Псы войны Антон Иванович Первушин
        Батальон Икс #1 В начале XXI века Российская Федерация трещит по швам. Сепаратисты всех мастей стремятся уничтожить огромное государство, отхватив от него «кусок пожирнее». Но в стране действует забытый батальон - подразделение, созданное из элиты офицерского корпуса специально для борьбы с сепаратистами. Этих людей нельзя купить или продать, их нельзя переубедить или переманить - потому что они сражаются не за свои интересы, а за интересы своей страны. Они - батальон «Икс», новый фактор в войнах нового поколения. И они несут смерть любому, кто мечтает о гибели России…
        Роман сюжетно связан с циклом «Пираты XXI века».
        Антон Первушин
        Псы войны
        Книга Первая из цикла «Батальон Икс»)
        Посвящаю Андрею Дмитриевичу Балабухе - писателю, учителю и другу, с извинениями за то, что слишком вольно распорядился придуманным им миром.
        Любое совпадение образов персонажей этого романа с реально существующими людьми или персонажами книг других писателей не более, чем случайность. Все события, описанные здесь, никогда не происходили в действительности, но, к сожалению, вполне могли произойти.

«…Да, некоторые люди воюют за идеалы, но девяносто девять процентов из них просто водят за нос. Или взять тех, которые, сидя дома, выступают в поддержку войны. Мы всегда правы, а они всегда не правы. В Вашингтоне и Пекине, в Лондоне и Москве. И знаешь что? Их всех обманывают. Эти американские солдаты во Вьетнаме, думаешь, умирали за жизнь, свободу и счастливое будущее? Они умирали за индекс Доу Джонса на Уолл-Стрит, и так было всегда. А британские солдаты, которые гибли в Кении, на Кипре, в Адене? Неужели ты всерьез считаешь, что они бросались в бой с криками „За Бога, Короля и Отечество“?
        Они оказались в тех краях потому, что полковник приказал, а полковнику приказали в военном министерстве, а туда поступил приказ из Кабинета, чтобы удержать британский контроль над ресурсами местной экономики. Ну и что с того? Деньги достались тем, кому и принадлежали с самого начала, и какая разница, сколько тел британских солдат осталось лежать неизвестно где? Это все обман, большой обман.
        Со мной всё обстоит иначе в том смысле, что мне никто не приказывает идти в бой, не говорит, где воевать или на чьей стороне. Вот почему политики, истеблишмент, так ненавидят наёмников. Дело не в том, что мы опаснее их самих, скорее всё совсем наоборот. Просто они не могут нас контролировать, мы не подчиняемся их приказам. Не стреляем в тех, на кого они укажут, не начинаем, когда они командуют «начать», не останавливаемся, когда они говорят «прекратить». Вот почему мы считаемся вне закона. Мы воюем по контракту, и сами выбираем себе контракты».
        ФРЕДЕРИК ФОРСАЙТ «ПСЫ ВОЙНЫ»

«От иных берегов, из иной глубины,
        Не сигнальный рожок, не охотничий рог,
        Это лают и воют псы войны,
        Их держит на сворке всемогущий бог.
        Ныне бог стал гневлив и суров,
        А если ещё больше рассердится он,
        Псы войны сорвутся с поводков,
        Будет стон и плач со всех сторон!
        Слышишь, как гудит земля кругом,
        Как в слепых зарницах катится гром,
        Если скажут, что гремит гроза, - не верь,
        Воют псы войны у твоих дверей!»
        НИКОЛАЙ ВОДЖИ-ПЕТРОВ «ПСЫ ВОЙНЫ»
        Глава 1
1.
        На рекогносцировку у подполковника Звягина ушло ровно два часа. С площади вернулся он хмурым. Сел в кресло и немедленно закурил. Подчинённые переглянулись. Настроение непосредственного начальника им очень не понравилось. Не идут в бой с таким настроением.
        - Хреновые наши дела, ребята, - сообщил Звягин, стряхивая пепел себе под ноги.
        Дела, судя по всему, были хреновее некуда. Бойцы батальона особого назначения
«Икс» впервые наблюдали своего командира, мусорящим в штабном «икарусе» - до сих пор он никогда этого не делал и не позволял другим.
        - Что случилось, товарищ подполковник? - рискнул спросить старший лейтенант Гуров из взвода информационного обеспечения.
        - Ветераны, бабки, мамаши с детьми, подростки… - подполковник замолчал, но и сказанного было более чем достаточно.
        - Вот суки! - капитан Виноградов из разведывательной роты стукнул себя кулаком по колену. - И они ещё называют себя демократами! А мы, получается, должны их сраную демократию защищать?..
        - Лирическую галиматью отставить! - резко оборвал подполковник излияния Виноградова. - Предложения по существу есть?
        - Может быть, газом их? - высказался лейтенант Рокотов, специалист по боевым отравляющим веществам и отличный минёр. - Уложим на пару часов баиньки…
        - Площадь слишком велика, - возразил Звягин, - да и брать надо не площадь, а само Здание.
        - А если десантироваться на крышу? - предложил лейтенант Хутчиш, командир взвода специальных операций.
        - С чего ты будешь десантироваться? - поинтересовался Звягин. - С планера своего?
        - А что? Могу и с планера… Не в первый раз!
        - Герой! И чем ты, герой, его разгонять будешь? И откуда будешь взлетать? Это же Москва, а не Карабах.
        - Да, - согласился капитан Золотарёв из авиагруппы, - без «вертушки», значит, там делать нечего. И почему у нас нет «вертушки»?
        - А может, захватить вертолёт? - сразу же оживился командир второго взвода ударной роты майор Зверев. - Тут же вокруг Москвы аэродромов понатыкано, как грибов в лесу.
        - Хватит! - подполковник швырнул окурок на пол и затоптал его каблуком. - Я всё уже понял. Предложений по существу нет. Буду звонить Зайцеву. Телефон мне!
        Капитан Верлинов подал Звягину обычную трубку с кнопочным набором, от которой тянулся кабель к штатному устройству специальной связи, состоящему из шифратора, широкодиапазонной радиостанции и антенны, вибраторы которой были размещены прямо в крыше «икаруса». Подполковник, не глядя, потыкал пальцами в кнопки. На том конце линии отозвались почти немедленно - Звягин всегда знал, какой номер набирать, чтобы дозвониться до необходимого респондента даже в той ситуации, когда, казалось, вообще ни до кого нельзя дозвониться.
        - Здесь Леонид, - представился подполковник. - Один вопрос, товарищ генерал-майор. Вы участвуете?
        - Нет, - сказал командир спецотряда «Альфа» Геннадий Зайцев, и все услышали его ответ: такая в штабном «икарусе» воцарилась тишина. - Хватит с нас девяносто первого. И января, и августа. Сами заварили кашу - пусть сами и расхлёбывают.
        Зайцев отличался лаконичностью, и его «продолжительная» речь выдавала сильное душевное волнение, генералам от спецназа обычно несвойственное.
        - А мне что посоветуешь? - спросил Звягин, и его подчинённые многозначительно переглянулись между собой.
        - Что я тебе могу посоветовать? Не лезь в это дело. Не выгорит - останешься крайним. Выгорит - снова останешься крайним. Выбора нам не дают, а лишняя кровь на руках… зачем?
        Командиры помолчали. Каждый думал о своём, но направление их мыслей было одинаковым.
        - Спасибо, Гена, - Звягин нажал кнопку отключения и вернул трубку.
        Потом снова закурил.
        - Я правильно понял, «Альфа» не участвует? - спросил майор Бояров, заместитель командира, выполняющий одновременно функции начальника штаба.
        - Правильно, - буркнул Звягин, пуская дым и избегая взглядов своих подчинённых.
        Наступило молчание. Любой из присутствующих в штабном «икарусе» и ожидающих приказа офицеров имел своё мнение на счёт того, как следует поступить командиру в этой непростой ситуации. Здесь были и такие, для которых наличие на площади стариков, женщин и детей не значило ровным счётом ничего: если будет отдан приказ, они пройдут сквозь толпу, как раскалённый нож сквозь масло, оставляя за собой трупы и трупы, и не делая скидок на возраст или пол противника. Но были и другие - те, кто не хотел «лишней крови на руках», и, скорее, стал бы предателем, чем исполнителем смертоносной миссии. В воздухе запахло расколом, а раскола внутри подчинённого ему подразделения подполковник Звягин боялся больше всего.
        Затянувшуюся паузу прервал резкий сигнал зуммера. Капитан Верлинов снял трубку, выслушал кодовое слово и последовавший за ним вопрос, ответил коротко: «Да, товарищ генерал, сейчас спрошу», после чего повернулся к Звягину:
        - Товарищ подполковник, на связи Председатель Совбеза. Он спрашивает, готовы ли мы начать операцию?
        - Вовремя, - обронил Звягин.
        Оттягивать с решением было больше нельзя, и подполковник громко и чётко произнёс:
        - Пусть идёт в задницу со своей операцией!
        - Так прямо ему и сказать? - уточнил Верлинов, невольно понизив голос.
        - Так прямо ему и скажи!
        Капитан расплылся в улыбке.
        - Идите вы в задницу, товарищ генерал! - сказал он в трубку и дал отбой.

2.
        Сборы проходили в палаточном лагере, разбитом посреди соснового бора на берегу Финского залива. Призванные со всех концов страны по официальным повесткам военкоматов «партизаны» (так с незапамятных времён в советской армии назывались резервисты, сорванные с гражданки очередными сборами), одетые в хабэшные мундиры пошива шестидесятых годов без знаков различия, стояли в две шеренги на тщательно утоптанной площадке, заменяющей здесь войсковой плац, под вкопанным в землю штоком, на котором развевался трёхцветный российский стяг.
        - Товарищи офицеры, смирно!
        Седовласый и седоусый генерал-полковник вышел в центр плаца. Чуть помедлив, он развязал тесёмки простой картонной папки, извлёк из неё лист бумаги, прокашлялся в кулак и монотонным голосом зачитал:
        - Указ Президента Российской Федерации. От двадцать второго мая тысяча девятьсот девяносто четвёртого года. В связи с тем, что во время событий, связанных с незаконными антигосударственными действиями группы лиц, называвших себя Верховным Советом Российской Федерации, и происходивших с двадцать первого сентября по четвёртое октября тысяча девятьсот девяносто третьего года, батальон особого назначения при Совете Безопасности Российской Федерации не выполнил прямое распоряжение Председателя Совета Безопасности и Верховного Главнокомандующего, Президента Российской Федерации о проведении акции силового воздействия по отношению к сторонникам так называемого Верховного Совета, приказываю, - генерал-полковник сделал паузу, чтобы дать «партизанам» возможность проникнуться важностью момента, - в месячный срок расформировать батальон особого назначения при Совете Безопасности, офицеров батальона уволить с действительной службы без права восстановления в рядах Вооружённых сил Российской Федерации…

«Партизаны» никак не выказали своих чувств. Они слишком ценили воинскую честь, чтобы допустить потерю лица под занавес службы. К тому же, все они понимали, что Президент по большому счёту действует по справедливости, отказывая им в праве на дальнейшее существование в виде боевого подразделения: однажды нарушив приказ, они больше не могли считаться «надёжными» и должны были уйти, освободив место кому-нибудь другому - более верному и исполнительному.
        Генерал-полковник закончил чтение Указа и спрятал его в папку. Огляделся вокруг с таким видом, словно не понимал, где находится, потом снял фуражку и рукавом отёр выступивший на лбу пот.
        - Так-то вот, хлопцы, - сказал он куда менее официальным тоном. - Президент предательств не прощает. Вы ему присягали? Присягали. Клялись строго выполнять приказы командиров и начальников? Клялись. Чего ж вы заартачились?
        Строй молчал. Генерал-полковник нахмурил седые брови.
        - Никто не хочет ответить? Стыдно стало?
        - Никак нет! - раздался звонкий голос. - Не стыдно!
        - Ага, - генерал-полковник наклонил голову. - Кто сказал? Выйти из строя на два шага!
        Двигаясь по-уставному чётко, из строя вышел один из «партизан», в миру известный как военный лётчик, капитан запаса Сергей Золотарёв.
        - Почему тебе не стыдно, солдат? - спросил генерал-полковник.
        - Мы Президенту не присягали, - напомнил Золотарёв. - Нет в присяге таких слов. Мы Отечеству присягали. И российскому народу.
        - Во-от оно как? - генерал-полковник помолчал. - Правыми, выходит, себя считаете? Несправедливо обиженными?
        - Никак нет, товарищ генерал-полковник, - отозвался капитан запаса. - Нас обидеть трудно.
        Слова Золотарёва озадачили генерала-полковника. Он снова отёр пот.
        - Чем же вы на гражданке заниматься-то будете? - невпопад поинтересовался он, выдав тем самым свои собственные потаённые страхи.
        - Тем же, чем и занимались, - браво отвечал Золотарёв. - Как всегда…

3.
        Спирта было хоть залейся.
        - Отвальная, так отвальная, - бесшабашно заявил Игорь Шамраев и выставил весь свой неприкосновенный запас: пять двадцатилитровых канистр.
        - Это дело, - оживились офицеры.
        К канистрам прилагались ящики с армейской тушёнкой, мешки с молодой картошкой, морковкой, луком и снулая компания окуней, выловленных в ближайшей речке под руководством заядлого рыбака лейтенанта Мазура. Закуска простая, но зато проверенная временем.
        Рассевшись кружком, младшие офицеры принялись чистить корнеплоды. Капитан Верлинов, который славился не только своими феноменальными познаниями в современной электронике, но и умением вкусно готовить, взял на себя рыбу, отослав подчинённый ему взвод технического обслуживания в лес за валежником. Не прошло и часа, как на разведённых по всему лагерю кострах уже «доходила», распространяя неземное благоухание, замечательная уха.
        Спирт разбавили и разлили по алюминиевым кружкам. Первый тост, как и положено, произносил командир «расформированного» подразделения - подполковник Звягин.
        - Товарищи… - начал было он, но спохватился и сменил тон: - Мужики, мы служили с вами шесть лет. Что бы о нас ни говорили, служили мы честно и справлялись со своими обязанностями в меру сил и способностей. Да, у кого-то могут быть претензии к нам, но мы всегда имели право на выбор, и мы свой выбор сделали. За это я и хочу выпить. За право выбора!
        Весьма необычный тост для командира батальона особого назначения, но здесь не было обычных людей, и его тост с воодушевлением поддержали. Потом все принялись хлебать обжигающе горячую уху, а майор Бояров, который с другими старшими офицерами разместился у командирского костра, спросил:
        - Слышь, Леонид, а чего ты к Президенту не пошёл, когда он тебя в декабре вызвал? Глядишь, не было бы этого указа.
        Звягин неторопливо проглотил ложку ухи, закусил хлебом и ответил так:
        - Знаешь, я подумал: а зачем мы друг другу? Я без него проживу. Он без меня - тем более.
        Майор Говорков, замполит батальона, громко фыркнул и расплескал уху.
        - А если серьёзно? - настаивал Бояров, вызывая командира на откровенность. - Вон Зайцев пошёл, и всё тип-топ.
        - Видишь ли, Саша, - Звягин потянулся к черпаку и подлил себе горячего варева, - я давно и, не побоюсь этого слова, пристально наблюдаю за внутренней политикой нашего государства. Это, конечно, не входит в число моих обязанностей. Более того - очень многим из тех, кто отдаёт мне приказы, хотелось бы, чтобы я вообще на подобные мелочи не обращал внимания. Но по-другому я не могу. И не умею…
        Его монолог на некоторое время прервался, потому что лейтенант Кирилл Мазур захотел произнести тост за «тех, кто в сапогах». За братьев, тянущих солдатскую лямку, сам Бог велел выпить, и всем снова пришлось вставать, потому что за
«братьев» пьют стоя.
        - А мы ведь, получается, дембеля, - глубокомысленно изрёк Говорков после того, как все вернулись к своим мискам. - Вот уж не думал, что дембельнусь так скоро.
        - Никто не думал, - буркнул командир первого взвода Давыдов. - Но вы не закончили, товарищ подполковник.
        - О чём я?.. - наморщил лоб Звягин. - Ах да… В общем, я привык быть в курсе общей политики, потому что именно в ней вижу источник наших побед или поражений. И с какого-то момента политика, проводимая в жизнь нашим Президентом, перестала меня устраивать.
        - Вот как? - удивился Бояров. - Ты никогда этого нам не говорил.
        - Не говорил, - кивнул подполковник, - потому что не видел необходимости. До этого понимания каждый доходит сам. Или не доходит.
        - Ясно. И чем же тебя наша внутренняя политика не устраивает?
        - Хотя бы тем, что она направлена на разрушение государственности как таковой.
        На несколько секунд за «командирским» костром воцарилось молчание.
        - Эк ты его, - пробормотал наконец Бояров. - Сильно сказано, Лёня. Придётся обосновать.
        - Сейчас обосную, - Звягин отставил миску с остатками ухи. - Меня с детства учили, что государство может существовать только тогда, когда его граждане не отделяют себя от своей собственной страны. В основе любого проявления сепаратизма лежит прежде всего мысль о сепаратизме, то бишь внутренняя готовность человека отделиться, играть по другим правилам. Это на более высоком уровне осознания придумываются идеи и лозунги: суверенитет, самоопределение, национальная гордость, «Аллах, акбар!» и «С нами Бог!». Так вот, власть наших
«демократов» сумела за эти последние годы выдвинуть мысль о сепаратизме на передний план. Это было им выгодно. Остаётся выгодным и поныне. Тоже ведь способ управлять: одни озабочены вопросом самоопределения, другие лелеют «имперские амбиции», все вместе - при деле. Выгодны новой власти оказались и локальные войны. Под благовидным предлогом можно такой куш сорвать, что всяким чурбановым и не снился. Они не понимают только одного: раньше или позже государство от их усилий рухнет, и тогда пострадаем не только мы, но и они. А я это понимаю, потому и не хочу быть соучастником, и как следствие - виновником разрушения моей страны.
        Сидящие за командирским костром задумались, переваривая услышанное.
        - Усложняешь ты всё, Леонид, - высказал Говорков своё мнение. - Всё они понимают, но спрыгнуть до катастрофы надеются - вот и весь их секрет. У них ведь уже и паспорта выправлены, и виллы в Испании прикуплены, и счета в швейцарских банках открыты, и дети по западным школам пристроены. А на Россию им наплевать. И всегда было наплевать. Вырастили комсомольцев-ленинцев.
        - Это ты как раз усложняешь, - не согласился Звягин. - Точнее говоря, ты вместе с нашими «комсомольцами-ленинцами» поверил мифу о всесилии длинного бакса.
        - Это ещё что за фигня? - встрепенулся Бояров.
        - Есть такой миф, - сказал Звягин, жестом показывая, что кружка у него опустела и требуется добавить. - Создан советским идеологическим аппаратом. Чтобы всякий советский гражданин знал: за бугром тот прав, у кого баксов больше, а все остальные - дерьмо. Мол, у нас система справедливая, потому что о всяком гражданине заботится. А у них - несправедливая, потому что только о толстосумах. Сильно нам по этому поводу мозги загрузили. Так загрузили, что некоторые верят до сих пор, будто это правда.
        - А что, разве нет? - спросил Давыдов.
        - Молодой ты ещё, Толя, - заметил подполковник без малейшего осуждения, - но этот недостаток со временем поправим. А пока сиди и слушай, что старшие товарищи говорят.
        - И что же они говорят?
        - А говорят они, что недолго иллюзию лелеять осталось. Когда до дела дойдёт, тут-то и выяснится, что идеология - это одно, а реальность - совсем другое. Много денег иметь за бугром действительно поощряется. Но только в тех случаях, когда ты доказать можешь, что эти деньги получены честным путём.
        - А оффшорные зоны на что? - снова встрял Говорков. - А страны «третьего мира»? Там любую сумму отмыть можно.
        - Отмывать можно всё, что угодно и сколько угодно, пока тебя терпят. А вот когда терпеть перестанут…
        - Не понимаю, о чём ты.
        - Объясню. Это сегодня русская мафия в представлениях Запада - горстка качков с интеллектом ниже обезьяны. Но не пройдёт и нескольких лет, как каждый русский вне зависимости от пола и возраста будет считаться русской мафией, бандитом. А к бандитам и отношение соответствующее. Придётся каждый доллар декларировать, объяснять, где и при каких обстоятельствах заработал.
        - Не слушай его, Толян, - посоветовал Говорков Давыдову. - Он тебе лапшу на уши вешает, а ты его слушаешь. У нас главные бандиты - это те же самые
«комсомольцы-ленинцы», которые сейчас по министерствам и ведомствам сидят, а их никто никогда не тронет, потому как фигуры политического значения. Только арестуй одного - их кодла в России такой хай поднимет, что атомная война цветочками покажется.
        - Всё правильно говоришь, Савелий, - кивнул Звягин. - Однако не учитываешь маленькую деталь: России к тому времени уже не будет. И из политических фигур наши «комсомольцы-ленинцы» превратятся в рядовых эмигрантов, с которых и спрос совсем другой. Об этом я вам всем уже с полчаса втолковываю. Россия как целостное государство необходима не только нам, но и им. Но в отличие от нас они этого не понимают.
        - Ну ты загнул, Лёня! - высказался Бояров. - Вдесятером не разогнуть.
        - Я убеждён, - продолжал Звягин, - что самая главная опасность сейчас - сепаратизм. И не то самоопределение, о котором толкуют наши «вожди». А наша собственная безумная вера в то, что по отдельности будет лучше. Помнишь того пацана в Грозном?..
        Сидевшие за костром украдкой переглянулись. Того пацана помнили все. Он почти ничем не отличался от десятков и сотен других пацанов - из Тбилиси или Нагорного Карабаха, из Вильнюса или Приднестровья. Для тех, кто сидел за костром, эти мальчишки, науськанные местными фюрерами на «борьбу за свободу», были врагами, и они относились к ним как к врагам: чтобы выполнить боевую задачу, приходилось и убивать, и калечить. Того пацана никто не убивал и не калечил. А запомнился потому, что был пацан русским, на дворе стоял всего лишь 92-ой год, а он вместо того, чтобы радоваться вместе с другими россиянами победе демократии, предпочёл сжечь себя на площади Минутка под лозунгом «Свободу - свободной Ичкерии». Это происшествие, которому не нашлось места ни в одном из выпусков новостей, потрясла Звягина и его товарищей. Потому что нелепая гибель русского паренька из Грозного означала только одно: безумие пришло и в Россию.
        - Значит, помнишь, - утвердительно сказал подполковник, глядя в упор на Говоркова. - А теперь вспомни все эти разговорчики. Мол, Москва всех грабит и опускает. Мы, мол, с голоду дохнем, а они в роскоши купаются. Вот отделимся от них, налоги у себя будем оставлять, глядишь - поднимемся немеряно.
        - Но ведь это правда! - вскинулся Давыдов.
        - Это только часть правды. И кому-то выгодно, чтобы население принимало часть правды за всю правду. Я сам, как ты знаешь, из Питера, а потому Москву недолюбливаю, но даже мне понятно, куда нас может завести подобная болтология.
        Звягин посмотрел в свою кружку, наполненную почти до краёв, и одним махом, не дожидаясь тоста, опорожнил её. Прокашлялся, занюхал хлебом.
        - Выходит, всё катится в тартарары? - переспросил Давыдов со злостью. - А мы тут сидим и бодягу разводим? Нужно действовать!
        - А что ты можешь предложить? - осадил его Говорков. - Подразделение расформировано. Мы теперь ничем не отличаемся от гражданских лиц…
        - Отличаемся, - сказал вдруг Игорь Шамраев, и все посмотрели на него.
        Шамраев славился сдержанностью в высказываниях, но когда начинал говорить, его слова значили очень многое.
        - У нас есть то, чего нет у гражданских, - продолжал Шамраев, - Во-первых, организация. Во-вторых, «легенда». В-третьих, спецсредства…
        - Погоди, - Говорков зашевелился. - Первое и второе - понятно, но спецсредства у нас отберут.
        - Ничего подобного, - сказал Шамраев. - Я внимательно изучил список мероприятий по расформированию. Оружие велено сдать по описи, снаряжение тоже, но про спецсредства в приказе ничего не сказано.
        - Вот оно как, - протянул Звягин, обводя задумчивым взглядом своих подчинённых. - А я, дурак старый, и не заметил. Слона проглядел!
        - Не только вы, - сказал вежливый Шамраев. - На самом верху тоже проглядели.
        - Это значит и мобильный штаб, и авиация, и транспорт - всё остаётся за нами? - уточнил Говорков.
        - Так точно, - подтвердил Шамраев. - И кроме того. Поскольку спецсредства на балансе не числятся, можно сказать, с сегодняшнего дня их просто не существует.
        - Лихо! - оценил Бояров, широко улыбнувшись. - Мужики, а ведь это означает, что нас рановато похоронили. Мы ещё повоюем!
        Говорков обвёл всех подозрительным взглядом. Бояров улыбался. Шамраев, напротив, был серьёзен. Звягин, нахмурив брови, о чём-то размышлял. На лице Давыдова появилось мечтательное выражение.
        - Вы чего, охренели? - спросил Говорков, и голос его дрогнул. - Что значит
«повоюем»?
        - Саша хочет сказать, что мы остались боеспособным подразделением, - охотно пояснил Звягин. - И в любой момент можем принять участие в специальной операции.
        - Точно охренели! - подытожил Говорков. - Это же чистой воды бандитизм! За решётку захотелось?
        - А ты посмотри на это с другой стороны, - подал совет Звягин. - Наш батальон всегда существовал на нелегальном положении. В составе вооружённых сил Российской Федерации мы не числимся. Руководители силовых структур о нас почти ничего не знают и приказов нам отдавать не могут. У каждого из нас имеется гражданская специальность и залегендированная биография. Что нам мешает жить, как жили, и делать, что делали? Бумажка, подписанная больным стариком?
        - Ё-моё! - простонал Говорков. - Ты ведь командир, Лёня, за базаром своим следи! Не «бумажка» это, а приказ. И подписан он не каким-то «больным стариком», а Президентом! Нашим главнокомандующим!
        Над костром повисла напряжённая тишина. Все ждали ответа подполковника и, по сути, решения своей дальнейшей судьбы.
        - Чего ты кипятишься, Савелий? - спросил Звягин спокойно. - Я ведь не призываю тебя нарушать приказ. Если кажется, что после сборов ты должен уйти на покой, уходи на покой. Я обращаюсь не к тебе, а к тем, кому небезразлична судьба страны. И к тем, кто не хочет передоверить своё право решать эту судьбу людям, которые доверия не заслуживают.
        - Хорошо сказано, командир, - Бояров отсалютовал наполненной кружкой. - Может, опрокинем стопарик по этому поводу?
        Говорков отмахнулся от него, как от назойливой мухи.
        - Вы все, я вижу, забыли, - сказал Говорков, - что любая операция требует не только наличия спецсредств, оружия и ваших кулаков, но и денег. Где вы бабки будете брать, а? Скинетесь с зарплаты? Или фонд учредите? Могу себе представить!
«Фонд борцов с сепаратизмом и экстремизмом»!
        - Напрасно иронизируете, Савелий Кузьмич, - снова вмешался в беседу Шамраев. - Если нужно будет, организуем и фонд. Не в первый раз. К тому же, любой конфликт - это столкновение интересов, в том числе и финансовых. И нам останется только выбрать ту партию, интересы которой совпадают с нашими собственными. И предложить ей свои услуги.
        - Наёмники?! - Говорков выглядел загнанным в угол, но не сдавался. - Ты предлагаешь нам стать наёмниками?
        - А почему бы и нет? - снова вступился за начхоза Звягин. - В конце концов, мы всегда были наёмниками - только платили нам люди, которые называют себя властью.
        - Нам платил народ!
        - А ты что, до сих пор веришь, будто служил народу?..

4.

«Стрелку» назначили на шесть вечера («На восемнадцать ноль-ноль», как выразился Строкач, со службы сохранивший привычку к точным дефинициям). Приехать раньше было нельзя - сочтут за признак слабости. Позже - тоже нельзя, сочтут за признание «неправоты». Так или иначе, но по «понятиям» на «стрелку» нужно приезжать вовремя. Поэтому когда до Угодий оставалось пять километров, а до назначенного часа - ещё целых девять минут, Строкач свернул с шоссе на обочину и остановил машину.
        Расположившийся на заднем сидении Глеб Анатольевич Комаровский, учредитель, директор и фактический владелец банка «Ветрогорский кредит», одобрительно кивнул. Он уже приучился жить «по понятиям» и знал все тонкости этой замысловатой игры в законы по ту сторону законов. Однако даже знание тонкостей не способно ослабить естественный страх перед очевидной опасностью, и Глеба Анатольевича слегка знобило.
        - Как там твои коллеги? Не подведут? - спросил он у Строкача.
        - Не подведут, - лаконично отозвался начальник службы безопасности.
        - Но ты всё-таки позвони им - поинтересуйся.
        - Как скажете, Глеб Анатольевич.
        Строкач взял в руку мобильный телефон, набрал комбинацию цифр и сказал:
        - Здесь Третий. Готовы к приёму гостей?
        Выслушав ответ, сложил трубку и спрятал её в карман.
        - Ну как там? - Комаровскому явно не сиделось спокойно.
        - Всё нормально, Глеб Анатольевич. Ребята на позициях. Пройдёт, как по нотам.
        - Надеюсь… - Комаровский вздохнул и стал смотреть на лес за боковым стеклом.
        - Не нужно волноваться, Глеб Анатольевич, - посоветовал Строкач, поглядев на отражение своего шефа в зеркале заднего обзора. - Расслабьтесь. За нами - армия.
        - Знаю я вашу армию, - Комаровский снова вздохнул. - Телевизор тоже смотрю. Будённовск на днях сдали? Сдали. Басаева выпустили? Выпустили. Какая ж вы после этого армия?
        Строкач остался невозмутим. Он был посвящён в подробности антитеррористической операции в Будённовске, оставшиеся за кадром официальной хроники, знал, какие и кем отдавались приказы, и не видел причин для переживаний по поводу столь громкого «провала» бывших коллег. Только добавил к уже сказанному, чтобы хоть как-то утешить шефа:
        - Ветрогорск - не Будённовск, Глеб Анатольевич. А мы - не спецназ.
        Банкир и начальник службы безопасности помолчали.
        - А может, миром уладить? - размышляя вслух, спросил сам себя Комаровский. - Дать ему этот долбанный кредит…
        - Поздно отступать, Глеб Анатольевич, - сказал Строкач. - Всё уже сто раз обговорено, план составлен, роли расписаны - чего уж теперь?
        - Отзовёшь своих…
        - Не получится, Глеб Анатольевич. Я же говорю, мы не в Будённовске. Ребята с позиций не уйдут. А если что-то пойдёт не по плану, положат всех.
        - Что, и нас положат? - с нервным смешком уточнил Комаровский.
        - Если понадобится, - очень серьёзно сказал начальник службы безопасности, - то и нас.
        Комаровский не ожидал такого ответа. На какое-то время он потерял дар речи и только хватал воздух широко открытым ртом. Строкач, конечно, мог бы добавить, будто сказанное им - неудачная шутка, но решил, что шеф обойдётся: может, хоть это придаст ему решимости.
        Начальник службы безопасности взглянул на часы.
        - Время, - отметил он и положил ладони на руль.
        Через четыре минуты приметное «вольво» Комаровского уже въезжало под сень деревьев, на опушку посреди леса, которой заканчивалась извилистая «грунтовка». Прежде сюда заглядывали туристы-«однодневки» из города: пожарить шашлычки, распить ящик водочки, попеть под гитару общеизвестные песни. Но в последнее время место это стало пользоваться дурной славой. Отправившись в воскресное утро на шашлык, здесь вполне можно было наткнуться на парочку мёртвых тел, наспех присыпанных землёй и срезанными ветками: кровавые разборки с применением холодного и огнестрельного оружия, ранее считавшиеся достоянием больших городов, докатились и до Ветрогорска. Поэтому когда посредник назначал место и время, в его словах крылся определённый намёк. Комаровский намёк понял как надо, но от встречи на «нейтральной территории» отказаться не посмел: слишком влиятельные лица были втянуты в переговоры.
        На поляне валялась смятая банка из-под «Кока-колы». Другого мусора здесь тоже хватало, но банка бросалась в глаза. Строкач аккуратно подъехал, остановился так, чтобы банка оказалась под днищем и заглушил двигатель. Сквозь ветровое стекло он наблюдал, как на поляну с другого её края выезжает «мерседес».
        Шик тоже прибыл минута в минуту. Но покидать свой автомобиль не спешил. Вальяжно дождался, когда водитель откроет ему дверцу, вальяжно вылез, вальяжно пошёл навстречу. Поднявшийся с низов, от простого автослесаря до главы мощнейшей группировки, жирующей на дани с Южного шоссе, Шик всячески (и поведением в том числе) подчеркивал свою нынешнюю значимость, свою нынешнюю принадлежность к сильным мира сего, любил демонстрировать свою новорусскую гордость и независимость.
        Комаровский держался проще, но с достоинством. Строкач удовлетворённо отметил, что шеф взял себя в руки и выглядит «на все сто», как и подобает серьёзному бизнесмену, за которым стоят большие деньги и серьёзные люди.
        Комаровский и Шик остановились в двух шагах друг от друга.
        - Здравствуйте, Глеб Анатольевич, - сказал Шик, широко улыбаясь.
        Сверкнули золотые зубы («Верх пошлости!» - подумал Строкач), а потому улыбка получилась неживой - словно улыбался не человек, а манекен.
        - Приветствую, - отозвался Комаровский без всякой приветливости.
        - Как поживаете?
        - Не жалуюсь.
        - Значит, хорошо поживаете, - Шик покивал. - А жена и дети? Здоровы?
        - Может быть, перейдём к делу? - не дрогнул Комаровский. - Подозреваю, что вас мало интересует здоровье моих близких.
        - Почему же? - Шик сделал вид, что обиделся. - Мне всегда интересны подробности жизни моих деловых партнёров.
        - Мы не деловые партнёры, - напомнил Комаровский.
        - А что нам мешает ими стать?
        Пока Шик и Комаровский вели эту лёгкую словесную дуэль, постепенно подходя к главному, Строкач в очередной раз проанализировал диспозицию. Несмотря на то, что он примерно знал, где могут располагаться огневые точки, выделить их он не сумел. Не нашёл и оперативного командного пункта, хотя догадывался, что с него вся поляна должна просматриваться, как на ладони.
        Закончив осмотр, начальник службы безопасности банка «Ветрогорский кредит» перевёл взгляд на Шика. «Оппонент» не выглядел опасным и беспощадным противником. Наоборот, он излучал дружелюбие, одновременно изображая своего в доску парня - искреннего и слегка глуповатого. Однако Строкач (и Комаровский, разумеется, тоже) прекрасно знал, кто скрывается за этой маской невинности, и иллюзий в отношении Шика не питал. С тех пор, как этот автослесарь сколотил свой первый миллион и купил «корону», ни один из бизнесменов Ветрогорска не мог чувствовать себя уверенным в завтрашнем дне. Шик (в миру известный под именем Константина Юсупова) считал, видно, своей обязанностью быть в каждой бочке затычкой. При этом команда Шика, набранная из таких же «отмороженных», как и он сам, действовала решительно, нагло, напролом, быстро завоевав себе репутацию беспредельщиков. Для одних эта репутация была свидетельством силы, для других - поводом позлословить о скором закате карьеры автослесаря. Но и те, и другие предпочитали не связываться, давая Шику то, чего он от них требовал. Конечно же, долго это продолжаться не могло,
раньше или позже коса найдёт на камень, но до этого времени ещё нужно было дожить. И желательно - с минимальными финансовыми потерями.
        - …Мне нужен этот кредит, - говорил тем временем Шик, глядя на Комаровского в упор. - Тут целый проект завертелся. Представьте: мотели, как в Америке, через каждую сотню километров, тут тебе и бензоколонка, и домики со всеми удобствами, и телефон, и ресторан…

«…И палёная водка, и девочки на ночь, и наркотики», - мысленно продолжил список Строкач, но мнения своего высказывать не стал.
        - Я не понимаю только одного, - признался Комаровский. - Почему я должен инвестировать ваш сомнительный проект без гарантий получения прибыли?
        Шик набычился и засунул руки в карманы. Неуловимым образом его дружеская улыбка превратилась в оскал хищника:
        - Потому что вы даёте деньги не мальчику патлатому, а мне, Константину Юсупову. Ещё вопросы есть?
        - У меня масса вопросов, - Комаровский остался внешне спокоен. - Например, в чём разница между Константином Юсуповым и патлатым мальчиком? Я, например, её не улавливаю.
        - Следи за базаром, - угрожающе процедил Шик, лицо которого потемнело от гнева. - А то ведь не посмотрю, что банкир.
        - Ага, - кивнул Комаровский; прямой вызов, как ни удивительно, придал ему сил. - Вот мы и вернулись к тому, с чего начали, - к угрозам. Вам никто не говорил, Константин Павлович, что так серьёзные дела не делаются?
        - Я сам знаю, как мне делать мои дела, - огрызнулся Шик. - Значит, не хочешь по-хорошему? Хочешь по-плохому?
        Комаровский покачал головой, и на его лице вдруг расцвела улыбка.
        - Я банкир, - заявил он, - а не идиот.
        - А я думаю, ты не банкир, - сказал Шик зло. - Я думаю, ты покойник.
        Телохранитель Шика, стоявший правее и позади своего босса, сунул руку за отворот куртки. Но Строкач оказался быстрее. Телохранитель ещё только тянул из подплечной кобуры свой огромный «ТТ», а бывший старший лейтенант батальона специального назначения «Икс» уже упёр ствол «вальтера» в лоб Шика. Характерный щелчок предохранителя, переводимого в положение для стрельбы, довершил мизансцену.
        Шик умел держаться. Наверное, именно эта редкая способность не теряться даже в самой критической ситуации и сделала заурядного автослесаря грозой Ветрогорска. На его одутловатом лице не дрогнул ни единый мускул. Вымогатель лишь застыл на месте, догадываясь, видимо, что за любым шевелением с его стороны последует выстрел.
        - А я вас недооценил, Глеб Анатольевич, - медленно выговорил Шик. - Вы, оказывается, крутой.
        - Никогда не нужно недооценивать противника, - с достоинством отозвался Комаровский. - Идём, Павел.
        Повернувшись на каблуках, банкир зашагал к своему «вольво», а Строкач, подмигнув Шику, спрятал пистолет.
        - Ты за это ответишь! - крикнул Шик вслед Комаровскому.
        - Отвечу, отвечу, - бормотал Комаровский, открывая себе дверцу и забираясь на заднее сиденье.
        Строкач пошёл за шефом. Спина у него при этом чесалась так, словно за шиворот кто-то насыпал целую пригоршню блох. К счастью, в этой конкретной ситуации за свою спину Строкач был спокоен: даже если телохранитель Шика осмелится на выстрел, сделать он ничего не успеет. Однако Шик поступил иначе.
        Когда до «вольво» оставалось около пяти метров, начальник службы безопасности банка «Ветрогорский кредит» заслышал шум мощных двигателей, и на поляну с двух сторон выкатились четыре чёрных и похожих друг на друга, как две капли воды, джипа марки «чероки». Ониразвернулись и встали так, чтобы перекрыть противнику возможные пути отхода, а из салонов на траву начали выпрыгивать бритоголовые и широкоплечие ребята, одетые словно на гимнастическую разминку - в одинаковые спортивные костюмы от фирмы «Адидас». Впрочем, спортом здесь и не пахло - у каждого из этих ребят в руках имелось какое-нибудь оружие: от пистолетов до помповых ружей.

«Два, четыре, шесть, восемь, двенадцать, - быстро прикинул Строкач. - Плюс двое в машине Шика. Итого - четырнадцать».
        Строкач остановился, не дойдя до «вольво» двух шагов. Сквозь приоткрытое боковое окно он увидел, как его шеф сжался на диване, словно прямо сейчас «пехотинцы» Шика примутся палить во все стороны. Но те, разумеется, не спешили.
        - Мы не закончили, - громко сказал Шик. - Я очень советую вам вернуться и продолжить беседу.
        Начальник службы безопасности банка «Ветрогорский кредит» оглянулся и посмотрел на вымогателя уже по-иному. Всё, что бывшему старшему лейтенанту рассказывали о бывшем автослесаре, оказалось правдой. Вероломный, насквозь лживый субъект. Не признающий правил игры. Думающий только о собственной выгоде. Ни в грош не ставящий человеческую жизнь.
        Строкач в очередной раз похвалил себя за предусмотрительность. Если бы он хоть на минуту поверил в искренность Шика, лежать бы им с шефом сегодня под веточками.
        Тем временем двое «пехотинцев» приблизились к «вольво». Один из них наставил на Строкача пистолет, в котором начальник службы безопасности без труда опознал старенький «ПМ»; другой - нацелил помповое ружьё модели «Рысь» на сидящего в машине Комаровского.
        - Вам было приказано, - сказал тот, который с пистолетом, нехорошо улыбаясь.
        - Пошёл ты… - скучно отозвался Строкач, и в то же мгновение началась стрельба.
        Первая пуля, выпущенная из снайперской винтовки СВУ, на скорости 800 метров в секунду, попала в руку, сжимающую «ПМ». Кусок стали, заключённый в медно-никелевую оболочку, весом в 14 грамм раздробил кисть «пехотинца» и застрял в пластиковой щёчке рукоятки. На счастье «пехотинца», патроны, заряженные в магазин, не сдетонировали от удара, но и без того боль от нанесённого ранения была столь велика, что «пехотинец» выронил пистолет и громко завыл, прижимая покалеченную конечность к животу.
        Следующая пуля расщепила приклад помпового ружья, выбив оружие из рук второго
«пехотинца», и тот в недоумении завертел бритой головой, не понимая, видимо, что произошло. Его растерянность была легко объяснима: модифицированное дульное устройство снайперской винтовки поглотило звук выстрелов, и из всех возможных шумов нападение сопровождал только вой раненого.
        Растерялись и остальные. Они недоумённо оглядывались вокруг в поисках врага, но видели только деревья и редкий кустарник. Строкач понимал, что это быстро закончится: не обнаружив противника, «пехотинцы» откроют огонь по «вольво» и тогда… Но начальник службы безопасности банка «Ветрогорский кредит» был здесь не один такой умный. Над поляной, перекрывая жалобы раненого, загрохотал усиленный мегафоном голос подполковника Звягина:
        - Слушайте меня, подонки! Вы все под прицелом! Оружие на землю! Руки за голову и стоять! Если кто дёрнется, будем стрелять на поражение!
        Слова, произнесённые даже самым суровым тоном, остаются словами, и на людей определённой категории они не производят никакого впечатления. Трое «пехотинцев» разом повернулись на голос, и их помповики выстрелили. Выпущенные залпом жаканы ушли в пространство, сорвав несколько листьев с деревьев.
        Листья ещё кружились в воздухе, когда последовал ответный залп. На этот раз невидимые снайперы били на поражение. Завертелся волчком и упал на землю один из стрелявших. Хрипя пробитым горлом, рухнул другой. Третий попытался залечь, но пуля настигла его, и он задёргал ногами. Кровь ручьём лилась на траву.
        Однако это был ещё не конец, а Шика и его бойцов ждало новое неприятное открытие. Совсем с другой стороны, из-за кустов, с тягучим воем и одна за другой вылетели две гранаты, выпущенные из автоматического гранатомёта АГС-17 «Пламя». Обе они попали в ближайший джип, и дорогостоящая машина в одно мгновение превратилась в груду полыхающих обломков.
        Выронив оружие, «пехотинцы» попадали на землю. Один телохранитель Шика не растерялся, выполнив свои обязанности до конца. Он повалил босса в траву, а сам напрыгнул сверху, прикрывая его от пуль и осколков.
        Наступила естественная пауза, тут же нарушенная мегафонным упрёком Звягина:
        - Что же вы, придурки? Жить надоело?
        Ему никто не ответил. До «пехотинцев» наконец дошло, что противник гораздо лучше подготовился к этой встрече.
        - Хорошо лежите, - одобрительно подытожил Звягин. - Так держать.
        Кусты с той стороны, откуда минутой раньше вылетели гранаты, раздались в стороны, и на поляне появились четверо в камуфляжных костюмах без знаков различия, но перепоясанных широкими армейскими ремнями. На лица всех четверых была нанесена маскировочная раскраска, и по своему виду новые персонажи разыгравшейся драмы походили на голливудских коммандос из второсортного боевика. С единственным принципиальным отличием - эти четверо были совершенно безоружны. Впрочем, они и не нуждались в оружии: противник был тише воды и ниже травы в самом буквальном смысле этого замысловатого выражения.
        Начальник службы безопасности «Ветрогорский кредит» помахал «коммандос» рукой. Те приблизились, и один из них (невзирая на маскировочную окраску, Строкач легко опознал бывшего сослуживца - капитана Анатолия Давыдова), проходя мимо «вольво», улыбнулся Павлу и шепнул:
        - Чего-то твой начальник загрустил - помоги человеку.
        Строкач заглянул в приоткрытое окно автомобиля. Комаровский действительно нуждался в помощи. Он был бледен и мокр, напускная уверенность выветрилась без следа.
        - Господи, - подавленно шептал банкир, - Господи, Господи…
        Строкач наклонился к окну и мягко сказал:
        - Успокойтесь, Глеб Анатольевич, всё уже закончилось.
        Комаровский посмотрел на своего работника безумными глазами.
        - Вы… вы… эти трое… там… вы… - банкир задохнулся от переполнявших его чувств.
        - Да, мы их убили, - согласно кивнул Строкач. - Но если бы мы не убили их, они убили бы нас. Вам не в чем себя винить, Глеб Анатольевич. Шик сам нарушил договорённость. На любом «разборе» вас оправдают. Да и не будет «разбора».
        - Но я не хотел этого! - вскинулся Комаровский.
        - Никто этого не хотел.
        Пока они беседовали, четверо в камуфляже обошли лежащих ничком «пехотинцев» Шика, подбирая разбросанные помповики и пистолеты. Давыдов к тому же наклонялся к каждому из них и быстро ощупывал в поисках скрытого оружия. В какой-то момент произошла заминка: обыскиваемый «пехотинец» схватил капитана за руку, пытаясь взять на приём, но Анатолий, походя, ткнул его выставленными пальцами под кадык, и строптивец, булькнув, затих.
        Не обошли вниманием и раненого. В момент главной стрельбы он убежал прочь от
«вольво» и забился в старую заросшую воронку, всё так же прижимая к животу искалеченную руку и тихонько подвывая.
        - Эх ты, болезный, - сказал Давыдов.
        Он расстегнул клапан, достал из нагрудного кармана одноразовый инъектор с анестетиком, сорвал зубами колпачок и вонзил игру в предплечье раненого
«пехотинца». Завершив процедуру анестезии, капитан извлёк упаковку со стерильным бинтом и за пару минут наложил повязку.
        - В городе покажешься врачу, - велел Давыдов пострадавшему, который смотрел на него сквозь слёзы, совершенно чужеродные на грубоватом лице. - Не переживай, до свадьбы заживёт.
        Оставив раненого, Давыдов присоединился к остальным.
        - Кажись всё, товарищ капитан, - доложил один из «коммандос», державший на весу сразу три ружья.
        Давыдов дал отмашку рукой, и на поляне появился подполковник Звягин. Он тоже был в камуфляже и маскировочной раскраске, но облик его дополняли поясная кобура с пистолетом, полевой бинокль на груди и мегафон в правой руке. Подполковник сразу направился к лежащему Шику и поманил за собой Строкача. Они сошлись над поверженной тушей грозы Ветрогорска и пожали друг другу руки, словно солдаты союзных войск при встрече на Эльбе.
        Потом Звягин слегка ткнул Шика носком высокого шнурованного ботинка и сказал:
        - Пора вставать, господин Юсупов. И держать ответ.
        Шик, повозившись в траве, нехотя поднялся на ноги, отряхнул колени и локти. Строкач увидел, что на обрюзгшем лице Шика появилась свежая и глубокая царапина, но это было единственное свидетельство произошедшего. Самообладанию бывшего автослесаря можно было позавидовать.
        - Кто вы такие? - спросил Шик. - Милиция? РУБОП? ФСБ? Вы собираетесь нас арестовать?
        - Неплохо бы, - сказал Звягин. - Но бессмысленно. Вас уже арестовывали. И неоднократно. И каждый раз выпускали. Мы не собираемся передавать вас в руки закона. Мы хотим лишь знать, кто или что даёт вам право распоряжаться в нашем городе…

* * *
        Часом позже на одной из многочисленных автостоянок Ветрогорска припарковались бок о бок две машины: красное «вольво» Комаровского и новенькая «девятка» бежевого цвета. За рулём «девятки» сидел Игорь Шамраев. Одет он был в цивильное, обзавёлся бородой и усами, совершенно утратив при этом боевой вид.
        - Здесь деньги, - сказал Строкач, передавая Шамраеву дипломат. - Полный расчёт для всех участников.
        Шамраев кивнул, забросил дипломат на заднее сиденье «девятки», потом выпрямился и внимательно посмотрел на своего бывшего сослуживца:
        - Ты уверен, что эта проблема решена?
        Строкач весьма выразительно пожал плечами:
        - Думаю, что да, но Шик может считать иначе. Впрочем, это уже моё дело.
        - Твоё, - согласился Шамраев. - Но ты Звягина знаешь, он всё любит доводить до конца. Так что при случае предупреди Шика, что во второй раз беседы не будет - положим всех.
        Строкач улыбнулся, вспомнив свой недавний разговор с Комаровским.
        - Так и передам, - пообещал он. - Слово в слово…

5.
        Старший редактор небольшого петербургского издательства «Артикул» Михаил Смирнов был известен среди своих сослуживцев тем, что умел собирать грибы в любую погоду и в любое время года. Свои «грибные места» он держал в секрете и всегда возвращался из леса с полными лукошками. Летом он приносил из леса знакомые и любимые всеми россиянами подосиновики, подберезовики, лисички; осенью - опята, грузди, волнушки; зимой - поздние маслята, грунтовые опята, вешенки; весной - сморчки и строчки. Кто-то из сослуживцев одобрительно относился к увлечению Смирнова, кто-то - презрительно, однако его грибы в соленом и маринованном виде обожали все без исключения.
        Вот и на праздник 1 мая, когда все приличные люди расслабляются в компании себе подобных за столом с водочкой и закуской, Михаил с раннего утра отправился на Карельский перешеек, чтобы обойти с проверкой свои плантации, собрать очередной урожай и оценить перспективы на лето. Сойдя с электрички на станции Лосево и углубившись в лес, Смирнов в приподнятом настроении преодолел около шести километров, переходя с просеки на просеку по одному ему известным тропам, пока не выбрался на берег реки Вуоксы. По дороге он делал снимки на свой полупрофессиональный «Зенит», чтобы представить потом сослуживцам виды весеннего Карельского перешейка, или даже отобрать несколько для готовящейся выставки - Смирнов был честолюбив и принимал участие в многочисленных фотовыставках, проходящих в городе. Улыбаясь, Михаил снимал кроны сосен, отражение берез в редких лужах, белку, сидящую на дереве, и зябликов, скачущих в подлеске.
        Однако на берегу Вуоксы путешествие Смирнова было прервано самым неожиданным образом. Из зарослей справа и слева по ходу движения вдруг выдвинулись двое в полевой форме маскировочных расцветок, в высоких шнурованных ботинках и в касках, низко надвинутых на глаза.
        - Стоять, - негромко приказал тот, что вышел справа.
        Смирнов остановился, в недоумении вертя головой. Двое в форме подошли вплотную, и Михаил заметил, что на их лица, подстать форме, нанесена маскировочная краска. Это наводило на определённые размышления. И хотя огнестрельного оружия видно не было, Смирнов уже не сомневался, что если будет нужно, оно сразу появится.
        - Ходим? Фотографируем? - поинтересовался тот, который справа. - Шпион, что ли?

«Учения!» - догадался Смирнов, и на сердце у него полегчало.
        Он почему-то полагал, что с военными всегда проще договориться, нежели с бандитами.
        - Я художник, - сказал Михаил с достоинством. - Я фотографирую лес.
        - А зачем его фотографировать? - спросил тот, который справа. - Это же не музей.
        - Для меня - музей, - настаивал Смирнов.
        Тут подал голос тот, который стоял слева.
        - Лечь на землю! - распорядился он, словно пролаял. - Руки за голову!
        Михаил растерялся, и тогда тот, который был справа, сделал резкое движение, и старший редактор издательства «Артикул» вдруг очутился на холодной земле, вытянувшись во весь рост и растеряв свои вещи: лукошко укатилось в одну сторону, фотоаппарат отлетел в другую. Было больно и очень обидно. А главное - непонятно, чем он заслужил подобное обращение.
        - Обыщи его.
        Ловкие руки прошлись по одежде Смирнова. На свет были извлечены две запасные фотопленки, складной перочинный ножик, туристическая карта из серии «По лесам и озерам Карельского», спичечный коробок, ключи от городской квартиры и служебное удостоверение старшего редактора, которое Михаил носил с собой вместо паспорта.
        - Старший редактор… - констатировал голос над головой (как показалось Смирнову, разочарованно). - Так-так-так… Делать вам нечего, товарищ старший редактор, вот и попадаете в разные истории.
        На памяти Михаила это была первая «разная» история, в которую он «попал», однако полемика по вопросу была в данном случае неуместна.
        - Вставайте, - разрешил голос, и Смирнов не без труда поднялся.
        Двое в форме и касках смотрели на него.
        - Фотоплёнки и карта конфискуются, - объявил тот, который слева. - Советуем вам, товарищ старший редактор, вернуться на станцию. Идите прямо по этой просеке, через два километра будет грунтовка, по ней - направо и до упора. Вам всё ясно?
        - Да, - помедлив, ответил Смирнов. - Мне всё ясно.
        Тот, который стоял справа, вернул ему удостоверение, нож, лукошко, спички, ключи и разряженный фотоаппарат. Михаил принял свои вещи почти с благодарностью. Извечная российская привычка доверять и подчиняться людям в форме сыграла со Смирновым дурную шутку: он даже не подумал потребовать конфискованные вещи назад или попросить у этих «лесных братьев» предъявить военные билеты. С другой стороны, с двумя бугаями на лесной дорожке не поспоришь, будь ты хоть трижды адвокат и весь из себя правозащитник.
        - Счастливого пути, - миролюбиво пожелал тот, который стоял слева.
        - Спасибо, - поблагодарил Смирнов и пошёл по просеке туда, куда ему указали.
        Через некоторое время его спина в яркой синей куртке затерялась среди деревьев.
        - Ты думаешь, он чист? - спросил один из «лесных братьев» у другого.
        - Чист, - кивнул его визави. - Пёрся, как медведь. Оделся приметно. «Легенда» дерьмовая. К тому же люди из Конторы в одиночку не ходят.
        - В любом случае надо доложиться.
        - Доложись.

«Лесной брат» вытащил из нарукавного кармана миниатюрный мобильный телефон в противоударном футляре, ткнул кнопку вызова, потом тихо заговорил в микрофон:
        - Был гость. По виду, полный грибник. Отправили к станции.
        Выслушав ответ, он убрал телефон на место и взглянул на своего напарника:
        - Информация принята. Приказ: занять исходную позицию, продолжать наблюдение.
        - Понятно, - согласно кивнул напарник.
        Двое «лесных братьев» сошли с просеки, мгновенно слившись с окружающим ландшафтом.

* * *
        Если бы Михаилу Смирнову каким-то чудом удалось приникнуть через круговое охранение, частью которого был встреченный им дозор, и пройти по берегу Вуоксы на пятьсот метров дальше, он не увидел бы ничего интересного, но зато был бы чрезвычайно рассержен тем обстоятельством, что его грибные места топчет какая-то левая компания, которая не нашла ничего более умного, чем припереться сюда на автобусе «Икарус» и дюжине разнокалиберных автомашин, расставленных теперь в беспорядке, однако в непосредственной близости от большого костра, разведенного опять же от слишком большого ума.
        Но то Михаил Смирнов - старший редактор маленького издательства. А вот если бы на его месте оказался офицер Федеральной службы безопасности и этому офицеру тоже каким-то чудом удалось бы обмануть бдительных дозорных, то он, несомненно, обратил бы внимание, что беспорядок в расположении машин - кажущийся; что компания вся, как на подбор, состоит из крепких мужиков; что мужики эти даже не пытаются изображать отдых на природе, а, разбившись на небольшие группы, негромко обсуждают какие-то свои очень серьезные дела. Наверняка, этот офицер заподозрил бы неладное, угрожающее национальной безопасности России и был бы прав на все сто. Потому что те, кто собрался сегодня здесь, в глухомани на берегу Вуоксы, не относились к праздношатающимся компаниям, устраивающим на уик-энд корпоративные вечеринки - здесь собрался командный состав воинского подразделения, о существовании которого не подозревали даже в Генеральном штабе. Особое же внимание гипотетическому офицеру ФСБ стоило бы обратить на четвёрых из этой компании, расположившихся на раскладных стульчиках в непосредственной близости от «икаруса». Потому
что эти четверо вели беседу, от которой зависело, где и когда в очередной раз несуществующее подразделение «проявится». Звали этих четверых: Леонид Звягин, Александр Бояров, Игорь Шамраев и Савелий Говорков.
        - …Я сейчас тружусь в команде питерского губернатора, - попыхивая трубкой, рассказывал Говорков, бывший замполит батальона «Икс». - Проблем у нас, как ты понимаешь, выше крыши, а тут ещё северные соседи…
        - Финны, что ли? - спросил Звягин, бывший командир батальона «Икс».
        - Если бы финны… - Говорков вздохнул. - С финнами у нас всё тип-топ. Биармы заедают.
        - А это что за звери? - удивился подполковник.
        - Давно ты в Питере не был, - укорил Говорков. - Совсем оторвался от жизни. Есть у нас, видишь ли, к северу от Ладожского озера национальная республика, и живут в ней биармы. В девяносто восьмом там были очередные выборы, как раз после кризиса, и к власти, всем на удивление, пришёл некто Борис Брумман, лидер местного Фронта национального возрождения. И сразу объявил себя президентом республики Биармия. И курс определил - широкая автономия с постепенным выходом из состава Российской Федерации.
        - Вы что там, совсем сдурели? - рассердился Звягин. - Это же Карелия, а не Осетия. Трудно найти управу на подлеца?
        - Мы тоже поначалу думали, что нетрудно. А потом оказалось, что… э-э-э… наш Президент по материнской линии - биарм. А этот Брумман ему ближним родственником приходится. Оказалось, вопрос с Биармией решён уже давно и на самом высоком уровне.
        - А через экономику душить не пробовали? - поинтересовался Шамраев, бывший начфин батальона «Икс». - Счета перекрыть, деньги из бюджета потерять?…
        Говорков снова и тяжко вздохнул.
        - Пробовали, - нехотя признался он после значительной паузы. - Но бесполезно. Им те же финны и норвеги помогают. От санкций в основном наши воинские части пострадали: голод начался, дезертирство повальное. Кроме того, через Биармию проходит железка на Север. И Брумман быстро навострился её в случае чего перекрывать - так сказать, по инициативе общественности. Бабы какие-то безумные на рельсы ложились. Мальчишки себя наручниками приковывали…
        - Сильный ход, - оценил Шамраев.
        - Фигня всё это! - грубовато заявил Бояров, бывший замком и начштаба батальона
«Икс». - Неужто ломает одного сепаратиста в дугу согнуть? У нас же сейчас борьба идёт за укрепление вертикали, за приведение к федеральным законам. Неужто некому стукнуть Президенту, что его родственник зарвался? Или вот ещё как. Этот Брумман наверняка на руку нечист, как все политики. Накопать материалец, собрать в папочку и предъявить - Остапа Бендера забыли?
        - Ты не поверишь, - сказал Говорков, - но он чист. Проверяли по всем каналам - чист! Не судился, не привлекался, на оккупированных территориях не жил. Взяток не брал и не берёт. Подарки ко дню рождения передаёт в Национальный музей Биармии. Борзых щенков отправляет на президентскую псарню. Живёт на зарплату и гособеспечение.
        - Не может такого быть! - не поверил Бояров. - Не бы-ва-ет! Если даже он сам чист, взяток не берёт и секретарш не мнёт, наверняка, у него родственники есть, которые по-другому зарабатывают. Жена, небось, какой-нибудь фонд возглавляет или фирму. А там - безакцизная торговля или целевые инвестиции на бесконкурсной основе…
        - Доложи, Савелий, биографию товарища Бруммана, - в шутливом тоне приказал Звягин. - Раз уж речь зашла, нам надо знать про него всё.
        - Докладываю, - Говорков пыхнул напоследок табачным дымом и принялся чистить трубку. - Первая жена у него умерла четыре года назад в возрасте сорока шести лет, вторая - Инара Брумман - много моложе, ей сейчас двадцать пять, аспирантка исторического факультета Биармского университета.
        - Ага! - сказал Бояров и победно оглядел сослуживцев.
        - Ничего тут не «ага». Брумман - профессиональный историк и филолог, две докторские степени. Был приглашён на защиту дипломов, там и познакомился, всё чинно и мирно - через три месяца свадьба.
        - А фонды?
        - Нет никаких фондов. Аспирантка как аспирантка. Единственное - приспичило ей возродить какое-то женское историческое движение. «Йомалатинтис» называется.
        - Ну и?
        - Проверяли. Чинная контора. Аспирантки и домохозяйки. Существует на частные пожертвования. Инара его даже не возглавляет, а числится старшей одной из групп.
        - А кто возглавляет? - не унимался Бояров.
        - Инга Бьярмуле. Биармская знаменитость. Бард, сама пишет песни и поёт. Смотрели мюзикл «Стрелы Йомалы»? - офицеры покачали головами. - Хороший мюзикл. Эта самая Инга Бьярмуле сценарий написала. И стихи, и музыку.
        - А деньги кто на постановку давал? - скаредно осведомился Бояров.
        - Финская кинокомпания. Всё шло через Сбербанк. Так что и тут не подкопаешься.
        - Здорово это у тебя получается, - позавидовал Шамраев. - Прямо с языка слетает. Иомалатис, Ёмала, Биярмюле, - попробовал воспроизвести он, но махнул рукой.
        - Если за дело возьмёмся, научишься, - пообещал Звягин. - Не сложнее, чем Хасавюрт или Урус-Мартан.
        - А дети у вашего Бруммана есть? - продолжал гнуть свою линию Бояров.
        - Два сына. Айн - старший. Рой - младший. Хорошие сыновья, правильные. Айн - биохимик, руководитель отдела на комбинате «Спираль». Рой пошёл по компьютерной линии, трудится в представительстве «Майкрософт», борется с расхитителями программного обеспечения.
        Бояров развёл руками. Потом сказал с апломбом:
        - Если на человека нет компромата, его нужно создать! Савелий, ты же в команде питерского губернатора трудишься - мне ли тебя учить?
        - Пробовали, - ответил Говорков, - но эта Биармия - действительно какая-то аномалия. Были тут перевыборы в биармскую думу - вложили некоторую сумму, организовали кампанию на телевидении, и что вы думаете? Ни один наш кандидат не прошёл! Электорат на этого Бруммана буквально молится и делает всё, что он скажет. За кого скажет голосовать, за того и голосуют.
        - Тогда хреновые ваши дела, - подытожил Бояров.
        Офицеры помолчали, дожидаясь, пока Говорков раскурит свеженабитую трубку.
        - Но проблема на самом деле не в Бруммане и не в Биармии. Я пригласил вас по другому поводу, а это лишь фон, историко-географический контекст, так сказать.
        - Слушаем, - подбодрил его Звягин.
        - Белогород, столица Биармской республики, стоит на реке Алонке, которую биармы вопреки карте называют Виэной, - продолжил свой рассказ Говорков. - В то же время Виэна - это граница республики, и на противоположном берегу расположился простой российский город Алонец. Спорной территорией является остров Бярма или Бьярма, который каждый из этих двух городов считает своим. Биармы говорят, что остров принадлежит им исторически. В незапамятные времена там стояла одноимённая крепость, откуда их народ и произошёл. Это, скорее всего, близко к правде - ещё в советские времена там раскопки проводились, и действительно какие-то фундаменты вскрыли. Брумман на них свою первую докторскую защитил. Жители Алонца, наоборот, говорят, что история о крепости Бярма - сказки для малышни, а географически - остров ближе к российскому берегу и, следовательно, принадлежит России и является частью Алонецкого района. На этой почве зрел, зрел и созрел межнациональный конфликт. Биармы и жители Алонца друг друга ненавидят. И на всех уровнях грызутся. Удивительно, как ещё до драки не дошло… Но, как и любой межнациональный
конфликт, этот имеет под собой твёрдую экономическую основу. На острове стоит мощный биохимический комбинат «Спираль». Ещё в советские времена какой-то умник додумался воткнуть его туда, чтобы отходы спускать прямо в реку. Об исторической ценности места никто тогда не думал. В начале девяностых
«зелёные» пытались комбинат прикрыть под предлогом защиты окружающей среды, да и переход на рыночные рельсы как-то не задался - в общем, дышала «Спираль» на ладан. И тут вдруг выяснилось, что одна из лабораторий «Спирали» разработала какой-то уникальный контрацептив…
        - Чего? - переспросил Бояров.
        - Контрацептивное средство. Это чтоб баба не понесла, когда ты ей вдуешь.
        - А-а, понимаю. Гондоны, что ли?
        - Тёмный ты, майор. Недоучка, - беззлобно упрекнул своего заместителя Звягин. - Что такое безакцизная торговля знаешь, а что такое контрацептивы - нет. Совершенствовать свои познания нужно, книжки читать.
        - Нет, речь идёт не о презервативах, - опроверг Говорков предположение бывшего сослуживца, дождавшись, когда офицеры замолчат. - Существуют и другие средства. Таблетки там, колпачки. Но всё это считается не слишком надёжным. А в «Спирали» придумали стопроцентно надёжное средство. И долгоиграющее.
        - Как это? - Звягин тоже заинтересовался.
        - Один укол, и можешь бабу трахать целый год - фирма гарантирует.
        - Здорово! - оценил Бояров. - А кому укол-то?
        - Бабе, бабе - успокойся. Там какая-то сложная формула и только на острове этот препарат могут производить. В воде, что ли, дело? Сам процесс называется
«пре-це-пти-вна-я аб-дук-ция» и, говорят, опробован уже не только на мышах. Короче, грядёт очередная сексуальная революция. И это покруче будет, чем после
«Виагры». А тут ещё китайцы подгребли. У них проблемы с принудительной стерилизацией, а ещё больше проблем с полуторамиллиардным населением. А тут такое решение: и как бы стерилизация, и как бы у народа надежда остаётся, что ему позволят ещё наследников нарожать. Денег, как вы знаете, у китайцев нынче куры не клюют, и попахивает уже не миллионами баксов, а миллиардами. Если не триллионами. А главное, что процесс бесконечный. Нефть когда-нибудь кончится, а желание трахаться без последствий - никогда. И каждый год извольте на укольчик.
        - Чего-то я недопонимаю, - признался Звягин. - Если там такими большими деньгами пахнет, почему наши олигархи до сих пор ушами хлопают? Скупили бы акции, да и диктовали свою волю и Белогороду, и Алонцу.
        - В том-то и дело. О результатах лабораторных испытаний мало кто знает. Пока только специалисты, но и они сомневаются, удастся ли пустить препарат в серийное производство. Дело в том, что придумал всё это некто Трофимов. А его в кругах биохимиков считают шарлатаном и мистификатором. Он когда-то в питерском Политехе работал и в Киришах - выгнали. Приняли только на «Спираль», да и то на должность лаборанта. Когда со спецами о нём разговариваешь, они руками машут. Что вы, говорят, с ним нельзя дел иметь. Создал себе репутацию. При таких рекомендациях ни один серьёзный человек денег в разработку не вложит.
        - А почему тогда биармы забеспокоились?
        - Очень просто. Как я уже говорил, старший сын Бруммана работает на «Спирали», возглавляет отдел. Что-то он там пронюхал. Или с самим Трофимовым поговорил. В результате - нашептал папаше, и тот загорелся. А из администрации Бруммана ушла утечка в Алонец, и там тоже все загорелись. Ведь если получится, можно так обогатиться, что никаким арабским шейхам не снилось. При этом ребята-политики ничем не рискуют. Деньги можно отстёгивать из бюджета по статье «Поддержка науки» и взятки гладки. Даже если Трофимову с Брумманом-младшим не удастся вывести препарат в серийное производство, всегда можно технологию китайцам продать - пусть дальше мучаются.
        - Начинает проясняться, - кивнул Звягин. - А комбинат, значит, государственный и территориально ни к одному из городов не приписан?
        - Точно, - подтвердил Говорков. - Понятно, что его будут раньше или позже акционировать и приватизировать, но кто будет играть главную скрипку в хоре, пока неясно. Тут кто съел, тот и успел. А кто не успел, тот опоздал… А теперь конфиденциальная информация. Из самого что ни на есть ФСБ. Брумман всерьёз намерен силой захватить остров. Под крылом его администрации выросло несколько военизированных организаций. Наилучшую подготовку имеют так называемые Силы самообороны Биармии, которые заявлены как добровольческая дружина в помощь милиции. Состоит она из бывших военных - офицеров Советской армии, которые съехались со всей страны по призыву Фронта национального возрождения. Все - сплошь биармы. Численность - тысяча человек. Вооружение - помповые ружья, газовые пистолеты. Возможно, в день акции они получат «макаровы» из милиции. Хотя и того, что у них уже есть, вполне достаточно для нейтрализации вневедомственной охраны комбината - там бабушки-старушки. В поддержку Силам самообороны, скорее всего, придадут качков из общества «Спортсмены Биармии». Численность - две с половиной тысячи человек. Этим
оружия не полагается по статусу. Потому они используют резиновые дубинки и нун-чаки. Впрочем, качки на остров не пойдут - развернутся у моста и будут стоять ровными шеренгами в ожидании сигнала. Их подключат, если с другой стороны кто-нибудь попрёт. Но, насколько мне известно, никто не попрёт. У мэра Алонца нет своих вооружённых формирований, а чтобы собрать народ, потребуется время. Потому вместо народа выступите вы. Вашей задачей будет вышвырнуть Силы самообороны с острова и вернуть бабушек-охранниц на их законное место. А дальше политики сами разберутся.
        - Хоть твой Брумман и весь из себя ангел с нимбом и крыльями, - сказал Бояров, когда Говорков сделал эффектную паузу, - но он явно сбрендил. Это же не политическая акция. Это самая настоящая военная операция с захватом государственного объекта. Их же оттуда вышвырнут. Если будет приказ, достаточно взвода солдат. И наше участие не потребуется.
        Говорков вздохнул.
        - В том-то и дело, Саша, что не будет приказа. Вопрос об урегулировании территориального спора уже второй год прокачивается через администрацию Президента. Есть основания считать, что если биармские вояки продержатся на острове хотя бы месяц, вопрос будет решён в пользу Белогорода.
        - Задача понятна, - сказал Золотарёв. - Вышвырнуть биармов с острова. Кто выступает заказчиком? Ты? Губернатор Петербурга?
        - Нет, - Говорков вдруг хитро подмигнул, но не стал мучить бывших сослуживцев загадками. - Заказчик - сам мэр Алонца. У него нет своих вооружённых сил, и он решил нанять «псов войны».
        - Ага, - опять встрял Бояров. - А это что за тип? Тоже, небось, ангел шестикрылый?
        Говорков улыбнулся.
        - Этот - не ангел, - весело сказал он. - А как раз наоборот. Зовут его Пётр Петрович Колесничий. Профессиональный политик. Сначала был коммунистом, потом стал социал-демократом. Сидел в Верховном Совете РСФСР, потом - в Госдуме. Взятки берёт, во всяких тёмных делишках принимает активное участие. Залетел - страшно подумать! - на педофилии. В ходе расследования по делу о совращении малолетних был по запросу прокуратуры лишён депутатской неприкосновенности. Но как-то выкрутился. Бежал из Москвы в родной Алонец. Быстро освоился и пошёл в мэры. Обещал, как обычно, счастья для всех даром. Победил с небольшим отрывом. Два года мэрствует. Из города старается не выезжать. Часто посещает балетную школу.
        - Ну и урод! - дал свою оценку бескомпромиссный Бояров. - Интересы этого поганца мы должны защищать?
        - Не сердись, майор, - сказал Звягин. - Мы в конечном итоге интересы России защищаем. А поганцы на тронах всегда были, есть и будут. Такова уж у нас суть и природа власти.
        - Кх-м, - кашлянул Говорков.
        - Извини, Савелий, - повернулся Звягин к бывшему замполиту. - Я не хотел тебя обидеть. Но ведь и ты знаешь, что я прав.
        - Прав ты, прав, - согласился Говорков. - Так вы берётесь за это дело?
        - Сколько? - спросил Шамраев, который понял, что настало его время.
        - Десять зелёных лимонов.
        Шамраев зашевелил губами, подсчитывая что-то в уме.
        - Я правильно понял: операция займёт месяц? - уточнил он.
        - Не меньше полутора, - сказал Звягин. - Две недели на подготовку. И месяц будем остров охранять.
        - Сколько людей задействуем?
        - Всех, кого удастся высвистать.
        - Тогда двенадцать лимонов, - свёл дебит с кредитом Шамраев. - Это чистый гонорар. И три лимона на текущие расходы.
        - Не много ли? - удивился Говорков.
        - В самый раз. Я лишнего не прошу.
        - Что ж, я думаю, господин Колесничий согласится. Когда вы будете готовы выступить?
        - Подумать надо, помозговать, - отозвался Звягин. - Переварить ситуацию.
        - И не только ситуацию, - Бояров в предвкушении потёр руки. - Наши рыбаки вернулись.
        Офицеры зашевелились, оборачиваясь к реке, и увидели, как со стороны берега гордо шествует лейтенант Мазур в сопровождении пятерых помощников. На каждом был гидрокостюм, на правом плече висело подводное ружьё с гарпуном, а на левом - по огромной связке из ещё трепыхающихся рыбин. Вокруг началась весёлая суета, и уже был слышен бас Мазура, который спрашивал, какого чёрта костры не горят, шампура не начищены и вообще ещё ничего не готово к приготовлению и потреблению свежайшей и вкуснейшей рыбы…
        Глава 2
1.
        Марк Айле, капитан Службы государственной безопасности Республики Биармия, заметно нервничал. Он был из последнего набора, свои лычки получил не за профессионализм или выслугу, а потому, что срочно требовалось заполнить вакансии в новом ведомстве, и брали всех, кто владел хоть какими-то навыками оперативно-следственной работы и не имел в личном деле пометки «Бывший сотрудник КГБ СССР». По существу, это было первое серьёзное дело новоиспечённого капитана, а потому генерал Феликс Керро, возглавлявший Службу безопасности, прощал ему явные проявления нервозности и неуверенности в себе: этот молодой человек всему ещё успеет научиться.
        Переговоры с американцами должны были состояться в два часа пополудни, в одном из номеров на третьем этаже гостиницы под весьма затёртым в Белогороде названием
«Биармия». Эти переговоры планировались как «сверхсекретные», но Керро пригласил на эту встречу Айле, потому что, во-первых, «безусловно полагается» на него, а во-вторых, «видит» в нём потенциального преемника. И то, и другое глава местного отделения СГБ высказал вполне определённо, прямым текстом, а потому Айле имел все основания не доверять ему и его словам - как не доверял он сотрудникам компетентных органов, когда был простым и совсем ещё юным сержантом советской милиции в должности участкового Первомайского района Белогорода. Таким образом, вопрос о том, зачем на самом деле генерал Керро пригласил его на эту встречу, оставался открытым, что совсем не прибавляло Марку уверенности.
        Американцы - их было двое - проявили пунктуальность, придя вовремя. Керро заказал напитки в номер, а после ухода официанта повесил на дверь табличку «Не беспокоить». Пока суд да дело, американцы познакомились с Айле. Они казались вполне обыкновенными людьми самой заурядной, усреднённой, внешности, и понять, чем они занимаются по их одежде или по манере держаться, было решительно невозможно. Однако капитан Айле успел ознакомиться с краткими досье, которые начали составлять сотрудники отдела внешней разведки СГБ на каждого из этих двоих, и прекрасно знал, что эта простота обманчива, - перед ним стояли матёрые оперативники ЦРУ, действующие под прикрытием американского Госдепартамента. Они были примерно одного возраста и различались лишь комплекцией. Того, кто был пониже и поплотнее, звали Доминго Кларк. Второго, ростом повыше и в плечах пожиже, - Джон Чавез.
        Представившись и пожав капитану руку, американцы уселись на диван и приготовились слушать. Генерал Керро вышел на середину комнаты с бокалом минералки в руках и с важным видом заговорил по-английски:
        - Господа, наша встреча должна положить начало длительному и, надеюсь, продуктивному сотрудничеству между спецслужбами США и Биармии. Однако сотрудничество подразумевает выгоду для обеих сторон. Потому сегодня нам предстоит определить, что мы можем вам дать, и что вы можете предложить нам взамен. Наши дальнейшие действия будут напрямую зависеть от того, к каким договорённостям мы придём и какие цели перед собой поставим.
        - О’кей, - сказал Кларк. - Давайте определим цели. Мы прежде всего заинтересованы в получении оперативной информации о происходящих в Биармии событиях. И хотим знать, насколько далеко ваше правительство готово зайти в деле установления государственного суверенитета. Вы должны чётко определить свою позицию по этой проблеме, поскольку она вызывает беспокойство в Госдепартаменте. Многие в нашем руководстве считают, что разговоры о независимой Биармии - лишь политическая игра, способ давления на Москву с целью получения дополнительных инвестиций…
        - Это ошибочное мнение, - отозвался Керро. - Вопрос о суверенитете будет решён в самое ближайшее время. Можете не сомневаться, Биармия станет независимой. Но, разумеется, нам придётся преодолеть сопротивление со стороны российских спецслужб, которые пойдут на любые провокации лишь бы не допустить этого.
        - Пока что нам ничего не известно о таком сопротивлении, - вмешался в разговор Чавез. - Это и вызывает сомнения.
        - Сопротивление будет, - заверил Керро. - Конфликт уже назрел, потому мы и обращаемся к вам за помощью. Соединённые Штаты Америки неоднократно демонстрировали всему миру, что готовы помочь любому народу, вставшему на путь самоопределения. Со своей стороны мы готовы оказать поддержку вашим начинаниям как в военной, так и в гражданской сфере. И первым нашим шагом станет освобождение Дональда Миллера.
        Американцы переглянулись. Дональд Миллер тоже был оперативником ЦРУ. Его арестовали полгода назад прямо в центре Белогорода, в тот самый момент, когда он передавал пачку долларов человеку, которого считал своим агентом. В кейсе Миллера обнаружилась пачка документации на новейшую противокорабельную ракету, разработанную в одном из российских КБ, и завертелся шпионский скандал. Благодаря предприимчивости Керро, провалившегося оперативника удалось «отбить», и тот не отправился прямиком на Литейный проспект, а осел во внутренней тюрьме штаб-квартиры СГБ Биармии, но переговоры о его выдаче Америке затянулись, и дело шло к суду.
        - Вы действительно готовы отпустить Миллера? - удивлённо спросил Кларк.
        - Да, - кивнул Керро. - Хоть сегодня. Мы дадим ему двадцать четыре часа на то, чтобы он покинул страну.
        - Вы позволите сделать пару звонков?
        - Пожалуйста.
        Кларк встал и, отойдя в дальний угол, начал набирать номер на «мобильнике». Чавез, оставшись на диване, широко улыбнулся и показал Керро большой палец:
        - Отличное начало, господин генерал. Считайте, что мы договорились.
        - Спасибо, - скромно сказал Керро. - Итак, мы рассчитываем на вашу помощь в игре против российских спецслужб. Но обмен информацией и совместное планирование операций ещё не всё, что нам потребуется. Мы просим обеспечить своевременное реагирование американских политиков и западных СМИ на происходящие события. Это очень важно для нас, ведь российские спецслужбы сделают всё, чтобы выставить Биармию гнездом террористов, которые якобы угрожают национальной безопасности России.
        - Это очень непросто, - сказал Чавез. - До одиннадцатого сентября позапрошлого года мы легко организовали бы кампанию поддержки, но теперь, когда российский президент неоднократно заявлял о своей поддержке глобальной антитеррористической операции США, это очень непросто. Наши политики будут ждать реальных действий российской армии, направленных на подавление волеизъявления народа Биармии. Проще говоря, если завтра в Биармию введут войска, то послезавтра соберётся Совет безопасности ООН, который осудит агрессию. Но это означает и падение Бруммана. Разве ваши вооружённые силы способны оказать сопротивление в том же духе, как это делают чеченские сепаратисты?
        - Вот мы и перешли ко второму вопросу, - сказал Керро. - Помимо политической поддержки, нам нужна военная…
        - Об этом не может быть речи! - решительно заявил Кларк, который закончил переговоры по мобильному телефону и возвратился на своё место. - В настоящий момент Россия является нашим партнёром, и мы не станем портить с ней отношения даже ради вас.
        - Мы не просим прямого военного вмешательства, - заверил Керро. - Но вот если бы вы прислали группу военных советников, которые помогли бы нам сформировать нашу армию по американскому образцу…
        - Мы очень сожалеем, господин генерал, но это не в нашей компетенции. Подобная акция может быть осуществлена только в случае прямой угрозы свободе и жизни американских граждан, находящихся на территории Биармии.
        - Но действия российских спецслужб могут создать такую опасную ситуацию, при которой никто из жителей Биармии не будет застрахован от того, чтобы не стать жертвой произвола или насилия.
        - Но ведь пока не создали, - с намёком подчеркнул Кларк. - Отложим разговор о военной помощи до тех пор, пока не будет представлено доказательств злонамеренности ФСБ или российской армии. Мы очень благодарны вам за освобождение Миллера, однако существуют правила…
        - Я понял вас, - медленно произнёс Керро. - Что ж, так тому и быть…
        При этом он посмотрел на Марка Айле, и тому очень не понравился взгляд нового шефа.

2.
        В своё время тридцатидвухлетний Дэвид Хольц, штатный корреспондент информационной компании «Си-Эн-Эн», выбрал Россию из других стран мира, потому что верил: именно здесь в ближайшее время произойдут события, которые изменят ход человеческой истории, именно на этих бескрайних просторах произойдёт столкновение цивилизаций - и Хольц хотел при этом присутствовать. Наверное, ему не следовало ходить на лекции Збигнева Бжезинского, который часто увлекался и выдавал свои стратегические прожекты за реальную перспективу.
        Разочарование наступило очень быстро. Дэвид прибыл в Санкт-Петербург зимой 99-го года и застал самое настоящее «сонное царство». Россия пережила сильнейший шок, вызванный дефолтом, и ещё не совсем оправилась от него, пребывая в своеобразном посттравматическом состоянии. Казалось, и сами люди испытывают вялость и оцепенение, не могут поверить, что всё это произошло здесь и сейчас, а не в далёкой «банановой» республике, где, как известно, день не в день без кризиса и революции. Но самое ужасное заключалось в том, что, судя по всему, никто ничего не собирался менять. Старый и больной Ельцин остался в кресле президента. ФСБ и генералы молча стерпели очередное урезание бюджета и сокращение аппарата. Народ почему-то на улицы не повалил и баррикады строить не стал. Даже самая пострадавшая часть российского общества - бизнесмены и менеджеры средней руки - никак не продемонстрировали своего недовольства властью. Перемен не было, а ведь любые перемены - питательный бульон для новостей. И Хольцу грозило остаться без этого питательного бульона.
        Но делать нечего - он заключил пятилетний контракт, и теперь поворачивать назад, требовать, чтобы его отправили в другую страну или хотя бы в другой город, было поздно. Он набрался терпения и включился в работу представительства со свойственной ему энергией.
        Какие-то события в России всё же происходили, в Кремль пришёл новый президент, взорвались дома в Москве, разгорелась война в Чечне, затонула атомная субмарина, но Хольца, обосновавшегося в Петербурге, все эти события совершенно не касались. Бывшая столица Российской империи оставалась на периферии современных политических событий и борьбы с мировым терроризмом. А очередной скандал в Законодательном собрании, связанный с расхищением бюджетных средств кем-то из депутатов, вряд ли мог заинтересовать американского зрителя. Даже звание
«криминальной столицы» Санкт-Петербург никак не оправдывал, и Хольц быстро понял, что эту характеристику городу дали местные коллеги, которые, как выражаются сами русские, «ради красного словца не пожалеют и отца». Если уж кого и приходилось по-настоящему опасаться в северной Пальмире, так это как раз правоохранительных органов - они умудрялись всегда появляться именно там, где в них менее всего нуждались, и тут же наводили «порядок».
        Несмотря на отсутствие острых новостей, молодой тележурналист трудился во всю, подготовив более сорока репортажей с мест событий и написав около сотни статей для изданий, сотрудничающих с «Си-Эн-Эн». Он надеялся, что его рвение заметят, но из всех представленных материалов в эфир прошёл только тридцатисекундный репортаж об акции «Гринпис» на мусоросжигательном заводе, да ещё опубликовалась и многократно перепечатывалась серия статей о полулегальной сети магазинов, торгующих пиратскими дисками с музыкой, видео и программным обеспечением. Последнее, кстати, способствовало не столько введению экономических санкций, сколько своеобразной рекламе Санкт-Петербурга как города «свободного распространения информации», в результате чего появилась особая форма туризма - поездки за контрафакционной продукцией.
        Всё это не внушало оптимизма. Карьеру на подобном материале не сделаешь, а уж о Пулицеровской премии - высшей награде для любого журналиста - и мечтать не приходилось.
        Дэвид Хольц очень рассчитывал на близящееся трёхсотлетие Санкт-Петербурга. Это событие обещало вылиться в празднования, сопоставимые по масштабности и технической оснащённости с Олимпийскими играми. Однако в самый неподходящий момент, в начале мая, руководство представительства «Си-Эн-Эн» вдруг решило удовлетворить многочисленные просьбы Хольца о переводе в другой город и выписало ему командировку в какое-то захолустье - в провинциальный городок Алонец, расположенный к северу от Петербурга.
        На резонный вопрос Хольца, чего делать в этом самом Алонце, если в Питере готовятся важные мероприятия с участием политической и деловой элиты мира, директор представительства непреклонно ответил, что по его сведениям «в Алонце будет интересно», но оператора почему-то не дал, сославшись на занятость группы.
        Хольц собрал свои вещи, которые все поместились в один чемодан, и поехал в Алонец как в ссылку. Однако в любом самом неприятном событии можно обнаружить приятные стороны. Об этом Дэвид подумал, сойдя на перрон железнодорожной станции Лодейное поле и увидев в свете фонарей встречающих - бритоголового смуглого субъекта и прекрасную девушку, которая словно бы явилась из томных снов - оттуда, где самые смелые фантазии становятся реальностью.
        - Рита Лани, - представилась она, протянув руку, а Дэвид даже не сразу заметил её жеста, совершенно захваченный нежданной бурей чувств.
        Что именно в ней очаровало прожённого репортёра, коим считал себя Хольц? Может быть, эти брови вразлёт? Может быть, чувственные губы? А может быть, синие-синие глаза, в которые посмотри и утонешь?
        - Извините… - пробормотал Дэвид, легонько пожимая тонкие пальцы Риты.
        - За что вы извиняетесь? - удивилась девушка, обнажив в приветливой улыбке ровный ряд белоснежных зубов.
        - Э-э… - Хольц замешкался, пытаясь вернуться на землю. - Я заставил вас ждать.
        - Что-то я не пойму вас, Дэвид, - улыбка Риты из приветливой сделалась лукавой. - Поезд пришёл вовремя, по расписанию.
        - Э-э, я заставил вас ждать в другом смысле.
        - В каком же?
        Хольц растерялся ещё больше. Его оправдания звучали глупо, а подлинное объяснение прозвучало бы надменно - в итоге он не знал, что и сказать. Положение спас бритоголовый. Он вежливо кашлянул и придвинулся к Дэвиду, чтобы тоже поздороваться и представиться.
        - Роман Ковач, - прогудел он сильным басом. - Спецкор «Бьярмскринглы».
        - «Бьярмскринглы»? - переспросил Хольц с немалым облегчением от того, что можно сменить тему. - Мне казалось…
        - Да-да, - перебила Рита. - «Бьярмскрингла» в переводе со старого языка означает
«Летопись Биармии». Вообще-то так называется наш народный эпос, но поскольку современные новости когда-то станут историей, мы сочли возможным вынести это название в заголовок нашей газеты.
        - Понимаю, - кивнул Хольц, пополнив список плюсов ещё и тем, что Рита безукоризненно говорила по-английски, а акцент её вполне можно было принять за нью-йоркский.
        Бритоголовый Роман предупредительно отобрал у Хольца чемодан, и вся троица двинулась к зданию вокзала. Было далеко заполночь, и по привокзальной площади слонялись только таксисты, надеющиеся перехватить клиента с проходящего поезда, да вездесущие бомжи. Ближе к вокзалу светились лампами два киоска. В одном торговали пивом и водкой питерского разлива, в другом, к удовольствию Дэвида, - цветами.
        - Подождите меня, - попросил он у своих спутников.
        Быстрым шагом подошёл к цветочному киоску и, не торгуясь, купил букет роз. Вернулся и с полупоклоном вручил его Рите.
        - О, Боже! - воскликнула она. - Зачем?
        - Похоже, это любовь с первого взгляда, - с понимающей усмешкой и по-русски заявил бритоголовый Роман.
        - Я понимаю русский язык, - сообщил Дэвид спецкору.
        - Прощенья просим, - откликнулся тот без тени смущения на лице.
        Хольц счёл за лучшее не углубляться в щекотливую тему.
        Наконец они сели в «тойоту», и Роман, занявший водительское кресло, завёл двигатель. Ехали долго - почти два часа. Шоссейное покрытие было ужасным, машину то и дело подбрасывало на колдобинах, но Дэвид, проживший больше трёх лет в Петербурге, этому уже не удивлялся. Поразило его другое. Они могли ехать и десять минут, и двадцать, и тридцать, и сорок и даже час, но вдоль дороги стеной стоял совершенно дикий «дремучий» лес, и нигде не было видно жилья или хотя бы следов человеческого присутствия. В Америке, разумеется, тоже имелись места, где можно ехать часами, не встретив ни дома, ни бензоколонки, но это было вдали от мегаполисов, а здесь, всего в каких-то полтораста милях от крупнейшего города России, такая глушь!
        По пути Рита Лани ввела Дэвида в курс происходящих событий. Картина вырисовывалась следующая. Давным-давно, когда между биармами и русскими ещё не было существенных разногласий, в Алонце появилась частная газета «Летопись Биармии». Почему в Алонце, а не в Белогороде? Потому что с началом приватизации государственной собственности именно в Алонце разорился и был выставлен на ваучерный аукцион издательско-типографский комбинат «Рабочее слово», который и приобрели местные предприниматели, решившие переориентировать производство на изготовление обоев. С тех пор утекло много воды, комбинат переходил из рук в руки, несколько раз объявлялся банкротом, пока его наконец не приобрёл белогородский бизнесмен, покровительствующий Фронту национального возрождения Биармии.
        Газета «Летописи Биармии» не считалась официальным печатным органом Фронта, однако, как понял Хольц, в публикуемых материалах выражалось определённое сочувствие движению за независимость новоиспечённой республики. В результате, когда отношения между Алонцом и Белогородом из вялотекущего противостояния переросли в острый политический конфликт, газета оказалась в самом центре схватки - жители Алонца стали воспринимать издательство как форпост врага на своей территории, и редкий день для сотрудников редакции обходился без конфликтов с населением. В конце концов мэрия надумала закрыть издательство и газету под предлогом нарушения Закона о средствах массовой информации. Мол,
«Летописи» разжигает межнациональную рознь и призывает к свержению существующей власти. Владельцу издания дали месяц на ликвидацию предприятия, он подал на мэрию в суд, дело там завязло, а срок истекает через неделю. Были уже провокации. Один сотрудник газеты сильно избит и лежит в больнице. Неизвестные хулиганы сожгли два газетных киоска. Грузовик с тиражом последнего номера арестован и находится на штрафной стоянке ГИБДД.
        - В общем, становится горячо, - призналась Рита. - Потому мы вас и пригласили. Мир должен узнать о том, что в Алонце нарушаются базовые положения конституции. О свободе слова я уж не говорю: у нас все давно забыли, что это такое.
        - Понимаю, - кивнул Дэвид.
        Он и сам почувствовал запах жареного и понял, что из всего этого можно вытянуть отличный репортаж. В Биармии назревал конфликт в духе Приднестровского противостояния, и он, Дэвид Хольц, будет первым, кто поведает об этом конфликте миру. Стать случайной жертвой местных разборок он не боялся - может быть, потому, что никогда ещё не попадал в серьёзный переплёт, а может, и потому, что эта девушка, к которой он вдруг ощутил глубокое чувство, поразившее его самого, нисколько не боялась, рассказывая о «провокациях российских властей» спокойным, почти равнодушным голосом. Американским читателям-слушателям-зрителям будет наверняка наплевать и на Биармию, и на её независимость, но материал можно подать как очередное свидетельство произвола русских, мечтающих о возрождении Империи и не желающих прислушиваться к мнению малых народов. А такие репортажи всегда способствуют росту рейтинга. Если же дело дойдёт до войны, то совсем хорошо - можно будет претендовать и на полнометражный документальный фильм, и на полноценную книгу. А там смотришь, и фонд какой-нибудь учредят, и богатый Голливуд подтянется, и
разработчики военных игр.

«Главное - с самого начала закрепить за собой монополию на новости из Алонца, - думал Хольц озабоченно. - Чтобы все знали, к кому обращаться за материалами и консультацией. А значит, нужно срочно вызывать операторскую группу…»
        Меркантильные расчёты отвлекли его от Риты, а она продолжала говорить о том, что их редакционная коллегия намерена стоять до конца, даже если здание издательства будут брать штурмом и попытаются арестовать всех сотрудников. Дэвид пропустил эти слова мимо ушей и спросил не в тему:
        - А скажите, этот ваш Брумман настроен серьёзно?
        Рита сбилась, но тут же ответила:
        - Да, Борис Брумман собирается сделать Биармию независимой республикой. И он достаточно волевой и целеустремлённый человек, чтобы реализовать свой план в полном объёме.
        - Вот как? Очень интересно. А какую ориентацию выберет правительство Биармии после отделения от России?
        - Брумман обещает скорейшее вступление Биармии в Европейский Союз и в НАТО.
        - Отлично! А как будет решаться «русский вопрос»?
        Рита вздохнула. Её явно волновали иные проблемы, нежели отдалённые перспективы развития независимой республики Биармия.
        - Я не член Фронта национального возрождения, - призналась она. - Но насколько мне известно, Борис Брумман не является «непримиримым». Он сознаёт, что большинство биармов жили в России и ощущали себя русскими. Так же и русские, которые жили и живут в Биармии, не должны считаться людьми второго сорта. После провозглашения независимости и те, и другие получат равные права, гарантированные конституцией Биармии.
        - А если они не захотят?
        - Кто не захочет?
        - Русские.
        - Тогда им придётся покинуть Биармию.
        - Великолепно!
        - Что же в этом великолепного? - удивилась Рита.
        Дэвид смутился. Он не хотел, чтобы девушка догадалась о его планах и прикидках - это выглядело бы некрасиво, ведь речь всё-таки шла о её народе. Впрочем, Дэвиду никогда не удалось бы получить место в «Си-Эн-Эн», если бы он не обладал способностью быстро находить правильные слова. Репортёр улыбнулся Рите одной из своих фирменных обезоруживающих улыбок и сказал так:
        - Великолепны прежде всего вы, мисс Лани. А если говорить о русских в Биармии, то я думаю, всё образуется самым наилучшим образом, ведь Биармия - цивилизованная страна, не так ли?
        - У нас с ними разговор будет простой, - прогудел со своего места Роман, всё это время прислушивавшийся к беседе. - «Чемодан, вокзал, Россия»!
        - Не обращайте внимания, - быстро сказала Рита, смерив бритый затылок Романа недовольным взглядом. - Иногда он совершенно невыносим. А грубит просто так - чтобы замечали.
        - Но-но, - сказал спецкор «Бьярмскринглы» без малейшей, впрочем, угрозы. - Ты говори, Рита, да не заговаривайся. У меня своё мнение тоже есть. А то, что вы мои статьи редактируете до полной неузнаваемости, ещё ничего не значит.
        - В бухгалтерии ты не такой принципиальный, - заметила Лани.
        Похоже, дело шло к ссоре между коллегами, и Хольц хотел было вмешаться, сменить тему, но тут бритоголовый Роман обронил кратко: «Вот и приехали» - и Дэвид действительно увидел впереди, за ветровым стеклом, огни города, вынырнувшие навстречу машине из чёрной бездны ночи.
        Потом начались обычные для России приключения. Единственная гостиница Алонца оказалась закрыта - в буквальном смысле заперта на ключ. На торопливые настойчивые звонки вышел охранник в форменной куртке, окинул компанию мутным взглядом и объявил, что все места заняты, и нечего тут под окнами стоять.
        - Поехали в «Биармию»? - предложил Роман. - Там сервис получше.
        Поехали в «Биармию» - так называлась гостиница на той стороне реки, в Белогороде. И снова незадача: мост оказался разведён.
        Чертыхаясь, Роман вылез из машины, подошёл к установленному перед въездом на мост ограждению и, как бы не веря собственным глазам, постучал по крашеному металлу кулаком.
        - Вот блин горелый! - сказал он, вернувшись. - Его же в это время года не разводят.
        - У вас и разводной мост имеется? - восхитился Хольц.
        - Имеется, - отозвался Роман. - С этого берега до острова. И разводят его, как вы могли убедиться, в самый неподходящий момент.
        - А если в объезд?
        - В объезд долго. Доберёмся только к утру - уже и возвращаться придётся… Проблемка, - Роман помолчал. - Я-то могу и в машине переночевать, а вот куда вас девать? Может, у тебя, Рита, его поселим? - он посмотрел на девушку.
        Лани замешкалась, а Дэвид почувствовал, что должен немедленно придумать, как помочь Рите выпутаться. Ему она очень нравилась, но в первую же ночь оказаться с ней в одной квартире, наедине, воспользовавшись естественным гостеприимством, - это слишком просто и словно бы взято из дамского романа стоимостью шесть долларов девяносто девять центов…
        - А скажите, - обратился Хольц к Роману, - ваша редакция тоже на ночь закрывается?
        Роман хлопнул себя по лбу:
        - Ну конечно же! А вы согласитесь там переночевать?
        - Считайте, что я сам это предложил, - ответил Дэвид с достоинством.
        Рита просияла, а репортёр «Си-Эн-Эн» понял, что всё сделал правильно, и его шансы на взаимность резко возросли.
        Роман тем временем развернул «тойоту» и повёл её по ночным улицам Алонца, прочь от реки и моста. Через четверть часа они въехали на площадь, освещённую фонарями. Хольц увидел светящиеся окна и решил, что это и есть редакция. Но это оказалась круглосуточная аптека. Здание издательско-типографского комплекса находилось на другой стороне площади, и в его окнах было темно.
        - На ночь остаются два охранника и дежурный редактор, - пояснил Роман, пока они шли от машины к зданию. - Дрыхнут, наверное. Утром, часов в семь, придут типографские работники. А к девяти и мы подтянемся.
        - О’кей, - Дэвид кивнул. - А где предстоит ночевать мне?
        - В приёмной у главного. Это на втором этаже. Там есть роскошный диван для посетителей.
        Так оно всё и получилось. Заспанный охранник открыл дверь и проводил ночных гостей на второй этаж. Предложенный диван Хольца вполне удовлетворил, тем более, что к нему сыскались подушка и плед. Корреспонденты «Летописи» чинно распрощались с американским тележурналистом и почти сразу ушли. Хольц выключил свет в приёмной, но ещё некоторое время стоял у окна, глядя с высоты на площадь. Он знал, что завтра утром его жизнь кардинально переменится, и хотел запечатлеть эти минуты в памяти навсегда, чтобы потом было с чем сравнивать и чем гордиться. Завтра он познакомится с членами редколлегии и спецкорами, узнает свежие новости и свяжется с офисом в Петербурге. Потом, вечером, удобно будет пригласить Риту в ресторан, предоставив ей право выбора, ведь он ещё совсем не знает города. А там - как получится. Однако уже сейчас Дэвид ощущал спокойную уверенность, что всё будет хорошо.

«Точка отсчёта, - подумал он, ложась на диван и укрываясь пледом. - Это новая точка отсчёта… Надо будет позвонить маме. Ей будет приятно услышать, что её сын снова в седле…»
        С этой мыслью он уснул.

3.
        Дэвида Хольца разбудил громкий звук разбившегося стекла. Он сразу сел и настороженно огляделся вокруг. В ту же самую секунду со звоном разлетелось второе оконное стекло, а по полу покатился кусок белого кирпича.
        - Shied! - ругнулся репортёр «Си-Эн-Эн» и проворно вскочил на ноги.
        Он пересёк приёмную, но подошёл к окну сбоку, опасаясь нового камня. С осторожностью выглянув наружу, Хольц увидел, что в рассветном сумраке по площади бродят какие-то люди. По одежде это были гражданские - наверное, местные жители. Некоторые из них собрались в группы, переговариваясь и покуривая. Другие держались особняком. Двое молодых людей в кожаных куртках стояли под самыми окнами. Они разворотили бордюр у клумбы и выбирали кирпичи. На глазах у Хольца один из молодых людей выпрямился и швырнул новый кусок кирпича прямо в тележурналиста. Но замах оказался слабым, и кирпич не долетел до цели, отскочив от подоконника. Дэвид инстинктивно отпрянул, но потом любопытство пересилило, и он снова припал к окну.
        Дальнейшие события развивались так. Из припаркованной на редакционной стоянке
«тойоты» вылез бритоголовый Роман и грозно прикрикнул на хулиганов. Те не обратили на него внимания, и тогда спецкор «Бьярмскринглы» двинулся прямо на них. Однако добраться до молодых людей в кожанках у него не получилось. Из бесцельно слоняющихся по площади местных жителей вдруг выделилось две группы. Одна группа пошла наперерез Роману, вторая - к оставленной им «тойоте». Не прошло и минуты, как бритоголовый спецкор оказался окружён плечистыми субъектами самого неприветливого вида. Сообразив, что при соотношении один против шести выйти из схватки победителем вряд ли удастся, Роман быстро заговорил, указывая то на окна редакции, то на хулиганов с кирпичами. А затем неожиданно для всех сунул руку за пазуху и вытащил пистолет. Стрелять он ни в кого не стал, но вид оружия подействовал на окруживших его субъектов - они расступились, и Роман быстро зашагал к входным дверям издательско-типографского комплекса.
        - Пидор биармский! - громко выкрикнул ему вслед один из плечистых.
        В тот же момент вторая группа принялась крушить «тойоту». В руках местных жителей появились тяжелые арматурные стержни, и самый смелый из них с задорным гиканьем ударил стержнем по ветровому стеклу. Стекло хотя и покрылось трещинами, но выдержало этот первый удар. Но тут посыпались новые, и вскоре у «тойоты» не осталось ни одного целого стекла.
        Роман приостановился, глядя, как рушат его машину, но тут один из молодых хулиганов бросил в него кирпич, попал в спину, и спецкор предпочёл ретироваться. И правильно сделал.
        Через минуту Роман ворвался в приёмную, буквально трясясь от ярости.
        - Отойдите от окна! - тут же потребовал он у Хольца. - Не хватало нам ещё, чтобы вас подстрелили. Но какие всё-таки уроды! - он нервно заходил по приёмной, потом швырнул на секретарский стол пистолет и сел в кресло, обхватив голову руками.
        Дэвид взял оружие и сразу понял, что это газовый «пугач» - он хорош только в замкнутом пространстве, на открытом воздухе эффект от него близок к нулю.
        - Нужно что-то делать, - сказал корреспондент «Си-Эн-Эн» Роману, возвращая пистолет на место. - Нельзя сидеть просто так.
        - Ты прав, - согласился спецкор «Бьярмскринглы», подняв голову. - Нужно действовать.
        Затем порывисто придвинулся вместе с креслом к столу и снял трубку телефонного аппарата. К удивлению Хольца, он не стал звонить в милицию, а сначала набрал номер нынешнего владельца издательско-типографского комплекса. Вкратце изложив ситуацию, он выслушал ответ, затем начал набирать новый номер. В течение пятнадцати минут Роман обзвонил руководство издания, и на лице его появилась торжествующая улыбка.
        - Всё складывается наилучшим образом, - сказал он, заметив вопросительный взгляд Хольца. - Продержимся полчаса, а там из Белогорода ребята подтянутся.
        - Какие «ребята»? - уточнил Дэвид, хотя и сам уже догадывался, о ком идёт речь.
        - Из Сил самообороны, - честно ответил Роман. - Возьмут здание под охрану - ни один урод не сунется.
        - А почему просто не вызвать милицию?
        - Ты дурак или прикидываешься? Ясно же, что это не спонтанная акция, - за этими придурками стоят местные власти.
        - Это я понимаю, - Хольц ничуть не обиделся на «дурака», видя, что Роман не в себе. - Но нужно подстраховаться. Чтобы не было потом вопросов.
        - Логично, - кивнул Роман. - А ты, молодец, Дэвид, соображаешь… - он набрал на клавиатуре телефона 02 и снял трубку: - Милиция? Это из «Летописи Биармии» беспокоят. Какие-то хулиганы бьют наши окна. А другие хулиганы разбили мою машину - она стоит на площади Конституции. И собираются её поджечь… Моя фамилия? А зачем вам моя фамилия?.. А-а, ну понятно. Меня зовут Роман Ковач. Я штатный корреспондент «Летописи Биармии». Что вы сказали? Сам туда пошёл, козёл вонючий!
        Роман бросил трубку на базу и улыбнулся Хольцу ещё шире:
        - Я же говорил. Милиция в курсе. У придурков развязаны руки. Ничего! Наши ребята покажут им, где раки зимуют!
        В приёмную вбежал охранник.
        - Подошли рабочие типографии, - сообщил он с порога. - Но их не пускают. Хмыри встали у дверей и послали их на фиг.
        - Пусть идут домой, - сказал Роман. - Сегодня хочешь не хочешь, а выходной. Я уже позвонил шефу. Скоро здесь будут наши.
        - Здорово! - порадовался охранник.
        Но его радость была преждевременной. Зазвонил телефон. Роман включил громкую связь, и все услышали сокрушительную весть:
        - Роман, на нас не рассчитывай, - послышался из динамика волевой голос. - Мост разведён. И здесь целое столпотворение. Короче, мы застряли. Постарайся собрать тех, кто живёт в Алонце. Держитесь. Будем через четыре часа.
        - Господи! - простонал охранник. - Они развели мост. Это подготовлено!
        - Кого же я могу собрать? - растерялся Роман; прежнюю уверенность как ветром сдуло. - Из биармов здесь только корреспонденты.
        - Так, я пошёл, - сказал вдруг охранник деловито.
        - Куда это ты намылился? - спецкор «Бьярмскринглы» приподнялся из-за стола.
        - Домой. У меня смена закончилась.
        - Ты сбрендил? А кто будет дверь охранять?
        - Не знаю. И знать не хочу.
        - Ты соображаешь, что делаешь?
        - Соображаю.
        - Шеф тебя уволит, - пригрозил Роман. - Завтра, нет уже сегодня уволит!
        - Пожалуйста, - спокойно отозвался охранник. - Мне моя жизнь и здоровье важнее, чем ваши пять тысяч «деревянными». Счастливо оставаться.
        Он развернулся и вышел, оставив дверь открытой.
        - Ну и катись! - крикнул Роман, стиснув кулаки. - Крыса!
        Спецкор «Бьярмскринглы» тяжело опустился в кресло.
        - Крыса, - повторил он с горечью. - Все они крысы. Бегут с тонущего корабля.
        - Я могу чем-нибудь помочь? - предупредительно спросил Дэвид.
        Роман внимательно посмотрел на Хольца, в глазах спецкора что-то промелькнуло, но потом он махнул рукой:
        - Мы уже проиграли. А проигрывать следует с достоинством. Если хотите, оставайтесь - ни вас, ни меня эти ублюдки не тронут. Им другое нужно…
        Вдруг с площади донёсся нарастающий вой множества сирен.
        - Что это? - встрепенулся Дэвид и пошёл к окну.
        На площадь въезжала колонна, состоящая из милицейских автомобилей и крытых армейских грузовиков. Когда машины остановились, из них на асфальт полезли спецназовцы в бронежилетах и защитных шлемах, с автоматами Калашникова наперевес.
        - А вот и маски-шоу пожаловали, - прокомментировал Роман, вставший у Хольца за спиной.
        Один из спецназовцев - по всей видимости, командир - достал из автомобиля мегафон и приказал местным жителям очистить площадь. В случае неповиновения командир пообещал открыть огонь на поражение. Местные жители не возражали. Бритоголовый Роман, конечно же, прав в своих подозрениях: погромщики и власти были заодно, а значит, их действия дополняли друг друга, являясь частями общего плана.
        После того, как группы местных жителей отошли к аптеке, спецназовцы расставили посты, выгрузили из машин секции ограждения, и вскоре здание издательско-типографского комплекса было полностью блокировано со стороны площади.
        - Ловко у них получается, - признал Роман, в голосе его звучала тоска.
        - Смотрите, - Хольц вытянул руку, - это, кажется, Рита?
        И действительно через площадь, в обход грузовиков, тороплива шла Рита Лани.
        - Блин горелый, - пробормотал Роман. - Её-то чего сюда принесло?
        У ограждения Рита остановилась и заговорила с одним из спецназовцев. Тот покачал головой и отвернулся. Тогда Рита направилась к офицеру с мегафоном.
        - У неё есть сотовый телефон? - волнуясь, спросил Дэвид. - Надо предупредить, сказать, чтобы уходила отсюда.
        - А толку? - сказал Роман. - Она совершеннолетняя и не первый день в журналистике. Если пришла, значит, решила поучаствовать - теперь её и танком не прогонишь.
        На объяснения с офицером девушка потратила минут пять. Наконец тому надоело препираться с настойчивой журналисткой, и он отдал распоряжение пропустить Риту внутрь здания. Дэвид побежал вниз по лестнице ей навстречу.
        - Рита! - воскликнул он, едва завидев девушку. - Зачем же вы пришли? Здесь опасно!..
        Лани посмотрела на него иронически.
        - Не опаснее, чем в любом другом месте этого города, - заявила она с улыбкой. - Не переживайте, Дэвид, ещё ведь ничего не случилось. И, даст Бог, не случится.
        Девушка взяла его под руку так уверенно, будто делала это всю жизнь, и они вдвоём пошли наверх.
        - В приёмной выбили стёкла, - пожаловался Хольц.
        - Я видела, - сообщила Лани.
        - И всё равно пришли сюда? - поразился тележурналист.
        - Да. А почему вас это удивляет?
        - Вы отважная, - сказал Дэвид.
        Рита остановилась, приподнялась на цыпочки и поцеловала репортёра в щёку. Судорожно вздохнув, Дэвид попытался обнять её, однако девушка сразу же высвободилась и побежала по лестнице.
        Насупленный Роман ждал их в приёмной.
        - Привет, - сказал он Рите. - Давно не виделись.
        - Ты шефу звонил? - с порога спросила Лани.
        - Звонил. Мост перекрыт. Застряли в пробке. Будут не раньше, чем через четыре часа. Типографских рабочих не пустили. Охранники, суки, сбежали. Так что, получается, мы остались втроём. Против придурков с ломами и спецназа с автоматами.
        - Это очень плохо, - заявила Рита.
        - Сам знаю.
        - Майор Карташов сказал, что штурма не планируется, но через час здание будет взято под полный контроль спецназом МВД.
        - Майор Карташов? Это он там распоряжается?
        - Он.
        - Ты ему объяснила, что у нас ещё неделя в запасе?
        - Объяснила. Но у него приказ. Говорит, в связи с участившимися случаями хулиганства и вандализма, имеющими «протестную основу», принято решение о немедленном прекращении деятельности издательства.
        - Тогда нам ничего не светит, - признал Роман. - Если сам Карташов говорит…
        - А кто такой майор Карташов? - поинтересовался Дэвид.
        - О! - Рита оглянулась на репортёра. - Это великий человек. Его в Алонце каждая собака знает. Командует отрядом специального назначения. Я всего лишь три дня назад у него очередное интервью брала.
        - Поэтому он вас и пропустил?
        - Наверное…
        Роман заёрзал.
        - Хватит попусту трепаться, - перебил он Риту. - У вас есть какие-нибудь конструктивные предложения? Или нам остаётся только вручить ключи Карташову?
        - Позвони Брумману, - предложила вдруг Лани. - Пусть он лично пригрозит Колесничему, что если спецназ не будет отозван, то он напишет письмо Президенту. Или пусть сам что-нибудь придумает - у него же есть способы давления на этого любителя малолетних.
        - Ты не поверишь, - сказал Роман, - но Брумман почему-то не дал мне своего телефона.
        - Свяжись с секретариатом!
        Роман хмыкнул.
        - Не думаю, что шеф глупее нас с тобой. Может, он уже связался?..
        - Шефа здесь нет. И с Карташовым он не разговаривал. Как шеф может оценить серьёзность ситуации?
        Роман всё ещё медлил, и тогда Рита подошла к столу и положила пальцы на телефонную трубку:
        - Не хочешь рисковать? Тогда я позвоню Брумману сама.
        Ей не довелось куда-нибудь позвонить. Загрохотали тяжёлые ботинки, и в приёмную ворвалась сразу трое спецназовцев. Настороженно поводя укороченными дулами автоматов, они осмотрелись. Потом двое из них встали у двери, а третий выступил вперёд.
        Этот третий опустил автомат, снял с головы шлем и улыбнулся опешившим журналистам:
        - Здравия желаю, биармы! Собирайте вещички и - домой.
        - Мы никуда отсюда не уйдём! - отрезала Рита. - Вы не имеете права закрывать издательство. Это произвол, и о факте произвола скоро станет известно российскому Президенту.
        - Вон вы как заговорили, - улыбка на лице спецназовца превратилась в оскал. - Сначала пишете всякие гадости о нашем Президенте, а чуть что, так сразу жаловаться ему? У меня приказ! - рявкнул он. - Очистить помещение!
        Тут нервы у взвинченного утренними событиями Романа не выдержали.
        - Пошёл ты в зад, гнида! - завопил спецкор «Бьярмскринглы», после чего схватил со стола свой газовый пистолет и нацелил его на спецназовца.
        Дальнейшее произошло за какую-то секунду, но эта секунда отпечаталась в памяти Хольца на всю оставшуюся жизнь. Спецназовец уронил шлем и в то же самое время потянул висевший на плече автомат. Он выстрелил быстрее Романа, но дуло было направлено в другую сторону, и вылетевшая пуля попала Рите в живот. Всхлипнув, девушка повалилась на спину, и все, находившиеся в приёмной, застыли, наблюдая, как она падает.
        Роман выронил пистолет и бросился к Лани. Но Хольц успел раньше - он рухнул на колени, подхватил её под мышки, попытался поднять, но увидел тёмно-коричневую кровь на полу и понял, что его помощь, скорее всего, не потребуется.
        - За что? - прошептал он, плача и не стыдясь своих слёз. - За что?!
        - Я не хотел! - закричал спецназовец в отчаянии. - Я не хотел, это правда!..

4.
        Лидер Фронта национального возрождения и всенародно избранный президент Республики Биармия Борис Брумман готовился приветствовать праздничную демонстрацию жителей Белогорода, стоя на трибуне, которую вот за две недели возвели на Садовой площади, рядом со зданием научной библиотеки. Разумеется, там он должен был находиться не один, а в целой компании, список которой утрясался раза в три дольше, чем строилась сама трибуна.
        Марк Айле оказался в этом списке случайно и, можно сказать, в самый последний момент. Генерал Керро прислал его вместо себя сопровождать двух оперативников ЦРУ Кларка и Чавеза, которые в свою очередь и вполне официально сопровождали консула, прибывшего из Петербурга специально для обсуждения вопроса об открытии консульства в Белогороде. Находиться среди высокопоставленных чиновников республиканской администрации было для Айле впервой, и он чувствовал себя очень неуютно: мало ли, ляпнешь чего-нибудь, потом ввек не отмоешься - потому он всё больше молчал, вёл себя скромно, слушал, что говорят другие.
        Разговоры же по большей части были ни о чём. Чиновники администрации жались к консулу и выражали одобрение любому его косноязычному высказыванию. Брумман словно не замечал этого, попыхивая сигареткой в длинном мундштуке и разглядывая сквозь линзы стильного пенсне развевающиеся флаги - сегодня площадь украшали российский триколор и красные знамёна Советской армии.
        - Праздник победы над нацистами - это великий праздник, - изрёк очередную банальность американский консул.
        - Да, да, это великий праздник, - кивали чиновники.
        - Соединённые Штаты Америки и Россия воевали бок о бок, чтобы победить нацизм.
        - Да, да, это великая победа.
        - Мы, американцы, помним о великом союзе Америки и России.
        - Да, да, это был великий союз.
        - А Биармия участвовала в великой войне с нацизмом? - спросил консул.
        Этот вопрос поставил чиновников в тупик. Они зашептались, в глазах появилась тревога.
        - Разумеется, участвовала, господин консул, - ответил за всех Брумман, полуобернувшись к американцу. - В те времена Биармия была частью Советской России, а следовательно, её сыны воевали на фронтах наравне с другими народами, населявшими эту страну. Наш вклад в великую победу ничуть не меньше, чем у русских. А вот, кстати, и наши герои…
        Грянула музыка, и на Садовую площадь выпустили первую колонну, состоящую из ветеранов Великой Отечественной войны, проживающих в Белогороде и области. Все они были в новеньких мундирах, сшитых по специальному заказу Фронта национального возрождения, и при орденах, полученных в боях за Родину, которую когда-то они считали единой и неделимой.
        К действу сразу же подключился популярный диктор местного телевидения, нанятый для ведения мероприятия, - его микрофон был установлен под трибуной.
        - В первых рядах праздничного шествия мы видим наших уважаемых ветеранов, - провозгласил он торжественным баритоном. - Именно они пятьдесят восемь лет назад водрузили знамя победы над рейхстагом. И хотя поредели их ряды, они до сих пор остаются примером для нашей молодёжи, эталоном самоотверженности и любви к свой родине. Здоровья и долгих вам лет, ветераны Биармии! С праздником великой победы! Ура!
        - Ура-а-а! - раскатисто прокатилось над колонной.
        - Следом за ветеранами войны, - продолжал диктор, - на площадь выступают сотрудники наших доблестных правоохранительных органов. Вы видите тех, кто ежедневно и еженощно стоит на страже нашего покоя; тех, кто защищает нас от преступников и террористов, порой жертвуя самым дорогим - своей жизнью - во имя торжества законности и порядка. С праздником вас, храбрые служители закона! Ура!
        - Ура-а-а!
        Марк Айле едва сдержал смех. Он-то как офицер СГБ знал, что по случаю массовых гуляний, все «храбрые служители закона», способные носить оружие, с пяти утра на ногах и рассредоточены по городу для обеспечения порядка на местах. А в колонне идут в основном сотрудники секретариата, архива, да прокурорские работники, коих к пистолету или автомату подпускать опасно для их собственного здоровья. Но чиновники, стоявшие на трибуне, восприняли комментарий как должное.
        Потом мысли Айле сменили направленность. Он подумал, что несмотря на все благоглупости, восстановление старой, ещё советских времён, традиции по устроению праздничных шествий - несомненно правильное дело; оно позволяет народу хотя бы на день почувствовать себя единым целым - обществом, у которого есть будущее и ясное представление о том, каким это будущее должно быть.
        - Теперь на площадь выходит колонна Сил самообороны Биармии, - вещал меж тем диктор. - Это мужественные опытные офицеры, которые вернулись в Биармию из разных уголков России, чтобы служить своей исторической родине. Они - ядро и элита вооружённых сил независимой Биармии…
        - А где же российские солдаты? - поинтересовался консул.
        И снова чиновники замешкались. И снова им на помощь пришёл президент Брумман.
        - На территории республики не осталось российских гарнизонов, - ответил он, попыхивая сигаретой. - Действуют только пограничные заставы. Но командование округом отказалось предоставить военнослужащих для участия в параде.
        - Получается, - заметил консул, - что ваши Силы самообороны - фактически единственное формирование, способное вести военные действия в республике.
        - Совершенно верно, - подтвердил Брумман. - Потому они комплектовались из бывших кадровых офицеров. Среди них есть даже те, кто воевал в Афганистане, и позже - в Чечне.
        - Excellently! - сказал консул, и все чиновники закивали.
        Айле не знал, чего «превосходного» в том, что Биармия осталась без защиты со стороны российской армии, но его мнения здесь никто и не спрашивал.
        Офицеры Сил самообороны были одеты в форму, пошитую на американский манер. Однако в отличие от американских военных, погон они не носили, а в качестве знаков различия использовали «лычки» - узкие нашивки на воротниках, различающиеся по цвету. Айле рассказывали, что многие офицеры ворчали по поводу этих лычек, но таково было решение самого Бруммана, и ворчунам оставалось довольствоваться тем, что при приёме в состав Сил самообороны им автоматически повышали звание и выплачивали соответствующее довольствие.
        Проходя мимо трибун ровными колоннами, офицеры по команде старшего разом повернули головы и взяли под козырёк, что вызвало необычайный восторг у публики, наблюдавшей за шествием с тротуаров. Взрослые радостно закричали: «Ура-а-а!», а дети замахали синими флажками с изображением крепостной башни, более похожей на стилизованную шахматную ладью, - неофициального герба Биармии.
        - Excellently! - повторил консул.
        - За нашими доблестными офицерами идёт колонна спортсменов, - объявил диктор. - Они представляют общество «Спортсмены Биармии». Они лучшие из лучших. Когда-нибудь именно эти молодые ребята станут чемпионами Олимпийских игр, установят новые мировые рекорды, привезут в Биармию золото и серебро спортивных побед. Да здравствует общество «Спертсмены Биармии»! Ура!
        - Ура-а-а!
        И по поводу спортивного общества у Марка Айле имелось особое мнение, которое на публике лучше не озвучивать. Капитану СГБ было хорошо известно, что руководство этого клуба менее всего заботит «золото и серебро побед»: под его крышей собирались всякие тёмные личности и микроцефалы с начальным образованием, но огромными мускулами, которые занимались чем угодно, кроме подготовки к спортивным состязаниям. Кроме того, СГБ негласно курировало деятельность
«Спортсменов», и каждый второй в штате клуба числился «сексотом» и готов был выполнить любой приказ своего «куратора». Проще говоря, если бы диктор, стоявший у микрофона под трибунами, объявил, что на площадь выходит колонна профессиональных «провокаторов», он был бы недалёк от истины.
        А праздник продолжался. Вслед за спортсменами-провокаторами на площадь вышла колонна женского общества «Йомалатинтис», возглавляемого Ингой Бьярмуле. У этих тоже была своя форменная одежда - строгие костюмы в стиле «бизнес-вумен», но с длинными, почти до пят, юбками. Сверху видно не было, но Айле знал, что в дополнение к костюму у каждой из «йомалатинтис» слева на груди имеется значок принадлежности к обществу - стрела с овальным наконечником, украшенным изображением глаза. Этот символ был прямиком взят из «Бьярмскринглы», а сами стрелы считались непременным атрибутом воинственной богини Йомалы - примерно, как молнии у Зевса.
        - …Взгляните на них! - заходился в пароксизме чувств диктор. - Вчерашние домохозяйки, секретарши, учительницы, медсёстры - тихие труженицы и матери наших детей - почувствовали свою ответственность перед грядущими поколениями и объединились в историческое общество, целью которого является восстановление исконной культуры Биармии. Именно им предстоит написать труды и учебники, в которых будет рассказываться о подлинной истории и традициях нашего народа…

«А Брумман скромен, - внезапно подумал Айле. - В каждом из комментариев так и тянет добавить что-нибудь о мудрости президента, который всё своё время тратит на решение проблем ветеранов, борцов с преступностью, офицеров Сил самообороны, спортсменов и домохозяек. Наверняка, так и было в исходном тексте, и наверняка, эти дифирамбы сам же Брумман и вычеркнул…»
        Марк не успел решить, украшает ли скромность президента, поскольку его внимание привлёк мощный, нарастающий с неба гул.
        - Разве мы заказывали авиацию? - удивился Брумман, оборачиваясь к секретарю-референту.
        В этот момент низкие облака продавила туша вертолёта «Ми-24», на фюзеляже которого красовалась огромная красная звезда. Вертолёт завис над площадью, и тут же заработала пушка на его подвеске. Тридцатимиллиметровые снаряды с сокрушительным визгом разорвали воздух над трибунами. Все, кто стоял там, повалились друг на друга, а невидимый стрелок продолжал поливать огнём здание научной библиотеки, превращая его свежевыкрашенный фасад в лунный пейзаж. На площади началась паника. Колонна «Йомалатинтис» разбилась, «бывшие домохозяйки» с криками и плачем побежали в толпу, но и сама толпа обезумела, смела редкое оцепление милиции и, топча упавших, устремилась к проспекту Патриотов, откуда выходили праздничные колонны.
        Марк Айле не видел ничего этого. Он скорчился на дощатом полу и смотрел на американского консула, который лежал на спине и с перекошенным от ужаса лицом наблюдал за боевым вертолётом.
        Всё закончилось разом, вдруг. Пушка прекратила стрелять, а «Ми-24» сразу же начал набирать высоту, пока вновь не скрылся за облаками.
        Айле привстал, огляделся и увидел агента Чавеза. Как ни странно, на лице оперативника ЦРУ не было страха - он сидел на корточках и улыбался…

5.
        - …И как тебе понравился этот спектакль? - спросил Кларк.
        Двое агентов Управления тайных операций Оперативного Директората ЦРУ стояли на балконе гостиницы «Биармия», любуясь огнями вечернего Белогорода. На вопрос коллеги Чавез пожал плечами.
        - Похоже, они считают нас полными идиотами, - сказал он. - Насмотрелись голливудских фильмов и вообразили, что мы их тоже смотрим. Кто, интересно, додумался намалевать такую звезду на фюзеляже вертолёта?
        - Какая разница? - Кларк искоса взглянул на приятеля. - Главное, что они своего добились: консул чуть в штаны не наложил.
        Чавез тихо засмеялся, вспоминая.
        - Следует отдать должное нашему другу Керро, - продолжал Кларк. - Он провернул блестящую операцию. И очень вовремя.
        Чавез вдруг посерьезнел:
        - Что мы напишем в отчёте?
        - То, чего от нас ждут. Пора запускать операцию. В конечном итоге, это выгодно не только биармам, но и нам…
        Глава 3
1.
        Двенадцатого мая, утром, в столицу Биармской республики прибыли два человека.
        Один из них - назовём его, к примеру, Туристом - приехал на рейсовом междугороднем автобусе из Петрозаводска.
        Второй - назовём его Бизнесменом - добирался своим ходом: на принадлежащем ему джипе «чероки» он миновал Лодейное Поле, там свернул и по трассе Е-105 въехал в Алонец, пересёк по мостам реку Алонку-Виэну и остановил машину у первой же бензоколонки. Заправив топливный бак, он приобрёл в киоске карту города и свежий выпуск еженедельной газеты «Недвижимость».
        В ту же самую минуту Турист снял номер на четвёртом этаже гостиницы «Озёрная», закинул туда небольшой чемодан с вещами и, вооружившись цифровым фотоаппаратом, отправился осматривать город. Для начала он посетил музей в Старом центре, который раньше назывался «краеведческим», а ныне приобрёл гордое звание
«национального». В музее Турист оплатил экскурсию и целых сорок минут слушал лекцию о новейших исторических изысканиях президента Бруммана. При этом он непрерывно щёлкал своим фотоаппаратом и что-то записывал в блокнот. Если бы блокнот Туриста попал в чужие руки, то посторонний человек мог бы прочитать следующие записи:

«Иоакимовская летопись: „Буривой, имея тяжку войну с варяги, множицею побеждаше их и облада всю Бярмию до Кумени. Последи при оной реце побежден бысть, вся свои вои погуби, едва сам спасеся, иде во град Бярмы, иже на острове сый крепце устроенный, иде же князи подвластнии побываху, и тамо, пребывая, умре“.
        Шведский историк Олаус Магнус: «Биармия - северная область, зенитом которой служит сам Северный полюс, а его горизонт составляет равноденный и равнонощный круг, который разрезая и разделяя Зодиак на две равные части, делает так, что половина года составляет там один день, а другая - ночь; таким образом, год в этой стране длится один естественный день».
        Президент Борис Брумман: «Бярмия и Бярма - страна и город на острове - одно из древних наименований северных территорий России - до Полярного Урала и дальше»…»
        И так далее. Подобные записи ничего не говорили о Туристе - разве, что он человек обстоятельный, въедливый, внимательный к мелочам и привык досконально изучать интересующий его предмет или явление.
        Выйдя из музея, Турист ещё погулял по Старому центру, фотографируя всё подряд и громко восхищаясь архитектурой конца XIX века. Затем на полтора часа осел в зале ресторана «Стерлядь золотая», оформленном в русско-купеческом стиле, плотно пообедав и сдобрив употреблённые блюда водочкой.
        Бизнесмен не проявил интереса к местным достопримечательностям. Он выписал из купленной газеты адреса биармских агентств недвижимости и принялся колесить по городу. В конце концов он остановился на агентстве под звучным названием
«Метры», припарковал машину и, войдя в офис, потребовал директора. Ему ответили, что директор не встречается с клиентами. Тогда Бизнесмен назвал суммарную площадь, которую он намерен приобрести в Белогороде и окрестностях, после чего директор самолично вышел ему навстречу и, льстиво улыбаясь, повёл в свой кабинет. Там Бизнесмен сообщил, что собирается открыть в Биармии не менее десятка магазинов и баз проката «Охота-рыбалка» в развитие сети, уже давно и успешно работающей в Петербурге. Кроме того, ему нужно помещение под центральный офис. Кроме того, ему нужно не менее пяти жилых квартир в центре города для старших менеджеров, которые приедут налаживать торговлю.
        - Мы следим за новостями, - сказал Бизнесмен. - Мы уверены, что очень скоро Белогород станет одним из центров активного туризма.
        - Да, да, - подтвердил директор, он даже порозовел от предвкушения грядущих барышей. - Когда вопрос о независимости будет решён, правительство собирается открыть границу для европейцев. А у нас такие прекрасные места: леса, озёра, реки. Это же Карелия! Вы очень вовремя, господин… э-э-э…
        - Ивановский, - представился Бизнесмен. - Вот моя визитка.
        - Когда поедем смотреть объекты, господин Ивановский? - осведомился директор агентства, изучив визитку: это был простой клочок картона, без полиграфических излишеств, что говорило о высоком социальном статусе клиента - только солидные люди могут себе позволить обходиться без излишеств.
        - Прямо сейчас, - отозвался Бизнесмен. - А чего время терять?..
        Пока Бизнесмен в сопровождении директора «Метров» осматривал «объекты», Турист закончил обед и вышел из ресторана в приподнятом настроении. Дальнейший его маршрут по городу был столь же замысловат, сколь и бессмысленен. По крайней мере, он должен был показаться бессмысленным любому стороннему наблюдателю. Турист миновал Старый центр, постоял на Садовой площади, явно заинтересовавшись лихорадочными работами по ремонту здания научной библиотеки, потом пошёл по проспекту Патриотов, не преминув заглянуть на городской рынок. С рынка он свернул на Торговую улицу и уже по ней добрался до Майской набережной. Там Турист пятнадцать минут посидел на скамейке, глядя на реку, остров и мост, выкурил сигарету, сделал несколько снимков и двинулся дальше. С Майской набережной он повернул в Перевозный переулок, который вывел его на Угловую улицу. По ней Турист гуляючи вышел в «консульский» квартал, а уже оттуда попал на Рыночную площадь, окружённую массивными зданиями республиканской администрации. Где-то там, в одном из этих зданий, находился и кабинет президента, и, возможно, сам Борис Брумман стоял сейчас в
задумчивости у окна, решая важные государственные проблемы. Однако внимание Туриста больше привлёкла старая могучая башня, возвышавшаяся прямо в центре площади. В основании башни был устроен вход, над которым висла металлическая вывеска, набранная псевдоготическим шрифтом: «Пороховая бочка». Турист обошёл башню, сфотографировал её, потом направился внутрь.
        Внутри башни обнаружился пивной ресторан. Обслуживание велось на всех трёх этажах, включая открытую площадку на плоской крыше, окружённой зубчатой стеной. Турист поднялся на самый верх, сел за свободный столик и полистал меню. Цены здесь кусались, но и место было соответствующее.
        - «Пороховая бочка», - пробормотал Турист. - По законам жанра, если на авансцене стоит пороховая бочка, она должна взлететь на воздух.
        - Что вы сказали? - спросил официант, подошедший к столику.
        - Хочу сделать заказ, - отозвался Турист. - У вас тут в меню есть фирменное пиво
«Пороховая бочка». Пол-литра для начала. И фисташки.
        Не в правилах Туриста было слоить пиво на водку, но раз уж пришёл в бар, поздно давать отступного.
        В это же самое время, в двух кварталах от Рыночной площади, Бизнесмен осматривал помещение под офис. Он уже выбрал четыре квартиры из предложенных девяти. И директор агентства «Метры» при этом заметил, что господин Ивановский отдаёт предпочтение старым домам, постройки начала ХХ века, и квартирам, имеющим выход на «чёрную» лестницу. Помещение под центральный офис Бизнесмен выбрал на Рождественской улице. Директор одобрил его выбор. С одной стороны, это была самая длинная улица города (если не считать, конечно, проспект Патриотов за улицу), с другой стороны - на неё были завязаны практически все магистрали города, ведь Рождественская выводила на трассу республиканского значения. Именно здесь и стоило разворачивать сеть магазинов «Охота-рыбалка», поскольку любой, желающий попасть из Белогорода в Биармию и, что называется, «слиться с природой», раньше или позже оказывался на Рождественской.
        - Беру, - подытожил Бизнесмен, которому недавно отремонтированное помещение на первом этаже пристройки к «брежневскому» дому явно пришлось по душе; потом он посмотрел на часы и предложил: - Время ланча. Предлагаю прерваться и отведать местной кухни. Что вы посоветуете?
        - Тут неподалёку есть ресторан «Фрегат», - ответил директор «Метров». - Очень фешенебельное заведение.
        Туда они и направились.
        Турист наконец-то допил фирменное пиво, отметив его высокое качество, и отправился дальше. До наступления вечера он успел побывать у здания Министерства внутренних дел республики, опиравшегося на множество колонн, а потому напоминающего гигантскую сороконожку. Затем полюбовался на построенную в модернистском стиле штаб-квартиру Фронта национального возрождения. Пофланировал по Подгорной улице, считающейся в среде биармских богатеев престижной, а потому сплошь застроенной новенькими частными домами за высокими заборами. Посетил городской стадион, понаблюдав за тренировкой атлетической секции общества
«Спортсмены Биармии». Оттуда вышел к вокзалу, где изучил расписание движения электричек и даже принял участие в «беспроигрышной лотерее», устроенной прямо на перроне двумя юными проходимцами. Оставив проходимцам три сотни, но ничуть от того не расстроившись, Турист покинул вокзал и, отойдя от него на квартал, поймал «частника» на «девятке».
        - Везите в «Бешеный децибел», - распорядился он, откинувшись на заднем диване.

«Частник» покружил по улицам и высадил клиента у диско-бара «Ивушка».
        - Это «Бешеный децибел»? - усомнился Турист, изучая вывеску.
        - Он самый, - подтвердил водила. - Это наша молодёжь так «Ивушку» называет.
        - Ясно, - сказал Турист и накинул «частнику» десятку к гонорару.
        Вечер он провёл в «Ивушке» и быстро понял, почему исконное название диско-бара в народе не прижилось.
        Бизнесмен в компании директора «Метров» просидел час в ресторане «Фрегат», по ходу обеда выяснив, на какие места в республике стоит обратить внимание в смысле размещения там туристических баз, а о каких лучше сразу забыть и не вступать по их поводу в переговоры, какие бы золотые горы не сулили ушлые торговцы недвижимостью.
        - Например, - говорил директор, - есть у нас северо-западнее Белогорода, километров семьдесят по трассе, озёра, которые на карте обозначены как Большое и Малое Охотничьи. Так вот, вам наверняка будут рассказывать, будто там и рыбалка отменная, и охота. И действительно, когда-то там был рай для активного туризма. Но в конце шестидесятых вояки воткнули на берегу свой завод и за двадцать лет всё загадили до полной неузнаваемости. Теперь у нас те озёра иначе как Мёртвыми никто и не называет. Раньше на озёрах деревни стояли - так жители разбежались кто куда… Один наш местный идиот, владелец фирмы «Домовой», - директор понизил голос, и Бизнесмен понял, что речь идёт о заклятом конкуренте, - приобрёл эти деревни по бросовой цене, а теперь и не знает, что с ними делать. Будет предлагать вам - гоните в шею.
        - А что лично вы посоветуете?
        - В республике много хороших мест. Взять, к примеру, Солдатово. Или Горловку. Отличные виды у Покровского собора…
        Бизнесмен внимательно слушал директора, а кое-что даже занёс в память карманного микрокомпьютера.
        По окончании обеда они вернулись в офис «Метров», где подписали договоры на покупку квартир. Бизнесмен позвонил оттуда в Питер, и на счёт агентства тут же были перечислены пятьдесят тысяч долларов - первый взнос.
        Раскланявшись и пообещав, что через неделю он прибудет в сопровождении целой команды, Бизнесмен покинул «Метры», сел в джип и был таков. А директор агентства тут же вызвал самого молодого сотрудника и, вручив ему несколько крупных купюр, велел закупить шампанского и шоколада. До поздней ночи в «Метрах» царило веселье.
        Когда машина Бизнесмена въезжала в Лодейное Поле, Турист допивал уже четвёртую кружку пива и чувствовал себя слегка одуревшим от бронебойной музыки, которую гоняли в «Ивушке». Он несколько раз ходил в туалет отлить и во время одного из таких походов дал увлечь себя в танец. В итоге познакомился с крашеной блондинкой по имении Наташа, которая была ещё достаточно молода, чтобы привлекать внимание, но уже достаточно опытна, чтобы позволять этому вниманию перерасти в более интимные отношения.
        Сначала они пили пиво, потом Турист угостил Наташу мексиканскими лепёшками
«буритас», за что она его поцеловала. Потом они много танцевали, целуясь уже по-настоящему, и снова пили пиво. А к одиннадцати вечера оба вдруг засобирались и через полчаса входили под руку в холл гостиницы «Озёрная». Там Туристу пришлось заплатить за Наташу бдительному швейцару, после чего они наконец добрались до номера, заперли дверь и упали на кровать, лихорадочно срывая одежду. Потом была страсть, потом была истома. Потом они курили, сидя в разворошенной постели, и беседовали. Потом снова занимались любовью и снова беседовали.
        А рано утром, когда измученная бурной ночью Наташа ещё спала, Турист встал, принял душ, побрился и отправился на остановку, где сел на тот же самый рейсовый автобус, на котором прибыл в Биармию сутки назад. По дороге он читал местные газеты и про себя отметил, что главной темой журналистских пересудов до сих пор остаются расстрел праздничной демонстрации на Садовой площади Белогорода и захват спецназом издательства «Летопись Биармии» в Алонце, омрачённый убийством девушки-корреспондента, некоей Риты Лани.
        За всё время пребывания в Белогороде пути Бизнесмена и Туриста ни разу не пересеклись. Они казались настолько разными людьми, что трудно было бы выявить связь между ними и их действиями. Тем не менее, такая связь существовала. Эти двое хорошо знали друг друга, потому что под видом Бизнесмена Биармию посетил капитан Виноградов, командовавший первым разведывательным взводом батальона
«Икс», а под видом Туриста - его непосредственный подчинённый, лейтенант Тихонов.

2.
        Лейтенант Анатолий Хутчиш из взвода специальных операций приехал в Белогород только пятнадцатого, уже ознакомившись с отчётами двух разведчиков батальона. Потому, выйдя из электрички, он не стал петлять по городу, как делал это Тихонов, а сразу двинулся в Александровский сквер, расположенный неподалёку от вокзала.
        Погода в последние дни установилась тёплая, солнечная, почти летняя, и это полностью соответствовало планам Хутчиша. Выбрав скамейку у неработающего фонтана, Анатолий положил на неё свой чемодан, раскрыл его и вынул три воздушных шарика: красный, белый и синий. Надул их гелием из специального баллончика, и любознательные гуляющие могли увидеть, что на каждом из шариков нарисована забавная подмигивающая рожица и имеется надпись: «Компания Samsung: мы устанавливаем курс!». После того, как шарики были привязаны к скамейке, Хутчиш снял куртку, под которой обнаружилась майка с той же надписью, а на голову напялил бейсболку с фирменным логотипом «Самсунга». В довершение к этим атрибутам из чемодана были излечены рекламные проспекты этой известной южнокорейской фирмы, стопка картонных карточек и тугая пачка долларов.
        - Дамы и господа! - зычно воззвал Анатолий к гуляющим. - Продукция компании
«Самсунг» в рекламе не нуждается. Но мы привыкли делать подарки нашим клиентам. Подходите, дамы и господа, не стесняйтесь. Сегодня вас ждут подарки от компании
«Самсунг»! Мы устанавливаем курс!
        На его энергичные призывы откликнулись только трое: парень с девушкой (скорее всего, студенты) и дама бальзаковского возраста (по виду, типичная продавщица из гастронома).
        - Прошу вас, мадам! - с галантным поклоном Хутчиш вручил даме проспект и тут же быстро заговорил: - Но это ещё не всё! Компания «Самсунг» дарит подарки своим клиентам. Даже если вы никогда не покупали продукцию компании «Самсунг», вы всё равно являетесь нашим клиентом, потому что продукция компании «Самсунг» есть везде. Вы посещаете музеи, театры, магазины, прачечные, смотрите телевизор - везде на вас работает продукция компании «Самсунг». Это и кондиционеры, и стиральные машины, и видеокамеры. Мы устанавливаем курс! Компания «Самсунг» делает всё, чтобы улучшить вашу жизнь…
        - Вы о подарках говорили, - напомнила меркантильная дама.
        - Мы устанавливаем курс! - в очередной раз провозгласил Хутчиш и, заметив, что парочка студентов теряет интерес, перешёл к главному: - Мы устанавливаем курс даже для доллара! В день подарков от компании «Самсунг», курс доллара будет не один к тридцати, а один к пяти. За пять рублей вы можете получить один доллар. Мы устанавливаем курс!
        - Как это? - глаза дамы удивлённо расширились.
        - Тяните карточку, - Хутчиш с ловкостью фокусника подсунул ей колоду картонок.
        Дама вытащила одну, перевернула - на обратной стороне типографским способом было отпечатано: «Samsung устанавливает курс: $100».
        - Поздравляю вас, мадам! - сказал Анатолий, улыбаясь до ушей. - Вы выиграли сто долларов, - он вытащил из пачки валюты одну бумажку и продемонстрировал её даме, та нервно облизнулась. - Но для того, чтобы получить их, вы должны отдать мне пятьсот рублей. «Самсунг» устанавливает курс. Сегодня один к пяти! Приобретайте бытовую технику только в фирменных магазинах «Самсунг»!
        Дама поспешно полезла за кошельком, отсчитала пять сотен и под недоверчивое
«хм-м-м» студента получила вожделенную бумажку.
        - Спасибо, - сказала она, и голос её предательски дрогнул.
        Словно опасаясь, что Хутчиш передумает и потребует доллары назад, дама засеменила к выходу из сквера. Анатолий не сомневался, что она вскоре вернётся. Это его вполне устраивало.
        - Теперь вы, сударь, - Хутчиш подал колоду студенту. - «Самсунг» устанавливает курс.
        Студент оглянулся на свою спутницу и взял карточку.
        - Поздравляю! - Анатолий изобразил дикий восторг. - Вы выиграли двести долларов! Приобретайте бытовую технику только в фирменных магазинах «Самсунг»!
        - Но у меня нет тысячи рублей, - растерянно признался студент.
        - Может, у вашей дамы есть?
        Оба посмотрели на девушку.
        - Ну уж нет! - сказала студентка. - Я имею такое же право на розыгрыш, как и он. Давайте ваши карточки.
        - Можно, я сбегаю? - попросил студент, искательно заглядывая Хутчишу в глаза. - Здесь недалеко общага. Через пятнадцать минут вернусь. Можно?
        Анатолий великодушно кивнул. Студент сдержал слово. Он обернулся даже раньше чем за четверть часа, причём его сопровождала толпа возбуждённых сокурсников. Впрочем, им пришлось немного поумерить свой пыл, потому что к Хутчишу уже выстроилась целая очередь из желающих приобщиться к списку клиентов компании
«Самсунг». Торговля долларами шла настолько бойко, что Анатолий забыл о рекламных лозунгах и только успевал отсчитывать зелёные бумажки в обмен на рубли, которые небрежно бросал в чемодан. Первая пачка «баксов» кончилась быстро, пришлось извлекать вторую.
        Давешняя дама бальзаковского возраста появилась в сквере через сорок минут после начала «рекламной акции». Хутчиш успел ещё подумать недовольно, где же она шлялась столько времени, как дама налетела на него подобно урагану.
        - Ах ты гад! - завопила она. - Фальшивые доллары мне подсунул!
        Анатолий смерил её холодным взглядом:
        - Кто вы такая? Я вас не знаю.
        - Отдай мои деньги, ублюдок!
        - Я вас не понимаю. Какие деньги? Если хотите поучаствовать в дне подарков от компании «Самсунг», становитесь в очередь.
        - Это что? Это что? - дама попробовала совать Хутчишу полученную от него купюру достоинством в сто долларов.
        Он с брезгливой миной отстранился:
        - Не мешайте работать, уважаемая. Я вас вижу в первый раз. И ваши деньги мне не нужны.
        Дама поняла, что от Хутчиша ей вряд ли что-нибудь удастся добиться, и обратилась к толпе:
        - Товарищи! Он обманывает вас! Он подсовывает вам фальшивку! Мне в обменнике только что сказали!
        В очереди зашептались. Интеллигентного вида мужчина, трясущимися руками рывшийся в кошельке, чтобы обменять свои рубли на выигранные доллары, застыл, посмотрел на даму, на Хутчиша, а потом вдруг шагнул в сторону.
        - Господа! - Анатолий вновь перехватил инициативу. - Не слушайте её. Это мошенница. Или ещё хуже - агент компании «Сони». Она хочет сорвать рекламную акцию. Не слушайте её, господа! Приобретайте бытовую технику только в фирменных магазинах «Самсунг»!
        - Я милицию позову! - пообещала дама.
        - Пожалуйста, - Хутчиш был спокоен. - Зовите. Пусть милиция разберётся.
        Дама плюнула на асфальт и ушла.
        - Продолжаем, господа! Кто ещё хочет получить подарок от компании «Самсунг»?..
        К счастью, милиция не заставила себя ждать. Не прошло и пяти минут, как в сквере нарисовалась парочка сержантов. Сердитая дама семенила рядом с ними.
        - Вот он! - провозгласила она, наставив обвиняющий перст на Хутчиша.
        Сержанты подошли. Один из них, как заметил Анатолий, непрерывно двигал массивной нижней челюстью - наверное, жевал «бубль-гум». На запястье второго красовалась синяя татуировка. И первый, и второй полностью соответствовали описанию, составленному лейтенантом Тихоновым. Всё складывалось наилучшим образом.
        - Лицензия есть? - поинтересовался сержант с татуировкой, вдвинувшись в голову очереди.
        - Какая лицензия? - возмутился Хутчиш. - Это рекламная акция. Для её проведения не требуется лицензии.
        - Доллары покажи, - потребовал жующий сержант, заходя с другого бока.
        Анатолий выронил пачку валюты на землю и развёл освободившимися руками:
        - Какие доллары?
        Сержант с татуировкой ухмыльнулся:
        - Опытный. Значит, рецидивист. Подними баксы, тля лагерная! - рявкнул он.
        - Какие баксы? - повторился Хутчиш, очень довольный тем, что действие развивается по его плану. - Граждане, - обратился лейтенант к перешёптывающейся толпе «клиентов», - посмотрите, какой беспредел творится. Честного человека ни за что ни про что в кутузку хотят упрятать.
        Жующий сержант тоже повернулся к толпе и не совсем внятно спросил:
        - Товарищи, кто согласится быть свидетелем мошеннической деятельности этого гражданина?
        - Я соглашусь! - тут же заявила вредная дама.
        Остальные под свирепым взглядом сержанта начали тихо расходиться. Хутчиш стоял, разведя пустые руки и с улыбкой поглядывая то на одного милиционера, то на другого.
        - Собирай вещи, - распорядился сержант с татуировкой.
        - Какие вещи?
        - Хватит дурочку валять. Или скажешь, чемодан тоже не твой?
        - Отчего же? Чемодан мой. Только ничего противозаконного в нём нет.
        - В отделении разберёмся, - пообещал сержант.
        Хутчиш не стал провоцировать новый конфликт. Покорно надел куртку, закрыл чемодан, взял его в руку и пошёл с милиционерами и единственной свидетельницей к выходу из сквера. Фальшивые доллары пришлось подобрать жующему сержанту.
        За оградой их ждала машина. Это была самая обычная «волга» новой модели
«ГАЗ-3110». При ближайшем рассмотрении никаких признаков принадлежности автомобиля к правоохранительным органам Хутчиш не обнаружил. Из машины вылез квадратный бугай - по виду, типичный «бык» из криминальной группировки. Второй
«бык» - похожий на бугая, как брат-близнец, - сидел за рулём.
        - Этот? - спросил бугай у жующего сержанта.
        - Этот.
        - Садись в машину, - грозно приказал бугай Хутчишу.
        - С удовольствием, - откликнулся лейтенант.
        И действительно беспрекословно забрался в «волгу». «Бык» залез следом, а милиционеры и свидетельница остались на тротуаре.
        - А как же я? - заволновалась дама.
        - Вали домой, мамаша, - посоветовал ей сержант с татуировкой.
        - Как вы смеете?! - дама задохнулась от возмущения.
        - Как могу, так и смею. Вали давай, вали, пока не забрали как соучастницу…

«Волга» тронулась с места, и Хутчиш так и не узнал, чем закончилась эта перепалка. Он искренне сочувствовал даме, которая не только лишилась честно заработанных денег, но и могла из-за своего характера попасть на пару суток в
«аквариум». Однако таковы «побочные эффекты» любых специальных операций: всегда страдает кто-то посторонний.
        Как и предсказывал в своём отчёте лейтенант Тихонов, Хутчиша привезли прямо к
«Ивушке». «Быки» высадили Анатолия из машины и, не вдаваясь в длинные объяснения, взяли под руки и сопроводили в диско-бар. Быстрым шагом они пересекли танцевальный зал, через коридор мимо туалетов попали в пристройку и остановились у двери, на которой висела скромная табличка: «АДМИНИСТРАЦИЯ».
        Один из «быков» вежливо постучал и, услышав «Да!», толкнул дверь. Все трое пересекли порог и оказались в небольшом кабинете, весь интерьер которого составляли письменный стол, несколько стульев, да сейф в углу.
        Сидевший за столом хозяин кабинета был невысок и рыхловат. Особых примет он не имел, но Хутчиш видел фотографии в его личном деле и отметил, что Филипп Дука (кличка - Филин) мало изменился со времён последней «отсидки».
        Сопровождавшие лейтенанта «быки» разделились. Один придвинул Хутчишу табурет и встал за спиной. Второй шагнул к столу, наклонился к самому уху босса и зашептал что-то. Филин с брезгливой миной отстранился.
        - Знаю я всё уже, знаю… - оборвал он. - Иди, свободен.

«Бык» выпрямился и сразу вышел. Его «брат-близнец» остался на страже у Хутчиша за спиной.
        Некоторое время Филин с интересом разглядывал лейтенанта, потом сказал так:
        - Что-то новое. Свежий и блинопёк в одном флаконе. Канифолью вздумал торговать, фокусник залётный? На чужой майдан заплываешь?
        Лейтенант понял, что его испытывают: Филин был не из тех «воров», которые бравируют знанием «музыки», то бишь воровского жаргона.
        - Я фраер захарчёванный, - отозвался Анатолий с достоинством, - а не темнило и не пуйка. На пять-шесть не бери. Если претензии, ставь на правило.
        Филин, казалось, удивился.
        - Погоняло? - спросил он.
        - Штык.
        - Кого знаешь из академиков?
        - Маккену. Жука. Акулу. Дедушку Хасана.
        - Авторитетно, - оценил Филин. - Так ты из питерских?
        Хутчиш кивнул. Глаза Филина сузились, он подался вперёд:
        - А ты не боишься, штымп, что я сейчас звонарь возьму и спрошу у Акулы, кто такой Штык и чего он в Белогород припёрся? И что я с тобой сделаю, если окажется, что ты чёрт и чесал лохматого?
        - Ты, Филин, бодягу не разводи, - озлился лейтенант. - Меня на понт не возьмёшь. Предъявил - звони.
        Филин положил волосатую лапу на телефон, но трубку не снял, буравя Хутчиша тяжёлым взглядом. Тот глаз не отвёл и нервозности не выказал. А с чего бы ему выказывать нервозность, если все вышеперечисленные «питерские авторитеты» знали Штыка и относились к нему с неподдельным уважением.
        Филин убрал руку и дружелюбно улыбнулся, блеснув золотыми зубами.
        - Поверю на слово, - перешёл он на нормальный человеческий язык. - Но ответь мне на пару вопросов. Если ты такой «законник», то почему не объявился, а сразу в сквер?
        - Думал, так вернее на тебя выйти, Филин. И себя заодно показать.
        Дука насторожился:
        - Откуда про меня знаешь?
        - Слухами земля полнится, - уклончиво ответил Хутчиш. - У меня к тебе дело, Филин. Серьёзное дело.
        - Говори.
        - «Быка» отпусти.
        Филин подумал, потом приказал амбалу выйти в зал.
        - Говори.
        - Меня интересует сейф президента Бруммана.
        - Там овёс? - Филин почему-то снова перешёл на жаргон. - Или рыжьё?
        Хутчиш покачал головой:
        - Там бумаги. Но один очень солидный господин готов выложить за них сто штук. Зеленью…

3.
        Директор белогородского агентства недвижимости «Метры» и представить себе не мог, что его новый клиент, господин Ивановский, в подробностях расспрашивавший его о самых интересных и посещаемых местах Биармии, на самом деле заинтересовался всего лишь одним из них - Мёртвыми озёрами, убитыми советским военно-промышленным комплексом, с опустевшими деревнями на гнилых берегах.
        Судя по карте, Мёртвые (простите, Большое и Малое Охотничьи) озёра находились всего лишь в пятнадцати километрах от Ладожского озера, и разделял их необжитой перешеек. У капитана разведки Виноградова, действовавшего под псевдонимом Ивановский, возникла светлая идея: если развернуть лагерь и оперативный штаб в одной из заброшенных деревень у Мёртвых озёр, то можно будет скрытно перебрасывать людей и снаряжение прямо по Ладоге.
        На следующий день Виноградов доложил свои соображения на очередном совещании старших офицеров батальона и сразу получил поддержку со стороны Звягина. План действительно был хорош, ведь объявиться в тылу противника самым неожиданным образом - это значит, выиграть сражение ещё до того, как оно началось.
        Тут же была сформирован отряд по подготовке передислокации средств управления и арсенала батальона. Её в этот раз возглавил военный пловец Кирилл Мазур, который прекрасно знал само Ладожское озеро и его побережье.
        Опытный Мазур действовал просто. Уже через два дня из Алонца выдвинулась пешая группа туристов, которая ударными темпами прошагала по северо-восточному побережью Ладожского озера, вплоть до залива Лункуланлахти. По дороге туристы практически не отдыхали, песен у костра не орали, а занимались подробным картографированием местности, делали записи и фотоснимки. Лейтенант Рокотов довольно часто взбирался на стоявшие на берегу сосны, с помощью обыкновенного молотка вбивая в мощные стволы ближе к верхушке клинья пассивных маяков. Скоро всё побережье к северо-западу от Белогорода оказалось помечено этими маяками, обнаружить которые постороннему человеку было бы очень затруднительно. Если же эти маяки всё-таки будут обнаружены, понять, для чего они нужны и каким образом действуют, не сумеет и высококвалифицированный специалист.
        Пассивные маяки, используемые батальоном «Икс», создавались на основе технологии RFID - радиочастотной идентификации. Эта технология получила довольно широкое распространение, и RFID-чипы можно встретить где угодно: их вклеивают в упаковки товаров народного потребления, в корешки книг, в покрышки автомобилей, в медицинское оборудование. Идентификационное устройство, называемое транспондером, состоит не только из микрочипа, но и антенны, которая позволяет чипу передавать информацию считывающему устройству, похожему внешне на пульт дистанционного управления. Транспондеры бывают активные (с автономным источником питания) и пассивные (без оного источника). Понятно, что первые имеют в преимуществе возможность передачи данных на дальние расстояния, зато вторые невозможно обнаружить, не зная частот работы опрашивающего устройства и характер ответного сигнала. Даже если разобрать пассивный транспондер и подвергнуть его технической экспертизе, не всегда можно дать ответ, для чего он предназначен и какую информацию содержит. И хотя объём этой информации обычно не превышает двух тысяч знаков, этого их
владельцу вполне достаточно, чтобы точно определить, с каким из своих транспондеров он имеет дело.
        Взвод технического обслуживания батальона «Икс» под командованием капитана Верлинова пристально следил за разработками в области создания новых транспондеров RFID, однако копировать конкретную продукцию таких компаний как
«Gillette» или «Michelin» подчинённые Верлинова не собирались - перед батальоном ставились другие задачи, нежели сортировка товаров или предотвращение мелких краж в магазинах. Самые современные радиочастотные идентификаторы заказывались взводом технического обслуживания в огромных количествах - благо, и стоили они недорого: цена даже самого «навороченного» активного транспондера, работающего в связке с системой глобального позиционирования GPS, редко превышала 500 долларов, а цена пассивного - 50 центов. Затем полученные транспондеры изучались и модифицировались под конкретную операцию, проводимую батальоном «Икс» в настоящий момент. По окончании операции набор идентификаторов уничтожался - в итоге получалось, что каждый раз батальон использовал транспондеры, уникальные по своим характеристикам. А сам Верлинов называл деятельность своего взвода по переделке западных микрочипов «деконверсией», подразумевая под этим неологизмом, что когда-то технология RFID создавалась военными, затем нашла гражданское применение, а теперь, усилиями его высоколобых «мальчиков», возвращалась в военную сферу.
        В скобках нужно отметить, что «деконверсией» в тех или иных формах занимались практически все офицеры формально ликвидированного батальона. Приобретать спецтехнику и спецвооружение на «чёрном» рынке было опасно, и Звягин допускал такие закупки только в исключительных случаях, после чего роте разведки и взводу специальных операций приходилось долго и мучительно заметать следы. Потому изыскивались любые возможности пополнить арсенал спецсредств за счёт товаров гражданского ассортимента, благо границы открылись, а торговые связи, установленные Россией с развитыми странами, позволяли приобрести самые экзотические новинки, оплатив покупки через ряд подставных фирм. Скажем, ну что такого страшного может быть в комплекте туристического снаряжения? На самом же деле современный комплект туриста включает в себя практически всё необходимое для проведения тайной силовой операции в одиночку или группой. А если к этому прибавить вооружение охотника на оленей, то группа «туристов» превращается в боевое формирование, способное нанести серьёзный ущерб любому противнику. Ведь главным в бою пока что остаётся
человек, и от его выучки, его смекалки, его воли зависит исход схватки.
        Итак, распределив по побережью маяки-транспондеры и составив описание местности, группа Мазура вернулась в Санкт-Петербург. На основании рекогносцировки был разработан план передислокации штаба и арсенала, и вызванные из отпусков военнослужащие батальона приступили к его реализации.
        В первую очередь начфин батальона Игорь Шамраев осчастливил незадачливого коммерсанта - владельца недвижимости на Мёртвых озёрах из агентства «Домовой». На этом деле Шамраев не экономил и приобрёл заброшенные деревни оптом, памятуя о том, как однажды из-за недостатка средств не удалось хотя бы арендовать место под временную базу, в результате чего пошла прахом во всём остальном тщательно продуманная операция по срыву переговоров о передаче в освоение китайским компаниям одного из дальневосточных заповедников.
        Затем началось составление и согласование списка необходимого оборудования и снаряжения. Исходили из того, что в операции по нейтрализации сепаратистов Биармии будет участвовать полтораста военнослужащих батальона, составляющих штаб, ударные роты, роту разведки и информационного обеспечения, взвод специальных операций, взвод связи, взвод технического обслуживания, взвод сапёров, взвод снабжения и медицинский пункт. Соответственно, нужно было каждому из них подобрать оружие, исходя из характера выполняемых задач, пристрелять,
«залегендировать» это оружие на случай провала операции. Примерно то же самое следовало проделать и с индивидуальным комплектом снаряжения, включающим не только средства связи и шифрования, но и полную экипировку для проведения силовых акций, инженерное оснащение, продовольственное обеспечение. Все эти наборы включают десятки предметов, и забыть хотя бы об одном из них - значит, создать угрозу жизни исполнителю, а исполнителей в батальоне «Икс» осталось не так уж и много, чтобы ими легко разбрасываться. Чтобы понять, сколь многое предстояло сделать, достаточно ознакомиться лишь с составом всего лишь одного взятого наугад носимого комплекта. Возьмём, к примеру, комплект ножа «Эльф». Помимо самого ножа, который можно использовать и как пилу, в комплект входит аварийный запас, который прячется в полой рукоятке: охотничьи спички, терка, швейные иглы, булавки, рыболовные крючки, леска, таблетки марганцовки, гелиограф в виде гибкого зеркала; в ножны же встроена катушка, на которую должно быть намотано не менее пяти метров капронового шнура. И это всего лишь один из множества обязательных комплектов, которые
должен иметь при себе всякий уважающий себя спецназовец!
        На обновление арсенала и снаряжения ушло пять дней. В итоге получился небольшой караван из четырёх армейских грузовиков «ЗИЛ-433420» и штабного автобуса. Всё это хозяйство требовалось доставить в Биармию быстро и незаметно для потенциального противника. И тогда в действие вступил план капитана Виноградова.
        Мазур отправился в порт Приозерска, где у него хватало друзей-приятелей-собутыльников, и без каких-либо проблем арендовал до конца судоходного периода сцепку из баржи и буксира. При этом, что особенно ценно, он не оформил ни одного договора, не подписал ни одной бумаги - друзья-приятели поверили на слово, ударили по рукам и тут же распили поллитру «Столичной» в ознаменование удачной сделки.
        После этого, в ближайший воскресный вечер, когда на территории порта оставалась только охрана, караван, состоящий из автобуса и грузовиков с прицепами, проехал на причал погрузки колёсной техники. Там портальный кран быстро перенёс технику на баржу, машины накрыли брезентом, и команда сопровождения получила возможность выйти на палубу и покурить. С наступлением полуночи капитан буксира приказал отдать концы, и сцепка под руководством опытного лоцмана вышла на просторы крупнейшего озера Европы.

* * *
        Буксир, тарахтя моторами, тянул баржу со скоростью не больше восьми узлов, и по всему получалось, что раньше, чем через пятнадцать часов, он в нужную бухту не прибудет. Группа Мазура оставалась на барже при грузе, и делать военнослужащим батальона «Икс», доверивших своё будущее капитану буксира, было совершенно нечего. Над озером царил почти полный штиль. Сквозь разрыв в низких облаках выглянула луна - четвертушка в виде буквы «С». Офицеры расселись у правого борта и почти не разговаривали друг с другом, наслаждаясь покоем. Только Мазур не мог усидеть на месте - его инициативная натура требовала выхода, и он принялся травить байки из прежней флотской жизни - одна другой заковыристее и фантастичнее.
        - …Да что далеко ходить, - сделав круглые глаза, говорил он пересмеивающимся сослуживцам. - Вот мы по озеру идём - какое это озеро?
        - Ладожское, - отвечали ему. - Ты, будто, не знаешь?..
        - Знаю. А раньше, в стародавние времена, его называли озером Нево, и считалось, будто под его дном находится ад!
        - Да ну? - весело не поверил майор Зверев. - Значит, под нами - натуральный ад?
        - Он самый, - подтвердил Мазур убеждённо. - Ты вообще когда-нибудь на Ладоге бывал?
        - Нет, я же из Уфы.
        - Ну тогда я тебя просвещу! - пообещал Мазур, придвигаясь к Звереву и слегка повышая голос, чтобы остальные офицеры, сидящие у борта, могли услышать и приобщиться к мистическим тайнам Ладожского озера. - Нево - озеро непростое. Это только сегодня кажется, что оно тихое-тихое. А на самом деле буря может начаться в любой момент. Знаешь, сколько судов здесь погибло? А сколько людей? Просто толпами. А всё почему? Потому что много необъяснимого здесь происходит. А за всё непонятное приходится расплачиваться жизнями, усекаешь?..
        - Не усекаю, - признался Зверев. - Всё это слова, Кирилл. Примерчики хотелось бы услышать.
        - Если рядом двери в ад, разное может случиться, - продолжал Мазур, на которого скепсис майора не произвёл ровно никакого впечатления. - К примеру, здесь часты землетрясения. Возникает такой странный гул. Будто поезд где-то далеко идёт, а потом сразу - сильный толчок. Называется «барантида». Но это на островах, а если
«барантида» застанет на озере, то вокруг вскипит вода, и слабо не покажется. Выберешься живым - считай, повезло!
        - Эка чем удивил, - майор ехидно улыбался, - землетрясением…
        - Это ещё не всё, - Мазур опасливо огляделся вокруг. - Про лох-несское чудище слышал?.. Вот-вот. А у нас, на Ладоге, такие чудища водились сотнями. Были это
«лютые зверие» и звались они «каркаделами». Такие монстры - ладью зараз перекусывали, а людей поедали или топили…
        - И где твои крокодилы теперь?
        - Не крокодилы, а «каркаделы». На самом деле, неизвестно даже, как они выглядели, - может, типа крокодилов, а может, и плезиозавров, как Несси из Лох-Несса. Известно только, что нападали на ладьи и лодки, и что боялись их очень - месяцами, понимаешь, не выходили из порта…
        - А куда твои «кракадайлы» девались? Повымерли, небось?
        - Они, видишь ли, в спячку впадают. Когда на Северо-Западе начинается циклическое похолодание, они в свои щели подводные забираются и спят. А как начнётся потепление, то вылезают и сразу людей жрать.
        - Бред какой! - дал свою оценку Зверев. - И когда же начнётся это потепление?
        - Раз в четыреста лет, - Мазур вновь огляделся по сторонам. - Цикл похолодания уже заканчивается. Помнишь, какое лето в прошлом году было? А в этом году ещё хуже будет. Скоро полезут гады…
        Последние слова Мазур произнёс таким берущим за душу голосом, что все офицеры, сидящие на палубе, невольно притихли и стали озираться, словно прямо сейчас рассчитывали увидеть среди озёрной ряби огромную голову на тонкой длинной шее или плоскую тушу «каркадела».
        В этот самый момент буксир дал короткий сигнал судовым свистком, майор Зверев вздрогнул и с облегчением рассмеялся.
        - Брехня! - заявил он. - «Байки из склепа». Ты, Кирилл, лучше бы чего-нибудь по-настоящему страшное рассказал - чтобы до самых костей пробирало.
        Мазур покачал головой, всем своим видом показывая: о чём можно говорить с Фомой неверующим, который столько лет на свете прожил, а ещё не понял, что вселенная устроена куда сложнее, чем его учили в советской школе?
        - Ты со мной в июле на подводную охоту запишись, - предложил он Звереву. - Походим вдоль южного побережья, поохотимся на лосося и тайменя… И посмотрим, как ты запоёшь, когда на глубине мимо тебя двадцатиметровая тварь проплывёт и зубки свои - с ладонь величиной - покажет…
        - Так ты их сам видел? - недоверчиво уточнил сидевший слева старший лейтенант Гуров.
        - Видел, видел, - подтвердил Мазур. - Вот как тебя сейчас. И зубы, и тварь…
        - Не верь ему, Лёва, - предостерёг Зверев младшего товарища. - Не бывает никаких
«кракадайлов». Повымерли вместе с мамонтами.
        - Ну хорошо, - сказал Мазур, - допустим, «каркаделы» повымерли, а «барантиду» я самолично придумал… Но что вы скажете о дьявольском мотоботе «Три шестёрки»?
        - Звучит многообещающе, - оживился Зверев. - Излагай.
        Лейтенант-подводник не заставил себя упрашивать.
        - …Началась эта история аж в 1937 году, когда Приозерск ещё принадлежал финнам и назывался Кексгольм. Поселился там шведский капитан Юхан Сигвард - мужик огромного роста, здоровенный, но нелюдимый. Соседей-финнов считал полными кретинами, о чём, бывало, прямо им об этом и говорил. И была у него ещё беспородная собака - злобы необыкновенной. Поселилась эта зловещая парочка на Дальней Мызе. А вскоре Сигвард приобрёл в пользование и морской мотобот
«Господня благодать» - при этом закрасил его прежнее название и вывел на борту чёрной краской число 666. С того момента практически каждую ночь мотобот «Три шестёрки» уходил в открытую Ладогу. Зачем? Это отдельный вопрос. Однажды двое финских рыбаков задержались на промысле. На озеро опустилась тихая ночь, что на Ладоге бывает крайне редко. Показалась полная луна. Внезапно один из рыбаков услышал прерывистый вой. Стояли они у Чёртовой банки, до берега было с десяток километров, а потому сильно удивились: каким же должен быть этот волк, чтобы его голос был слышен на таком расстоянии? А вой тем временем становился всё отчетливее. И столько ярости было в нём, что оба рыбака замерли. Их лодку качнуло тяжёлой волной. И рыбаки увидели проходящий неподалёку мотобот Сигварда. На носу «Трёх шестёрок» стоял сам капитан. Рядом с ним сидела его собака. И оба они выли - один громче другого - на полную луну. Издалека что-то ответило неясным зовом - мотобот тут же изменил курс и вскоре скрылся в сумраке…
        - Ну и что? - спросил Зверев, когда Мазур сделал паузу, чтобы перевести дух. - И это всё?
        - Не понукай, - отозвался Кирилл. - История ещё не закончилась… Накануне дня Святого Улофа, когда ведьмы, колдуны и прочая нечисть слетаются на шабаш в местечко Блакулла, в Кексгольме случились кошмарные события. Для начала кто-то проник в городскую кирху и совершил святотатство: изрубил топором распятие, посбивал с постаментов святых и нагадил на кафедру. А вечером следующего дня кто-то похитил пятилетнюю дочку вдовы Ховенхеймо. Её сосед утверждал, что девочку увёз на большой лодке сам дьявол - огромный и страшный. Однако другие сразу сообразили, что речь идёт о шведском капитане. На Дальнюю Мызу отправился полицейский наряд, но вернулся ни с чем: хозяин мызы, его собака и мотобот «Три шестёрки» отсутствовали. А в полночь над Ладогой разразился сильнейший ураган. Волнами повредило мол. Ветер валил вековые деревья и срывал кровлю с домов. И всю ночь жарко пылала подожженная ударом молнии Дальняя Мыза.
        После этого урагана мотобот больше не видели. Вместе со своим капитаном он бесследно канул в пучине озера. Вновь Сигвард объявился весной 1955 года. Один старшина балтийского флота гостил у своей родни в посёлке на побережье озера. Как-то под вечер вышел он на моторке в Ладогу, чтобы проверить сети. У острова Ряпой моторка налетела на топляк и затонула. Старшина вплавь добрался до каменистого островка. Всю ночь он там «куковал», матерился и звал на помощь. А как стало светать, заметил сквозь туман силуэт стоящего мотобота. Бросился старшина в воду и поплыл к судну, благо до него было рукой подать. Заметил свисающий с кормы трос, схватился, подтянулся и перевалился на палубу. И первое что увидел - поржавевшие механизмы и снасти, птичий помёт, гниющие водоросли и трупы чаек - полный свинарник, короче. А как поднял голову, то заметил стоящую у штурвала фигуру в брезентовой робе. Старшина пошёл к рубке и спросил: «Куда идём, капитан?». А тот ему отвечает: «В ад!», поворачивается, и старшина видит, что под фуражкой у капитана нет лица, а только - жёлтая кость, провалы глазниц и жуткий оскал зубов. В
ужасе старшина бросился за леера, упал в воду. И быстро поплыл прочь от мотобота. Когда его подобрали, он отбивался и всё норовил выпрыгнуть за борт…
        С того времени команды пассажирских пароходов и рыболовецких судов время от времени замечали в разных районах Ладоги зловещий силуэт мотобота. Обычно его можно увидеть в сумраке наступающего рассвета. Или на закате. Но несколько раз он встречался и ночью…
        Последний раз призрачное судно видели зимой прошлого года. Сильным ветром в Волховской губе оторвало от берега льдину с рыбаками и понесло в открытое озеро. Из-за сложных метеоусловий спасательные работы пришлось отложить до утра. Потому всю ночь бедолаги провели во мраке и стуже. Когда эвакуация рыбаков завершилась, выяснилось, что четверых рыбаков забрал какой-то неопознанный мотобот. Начальник штаба регионального отделения МЧС разводил руками. В спасательной операции принимали участие только вертолёты. А потом кто-то вспомнил легенду о мотоботе
«Три шестёрки»…
        Мазур замолчал, предоставив сослуживцам возможность осмыслить услышанное. Те некоторое время пребывали в задумчивости, потом майор Зверев засмеялся.
        - Ох и горазд ты врать, Кирилл! - подытожил он между приступами хохота. - Мотобот дьявола, ха-ха-ха!
        Его смех подхватили остальные слушатели, один только старший лейтенант Гуров остался серьёзен, задумчив и смотрел вдаль.
        Мазур встал и потянулся так, что хрустнули суставы.
        - Хочешь - верь, хочешь - не верь, - сказал он. - А с Ладогой нечисто. Очень непростое озеро…
        Сказавши так, Кирилл послюнявил указательный палец и поднял руку высоко над головой.
        - Быть буре, - сообщил он. - «Полуночник» поддувает. Чую, достанется нам на орехи.
        - Ага, как же, - Зверев всё ещё находился под впечатлением от баек Мазура и по инерции не поверил его предупреждению. - А потом вода вскипит, и «кракадайлы» всплывут кверху брюхом…
        Однако Мазур в дискуссию не вступал, а развернулся и быстро пошёл к накрытым брезентом грузовикам. Гуров вскочил на ноги:
        - Товарищ лейтенант, помощь нужна?
        - Нужна, - отозвался Кирилл. - Колодок не хватит - подстрахуем тросами.
        - Да какая там буря! - отмахнулся Зверев. - Мазур снова придуривается, чтобы вас попугать.
        Но офицеры почему-то не прислушались к майору, а потянулись за Кириллом - наверное, решили, что бывалый пловец, знавший и любивший Ладогу, шутить с такими вещами не будет. И не ошиблись. Северный ветер «полуночник» всё усиливался, на озере вдруг началось нешуточное волнение, баржу закачало, а двигатель буксира натужно взвыл. Прошло ещё какое-то время и волны стали так велики, что некоторые из них перекатывались через борт баржи, обдавая людей холодными потоками и норовя сбить с ног, потащить за собой. От греха подальше офицеры засели в штабном «икарусе», но и там приходилось нелегко. Несмотря на установленные колодки и натянутые до звона тросы, тяжёлый автобус, кренясь, проскальзывал то в сторону правого, то в сторону левого борта, и незадачливых военнослужащих бросало друг на друга. Некоторых совсем развезло от морской болезни, первым не выдержал и стравил командир сапёров Владислав Рокотов, а за ним к передней двери
«икаруса» забегали и остальные.
        Блевать, стоя на кренящейся скользкой палубе среди потоков воды, под штормовым ветром и в кромешной тьме, оказалось очень непросто. Офицеры возвращались бледные и мокрые, похожие в неярком свете ламп на оживших утопленников, а некоторым из них привиделось чёрте что. Так, старший лейтенант Гуров позднее утверждал, что разглядел среди волн малое судно, похожее на мотобот. Зверев, который оказался устойчив к морской болезни и суевериям, всячески насмехался над очевидцем мистического явления и намекал на то, что пора бы товарищу старшему лейтенанту на покой. Однако Мазур отнесся к показаниям сослуживца с пониманием. И вечером следующего дня, когда офицеры батальона «Икс» расселись у стола, собранного на скорую руку в деревне Змеевка, сказал тихо Гурову: «Поздравляю. Если ты действительно видел мотобот, считай, на ту сторону сходил и живым вернулся. Причастился, короче. Теперь двести лет жить будешь…» В голосе Мазура старшему лейтенанту послышалась зависть…
        Буря продолжалась два часа. А потом ветер начал стихать, и над Ладогой снова воцарился штиль.
        К точке высадки подошли в три часа пополудни. Берег здесь был низкий, но и дно близкое - пришлось сапёрам Рокотова наводить импровизированную переправу из надувных понтонов с деревянным настилом, но к этому они были готовы и справились за полчаса. Машины сошли на берег, после чего Мазур связался с капитаном буксира и, поблагодарив его за сделанную работу, дал разрешение отчаливать. Буксир весело потянул за собой опустевшую баржу и скоро скрылся за горизонтом.
        Водители сели в кабины, и колонна, ориентируясь по замаскированным в кронах деревьев транспондерам, двинулась вдоль побережья Ладожского озера. В качестве устройства для считывания информации с пассивных маяков и для позиционирования на местности использовался модифицированный умельцами Верлинова комплект инерциальной навигационно-топогеодезической аппаратуры «Румб». Следуя его указаниям, колонна вышла к ранее намеченной просеке. Здесь её скорость резко упала, автобус и машины часто останавливались, а водители даже вылезали покурить и потрепаться. Дело в том, что просека была совершенно не предназначена для движения по ней большегрузного транспорта - взводу сапёров приходилось по месту расширять её, а после прохождения очередного участка возвращаться назад, чтобы замаскировать следы своей деятельности. Из-за всех этих остановок пятнадцатикилометровый путь через заросший лесом перешеек отнял оставшуюся половину дня и часть ночи - в деревню Змеевка отряд входил уже под звёздами.
        Первый этап новой операции батальона «Икс» был успешно завершён. Однако многое из намеченного ещё только предстояло сделать…

4.
        Интересы заказчика на первом «полевом» совещании штаба представлял Владимир Карташов, командир отряда спецназа из Алонца. Специально за Карташовым в Алонец съездил капитан Виноградов, «легенда» которого (бизнесмен Ивановский, один из владельцев сети магазинов и баз проката «Охота-рыбалка») позволяла свободно перемещаться по республике, выезжать за её границы и возвращаться обратно, не привлекая внимания силовых структур Биармии.
        - Удивляюсь, - признался Карташов, выбираясь из джипа бизнесмена Ивановского и оглядываясь вокруг. - В Змеевку ведут всего две приличные дороги. На этих дорогах, с той стороны границы, есть мои посты, но вас они не видели. Как вам это удалось?
        - Это наша военная хитрость, - ответил Звягин, пожимая Карташову руку. - Надеюсь, наше появление здесь станет такой же неожиданностью для биармов, как и для вас.
        - «Будь исключительно тонким, вплоть до отсутствия формы, - процитировал Виноградов. - Будь исключительно тайным, вплоть до отсутствия звука. И тогда ты сможешь управлять судьбой твоих врагов…»
        - Что это такое? - полюбопытствовал Карташов.
        - Так говорил великий учитель Сунь-цзы, - объяснил Виноградов, для которого изучение истории военного искусства давно превратилось из обязанности в хобби. - Поясняя эту мысль, выдающийся китайский прозаик Мэй Яочэнь писал:
«Бесформенность означает пребывание в таком тонком и невидимом состоянии, что никто не сможет шпионить за тобой. Беззвучность означает такую быстроту передвижений, что никто не успевает заметить тебя…»
        - Вижу вашу подкованность, - кивнул Карташов. - Но теория - это теория, а практика - это практика.
        - Пойдёмте, товарищ майор, - поманил за собой Звягин, - я покажу вам, что мы умеем на практике.
        Штаб развернули в самом большом двухэтажном доме Змеевки, принадлежавшем некогда то ли местному «кулаку», то ли, наоборот, председателю разорившегося колхоза. Штабной «икарус» подкатили непосредственно к дому, протянули через окно кабели, и теперь вокруг кипела работа: взвод Верлинова и взвод Рокотова возводили вокруг автобуса дощатую «времянку», должную скрыть его от посторонних глаз. Карташов приостановился, наблюдая за копошением загорелых людей в камуфляжных штанах и тельняшках.
        - Не слишком ли вы усердствуете с маскировкой? - спросил он.
        - С маскировкой невозможно переусердствовать, - отозвался Звягин невозмутимо. - Мы живём в такое время, когда спрятать что-либо очень трудно. И в то же время это - единственный способ победить. Наступает эпоха спрятанных армий и тайных войн. Пора бы это понять и учиться воевать по новым правилам.
        Карташова на это заявление скептически хмыкнул:
        - А по мне, так это лишняя трата времени и сил. По биармам следует нанести один мощный удар - чтобы отучить их зариться на чужое. А для этого маскировка не нужна - биармы просто не успеют отреагировать, а дело уже сделано.
        - Почему же вы до сих пор не нанесли этот удар? - вежливо поинтересовался капитан Виноградов, у которого на языке вертелся совсем другой вопрос.
        - У меня недостаточно сил, - честно сказал Карташов. - К тому же, мы люди подневольные и акции такого рода можем проводить только по указанию сверху…
        Беседуя так, трое офицеров приблизились к дому и, миновав открытую веранду, вошли внутрь. В доме царил полумрак, поскольку никто и не подумал снять ставни, а всё освещение состояло из пары настольных светильников и мерцающих экранов компьютеров. За одной из машин расположились начштаба Александр Бояров и старший лейтенант Лев Гуров, отвечавший за систематизацию и анализ поступающей информации.
        - Товарищи офицеры! - произнёс Виноградов, и когда начштаба и старлей-аналитик поднялись, чтобы поприветствовать своего командира, представил: - Майор Карташов из Алонца. Представляет интересы заказчика.
        - Здравия желаю, товарищ майор, - сказал Бояров и тут же спросил: - Смотреть планы будем?
        - Для этого я сюда и приехал.
        - Тогда садитесь.
        Когда все расселись за длинным столом, Бояров отошёл к дальней стене и включил подсветку у большой карты, охватывающей практически всю Биармскую республику плюс примыкающие к ней российские территории.
        - Это, так сказать, наш оперативный дисплей, - пояснил Бояров. - Пока нам мало что известно о дислокации сил противника, а потому он содержит только самую общую информацию. Вот здесь и здесь голубыми флажками отмечены штаб и клубные помещения Сил самообороны Биармии, а здесь - головной офис «Спортсменов Биармии». Здесь красным флажками помечены наши опорные пункты в Белогороде. Дисплей позволяет следить за развитием ситуации в реальном времени и наглядно просчитывать варианты. Покажи, Лев…
        Гуров послушно застучал по клавишам компьютера, засветились светодиоды на контрольной панели лазерного проектора, на карте появились синие линии и стрелки, означающие, видимо, перемещения «сил противника» - стрелки потянулись к мосту, однако наперерез им устремились красные линии, и в какой-то момент они пришли в соприкосновение, после чего виртуальная картинка застыла.
        - Наглядно, - сказал Карташов. - Но как вы планируете собирать информацию о местоположении своих и вражеских сил?
        - Для определения местоположения своих сил мы давно используем обычную радиотелефонную УКВ-связь дециметрового диапазона в комплекте с приёмниками системы глобального позиционирования. Для наблюдения за противником в ключевых пунктах будут установлены портативные видеокамеры с выходом в Интернет.
        - А они ещё не установлены?
        - Ещё нет, - ответил за всех Гуров. - Мы ждём, когда администрация города оформит лицензию, разрешающую нашей «Охоте-рыбалке» заниматься коммерческой деятельностью на территории республики, а затем вполне легально разместим вэб-камеры под предлогом создания туристического сайта, через который будут рекламироваться красоты Биармии. Сейчас ни один приличный туристический сайт без вэб-камер в реал-тайм не обходится…
        - Главная проблема у нас другая, - вмешался Звягин. - И её нужно решить до того, как начнутся боевые действия. Мы пока не знаем, где находится оперативный центр. И не знаем точно, кто будет осуществлять координацию сил и непосредственно управлять операцией по захвату комбината. Разведка уже работает в этом направлении, но на решение уйдёт какое-то время. Может быть, вы сумеете помочь?
        Карташов развёл руками:
        - Представления не имею. Всё, что нам известно, - это информация о намерении Бруммана и его ближайшего окружения прикарманить остров и комбинат. Произойдёт это в самое ближайшее время, но когда и как… Нет, этого мы не знаем - у нас ведь нет своей разведки в Биармии…
        Офицеры помолчали, ожидая, не захочет ли майор из Алонца хоть что-нибудь добавить к сказанному, но не дождались, и тогда Бояров продолжил свой доклад:
        - Система оперативного управления будет доводиться по мере поступления новых данных. Что касается размещения наших сил в Белогороде, то этот пункт плана выполнен уже на семьдесят процентов. Купленные квартиры - на карте они показаны красными треугольниками - прошли ремонт, и там уже разместились наши наблюдатели из состава ударной роты и роты разведки. Офисы оборудуются в соответствии с проектом. Через два дня мы планируем переправить туда оборудование связи и шифрования, компьютеры, спецприборы. Оружие, согласно нашей тактике, будет привезено за сутки до начала боевых действий.
        - Но для этого нужно знать точную дату начала боевых действий, - заметил Карташов. - Вы уже знаете дату?
        - Нет, - сказал капитан Виноградов, сидевший напротив Карташова. - Но мы узнаем её, я ручаюсь.
        - По предварительным прикидкам, - снова взял слово Гуров, - самым выгодным моментом для захвата комбината является первая или вторая неделя июля.
        - Почему вы так считаете?
        - В июле у Президента России начинается отпуск. Об этом уже официально объявлено. Сразу после захвата комбината Борис Брумман вылетит в Сочи и на правах дальнего родственника добьётся аудиенции. Поскольку Президент вряд ли захочет вникать во все эти дрязги в период своего отпуска, можно ручаться: действия Бруммана если и не одобрят, то не осудят. Брумман получит главное - время на закрепление своих позиций. И к осени остров станет частью Биармии не только де-факто, но и де-юре.
        - Ловко, - оценил Карташов. - И вы всё это вывели на основании информации о том, когда наш Президент уходит в отпуск?
        - Не только, - скромно отозвался Гуров. - Но это элементарное соображение - основа для дальнейших логических построений. Мы исходим из того, что противник не глупее нас, а значит, будет действовать с учётом внутриполитической обстановки. Брумман будет ждать отпуска Президента.
        - Очень хорошо, - покивал майор из Алонца. - Вы умеете произвести впечатление, ребята. Но мне пока непонятно, какие действия вы собираетесь предпринять для предотвращения захвата комбината.
        - Стандартная тактика сил спецназначения, - ответил Бояров. - Когда поступит команда - а произойдёт это, скорее всего, ночью - ударная рота и взвод огневой поддержки покинут квартиры и перейдут по мосту из Белогорода на остров. Там они займут позиции у проходной и забора. При необходимости обезоружат вневедомственную охрану, но на территорию комбината заходить не будут - в этом нет нужды. Часть наблюдателей из роты разведки останется на квартирах, другая часть разведчиков и наши снайперы разместятся на чердаках вот этих домов в начале проспекта Патриотов и в «секретах» на Майской набережной.
        - В «секретах»? - удивился Карташов. - Вы оборудовали «секреты»?
        - Работы ведутся, - подтвердил Звягин. - Мы используем существующие канализационные колодцы - достаточно только дооборудовать их под наши цели… Продолжайте, товарищ майор, - обратился он к Боярову.
        Начштаба кашлянул в кулак и снова повернулся к карте:
        - …Когда отряды противника появятся на мосту, мы осветим их со стороны комбината переносными прожекторами. Потом кто-нибудь из командиров ударной роты с помощью мегафона объявит наступающим, что «Спираль» находится под охраной военизированного формирования. Что любая попытка приблизиться к проходной будет воспринята как намерение напасть, после чего по нападающим будет открыт огонь на поражение… Тут должен сработать эффект неожиданности, и мы полагаем, в первый момент подразделения Сил самообороны отступят. Потом они посовещаются, произведут перегруппировку и попробуют всё-таки атаковать. Тогда мы встретим их предупредительным огнём. Если и это не поможет, начнём вести прицельную стрельбу. Когда они поймут, что мы не шутим, то прекратят операцию. Время окажется упущено, и вряд ли Брумман решится на повторение, пока не выяснит все подробности ночной стычки. А подробностей он не выяснит - рота покинет позицию сразу после того, как штаб убедится, что противник отступил. И больше никто из батальона не появится ни в Белогороде, ни в Алонце…
        - План отхода? - спросил Карташов.
        Бояров помедлил с ответом, взглянул на Звягина, но тот спокойно кивнул, разрешая говорить.
        - Уходить через Белогород бессмысленно и просто опасно, - заявил начштаба. - Отступая, подразделения Сил самообороны наверняка оставят разведчиков. Через Алонец уйти проблематично - в самый неподходящий момент ваши деятели могут развести мост. Потому было принято решение уходить по Виэне…
        - По Алонке, - поправил непримиримый Карташов.
        - По Алонке, - легко согласился Бояров. - Взвод специальных операций подойдёт на резиновых лодках к четвёртой и пятой опорам моста и будет ждать сигнала. Бойцы ударной роты и взвода огневой поддержки спустятся на альпинистских верёвках вниз, затем на вёслах выйдут к устью реки, а дальше - на катере, через Ладогу в Приозерск.
        - Очень хорошо, - повторился Карташов, сразу оценив красоту замысла. - И никаких следов… - майор посидел в задумчивости, а потом спросил: - А зачем вам снайперы на чердаках и в «секретах»?
        - На всякий пожарный случай. Если что-нибудь пойдёт не так, как мы задумали.
        - А что может пойти не так?
        Тут слово взял капитан Виноградов:
        - Чтобы с большой точностью предсказывать развитие конфликтных ситуаций, необходимо иметь полное и всеобъемлющее представление о внутренней структуре сил противника. О характере взаимодействий между отдельными элементами этой структуры. О потенциальных возможностях, которыми они обладают… Великий учитель Сунь-цзы по этому поводу говорил: «Если ты знаешь себя и знаешь врага, то не подвергнешься опасности и в сотнях битв. Если знаешь себя, а врага не знаешь, то один раз победишь, другой раз потерпишь поражение. Если не знаешь ни себя, ни врага, то опасность будет подстерегать тебя в каждой битве». Но у нас нет времени, чтобы изучить врага досконально. Потому приходится подстраховываться и сажать на крышу снайперов.
        - Па-анимаю, - протянул майор Карташов. - Но я не вижу каких-то подводных камней… Может быть, вы меня просветите?
        - Что ж, - сказал Виноградов, перемигнувшись со Звягиным, - это может оказаться полезным и для вас, и для нас.
        Капитан встал из-за стола, подошёл к Гурову и попросил его «распечатать квадрат семь-двенадцать». Получив из лазерного принтера листок бумаги, он положил его перед майором, а сам встал сбоку, наблюдая за реакцией. Карташов увидел на тёплом ещё листке контрастную фотографию - снимок земной поверхности, сделанный со спутника с очень приличным разрешением. На снимке были запечатлены: взлётно-посадочная полоса со всем оборудованием, рулёжные дорожки, ангары, два вертолёта и самолёт.
        - Откуда это у вас? - с восхищением спросил майор, но тут же кивнул с пониманием: - Связи в Генштабе?
        - Была нужда светиться, - пробурчал Виноградов. - Нет, товарищ майор, здесь всё проще. Любой человек может через глобальную сеть Интернет обратиться к частной американской компании «DigitalGlobe» и за скромную сумму в две с половиной тысячи долларов получить снимок какой угодно местности на Земле. Мы часто прибегаем к их услугам. Единственный недостаток этой системы - согласно американским законам, компания не имеет права продавать эти снимки в течение суток с момента фотографирования. Но и этого нам хватает, чтобы ответить на многие вопросы. Или, наоборот, задать правильный вопрос…
        - Ловко, - похвалил Карташов. - Я и не знал, что американские компании предоставляют подобную услугу.
        - Скажу вам больше, на этом рынке царит жесточайшая конкуренция. Но разговор сейчас о другом. Этот снимок был сделан четыре дня назад. На нём - старый аэродром неподалёку от Солдатово.
        - Я знаю это место, - кивнул Карташов. - Аэродром времён советско-финской войны. Был восстановлен и расширен в шестидесятые для нужд ПВО, потом его снова забросили. Сейчас там какая-то белогородская контора пытается устроить аэроклуб. Кажется, уже закупили пару вертолётов, три или четыре пятьдесят-вторых «Яка» для пилотажа…
        - Но это не «Як-52», - подавшись вперёд, Виноградов постучал пальцем по белому силуэту самолёта на спутниковом снимке. - Это «МиГ-29». И вертолёты не столь безобидны, как может показаться на первый взгляд. «Ми-8» и «Ми-24». Не слишком ли шикарно для гражданского аэроклуба?
        Карташов потёр переносицу, потом снизу вверх посмотрел на Виноградова и произнёс, медленно и словно в некоторой растерянности:
        - Теперь мне понятно…
        - Что понятно? - встрепенулся Звягин.
        Карташов перевёл взгляд на него:
        - Теперь мне понятно, что это был за вертолёт…
        Офицеры батальона «Икс» с недоумением воззрились на него:
        - Какой вертолёт?
        - Тот, который обстрелял праздничную демонстрацию на Садовой площади.
        - Складывается, - согласился Виноградов. - Но мы почему-то думали, что это была инициатива соотечественников.
        - Мы ещё не настолько свихнулись, чтобы стрелять по демонстрации в День Победы, - обиделся за своих Карташов. - Если бы наши планировали устроить показательную акцию, то делали бы её на двадцать четвёртое марта - день Белогорода… А по большому счёту, даже на это мы не способны: нет у нас штурмового вертолёта…
        - А у биармов, получается, есть…
        - Получается, есть.
        - А ещё у них есть боевой многофункциональный истребитель «МиГ-29». Получается, биармы всерьёз озабочены созданием собственных военно-воздушных сил?
        - Получается, так, - Карташов, всё ещё занятый своими мыслями, соглашался со всем, что ему говорил капитан разведки.
        - Вот это нас больше всего и беспокоит, - подвёл итог капитан Виноградов. - Биармы оказались не так просты, как представляется при первом, поверхностном, взгляде. У них за пазухой, оказывается, есть свои ВВС. И нам приходится сажать двух наблюдателей с телефоном у аэродрома и снабжать взвод огневой поддержки переносными комплексами «Игла». Что у биармов ещё имеется за пазухой? Может быть, пара танков? А может, ракетный крейсер?
        Карташов словно очнулся.
        - Нет, - сказал он. - Танков и крейсера у биармов нет.
        - Может быть, и нет. А может быть, и есть. А может быть, они появятся за день или за два до начала акции.
        - Возможно, - Карташов уже понял, с кем имеет дело, и в дискуссию по мелочам не вступал. - Однако всё предусмотреть нельзя. С тем же успехом вы можете предположить, что у биармов имеется или появится гиперболоид инженера Гарина…
        - А поскольку всё предусмотреть нельзя, - подхватил Виноградов, - мы и собираемся разместить на крышах снайперов. В случае чего они выбьют полевых командиров и лишат подразделения Сил самообороны непосредственного управления. Даже если биармы приготовили сюрпризы, подобная потеря дезорганизует их, все планы полетят к чёрту, уцелевшим придётся импровизировать на ходу, а это нам на руку.
        Карташов покивал.
        - Теперь мне всё понятно, - сказал он. - А что, вы и вправду собираетесь убивать этих… э-э-э… командиров Сил самообороны? Мне биармы со своими завиральными идеями не шибко-то нравятся, точнее - вообще не нравятся, но всё ж таки там будут бывшие советские офицеры… С которыми мы когда-то учились вместе. И служили…
        - На стороне Ичкерии тоже воевали бывшие советские офицеры, - отозвался Звягин. - И это никому не мешало их убивать. Но я понимаю, что вы хотите сказать. Мы тоже не звери, не людоеды. Убийство не доставляет нам ни малейшего удовольствия. Мы постараемся сделать всё, чтобы избежать жертв. Мы всегда стараемся избегать жертв. Нам платили и нас натаскивали не для того, чтобы «мочить в сортире» сограждан…
        - А для чего?
        - Для того, чтобы какой-нибудь умник не замочил в сортире нашу страну…

5.
        - …Зря ты ему все карты выложил, - сказал Бояров подполковнику Звягину, дожидаясь, когда Гуров приготовит кофе для старших офицеров.
        Майор Карташов и капитан Виноградов уехали в Алонец, и совещание штаба продолжалось без них. Бояров тут же преложил устроить перерыв, съесть и выпить чего-нибудь. С ним согласились, и теперь часть стола занимали вскрытые и подогретые банки бундесверовского пайка, а посередине чёрной побулькивающей башней возвышалась автоматическая кофеварка.
        - Все да не все, - ответил Звягин на выпад своего зама. - К тому же, этот майор имел право знать подробности. Ему предстоит докладывать заказчику, и нужно было произвести на него впечатление, чтобы он в свою очередь произвёл впечатление на Пэ-Пэ.
        - Да я понимаю, - поморщился Бояров, - но не надо ему было план отхода выдавать. Обошёлся бы он без этих… подробностей. Не люблю я, когда ещё до начала операции кто-то посторонний знает, как она будет завершена. А вдруг Карташов - предатель и специально подсажен Колесничему?
        Упрёк начштаба не возымел действия. Звягин тщательно дожевал немецкий ромштекс, проглотил и ответил так:
        - Ну во-первых, на Карташова у меня имеется обширное досье. Из него следует, что с биармами у него никаких связей нет и никогда не было. Наоборот, всю свою сознательную жизнь он только тем и занимался, что вставлял им по первое число. В девяносто первом и девяносто втором разгонял их националистические митинги. Потом взялся за «индивидуальную» обработку. Его усилиями несколько наиболее отъявленных белогородских сепаратистов отправились на Колыму. Накатывал он и на Бруммана, но того, как мы знаем, голыми руками не возьмёшь. Вот и Карташов как залез, так и слез… Теперь ещё эта история с девчонкой из «Летописи»…
        - Что за история?
        - В начале мая случилась, - пояснил за Звягина старший лейтенант Гуров, при этом он разливал горячий кофе по пластиковым стаканчикам. - Спецназ Алонца брал штурмом редакцию националистической газеты «Летопись Биармии». И под горячую руку подвернулась какая-то секретутка. И то ли сама под пулю подставилась, то ли из ребят кто-то в кураже не сдержался. Короче, грохнули, а потом ещё и тело попытались спрятать. Скандал был до небес. Местные издания до сих пор эту тему смакуют. Тело, конечно, нашли и устроили пышные похороны. Девки из
«Йомалатинтис» поклялись отомстить и всё такое. Но теперь главный наезд как раз на Карташова. Мол, он отдал распоряжение и чуть ли не сам в убийстве участвовал. Требуют от него выдачи провинившегося спецназовца…
        - А он?
        - Не выдаст, конечно. По данным разведки, он этого парня давно отправил в крымский санаторий - отсидеться и нервишки подлечить.
        - Вот видишь, - сказал Звягин, - наш человек.
        - Чего ж он так радел за здоровье офицеров Сил самообороны? - Бояров всё ещё сомневался в чистосердечности патриотизма Карташова.
        - Это, кстати, говорит в его пользу, - заметил Звягин. - Он чтит офицерское братство. Таких людей нынче днём с огнём не сыщешь.
        - Ладно, - махнул рукой Бояров, - уболтали. Доверимся патриоту Карташову.
        - А вот доверяться не надо, - заявил командир батальона «Икс». - План операции, который мы сегодня изложили Карташову, примем как исходный и назовём его планом
«Волна». Твоя же задача, Александр, в оставшиеся дни разработать ещё два, а лучше - три дополнительных плана проведения операции. С различными вариантами отхода.
        - Вот блин, - только и сказал на это Бояров.
        Глава 4
1.
        Его звали Сэм Андерсон и был он стопроцентным американцем. А ещё он был стопроцентным американским лётчиком. То есть умел взлетать с палубы авианосца, умел на неё садиться, умел запускать самонаводящиеся ракеты и стрелять из шестиствольной пушки М61А1 «Вулкан» по целям, на которые указывал боевой информационный центр. Андерсон считал себя настоящей «машиной смерти» и даже гордился этим, однако где-то в глубине оставался всё тем же закомплексованным мальчиком из глубинки, каким был двадцать лет назад. Кроме того Андерсон относился к тому проценту американцев, которые верят в Шанс, дающийся каждому человеку один раз в жизни, но и разделяющий людей, в Шанс, способный как возвысить, поднять на вершину Олимпа, так и опрокинуть в самую бездну, где только плач и скрежет зубный.
        Всё это очень мешало Сэму Андерсону жить и наслаждаться жизнью. Внутри молодого лейтенанта ВМФ США произрастала самая натуральная паранойя; он подозревал окружающих в том, что они к нему предубеждены и делают всё для того, чтобы не дать ему ни малейшей возможности поймать миг удачи, реализовав свой уникальный Шанс.
        И на первый взгляд, у него были основания так думать. Офицерская карьера с самого начала пробуксовывала. В то время, как его однокурсники получали назначения в действующие подразделения авиации военно-морского флота, зарабатывая новые звания и премиальные на манёврах или в зоне боевых действий, Андерсон попал в резерв, сразу после выпуска будучи приписан к авиакрылу авианосца «Джон Ф.Кеннеди». Этот знаменитый, но морально устаревший корабль с сентября 1995 года находился в «экстренном резерве», то есть простаивал на Хемптонском рейде в ожидании приказа об окончательном списании. Перспектив выслужиться у Андерсона здесь не было никаких, и он с упорством, достойным куда лучшего применения, бомбардировал вышестоящих офицеров рапортами с просьбой перевести его в действующее авиакрыло. Однако все эти унизительные для самолюбия молодого человека записки возвращались с резолюцией «Отказать». Причина такого пренебрежения была прозаична, хотя и не имела какого-либо отношения к личным качествам лейтенанта.
        А было так. После смотра выпускников Командующий авиацией Атлантического флота спросил у начальника училища:

«А что это там был за дылда во главе строя?»

«Курсант Сэм Андерсон!» - доложил начальник училища.

«На девушку похож, - заметил Командующий. - Ресницы, щёки, губы. Он их не красит? Может, он гей?»

«Не замечен», - немного подумав, отвечал начальник училища.

«Геи, они скрытные, - покивал Командующий. - Отправьте его в резерв. Нам на флоте геи не нужны».
        В те времена в США как раз шла дискуссия на тему, возможно ли официально разрешить гомосексуалистам служить в действующих войсках. Командующий авиацией Атлантического флота был из наиболее ярых противников этой идеи и исповедовал принцип, сформулированный генералом армии и героем «Бури в пустыне» Норманом Шварцкопфом: «Когда солдат идёт в бой, он должен быть спокоен за свой тыл». Начальник училища не посмел ослушаться.
        Так, волею несчастливой звезды, под которой довелось родиться Андерсону с его
«девичьей» внешностью и мальчишескими комплексами, лейтенант был навечно сослан в резерв, где ему и предстояло прозябать до самой отставки.
        На этом историю стопроцентного американского лётчика Сэма Андерсона можно было бы и закончить, однако мир на самом деле устроен куда сложнее и интереснее, чем полагают отдельные параноики. В канун Рождества 1999 года из верхов пришёл приказ о подготовке к боевому походу. Все отпуска были отменены, авианосец «Джон Ф.Кеннеди» лихорадочными темпами довооружался, приписанное к нему третье авиакрыло перебазировалось из Сесил-Филда в Норфолк. Прибыв вместе со своей эскадрильей штурмовиков F/А-18С «Хорнет» на авианосец, Сэм в первую очередь попытался узнать, какого рода будет планируемый «боевой поход». Слухи по этому поводу ходили самые разные, никто ничего толком не знал, но все в один голос твердили, что операция будет сверхсекретная, а потому следует держать язык за зубами, а вопросы засунуть в задницу. Всё это очень обрадовало Андерсона. Если дело действительно идёт к секретной операции, организуемой ЦРУ и Госдепом, значит, появится реальная возможность выслужиться, обратить на себя внимание командования и показать всем, что и он чего-то стоит, с ним нужно считаться, принимать во внимание и так
далее и тому подобное. Это был Шанс, и если он его не использует, то навсегда потеряет себя.
        Поначалу поход не давал повода для надежд на лучшее будущее, но Сэм Андерсон был уверен: раньше или позже произойдёт что-нибудь серьёзное, какое-то событие нарушит размеренное течение жизни на авианосце, и чтобы уцелеть, лётчикам и морякам «Джона Ф.Кеннеди» придётся драться. По-другому и быть не могло, полагал он, ведь судьбу не обманешь. И главное - не проморгать момент, когда она испытает тебя.
        Ожидания Андерсона сбылись в полной мере, когда стало известно, что наперерез авианесущей группировке, ядром которой выступал «Джон Ф.Кеннеди», вышел тяжёлый крейсер «Варяг». Во всех военно-морских справочниках и базах данных было записано, что этот корабль, систер-шип авианесущего крейсера российского флота
«Адмирал Кузнецов», не достроен и продан украинским правительством британской фирме, зарегистрированной в Китае. Однако разведка ВМФ утверждала обратное: крейсер покинул рейд Николаева и теперь болтался где-то в Атлантике, а на борту у него имелись крылатые противокорабельные ракеты и несколько десятков современных палубных истребителей типа «Флэнкер». В общем, экспедиция становилась всё интереснее, а Шанс сам просился в руки.
        В апреле 2000 года американский и «украинско-китайский» авианосцы сошлись у берегов Антарктиды.[Более подробно об этом читайте в романе Антона Первушина
«Небесное копьё» (Операция «Копьё»).] К огромному разочарованию Андерсона оказалось, что почти никто из экипажей этих двух огромных боевых кораблей не горит немедленным желанием вступить в яростную схватку, «показать кузькину мать» или, наоборот, «вбомбить в каменный век». Командир американской группировки контр-адмирал Эллисон переговорил по ближней связи с командиром
«украинско-китайского» авианосца вице-адмиралом Долгопрудным, и они пришли к соглашению, что постараются не мешать друг другу заниматься своими делами. Мирный настрой командиров едва не нарушил один из пилотов авиакрыла «Джона Ф. еннеди» - выдающийся ас и ещё более выдающийся скандалист Фрэд Кинг по прозвищу Небесный Король. Совершая разведывательный полёт, Кинг сымитировал атаку на
«Варяг», в результате чего вполне могло бы начаться крупномасштабное сражение, на которое так рассчитывал Андерсон. Однако контр-адмирал удержался от резких шагов, умаслил Долгопрудного извинениями и согласился «не замечать» присутствия вражеского авианосца в непосредственной и опасной близости от группировки. В лейтенанте Андерсоне вновь проснулась задремавшая было паранойя. Всё-таки он был ещё очень молодым человеком, собственные интересы казались ему важнее всего на свете, а потому он отказывался понимать, почему старшие офицеры уклоняются от боя - ведь победить эту недоделанную посудину легко, а слава и почести достанутся всем и сразу. И самое главное - этот воздушный хулиган Фрэд Кинг хоть и был наказан арестом, но пользовался негласной поддержкой большинства офицеров авиакрыла, его «подвиг» обсуждался в кают-компании, и ясно было, что по возвращении домой он будет переведён в другой полк, но при этом его репутация
«отчаянно смелого аса» не пострадает, а только укрепится.
        Сэм Андерсон завидовал Небесному Королю и как-то, размышляя о причинах его успеха, понял вдруг, что этот успех основывается прежде всего на феноменальной способности Кинга использовать любой самый малый шанс и обращать в выгоду любую перипетию судьбы. Давным-давно Кинга изгнали из пилотажной группы «Воздушные дьяволы» за то, что он оскорбил действием заезжего адмирала, однако ни разу Андерсон не слышал, чтобы пересказывая эту историю, офицеры флота упрекали Небесного Короля - наоборот, они восхищались его смелостью, а кроме всего прочего, тот адмирал мало кому нравился и, говорят, закончил свои дни в сумасшедшем доме. Значит, Кинг действовал расчётливо, и расчёт подсказал ему, что настал момент выйти за рамки дозволенного, презреть субординацию и табель о рангах, и стать через это кем-то большим, чем простым пилотажником. Наверное, именно в этом и состоял тот Шанс, о котором Сэм мечтал всю жизнь.
        Наверное, если бы контр-адмирал Эллисон знал, какие настроения обуревают лейтенанта Андерсона (позывной - Баскетболист), то отправил бы его в резерв,
«мыть палубу», однако они даже не догадывались о его мыслях и чувствах, а потому никаких возражений против участия Сэма в разведывательных полётах и патрулировании не поступало. В конечном итоге это привело к гибели свыше трёх тысяч военнослужащих флота США.
        В ночь, после которой жизнь Андерсона изменилась коренным образом, лейтенант получил приказ на экстренный вылет и перехват русского вертолёта «Хеликс-Би». Русские (разумеется, на крейсере «Варяг» были русские, а не украинцы с китайцами) подняли вертолёт для того, чтобы высадить свою группу на побережье Земли Королевы Мод, где уже находилась американская поисковая партия, состоящая из сотрудников ЦРУ, представителей Госдепартамента и морских пехотинцев. Андерсон едва справился с подкатившим возбуждением. Он понял, что долгожданный момент настал, и не только Фрэд Кинг ловит Шанс…

* * *

…Пользуясь наводкой с самолёта дальнего радиолокационного обнаружения E-2C
«Хоукай», Сэм легко отыскал вертолёт противника. Снизил скорость до предела и, как приказывал командир боевого информационного центра, прошёл на небольшом удалении от «хеликса», чтобы воздушная волна как следует встряхнула его. Экипаж вертолёта, конечно же, заметил его, но не отвернул, продолжая удерживать машину на прежней высоте и скорости.
        - База, здесь Баскетболист, - обратился лейтенант к командиру БИЦ. - Русские никак не отреагировали на мой пролёт. Прошу разрешения открыть предупредительный огонь из пушки.
        В штабе посовещались.
        - Мы не даём разрешения на предупредительную атаку, Баскетболист, - сказал наконец командир информационного центра. - Повторите манёвр.
        Андерсон стиснул зубы. Из-за нерешительности контр-адмирала Шанс вновь ускользал у него из рук.
        - Вас понял, База. Повторить предыдущий манёвр.
        На этот раз Сэм провёл свой «хорнет» гораздо ближе к несущему винту «хеликса», рискуя зацепить его. Он очень надеялся, что спутный поток, образующийся за фюзеляжем штурмовика, приведёт к срыву на лопастях вертолёта, и тот потеряет устойчивость. Но и этого не произошло. «Хеликс» только снизился ещё больше, опустившись к самой воде.
        - База, здесь Баскетболист. Манёвр завершил. Русские идут прежним курсом. Прошу разрешения открыть предупредительный огонь из пушки.
        На этот раз микрофон взял сам контр-адмирал Эллисон:
        - Баскетболист, я даю разрешение открыть предупредительный огонь из пушки. Но будь аккуратен, сынок, не задень его. Если хоть один снаряд попадёт в «хеликс», здесь начнётся чёрт знает что. Ты понял?
        - Да, сэр.
        На самом деле Андерсон мечтал о том, чтобы здесь началось «чёрт знает что». Снова развернув штурмовик, Сэм прикинул угол упреждения и дал длинную очередь из
«вулкана», целясь в пространство над пилотской кабиной. Русские не дрогнули и на этот раз.
        Маневрирование рядом с вертолётом, скорость хода которого заметно ниже скорости сваливания любого тяжёлого истребителя, изрядно утомила Сэма. Он снова связался со штабом, чтобы сообщить командованию неутешительные новости.
        - База, здесь Баскет… - начал было он уставное обращение, но в этот самый момент увидел яркие вспышки.
        Картинка промелькнула, но она навсегда запечатлелась в памяти Сэма Андерсона: темнота, габаритные огни вертолёта и вспышки выстрелов.
        - База, в меня стреляют! Прошу применить ракеты, База!
        - Уходите, Баскетболист, - приказал контр-адмирал. - Слышите? Уходите оттуда немедленно.
        Прикусив нижнюю губу, лейтенант хотел уже вдавить педаль, чтобы лечь на обратный курс к авианосцу, но остановился. Он вспомнил, с каким восторгом обсуждалась в кают-компании мальчишеские выходки Фрэда Кинга по прозвищу Небесный Король. Он вспомнил свои собственные размышления по этому поводу и свой вывод, что только умение выйти за рамки дозволенного позволяет обернуть любую, самую критическую, ситуацию себе на пользу. Приказ есть приказ, но если всю жизнь выполнять чужие приказы, то так и проходишь в резерве. А вот если совершить какой-то яркий запоминающийся поступок…

«Обо мне будут говорить, - подумал лейтенант. - Обо мне все будут говорить. И когда-нибудь…»
        Он всё-таки вдавил педаль, но только для того, чтобы развернуться навстречу русскому вертолёту.
        Андерсон поймал «хеликс» в прицельную рамку и дал целеуказание головкам наведения ракет.
        - Уходите, Баскетболист! - повысил голос Эллисон. - Я приказываю вам возвращаться!
        - Поцелуй мне задницу, - пробормотал Андерсон и запустил «сайдвиндер».
        Ракета ближнего боя AIM-9M «Сайдвиндер» сошла с пилона, расположенного на конце правого крыла штурмовика, и через девять секунд полёта врезалась в «хеликс». Расстояние было столь невелико, что у ракеты не успел даже сработать неконтактный лазерный взрыватель.
        Ещё через четыре секунды пылающий остов «хеликса» рухнул в воду…

* * *
        Позже Андерсон испугался содеянного. Он летел к авианосцу и слышал, как эфир наполнился встревоженными голосами. Авианесущая ударная группировка США готовилась к бою, и хотя информационный центр ещё не понял, как такое произошло и почему русский «хеликс» оказался сбит, было ясно, что по возвращении Андерсона кэптен Санчес, занимавший должность командира авиакрыла, тут же отдаст приказ о его аресте. Сэм нарушил прямой приказ командира и БИЦ, а значит, предстанет перед трибуналом. А поскольку в результате невыполнения приказа погибли военнослужащие чужого государства, приговор может быть весьма суровым. Опираясь на дурной пример Фрэда Кинга, Андерсон каким-то образом позабыл, что выходки Небесного Короля прощались ещё и потому, что он был уникальным (практически уже
«легендарным») пилотом; кроме того, никто не погиб из-за этих выходок, пострадала лишь мораль, а любые моральные проблемы без трудностей обойдёт ловкий адвокат. Однако самое ужасное заключалось в том, что лейтенант не ощущал никаких изменений в своём внутреннем состоянии. Он нарушил приказ, убил нескольких человек, но остался всё тем же мальчиком: закомлексованным и очень неуверенным в себе.
        Чем ближе был авианосец и полётная палуба, тем большее отчаяние охватывало лейтенанта. Если стычка с русским вертолётом и была тем самым Шансом, которого он ждал всю свою недолгую жизнь, значит, судьба лейтенанта Андерсона (стопроцентного американца и всё такое) с самого начала была спроектирована Богом так, чтобы доставить ему, лейтенанту, как можно больше страданий, чтобы в зародыше уничтожить его мечту о лучшей участи, оставив взамен груз сомнений и внутренних мук. Андерсон не видел никакого выхода из сложившейся ситуации. Нужно было «красиво уйти», но у Сэма не хватало фантазии придумать, как это сделать, чтобы «красиво». В памяти сразу же всплыл эпизод из культового для настоящих американских лётчиков приключенческого фильма «Топ ган». Андерсон хорошо помнил, как один из персонажей, пилот с позывным Кугуар, в исполнении Джона Стокуэлла, вошёл в кабинет командира авиакрыла «зелёного» авианосца «Энтерпрайз» и швырнул на стол свой значок летающего офицера. Правда, он сделал это, потому что испугался противника, который мог сбить его самолёт, а я, подумал Андерсон, сделаю это, потому что принял
вызов русских и ответил на него как подобает - огнём на огонь. Такой жест оценят. Лишь бы меня не успели арестовать до того, как я переоденусь и приду в кабинет к Санчесу…
        Однако прийти в кабинет кэптена Санчеса и швырнуть ему на стол свой нагрудный значок у лейтенанта Андерсона не получилось. Когда он влетел внутрь ордера АУГ, то увидел как один за другим с «крыши» авианосца взлетают самолёты авиакрыла. Прогулявшись по частотам, лейтенант обнаружил, что в эфире стоит гомон, создаваемый множеством мужских и женских голосов, повторяющих кодовые сочетания. И среди этого гомона громче всех остальных звучал голос кэптена, который уже находился в воздухе и пытался выстроить боевой порядок согласно практике учений
«Рэд флэг». На посту управления полётами царило откровенное безумие, командир авиационной боевой части охрип от натуги, пытаясь обогнать нормативы, а потому
«хорнет» Сэма Андерсона был воспринят как досадная помеха, и лейтенанту приказали ждать. Пришлось ещё пятнадцать минут болтаться в воздухе, думая исключительно а потом, когда «крыша» наконец очистилась, и палубные дивизионы приготовились принять машины, возвращавшиеся с заданий, поступило предупреждение о запуске противокорабельных ракет и руководитель полётов, сидящий в Центре управления воздушным движением авианосца, тут же отреагировал командой:
        - Баскетболисту, дельта-пять!
        Андерсон, уже совсем было изготовившийся к посадке, резко потянул рукоятку управления самолётом на себя, задирая нос «хорнета» и уходя с посадочной глиссады вверх и в сторону. Теперь Сэму предстояло вернуться в зону ожидания ещё как минимум на пять минут. При этом взгляд лейтенанта всё чаще обращался к индикатору уровня топлива - баки пустели на глазах и впору было читать молитвы, готовясь к скорой встрече с Всевышним. Но Всевышнему пришлось подождать, поскольку это последнее распоряжение руководителя полётов в прямом смысле слова спасло Андерсону жизнь.
        Сам лейтенант не видел, что произошло после того, как он вернулся в зону ожидания, находящуюся, согласно существующему регламенту, в двадцати двух милях от авианосца, но впоследствии получил возможность изучить уцелевшие фонограммы и даже засекреченные рапорты очевидцев, и этого Сэму оказалось вполне достаточно, чтобы представить себе всестороннюю картину разгрома. В тридцати милях восточнее ударной группировки завязался воздушный бой с русскими «флэнкерами». В первую же минуту три «томкэта» авиакрыла были сбиты, а ещё два истребителя получили серьёзные повреждения и вернулись к авианосцу. Один из них при посадке не смог выпустить шасси и «пропахал» брюхом по палубе, рассыпая вокруг снопы искр, пока его не остановил аварийный нейлоновый барьер. Экипаж второго истребителя не стал дожидаться, когда палубная команда уберёт повреждённую машину с посадочного участка, и катапультировался. Бой тем временем разгорался, и руководитель полётов совсем забыл о «хорнете» Андерсона, кружащем в зоне ожидания. Самолёты один за другим падали в холодные чёрные волны моря Рисен-Ларсена, средства ПВО авианесущей
группировки превратили небо в огненный ад, эфир раздирали крики гибнущих пилотов. А потом всё разом закончилось. Потому что откуда-то сверху, буквально из зенита, вывалился «флэнкер» с обезумевшим русским пилотом и врезался в надстройку «Джона Ф.Кеннеди». На подвеске «флэнкера» имелась противокорабельная ракета, взрывчатка сдетонировала, и авианосец содрогнулся от мощнейшего взрыва. Командование группировки погибло в полном составе. В одно мгновение АУГ оказалась обезглавлена и тем, кто уцелел в бою, не оставалось ничего иного, как признать поражение и заняться спасательными работами.
        К счастью, у русских тоже хватало проблем, и они не стали топить оставшиеся на плаву корабли боевого охранения. Пилотам же авиакрыла «Джона Ф.Кеннеди» пришлось катапультироваться, предварительно направив свои машины в сторону берега. Андерсон присоединился к сослуживцам и был подобран утром следующего дня морскими пехотинцами, обшаривавшими берег.
        Ещё через неделю он получил место в переполненной каюте пришедшего на выручку туристического теплохода и был счастлив уже оттого, что возвращается домой не в карцере, а вместе со всеми…

* * *
        Однако радовался лейтенант преждевременно. В Сесил-Филд его ждали дознаватели из военной прокуратуры, которые довольно быстро установили истину, то есть кто конкретно виновен в гибели русского десантного вертолёта и, как следствие, несёт ответственность за последующий разгром авианесущей группировки. Сэм ничего не скрывал от дознавателей и внутренне приготовился к самому суровому наказанию, но отделался на удивление легко - его всего лишь лишили звания и уволили из рядов вооружённых сил.
        Он вернулся в родной Бангор и целый месяц предавался безделью, проедая и пропивая остатки денежного довольствия, переведённого на его личный счёт ещё до злосчастной экспедиции. Он мог бы подыскать себе работу: бывших лётчиков ВМФ охотно брали себе в штат аэроклубы и автомагазины - но предпочитал проводить дни в барах, причём в тех из них, где алкогольные напитки подавались с раннего утра до позднего вечера. Раньше он не позволял себе лишнего, а теперь увлёкся, проводя целые дни в пьяном угаре и пытаясь в бутылке утопить память о том, что он сделал. Возможно, Андерсон вскоре попробовал бы чего-нибудь подейственнее, чем виски, - героин или ЛСД, а потом окончательно покатился бы по наклонной до самого дна, однако в июле в одном из баров его нашёл сотрудник Управления тайных операций Оперативного Директората ЦРУ.

2.
        С подачи человека, назвавшегося Джоном Чавезом, жизнь Сэма Андерсона вновь сильно переменилась.
        Едва заслышав, что ему вернут звание лейтенанта и позволят сесть в кабину боевого истребителя, Андерсон согласился на все условия, которые продиктовал Чавез, составляя контракт. Условия эти были стандартными: обязуюсь безоговорочно выполнять приказы сотрудников ЦРУ, обязуюсь соблюдать тайну, готов в случае нарушения режима секретности понести заслуженное наказание и тэдэ, и тэпэ. Только один пункт сильно удивил Андерсона: подписывая контракт, он обязался не иметь претензий ни к ЦРУ, ни к США в случае, если он окажется в плену на чужой территории и от него по политическим соображениям будут вынуждены отказаться.

«Ты не подумай, - проникновенно говорил Чавез, - обычно мы своих парней не бросаем. Сделаем всё - и возможное, и невозможное - чтобы из плена вытащить. Однако всякое в жизни случается…»
        Агент ЦРУ мог и не пускаться в объяснения - Андерсон сразу же кивнул и подмахнул бумагу.
        На сборы ушёл остаток дня, и вечером, даже не попрощавшись толком с родителями, Сэм отправился в бангорский аэропорт. Там его ждал Чавез с билетами. Они прошли на самолёт и уселись в мягкие кресла бизнес-класса, и только после этого сотрудник Управления тайных операций рассказал, чем придётся заниматься Андерсону в ближайшие годы. Оказывается, для совершения этих самых «тайных операций» периодически требуется авиация и, соответственно, опытные пилоты. Если речь идёт о классических операциях с забросом агентуры на вражескую территорию, то обычно удаётся договориться с Пентагоном. Однако не все операции вписываются в классический канон - порой приходится импровизировать на ходу и тут без собственной авиации и собственных лётчиков не обойтись. Андерсону предстояло стать одним из таких «тайных лётчиков», подчинённых исключительно разведке и умеющих делать куда больше всяких хитрых штук, чем это требуется от обычного пилота. Сэм мог бы гордиться тем, что выбор ЦРУ пал на него, однако поделиться своим успехом всё равно было не с кем, да и контракт не позволял.
        Чавез сообщил лейтенанту, что, скорее всего, Сэму придётся работать на
«европейском» или даже «российском» направлениях. Потому молодой пилот должен в совершенстве изучить тактику и самолёты противника, чтобы при необходимости имитировать русского пилота. Для этого он и направляется в Школу по изучению вооружённых сил Российской Федерации, которая физически находится на территории авиабазы Боллинг, что в округе Колумбия.
        Узнав о назначении, Андерсон встрепенулся. Эта школа существовала со времён Холодной войны и когда-то называлась Школой по изучению вооружённых сил Советского Союза и стран Варшавского Договора. Туда направлялись лётчики-добровольцы, прошедшие отбор и получившие назначение в 57-ое авиакрыло, а точнее - в 64-ю или в 65-ю учебно-тренировочную эскадрилью. Эскадрильи базировались на полигоне авиабазы Неллис и были известны в войсках под названием
«Агрессор». Пилоты-«агрессоры» летали на одноместных истребителях F-5Е
«Тайгер-2» и, по хитроумному замыслу командования, изображали на учениях
«вероятного противника». Для пущего правдоподобия на фюзеляжи «агрессоров» наносились советские обозначения и советская же маскировочная раскраска. Напрашивались и красные звёзды на крыльях и киле, однако до подобного наглости у тех, кто придумал концепцию «агрессоров», не хватило - вместо красных звёзд была нарисована эмблема 57-го авиакрыла - мишень, пробиваемая зарядом картечи. В состав «Агрессора» отбирали только лучших из лучших. Каждый кандидат должен был иметь самостоятельный налёт не менее пятисот часов, опыт ведущего группы и квалификацию лётчика-инструктора. Следовательно, при обычных обстоятельствах лейтенанту Андерсону совершенно не светило влиться в стройные ряды элитных учебных эскадрилий, поскольку молод и неопытен. Таким образом, благодаря ЦРУ, Сэм сделал значительное продвижение по службе, перескочив сразу через несколько ступенек. Вот и выходило, что и экспедиция в Антарктиду, и расстрел русского
«хеликса» всё-таки были тем самым Шансом, который даётся человеку один раз в жизни, а главное - Сэм сумел распознать свой Шанс и воспользоваться им, а значит, сделал всё правильно, и винить себя в чём-либо не стоит… Нет, не стоит…
        Кстати, проходя обучение в Школе на авиабазе Боллинг, лейтенант Андерсон выяснил пикантную подробность. Оказывается, чуть ли не в тот же самый год, когда формировалась 64-я эскадрилья, в Советском Союзе появились свои собственные
«агрессоры» - элитные авиационные части, сформированные из ветеранов локальных войн, на собственной шкуре изучивших особенности «американской тактики».
        Со времён Холодной войны изменилось многое, но эскадрильи «Агрессор» продолжали существовать, поскольку большинство стран «третьего мира», выказывающих враждебность по отношению к Соединённым Штатам Америки, до сих пор отдают предпочтение советскому оружию, в том числе и советским самолётам, а американские ВВС испытывают потребность в хороших инструкторах и командирах, знающих, какие фокусы им может приготовить противник. Что касается учебных боёв, то всё чаще на стороне «агрессоров» выступали немецкие пилоты из 1-й эскадрильи
73-го авиакрыла Люфтваффе - после объединения Германии этому подразделению достались «МиГи-29», принадлежавшие ВВС ГДР и недавно модернизированные под стандарты НАТО. Как раз в июле, когда лейтенант Андерсон ещё осваивался на новом месте, немцы на «МиГах» прилетели на авиабазу Неллис и два дня в ходе традиционных учений «Рэд флэг» упражнялись, виртуально сбивая американские
«иглы» и «файтинг фолконы».
        Андерсон ездил в Неваду со своей учебной группой наблюдать за боями и с подачи куратора Джона Чавеза познакомился с коллегами из Германии. Тогда же определилась и «специализация» молодого лейтенанта - он должен был стать знатоком «МиГа-29», более известного в странах НАТО под обозначением
«Fulcrum-А».
        На изучение этой машины и на овладение советско-российской тактикой воздушного боя у Андерсона ушло два с половиной года. Такой срок может показаться неоправданно большим только человеку, совершенно незнакомому с современной авиацией. На самом деле бездельничать Сэму не пришлось. Он не только одолел полный курс переподготовки по программе «Агрессор» и принял участие в десятках учебных боёв, но и несколько раз слетал в Германию, укрепляя дружбу с немецкими пилотами и многоцелевыми истребителями «МиГ-29». Помимо изучения советской тактики, Андерсон приобщился к русской культуре и языку. Разумеется, сразу же нахватался от инструкторов идиоматических выражений и к концу курса мог без малейшей запинки произнести что-нибудь вроде «Мат-твойу-за-нагу!»
        Время шло. Товарищи Андерсона по учебной группе давно получили постоянные должности и собственные самолёты в составе 64-й и 65-й эскадрилий, азартно играли в воздушные баталии, набираясь опыта и прикидывая перспективы карьерного роста после того, как обязательная трёхлетняя служба в роли «агрессоров» подойдёт к концу и надо будет возвращаться в родные авиакрылья и эскадрильи. Только Сэм ничего про себя не прикидывал, потому что не знал и даже приблизительно представить не мог, каким будет его личное будущее и какие задания нового «нанимателя» ему придётся выполнять.
        Единственное, о чём просил Андерсона агент Чавез при каждой из редких встреч, - это не заводить серьёзных отношений с женщинами, то есть не рассчитывать в ближайшее время на «тихое семейное счастье». Сэм возмутился было, ведь подобный пункт не оговаривался отдельной строкой в подписанном контракте, однако Чавез посмотрел на него проникновенным взглядом и сказал: «Ты что, Сэм, хочешь, чтобы твоя молодая вдова получила письмо президента и пенсию? Так вот, письма и пенсии не будет. Если где-то на территории Штатов или в другой стране найдут твой хладный труп, то будет авторитетно установлено, что ты безработный бродяга, наркоман и погиб в результате несчастного случая. Ни одно американское правительственное учреждение не признает тебя своим, а все файлы, заработанные у
„агрессоров“, будут стёрты. И не говори мне, что это несправедливо. Это справедливо!»
        Вопрос таким образом был исчерпан, и Сэм к нему больше не возвращался. Ведь он помнил, что, согласно другим, «оговорённым», пунктам контракта ему предстояло работать на ЦРУ десять лет, после чего он имел право выйти на пенсию и получить огромную необлагаемую налогом премию, которой хватит не только на то, чтобы приобрести собственный дом с зелёной лужайкой и хорошую машину коллекционной модели, но и безбедно жить несколько лет. Вот тогда-то и следовало подумать о возможности женитьбы и о семье.
        Впрочем, женского общества Андерсон и ныне не чурался, проводя увольнительные в компании легкодоступных красоток из соседнего городка и периодически затаскивая их в постель, что, наверное, сильно удивило бы Командующего авиацией Атлантического флота, который на основании первого впечатления посчитал молодого лейтенанта «геем». Однако секс есть секс, а семья есть семья, и Сэм всем своим временным подружкам сразу же давал это понять. Некоторые обижались, некоторые продолжали надеяться на чудо, некоторым было всё равно - в общем, скучать в увольнительных не приходилось.
        Так или иначе, но 2003 год лейтенант Андерсон встретил на авиабазе Неллис в компании таких же холостяков как и он сам. На Рождество их порадовали повышением чина, и Сэм наконец-то стал лейтенантом-комэндером. Подходил к концу и обязательный срок службы в эскадрильях «агрессоров», а значит, скоро следует ждать нового назначения.
        Андерсон, несмотря на молодость, умел ждать, но в преддверии серьёзной работы и он забеспокоился, предаваясь самому глупому занятию на свете - пытаясь представить себе, каким будет это задание. Если его специальностью стал многоцелевой истребитель «МиГ-29» (кстати, очень даже неплохой самолёт), значит, следовало обратить внимание на те страны, в которых эта машина принята на вооружение военно-воздушных сил. К счастью, таких стран было немного - «МиГ-29» был и оставался довольно дорогой «игрушкой». Помимо России и Германии истребитель «Фалькрэм» числился на вооружении Алжира, Бангладеша, Болгарии, Венгрии, Индии, Ирана, Йемена, Северной Кореи, Малайзии, Перу, Польши, Румынии, Сирии, Словакии, Эритреи и Эфиопии. Две последние страны из этого списка недавно сцепились в войне за спорные территории, и в школе «агрессоров» изучали сведения, поступавшие с фронтов. «МиГ-29», к сожалению, не слишком хорошо показал себя в этой войне, однако при анализе следовало учитывать подавляющее превосходство Эфиопии в живой силе и технике. Кроме того, против эритрейских
«фалькрэмов» выступали зловещие «флэнкеры», то бишь истребители «Су-27», а эти последние, как показывает элементарное сравнение лётно-технических характеристик, заметно превосходят первых.
        Итак, любая из вышеперечисленных восемнадцати стран (или семнадцати, если учитывать, что «МиГи» Эритреи выбиты почти полностью) могла теоретически оказаться местом назначения Андерсона. Маловероятно, что целью будет Германия или одно из бывших государств Варшавского Договора, которые прикладывали невероятные усилия, чтобы поскорее вступить в НАТО, а потому готовы были по первому требованию порезать весь свой авиационный парк, доставшийся в наследство от советской эпохи. Скорее всего, целью будет либо одна из стран «третьего мира», либо сама Россия. Только там могли по-настоящему пригодиться умение имитировать тактику воздушного боя по-русски и доскональное знание «МиГа-29».
        Специфика ведомства, на которое после подписания контракта работал Андерсон, заставляла задуматься о том, что предстоящее задание почти наверняка будет связано с провокацией. Новоиспечённый лейтенант-комэндер давно понял, что по-другому и быть не может. Вот если бы на авиабазе Неллис его обучали пилотированию «Ил-76Т», проходящий в американских справочниках под обозначением
«Candid», - тогда да, тогда можно было бы предположить, что пилоту ЦРУ придётся возить отряды «коммандос» или продовольствие для голодающих посёлков Или оружие для «повстанцев». Но раз тебе доверили изучать именно истребитель, значит, предстоит нечто особенное. Возможно, придётся изображать из себя русского инструктора в одной из «горячих» точек. Или, наоборот, заменить местного пилота в кабине «фалькрэма», а потом Госдеп всё свалит на русских и предъявит им ноту протеста. В любом случае с делом будут связаны русские, и как-то раз, сидя в местном баре за стаканчиком томатного сока, Сэм задумался о своём отношении к этой нации.
        В системе обучения по программе «Агрессор» был один вроде бы малозначительный недостаток. Военные психологи полагали, что будущие «агрессоры» только в том случае смогут имитировать действия потенциального противника, если станут им, то есть научатся думать как противник, чувствовать как противник, любить то, что любит противник. В результате складывалась парадоксальная ситуация: с одной стороны «агрессоры» должны были оставаться настоящими американцами, преданными своей стране и своей присяге, с другой - им следовало стать русскими, то есть воспринимать Соединённые Штаты Америки в лучшем случае равнодушно, а в худшем - нетерпимо. Типичное «расщепление личности». А поскольку пилоты 64-й и 65-й эскадрилий получали весьма высокую зарплату (гораздо более высокую, чем их сослуживцы в обычных авиачастях), они старались переплюнуть самих себя, и порой дело доходило до курьёзов. Например, общим местом в эскадрильях «Агрессор» было коллекционирование атрибутики советских (а позднее - российских) военно-воздушных сил. Вполне взрослые и здравомыслящие люди, офицеры, тратили колоссальные суммы, чтобы украсить
свою квартиру русскими плакатами и флагами, чтобы развесить по стенам муляжи советского оружия и добавить в толстый альбом очередную открытку, выпущенную к текущей годовщине советских ВВС. А где коллекционеры - там и обмены, там и спекуляция, там и свары по смешным поводам: вроде того, настоящий у кэптена имярек орден Ленина или фальшивка, выпущенная мастерской на Брайтон-бич.
        Но и это ещё не всё! По ходу обучения и участия в «Рэд флэг» пилоты и в самом деле становились агрессорами, стремясь победить во что бы то ни стало. И часто побеждали, посрамляя выходцев из самых элитных эскадрилий, летавших на куда более совершенных самолётах. Андерсону рассказывали, как однажды майор из 64-й эскадрильи настолько вжился в роль русского пилота, что уже будучи «подбитым» пошёл на таран, в результате чего ВВС США потеряли два почти новых истребителя - оба лётчика, к счастью, успели в последний момент катапультироваться. Получалось, что в своём желании быть лучшими из лучших пилоты эскадрилий
«Агрессор» создавали невольно образ могучей и непобедимой России, с которой лучше поддерживать добрососедские отношения - иначе могут надавать по шее.
        Не избежал этого «заразного заболевания» и Сэм. Если сразу после экспедиции в Антарктику он относился к русским с плохо скрываемой ненавистью, то в процессе
«обработки» научился восхищаться сначала русской техникой, затем - русской тактикой, ещё позднее - русской военной историей, потом - культурой, а в финале - даже кухней. На днях он решился попробовать настоящий борщ в исполнении одного из старших инструкторов 64-й эскадрильи, славившегося знанием русской национальной кухни, и с удивлением для себя обнаружил, что это довольно вкусно. Оказалось, что правильный борщ вовсе и не должен быть приторно-кислым, как утверждают безграмотные советологи, а, наоборот, варится из свежайших и предварительно обжаренных овощей в светлом бульоне на птичьем мясе.
        Прикупил Андерсон и плакаты. Один из своих любимых - рекламный плакат-календарь русской пилотажной группы «Стрижи» - он повесил на стену в раздевалке для офицерского состава авиабазы Неллис, и помечал на нём победы в учебных боях. Скоро плакат истрепался и пришлось разыскивать новый - командование запрещало совершать такого рода покупки через Интернет непосредственно у российских фирм-производителей и пришлось обращаться к спекулянтам. Совершая эту невыгодную для себя сделку, молодой лейтенант-комэндер и не подозревал, что таким путём в ещё большей степени приобщается к советско-российской ментальности, взращённой на дефиците товаров широкого потребления…
        И вот теперь, когда служба на авиабазе Неллис подходила к концу, Андерсон понял, что пора определиться. Вопрос, который совершенно не волновал ещё год назад, стал вдруг необычайно важным сегодня. Всё-таки за время обучения Сэм повзрослел, научился не завидовать другим и не принимать скоропалительных решений, а служба в эскадрильях «Агрессор» и посиделки с немецкими пилотами заставляли на многое взглянуть по-другому: и на самого себя, и на свою страну и на то, что эта страна делает с миром. Нет, он не стал предателем и не разуверился в ценностях демократии по-американски, но он, незаметно для самого себя, стал выносить суждения по поводу происходящих событий, стал давать оценки действиям американского правительства, и далеко не всегда эти оценки были положительными. Потрясение, испытанное лейтенантом-комэндером после битвы в небе Антарктики, приобрело новую форму, выразившись ещё и в том, что Сэм пытался просчитывать последствия тех или иных действий. Серьёзным испытанием для его духа в этом смысле стала новая война в Ираке. В атмосфере всеобщего энтузиазма трудно было остаться отстранённым
наблюдателем, но Андерсон знал, что никогда не окажется на этом театре военных действий, и оценивал кампанию в долгосрочной перспективе. Его выводы были неутешительны, но это тема для отдельного разговора. А теперь Сэм точно так же размышлял о России и о той роли в судьбе далекой заснеженной страны, которую ему приготовили шефы из ЦРУ. Судя по всему, роль эта была неприглядной.
        В войсках давно ходили слухи о существовании некоей сверхсекретной программы
«Форс-мажор», которую начали писать в 92-ом году (то есть сразу после развала Советского Союза) и которая в отличие от директив SIOP (Единого объединенного оперативного плана) предусматривала вполне конкретные действия, направленные на то, чтобы во вполне конкретные сроки уничтожить государственность Российской Федерации, разделить эту страну на несколько частей и лишить возможностей к дальнейшему развитию.[Более подробно об этом читайте роман Антона Первушина
«Небо Атлантиды» (Операция «Форс-мажор»)] Мнения по поводу этой программы были самые разные, но никто не мог похвастаться тем, что знает подробности. Возможно,
«Форс-мажор» был своеобразной «страшилкой» для младшего офицерского состава - чтобы он, младший офицерский состав, не расслаблялся и готовил себя к трудностям и лишениям затяжной войны в Сибири. Однако если подобная программа существовала в действительности, она должна была включать и какие-то операции на так называемый «Час Икс». Сэм Андерсон, изучавший в последнее время историю Второй мировой войны, подозревал, что упомянутые операции должны быть тайными и проводить их будут, скорее всего, спецподразделения ЦРУ. К одному из которых он сегодня имел честь принадлежать.
        Так что же это будет? Для чего его готовят? Может быть, ему придётся сесть за штурвал «фалькрэма» где-нибудь в Турции, взлететь, пересечь границу в зоне ответственности украинской ПВО (там, кстати, полно дыр, появившихся после демонтажа целого ожерелья радиолокационных станций) и атаковать, например, русскую военно-морскую базу или даже атомную электростанцию. Русские решат, что это сделали украинцы. Украинцы решат, что это сделали русские дабы опорочить украинцев. В любом случае война между славянскими государствами неизбежна, и блоку НАТО придется вмешаться, чтобы урегулировать этот конфликт, который может из локального перерасти в глобальный.
        В других эскадрильях, прилетавших громить «агрессоров» на учениях «Рэд флэг», царили весьма воинственные настроения: мол, русских с учётом колоссального снижения военного потенциала России завоевать проще простого. Однако Андерсон без малого три года играл за другую сторону и уже воспринимал подобные заявления как личное оскорбление. Не раз и не два «агрессорам» удавалось надрать задницу противнику, во много раз превосходящему их по численности и технической оснащенности, а что могут натворить русские, если им придётся драться за свою землю и за своё небо, было страшно представить. Таким образом, Сэм больше не хотел, чтобы его родная страна имела с Российской Федерацией какие-то другие отношения, кроме дружественных. И уж тем более не хотел служить запалом к пороховой бочке, которая, возможно, взорвёт весь мир.
        Однако отозвать назад договор и порвать его на глазах спецагента ЦРУ Чавеза он тоже не мог: в Америке так дела не делаются, да и наказание за нарушение условий контракта сурово. Лейтенант-командэр чувствовал себя зашедшим в тупик тёмного лабиринта, из которого заведомо нет выхода. Возникла даже безумная идея устроить
«самострел»: вряд ли разведывательному управлению понадобится искалеченный пилот - но тогда он лишался лётных прав, а вместе с правами - и всякого уважения со стороны общества, в котором жил. Хорошей работы будет не найти…
        Выход, как ни странно, подсказали сами русские. Сэм Андерсон взял в библиотеке базы очередную книгу, посвящённую Второй мировой войне. Называлась книга «Майор Вихрь» и написал её советский писатель Юл Семёнофф. Оказалось, что это приключенческий роман, основанный на реальных исторических событиях. Прочитав его, Сэм, в частности, узнал, что во время войны русские использовали довольно своеобразные методы внедрения разведчиков в стан противника: разведчики сдавались, изображали желание работать на нацистов и даже подтверждали это своё намерение мнимыми операциями с заранее спланированным результатом. Гениально! У него, Сэма Андерсона, всегда будет время на принятие окончательного решения - и если хотя бы на мгновение покажется, что его действия нанесут серьёзный вред сложившемуся геополитическому статус-кво, он прекратит операцию под любым удобным предлогом. Например, отстреляется раньше времени или имитирует неисправность двигателя - Сэму и в голову не пришло, что кто-то из агентов ЦРУ, опекающих его, может иметь опыт кадрового военного лётчика, а значит, заподозрить лейтенанта-комэндера в измене.
Впрочем, Андерсон не воспринимал свою затею как предательство - в конце концов мы живём в таком непостоянном мире, что приходится полагаться только на себя и только на своё понимание того, что такое хорошо и что такое плохо, а там уж пусть потомки разбираются и расставляют оценки. Прочитай Андерсон ещё больше русской литературы о Второй мировой войне, он знал бы, что именно такими словами во все времена уговаривали свою взбудораженную совесть предатели родины…
        Итого, к моменту окончания службы в 64-й эскадрилье «Агрессор» лейтенант-комэндер Сэм Андерсон был морально готов к любым испытаниям, к самым неожиданным поворотам судьбы, чувствуя себя уверенным мужчиной, способным сделать выбор, а не распускать нюни, как любил это делать когда-то маленький закомплексованный мальчик из пригорода Бангора. А потому, отбросив все страхи и сомнения, с лёгким сердцем он пришёл на новую встречу с куратором из ЦРУ, которая состоялась на уик-энд в середине мая 2003 года в кабинете заместителя начальника базы Неллис.
        Поприветствовав опекаемого, спецагент Чавез сообщил:
        - Командование даёт вам лестную характеристику. Значит, я не ошибся и деньги на ваше обучение потрачены не зря. Как быстро вы сможете собрать свои вещи?
        - Минут пятнадцать-двадцать.
        - О’кей! Нас ждёт захватывающая работа, друг мой. Мы отправляемся в Биармию.
        Сэм Андерсон несколько секунд молчал, а потом спросил озадаченно:
        - Где это?..

3.
        Марк Айле хоть и был сотрудником правоохранительных органов, но к виду мёртвых тел привыкнуть не успел, не притерпелся. Потому, прибыв на место преступления, в дом номер восемнадцать по Подгорной улице, заходить в комнату, где работали оперативники из «убойного отдела» Белогородского управления МВД, не стал, а только заглянул, поздоровался и сразу прошёл на просторную кухню, уставленную всяческой бытовой техникой германского и японского производства. На кухне курил знакомый по прежним временам судебно-медицинский эксперт Эдик Гольдман.
        - Какими судьбами? - сразу же поинтересовался эксперт. - Госбезопасность забирает дело?
        - Пока неясно, - ответил Айле.
        Он тоже закурил, жадно затянулся, отгоняя малопривлекательную картинку, виденную мельком, но сразу запечатлевшуюся в памяти, - пышное женское тело в домашнем кимоно, распростёртое на паркете в неестественной для живого человека позе, и чёрная лужа, натёкшая из аккуратной раны на груди.
        Капитан СГБ действительно не знал, какие планы возникли у генерала Керро в связи с делом об убийстве Магды Калхайно - бывшего депутата республиканской Думы и бывшей руководительницы регионального отделения партии «Женщины России». Генерал просто вызывал Марка к себе и давал поручение. Сегодня, например, он сказал:
«Езжай на Подгорную. Там убийство в доме депутата. Повертись. Заметишь что-нибудь интересное - сразу звони». И это было всё. А что конкретно подразумевалось под эпитетом «интересное», генерал не счёл нужным объяснить. Вот и думай, что хочешь, вот и гадай…
        - Мне, конечно, без разницы, - сообщил Гольдман доверительно, - но ребятам это было бы в утешение. У них и без того «висяков» хватает…
        - Ты считаешь дело «висяком»? - удивился Марк. - У тебя есть основания?
        - А ты сам подумай, - предложил эксперт, стряхивая пепел в переполненную пепельницу. - Была эта Калхайно дурой. И дурой продажной. Пока депутатствовала, успела заляпаться по самые уши. Так что, «бытовуха» наверняка отпадает. Зато вырисовывается убийство по старым связям. Её явно «заказали», и мог это сделать кто угодно - из бывших соратников или из бывших противников. «Заказывают» обычно профессионалам, а те следов не оставляют. Типичный «висяк».
        - Ну ты, Гольдман, прямо Шерлок Холмс, - сказал Айле. - И все эти выводы ты сделал, сидя на трупе? Или она тебе сама сказала?
        Шутка была с бородой, но эксперт ухмыльнулся.
        - А следов, между прочим, нет, - сказал он. - И орудия преступления тоже нет.
        - Это ни о чём ещё не говорит. Сейчас любой дилетант знает, что работать надо в перчатках и в кепке, а оружие уносить с собой - спасибо криминальным сериалам.
        К беседующим на кухне присоединился старший оперуполномоченный Яр Холодов. Он прошёл с мрачным видом к холодильнику, открыл его и некоторое время стоял, глядя внутрь.
        - Вот блин, - произнёс он страдальчески. - И пива у неё нет.
        - Отдыхали вчера? - поинтересовался Айле.
        - Угу, - старший оперуполномоченный кивнул.
        Он вытащил из холодильника бутылку «Боржоми», скептически осмотрел её, отвернул пробку. Марк не смог удержаться:
        - Улики уничтожаем?
        - Пошёл ты… - беззлобно отозвался Холодов.
        Он сделал большой глоток, и морщины на его лбу разгладились.
        - Что-нибудь необычное в деле есть? - Марк решил взять быка за рога, возвращаться в комнату с мёртвым телом ему не хотелось.
        Холодов подошёл к курильщикам и заглянул капитану Айле в глаза. Марк увидел, что взгляд у старшего оперуполномоченного внимателен до пронзительности и не слишком дружелюбен.
        - Забираешь дело? - спросил Холодов у капитана.
        Айле пожал плечами.
        - Вот когда заберёшь, тогда и поговорим.
        Холодов наконец отвернулся и надолго присосался к бутылке.
        - Да ладно тебе, - сказал Гольдман добродушно. - Не видишь разве: человеку начальство приказало…
        - Предлагаю баш на баш, - быстро вставил Айле. - Честный обмен между ведомствами.
        Старший оперуполномоченный опорожнил ёмкость, поставил её на подоконник и посмотрел на Айле уже с интересом.
        - Баш на баш? - переспросил он. - И что ты можешь предложить?
        Вообще-то капитан мог ничего не предлагать - он мог приказывать и требовать. А опера из убойного обязаны были брать под козырёк и выкладывать карты. Однако Айле не первый год жил на белом свете и успел сносить пару ментовских сапог, а потому прекрасно знал, что субординация субординацией, инструкции инструкциями, указы указами, а если опер не захочет делиться информацией (по любой из возможных и невозможных причин), то делиться не будет. А если вспомнить, на какой зарплате нынче сидят высококлассные сыскари, то следовало не давить на них, а пылинки сдувать, ноги мыть и воду пить, потому как - альтруисты, бессребреники и вообще питающиеся святым духом борцы за идею, на которых нам всем следовало бы равняться, да вот всё как-то недосуг, делищи заедают, дети по лавкам икры просят, жена евроремонта требует и чтоб был не хуже, чем у прокурора города… Проще говоря, с Холодовым нужно было дружить, добиваться его расположения и всячески потакать капризам.
        Айле подумал, что он реально может предложить Холодову и его бригаде, и ответил на вопрос старшего оперуполномоченного так:
        - Прокачаю любую вашу версию через наших аналитиков. Оформлю как консультацию.
        Холодов и Гольдман переглянулись, потом старший оперуполномоченный хмыкнул:
        - И что нам это даст? - поинтересовался он. - У меня вон у самого в бригаде каждый первый - типа аналитик. Работать вот только никто не хочет…
        Айле помолчал многообещающе, а потом выдал:
        - Пакет «АниР-2000»…
        - Это пять, - быстро сказал Холодов. - Согласен.
        Гольдман с пониманием кивнул, закрепляя сделку.
        О программном пакете «АниР-2000» (то бишь «Анализ и решения» двухтысячного года издания) в МВД и СГБ республики ходили легенды. Рассказывали, будто бы с его помощью можно раскрыть любое, самое запутанное, преступление, заложив в компьютер описание места этого преступления и сопутствующих обстоятельств из разряда: какая была погода в день преступления, сколько было продано билетов на дневной сеанс в местный кинотеатр, когда началось очередное заседание местной думы и так далее и тому подобное. Ещё рассказывали, будто бы с этим пакетом можно немыслимо обогатиться, используя его в качестве своеобразного оракула, способного предсказывать итоги футбольных встреч, скачек и даже колебания курса ценных бумаг и валют на бирже. А под конец рассказа обычно добавляли таинственным шёпотом, что сам пакет «АниР-2000» является лишь упрощённой версией более мощной и универсальной программы «Сплав», которой пользуется правительство для прогнозирования и «разруливания» как внутриполитических, так и внешнеполитических кризисов. В результате всех этих разговоров-слухов-пересудов многие из сотрудников
правоохранительных органов Биармии мечтали о том, чтобы приобщиться к заветному пакету и проверить его в работе. Однако допуск в комнатушку на четвёртом этаже мрачного здания СГБ имели всего лишь одиннадцать человек и только четверо из них знали, как обращаться с системой, куда и какую информацию вводить. Разумеется, имена и биографические данные этих четверых были глубоко засекречены и подобраться к ним не было никакой возможности.
        Реальность, как ей и положено, оказалась намного прозаичнее фантазий. В своё время капитан Айле ознакомился со служебной запиской, в которой раскрывались предыстория программы «АниР-2000» и некоторые подробности её функционирования, и понял, что рассчитывать обогатиться с её помощью могут только доверчивые дурачки. Пакет, разрабатываемый российской компанией «НИТКОН» с начала девяностых, действительно умел многое - однако в пределах возможностей заказчика по добыванию информации. То есть никаких чудес программа «Анализ и решения» не являла, а лишь позволяла систематизировать внешне разрозненную информацию. Для того, чтобы она могла представлять свои «решения» в форме прогнозов на будущее и конкретных рекомендаций, ей требовался надёжный «объект» для наблюдения - например, игрок фондовой биржи, располагающий закрытыми для широкой публики сведениями о финансовых потоках. Если оператор, работающий с программой, не ошибся в выборе такого игрока, то прогнозы «АниР», основанные на анализе текущих действий «объекта», давали высокую результативность; если же ошибся… В этом и состояла главная проблема
пакета, а потому применять его для раскрытия преступлений следовало с большой осторожностью и не особо рассчитывая на успех. Тем не менее в возможностях капитана Айле было оформить заявку на анализ дела об убийстве Калхайно, завизировать её у Керро и получить некий отчёт, копию которого потом можно будет подарить Холодову, обзаведясь ещё одним приятелем в нестройных рядах республиканского МВД.
        В общем, Марк практически ничем не рисковал, предлагая старшему оперуполномоченному «внеслужебную сделку». Как говорится, никакого вреда окромя сплошной пользы.
        - О’кей, - сказал он. - Если согласен, то выкладывай «заначки».
        - Нету пока «заначек», - Холодов хитро улыбнулся и развёл руками. - И необычного ничего в деле нет. Убийство как убийство. «Заказуха» очевидно, но мотивы пока неясны. Посмотрим, что дадут обыск и допрос соседей.
        - А кто здесь соседи? - поинтересовался Айле.
        - У-у! - протянул Холодов. - Соседи здесь знатные. В доме шестнадцать прозябает в тесноте и сырости многочисленное семейство министра труда. В доме номер двадцать влачит жалкое существование президент «Белогородского банка». Напротив, в доме семнадцать, ждёт не дождётся улучшения жилищных условий глава фонда
«Недвижимость Биармии»…
        - Смешно, - сказал Гольдман.
        - Тебе смешно, а мне с этими уродами беседовать придётся. А они оче-чень ментов не любят, а потому будут врать напропалую…
        - Когда произошло убийство? - спросил Марк, стараясь вернуть беседу в рабочее русло.
        - Вечером, - ответил Холодов. - Между двадцатью одним и двадцатью двумя…
        - При вскрытии определим точнее, - пообещал Гольдман.
        - Сюда жертва приехала в двадцать-ноль-пять, - продолжал старший оперуполномоченный. - Это время записано в журнале дежурного пульта сигнализации частных домов.
        - Ага, - кивнул Айле. - Жертва звонила на пульт сама?
        - Разумеется. У нас с этим строго - снимать сигнализацию могут только люди из списка.
        - А как дежурный определяет, что позвонил именно «человек из списка»?
        - Во-первых, «человек из списка» должен произнести пароль… - Айле попытался вставить по этому поводу словечко, но Холодов жестом остановил его. - А во-вторых, многих клиентов наши дежурные знают по голосам, по акценту, по манере говорить. Вчерашний дежурный клянётся и божится, что на проводе была Магда Калхайно.
        - Значит, в дом она вошла в пять минут девятого, - подвёл промежуточный итог капитан. - Скорее всего, приняла душ, переоделась и тут в доме появился убийца… так?
        - Похоже на то, - согласился Холодов.
        - Как он проник в дом?
        Холодов снова развёл руками.
        - Окна целы, замки тоже. Возможно, жертва сама впустила убийцу в дом.
        - То есть они были знакомы?
        - Необязательно.
        - Как это? - не понял Айле.
        - Я догадываюсь, к чему ты клонишь. Но тут имеется одно обстоятельство…
        Гольдман хихикнул, и Холодов окинул его презрительным взглядом, после чего продолжил:
        - Ко всему прочему Магда Калхайно была немолодой одинокой женщиной. Но с нормальными сексуальными запросами. А поскольку она была ещё и богатой женщиной, то легко решала эти проблемы.
        - Ага, - сказал Айле.
        - Придётся шерстить всех городских альфонсов, - пожаловался Холодов. - И есть подозрение, что работа эта будет проделана зря.
        - Почему?
        - Вряд ли убийца - альфонс. Скорее, профессионал, прикинувшийся альфонсом. И в городе его уже нет…
        Айле помолчал, переваривая услышанное. Он попытался представить себе всю эту сцену целиком - так, как рекомендуют делать криминалисты-теоретики, - но у него не получалось.
        - Что-то не сходится, - признался он через минуту.
        - Интересно, - сказал старший оперуполномоченный. - Почему такой вывод?
        Перед тем, как ответить, капитан закурил.
        - Кимоно… жертва одета в кимоно… Если Калхайно ждала друга… или… э-э-э… альфонса, то надела бы вечернее платье. Тем более, если это был новый друг…
        - Логично, - согласился старший оперуполномоченный. - Прямо как в сериале про Коломбо. Только реальность, видишь ли, отличается от детективных сериалов. Особенно, если речь идёт о немолодой женщине. Может, она полагала, что выглядит куда сексуальнее в кимоно.
        - В её возрасте это так понятно… - вздохнул Гольдман с фальшивой грустью. - Бедная женщина.
        - Мы легко проверим эту версию, - сказал вдруг Айле. - Достаточно взглянуть на трусы.
        - На трусы? - изумлённо переспросил Холодов. - Чьи трусы?
        - Трусы жертвы. И не думайте, что я маньяк-фетишист, - всё очень просто. Если она собиралась интимно пообщаться с другом, то надела бы шёлковое или какое-нибудь ещё кружевное бельё. А если нет, то трусы должны быть простые - хлопчатобумажные, с цветочками…
        - Откуда ты это знаешь? - подозрительно осведомился старший оперуполномоченный. - Ты же, вроде, не женат…
        - Был опыт, - неопределённо отозвался Айле.
        - А если она вообще без трусов! - предположил Гольдман. - То-то будет номер.
        - Если она будет без трусов, - сказал Холодов, - значит, она вообще никого не ждала, и убийца проник своим ходом. Молодец, Марк, - он одобрительно посмотрел на капитана. - Соображаешь. Не отсохли ещё мозги.
        - Служу свободной Биармии, - пробурчал Айле.
        Все трое, не сговариваясь, двинулись из кухни в просторный коридор, а из него в гостиную комнату, к месту преступления. Но до тела они добраться не успели. В коридоре на стремянке стоял один из оперативников, проводящих обыск, - он осматривал коробку электрического звонка. При виде Холодова он спустился с лестницы и перегородил дорогу.
        - Взгляни-ка на это, Яр, - предложил оперативник своему начальнику, протягивая руку.
        На ладони у оперативника лежала металлическая таблетка радиомикрофона - «жучок».

4.
        Генерал Феликс Керро выслушал доклад Марка с полным вниманием. Когда капитан закончил, глава СГБ Биармской республики встал и прошёлся по кабинету.
        - Итак, - сказал он, - дело оказалось куда серьёзнее, чем я предполагал.
        Айле никак не отреагировал на эту реплику, поскольку не знал, что именно
«предполагал» и чего ожидал его начальник, посылая своего подчинённого на Подгорную улицу.
        Керро вернулся к вновь взял в руки пластиковые пакеты, в которых лежали найденные «жучки».
        - Это дело требует особого разбирательства, - изрёк он. - Ты согласен?
        - Так точно, - отозвался Айле без энтузиазма.
        Он не понимал, что смущает генерала. Всё было предельно очевидно. Эксперт Гольдман, безусловно, прав: если покопать, то за бывшей «депутатшей» наверняка сыщутся грешки: и крупные, и мелкие, всякие. А значит, с самого начала своей политической деятельности она состояла в «группе риска» и могла быть «заказана» как конкурентами по политической борьбе, так и партнёрами по бизнесу. Может статься, обнаруженные «жучки» не имеют никакого отношения к преступлению, но тот, кто слушал Калхайно, вполне мог записать и последний разговор жертвы с убийцей, и выстрел… В этом направлении и следовало копать.
        - Насколько я понял, - продолжил Керро, - эти радиомикрофоны не из наших лабораторий?
        - Так точно. Самопал. Работал профессионал, но на домашнем оборудовании. Это так называемые радиопередатчики с частотной модуляцией в диапазоне от одного до тридцати мегагерц. Для питания используется обычная электросеть, она же служит антенной. У нас, в Управлении, используются автономные радиомикрофоны на частотах от шестидесяти одного до семидесяти трёх мегагерц. Как мне объясняли специалисты, этот диапазон позволяет прятать рабочий канал внутри канала радиовещательных станций, что сулит определённые выгоды…
        - Это уже неважно, - оборвал капитана Керро. - Технические подробности ничего не меняют. Главное - в игру вступил кто-то ещё. И мне это очень не нравится.
        Генерал бросил пакеты с «жучками» на стол и вернулся в своё кресло.
        - Нужно провести быстрое расследование, - заявил Керро. - Я хочу знать, кто подслушивал Калхайно. Займёшься этим!
        Айле впервые решился возразить шефу:
        - Но, господин генерал, я очень занят. На мне висят американцы…
        - Американцы никуда не денутся, - отрезал Керро. - Вести их не очень-то сложно, не так ли?.. А сейчас такое время, когда мы должны напрячь все силы, не спать, не есть, не пить, а только работать. Я уже говорил тебе, Марк, что вижу в тебе своего возможного преемника - вот и покажи, что я не ошибся в своём выборе.
        Марку очень не понравилось, что Феликс Керро опять вспомнил старую байку о
«преемнике» - значит, дело действительно выходило за рамки.
        - В Биармии зреют серьёзные события, - продолжал генерал. - Следует ждать быстрых и судьбоносных перемен. Мне очень не хотелось бы, чтобы в преддверии этих событий здесь крутилась следственная бригада из Москвы. Потому мы должны быстро разобраться с Калхайно, выяснить, кто её «пас», и кто её убил. Продолжай работать с группой Холодова, пообещай им премиальные и ордена - пусть роют землю, но достанут убийцу. А ты зайди с другого конца, прощупай связи, контакты Калхайно, выясни, чьи интересы она на самом деле представляла, на кого и с кем работала. Начни с её досье, дальше двигайся самостоятельно, но держи меня в курсе. Ежедневного отчёта я не потребую, но о чём-то чрезвычайном сообщай немедленно.
        - Мне нужен «АниР», - сказал Айле.
        Он давно собирался поднять этот щекотливый вопрос, а тут представилась такая удобная возможность.
        Керро несколько секунд размышлял, потом кивнул:
        - Хорошо. «АниР» у тебя будет. Временный допуск выпишет секретарь. И не забывай, американцев с тебя никто не снимал. Держи их в поле зрения…

5.
        - Я привёз пилота, - сообщил Чавез. - Мы готовили его для Турции и операции
«Дамба», но директора удалось убедить, что Биармия сейчас важнее.
        - Очень хорошо, - его напарник кивнул.
        Они сидели под тентом открытого кафе на набережной, и спецагент Кларк не удержался от того, чтобы не бросить короткий взгляд на мост, нависающий над Виэной. Вот это была цель, всем целям цель! Когда-то он тоже летал на штурмовике и наводил систему прицеливания бомбосбрасывателя на мосты - ах, молодость, какие надежды, какие планы, какие мечты!..
        - А как машина? - Кларк сделал над собой усилие, чтобы отвести глаза в сторону.
        - Машина полностью готова. Взлетит по первому требованию.
        Чавез вдруг засмеялся. И, перехватив вопросительный взгляд напарника, пояснил:
        - Ты не поверишь, но наши биармские друзья полагают, что этот «фалькрэм» станет основой их национальных ВВС. Я сейчас подумал, что если это так, то у них никогда не будет военно-воздушных сил…
        Глава 5
1.
        Командиры рот и взводов собрались в штабе батальона к девяти утра. Сам штаб, комната связи, дисплеи оперативного управления, оружейная, столовая и медицинский пункт были полностью развёрнуты и бесперебойно отработали две недели, совещания проходили часто, а потому у каждого из офицеров уже имелось облюбованное место за длинным, сколоченным из свежих досок столом.
        Докладывали строго по очереди, в последовательности, установленной Звягиным. Сначала выступил начальник штаба Александр Бояров. Его доклад вопросов не вызвал, поскольку подготовка операции шла своим чередом. Затем слово предоставили капитану Анатолию Давыдову, командиру первого взвода ударной роты, и майору Сергею Звереву, командиру второго взвода ударной роты. Численный состав обоих взводов, согласно первоначальному плану «Волна», был расквартирован в городе, полностью экипирован и ожидал приказа к началу боевых действий.
        - Ребята соскучились, - сообщил Зверев в заключение своего доклада. - Рвутся в дело.
        - Пусть скучают, - отрезал Звягин. - Не я, видишь ли, дату определяю.
        - Кстати, о дате, - начальник штаба взглянул на командира разведчиков Виноградова. - Товарищ капитан, что удалось выяснить по этому вопросу?
        Виноградов поднялся на ноги, но ответ его разочаровывал:
        - Пока что надежных сведений о дате выступления нет. Мы опираемся на косвенные данные, а они подтверждают первоначальную версию. Акция по захвату завода и острова состоится в ночь с пятого на шестое июля.
        - Что это за данные? - спросил Звягин. - Уточни, товарищ капитан.
        Подполковник, разумеется, знал, о чём идёт речь, но на совещании присутствовали и другие офицеры, у которых могли возникнуть вопросы к разведке.
        - Лейтенант Владимиров свёл знакомство с одним из активистов общества
«Спортсмены Биармии» - мы называем его Рэмбо. Теперь это наш основной источник. На внедрение «крота», к сожалению, не остаётся времени. Так вот, упомянутый Рэмбо утверждает, что даты традиционных летних сборов изменились - они начнутся раньше обычного срока: не пятнадцатого-шестнадцатого июля, а в первых числах. Конечно, мы понимаем, что «спортсмены» - это только резерв, и акция может обойтись без их участия, но вряд ли сдвиг в проведении сборов - это случайное совпадение.
        - А проникнуть в офицерское собрание Сил самообороны твои орлы, значит, не пытались? - поинтересовался майор Золотарёв, занимавший ныне должность командира взвода огневой поддержки.
        - Пытались, - кивнул Виноградов. - Но это оказалось непросто. Круг посвященных в подробности предстоящей акции весьма ограничен. А в составе Сил самообороны действует довольно шустрая команда собственной безопасности. Один из наших едва не завалился. Мы прекратили попытки, это слишком рискованно. Ведь важнейшая задача - не выдать своего присутствия раньше времени. Трудно предсказать, как пойдут события, если противник узнает о нашем существовании.
        - Значит, получается, что сообщения Рэмбо - это всё, чем располагает разведка? - уточнил Золотарёв.
        Виноградов позволил себе улыбнуться уголками тонких бесцветных губ.
        - Не нужно считать нас болванами, Сергей, - упрекнул он сослуживца. - Мы знаем своё дело ничуть не хуже, чем ты знаешь своё. Конечно же, мы пытаемся отыскать иные источники. И один из этих источников - сейф президента Биармии. И мы доберёмся до этого источника со дня на день. Хутчиш ручается головой.
        - С учётом потраченных денег… - пробормотал начфин Шамраев, но высказывание не закончил, здраво рассудив, что его мнения по поводу расходов и перерасходов пока никто не спрашивал.
        - А что делается по плану акции? - продолжал допытываться Золотарёв. - Зачем, например, биармам боевой истребитель? Будет ли он участвовать в захвате?
        - Этот вопрос и меня интересует, - вмешался Звягин. - Но ответа, как я понимаю, на него до сих пор нет.
        - Увы, - признал Виноградов. - Мы оборудовали постоянный наблюдательный пункт в районе аэродрома Солдатово. Под «МиГ» строят отдельный капонир. Вчера техники вешали на внутреннюю подвеску имитатор авиабомбы ФАБ-500. Другой деятельности не отмечено.
        - Пилот? - жадно спросил Золотарёв, которого это касалось самым непосредственным образом.
        - Пилота мы пока не видели. На поле он не появлялся. С техниками в контакт не вступал. В общем, работа над «мигарём» идёт ни шатко, ни валко. Похоже, его для чего-то готовят. Но как это связано с предстоящей акцией… - Виноградов пожал плечами. - Установить связь не удалось.
        - А если всё-таки связано? - предположил Звягин. - Какие есть соображения по поводу применения «МиГа» на поле боя?
        - «МиГ» - это джокер в колоде, - сказал Виноградов. - Многоцелевой истребитель может наделать серьёзных дел при любом развитии ситуации. Если ему дадут толковое целеуказание, а за штурвалом будет опытный пилот, то с его помощью в несколько секунд подавляется любая наша точка.
        - Сколько раз говорить, - заворчал Золотарёв, - нету в современном истребителе штурвала - есть РУС и РУД…
        - Лекцию, товарищ майор, отложите на потом, - остановил его излияния Звягин. - Итак, мы пришли к выводу, что «МиГ» может представлять для нас серьёзную опасность. Вся операция находится под угрозой.
        - Это только в том случае, - поправил Виноградов, - если наша первоначальная гипотеза верна, и противник собирается использовать авиацию в ходе боевых действий. С вертолётами мы, понятное дело, справимся, а вот «Мигарь»… «Игла» против него - ничто, если он сам, конечно, не подставится… А какой ему резон подставляться?
        Над столом повисло молчание. Потом Звягин, хмурясь, резюмировал:
        - С «МиГом» нужно что-то решать.
        - Диверсия? - тут же откликнулся на призыв командира старший лейтенант Мазур из взвода специальных операций. - Проберёмся ночью на аэродром. И подкинем гранату в сопло - при взлёте трах-бабах гарантирован…
        Звягин покачал головой:
        - В том-то и дело, что не гарантирован. Да и речь сейчас о другом. Что мы можем противопоставить авиации противника, кроме диверсий?
        - Только собственную авиацию, - тут же сказал Золотарёв; он заметно оживился, ведь речь шла о его «шкурном» интересе.
        Звягин разрешил Виноградову сесть и переключился на майора. Присутствующим в штабе офицерам было хорошо известно, что Серёга Золотарёв - мастак на всяческие выдумки. Он так и не обзавёлся семьёй, а потому был птицей свободного полёта. После того, как батальон особого назначения расформировали, Золотарёв лишился доступа к самолётам, но долго этого терпеть не мог, а почти сразу заделался
«диким гусём» - военным лётчиком, работающим по контракту, воздушным наёмником. К его чести, Сергей не брался за всё подряд, а следовал генеральной линии батальона, то есть принимал участие только в тех боевых операциях, которые заведомо способствовали укреплению российской государственности. В итоге, он повоевал и в Чечне, и в Таджикистане, и даже, говорят, в Антарктиде. А потом, дослужившись до майора, вляпался в какую-то неприятную историю в Прибалтике, едва не погиб и зарёкся иметь дела со спецслужбами. Вернулся в состав батальона и получил под своё начало взвод огневой поддержки. Но мечтал, конечно же, о большем, вспоминая минувшие дни то с грустью, то с энтузиазмом.
        - Авиацию? - переспросил Звягин. - Хорошо, пусть будет авиация. Чем мы располагаем на сегодняшний день?
        - Наш штатный «Ан-72П» и мой «О-2», - отвечал Золотарёв, и в голосе его прозвучала нежность. - Обе машины сейчас в Подмосковье. Готовы к вылету в любой момент - только баки заправить и подвеску загрузить.
        Начштаба Бояров скептически хмыкнул. Звягин понял его намёк.
        - Не слабовато ли это против «МиГа»?
        - Два самолёта всегда лучше одного, - убеждённо сказал майор. - Наша задача будет не уничтожить «МиГ», а напугать пилота. А ещё вполне реально оказать деморализующее воздействие на противника: пикирующий «чебурашка» - это что-то с чем-то…
        - Твой энтузиазм нам понятен, - сказал Звягин, с сомнением разглядывая Золотарёва. - Но есть ли хоть какой-то смысл в том, чтобы использовать авиацию?
        - Дороговатенько нам это обойдётся, - вставил замечание начфин Шамраев.
        - Не дороже, чем всё остальное, - огрызнулся Золотарёв.
        На помощь майору внезапно пришёл капитан разведки Виноградов.
        - Идея Сергея представляется перспективной, - сказал он. - Я пока не знаю, как ему удастся напугать пилота «МиГа». Но иметь в резерве авиацию нам явно не помешает. Если не придётся использовать самолёты в бою, можно будет использовать их для оперативной разведки.
        - Ага, - вмешался Мазур, - и выдать себя с головой!
        - Когда начнутся военные действия, выдавать уже будет нечего. Потому и скрывать будет нечего. Противник будет знать о нашем существовании, но почти ничего - о наших возможностях. И чем шире будут эти возможности, чем больше сюрпризов мы подбросим биармам, тем лучше для нас…
        Командир взвода разведки батальона «Икс» говорил совершенно искренне. Он и не подозревал, что поддержка, оказанная Золотарёву сегодня, спасёт ему жизнь завтра.
        - Не поздно ли мы начинаем с этим делом? - спросил Звягин, он всё ещё колебался.
        - Я всё успею сделать, - пообещал майор. - Я же говорю, машины облётаны, технический контроль прошли. Осталось снарядить подвеску и найти второго пилота.
        - Надеюсь, это будет кто-нибудь из наших? - спросил Звягин. - Из старой команды?
        - Не уверен, что из старой… - Золотарёв был честен до конца. - Наши парни сейчас где-то в Африке «гусятничают». С ними трудно будет связаться. Но у меня есть на примете один хороший пилот. И я за него ручаюсь…
        - Что ж, - подытожил подполковник, - если это действительно представляется необходимым, тогда займись. Конкретный план обговоришь с Бояровым и Шамраевым. И главное - действуй быстро. В первых числах июня самолёты должны находиться в Ленинградской области. Не уложишься, обойдёмся без авиации.
        - Уложусь, - пообещал Золотарёв.
        Вид он при этом имел очень довольный - словно кот, дорвавшийся до сметаны.
        Совещание сменило направленность.
        - Меня беспокоит ещё одно обстоятельство, - признался Звягин. - Это - сам комбинат «Спираль». Нам тут много рассказывали о контрацептивах, которые там разрабатываются. О больших деньгах, которые будут вложены. Всё это слова. Необходимо проверить, сколько правды в этих словах. Капитан Виноградов!
        - Я! - командир взвода разведки снова вскочил из-за стола.
        - Займись этим самолично, - приказал Золотарёв. - Ты уже в Белогороде неоднократно засветился. «Легенда» у тебя толковая. Так что вполне можешь подкатить к комбинату. Там действуй по обстоятельствам. Найди автора чудодейственного средства - Трофимов его зовут, кажется. Потолкуй с ним. Выясни подробности. Мы должны быть уверены, имеет наш заказчик экономический интерес или нам лапшу навешали. И если всё-таки лапша, то попытайся узнать, на кой чёрт им всем сдался этот комбинат…

2.
        Капитан Виноградов был из тех разведчиков, которых называют «осторожными»: рисковать не любил, каждое своё действие сначала обдумывал, просчитывая всевозможные последствия. Но тут ситуация требовала наглой напористости, и капитан легко поменял стиль. На следующее утро после совещания в штабе он проснулся в одной из купленных им квартир, умылся, побрился, спрыснул шею и подбородок одеколоном, напялил костюм, сел в автомобиль и отправился на
«Спираль».
        На проходной он слегка поскандалил, поскольку вахтёр - могучий старикан в поношенной форме - никак не хотел пускать его джип во внутренний двор, мотивируя это тем, что у господина Ивановского (под этим псевдонимом Виноградов уже не первый месяц действовал в Белогороде) нет специального пропуска. Наверное, старикан хотел, чтобы ему помогли рубликом, но бизнесмен Ивановский был из тех упёртых, кто в упор не замечает пожеланий простых тружеников, а если и даёт взятку, то как минимум чиновнику федерального уровня. В итоге вахтёр встал стеной и пригрозил вызовом подмоги, после чего Виноградов отступился, согласившись добираться до административного корпуса пешком. Поскольку шёл он в отдел инноваций, то разовый пропуск выписали без длинных разговоров - разработки научных сотрудников «Спирали» нуждались в финансовой поддержке, а Виноградов, позвонив руководству отдела с проходной, отрекомендовался бизнесменом, владельцем сети магазинов в Питере и Ленобласти. Глава отдела - доктор технических наук Андрейчик - встретил Виноградова-Ивановского у входа в корпус, с сердечностью пожал ему руку и пригласил в
кабинет, где их уже ждал декоративный поднос с кофейником и пузатой бутылкой хорошего коньяка. По всей видимости, частные инвесторы были здесь редкими гостями.
        Виноградов взял это на заметку, хотя и несильно удивился: в современной России бизнесмены с подозрением относились к инновациям, ошибочно полагая, что это такая разновидность государственного рэкета. Старый задел, традиционные технологии, наработанные методики казались куда более привлекательными для капиталовложений, чем непонятные прожекты, которые ещё не известно, будут ли приносить хоть какую-то прибыль или, наоборот, приведут к разорению. Эту особенность психологии владельцев капитала почему-то совершенно не учли те, кто затевал перестройку экономики с постепенным (так тогда казалось) переходом на рыночные рельсы. Считалось, что вместе с реформами произойдёт и модернизация, но никто не захотел поразмыслить и прийти к вполне закономерному выводу, что риск потерять в одночасье уже заработанное перевесит любые доводы о необходимости двигать прогресс, о создании конкурентоспособной продукции, о поддержании на должном уровне отечественной промышленности. Посему отыскать в стране спонсоров для реализации каких-то новых идей было всё тяжелей, Россия всё больше напоминала «сырьевой придаток» Европы,
а отечественная промышленность держалась на ремонтных бригадах и на запасе прочности, заложенном ещё советскими инженерами.
        Итак, доктор Андрейчик был очень рад неожиданному гостю, но долго не решался перейти к главному вопросу, опасаясь, видимо, спугнуть столь редкую птицу. Виноградов-Ивановский держался самоуверенно, всем своим видом давая понять, что хочет потратить кучу денег, но пока ещё не знает на что. Слово за слово, чашка за чашкой (от коньяка псевдобизнесмен решительно отказался и налегал на кофе), и наконец в кабинет принесли рекламные проспекты, которые Виноградов-Ивановский с брезгливой миной полистал. Не отыскав ни малейших упоминаний о Трофимове, разведчик отложил проспекты и перевёл разговор о новых комбикормах и генетически модифицированной траве на более интересную тему.
        - Инновации, - сказал он со значением, - это инновации. Это будет красиво, если будет ново. А кого нынче удивишь комбикормами?
        - Согласен, - не стал перечить Андрейчик, - но зато комбикорма - это быстрая и гарантированная прибыль. Вкладывая в наши разработки рубль, уже через полгода вы получите десять рублей. А ещё через полгода…
        - Процент хороший, - кивнул бизнесмен Ивановский, - но мне, честно говоря, не верится, что комбикорма потянут такой процент. И компаньонов я своих убедить не сумею. Сейчас же эта… Гринпис, зелёные партии. Скоро ваши корма вообще запретят. Вы бы мне что-нибудь оригинальное предложили. Чтобы сразу ясно было: тема пробивная, с пол-оборота пойдёт…
        Но Андрейчик упорно не раскалывался. И непонятно было: то ли блюдёт коммерческую тайну, то ли просто не поставлен в известность.
        Капитан Виноградов подумал и решил действовать ещё более нагло, чем он до сих пор действовал. В конце концов вряд ли кто-нибудь и когда-нибудь сумеет увязать визит вольного коммерсанта на «Спираль» с тем, что произойдёт здесь позднее, - для этого нужно быть сверхчеловеком с паранормальными способностями, а такие сверхчеловеки, как известно, встречаются только в фантастических романах.
        Наблюдая определённое замешательство со стороны «предлагающей» стороны, бизнесмен Ивановский сказал:
        - Мне… эта… рассказывали, будто у вас есть таблетки какие-то для женщин… Типа лучше резинок и спиралек. Типа прорыв в медицине.
        Доктор Андрейчик задумался, наморщив лоб.
        - А! - наконец-то сообразил он. - Вы о вакцине Трофимова?
        Услышав знакомую фамилию, капитан Виноградов радостно встрепенулся, а бизнесмен Ивановский сделал слегка недоумённое лицо:
        - А что это такое?
        - Это такой препарат, - заторопился объяснить Андрейчик. - Но он находится на стадии лабораторных испытаний. Что из всего этого получится, неизвестно. Может быть, и совсем ничего не получится. Но если вы готовы рискнуть, я закажу вам описание.
        - Я в этом всё равно ничего не понимаю, - признался бизнесмен Ивановский. - Не нужно мне ваших описаний. Вот если бы с Трофимовым поговорить…
        Разведчик Виноградов ожидал, что Андрейчик спохватится на предмет «сболтнул лишнего», уйдёт в отказ и будет предлагать различные варианты сотрудничества, лишь бы потенциальный спонсор поскорее забыл о Трофимове. Однако вместо этого глава отдела инноваций стал расшаркиваться ещё больше и говорить ещё многословнее, при том как бы намекая, что разработки Трофимова безусловно интересны, но не сулят скорой прибыли.
        - …Видите ли, - говорил он, - проекты лаборатории Трофимова - это работа на дальнюю перспективу. Я сам не специалист, но мне рассказывали. Препараты Трофимова находятся на самой первой стадии. Если они будут доведены, испытаны в клинических условиях, если Минздрав даст своё «добро» - тогда, возможно, они и будут приносить прибыль. Но в любом случае произойдёт это через годы и годы. А к тому времени, почти наверняка, появится зарубежный аналог. Который будет эффективнее и дешевле…
        - Непатриотично вы рассуждаете, - обронил бизнесмен Ивановский, а чтобы изящным жестом подчеркнуть свою мысль, прикурил от зажигалки «Зиппо» в футляре с изображением Президента России.
        Андрейчик смутился и закашлялся. Но быстро сообразил, что к чему, и пригласил потенциального спонсора «пройтись по цехам», посмотреть на производство и поговорить с рабочими - авось, эта прогулка наведёт на правильные мысли.
        - О’кей, - сказал разведчик Виноградов, - но начнём мы с лаборатории Трофимова.
        Делать нечего, и Андрейчик повёл псевдобизнесмена в самый дальний от проходной корпус, на второй этаж, в помещение за дверью без надписи, где, как оказалось, и заседала вся учёная братия.
        - Сама лаборатория на первом этаже, - пояснил Андрейчик извиняющимся тоном. - Но туда нас не пустят. Там всё стерильно и находится сложное оборудование…
        - Понимаю, - сказал Виноградов-Ивановский. - Не дурак…
        Несмотря на то, что на часах уже было одиннадцать, в лабораторном корпусе, к удивлению разведчика Виноградова, царили тишина и запустение. Бизнесмену Ивановскому на эти внешние признаки неблагополучия было в высшей степени наплевать.
        За дверью без надписи обнаружилась довольно просторная комната, разделённая ширмами на две части. Ширмы были обклеены непонятными диаграммами вперемежку с распечатанными на принтере высказываниями великих учёных: «Если бы я мог предвидеть всё, что вывели из результатов моего опыта, я уверен, что никогда бы его не сделал», «Раньше, чем разрывать навозную кучу, надо оценить, сколько на это уйдет времени и какова вероятность того, что там есть жемчужина», «О банкротстве науки чаще всего говорят те, кто не вложил в это предприятие ни гроша».
        В первой, большей, части комнаты стояли компьютерные стойки, светились дисплеи, а парочка лохматых юнцов копалась в недрах системного блока. На появление нежданных гостей эти двое не обратили внимания, общаясь исключительно друг с дружкой на каком-то совершенно невразумительном жаргоне.
        - Конкретно проц полетел, - говорил один другому.
        - Да не, - отвечал другой. - Мать издохла. Апгрейдить надо было, всё апгрейдить…
        Оба примолкли и со страдальческими лицами уставились внутрь системного блока.
        - Прошу, прошу, - заторопился Андрейчик, увлекая бизнесмена Ивановского за ширму.
        За ширмой обнаружились ещё письменные столы, но почти все пустые, и только за одним, у дальней стены, сидел сухонький лысый старичок в белом халате. Перед старичком стоял громоздкий доисторический калькулятор и лежало две пачки бумаги. Звонко щёлкая клавишами калькулятора, старичок что-то подсчитывал и заносил результаты на чистые листы, которые брал из одной пачки, а заполнив, перекладывал в другую.
        - Это и есть доктор Трофимов, - шепнул Андрейчик, непонятно засмущавшись. - Валерий Владленович.
        - Кто здесь? - Трофимов резко обернулся и с подозрением уставился на посетителей.
        Разведчик Виноградов увидел, что у «непризнанного гения» биотехнологии светлые до прозрачности глаза, а взгляд блуждающий и словно бы созерцающий не стоящего рядом человека, а пространство вокруг и около него.
        Андрейчик засмущался ещё больше и, по всему, успел пожалеть, что привёл сюда настырного бизнесмена.
        - Тебя знаю, - сказал Трофимов, бесцеремонно ткнув пальцем в Андрейчика. - Тебя - нет, - тычок в сторону Виноградова-Ивановского.
        Разведчик Виноградов подумал, что здесь нужен особый подход. Трофимова явно не интересовала кредитоспособность спонсора - он был человеком другого поколения и совершенно другого образа мыслей, нежели его молодой коллега из отдела инноваций. Бизнесмен Ивановский, впрочем, придерживался иной точки зрения: он-то видел перед собой обыкновенного «шизика», свихнувшегося на формулах, потерявшего ощущение времени, мира и своего места и в том, и в другом. Таким людям, по мнению Ивановского, следовало сразу показать, кто в компании главный, - тогда они становились легко управляемы.
        - Хм-м, - сказал псевдобизнесмен, переключая внимание Трофимова на себя. - Мы тут по делу пришли. Я денег дать могу, если вы меня убедите, что за вашей… эта… вакциной… реальное будущее.
        - Время отнимаете, - отозвался Трофимов. - А времени мало…
        Он отвернулся и вновь с азартном застучал по клавишам своего чудовищного калькулятора. Бизнесмен Ивановский ошибся: «непризнанный гений» происходил из совсем особой категории высоколобых - из тех, для которых их внутреннее видение мира куда важнее внешнего. Двое гостей были для Трофимова не более, чем фантомами, досадной помехой, отвлекающей от главного - от кипения идей.
        - Знаете, - сказал Андрейчик, - вам лучше Бруммана дождаться…
        - Бруммана? - удивился бизнесмен Ивановский, разведчик Виноградов при этом насторожился. - Это ваш местный президент, что ли?
        - Нет, это не наш президент, - Андрейчик покачал головой. - Борис Брумман - президент Биармской республики, а у нас начальником отдела работает его сын - Айн Брумман.
        - Вот так-таки начальником отдела? - ещё больше удивился бизнесмен Ивановский; разведчик Виноградов всё это отлично знал, а потому промолчал.
        - Да. И очень хороший специалист, между прочим.
        С мнением Андрейчика был явно не согласен «непризнанный гений». Только заслышав фамилию Бруммана, Трофимов бросил расчёты, развернулся и уставился своим
«прозрачным» взглядом на Виноградова-Ивановского.
        - Кто «хороший специалист»? - скаредно осведомился Трофимов и тут же, не ожидаясь ответа, дал старшему сыну президента Биармии исчерпывающую характеристику: - Брумман - ничтожество. Тупица. Не понимает. Я ему объяснял. Много раз. Дорого. Индивидуальный подход. Не понимает. Тупица. А времени мало…
        - Пойдёмте отсюда, - вмешался Андрейчик и даже попытался взять бизнесмена Ивановского под руку.
        Разведчик Виноградов сбросил пальцы главы отдела инноваций со своего локтя.
        - Зачем же уходить? Мне любопытно.
        - Вы понимаете? - казалось, Трофимов начал проявлять интерес к гостям, которые отвлекли его от важных дел, однако пока было неясно, какого рода этот интерес и что из всего этого получится.
        - Меня интересует, что такое «вакцина Трофимова», - раздельно произнёс разведчик Виноградов, а бизнесмен Ивановский при этом скромно стоял в сторонке. - Брумман - тупица.
        Андрейчик мог бы обидеться за коллегу, но промолчал.
        - Нет вакцины Трофимова! - заявил вдруг Трофимов. - Вакцина Трофимова - бред. Вымысел. Мистика. Есть вирус Трофимова. Это вирус. Уничтожить. Брумман - тупица. Не понимает. А времени мало…
        Разобраться в этой скороговорке было невозможно, и разведчик Виноградов решил отложить это дело на потом. Сейчас главное, чтобы «клиент» не умолкал, чтобы продолжал нести околесицу, за которой скрывалась (и Виноградов это чувствовал) информация о том, что происходит в действительности на «Спирали» и в окрестностях, а проанализировать эту информацию можно будет в более спокойной обстановке.
        - Вирус? - переспросил Виноградов, чтобы направить движение мысли Трофимова в нужном ему направлении. - Почему вирус?
        - Модификат, - с готовностью отозвался учёный. - Зависимый от среды. Вам не понять. Вы профан. Но Брумман должен. Обязан по должности. А он тупица.
        - Но вы попытаетесь… эта… объяснить мне?
        - Что объяснять? Индивидуальные особенности. Пусть Брумман объясняет. У него время есть. У меня - нет…
        Сказавши так, «непризнанный гений» вернулся к своему прерванному и безусловно высокоинтеллектуальному занятию и больше в разговор не вступал. Ивановский оглянулся на Андрейчика. Тот со значением покрутил пальцем у виска.
        - Я могу увидеть Бруммана? - спросил псевдобизнесмен. - Который… эта… непрезидент.
        - Да, разумеется, - закивал руководитель отдела инноваций. - Сегодня рабочий день и он обязательно будет…
        Однако ни в этот, ни в последующие сорок дней Айн Брумман, старший сын президента Биармии, на территории комбината «Спираль» не появился…

3.
        Под тихое шипение скрытого компрессора дверь закрылась, и автобус тотчас же тронулся с места, покатил к повороту.
        Золотарёв проводил его взглядом, потом повернул голову и со смешанным чувством посмотрел на высокие стальные ворота и будку контрольно-пропускного пункта. В прошлый раз, три года назад, он шёл к этим воротам, сдерживая дыхание в предчувствии близкой схватки. Внутренне он был сжат, словно пружина, и готов стрелять в любого, кто встанет у него на пути, а потому воспринимал эти ворота и эту будку почти как преддверие ада.[Более подробно об этом читайте в романе Антона Первушина «Небо Атлантиды» (Операция «Форс-мажор»).] И хотя всё закончилось хорошо, воспоминание об этом впечатлении сохранилось, вызвав лёгкую волну мурашек.
        Впрочем, за прошедшие годы в окружающем пейзаже появились новые детали, а значит, появится и новое впечатление, которое, конечно же, наложится на старое, и былые воспоминания поблекнут, растворятся, исчезнут, как дым, под суровым ветром времени. Туда им и дорога.
        Из новых деталей. Подъездная площадка расширилась, дюралевый монумент в виде креста литовских ВВС исчез, зато появились две ухоженные клумбы, на которых заботливый садовник взрастил цветы в виде государственного флага и государственного герба Литвы. Понятно, что флаг - затея довольно простая, а вот на герб, должно быть, ушло изрядное количество сил и времени. Золотарёв одобрительно прицыкнул, рассматривая рыцаря в доспехах и с мечом, скачущего на белом коне в неизвестность, - древний герой Литвы был воспроизведён в мельчайших подробностях; при этом в композиции чувствовалось не слепое следование государственному стандарту, а желание цветовода подчеркнуть значимость этой фигуры для становления независимой республики. Даже если Золотарёв в своей оценке и ошибался, выдавая желаемое за действительное, любой мог убедиться, где
«небо», а где «земля», посмотрев на кирпичную стену справа от стальных ворот, на которой были отдельно изображены и трёхцветный флаг, и Витис на белом коне, но в образцово-каноническом варианте.
        Обилие государственной символики на столь незначительном пятачке литовской территории объяснялось, скорее всего, тем, что аэроклуб «Пилотас», принадлежащий деловой девушке Ангеле Бачинскайте, обрёл не так давно совершенно новый статус. Этой зимой президентом (по-местному - прязидянтесом) Литвы стал бывший премьер-министр Роландас Паксас - лётчик-спортсмен и владелец клубной карты
«Пилотаса». Об этом всякого постороннего извещала вывеска на восьми европейских языках. К своему удовольствию, Сергей нашёл и надпись на русском, что в отделившихся республиках было большой редкостью. Она гласила: «Президентский аэроклуб „Пилотас“».
        Со стороны Ангеле это слишком самонадеянно, решил Золотарёв, но в конце концов ей виднее, как вести свой бизнес. И кроме того, Литва - это не Россия, здесь и населения-то всего чуть более миллиона, и президент - не средоточие чаяний и гарант, а можно сказать, сосед по коммуналке…
        Потоптавшись на остановке и пообвыкнувшись, майор сдвинул козырёк модной кепки по-молодёжному на затылок, и уверенно зашагал к воротам. В будке охранника он ожидал увидеть старика Михалыча, который пострадал в прошлый раз от вероломного нашествия русских лётчиков и перед которым Золотарёв давно хотел извиниться. Однако Михалыча там не оказалось - вместо него в будке восседал натуральный секьюрити при кобуре. Он воззрился на Сергея такими пустыми, такими белесыми глазами, что майор приготовился к длинному и совершенно бессмысленному разговору, в ходе которого эта самостийно-незалежная задница будет изображать, что родилась уже после «оккупации», что языка «оккупантов» не понимает и понимать не хочет, а потому ничем не может помочь незваному гостю, который скорее бы уж проваливал в свою Россию к своему борщу, водке и балалайке. Золотарёв мог и не связываться, а сразу начать на английском, который знал неплохо, но изображать кого-то другого, кем он не является, было ниже достоинства Сергея.
        К счастью, майор ошибся в оценке молодого секьюрити. Заслышав русскую речь, тот не ушёл в «глухую оборону», а, наоборот, расцвёл в улыбке, дружелюбно поинтересовался по-русски же, с какой целью приехал гость, а услышав ответ, взялся за телефон. Ещё через две минуты Золотарёв входил на территорию аэроклуба
«Пилотас», а на груди у него был прицеплен закатанный в пластик гостевой бэдж.
        Алексея Стуколина он нашёл на ремонтной площадке номер два у ангара номер три. Тот сидел на раскладном стульчике, покуривая и стряхивая пепел в банку из-под макрели. При этом он с мрачным видом наблюдал за тем, как двое техников ползают по пилотажному самолёту «Як-50», - машина была покрашена в зелёный цвет, а на крыльях красовались ярко-алые звёзды. Золотарёв подошёл сзади, полюбовался на
«Як», будто бы взятый прямиком с обложки журнала «Крылья Родины», потом громко кашлянул. Стуколин повернулся на звук и чуть не свалился со своего стульчика.
        - Серёга! - заорал он, тут же вскакивая на ноги. - Друг!
        Он схватил Золотарёва за плечи и некоторое время удерживал, разглядывая и словно не веря своим глазам:
        - Как я рад!
        - Вижу, что рад.
        - Твоя машина? - поинтересовался майор, аккуратно высвобождаясь и указывая на
«Як».
        - Моя, - отвечал Стуколин, он вдруг поскучнел.
        - Отличная вещь, - похвалил Золотарёв. - Завидую я тебе, Алексей.
        - Нечему тут завидовать, - Стуколин махнул рукой, а потом спросил не без намёка: - Ты, надеюсь, не слишком торопишься?
        - Я к тебе приехал, - сообщил Золотарёв. - И, значит, пока не надоем, не уеду.
        - Отлично!
        Старый приятель снова оживился, крикнул техникам:
        - Эй вы, бакланы, меня сегодня больше не будет!
        Техники, похоже, не обратили на его заявление ни малейшего внимания, продолжая заниматься своими делами. А Стуколин подхватил Золотарёва под локоть и увлёк за собой, быстро шагая в сторону двухэтажного административного корпуса. На первом этаже этого новенького здания обнаружился довольно уютный ресторанчик, дизайн которого был посвящён всё той же «лётной» теме: по углам висели высотные компенсирующие костюмы в комплекте с гермошлемами, на стенах красовались плакаты со схемами фигур высшего пилотажа и чертёжными проекциями различных лёгких самолётов, а официантки были одеты в форму женщин-офицеров ВВС Литвы.
        Впрочем, официанток пришлось подождать. В ресторане отдыхала подвыпившая компания, заливавшая стресс после коллективного прыжка с парашютами, - молодёжь наперебой заказывала пиво-воды, и обслуживающий персонал едва поспевал за меняющимся вектором вкусовых предпочтений. Золотарёв, однако, полагал, что к законному мужу хозяйки аэроклуба должно быть особое отношение, но официантки почему-то считали иначе. Наконец одна из них подошла, приготовила блокнот для записи. И тут Стуколин совсем растерялся и, покраснев до корней волос, начал лопотать на смеси русского и литовского:
        - Прашом… атняшкитя… дидялии… бутяли… водка… блин, дяктине… и этого… минэралини вандяни… и пожрать чего-нибудь… не видишь, у меня гость - старый друг из России приехал… понимаешь?
        Официантка с каменным лицом ждала продолжения, и Стуколин снова перешёл на литовский:
        - Ду… иш ушканджё… салотос… срюба там… люля-кебаб… шашлык… ду… - он показал два пальца, лишний раз подчёркивая, что заказ этот на двоих, а значит, и порций должно быть две. - И быстро, блин. Шевелитесь там.
        Последнюю реплику официантка пропустила мимо ушей и гордо удалилась. Заметив вопросительный взгляд старого друга, Стуколин смущённо пояснил:
        - Ангеле приспичило меня литовскому обучить. А потому есть приказ по аэроклубу: разговаривать со мной только лиетувишкай - по-литовски, понял? Чтобы я набирался практики. По-моему, полный идиотизм!
        - А по-моему, очень умное решение, - не поддержал ленивого товарища Золотарёв. - Ты же всё-таки на Ангеле женился, а не на какой-нибудь Марусе из-под Брянска - изволь, значит, соответствовать. Ты лучше расскажи, как у вас дела идут? Пополнение в семье ожидается или что?
        Стуколин отмахнулся:
        - Пока и одной Юльки хватит. Всё равно я дочку неделями не вижу. Ангеле сдала её в ясли на полный пансион, а мне, вроде, и возразить нечего. Паксас президентом стал, так у нас теперь полный дурдом. Ангеле мечется, как белка в колесе. Министры какие-то зачастили. График полётов расписан на месяцы вперёд. А машин и пилотов не хватает…
        - Хорошие хоть пилоты у Ангеле? - спросил Золотарёв.
        - Они не пилоты, - со значением сказал Стуколин. - Они - «пилотасы». А пилот-ас здесь только один. И это я…
        Сергей посмеялся, одобрив каламбур. Тут пришла официантка, принесла на подносе большой графин водки, минеральную воду, стопки и огуречный салат.
        - Сэнкью, - поблагодарил Золотарёв.
        - Ачю, - буркнул по-литовски Стуколин.
        - То есть я правильно понял: ты занят по самые уши? - спросил майор у старого товарища, когда официантка отошла.
        - Да как тебе сказать… - Стуколин нахмурился. - Давай лучше выпьем за встречу, а?
        Возражений не последовало, и друзья выпили по рюмке, закусив салатом.
        - Как хорошо когда-то было, - заметил Алексей, отдышавшись.
        - Это когда «когда-то»?
        - При Советском Союзе… Помню - приедешь в Прибалтику, в санаторий: все тебе улыбаются, по-русски понимают…
        - Это в тебе великодержавный шовинизм расцвел махровым цветом, - пожурил друга Золотарёв, но, скорее, юмористически, чем с упрёком.
        - Это ты мне говоришь? - возмутился Стуколин. - Ты?! Это же ты у нас имперец, ё-моё! Ты что должен был сказать? Всё путём, Лёха. Скоро мы на танках в Вильнюс въедем. И этих сволочей литовских заставим говорить по-русски…
        - Всё путём, Лёха, - с готовностью отозвался Золотарёв. - Скоро мы на танках в Вильнюс въедем. И этих сволочей литовских заставим говорить по-русски.
        - Во! Другое дело. Давай выпьем за это.
        Они снова выпили. Стуколин, судя по всему, отмяк и поглядывал по сторонам уже куда более дружелюбно, чем раньше. Однако поднятая тема, по всему, была очень близка ему, жгла и требовала выхода, а потому, откинувшись на спинку кресла, он принялся жаловаться на жизнь, надеясь, что хотя бы старый друг сумеет понять и разделить его тоску:
        - Вот ты говоришь, тебе завидно, что я кум королю. Молодая богатая жена. Хорошая работа. Собственный самолёт. А зачем всё это нужно, если нет уважения?
        - Тебя что, Ангеле бьёт? - удивился Золотарёв.
        - Ерунду говоришь. Ты прими простую вещь и в ней не сомневайся. Я люблю Ангеле. Ангеле любит меня. Никаких семейных проблем у нас нет. И не будет. То, что она Юлькой не занимается, в конце концов ерунда - потом наверстает. Я ведь тоже не из деревни приехал. Понимаю, что деловая женщина имеет право на традиции положить с прибором. Меня другое бесит.
        - Что именно?
        - Если б все вокруг смотрели на меня, как на отсталого русского, - ответил Стуколин, подумав, - я бы стерпел. Чего с убогих взять? Но они смотрят, как на отсталого русского инвалида. Все знают, что у меня ограничения по лётной пригодности. И все, понимаешь, своё сочувствие выражают. Будто я нуждаюсь в их сочувствии!.. Или вот самолёт. Думаешь, есть у меня «Як», так я могу летать на нём куда хочу и сколько хочу? А вот и нет. Каждый вылет пробиваю с боем. Высший пилотаж мне запрещён. Практический инструктаж - тоже. Изображаю на «показухах» советского истребителя, которого сбивают немецкие «мессеры». Вот и все мои полёты.
        - А Ангеле? Неужто не понимает?
        - Понимает. Но у неё свои доводы. Дескать, Юлька теперь у нас появилась. И если я накроюсь медным тазом, будет она расти без отца. Подумай, говорит, о будущем дочери…
        - Разумный подход, - согласился Золотарёв.
        - Ну вот, и ты туда же, - Стуколин махнул рукой и потянулся к графину.
        - А сам-то ты как себя ощущаешь? Способен ещё на подвиги?
        - Способен, неспособен - какая разница?
        - Разница есть, - Золотарёв дождался, когда Алексей вновь наполнит стопки, потом продолжил: - Итак, способен или неспособен?
        Стуколин внимательно взглянул на него, а потом наклонился и свистящим шёпотом жадно спросил:
        - Что? Есть новое дело? Как в старые времена?
        - Почти. Но у тебя же, вроде, семья: Ангеле, Юлька…
        - Не говори ерунды. Если надо, семья перетопчется. А с Ангеле я сам объяснюсь, за это не беспокойся.
        Будь Золотарёв другим человеком - более вдумчивым, ответственным, семейным - он должен был бы замолчать и больше не возвращаться к этой теме, но майор не для того пошёл на риск и приехал в Литву по поддельным документам, чтобы убраться восвояси ни с чем - ему нужен был опытный военный лётчик Стуколин, и он знал, как привлечь старого приятеля к операции, готовящейся в Биармии.
        - Это хорошо, что ты готов помочь, - сказал майор. - Но учти: то, что я тебе расскажу, не должна знать ни одна живая душа.
        - Само собой. Никто никогда не узнает!
        Глаза у Алексея загорелись ещё больше. Наверное, он вообразил, что ему предложат участие в акции, по уровню никак не ниже той, что они провернули летом 2000 года.
        - Всё довольно примитивно, - сказал Золотарёв. - Видишь ли, Алексей, давным-давно, ещё при Горбачёве, было сформировано специальное и очень секретное подразделение - особый батальон. Тогда, в конце восьмидесятых, силовые структуры появлялись, как грибы после дождя, и так же быстро исчезали. Все они имели разное назначение, но только мой батальон создавался для того, чтобы спасти Советский Союз…
        - Это как? - было видно, что Стуколин по-настоящему изумлён, он даже придвинулся к столу и смотрел на майора, приоткрыв рот.
        - Наш батальон должен был пресекать любые организованные вылазки сепаратистов в национальных республиках и автономиях. О нашем существовании не должны были знать ни в МВД, ни в ФСБ, ни в Министерстве обороны. Подчинялись мы исключительно президенту СССР и начальнику Службы безопасности президента.
        Алексей присвистнул и невольно оглянулся на весёлую компанию парашютистов.
        - И ты так спокойно об этом говоришь?
        - А почему я должен волноваться? - Золотарёв отхлебнул минералки. - Советского Союза нет. Особого батальона больше не существует. Все архивы уничтожены в девяносто четвёртом. Осталось три сотни упрямых мужиков. Но даже если эти три сотни соберутся и начнут давать интервью, им никто не поверит. Подумают, что парни решили подзаработать на модной теме.
        - Но если ты всё это мне говоришь…
        - Значит, кое-что пошло не так. И оно действительно пошло не так.
        - Подожди, - Стуколин похлопал себя по карманам рабочего комбинезона, извлёк пачку дорогих сигарет «Парламент», прикурил и, прищурясь сквозь дым, попросил Золотарёва: - Расскажи о своём батальоне.
        - Рассказывать особо нечего. Он существовал четыре года - с восемьдесят девятого по девяносто третий. В состав отбирали только испытанных профи в офицерских званиях. Никаких учеников. Никаких штабных. Обязательным при отборе считалось участие в боевых операциях. Плюс рекомендации. Плюс экзамен.
        - Экзамен?
        - Угу. Типа проверки на верность. Кандидата «подставляли». Да так, чтобы ему пришлось выбирать, чем пожертвовать: друзьями-сослуживцами или личным благом, карьерой. Нас «выстригали» по образцу «коза ностры» - таков был проект. В итоге, значит, оставались люди, способные воевать за общее дело. За общее благо, а не за меркантильный интерес. Но при том и авантюристы… Короче, хотели «коза ностру» - и получили «коза ностру». Зато и предательств в нашем кругу не было. И любые проблемы мы решали быстро и эффективно…
        - Но Советский Союз развалился. Или я что-то пропустил?
        - Развалился. Потому что таких батальонов нужно было создать сотню. А лучше - тысячу. Да и руководство наше подкачало. Трудно удержать течь в трюме, если корабль уже затонул… Мы, конечно, попытались: прошлись огнём и мечом по республикам. Не знаю, следил ли ты тогда за хроникой локальных войн. Но если следил, то можешь вспомнить, как обрывалась информация об очередном межнациональном конфликте. Вот, значит, всё идёт к войне и вдруг в регионе снова тишь и благодать, а главные фигуранты куда-то попрятались…
        - Что-то такое помню, - признал Стуколин.
        - Наша работа. Несколько кризисов удалось подавить в зародыше. И никаких утечек информации. Мы ведь действовали как? Сначала - разведка. Потом - обработка полученной информации. Анализ. Выработка оперативного плана. Программа действий для каждого из участников операции. Только после этого - десант. Серия ударов по ключевым объектам и субъектам. Уход. Информационная «зачистка»…
        - Это как? Журналюг, что ли, мочили?
        - Хотелось бы, - Золотарёв усмехнулся. - Есть другие способы предотвратить утечки. Я не слишком в этом разбираюсь, но в батальоне были спецы. Умели такую кампанию в прессе и на телевидении замутить, что потом мы и сами сомневались: а было ли? Опять же не надо оставлять следов на месте проведения операции. А если всё же приходится себя проявить, то свести дело к уголовщине. Всегда выгоднее, когда расследование ведёт милиция, а не госбезопасность… И ещё. В документах советских министерств мы не значились. Финансировались через нелегальные каналы. Даже обозначения постоянного не имели. А это самый простой способ всегда оставаться в тени. Сами себя мы называли «батальоном Икс». А Икс - эта переменная, ничего постоянного. И всегда - загадка…
        - Понимаю, - Стуколин кивнул. - Но ты-то что в этом «батальоне Икс» делал? Ты же лётчик!
        - Да. Я лётчик. И я занимался своим прямым делом - летал, стрелял из пушки, сбрасывал бомбы. Некоторые из операций без поддержки с воздуха реализовать было невозможно… Или, например, туману напустить. Представляешь, если раз в день, ровно в двенадцать, над твоим кишлаком пролетает на бреющем тяжёлый истребитель без опознавательных знаков? День, второй, третий, четвёртый, пятый, одну неделю, вторую, третью - представляешь?
        - Ага. Так вот ты где, оказывается, научился американцем прикидываться…
        - Хм-м… вообще-то в другом месте, но это неважно. Короче, работы хватало. Наши фантазёры из взвода специальных операций каких только штук не придумывали. А лётчиков в батальоне было всего трое, включая меня.
        Стуколин нахмурился:
        - А что случилось с теми двумя?
        - Ничего страшного, - заверил Золотарёв. - Оба живы и здоровы. Летают по контракту где-то в Африке - то ли в Нигерии, то ли в Либерии. Потому я и пришёл к тебе…
        - Подожди, подожди, - снова попросил Стуколин; он уже понял, что ему сейчас скажет старый приятель, но хотел собраться с мыслями перед тем, как ввязаться в новую авантюру. - Из твоих слов следует, что «батальон Икс» до сих пор существует? И участвует в секретных операциях?
        - Ты почти угадал, - сказал Золотарёв. - «Батальона Икс», конечно же, нет - как нет больше СССР, - но остались люди… В батальоне имелись настоящие мастодонты. О каждом можно роман написать. Или даже серию романов. По типу того, как Бушков с Филатовым или Веллер с Измайловым пишут. В общем, специалисты такого уровня со сцены не уходят - всегда где-нибудь пристроятся. Кто-то подался в охранные структуры. Кто-то - в добровольцы записался. А кто-то стал наёмником. Но ещё - удалось сохранить ядро батальона. Мы живём вполне обычной жизнью, под теми же
«легендами». Используем те же связи, каналы распространения информации и финансирования. Но когда поступает «заказ», мы собираемся вместе и планируем новую операцию…
        - «Заказ»? Получается, вы обычные наёмники…
        - Почти. Обычные наёмники не думают о последствиях своих действий. Они отправляются туда, где заплатят больше…
        - А вы думаете?
        - А мы думаем. Потому что мы воевали на таком фронте, где нужно сначала думать, а потом действовать. Теперь над нами вообще нет никаких начальников. Мы вольны выбирать включаться в предлагаемое дело или нет.
        - Нет, не понимаю, - признался Стуколин. - А как это можно оценить
«последствия»? И какие последствия вы считаете… э-э… допустимыми? А какие не считаете?
        - Мы всегда старались поступать так, чтобы поменьше навредить народу. Чтобы, значит, и волки получались сыты, и овцы целы…
        - А разве возможно?
        - Возможно, если думать и прикидывать, а не переть напролом. Вот так. А ещё мы никогда не забываем, зачем создавался «батальон Икс». И если удаётся прижать к ногтю сепаратистов, то почти всегда соглашаемся. Вот и теперь у нас именно такое дело. Про биармов слышал?
        - Конечно, - Стуколин сразу кивнул.
        Золотарёв удивился:
        - Откуда?
        - У моей тётки дом под Белогородом. Когда мальчишкой был, всё лето там проводили.
        - По-онятно… - протянул майор задумчиво. - Но сам ты не биарм?
        - Да уж не биарм, - Стуколин ухмыльнулся, вспоминая. - Бывало, и драться приходилось с теми пацанами, кто себя типа крутым биармом считал…
        - О! Тогда ты нас поймёшь! Короче, эти биармы гребут на отделение. А наша задача - не дать им этого сделать.
        - Аш «уш»!
        - Это по-каковски?
        - Это по-литовски. Означает: «всячески за».
        - А как будет по-литовски «поехали»?
        - Важюоким!
        - Так важюоким?
        - А что там буду делать я?
        - Тебе понравится. Мне, а значит, теперь и тебе поручено разобраться с одним настырным «мигарём»…

4.
        Поскольку командиру разведывательного взвода капитану Виноградову, работавшему в Белогороде под псевдонимом «бизнесмен Ивановский», так и не удалось встретиться с Айном Брумманом на «Спирали», он решил зайти с другой стороны. Это, правда, требовало санкции самого подполковника Звягина, а тот в свою очередь потребовал представить рапорт с подробным описанием намеченных Виноградовым действий: знакомство с членами семьи главного сепаратиста Биармии в планы операции не входило.
        Капитану пришлось изрядно попотеть, прежде чем на стол командира батальона легла проработанная записка, но затраты окупились тем, что Звягин одобрил предложенный план без дополнительных вопросов и уточнений. Тему действительно стоило
«провентилировать», благо времени до начала активной стадии операции оставалось более чем достаточно.
        Виноградов не стал выдумывать новых комбинаций, выводящих из образа. Раз уж судьба подбросила нам по пути доктора Андрейчика, грех этим не воспользоваться. Через три дня после фиаско на «Спирали» бизнесмен Ивановский позвонил Андрейчику и намекнул ему, что если новый знакомец сведёт его с господином Брумманом в неформальной обстановке, то он, бизнесмен Ивановский, в долгу не останется. Андрейчик воспринял эти слова как должное - то есть он был достаточно умён, чтобы сообразить: этот «новый русский» из Питера явно навёл какие-то справки по своим каналам и задался целью получить образцы вакцины Трофимова в расчёте на будущие барыши от продажи открытия. Сам Андрейчик, видимо, сомневался в конкурентоспособности мифического препарата, но свой интерес тем не менее упускать не собирался, а потому с охоткой вызвался помочь.
        - Знаю, где Айн Брумман будет точно, - сказал он Ивановскому при личной встрече, и в голосе доктора разведчику Виноградову послышалась хвастливая нотка. - Сегодня вечером в «Гамлете» поёт Инга Бьярмуле, а старший сын президента - её большой поклонник…
        - Вот как? - заинтересовался бизнесмен Ивановский, а разведчик Виноградов, который отлично помнил, какую роль в биармской политике играет эта местная
«звёздочка», почувствовал запах жареного и насторожился. - Но если так, то господин Брумман наверняка будет занят своими личными делами. И вряд ли захочет, чтобы ему мешали…
        - Ерунда! - Андрейчик ухмыльнулся. - У нашего Бруммана эти «личные дела» уже года три тянутся…
        - А что такое? Мадам не даёт?..
        - По слухам, верна мужу.
        - А кто у нас муж?
        - Капитан дальнего плавания Лаэрт Бьярмуле. Очень известный в Белогороде человек. Хотя по понятным причинам бывает здесь редко.
        - Значит, обломился наш высокопоставленный воздыхатель? - резюмировал Ивановский.
        - Угу, - подтвердил Андрейчик, и глаза у него заблестели, - но воздыхать придёт обязательно. Тут мы его и поймаем.
        - Мы? - Ивановский прищурился.
        Андрейчика это немного смутило. Однако он тут же затолкал жалкие остатки былых комплексов поглубже и сказал прямо:
        - Но кто-то ведь должен вас познакомить.
        Нет, он определённо не собирался упускать свою выгоду…
        Ресторан «Гамлет», несмотря на статус элитного кабака и довольно солидную входную плату (двадцать вечнозелёных - однако!), оказался довольно примитивным заведением, расположенным в подвале старого дома на набережной. Внутри было жарко и так накурено, будто бы в питерской забегаловке среднего пошиба. Единственное, что в полной мере искупало этот непритязательный по столичным меркам уровень, было наличие живой музыки. По слухам, которые всю дорогу активно распускал Андрейчик, здесь ещё была какая-то «исключительная кухня», что стоило проверить.
        Пришли незадолго до открытия, но оказалось, что все столики заняты, поскольку сегодня в программе - выступление Инги Бьярмуле. Пришлось переговорить с метрдотелем и сунуть ему две сотни «евро» в ладонь - только после этого Виноградова с Андрейчиком допустили в полутёмный зал и подвели к столику, за которым уже находился посетитель. Удивительно, но этот сравнительно молодой человек был одет довольно скромно и никак не тянул на представителя местной элиты, оккупировавшей все остальные столики. Метрдотель склонился к нему, что-то зашептал на ухо, и по выражению лиц обоих разведчик Виноградов сразу нашёл ответ на все вопросы: молодой человек за столиком был, очевидно, офицером биармского ГБ. Соседство не из приятных, но отступать поздно - к тому же, Виноградов ладил с любыми «габэшниками», в своё время досконально изучив и их психологию, и их мотивацию.

«Габэшник» выслушал метрдотеля, подумал, разглядывая смирно стоящих Ивановского и Андрейчика, потом кивнул.
        - Пожалуйста, - заулыбался метрдотель, приглашая нежданных посетителей занять два последних стула.
        - Приятного аппетита, - сказал вежливый Андрейчик, усаживаясь.
        Бизнесмен Ивановский промолчал, буравя биармского «габэшника» мрачным взглядом. По мнению разведчика Виноградова, его вторая ипостась принадлежала к той породе
«новых русских», которая хоть и отличается образованностью и довольно высоким интеллектом, всё же привычно презирает окружающих, измеряя статус чего угодно и кого угодно только в денежном эквиваленте. Вот и сейчас бизнесмен Ивановский недоумевал, почему метрдотель, получив деньги, не прогнал бедно одетого клиента, а униженно просил у него разрешения допустить к столику ещё двоих. В очередной раз изучив облик сидящего напротив молодого человека, но снова не сделав соответствующих выводов, Ивановский принялся листать меню, но тут его отвлёк Андрейчик.
        - А вот и Брумман, - шепнул он.
        Капитан Виноградов взглянул в указанную сторону и сразу узнал Айна Бруммана, которого видел уже на фотоснимках из досье на президента Биармии. Старший сын президента выглядел вполне представительно - как и подобает серьёзному научному работнику с достатком выше среднего: строгий костюм из хорошей ткани, очки в тонкой оправе, короткая стрижка. Образ мужественного интеллектуала слегка портило намечающееся брюшко, но, наверное, это неизбежное следствие сидячей жизни учёного.
        Брумман расположился у стены - под рыбацкой сетью и рыцарскими доспехами, живописно развешанными на кирпичной кладке неведомым дизайнером. Стул напротив него пустовал, но столик был накрыт на две персоны, а это означало только одно: кавалер ждёт даму и, скорее всего, этой дамой является неприступная Инга Бьярмуле.
        Почувствовав, что за ним наблюдают, Айн Брумман повернул голову, и Андрейчик тут же отсалютовал ему и улыбнулся, показывая, что рядом сидит не случайный наблюдатель, а знакомый и коллега. Брумман вяло кивнул в ответ и снова воззрился на маленькую эстраду в дальней от входа части ресторана.
        - Он чего, без охраны? - полюбопытствовал бизнесмен Ивановский.
        - Как же… - Андрейчик поморщился. - Вон парочка сидит, видите?
        Ивановский посмотрел. Ребята, расположившиеся несколько в стороне, выглядели внушительно, но по тому, какое они выбрали место для «посадки», разведчик Виноградов сразу понял: они из частного агентства, и к ученикам Девятого отдела КГБ, когда-то занимавшегося охраной высокопоставленных чиновников, не имеют отношения.
        Биармский «габэшник» явно прислушивался к разговору, и бизнесмен Ивановский, вздохнув, начал листать меню…

* * *
        Молодым человеком из местного ГБ, в одиночку занимавшим целый столик в «Гамлете» до прихода бизнесмена Ивановского и доктора Андрейчика, был Марк Айле, который вёл дело об убийстве бывшего депутата Магды Калхайно. И оказался он здесь неслучайно, а по прямой служебной надобности.
        В «Гамлет» его привёл письменный отчёт группы «АниР», полученный сегодняшним утром. Результаты были столь поразительны, что Айле счёл своим долгом немедленно доложить о них генералу Керро.
        Когда капитан заполнял специальный бланк задания для группы, то столкнулся с определенными трудностями: он не знал, какой критерий для математического поиска выбрать, но в конце концов остановился на «личных контактах». Машина такой критерий слопала, не подавившись, и вскоре выдала список лиц, с которыми Магду Калхайно видели чаще всего на протяжении последних двух лет. Возглавляла список актриса и певица Инга Бьярмуле.
        Генерал сразу же принял взволнованного Айле, но вполне резонно заметил:
        - Это всего лишь свидетельствует о том, что партия «Женщины России» поддерживала активные контакты с обществом «Йомалатинтис».
        - Но почему этого нет в досье Калхайно? Значит, она тщательно скрывала эту связь…
        - Вовсе нет. Ты ещё молод, капитан, и можешь не знать, что досье СГБ для фигур уровня Калхайно пополняются от случая к случаю. Оперативники могли просто не придать значения её частым встречам с Бьярмуле. Ну встретились две бабы почесать языком. Ну почесали… Нужны более веские основания для того, чтобы пустить эту певичку в «разработку». Всё-таки ею увлекается сын нашего президента, да и в народе она популярна…
        Капитан был вынужден признать, что его непосредственный начальник прав, но о версии своей не забыл и изложил её старшему оперуполномоченному Яру Холодову при встрече.
        - Грамотно, - одобрил тот. - Неужто «АниР» такие штуки делает?
        - И не только… - загадочно отвечал Айле, придерживавшийся той позиции, что сотрудников МВД нужно интриговать, тогда они становятся уступчивыми.
        - Ладно, - сказал Холодов, - теперь моя очередь. Пришли результаты баллистической экспертизы…
        - Ну?
        - Стреляли практически в упор. Калхайно видела убийцу. Пуля очень интересная оказалась…
        - Ну?!
        - Короче, в Калхайно стреляли из «ЗИГ-Зауэра», модель «П-239», фирменными патронами. Редчайшая вещь в наших краях - очень компактная и очень дорогая игрушка.
        - У Бьярмуле она могла быть?
        Старший оперуполномоченный пожал плечами:
        - Могла. Но это ещё нужно доказать, как ты понимаешь. А сама она вряд ли сознается…
        - «ЗИГ-Зауэр» - это ведь швейцарский пистолет?
        - Да.
        - Так может запросить по линии Интерпола швейцарских коллег? У них же каждый ствол регистрируется. Пусть они баллистические характеристики проверят и сообщат, кто купил.
        - Думаешь, это так просто?
        - Думаю, непросто.
        - И это сделаем в своё время. Но на готовую улику не рассчитывай - скорее всего, окажется, что пушка уехала на экспорт. А там… ищи ветра в поле…
        - Но если версия подтвердится…
        - Сам я Ингу брать не поеду, - пообещал Холодов, - дождусь тебя.
        Всё-таки где-то в глубине души Марк Айле верил в «чудеса механизации», а в данном случае - в слухи о невероятных возможностях программного пакета «АниР». Имя Инги Бьярмуле прозвучало, и в тот же миг словно молния просверкнула в тумане, указуя путь к истине. Отделаться от ощущения, что догадка верна и звезда биармской эстрады как-то связана с преступлением, было уже очень трудно. А потому капитан, вернувшись к себе в кабинет и ознакомившись с очередным отчётом
«наружки» по американским разведчикам, действующим в Биармии, подумал-подумал да и сел писать новый запрос к группе «АниР». На этот раз в графе «Критерии поиска» он указал: «а) Инга Бьярмуле; б) Стрелковые клубы; в) Магазины боеприпасов». Потом ещё подумал и добавил критерий «г»: «Охота и рыбалка». Этот последний критерий вряд ли можно было соотнести с компактным пистолетом швейцарской фирмы
«ЗИГ-Зауэр», однако всем известно, что помимо охотничьего оружия в магазинах под вывесками «Охота и рыбалка» продаётся масса разнообразных «фенечек» для текущего обслуживания стволов и затворов. Вряд ли они ведут учёт всех покупателей, но Бьярмуле - фамилия в Белогороде известная, и какой-нибудь особо продвинутый владелец такого магазина вполне мог вывесить на свой сайт рекламу типа: «А ещё у нас бывает Инга Бьярмуле!»
        Заполнив бланк, Марк Айле положил его в особый конверт, защищённый от опрозрачивающего спрея типа РК-705, и вызвал внутреннего курьера. Когда курьер ушёл, капитан посидел минут пять, размышляя, потом набрал на телефоне номер секретариата СГБ и попросил выяснить, состоятся ли в ближайшие дни публичные выступления с участием Инги Бьярмуле. Один из секретарей перезвонил ему почти сразу и сообщил, что единственный концерт «певички» перед её отъездом на летние гастроли состоится сегодня в ресторане «Гамлет». Айле потребовал, чтобы ему забронировали место. Секретарь ответил, что это невозможно в принципе. Айле усомнился в невозможности чего-то в принципе для Службы госбезопасности в Биармии. В конце концов дело дошло до генерала Керро, и Марку пришлось призвать в помощь всё своё красноречие, чтобы убедить начальство в необходимости проведения этой небольшой операции. Свободный столик в «Гамлете» всё же отыскался, но Феликс Керро сурово пригрозил: если выяснится, что капитан провернул эту аферу только для того, чтобы сводить свою девушку на редкий концерт, то ему, капитану, не поздоровится. Опять пошли
намёки на то, что генерал видит в Айле своего преемника и будет очень разочарован, если тот воспользуется оказанным доверием в личных целях, но эти слова Марк уверенно проигнорировал.
        Итак, день должен был закончиться интересно, и Айле, заняв забронированный госбезопасностью столик, приготовился наблюдать. И тут нелёгкая принесла странную парочку: «нового русского», легко определяемого по золотым часам и барсетке, а с ним - эдакого живчика интеллигентной наружности, но с жадным блеском в глазах. Метрдотель склонился к Айле и зашептал, будто бы эти двое заказали столик раньше и даже отплатили его, а потому не согласится ли он на соседей. Метрдотель врал, но Марк не стал устраивать скандала: зачем привлекать к себе лишнее внимание? К тому же, парочка не казалась опасной: ну пришли себе люди, ну сунули на лапу метрдотелю, чтобы попасть на «редкий концерт», - что здесь такого?
        Однако с первой же минуты капитан понял, что ошибся в своей оценке. Эти двое пришли не отдыхать, они пришли работать, а объектом их интереса был старший сын президента Айн Брумман, присутствие которого на концерте нетрудно было предсказать, заслышав хотя бы только отголоски слухов, циркулировавших по городу.
        Вообще-то самому Марку Айле как человеку было глубоко наплевать на то, с чем собиралась эта парочка подкатить к Брумману, но как капитан СГБ он обязан был взять их на заметку и держать в поле зрения до окончания концерта, прислушиваясь и запоминая. А вдруг речь идёт о коррупции? Или ещё хуже - о политическом заговоре? Чертовски прав генерал Керро - в эти дни ухо нужно держать востро!..
        Тут раздались первые жидкие аплодисменты, а ещё через секунду рукоплескал весь зал. Присутствующие в зале мужчины (даже лохматые эстеты) встали. С тяжким вздохом поднялся из-за столика и Айле. Он бросил первый испытующий взгляд на эстраду и увидел невысокую и хрупкую брюнетку, затянутую в джинсовый костюм, - Инга оказалась совсем не такой, какой её можно себе представить, посмотрев видеозаписи концертов или псевдоисторический фильм «Стрелы Йомалы», - результат умелой работы режиссёра с оператором. Чёлка спадала низко на лоб Инги, почти закрывая глаза, да и сама она смотрела в сторону, не поприветствовав публику даже хотя бы тенью улыбки, а потому капитан не смог уловить, в каком она сегодня настроении. Но определённо - не в самом радужном.
        Бьярмуле забралась на высокий стул, стоящий посередине эстрады, а конферансье принёс ей гитару с чёрным грифом и подстроил стойку микрофона.
        - Добрый вечер, - сказала Инга высоким ломающимся голосом. - Я рада видеть вас всех сегодня в этом зале и надеюсь, мои песни не помешают вам пить эти прекрасные вина и отведать эти прекрасные закуски. Чем-то удивить вас я вряд ли смогу, но постараюсь сделать всё, чтобы вам не было скучно.

«Её определённо что-то беспокоит, - подумал Марк Айле. - Впрочем, это может и не иметь отношения к убийству Калхайно. Или может, но опосредованное. Например, Бьярмуле напугана этим убийством и подозревает, что на очереди она сама, - чем не версия?..»
        В зале притушили свет, и смолкли последние шепотки. Инга Бьярмуле тронула струны гитары:
        Между нами три реки,
        Два моста.
        Не увидишь и руки -
        Темнота.
        Только старые деревья
        Скрипят
        Да вороны чинят гнёзда -
        Не спят.
        Только слышен запах тины
        С реки,
        Да вздыхают под мостом
        Быки.
        Семь дорог и три реки,
        Два моста.
        В ночь открыты все пути -
        Темнота[Стихи Елены Первушиной.] …
        Песня закончилась внезапно, без обычного проигрыша. Только что звучала музыка, и вдруг резко - обрыв и тишина. Зааплодировал сидящий рядом «новый русский», но другие посетители посмотрели на него неодобрительно, и он перестал хлопать в ладоши, хотя вряд ли стушевался.
        Инга Бьярмуле чуть изменила позу, провела пальцами по грифу и вновь заиграла, технично перебирая струны:
        Давно проржавели в траве удила -
        Свидетели схваток и скачек,
        И всё же стрелой остаётся стрела,
        А плач погребальный - плачем.
        Поплачем, оплачем и погребём,
        Кто холм отыскать сумеет,
        Но нож в спине остаётся ножом,
        Даже когда истлеет.
        А ангелы звёзды сжигают дотла,
        Чтоб место расчистить новым,
        И всё же стрелой остаётся стрела,
        Победа останется словом…[Стихи Елены Первушиной.]
        Гитара плакала в руках Инги, да и сама певица, казалось, не поёт, а оплакивает кого-то - близкого человека, потерянного недавно, ушедшего внезапно, без предупреждения, вот он жил и вот его нет, а мир каким был, таким и остался, и само существование этого человека было ничем иным, как слабым дуновением, оставшимся незамеченным за рёвом бури.

«Господи! - потрясённо подумал Айле. - Да это же форменная депрессия! Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: в жизни Инги Бьярмуле что-то произошло. Знать бы, что именно…»
        Но певица не давала повода для умозаключений - её песни будили сердце, а не разум, и вскоре даже такому упёртому капитану СГБ, каким считал себя Марк Айле, стало не до дедукции с индукцией.
        Инга подряд исполнила два старых хита: «Тает лёд голубой» и «Августовскую колыбельную», а затем сразила публику новой и очень проникновенной песней, начинавшейся словами: «Кратковременный дождь… Ветер северо-западный…»
        На этом выступление Бьярмуле кончилось, и она под оглушительный гром аплодисментов покинула эстраду. Её место тут же занял бородатый мрачный субъект, похожий на спустившегося с гор ваххабита, и, важно раскланявшись под поощрительный говор, с фальшивым надрывом затянул хриплым прокуренным голосом:
        Нас на воле не ждут,
        Нас на воле не помнят,
        Нам на волю закрыты пути.
        Мы умрём здесь и тут.
        Видно, вольному воля -
        Где придётся в могилу сойти.
        И священник нам скажет:
        «Вы грешили, ребята,
        И за это гореть вам в аду!»
        Мы ответим ему:
        «Волноваться не надо!
        Этот ад видим мы наяву».
        И начальник нам скажет:
        «Вы сидите за дело,
        Вы забыли закон,
        А закон - не дурак».
        Мы ответим ему:
        «Твой закон? Надоело!
        Но не скажешь и ты, почему».
        Мы привыкли к тому,
        Что имён не имеем,
        Что «колючка» и псы -
        Наш последний удел.
        Мы надеемся только,
        Что когда-то прозреет
        Тот, кто вольную жизнь
        Превратил в беспредел…
        Контраст между «ваххабитом», специализирующимся на псевдокриминальном шансоне, и утончённо-грустной Бьярмуле был столь разителен, что Марк Айле едва сдержал нервный смех. Но тут же заставил себя переключиться на соседей по столику, которые снова обсуждали Айна Бруммана…

* * *
        Бизнесмену Ивановскому выступление биармской звезды тоже пришлось по вкусу. Однако всяческие телодвижения, с помощью которых он выражал свой восторг, совсем не помешали разведчику Виноградову вести украдкой наблюдение за старшим сыном президента.
        Тот, кстати, сильных эмоций не выказывал - лишь один раз, на строфе: «Пар идёт от земли, как забыть мы могли, что весну нам не встретить вдвоём», черты лица его чуть исказились, над переносицей пролегла морщинка, но потом всё пришло в норму.
        По поводу второго прибора на столе Бруммана капитан Виноградов не ошибся. Сойдя с эстрады, Инга под приветственные возгласы поклонников отправилась прямо к свободному стулу, стоящему напротив сына президента. По дороге ей вручили четыре букета, но она сразу отдала цветы официанту, чтобы он поискал для них подходящий сосуд.
        - Видите? - зашептал на ухо Андрейчик. - Она весь вечер будет с Брумманом. Но это, как я говорил, ничего не значит. У них сплошь платонические отношения…
        - Что ж, - сказал Ивановский, - есть повод для знакомства.
        Щелчком пальцев он подозвал официанта, спросил небрежно:
        - Какой в вашей забегаловке самый дорогой напиток?
        Официант доложил:
        - Арманьяк тридцатилетней выдержки.
        - Перешлите бутылку от нашего столика госпоже Бьярмуле и господину Брумману.
        - Будет исполнено.
        Через минуту бутылка была принесена. Сын президента удивился, посмотрел на Ивановского, посмотрел на Андрейчика, удивился ещё больше и сделал приглашающий жест.
        - Это господин Ивановский из Петербурга, - представил Андрейчик, когда они подошли к столику Бруммана. - Он владелец сети магазинов и заинтересован в приобретении продукции «Спирали».
        - Очень приятно, - сказал Айн Брумман. - У вас, получается, чисто коммерческие интересы?..
        - Да, чисто коммерческие…
        - Но вы, наверное, не знаете… Мой отец занимает довольно высокий пост в республиканской администрации. И я не могу принимать подарки - мало ли что подумают люди…
        - Зато я могу принимать, - сварливо обронила Бьярмуле. - Садитесь, коль пришли.
        Официант воспринял последнюю фразу как руководство к действию, приволок тяжёлые стулья, начал пересервировывать столик. Ивановский и Андрейчик сели. Инга, глядя на них из-под спадающей чёлки, поболтала в бокале арманьяк, потом предложила:
        - Давайте выпьем, что ли?
        - С удовольствием, - откликнулся бизнесмен Ивановский, а разведчик Виноградов вдруг сообразил: чёрт побери, да она же пьяна, пьяна в стельку!
        Бьярмуле опрокинула в себя содержимое бокала и по-студенчески занюхала рукавом. Видно было, что ей совершенно безразлично, какой напиток ей наливают - благородный арманьяк или «палёную» водку, - мысли и переживания её были далеки и от этого зала, и от этого города, и от всего этого мира.
        Брумман повернулся к Инге, и на лбу его снова обозначила себя морщинка.
        - Я тебя умоляю, Инга! - просительно воззвал он.
        - Не хочется скандала? - уточнила певица. - Не будет скандала. Зачем нам скандал? Поеду я домой, да?
        - Да, - с видимым облегчением кивнул Брумман. - Артём тебя отвезёт.
        - Не надо мне одолжений, - отрезала Бьярмуле. - И Артёма твоего мне не надо. И вообще морды мне ваши биармские надоели, ясно? Вот ты, - она ткнула пальцем в Ивановского, - ты ведь из Питера, так?
        - Из Питера.
        - Никого ты здесь не знаешь, и тебя никто не знает, так?
        - Так.
        - Вот и отвези меня домой.
        - Кхм-м… - Ивановский многозначительно посмотрел на Бруммана.
        - Окажите любезность даме, - разрешил тот устало.
        Разведчику Виноградову очень не хотелось уходить от захватившего наживку
«клиента», однако бизнесмен Ивановский должен был оставаться бизнесменом Ивановским - в любом другом случае вся игра теряла смысл.
        - Прошу вас, - сказал он, вставая из-за стола.

* * *
        Марк Айле, напряжённо следивший за развитием ситуации, выскочил из «Гамлета» с полуминутной задержкой. Увидев, что «новый русский» усаживает Ингу Бьярмуле в свой джип, капитан СГБ, не имевший служебной машины, попытался поймать такси. К счастью, это у него легко получилось, он сунул водителю под нос своё служебное удостоверение и распорядился следовать во-он за тем «чероки». Водитель бодро рванул с места, но тут же влетел в бампер «БМВ», выворачивающего с платной стоянки. После того, как автомобили замерли, вмявшись друг в друга, из «БМВ» вылез Артём - охранник Бруммана - и Марк понял, что предстоит долгий и утомительный разговор…

* * *
        - …Остановите здесь, - попросила Инга.
        Ивановский вдавил педаль тормоза, и джип остановился на улице, состоящей из отдельных домов, прячущихся за высокими заборами.
        Разведчик Виноградов знал, что это Подгорная - целый район для местной элиты, город в городе, живущий по своим собственным законам, но диктующий свою политику всей республике. Однако питерский бизнесмен Ивановский, лишь недавно прибывший в Белогород, знать этого был не обязан, а потому спросил:
        - Где мы?
        - Это Подгорная, - сообщила Бьярмуле лениво.
        Она извлекла из сумочки мундштук, вставила в него сигарету без фильтра, прикурила.
        - А это мой дом, - она указала на небольшой кирпичный замок в готическом стиле с башенками и стрельчатыми окнами. - Но на чай с кофе не приглашу, не надейтесь…
        - Я и не рассчитывал…
        - Конечно, - кивнула Инга. - Продолжайте в том же духе.
        Она уже не казалась такой пьяной, однако разведчик Виноградов подозревал, что это видимость, она пьяна, но умеет держаться, как то и подобает настоящей актрисе.
        - Подгорная улица… - повторила Бьярмуле. - Знаете, э-э-э…
        - Дмитрий, - подсказал бизнесмен Ивановский.
        - Знаете, Дмитрий, на Подгорной живут двести семей… Всего лишь двести семей. Но каждый человек, живущий здесь, считает себя центром этой вселенной, а потому думает, будто бы может не считаться с другими… Здесь идеи имеют все возможности для осуществления… но, Боже, что это за идеи…
        Ни Ивановский, ни Виноградов ничего не поняли. Но оба чувствовали томление от того, что время потрачено зря, - пьяная певичка сорвала продуманную операцию, сутки в итоге прочь, да ещё писать отчёт для Звягина, в котором придётся многословно оправдываться и просить разрешение на новый заход к Брумману.
        - Сколько лет вы знаете Айна Бруммана? - внезапно спросила Бьярмуле.
        Ивановский удивился.
        - Вы не поняли, - сказал он, - я только что познакомился с Брумманом…
        - В самом деле?.. И что же вы хотите от него получить?

«Опасный вопрос», - подумал разведчик Виноградов.
        - Ничего, - легко соврал бизнесмен Ивановский. - Если вы об арманьяке, то он предназначался не Брумману, а вам…
        - Ложь, - подытожила Инга со скукой в голосе. - Снова ложь… Я, конечно, актриса, но не глухая и прекрасно слышала, как вас представлял этот…
        - Доктор Андрейчик.
        - Возможно… Спасибо, что подвезли, - поблагодарила она сухо, открыла дверцу и выбралась наружу.
        Постояла у машины, затем, пошатываясь, направилась по неширокому тротуару к своему дому-замку за высоким забором. Движимый скорее наитием, чем какой-то оформившейся идеей, Виноградов вылез из джипа и нагнал её.
        - Я прошу прощения, - сказал он. - Я действительно солгал вам. Я ищу контактов с Брумманом, потому что мне нужна вакцина Трофимова.
        Бьярмуле вздрогнула и отшатнулась. Подняла голову, и Виноградов-Ивановский впервые по-настоящему увидел её глаза - в них были страх и смертная тоска.
        - И вы тоже… - пробормотала она и вдруг выкрикнула: - За что?! Что мы вам сделали?! За что вы нас убиваете?!
        Виноградов-Ивановский растерялся. Рой беспорядочных мыслей, так и не сложившихся в ослепительный узор догадки, пронёсся у него в голове.
        - О чём вы? - беспомощно пролепетал он. - Я вас не понимаю, Инга!
        - Идиот! - она ударила его кулачком в грудь, но тут же отступила, не позволив истерике возобладать над разумом. - Никто ничего не хочет понимать, - произнесла Бьярмуле звенящим от ненависти голосом. - Но всякий готов убивать. Зачем вам это? Все деньги с собой не заберёшь!..
        Виноградов встряхнул головой, шагнул к певице, схватил её за плечи, быстро спросил:
        - Инга, что такое вакцина Трофимова?
        Бьярмуле отвела глаза, снова пряча взгляд, но ответила:
        - Это смерть.
        После чего высвободилась и, не попрощавшись, ушла к дому…

* * *
        Ответ, который получил Марк Айле, от группы «АниР» разочаровывал. Казалось, Инга совершенно не интересуется оружием и охотой с рыбалкой - никаких свидетельств обратного хитроумная программа не обнаружила. Чтобы как-то утешить заказчика, один из сотрудников группы в пояснительной записке обратил его внимание на странную, если не сказать больше, аномалию: за последние пару месяцев в Белогороде появилось три десятка новых магазинов «Охота-рыбалка», хотя согласно статистическим данным пяти старых магазинов вполне хватало, чтобы обслужить всех жителей столицы Биармии.

«А вот это уже совсем не моё дело» - подумал Айле, который и так чувствовал себя перегруженным операцией по наблюдению за американскими гостями и расследованием убийства Магды Калхайно, однако при «разборе полётов» у генерала Керро, когда над головой молодого капитана начали сгущаться тучи, Марк вспомнил об аномалии и сразу выложил эту карту на стол. Керро удивился. Взял из папки Айле записку от группы «АниР», прочитал своими глазами.
        - Что это означает? - спросил генерал.
        - По-моему, в Белогороде создаётся база для деятельности вооружённого подполья, - ответил Айле, не моргнув глазом.
        Керро прошёлся по кабинету и вид при этом имел мрачнее тучи, но вдруг остановился и повеселел:
        - Вооружённое подполье?
        - Так точно.
        - Очень интересная версия.
        Айле не стал комментировать последнее высказывание, полагая, что скромность украшает человека.
        - Значит, он решился… - пробормотал Керро, разговаривая как бы сам с собой, потом взглянул на Марка: - Вот что, капитан, твоя версия интересна, но требует самой тщательной проверки. Я вижу, ты готов включиться и в эту работу, но не следует себя перегружать. Всё-таки сейчас мирное время, а не война, и нет необходимости не спать ночами, изводить себя, напрягать последние силы…
        Пришла очередь удивляться Марку Айле. Что случилось с генералом? В кои-то веки он пошёл на поводу у «ленивого» подчинённого и признал, что тот «перегружен»? Неужели сведения о торговой аномалии в столице Биармии действительно имеют хоть какое-то значение?.. Надо будет поразмыслить на досуге…
        - Продолжай заниматься делом Калхайно, - распорядился Керро. - И не забывай про наших американских друзей…
        Так Айле и собирался поступить. Однако любопытство взяло своё, и он послал в группу «АниР» ещё один связанный запрос: на какое частное или юридическое лицо оформлялись документы по регистрации магазинов «Охота-рыбалка» в Биармии. На этот раз ответ не заставил себя ждать. Уже через полчаса Марк Айле знал, что всего в регистрации участвовало девять человек, одним из которых был «частный предприниматель» Дмитрий Ивановский.
        - Ивановский… Ивановский… - забормотал капитан, вспоминая.
        И вспомнил. Господин Ивановский - это тот самый субъект, который подсел к нему в
«Гамлете», потом поставил арманьяк Брумману и увёз Ингу Бьярмуле. Значит, он из
«Охоты-рыбалки»? Тогда чего он хотел от сына президента?..
        Айле подумал, что неплохо было в профилактических целях установить за Ивановским наружное наблюдение, прощупать его источники доходов и связи. Вдруг он работает на федералов, и все эти смутные интриги вокруг Айна Бруммана являются частью секретной операции, которую придумали в мрачных кабинетах Московского Кремля. Как там говорил Керро? «Нам придётся преодолеть сопротивление со стороны российских спецслужб, которые пойдут на любые провокации?» Неужели момент настал?..
        Однако, придя к такому выводу, молодой офицер Службы госбезопасности Биармии понял, что не хочет разбираться во всём этом хитросплетении интриг и тайн - ситуация из таких, когда отмыться не дадут ни в случае провала, ни в случае успеха. Тут лучше постоять в стороне и посмотреть, чья возьмёт, а потом или присоединиться к победителям, или изобразить незнание того обстоятельства, что кто-то победил.
        Марк Айле и сам не заметил, как стал расчётливым и циничным политиком. Но и сказать ему об этом было некому…

5.
        Анатолий Хутчиш попался на ерунде.
        У него элементарно кончилась наличка, и он забежал в первое попавшееся отделение Сбербанка, что снять пару тысяч со счёта одной из своих кредитных карточек. Он подошёл к окошку контролёра, сказал: «Здрасьте!» и замер, потому что узнал женщину, сидящую за стеклом. Нужно было немедленно уходить, и Хутчиш сразу развернулся и двинул к двери, но тут же услышал вслед: «А ну стой! Держите его! Он вор!».
        Крик этот Анатолию тоже был хорошо знаком, поскольку его обладательница являлась той самой жадноватой дамой бальзаковского возраста, которой он «впарил» поддельную долларовую купюру за пятьсот рублей.
        Навстречу Хутчишу кинулся охранник банка - дармоед в униформе. Анатолий даже не задержался, чтобы объяснить свою позицию, - он молниеносно ударил охранника в солнечное сплетение, и тот, всхлипнув, повалился в сторону, освобождая проход.
        Хутчиш был уже в шаге от свободы, но тут дверь, к которой он стремился, вдруг открылась внутрь и с силой долбанула его по наклонённой вперёд голове. На какое-то время он вырубился, а когда очнулся, то обнаружил, что лежит на полу, запястья скованы наручниками, а над ним возвышаются три горы, и одна из этих гор говорит громогласным голосом:
        - …Учитесь, молодёжь, пока я жив! Вот, помню, при взятии Кабула…

«На своего напоролся, - подумал Хутчиш удручённо. - Невезуха…»
        Потом два милиционера подняли его под локти и потащили к жёлтому «козлу». Закинули в тесное отделение для транспортировки заключённых, захлопнули дверь, повезли.
        Так Анатолий оказался в местном отделении милиции, но пробыл там недолго. Потому что компьютер отделения, пискнув, выдал исчерпывающую справку об арестованном кадре, которого не первый год безуспешно разыскивают МВД и ФСБ.
        Усатый лейтенант, начальствовавший в отделении, подумал и позвонил в Управление госбезопасности, откуда сразу же примчалась целая группа архаровцев.
        Так Анатолий оказался во внутренней тюрьме местного Управления госбезопасности, где провёл целую неделю. На контакт с сотрудниками он не шёл, на вопросы не отвечал - подтвердил только, что является тем самым, за кого его принимают, то есть Анатолием Васильевичем Кучинским, мошенником питерского разлива, известным в узких кругах под погонялом Штык.
        Офицер СГБ Биармии, работавший с Хутчишем, обнаружив, что перед ним заурядный гастролёр, чем-то насоливший федералам, довольно быстро утратил к нему интерес. Помурыжив Штыка для порядка, он в конце концов послал телетайпом сообщение об аресте гастролёра и получил ответ, что скоро прибудет спецконвой.
        Коллеги из Питера заставили себя подождать, и Хутчиш провёл во внутренней тюрьме ещё неделю. Он прекрасно понимал, что сорвал все сроки выхода на связь и в батальоне уже обеспокоены его отсутствием, но никаких активных телодвижений не предпринимал, выжидая момент.
        Такой момент представился в купе самого обычного поезда, куда двое спецконвоиров доставили Хутчиша для дальнейшего его препровождения в Питер, на Литейный-четыре. Конвоиры явно не догадывались, с кем имеют дело, и вели образ жизни, несовместимый с должностными инструкциями. Приковав Штыка наручниками к кронштейну верхней полки, они решили расслабиться, то есть купили бутылку водки и за пару тостов высосали её. Помаявшись полчаса и видя, что их подопечный сидит смирно и вообще, кажется, уснул, приткнувшись в углу с закрытыми глазами, порылись в карманах и купили ещё одну бутылку. Эта вторая бутылка обошлась им в
«служебное несоответствие». Но сначала их наказал сам Хутчиш.
        Когда эти двое чокнулись стаканами, чтобы опрокинуть в себя очередную порцию
«огненной воды», Анатолий распрямился, подобно пружине, и ударил ближайшего к нему конвоира в висок - тот моментально выключился, уронив свой стакан. До второго из конвоиров Хутчиш не дотягивался, а потому запустил в него полупустой бутылкой. В отличие от противников Анатолий был трезв и не промахнулся. Правда, бутылки не хватило, чтобы отправить конвоира в беспамятство - с безумным видом он полез в кобуру, однако Хутчиш успел раньше - выворачивая скованную руку, он дотянулся до кобуры первого конвоира и в тот момент, когда противник наконец извлёк своё оружие, ствол табельного ПМ смотрел ему в лоб.
        - Тихо, тихо! - быстро и успокаивающим тоном сказал Хутчиш. - Не нужно рыпаться, мой друг, и всё будет хорошо.
        Несмотря на выпитое, конвоир понял, что проиграл, и лицо его в один миг из розового стало серым. Он смотрел на пистолет взглядом кролика, которого загипнотизировал удав.
        - Ближе, - продолжал говорить Анатолий. - Положи пистолет и подойди ближе.
        Как и было приказано, конвоир положил пистолет и нагнулся вперёд. И получив новый удар - рукояткой пистолета, - повалился в проход.
        Дальнейшее было делом техники. Хутчиш подтянул к себе обоих, обыскал их, нашёл ключ от наручников и освободился. Затем, прикинув на глаз размеры, раздел одного из конвоиров и влез в тесную форму.
        Через полтора часа, когда в рассветном сумраке поезд вошёл в «санитарную зону», Анатолий покинул купе и, отойдя в конец поезда, рванул стоп-кран. В поезде тут же началась суматоха, завопили попадавшие с полок пассажиры, и под прикрытием всеобщей неразберихи лейтенант Хутчиш покинул поезд.
        Ещё около суток у осторожного агента ушло на то, чтобы добраться до явочной квартиры в посёлке Кузьмолово - одном из множества посёлков городского типа в ближнем пригороде Санкт-Петербурга. Пароль на старой явке батальона «Икс» был числовой. Для спецподразделений российской армии это стало традицией ещё со времён Афганистана, и, зная суть, даже профан оценит всю красоту замысла. А суть такова. Пароль вычисляется по специальной формуле, которую раз в месяц придумывает и вводит в употребление командир батальона или начальник штаба. В мае (то есть когда Хутчиша забрали) формула на каждый день представляла собой сумму из порядкового числа месяца (пять) и числа текущего дня (например, двадцать первое - день, когда Хутчиша забрали), делённая на два. В случае, если результат получается нецелым, его округляют вверх до целого и получают пароль на сутки. Понятно, что с наступлением полуночи он сразу меняется, и товарищам военным приходится скрипеть мозгами, чтобы снова всё подсчитать и перепроверить. Существует и ещё одна, очень важная, хитрость. Пароль становится паролем только когда звучит вопрос, на
который нужно ответить правильно.
        Хутчиш не знал, поменял ли подполковник Звягин формулу на июнь или оставил её прежней, что случалось не так уж редко, но выбора у него не оставалось. Поэтому когда он поднимался на пятый этаж блочного дома в Кузьмолово, то посчитал про себя: «Сегодня шестой месяц, двенадцатое число, сумма будет восемнадцать, её поделить на два - девять. Пробуем девятку».
        Поднявшись на этаж, Анатолий остановился перед массивной стальной дверью, обитой коричневым кожзаменителем, перевёл дыхание и нажал кнопку звонка. К двери подошли почти сразу, полюбовались на незваного гостя в «глазок», потом низкий голос, сильно картавя, спросил:
        - И хто там?
        - Контакт, - сказал Хутчиш.
        - Щетыре.
        Четыре! Как нужно отвечать?
        - Тринадцать.
        Если формула пароля не изменилась, хозяин явки откроет дверь и будет выполнять все (даже самые безумные) указания Хутчиша. Если же изменилась, тогда он уйдёт вглубь квартиры и не отзовётся больше ни на один звонок или стук в дверь, пока лично Звягин или Бояров не снимут запрет на приём гостей.
        Произнеся пароль, Анатолий затаился, но его опасения оказались напрасными, потому что скрипнул засов, и дверь открыл сам капитан Виноградов - командир первого взвода второй роты батальона «Икс».
        - Ну здравствуй, Анатолий, - сказал Виноградов с чувством. - Где ж ты пропадал, собака?
        В руке у разведчика был пистолет, но он тут же спрятал его, и офицеры, похлопывая друг друга по плечам, обнялись.
        - Проходи давай, - поторопил после этого Виноградов. - Ты ведь, наверное, оголодал? Смотри, как осунулся.
        - Не, - сказал Хутчиш, - сначала - душ!
        Он действительно принял душ, вытерся, побрился, облачился в чистое новое бельё, и только после этого вышел к накрытому столу, над которым колдовали Виноградов с хозяином явки.
        Когда опрокинули первую и Хутчиш набросился на макароны по-флотски, Виноградов сообщил:
        - Думали уже, что ты того - «двухсотый». Звягин собирался отменять «Волну». Дал мне три дня, чтобы отыскать тебя. А потом передислокация штаба и так далее. Короче, влетали и серьёзно.
        - Он же знает, что я не расколюсь, - пробурчал Хутчиш сквозь набитый рот.
        - Нет людей, которых нельзя расколоть, - нравоучительно заявил Виноградов. - Вопрос времени. И ты это прекрасно знаешь.
        - Я не расколюсь, - упрямо сказал Хутчиш.
        - Ладно. Всё хорошо, что хорошо кончается.
        - Это тоже Сунь-цзы? - поинтересовался хозяин явки, который за три дня совместного проживания в одной квартире с Виноградовым привык к тому, что все изрекаемые капитаном максимы так или иначе связаны с великим китайским мыслителем.
        - Нет, Пушкин, - не моргнув глазом, отозвался Виноградов и снова повернулся к жующему Хутчишу: - А что мы должны были подумать? Ты ведь как в воду канул. Прошёл первый контрольный срок, потом - второй. Начали искать. Прокачали морги, больницы, отделения милиции - нигде тебя нет. А потом вдруг выясняется, что тебя загребла госбезопасность. И скоро поедешь ты в Питер, а там уже орлы роют землю в нетерпеже расспросить тебя о событиях трёхлетней давности в Сухуми, где Штык засветился по полной программе. Мазур сгоряча предложил отбить тебя у конвоя, и только одно наших гениальных стратегов остановило - мы так и не узнали ни места, ни времени. Ибо сказано: «Если знаешь место боя и день боя, можешь наступать и за тысячу миль. Если же не знаешь времени и места, то, даже будучи в непосредственной близости от поля боя, твой левый фланг не сможет помочь правому, а правый фланг - левому; твой авангард не будет полезен для тыла, а тыл не будет полезен для авангарда…»
        - Это Пушкин? - с ехидцей уточнил Хутчиш.
        - Нет, Сунь-цзы. Короче, пришлось убеждать Звягина, что ты парень крепкий, просто так, на фу-фу, тебя не расколют, и всегда чего-нибудь придумаешь, чтобы извернуться и сбежать. Потому пароль на явке решили не менять с тем расчётом, что если ты в ближайшие дни объявишься, то сообразишь назвать именно его. А если явишься «под колпаком», то сообразишь ошибиться в сложении.
        - Правильное решение, - одобрил Хутчиш. - Значит, не зря я отсидел в тюрьме две недели…
        А потом рассказал о нелепой случайности, которая привела его в банк к обманутой кассирше, об охраннике-ветеране, сумевшем предотвратить попытку побега, о внутренней тюрьме СГБ Биармии и о двух идиотах-конвоирах, которые решили, что умнее своего подопечного…
        - Теперь многое становится понятным, - резюмировал Виноградов, внимательно выслушав. - Что ж, от таких случайностей никто не застрахован. При прочих равных я, наверное, подумал бы, что этих конвоиров тебе «подвели». Но, похоже, всё это всерьёз и тебе просто повезло.
        - Откуда такая уверенность?
        - На тебя в Питере объявлена тотальная облава. Дороги перекрыты, поверки в метро и в электричках, фотки - на каждом столбе…
        - Это жаль.
        - Что жаль?
        - Что на каждом столбе. У меня в Питере пара зазноб есть - что они теперь подумают?
        - В любом случае придётся тебе, Анатолий, посидеть здесь недельку, пока шумиха не стихнет. Сделаем тебе документы, подкорректируем внешность. У тебя когда очередная встреча с Филином?
        - Двадцать первого он должен отдать копии.
        - Отлично, время ещё есть…

* * *
        Вечером двадцать первого Хутчиш вернулся в Белогород. Он отпустил усы и бороду. Сменил причёску, напялив парик. Поменял форму лица, вставив зубные платины. При нём были документы на имя Анатолия Камнеедова - экспедитора фирмы «Фокус», прибывшего в Биармию с целью расширения контактов и обсуждения новых договоров с поставщиками.
        Покружив по городу и убедившись, что слежки нет, Хутчиш отправился в «Ивушку». В кабинете с табличкой «АДМИНИСТРАЦИЯ» его ждал Филипп Дука, известный под кличкой Филин.
        - Я уж и беспокоиться начал, - сказал он после обязательных приветствий. - Чего это ты вырядился?
        - В розыске я, - доверительно проинформировал «старшего товарища» Штык. - Госбезопасность на хвосте.
        - Слышал о твоих проблемах, - покивал Филин. - И чем ты только этим парням не угодил?
        - Старые дела, - без охоты отвечал Штык. - В заваруху одну вляпался. На чужой территории.
        Дука не стал больше докучать расспросами - в воровской среде это не принято, - а сразу выложил на стол пухлую папку.
        - Деньги перевели, - сказал он просто. - Получи товар.
        - Я проверю?
        - Проверяй, конечно. Там всё, что было в сейфе.
        Хутчиш развязал тесёмки папки и начал перелистывать сложенные ксерокопии. Одна из страниц привлекла его внимание. Эта была записка секретаря президента Биармии, посвящённая расписанию летнего отпуска. Обращали на себя внимание пометки, сделанные на полях Брумманом.
        - Твою мать! - громко выругался Хутчиш, когда понял, что все эти пометки означают.
        Глава 6
1.
        Всё было именно так, как и предполагал майор Сергей Зверев, начальник штаба батальона «Икс». И очень похоже на то, как действуют негосударственные спецслужбы, отвоёвывая чужие офисы и заводы во время очередного передела приватизированного имущества.
        В 22:00, в чёрно-белых контрастных сумерках белых ночей, смоченных мелким надоедливым дождём, к мосту через Виэну подошла колонна из пяти автобусов
«Икарус». В салонах находились триста крепких мужчин, одетых в камуфляжную форму без знаков различия. Каждый из них был вооружён, но в пределах дозволенного - то есть на любой из предметов, висящих на поясном ремне, российскому гражданину не требуется специального разрешения. Кстати, типовой комплект этих предметов вряд ли удивил бы знающего человека: американский нож «Лазерман», газовый пистолет ближнего действия «Удар» с пятью патронами в обойме, электрошокер «Скорпион» - всё функционально, всё нацелено на то, чтобы быстро нейтрализовать противника в городской стычке.
        Выбравшись на свежий воздух, мужчины в камуфляже разбились на отряды по пятнадцать-двадцать человек. У каждого из отрядов имелся свой командир, которого можно было отличить от остальных только по белой нарукавной повязке. У этих в кобурах висели не пистолеты «Удар», а самые настоящие «макаровы». Кроме того, каждый из командиров имел при себе сотовый телефон в прочном корпусе, на который поступали распоряжения из штаба в виде цифрового кода - смысл этих цифр понимали только они, но, благодаря серьёзной предварительной подготовке, каких-то дополнительных инструкций им не требовалось: все и так знали, что им надлежит делать при поступлении той или иной команды.
        Шлёпая по лужам, отряды маршем направились к мосту. При въезде на остров находился пост ГИБДД. По столь позднему времени там дежурили всего двое милиционеров, и они сильно удивились, когда увидели марширующие колонны, - вроде бы, никаких манёвров на ближайшие дни не планировалось. Тут самая ближняя из колонн распалась на отдельных бойцов, и ещё через несколько секунд пост ГИБДД оказался захвачен. Оба дежурных лишились табельного оружия, а кроме того, их посадили на пол и связали спина к спине. После чего один из захватчиков - видимо, имевший опыт работы в госавтоинспекции - сел к коммутатору, а остальные заняли круговую оборону.
        Не прошло и десяти минут, как точно таким же образом была оккупирована проходная комбината «Спираль». Вохровцы (а их на проходной было трое - пили чай и играли в карты) не сумели оказать достойного сопротивления. В распоряжении отряда, взявшего проходную, оказалось два карабина «Сайга-20», но захватчиков больше интересовали ключи от помещений комбината. Полная связка дубликатов обнаружилась тут же - в сейфе охраны, и большую часть дела можно было считать сделанной.
        Первым на территорию комбината вошёл опытный кинолог, который целый месяц по ночам приходил к небольшой дырке в стене, окружающей «Спираль», и приручал к себе собак, выпускаемых с наступлением ночи в «свободный поиск». У руководства биохимического комбината никогда не хватало денег на закупку современных систем контроля периметра и усиления состава охраны наймом нового поколения секьюрити, а потому обходились по старинке - собачками. Это была ошибка, за которую придётся заплатить. Посвистывая призывно, кинолог созвал своих новых лохматых друзей, угостил их сахарком и прицепил к ошейникам поводки. После чего набросил кольца поводков на врытый в землю стальной прут - последняя линия обороны комбината «Спираль» была прорвана.
        Остальные отряды проходили на территорию беспрепятственно и рассредоточивались по объектам. Командиры отрядов получали ключи из связки, тут же посылая в штаб SMS-сообщения со своих сотовых телефонов. Эти сообщения состояли всего лишь из одной цифры «2» и означали, по всей видимости, что первая часть операции по захвату «Спирали» закончена и отряд переходит ко второй части.
        Второй этап занял куда больше времени, чем первый, но обусловлено это было не наличием сопротивления, а довольно обширной площадью комбината.
        В самую последнюю очередь брали цех безостановочного производства. Кажется, персонал цеха (а в ночную смену здесь работали восемь человек) ничего не понял. Пришли какие-то люди с оружием, велели собираться, вывели за ворота, усадили в автобус и сделали ручкой. Под невиданную иллюминацию - почти во всех окнах
«Спирали» горел свет - ночная смена вернулась в Алонец.
        К четырём часа утра двадцать второго июня весь комплекс сооружений биохимического предприятия, расположенного на острове Бярма, был захвачен бойцами Сил самообороны Биармской республики. Территориальный спор между двумя субъектами федерации был решён.
        Произошло всё это за две недели до срока, который назначил старший лейтенант Гуров, выражая общее мнение аналитиков батальона «Икс».

* * *
        Старший лейтенант Лев Гуров из второго взвода роты разведки батальона «Икс», отвечавший за сбор и анализ информации, не должен был принимать непосредственного участия в боевых действиях на острове Бярма и не посещал Белогород. Однако реализация плана «Волна» входила в финальную стадию и нужно было протестировать вэб-камеры, установленные на ключевых городских развилках и на Майской набережной, потому старший лейтенант покинул уютный и защищённый со всех сторон штабной дом, приехал в столицу Биармии и обосновался временно в потайной комнатке центрального офиса сети магазинов «Охота-рыбалка», расположенном в доме на Рождественской улице.
        Переключаясь между камерами и созерцая стремительно пустеющие по вечернему времени улицы Белогорода, Гуров вдруг заметил колонну «икарусов», на небольшой скорости следующей по проспекту Патриотов. На туристическую экскурсию это было совсем непохоже - какая, к чёрту, экскурсия после девяти вечера?.. Может, спортсмены на сборы поехали? Он попытался увеличить картинку, но разрешение вэб-камер было невелико. Не помогли и специальные программные фильтры, умеющие выделять в цифровом изображении главное, отсеивая погрешности съёмки, - подобные пакеты, как узнал Гуров из специальной литературы, использовались учёными-астрономами при обработке картинок, поступающих с космических аппаратов, но в данном случае и эти чудо-программы оказались бессильны. Гуров разглядел только, что автобусы набиты битком, а это само по себе вызывало подозрение.

«В городе что-то готовится», - подумал Гуров.
        Он вспомнил последний доклад разведки, но ничего примечательного в том докладе не было. Если вооружённые формирования Биармии и собирались начать войну против Алонца, они никак этого не выказывали. Офицеры Сил самообороны исправно патрулировали улицы, изображая из себя «дружинников» советских времён; спортсмены тренировались и периодически выезжали на бандитские «стрелки» - словом, шла будничная жизнь и признаков грозы на горизонте не наблюдалось.
        Гуров решил отследить маршрут колонны автобусов. Это было непросто: помимо низкой разрешающей способности, у вэб-камер имеется ещё один крупный недостаток - низкая скорость обработки команд. Завязано это на несколько причин, и неповоротливость механизмов кронштейнов - не самая главная. А самая главная - пропускная способность российских каналов связи по сей день находится на уровне то ли каменного, то ли бронзового века. Можно было бы, конечно, установить на камеры радиопередающие устройства, но в условиях города от них мало проку - слишком велик уровень помех, да и торчащие антенны сразу привлекут внимание: если и не потенциального противника, то местного ворья. Приходилось мириться с таким положением, уповая на опыт и способность к анализу.
        Вот и сейчас Гуров, поглядывая на карту города, подключал камеры одну за другой в ожидании проезда автобусов и почти ни разу не ошибся. Колонна достигла Майской набережной и свернула к мосту. Рядом с мостом вэб-камеры установить не удалось - не было подходящего места, потому пришлось арендовать квартиру и оборудовать там наблюдательный пункт, который сейчас пустовал. Старший лейтенант включил камеры, установленные на домах южнее моста, но ничего важного не увидел. Мокрый асфальт, лужи, высокие тополя над искусственным скатом берега. Прошлёпал, прячась под зонтом, одинокий прохожий.

«Нужно идти, - подумал Гуров. - На месте посмотреть, что и как…»
        Он, конечно же, мог бы послать к мосту одного из бугаёв ударной роты, целыми днями бивших баклуши в офисе, но решил разобраться сам. Всё-таки он числился не просто штабным аналитиком и специалистом по современным компьютерным системам, но и офицером роты разведки. А разведчики мнят себя элитой, белой костью, в сравнении с простыми спецназовцами, которые только умеют выполнять приказы начальства и в избыточной информации не нуждаются.
        Вышел из своей коморки, сообщил сидящему за компьютером «бугаю»:
        - Пойду прогуляюсь!
        Тот нечленораздельно пробурчал в ответ: мол, понял и вопросов не имею. Похоже,
«бугай» из ударной роты был сильно увлечён игрой «Коммандос», и его совершенно не интересовало, что творится вокруг.
        Гуров лишний раз укрепился в мнении, что в разведку следует идти самому. Кивнув, он вышел из офиса и окунулся в тёплый, светлый, хотя и мокрый вечер.
        Рождественская имела множество ответвлений, соединяясь практически со всеми улицами города, но Гуров предпочёл пройти её до конца, до набережной, нигде не сворачивая. По пути он почти не встретил людей - только кое-где прятались под козырьками ларьков небольшие компании «синяков», не успевших набраться за день.

«Скучный город, - подумал Гуров, разглядывая серые фасады выстроившихся на Рождественской домов. - Новодел».
        Вскоре он оказался на набережной, свернул налево, направляясь к мосту. Но не дошёл. Его внимание привлекла группа людей в камуфляжной форме, которые мокли под тополями, о чём-то вполголоса переговариваясь.
        Однако на набережной было так тихо, что старший лейтенант даже расслышал обрывки фраз:
        - …Я же говорю… мля, посмотри вниз… не готовы…
        Гуров приостановился, вглядываясь, и увидел, что эта компания собралась вокруг канализационного люка. Он вспомнил, что месяц назад взвод специальных операций под видом профилактических работ оборудовал в люках места для снайперов, а точнее - приварил в шахтах на глубине в половину человеческого роста две двутавровые балки. Что же это такое? Неужели тайное стало явным?.. Но как? Почему?.. Нужно выяснить.
        Изображая праздного подвыпившего гуляку, старший лейтенант пересёк проезжую часть набережной и вступил на газон. Как он ни старался выглядеть совершенно посторонним лицом, его заметили. Компания замолчала, люди в камуфляже настороженно уставились на него. Гуров пошёл мимо, насвистывая под нос незамысловатый мотивчик, но вдруг остановился. Один из тех, кто стоял над канализационным люком, был ему хорошо знаком.
        Старший лейтенант улыбнулся знакомцу, зашагал к нему, на ходу выставив ладонь для рукопожатия:
        - Какими судьбами, товарищ май…
        Договорить он не успел. Знакомец вдруг резко подался Гурову навстречу, в воздухе мелькнула полоска заточенной стали, и раздирающая боль в печени заставила старшего лейтенанта согнуться, едва сдерживая стон.
        А потом накатила тьма, город и набережная исчезли, и Гуров обнаружил, что стоит на грязной палубе, среди гниющих водорослей, рядом - капитан в старом бушлате, а под фуражкой у капитана - голый череп мертвеца с пустыми глазницами.

«Двести лет, - мелькнула мысль в угасающем сознании. - Мне же обещали двести лет жизни… Мама… Мамочка…»

2.
        Штатный тележурналист «Си-Эн-Эн» Дэвид Хольц получил-таки оператора.
        После того, как репортаж о штурме отрядом спецназа редакции национальной газеты
«Летопись Биармии» и о гибели журналистки Риты Лани от пули «озверевшего русского солдата» прошло в блоке экстренных новостей без картинки, а только с закадровым голосом Хольца, руководство канала почуяло, что на Биармии можно поднять рейтинг, и командировала в помощь Дэвиду опытного парня, прошедшего огонь и воду с видеокамерой «Сони» наперевес.
        Парень по имени Ефим оказался из местных, в смысле - из Санкт-Петербурга. Когда познакомились и разговорились, выяснилось, что биография у него действительно насыщена необыкновенными приключениями.
        Начинал он оператором «TV-XXI» - первого коммерческого телеканала города Мурманска. Потом руководитель программы новостей оказался замешан в какой-то тёмной истории, и местное ФСБ обвинило всю команду в измене Родине, выразившейся в шпионской деятельности и в пособничестве террористам.[Более подробно об этом читайте в романе Антона Первушина «Резец небесный» (Операция «Испаньола»).] Стали искать крайнего и порешили, что это оператор, который снял «неправильный» репортаж. То, что он сделал это по приказу режиссёра, а не по собственной инициативе, никого уже не интересовало. Пришлось Ефиму уволиться и навсегда уехать из северного города. После этого он брался за любую работу, а поскольку нигде и ничего его не держало, то и слонялся он подобно перекати-полю из одного города в другой, от одного телеканала к другому, легко соглашаясь на опасные командировки и рискованные авантюры. Он побывал и в Косово, и в Чечне, участвовал в съёмке знаменитых репортажей о секретных тюрьмах Туркмен-баши и мутантах Чернобыльской зоны. В «Си-Эн-Эн» он устроился по рекомендации одного американского журналиста, которого
Ефиму пришлось спасать после того, как этот самоуверенный болван попёрся через границу в Белоруссию, сочтя, что может там находиться на нелегальном положении и сделать материл о свободолюбивом подполье, которое борется с тоталитарным режимом Лукашенко. Подполья он там, разумеется, никакого не нашёл, а вот неприятностей на свою задницу - с избытком. По счастью, увидел на улице Минска фургончик с эмблемой «РТР», рванул к нему, а Ефим, добрая душа, помог уйти от слежки и здоровым вернуться в Москву.
        И вот теперь - Биармия. Какие-то события здесь безусловно назревали. Это носилось в воздухе, но пока никаких сенсационных новостей, которые можно было бы, не задумываясь, пускать в прямой эфир, не поступало. В то же время руководство, у которого начался зуд после репортажа о захвате редакции в Алонце и расстрела праздничной демонстрации в Белогороде, требовало выдавать информацию на гора, и Дэвид в компании оператора Ефима и бритоголового спецкора Романа Ковача, как чумные, носились целыми днями по Белогороду и окрестностям, снимая виды и записываясь на интервью к политикам, к руководителям разных фондов и общественных организаций, - всё это могло пригодиться потом, когда будет монтироваться актуальный материал. Отснятые ролики пересылали через спутник прямо в Штаты, там их обрабатывали и до поры откладывали в архив по Биармии.
        Хольц сам задавал сумасшедший темп: работа помогала отвлечься от тяжёлых воспоминаний, связанных с гибелью Риты - девушки, в которую он имел неосторожность влюбиться. Дэвид был человеком достаточно разумным и умеющим себя контролировать; он понимал, что память о минутной симпатии не может всю жизнь преследовать его, когда-нибудь это пройдёт, у него будут ещё девушки, однако сейчас, казалось, всё напоминает о Рите, а больше всего напоминала о ней тишина одиночества, когда начинают возвращаться образы из прошлого: выстрел, крик…

«Боже! - думал в такие минуты Хольц. - Ведь это была случайность. Чуть в сторону, чуть по-другому, и всё могло бы сложиться совсем иначе. И почему нельзя вернуться и переиграть? За что нам такая жестокость?..»
        Спецкор Роман всё знал, понимал, но вопросов не задавал.
        Оператор Ефим ничего не знал, но многое понимал и вопросов тоже не задавал.
        Постепенно Хольц сдружился с ним, и стал ценить даже больше, чем Романа - может быть, ещё и потому, что Ковач невольно связывался в его памяти с несуществующей больше газетой «Бьярмскрингла» и с Ритой. Ко всему прочему, благодаря богатому жизненному опыту, Ефим был поистине бесценным кладезем информации на тему выживания журналиста в условиях дальней командировки и имел свои собственные суждения (и довольно необычные) по любому вопросу.
        Вот только один из примеров. Как-то раз выдался совершенно свободный вечер: сорвалось запланированное интервью с Инарой Брумман, женой президента Биармии, - группа два часа промаялась в клубном помещении «Йомалатинтис», пока не позвонили из приёмной президента и не сообщили, что встреча отменяется. Раз уж работа не заладилась, решили отдохнуть и заняли столик в «Пороховой бочке». Разговор, начавшийся с обсуждения «Йомалатинтис», странным образом переключился на тактику войны в XXI веке. Говорил, в основном, Ефим, а Дэвид и Роман слушали, разинув рты.
        - …Современный репортёр - это солдат, - вещал оператор, разламывая варёного рака. - Он участвует в войне, потому что одна острая статья, один телерепортаж сегодня способны изменить сам ход войны. Делают то, чего не могут сделать полки и батальоны. Умные генералы это давно поняли и всерьёз работают с прессой, стараются понравиться ей. Глупые генералы, вроде наших российских, продолжают действовать по старинке: держать и не пущать, и лгать-лгать-лгать… Как результат - Россия проигрывает новую информационную войну: европейцы видят, что информация из Чечни поступает скудная и малоинтересная, обращаются к альтернативным источникам и в конце концов покупают и крутят у себя сюжеты «Кавказ-центра» Мовлади Удугова. Возникает непонимание: европейцы верят Удугову, россияне верят ОРТ и РТР, там мы - звери, здесь - ангелы, европейцы нам о своём видении конфликта говорят прямым текстом, мы прямым текстом обижаемся. А взаимное непонимание подобного уровня - всегда повод для новой войны… На самом же деле информация не имеет никакого значения - поступки и выбор обычного человека определяются не тем, что он знает
или не знает, а эмоциями, которые он испытывает по поводу. А эмоциями можно управлять. И журналист, репортёр - это тот человек, который умеет управлять эмоциями. А значит, он солдат новой войны…
        - Ну не знаю, - сказал Роман, - я, например, себя солдатом не считаю. Пишу и говорю о том, что вижу, - вот и всё. А солдат должен выполнять приказ, он не волен выбирать…
        Ефим удовлетворённо кивнул, словно ожидал этого возражения и оно после
«публикации» становилось аргументом в его пользу. И продолжил:
        - Разумеется, ты свободный человек и пишешь только то, что считаешь нужным. Сначала тебя вызывает главред и говорит, что нужно на вторую полосу пустить актуальный материал на десять тысяч знаков о том, что ты считаешь нужным. Да, говорит главред, неплохо бы для начала, перед тем, как выразить свою позицию, съездить туда-то и туда-то и поговорить с тем-то и тем-то. Ты едешь, разговариваешь, а потом наконец кропаешь свои десять тысяч знаков, в которых рассказываешь о том, что видел - совершенно свободно, независимо. Приносишь главреду, и что говорит тебе главред? Он говорит, что здесь мы поставим рекламу, потому материал надо сократить до пяти тысяч. И вообще наше издание не поддерживает этого деятеля, у которого ты взял интервью. Неплохо было бы отразить это отношение в материале? Ах, ты не можешь? Ну ладно, для этого у нас есть выпускающий редактор, у него амбиции и творческий зуд - обстряпает это дело за пять минут. Фамилия, конечно, останется твоя - гонорар же ты должен получить. Это называется нормальной редакционной работой по подготовке материала к печати. А с другой стороны, это типичное
навязывание мнения и эмоций группы людей всему обществу. Да, тебе не отдают приказ, но ставят в такие условия, при которых ты сам, по собственной доброй воле, делаешь то, что от тебя требуется. Чтобы разорвать этот порочный круг, тебе нужно стать стрингером, фриленсером. Но и стрингеры, знаешь ли, кушать хотят, а значит, раньше или позже ты свои материалы начнёшь переписывать под конъюнктуру или, ещё хуже, возьмёшь заказ. То есть будешь тем же солдатом, но солдатом-наёмником - псом информационной войны…
        - Ну не знаю, - обиделся Роман. - По-твоему судить, так вообще творческой свободы не существует…
        - Существует. У писателей, художников, поэтов, но не у журналистов… Впрочем, я о другом хочу поговорить. Вы голливудский фильм «Люди-Икс» смотрели?
        Признаться, Хольц не любил кинематограф, рассчитанный на подростков, а потому и обе части фильма, и сериал «X-man» успешно пропустил. Но содержание в общих чертах знал, а потому ответил утвердительно.
        - Фильм ерундовый, - дал свою оценку Ефим, отхлёбывая пиво. - Но главная идея изложена верно. Если помните, там в среде обычных людей возникают генетические мутанты с паранормальными способностями. И человеческое общество под их воздействием начинают меняться. Собственно, так оно и должно быть. Выход на новый эволюционный этап должен породить и культурный шок, и культурную революцию, а за этим придёт смена уклада, быта, отношений между людьми. На самом же деле этот фантастический фильм очень выпукло изображает то, что мы с вами переживаем сегодня, - объективную реальность. Мутанты, люди-Икс уже орудуют среди нас - только они не имеют никакого отношения к генетике. Новые способы сбора, обработки и передачи информации, новые технологии породили и новую категорию людей. И обладает эта категория способностями и возможностями, ничем не уступающими тем, какими обладали персонажи голливудского фильма.
        - Ты о ком? - не выдержал Роман. - О журналистах, что ли?
        - О, нет! Журналисты - лишь низшая каста, переходное звено. Они, конечно, раньше других научились высекать искру, чтобы обогреться ночью в пещере, но ракетный двигатель построили другие. Я говорю не о тех, кто просто перерабатывает информацию, придаёт ей определённую эмоциональную окраску. Я говорю об уникумах, которые умеют направлять потоки информации так, чтобы менять окружающий мир. Они настоящие генералы новых войн, полководцы невидимых армий. И только сегодня в нашем изнеженном обществе их деятельность имеет какой-то смысл…
        - Чего-то я не просекаю, - сказал Роман. - Ты это о ком? Что за «Икс-мены»?
        Хольц тоже был вынужден признаться, что не понимает, о ком говорит Ефим.
        - Это новое поколение людей, - заявил философствующий телеоператор. - Такие рождались и раньше, но только технологии начала XXI века дают им возможность раскрыться во всей полноте. При этом не имеет значения, из какого круга происходит современный «Икс-мен». Он может быть алюминиевым королём, олигархом. Но может быть и мальчиком из бедной семьи, который днём собирает пустые бутылки, а по вечерам на вырученные деньги сидит в компьютерном клубе.
        - Примеры, - потребовал Роман.
        - Про «флэш-моб» слыхал?
        - Нет.
        - «Молниеносная толпа», - перевёл на русский Хольц.
        - Угу, - подтвердил Ефим. - Ещё используется название «смарт-моб» - «умная толпа». Новая американская забава. Скоро, думаю, и до Европы докатится, а потом и до России. Идея такова. Через интернет-форум некоторое количество людей договаривается в определённый час в определённом месте произвести определённое действие. Например, войти в шесть часов вечера в магазин мягкой мебели, а ровно в шесть-ноль-три воскликнуть в пространство: «Вау! Какой диван!» Такой флэш-моб уже состоялся. Говорят, в нём участвовало больше двухсот человек.
        - Феноменально! - воскликнул Хольц, который, вроде бы, начал понимать, куда клонит его оператор. - Я об этом ничего не слышал.
        - Ещё услышите, - пообещал Ефим. - И не раз, и не два. Такие нововведения имеют свойство распространяться моментально. Ещё и потому, что пришло их время. В этом величайшее благо нашей эпохи. И величайшая опасность.
        - В чём же тут опасность? - усомнился Роман. - По-моему, обычная хохма. Мы и без Интернета чего-то подобное в школьные годы устраивали.
        - По предварительному сговору знающих друг друга людей! - подчеркнул оператор. - А участники «флэш-моба» не знают друг друга и, скорее всего, никогда бы не встретились в этой жизни, если бы не призыв придти в магазин и воскликнуть:
«Вау! Какой диван!» При этом их не интересуют ни ближайшие, ни долгосрочные последствия этих действий. А значит, они - готовый пластилин, из которого
«Икс-мены» могут вылепить, что угодно: от бесплатной рекламы до вооружённого восстания.
        - Так уж и восстания?
        - О декабрьских беспорядках в Нигерии знаешь?
        - Знаю, конечно.
        - В чём была особенность?
        - Ну-у… вся буча началась после того, как какой-то местный журналист написал там… что-то вроде… будь Порок Мухаммед жив, то женился бы на Мисс Мира… а местным муфтиям это шибко не понравилось…
        - Не в этом главная особенность вооружённого восстания в Нигерии, - заявил Ефим. - Главная особенность в том, что упомянутые муфтии рассылали свои приказы в виде электронных сообщений на мобильные телефоны сограждан. Фактически - это первое вооружённое восстание в истории, которое направлялось с помощью SMS. Буквально из ничего, по приказу из «мобильника», возникла целая армия, убила множество человек, сожгла десятки зданий и церквей, а затем снова исчезла, испарилась. Фактически это был тот же «флэш-моб», но «флэш-моб» агрессивный, нацеленный на уничтожение врага, которого назначил неизвестный автор SMS-посланий.
        - Почему же неизвестный? Это были то ли муфтии, то ли муллы…
        - Вот именно! То ли муфтии, то ли муллы - только для малограмотных христианских журналистов здесь нет разницы. А на самом деле причастность мусульманского духовенства к рассылке провокационных SMS-сообщений не доказана. Это лишь напрашивающееся предположение, версия следствия. С тем же успехом автором посланий, из-за которых начались погромы, мог быть какой-нибудь пацан из деревни.
        - Не мог, - Хольц хитро улыбнулся. - Для того, чтобы отправить SMS-сообщение большому количеству абонентов, нужно иметь доступ к базе номеров, а они секретные.
        - Это у вас в цивилизованной Америке, может быть, базы номеров секретные, - съязвил Ефим, - а у нас, в диких развивающихся странах, очень даже несекретные. Поехали в Питер - я тебе прямо у метро базу любого оператора за десять баксов куплю. Не думаю, что в Нигерии порядки строже наших… Кроме того, не было необходимости расслылать сообщения всем участникам беспорядков. Достаточно было заронить зерно, а уж дерево проросло само собой… Я к чему это всё? Мы живём в странном новом мире - в мире, где происходит переход на следующую ступень эволюции. Среди нас появились «люди-Икс», которые меняют характер взаимоотношений между людьми. Для этих людей уже не нужно быть в гуще событий, чтобы управлять ими. Они могут иметь любое образование и любой социальный статус - на конечный результат их деятельности это не оказывает ни малейшего влияния. И меня пугают реалии нового мира. Потому что войны в этом мире выходят из-под контроля. Во времена античности полководцы сами участвовали в битвах, рисковали на равных со своими солдатами. Во времена средневековья и Возрождения они рисковали уже куда меньше -
побеждённых полководцев стало принято брать в плен. ХХ век породил Генеральные штабы, командующие на расстоянии. Поле бое для этих штабистов превратилось в набор карт. Информационные технологии и современные средства связи ещё усугубили процесс - теперь командующий может находиться на другом континенте и наблюдать за развитием кампании на оперативных дисплеях в режиме реального времени. А умный компьютер подскажет ему наилучшие варианты нанесения ударов. Ощущение собственной безнаказанности опускает порог применимости военной силы. Малые войны в ХХI веке станут столь частным явлением, что заполыхает вся планета. А «люди-Икс» будут тайными поджигателями этих войн. А поскольку мотивы «Икс-менов» нам неизвестны, то и войны будут вспыхивать внезапно, без серьёзных причин. Как в Нигерии.
        - Ну не знаю, - произнёс Роман, - по-моему, ты сгущаешь краски. Всё-таки к XXI веку мы научились ценить человеческую жизнь…
        - Три ха-ха, - отвечал на это Ефим. - Кто тебе сказал подобную чушь? Кто научился ценить жизнь? Или ты не знаешь, что в Чечне делается? Или про Ирак тебе напомнить? А «вашингтонский снайпер» стреляет по прохожим из любви к человеку? Извини, Дэвид, за такие примеры…
        - Ничего, ничего, - помахал рукой Хольц. - Это ведь правда.
        Это действительно была правда, и спрятаться от неё было невозможно, хотя она и отзывалась болью в сердце…
        Вот такой получился разговор. Позднее Дэвид Хольц неоднократно вспоминал его, потому что слова телеоператора заронили в его душу тревогу. «Икс-мены» информационной эпохи - это был тот самый образ, которого очень не хватало Дэвиду, чтобы картина внезапной смерти Риты Лани обрела законченность. Разумеется, её убили неслучайно - не может столь милая и столь умная девушка уйти из жизни по воле нелепого случая, - всё, что произошло в редакции
«Летописи», было кем-то спланировано, является частью заговора с неизвестными мотивами.
        Человеческое сознание устроено так, что отвергает хаос во всех его проявлениях, не хочет верить и не верит в случайную смерть близкого человека. Куда безопаснее для психического здоровья думать, что твоя подруга по недоразумению проникла в страшные тайны правительства и была убита специально подосланным киллером, чем знать, что её зарезал у газетного киоска обдолбавшийся наркоман. И Дэвид Хольц легко попался в эту ловушку, поскольку имел воспитание протестанта и неосознанно верил в предопределённость земных событий, которые, как известно, зависят только от божественного волеизъявления. Модель, представленная телеоператором Ефимом, полностью вписывалась в эти рамки восприятия действительности, а потому зёрна упали на благодатную почву - из них действительно могло произрасти дерево…
        Но та же самая модель могла привести его к безумию. Ведь она оправдывала любые конспирологические изыскания. Хольц начал оглядываться, искать признаки деятельности информационных «Икс-менов» в Биармии, но с тем же успехом он мог искать известную кошку в известно какой комнате: вроде бы, мяуканье слышно, но откуда оно доносится? Кто готовит переворот в Белогороде? Федералы? Люди президента Бруммана? Или какая-то неизвестная пока группа? И вообще, почему он решил, что это будет именно переворот, а не «установление законной власти в мятежной республике»? Хольц пытался анализировать, думать, но получалось это плохо и прежде всего потому, что по большому счёту он ещё не разбирался в хитросплетениях биармской политики, не понимал местной специфики и не мог давать точные оценки, на которые был богат Ефим.
        Если бы период вынужденного безделья затянулся, Дэвиду пришлось бы придумывать модель получше, но всё изменилось в одну ночь, а дальше события понеслись вскачь, начали накручиваться друг на друга, спутываясь в клубок, и Хольц очнулся только, когда всё уже закончилось, и он стоял под ветром на верхней площадке
«Пороховой бочки», внизу копошились военные, в окнах правительственных зданий бликовали оптические прицелы, а рядом находился страшный и непонятный человек, готовившийся умереть на глазах у миллионов зрителей…

* * *
        Но всё по порядку.
        Ранним утром двадцать второго июня Дэвида Хольца разбудил звонок сотового телефона.
        - Началось, - услышал Дэвид взволнованный голос Романа Ковача. - Собирайтесь, коллеги!
        - Что началось?
        - Силы самообороны захватили остров и комбинат.
        - Бог мой!
        - На комбинат нам не проникнуть - там круговая оборона. Но можно вокруг поснимать. Надеюсь, приедет кто-нибудь из администрации Алонца - выяснять отношения…
        - Понял. Собираемся.
        Хольц собрался за десять минут. Одеваясь, он связался с корпунктом в Питере, а потом - с дежурным редактором новостей в Штатах. «Си-Эн-Эн» должен был стать первым каналом, который покажет репортаж о начале военного противостояния между Биармией и Россией - Дэвид уже давно решил освещать любые события в Белогороде именно в этом ключе. Он и не осознавал, насколько эта позиция опасна.
        Ефим с камерой и чемоданом уже ждал в холле гостиницы, а через минуту приехал и Роман на своей «тойоте» (замена выбитых стёкол обошлась ему в копеечку, но зато теперь машина выглядела как новая), и вся компания, погрузившись в автомобиль, отправилась делать репортаж.
        Тучи за ночь разогнало, в воздухе висела призрачная дымка, лучилась зеленью листва, и настроение постепенно улучшалось - словно кто-то невидимый сдёрнул одеяло мрака, и мир сразу засиял новыми красками. Хольц чувствовал себя посвежевшим и готов был горы своротить.
        При въезде на мост их остановил патруль - два здоровенных мужика в камуфляже без знаков различия, в сопровождении милицейского капитана. Капитан, хоть и увешан был всеми причиндалами: бронежилет, дубинка, автомат Калашникова с укороченным стволом, - чувствовал себя не в своей тарелке, затравленно озирался вокруг и имел очевидное намерение удрать при первой возможности. Наверное, он думал, что скоро по мосту поползут российские танки и не хотел оказаться в списке биармских
«панфиловцев». Мужики в униформе, с виду безоружные, смотрелись куда внушительнее, чем этот приставленный к ним страж порядка, и именно они перекрыли дорогу «тойоте», выйдя на проезжую часть.
        Хольц вытащил своё удостоверение и приготовился было к длинным объяснениям, но тут из машины высунулся спецкор Роман, патрульные узнали его, заулыбались и освободили проезд.
        - Митинг будете снимать? - спросил один из них, заглядывая в приоткрытое окно, когда Ковач на малой скорости проезжал мимо.
        - А что, будет митинг? - удивился Хольц.
        - Будет. Как же без митинга?
        Больше их не останавливали. Ковач въехал на автостоянку перед воротами комбината и нажал педаль тормоза:
        - Выгружаемся.
        Дэвид вылез из машины, потянулся так, чтобы хрустнули суставы, и застыл, не веря своим глазам. Американского тележурналиста охватило сильнейшее ощущение «дежа вю». Он уже видел всё это: рассвет, площадь, группы молодых людей, бесцельно перемещающиеся туда и сюда… Вновь кольнуло под сердцем. Потом Хольц сморгнул, и ощущение «уже виденного» исчезло. Нет, это было совсем другое место, и совсем другие люди собрались здесь: они ничем не походили на тех русских наци, которые готовились пойти на штурм «Летописей Биармии», - скорее всего, это были работники комбината («ранние пташки»), которых не пустили через проходную офицеры из Сил самообороны Биармии. Опасности никакой от них не исходило - наоборот, они представляли в этом конфликте пострадавшую сторону и выглядели жалко на фоне биармских бойцов. Впрочем, ситуация могла с минуту на минуту измениться, и Хольц поторопил оператора:
        - Быстрее, Ефим, пожалуйста.
        Подгонял он единственного подчинённого зря: телеоператор времени зря не терял, разворачивая своё компактное, но весьма высокотехнологичное оборудование. Он установил на выровненной по «уровню» треноге цифровую камеру «Sony», присоединил её кабелем к блоку «TH1», являющемуся по сути небольшим компьютером, который сжимает видеоданные для передачи их на геостационарный ретрансляционный спутник. Сама передача осуществлялась через спутниковый телефон «Motorola 9505» с длинной антенной и собственной треногой, а контроль за качеством передаваемого изображения можно было вести с помощью ноутбука «Toughbook CF-M34» в прочном корпусе из магниевого сплава. Всё это хозяйство запитывалось от аккумулятора автомобиля и, чтобы в несколько минут не разрядить их, двигатель «тойоты» приходилось держать включённым.
        Наконец на камере загорелся красный огонёк, а на экране ноутбука появилась картинка.
        - Есть коннект, - сообщил Ефим и припал к окуляру камеры, подкручивая верньеры. - Можно начинать.
        Хольц взял в руку микрофон с эмблемой «Си-Эн-Эн», встал напротив камеры и начал произносить текст, который успел придумать по дороге:
        - Мы находимся на острове Бярма. Этот остров является спорной территорией, права на который заявляют российские власти и республика Биармия. Ночью, во исполнение приказа президента Биармии, остров захватили подразделения Сил самообороны республики. Они размесились в стенах комбината «Спираль». Сейчас доступ на остров ограничен, а на «Спираль» и вовсе закрыт. Все ждут реакции российских властей. Как поведут они себя в этой непростой ситуации? Может быть, применят силу? Стоит ли нам ждать русских танков?.. Надеюсь, скоро мы узнаем ответ. Дэвид Хольц, специально для «Си-Эн-Эн».
        Ефим оторвался от окуляра и показал большой палец.
        - А откуда известно, что Силы самообороны действуют по приказу президента Бруммана? - поинтересовался спецкор Роман, с усмешкой наблюдавший за работой Хольца.
        - А ты думаешь, они это сделали по собственной инициативе? - вопросом на вопрос ответил Ефим.
        - Сними крупным планом площадь, - распорядился Хольц, показывая тем самым, что не намерен участвовать в пустейшей дискуссии. - Ворота - с увеличением. Проходную тоже сними. Вон тех офицеров… Хорошо. Теперь камеру на меня. У меня созрел второй сюжет.
        - Готов! - доложился Ефим.
        - Мы находимся на острове Бярма. Ночной захват острова Силами самообороны республики Биармия - ещё одна акция в затянувшемся противостоянии между свободолюбивой Биармией и Россией президента Путина. Во время выборов Владимир Путин пообещал россиянам, что восстановит целостность страны, вернёт Москве статус федерального центра. Однако его имперские амбиции наткнулись на сопротивление региональных лидеров, которым ещё Борис Ельцин обещал столько суверенитета, сколько они способны взять. Лидеры, подобные Борису Брумману, президенту Биармской республики, энергичны, амбициозны, популярны в народе, и не собираются делиться с Кремлём властью и доходами. Всё это является основой для конфликтов, и часто Москва готова применить силу, чтобы показать, кто настоящий хозяин. Не так давно в Биармии и в приграничном русском городе Алонце произошли трагические события, свидетельствующие о том, что Кремль не остановится ни перед чем, чтобы вернуть утраченный контроль над свободолюбивой республикой. Отряд специального назначения взял штурмом редакцию независимой газеты «Летопись Биармии», в результате чего погибла
молодая талантливая журналистка Рита Лани. Боевой вертолёт с российскими опознавательными знаками обстрелял праздничное шествие. Страшно даже представить, что произойдёт, когда русские поймут, что лишились этого острова, который нынешней ночью был присоединён к Биармской республике. Дэвид Хольц, специально для «Си-Эн-Эн».
        - Снято, - проинформировал Ефим. - Материал качается.
        - Как связь? - спросил Дэвид.
        - Нормально. Сто двадцать девять килобайт в секунду. Помехи слабые, канал не перегружен…
        Хольц покашлял в кулак, чувствуя, что хрипит.
        - «Кола» есть? - повернулся он к Роману.
        Спецкор с готовностью полез в автохолодильник и перебросил Хольцу запотевшую банку «Кока-колы».
        - Теперь так, - сказал Дэвид, выпив и отдышавшись. - Нужен озлобленный русский. Лучше всего подойдёт кто-нибудь из работников комбината.
        - Сделаем, - пообещал Роман и отправился в народ.
        Некоторое время спустя он вернулся, ведя за собой усатого мужчину лет пятидесяти с неповторимо мятым лицом запойного русского алкоголика. Типаж был тот ещё, но Хольцу что-то такое и требовалось.
        - Доброе утро! - сказал он дружелюбно. - Я тележурналист, корреспондент американского канала «Си-Эн-Эн». Не могли бы вы рассказать нашим зрителям, что произошло на комбинате, почему здесь собрались люди в военной форме?
        Ефим запустил камеру, но местный русский только ошеломлённо пялился на него глазами с пожелтевшими белками и молчал.
        - Я что-то не то или не так спросил? - уточнил Хольц.
        - Не напирай, Дэвид, - посоветовал Роман. - И направляй, подсказывай человеку.
        Хольц тяжко вздохнул и принялся подсказывать. Режиссёр выпуска в далёких отсюда Штатах всё равно смонтирует репортаж по-своему, исходя из соображений текущего момента и общей политики канала по освещению биармского противостояния.
        - Вы работаете на этом комбинате?
        - Да, я… это… работаю на «Спирали»…
        Интервьюируемый явно смущался под прицелом камеры, но говорил достаточно внятно.
        - Вы пришли сегодня на работу и увидели людей в военной форме? Что случилось за эту ночь?
        - Да эти… биармы, блин, комбинат захватили. Давно у нас разговоры шли… что они, суки, на комбинат зарятся…
        - Как вы оцениваете этот захват? Долго ли продержатся биармские Силы самообороны, если Россия введёт на остров свои войска?
        - Да чего они продержатся? - интервьюируемый небрежно пожал покатыми плечами. - Если надо, мы и сами их попрём!
        - Очень интересно, - обрадовался Хольц. - И как вы собираетесь это сделать?
        Заметив телекамеру и оценив готовность американца вести опросы, мающиеся от вынужденного безделья работники комбината начали собираться вокруг «тойоты». Чувствуя поддержку пролетарских масс, интервьюируемый подбоченился:
        - Да собраться всем народом и набить им морды. Фашисты, блин, какие-то…
        - Точно! - подбодрили из толпы. - Как фашисты напали. Двадцать второго июня, ровно в четыре часа!..
        Народ зашумел, распаляя себя ещё больше. Хольц, правда, не дрогнул, а с совершенно невинным видом спросил:
        - Вы считаете претензии биармских властей на этот остров необоснованными?
        - Наш это остров! - немедленно отреагировала толпа. - Наш - русский! Испокон веков мы здесь жили! Деревня здесь была, а теперь - наш комбинат. Ещё при Брежневе его строили, всем миром. А теперь фашисты хотят его себе забрать!
        Все эти высказывания сопровождались отборной матерщиной, а пальцы уже сжимались в кулаки. Хольц оглянулся на Ефима и сказал ему по-английски:
        - Снимай толпу. Снимай руки.
        - О’кей! - отозвался тот, поворачивая камеру.
        Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы рядом не взвизгнули покрышки и из остановившегося в двух шагах старенького «жигуля» не вылез майор Карташов в парадной милицейской форме при всех регалиях.
        - Камеру! - быстро сказал Хольц и направился к Карташову.
        Ефим понял своего шефа правильно - снял камеру с треноги, водрузил её на плечо и быстро пошёл следом, ловя видоискателем майора спецназа из Алонца, который явно приехал для того, чтобы оценить обстановку.
        - Господин майор! - воззвал Хольц, подскакивая к Карташову и хватая его под локоть. - Как вы можете прокомментировать то, что происходит на острове?
        Карташов рывком высвободил руку и повернулся, чтобы дать отпор «оборзевшему журналисту», однако увидел логотип «Си-Эн-Эн» и поумерил свой пыл: всё-таки с американскими компаниями местные копы предпочитали не ссориться. Майор выбрал иной путь.
        - Комментариев не имею, - отрубил он и попытался сбежать от средств массовой информации.
        Это оказалось не так-то просто сделать.
        - Вы собираетесь как-то вмешаться в эту ситуацию? - возопил громко Хольц, легко нагоняя Карташова и подсовывая ему микрофон под нос. - Что сделают власти Алонца?!
        Пришлось командиру отряда специального назначения остановиться и удовлетворить любопытство тележурналиста из далёкой Америки:
        - Власти Алонца будут поступать по закону! - заявил он с непередаваемым апломбом.
        - А как «по закону»?
        - По закону - значит, по закону.
        - Власти Алонца применят силу?
        - Послушайте, - Карташов понизил голос, - что вы от меня хотите? Чтобы я публично пообещал войну? Так не будет войны, гарантирую. Вам, американцу, этого, наверное, не понять, но Биармия является частью Российской Федерации, биармы говорят на русском языке, и администрация Белогорода подчиняется решениям Москвы и указам российского президента. Спор о статусе острова - это наше внутреннее дело. И мы его решим без кровопролития.
        - Как в Чечне? - не удержался от вопроса Хольц.
        Карташов с полминуты буравил штатного корреспондента «Си-Эн-Эн» тяжёлым взглядом, потом произнёс стандартную фразу: «Комментариев не имею», и пошёл туда, куда направлялся с самого начала, - то есть к проходной. Хольц, хоть и наглым был парнем, но понял, что интервьюировать майора после всего сказанного - это напрашиваться на грубость, потому с вопросами больше не приставал, а просто двинулся след в след, держась на некотором удалении.
        Командир спецназа МВД Алонца приблизился к воротам и к стоящим на посту офицерам Сил самообороны.
        - Здорово, мужики! - воззвал он.
        Биармы не ответили на приветствие, хотя по их лицам было видно: узнали.
        - Здорово, Валера, - обратился Карташов к одному из офицеров. - Ты тоже здесь? Знаешь, я не удивлён. Ты всегда был задвинут на идее самоопределения - чего от тебя было ждать? Но идеи - это идеи, а то, что ты сегодня со своими дружками сделал, - это государственная измена. А помнишь, как у нас, в России, государственную измену карают? Так же, как и тяжкие преступления, - по полной программе. То есть «вышку» тебе, разумеется, не дадут - нет у нас больше «вышки» - но лет двадцать гарантировано. Подумал бы, прежде чем лезть в петлю.
        Офицер по имени Валера молчал и смотрел в сторону, но когда Карташов попытался пройти к проходной, сдвинулся, преграждая дорогу. А вместе с ним ещё двое биармов встали на пути у майора, а один даже расстегнул висящий на поясе чехол с электрошокером. Пришлось майору снова затормозить, и какое-то время он, ни слова не говоря, стоял и созерцал старых приятелей, которые за одну ночь стали врагами. Потом повернулся к Хольцу.
        - Обратите внимание, господин репортёр, - сказал майор в камеру. - И не говорите потом, что не слышали, не поняли или забыли. Они начали первыми. Они захватили остров. Они отказались вступать в переговоры. Они воспрепятствовали проходу на территорию комбината. Достаточно поводов для применения силы, не так ли?
        Хольц не стал давать своей оценки, а вместо этого спросил:
        - Значит, решение о применении силы уже принято?
        Карташов брезгливо поморщился, но всё же ответил:
        - Обещаю вам, мы разберёмся. И виновные в совершении противоправного и, можно даже сказать, террористического акта будут выявлены и наказаны по всей строгости закона.
        Последние слова прозвучали как-то неискренне, но похоже, кроме Хольца, этого никто не заметил…

3.
        С самого утра в Управлении СГБ Биармии царил переполох. По коридорам носились курьеры, громко хлопали двери, раздавались зычные команды. У оружейной комнаты выстроилась очередь: генерал Керро распорядился выдать всем сотрудникам, включая секретарш, табельное оружие. В «курилке» обсуждали подробности ночной операции Сил самообороны, захвативших Бярму и «Спираль».
        Марк Айле решил было, что распоряжение о захвате острова поступило от президента и что Брумман наконец-то решился выполнить один из наказов Фронта национального возрождения, сделавшего его лидером республики. Однако сослуживцы возбуждённо объяснили, что это не так и Брумман действовав куда хитрее. На минувшем и закрытом для прессы заседании республиканской думы депутаты единогласно проголосовали за поправку к Акту о землепользовании в Биармии, в которой чёрном по белому было сказано: остров Бярма является частью национальной республики. Затем администрация Белогорода, опять же не затрагивая президента, обратилась в городской суд с иском против руководства комбината «Спираль», которое не составило договор об аренде земли, занимаемой комбинатом. В иске выдвигалось требование о возмещении понесённых убытков и фигурировали какие-то совершенно фантастические суммы. Потратив ровно час, суд рассмотрел дело и вынес решение приостановить деятельность комбината «Спираль» до заключения договора об аренде земли с администрацией Белогорода, которой отныне и навеки принадлежит остров Бярма. Так как имеющегося в
наличии штата судебных приставов было явно недостаточно для захвата и удержания под контролем столь обширной территории, суд обратился в МВД с просьбой выделить необходимое количество патрульных. Однако и у милиции штат оказался весьма ограниченным, и тогда свои услуги в деле охраны предприятия предложили Силы самообороны. Это было как нельзя кстати, и хотя привлечение подобных структур к выполнению постановлений суда существующими законами не предусматривалось, был заключён временный договор о сотрудничестве, заверенный всеми инстанциями очень быстро, без обычных в таких делах проволочек.
        Поскольку эту аферу городской администрации вкупе с депутатами республиканской думы удалось провернуть за считанные часы, становилось очевидным, что имел место сговор или даже (страшно подумать!) ЗАГОВОР против федеральной власти. Было также понятно, что эти действия имеют поддержку на самом верху - Брумман в курсе произошедшего и молча соглашается со всем тем, что вытворяют столичные власти. С другой стороны, он как бы и ни при чём - его подпись должна стоять только на новой поправке к Акту о землепользовании, а за разрешением поставить эту подпись он поедет в Москву, где его, по слухам, уже ждут с распростёртыми объятьями.
        Марк Айле слабо разбирался в тонкостях административно-территориального устройства Российской Федерации, но одно помнил твёрдо: в июле 2000 года, когда Путин уже принял бразды правления и начал «укреплять вертикаль», Конституционный Суд Российской Федерации признал республиканские акты и законы о землепользовании недействительными, противоречащими статьям 72 и 76 Конституции, а следовательно, подлежащими отмене. Собственно, и весь институт полномочных представителей Президента РФ был создан для контроля за приведением местных конституций и законодательств в соответствие с федеральными. Процесс приведения оказался непростым. Региональные лидеры сопротивлялись давлению центра изо всех сил, а назначенным полпредам устроили бойкот, однако телега всё же катилась, и со временем, в этом можно не сомневаться, кто-то сдохнет: или Федерация, или сепаратисты. С Биармией была та же история: полдпред по Северо-западному федеральному округу, в который вошла республика, заточил зуб на Бруммана и только ждал повода, чтобы воспользоваться своими полномочиями. А мог он, например, обратиться в суд по делам о
несоответствии регионального закона Конституции и потребовать принятия решения по Биармии в связи с инцидентом на острове, и ежели суд пойдёт у него на поводу, то написать официальное письмо, в котором призвать Президента России к «применению мер воздействия к руководителю высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ вплоть до отрешения от должности и назначения временно исполняющего обязанности». На простом русском языке это означало, что полпред в любой момент теперь мог дать Борису Брумману пинка под зад, а если в республике кто-то заартачится, то ввести войска и прямое федеральное управление.
        Айле высказал свои опасения в «курилке», но сослуживцы его утешили тем, что с полпредом по северо-западу сейчас «непонятки». Матвиенко двигают на Питер, и она об этом уже знает. Кто будет полпредом после неё, пока неизвестно, но в любом случае ей не до Биармии и не до Бруммана, который, к тому же, по непроверенным сведениям, приходится Президенту России дальним родственником. Брумман и его окружение - всё же не дураки и время для свой акции рассчитали правильно, и если в Москве не поймут, что за захватом острова последуют и другие шаги, направленные на выделение республики из состава Федерации и на обретение ею статуса независимого государства, то участь Биармии будет предрешена: вдохновлённый первым успехом Фронт национального возрождения доведёт дело до логического конца. На этом пути, конечно же, сепаратистов ждёт много проблем, однако главное решится в ближайшие дни - победа над Алонцом заставит воспринимать искусственное образование, порождённое воображением белогородского историка, как настоящее государство, претендующее на персональное место в ООН.
        Нисколько не успокоенный подобными объяснениями, Айле закрылся в своём кабинете, очень надеясь, что про него забудут, однако просчитался: уже через полчаса капитана вызвонил секретарь-порученец главы СГБ и велел явиться к генералу. А тот без приветствий осведомился:
        - Где американцы?
        - Я ещё не получил рапорта «наружки», - с лёгким сердцем отвечал Айле, зная, что это чисто технический вопрос.
        Оказалось, это неправильный ответ, и Керро нахмурился было, но тут же морщины на его лбу разгладились, и глава СГБ сказал:
        - Не надо нам рапорта. Американцы ждут тебя в гостинице. Бери машину и выезжай.
        - Не понимаю, господин генерал, - Марк сделал дурацкое лицо. - В чём состоит моё задание?
        - А ты дослушай, - посоветовал Керро. - Твоё задание, капитан, состоит в том, чтобы заехать за американцами в гостиницу «Биармия» и сопроводить на остров. Вас пропустят на территорию комбината, там вы встретитесь с Айном Брумманом. Твоя персональная задача - под любым предлогом остаться при разговоре, ловить каждое слово и постараться запомнить каждое слово. Спецсредства брать не вздумай: американцы - ребята ушлые, засекут любую потайную технику. Всё понятно? Вопросы есть? Задавай, пока можно…
        - Вопросы есть, господин генерал. На что обратить особое внимание при прослушивании разговора?
        - Хороший вопрос… - Керро помедлил, словно бы прикидывая, стоит ли давать своему
«преемнику» дополнительную информацию к размышлению или не стоит. - Нас интересует всё, что касается вакцины Трофимова…
        Марк Айле удивился: он впервые услышал этот термин.
        - Вакцина Трофимова? Это сейчас уместно?
        - Если американцы в такой острый момент пожелали встретиться с Айном Брумманом, скорее всего, речь пойдёт о вакцине Трофимова.
        - А что это такое, господин генерал?
        Керро снова помедлил, но, заметив искренне недоумение подчинённого, снизошёл:
        - Это оружие, Марк. Так что держи ухо востро!

4.
        - …Нас уже по «Си-Эн-Эн» показывают, - сообщил Кларк, поигрывая пультом дистанционного управления.
        Чавез заглянул в комнату, увидел на экране телевизора быстро сменяющиеся картинки с видами Биармии, хмыкнул неопределённо и отозвался по этому поводу так:
        - Ушлый парень этот Хольц. Тебе о нём справку давали? Он наш?
        - Нет, не наш. Сам по себе. Придёт время, станет нашим…
        - Как вообще дела на фронте?
        - Ситуация развивается в соответствии с прогнозом аналитиков. Пока ещё погрешности модели себя не проявили.
        - Отлично!
        - Меня беспокоит только одно, - признался Кларк. - Не нашёлся бы какой-нибудь пройдоха из местных нуворишей и не выкупил базу раньше нас…
        - Усложняешь, друг, - сказал Чавез, улыбаясь. - Для того, чтобы понять, сколько на самом деле эта база стоит, нужно иметь очень хорошую разведку. Уровня ПГУ.
        - Я не усложняю, - попытался оправдаться Кларк. - Просто я помню, что очень многие сотрудники Первого Главного ныне трудятся в частных компаниях…
        В дверь вежливо постучали.
        - Войдите, - разрешил Чавез.
        В номер вошёл капитан госбезопасности Марк Айле. Американские разведчики видели его уже не в первый раз, но каждый раз их поражало, сколь неудачную кандидатуру выбрал Феликс Керро для того, чтобы осуществлять координацию совместной деятельности ЦРУ и СГБ Биармии на территории Белогорода. Этот Айле стоял, как столб, и сидел, как за школьной партой. Он одевался в костюмы из магазина готовой одежды, которые висели на его сутуловатой фигуре, как на вешалке. Он был восхитительно наивен, но умел молчать, что само по себе не так уж и мало. Честно говоря, ни Кларк, ни Чавез не могли ничего существенного сказать по поводу выбора престарелого генерала - по идее, он должен был приставить к ним хитрую лису, сожравшую не одну сотню куриц, а молодой капитан, призванный в госбезопасность с должности участкового, не производил впечатление хитрой лисы. И тот, и другой неоднократно пытались прощупать Айле, но каждый раз натыкались на искреннее непонимание, чего от него хотят. Если бы лейтенант Коломбо из одноимённого сериала был реальным лицом, то Марк Айле мог бы сойти за его родственника, - но, к сожалению для
всех нас, лейтенант Коломбо - вымышленный персонаж и не более реален, чем Шерлок Холмс или Джеймс Бонд…
        Однако генерал Керро, в отличие от своего капитана, не был похож на наивного человека, плохо разбирающегося в специфике разведывательной деятельности. Неужели он не видит того, что невооружённым глазом видят два оперативника ЦРУ? Вряд ли. Видит, очень хорошо видит. Оставалось предположить, что, назначая капитана в координаторы, Керро преследовал какие-то свои цели. Впрочем, спрашивать его об этом было бы и неприлично, да и бессмысленно - уж генерал-то был и оставался той самой хитрой лисой. Как он их давеча построил в истории с Миллером? И, небось, сам операцию по задержанию с поличным разработал и организовал. Дорогой друг, нечего сказать!..
        - Здравствуйте, мистер Айле, - поприветствовал Чавез капитана. - Как поживаете?
        - Олрайт, - отозвался тот, демонстрируя американцам свой ужасный акцент. - Меня прислал генерал. Он сообщил мне, что вы хотели бы встретиться с Айном Брумманом. Вы готовы?
        - Конечно, готовы, - сказал Кларк, вставая с кресла.
        Они вышли из номера и быстро спустились по лестнице в холл.
        - Вас можно поздравить? - спросил по дороге Чавез у Айле.
        - С чем? - не понял капитан.
        - Биармия расширила свою территорию…
        - Это не мой праздник.
        - Вы же этнический биарм?
        - Не вижу особой доблести в том, что сделали мои соотечественники.
        - Так вы «за» или «против»?
        - А могу я воздержаться?
        Очередная попытка прощупать капитана опять ни к чему не привела, и оперативники ЦРУ с многозначительными улыбками переглянулись. У гостиницы их ждал подержанный
«БМВ» из гаража Службы госбезопасности - мрачный катафалк, прозванный в народе
«бумером». Ни один из американцев в здравом уме и по собственной воле никогда не сел бы в салон этакого чудовища, но русским и биармам, похоже, подобные машины нравились и даже считались автомобилями представительского класса.
        Водитель чудовища, как и Айле, был из нового набора и, судя по всему, в «прежней жизни» участвовал в гонках «Формула-1». Стоило оперативникам ЦРУ и капитану занять места в «бумере», как этот поклонник братьев Шумахеров, врубил мигалку и вдавил педаль газа до упора. Катафалк полетел по улицам Белогорода, распугивая кошек и прохожих.
        - А потише нельзя? - поинтересовался Кларк. - По-моему, мы привлекаем ненужное внимание…
        Марк Айле передал вопрос-просьбу водителю. Тот скорчил брезгливую мину, но мигалку притушил. Скорость при этом всё равно оставалась выше предписанной дорожными знаками, и вся компания домчалась до острова за считанные минуты.
        Там оперативники ЦРУ увидели уже знакомую по репортажу «Си-Эн-Эн» картину: площадь, постепенно заполняющаяся народом, несколько разномастных машин, запертые ворота комбината, фото- и видеокамеры.
        - Езжай к проходной, - распорядился Айле, оценив обстановку.
        У самой проходной плотной толпой стояли люди в рабочих спецовках, а потому пришлось покинуть машину и пройти два десятка шагов пешком. Троицу встретили недружелюбно. Офицер Сил самообороны изучил служебное удостоверение Айле и спросил:
        - Чего надо?
        - Вас должны были предупредить о нашем визите, - ответил капитан.
        Офицер ушёл вглубь домика проходной и вернулся с каким-то списком:
        - Ага… хм-м… ага… Капитан Айле. Есть такая фамилия!.. И с ним… двое. Есть такое. А кто эти двое?
        Марк поджал губы:
        - Там написано, что вы должны установить личности моих спутников?
        - Нет, не написано.
        - Тогда в чём причина задержки?
        Офицер помялся, но вынужден был признать, что Айле прав.
        - Проходите, - разрешил он, отступая в сторону.
        Марк пропустил оперативников ЦРУ впереди себя, и пока они заходили в помещение, бросил короткий взгляд на ворчащую толпу. Лицо одного из работяг показалось ему знакомым. Он его видел совсем недавно и в довольно необычной ситуации - иначе бы не запомнил… Но… когда и где?
        Этот вопрос не давал ему покоя всю дорогу от проходной до административного корпуса. И только уже у кабинета директора комбината, который, как выяснилось, с утра занимал Айн Брумман, капитан вспомнил: в толпе работников «Спирали», одетый в поношенную спецовку грузчика, стоял бизнесмен Ивановский - тот самый, который угощал Ингу Бьярмуле дорогим арманьяком и подбирался к старшему сыну президента. И тот самый, который себе в убыток открыл в Белогороде сеть магазинов
«Охота-рыбалка».
        По всем статьям получалось, что давешнее предположение Айле верно: лишь будучи агентом спецслужб, Ивановский мог разгуливать по Биармии то в костюме от кутюр, то в засаленной робе. Нужно было немедленно доложить Керро о своих подозрениях, однако это благородное намерение улетучилось сразу же после того, как Айн Брумман встал из-за директорского стола навстречу вошедшим и произнёс сдержанно:
«Здравствуйте! Чем могу помочь?»
        Наверное, генералу Керро не стоило посылать на «Спираль» именно Марка Айле. Наверное, это была ошибка…

* * *
        Разговор начал Кларк:
        - Мистер президент звонил вам?
        - Да, - ответил Айн Брумман.
        - Он изложил суть нашей просьбы?
        - В общих чертах.
        - Нас интересует вакцина Трофимова.
        - Я понял.
        - Мы могли бы запатентовать вакцину в США. Мы предлагаем вам пятьдесят процентов от прибыли. Это очень большие деньги.
        - Вакцина - не моё изобретение…
        - Но именно вы пристроили Трофимова. Если бы не ваше участие, эта вакцина осталась бы формулой на бумаге. И вы - автор технологии массового производства.
        - Нет ещё никакой технологии…
        - Не следует приуменьшать свои заслуги. Технология есть. И вы это знаете, и мы это знаем. Но наладить производство вам здесь не дадут. Поэтому мы и предлагаем сотрудничество.
        - Но почему именно сейчас?
        - Потому что вы сидите в этом кресле, - вмещался Чавез в энергичный диалог. - Но никто не может сказать, насколько долго это продлится…
        Брумман понимающе кивнул, но не спешил с окончательным ответом.
        - Что вы знаете о вакцине Трофимова? - поинтересовался он.
        - Мы знаем, что это идеальное контрацептивное средство, - сказал Кларк. - Его выпуск в свет совершит революцию в медицине.
        - Это ещё и трансгенный вирус. При благоприятных условиях он может распространяться довольно быстро. Мы применяем третий уровень безопасности при работе с его штаммами.
        - Но мы слышали, вы придумали противоядие. Это так?
        Брумману явно не понравился термин «противоядие», но поправлять оперативника ЦРУ он не стал.
        - Мы пытаемся разработать эффективную методику нейтрализации. Есть несколько групп вирусофагов, которые теоретически могут убивать вирус, но на практике эффект низок. В половине случаев самки подопытных мышей остаются стерильными. Не решили мы и проблему распространения, поскольку неясен механизм передачи от пациента к реципиенту. Первоначально предполагали, что промежуточным звеном могут быть только самцы, но потом вирус был выявлен и у «контрольной группы», которую изолировали от самцов, - следовательно, существует механизм передачи от самки к самке. Как это происходит - загадка. В идеале, конечно же, хотелось бы увидеть такую вакцину, которая индивидуальна для каждой особи, а потому не может распространяться по определению. Теоретическое обоснование подобного модификата Трофимов уже вывел, но что касается практического осуществления, то при сегодняшнем финансировании понадобится лет пятьдесят-шестьдесят…
        - Вот видите! - снова ввернул Чавез. - Значит, мы пришли вовремя. Если будет заключён договор, оформлен патент, мы сможем обеспечить должное финансирование…
        - По какой линии? - уточнил Айн Брумман.
        - Что?
        - По какой линии вы планируете осуществлять финансирование нашей разработки? По линии ЦРУ? Как «чёрный проект»?
        И опять инициативу в разговоре перехватил Кларк:
        - Зачем же такие ужасы? То, что мы из Оперативного Директората, вовсе не делает нас шпионами. Мы числимся в штате консульства и вправе устанавливать контакты с любыми организациями. Финансирование будет осуществлять либо Министерство здравоохранения США, либо какой-нибудь из университетов.
        - Это очень соблазнительное предложение, - признал Брумман, хотя на его лице не появилось даже тени удовлетворения. - Что потребуется от меня?
        - Это уже деловой разговор, - кивнул Кларк. - Мы предполагаем, что именно вы будете руководить всем проектом - здесь или в Штатах, по вашему выбору. Но перед тем нам нужно предоставить некоторые материалы по вакцине Трофимова - для того, чтобы руководство убедилось: это первосортный товар.
        - Какие именно материалы?
        - Образцы вакцины. Базу данных по испытаниям. Пока всё. Как видите, главное остаётся при вас. В отличие от наших русских коллег из Управления научно-технической разведки мы не крадём чужие достижения, а предлагаем долевое участие… Если вас беспокоит моральная сторона вопроса, то будьте уверены: мы не делаем ничего, что противоречило бы интересам вашей страны. Даже мистер президент Брумман признал это. Более того, мы гарантируем, что Биармия будет первым государством, которое сможет пользоваться всеми благами от применения вакцины Трофимова…
        Айн Брумман то ли засмеялся, то ли закашлялся.
        - Вы что же… - спросил он, - совсем нас за кроликов держите?
        - Не понимаю, - сказал Кларк.
        - Всё вы понимаете. Может, даже лучше, чем все мы… - пробормотал Брумман. - Ну да ладно. В конце концов это не моё дело. Пусть отец решает - ему и отвечать перед народом. С чего начнём, господа?
        - Наверное, с осмотра лаборатории… - предложил Чавез.
        Однако осмотреть лабораторию у них в этот день не получилось. В кабинет директора без стука ворвался один из офицеров Сил самообороны, охранявших административный корпус:
        - Айн Борисович! - крикнул он. - Рабочие пошли на штурм!

5.

…Становилось скучно. Народ роптал, Дэвид задавал стандартные вопросы, Ефим крутился с камерой, но ничего нового (тем паче, сенсационного) на острове не происходило.
        В конце концов Хольц умаялся и предложил сделать перерыв. Выпили «колы» из автохолодильника, и бритоголовый спецкор спросил:
        - Что дальше собираетесь делать?
        - Надеюсь, кто-нибудь приедет. Может быть, Колесничий?
        - Это вряд ли, - авторитетно заявил Ефим.
        - Почему?
        - Потому что если он приедет, то выставит себя идиотом.
        - Не понимаю, - признался американский тележурналист.
        - А ты подумай, - предложил Ефим. - Что он может сделать? Попробует пройти на комбинат? Так его не пустят. Будет скандалить? Так его пошлют подальше. Будет призывать народ на штурм? Так народ давно уже не тот - на баррикады не пойдёт, ворота ломать не станет, пошумит и разойдётся. И снова окажется, что Колесничий - круглый дурак… Не приедет. Вся надежда на федеральные власти, но они пока раскачаются…
        В общем и целом телеоператор Ефим оказался прав. Ошибся он в мелочи. Русские рабочие и лаборанты, разумеется, не собирались штурмовать родное предприятие, но когда на крыльцо проходной выбрался биарм в камуфляже и объявил в мегафон, что они могут расходиться, комбинат закрыт на неопределённый срок, и все они могут считать себя в неоплачиваемом отпуске…
        - Что значит в неоплачиваемом? - удивилась толпа.
        - В неоплачиваемом - значит, в неоплачиваемом, - с апломбом подтвердил биарм страшную догадку трудящихся.
        И вот тут толпа у проходной взорвалась. Мигом в ней образовались круги и завихрения, стоявшие сзади надавили на передних, передние стащили с крыльца самоуверенного биарма, повалили на асфальт, отобрали в и мегафон, и электрошокер, и «удар». Биарм заорал, и из домика ему на помощь попытались выбраться сослуживцы.
        - Снимаем! - быстро распорядился Хольц.
        В толпу он, разумеется, не полез, но начал быстро наговаривать в микрофон по-английски. События тем временем развивались. Толпа продолжала напирать, стоящие в первом ряду с криками прорвались в помещение проходной, и оттуда донеслись глухие удары, громкие вопли и отборный мат-перемат.
        - Вот! - с напряжением в голосе сказал бритоголовый Роман. - Никаких танков не понадобилось!
        А со стороны Алонца всё подходили и подходили новые группы работников комбината, тут же смешиваясь с растущей и возбуждённой до предела толпой. Удары прекратились, и сразу же поползли в сторону ворота. Толпа радостно зашумела:
        - Так их фашистов! Бей козлов!
        Однако не тут-то было, из-за ворот выскочило с десяток офицеров Сил самообороны. Один из них пальнул в воздух их «макарова», и люди, нацелившиеся было просочиться на территорию комбината через образовавшуюся щель, испуганно отступили назад.
        Первый биарм - тот, который имел глупость сообщить толпе, что она отправлена в неоплачиваемый отпуск, - с трудом встал на ноги и бочком-бочком, охая и покряхтывая, отошёл за спины своих товарищей.
        Ситуация складывалась острая: с одной стороны в конфликте участвовала обученная, но малочисленная команда офицеров Сил самообороны, с другой - огромная и практически неуправляемая толпа, которая жаждала хоть чьей-нибудь крови. Чтобы толпа пошла на приступ, презрев инстинкт самосохранения, нужен был только один толчок: чей-то возглас, призыв, метко брошенный камень. Итог же этих действий был неясен: если дрогнут биармы, победа однозначно будет на стороне толпы, а если не дрогнут?..
        Всё разрешилось самым неожиданным образом. С юга, со стороны реки, донёсся нарастающий вой, в несколько секунд превратившийся в рвущий барабанные перепонки рёв двух турбин. Над руслом Виэны-Алонки, на малой высоте, шёл истребитель
«МиГ-29» серо-зелёной окраски и с красными звёздами на крыльях и хвостовых килях.
        Поражённые зрелищем приближающегося боевого самолёта, люди забывали о своей ярости, поворачивались, опуская руки.
        И тут заработала авиационная пушка, установленная в крыльевом наплыве слева от кабины пилота. Тридцатимиллиметровые снаряды с визгом прошли над головами, а потом всех настигла звуковая волна такой мощности, что повылетали стёкла в домике проходной. Истребитель пролетел над островом за секунду, а потом стал разворачиваться в глубоком вираже.
        Второго захода со стрельбой собравшиеся у проходной не выдержали. Они хлынули к мосту, в одно мгновение растеряв весь боевой задор. «МиГ» выпустил неприцельно ещё серию снарядов и ушёл по руслу в сторону Ладожского озера - в том направлении, откуда только что появился.
        - Бог мой! - пробормотал Дэвид Хольц потрясённо, но сразу повернулся к Ефиму: - Ты это снял?
        Вместо ответа оператор показал большой палец.
        Глава 7
1.
        Заседание штаба батальона «Икс» началось в девять вечера, сразу после того, как с острова Бярма вернулся Звягин.
        Как и в старые времена, подполковник не усидел у мониторов и сорвался в гущу событий, чтобы оценить обстановку на месте, осмотреться, прислушаться, принюхаться. Главные события он, правда, пропустил и приехал к шапочному разбору, когда налёт истребителя обсуждался среди зевак как событие прошедшее и, можно сказать, вошедшее в историю. Разумеется, даже в отсутствие командира работа в штабе не прекращалась ни на минуту, по мобильной связи рассылались шифрованные послания, весь личный состав батальона был поднят на ноги и рыскал по городу в поисках информации для разведчиков. Благодаря оперативным действиям, к вечеру удалось составить достаточно полную картину того, что произошло на острове и в Белогороде. Кое-какие сведения разведке подбросил и майор Карташов, приехавший в расположение батальона в шесть вечера, а до того побывавший и на
«Спирали», и в мэрии Алонца, где с утра бушевал Колесничий.
        Карташов проявлял самую большую заинтересованность в принятии каких-то экстренных мер, поэтому, когда все старшие офицеры батальона расселись за дощатым столом, он первым попросил слова и выступил довольно резко, назвав подготовленный штабом план «дурацким» и намекнув, что видит в провале признаки предательства со стороны кого-то из участников операции. Офицеры сдержанно восприняли его упрёки, тем более что возразить было нечего - план «Волна» провалился по всем пунктам, огромные деньги оказались выброшены на ветер и вообще дело шло к тому, чтобы отказаться от «заказа», вернуть аванс и убраться из Биармии подобру-поздорову… Такой вариант был вполне реален, однако вряд ли кто-нибудь из офицеров, собравшихся в штабе, поддержал бы его - несмотря на свой высокий профессионализм и обусловленное им понимание того, что ты можешь потерпеть поражение, они очень не любили проигрывать. И уж тем более не собирались снесить оскорбление, которое вольно или невольно нанесли батальону биармские Силы самообороны. А потому на вопрос Карташова, намерен ли батальон реабилитироваться и приступить к выполнению
обязанностей, взятых перед заказчиком, Звягин ответил, что ни майор, ни сам Колесничий не должны беспокоиться: дело будет сделано в любом случае и при любом развитии ситуации, больше двух дней биармы на «Спирали» не продержатся.
        Выдав такое обещание, подполковник затребовал рапорт о текущем положении. За всех пришлось отдуваться капитану Виноградову.
        - Ситуация серьёзная, - начал он. - Остров Бярма и территория комбината захвачены. Оборона внешнего периметра организована грамотно. Имел возможность убедиться в этом сам. Дальше проходной просочиться не удалось. На «Спираль» пропускают только по специальным спискам, которые, как я понимаю, утверждают в администрации Белогорода. В поддержку Силам самообороны работает биармская милиция. Кроме того, не следует забывать про резерв из общества «Спортсмены Биармии». И всё же мы вполне можем применить план «Толпа». С привлечением всех имеющихся сил и при условии оказания помощи со стороны Алонца он может получиться. Реализации этого плана препятствуют только два обстоятельства. Во-первых, мы так и не знаем, где находится оперативный штаб противника. Во-вторых, мы потеряли Гурова…
        - Что значит «потеряли»? - встрепенулся майор Карташов.
        - Он тестировал вчера системы видеонаблюдения. Вышел прогуляться в город и пропал. На телефонные звонки не отвечает. Никак себя не проявляет. Мы проверили по обычной схеме все соответствующие учреждения Белогорода и Алонца: отделения милиции, морги, больницы. Результат нулевой. Гурова нигде нет…
        - А вы уверены, что он исчез не по собственному желанию?
        Виноградов вздохнул, потом ответил так:
        - Вы, товарищ майор, пока плохо представляете себе специфику батальона. Среди нас не может быть предателей.
        - Идеальных людей не бывает, - буркнул Карташов. - Может быть, ему предложили больше. Или, допустим, надоело ему с вами слоняться, и он решил сменить команду…
        - В том-то и дело, товарищ майор, что у нас добровольческий батальон. Любой из офицеров вправе покинуть его по первому желанию. И даже получить за это отпускные в любимой валюте. Он не имеет права этого делать только в период проведения операции. И ещё одно - мы все очень хорошо знаем друг друга. Пятнадцать лет уже вместе. Завязались связи: личные, деловые, семейные. Среди нас нет предателей.
        - Ну хорошо, - сдался Карташов перед уверенностью Виноградова в своей правоте (а может, просто подумал, что в батальоне специального назначения должна быть налажена служба внутренней разведки, позволяющая проводить периодические проверки личного состава, его настроений, тэдэ и тэпэ). - Допустим, этот ваш Гуров - не предатель. Но ведь он пропал. Его что, похитили? Убили?
        - Возможно и то, и другое, - признал командир роты разведчиков. - Мы не знаем.
        - Разрешите? - поднял руку капитан Коренев, командир второго взвода разведроты, отвечавший за обработку и анализ собираемой информации, а также за информационную игру. - Я допросил ребят, сидевших вчера в офисе. А потом посмотрел компьютер, на котором работал Гуров. Судя по всему, старший лейтенант заметил автобусы с отрядами биармов на проспекте Патриотов и решил взглянуть, что это за автобусы и куда они направляются. Наверное, Гуров был недостаточно осторожен и оказался в плену. Мёртв он или жив, молчит он или даёт показания - не имеет значения. Мы должны исходить из того, что он жив и поёт на допросах соловьём. Значит, нужно сменить план и дислокацию всех подразделений. А конкретнее - ликвидировать офисы, оставить съёмные и купленные квартиры, перевезти штаб и арсенал. Всем непосредственным участникам операции придётся поменять внешность, обзавестись новыми «легендами» и документами. Это займёт, по прикидкам, от пяти дней до недели.
        - И обойдётся в кругленькую сумму, - заметил начфин Шамраев.
        - Пять дней! - возмутился Карташов. - Пять дней - это недопустимо! Если биармам позволить удержать остров на пять дней, это значит, позволить им забрать остров навсегда! Мы должны быстро ответить на захват!
        - Прекратите! - осадил офицеров Звягин. - Давайте разберёмся спокойно. Допустим, Гуров в плену у биармов и под пытками дал показания. Что он может рассказать?
        - Он знает всё и всех! - сообшил начальник штаба Бояров. - Он готовил планы. Настраивал оборудование. Участвовал во всех заседаниях штаба…
        - Понёс же его чёрт искать приключений… - пробормотал подполковник. - Гуров знает всё. Однако ему совершенно необязательно выкладывать все карты перед противником. Например, он может рассказать о плане «Волна», но умолчать о плане
«Толпа»…
        - Что это такое? - оживился Карташов. - Я только и слышу целый день об этом плане.
        - Этот план был разработан штабом на случай глобального провала, - пояснил Звягин. - Он предусматривает использование минимума личного состава при освобождении острова. Основной ударной силой будут жители Алонца.
        - Ага… Начинаю понимать. «Толпа» подразумевает толпу в прямом смысле?..
        - Совершенно верно. В самом общем виде это будет выглядеть так. Задачей толпы, то есть жителей Алонца в данном случае, станет отвлекать внимание охраны периметра. Для этого нужно устроить несколько параллельных митингов на острове и на мостах с двух сторон. Кроме того, мы сымитируем попытки проникновения через забор на территорию комбината. Этим займётся товарищ Хутчиш и его друзья-уголовники. Если кто-нибудь из уголовников попадётся, нестрашно - мародёр он и есть мародёр. Далее. Поскольку мы надавим на самые чувствительные места, биармы быстро поймут, что не справляются и запросят подмогу из Белогорода. И подмога прибудет - целых два взвода при оружии и экипировке. Этой подмогой будем мы!
        - Смело! - оценил Карташов замысел майора Боярова. - Но если вражеский штаб будет на связи с отрядами, охраняющими комбинат, ваш план провалится.
        - Вот поэтому нам важно знать, где находится оперативный штаб противника и каким образом осуществляется управление отдельными отрядами Сил самообороны. Надеюсь, товарищ Виноградов прояснит этот вопрос.
        Снова пришлось капитану встать и держать ответ:
        - Нам так и не удалось выяснить местоположение вражеского штаба, - признался Виноградов. - Лейтенант Тихонов с утра ведёт наблюдение за штаб-квартирой Сил самообороны - там всё закрыто, не видно ни малейших признаков активности.
        - Сколько взводу разведки нужно времени, чтобы выявить штаб?
        - Если дадите санкцию на взятие «языка» - то к утру справимся.
        - Берите «языка», - без колебаний разрешил Звягин.
        - Где находится штаб, мы узнаем, - продолжал Виноградов. - Но останется ещё несколько вопросов. Что случилось с Гуровым? Почему были изменены планы Бориса Бруммана? Что известно противнику о батальоне? Какая роль отведена в этом деле истребителю «МиГ-29»?
        - Кстати, о «МиГе», - снова вмешался Карташов. - Похоже, вы были правы. Истребитель представляет серьёзную опасность. Как он пальнул по толпе! Я сам не видел, но мне рассказывали…
        - А я видел, - Виноградов наклонил голову. - И могу уверенно заявить: особой опасности для толпы истребитель не представляет - только деморализующий эффект. Однако кое-что вызывает опасения…
        - Не тяни резину, товарищ капитан! - раздражённо бросил Звягин.
        - На узлах подвески у него имелись фугасные бомбы ФАБ-500 - четыре штуки. Представим, что они подвешены не для красоты. А я уверен, что они подвешены не для красоты. Присутствующим, должно быть, известно, что посадка «МиГа» с пятисоткилограммовыми ФАБами затруднена и требует особого мастерства пилота. Значит, человек, пилотировавший «МиГ», собирался сбросить бомбы по первому приказу с земли. В какой момент мог поступить такой приказ - отдельный вопрос. И что должно было стать целью, тоже вопрос. Здания комбината? Мост? Представим, если две тонны взрывчатки падают на мост, связывающий Алонец с Бяромой. Мост уничтожен. На его восстановление понадобятся годы. А за это время остров и
«Спираль» с гарантией станут собственностью Биармии. Но для сброса бомб нужен повод. И такой, чтобы была видна причинно-следственная связь между событиями. Сначала, скажем, штурм комбината, в ответ - бомбардировка…
        - Не слишком ли ты усложняешь замысел противника? - высказал сомнение Звягин. - Если они собираются уничтожить мост, то выгоднее сделать это сейчас…
        - Тактически - да, стратегически и политически - нет. Я ещё раз подчёркиваю: должна быть видна причинно-следственная связь. Первый обстрел - это предупреждение, намёк. Если этот намёк не возымеет действия, можно будет ударить по-настоящему. И ещё одно - истребитель имеет окраску, типичную для российских ВВС. Бортовой номер тоже не с потолка взят. Согласно каталогу, этот «МиГ-29» разбился во время планово-учебного вылета в сентябре позапрошлого года. Следовательно, вся ответственность за материальные разрушения и человеческие жертвы возлагается на коварных федералов. Наверняка, после выполнения задания истребитель будет уничтожен, а пилот уедет из страны. И расследование военной прокуратуры зайдёт в тупик. И накажут непричастных к этому делу людей - штаб Шестой армии, например…
        - Постойте, - попросил Карташов, - но откуда вообще взялся этот «МиГ»?
        - Мало ли… - неопределённо отозвался Виноградов. - Сейчас можно купить что угодно. Вон, например, давеча двадцать три «МиГа-29» Германия безвозмездно передала Польше. Восемь истребителей распродавал Бангладеш…
        - Можно? - попросил слова молчавший до поры Золотарёв. - Значит, о «МиГе» можете не беспокоиться. Примерно понятно, как он будет строить атаку. Берусь выработать меры противодействия.
        - Справитесь вы там, на двух этажерках? - усомнился Звягин.
        - У меня не этажерки, - обиделся Сергей. - У меня самолёты, которые отлично показали себя в бою.
        - Ну смотри, - предупредил подполковник, - если «МиГ» к мосту прорвётся, ответишь головой.
        Золотарёв улыбнулся:
        - У меня на этот случай ампула с цианидом вшита.
        - Суровые нравы, - пробормотал Карташов, непонятно к кому обращаясь, потом повернулся к Звягину. - Я так понимаю, план «Толпа» начинает действовать?
        - Правильно понимаете, товарищ майор, - кивнул командир батальона «Икс», и над столом пронёсся общий вздох.
        Решение было принято, и теперь все колебания, сомнения, споры следовало отбросить и забыть, потому что они мешали делу. На несколько дней план под условным названием «Толпа» становился не просто руководством к действию, но основным наполнением жизни у целой сотни закалённых мужиков, самому молодому из которых было тридцать пять лет от роду. Однако прежде следовало урегулировать кое-какие нюансы.
        - Предлагается скорректировать план, - начштаба Бояров встал и подошёл к интерактивной карте. - Исходим из того, что Гуров в плену, наши разработки известны противнику. Тогда имеет смысл провести две операции: основную и прикрытия. Мы не будем ликвидировать опорные пункты в Белогороде. Штабные сооружения здесь тоже должны выглядеть нетронутыми. В то же время штаб и арсенал переводятся вот сюда, - он ткнул указкой в карту, - под Тингусельгу.
        - Хороший выбор, - одобрил Карташов, который, конечно же, знал окрестности куда лучше офицеров батальона «Икс». - А где именно вы собираетесь разместиться?
        - Южнее посёлка, там только одна естественная возвышенность. Уровень на четырнадцать с половиной метра выше, чем в среднем по Белогороду. Это позволит наладить прямую шифрованную связь с островом. В место новой дислокации отправится минимум личного состава: только командование и штаб. Остальные подразделения остаются на прежних позициях, предусмотренных планом «Волна»… Теперь что должны сделать вы, товарищ майор, - взгляд на Карташова. - Сколько вы сумеете собрать людей из числа работников комбината для организации беспорядков на острове?
        Карташов подумал.
        - Три сотни человек соберу достаточно быстро.
        - Этого мало, - сказал Звягин, - нужно как минимум две тысячи. Поговорите со своими коллегами из МВД. Может быть, удастся подключить молодёжные группировки. Там должна собраться именно толпа: бессмысленная, агрессивная, готовая на всё.
        - А если мне моих ребят…
        - Нет! В толпе не должно быть профессионалов из спецназа Алонца. Биармы из Сил самообороны наверняка знают и вас, и ваших ребят. Опознав вас, они тут же займут круговую оборону. Это нам невыгодно.
        - Я постараюсь собрать людей, - пообещал Карташов. - Когда вы… э-э-э… мы начинаем?
        - Уже завтра, - ответил за всех Бояров. - Начинаем в восемнадцать-ноль-ноль…

2.
        Внешне в брошенной деревне Змеевка, что на Мёртвых озёрах, ничего не изменилось. Там и раньше было немноголюдно, народ зря не слонялся, а если и появлялся кто-нибудь на заросшей травой улице, то обычно вид имел деловой, спешащий. Но теперь посторонний наблюдатель не заметил бы и спешащих.
        И всё-таки что-то там происходило. Потому что ворчали двигатели и дизель-генераторы, из выхлопных труб шёл сизоватый дым. От дома, где располагался штаб, отъехали два армейских крытых грузовика. С получасовой паузой следом отправилась колонна из четырёх «газелей», джипа «чероки» и подержанного
«жигуля». Иной активности враждебные биармы, вздумай они организовать поблизости пост наблюдения, просто не заметили бы.
        А к полуночи натянуло туч, снова стал накрапывать дождик, и стемнело, будто зимой. Под прикрытием благословенного мрака грузовики шли по глубоким колеям просёлочных дорог, освещая себе путь фарами, спрятанными за светомаскирующими устройствами. Эти устройства сильно скрадывали свет, и водители не видели дальше четырёх-пяти метров. Впрочем, дальше видеть и не требовалось. Рядом с каждым из них сидел «штурман» - офицер из взвода технического обслуживания, державший на коленях миниатюрный ноутбук, подключённый кабелем к навигационно-топогеодезической аппаратуре «Румб», настроенной на поиск пассивных транспондеров, заблаговременно установленных по маршруту, - системе глобального позиционирования GPS в батальоне «Икс» традиционно не доверяли.
        К двум часам пополуночи грузовики въехали на холм, отстоящий на два километра от посёлка Тингусельга. Водители не стали глушить двигатели - наоборот, на некоторое время именно двигатели грузовиков должны были стать источником энергии для многочисленного штабного оборудования. Для начала включили прожектор, и в его свете из кузова полезли бойцы из взводов Верлинова и Рокотова. В первую очередь развернули вокруг подножия холма полевую систему охраны периметра
«Витим», созданную специально для организации рубежей охраны на неподготовленных территориях. Комплект этой системы состоит из одиннадцати приемо-передающих устройств, позволяющих организовать десять отдельных участков охраны протяженностью по сто метров каждый. Система широко применяется в российских вооружённых силах, и по этой причине Звягин её не очень любил. Дело в том, что батальону всё-таки чаще всего приходилось действовать именно на территории Российской Федерации и противником выступали те же бывшие или действующие офицеры советской армии - им система «Витим» была знакома, и следовательно, уязвима. Разместившись в местах постоянной дислокации, батальон обычно разворачивал американский охраняемый периметр «H-Field» - довольно сложный по схеме и капризный в настройке комплекс. Считалось тем не менее, что именно в России этот периметр наиболее эффективен как реальная защита, поскольку не соответствует оптимуму в соотношении «цена-качество» и его изучением здесь никто всерьёз не занимается. С принятием плана «Толпа» от развёртывания «H-Field» на новом месте дислокации пришлось отказаться из-за
нехватки времени - потому пришлось использовать комплект «Витима», который для установки и полной настройки требует не больше часа.
        Закончив с периметром, офицеры во главе с капитаном Верлиновым занялись средствами связи и оперативного управления. Натянули два тента и поставили штабную палатку. В вязком сыром сумраке загорались дисплеи и подсветка шкал. Верлинов самолично выстрелил из арбалета, отправляя стрелу с фиксатором антенны на вершину одинокой сосны, промахнулся, проиграл тем самым пари и, нацепив
«кошки», полез на дерево под смешки сослуживцев.
        Наконец связь была установлена и опробована. Прибывший Звягин сел на складной стульчик внутри штабной палатки, выпил чашку горячего кофе, расстелил карту, взял телефонную трубку, услужливо поданную капитаном Кореневым, и начал обзванивать командиров взводов. С принятием плана «Толпа» нагрузка на старших офицеров батальона заметно возросла - теперь подполковник выполнял ещё и обязанности своего заместителя и начштаба Боярова, оставшегося в Змеевке, чтобы подготовить тыловые подразделения к отправке и начать операцию «заметания следов» - то есть по списку уничтожать любые свидетельства того, что в деревне на Мёртвых озёрах кто-то несколько месяцев жил и трудился. Работы на этом фронте было невпроворот, и неизвестно ещё, кому досталась более простая задача: подполковнику Звягину, руководившему «Толпой», или майору Боярову, которому предстояло вычистить «авгиевы конюшни», включая сбор окурков и утилизацию биотуалетов…

3.
        Выбирать «языка» не было времени. Потому взяли первого попавшегося.
        Получив приказ от Виноградова, Тихонов и Хутчиш, дежурившие в съёмной квартире на Майской набережной, переглянулись, молча поднялись, молча надели куртки и молча отправились на охоту.
        Автобусы, доставившие утром отряды вероломных захватчиков, давно вернулись в парк, а потому офицеры Сил самообороны Биармии, сменившиеся после дежурства, добирались до городских квартир своим ходом: на общественном транспорте или пешком. Это было серьёзной ошибкой со стороны тех, кто планировал операцию по захвату острова, но если вдуматься, разве могли они ожидать нападения со своей стороны реки?..
        Двум разведчикам из батальона «Икс» пришлось подождать восемь минут. На мосту появилась группа биармов в камуфляжной форме, которые, шумно и весело переговариваясь, возвращались с первого дежурства.
        Разведчики услышали отдельные реплики:
        - …А ему, млин, говорю: «Ты подумай, а пальнуть всегда успеешь». Он на меня, млин, посмотрел и лапки кверху…
        - …Ну как сегодня этих придурков истребитель разогнал… Прыснули, как тараканы! Это мощь! Это сила! Побольше бы!..
        - …Ты бы видел, как Брумман обосрался! Ха-ха! «Штурмуют!» - вопит. И под стол лезет…
        - …Да, папашка у него попрочнее будет…
        - Контакт, - шепнул Хутчиш напарнику, едва заметным наклоном головы указывая на одного из биармов.
        Тут и Тихонов заметил, что один из потенциальных «языков» потихоньку отстаёт от остальных, пожимает протянутые руки и явно намыливается свернуть не на проспект Патриотов, куда двигались остальные, а на Майскую набережную. Скорее всего, живёт поблизости.
        Разведчики, стоявшие в тени зданий, двинулись за ним.
        Кандидат в «языки» шёл быстро, ёжась под дождём и резкими порывами ветра, дующего с реки. Он устал после длинного и нервного дня, спешил в родной дом, к столу и тарелке горячего супа, а потому почти ничего не замечал вокруг. По сути, этот офицер представлял собой идеальный объект для нападения, и Хутчиш не стал медлить. Подав Тихонову сигнал характерным жестом, Анатолий бесшумно подбежал к биарму, обхватил его сзади левой рукой, крепко зажав нос и рот и запрокидывая ему голову. Одновременно правой стопой разведчик ударил «языка» в подколенный сгиб левой ноги, а затем правой рукой обхватил горло так, что локоть оказался под подбородком биарма. Для усиления зажима Хутчиш присел и повернулся, взваливая «языка» себе на спину.
        Назывался проведённый приём «удушение локтевым сгибом» и срабатывал безотказно. Через пятнадцать секунд «язык» потерял сознание. Подошедшему следом Тихонову оставалось только подхватить его.
        - Несём на квартиру, - сказал Хутчиш. - Там никто не помешает…

* * *
        Когда биарм пришёл в себя (а произошло это через полчаса после нападения), он увидел, что находится в незнакомом помещении с обшарпанными стенами и плотно занавешенными окнами. Под серым потолком светилась тусклая лампочка в патроне без абажура, но «язык», лёжа на голом полу, видел её словно сквозь пелену, застилавшую глаза. Потом в поле зрения появились двое мрачных субъектов с холодными беспощадными взглядами, и офицер Сил самообороны понял, что обречён: живым его из этой комнаты не выпустят.
        - Ну что, детишки, доигрались? - зловеще поинтересовался один из мрачных субъектов. - Думали, с рук сойдёт? Кто-то, видно, решил, что не в России живёт, а в Бельгии… Неправильно решил…
        Биарм облизнул губы, лихорадочно вспоминая, чему его учили при прохождении спецкурса «Выживание на положении пленного» в части, касающейся поведения во время допроса, но мысли путались, сильно отвлекала боль в стянутых ремнём запястьях, а потому единственное, что он вспомнил, это был пункт первый: «Ведите себя вежливо».
        - Извините, - сказал он и вновь облизал губы, - кто вы такие?
        - Ишь ты, - усмехнулся мрачный субъект, - он ещё осмеливается спрашивать! А тебе не кажется, что вопросы здесь может задавать, кто угодно, но только не ты…
        - Фамилия! Имя! Звание! Личный номер! - рявкнул второй мучитель.
        Биарм напряг память, и та ему услужливо подсказала, что в этих вопросах нет ничего страшного - именно это и должен выяснить противник, ведущий допрос.
        - Максим Ворна. Капрал Сил самообороны Биармии. Личный номер - два-четырнадцать.
        - Ворна? - нахмурился первый из допрашивающих. - Это фамилия такая?
        - Переделанная, наверное, - сказал второй. - Они тут все свои фамилии переделывают - мода такая пошла.
        - Мода? - первый поглядел на связанного пленника. - И как тебя звали раньше?
        - Воронин, - признался биарм, отведя взгляд.
        - Ясненько, - первый из допрашивающих придвинулся. - Слушай меня внимательно, Максим Воронин, капрал. У нас нет времени с тобой возиться, разрабатывать по правилам. Нам нужен ваш оперативный штаб. Ты скажешь, где он, или умрёшь - вот и весь твой выбор. Отвечай быстро и не пытайся нас обмануть - мы обмана не простим.
        - Я не знаю, где штаб.
        - Я предупреждал, - первый из допрашивающих показал Ворне шприц. - Здесь препарат, который применяется при отлове бродячих и диких животных. Если ты будешь упираться, я введу тебе дозу, и ты испытаешь паралич. Пока это будет неопасно. Но если ты опять предпочтёшь молчать, я введу вторую дозу. И ты умрёшь. Хочешь попробовать?
        - Я не знаю, где штаб.
        Ни слова не добавив, первый из допрашивающих наклонился и прямо через одежду сделал укол. Ворна задёргался, но это ему не помогло.
        Казалось, прошло всего несколько секунд, а пленник уже почувствовал, как замедляется сердце, как немеют конечности и мышцы груди. Воздух вокруг вдруг стал плотным и тягучим - его приходилось всасывать с усилием, но эти усилия не приносили плодов, и Ворна понял, что задыхается. При этом он оставался в полном сознании, и беспредельный ужас перед столь нелепой смертью охватил его.
        Первый из допрашивающих снова показал ему шприц:
        - Продолжить?
        - Я не знаю, где штаб, - пролепетал Ворна. - Правда, не знаю. Нам этого не сообщали.
        - Где штаб?!
        - Постой, - прервал второй из допрашивающих. - Похоже, он не лжёт. Ведь ты не лжёшь?
        - Нет, я не лгу, поверьте, - Ворна говорил искренне, поскольку вся наука поведения на допросах при виде шприца разом вылетела у него из головы. - Если вы федералы, то зачем мне лгать? Я вообще против захвата острова. Но меня не спрашивали. Нас не спрашивают - мы же солдаты.
        - Кем ты был в советской армии? - спросил второй.
        - Я лейтенант ПВО. Два года только отслужил. Попал под сокращение. А здесь деньги стабильно платят. И довольствие. Вот и согласился.
        - А фамилию поменял тоже из финансовых соображений? - скептически осведомился первый.
        - Да. Этническим биармам в полтора раза больше отстёгивают. А я и по внешности биарм.
        - Нацики вы недобитые по внешности, - дал свою оценку первый. - Ладно, поверим для разнообразия. Итак, ты не знаешь, где находится штаб?
        - Нет. Оперативный штаб - большой секрет. Все распоряжения во время операции мы получаем от вышестоящих офицеров или прямо в виде текстовых сообщений на сотовый. Сообщения шифруются. Нужно знать код, чтобы их понять.
        Первый убрал шприц, но вид по-прежнему имел сомневающийся:
        - Пример?
        - Например, приходит сообщение: «а-один-шесть-восемнадцать». «А» означает, что распоряжение должно быть выполнено немедленно. «Один» означает перемещение, смену дислокации. «Шесть» означает уровень скрытности при перемещении, то есть максимальный. «Восемнадцать» означает квадрат острова, в который следует переместиться. Маршрут и транспорт выбираются по усмотрению. В зависимости от обстановки.
        - Какая ерунда! - обронил первый из допрашивающих. - Да ты мне мозги паришь! - озлился он. - Разве человек в силах запомнить столько кодов?!
        Второй из допрашивающих кашлянул и, когда первый обратил на него внимание, заверил:
        - Способен.
        - Нас готовили! - подтвердил Ворна. - Нас готовили целый месяц…
        Эти слова не произвели заметного впечатления на первого, но он всё-таки покопался в куче личных вещей, снятых с пленного, и извлёк мобильный телефон. Понажимал на кнопки, просмотрел архив SMS-сообщений и с удовлетворением подытожил:
        - Враньё! Нет тут никаких кодированный посланий.
        - А сегодня я всего одно получил, - поспешно признался Ворна, он очень не хотел снова увидеть шприц. - И сразу стёр - таков приказ!
        - Что там было? - спросил второй из допрашивающихся, казавшийся самым здравомыслящим из этой парочки.
        - «А-два-ноль-ноль», - ответил Ворна. - «Внимание! Оставаться на месте!» Это пришло, когда толпа начала рваться на территорию. Я был в охране склада готовой продукции. Собирался бежать на помощь, но тут приказ… Потом-то оказалось, что штаб прав. Ничем бы я там не помог, а пост оставил…
        - Ясно, - сказал первый. - Ты продолжаешь настаивать, будто не знаешь, где штаб?
        - Христом Богом клянусь! Здоровьем детей! Я не знаю, где штаб и кто командует…
        - Но какие-то слухи по этому поводу ходили? - снова вмешался второй.
        - Да, какие-то ходили… Вроде бы, командование осуществляет кто-то из Брумманов…
        - Что значит «кто-то»? Их же трое, вроде…
        - Кто-то из них. Вроде, сам президент, а может, кто-то из сыновей. Хотя нет, Айн Брумман командиром никак быть не может.
        - Почему?
        - Да ребята тут рассказывали… - Ворна вымученно улыбнулся. - Будто, он под стол прятался, когда работяги на штурм пошли…
        - Значит, или Борис Брумман, или Рой Брумман? - уточнил второй.
        - Угу!
        Допрашивающие переглянулись.
        - Вы ведь меня не убьёте? - с тревогой спросил пленник.
        - Посмотрим, - отозвался первый. - Если не врёшь, не убьём…

* * *
        - Отличная работа! - оценил капитан Верлинов, когда Тихонов привёз ему
«мобильник», позаимствованный у пленённого биарма, и рассказал о содержании стёртого послания. - Теперь мы их штаб в момент расколем.
        Капитан уже сутки был на ногах, но, несмотря на землистый цвет лица и красные глаза, держался молодцом. Он мог бы доверить работу одному из подчинённых ему лейтенантов, но предпочёл заняться телефоном сам. Пока он подключал «мобильник» к ноутбуку и настраивал программное обеспечение, подполковник Звягин кратко опросил Тихонова, а, выяснив подробности, задумался.
        - Меня удивляет, что ваш «язык» оказался офицером ПВО, - сказал подполковник. - Как-то это не вяжется с назначением Сил самообороны Биармии. Мне казалось, они должны комплектоваться из спецназа.
        - Новый набор, - сообщил Тихонов. - Они прошли спецподготовку. Но, как это часто бывает, получили зачёт не за реальный опыт, а для галочки. Может быть, поначалу эти Силы и комплектовались по уму. А потом всё скатилось к привычному бардаку. Ребятам дали денег, и они тут же начали набирать на свободные вакансии родственников и собутыльников.
        - Понятно, - кивнул Звягин. - Ты считаешь, что достойного сопротивления они не окажут?
        - Практически уверен в этом.
        - Твои бы слова да Богу в уши…
        - Готово! - объявил Верлинов.
        Звягин и Тихонов подошли к его столу.
        - Письмо я восстановил, - отрапортовал капитан. - Рассылка осуществляется местным сотовым оператором с сервера электронной почты. Бесплатная услуга, входит в основной пакет. На каждый новый телефонный номер автоматически открывается ящик, через который можно отправлять-получать и обычную почту, и SMS. Это письмо пришло с одного из таких ящиков. Буду устанавливать, кому он принадлежит.
        - Много времени понадобится?
        - Час или два. Не думаю, что у местных операторов защита поставлена лучше, чем у
«Мегафона» или у «МТС». А тех и этих я сломал…
        В реальности на взлом защиты баз данных оператора «БМС» («Биармская мобильная связь») Верлинов и его подчинённые потратили шесть часов, закончив только к утру. Однако результат превзошёл все ожидания. Оказалось, что кодированные приказы на «мобильники» офицеров Сил самообороны приходили из регионального офиса фирмы «Майкрософт», что на проспекте Патриотов…

4.
        В десять часов утра у приземистого трёхэтажного здания постройки начала ХХ века, расположенного на проспекте Патриотов, остановился джип «чероки». Из джипа вылезли бизнесмен Ивановский и его компаньон Горобец. Эта парочка «деловых» из Питера неспешно направилась к парадным дверям, на которых имелась строгая табличка с выгравированной надписью «Microsoft» и логотипом этой всемирно известной компании.
        Войдя, Ивановский и Горобец двинулись к столику дежурного менеджера и сообщили ему, что хотели бы приобрести полные пакеты программного обеспечения для компьютеров, обслуживающих торговую сеть «Охота-рыбалка» в Биармии. Сделка пахла тысячами долларов и дежурный менеджер пригласил в зал старшего менеджера.
        Старшему менеджеру бизнесмен Ивановский сказал, что хотел бы за консультацией по вопросам сделки обратиться к Рою Брумману, который работает здесь в качестве специалиста-программиста. Менеджер изобразил непонимание. Ивановский пояснил, что сделать это ему посоветовал Айн Брумман, с которым они находятся в дружеских отношениях. Менеджер заулыбался, но сообщил, что Рой работает здесь на особом положении и очень занят - вряд ли он будет рад, если его отвлекут по частному вопросу. Бизнесмен Ивановский сказал, что настаивает. Менеджер перестал улыбаться и сказал, что ничем не может помочь. Бизнесмен Ивановский вздохнул и предъявил служебное удостоверение, выписанное на имя майора ФСБ Ивановского. Менеджер изменился в лице и залепетал что-то невразумительное. Он тоже следил за новостями но, видимо, только сейчас понял, что всё происходящее - это не игры в песочнице, а серьёзное дело, которое может обернуться повальными и жестокими репрессиями.
        - Итак, я могу увидеть господина Роя Бруммана? - осведомился лже-бизнесмен и лже-майор Ивановский, буравя старшего менеджера тяжёлым взглядом. - И, кстати, не пытайтесь его предупредить о нашем приходе - мой коллега Горобец имеет чёрный пояс по каратэ.
        Менеджер окинул поджарую фигуру «коллеги Горобца» и смирился с неизбежным.
        - Идёмте за мной, - сказал он, вставая.
        Менеджер провёл напористых «бизнесменов» на второй этаж, открыл неприметную дверь магнитной карточкой, за которой обнаружилась пустая комната и новая дверь.
        - Кто такие? - спросил металлический голос из спрятанного динамика.
        - Рой, эти господа к тебе. За консультацией. Их Айн прислал.
        Возникла заминка.
        - Кто вы такие? - повторил свой вопрос металлический голос.
        - Открывай, Рой, - сказал Ивановский. - А-два-ноль-ноль.
        Щёлкнул замок, и дверь приоткрылась. Первым перешагнул порог Ивановский, за ним - Горобец. Старший менеджер остался с той стороны, но мало что потерял.
        Чтобы оценить обстановку, разведчику Виноградову, работавшему под оперативным псевдонимом Ивановский, понадобилось ровно три секунды. Потом он выхватил из подплечной кобуры бесшумный пистолет ПСС и дважды выстрелил в зеркальную стену, разделявшую помещение на две части. А после того, как по зеркалу зазмеились трещины, разбежался и прыгнул на него, довершив начатое. Стена из полупрозрачного стекла не успела ещё осыпаться осколками, а Ивановский-Виноградов уже стоял на ногах, целясь пистолетом в вихрастого подростка с перекошенным лицом. Впрочем, присмотревшись повнимательнее, лейтенант Тихонов, игравший роль «коллеги Горобца», понял, что всё-таки это не подросток - просто-напросто Рой Брумман выглядел моложе своих двадцати пяти за счёт причёски и общей субтильности фигуры.
        У Виноградова из рассечённой брови стекала на лицо кровь, и сам по себе он имел довольно угрожающий вид - потому сидевший во вращающемся кресле Брумман-самый-младший упал на колени и в мольбе заломил руки:
        - Нет! Нет! Не стреляйте!
        Виноградов постоял, задумчиво глядя на него, спрятал пистолет и непринуждённо сел в освободившееся кресло.
        - Я вижу, ты любишь фильмы про Джеймса Бонда, - заметил капитан, осматриваясь. - Вообразил себя высокотехнологичным суперменом?
        Тихонов едва сдержал смех, настолько метким показалось ему сравнение. Комната, отделённая несуществующей более зеркальной стеной от небольшого конференц-зала, была целиком уставлена самым разнообразным оборудованием. На стене висел огромный плазменный дисплей, индикаторы устройств перемигивались, гудели вентиляторы системных блоков и кондиционеры, везде были видны перепутанные жгуты проводов и кабелей. А посреди всего этого электронного изобилия стояли настоящие аквариумы с настоящими рыбами. И огромные, высотой до потолка, аквариумы стояли у стен, и в подсвеченной воде кружились блестящие серебром стайки.
        - Экранизация? - догадался Тихонов.
        Рой Брумман поднял голову и посмотрел на него. На лице его появилась довольная, почти радостная, улыбка. Было видно, что он мгновенно забыл и о пережитом стрессе, и о том, что вся эта история ещё не закончилась и эти двое могут представлять серьёзную угрозу для его жизни и здоровья.
        - Нравится? - спросил он. - И это ещё не всё!
        Он вскочил и затанцевал по комнате:
        - У меня типа многослойная пассивная защита и выборочная активная. Кроме аквариумов, в межстенное пространство вставлены экранирующие щиты из диэлектриков. Сами стены покрыты токопроводящей краской. В качестве активной защиты используются генераторы электромагнитного шума из серии «Гном». Они типа размещёны во всех обитаемых помещениях здания. А здесь, на втором этаже, смонтированы антенны и датчики программно-аппаратного комплекса «Навигатор». Он типа отслеживает посторонние всплески электромагнитного излучения. Но у вас он ничего не засёк - потому я и открыл дверь…
        - Я всегда подозревал, что «Майкрософт» - это шпионская организация, - сказал Виноградов. - Ишь как наворотились!.. Ну хватит шутки юмора шутить.
        Он полез в карман и показал сжавшемуся Рою фальшивое удостоверение. Брумман-самый-младший ойкнул, но снова выдал совершенно неожиданную реакцию:
        - А вы типа из ГУСП?
        - Почему ты так решил? - насторожился Виноградов.
        - Если б вы из обычных управлений ФСБ были или типа из ФАПСИ, я бы знал…
        - Ага, - сказал разведчик. - Значит, ты держишь руку на пульсе?
        - Конечно, - кивнул Рой и глаза у него вновь загорелись. - А как иначе? Я ведь типа профи, ламеризмом дешёвым не занимаюсь. Хотите расскажу, как я их служебную сеть вскрыл?..
        - Не нужно, - остановил его Виноградов, он достал сигареты, закурил и, выпустив кольцо дыма, распорядился: - Лучше расскажи, как ты Бярму взял.
        Чтобы не стоять столбом, Тихонов сходил в конференц-зал и принёс оттуда ещё два кресла: для себя, и для Роя. Лейтенант разведки понимал, что именно сейчас наступает пресловутый «момент истины», когда все покровы будут сброшены, загадки разгаданы, скелеты вынуты из шкафов. Он и предположить не мог, как порой далёк бывает «момент истины» от самой истины.
        Рой Брумман не заставил себя упрашивать. Тихонов удивился даже, как такое трепло сумело столько лет вынашивать свои тайные планы и никому, кроме ближайших родственников, их не разболтать. Наверное, правильно, что он окружил себя этими, защищёнными от любого прослушивания, стенами и в процессе подготовки операции не покидал комнату на втором этаже офиса «Майкрософт» месяцами - это оберегало семейку Брумманов от неизбежной утечки.
        - Проект хороший, - оживлённо рассказывал Рой. - Отличный проект. Если бы дело выгорело, там типа пахло и реальными деньгами, и реальной властью. Вы думаете, зачем нам этот остров нужен? Типа территориальный спор? Ха-ха три раза. Там вакцину разрабатывают - такую, что мама не горюй. Знаете, что это за вакцина? Это типа модифицированного вируса. Как работает? Очень просто. Приходит девка к гинекологу, он осматривает, берёт вытяжку из матки и на этой фигне выращивает культуру - как дрожжи. А потом обратно, между ног, впрыскивает. И этот вирус живёт у девки, типа симбионт. И убивает сперму…
        - Как? - поразился Тихонов.
        - А так. Убивает и всё! Я типа не гинеколог.
        - Ну а как девке после… э-э-э… забеременеть? - спросил Виноградов. - Или она так и останется стерильной?
        - Почему же? Можно хирургией яйцеклетку оплодотворить. Или ввести противоядие. Ну типа фаг, который этих вирусов убивает. Понимаете, что это значит?
        Виноградов безмолвствовал. Тихонов пожал плечами. Рой посмотрел на офицеров с превосходством:
        - А значит это, что типа с помощью вакцины и фагов мы контролируем рождаемость!
        Наступила эффектная пауза. Но офицеры никак не выразили своего отношения к сенсационной новости, и Рой смешался.
        - И зачем это вам? - спросил Тихонов, зевнув.
        - Как зачем? Это же и есть типа власть! Да любой за продолжение рода чего хочешь отдаст!
        - Но нужно сначала заставить его принять правила игры, - заметил Виноградов. - Захочет ли его подруга пройти процедуру стерилизации?
        - Захочет, - тряхнул соломенными кудрями Рой. - Если это типа будет возведено в ранг государственной политики.
        Виноградов присвистнул:
        - Ого-го! Так биармы собираются возвести стерилизацию в ранг государственной политики?
        - Не стерилизацию, - терпеливо повторил Рой, - а селекцию. Типа генетический отбор. Папаню этой идеей Инара заразила. А он уж потом во Фронте все прелести расписал.
        - «Фронт» - это, надо полагать, Фронт национального возрождения Биармии? - уточнил Виноградов. - А Инара? Неужто сама жена президента Бруммана?
        - Она, - подтвердил Рой. - Типа национальное возрождение через селекцию признаков реального биарма. Наша республика - это типа условность. Каждой твари по паре. А при отборе в следующем поколении можно типа настоящей нацией стать.
        - Но стричь купоны вы собирались с этого поколения?
        - Точно. Не знаю, как папаня, но я собирался стричь и стричь. Эти деятели из Фронта типа хотели из меня «шестёрку» сделать. Типа заказали оборудовать штаб Сил самообороны, написать программное обеспечение. Но я-то был готов и теперь по факту руковожу и самообороной, и операцией на Бярме. Они же все чайники ушастые. Типа ничего в современной технике не рубят. Я их обул, как младенцев. Вы в курсе, что я всех депутатов и президентскую администрацию на «прослушку» поставил?
        - Нет.
        - Во, и они не в курсе. А я типа всё о них знаю. Что говорят. Что обсуждают. Что планируют. И когда типа надо - реагирую.
        - Как реагируешь? - уточнил Виноградов.
        - По-разному, - уклончиво отвечал Брумман-самый-младший. - Противников типа хватало. Даже некоторые депутаты из Фронта не поддержали идею. Пришлось уговорить…
        - Понятно. Ну а как ты управляешь войсками?
        - О! Это несложно!
        Рой вскочил и потянулся к клавиатуре компьютера, но Виноградов перехватил его руку и несильно сжал в районе запястья. Брумман-самый-младший вскрикнул от боли:
        - Вы что?!
        - Не нужно подходить к компьютеру, - ласково сказал Виноградов. - Ты на пальцах объясни.
        - Вы мне не доверяете? - вполне искренне удивился Рой.
        - Пока нет, - улыбнулся разведчик. - Ты слишком ловкий парень, чтобы мы доверились тебе.
        - А какой мне смысл мутить? - обиделся Рой. - Вы меня типа вычислили, а значит, кое-что умеете. А раз кое-что умеете, то знаете, что я типа ценный специалист.
        - Специалист ты действительно ценный, - признал Виноградов. - Но вполне может оказаться, что нам не нужен такой специалист…
        Рой слегка побледнел и вернулся на своё место. Но настроения у Бруммана-самого-младшего сменялись так быстро, что через полминуты он снова трепался, позабыв, где он и кто рядом с ним:
        - …Программа управления устроена довольно просто. Типа стратегической игрушки в реал-тайм: «Варкрафт» или «Ред алерт». На дисплей выводится карта. Юниты типа имеют характеристики реальных объектов. Местоположение и скорость я определяю по GPS в телефонах. Приказы система кодирует автоматически. Мне типа достаточно только юнит выбрать и мышкой ткнуть.
        - А противник? Как ты определяешь местоположение противника?
        - Портативные видеокамеры «JT-241s» и лазерные локаторы «SEA LYNX» на острове. Пакет автоматизированного наблюдения. Интерактивная карта. Сбои типа случаются. Но вот прорыв толпы на моей карте был отражен.
        - А самолёт?
        - Какой самолёт?.. А-а, типа истребитель. Не, не видел, зато слышал. Не знаю, чей это истребитель. Но нам сильно помог.
        - Не знаешь? Ты не знаешь, откуда взялся этот «МиГ»?
        - Не-а.
        Тихонов посмотрел на Виноградова. Тот кивнул, подтверждая очевидный вывод, пришедший в головы офицерам практически одновременно: либо этот юнец темнит, либо на поле есть ещё один игрок, цели и возможности которого неясны.
        - Если ты не знаешь такой важной вещи, то на чём основывается уверенность, что ты управляешь ситуацией.
        - Я же сказал: истребитель не имеет значения. Ну балуется кто-то. Типа местная ПВО. Главное - я держу под колпаком депутатов. И у меня есть самооборона - типа моя армия.
        - Плюс папа-президент, - добавил Тихонов.
        - Конечно. Без него типа вообще ничего не выгорит…
        - Ну хорошо, - вмешался капитан, - поверим пока на слово. Меня, Рой, если честно, только одно по-настоящему смущает. А именно: как ты собирался сорвать свой куш? Взгляни на расклад со стороны. Идею подкинула твоя мачеха Инара. Твой отец обеспечивает политическое прикрытие и идеологию. Брат Айн возьмёт под контроль «Спираль». Силы самообороны со временем получат статус регулярной армии и будут реорганизованы. Где твоё место на этом празднике жизни?
        - Вообще-то Инара - не просто моя мачеха, она типа моя девушка, - скромно потупившись, признался Брумман-самый-младший. - А то, что она трахается с папаней, нужно для нашего дела.
        - Никогда я не понимал вашего поколения, - сказал Виноградов после небольшой паузы. - И, наверное, уже не пойму…

5.
        На то, чтобы отключить все системы, обслуживающие виртуальный штаб, ушло меньше минуты. Перед тем, как покинуть тайную комнату, Тихонов открыл коробку распределительного щитка и повернул один за другим шесть переключателей. Виноградов и Брумман ждали его в коридоре, и когда лейтенант присоединился к ним, троица направилась к выходу.
        - Предупреждаю в последний раз, - зашептал Виноградов Брумману. - Если мне хоть что-то покажется подозрительным, я стреляю. А стреляю я метко.
        - Что вы, что вы… - беспокойно отозвался Рой. - Я - ни-ни. Мне ещё пожить охота. Типа того.
        Он действительно вёл себя очень смирно, улыбался менеджерам, работавшим в торговом зале, сделал ручкой миловидной девушке, сидящей за кассовым аппаратом. И тут в нагрудном кармане Виноградова тихонько запиликал «мобильник». Заподозрив неладное, разведчики напряглись, а Тихонов сделал лишний шаг вперёд и как бы по-дружески подхватил Роя под локоть. Виноградов, наоборот, приостановился, полез в карман, достал трубку и, не глядя, ткнул кнопку ответа на вызов. Продолжая идти к выходу, вслед за Тихоновым и Брумманом, он выслушал, что ему говорят, коротко бросил: «Скоро буду!» и спрятал телефон.
        Когда они наконец покинули гостеприимный офис компании «Майкрософт» и подошли к оставленному на улице джипу, Тихонов с неописуемым облегчением выпрямил спину и, повернувшись к сослуживцу, спросил:
        - Кто звонил?
        - Ребята из магазина, - ответил Виноградов. - Похоже, ситуация изменилась. Но пока непонятно, в какую сторону. В любом случае забирай парня и отправляйся на
«точку». Теперь Рой Брумман - наш заложник…
        Глава 8

1.
        - Отказываться неудобно! - сказал Керро.
        И Марк Айле, ошарашенный внезапным приглашением на закрытое празднование, которое должно было начаться через два часа в ресторане гостиницы «Биармия», только развёл руками.
        - Но у меня нет смокинга, - попытался увильнуть он.
        - Смокинг не понадобится, - заверил генерал, окинув своего капитана критическим взглядом. - Я же говорю: это будет закрытое мероприятие, без журналистов и прочей мишуры. Твой костюм вполне подойдёт…
        - Но в чём цель моего присутствия на банкете?
        - Ишь ты какой подозрительный, - Керро усмехнулся. - Это правильно. Сотрудник госбезопасности должен быть подозрительным… Ты хочешь довести дело Калхайно до конца?
        - Хочу!
        - Тогда пойдём. На банкете будет Инга Бьярмуле - вернулась специально с гастролей. Может быть, удастся что-нибудь заметить или даже расспросить.
        Айле сомневался в том, что истинной причиной приглашения на празднество было желание Керро помочь в расследовании дела об убийстве бывшей депутатши, но смирился с неизбежным и через два часа сидел за огромным столом, сплошь уставленным разнообразными яствами. Тут хватало чего отведать и чего выпить, однако аппетита не было совсем, и Марк, попросив салат, вяло ковырялся в нём вилкой, запивая минеральной водой и настороженно поглядывая вокруг. Впрочем, и другие приглашённые, среди которых можно было увидеть министров депутатов и высших офицеров новой национальной республики, не спешили объедаться, ожидая, когда появится президент.
        Борис Брумман появился с получасовым опозданием, но зато в сопровождении жены и старшего сына. Участники празднества поднялись на ноги, приветствуя своего вождя. Оркестр на эстраде грянул государственный гимн Биармии, переделанный из какого-то малоизвестного марша, и пока играла эта бравурная музыка, все стояли навытяжку, пожирая чету Брумманов глазами. Айле в этот момент подумалось, что ведь у президента Бруммана имеется ещё один сын, но он (кажется, его зовут Рой) практически не появляется на публике. Интересно, озадачился Марк, а этот, самый младший, сын имеет хоть какое-то отношение к происходящему в Биармии, или всё происходящее вне его интересов? Впрочем, будь я на месте Бруммана, то отправил бы младшего куда-нибудь подальше - в Европу на учёбу…
        Наконец-то последние такты биармского гимна стихли, и Борис Брумман кивком разрешил присутствующим вернуться на свои места. Сам он остался на ногах и даже постучал вилкой по пустому бокалу, хотя и без того внимание присутствующих было приковано к его персоне.
        - Сограждане! - обратился президент к притихшей аудитории. - Биармы! Друзья мои! Сегодня мы собрались не только для того, чтобы отметить мой скорый отъезд в московскую командировку, но и чтобы запомнить этот день как праздник. Возможно, этот день не станет общепризнанным государственным праздником независимой республики Биармия, однако в историю он всё же войдёт. Потому что именно в этот день мы сделали то, что раньше считалось невозможным, - мы вернули себе наши исторические земли. Чтобы понять, сколь значителен этот шаг, давайте вспомним, с чего всё начиналось. А начиналось всё в ноябре 1991 года, когда был принят закон
«О правовом статусе национального района, национальных поселковых и сельских Советов в республике Карелия». Этот закон позволил местным жителям - карелам, вепсам, ингерманландцам, биармам - самостоятельно формировать национально-территориальные образования в местах компактного проживания коренных народов. В декабре 1993 года появилась Вепсская национальная волость. Ещё через полгода, в июне 1994-го, впервые был поднят вопрос о создании Биармской национальной автономии в республике Карелия. Тогда же сформировался Фронт национального возрождения. Он обратился ко всем биармам, проживавшим на территориях Советского Союза и за его границами, с призывом вернуться на свою историческую родину и послужить делу её восстановления. А в 1998 году, как вы все прекрасно знаете, состоялись первые президентские выборы, и Биармия де-юре стала республикой. Сделать всё это было очень непросто. Мы встретили сопротивление на самых разных уровнях. И если бы не уверенная поддержка со стороны всех народностей, проживающих в Карелии, не их ясно высказанное на референдуме желание вершить свою судьбу собственными силами, вряд ли
на карте мира появилось бы новое государственное образование под названием Республика Биармия…
        Брумман сделал паузу, и все, сидящие за длинными столами, зааплодировали. Не участвовала во всеобщем выражении одобрения только одна гостья, и Марк Айле сразу обратил на неё внимание. Инга Бьярмуле, занявшее место довольно близко от четы Брумманов, сидела с унылым видом, чёлка падала ей на лицо, закрывая глаза, и казалось, она находится где-то далеко, в ином пространстве или измерении, отделённом от здесь и сейчас миллионами световых лет. Капитан вспомнил, что обещал ему Керро, но, честно говоря, с трудом представлял себе, как можно вывести певицу из депрессии и заставить её поделиться информацией по делу об убийстве.
        Дождавшись, когда аплодисменты стихнут, Борис Брумман продолжил:
        - Но нельзя обольщаться и расслабляться. Мы ещё в самом начале пути к независимости. Ещё очень многое предстоит сделать. Ещё многие и в России, и на Западе скажут, что мы слишком многого хотим, что мы своими действиями пытаемся разрушить Федерацию. Нас попытаются сломить морально и уничтожить физически. И мы можем противопоставить этому только нашу уверенность в собственной правоте, наше желание распоряжаться тем, что принадлежит нам по праву. На этой ноте мне хотелось бы закончить своё выступление, а в качестве постскриптума позвольте процитировать слова первого вождя биармов Чоурраута, зафиксированные неизвестным летописцем в рунах нашего народного эпоса «Бьярмскрингла», посвящённых Великому Восточному походу:
        И промолвил Чоурраут:
        «Пусть свидетелями будут
        Ветер северный и южный,
        Все леса и все озёра -
        Мы пришли на эту землю,
        Здесь останемся навеки…»
        На этот раз хлопали куда громче и дольше. Осталось произнести тост, что Брумман и не замедлил сделать:
        - Я поднимаю этот бокал за День независимости, который когда-нибудь наступит!
        Дальнейшие события развивались очень стремительно. Президент ещё не успел поднести к губам бокал с шампанским, как Инга Бьярмуле вскочила из-за стола и, отшвырнув в слепой ярости стул, устремилась к чете Брумманов. Она быстро шла, выставив руки перед собой, и, подумалось, сейчас вцепится в роскошную бороду главы биармской исполнительной власти и от того полетят клочки шести, как от пса, столкнувшегося себе на беду с разъярённой кошкой.
        Президентских охранников поблизости не было - Брумман, выказывая уважение к собравшейся здесь элите, оставил их за дверью. Сама элита была ошарашена и явно не готова встать на защиту своего президента. В итоге Марку Айле ничего другого не оставалось, как вскочить вслед за Ингой и кинуться ей наперерез. Однако певица остановилась в шаге от Бруммана и выкрикнула ему в лицо:
        - Убийцы! Вы - убийцы детей!
        Президент, побледнев, отшатнулся, и в тот же момент хлопнул выстрел.
        Пуля вжикнула на столом и разбила стекло одного из панорамных окон ресторана. Гости завопили. В зал, распахнув двери, влетела охрана. Айле всё-таки добрался до Инги и крепко ухватил её за плечи. И успел увидеть небольшой пистолет в руках Инары Брумман. В глазах первой леди Биармии читалось безумие, а оружие было нацелено прямёхонько в грудь Инги. Марк сделал единственно возможное в этой ситуации: развернулся и прикрыл собой певицу. Однако пистолет рассмотреть успел. Это был «ЗИГ-Зауэр», модель «П-239». Как сказал когда-то старший оперуполномоченный Холодов, «редчайшая вещь в наших краях».
        А потом набежала охрана, всё смешалось, и второй выстрел не прозвучал…

2.
        - «ЗИГ-Зауэр»?
        Это было первое, что спросил Феликс Керро у своего капитана, когда они после часового разбирательства наконец-то смогли уединиться в салоне генеральской машины.
        - Вы знали? - удивился Айле. - Но почему тогда я ничего не знал?
        - Я догадывался, - отвечал Керро с хитрой улыбкой. - Но не знал наверняка. Итак, это был «ЗИГ-Зауэр»?
        - Да… И я… не знаю теперь, что думать… как строить следствие…
        - Следствие по делу об убийстве Магды Калхайно закрыто! - объявил генерал.
        - Как это?
        - А так. Мы знаем, кто её убил, и этого достаточно.
        - Но ведь есть процедура…
        - Не беспокойся, с прокуратурой и сыскарями из «убойного» я легко договорюсь. Дело закрыто.
        - Инара останется безнаказанной?
        - Почему же? Накажем. Но по-другому. Пойми, капитан, главное в этом деле - не преступление Инары Брумман. Главное - компромат, который мы теперь имеем на семью Брумманов. И когда придёт время, этому компромату будет дан ход.
        - А когда придёт это время? - глупо спросил Айле.
        - Когда вся афера с независимостью лопнет, как мыльный пузырь.
        - Мне казалось… вы… за независимость…
        - И правильно казалось. Так должно казаться всем окружающим, и особенно - президенту Брумману. Для того я и прекращаю дело об убийстве. Это будет ещё одно подтверждение моей лояльности. Ещё один правильный сигнал заинтересованным лицам.
        - А что на самом деле?
        Керро помолчал, словно бы раздумывая, стоит ли открывать капитану всю правду, и сказал так:
        - Есть мнение, капитан, что история ничему и никого не учит. Так вот, я из числа хороших учеников, помню уроки истории. И я знаю, чем кончали правительства, которые добивались независимости для своих республик. Жизнь после отделения не становится лучше, и на волне народного возмущения во власть приходят другие люди с другими лозунгами. Из недавних примеров - Прибалтика, Украина, Белоруссия, Грузия… Из-за всех этих неизбежных пертурбаций страдают прежде всего силовые министерства. Такие как я лишаются званий и орденов, а порой - самой жизни. Поэтому я - за Федерацию. Пока Биармия остаётся частью России, я остаюсь при делах. И я сделаю всё от меня зависящее, чтобы сохранить существующий статус-кво…
        - А при чём тут американцы? - решился Айле задать ещё один острый вопрос.
        - Американцы - из той же серии. Переговоры с ними я веду с согласия Бруммана. И если правда о переговорах и поставках оружия станет известна Президенту России, наш Борис долго в своём кресле не продержится. И эту правду, в случае надобности, открою я… - Керро тихо засмеялся, очень довольный, торжествующий. - Как думаешь, получу я Звезду Героя за заслуги перед Отечеством?
        Марку Айле очень хотелось спросить: «А что получу я?!», но он смолчал, потому что уже догадался, что может ответить Керро.

3.
        Никогда не знаешь, где и почему тебе «вставит».
        Бывает достаточно одной случайно услышанной фразы, чтобы весь твой внутренний мир всколыхнулся, меняя систему оценок, восприятие, рефлексию. У капитана госбезопасности Айле опора для такого переворота готовилась давно, но последней каплей стала фраза о Звезде Героя, которую генерал Керро уже увидел у себя на груди.
        Всю ночь после этого Марк не спал, сидел на балконе своей квартиры в «хрущобах». Выкурил три пачки дешёвых сигарет, перебирая в памяти услышанное и увиденное, а утром, только умывшись и побрившись, отправился в центральный офис сети магазинов «Охота-рыбалка». Погода оставляла желать лучшего: снова лил дождь, и было холодно, словно на дворе стоял октябрь, а не июнь. Однако Айле не замечал ни мерзкого климата, ни посеревшего и съёжившегося города вокруг - он шёл прямо по лужам, на лице его застыла нелепая улыбка, а в голове царила гулкая пустота. Встречный прохожий, пробегающий от дома к навесу автобусной остановки, если бы захотел, то мог бы услышать, как капитан госбезопасности бормочет себе под нос, повторяя раз за разом припев из какой-то молодёжной песенки:
        Как нас вставило, как нас вставило,
        Как нас вставило, Боже!
        И так нас вставило, и сяк нас вставило,
        И чтоб вас так вставило тоже!
        Самое смешное, что эти незамысловатые стишки как нельзя точно отражали душевное состояние Айле, которому действительно «вставило». И, судя по всему, «вставило» надолго.
        В офис «Охоты-рыбалки» он вошёл решительно, хлопнув дверью. Поискал глазами работника, шагнул к застеклённому прилавку, внутри которого красовались демонстрационные образцы швейцарских ножей.
        - Чем могу помочь? - приветливо улыбнулся немолодой уже работник, на бэдже которого значилось, что зовут его просто-запросто Денис.
        - Мне нужен господин Ивановский, - сказал Айле, словно в омут нырнул.
        Приветливая улыбка исчезла.
        - Зачем он вам?
        - По очень важному делу.
        - В таком случае - до свидания! - отрезал Денис сурово.
        - Э, нет, - сказал Айле, который уже принял решение и отступаться не собирался. - Я его увижу. Более того, вы сами приведёте его ко мне. Сейчас же. Потому что или я его увижу, или через полчаса в этом офисе будут шуровать СГБ!
        - Вы угрожаете? - с подчёркнутой вежливостью осведомился работник.
        - Нет, предупреждаю. И я не сумасшедший, - Марк извлёк и продемонстрировал своё служебное удостоверение. - Когда найдёте Ивановского, передайте ему, что в СГБ знают: ваша «Охота-рыбалка» - прикрытие спецоперации. Вырабатываются контрмеры. Но о них я расскажу только старшим офицерам вашего подразделения.
        Денис очень убедительно хохотнул, а потом сказал, широко улыбаясь:
        - Это значит, что у вас в СГБ все - сумасшедшие.
        Айле похолодел, решив, что ошибся в своих подозрениях, но тут офисный работник посерьезнел и добавил проникновенно:
        - Вообще-то я человек маленький. Пусть начальство разбирается, правда?
        Начальство заставило подождать. Пока Денис дозвонился до нужного номера, пока переговорил, пока Ивановский добирался до офиса, прошёл час. Марк старался казаться невозмутимым, не ёрзал на предложенном стуле, сидел, как бы погрузившись в себя, и только повторял про себя одну и ту же фразу: «Как нас вставило, как нас вставило, как нас вставило, Боже!»
        Стремительно вошёл Ивановский. Окинул помещение офиса быстрым цепким взглядом, прищурился на капитана, узнал и жестом пригласил следовать за собой. В кабинете директора он по-хозяйски расположился в кресле и с ходу спросил:
        - Я правильно понял, вы представляете госбезопасность?
        - В данном случае, - ответил Айле, - я представляю самого себя. И я хочу быть искренним с вами. А потому расскажу всё по порядку.
        И он рассказал всё по порядку. Начал с поручения, которое ему дал Керро. Потом рассказал о деле депутатши Калхайно и о поездке на «Спираль». Закончил кратким описанием инцидента, произошедшего на закрытом праздновании в ресторане гостиницы «Биармия». И сразу перешёл к собственным умозаключениям.
        - Я долго не мог понять, - говорил Айле, - какую роль мне уготовил генерал Керро во всей этой игре. Его объяснения, будто бы он видит во мне «преемника», не выдерживала ни малейшей критики, - он мне не дядя, не кум, не сват, даже в бане с ним ни разу не мылся - я самый обычный мент, участковый. Не складывалось у меня, но он сам объяснил. Когда сказал, что играет не за Бруммана, а за Путина. Вот и выходит: когда заговор Бруммана и американцев будет раскрыт, Керро получит орден, а я - одиночную камеру. Ведь именно на меня все контакты с американскими агентами завязаны. А это - прямая измена Родине, и карается по максимуму. Только думаю, до суда мне тоже не дожить - изобразят самоубийство. Или попытку к бегству…
        Ивановский внимательно слушал, ни разу не перебив. И чем больше Марк Айле говорил, тем больше убеждался: перед ним именно тот человек, который ему нужен.
        - Короче, я не люблю, чтобы меня использовали как пешку, - несколько севшим от продолжительного монолога голосом заявил капитан. - И вижу только один способ остановить Керро.
        - Какой же? - с явным интересом спросил Ивановский, нарушив своё затянувшееся молчание.
        - Я должен сорвать планы Бруммана по расширению территории Биармии. Я по происхождению биарм и хотел бы, чтобы моя национальная республика росла и крепла, но не такими средствами. И ещё одно. Я слабо разбираюсь в генной инженерии, но, судя по всему, на «Спирали» изобрели что-то действительно страшное. И это можно использовать как оружие. Не удивительно, что американцы так суетятся вокруг комбината. Я опасаюсь, что семейка нашего президента собирается использовать нас как подопытных кроликов, испытать на нас это оружие…
        - На чём основывается ваш вывод?
        - Инга Бьярмуле, - просто сказал капитан. - Я не верил ей, считал убийцей, но оказалось, что она на другой стороне. А для неё возрождение Биармии - не пустой звук. В этом её жизнь и душа. Значит, и я с ней. Значит, Брумманы - убийцы. И я обязан их остановить.
        - Достойный выбор, - кивнул Ивановский. - Но почему со своей проблемой вы пришли ко мне? Чем я могу помочь? Ведь я всего лишь бизнесмен…
        - Вы не бизнесмен. Я видел, как вы интересуетесь Брумманами. А потом узнал, что вы в короткий срок открыли десятки магазинов по всему городу. Вы сорили деньгами и мало задумывались о прибыли. Так не делают настоящие бизнесмены. Когда же я прикинул, сколько оружия вы смогли ввезти в город под прикрытием
«охоты-рыбалки», мне многое стало ясно…
        - Вот чёрт! - Ивановский порывисто хлопнул себя по колену. - Так и знал, что кто-нибудь догадается!
        - Поэтому я пришёл к выводу, что вы представляете какую-то из силовых структур. Какую, другой вопрос, но он меня не интересует. Важно, что вы копаете под Бруммана, а значит, тоже на моей стороне. И вы не из местных и сможете сделать то, о чём я вас попрошу.
        - Хорошо, - сказал Ивановский. - Мы пойдём навстречу. Но имейте ввиду, вашим словам я верю лишь отчасти. И всё постараюсь перепроверить. Но пока допустим, что вы тот человек, за которого себя выдаёте. И допустим, что вы были искренни. Какую помощь мы могли бы оказать?
        Айле не сразу ответил, но в голосе его прозвучала твёрдость:
        - Выведите из игры американцев. Но выведите шумно. Чтобы был скандал и пресс-конференция. Чтобы Брумман понял: его плану швах и пора уносить ноги.
        - Но вас же посадят…
        - Нет. Меня посадят только в том случае, если заговор раскроет Керро. А так он пойдёт в числе заговорщиков.
        - А вы умны, капитан, - одобрительно покивал Ивановский. - И смелы. На простого мента не похожи… Ладно, показывайте ваших американцев. Чем можем, тем поможем…

4.
        Невзирая на хмарь и дождь, с пяти вечера на острове вновь начали собираться жители Алонца. Они группами приходили по мосту с российской стороны, но не толпились, как в прошлый раз у проходной, а распределялись неравномерно у высокой стены, отделяющей территорию комбината от остальной части Бярмы. Среди них было много молодёжи, а кое-кто принёс самодельные плакаты с угрожающими надписями: «Биармы, руки прочь от русского острова!», «Дадим отпор врагам!»,
«Верните комбинат законному владельцу!» и «Брумман, вон!». Когда народу набралось под три тысячи и какой-то особо голосистый начал выкрикивать зажигательные лозунги, стало ясно: начинается несанкционированный митинг.
        Офицеры Сил самообороны во второй раз почувствовали себя, словно в осаждённой крепости. Послали милицейский патруль, чтобы он пригрозил вызовом ОМОНа. Но оказалось, что митинг разрешён властями Алонца, которые считают остров своим, а потому имеют право проводить любые шествия и сборища в любое удобное для них время.
        Офицеры запросили инструкции у штаба, но штаб молчал. Возбуждение толпы тем временем нарастало. На место событий снова примчался Дэвид Хольц со своей командой, но его закидали камнями, едва на разбили камеру, и репортёр «Си-Эн-Эн» предпочёл отъехать на биармский берег и снимать происходящее с безопасного расстояния.
        Среди митингующих стали образовываться команды из разъярённой молодёжи, которая явно собиралась использовать избыток юной энергии для совершения противоправных действий, а именно: помогая друг другу, перемахнуть через забор и ворваться на территорию комбината. Некоторым из них это удалось. И биармам пришлось бросить все дела и играть в «догонялки». Десяток ушлых подростков удалось задержать, но командир сменного отряда, нёсшего дежурство по охране «Спирали», подозревал, что некоторым из нарушителей удалось скрыться и они безобразничают где-то в цехах.
        В семь часов вечера, отчаявшись дозвониться до штаба, командир попробовал связаться с секретариатом Фронта национального возрождения. Каково же было его удивление, когда трубку на том конце поднял сам Борис Брумман. Сбивчиво обрисовав ситуацию, командир выслушал ответ и едва не решился дара речи.
        - Да-да, - поспешно отозвался он, когда Брумман потребовал повторить всё, что командир от него услышал. - Я всё понял. Принять фургон. Проверить документы старшего. Выполнять все приказы майора… Да-да, беспрекословно выполнять… По обычной линии начать обзванивать офицеров Сил самообороны. Просить их немедленно явиться на остров. Тайно, под любым благовидным предлогом… Так точно, господин президент! Справимся, господин президент!..

* * *
        - Дело в шляпе, - сообщил капитан Верлинов, снимая наушники и поворачиваясь к Виноградову. - Всё идёт по плану. Он начал обзванивать квартиры по общегородской сети. Собирает подмогу. Высылай ребят, а я сворачиваюсь. Мне ещё радиолокатор проверить надо.
        - О’кей, - кивнул разведчик и поднёс к губам микрофон полевой радиостанции
«Барьер». - Штаб, можно начинать атаку. Повторяю, можно начинать атаку.

* * *
        - С Богом! - сказал майор Зверев, командир второй ударной роты, и фургон тронулся с места.
        Майор сидел в кабине, рядом с водителем, а двенадцать лучших бойцов его роты томились в тесном кузове. Но впрочем, недолго им там оставалось томиться.
        План «Толпа», утверждённый штабом батальона «Икс», предусматривал определённое распыление сил, и в этом критики усматривали главные риски. Однако сторонники с помощью мудрёных формул показывали, что и взвод специальных операций под командованием лейтенанта Хутчиша, и вторая рота под командованием Зверева вполне успевают совпасть по времени и соединиться, двигаясь с двух направлений. При этом первая рота под командованием капитана Давыдова должна стоять в резерве и обеспечить отход и огневую поддержку по первому требованию.
        Сам Зверев недолюбливал мудрёные формулы и полагал, что сумеет разгромить биармов и без всех этих расчётов - бойцы под его началом собрались опытные, проверенные неоднократно в деле, а что может быть эффективнее опытного бойца при хорошем вооружении? А вооружили их с избытком. Каждый получил «АКС-74» и полный комплект тактического снаряжения «Выдра-3м». Этот комплект включал восемь заряженных магазинов для автомата, шесть ручных гранат РГД-5, стреляющий нож разведчика НРС, осколочную мину МОН-25, двадцать выстрелов к подствольному гранатомёту ВОГ-25 и прочие мелочи: фонарь, бинокль с ночным видением, сапёрная лопатка, котелок, противогаз и так далее. Конечно же, часть вещей из комплекта пришлось оставить на базе - Зверев считал, что для выполнения задачи по захвату комбината те же мины не понадобятся - однако и того, что осталось, вполне хватало, чтобы победить легковооружённый отряд Сил самообороны. Кстати, на заседании штаба долго обсуждали, сколь далеко ударная рота может зайти в применении огнестрельного оружия. Во всех своих операциях батальон «Икс» старался обходиться без лишних жертв,
однако если того требовала обстановка, автоматы пускались в ход без колебаний. Вот и теперь полемика по этому вопросу разгорелась нешуточная, и дискуссия прекратилась только после вмешательства подполковника Звягина, заявившего буквально следующее: «Биармы сами перешли Рубикон, никто их на остров не звал - будем использовать весь арсенал средств».
        Итак, Зверев собирался, оправдывая свою фамилию, устроить биармам показательный разгром. И когда автофургон, одолев мост со стороны Белогорода, подъезжал к воротам комбината, испытывал радостный адреналиновый подъём - все его чувства были обострены до предела, нервы натянуты, словно струны, хотелось драться и стрелять во всё, что движется. Один из офицеров Сил самообороны высунулся из проходной, и Зверев махнул ему рукой, показывая, что это приехали свои, подкрепление. Как и предсказывал начштаба, составляя план «Толпа», замороченные и отрезанные от командования биармы не стали проверять документов, а сразу открыли ворота, впуская машину на территорию. Автофургон аккуратно въехал, остановился на разгрузочной площадке, и Зверев первым спрыгнул на асфальт. И замер, увидев нацеленные стволы.
        Их ждали здесь. Но не как «подмогу», а как самого вероятного противника.
        - Засада! - крикнул Зверев и упал на бок, выхватывая из поясной кобуры пистолет.
        В то же самое мгновение первая пулемётная очередь прошила кузов автофургона…

5.
        Лейтенант-комэндер Сэм Андерсон, выросший на фильмах о супершпионах в духе бессмертного сериала о Джеймсе Бонде, несколько по-другому представлял себе тайную деятельность на службе у Оперативного Директората ЦРУ. Но действительность слабо походила на те яркие эффектные картинки, которые так обожают голливудские режиссеры. Его поселили в жутком захолустье - в практически вымершей деревне, где обитали от силы три семьи. Старухе, в доме которой Сэму предстояло провести три-четыре месяца, было лет сто как минимум. Ко всему прочему она была совершенно глухой и жадной. Лётчик сам видел, как агент Чавез выдал ей пятьсот долларов в качестве аванса, что, по мнению Андерсона, было слишком щедро за мрачную комнатёнку с низким потолком, устроенную по соседству с хлевом, - бревенчатая стена не спасала от вездесущего запаха навоза, громкого мычания коровы и блеяния коз. Вообще эти животные чувствовали себя здесь по-хозяйски, и Сэму не раз приходилось выгонять любознательных козлят, забредавших к нему в комнату.
        Но и это было ещё не всё. Злонамеренный Чавез не только запретил лейтенанту-комэндеру покидать это негостеприимное пристанище, но и не оставил каких-либо возможностей для связи с внешним миром. Пожалуй, без электронных писем своим старикам Андерсон обошёлся бы, но жить без телевизора, утренних газет он как-то не привык.
        После первой недели робинзонады в биармской глубинке Сэм готов был бросаться на стены от информационного голода и заложить бессмертную душу за пачку детективов в мягкой обложке, которые в обычной жизни читал довольно редко. Однако вместо книг агент ЦРУ, словно издеваясь над безответным лётчиком, оставил ему англо-русский разговорник и методическое пособие «Техника пилотирования и самолётовождение самолёта МиГ-29» на русском языке. Андерсон и так уже знал это пособие (правда, в англоязычном варианте), но тут засмотрел его до дыр и почувствовал, что начинает понимать эту неудобоваримую русскую военную лексику. Впрочем, отсидка в изоляции от всего остального мира имела и свои положительные стороны: к концу недели Сэм озлился настолько, что перестал переживать по поводу того, что его могут использовать нечистоплотные боссы в провокационной акции по развязыванию новой мировой войны, забыл про свои комплексы и сомнения, про свою едва оформившуюся русофилию, а мечтал только об одном: отбомбиться куда скажут, сбить кого укажут и вернуться в Штаты. А ещё - он заставил себя полюбить постный суп на перловой
крупе, который готовила ему глухая хозяйка.
        На второй неделе приехал злодей Чавез, но жаловаться агенту на своё бедственное положение гордый Андерсон не стал - счёл подобные телодвижения недостойными.
        - Спешу вас порадовать, - сказал Чавез. - Истребитель ждёт. Поедем знакомиться с техниками.
        Наконец-то Андерсон вырвался из заточения. Теперь практически каждый день его возили на небольшой аэродром, окружённый со всех сторон лесом, где лётчик общался с местными техниками, обслуживавшими его «МиГ». Самолёт был старенький, но прошедший капитальный ремонт, а потому вполне боеспособный. Он принадлежал к серии «9-12А» и, значит, когда-то стоял на вооружении одной из стран Варшавского Договора. Андерсон, летавший на такой же машине в составе «Агрессоров», без малейшего труда освоился в знакомой кабине и уже выезжал на «рулёжку». Но опробовать машину в воздухе ему долго не разрешали. На недоумённые вопросы пилота Чавез отмахивался, но во время ленча вдруг расщедрился и рассказал Сэму, как функционирует местная система управления воздушным движением.
        - Забудьте то, к чему вы привыкли в Америке, - посоветовал он. - Русские столько лет готовились к войне со всем миром, столько лет тряслись в ожидании наших ракет и бомбардировщиков, что совершенно утратили понятие меры при создании своей системы ПВО. Небо закрыто для полётов не только у границ и не только по основным направлениям возможного удара - небо закрыто над всей территорией страны. В России сейчас достаточно обеспеченных людей, которые могут позволить себе иметь собственный самолёт: от легкомоторной «Цессны» до специально оборудованного «Боинга» - однако немногие из них решаются на то, чтобы сделать подобную покупку. Проблема в довольно сложной процедуре. Для начала нужно получить сертификат о пригодности выбранного самолёта, зарегистрироваться, оплатить на год вперёд стоянку и техобслуживание. Но даже сделав всё это, вы не застрахованы от того, что вам будут постоянно отказывать вы вылете. Дело в том, что управление воздушным движением по фиксированным трассам осуществляется вроде бы гражданскими службами, а вне трасс - военными. Но в обоих случаях требуется получить разрешение от ПВО.
Если вы имеете на руках все необходимые разрешения и подали заявку на вылет, вам всё равно придётся ждать не меньше суток. А потом выяснится, что вашу заявку потеряли в одной из многочисленных инстанций. И вам снова нужно ждать, когда придёт суточный план.
        - Бог мой! - пробормотал потрясённый Андерсон. - Зачем такие сложности? Ведь и так всякий знает, что российская система ПВО малоэффективна.
        - С чего вы взяли?
        - Но был же инцидент с этим… как его… немцем, кажется… Матиас Руст его звали!
        - Раскрою вам небольшую тайну, Сэм, - проникновенно сказал Чавез. - Перелёт Матиаса Руста с посадкой на территории московского кремля был хорошо спланированной операцией спецслужб. Если бы это была хулиганская выходка, его сбили бы над Эстонией.
        - Как же полечу я?
        - Есть одна лазейка. Частные аэроклубы в России всё же имеются. Они существуют на птичьих правах, но при этом умело используют коррупцию. Чтобы облегчить процедуру регистрации и упростить оформление заявок на вылет, руководство таких клубов старается поддерживать хорошие отношения с командирами полков ПВО. Фактически военное руководство имеет свой процент, роялти, с каждого вылета, но об этом не принято говорить вслух. Сейчас мы занимается оформлением вашего
«МиГа» в качестве частного реактивного самолёта типа «L-39» чешского производства. Процесс довольно сложный. Слишком многих офицеров и чиновников приходится покупать. Но думаю, что через пару недель мы уменьшим срок рассмотрения заявки до получаса.
        - Но вы так и не сказали, что мне предстоит сделать.
        - Пока - ничего особенного. Привыкайте к машине. Когда придёт приказ, у вас не будет времени вникнуть и оценить свои возможности - нужно будет выполнять…
        Чавез не обманул. Уже через десять дней Андерсон получил возможность взлететь с аэродрома и выполнить несколько несложных манёвров в воздухе. На следующий день он проделал то же самое с боевой подвеской и не испытал никаких проблем ни с управлением истребителем, ни с наземными службами: местные подразделения ПВО его словно бы не замечали.
        А ещё через два дня Чавез вышел на экстренную связь и приказал немедленно взлетать, взять курс на юг, снизиться над Ладожским озером до предельно малой, пройти по руслу реки Алонки и провести показательный обстрел моста из пушки.
        Андерсон был захвачен врасплох, но задание выполнил в полном объёме. К счастью, оно не включало в себя требование стрелять по живым людям, и, опустошив снарядный ящик, он вернулся на базу.
        Сэм почему-то полагал, что на этом его пребывание в Биармии закончится, его отправят в Финляндию, а оттуда - в США. Но вместо этого на аэродром примчался Чавез, высказал свою благодарность, распорядился подготовить истребитель к новому вылету и ждать нового приказа.
        Андерсон промаялся больше суток, спал тревожно, урывками. Отрезанный от новостей, он строил по своей привычке самые невероятные предположения о том, что происходит в окрестностях, а к вечеру его попросил зайти к себе директор этого липового аэроклуба.
        Директор тоже был из местных, по выправке - типичный офицер. По-английски говорил он с сильным акцентом, но грамматически правильно.
        - Здесь ваше задание, - сообщил он, протягивая планшет с картой. - Вылет - в семь часов пополудни. На карте обозначены две цели. Обе необходимо уничтожить бомбами в кратчайший срок. Соблюдайте радиомолчание. Старайтесь действовать на предельно малой высоте. После выполнения задания возвращайтесь на аэродром.
        Андерсон взял планшет, посмотрел. Уже знакомый мост. И какая-то наземная цель. Это было то, чего он всё время боялся: ему приказали бомбить территорию чужого государства.
        - Но я не получил инструкций от своего руководства, - попробовал возражать он. - Я должен согласовать…
        - А разве была такая договорённость? - изобразил удивление директор. - Действуйте, лейтенант-комэндер, выполняйте свой долг.
        Эту фразу он явно услышал в каком-то фильме о доблестных американских лётчиках, а потому и прозвучала она фальшиво, не к месту и не ко времени. Однако Андерсон не стал спорить, он козырнул и вышел из комнаты.
        Техники уже возились у самолёта, и Сэму ничего другого не оставалось, как влезть по приставленной стремянке в кабину. Он пристегнулся ремнями к катапультируемому креслу и на чистом автомате принялся готовить «МиГ» к вылету, совершая привычные операции: убедился в исправности световой сигнализации и радиовысотомера, установил «0» на указателе высоты, проверил показания числа Маха, запас кислорода, давление в основной и аварийной воздушных системах, в гидросистеме… При этом лейтенант-комэндер думал совсем о другом. Он вспоминал свою жизнь на авиабазе Неллис, вспоминал рекламный плакат русской пилотажной группы «Стрижи», который собственноручно повесил на стену в раздевалке для офицеров, и подзабытые сомнения вновь глодали его душу. К прочему добавилось и беспокойство: приказ на вылет дал биармский офицер, а не агент Чавез, служивший передаточным звеном между Андерсоном и правительством Соединённых Штатов, - не следует ли плюнуть на всё и отказаться от этого смертоносного задания?.. И вновь, как прежде, дал себя знать слабый характер Сэма - не было в нём того стального стержня, который отличает
мужчину от мальчика, воина от штафирки. И вновь, как прежде, он предпочёл плыть по течению, подчиняясь воле обстоятельств.
        Пришло время запускать двигатели. Сначала Андерсон включил радио и заученно по-русски запросил разрешение на запуск у диспетчера аэроклуба. Тот дал добро. Теперь можно было закрыть фонарь и переключиться на самолётное переговорное устройство, давая команды технику.
        - Фонарь закрыт, лампа не горит.
        - Понял, - откликнулся техник. - Подтверждаю.
        - Приготовиться к запуску.
        - Есть к запуску… Чеки и заглушки сняты. Колодки установлены.
        - Напряжение 28.
        - Понял.
        - РУД левого на малом газе.
        - Понял.
        - От двигателя.
        - Есть от двигателя.
        - Табло «ЗАПУСК ЛЕВЫЙ» горит.
        - Понял.
        - Обороты пошли.
        - Понял.
        - Гидро - норма.
        - Понял.
        - ТС - норма.
        - Понял.
        - Малый газ.
        - Понял.
        - Отключить питание.
        - Понял… питание отключено.
        - Напряжение 28.
        - Понял.
        - Отказ трансформатора не горит.
        - Понял.
        - Включил САУ. СОС - норма.
        - Понял.
        - Включил обогрев ПВД.
        - Обогрев ПВД работает.
        - РИ исправен.
        - Понял.
        Длинная пауза.
        - Тест-контроль прошёл.
        - Понял.
        - Выпускаю закрылки.
        - Носки… закрылки вышли.
        - Убираю.
        - Убраны.
        - Контроль вход левый, правый - норма.
        - Понял.
        - Управление - норма. Гидро - норма.
        - Понял.
        - Проверку закончил. Убрать колодки. Включаю радио. Конец связи.
        Двигатели протестированы. Теперь можно лететь. Техник быстро снял предохранительные чеки, показал их Андерсону, вытащил колодки из-под колёс и побежал к своей машине.
        Включив радио, лейтенант-комэндер запросил новое разрешение - на руление к взлётно-посадочной полосе. И поехал на небольшой скорости. Истребитель потряхивало на стыках плит аэродромного покрытия. Вибрация от двигателей передавалась всему фюзеляжу, и казалось, будто послушной машине не терпится взмыть в небо и её слегка знобит от предвкушения нового полёта. Знобило и Андерсона - но совсем по другой причине. Судьба снова подкидывала ему Шанс, но он не знал, как им распорядиться, не понимал, чего на самом деле хочет от него Бог.
        - Прошу разрешения на взлёт.
        - Взлёт разрешаю.
        Удерживая истребитель на тормозах, лейтенант-комэндер плавно перевёл ручку управления двигателями в положение «МАКСИМАЛ». Теперь тормоза можно снять. Самолёт сдвинулся и сразу задрал нос. Побежал по полосе. Когда скорость достигла отметки в 250 километров в час, Андерсон потянул ручку управления самолётом на себя, и передняя стойка шасси оторвалась от бетона. На высоте в десять метров он убрал шасси, всё ещё поднимая скорость. На высоте двухсот метров огляделся вокруг и положил «МиГ» на крыло, направляя его на юг, к Ладожскому озеру.
        Задание, полученное Андерсоном от биармского офицера, было несложным. Не раз и не два Сэму приходилось бросать бомбы с «МиГа» на полигоне, метя в деревянные танки и картонные мосты. Хотя основой подготовки «Агрессоров» всё же оставался маневренный воздушный бой, командование считало, что они должны использовать возможности советских-российских машин на полную катушку. Изучалось три варианта бомбометания: прицельное с горизонтального полёта, при пикировании и на выводе из пикирования при условии визуальной видимости цели. Каждый из этих вариантов имел свои особенности, достоинства и недостатки, и Андерсон выбрал самый простой из них - бомбометание с горизонтального полёта. Местность он уже знал неплохо, однажды пролетал над мостом - таким образом, ни наведения, ни предварительного прицеливания ему не требовалось.
        Оказавшись над Ладожским озером, Андерсон выровнял истребитель на высоте ста метров, довернул его на курс, ведущий к устью Виэны-Алонки, и установил скорость
700 километров в час. Ещё две минуты полёта вдоль изрезанного берега, и вот уже виден старый маяк на мысу - основной ориентир в этом месте - до цели оставалось совсем ничего.
        Андерсон довернул, вписываясь в устье, и тут же запищал в ухо звуковой сигнал системы предупреждения об электромагнитном облучении СРО-15ЛМ «Берёза», а на приборной доске справа-снизу зажёгся соответствующий индикатор. Где-то поблизости включился мощный радар, но это было только начало.
        Лейтенант-комэндер ещё не успел удивиться и отреагировать на изменение обстановки, как вдруг радиолокационный прицельный комплекс РЛПК-29Э обнаружил быстро приближающуюся воздушную цель. Объект шёл на пересекающемся курсе, и оставить его без внимания было нельзя. Андерсон повертел головой, пытаясь найти цель глазами, но пока ещё она была неразличима на фоне неба. Зато её чётко, в виде засечки, отображали два экрана - ИЛС и ИПВ. Появились и параметры цели: удаление - 23 километра (12,5 морских миль), высота - 2000 метров (больше 6500 футов). Откуда она взялась? И что это за цель? Где-то поблизости работала РЛС - значит ли это, что наземные службы ПВО наводят на его «МиГ» перехватчик? Неужели русские спохватились и решили предотвратить бомбардировку моста?..
        Андерсон мог бы и дальше гадать на эту тему, выдвигая предположения одно абсурднее другого, но ни одно из них даже близко не подошло бы к тому, что он увидел в действительности.
        А увидел он идущий наперерез американский легкомоторный самолёт «О-2 Skymaster», использовавшийся для целеуказания в период Вьетнамской войны. Но самое удивительное было то, что «О-2» имел окраску, типичную для ВВС США.
        Сэм оказался словно в вывернутом мире: он сам управлял «МиГом» советского производства, а его противник (да и противник ли?) - американским самолётиком, давно снятым с вооружения.
        Шок был настолько силён, что Андерсон забыл о том, что нужно строго выдерживать предписанную инструкциями высоту полёта, следить за расстоянием до цели, подготовиться к включению лазерного дальномера, откинуть гашетку РС.СС.Б.

«МиГ» нёсся над рекой в прямом горизонтальном полёте, а Сэм тупо смотрел на приближающийся «О-2».
        Ещё через пару секунд американский самолёт открыл огонь. Лейтенант-комэндер, разумеется, знал, что некоторые из «О-2» несли на себе боевую подвеску с пулеметом GAU-2B/A, но почему-то совсем не ожидал увидеть её именно на этом аппарате. Но «Skymaster» стрелял, и снаряды, казалось, прошли совсем рядом.
        Андерсон дал «правую ногу», и истребитель лёг на крыло. Тут же очнулась «Рита» - речевая система предупреждения об опасности П-591Б - и милым женским голосом сообщила, что угол крена превышает допустимый. Сэм в отчаянии переложил РУС, помогая себе педалями, и каким-то чудом не чиркнул крылом по набережной.
        Выйдя в набор высоту, Андерсон перевёл дыхание и приказал себе успокоиться. В конце концов, что такое «О-2» по сравнению с многофункциональным истребителем? Ерунда! Малолитражка против танка! Русские, конечно, сумели сбить с толку, но напугать?!
        Нет, меня просто так не напугаешь. Я был в Антарктиде, я катапультировался над мёртвым берегом - и меня не на-пу-га-ешь!
        Стиснув зубы, Андерсон вывел «МиГ» на удаление в пять километров и опять лёг на курс бомбометания. На этот раз он делал всё по правилам: поймал мост на «шпагу» прицельного кольца, нажатием кнюпеля РУС запустил лазерный дальномер - индикатор на лобовом стекле подтвердил захват появлением буквы «А».

«О-2» вновь попытался мешать, но Сэм выпустил короткую очередь из пушки и сосредоточился на подготовке бомбометания.
        Теперь откинуть гашетку и дождаться совмещения центра кольца с целью. Вдох-выдох, вдох-выдох, ещё чуть-чуть…
        И тут из-за моста, словно чёртик из коробочки, вылетел большой белый самолёт с двумя двигателями, установленными над крыльями. Андерсон, долго и старательно изучавший российские летательные аппараты, сразу опознал в нём «Ан-72П», использовавшийся для патрульной службы и получивший за огромные воздухозаборники имя Чебурашки - героя русских народных сказок. Ещё Андерсон успел вспомнить, что
«Ан-72П» обычно несёт на себе 23-миллиметровую пушку ГШ-23Л, блок неуправляемых ракет УБ-32М и небольшие авиабомбы. После чего едва не ослеп - столь ярким и яростным был залп ракет, выпущенных «чебурашкой» по «МиГу». А в ухе всё зудел и зудел сигнал тревоги. Пальцы инстинктивно сжались, и бомбы упали раньше срока.
        Когда Сэм пришёл в себя после очередного потрясения, то увидел, что провалил первую часть задания. На ИЛС погасли индексы двух подвесок, исчезли векторы текущей нагрузки, «шпага» и шкала тангажа, шкала времени сменилась шкалой дальности. Русские всё-таки сумели его напугать.
        И тогда в душе Сэма Андерсона поднялась и закипела чёрная ярость - такая, какой он никогда прежде не испытывал. Из комплексующего мальчика всё-таки сумели сделать самого настоящего «агрессора».
        На вторую цель Андерсон вышел аккуратно и по всем правилам. Здесь ему никто не мешал. Увидел внизу холм и какие-то машины на его вершине, дождался совмещения холма с центром прицельного кольца. И нажал гашетку.
        Результат обозревать не стал, потому что и так был в нём уверен. Вместо этого развернул истребитель и положил его на курс, ведущий к биармскому аэродрому.
        На часах было 19:24.
        Глава 9
1.
        - Что там происходит? - требовательно спросил Звягин.
        - Похоже… идёт бой… - изумлённо прокомментировал лейтенант Мазур, прислушивавшийся к звукам выстрелов и крикам, доносящимся из динамиков.
        - Нас предали, - заключил подполковник. - Прекращаем операцию.
        Он повернулся к связистам:
        - Передавайте приказ открытым текстом. Первой роте выдвинуться на остров, но в затяжной бой не вступать. Отбить ребят и немедленно отходить по плану
«Землетрясение». Всем остальным подразделениям: отход по плану «Землетрясение».
        - А как же зачистка? - вскинулся Мазур.
        - Обойдёмся без зачистки…
        На то, чтобы оповестить все подразделения батальона «Икс», действующие в Белогороде и окрестностях, о вступлении в действие плана «Землетрясение», у связистов ушло семь минут. Ещё через минуту пошли рапорты.
        - Здесь Давыдов. Мы на мосту. Видим противника. Наши, кажется, ещё отстреливаются. Начинаем бой.
        - Здесь Виноградов. Готовлю транспорт. Через минуту начнём подавать машины к набережной.
        - Здесь Бояров. Основное оборудование штаба уже погружено. Уходим к Ладоге. Может нужна помощь?
        - Нет, - отрезал Звягин. - Помощь не нужна. Действуй по плану.
        Мазур стиснул кулаки и сказал громко:
        - Что ж вы меня не отпустили, товарищ подполковник. Мне надо сейчас там быть.
        - Сиди, - сказал Звягин. - И если тебе делать нечего, то подумай, что мы забыли, что пропустили, почему операция сорвалась…
        Мазур наморщил лоб, соображая, а внимание командира привлёк новый рапорт:
        - Здесь Верлинов. Летуны только что закончили. Возвращаются.
        - Немедленно сворачивай локатор и уходи.
        - А оборудование на точках?
        - Тебе особые разъяснения требуются? План «Землетрясение».
        - Слушаюсь!
        - Распустил я вас, - пробормотал Звягин. - Совсем понятие дисциплины утратили. Из-за этого и провал.
        - Нет, не из-за этого, - сказал вдруг Мазур. - Я, кажется, понял, товарищ подполковник…
        - Что ты понял?
        - Как это произошло.
        - Ну, говори…
        Однако боевой пловец Мазур из взвода специальных операций не сумел поделиться своими выводами. Внимание офицеров, сидящих в палатке, привлёк нарастающий вой. В мертвенном свете дисплеев Мазур увидел, как расширились глаза Звягина. И в тот же самый миг две авиабомбы ФАБ-500 упали на вершину холма, где размесился оперативный штаб батальона «Икс». Девятьсот килограммов тротиловой взрывчатки с оглушительным грохотом сдетонировали, испепелив человеческие тела и разворотив холм почти до основания.
        Потом горячие комья грязи, обугленные куски дерева, искорёженные обломки машин упали на землю, и наступила мёртвая тишина.

2.
        Виноградов пришёл на явочную квартиру далеко заполночь. Заложники, прикованные друг к другу и к батарее парового отопления, спали прямо на полу. Лейтенант Тихонов сидел за столом и с деланным безразличием разбирал-собирал свой пистолет разведчика ПСС. При виде командира Тихонов стал подниматься.
        - Сиди-сиди, - тихо приказал Виноградов и сел рядом.
        Выглядел он измученным, лицо приобрело землистый цвет, глаза запали, на скуле имелась свежая ссадина.
        - Отход по плану «Землетрясение» выполнен в полном объёме, - сообщил капитан лейтенанту. - Потери ударных рот в пределах допустимого: трое убитыми, семеро ранеными. Большую часть спецоборудования удалось спасти. Вывезли через нашу водяную переправу. Но штаб… штаб погиб. Звягин, Мазур, взвод связи… - Виноградов остановился и посмотрел на Тихонова потухшим взглядом. - Биармы нас переиграли, Станислав. Истребитель сбросил бомбы на штаб. Всё кончено. Ребята ушли. Нам тоже пора собираться…
        - Мы же разведчики, товарищ капитан. Разведчики! - Тихонов всё-таки вскочил на ноги. - Неужто мы биармам такую плюху спустим? Неужто Звягин и Мазур… другие ребята… погибли зря?
        - Что ты предлагаешь?
        - Мы должны задержаться в Белогороде. И провести собственное расследование. А потом - ударить!
        - Но для этого нужно знать, куда бить… - заметил Виноградов. - А мы не знаем…
        - Мы же разведчики, - повторил лейтенант. - Давай рассуждать логически.
        - Давай, - согласился Виноградов и вдруг добавил: - Ибо сказано у Сунь-цзы:
«Когда же армия приходит в растерянность и смятение, противник обязательно воспользуется этим»… Сказано по другому поводу, но как верно!
        Тихонов присел и снова понизил голос:
        - Нас предали, - сказал он. - Это очевидно. Засада на «Спирали». Одновременно - уничтожение штаба. Таких совпадений не бывает. Согласны, товарищ капитан?
        - Согласен.
        - Нас предал Гуров. Сейчас я даже склонен думать, что он не случайно попал в плен к биармам. Перешёл к ним сознательно. Не знаю, сколько ему предложили. Но сумма была солидной… При этом Гуров ушёл не просто так, а забрал с собой копии всех оперативных планов, включая «Толпу». Возможно, он передавал им информацию и раньше. Поэтому биармам не составило большого труда сорвать нашу первую операцию, а затем и вторую. Найти бы эту гниду, но, наверное, он уже далеко отсюда. Виллу в Европе присматривает…
        - И кто тогда, по-твоему, главный игрок?
        - Президент Брумман. Вариант - ещё кто-нибудь из лидеров Фронта национального возрождения. Но думаю, что Брумман так и так замешан. Вспомни те бумаги, которые Хутчиш из президентского сейфа выудил. Брумман не просто определил сроки своей командировки в Москву - он их перенёс, сдвинул. Значит, он знал о сроках нашего выступления и отдал соответствующие распоряжения. И Айн, и Рой, и даже Инара - лишь пешки в его игре. И эта игра куда сложнее и многослойнее, чем создание виртуального штаба и торговля с американцами…
        Виноградов покивал, вроде бы даже одобрив рассуждения Тихонова, но потом сказал так:
        - Ты упустил только одну деталь. Но она полностью меняется общую картину. Гуров ничего не мог знать о новом месте дислокации штаба. Её определили только после провала плана «Волна».
        - Он мог предполагать, - упрямо отвечал Тихонов. - А потом уточнить с помощью
«наружки».
        - Допустим. Но хронометрическая точность, с которой была проведена контроперация, указывает прямо-таки на провидческие способности Гурова. Он, разумеется, знал подробности плана «Толпа». Но ведь Бояров огласил контрольное время на последнем заседании штаба в Змеевке…
        - И это Гуров мог вычислить.
        - Вычислить он мог, но не успевал выработать меры по противодействию. Ведь он не мог знать, какой именно сценарий мы выберем после провала плана «Волна»…
        - Вот чёрт! - ругнулся Тихонов. - Об этом я не подумал.
        - Ты просто не попытался поставить себя на место Гурова. Исходил из того, что известно тебе, а не ему…
        - Ну хорошо, я не прав в оценке Гурова. Но что имела место утечка из штаба, ты согласен?
        - Трудно возражать, - кивнул Виноградов. - И не буду. Больше того, я знаю только одного человека, который был в курсе подробностей, присутствовал на всех важных заседаниях, но в котором я не уверен.
        - Кто это? - поторопил Тихонов.
        - Майор Карташов, - весомо ответил Виноградов. - Командир спецназа Алонца, представитель заказчика.
        - Бли-и-ин… - лейтенант невидяще огляделся по сторонам. - А ведь верно. Но какой смысл?..
        - Я не знаю, какой в этом смысл. Но мы же разведчики, Станислав, давай думать. Что мы имеем по Карташову? Я пробивал его по базам силовых министерств и получил практически то же самое, что можно накопать на нас с тобой. Родился в Алонце, служил там и там, участвовал в тех и тех операциях, имеет правительственные награды. Посадил пару биармских сепаратистов. Зацепок с Белогородом никаких. Но с другой стороны, когда-то Алонец и Белогород были единым целым. Карташов мог жить на одном берегу Алонки, а в школу ходить на другой берег. Он даже мог учиться в одном классе Брумманом - ведь они одногодки! Выдвигаю рабочую версию: Карташов с самого начала работал на Бориса Бруммана. Когда и на какой почве они сошлись, для нас не имеет значения. Главное, что Карташов сумел запутать и мэра Алонца, и нас, и Керро, и даже американских агентов. Все мы пошли в дело, стали элементами в схеме… Попробуем реконструировать её…
        Хотя Виноградов постоянно обращался к нему, Тихонов не пытался вмешиваться в монолог старшего товарища: мысли пошла, заработала и, казалось, прямо сейчас найдутся ответы на все вопросы, буквально все проблемы окажутся разрешены и останется только подвести итоги.
        - Смотри, как оно получается… - говорил капитан. - Целью Бруммана является создание национального государства. Этой цели будет способствовать массовое применение в Биармии вакцины Трофима. Вакцину может производить «Спираль». Значит, первым шагом на пути к осуществлению главной цели должен стать захват
«Спирали» и острова. Причём, претензии биармов на остров должны с какого-то момента заинтересовать не только этнографов и археологов, но и политиков, способных оказать реальное давление на Россию. Это уровень ООН, Госдепа США… Отхватить кусок от России - довольно неоднозначная задача. Потому Брумман должен был придумать такую интригу, при которой наше правительство само с радостью отказалось бы от острова, лишь бы утихла буча на Западе. В конце концов остров забирает не чужое государство, а одна из республик, входящих в Федерацию… Пойдём дальше. Что может вызвать горячий отклик со стороны западных политиков, журналюг и прочих защитников прав? Правильно! Локальный военный конфликт с участием страшных спецподразделений. При обычной постановке вопроса никакого военного конфликта не будет. Прижмёт или собственная госбезопасность, или администрация полпреда. Значит, нужно сделать ход конём - нанять группу военных со стороны, которые будут изображать это самое спецподразделение. Но нанять должен не Брумман, а мэр Алонца. И тут в игру вступает майор Карташов. Что он наплёл Колесничему, нетрудно себе
представить. Обещал, небось, огромные дивиденды, личную благодарность Президента России, орден и возвращение на хорошую должность в Москву. Пётр Петрович, с учётом его тёмного прошлого, не мог устоять перед соблазном. С подачи Карташова он нанял нас…
        Тихонов встрепенулся:
        - Ты хочешь сказать, что Говорков - тоже предатель?
        - Нет, - подумав, сказал Виноградов. - Наш замполит всего лишь соединил желание питерского губернатора наподдать строптивым биармам и заказ на специфический сервис со стороны мэра Алонца. Кроме того, процент от сделки. Наверняка Говорков думал, что всё здесь всерьёз, - иначе предупредил бы… Итак, подразделение наёмников было найдено. Карташову оставалось организовать дело так, чтобы мы подставились и предоставили будущим следокам богатую пищу для размышлений. Сначала они с Брумманом сорвали план «Волна», затем организовали засаду на
«Спирали» и уничтожили штаб. За всем этим безобразием наблюдал специально приглашённый корреспондент «Си-Эн-Эн». Завтра весь мир с его слов узнает, что какие-то части российского спецназа попытались захватить остров, принадлежащий национальной республике Биармия. Покажут пулевые отверстия в воротах, сгоревшие машины. Покажут то, что осталось от штаба. Потом покажут наши офисы, брошенное оружие, оборудование. Думаю, рассчитывали показать и наши трупы, но трупов мы им не оставили… Разумеется, Москва попытается копнуть поглубже, но глубже Роя Бруммана ей не докопаться. А им, как я понимаю, Борис Брумман готов пожертвовать.
        - Отец сдаёт сына? - усомнился Тихонов, который, впрочем, знал, что в политике и не такое случалось.
        - Он наверняка знает о любовной связи своей жены с сыном. Рой - не просто младший сын. Он - самец-конкурент. Подобный нюанс может свести с ума любого добропорядочного отца.
        - Хорошо, - сказал Тихонов, - согласен. Но зачем Карташову и Брумману понадобилась авиация?
        - Ну, во-первых, истребитель имел раскраску, характерную для российских ВВС. Его действия можно было бы списать на тайные происки российских спецслужб. Во-вторых, он должен был уничтожить российский мост, отрезать остров от Алонца. Очень трудно решать территориальные споры, когда ближайший мост на семьдесят километров выше по течению.
        - Были бы жертвы среди гражданских…
        - Разумеется. И чем больше, тем лучше. Непрерывный подсчёт в СМИ жертв конфликта придал бы дополнительного веса словам Бруммана. В любом случае, российская сторона с первого же момента будет поставлена перед необходимостью оправдываться. Но её оправдания будут восприниматься как косвенное доказательство вины… Общественное мнение уже подготовлено предшествующими событиями. Вспомни штурм «Летописи», расстрел демонстрации…
        Сказано было всё. Или почти всё. И картина вырисовывалась безрадостная.
        - Значит, мы проиграли? - спросил Тихонов.
        - Да, - кивнул Виноградов. - И подполковник знал, что делал, когда отдавал свой последний приказ. Он понял, что нас предали. И хотел спасти людей. Нет смысла подставляться под пулю, если это ведёт не к победе, а к поражению. Завтра, точнее уже сегодня, здесь будет не протолкнуться от журналистов и депутатов. Приедет высокая комиссия. Инцидент будут обсуждать в Госдуме и на Совете Безопасности. Биармам не удалось уничтожить мост. Но и того, что мы натворили, достаточно, чтобы Брумман въехал на остров на белом коне.
        - Но ведь будет следствие. Выяснится роль Роя и Инары. Опять же генерал Керро не станет сидеть, сложа руки.
        - Керро будет нейтрализован. Не удивлюсь, если завтра он погибнет в автокатастрофе. Что касается Роя и Инары, то тут как карта ляжет. Если следствие будет копать глубоко, их можно объявить заговорщиками. Если Москва не захочет углубляться, всё останется на своих местах. Рой будет создавать новые сетевые структуры. Инара - подмахивать папику…
        Тихонов задумался, а потом в глазах у него зажёгся азарт:
        - Их оружие - тайна, - сказал разведчик, - значит, наше оружие - гласность! Это шанс, капитан. Здесь будут журналюги? Отлично. Значит, надо устроить показуху. Чтобы они забыли обо всём и сбежались к нам. А мы им всё выложим: кто, откуда, почему и зачем.
        - У тебя есть идея? Говори.
        - По закону жанра, - как бы невпопад отозвался Тихонов, - если на сцене висит ружьё, он должно выстрелить. А если на сцене стоит пороховая бочка?
        - Она должна взорваться, - закончил мысль Виноградов и нетерпеливо добавил: - При чём здесь…
        Тут капитан разведки остановился, потому что уже понял, на что намекает его подчинённый. Оба офицера уставились друг на друга, и Виноградов улыбнулся - впервые за долгие часы. Но эта улыбка не предвещала строителям независимой Биармии ничего хорошего.

3.
        В семь часов утра грузовик, принадлежащий концерну «Балтика», выехал за ворота пивоваренного завода Алонца и направился к шоссе, ведущему в Белогород. Чтобы добраться до пункта своего назначения, грузовику обычно требовалось около получаса, однако на этот раз он опоздал почти на час. Заведующая производством ресторана «Пороховая бочка» намеревалась устроить водителю грузовика выволочку и побежала навстречу, однако из кабины вылез незнакомый ей человек сумрачного вида и вместо накладной продемонстрировал автомат Калашникова. Потом незнакомец приказал ей собрать персонал и объявить выходной, но сделать это тихо, поскольку ресторан захвачен, а здесь в грузовике тонна гексогена. Заведующая слыла женщиной разумной, программу «Время» смотрела регулярно, а потому выполнила всё в точности, как ей сказал террорист.
        Террористом был, разумеется, капитан Виноградов. Кроме него, в грузовике сидели вооружённый до зубов лейтенант Тихонов и два заложника: младший сын президента Рой Брумман и офицер Сил самообороны Максим Ворна. Под присмотром Тихонова заложники начали таскать коробки из кузова грузовика в нижний зал ресторана, а Виноградов тем временем объяснял собравшимся работникам, что ничего не имеет ни против них, ни против ресторана - претензии у него только к правительству Биармии, которое занимает эти вот здания вокруг Рыночной площади. Закончив свою речь, капитан велел расходиться, посоветовав работникам собрать семьи и временно покинуть город. Он знал, что поджигает тем самым бикфордов шнур паники, но это входило в его планы.
        Работники ресторана прислушались к его совету, и потрусили в сторону проспекта Патриотов. Их неожиданный исход вызвал, конечно же, некоторый интерес со стороны охраны правительственных зданий, но время было утреннее, сонное, да и первые секретарши и сетевые администраторы уже появились на проходных, процедура проверки их личностей занимала время, а потому факт захвата «Пороховой бочки» целый час оставался вне ведения компетентных органов.
        Этого часа вполне хватило, чтобы перетаскать все ящики из грузовика в ресторан. Затем на глазах у заложников Тихонов вставил детонаторы, присоединил к ним провода, концы проводов смотал в жгут, а сам жгут подключил к полуразобранному сотовому телефону. Потом он ещё похимичил, перекинул несколько проводов туда-сюда, проверил уровень заряда аккумуляторов на телефоне и удовлетворённо кивнул: «Готово!»
        Виноградов повернулся к заложникам:
        - Ты, Максим, свободен. Скачи в свой штаб, поднимай сослуживцев. Расскажи им всё, что видел и запомнил. Давай!
        Ворна со вздохом облегчения выскочил за стальную дверь, оставив второго заложника в растерянности.
        Пришла пора прощаться.
        - Ты знаешь, что нужно сделать, - сказал Виноградов Тихонову. - Прощай, друг!
        Они крепко пожали друг другу руки, глядя в глаза. Конечно же, идея взорвать
«Пороховую бочку» принадлежала Тихонову, но Виноградов был старше по званию и по возрасту, а потому сам назначил исполнителя. Тихонов возражать не стал: он был профессионалом, а не романтичным героем советской прозы, готовым пожертвовать жизнью ради торжества справедливости. Он только сказал:
        - Надеюсь, ещё увидимся.
        - Это вряд ли, - отозвался Виноградов. - Когда-нибудь всё равно придётся умирать. Почему не сегодня?
        - Тогда прощай…
        Тихонов отдал честь и тоже пошёл к выходу. Сел в грузовик и покатил прочь, на окраину города.
        Там он оставит грузовик и пересядет в подержанную «волгу», припаркованную за мусорными баками в грязном сквере. На ней он двинет к северному мосту через Алонку.
        Разведчики перестраховывались, но это давно вошло для них в привычку.
        Виноградов закрыл за лейтенантом тяжеленную дверь, задвинул засовы, и «Пороховая бочка» действительно превратилась в крепость.
        - Что вы собираетесь делать? - смятенно вопросил Рой Брумман.
        Похоже, он впервые за время знакомства с офицерами батальона «Икс» по-настоящему испугался.
        - Ты всё видел, - с ужасающей простотой ответил Виноградов. - И смысл происходящего должен понимать. «Пороховая бочка» и мы с тобой взлетим на воздух, если твой отец не признает оккупацию острова преступлением и не подаст в отставку. Я дам ему на это двенадцать часов. И ни минуты больше…

4.
        Вечер и первая половина ночи превратились в слитный и кажущийся бесконечным кошмар. Дэвид Хольц, специальный корреспондент «Си-Эн-Эн», успел проклясть и кризис в Биармии, и ту славу, которую этот кризис ему принёс.
        Сначала пришлось собирать группу и снова мчаться на мост, потому что откуда-то из администрации президента Бруммана позвонили и сказали, что там начинаются
«горячие события». Даже не выяснив, кто звонит, Хольц сорвался с места и попытался развернуть камеру на острове, чтобы заснять новый стихийный митинг жителей Алонца. Однако народ был настроен агрессивно, и пришлось в спешном порядке уносить ноги.
        Остановились только на биармской территории, и начали снимать происходящее с берега. И тут новая проблема - оператор Ефим сообщил, что идёт сильная электромагнитная помеха, словно рядом, в радиусе двух-трёх километров, заработала «глушилка». Связь со спутником прервалась, да и на качество съёмки помеха оказала негативное влияние. Ефим тихо чертыхался, а бритоголовый спецкор Роман авторитетно заявил, что сейчас самое главное и начнётся.
        И напророчил. Со стороны острова послышались звуки стрельбы очередями. Они были приглушены расстоянием, но от этого становилась ещё страшнее, потому что непонятно было, кто в кого стреляет, и где конкретно идёт бой. Митингующая толпа, выглядевшая с биармского берега единой, слабо шевелящейся массой, растёкшейся по мосту и вдоль стены комбината, начала распадаться на отдельные группы. При этом часть народа повалила обратно в Алонец, другая - двинулась в сторону проходной.
        Хольц совершенно утратил представление о том, что происходит на территории комбината и рядом с ним. А потом и совсем позабыл о митинге и стрельбе, потому что стал свидетелем фантастического зрелища. С юга появились два самолёта. Один из них, истребитель «МиГ» с красными звёздами на крыльях и хвостовом оперении, был уже знаком Дэвиду, второй - не может такого быть! - имел раскраску, типичную для американских ВВС.
        Хольц не разбирался в типах боевых самолётов, не знал, что это за модель и какой авиаконцерн её производит, но сразу понял, что этот изящный маленький аппарат может представлять серьёзную угрозу. На подкрыльевом пилоне была установлена пушка, и когда самолёты сблизились, малютка открыл огонь. Пилот «МиГа» отвернул в сторону, заложил рискованный вираж, который вполне мог закончиться на земле, но справился, вытянул.
        - Да! - в ребячьем восторге закричал Хольц, симпатии которого по понятной причине были на стороне самолёта в «правильной» раскраске. - Снимай, Ефим!
        - Снимаю, - пробурчал оператор, взгромождая камеру на плечо и поводя объективом.

«МиГ» ушёл, но потом вновь появился, явно нацеливаясь на мост, и бесстрашный пилот «американского» малютки вновь помешал ему, продемонстрировав какую-то сумасшедшую фигуру высшего пилотажа. Российский истребитель огрызнулся огнём, продолжая лететь к мосту, и тут ему навстречу, пройдя прямо над головами жителей Алонца, выскочил третий самолёт - помассивнее, с непривычным расположением двигателей, и в белоснежной раскраске. Хольц не успел даже подивиться этому чуду техники, как необычный самолёт выпалил ракетными снарядами прямо по курсу своего движения. Даже со стороны это было весьма впечатляюще, и у пилота «МиГа» не выдержали нервы: истребитель клюнул носом, от его пилонов отделились два объекта, по плавной кривой упавшие в воды Виэны. Дальнейшие перипетии воздушной дуэли Дэвид не зафиксировал. Прогремел чудовищный взрыв, и огромная волна обрушилась на набережную. Через мгновение она схлынула, разбившись о гранит и забрызгав съёмочную группу «Си-Эн-Эн» с ног до головы. Хольц вытёр лицо и взглянул вверх, но в пространстве между рекой и тучами было уже пусто, и только издалека, с юга, доносился,
постепенно затихая, гул авиационных двигателей…
        Последующие восемь часов команда «Си-Эн-Эн» провела в гостинице. Телефоны раскалились. Руководство канала из другого полушария требовало отчёта и репортажей. Ефим, высунув язык от напряжения, настраивал спутниковый канал, перекачивал черновые ролики, а Хольц, отвечая на звонки менеджеров разного уровня, напряжённо пытался набросать хоть какой-то внятный текст в рабочем блокноте. Вымотались до полного отупения, но в полночь с набережной прикатил Роман с последними впечатлениями, и всё закрутилось по новой.
        В три часа пополуночи Хольц наконец-то дополз до кровати, рухнул, не раздеваясь, и моментально отключился.
        Казалось, что с этого замечательного момента прошло всего лишь несколько секунд, но Дэвида уже трясли за плечо, и взлохмаченный Ефим с красными, как у вампира, глазами призывал по-английски:
        - Пора вставать! Срочный вызов!
        - Сколько времени? - хрипло спросил Хольц.
        - Уже десять утра! И на Рыночной площади происходит чёрт знает что!
        - Рыночная площадь?
        Ефим воззрился на своего шефа с недоумением, потом сообразил, что тот ещё не очухался, и пояснил:
        - Это там, где вся администрация: городская, республиканская. Какой-то офицер захватил ресторан «Пороховая бочка». Заминировал его и грозится взорвать, если Брумман не подаст в отставку.
        Усталость как рукой сняло. Хольц пружинисто вскочил:
        - Он пускает прессу?
        - В том-то и дело. Он согласился пустить прессу, но только «Си-Эн-Эн» и конкретно Дэвида Хольца.
        - Так что же мы сидим?!
        Попасть на Рыночную площадь оказалось непросто. Все подходы и подъезды к ней были блокированы: милиция, пожарные, машины «скорой помощи», автобусы Сил самообороны. Автомобиль пришлось бросить, и далее Дэвид с Ефимом пробирались пешком, что тоже было ещё той задачкой: вокруг сновали люди с оружием и каждый второй требовал удостоверение личности. Наконец Хольц углядел в этой сутолоке генерала Керро и, здраво рассудив, что именно он руководит мероприятиями по обезвреживанию неизвестного террориста, устремился к нему. Оказалось, Керро его ждал.
        - Отлично, Хольц, - сказал он. - Вы очень вовремя. Этот урод хочет дать вам интервью. Не побоитесь?
        - Насколько велика опасность?
        - Очень опасно. У него там тонна гексогена на первом этаже. Взрыватель подключён к сотовому телефону - достаточно одного нажатия на кнопку. Если что-то пойдёт не так и башня взлетит на воздух, соседним зданиям тоже не поздоровится.
        Было видно, что глава СГБ Биармии не шутит и не пытается напугать; всё, о чём он говорит, - это реальность, и группа «Си-Эн-Эн» вполне может погибнуть там - в пыли и обломках разрушенной башни. Застучало в висках и как-то сразу разболелся желудок - первые признаки сильнейшего нервического возбуждения, которое Хольц пытался удержать в узде. Дэвид посмотрел на заминированную башню, гулко сглотнул и повернулся к Керро:
        - Я готов пойти туда. Это моя работа.
        - Понимаю, - кивнул генерал. - А ваш оператор тоже пойдёт?
        - Конечно, пойду, - кратко отозвался Ефим.
        - А мы, если позволите, будем наблюдать через вашу камеру за происходящим. Важно узнать, какая там обстановка и как там мальчик…
        - Какой мальчик?
        - Наш маньяк взял в заложники младшего сына президента - Роя Бруммана.
        - Shied!
        - Вот и я говорю.
        - Мы идём.
        Обвешанные автоматами сотрудники госбезопасности расступились, и Дэвид с Ефимом вышли на Рыночную площадь. Она была девственно чиста - убранная с утра дворниками, а поскольку сотрудники спецслужб предпочитали держаться подальше от взрывоопасного сооружения, то некому было наследить здесь: набросать окурков и обёрток.
        - Стоять! - рявкнул с башни мужской голос, усиленный мегафоном. - Кто это?
        - К вам направляется корреспондент «Си-Эн-Эн» с телеоператором, - отозвался Керро в свой мегафон.
        - Вижу. Хорошо. Пусть идут.
        Террорист встретил их сам: открыл массивную дверь, впустил внутрь и тут же задвинул засовы.
        Человек, захвативший «Пороховую бочку», оказался хорошо сложенным мужчиной с суровым обветренным лицом и короткой стрижкой. Одет он был в камуфляжную форму без знаков различия, на плече висел автомат, в ножнах на поясе - нож. Страшный мобильный телефон, по сигналу с которого должны были сработать детонаторы, болтался на груди.
        - Здесь взрывчатка, - сообщил террорист, кивнув на картонные коробки с надписью
«Балтика».
        Потом он повернулся и зашагал не спеша к лестнице, ведущей наверх. Дэвид и Ефим переглянулись: террорист подставлял посторонним спину, а значит, был очень уверен в себе.
        Наконец-то выбрались на обзорную площадку. Хольц обратил внимание, что столики и стулья переставлены в сложном порядке, - при этом террорист легко лавировал между ними, а вот у Дэвида это получалось с трудом. Под зубчатой стеной сидел молодой человек, скованный по рукам и ногам. По всей видимости, это и был Рой Брумман.
        - Располагайтесь здесь, - предложил террорист. - Можете начинать съёмку.
        Всё было так буднично, что и совсем не страшно. Ефим тут же развернул свой чемодан с оборудованием, раскрыл ноутбук, подключил телефон спутниковой связи, камеру, протестировал канал. Хольц тем временем покашлял, ставя голос, и задал первый обязательный вопрос:
        - Как мне вас называть?
        Террорист задумался и ответил странно:
        - Называйте меня Командиром Икс.
        Дэвид вздрогнул и оглянулся на Ефима. Ему вспомнился давний разговор о людях-Икс, которые могут тайно влиять на происходящие в мире процессы, устраивая войны и революции, и можно было подумать, что террорист их подслушал. Но скорее всего, это было простым совпадением.
        - Почему «Икс»?
        Террорист усмехнулся и сказал так:
        - Знаете, есть такое понятие «фактор Икс»? Это когда всё разложено по полочкам, планы составлены и утверждены, и вдруг какая-то посторонняя мелочь портит всю проделанную работу. Я - тот самый «фактор Икс».
        - Тогда чьи планы вы собираетесь разрушить?
        - Бориса Бруммана и его семьи. Начинайте снимать, и я всё расскажу в подробностях.
        Они дождались, когда Ефим закончит и поднимет камеру на плечо.
        - Президент Борис Брумман решил устроить глобальную провокацию, - начал свой рассказ Командир Икс. - Он давно хотел присоединить остров к территории республики. Верно, считает, что так можно сплотить народ вокруг идеи национального возрождения. Копирует в чём-то опыт Израиля. Но для того, чтобы получить поддержку западного общественного мнения, он решил устроить маленькую войну. И пригласил наёмников с намерением подставить их под пули. Но мы оказались крепче, чем он думал, а потому я сегодня разговариваю с вами, а не валяюсь в морге…
        - У вас есть доказательства?
        - Если бы они у меня были, то я отправил бы их вам по факсу. Но вещественных доказательств нет. Вы, господин Хольц, присутствовали при всех событиях, и если хоть немного подумаете, сопоставите факты, то увидите, что мы оказались жертвами заговора. Провокация начались ещё весной. Захват редакции биармской газеты в Алонце. Расстрел праздничной демонстрации…
        - Это тоже ваша работа?
        - Нет, это работа биармов. Они старались изобразить вторжение российских войск. И им это почти удалось. Я вызвал вас сюда для того, чтобы лично заверить всех зрителей на всей планете: российская армия, российские спецслужбы не имеют отношения к происходящему. Вся ответственность за перестрелки и захваты, за гибель людей лежит на Бруммане. Поэтому я требую, чтобы он ушёл в отставку.
        - Но ваши методы! - воскликнул Хольц, не сдержавшись.
        - А что такого страшного я делаю? - изобразил удивление Командир Икс. - Я всего лишь удерживаю одного заложника и одно старое здание. Если господин Брумман выполнит мои условия, то никто из них не пострадает.
        - Есть ещё условия?
        - Да, ещё одно. Силы самообороны Биармии должны немедленно покинуть остров Бярма, принадлежащий России. На этом инцидент можно считать исчерпанным.
        - Но потребуется время.
        - Чтобы оккупировать остров, Силам самообороны понадобилось меньше часа. На то, чтобы покинуть его, я даю им целых двенадцать часов. Вполне достаточно. А Борису Брумману нужно и того меньше - всего лишь поставить подпись под известным документом.
        Хольц задумался, о чём бы ещё спросить этого странного человека, пожелавшего сменить власть в Биармии. Его слова походили на правду, но только походили, а Дэвид знал, сколько ловки бывают спецслужбы в изобретении всевозможных многоходовых комбинаций. Он решил прощупать Командира Икс - благо вопросы, которые можно было задать, входили в обычную практику журналистики.
        - А если Брумман не пойдёт навстречу? - спросил Хольц. - Если откажется?
        - Я взорву башню. Вместе с его сыном.
        - При этом вы рассчитываете уцелеть?
        - Вы превратно истолковываете мои слова. Разумеется, я погибну вместе с Роем.
        - Тогда я не понимаю. Вы же наёмник, воюете за деньги - какой вам смысл умирать? Никто не заплатит за ваш террористический акт. Или всё-таки заплатит?
        Настала пора призадуматься Командиру Икс.
        - Это очень непростой вопрос, - признал он после паузы. - А ответ на него ещё сложнее. Тут надо обратиться к истории. А я не уверен, что ваши зрители знают историю… Но попробую, - Командир Икс посмотрел прямо в объектив телекамеры. - Видите ли, господин Хольц, в своё время я изучал историю военного искусства. Читал труды Сунь-Цзы, Клаузевица, Бюлова, Жомини, Мольтке, Богуславского и других. Все они очень хороши, но совершенно неприменимы для русских…
        - Вы говорите об особенностях России как государственного образования? - уточнил Дэвид, подивившись образованности террориста.
        - Нет. Об особенностях русской души. Русская душа не терпит бессмысленности. А армия в мирное время, без видимого на горизонте противника, - это бессмыслица. Будь моя воля, я давно распустил бы армию и мобилизовал призывников только на период военной опасности… А суть вот в чём. Теории великих стратегов прошлого и настоящего хороши для мононациональных государств - для таких, где есть чёткая самоидентификация каждого гражданина по национальной принадлежности: большой народ, малый народ, диаспоры. И где есть увлекательная национальная идея, которую отстаивает большой народ. Ничего подобного у нас никогда не было, русские и Россия складывались из множества племён. А потом, на протяжении веков, в этот бурлящий котёл вливались сотни других народов. Потому русские - это давно не национальность. Русские - это определённый дух. Но самое-то парадоксальное заключается в том, что никто не может вычленить характерные черты этого духа, сформулировать национальную идею, которая стала бы общей для множества самых разных народов, считающих себя русскими. А ведь в России есть ещё и малые народы, и диаспоры,
которые держатся особняком, не признают права русских управлять. Теоретически нам следовало брать пример с вашей Америки, ведь Штаты - это тоже котёл. Но и разница между котлами велика: США формировались волей эмигрантов - людей, выдавленных традиционным обществом во внешний мир. А мы здесь жили и живём, мы не собираемся уезжать, и в этой землю лягут наши кости. Так что, придётся самим искать какой-то путь, самим придумывать идею, а не брать со стороны готовые образцы. Тем более, они созданы для других условий и для других народов… Я к чему это всё? А к тому, что до тех пор, пока мы не знаем своей идеи, пока у нас нет цели, нас трудно объединить. И совсем невозможно заставить делать что-то, предписанное законами. Нынче в России принято колоссальное количество законов. Но лишь малая часть исполняется. То же самое можно сказать и о законах строительства армии, о законах ведения войны. Мудрые рекомендации классиков военного искусства не воспринимаются нами. Потому что находятся вне контекста наших смутных представлений о том, как всё должно быть устроено. Куда лучше ложатся на наше восприятие чёткие
лозунги Александра Васильевича Суворова: «Солдату надлежит быть здорову, храбру, твёрду, решиму, правдиву, благочестиву», «Фитиль на картечь, бросься на картечь: летит сверх головы, пушки твои, люди твои, вали на месте, гони, коли, остальным давай пощаду», «Нам мало трех, давай нам шесть. Нам мало шести, давай нам десять на одного. Всех побьем, повалим, в полон возьмем» - но разве это военное искусство? . Потому-то и побед у нас не так много, как принято считать. И на каждую победу приходится по три поражения. Однако если приходит напасть, если на нашу землю вторгается враг - вот тогда у нас появляется и идея, и цель, и объединяемся мы все, чтобы задавить, выгнать и дойти до вражеской столицы…
        - Всё, что вы рассказываете, очень интересно, - вставил Хольц. - Но какое это отношение имеет персонально к вам и к другим наёмникам?
        - Самое прямое, - сказал Командир Икс. - У русских сейчас нет общей цели. Но у каждого из нас есть какая-то своя маленькая цель. Что-то ведь мы делаем, как-то развиваемся. Не стоим на месте. Объединяемся в группы. Находим компромиссы. И я тоже нашёл себе группу единомышленников. И для меня эта группа важнее всего на свете. А биармы и персонально Борис Брумман попытались эту группу уничтожить. Я - наёмник, и у меня в отличие от обычных солдат всегда есть выбор: остаться или уйти. Но я остался и готов умереть здесь, потому что моя группа поставила цель - освободить остров Бярма от оккупантов, и эта цель не достигнута. Мы уже понесли потери, мои друзья погибли, и если погибну я, то мало кто расстроится по этому поводу, а вот наша задача будет выполнена.
        - Вы говорите: «группа», «цель группы», - продолжал гнуть свою линию Хольц. - Но что это такое? Каких людей она объединяет?
        - Очень хороших людей. Офицеров. Тех, кто прошёл огонь и воду. Из таких должна состоять вся наша армия. Но сегодня мы российской армии не нужны. Потому что само существование современной российской армии не имеет смысла. Впрочем, я повторяюсь…
        Возникла пауза, поскольку Хольц не сумел с ходу придумать новый вопрос.
        - Мы в эфире? - поинтересовался Командир Икс.
        - Конечно, - подтвердил Ефим. - Первый ролик уже прошёл. А технический канал открыт постоянно.
        - Тогда позвольте мне обратиться к одному человеку, к одному капитану.
        - Пожалуйста, - разрешил Хольц.
        Он мог бы добавить, что этот «капитан» вряд ли услышит обращение - при монтаже материала фрагмент наверняка выкинут, - однако оставил это соображение при себе: зачем расстраивать террориста, сидящего на пороховой бочке в самом буквальном смысле.
        - Капитан, - сказал Командир Икс, - слушай меня внимательно. Мы хотели, но не успели. Обстоятельства изменились, как видишь. Теперь действуй сам. Твои подопечные заберут материал сегодня. Останови их, капитан. Другой возможности у тебя не будет. Удачи!
        - Это всё? - спросил Ефим.
        - Всё!
        - Итак, мы продолжаем интервью, - Хольц снова подступил с микрофоном. - Собираетесь ли вы вызвать кого-нибудь из администрации республики для переговоров?
        - Мне не нужны переговоры. Я жду конкретных действий. А о моих возможностях осуществить задуманное пусть расскажет Рой Брумман. Он специалист по компьютерам, но кое-что понимает и в военных технологиях.
        Дэвид сместился, шагнув к заложнику, тот вымученно улыбнулся, но интервью не получилось. У Командира Икс запищал «мобильник», и все с ужасом посмотрели на него. Террорист, напротив, сохранил невозмутимость, поднёс телефон к уху, послушал, ответил коротко: «Спасибо!» - и повернулся к камере.
        - Мне только что сообщили, - произнёс он отстранённым тоном, - из Москвы в Белогород вылетела следственная бригада, усиленная спецназом. Что ж, этого я и ждал. Теперь можно умереть спокойно.
        У Хольца оборвалось сердце:
        - Что вы хотите этим сказать?!

5.
        Золотарёв и Стуколин сидели в маленьком, но уютном кабинете хозяина частного аэроклуба «Стрела», куда они пригнали свои самолёты после воздушного боя с биармским «МиГом». Оба были мрачны, потому что уже знали о гибели штаба, об эвакуации батальона через Ладожское озеро, о столкновении на острове, о предательстве. Они сделали всё, что было в их силах, но работа оказалась бесполезной и даже принесла вред. Оставалось утешаться тем, что «МиГ» они всё-таки обманули и мост от разрушения уберегли.
        Теперь пилоты смотрели телевизор, перескакивая с канала на канал в поисках выпусков новостей и пытаясь получить хоть какую-то информацию о том, что происходит в Биармии. В один из моментов на НТВ прервали трансляцию старого фильма, и на экране появился капитан Виноградов.
        - Блин! - только и сказал Золотарёв. - Это ж наш разведчик.
        Что говорил Виноградов, слышно не было, но диктор пояснил, что это -
«неизвестный террорист», захвативший здание в самом центре Белогорода,
«заминировавший его тонной гексогена» и требующий отставки президента Бориса Бруммана. Диктор сослался на «Си-Эн-Эн» и пояснил, что в Белогороде в последние дни произошли чрезвычайные события, которые привели к «кризису власти в республике». Пообещав держать зрителей в курсе того, как будет развиваться ситуация, диктор с экрана пропал, а фильм продолжился.
        - Он сошёл с ума? - спросил Стуколин.
        - Кто? - оглянулся Золотарёв.
        - Ваш разведчик?
        - Вряд ли… Виноградов не из тех людей. Значит, было нужно захватить. Кстати, ты не обратил внимания, где он стоит? А то я Белогород не очень хорошо знаю.
        - Обратил. Это смотровая площадка на «Пороховой бочке». Такая старая башня в центре города. Взорвать её будет непросто. Хотя если у него тонна гексогена…
        - Да нет у него никакого гексогена, - раздражённо оборвал приятеля Золотарёв. - И быть не может. Всю нашу взрывчатку вывез Бояров. Это или журналюги напутали, или сам Виноградов привирает, чтобы пыль в глаза пустить…
        Стуколин с минуту раздумывал, потом задал ещё один вопрос:
        - А «Си-Эн-Эн» здесь показывает?
        Оказалось, что показывает. Но для этого пришлось вызвать хозяина клуба и переключить телевизор на спутниковую антенну.
        Внимательно посмотрев ролик «Си-Эн-Эн», Золотарёв подытожил:
        - Точно! Блефует! Он, значит, решил Бруммана и его свору на понт взять! Молодец! Хоть какой-то будет толк от нашей акции.
        - Если там взрывчатки нет, а биармы раньше или позже догадаются… Они же его убьют!
        Золотарёв нахмурился.
        - Да, убьют, - неохотно признал он. - Но это же Виноградов. Решил пожертвовать собой, значит…
        - Слушай, - сказал Стуколин, - а может, спасём его? Поднимем «чебурашку», сбросим трос и на малой скорости подхватим с крыши.
        - А как мы ему сообщим? Как согласуем?
        - Сам догадается. У вас в батальоне много белых «чебурашек»?..
        Глава 10
1.
        - Что вы хотите этим сказать?!
        Виноградов посмотрел на Хольца. Специальный корреспондент «Си-Эн-Эн» спал с лица и явно ожидал немедленной смерти.
        - Я хочу сказать, - ответил Виноградов, - что я сделал своё дело и могу спокойно умереть.
        Капитан наклонился к Рою Брумману и в два движения освободил его от оков, швырнул наручники под ноги.
        - Можешь идти, Рой. И думай иногда о том, что делаешь. Железяки тебя в случае чего не спасут.
        - Вы собираетесь взорваться? - Хольц всё ещё не понимал происходящего.
        Виноградов покачал головой:
        - Нет. Внизу нет взрывчатки - только ящики с пивом, в которые вставлены детонаторы. Я и не собирался взрывать «Пороховую бочку». Мне не нужны жертвы. Это был блеф, чтобы завлечь сюда вас, господин Хольц.
        - Вы меня обманули!
        - Да.
        На лице корреспондента появилась сердитое выражение.
        - Пойдём отсюда, Ефим, - сказал он, обращаясь к оператору. - Нам здесь делать нечего.
        - Мы не будем снимать, как его убьют? - хищно поинтересовался Ефим.
        - Лучше не надо, - сказал Виноградов. - А то по всем каналам будут показывать мой раскроенный череп. Зачем мне такая слава?..
        - Мне тоже плевать, как он умрёт, - заявил Хольц. - Я уже насмотрелся на смерть у вас в России. И это были более достойные люди.
        - Глядите, там самолёт летит! - крикнул Рой Брумман.
        Все, собравшиеся на обзорной площадке пивного ресторана, повернули головы и действительно увидели «Ан-72», на низкой скорости приближающийся к башне.
        - Господи, - пробормотал Виноградов, - это же наш «чебуратор»!
        Приглядевшись, он увидел, что за штатным самолётом батальона «Икс» тянется трос с перекладиной. Заметили самолёт и внизу: забегали, засуетились.
        Всё ещё не веря своим глазам, Виноградов тем не менее снял и бросил автомат, расстегнул ремень, и полез на зубец стены. Он надеялся, что снайперы, засевшие в зданиях администрации, ещё не знают его главной тайны, а потому подождут приказа, прежде чем выцелить и выстрелить. Гул двигателей нарастал и в тот миг, когда белый «Ан» пролетал над башней, он достиг пика, превратившись в рёв и заглушив все остальные звуки. Хольц и Брумман-младший инстинктивно присели, и только Ефим продолжал снимать. Пилот, сидевший за штурвалом «чебурашки», чуть промахнулся, и перекладина прошла мимо. Но Виноградов прыгнул за ней, потому что знал: второй попытки всё равно не будет.
        Внизу распахнулась бездна, и капитан Виноградов понял, что летит. Летит, но не падает. И он счастливо засмеялся в этот момент. И крикнул во всю силу голоса:
        - Будем жить!..

2.
        Марк Айле всё понял правильно. Едва заслышав о захвате «Пороховой бочки», он явился в наскоро развёрнутый оперативный центр и следил за прямой трансляцией интервью Хольца с террористом, в котором легко опознал господина Ивановского. И фраза, обращённая к «одному капитану», была услышана, а значит, дошла до адресата.
        Тихо покинув оперативный центр, Айле отправился в Алонец. Он не знал, когда конкретно его «подопечные» проникнут на «Спираль», но подозревал, что произойдёт это в самые ближайшие часы, а путь у них после всего один - на российскую территорию и тайком-тайком подальше.
        На мосту Марк стал свидетелем исхода Сил самообороны. Офицеры мрачно грузились в автобусы, сдавая оружие милиции. Напоминало финальную сцену из знаменитого телесериала «Место встречи изменить нельзя», и Айле невольно улыбнулся.
        Остаток дня капитан СГБ провёл в придорожном кафе на российской территории. Зал оживлённо гудел, посетители комментировали последние новости из Белогорода, но Айле не слушал, сосредоточив внимание на проезжающих машинах.
        В полночь кафе закрылось, и Марка попросили покинуть помещение. Пришлось вернуться на мост. Около трёх часов со стороны острова показалась тёмная «нива». Марк встал и пошёл ей навстречу. Благо, белые ночи были в самом разгаре, и он отлично разглядел водителя - это был Кларк.
        Капитан вытащил ПМ, снял его с предохранителя, передёрнул затвор. Но и агенты ЦРУ узнали его. С заднего сиденья высунулся Чавез, в руках он держал пистолет-пулемёт «узи». Смертоносная машинка заработала, извергая пули, и Айле едва увернулся от очереди.
        Вдруг левую ногу обожгло. Марк упал на асфальт, но тут же приподнялся, и сил ещё осталось на то, чтобы открыть ответный огонь. Он стрелял, практически не прицеливаясь, но попал: боковое стекло «нивы» разлетелось осколками, а Чавез выронил автомат и обвис. Кларку пришлось повернуться, чтобы вдёрнуть напарника в салон, и машина, вроде бы, стала терять управление, но агент ЦРУ оказался опытным шофёром, и «нива» только вильнула.
        Американцы уезжали, а Айле продолжал стрелять им вслед, проклиная себя и свою дурную идею, и весь этот по-дурацки устроенный мир. Потом в обойме кончились патроны.

«Как нас вставило, как нас вставило, как нас вставило, Боже! И так нас вставило, и сяк нас вставило, и чтоб вас так вставило тоже!..»

3.
        Ещё не было и пяти утра, а солнце выползло из-за горизонта, очерченного здесь верхушками леса. Дорожное покрытие опять сменилось: вместо разбитого асфальта пошла типичная для этих мест грунтовка, и Кларк сбросил скорость, а потом и совсем остановился.

«Почему не здесь? - подумал он. - Хорошее место».
        На самом деле место было скверное: сгоревший в прошлом году лес тянулся к серому небу чёрными стволами без сучьев, лишь кое-где зеленел чахлый молодой кустарник, а вдоль дороги был прокопан непонятного назначения ров, заполненный жидкой грязью. Впрочем, Кларк не собирался любоваться сомнительными красотами местной природы - он должен был избавиться от тела.
        Посидев ещё немного в кресле, агент вылез, обошёл «ниву», открыл дверцу.

«Машину придётся бросить, - решил он, увидев забрызганный кровью салон. - А жаль. Дерьмо, конечно, машина, но зато не привлекает внимания…»
        Ждать было нечего и некого, потому Кларк наклонился и выволок тело Чавеза на дорогу. Этот подонок из биармской госбезопасности прострелил грудь его друга сразу в двух местах - кто бы мог подумать, что бывший участковый хорошо стреляет?

…Он вообще оказался, куда расторопнее и умнее, чем мы думали. Мы недооценили капитана, и это была наша ошибка, Джон. Она стоила тебе жизни, а мне - карьеры…
        Но всё-таки мы выполнили задание, правда? Цель достигнута. Технология у нас в руках, и наши дети скажут нам за это спасибо…
        Только вот проблема: ни у тебя, ни у меня нет детей. А если оружие, которое мы с тобой раздобыли, пустят когда-нибудь в ход, дети вообще исчезнут…
        Было так тоскливо, что хотелось застрелиться. Но вместо этого Кларк достал из багажника лопату, спустился в канаву и начал рыть яму прямо в жидкой грязи.

…В том-то и опасность этого оружия, Джон. Это не просто вирус. Это вирус избирательного действия. И его можно запрограммировать так, что он будет поражать женщин определённой этнической группы. Это настоящий геноцид. Представляешь, что было бы, достанься он китайцам? Но мы спасли Америку, Джон, ведь вирус всё-таки у нас. А если мы спасли Америку, значит, мы спасли весь мир…
        Яму заливало, но грунт оказался достаточно твёрдым, и Кларк довольно быстро управился. Вылез из рва, отдышался и потащил напарника к краю. Без колебаний столкнул тело вниз и снова взялся за земляные работы. Чавез лежал во рву, и на лицо его, перекошенное в предсмертной муке, быстро натекала грязь.

…Потому что будет война, Джон. Я чувствую её приближение. И нельзя, чтобы таким оружием располагал кто-то ещё, кроме Америки. Только американцы сумеют удержать этого дракона в пробирке. Мы - спасители мира, Джон, хоть это и пафосно звучит. И, как настоящие спасители мира, мы исчезнем в тени, а вся слава достанется очередному президенту. Надеюсь, он будет хорошим парнем…
        Наконец грунт осел на место, и от Чавеза не осталось следа. Возможно, когда-нибудь его найдут, но к тому времени Кларк уже покинет Россию.

…А всё-таки глупо получилось, Джон, что мы не раскусили этого капитана. И с истребителем перебрали. Нельзя усложнять схему - основа основ. Когда-то мы организовывали очень изящные операции. Помнишь Вильнюс и телецентр? А девяносто первый год, помнишь? А девяносто третий? Всего-то и нужно было организовать пару звонков Ельцину, чтобы этого старого пьяницу понесло. Какое изящное решение ты тогда предложил! И без истребителей обошлись как-то. Наверное, мы просто постарели, Джон, и пытались перехитрить сами себя. Наверное, нам пора было на покой: завести семью, учить молодых агентов… Наверное, не стоило браться за это задание. Но разве откажешься, если просит сам президент? Он ведь тоже хороший парень…
        Кларк почистил брюки, сел в машину и поехал на юго-запад. До ближайшего городка оставалось ещё около двадцати миль.

4.
«21:13. В одном из канализационных люков на Майской набережной Белогорода обнаружен труп мужчины предположительно тридцати пяти лет. По предварительным данным экспертизы, смерть наступила не менее трёх суток назад в результате глубокого проникающего ранения в область живота. Преступник использовал штык-нож автомата АКМ-74 или другое аналогичное оружие. По факту убийства возбуждено уголовное дело. Личность жертвы устанавливается».
        Выписка из оперативной сводки МВД Республики Биармия
«Айле Марк Викторович. Год рождения: 1970. Доставлен в приёмный покой 25 июня
2003 года 4 25 . Ds: огнестрельное ранение мягких тканей левого бедра. Продолжающееся кровотечение. Переведён в хирургическое отделение».
        Выписка из больничной карты М.В.Айле, городская больница Алонца
«Из Белогорода (Республика Биармия) сообщают, что сотрудники местной службы госбезопасности арестовали Сэма Андерсона, утверждающего, что он американец и секретный агент ЦРУ. Теперь СГБ Бирмии будет выяснять, насколько это утверждение соответствует действительности. Пресс-служба ЦРУ пока никак не прокомментировала эту информацию».
        Страница новостей специализированного Интернет-сайта «Секреты спецслужб»
«Ещё совсем недавно никто не мог предсказать, что в маленькой республике на европейской границе России произойдут столь необыкновенные и столь драматические события.
        Мы с вами стали свидетелями того, как молодая республика Биармия попыталась добиться независимости вопреки воле Москвы и российского президента. Три дня и три ночи длилось противостояние, закончившееся вмешательством Кремля во внутренние дела молодой республики. Президент Борис Брумман - тот, в ком граждане Биармии видели своего Джорджа Вашингтона, - низложен. Некоторые из его министров арестованы. В республике введено прямое управление из Москвы. К сожалению, это был закономерный итог.
        Мы с вами внимательно наблюдали за развитием событий и имели возможность убедиться, что для достижения своих целей Москва прибегала к самым грязным методам, унаследованным от эпохи Сталина. Была разгромлена редакция независимой газеты «Летопись Биармии», убита журналистка. Были созданы тайные «эскадроны смерти» - по образцу тех, что бесчинствую сейчас в Республике Чечня. Одного из командиров этого эскадрона мы видели в действии, и он продемонстрировал нам, что русские спецслужбы используют тот же набор средств, что и международный террорист Бен Ладен.
        Демократия в Биармии ныне растоптана. Мечта о независимости обернулась кровавым кошмаром. И в этом видится ещё одно подтверждение тому, что демократия по-русски - это подделка, а за цветной рекламной вывеской скрывается мрачный фасад здания КГБ.
        Мы думали, будто бы уже знаем, что такое русская душа. Однако русские вновь обманули нас.
        Потому я не могу сказать, чего нам ждать от России. И я не знаю, какое будущее ждёт эту страну. Но мне заранее страшно…
        Дэвид Хольц, специально для Си-Эн-Эн».

5.
        Таможенников «Пулково-2» совершенно не заинтересовал лазерный диск, засунутый в одно из отделений портфеля рядового кипрского бизнесмена, желающего вылететь из России. Судя по «титулу» - красочному листку глянцевой бумаги, вставленному в пластиковый футляр, - на диске был записан музыкальный альбом популярного исполнителя Игоря Летова под названием «Русское поле экспериментов». Другие вещи так же не вызвали подозрений, и бизнесмен, пройдя таможню, отправился в посадочный зал, где его и остальных пассажиров ждала улыбчивая сотрудница аэропорта, чтобы сопроводить всех на авиалайнер компании «Люфтганза», отправляющийся прямым рейсом в Берлин.
        Ещё через четыре часа диск с альбомом Летова лёг на стол военного атташе американского посольства в Германии. Атташе взял диск и взвесил его на ладони.
        - Удивительно, - сказал он, улыбаясь, - как, оказывается, мало нужно для того, чтобы перевернуть мир…
        КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
        notes
        Примечания

1
        Более подробно об этом читайте в романе Антона Первушина «Небесное копьё» (Операция «Копьё»).

2
        Более подробно об этом читайте роман Антона Первушина «Небо Атлантиды» (Операция
«Форс-мажор»)

3
        Более подробно об этом читайте в романе Антона Первушина «Небо Атлантиды» (Операция «Форс-мажор»).

4
        Стихи Елены Первушиной.

5
        Стихи Елены Первушиной.

6
        Более подробно об этом читайте в романе Антона Первушина «Резец небесный» (Операция «Испаньола»).