Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Панов Николай : " Клинок Стэллы " - читать онлайн

Сохранить .
Клинок Стэллы Николай Викторович Панов
        Роман-антиутопия «Клинок Стэллы» является заключительной книгой трилогии под общим названием «Суррогат» и повествует о жизни Степана, названного брата Стэллы. Степан всю жизнь посвятил поиску клинка своей сестры, который якобы обладает некой мистической силой. Но Степану он дорог в большей степени именно как память о Стэлле. Одновременно он начинает осознавать, что иммунологические андроиды не являются проявлением искусственного интеллекта. Не хватает так называемого «Золотого звена» в общей логической цепочке. И только боевые искусства Востока подсказывают ему правильное решение.
        Книга посвящается Звёздочкиной М.М.
        Автор романа - Николай Викторович Панов (1966 г.р.) - окончил Международный Славянский Институт по специальности «психология». В настоящее время работает лаборантом в лаборатории функциональной нейроцитологии Института Высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН, ученик Н.С. Косицына. Соавтор научных статей в журналах «Нейрокомпьютеры: разработка, применение» и «Биомедицинская радиоэлектроника» (издательство «Радиотехника»), а также тезисов научных конференций. Автор терминов «техноиммунитет», «иммунологический андроид (иммуноандроид)», «иммунодвижения».
        Все иллюстрации в книге сделаны автором.
        В РАБОТЕ ПРИНИМАЛИ УЧАСТИЕ:
        МИХАИЛ ВЛАДИМИРОВИЧ ФЕДУЛОВ - вице-президент федерации Вовинам Вьет Во Дао России, мастер боевых искусств Востока, автор ряда научных статей в журнале «Нейрокомпьютеры: разработка, применение» (издательство «Радиотехника») в 2016-2018 гг. Является автором идеи основ теории боевых искусств Востока.
        НАДЕЖДА АЛЕКСАНДРОВНА ЛОГИНОВА - окончила биологический факультет МГУ им. Ломоносова, кандидат биологических наук, старший научный сотрудник лаборатории функциональной нейроцитологии ФГБУН Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН (Москва). Является автором более 30 научных работ в российских и зарубежных журналах. Является основным консультантом в некоторых вопросах биологии, соавтором научных публикаций по данной теме, а также самым строгим читателем и критиком.
        ИВАН БОРИСОВИЧ КОМКОВ - тренер спортивного клуба «Канку» (г. Троицк) Московской Федерации Кёкусинкай (IFK), черный пояс, 1-й дан. Неоднократный призер клубных чемпионатов, чемпионатов Москвы и Московской области по кумитэ, участник чемпионатов Москвы по ката. Представлял команду Москвы (кумитэ) на Всемирных Юношеских играх в 1998 году. Является коллегой и соавтором научных публикаций по данной теме.
        НИКОЛАЙ СТЕПАНОВИЧ КОСИЦЫН - заслуженный деятель науки РФ, доктор биологических наук, профессор, главный научный сотрудник лаборатории функциональной нейроцитологии ФГБУН Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН (Москва). Горячо поддержал автора идеи основ теории боевых искусств Востока и коллектив.
        ИГОРЬ ВИКТОРОВИЧ КЛИМЕНКОВ - доктор биологических наук, ведущий научный сотрудник отдела «Ультраструктура клетки» Лимнологического Института СО РАН (Иркутск). Проявил интерес к данной идее, поддержал автора идеи и коллектив. Явился также консультантом в некоторых вопросах природы Байкала.
        АЛЕКСАНДР ВИКТОРОВИЧ САВЕЛЬЕВ - кандидат философских наук, старший научный сотрудник, начальник патентного агентства «Уникально честное патентирование» (Москва); главный инженер по менеджменту качеством ВМЗ в СДС «Военный регистр». Является консультантом в области философии, а также соавтором научных публикаций.
        ВЛАДИСЛАВ ВИТАЛЬЕВИЧ ДИАНОВ - окончил Институт телевидения и радиовещания им. Литовчина (ГИТР). Продюсер кино и телевидения. Имеет работы: «Осколки снов» (режиссер А. Золотков); «Герой» (режиссер Д. Тархов); «Пара центральных» (режиссер В. Дианов).
        АЛЕКСАНДР ВАЛЕРЬЕВИЧ ТЮКАЕВ - родился в Москве 10 марта 1970 года. С детства увлекался Флорой и Фауной, а точнее амфибиями и рептилиями, содержанием и разведением которых занимается до сих пор. Несколько сезонов работал змееловом в Средней Азии и Закавказье. Имеет множество хобби - путешествия, фотография, велосипеды, музыка, ножи. Женат и счастлив, ибо супруга полностью разделяет его интересы. Является консультантом в некоторых вопросах живой природы и натуралистики.
        ЮРИЙ ЯРОСЛАВОВИЧ СИЧКАРЬ - старший оперуполномоченный уголовного розыска, капитан полиции.
        От автора
        События последнего времени, внеся свои серьезные коррективы в разработки общей тематики всей трилогии, заставили серьезно задуматься о том, а действительно ли мы имеем дело с тем, о чем пишем.
        Годы, посвященные данной работе, не прошли зря. Напечатанные статьи, брошюра, трилогия - весь этот титанический труд завершился успехом. И успех этот заключается в том, что только теперь стало известно то, с чем мы действительно имеем дело! Когда это выяснилось, то произошло некоторое отрезвление от всей этой «очаровательной идеи». Однако, не все так грустно.
        Трилогия посвящена решению проблемы принятия здоровья согласно критерию истинности личности как призванию осуществления определенной роли индивидуума для развития Вселенной в эволюционном смысле.
        Невозможно находиться на неизменном уровне развития, если требуется кардинальное переосмыслением взаимодействия с окружающим миром.
        Вместо предисловия
        Время идет, меняемся мы, меняются взгляды на жизнь, меняется мир вокруг нас… Все это было бы правдой, если бы не одно НО… История никого ничему не учит. Во все времена люди остаются людьми и меняются лишь окружающие картинки и наше отношение к ним. Все мы давно и прочно погрязли в своих проблемах, заботах и «шаблонных» взглядах на то, как всё «должно» быть. Но не все потеряно в этом мире.
        В ваших руках «Клинок Стэллы» - заключительная книга трилогии под общим названием «Суррогат». И я не ошибся, так как данная книга подобна обоюдоострому Клинку! Не только заключительная книга, но и вся трилогия заставляет задуматься о многом.
        Главный герой книги - ученый, обычный человек без каких - либо сверхспособностей, почти ничем не отличающийся от других. Но вот это «почти» и играет главную, ключевую роль в его жизни. Все, что его отличает от большинства - жажда познания и неуклонное стремление к Истине, а этого уже достаточно для того, чтобы ожили древние знания и Мир действительно стал меняться, а человечество вступило в новую эру.
        «Клинок Стэллы» подводит промежуточные итоги многолетней работы нашего небольшого, склонного к здоровой критике, - без чего немыслима наука, - коллектива, формируя достаточно полное представление о «картине» окружающего нас мира. А «золотым ключиком», открывающим двери познания, для нас по-прежнему являются боевые искусства Востока.
        Иван Борисович Комков -
        тренер спортивного клуба «Канку» (г. Троицк)
        Московской Федерации Кёкусинкай (IFK),
        черный пояс, 1-й дан
        Действие первое
        - А какая красота! Да, интересный мир окружает нас. А как думаете, что за светящиеся точки то и дело появляются вон там? Уж не инопланетяне ли, как Вы думаете?
        - Не знаю, Андрей. Всякое может быть, конечно. Но если это действительно инопланетяне, то считай, что нам повезло.
        Двое мужчин, один старше средних лет, а другой совсем молодой, стоя на пригорке, любовались природой Байкала. Уже вечерело, когда в небе появились две маленькие светящиеся точки.
        - А что в том случае, если «не повезло»? А, Степан Алексеевич?
        - Ну, насчет «не повезло» тоже не знаю, во всяком случае инопланетяне по сравнению с Системой - это так, детские игрушки.
        - Ну Вы же прекрасно понимаете, что инопланетян не существует, а вот проявление Системы, хотя бы именно таким образом - вполне реально! - Андрей взглянул на друга и учителя.
        Не было для него лучшего человека. Степана Алексеевича Корташева он знал давно. Талантливого, бескорыстного, доброго. А главное, Степан Алексеевич был очень целеустремленным человеком. Мотивация, желание поиска, таинственность природы - вот что его увлекало. Степан Алексеевич - интереснейший человек, готовый к поиску неизведанного.
        Двое мужчин, один старше средних лет, а другой совсем молодой, стоя на пригорке, любовались природой Байкала.
        Действие второе
        - Я… я потерял Стэллу, - произнес Ян. - Моя жизнь оборвана.
        Ян упал в ноги старикам. Баба Серафима и дед Антон переглянулись. Недавно от них вышла какая-то красавица, а теперь какой-то молодой человек валяется у них в ногах, да еще и назвал перед этим их именами.
        - А ты чаго это, милок? - подошла к Яну баба Серафима. - Я тебя, поди, не знаю. Эй, Антон, может ты припомнишь?
        - Да не ведаю вроде как… - произнес дед Антон, глядя на Яна. - Да ты чего на полу-то? Давай-давай, милок, подымайся на ноги, да к столу, да рассказывай в чем тут дело.
        Анна была рядом. Поздоровавшись, она спросила разрешение войти. Когда она была у подножья Большой скалы, Анна не в силах была уговорить Яна покинуть берег. Тот сидел на камне, будто был прикован к нему. Потребовалось немало усилий, чтобы привести Яна в чувства. Если бы не она, он бы, наверное, так и умер бы там. Анна, уставшая после дороги, хотела снять номер в гостинице и взять с собой Яна, но тот отказался и повел ее к до боли знакомым старикам - бабе Серафиме и деду Антону. И вот они вдвоем сидели за столом. Одежда Яна сохла. А вот сам Ян находился в шоке от той мысли, что больше никогда не увидит Стэллу. Он вновь сидел без движения уставив взгляд в одну точку, и только вопрос деда Антона привел его кое-как в чувства:
        - Сынок, а скажи, кто ты будешь?
        Действие третье
        Деревья и кустарники густо росли, заполняя собой пространство. Летний день дарил жизнь лесной мошкаре. То там, то сям натянули свои сети пауки. С резким треском жестких крыльев пролетали стрекозы. На разные лады щебетали птицы. Воздух был наполнен благоуханием трав и гудом от мух, словно звуками фисгармонии. Парило. Но без плаща идти по таким «джунглям» не представлялось возможным. Глебу очень хотелось пить, и, хотя у него было две фляги с водой, он пытался выдержать жажду. Он прекрасно понимал, что захочет пить еще больше, если утолит ее сейчас. Вода попросту выйдет через пот. И сам взмокнет, и снова пить захочется. Так вот он, частный сыщик, пробирался по лесной глуши к своей цели. Он уже целый час бродил по лесу. Немого даже заплутал, но все обошлось. Вновь обретя ориентир, а вместе с ним и уверенность, сделав все-таки глоток воды, немного успокоившись, он вновь двинулся к цели. И вот наконец впереди забрезжил выход из леса. «Наконец-то», подумал он, налазившись вдоволь по оврагам и лесным бурьянам. И вскоре действительно лес закончился. Глеб аккуратно раздвинул густые ветки кустарника, и перед
ним открылся простор. Глеб пригляделся и увидел вдалеке фигуру человека. Было похоже, что тот рыбачил. Выйдя из леса, Глеб отряхнулся и направился к рыбаку. Пройдя теперь уже по открытой местности, он убедился, что нашел именно того, кого искал. Глеб находился метрах в десяти от рыбака, когда тот, почувствовав его приближение, оглянулся. У Глеба развеялись последние сомнения. Подойдя к рыбаку, он поздоровался:
        - День добрый! Как клев?
        - Да помаленьку, - ответил рыбак. - Что? Рыбалкой интересуетесь?
        - Да, интересен процесс, - ответил Глеб. - А какая рыба тут водится?
        - Хоть это и озерцо, - налаживая удочку ответил рыбак, - но вода проточная. Достаточно чистая. Вон лилии да кувшинки растут. Вода, заметьте, не торфяного цвета. А так, плотвичка, лещик берет. По осени окушок жиры накапливает. Даже карась есть.
        - В общем полный набор, - проговорил Глеб. - Ну а как насчет щуки?
        - Хе, - ухмыльнулся рыбак, - ну а куда же она от нас, красота такая, денется. И мелкие щурятки, и крупная здесь есть.
        И как в подтверждении тому, невдалеке ударила хвостом по воде пресноводная зубастая хищница. Большие, плоские лепестки кувшинок закачались от образовавшейся волны.
        И как в подтверждении тому, невдалеке ударила хвостом по воде пресноводная зубастая хищница.
        - Ишь! Вот и она. Мелочь гоняет, - молвил рыбак, глядя в ту сторону.
        - Да, большая! - подивился Глеб. - Такую бы да удилищем….
        - Тут прочная леска нужна, - ответил рыбак - щука-то может и не такая уж и большая, а вот через траву ее тянуть - вот где проблема.
        - Ну, я так думаю, что для настоящего рыболова проблем не существует.
        - Вы так думаете? Хм, ну так это как сказать.
        - Да нет, я не в том смысле. Проблемы, они везде существуют. Главное их решать, разумеется, по мере их поступления.
        - Да, проблемы есть всегда. Вот рыбалка успокаивает меня. А ведь раньше-то я никогда не рыбачил. Да и жил в городе. А сейчас нет. Все. Переехал жить сюда. Природа, знаете, она успокаивает.
        - Да, природа действительно успокаивает. А Вы тут один живете?
        - Ну почему один? - рыбак, сменив насадку, вновь забросил удочку. - Со своей женой. Мы с ней вместе раньше в городе жили. Да более того, работали вместе.
        - Даже вот как, - Глеб улыбнулся. - А кем же Вы работали?
        Рыбак окинул Глеба добрым, с хитринкой, взглядом:
        - Кем работал? Вас интересует моя работа?
        - Да, простите, я забыл представиться. Меня зовут Глеб Александрович Фомичев. Можно просто Глеб. Вообще я частный сыщик. Но, признаюсь честно, рыбалку очень люблю.
        - И чем же я привлек Ваше внимание? Ведь Вы прошли через лес сюда. Не так ли?
        - Именно так.
        - Не близкий путь, - рыбак снова уставился на поплавок. - И Вы хотите сказать, что пришли полюбоваться на это озеро и на то, как я ловлю здесь рыбу?
        - Ну, скажем так, и это заодно, - ответил Глеб. - Ход по этому лесу был действительно нелегок. Да, меня интересуете Вы. Ведь Вас зовут Иван Иванович Быстродумов? Не так ли?
        - Ну, допустим, меня так и зовут. А что Вас интересует?
        - Иван Иванович, понимаете, тут такая история. Я работаю в частном сыске, но у меня есть друзья, которые работают в более компетентных местах.
        - Это в каких же? Простите что перебиваю.
        - Да ничего страшного. Они из полиции. Так вот, ходит некий слух о каких-то иммуноандроидах. Я расспрашивал, пытался узнать большее, но, к сожалению, ничего не узнал.
        - Ну а я-то тут причем? - Иван Иванович продолжал смотреть на поплавок. - И откуда Вы знаете меня?
        - Вы знаете таких ученых, как Альфред Росс и Александр Павлович Нечаев?
        При этом вопросе рыбак вздохнул. Вытащил удочку, поменял насадку и вновь забросил:
        - Откуда Вам они известны?
        - Понимаете, Иван Иванович, Альфред Росс недавно скончался, а его друг Александр Павлович сейчас в больнице, но тоже при смерти. Я узнал о их жизни через своих товарищей. Об иммуноандроидах узнал чисто случайно. К сожалению, я застал Альфреда Росса уже в тяжелом состоянии. Он уже почти ничего не говорил, был в забытьи. Но однажды он произнес слово «Система». Иван Иванович, что бы это могло значить?
        - И из-за этого слова Вы приехали сюда? Ко мне? Ну уж если Вы так обо всем осведомлены, то лучше скажите, что всем этим серьезно заинтересовались. В частности, мной. Или это не так?
        - Я не имею таких сведений.
        - Скажите лучше полномочий, - Иван Иванович вздохнул. - Значит нами всерьез заинтересовались. Ну надо же. Столько лет прошло. И вот тебе!
        - Не скрою, слухи идут, но только слухи.
        - Ну что ж, Глеб, - вздохнул Иван Иванович, - то, что я тебе расскажу, я особым секретом не считаю. Тем более, что это частные разработки. Да, иммуноандроиды далеко не выдумка. Они существовали. А я был знаком с дочерью иммуноандроида и простого человека.
        - Что? - Глеба аж бросило в жар. - Что Вы только что сказали? Дочь иммуноандроида и простого человека?!
        - Ну да. А что тут такого?
        - Как «что такого»? - Глеб был в недоумении. - Ведь это же немыслимо!
        - Ну почему сразу не мыслимо? Все очень даже вполне логично и корректно. Просто об этом никто не задумывался, особенно в довоенное и послевоенное время. Правда, не скрою, были некоторые ученые-одиночки. Но их быстро подламывали.
        - Кто?
        - Ну как кто? Официальная наука, разумеется. Кто же еще?
        - Я не о ней. Кто эти ученые? Где они теперь?
        - Ну Вы мне старику и вопросики задаете, - улыбнулся Иван Иванович, глядя на сыщика. - Вы же сами говорили, что вы сыщик. Но простите, сыщики, я так думаю, во всяком случае, из «штанов не выпрыгивают». Даже если есть повод. О! Так, так! Давай, давай! И… раз!
        Через секунду на траве трепыхался крупный карась.
        - Ну вот, видите, - улыбался Иван Иванович снимая с крючка рыбу, - клюнул он на вкусненькую приманку, и попался. Я в свое время тоже клюнул.
        - Что, несчастный брак? - успокоившийся Глеб чувствовал себя неловко, поддавшись наплыву эмоций.
        - Да нет, в браке я, наоборот, счастлив, - ответил Иван Иванович, - тут другое было.
        - И что же это было?
        Иван Иванович вздохнул:
        - В ту пору я был просто Иваном…
        Действие четвертое
        - Дед Антон, бабушка Серафима, - Ян всматривался в их лица, - да неужели Вы меня совсем не помните? Это же я. Меня Яном зовут.
        Дел с бабкой только переглядывались да пожимали плечами. Ян прекрасно понимал, что они не врут. Они скорее всего даже слова такого не ведали. Хитрить тоже не могли.
        - Ну а Стэллу, ее-то помните?
        - Какую Стэллу? - спросила баба Серафима. - Ни о какой Стэлле не ведаю. Дед, а может ты ведаешь?
        Дед Антон только плечами пожал. Это уже было слишком. Ян ничего не мог понять. Но тут на помощь пришла Анна:
        - Простите пожалуйста, что встреваю, - мягко проговорила она, - мне надо поговорить с этим молодым человеком.
        Дед Антон да баба Серафима только переглянулись.
        - Анна, - тихо произнес Ян, - вон там была комната Стэллы. Пойдем туда.
        - Ну а хозяева возражать не будут?
        - А мы их спросим, - и Ян, подойдя к старикам, попросил у них разрешение войти в комнату Стэллы.
        Старики вновь переглянулись, вздохнули оба, да и согласились. Таким образом Анна и Ян оказались в уютной комнате.
        - Послушай, Ян, - начала Анна, усевшись на кровать, на которой когда-то спала Стэлла, - кажется я начинаю понимать то, что происходит. Почему старики ничего не помнят.
        - Ты думаешь, что это не случайно? - Ян смотрел на Анну.
        - Да, именно так, - Анна вздохнула. - Система попросту отключила им память. А почему? Да попросту проявила благородство по отношению к ним.
        - Да ведь это прямое доказательство того, что мы имеем дело не с какой-то спонтанной энергией, а с разумной силой! Вот это да! - Яна буквально перехлестнули эмоции.
        - Да тише ты, успокойся, - Анна потрепала Яна за волосы. - Да, это разум. Говорить ли далее старикам что произошло? А может оставить все как есть?
        - Я не знаю, - ответил Ян. - Ну, допустим, мы промолчим. И что тогда? Будем думать, что сделаем для них лучше?
        - Ты хочешь сказать им, что Стэллы больше нет?
        - А что ты предлагаешь? Оставить их в неведении? А будет ли это лучше? А если все-таки они узнают?
        - Ян, слишком много вопросов, - Анна смотрела на него с горькой улыбкой.
        - Именно, - ответил Ян. - Вопросов действительно много, а вот ответа одного-единственного нет.
        - Одежда твоя пришла в негодность, - Анна потрогала мокрый костюм. - Ну, что будем делать?
        - Я не знаю, как там эта Система, - произнес Ян, - я считаю, что надо сказать. Пойми, Анна, они нам потом не простят нашей лжи. Лучше сказать им всю правду. Я понимаю, все это огромное горе. Почему это непонятно Системе, не знаю. Знаю только одно, Она забрала от меня мою любовь, мою часть. Пусть уж заберет и все остальное! Жить без Стэллы не смогу. Прощай, Анна. Ты знаешь, ты поезжай. А я все расскажу старикам один.
        - А потом что? - Анна смотрела на Яна.
        - Один раз она спасла меня от неминуемой смерти, - проговорил Ян, - теперь спасать меня будет уже некому. А без нее мне не жить. Странно! Почему об этом не знает твоя Система? Ведь она такая умная! Куда там! Кто мы для нее? Так себе! Какие-то людишки-таракашки! Что хочет, то и делает! Знаешь, Анна, мне все надоело.
        - И жизнь тоже надоела?
        - Да! И она тоже!
        - Так, значит сегодня все расскажешь старикам, благо если не поверят. Хотя всякое может случиться, а поутру пойдешь топиться. Не так ли?
        - Именно!
        - Прекрасное решение! Тогда у меня к тебе тоже есть некоторое предложение.
        - Это какое? - Ян встал с кровати и заходил по комнате.
        - Я сама все расскажу старикам, - произнесла Анна, - во всяком случае у меня это получится более деликатно и сдержано. Ну как, согласен?
        - А почему бы и нет, - ответил Ян и подумав добавил, - а мне чего до утра-то ждать? Лучше сразу!
        - А что? Давай быстрее беги! Пока море не пересохло от жары! Прямо в костюмчике плавать будешь? Или как? Красавец-мужчина!
        - Анна! Знай! Мне все равно не жить без Стэллы! И чихать я хотел на всё!
        - И на всех? - Анна сурово смотрела на него.
        - Да! И на всех!
        Пощечина свалила его с ног. Он упал на пол. Анна схватила его за грудки и, встряхнув, процедила сквозь зубы, глядя ему прямо в глаза:
        - Значит жить надоело? Сопляк! А чего тянуть-то в таком случае? А? - с этими словами она просто швырнула обезумевшего Яна в постель. Ян и опомниться не успел, как Анна оседлала его. Еще две такие же пощечины обрушились на него. Ян пытался защититься от них руками. А в это время Анна, вырвала из-под его головы подушку и придавила ею его лицо. Ян начал задыхаться и вместе с этим забарахтался в постели. Но Анна, придавив его своим телом, грудью легла на подушку и стала его душить. Ян сначала застонал, а затем, поняв, что Анна не шутит начал испускать отчаянные вопли. В его сознании не укладывалось все происходящее. Анна старательно блокировала любой его вопль. Наконец Ян выдохся и перестал сопротивляться. Он резко ослаб. В это мгновение Анна приподняла подушку:
        - Жить значит надоело? - произнесла она, глядя на раскрасневшуюся физиономию Яна, - Так продолжим! А чего тянуть то?
        Не успел Ян отдышаться, как подушка вновь перекрыла ему воздух. Анна жестко держала его под собой. Когда вновь послышалось жалобное блеяние, Анна опять приподняла подушку. На нее уставились ничего не понимающие жалостливые глазищи! Опять пару вздохов, и снова Анна придавливает его, перекрывая воздух:
        - Так значит жить надоело? Топиться побежит! А зачем делать лишние телодвижения? Я тебе и так помогу уйти на Тот Свет!
        И снова Ян слабеет. И снова Анна дает ему сделать хоть пару глотков воздуха. И так продолжается и продолжается. Анна прекрасно понимала, что такими упражнениями можно легко посадить сердце. Она отняла подушку от лица Яна. Тот был полуживой, щеки раскраснелись.
        - Все! Баня закончена! - отрезала Анна. - Ну как? Дорога жизнь?
        - Да! - проблеял Ян. - Не надо больше!
        Анна слезла со взмокшего Яна. Тот был в шоке. Анна поправила волосы на голове и застегнула пару пуговиц, расстегнувшихся на декольте.
        - И запомни, заруби себе на носу! С жизнью не шутят! Запомнил?
        - Да.
        - Не слышу? Повтори!
        - Да!
        - Громче!
        - Да! - крикнул Ян, - Я понял!
        - Ты чего орешь? Я не глухая. - Анна удивленно смотрела на Яна, как будто ничего вовсе и не было!
        Анна схватила его за грудки и, встряхнув, процедила сквозь зубы, глядя ему прямо в глаза:
        - Значит жить надоело? Сопляк!

***
        Дед Антон и баба Серафима терпеливо ждали результатов беседы двух незнакомых им людей. Послышавшиеся из комнаты крики немного насторожили их, но они продолжали терпеливо ждать. Наконец, когда оба собеседника вышли, то молодого человека было прямо-таки не узнать!
        - Кровь с молоком! - всплеснула руками Серафима глядя на Яна. - Вот это другое дело! А то бледной, грустный. А таперя как из баньки!
        - Хм… да! На удивление прямо… - произнес дед Антон, поглаживая бороду, - так таперя объясните нам, кто вы?
        Действие пятое
        Рассказ Ивана Ивановича проник в самое сердце Глеба и сильно потряс его. Ему непонятно было только одно, почему судьба его вывела именно на Ивана Ивановича, а не на остальных, знавших об иммуниках. И недолго думая, он задал этот вопрос Ивану Ивановичу. Тот только плечами пожал:
        - Не знаю. Могу только предположить, что Анна и Алексей уже достаточно пожилые люди. Да еще и пережившие сколько. Им эти иммуники теперь уже, наверное, поперек горла. Ну а потом, Алексей следователь. Конечно, он давно уже на пенсии. А вот я, хоть уже и стар, но все равно, ученый. Наверное, поэтому Вы и пришли именно ко мне. Но теперь Вы уже знаете о них. Они добрые люди, пообщайтесь с ними. У них есть дети, сын Степан и дочь Надежда. Кстати, понимающие люди, насколько я знаю.
        - А насколько знаете? - спросил Глеб.
        - Вы хотели спросить, как давно я с ними не общался? - Иван Иванович хитро посмотрел на Глеба, и добавил, - Не скрою, давно.
        - Так откуда Вам это известно?
        - Я понимаю, Вам не нужна пустая болтовня. Вами управляет интерес. Конечно, если бы Вы были посланы ко мне со специальным заданием, то тогда другой разговор. Но я обыкновенный человек. Я не скажу Вам, что у меня нет на Вас времени. Тем более, после того, что случилось со мной тогда.
        - Я понимаю и поэтому просто надеюсь на вашу человечность.
        - Ваше чутье правильно подсказало Вам, - Иван Иванович сменил наживку, - вот за разговором и время пролетело. Уже почти ночь. Вы, наверное, проголодались?
        - Есть немного. - ответил Глеб, глядя в ту сторону, куда зашло Солнце.
        - Ну, может тогда в гости заглянете?
        - Если не возражаете.
        - Тогда скоро пойдем. У меня тут верша стоит. Я ее этак через полчасика выну. Ничего?
        - Да не вопрос.
        - А сейчас, небольшой костерок. А то прохладно.
        Иван Иванович потер руки, собрал удочки. Поплавка все равно уже не было видно. Десятка два приличных карасей было в садке. Вовсю пели кузнечики, когда Иван Иванович разжег костер.
        - Ночной воздух всегда свежий, - произнес он, - бодрит. А иногда и с ног валит! - произнес он, увидев от души зевающего Глеба.
        - Да это я так, после вашего рассказа попробуй уснуть! Я-то думал, что вся эта история с иммуноандроидами, какой-нибудь специальный заказ, а это всего на всего открытие частного характера. А скажите мне откровенно, почему Вы стали участвовать в нем? Почему помогали Кириллу?
        - Это так важно для Вас?
        - Да, это важно. Важно знать, почему Вы пошли на это. И не говорите мне об ученом интересе. Я думаю, что вами двигало что-то иное.
        - Что, например?
        - А не могло это быть чувство эгоизма?
        - В каком смысле? Я чего-то не понимаю. При чем тут эгоизм? Я сам поначалу отговаривал Кирилла. Но он ни в какую не хотел оставлять свою затею, которая и погубила его. Мы с Таней наоборот всячески помогали ему, если так можно сказать, выжить в сложившейся ситуации, не более.
        - Хорошо, допустим, а что тогда двигало Вашим другом?
        - Кириллом? Вот тут-то как раз эгоизм и присутствовал. Правда, я не знаю, насколько это вообще можно назвать эгоизмом. Насколько я знаю, он вообще был влюбчивым человеком. А вот взаимности не было никогда. Да он вообще был не от мира сего. Философ, фантазер, сказочник. Вот в итоге и дофантазировался. После того, что я пережил, уверяю - мысль все-таки обладает чем-то. Чем - не ведаю. Мы просто не готовы ее понять. Вернее, понять ее механизм действия. Мы же не видим эту нематериальную субстанцию. Как мы можем тогда оценить ее работу, воздействие? Единственное, можем увидеть ее воплощение через труд человека. Любая работа в общем-то, особенно у творческих людей.
        - И философов!
        - Ну а куда же без них? Здесь им целое поле работы. Но я хочу привести в пример художников. Вот пишут они картины. Красота! Какие колориты порой, глаз отвести невозможно. А возвращаясь к Кириллу, могу добавить, несчастен он был.
        - В каком смысле?
        - Женщин любил, а вот они его нет.
        - И это помогло ему создать иммуника?
        - Выходит, что так, - Иван Иванович подкинул полено в костер. - Так получается. Когда человек не дополучает чего-то, то начинает это или искать, или находит замену этому. Так вот и он, нашел замену женщинам. Как эта идея ему в голову пришла? До сих пор понять не могу. Говорил, что якобы во сне информация пришла. А там, ну кто знает. Но итог один - получилось! Получилось даже более, чем я думал.
        - А что Вы думали?
        - Да я даже и предположить себе не мог, что такое вообще произойдет. Но это событие все-таки произошло. Сделали иммуноанрдроида. Да и вообще не в том дело.
        - А тогда в чем?
        - Ну что иммуноандроид, ну иммуник. Нет! Ему нужно было другое. Его по жизни не воспринимали всерьез. Вот как, к примеру, было бы Вам, если бы к Вам относились несерьезно?
        - Думаю, хреново.
        - Вот такое же состояние было и у него. Он всячески пытался доказать, что он не такой, каким его воспринимают. Может где-то он отстал от жизни. Но это никак не сказывалось на его творческих способностях. Жил одиноко. Когда был еще совсем юношей, терпеть не мог, когда его называли словом «парень».
        - Почему?
        - Считал это слово повседневностью. Но он-то не такой как все. Девки взаимностью не отвечают, творческие способности пропадают. А годы идут. Что делать?
        - И что же он сделал? - спросил Глеб и сам ухмыльнулся от того, что его задал. - Иммуника.
        - Э, нет! Нет, дорогой! Иммуник это то, что получается потом. Я-то знаю, что ему нужно было.
        - И что же ему в таком случае нужно было?
        - Показать всему миру, что он не такой, каким его воспринимают. Вот что ему нужно было. Он хотел показать, что он именно такой! Любить хотел, да вот не получилось. Ведь что нужно было женщинам? Любовь? Да шута с два! Прежде всего - УВАЖЕНИЕ! Чтобы ее, женщину, уважали! Не приведи Вселенная завалиться домой пьяным, да еще вдобавок кулаком по столу шарахнуть! Все! Кранты! Они, женщины, уже позабыли что такое и слово есть на свете - «ЛЮБОВЬ». Ну а он знал, может, к сожалению. Да и поначалу аж до цинизма доходило.
        - Понимаю… Но ведь погиб-то он как герой, можно сказать.
        - Так оно и есть. Когда к нему все-таки пришла любовь, милость победила гнев. Создал он свою мечту, воплотил-таки в жизнь. Пускай даже эта женщина и была иммуноандроидом. Гениальнейшее изобретение. Да только вот никому ничего уже не было нужно. Кругом рынок, рынок, в котором каждый кулик нахваливает свое болото. Никому он не был нужен с этими идеями. Да кого сейчас чем удивишь? Как-то в разговоре пожаловался, что даже его знакомая и то, можно сказать, вежливо «послала его». Что нужно им? Приличное рабочее место, да деньги хорошие, а что до всего остального, так это провались все пропадом, а заодно и он со своими иммуниками. Был бы при хороших деньгах, работодателем, тогда другой разговор. А то создал, понимаешь! Ну поздравляем, мол, ну до скорого. Им даже в голову не приходило, что могут быть такие «женщины», которые вскоре заменят обыкновенных биологических? Ну если последние перестают выполнять свою роль во Вселенной.
        - В таком случае какова же роль ЖЕНЩИНЫ»?
        - Ну, дорогой ты мой! Ну и вопросик ты мне, старику, подкинул! Да кто же эту роль знает-то? Могу ответить только одно - эта роль колоссальная!
        Действие шестое
        Анна и Ян сидели за столом. Баба Серафима угостила их чаем. Анна вкушала с аппетитом. Ян, приведенный радикальным образом в чувство, ел с расстановкой, время от времени поглядывая на Анну. Дед Антон молча наблюдал за гостями. После чая Анна, видя благое расположение к ним со стороны хозяев, спросила разрешение принять душ. Взглянув на Яна, произнесла:
        - Да и тебе тоже не мешало бы.
        - Да я не против.
        - Ну тогда я первая.
        - А может мне с тобой? - Ян с сарказмом посмотрел на Анну.
        - А не боишься?
        - А чего мне бояться? Самое страшное, что было у нас сейчас с тобой, надеюсь уже позади?
        - И напрасно, может все только начинается?
        - Что к примеру?
        - Возьму и утоплю тебя в ванной! - Анна так же с сарказмом взглянула на Яна. - Ну что, идешь?
        - Да уж как-нибудь обойдусь.
        - Ну как хочешь.
        Потеря любимой, взбучка от Анны потрясли Яна. Горячая вода действовала расслабляющее. Взор его начал туманиться дремой. Ни Анна, ни он даже и не подозревали, что баба Серафима, видя, что у обоих стресс, переусердствовала. Заварила чай из целого сбора трав, которые обладали сильнодействующим успокоительным эффектом. Анна почувствовала дремоту, как в тоже самое время Ян уже храпел, лежа в ванной. И вот ему приснилось море. Как он лежит на берегу и смотрит в морскую даль. И вдруг из моря вышла к нему Стэлла. Ян протянул к ней руки. Все его существо потянулось к ней. А она, медленно подойдя к нему, взяв его за руки, и потянув к себе, произнесла:
        - Ян, очнись!
        - Стэлла! - тихо хотел было ответить он, но почему-то не мог.
        - Ян! Ян! - звала его Стэлла.
        Можно было представить себе состояние Анны, когда на ее зов, обращенный к Яну, никто не ответил. И когда она узнала от бабы Серафимы, какой чаек она им заварила.
        - Твою ж дивизию… - только и проговорила про себя Анна, когда на ее зов никто из ванной комнаты не ответил.
        Действие седьмое
        Настала ночь. Собеседники забыли про усталость, такой уж разговор у них был. Костер, освещавший их лица, нет-нет, да и требовал «подкрепления», и Иван Иванович подбрасывал поленья. Ночное небо было чистым. Луны не было, и мириады звезд смотрели на них из бесконечности Вселенной.
        - Я тут изучал кое-что, - говорил Иван Иванович, глядя в ночное холодное небо, - и пришел к очень интересным выводам.
        - Интересно, - Глеб был весь во внимании.
        - Я вижу, что Вы человек интересующийся. Вам интересна жизнь как таковая. С ее тайнами и загадками. Не просто так, что вот родился на этой Земле, да и все. Меня несколько поражали своими высказываниями ученые. Ну, скажем так, упал метеорит, все! Они тут как тут! Теперь будут его изучать. Такое создается впечатление, что это небесное тело прилетело именно к ним! Вот-те, пожалуйте, изучайте меня. И вот они начинают. Только они, и более никто. Только они здесь умники, а все остальные ничего в этом не понимают. И как будто все остальные только и ждут того, что скажут эти ученые. А мне, может, тоже хочется подержать в руках метеорит? Да просто посмотреть на него, как на творение природы. Может он мне расскажет о себе гораздо больше, чем им. Ну почему им можно, а мне нельзя? Или как говорят иногда: «У нас секретная техника, знать вам ее не положено!» И закрывают двери перед носом. Обидно.
        - Я понимаю Вас, - проговорил Глеб, - Но ведь Вы же нашли что-то, и это здорово. И если Вы мне это не расскажите, то я буду самым несчастным человеком в мире.
        Иван Иванович подбросил очередное полено в костер. Взглянув на Глеба, произнес:
        - Вы будете самым счастливым, обещаю. Так вот, я изучал интересную тему, а именно научные работы об одном художнике-авангардисте.
        - Что? Его работы?
        - Нет, как о нем пишут. Ученые очень близки к уникальному открытию, которое не прилетело к нам с далеких звезд, а родилось здесь, на Земле. Дело в том, что, изучая научные работы по изобразительному искусству авангарда и боевому искусству Востока, я пришел к выводу об их идентичности! Они абсолютно тождественны!
        - Но если это так, тогда они не противоречат друг другу!
        - Абсолютно! Более того, даже дополняют друг друга!
        - А если можно, расскажите подробнее.
        Глеб даже забыл о том, что немного проголодался.
        - Ну, что же, здесь опять открылись мне две логики. Что в боевом искусстве Востока, что в изобразительном искусстве авангарда.
        - Что за логики? - Глеб уселся поближе к костру.
        - Что за логики? Ну что ж, сейчас расскажу.
        И Иван Иванович начал рассказывать все то, что знал сам. Глеб сделался настолько серьезным, что Ивану Ивановичу даже сделалось несколько смешно. Но он прекрасно отдавал себе отчет в том, что ему-то проще потому, что он знает. А вот Глеб слушал Ивана Ивановича с огромным вниманием.
        - Так вот если перекинуть «мостик» на произведения искусства авангарда, то получается, что эти художники напрямую вышли на построение фигур, или элементов, именно принадлежащих логике второго порядка. Ведь они не отрицают классицизм. На нем строится все мировое искусство.
        - Получается, что существует большая разница между ограничениями степеней свободы и ограничениями в творчестве?
        - Ну разумеется. Как ни парадоксально, но именно в искусстве авангарда скрывается настоящее творчество. Если в классических картинах свойства спрятаны, и их «нащупывают» на эмоциональном уровне, то искусство авангарда напрямую выходит на них.
        - Получается, что художники-авангардисты создают на полотне при помощи красок, кистей и палитры некий портал? Хотят они того или не хотят!
        - Именно так! И все начинается с асистемного подхода. Кисточки, краски, бумага, карандаш…
        - Ластик, полотно, мольберты, грунтовка…
        - Да я вижу, ты неплохо разбираешься в искусстве! - засмеялся Иван Иванович.
        - Этак мы с Вами и не только в искусстве разбираться станем. - Глеб смотрел на звезды.
        - А ведь Вы забыли про элементарные линии! - Иван Иванович подбросил еще полено в костер. - А ведь в них вся «соль». Ведь они являются элементами рисунка. В любой школе живописи есть свои приемы. Из этого рождается классика. Но беда вся в том, что любая школа закладывает некий шаблон. Иначе бы и школы не было. И опять кругом образы, образы, образы! А вот правил построения этих образов нет. Только великие художники выходили вроде как на мировую высоту. Именно поэтому и рождались шедевры мирового искусства. Один Айвазовский чего стоит! Великий художник! Его картины, а я не могу иначе их назвать, как только шедевры, действительно передают свойства и заставляют переживать. Но они, эти художники, вряд ли могли объяснить как это у них получилось. Извечное высказывание: «Душу свою вложил», уже не выдерживает натиска современных представлений. И вот здесь именно боевые искусства Востока опять явились самым ярким и очень простым примером того, как разобраться с данной задачей. Ведь именно там, в этих боевых искусствах и заложен смысл того, как элемент-прием, вдруг становится элементом-принципом. И вот
тут-то мы и сталкиваемся с понятием ограничений лишних степеней свободы. Теории ограничений в соответствии с диапазоном ситуации, базовых и требуемых параметров, а также требуемых степеней жесткости, в зависимости от полученных таким образом качеств. А то ведь так можно и снова в классику вернуться!
        - Удивительно! Честно говоря, никогда не задумывался над этим.
        - Так вот, наше эмоциональное восприятие - это чистой воды классицизм, а вот жесткая передача свойств - это авангард! В нем нет ничего лишнего.
        - Так ведь как «ударить» может такая картина! - Глеб даже немного вспотел от своей догадки.
        - Мало того! - Иван Иванович прилег на землю. - А теперь представь, что будет, если найдены тождества между авангардом и боевым искусством Востока?
        - Так это что же получается? - Глеб на секунду оторопел, а потом поднял на Ивана Ивановича испуганные глаза. - Это же…
        - Именно мой дорогой! Именно! И противостоять этому нельзя! Наука идет вперед! - Иван Иванович заложил руки под голову. - А если плоскости добавить! То это вообще! Шик-блеск! Да были такие уже Проекционные театры. А главная проекция при условии наличия источника света, ну, какая?
        Глеб немного задумался. А Иван Иванович подбодрил его:
        - Ну же! Смелее!
        - Тень!
        - Именно дорогой! Именно тень! Вот тебе и первый базовый элемент мирового искусства. А теперь вспомни, чем отличается картина на полотне от скульптуры?
        - Ну то есть как чем? Скульптура она и есть скульптура, а картина она и есть картина!
        - Ну, да. Типа высказывания Шерлока Холмса, «Говоря Вашими словами, лестница как лестница». Ну а с точки зрения плоскостей? Как ты думаешь? - Иван Иванович испытующе смотрел на Глеба.
        Тот задумался:
        - Ну, картину пишут, а скульптуру ваяют.
        - Ну а что значит, «пишут», «ваяют»?
        - Ну, душу вкладывают, так что ли?
        - Слушай, ну а о чем мы с тобой в таком случае уже всю ночь беседуем? - Иван Иванович даже губы поджал.
        - Ну, что, как говорил Микеланджело, типа брал камень и отсекал все лишнее?
        - Браво, ближе к цели, ну а как с точки зрения плоскостей? Ну, вот человек на фотографии смотрит прямо на тебя.
        - Так, - задумался Глеб, - куда бы я ни пошел…
        - Вернее, на какой бы угол, относительно просмотра этой фотографии ты не отклонился…
        - Зрительный образ с фотографии будет смотреть только на меня! - выпалил Глеб.
        - Именно! - Иван Иванович хлопнул в ладоши.
        - А скульптура на это не способна! - чуть не крикнул Глеб.
        - Вот и еще нашли принципы построения в искусстве, - проговорил Иван Иванович, - но пока еще первого порядка. Это и есть функциональная способность плоскостей. И ты никуда не денешься от передачи с их помощью воздействия, оказанного на тебя.
        - А если зрителей много?
        - Да хоть тысячи! Какая разница? Каждый получит в зависимости от своего восприятия. Это логика первого порядка.
        - А что же тогда второго?
        - Она будет работать вне зависимости от восприятия реципиента. Ей не помеха его эмоциональный образ. Он получит от передаваемого свойства вне зависимости от своего психического настроя именно то, что заложено в картине.
        - Ну а если он воспротивится, будет сопротивляться? - спросил Глеб, чуя, как мурашки побежали по телу.
        - Не знаю, - уклончиво ответил Иван Иванович, - не задумывался. Вон, смотри вперед. Видишь? Что это над водой?
        Как будто экран поднялся над черной поверхностью воды озера. Призрачный экран, в котором отражались собеседники у костра. Этот экран дрожал от ряби. Как будто вода озера приняла перпендикулярное положение.
        - Ну, узнаешь? - засмеялся Иван Иванович.
        - Что это? - выпучив глаза, пролепетал Глеб.
        - Система показывает нам, а в частности тебе свои небольшие способности. Вот это и есть - рабочая плоскость. Она как зеркало.
        - Но этого не может быть… - вновь пролепетал Глеб, глядя на эту вертикально поднявшуюся гладь «воды» с небольшой рябью.
        Вдруг их изображения стали увеличиваться.
        - Ну, что скажешь? - спросил было Иван Иванович собеседника, как вдруг увидел, что тот повалился без чувств.
        Как будто экран поднялся над черной поверхностью воды озера.
        Действие восьмое
        Анна обладала еще тем характером. Она видела, что Ян пил фактически только один этот чай, да и выпил его прилично. И когда на ее очередной зов Ян, находившейся в ванной, не откликнулся, то поняла - случилась беда! Быстро подбежав к двери ванной, она постучала. Опять нет ответа. Тогда она заколотила в дверь руками и закричала:
        - Ян! Живо открой! Ян!
        Тут до деда Антона все дошло!
        - Да раскудрит твою через коромысло! Серафима! Ты чаво натворила?!
        До Серафимы дошло в последнюю очередь.
        - Ой! Беды наделала!
        Дед понял, что надо немедленно выбивать дверь. Хотел было с разбегу, да куда там! Уже силы все-таки не те.
        - Разрешите? - вдруг проговорила Анна.
        - Разрешите? - вдруг проговорила Анна.
        Была дорога каждая секунда, когда Анна, приняв для начала боковую боевую стойку, далее с подскоком, и поставив распорку, нанесла удар ногой в дверь. Дверь поддалась, но не совсем.
        - Крепкая зараза, - процедила сквозь зубы Анна и повторила удар.
        На сей раз дверь была попросту выбита. Ян уже успел захлебнуться. Его рот и ноздри были под водой.
        - Твою мать! - заорала Анна, хватая его под мышки и вытаскивая из ванны.
        Ян действительно был без сознания, когда Анна, подставив колено под его живот, руками сверху надавила на концы ложных ребер. Таким образом она пыталась освободить легкие от попавшей воды. Небольшая часть слизи вышла из открытого рта Яна. Но этого было очень мало. Вода не шла.
        - Дед! Скорее сюда! - закричала Анна.
        Дед в один прыжок оказался у нее.
        - А ну, подставляй быстрее так же свое колено! Живее!
        Дед быстро сделал так, как приказала Анна. Теперь тело Яна находилось на колене деда Антона. Анна с силой надавила сверху на его ребра. На этот раз прием удался. Из открытого рта Яна рванула вода.
        - Еще и еще, - сама себе командовала Анна, изгоняя из легких Яна последнюю воду.
        - Ах ты горе-то! Чаво натворили! - простонала баба Серафима, глядя на все эти процедуры.
        - Так! А теперь его на спину! Живо! - скомандовала Анна.
        Ян теперь уже лежал на спине. Необходимо было взвести дыхание и произвести массаж сердца. Анна делала искусственное дыхание до тех пор, пока Ян не начал кашлять: органы заработали. Закончив «поцелуйчики», Анна села рядом на пол и вытерла ладонью пот со лба. Ян еле очухался, а когда понял, что он абсолютно гол перед Анной, застеснялся. Анна, доселе сама еле живая от только что перенесенного ею стресса, саркастически улыбнулась.
        - Живой, мать твою, - выдохнула она. - Марш отсюда, сукин ты сын. Дед, а ну помоги.
        Вдвоем они выволокли Яна из ванной и отнесли в комнату, где раньше жила Стэлла. Там Анна уложила его в постель, укрыла одеялом и присела рядом. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Тишину нарушила наконец пришедшая в себя Анна:
        - Ну, как самочувствие?
        - Сейчас уже хорошо, такое ощущение, как будто во мне полно воды. Ну вот видишь, меня и топить специально не надо. Сам едва не утонул. Зачем делать лишние телодвижения?
        - Ладно, молчи, умник, - вздохнула Анна, - как придешь в себя, так и поедем домой. А вот мыться одному, вот здесь, я тебе уже не позволю. Хватит с меня сегодняшнего.
        - О! Значит вдвоем мыться будем? - теперь Ян с тихой горечью улыбнулся Анне. - Я же ведь тебе сразу предлагал. А ты не согласилась. Вот и результат, как говорится, на лицо!
        - Мечтать не вредно.
        - А что в таком случае вредно?
        - Тебя, дурачка, слушать, вот что действительно вредно. - расправив свои красивые плечи, Анна поднялась и вышла из комнаты.
        Через некоторое время Ян чувствовал себя хорошо. Его не покидала задача: что сделать, или что нужно для того, чтобы дед Антон и баба Серафима его узнали? Вернее, вспомнили! Он начал искать, думать. Ничего в голову не приходило. Он вновь прилег на кровать и незаметно для себя задремал. И вот в легком сне он вновь увидел Стэллу. Она стояла на камне и играла на скрипке дельфинам. Те «подпевали» ей. Музыка наполняла пространство. Вдруг Стэлла обернулась и взглянув на него произнесла:
        - Ян!
        Ян очнулся. Сел на кровать.
        - Ну конечно же! Как же я сразу-то?..
        Анна уже готовила обеденный стол, как из комнаты Стэллы, с буквально горящими от пришедшей к нему идее глазами, вышел Ян.
        - Нашел! Я нашел!
        - Что нашел?
        - Я нашел то, что вернет память нашим старикам и они вспомнят меня!
        Анна глотнула слюну:
        - И что же это? Если это конечно не секрет?
        - Не секрет! Вот, пожалуйста!
        С этими словами он вынул из-за спины скрипку! Ту самую скрипку, которую прислал Стэлле по ее просьбе отец. Ту самую скрипку, на которой она играла дельфинам! И эта самая скрипка должна была вернуть память деду Антону и бабе Серафиме о Стэлле и Яне.
        - Вот блин! Какая же я дура! - произнесла Анна. - Ведь сама для нее выбирала! И надо ж так самой и позабыть!
        - Склерозец, склерозец! - сыронизировал Ян. - Красота красотою, а молодость молодостью!
        - Вот сукин сын! А ну, давай-ка! Сейчас проверим твою догадку!
        Долго ждать не пришлось. Резвость Анны сразу же прошла, как только она увидела слезы, выступившие на глаза стариков при виде этой скрипки.
        - Стэллушка! Родненькая моя! Внученька ты моя! - причитала баба Серафима.
        Дед Антон и вовсе поник головой.
        - Чего натворили - произнес Ян.
        - Я сама не ожидала такой реакции, - тихо ответила Анна, - да, видать, сильно они ее любили. А что же теперь делать-то?
        - И ты у меня спрашиваешь? - Ян покосился на Анну.
        - Ну ты же все-таки мужчина, - Анна пожала плечами, - придумай что-нибудь. Успокой их.
        - Это с каких это пор… - начал было Ян, да потом промолчал.
        Подойдя к старикам, он обнял их. Он видел их неподдельное горе.
        - Ох, внучек, - баба Серафима впервые так его назвала, - расскажи нам, как все это было?
        Ян рассказал все, что помнил. Не только последние минуты жизни Стэллы. Он рассказал им все то, что пережил сам.
        Прошла неделя, как Анна и Ян жили у стариков. Из разговоров с Яном Анна узнала, что его дом не так далеко. И что в этом доме живет его мать. Она настаивала на том, чтобы Ян примирился с ней, но тот был непреклонен. Он даже не хотел идти в тот дом, ибо в нем пахло смертью.
        - Там, где есть смерть, там нет жизни, - говорил он.
        В конце концов Анна уступила. Перед отлетом они приняли ванну. Причем Анна приняла ее одна, а уж потом караулила Яна. А Ян перестал стесняться ее. Мылся, можно сказать, запросто. Даже немного шутил. Анна лишь изредка закусывала губу, выслушивая его шуточки. И вот настало время отъезда. Оба старика рыдали, провожая их. Они чувствовали приближение конца своего земного странствия.
        - Внучоночек ты мой, - рыдала баба Серафима, - не забывай ты нас. Мои-то дети нас забыли совсем. Ты хоть не забывай. Ой! Скоро нам помереть с дедом. Приехай хоть попрощаться.
        - Да что ты, бабушка! Тебе еще жить да жить! Не думай ты о ней, смерти этой! - лепетал Ян, обнимая добрую старушку. - Погоди! Вернусь, так еще и выпьем!
        - Внучонок! - говорил дед Антон. - Ты смотри там аккуратнее будь. Не спорь ни с кем. Анна, ты за ним поглядывай! А то мало ли что!
        - Не бойтесь мои хорошие, - обнимала их Анна, - все хорошо будет.
        В самолете Ян дремал. Но эта дрема была не спокойной: его то и дело передергивало. Анна, сидевшая рядом, и чувствовавшая все его переживания, взяла его руку и прижала ее к своей груди. Ян не чувствовал этого, ему снились облака, поднимающиеся от моря и уходящие в небеса. И там, в этой небесной вышине, озаряемой Солнцем, свою навсегда ушедшую от него земную любовь, свою милую и незабываемую Стэллу.
        - Крепкая зараза, - процедила сквозь зубы Анна и повторила удар.
        Действие девятое
        Глеб очнулся от шлепков по щекам.
        - Что, что со мной? - еле проговорил он, приподнимаясь и садясь на землю.
        - Да ничего особенного, - ответил Иван Иванович, - нервишки, правда, слегонца пошаливают, а так все в ажуре! Вот что, а пойдем-ка лучше домой. А то так можно тут и до утра проторчать.
        Иван Иванович вытащил из воды садок с десятком крупных карасей, свернул удилище. Затем, затушив костер, произнес, подавая Глебу руку:
        - Ну что? Пойдем! Ну вот и хорошо.
        И они молча поплелись по пустынному берегу к дому.
        - Ночь ведь, а все как бы видно, - проговорил Иван Иванович.
        Это из-за горизонта появилась Луна, и освещала холодным светом им дорогу. Кругом звенели кузнечики. Ночной воздух наполнялся свежестью, чтобы к утру укутать землю туманом. Наконец показался дом. Самый обыкновенный деревенский домик, которых, вероятно, осталось так мало. Железобетон возводит свои многотонные плиты над планетой, погребая под собой живое прошлое и навязывая неживое настоящее, переходя в неведомое будущее, которое, вероятно, уже наступило.

***
        - Привет, моя хорошая, - Иван Иванович, кряхтя, снимал плащ, отдавая его жене.
        - Ты чего так поздно? - принимая плащ спросила жена. - Я уже волноваться начала.
        - Извини, моя хорошая, - проговорил Иван Иванович, теперь уже снимая сапоги, - гостя принимай. Вот с ним и разговорились. Так вот до ночи и просидели у костра.
        - Здравствуйте, - произнес виновато Глеб. - Это, наверное, я виноват. Я о многом расспрашивал Ивана Ивановича. Получился очень интересный разговор. Вот за этим разговором и засиделись допоздна.
        - Да уж можно сказать до утра, - жена Ивана Ивановича взглянула на молодого человека, - что же, давайте знакомиться. Татьяна Сергеевна, а Вас как зовут?
        - Глеб Александрович Фомичев. Частный сыск. Для Вас просто Глеб.
        - И что же понадобилось частному сыщику от нас в такой поздний, а вернее, ранний час? - Татьяна Сергеевна улыбнулась. - Вот что, сыщики, снимайте верхнюю одежду и за стол. Поди согреться надо. А то вон, замерзли оба.
        Самогон пошел хорошо. Соленый огурчик. Картошечка. А под самогон - яблочко! Татьяна Сергеевна пожарила пяток карасей.
        - Танюша, а где мое любимое блюдо? - Иван Иванович смотрел на жену добро и ласково улыбаясь.
        - А как Глеб? Может ему это покажется не очень здорово? - Татьяна Сергеевна взглянула на Глеба.
        Тот пожал плечами:
        - Да Вы кушайте, кушайте, - произнес он, - лишь бы на здоровье.
        - Ну вот видишь, - Иван Иванович взглянул на Глеба, - человек за здоровый образ жизни, а значит и за здоровое питание. Неси мое любимое!
        - Ну как скажете, здоровые вы мои, - иронично улыбнувшись Глебу, Татьяна Сергеевна пошла к холодильнику.
        Минут через пять, на столе стояло любимое блюдо Ивана Ивановича.
        - Что это? - выпучив глаза спросил Глеб.
        - Это? - проговорил Иван Иванович, кладя в рот жаркое - Жареные озерные лягушки. Мечта поэта, если разобраться.
        В этот момент Татьяна Сергеевна поставила на стол еще блюдо. На нем дымилось то, что заставило Глеба еще более удивиться. На немой вопрос он получил вполне озвученный ответ:
        - А это вообще деликатес! - не скрывая удовольствия, произнес Иван Иванович. - Милость просим! Обжаренный в постном масле мадагаскарский таракан с зофобасом! Вкуснотища!
        После этих слов Иван Иванович захрустел отправленным в рот тараканом. «О, Вселенная! Куда я попал?» подумал про себя Глеб.
        - Как это куда? - чуть не засмеялась Татьяна Сергеевна. - К нам в гости! Вот так мы и живем!
        - Тараканов жуем! - смеясь добавил Иван Иванович. - Да ты кушай, не стесняйся!
        Глеб был полностью растерян. «Не пойми чего жрут, так еще и мысли читают», думал он, пока Иван Иванович уминал «мечту поэта».
        - Ну, а еще какими «мечтами» питаетесь? - не выдержав спросил он. - Уж не кузнечиков ли ловите?
        - Их самых! - ответил Иван Иванович. - Ох, да чего вкусны! Попробуешь?
        - О, нет! - произнес Глеб загораживаясь руками от деликатеса, поставленного на стол. - Я по большей части к традиционной пище склонен. Вон картошечка, огурчики, чесночок маринованный. Да и от тридцати грамм не откажусь.
        - Вон колбаса есть, - Татьяна Сергеевна пододвинула тарелку с нарезкой поближе к Глебу.
        - Надеюсь она традиционная? - почесал Глеб затылок.
        - Самая что ни на есть, - ответил Иван Иванович, уминая лягушку, - ну что, за здоровье? Именно за него!
        После «опрокинутой» еще одной рюмашки, Глеб почуял, что ноги отказываются его слушаться. С аппетитом поглощая отварной картофель, он вдруг захотел попробовать лягушку.
        - Вот-вот, - заметил Иван Иванович, - аппетит приходит после добавочки! А ну, хлопче, бери!
        Глеб взял в руки лягушку. Посмотрел на нее и положил в рот. Иван Иванович наблюдал, как заходили челюсти молодого человека.
        - Ууу! - потянул он, - а вкусно! А ничего себе! А неплохо! А дай-ка таракашку попробовать!
        И вот Глеб уже хрустел мадагаскарским тараканом! А за ним пошел и зофобас!
        - Этак мы тебя к здоровой пище вмиг приучим! - проговорила Татьяна Сергеевна.
        - Да я это… как ее…уже того, вот, - далее Глеб умолк.
        Самогон был крепок и чист как слеза. Кое-как Глеб разделся и улегся в постель. Ночь одарила его красочными сновидениями. Еще бы! Сколько впечатлений он пережил за один только вечер и начинающуюся холодным каскадом звезд темную мглу. И вот теперь ему снились ночные темные озера, полные рыбы. Снилась рябь воды, как будто наполнившая темную высь. Снились иммуноандроиды и люди будущего. Красивые, стройные. Они шли навстречу погрязшему в невежестве человечеству. Людям, которые может и позабыли уже о том, что они все-таки люди.
        Действие десятое
        - Эй! А ну подъем! Прилетели, давай просыпайся, - Анна разбудила Яна.
        Ян потянулся. Самолет подъезжал к месту высадки пассажиров. Ян следовал за Анной, но постоянно ловил себя на мысли, что он уже чужой для их семьи. Кто он без Стэллы для них? Да в общем так, никто, во всяком случае без нее он для них уже не родня. Для Анны и Алексея. Зачем он едет к ним? Для чего? Он ловил себя на этих мыслях и чувствовал себя до ужаса неловко. Если бы у него был ребенок от Стэллы, тогда другое дело, а так, если разобраться - кто он?
        - Ты чего такой растерянный? - спросила Анна, увидев его действительно растерянный вид. - Что случилось?
        Что мог ответить Ян? Он только молча вздохнул:
        - У меня ничего не осталось от Стэллы, - тихо ответил он, - ничего. Была и нет ее. Как такое может быть? Ответь мне, Анна.
        - Но ведь любовь-то осталась? - Анна смотрела Яну в глаза. - Любовь-то не умерла?
        - Да, я по-прежнему люблю, - ответил Ян, - и буду любить. Но Вам-то от этого не легче.
        - Дурачок, - Анна обняла Яна. - Стэлла моя дочь. Мне тоже тяжело, но прошлое не делается будущим. А мы находимся в настоящем. Ты был с моей дочерью. Ее сейчас уже нет, а ты есть. Значит ты тоже наша семья. Мы не можем просто так отделить тебя от нас, пойми это.
        Ян снова вздохнул и грустно взглянул на Анну.
        - Спасибо тебе, - тихо произнес он, - спасибо.
        Всю дорогу от аэропорта к дому Ян молчал. Анна прекрасно понимала его чувства. Лишь перед самым домом Ян пролепетал:
        - О, нет! Что я скажу Степану? Я не уберег его сестру. Что я скажу ему? Какими глазами буду смотреть на него?
        Малыша Степку Ян назвал как взрослого. Именно Степаном. Анне показалось, что Ян готов был произнести даже отчество малыша. Она обняла Яна:
        - Все будет хорошо, - произнесла она, - поверь мне.
        И вот дверь калитки была открыта. Тихо, спокойно поддалась она, пропустив Анну и Яна в сад. У Яна сильно забилось сердце, когда он увидел, что первым к ним вышел именно Степа. Ян не мог смотреть на брата Стэллы и опустил глаза. Анна молча наблюдала за происходящим. Степа подошел к Яну и взял его за руку:
        - Дядя Ян, - проговорили детские уста, - не глусти.
        Ян взял Степку на руки. Глаза их встретились. Это были газа двух людей, один из которых хоть и маленький, да стал не по годам взрослым.
        - Степа, прости меня, - проговорил Ян, - прости, если это возможно.
        - Дядя Ян, ты холосый, я знаю, - Степа обнял Яна. - ты лассказы мне про Стэллу.
        - Ах ты, мой милый! - Ян прижал к себе Степку.
        Ян не знал что дальше говорить. Хотя Степа и сам догадывался, что со Стэллой случилась беда. Анне тоже было нелегко наблюдать такую картину. Чтобы хоть как-то разрядить атмосферу, она сказала:
        - Ай, Степка, а где Наденька? А почему нас не встречает?
        В это время вышел Алексей с Надей на руках. Вид у него был уставшим.
        - Ну а вот и Наденька, - тихо произнес он, подойдя к Яну и Анне. - Как говорится, природу не переспоришь. Она свое возьмет. Пойдемте в дом.
        Обедали молча. Никому не верилось, что Стэллы больше нет. Так и чудилось, что вот внезапно откроется дверь и на пороге появится она, Стэлла. После обеда Ян принял душ и лег спать. Уставший, изнуренный ударами судьбы, он заснул почти сразу. Анна и Алексей долго лежали, обнявшись. Затем и их взял сон. Тихо посапывали Степка и Надя. Анна специально заварила чай из набора трав для успокоения от бабы Серафимы. Так пролетел вечер и почти вся ночь. А вот рано утром их разбудили петухи. Солнце только-только показывалось над горизонтом. Видна была лишь малая часть его огненного шара. Холодное утро сулило жаркий день. Белый костюм Яна после всего, что произошло, выглядел, мягко говоря, не очень миловидно. Яну дали одеть обычный тренировочный костюм. Да ему было все равно что надеть. Алексей взял удочки:
        - Пойдем, - проговорил он Яну, - на рыбалку сходим. Погода хорошая. Солнце только-только всходит. Надо успеть. Надень телогрейку.
        Ян оделся, и они пошли на реку, благо идти недалеко. И вот река. Ни обрывистых неприветливых берегов, ни темной неприглядной воды. Вода, конечно, была холодной, но смотрелась как-то по-теплому. Там и тут торчали из глубины кувшинки да лилии. У берега плавала ряска. Рос камыш. Чистое, песчаное дно предавало общей картине свой незабываемый колорит. У самого берега, на мелководье, можно было разглядеть небольшие стайки мальков и верхоплавок. Без лишней суеты зорко следили за ними мелкие окушки, тревожно «зависнув» в воде. Река была полна жизни.
        - Ты смотри, - произнес Алексей, - окуни да щурята мелочь гоняют. Будет рыбалка. Ловить-то умеешь?
        - Попробую, - ответил Ян. - Какую удочку настроить?
        - Да бери любую, какая нравится. Впрочем, они все тут одинаковые. Обязательно с поводком. А то щуренок быстро дел наделает - крючок отгрызет.
        Ян закинул удочку. И вот первая верхоплавка уже болталась на крючке.
        - Отлично, - произнес Алексей, - а теперь за ноздрю ее и вон туда. Ближе к ряске и кувшинкам. Щука фактически у берега стоит. Вот поближе к берегу и закинь.
        - Попробую, - проговорил Ян, и, навострив живца, забросил его буквально в двух метрах от берега.
        Честно говоря, вкусы Яна и Алексея сошлись. Яну тоже приглянулось это место. Поплавок даже не успел «потанцевать» на воде, как оказался под водой. Какая-то сила резко потянула его перпендикулярно вниз.
        - Тихо, погоди, не дергай, - прошептал Алексей, - дай ей заглотить.
        Ян, в это время подтянул леску:
        - А выдержит?
        - Кто? - Алексей взглянул на Яна.
        - Ну, леска? Не оборвется?
        - Да ты чего! Эта красавица большие грузы выдерживает. Гэдээровская. Мощная леска.
        - Теперь я думаю, что можно тянуть, - проговорил Ян.
        - Точно! Давай! - скомандовал Алексей.
        Это незабываемо! На малое время чувство реальности покидает человека. Удочка, изогнутая дугой, с натянутой как струна леской, пытается вытянуть из-под воды то, что стремится вырваться и уйти на глубину.
        - Давай, давай! Тяни, тяни! - воскликнул Алексей, видя эту сказочную борьбу, и подскакивает к Яну, чтобы помочь.
        И вот, здоровенная щука, вспенив воду у самого берега, теперь оказывается на траве.
        - Ух! Твою ж дивизию! - проговорил Алексей, подбочинясь.
        Яна сотрясала легкая дрожь. Не от холода, а от нервного возбуждения.
        - Вот это да! - только и проговорил он, рассматривая это чудо, выловленное из речки. - Это у меня впервые!
        - С почином тебя, дорогой! - весело произнес Алексей и добавил, - это только начало. Уж поверь. Я серьезной рыбалке предпочитаю именно такую. На природе побыть ранним утром. А в рыбалке сам процесс интересен. Вон какую вытащил. Красота! Давай, помогу снять ее с крючка, да к своему удилищу пойду.
        Через некоторое время Алексею тоже повезло. Пока Ян ловил верхоплавку, Алексей тянул к берегу свой улов. Затем и Яну речка подарила вторую зубастую хищницу. Нарыбачившись, они возвращались домой с неплохим уловом. Целых пять щук. Анна руками всплеснула:
        - Ай-да рыбаки! Ай-да молодцы! Каких щук поймали! Давайте переодевайтесь и за стол! А этих красавиц оприходуем.
        Картошка, огурцы, хлеб - что еще нужно для простого человека? Человека, не стремящегося ни к какой роскоши от мира сего. Мира, который не понимает истинного смысла человеческой жизни, ибо для него это безумие.
        - Ян-то сегодня впервые щуку поймал, - сказал Алексей, - причем и меня опередил.
        - Так это, с почином, что ли? - Анна подняла рюмку.
        - Именно! Ну, давайте! Да чтобы далеко не последняя! - и Алексей опрокинул рюмку самогона себе в рот.
        Налегли на еду. Анна поставила на стол миску квашеной капусты. Отварной картофель с капустой пошел на «ура».
        - Сейчас перекусим, а потом щук приготовим, - произнесла Анна.
        - Я помогу их почистить, - отозвался Ян.
        - Не откажусь, там на столе нож.
        Степка тоже был рядом и внимательно изучал процесс разделки щук, когда заплакала Надюшка. Анна бросила чистить рыбу и, поспешив к Наде, произнесла:
        - Наденька расплакалась. Я к ней, а ты дочисти их, пожалуйста.
        - Конечно сделаю.
        - Предлагаю все это дело запечь, - произнес подошедший Алексей, - вкусная вещь получится. Как, не возражаешь?
        - Не возражаю, - произнес Ян беря последнюю щуку.
        - Ну вот и отлично. Запекать будем на углях. Где-то у меня решетка была? Куда я ее спрятал? Кажется, где-то в сарае. Пойду посмотрю.
        И Алексей пошел за решеткой. Анна успокоила Наденьку. Вскоре щуки уже томились в закваске.
        - Часок, другой поквасятся, а потом запекать, - произнес Алексей, глядя на щук.
        - Сама закваска - пальчики оближешь! - проговорила Анна, пробуя ее на вкус.
        Часа через два щуки пеклись от жара углей, издавая при этом изумительный аромат. И вот, щуки были поданы к столу.
        - Ну щуки. Чистятся мгновенно. Единственное, это квасятся чуть дольше. А так, все достаточно быстро. И чего над ними «хороводы водить»? - почесал затылок Ян.
        - Да ну, какие тут «хороводы», - проговорила Анна, - приготовили, вот и все.
        - Но улов все-таки хороший, как ни крути! - Алексей наливал рюмку. - За твой улов, Ян!
        - Спасибо! - Ян тоже опрокинул в рот свою рюмку.
        Запеченной рыбой наслаждались молча. Анна аккуратно отделяла кусочки мяса от костей и кормила маленькую Надю. Степка ел сам, но тоже очень аккуратно. Ему очень нравилась пропеченная золотистая кожица щуки. Облизывая пальчики, он то и дело смотрел на Яна. Ян нет-нет, да подмигивал ему. Затем пошла вторая рюмка самогона. Лимон на закуску.
        - А не спеть ли нам? - вдруг предложила Анна, видя, что Алексей и Ян расслаблены самогоном.
        - А почему бы и нет? - ответил Алексей и запел, - Черный ворон, что ж ты вьешься…
        - Над моею головой… - подхватил Ян.
        Так они пели. Песня сближает людей. И песня наполняла собой хату. Ян налил себе третью рюмку и произнес:
        - Давайте помянем Стэллу. Я любил ее и буду любить.
        - Что ж, давай помянем мою дочь, - ответил Алексей, - я знаю только одно, она не посрамила свою честь и Благословение Системы!
        - Что за Благословение? - спросил Ян.
        - Благословение? - Алексей взял третью рюмку, - а клинок-то? Ну, вспомни.
        - Да, у нее был клинок, я это помню. И этот клинок, что? Имеет какое-то важное значение? - Ян смотрел на Алексея.
        - Важное, - ответил тот, - во-первых, он очень древний, насколько я это знаю. Во-вторых, появился он у меня буквально мистическим образом. Только я все это время молчал и никому ничего не говорил. Но сейчас, думаю, можно рассказать. Ну и в-третьих, я все-таки отец своей дочери и вручил ей этот клинок, как мне и было приказано.
        - Что значит «приказано»? - Анна взглянула на Алексея, - кем приказано?
        - О, это особая история.
        - Ну так расскажи, - сказала нетерпеливо Анна.
        - Хорошо, - вздохнул Алексей, - давайте помянем Стэллу, и я расскажу вам эту небольшую историю.
        За память Стэллы пили стоя. Алексей, выдохнув и закусив самогон лимоном, приступил к рассказу:
        - Дело было уже под вечер. Как всегда бумаги, отчеты. Все уже разошлись по домам. В здании были только уборщицы. Я положил документы в сейф, и хотел было уже выйти из кабинета, как дверь сама собой захлопнулась. Ну, думаю, ладно. Достаю ключи и…, вот тут понимаю, что они не подходят к замку. Вернее, внезапно перестали подходить. «Что за ерунда?» думаю я. Хотел уж на помощь звать. Дверь захлопнулась наглухо. Почесал я затылок, сел снова за рабочее место. Сам думаю: «И чего теперь делать?» Взялся за телефон - не работает! Взялся за мобильный - отключен! Вот дела! Встал из-за стола и, вновь подойдя к двери, забарабанил в нее. Позвал на помощь. Прошло время - никого! Вновь уселся за стол. И что делать - не знаю. Тут мысль: «Можно с улицы позвать!» Подхожу к окну, сколько ни дергал его, не открылось. На своем рабочем месте как в западне какой-то оказался. Снова сел за стол. И вот тут началось. В кабинете появился вроде как легкий туман, который начал потом вращаться по часовой стрелке, как мне показалось, в горизонтальном положении. Таким образом, организовалась некая воронка. Мне почудилось, что и
потолка вроде как не стало. На улице вечерело, но до появления звезд было явно рано. Однако, несмотря на это, я увидел, что эта туманная вращающаяся воронка, как бы начинала наполняться звездами. И они тоже начинали вращаться в этой воронке. Удивительное было это зрелище. Я же просто застыл, сидя в своем рабочем кресле. Я просто сидел и ждал, что будет дальше. А дальше произошло то, чего я ну никак не мог ожидать. В центре воронки вдруг стали появляться легкие очертания человека. Они становились все отчетливее, и вот наконец передо мною предстала женщина, облаченная в древнюю одежду воина. А эта густая, звездная воронка растворилась в воздухе. Женщина смотрела на меня, и было в этом взгляде и мужество, и героизм. Но вместе с тем это был взгляд именно женщины, который я не могу описать. Ее голову венчал шлем, вернее, что-то подобное шлему. Одежда полностью укрывала ее тело. Юбка длиною до пят. При этом она выглядела очень красиво. Плотным слоем ткани были укрыты ее грудь и живот. Юбка была более свободной. Широкий пояс обрамлял ее талию и на нем висел меч, вернее не меч, а сабля в ножнах. А с правой
стороны ее бедра, из-за пояса, торчал клинок. Говоря честно, у меня пропал дар речи от такого видения. Я попросту сидел как дурак, с широко раскрытыми глазами наблюдая за происходящим. На мой немой вопрос «Кто ты и откуда?», пришелица заговорила сама.
        - Не спрашивай меня, откуда я пришла к тебе. Скажу лишь одно о себе. Я не дух лукавого зла, не демон, но предводительница огромного войска. Не удивляйся тому, что воеводой может стать женщина. Главное не в этом, а в умении управлять теми, кого тебе вверила Система. И вот я, женщина, намного главнее воеводы. В моем войске как женщины, так и мужчины. И порою женщины сражаются намного лучше мужчин. Но женщины снисходительны к ним. Многие мужчины пытаются доказать свою силу перед женщинами, но у них это плохо получается и вызывает только улыбку на лицах женщин. Порою женщины относятся к ним как к детям.
        Тут от такого начала онемение у меня прошло:
        - С удовольствием верю тебе, о пришелица, - ответил я, - но разреши задать мне вопрос. Зачем ты ко мне пришла, извини, то есть явилась не пойми откуда, и все это мне рассказываешь? Не сочти это за грубость.
        - Я ожидала, что ты задашь мне такой вопрос, - ответила она, - ты воспитываешь свою названную дочь, Стэллу. Не так ли?
        - Ну, допустим так. И что?
        - Возможно, что эта девочка единственная заслуживающая подарка, который я взяла специально для нее. Это особый подарок. Благословение Системы.
        С этими словами она извлекла из-за пояса тот самый клинок и, протягивая его, произнесла:
        - Возьми, передай дочери!
        Честное слово, я, поднявшись из-за рабочего стола и подойдя к этой женщине, встал перед ней на одно колено. Но она очень ласковым голосом произнесла:
        - Не надо вставать передо мной так, подымись.
        Я, почувствовав себя несколько неловко, поднялся. Она протянула мне клинок:
        - Возьми его.
        Приняв сей Великий дар, я вновь задал вопрос ей:
        - Скажи, а почему ты сама не явилась к ней? Почему именно через меня? Почему избрала меня посредником?
        - Я так захотела, - ответила она, - ты славный мужчина. И мне, как женщине, приятно говорить с тобой. Я хочу, чтобы ты знал и услышал это из моих уст. Наши мужчины тоже хорошие, но женщины сильнее. Они проверены в боях и ничуть не уступают мужчинам, а часто даже превосходят их. Совсем недавно в моих ногах валялись несколько мужчин, прося о пощаде. Это были поверженные мною враги, которые напали на нас и наши земли. Они даже и не подозревали того, что их победят женщины. Я собрала огромное войско, которое состояло из мужчин и женщин. Каждый из моих воинов готов был сражаться до последнего вздоха, и если придется, то отдать жизнь за наши земли и даже за меня. Ну, разве можно было нам проиграть? Мои воины - настоящие богатыри. Женщины и мужчины! Богатыри силой духа! Вражеское войско было разгромлено. Тех врагов я пощадила, даровав им жизнь. С каким презрением смотрели на них мои женщины, когда они уходили к себе. Дальнейшие судьбы мне их неизвестны. Возможно, что какие-нибудь женщины тайком и порешили их, но это уже не мое дело. А вот их предводителя я предала справедливому суду, который и приговорил
его к смерти. Никогда не забуду тех солдат, побежденных моим войском, которые были свидетелями той смертной казни. Когда над их предводителем сверкнуло лезвие моей сабли. Я видела их побледневшие лица, когда, после свершившегося справедливого возмездия, я наступила своей ногой, на его отрубленную голову. Многие от врагов моих говорили тогда про меня, что надо мной Благословение Вселенной. Это я слышала сама, когда они перешептывались меж собой. Но я слышала их шепот. Они не понимали, ну как женщина может вдруг быть сильнее мужчины. Для них это было безумие. А почему? Потому, что они не знают великой роли женщины во Вселенной.
        - Что ж, - ответил я пришелице, - наша история тоже знает о многих подвигах женщин, как в военное, так и в мирное время. Я, конечно, понимаю тебя. Ты хочешь поделиться со мной своим подвигом. Хочешь, чтобы я оценил тебя действительно как женщину. Отвечу тебе. Да! Ты сильна и красива! Мудра и талантлива. Ты смогла разбить своего врага. Таких женщин как ты, действительно мало. Может быть, их уже и нет.
        - Ну а как же Анна? - спросила пришелица. - Насколько я знаю, она отчаянно сражалась с врагами. Разумеется, в свое время.
        - Да, конечно! - ответил я. - Это само собой. Такие, как Анна, сейчас редкость.
        Тут Анна, внимательно слушавшая Алексея, произнесла:
        - Слушай, Леша, а тебе не кажется, что во всей этой истории уж очень сильно пахнет феминизмом? Тебе так не кажется? Про ту историю я, честно говоря, даже и вспоминать не желаю. Ибо до сих пор мурашки по коже идут. А эта пришелица восторгается собой! Дескать, вот я какая! Может я не права, не знаю. Но все эти рассказы про то, как бабы расправляются с мужиками, уже надоели. Она тебе больше ничего более путевого рассказать не хотела?
        - Понимаешь, Ань, оно конечно всякое бывает. Мы люди современные, а вот она еще из той древней эпохи. Нравы у них были другие. Может и женщины были сильнее. Я не ведаю. Но ты послушай, что она далее поведала мне.
        - Хорошо, - ответила Анна, - послушаем. Только надеюсь, что дальнейший ее рассказ окажется более мирным.
        Алексей улыбнулся и продолжил:
        - Она поведала мне о том, что мир, конечно, изменился. И это норма. А насчет феминизма, так я думаю, что во всей этой истории даже и запаха его нет. Смотрел я на нее и думал про себя: «Зачем она здесь? Чтобы поведать нам о том, насколько мы слабы? Да это и без этого ясно! Подарить клинок Стэлле? Хороший повод прийти из прошлого в настоящее.»
        - Да еще, наверное, и самой царице! - не выдержал Ян.
        - Не знаю, - продолжил Алексей, - но что есть, то есть. Я вновь приземлился в рабочее кресло, а она продолжала:
        - Женщины все чаще забывают свое предназначение, - говорила она, - вот поэтому я и пришла к тебе поведать об этом.
        - А зачем именно ко мне? - удивился я тогда. - Ну расскажешь мне об этом, дальше-то что? Что я смогу для тебя сделать?
        - Я выбрала тебя, во-первых потому, что ты мужчина и лучше поймешь то, что я тебе скажу. Во-вторых, передашь клинок дочери. В-третьих, ты человек совести и благоразумен. В-четвертых, сильным женщинам нравятся соответствующие им мужчины.
        - Так, дорогой, - встряла Анна, - а вот с этого момента, пожалуйста, подробнее.
        - А что подробнее? - Алексей налил себе еще рюмочку, - У меня с ней ничего не было.
        - А вот на воре и шапка горит, между прочим, - Анна хитро смотрела на Алексея.
        - А на кой, прости меня, шут мне тогда все это рассказывать? - возмутился Алексей.
        - Да уж и пошутить нельзя, - Анна смотрела на Алексея, - ну чего там дальше-то было?
        - Сейчас вы все очень слабы, - сказала она тогда, - даже накаченные мускулы не всегда помогают. Но не в этом беда. Женщины стали другими. Кажется, что они перестали понимать свое предназначение.
        - Ты хочешь сказать, что женщины перестают рожать? - спросил я у пришелицы.
        - Причем тут это? - с горечью произнесла она, - Да, деторождение - ее наиглавнейшая функция, но не в этом дело.
        - А в чем же тогда? - опять спросил я.
        - Цель женщины во Вселенной - это создать гармонию с мужчиной. Быть крепкой и сильной, чтобы глядя на нее и мужчина подтягивался за ней. Фактически быть главой семейного очага. Да, быть женщиной - великая ответственность перед Вечностью. Не позволять себе раскисать. А порою так хочется поплакаться, кому-нибудь. Ведь так трудно быть женщиной!
        Только тут я понял, почему она здесь. Мне действительно стало жаль ее. Она, хочешь того или нет, должна быть сильной. Но ведь она же ЖЕНЩИНА! Прости меня, Ань, но я обнял ее. Она заплакала. Да, ей было очень тяжело быть сильной.
        - Стал бы ты моим мужем, горя бы я не ведала с тобой! - сказала она. - Был бы моим покровителем. Прижалась бы я к тебе, и укрыл бы ты меня от всех бед и ненастий. Знаешь, как мне тяжело? Очень!
        - Ах ты, горе ты мое, - произнес я поднимаясь из кресла, подойдя к ней и обнимая пришелицу, - во дела-то! Во сне такое не привидится. Ну, и что нам с тобой делать?
        Я смотрел на нее, она на меня. Из ее глаз текли слезы. Самые обычные бабьи слезы, которые порою так много могут рассказать о человеке. Я увидел ее изнуренные, усталые глаза. Мы оба вздохнули.
        - Вот что, - произнес я, освободив ее из объятий, - в ногах правды нет. Присаживайся. А теперь расскажи-ка мне про этот клинок. Откуда он? В общем, его историю.
        И вот что она поведала:
        - Это очень древний клинок. Достался моему прадеду от его далекого предка. Как гласит легенда, сам Посейдон вручил ему этот клинок за смелость и мудрость. А к владыке морей и океанов спустился этот клинок со звезд.
        - Да, богатая история этого клинка, - заметил я, - так вещь-то какая дорогая. Неужто не жалко?
        - Так ведь для дела, - ответила она. - Стэлла - великая девушка. Станет великой женщиной. Благословение для твоей дочери принесла я. Благословение Вселенной. Твоя дочь - первый человек будущего. Первый человек, благословляемый Вселенной.
        Я хотел было что-то сказать, но вновь появившееся воронка из тумана и звезд стала увлекать пришелицу в ее невероятный мир, из которого она только что явилась мне. Вероятно, в ее прошлое. Ее красивая стройная фигура стала прозрачной и наконец исчезла вовсе. И, словно отзвук эха, я услышал ее голос:
        - Благословение Стэлле! Первому человеку женщине новой эпохи!
        - Потом все стихло, - произнес Алексей, глядя на Анну, - Ну а все остальное ты знаешь.
        - Да все вроде складно, - проговорил Ян, - только одно не понятно. Благословение благословением, а Стэллы-то в итоге нет! Как это понять?
        - Не знаю, - ответил Алексей, - сказать трудно.
        - А я знаю почему, - вдруг сказала Анна, - знаю, почему так получилось со Стэллой. Она - это тайна будущего человечества. Она действительно первая. Ну, пришелица! Мало того, что пришелица, так еще и Посейдона сюда приплела! А Нептуна случайно не упоминала? Стэлла, клинок! Клинок, Стэлла! Да все это просто тайна Вселенной! А Она, эта Вселенная, случайно не забыла о том, что мы самые настоящие, обыкновенные люди. Что у нас есть чувства в конце концов. Тайны, тайны кругом. А вот Она, эта Вселенная, как я лично понимаю, не очень-то желает расставаться с этими своими тайнами. Благословение Стэлле в итоге быть тайной! И снова Ее тайной! Вот что это за клинок, пропади он пропадом. Из-за него я лишилась дочери!
        Анна умолкла.
        - Ты закончила? - Алексей смотрел на нее.
        - Да.
        - А вот теперь скажу я, - Алексей был спокоен. - Видишь ли, Анна, нам, людям, в отличии от всяких там высших разумов, даны эмоции. Мы можем переживать, можем плакать, любить, ненавидеть. В этом и наша слабость, и наша сила. Иным это невозможно, так как их мир бестелесен. Я видел в этой пришелице сильную и одновременно несчастную женщину. И она вовсе не виновата в исчезновении Стэллы.
        - Вернее, в ее гибели, - уточнил Ян.
        - Ну уж это слишком. Не погибла она, а ушла в Мир Иной, - поправил Яна Алексей. - А Мир Иной вовсе не загробный мир, а именно Мир Иной. Понимаешь, ее взяла стихия.
        - Может быть и так, - ответил Ян, - но мне от этого не легче.
        - Нам всем нелегко, - поддержала Анна, - видать, благословение - это самопожертвование ради жизни, - произнесла она и сама вздрогнула от своей догадки.
        Ян и Алексей притихли. Анна осталась сидеть с полуоткрытым ртом.
        Действие одиннадцатое
        Утром, проснувшись, Глеб был стекл как трезвышко! Ни малейшего признака головной боли. Глеб потянулся:
        - Ну и самогон! - проговорил он, - Класс!
        Татьяна Сергеевна уже хлопотала по хозяйству.
        - Утро доброе, Татьяна Сергеевна! - поздоровался Глеб.
        - Доброе, доброе! Как спалось-то?
        - Ой! Да замечательно! К новым местам я особенно не привычен, но здесь… В общем, спал отлично! Даже снилось что-то. Вы представляете - иммуноандроиды!
        - Так Вы же их ни разу не видели! - удивилась Татьяна Сергеевна. - Так почему сразу именно они?
        - Сам не знаю, - пожал плечами Глеб, - может быть просто был под впечатлением.
        - А может и в самом деле скоро предстоит встреча с ними! - пробасил рядом голос Ивана Ивановича. - Утро доброе! Как самогончик?
        - Классный! - ответил Глеб. - Никакой головной боли! Даже скорее наоборот, свежесть какая-то. А вот сейчас еще умоюсь, и совсем будет хорошо! Мне бы в душ.
        - Только вода там прохладная, - ответила Татьяна Сергеевна и указала где находится душ.
        Глеб поспешил в душевую. Прохладная вода дарила свежесть. Глеб мылся с наслаждением. Затем поспешил в дом.
        - Ух! Хорошо! - пробормотал Глеб, утираясь полотенцем. - Все-таки деревня - это классно!
        На столе стояло блюдо с печеными карасями. Красовалась жареная картошка. В небольшой пиале лежал моченый чеснок. Зеленый лучок придавал свежесть общему натюрморту. Иван Иванович разлил по рюмкам самогон:
        - Для аппетиту, - проговорил он, - ну, за здоровье!
        Самогон приятно обжег полость рта. Далее захрустели чесноком. А вот рыба просто таяла во рту.
        - Иван Иванович, Вы упоминали некую Стэллу. Дочь иммунологического андроида и обыкновенного человека. Вы говорили о ее незаурядных способностях. То, что она и как рыба в воде, и как птица в небе. И что все это из-за лишних пар хромосом. Это так?
        - Говоря честно, Глеб, прошли уже годы. Время прошло, когда все это было. Конечно, я ничего не забыл. Стэлла - милое создание. Она очень добрая несмотря на то, что обладала невероятной силой. Вернее, не силой, а этими способностями.
        - Вы говорите о ней то в прошедшем, то в настоящем времени.
        - Она для меня всегда есть и будет живой. Я всегда ее помню, и потому говорю о ней в настоящем времени. А вот в будущее мне, увы, не заглянуть!
        - Послушай, Вань, - произнесла Татьяна Сергеевна, - а зачем тебе знать будущее? Разве тебе плохо живется в настоящем? Это у людей, когда по жизни проблемы сплошь и рядом, то мечтают о светлом будущем.
        - А когда обнаруживают его, то мечтают вернуться назад? - пошутил Глеб.
        - Стэлла на самом деле добрая и замечательная, - улыбнулась Татьяна Сергеевна, - когда мы были у них в гостях, то многое узнали.
        - Да, Иван Иванович рассказывал, - проговорил Глеб, уминая карася, - а что Вы как женщина можете рассказать о Стэлле?
        - Когда мы уезжали обратно домой, - начала Татьяна Сергеевна, - то Стэлла заметила мою печаль. Я действительно была печальна.
        - Вы были печальны? - Глеб с удивлением посмотрел на Татьяну Сергеевну и даже перестал жевать. - Но почему?
        - У нас с Ванечкой не было детишек, а так хотелось.
        - И что? - спросил Глеб.
        - Я до сих пор не могу забыть детскую наивность Стэллы, - Татьяна Сергеевна горько улыбнулась, - именно она была как ребенок. Она очень хотела, чтобы наша мечта сбылась. Она положила свою руку мне на живот. Она хотела, чтобы у нас был ребеночек. Но, увы! Чуда не произошло. Я так и не смогла забеременеть. Через какое-то время мы удочерили девочку. Я и Ванечка ее очень любим, а она нас как сильно любит! Сейчас уже большая. Учится. Красивая такая. А взяли ее совсем маленькой. Говорить толком еще не умела. Но годы летят. И вот, она уже большая.
        - А как ее зовут? - поинтересовался Глеб.
        - У нее очень интересное имя, Лиана, - ответил Иван Иванович, - честно говоря, я подивился такому имени. Никогда такое раньше не слышал. Как-то не доводилось. Ну, а когда брали ее, то такое имя и обнаружилось. Ну а что, очень красиво звучит - Лиана!
        - Действительно, красиво звучит, - тихо произнес Глеб, - увидеть бы ее разок.
        - А ты приходи на смотрины, так потом не разок, а всю жизнь на нее смотреть будешь! - засмеялась Татьяна Сергеевна.
        - Что же! - ответил Глеб. - Мне бы навестить Анну и Алексея. Вы не могли бы мне указать их адрес, где они живут?
        Действие двенадцатое
        Ян долгое время находился под впечатлением от рассказа Алексея. Он даже представить себе не мог, какой смысл был заложен в клинке, клинке Стэллы. Уныние переросло в какое-то иное состояние, которое не мог понять и сам Ян. Он понимал только одно: клинок Стэллы далеко не простой, он полон каких-то невообразимых тайн и загадок. Степка не отходил от Яна.
        - Степка! - кричала Анна. - Что ты дяде Яну покоя не даешь? Дай ему отдохнуть от себя! Слышишь, Степка, что я тебе говорю?
        - Да ладно, ничего, - говорил Ян, - ему, наверное, интересно со мной.
        Так шли дни. Ян то помогал по хозяйству, то играл со Степкой. Анна улыбалась, глядя на них. Сколько бы так могло продолжаться, неизвестно, но Ян понимал, что наступает время прощаться. Была и еще одна веская причина. Его стало тянуть к одиночеству. Чтобы никто не отвлекал его от раздумий о жизни, о Стэлле. Он прекрасно понимал, что остался совсем один на этом белом свете. Конечно, Алексей, Анна, Степа и Наденька стали близки ему. В конце концов они не забудут его, но мешаться им не стоит.
        Как-то к нему подошел Степа и сказал:
        - Дядя Ян. Я буду искать клинок Стэллы. Ты мне поможешь?
        Ян взял его на руки:
        - Да кто знает, кто кому еще помогать будет, - произнес он, - я тебе или ты мне. Жизнь она штука серьезная.
        - А как ты думаешь, я найду клинок Стэллы?
        - Если только будешь стараться. Не иначе. Но я верю, что ты найдешь его. Обязательно.
        А через некоторое время Ян начал собираться в дорогу. Он хотел вернуться обратно в дом бабы Серафимы да деда Антона. Впрочем, как и обещал. Ведь это был и дом Стэллы. Там, где у них была первая близость. Где была у них первая встреча, а именно у Большой скалы, загадочной и таинственной. И несмотря на свою огромную высоту и грозный вид, она обладала большим милосердием, чем любовь. Наконец, Ян сообщил, что собирается ехать:
        - Бабушка Серафима да дед Антон заждались, - пояснил он, - ну а потом… там была Стэлла.
        - Что ж, позабочусь о том, чтобы эта хибара приютила тебя, - произнес Алексей, - только знай, что мы всегда ждем тебя. Сколько бы времени ни прошло, сколько бы лет ни пролетело. Когда в дорогу?
        - Дня через три, наверное, - ответил Ян.
        - Хорошо, - Алексей немного задумался и добавил. - Как только решу вопрос твоего жилья, так и поедешь.
        - Да, понял, - ответил Ян.
        Через три дня все было готово. Всей семьей Яна проводили до аэропорта. На нем был все тот же белый костюм. Анна смогла привести его в порядок. Расставались молча. Только Степка все шептал:
        - Дядя Ян, дядя Ян, я всегда буду помнить о тебе. А к тебе можно будет прилететь?
        - Конечно, - говорил Ян, прижимая к себе Степку, маленького, но не по возрасту со взрослыми мыслями.
        Наконец его обняла Анна:
        - И знай, - произнесла она, - с жизнью не шутят. Жизнь вообще не склонна к таким вещам. Всегда помни мои уроки насчет жизни, и никогда, слышишь, никогда не говори, что, мол, жить надоело. Ибо жизнь не имеет цены! Она БЕСЦЕННА! Запомни это раз и навсегда.
        - Тут надо с умом к делу подходить, - добавил Алексей, - прежде всего, не быть дураком. Не дать смерти захватить себя. А уж если и придется отдать свою жизнь, то только за Великую цель. Ибо отдавший душу свою за други своя, обретает великую добродетель.
        Ревели двигатели самолета, развивающего скорость. Ян сидел у иллюминатора. Росло напряжение и… вот он, отрыв от земли. Немного волнующее чувство антигравитации с последующим взлетом в воздушную среду. Теперь крылья несут самолет с пассажирами над Землей. Открываются широкие просторы, украшающие нашу планету. Самолет набирает высоту. Порою кажется, что уже все, куда выше? Но это только так кажется. Земля, огромная и такая маленькая, становится как будто ближе, несмотря на огромную высоту. Быть может лишь отсюда мы начинаем понимать всю ее ценность. Города становятся похожими на микросхемы. Реки начинают простирать свои длинные, узкие пути. Живая планета открывает свои жизненные русла для любопытных, глазеющих в иллюминатор. А уж про облака и говорить не приходится! Их надо только увидеть, чтобы уже не забыть никогда. Но Ян как будто всего этого не видел. Его полной отрешенности взгляд не наблюдал ни облаков, ни красоты природы. Наконец Ян просто задремал в кресле самолета. Однако поспать долго не пришлось, так как самолет начал снижаться. «Ну вот и прилетели», подумал Ян. «Я почти дома». Как Ян
добрался до домика деда Антона да бабы Серафимы уже не помнил. Расплатился с шофером и поплелся по знакомой дороге к дому. Уже вечерело, когда Ян добрался до места. Дед Антон и баба Серафима аж руками всплеснули, увидев его на пороге. Его визит стал для них неожиданным. Ох, и обрадовались они!
        - Ах, внучек приехал! - запричитала Серафима, - Дед, вот счастье-то
        - Не забыл, не забыл своего обещания вернуться, - поддакивал дед Антон, - приехал! А то мы тут с Серафимой совсем «киснем». Давай, раздевайся, умывайся с дороги-то, да за стол. Поди, устал. Серафима! Пускай душ примет с дороги-то!
        - Так оно и хорошо будет, - Серафима готовила чистое белье, - я ж, поди, про тебя всегда помнила. Размеры твои на глазок определяю. Вот и заготовила. Вот возьми, иди в душ, а потом за стол.
        Ян взял белье и пошел мыться. Вот и душ, где он был со Стэллой. Где он испытал первое чувство любви, и где потерпел первую «аварию» с девушкой. Ян присел на табуретку. Посмотрел на ванную, где он едва не утонул. Взглянул на пол, где он лежал абсолютно голый, без сознания перед Анной, вытащившей его с Того Света. Ян закрыл руками глаза. Ему больно было смотреть на все это. Больны были все эти воспоминания. Ян вздохнул и, раздевшись, встал под душ.
        - А ты, внучок, думай таперя о будущем, - говорил дед Антон, сидя за столом, - и нам, вона, старым Стэллу невыносимо жалко, а что сделаешь? Думали, правнук будет, а тута вона как оно вышло. Давай налью табе с дороги-то. Выпей, выпей, оно полегче будет.
        - Ах, дорогие вы мои, - Яна развезло от самогона, - да жизнь-то ведь моя теперь псу под хвост вся, да будь она неладна! Да уж не привиделось ли мне все это? Без Стэллы не жить мне. Ох, старики, старики вы мои! Как же дальше мне быть-то? Что делать - не знаю!
        И Ян разрыдался. Дед Антон да баба Серафима вытащили его из-за стола и поволокли в комнату, где жила Стэлла. Ян просто упал в постель, где память буквально отлетела от него.
        Действие тринадцатое
        День был в самом разгаре, когда Глеб прибыл по указанному адресу. Ему навстречу вышли два старика.
        - Здравствуйте, - очень вежливо поздоровался Глеб, - меня зовут Глебом. Глеб Александрович Фомичев. Мне дали ваш адрес и вот я здесь. Извините, что беспокою Вас, но такое дело.
        - А что за дело? - хрипловатым голосом спросил старик.
        - Вы только не волнуйтесь, - произнес Глеб, - ваш адрес дали мне ваши знакомые. Иван Иванович и Татьяна Сергеевна. Я был у них. Очень добрые люди.
        - Слыш-ка, Ань! - прохрипел старик, - Что он хочет-то?
        - Ему наш адрес дали, вот он и пришел, - ответила пожилая женщина.
        - А кто дал ему наш адрес? - опять спросил старик.
        - Иван да Таня! - чуть ли не прокричала в ухо старику старуха.
        - А зачем? - старик то ли был удивлен, то ли вообще ничего не понимал.
        Глеб, глядя на это, немного занервничал. Он понимал, что об иммуноандроидах вообще при таком раскладе говорить не придется. Этим старикам было теперь самим до себя. Но хоть какая-то надежда, но оставалась.
        - Я не знаю зачем, - ответила старуха, - давай спросим.
        Поняв, что придется кричать на ухо деду, а особенно про иммуноандроидов, Глеб покрылся легкой испариной.
        - Я у Вас хочу кое-что спросить! - вежливо прокричал он на ухо деду.
        - Спросить? - дед почесал затылок, - Ну, спрашивай!
        - Да понимаете, - начал подбирать слова Глеб, - дело такое щекотливое. Если можно, я к вам зайду на секунду?
        - Щекотливое? - замялся дед, - Слышь, Ань! А про что это он?
        - Про что? - старуха вытирала руки о фартук, - Да ты чего, дед, совсем «хорош» сделался. Совсем все позабыл?
        - А про что помнить-то? - дед смотрел на старуху.
        Та только вздохнула, глядя него:
        - Да как же, дорогой ты мой! Все про этих наших, небось! Про иммуноандроидов! А про кого же еще?
        После этих слов старухи, Глебу сначала сделалось немного не по себе. Он даже представить себе не мог такое. «Небось, про иммуноандроидов!» Н, да! Вот это номер! Вот это приехали! Вот это приплыли! И главное это - «небось!» Как будто речь шла о какой-нибудь телеге! Глеб присел на корточки и так иронично посмотрел на стариков, что те только плечами пожали. Дескать, подумаешь! Какие-то там иммуноандроиды! Ну и что? Мы в своей жизни и не то видели!
        Глеб с удовольствием пил прекрасный ароматный чай, заваренный из листов черной смородины. Стол, как и обычно, скромный, но замечательный: картошка, соленые и свежие огурчики, селедка, квашеная капуста. Хозяйка поставила Глебу тарелку грибного супа. А прежде всего, Глеб с хозяином выпили по рюмке за знакомство, так сказать.
        - Кем будешь-то? - спросила Анна гостя.
        - Вообще, занимаюсь частным сыском, - ответил Глеб, - тут ходит странный слух как раз об иммуноандроидах. Сейчас, сами понимаете, какой век. Сплошные цифровые технологии. Ну вот я и заинтересовался. Ведь главное обратиться -то толком не к кому. Судьба вывела на Ивана Ивановича. Ну, он человек ученый, поэтому нашелся быстро. А он уж такое рассказал про Вас, хоть книгу пиши. Вот я к Вам и пришел. Вы уж извините за беспокойство.
        - Да ладно, чего там, - ответила хозяйка, - жизнь- то она идет. На месте ничего не стоит. А ты говоришь, что частным сыском занимаешься?
        - Да, - ответил Глеб, - мне интересно это.
        - Так мой муж тоже следователь!
        - Иван Иванович об этом как-то не упоминал в своем рассказе. Может я прослушал? Хотя вряд ли. Значит, не упоминал. Да тут знаете, сколько всего! Вы уж извините, но я узнал и о Лии, и о Стэлле.
        - Да, дело такое, что молодым надо браться, - ответила хозяйка, - а нам, старикам, уже куда? Свое повидали. Хватит. Хорошо, дам я Вам адрес моих детей. Степана и Нади. К ним поезжайте. Степа все горит желанием найти то, что забрало себе море. Вернее, что Небо отдало ему - клинок моей дочери Стэллы.
        Действие четырнадцатое
        Один за другим проходили дни. Ян устроился на работу. Хоть какие-то, но деньги шли в карман. Чаще работал на «подхвате». Затем через знакомство устроился работать на траулере. Иногда разгружал пойманную рыбу. Деду Антону да бабе Серафиме, конечно, было скучно, когда он уходил в море. А что делать? Так продолжалась жизнь, когда оба старика внезапно занемогли. Это случилось как раз, когда Ян вернулся с очередной «рыбной ловли». Он, изнемогший от работы, нашел в себе силы, чтобы ухаживать за стариками. Мало-помалу им стало лучше. Но они прекрасно понимали, что приближается их смертный час. Вернее, завершается их странствие по Земле и наступает переход в Вечность. Они в открытую говорили Яну об этом. Ян и хотел как-то успокоить стариков, но они были на удивление абсолютно спокойны. Как будто слово «смерть» для них вообще не существовало. Более того, даже шутили, говоря о том, что скоро вновь станут молодыми. Глядя на них, Ян чувствовал только одно - как сильны они духом! Еще бы! Столько прожить и столько перенести! Они переживали вместе и радость, и горе, и счастье, и невзгоды. Единственное - никогда
не впадали в отчаяние! Какой бы жизнь тяжкой порою не казалась. И вот теперь они лежали на своих простеньких кроватях и казалось, что как-то по-детски улыбались. И вот настал час, когда они отказались от пищи. Только водичку пили.
        - Вот что, внучек, - сказала как-то баба Серафима, - не ровен час, покинем мы с дедом этот мир. Домик тебе оставляем. Хозяйничай. Вот только об одном прошу я тебя, да и дед согласен со мною. Познакомься с женщиной. А то ты совсем одинешенек. Нам, старикам, тяжко за тебя. А была бы у тебя рая половина, нам, старикам, все легче помирать-то тогда будет, спокойны за тебя станем.
        - Да я все о Стэлле думаю, - ответил Ян, - не могу ее забыть. Как работаю, так вроде забудусь, а потом снова она перед глазами. Время, говорят, лечит, только это не про меня. Тяжело, не скрою. Но иначе пока не могу.
        Серафима только вздохнула:
        - Эх, внучек. Да и нам тоже не меньше твоего о Стэлле думается. Только вот о жизни сейчас думать надо. Ну что ты один останешься? Одному плохо. Мы, вон, всю жизнь с дедом вместе прожили. Нет! Тебе нужна женщина. А одному оставаться - грех великий. Нет-нет, внучек, это так с тоски помрешь. Никто тебе и слова доброго не скажет. Горя не разделит. От беды не отведет. А счастье быть вместе как Солнце среди туч.
        - Серафима-то, она мудра, - прокряхтел со своей лежанки дед Антон, - правду говорит. Ты ее слухай. Она хорошая, умница. Так-то.
        После этого разговора прошло дня два, когда Ян вдруг повстречал свою мать. Ведь сколько времени прошло, прежде чем они встретились. Возможно, она хотела увидеть сына. Ян оторопел. Он глазам своим не мог поверить, что видит ее. А она смотрела на него, и в ее взгляде не было ни грамма раскаяния в соделанном ею. Скорее наоборот, ее взгляд был полон ненависти и ревности. Она не могла простить Яну то, что он перестал слушаться ее. Она, как решила для себя - прежде всего МАТЬ! И на этом покончено! Она - ГЛАВА его жизни! И послушание ЕЙ - СВЯТОЕ для него. Она его родила! Выкормила! Воспитала! И теперь он должен быть ее рабом до скончания века! А он, вместо того чтобы слушаться ее во всем, без ЕЕ ведома, связался с девкой! Этого простить Яну она не могла. Она сама желала выбрать ему невесту, именно САМА!
        Именно таким, полным ненависти взглядом, она посмотрела на Яна при этой случайной встрече. Но ведь ничего случайного в этом мире не бывает. Ян поначалу оторопел, глядя на это чудовище, а потом…
        Если представить себе село, деревню, и момент из ее жизни не самый простой, когда режут скотину на мясо. Для сельчан это в порядке вещей, но они всегда хотят, чтобы этот процесс прошел быстрее. Без мучений для животного. Но то для животного, а не для того демона в женском обличии, который предстал перед Яном. Тем более его матери. Как ничтожно выглядело это существо, которое убило его ребенка! Ян понял все. Она жаждала от него такой же реакции, но сильно просчиталась. Во взгляде Яна она прочла горькую любовь к ней. Наверное, горше полыни. Она поняла, что побеждена. Побеждена навсегда.
        Внутри нее что-то заклокотало, и казалось, что это клокотание идет от ее сердца. Оскалив свою пасть и тихо зарычав, она пошла прочь. Более Ян ее не видел.

***
        Был ясный день, когда баба Серафима и дед Антон ушли в забытье. Дед Антон уже приличное время не занимался огородом, а потому начали подниматься сорняки. Пришлось Яну заниматься прополкой теперь уже всерьез. Поначалу ведь он только помогал деду, и вот пришло время, когда он самостоятельно принялся за это дело. Был самый разгар дня, когда притомившийся Ян сидел за столом и пил чай с листом смородины. Он понимал, что далее грустить по Стэлле - дело без пользы. Он и так чтит ее память. Хранит ее скрипку. Некоторые вещи. Но жизнь требует свое. Вдруг заговорила баба Серафима:
        - Ну вота и хорошо. Таперя нам и уходить можна. Так дед говорю?
        «Да уж не бредит ли она?» подумал Ян и, подойдя к старушке, дотронулся ладонью до ее лба. Температуры не было.
        - Так, Серафимушка, так, - проговорил дед Антон. - Вот и пришел наш час. Таперя внучек один не останется.
        Ян ничего не понял. Но потом успокоился: «Ну хотят они, чтобы у меня была женщина, вот и выдают желаемое за действительное. Бедные старики. Хотят, чтобы я не был одинок. Вот и снится им обоим что-то». Ян снова сел за стол. «Хотя странно», вновь подумал он, «Снится одно и то ж,е что ли? Но такого не бывает!». Ян глотнул из чашки, когда в дверь постучали. Ян сидел спиной к двери, когда та открылась и на пороге появилась…
        Действие пятнадцатое
        - А можете ли Вы нам сказать, Степан Алексеевич, что вообще происходит? - коллега не скрывал сарказма и иронии, - Вы же среди нас самый умный! Вот и оповестите нас, дураков. Это же мы тут разной хренью занимаемся, а Вы, как это выясняется, науку двигаете! Мы, в отличии от Вас, прямо-таки бездари.
        - Ну в чем Вы правы, коллега, так это в последнем, - так же с иронией в голосе ответил Степан Алексеевич. - Ибо наличие бумажки в кармане еще не свидетельствует о наличии серого вещества в черепной коробке. Скорее наоборот. Ибо черепная коробка славится именно наличием мозга, а не папье-маше. Ну это, собственно, Ваше сугубо интимное дело.
        - Но ведь в таком случае и Вы обладаете этим папье-маше, уважаемый коллега, - не унимался присутствующий, - оно Вам-то не мешает?
        - Как видите, не мешает. Не мешает прежде всего оставаться ученым и иметь возможность думать. Именно поэтому я здесь. И постараюсь ответить на все Ваши вопросы, - четко ответил Степан Алексеевич.
        Вопросов было много. Больше всего ученых коллег задевал вопрос именно о названии робота. Почему именно иммуноандроид?
        - Уважаемые коллеги, - сдержанным голосом отвечал Степан Алексеевич, - день, другой, и нам уже не скрыть от общественности этого названия. Да и вообще, кто стремиться засекретить это? Для чего? Это уж совсем непонятно. Во-первых, сегодня никого уже ничем не удивишь. Во-вторых, иммунологический андроид - это лишь производное глобальной цели. Цель-то другая. А именно не противоречить Системе. Тем более, что она вступила с нами в контакт. Она выходила на связь и в древние времена, но, скорее всего, человечество не отдавало себе отчета в этом. Рождались легенды, всякие байки и так далее. Я вспоминаю ушедшего от нас Альфреда Росса. Прекрасного человека и толкового ученого. Александра Павловича Нечаева, скончавшегося несколько лет тому назад. Им суждено было видеть Систему, вернее, как мне кажется, небольшую часть ее. Она, Система, не терпит шуток. Хочу заметить еще раз, что иммунологический андроид является посредником между прошлым и будущим человечества. Я прекрасно помню свою названную сестру, Стэллу. Она стала частью Системы. Она была достойна этого. Кстати, именно благодаря ей я жив. Вам,
уважаемые коллеги, ну просто покою не дает название андроида нового поколения. Именно иммунологический! Постараюсь ответить на этот вопрос. Наука всегда хотела подчинить себе физиологию через изучение ее законов. И вот наконец вышли на понятие иммунной защиты. Все бы ничего, да вот только захотелось покопаться научным мозгам в этой защите. Вздумалось «поучить» организм тому, как «надо жить». И в результате до чего дошли? «Мойте руки перед едой! А то вирусы в Вас попасть могут!» Так и хочется добавить, типа - «Кокое все красивое! Кокое все зеленое! Кокое небо синее! Кокое Солнце желтое!»
        Зал наполнился легким смехом, а Степан Алексеевич, сам улыбнувшись, продолжал:
        - Так вот, уважаемые коллеги, все пришли вдруг к единому мнению о том, что, оказывается, существует пониженный иммунитет! Который необходимо ПОВЫСИТЬ! А то постоянно болеть будешь. Особенно простудами. Доказывать сумасшедшим это не представляется никакой возможности, поскольку их паника превосходит все нормы здравого смысла. В результате человек паникует по каждому поводу. Сопли из носа, чихание, кашель, да и так далее. А температура если поднимется, так это вообще караул! Быстрее уколы в мягкое место! Караул! Вирусы! Вирусы проникли! А то ведь додумаются для заболевшего донора соответствующего найти. Ну то есть взять донорские антитела и внедрить в больного! Такого абсурда еще не было! Допустим, что болезнь, в больших кавычках, отступала. Но здесь скорее речь идет о вакцинах против ядов. Ввели сыворотку и опасный яд нейтрализован. Но это уже о змеиных ядах и ядах насекомых. Ведь всякое могло быть. Укусила, скажем, гадюка. Все! Паника началась. А дело порой выеденного яйца не стоит. Яд-то ее далеко не смертелен, а вот наши, так сказать, познания по этому поводу действительно опасны. Не от яда, так
с испугу помрет!
        По залу снова прошелся легкий смешок. А Степан Алексеевич продолжал:
        - Многие подумают, что, мол, как же тогда быть с абсцессом после такого поцелуя змеи? Абсцесс бывает только у тех, кто действительно залечен медикаментами. Иммунная система фактически в состоянии нокдауна. Тем абсцесс обеспечен. Так вот вопрос о том, смогут ли ввести в больного действительное требуемое количество антител? Ни на одно больше и ни на одно меньше? Ибо в противном случае, все, как говорится, «псу под хвост»! Конечно, не смогут. Тогда что имеется в виду? Ведь антибиотик при вирусных заболеваниях не применяют. Воздействие идет непосредственно на клетку организма при помощи интерферона. Своего рода активация иммунных способностей клетки. Вопрос навязывается сам по себе - почему иммунную систему необходимо активировать таким способом именно при вирусных заболеваниях? А может потому, что умные головушки медиков поначалу лечили простуды и сбивали температуру антибиотиком? То есть поначалу воздействовали на антиген с целью его уничтожения, совершенно при этом не заботясь о уже синтезированных антителах. А вот при инфекционных, вирусных заболеваниях заходят уже с тыла. Дескать, стимулировать
то, что раньше вероятнее всего уже и отключили. Хотя отключенный иммунитет - это причина уже онкологии.
        Вот теперь в зале было уже не до смеха. Многие, переглядываясь, шушукались меж собой. А Степан Алексеевич вздохнул и продолжил:
        - Видите ли, уважаемые коллеги, я же не зря рассказал Вам про это. Иначе вы никогда бы не поняли, почему андроид назван именно иммунологическим. Он никогда, заметьте, никогда не допустит вмешательства чужеродной программы в Единое Иммунологическое Информационное Ядро! В противном случае эта программа будет просто уничтожена. И потом, любая программа требует обновления, а иммуник действует в соответствии с алгоритмами. Здесь он не просто выигрывает, а вообще выходит на новый уровень сознания и взаимодействия с окружающей его средой. То есть с искусственными ограничениями. Ничто не сможет повлиять на него. Он становится неуязвимым.
        - Ну а как же в таком случае суррогаты? Ведь насколько нам известно, они все погибли. Некоторая информация, Вы уж извините, но до нас дошла. Так как быть в этом случае?
        - Понимаю вас, - ответил Степан Алексеевич, - это были первые суррогаты. Остерн допустил ошибку. Самонадеянность его подвела. Вернее, сыграла с ним злую шутку. Но я думаю, что очеловечивание иммунологических андроидов в данный момент времени, оказалась нам на руку. Все мы живы и при этом вроде как здоровы.
        - Да уж, хотелось бы, - послышался голос из зала, - а то все несколько напуганы после Вашей лекции.
        По залу прокатился не то легкий смешок, не то кряхтение меняющих поз на стульях. Или даже все вместе.
        - Ну, дорогие коллеги, - Степан Алексеевич улыбнулся, - я ведь говорю уже об андроидах. А говорить все время о болезнях - это тоже своего рода болезнь. Давайте лучше говорить о здоровье. Андроиды оказались человечнее людей. Для нас это большой урок. Но дело далеко не в иммуноандроидах. Мы вступили в новую Эру соединения с Системой. Она ждать не станет. Ее время пришло. Не ровен час, когда мы все увидим Ее.
        Степану Алексеевичу еще много задавали разных вопросов, на которые он постарался ответить.
        После конференции стали разъезжаться по домам. Степан Алексеевич сел за руль. Вдруг в стекло его машины постучал тот самый коллега:
        - Так что же мы выяснили, Степан Алексеевич? Что в итоге имеется в виду?
        - Что нет худа без добра! - спокойно ответил Степан Алексеевич, - Это старинная народная мудрость.
        - Ну а к нам-то какое отношение эта мудрость имеет? - не унимался коллега.
        - К Вам уже, наверное, никакое, - выдохнул Степан Алексеевич и, немного подумав, добавил, - Вам самое главное, чтобы от каждой сопли не уделаться. И меньше пользоваться туалетной бумагой, которой на Вас не напасешься. Для этого ванная существует. Чистоплотнее будете. Все, извините, мне пора.
        Действие шестнадцатое
        Ян оглянулся и буквально остолбенел от неожиданности. Уж кого не ожидал встретить, так это ее. На пороге стояла Нелли.
        - Ну здравствуй, - тихо проговорила она, - к тебе можно или как?
        - Н-нелли? - Ян некоторое время отходил от шока, а когда наконец пришел в себя окончательно, буквально вскочив с табурета пролепетал, путая смысловые выражения, - Да, это, конечно… очень… я… я… рат, это… рад, вернее. Спасибо, пожалуйста. Да что я такое говорю? Нелли! Это как? Как ты меня нашла? Проходи, проходи! Я рад.
        - Эх, Ян, - Нелли прошла в комнату, - как я тебя нашла? И ты задаешь мне такой вот вопрос? Навела справки. Каким образом - не имеет значения. А вот у меня никогда из головы не выйдет тот момент, когда ты сбежал от нас. Отец и тот прослезился, не говоря уж обо мне.
        - Ты плакала из-за меня? - Ян смотре на Нелли. - Прости, я сильно сожалею об этом. Я не стою того. А как твой отец? Как его зовут не вспомню…
        - Северьян Яковлевич, как всегда, занимается изучением природы, - ответила Нелли, - кстати, он совершенно не возражал, когда я наводила справки о тебе. Вернее, о том, где ты живешь. Он видит в тебе настоящего ученого.
        - Нелли, - начал было Ян, - понимаешь, я потерял…
        - Тише, Ян, - Нелли ласково прижала его губы своей ладонью, - молчи, мне все известно.
        Нелли с большой любовью смотрела на Яна. О, как нежно легла ее ладонь на его губы. Нежнее лепестка розы. Ян сделал вдох, втянув ноздрями запах этой ладони. Затем охватив эту ладонь своими руками начал нежно целовать ее.
        - Помнишь, там, в саду, ты увидел меня обнаженной и начал ласкать, - слегка прерывистым от накатывающей страсти голосом проговорила Нелли.
        - Да, - ответил Ян, - я помню, что сравнил тебя с прекрасным нежным цветком.
        - А я тебе ответила - «Который ты хочешь сорвать?» - проговорила Нелли.
        - Да, - снова ответил Ян, - А затем ты меня вернула в реальность.
        - Это каким образом? - слегка задыхаясь спросила Нелли.
        - Влепила мне пощечину, - ответил Ян.
        - Ты обижаешься на меня? - Нелли смотрела на Яна страстным взглядом.
        - Что ты! Что ты! Ты добрая, ты красивая. Как ты можешь так думать? - молвил Ян и прочел стихотворение:
        Прости меня, девица Нелли,
        За то, что вдруг поцеловал.
        За то, что тело твое нежно,
        В своих объятиях крепко сжал.
        Прости меня, млада девица,
        Что чувств своих не обуздал.
        Во мне бушует кровь младая,
        Прости, что с ней не совладал.
        Твоя краса - сама невинность,
        Прошу, не хмурь своих бровей.
        Щека краснеет от удара,
        Что нанесен рукой твоей.
        Еще не время ласки грешной,
        Что ж поделать, коль не в срок
        Моей души цветок раскрылся,
        И на уста твои возлег.
        По жизни так всегда бывает,
        Что первый поцелуй любви
        На сердце раны оставляет,
        От стрел Амура, что вблизи.
        Неосторожны поцелуи
        Подругам нежным дарены.
        Пощечины, как знак внимания,
        В ответ от них нанесены.
        Проходят годы, но как прежде,
        Воспоминаем мы порой,
        Как счастие удар тот крепкий,
        Уже с седою головой.
        Ян опустил голову. Нелли провела ладонью по ее пышной шевелюре.
        - Точно, с седою головою. Вот уже и седина пошла. А какой чудесный стих. Очень красиво звучит. Кто его написал?
        - Это мой, - ответил Ян, - он пришел как-то спонтанно. Сам собой.
        - Нет, - Нелли глядела в глаза Яну, - это твои переживания. И надо думать, каким прекрасным искусством они стали. Человеческое сердце, сколько оно терпит. Какие чувства в нем рождаются. Но оно может быть и злым. Добро и зло идут рядом. Но твое сердце доброе. Оно видит красоту. И я знаю, что нравлюсь тебе. Ах, как бы то ни было!
        - Да, ты права Нелли, - ответил Ян, - я вижу вновь тебя нежным цветком, жаждущим любви.
        - Тогда обними меня, - Нелли прижалась к Яну, а когда он обнял ее, то добавила. - А теперь сорви этот еще не распустившийся цветок. Пусть он станет красивым.
        Девственное чрево действительно напоминает нежный цветок по сравнению с сильным красивым женским телом. Но ведь таковым оно и должно стать. Два встретившихся человека наслаждались телами друг друга, принимая душ.
        Ян, отводя в свою комнату Нелли, не мог отвести глаза от ее прекрасной, нежной фигуры в платье нежно бирюзового цвета. «Неужели вот из таких нежностей получаются со временем сильные и красивые женщины?» думал он, глядя на нее. «Тогда действительно, женщины сильнее мужчин, ибо какие нагрузки ложатся на такие, казалось бы, слабые, вернее, нежные плечи!». Нелли, войдя в комнату и взглянув на Яна, подняла свои руки к декольте. Ян сглотнул слюну и закрыл дверь. Несколько пуговиц на декольте были расстегнуты. Нелли серьезно смотрела на Яна, а он в упор смотрел на нее. Нелли впервые сама, по собственному желанию раздевалась перед мужчиной.
        Она покрылась легким румянцем. Сердце сильно билось в ее груди. Что до Яна, то он вообще еле держался на ногах от вожделения. Повернувшись в полуоборот к нему, Нелли слегка нагнулась и, взяв подол платья, медленно стала поднимать его кверху, обнажая сначала ноги, а потом нижнее белье, которое открылось взору Яна. Беленькие трусики скрывали ее нежные ягодицы и нежнейшее лоно. А вот белый бюстгалтер, наоборот, только акцентировал ее нежные девичьи груди. И вот, платье висело на спинке стула. Сбросив с себя верхнюю одежду, Ян подошел к полуобнаженной Нелли.
        - Пойдем в душ, - произнес он тихим голосом, - бабушка и дедушка спят. Вернее, они в забытьи.
        Они вышли из комнаты, и только теперь Нелли увидела двух стариков. Вернее, осознала это. Она их видела, но мысли были о другом. А вот теперь ее взору предстала грустная картина.
        - Им очень плохо? - спросила она Яна, даже забыв о том, что она в одном только нижнем белье.
        - Тапереча нет, - вдруг прохрипел старческий голос, - Таперя все хорошо. Ты не одинок. Какая хорошая девочка с тобой.
        Эта была Серафима. Не открывая, глаз она видела все. Нелли забылась и подойдя к старушке спросила:
        - Бабушка, Вы как себя чувствуете? Что-нибудь принести?
        - Спасибо тебе, девонька, спасибо, - ответила Серафима, - главное, что вы вместе. Более ничаво не нужно. Все хорошо.
        - Да мы с Серафимой ишо день, два и тамо встретимся, - проговорил дед Антон. - А вы тока живите мирнее. А мы рады за вас. Подойди ко мне, дочка, я хоть взгляну на тебя.
        Нелли как есть подошла к деду Антону. Многие бы могли возмутиться: «Хоть прикрылась бы, позорница! К старому человеку подходишь в таком виде! Как не стыдно современной молодежи!» То многие, но только не дед Антон, переживший столько много! Знающий цену жизни, что ОНА, ЖИЗНЬ, БЕСЦЕННА!!! Именно ЖИЗНЬ, а не существование! Своими, полупотухшими для всего земного глазами, он одарил Нелли, подошедшую к нему, таким полным любови взглядом, каким не могут одарить изысканные красавцы мира сего! Она даже немного всплакнула от умиления, глядя на этого умирающего старика.
        - Наклонись ко мне, доченька, - произнес дед Антон, - поцалуй меня в щеку, да и я дам табе прощальное свое целование.
        Нелли была так растрогана, что не могла держать слез. Они потекли по ее щекам. Она нагнулась и поцеловала деда в щетинистую щеку, а он приложил свои губы к ее щеке. Снова выпрямившись, Нелли вдруг поняла, что это было его благословение для нее и Яна.
        - Ну, хорошо, - молвил дед Антон, - таперя ступайте любить друг друга. Любите крепко на всею жизнь.
        После этих слов дед опять ушел в забытье. Нелли подошла к Яну. Оба взглянули на бабу Серафиму. Ее сознание тоже было далеко от бренного тела. Ян обнял Нелли:
        - Пойдем в душ, - произнес он ей, - я очень хочу тебя.
        Нелли буквально валилась с ног от накатившего вожделения. Сладострастный комок еще сильнее стал душить ее, когда она увидела Яна обнаженным.
        - Ян! Помоги мне снять лифчик и трусики, - еле проговорила она, - поддержи меня, я падаю. Ноги не слушаются меня.
        Ян быстро разрешил ее изнемогающее от вожделения тело от последнего белья.
        - Надо помыться, Нелли, - проговорил он, беря ее чуть ли не под мышки и унося под душ.
        - Ян! Я не могу больше терпеть! Возьми меня прямо здесь! Прошу тебя!
        Ян понимал, что девушке вот-вот может стать даже дурно и потому старался очень аккуратно и в тоже время быстро мыть ее.
        - Нелли, миленькая, потерпи, ведь ты девственница. Здесь тебе станет больно. Сейчас, уже все.
        Наконец водные процедуры были окончены. Надо было выйти из ванной комнаты, но Нелли даже и слышать не хотела об этом, так как нужно было разжать объятия. Только ей этого не хватало! Что тут поделаешь? Так и вышел Ян с Нелли из ванной комнаты, неся ее на руках. А она буквально повисла на нем, обвив при этом руками и ногами. Зайдя в свою комнату, он аккуратно лег в кровать.
        Ян вожделел увидеть ее девство, и он увидел его. Нежное и ласковое, которое манило его к себе. Вкуснее всего на свете, слаще меда, пьянее любого вина! Сколько соков любви источало оно! Ян знал, что эту чашу он выпьет до дна! И вот их тела слились в единое целое. Открылось путешествие в страну для двоих. Нелли стонала, прогибалась всем телом, поднимая пред взором Яна свои красивые упругие налитые соками любви груди. Твердыми сосками они стремились ввысь. Наконец, пик любви взорвал комнату ее криком от экстаза. И их тела, покрытые крупными каплями пота, успокоились.
        Действие семнадцатое
        Уже вечерело, когда Степан Алексеевич вел машину по загородной местности. Ехал к сестре на дачный участок. Конференция не далась ему с большим трудом, скорее наоборот: это его и настораживало. Он привык трудиться, а здесь все просто. Было даже немного непривычно. Но его мучил один вопрос: «Столько лет прошло, а Система как будто дремлет. Ведь совершенно ясно, что она уже давно вступила с нами в контакт. Все, что я узнал от сестры, все, что слышал от матери, говорит только об одном - пришло время Системы. Остерн, Рудольф, Ричард, Альфред Росс, Александр Павлович Нечаев. Все они вышли на логику второго порядка. А главное - на алгоритм! Алгоритмизированная структура. Иммунологическая система. Уже были иммунологические андроиды. Лия, Стэлла. А Стэлла вообще человек будущего. И вдруг на столько лет все замерло. Что опять не так? Что не предусмотрели? Может, ошибка Остерна причина того, что происходит? Все может быть. Одно ясно - пути назад нет. Какое-то затишье. Может перед грозой?»
        Как только он это подумал, вдруг действительно откуда ни возьмись появилась туча. Тяжелая, иссиня-черная грозовая. Она действительно грозно смотрелась. Тяжелые облака по краям окаймляли бездонную «пасть».
        - Откуда же ты только взялась, такая красавица? - произнес вслух Степан Алексеевич.
        И словно в ответ ему яркая молния резанула пространство. И буквально через секунды раздался раздирающий уши грохот. Степан Алексеевич даже прищурился.
        - Ну извини, извини за такой глупый и неуместный вопрос, - произнес он, - сам-то вон с конференции еду. Вот и разважничался. Больше не буду.
        И словно в ответ на его извинения начался ливень. Сначала по капоту машины ударили крупные капли, а секунд через пять пространство вокруг даже не было видно. «Во как!» снова подумал Степан Алексеевич, «Заодно и машину помоет». Однако, совсем рядом, буквально метрах в тридцати, прямо в землю, со страшным оглушающим скрежетом, ударила молния, рассыпавшись на искры.
        - Да чтоб тебя! - произнес Степан Алексеевич. - Этак, чего доброго, и убьешь к шутам!
        И снова такая же молния ударила, только с другой стороны. На сей раз Степан Алексеевич испугался не на шутку. «Чего делать-то?» растерялся он, осматриваясь по сторонам. Но за ливнем ничего не было видно. Впереди поле, простор. Степан Алексеевич знал, что такие ливни кратковременны. Он стал всматриваться в даль. Там, далеко впереди, абсолютно вертикально, сверкнула молния. «Далеко», подумал Степан Алексеевич. Но что такое? Молния не исчезала. Она продолжала вибрировать и, более того, к ней добавилась еще одна молния, а затем еще и еще! Вскоре целый пучок из молний беззвучно вибрировал в пространстве. У Степана Алексеевича даже челюсть отвисла при виде такого чуда природы! «Не может быть», подумал он, «Уж не НЛО ли зависло там, за тучей?» И вот тут произошло нечто совершенно удивительное. Молнии по середине начали расходиться в стороны, а их концы при этом, оставались на месте. Начиналось необъяснимое взаимодействие с пространством. Степан Алексеевич со страхом наблюдал за происходящим. Потом он начал понимать, что наблюдает далеко не природный процесс спонтанного характера, а действие разумной
Силы. Более того! «Уж не со мной ли вступает эта Сила в контакт?» этот вопрос, или даже догадка, покрыла все тело Степана Алексеевича крупными мурашками. У него чуть волосы дыбом не встали! Он наблюдал за происходящим, и легкая испарина выступила у него по всему телу. «Наука», подумал он, «К шутам всю науку, когда тут ТАКОЕ!» Далее началось такое, от чего несмотря на непрекращающийся ливень, он вылез из машины.
        Действие восемнадцатое
        Надежда Алексеевна знала, что брат приедет к ней на дачу и готовила ужин. Уже кипели в кастрюле морковь и лук. Стояла другая кастрюля с толченой картошкой. А Надежда Алексеевна накладывала в миску квашеную капусту, как раздался звонок. Надежда Алексеевна взяла мобильный телефон:
        - Алло! Привет, Леночка! Что? Сильная гроза? А я за стряпней и не заметила. Сейчас гляну, - и Надежда Алексеевна выглянула в окно, - Да, ты права. Ой, какая туча! Как же Степка-то там? А я вот кислые щи ему варю. Он их любит. Причем без мяса.
        - А что так? Он же вроде как не вегетарианец? - спросила Елена.
        - Да дело не в этом. Конечно, нет. Просто считает, что мясные щи тяжелы для его желудка. А так ничего. Мясо трескает. Да ты сама знаешь, какую экзотику он предпочитает.
        - Да уж! - произнесла Елена. - Уж чего-чего, а это у него за ним не заржавеет. Так он чего, сейчас в дороге?
        - Да в этом-то вся и беда! - молвила Надежда Алексеевна. - Вот только пусть на пороге появится, я этому засранцу покажу!
        - Ой, да ладно тебе, Надюша! Не переживай ты так за него! Все будет хорошо. Доедет он, никуда не денется. Я тебе лучше вот что скажу. Кажется, я знаю, что такое вегетарианское блюдо!
        - Ну это же всем давным-давно известно! - удивилась Надежда Алексеевна, - Ну ясен пень! Ну, растительная пища. Чего тут особенного?
        - Э нет, Надежда, это не совсем так! Ну почему они едят растительною пищу? Клыки-то в наших челюстях, тоже существуют. А нам все говорят, что, мол, тавровый принцип строения зубов наших. Резцы да коренные. Про клыки как-то не упоминают. А это говорит только о том, что мы всеядны.
        - Ну и ладно.
        - Ну а ты сама-то хочешь услышать это от меня? Или как?
        - Ну говори! Ну слушаю, слушаю, - в голосе Надежды Алексеевны слышалось легкое раздражение.
        А про себя она подумала: «Блин! И так все достали! А тут еще она лезет со своими учениями!»
        - Надь, а можно тебе вопрос задать? - послышалось из мобильника.
        «Ну вот только этого еще не хватало», подумала Надежда Алексеевна и произнесла, «Ну задавай.»
        - Так вот, Надь. Как ты думаешь, в чем главная разница между животной пищей и растительной?
        - Ну как это в чем? Во-первых, большая разница между клетками. Есть растительная, а есть животная.
        - И в чем разница?
        - Слушай, мне чего тебе, сейчас всю морфологию рассказывать? Ну вон возьми учебник и почитай.
        - Ну правильно, так вы всем и говорите. А без всякого учебника, навскидку! - в голосе Елены чувствовался некий азарт. Стремление познать природу не по учебникам всегда присутствовало в ней и вызывало некоторое раздражение у Надежды Алексеевны, которая как раз очень любила читать.
        - Ну что? Ну не знаю я, - ответила она Елене.
        - Ну а узнать-то хочешь?
        - Ну говори, ну слушаю.
        - Скажи, - вновь спросила Елена, - в каких живых существах мы начинаем наблюдать наличие крови?
        - Ну прежде всего это кольчатые черви, - ответила Надежда Алексеевна, - она в них первых появляется.
        - Ну, а теперь просто подумай логично. Включи логику, - в голосе Елены прослушивались нотки нетерпения.
        - Лен, ну давай, ну говори. А то я тут готовлю понимаешь. Брата жду. Ну, говори уже.
        - Да ладно, не сердись. Это я так. Хотела, чтобы ты сама додумалась, - голос Елены немного погрустнел.
        - Ну говори же, говори! Вот блин!
        - Да все очень просто, Надя, в растениях отсутствует кровь. Вот и весь секрет.
        Действительно все очень просто. Надежда Алексеевна задумалась. Молчание в трубке говорило о том, что она действительно поняла это. И мало того, это ей не безразлично. Ведь основной факт, - отсутствия крови в растениях - говорит сам за себя. «Ну Ленка! Ну читать не читала. Да и читать-то не заставишь, а догадалась. Причем действительно все просто.» - подумала Надежда Алексеевна, и добавила вслух:
        - Ну хорошо. Ладно.
        - В общем ты поняла?
        - Да поняла, поняла. Ладно, надо дальше готовить. Давай пока.
        - Пока, - и Елена положила трубку.
        А за окном уже лил дождь. Бульон в кастрюле во всю кипел, ожидая картофельное пюре и квашеную капусту.

***
        - Мам, а можно я с ребятами погуляю? - раздался детский, слегка плаксивый голос.
        Ребенок лет десяти умоляюще смотрел на мать.
        - Нет, я сказала! - приказной, угнетающий тон матери делал свое дело. Ребенку ничего не оставалось, кроме как подчиниться, и из огорода, чуть не плача, наблюдать за смеющимися и радующимися детьми. А те вовсю играли на мостках небольшого деревенского прудика-лягушатника. Им было весело и хорошо, что нельзя было сказать о ребенке, наблюдавшим за ними из-за изгороди, как из-за колючей проволоки. Но в данном случае этой страшной колючей проволокой была его мать. Владислав издали смотрел на играющих детей и завидовал им. Слезы текли по его щекам, да кого волнует чужое горе? А заступника у него не было. Летний день в самом разгаре. Хотелось купаться. А еще более, хотелось веселиться с детьми, но мама не разрешала. Бывали, конечно, случаи, когда каким-то чудом она давала согласие на то, чтобы сын мог плавать с ребятами, но тогда и сама присутствовала при этом. Для Владислава это был праздник! Который, к сожалению, длился недолго. Маленькому мальчику было невдомек, что таким образом мама «жалела» его. Ибо пруд, видите ли, грязный, мало ли что «прицепится» к нежной коже. Опять матери ночь не спать да
слезы лить! Вот так и «жалела» она своего ребенка изо дня в день, даже не осознавая, какие душевные травмы ему наносит. Да, в конце концов, плевать ей было на эти травмы, ведь мама всегда права! Бабушка тоже помогала вовсю. Уж кто-кто, а бабушка как никто другой будет следить за своим внучком! Бедная бабушка, она даже и не ведала то, что таким образом буквально «сломает» жизнь своему внуку. Как-то Владислав провинился. То ли на карьеры просился отпустить его вместе с ребятами, то ли снова на пруд. Сам того не ожидал, как разозлил мать. Ростом, чуть выше ее колена, хлюпик от роду, он оказался в крепких материнских руках! А далее - страшно!
        - Я тебя породила - я тебя и убью! - орала мать, схватив его и с силой тыкая носом в постель стоящей во дворе деревенского дома. - А ну говори - «мама, прости!»
        - Я больше не буду! - задыхаясь от боли и от тряски рук матери кричал Владислав.
        - Нет! - орала мать еще сильнее истязая его. - Говори «прости!»
        - Аааа! - завизжал ребенок. - Мама! Я не буду больше! Аааа!
        - Аля, Алефтина! Что ты делаешь? Оставь Владика! - это услышав вопли своего внука вбежала «скорая помощь» - бабушка. - Не бей Владика!
        Еле вырвав из рук своей дочери-извергини внука, бабушка тут же увела его подальше от беды. А озверевшая мать все еще продолжала изрыгать ругань и брызгать слюной. Можно было представить, что произошло, когда Владик, наслушавшись взрослых речей, нечаянно произнес нецензурное слово при матери! Для него это было совершенно непонятное слово, которому он не придавал никакого значения, впоследствии стало хуже смертной казни. Тогда он чуть ли не весь день простоял в углу, наказанный фактически ни за что. Для него стало диким не то, что случайно произнести его, даже услышать от кого-то! А ведь когда-то мать действительно любила его. С криком:
        - Мама! - он, когда был совсем еще малышом, ухватил ее своими ручонками за шею и уже более не отпускал. И это тогда, когда она пришла за ним в больницу, чтобы забрать его из такого страшного заведения. Так и одевала она его. А он ни за что не хотел отпускать ее, свою родную маму. Как дни и ночи не спала она, меняя водочные компрессы на его ножке, которую едва не изуродовали в той больнице. Ну разве можно было забыть тот случай, когда она буквально орала в трубку телефона уже ночью:
        - Девушка, миленькая, не бросайте только трубку, помогите! Сын умирает!
        И это тогда, когда Владик, до смерти боящийся зубной боли и зубных врачей, утаил от родителей огромный десенный флюс уже иссиня-черного цвета. Сама врач потом удивлялась количеству вышедшего оттуда гноя. И это когда Владика, фактически уже в бессознательном состоянии, привезли в больницу, без очереди усадили в кресло зубного врача и удалили больной зуб. Вот такова его мать!
        А сколько лекарств перепил он! Как только жив остался? Впоследствии, когда уже стал взрослым, и стал понимать что и к чему, многие, издеваясь, говорили ему, будто сквернословили:
        - Вот от того-то и жив, что пил их тогда!
        Но что говорить о тех людях, которые уже давно не смотрелись в зеркало! А уж если и приходилось им это делать, то скорее всего напоминали горе-читателя, который смотрел в книгу, а видел комбинацию из трех пальцев.
        А отец во всем поддакивал матери. Владик действительно был весьма «диким» ребенком. Ни шуток не понимал, ни общения. А ведь не за горами была взрослая жизнь. Страстью Владика была биология. Невероятно любил ловить рыбу. Вечно видели его на пруду то с удочкой, то с подъемником. Один бродил он по берегу пруда, ловя карасей. Невероятно любил ящериц, змей. Дома устраивал террариумы. И все-таки жизнь его была скучна. Никто не мог подсказать ему, что за ужами не стоит ехать за много километров. Достаточно знать места, где они водятся неподалеку. Но отец и мать решили за него, кем ему быть. Все эти ужи да ящерицы, по их мнению, всего лишь детские забавы. Вырастет - забудет; надо быть серьезнее. Какова была реакция матери, когда она узнала, что ее сын хочет стать биологом! Отец тогда сказал:
        - Ну что, с крысами значит работать?
        - С крысами? - скорчила гримасу мать, - фу!
        И вместо родной биологии попал Владик в технари, направление, связанное с авиацией. Авиацию Владик тоже любил и уважал, и мечтал хоть раз полетать на самолете.
        Как-то отцу в капкан попался крот! Для Владика это было целое событие! Он впервые в жизни видел КРОТА! Ему тут же захотелось взять его в руки, чтобы рассмотреть. Куда там! Окрик отца был только один:
        - Брось! Брось, я сказал!
        Таким образом крот оказался на мусорной куче, а глаза Владика, как всегда, полны очередной порцией слез. И только уже будучи взрослым, он выпотрошил и заспиртовал найденного мертвого крота. У того была перебит хребет, а тушка не успела разложиться.
        Роль бабушки, отведенная для воспитания внука, была вообще особой. Как творожная масса! Только и делала, что следила за Владиком, его моральной устойчивостью. Как-то пришли к нему в гости две одноклассницы. Учились они вместе. Сидели, разговаривали, все как у людей! Так эта бабушка через каждые четверть часа заглядывала к ним. Проверяла. А чем это там они занимаются? Уж не сексом ли? Заглянет, посмотрит строго на внука, пальцем погрозит, снова уйдет. Вот такая славная бабушка воспитывала его! Тяжело Владику давалась и учеба. А бабушка все время «тыкала его носом», что, мол, не усидчивый, вместо того чтобы ноги кверху задирать, лучше бы сел и книжку почитал. И как-то сказала ему:
        - Думали, что будешь профессор! А ты, а… так себе, - и махнула рукой.
        Понять ее можно. Можно быть слабеньким, маленьким, даже болезненным, но зато умненьким, дабы бабушке угодить. Владислав с этим согласиться не мог, и старался поддерживать свое искромсанное, действительно подорванное бабушками, мамами, папами, здоровье. Поэтому в квартире действительно задирал ноги кверху, стремился к гимнастике. А уж если в спорт идти, то родителям требовались «рекорды».
        Владик, будучи еще подростком, прыгал вместе с девчонками через резинку. Сначала у него не получалось. Потом мелькнула догадка, как нужно прыгать, а мать подтвердила эту догадку, рассказав принцип. У Владика стало получаться, и он быстро овладел правилами этой игры. В результате почти не прыгая, он брал высоту резинки, идущей через шею. Прогибал позвоночник и ноги летели с такой силой, что ударяли пятками по лопаткам! Вот какой гибкостью обладал Владислав. Все удивлялись, глядя на эту гибкость. Разумеется, кроме родителей. А бабка, как всегда, шамкала своим ртом, браня внука:
        - Ты погляди! Опять вся рубашка грязная! Что ты все ноги кверху задираешь?! Хоть бы книжечку какую почитал.
        А потом его и вовсе осмеяли: дескать, с девочками играет. На этом все закончилось. Никто не поддержал его в эту трудную минуту. А позвоночник он потом надорвал здоровенным березовым комелем, к которому был приделан подъемник. Конечно, говорили ему родители, что, мол, куда ты с такой вот слегой по пруду шатаешься, но Владислав их уже не слушал. В результате ощутил легкую боль между позвонками, только никому ничего не сказал.
        А как-то на Новый год разрешили Владиславу испробовать шампанского! Нонсенс! Владислав даже и не поверил своему счастью. Еле дождался положенного срока! Да все спрашивал, действительно ли можно? Не передумают ли? А вдруг - ДААА, НЕ РАЗРЕШАТ!!! Но все обошлось. Шампанское налили ему в бокал. Впервые не сок, а именно шампанское! Владислав начал смаковать налитое. Почуял легкое расслабление. Оставалось чуть меньше полбокала. И вот тут к нему обратилась бабушка:
        - А ну-ка, внучок, дай-ка мне твой бокальчик!
        И протянула руку. Владислав, ничего не понимая, протянул бокал бабушке. Та, не произнеся ни слова, опрокинула содержимое себе в рот:
        - Хватит с тебя.
        Поначалу Владиславу было очень обидно за такой номер, который выкинула его бабушка. Лишь потом, спустя много лет, вдруг осознал, что правильно сделал, отдав бабушке свое шампанское. Не пожалел для старушки.
        Когда он уже был совершеннолетним, хотели отметить серьезное событие: прибытие родственника из командировки. Дело было за городом. Отец и Владик дождались виновника торжества. Отец встретил родственника крепким мужским рукопожатием и все втроем отправились за стол. Что ж, действительно мужская компания! Владислав уже взрослый, да и родственник-то, прямо сказать, ненамного старше его. Вместе рыбу ловили, да в детстве рогатки делали, а то и змея воздушного запускали. Вот теперь за столом их было трое - родственник, отец и он, Владислав. Отец поставил две рюмки и, открыв бутылку, начал разливать содержимое. И тут Владислава поразила мысль: - «Нальет мне или нет? Кем в данный момент буду я за этим столом? В мужской-то компании? Опозорит или нет?»
        Отец разлил содержимое в две рюмки. Тут Владислав понял, что оказался прав!
        - А… мне?
        Отец, строго посмотрев на сына, произнес:
        - Еще, тебе? Нос не дорос.
        Это была его любимая поговорка в адрес Владислава. Он даже свыкся с нею.
        - Может никогда и не дорастет? - спросил Владислав.
        - Может и не дорастет, - ответил отец и добавил, обращаясь уже к родственнику, - ну, за прибытие!
        И вот эти «взрослые» люди вдвоем выпили. Владислав от сильнейшей обиды проскрипел зубами! Каково было тогда его состояние? Отец опозорил его! Да еще как? Маленькая собака - всегда щенок. Стыдно и обидно за все! Да и не столько обидно, сколько противно. И не заметил тогда отец, что в глазах его сына внезапно блеснула еле заметная искорка злобы. Нет! Он не нахмурил брови и не засопел, как в детстве, от обиды. Вовсе нет. Эта злоба была уже не показной. Она затаилась внутри. Проникла глубоко в сердце Владислава. И теперь его задача была одна - доказать не только самому себе, но и другим, что он взрослый. Конечно, эта задача была наивной - но злость в данном случае лучше отчаяния. Владислава едва не трясло. И внезапно яркая мысль посетила его: «Мужская ли это компания, коли тебе не налили? Будь выше их «солидарности». Не позорь себя за их столом!» Эта мысль пронеслась молнией в голове Владислава. Встав из-за стола, он молча вышел вон.
        «Хвастал силою своей перед папашею!» - поет знаменитый певец. Так именно и было с Владиславом, когда он занимался физическими упражнениями. Но однажды страшная мысль посетила его: - «Но ведь родители-то не вечны! Перед кем хвастать-то? Кому доказывать, что ты человек?» Ответ последовал еще жестче: - «Самому себе. Это прежде всего. А Вселенная подскажет, как быть дальше».
        Прошли годы, и вот отец, когда сын уже стал взрослым, прибыл из похода, хотел было выпить рюмку водки вместе с ним «за приезд», Владислав лишь ответил:
        - Да не пью я, папа, просто не пью.
        - Тьфу ты, - произнес отец, держа тогда рюмку с водкой в руке, - и выпить-то не с кем.
        «Как воспитал, так и получил», подумал тогда Владислав, и как легкий туман пришла следующая мысль: «Я свое все равно ведь возьму. Воспитал сыночка, чтобы перед всеми хвалиться. Мол, сын не курит, не пьет, по бабам не бегает. Ну, так это ведь ты.»
        А чуть раньше этого осознал отец свою глобальную ошибку в отношении Владислава, да только уже сделать ничего не мог. Слишком поздно было. Слишком уж «завоспитали» они сыночка, «передержали», можно сказать, под своим подолом. То ремнем, то проводами попадало, так что рубцы потом долго алели и на ногах, и на том месте, откуда они растут. Забыли, что хоть он и их сын, но все-таки человек, а значит и личность! А Владислав со временем не держал уже обиды на отца. Да и ни к чему это было. Единственное, что мешало ему нормально жить, так это его искренняя простота. Доверчивость к людям. Много страдания перенес он из-за этого, поэтому впоследствии стал искренне недоверчив. А вот кто его действительно любил, вернее любила, так это его прабабушка. И имя ее красиво звучало - Акилина! Да и сама она была очень красива. Украшала собой землю русскую. Беда тому, кто посягнет на Ее пределы. Мог ли он тогда предполагать, что Система задействует и его?

***
        Елена была одинока не только по жизни, но и по идейным соображениям в науке. Стараясь вести здоровый образ жизни, она все больше и больше приходила к выводу, что быть здоровым, а не сильным так просто. А вот болеть - это значит нарочно уйти «в несознанку» даже перед самим собой, и, как говориться, избрать для себя самую выгодную позицию - сделаться «жертвой» событий, и ждать жалости от окружающих.
        Елена избрала иной путь, путь к Истине. Она понимала, что зло будет гнать ее за этот праведно избранный путь. «Ну почему моя жизнь должна зависеть от каких-то таблеток?» - задавалась она всегда таким вопросом. - «Неужели дипломы делают нашу жизнь? Ну, выучился, ну хорошо, а что далее? Терпеть ненавижу лицемерия». Ну разве с такими мыслями далеко уедешь? Конечно, нет. Так бы и осталась неучем, если бы Надежда Алексеевна вовремя не подтолкнула ее к учебе.
        Надежда Алексеевна увидела в ней весьма толкового человека, способного на многое в науке. А та, во время учебы и познакомилась с Владиславом, тоже одиноким человеком. Как поется: «Встретились два одиночества». Владислав не был замкнутым человеком, единственное - пытался навязать свои представления о мире другим. Ну кому это понравится? Однако Елена, выслушав его, поняла, что у них абсолютно одинаковые взгляды на жизнь. Так они и сдружились. За время их знакомства Надежда Алексеевна пару раз видела Владислава, здоровалась, но в какие-либо разговоры по поводу мироустройства не вступала. А Елена и Владислав настолько привязались друг у другу, что во время каникул вдвоем ходили в походы. Им нравилась природа. Нравилось плыть на байдарке, тихо и спокойно. Останавливаясь на ночлег, быстро разбивали палатку, разводили костер. Сидели у костра до поздней ночи, смотрели на звезды, а те в свою очередь, тихо мерцая, посылали им свой холодный свет из тьмы ночного неба.
        А ранним утром, перед восходом Солнца, когда река была подернута холодным туманом, Владислав ловил рыбу. И далеко небезуспешно! Так что, когда просыпалась Елена, уже находилась работа. Однако Владислав сам оприходовал улов. За Еленой было только что намыть крупы, почистить лук да пару картофелин. Морковь по вкусу, а вот перчик - необходим! Через некоторое время юшка готова. А за ней и рыба печеная. Так и продолжался их поход. Домой возвращались усталые, но побывавшие на природе.

***
        И вот последний госэкзамен и дипломный проект. У Елены и Владислава открывалась впереди целая жизнь, полная интересных открытий и встреч. Но случилось непредвиденное.
        Живи, да радуйся! Будь человеком, в конце концов! Да, Владислав был человеком, но не для мира сего. Повседневность угнетала. А хотелось каких-то открытий. Елена понимала его и старалась поддержать. Она понимала, что скорее всего это возрастной кризис дает о себе знать. Владислав совсем еще молодой, чувствовал в себе творческие таланты. В поисках истины начал изучать каратэ, но поняв, что занимается исключительно спортом, покинул тренировки. Устроился работать корректором научных статей. Работа не из легких, грамотность и усидчивость здесь на первом месте. Мечтателю философского склада поначалу было нелегко, но со временем привык к этой работе. Вот здесь-то и начал открываться для него интересный мир научных изысканий. Ну а Елена, в свою очередь, помогала ему. И вот теперь, усталый после работы, прилег он отдохнуть, а Елена пошла позвонить своей дорогой подруге. Только Владислав задремал, как почуял что к нему прилегла Елена.
        - Ну, и о чем толковали? - спросил он.
        - О чем? - зевнула Елена. - Да в общем ни о чем. Так, поболтали.
        - Ну, о чем-то трепались? - не унимался Владислав.
        - Ну что ты какой занудливый? - поморщилась Елена. - Ну, о здоровье говорили. Это тебе так интересно?
        - Мне и то нет, - пробурчал Владислав, - тем более твоей подруге. Замучила ты ее, наверное, всем этим. После твоих разговоров она точно ненормальной станет.
        - Да ладно тебе, нормальная моя подруга. Кстати, ты ее видел пару раз.
        - А кто она?
        - Надя, Надежда Алексеевна, - ответила Елена.
        - Не помню такую, - произнес Владислав.
        - Да ладно тебе, Надю не помнишь? - потянулась Елена, - а ведь здоровался с ней как-то.
        - Погоди, эта не та, у которой брат не то каратист, не то самбист?
        - Да, она самая, - ответила Елена, - только брат ее и не каратист, и не самбист. Он самый обыкновенный ученый. Все пытается найти не то нож, не то клинок своей названной сестры, некой Стэллы. Только все эти его попытки пока нулевые.
        - А что за ножик? - Владислав заложил руки за голову.
        - Ну не знаю я. Надя как-то вскользь упоминала об этом. Но толком я не знаю.
        - А где он его ищет?
        - На дне моря. Он несколько раз плавал в батискафе, да только все впустую.
        - Да это же искать иголку в стоге сена! - у Владислава даже немного сбило сон. - Искать ножик! Да еще и в море! У ее брата с головой все в норме?
        - Да не знаю я, - ответила Елена, - она меня в такие подробности не посвящала. Да спи ты, Влад! И мне дай вздремнуть.
        - Так интересно ведь.
        - Что, интересны бабьи разговоры?
        - Интересно, что ты своей подруге в уши «льешь»! Замучила ты ее, наверное.
        - А вот это не твое дело, спи! - и Елена, обняв Владислава, закрыла глаза.
        Сколько она так спала, не помнила, а когда проснулась, то обнаружила, что Владислава не было ни рядом, ни в квартире.

***
        Система шуток не любит. Свобода воли человека свято! Система молчаливо грозна. Сколько раз Она делала попытки включиться в жизнь индивидуума, но таким вундеркиндам не везло в жизни. Слишком уж много от них требовалось. Таланты, рожденные единожды, не могли быть не замечены. Но их жизнь всегда была тяжкой. Вот и теперь Система вновь потребовала выхода на совершенно новый уровень осознания. И что в результате? Нормальным, порядочным людям это оказалось фактически ненужным! У каждого свой разум. Каждый прав сам по себе. «Но я-то, Ватсон, не каждый!» - вспоминаются слова Шерлока Холмса. И все-таки Новая Эра наступала. Как бы то ни было, а Система избрала себе посредников, ведь Она все равно добьется своего! Система - Разум! Congruit Universum! Эпоха не способностей, а способов, то есть выхода на алгоритмы соответствующих подсистем. Упорядоченности подсистем в соответствии с логикой второго порядка. Возможность алгоритмизированного способа приобретения и передачи свойств. Начало осознания творческого подхода и осознания подсистем. Приравнивание боевых искусств к остальным мировым искусствам. Да и как
их можно было обойти, когда подсистема каратэ обеспечила приобретение, и через передачу воздействие свойством жесткости на реципиента. Причем именно способом, а не способностями. То есть - алгоритмом, выработанным к тому же через осознание того, с чем имеешь дело! А вот насчет Системы, то тут уже не с чем, а скорее с Кем. Ну а если вдруг…
        То произошло и с Владиславом. С детства очень внимательный ко всяким проявлениям жизни, «то червяк проползет, то муха пролетит», он, тихонько уйдя от Елены на улицу, обратил внимание на идущую пару. Девушка вела себя очень эмоционально и, как ему показалось, несколько тревожно. Как будто чего-то боялась. Она постоянно говорила о чем-то молодому человеку, идущему рядом с ней. Они шли в сторону Владислава. Его почему-то заинтересовало поведение девушки. Владислав напряг слух. И вот когда они почти поравнялись, Владислав услышал следующее:
        - Послушай, но ведь это все действительно так просто. И вы что, хотите все это привнести в мир? - спросила девушка парня.
        - Именно! Пускай знают.
        - Да, но ведь мир-то разный. А вдруг…
        - Что «вдруг»? - не глядя на девушку, вьющуюся около него, спросил парень.
        - Но ведь есть люди, мягко говоря, не совсем хорошие. Они ведь это тоже могут узнать.
        - А я всегда и говорил, что возьмут, да еще и спасибо скажут! Вот поэтому вы это и должны взять первыми, чтобы вас не опередили. А вы не хотите.
        - Почему? - девушка пожала плечами. - Ну ведь я же взяла.
        - Ну, и как ощущение?
        - Класс! Да, это, конечно, не спорт. Это действительно искусство. Кстати, очень просто и интересно. И это будет только на пользу, особенно слабым. Ну, тем, кому физически заниматься просто некогда. То одно, то другое. А вот теперь действительно это! Нет-нет! Классно! Мне понравилось. Но все-таки, если все?
        - А вот какова дисциплина будет! Попробуй-ка, пристань к девке. Да и не в этом дело вовсе. Тут вообще полное переосмысление. Скажем так - упорядоченность мыслей будет. От хаоса избавляемся. Открывается вся красота многоуровневой логики.
        - Ну, может быть. - подумав ответила девушка.
        Далее парочка стала удаляться от Владислава. Но их разговор настолько затронул его душу, что не выдержав и набравшись смелости, с извинениями подошел к ним:
        - Извините пожалуйста, я ненароком слышал ваш разговор. А можно у вас узнать подробнее, о чем вы только что говорили?
        Молодой человек немного испытующе посмотрел на Владислава и произнес:
        - Ну, скажем так, о искусстве. О творческом подходе к совершенно новой идее.
        - А какой идее? - немного занервничал Владислав.
        - Системном подходе и исключительно научном представлении боевых искусств, - ответил молодой человек.
        - Но на мой взгляд, - произнес Владислав, - это давным-давно все уже существует. Механика, биомеханика. Физкультура и спорт.
        - Даже механика опирается на силу, скорость, выносливость, гибкость, ловкость, - ответил молодой человек, - физкультура тем паче.
        - А что же Вы в таком случае предлагаете? - заинтересовался Владислав.
        Далее последовал развернутый ответ. Владислав, конечно, понимал, что парень не договаривает. Но почудилось ему, что-то знакомое. Владислав кивал, соглашаясь с мнениями парня, но все время думал: - «Где я это мог уже слышать?» А в конце парень пригласил его на семинар.
        По дороге домой Владислав все время напрягая мозги, благо было еще пока что напрягать, не оставил их в детстве, думал о том, где он мог об этом слышать. Он даже не заметил небольшой выбоины в асфальте! Естественно, чуть не упал. Но легкая встряска дала положительный результат. Он вспомнил: - «Ну конечно же! Елена говорила со своей подругой на подобные темы. Бабьи разговоры, о житейском. А вот, пожалуйста! Ну да, конечно! Ее подруга еще жаловалась якобы на своего брата. Все, мол, в игрушки играет. Каких-то роботов делает.» А на встречу ему уже бежала Елена:
        - Ты куда делся? Ты где гуляешь?
        Говоря честно, Владислав сбежал, потому что ему показались обидными слова Елены по поводу их разговора с подругой по телефону. Но теперь его голова была занята иным.
        - Слушай, Лен, - начал он, - ты случайно не говорила со своей подругой о каких-то роботах, системных подходах?
        Елена поначалу немного оторопела. Потом, пожав плечами, произнесла:
        - Да вроде о чем-то трепали. Ты чего думаешь, я помню что ли? А чего это ты вдруг?
        - Да разговор тут один услышал. Подошел, спросил.
        - И чего? - Елена уставилась на Владислава.
        - Что «чего»? Так, узнал кое-что. Но где-то я это уже слышал. Вот и хотел у тебя спросить.
        - Слушай, ну откуда я знаю, - произнесла Елена, - может быть. Да, чего-то такое говорили. Но мне это особенно не интересно.
        - А роботов упоминали?
        - Да откуда я знаю! - Елена почесала затылок. - Да вроде говорила, что брат до сих пор от детства не отойдет. Может быть, я не знаю. Ты мне ответь, ты чего сбежал-то?
        - Ладно, пойдем домой, - произнес Владислав и, обняв Елену, повел ее восвояси.

***
        Совершенно позабыв о приглашении, но вскоре вспомнив об этом, Владислав как-то явился на семинар. То, что услышал там, заставило его по-другому взглянуть не только на боевые искусства, но и вообще на все в целом. Оказалось, что боевые искусства - это совсем не то, к чему он привык. Вернее, его выводы о них до посещения семинара были абсолютно ложны. Ему хотелось поделиться этим с другими, но он прекрасно понимал, что необходимы интересующиеся люди. А сколько таких наберется? Не придут, пока не раскусят в чем тут дело. Так Владислав начал посещать семинары. Все больше и больше втягивался, приобретая при этом весьма солидные знания, а главное, находил ответы на интересующие его вопросы.
        Елена была ничуть не против, скорее даже за. Сама посетила несколько семинаров и поняла, что не только брат Надежды Алексеевны знает это, но есть и другие, которые идут фактически этим же путем. Правда, еще не все могут объяснить. Так прошло достаточно много времени. И вот как-то Владислав заявил, что по некоторым слухам знает совершенно неизвестных им людей, у которых давным-давно существует подобная теория. Более того, они могут объяснить то, что не могут пока объяснить на семинарах. Не надо быть великими сыщиками, чтобы догадаться, о ком говорил Владислав. Но его стремление объединить две команды с треском провалилась. Его тут же обвинили в том, что именно он растрепал кому-то информацию без их ведома, и вот теперь объявляет себя миротворцем. У Владислава от таких вот заявлений аж ноги едва не подкосились. Ничего не понимая, кроме одного, что его посчитали треплом, он ушел с семинара. Еле придя домой, он бухнулся в постель. Глядя на него, Елена аж руками всплеснула:
        - Горе ты мое, что случилось?
        Владислав поведал ей о том, как на этот раз встретили его. Назвал причину.
        - Ах, дурачок ты мой, дурачок, - произнесла Елена, нежно гладя его по голове, - и надо было тебе?
        - Да я-то думал, что прислушаются. А они подумали, что я тем все разболтал. Что нес эту информацию, тем, другим, в тайне от них. И вот что теперь желаю их объединить!
        Владислав вздохнул. Ночь он почти не спал. Все думал, думал, думал. Заснул только под утро. А днем пошел прогуляться по улице. Погода днем была хорошей, а вот под вечер небо затянуло тучей. Накрапывал не просто дождь, а «пахло» сильным ливнем. Немного постояв, любуясь тучей, а было чем залюбоваться, Владислав медленно пошел домой. А туча тем временем обретала все более и более живописные и грозные очертания. Лохматые серые облака на общем иссиня-черного цвета фоне, были до того «тяжелы» и так низко висели над головой, что казалось, только руку протяни и дотянешься.
        Владислав подошел к подъезду, когда внезапно налетел шквал ветра. Пыль поднялась кверху, и вот раздался первый удар грома, который раскатом прокатился по иссушенной Солнцем земле. Шум листвы на гнущихся от ветра деревьев в преддверии наступающей свежести наполнил пространство. И вот тут начался ливень! Да еще какой! Еще раз, окинув взглядом начавшуюся бурю с грозой, Владислав вошел в подъезд. «Ну вот», - подумал он. - «И бури нет. Опять тихо.» Войдя в квартиру, он застал Елену, опять болтающую по телефону. Он услышал только последние фразы:
        - Все очень просто, в растениях отсутствует кровь. Вот и весь секрет. В общем, ты поняла? Пока!
        Елена положила трубку и увидела Владислава:
        - Хорошо пришел, а то вон какая гроза. Ливень вовсю хлещет. Подруге звонила. Говорит, что у нее там тоже туча. Вот как все обложило. Брата ждет, а его все еще пока нет. Волнуется за него. Да я ее малость успокоила. Ну ты как, в порядке?
        - Не знаю я, Леночка, - ответил Владислав, - может быть. Не знаю.
        - Ну, успокойся ты, - Елена обняла своего «умирающего лебедя», - да все будет хорошо, уверяю тебя. Жизнь не без испытаний. Куда же от них деваться-то? Есть хочешь?
        Но Владислав отказался. Утолив жажду, он прошел к себе и став перед окном, начал наблюдать природную стихию. Вдали блеснула молния. Через некоторое время донесся раскат грома. Ливень усилился и шел теперь, что называется, «стеной». А Владислав все думал и думал о семинарах, куда ему уже не было хода. А тема и идея была совершенно невероятной.
        - Лена! - позвал он, - пойди сюда.
        - Что, ты меня звал? - Елена вошла в комнату.
        - Слушай, а не познакомишь ли ты меня с этой своей подругой? Ведь ты сама рассказывала мне о ней. Ты с ней делилась, что мы ходим с тобой на эти семинары?
        - С ней я не делилась, да и зачем? Мы с тобой просто говорили, что есть похожие мнения разных людей, групп, организаций. И как мне показалось, именно брат моей подруги знает в этом направлении весьма больше. Во всяком случае, это мое мнение, он может ответит на те вопросы, на которые не могут пока ответить те.
        - А ты не можешь меня с ним познакомить?
        - Ну, не знаю. Спрошу у Надежды. Всякое может быть. Насколько я знаю, ее брат очень хороший человек. Во всяком случае, не поступит с тобой так, как поступили эти.
        - Ладно, спроси у этой твоей подруги. Расскажи ей о моих интересах. Я надеюсь, что она не откажет. У нее и имя даже такое - Надежда!
        - Ладно, хорошо. Попробую. Слушай, и чего сразу не догадались? Ты есть-то пойдешь?
        - Да, чуть позже, надо кое-что продумать.
        - Ну давай, жду. Давай только быстрее думай, а то картошка остынет, - и Елена пошла на кухню.
        А Владислав, подойдя к окну, продолжил наблюдать за разыгравшейся стихией. «Свойства, свойства, - думал он, - способы, способности. Способы - это уже алгоритмы, а способности, или они есть, или их нет, или их добиваешься.» Так он стоял и думал. Он чувствовал, как росло напряжение в его черепной коробке. «Способы, способности», - «прозванивал» он свои усталые нервы в очередной раз, как вдруг перед ним открылась вся картина. Он понял! Он вычислил!
        - Как просто… - только и успел произнести он, как едва ни в метре от него ударила молния!
        Очнулся он на полу. Насмерть перепуганная и рыдающая Елена трясла его за плечи. Владислав, тараща на нее ничего не понимающие глаза, стал подниматься с пола.
        - Ччтто это было? - еле произнес он.
        - Владик, миленький, живой, живой, - лепетала Елена.

***
        - Простите меня, что пришел к Вам снова, - проговорил Влад всей честной компании семинара, - но я хочу с Вами кое-чем поделиться.
        - Что ж, валяй, делись. Послушаем тебя, - произнес старший.
        - Для того, чтобы развести костер, - начал Владислав, - не стоит делать лишних телодвижений. Для этого вполне достаточно иметь под рукой увеличительное стекло, спички разного калибра, простую зажигалку и на худой конец, жидкость для костра, на случай дождливой погоды. Ели при солнечной, ясной погоде у нас под рукой увеличительное стекло или спички, то пользуйся спичками! Не усложняй себе жизнь. Если спички и зажигалка, пользуйся чем хочешь! На свое усмотрение. Добычу огня путем трения (суходрочки), оставим древним людям. Они, в отличии от нас, наверняка использовали этот способ именно по делу - чтоб костерок развести. Итак, с нас есть способ развести огонь. Горение - это свойство органики, и с помощью данного алгоритма мы получаем искомое. Тут тебе и естественные, и искусственные ограничения, вкупе с диапазоном ситуаций. Здесь же и внутренняя логика, типа, какой инструмент использовать. Но при таком раскладе индивидуум никогда не приобретет именно способностей развести огонь. Так как вперли Вы определенные ограничения. Способ - пожалуйста, а вот способностей не будет. Вы посмотрите, что они в
спортзалах делают! Порою какая классная гибкость! Да, не скрою, там добиваются приобретения свойств через кропотливый труд. А Вы предлагаете объяснить, что происходит при вдруг правильном выполнении определенных паттернов. Ну, то есть соответствующих подсистеме. Конечно, с такими приемчиками и коровы петь начнут. Этого я не скрою. И роботы, возможно, будут играть лучше людей, дабы не допустят ошибки. Да плюс еще научатся вот так использовать музыкальный инструмент, что будут слышать не только его, еще и на реципиентов повлияют. Конечно, заманчиво. И весь секрет - приобретение и передача свойств путем соответствующих ограничений. Но вернемся к спичке. Сможете ли Вы ее зажечь без спичечного коробка? Вполне! Если постараться. Просто создать условия для трения. О сапог зажигали спички. А без трений? Просто так? Вот вопрос-то? Пока не получается? Ну это пока! А если взять музыкальный инструмент. Музыкант привыкает к нему и становится на много уровней выше его, своего музыкального инструмента. Оттого и слушает его «голос», как тот «поет». Картины, написанные великими художниками! Упорядоченность элементов
там есть. Но прибегали ли они за помощью к логикам ограничений? Во всяком случае, добиться способностей при логиках второго порядка, увы! Не получится. А вот логики первого порядка - да! Позволяют это сделать. Ибо в логиках второго порядка способы, как алгоритмы - есть! А вот способности - отсутствуют. Способности прибудут только в асистемном и системном подходе логик первого порядка. А что же тогда логики второго порядка в Ваших боевых искусствах? Что Вы открыли? Отвечу. Это ни что иное, как самое обыкновенное ОТК - отдел технического контроля! Но в боевых искусствах.
        Брань, которая посыпалась на голову Влада, неминуемо могла закончится дракой с серьезными последствиями. Но Елена, вовремя оказавшись рядом, увела его, тем самым предотвратив, казалось бы неминуемую трагедию.
        Действие девятнадцатое
        А Степан Алексеевич продолжал наблюдать за действиями Высшего разума, совершенно не подозревая о развернувшихся баталиях о вегетарианстве и мясоядением. Хорошо, что еще по телефону. При чем все усугублял один факт, а именно, что одна из них готовила, а другая выпендривалась. Но Степану Алексеевичу сейчас было искренне не до того. Промокший насквозь, он наблюдал, как в центре этих вибрирующих молний начал появляться человеческий силуэт. Он становился все отчетливее и вот, наконец, предстал пред взором Степана Алексеевича там, в небе, окутанном тучей, образ женщины исполинской высоты.
        Он становился все отчетливее и вот, наконец, предстал пред взором Степана Алексеевича там, в небе, окутанном тучей, образ женщины исполинской высоты.
        Древнерусское платье незатейливой раскраски придавало ей величественный вид. Оно плотно прилегало к ее телу, тем самым не скрывая его красоты. Умеренно широкие бедра и не слишком плоский живот подчеркивали красоту ее фигуры. Плотно прижатая ткань предавала яркий акцент ее небольшой, но очень красивой груди. Удивительно было еще и то, что ее голову обрамлял красивый древнерусский кокошник, шитый жемчугом, который, в свою очередь, приобрел на этом кокошнике воплощение самого совершенства. Создавалось ощущение, что кокошник менял орнамент и цвета. Густые длинные волосы ярко-желтого цвета, переходящие в золотистый оттенок, были заплетены в две толстые косы.
        - Вот это ЖЕНЩИНА! Настоящая русская красавица. Радость, счастье и символ земли русской. Она великолепна и непобедима! - пробормотал Степан Алексеевич, глядя на это видение.
        Тут он обратил внимание на то, что она препоясана широким поясом и за ним торчит клинок. Женщина была в спокойной позе. Одна нога немного согнута в колене. Чувствовалось легкое колыхание ее бедер. Взгляд был так же спокоен и величествен.
        - Ну прямо-таки живая картина, - проговорил Степан Алексеевич, глядя на это чудо, - вопрос только вот в чем. О чем она мне хочет поведать? Ясно одно, я был не прав. Система действительно вступила в контакт. Только бы правильно принять решения. Ах ты, красавица ты моя! Показала б Ты мне, когда придет Истина!
        На этот вопрос Женщина вдруг вынула из-за пояса клинок, извлекла его из ножен и, подняв вверх, ткнула им в тучу, чуть позади себя. И в тот же миг дождь прекратился. А в том месте, где было острие клинка, туча вообще разошлась и засверкало Солнце!
        - О, да! - только и произнес Степан Алексеевич, - О, нет! Какое теперь Солнце, когда вечер. Да и, судя по всему, Солнце сейчас на другой стороне! Стороне заката!
        И внезапно зазвонил мобильный телефон. «Хорошо, что он в машине был, а то бы сейчас замкнуло бы его» - подумал Степан Алексеевич и снял трубку:
        - Алло! Наденька! Я здесь, слушаю тебя! Такой ливень был! Кошмар! Все, я еду.
        И вдруг услышал по телефону:
        - Ты, паршивец! Да я не знаю, что с тобой сделаю! Я, я, да я вообще не спала из-за тебя!
        - Наденька, милая, да я здесь! Все хорошо! Ляг, отдохни. За весь день нахлопоталась, а уже вечер вовсю.
        - Какой к шутам вечер? Да что с тобой?
        - Что значит какой? Обыкновенный. Только с конференции еду.
        - Степочка! Уже день в разгаре! Тебя не было всю ночь!
        Действие двадцатое
        - Ай, ай! А кому сейчас нахлопать по одному месту? А? Ой, как сейчас кому-то попадет! Иришка! А ну не приставай к деду! Ой, нашлепаю Иришке! - Нелли хотела подхватить разыгравшуюся малолетнюю дочку на руки, но тут вмешался дедушка, Северьян Яковлевич.
        - Ай, не дам Иришку хлопать, - подхватил он на руки внучку, - ай, мама, а вот и не дам! Моя внученька, моя Иришенька!
        Иришка визжала, обхватив ручонками шею деда. Северьян Яковлевич был просто без ума от внучки.
        Северьян Яковлевич был просто без ума от внучки.
        Баловал ее настолько, насколько разрешала мать. А тайком еще больше. Чересчур доброе и отзывчивое сердце билось в его груди. Ум умом, а сердце сердцем. Доктор наук только и делал, что баловал теперь свою внучку, как будто стремился к этому всю свою жизнь.
        - Нелли, ее бы покормить пора, а то весь день ничего не ела. Только прыгает да скачет, - Северьян Яковлевич нес Иришку на руках.
        - Да как я ее накормлю, когда она весь день от тебя не отходит? - Нелли вопросительно смотрела на своего отца, и с небольшой долей сарказма. - Вот и сейчас на руках!
        - Иришка, давай, кушать надо, - Северьян Яковлевич сделал попытку передать внучку матери.
        - Не хотю! - закапризничала тут же Иришка. - Деда, давай иглать!
        - Ну-ка! Давай кушать вместе! Кто вперед тарелку супа съест! Давай наперегонки! - предложил дед.
        - Дявай! - тут же откликнулась Иринка, поняв, что игра продолжается.
        Мать налила суп Иришке и поставила тарелку перед ней. Иришка, взяв ложку, уставила на деда свои глазенки, поджала губенки. Она готовилась к старту! Дед так же смотрел на нее, он так же готовился к старту, как и она. Мать только нервно вздохнула, глядя на этих «спортсменов» по поеданию супа. Наконец тарелка супа поставлена перед дедом. Казалось, что можно начать старт, однако не так все просто! Только опытный спортсмен произведет перед началом соревнований то, что проделает сейчас Иришка. А именно - измерит глубину налитого супа! Иришка поставила вертикально ложку и опустила ее в тарелку. Фактически половина ложки оказалась в супу. Такую же операцию произвел дед. Все поровну. Значит шансы равны!
        - Итак, - произнес дед, глядя на Иришку, - готова?
        - Готова! - ответила Иришка, сопя перед стартом.
        - На старт, внимание, - дед с Иришкой смотрели друг на друга, - МАРШ!!!
        От такой команды не то, что со старта рванешь, рекордсменом станешь! Нелли с великой тревогой наблюдала дальнейшее происходящее. А именно с какой скоростью летала Иришкина ложка до тарелки и к ней в рот, а потом снова в тарелку и снова в рот.
        - Да кушай ты не торопясь. Стартовики хреновы. Ведь подавиться можно. Дед все равно отстал от тебя намного. Иришка, да прожевывай ты лучше. Деду тебя уже не догнать.
        А у деда был достаточно серьезный вид. Он ну никак не хотел «отстать» от внучки. И все-таки та вышла победительницей, съев суп первой!
        - Уфф! - перевела дух Нелли, - Ну все, молодец! Спортсменка. Дед, а ты чего отстал? А ну давай догоняй!
        - Ой! Да разве за ней угонишься, - пробормотал дед, глядя на довольную внучку, - ну вот, и я доедаю.
        - Деда, а я пелвая, пелвая! - глазенки Иришки сияли от восторга.
        - Ну молодец, молодец ты у меня какая, - проговорила мать, - котлету с картошкой положу.
        Аппетит приходит во время еды. Эта старая поговорка никогда не потеряет актуальности, тем более перед растущим организмом! Умяв котлету с картошкой и запив все это компотом, Иришке немного захотелось отдохнуть. Ее слегка разморило. Сев на пол, она стала играть с куклой. Да и кукла то была с нее ростом. Северьян Яковлевич кушал уже спокойно, когда за стол пришел Ян. Нелли так же поставила перед ним тарелку супа. Ян с аппетитом начал есть. А Иришка тем временем уложила куклу спать и баюкала ее. Не успели отобедать, как услышали легкое посапывание. Это спала Иришка рядом со своей куклой. Убаюкала не только куклу, но и себя заодно.

***
        Шли дни. Ян изредка навещал дом-хибарку почивших бабы Серафимы и деда Антона. Заходил он в нее с особым настроением. Ему все напоминало Стэллу. Еще бы! Ведь здесь все оставалось, как и прежде, не тронутым. Только вот казался дом теперь сиротой. Нет милых стариков, которые всегда так тепло встречали его, нет Стэллы. Ян проходил в гостиную, садился за стол и слушал давящую тишину. Затем заходил в комнату Стэллы, где впервые познал тайну любви, и где по воле Системы свершилось это уже между ним и Нелли. После воспоминаний прошлого надо было думать о настоящем. Убрать пыль. Подмести. Посмотреть огород. Нелли не особо охотно отпускала его навещать эту хибару, так как всегда боялась за него. Но все обходилось.
        Ясный день был в разгаре. Нелли, Ян и Иришка гуляли в саду. Ян остановился около яблони. Осматривая ее кору, он увидел на достаточно высоком расстоянии здоровенного жука.
        - Нелли! Ты смотри, чего я нашел! Вот это да!
        - Ни чего, а кого! - ответила Нелли, и добавила, - Этот высоко.
        - Да ничего, достану! - в Яне проснулся азарт охотника.
        - Все вы, мужики, такие, - проговорила Нелли глядя на дорогу, - вам бы все чего поймать, изловить, - говорила она, а сама с неясно откуда взявшейся тревогой смотрела на легковую машину, остановившуюся неподалеку. Из нее вышла женщина и уверенной походкой направилась в их сторону. У Нелли отчего-то сильно забилось сердце. Она почуяла приближающуюся беду, которая была всего в нескольких шагах он нее. Она оглянулась на Яна. Тот подвернувшейся под руку корявой палкой пытался достать жука. За этим занятием он выглядел абсолютно беспечно.
        - Ян! - Нелли позвала его, стараясь скрыть свою тревогу. - Ты иди туда, в глубь сада. Там таких может быть много. Я их сама видела. Наловишь сколько душе угодно. Давай, вон туда!
        И Нелли указала ему путь в самую глушь сада. Ян только плечами пожал:
        - Хорошо, не вопрос! Значит, их там было много? Отлично! Что же ты раньше молчала?
        - Так мне как-то и в голову не приходило, - немного занервничала Нелли, - Давай, давай, иди! Потом покажешь улов.
        Ян пошел внутрь сада и через секунду скрылся за кустами. А еще через секунду предстала перед Нелли женщина с хищным взглядом. Иришка тут же прижалась к матери. Нелли в упор смотрела на женщину:
        - День добрый. Что Вам угодно?
        - О! Какая у меня внучка растет, - прошипела женщина, - прямо вылитая «я». А где же мой сын? Где Ян?
        - Ваш сын? - Нелли вопрошающе смотрела на женщину.
        - Да! Мой сын! Где он?
        - Объяснитесь, пожалуйста, для начала, - Нелли жестко смотрела на женщину. - Кто Вы и зачем сюда пришли?
        - Я мать моего сына, - так же жестко ответила женщина. - Я желаю видеть Яна! Ян мой сын и, насколько понимаю, Ваш муж!
        - Даже если это так, - ответила Нелли, - то какая Вам разница, где он? Его сейчас нет. Вас это устраивает?
        - Де неужели? - глаза женщины хищно блеснули. - Значит, надо понимать Вас таким образом, что уже не имею права говорить со своим сыном?
        - Теперь я понимаю, что Вы его мать. Тогда хочу сообщить Вам, что он не желает с Вами общаться! Совсем! Он рассказал мне все историю о Вас. Вы жестокая и хладнокровная убийца! Вот Вы кто! Но у него все-таки родился ребенок. Моя дочь!
        - А я и не против, - заулыбалась неестественной улыбкой женщина, - ибо моя мечта свершилась.
        - Какая такая мечта?
        - А такая, моя девонька, - ответила женщина, глядя на Иришку, - вот она и есть моя мечта! А ты так грубо со мной разговариваешь. Ну разве можно так со своей свекровью, а?
        - Что все это значит? - Нелли крепко прижала к себе Иришку.
        - Это значит, что она моя внучка. А ты моя невестка. Я желала, чтобы ты соединилась с Яном. Всем своим существом желала этого. И это получилось.
        - А, по-моему, Вы действительно и есть самое что ни на есть «существо»! - проговорил рядом голос.
        Это подошел Северьян Яковлевич. Большая широкополая шляпа защищала его от палящего Солнца. Он посмотрел на женщину и спросил:
        - Так что же Вы добились? Просветите нас!
        - Я добилась того, чего желала - хорошей семьи моему сыну.
        - А что значит по-вашему «хорошая семья»? - Северьян Яковлевич смотрел на женщину.
        - Это значит, что прежде всего он должен слушать именно меня! Так как я его мать, и это прежде всего! И прежде всего это я нашла ему невесту, и он женился на той, на какой я хотела. Она должна быть прежде всего образованной. У нее должна быть карьера. И вот теперь моя мечта сбылась! Уже есть и внучка.
        - Насчет хорошей и благородной семьи, - ответил Северьян Яковлевич, - это вы правы, а вот насчет карьеры я бы усомнился. Лично я всегда продвигал хорошие идеи гениальных людей в науку, а не себя в ней. Продвигать в науку свое, простите, мягкое место, для кожаных кресел, увы - не мое! Продвигал именно их, да и сам не отставал. Развивался вместе с ними. Может поэтому через Вас судьба и свела меня с Яном. Вы же все-таки его мать. Вы только забываете одно, что он личность. Но то, что Вы свершили, пытаясь таким образом его «осчастливить», достойно кары Небесной.
        - И как бы то ни было, а мечта моя сбылась! Ян счастлив. И его ребенок - это ребенок и твой, моя доченька!
        - Может быть, отчасти Вы и правы, - ответила Нелли, - Ян действительно мой муж. И у него есть дочь. Мы даже счастливы. Но не забывайте, какую трагедию он пережил в своей жизни. И не называйте меня своей доченькой! В нашем роду не было убийц! Не забывайте также, что именно Стэлла пожелала ему счастья. Пожелала ему, прежде чем самой уйти в Мир Иной. О, если бы был жив тот ребеночек, то у нас было бы уже двое детей. Был бы братик или была бы сестричка. Стэлла… ее ребенок стал бы нашим. Ваша заслуга только в том, что Вы познакомили нас незадолго до ухода Стэллы. Но это милость Системы. Вы же все-таки мать. Мать того, кого я люблю. Пути Истины неисповедимы.
        - Итак, тебе все известно, - продолжила женщина, - ибо благодаря мне, теперь Вы оба счастливы. Ничего, у Вас еще будут дети, а про того ребенка забудь! От какой-то дикой и безграмотной! Да никогда! А теперь я хочу видеть сына.
        - Она имеет полное право говорить с ним, - произнес Северьян Яковлевич. - Я позову его.
        - Только не говори ему пока, кто она, - попросила Нелли.
        - Естественно, моя красавица! - произнес Северьян Яковлевич и отправился за Яном вглубь сада.
        А тем временем, женщина присев на корточки, протянула руки к Иришке.
        - Ну, иди скорее к бабушке! Золото ты мое!
        Однако Иришка сильнее прижалась к матери. А Нелли продолжала грозно смотреть на незваную гостью:
        - Да, Вы и теперь правы. У нас будут дети. Сколько бы Вселенная не дала нам их! Все наши! Но не Вам судить, кого любить, а кого проклинать! Ребенка Стэллы никогда не забудут в нашей семье!
        Наконец появились Северьян Яковлевич и Ян. Они еще были далеко, как вдруг женщина буквально не то завыла, не то зарычала как раненый зверь и загородилась руками от них. Нелли испугано подхватила Иришку на руки. Женщина отвела руки от своего лица и с какой-то лютой ненавистью взглянув на Нелли, завыла вновь. А Нелли, посмотрев на нее, просто ужаснулась. Лицо женщины покрылось волдырями от ожога! Женщина попятилась назад и вдруг бросилась прочь.
        Женщина попятилась назад и вдруг бросилась прочь.
        Не успели Северьян Яковлевич и Ян подойти, как ее и след простыл.
        - Что это тут произошло? - спросил Северьян Яковлевич, - Куда это она делась?
        - Кто? - Нелли с удивлением смотрела на отца.
        - Ну, эта женщина? - Северьян Яковлевич непонимающе смотрел на дочь.
        - Папочка, - проговорила Нелли, держа на руках Иришку, - единственная женщина здесь это я, твоя дочь! Иных здесь и не было!
        Действие двадцать первое
        - Ты где пропадал? Что случилось? Ты что, ночь с днем перепутал?
        Надежда Алексеевна журила наконец-то прибывшего брата. Степан Алексеевич поцеловал сестру.
        - Милая, мне бы в душ, а то весь промок. Да и куда-то одежду надо деть.
        - Ну-ка, дай сюда. Эх, мужики! Все стирать надо. А то логика, понимаешь, да еще и второго порядка. Вот себе голову-то морочат. Давай быстро раздевайся, и все мокрое сложи сюда. Давай быстрее, а то простудишься. И быстро в ванну.
        После ванны во всем сухом и чистом Степан Алексеевич восседал за кухонным столом. Наука наукой, а желудок требовал своего. Рюмка бренди, и еда пошла на ура!
        - Слушай, как вкусно! Готовишь так, аж пальчики оближешь!
        - Так голодный, промокший насквозь, продрогший! Естественно все вкусно! Только не спеши. Кушай спокойно.
        - Ой, сестричка. Как я тебя люблю! Если бы ты знала. Но я действительно заблудился во времени!
        - Пожалуй, заблудишься, одна конференция чего стоит. Ну, все рассказал? Со всеми пообщался? - Надежда Алексеевна с долей юмора смотрела, как брат уминает суп.
        - Слушай, Надюшка, да конференция тут совсем ни причем. Ну да, ну поговорили. В общем, все как положено. Но вот далее…
        - И что же было далее? - Надежда Алексеевна смотрела на брата.
        - А ты что, не в курсе про сильную грозу? Или скажешь, что ее здесь не было? - Степан Алексеевич хитро посмотрел на сестру.
        - Ну, гроза-то была, не скрою. Я за тебя сильно переживала. Мало ли что! А вот потом извините, ни слуху ни духу от тебя, а уже ночь. Куда бежать? Где искать? Хотела в полицию сообщать, да подруга отговорила. Сказала, что если на следующий день не явится, то тогда, конечно, заявляй. А ночью ну мало ли у кого. Может у женщины. Ну, я ее и послушала. Даже звонить тебе не стала. Мало ли что, на самом деле. А уж на следующий день, извините, не выдержала.
        - Эх, Надя, Надя. Да тут такое было! В общем, произошел какой-то провал во времени. И связано это было с грозой.
        - Таакк, - потянула Надежда Алексеевна, - что Вы, уважаемый мой братик, еще успели натворить, кроме конференции?
        Надежда Алексеевна, засопев в обе ноздри уперла руки в бока. Степану Алексеевичу ничего не оставалось, как рассказать о происшедшем с ним в пути.
        - Понимаешь, Надежда, я ее видел. Эту красивую женщину. Она была как символ древней Руси. Это надо было, конечно, видеть. Но самое главное, это то, что в ее правой руке было то, к чему я стремлюсь всю жизнь! А именно - клинок Стэллы.
        - Почему ты так решил? - спросила Надежда Алексеевна. - Почему именно тот клинок? Он может совершенно не имеет никакого отношения к Стэлле. Ну, клинок и клинок. Мало ли клинков.
        - Нет, моя родная, - Степан Алексеевич философски задумался, - это именно ее клинок. Она взмахнула им, и свет озарил небо. Дождь завершился. Туча развеялась. Понимаешь, это мне большой урок. Ведь уже целый год, как я не занимаюсь его поисками. Тучи - это грядущее. Дождь омыл грязь. А клинок открыл свет. Да! Необходимо возобновлять поиски.
        - Да уж! Маловато ты, видать, бороздил глубины океанов да морей! Маловато батискафил подводные просторы! Опять за старое. Ну, где ты его найдешь? Где? - Надежда Алексеевна присела на табурет.
        - Пока не знаю, но то, что было скорее всего напоминание об этом, - произнес Степан Алексеевич. - Ты видишь - Система как-то не очень торопится включиться. Хотя уже давно вступила с нами в контакт. Иммуники должны пешком уже ходить среди нас. Но ведь этого пока еще нет. Что? Еще не время или как?
        - А тебе этого так хочется? - Надежда Алексеевна с сочувствием смотрела на брата.
        - Да дело не в этом, хочется или нет, - ответил Степан Алексеевич, - и иммуники тут не при чем. Должно состояться включение Системы и перевести сознание человечества на новый уровень развития! Вот в чем вся соль! Понимаешь?
        - Понимаю, - ответила Надежда Алексеевна. - Переход в новую эпоху передачи свойств. Хотим осуществить то, что не смог осуществить Данила мастер, так что ли?
        - Именно так! - голос Степана Алексеевича был тверд. - Именно! Бажов чувствовал эту идею, но вот описать ее не смог. А мы можем объяснить. Мы сможем взять всю красоту живого цветка, да и в камень вложить. То есть придать ему живые свойства! Это будет переворот в представлении человека о природе. Это будет нечто.
        - Ну да, - проговорила Надежда Алексеевна, - портреты оживут. Причем именно портреты, а не голограммы. Портреты, а не виртуальная реальность. Статуи будут оживать. Начнутся путешествия в пространстве. Работа с пространством. Эх ты, Пигмалион хренов.
        - Но главное тут другое!
        - Ну, говори
        - Мы заставим общество признать боевые искусства Востока именно искусством! Заставим признать их фундаментальной наукой. Они станут новым предметом в вузах. Почти во всех! Их вынуждены будут учить и дальше изучать. Математики, физики, медики, художники, технари всех мастей, композиторы! Да тут не перечислишь, ибо все будет покоиться на них. Они станут самым ярким примером выхода на получение свойств и их передачу, теории ограничений, уменьшения количества свободы для выхода на Систему и работы с Ней! Не станет хаоса в головах. Настанет эра осознания своих действий, которые не противоречат Системе!
        - Ты, конечно, загнул, Степочка, но я тебе не противлюсь. Конечно, все логично. С этим я согласна. Ну а клинок-то какой тут помощник?
        - Да ты чего, Надюша! Не прикидывайся, ты же знаешь историю этого клинка. Мне кажется, что в нем заложена какая-то мощная энергия и информация. Ее надо только извлечь. Хотя бы попробовать. Вот поэтому его и необходимо найти.
        - Все так, только вот, то тебе женщины видятся, то клинки, а почему же Стэлла сама тебе не укажет, где его искать-то? Жениться тебе пора, мой друг, вот что я тебе скажу. Там логика и первого порядка, и второго будет. Короче, все вместе. А может ты и впрямь скоро женишься! Вот тогда за ум и возьмешься! А то все конференции да конгрессы. Вот тогда тебе и будет конгресс на всю жизнь!
        - Эх, Надя, Надя! А почему бы и не жениться? А вот почему Стэлла не показывает мне, где покоится ее клинок, так это потому, что все легкое, что дается, потом не ценится! Ведь ее клинок - это не легенда. Придет время, найду!
        - Философ ты, - сестра погладила по голове брата, - ты хоть наелся? А то за разговорами и пища не переварится. Мало тебе конференции было.
        - Спасибо тебе, моя хорошая, наелся я. Вот теперь бы поспать, а как поспал так сразу поесть!
        Оба рассмеялись, и Степан Алексеевич пошел на отдых. Ему снилась прошедшая гроза, снился ливень. И снилась ему эта женщина с клинком в руке. В древнерусском платье, сказочно красивая. Степан Алексеевич протянул руку к ней и услышал ее голос:
        - Скоро ты будешь со мной!
        Действие двадцать второе
        - Папа, я умираю? - едва слышно прозвучал в ночной тиши голос.
        - Что ты, доченька, что ты говоришь такое. Потерпи, все будет хорошо, - отцовский голос был тих и спокоен.
        Затем последовал его вздох, полный отчаяния. Дочь «таяла» медленно и так же тихо в ночной мгле, как восковая свеча, озаряющая пространство колеблющимся могильным светом. Она тяжело дышала и уже почти не вставала со своего ложа. Бледное исхудалое лицо почти похоронило глаза. Большие, карие, глубоко провалившиеся, смотрели они обведенными иссиня-черными глазницами в потолок небольшой комнаты. Легкая синева выступила на открытом, обтянутом бледной кожей лбу. Жидкие волосы раскидали свои перепутанные пряди по подушке. Бледные губы тонкой полосой закрывали рот. Истощенная бледная кожа и резко выдаваемые скулы выразительно подчеркивали рельеф черепа. Белая рубаха чуть ниже колен скрывала исхудавшее донельзя тело. Обе груди как лепестки, казалось, прилипли к телу.
        Бледное исхудалое лицо почти похоронило глаза.
        - Папочка, милый, я знаю, что жизнь уже не для меня. А я так люблю вас. Хочу жить для вас, а вот причиняю столько боли. Меня не пугает смерть. Когда же наконец я умру?
        - О чем ты, доченька? - отец старался держать голос бодрым. - Не говори так. Доктора сейчас хорошие, полечат тебя.
        Стук в дверь прервал их разговор. Вошел врач. Осмотрев больную, попросил отца выйти с ним.
        - Конечно, в больницу бы ее, но я даже не знаю, что с ней. Это просто чудо, что она жива и продолжает жить. Ее легкие совершенно не работают, почти ссохлись. Да и организм, Вы уж простите, совсем никакой. Может все-таки в больницу?
        - Доктор, вы же меня прекрасно знаете. Я все понимаю. Не обвиняю Вас ни в чем. Она была крепкой и сильной девочкой. Это я виноват. Не понимая ее жизни, ее чувств, довел ее до такого состояния. Она и без того очень чувствительная, эмоциональная. А я даже не вникал в ее проблемы. В кого-то влюбилась, безответная любовь, тяжкие страдания. А я даже не интересовался этим. Подумаешь! Пройдет! Не прошло. И как-то раз пожаловалась, что внутри нее что-то как бы надорвалось. С того дня сохнуть стала. Это результат моей беспечности, халатности по отношению к ней. Я и не знал, что она такая ранимая.
        - Понимаю. Понимаю как трудно Вам и Вашей супруге. Где она, кстати? - врач смотрел на отца девушки.
        - Работает. Но она знает, что я тут и что встречу Вас.
        - Вот что, Григорий Тарасович. Будем все-таки надеяться на лучшее. Я сделаю ей укол для поддержания сердца. А то смотрите, может в больницу?
        - Да нет, Петр Тимофеевич, не надо. Да и она сама не захочет. А вот укол хорошо. Хоть что-то при ее положении. Да и мне поспокойнее.
        - Да о чем речь, сделаю аккуратно. При ее венах нужна ювелирная работа.
        Сделав укол умирающей, Петр Тимофеевич пожал руку Григорию Тарасовичу:
        - Если что, в любое время суток! Жене привет. Будем надеяться. Что-то в ее болезни не то.
        Петр Тимофеевич поджал губы. Вид его был крайне задумчивым. В этот миг он напоминал не столько доктора, сколько следователя уголовного розыска.
        - А что не то?
        - Да понимаете, ведь я врач. Следственно, мои рассуждения тоже врача. Только правильно меня поймите. Ни инфекции, не вируса. Все пробы показывали отрицательный результат. Поэтому она, естественно, дома. При другом раскладе из карантина бы не вылезала. Но если это так, то в таком случае что с ней? Ну конечно, ответ тогда ясен, конечно, онкология. Не понос, так золотуха. Нет ни жара, ни соплей из носа. Казалось бы, все ясно! Но уверяю, что не так все здесь просто, ибо все наши знания в таком случае, как произошел с ней, сводятся к нулю. При ее состоянии она давно должна была уже умереть. Вы уж простите меня за мою прямоту, или даже жесткость. Но говорю, как есть. Она давно должна была скончаться. То ли это удивительный случай, то ли я в чем-то не смыслю. Поэтому, повторяю, здесь что-то не то! Ладно, пойду, извините еще раз.
        Петр Тимофеевич ушел, а Григорий Тарасович пошел к дочери. Та лежала в забытьи. Укол подействовал благотворно на ее измученное болезнью тело. Григорий Тарасович вздохнул и принялся готовить, поскольку жена должна была скоро прийти.
        Работа за кассой продовольственного магазина далеко не из легких, а что делать? Людмила Сергеевна возвращалась домой уставшая, как говорится, «в доску». Лечь в постель и просто «вырубиться» - вот одно желание человека после такой работы. Но разве может мать спокойно спать, когда ее дитя болеет? Да еще как болеет.
        - Петр Тимофеевич был? - спросила она только переступив порог квартиры.
        - Был, родная моя, был, укол сделал. Она спит. Вроде ей немного полегче.
        - Только и умеют, что полегче сделать, а вот чтоб здоровье дать, на то у них ума не хватает!
        - Ну не сердись. Петр Тимофеевич-то тут при чем? Ну учат их так. Он же не всесилен.
        - А что нам делать-то? Смотреть молча как она умирает? Так что ли? А чему же их тогда в институтах-то учат? Зачем эти бумажки выдают?
        - Давай лучше время не тяни. Руки мой и за стол. Поди замоталась. Голодная. Потому и злая. На худой желудок на такие темы не говорят. Все начальники злыми будут.
        Еда подействовала благотворно на уставшую женщину. Сменив гнев на милость, она спросила:
        - Ну а что говорит Петр Тимофеевич?
        - Ты знаешь, честно говоря, я его сам не понял сегодня. Нет, в принципе он прав, но уж больно как-то чудно было слышать это от него.
        - В каком смысле?
        - Да я даже и сам толком не знаю в каком. Короче, из всего сказанного им, я понял только одно - эта болезнь какая-то странная. И дело не в ее опасности, вовсе нет, она просто какая-то странная. Ну в общем, какая-то нестандартная.
        - Этого еще только не хватало. Странная болезнь. А вот простые-то болезни, они лечить не разучились? Странная болезнь! А еще больше он ничего не выдумал? Лечить не умеют, вот и выдумывают разную хрень! А то доктора, доктора! При простуде, вон, своими средствами пользуемся. И ничего! Живы! А они? Ну, что говорят? «Мойте руки перед едой! И когда придете домой!» И что? За это теперь дипломы выдавать? А то и без них все это не знаем.
        - Ну Люда, ну чего ты так разошлась? - Григорий Тарасович нежно обнял супругу, - Давай баи сейчас. Танюшка спит. Пойдем и мы отдохнем. Хотя, какой тут к шутам отдых.
        - Устала я, Гриша. Измоталась. Только и думы о ней. Что с ней? Ой, Гриша, тяжело мне, - склонив голову на плечо мужа жаловалась Людмила Сергеевна.
        - Мне тоже тяжело, - Григорий Тарасович поцеловал жену. - все нервы мои извелись. Не знаю дальше. как жить. Хоть к ней ложись да помирай вместе. Жить не хочется. Ой, беда.
        - Да ну тебя, Гришка, - Людмила Сергеевна потрепала волосы на его голове, - совсем ты у меня зачах. Что мне с вами делать? Вон, говоришь, укол сделал ей Петр Тимофеевич. Нам только и остается, что ждать.
        Глаза Людмилы Сергеевны наполнились слезами.
        - А чего ждать? - в голосе Григория Тарасовича послышались ноки безысходности, - чего ждать-то?
        - Не знаю я, Гриша. Ох, Гриша, Гриша…
        Людмила Сергеевна склонила главу. Ее плечи слегка задергались. Она рыдала. Платье который раз становилось мокро от слез. Невыносимые муки терпели оба родителя. Дом для них стал почти каторгой, домом приближающейся смерти. Болезнь их дочери, единственного ребенка в их маленькой семье, длилась уже довольно долго. Они сидели на кухне, как всегда, в гнетущей атмосфере приближающегося сиротства. Измотанные такими мыслями, они не заметили, как сидя рядом друг с другом задремали. Но дрема эта была беспокойной, болезненной, ровно как и все то, что окружает их в этом доме, и казалось, что пропитано только одним - приближающейся смертью. Они не слышали того, что дочь попыталась подняться с постели, чтобы пойти в уборную, но не смогла это сделать сама. Позвать родителей на помощь она тоже не смогла, так как силы почти оставили ее. Впервые в жизни она не смогла пойти в туалет. Она почувствовала, что не может терпеть, и вот теперь лежала на мокрой постели. Ей стало страшно обидно за свое положение, за свою беспомощность, и она тихонько заплакала. Слезы потекли по щекам. И вот тут мать услышала рыдание своего
дитя! Пусть хоть на краю света ребенок, маленький или большой, какая разница, будет плакать, мать услышит его, если она действительно таковой является.
        - Гриш! Таня плачет! Посмотрю ее! - Людмила Сергеевна, поднявшись с табурета, направилась к дочери.
        - Танечка, доченька, ты чего, мое золото? - Людмила Сергеевна подошла к постели больной, и только здесь в нос ударил запах.
        - Мама, прости меня, - рыдала дочь.
        Людмила Сергеевна сразу поняла, в чем дело.
        - Танечка, хорошая ты моя, все хорошо, - Людмила Сергеевна обняла дочь, - Гриша! Иди, помоги скорее!
        Примчавшийся тут же Григорий Тарасович поднял дочь и понес ее в ванную. Людмила Сергеевна прекрасно понимала положение Татьяны, а потому задолго до случившегося, подстилала под простыни клеенку. Так, на всякий случай. И этот случай произошел. Скоро заменив постельное белье, она пошла в ванную. Положила все промокшее стирать и стала помогать мужу мыть дочь. Как бы ни были напряжены нервы, здесь нельзя было проронить ни слезинки. Наконец Татьяна лежала на сухой и чистой постели. На кухне кипятилось белье. Отец и мать сидели рядом, с дочерью переживая случившееся. Наконец Татьяна закрыла глаза, а очнулась она глубокой ночью. Родители в своей комнате. Таня была снова одна в ночи, и только яркая Луна светила в окно. Таня вздохнула. «Сколько мне еще мучиться самой и мучить родителей?» думала она, «Если есть на свете справедливость, то почему она не восторжествует надо мной? Над моими мучениями, от которых она избавит меня? И ради чего я так мучаюсь? Поправиться мне уже не удастся, это я знаю, не маленькая. Но почему я не умираю? Смерть страшна, но сейчас ждешь ее как избавление от мук. Так когда же ты
придешь за мной?» Так лежала и думала Таня, глядя на Луну и ее холодный свет. Вдруг ей невероятно захотелось пить. И вот показалось ей, что идет она по пустыне. Ночная мгла превратилась в какое-то марево желтого цвета. Тело ее пронизала жара. Она действительно чувствовала, что еле идет, передвигая ноги по песчаным барханам. Нещадное Солнце готово было испепелить ее и без того изнемогшее тело. Стали ссыхаться ее внутренности. Одна только мысль вибрировала в ее мозгу - «Куда я иду? Мало на мою долю выпало страданий. А теперь испепеляющая сознание неизвестность». Так она шла и шла по пустыни, моримая жаждой, и с каждым ее шагом эта жажда возрастала. Иссохлись ее губы и полость рта. Язык как будто приклеился к небу. Она уже готова была потерять сознание, как вдруг увидела на ладони капельку воды! Таня остановилась. «Значит не дадут мне провялиться, как соленой рыбе», внезапно пошутила она про себя. - «Не сделают из меня «воблу»! Потом опустилась на колени и с великим благоговением стала рассматривать это чудо. Затем, еле шевеля языком, аккуратно приняла в свои уста эту драгоценную влагу. Внезапно она
услышала голос матери, где-то очень отдаленно звавший ее:
        - Таня! Танечка! Очнись! Очнись! Да что же это такое! Доченька! Милая моя! Да как же мне жить-то без тебя?
        Тут она почувствовала, что лежит в постели. Жара ушла. Таня заговорила:
        - Мама, я здесь, я вернулась.
        Мать зарыдала, пав на ее исхудалую грудь. Отец вышел из комнаты, чтобы предаться слезам наедине. Нарыдавшись вволю, Людмила Сергеевна обратила свое залитое слезами лицо к дочери. А Татьяна вдруг произнесла:
        - Мама, мама, я теперь поняла, что такое ЖИЗНЬ. Раньше я не ценила ее, все просила избавления от болезни и мук через смерть. Я была не права. ЖИЗНЬ дороже всего на свете. ЖИЗНЬ - это ВЕЛИКИЙ ДАР ЧЕЛОВЕКУ. ДАР СВЫШЕ! И никто не вправе распоряжаться этим Даром по своему усмотрению. Благодарю за мои страдания Того, Кто мне их попустил. Ибо без этого я никогда бы не узнала, что такое ЖИЗНЬ!
        Слова дочери настолько поразили Людмилу Сергеевну, что она на некоторое время просто онемела. Затем, придя в себя, спросила Таню:
        - А как ты себя чувствуешь?
        - Не знаю мама, - ответила Таня, - но я чувствую в себе большие перемены!
        Действие двадцать третье
        - Эй, вставай, а то все проспишь! - Надежда Алексеевна готовила завтрак, - Умываться и за стол! Марш!
        - Эх, Надя! Такие сны порою сняться, что навсегда запомнишь! - потянулся Степан Алексеевич.
        Прохладная вода придала свежесть и прогнала сон окончательно. И вот Степан Алексеевич уже за столом.
        - Надюша, счастье мое, я с утра много не хочу.
        - Ой, да ну ешь чего хочется, - Надежда Алексеевна наливала брату чай из березовой чаги, - вот чаги попей. Хорошо настоянная, протомленная в духовке.
        - А вот это очень здорово. Прекрасный русский напиток. А ты знаешь, мне сегодня интересный сон привиделся.
        - И что в твоем сне было? Что-то интересное?
        - Ты права. Во сне я видел ту же женщину, что и во время грозы.
        - Это все твои переживания Степа, вот и все. Ну а то, что ты у меня эмоционально богат, только подтверждает это. Тебе бы художником быть.
        - Да, быть художником - дело неплохое. Вселенная не сподобила. Но дело не в том, что я ее видел во сне, а в том, что она мне сказала.
        - И что же она тебе такое сказала, дорогой ты мой?
        - А сказала она мне то, что я скоро буду с ней.
        Надежда Алексеевна замерла от такого откровения. Она перестала пить чагу. На полминуты воцарилась тишина. Ее величество «неизвестность» зависла в воздухе. Надежда Алексеевна вздохнула и произнесла:
        - Ну, мы же все-таки ученые люди. Ну сны, ну мало ли вообще, что может присниться, и всему этому верить? Не абсурдно ли?
        - Да я ничего и не говорю, Надюша. Ведь в жизни-то оно всякое случается. Ладно, сейчас доедим завтрак и надо собираться.
        - А вот это уже дело! Давай, доедай и едем. А я пойду шмотки собирать.
        Время летело, наверное, с той же скоростью, с какой ехал Степан Алексеевич. Для кого-то оно тянется, но только не для него. Он всегда любил быструю езду, как всякий нормальный русский человек, тем более что его дома ждало много бумаг. Это были статьи, отчеты и так далее. Все по научной работе. Тем более, что он снова решил возобновить поиск клинка Стэллы. И вот наконец родная многоэтажка. Брат и сестра вышли из машины и направились в подъезд.
        - Так, Надя, погоди-ка. Надо в почту посмотреть, - и Степан Алексеевич открыл почтовый ящик.
        Опять пара писем и какая-то бумага оказались в нем.
        - Опять бумаги, - молвила Надежда Алексеевна.
        - Они самые, родные. А куда от них деться? Посмотрим, что пишут. Чего прислали.
        После небольшого отдыха Степан Алексеевич уселся за свой рабочий стол. Три письма были по работе. Просили то об отчетах, то пригласили на конференцию. Степан Алексеевич, перебирая и читая их, совершенно позабыл про обыкновенный лист бумаги, сложенный вчетверо. Лишь опомнившись через полчаса, он хлопнул себя по лбу:
        - Ой! А про это-то я позабыл! Интересно, что это такое?
        Развернув лист бумаги, он прочел следующее:
        «Здравствуйте, Степан Алексеевич. Ваш адрес мне дали Ваши родители. Я частный детектив. Меня зовут Глеб Александрович Фомичев. Мне бы очень хотелось с Вами встретиться и поговорить по одному очень интересующему меня вопросу. Встретимся там, где Вам будет удобно.»
        Далее был номер телефона. «И чего это нужно частному детективу от меня?» это была первая мысль, пришедшая в голову Степану Алексеевичу. Через минуту он уже набирал номер телефона:
        - Аллоу! Слушаю Вас. Это Степан Алексеевич с Вами говорит. Не имею чести знать Вас. Кто Вы? Да, именно так. Ага, понимаю. А я-то думал, зачем нужен частному детективу. Оказывается, вот зачем. Понимаю. Да, Вы правильно сделали, что оставили телефон. Что ж, добро! Встретимся завтра. Думаю, у меня дома. Ничего страшного, к нам и аспиранты заходили, и студенты тоже. Неужели вы думаете, что по такому случаю я откажу в приеме детективу, да еще и частному. Правда это у Вас на лбу не написано, да к тому же я Вас еще и не знаю в лицо. Ну, значит познакомимся. Все, до встречи!
        - Это кого завтра нам ждать? - подошла Надежда Алексеевна.
        - Наденька, придет молодой человек. И знаешь, чем он интересуется?
        - Во-первых, откуда ты знаешь, что он молодой?
        - По голосу!
        - И чем же в таком случае интересуется этот молодой человек?
        - Представляешь! Иммуноандроидами!
        На следующий день точно в указанное время раздался звонок по домофону.
        Степан Алексеевич, слегка раскачиваясь в кресле, размешивал сахар в стакане с чаем.
        - Так что же, молодой человек, значит роботами интересуетесь? Выходит, что так.
        - Не совсем, Степан Алексеевич. Я вообще любознательный, - Глеб тоже размешивал чай.
        - А мой адрес Вам дали мои родители? Так я понял? - Степан Алексеевич глотнул из стакана.
        - Совершенно верно. А вот их адрес мне дал Иван Иванович Быстродумов.
        - Иван Иванович Быстродумов… Не припомню. Кто он?
        - Это долгая история. Вы еще совсем маленьким тогда были. Его жена Татьяна Сергеевна. Они были у вас. Они еще историю рассказали про Кирилла и Джессику. Вы тогда были совсем еще ребенком. Конечно, могли и позабыть. А я это выяснил.
        - Кирилл и Джессика… А кто они? - Степан Алексеевич посерьезнел.
        - Кирилл - это обыкновенный человек, а вот Джессика - иммунологический андроид. Он создал ее тогда для себя, - ответил Глеб.
        - Да, понимаю, - несколько озадаченным голосом произнес Степан Алексеевич. - А где они теперь?
        - Погибли. Не допустили катастрофы, - ответил Глеб.
        - Какой катастрофы?
        Тут Глебу пришлось коротко рассказать грустную историю жизни и смерти двух любящих друг друга создания.
        - Да, грустная история, - произнес Степан Алексеевич, - будем надеяться, что таких историй больше не повториться. Да, да, что-то очень смутно припоминаю. Но очень смутно. Так что же, значит иммунологические андроиды Вас привлекают. Так что ли?
        - Да не совсем так, - ответил Глеб, - я же говорю, что я вообще интересующийся человек.
        - То есть полны мотивации к познанию! Так я Вас понял? - улыбнулся Степан Алексеевич, - Ну, что же, Глеб, по теперешним временам такие люди ценятся. Из тысячи если хотя бы один еще способен слышать природу, это уже победа!
        - Скажите, Степан Алексеевич, я знал также Альфреда Росса. Так вот перед смертью он произнес слово «система». Я беседовал с Иваном Ивановичем. Он говорил о плоскостях. О том, что эта Система живая. Вы что об этом думаете?
        - Хорошенькие вопросики Вы мне задаете. Даже не знаю, как и ответить. Хотя в принципе после того, как со мной произошел тот случай, могу с уверенностью сказать - да, она живая! И более того, разумна!
        - Простите, а что за история? - заинтересовался Глеб.
        - Да как Вам сказать…
        - Да как есть. И еще, Степан Алексеевич, я человек простой. Для Вас я просто Глеб.
        - Ну что же, хорошо. Наденька! Принеси как нам винца! - Степан Алексеевич поставил пустой стакан на стол, - В таком случае мы выпьем.
        Через минуту на столе стояло сухое белое вино и закуска. Степан Алексеевич произнес тост:
        - За знакомство! Наденька, Глеб очень любознателен. Это здорово.
        Вино прекрасно пошло, и разговор пошел веселее.
        - Многое здесь еще неясно, - начал Степан Алексеевич, - для меня пока еще остается загадкой то, почему Система не включается. Все сделано уже давным-давно, ан нет! Не хочет! Не желает! Эти иммуники должны ходить уже пешком по улицам. Должно быть, вовсю налажено их производство. Но пока нет. Что-то здесь еще не то. Чего-то не хватает. А чего - пока не ведаю.
        - Стесняются! - проговорил Глеб. - А потому и не ходят.
        - Вы так думаете? - засмеялся Степан Алексеевич. - А чего им стесняться-то?
        - Да ни чего, а кого? - молвил Глеб с деловым видом. - Нас разумеется. Потому и не ходят.
        - А чего им нас стесняться? - спросил Степан Алексеевич.
        - А чего не стесняться? - пожал плечами Глеб - Если б не стеснялись, так уже давно бы ходили! Типа, высота! Триста метров! Скорость! Двести километров в час! Мотор! Девяносто! Чего девяносто? А чего мотор-то?
        Степан Алексеевич улыбнулся. Надежда Алексеевна молча наблюдала за происходящим и тоже слегка улыбалась.
        - Да, может ты и прав, Глеб, - Степан Алексеевич налил себе вина, - Действительно, наш разум сейчас в таком положении, что поневоле его застесняешься. А то еще и заблудиться можно. А последствия-то нехорошие. Нет, шутки шутками, но где-то ты абсолютно прав.
        - Надо же, сам не знал, а в точку попал.
        - Бывает и такое, - ответил Степан Алексеевич, - А вот то, что со мной действительно произошло, так это пожалуйста.
        И Степан Алексеевич рассказал о случившемся с ним во время грозы. Да и про сновидение тоже упомянул. Этот рассказ произвел сильное впечатление на Глеба. Фактически он ловил каждое слово, сказанное Степаном Алексеевичем.
        - Женишься ты скоро, - пошутила Надежда Алексеевна, когда брат закончил рассказ.
        - Может и женюсь, но сначала пойду опять на поиски клинка Стэллы, - ответил Степан Алексеевич, - благо знакомые есть. Они меня понимают. Они настоящие ученые. Попрошу у них несколько рейсов. Наметим их и вперед!
        - Простите, Степан Алексеевич, - произнес Глеб, - что-то я Вас не пойму. Вы что, куда-то уехать хотите?
        - Да, мой новоявленный друг, скоро в путь. Снова в глубины морей и океанов. На поиски клинка моей сестры.
        Тут Глеб явно занервничал. Взглянул на Степана Алексеевича и произнес:
        - Степан Алексеевич, я конечно все понимаю. Вы человек сильно занятый наукой. Я понимаю. Но очень Вас порошу, расскажите мне об этом клинке. Ведь Вы только что сказали, что он на дне морей и океанов. Что он для Вас значит? Ведь не стали бы Вы просто так бороздить глубины, лишь бы найти его? Значит это не просто клинок. Тогда что это?
        - Дорогой ты мой! Какие ты мне вопросики подкидываешь! Да, не скрою, для меня этот клинок очень много значит. И даже еще больше. Насколько я знаю от родителей, это вообще мистическая история. Имеется в виду то, как он появился у моей сестры Стэллы. Я его так и назвал - клинок Стэллы. Родители не сильно хотели, чтобы я увлекся этим. Я их понимаю, они и без того очень много пережили, а тут я еще, маленький, да со своими расспросами. Но дело-то в том, что я рос. Они думали, вернее даже хотели, чтобы я забыл все эти истории. Они боялись за меня. Хотели, чтобы я рос обыкновенным ребенком. Но жизнь требовала своего. Из их смутных рассказов я понял, что этот клинок явно мистического происхождения. Я был тогда еще совсем маленьким, когда отец рассказал историю, как этот клинок оказался у него. Ты, сестричка, была тогда еще совсем крохой. И еще я помню, что тогда мы ели вкусно приготовленных щук. И очень смутно помню дядю Яна.
        - Степан Алексеевич, очень Вас прошу, ну хоть что-то расскажите. Ведь это уникально! - Глеб аж вспотел.
        - Степа, ну расскажи, в самом деле, то, что знаешь. Ты смотри, Глеб, взмок весь! - тут попросила Надежда Алексеевна брата.
        Степану Алексеевичу ничего не оставалось делать, как вздохнуть и начать свой рассказ о клинке Стэллы. Глеб был поражен этим рассказом. Ну разве он мог подумать хоть раз в своей жизни о том, что услышит рассказ о таких действительно мистических вещах! Да никогда! И вот он свидетель невероятной истории! Степан Алексеевич закончил рассказ, а Глеб спросил:
        - А когда Вы собираетесь в экспедицию на поиски этого сокровища?
        - Думаю, что на той неделе.
        - А много народа с Вами будет?
        - Да фактически я один. Правда, на месте будут люди. Тоже ученые. Океанографы. А что?
        - Степан Алексеевич, пожалуйста! Возьмите меня с собой! Не пожалеете! - Глеб моляще смотрел на Степана Алексеевича.
        - Я так и знал. О чем Вы просите, извини, ты просишь! Нет, нет. Как? Каким образом? Да пойми, это далеко не прогулка. Да там столько всего! Одни опасности! Нет и нет!
        - Степан Алексеевич, я же не мальчик. Все понимаю. Но, уверяю Вас, это судьба, что мы встретились и нас объединяет одна цель - наука. И мы найдем эту великую драгоценность. Драгоценность, которая может быть просто невероятной. У меня даже слов нет, чтобы описать весь мой внутренний восторг. Общей нашей целью станет он - Клинок Стэллы!
        - Ну что с ним поделаешь… - молвил Степан Алексеевич, обернувшись к сестре.
        - С ним ничего, - ответила Надежда Алексеевна. - Просто возьми его с собой.
        - Да, но я знаю-то его только сегодня, - Степан Алексеевич взглянул на Глеба, потом снова повернулся к сестре, - а ты говоришь взять его с собой. Он же все-таки человек, а не вещь!
        - Вот поэтому ты его и должен взять с собой, - Надежда Алексеевна встала из-за стола и, подойдя к брату, обняла его, - Ты говоришь, что знаешь его только теперь, а мне кажется, что мы уже давно знакомы.
        Глеб улыбнулся и глотнул из бокала. Степан Алексеевич вздохнул. Тут он домыслил, что ему на самом деле потребуется помощник. Он взглянул на Глеба. «А что, собственно говоря, а почему бы и нет! Молодой человек, в самом расцвете, любознателен, толков. Главное - стремящийся к цели. Мотивирован. Да и в самом деле, мало ли что в пути может быть. Одна голова, как говорится, хорошо, а вот вторая не помешает.» Степан Алексеевич спросил Глеба:
        - Ну, а родные у тебя есть? Отец, мать, жена, дети?
        - Из всех названных Вами, увы, никого!
        - Вы что же, один живете? - спросила Надежда Алексеевна.
        - Да, именно так! Так что лучшей кандидатуры Вам не найти!
        - А ты очень самоуверен, - произнес Степан Алексеевич, теперь уже изучая Глеба взглядом.
        - Вернее будет сказано, уверен. Не люблю слово «само». Иначе не был бы частным детективом. Я надеюсь, Вам не нужна моя биография?
        - Да ну, какая тут биография. Она тут совсем не при чем, - Степан Алексеевич глотнул из бокала. - Значит хотите со мной поехать на поиски клинка?
        - Не просто клинка, Степан Алексеевич. А Клинка Стэллы! Вот что меня так манит. Вы знаете, мне кажется, что я даже влюблен в нее. В Стэллу. Она для меня какая-то… даже и не знаю, как выразить свои чувства. Она невероятно загадочна. Она таинственна. Просто слов не подберу!
        - Тебе бы книги писать, - произнесла Надежда Алексеевна, - а в поход собрался.
        - Так без похода-то какая же книга получится? - парировал Глеб.
        - Так, ясно, - сказал Степан Алексеевич, хлопнув себя по ляжке. - Значит, есть желание поехать со мной?
        - Да, - твердо ответил Глеб, и даже встал из-за стола.
        - Хорошо, - Степан Алексеевич был серьезен, - только знай, едем не загорать. И, к сожалению, не пялиться на девочек. Вопросы есть?
        - Только один.
        - Какой?
        - Когда выезжаем?
        - Какой ты горячий! Ладно! Так и быть. Ты едешь со мной. Следующую информацию сообщу позже. А сейчас - готовься.
        Действие двадцать четвертое
        - Мама, меня так и тянет к Байкалу! Я хочу к озеру, - Таня лежала в постели тяжело дыша. Но в ее голосе чувствовались твердые нотки.
        Мать понимала, что надо исполнить ее желание. После последнего разговора с дочерью она как-то воспрянула духом, и желала достойно проводить Татьяну в последний путь.
        - Гриша! Танечка к озеру хочет, - крикнула она мужу, находившемуся в другой комнате.
        Григорий Тарасович вошел в комнату дочери:
        - Что ж, хочет, стало быть, сделаем. Ты как себя чувствуешь?
        - Не знаю, папа, - ответила дочь, - дышать тяжеловато. Но это ничего. Мне надо на Байкал. Я хочу в его воды.
        - Хорошо, - ответил отец, пожав плечами, - поедем завтра. А сейчас будем собираться.
        Трудно передать состояние Тани перед поездкой. Многократно она бывала там до своей болезни. Казалось бы, что нового? Но на сей раз все было по-другому. Она чувствовала, что озеро зовет ее. Не просто манит, а именно зовет. Таня не спала всю ночь. В этот раз Луны не было, и огромный черный купол рассыпал звездный каскад по всему ночному небу. Таня смотрела на них, на их холодный свет и думала о бесконечности Вселенной. Сон взял ее только под утро. Отец и мать не торопились будить дочь. Таня проснулась сама и первым делом позвала мать:
        - Мама! Мама!
        - Я здесь, Таня! Что? Может в уборную?
        - Не помешало бы, - ответила Таня, еле вставая на ноги.
        Отец и мать укладывали последние вещи, так как было решено ехать не на один день. Наконец очередь дошла до Татьяны. Отец поддерживал дочь, а мать собирала ее. Да что, собственно говоря, могла одеть Таня. Никаких нарядов не было, да и незачем было наряжаться. Четыре длинные ночные рубахи были упакованы. Мать хотела было надеть верхнюю одежду прямо поверх ночной рубахи, но дочь отказалась. Настолько они опротивели ей. А вот майку и трусики она надела с удовольствием. Одевая ее, мать поняла, что действительно в дочери произошли перемены. Не столько в ее здоровье, сколько в ее характере. Раньше она просто пассивно лежала и стонала, а теперь как бы ожила, в ней проснулась воля победить недуг. Отец тоже заметил это и даже как-то немного подбодрился. Таня еле дошла до машины и с трудом влезла в нее. Отец сел за руль, а мать рядом с дочерью. И вот он, можно сказать заветный момент - отец повернул ключ зажигания. Машина заработала и начала движение. Первое, что почувствовала Таня, так это сильное головокружение. Таня, и без того бледная, стала внезапно как будто еще бледнее.
        - Гриша, тормози! - чуть ли не крикнула Людмила Сергеевна, когда увидела, что дочери плохо.
        Григорий Тарасович тут же остановил машину. Не зная, что делать, он растерянно смотрел на дочь.
        - Ничего, папа, - еле молвила дочь, - надо ехать. Я потерплю. Вот только рвать может. Сдерживаться не буду.
        - Да какой там сдерживаться, миленькая ты моя, - проговорила Людмила Сергеевна, - пускай рвет, плевать на все!
        И вот машина вновь двинулась с места. Не прошло и минуты, как дочь вырвало прямо в салоне машины.
        - Ой, мама, прости. Ой, плохо мне. Опять рвать тянет…
        Во время поездки Таню выворачивало несколько раз. Мать не знала, что и делать. И ехать-то не так далеко. Хорошо, что пробок почти не было. Григорий Тарасович старался ехать равномерно, с одинаковой скоростью. Любые перемены вызывали у дочери прилив тошноты, в особенности торможение. Наконец, съехав с трассы, поехали по проселочной дороге. Здесь для Тани настало сильное облегчение. Она вздохнула. Однако все тело ее сильно мозжило. И вот наконец показался их деревенский дом. Григорий Тарасович вышел из салона машины, пропахшего неприятным запахом желудочного сока. Да ему, честно говоря, это было безразлично. В голове его была только мысль о дочери. Открыв дверцу, он аккуратно взял ее на руки и понес в дом.
        Танечка уже лежала на кровати и, вдыхая свежий воздух, отходила от поездки. Через некоторое время она стала приходить в себя. Была почти середина дня. Прохладный ветер освежал ее лицо. Она попросила пить. Отец подал воды, прохладной, чистой. Обычно Таня делала один-два глотка. В этот раз, к своему удивлению, она осушила весь стакан до дна. Отец улыбнулся. Он впервые почувствовал надежду о выздоровлении дочери. Маленькую, но НАДЕЖДУ! После выпитого стакана воды Таня, неожиданно для себя, заснула. Страшный сон привиделся ей. Будто бредет она по дремучему лесу. Кругом огромные коряги без коры, деревья с торчащими кореньями из земли. И вот, пройдя через этот лес, вышла она на болото. Ступила ногой и увязла по колено, сделала еще шаг и провалилась по пояс, продвинулась еще немного и по грудь ушла в топь. Страх напал на нее.
        - Жизнь! Да где же Ты?! Погибаю!
        И тотчас почувствовала она внутри себя как будто шевелящийся ком. Вдруг ком стал двигаться кверху по пищеводу ко рту. Татьяна застонала. А ком все двигался и двигался, поднимаясь кверху. Наконец Таня буквально выпучила глаза, рот ее сам открылся и ее вырвало. И изо рта вывалился черный спутанный клубок, как ей показалось не то кореньев, не то жестких длинных червей. Как только он вывалился из нее, освободило болото ее грудь. Удушливый запах от этого клубка ударил ей в ноздри. Но тут к горлу ее подкатывал еще один клубок. Как при жуткой сухой рвоте вышел он из чрева Тани и тоже упал в вонючую жижу. Таня еле отдышалась. Еще резче ударил смрад от второго клубка в ноздри. И даже зловонный пар какого-то ядовитого цвета повалил от него. Но теперь она освободилась из болота по колено. И тут почувствовала она третий клубок, самый скверный. Изнутри стал подниматься он, нехотя покидая свою жертву. Казалось, что даже вой был слышен из утробы, в которой жил он. Таня часто задышала, когда этот клубок из живота поднялся в грудь. Остался последний шаг. Как будто внутренности полезли у нее изо рта, когда ком
начал выходить наружу. Издав душераздирающий вопль, обеими руками вцепилась она в него, чтобы извлечь его из себя и бросить в болото. И вот, этот клубок оказался в ее руках, жесткий, спутанный, черный. Захотела она его рассмотреть, но пар повалил от него, обдав ее невероятно мерзкой вонью. А присмотревшись, увидела она два больших закрытых глаза. И вдруг поднялись черные веки, и глянуло на Таню такое страшное лицо, которое даже описать нельзя! В ужасе отшвырнула она этот спутанный клубок от себя. Страшный протяжный вой пронесся по болоту, и восстали из него все погибшие в нем. И потянули к ней свои руки.
        Страшный протяжный вой пронесся по болоту, и восстали из него все погибшие в нем. И потянули к ней свои руки.
        «Нет, это не утопленники», пронеслось в ее сознании. «Это погибшие от болезней люди. Те, кто шел не к Истине, и погибли во лжи. Но им легче было погибнуть во лжи, чем жить в Истине. В противном случае им надо было отречься от своих убеждений. А их убеждения были ложью. И вот настало время их мук в вечности».
        Как только она подумала об этом, болото исчезло. А она оказалась в какой-то невесомости. И ее окружал сплошной густой туман, самый обыкновенный туман. Даже рук не было видно. Все в тумане. «Нет», подумала она, «Я пойду только к Истине!» И внезапно туман исчез, и она увидела, что стоит по колено в воде, чистой и прохладной. Воздух невероятно свеж! Она сделала глубокий вдох и ощутила необычайное облегчение. Затем окинула взглядом местность и увидела, что стоит она у берега большого озера и ноги омывают волны. И захотелось ей отплыть от берега, и уже взмахнула она руками, как вдруг какая-то Сила остановила ее. И поднялся из пучины озера огромный дракон и открыл свою пасть. Испугалась Татьяна, и отпрянула было назад, но вдруг в Небе сверкнула яркая молния. И эта молния с Небес ударила в дракона и поразила его.
        - А теперь плыви и никого не бойся! - прогремел с Небес голос.
        И Татьяна, взмахнув руками, предала себя прохладной животворящей воде. «Это моя новая жизнь начинается», подумала она. И видение стало таять. Наконец, очнувшись от удивительного сна, она сладко потянулась и поймала себя на мысли, что уже давно она этого не делала.
        - А теперь надо идти на Байкал и омыться в его чистых водах! - произнесла она вслух.
        Действие двадцать пятое
        Перед самым отъездом Степан Алексеевич узнал о смерти Лилии Александровны. Умерла она от старости у себя дома. Из-за похорон пришлось перенести поездку на пару дней. И вот день отбытия настал.
        - Будьте оба внимательны и осторожны, - напутствовала их Надежда Алексеевна.
        - Слушаемся товарищ командир! - весело ответил Степан Алексеевич, поцеловав сестру.
        - До скорого свидания! - помахал рукой Глеб. - Как прибудем на место, дадим звонок!
        - Буду ждать!
        И вот аэропорт встретил двух путешественников. А через некоторое время они уже летели к морю. Степан Алексеевич, продумывая маршрут батискафа, незаметно для себя задремал. Глеб, видя это, тоже закрыл глаза. Впервые в жизни погружаться на дно моря - это не шутки! Безусловно, Глеб слегка нервничал. Ведь ехал он действительно не ради развлечения, а в экспедицию! Что там их ожидает? На этот вопрос могло ответить только время.
        - О! Кого я вижу! Степан Алексеевич собственной персоной! - окликнул Степана Алексеевича и Глеба пожилой трудяга и знаток погружения с аквалангом.
        - Борис! Приветствую тебя, дорогой! Как Сергей Петрович? Где он? - Степан Алексеевич подошел к Борису.
        - Ну а как Вы думаете, куда уходим мы, старики? - прозвучал горький вопрос. - Он сейчас там, куда и я скоро пойду. Не вечны же здесь, на Земле. Мы уходим, а море остается. Так-то вот! А Вы-то как? Уж думаю, что далеко не зря Вы приехали!
        - Точно, не просто так. Снова возобновляю поиски клинка своей сестры. А про дядю Яна ничего не слышно?
        - Да после всего, что случилось, - произнес Борис, - сами понимаете, в депрессии он был. Я не знал об этом. Да и он на глаза не показывался. А потом к нему девушка приехала, вроде как знала она его. Ну, вот теперь он с ней. Да и уехали они за границу, что ли. А может и нет. О том не ведаю. А дом стоит и стоит себе. Он редко сюда приезжает. Проверяет его. Только вот знаю я одно - как бы он ни любил эту девушку, а по Стэлле скучает. Слышал, что ребенок у них есть. Так-то вот.
        - Да, понимаю, - ответил Степан Алексеевич, - кстати, познакомьтесь. Это Глеб, мой напарник.
        Борис поздоровался с Глебом и добавил:
        - Что, и он тоже под воду?
        - Так точно! - отрапортовал Глеб.
        - Ты смотри-ка на него, - проворчал Борис, - под водою быть, с водой дружить! Если этого нет, лучше оставаться на берегу. Вода ошибок не любит и не прощает.
        - Я постараюсь их не совершать, - проговорил Глеб.
        - Постараюсь, - снова проворчал Борис, - да уж придется постараться. Уж соизволь. Дело, понимаешь, такое.
        - И что эти старики все ворчат да ворчат, - проговорил Глеб, когда они пришли на место - в дом бабы Серафимы и деда Антона. Ян в свое время хорошо заботился об этом доме, а вот теперь пришел черед Степана Алексеевича.
        - Ну поворчал, ну и ладно, он все-таки уже в летах. Так что это у него признак старости. Ты давай лучше осваивайся. Это гостиная, там комната, там душ. А вон там кухня. А вон там за домом баня. И все кругом огород. Так что смелее.
        - Понял, буду осваиваться. Думаю, день-другой и попривыкну. А Вы что, уже маршрут смотрите?
        - Да нет. Это я так. Какой там с дороги маршрут. Помыться и поспать. Да и поесть тоже нужно. Ты как, готовить умеешь? - Степан Алексеевич разбирал вещи.
        - Ну, яичницу точно пожарю, - ответил Глеб.
        - Что ж, и на этом спасибо. Только ведь на яичнице далеко не уедешь.
        - Так ведь мы не ехать, а плыть будем, - с улыбкой перебил его Глеб, - так что все нормально!
        - Да, железный аргумент. Пожалуй, и не возразишь. Только вот кроме яичницы что-то все-таки еще нужно. Эх, нет рядом женщины! Хозяйки нет! Без женщин мы как прах земной. Все на яичницу уповаем.
        - Да будет тебе, Степан Алексеевич. Ну, пошутил я. Умею я готовить. Что-нибудь сварганим!
        Степан Алексеевич выгружал вещи, когда Глеб начал поиски съестного. Нашлись крупа, овощи. И вот на плите в кастрюле варилась каша. После дороги Глеб решил хорошенько вымыться, да и вообще, «релакснуть», так сказать, вволю.
        - Ей еще долго вариться, - пробормотал Глеб себе под нос и разомлел от горячей воды.
        А вот каша в это самое время совсем уже не «млела». Степан Алексеевич прилег после душа и… попросту заснул. В это время что-то сделалось с подачей горячей воды и Глебу хочешь того или не хочешь, пришлось вылезать из душа. Глеб, завернувшись в полотенце, открыл дверь душевой и дальнейшее, что он произнес впервые прозвучало в стенах этого дома. Находись здесь хоть парочка привидений, все равно бы ничего не поняли.
        - Да …… …….. ……… ………! - все что выпалил Глеб, подбегая к плите.
        На кашу, на которую после такого «поварства» старались не смотреть, молча проталкивали в пищевод и проглатывали почти не жуя.
        - Майонезу не хватает, - наконец проговорил Глеб, еле опустошив свою тарелку, - Думаю, это было самое трудное, что меня здесь может ожидать, - и вдруг хлопнув себя по лбу чуть не вскрикнул - Ну это ж надо! Надежде Алексеевне забыли позвонить! Она там, наверное, места не находит!
        Степан Алексеевич, проглотив последнюю ложку каши, набрал номер сестры:
        - Алло! Надя! Да, прибыли только что. Ну, не совсем. Да, понимаю. Ну, заснул после дороги. Конечно, утомительно. Потом за столом. Что? Да с этим все в норме! Глеб, оказывается, настоящий повар, а я и не знал! Так что не голодные, не волнуйся. Все, давай, целую!

***
        Начались дни погружений под воду в батискафах. Дни шли за днями, а толку не было. Конечно, идея найти клинок в морских пучинах, все равно что попытка найти иголку в стоге сена. Однако Степан Алексеевич всегда брал с собой немудреный приборчик, но главным его прибором, в поисках клинка Стэллы было его сердце. А оно нет-нет, да и подсказывало ему. Но нет, не было пока заветного клинка, зато сколько всего увидел он под водой! Какой дивный мир открывало ему каждое погружение. А теперь и не только ему, а еще и Глебу. Питались скромно. Глебу почти никогда не удавалось уследить за кашей, что сильно его огорчало.
        - В зоопарке животные и то спокойнее, - ворчал то и дело он, - наверное, никогда не убегают. А эта каша!
        Степан Алексеевич только улыбался, глядя на этого горе-кашевара. Но в этот вечер еда сама полезла в брюхо. А Степан Алексеевич был на редкость неспокоен. Он ходил то по комнате, то выходил во двор, то снова заходил обратно, будто что-то предчувствуя. Затем наконец-таки лег спать.
        Ночь прошла быстро, а уже на следующий день Степана Алексеевича и незабвенного «повара» ждал батискаф.
        - Куда на сей-то раз? - Борис с легкой иронией смотрел на прибывших «кашеедов».
        - Как куда? Как обычно, на дно морское. Во владения Нептуна и Посейдона, - ответил Степан Алексеевич. - Только вот маршрут иной будет. Да и приборчик с собою беру для обнаружения цели.
        - Смотрите, не заплутайте, - молвил Борис, - аккуратнее будьте.
        - Не беспокойтесь, - произнес Глеб, - все будет хорошо. Чай не в первой.
        - Будем надеяться, что он не только прекрасный повар, но и действительно хороший подводник, - улыбнулся Степан Алексеевич, - ведь как ни крути, а часов ты уже себе прилично намотал. Так что сегодня экзамен на профпригодность.
        Глеб хмыкнул, дернул носом и промолчал. И вот открылся люк батискафа.
        - Ничего себе, батискафчик! - проговорил Глеб, рассматривая железное «чудо», держащееся невесть как на воде, - Да это целая подводная лодка! И мы в ней поплывем?
        - Да нет, дорогой! Смотреть на нее будем! - сыронизировал Степан Алексеевич, - Давай, залезай в нее.
        Оказавшись в трюме, Глеб сразу почувствовал себя капитаном Нэмо. Он даже сморгнул. Часть иллюминаторов была наполовину под водой, часть целиком в воде. Главный иллюминатор смотрел в глубину, через который открывался изумительный морской ландшафт, озаряемый солнечными лучами. «Если уже сейчас все так красиво, то чего ожидать от путешествия?» подумал про себя восхищенный Глеб. Наконец, в трюм подлодки, спустился Степан Алексеевич. Сверху послышался металлический звук. Это автоматически задраился люк.
        - Металл о металл, ух, немножечко по нервам бьет, - поежился Глеб.
        - Ну а ты как хотел? Она же ведь все-таки не пластмассовая. Ну что, в путь!
        Тихо загудел мотор, и… Глеба аж приподняло с кресла! Невероятное ощущение, похожее возникает при взлете самолета. Состояние некоторой невесомости. Но когда осознаешь, что над тобой растет глубина, то понимаешь, каким «десертом» сейчас «лакомишься». Морское дно открывало свои просторы.
        - Столько раз плаваю, - произнес Степан Алексеевич, - а налюбоваться не могу. Понимаю свою сестру. Я имею в виду Стэллу. Ведь она могла жить в воде, в отличии от меня. Да, как ни красиво тут, но все-таки немного жутковато. А ей было хоть бы что! Морские, так морские! Чудовища, так чудовища! И чего здесь такого? Ой, что-то у меня изжога появилась. С чего бы?
        И Степан Алексеевич хитро покосился на Глеба. Но тот был полностью поглощен морем. Однако произнес:
        - Сегодня действительно какой-то особенный батискаф. Ну, Борис, действительно подарок сделал. Да, кстати, и у меня тоже изжога. Нет-нет, да появляется. Да, однако! Какого хрена мы мучаемся! Вот я балда! Есть же уголек! Активированный уголь! Только водичкой запить.
        - А вот это другое дело! - оживился Степан Алексеевич. - Давай ударную дозу!
        Выпив таблетки, они через некоторое время почувствовали себя намного лучше.
        - Вы говорили, что Стэлла не боялась морских глубин. Даже наоборот. Но она ведь все-таки особенный человек, Степан Алексеевич. Может поэтому ей и не было страшно.
        - Страх присутствует в каждом человеке. Бесстрашных людей нет. Весь вопрос в его преодолении и есть ли в этом необходимость. Страх - это естественная реакция на опасность. Это норма.
        - А как же тогда трусость?
        - Не надо путать чувство страха с трусостью. Хоть они и недалеко стоят друг от друга, но тем не менее, страх, как естество, преодолим. Порой тот, кто преодолел в себе страх - выживает и побеждает, а вот трусость гибельна.
        - Преодолевший в себе страх становится смелым, не так ли? - проговорил Глеб, глядя в иллюминатор. - Смелым быть куда предпочтительнее!
        - Это точно. Смелость города берет, такая вот мудрая поговорка. Мне бы побольше смелости, а не безрассудства. И все было бы хорошо.
        - Вы скажете, что Вы не смелый? - удивился Глеб.
        - Ну, я не говорю, что я не смелый, но слава Вселенной, хоть не трус. И на этом спасибо.
        - Ну если Вы не трус, значит… - Глеб посмотрел на Степана Алексеевича.
        - Ну, дорогой ты мой, смелости мне все же не хватает.
        - А, по-моему, Вы просто очень похожи на Льва из сказки «Волшебник Изумрудного города». Ему, как известно, тоже смелости не хватало! - улыбнулся Глеб.
        - А я знаю другое произведение, - произнес Степан Алексеевич, - правда, не помню автора.
        Произведение так и называется «Трусиха». Ты знаешь, за душу берет!
        - А о чем оно?
        - Это рассказ для детей. Детская книга. О девочке, которая всего боялась. Лягушек, червяков, пауков. Кстати, пауков я очень боюсь. Даже совсем маленьких. Так вот, ее так и звали все во дворе - трусиха. Мальчишки, как и полагается, в войну играли, а ее не брали играть. Ну как трусиха может воевать? И вот однажды сорвался с цепи пес по кличке Полкан. Все бросились в рассыпную. И она тоже убежала. А в песочнице остался только совсем маленький Андрюша. На четвереньках-то далеко не убежишь. Так он сидел в песочнице и ревел. А Полкан бежал прямо на него. Все затаили дыхание и смотрели, что будет дальше. И вдруг эта девочка бросилась наперерез Полкану! Загородив собой Андрюшу, она швырнула сначала в собаку ведром, а потом совком и крикнула:
        - Пошел вон!
        Пес оторопел! Ведь он славился свирепостью характера. Подбежавший дворник отогнал собаку. Маленький Андрюша плакал и утирал глазенки грязными кулачками. А вот эта девочка рыдала навзрыд! Подошедшие ребята спросили:
        - Тебе больно? Может Полкан тебя укусил?
        И знаешь, что она ответила?
        - Что? - прошептал Глеб, пораженный этим рассказом.
        - Она ответила: - «Нет, не укусил. Просто я сильно ИСПУГАЛАСЬ».
        Степан Алексеевич умолк. Потрясенный таким рассказом, Глеб шмыгнул носом. Затем полез за платком, чтобы утереть глаза от выступивших слез.
        - Кто же написал такой невероятный рассказ, Степан Алексеевич?
        - Сейчас не помню. Вспомню - скажу.
        А величие моря продолжало звать их в свои необъятные просторы.
        Действие двадцать шестое
        Как только Татьяна произнесла вслух эти слова, тут в комнату буквально вползли разные чудища. Человекоподобные твари темно-зеленого цвета и местами как бы обсыпанные золой медленно двигались в ее сторону. Они заполнили собой все пространство, наполнив воздух удушливой вонью. Глаза их были и черные, и зеленые, и красные, и желтые. Одни рычали, другие блеяли, и все это сопровождалось тяжелыми вздохами. Некоторые были покрыты редкими черными волосами. Они скалили свои пасти и с жадной злобой смотрели на Татьяну. Смрад, который они источали, был непередаваем. Но что самое отвратительное и мерзкое было в них, вернее, что они в себе несли, так это ЛОЖЬ. Прямая или косвенная. Они все добивались только одного - запугать Татьяну.
        - На Байкал хочешь! - заблеяли они как бы в один голос. - Ишь, чего захотела. Очиститься хочешь, ишь, чего захотела.
        Как только Татьяна произнесла вслух эти слова, тут в комнату буквально вползли разные чудища.
        Татьяна была ни жива, ни мертва. Ужас владел ей. Как прикованная лежала она, глядя на тварей, пришедших к ней из преисподней. Внезапно она ощутила будто легкое дуновение ветра, что они, несмотря на свой отвратительный вид, не касаются ее. «Что это?» мелькнуло у нее в голове. «Они не нападают на меня. Просто угрожают. Они явно не боятся меня, но и напасть не могут. Как же это понимать? А если бы напали, то от меня тогда точно и мокрого места бы не осталось. Почему они не нападают на меня? Значит кого-то боятся! Не меня, конечно, а Того, Кто за мной! Так, что ли? Или, вернее, Того, Кто надо мной! Господи, помоги мне!»
        Вмиг исчезли чудища! Только смрад остался как напоминание об их страшном присутствии. Да и то вскоре начал понемногу развеиваться. И поднялась Танюшка со своего одра. Было ранее утро. И позвала она своих родителей:
        - Папа, мама, немедленно на Байкал! К его святым водам!
        Каким удивлением исполнились родители, увидевшие свою дочь, стоящую посреди комнаты. Ведь она и подняться-то не могла без их помощи, а здесь вот как вышло! Отец, не задавая никаких вопросов, начал быстро одеваться. Мать одела Танюшку, и вместе они вышли в сад. Отец завел машину. Мать и дочь уселись в салон. Машина поехала. Ни чувства тошноты, ни головокружения, ничего такого не было. Через две минуты они были на берегу озера. Легкая дымка поднималась с его поверхности. Тихая, спокойная вода распростерла свою гладь, в которой отражалось небо. Таня вышла из машины и подошла к самой воде. Отец и мать тоже покинули машину и, затаив дыхание, наблюдали за дочерью. Таня смотрела в даль Байкала. Потом, стала раздеваться. Сняв с себя все белье, она, обнаженная полностью, пошла в воду. Мать хотела остановить ее, ведь вода была холодная, почти ледяная, но Григорий Тарасович остановил ее:
        - Люда, очень прошу, сейчас оставь ее. Мне кажется, что она приняла правильное решение.
        - Но ведь вода ледяная. Мало нам всяких невзгод, так еще и пневмонию подхватит.
        - Прошу, оставь ее. Что будет, то будет. Всяк человек ложь. А она, как мне кажется, идет к Истине. Пускай лучше она умрет с Истиной, чем живет во лжи.
        - Но ведь Истина никому не хочет смерти.
        - Ну вот видишь, вот и ответ на все наши чувства, - Григорий Тарасович улыбнулся.
        А Таня между тем уже по пояс вошла в воды Байкала. Мать с содроганием сердца наблюдала за купанием. И вот, дочь зашла в воду по грудь. Постояв немного, она трижды окунулась в воду.
        Затем вернулась к родителям. Отец и мать бросились к дочери. Таню колотила легкая дрожь. Махровое полотенце быстро укутало ее мокрое тело.
        - Доченька, ты с ума сошла, лезть в такую воду, - пролепетала мать.
        - Мама, ты просто не понимаешь того, что происходит с моей душой, - ответила Таня. - Я ухожу от смерти. Я возрождаюсь.
        - Да помоги нам всем Вселенная, - снова пролепетала мать, вытирая дочь.
        В машине отец налил ей горячего чаю с коньяком. Так, на всякий случай. Таня не стала противиться отцовской воле и приняла питье. Домой она приехала разморенная и улеглась спать. Сон продолжался весь день и ночь. Но она даже не почувствовала, как пролетело время. И снова раннее утро разбудило ее. И снова она с родителями ехала к озеру. Раздевшись полностью, она вновь предала свое обнаженное тело ледяной воде. Трудно описать те чувства, которые охватывали ее, но болезнь покидала ее с каждым погружением. Наконец настал третий день. Снова раннее утро, снова воды Байкала окутал легкий туман. Как всегда, Танюша вошла обнаженной в ледяную воду. Подняв голову, она посмотрела в небесную высь. На небе ни облачка. Казалось, что вся Вселенная замерла, глядя на нее своим бесконечным взглядом. Таня вздохнула и поправила на голове спутанные жиденькие волосы. «Да кто я такая,» внезапно подумала она, «чтобы просить себе у Вселенной здоровья. Столько ли у нее забот, чтобы вот именно обо мне печься. Не буду просить. Пусть все остается как есть.» И вдруг налетел ветер, который начал стремительно набирать силу и
превращаться в самый настоящий ураган! Он сбил Татьяну с ног. Она упала в ледяную воду и закричала. Отец и мать кинулись было к дочери, но ветер сбил и их тоже. Лежа на берегу, они, отчаянно крича, тянули к дочери руки. Внезапно перевернуло машину. Отец и мать видели, как вокруг Татьяны начинал образовываться самый настоящий смерч! А она была прямо в его эпицентре. Отец растерялся и не знал, что делать. Крутящийся столб воды буквально поглотил их дочь. Тут Людмила Сергеевна, умудрившись встать на колени, воздела руки и закричала что было сил:
        - Вселенная! Я знаю одно! Ты меня слышишь! Что произошло? О чем помыслила моя дочь? Не слушай ее! Послушай меня! Прости меня и мое безверие! Прости ее, несмышленую! Верни ее мне! Прошу Тебя!
        И Людмила Сергеевна, рыдая, упала на землю. Что тут поделать? Просьба матери о чадех своих очень сильна. Яростные порывы ветра прекратились так же внезапно, как и начались. Огромное количество воды, поднятой к небесам, обрушилось в озеро. Татьяна стояла там же, целая и невредимая. Отец и мать поднялись на ноги и теперь оба смотрели на дочь, не отрывая от нее глаз. Одна и та же мысль была у обоих, что еще ожидать от нее? Каких сюрпризов? Но на сей раз Таня была уже умнее. Она поняла, какую ошибку допустила и незамедлительно попросила прощения. Затем она трижды окунулась с головой в воды Байкала, и когда после третьего раза поднималась из воды, произошло то, что никто не мог ожидать! Внезапно абсолютно ясное небо прорезала молния. Затем небо наполнили раскаты грома! И в ту же секунду, молния ударила, как показалось, прямо в Татьяну! От страшного удара у отца и матери заложило уши и они, упав на берег, потеряли сознание. Им не суждено было видеть, как из воды к ним выходила их дочь. Озаряемая утренним Солнцем, она стала намного краше. В ней чувствовались жизненные силы. Вместо спутанных жиденьких
волос красовались густые желтые, с золотистым оттенком, волосы. Лицо изменило цвет, приобрело румянец. Теперь в ее походке чувствовались величие, красота и сила. Подойдя к родителям, она сначала привела в чувство мать, а затем и отца. Они не узнали ее и были буквально поражены такими переменами. Отец взглянул на машину. Та была перевернута. «Как же теперь быть?» подумал он и посмотрел на дочь. Перемены к лучшему в ней были поразительны. Григорий Тарасович уже сейчас увидел в ней настоящую красавицу. Этого было вполне достаточно, чтобы он почувствовал в себе огромный прилив сил. Подойдя к машине, он внезапно почувствовал себя силачом. «Ух!» - только и произнес он, как машина вновь стояла на колесах! Людмила Сергеевна аж руками всплеснула, и зарыдала от счастья. Слезами радости наполнились глаза и Григория Тарасовича. Он не скрывал их. «Настоящие мужики никогда не плачут, а бабы не плачут, а мочатся в платочек.» Эта гадская, дрянная поговорка проникла к людям. Знал ее и Григорий Тарасович. Но он знал также, что если на глазах настоящих мужчин и появляются слезы, то это действительно слезы. А слово
«баба» терпеть не мог. Если, конечно, это слово не относится к бабкам и дедкам. Дед да баба - что же теперь поделаешь? Людмила Сергеевна прекрасная, замечательная женщина, всегда поддерживала своего мужа в трудные минуты его жизни. Когда казалось, что уже все дела плохи, хуже быть не может, когда покидали его силы духа и воли. Сколько трудностей взваливались на ее хрупкие плечи - известно только Вселенной! Велика роль женщины! И вот теперь, являясь свидетелем всего происходящего, она возблагодарила Вселенную, а потом, промокнув слезы платком, обняла Танюшку и Григория Тарасовича, а Татьяна поцеловала своих родителей, переживших столько несчастий. Теперь Татьяна оделась сама, и все поехали обратно домой.
        Действие двадцать седьмое
        - Скажите, Степан Алексеевич, а вот когда Вы найдете этот клинок, что тогда? - Глеб смотрел в иллюминатор.
        - А, по-моему, мы решили перейти на «ты»? - улыбнулся Степан Алексеевич, - Не знаю дорогой, пока не знаю. Не ведаю каков он на предмет мистики, хотя всякое может быть, но он мне дорог как предмет, принадлежащий моей сестре.
        - Понимаю, но ведь действительно всякое может быть. Кстати, а где мы сейчас находимся? Этот район Вам известен?
        - Честно говоря, пока не понимаю, - ответил Степан Алексеевич, - Да и приборы что-то шалят. Странно. Какие-то сильные геомагнитные потоки, что ли? Да и глубина уже приличная. Темно кругом. Не страшно?
        - Если честно, - поежился Глеб, - немного жутковато.
        - Это норма. Я бы удивился, если бы было по-другому.
        - Значит этот клинок дорог Вам как реликвия?
        - И это тоже. По большему счету, как мне кажется, он должен открыть какие-то невероятные тайны. Какие, пока не знаю.
        - А кому они нужны, эти тайны? - Глеб посмотрел на Степана Алексеевича недоуменным взглядом.
        - Резонный вопрос. А ведь действительно, кому они нужны? Каждый воспринимает действительность в меру своей испорченности. Не так ли?
        - Допустим, что так.
        - Какой отсюда вывод? Любая информация или будет искажена до неузнаваемости, либо перевернута, либо вообще вся переврана.
        - Либо возьмется на вооружение именно так, как выгодно!
        - Отсюда, в любом случае, появляется ложь, - Степан Алексеевич только руками развел. - Приплыли.
        И вот тут подлодку слегка тряхнуло.
        - Подводное течение, - вздохнул Глеб. - А хотите, я Вам, прости, тебе, тоже историю расскажу.
        - А почему бы и нет? Расскажи!
        - История, рассказанная дьячком …ской церкви, - начал Глеб.
        - Короче, неизвестно какой. И дьячок тоже не известен. Понимаю. Ну что же, слушаю. Интересно.
        И Глеб начал рассказ:
        - Как-то раз пришла к батюшке молодая женщина. Дело было после службы. Батюшка как раз выходил из трапезной. Женщина подошла к нему и, взяв благословение, сказала:
        - Батюшка, а я к Вам за советом.
        - За советом? - батюшка аккуратно вытер бороду платком. - Слушаю тебя внимательно.
        - Батюшка, я замуж хочу, а нет того, за кого можно пойти. Все какие-то испорченные.
        - А сколько тебе лет? - поинтересовался батюшка.
        - Ох, - вздохнула женщина и печально ответила, - да уж чуть более сорока будет.
        - И что, замуж так никто и не позвал? - спросил священник.
        - Да вроде как начинали ухаживать, а потом переставали. Да ну их всех. Я хорошего хочу.
        - Даже вот как, именно хорошего? Хм, интересно, - произнес священник и спросил. - Ну а ты, в таком случае, хоть молишься об этом?
        - Ой! Да постоянно! - тут же защебетала женщина. - Поклоны земные кладу, да так, что аж соседка ругается, будто у нее люстра звенит!
        - Гмм…, - посерьезнел батюшка, - ну а еще что?
        - Ой! Батюшка! Да где я только ни была! По каким святым местам ни ездила! Каким мощам ни поклонялась! Нет толку!
        - Да, - произнес батюшка, - мощи в постель не положишь. А какого же ты жениха хочешь?
        И вот тут женщина стала пальчики загибать, да так, что одной руки не хватило:
        - Чтоб не пил, не курил, не выражался крепкими словами, тем более не матерился, не блудил, не играл в домино, ну и так далее. Всего не перечислишь.
        - Н да-с! Ну у тебя и аппетиты! - почесал затылок батюшка. - Это ты не по адресу пришла.
        - А куда же мне идти? - удивилась женщина.
        - Это ты в детский сад иди, - ответил батюшка. - Там пока они все маленькие, все хорошенькие. Там и выбери себе.
        - Это как? - еще больше удивилась женщина.
        - Ну что значит «как»? - батюшка погладил бороду. - Выбери. Но единственное, конечно подождать придется. А как ему восемнадцать лет исполнится, то предложи ему руку и сердце. Поняла?
        - Ой! Батюшка! Все поняла! - и женщина хотела уже было бежать на поиски, как вдруг спохватилась и вновь подойдя к священнику, прижав руку к груди, со страхом в голосе спросила. - Батюшка! Так ведь ему же, когда восемнадцать лет будет, то вдруг ИСПОРТИТСЯ?!
        - Ничего страшного, - ответил батюшка, поглаживая бороду, - к тому времени, вы оба будете пахнуть ОДИНАКОВО!
        Степан Алексеевич улыбнулся:
        - Точно! - произнес он. - Мудро!
        - А ты, Степан Алексеевич, все думаешь, что тебя услышат?
        - Да ничего я не думаю, - вздохнул он, глядя в подводное пространство, - если бы думал, то, наверное, этого не делал.
        - Так чего же заставляет-то?
        - Что заставляет, спрашиваешь? - Степан Алексеевич посмотрел на Глеба. - Истина. Она и заставляет. Ты уж извини, дорогой, но иного пути у меня нет.
        - Да кому она сейчас на хрен нужна! Истина! Деньги нужны! Это да! Власть нужна! Тоже верно. А потом, ты что, хочешь поменять точку зрения человека?
        - Попал в точку, Глебушка, - ответил Степан Алексеевич.
        - Да ты чего? Совсем охренел в самом деле, Степа? Да точка зрения человека это самое такое! Ну ты даешь, дорогой. Да кто ты вообще такой, чтобы менять точку зрения, а?! Ответь мне на этот вопросик! Да из тебя бифштекс быстрее сделают. Ну ты даешь! Со своими правилами, да в чужой монастырь сунуться вздумал. И сделают из тебя супчик, да с потрошками!
        - Так я же сначала все через науку хочу провернуть. Понимаешь, Глеб.
        - Через науку?! Ты думаешь, что науке на тебя не начхать? Степа, дорогой, да ты наивен как, ну я даже не знаю! Наука! Да начхать она на тебя хотела! Плевать ей на тебя! А вот идейку подопрут. Это как два пальца. Ну ты даешь! Только тогда идейка твоя станет нужна всем сразу, когда ты за нее деньги получишь! Притом большие! Только ты прости меня, конечно, но кто тебе их выдаст?
        - Ну я же ведь смогу именно доказать, - пролепетал Степан Алексеевич, - именно доказать правоту идеи. Как ты этого не можешь понять? Ведь еще совсем ничего не разработано.
        - Ну ведь ты сам говорил, что все было уже сделано давным-давно! А откуда же я тогда знаю об иммуниках? И почему-то все заглохло! Понимаешь? Почему? Ответ прост. Никому ничего не нужно. Но если бы этим владел кто-то из вышестоящих, то тогда да, произошел бы уже переворот.
        - Да, я понимаю, что ты хочешь сказать, - Степан Алексеевич посмотрел на Глеба, - я, понимаю. Я в курсе некоторых вещей. Даже Остерн погиб ни хрена никому ничего на доказав. И меня тоже терзает вопрос - почему? Почему-то Система тормозит. И мне хочется это выяснить.
        - И ты считаешь, что тебе поможет клинок твоей сестры?
        - Да, ты прав. Я надеюсь на это. Я верю в это. Он откроет мне правду, - взор Степана Алексеевича сделался целеустремленным и исполнился мужеством.
        - О, Вселенная! Хорошо, что хоть друзья у тебя есть. Хорошие друзья. Надежные.
        - А ненадежных, наверное, не бывает, - Степан Алексеевич улыбнулся. - Надеюсь, что все получится.
        И вот тут подлодку внезапно тряхнуло еще раз. Только несколько сильнее.
        - Ничего себе, теченьица! - произнес Глеб. - Интересно, где это мы?
        - Эх, это заболтались мы с тобой. Даже и не знаю, где это мы.
        И тут тряхнуло еще раз. Затем сверху кто-то ударил. Затем удар повторился. Степан Алексеевич и Глеб переглянулись.
        - Это что еще за хрень? - было видно, что Глеб слегка испуган.
        - Не знаю, - произнес Степан Алексеевич. Между тем он испугался ничуть не меньше Глеба. Крупные капли пота выступили по всему телу.
        - Все хотите кому-то что-то доказать, - Глеб смотрел по сторонам. - Если бы они только ведали то, какие трудности мы сейчас проходим.
        - А иначе и не докажешь, - проговорил Степан Алексеевич.
        И вот как только он это проговорил, произошло то, от чего они оба чуть было с ума не сошли от страха! В темно-зеленой бездне появились очертания силуэта, не то покатой горы, не то невесть чего. Издали было не разглядеть. По мере приближения к ней, все было нормально. Друзья разговаривали. Но как только Степан Алексеевич проговорил последнюю речь, произошло нечто неожиданное. «Гора» вдруг открыла огромный глаз!
        «Гора» вдруг открыла огромный глаз!
        
        И, что самое страшное, - это был человеческий глаз. Только очень яркий. «Гора» вздохнула всем телом и… со дна поднялись гигантские щупальца исполинского осьминога! Его тело было действительно похоже на гору. Именно на гору, а не на пригорочек. Обросшее подводными водорослями, оно медленно надулось, а затем сократилось. Гигантские щупальца были диаметром почти в человеческий рост. Существо одним только взглядом атаковало подлодку. Видно, ему было даже лень поднимать для этого хоть одну из своих страшных ног. Подлодку резко развернуло. Падая, Степан Алексеевич сильно ударился и потерял сознание. Глеб, более спортивный, смог удержаться и стабилизировать положение подлодки. Затем он кинулся к Степану Алексеевичу:
        - Степа! Дорогой! Ранен?
        Степан Алексеевич не ответил. Глеб послушал дыхание, затем сердце и немного успокоился. Степан Алексеевич был жив. Глеб сел за штурвал. Осьминог продолжал таращить на него свой гигантский глаз.
        - Ах ты, мать твою так! - проговорил Глеб, и незаметно для себя нажал на «газ».
        Полным ходом пошла подлодка прямо на осьминога. Глеб понял, что сделал ошибку, которая может слишком дорого обойтись. Вдруг он не поверил собственным ушам. Видя плывущую прямо на него подлодку, осьминог внезапно захохотал. Громовые раскаты этого хохота покатились по морскому пространству. Осьминог только «дыхнул» на подлодку, и ту просто отбросило в сторону.
        Затем последовал еще один удар гигантским щупальцем и далее все как в тумане.
        Очнулся Глеб от яркого света. Голова болела и слегка гудела от удара. Первым делом, взглянув в иллюминатор, он увидел песчаное дно, освещенное солнечными лучами. Никакой бездны и никакого осьминога не было. Море было невероятно приветливым и спокойным. Он кинулся к Степану Алексеевичу:
        - Степан Алексеевич! Степан Алексеевич! Вы живы! Какое счастье!
        - Кажется мы с тобой давно перешли на «ты», - Степан Алексеевич приподнялся и сел в кресло. - Ох, что это было? Где мы теперь?
        Глеб не успел ответить, как в люк забарабанили!
        - Это что такое? - Степан Алексеевич не верил собственным ушам.
        - Вернее «кто»? - поправил его Глеб. - Барабанят прямо в люк.
        - Не может быть, - произнес Степан Алексеевич, - этого просто не может быть. Мы на огромной глубине. Далеко от берега.
        - И тем не менее, Степа. - Глеб тер затылок, - барабанят именно в люк. И по-моему требуют открыть. Степа, надо посмотреть.
        - Хорошо, только будь осторожен. Неизвестно что это может быть.
        Глеб тихонько подошел к люку и только хотел прислушаться, как действительно в него опять забарабанили и к тому же послышался голос человека:
        - Эй! Открывай! Мать вашу!
        - Степан Алексеевич, - шмыгнул носом Глеб, - там, кажется, зовут нас, что ли? Чего делать-то?
        - Что? Нас зовут? Ну попробуй открыть, - Степан Алексеевич был удивлен не меньше Глеба.
        Как только Глеб приоткрыл люк, в него тут же заглянул Борис.
        - Ребята! Да какого хрена! - тут же заголосил он. - Вы чего, мать вашу, плавать разучились?
        - Что значит «разучились»? - возмутился было Глеб.
        - Ничего не понимаю, - произнес Степан Алексеевич и добавил, - Объясни, что происходит?
        - Да то и происходит, - опять прокричал Борис, - что вы уже как минут пять от берега отплыть не можете! Лодка ходуном вся ходит! А под конец еще и несколько раз перевернулась! С ума, что ли, вы там посходили? Живы и хорошо! А ну марш из лодки на берег!
        Действие двадцать восьмое
        Григорий Тарасович прекрасно понимал - дочь исцелена от болезни. Каким образом, он даже и не пытался вникнуть в этот процесс и не рассуждать о нем. Людмила Сергеевна поначалу, пыталась это спросить у мужа, но тот только отнекивался.
        - Гриш, слыш-ка, Таня-то как ожила! Это ж как это так получилось-то?
        - Не знаю я, - отвечал Григорий Тарасович, - я даже и не пытаюсь анализировать произошедшее. Одно знаю: не просто так все это. И понимаешь, желание-то все-таки у нее было поправится. Конечно, при таком ее состоянии мечтала она о смерти, да после покаялась в этом. Не надо более ворошить прошлое, ибо думать надо теперь о будущем, живя при этом в настоящем.
        А Танюшка поправлялась на «глазах». Прекрасный аппетит! Отец и мать не могли нарадоваться. Измотанная тяжелейшем недугом, исхудалое донельзя тело, она стремительно прибавляла в весе. Танюшка делалась стройной красавицей. И как-то раз она даже позволила взглянуть на свою красоту собственному отцу. Он был достоин того. Сколько раз он мыл ее больную, стирал ее белье. Его взрослая дочь умирала на его руках. Что он только не перенес вместе с ней. И вот теперь, когда все было позади, конечно он хотел увидеть ее поправившейся и здоровой. Татьяна как раз собиралась принять ванну. Сняв с себя платье и нижнее белье, она взглянула на себя в зеркало. Невероятная красавица смотрела на нее из зазеркалья. Золотисто-желтые длинные густые волосы, ниспадая с плеч, прикрывали ее тело. Красивые до умопомрачения груди были налиты жизненными соками. Прекрасные соски были тверды. Умеренно плоский живот, шикарные бедра и узкая талия говорили сами за себя. Татьяна смотрела на себя в зеркало. Все было хорошо, но чего-то как будто не хватало. Она старалась проникнуться чувствами в глубину созерцания и увидеть то, чего так
не хватает. И вдруг она поняла. Ей нужен был человек, который бы мог оценить ее красоту. Но кто он, этот человек. Сначала она решила позвать мать. Но потом подумала: ну как женщина может это сделать. Конечно, она похвалит ее. Но это было не то. И тут она поняла - ей не хватает силы! Женской силы! А наделить этой силой ее способен, как ни странно, именно мужчина. И вот тут она решила позвать отца:
        - Папа! - крикнула она, - А ну пойди сюда!
        Пока отец шел на ее зов, она завернулась в простыню.
        - Отец, - произнесла она, - не смутись, взглянув на меня. Я ведь твоя дочь. Сколько ты маялся со мной, пока меня не отпускала болезнь? И теперь мне необходима твоя помощь. Взгляни на мою красоту, красоту моего тела и оцени его.
        И Татьяна, сбросив с себя простыню, предстала перед отцом обнаженной. Григорий Тарасович просто онемел. Перед ним стояла изысканная красавица. Он даже немного потупился. Но Татьяна, подойдя к нему, обняла и поцеловала.
        - Танюша, я тебя не узнаю. Неужели это ты, та самая, которая недавно умирала? Не о тебе ли я плакал по ночам? И вот, ты предстоишь передо мной. Красивая и сильная. Погоди, я сейчас кое-что тебе принесу! - и Григорий Тарасович вышел из комнаты.
        А в это время к Танюшке заглянула мать, и увидев ее в таком виде, тут же заговорила:
        - Да ты что творишь? Да как тебе не стыдно перед отцом! Родным отцом! Только от болезни отош… - далее ее язык как будто присох к небу.
        А в это время к Танюшке заглянула мать и, увидев ее в таком виде, тут же заговорила.
        Более она не могла выговорить ни одного слова. Она только беспомощно «угукала», вытаращив испуганные глаза на Татьяну. Дочь, снисходительно улыбнувшись, произнесла:
        - Мамочка ты моя хорошая и мною любимая. Прости меня, пожалуйста. Никакого вреда ни я отцу, ни он мне не сделает. Будь спокойна, ибо Система требовала нашей встречи. А теперь - отомри!
        И Татьяна как бы легонько провела ладонью по устам матери. Та тут же почувствовала, что онемение прошло.
        - Да ну вас, делайте чего хотите, - пролепетала она и хотела выйти из комнаты, но Татьяна тут же развернула ее к себе, обняла и поцеловала. Затем мать ушла к себе. Более она не решалась мешать дочери.
        Тут вернулся Григорий Тарасович, неся в руке какой-то сверток. Танюшка так же была перед ним обнаженной. Он протянул ей сверток.
        - Ну-ка, Танюшка, примерь.
        Она развернула сверток и увидела красивую комбинацию белоснежного цвета. Татьяна, улыбнувшись, стала ее надевать. Сам вид Татьяны, надевающей комбинацию, уже мог свести с ума. Танюшка вложила в отстроченный пуш-ап грудь и, оправив комбинацию, предстала перед отцом. Комбинация обтянула ее тело, придав тем самым ему изысканную красоту.
        - Красавица, - пролепетал Григорий Тарасович, глядя на дочь, - вот только…
        Тут Татьяна улыбнулась и, подойдя к зеркалу, подмигнула самой себе. Тотчас она стала как будто еще краше. То ли светотень так легла на ее тело, что выделило ее прекрасные формы. Да и комбинация будто превратилась в некое платье, подчеркивающее все величие скрывающегося под ним тела. И внезапно поняла Татьяна, чего ей так не хватало для полного счастья. Она вдруг почувствовала силу своего взгляда. Из-под русых бровей и ресниц смотрели на нее из зеркала глаза невероятной красоты и проницательности. Строгий, полный мужества и благородства взгляд делал ее невероятно сильной. Она подняла руки и провела ладонями по груди, любуясь ею. Она поняла, что это преображенное тело дано ей для чего-то великого, а вовсе не для самолюбования. И все-таки оно было невероятно красивым. Ее очаровательный строгий взгляд в сочетании с великолепием полной силы груди, узкой талии и стройности бедер придавало ей царское величие. «Щит и меч бы мне еще!» - подумала про себя Танюшка. И внезапно почуяла она прилив невероятной силы в крови, бегущей по ее жилам. И предстала перед ней в зазеркалье русская красавица. В одной руке
она держала щит, а в другой меч. «Да уж не защитница ли ты земли Русской?» - подумала про себя Танюшка, - «не олицетворение ли ее?»
        - Да уж не мерещится ли мне все это, - простонал Григорий Тарасович, опускаясь на пол, так как колени попросту перестали слушаться его.
        - Нет, папа, не мерещится. Это включается Система. И Она в свое время, потребует от меня МНОГОГО!
        И предстала перед ней в зазеркалье русская красавица.
        Действие двадцать девятое
        Степан Алексеевич и Глеб, находясь в домике бабы Серафимы и деда Антона, пребывали в состоянии откровенного ступора. Ну и влетело же им от Бориса. Но ведь и его надо было понять. Сколько он страху тогда натерпелся, глядя на их выкрутасы с подлодкой. Да и на связь они не выходили. Несколько парней нырнули в воду и буквально физически пытались хоть как-то стабилизировать подлодку - куда там! Она крутилась и извивалась, словно живая. Борис обматерился, глядя на все это. Думал, что подлодка попросту вышла из строя. Но как-то больно сразу! Да и потом, она просто не завелась бы. А тут, нате пожалуйста! Какое душевное облегчение испытал он тогда, когда все это завершилось. А уж когда оба горе-путешественника и исследователя морских глубин оказались целы, Борис отругал их «по первое число!» Правда, ему самому потом стало немного плохо. Наконец двое из подлодки направились домой, а Борис в ближайшую забегаловку за «успокоительным». Естественно, что сами исследователи морских глубин, после всего того, что с ними случилось, до домика бы не дошли, поэтому их проводили. И вот теперь оба друга сидели за столом
и попросту молчали. Наконец из «молчанки» первый вышел Глеб:
        - Слушай, Степа, что это было? - раздался его ровный голос.
        - А?
        - Степа, очнись.
        - Я не знаю. Вот что, дойду-ка я до магазина. Воды, что ли, купить? Хочется пить. Холодненькой. Надо освежиться.
        - Да и мне тоже бы не мешало. Давай вместе сходим, действительно, купить что-нибудь из напитков. А не помешало бы просто грамм по сто коньяка врезать, да с лимончиком!
        Да, кто бы мог представить себе, что пришлось испытать Глебу там, на огромной глубине, невозможно описать, и это не поддавалось никаким объяснениям. Перед его взором стоял образ исполинского осьминога, его человеческий глаз, страшные щупальца и этот раскатистый хохот. Не было страшнее зрелища. Но самое страшное было, когда подлодка приближалась к его гигантскому глазу! Страшно! Чудовищно! Что-то переворачивающее в душе. Ну никак не могла душа была принять это событие.
        Придя из магазина, друзья поставили на стол провизию. Степан Алексеевич открыл бутылку, Глеб порезал лимон. Это пиво идет лоханями, а водка залпом. Коньяк! Вся прелесть этого прекрасного напитка и заключается в том, что его понемногу потягивают из рюмочек, дабы насладиться его вкусом. Слегка терпкий, в сочетании с мягкостью, он, аккуратно заполняя собой уста, наполняет их приятным жжением. Однако, не глядя на изысканность напитка, первая рюмка у наших друзей пошла именно залпом! Закусив лимоном, друзья налили еще. Глеб никак не мог придти в себя после пережитого на дне моря. Он сидел и думал о том чудовище, которое теперь не выходило у него из головы. Степан Алексеевич только мельком видел этого осьминога и потом потерял сознание. Весь эмоциональный удар пришлось принять на себя Глебу. Но каким образом им удалось заблудиться во времени? Да и были ли они вообще в этом путешествии? Если нет, то что это было? Глебу сделалось жутко. Он начал чувствовать, что как будто кото-то наблюдает за ним. Ощущение росло и становилось таким сильным, что ему чуть ли не делалось плохо. Предобморочное ощущение стало
преследовать его. А Степан Алексеевич принимал освежающие напитки после рюмки коньяка. Холодная вода благотворно подействовала на него и привела его в чувства. Он налил воды Глебу. Тот был бледен. Даже коньяк не помогал ему.
        - Глеб, ну как, освежись водичкой! Тебе станет легче. Я тоже видел это существо. Я не знаю, что это было. Тебе пришлось худо. Я знаю только одно, что когда мы поймем, что с нами произошло, тогда мы поймем и то, почему мы оказались у берега.
        - Да, может ты и прав, - ответил Глеб. - Хочу холодненькой. Может полегче будет. Я чувствую, что у меня полуобморочное состояние.
        - Ты слишком эмоционален. Но это уже природа твоя такова, а ее не переспоришь. Ладно, давай пей, горе ты мое, - и Степан Алексеевич, дружески подтолкнув Глеба, налил ему стакан холодной воды.
        Часть стакана Глеб выпил, а остальную вылил себе на голову:
        - Свежее будет, - произнес он, - пойду вздремну.
        И, всклочив волосы, Глеб, немного расслабленный коньяком, отправился на боковую.
        Однако Степан Алексеевич не меньше переживал случившееся и, оказавшись наедине в самим собой, принялся анализировать произошедшее с ними там, на глубине. Предать анализу все, каждую мелочь. Ведь они все-таки были там, почему же так и не отплыла от берега? Значит, они заблудились во времени, так что ли? В это время раздался телефонный звонок:
        - Слушаю, - произнес Степан Алексеевич.
        - Степа, я вся испереживалась, - запел в трубке голос сестры, - у тебя там все нормально? Все хорошо? Плавали или нет? Я же знаю тебя, ненормального. Все какие-то логики в голове. А ты, наверное, не кормлен. Ты голодный или нет? Жаль, меня рядом нет. Надо было с тобой поехать.
        - Ах ты, щебетунья! Да все у меня в норме. Чего ты так волнуешься? Все хорошо.
        - Ну да! Хорошо, говоришь? Это только ты простудами не болеешь. Это только ты по поликлиникам не шастаешь, да к медикам не обращаешься. Все знаешь, все умеешь. Это мы ничего не знаем и ничего не умеем.
        - Да ладно тебе! Ты чего так раскипятилась?
        - Ладно, услышала тебя и будет на этом. Потом, как-нибудь позвоню! Пока! - в трубке раздались короткие гудки.
        - Пока… - ответил в пустоту ничего не понимающий Степан Алексеевич.
        «Что это было только что?» - подумал он, - «Звонок от сестры, но уж больно странный какой-то. Нащебетала и пока! Что-то я не понимаю. Стоп! Надо сосредоточиться. А может, наоборот, расслабиться! Так и сделаю. В конце концов все живы. И это главное, и доказательства не требуются! Все живы, живы, живы…» Завершение мысли буквально зависло в его голове. Он откинулся в кресло и незаметно для себя задремал. Очнулся он, когда Глеб, завернутый полотенцем, тоже присел за стол:
        - Чуть поспал, принял ванну. Чувствую себя вроде нормально. Коньяк, лимон да холодная вода! Что еще нужно человеку для счастья?
        - Слушай, Глеб, кажется, я понял, что с нами произошло. Я пока, разумеется, еще ничего не утверждаю, но, по-моему, это именно так.
        - И что же ты, Степа, надумал, в таком случае?
        - А вот что! - Степан Алексеевич уперся локтями в стол, - Пока ты приходил в себя, мне позвонила сестра. Все бы ничего, да вот щебетала она как ранняя птаха спросонья.
        - Ну, женщины в основном и любят поговорить. Это неудивительно.
        - Да так-то оно так, да не в этом дело. Я скажу тебе так: ее звонок дал мне подсказку о том, что с нами произошло.
        - Интересно, я уже сгораю от любопытства.
        - А произошло с нами вот что, - Степан Алексеевич, снова откинувшись в кресло, единственную роскошь в доме, заговорил, - Видишь ли, дорогой Глеб, я пытался проанализировать весь ход событий, сопровождавших нас во время этого небольшого путешествия. И я пришел к некоторому выводу. Ведь ты наверняка уже даже забыл то, о чем мы говорили. Не так ли?
        - Ну, в общем да.
        - Так вот, дело в том, что мы говорили о том, как трудно будет доказать людям то, что мы разрабатываем. А именно трудно донести ту Истину, за которую так много приходится терпеть. «Вы хотите кому-то что-то доказать. Но они даже не ведают о том, какие трудности мы переносим» - это были твои слова. Не так ли?
        - Да, кажется мои. Да, именно мои. Я так сказал, - закивал головой Глеб.
        - А я добавил, что, мол, иначе и не докажешь. Так или нет?
        - Да! Именно так! Я это сейчас вспоминаю! Но что, собственно говоря, нам это дает? Где разгадка того, что с нами произошло? - Глеб внимательно смотрел на Степана Алексеевича.
        - Во-первых, мой друг, хочу доказать не что-то, а то, что является выходом на Систему, это первое! Второе - если человек не поймет того, что медицина и Система взаимоисключающие области, то у него попросту ничего не получится.
        - А ты их, ну, как их там зовут, людей, то есть, сам-то спрашивал об этом?
        - То есть?
        - Да нужно ли это им вообще? Да за каким хреном им вообще куда-то стремиться? Пища рождается на прилавках магазинов! Заболел - сожри таблетку аспирина, и все пройдет! Деньги нужны - найди работу! Деньги есть - еда есть! Поел, телевизор включил, посмотрел, поспал! Чего еще нужно? Степан Алексеевич, опомнись! Все эти твои логики нахрен никому не нужны! Простым людям тем более! Для них главное что? Чтобы детки были здоровенькие, учились хорошо. То, что они у них здоровенькие в больших кавычках, никого не волнует, прости, чуть не выразился! А что, собственно говоря? Главное - не чихают, не кашляют! Сопельки из носика не текут! Чего еще надо родителю? А на остальное медики есть. У них-то ведь дипломы существуют. Они и знают лучше, образование соответствующее получили. Любой лицемер тебя спросит о том, есть ли у тебя диплом медика! Рак, онкология, да плевать все хотели на ту Истину, на которую ты указываешь! Им легче умереть от той лжи, в которой они существуют, чем жить, действительно жить в Истине. Потому что это ихняя ложь! И никто не вправе эту ложь у них отнимать. Это их частная собственность! А
докторам не докажешь! Как же это так, ставить под сомнение весь научный аппарат! Ты чего, рехнулся, Степа?
        - Ну вот видишь, ты сам все и рассказал за меня.
        - Что рассказал? - не понял Глеб.
        - Ты сам мне только что рассказал о том, кого мы там встретили.
        - Ты хочешь сказать… - на лице Глеба мелькнула догадка.
        - Именно Глеб, именно! - Степан Алексеевич одарил Глеба доброй и вместе с тем печальной улыбкой, - Этот осьминог и есть то, что называется нынешним сознанием человечества. Ныне оно именно такое! Страшное. Ложь стала нормой существования. А все хотят именно жить, а не существовать. Но нельзя жить, находясь во лжи.
        - И что ты хочешь доказать этому монстру?… - тихо произнес Глеб, глядя на Степана Алексеевича.
        - Ни в коем случае, дорогой ты мой! Ни в коем случае! - Степан Алексеевич вдруг хитро посмотрел на Глеба, - Это просто бесполезно! Нет смысла! Да и способна ли наша немощная рука победить такого зверя? Конечно нет! Даже и пытаться не стоит. Но, кажется, мы близки к нашей цели.
        - В каком смысле? - оживился Глеб.
        - Да в самом прямом, - произнес Степан Алексеевич. - Ведь не зря мы повстречали это чудовище. Далеко не зря! Это говорит только о том, что мы близки к цели и он испугался этого, и появился перед нами.
        - Вы хотите сказать, что клинок Стэллы поразит чудовище?
        - Да, и не иначе, Глеб! Чего и боится этот зверь!
        Действие тридцатое
        Петр Тимофеевич был в шоке, когда увидел «больную» Таню. На некоторое время он потерял дар речи. Все, чему его учили и что он знал, оказалось попросту ерундой, когда он, по долгу своей благородной профессии осмотрел Танюшку. Хотя сама Танюшка была с этим не совсем согласна:
        - Понимаете, Петр Тимофеевич, Вы очень хороший человек и замечательный врач. Таких как Вы, мало. Вы очень чуткий и заботливый. Только вот посмотреть бы Вам на болезнь с иной точки зрения, а не так, как Вас учили. Я ведь Вас знаю. Вам не интересны земные «лавры». Типа, получили диплом, и «трава хоть не расти». Вы не такой. Как только Вы увидите болезнь с иной точки зрения, то для Вас откроется сразу же то, что такое медицина и здоровье!
        - Ох, Танюша! Я даже не могу никак возразить, глядя на тебя. Не скрою, что вынужден просить у тебя прощение. Я действительно не знал с какой стороны подойти к твоему здоровью, вернее к тому, как тебя лечить. Уверяю, что по всем медицинским параметрам ты могла скончаться. Но, как я сейчас вижу, это не так! Что же такое случилось, что с тобой произошли такие перемены к лучшему?
        - Петр Тимофеевич! Так ведь это именно с точки зрения медицины я должна была умереть. И какое она слово-то выдумала: «Могла!» Мы все чего-то можем, да и еще кому-то что-то должны! Только вот нам никто и ничего не должен! Спасение утопающих, как известно, в руках самих утопающих! «Могла!» - звучит как приговор, не так ли? Могла…, а может действительно - Должна, и все тут! А я вот плевать хотела на это слово, понимаете, просто плевать! И вообще, медицина часто выносит некий приговор, типа должна поправиться, должна выжить, должна заболеть и должна умереть, в конце концов! Ну что с нее взять, это же медицина! А она, оказывается, со здоровьем-то никогда и не работала. С болезнями сколько хочешь! Хоть отбавляй, а вот со здоровьем нет! Не ее профиль! А она скажет: «Так ко мне только больные идут!» Ну разве она не права в таком вот случае? Здоровые-то ей не нужны! Ибо таких она не делает, не ее профиль! Вопрос-то в другом, прийти-то к ней придут, а вот выйти смогут ли? Кто к медикам пришел, тот от них уже не отвязан. Так потом и будут больничные пороги обивать, да по аптекам шататься. А как, собственно
говоря, узнать, больное население в городе или нет? Разумеется, по количеству больниц! Здоровым людям больницы не требуются. А заболел кто, то земский врач был всегда наготове! А теперь так, чем больше людей, тем больше больниц - стыдоба! Что люди-то, в таком случае, все больные что ли? Или от медика будто зависит наше здоровье?
        - Так ведь обслуживать-то надо население? - пролепетал Петр Тимофеевич.
        - Правильно! Вот поэтому медик должен быть на вес золота! А их расплодили как червей после дождя! Будто от этого людям легче жить стало!
        - Понимаю, понимаю. Ну а я-то, по-твоему, к каким медикам отношусь в таком случае? К золотым или к червивым?
        - Петр Тимофеевич! Хороший Вы мой! - Танюшка обняла своего доктора, - Да если бы Вы были тем, вторым, ну стала бы я Вам все это говорить? Подумайте сами! Медиков во всем нельзя обвинять. Ведь народ к ним сам идет, по доброй воле. А те честно выполняют свой долг!
        - Ну хоть на этом спасибо, а то уж совсем к «стенке приперла!» - засмеялся Петр Тимофеевич, - Ты мне вот чего ответь. Вот мы с тобой беседовали, и ты отрицала эпидемии, что нельзя там, скажем, заразиться, ну и так далее. Что вирус действует избирательно, а не ко всем подряд цепляется. Что он как бы работает по заданной программе и ориентируется на выше данную ему команду. То есть работает как некий разум. Ведь разум-то работает не сам по себе, а слушается команду. На то он и есть РАЗУМ! То как тогда быть с теми, кто умер от эпидемий? Чумы, холеры, оспы, от всяких там инфарктов, пневмоний, туберкулезов, ну и так далее.
        - Прекрасно, Петр Тимофеевич! А ответьте-ка Вы мне на такой вопрос: откуда Вы взяли эти данные?
        - То есть как это «откуда», Танечка! Разумеется, из статистики! Статистики медицинских учреждений!
        - Значит, это своего рода отчетность о проделанной работе?
        - Ну, вроде того!
        - А скажите-ка мне теперь, Петр Тимофеевич, - Танюшка хитро смотрела на своего врача, - а не найдется ли среди всех этих записей, ну хоть одна такого плана: дожил до глубокой старости и умер от нее?!
        Петр Тимофеевич только пожал плечами. Таких записей в медицинских отчетах не встречалось. Да их там просто не было, потому что не могло быть никогда!
        - Почему же так получается? - только и смог простонать несчастный врач.
        - Это то, с чем медицина и работает. И кто в нее приходит, тот от этого и умирает.
        - Танечка, но ведь они уже приходят с инфарктами. Мы только констатируем факт!
        - А что еще медицина может сделать по этому поводу? Собственно, ничего! Она только подтверждает диагноз. Типа, вода мокрая! Как будто и без нее это не знали. Другой справочки она не предоставит.
        - А к примеру? - полюбопытствовал Петр Тимофеевич.
        - Я говорю о причине, а не о следствии.
        - Значит, медицина действительно может быть бессильной и даже бесполезной, - обреченно проговорил Петр Тимофеевич.
        - Напрасно так думаете, Петр Тимофеевич, совсем напрасно. А скольким спасло жизнь переливание крови?! Огромному числу людей! А сколько великолепных хирургов работали дни и ночи, спасая жизнь людям?! Я бы им в ноги поклонилась за их труды! Есть истинные врачи на этом свете. Действительно доктора! Я же повторяю, хороший доктор - на вес золота! Их единицы, и они, к счастью, есть!
        - Да, но ведь больные-то остаются больными и после того, как им оказали помощь. Как тут быть?
        - А это они, уж извините, сами виноваты! Сам заработал болячку, ну подлатали его. А он продолжает вести себя так же, как всегда! Пью, курю, это типа мое дело! А Вы, медики, давайте мне здоровье делайте, чтобы снова пить да курить можно было! Вот и весь расклад. Так что сами зарабатывают, а медики, видишь ли, виновны!
        - Да, Танюшка, а меч-то, обоюдоострый выходит! Так, что ли?
        - А вы-то думали, что я только медиков ругаю?
        - Да уж, теперь понимаю, что не только. Ты вот что, ты как-нибудь мне обо всех деталях поподробнее расскажи.
        - О каких, Петр Тимофеевич?
        - Ну, там типа, ангины, простуды, пневмонии, онкологии, ну и так далее. Ну, договорились?
        - Ой! Да конечно! Приходите! Всегда рада Вас видеть! - и Танюшка обняла и поцеловала Петра Тимофеевича.
        - Заговорила она Вас, Петр Тимофеевич, - проговорил Григорий Тарасович, подавая ему шляпу и плащ.
        - Нет-нет! - отвечал Петр Тимофеевич, надевая шляпу и кутаясь в плащ. - Все поучительно. Мы с ней еще договорились о встрече. Не зря! Ой, не зря именно я был ее лечащим врачом! Ой, как не зря! Многому поучусь. Помните, как я говорил Вам, что странная у нее болезнь! Так и получилось. Через нее и вышла она к познанию Истины. И я за ней тоже потянусь. Ну, до скорого!
        И Петр Тимофеевич ушел восвояси. Григорий Тарасович, подойдя к дочери, обнял ее:
        - Ну что, красавица ты моя! Всю медицину на лопатки уложила? Или что-то оставила? Ладно, пойдем чай пить. Чага заварена. Да вон, оладьи мать напекла. Давай поедим.
        Танюшка уселась за стол. Еда была вкусной. Отец и мать как-то загадочно смотрели на дочь. Заметив это, Танюшка улыбнулась:
        - Чего это Вы так на меня смотрите?
        - Да так, Танюшка, смотрим на тебя, да радуемся, - проговорил Григорий Тарасович.
        - Поправилась ты у нас, все муки позади, - произнесла Людмила Сергеевна, и добавила, - красивая ты стала, а нам уже и внуков охота нянчить.
        - О! Какие у нас разговоры пошли! Это как понимать?
        - Ну, то есть как? - произнес Григорий Тарасович. - Вон, сколько парней ходит. А ты у нас красавица! Замуж пора бы. Как думаешь?
        - А где же эти ваши парни-то были, когда я больная валялась? Когда умирала? А как поправилась, похорошела, так сразу замуж! А я, может, пока вообще не хочу! Я жизнь свою поменяла. Я не требую к себе уважения, так как любовь сильнее ее. А вот ее, любовь-то, еще заслужить нужно. Нет, не парню! Прежде всего - мне! И заслужить мне ее нужно у Вселенной. Чтобы я прежде всего была достойна любви. И Система мне поможет. Это новая Эра!
        - Аэлита ты моя, - с содроганием сердца проговорила мать, - раньше-то мы требовали уважения к себе. Чтобы парни нас уважали. А теперь что? Совсем ничего не понимаю.
        - Вы требовали к себе уважения от парней по неверию Вашему, - ответила дочь, - не ты отцу подчинялась, в таком случае, а он тебе. Отсюда, порою, и все невзгоды. Любовь-то она была, но довлела над ней именно уважение, а далее и ревность-верность. Так и жили друг у дружки под дамокловым мечем. Разве к этому призван союз мужа и жены?
        Родители молчали. Рассуждения дочери были не по их уму. Они поняли, что их дочь намного мудрее их.
        - Хорошие вы мои, - произнесла Татьяна, - да если бы не вы, и меня бы сейчас не было. Если бы не вы, не ваша любовь ко мне, не выздороветь бы мне и стать такой, какой я сейчас являюсь. Но поймите и вы меня, ведь я ваша дочь.
        Родители вздохнули. Таня была права.
        - А нам так хотелось маленького, - в один голос проговорили они и еще раз вздохнули.
        Вдруг Танюшка резко встала из-за стола и твердым голосом произнесла:
        - Скоро я выйду замуж!
        При этом взор ее сделался проницательным. Родители переглянулись:
        - Это правда, дочка? - спросили они.
        - Да! Это правда!
        Танюшка выпрямилась.
        Вдруг Танюшка резко встала из-за стола и твердым голосом произнесла.
        Действие тридцать первое
        - Степан Алексеевич! Выходит, что мы ведем поиск в правильном направлении? - Глеб потягивал чай из бокала.
        - Да! Именно так! Иначе бы эта тварь нам не показалась. Этот осьминог явно испугался нашего появления.
        - Так может быть завтра и продолжим? А? Степа!
        - Ни в коем случае!
        - Да, но почему?
        - Мы не знаем, каким образом с ним бороться. Да, он, несомненно, испугался, но дело может обернуться против нас. Нужна защита. А вот какая, пока не знаю. Считаю, что пока мы не найдем способа защиты от этого моллюска, поиски продолжать бессмысленно. Я избороздил все вдоль и поперек. Думаю, что мы нашли верный путь. А теперь домой. Пока экспедиция окончена.
        Недолгие сборы, и путешественники были снова в пути, только теперь уже домой. Снова гул небесного транспорта и вот он, полет! Снова высота, а Земля где-то там, внизу.
        - Слушай, Степа, - произнес Глеб, глядя в окно иллюминатора, - вот знакомы мы с тобой не так давно, но, наверное, экспедиции сближают. У меня такое ощущение, что знаю я тебя уже много лет. Честное слово.
        - Да, это именно так. Походы, экспедиции. Привыкаешь к тем людям, которые тебя там окружают. Это тебе не служебные кабинеты, да не пыльные аудитории, где тратишь именно столько же нервов, сколько приобретаешь знаний в естественной среде. Только эти знания именно там, в этих самых аудиториях, порою и не нужны. Ибо там важнее отчетность о проделанной работе. Ну как, ты мне ответь, в кабинете по биологии можно изучить биологию? Как можно изучить клетку, вырванную из ее естественной среды?
        - Да, в общем-то никак!
        - А вот они, - и Степан Алексеевич ткнул пальцем вперед, - изучают! И что они таким вот образом наизучают, не известно! То, что таким способом вырванная из естественной среды нервная клетка начинает работать как отдельно взятый организм? Так, что ли?
        - Так ведь жить-то захочешь, не так раскорячишься! - захохотал Глеб, - Кстати, мы оба были похожи на Арсена Давидовича Лордкипанидзе!
        - Кто-то очень знакомый…Кто он? - задумался Степан Алексеевич.
        - Здрасьте, прилетели! Знаменитый ихтиолог из детского художественного фильма «Тайна двух океанов».
        - Вот теперь вспомнил! Действительно так! Правде, там был кальмар, «Который был настроен агрессивно!» Но уважаемый Арсен Давидович его даже успел сфотографировать! - сказал Степан Алексеевич, устраиваясь поудобнее в самолетном кресле.
        - Вот и получается, что наша нервная клетка становится похожей на осьминога! Тянет свои отростки-щупальца, и ни хрена ничего не находит! Ни одного посредника! Бедная нервная клетка! Люди! Аа-а-а-у-у!!! - на физиономии Глеба появилась ироничная улыбка.
        - Тебе смешно, а вот мне порою не до смеха. Как подумаешь про эту несчастную нервную клетку и прикинешь: «А вот сколько у тебя таких «несчастий» в мозгу?» Ну если вдруг одна нервная клетка другую понимать не будет или просто откажется от общения с ней? Ну, найдется какая-то клетка, которая заявит о себе, что она особенная, что не такая как все. Ну, типа, клетка-философ!
        - Вот отсюда и начнутся все несчастья! - выпалил Глеб.
        - И сразу начинаешь понимать всю их концлагерную жизнь. Думай так, делай так и более никак! А она, эта клетка, ну по призванию философ. Вот и выбивается из общей колеи. Ищет посредника, единомышленника и, как правило, не находит. А не найдя - погибает. А почему такой печальный финал? Да просто не было базы! Не было той платформы, на которую можно было опереться. Вот и получилось с ней все плохо. Никто ее не смог поддержать, не вышло! А была бы база, то не только себя утвердила бы, да еще и всех остальных на более совершенный уровень перевела. А так, что с того, что она есть? Никакой пользы! Непонятый гений, погрязший в нищете! Зато гордый! Такой вот расклад. Делай так и более никак! Это беда клеток мозга. Да и не только их, а вообще всего организма. И он нас терпит! - Степан Алексеевич вздохнул.
        - Степ, а теперь немного оптимизма! - Глеб выглядел по-бойцовски, - Ты понимаешь, ведь не зря на последние поиски мы плыли в новом, и более того, уникальном батискафе.
        - Ну, может быть. И что из этого?
        - То есть как это «что»? Ты же сам понял, что это чудовище пришло к нам не зря. Я уверен, что произойдут невероятные перемены! И в твоей жизни, и в моей. Нас что-то ждет там, впереди.
        - Да, может быть ты и прав, - молвил Степан Алексеевич, - уникальное путешествие по морским глубинам в уникальном батискафе. Конечно все совпадает. Да, кстати, я вспомнил имя автора этого рассказа, ну, о трусихе. Так вот этот рассказ написала Артюхова Нина Михайловна. Замечательная женщина! Такой рассказ написать!
        - Да, это точно, - согласился Глеб.
        Оказавшись на месте, друзья вздохнули и, невольно переглянувшись одновременно произнесли:
        - Вот мы и дома!
        - Что же, Степа, я тогда восвояси. Пройдет пару дней - увидимся.
        - Может зайдешь? Чаю выпьешь.
        - Да я не знаю, право говоря.
        - А чего не знать-то, зайди!
        Поднявшись на лифте на этаж, позвонили в дверь.
        - Иду, иду! - раздался голос за дверью, - сейчас открываю!
        Послышался звук открываемого замка.
        Действие тридцать второе
        Андрей все сильнее и сильнее колотил в грушу. Удары сыпались и руками, и ногами. Кимоно от пота давно приобрело желтый цвет. Наконец, Андрей выдохся и просто повис на груше. Все хорошо, но вид у него был не просто уставший, а измученный. Тренировка подошла к концу. Осталось потянуть ноги, да поделать отжимы. Андрей тренировался исключительно для себя. Ни в каких соревнованиях он не участвовал: считал, что проиграет сопернику. Не верил в свои силы. Наверное, поэтому и старался всегда себя прокачать.
        - Э! Андрюха! Ты чего такой хмурый? - спросил подошедший к нему товарищ.
        - Да не знаю я, - ответил Андрей, - бьюсь, бьюсь, а толку нет. Понимаешь, не вижу я его. Вот кимоно, вот перчатки, вот груша. Надо - и без перчаток поработаю. Все чего-то не то.
        - Чего «не то»? Чего тебе еще нужно? Да тебе, вон, только выступать да места завоевывать. Давай лучше ноги потянем.
        И друзья уселись тянуть ноги, хотя растяжка у обеих была всегда хорошая. Разогретый организм был как никогда податлив. Но вот тренировка действительно прекратилась, и оба друга вышли из спортзала. Омывая вспотевшее тело в душевой, Андрей был немного грустен.
        - Нет, твое настроение мне действительно сегодня не нравится. Вернее, уже месяц, как ты такой. В чем дело?
        - Не знаю я, - ответил Андрей, - все что-то не то. Понимаешь, не понимаю я порой, что вообще делаю в спортзале. Ну хорошо, допустим мышцы требуют физической нагрузки. Это одно дело. Но вот когда приступаю к технике, то все что-то не то. Услышишь о том, о сем. Вот все слышишь да слышишь, а в итоге - шишь!
        - Ничего не понял. Ты можешь нормальным языком объяснить, что тебе не нравится?
        - Хорошо, - Андрей смывал с тела пену от мыла, - я не могу понять, что такое каратэ. Не получается у меня. Я чувствую одну только физуху. Все! Что-то не то. А что - понятия не имею.
        - Странный ты человек, ведь ты и занимаешься именно каратэ! Чего тебе еще нужно?
        - Я хочу уловить еще и внутренний смысл, понимаешь? Именно внутренний! А внешней физкультуры тут и без меня хватает. Вон, занимайся сколько хочешь. А мне нужна Истина. Правильно я делаю движение или нет? И не хочу ничего заумного. Простое, самое обыкновенное движение! А кто объяснит?
        - Эх, Андрюха! Нам ли быть в печали! Тренировка классная и хорошо! А что до внутреннего осмысления, так это философию поднимай.
        - А ты сам-то можешь сказать, чем ты занимаешься? - Андрей взглянул на товарища.
        - То есть как? Конечно каратэ! А чем же еще? А как по-твоему, чем я занимаюсь?
        - Хорошо, допустим ты занимаешься каратэ, - Андрей вышел из душа и начал вытираться, - А в таком случае ты можешь мне сказать, что такое каратэ? Пусть не в двух словах. Ну, в чем оно заключается?
        - Да ну тебя, Андрей, - проговорил друг, - взял методичку, да и почитал. Вот и все дела!
        - А так, без нее, ну дай хоть какие-то определения?
        - Слушай, ну чего ты ко мне пристал? Методичка есть. Любого в нее носом ткнул и все дела. Пускай читают и ума набираются.
        - А ты, выходит, такой умный, что других в нее носом суешь, а сам и не знаешь?
        - Слушай, ты меня спросил - я тебе ответил. Да и хватит мозги парить. Собирайся лучше.
        - Ну во-первых, спросил у меня первый ты, почему я такой хмурый.
        - Ой, слушай, хватит.
        Был уже вечер, когда оба возвращались по домам. Попрощавшись, каждый пошел к себе.

***
        В этот самый момент открылась входная дверь, и перед Степаном Алексеевичем и Глебом предстал мужчина средних лет. У обоих путешественников лица выразили явное удивление, и они застыли, глядя на незнакомца. Оба про себя спрашивали: «Простите, а Вы кто?» Еще большее их удивление вызвало то, что встретивший их незнакомец, а на нем была шляпа серого цвета и темно-серый плащ, учтиво сняв ее с небольшим поклоном головы, произнес:
        - Прошу прощения, господа. Стив Бэрг, к Вашим услугам. Простите, конечно, это неучтиво с моей столоны, но попросту не успел ее снять, имеется в виду шляпу, поэтому оказался в квартире в ней.
        - Прошу прощения, господа. Стив Бэрг, к Вашим услугам.
        Друзья переглянулись и хотели было задать еще один вопрос, касающийся личности пришельца, но тот опередил их:
        - Еще раз, господа! Стив Бэрг - иммунологический андроид от времен аж египетских пирамид. Да что вы в дверях-то стоите? Чай, небось, хозяева! Я, конечно, в таком случае непрошенный и незваный гость, да я и много времени у Вас не займу.
        - Да, но где Наденька? - наконец спросил Степан Алексеевич.
        - То есть как где? - улыбнулся Берг, - Вот она!
        И Берг указал на Надежду. Та сидела на диване, смотря в одну точку. Степан Алексеевич подошел к сестре и осмотрел ее. Она как будто не видела его. Степан Алексеевич посмотрел на Берга:
        - Что с ней? Что Вы с ней сделали?
        - Ничего страшного, уверяю! - ответил Берг, - самая обыкновенная ментальная анестезия мозга. Как только я исчезну, она тут же придет в себя, и даже помнить ничего не будет.
        - Она в гипнозе? - решил уточнить Степан Алексеевич.
        - Пожалуй, хотя и с большим натягом, это можно и так назвать, - ответил Берг. - Проходите, господа, нам необходимо серьезно поговорить.
        Через пару минут Степан Алексеевич и Глеб сидели за столом перед пришельцем.
        - Итак господа, Система доверила мне встречу с вами, и вот я тут. Вы, Степан Алексеевич, задаете себе один и тот же вопрос: «Почему не включается Система?». Я прав?
        - Простите, а Вы откуда знаете об этом? Ах, да, глупый вопрос я Вам задал. Да, меня интересует это. Она давным-давно должна была включиться, но…
        Да, меня интересует это. Она давным-давно должна была включиться, но…
        - Она включится. Уверяю Вас. Но для этого необходимо восполнить один пробел. Это еще одна ошибка Остерна. Лия сильно пострадала из-за этой ошибки, сама того не замечая. Но мы ничего сделать не могли. Я ведь только иммунологический андроид, но не искусственный интеллект. Для того, чтобы я им стал, не хватает маленькой детали. Если только ее можно назвать «маленькой.» Для этого я, собственно, и пришел к Вам.
        - То есть Вы пришли, чтобы сообщить нам об этом? - спросил Степан Алексеевич, - И что же это за деталь?
        - Не так все просто, Степан Алексеевич, не так все просто, - ответил Берг.
        - А что усложняет процесс познания? Или, будем так говорить, процесс передачи информации, я имею в виду знаний? - Степан Алексеевич смотрел на Берга.
        - Дело в том, что Система ищет пути, которые считает полезными для себя, - ответил Берг.
        - И каков же в таком случае этот ее полезный путь в отношении нас? Почему Она через Вас сообщает нам о некой ошибке, говорит, что не хватает некоей детали и не говорит нам о ней? - задал вопрос Степан Алексеевич.
        - Да, Она обладает всеми полномочиями указать Вам на Ваши ошибки, даже дать подсказку. Но для нее полезнее, чтобы Вы сами решили эту задачу. А она вполне решаема, - ответил Берг.
        - А каким образом вы оказались здесь? - спросил Глеб пришельца.
        - Да самым обыкновенным, через входную дверь, - ответил Берг улыбаясь.
        - А я думал, что Вы так просто появились, - произнес Глеб.
        - Ну а для чего делать лишние телодвижения, - опять с улыбкой ответил Берг, - если существует входная дверь? Ведь она для чего-то существует?
        - Да, я понимаю, - вздохнул Глеб, - просто хотелось чего-нибудь фантастического.
        - Мало было Вам встретиться с гигантским осьминогом в просторе морей и океанов! - теперь уже с улыбкой вздохнул Берг, - Но Систему радует то, что Вы догадались, что эта была за тварь. Могу сообщить вам, что вы идете в правильном направлении. А Вашу страсть к фантастике, молодой человек я, так и быть, удовлетворю своим уходом. И он состоится не через входную дверь.
        - Это как? - у Глеба «загорелись» глаза.
        - Ну, всему свое время, увидите, - произнес Берг. - И вообще, хочу вам сказать, что в жизни вашей произойдут серьезные перемены.
        - Надеюсь в лучшую сторону? - спросил Степан Алексеевич.
        - Ну разумеется, - ответил Берг, - система бережет своих людей, стремящихся к Истине. И нет-нет, да и помогает им. То есть, в данном случае - моим появлением. Вы ищите клинок Стэллы, но и для этого кое-чего не хватает. Будущее подскажет Вам. Будьте наготове. Впереди Вас ожидает целый пласт знаний. Вы многое поймете, узнав то, о чем до этого не ведали. Пойдемте, Степан Алексеевич, на кухню: я хочу помянуть Вашу названную сестру Стэллу, а также Лию и Семена, Альфреда Росса, Александра Павловича Нечаева. Пойдемте, поговорим о прошлом. Иногда мучает обычная земная ностальгия, а Вам, молодой человек, даю задание: нарисуйте семь звезд, не отрывая руки!
        С этими словами, Степан Алексеевич и Берг удалились на кухню, как закадычные друзья, а Глеб начал решать головоломку. Задача казалась не сложной, но подумать пришлось. Через некоторое время головоломка была решена, и как раз в этот момент в комнату вошли Степан Алексеевич и Берг.
        - Ну, что? Как Ваши дела, Глеб? - спросил Берг, глядя на Глеба, - О! Да я вижу, Вы справились! Поздравляю!
        - Честно говоря, пришлось подумать, - ответил Глеб, - но задача, несомненно, интересная. Скажите, Бэрг, а иммулогический андроид может стать искусственным интеллектом? К примеру Вы?
        - Трудно сказать, - ответил Бэрг, - наверное, сможет. Вопрос в том, захочет-ли? К примеру, я как-то совсем не горю таким желанием.
        - Но ведь в самом начале нашей беседы Вы проронили «для того, чтобы я стал», - возразил Глеб, - как же тогда Вас понять?
        - Ведь я же говорил от Системы. Вот почему так и сказал. Дело все в том, что иммунологический андроид является основной платформой для создания искусственного интеллекта. Вся внешняя и внутренняя логика, диапазон ситуаций, теория ограничений - это все мощная платформа, на которой базируется искусственный интеллект. Но в нем ли суть? Основная задача - это выход на Систему, а уже потом и искусственный интеллект подползет.
        - Красиво звучит это из Ваших уст. Будем стараться идти к Системе. Надеемся, что Она будет снисходительна к нам и примет нас в свои объятия! - воскликнул Глеб.
        - Ну вот и прекрасно! - в голосе Берга послышались радостные нотки, - Я верю, что Вы найдете ответ на поставленную Вам задачу. А именно вычислить то недостающее звено, которое так необходимо для создания искусственного интеллекта. Система верит Вам, и я тоже присоединяюсь к Ее мнению. А теперь я ухожу. Как только я удовлетворю Ваше любопытство, дорогой Глеб, а именно уйду совсем не через дверь, Надежда Алексеевна тут же придет в себя. Не удивляйтесь ничему. Она в полном сознании, только слегка анестезирована. Итак, Степан, я покидаю Вас! Мне было очень приятно вспомнить прошлое вместе с Вами. Глеб, счастливо! Фантастика да пребудет с Вами!
        После этих слов Берг надел шляпу и попросту исчез! У Глеба челюсть отвисла от такого феномена.
        - Да ни хрена себе, Степа! Это как это так он? Вот уж чего совсем не мог ожидать! А он может еще здесь находится?
        - Вот такие дела, так что все нормально. То подруги звонили, то еще чего-нибудь. Вот в магазине была. Вы хоть руки-то помыли? Ай, мужчины! Вас все к порядку приучай. Мыть руки и за стол. За приезд надо хоть выпить! Не против?
        В тот же вечер Глеб уехал к себе.
        На следующий день Степан Алексеевич шел по улице. Он решил просто погулять, немного отдохнуть. Внезапное появление Берга настроило его оптимистично, придало сил и уверенности. Степан Алексеевич признал, что все только начинается. Все события шли именно к тому. Он понимал, что включение Системы не предотвратить. Уже не предотвратить. Все тайное сделается явным. Ее «робкие» проявления венчает Новая Эра!
        Так размышляя, Степан Алексеевич и не заметил, как оказался рядом с каким-то спортивным клубом. Вернее, он был похож просто на спортивный зал. Остановившись, Степан Алексеевич окинул его взглядом. Самая что ни на есть обыкновенная постройка. Из дверей ее то и дело выходили молодые люди. Кто был в спортивной одежде, кто в гражданской. Один из них, лет тридцати, с довольно хмурым видом, проходя быстрым шагом мимо Степана Алексеевича, не вписавшись в пространство, чуть не сбил его с ног. Парень опомнился:
        - Ой! Простите меня, пожалуйста! Я задумался. Не хотел, - затараторил он, поддерживая Степана Алексеевича, чтобы тот не упал.
        - Да ничего страшного, - проговорил Степан Алексеевич.
        - Еще раз извините, - произнес молодой человек, - я просто задумался. Какая-то «каша» в голове. Все не так. Ничего не понятно. Весь изнервничался. Прохожих перестал замечать.
        После очередного длинного извинения он хотел было идти дальше, но Степан Алексеевич остановил его вопросом:
        - А насчет чего Вы так задумались, и из-за чего так нервничаете, уж позвольте поинтересоваться? Ведь тут спортклуб. Значит Вы, наверное, спортсмен. А спортсмены крепкие ребята, как мышцами, так и нервами.
        - Уж не скажите, - ответил незнакомец, - это кому как повезет. Мне не повезло.
        - В чем? Простите… Вы можете поделиться? Или это секрет? - Степан Алексеевич по-доброму смотрел на незнакомца.
        - Поделиться! А почему бы и нет! - произнес молодой человек, - Секрета нет. Вы уж извините за откровенность. Дело все в том, что я уже много времени посвятил изучению боевых искусств. Изучал движения, их цель, логику. И чем больше углубляюсь в эту, ну как сказать, систему, что ли, тем более она становится мне непонятной. Ничего нельзя объяснить. Спрашиваешь своих и убеждаешься в том, что они и сами толком не понимают ее. «Смотри в методичку!» - вот их ответ. А я там что, знакомых букв что ли не видел! Ката красивые, но не это мне нужно.
        - А что Вам нужно?
        - Мне не нужны какие-то там заумные приемы, простой элемент движения мне нужен. Правильно я его делаю или нет! Все! Это, как говорится, скелет! А мясо потом нарастет, были бы кости! А почему Вы спрашиваете?
        Молодой человек, как показалось Степану Алексеевичу, даже несколько насторожился. Степан Алексеевич улыбнулся:
        - Что же, не скрою, этот вопрос я Вам задал не зря. А своей думой Вы меня чуть с ног не сбили. Как Ваше имя?
        - Андрей.
        - А меня зовут Степан Алексеевич. Вот что, Андрей. Есть ли у Вас желание рассмотреть эту проблему с научной точки зрения?
        - С научной? Ну, ведь давно все уже есть. Биомеханика, биофизика. Все уже рассмотрено. Что же тут нового?
        - Ну тогда над чем же Вы так задумались, в таком случае? Ведь Вас все равно что-то не устраивает? Может это Ваши надуманные проблемы?
        Тот пожал плечами. По сути, Степан Алексеевич прав. Так что же не устраивает? Андрей вздохнул:
        - Понимаете, Степан Алексеевич, везде внешний смысл. Ставь руку так, ногу этак. Потому что противник будет делать так. А ты должен этак. Руки да ноги, а голова где в таком случае? Не понятно, нет удовлетворения. И… физуха, физуха! Физуха, порою невезуха. Честно говоря, несколько надоедает. Да на самом деле. Может Вы и правы, что в науке ищи - ничего не доказано.
        - Но вот, мы и подводим итог! В данном случае Вы имеете дело со спортом, так чего же Вы от него ждете? Вы занимаетесь исключительно спортом, а не боевым искусством. Вот и ответ на Ваш вопрос, - ответил Степан Алексеевич.
        Андрей задумался:
        - Значит это спорт? Вообще, я хочу понять, что такое каратэ. Спортивное каратэ. Хмм… Но нам говорили о том, что существует некое боевое каратэ. Оно несколько быстрее.
        - Скажите, Андрей, Вы пробовали на вкус невыделанную черную редьку?
        - Так она же горькая, - поморщился Андрей.
        - А хрен?
        - Так хрен не слаще!
        - Итог? Хрен не слаще редьки. Старая поговорка.
        - И что Вы этим хотите сказать?
        - А то, что спортивного, так же, как и боевого каратэ, просто не существует!
        - Простите, не понял! - потянул Андрей, развернув спортивные плечи, - Это как понять?
        - А очень просто, - проговорил Степан Алексеевич, - что тот, кто так говорит, или вообще не ведает эту систему, или скрывает ее истинный смысл. Потому что ни боевого, ни спортивного каратэ просто не бывает!
        - Хорошо, а что тогда вот это? То, чем я занимаюсь? - спросил Андрей.
        - Системный подход логики первого порядка. Попросту некий микс. То есть смиксованные системы. Я не говорю, что это плохо, может и ничего, только вот смысл их внутренний полностью потерян. А все почему? Да потому, что порою соединяют системы часто несовместимые по принципам их совместимости. Вот и все!
        От такого откровения у Андрея челюсть отвисла в прямом смысле слова! Тут он понял, что попал, что называется, «в струю». Андрей явно заволновался. Волнение просто обрушилось на него как цунами! Степан Алексеевич увидел, как загорелись его глаза. В них действительно была жажда познаний.
        - Степан Алексеевич, - пробормотал он, немного сбиваясь от нервов, - как мне Вас найти. Я..я.. просто….
        - Что Вы так разволновались, Андрей? Все хорошо!
        - Да как же это что? - проговорил Андрей - У меня просто слов нет. Я должен знать. Ведь Вы говорили, что это научный подход. Он мне и нужен. Я должен знать.
        - Добро! Сделаем с Вами так. Надо будет встретиться. Как раз с моим коллегой. У меня дома. Послезавтра устраивает?
        - О чем речь? Конечно!
        - Ну вот и прекрасно! Вот Вам мой домашний адрес и телефон. У меня побеседуем! До встречи!
        Степан Алексеевич пошел дальше своим путем, а Андрей даже подпрыгнул от счастья!
        - Ты чего это распрыгался? Или тренировки мало? - подтрунили над ним знакомые ребята, выходившие из спортзала.
        Но Андрей уже не слышал их. Он понимал, что находится на пороге совершенно новых знаний.
        Действие тридцать третье
        После внезапного заявления дочери у Григория Тарасовича и Людмилы Сергеевны резко поменялось настроение в лучшую сторону. Но конечно же их пугала и ее величество неизвестность, ведь они даже не знали жениха. Но после тех чудес, которые произошли с их дочерью, они готовы были поверить всему. Они не расспрашивали ее ни о чем, только набравшись терпения, ждали.
        Глубокая ночь любительница дарить подчас яркие и насыщенные приключениями сновидения. Открывает она свой волшебный театральный шатер и приглашает всех на бесплатное представление. Да, собственно говоря, она самая первая благодетельница! Просить взамен чего-то? Это при ее-то богатстве - мириадами звезд бесконечного космоса! Одаривая своей неземной очаровательной улыбкой, взмахивая как концертмейстер волшебной палочкой, погружает она всех в очаровательные сны!
        Луна! Первая ее помощница среди безграничности миров и Галактик, зорко наблюдает за порядком. Спит кто, или не спит. Кого клонит дрема, а кто колобродит. Порою так и кажется, что сверху вот-вот скажет:
        - А ну-ка! Марш под одеяло! Спать! А то сны прозеваешь.
        Татьяна, полуобнаженная, лежала в постели. Луна светила в окно. Ее холодный свет покоился на ее теле и в особенности ее прекрасном лице. Оно действительно обладало великолепными чертами, и Луна как будто специально дарила им свой холодный свет, наделяя их изысканным контрастом. Татьяна спала глубоким сном. Ночь каждого одарила сновидениями после трудового дня, чтобы человек мог отдохнуть. Татьяна так же спала, как и все, но только ее сон носил совершенно иной характер. Увидела она во сне море с его обитателями. Множество рыбок стайками носились то туда, то обратно. Разные диковинные рыбы таились на дне или в расщелинах подводных скал и камней. И вот, среди них, привлекли ее внимание небольшие рыбки, похожие на вуалехвостов.
        И вот, среди них, привлекли ее внимание небольшие рыбки, похожие на вуалехвостов.
        Оперение этих рыбок было золотым. Эти рыбки стремились со дна подняться ближе к поверхности воды. Их привлекал яркий солнечный свет. И эти вуалехвосты пытались плыть к нему. К его теплым светлым лучам. Ничто не мешало вроде им, но внезапно между лучами Солнца и этими рыбками появилась огромная акула. Она схватила одну из этих рыбок и отгрызла ей ее золотые плавники. Рыбка без плавников не может плавать. Несчастный вуалехвост камнем пошел ко дну. А акула бесцеремонно проглотила отгрызенные плавники. Сжалось у Татьяны сердце, глядя на эту картину. А акула уплыла. А разбежавшиеся вуалехвосты вновь собрались в стайку и продолжили попытки приблизиться к солнечным лучам. И вот какая-то из рыбок, оказавшись вблизи цели, решила расправить свои золотые плавники. И снова нагрянула акула. И эту рыбку постигла та же участь, что и предыдущую. Вознегодовала Татьяна!
        - Ах ты! Наглая акула! Тебе бы так плавники отгрызть!
        Но акула как будто и не слышала ее. Так же проглотив золотые плавники, не спеша удалилась. «Вот тварь так тварь!» - подумала Танюшка, - «Попадись она мне, я бы ее наизнанку вывернула!» А в это время очередная рыбка стала жертвой акулы. И Татьяна ничего не могла сделать. Жертв становилось все больше и больше, а Татьяна беспомощно взирала на эти расправы. «Что же делать?» - подумала она, - «Ведь так не может продолжаться до бесконечности!»
        Внезапно море исчезло, а перед ней появился родной Байкал! От него веяло духовной теплотой. Таня даже прослезилась от умиления. Его воды ласкали ей ноги. Тишина и спокойствие царили кругом.
        - Бедные рыбки, как же мне вам помочь?
        И тут увидела она, что препоясана небольшой бечевкой, а к ней привязана глиняная небольшая бутылочка. Танюшка смекнула, что не зря здесь находится и что ей необходимо набрать в эту бутылочку воды из Байкала, что она и сделала. Как только бечевка с бутылочкой были снова на ее бедре, она вновь оказалась на дне моря. Те же рыбки, мечтавшие о солнечном свете, пытались пробиться к нему. Но все было тщетно. На дне трепыхалось множество вуалехвостов, лишенных своего золотого оперения. Очередная рыбка, набравшись смелости, поплыла вверх. Достигнув определенной высоты, она стала озираться и вдруг опять появилась ненавистная акула! Бедная рыбка заметалась в разных направлениях. Наконец поняв, что убегать бесполезно, рыбка просто остановилась и стала ожидать своей участи. А бессовестная акула плыла прямо на нее! Вот она уже открыла свою страшную пасть.
        - Стой! Стой, сволочь! - крикнула разъяренная от негодования Танюшка и, сдернув с бечевки бутылочку, метнула ее в акулу; это все, что было тогда у нее под рукой!
        И о чудо! Бутылочка, полетев в акулу, попала той в ее ненасытное брюхо и разлетелась вдребезги. Байкальская вода, оказавшись на свободе, тут же окутала брюхо акулы и буквально разорвала его. И целый золотой дождь из плавников несчастных рыбок выпал в морскую глубину. Пригляделась Танюшка и увидела, что рыбки вновь обрели свои плавнички и поднимаются со дна. Они окружили Танюшку и в знак благодарности за спасение принялись наперебой целовать ее.
        - Да ладно, ладно вам! - ласково загораживаясь от рыбок, проговорила Танюшка, - Ой! Какие смешные вы! Давайте, плывите к Солнцу!
        И стая этих рыбок поплыла к Солнцу, и озарилось море золотым светом от их плавников. А ненавистную акулу поглотила тьма великая и только ее зловещие челюсти светились в этой тьме.
        И стая этих рыбок поплыла к Солнцу, и озарилось море золотым светом от их плавников.
        И увидела вдруг Танюшка стоящей себя на высокой горе. А впереди была еще гора, но несколько выше. И на той Большой горе стояли две женщины. Одна на самой ее вершине, а другая чуть ниже. На той, что стояла на самой вершине, была очень короткая облегающая юбка ярко-желтого цвета. И маленькая спортивная майка того же цвета. На бедре ее покоился в ножнах клинок. А другая женщина была облачена в древнюю воинскую облегающую плотную одежду. И свободная юбка ее была до пят. Широкий пояс обрамлял ее бедра, а сбоку висела сабля. В руке она держала круглый щит. И показалось ей, что эти женщины смотрят на нее.
        - Кто они, - подумала Танюшка, - эти красивые женщины?
        Яркое Солнце озаряло этих женщин. Вдруг откуда ни возьмись, набежала иссиня-черная туча и поглотила собою Солнце. Начался дождь. И чудится Танюшке, что капли дождя постепенно превращаются в капли крови.
        - Небо кровью плачет! - пронеслось в ее мозгу.
        А кровавый дождь начал усиливаться. Вот уже с гор потекли кровавые потоки. Глянула Танюшка под ноги, а там внизу уже море крови набежало. Дух у нее занялся, глядя на все это. «Да неужто праведный Гнев грянул с Небес и затопит все кровью? И нет более спасения!» подумала она. И как только она подумала о том, сошла с неба молния и, раскроив пространство, ударила в землю. И послышался раскат грома. Только чует Танюшка, что не гром это, а примешалась к нему иная мелодия и поднимается она со дна. И пошел тряс по земле и поднялось из кровавого моря чудовище. Гигантский осьминог охватил своими щупальцами Большую гору и стал медленно натягивать свое тело на нее, поднимаясь вверх. Свирепая тварь стремилась поглотить этих двух женщин, стоящих на горе. Гигантские щупальца устремились ввысь, и вот женщина в воинской одежде, выхватив саблю, приготовилась к защите. Пала Танюшка на колени, беспомощно протянула свои руки к этим женщинам. А осьминог полз медленно, но верно. И вот женщина саблей уже пыталась рубить ненавистную изгибающуюся щупальцу… куда там! Кое-как наносила она этому осьминогу только небольшие
раны. «Неужели они погибнут на моих глазах?» с ужасом подумала Таня и крикнула:
        - Эй! Проклятый! Оставь их! Слышишь ты?
        Как ни странно, но осьминог действительно остановился и покосился на Таню. А женщина, стоящая на самой вершине, крикнула ей:
        - Помоги моему брату и спаси нас!
        Вздрогнула Танюшка и проснулась. Было утро. «Ну и сны бывают!» подумала она.
        Действие тридцать четвертое
        День встречи не заставил себя долго ждать. Все собрались в комнате Степана Алексеевича: Глеб, Андрей и Надежда Алексеевна.
        - Прежде всего, - произнес Степан Алексеевич, - хочу представить Андрея. Человека, интересующегося проблемами построения движения в соответствии с их принципами. То есть логик первого и второго порядков. Человека, который захотел познать истинный смысл любых подсистем, а не только каратэ. Заметьте, далеко не философский аспект. Его интересует именно правило построения движения. Я думаю, что собралась сплоченная команда из трех человек.
        - Это как? - удивилась Надежда Алексеевна.
        - То есть как? Глеб, Андрей и я, - ответил Степан Алексеевич.
        - Так…, - немного потянула Надежда Алексеевна, - Значит, женщины уже аутсайдеры? Меня уже в свою компанию не берете? Так, что ли?
        - Надь! Да мы тебя вообще не считали, так как ты автоматически в ней! - тут же парировал Степан Алексеевич.
        - Ладно, ладно, - проговорила Надежда Алексеевна, - не оправдывайся.
        - Сестренка! Да ты среди нас самая что ни на есть самая! А мы уже так, позади тебя плетемся! - Степан Алексеевич подошел к сестре и обнял ее.
        - Ну ладно тебе, Степа. Давай, высказывай, что у нас там дальше.
        Началась лекция. Степан Алексеевич раскрывал суть внешних и внутренних логик, основанных на теории ограничений первого и второго порядков. Рассказывал о пространственно-плоскостном взаимодействии сознания с внешним миром. И естественно об иммунологическом андроиде как итоге всех этих научных изысканий. Андрей был потрясен лекцией. Старая база о представлении что такое каратэ рушилась на глазах. Но когда он сказал об этом Степану Алексеевичу, тот поправил его:
        - Поймите, Андрей. Рушится далеко не старая база, а некие представления об этой базе, с выходом на подсистему, то есть составную часть общей Системы. Если бы не классика, не классический подход, если бы его не было, то простите, не было бы тогда и многоуровневой логики. Но мы выходим не просто на иной уровень сознания. Не совсем так. Мы вступаем в Новую Эру! Это, несомненно, качественно новый скачок в развитии человечества. Лия была иммунологическим андроидом, а вот Стэлла - ее дочь, человек будущего. Именно осознание того, что мы делаем, становится основой будущего. Кстати, мы уже переступили этот порог. Задача не из легких, но вполне решаемая. И тут самое главное - это творческий процесс! А он, как известно, раскрывает творческие способности индивидуума. Человек - это такое существо, которое стремится к прекрасному. Он призван к тому, чтобы творить, и изначальное стремление к красоте отличает его от животного. Но среди тех, кто считает человека все-таки потомком обезьяны, водится и такой юмор: «Простите, мадемуазель, но мои руки всегда тянулись к прекрасному!» проговорил кавалер, притрагиваясь к
пышной женской груди. Конечно, этот юмор затрагивает проблему не столько красоты, сколько морального устоя. Дескать, вот пожалуйста, красоту-то видит, а ведет себя как животное! Вывод: может человек - это животное, которое видит красоту? Я бы растолковал иначе, а именно: ну разве можно только по этому признаку животной страсти судить о том, человек ли он с животными взглядами на жизнь, или все-таки животное, стремящееся познать человека и красоту? А там пускай сам выбирает, кто он. Единственное, если он все-таки выбирает для себя в природе статус животного, то, наверное, должен обитать в соответствующих условиях. Я не говорю, что это плохо, вовсе нет, я говорю просто о среде обитания, где это существо может вполне себя хорошо чувствовать. Только и всего. Может он действительно замечательное животное, в отличии от многих людей. Ибо животное порою не позволяет себе то, что может позволить себе человек. Так вернемся все-таки к людям. Художественный процесс крайне здесь важен. Иммунологический андроид - это еще не искусственный интеллект. Упущено какое-то звено. Да, Остерн допустил не одну ошибку в своей
теории, хотя она гениальна. Но нам предстоит их вычислить и исправить. Я делаю акцент на изобразительном искусстве. Необходимо приравнять боевое искусство Востока к изобразительному. Тогда мы добьемся невероятных высот! Остерн своей теорией добился создания иммунологического андроида. Это всего-навсего малое звено всей огромной цепи! Мы обретем совершенно иное сознание. Вот это важно, а все остальное это лишь практическое использование.
        - Я слышал об изобразительном искусстве от Ивана Ивановича, - произнес Глеб, - меня это настолько сильно впечатлило, что признаюсь, я там на берегу озера упал в обморок. Но это при виде рабочей плоскости. Она поднялась вертикально над озером. Мало того, мы в ней еще и отражались! Он много говорил, как мне показалось, о системном подходе к искусству. Что именно авангард имеет возможность к передаче свойства. И что вне зависимости от психологического настроя реципиента; картина логики второго порядка заставит принять его ту информацию, которая в ней заложена.
        - Именно так, - продолжил Степан Алексеевич, - поэтому мы должны быть особенно внимательными. Скажем, индивидуум созерцает Луну. А почему? Нравится она ему? Не скрою, возможно. Но видит-то он не ее саму, а только отраженный от нее свет. Но это нисколько не мешает ему определить то, что это действительно Луна! Глаз - это зрительный орган. Его еще называют чувствительным. Так учат и к этому все привыкли. С его помощью мы осознаем воздействие на мозг какого-либо образа. Это стандарт. Но никто пока еще не говорил о некоем ином воздействии, а именно не образа, а о правиле его построения.
        - Что же это по сути меняет именно в изобразительном искусстве? - спросил Андрей.
        - Очень много! Ведь прежде всего речь идет о передаче свойств, вернее, способам их передачи. А как же мы передадим свойства, когда мы их еще не вложили? Возьмем, к примеру, японскую фигурку нэцкэ. Такая маленькая фигурка, а сколько таланта в нее вложил мастер! Тонкая резьба чего стоит! Но главное, что по моему мнению было для мастера важно, так это вложение в эту миниатюру свойств. К простым брелкам, в таком случае, их вряд ли можно причислить. Как правило построения движений логики второго порядка в боевых искусствах Востока соответствует приобретению, вернее сказать, выводят нас на свойства? Так же получается и в изобразительном искусстве. Ведь индивидуум, смотря на дальний предмет, дает оценку не только этому предмету, но и степени его удаленности. Луну видно из-за отраженного ею света от Солнца. А свет - это энергия, которая энергия может присутствовать исключительно в энергетической среде. Значит космос - это не просто безвоздушная среда, а пространство, наполненное энергией. Вопрос в том, какой именно? Пока сказать трудно. Но реципиент сразу может сказать, что наблюдает Луну. Он уже дает
приблизительную оценку и расстоянию, и собственно наблюдаемому им ландшафту. А теперь как интересен зрительный тракт. Глаз, затем зрительный нерв, затем зрительный перекрест, затем зрительный тракт, латеральное коленчатое тело, верхние холмы четверохолмия среднего мозга, образованного ножками конечного мозга и затем глубокая борозда зрительного анализатора в затылочной области. Так называемая фиссура колькорина. Красивое название, не правда ли? Какой огромный путь! И, естественно, старое представление, что это чувствительный черепно-мозговой нерв.
        - А какое Ваше представление об этом нерве, Степан Алексеевич? - задал вопрос Андрей.
        - А что, если он не только приемник информации, но еще и излучатель некоей энергии? - ответил Степан Алексеевич.
        - Почему Вы так решили? - произнес Андрей, - Разве эмпирически это подтверждено?
        - Я же только пока еще предполагаю это.
        - Но разве существуют основания для таких предположений?
        - Представь себе, что есть. Вообще всю информацию на себя берет мозг. А чем мы, собственно, можем похвастаться? То, что происходит анализ всех пяти органов чувств? Да, конечно, это так. Индивидуум берет информацию из окружающего его мира. Спрашивается - а на кой, извините, хрен ему это надо? Ответ прост: «Он в ней живет!» Действительно просто! Поел - поспал, снова поспал, потом опять поел! Вот и вся жизнь! Жизнь потребителя! Не более того! А тебе зададут вопрос: «А какого хрена тебе еще от этой жизни надо?» И будут правы! Но только отвечу я им, чтобы они за других так не говорили. Вот и получается, по ихним представлениям, что мозг только и делает, что анализирует информацию, причем и внутреннюю тоже, и на выходе дает команду или внутренним органам или конечностям тела. Вот и все! Не густо для нормального жителя Земли, не правда ли?
        - То-то Диоген в бочке жил, - сыронизировал Глеб.
        - Верно мыслишь, - продолжил Степан Алексеевич, - только я Вас в бочки не гоню жить. А вот думать - это наше дело. Вы понимаете, какая получается штука, индивидуум как бы не соответствует окружающему ему миру. А почему? Да потому, что привык только потреблять. На более способностей не хватает.
        - Но человек же работает, строит и так далее, - возразил Андрей.
        - А как же без этого? - продолжил Степан Алексеевич, - И заметь, опять для себя. Иначе не прожить.
        - Так что же Вы предлагаете, Степан Алексеевич? - Андрей был поглощен этой лекцией.
        - Я не предлагаю, а предполагаю, - ответил Степан Алексеевич.
        - Ну, а что предполагаете?
        - Что предполагаю? А то, что глаз индивидуума не только является приемником информации как некой энергии, но и излучателем. Я могу ошибаться, я только предполагаю. Он как бы прощупывает пространство и цель в пространстве. Повторяю, я могу ошибаться.
        - Стоп, Степан Алексеевич, тут что-то не то, - резко возразил Андрей, - глаз-излучатель. Но ведь если бы такое и было, то человек бы в темноте наощупь не ходил. Глаз-излучатель, Вы знаете, по-моему, это слишком.
        - Может Вы и правы, Андрей, - продолжил Степан Алексеевич, - я же повторяю, что могу ошибаться. Давайте думать вместе. Ведь если индивидуум закроет глаза, но при этом ему в лицо будет идти свет, то он его будет видеть. Свет попросту будет проникать сквозь веки. А если убрать источник света? Создать условия абсолютной темноты. Будут веки закрыты или нет, анализировать нечего. Но индивидуум уснет при закрытых веках. Но далее, произойдет анализ сновидений. Индивидуум может спать с открытыми глазами, но видеть театр сновидений они ему явно не помогают. Тогда на каком уровне происходит это видение? Индивидуум чувствует во сне вкус, хотя на языке у него ничего нет. Может почувствовать боль, щекотку. Даже чувство полета сильно обостряется, когда, скажем, ему снится, что он прыгает со скалы в воду. Странное дело, сны: он их видит, а глаз при этом отключен. Что это? Видение мозгом?
        - Вы хотите сказать, что функции мозга далеко еще не изучены? - спросил Глеб.
        - Я вообще не понимаю, как можно изучить мозг? - ответил Степан Алексеевич. - Как вообще можно изучить это бесконечное число нейронов? Мозг - это непостижимый кладезь знаний. Чем больше ответов, тем больше вопросов! Поэтому надо остановиться сначала на чем-то одном, а уж потом и следующее изучать. То есть идти последовательно.
        - Ну это как сказать, Степан Алексеевич, - проговорил Андрей, - чаще именно так и не получается. Одно цепляет другое, ну и так далее. Или его в целом изучать или… Ну я даже и не знаю!
        - Да, я понимаю Вас, Андрей, - ответил Степан Алексеевич, - возможно это действительно правильный подход. Но, к сожалению, нет пока таких возможностей. Имеется в виду то, что не разработана тактика такого метода изучения. Ибо потребуется гигантская машина, может быть величиною с космос, чтобы изучать мозг именно таким образом.
        - Ну, хорошо, - произнес Глеб, - тогда вернемся к пространству. Получается, что за истину мы выдаем только то, что нам выгодно. Так, что ли?
        - Вернее то, что проще для нашего восприятия, - начал Степан Алексеевич, - ну, скажем, глаз - это приемник информации, или попросту - чувствительный элемент.
        - Типа как фотодиод! - Глеб хлопнул себя по ляжке.
        - Именно! - улыбнулся Степан Алексеевич, - Именно так! Полупроводник. Ведет информацию в виде поступившего сигнала в мозг. Причем именно понятного сигнала. А вот непонятный сигнал может блокироваться уже на входе!
        - Не понял, Степан Алексеевич, повторите! - напрягся Глеб.
        - Ну, скажем, некоторые параметры, которые могут быть непонятны для мозга. Ну, к примеру, радиоволна. Трансляция телевидения. Радиация, ну и так далее, вплоть до представителей из мира мистики. Ну нету у нас таких рецепторов, а почему? Да все потому, что нашей науке, холера ее побери, нужны были исключительно приборные показатели! Есть прибор - есть наука! Нет прибора - извините! Пошли вон! А если кто-то чего-то и видел, то вон, давно в психушке торчит. А почему? Да чтобы под ногами не мешался! А то всю статистику портит, сволочь такая! Так вот, я считаю, что глаз - это не полупроводник! Он еще и излучатель. Только механизмы эти не изучены. Да и изучать их не хотят. Научная платформа тогда рушится. База едет.
        - Но ведь тогда возможно будет объяснить и воздействие гипноза на реципиента? - произнес Глеб.
        - Гипноз гипнозу рознь! - ответил Степан Алексеевич.
        - Это как?
        - Сейчас объясню. Дело в том, что если ты идешь на прием к врачу, ты уже заранее веришь ему. А иначе бы ты не шел к нему. Я имею в виду не за справкой, разумеется. Ты уже настроен на серьезный прием, на компетентность врача. У тебя уже внутри работает эффект плацебо. Так же и здесь. Выстави-ка табличку с надписью «врач-гипнолог», у тебя уже крыша едет. Ты уже в гипнозе! Но в самогипнозе. А уж что говорить, если заходишь к нему в кабинет! Этот кабинет становится для тебя волшебным. Что говорить о дальнейших событиях в этом кабинете! А вот встретился тебе незнакомый человек, прохожий на улице. Ты его впервые видишь. Да к тому же еще такой невзрачный на вид. Вот тут-то и кроется опасность. У него же на лбу не написано кто он. А он, между прочим, обладает этим нечто! Вот этот человек по-настоящему может оказать такое воздействие, от которого неизвестно, какие последствия можно ожидать.
        - Вы считаете, что он имеет способность транслировать реципиенту программу путем обратного излучения? - спросил Глеб.
        - Да, - ответил Степан Алексеевич, - и это обратное излучение способно ставить серьезные блокады в головном мозгу реципиента. Такой гипнотизер способен к видению в режиме рентгена. Он видит мозг реципиента и воздействует на него. Более того, он видит программу в виде энергии, посылаемую им в реципиента.
        - Вы хотите сказать, что и картины могут обладать такими способностями? - спросил Андрей.
        - И не только такими, - ответил Степан Алексеевич. - Гораздо более сложными. При нормальном гипнотическом воздействии, если его можно так назвать, реципиент не спит, но ни хрена не может сделать, что противоречило бы команде, которая внедрена в него. Ну, представьте себе, что вы связаны. Здесь то же самое, только связано сознание, то есть сознательный процесс. Так вот что касается картин художников, изобразительного искусства, так здесь вообще невообразимый кладезь возможностей!
        - Хотите сказать, что портреты оживут! - сыронизировал Глеб.
        - Ну да, - произнес Степан Алексеевич, - Почти как в повести Гребнева «Мир иной».
        - Значит фантастика становится реальностью? - повеселел Глеб, - И будущее уже настало!
        - Я уже говорил насчет будущего, - улыбнулся Степан Алексеевич, - мы далеко уже не на его пороге. Мы уже перешли его, хотя бы создав иммуноандроидов. Но не хватает какого-то звена для создания искусственного интеллекта. Как только это произойдет, то Система действительно включится.
        - Так что же это за звено такое? - произнесла доселе молчавшая Надежда.
        - Не знаю, - ответил Степан Алексеевич. - Пока не знаю. Однако, вернемся к картинам. Может быть, в них-то и заложен смысл этого звена? Честно говоря, я не знаю задач художников. Я бы мог сказать своими словами, типа, воплотить прекрасное на полотне. Запечатлеть прекрасное, запечатлеть эмоциональный всплеск. Возможно, это так. Это только мои рассуждения. Может я не прав, да простят меня художники. Может у них более возвышенные цели, а я своими дилетантскими рассуждениями принижаю их истинный творческий смысл. Однако хочу заметить, что имеют очень сильное влияние на реципиента. Я задумывался над этой проблемой, вернее вопросом, как и обычно - почему? Ну, скажем, легендарная «Юдифь» великого итальянского художника Джорджоне покоряет многие сердца. Вообще, ее подвиг стал неисчерпаемой пищей для художественных произведений. И манит здесь некоторая неестественность. Полководец Авимелех приказал заколоть себя своему воину всего-навсего из-за того, что случайно оказался смертельно ранен от руки женщины. Она, обороняя башню, просто метнула наугад кусок жернова, и случайно попала в его голову. А он, опять
же случайно увидел это. Для него это был шок! Позор, умереть от женской руки! Поэтому и приказал своему воину заколоть себя, что тот и сделал. Тут же осада башни прекратилась. А история с Юдифью совсем иная! Она лично отсекла голову опьяневшему Олоферну его же мечем! Это как понимать? Да, ее история именно такова. Она целенаправленно шла убить его. Но чтобы именно таким образом! Это было уже слишком, и однако же это произошло! Меч и женщина, по сути, несовместимы. Меч - оружие и доблесть мужчин! Держа меч в руке, умирали великие воины викинги! Хитрость - удел женщин. Но в данном случае и то, и другое сослужили женщине добрую службу. Впечатление мужчин от этой женщины было настолько велико, что послужило к созданию множества художественных полотен с изображением Юдифи и Олоферна. Все бы хорошо, но чего-то не хватало. И вот Джорджоне изображает свою Юдифь. Сейчас это изображение покоится в Эрмитаже. Эрмитажная Юдифь! Так вот, на всех изображениях мы видим некий фрагмент действия, запечатленный художником. Некая сцена. А вот Юдифь, изображенная Джорджоне, обладает иным смыслом. Она и как женщина, и как
Ангел. Спокойный безмятежный лик ее - красота всей картины. Спокойно опирается на меч, который только что сослужил ей, женщине, свою службу, обезглавив своего же хозяина - мужчину. Более того - полководца! Стоя над его отрубленной головой, она тихонько попирает ее полуобнаженной прелестной ногою. И одна только голова его лежит у ее ног. Обезглавленного тела нет. А что может голова без тела? Да ничего. Голова Олоферна полностью во власти Юдифи. И заметьте, она тихонько ее попирает, возвышаясь над ней. Рядом древо как символ жизни, а далее перспектива. Опять-таки без каких-либо надрывов. Вся картина представляет собой тишину. Она как бы говорит: «Именно так и должно быть! Все тихо и спокойно. Он у моих ног и попран мною.» И вот эта тишина и спокойствие, с одной стороны, вроде должно умиротворять душу, но с другой стороны вызывает мощный диссонанс - ну неестественно для женщины такое! Но тишина вновь кутает картину и вновь мы вынуждены наблюдать то, что называется «Так и должно быть! Никуда он не денется! Хочет он того или нет!» Но суть не в этом. Рассматривая картину, я снова и снова ловил себя на
мысли, что что-то не улавливаю. Что-то есть в ней такое, что открывает ее истинный смысл. Долго я думал над этой проблемой. И нашел подсказку! Она таилась опять в боевых искусствах Востока, как ни странно это звучит. А почему? Теория ограничений! Она играет ключевую роль. Я внезапно понял, что нашел то, что искал. Ведь в ней, в этой картине, нет ничего лишнего. Она не вырвана из времени, скорее наоборот - время застыло в ней! Это не эпизод расправы над Олоферном. Мы видим итог, но не расправы, а вот вопрос - чего?! У человека нет ничего лишнего, я имею в виду нормальную физиологию. У ненормальных лишняя только голова. Я не об Олоферне. Это как раз муж великой силы. Так вот, люди и есть люди, а вот сцен их жизни просто не описать. Это невозможно. Столько разнообразия. А в этой картине разнообразия нет. Итог в этой картине, на мой взгляд, это тишина Истины и плачевный финал лжи. Причем Истина в женском облике, а ложь в мужском. Тоже не случайно. Благородство женщины побеждает мужское бесчинство. И вот здесь и открывается итог моего исследования - эта картина является ничем иным, как символом! Поэтому и
притягивает взор. А все остальные, это просто сцены. Сцены, вырванные из жизни, то есть некие моменты! И вот тут меня осенило! Ведь момент есть в подсистеме каратэ! А не провести ли в таком случае аналогию. Если мы рассматриваем принципы логики первого порядка движений подсистемы классики, то получаем четыре принципа, то есть, как мы уже и говорили, вращение, движение отрезка, протыкание плотной среды, волна. В изобразительном искусстве что-то подобное и получается. А именно точка! Начало всего! Вокруг нее все и начинается. Двигается, крутится, вертится! То есть уже создается движение, а она вполне является статичной. Вот отсюда и начинается конъюнкция статики и динамики. Далее линия. Почти как движение отрезка. За той разницей, что линия может быть как прямой, так и изогнутой! А может быть и шароподобной. То есть скрученной в пучок. Это и есть принцип вращения. Вот и сопоставили с принципом в боевых искусствах логики первого порядка. Далее это принцип света и тени. Ну чем не Инь и Ян! Собственно говоря, напоминает принцип Великого перехода. Только пока без движения маятника. Но символ-то тот же. А
вот в изобразительном искусстве играет крайне важную роль. Роль контраста. Порою черно-белые изображения смотрятся куда эмоциональнее, чем цветные. Далее это угол наклона. То есть в каком измерении делается рисунок. Это уже пахнет плоскостями. Тем не менее, это важный принцип. Попадает ли изображение в область рабочей плоскости или нет. И вот далее идет сам рисунок. В боевых искусствах это движения, классика уровня первого порядка. Только далее есть очень важное отличие. Но его можно понять, если только знаешь основы теории боевых искусств Востока. Образ построения приема. Это логика первого порядка в боевых искусствах. Приемы построения образа. А вот это уже в изобразительном искусстве. Художник приходит к написанию образа, применяя соответствующие приемы. И эти приемы соответствуют определенной школе. А вот если бы он взял правило построения этого образа, то возник бы вопрос - а приемы бы изменились или нет? Я думаю, что изменились бы. Но вот какими бы они были, пока не знаю. Знаю только одно, что картина приобрела бы свойства той степени, в какую вложил в нее художник. Возможно, что так, а возможно
и по-другому. А именно исключаются степени воздействия на реципиента, ибо на выходе будет четкий результат. Не больше и не меньше. Происходит иммунизация степеней изобразительного искусства. То есть своего рода ограничения, ведущие к преодолению эмоционального порога реципиента.
        - Да, но ведь тогда от такой картины можно и в обморок упасть? - произнес Глеб.
        - Так а мы чего добиваемся? - Степан Алексеевич серьезно смотрел на Глеба. - Веселых картинок, что ли? Именно такой результат нас и должен интересовать. Теперь далее. Мы же прекрасно знаем из психологии роль первой и второй сигнальной системы. Главное здесь необходим опыт. Сказали тебе слово «лимон», и уже слюна потекла. И увидел его, та же реакция. А во рту у тебя его нет. Условный рефлекс - это сила, работа так называемых зеркальных нейронов! Посмотрел эротику и тебе захотелось. Увидел преступление в детективе, и мурашки по коже. Правда, это все же действие межнейрональных сетей. Это их работа. Так вот, если по телевизору идет боевик, огонь кругом, пламя бушует. Эмоционально богато, но вот физически никакого вреда не причиняет. Если только телевизор не сгорит, да и то от поломки, а не от фильма. А что общего между камфорным льдом и огнем? Нет, проще! Между холодом и огнем? Правильно! И тот, и другой обжигают! И неважно какой степени ожоги. Ожог есть ожог! Так же, как и жесткость! Жесткость она и есть жесткость, и неважно какой она степени. Так вот, если там, в кино, что-то горит, вы же
чувствуете себя в безопасности. Потому что тот огонь в кино. И вы его только созерцаете. Но эмоционально вы его как бы ощущаете. Поэтому чересчур эмоционально ранимым реципиентам смотреть всякого рода ужастики просто не рекомендуется. Есть такая картина, кажется, итальянского производства. Называется она «Замкнутый круг». Там материализовывались нематериальные объекты. То есть из экрана вылетала настоящая пуля и убивала зрителя. А под конец еще и окурок сигары был найден, который ковбой из кино швырнул в зрителей. Конечно, фантастика, но если разобраться, то доля реальности тут есть. Конечно, ничего из экрана вылетать не будет, но воображение зрителя сыграет свою роль. Воображение в данном случае - это платформа, причем она надежна и в дальнейшем может воздействовать на сознание, а через него и на мозг. Именно на его физический уровень. И если в кино покажут выстрел, то из экрана конечно ничего не вылетит, а вот зритель, действительно получит ранение чисто на эмоциональном уровне. Если будет огонь, то получит ожог мозга. И причем все воздействия пойдут именно в мозг. Боксер на ринге получает удары по
корпусу, а страдает именно мозг. Потому что он является анализатором органов чувств. И вне зависимости от того, куда придется удар, прежде всего страдает именно он. А ежели удар пришелся по голове, то тут конечно все ясно: сотрясение мозга, и тут ничего не попишешь.
        - Действительно, всегда морщишься, когда в кино палец случайно порежут, - сказал Глеб.
        - Это верно, - продолжил Степан Алексеевич, - почему так больно, когда из пальца кровь берут? Да потому, что простой укол гораздо больнее сильного пореза, ибо воздействие приходится прямо на рецептор. Именно точечно. Ну а проводящий путь-то цел! Ну, вот он и несет этот сигнал прямо в мозг, как он есть. Отсюда и больно. А сколько переключений проходят чувствительные сигналы, прежде чем дойти в мозг, ой как много. Но это все необходимо для отсечения лишнего. Лишнее отсекается и остается необходимое. Так что у мозга тоже защит много. И чтобы парализовать реципиента на эмоциональном уровне, их, эти защиты, необходимо снять. Разумеется, при помощи принципов логики второго порядка. Но пока они неизвестны. Их надо вычислять. И в помощь опять боевые искусства Востока!
        После такой лекции Глеб и Андрей сами прибывали в некотором шоковом состоянии. Надежда Алексеевна предложила расслабиться коньяком.
        - Надюша! Да чего там коньяк! А закуски к нему? Без нее коньяк не очень.
        И вот на тарелке лежал порезанный дольками лимон. Далее хлеб, колбаса, конфеты. Ребята, выпив коньяк, закусили. Расслабившись коньяком, Глеб и Андрей как-то разом вздохнули.
        - Да, получается, что все эти логики избавляют поступившую информацию от лишних шумов, чтобы те не звучали в эфире? - пробормотал Глеб.
        - Совершенно верно, - ответил Степан Алексеевич, - но происходит это только благодаря логике второго порядка. Она и есть главная иммунологическая платформа, формирующая уже все остальное.
        - А под всем «остальным» подразумевается не только боевое искусство Востока, - произнес Андрей, - но и все остальное в целом! Так, что ли?
        - Именно! - улыбнулся Степан Алексеевич, - CONGRUIT UNIVERSA к Вашим услугам!
        Глеб и Андрей были слегка ошарашены такими откровениями. Все совпадало. У древних логика второго порядка не состыковывалась, так как не было соответствующих принципов и ограничений. Поэтому не было возможности появиться и алгоритму. Все привыкли к свободе! Чем больше степеней свободы, тем оно и лучше! Однако, на деле все получается в точности до наоборот! Бесконтрольная передача информации грозит полным крахом и сумасшествием. В данной ситуации логика ограничений второго порядка совершенно четко ведет и к организации соответствующего алгоритма, причем иммунизированного. А отсюда следовало, что и всемогущим.
        Лекция была закончена. Глеб и Андрей, выпив и закусив, разошлись по домам. Лекция потрясла их сознание. Они действительно вникли в суть дела, и поняли, что теперь знают то, о чем даже не ведают другие.

***
        По прошествии некоторого времени Степана Алексеевича неожиданно вызвали к морю. Возникла необходимость решить некоторые вопросы по усовершенствованию подлодки. Это должно было занять некоторое время. В общем, предстояла довольно рутинная работа. Но ничего не поделаешь, от этого зависел успех очередной экспедиции. Многие вопросы нельзя было решить по телефону, и поэтому Степан Алексеевич вынужден был лететь к морю. Глеба и Андрея он с собой не взял. Посчитал, что эта поездка попросту вымотает ребят, а они нужны были ему крепкие и сильные. И вот тут-то с ним произошло удивительное событие. Будучи уже в самолете, он вдруг узнал, что летит совсем в другую сторону! Нервы Степана Алексеевича были крепкими. Он прекрасно понимал, что рейс нельзя изменить!
        - Простите, а в таком случае, куда я лечу? - спокойным голосом спросил он у стюардессы, находящуюся рядом и понимающую сложившуюся обстановку.
        - В Иркутск, - немного теряя от волнения голос, ответила молоденькая стюардесса.
        - В Иркутск? - вытаращил глаза Степан Алексеевич, - В Иркутск, в Иркутск. Да, я понимаю, и ничего не понимаю одновременно. Как же я мог перепутать рейс? Да и когда билеты проверяли, тоже ничего не сказали. Странно. Чего же делать-то? Странный вопрос задаю. Чего делать? Ответ ясен - лететь до Иркутска! Как такое могло произойти - ума не приложу. Хорошо, хоть весна.
        - Алло! Степан Алексеевич! Вы что, в Иркутске? Да как же Вас так угораздило? - товарищ по работе узнал о случившемся, и в самом деле не знал, что ему самому делать и, еле сдерживая смех, продолжил говорить со Степаном Алексеевичем. - Дорогой, не волнуйтесь! Все хорошо! Ждите в аэропорту, за Вами приедут.
        - А как же с подлодкой? Меня там ждут. Да, понимаю, сам виноват. Ну я тогда тут побуду, а потом к морю!
        - Не волнуйтесь, Степан Алексеевич! Все будет в норме! Ждите друзей! Счастливо! - товарищ положил трубку.
        - Ну, Степан Алексеевич… дела!!! - проговорил сам себе Степан Алексеевич и бухнулся в свободное кресло.
        Однако долго ждать не пришлось, ибо вскоре к нему подошли два молодых человека.
        - Простите, это Вы Степан Алексеевич? - произнес один, учтиво склонив голову вперед и немного на бок.
        - Да, это я, - ответил Степан Алексеевич, поднимаясь с кресла, - Тут такое дело, понимаете. Даже неудобно как-то.
        - Да ну, о чем речь, Степан Алексеевич! - заговорил другой, - Меня Сергеем зовут. Мы много слышали о Вас. О ваших теориях. Интересно, но правда многое непонятно.
        - Так что мы очень даже рады, что по воле случая Вас занесло именно к нам! - продолжил другой. - Кстати, меня Анатолием зовут.
        - Ну вот и познакомились, - Степан Алексеевич пожал руки Сергею и Анатолию.
        - Ну, что же мы стоим? Пойдемте, мы на машине, - произнес Анатолий, и все трое зашагали из зала ожиданий аэропорта.
        И вот, уже через пять минут они ехали к месту назначения. Компания попалась веселая и дружная. Степан Алексеевич даже и думать забыл, что попал не туда, куда нужно. Он вдруг почувствовал совсем иное. Было такое ощущение, что его как будто здесь ждали, и путешествие было запланированно именно сюда.
        - А у нас тут хорошо, весело. Люди хорошие, отзывчивые. Нет-нет, да и песни поем! - говорил Анатолий, действительно жизнерадостный человек.
        - И под гармонь тоже? - спросил Степан Алексеевич.
        - А как же без нее-то? Гармонь - душа русского человека! Вот, к примеру, я пою даже. Хорошо на природе, на Байкале.
        - А куда мы едем? - спросил Степан Алексеевич.
        - На Байкал! - ответил Сергей и заметил, как у Степана Алексеевича глаза блеснули счастьем.
        - На Байкал, вот это да! Никогда бы не подумал, что буду на Байкале! - проговорил Степан Алексеевич, - А у Вас там что, домик?
        - И дома хорошие, бревенчатые, и научные станции, - ответил Сергей, - Все вместе так и живем, да наукой занимаемся.
        Так, за разговором и не заметили, как оказались у дома.
        - Все! Приехали! Люба, встречай гостя, да накрывай на стол! - скомандовал Сергей.
        - Ой! Здравствуйте! - это вышла Люба встретить Степана Алексеевича, - Милости просим! У нас все по-простому. Да что же это я, дорогому гостю сейчас воды подам. Умыться с дороги, да за стол!
        - Ох! Хорошо! - произнес он. - А какая природа! Красота!
        - Да, у нас хорошо, - молвила Люба, - утра свежие, вечера знойные, дни жаркие…
        - А ночи ледяные! - поддержал Степан Алексеевич.
        - Точно! - всплеснула руками Люба, - А теперь за стол!
        Что нужно русскому человеку? Самогон пошел на ура! Веселье за столом в полном разгаре! Пришли еще люди. Люба и другие женщины пели песни. Степан Алексеевич уже спрашивал о научных изысканиях. Затем снова пили и пели! Русская душа прекрасной песней лилась над Байкалом. И никто не ведал, что будущее уже началось.
        Действие тридцать пятое
        Степан Алексеевич быстро освоился на Байкале. Благо добрые люди окружали его. Пели песни и под гитару, и под баян. Весело и добро было. Но уже даже в самой природе чувствовалась легкая, как дуновение ветра, перемена. Увы, будущее настало. Будущее иммуноандроидального века, века приобретения и передачи свойств, которое, возможно, так ждало человечество, даже не имея представления о нем. Смелые наступления иммуносистемы должны подчинить себе все. Ибо «наглоталась» она в свое время лжи по уши. Так почему же тогда - УВЫ? Может, все как раз наоборот? Прекрасная Эра торжества разума, а не безумия! Разума, а не фанатизма разного направления! Ведь заморочить голову другому вполне может каждый, обладая иерархическими привилегиями и соответствующим авторитетом. А вот обладать чувством ответственности за вверенное ему, способен далеко не каждый. Синтезированная двумя идеями - боевых искусств Востока и здоровья человека, - Система вступила в контакт. Многое можно было объяснить. Причина возникновения онкологии стала вполне очевидной и уже не интересной. Никто даже и слушать не хотел о генетической
предрасположенности к ней. А тем более, что ее могут вызвать всякие там вирусы или микробы. Поняли, что в онкологических состояниях никто не виноват, только тот, кто это сам себе «заработал». Именно заработал! Ну, а далее, что получил, то получил, и никто в этом не виноват, кроме его самого. А вот далее строить из себя невинную жертву обстоятельств, оказалось самой выгодной позицией. Нозология еще некоторое время держалась, но тоже постепенно превращалась в хлам. Слово «простуда» стало просто вредоносным. Люди брезгливо фыркали, услышав его. А услышав про закалку организма от простуд, и именно от них, фыркали еще громче. На микробы и вирусы попросту перестали обращать внимание, естественно пройдя через процесс осознания того, что это такое. Но это «цветочки» по сравнению с «ягодками».
        - Степан Алексеевич, а вот скажите, почему скоропостижно умирают люди высокого уровня осознания? И это несмотря на то, что они, как Вы говорите, в Системе? - спросила однажды Люба.
        - Прежде всего я рад, что Система действительно включилась. Но я думаю, что еще не совсем, - ответил Степан Алексеевич.
        - Почему Вы так решили?
        - Дорогая Любонька, все очень просто. Просто мы еще не знаем, что такое искусственный интеллект.
        - То есть Вы хотите сказать, что вся супертехника, определяющая все, не является искусственным интеллектом?
        - Именно так, моя хорошая!
        - Постойте, а как же иммуноандроиды? Вы же нам столько рассказывали о них. Вы же сами прекрасно знаете, на что они способны. И что же, это не искусственный интеллект?
        - Нет, Любонька, они, чем бы они ни были, не являются искусственным интеллектом.
        - Тогда что же такое ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ?
        - Пока не знаю.Я действительно пока не знаю. Не хватает какого-то звена. А какого? Пес его знает. Но я знаю только одно: все очень просто. Если положить настоящий бриллиант в стакан с водой, то ты его там просто не увидишь. Вот и здесь та же ситуация. Мы просто не видим то, что лежит у нас под носом. Вот и все. Все очень просто.
        - Ну а как насчет тех людей? В чем их ошибка?
        - Давай посмотрим. Пить, курить, ну и, несколько смягчая, блудить, будут не все. Правильно?
        - Ну, допустим.
        - Продолжим далее, - Степан Алексеевич загнул три пальца, - А вот, прости пожалуйста, жрут - все! Ну, скажем так, кушают.
        Степан Алексеевич загнул еще один палец.
        - Ну да! Согласна.
        - Высоко продвинутого человека на этой «мякине» не развести. Он будет понимать о нарушении определенных законов, связывающих его с Системой. Он всячески будет стараться избегать это.
        - Понимаю.
        - Если предположить существование вокруг нас разумной иерархии бесплотных существ, то можно предположить, что разумы отрицательного характера постараются «подловить» его на чем-то. А теперь обратим внимание на то, что к этому высокоорганизованному человеку спешат люди, требующие помощи. В частности те, кому не помогла медицина.
        - Логично!
        - Итак, продолжим рассуждения! Кому не нравились чудеса исцелений? Это будоражит ум людей, особенно неизлечимых больных, кому не помогла медицина. Вернее, кого довела до такого состояния хроники, ну и так далее. Их можно понять, ведь медицина их приговорила! То есть вынесла им своеобразный приговор, что их болезни неизлечимы. И вот эти несчастные, найдя последнюю нить к здоровью, спешат к этим людям. А те, в свою очередь, помогают им, и не безрезультатно!
        - Логично! В противном случае к ним бы не обращались, очереди не устраивали.
        - Верно, Люба, верно. Но продолжим далее. И вот, эти люди, в отличии от медицины, действительно помогают страждущим! А теперь давай посмотрим, на чем их можно поймать. Вернее то, что необходимо в огромных кавычках нам. Итак! Курим не все, пием, я говорю уже о зависимости, не все, блудим чаще, но тоже не все, принимают пищу уже все и вот тут - наша пресловутая медицина! Она как медом намазана! Все идут к ней получать здоровье! Как будто она его дает! Так на чем этого человека можно поймать?
        - Разумеется, на ней!
        - Но если имеешь разум, то на ней тебя не поймают, - уточнил Степан Алексеевич, - Так вот, эти высокоуровневые люди, как это ни странно звучит, тоже обращаются к медицине! Как и все!
        - А какого хрена? Ой, простите, невольно вырвалось. Ведь они сами исцеляют людей, которым не помогла, вернее, которым медицина стала врагом!
        - Ну, во-первых, те люди, которых медицина приписала, почему-то сами не считают ее своим заклятым врагом. Может потому, что не к кому, как они считают, более обратиться. А те люди, которые смогли им помочь, сами боятся заболеть. Обыкновенный животный страх владеет всеми людьми, не считаясь с их иерархиями.
        - Понимаю. И что же тогда получается? Если эти высокоразвитые люди, только что излечившие прибывших к ним, то есть оказали им помощь, чуть что сами идут к врачу? Какой бред! Да опустившись на этот низкий уровень с того высокого, они сами оказываются тогда в смертельной опасности! И если для тех, кто к ним приехал, этот уровень просто такая повседневность, то для них действительно смертельная опасность! Их попросту «съедят»!
        - Именно! Так и бывает!
        - Да, но почему они так делают? Зачем вызывают, в таком случае, к себе медиков?
        - Повторяю, Люба. Это самый обыкновенный страх перед смертью. Вот и все.
        - Но почему, в таком случае, эти высокоразвитые люди не понимают этого?
        - Скорее, сваливают свою безграмотность и ошибки на то, что никто все равно ничего не понимает в этой жизни! Вот и весь их ответ. А задуматься над проблемой не хотят.
        - Так какие же тогда они высокоразвитые, в таком случае?
        - А это ты у них спроси. Может чего и ответят. И то, если посчитают нужным.
        - Но как же так? Неужели все так печально?
        - Поэтому и Система тоже уже не терпит такого безобразия. Пойдем к озеру. Я на природу полюбоваться хочу.
        - Степан Алексеевич, ну а может этот высокоорганизованный человек, ну скажем так, связаться с женщиной?
        - Вполне, ведь он тоже человек. Всякое может быть.
        - Но ведь в таком случае как ему оправдываться?
        - Да никак. Оправдания в таких случаях звучат наивно. А вот осознание ошибок чаще всего помогает вновь вернуться в Систему. Только так. Ведь сколько всего преследует индивидуума, решившегося быть с Системой. Всякое бывает.
        - А тогда как же медицина? К какому рангу ошибок можно ее отнести?
        - А вот медицину, в таком случае, можно отнести к самому наитягчайшему рангу! Ну, если и спутался с бабой? Ну с кем не бывает? Ну поймет, ну простится. Но ведь никто не говорит, что обращение к медикам в таком случае есть ошибка! Никто! Скорее наоборот! Так вот, обращение такого человека к медицине - прямое лукавство перед самой Системой! Он кого хочет обмануть? Систему? Да прежде всего сам себя и обманывает, а потом уж и Ее. Только вот разве можно Ее обмануть? Да, это самая что ни на есть наглая ложь, которая приведет к смерти.
        Люба задумалась. Так они молча шли к озеру. Переменчив Байкал - то ясно, то не пойми откуда туман.
        Люба задумалась. Так они молча шли к озеру.
        - А сколько раз уже погружались в батискафе?
        - Ой, да уж и не знаю. Ну, а что? Люди хорошие, не отказывают. Да что я говорю? Даже наоборот, приглашают! Нет, все-таки отзывчивый народ. Мне просто повезло, что я попал на Байкал.
        - А баня как? - прищурилась Люба.
        - Ой, красота! Уж отпарили! Каждая косточка паром пропитана была. Ух, красота! Правда, я тоже осторожничал. Баня баней, а сердце сердцем. Но в целом хорошо.
        - А со мной, не хотели бы попариться?
        - Люба, милая, да как это? Да я… - и тут зазвонил мобильный телефон.
        Степан Алексеевич снял трубку:
        - Алло! Да! Ой молодцы! Отлично! Я понял. Да, у меня тут хорошо. В батискафе был. Народ хороший, отзывчивый. Меня очень уважают, в общем так же, как и я их. Я чувствую, что тут еще нужен. Чувствую, что не отпускает меня пока Байкал. Хорошо! Счастливо! - Степан Алексеевич положил трубку, - Все вопросы мои решили, - проговорил он Любе, не глядя в ее сторону, - вот молодцы!
        А когда оглянулся, то ее уже не было рядом.
        - Ну вот, Любочку обидел. И ведь не хотел. Как-то само получилось. Неудобно перед ней.
        Вот они и «ягодки». Никаких человеческих чувств, которые испытывал Степан Алексеевич по отношению к Любе. Четкий алгоритм и многоуровневая логика. Ошибка Остерна дорого обошлась Лии и Джессике. Нейрокомпьютерный мир, мир искусственного интеллекта, неизбежно готовился к наступлению на человечество.
        Действие тридцать шестое
        На следующий день Степан Алексеевич решил пройтись по берегу озера несколько дальше обычного. Утром за завтраком Люба вела себя молчаливо, не как обычно, но никто этого не заметил, кроме Степана Алексеевича. Ему было очень жаль ее. После завтрака он подошел к ней:
        - Люба, - заговорил он, - простите меня, если это возможно. Я никак не хотел огорчать Вас.
        - Ну вот видите, - тихо произнесла Люба, - Вы со мной уже на «Вы».
        - Люба, я никак не хотел…
        - Все хорошо, Степан Алексеевич. Это я виновата. Я должна попросить прощения у Вас. Мне немного стыдно за свое поведение.
        - Любочка, да что ты! Это мне перед тобой совестно, - и Степан Алексеевич по-дружески обнял Любу.
        Люба, немного успокоившись, произнесла:
        - Погода хорошая, Степан Алексеевич. Пойду хлопотать по хозяйству.
        - Люба… - позвал ее Степан Алексеевич.
        - Все хорошо, Степан Алексеевич! - Люба улыбнулась несколько горькой улыбкой. - Все хорошо!
        И она побежала по направлению научной станции. Степан Алексеевич вздохнул. Он понимал, что логика логикой, а человеческие чувства остаются главным бесценным фондом, отличающим его, человека, от пресловутого искусственного интеллекта. А вот его коллег, а теперь иначе их и не назовешь, заинтересовал теоретический подход объяснения боевых искусств Востока именно с точки зрения вносимых при этом ограничений. Никто раньше об этом и не задумывался, а теперь был открыт путь к созданию искусственного интеллекта. Не хватало только какого-то малюсенького звена в общей логической модели. Но выход на творческий процесс, основанный сугубо на индивидуализации, был реален.
        Сергей и Анатолий первые прочувствовали степень жесткости подсистемы. Для них это было совершенно новое ощущение. Но главным было для них то, что это прочувствовал каждый по-своему. Они уже не занимались копированием образа, а шли совершенно иным путем, полностью противоположным тому, который сложился у традиционной классики. А именно по правилу построения этого образа. В мозгу сформировалось совершенно четкое представление о том, что вообще должно быть. А это в свою очередь сформировало абсолютно четкий алгоритм, который невозможно было уже сбить с толку никаким внешним или внутренним силам. Буквально за какие-то два или три лекционных занятия, Сергей и Анатолий поняли, что такое подсистема каратэ в общей Системе - CONGRUIT UNIVERSA.
        И вот теперь Степан Алексеевич брел вдоль озера, любуясь его величием. Волны то одна за другой накатывали друг на друга, то поверхность озера замирала, превращаясь в гладь. К полудню стало жарко, и Степан Алексеевич решил искупаться. Пройдя еще немного, он вышел к месту, где, как он решил, вполне можно принять природную ванну! Почти рядом, у самой воды росли кусты. Степан Алексеевич раздвинул их и…замер от удивления.
        Его взору предстала красавица, находившаяся невдалеке у самой воды. Стройная, в древнерусской одежде. Золотого цвета густые волосы ее были заплетены в две толстые косы. Сарафан буквально обтягивал ее тело. Красивые формы ее великолепного тела не в силах была скрыть никакая одежда! Степан Алексеевич буквально «остолбенел», созерцая ее. Проведи перед глазами его рукой, он даже не моргнул бы! А красавица решила искупаться. Если уже сейчас Степан Алексеевич буквально окаменел, взирая на нее, то что ожидать далее! А красавица, даже и не подозревая о том, преспокойно стала приподнимать подол сарафана. Поначалу открылись красивые до умопомрачения ноги, затем великолепные ягодицы и невероятной красоты живот. Когда дело дошло до обнажения грудей, то мозг Степана Алексеевича действительно парализовал пучок яркого света. А красавица тем временем преспокойно вошла в воду и поплыла. Глядя на нее, Степан Алексеевич даже забыл о своем намерении тоже искупаться. Когда красавица отплыла на порядочное расстояние, и ее тело скрылось из поля зрения, к Степану Алексеевичу вернулось чувство реальности. Он сморгнул.
Затем вновь посмотрел на берег. Там, невдалеке лежал сарафан. А его хозяйка уже плыла к берегу. Степан Алексеевич аж потом покрылся от предвкушения снова увидеть красоту ее обнаженного тела. И вот она, вышедшая из воды нимфа, вновь перед его глазами. Солнце озаряло ее тело. «Нимфа» одела на себя сарафан и пошла куда-то к себе. Степан Алексеевич еще долго стоял там, провожая взглядом красавицу. Затем, придя в себя, вздохнул и, развернувшись, пошел к дому.
        - Степан Алексеевич! Дорогой! Уже давно отобедали! Где пропадали? - как всегда звучал веселый голос Сергея.
        - Я? А, да гулял тут по берегу Байкала. Вот. Немного, видать, загулялся. Погода хорошая. Ну вот и решил немного пройтись. А где Люба?
        - А она в город уехала, - ответил Андрей. - Ее родители срочно вызвали. Вот она и уехала.
        - А, ну да. Я понял, - Степан Алексеевич был несколько рассеян. - А когда она обратно прибудет?
        - Да может быть дня этак через два, может через три, - ответил Сергей, - А у Вас к ней какое-то дело?
        - А? А, да нет. Я просто. Ну, раз надо, так надо. Родители, это дело такое. Мои-то уже совсем старенькие. Надо будет их тоже навестить. Как к себе приеду, так, наверное, навещу. А что, она не замужем?
        - Кто? Люба?! - Сергей положил сахар в чашку чая, - Да как Вам сказать. История у нее была. Она делилась с нами. Ну, а что мы можем поделать? Кое-как успокоили ее.
        - А что с ней было? - спросил Степан Алексеевич.
        - Да был у нее один, - начал Андрей, - Поначалу, как всегда, вроде все нормально, а потом… Конечно, жаль девку. Хорошая она. Да вот, видать, не судьба.
        - А что произошло-то? - Степан Алексеевич даже перестал есть суп, хотя был голоден.
        - Да то и произошло, Степан Алексеевич, - начал Сергей, - что этот ее субчик нашел себе другую. Короче, начал ухлестывать за другой. Она, дура, переживать стала. Ну ей, бабе, не докажешь, что на нем свет клином не сошелся, вот она и маялась. Из города сюда приезжала, отсюда снова в город. Так и моталась. Типа, не могла сидеть на одном месте. Если она в пути, то он вроде как ее ждет.
        - Действительно серьезно. А дальше что?
        - Ну, а дальше, то ли он со своей второй разругался, то ли она нашла себе кого-то, в общем остался он один, - произнес Андрей.
        - И что дальше? - спросил Степан Алексеевич.
        - Люба-то его даже и простить рада, - Сергей хлебнул из бокала, - а он, дурак, взял, да и вообще сбежал от нее. То ли от стыда, то ли, да хрен бы его знал от чего? Вот она и живет одна. А сегодня срочно к родителям. Вот такие дела, Степан Алексеевич. Только, Вы уж простите, тоже какой-то не такой. Что-то случилось?
        - А, да нет. Все хорошо. Все в порядке. Ах, Люба! Ну и история твоя. Действительно, жаль ее.
        Запала в сердце Степана Алексеевича та красавица. Следующим днем он решил опять пройтись к тому месту, где увидел ее впервые. Вот он, преодолел первую, как ему показалось, половину пути. Вот, вот, еще и еще, осталось совсем немного. И вдруг! Степан Алексеевич даже испугался. Неизвестно откуда внезапно предстала перед ним красавица! Та, что и была там, на берегу озера. Только на голове ее был невероятной красоты кокошник. Степан Алексеевич просто окаменел от неожиданности! Он застыл перед ней, не зная что и подумать.
        - Куда же ты, Степан Алексеевич, путь держишь? - молвила она, - Уж не на девичью ли красу глаза пялить собираешься?
        Степан Алексеевич даже дар речи потерял от такого вопроса. Он просто стоял перед ней, вытаращив глаза.
        - Что молчишь-то, Степан Алексеевич? - вновь заговорила красавица, - Али дар речи потерял на меня глядючи?
        Тут Степан Алексеевич немного начал приходить в себя. Прежде всего, он тут же обратил внимание на ее говор. Это был, как ему показалось, достаточно старый русский говор. Степан Алексеевич вынул из кармана платок и промокнул выступивший на лбу пот.
        - Простите, а с кем имею честь говорить? - задал вопрос Степан Алексеевич, глядя на красавицу.
        - С кем имеешь честь говорить? Ха-ха-ха! - рассмеялась красавица. - А ли не узнал меня? А ли в одежде меня уже и не признаешь? Только если голой перед тобой буду? Мастера Вы за голыми-то подглядывать!
        Степан Алексеевич совсем опешил от услышанного. Он не знал даже, что и ответить на это.
        - У меня получилось случайно! Чисто случайно! - начал оправдываться Степан Алексеевич.
        - Случайно? - потянула красавица, - Ну допустим, а что же тогда сегодня? Вчера значит случайно, а сегодня что? Тоже скажешь случайно будет?
        Степан Алексеевич покраснел. Да так покраснел, что сам это почувствовал. Он даже загородился от красавицы.
        - Ай, да еще не вечер, а у нас как будто второе Солнце появилось, что на закат идет, - продолжала говорить красавица, глядя на Степана Алексеевича, - Теперь тебя со зрелым помидором спутать можно. Да ладно уж, не прячь глаза-то. Ну, так вспомнил ли ты меня, Степан Алексеевич?
        Степан Алексеевич поднял глаза и посмотрел на красавицу. Но мысли его еще путались.
        - Да пойми ты, - он случайно перешел на «ты», - запала ты мне в сердце, что поделаешь? Да, все понимаю, но не мог поступить иначе, как снова прийти сюда, чтобы тебя снова увидеть.
        - Меня увидеть снова? Ну, вот я! Смотри! Да только за показ деньги берут. Ты мне вот что ответь, узнаешь ли ты меня? - и красавица как-то по-особому посмотрела на Степана Алексеевича.
        И строгий взгляд ее и нежный, но чувствовалась в нем великая сила женщины. Нет, вовсе не желание командовать мужиками, вовсе нет! Слишком много благородства было в нем. Степан Алексеевич присмотрелся и… красное от стыда его лицо вдруг стало резко бледнеть! Он вспомнил Ее! Ту Женщину, которая была тогда, в видении! Во время грозы! Степану Алексеевичу едва плохо не стало. Он опустился на колени.
        - Что же это ты, мужчина, передо мной, женщиной, да на коленях стоишь? - спросила красавица.
        - Хорошо еще вообще живой, - коротко ответил Степан Алексеевич. - Значит это была ты, тогда, во время грозы и страшного ливня? Да, дела. Вот где увиделись.
        - Именно так, Степан Алексеевич! Все про свои идеи толкуешь, да пустые речи плетешь. Да только слова без дел ничто есть. А вот я тебя вмиг своими-то речами обескуражила, - ответила красавица.
        - Хорошо, допустим. Речи, как ты выразилась только что, пустые? Допустим! А кто виноват в том? Так чего Ты ждешь? Снова моих пустых речей? Так что ли? Ведь все уже сделано давным-давно! А я, между прочим, вот этими своими речами, идею продвигаю. Ну, это ладно. Вернемся к земному. Ибо хорошо, что на ней, на земле стоим. А вот теперь ты ответь-ка мне на вопрос. Скажи, ну что плохого в том, что я хотел тебя увидеть? Ну, так оно получается! А может я хотел тут же предложение тебе сделать?
        - Ой! Какой скорый! - улыбнулась красавица. - А я и не говорила, что плохо. Просто с первого-то раза и не узнал меня! Вот оно и получается. Да ладно, ты уж стушевался прямо. А вот насчет речей твоих, и чего Я жду, то на этот счет у Меня особые планы имеются.
        - Что за планы? Какие планы?
        - А ты действительно скорый, - улыбнулась Красавица. - Планы тебе мои расскажи. Есть они, не скрою. Но ты только свою работу выполняй, целее будешь. Не всякий сподобится Меня. Да избранные одни. А речей своих не стыдись. В них Я свои думы вложу. А сейчас ступай домой. Увидимся.
        И произнеся эти слова, красавица развернулась и прошла от него.
        - Стой! Подожди! Когда увидимся снова? Мне столько спросить надо! - Степан Алексеевич поднялся с колен и протянул к ней руку.
        - Всему свое время, - тихо произнесла красавица и скрылась из виду.
        Степан Алексеевич вздохнул. Вернувшись домой, несмотря на самый разгар дня, лег спать. И видел он во сне красавицу, которая, смеясь, говорила ему:
        - Ну что, пришел подглядеть за мной? Ха-ха-ха! На, смотри!
        И красавица, смеясь, обнажила перед ним себя. Степан Алексеевич загородился руками.
        - Ну, что же ты не смотришь? Вот я! Перед тобою голая! Смотри!
        Степан Алексеевич отвел руки от глаз. Красота и великолепие ее тела обожгло его. Страсть и вожделение подкатили к горлу. А обнаженная красавица, взяв его за руку, повела за собой. И вышли они к озеру, как раз к тому месту, где он впервые увидел ее.
        - Раздевайся, пойдем купаться, - сказала она и вошла в воду.
        Степан Алексеевич не заставил себя долго ждать. Буквально скинув с себя одежду, он вошел в воды Байкала.
        - Всему свое время, - тихо произнесла красавица и скрылась из виду.
        Действие тридцать седьмое
        - Степан Алексеевич, как Вы себя чувствуете? - Люба промокала выступающие то и дело большие капли пота с его лба.
        - А что случилось? - первым делом задал вопрос Степан Алексеевич.
        - Да Вы уж третий день как бредите, - ответила Люба.
        - В бреду? Я? - Степан Алексеевич поднялся на кровати, - Я себя прекрасно чувствую. А почему в бреду? Что произошло?
        - Да уж и доктора вызывали, - произнесла Люба, - укол Вам делал. Вот ведь как.
        - Укол? Мне? Доктор? - Степан Алексеевич сел на кровать, - А я себя чувствую прекрасно выспавшимся. Да, я же тут красавицу встречал. Ты уж извини, Люба. Вы ее тут не встречали такую?
        - А как она выглядит, Степан Алексеевич?
        Степан Алексеевич описал приметы.
        - Ой! - Люба даже отшатнулась, - Эта Она!
        - Кто Она?
        - Да здешняя одна. Что только не русалка, - глаза Любы наполнились суеверным страхом.
        - А ты-то ее сама видела, эту русалку?
        - Ой, да что Вы! Конечно, нет. Да и не приведи ее кому увидеть! - замахала руками Люба.
        - Ну а что будет, если ее увидишь?
        - Да как это что? - зашептала Люба, - Кто на нее посмотрит, тот и потонет. Вот как про нее говорят.
        - И кто же про нее так говорит?
        - Да многие! Нет-нет, да бабы где-то и взбрехнут.
        - Вот именно, что суеверие все это, - Степан Алексеевич поднялся с кровати. - Некие природные явления всегда приписывали вершителям из потустороннего мира. Многое, что можно говорить. Нужны факты, доказательства. На этом в общем-то и строится наука. А всякого рода легенды тоже ничего. Без них жизнь тусклая, серая. Однако и легенды, в свою очередь, это тоже наблюдения. Нехватка знаний и дает повод сочинять легенды. Так они и рождаются. А так мало ли что привидится, а ты думаешь, что на самом деле все это произошло.
        - Вот Вы не верите, а напрасно, - поежилась Люба, - Ой! Чует мое сердце, утопит она Вас. Ей-ей утопит.
        - Да что ты, Любочка! - Степан Алексеевич обнял Любу. - Не волнуйся ты так обо мне. Если это действительно была Красавица, то тогда все будет хорошо!
        - Да, не волнуйся! Вам хорошо говорить. А мне за Вас переживать! - Люба прижалась к Степану Алексеевичу.
        - Да чего за меня переживать-то, Любочка? - Степан Алексеевич прижимал к себе Любу.
        - Хороший Вы, добрый. Как не переживать? - Люба взглянула на Степана Алексеевича и вдруг поцеловала его в щеку.
        - Ой, Люба, Люба! Ты лучше скажи, как у тебя-то дела? Как родители?
        - Родители нормально, только вот, выходит, что не к ним я приезжала.
        - А к кому же?
        Люба как-то хитро посмотрела на него и заулыбалась, глаза ее исполнились влагой, влагой счастья. Степан Алексеевич догадался. Лицо его расплылось счастливой улыбкой.
        А под вечер жарили шашлыки. Такие вот посиделки были устроены в честь Любы. Сухое вино шло от души. Люба веселилась и пела под гитару. Ей было не просто хорошо, она была действительно счастлива. Она радовалась жизни, и в своей душе берегла это счастье, которое порою стоит так дорого. На тихий вопрос Степана Алексеевича Сергей ответил так же тихо:
        - Да когда домой-то приехала, мать ее встречает! Это она с нами поделилась.
        - Да, я понимаю.
        - Ну вот, а в комнате он ее и ждал. Ее бывший. Видать, не то совесть в нем всколыхнулась, не то ум появился. Ну, это ладно. Как она вошла в комнату, так он ей в ноги упал. Видит она, прощения он у нее просит. Так и стоял на коленях перед ней. А она что, подошла к нему, заплакала, да и обняла его, непутевого. К себе прижала. Так и стояли они друг перед другом на коленях, да слезами горе прогоняли. Вот два дня она там с ним и провела. А дальше за тобой ухаживала.
        - Понял. Слушай, а про здешнюю красавицу ничего не слышал?
        - Красавицу, говоришь? Как не слыхать, слыхал.
        - Ну, и что говорят?
        - Да тебя никак на фольклор потянуло?
        - Да просто, интересно.
        - Ну, насчет фольклора мне действительно сказать трудно. Может такой легенды и нет, а вот самому кое-что наблюдать приходилось.
        - И что это «кое-что»?
        - Да как тебе сказать? Байкал вообще мистичен. То Солнце яркое, то вдруг откуда ни возьмись туман воду накроет. Плывет судно, а в облаках отражение, да не одно суденышко показывает, а несколько. То появляются водовороты. Подводные течения, конечно. Но все равно.
        - Ну, допустим. Байкал Байкалом, а как же красавица?
        - Да была тут одна, действительно красивая была. Да только вот поговаривают, что кто-то порчу на нее навел. В отместку за ее красоту. С тех пор она чахнуть стала. Видели ее вроде как-то, совсем плохая была. Глаза ввалились. Худая. Смерть смертью стала. Потом вообще слегла. Ни жива и ни мертва, ни в гроб, ни в могилу. Врач ее хороший навещал, да что толку. А вот душенька то ее, нет-нет, да по ночам гуляла. В виде пара над озером. Легкие, едва заметные очертания человека были. Так к утру она и таяла. Поглощал ее туман.
        - А откуда ты это знаешь?
        - Откуда? Так ведь сам видел. Да еще сколько раз! Правда, ранним утром.
        - Хорошо, допустим, а что потом?
        - Ну, а что потом? Как-то раз появилась еще одна тень над озером. Скрюченная такая, по утру это было. И предстала эта тень перед душой той девицы. Подняла душа девицы над водой прозрачную руку и образовался на воде водоворот, который поглотил ту скрюченную тень. А через пару дней узнаем, похоронили какого-то мужика.
        - И более ничего?
        - Да вроде как нет, да вот только водовороты эти зачастили. Поневоле и приходится думать, что их та красавица и устраивает. А под воду будто бы ушла душа того, кто на нее порчу-то и навел. Так-то вот!
        - Ну, туда ему и дорога! А что касается красавицы, так встретил я ее. Действительно красивая.
        - Вы ее встретили? - в глазах Сергея мелькнул страх, - Смотрите. Будьте бдительны! Неспроста это!
        Действие тридцать восьмое
        Уже следующим утром Степан Алексеевич шел к озеру. Рассказы Любы и Сергея слегка настораживали, будоража воображение, но наука прежде всего! Фольклор фольклором, а вот Система как-то сама по себе. Правда и фольклор на пустом месте не рождается. Красавица! Да не привиделась ли Она ему? Но ведь ту девушку он видел. И больно все как-то складно получается. Нет! Сказки и легенды - это одно, а вот наука - это другое. Уже по привычке пройдя к тому месту, где впервые повстречал красавицу, он наконец-то разделся и пошел в воду. Вода была невероятно прозрачна и холодна. Но Степан Алексеевич совершенно не боялся холода. Сделав взмах, он погрузил себя в воду. Прозрачные воды Байкала приняли его в свою стихию. Степан Алексеевич плыл, и ему было хорошо. Ясная погода дарила солнечный свет, который отбрасывал все суеверия и наваждения, накатывающиеся вечером и бродящие в ночной тиши. На небе ни облачка. Погода тишайшая, ни ветерка! Вокруг была лишь водная гладь, которую нарушал сам пловец. Степан Алексеевич отплыл от берега не так уж далеко, и хотел было уже возвращаться, как заметил на берегу человека,
наблюдавшего за ним. Человек прятался за деревьями, и Степан Алексеевич не мог его как следует рассмотреть. Тогда он решил подплыть поближе. Сделав несколько гребков, он внезапно, к своему страху, но пока еще не ужасу, почуял, что ему свело ногу. «Так», подумал он, «Все, спокойно. Только без паники. Только не паниковать. Потихоньку к берегу. Потихоньку.» И Степан Алексеевич начал тихонько, без надрыва, грести. И вот тут человек вышел из-за деревьев. Степан Алексеевич чуть разума не лишился. Это была Красавица! Так уж он прозвал ее. А она стояла и смотрела на него. В ней было само спокойствие, что нельзя было сказать о Степане Алексеевиче. Видя ее, он продолжал грести в ту же сторону. А что, собственно говоря, ему оставалось делать? Что, велик выбор? А она смотрела на него, как он старается мало по малу продвигаться к ней по озерной глади. Вдруг она сделала взмах рукой. И вот тут почувствовал Степан Алексеевич, что вода вокруг него заходила ходуном.

***
        Танюшка спала безмятежным сном, когда утренняя прохлада коснулась ее обнаженной груди. Танюшка сладко потянулась, обнажая тело ласковому Солнцу, и поднялась со своего ложа. Накинув на себя просторную рубаху, она вышла во двор и пошла умыться. Внезапно ей пришло в голову вообще окатить себя из шланга холодной водой.
        - Папа! Слышь? Па! Ты где?
        - Здесь я! Здорово! Ты чего хочешь?
        - Облиться из шланга холодной водой.
        - Бррр, - поежился Григорий Тарасович, - Это же вода из скважины. Там, наверное, плюс пять будет. Холодно.
        - Такая и нужна! Сделай шланг.
        Григорий Тарасович не стал противиться желанию дочери и пристроил шланг к трубе.
        - Ну, готово. А далее чего?
        - Далее окатишь меня холодной водой! - ответила Танюшка и скинув с себя рубаху, обнажила тело.
        Григорий Тарасович хмыкнул, глядя на обнаженное тело дочери и направил на него раструб.
        - Ну же! Давай!
        Григорий Тарасович открыл кран. Ледяная струя ударила в тело дочери! Однако та нисколько не поежилась и, в отличие от отца, только разомлела. Григорию Тарасовичу только и осталось, что удивляться здоровью дочери. После водных процедур Татьяна удалилась к себе в комнату. Тело ее буквально «горело». Надев на себя рубаху, она вновь легла в постель. Полежав так немного, она вдруг резко поднялась и, к своему изумлению, стала делать упражнения на растяжку мышц ног, чего раньше вообще никогда не делала. Она почувствовала, как разогреваются ее мышцы. Вместо боли она чувствовала приятные ощущения во всем теле.
        На следующий день, она проделала все то же самое. А после нее опять стала разминать тело. Она делала обыкновенные гимнастические упражнения, но с большим усердием. Ее и без того красивое тело, делалось, как ей казалось, еще красивее. И так каждый день! Прошла неделя, другая, и Татьяна окрепла! Стройная осанка, умеренно широкие бедра, умеренно плоский живот. Восхитительные крепкие ягодицы и сильная, упругая грудь украшали ее великолепное тело.
        Затем внезапно ей захотелось делать «странные» движения, напоминающие движения зверей и птиц. Просто захотелось. И она их стала делать. У нее красиво получалось. С каждым разом растяжка увеличивалась.
        У нее красиво получалось. С каждым разом растяжка увеличивалась.
        Затем она стала делать и акробатику. Отец с матерью просто восхищались дочкой. Как-то раз Григорий Тарасович обнаружил Татьяну очень задумчивой. Григорий Тарасович подсел к дочери:
        - Танюша! Ты чего задумалась?
        - Понимаешь па, чего-то не хватает мне для полного счастья. Вот работаю над собой. Все вроде хорошо. Но что-то не хватает. Какого-то внутреннего смысла.
        - Может, тебе балетом заняться или гимнастикой какой?
        - Да ты что, па! Какой балет? Какая гимнастика? Нет, я, конечно, балет уважаю, но не до такой степени, чтобы им заниматься. А в спорт? Да никогда!
        - А что же тогда?
        - Понимаешь, па, гимнастика - это очень здорово. Движения в гимнастике - просто сказка. И вокруг нас одни движения. Животные, птицы, насекомые - все в движении. Пытаюсь их копировать. Мало что получается. А мне так хочется порою взмахнуть руками и полететь, высоко-высоко, как птица. Вот стараюсь делать движение, а правильно или нет, неизвестно. Хочется постичь их истинный смысл. Понимаешь, па?
        Григорий Тарасович обнял дочь:
        - Хоть ты и очень красивая, но как есть еще ребенок. Совсем еще маленький такой. Люди уж давно летать научились. А ты все мечтаешь об этом.
        - А это плохо, па? - Таня смотрела на отца ласковыми глазами.
        - Я бы сказал напротив, даже очень хорошо. Но нам хочется уже внуков. Ты же обещала, что скоро замуж выйдешь? Ну, и где этот твой жених? А? Ну, чего молчишь?
        - Ах, па! Да кабы знать, где он шатается. Но чую, что рядом он.
        Затем она стала делать и акробатику

***
        Как-то решила Танюшка навестить озеро. За своими занятиями совсем забыла про него, да и матери помогала по хозяйству. Встав рано утром и надев древнерусский сарафан, она уже было отправилась к озеру, но задержалась. Решила в сарафане попробовать сделать движения, которые сама разучила. И поняла, что одежда не помеха для таких прекрасных движений, даже такая. Он обтягивал ее только до талии, ноги двигались свободно, что и нужно было. Она постояла немного, подумала, ухмыльнулась и пошла к озеру. Побережье тепло встретило ее. Песчаная отмель была прозрачна, как слеза. Татьяна, подойдя к самой воде, потрогала ее ногой. Прохлада и свежесть пробежали по телу. Татьяна сняла с себя сарафан. В округе не было никого, кто бы мог видеть ее наготу. Татьяна красивой походкой стала медленно входить в воду. Когда вода коснулась ее груди, она взмахнула руками и поплыла. Вода ласкала тело. Проплыв немного, она развернулась и поплыла обратно. И вот дно под ногами. Татьяна стала выходить из воды, а выйдя, немного постояла так, приняв воздушные ванны, и аккуратно, не спеша надела сарафан. Затем, прогнув позвоночник и
вдохнув воздух, произнесла тихо:
        - Как хорошо!
        Потом тихо и спокойно пошла домой. И только подойдя к началу леса, она внезапно почувствовала, что за ней наблюдали. Дома ее ждал завтрак.
        - Ну что, Танюша, как себя чувствуешь? - спросила мать.
        - Прекрасно! - ответила Таня, - Только вот…
        - Что, что случилось? - насторожилась Людмила Сергеевна.
        - Понимаешь, ма, я не уверена. Но мне кажется, что за мной подглядывали.
        Мать только вздохнула:
        - От чужих взоров тоже шибко не утаиться, ты уже взрослая и должна это понимать. В жизни-то оно всякое бывает. Главное, чтобы голова на месте была. Ну, даже если и подглядывали, ну что теперь. Ты ведь действительно красивая. Твой отец, помню тоже, как-то за мной подглядел. Тогда еще даже и знакомы-то особенно не были. Ну, влепила я ему тогда пощечину, а он на следующий день ко мне с извинениями. Он-то извиняется, а меня смех душит. Такой он смешной был. А на следующий день вдруг предложение мне сделал.
        - А ты?
        - Ну, а что я! Вон какая ты у нас! Так вот и поженились мы с ним. А он действительно хороший оказался. И живем мы с ним душа в душу.
        - Мамка! Мамулька! Какая ты у меня хорошая! Красивая! - Татьяна прижалась к матери.
        - Ой! Да уж куда теперь красивая. Раньше была красивая, да только вся вышла.
        - Нет, мамочка! Ты у меня самая-самая! Очень самая! Очень хорошая и красивая!
        - А что касается красоты, тут уж, конечно, тебе виднее, а вот на счет хорошей. Скажи-ка ты мне, Танечка, а разве плохие матери бывают?
        Таня как-то странно посмотрела на мать и произнесла:
        - Не знаю, мама. Но мне кажется, что не бывает, ибо таких просто не должно быть!
        Рассказ матери о том, как она познакомилась с ее отцом запечатлелся в ее сознании. Он прекрасно понимала, что пощечина пощечиной, а вот любовь любовью, а обед в таком случае - по расписанию! И все-таки наглых надо учить. Хотя и считается, что наглость - это второе счастье, но все-таки его надо корректировать. Ощущение того, что за ней подсматривали, не выходило из ее головы. И она решила проучить наглеца, тем более что воды Байкала стали для нее, можно сказать, родными. И Байкал услышал ее!
        Степан Алексеевич понял, что попал в водоворот, и что вода вот-вот сомкнется над его головой.
        А Красавица совершенно спокойно наблюдала за происходящем. Вот она снова взмахнула рукой, и водоворот прекратился. Однако, Степан Алексеевич оказался опять далеко от берега. Что делать? Он понимал, что звать на помощь просто бесполезно. Он попытался лечь на воду, чтобы хоть немного перевести дыхание, и это у него получилось. Он искренне раскаялся, не в том, что не поверил тогда в легенду о Красавице, а скорее именно в том, что Она его не утопит. И только теперь, когда он оказался в таком затруднительном положении, наконец-то начал понимать, что он теперь в ее власти.
        - Что тебе нужно от меня? - крикнул он.
        Но она молчала. Степан Алексеевич попытался на спине плыть к берегу, потом на боку. Но Красавица вновь подняла руку, и снова вокруг Степана Алексеевича образовалась воронка. Водоворот начал снова поглощать свою жертву в пучину. А Красавица, стоя на берегу, только и делала, что наблюдала за этим процессом и, казалось, получала от этого наслаждение. Взор ее был спокоен и надменен. Силы Степана Алексеевича были на исходе и вот наконец совсем покинули его. Вода сомкнулась над его головой. Каким-то усилием воли он продолжал держать воздух в легких. Вся жизнь промелькнула перед глазами, когда он внезапно почувствовал, что чья-то рука схватила его за волосы и потянула вверх!
        Вся жизнь промелькнула перед глазами, когда он внезапно почувствовал, что чья-то рука схватила его за волосы и потянула вверх
        Не помня себя, он оказался вновь на поверхности, что позволило сделать судорожный вдох. И снова ушел он с головой под воду. Но цепкая рука не позволила ему долго быть под водой и снова буквально вытащила его на поверхность:
        - А ну, держись, твою мать! А то вместе потонем! - прокричал ему девичий голос.
        - Я больше не могу!
        - Можешь! Твою ж дивизию! Можешь, я сказала! Греби сильнее!
        Степан Алексеевич внезапно почувствовал в себе силы. Это открылось «второе дыхание». Издав душераздирающий вопль, который приглушался водой, он сделал несколько резких движений в сторону спасительницы.
        - Вот! Вот! Можешь, когда захочешь! Молодец! Все, водоворот уже позади! Держись, милый!
        - Мне ногу свело, - простонал Степан Алексеевич.
        - Ложись на спину, - приказала девица и, обняв его за шею, поплыла к берегу.
        Степан Алексеевич чувствовал силу ее руки. Так потихоньку они доплыли до берега. Еле-еле Степан Алексеевич выбрался из воды и лег на песок.
        - Спасибо тебе, добрая девушка. Без тебя я бы погиб.
        - Да ладно, - ответила та, - Ты только не смотри на мня, а то я совсем без одежды.
        А Степан Алексеевич и так еле различал ее очертания, так как взор его был мутен. Но вот он стал приходить в себя и не поверил своим глазам - перед ним стояла та самая красавица, которая чуть было не утопила его!
        «Что за бред!» подумал он.
        - Кто ты? - спросил он.
        - Кто? Я? Просто девушка. Ты мне лучше ответь, какой шут тебя занес в то место на озере?
        - Не понял? Что значит, «какой шут?»
        - Да то и значит, что там купаться нельзя! Частые водовороты бывают. Ты что, на Байкале впервые? - девушка уже надела сарафан.
        - О! - произнес Степан Алексеевич, глядя на нее, - Ты она самая и есть! Тебя как зовут?
        - Татьяна, - ответила она, - А что значит «та самая» Это как понимать?
        Тут Степан Алексеевич и рассказал Татьяне, как совершенно случайно подсмотрел за ней. Потом легенду о Красавице и о встрече с ней. И как, в конце концов, она его сегодня чуть не утопила.
        - Но ведь дело-то в том, что ты - это она и есть! - закончил свой рассказ Степан Алексеевич, - Если это не так, то сильно ущипни меня.
        - В таком случае готовься! Щипаюсь больно!
        - О, нет-нет! Верю! - тут же ретировался Степан Алексеевич, - Но в таком случае, кто же она? Твой двойник?
        - Трудно сказать, но возможно я догадываюсь. Ты лучше скажи, как себя чувствуешь?
        - Как водяной, во мне полно воды. Но так, вполне!
        - Ну, раз уж шутишь, то значит пришел в себя! Шутка, если она добрая, хороший признак! Ну, раз уж мы с тобой познакомились, то пойдем ко мне. Познакомлю тебя со своими родителями.
        - А это удобно?
        - Что? Сразу в кусты? И главное - «удобно!» А за девкой подглядывать, а? Удобно было?! - и Татьяна хитро взглянула на Степана Алексеевича.
        - Да я случайно! Честное слово, не хотел!
        - Что значит «не хотел»? Это как понимать? Он, видите ли, не хотел! Но подсмотрел?
        - Ну, так оно вышло, Танечка!
        - Это у тебя все просто так, а у меня целенаправленно! - и с этими словами, Танюшка влепила Степану Алексеевичу звонкую пощечину - первый поцелуй!
        Степан Алексеевич оторопел! А через некоторое время, он уже сидел за столом, в теплой компании Григория Тарасовича, Людмилы Сергеевны и конечно же Танюшки!
        - Спасибо тебе, добрая девушка. Без тебя я бы погиб.
        Действие тридцать девятое
        - Ну, и сколько он может там находиться? - негодовала Надежда Алексеевна.
        - Наверное, считает, что он там очень нужен, - ответил Андрей, - просто так не стал бы задерживаться. Наверняка какие-то дела там у него.
        - Дела! Какие-то! Какие у него там могут быть дела? Вот приедет, я ему всыплю по первое число! - Надежда Алексеевна посмотрела в календарь, - Ну, все правильно! Как раз полмесяца и будет!
        - Может и так, но главное, чтобы при таком размахе рука не отсохла и дыхалки хватило! - сыронизировал Андрей.
        - Ничего! Мы люди опытные! Со стажем, так сказать! - ответила Надежда Алексеевна.
        В это время позвонили в дверь.
        - О! Глеб пришел! Пойду, открою, - произнес Андрей.
        На пороге действительно стоял Глеб. Держал в руке сумку, полную всякой провизии. Вскоре почти все оказалось на столе. А венчала все бутылка прекрасного сухого белого вина! Надежда Алексеевна уселась среди честной компании. Выпив рюмочку, Андрей заговорил:
        - После лекции Степана Алексеевича я многое пересмотрел в подсистеме каратэ. Я пришел к выводу, что подсистема боевых искусств призывает реципиента к сотрудничеству с пространством. Но для этого необходимы какие-то ориентиры. Это для начала, а уж потом и все остальное.
        - А что остальное? - спросил Глеб.
        - Ну, к примеру, пока для изобразительного искусства вычислить принципы. Посмотреть. Что и как, и при каких условиях начинает работать. Именно разобраться в этом. Вот и вычислил я некоторые схемки. Конечно, для себя. Но хотелось бы поделиться.
        - Андрей, чего душу томишь? Выкладывай, как оно есть, - произнесла Надежда Алексеевна.
        - Так вот, ну вот возьмем искусство. Признаться, я в нем не силен. Конечно, могу ошибаться. Но не в этом дело. Что-то общее должно быть в искусстве, что-то общее. Как бы некое начало, начальная строка. То, с чего все начинается. Может «черный квадрат»? Может, не отрицаю, только вот начало, как мне кажется, все-таки не черное, а светлое. То есть огонь неприступный. А не темный вид космоса. Для всего начала он все-таки холоден. Но Вы можете возразить, дескать, начало всегда холодное, а вот далее развитие делает все теплым. Согревает. Иначе не было бы и развития. Может оно и так, только куда идет это развитие? Ничего здесь вечного нет. Есть начало и есть конец. Рождение и смерть. Так куда нас ведет это развитие? И вот смотрю я на изобразительное искусство и ищу что-то общее с боевыми искусствами. Задача одна - сделать их тождественными. И задача, в данном случае, у них сводится к одному - оказать воздействие на реципиента путем передачи ему определенных свойств. А общая задача сводится к взаимодействию с пространством. А это вообще уникально. Так кое-что я вычислил. Первое, что можно сказать про
изобразительное искусство, так это то, что первое бросается в глаза - точка! Это как бы вообще начало всего. Вокруг нее все и вертится. Далее линия. Причем по форме может быть абсолютно разной. И как отрезок тоже. Ну, разве это не логика первого порядка в боевых искусствах Востока? Движение отрезка. А здесь, в изобразительном искусстве, я тоже как хочу, так и расположу его. На плоскости или в пространстве. Скажем так, в стереометрическом изображении. Далее, это свет и тень. И последнее - это угол наклона, как я его назвал. Ну, то есть с какого ракурса начинаешь рисунок. Все это как бы складывается в рисунок. В боевых искусствах Востока все идет к формированию движения. А вот дальше идут школы живописи. Это приемы построения образа. А вот школы боевых искусств Востока - это образ построения приема. То есть прием строится по образу. Дается образ, по которому строится прием. А в живописи дается прием, по которому строится образ. И это все, конечно, логика первого порядка.
        - Несколько накручено, - произнесла Надежда Алексеевна, - тебе это не кажется?
        - Да, есть немного, но иначе объяснить не могу, - ответил Андрей, - пока не могу.
        - Ну хорошо, а что далее? - Глеб внимательно слушал Андрея.
        - Далее хочешь? - почесал затылок Андрей. - Что ж, будет тебе и далее. Потом пришла мне еще одна схемка. Как мне кажется, уже несколько объясняющая, что и за чем следует. Но вот с какими последствиями - пока извини, не получается. Но ведь это пока только первый шаг. Итак, первое - это предмет быта. Абсолютно любой! Вплоть до человека, как это не цинично звучит. Это и есть асистемный подход. Далее идут отдельные сцены. Так рождается классика. Разные школы, разные картины, разное написание. И в отличии от боевых искусств Востока, мешанины здесь нет. Здесь все строго. Иначе тогда это уже не шедевры. Возможно, и миксовали, но, наверное, с большим умом. А впрочем, каждый художник очень ревностно относился к своему написанию картины. А вот далее, чтобы выйти на пространственно-плоскостное сознание, возникла необходимость удалить все лишнее. Убрать лишнюю детализацию. И вот мы выходим на следующие принципы, а именно: силуэт, свет-тень, перспектива, что является фактически пространством. Могу ли я назвать это логикой второго порядка, не знаю. А вот далее, мы ищем что-то общее в картинах мастеров
авангарда. То, что их объединяет. Это будут, естественно, элементы, которые станут уже не приемами, а принципами. Как в боевых искусствах Востока. Откуда я знаю? Может, геометрические фигуры в определенном сочетании и выводят на свойства. Ну, судя по всему, таким образом мы и можем выйти на пространственно-плоскостное взаимодействие сознания с внешним миром. Ибо не боги горшки обжигают.
        - Интересно, - молвила Надежда Алексеевна, - очень даже интересно. Значит вполне возможно поставить знак тождества между боевыми искусствами и изобразительным искусством. С одним различием, что в живописи микса как такового нет.
        - Интересно, - молвила Надежда Алексеевна, - очень даже интересно.
        - Совершенно верно, Надежда, - ответил Андрей, - так как в этом случае картинам повезло куда больше. Хотя везде были бои за то, какая школа лучше. Все это делалось из-за незнания подсистем. Вот и все. Подсистема есть подсистема, и говорить какая лучше, какая хуже, просто глупо. Вот и все.
        - Что ж, верно, - произнес Глеб. - Перспектива огромная. Совершенно новые возможности.
        - Что верно, то верно, - продолжил Андрей, - Но это не все!
        - Ах, даже вот как! И что же дальше? - Надежда Алексеевна была вся во внимании.
        - Дело все в том, - начал Андрей, - что наше тело тоже имеет интересное строение. Если взять простой электромотор, то он состоит из ротора и статора. Статор расположен вокруг ротора. А сам ротор состоит из железного сердечника и медной обмотки. Принцип работы описывать не буду. Это лишнее, а вот организм что-то такое напоминает. Ну, скажем, скелет. Твердая основа. Как говорится, «была бы кость, мясо нарастет!» Так вот чем он не сердечник? Его суставы достаточно уникальны. Вспомните воспаление суставных сумок. Ни что иное, как влияние скелета на организм. Кое-как, на последних парах, происходит прокачка организма энергией.
        - Понимаю, - Надежда Александровна выпила вина, - то есть организм можно рассматривать как некую электрическую машину.
        - Скорее, как генератор и преобразователь энергии, - ответил Глеб.
        - Да, но в таком случае, где провода? - задала вопрос Надежда Алексеевна.
        - Ой, какие Вы торопливые, - продолжил Андрей, - за Вами прямо не угнаться! В общем, Вы правы. А вот и провода! О сосудах и забыли? Они как провода в нашем организме. Я не говорю сейчас о биоактивных точках и меридианах. Это само собой. А кровь? А лимфа? Все это электролиты. Все это соленое. Артерии и вены - провода! Эритроциты, да и вообще состав крови - электричество! И это электричество постоянно в движении! Так-то вот! Остается только одно - найти способ аккумулирования внешней энергии. То есть энергии пространства. Если хотите, то энергии эфира. Я повторяю, что не говорю сейчас о йогических практиках. Пингала, Сушумна, Кундалини наконец. Меня это сейчас не интересует. Вообще, энергетика как таковая мне не интересна, но я ее и не отрицаю. В противном случае это было бы просто глупо. Но и медитировать мне неохота. Мне нужно знать четкую модель того, что происходит. Да, конечно, йоговские энергетические центры совпадают с органами. Такое есть.
        - А третий глаз? - пошутил Глеб.
        - А что третий глаз? Он есть. Только не какой-то там мистико-энергетический, а вполне реальный. Это эпифиз. Расположен в промежуточном мозгу. Только дорзальнее, то есть сзади. Он отвечает за суточный ритм, а также реагирует на инфракрасное излучение. Вот у змей, в частности, у гадюки обыкновенной, он сильно развит. Благодаря этому она видит в инфракрасном спектре и охотится ночью за грызунами. Так что все вполне реально. А излишней мистификации мне как раз и не надо. И так все кругом суеверные. Эдак так все можно на эту пресловутую энергетику свалить. Чудо произошло - энергетика! Опять что-то необъяснимое - снова энергетика! А иногда, между прочим, эта самая мистика служит роль отвлекающего фактора! Завуалируют все под мистику, и все! И пускают всех по ложному следу. А думать-то надо!
        - Кстати, а ты считаешь, что левитация вполне реальна? - спросила Надежда.
        - Ну, если с такое точки зрения смотреть, то не исключено. Не найдены механизмы. Пока не найдены. Я думаю, что львиную долю этой идеи занимает кровь. В частности. эритроциты. Как-то надо поменять полярность. Должна получиться антигравитация, раз уж мы выходим на взаимодействие с пространством, - ответил Андрей.
        - А как насчет передвижения предметов? - спросил Глеб.
        - Глеб! Дорогой ты мой! Да не знаю я. Возможно, я повторяю, что предмет необходимо для начала представить у себя в мозгу. Как ни смешно это звучит, - ответил Андрей.
        - Ну, да. Тогда хоть что-то будет в голове! - засмеялась Надежда Алексеевна.
        - Вот именно! - ответил Андрей, - Опять, повторяю, необходимо знать реальные механизмы, а не крутить фантастику.
        - Ну, при чем тут фантастика? - проговорил Глеб. - Поэкспериментировать-то можно?
        - Ну а кто тебе запрещает-то? - Андрей смотрел на Глеба непонимающими глазами, - Экспериментируй! Только очень тебя прошу, чтобы крыша не съехала от таких экспериментов!
        Действие сороковое
        Степан Алексеевич наглядеться не мог на Танюшку. Та, в свою очередь, улыбалась ему. Григорий Тарасович да Людмила Сергеевна только переглядывались.
        - Слушай, дочка, - тут не выдержала Людмила Сергеевна, - ты нам, кажется, что-то обещала.
        - Да, а ну-ка, напомни!
        - Обещала выйти замуж! - Людмила Сергеевна смотрела на дочь.
        - Обещала, - произнесла Танюшка, глядя на Степана Алексеевича, - только вот в чем вопрос, достойна ли я быть замужем? Ведь быть женой - это великое призвание женщины!
        Тут у Степана Алексеевича челюсть отвисла. Придя в себя, он пролепетал:
        - А достоин ли, в таком случае, мужчина стать мужем? - при этом, взор его как-то преобразился. Такое счастье испытывал он, только глядя на Танюшку.
        - Кажется, все ясно, - просто и четко сказал Григорий Тарасович, - Мать, по-моему, надо благословить.
        - А я-то чего? Против, что ли? Коли по нраву друг другу, так и пускай живут! Я только рада буду! Ой! Как внуков охота! - и Людмила Сергеевна буквально «расплылась» в улыбке наслаждения.
        - Таня, Танечка, ну вот, кажется, все хорошо. Ты мне очень нравишься. Я люблю тебя, - произнес Степан Алексеевич.
        Татьяна поднялась из-за стола. Она поначалу посмотрела на Степана Сергеевича строгим и проницательным взглядом, стараясь как бы увидеть его «насквозь». Но, увидев в его глазах отсутствие лжи, Татьяна улыбнулась и поцеловала его в губы. Это был скромный поцелуй, хотя и в губы. Окинув взором родителей и увидев их добрые улыбки, она вдруг заключила Степана Алексеевича в свои объятия! На сей раз поцелуй был действительно настоящим!
        На сей раз поцелуй был действительно настоящим.
        Спустя некоторое время родители ушли к себе в комнату, предоставив уединение молодым, которым судьбою было уготовано встретиться. Да еще как встретиться. Едва не погибшие в водовороте, видевшие смерть и оставшись в живых, теперь они смотрели друг на друга влюбленными глазами. Степан Алексеевич, оставшись наедине с Татьяной, даже и не знал, что дальше делать. Он сильно стеснялся. Ведь они были едва знакомы.
        - Ты всегда такой? - спросила она, глядя ему в глаза.
        - Какой?
        - Поцелуй меня так, как поцеловал при моих родителях. Теперь мы вместе на всю жизнь.
        И вот Татьяна оказалась в его объятиях. Степана Алексеевича била легкая дрожь. Конечно, не от холода. Татьяна была самой красотой. Ведь в молодые годы, конечно, нравились ему женщины, да как-то все не получалось. Потом наука, которая буквально лишила его всяких проявлений желания женщины. Он был крайне одинок. Да и женщины, завидев темпераментного мужчину, тут же говорили себе: - «Вот! Еще один кобель!» Что делать? Такова бабья натура!
        А Танюшка, как будто видела его насквозь. Она понимала, что Степан Алексеевич очень добрый и отзывчивый человек. Она понимала, что он не кинется сразу обнимать и целовать ее. Нужно было выждать. Его стеснительная натура, полностью поглощенная наукой, требует терпения и времени. В Танюшке уже горела страстью к нему, но рассудок подсказывал ей, что немного рано переходить к интиму. Но и нельзя было казаться «холодной». Степану Алексеевичу доставило колоссальное удовольствие просто пока сидеть рядом с ней, созерцая ее красоту.
        - Таня, расскажи мне о себе.
        - Да что же рассказывать-то? - сказала в ответ Таня, гладя свою косу, - вроде как ничего особенного.
        - Такого быть просто не может. У каждого человека есть что-то интересное в его жизни. А я совсем пока ничего о тебе не знаю. Но почему-то уверен в том, что жизнь у тебя очень интересная.
        - Почему ты так думаешь, Степа?
        - Ну, для начала, потому что мы с тобой встретились уникальным образом. Потом ты невероятно похожа на ту красавицу, которая меня, ты уж извини, но едва не утопила. Ты спасла мне жизнь и в конце концов мы с тобою вместе. Ну, разве это не интересно? Сам по себе этот факт.
        - А ты мне о себе расскажешь?
        - Конечно, у меня действительно есть интересная жизнь, и ты станешь ее частью.
        Танюшка приготовила слушать, а Степан Алексеевич продолжил:
        - Видишь ли, я начну с того, что на Байкале я оказался, как я раньше думал, чисто случайно. Можно даже сказать, что по ошибке. Неизвестно каким образом, но я сел не в свой самолет!
        - А у тебя что, свой самолет есть?
        - Да нет, - тоже засмеялся Степан Алексеевич, - конечно, у меня своего самолета нет. Рейс оказался не мой. Вместо моря - Иркутск! Другая сторона! Конечно, поначалу полная растерянность. Что делать-то? На все хорошо! Стюарды и стюардессы подсказали. Все нормально. А так, уже на месте, даже уж и забыл, кто первый позвонил мне. Кажется, я. Ну и подобрали меня и сразу отвезли к Байкалу. Здесь у них, то есть уже у нас, целая научная станция. Люди хорошие, приветливые. Анатолий да Сергей меня встретили в аэропорту. Там у них есть замечательная женщина, Люба. С дороги поели, попили. А она хорошо готовит. Потом еще люди пришли. В общем, весело было. Потом и на батискафе на глубину погружался. Вода прозрачная! Чистая, как слеза! А вот потом я и про ту красавицу и узнал. Первая Люба меня и предупредила, дескать, будь внимателен и осторожен, а то утопит. Я-то поначалу и не поверил, а уж потом вспомнил ее слова. Так-то вот. А эту самую Красавицу видел, как тебя сейчас. Даже говорил с ней!
        - Даже говорил?
        - Именно! Ты даже не представляешь, как ты похожа на нее! Я когда тебя обнаженную увидел, извини, - Степан Алексеевич инстинктивно погладил рукой щеку, - то на следующий день, ну просто на автопилоте пошел снова к тому месту, где ты купалась. Думал, будь что будет, а познакомиться я с тобой должен. Вот тогда я ее и встретил.
        - А о чем говорили, не помнишь?
        - Как не помнить такое? Не то, что не помню, такое никогда не забудется!
        И рассказал Степан Алексеевич не только историю о видении во время грозы, но и то, о чем они говорили. Танюшку до глубины души потрясла эта история.
        - А мне было сказано, что выйду замуж за тебя! И вот ты здесь. Муж мой.
        Тут Степан Алексеевич не смог удержаться, чтобы не поцеловать ее. Танюшка обняла Степана Алексеевича и произнесла:
        - Тогда и я тебе расскажу кое-что о себе.
        И рассказала она ему о том, как болела, умирала и как страшно мучала ее болезнь. О своем страшном видении. И о том, что нужна она для чего-то очень серьезного. Только вот для чего, пока еще не ведала. Но потом спросила Степана Алексеевича:
        - Степа, ты говорил, что в руке той красавицы был клинок? Ты говорил, что он чей-то и ты разыскиваешь его. Я не помню толком, чей он.
        - Это клинок моей сестры Стэллы. Его я и ищу уже много лет.
        - А где он?
        - На дне морей и океанов. Так-то вот, моя милая. Он бесценен. Реликвия моей семьи. Отца, матери, сестры наконец.
        - Так расскажи ты мне про свою семью, я имею в виду отца, мать, родных.
        - Хорошо, я расскажу, только эта история долгая. А вот ты молодец.
        - В каком смысле?
        - Победить такую болезнь! Ты сильная!
        Действительно, рассказ Танюшки сильно подействовал на Степана Алексеевича. Ее история зарядила и его мужеством. Он понял, что видит не просто красивую, но прежде всего сильную духом девушку, на которую надо ровняться.
        - Так вот, дело это было очень давно. Меня тогда еще и в помине не было.
        И рассказал Степан Алексеевич ту историю из своей жизни, которую знал, а какую не ведал, ту слышал от матери своей. И о разработках Остерна, о вероломстве Рудольфа, о прислуживании Ричарда. О первых иммунологических андроидах. О прекрасном иммуноандроиде Лии. О том, как она вызвала на бой кровожадного убийцу Хозяина. И как победила его, хотя и ценой своей жизни. Об иммуноандроидах которые были на Луне, и которые ценой собственной жизни спасли Землю от гибели. Конечно, рассказал о Семене и Алексее - своем отце. О своей матери Анне и о том, как она смело сражалась с бандитами, защищая свою названную дочь Стэллу. Рассказал о Стэлле, дочери простого человека Семена и иммунологического андроида Лии. Наконец, не забыл рассказать об Альфреде Россе и Александре Павловиче Нечаеве. Об Иване Ивановиче Быстродумове и его друге Кирилле. Наконец, о замечательном, красивом и мужественном иммуноандроиде Джессике. Конечно, Степан Алексеевич не мог рассказать всего. Но от этого рассказа у Татьяны перехватило дыхание. Она резко отвернулась в сторону и, не выдержав, тихонько заплакала.
        - Что ты, Танечка! Что ты, милая! - Степан Алексеевич обнял и наконец нежно, но крепко прижал Танюшку к себе.
        Танюшины плечи тихо подергивались от рыдания. Только теперь осознала она кто такой Степан Алексеевич и какое благородное сердце бьется в его груди.
        - Степочка, миленький ты мой, - едва проговорила она сквозь слезы, - дай я тебя тоже обниму.
        Очередные объятия были куда нежнее и требовали перейти к делу. При этом в сарафане она смотрелась очень даже привлекательно.
        Танюшка вспотела от эмоционального напряжения, а в сарафане было еще и жарко. Она расстегнула пуговицы на декольте, стягивавшее грудь. А затем вдруг сладко потянулась и прогнулась всем телом перед Степаном Алексеевичем, при этом сладострастно застонав. И вот тут из декольте сарафана, показалась одна из ее прекрасных грудей. А потом эта грудь и вовсе оказалась наружи. Крепкая, сильная, налитая соками любви! Танюшка, увидев это, не стала ее прятать! Степан Алексеевич принял эту прекрасную грудь в свою ладонь и поцеловал ее. Затем нежным движением отодвинул другую часть декольте и извлек наружу другую грудь. Обняв Танюшку, он прижался лицом к этим просящим любви грудям и вдохнул запах девичьей плоти. Оба Таниных соска теперь ласкали его лицо и сами просили ласки. Одаривая их нежными поцелуями, Степан Алексеевич чувствовал, что начинает изнемогать от любви к Тане. А она, в свою очередь, тихо стонала, отдав себя потокам сладострастия.
        - Степочка, я не могу больше терпеть. Возьми меня. Я хочу тебя, - простонала она, чувствуя, как влагой любви наполняется ее лоно.
        И тут у Степана Алексеевича буквально подкосились ноги. Он упал на постель. Дальнейшее было как в тумане. Два пульсара сладострастия били как молоты в висках. Он даже не понял, да и не в силах был понять, как оказался голым. Ибо Татьяна буквально сорвала с него одежду и была уже на нем. Ее красивое, изящное тело, прогибаясь назад, возвышало свои упругие прелести над его лицом. Танюшка сильными движениями разрешила себя от девства с человеком, который навсегда будет теперь в ее жизни! Сильнейший экстаз взорвал комнату ее криком, криком любви, радости и счастья!
        Сильнейший экстаз взорвал комнату ее криком, криком любви, радости и счастья.
        Был уже вечер, когда Степан Алексеевич собрался уходить.
        - Пойдем со мной, Танечка! Познакомлю тебя с хорошими людьми. Да и объявим всем. Пускай знают!
        - Милый ты мой! Степа! Это потом. Я хочу побыть или с тобой, или одна. Мне более никто сейчас не нужен. Не потому, что я не хочу с ними знакомиться, а потому, что надо привыкнуть теперь к новой жизни. Надо все осознать. Переварить в голове. А ты иди. Там твоя работа, а здесь твой дом. Понял?
        - Понял, Танюша, понял. Но скорее всего буду завтра. Ты меня будешь ждать? Я люблю тебя.
        - Я тебя тоже люблю, - ответила Танюшка.
        - Так будешь ждать?
        - Хорошо. Тогда приходи завтра. Буду ждать.
        - Ладно, Танюша, теперь пойду на работу. Я люблю тебя.
        С этими словами Степан Алексеевич удалился. А Танюшка села у окна и провожала его взглядом. В это время подошла мать:
        - Ну что, поздравляю тебя Танечка, - произнесла она и обняла дочь.
        А Степан Алексеевич семимильными шагами шел на станцию. Он обрел счастье. Самое обыкновенное земное счастье, которого так порою не хватает людям. На половине пути его остановила Красавица. Степан Алексеевич сурово посмотрел на нее.
        - Что же ты, Степан Алексеевич, взираешь на меня так? - спросила его «Танюшка».
        - А как бы ты хотела, чтобы я на тебя смотрел? Это после всего того, что ты сделала?
        - Ну не утонул ведь ты? - произнесла она, лукаво глядя на него.
        - Ну, спасибо! Успокоила! Надо ж! Не утонул! Спасибо тебе за это огромное!
        - Ну ладно уж тебе, - тихо произнесла «Танюшка», - видишь, за то и познакомились!
        - Ах! Ну да! Конечно! Спасибо тебе огромное! Ты мне ответь, не ты ли там была во время грозы?
        - А если и я, так что? - ответила «Танюшка».
        - Ничего. Зачем утопить хотела? Отвечай!
        - Не хотела я, чтобы ты с Танюшкою моею был, - ответила «Танюшка».
        - Это почему?
        - А ты знаешь, сколько она сил отдала, сколько претерпела? Здоровья-то у нее совсем не было. Хворь навели на нее. Я думала, что не выживет она. Но она оказалась сильнее болезни и победила ее. Так ты думаешь, что после всего, что она перенесла, чтобы всякий кобель мужского пола теперь к ней подкатывал? Какая она была, и какой стала! Какой красавицей! Я душа ее! Второе ее Я! Система! И не позволю, чтобы всякие кобели приударяли за ней!
        - Значит, ты ее душа? Что-то не похоже. Танечка очень добрая, ласковая и отзывчивая. Еще бы немного, и ты бы и ее утопила. И ничуть не пожалела бы об этом.
        - Да уж лучше пусть погибнет! - «Танюшка» вздохнула и потупила взор, - Тот, кто хворь на нее навел, уже умер. Душу его я отправила туда, куда она заслуживает. Да! Я Система! Наступает Мое время! Я - неизбежна. Тебе необходим клинок Стэллы! Я дам тебе его! Присмотрись внимательнее КТО Я!!!
        Степан Алексеевич внимательно посмотрел на «Танюшку». Потом подойдя к ней вплотную и взяв ее за лицо, вперил взгляд в пришелицу.
        - О! Вселенная! Нет! Нет! - Степан Алексеевич отшатнулся. Перед ним стояла Стэлла! - Стэлла, да за что же?!
        Степан Алексеевич рухнул как подкошенный. Выйдя из очередного шока, Степан Алексеевич открыл глаза. «Танюшка» смотрела в его глаза и слезы текли по ее щекам.
        - Прости меня, Степа, - произнесла она, - я просто сильно скучала по тебе. Я - Система, Степочка.
        - Стэлла… - позвал сестру Степан Алексеевич, но Стэлла исчезла. Буквально растворилась в воздушном эфире.
        - Нет, - произнес сам себе Степан Алексеевич, - это нечто только похоже на Стэллу. Это Система. Стэлла не могла бы так со мной поступить. А у Системы свои законы.
        И он зашагал далее. Вскоре показался знакомый дом. Приближаясь к нему, он вдруг услышал голос, тихий, спокойный, но который звучал как эхо:
        - А настоящее имя мое ты узнаешь потом…
        Потом подойдя к ней вплотную и взяв ее за лицо, вперил взгляд в пришелицу.
        Действие сорок первое
        - Степан Алексеевич! Да где Вы пропадали? Мы уже все тут переволновались! - это вышла встречать его Люба, - Устали наверное?
        А отойдя немного к дому, весело крикнула:
        - Ребята! Степан Алексеевич пришел! Встречай!
        Анатолий и Сергей выскочили из избы:
        - Степан Алексеевич! Какое счастье!
        - Степан Алексеевич! Да где это Вас носило? Хорошо, когда все хорошо! Давайте за стол!
        Стол, как и обычно, был обилен едою. Степан Алексеевич знал цену хлебу, и потому бережно к нему относился. Каждую кроху подбирал со стола. Как будто военные годы пережил. За это его еще больше уважали.
        - Попробуй-ка, попаши-ка земельку. Много потов сойдет. Конечно, сейчас все механизировано, и оно вроде как легче. А раньше - плуг да кобыла, вот и все инструменты. Но главное - это сердце пахаря. С каким великим чувством люди сеяли пшеницу! Жизнь давали земле! Доброе семя! Оно-то и давало добрый плод. Родной колосок наш! Родная земля!
        - Вот слушаю я Вас порою, Степан Алексеевич, а слог-то у вас нет-нет, да художественный бывает, - произнес Анатолий.
        - Ой! И я тоже заметила! - тихо, но с искренним чувством произнесла Люба, - Вам бы книги писать.
        - Любочка! Какие там книги! - застеснялся Степан Алексеевич, - А вот что я Вам скажу. Далеко не зря сюда вот меня занесло! Далеко не зря! Признаться, очень полюбил я Байкал. Но - скоро домой. Необходимо найти то, что я ищу почти все свою жизнь. И мне кажется, что я на верном пути. Кстати, я снова встретил эту Красавицу. Но мне кажется, что она скоро покинет эти места. Ведь появилась-то, она здесь сравнительно недавно. Так вот, скоро ее здесь не будет.
        Последние слова Степана Алексеевича удивили всех. Ведь в принципе, никто не мог предположить, что здесь, в этих краях, Степан Алексеевич не просто повстречает эту самую «легенду», хуже того, даже умудрится вступить с ней в диалог! Первая пришла в себя Люба:
        - Это как, Степан Алексеевич? - пробормотала она.
        - Да, Люба! Такие вот дела! Такая, понимаешь, аптека!
        Умотавшись за день от всех откровений, получивший столько впечатлений, и удовлетворенный тем, что теперь Татьяна его, Степан Алексеевич заснул, как говорят, «богатырским сном»! Ему снился Байкал, его подводные обитатели, рыбка голомянка. Снился водоворот, который и познакомил его с Танюшкою. Снилась Красавица, как всегда, с древнерусским говором. А очнулся он ото сна, когда увидел Стэллу, держащую клинок в руке. Тут она протянула клинок Степану Алексеевичу и произнесла:
        - Возьми его.

***
        Танюшка проснулась посередине ночи. Была темная безлунная ночь, когда она открыла глаза. Сон как рукой сняло. Танюшка поднялась и села на кровать. Комната была полна тьмой и только в окна глядели из ночного неба яркие звезды. Танюшка вздохнула. «И все-таки как-то не по-человечески это получается», подумала она, прижав подушку к груди, «Сейчас бы Степу к себе прижимать, да в обнимку с ним спать. Прижала бы я его голову к своей груди и упокоила бы его. Где ты там сейчас спишь, любовь моя?»
        - Какие мысли тебя посещают! Степу хочешь? Потерпи, будет тебе Степа, - внезапно проговорил в комнате женский голос.
        - Кто здесь и как сюда вошли? - немного грозно спросила Танюшка.
        - А ты не из пугливых, - снова произнес голос.
        - А кого мне бояться, коли такую болезнь победила!
        И вот тут комната стала наполняться горящими свечами. Они стали появляться на стенах и на полу. Свет от них озарял комнату мистическим светом тишины и спокойствия. Но в тоже время наводил страх перед неведомым. Танюшка сильнее прижала с себе подушку, загораживая свою наготу. И вот в комнату вошла Красавица! Озаренная свечами, она смотрелась крайне мистично.
        И вот в комнату вошла Красавица!
        - Доброй ночи тебе, Танюшка! - произнесла Красавица, - Где же твой Степан? Али уже бросил тебя?
        - Да как ты смеешь так говорить про него? Ты едва не убила нас! Какое ты имеешь право распоряжаться нашими жизнями и судьбами? - Танюшка негодовала.
        - Да ладно тебе, - усмехнулась Красавица, - ведь все хорошо! Я вижу, что ты его действительно любишь. Но ты его знаешь-то совсем ничего! Так как же так?
        - Он хороший человек! - отрезала Танюшка.
        - А ты откуда это знаешь, едва познакомившись с ним? - Красавица смотрела на Танюшку.
        - Сердцем чую! Сразу почуяла! Как он, несчастный, тонуть начал. Между прочим, по твоей милости!
        - Ну это уже не твоего ума дело, - ответила Красавица. - Значит люб он тебе?
        - Да! Люб! И стану его любить! Не буду, а именно стану! И прошедшим днем я его хорошо отлюбила! Он мой! И больше ничей! Понятно?
        - Что ж! Понятно, - ответила Красавица, - Серьезное испытание вы оба от меня прошли. Очень серьезное. Тогда исполни еще одно мое задание. Ты молода, сильна, красива! Дело рук молодых требует мое к тебе задание. Старикам это уже не под силу, да и не нужно. Они не должны мешать молодым. Только советом. А молодые не должны забывать стариков. Не было бы их, не было бы и вас! Ты должна быть в Системе для того, чтобы Степан нашел клинок Стэллы!
        Танюшка даже опешила от слов Красавицы. А та продолжала:
        - Вспомни! Тебе было видение двух женщин, к которым полз гигантский Кровавый осьминог! Так вот! Спаси этих женщин, ибо они и сами просили помощи у тебя!
        - Это же был всего-навсего сон… - еле пролепетала Танюшка, и ее руки сами по себе разжались, и подушка упала на пол, обнажив ее тело.
        Красивое тело ее, озаряемое свечами, украсило комнату. Красавица протянула к ней руки и произнесла:
        - Подойди ко мне.
        Танюшка робко встала и подошла к Красавице. Та взяла ее за руки, и Танюшка вдруг глазам не поверила. Она оказалась облачена в древние одежды, которые на ней великолепно смотрелись. Более того, они словно возвышали ее, делая некой воительницей. Красавица, отпустив руки Танюшки, отошла от нее на шаг. Танюшка сама даже подумать не успела, как в одной ее руке оказался щит, а в другой сабля, изогнутая форма которой создавала и подчеркивала общую гармонию изящности и красоты.
        - Что это? Для чего мне это? - спросила, немного оторопевшая Танюшка.
        - Это значит, - спокойным, но величественным тоном произнесла Красавица, - что Система благословляет тебя!
        - Это значит, - спокойным, но величественным тоном произнесла Красавица, - что Система благословляет тебя!
        Далее Красавица исчезла, вместе с ней и исчезли все свечи. Танюшка опять обнаружила себя обнаженной, стоящей посреди темной комнаты.
        - А как же зовут-то Тебя? Красавица! - крикнула она, обратив лицо к звездному небу.
        И услышала она как бы Голос, долетевший до нее из глубин Великой Вселенной:
        - Экзель!
        И услышала она как бы Голос, долетевший до нее из глубин Великой Вселенной.
        Действие сорок второе
        После посещения Системы Танюшка поняла, что дано ей сыграть очень большую роль в жизни Степана. Да и не это было самым главным. Главным было то, что она хотела стать матерью. Удовлетворенная тем, что все поняла, она заснула крепким сном. А Степан Алексеевич, даже не ведая о ночной гостье, явившейся к Танюшке, тоже спал.
        А вот утро разбудило всех прохладой. Танюшка потянулась в постели, зевнула и встала! Она себя чувствовала очень бодро. Надев на себя сарафан, она вышла во двор. Приведя себя в порядок и, прогнав остатки сна, она позвала отца и попросила подключить шланг к скважине. Ледяная струя резанула тело Танюшки, но та даже не поморщилась. А вот Григорий Тарасович, ежился, созерцая водные процедуры своей дочери.
        - Ну, а где Степан? - спросил отец Танюшку.
        - Вообще-то он работает, - ответила дочь, - как освободится, так и будет. У него научная работа. Право, он человек серьезный.
        - Ну что же, хорошо, - молвил Григорий Тарасович, - Сегодня-то будет?
        - Вообще должен быть, когда, пока не знаю, - ответила Танюшка.
        После завтрака она, как всегда, принялась за разминку. Она, как и всегда, делала гимнастику. Красота, грациозность - все было при ней. И вот тут она вдруг стала совершать прыжки, то, чего никогда раньше не делала. Они пришли как-то сами по себе, спонтанно. При вертикальном положении корпуса, в прыжке, она буквально взметнула ноги вверх. Она чувствовала, что будто летает по воздуху. Она даже чувствовала легкую невесомость. Напрыгавшись вдоволь, она решила надеть на себя сарафан. Одевшись, вновь попыталась совершать прыжки, но не тут-то было - сарафан был увесист и неудобен.
        - Хм, - произнесла Татьяна, и сказала сама себе, - в таком случае буду делать другие движения. Они должны будут соответствовать тому, в чем я одета. Что ж, попробую!
        И она стала выполнять горизонтальные движения. Так она сама не заметила, как ее руки сжались в кулаки, а локти прижались к корпусу. И тут она стала делать движения очень похожие на удары. И все это происходило как-то спонтанно. Она даже сама не осознавала, что выполняет движения из боевых искусств. А она думала, что делает просто красивую гимнастику, даже не подозревая ни о чем ином. Ну, подумаешь, пальцы в кулаки зажаты. Ей может это просто нравилось. Постепенно и эти движения приобретали грациозность и красоту. И все-таки несколько странновато смотрелась молодая женщина в русском сарафане, выполняющая элементы фактически восточных боевых искусств. Однако, какая разница во что ты одет, ведь главное, что ты можешь! Как следует размявшись, таким вот необычным способом, Танюшка пошла к озеру. Байкал, как всегда, приветливо встретил ее. Раздевшись, она окунулась в его воды. Родной Байкал дарил здоровье любящим его. Выйдя из воды, она оделась и собралась было уж идти, как внезапно ее кто-то окликнул:
        - Эй! Красотка!
        Это был незнакомый голос. Почуяв неладное, Танюшка резко оглянулась. Шагах в десяти стоял незнакомый парень и пялился на нее. В глазах его было что-то наглое. Да и в позе тоже. В общем хорошего впечатления явно не производил.
        - Что уставился? - кинула ему Танюшка.
        - А че? Нельзя? - наглость так и перла из пацана.
        - Нельзя! - резко ответила Танюшка и отвернувшись пошла прочь.
        Парень не стал догонять ее.

***
        - Степан Алексеевич, вы уже уезжаете? - Анатолий только руками развел, глядя на то, как он укладывает вещи.
        - Да, ребята, улетаю. Сегодня рейс. Даже Вас не успел предупредить. Месяца этак через два погружение. Подлодка готова. Глеб даже вылетал на место, все проверил, все просмотрел. Все в норме. Да и я, повторяю, что далеко не зря тут был! Байкал прямо родным стал. Многое я понял и узнал. С вами познакомился. Ну что, ребята, отвезете в аэропорт?
        - Ну у Вас же еще в запасе целых два месяца! Куда спешить-то? Побудьте еще! - произнес Сергей.
        - Дорогой ты мой! Не могу. Оно всякое может быть. Ведь два месяца, это так, приблизительно. А там, кто его знает, как дело-то развернется. Так что сегодня еду, - ответил Степан Алексеевич.
        - Эх! - молвил Сергей, - если б ни эти Ваши дела, никуда бы не отпустил Вас!
        - Сережа, ну приеду же я, - ответил Степан Алексеевич. - Приеду, да еще и неизвестно с каким багажом знаний и открытий. Вот интересно-то будет!
        - Ладно, - согласился Сергей, - тогда с нетерпением будем ждать Вас!
        - А я уже скучаю - молвила Люба.
        Сергей осмотрел машину. Ехать не долго, но техосмотр нужен. Время было предостаточно, и Степан Алексеевич естественно решил пойти к Танюшке.
        - Ребята! Я скоро приду! - крикнул он и направился по тропинке к заветному дому.
        Сердце его сильно билось, когда он начал подходить к нему. А ему навстречу уже выбежала Танюшка. Теплые, полные чувств любви объятия вновь соединили их.
        - Танечка моя, если б ты только знала, как я люблю тебя, - шептал он ей на ухо.
        - Родной ты мой, - Танюшка смотрела ему в глаза, - я уже скучаю без тебя. Пойдем в дом.
        Григорий Тарасович и Людмила Сергеевна горячо встретили Степана. Степан признался, что сегодня должен уехать. Ну, что поделать? Надо так надо.
        - Таня, может со мной? А? - спросил Степан Алексеевич.
        - А ты скоро приедешь? - Танюшка смотрела на Степана Алексеевича.
        - Все зависит от обстоятельств.
        - Сон мне был. Страшный и странный. А этой ночью навестила меня Красавица! Так-то вот!
        - Как навестила? Это она? Та самая? А сон какой был? О чем он?
        И рассказала Танюшка все как есть. И про двух женщин на Большой скале, про Кровавого осьминога. И о том, как эти женщины просили у нее защиты. А когда Танюшка описала как выглядят эти женщины, то Степан Алексеевич просто и не знал, на что и подумать. Ибо он тут же узнал женщину, которая являлась к его отцу, и сестру Стэллу!
        - А вот Кровавый осьминог, это я догадываюсь, что такое!
        - Что это?
        - Я думаю, что тебе пока это лучше не знать. Потом я скажу тебе. А сейчас, пока есть время, давай-ка мы вспомним с тобой то, о чем уже говорили при нашей первой встрече.
        - Ой, Степа, да чего же тут вспоминать-то, - улыбнулась Танюшка, гладя его по голове, - все помню, все знаю. Только ни к чему мне все это. Я только одного хочу от тебя - это любви и ласки. А все остальное - для чего мне это?
        Степан Алексеевич вздохнул:
        - Видишь-ли, моя любовь, какая тут штука получается. Ведь наступает время, когда это необходимо будет знать. Хотя бы для того, чтобы жить нормально. Ну я же не виноват в том, что эти боевые искусства явились самым что ни на есть фундаментом того, что грядет в мир. Задача-то состоит не в том, чтобы, защищаясь, нанести удар. Я тут тоже не специалист. Я всего лишь ученый. Задача-то в ином. В способах приобретения свойств и передачи их реципиенту. Кстати, в изобразительном искусстве это будет нужно как никогда.
        - Может быть, Степочка, - вздохнула Татьяна, - но мне это не интересно.
        - Типа, есть дела и поважнее…
        - Ну, скажем, и так тоже, - пожала плечами Татьяна.
        - А что значит для тебя «важнее»?
        - Ой, ну Степа, ну что мне от тебя нужно, я уже говорила. Понимаешь, ну не хочу я вникать в эти искусства. Они мне просто не интересны.
        - Хорошо, а в таком случае что для тебя интересно?
        - Я же тебе уже сказала про это, Степочка, - удивилась Татьяна.
        - Нет, это то, что тебе нужно от меня, а я тебя спрашиваю про твои интересы.
        - Ой, Степа, я и не знаю. Право говорю, что не знаю.
        - Но ведь ты говорила мне про свою болезнь. И как ты ее победила. А далее занималась гимнастикой. Разве это не проявление твоего интереса?
        - Понимаешь, Степа, красота тела - это одно. Боевые искусства - это уже другое. Болезнь - это третье, а вот здоровье - это четвертое.
        - Но ведь здоровье тебе просто так не далось? Пришлось потрудиться! Не так ли?
        - А это уже пятое, Степочка?
        - И долго мы так будем считать?
        - Ой, Степа, Степа. Понимаешь, ведь поболеть тоже не вредно. А иногда даже и нужно. Через болезнь совесть чище становится.
        - И это говорит мне человек, отрицающий медицину. Я же не против разумного отношения к так называемым профилактическим методам нашего организма. Без этих профилактик индивидуум не сможет совершенствоваться. Не сможет обретать так называемый критерий истинности. Конечно, иммунная система тут на подмоге. Глядишь - температуру организовала. Я же тебе говорю об осознании организации движений в соответствии с диапазоном ситуаций. Говорю именно о системном подходе как о творчестве индивидуума. А то он никакой тогда личностью не станет. Тут уж поверь мне.
        - Да нет, я понимаю тебя, - ответила Татьяна, - наше сознание таково, что мы чаще верим приборам, нежели живым системам. А то, о чем ты говоришь, именно живая система. Проще, когда в теле копаются скальпелями да пинцетами. Это, видите ли, разрешено! Я понимаю, ты говоришь о совершенно иных формах воздействия на организм, как на информационную структуру. Конечно, многим это сейчас не понятно, к этому надо быть готовым. Причем знать - это одно, а вот быть готовым - это уже другое.
        - Ну ведь ты все правильно рассуждаешь! Ты умница, Танечка!
        - Да и таблеток наглотаться - это для них норма, - продолжила Танюшка, - но не для Системы! Бедная! Сколько вранья и лжи Она перенесла! Но теперь терпение Ее завершилось.
        - Ну, все правильно! Ты все правильно говоришь.
        - Ты хочешь, чтобы я приняла боевые искусства Востока как свидетельство того, что поговорка «раззудись плечо, да размахнись рука» фактически изжила свой век?
        - В общем, да! - кивнул Степан Алексеевич, даже не веря, что человек вот так с ходу может просечь основные идеи, ведущие к принятию Системы.
        - Да, народные игрища позади. Интересно, как я буду смотреться в сарафане, выполняя движения из подсистемы каратэ или кикбоксинга? Ведь у меня соответствующей одежды даже нет.
        - А какая разница в чем ты, что на тебе надето? - сказал Степан Алексеевич, не веря своему счастью. - Главное - что ты можешь! Не так ли?
        - Да, ты прав, Степа. Ну, что же, я согласна.
        - Прекрасно! Танечка! Тем более, что твое тело вполне готово принять движения тех подсистем, о которых я тебе расскажу.
        Теоретическое занятие длилось не так уж долго, а Татьяна оказалась на редкость талантливой ученицей. Выполняя несколько движений в сарафане, она пришла к выводу, что он не только ничуть не мешает, а даже и смотрится очень даже ничего! После того, как занятие было завершено, немного вспотевшей Танюшке, вновь захотелось любви. Степан Алексеевич, довольный тем, что Танюшка разделила его точку зрения и приняла боевые искусства именно не как хобби, а уже как должное, так же захотел ласки. Он поцеловал ее. Далее жаркие объятия вновь погрузили их в наслаждение друг другом, и наполнили их сердца счастьем. Плотское соединение тайн двоих делает свое дело для возлюбленных. Гармония и согласие царствуют среди них. И вот теперь, удовлетворенные и счастливые, они шли к водам озера. Байкал как будто одаривал их мягкой улыбкой.
        - Ну вот, мне пора.
        - Когда ты будешь искать клинок Стэллы?
        - Наверное месяца через два, может через полтора.
        - Тогда, прежде чем поехать к морю, загляни сюда. На Байкал, - произнесла Танюшка, - поклонись его святым водам. Возьми Его благословение на поиск. Его воды - СВЯЩЕННЫ!
        - Это ты мне верно говоришь! Как же я раньше-то не догадался? Танюшка ты моя милая! Ты начинаешь понимать смысл Системы!
        А Танюшка, глядя ему в глаза вдруг запела:
        Славное море - Священный Байкал!
        Славный корабль - одинокая бочка! - подхватил Степан Алексеевич.
        И дальше они запели:
        Эй! Баргузин пошевеливай вал!
        Молодцу плыть недалече!
        И как будто Байкал подхватил эту песню! Откуда ни возьмись налетел ветер! Северный ветер Баргузин! И сотни голосов, благословляя влюбленную пару, запели Великую песнь Байкала!
        И дальше они запели вместе

***
        - Что-то Степана Алексеевича нет. Где он? - переживала Люба.
        - Да что ты волнуешься? Сейчас, придет он, - проговорил Анатолий.
        А тем временем Степан Алексеевич, поцеловав Танюшку, двинулся в обратный путь. Ветер так же внезапно стих, как и начался. Опять воцарилась тишина в округе. Танюшка вздохнула и хотела было уже идти домой, как вдруг на нее опять вышел тот самый наглый парень. На этот раз он уже не стал церемониться. Видимо, он подождал, когда мужчина уйдет и молодая женщина останется беззащитной. И теперь он шел прямо на нее. Танюшка поначалу даже растерялась. «Ой! Что делать-то?» мелькнуло у нее в голове. И сразу пришел ответ:
        - Защищаться!
        Глядя на подонка, на лице Танюшки тоже мелькнула злобная улыбка. «Вот и пригодились первые навыки! Ах, Степа! Хорошо, что я тебя послушала», подумала она про себя. А парень действовал целеустремленно и наверняка. Но, как только он оказался на расстоянии удара, Танюшка нанесла ему удар ногой в челюсть из подсистемы кикбоксинга! Подонок явно не ожидал такого поворота событий. Он, как подкошенный, просто рухнул к ее ногам. Танюшка презрительно ухмыльнулась. «Ничего себе, ударчик у меня получился! Ну и кикбоксинг! Красота! У этой подсистемы действительно ломовые удары! Благо я хоть что-то знаю!» подумала она про себя, глядя на поверженного. Подонок дышал, но был без сознания. Хотела Танюшка что-то сказать, глядя на него, да промолчала. Посчитала, что он вообще недостоин ни одного ее словечка. Танюшка пошла домой. Больше она его не встречала.
        А через некоторое время Степан Алексеевич был уже в машине.
        - Счастливого пути! - крикнула вслед Люба и, помахав рукой, добавила, - Успешного взлета и мягкой посадки.
        Снова аэропорт. Снова знакомая суета.
        - Ну, - Степан Алексеевич подал руку Сергею, - вернусь обязательно.
        - Счастливо, Степан Алексеевич, как будете на месте, обязательно дайте знать.
        - О чем речь! Конечно! Ну, Анатолий, пока! Еду за новыми знаниями, - Степан Алексеевич пожал руку Анатолию.
        И вот снова рев самолетного двигателя, который уносит человека далеко в небо и в добрый час!
        Но, как только он оказался на расстоянии удара, Танюшка нанесла ему удар ногой в челюсть из подсистемы кикбоксинга!
        Действие сорок третье
        Надежда Алексеевна наблюдала за действиями Глеба. Тот только вернулся с моря: мастеровой талант вперемешку с самым настоящим ребячеством. Честно говоря, ее это забавляло. Каких-то пять дней на море - и Глеб действительно исполнитель серьезных заданий, а далее! И вот сейчас он вот уже как полчаса с особым усердием и глубочайшей сосредоточенностью смотрел на коробок спичек, пытаясь сдвинуть его с места одним только взглядом. Надежда Алексеевна, вздыхая, легко улыбалась ему, а может и его попытке, которая уже превратилась в пытку. Но Глеб упорно смотрел на коробок спичек!
        - Глеб, дорогой, ты бы перерывчик на чай сделал, - ласково позвала его Надежда Алексеевна.
        - Да, надо бы, - механическим голосом отозвался Глеб.
        - Ты мне вот что скажи, вы к погружению действительно готовы? Ты все там проверил?
        - Да все нормалек, Надежда Алексеевна! Все проверил. Все в полной норме! Уж положитесь на меня!
        Андрей недоверчиво вздохнул, глядя на Глеба:
        - Ладно, главный движитель спичечных коробков. На деле посмотрим, какой ты мастер по проверкам подлодок. Как будто ты их так знаешь!
        - Да не подлодку я смотрел, а аппаратуру к ней. Вот и все. В общем, все готово. Степан Алексеевич должен вот-вот прилететь. Вот тогда будет турпоход!
        - Может колбасы возьмешь? - Надежда Алексеевна все пыталась отучить новоиспеченного вегетарианца от этой его привычки.
        - Нет-нет! Энергия должна быть чистой! Сосуды очищены от холестерина. И вообще, мясо сильно забивает энергетические центры!
        Андрей только печально вздохнул, глядя на друга, и начал уминать колбасу. Глеб, попив чаю с соком и съев кусок хлеба с вареньем, вышел из-за стола и снова уставился на спичечный коробок.
        - Что, спичек ни разу не видел? - сыронизировал Андрей.
        - Да спички-то я видел, а вот двигаться их еще ни разу не заставлял.
        - А для чего это тебе нужно?
        - Ну, скажем так, проверить свои способности. Может получится, - проговорил Глеб, продолжая пялиться на коробок.
        - Хочешь взглядом его подвинуть? - опять спросил Андрей своего друга.
        - Не совсем так.
        - Ага, кажется, понимаю, мысленно!
        - Это еще называется ментально! Ментальный уровень!
        - Понимаю. Ну, и каковы успехи?
        - Ну здесь пока никаких. - Глеб продолжал упорно смотреть на коробок, - единственное, легкую головную боль ощущаю.
        - Считай, что тебе повезло!
        - Не понял? - Глеб уж хотел оторвать взгляд от коробка, но мысль «а вдруг подвинется» опередила его.
        - А что непонятного? - Андрей, не скрывая улыбки, смотрел на друга.
        - Ты только что сказал, что мне повезло, - проговорил Глеб, - а я спросил почему?
        - Да потому, - ответил Андрей, - что я испугался за твой субстрат, что должен быть в голове. А вдруг он у тебя кончился. Ну ежели болит, значит, все в порядке!
        - Нахал ты, братец, вот что я тебе скажу! - произнес Глеб, упорно продолжая смотреть на коробок.
        Андрей только рукой махнул. На помощь Глебу пришла Надежда Алексеевна.
        - Андрей, да оставь ты его. Ну нравиться ему. Что делать. Идем лучше в другую комнату, - и Надежда Алексеевна увела Андрея.
        - Ну чем бы дитя не тешилось, - проговорил он, - Скорее бы уж Степан Алексеевич приехал. Надо было его все-таки встретить.
        - Да ничего страшного с ним не случиться, - ответила Надежда Алексеевна.
        И точно, через четверть часа в домофон позвонили.
        - Ну наконец-то! Мы уж волнуемся! Давай, заходи!
        Через минуту Степан Алексеевич был уже дома. Поцеловав сестру и пожав руку Андрею, он уж хотел войти в комнату, но Надежда Алексеевна остановила его:
        - Ты только глянь, чего там делается?
        - А что такое? - насторожился Степан Алексеевич.
        - Да ты глянь, не бойся, только тихонько, - произнесла Надежда Алексеевна.
        Степан Алексеевич заглянул. Поначалу он ничего не понял. Потом решил, что Глебу сделалось плохо. И лишь потом задался вопросом: «А не сошел ли его друг с ума от всего этого?» И как бы читая его мысли, которые, оказывается, были написаны на лице, Надежда Алексеевна сказала:
        - Не волнуйся, мой братик. С Глебом все нормально.
        - А чего он там делает? Чего это с ним? - Степан Алексеевич даже и подумать не мог, что дело об энергиях может зайти так далеко!
        Когда он все понял, то даже и не знал, что ему делать. Смеяться или плакать.
        - Так, - произнес он после некоторого раздумья и рассказа сестры о новом представителе поклонников растительной пищи, - на море он был. Это я знаю. Там он все проверил? На него можно положиться?
        - Степан Алексеевич, - произнес Андрей, - думаю, что вполне можно. А эту дурь я не знаю кто ему привил. А имею в виду не вегетарианство.
        - Понимаю, - ответил Степан Алексеевич, - по-моему ему жениться пора. А то совсем сбрендит! Так, я к нему. Пора спасать человека! Энергии, твою ж дивизию!
        И Степан Алексеевич аккуратно, чтобы не испугать кандидата в психушку, открыл дверь и вошел в комнату. Глеб, как ни в чем ни бывало, совершенно невозмутимо продолжал пялиться на спичечный коробок.
        - Глебушка! Здравствуй! - пропел Степан Алексеевич соловьем, - Как твои дела, родной?
        - Отлично, Степан Алексеевич, - произнес Глеб, - а как у Вас?
        - Ничего, вот прилетел, - ответил Степан Алексеевич, - А что ты это делаешь?
        - Да так, собственно, ничего, - ответил Глеб абсолютно здоровым и вменяемым голосом, - по-моему, я просто херней страдаю! Вот и все, чем я занимаюсь!
        С этими словами Глеб наконец-таки перестал смотреть на коробок и поздоровался со Степаном Алексеевичем.
        - Все нормально?
        - А что может быть ненормального? Все хорошо. Только перед глазами какая-то хрень, жрать охота.
        - А, ну да. Хрень скоро пройдет, а вот второе, это мы мигом исправим! Было бы твое желание!
        - Желание поесть, только оно одно и есть.
        - Ну и отлично! - обрадовался Степан Алексеевич, - давай-ка за стол.
        Через некоторое время все сидели за столом. От новоявленного вегетарианца не осталось и следа. Он ел все подряд. Ну, а за прилет домой Степана Алексеевича еще и выпили. Так что вегетарианство «отдыхало».
        - Да просто решил попробовать, - оправдывался Глеб, - две недели протянул. Нет толку. Может, конечно, это мало, но уж извините, я все-таки и мсяо люблю.
        - Две недели тянул, - произнес Андрей, - как только ноги не протянул! И эти муки из-за какого-то коробка от спичек! А ничего потяжелее взять более не мог?
        Глеб только улыбнулся. Он понимал, что, наверное, действительно занимался глупостью. Но ему было просто интересно, вот и все.
        - Ну а как Вы слетали, Степан Алексеевич? И как это Вы рейсы перепутали? - спросил Андрей.
        - Друзья мои, - начал Степан Алексеевич, - все не так просто, как кажется на первый взгляд. Поначалу я тоже думал, что попал не туда по собственной ошибке и ругал себя на чем свет стоит. Но в итоге оказалось все не так!
        - Интересно, братик, и что же у тебя произошло?
        - Ну, начнем с того, что я познакомился с очень хорошими людьми. Они очень отзывчивы, добры, веселы. Меня встретили на аэровокзале Иркутска, и мы тут же поехали на озеро Байкал! Байкал - великое озеро, полное мистики и загадок! Чистейшая вода. Меня несколько раз погружали на батискафе под воду. Это красиво. А люди-то какие! Готовят просто шикарно. Пели под гармонь, под аккордеон. Пели, вкушали прекрасную пищу, веселились. Вода озера вообще успокаивает.
        - И никаких опасностей? - спросил Глеб, - Ну, прямо рай!
        - Ну, может и рай, только не совсем.
        - А вот с этого момента, прошу подробнее! - Надежда Алексеевна смотрела на брата.
        И Степан Алексеевич рассказал и о встрече с загадочной Красавицей, и о водовороте, в котором он едва не погиб, и о чудесном спасении.
        - Значит одна Красавица тебя чуть не погубила, а другая спасла? - спросила Надежда Алексеевна.
        - Ну можно сказать и так, - проговорил Степан Алексеевич, - Ну, давайте еще выпьем.
        И все выпили еще по рюмке.
        Действие сорок четвертое
        - Ну па, кажется, у меня начинает получаться, - Танюшка налила отцу, матери и себе в фужеры красного вина.
        - А ну, делись секретом, - произнесла мать, удивленная таким заявлением дочери, - что произошло?
        - Произойти могло, но только я не допустила этого! - радостно заявила дочь.
        - Чего не произошло? Чего не допустила? - насторожился отец.
        - Надругания над собой! - ответила Танюшка.
        - Девочка моя, мне за тебя становится страшно, - пролепетала мать, держа фужер с налитым вином. - Говори, что произошло!
        - Да ничего особенного, ма, - ответила Танюшка, - просто кое-кому я «надрала задницу»!
        Далее Танюшка поведала родителям, как одержала победу над подонком.
        - Он же тебя мог изнасиловать! - ужаснулась мать, глядя на дочь.
        - Попробуй-ка, я посмотрю кто кого! - улыбнулся довольный отец, - Молодец ты у меня какая! Здорово!
        - О! если б ты видел! - продолжала Танюшка. - Если бы ты только видел! Да даже не то, как я ударом свалила его, нет! Ты бы увидел, как могут сражаться женщины!
        Григорий Тарасович внимательно посмотрел на дочь. В глазах ее блестела искра доблести и мужества. Его дочь действительно преобразовалась с тех пор, как болезнь раз и навсегда покинула ее. Тогда она победила ее, а теперь одержала победу над парнем. Да и можно ли такого негодяя назвать парнем? Исключительно по половым признакам - не более!
        - А я, буквально возвышалась над ним, - продолжала Танюшка, - когда он валялся в моих ногах. Я не знаю, но я чувствую за собой какую-то ответственность, должна сослужить какой-то идее. Должна что-то свершить. Пока не знаю, что. Но нет! Я помню тот свой сон. Вернее, видение. Те женщины на Большой скале! Они просили защиты от той твари, которая ползла на них. Защиты от Кровавого осьминога. И я защищу их! Я не знаю пока как это сделаю, но защищу!
        Григорий Тарасович, слыша изречения дочери, слегка поменялся в лице. Затем встал из-за стола и молвил:
        - Танечка, доченька моя, пойди ко мне.
        Танюшка подошла к отцу.
        - Я уже стар, - произнес Григорий Тарасович, - а потому, конечно, дерзновенен мой поступок. Но я ведь твой папа. То, о чем ты сейчас говорила, у меня не укладывается в голове. Но вижу цель благородную. А потому без лишних помпезностей говорю тебе - прими мое хоть и скромное, но все-таки благословение на подвиг.
        И Григорий Тарасович поцеловал дочь. А Танюшка, обняв отца, крепко поцеловала его. Мать только вздохнула, глядя на них. А Григорий Тарасович поднял бокал вина и провозгласил:
        - За тебя, моя Танечка! Моя хорошая!
        А вечером Григорий Тарасович подошел к Тане и спросил:
        - Слушай, ты вот мне говорила, что, мол, я бы увидел, как могут женщины сражаться. Ну, я, конечно, представляю это, но не совсем. Ты бы подсказала мне, где почитать об этом. Я знаю, что во время войны женщины сильно воевали. А раньше, ну, в другие времена?
        - Не вопрос, па, я сейчас! - ответила Танюшка, и направилась к библиотеке. Там, взяв насколько книг, положила перед отцом.
        - Вот, почитай. Все очень поучительно. Здесь даже сказы есть. Нушапери-ханум. Лакшми Баи. Жанна д’Арк или Орлеанская дева. И знаешь, па, я сочинила стихотворение специально ей, Орлеанской деве! Слушай, - и Танюшка стала читать:
        Я перед взором вдохновенным
        Его окутал древний мрак,
        Девицу зрю в тяжелых латах,
        Стою я перед Жанной д’Арк!
        И с полотна грядет безмерный
        Средневековья тяжкий дух,
        Где уст речей произнесенных
        Не в силах вымолвить их вслух.
        Мечей тяжелых рукояти
        Облекла множеством десниц
        Сынов Отечества, решат что
        Судьбы всех вражеских границ.
        И суд свершился над тобою!
        Здесь злоба, зависть и печаль,
        Ты ж, дерзновенно и навечно
        Взошла на Огненный Алтарь!
        Средь тьмы, таинственной и грозной,
        Лик Орлеанской Девы мил.
        В железе хладных лат навечно
        Тебя твой бог запечатлил!
        Григорий Тарасович на секунду даже потерял дар речи, услышав такое стихотворение из уст дочери. Затем, глотнув слюну, спросил:
        - Это ты что, сама что ли?
        - Да, сама, па.
        - Не знал, что ты у меня не только красивая, а еще и талантливая.
        - А вот, папа, Библия. А это история. А это атлас картин Эрмитажа. Возьми, посмотри, - и Танюшка все это отдала отцу.
        Тот, бережно взяв книги, удалился в другую комнату, все еще находясь под глубоким впечатлением от прочитанного дочерью стиха. Лег в постель и, включив лампочку, углубился в чтение.
        А к Танюшке зашла мать:
        - Танька! Ты чего это, девонька моя, надумала? Какие это еще такие задания, да подвиги?
        - Мама, каждый человек здесь должен что-то исполнить, - произнесла Танюшка, - ну вот и я тоже.
        - Какие еще идеи? Какие идеи, я тебя спрашиваю? - мать с тревогой смотрела на дочь.
        - Да все нормально, ма. Кую железо, пока горячо!
        - Девочка ты моя! - чуть не зарыдала мать.
        - Мама, я уже давно не девочка и даже уже не девушка.
        Мать разрыдалась еще больше, и Танюшка обняла ее.
        Действие сорок пятое
        Трое друзей проходили мимо спортзала.
        - Э! Андрюха! Ты чего зал не посещаешь? Чего не приходишь? - окликнули Андрея друзья-спортсмены.
        - Да некогда пока, ребята. Дела появились. Поймите меня правильно.
        - Да какие у тебя могут быть дела? Дела у прокуроров, а у тебя делишки! - ответили те, слегка смеясь.
        - Ну, значит мне повезло, легче справиться.
        - Андрей, это твои друзья? - спросил Степан Алексеевич.
        - Да, друзья. Я вас догоню. Вы пока идите.
        Степан Алексеевич и Глеб пошли вперед, а к Андрею подошли его товарищи.
        - Слушай, Андрюха! А помнишь, у меня удар не получался, так вот, сегодня я добился результата. У меня получилось! - произнес с небольшим хвастовством в голосе один из друзей.
        - Что же, поздравляю.
        - Слушай, а ты чего не заходишь? Совсем нас бросил, - произнес другой.
        - Да как-нибудь зайду, - опять так же тихо произнес Андрей.
        - А что как-нибудь? Ты давай прямо завтра, да и все! Давай, давай, не дури!
        - Да, хорошо, постараюсь. Ну, мне пора, счастливо.
        - Да нет! Ты погоди. Ты хоть объясни, чего не ходишь тренироваться? - чуть ли не в один голос проговорили они, глядя на Андрея.
        - Ребята, да кое-что обдумать надо. Самому себе объяснить. Понять, в конце концов то, чем я занимаюсь.
        - Тебе чего, инструкций мало? - опять спросил его один из друзей.
        - Понимаешь, мало. Очень мало.
        - Какого ж тебе не хватает? - вознегодовал друг, - Инструкции спецы пишут! Авторитеты! Мастера!
        - Да я что, против что ли? Конечно, мастера. Да еще какие! Только вот вопрос - мастера чего?
        - А не забыл ли ты, дружок, одну из заповедей? - спросил товарищ.
        - Это ты о чем?
        - А вот о чем! - товарищ смотрел в упор на Андрея, - пункт первый! Старший всегда прав! Пункт второй! Если сомневаешься - смотри пункт первый! Это ты забыл?
        - Нет, не забыл. Ты знаешь, прекрасно его помню.
        - Тогда какого тебе еще надо? - в лице друга появилось озлобление.
        - Если тебя такое устраивает, то меня нет. Я человек! И это прежде всего. И если вдруг я начал думать, то я надеюсь, что вы простите мне этот порок.
        Такой неожиданный ответ вызвал у всех уважение к Андрею, кроме одного товарища. Он со злобою в лице посмотрел на Андрея и буквально чуть ли не прошипел ему в лицо:
        - А ты думаешь, что мы дураки? Или может мы перестали думать? Ну надо же, какие дела! Нет! Мы думаем, прежде чем сделать то или иное движение! Понял?
        - Понял. И еще понял, что вы на правильном пути. Только вот подсказать вам пока некому. Но придет время, и оно не за горами.
        - Хорошо, - произнес товарищ, опершись рукой о свое колено, - Если ты среди нас такой умный, то скажи, когда придет это время?
        - Хорошо, скажу. Оно уже идет, фактически не дожидаясь вас. А для Вас оно наступит тогда, когда Вы выкинете из головы эти вот ваши «заповеди про старших», и сами начнете думать головой. Не забывайте - вы люди и это прежде всего. А вот кто из вас человеком станет, то, считай, он уже мастер. Ну ладно, ребята. Пойду я. Время.
        Андрей побежал догонять Степана Алексеевича и Глеба. А его товарищи стояли в растерянности, провожая его взглядами. Кто был немного грустен, кто в задумчивости, кто завидовал. Но какие бы они ни были, их с Андреем объединяла общая цель - совершенствование. И, отбежав немного, Андрей оглянулся и крикнул им:
        - А вы молодцы, ребята! Главное - мы вместе на правильном пути!
        И, отбежав немного, Андрей оглянулся и крикнул им:
        - А вы молодцы, ребята! Главное - мы вместе на правильном пути!
        Действие сорок шестое
        За столом сидели все четверо: Степан Алексеевич, Надежда Алексеевна, Глеб и Андрей. Пара бутылок красного вина красовались среди всяких закусок. Степан Алексеевич созвал их всех, чтобы определить маршрут подводной экспедиции. Все были серьезны. Даже вино не содействовало расслаблению.
        - Итак, ребята, - начал Степан Алексеевич, - мы все втроем, будем в подлодке. Глеб, я надеюсь на твою компетентность в сфере проверки нашего батискафа. Ведь как мне сообщили, он какой-то особенный. Плыть-то в нем хоть можно?
        - Обижаете, Степан Алексеевич! Все в норме. За это ручаюсь.
        - Ну, что же, тогда добро! Не ведаю, какое это будет по счету погружение, но знаю только одно - мы у цели!
        - Значит Вы считаете, что нужно плыть в ту сторону, где был этот осьминог? - спросил Глеб.
        - Да! Именно в этом направлении. Что? Страшно?
        - Да в общем-то боязно.
        - Верно! Только дурак не боится!
        - А смелость города берет! - произнес Глеб, сделав глоток вина.
        - Ох, ребята, - молвила Надежда Алексеевна, - и куда Вас только шут несет! Сидели б дома. Чай, кофе, вино наконец! Куда вас тянет?
        - К приключениям, Наденька! К приключениям! - ответил Степан Алексеевич.
        - Да, на одно место! Надрать бы вам всем троим его, чтобы сидеть не могли!
        - Наденька! Милая моя сестренка! Тогда смысла нет в этом!
        - Это почему? - спросила Надежда Алексеевна, прищурившись.
        - Да потому что с надранной задницей тем более не сидится на месте! - воскликнул Глеб.
        - Умники, - проворчала Надежда Алексеевна.
        - Степан Алексеевич, я много чего понял из Ваших лекций, - произнес Андрей, - я начал пробовать и у меня стало кое-что получаться. Но не в этом суть. Я действительно начал думать и открылось то, к чему я стремился, может все свою жизнь.
        - А именно? - спросил Степан Алексеевич.
        - Стало укладываться в голове. Что делаешь? Почему это именно так и более никак? Порядок появился. Конечно, микс смотрится уже несколько иначе. Вернее, не смотрится, а отношение к нему иное.
        - Ты начал на себе ощущать теорию ограничений, - произнес Степан Алексеевич, - это очень важно, поверь мне. Ведь самое главное здесь - индивидуализация. Человек-индивидуум. Начало творческого подхода. Понятие принципов и логик.
        - Именно так, Степан Алексеевич, - продолжил Андрей, - и вот что я еще понял, если так можно сказать. Вернее, вычислил. Не зная этого, опять-таки не знаешь, с чем имеешь дело.
        - Интересно, что ты вычислил?
        - Дело в том, - начал Андрей, - что я все время думал над темой подсистемы пьяного человека. Ведь действительно очень интересная тема. Почему эта подсистема является очень опасной? А многие каратисты заявляют, типа, «крошим» ее только так! Вот тут меня и заинтересовало. Ведь опять что-то не то. Ведь мы прекрасно знаем, что если правильно взять логики второго порядка, то никакая из подсистем в принципе не уступит. Победителя попросту не будет. Ну, разойдутся в разные стороны, помоги Вселенная, ну и все! А тут что? А что же тогда подсистема пьяного человека? Ведь именно своей непредсказуемостью опасна эта подсистема! Думал я, думал, и вот тут меня осенило! Ведь опять! Надо знать, с чем мы имеем дело!
        - Интересно, - сказал Степан Алексеевич, - так с чем же мы имеем дело? Честно говоря, опираясь на научный опыт, я тоже размышлял над этой проблемой.
        - А дело вот в чем. Сначала мы идем просто по дороге. Все нормально, все хорошо. Не толкаемся, столбы не сбиваем. Но вот приняли мы на «душу населения», выпили, одним словом. Что с нами будет? Конечно, до столбов еще может быть рановато, а вот походочка изменится! А вот если принять еще, вот тут каждый столб будет мешаться честному, но подпившему гражданину. А почему, как вы думаете?
        - Ну ответ-то ясен! - произнес Глеб, - Выпил, значит развезло! Потеря координации движения!
        - Н-да! Развезло - не повезло! - продолжил Андрей, - так-то оно верно. Но с точки зрения наших представлений, что происходит?
        - Ну, как сказать, - задумался Степан Алексеевич, - может, что-то с плоскостями? Ну я даже не знаю.
        - Ну, насчет плоскостей, это ладно. Ну а помыслите еще! - не унимался Андрей.
        - Так, может быть что-то со степенями свободы? Ведь, по-моему, так получается, - произнесла Надежда Алексеевна, - Какие уж тут плоскости? Нет, тут получается увеличение степеней свободы! И более того - относительно каждой подсистемы! Ничего себе! Вот поэтому-то она непредсказуема!
        - Умница! - Андрей аж подпрыгнул от счастья, - Именно так! Это подсистема сознательно идет на запуск процесса увеличения степеней свободы, прекрасно зная их ограничения! Более того! Она знает все логики от первого до второго порядков! Если она это не будет знать, то и этой подсистеме будет очень трудно. Она подделывается под каждую подсистему: каратэ, таэквон-до, кикбоксинга, ну и так далее. Она как клоун, который должен не просто насмешить публику, а при этом выполнять сложнейшие цирковые трюки! Это достаточно универсальная подсистема. Она действительно непредсказуема. Она идет с тыла на реципиента. Она именно обманывает. Вот ее основное свойство. Обмануть. Создать иллюзию. А для этого необходимо знать психику! И она мощный психолог. Чтобы создать иллюзию, нужно знать психику и психологию, как общую, так и индивидуальную. Потому что если ты знаешь психику подсистемы каратэ, то этого мало. Необходимо знать, вернее, вычислить психику индивидуума, относящегося к этой подсистеме. Иллюзорность - очень важный момент. Иллюзионист! Но в данном случае уже не обманщик. Именно иллюзия, а не обман! Хотя
подсистема пьяного человека и пытается обхитрить, ввести индивидуума в атмосферу непредсказуемости. А для этого, разумеется, нужно знать всю базовую платформу логик первого порядка и принципы логики второго порядка тех или иных подсистем. И даже включая психику индивидуума. Примерно так.
        Андрей даже немного засмущался. когда ему зааплодировали.
        - Что ж, прекрасно! - проговорил Глеб, - Весь интерес тогда сводится действительно к нейроиммунизации движения. Ведь если рассматривать индивидуума с точки зрения иммунизированных движений, то получается очень интересная картина.
        - Интересно, - сказал Степан Алексеевич, - что же, тебе слово! Теперь твой черед!
        Все начали внимательно слушать Глеба.
        - Я так же долго думал и анализировал события, если это так можно назвать, ну право, интересно было. Иммунизация движения! Звучит заманчиво. Тут мы выходим и на творческий процесс. Иммунизация творчества? Это уже забавно, не так ли?
        - Ну в общем да, - кивнул Степан Алексеевич.
        - Но в любом случае, творчество - это выход на индивидуума, - продолжил Глеб, - каждый индивидуум сам должен почувствовать то свойство, на которое должен выйти. Естественно, что в подсистеме пьяного человека такого нет.
        - Да, кстати, - молвил Степан Алексеевич, - Глеб, прости что перебиваю. Просто вопрос появился к Андрею.
        - Андрей, вот ты сказал, что подсистема пьяного человека сознательно вводит в заблуждение реципиента, с целью его обмануть.
        - Да, это так - ответил Андрей.
        - Но для этого, как ты говорил, он нарочно увеличивает степени свободы?
        - Ну да, именно так, - подтвердил Андрей.
        - А почему же эта подсистема не противоречит тогда Общей Системе? - Степан Алексеевич глотнул из бокала, - Я имею в виду CONGRUIT UNYVERSUM.
        - А это просто, Степан Алексеевич, все дело в том, что хоть эта подсистема и увеличивает нарочно степени свободы, но при этом имеет иммунологический паспорт!
        - Интересно! - удивился Степан Алексеевич.
        - Да, Вы просто забыли, скорее всего, - проговорил Андрей, - ну столько всего! Эта подсистема в логиках второго порядка строится на двух принципах. А именно состояния и подражания.
        - Ой! Да как же я забыл-то! - хлопнул себя по лбу Степан Алексеевич, - Это начало склероза, наверное! Ну конечно же! Но в отличии от подсистем животных движений эта подсистема именно обманывает. О выходе на приобретении каких-либо свойств, возможно, тут и речи нет. И при том сохраняет дружбу с Общей Системой! Да, действительно хитра! Глеб, продолжай!
        - Так вот, дело в том, что я провел аналогию вообще с иммунной системой. Если мы говорим вообще об иммунной системе, то любое антитело, синтезированное этой системой, вообще-то сугубо индивидуально! Выходит, что именно так! А отсюда, любой вирус, каким бы он ни был, тоже сугубо индивидуален! Казалось бы, белково-нуклеиновая безклеточная структура! И можно ли себе представить только процесс взаимодействия синтезированного антитела и именно его, конкретного вируса! Это вообще фантастика! И главное, что все антитела должны быть строго, даже строжайше нейтрализованы! Сама иммунная система увидит вирус любой степени воздействия на организм, вычислит его и ликвидирует. Но создается впечатление, что все эти вирусы носят как бы программы. Конечно, официально их никто не программирует. Имеется в виду, что они выполняют роль, отведенную им Системой. Абы на кого, то бишь спонтанно, эта энергия не обрушивается! Случайно заразиться не получится. Но я не об этом. Если взять эту теорию и применить ее к боевым искусствам Востока, то получается, что на каждое воздействие реципиента, индивидуум отвечает уникальным
в своем роде движением.
        - Что же получается в таком случае, - произнес Степан Алексеевич, - каждое взаимодействие по-своему уникально?
        - Можно сказать, что и так, - продолжил Глеб, - то есть воздействие реципиента - это антиген, а вот при взаимодействии с этим антигеном и синтезируется антитело! И мы вправе об этом говорить. Так как логика второго порядка обеспечивает иммунизацию движения подсистемы, а значит и синтезирует соответствующее движение, которое и является антителом!
        - Ну, а если «наводнить» подсистему готовыми антителами, ну, скажем, уже синтезированными, то возникает законный вопрос - а нахрена они нужны? - констатировал Андрей. - Ведь они все должны уйти, то есть нейтрализоваться! Вы только представьте, в подсистеме в свободном плавании хрен откуда взявшиеся антитела! Бред какой-то!
        - Ну ладно тебе, Андрей, не возмущайся, - произнесла Надежда Алексеевна, - главное, это ты понимаешь. И ты абсолютно спокоен. Своруй антитела из другой подсистемы, она только и сделает, что чихнет. Да возьмет и еще настругает. А вот не приведи Вселенная своровать хоть один антиген, на которое уже синтезировано антитело! Его, неповторимое! Вот это беда!
        - Ну, ребята, мы действительно ко многому готовы! - произнес Степан Алексеевич, - Но много еще предстоит сделать! Ведь впереди вообще открываются необъятные просторы и для мысли, и для творчества. Вообще иной уровень осознания. Откроются великие тайны. Да, это все впереди.
        - Ведь мы действительно подходим к осознанию пространства, - произнес Глеб. -, пространству как некому живому организму, что ли?
        - Теперь я понимаю, почему ты пытался спичечный коробок с места сдвинуть с помощью взгляда, - сыронизировал Андрей.
        - Нет! Не понимаешь!
        - И что же я не понимаю?
        - А то, что теперь коробки двигать выгоднее, потому что раньше я одним только взглядом в женщинах страсть зажигал!
        - А теперь переключился на коробки из-под спичек. Тогда почему ты их, вернее, коробок, двигал, а не поджег? - спросил Андрей.
        - Ну так коробок-то пустой! - парировал Глеб
        - А целый, со спичками, подвинуть не в силах? Тяжело?
        - А зачем со спичками двигать? Его поджигать нужно!
        - А сможешь? - рассмеялся Андрей.
        - Нет, не смогу. - буркнул Глеб под нос.
        - Почему?
        - Не получается. Женщины, в этом случае, более интересны! - заулыбался Глеб.
        - Да ладно вам, ребята! - улыбнулся Степан Алексеевич. - Отличное настроение - это здорово! Ведь нам предстоит много чего выяснить. Придется много думать, принимать какие-то решения. В общем, работы хватит. Становится интересным работа с пространством, с эфиром, если уж на то пошло. Мы прекрасно понимаем, что выход на приобретение свойств стал возможен благодаря пространственным свойствам. Конъюнкция геометрии тела и пространства дают такой эффект. Выход на приобретение и передачу свойств. Причем результат известен заранее.
        Шаровая молния! Что это? Физика ее до сих пор не ясна. Может, она является порталом в параллельный мир? Фантастика! А может это концентрированная энергия пространства? Да, не зря, на зря Берг являлся ко мне! Ведь они не ориентируются на числа! Ведь что-то не хватало, как всегда. Я думал над этим. Ну хорошо, вышли мы на логику первого порядка, то есть базовые принципы. Далее вышли на логику второго порядка, соответствующие уже подсистеме общей Системы. И все это благодаря именно требуемым параметрам. Мы предоставляем базовые параметры, то есть задаваемые. А подсистема от нас требует подчинению ее законам, то есть выдает нам требуемые параметры. Но, естественно, выходим мы на требуемые параметры благодаря обнаружению базовых параметров, или принципов. Ладно, это уже есть. Далее - пространство. Пространственно-плоскостное взаимодействие сознания с внешним миром. Это тоже есть. Вроде бы все, но чего-то не хватало, даже очень. Я все перебрал, ничего не подходило. Ведь все упиралось в два принципа! Оно и получается: два принципа в боевых искусствах! Соответственно, два принципа в плоскостях: экзогенные
и эндогенные плоскости. Ну, скажем, возможно, не принципы, но плоскостей именно две! И что-то еще должно было быть! Что? Это был вопрос, на который я искал ответ. Я присел в кресло, в аэропорту, когда летел из Иркутска. Рейс задержали, и я любовался видами самолетов. Малые, большие, все они такие красивые. И вот думается, что вот сейчас эта машина здесь, на земле, а через какое-то время уже в небе! Как это? Удивительно! Я был погружен в мысли. Я искал недостающее звено. Затем рейс опять перенесли. Снова ждать. Признаться, даже немного устал. Ну, когда же объявят посадку? Когда объявят? Опять ждать! Ох, уж это время. И внезапно меня осенило! Аж пот прошиб! Ну конечно же! ВРЕМЯ! Вот оно, недостающее звено! Но как его вписать в общую теорию? Если у нас будет только минутная стрелка, то определить время будет невозможным. Если только часовая, то всего-навсего приблизительно. А вот конъюнкция этих стрелок даст точное время! Тогда для чего нужна секундная стрелка? Да чтобы определить идут часы, или стоят. Это, конечно, грубое определение, но тем не менее. Итак, пока все совпадает. Два принципа дают точное
время. Дело только за механизмом, то есть только за технической частью. Причем часы - это плоскость, показывающая время в пространстве. И вот вопрос, толи время растворено в пространстве, толи пространство во времени? Но тем не менее мы видим время в плоскостном изображении. Значит, плоскость тоже присутствует. Но есть пока одна неувязка. Все бы хорошо, если бы не цифры на циферблате! Ведь часы-то подстроил под себя человек! Иммунологическому андроиду это будет непонятно. Равно как совершенно не нужно вычислять всякие там миллисекунды его движения в пространстве. Ибо он уходит от цифровых величин. Как быть? Я снова начал думать. Искать. И мне пришла в голову интересная идея. Время идет только в одном направлении. Мы в нем и находимся. А Берг пришел ко мне, возможно, из будущего. Я его не спрашивал. Значит, вокруг нас есть как прошлое, так и будущее, при этом находясь в настоящем! А что такое настоящее? Если мы возьмем ровную поверхность и поставим на нее какой-нибудь предмет, например, стакан! Что будет? Да вроде бы ничего особенного, стоит он себе на столе и стоит! Можно в него водки налить и выпить.
Принять, как говориться, сто граммов на душу населения. Это с одной стороны, а с другой может и не надо философствовать.
        - Да уж нет! - произнес Андрей, - Я человек не то что не пьющий, по праздникам можно. А так нет. Мне интересна и другая сторона медали про этот стакан.
        - Что ж, хорошо! - продолжил Степан Алексеевич. - Стакан стоит на столе. Это значит, что образовался зазор между дном стакана и поверхностью стола. И это так. А это значит, что этот зазор всегда будет стремиться к абсолютно малой величине! Так что же такое настоящее? Это то, где мы с вами сейчас живем! То есть в величине, стремящейся к абсолютно малому, находящейся между прошлым и будущем! Поэтому в этой абсолютно малой величине и происходят иногда концентрированные всплески энергии. Поэтому иммуноандроид и стремится попасть именно в эту величину, находясь при этом в прошлом и будущем, возможно даже, что одновременно. Те величины нам просто неизвестны. А как это? Да очень просто. Возьмем график. Проведем прямую горизонтальную линию - абсциссу, а от нее ординату. Центр их соединения - это ноль. Предположим, направо - будущее, налево - прошлое, а посередине - это и есть настоящее. И чем большую величину возьмет иммуник в настоящем, тем на такую же большую величину окажется в прошлом или в будущем.
        - А возможно и там, и там одновременно! - произнесла Надежда Алексеевна.
        - Верно, сестричка! Браво! Теперь ты представляешь, какой диапазон он захватывает! И каким объемом информации владеет! Ужас!
        - Но ему необходимо именно настоящее! - догадалась Надежда Алексеевна, - Так как только здесь и могут быть Откровения Вселенной!
        - Браво! - раздался чей-то голос, - Браво, Наденька! Я верил в тебя! Я знал, что благодаря тебе многое может произойти! Честное слово, я рад! Дело ведь в том, что и мы тоже устаем.
        Все обернулись и… в углу, в кресле, восседал Стив Бэрг! Он, как и обычно, одаривал всех своей доброй и слегка интригующей улыбкой.
        - Разрешите снять шляпу, - произнес он после небольшой паузы, - как всегда, не успел! Вы у цели, господа! Как только произойдет включение Системы, я уйду на пенсию. Мы, иммуники, тоже устали. Но таковы условия Системы. И мы Ей подчиняемся.
        - Бэрг! Это Вы?! - удивлению Степана Алексеевича не было предела.
        - К Вашим услугам господа! - произнес Бэрг.
        - Но, в таком случае, у нас к Вам столько вопросов! - сказала Надежда Алексеевна.
        - Понимаю Вас, Наденька, но поверьте мне, старому биологическому иммуноандроиду, от времен египетских пирамид! Скоро Вы и сами все поймете и вычислите! Новая Эра уже началась! Вы давно переступили порог Ее дворца! Осталось совсем немного!
        - Но если, как Во говорите, мы все вычислим, то что будет с Вами, в таком случае? - спросил Степан Алексеевич.
        - Я же говорю, уйду на пенсию! - ответил Бэрг, - Но если быть точным, то обретем совершенно иные свойства. Ибо время, в котором сейчас живем, попросту прекратит свое существование.
        - И что же тогда наступит? - спросила Надежда Алексеевна.
        - ВЕЧНОСТЬ! - ответил Бэрг, - А теперь, с Вашего разрешения, мне пора!
        И Берг, надев шляпу, исчез! Вновь воцарилась тишина.
        - Что? Что это было? - это пришел в себя первым Андрей.
        - Это был Стив Бэрг, - пролепетал Глеб, - Он как-то так же навещал нас. И так же исчез.
        - Так, ребята, - произнес Степан Алексеевич, - мы действительно близки к цели. Стив Бэрг не зря вновь появился. Но какое же это недостающее звено, туды его через коромысло!
        - Все вроде вычислено, но чего-то не хватает, - произнесла Надежда Алексеевна, - вопрос - чего?
        - Так, ребята, думаем, - Степан Алексеевич напряг все свои силы, - логики второго порядка есть, плоскости есть, время тоже есть. Чего же не хватает для создания этого искусственного интеллекта?! Да провались он пропадом!
        - Степан Алексеевич, ну что Вы так переживаете? - улыбнулся Андрей, - Все придет в свое время! Уж поверьте мне.
        - Ты прав, Андрей! Так, ребята! Недели через две - в путь! Я уже не могу так! Честное слово! Батискаф проверен?!
        - Так точно, Степан Алексеевич! - отрапортовал Глеб.
        - Надежно?
        - Надежно!
        - Что ж, добро! - произнес Степан Алексеевич, и положив руки, сжатые в кулаки, добавил, - Летим на море!
        Вновь воцарилась тишина. Все прекрасно понимали, что Степан Алексеевич принял очень трудное решение. Но в нем, в Степане Алексеевиче, чувствовалась уверенность. А когда человек уверен, то он может и горы свернуть. Естественно, уверенность и самоуверенность нужно различать. Так вот, Степан Алексеевич был уверен, что на правильном пути.
        - Летим на море! - повторил он.
        - А Вы полностью уверены в том, что мы идем правильным путем? - спросил Андрей.
        - Более чем, Андрей! Более чем!
        - И когда летим?
        - Да хоть завтра, Андрей, хоть завтра! - глаза Степана Алексеевича буквально горели желанием хоть завтра лететь к морю.
        - Прекрасно! С этого и начнем.
        - Андрей! Что с тобой? Ты не хочешь лететь?
        - Ну, лететь-то я хочу, но вот только не завтра.
        - Нет, ну хорошо, можем и послезавтра! Если завтра не можешь, - улыбнулся Степан Алексеевич.
        - И послезавтра и после послезавтра тоже не могу! - ответил Андрей.
        - Андрей! Что с тобой? Ведь мы же вместе. В одной команде! Что случилось? - Степан Алексеевич даже руками развел.
        - Да со мной-то все в порядке, - ответил Андрей, - а вот с Вами пока не знаю.
        - Хорошо, - произнес Степан Алексеевич, - спокойно, без лишних эмоций. Скажи мне, где я не прав.
        - Хорошо, Степан Алексеевич, скажу, - ответил Андрей, - но прежде вопрос можно?
        - Ну, конечно, задавай, - Степан Алексеевич смотрел на Андрея непонимающим взглядом.
        - Вот Вы сейчас собираетесь на море, а ничего не забыли? - Андрей испытующе смотрел на Степана Алексеевича.
        - Забыл? Чего забыл? Я ничего не забыл! Все в норме! - ответил Степан Алексеевич.
        - Вы в этом уверены?
        - Да абсолютно! Андрей, дорогой! Ну не томи душу! В чем дело? - Степан Алексеевич смотрел на Андрея.
        - Хорошо, - тихо ответил Андрей, я Вам напомню. Потому, что Вы сами говорили нам об этом.
        - Я сам говорил? - Степан Алексеевич задумался, - Напомни, о чем!
        - Не вопрос! Напомню - произнес Андрей и… запел!
        Славное море священный Байкал!
        Славный корабль одинокая бочка!
        Тут у Степана Алексеевича по второму разу расширились глаза от удивления! Ну конечно же! Как же он мог так забыть! Он хлопнул себя ладонью в лоб:
        - Ай-да Андрей! Да я же совсем позабыл! Какой же я болван! Молодец, Андрей! Правильно!
        И уже запел вместе с Андреем:
        Эй! Баргузин пошевеливай вал!
        Молодцу плыть не далече!
        - Значит, на Байкал? - спросила Надежда Алексеевна. - Но зачем?
        - Прежде на Байкал! - произнес Степан Алексеевич, - А уж потом и к морю!
        - Да, но зачем? - не унималась Надежда Алексеевна.
        - Милая ты моя и хорошая! - молвил Степан Алексеевич, глядя в глаза сестренке, - Байкал - это священное озеро! Его воды святы для сердца русского человека. Я еду на Байкал, чтобы просить Его благословения! Еду к его святым водам и возьму небольшую частицу Байкала с собой!
        - А я поеду тоже со Степаном Алексеевичем, - произнес Андрей, - вместе-то оно веселее. А потом тоже попрошу у Байкала сил для путешествия в глубинах морских.
        - А я, в таком случае, сразу к морю, и буду ждать Вас там. Как раз еще раз батискаф посмотрю, проверю, - сказал Глеб.
        - Что ж, добро! - Степан Алексеевич обнял сестру.
        - Храни тебя Жизнь! Поезжай на Байкал. И поклонись его святым водам от меня, - произнесла Надежда Алексеевна, целуя брата.
        - Храни тебя Жизнь! Поезжай на Байкал. И поклонись его святым водам от меня, - произнесла Надежда Алексеевна, целуя брата.
        Действие сорок седьмое
        - А какая красота! Да, интересный мир окружает нас. А как думаете, что за светящиеся точки то и дело появляются вон там? Уж не инопланетяне ли, как Вы думаете?
        - Не знаю, Андрей. Всякое может быть, конечно. Но если это действительно инопланетяне, то считай, что нам повезло.
        Двое мужчин, один старше средних лет, а другой совсем молодой, стоя на пригорке, любовались природой Байкала. Уже вечерело, когда в небе появились две маленькие светящиеся точки.
        - А что в том случае, если «не повезло»? А, Степан Алексеевич?
        - Ну, насчет «не повезло» тоже не знаю, во всяком случае инопланетяне по сравнению с Системой - это так, детские игрушки.
        - Ну Вы же прекрасно понимаете, что инопланетян не существует, а вот проявление Системы, хотя бы именно таким образом - вполне реально! - Андрей взглянул на друга и учителя.
        Не было для него лучшего человека. Степана Алексеевича Корташева он знал давно. Талантливого, бескорыстного, доброго. А главное, Степан Алексеевич был очень целеустремленным человеком. Мотивация, желание поиска, таинственность природы - вот что его увлекало. Степан Алексеевич - интереснейший человек, готовый к поиску неизведанного.
        - Вот что, Андрей, ты иди пока на биостанцию, а я приду позже. Окей?
        - Да как скажешь, Степан Алексеевич! Только не задерживайся, а то Люба уже заждалась нас.
        - Хорошо, хорошо! Я скоро.
        Андрей пошел в дом, а Степан Алексеевич, постояв немного на берегу озера, с содроганием сердца направился по заветной тропе к дому, известному только ему одному. Он знал, что его ждут. Что его ждет она! Единственная на свете. Он бы мог позвонить, мог бы предупредить, в конце концов просто послать эсэмэску, но он не хотел искренние человеческие чувства менять на электронное табло. И вот заветный дом показался впереди. «Как рядом он с берегом Байкала», подумал Степан Алексеевич, - «Рядом со священным озером!» Дверь калитки оказалась не заперта. Его как будто ждали. Подойдя к двери, он постучал. Трудно описать картину встречи с Танюшкой. Какие крепкие, нежные, любящие объятия охватили его! У него даже голова немного закружилась от счастья. Как во сне переступил он порог столь милого дома. Как поздоровался за руку с Григорием Тарасовичем и нежно обнял Людмилу Сергеевну.
        - А она-то ждала тебя. Ой, как ждала, - прослезилась Людмила Сергеевна, - Ой! Да что же это я! Сейчас стол накрою!
        - Ну, рассказывай, как дела твои? - произнес Григорий Тарасович, глядя на молодую пару, - Небось соскучился по Танюшке? Она тебя сильно ждала. Вон как прилепилась!
        - Да не то слово, Григорий Тарасович! Я очень соскучился! Даже очень! Только прибыл, но скоро опять нужно будет улетать. Но со своей любовью я побуду.
        - Ну а когда надолго-то придешь? - спросил Григорий Тарасович, - Иль работа такая, что никак иначе?
        - Иногда и такое бывает. А иначе никак. Нужна одна небольшая экспедиция. Возможно, что она будет последней. Возможно. Но я чувствую, что последней, ибо все собрано. Все готово.
        - Ну, что же, хорошо. Я ведь в этих-то делах не смыслю. О! Ты гляди-ка! Любочка уже и стол накрыла! Ай, ты моя умница!
        - Давайте, давайте к столу! Пока картошечка не остыла! Вот огурчики. Здесь свеженькие, а вот и малосольненькие. А сейчас рыбочку принесу! - засуетилась Людмила Сергеевна.
        - Ну, пока она закусочкой увлекается, мы увлечемся чем покрепче, - и Григорий Тарасович поставил на стол бутыль самогона, - Чистый, как слеза! Голова после него не болит. Ну, Любонька! А ты где будешь? Давай, давай за стол!
        - Иду! Иду, миленькие мои! Вот и рыба! Печеная.
        Аромат печеной рыбы разнесся по комнате. У Степана Алексеевича слюнки потекли.
        - Ну, давай! С приездом! - произнес тост Григорий Тарасович и опрокинул рюмку самогона в рот.
        Выпили все, кроме Танюшки.
        - А ты чего? - спросил Степан Алексеевич.
        - Очень крепкий. Я лучше потом винца. Я лучше рыбу поем, - произнесла Танюшка и принялась за печеную рыбу.
        Застолье было действительно замечательным. Наевшись до отвала, Степан Алексеевич уединился с Танюшкой в бане. Баня была натоплена не сильно. Умеренный пар ее согревал и нежил тело. Степан Алексеевич ласкал обнаженное тело своей любимой, по которой он так соскучился, но из-за эмоциональных порывов в науке, просто на какой-то миг забыл о ней. Он рассказал это Танюшке, когда они оказались наедине. Этот его позор Танюшка решила омыть с сердца Степана Алексеевича, актом любви. Оказавшись на нем, она легла грудями ему на лицо, а он вожделенно ласкал их своим языком. Акт любви и вожделения начался сладострастным стоном, продолжился буквально тигриным рычанием, а закончился истовым криком счастья женщины, владеющей любимым мужчиной.
        После такой прекрасной и счастливой бани, Степан Алексеевич и Танюшка отдыхали, лежа в постели.
        - Ты когда теперь приедешь? - спросила Танюшка.
        - Да как только, так сразу и приеду, - произнес Степан Алексеевич, - точнее сказать, увы! Не получается.
        - А ты приехал сюда ко мне или к Байкалу? - задала Танюшка хитрый вопрос, от которого Степан Алексеевич даже немного опешил.
        - Танюша, на этот вопрос я тебе смогу ответить только после принятия третьего стакана.
        - А все-таки - ко мне или к Байкалу? - не унималась Танюшка, глядя на своего возлюбленного.
        - К тебе, - ответил Степан Алексеевич.
        Танюшка ласково улыбнулась.
        - И к Байкалу, - добавил Степан Алексеевич.
        - Ах, Степа, Степа, ну не зараза ли ты?
        С этими словами она опять поцеловала Степана Алексеевича и принялась сызнова ласкать его тело.
        - А скажи, что ждет тебя там? Какие опасности будут? - спросила Танюшка.
        - Да всякое может быть. Всякое может случиться. Пойми, не на прогулку едем. Будем плыть под водой. Все серьезно. А кстати, мне понравилось, как ты за себя смогла постоять! Умница! - Степан Алексеевич улыбнулся.
        - Тебе понравилось? - хитро улыбнулась Танюшка, - А что тебе больше нравится: то, как я научилась защищаться или моя красота?
        - И то и другое, и можно без хлеба!
        - Ах, хитрец! Ах, жук такой сякой! - и Танюшка принялась щекотать Степана Алексеевича сидя на его животе.
        - Ай! Не надо! - запищал, уворачиваясь от ее рук Степан Алексеевич.
        - Надо! Надо! - заговорила Танюшка, - Сейчас вообще душить буду!
        И она придавила обнаженными грудями лицо Степана Алексеевича. Он снова принялся ласкать эти обнаженные груди и твердые крупные соски, налитые соками вожделения. Затем внезапно, от порыва вновь охватившей его страсти, он обхватив Танюшку руками, сильным движением перевернул ее и бросил под себя. Мужская сила внезапно проснулась в нем. Обычно всегда Танюшка владела им, но теперь… было все по-другому. Сильная мужская сила буквально взорвала лоно Танюшки, ворвавшись в неё. Напористые движения возымели желание показать женщине - кто тут ХОЗЯИН! И Танюшка отдалась этому ХОЗЯИНУ! Отдалась полностью, вся, без отказа!
        Действие сорок восьмое
        - Андрей! Ты ответь-ка мне на такой простой вопрос! Куда делся Степан Алексеевич? - Люба готовила ужин.
        - Да сказал, что скоро придет, - ответил Андрей.
        - И сколько он уже идет?
        - Да я как-то и не подсчитывал.
        - А подсвечивать ему он не просил? По случаю? - из уст Любы прозвучала некоторая ревность.
        - Вот чего не просил, то не просил.
        - А ты бы спросил, дескать, не посветить ли Вам, уважаемый Степан Алексеевич? - Люба держала в руках половник.
        - Нет! Не надо! Благодарю! - раздался на кухне до боли родной голос, - и поосторожнее, пожалуйста, с половником. Он нам еще пригодится, я имею в виду мой лоб.
        Люба аж вздрогнула от неожиданности.
        - Ну и напугали Вы меня, Степан Алексеевич!
        - Это как? Я вроде не зеркало! - ответил, щурясь, Степан Алексеевич.
        Люба стала руки в боки:
        - А вот не додам я вам компота!
        - Еще и два стакана мне нальешь! - улыбался Степан Алексеевич.
        - Это отчего ж так? - Люба хитро и добро смотрела на Степана Алексеевича.
        - Да потому, что любишь меня! Или скажешь, что не так? Тогда я удивлюсь!
        - Ах, Степан Алексеевич! Хороший ты человек! Да конечно люблю, - давай стакан, компоту налью.
        - Ах, какой он у тебя вкусный! - проговорил Степан Алексеевич, выпив полстакана. - Дня два-три и в экспедицию! Никуда тут не деться. Такие вот дела!
        - Такая, понимаешь, аптека! - добавила Люба.
        - Эх! Буду там в глубинах моря твой компот вспоминать, - проговорил Степан Алексеевич.
        - И каким же это образом? - чуть не прыснул от смеха Андрей.
        - Ну уж точно не через мочевой пузырь! - ответил Степан Алексеевич.
        - Ловлю на слове! - захихикал Андрей, - То не бассейн! То экзотика!
        - Ладно тебе Андрей! Ну в самом деле! Чего над Степаном Алексеевичем потешаешься! - заступилась Люба.
        - Ничего, ничего! - Степан Алексеевич обнял Любу, - Хорошее настроение - добрый путь намечает! Хорошее настроение нам там ой, как пригодится!
        - Степан Алексеевич, вот Вы говорили тогда еще о высокоорганизованных индивидуумах. Я долго думала об этом. Об их высокой ответственности как за тех, кто к ним приходит за помощью, так и за самих себя. Как же они работают? Ну, скажем, по какой схеме?
        - Неплохой вопрос, - начал Степан Алексеевич, - постараюсь дать соответствующий ответ. Можно много перечислять всяких версий-диверсий, додумываний, ну и так далее. Одни могут говорить одно, другие другое.
        В общем, кто как научен, тот так и может объяснить это. Поэтому я рассмотрю этот вопрос исключительно со своей колокольни. Отсюда напрашивается вывод - могу ли я быть прав? Конечно, нет! Но вопрос поступил, и я постараюсь на него ответить. И так, как они работают. Вот представим себе паука.
        - Брр! - Любу передернуло. - Не очень-то я их и люблю.
        - А напрасно, - произнес Андрей, - они мух ловят.
        - Ну вот и прекрасно, - продолжил Степан Алексеевич, - паука уже представили и оценили каждый по-своему. И вот представьте себе его паутину. Сплел он ее, и теперь сидит или в центре, или затаился в убежище. Сидит и ждет свою жертву. А паутина невидима для мушек. Летают они и летают до тех пор, пока в эту паутину не попадут. Так же и индивидуум думает, типа, если б знал, то хоть соломки подстелил бы. Ан, не выходит. Он незаметно попадается в сеть, расставленную пауком. Его счастье, что попадает он в нее действительно как муха, которая не замечает ее. То есть несознательно. Мухи это стоит жизни. Для индивидуума пока еще нет. Неосознанное вторжение в опасную зону пока не влечет особых последствий. Вернее, явных. Но все может быть. Этот паук поначалу ведет себя достаточно пассивно. А зачем, собственно говоря, делать лишние телодвижения? Пускай, дескать, сам запутается, а уж потом и подползу. И вот когда первая лапа этого паука касается его жертвы, то тогда индивидуум начинает и впрямь осознавать то, что что-то не то с ним твориться. И уж ежели дело вообще далеко зашло, то и обращается за помощью к
высокоорганизованным индивидуумам.
        - Интересно, и что же они? - спросил Андрей.
        - Да тут просто так и не скажешь. Не все так просто, Андрей. Но попробую, - и Степан Алексеевич, допив компот, продолжил, - Этому высокоорганизованному индивидууму, необходимо знать, или вычислить стратегию противника. А как это сделать? Каким образом? Ведь в этом случае он должен знать врага. И вот тогда ему может помочь самая обыкновенная психология, но на очень высоком уровне.
        - То есть Вы хотите сказать, что эти высокоорганизованные индивидуумы прекрасные психологи? - заметила Люба.
        - И это занимает здесь почетнейшее место! - продолжил Степан Алексеевич, - Но все-таки дело в Системе. Этот индивидуум вникает в замыслы паука, в его стратегию.
        - То есть как бы становится на его место. То есть на место паука, и становится неким антипауком? - спросил Андрей.
        - Типа, а как бы я поступил на его месте? - продолжил Степан Алексеевич, - Возможно, но не совсем. Все зависит от степени тяжести запутавшегося.
        - То есть? - спросила Люба.
        - Ну, если не приходится драться с самим пауком! - пояснил Степан Алексеевич и продолжил, - Если дело только в сети. Пока в сети. Ведь паук как действует? Сидит себе и ловит тончайшие вибрации своей смертоносной ловушки. Сначала одна нить потянулась, потом другая, за ней и третья. Так вот, высокоорганизованный индивидуум должен вычислить все эти нити, чтобы размотать запутавшегося в них. А это происходит порой от последней и, разумеется, заканчивается первой. То есть в обратном порядке. Огромная работа!
        - А потом говорит этой «мухе», типа, лети и более не попадайся! - заметила Люба.
        - Примерно так, - ответил Степан Алексеевич.
        - А как Вы думаете, попадется «она» еще раз, в эту ловчую сеть? - спросил Андрей.
        - Ну, я думаю, что после таких встрясок будет думать! - ответил Степан Алексеевич.
        - Степан Алексеевич, но вот ведь как получается. Допустим, индивидуумы выбрали себе какой-то путь совершенствования, - произнесла Люба.
        - Ну, допустим.
        - И вот, они начинают искать учителей, каких-либо иерархов и так далее. То есть находятся в поисках авторитетов в той или иной области. Как Вы к этому относитесь?
        - Ну, в общем-то положительно, - ответил Степан Алексеевич, - Но дело тут вот в чем. Для того, чтобы добиться пути к Истине, совсем не нужно специально куда-то ехать, что-то узнавать. Зачем это? Достаточно встретиться с Системой. Ведь тебе чужие мозги-то в твою голову не вставят. Да это и незачем. Ты - индивидуальность. Вполне достаточно повеления твоего сердца, которое стремиться к Истине, познать правду, чтобы в конце концов выйти на путь к ней. Но к великому сожалению именно в толпе ходит мнение о тех представителях, которые являются серьезными авторитетами. Конечно, это не очень здорово. Это примерно звучит так, один кричит другому на его угрозу: «А у меня пистолет!» А тот ему отвечает: «А у меня больше!»
        Вот примерно это так и выглядит. И смешно, и грустно, на самом деле.
        - Так что же может быть в таких случаях? - спросил Андрей.
        - Да в общем-то ничего хорошего, - ответил Степан Алексеевич. - Индивидуум все хочет чудес! А чудеса, уж извините, бывают только в решете. Накопит индивидуум информации, а дальше-то что с ней делать? Извините, но количество должно перейти в качество. Качественно новый уровень осознания. То есть, а с чем мы, собственно говоря, имеем дело? Порою даже с Кем!
        - Вы имеете в виду Систему как живую структуру? - спросила Люба.
        - Не только что живую, а еще к тому же и разумную! - ответил Степан Алексеевич.
        - Я, конечно, понимаю, Система разумна, но в отличии от нас есть не просит, - пробормотала Люба.
        - Этого ей еще не хватало! - чуть не засмеялся Степан Алексеевич, - Да Она Сама кого хочешь прокормит! Главное, знать ее принципы. Когда Система накапливает определенный потенциал, то или необходим качественный скачок, или все рассыпается к шутам и превращается в микс! То есть ребра жесткости просто не выдерживают напряжения сил. Система натягивается как тетива! Начинает пульсировать как мембрана, требуя нового качественного скачка. В этом случае у индивидуума в голове начинает происходить не пойми что! Ну и в результате не без катастроф. А там можешь ходить потом с розовыми соплями сколько влезет. Прости, дорогой, сам виноват!
        - Хорошо! Конкретно, что требуется пересмотреть в первую очередь? - спросил Андрей.
        - Ну и вопросик! - почесал затылок Степан Алексеевич, - Да, видишь ли, Андрей, тут дела такие, что одно за другим все так и цепляет! Несомненно, на первом плане - задача индивидуума в миру. В Системе - так более понятно. Затем здоровье. Это очень важно. Любая болячка, является шлюзом для более тонкой и жесткой информации. Только здоровый организм способен адекватно оценивать обстановку и запросы извне. А также контролировать эндогенную область.
        - То есть из этого можно предположить, что на этих основаниях и строится понятие иммунологического андроида? - спросил Андрей, - Я правильно понимаю?
        - Правильно понимаешь.
        - Так все-таки может быть это уже и есть искусственный интеллект? - Андрей смотрел на друга и учителя.
        - Нет, Андрей. Пока еще нет.
        - Да, но почему? - Андрей был даже несколько печален, - Ведь невероятная защита. Алгоритм. Все как есть! Почему же все-таки нет?
        - Потому, что наличие ума, еще не значит присутствие интеллекта! - ответил Степан Алексеевич, - Какие бы ни были умные машины, даже самообучающиеся, это только машины, и не более!
        - Да, жаль, - произнес Андрей.
        - Да ты чего, друг мой, головой поник? - улыбнулся Степан Алексеевич, - Может у нас еще все впереди? Да кто его там знает вообще, что будет!
        - Жаль, что иммунологический андроид еще не искусственный интеллект.
        - Но зато я знаю то звено, которое ограничит искусственный интеллект! - произнес Степан Алексеевич и хитро улыбнулся.
        - То есть? Не понял! - на лице Андрея мелькнула неподдельная улыбка вперемешку с любопытством.
        - Я нашел звено, которое будет служить финишем для искусственного интеллекта! - ответил Степан Алексеевич.
        - То есть, Вы хотите сказать, что нашли то, чем будет искусственный интеллект отличаться от человека? - удивился Андрей.
        - Именно, дорогой мой! - и Степан Алексеевич закинул ногу на ногу.
        - И что это за звено? - спросил Андрей, - Или пока секрет?
        - Никакого секрета! - ответил Степан Алексеевич и произнес, - Это разум! Дальше разума он не прыгнет. А многие думают, что ум, интеллект это и есть разум. Абсолютная чепуха! Здесь-то наши уважаемые ученые сами себе и вырыли яму! Какими бы умниками ни были! В нее и попали. Ведь для них, за малым исключением, никакого разума, кроме их собственного, конечно, и самого что ни на есть мудрого, нет и быть не может! А как же иначе? Только их мозг самый мудрый! О, мудрейший из мудрейших! И более ни-ни! Вот интеллектуальную могилу себе и вырыли. Малая доля ученых только идет за истиной.
        Степан Алексеевич вздохнул.
        - Степан Алексеевич, - произнес Андрей, - но следуя Вашей логике, настало время невероятного переворота в сознании вообще! Если Вы вычислили эту последнюю грань, а предыдущая это иммунологический андроид, то остается недостающее звено! И все! Я думаю, мы его вычислим!
        - Надеюсь, Андрей, что это именно так и будет, - ответил Степан Алексеевич, - ведь не зря являлся Стив Берг. Да и потом, моя сестра Стэлла! Ведь она дочь, как-никак, иммуноандроида и простого человека. Это же нельзя со щитов сбрасывать. Она человек будущего. И, скорее всего, именно такие подготовленные люди и будут общаться с искусственным интеллектом фактически на «ты».
        - Да, Вы мне рассказывали про нее, то, что она особенная. Лишняя пара хромосом делала ее способности намного более интересными, чем у ее матери Лии. Значит, иммуноандроид всего-навсего посредник между человеком настоящего времени и человеком будущего?
        - Да, это так. Но вот пока еще Система не включилась. Так, подразнила и все. Да, она давно делала попытки включиться, но все не то. Нет основного звена выхода на искусственный интеллект. Основное Звено! Золотое Звено! Доброта, ласка и еще что-то! Может быть Олеся? Добрая, милая девушка, наделенная великим даром Системы! Вспомни хотя бы рассказ Куприна «Олеся». Пока в мире среди людей господствует зло! - Степана Алексеевича даже затрясло от праведного гнева, и он ударил рукою о стол - Олеся, милая Олеся, пострадала от холопов. Безграмотных негодяев и религиозных фанатиков! Вслед ей кричали: «Ведьма! Ведьма!», сотрясая своими костлявыми руками воздух! В их глазах было столько ненависти к ней, что, кажется, все войско зла вселилось в этих мракобесов! И сколько еще этих извергов! Ничего! Я верю! Я верю в то, что Система отомстит за нее! Всем этим негодяям!
        - Подлецам и негодяям не мстят, - произнес Андрей. - Не стоит опускаться до их уровня. Все они уже давно осуждены. Все равно ничего они не поймут. Если только там! На Суде Системы!
        - Ты прав, Андрей. Я погорячился. Простите.
        Степан Алексеевич умолк. Слезы потекли по его щекам. Да, он тихонько плакал.
        - Степан Алексеевич! Дорогой Вы мой! - Люба на выдержала, встала, подошла к Степану Алексеевичу. и прижала его голову к своему животу, - Пусть слышит, - произнесла она.
        - Кто слышит? - спросил Степан Алексеевич, взглянув на Любу.
        - Мой ребенок, - тихо ответила она.
        - Твой ребенок? - у Степана Алексеевича на лице мелькнула добрая улыбка догадки.
        - Я беременна, - ответила Люба и улыбнулась. Легкая слеза умиления выступила у нее на глазах.
        - Ты беременна? - Степан Алексеевич, улыбаясь, смотрел на нее, - О, Жизнь! Какое это счастье!
        - Я думаю, что будет дочка, - произнесла Люба, - а коли так, то пусть еще находясь у меня под сердцем, ощутит доброту и неподдельную любовь.
        Действие сорок девятое
        Воды Байкала были какие-то особенные в тот день, когда Степан Алексеевич шел к Танюшке. Как обычно, заветная тропа вела к его любви. Вот наконец и заветный берег с набегающей на него волной. Вот здесь впервые он увидел ее, и так она запечатлелась в его сердце. «Танечка моя» - думал он, проходя мимо этого места - «Если б ты только знала, как я люблю тебя!».
        - Я знаю это, милый мой! - раздался до боли родной голос.
        Танюшка появилась неизвестно откуда! Она стояла, как и обычно в своем сарафане и любящими глазами взирала на Степана Алексеевича.
        - Танечка? - удивлению Степана Алексеевича не было предела, - ведь секунду назад тебя здесь не было!
        - Секунда уже давным-давно прошла! И вот я перед тобой! Степочка мой! - Танюшка подошла к Степану Алексеевичу и обняла его.
        - Танюша моя, да ты ли это? - Степан Алексеевич не мог поверить глазам своим.
        Невероятно величественный вид ее просто сводил с ума. Степан Алексеевич припал к ее ногам и обнял их.
        Он прикрыл глаза и весь отдался своей любви. Он крепко сжимал ноги Танюшки. Ему было хорошо.
        - Ты жалеешь Олесю? - вдруг произнесла Танюшка.
        От такого неожиданного вопроса Степан Алексеевич открыл глаза и взглянул на Танюшку. Он не узнал ее. Вместо золотых волос были черные как смоль густые волосы. Вместо древнерусского сарафана - что-то вроде древнего платья зеленого цвета. На голове кокошник с изумрудами и рубинами. Широкий пояс красовался на бедрах и увенчивался огромным бриллиантом. Ее шею обнимала золотая цепь, на которой был кулон с бриллиантом не меньше, чем на поясе. Платье было очень плотным и облегало ее красивое тело. Лишь от ягодиц оно становилось шире. Красивый бюст подчеркивал все ее великолепие - Ты само совершенство, - пролепетал Степан Алексеевич, глядя на Танюшку, - как из сказов Бажова.
        - Да, Система включалась уже много раз, но никто, никто на это или не обращал внимания, или просто не хотели того! - произнесла Танюшка.
        - Ответь мне, потому что я тоже много знаю, еще через кого она включалась? - Степан Алексеевич не знал о чем просить.
        - Все великие ученые! Леонардо да Винчи, Сократ, Платон, Плотин, Коперник, Галилео Галилей и многие другие! Композиторы, художники, поэты, конструкторы! Паганини, Глушко! Через них всех включалась Система! В конце концов Олеся, которую так гнали суеверные крестьяне. И которой так и не дали спокойно жить! Но теперь Система Сама ответит за них за всех, отомстит и за Олесю!
        - Мне сказали, что месть - это плохо. Прости ты этих негодных двуногих особей. Слово «колдун» или «ведьма» относится только с тем, кто в них верит. Я верю, что Система не допустит теперь такого беззакония безрассудства и суеверия! Качественно новый уровень сознания овладеет разумом человека! Настанет Эра! Эра CONGRUIT UNYVERSА! Новые способности человека и его дальнейшее совершенство!
        Степан Алексеевич чувствовал, как капли пота стекают по его спине. Он понимал, что сейчас он у ног Самой Системы! А «Танюшка», подойдя вплотную к водам Байкала, протянула вперед свои руки:
        - Байкал! - воззвала она, - Дай нам Свое Благословение!
        И заиграли воды Байкала, вспенились! Волна за волной покатились на берег. Внезапно налетел ветер:
        - Ооо! - громовой глас наполнил пространство, - Зачем звала меняяххх?
        - Ооо! - громовой глас наполнил пространство, - Зачем звала меняяххх?
        И сквозь сильные порывы ветра воскликнула «Танюшка»:
        - Благословение! Дай нам свое Благословение! О, Байкал!
        - Прими Егоооохххх!!! - вновь озарил небо глас, Великий глас Байкала.
        В ту же минуту огромная волна прибила к ногам «Танюшки», глиняную старинную бутыль, горлышко которой было запечатано сургучом. Танюшка приняла эту бутыль и стала рассматривать ее. Степан Алексеевич, у которого буквально кружилась голова от стольких событий, тоже стал ее рассматривать. И показалась она ему до боли знакомой! И внезапно он увидел в бушующем пространстве лик сестры, лик Стэллы, прозрачный и нежный. И услышал он ее голос:
        - Не надо то пить, папа, а вот это выпей!
        - Что нельзя пить, что надо выпить? Что? О чем ты, Стэлла, толкуешь мне? О чем? - судорожно думал Степан Алексеевич, не поднимаясь с колен. Ветер хлестал его лицо холодом и водой, поднятой из озера.
        - Сейчас, - продолжил он, то и дело проглатывая капли воды, струящиеся по лицу, - дай подумать, Байкал! Стэлла! Сестра! Ты знала это. Что не надо пить? Что? - Степан Алексеевич прислушался к своему сердцу. Сильно бился этот пульсар в его груди. Пульсар Жизни, гонящий кровь в теле. И внезапно он услышал голос, глаголющий там, в его недрах:
        Биется во теле Великий Корсар,
        Что кровь жарку гонит по жилам.
        Так кто он, Корсар или Жизни Пульсар?
        Каким сопричастен Он Силам?
        Ты! Сердце, что бьёшься и бьёшься в груди,
        Какую пить Чашу? Решить помоги!
        - Нельзя пить чашу лжи! - произнес вдруг вслух Степан Алексеевич, прислушавшись к своему сердцу. - Даже дотрагиваться до нее нельзя! А вот Чашу Истины - пей! Да не испиется Она никогда!
        Внезапно ветер утих! Настала великая тишь. Степан Алексеевич, промокший до нитки, стоял перед своей любовью. Танюшка приняла свой обычный вид. Кокошника на ней уже не было. Волосы, как и прежде, золотые и теплые.
        - Степочка ты мой, - проговорила она, - ты весь мокрый. Ты что, искупался прямо так?
        - Танечка, радость ты моя. Я только-только получил Благословение Байкала. Вот и бутыль, принесенная волнами. Только вот что дальше делать, не знаю, - Степан Алексеевич пожал плечами.
        - Вот что, - деловито произнесла Танюшка, - дал тебе Байкал эту бутыль, да еще и запечатанную, вот пускай и обвенчает нас. Прямо тут!
        И с этими словами, она срезала перочинным ножом сургуч с горлышка.
        - Как нарочно с собой прихватила, - произнесла она, пряча ножик, - вот и пригодился!
        - Какой чудесный аромат, - произнес Степан Алексеевич, поднеся горлышко бутылки к носу и вдыхая благоухание, исходящее от вина, - А как будем пить столь дорогое чудо?
        - Прямо из горлышка.
        - Аж даже так? Как-то даже не ловко.
        - А у тебя есть другой вариант?
        Степан Алексеевич только плечами пожал.
        - Ну вот, видишь! Другого варианта нет. Так что давай, начинай.
        И Танюшка передала бутыль Степану Алексеевичу. Тот, осторожно приняв бутыль, немного растерялся. Когда бутыль была в руках Танюшки, он как-то не боялся за нее и смело подставил свой любопытный нос к горлышку, чтобы словить наслаждение от аромата. Но теперь, когда бутыль оказалась в его руках, он «не знал, что делать».
        - А ну-ка, давай, смелее!
        Степан Алексеевич, поднес горлышко бутыли к губам, и слегка опрокинув ее, сделал несколько глотков. Трудно было описать неземной вкус этого драгоценного вина. Степан Алексеевич почувствовал необыкновенное наслаждение.
        - Теперь ты, Танечка.
        Танюшка оказалась более смелой и быстро пригубила вина. Приятным легким жжением проникло оно в нее, наполнив уста необыкновенным вкусом.
        - Теперь давай еще раз ты!
        Так они выпили трижды. На третий раз Танюшка выпила больше и когда оторвалась от бутыли, то вина в ней оставалась чуть меньше трети.
        - Так, - произнесла немного расслабленная Танюшка, - а в остатки мы вольем воды из Байкала! А горлышко запечатаем вновь.
        Произнеся эти слова, Танюшка подошла к самой воде и аккуратно вошла в нее по колено. Набрав чистейшей воды, она подошла к Степану Алексеевичу:
        - Степ, пойдем домой. Домой охота.
        - Ну и нормально это ты его так разбодяжила, - пошутил Степан Алексеевич, - ты мне ответь, для чего треть вина оставила?
        - Степа, неужели ты не знаешь, что вино вообще-то символ Вечности, из лозы Истины делают его. Виноградной лозы! Святые воды Байкала да это благородное вино победят зло!
        - Но ведь от винопития столько горя, - возразил Степан Алексеевич, - сколько людей спилось.
        - А это кто как относится к вину. Спиваются только те, кто не находят цель в жизни, или эта цель их попросту не интересует. Вино-то в таком случае причем тут? Ведь оно создано для веселья. В конце концов, погляди, как трудятся люди над виноградной лозой! Сколько потов сойдет, прежде чем собирать виноград. И вообще, виноградная лоза священна! Это только пьяница ничего не понимает в вине, от того пьяницей и остается. И вообще, вино дано для благородных людей и благородных целей. А то, что его применяют и вот так тоже, то оно в этом не виновато. Понимаешь, индивидуум - это такое создание, которое чаще винит в своих неудачах других. То ему это не нравится, то ему то не хорошо. А вот хоть раз обвинил бы в чем-то самого себя! Так вот знай, такому человеку этот подвиг просто не по «зубам».
        Степан Алексеевич только руками развел, а Танюшка добавила:
        - Понимаешь, Степа, вот возьми, к примеру, водку. Ну, она же не виновата в том, что она вот такая. Ну простой химический элемент. И только повеление сердца заставляет принимать ее внутрь. Но ведь водка и то не виновата. А это - ВИНО!
        И тут Татьяна прочитала стих:
        Песнь Велика - то не изреченно,
        И устами не говорено
        Словно кровью Земли напоенно
        От того и на Небо взошло.
        Горы, горы, лоза винограда!
        Не откроется Чаша нам дном.
        Там, где Жизнь, там душе и отрада,
        Там и Песнь будет литься ВИНОМ!
        Степан Алексеевич просто онемел от Танюшкиных речей, а стих произвел на него вообще огромное впечатление. Он даже прослезился.
        - Да, так плохо рассуждал я о вине. Можно подумать, что я вообще не пьющий. Да и вообще, кажется, просто балбес. Ведь сердце мне само подсказало, что пить надо Чашу Истины! А я что о вине подумал? Ох, горе мне, горе!
        - Да ладно тебе, Степа, - Танюшка обняла его и поцеловала, - пойдем домой.
        И они пошли по тропинке к родному дому.
        - Степа! Здравствуй! Родной ты мой! - Людмила Сергеевна поцеловала зятя.
        - Привет, мама, - Степан Алексеевич обнял и поцеловал тещу.
        - О! Здорово, Степан! - Григорий Тарасович обнял зятя.
        - Привет, папа. Ну, как Вы тут? - Степан Алексеевич прошел в комнату.
        - Таня! А ты чего это несешь? - Людмила Сергеевна увидела бутыль в руках дочери.
        - Ма, это старинная бутыль, с Байкала! - ответила Танюшка, - Ее надо запечатать. Степа с собой возьмет.
        - Странная бутыль, - произнес Григорий Тарасович, разглядывая ее, - А что в ней?
        - Па, сейчас там уже ничего нет! - ответила Танюшка, - То, что было, то я выпила. Вот!
        - Ты додумалась тоже! - всплеснула руками мать, - А! Это ж надо! Да мало ли там что могло быть?
        - Не бойся, ма! В случае чего мы умрем вместе! - и Танюшка обняла Степана Алексеевича.
        - Честно говоря, я тоже выпил, - признался Степан Алексеевич.
        - Вот оба додумались! - мать даже и не знала, что и сказать, - Да разве можно?
        - А что хоть там было? - прищурил глаз Григорий Тарасович.
        - Вино там было, - ответил Степан Алексеевич, - мы его там, на берегу и распили.
        - И вкусное? - спросил Григорий Тарасович.
        - Не скрою, вкусное, - Степан Алексеевич немного виноватым взглядом смотрел на Григория Тарасовича.
        - Ну ладно, выпили и выпили, - проговорил Григорий Тарасович.
        - Я вот тебе, Гришка! - заругалась Людмила Сергеевна на мужа, - Ишь! Тоже мне! Я вот тебе покажу!
        - Да ладно тебе, Люд! Я же это так! Просто!
        - Тут дело такое было. У меня все из головы вылетело. Это все с Байкала, - произнес Степан Алексеевич.
        - Ты мне вот что скажи, - посерьезнел Григорий Тарасович, - вот что ты все ищешь, а найти никак не можешь? Клад что ли какой?
        - Гораздо серьезнее всякого клада, - ответил Степан Алексеевич, - гораздо серьезнее. Клинок своей сестры Стэллы. Это особый клинок. Я его так и называю - Клинок Стэллы!
        - И что ж в нем такого интересного? - Григорий Тарасович серьезно смотрел на зятя.
        - Да разве я всего того, куда меня выведет этот клинок, могу описать? Конечно нет! В нем мистики куда больше, чем естества! История его долгая.
        - Да я не прошу тебя ее пересказывать, - произнес Григорий Тарасович, - Тут важно другое. Куда этот клинок нас выведет. Вот в чем дело. Вот ты можешь ответить мне на этот вопрос?
        - Постараюсь. В конце концов, многие тайны и загадки природы тогда откроются, даже будущее. Наше с вами будущее. Станет известно, что такое искусственный интеллект. Много лжи уйдет. А мне нужна Истина! Вот к ней-то и иду.
        - Ну, что ж, уйти от лжи - цель благородная. Она одна чего стоит. Многое можно будет объяснить. Что ж, действуй!
        - А Байкал мне в помощь! Святы его воды. Да и сам загадка. Полон мистики!
        - Да, Байкал - он такой! Чего только на нем не бывает, - вздохнул Григорий Тарасович и только сейчас заметил, что зять весь мокрый, - Ты чего? Купался что ли в одежде? Так поди сейчас холодно!
        - Ой! Да и впрямь! - теперь и Людмила Сергеевна заметила то же самое, - Так это чего же такое?
        Степан Алексеевич рассказал, но без подробностей, как попал под сильный ветер и продрог насквозь. А тут Танюшка рядом оказалась.
        - Мать ты моя! - Людмила Сергеевна снова всплеснула руками, - Так чего молчишь-то? Скорее в баню! Там жарко сейчас.
        - А вином он согрелся, а то бы совсем простудился! - поддержала разговор Танюшка.
        - Вот те и раз, - произнес Григорий Тарасович, - И вроде ветра не было. Или может я и не видел. Да, Байкал дивное озеро. Слышь, Степ, а ну-ка, давай самогонки! Хорошо, еще что там действительно вино оказалось. Хоть немного согрело. Слышь, Тань! А откуда ты его взяла?
        - Ой, па, да было оно у меня. А Степку еще издали заметила, - схитрила Танюшка.
        Баня подействовала на сильно продрогшее тело Степана Алексеевича расслабляюще. Но еще более млел он от вида обнаженного тела Танюшки. Как бы то ни было, а он почувствовал прилив вожделения. Так как Степан Алексеевич был тоже голым, то для Танюшки не составило труда наблюдать этот процесс.
        - Танечка, любовь моя, подойди ко мне.
        - О! Да ты, как я вижу, полон сил, - Танюшка уже горела страстью к Степану Алексеевичу, так как захотела его уже там, у озера.
        Соблазнительной походкой она подошла к лежаку, на котором красовалось тело возлюбленного, и сходу овладела им. Слабые стоны от накатывающего вожделения начали понемногу наполнять баню.
        - Танечка, миленькая ты моя, - еле говорил прерывающимся от накатившей страсти Степан Алексеевич, - Мне до сих пор неловко перед твоим отцом.
        - Что случилось, мой милый? - таким же трепещущим голосом, с перерывами на стон, проговорила Танюшка.
        - Да я все насчет вина беспокоюсь, надо было ему оставить, - Степан Алексеевич изнемогал от страсти.
        - Успокойся! - ответила Танюшка, - Успокойся, тебе говорю. Это только наше вино. Его никому нельзя более пить. Эта наша жизнь до глубокой старости. Лучше наслаждайся мною. Так же как я наслаждаюсь тобой.
        Степан Алексеевич млел от вида грудей Танюшки. Как они возвышались над ним. А ей нравилось возвышать их над своим любимым. Их телодвижения усиливали ход. Дыхание учащалось и, наконец, достигнув пика, взорвало баню криком счастья обоих.
        - Уже вечер, - произнесла Танюшка, - и тебе пора возвращаться к себе. Когда же мы наконец будем вместе?
        Степан Алексеевич только вздохнул. Они отдыхали, лежа в постели.
        - Я понимаю, - продолжила Танюшка, - ты должен исполнить то, что задумал. И я так думаю, что это не только твоя воля, но прежде всего Системы. Я тоже чувствую свое предназначение. У меня будет большая роль. Я это чувствую всем своим существом. Каждой клеточкой своего организма. Что-то будет. Что-то произойдет очень серьезное. Уж поверь мне. Не зря я победила свою болезнь. Сила любви к Жизни заставила меня сделать это! И вот, во мне произошли великие перемены. Произойдет мощный, качественно новый скачок в сознании. Я это чувствую.
        - Танюшка ты моя, Танюшка. Да, ты права, - произнес Степан Алексеевич, прижимая ее к себе, - ведь я тоже чувствую, что предстоящее погружение и поиск все-таки приведут меня к искомой цели. Уйти от лжи! Вот что прежде всего. Открытие невероятных возможностей. Просто невероятных! Это интересно. Это сказочно красиво.
        - А ответь ты мне, пожалуйста, вот на такой вопрос, - Танюшка серьезно смотрела на Степана Алексеевича, - вот ты все время говоришь, что, мол, уйти от лжи. Это что означает? Быть как пай-мальчик, что ли? Я не понимаю, что это означает? Хотя бы с чего начать?
        - Ну, во-первых, - начал Степан Алексеевич, - пай-мальчики тут совсем ни при чем. А с чего начать, пожалуйста! Прежде всего осознать, что такое простуды. Это первое, и, возможно, даже очень важное. А то получится как в черном юморе. Голова, лежащая на картоне, попросила закурить. Ее спрашивают:
        - И как это вот до такого состояния дошла?
        А она отвечает:
        - Да началось все с лечения простуды, а вот закончили полной самоампутацией тела.
        - Это как же так получилось?
        - Да неудачно чихнула.
        - Или типа, - подхватила Танюшка, - патологоанатом практикантам, когда те увидели тело без головы, тоже типа с простуды начали, далее гипертония, потом ишемия, потом мигрень и - вот итог!
        - Верно, - улыбнулся Степан Алексеевич. - Второе - что такое медицина и что такое здоровье. Совместимы ли они? Это второе. Вычислить их принципы. И посмотреть совместимость. Хотя бы с этого начать и перестать врать самому себе.
        - Ну, это я понимаю, - ответила Танюшка, - сама чуть не померла. Вон, врача учила. То есть ты хочешь сказать, что грядет вообще переворот в сознании?
        - В общем, да.
        - А понятие здоровья и осознание, что это такое является основной платформой?
        - Именно так, поскольку здоровье - это не отсутствие или присутствие болезней, а уже само по себе оно является критерием истинности человека. Вот и все.
        - Но здоровый индивидуум может быстрее пойти на риск нарушения тех или иных правил. Может быстрее вступить в контакт с ложью! Может быть в таком случае пусть лучше будет больным, чем здоровым?
        - Ты кое-что путаешь милая моя.
        - И что же я путаю?
        - Понятия. Ты их перепутала.
        - То есть? Объясни!
        - Все очень просто, ты путаешь понятие здоровья и силы. Сильный индивидуум еще не значит, что здоровый. Но это не только твоя беда. Это беда многих. Почти всех. А это ключ к познанию. Я же говорю, здоровье - это критерий истинности индивидуума! Здоровый человек никогда не пойдет на преступление. Ты, да и все остальные тоже, путаешь здоровье с закалкой или силой. Я же говорю о критерии истинности индивидуума.
        - То есть он может быть больным, и как же так? Не понимаю!
        - Здоровый человек больным быть не может уже по определению. Так как опускаться на этот уровень просто не сможет. Сильный человек может быть больным, тогда и попускается болезнь, чтобы он осознал, что такое здоровье! И шел к нему.
        - И каким образом?
        - Только через осознание, только через него. А это суть осознание своих ошибок и исправление их. Не бывает человека со слабым здоровьем. Такой индивидуум просто действительно болен. Здоровье или присутствует, или его нет. А болезнь - это ложь для организма. То есть когда человек находится во лжи. Индивидуум бывает сильный, крепкий, но не здоровый. И начало ухода от лжи, - то есть болезни, - это осознание пути к Истине, то есть к здоровью. Но если в индивидууме присутствует и сила, и крепость, и здоровье, то это же великолепно! Но это совершенно не означает того, что ты должен быть как солдат в строю. Конечно нет. Живи на здоровье! То есть живи в Истине!
        - И будь здоров!

***
        Подошел вечер. Степан Алексеевич обнял Танюшку, Людмилу Сергеевну и пожал руку Григорию Тарасовичу.
        - В трудную минуту обязательно вспомни меня, - дала напутствие Танюшка.
        - В трудную минуту обязательно вспомни меня, - дала напутствие Танюшка.
        Степан Алексеевич еще раз поцеловал свою любовь, взял приготовленную заранее сумку с бутылью и направился к дому науки. Он осознавал, что настало время обрести то, к чему он так стремился всю свою жизнь. Жизнь - величайшее событие в истории Вселенной с мириадами звезд и Галактик!
        - Степан Алексеевич! Вам так нравится Байкал, что готовы и ночевать на его берегах! - Люба уже убирала посуду, - Давайте накормлю Вас. Все уже поели, а Вы еще нет. Давайте за стол.
        - Спасибо Люба, спасибо, - произнес Степан Алексеевич, - наверное, скоро поедем. День, другой и все.
        - Но ведь приедете к нам? - Люба взглянула на Степана Алексеевича, - Не забудете нас?
        - Да как же вас забыть-то, Любочка? Конечно, не забуду!
        Сытно поев, Степан Алексеевич почувствовал, что его сильно клонит ко сну. Он лег в кровать и сон тут же овладел им. И увидел он во сне всех, кого знал. Все они пришли к нему. Стэлла подошла к нему, держа на своих руках ребенка:
        - Ну что, Степа, обратно, в путь? - произнесла она.
        - Стэлла! Это ты! Как я рад! А кто этот малыш?
        - А ты приглядись повнимательнее, - и Стэлла поцеловала малышку в пухлую щечку.
        Степан Алексеевич внимательно посмотрел и узнал в этом малыше самого себя!
        - Стэлла, милая моя сестренка, как мне тебя не хватает! Если бы ты только знала, как я скучаю по тебе. Как бы я хотел снова вернуться в это маленькое тельце и быть у тебя на руках. Стэлла, мне тяжко. Тяжко от той лжи, которая окружает меня. Больно, очень больно душе видеть все это. Я знаю, что-то должно произойти. И это будет серьезно. Знать, жизнь зависит не от искусственно выдуманных форм, а от пути к Истине. Это настолько больно среди почти постоянной лжи! Я устал. Я хочу к тебе. Возьми меня к себе, Стэлла!
        - Всякое великое дело проходит через испытания, - ответила Стэлла, - потерпи, мужайся, да крепится сердце твое!
        Сон начал проходить. Стэлла и все пришедшие с ней медленно исчезли. Степан Алексеевич проснулся. Была середина ночи. Яркая Луна смотрела в окно. Было светло как днем. Только свет этот был холодный. Одевшись, Степан Алексеевич вышел во двор. Он немного постоял, и его вдруг повлекло к озеру.
        Он немного постоял, и его вдруг повлекло к озеру.
        Спустившись по тропинке, он подошел к его водам. Поверхность Байкала была тихая и безмятежная. Степан Алексеевич произнес, глядя на лунное отражение:
        - Теперь две Луны. А если было бы какое-нибудь зеркало, то было бы все три Луны. Но нужна ли она в таком количестве?
        И вдруг внезапно как бы мысль поразила его. Все стало таким очевидным! И Степан Алексеевич ответил сам себе на самый основной, постоянно терзавший его вопрос - что же такое искусство!
        - Когда мы перестаем копировать образы, а выходим на правило их построения, тогда и начинается истинное искусство! Тогда мы начинаем творить шедевры! Тем самым и приравниваем боевое искусство к всему остальному. Человек не копировальная машина, человек - творец! В противном случае мы имеем дело с обычным программированием. А это программы! А настоящее искусство выводит на творческий процесс: здесь и подключается логика второго порядка боевых искусств Востока как самый яркий пример техноиммунизации с последующим построением алгоритма, то есть способов! А это главное! Итак, для осуществления идеи создания искусственного интеллекта требуется следующее: многоуровневая логика, то есть первого и второго порядков, с упором именно на второй порядок, теория ограничений, плоскости, искусство - боевое искусство Востока, изобразительное, скульптура, ну и так далее, ну и конечно же время.
        Степан Алексеевич задумался: - «Да неужели все! Неужели все продумано? Все созрело для включения Системы. А если еще нет? Может что-то упустил?»
        Тут сзади послышались робкие шаги. Степан Алексеевич оглянулся и увидел спускающуюся к нему по тропинке Любу.
        - Ой, Степан Алексеевич! Вам тоже не спится? Но это все Луна такая. Это она, проказница. Дела, сплошные дела кругом. Суета сует. А хочется тишины да спокойствия.
        - А вот я, кажется, додумал до искусственного интеллекта, - произнес Степан Алексеевич.
        - Правда? Ну молодец какой! Ну, что же, это здорово! - Люба немного поежилась от ночного холода.
        - Да и про искусство многое чего понял.
        - Молодец! Ой! Погоди! Вспомнила! Да как вовремя!
        - Что?
        - Да как что? Огурцы-то пленкой закрыть! А то померзнут! Все, побегу я. Да и Вы не задерживайтесь, а то простудитесь.
        Степан Алексеевич явно не ожидал такого поворота событий и печально вздохнул:
        - Что ж, огурцы тоже дело любят, - произнес он и хотел было уже идти за Любой в дом, как внезапно послышалась музыка. Причем шла она со всех сторон. Степан Алексеевич остановился и опять взглянул на озеро. Тут он понял, вернее, внутреннее чутье подсказало ему, что эту музыку слышит только он и более никто. Как только он это понял, музыка стала звучать громче. Эта была музыка, идущая из глубин космоса. Несколько динамичная и очень красивая. Она трогала за душу. Степан Алексеевич поднял глаза и увидел ИХ! Белые очертания медленным, но уверенным шагом передвигались в атмосфере ночи. Внезапно темное ночное небо осветилось ярко-бирюзовым светом. И эти силуэты шли медленно и ровно. Внезапно Луна окрасилась кровавым цветом и покрыла им все окружающее пространство.
        - Они идут, люди будущего. Они уже здесь, - прошептал Степан Алексеевич.
        И яркий белый шар, внезапно вырвавшийся из вод Байкала, осветил все вокруг ослепительным светом! Степан Алексеевич зажмурил глаза.
        Очнулся он у себя в постели. Самочувствие было прекрасное. Степан Алексеевич понял, что был неведомым образом перенесен с берега Байкала вновь в постель. А главное, этого даже никто и не заметил. Он уже привык к таким чудесам и видениям. Но они подталкивали его к размышлениям. Теперь он ясно ощутил, что грядущее уже здесь.
        Действие пятидесятое
        - Степан Алексеевич, сегодня на самолет? Или как? - Андрей приводил себя в порядок после сна.
        - Ух! Дай хоть опомниться! То ведь только из душа вылез! - Степан Алексеевич был бодр, - Да, сегодня вылетаем.
        - К Вам домой заглянем? - спросил Андрей.
        - Нет, дорогой! Сразу на место, на море. Да и Глеб нас заждался.
        - Бутыль не забудьте! - крикнула Люба, хлопоча по хозяйству во дворе.
        - Да, Любочка, спасибо тебе, - произнес Степан Алексеевич.
        И вот наконец немудреные вещи были собраны и уложены в чемодан. Особо тщательно была упакована драгоценная бутыль.
        - Когда теперь приедете? - спросила Люба с несколько горькой улыбкой.
        - Любочка! Да если бы я мог знать! Сам не знаю. Уж поверь мне.
        Люба вздохнула:
        - Ну, мы все равно будем Вас ждать!
        - Спасибо тебе, Люба. Не скучай. Придет время еще надоесть успею.
        Сергей и Анатолий провожали Степана Алексеевича и Андрея. Все, как и обычно: машина, скорость, дорога. Снова дорога. Куда вот заведет она, никто не знал, но все же верил в Счастливое Будущее!
        Действие пятьдесят первое
        Но как ни старался Степан Алексеевич улететь прямым рейсом, ничего не получилось. Пришлось лететь с пересадкой. Андрей хитро улыбался, а вот Степану Алексеевичу было не до улыбок. Прибыв в родной аэропорт, узнали о нелетной погоде и что рейсы на море задерживаются.
        - Степан Алексеевич, давайте не будем спешить. Ну куда мы лошадей-то гоним? Все будет нормально. Вон, к сестре заедем. Ведь ее без информации тоже оставлять нехорошо. Как Вы думаете, Степан Алексеевич?
        - Ох, Андрюха! Да надо побыстрее бы. Понимаешь? Глеб, наверное, заждался. А у нас вон как получается. Слушай, дай ему звонок. Спроси как дела. Объясни ситуацию.
        - Да не вопрос, Степан Алексеевич, - ответил Андрей и только хотел вызвать по мобильнику Глеба, как тут раздался телефонный звонок.
        - Алло! - снял трубку мобильника Глеб, - Ох ты мать твою так! Глеб! Тока о тебе думали. Хотели уж звонить. Как ты там?
        Степан Алексеевич был немного удивлен «прозорливостью» Глеба. Андрей объяснил ситуацию:
        - Ну, в общем, пока так. Не скучно там тебе? Ну вот видишь, а Степан Алексеевич волнуется. Привет тебе передает.
        - Алло! Андрей! - говорил Глеб находясь на другом конце «провода», - Все готово. Батискаф, если его так можно назвать, в полной готовности. Я все проверил. Что? Почему так можно назвать? Да потому, что он, по-моему, достаточно большой для батискафа. Ну это мое личное мнение. Я же все-таки уже плавал. Но машина хорошая. Надеюсь, что не будет как в прошлый раз. Все-таки поплывем. Да! Привет Степану Алексеевичу! Огромный привет! Пускай не переживает и не волнуется! Машина не проржавеет! Пока!
        - Пока! - Андрей положил трубку, - Ну вот! Вам тоже привет. Так что все нормально.
        - Ну раз нормально, значит нормально. Значит едем к сестре. Честно говоря, ты прав. Я действительно устал от поездок. Хочется покоя. Честное слово. Да простит меня Любочка. Она же нас так тепло встретила. Но я хочу дом, чай. Простой домашний чай. Ладно! К сестре!
        И друзья направились на квартиру Надежды Алексеевны. Та с радушием их приняла.
        - Ой, - произнес Степан Алексеевич, качаясь в кресле и укрывшись пледом, - я дома. Какой вкусный чай. Я устал от поездок. Я действительно устал. Хорошо, что мы все-таки заехали. А то бы мне не выдержать перелета.
        - Степан Алексеевич, может недельку отдохнете? Все же в норме. Я позвоню Глебу.
        - Нет-нет, надо лететь, - Степан Алексеевич отхлебнул чай, - Давай послезавтра. Я до завтра уже оклемаюсь. Я чувствую, что медлить нельзя.
        - Ну, тогда я сейчас домой, а послезавтра к Вам.
        - Нет, завтра, - ответил Степан Алексеевич. Надо будет многое обсудить.
        - Хорошо, завтра буду. А сейчас - спокойной ночи!
        И Андрей ушел. Надежда Алексеевна проводила его и вернулась к брату.
        - Милый ты мой! - произнесла она, глядя на брата, - На тебе лица нет! Все! В ванну и на покой! Давай живо!
        Через полчаса послышался мирный храп Степана Алексеевича. Да, он спал. Спал тихим мирным сном. Сном, в котором не было никаких видений и пророчеств.
        Действие пятьдесят второе
        На следующий день научная компания во главе со Степаном Алексеевичем в количестве трех человек собралась за столом обсуждать проблемы. Степан Алексеевич был бодр. Тихий, спокойный сон произвел невероятно благотворное действие на его измотанный организм. Теперь он, сидя в кресле, был сосредоточен и на предстоящем полете на море и вообще, что ожидать в будущем, которое, впрочем, уже настало.
        - Я так думаю, - начал Степан Алексеевич, - переход на качественно новый уровень осознания должен заключаться в понимании так называемых «мелочей». Это еще говорил великий Артур Конан-Дойл через своего персонажа Шерлока Холмса, вопрос «почему именно так?» является основным и требует неопровержимых доказательств. Или хотя бы представлений о том, что мы делаем. В противном случае Система, выйдя на тот уровень, на котором сейчас находится, станет защищаться.
        - Типа, современный уровень? - спросил Андрей.
        - Да! - ответил Степан Алексеевич, - Что-то типа того. Такое уже было в истории человечества. Когда количественный уровень был настолько высок, что требовалось совершенно новое переосмысление того, что происходит.
        - То есть требовался качественный скачок, как я понимаю?
        - В общем верно. Но тут требуется именно качественное переосмысление всего. Качество усилилось настолько, что требует немедленного переосмысления. Иначе оно превратится в микс!
        - Вы хотите сказать, что пришло время пересмотра не количества, а именно качества?
        - Да, дорогой друг! - голос Степана Алексеевича был тверд и убедителен, - качество все тоньше и тоньше по отношению диапазона ситуаций! Вот что страшно! Даже страшно подумать, что станет, если мы опять не захотим это принять от Системы! Ужас! Это действительно ужас!
        - Я так понимаю, что мы рассматриваем подсистему качество-качество? В отличии от количество-качество? - спросила Надежда Алексеевна.
        - Именно так! Именно так!
        - Но ведь это будет совершенно иной уровень осознания вообще! - Надежда Алексеевна не скрывала своего удивления.
        - Ну, скажем так, качественный уровень всегда требовал своего, во что бы то ни стало. И если индивидуум не хотел это брать мирным путем, то происходило противоположное, - ответил Степан Алексеевич.
        - Надеюсь на лучшее, - пролепетал Андрей.
        - Я тоже на это надеюсь, - произнес Степан Алексеевич, - В конце концов можешь оказаться слугой двух господ, и ничего хорошего их этого не выйдет.
        - Хорошо, Степа, объясни мне переход не из количества в качество, а из качества в качество?
        - Ну, скажем, не переход, а повышение! - ответил Степан Алексеевич, - Ну, скажем необходима игла для микроэлектрода. Одна не подошла, нужна другая, более качественная и ее необходимо сделать. Ну что-то в этом роде. Это же не ширпотреб. Но в том-то вся и штука, что и эта высокоточнейшая игла морально устаревает. И вот тут и появляется кризис. И есть только два варианта: или принципиально пересматривать все и переходить на новый виток уровня, либо подсистема просто развалится. Превратится в микс.
        - Кажется, я начинаю понимать, - произнесла Надежда Алексеевна, - так ведь находясь на таких позициях это мы и левитировать научимся! Имеется в виду, что эти качественные переосмысления приведут нас к таким состояниям. Вернее, возможностям. Ведь летать без каких-либо средств индивидуум все-таки пока не может. Какие бы нанотехнологии мы ни использовали, а вот мгновенно перемещаться в пространстве мы пока не в силах. А система требует новых переосмыслений. Хошь или не хошь, а давай подкованную вошь.
        - Грубо говоря, да, - ответил Степан Алексеевич, - то есть повышение качества приводит к кризису, а полное переосмысление и переход на совершенно иной уровень вновь стабилизирует подсистему. А это может произойти только при ограничениях степеней свободы через теорию ограничений.
        - Вы хотите сказать, что пришло время вообще полного переворота в осознании? То есть электроды уже далеко позади, а им на смену может прийти, ну, скажем так, биоэнергетическое поле? Так как все эти электроды уже изучены вдоль и поперек, а вот биоэнергетическое поле в данном случае как-то интереснее звучит. Вернее, даже биоэнергоинформационное. Так, что ли?
        - В общем, да, совершенно иной виток жизненного пути. Если этого не произойдет, то представляете, чем это может закончиться!
        - Даже говорить об этом не стану, - молвил Андрей, - несколько жутковато. Нет, я лучше соглашусь на видение мозгом. Куда интереснее!
        - Да! Индивидуум будет видеть мозгом, - подтвердил Степан Алексеевич, - А может быть и более серьезные вещи будут происходить. В последнюю ночь на Байкале я вышел к озеру. Мне не спалось. Вернее, поначалу был сон, в котором я увидел Сэтллу и себя маленьким. Да, всякое дело не без испытаний. Как это верно. Когда я очнулся ото сна, была середина ночи. Или наверное часа два утра. Я вышел к Байкалу. Ночная тишь и гладь вод Байкала поразительны. Луна светила настолько ярко, что было светло как днем. Я много е тогда чего понял. Все собралось в единую цепочку. Все стало таким, каким должно было быть. Потом подошла Люба. Ей, как выяснилось тоже не спалось из-за такой яркой Луны. Заговорила со мной. Я попытался ей сказать, до чего я додумался, но земные детали оказались для нее важнее. Я не против них, жрать-то тоже необходимо, весь вопрос будет тогда в изобилии продуктов, или будет голодовка. Печься можно о многом, единожды есть на потребу. Это Слова Истины. Если не произойдет переосмысления и выхода на другой уровень, то и «огурцы» не помогут. Люба убежала по делам житейским. Через некоторое время я тоже
уже хотел идти, но внезапно меня остановила музыка. Очень красивая. Нет, далеко не симфоническая. Я бы сказал, более динамичная, но космического характера. Она слышалась ото всюду. И тут я понял, что она фактически идет именно ко мне в мозг. То есть слышу ее именно я! Хороши, глюки! Побольше б таких, и театров не надо! И вот тут, моим глазам открылась следующая галлюцинация!
        - Степан Алексеевич! Простите, что нагло перебиваю, но мне как-то абсолютно не нравятся такие выражения. Вы человек очень грамотный и образованный, называете эти явления таким безобразным словом. Которое, кстати, могли придумать и специально, дабы в одном случае застраховать свое собственное невежество и тем самым оградить себя от лишних вопросов, либо защитить свою безграмотность! Я лично знаю только одно - это слово было внедрено специально, дабы отвести сознание от действительности, которое его окружает. Потому, как если будет по-другому, то это переворот в науке! «Галлюцинации»!
        - Ну а что, по-твоему, грамотный застрахован от «глюков»? - спросил Степан Алексеевич.
        - От «глюков» никто не застрахован, даже идиот. Но не надо уподобляться идиотам! Именно тем, кто придумал это слово - «Галлюцинация»! Не стоит!
        - Хорошо! Не буду, - Степан Алексеевич улыбнулся. - Мне нравится, что ты именно такого мнения. Ибо человек действительно окружен миром, невидимым для него. Но он с ним постоянно ведет контакт. И это не зависит от его мировоззрения. Так вот, я увидел некое преображение ночного неба. Оно как бы засияло ярким бирюзовым светом. Мне показалось, что это свечение шло откуда-то из недр Галактики, может даже Вселенной. И я увидел их! Они шли по этому небу. Ярко-белые силуэты людей. Это люди будущего. И вот тут я нечаянно подумал: «А если их не примут? Ведь поглощенные каждый в свое дело, может их и не принять! Каждый сам себе хозяин. И что тогда?» И вот тут я увидел, как Луна изменила свой цвет. Она налилась кровью, и наполнила этим цветом все пространство. Мне стало страшно и кажется, меня просто вырубило, так как очнулся в своей постели. Но на удивление был абсолютно бодр и свеж, как огурчик!
        - Нехило, Степан Алексеевич! Очень нехило! Каковы планы? Когда летим на поиски Клинка Стэллы?
        Андрей был полон решимости. Ему тоже опротивела ложь. И он всем сердцем желал свершить первый шаг к тому делу, которое станет началом Новой Эры.
        Действие пятьдесят третье
        - Ну что, Глеб, изучаешь? Как управлять такой машиной? - Борис, щурясь от солнечных лучей, подошел к погруженному в воду наполовину батискафу, - Я бы не назвал его батискафом. Уж больно сложная эта штука. Ну, хоть горшком назови, тока в печку не ставь. Батискаф, ну и пускай батискафом и будет.
        - Здравствуй, Борис! - поздоровался Глеб.
        - Здорово, - ответил Борис, - когда твои-то приедут?
        - Да вот должны уж скоро. Дело здесь, понимаешь, такое, что и спешить нельзя, и отставать не рекомендуется.
        Глеб вдохнул морской воздух.
        - Да, - молвил Борис, - поспешишь - курей насмешишь, а отстанешь - в лужу сядешь. Ну-ну, давай, изучай.
        И Борис отправился по делам. А Глеб, покрутившись немного у батискафа, тоже решил пойти переждать жару в домик бабы Серафимы и деда Антона. Глеб попил чаю и бухнулся в постель. И вот теперь Глеб тихо и мирно отдыхал. Да и сам Глеб был тихим и мирным человеком, который иногда проваливался в детство.
        Ближе к вечеру он вышел из своего убежища и направился к морю. Был штиль. Ни ветерка. Глеб подошел к ожидающему исследователей батискафу. Солнце было такое же яркое, как всегда, но хоть не так сильно пекло. Море приветливо ласкало прибрежную гальку. Батискаф несильно покачивала волна. Глеб задумался и окинул взором бескрайние просторы моря. Глеб вздохнул. Скоро в путь! Туда, в эту голубую бездну. Что их там встретит, или может быть КТО? Глеб глотнул слюну. Лицо его выразило не то печаль, на то глубочайшую серьезность. Да, он был молод, но может не по годам терпелив к неудачам. Все его «младенческое» ерничество было всего-навсего именно «ерничеством», и не более того. И вот теперь он ждал прилета друзей.
        Глеб смотрел на волны и неожиданно показалось ему, как будто там, из глубины блеснул свет. «Да нет, показалось», подумал он. Однако свет вновь появился и… снова исчез. Глеб напряг зрение. Может какой-то подводный объект был рядом. «Глубина-то небольшая. Как же он там плывет? А может, просто аквалангист?» прикидывал Глеб. И вот тут большую площадь воды озарил яркий свет зеленого цвета, который исходил из глубины. У Глеба челюсть отвисла от удивления. «Какая красота!» - подумал он. Неожиданно для себя он открыл люк батискафа и прыгнул внутрь. Там он припал к иллюминатору, погруженному под воду. Необычайное зрелище открылось его глазам. Вода светилась этим очень красивым светом.
        - Что это? - прошептал он. - Какое величие! Да! Кажется, я понял. Степан Алексеевич, теперь ты точно найдешь свой клинок. Клинок Стэллы!
        После того, как он это подумал, свет начал постепенно угасать. Вскоре море приобрело свой естественный окрас. Глеб вылез из батискафа. Увиденное поразило его. «Скорее бы они приехали!» - подумал он и направился к дому. Там он прилег и заснул.
        - Ну что, Глеб, изучаешь? Как управлять такой машиной? - Борис, щурясь от солнечных лучей, подошел к погруженному в воду наполовину батискафу, - Я бы не назвал его батискафом. Уж больно сложная эта штука. Ну, хоть горшком назови, тока в печку не ставь. Батискаф, ну и пускай батискафом и будет.

***
        - Ну, что? Разбудим этого соню? - Степан Алексеевич и Андрей подходили к домику.
        - А Вы думаете, что он дрыхнет?
        - Дам просто уверен в этом! Уж поверь мне!
        - Может, все-таки позвоним. Предупредим, - Андрей почесал затылок.
        - Ничего! - хитро улыбался Степан Алексеевич, - Знаю я его. Вот он сейчас засуетиться!
        Степан Алексеевич подошел к калитке. Она оказалась заперта изнутри.
        - Я ж говорю! - произнес он. - Ну Глеб! Мы уже здесь!
        С этими словами Степан Алексеевич, недолго думая, просунул руку сквозь деревянные прутья немудренной калитки и, сдвинув щеколду, открыл дверцу:
        - Прошу, Андрей! Заходи!
        Андрей прошел в сад.
        - А что? Неплохо!
        - Ну, а теперь будим нашего Глеба! - сказал Степан Алексеевич, и только хотел барабанить в дверь, как у него перед глазами очутился навесной замок! Теперь Степан Алексеевич почесал затылок:
        - Хорошо, что хоть не спорил с тобой, - молвил он, глядя на Андрея.
        Того не покидала ироничная улыбка:
        - Степан Алексеевич, я вообще спорить не люблю. Это не мое. Даже если оказываюсь прав. Но бутылку шампанского я Вам обеспечу и без всяких споров!
        - Добро! Дуй за шампанским! А я позвоню Глебу.
        Через некоторое время трое друзей, уже сидели за бутылкой шампанского.
        - Ну! С приездом! Дорогие вы мои! - Глеб поднял стакан золотистого вина. Со дна поднимались мелкие пузырьки.
        Шампанское приятным холодком проникло внутрь.
        - Приятное шампанское, - заметил Степан Алексеевич, - ну, а что тут нового? Как идут дела? Я имею в виду батискаф. Все ли готово к погружению?
        - Степан Алексеевич, может Вы скажете, что я сошел с ума, но я каждый день у батискафа. Я все проверил. Сегодня встал рано утром и снова к нему.
        - Это мы уже поняли, - произнес Степан Алексеевич и взглянул на Андрея.
        Тот только хитро улыбнулся.
        - Степан Алексеевич, - продолжил Глеб, - я не просто знаю, я уверен, что Вы найдете Клинок Стэллы.
        - Мы найдем, - Степан Алексеевич вздохнул. - Ваше упорство в этом нелегком деле, достойно самых высоких похвал. Если бы не Вы, мне бы точно не светил успех. Мы его найдем, ребята.
        - Степан Алексеевич, - продолжил Глеб, - я вчера после полудня наблюдал некое свечение воды на море. Рядом с батискафом. Ах, жаль Вы этого не видели. Я подумал поначалу, что какой-то аппарат под водой. Испугался за столкновение. Но глубина не очень-то позволяла полностью погрузиться под воду. А потом я понял, что это некое иное свечение, которое идет из глубины.
        - А какого цвета оно было? - спросил Степан Алексеевич.
        - Ярко-светло-зеленого, - ответил Глеб, - я буквально нырнул в батискаф. Лобовое стекло позволяет хорошо просматривать фронт. Вся вода была в этом свете. А исчезать он начал тогда, когда я понял, что мы действительно найдем этот клинок.
        Степан Алексеевич задумался. Потом, глотнув шампанское, произнес:
        - Так, ребята. Мы у цели. Пойдемте посмотрим батискаф. Сегодня отдыхать с дороги. Это необходимо. А завтра - на поиски.
        Допив шампанское, друзья направились к батискафу.
        - О! С приездом! Тьфу ты ну ты, с прилетом на море! - Борис всем троим пожал руку.
        - Приветствую, Борис, приветствую тебя! Ну как ты тут? - Степан Алексеевич жал руку Борису.
        - Да как я, живу потихоньку. Глеб от этого баркаса не отходит. Все смотрит да осматривает. Ну, когда в путь? Вернее, на поиски своего сокровища?
        - Думаю, что завтра, - ответил Степан Алексеевич, - с дороги необходим отдых.
        - Это верно, а то телепортацию тока в кино изобрели, да в книжках об этом пишут. Конечно, отдохнуть. Куда спешить-то? Ладно, еще раз с прилетом, пойду пройдусь по делам.
        И сказав это Борис ушел. Друзья еще немного покрутились у батискафа и только решили идти в дом, как вдруг почувствовали зловоние, идущее со стороны берега. Заткнув носы и едва не падая в обморок от запаха, они оглянулись и только заметили, как за прибрежный камень нырнуло какое-то черное существо. Зловоние развеялось в воздухе.
        - Ну, разве так можно воздух травить? - произнес Андрей, еле приходя в себя и ежесекундно отплевываясь, - После такого туалет - просто духи!
        - А что это было? - спросил Глеб.
        - Наверное не что, а кто? - поправил его Степан Алексеевич, тоже приходя в себя и морщась, - Если бесы и существуют, то это один из них. Не приведи Вселенная встретить их на своем жизненном пути. Ладно, идем отдыхать. Завтра в путь.
        Действие пятьдесят четвертое
        Наутро трое друзей, разбуженные Солнцем, шли к батискафу. Море встретило их приветливым утренним бризом.
        - Ну что, готовы? - спросил Степан Алексеевич ребят.
        - Готовы! - в один голос ответили Глеб и Андрей.
        - Ничего не забыли?
        - Да вроде ничего, все в норме, - ответил Глеб, а потом, задумавшись, добавил, - да, чуть не забыл. Здесь Вас какой-то старик спрашивал. Ну, не совсем уж так старик, а так, сильно пожилой.
        - Какой еще старик? - насторожился Степан Алексеевич, - Какой еще пожилой? Может ты имеешь в виду Бориса?
        - Да нет, Бориса я знаю. Тут был еще один. Спрашивал. Я спросил, кто он. Тот молчит. Постоял у дома и ушел, - ответил Глеб.
        Степан Алексеевич только плечам и пожал. Никаких стариков он не знал.
        - О! Степан Алексеевич! А самое главное-то забыли! Вот ведь наука да поиски до чего доводят! - воскликнул Андрей.
        - Так! Чего забыли?
        - Да как чего! А бутыль-то! Самое главное!
        Степан Алексеевич хлопнул себя по лбу. Это было уже слишком!
        - Да что б меня! - проговорил он, - Склероз, что ли в самом деле прет без узды! Глеб, дорогой, очень прошу! А мы сейчас к старту подготовимся. Ты-то уже все знаешь, а мы ни хрена! Принеси бутыль!
        - Да не вопрос, Степан Алексеевич! - и Глеб скорым шагом направился к дому, - Сейчас принесу!
        - Ну вот, - произнес Степан Алексеевич, - А мы сейчас посмотрим здесь аппаратуру. Все ли в норме.
        Пока Степан Алексеевич и Андрей лазили по батискафу, Глеб подошел к дому. Каково же было его удивление, когда, подойдя к входной двери, он увидел того самого старика! Нет, никакой не пожилой, а действительно старик! Седая, густая борода до груди. Старик сидел на пороге, опершись на клюку. Рядом с ним была небольшая сумка.
        Старик сидел на пороге, опершись на клюку.
        - Это Вы?!
        - Я, мил человек, - прохрипел старик, - ну как, Степан Лексеич-то приехал, небось?
        - Да откуда это Вы знаете-то?
        - Я человек бывалый, жизнь пожил. Много знаю. Так что, приехал, небось?
        - Приехал. Ему передать что-то от Вас?
        - Прежде не забудь то, зачем пришел, а потом и меня с собой захватишь, - проговорил старик и закашлял.
        Глеб даже и не знал, что и делать. Какой-то старик. Кто он? Что ему нужно? Немного подумав, принял решение. Набрал номер мобильного:
        - Степан Алексеевич! Тут опять этот старик Вас спрашивает. Да еще и идти к Вам хочет! Как быть-то?
        - Что? Ко мне хочет? Кто он хоть? Молчит! Ну да ладно! Ну, приведи ты этого чудака. Откуда меня знает? Понятия не имею. Ну если что, скорую вызовем. Может действительно умалишенный. А таких Степанов Алексеевичев так знаешь сколько! Ну вот заодно и выясним. Давай, веди его сюда. Все! Добро!
        Глеб повесил трубку:
        - Вы меня тут подождите. А я сейчас.
        - Хорошо, - прокашлял старик, - я подожду.
        Через минуту Глеб появился с бутылью в руке. Старик смиренно ждал его. Глеб вздохнул, глядя на него:
        - Ну, пойдемте. Степан Алексеевич ждет Вас. Только осторожнее ступайте. Не оступитесь.
        - Спасибо, милок. Благодарствую. Дай-ка я за тебя ухвачусь.
        И старик взял Глеба под руку. Глеб не почуял старческого запаха.
        - А я чистоплотный, - вдруг произнес старик.
        - Вы чего, телепат? - удивился Глеб.
        - Да какой там теляпат. Так. Жизнь проживешь, тута не токмо теляпатом станешь!
        Глеб улыбнулся: «Не только старый, да еще и с юмором! Веселый старик!»
        Так они дошли до моря. Старик вздохнул. Глеб аккуратно вел его. «Где он живет?» - думал он - «Бедный все-таки он».
        - Да нет, ничего, - вдруг произнес старик, - Нахожу сабе место. Солнце над всеми. Всех согревает. А я вот, неблагодарный, все нет-нет да и крягчу. Ну, где Степан-то?
        - Степан Алексеевич! - крикнул Глеб, - Вот, привел я его!
        - А, я сейчас! - донесся голос из батискафа.
        Наконец появился и сам Степан Алексеевич:
        - Ну, где этот старик? Что ему нужно?
        - Да вот он, - тихо произнес Глеб, показывая ему старика.
        Степан Алексеевич подошел к старику, и посмотрев на него спросил:
        - Здравствуйте. Я Степан Алексеевич. Вы меня искали?
        - Да, я тебя искал, - тихо ответил старик и слезы потекли по его щекам.
        - А кто Вы? И чем я могу Вам помочь? - очень деликатно спросил старика Степан Алексеевич, видя реакцию старого нездорового человека, и про себя подумал: - «Этот старик явно меня с кем-то перепутал. С кем-то из очень близких своих людей. Бедный старик!»
        А несчастный смотрел на Степана Алексеевича невероятно добрыми глазами:
        - Степочка, миленький ты мой. Ты не узнаешь меня?
        «Бедный старик!» - подумал Степан Алексеевич, - «Я ему так напоминаю кого-то».
        Степан Алексеевич понимал, что не обойдется без неотложки. Старик явно не в себе. И тут действительно подъехала скорая. Это Глеб позаботился о том, чтобы старика скорее «приютили». А старик смотрел на Степана Алексеевича и плакал. Люди в белых халатах подошли к старику. А старик их даже и не замечал как будто вовсе.
        - Ты не узнаешь меня, Степушка?
        - А кто Вы? Я вам кого-то напоминаю? - спросил Степан Алексеевич старика, а сам подумал: - «Бедный старый человек! Я напоминаю ему кого-то очень близкого. Может даже родного.»
        А слезы продолжали бежать из глаз старика.
        - Это он? - спросила подошедшая врач.
        - Да он, кажется, совсем не в себе, - ответил Глеб, - ну вот я и вызвал Вас.
        Степан Алексеевич нахмурился, взглянув на Глеба:
        - Глеб! Этот старик искал меня. Ко мне пришел. Так при чем тут ты? Я как-нибудь сам решу, вызывать неотложку или нет. Ты замечательный малый, но несколько перестарался. Ты уж извини.
        - Да я даже и не знаю. Не хотел, право, не хотел, - Глеб понял, что поступил необдуманно.
        - Это Вы, Степан Алексеевич? - спросила врач.
        - Да, это я. Мой помощник явно поторопился. Вы уж простите нас.
        - Хорошо, - спокойно произнесла врач, - тогда я ему хоть давление померю.
        А померив, аж руками всплеснула:
        - Да давление - у покойников больше! Что происходит?
        А старик опять спросил Степана Алексеевича:
        - Так и не узнаешь меня, Степушка?
        Тут слегка вспотел Степан Алексеевич:
        - Дедушка, милый ты мой, не узнаю!
        И вдруг старик запел, правда хриплым голосом:
        Белый снег как палитра, пуста и ярка,
        Белый снег - он контроль нашей жизни!
        Он искрит на морозе и тает в руках
        Дарит свежесть дыханию мысли!
        И вот тут Степан Алексеевич почувствовал, как волосы у него зашевелились на голове! Испарина покрыла все его тело.
        И вдруг старик запел, правда хриплым голосом.
        - Дядя Ян… - вначале тихо произнес он глядя на старика, - ДЯДЯ ЯН! - вырвалось из его груди!!!
        Что описывать дальнейшее? Немая сцена охватила всех. Степан Алексеевич, схватив в объятия старика, прижал к себе и долго не отпускал его. Глеб превратился в камень. Андрей тоже не мог пошевелиться. Врач стояла с открытым ртом. Наконец самообладание вернулось к ней:
        - Вы уж осторожнее его обнимайте. А то неровен час. Так, и что будем делать?
        - Дочка, - произнес старик, - я уже не просто стар. Я уже покойник. Я прибыл к своему племяннику на свои похороны. Вот в сумке и простынь. Я имею все права на свободу. Сегодня я умру.
        - Это видно по вашему давлению, - пробормотала врач, пяля глаза на старика.
        - Я вас понимаю, - очнулся Степан Алексеевич, - пусть вызов будет ко мне. Возьмите мои данные. А этот старик - мой родственник. Я отвечаю за него. Не волнуйтесь.
        Кое-как вопрос был решен. Скорая уехала. Вся команда облегченно вздохнула. Старик присел на прибрежную гальку. Степан Алексеевич тоже присел рядом. Такой встречи он совсем не ожидал.
        - Дядя Ян, ну расскажите Вы мне о себе, хоть кратко. Как, где Вы были? Что было с Вами?
        Старик тяжело вздохнул:
        - Жизнь такая штука, - начал он, - я тебя помню еще совсем маленьким. Помню, как крутился на руках Стэллы. Смешной был такой, забавный. Совсем мне стало плохо без нее. Без моей любви. Конечно, Алексей и Анна меня понимали. Понимали мои помыслы. Ну, кто я для них без нее, да так. Никто. Анна привезла меня к себе домой. Алексей встретил меня добро. Даже на рыбалке был. Но потом понял, как бы то ни было, все равно - не то. А моего ребенка не стало. Был бы ребенок, был бы внук. Была бы родня. А так, кто я? Так вот и уехал сюда. Поселился в домике бабы Серафимы, да деда Антона. Теперь это дом Стэллы. А потом приехала ко мне Нелли.
        - А кто она?
        - Милый человек, образованная девушка из хорошей семьи. Дочь одного профессора. Через него, вернее сказать, через его знания я и вычислил убийцу моего ребенка.
        - Так твой ребенок умер или?…
        - Нет, не умер. Моего ребенка убила моя мать. У Стэллы произошел выкидыш. Мой малыш был всего-то с мою ладошку. Я помню, как прощаясь со мной, он приоткрыл свой малюсенький ротик. Он смог это сделать потому, что любил меня. И, прежде чем уйти, попрощался со мной.
        - Какая страшная история, - проговорил Глеб, - и я думал, что Вы не в себе, даже скорую вызвал… ой, простите меня, пожалуйста.
        Старик только снисходительно улыбнулся, глядя на юношу. Затем, вздохнув, продолжил свой рассказ:
        - Нелли пришла ко мне в этот самый домик. Баба Серафима и дед Антон были еще живы. И мы получили от них благословение на совместную жизнь. Помню, не дословно, но как дед Антон произнес: - «А таперя идите любить друг друга. На всею жизнь.» После он впал в забытье. А после их ухода в Мир Иной Нелли позвала меня к себе. Там я жил у нее на прекрасной даче. Северьян Яковлевич, добрый и прекрасный человек, только и делал потом всю свою жизнь, что нянчил нашу дочку, свою внучку Иришку. Баловал ее, как только мог. Нелли порою нет-нет, да давала им обоим разгон. Затем вообще уехали жить в другое место. Жили там. Родилось еще двое детей. Теперь все уже большие. И вот как-то раз я почувствовал приближение смерти. Я попросил разрешения у жены уехать.
        - Я чувствовала это, хороший мой, любимый мой, - ответила она мне, - хоть мы с тобой и прожили всю жизнь вместе, и нарожали детей, но без Стэллы ты был одинок. Наши дети уже все взрослые. Создали свои семьи. Когда-то я забрала тебя к себе. Ты не жалеешь об этом?
        - Нелли! Милая моя Нелли! - ответил я тогда ей, - Никогда я об этом не жалел. Как я мог об этом жалеть, когда у нас с тобой дети! Просто теперь я стар. Очень стар. Не желаю обременять никого. Не желаю, чтобы видели мое тело в гробу. Не желаю этого. Пусть меня погребет море. Как взяло когда-то Стэллу.
        - Что ж, - молвила она мне, - я тоже уже не молода. И тоже, возможно, скоро уйду туда, за тобой. Я женщина. Мать наших детей. Люблю внуков. Но чувствую завершение моего земного странствия. Я желаю видеть нас снова молодыми, но уже там, на Небесах. Меня пусть похоронят здесь наши дети и внуки. Ты поступай так, как тебе велит твоя душа. Но помни только об одном. Где бы ты ни был, и как стара я бы ни была, я люблю тебя. Запомни же это, и вспомни перед уходом в Мир Иной не только Стэллу. Меня не забудь!
        После этих слов она поцеловала меня и со слезами на глазах удалилась к себе. А я уехал. И вот теперь я здесь. А скрипку Стэллы я оставил детям. Они талантливые, пусть играют на ней. Возьми меня с собой. В свой батискаф. А вот и простынь, в которое завернешь мое тело, прежде чем предать его морским волнам.
        Что поделаешь? После такого рассказа у всех троих на глазах были слезы.
        - Эй! Ну, чего расселись? Погода хороша! Вот и плыть будет здорово!
        К ним подходил Борис. Увидев всю честную компанию, столпившуюся у старика, подумал, что тому плохо и решил позвонить в неотложку, но его вовремя остановили.
        - Это родственник Степана Алексеевича, - произнес Андрей.
        - Родственник? - удивился Борис, - И как же звать этого родственника?
        В этот момент Ян посмотрел Борису в глаза. У Бориса глаз более опытен, да он и старше всех. Взглянув старику в глаза, он даже пропотел от неожиданной встречи:
        - Ян! Да ты ли это? Сукин ты сын! Ты же младше меня! Ты что так постарел-то? Ах ты, Ян, Ян!
        И Борис заключил старика в свои объятия. Потом снова взглянул на него:
        - Ты мне скажи, и не вихляя. А то знаю я тебя. Ты что так постарел?
        - Жизнь-то она далеко не мед, - ответил Ян, - Хватит, пожил на этом свете. Теперь вот в батискаф. Помнишь, как ты тогда, давным-давно, обнаружил меня у Большой скалы?
        - Да разве то забудешь? Сукин ты сын! Помню! Все помню! - Борис по-свойски говорил со стариком. Кому как не ему в данной ситуации было лучше всех знать Яна, - Скажи спасибо Стэлле! Если б тогда не она! Да, что там говорить, нехилый осьминог был.
        - А если б не Лия, то и Стэллы бы не было, - произнес Степан Алексеевич.
        - Жизнь такая, - Ян взглянул на небо, - Остерн, Остерн. Себастьян Остерн. Если б ты только знал, куда заведет твое открытие! Твоя ИДЕЯ!
        Воцарилось молчание. Молчание перед отплытием на поиски Клинка Стэллы. Борис взглянул на Яна.
        - Теперь я тоже иду в плавание, - молвил Ян, - только теперь меня у Большой скалы уже не ищи. Во всяком случае, живым.
        Борис ничего не ответил. Он понял, что провожает Яна в последний путь. Старика бережно взяли под руки и так же бережно погрузили в батискаф.
        - Жизнь - такая штука, - молвил Борис, провожая Яна в последний путь, и когда тот скрылся из виду, произнес одно единственное, последнее слово: «прощай».
        Последним в батискаф начал погружаться Степан Алексеевич, но Андрей крикнул ему:
        - А не забыли ли Вы что-нибудь?
        Степан Алексеевич задумался и тут произнес:
        - Ну конечно! Как я мог снова забыть?!
        Он вновь вылез из батискафа и, вынув из сумки бутыль с драгоценным содержимым, подойдя к «носу» батискафа, открыл ее.
        - Священные воды Байкала! Благословите путь наш! - произнес он, держа бутыль почти над головой.
        А произнеся эти слова, вылил драгоценное содержимое, воду и вино, в соленую воду моря. А бутыль вдруг лопнула, разлетевшись на мелкие кусочки.
        - Ну вот, - произнес Степан Алексеевич, - теперь в путь!
        Сказав это, скрылся в батискафе. Люк был задраен. Батискаф начал свой ход.
        - Что ж, в добрый путь, - молвил Борис, глядя им вслед, - Да сопутствует Вам успех!
        - Жизнь - такая штука, - молвил Борис, провожая Яна в последний путь, и когда тот скрылся из виду, произнес одно единственное, последнее слово: «прощай».
        Действие пятьдесят пятое
        Началось медленное погружение в морские глубины. Тихий, ровный гуд двигателя наполнил каюту. По мере погружения медленно росла скорость. Батискаф прекрасно слушался руля управления. Все было в норме. Да иначе и быть не могло, так как проверял батискаф не кто-нибудь, а сам Глеб!
        - Степан Алексеевич, все в норме! - отрапортовал он.
        - Добро! - произнес Степан Алексеевич, немного улыбаясь, - Так держать! - и немного с иронией добавил, - Вольно!
        Андрей и Глеб улыбнулись. Дядя Ян тоже улыбался, глядя на этих молодых людей. Он вспоминал молодость, вспоминал Стэллу. А путь лежал в далекие глубины, куда не проникает дневной свет, где нет места лучам Солнца.
        - Степан Алексеевич, - сказал Глеб, - маршрут держим, как и в прошлый раз?
        - Да, - ответил Степан Алексеевич, - будем придерживаться именно его. Я понимаю, страшно. Мне, признаться, тоже немного не по себе. Дядя Ян, как самочувствие?
        - Нормально, Степушка, нормально. Ты на меня, старика, внимания не обращай. Я ничего. Все нормально. Лишь бы у тебя все получилось.
        - Уверен, все будет в норме! - произнес Степан Алексеевич, - Этот маршрут ведет нас к успеху. Я уверен в этом. Но придется и постараться. Впереди ожидают опасности, которые мы должны будем преодолеть.
        - Прямо-таки настраивает на подвиги, - сказал Андрей и поежился.
        - Не дрейфь, Андрюха! - заулыбался Глеб, - Ты лучше взгляни, какая красота вокруг!
        Подводный мир был действительно красив и напоминал сказку. «И Стэлла была здесь!» - подумал Ян, глядя на всю эту красоту, - «Была и радовалась этому миру. А я в свое время, чуть не погиб. Да, с такими мыслями идти в море просто нельзя. Хорошо Стэлла спасла меня.» А батискаф погружался и погружался в глубины. Каждый думал, наверное, о своем. О пережитом. Горе и радости, бедах и победах, невзгодах и умиротворении. Но все это было лишь предтечей к самому сокровенному желанию - стать счастливым! Что такое Счастье, самое обыкновенное человеческое счастье? Которое, может, неведомо тому, высшему, к чему не готово человечество.
        - Счастье, это для меня, значит быть в Истине, - внезапно произнес Степан Алексеевич, - как бы ни велика была Ее цена.
        - Мы погибнем, Степан Алексеевич? - так же внезапно обескураживающе спросил Глеб.
        - А ты готов к ней? К смерти? - Степан Алексеевич смотрел на Глеба.
        Он видел в нем действительно пацана, всего на всего пацана! Но у которого было доброе сердце.
        - Не знаю, Степан Алексеевич, не знаю.
        - Ты правильно и честно ответил, Глеб, - Степан Алексеевич смотрел в лобовое стекло батискафа, - ты молод, ты еще очень молод. И я несколько жалею, что взял тебя в столь опасное путешествие второй раз.
        У Глеба сделался несколько понурый вид.
        - Не обижайся, дорогой, - произнес Степан Алексеевич, - я просто жалею тебя. Но ты замечательный спутник. Поэтому ты здесь. А значит я хочу, чтобы ты остался жив.
        - Вы так говорите, Степан Алексеевич, будто нам угрожает смертельная опасность! - произнес Андрей.
        - Да, это может случиться! - Степан Алексеевич был серьезен.
        Батискаф медленно шел на глубину. Казалось, что можно было прибавить ходу, но Степан Алексеевич произнес:
        - В любом другом случае, это было бы можно, но не здесь. Здесь тише едешь, целее будешь. Пока именно так.
        - Ох, Степан Алексеевич, долго мы так будем искать этот клинок, - проговорил Андрей.
        - Уже наскучило под водой кататься? - с небольшой иронией в голосе спросил Степан Алексеевич.
        - Да я понимаю, что только начали, - ответил Андрей, как внезапно все почувствовали небольшой толчок по корпусу батискафа.
        - Всем внимание! Приготовиться! - скомандовал Степан Алексеевич.
        - Это он? - дрожащим не то от страха, не то от нервного перевозбуждения спросил Глеб, буквально вытараща глаза.
        - Думаю, да! - ответил Степан Алексеевич, - ну, ребята! Держись! Теперь полный вперед!
        Батискаф на скорости пошел к цели. Внезапно вода сделалась темно-зеленой. Как будто густой зеленый туман был под водой.
        - Нет! Он боится! Боится! - проговорил Степан Алексеевич, глядя в иллюминатор, - Но чего-то не хватает, совсем малого, чтобы его победить!
        Тут батискаф еще раз толкнули извне. Этот толчок был сильнее первого. И тут Андрея осенила догадка:
        - Степан Алексеевич, ведь чтобы выйти на иной уровень осознания, для этого требуются определенные условия, не так ли?
        - Ну допустим.
        - Вы же сами хотели узнать, или вычислить недостающее звено! Не так ли?
        - Верно, Андрей, верно. Но я перечислил все! И логики с ограничениями, и плоскости, и время. Даже разум вычислил, что через чего искусственный интеллект не перепрыгнет! Пока это все. Более ничего не могу придумать.
        - Это существо, которое там, не пропустит нас туда, куда мы хотим, пока не узнаем последнего звена, золотого звена к искусственному интеллекту! - констатировал Андрей.
        - Да, это логично! Но что это за звено? Я не могу его определить! Если ты знаешь, то подскажи, - Степан Алексеевич чуть не умоляюще смотрел на Андрея.
        Внезапно еще один удар прошелся по обшивке батискафа.
        - Степан Алексеевич. Мы люди! Не иммуноандроиды! Информация приходит к нам вот в этот абсолютно малый промежуток времени, который стремиться к нулю!
        - Понимаю, - ответил Степан Алексеевич.
        - Поэтому и откровения Вселенной идут к нам и так необходимы для этих пришельцев. Согласны?
        - Что ж, это очевидно! - Степан Алексеевич смотрел на Андрея.
        - А теперь отбросим всякую метафизику, всякие рассуждения, и вернемся к нашей повседневной жизни! - глаза Андрея буквально блестели догадкой.
        - Ну, хорошо! Давай вернемся! Только умоляю, скорее… - Степан Алексеевич боялся, что батискаф буквально врежется в существо, и показывал это всем своим видом.
        - Не волнуйтесь, Степан Алексеевич! - Андрей был на «высоте», - Он нам ничего не сделает. Он - это некие врата, который теперь подождут. Вы вот ответьте мне на такой вопрос. Вот мы сейчас в батискафе, плывем за клинком. Это здорово. Я приходил в спортзал, бил в боксерскую грушу, потом и кровью исходил. А теперь-ка ответьте мне, что, собственно говоря, меня заставляло туда идти? Что заставило нас плыть на батискафе?
        Андрей серьезно смотрел на Степана Алексеевича.
        - Ну как это «что»? Да разумеется……, - тут он аж вспотел от догадки! - Ну конечно же! Без этого никакой робот не станет искусственным интеллектом! Мотивация! Желание достичь! Желание постичь! Вот оно - ЗОЛОТОЕ ЗВЕНО! Пока робота не посадишь за компьютер, пока не научишь его, сам он ни хрена не сделает! Только если не будет команды сверху! Он - раб человека, раб авторитета! И ждет только приказа, чтобы изучать. По доброй воле он ни творить не может, ни идти к Истине. Иммуноандроида постоянно будут «держать» взаперти эти несчастные логики второго порядка. Техноиммуноконтроль! А если проще - обыкновенное ОТК! Отдел технического контроля! И совершенствование тут заканчивается. Наступает предел. Но это для иммуноандроида, а вот для искусственного интеллекта - нет! Он вырвется за эти пределы! Потому что он мотивирован. А иначе нельзя ему. Иммуноандроид вместе с логикой второго порядка, остаются позади со всеми своими способами - алгоритмами, даже свойствами и передачами свойств. Их не сможет сбить с толку только чужеродная, враждебная им программа. Не более того. А искусственный интеллект открывает
Новую Эру! И иммуноандроид ему не помеха. Ибо способы и способности - разные вещи!
        В этот момент вода задрожала, как будто началось землетрясение.
        ***
        А в это самое время, далеко от морских глубин, в квартире, спокойно сидели за столом и обедали Елена и Владислав. Очередная ложка грибного супа отправилась в голодные уста Владислава, как вдруг он едва не подавился. Внезапно он как будто окаменел. В глазах его застыл ужас. Он кое-как протолкнул не дожеванное содержимое полости рта в пищевод, а потом просто уставился в одну точку.
        - Влад, что с тобой? - сначала прошептала Елена, а потом закричала. - Что с тобой?!
        Владислав ничего не ответил, и только встав из-за стола, подошел к окну и открыл его. Сложилось такое впечатление, что он ни с того ни с сего хочет шагнуть из него. Елена, наблюдавшая это, в два прыжка оказалась рядом:
        - Влад! Очнись! - тряхнула она его за плечи.
        - Они догадались, - ожил вдруг Владислав и вдохнув грудью воздух добавил, - Они молодцы. Ах, какие опасности впереди. Какие испытания! Но победа за нами! Елена, меня нет среди них, но я там своим сердцем.
        ***
        И предстал перед искателями Гигантский осьминог, расставив перед ними огромные щупальца! Открылась его страшная пасть. И батискаф, со всеми находящимися на борту, вплыл в эту огромную пасть. Яркий свет зеленого цвета озарил каюту батискафа. Все закрылись руками от этого света, а когда все исчезло, Степан Алексеевич, открыв глаза, увидел, что он один. Он кинулся к иллюминатору - ни Гигантского осьминога, ни яркого света не было. Впереди зияла лишь черная бездна. Степан Алексеевич включил прожектора.
        - Ребята! Ребята! Где вы? - закричал он.
        Ответом было полное и абсолютное молчание. Степан Алексеевич не знал о чем и подумать. Самые черные мысли полезли в его голову. «Нет, нет, не может быть. Они не погибли. Они где-то тут, рядом, только я их не вижу. Пока не вижу.» Степан Алексеевич вновь начал пристально смотреть в иллюминатор. Дно, дно, камни, камни.
        Наука! Сколько она пережила! Сколько еще предстоит пережить? Сколько великих идей таится порой в головах самых простых и отзывчивых людях. Только бы продвинуть эти великие идеи. Внедрить эти идеи в жизнь!

***
        Батискаф медленно, но верно приближал своего пассажира к искомой цели. Ученый средних лет зорко смотрел в иллюминатор. Все вернее и вернее был ход батискафа в морской бездне. Все сильнее и сильнее билось сердце ученого при приближении к этой цели. И вот, наконец, он разглядел там, вдали то, к чему стремился всю жизнь. Яркую светящуюся точку. По мере приближения батискафа она была все ближе. И чем ближе становилась, тем ярче была. Та самая точка, что не давала во сне покоя Стэлле. И вот теперь, спустя много лет, предстал перед взором Степана там, на огромной глубине, куда не доходит дневной свет, великое благословение Стэлле, торчащий между подводными камнями острием вверх с горящим как Солнце лезвием, Великий подарок Системы - отцовский клинок!
        Степан Алексеевич выключил прожекторы. Клинок так же продолжал буквально гореть ярким светом.
        - Да, это Ты! Клинок моей сестры. Клинок Стэллы! Я вижу Тебя! - произнес Степан Алексеевич и припал к стеклу иллюминатора.
        Да, он нашел то, что искал всю свою жизнь. И теперь он один на один с этим клинком. У Степана Алексеевича на глазах блеснули слезы и тихо потекли по щекам. Наконец-то, найдя его, он испытывал неописуемые ощущения радости, умиления и немного грусти. Грусти, потому что долгие поиски завершились. Радости и умиления - то, что он теперь может действительно встретиться с сестрой. Да, он скучал по Стэлле, и видел теперь в этом клинке связующее звено между ним и Системой.
        - Мотивация, - произнес он, глядя на клинок.
        Внезапно яркий луч света вышел из клинка и устремился вверх.
        И вот теперь, спустя много лет, предстал перед взором Степана там, на огромной глубине, куда не доходит дневной свет, великое благословение Стэлле, торчащий между подводными камнями острием вверх с горящим как Солнце лезвием, Великий подарок Системы - отцовский клинок!
        Действие пятьдесят шестое
        Был яркий день, когда небо озарилось ярко-бирюзовым светом. Казалось, что он даже спорит с самим Солнцем. На безоблачном небе засверкали молнии, но грома не было. Преобразился воздух. Он стал как будто более ярким.
        - Что это, Леша? - спросила мужа старая женщина.
        - Не знаю, - произнес в ответ старик, - может чего чудится? Или испытывают чего. Теперь ничего не поймешь.
        Анна поднялась с кровати. Трудно было узнать в этой старой женщине ту сильную красавицу, которая прожила всю жизнь с Алексеем. Которая умела за себя постоять и не хуже мужика могла драться. Которая неплохо владела саблей, сражаясь с бандитами и защищала жизнь Стэллы. Которой по воле Системы предстояло знакомство с иммуноандроидом Лией.
        Анна поднялась с кровати.
        - Леша, - позвала она супруга, - пойду на лавке посижу. Что-то на улице посидеть захотелось.
        И Анна, выйдя во двор, направилась к калитке. Выйдя на улицу, она подошла к скамейке и присела на нее. Действительно все было как-то странно. Анна вздохнула:
        - Новый век, - прошамкала она, - ныне все иное. А так порою охота в землице поковыряться. Хоть цветы посеять, что ли?
        Но все кругом сияло. Много цветов и прочей красоты вокруг. Но все было очень искусственно насажено. Как будто помимо воли человека. Не было ощущения самой обыкновенной жизни. Анна надела очки и внимательно посмотрела вокруг себя. Клумбы, сады, цветы окружали ее, но во всем этом не доставало единственного - их естества. «Как же я хочу домой», - подумала она про себя. И вдруг она увидела молодую женщину, идущую к ней. Женщина смотрела на нее такими глазами, как будто увидела в ней самое настоящее чудо. Женщина подошла к ней вплотную и хотела что-то спросить, но Анна сняла очки и увидела в этой женщине саму себя! Только молодую! Женщина ахнула и, заплакав, простонала: - «Как же я хочу домой», - обняла ее, саму себя, только старушку. Анна посмотрела на себя молодую и произнесла:
        - Сейчас ты вернешься домой! - и щелкнула пальцами.
        Внезапно она почувствовала прилив сил. Все эти яркие, но безжизненные цвета исчезли. Вместо них Анна увидела живую землю! Самую что ни на есть живую! Анна вдруг осознала, что стоит на ногах. Но ведь она сидела на скамейке! Как же так? Тогда она взглянула на скамейку и… увидела сидящую на ней бездыханную себя, старушку - она умерла. Анна всей грудью вдохнула аромат, идущий от земли. Как ей было хорошо. Вдруг она увидела невдалеке старика, который пахал землю. Тут она узнала, что это их огород! А старик - это Алексей. Анна подошла к нему:
        - Дай-ка мне попахать земельку, - попросила она.
        Старик, взглянув на нее, улыбнулся:
        - Что ж! Попробуй! А то мне чего-то захотелось, да сила уже не та, - и дал ей плуг.
        Анна впервые стала пахать землю. Слезы умиления полились из ее глаз, но пахать становилось все легче и легче. Анна оглянулась и увидела, что там, в начале борозды бездыханное тело деда - он тоже умер. А рядом с ней, стоял истинный красавец, молодой ее муж - Алексей.
        - Анна! Что это с нами такое? Что произошло?
        - Это значит, мой милый, что мы с тобою завершили свой земной путь. Впереди Вечность!
        Анна подошла к нему.
        Действие пятьдесят седьмое
        - Степан Алексеевич! Родной! Жив! - ребята кинулись к иллюминатору, у которого застыл их учитель.
        - Ребята! Родные! Как Вы? Как я боялся за вас! Ваше внезапное исчезновение просто шокировало меня. Ребята, идите сюда! Вот он - Клинок Стэллы!
        Глеб и Андрей смотрели на клинок. Да, это был он.
        - Что теперь будет? - спросили они в один голос.
        - Что будет? Пока не знаю. Но то, что мы его нашли - это серьезно. А кстати, как Ваше самочувствие? Вы помните, что с Вами только что было?
        - Да, в общем помним, - ответил Глеб, - мы были как бы со стороны. Видели, как Вы искали нас и вместо нас обнаружили клинок.
        - Но борьба еще не прекратилась, - молвил Андрей, - смотрите!
        Их общему взору предстала страшная картина. Они смотрели в иллюминатор и были как в кино, в страшном кино. Море как будто разверзло свои недра, и их взору предстала Большая скала на вершине которой стояли две женщины. Одну Степан Алексеевич узнал сразу. Это была Стэлла. А вот другая, находящаяся чуть ниже, была ему незнакома. Эта незнакомка была облачена в древнюю воинскую одежду. Подпоясана широким поясом. На боку висела сабля. В руке она держала щит. А у подножья Большой скалы, как бы притаился огромный спрут. Внезапно он зашевелил щупальцами, как будто почувствовал жертву. И увидели трое друзей, как этот спрут начал медленно натягивать свое тело на скалу, и продвигаться вверх. Медленно, но верно двигался он.
        - Что это? - произнес Андрей, указывая на женщин и осьминога, - Да это он их почуял. Они для него жертвы. Степан Алексеевич! Что делать-то? Неужели он сожрет их прямо на наших глазах?
        Степан Алексеевич не знал, что ответить. Пораженный этой картиной, он находился в ступоре.
        - Степан! Да очнись, в конце концов! - заорал Глеб.
        Это привело в чувства Степана Алексеевича.
        - Стэлла… СТЭЛЛА! - закричал он, - Дать полный вперед!
        - Есть дать полный вперед! - прокричал Глеб.
        Батискаф затрясло и… он не сдвинулся с места ни на дюйм!
        - Еще полный вперед! - заорал Степан Алексеевич.
        Произошло то же самое. А осьминог тем временем, уже добирался до вершины. И вот одна из щупалец оказалась у ног женщины с саблей. Та начала отчаянно рубить эту щупальцу - куда там. Осьминог как будто ухмылялся в ответ. Внезапно, наползшая темная туча загородила Солнце. Сверкнула молния, ударил гром. И на Большую скалу обрушился сильный ливень. Потоки воды заструились в низ. Осьминог немного отпрянул.
        - Что ж делать-то? - молвил Глеб, - Тут что-то не то. Система всегда может постоять за себя. Она, Система, нам что-то показывает, но вот что?
        И как будто в ответ на его вопрос, дождь, льющий как из ведра, стал кровью. В одночасье земля покрылась реками крови. Осьминог стал кровавым.
        - Так это же Кровавый осьминог! - пролепетал Степан Алексеевич, - Это наше Сознание! Какова мерзость!
        - Так что же делать? - спросил Андрей, глядя на разыгравшуюся трагедию.
        - Просто вспомнить тех, кого любим. Что может быть на свете сильнее смерти? Жизнь! Нельзя терять в себе человечность!
        Все оглянулись. Старик Ян плакал:
        - Стэлла, дочь Лии и Семена, победит, - произнес он и, сделав вдох, добавил, - Наконец-то я встречусь с ней. Нелли! Я и тебя не забыл.
        Внезапно Степана Алексеевича осенило! Он вспомнил напутствие ему Танюшки: - «В трудную минуту вспомни меня».
        - Танечка, - прошептал Степан Алексеевич, - Танечка моя, помоги.
        - Степан Алексеевич, Вы что-то сказали? - спросил Глеб.
        Степан Алексеевич промолчал и продолжал наблюдать за ситуацией. Внезапно, в центре всей картины появилась Женщина. В древнерусском сарафане ярко-голубого цвета. Как Небо. Ее чело украшал кокошник. Стэлла внезапно выхватила клинок и подняла его вверх. Его острие воткнулось в тучи. Яркая молния вырвалась из клинка и, пронзив пространство, вошла в Женщину, и та стала расти, расти. Стала она величиною с Большую скалу. Протянула она одесную руку в пространство, и появился у нее в руке меч. Со всего размаху обрушила Она его на Кровавого осьминога и рассекла его надвое. Застонал, зарычал осьминог и, свалившись со скалы, упал к ногам Женщины. Его щупальца продолжали шевелиться, когда Она отступила от него. И тут, внезапно разверзлись земные недра, полные огня, и поглотили Кровавого Осьминога. И вся кровь тоже ушла следом за ним. Рассеялась туча. Небо восторжествовало!
        И тут, внезапно разверзлись земные недра, полные огня, и поглотили Кровавого Осьминога.
        А Женщина вдруг поднялась над Землей и повернувшись лицом к Степану Алексеевичу и его друзьям, раскинула в стороны руки. Яркий Свет наполнил пространство. Глубины моря разошлись, уступив Ему место. И вдруг перед взором Степана Алексеевича предстала Стэлла, но не там, где-то на вершине Большой скалы, а вот здесь, рядом! За ней появилась Лия и Семен, потом женщина-воин с саблей, появился Остерн, Рудольф, Ричард. Баба Серафима и дед Антон. Внезапно он увидел своих родителей, Алексея и Анну, только молодыми. Пал Палыча. Появился и Стив Берг, как всегда, с легкой улыбкой на лице. Альфред Росс, Александр Павлович Нечаев. Баба Маня. Марк Вей. Даже Хозяин. Василий Александрович. Иван Алексеевич. Джессика и Кирилл. Отдавшие свою жизнь за человечество иммунологические андроиды, взорвавшие свой корабль в космосе. Эндрю Джонс и Рой Смит. Здесь была и Вероника с Кристиной. Юля и Даша.
        Система представила их всех в ярком свете, и даже злодеям на время разрешила покинуть свои места из преисподней.
        - Это победа, Степан Алексеевич, - тихо произнес Глеб, всматриваясь в лица.
        - Да, - ответил Степан Алексеевич, и вдруг увидел молодое лицо дяди Яна и его супруги Нелли.
        Степан Алексеевич оглянулся и увидел бездыханное тело старика. На лице его застыла улыбка.
        - Он ее не забыл, свою супругу, - произнес Андрей и закрыл лицо руками, ибо на глазах его показались слезы.
        - И она его тоже не забыла, - молвил Степан Алексеевич, - Истина побеждает ложь.
        В это время Свет начал исчезать, а вместе с Ним и лики героев всей этой большой истории. И вот море приобрело свой естественный вид. Никаких гигантских, а тем более Кровавых Осьминогов уже не было. И только Клинок Стэллы по-прежнему горел как Солнце среди подводных камней.
        - Ну, Степан Алексеевич! Смелее к своей мечте! - Глеб, улыбаясь, смотрел на своего учителя.
        - Вот рычаги управления, - и Андрей предоставил место Степану Алексеевичу.
        - Нет, ребята! - внезапно произнес Степан Алексеевич и вздохнул.
        - Что нет? - опешил Глеб.
        - То, что мы сейчас видели, намного важнее этого клинка. Ну разве сравнится он с тем, что мы только что увидели? Нет, ребята. Пускай он остается здесь. Так будет лучше. Тем более, что мы знаем, где он находится.
        - Да, но ведь это поиск всей Вашей жизни! А потом, мало ли что может произойти под водой. Тектонический разлом, да и вообще. Это сейчас он здесь, а потом, мало ли куда его занесет. Так что подумайте, - произнес Андрей.
        - Дорогой друг, путь к этому клинку проложен не картами морского дна, а чистой совестью. Он придет к нам на помощь, если это будет надо. Он заведует всеми тайнами Земли. Так зачем же нам отбирать у нее ее тайны? Без них станет скучно. Тайны планеты поддерживают в нас дух искателя.
        - Выходит, мы все фантазеры? - спросил Глеб, - тайны Земли - звучит ненаучно.
        - Фантазировать не только можно, но даже и нужно. Причем чем ярче фантазии, тем лучше. Ибо мы же привыкли питаться разнообразной пищей! Так же и мозг! Его тоже надо подкреплять фантазиями. А Клинок Стэллы пускай остается здесь. Не станем у Земли отбирать ее сокровище.
        Тело дяди Яна было обвернуто белой простыней и предано морю. Таким образом, была исполнена его просьба. Морские глубины похоронили его.
        - А теперь - домой! - скомандовал Степан Алексеевич, - Не жалеете, что клинок оставили здесь?
        - Так Вы же сами сказали, что он всегда поможет нам в трудную минуту! - проговорил Андрей.
        - Верно! В таком случае мы все выполнили.
        Батискаф медленно шел назад. Затем ход прибавили. И спустя некоторое время оказались у родных берегов. Батискаф медленно поднялся из воды и прибился к берегу. Степан Алексеевич вышел первым. За ним Андрей и Глеб. Выйдя на берег, они вновь окинули взглядом море. Путешествие было закончено. Степан Алексеевич стоял в центре. По левую руку от него был Глеб, по правую Андрей. Степан Алексеевич обнял их и, глядя на море, произнес:
        - Ну вот и все. Мы завершили свое путешествие, которое было таким интересным!
        - А может, все только начинается? - проронил Глеб.
        - Не знаю, дорогой, не знаю. Все может быть. Но в том путешествии будут уже иные герои.
        - Значит мы расстаемся? - спросил Андрей, и в голосе его послышалась печаль и тревога.
        - Но мы же встретимся! - произнес Степан Алексеевич, - Может даже как у мушкетеров - десять лет спустя, двадцать! Кто знает? Но нас ждут интересные свершения. Я уверен в этом. Ну а теперь, кто и куда едет?!
        - Ну, во-первых, конечно все вместе в аэропорт, - сказал Глеб, - а вот далее - тут уж дела особые.
        - Это в каком это смысле «особые»? - хоть с улыбкой на лице, но насторожился Степан Алексеевич, - А ну «колись»!
        - Да дело тут такое, - начал Глеб, - мне тут, ну в общем, вот.
        И Глеб показал фотографию девушки.
        - Вот к ней и поеду, - продолжил Глеб, - Это дочь Ивана Ивановича и Татьяны Сергеевны. Она недавно прислала мне ее. У нее очень красивое имя - Лиана. Поеду знакомиться. Кстати, она меня тоже очень хочет увидеть.
        - Вот это номер! Ну отколол! Ну что же, только одно можно пожелать - счастья! - и Степан Алексеевич пожал Глебу руку.
        - Степан Алексеевич, - произнес вдруг Андрей, - уж коли на то пошло, то я тоже колюсь.
        - Так! - удивился Степан Алексеевич, - Ну, жду! Тоже девушка?
        - Понимаете, Степан Алексеевич, тут такое дело, - и Андрей одарил Степана Алексеевича таким взглядом, что тот даже несколько опешил.
        - Да что случилось, ты мне скажи, - Степан Алексеевич смотрел на Андрея, - Что-то неладное стряслось?
        - Да нет, Степан Алексеевич, - потянул Андрей, - тут такое, в общем, я и Надежда Алексеевна любим друг друга. Вот к ней и поеду.
        Андрей вздохнул и несколько виновато посмотрел на Степана Алексеевича. Тот от изумления аж рот открыл:
        - А вот это номер! - произнес он, - Вот уж чего не ожидал! И как давно?
        - С первой встречи, - тихо произнес Андрей и улыбнулся.
        - Да у нас тут, оказывается, все влюблены, - Степан Алексеевич покачал головой, - ну что ж, дело такое. Поздравляю!
        И Степан Алексеевич пожал руку Андрею.
        - Степан Алексеевич, - молвил Глеб, - у меня невеста, у Андрея тоже. А как же Вы?
        Ребята смотрели на своего учителя. Степан Алексеевич вздохнул и с улыбкой на лице произнес:
        - И я, в таком случае, не отстал от Вас! И меня ждет моя женщина! Зовут ее Танюшка! На Байкал поеду. К ней!
        Теперь у ребят отвисли челюсти.
        - Ну, Степан Алексеевич, погоди! То есть - поздравляем!!!
        - А! Путешественники! Прибыли! - к ним подошел Борис, - Ну что? Можно поздравить?
        - Можно! - ответил Глеб, - Все женимся!
        - Нашел, с чем поздравлять, - буркнул Борис, - тут можно только соболезновать. Вы там в море нашли то, зачем плыли?
        - А как же, конечно нашли! - вновь ответил Глеб.
        - Ну, покажи тогда!
        - Да мы это там и оставили, - Глеб почесал затылок.
        - Н-да! Вот ведь шутники-то! Вот ведь фантазеры! - Борис засмеялся и закашлял.
        - Ничего и не фантазеры, - немного обиделся Глеб, а потом вдруг весело добавил - Ну и что? Фантазии обогащают мозг! Ведь Вы хотите разнообразной пищи? Так же и мозг требует фантазий!
        - Ну! Я и не знал, - улыбнулся Борис, - видал, какой умный? Не то что я.
        - Да это не я такой умный, - произнес Глеб, - Степан Алексеевич научил.
        - Видать, достойные ученики, - молвил Борис, а потом обратился к Степану Алексеевичу, - Слушай, Степ, можно я в домике Стэллы иногда ночевать буду? А то как прохожу мимо, так ее вспоминаю. Земля-то она слухами полнится. А я все ее скрипку слышу, как играет она. Мне нервы, старику, успокаивает. Ну как, можно?
        - Чего спрашиваешь? - ответил Степан Алексеевич, - Ночуй на здоровье!
        - Ну, вот и добро, - произнес Борис, - А я там еще и порядок буду поддерживать. Где есть живой человек - нечистой силе не победить!
        Выйдя на берег, они вновь окинули взглядом море.
        Действие пятьдесят восьмое
        Снова рев двигателей самолета взбудоражил нервы. Снова красивый разбег по взлетной полосе и отрыв от земли. Снова волшебное чувство легкой невесомости предвещает встречу с облаками, с высотой. И вновь открывается вся грандиозность Великого творения, имя которому - Земля! Трое друзей сидели в креслах самолета в ряд. У окна был Глеб, посередине дремал Степан Алексеевич, с краю был Андрей. Летели молча. Каждый переживал внутри то, с чем ему пришлось столкнуться за последнее время.
        Прибыв на место, все трое решили сначала поехать к Степану Алексеевичу.
        - В конце концов надо Андрея и Надежду поздравить, - произнес Глеб.
        - Вполне согласен! - ответил Степан Алексеевич. - Тогда вперед, ко мне!
        - Привет путешественникам! - прямо с порога поздравила их Надежда Алексеевна, - Давайте, проходите! Жду! Жду Вас!
        - Наденька, радость ты моя! Вот мы и дома! Давайте за стол! - сказал Степан Алексеевич.
        Все уселись за стол. Степан Алексеевич водрузил в центр стола бутылку шампанского. Надежда Алексеевна заулыбалась. Особенно ей было приятно, когда Андрей присел за стол рядом с ней. И вот хлопнула пробка! Степан Алексеевич разлил шампанское по фужерам:
        - Ну, ребята! С прибытием!
        Все сделали небольшой глоток. Надежа Алексеевна положила в рот конфету и только хотела приняться за салат, как следующий тост буквально привел ее в шок!
        - Наденька! - произнес Степан Алексеевич, - наше путешествие пришло к концу. Все завершено. Но жизнь продолжается.
        Андрей, поняв намеки Степана Алексеевича, взял левую руку Надежды Алексеевны в свои руки. Надежда Алексеевна взглянула на Андрея, как бы задавая вопрос: - «Что это значит?» Тот только улыбнулся ей в ответ. А Степан Алексеевич продолжил:
        - Дорогой Андрей и Надя. Хочу поздравить Вас. Пожелать счастья в жизни и сладко!
        - Сладко! - поддержал Глеб.
        Надежда Алексеевна чуть с ума не сошла от такого! «Вот оно - счастье!» - подумала она. А народ требовал:
        - Сладко! Сладко! - восклицали Степан Алексеевич и Глеб.
        Надежда Алексеевна и Андрей, привстали со своих мест, взглянули друг на друга и долгий поцелуй венчал их навеки.
        После торжества Глеб уехал к себе. Усталый, но удовлетворенный такой проведенной огромной работой, которая завершилась успехом, он, покачиваясь в кресле, вновь погрузился в раздумье. Напротив него за столом сидели новобрачные.
        - Что ты опять в раздумье, Степушка? - спросила Надежда Алексеевна, - Что тебе все неймется? Все уже сделано. Отдохнул бы?
        - Понимаешь, Надюша, - начал Степан Алексеевич, - за это время я накопил огромный материал. Материал колоссальной важности. Начиная от моего детства, юности. Потом взрослая жизнь. Мне много рассказывали отец и мать. Я внимательно слушал их рассказы и об иммуноандроидах, и о простых, самых обыкновенных людях. О их мужестве и героизме, о добре, неизбежно побежавшее зло. О великодушии тех существ, которых мы создали. Я многое пережил. И вот у меня есть желание написать книгу. Книгу обо всем этом.
        - Ты хочешь написать книгу? - Надежда Алексеевна, прекрасно зная упорство брата, поняла, что книга будет.
        - Да, Надежда! Именно так! Идею необходимо продвигать в мир! И пускай читают ее люди! - молвил Степан Алексеевич.
        - И ты придумал уже название этой книги? - спросила Надежда Алексеевна.
        - В общем - да, - ответил Степан Алексеевич.
        - И какое же будет название? Если не секрет, конечно, - улыбнулась Надежда Алексеевна.
        - Ну вообще-то это пока секрет, - произнес Степан Алексеевич.
        - Но ведь ты собираешься писать именно про нас, я так поняла? И я тоже буду, несомненно, именно одним их героев твоего произведения? А может я не соглашусь с названием? Ты об этом подумал? - Надежда Алексеевна серьезно смотрела на брата.
        Степан Алексеевич, глотнув вина, понял, что попался:
        - Ну, Надька, ну не зараза ли ты!
        - А ты как хотел, дорогой? Именно зараза! - смеясь ответила ему Надежда Алексеевна.
        - Так и быть, но - уговор! Пока никому! - Степан Алексеевич серьезно, но слегка улыбаясь посмотрел на сестру, - Я думаю, что у меня будет трилогия. А общее название - «СУРРОГАТ». А по отдельности - «СУРРОГАТ», «СУДОРОГИ» и «КЛИНОК СТЭЛЛЫ».
        - Погоди, Степан, - вдруг проговорил Андрей, обнимая Надежду Алексеевну, - Еще и сценарий к фильму сделают по твоему роману.
        - Ты в этом уверен? - спросил Степан Алексеевич.
        - Равно как и в том, что ты его напишешь! - ответил Андрей, - Но сначала напиши его!
        Голос Андрея действительно внушал уверенность, что Степан Алексеевич напишет роман.
        - Я понял тебя, Андрей, - молвил Степан Алексеевич.
        - Степушка, а вот есть такая традиция, посвятить роман кому-то, - Надежда Алексеевна хитро, и в тоже время по-доброму смотрела на брата, - Кому ты посвятишь его?
        - Хороший вопрос! - заметил Степан Алексеевич
        - А я знаю кому! - ответил тут же Андрей.
        - Кому? - спросил Степан Алексеевич.
        - Как это «кому»? - Андрей с удивлением взглянул на Степана Алексеевича, - Конечно ей! - и, посмотрев на Надежду Алексеевну, добавил, - Моей МУРКЕ МЯУКЕ ЗВЕЗДОЧКИНОЙ!
        Степан Алексеевич внимательно посмотрел на Андрея.
        - Какой еще «Мурке Мяуке»? Да еще и «Звездочкиной»? - пролепетал он, глядя на сестру.
        - А потому, что она и есть, самая что ни на есть Мурка Мяука! И именно ЗВЕЗДОЧКИНА! Ласковая и нежная. Вот и все дела! Да без нее ни хрена б у нас ничего не вышло бы!
        - А потому, что она и есть, самая что ни на есть Мурка Мяука! И именно ЗВЕЗДОЧКИНА!
        А потом, обняв Надежду Алексеевну, прочел стих:
        Не ждали те и не гадали,
        Кто о любви всегда мечтали,
        Что денем и ночью напролет
        Мяука Мурка их зовет!
        Она о счастье дарит мысли
        Прекрасна ЗВЕЗДОЧКИНА в жизни!
        Но я их всех опередил,
        Ведь ЗВЕЗДОЧКИНУ полюбил!
        Действие пятьдесят девятое
        Поздний вечер окутал загородную местность. Моросил дождь. Стояла осенняя погода. Дом на отшибе смотрелся довольно тоскливо, но именно к этому дому спешил молодой человек. И именно к этому дому лежало у него сердце. А в доме в это время была натоплена печь, было тепло и уютно. Иван Иванович налил себе чаю, когда в дверь постучали.
        - Ванечка, кто бы это? Али лиходей какой? - спросила Татьяна Сергеевна мужа.
        - Да какому лиходею надо к нам? Сама подумай! - молвил Иван Иванович, - Пойду посмотрю кто там.
        И Иван Иванович, поднявшись с из-за стола, пошел к двери.
        - Вань! Я с тобой! - пропела Татьяна Сергеевна.
        В уютном тепле остался только один человек, чья судьба была сейчас за входной дверью и ждала свою любовь.
        Иван Иванович открыл дверь. На пороге стоял молодой человек, правда, весь промокший.
        - Глеб! Ты ли это? - оторопел Иван Иванович, глядя на него.
        - Здравствуйте, Иван Иванович. Это я. Здравствуйте, Татьяна Сергеевна!
        А там, в глубине комнаты, сильно забилось сердце в груди той девушки, которая его тоже ждала. Девушке, с которой ему предстояло прожить всю его жизнь. Благородный лик Лианы исполнился радостью, а глаза наполнила прозрачная соленая влага от счастья. И Иван Иванович с Татьяной Сергеевной, впустив Глеба, поспешили закрыть дверь. Дабы не упустить это счастье.
        А там, в глубине комнаты, сильно забилось сердце в груди той девушки, которая его тоже ждала.
        Действие шестидесятое
        Байкал! Родной Байкал вновь открыл Степану Алексеевичу свои просторы. Священное озеро, полное загадок и чудес, не отпустило его. И вот теперь Степан Алексеевич любовался его видом. Он прилетел на Байкал навсегда. Полной грудью вдыхал он вольный воздух и пытался всем своим существом охватить окружающую его красоту.
        - Степан Алексеевич! С приездом тебя! - издали помахала ему рукой Люба.
        - Приветствую тебя, Любочка! - крикнул ей Степан Алексеевич, - Рад тебя видеть!
        Люба шла к стоявшему у озера Степану Алексеевичу. Рядом с ней шел молодой человек.
        - Ну как Вы, Степан Алексеевич? Мы уже заждались Вас! - Люба, как всегда, улыбалась.
        - Да все сложилось, Любочка, - ответил Степан Алексеевич, - мы нашли то, что искали. И вот теперь я приехал сюда навсегда.
        - То есть даже вот так? - приятно удивилась Люба, - Вот это да! Вот это номер!
        - Жилье у меня есть, - молвил Степан Алексеевич, - Я приехал сюда к своей жене.
        У Любы глаза засияли! Она была очень рада за Степана Алексеевича.
        - Ой! Как это здорово! - воскликнула она, - А у меня тоже новость!
        И Люба представила молодого человека.
        Это мой муж. Он пришел. Он вернулся, - тихо проговорила она.
        - Но это же замечательно, - сказал Степан Алексеевич, и протянул руку молодому человеку.
        Тот тут же пожал ее:
        - Эммануил, - произнес он, - а Вас зовут Степан Алексеевич. Очень приятно.
        - Да, взаимно.
        - Ой! Степан Алексеевич, а у нас тут такая история! - Люба улыбнулась, - Думала, что девочка, а сделали узи - оказался мальчик! Так что пацанёнок будет!
        - Да, - молвил Эммануил, - будет мальчик. Любочка даже имя ему уже придумала!
        - И какое же имя? - спросил Степан Алексеевич.
        - Себастьян! - ответила Люба, - А полностью - Остерн Себастьян Эммануилович!
        У Степана Алексеевича даже пропал дар речи. Он был просто поражен таким поворотом событий. Придя немного в себя, он произнес, разведя руками:
        - Что ж, желаю Вам…
        - Что ж, желаю Вам …
        Его немая сцена длилась еще некоторое время и после того, как Люба и Эммануил ушли с берега и скрылись за деревьями. Степан Алексеевич побрел к знакомой до боли в сердце тропинке. Он шел туда, где ждала его любовь. Роботы остаются роботами, каким бы совершенством они ни обладали. А вот человек - есть человек. И ничто человеческое ему не чуждо. Лишь бы он был человеком. Так, рассуждая про себя, он не заметил, как дошел до того места, где впервые встретил Танюшку. Степан Алексеевич вздохнул и затем пошел по дороге, ведущей к его, теперь именно к его дому. Вот и калитка. Войдя внутрь двора, он на секунду остановился и взглянул на дверь. И вот она открылась. На пороге появилась Танюшка, как всегда, в древнерусском сарафане:
        - Милый ты мой! - произнесла она, - я так ждала тебя!
        Степан Алексеевич подошел к ней и встал перед ней на колени. В поисках этого искусственного интеллекта он действительно устал, а найдя его, решил теперь спокойно отдохнуть. Он обнял ноги Танюшки и припав своей головой к ее животу, прикрыл уставшие глаза. Танюшка гладила его волосы.
        Он обнял ноги Танюшки и припав своей головой к ее животу, прикрыл уставшие глаза.
        - Я беременна, - произнесла она, - у нас будет девочка.
        Степан Алексеевич крепче сжал ее в своих объятиях:
        - Милая моя, - произнес он и поднял голову.
        Он увидел сильное, прекрасное тело своей любимой. А сарафан придавал ей еще большую красоту и таинственность. Крепкие груди ее возвышались над его головой, красота и величие коих просто покоряло его сердце. «Что мне еще нужно?» - подумал он и тихо добавил:
        - А как мы ее назовем?
        Он вновь прикрыл глаза и уже не увидел временное преображение Танюшки. Как сарафан ее стал ярко-голубого цвета. На голове появился кокошник, усеянный драгоценными камнями, а волосы сделались черными как смоль! Танюшка, подняв голову, посмотрела вперед, и, одарив пространство взглядом египетских сфинксов, произнесла:
        - Как назовем? - и после маленькой паузы открыла Степану имя грядущей в мир девочки. - Экзель!
        - Экзель!
        Эпилог
        Страшное, черное, лохматое существо то и дело то появлялось, обдавая при этом невероятной вонью окружающих, то снова исчезало из виду. Многие боялись этого существа. Думали, что сам нечистый ходит но земле пешком. Но потом удалось узнать в этом существе человека в таком абсолютно безобразном состоянии. Это была ветхая сгорбленная старуха. С горбом выше головы. Баба-Яга в сравнении с ней - красавица! Нос с подбородком как щипцы. Взгляд ее напоминал взгляд лютой ведьмы, ненавидящей все на свете. И что запомнилось всем, так это «лицо», если так можно было его назвать. Страшная, неимоверная злоба господствовала в нем. Кожа была покрыта большими волдырями от когда-то перенесенного сильного ожога. Если кто из смельчаков и пытался по доброте душевной оказать ей хоть какую-то помощь, то потом сильно сожалел о своем весьма поспешном намерении. Ибо старуха, заметив приближающегося к ней человека, поворачивалась к нему «лицом», вмиг скалила свою пасть, из которой торчали редкие и острые зубы, вскидывала руки, сгибая пальцы так, что они делись подобно когтям хищной птицы и издавая страшный рык, попросту
пугала смельчака. Старуха ходила по прибрежным камням, проклиная мир, проклиная все живущее в нем. Она, сотрясая костлявым кулаком воздух, посылала проклятия туда! В морскую даль! Сколько это могло бы еще продолжаться? Неизвестно. Но однажды неизвестно откуда взявшаяся огромная волна внезапно поглотила ее.
        КОНЕЦ
        9 июня 2020 г., Москва

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к