Зандр Вадим Юрьевич Панов
        Время Света изуродовало планету до неузнаваемости. Города превратились в вулканы, горы - в моря, а цветущие поля - в пустыню.
        Земля стала Зандром. Выжженной каменистой пустошью - новым домом для людей, чудом уцелевших в страшной войне: зачерствевших, ожесточившихся, озлобленных и… пытающихся остаться людьми. Для Гарика Визиря, умеющего выживать там, где умирают даже каменные крысы. Для Сатаны, чья любовь превратилась в ненависть. Для Карлоса Флегетона, искренне верящего в силу Слова. Для Белого Равнодушного, которого боятся все. Для Кабиры Маты, которую боятся даже те, кто не боится Равнодушного.
        Вадим Панов
        Зандр
        2016

* * *
        Квантовые компьютеры. «Вакцина долгожителя». Перенаселение. Искусственная пища. Искусственные конечности. Слухи об изобретении искусственного мозга…
        В XXI веке жизнь стала намного комфортнее. И опаснее. Слишком много людей. Слишком мало ресурсов. Планета износилась, как застрявший в Нью-Мексико «Бьюик», и превратилась в пирог, которого не хватает на всех.
        Планета умирала…
        И тогда появился Пророк, который сказал, что смерть станет очищением.
        Собор Вселенского Огня… Хочешь вечной жизни - умри.
        Но только ли в Пророке дело? В одном ли Пророке? Смог бы Пророк в одиночку устроить то, что в итоге получилось?
        Иногда я думаю: кто во всём виноват?
        Иногда все мы, каждый, кто выжил и шляется теперь по Зандру, задаётся этим глупым вопросом, издавна считающимся «русским»:
        «Кто виноват?»
        Соборники, которые зажгли Землю? Военные, не уследившие за своим грёбаным оружием? Хакеры, решившие развлечься в дурацкую игру «Мама, я управляю боевым спутником!»? Анархисты, которые им помогли? Главы корпораций, искренне верившие, что сверхсовременные убежища уберегут их от катастрофы, а «расплодившихся людишек» давно пора проредить с помощью ограниченной ядерной…
        Кто?
        Все они.
        Никто.
        Никто не ожидал, что получится не «ограниченная», деликатная, нацеленная на то, чтобы сохранить для господ из корпораций как можно больше ресурсов, радикально уменьшив поголовье потребителей, а Время, мать его, Света!
        Никто не ожидал.
        И поэтому досталось всем.
        (ОТРЫВОК ИЗ ВОСЕМНАДЦАТОГО ПИСЬМА СКУЧНОГО ОЧЕВИДЦА[1 - Разрозненные тексты стали появляться в сети вскоре после Времени Света. В настоящее время известно о тридцати неупорядоченных письмах разной степени достоверности и множестве созданных подражателями фальшивок.])
        Аттракцион Безнадёга
        «В старых инструкциях писали, что при повышенном уровне радиации ни в коем случае нельзя курить. Мол, табак вытягивает из почвы кучу канцерогенного дерьма, которое плюсуется к грёбаному облучению, которое шпарит от каждого камня, и всё это вместе способно вызвать в недрах моих кишок опа-асную болезнь.
        Шутники, чтоб их всех на атомы разложило…
        Покажите мне настолько опа-асную заразу, способную прикончить раньше «химии», «кислоты», агрессивных биологических примесей, пули, огнемёта, ножа или отсутствия жратвы. Оценили шутку? Грёбаная болезнь может меня убить… Только для этого ей придётся встать в грёбаную очередь, и, скорее всего, её затолкают в самый хвост.
        Курить нельзя…
        Идиоты.
        После Времени Света никто из моих друзей не бросил. Из выживших друзей, разумеется, потому что сгоревшие не в счёт. А если кто и бросил, то только потому, что не смог достать сигарет и отвык: вместо табака народ принялся сеять съедобное и только съедобное, и планета долго жила на старых запасах курева. Я успел урвать три блока и перебивался ими полгода. Потом ещё находил… Везло… Потом фермеры опомнились, сообразили, за что люди готовы сбрасывать радиотаблы в диких количествах, и в кисетах появился свежий, безумно дорогой и круто канцерогенный табачок. А поскольку с бумагой теперь ещё хуже, чем с табаком, приходится пользовать трубку.
        Но лучше так, чем совсем без курева.
        Лучше так…»
        (КОММЕНТАРИИ К ВЛОЖЕНИЯМ ГАРИКА ВИЗИРЯ)
        Если табаку повезёт, в графе «причина смерти» у Визиря появится отметка: «Выхаркал лёгкие с кровью, спасибо пагубной привычке», однако сегодня именно курево спасло комби от неминуемой гибели. Почему? Потому что «баскервили» ненавидят табачный дым - есть у них такая особенность, а нервничающие «баскервили» неспособны похвастаться должной выдержкой. А выдержка в Зандре важна не меньше хорошо развитой внимательности, мгновенной реакции и умения метко стрелять. В общем…
        В общем, когда Гарик заприметил фургон, уткнувшийся в коричневый, наполовину обросший пятнами медузы валун, он сбросил скорость и внимательно огляделся, стараясь не упустить ни одной детали.
        Никого.
        И ничего подозрительного. Ни движения. Ни шумного дыхания. Ни шуршания…
        Встроенный в комби тепловизор отчитался, что за камнями слева и в двух небольших оврагах справа - в наиболее удобных для засады местах - живые существа отсутствуют, а вот в кузове фургона их минимум пять. Лежат смирно, дышат тихо, скорее всего, молчат, идентифицировать не удаётся, потому что изнутри фургон обшит какой-то отражающей дрянью, к счастью, слегка протёршейся…
        Раненые?
        Нет, фургон не разбился, а мягко ткнулся в валун - это видно по следам и мизерным повреждениям, - раненых быть не должно, во всяком случае таких, которые не смогли бы выбраться из машины.
        Рабы? Пленные?
        Вот это ближе к истине, учитывая, что до аттракциона примерно десять километров, а торговля живым товаром в Весёлом Котле хоть и не процветает, но вполне допустима. Рабы же наверняка скованы, вот и остались в кузове, но… Но фургон не был похож на машину работорговцев, присвоивших или получивших добродушное вроде бы прозвище - папаши. Никакой защиты, кроме слабого бронирования и усиленного стекла, единственный пулемёт - на корме; и никакого сопровождения. А папаши не действуют в одиночку.
        - Занятно… - Визирь объехал находку по кругу, но не обнаружил ничего интересного, кроме уткнувшегося в руль водителя. После чего остановил багги напротив дверей фургона и раскурил «младшую» - на пять затяжек - трубку.
        Итак: за рулём покойник, внутри неизвестно кто, признаков засады нет, признаков нападения нет: лобовое стекло цело, фары целы, колёса целы… Что могло приключиться? Внезапная смерть водителя? Скорее всего. Но возникает вопрос: почему его спутники предпочитают медленно запекаться внутри разогревшегося на солнце фургона, вместо того чтобы сесть за руль и продолжить движение? А если там рабы или арестанты, то почему они не кричат? Двигатель багги работает тихо, но сидящие в фургоне люди должны были его услышать, поскольку в пустынном Зандре любой звук кажется громоподобным.
        А они не услышали.
        Или сделали вид, что не услышали.
        И сами не издали ни писка: обострённые чувства комби способны уловить малейший звук, но из фургона доносилось лишь приглушённое дыхание.
        Что косвенно указывало на связанных рабов. У которых, возможно, рты закрыты кляпами.
        Визирь почти собрался подойти и заглянуть внутрь. Решил: докурю и пойду, но у «баскервилей», к счастью, не выдержали нервы, и они бросились в атаку раньше, чем Гарик сделал пятую затяжку.
        Бросились молча - «баскервили» не лают, бросились резко - реакция у «баскервилей» дичайшая, муху на лету ловят, бросились быстро - тридцать метров до багги они готовы были сожрать за доли секунды, но…
        Но в багги сидел не юнец безусый и не слабак, а много чего повидавший и ко всему готовый комби. И потому, едва распахнулись металлические дверцы фургона, как трубка упала разведчику под ноги, правая рука легла на руль, нога - пока едва-едва, ласково - коснулась педали ускорителя, а в левой руке Визиря появился «маузерРХ», тут же вздрогнувший выстрелами. Голова первой твари лопнула, как перезревшая тыква-пиявка, - пуля влетела ей в глаз. Но второй «баскервиль» успел пригнуться, и предназначавшийся ему раскалённый кусочек металла прошёл по касательной, не причинив особого вреда усиленной лобной кости твари.
        Только кожу поцарапал.
        «Баскервили» - видоизменённые лабораторией К9000 собаки - страшны и сами по себе, но особенно неприятны в стае. Они умны, хорошо дрессированы и знают, как добраться до добычи. Готовы выжидать, готовы атаковать, а эти - немыслимое дело! - готовы были печься в раскалённом фургоне.
        «Похоже, егеря стали делать тварей по улучшенной методике…»
        Впрочем, эта мысль посетила Гарика много позже, а тогда он плавно надавил на акселератор, уводя багги от жаждущих пообедать псов.
        «Четыре «баскервиля», чтоб их на атомы разложило…»
        Что делать? Самое простое - прибавить ходу и уехать в безопасную даль, продолжив путь в аттракцион Железной Девы, поскольку на длинных дистанциях и высокой скорости «баскервилям» за багги не угнаться. Однако Визирь уже настроился обыскать фургон и потому сильно не разгонялся и, не оставляя стаю слишком далеко позади, заложил широкую дугу, внимательно следя за тем, чтобы на пути не оказался валун.
        Тактика сработала: один из «баскервилей», то ли самый сильный, то ли самый тупой, то ли одно и другое одновременно, вырвался вперёд, в надежде первым добраться до шустрой добычи, и схлопотал пулю в грудь. Покатился, роняя в пыль капли крови, заскулил и больше не поднялся - «РХ» только выглядит несерьёзно, а пули разгоняет так, что иная винтовка позавидует.
        «Осталось трое».
        Которые, увидев, что произошло с шустрым собратом, внезапно остановились, недовольно наблюдая за пылящим багги. «Баскервили» готовы были признать поражение и отпустить разведчика на все четыре стороны, однако такое развитие событий комби не устраивало. Гарик остановил машину, быстро выхватил и вскинул винтовку и… и разочарованно цокнул языком: увидев длинноствольное оружие, умные собаки бросились под защиту валунов.
        - Суки!
        Или кобели - не важно. Сейчас имеет значение лишь то, что подлые твари поняли, с чем имеют дело, и укрылись.
        Ситуация зашла в тупик.
        Рассудок подсказывал, что нужно плюнуть и уехать, но в этот момент жадность была неожиданно поддержана гордостью: «Я что, не смогу справиться с тремя шавками?!» - и Визирь продолжил игру.
        Он убрал винтовку, вновь взял в левую руку «маузер» и направил багги к фургону. «Баскервили» не появлялись. Если и следили за перемещениями Гарика, то очень осторожно, ухитряясь укрываться даже от опытного взгляда разведчика, и с места, как показывал тепловизор, не двигались. Комби остановил машину у распахнутых дверец, вышел, заглянул внутрь…
        Хотел заглянуть!
        Шестая тварь метнулась в тот самый миг, когда комби потянул левую дверцу. Бросилась, словно запустила себя из катапульты, врезалась в дверцу, ударила ею Гарика, опрокинув разведчика на землю, на мгновение задержалась - Визирь успел пнуть створку обратно, - снова бросилась, но лежащий на спине комби трижды выстрелил из «РХ». Пули разорвали «баскервилю» грудь, но тварь сумела упасть на Визиря, придавив его стокилограммовой тушей.
        - Дерьмо!
        У носа клацнули челюсти - умирающая собака продолжала бороться, - а ей на помощь, молча поднимая клубы пыли, со всех лап мчались родственницы… сёстры по пробирке…
        Дерьмо.
        Гарик щёлкнул пальцами - из правого накладного киберпротеза выскочил клинок, вонзил его в пёсий глаз, рывком откинул окончательно обмякшую тушу, вскочил на колено… И тут же бросился в сторону - прыгнувшего «баскервиля» пулей из пистолета не остановишь.
        Псина врезалась мордой в борт, взвыла, а прокатившийся по земле Визирь хладнокровно расстрелял её товарку. После чего машинально - уловил боковым зрением движение - выставил правую руку, поймав третью псину на клинок. Остановил в сантиметрах от себя, не дав порвать в клочья, чуть поднял руку, не позволяя извивающейся твари соскочить с ножа, двумя выстрелами в голову успокоил прыгунью и лишь после этого хладнокровно добил последнюю тварь.
        Отдышался, оглядел заляпанную кровью одежду, вытер песком руки, достал из багги тряпочку, протёр клинок, спрятал его, почистил и вернул в кобуру «маузер» и лишь после этого заглянул в фургон.
        И сплюнул.
        Добыча оказалась жалкой: трёхлитровая фляга с водой да две банки питательных уколов для «баскервилей» - но и то и другое перекочевало в багажник багги.
        Затем Визирь подошел к кабине. Он уже знал, кого увидит: чёртова зоолога, чтоб его на атомы разложило, который клонировал стаю «баскервилей», повёз заказчику, да сдох по дороге, превратив фургон в засаду…
        Так и есть - егерь: на рукаве уткнувшегося в руль водителя красовалась нашивка К9000.
        - Почему помер? А-а… Понятно… - Гарик увидел под ногами мертвеца блестящую «пудреницу» - вертикальный дозатор, в который заливали вызывающий галлюцинации раствор синей розы.
        Один пшик в час считался нормальной, не мешающей жить дозой, но даже перебрав, егерь бы не умер, а сидел бы сейчас и хихикал, пуская слюни и воображая себя посетителем Атомного Вегаса. Но парень мёртв, следов насилия нет, а значит, у него банально не выдержало сердце - синяя роза угнетала его сильнее, чем мозг.
        - Тебе повезло, - хмыкнул Визирь. - Ты помер спокойно, с улыбкой на губах. Прощай.
        После чего вывернул у мертвеца карманы, забрал походный контейнер с тремя радиотаблами, пять золотых монет зигенской чеканки, литровую флягу с водой - полупустую, короткоствольный автомат «Хук» и три десятка патронов к нему.
        Выбрался, уселся на камень, покурил, задумчиво разглядывая фургон и его мёртвого владельца, выбил трубку и приступил к похоронам.

* * *
        Время Света переломало Землю, превратило цветущие поля в Зандр, города - в вулканы, а горы - в моря.
        Дороги исчезли… Все дороги: и асфальтовые, и грунтовые, и железные, и магнитные, и даже многие тропы… Несколько месяцев люди были предоставлены сами себе, выживая тем, что оказалось поблизости, потроша склады и магазины; потом попытались наладить производство хотя бы самого необходимого, стараясь обеспечить себя всем, чем можно; а потом появились первые торговые караваны, которые вскоре стали называть броневыми. Защищёнными от любых неприятностей: и от плохих дорог, и от плохих людей.
        И караваны дали надежду.
        Там, где есть люди, должна быть торговля - это аксиома. Потому что кто-то производит в избытке еду, где-то скопилось много топлива, в третьем городе хорошие патроны или лекарства - и только торговцы способны связать производителей между собой. И торговцы вернулись. Сначала как топтуны, пешком путешествующие между ближайшими посёлками, а потом - как гильдеры, объединённые в постепенно растущую Гильдию Коммерческой Взаимопомощи. И именно их бронекараваны, случалось, пробивали континенты от моря до моря, во имя прибыли связывая друг с другом новые города и новые страны, возрождая надежду на то, что рано или поздно свихнувшийся мир вернётся к прежнему облику…
        Гильдеры торговали, дрались, погибали, но упрямо шли вперёд.
        И тянули за собой тех, кто был готов опустить руки.
        Обычный бронекараван состоял из трёх-пяти тщательно защищённых мегатраков - мегов, способных без труда пройти по плоскому Зандру и даже форсировать каменные поля. В горы же, то есть в вертикальный Зандр, торговцы совались редко и только по известным, заранее разведанным дорогам. На мегатраки ставили башни с тяжёлыми пулемётами или автоматическими пушками, способными вдребезги разбить даже БТР последнего поколения. Тяжёлому танку, разумеется, мегатрак противостоял с трудом, но мало какой караван уходил в путь без ракетных комплексов…
        Другими словами, торговцы могли защитить свои вложения.
        Меги, собственно, и были самим караваном: в них ехали люди, в них везли основной груз. Иногда, с милостивого разрешения баши, за караваном пристраивались грузовики свободных торговцев, но они путешествовали на свой страх и риск: случись что, их не защищали и не ждали, поскольку караван - это мегатраки и только мегатраки. Вокруг которых сновали машины разведки и мобильной защиты: мотоциклы, багги и броневики.
        Девяносто процентов странствующих по Зандру мегов были построены ещё до Времени Света, гильдеры их только бронировали и вооружили. Все они оснащались системами кондиционирования, однако экономные торговцы крайне редко пользовались благами цивилизации, и потому во внутренних отсеках огромных машин царила жуткая духота, украшенная толкотней, чужими разговорами, звучащими прямо над твоим ухом, и вонью давно не мытых тел, не исчезающей, несмотря на настежь распахнутые люки и дверцы.
        Но такова была плата за безопасность.
        И именно внутри головного мега вестовой отыскал ещё не старого - лет пятидесяти, не больше, - абсолютно седого мужчину, одетого в серые штаны-карго, высокие ботинки и грязноватую зелёную рубашку с закатанными рукавами. Правую руку седого усиливал накладной киберпротез, гораздо меньшего, чем требовалось, размера, однако внимание на это несоответствие никто не обращал: после Времени Света с медицинским оборудованием стало туго и люди пользовались тем, что удавалось отыскать.
        Мужчина занимал место у иллюминатора, это говорило о его привилегированном статусе, и коротал время за чтением настолько потрёпанной книги, что она казалась призраком самой себя. Подобное занятие также подтверждало, что седой стоит на ступеньку выше обычных пассажиров, предпочитавших спать, ругаться или раскидывать карты.
        - Господин Тредер! - Обычно посланец хозяина вёл себя куда свободнее, к пассажирам обращался исключительно на «ты», чтобы не привыкли, сволочи, к приличному обхождению, однако с седым следовало вести себя осмотрительно.
        - Да?
        - Вас хочет видеть баши.
        Больше вестовой ничего не добавил, поскольку каждому пассажиру или служащему - даже привилегированному - было ясно, что раз баши зовет, то это важно, срочно, и отказаться ни в коем случае нельзя. Поэтому седой немедленно поднялся, спрятал книгу в карман рюкзака и кивнул сидевшей напротив девушке:
        - Жди здесь.
        Она никак не отреагировала, продолжая смотреть в распахнутый иллюминатор, но Тредер и не ждал ответа и, кивнув, сразу же повернулся к вестовому:
        - Я готов.
        И они пошли по узкому коридору к голове мегатрака, к его командирской половине, отделённой от пассажирской зоны бронированной перегородкой, дверь которой запиралась изнутри. Вестовой остановился у «глазка», назвался, сообщил, кого сопровождает, после чего замок щёлкнул, тяжёлая дверь приоткрылась и Тредер, сопровождаемый пристальными взглядами двух вооружённых охранников, медленно прошагал в кабину, мимо жилых отсеков первой команды.
        Вестовой важно указывал путь.
        Мегатраки бронекаравана Мухаммеда Энгельса были построены на базе атомоходов «БелАЗ Каракум», которые до войны таскали грузы по многим пустыням и потому прекрасно чувствовали себя в Зандре. Кабина «Каракума» находилась на двадцатиметровой высоте и была настоящим капитанским мостиком площадью в тридцать квадратных метров. Здесь разместились связист, рулевой, баши и операторы внутренней сети, управляющие машиной и автоматическим оружием. Прямо под кабиной располагался силовой блок атомохода, однако команду это обстоятельство не смущало: реактор был надёжно защищён таранным ножом в передней части мегатрака, массивными цельными колёсами и мощной бронёй корпуса.
        - Хаким!
        - Примите мое почтение, уважаемый баши. - Тредер склонил голову. - Для меня большая честь быть призванным вами.
        - Ты по-прежнему вежлив.
        - Воспитан.
        - Разумеется.
        Мухаммед Энгельс встретил пассажира хоть и дружеским восклицанием, но даже не обозначил движения подняться с капитанского кресла. Протянул руку, позволив её пожать, выслушал все полагающиеся словеса, после чего небрежно указал на лобовое стекло:
        - Аттракцион Железной Девы.
        И умолк.
        Седой обернулся и прищурился на показавшуюся вдали колокольню. Он знал, что бронекараван минут десять как взобрался на плато Кирпичи, тогда же понял, что цель близка, но всё равно продемонстрировал эмоции:
        - Наконец-то! - и шумно выдохнул. - Добрался.
        - Здесь наши пути разойдутся.
        - Да. - Тредер поклонился. - Благодарю за всё, что вы сделали для меня, уважаемый баши. Только в вашем караване я мог чувствовать себя по-настоящему спокойно.
        - Другие караваны сюда не ходят. - Энгельс позволил себе усмешку. - Боятся.
        Аттракционы, то есть не рядовые поселения Зандра, а логова бандитов, мародёров и работорговцев, осторожные гильдеры предпочитали обходить стороной, устраивая шумные ярмарки в нормальных городах, но Железная Дева была исключением. И баши Мухаммед лукавил, когда говорил, что в Деву ходит только он - её не оставляли вниманием все торговцы этой части Зандра, потому что…
        Всё дело заключалось в Полукруглом хребте, который охватывал обширный Весёлый Котёл с востока и мягко прижимал к Рогульским Утёсам. Из-за хребта в Котёл не пришла чужая власть, но своих вождей, готовых противостоять падальщикам, в просторечии - падлам, на территории не нашлось, и потому главным здесь постепенно утвердился Скотт Баптист - главарь самой мощной банды падл. Довольно долгое время Баптист попросту «гулял», едва не спятив от вседозволенности и безнаказанности: грабил не задумываясь, насиловал всех, кого видел, отнимал, казнил… Одним словом, вёл себя, как заурядная падла с Зандра, однако бунты местных - хоть и жестоко подавленные - заставили Скотта призадуматься и понять, что Весёлый Котёл самой географией приспособлен для того, чтобы стать его вотчиной. Скотт призадумался и одумался. Баптист превратил небольшой посёлок на плато Кирпичи в хорошо укреплённый аттракцион и объявил себя единственной легитимной властью Весёлого.
        Что именно означает слово «легитимный», Скотт не знал, издаваемые законы называл понятиями, однако он дал территории главное - правила игры и хоть какую-то предсказуемость, превратил аттракцион в настоящую столицу и тем привлёк внимание баши.
        В некогда бандитскую зону потянулись бронекараваны.
        - Через пять дней мы повернём на юг, в Январские Степи, пройдём по их крупным поселениям, выйдем на границу Белого Пустыря, проведём три ярмарки в его северной зоне, вернёмся в Степи через Душные Камни, развернёмся и снова войдём в Весёлый Котёл. - Баши выдержал паузу. - Следующую ярмарку в Деве я планирую провести месяца через четыре. Не раньше.
        - Зачем вы мне об этом рассказываете, дорогой друг? - тихо спросил Тредер, отворачиваясь к окну. При этом он зафиксировал правую руку в полусогнутом положении и чуть погладил, показывая, что немного нервничает.
        - Тебе случалось бывать в Белом Пустыре? - вопросом на вопрос ответил Энгельс.
        - Нет.
        - Ты много потерял… - Баши вздохнул, припоминая… или подбирая слова: - Пустырь настолько белый, что убивает глаза, но так красив, что возникает желание сойти с ума. Особенно там, где мы будем - на севере. Там белый цвет стал миром, вобрав в себя все его краски, всю жизнь… И ты знаешь, Хаким, иногда я специально останавливаю караван, чтобы полюбоваться Белым. Я смотрю, смотрю на него столько, сколько это возможно без защитных очков, потом надеваю их и продолжаю смотреть. Я любуюсь… Я любуюсь, Хаким, представляешь? Я! Я видел всё до Времени Света и видел всё после него. Я был уверен: ничто не сможет меня поразить, но Белый Пустырь ударил мне в самое сердце. Он прекрасен…
        - И прекрасна сама возможность путешествовать, - едва слышно произнёс Тредер. - Отыскивать чарующие места, которые, как это ни странно, есть в унылом Зандре…
        - Любоваться ими…
        - И чувствовать себя человеком…
        - Ты все понимаешь, - улыбнулся баши. - Ты умён и восприимчив, хотя пытаешься казаться заурядным.
        - Благодарю, дорогой друг.
        Но Мухаммед, как выяснилось, не закончил.
        - Ты прекрасный врач, Хаким, ты мог бы лечить моих людей и практиковать в каждом поселении, где я ставлю ярмарку. Такие, как ты, сейчас наперечёт и на вес золота.
        - Всё так, дорогой друг, но вы знаете мои обстоятельства, - развёл руками седой. - Я услышал время, которое у меня есть, - четыре месяца. И если судьбе будет угодно вновь свести нас в Железной Деве, а вы по-прежнему будете добры ко мне, я с удовольствием приму предложение и останусь путешествовать.
        - Это твоё слово?
        - Да.
        Энгельс выдержал паузу, демонстрируя, что ждал иного ответа, после чего велел:
        - Помоги мне подняться. - Опёрся на руку Тредера, на ту самую, которую поддерживал киберпротез, медленно дошёл до носа кабины и остановился у лобового окна. Теперь их разговор не мог слышать даже рулевой. - Ты хороший человек, Хаким, хороший, но глупый. Я видел много похожих на тебя людей, но все они были мёртвыми. Или готовились умереть.
        - Знаю, дорогой друг, - спокойно подтвердил седой. - Я не первый день в Зандре и потому подписываюсь под каждым вашим словом.
        - Я не понимаю таких, как ты, но уважаю. Вы не останавливаетесь даже перед лицом смерти.
        - Я должен…
        - Больше ни слова - ты только что всё о себе сказал.
        Они помолчали, любуясь медленно приближающейся колокольней - даже на знакомом плато Энгельс не позволял разгоняться быстрее сорока километров в час, наблюдая за мотоциклами и багги разведки - несколько машин устремились к аттракциону, за броневиками охраны - люки задраены, пулемётные стволы медленно ходят по кругу, выискивая цели, - после чего баши продолжил:
        - Я знаю - это бесполезно, но не могу не предупредить в последний раз: не ходи в Безнадёгу, Хаким, там совсем плохо. Все аттракционы, которые ты видел до сих пор, не идут ни в какое сравнение с Безнадёгой. Там нет закона, нет даже понятий, нет ничего, к чему ты привык. Ты не вернёшься.
        - Вы знаете мои обстоятельства, дорогой друг, - повторил седой.
        - Эх…
        Мухаммед пожал Тредеру руку и замолчал. Впервые за много лет, с самого Времени Света, могущественный баши хотел, очень хотел, но никак не мог повлиять на происходящее. Не мог ничего изменить…

* * *
        «Камни… Камни гладкие, аккуратные, словно облизанные, и грубые обломки с острыми рваными краями. Камни, стоящие на песке и каменной крошке, на мельчайшей гальке, способной, кажется, течь не хуже воды, и посреди сухой, суше камня, выжженной земли. Камни едва ли не всех на свете цветов: чёрные и коричневые, белые и красные, зеленоватые, голубые, синие, серые… А ещё - чистые и обросшие пятнами медузы.
        Камни…
        Камни - это нынешний мир. Камни всех размеров, песок, солнце, радиация и снова камни… А между ними - редкие зелёные зоны и ещё более редкие водоёмы. Настолько редкие, что в их существование никто не верит, потому что вода ушла вниз, в глубокие слои, прячется, не желая течь по Земле, которая стала камнем.
        Настоящая вода глубоко, а та, что приходит с неба, чаще всего отравлена… Хотя… Отравлена она по древним меркам, по таблицам, которые составляли врачи до Времени Света, до того, как мир стал грёбаным, а мы сожрали столько радиации, словно нам делали рентген каждые тридцать секунд жизни… Всю жизнь… Всю прошлую жизнь…
        Я плохо помню прошлую жизнь, но знаю, что по её меркам я отравлен. И телесно. И духовно. Я отравлен и ядовит. Я опасен. Иногда я противен сам себе.
        Но я живу.
        Я знаю людей, которые скормили себе пулю, но я живу.
        Отравленный. И ядовитый.
        Я не знаю, кто первым назвал зандр Зандром, но он не ошибся, чтоб меня на атомы разложило, он отыскал правильное слово, потому что, когда я оглядываюсь, я вижу только его - Зандр.
        И когда я смотрю в себя, я снова вижу его - Зандр.
        Зандр всюду.
        Безжизненный. Пустой. Жестокий…»
        (КОММЕНТАРИИ К ВЛОЖЕНИЯМ ГАРИКА ВИЗИРЯ)
        Аттракцион Железной Девы возник, едва багги взгромоздился на Кирпичи по северному серпантину: невдалеке, в полукилометре, а то и поближе, открылась серая башня, бывшая церковная колокольня, на маковке которой замерла бронзовая статуя. Если бы Визирь явился на плато по южной, широкой и пологой дороге, то до аттракциона пришлось бы проехать почти восемь километров, а так он сразу разглядел и знаменитую Башню центральной площади городка, и не менее знаменитую Деву на ней. Как этой колокольне удалось пережить Время Света и последующие за ним тектонические сдвиги: мощные землетрясения, появление Рагульских Утёсов и открытие вулкана Шендеровича, никто не понимал до сих пор. Но как-то пережила и стала визитной карточкой аттракциона, известной далеко за пределами Весёлого Котла.
        С севера Железная Дева вплотную подходила к обрыву плато, но из предосторожности над ним не нависала: по краю предусмотрительный Скотт Баптист выстроил оборонительную линию, и едва багги поднялся на Кирпичи, как пришлось останавливаться у блокпоста, состоящего из двух бетонированных дотов. Из правой амбразуры на мир смотрел тяжёлый пулемёт, из левой - огнемёт и скорострельная авиационная пушка с электрическим приводом. А за дотами, вдоль дороги, были установлены шесть классических Железных Дев, по три с каждой стороны. И, судя по свежим кровавым следам вокруг первой, сейчас она не пустовала.
        В этом аттракционе преступников не вешали.
        И ещё в этом аттракционе все знали Визиря, поскольку за него промолвил словечко Баптист - атаман, богдыхан и повелитель Железной Девы, милостивый король, справедливый судья и главарь банды падальщиков имени себя. Баптист Визиря жаловал - в своё время разведчик составил для него идеальные карты Весёлого Котла, - и потому мелкие падлы препятствий комби не чинили.
        - С разведки? - осведомился Штиль, когда Гарик выбрался из багги.
        - Ага.
        - С Франко-Дырок или из Ямы Доверчивости?
        - С Франко-Дырок.
        - И как там?
        - Пусто и радиоактивно… - отделался Визирь стандартной отговоркой комби. - А у вас?
        - Кровь видишь? - Штиль мотнул головой в направлении Дев. - Веномы пытались прорваться.
        - Заразные?
        - Здоровых пропустили бы, - слегка удивлённый странным вопросом, ответил падальщик. - Мы с веномами нормально, когда они нормально, а эти дикие шли, очумелые. Я их внизу разглядел, в бинокль, вижу, что первые десять тряпками замотаны по самые гланды, и ору: «Размотайтесь, черти!» А они прут. - Бой случился недавно, эмоции ещё не улеглись, и Штиль с особым удовольствием описывал Визирю проявленный героизм. - В общем, побежали они…
        - Побежали? - уточнил комби.
        - Ага.
        - Так они пешком к Кирпичам подошли?
        - Пешком, - подтвердил падла.
        - То есть совсем дикие…
        - Получается. - Штиль помолчал.
        Веномы - жертвы жутких болезней, порождённых агрессивной химией и вырвавшимися на волю боевыми вирусами, усиленными и видоизменёнными повышенным фоном, - являлись одним из самых страшных порождений Времени Света. Истории о том, как два-три разносчика «кентуккийской эболы» или страшного «синдрома старухи Клинтон» превращали в кладбища целые области, не были сказками - такое случалось. И потому в веномов предпочитали стрелять без предупреждения, их появление считалось достаточным поводом для атаки… Раньше. Но постепенно ситуация поменялась. Исковерканные, но не заразные веномы стали мирными: вели оседлую жизнь, выживая так же, как все, и свободно торговали с чистыми. Опасность же исходила от веномов диких - заразных, болеющих и мечтающих утянуть в могилу как можно больше ненавистных чистых. Именно они считались бичом Зандра, его отравленной отрыжкой…
        - Они орут: «Мы местные! Не стреляйте!» - а сами прут. Я им: «Стой! Суки! Докажите!» - а они прут и завывают, что местные. - Штиль потёр подбородок. - В общем, мы из пулемёта лупанули, они на землю попадали, меж камней укрылись, но я шуршание слышу - ползут, и врезал из огнемёта… Чуешь, мясом горелым воняет?
        Воняло действительно изрядно. Пока разведчик ехал в багги, запах почти не ощущался, а вот на открытом воздухе вцепился плотно, и будь комби чуть менее опытен, наверняка почувствовал бы рвотные позывы.
        - Вы их горелыми в Деву запихнули?
        - Веномов в Деву? - притворно изумился падальщик. - Да я к этим гадам даже за сотню радиотабл не прикоснусь! Близко не подойду!
        - Издали сожгли?
        - Ага.
        Рассказывая, Штиль успел проверить Визиря на радиацию, химически и биологически опасные внедрения, сделал экспресс-анализ крови и, судя по всему, остался доволен результатами. Не зря, покинув Франко-Дырки, Гарик провёл полный цикл обеззараживания, причём не только себе, но и багги, всему оборудованию и находкам.
        - А в Железную мы их проводника посадили, - продолжил падальщик. - За то, что к нам вывел.
        - Комби? - уточнил Визирь.
        - Да. - Штиль знал, что Гарик заинтересуется, и ждал реакции.
        - Откуда?
        - Я не спрашивал.
        Разведчик качнул головой, показывая, что понял и ответ, и то, почему ответ был именно таким, после чего заложил большие пальцы за портупею, помолчал и, выдержав паузу, спросил:
        - Забрал его Атлас?
        - Конечно.
        Следующий вопрос Визирь задал небрежно, походя, однако Штиль знал, что в действительности разведчик волнуется, как девочка на первом свидании.
        - Есть что-нибудь интересное?
        - Не смотрел.
        - Сколько?
        - Дорого.
        - Дорого не куплю, - тут же ответил Гарик. - Я на мели, а найти ничего путного не удалось.
        - Прибедняешься. - Падальщик выпятил нижнюю губу, демонстрируя, что не верит ни единому слову комби.
        - Честное слово.
        - Приходи, когда разбогатеешь.
        - Я не Баптист, - с улыбкой протянул Визирь. - Сто раз его спрашивал, что нужно делать, чтобы разбогатеть, но так ничего и не понял.
        Толстый намёк на личное знакомство с главарем банды Штиль услышал и принял к сведению.
        - Чтобы разбогатеть, нужно много работать и быть умным, - наставительно сообщил он разведчику.
        - Вот и Скотт так говорит.
        - Баптист зря не скажет.
        - Верно… - Штиль помялся. С одной стороны, ему хотелось заработать побольше, с другой - он понимал, что только разведчик даст за Атлас достаточно много. - Сколько у тебя есть?
        - Бери всё. - Комби нервным жестом выложил на капот багги походный контейнер с радиотаблами - не забыв мысленно похвалить себя за то, что не переложил радиоактивные элементы в свой контейнер, - и кошель с золотом. В общем, всё, что выгреб из карманов мёртвого егеря. - Сам видишь - я не миллионер.
        - Чем же будешь платить за стол и койку? - с подозрением осведомился Штиль.
        - Возьму у Заводной кредит, - махнул рукой Гарик.
        - Теперь это так называется? - осклабился падла.
        - Теперь это называется так же, как всегда, - строго произнес Визирь. И тут же перешёл в атаку: - Мне некогда, Штиль, соглашайся на предложение или жди другого комби. Только не факт, что он окажется при деньгах.
        Было видно, что громиле очень хочется поскорее расстаться с Атласом, но он боится продешевить. Тем не менее вид радиотабл и золота в конце концов заставил падальщика сдаться.
        - Я возьму всё, - произнес Штиль, сгребая с капота предложенное. - Но ты мне останешься должен две радиотаблы.
        Предложение было более чем заманчивым, однако сразу соглашаться не имело смысла. Гарик потёр подбородок, цокнул языком, осведомился:
        - Я забираю Атлас?
        - Да.
        - Тогда договорились. - И немедленно взял протянутое падлой устройство.
        - Ты мне должен, - напомнил Штиль.
        - Я надеюсь хорошо поторговать на ярмарке…

* * *
        Останавливаясь в каком-либо поселении… как правило, в достаточно крупном, в центре края, области или района, гильдеры обязательно отправляли по округе мобильные лавки - извлекать прибыль из тех лентяев, что так и не соберутся в город, но главное действо, естественно, разворачивалось на ярмарке. Здесь продавали и покупали всё, что имело смысл продавать и покупать в Зандре: еду и воду, оружие и боеприпасы, одежду, обувь, снаряжение, запчасти, приборы, устройства, наркотики, лекарства, топливные элементы, генераторы, машины, программы… Здесь продавали радиотаблы и расплачивались радиотаблами. Обменивались новостями и сплетнями. Пытались обмануть или обокрасть. Случалось - не доживали до конца ярмарки, случалось - уезжали богачами…
        - Будешь работать? - негромко поинтересовался Энгельс.
        - Нет, - качнул головой Хаким. - Нужно найти проводника.
        - Знаешь, кого?
        - Из Железной Девы на побережье ходят два разведчика - Пепе Сапожник и Гарик Визирь, надеюсь, хотя бы одного из них привлекла ваша ярмарка, дорогой друг. И мне не придётся ждать.
        - Из Белого Пустыря тоже можно добраться до Безнадёги, - неожиданно произнес баши. - Но тебе нужны Сапожник или Визирь, потому что они знакомы с Шерифом.
        - Вы умны, дорогой друг. - Тредер склонил голову.
        - А ты не был со мной до конца откровенен, Хаким, - усмехнулся Энгельс.
        - Не хотел погружать вас в мелкие проблемы простого обитателя Зандра, дорогой друг, - объяснил седой. - Они не стоят вашего времени. - И поправил киберпротез на правой руке. - Извините, если моё поведение показалось вам дерзким.
        - Я прожил много лет, - растягивая гласные, произнёс Мухаммед, наблюдая за тем, как его разведчики проверяют подготовленную местными территорию. Броневики уже обозначили периметр, и теперь настала очередь комби и стационарных приборов исследовательского грузовика, которые вынюхивали Зандр на много метров в глубину, выискивая заложенные мины, отравленные полости или ещё какую-нибудь заразу, способную угробить и ярмарку, и караван. - Но ни разу за всю мою долгую жизнь меня не посылали к чёрту с таким уважением.
        - Ни в коем случае…
        - Молчи. - Баши поднял руку, дождался тишины и вновь улыбнулся: - Ты хороший человек, Тредер. Я скажу за тебя Баптисту, так что проблем с местными не будет.
        - Спасибо, дорогой друг.
        - Я обещал.
        Мужчины пожали друг другу руки, и Энгельс, глядя седому в глаза, произнес:
        - Не сдохни, пожалуйста. Я с удовольствием возьму тебя в первую команду.
        - Спасибо за пожелание удачи.
        - Увидимся, - буркнул Мухаммед и отвернулся к лобовому окну, наблюдая за манёврами мегов…
        …Ярмарку гильдеры, как правило, ставили за городской чертой, поскольку обычные поселения Зандра большими размерами не отличались и ни одна из их площадей не могла принять не то что торговую зону, а даже пару гигантских машин бронекаравана.
        Определив территорию, мегатраки выстраивались на ней порядком «крепость» - прямоугольником, но не сплошным, оставляя небольшие проходы для циркуляции товара. Внутренняя зона становилась запретной, в неё допускались лишь караванщики, и нарушение границы каралось смертью - по договорённости с Гильдией данное правило соблюдали все власти Зандра. Вокруг внутренней зоны ставились палатки, лавки и павильоны караванщиков, а уж за ними появлялись навесы местных торговцев, пытающихся заработать на шумной ярмарке.
        - Самый бедлам начнется послезавтра, - бормотал Тредер, широко шагая к городским воротам Железной Девы. - Сегодня ярмарку ставят: паркуют меги, устанавливают лавки, распаковывают товар… торговли не будет. Завтра к гильдерам прибегут самые шустрые из местных топтунов, любители работать оптом. Сегодня они договариваются с Баптистом о кредите или ищут деньги в других местах, завтра скупят какой-нибудь показавшийся им дельным товар, причём скупят на корню, не позволят ему выйти на ярмарку, и торговлю начнут в последний день… А вот послезавтра до Девы доберутся фермеры со всего Котла, и здесь начнётся тот самый бедлам, о котором я говорю… Вот так-то, Надира.
        Но девушка, скромно семенящая слева от седого, промолчала. И по её безразличному взгляду было совершенно непонятно, услышала она Тредера или нет.
        Спутница Хакима вообще состояла из одних только «не» - неэмоциональная, неяркая внешне и совершенно несамостоятельная: шла, куда указывал седой, и безропотно несла довольно объёмистый рюкзак, в то время как Тредер утруждал себя лишь потрёпанной сумкой через плечо. Грязная рубашка и мешком висящий комбинезон - коричневый, с порванным и аккуратно зашитым карманом на правом бедре - скрывали фигуру девушки, а завершали одеяние грубые армейские ботинки на толстой подошве, каковые таскали все путешественники Зандра. Сальные волосы неопределённого цвета, кажется, светлые, но вряд ли кто-нибудь за то поручится, были кое-как собраны в хвост; лицо вроде бы приятное, но настолько чумазое, что желание рассматривать его сразу же исчезало, а самое главное - лицо Надиры было расслабленным, слегка расплывшимся, безжизненным, каким оно бывает у людей с задержкой развития. Точнее, учитывая возраст девушки, у людей с умственными отклонениями.
        - Говорят, здесь довольно дешёвая вода, но шиковать не будем - неизвестно, сколько нам придется прождать проводника. Мы проделали большой путь не для того, чтобы остаться без денег в этом глухом уголке. Мы должны экономить. - Седой вздохнул и прищурился на большую аляповатую вывеску: «Заводная Лиза». - Кажется, пришли…

* * *
        «Время Света обожгло каждого из нас. Кого-то сильнее, кого-то слабее, но достало оно всех. И всех превратило в конченых эгоистов, думающих только о себе. Заботящихся только о себе. Готовых предать и убить ради себя. Не жалеющих ни родителей, ни детей. И хотя некоторые сбиваются в стаи, делают они это только ради себя - иногда в банде легче выжить, потому что стая падальщиков проживет дольше одинокого бандита. И убьёт больше.
        Мы превратились в зверей.
        Но мы не виноваты, чтоб нас всех на атомы разложило…
        Долгое время у нас не было никакой цели, кроме одной - дожить до завтра. Найти еду. Не стать едой. Отбиться от преследователей. Спастись.
        Долгое время мы выживали, и многие сохранили философию «убей или умри».
        Зандр жесток. Зандр беспощаден.
        Зандр требует крови, но… Но в нас, как это ни странно, осталась потребность делать добро. Делать не для себя. Или не только для себя.
        Время Света превратило нас в зверей, но теперь, как мне кажется, мы потихоньку шагаем обратно. Мы начинаем напоминать людей…
        Нет, я никого не идеализирую, даже себя и своих братьев-комби: мы разные, мы делаем много вещей, которые не следовало бы делать. Но у нас есть цель или, если хотите, хобби. Не важно. Важно, что мы делаем что-то не только для себя.
        Важно, что мы выкладываем Атлас капитана Морте в свободный доступ…»
        (КОММЕНТАРИИ К ВЛОЖЕНИЯМ ГАРИКА ВИЗИРЯ)
        Комби, закончившего дни в чреве Железной Девы, звали Брезентом, и диких веномов он повел к аттракциону из-за банальной жадности - они дали сотню радиотабл и десять золотых монет. Так, во всяком случае, было записано в комментариях к вложениям в Атлас, которые так же, как многим другим разведчикам, служили Брезенту дневником. И теперь всё это богатство оказалось разделённым между падлами блокпоста… С какого перепуга дикие веномы обозлились на Железную Деву, а главное, почему они повели себя столь глупо - не дождались ночи, пошли в рост на пулемёт, - Брезент не написал, пометил, что расскажет позже, но не успел. Он собирался удрать до начала атаки, и удрал - веномы мешать не стали, но опытный Штиль отправил трёх мотоциклистов прочесать окрестности, и бедолага Брезент оказался в лапах не остывшего после драки падальщика. А затем - внутри Девы…
        «Зря он не застрелился… Должен же был знать, что в аттракционе Железной Девы не вешают…»
        Гарик о Брезенте слышал, но и только - вместе не работали, хлеб не переламывали, а потому к горечи от смерти собрата личных ноток не добавилось. Был комби Брезент, а теперь его нет - вот и весь сказ. Зандр суров… Да и все там будем.
        - Ты страшно умер, брат. - Визирь поднял стакан с крепчайшим пойлом, которое местные гнали чуть ли не из чёрного подорожника. - Верю, ты составишь для меня Атлас рая. Увидимся.
        Стакан Гарик выпил стоя, крякнул, пропуская обжигающую жидкость внутрь, уселся на стул и открыл самый интересный раздел Атласа Брезента - его личные вложения.
        - Посмотрим, что ты раскопал…
        Время Света переломало не только людей, но и Землю.
        Удары ядерным и тектоническим оружием загрязнили и перекроили континенты. Появились новые горы и моря, каньоны и пустыни, острова и проливы. В страшном калейдоскопе смешалось всё: зоны химического и биологического заражения, области вечных дождей и территории новых, ни на что не похожих джунглей. Старые поселения погибли, на свет явились новые; реки поменяли русла, а большинство попросту лишились их; среди камней таились в засаде новые животные, мир стал Зандром, и люди заблудились в нём.
        Первое время их не особенно волновало происходящее за пределами убежища или района, в котором они умудрились выжить, первое время люди пребывали в шоке, но постепенно шок проходил, стала подниматься сеть, люди начали общаться, делиться информацией, впечатлениями, предупреждениями… И появился сайт Атлас, рассказывающий о произошедших на Земле изменениях.
        Атлас фиксировал новые горы и вулканы, реки и поселения, береговую линию и манеру поведения жителей, очаги химического заражения, сезоны ядовитых дождей, радиоактивные зоны и направления миграции крупных банд падальщиков… Информация выкладывалась нечасто, была не очень подробной, но даже этих крупиц порой хватало для спасения жизни. Доклады таинственного капитана Морте помогали выжить, их ждали, а никому не известного парня, который счёл своим долгом подробно рассказывать о новой Земле, искренне любили. И удивлялись, как ему удается избегать страшных опасностей, о которых капитан рассказывал в отчётах. Удивлялись и произносили в его честь длинные тосты…
        А однажды во всех тавернах Зандра вспомнили о знаменитом бродяге, но стаканы подняли молча и чокаться не стали.
        Потому что Морте нашли в кабине старенького вертолёта, разбившегося в новых, ещё не описанных капитаном скалах. И тогда же стало понятно, как ему удавалось обходить смертельные ловушки и чувствовать опасность на расстоянии - капитан был комби, и благодаря имплантам из него получился едва ли не идеальный разведчик.
        Морте выложил четырнадцать карт и подробно их прокомментировал.
        А в течение первого года после смерти капитана его последователи, члены стихийно сложившегося Ядерно-Географического Общества, добавили к Атласу ещё двадцать семь исследованных районов, и дальше их количество неуклонно росло.
        Комби нашли дело по душе.
        Брезент оказался «тихим», а не «рисковым», комби. Он предпочитал работать проводником Зандра, а не лазить по опасным зонам, добывая новую информацию. Его Атлас старательно копировал содержимое главного сайта комби, и если бы не одно вложение, подробно описывающее северный сектор Поля Пьяных Петухов, Гарик счёл бы, что напрасно потратил егерские деньги на выкуп устройства.
        А так комби получили хоть что-то…
        Сегодня сеть в Железной работала вполне прилично, видимо, благодаря пришедшему бронекаравану. Визирь без привычного торможения вошёл в Атлас капитана Морте и сделал новое вложение, пометив, что автором является Брезент. Затем подробно описал обстоятельства, при которых заполучил чужое устройство, и предложил помянуть принявшего страшную смерть собрата.
        На этом его долг был исполнен.
        Гарик попыхтел трубкой, быстро проглядывая свои собственные, сделанные за последнюю неделю вложения, скинул три наиболее интересных в главный Атлас, но тут сеть легла, делать стало нечего, и Визирь, поразмыслив, спустился в большой зал - опрокинуть стаканчик.
        В шумный, дымный и пьяный зал.
        Оказываясь в Железной Деве, Гарик всегда останавливался в таверне «Заводная Лиза» по той простой причине, что принадлежала она лично Баптисту, без посредников, каковое обстоятельство гарантировало посетителям относительную безопасность. В том смысле, что стрелять в помещениях таверны категорически запрещалось.
        К тому же у комби сложились отношения с Заводной, и в те дни, когда он действительно оказывался на мели, ему открывали кредит, что было редчайшим для Зандра случаем.
        - Как всегда?
        - Да.
        Визирь огляделся и с неудовольствием отметил, что приход бронекаравана изменил привычный контингент заведения. И увеличил его минимум втрое. В аттракцион стянулись все обитатели Котла, у которых водились деньги или имелся товар, который можно было обратить в деньги, а за ними подтянулись почуявшие запах добычи падальщики. Вольные падальщики, уважающие Скотта Баптиста, но не подчиняющиеся ему.
        И Гарик не сомневался, что этой ночью в заведении обязательно появятся трупы.
        - Ты чего-то нервный, - заметил Джек-Дэн, подвигая разведчику стаканчик с «подорожной»: местные любили щегольнуть легендой, что настаивают пойло на ядовитом растении. - Случилось чего?
        - Штиль загнал в Деву комби.
        - Слышал, - подтвердил бармен. - И что?
        Действительно: и что? Для обитателей аттракциона Брезент был врагом, ведь именно он привёл к Железной диких веномов, а значит, получил по заслугам. Страшная смерть стала справедливым, по мнению бармена, наказанием.
        - И что?
        - Нас мало, - негромко протянул Гарик.
        - Не нужно было связываться с веномами, - пожал плечами Джек-Дэн. Поразмыслил и добавил: - Но на твоем месте я бы подумал о себе.
        - Никогда не иду на сделки с веномами.
        - А я не о них, - хмыкнул Джек-Дэн. - Энгельс привёз ярмарку, и все банды Котла стянулись в аттракцион…
        На этот раз намек оказался достаточно толстым, чтобы комби понял, что имеет в виду бармен.
        - Бампер здесь? - осведомился Визирь, доставая кисет.
        - Ага, - подтвердил Джек-Дэн. Несмотря на то что народу в заведении не убывало, он продолжал болтаться рядом с разведчиком, сбросив заботы по спаиванию посетителей на помощников. - Уже дважды проходился на твой счёт, но вряд ли рискнёт устраивать бузу в аттракционе.
        - Шестерок натравит, - поморщился Гарик, раскуривая трубку.
        - Ты знал, на что шёл, когда тащил в койку Карину, - хихикнул бармен.
        Знал… Но как раз тогда, больше года назад, у Бампера возникло серьёзнейшее недопонимание с Баптистом, и Визирь искренне надеялся, что главарь одной из банд вольных падальщиков не выживет. Надежда не оправдалась. Несколько месяцев Бампер бегал от Баптиста по всему Котлу, даже на сопредельные территории, случалось, уходил, но всегда возвращался, не желая покидать привычную среду обитания. В конце концов они договорились, помирились, и Визирь оказался в дурацкой ситуации.
        - Надо было дождаться, когда его убьют, - философски произнес Джек-Дэн.
        - Надо, - не стал отрицать комби, пыхнув трубкой.
        Ветреной Карине ничего не грозило: все женщины аттракциона, и проститутки, и честные, находились под защитой Скотта, такой вот у Баптиста был пунктик. Бампер, так же как все обитатели Весёлого, об этом знал и заявил, что на Карину не в обиде: женщина по определению слаба на передок, не устояла. А вот Гарику-совратителю главарь падальщиков во всеуслышание пообещал отрезать то, чем было нанесено оскорбление, после чего засунуть в Железную Деву.
        - Здесь кто-то всерьёз опасается Бампера?
        Услышав за спиной грудной женский голос, Визирь не повернулся, но ответил:
        - Поцарапал передний о камень, хочу поменять.
        - Ещё не поцарапал, только собираешься, - прищурилась Заводная, положив руки на плечи комби. - Здравствуй, дорогой.
        - Здравствуй, милая. - Он наконец повернулся и крепко поцеловал женщину в губы.
        Бармен деликатно отвернулся.
        - Как твои дела? - Заводная присела на соседний табурет, и комби с удовольствием накрыл ладонью её руку. Ему было приятно прикасаться к этой женщине. И вдвойне приятно от того, что все вокруг это видят.
        - Отлично.
        - Надолго к нам?
        - На ярмарку.
        - И всё?
        - Дальше - как пойдёт.
        - Вечно у тебя так.
        - Что делать: жизнь разведчика - дорога.
        Лиза не была красавицей. Невысокая, склонная к полноте… ещё не раздобревшая, но «кругленькая»… она могла оставаться незаметной, однако была именно заводной, энергичной, деятельной и тем привлекала. В её зелёных глазах, как правило, горел огонь, а с лица редко сходило приветливое выражение. За это Лизу любили и ценили.
        - Видел Бампера?
        - Не знаешь, кто-нибудь из аттракциона ждал егеря? - Гарик намеренно перевёл разговор на другую тему.
        - Я жду, - тут же ответила Заводная.
        - Ты заказала «баскервилей»? - удивился разведчик. - Зачем?
        - Баптист велел.
        - А-а… - Комби знаком показал бармену, что нужно повторить, и с приличествующей случаю грустью поведал: - Егерь не приедет: я нашёл его мёртвым в десяти километрах к северу.
        - Что случилось?
        - Парень перебрал синей розы и получил сердечный приступ.
        - Жаль… Макар был хорошим… Смешным… - Женщина сделала глоток коктейля. - А «баскервили»?
        - Оголодали и устроили засаду.
        - Ты их пострелял?
        - Пришлось, - развел руками комби.
        - Один шестерых псов? - изумилась Заводная.
        - Да…
        - Врёт, конечно! - вдруг прозвучало за спиной Лизы.
        - Вонючая отрыжка… - пробормотал бармен, делая маленький шаг назад.
        - Все комби - лжецы. - Подошедший Бампер растолкал посетителей, уселся на табурете слева от разведчика, но говорить продолжил с женщиной: - Разве ты не знала?
        Позади падальщика встали два мордоворота. Эскорт.
        - Я знаю другое - Баптист запретил входить в мое заведение с оружием. - Лиза кивнула на торчащую из открытой кобуры пистолетную рукоятку. - Забыл?
        - Это моя любимая зажигалка, - осклабился Бампер.
        - Смотри не обожгись.
        - Заводная, ты мне угрожаешь? - удивился падла.
        - Дать тебе фишек? - осведомилась женщина. - Сегодня у меня играют по-крупному, как ты любишь.
        В соседнем зале стояла рулетка и два стола для карт.
        - Я только что оттуда.
        - Выиграл?
        Заводная очевидно пыталась замять назревающий скандал, однако её усилия пропали даром.
        - Лиза, - притворно удивился Бампер, - тебе самой не противно его прикрывать? - Презрительный кивок в сторону комби. - Защищать? Как можно спать с тем, кто прячется за спину подруги?
        - Я готов уладить наше недопонимание честными извинениями, - твёрдо произнес Визирь, посмотрев падле в глаза. - Я поступил очень глупо и зря провёл время с Кариной. В тот момент я был пьян, не понимал, что делаю, но это меня не извиняет. Я был не прав, признаю и при всех приношу тебе извинения.
        Судя по тому, что после речи разведчика в зале установилась тишина, многие посетители «Заводной» зорко следили за развитием скандала. Народ знал о «недопонимании» между комби и падлой, народ ждал драки, и некоторые печально выдохнули, решив, что бесплатное развлечение сорвалось. Однако никто не расходился, ведь всё могло измениться в один момент, да и Бампер считался неспособным на компромиссы отморозком.
        - То есть ты признаёшь, что вёл себя как самый настоящий идиот? - наслаждаясь всеобщим вниманием, поинтересовался падальщик.
        - Признаю, - ровно ответил комби.
        - И я тебя прощаю…
        Брови Джек-Дэна удивленно поползли вверх, Лиза едва заметно выдохнула, но падла, как выяснилось, не закончил.
        - …однако яйца тебе всё равно отрежу. - Кто-то в зале хихикнул. - Извини, трусливый комби, я дал слово. - Бампер повернулся к Заводной и театрально продолжил: - И ты извини.
        Теперь кто-то громко расхохотался.
        - Без этого никак? - тихо спросил Гарик.
        - Нет, - развёл руками Бампер. - Но раз уж ты извинился, то я оставлю тебя в живых. Примером, так сказать, для тех, кто рискнёт…
        - Сам отрежешь? - нарочито громко, перебивая разговорившегося бандита, спросил Визирь.
        - Что? - не понял Бампер. Он не ожидал подобного вопроса, и потому прозвучала короткая фраза по-дурацки. Да к тому же дала Гарику прекрасную возможность для удара.
        - Угрозу сам исполнишь или поручишь кому? - В голосе разведчика появились издевательские нотки. - Например, Карина рассказывала, что поднимать своё достоинство ты поручаешь квадратным розовым таблеткам… Неужели правда?
        А вот теперь в зале стало совсем тихо. Абсолютно. Заткнулись хихикавшие, заткнулись хохотавшие, заткнулись даже те, кто негромко переговаривался в дальнем углу. Заткнулись и подтянулись в главное помещение игроки. Даже мухи, вечные спутники питейных заведений, прекратили жужжать.
        «Ты спятил?» - одними губами произнесла Заводная.
        - Теперь мне придётся тебя трахнуть, мальчик, - медленно произнёс падальщик. Его пальцы подрагивали от сдерживаемого бешенства. - Чтобы все убедились, что мне розовые квадраты без надобности.
        - Любишь мальчиков? - Визирь выдал презрительный смешок. - Не зря говорят, что банды вольных падл на самом деле - большие семьи…
        Кулак у Бампера оказался на удивление тяжёлым. То ли главарь падальщиков был обладателем встроенного киберпротеза, то ли действительно был так крепок, как выглядел, - неизвестно. Зато известно, что пропустивший удар Гарик стартовал от стойки с энергией космической ракеты и его столкновение с ближайшим столиком походило на взрыв: звон битой посуды, улетающие бутылки, сломавшийся стул, недовольные вопли…
        - Я тебе покажу - семью! - рявкает Бампер. А его эскорт рвётся вперёд, желая поскорее растоптать упавшего врага. - Ты у меня…
        Губы разбиты в кровь, в голове шумит, перед глазами плывёт, но комби ухитряется врезать левому падальщику по колену - из положения «лёжа», - откатиться, уходя от удара правого, подскочить на корточки и следующий выпад заблокировать руками. Всё-таки усиленные конечности - большое подспорье в сложной жизни разведчика.
        Хрясь!
        Визирь не просто блокирует удар ногой, он успевает чуть крутануть падлу, и бандит летит лицом на пол.
        Вопль.
        Мозг отмечает, что пока всё хорошо, но отвлекается не сильно и уж точно не расслабляется, поскольку жизнь по-прежнему на волоске.
        Левый падальщик, тот, что пару секунд назад получил по колену, пришёл в себя и замахивается ножом. Визирь ужом скользит под рукой противника и отвечает, точнее, опережает падлу ударом появившегося в руке клинка. Причём комби не тычет своим оружием абы как, а точно бьёт в заранее просчитанную точку, добираясь до бедренной артерии врага.
        Вскрик. Хрип. Красное обильно поливает пол…
        - Гарик!
        «Наконец-то!»
        Комби ждал сигнала с самого начала драки, а потому готов: резко вскакивает на ноги, подхватывает ещё не упавшего падлу и разворачивает его к стойке. И всё - одним движением. И только поэтому две пули из пистолета Бампера влетают не в разведчика, а в импровизированный щит.
        Грохот.
        А меньше чем через мгновение - ещё два выстрела. И спокойно произнесенная в тишине фраза:
        - Моё слово крепко.
        «Баптист!»
        Визирь знал, что в него хозяин аттракциона без предупреждения стрелять не станет, но всё равно действует быстро: роняет мёртвого падальщика, роняет нож и поднимает руки:
        - Я только защищался.
        Какая-то женщина издаёт нервный смешок, но в целом посетители не спорят, молчаливо подтверждая, что скандал затеял не разведчик, а его оппоненты.
        Теперь все трое мертвы.
        Скотт явился вовремя: охранники заведения, несмотря на действующие правила, вряд ли бы рискнули затеять перестрелку со столь авторитетным падальщиком, как Бампер, и комби пришлось бы класть врага лично, что могло привести к неприятным последствиям в виде выстрела в ногу. Сейчас же ситуация выглядела практически идеально: Визирь избавился от врага, Баптист избавился от врага, и оставалось решить, как соблюсти приличия.
        - Кто был зачинщиком? - приступил к «расследованию» Скотт.
        - Смотря в какой момент, - вздохнула Заводная. - Если сегодня, то Бампер. Если год назад…
        - Все знают, что случилось год назад, - оборвал помощницу Баптист. - Нет смысла повторять.
        - Как скажешь.
        Хозяин аттракциона бросил на Лизу быстрый и не очень довольный взгляд - женщина выдержала его, - после чего вернулся к разведчику:
        - Насколько ты хотел задержаться?
        - Дней на пять, - ответил тот, продолжая стоять с поднятыми руками. - На время ярмарки.
        - Уйдешь до завтрашней полуночи и не появишься в Железной Деве полгода, - решил Баптист. - Если появишься - убью тебя лично.
        Учитывая обстоятельства - ведь Скотту ещё предстояло «улаживать дела» с бандой Бампера, - наказание оказалось более чем мягким.
        - Я понял, - кивнул разведчик.
        - Очень хорошо. - Баптист бросил на Заводную ещё один, весьма многозначительный взгляд и распорядился, кивнув на трупы: - Приберитесь, у нас приличное заведение…
        «Проклятье!»
        Знал ведь, знал, что эта дверца - зеркальная. Всегда знал и всегда контролировал себя - не смотрел. Сколько раз был в этой спальне - даже взгляда на дверцу не бросил. Ни разу не бросил. И вдруг - посмотрел.
        - Ты вздрогнул, - заметила лежащая рядом Лиза.
        - Задумался.
        - О чём?
        - Я…
        Визирь неопределённо пожал плечами.
        Наверное, о том, что не любил своё отражение. Себя любил, а отражение - нет, такой вот получается анекдот. Странный. Непонятный. Потому что отражение у Гарика было вполне нормальным, в стиле комби. Конкретно в настоящее время - в стиле «комби расслабился».
        Длинные чёрные волосы обычно стянуты в хвост, но сейчас распущены, свободно падают на лицо и плечи… Лизе нравится играть с его волосами, запускать в них тонкие пальцы, гладить… Но длинными волосы были только сверху, виски выбриты наголо и ещё до Времени Света обработаны химией так, что больше там ничего не росло. На левой стороне свободное место сначала украшала татуировка клана комби, к которому до войны принадлежал молодой Визирь, а теперь - воздушный шар, баллоном которому служил глобус, символ Ядерно-Географического общества. Правая же сторона головы была «технической», сюда вживлялись и отсюда обслуживались импланты. В том числе - правый глаз, который у Гарика был на сто процентов искусственным, обеспечивающим необычайную остроту зрения и возможность напрямую передавать изображения в компьютер. Правая сторона головы, висок и часть лобной кости Визиря были переделаны ещё до войны, и когда-то его облик считался элегантным и современным. Считался образцом работы превосходного комби-мастера.
        А сейчас Гарику не нравился.
        Может, именно потому, что напоминал о жизни до Времени Света?
        Ещё один кожух находился в левом боку комби и защищал микрогенератор Таля, топливными элементами для которого служили маленькие круглые блоки, именуемые на сленге «радиоактивными таблетками» - радиотаблами. От микрогера же питались все внутренние, спрятанные под оригинальной плотью киберпротезы Гарика и все устройства, превращающие его в комби… Комбинированного человека… Как писали в старых рекламных плакатах: «Человека будущего»…
        Романтические устремления, юношеское бунтарство, а также умелое воздействие опытных маркетологов на незрелый ум привели к тому, что теперь Визирь смотрел на своё отражение без всякой радости. И удивлялся, как мог когда-то гордиться тем, что стал комби на сорок два процента…
        - Мне опять снились Нетронутые острова, - произнесла Лиза, поняв, что на предыдущий вопрос Гарик отвечать не собирается. - Там не было Времени Света, химических и биологических атак, землетрясений… Не было ничего из того, что накрыло нас… И люди там остались добрыми, настоящими… Они даже не знают, что случилась война. Они живут, как раньше: ловят рыбу, чинят снасти, собирают с деревьев фрукты, купаются в тёплых лагунах и холодных горных озёрах, а по вечерам выходят на берег, садятся на песок и смотрят на закат. И спрашивают друг друга: «Почему к нам давно никто не приплывал?» И отвечают друг другу: «Наверное, люди материка заняты важными делами…»
        Она судорожно передохнула. Показалось - вот-вот заплачет, и Гарик нежно обнял женщину за плечи, прижал, едва слышно спросил:
        - Хотела бы уехать?
        - С тобой? - прошептала Лиза, всем телом прижимаясь к своему мужчине.
        - Одну я тебя не отпущу.
        Она улыбнулась. И глубокая печаль смешалась в её улыбке со счастьем женщины, знающей, кого она хочет видеть рядом.
        Как это ни странно, но Заводная долго не уделяла Визирю никакого внимания, точнее, уделяла, но не больше, чем другим: они иногда болтали ни о чём, иногда отчаянно торговались, иногда ругались, но ни разу между ними не мелькала та искра, о которой любят рассказывать романтически настроенные поэты и писатели. Гарик к Лизе тоже не подкатывал: всё-таки одна из помощниц хозяина аттракциона, управляющая серьёзным заведением имени себя самой, хоть и улыбчивая, но жёсткая, твёрдая… Гарик соблюдал нейтралитет, но история с Кариной всё изменила. Узнав, что комби, в лучших традициях авантюрных романов, наставил рога злобному бандиту, Лиза при первой же возможности затащила Визиря в койку… И с тех пор они не расставались.
        Может, именно той жаркой ночью их и обожгла искра?
        - Жаль, что Нетронутых островов не существует, - вздохнул разведчик.
        - Атлас несовершенен, - тихо откликнулась Заводная.
        - Согласен…
        - Тогда не говори о том, чего не знаешь, - захлопнула ловушку женщина. - Нетронутые острова существуют, только до них ещё никто не добрался.
        - Ты действительно веришь? - удивился Гарик, не ожидавший такого от умной и предельно прагматичной Лизы.
        - Они мне снятся, - спокойно ответила Заводная. - А мне никогда не снится то, чего нет.
        И столько убеждённости прозвучало в её голосе, что ошарашенный комби проглотил едва не слетевшую с языка шутку. Вздохнул, останавливая себя, и очень-очень проникновенно, почти нежно, спросил:
        - Почему ты не хочешь найти остров где-нибудь здесь?
        - В аттракционе?
        - Например.
        Лиза улыбнулась. На этот раз - просто грустно.
        - Гарик, ты лучше меня знаешь, насколько опасна жизнь в аттракционах. В Железной Деве всё зависит от Баптиста. Сейчас он крепок, держит Котёл в ежовых рукавицах, но кто знает, что будет дальше - его могут съесть.
        - Всех могут съесть, - пробубнил Визирь, однако не был услышан.
        - Или же Скотт окончательно спятит от синей розы, которую нюхает всё чаще, и сам нас пристрелит. Или… - Она помолчала, после чего покрутила головой: - Нельзя начинать новую жизнь там, где прошла старая.
        - Нетронутых островов не существует. Простая логика…
        - Плевать на логику! - отрезала Заводная. - Говорят, в портах Днища можно сесть на корабль, идущий на юг. Капитаны требуют огромные деньги, но путешествие того стоит…
        - К Нетронутым островам?
        - Да. - Лиза приподнялась на локте и в упор посмотрела на мужчину. - Неужели тебе не надоел Зандр?
        И он снова отвернулся к зеркальной дверце шкафа.
        Он не любил своё отражение, но лучше смотреть на него, чем в глаза женщины, которая верит в тебя больше, чем ты веришь сам в себя.

* * *
        - Рабыня? - осведомился Скотт, пристально глядя на безмятежно улыбающуюся Надиру. Сегодня у девушки было хорошее настроение, и потому она не стояла с обычным отрешённым видом, а улыбалась. Впрочем, придурковатая гримаса говорила о состоянии ума девушки так же хорошо, как традиционное для неё выражение тупого равнодушия.
        - Там, откуда я пришёл, рабство запрещено, - тут же сообщил Хаким, нервно поглаживая правую, слабую руку, которую поддерживал слишком маленький, не по размеру, киберпротез.
        - Не запрещено, а не поощряется, - уточнил Баптист.
        Он хорошо знал правила Зандра.
        - Верно, - после секундной паузы согласился Тредер. - Прямого запрета не существует, но только потому, что люди…
        - Так это твоя рабыня?
        - Да, - сдался седой. - Её жизнь принадлежит мне.
        Иногда приходится оперировать теми понятиями, которые собеседнику ближе.
        - Как зовут? - повеселел Баптист. - Имя у неё есть?
        - Надира.
        - Продаёшь?
        - Э-э… - Хаким замялся, и пальцы его левой, здоровой руки принялись выбивать на протезе тревожную дробь. - Надира не столько рабыня, сколько воспитанница, добрый господин. Я подобрал несчастную сразу после Времени Света и с тех пор забочусь о ней…
        - Представляю, как! - расхохотался хозяин аттракциона, и падальщики из свиты поддержали главаря верноподданным ржанием.
        Тредер побледнел. Надира продолжила улыбаться окружающим, в уголке её губ пузырилась слюна.
        Баптист встретил седого путешественника во время обязательного утреннего обхода ярмарки, в сопровождении вооружённой охраны, баши и трёх старших гильдеров каравана. Они задерживались у каждой палатки, под каждым навесом, и хозяин аттракциона получал исчерпывающий рассказ о выставленных товарах. Если проявлял интерес, разумеется…
        К Тредеру проявил. Седой зачем-то вернулся в мегатрак, а когда покидал внутреннюю зону, попался на глаза Энгельсу, решившему немедленно исполнить обещание и представить спутника хозяину аттракциона. Который в ожидании богатых даров - обязательной части программы - изволил пребывать в игривом настроении.
        - Девчонка говорит? - отсмеявшись, осведомился Скотт.
        - Плохо.
        - То есть только мычит, когда ты её пялишь…
        Еще один взрыв хохота.
        Стоящий рядом с Баптистом Мухаммед криво улыбнулся, изобразив подобие веселья, но, улучив момент, наклонился к Скотту и прошептал:
        - Дружище, поверь на слово: Хаким относится к Надире, как к родной дочери, которой у него никогда не было. Он нашёл её в развалинах, спас, и с тех пор…
        - Твой друг добровольно взвалил на себя такую ношу? - Сам Баптист занялся мародёрством и сколачиванием банды ещё до того, как взорвались последние ракеты, и поведение седого вызвало у него закономерное удивление.
        - Да, добровольно, - подтвердил Мухаммед.
        - Твой друг - дурак.
        - Я не один раз говорил ему об этом. Напоминал, что он не сможет выдать Надиру замуж, получить калым…
        - А он?
        - Продолжает о ней заботиться.
        Прежний Баптист, жестокий и безбашенный главарь падальщиков, продолжил бы издеваться над седым и наверняка убил бы его, но уважаемый хозяин аттракциона, приветствующий уважаемого баши, поставившего в городе большую ярмарку и имеющего серьёзный вес в могущественной Гильдии, не мог позволить себе подобное буйство. Приходилось сдерживать инстинкты.
        - Твой друг - странный, но он - твой друг, - важно произнёс Скотт, глядя Мухаммеду в глаза. - И он может оставаться в моем аттракционе так долго, как ему нужно.
        - Благодарю, уважаемый, - склонил голову Энгельс. И поспешил перевести разговор на приятную главарю падальщиков тему: - Не угодно ли будет пройти в мой мегатрак? Там тебя ожидает небольшой сюрприз…
        - Попробуешь товар? Классический наногероин по довоенному рецепту! Лаборатория работает меньше года, а ребята уже купаются в радиотаблах…
        - Нет, спасибо.
        - Первый укол бесплатно.
        - Не для меня.
        - Всё равно подыхать.
        - Знаю…
        Но лучше сдохнуть от пули или ножа падальщика, чем от дряни, которой послевоенные химики наводнили Зандр. Наногероин считался настолько большой гадостью, что его даже пытались запрещать. Правда, как это сделать в условиях Зандра, никто не знал, но попытки были, хозяева многих крупных городов целенаправленно вешали распространителей именно этого наркотика. Закрывая глаза на «мирных» продавцов синей розы и прочего дерьма.
        - Лучший выбор зигенского оружия!
        - Довоенные стволы есть? ИЖ или «дегтярёв»?
        - Три палатки налево, там торгует мой племянник.
        - Спасибо.
        - Не в моих правилах давать наводку на конкурентов, но у племянника действительно хороший товар.
        Обычно Визирь планировал основные дела на второй день ярмарки, на самый сладкий. Первый день - премьерный, суетливый и малолюдный. Топтуны пытаются вышибить хоть какой-то товар оптом, гильдеры осматриваются, оценивают платёжеспособность населения, состояние, так сказать, экономики области, местных почти не видно, только детвора бегает среди палаток заезжих купцов, пытаясь стащить, что плохо лежит. Первый день - осторожный.
        А со второго начинается суматоха и бардак. Предложений полно с обеих сторон, но гильдеры уже не осторожничают, они пока в плюсе, потому что сбросили топтунам балласт, выдав его за нужный товар, и могут себе позволить дать за хабар комби нормальные цены.
        Во второй день.
        Но сейчас всё иначе. Поскольку времени у него лишь до полуночи, разбираться с делами придётся в премьерный день, а не тратить его, как это обыкновенно бывало, на изучение гильдеров, выбирая самого адекватного и щедрого.
        К тому же действовать приходилось в жутком цейтноте: нужно было договориться с покупателем до того, как местные расскажут караванщикам о его обстоятельствах, после чего придётся снижать цену. А в том, что расскажут, Гарик не сомневался: обитатели аттракционов не упускали случая подгадить ближнему.
        - Разведчик или проводник? - осведомился усатый гильдер, потеющий под голубеньким навесом.
        - И то и другое.
        - Продаёшь или покупаешь?
        - И то и другое. - Потный торговец Гарику не понравился, однако он знал, что под маской грубого хама вполне может скрываться толковый делец, и задержался. - Почему спрашиваешь?
        - Есть отличная прога для встроенного спектрометра, - высокомерно сообщил потный. - У тебя есть спектрометр, комби?
        - Есть.
        - Вот и договорились.
        - О чём?
        Однако вопрос разведчика повис в воздухе: потный слышал только себя.
        - На обмен не рассчитывай, я беру только радиотаблы и не стану делать для тебя исключения…
        - Ты забавный, - рассмеялся Гарик.
        - Что?
        Возможно, усатый сообразил, что переборщил с высокомерием, возможно, хотел продолжить разговор в другом ключе, но Визирь уже прошёл дальше. На этот раз он ошибся, и глупый хам на самом деле оказался глупым хамом.
        - Эй, комби, принёс чего горячего? Рентген на триста?
        - Мелочами не занимаюсь, - отшутился разведчик.
        - А больше я не потяну.
        - Тогда и разговора нет.
        На ярмарках Визирь продавал серьёзный хабар, тот, который не по карману местным, и потому был вынужден вести себя осторожно, придирчиво выбирая делового партнёра - речь шла о больших деньгах.
        - Ты больше разведчик?
        - Как догадался? - тут же среагировал Гарик.
        - По загару.
        - Смешно.
        - Давай лучше посмеёмся над тем, что ты предлагаешь честным торговцам.
        Этот гильдер Гарику понравился: весёлый, вальяжный, видно, что опытный делец и обманщик, хорошо разбирающийся в людях. Общаться с такими ребятами тяжело, но, как это ни странно, именно они часто дают самую достойную цену - потому что умеют перепродавать хабар гораздо лучше коллег.
        - Чем платишь? - поднял брови комби.
        - Могу устроить обмен на что угодно.
        - У меня полный комплект. А вот товар сбросить нужно.
        - Радиотаблы?
        Визирь молча прошёл в глубь навеса, присел на расстеленный ковёр и расстегнул рюкзак.
        - Откуда товар?
        - Из Франко-Дырок.
        На низеньком столике клиентов поджидал изящный чайный комплект, горячий нагреватель и маленькое блюдо с простым печеньем. Гильдер знал, как вести дела, и, поддерживая разговор, занялся приготовлением чая.
        - Один ходил?
        - Я всегда один.
        - Ты Визирь? - Торговец проявил подозрительное знание и поспешил объясниться: - Собравшись в Весёлый Котёл, я прочитал вложения о нём и окрестностях в Атласе Морте, и…
        - Да, я - Визирь, - кивнул комби.
        - Уважаю тебя, парень, - серьёзно произнес гильдер, подавая разведчику чашку с ароматным зелёным. - А твои комментарии я воспринимаю, как книгу.
        - Очень приятно.
        - Надеюсь, приятность твоего сердца приведёт к приличных размеров скидке… Кстати, меня зовут Ганимах.
        - Почему мы раньше не встречались?
        - Я впервые иду с Энгельсом.
        - Тогда понятно.
        - Что у тебя есть?
        - Для начала - нановарщик. - Визирь извлёк из рюкзака коробку, аккуратно вскрыл её и показал гильдеру устройство, создающее микроскопические дозы сверхмощных наркотиков.
        Удивить не получилось.
        - Модель «Чубай», - разочарованно вздохнул Ганимах.
        - К тому же немного ржавая, - честно уточнил комби.
        - «Чубай» - самая дрянная модификация нановарщиков, - наставительно произнёс торговец. - Ресурсов жрёт много, а на выходе - ерунда. Продай местным.
        - В Котле плохо с химией, - объяснил Визирь. - Здесь ни одной лаборатории, и вся область сидит на синей розе. А там, где есть доступ к химии, у тебя даже «Чубая» с руками оторвут. Он же оригинальный, довоенный, нынешние модели ещё хуже.
        - Тут ты прав, - признал после короткой паузы Ганимах. - Он рабочий?
        - Есть тестирующая прога на компе?
        - Обижаешь. - Гильдер вытащил из заднего кармана штанов планшет, подключил его к «Чубаю», через тридцать секунд расплылся в улыбке: - Всё в порядке. - И посмотрел на рюкзак с куда большим интересом. - Что ещё?
        - Десять патронов «Хиросима».
        - Снаряжённые? - Ганимах бросил вопрос легко, словно от мухи отмахнулся, но электронные чувства комби обмануть сложно: Визирь отметил слабое, на грани восприятия, дрожание голоса и то, как дёрнулись - тоже едва заметно - пальцы торговца.
        У караванщика были клиенты на редкое снаряжение, причём клиенты щедрые, и это обстоятельство придало разведчику уверенности.
        - Естественно, снаряжённые. Неужели ты думаешь, что я предлагаю гильзы?
        - Я хотел услышать.
        - Ты услышал.
        - Откуда у тебя патроны?
        - Нашёл подсумок анарха.
        - Только подсумок? - чуть разочарованно протянул Ганимах.
        - Парень сорвался с тропы, схватился за корни дерева, стянул пояс, наверное, хотел закрепиться, но не удержался и улетел, - рассказал комби. - Пояс зацепился за тот же корень, и я его достал.
        - То есть «Толстый Мэг»…
        - Лежит на дне пропасти.
        - Жаль. - Гильдер испытующе посмотрел на Гарика, словно предполагал, что комби лжёт. - За «Мэга» я отвалил бы тебе кучу радиотабл.
        - Знаю.
        - У тебя его нет?
        - Знал бы, что спросишь - сиганул бы в пропасть вслед за анархом.
        - Здесь все такие шутники?
        - Разумеется, - не моргнув глазом подтвердил Визирь. - Поэтому Котёл и называют Весёлым. Патроны возьмёшь?
        - Обязательно. Но в следующий раз не поленись слазить в пропасть - можно здорово заработать.
        - Обязательно.
        В действительности Гарик не понимал людей, мечтающих заполучить в свои руки главное и самое известное оружие бойцов синдиката «Анархия».
        Сверхтяжёлый револьвер «Толстый Мэг» стрелял особыми патронами невероятной разрушительной силы - каждая «Хиросима» содержала микроскопический ядерный заряд, - и был известен случай, когда пара хорошо подготовленных анархов уничтожила танковый батальон соборников. Однако «Толстые» обладали удивительно надёжной системой распознавания «свой-чужой», настраивались на хозяина по широчайшему спектру показателей и бодренько взрывались в руках незарегистрированных пользователей.
        Тем не менее за револьверами охотились, не оставляя надежд когда-нибудь взломать уникальную защиту анархистов.
        Визирь закрыл рюкзак, но даже не обозначил желания подняться на ноги. Медленно потягивал чай и весело смотрел на Ганимаха оригинальным глазом. Второй, электронный, тоже пытался изобразить чувства, но получалось так себе.
        - Сейчас ты выложишь на стол главную карту, - хмыкнул гильдер, заваривая второй чайник. - Говори, после «Хиросим» я готов к любому предложению.
        - Три индивидуальных защитных комплекта «Вакуум», - медленно и потому необычайно веско произнёс комби. - Довоенные, в неповреждённой заводской упаковке. Класс защиты - «ААА», а ты наверняка знаешь, что даже дотовцы обходятся «АА».
        - Картриджи запасные есть? - Ганимах без всякого стеснения облизнул губы: в данных обстоятельствах глупо «держать лицо», делая вид, что речь идёт о безделице.
        - По два в комплекте.
        - Где? - Торговец сглотнул и театрально оглядел комби. - Ты рассовал их по карманам?
        - «Вакуумы» в надёжном месте. Если договоримся, принесу все три кейса через двадцать минут.
        - Конечно, договоримся! - Ганимах потрепал разведчика по плечу. - Ты только что стал богаче на триста радиотабл.
        - Предлагаешь триста за комплект? - Гарик рассчитывал на меньшее.
        - Предлагаю триста всего, - без тени смущения ответил торговец. - За весь твой хабар.
        Визирь улыбнулся и облокотился на рюкзак, готовясь к долгой и увлекательной процедуре заключения сделки.
        В итоге за всё получилось тысяча триста, даже больше, чем надеялся выдавить из гильдера Визирь. То ли у торговца были на примете клиенты на весь предложенный комби товар, то ли на него помутнение нашло, но факт оставался фактом: заплатил Ганимах щедро, и теперь в заначке разведчика лежала совершенно неприличная сумма. В двух заначках, если быть до конца точным. Большую часть сбережений комби прятал в горах, но изрядная куча радиотабл - теперь примерно треть - оказалась на руках, что в Зандре, и уж тем более в аттракционе, категорически не приветствовалось, однако комби уже придумал, как ею распорядиться…
        - Извините, вы - Визирь?
        На счастье нежданного гостя, точнее - нежданных гостей, поскольку рядом с седым мужчиной средних лет стояла грязнушка с одутловатым лицом, - Гарик уже закончил с горячим и теперь ковырялся в яблочном пироге, запивая его невкусным кофе. Комби не любил сладкое, но всегда заказывал пирог перед походом - на удачу. И во время десерта охотно соглашался поболтать.
        - Кто спрашивает?
        - Позволите присесть?
        Визирю понравилось, как говорит седой: вежливо, но спокойно, с чувством собственного достоинства, и он решил, что даст ему шанс высказаться. Но не сразу.
        - Зачем вам присаживаться?
        - Вы знаете Танцора? - вопросом на вопрос ответил седой. - Этот комби работает в области Жжёной Пыли…
        - Ты - доктор Тредер?
        - Совершенно верно.
        - Танцор писал, что ты придёшь. - Гарик ткнул вилкой в пирог.
        - Теперь я могу присесть?
        - Рабыня? - Разведчик, не глядя, кивнул на девушку.
        - Воспитанница. - Седой решил не ждать приглашения и молча опустился за столик. Девушка осталась стоять за его спиной. Она играла в ниточку: наматывала её на палец, что-то шептала, разматывала и начинала заново.
        - Зачем взял дурную?
        - Мы не выбираем тех, о ком заботимся.
        Именно так и написал в своем письме Танцор: старый, глупый дед, тратящий силы на никчёмную девчонку. Дурак, потому что Зандр такого не одобряет.
        Надо помочь.
        Не бесплатно, конечно, но помочь надо, потому что у седого, как написал Танцор, «такие обстоятельства, в которых никому из нас лучше не оказываться». А Танцор подобными словами не разбрасывается, и если он написал, что у парня, пережившего Время Света и всё, что было потом, случилась катастрофа, значит, так оно и есть.
        - Танцор написал, что тебе нужно в Безнадёгу.
        - Верно.
        И тут крылась вторая странность происходящего. Первая заключалась в том, что угрюмый Танцор вообще замолвил словечко за никому не известного старика со спятившей спутницей. Вторая - в том, куда они направлялись.
        - Мне ведь не нужно рассказывать, что Безнадёга - самый дерьмовый аттракцион Зандра? - негромко спросил комби, вилкой разламывая напополам последний кусочек пирога.
        - Я много слышал о месте, в которое собираюсь, - усмехнулся в ответ седой.
        В принципе, можно было заканчивать: ритуальное предупреждение сделано, ответ получен. Однако странные обстоятельства заставили Визиря продолжить:
        - Не имеет значения, сколько аттракционов ты видел до сих пор - Безнадёга не похожа ни на один. Её построили обезумевшие от злобы и ненависти палачи. Там логово папаш, работорговцев, но убивать людей им нравится больше, чем торговать ими. Обитатели Безнадёги настолько плохи, что даже падальщики называют их подонками.
        - Мне туда надо, - коротко ответил Тредер.
        И по его тону стало понятно, что решение принято и никакая сила его не изменит.
        Комби кивнул, показывая, что понял и принял слова собеседника, доел последний кусочек пирога, отодвинул тарелку, вытер рот тыльной стороной ладони, указал на киберпротез собеседника и осведомился:
        - Сможешь идти по горам?
        - Да.
        - Устройство тебе плохо подходит.
        - Я привык. - Седой погладил киберпротез. - Давно с ним хожу.
        - А твоя воспитанница горы потянет?
        - Да.
        - Точно?
        - Я знаю правила Зандра, - выдержав паузу, ответил мужчина. - Если она станет обузой, ты её бросишь.
        Всё верно - только так.
        Гарик снова кивнул и продолжил:
        - Ты понимаешь, что в Безнадёге тебя убьют?
        - Ты выжил, - ровно произнёс Тредер. Он ждал этого вопроса.
        - В Безнадёгу ходят только два комби, поэтому Шериф приказал нас не трогать. Мы ему нужны.
        - Скажешь за меня Шерифу, - хмыкнул седой. - И меня не убьют. Сразу.
        Он не просто решил идти - он продумал маршрут до последнего шага. Он знал, кто и как ему поможет, кто проведёт, кто поддержит. Он знал реалии Зандра так же хорошо, как Визирь, и оставалось выяснить, не забыл ли он о том, что в Зандре принято платить за услуги.
        - То есть я должен провести тебя с девчонкой до Безнадёги и обратно и сказать за тебя?
        - Всё верно, - серьёзно подтвердил Тредер.
        - И?
        - Двадцать радиотабл?
        Визирь вежливо улыбнулся.
        - За деньги ты не пойдешь, - понял седой.
        - Ты - первый в истории человек, после меня и Пепе, который добровольно собрался в Безнадёгу, - объяснил разведчик. - Ты просишь сказать за тебя Шерифу, но не хочешь говорить, зачем собрался в этот проклятый аттракцион…
        - А ты спроси, - предложил Хаким.
        - А ты не скажешь.
        - Ты хорошо разбираешься в людях. - Седой рассмеялся. Хмыкнул пару раз, но в данных обстоятельствах это прозвучало заливистым хохотом.
        - Ты тоже, - в тон Тредеру ответил комби. - И потому наверняка подготовил достойную плату.
        Не просто достойную, а именно то, что могло заинтересовать именно Визиря.
        - Слышал о Зоне Вонючих Вихрей?
        - Разумеется, - со всем возможным спокойствием подтвердил Гарик, однако внутри у него всё сжалось от предвкушения.
        - Сколько комби погибло, пытаясь её описать?
        - Их смерть не доказана, - хрипло произнёс разведчик. - Поэтому мы говорим «исчезли».
        - Семь, - сам ответил на свой вопрос Тредер. - Трое одиночек и две пары. - Пауза. - У меня есть Атлас Двузубой Мэри. Как я понимаю, ей единственной удалось выйти из Вонючки.
        Этот Атлас - если он действительно существует, - стоил для Гарика десяти походов в Безнадёгу.
        - Ты её убил? - Голос разведчика предательски дрогнул.
        - Двузубая умерла своей смертью, клянусь, - твёрдо ответил седой. - Когда её принесли, она была очень плоха. Я просто оставил себе её Атлас.
        - Мог бы и отдать комби, - проворчал Визирь.
        - Я знал, что не всё в Зандре можно купить за деньги.
        - Давно готовился к поездке?
        - Давно и тщательно.
        Гарик допил невкусный кофе, побарабанил пальцами по столу и тихо спросил:
        - Ты мне покажешь Атлас? Я должен быть уверен, что ты не врёшь.
        - Покажу.
        - А когда отдашь?
        - В Безнадёге.
        - Почему не на обратном пути? - удивился Визирь.
        - Я тебе верю.
        Его спутнице наскучила игра, и теперь она вязала узелки. Удивительно, как долго и разнообразно можно развлекаться, имея на руках одну-единственную ниточку.
        - Договорились… - Странный мужчина, странный контракт, хорошая цена… Обещана хорошая цена… Однако за странного сказал тот, кому можно доверять, а значит, имеет смысл согласиться. - Я должен уехать из Железной Девы до полуночи, так что в половине жду вас около багги.
        - Мы придём, - пообещал седой.
        - Только не берите много вещей…
        - Год выдался удачным, - без хвастовства, но веско, с достоинством произнёс Визирь. - Я много заработал и хочу оставить часть средств тебе. - Он вытащил из рюкзака контейнер и положил его у левой руки женщины. - Здесь тысяча двести радиотабл.
        - Это очень много, - тихо заметила Лиза.
        - Уверен, ты сумеешь ими распорядиться, - рассмеялся комби.
        Они сидели в вип-кабинете заведения, однако ничего интимного или нежного в их позах пока не наблюдалось: Заводная съёжилась в кресле, закуклилась, бросая на комби взгляды исподлобья; разведчик же сидел на диване, он поднялся, передавая женщине контейнер, но не остался рядом, хотя хотел, и вернулся на чуть продавленную подушку.
        - Меня наняли дойти до Безнадёги, - продолжил он, покусав губу. - Потом схожу в Дырки, хабар, если будет, отнесу в Борисполье… Оттуда, скорее всего, подамся в Белый Пустырь.
        - Зачем ты мне это рассказываешь? - с хорошо сыгранным безразличием осведомилась Заводная.
        - Затем, что из Пустыря я вернусь в Железную Деву, - ответил Гарик. - Мы дождёмся рождения ребёнка, после чего сделаем так, как ты захочешь: отправимся искать Нетронутые острова, или поселимся здесь, или уйдём в другую область Зандра…
        - Что ты сказал? - прищурилась Лиза. - О каком ребёнке ты говоришь?
        - Среди моих устройств есть медицинский сканер, - улыбнулся комби.
        Женщина его не поддержала. Выдержала паузу, бездумно разглядывая распухший от радиотабл контейнер, после чего осведомилась:
        - С чего ты взял, что это твой ребёнок?
        - Считай меня излишне самонадеянным.
        - Считаю.
        Он снова улыбнулся. И на этот раз был поддержан: Лиза ответила на его улыбку.
        По всей видимости, женщина готовилась к трудному разговору, и поведение комби стало для неё приятным сюрпризом. А его следующие слова - шоком.
        - Рядом с тобой я испытываю нормальные, настоящие чувства, не связанные с радостью от того, что выжил или кого-то убил. Рядом с тобой я становлюсь другим. И… И я хочу быть рядом с тобой. - Он помолчал. - Я хочу быть рядом с тобой, Лиза.
        - Признаёшься мне в любви? - Заводная очень хотела, чтобы фраза прозвучала шуткой, но голос дрогнул, и Визирь понял, что она волнуется не меньше, чем он.
        - Да, Лиза, я признаюсь тебе в любви и прошу стать моей женой. - Он встал на колено и достал кольцо, которое утром купил у заезжего ювелира. - Прошу. - Помолчал, нервно ожидая ответа, и, не выдержав, спросил: - Ты не ответишь?
        Прозвучало настолько трагично, что Заводная едва удержалась от смеха. Протянула руку, нежно провела пальцами по щеке своего мужчины и прошептала:
        - До полуночи ещё три часа. - Он ждал. - Пойдём, отвечу…
        Целых три часа…

* * *
        «Человек ли я?
        Парадокс заключается в том, что давным-давно, в прошлой, беззаботной жизни, когда я только превращался в комби и каждые два месяца ложился под нож хирурга, вставляя в себя всё новые и новые протезы, я об этом не задумывался. Я становился сильнее и быстрее, лучше видел, лучше слышал и мог издалека проверить коктейль на составляющие. Я был молод. Я привык жить в цивилизованном мире, и его гибель стала для меня шоком. Не потому, что исчезло всё, что было мне дорого, и погибло множество друзей. Не только поэтому. Ужас пришёл, когда я осознал, как сильно комби зависимы от инструментов и вещей, как много нужно нам, по сравнению с обычными людьми, и насколько новый мир к нам жесток… Я видел умерших комби - они не сумели найти радиотаблу. Я видел взорвавшихся и сгоревших изнутри комби - пули разносили их микрогеры. Я видел оглохших и ослепших - навсегда, - потому что вовремя не нашлось нужных запчастей и цепи распались, а мой друг стал инвалидом из-за того, что у комбимастера не отыскалось нужной отвёртки.
        Отвёртки, твою мать! Отвёртки!
        Мастер не сумел влезть во внутренний киберпротез, и ногу Вига безвозвратно заклинило. А я смотрел на происходящее своими сверхмощными глазами и молился. Благодарил Бога за то, что преодолел Время Света без ранений; что не поленился когда-то и прошёл курс комбимастера; что всегда хранил дома два ремкомплекта и запас радиотабл. Я молился… Потому что я был тем комбимастером и не смог ничего сделать. Потому что Виг теперь побирается в Биеве и ненавидит меня.
        Потому что…
        Я молился.
        А потом вдруг спросил себя: зачем Богу меня слушать? Ведь я для него не более чем машина. Он дал мне глаза - я поменял их на новые. Он дал мне уши - их постигла та же участь. А ещё руки, ноги, часть мозга…
        Я больше не образ Его и не подобие. Я - кукла, которой нужен не священник, а механик.
        Мне стало страшно. Но я всё равно молился…
        И молюсь до сих пор. Я не знаю, слышит ли Он меня или оставил, но это не важно, потому что я не оставлю Его. Буду идти за Ним, ползти, стоять поблизости… Пусть отвергнутый - всё равно.
        Потому что только благодаря Богу я пока остаюсь человеком…»
        (КОММЕНТАРИИ К ВЛОЖЕНИЯМ ГАРИКА ВИЗИРЯ)
        - Откуда они здесь?
        - Не знаю!
        - Какой же ты на хрен комби?!
        - А-а…
        - Найди другого!
        - Идиот!
        - Кретин!
        - А-а…
        - Заткни её!
        - Ей страшно!
        - Чтоб тебя на атомы разложило… - Визирь на мгновение высунулся из-за укрытия, которым служил большой камень, выстрелил и спрятался, прислушиваясь к ответному цоканью пуль.
        - Убил его?
        - Надеюсь.
        - Соборник?
        - А-а… - Теперь девчонка не визжала, как в самом начале перестрелки, а тихонько скулила, отчаянно напоминая перепуганного щенка. Она прислонилась к камню спиной, закрыла руками уши, растопырила локти и подвывала, заставляя Гарика морщиться и ругаться. - А-а…
        - Откуда здесь соборники? - почти выкрикнул Тредер.
        - Спроси у них.
        - А-а…
        - Пожалуйста, пусть она замолчит.
        - Ей страшно. - Седой вздохнул и провел рукой по волосам воспитанницы. - Извини.
        - Проклятье.
        Визирь был зол. Но одновременно испытывал стыд за то, что облажался. И прав Тредер - какой он к чёртовой матери комби, раз умудрился вляпаться в примитивную засаду? Заболтался, отвлёкся - старый Хаким оказался превосходным собеседником, - вот и прозевал движущийся навстречу «Выпекатель» адептов Собора Вселенского Огня. К счастью - и в этом Гарик окончательно убедился только что, - «Выпекатель» им встретился самодельный, в противном случае они бы уже жарились в походном Зиккурате Очищения под заунывное бормотание чокнутых фанатиков.
        - Это самопалы, - негромко произнёс Визирь, набивая в рожок патроны.
        - Кто? - не понял Тредер.
        - Спятившие местные, - объяснил комби. - Прониклись идеями Собора, слепили на коленке очищающую машину и отправились в Рейд Огня. По велению души, так сказать.
        - Чего только не узнаешь, отправившись в путешествие. - Седой коротко ругнулся. - Зандр велик, в нём есть место разным психам.
        - У вас таких нет?
        - Не слышал.
        - Зандр велик.
        - Это верно.
        - А-а…
        Разведчик вложил последний патрон, вернул рожок на место, передёрнул затвор и продолжил:
        - Огнемёт в их «Выпекателе» слабее, чем у настоящих соборников, но багги они подбили, и нас выкурят.
        Мужчины, не сговариваясь, посмотрели на машину. Левое переднее колесо догорает шагах в десяти к северу, у камня, правое - вообще неизвестно где. Плюс пулевые отверстия в силовом отсеке. Плюс отлетевший руль. И все эти плюсы дают один большой жирный минус: даже если стычка закончится удачно, дальше они будут вынуждены идти пешком. Но это ерунда по сравнению с тем, что с ними сотворят победившие соборники.
        - Что будем делать? - негромко осведомился Хаким.
        И Надира, словно пожелав услышать ответ, принялась скулить тише.
        - У них не только огнемёт слабый, - спокойно ответил комби, поглаживая автомат. - Они сами не вояки - просто спятившие фермеры. Ноль тактики, минимальный опыт.
        Убивать их - всё равно что отстреливать кроликов, убивать их противно, однако выхода другого не было: они стали соборниками, а с соборниками договориться невозможно.
        - Их много.
        - А мы до сих пор живы.
        - И что это значит? - Тредер поднял брови.
        - Это значит, что они не умеют пользоваться преимуществом, - усмехнулся разведчик. - Сидят и не знают, что делать.
        «Выпекатель» тоже потерял ход: Гарик снёс ему ведущее колесо из реактивного гранатомёта, и теперь тяжеленная машина могла лишь крутиться на месте и безуспешно поливать укрывшихся за камнем путешественников из огнемёта и пулемёта. Один раз соборники попытались атаковать в лоб, но мужчины отбились: Тредер оказался таким же опытным и хладнокровным стрелком, как Визирь, и превосходно управлялся со штурмовой винтовкой.
        - Сиди тут и не давай этим кретинам уснуть, - велел Гарик, поднимаясь на ноги. - Я обойду их справа, вдоль скалы, и ударю в спину.
        - Рискованно.
        - Ты платишь мне за то, чтобы я провёл тебя к Безнадёге. А сидя тут, мы до неё не доберёмся.
        - Хорошо, что ты это понимаешь. - Хаким передёрнул затвор. - Не облажайся.
        - Это всё твоё напутствие?
        - Я не целуюсь на прощание. Тем более с мужчинами.
        Проводив комби взглядом, Тредер вздохнул, некоторое время посидел молча, напряжённо вслушиваясь в происходящее, а затем вдруг резко развернулся и дал короткую очередь по танку. Вскрик, предсмертный хрип, один соборник остался на камнях, двое других метнулись за броню. «Выпекатель» с шипением плюнул огнём.
        Надира вытерла сопли, достала из кармана белый шарик и стала перебрасывать его из руки в руку.
        - Он вернётся, - пробормотал Хаким, поправляя киберпротез. - Он обязательно вернётся…
        «Хрен тебе!»
        Фермеры оказались не такими уж кретинами, в какие их успел записать Гарик, и тоже направили отряд вдоль скалы. Но поскольку их было больше, то одинокий комби повстречал на узенькой дорожке сразу трёх врагов, к счастью, не особенно готовых к драке.
        «Уроды!»
        И совершенно точно - самопалы, что было отчётливо видно по грубым кожаным плащам с корявыми нашивками и кустарно изготовленным маскам истопников. Однако головы у всех троих обожжены, а красные линии на них нанесены в полном соответствии с каноном Собора.
        Адепты Вселенского Огня считали порождением Зверя всех переживших Время Света и уготовили им очищение: желательно - на костре, но можно и ножом, и топором, и пулей, потому что главное - очистить мир от Зверя, а способ подойдёт любой. Подготовленные соборники в этом деле специалисты, с ними сражаться тяжело, и Гарик, скорее всего, остался бы на этой узенькой тропинке, а вот фермеры, как, впрочем, и предсказывал Визирь, вояками оказались безмозглыми. Первая их ошибка заключалась в том, что они бросились на комби скопом. Увидели пробирающегося разведчика - и рванули, размахивая мачете и вопя от возбуждения. Во-вторых, они начисто позабыли о существовании огнестрельного оружия. В-третьих, не оценили противника…
        Визирь плавно ушёл в сторону, сманеврировал, оказавшись сбоку и заставив фанатиков начать глупый поворот, на ходу извлёк пистолет и выстрелил четыре раза. Стрелял наугад - времени было мало, - понадеявшись, что с такого расстояния не промахнётся, но получилось плохо. Ближайший соборник получил две пули в грудь, споткнулся, рухнул на колени, а затем повалился на бок, пуская кровь из раны и рта. Второй боец принял следующий выстрел, но на нём оказалась защита. Соборник на мгновение замер, однако на ногах устоял, рванул вперёд, добежав до комби как раз к четвёртой пуле. Последний фермер вообще остался цел.
        «Чёрт!»
        Схватка перешла в рукопашную. Два мачете против одного ножа и крепких кибернетических протезов…
        - Проклятье! У них получилось! - Тредер вновь вернулся в укрытие, рывком сорвал опустошённый рожок, бросил его сидящей на земле Надире и вставил на место снаряжённый. - Они починили машину!
        Оценив повреждения, фермеры поставили «Выпекатель» неповреждённым бортом к противнику и под прикрытием брони занялись ремонтом ходовой… Который только что завершился.
        - Боюсь, мы не удержимся…
        Танк, хоть и самодельный, нёс на себе достаточно защиты, чтобы не опасаться пуль; два оставшихся у путешественников выстрела для гранатомёта валялись в покорёженном багги; бежать некуда - позади ровное, словно извилины падальщиков, поле; и жить осталось ровно столько, сколько потребуется «Выпекателю», чтобы преодолеть разделяющие их полторы сотни метров…
        Или…
        Танк плюнул в сидящих за камнем людей длинным языком пламени, и Хаким понял, что всё может закончиться значительно раньше…
        - Проклятье!
        Глубокий порез на шее, ещё один - на предплечье; каждый вздох отдаётся болью в груди - один из фермеров ударил комби камнем и, возможно, сломал ребро; болит нога… Схватка завершилась именно так, как рассчитывал разведчик, однако далась победа тяжело, но всё это ерунда по сравнению с тем, что «Выпекатель» пришёл в движение.
        - Он едет! Чтоб его на атомы разложило! Он едет!
        Еще из укрытия Визирь понял, что спятившие работяги бронировали только лоб и борта трактора, и планировал закидать его сверху гранатами - помимо прочего, в боевом ранце ждали своего часа три «пышки» направленного действия, каждая из которых могла разнести недотанк самопальных соборников на составные части, но бросать их надо сверху! В незащищённую крышу! Только в этом случае…
        «Спокойно!»
        Двигался «Выпекатель» не так уж быстро, периодически останавливаясь, чтобы выпустить струю огня или дать пулемётную очередь, и пока оставался рядом со скалой, вполне доступный для атаки сверху.
        Дело оставалось за малым: пробежать по гребню и догнать проклятый танк до того, как он поджарит Хакима и его полоумную спутницу.
        Гарик выругался. Потом выругался ещё раз. Потом достал «пышку», взвёл её и, хромая, побежал по узкому гребню скалы. Он обещал доставить клиента в Безнадёгу, а сидя в укрытии, этого не сделаешь.
        - Дерьмо!
        Иначе не скажешь: укрылся ведь надёжно, но тяжёлая пулемётная пуля ударила в камень, срикошетила и на излёте распорола Хакиму плечо. Грубо и жестоко.
        По руке потекла кровь. Тредер сморщился, сделал пару шагов в сторону и крикнул:
        - Не удержимся!
        Он никогда не считался паникёром, однако на этот раз имел все основания для страха: танк хоть и медленно, но приближается, сбить его нет никакой возможности, а умирать… Умирать не хочется. Точнее, он не имеет права умереть, не исполнив задуманного, потому что в этом случае все жертвы, которые уже принесены, окажутся напрасными. Всё, что сделано, будет растоптано.
        И не будет ему покоя…
        - Надира!
        Девчонка больше не подвывает, сидит у камня, теребя в руках рюкзак, и смотрит на седого.
        - Надира…
        И в этот момент грохочет взрыв.
        Именно грохочет - потому что чудовищной силы, - и кажется даже, что огромный камень, за которым укрылись путешественники, подпрыгнул, на мгновение зависнув в воздухе.
        Бронированный трактор, который только что был пусть и ненастоящим, но всё же «Выпекателем», разлетается на куски, и его обломки засыпают окрестности… Нет. Сначала гремят ещё два взрыва: боекомплект и силовой блок, и уж затем летят обломки… Или куски железа появились раньше? Теперь не скажешь, потому что ещё после первого взрыва Хаким и Надира благоразумно упали на землю, закрыли головы руками и пролежали так до тех пор, пока с неба не перестало сваливаться подброшенное в него железо.
        - Пулю поймал? - осведомился Визирь, разглядывая перевязывающего себя Хакима.
        - Ага.
        Несмотря на то что ему приходилось действовать одной рукой, Тредер накладывал повязку с необычайной ловкостью, и это выдавало опытного медика.
        - Крови много потерял?
        - В тебя встроен медицинский сканер?
        - Да.
        - Посмотри, нет ли заражения.
        - Сейчас…
        Управление приборами Гарик вывел на защищённую панель в левом предплечье, из которой при необходимости появлялся сенсорный голографический монитор. Однако сейчас комби не стал возиться с его активизацией, а вывел информацию на искусственный глаз.
        - Пока всё в порядке. Признаков заражения нет.
        - Вот и хорошо. - Седой закончил с перевязкой и прищурился на багги. - Мы крепко попали на время?
        - Не очень крепко, - не стал врать разведчик. - Через Рагульские Утёсы проезда нет, нам всё равно пришлось бы оставить машину километров через восемь.
        - А как потом - обратно?
        - На своих двоих! - фыркнул Визирь. - Можно подумать, это мой первый погибший багги.
        - То есть всё в порядке?
        - Абсолютно, - подтвердил комби и замер, уставившись на девчонку: Надира отыскала в пыли и каменной крошке оторванную руку соборника и теперь сгибала и разгибала на ней пальцы, напевая что-то себе под нос.

* * *
        «Прошло всего несколько месяцев после Времени Света… А может, несколько недель? А может, и вовсе считаные дни… В общем, едва пережив самую страшную в истории человечества катастрофу, мы принялись врать о своем прошлом. Все мы, без исключения: падлы и папаши, фермеры и егеря, торговцы, механики, бармены, проститутки, военные, калеки, нищие и баши - мы все рассказывали, что в прошлой, довоенной, счастливой жизни были миллионерами или аристократами, знаменитыми артистами или спортсменами, куртизанками, которых жаждали богатейшие шейхи, или бесстрашными капитанами космических яхт.
        В своих рассказах мы становились теми, кем грезили.
        Мы знали, что врём и что слушаем враньё, но продолжали рассказывать и даже верить в то, что слышим и говорим. Потому что с помощью лжи о прошлом мы хоть на время расставались с поганым настоящим…
        Ложь стала для нас обыденностью.
        В Зандре очень мало честности. Очень мало искренности.
        Впрочем… в Зандре много чего не хватает».
        (КОММЕНТАРИИ К ВЛОЖЕНИЯМ ГАРИКА ВИЗИРЯ)
        - Я до сих пор скучаю по мороженому, - произнес Хаким. Он не отрываясь смотрел на маленький костерок, а фразу сопроводил сентиментальной улыбкой. Как будто вспомнил нечто необыкновенно доброе, мягкое, согревающее даже сейчас, после кошмара Времени Света и всей грязи Зандра. - В некоторых городах его снова делают, но настоящего московского пломбира я, наверное, никогда не попробую. Боюсь, его секрет утерян.
        - Мы много чего потеряли, - заметил Визирь. И пыхнул трубкой.
        - По чему скучаешь ты?
        - По чистоте, - помедлив, ответил комби. - Я часто мыл руки, хотя бы раз в день принимал душ и до сих пор не привык к ощущению грязи. Не люблю его. Оно мне противно. Как запах давно не мытого тела… Моего и… И всех вокруг. Я скучаю по чистоте.
        - А я принюхался, - хмыкнул Тредер.
        - Знаю.
        - Кажется, ты меня только что оскорбил.
        - Зандр грязен, - пожал плечами Визирь. - Вода сейчас - огромная ценность, поэтому Зандр грязен. И вонюч. Это надо просто принять.
        - Ты принял?
        - Да. Но я скучаю.
        Путешествие по Рагульским Утёсам заняло двенадцать дней, и Гарик сказал, что получилось хорошо: не так быстро, как бывало обычно, то есть в одиночку, но и не так медленно, как он ожидал, когда его спутниками стали пожилой мужчина и полусумасшедшая девушка. Двенадцать дней по ущельям, узеньким карнизам и перевалам, без тропинок и каких-либо опознавательных знаков на маршруте, руководствуясь лишь памятью и знаниями разведчика.
        Утёсы были молодыми горами - их основная часть сформировалась во Время Света, в ходе мощных сдвигов, вызванных ударами тектонического оружия, и потому они не были достаточно изучены. Пройти через Рагульские можно было только пешком, и это обстоятельство делало их надёжным заслоном на пути отмороженных падальщиков Майдабрежья, что тянулось вдоль такого же юного, как сами Утёсы, Зигенского моря. Тяжелейшая дорога не позволяла провести в Весёлый Котёл технику для серьёзного наступления, и зарагульским падлам оставались лишь набеги, которые Баптист отбивал без особого труда.
        В конце двенадцатого дня утомительного путешествия они различили в поднявшемся ветре сильный привкус соли - даже Надира промычала что-то невнятное и потыкала пальцами в воздух, - море было совсем рядом. Хаким решил, что надо ускориться, однако Визирь, к его удивлению, приказал разбить лагерь.
        - Зачем нам лишняя ночёвка в горах?
        - Во-первых, спускаться с Утёсов - то ещё удовольствие, и лучше это делать днём, - объяснил комби. - Во-вторых, к вечеру Шериф накачивается всякой дрянью, и разговаривать с ним бессмысленно: прикажет расстрелять, никто и слова не скажет. Лучше не рисковать.
        Спорить Тредер не стал.
        Они выбрали площадку, насобирали хвороста - сухие горные кусты неплохо горели, запалили бездымный костерок, поужинали, а после, лениво глядя на догорающие ветки, завели неспешный разговор.
        - Можно вопрос?
        - Ты не устал спрашивать? - усмехнулся Гарик. - И что изменится, если я не дам разрешения?
        - Ничего не изменится, - с улыбкой подтвердил седой. - Всё равно спрошу.
        - Вот видишь.
        - Я думал, тебя развлекают наши беседы.
        - Развлекают, - признал Визирь. - Я много времени провожу в одиночных походах и ценю хороший разговор.
        - Или ведёшь его сам с собой.
        Комби понял, что имеет в виду Хаким:
        - Читал мои комментарии?
        - Как самую увлекательную книгу, - с уважением ответил тот. - Ты прекрасно пишешь.
        - Образ жизни навевает. - Гарик решил, что ещё одна трубка не помешает, набил её, раскурил и осведомился: - Так о чём ты хотел спросить?
        Ожидал какую-нибудь пошлятину, а услышал неожиданное:
        - Почему ты ходишь только по аттракционам?
        - Не только, - после довольно долгой паузы ответил Гарик, ошарашенный слишком личным вопросом седого.
        - Ты редко появляешься в обычных поселениях.
        - А ты слишком много обо мне узнал, - пыхнул облаком дыма разведчик. - И мне это не нравится.
        - А мне предстояло преодолеть две с лишним тысячи километров, и потому я всерьёз готовился к путешествию, - объяснил Тредер. - Я проложил маршрут, узнал людей, которые смогут помочь преодолеть его, изучил этих людей, чтобы понять, чем нужно платить. - Пауза. - Я не просто собирался в Безнадёгу - я планировал в ней оказаться, несмотря на все возможные препоны. И окажусь. И поэтому мне пришлось много о тебе узнать, Визирь. Извини.
        Комби помолчал, переваривая искренний ответ, а затем ответил так, как должно:
        - Наверное, на твоём месте я поступил бы так же.
        - Спасибо.
        - Не за что.
        - Извини, если мой вопрос тебя задел.
        - Твой вопрос логичен. - Визирь посмотрел на заворожённо разглядывающую огонь Надиру и закончил: - Я отвечу.
        - Буду рад.
        - Но потом ты так же искренно ответишь на мой вопрос.
        - Договорились, - кивнул седой. - Так почему ты ходишь только по аттракционам?
        - Они честные.
        - То есть? - Такого ответа Хаким явно не ожидал.
        Разведчик, поняв, что разговор затевается долгий, привстал, подбросил в костёр несколько веток, вернулся к спальнику и продолжил:
        - После войны в нас появилось много зла. Мы стараемся быть добрыми, но получается не у всех и не всегда. Жизнь жестока, и потому каждое поселение - закрытая крепость, в которой доверяют только своим. Люди делают вид, что хотят восстановить нормальное общество, но все новые законы и все новые суды защищают исключительно своих. Люди запретили рабство, но платят батракам так мало, что те почти не отличаются от рабов. Люди провозгласили, что выжившие - величайшая ценность, но отворачиваются, когда рядом с ними умирают от голода. И это только часть… Только часть лжи, которой пронизаны поселения Зандра. Я не корю людей, я понимаю, что Зандр жесток и выжить в нем трудно. Но я не люблю лицемерия.
        - И выбрал бандитов? - криво усмехнулся Тредер.
        - Они не скрывают свою звериную суть, не прикидываются честными.
        - Я понимаю, о чём ты говоришь, и так же, как ты, не терплю лицемеров, - медленно произнес Хаким. - Но если все вокруг примут звериную мораль падальщиков, мы не выживем. Люди как общество, как цивилизация - не выживут. Да, в нас много зла, но нужно стараться… нужно стремиться к добру. Хотя бы для своих, но к добру.
        - Ты в это веришь? - тихо спросил комби. - Ты стремишься?
        Тредер тяжело вздохнул, на мгновение в его глазах мелькнуло пламя - не огонь, но пожар, - однако ответ дал искренний:
        - Я услышал эти слова давно и… Нет, не поверил. И… нет - не стремлюсь. Во мне много зла, выражаясь твоим языком… - Седой погладил киберпротез. - Но мне кажется, я должен об этом говорить, чтобы поверил хоть кто-то. А если не поверил, то, может быть, просто сделал в жизни один хороший поступок. Один. Может, мои честные слова подвигнут кого-то сделать хороший поступок… А если каждый из нас сделает в жизни хоть одно хорошее дело, количество добра увеличится, и мир… Вдруг мир улыбнётся? Ведь мы и есть мир, Визирь, и только мы сможем вновь научить его улыбаться.
        Тредер щурился на огонь и говорил проникновенно, от души, открывая то, что думал, во что верил. И Гарик вдруг подумал, что всё понял:
        - Ты поэтому заботишься о девчонке? Это твой добрый поступок?
        - Это мой грех, - качнул головой Хаким. - Это зло, которое я несу людям.
        - Девчонка? - Комби дёрнул головой, обернулся и увидел, что Надира играет с горящими щепками. - Она - грех?
        - Это твой вопрос?
        - Нет.
        Хоть неожиданный ответ и разбудил интерес разведчика, Гарик решил потратить обещанный честный ответ на более важную тему. Решил спросить о том, что мучило его уже двенадцать дней.
        - Ты ведь дотовец, Тредер, не так ли?
        Седой не удивился. Усмехнулся, кивнул, но ответил не прямо, а вопросом:
        - Заметил татуировку?
        Крест и два меча - символ Санитарного Спецназа генерала Дота - прятались в тепле левой подмышки Хакима. И там же - штрихкод с его личными данными.
        - Когда ты переодевал испорченную рубашку, я стоял далеко, и ты расслабился, забыл, что надо держаться ко мне правым бортом, забыл, что я - комби, - произнёс разведчик. - Я поймал тату в имплант, приблизил, почистил и сильно удивился, поняв, кто ты.
        - Мы оба знаем, что дотовец не дошёл бы до Безнадёги. - Тредер чуть пожал плечами. - Меня убил бы первый встреченный веном или папаша.
        - И ты прикинулся обычным фермером…
        - Авторитетный человек из Харыза был мне должен. Он представил меня врачом группе топтунов, которые как раз собирались идти через Перевалы Пятнадцати, и так началось моё путешествие.
        В этом признании таился настолько глубокий смысл, что он не укладывался в голове у комби. Абсолютно не укладывался, потому что…
        Генерал-лейтенант медицинской службы Александр Карлович Дот сразу после Времени Света занялся своими прямыми обязанностями: оказанием помощи пострадавшим и пресечением распространения инфекций. Будучи человеком решительным и волевым, он ухитрился привлечь на свою сторону, а затем и полностью подчинить несколько военных частей, ставших впоследствии ядром знаменитого на весь Зандр Санитарного Спецназа - безжалостного и спасающего. Сначала только спасающего, но постепенно становящегося всё более и более безжалостным, поскольку генерал пришёл к выводу, что Время Света серьёзно повредило человечество и требуется огромная работа по избавлению от последствий. Базовой территорией Спецназа стал Периметр Дота - минимально заражённая область, внутрь которой допускались лишь предельно чистые, насколько это возможно в современном мире, люди. Дотовцы вживляли себе дыхательные фильтры, не выходили из герметичных помещений без масок и защитных комбинезонов, с маниакальной тщательностью следили за пищей и водой. Результат был: среди них даже уродов рождалось мизерное количество, однако Визирь считал, что бегство
от Зандра ничего не даст и глупо пытаться хранить чистоту человечества, когда сама планета пошла вразнос.
        На подобные заявления Дот обычно отвечал, что Земля сильна и рано или поздно рассеет ядовитые последствия Времени Света.
        - Тебе пришлось ампутировать фильтры, - произнёс разведчик, намекая на то, что Хаким никогда не вернётся к своим.
        - А ещё - снять комбинезон и маску, - спокойно добавил седой, поглаживая слабую, поддерживаемую киберпротезом руку. - Вот уже несколько месяцев я дышу воздухом Зандра, пью воду Зандра и ем пищу Зандра.
        - Ты не вернёшься за Периметр.
        - Больше никогда. Но Дот сказал, что понимает меня.
        В его голосе не было сожаления, только лёгкая грусть человека, навсегда расставшегося с лучшими в жизни друзьями, которые любили его и которых любил он. Расстался, потому что не мог иначе.
        - Почему не удалил татуировку?
        - Гордость, - с улыбкой объяснил Тредер. - Я - дотовец. Я скрываюсь, но я не трус. Ты не первый, кто увидел мой знак, но ты первый, кто останется в живых.
        - Потому что я сильнее тебя?
        - Потому что ты не несёшь для меня угрозы, - с прежним спокойствием объяснил седой. - Ты ничего мне не сделаешь, потому что не захочешь. Я тебя не пугаю, и я тебе интересен, в противном случае ты никогда не задал бы этот вопрос.
        Хаким действительно хорошо изучил тех, с кем собирался путешествовать по Зандру. Разобрался в характерах, вычислил слабые места… Он был слишком умён даже для дотовца, и Гарик внезапно вспомнил древнее, почти забытое слово: шахматы. Человек, сидящий по другую сторону костра, наверняка был мастером этой игры.
        «А девчонка?!»
        Быстрый взгляд влево, Надира отвернулась от огня и выкладывает на земле узор из разноцветных камешков, которые собрала по дороге.
        Теперь, когда Хаким подтвердил, что является дотовцем, его спутница стала вызывать у разведчика совсем иные подозрения: она могла оказаться заражённой недоступным для полевого сканера «спящим» вирусом, и, оказавшись в аттракционе…
        - Зачем ты идешь в Безнадёгу? - хрипло спросил комби.
        - Неужели не догадался? - Показалось, что седой искренне расстроен.
        - Зачем?
        - Там живёт человек, которого я ищу.
        - Твой друг?
        - Он поможет мне излечиться.
        И снова непонятно. С точки зрения встроенного в комби медицинского сканера Тредер был в полном порядке, слегка потрёпан путешествием по Зандру, но в целом - абсолютно здоров. И какую же скрытую болезнь он собрался лечить в дикой Безнадёге, что с ней не справились лучшие спецы Дота? Ради чего Хаким оставил Периметр с его чистой пищей и чистой водой? Изменить, а если называть вещи своими именами - сломать себе жизнь? Ради чего?
        - В Безнадёге есть только фельдшер. Когда я прихожу, люди платят, чтобы я просветил их медицинским сканером.
        - Я не говорил, что тот человек - врач, - ровно произнёс Тредер.
        - Ты сказал, что он тебя излечит.
        - Всё верно… - Пауза. - Он поможет мне вылечить душу.
        - Хм-м… Я слышал о душе, - не стал скрывать Визирь. - Когда-то считалось, что эта бессмертная субстанция обитает внутри каждого из нас, но Время Света доказало ошибочность теории. Мы были слишком оптимистичны, полагая, что душа есть у всех.
        - Ты говоришь так, словно читаешь мои мысли. - Седой помолчал. - Жрущие Дни?
        - Нет, - через силу ответил комби. Он не любил вспоминать то время.
        - Я тоже, - кивнул Тредер.
        Мужчины помолчали, слушая треск горящих веток, а затем разведчик вернулся к интересующей его теме:
        - Прости мое тугодумие, но я так и не понял, зачем тебе в Безнадёгу.
        - Сложи два и два, - предложил Хаким, и в следующее мгновение Гарик проклял свою глупость.
        Он догадался.
        Безнадёга была крупнейшим центром работорговли в этом секторе Зандра, а дотовцы - чистые, прячущиеся внутри Периметра, сопротивляющиеся радиации и химии, в общем, сопротивляющиеся всем подаркам новой Земли дотовцы - были их излюбленной добычей. Дотовцы приносили папашам самую большую прибыль, и теперь…
        - Кого у тебя похитили?
        - Сына, - угрюмо ответил Тредер. - У меня была большая семья, а остался только он. Спасая его во Время Света, я творил вещи, которые… которые… В общем, я сам не думал, что способен на подобное. Но я их делал, и мне не стыдно. Я спас своего сына, и я… Я его потерял.
        - Почему не организовал рейд?
        - Слишком далеко от Периметра, - машинально ответил Хаким. И тут же, опомнившись, попытался всё исправить: - Какой рейд?
        - Ты не рядовой дотовец, - усмехнулся комби.
        И Тредер, помолчав, ответил правду:
        - Я занимал должность начальника карантинного управления Санитарного Спецназа. Это третье по значению подразделение штаба, после оперативного и управления медицинской разведки. Я…
        Но Визирь не слушал:
        - Ты командовал карантинщиками Дота?
        - Да.
        Короткий ответ, и у ошеломлённого разведчика отвалилась челюсть. Потому что перед ним сидел не человек, а легенда. Или воплощение всех страхов Зандра. Или спаситель Зандра, его хранитель… Не обычный служака, как думал разведчик, затевая разговор, а один из высших офицеров Спецназа.
        - Тебя называют…
        - Белый Равнодушный, - закончил за Гарика седой. - Я знаю.
        Карантинщики Дота… Они приходили туда, где возникала опасность эпидемии, выставляли заслоны и открывали огонь без предупреждения. Внутрь входили только врачи, наружу выходили только после того, как начальник службы лично подтверждал, что Спецназ справился и болезнь ушла. Начальник - Белый, потому что всегда носил поверх комбинезона медицинский халат; и Равнодушный, потому что на него не действовали уговоры и мольбы. Потому что он слушал рыдания, причитания и вопли, отворачивался и оставлял всё как есть, держал заслон столько, сколько требовали обстоятельства, позволяя умирать тем, кого нельзя было спасти…
        Считалось, что он сделан из железа. На полном серьёзе утверждали, что по утрам он пьёт кровь младенцев. Его ненавидели те, чьи близкие сгинули за карантинными заслонами. И боготворили те, кого спасли его жестокость и хладнокровие.
        Главный карантинщик Дота…
        Только вот звали его отнюдь не Хаким Тредер.
        - Ты знаешь, что твоим именем в Зандре детей пугают?
        - Это называется славой, - равнодушно отозвался Белый. И закончил: - Я знаю точно, что мой сын в Безнадёге. И завтра я его заберу.

* * *
        «Я всегда боялся этого аттракциона. Его ауры. Даже его названия.
        Не опасался - боялся.
        Приходил снова и снова, работал на Шерифа и говорил с его падлами, делился с ними табаком, просвечивал медицинским сканером и брал у них пшики с синей розой. Мы давно знаем друг друга, но в Безнадёге это ничего не стоит, и если бы не Арсений, который надеялся, что я отыщу ему дорогу через Рагульские Утёсы, падальщики убили бы меня давным-давно. Просто так. Потому что никто из них не способен одолеть меня один на один, и оттого появилась ненависть.
        От слабости. От трусости. Чтобы разобрать на запчасти и продать другим комби.
        Просто чтобы убить.
        В Майдабрежье особые падальщики - злоба и жестокость возведены у них в культ. Здесь не прижились даже гладиаторские бои, любимое развлечение работорговцев Зандра, поскольку падлы предпочитали просто и без затей забивать беззащитных пленников до смерти. Под одобрительные вопли сородичей. Хохоча и гордясь собой. И им не надоедало, они готовы были повторять это развлечение снова и снова, без передышки…
        Но пугала меня не запредельная дикость зарагулян.
        Нет.
        В глубине души я боялся, что когда-нибудь все аттракционы Зандра станут такими же паскудными и грязными, как Безнадёга. Ведь тупость заразна, в этом я неоднократно убеждался, наблюдая за превращением нормальных людей в угрюмых, уставших от всего работяг или служак, а жестокость завораживает. Жестокость дарит слабакам ощущение силы, упоительного могущества, пробуждает в слизняках мужественность. Жестокость бессмысленная, кровь ради крови, не имеющая ничего общего с холодной и расчётливой, нацеленной на спасение жизней жестокостью карантинных отрядов Дота.
        Я видел, как Шериф приучал пацанов к крови, учил их вспарывать животы, сжигать заживо, бить до смерти… Мужчин, женщин, детей - не важно, кого и за что, главное, что на них указал он… Я видел, как блестели от возбуждения его маленькие тёмные глазки и с какой радостью целовал он забрызганных кровью мальчиков в губы… Своих зверят, которые будут дикими даже по меркам Зандра.
        Я видел и боялся, что зло Безнадёги расползётся и станет нормой.
        Я чувствовал ненависть и ненавидел в ответ. Ведь ненависть так же заразна, как тупость, знаю на собственном опыте…
        Я хотел остановить эту заразу, но не мог, и потому боялся.
        И Белый Равнодушный понял всё, прочитав мои записи. Понял меня, ни разу не встретившись лично. Понял даже то, в чём я не признавался себе.
        Он действительно умел играть в шахматы.
        И в Железной Деве он искал меня, а не Пепе…»
        (УДАЛЁННЫЕ КОММЕНТАРИИ К ВЛОЖЕНИЯМ ГАРИКА ВИЗИРЯ)
        Последний переход получился коротким - четыре часа, три с половиной из которых им пришлось аккуратно, поддерживая друг друга и периодически закрепляя страховочный трос, спускаться с Утёсов. Не по отвесной стене, конечно, но по трудной дороге, которая прекрасно просматривалась и простреливалась с расположенного у подножия поста.
        - В шестнадцати километрах к северу есть пологая тропа, которую контролирует аттракцион Дарай, - рассказал комби во время одного из кратких привалов. - Но Арсений специально не хочет в него переселяться: опасается внезапной атаки. Ему спокойнее, когда спина прикрыта.
        - Почему мы не пошли по той дороге?
        - Чтобы не топать шестнадцать километров по Майдабрежью, - как маленькому, объяснил разведчик. - Слово Арсения крепкое, но оно не поможет, если мы наткнёмся на спятивших или обкуренных падл.
        Они отправились в путь, едва проснувшись, на ходу прожевав концентраты и запив их водой. Минут через двадцать вышли к Верхнему Балкону, постояли немного, очарованные величественной панорамой раскинувшегося под ногами моря, затем начали спуск и лишь через три с лишним часа достигли относительно пологого участка, который начинался нависающим над аттракционом Нижним Балконом.
        - Безнадёга во всей красе, - сообщил Гарик, раскуривая трубку. - Наслаждайтесь.
        - Она именно такая, какой я и представлял, - прищурился Равнодушный.
        - Маленькая?
        - Никакая. - Короткая пауза. - Безнадёжная.
        До Времени Света аттракцион представлял собой скромных размеров посёлок, архитектурно безликий и достаточно бедный. Историю его, да и настоящее название никто не знал, и никто такой ерундой не интересовался, а известность он получил под другим именем… Под новым.
        В ходе тектонических катаклизмов посёлок оказался на узкой полоске земли, которую впоследствии стали называть Майдабрежьем. К западу плита капитально просела, образовав Зигенское море, а путь на восток перекрыли Рагульские Утёсы. Посёлок потерял множество построек и почти всех жителей, однако сохранился и приглянулся облюбовавшим дикое побережье падальщикам и папашам. Первым свою резиденцию здесь создал печально знаменитый Бобо Лойский, которого даже свои за глаза называли не иначе как Тварью. Самой знаменитой акцией Бобо стала одновременная казнь трёх тысяч последних местных, после чего на Майдабрежье остались исключительно падлы, которые поняли, что следующими станут они, и организовали переворот, вознеся на вершину власти Арсения Шерифа. С тех пор Майдабрежье обрело нынешний облик, а Безнадёга стала его столицей.
        - Большой белый дом, что стоит на самом побережье, - это дворец Шерифа, построенный уже после Времени Света. К нему примыкает арсенал и гараж с военной техникой.
        - Арсений никому не доверяет?
        - И правильно делает.
        - Согласен.
        Визирь помедлил, после чего продолжил:
        - Бараки с серыми крышами - казармы, в них живут рядовые падлы. Все остальные - в своих домах или квартирах. Местных тут нет, только падальщики и папаши. Плюс рабы, их загоны под соломенными крышами.
        - У них есть катера, - пробормотал Белый, разглядывая небольшой порт Безнадёги.
        - Катера, рыбачьи баркасы и несколько средних судов, - подтвердил комби. - На них Арсений ходит в набеги к побережью Куйской равнины, в устье Динара и на юг, в Пески-Пески.
        - Авиация?
        - Два вертолёта огневой поддержки, но он их бережёт как зеницу ока.
        - Где стоят?
        - Ангары левее порта.
        - Вижу…
        Вопросы Равнодушного и его пристальный интерес к планам Безнадёги плохо увязывались с рассказом о поиске ребёнка. Сейчас Белый напоминал готовящего штурм военного, и Гарику в какой-то момент показалось, что он привёл на Майдабрежье не двух странных путешественников, а не менее батальона отъявленных головорезов из Санитарного Спецназа.
        Вновь проснулись былые подозрения, а когда они возвращались, Визирь всегда смотрел на девчонку. Бросил взгляд и на этот раз - резкий, быстрый, от которого не укрыться, - но Надира таращилась на аттракцион с тем же безразличием, с каким три часа назад смотрела на море.
        - Мы войдём в Безнадёгу через двадцать минут, - сообщил разведчик, медленно отворачиваясь от девчонки. - Остановимся в таверне вдовы Кличко, после чего сразу же отправимся во дворец.
        - Ты уверен, что Арсений здесь? - Белый задал вопрос равнодушно, но комби понял, что для седого присутствие Шерифа имеет огромное значение.
        И на этот раз плюнул на подозрения. Точнее, перестал на них реагировать. Как бы их путешествие ни закончилось, скоро оно завершится.
        - Здесь, - почти сразу ответил Гарик. - Видишь над дворцом двухцветную тряпку? Это его личный штандарт.
        «Мог ли я догадаться, что будет дальше?
        Наверное.
        Даже не так: я обязан был догадаться, поскольку получил все возможные подсказки.
        Назвавшись, дотовец бросил карты на стол, а расспросы на Нижнем Балконе должны были рассеять последние сомнения, но я отказывался соображать.
        Потому что не хотел.
        Потому что в глубине души понял, для чего Белый Равнодушный шёл на Майдабрежье, и жаждал увидеть, что он сделает с Безнадёгой. Что уготовил человек, чьим именем пугают детей, месту, которое проклинают даже падлы. Что он сделает с уникальной мерзостью, претендующей на титул главной грязи Зандра.
        Я догадывался, что увижу невероятное.
        Я хотел, чтобы Безнадёга исчезла…»
        (УДАЛЁННЫЕ КОММЕНТАРИИ К ВЛОЖЕНИЯМ ГАРИКА ВИЗИРЯ)
        Тоненький, но от того невозможно пронзительный вой… Противный… Въедливый… Царапающий сердце даже Равнодушному.
        - Почему ему не заткнули рот? - недовольно спросил дотовец.
        - Из милосердия?
        - Хотя бы.
        - Вот ты и ответил на свой вопрос, - угрюмо ответил Визирь. - Ты в Безнадёге, Тредер, забудь слово «милосердие».
        - Да, пожалуй, погорячился… - Вой… - Почему его не заткнули?
        - Он приговорён.
        - А мы?
        - Мы должны видеть и слышать, потому что в этом заключается воспитательный эффект. - Разведчик помолчал. - Если кто-нибудь из мальчиков Арсения проявит слабость, как ты сейчас, им заинтересуются. И, возможно, он станет следующим. - Ещё одна пауза. - Здесь выживают только те, кто ухмыляется, услышав голос умирающего человека.
        Окна комнаты, которую им определили в таверне, выходили на главную площадь аттракциона, на которой как раз проходила очередная экзекуция. Впрочем, комби объяснил, что «как раз» определение неверное: убивали на площади едва ли не постоянно. Конкретно сейчас приговорённого забивали розгами, обыкновенными гибкими прутиками: сменяя друг друга, палачи постепенно рассекали несчастному плоть, добираясь до кости. Не спеша. Со смаком. Смеялись, выпивали, меняли друг друга, предлагали принять участие всем прохожим, и мало кто отказывался.
        - Они больны, - мрачно произнёс дотовец. - Их недуг - ненависть и жестокость - неизлечимы.
        - Ты - Белый Равнодушный. Тебе приходилось отправлять на смерть тысячи людей.
        - Тысячи больных, - поправил Гарика седой.
        - Не только.
        На миг Визирю показалось, что дотовец его ударит. Но только на миг. Равнодушный понимал, что насилием лишь подтвердит заявление разведчика, и сдержанно, но с необычайным достоинством ответил:
        - Я горжусь тем, что делал, комби, и тем, что делает Санитарный Спецназ. Мы никогда и никому не отказываем в помощи. Мы приходим, лечим, теряем врачей… Десятки моих врачей умерли, но не бросили пациентов… Мы спасаем. - Белый пронзительно посмотрел на разведчика. - Но мы не имеем права рисковать, и потому…
        - За спинами врачей всегда стоишь ты, - закончил за него Гарик.
        - Да.
        Начальник Карантинного управления. Единственный, кроме генерала Дота, человек, имеющий право объявить о прекращении эпидемии. Ответственный за смерть такого количества людей, что Арсений Шериф с его маниакальным зверством выглядел на фоне Равнодушного жалким, недостойным упоминания любителем. Спасший такое количество людей, что ему следовало бы поставить памятник из чистого золота.
        - Извини меня, - неожиданно произнёс Визирь.
        Однако ответ разведчику пришел не от дотовца.
        - Он давно перестал обижаться на подобные обвинения.
        Грудной, чуть хрипловатый и очень приятный женский голос.
        «Неужели?!»
        Гарик резко обернулся и замер, поражённый произошедшей с Надирой переменой: исчезла одутловатость, мышцы подтянулись, и лицо, только что «расфокусированное», вдруг задышало жизнью и энергией. Как будто бы из ничего появилась красивая линию губ, безвольный рот стал строгим, а взгляд - осмысленным, уверенным и слегка насмешливым.
        - Тебе нужно вколоть антидот. - Равнодушный бросил Визирю шприц и принялся снимать киберпротез. - Если хочешь жить, конечно.
        - Сначала ему нужно прийти в себя, - рассмеялась девушка, раскрывая рюкзак. - Кстати, меня зовут Кабира Мата.
        - Очень приятно, - промямлил комби.
        - Мне тоже, красавчик.
        Белый протянул спутнице киберпротез, и Гарик понял две важные вещи. Первая: внешнее устройство в действительности принадлежит девушке, оно село на её правую руку как влитое. Второе: протез нужен Кабире вовсе не потому, что она инвалид, а по той простой причине, что никто на свете, включая самых крепких воинов Цирка Уродов, не мог стрелять из «Толстого Мэга» без дополнительных приспособлений.
        А «Толстый Мэг» как раз явился из рюкзака.
        Человек, чьим именем пугали детей, привёл в Безнадёгу одну из тех, чьими именами пугали взрослых: перед ошарашенным Визирем стояла полностью экипированная убийца из синдиката «Анархия».
        «Белый не оставил мне выбора, но я не в обиде. Он не мог поступить иначе. Он слишком хорошо всё продумал и слишком сильно желал достичь цели. Он извинился, объяснил свои мотивы и свой план, после чего отдал мне Атлас Двузубой Мэри и все радиотаблы, что у него оставались. И снова извинился.
        За то, что мне придётся рискнуть жизнью.
        Впрочем…
        Выбора, как я уже написал, у меня не было…»
        (УДАЛЁННЫЕ КОММЕНТАРИИ К ВЛОЖЕНИЯМ ГАРИКА ВИЗИРЯ)
        - Если у меня не выгорит, Арсений тебя убьёт, - негромко произнёс Равнодушный. - Он не будет спрашивать, знал ты или нет. Просто убьёт.
        - Я не мальчик, я всё понимаю, - мрачно отозвался Визирь и кивнул стоящему у ворот дворца падальщику: - Привет, Ярось.
        - Снова притащился? - вместо ответа хмыкнул тот.
        - Мне у вас нравится.
        Несмотря на внутреннее напряжение, Гарику удавалось держать себя в руках и общаться с остановившим их бойцом предельно спокойно. Как бывало обычно. Ничем не выдавая того, что они явились во дворец отнюдь не с добрыми намерениями.
        - Что за терпила с тобой?
        - Путешественник. Хочет к зигенам пробраться.
        - Ты ещё скажи: турист, - заржал падла, неожиданно вспомнивший древнее, забытое после Времени Света слово. Откуда оно только всплыло в простом, как пыль, мозгу Ярося? Но всплыло, и потому пришлось поддержать веселье.
        Мужчины сдержанно посмеялись, однако замолчали, услышав следующий вопрос падлы:
        - Скажешь за него перед Арсением?
        - Ага, - подтвердил разведчик. - Как сегодня Шериф?
        - Пока добрый.
        Бритый наголо Ярось служил ещё Бобо Лойскому, но вовремя переметнулся на сторону новой власти и принял самое деятельное участие в поистине зверском устранении бывшего благодетеля. Арсения Ярось боялся до колик и старался выслужиться любым способом, заработав славу самого подозрительного из сотников Безнадёги. Однако седой, облачённый в наглухо застегнутую рубашку армейского образца, штаны-карго и высокие ботинки, почему-то оставил Ярося равнодушным. Наверное, показался старым и безвредным.
        - Ты без оружия? - Падла испытующе посмотрел на разведчика.
        Вместо ответа комби поднял руки, позволяя тщательно себя ощупать, и выразительно посмотрел на Ярося, «мол, что ж, я правил не знаю?» Тот усмехнулся:
        - Проходите.
        И путешественники ступили в логово Шерифа.
        - Визирь с терпилой ушли?
        - Ага.
        - К Шерифу подались?
        - Ага.
        Двери в таверне были хлипкими, тонкими, к тому же плохо поставленными - со щелями, и потому Кабира превосходно слышала каждое произнесённое в коридоре слово.
        - Значит, надолго свалили… - Обладатель первого голоса, грубоватого, резкого, выдержал многозначительную паузу, но, поскольку никакой реакции на реплику не последовало, был вынужден уточнить: - У тебя ключ есть?
        - Ты девку, что ль, решил оприходовать? - удивился второй, сиплый.
        - Да. - Резкий шмыгнул носом. - Она клёвая.
        - С придурью же.
        - Все бабы с придурью. А сумасшедшие смешные, я их много пробовал… - Теперь резкий хмыкнул. - Жаль, сейчас передохли все… Открывай.
        Однако сиплый оказался трусоват. Несколько мгновений он переминался с ноги на ногу - Мата слышала его движения так, словно видела их, - после чего протянул:
        - А Шериф не взбесится?
        - Из-за чокнутой тёлки?
        - Шериф Визиря привечает.
        - А как Визирь узнает, что тёлку чпокнули? Она ему скажет? - Резкий хохотнул. - Она же с придурью! Молчит всё время!
        - И то верно.
        Сиплый сдался, видимо, захотел попробовать необычного, того, что «давно передохло», поэтому в замке заскрежетало, дверь распахнулась, и падлы уверенно вошли в комнату. Сначала резкий, оказавшийся невысоким и очень плотным, почти квадратным, а за ним сиплый - длинный, плечистый… Умерший первым: затаившаяся за дверью Мата вонзила ему в спину длинный нож, с хирургической точностью добравшись до сердца.
        - Что?
        Услышав предсмертный хрип приятеля, резкий начал разворачиваться, но не успел - падальщики хороши десятком на одного или забивая до смерти связанных рабов, а для подготовленного бойца они не страшнее грязи на обуви.
        Пока резкий поворачивался, Мата успела извлечь клинок, оттолкнуть бездыханного сиплого в сторону, сделать шаг вперед, вонзить нож в горло падальщика и даже посторониться, не позволяя хлынувшей крови заляпать одежду.
        Затем Кабира прикрыла дверь, посмотрела на часы и недовольно нахмурилась: ей следовало выдвинуться на огневой рубеж ещё тридцать секунд назад.
        …Каждый владелец аттракциона в обязательном порядке имел дворец, на худой конец - замок или крепость, а в нём - украшенную награбленным комнату, гордо именуемую «тронным залом». У кого-то побольше, для двухсот, а то и трёхсот верных соратников, у кого-то поменьше, на полсотни. У кого-то на поверхности, у кого-то в подземном бункере. С разрисованными стенами или с грубой кирпичной кладкой, с окнами-бойницами или без них. Разные комнаты были объединены общей декорацией - подиумом с креслом, на котором обожали проводить время возомнившие себя королями главари падальщиков.
        В тронных залах они пировали, судили, встречали послов из соседних банд и униженных обитателей соседних поселений. Трон был главным символом их власти, им они гордились, за него держались, и многие, очень многие «короли» Зандра погибали на нём или совсем рядом, не в силах расстаться с символом могущества даже перед смертью.
        - Визирь!
        - Шериф. - Гарик встал на одно колено, приложил правую руку к сердцу и склонил голову. Белый последовал его примеру. - Слава свободным!
        - Встань, добрый друг, и подойди.
        В отличие от Баптиста, который, случалось, разгуливал по Железной Деве в сопровождении лишь пары телохранителей, Арсения всегда охраняло не менее десятка падл, и чужакам запрещалось приближаться к нему ближе чем на пять шагов.
        - Кого ты привёл в мой дом, Визирь?
        - Путешественника.
        - Ты за него скажешь?
        - Иначе я не рискнул бы входить с ним в твой аттракцион, Шериф.
        - Чем он готов выразить мне уважение?
        Подарки и подношения были обязательным элементом посещения аттракциона случайными людьми, и вопрос был задан потому, что вождь падальщиков не заметил в руках гостя ни сумки, ни ящика, ни даже свёртка. Вождь изволил немного разозлиться.
        Равнодушный же поднялся с колена и сделал маленький шаг вперёд.
        - Я - хороший врач, Шериф Арсений, и тем могу быть тебе полезен.
        - Ко мне обращаются на вы, - строго заметил Шериф. Он не терпел панибратства.
        Визирь незаметно изменил стойку, распределив вес тела для того, чтобы не тратить потом лишние миллисекунды.
        - Когда ты узнаешь, кто я, Шериф Арсений, ты согласишься с тем, что я имею право на небольшое нарушение правил, - с прежней размеренностью произнёс седой путешественник. - Моя слава опережает меня, и ты будешь удивлен.
        - Откуда же ты явился? - ухмыльнулся главный падла.
        - Из-за Периметра Дота.
        Неожиданное признание окутало зал удивительной и абсолютно неестественной тишиной. Осёкся и прищурил маленькие глазки Арсений, замолчали, будучи в полной боевой готовности, его телохранители, ошарашенно притихла «публика». Как и прогнозировал седой, первое признание удивит падальщиков и даст ему время произнести главную речь.
        Громким голосом.
        Гордо.
        - Меня зовут Белый Равнодушный! - громыхнул он, глядя на врага в упор. - И ты, Шериф Арсений, должен меня помнить. Четыре года назад ты похитил и убил моего сына. А когда узнал, кого посмел тронуть, то сменил имя и сбежал сюда, на край Зандра, в надежде, что я тебя не достану. Но я здесь, Шериф Арсений, я пришёл расплатиться.
        А в следующий миг на улице взорвалась первая пуля «Хиросима», выпущенная из револьвера «Толстый Мэг»…
        Когда речь заходит о страшных патронах анархистов, следует помнить, что ключевым словом для их определения является не «микроскопический», а «ядерный». И если вы это понимаете, вы не задаёте глупых вопросов типа: «Какая сила разнесла на куски двухэтажный каменный дом?» или «Когда вернётся улетевший к облакам тяжёлый танк?» Вы знаете, из-за чего появляются воронки чудовищных размеров и почему панически мечущиеся падлы в буквальном смысле исчезают в пламени…
        Шесть взрывов - пауза, поскольку Кабире нужно вставить в каморы «Толстого» новые «Хиросимы», - и снова взрывы. Шесть. И снова пауза.
        И паника.
        И гибнущая Безнадёга, исчезающая в пыли, дыму и разлетающихся обломках.
        Горящие и тонущие суда, плавящаяся техника, периодически фонтанирующая огнем взрывающихся боекомплектов, здания, рушащиеся и растворяющиеся в пыльных облаках, и трупы, трупы, трупы… И невозможность ответить, поскольку анархистка засела в господствующем над аттракционом Нижнем Балконе и заранее уничтожила охранявший его пост, позаботившись о том, чтобы до неё не смогли добраться.
        Безнадёга умирала в огне, и только во дворец до сих пор не прилетело ни одной кошмарной пули.
        - Тебе нечего бояться! - Потрясающе громкий крик Белого перекрыл даже взрывы. И отсрочил автоматные очереди, которые должны были разорвать его и комби. - Мои друзья не станут стрелять в дворец.
        - Почему? - Надо отдать должное: Шериф, несмотря на грохот разлетающегося города, демонстрировал отменное хладнокровие.
        - Потому что их задача - уничтожить Безнадёгу, а ты - мой. Тебя я убью лично.
        - Увернёшься от автоматной очереди? - Поднял брови Арсений.
        - Я слишком стар для этого.
        - Оружия у тебя нет, взрывчатки тоже: ни снаружи, ни внутри. - Шериф усмехнулся. - На входе во дворец стоит замаскированный сканер: мои люди просветили тебя, ты чист.
        - Зато в твоем аттракционе всегда было плохо с медицинским оборудованием. - Дотовец расстегнул рубашку. - Я уже убил тебя, Шериф Арсений. Ты уже труп.
        Кто-то закричал, кто-то выругался, кто-то пустил слезу или вздрогнул, но все, абсолютно все падальщики резко отшатнулись от открывшегося их взглядам ужаса: тело Равнодушного покрывали язвы, кровавые струпья и характерные фиолетовые пятна между ними - известные всему Зандру признаки воздействия вируса Айбац. Не просто быстрого, но смертельно быстрого.
        И это был самый опасный момент явления мстителей: одной случайной пули оказалось бы достаточно, чтобы в тронном зале началась дикая бойня.
        К счастью, шок помешал падлам открыть пальбу.
        - Я дам тебе шанс, мерзавец! - Белый открыл боковую панель комби и вытащил из нее горсть маленьких пластиковых доз. - Начинается игра «Доберись до антидота!»
        И спасительные шприцы полетели в толпу.
        …Тридцать шесть выстрелов.
        Пять пауз на перезарядку. Тридцать пустых гильз на камнях Нижнего Балкона. Разогретый ствол «Мэга». Чудовищное месиво внизу. Раздробленный камень, горячее железо, кровь, мясо, стоны, повышенный уровень радиации. Воронки. Огонь. Смерть.
        Тридцать шесть патронов «Хиросима» превратили городок в…
        Ни во что не превратили, потому что городка больше не было. Безнадёги не стало, как Визирь и мечтал. Как хотел Белый Равнодушный. Как было приказано Мате. На месте Безнадёги плавились руины, над которыми высилось одно-единственное здание.
        Дворец.
        Кабира вытряхнула из камор гильзы, вставила на их место новые патроны, поднесла к глазу оптику и принялась терпеливо ждать сигнала.
        «Наверное, убили бы…
        Должны были убить.
        Если бы хоть кто-то из подлой своры Арсения, мальчик или покрытый шрамами ветеран, сохранил хоть каплю разума, он бы наверняка понял, что Белый врёт, что не для того он шёл в Безнадёгу, чтобы разбрасываться антидотом, что им всё равно не жить и надо прихватить с собой тех, кто принес гибель, но…
        На моё счастье, никто из падальщиков Майдабрежья умом не обладал. И все они превратились в беспощадных зверей, обуянных желанием спастись…»
        (УДАЛЁННЫЕ КОММЕНТАРИИ К ВЛОЖЕНИЯМ ГАРИКА ВИЗИРЯ)
        …Каждый против каждого.
        Удары и выстрелы, подножки, подсечки, бешеный рык…
        Визирь рывком уходит в сторону, выхватывает автомат у ближайшего падлы, ожидает схватки, но тому плевать - бросается на пол за вожделенной дозой, успевает коснуться её пальцами и получает нож под ребра. Крик. Много криков, возни, смертей, и никто не обращает внимания на отскочившего к стене разведчика.
        Седой мастер игры в старинные шахматы вновь оказался прав, с доскональной точностью рассчитав поведение врагов.
        Кто-то успевает вколоть себе дозу - ему стреляют в голову. Потому что успел. Потому что ему повезло. Потому что тот, кто не успел, не собирается прощать счастливчику свою нерасторопность. Потому что в падлах - во всех, не только зарагульских, - во всех падлах есть только ненависть и злоба.
        - Сдохни, тварь!
        Шериф ухитряется сохранить хладнокровие. Он остался у трона, перед которым в жутком месиве грызут друг друга осатаневшие звери, а сейчас выхватывает пистолет и наводит его на Белого.
        Но Белый улыбается, потому что видит на шее Арсения первые фиолетовые пятна.
        Шериф стреляет и воет. Он все понимает и таким образом прощается с жизнью.
        - Убейте комби! - Но приказ никто не слышит. - Убейте…
        Визирь ужом выскальзывает из тронного зала. Отталкивает фиолетового, заражённого Айбацем падальщика, затем ещё одного - обожжённого и скулящего от боли Ярося, вбежавшего во дворец с улицы, выскакивает во двор и на мгновение замирает.
        Знает, что нужно бежать со всех ног, но ничего не может поделать: останавливается, впечатлившись величественной картиной разрушения.
        Безнадёга пала.
        Улицы, что вели ко дворцу, площади, на которых лилась кровь, казармы, загоны, жилые дома - всё обратилось в радиоактивный прах. Гарик не считал взрывы, но сразу понял, что Кабира выпустила по городку гораздо больше «Хиросим», чем требовало его простое уничтожение. Она в точности исполнила приказ Равнодушного: «Расплавить в стеклянный песок», и теперь ей оставалось нанести на картину последний штрих.
        Комби снова открывает боковую пластину, вытаскивает дымовую капсулу, активизирует её, подбрасывает в воздух и торопливо бежит прочь. Подальше от дворца. От облака ярко-оранжевого дыма. И от «Хиросимы», что вонзается в последнюю постройку Безнадёги, разнося на куски её последних обитателей…
        Безнадёга пала.

* * *
        Закат сегодня был чарующе красив.
        Лёгкие облака позволили уходящему солнцу сполна наиграться красками, размазывая по небу все оттенки красного и оранжевого, вырезая кудрявые контуры и оттеняя целые области лазурной бесконечности. Море пребывало в важном спокойствии, обозначило горизонт ровной линией и не разбавляло спектакль ненужным волнением. Мягкие волны неспешно накатывали на гладкую гальку и тут же отступали… но не исчезали, а сменялись следующими, такими же спокойными, ласковыми.
        Закат на море получился едва ли не идеальным и резко контрастировал с обезображенным, ещё дымящимся берегом, но… Но ни Кабира, ни Визирь назад не смотрели. Берег стал другим, они сделали его другим и больше им не интересовались. Безнадёга, падальщики, смерть - всё осталось в прошлом, растворилось в щелчках секундной стрелки и потеряло всякое значение.
        А закат был красив…
        - Я читала твои комментарии и представляла тебя слабаком, - произнесла Мата, не отрывая взгляда от моря. - Слишком много рефлексии.
        - Я рефлексирую только на привалах.
        - Я заметила. - Анархистка чуть улыбнулась. - Ты оказался молодцом, красавчик, сумел меня удивить.
        - Ты тоже, - в тон девушке ответил Визирь. И тоже - продолжая любоваться закатом. - Как тебе пришло в голову прикинуться сумасшедшей?
        - Одинокая анархистка - лёгкая добыча. Нужна маскировка.
        - Она у тебя совершенна.
        - Я училась в театральной студии… Давно… До Времени Света. - По её губам скользнула грустная улыбка. - Мне не хватает сцены. Тебе чистоты, а мне - сцены.
        - Это многое объясняет.
        - Например?
        - Твою красоту.
        - Клеишь меня?
        - Нет. - Он принялся набивать «большую» трубку. - Теперь мне нравится быть однолюбом.
        - Встретил единственную?
        - Да.
        - Не потеряй.
        - Постараюсь.
        Они помолчали, наблюдая за безуспешными попытками солнца зацепиться за краешек неба, после чего выдохнувший порцию дыма Гарик тихо спросил:
        - Чем он тебе заплатил?
        - Спас семью, - негромко ответила Мата. - Я была жуткой радикалкой, ушла в Синдикат ещё до Времени Света, а когда оно стряслось - помчалась искать своих, мать и двух сестер. Три месяца пробиралась на родину через весь кошмар, что тогда творился, добралась и узнала, что в моем городе эпидемия чумы Олбрайт. Это была одна из первых вспышек, которую локализовали дотовцы… - Кабира потёрла лоб, припоминая жуткие подробности тех дней. - Я попыталась прорваться, но карантинщики меня взяли, хотели расстрелять, но он не позволил. Пришел, спросил: «Кто у тебя там?» - я говорю: «Мать и сестры», он говорит: «Молись». И я две недели сидела в его штабе и молилась. А он ходил внутрь… Моих нашёл, письмо им передал… Два раза после возвращения строил своих и читал имена врачей, которые не выйдут… А потом напивался. - Пауза. - Я видела, как он становится Белым. С каждым часом, с каждой минутой… До того, как Дот поставил его на карантин, он ведь чёрным был, как смоль. Молодым казался… Через год я его встретила случайно, а он совсем седой. И старый…
        - То есть он тебя спас? - переспросил Гарик, имея в виду, что Равнодушный не расстрелял попытавшуюся прорваться анархистку.
        - Он убедился, что мои родные чисты, и переправил их за Периметр. - Солнце скрылось, но тьма ещё не накрыла берег, и повернувшийся Визирь видел выражение лица Кабиры - нежное, потому что говорила она о тех, кого любит. - У Дота жить тяжело, но лучше, чем в Зандре. Мать и сестры живы, у них есть крыша над головой и работа, у них есть будущее… Поэтому я считаю, что Белый их спас.
        - Жалеешь его?
        - Белому это не нужно, - жёстко ответила девушка. - Он выбрал путь и честно его прошёл. - И сразу, чётко показывая, что больше не хочет говорить о Равнодушном, поинтересовалась: - Выведешь меня в Полураспад?
        - В обход Железной Девы?
        - Да.
        - Выведу. - Он улыбнулся. - Будешь прикидываться моей сестрой?
        - В Полураспаде меня ждут друзья. - Она весело посмотрела на комби. - Если хочешь, пошли со мной. Нам бы пригодился опытный разведчик.
        - Клеишь меня?
        - Нет.
        - У меня дела в Железной.
        - Ну, как знаешь.
        Кабира вытащила из кармана плоскую фляжку, отвинтила пробку и, провозгласив: «За Равнодушного!» - сделала большой глоток. После чего передала фляжку Визирю. Тот кивком поддержал тост и тоже глотнул обжигающего крепкого.
        А тихие волны продолжали плавно набегать на камни.
        Словно прощаясь…

* * *
        «Иногда мне кажется, что я смотрю на происходящее со стороны. Что жизнь проходит мимо, разыгрывая передо мной занятные и не очень картинки, а я могу в любой момент остановить этот просмотр…
        Или отмотать назад, повторяя то, что понравилось…
        Или вперёд, избегая страшного или неинтересного…
        Или просто выйти из зала…
        Или проснуться…
        Иногда мне кажется, что окружающий меня ужас выдуман режиссёрами и художниками, что страшное Время Света - всего лишь старт игры, и теперь я бегаю внутри виртуальной реальности, набирая опыт и улучшая характеристики…
        Я колю себя иглой, ножом… Я кричу от боли, но не могу выйти из игры… И не просыпаюсь…
        И тогда, окровавленный, тяжело дышащий, я ненадолго понимаю, что Зандр - настоящий. Что мир - настоящий.
        И что Время Света стало нашим билетом в Технологичный Ад…»
        (КОММЕНТАРИИ К ВЛОЖЕНИЯМ ГАРИКА ВИЗИРЯ)
        Я помню, как всё начиналось.
        7 сентября 2078 года - День Обращения, Пророк внезапно появляется на всех ведущих новостных каналах Земли. Одновременно - на всех. В прямом эфире. Появляется и говорит, что грядёт Время Света. Что Свет - есть Огонь. И что пройти через испытание сможет лишь тот, кто верит. Пророк сказал, что спасутся лишь избранные, лишь те, чья душа будет предана Собору Вселенского Огня.
        В тот день запылали первые Зиккураты Очищения.
        Я помню.
        Помню, как Воины Света устраивали побоища и погромы, как жгли полицейских и плясали на их костях; как жгли безоружных людей и плясали на их костях… Я помню. Помню детей, которые помогали Воинам Света заправлять огнемёты.
        Дети любят сбиваться в стаи. Стая делает их сильными. И жестокими. И чем глупее дети, тем больше в них жестокости.
        Я помню…
        Соборники убивали, а в новостях повторяли, что это просто религия. В телевизионных студиях журналисты спорили о Пророке с философами, а соборники убивали. Помню, как запуганные судьи выносили оправдательные приговоры, а потом судьи сменились - в кресла сели убеждённые соборники, - и я понял, что мир летит в тартарары.
        Решение принято.
        Грядет Хаос.
        И Собор Вселенского Огня - лишь первый всадник Апокалипсиса.
        Искусственный всадник искусственного Апокалипсиса.
        Я помню.
        1 июля 2079 года хакеры из «MadHouse» выложили в сеть доказательства сговора между крупнейшими бизнесменами, политиками и военными, решившими развязать ограниченный ядерный конфликт и вдвое сократить население планеты, то есть потребителей ресурсов. Роль поджигателей отводилась Воинам Света. В этих документах Пророк был прямо назван правительственным агентом.
        Свидетельства о существовании гигантских убежищ в Южном полушарии доказывали, что до наступления Времени Света остались считаные дни. Правительства ожидаемо объявили документы фальшивкой и открыли беспощадную охоту за членами «MadHouse». В ответ хакеры выложили в сеть график передвижения известнейших политиков и членов их семей - все они спешили в укрытия, - и дали сутки на то, чтобы снять с боевого дежурства ядерное оружие.
        Пророк объявил, что Время Света приближается.
        Начались бунты.
        Я помню.
        Ультиматум был отвергнут.
        3 июля 2079 года «MadHouse» перехватила управление спутниками, на борту которых находилось тектоническое оружие, и атаковала ядерные объекты по всей планете. Локальные землетрясения разрушали хранилища и аэродромы, корабли и самолёты, и цель у хакеров была благая - предотвратить войну, но… Но первая же атака со спутника стала поводом для её начала.
        Ракеты, которые не успела уничтожить «MadHouse», ударили по заданным координатам.
        Я помню.
        (ОТРЫВОК ИЗ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОГО ПИСЬМА СКУЧНОГО ОЧЕВИДЦА)
        Нянька Сатана
        «Мозги плавятся.
        Слышали, наверное, такое выражение?
        Мозги плавятся…
        Чаще всего от жары или духоты, иногда - от того, что кто-то их «выносит». Напрягает непрерывным бубнежом, постепенно превращающимся в монотонный шум. Вопли, кстати, мозги не плавят - от них появляется злость, а вот бубнёж злость глушит, растаскивает по шкале монотонности, дебилизирует сознание программой «белого шума». А если добавить жару, то получается адская смесь заунывности и температуры, воняющая потом и давящая на несчастные серые клеточки так, что они плавятся.
        Работоспособность стремится к нулю, черепную коробку заполняет гудящая, как трансформатор, тьма, и ты не слышишь даже себя.
        Потом гудение уходит, и остаётся…
        Вакуум.
        Ты не хочешь слышать, не хочешь говорить, не хочешь думать. Ты пребываешь в состоянии томительного полусна, и с каждой секундой желание проснуться становится всё слабее и слабее. Огонёк энергии кажется сначала светом в конце тоннеля, потом свечкой, потом - недостижимой звёздочкой. Где-то решают вопросы, что-то придумывают, выкручиваются, изобретают, то есть живут как все, творят повседневность в постоянном движении, а ты дремлешь, спелёнутый коконом вакуума. Тебе лень. Тебе проще, когда другие.
        Некоторым вначале неуютно, но потом привыкают. Все привыкают, потому что так - легче. Вакуум в голове - прекрасное средство от раздражителей, от неприятностей, от необходимости что-то делать и за что-то отвечать. Вакуум умиротворяет, дарит тишину и снаружи, и внутри. Благословенную тишину…
        О которой я могу только мечтать.
        Потому что в моей голове постоянно щёлкают переключатели и скрипят шестерёнки, гудят сервоприводы и монотонно ходят шатуны… Механика моей машинерии не останавливается ни на мгновение, а в жару или минуты «выноса» она лишь разбегается, стараясь поскорее преодолеть опасное время, способное её остановить…
        Потрескивание микропроцессоров, образующих главный вычислительный центр, становится нервным…
        Иногда возникает характерное постукивание, но редко - для этого нужно, чтобы стало совсем жарко и в прямом, и в переносном смысле. Впрочем…
        Преимущество искусственных мозгов заключается в том, что в случае перегрева автоматически срабатывает охлаждающий контур. Недостаток - вакуум неспособен заполнить мою черепушку.
        Мне не грозит опасность поплыть по течению, отрешившись от мира беззаботной тишиной расплавленных мозгов. Я не дебилизируюсь. Я всегда сосредоточен. Я хладнокровно фиксирую происходящее и хладнокровно на него реагирую. Адекватно, прагматично, предельно рационально.
        Я свободен от эмоций. Я свободен в выборе действий. Я полностью автономен, но иногда скучаю по временам, когда жара, духота или вынос мозга наполняли мою голову ватой.
        Я скучаю по временам, когда умел тупить.
        Когда был человеком».
        (АУДИОФАЙЛ 2980 - 23468 - 098628
        СТАТУС: НЕСУЩЕСТВЕННЫЙ
        СТЕРЕТЬ: ДА/НЕТ)

* * *
        Первые после Времени Света недели Зандр поражал яростной, едва ли не ежечасной сменой декораций, демонстрируя в калейдоскопическом режиме все феномены, что ожидали выживших в будущем. «Бешеные ливни», до краёв заливающие глубокие овраги и даже смывающие небольшие города; «голубые фитили» - чудовищной силы молнии, удар которых гарантированно расплавлял тяжёлый танк; вымораживающие «адские метели»; «бледные шторма», «радиотеатры», «пыльники», ураганные ветра, радиоактивные облака, яды, отравляющие и обжигающие… Увертюра получилась познавательной, но длилась недолго, примерно месяца два, после чего Зандр стал скучным: жарким, однообразным, угрюмым. Хоть и опасным, но предсказуемым - существовали признаки, по которым опытные люди узнавали о приближении очередного феномена и успевали спрятаться.
        А ещё через год на изнасилованной планете началось изменение времён года. Пока достаточно условное, как шутили обитатели Зандра - в тестовом режиме, но, как говорится, лиха беда начало.
        Основное время - девять месяцев - по-прежнему занимало лето, а на три оставшихся приходилось всё остальное: весна, зима и осень. Получились они маленькими, но яростными и ярко выраженными. И ещё получились злыми, но каждое по-своему.
        Осень Зандра - это Сезон Кислотной Дряни, когда с неба льётся запредельное дерьмо, в составе которого не способны разобраться даже лучшие химики. Лучшие из оставшихся, разумеется, из тех, кто ухитрился пережить Время Света и все последующие испытания. Сначала, конечно, пытались разобраться, анализировали, прикидывали, а потом плюнули и покорно принимали ту мерзость, которой Земля расплачивалась с человечеством. Потому что - куда деваться?
        С годами агрессивность Кислотной Дряни падала, и теперь нужно было крепко постараться, чтобы получить ожог, просто выставив руку под дождь, но правила пока соблюдались неукоснительно: начался Сезон - натягивай защиту не ниже АВ+, и люди, которые встретились в небольшой пещере, в трёх километрах к юго-юго-западу от Перевальника, были облачены не в обычную «сбрую» обитателей Зандра, а в защищённую, без прорех и открытых участков.
        Первый, тот, что пониже, смог позволить себе лишь дешёвое снаряжение, сделанное умельцами Зандра из того, что оказалось под руками, в основном из грубой, но надёжной прорезиненной ткани. И вооружён был соответственно - простым гладкоствольным дробовиком, выглядевшим так, словно ему пришлось обойти весь Зандр по кругу. Второй - плотный, высокий, плечистый - прибыл на встречу в поношенном, но крепком комбинезоне «Пластун», предназначенном для военных разведчиков и сделанном ещё до Времени Света. «Пластун» обеспечивал защиту уровня АА, и надёжнее его от феноменов Зандра защищал только «Вакуум», который встречался так же редко, как источники чистой воды, открытые взгляду и свету. Что же касается оружия, то помимо нескольких ножей, гранат и кобуры с пистолетом плотный оказался владельцем мощного ТС19, на который щуплый поглядывал с большой опаской.
        Собеседники расположились довольно далеко от входа в пещеру, шагах в десяти, куда не залетала даже водяная пыль, однако маски не снимали, не показывали друг другу лица. И это обстоятельство щуплого успокаивало. Несмотря на грозный ТС19.
        - Честно говоря, не думал, что увижу вас… э-э… вас…
        Щуплый знал сетевой ник собеседника, спокойно использовал его при виртуальном общении, но, столкнувшись с высоким лицом к лицу, растерялся. Потому что ник абсолютно не соответствовал суровому облику.
        - Нянька, - спокойно закончил за щуплого плечистый. Возможно, он улыбнулся под маской. - Не стесняйся называть меня так, я сам выбрал себе псевдоним.
        - Спасибо.
        - Не за что.
        Щуплый перевёл дух, нервно прикоснулся к висящему на плече дробовику - ствол строго вниз, Нянька сказал, что, если оружие поднимется хотя бы на сантиметр, он откроет огонь, - и откашлялся.
        - Я ведь послание отправил больше наугад. Не верил, что вы существуете.
        - Но тебе хотелось, чтобы я существовал.
        - В этом поганом Зандре есть место крови и дикости… - Щуплый вздохнул. - Я надеялся, что в нём отыщется и толика справедливости.
        - Почему ты не восстановил справедливость сам?
        - Я - маленький человек.
        - Ты мог собрать нескольких таких же маленьких людей.
        - Все боятся…
        - Ты мог собрать нескольких таких же маленьких людей, - с нажимом повторил Нянька, намекая, что не слышит искренности в жалком ответе.
        - У меня семья. - Щуплый опустил голову. - Зачем вы спрашиваете, если знаете ответ?
        - Затем, чтобы ответ услышал ты. - Плечистый заложил левую руку за портупею. - Знаешь, что я сделаю с тобой и твоей семьёй, если выяснится, что ты меня обманул?
        В отличие от собеседника, который понятия не имел, под какой личиной прячется в Зандре Нянька, плечистый прекрасно знал, кто его вызвал, где щуплый живёт и что собой представляет. Так он страховался от недоброжелателей, которых у Няньки накопилось более чем достаточно.
        - Они действительно воруют детей, - твёрдо произнёс щуплый. Теперь он смотрел прямо в маску высокого с таким видом, будто смотрел ему в глаза. Напоминание о трусости заставило щуплого разозлиться, и это был хороший знак. Это показывало - он способен забыть, что маленький, и вспомнить, что человек. - Только детей.
        - С округи?
        - Нет, в Перевальнике действуют чёткие понятия: местные под защитой, и гадить рядом с базой Гопак боится. Его падальщики шарят по соседним территориям, но осторожно, чтобы не навести на след.
        - Кто в Перевальнике главный?
        - Железный Митя.
        - Он в деле?
        - Нет, брезгует. - Щуплый помолчал. - Но Гопак ему платит. Здесь все платят Железному.
        - Нормальная ситуация… - Теперь выдержал паузу Нянька. - Откуда ты так много знаешь?
        - Я на Железного водовозом работаю, - произнёс щуплый таким тоном, что стало ясно: он не сомневается в том, что Няньке это известно. - У Гопака с Железным контракт, я каждую неделю привожу на его базу среднюю бочку, и…
        - Теперь ты приятельствуешь с ними.
        - Приятельствовал, не без этого, - не стал скрывать доносчик. - Сначала я думал, что Гопак и его пацаны - просто падлы, которые договорились с Железным. Потом, когда узнал, чем они промышляют, стало противно… А потом я услышал о вас.
        - Куда они отвозят детей?
        - Не знаю. Но папаши сюда точно не прилетают, я бы знал.
        - А приятели твои не хвастались?
        - Вообще об этом молчат. - Щуплый качнул головой. - Не надо говорить, что они мне приятели. Теперь не надо. Я… Я ведь рискую.
        - Знаю.
        - Но всё равно написал вам.
        - Я это ценю.
        Они все рискуют. Все они: маленькие, трусливые, обременённые семьями, слабые… Над ними насмехаются, иногда - унижают. Они, как правило, смотрят в землю или в сторону. Они находятся в самом низу пищевой цепочки Зандра, но на них держатся остатки цивилизации. Они работают. Они вынуждены со многим мириться, но это не значит, что им нравится то, что они видят.
        И все они знают, чем рискуют, обращаясь к Няньке.
        Но обращаются.
        Обращаются, несмотря на то что преступление, за которое наказывал Нянька, их самих обычно не касалось. Обращаются, потому что не могут больше смотреть в сторону. И не могут выступить сами.
        - Ты знаешь, что я плачу за наводку?
        - Пятьдесят радиотабл, - подтвердил щуплый.
        - Они тебе нужны?
        - Не откажусь, - не стал врать доносчик. - Но я вам написал не ради денег.
        Или не только ради них. Впрочем - плевать, сделка есть сделка.
        - Твои деньги. - Нянька протянул щуплому снятый с пояса мешочек.
        - Спасибо!
        Глаз под маской не видно, однако по голосу плотный понял, какие чувства испытывает собеседник, и, не отпуская мешочек, твёрдо произнес:
        - Не трать их в ближайшую пару месяцев.
        - То есть? - растерялся щуплый.
        - Гопак платит Железному, а значит, Железный не обрадуется тому, что я сделаю с Гопаком. И пусть ему противен бизнес Гопака: деньги есть деньги.
        - А-а… - Кажется, щуплый об этом не подумал. Никто из них не думает.
        - Вряд ли ваш Митя проведёт толковое расследование, но твое богатство разглядит обязательно, начнёт задавать вопросы. Например, такие: за сколько ты продал его, Железного…
        - Я его не продавал!
        - Ты только что лишил хозяина Перевальника, своего хозяина, одного из источников дохода.
        Щуплый нервно передохнул. До него только сейчас дошло, что он натворил.
        - Через пару месяцев всё уляжется, и ты сможешь осторожно воспользоваться своим богатством, а пока живи, как жил. - Нянька положил тяжёлую руку на плечо собеседника. - Я видел, что делают с глупыми доносчиками. И я никогда не возвращаюсь, чтобы отомстить за них.
        - В моем случае вам не придётся, - сглотнув, пообещал щуплый. Он всё понял.
        - Надеюсь.
        Давным-давно, в первые, самые мерзкие месяцы Зандра, когда мир только сломался, похоронив под собой и законы, и мораль, и не просто сломался, а продолжал рушиться, накрывая раскалёнными обломками всё вокруг; когда все мечтали выжить, а под словом «будущее» подразумевалось десять-двенадцать часов; когда приходилось выбирать между «плохо» и «ужасно»… В те времена папаши особенно не прятались. Тогда никто не прятался, каким бы дерьмом ни занимался. Убеждённые каннибалы открыто переводили людей на консервы и торговали на улицах «деликатесами»; городские власти покупали рабов для расчистки завалов или разведки грязных зон; хирурги пилили пленных на органы… Люди в те месяцы превратились в заурядный товар, и загоны для рабов стали обыденностью в большинстве поселений Зандра. А папаши считались уважаемыми членами общества.
        Однако постепенно в мир вернулись приличия.
        В Зандре появились хорошо организованные сообщества - Периметр Дота, области Железных Берцев, территории Зигенского ордена и народных республик, на которых работорговля оказалась вне закона. За этими сообществами стал тянуться и остальной Зандр, но он всё ещё оставался опасным, а жизнь в нём - трудной, и потому папаши не исчезли.
        Они маскировались. Осторожничали. И никогда не гадили поблизости от своих баз, не желая вызывать гнев соседей.
        Папаши предпочитали захватывать молодых и сильных, которых можно использовать не только на работе, но и для развлечения, а юноши или девушки - не важно. Не отказывались работорговцы и от детей, поскольку в некоторых районах другой их «товар» не находил спроса. И именно у детей, у самых слабых и бесправных обитателей Зандра, неожиданно появился защитник. Человек, называющий себя Нянькой. Человек, создавший в едва поднявшейся сети информационную страничку о себе и попросивший сообщать обо всех случаях похищения детей. Особенно - массовых.
        Человек, который приходил к тем, кто похищениями жил, и жестоко их наказывал…
        Базой работорговцам служил металлический ангар, построенный в самом конце глубокого и довольно узкого каньона. С одной стороны - тупик, из которого не выбраться, поскольку вокруг почти отвесная скала; с другой - место неприметное, труднодоступное, и одного поста в двухстах метрах от ангара достаточно, чтобы полностью перекрыть дорогу. Осенние дожди, разумеется, изрядно залили каньон, однако основной поток, постепенно превращавшийся в полноценную речку, формировался ниже, за постом и за довольно крутым, но проходимым подъёмом, по которому папаши попадали в своё логово сухопутным путем. Коптер же приземлялся прямо к ангару, но сейчас его не было: щуплый не обманул, сказав, что его отогнали в Перевальник на ремонт.
        К сожалению, вместе с коптером улетели пятеро бандитов, однако ждать их Сатана не мог и потому, скрипнув зубами, пробурчал: «Повезло придуркам».
        - Что ты сказал? - осведомился сидящий на постоянной связи Майор.
        - А ты не услышал?
        - Нет.
        - Спишь?
        - Как раз в том самом ухе ковырялся.
        - А-а… - Сатана помолчал, но решил не развивать тему и коротко ответил: - Сказал, что придуркам повезло.
        - Коптера нет?
        - Угу.
        - Ждать некогда.
        - Без тебя знаю, - отрезал называющий себя Нянькой Фредди и цыкнул зубом, показывая, что разговор окончен. И поправил капюшон, правда, больше по привычке, чем по необходимости. К полуночи дождь почти прекратился, превратившись в лёгкую изморось, но все знали, что, накопив сил, он польёт вновь: осень есть осень.
        Ангар - так же как всё, построенное после Времени Света, - выглядел коряво, да к тому же был слишком мал для базирования папаш, однако щуплый наводчик сообщил, что в этом и заключалась хитрость Гопака: «Там огромная пещера - танк загнать можно, вот они и построили ангар у её выхода. С виду - мелочь какая-то, в которую и бочку не закатишь. А на деле - здоровенное укрытие».
        Есть ли из пещеры второй выход, щуплый не знал, но Сатана предположил, что есть - папаши славились предусмотрительностью, - а значит, нужно действовать быстро и аккуратно и не позволить работорговцам уйти. Тем более что главную ошибку папаши уже совершили: не выставили над каньоном даже самой примитивной электронной охранной системы и таким образом позволили Сатане беспрепятственно подойти к краю. Вторая, не менее серьёзная их оплошность, заключалась в том, что папаши не позаботились о средствах радиоэлектронного предупреждения и теперь понятия не имели, что их базу прощупывает переносной военный сканер.
        Два ублюдка на посту, трое в ангаре. Остальные, видимо, в пещере, но на неё мощности устройства не хватало.
        - Ты готов?
        - Не хочешь подождать, когда дождь усилится?
        В предложении напарника был смысл: в ливень за порог точно никто не высунется, соответственно, Фредди сможет спокойно добраться до ангара, однако Сатана не хотел ждать и потому отверг его:
        - Буду осторожен.
        После чего скинул вниз два альпинистских шнура - основной и страховочный - и стал ловко спускаться.
        До Времени Света люди успели придумать не только колесо и шахматы. Научная мысль, разогнавшаяся в XIX веке, ещё долго продолжала удивлять, изумлять и толкать общество вперёд. Как надеялись учёные - к счастью, достижимому с помощью технического прогресса, как показала практика - к Времени Света.
        Люди не просто летали в космос, а готовились к полётам на Луну и Марс, спутники, ими запущенные, работали до сих пор, помогая Сатане ориентироваться на Зандре. Люди придумали уникально мощные и уникально компактные киберпротезы. Раскрыли секреты генной инженерии. Создали страшное тектоническое оружие. Запустили в широкое производство невероятные микрогенераторы Таля - микрогеры, практически избавив цивилизацию от наркотика нефтяной зависимости, но… Но вот в области тактической ликвидации себе подобных предпочтение по-прежнему отдавалось старому доброму огнестрельному оружию. Изрядно модифицированному - да, но работающему по тому же принципу, что и мушкеты героев Дюма.
        Огнестрел неплохо чувствовал себя в эпоху наивысшего расцвета человеческой цивилизации и стал настоящим королём Зандра. Простая и надёжная конструкция, неприхотливый механизм, несложное производство боеприпасов - пистолеты, пулемёты, автоматы, винтовки и дробовики являлись главным оружием новой Земли, а вот оригинальные изыски и супертехнологичные разработки последних перед Временем Света лет не прижились. Не выдержали конкуренции.
        Оказались слишком зависимыми от мира, которого больше не существовало.
        Что же касается излюбленного оружия Сатаны - пистолета-пулемёта ТС19, в оригинале - «токарев-сапрыкин», на сленге Зандра - «Тихой сапой», то это был бесшумный автомат, разработанный для диверсионных подразделений, обеспечивающий и толковую скорострельность, и солидную мощь. Другими словами, для боя на ближней дистанции лучшего и желать не надо.
        Три хлопка подряд. Не короткая очередь, а именно три подряд одиночных - Фредди прекрасно ладил с оружием, двигался быстро, стрелял ещё быстрее и потому редко переключал ТС в автоматический режим.
        Три хлопка подряд.
        Первая пуля - сидящему у входа, не важно, куда, кажется, в плечо; затем поворот, и две пули тому, что чистил оружие за столом. Здесь уже наверняка: в голову и горло. Мягкое движение вправо, третий папаша бросается к двери, два хлопка - пуля в спину, пуля в голову. Поворот. Тот, что сидел у двери, уже выковырял из кобуры оружие, но вскинуть не успел. Хлопок. Во лбу работорговца расцветает красный мак.
        - В ангаре чисто.
        Ему не было нужды докладывать о происходящем, просто привычка.
        Заканчивая фразу, Сатана приоткрыл дверь в конце ангара, убедился, что щуплый не солгал - за ней действительно находилась пещера, вошёл и тут же покатился вперёд, уходя от пули.
        «Раскрыт!»
        Пока катился, успел оценить ситуацию и принять решение громить всей мощью, после чего большой палец правой мягко переключил ТС в автоматический режим, и три следующих хлопка слились в один.
        В фоновом режиме:
        «Минус девять патронов».
        А женщина, которой достались три пули, медленно сползает по стене. У женщины короткие тёмные волосы и большие, быстро стекленеющие глаза. Кажется, она удивлена, но главное - больше не опасна.
        Забыть о женщине!
        Прыжок. И Сатана начинает стрелять чуть раньше, чем ноги касаются пола.
        Ещё три пули - мужик навсегда остаётся на узкой армейской койке, - а следующий выстрел выбивает пистолет из руки главаря.
        - Сука! - Пуля разрывает ладонь, и Гопак орёт от боли.
        А Фредди уже рядом. Подсекает главаря папаш, кладёт его на пол и наступает на раненую руку, вызывая ещё один вопль.
        - Жить хочешь?
        - А ты? - пытается храбриться Гопак.
        Тяжёлый ботинок жёстко давит на ладонь, смешивая кровь с грязью, и главарь сдается:
        - Хочу!
        - Где дети?
        - Что? - Гопак даже о боли забыл. Таращится на бесстрастную маску «Пластуна», и постепенно до него доходит, что перед ним отнюдь не конкурент. - Ты кто?
        - Нянька.
        - Ох, б…
        - Где дети?
        - Ты всё равно меня убьёшь.
        - В общем, да.
        Один хлопок. Очередной «мак» в очередной бандитской голове. Сатана разворачивается, проходит к следующей двери, прислушивается, пинком вышибает её, прыгает внутрь и замирает.
        Он на «ферме».
        Четыре тонны.
        Именно столько весил «Урал Чапаев» - самый большой в мире пикап, производившийся до Времени Света. Полутораметровые колеса, просторная пятиместная кабина, кузов и мощный генератор Таля под капотом. Не микро-, а полноценный генератор, жрущий по десять радиотабл за раз. Но и мощности выдающий столько, что две дополнительные тонны - броня, вооружение и снаряжение - на ходовых качествах «Чапаева» не сказались.
        Даже в нынешней, «тяжёлой» комплектации, «Урал» давал до ста сорока километров в час, а под горку и того больше: инерция разгоняла здоровенную машину до невиданной для неё скорости, и лишь от водителя зависело, приедет к финишу полноценный пикап или куча раздолбанного железа.
        А водитель за рулем конкретно этого «Урала», что несся сейчас в каньон, был опытным, настоящим мастером безумных гонок по Зандру.
        Поэтому выруливший со склона «Чапаев» не сбросил скорость, объезжая наваленные перед КПП валуны, а со всего разгона взлетел на склон горы, объехал преграду и врезал таранным ножом в ворота. Снёс и встал как вкопанный, а водитель, отпустивший руль ещё несколько секунд назад, уже стреляет в приземистое здание поста из скорострельного гранатомёта.
        Взрыв. Взрыв. Взрыв.
        Снаряды в «Плевателе» не самые мощные, но дверь они сносят, возможно, кого-то ранят, но это не важно. Важно, что они оглушают и дают Майору возможность выскочить из машины и ворваться на пост с ТС в руках.
        И вслед за взрывами звучат приглушенные хлопки, ставящие кровавую точку в быстром и предельно профессиональном разгроме базы работорговцев.
        - Что здесь было?
        - «Ферма», - угрюмо ответил Сатана. - В Перевальнике есть госпиталь, и в Великанске есть госпиталь. И там, и там постоянная нехватка крови и органов…
        - Подонки, - проскрипел Майор, присаживаясь рядом с другом. На ступени крыльца. Не входя внутрь ангара.
        - Гопак воровал детей и выжимал их.
        - В живых кто-нибудь остался?
        - Нет, - после паузы ответил Сатана. - Никого. А кровь увезли на коптере.
        Некоторое время Яша Майор молчал, наблюдая за усиливающимся дождём, потоки которого щедро поливали стоящий неподалёку «Урал», после чего предложил:
        - Давай задержимся?
        - Опасно.
        - Плевать. Гадюшник надо вычистить до конца, иначе они продолжат своё дело. Не остановятся… Ты ведь знаешь.
        - Спасибо, - произнёс после ещё одной паузы Фредди.
        - Да пошёл ты, - хмыкнул Майор и поднялся: - Надо замаскировать «Чапая» и подготовиться, и…
        Бесстрастная маска повернулась к Сатане.
        - Надо обыскать тут всё, - кивнул Фредди, продолжая невысказанное напарником. - У них должен быть тайник.
        В котором лежит общак, грязные деньги, сделанные на крови в буквальном смысле слова, но нужно их взять. Пусть лучше будут у них, чтобы заплатить следующему доносчику, чем падальщики купят себе оружие.
        - Всё верно. - Яша сделал шаг к пикапу. - Так надо.
        - Знаю. - Оставшийся на крыльце Сатана вздохнул и угрюмо посмотрел на свои крепкие руки: - Я никого не спас.
        - Ты избавил мир от зверей.
        - Но никого не спас…
        И ему показалось, что потоки воды смывают с перчаток не грязь, а кровь.

* * *
        «Они всё равно были против меня. Я чувствовал их ненависть… Они её не скрывали. По каким-то идиотским причинами они не хотели жить под моей властью, никто из них не хотел… Они устраивали бы засады на мои патрули, акты саботажа на электростанции и водокачках и поддержали бы любого, кто бросил бы мне вызов. Они против меня. Все они. Все…»
        Вслух эмир Саид этого не говорил, не шептал даже… Не мог себе этого позволить, потому что все поняли бы, что он сожалеет. А где сожаление - там слабость, это аксиома, понятная каждому обитателю Зандра. А слабый эмир - мёртвый эмир, таков закон. И поэтому Саид не говорил и не шептал. Но думал.
        Все-таки он был человеком.
        Эмир Саид стоял на скале, разглядывая лежащий на равнине Дальнеград, и думал. Думал и при этом не ругал себя за проявление слабости - хотя обычно таких вещей себе не спускал, - потому что видеокадры, которые передали из города разведчики и дроны, «зацепили» даже его. Прошедшего Время Света. Пережившего самые жаркие дни Зандра. Трижды изменившего природе во время Жрущих Дней. Всё видевшего. Ко всему привыкшего. Он убивал сам и тысячи раз видел, как это делают другие. Он давно понял, что пощада ведёт к ещё большей крови, и прославился как тот, к кому лучше не попадаться. Он думал, что его ведёт сам Нечистый, однако…
        Однако то, что сотворила эта женщина, повергло эмира в шок.
        Но виду он не показал.
        Потому что слабый эмир - мёртвый эмир. Закон Зандра.
        Саид стоял, смотрел, но губы его не шевелились. Всё, что он хотел сказать, он проговаривал внутри. Словно оправдываясь. Словно объясняя Аллаху, что, даже следуя за Нечистым, он всё равно не опускался так низко, как эта женщина. Словно Аллах этого не видел. Но Саид всё-таки говорил - он был человеком, он должен был это сказать. Хотя бы внутри…
        - Оттягиваешь момент триумфа?
        Эмир бы вздрогнул, услышь он голос внезапно, обязательно бы вздрогнул, несмотря на выдержку и знаменитое хладнокровие, но, к счастью, Саид услышал лёгкие шаги и успел подготовиться.
        Поэтому не вздрогнул, а усмехнулся. Не оборачиваясь.
        - Ты исполнил свою мечту. - Женщина встала рядом и тоже посмотрела на город.
        - Это не мечта, а просто цель. - Он кашлянул и повторил: - Стратегическая цель.
        - О чём же ты мечтаешь?
        - Не важно.
        Она не видела выражения лица эмира и поэтому отреагировала спокойно:
        - Как скажешь. - И застегнула элегантный жакет - на скалу налетел зябкий ветер.
        И улыбнулась. Небрежно. Красиво.
        Саид ни за что не обратился бы к её помощи, если бы мог взять город своими силами, но - увы. Эмир просчитал все возможные варианты военной операции, однако Дальнеград был слишком хорошо укреплён, гарнизон состоял из запредельно мотивированных солдат, которых натаскивали спецы с далёкого Русского Севера, и в штабе эмира посчитали, что потери будут неприемлемыми. Саид не захотел гробить треть армии на один, пусть и стратегически важный город, поскольку с юга его подпирали весьма не дружественные падальщики хана Мишико. Однако Дальнеград был нужен, и Саид нанял специалиста. Заплатил огромные деньги, сам выбрал вирус…
        Организовал управляемую эпидемию. Так она её назвала: управляемая эпидемия.
        Неделя инкубационного периода, затем активная фаза - три дня. Затем вирус погибает, но люди продолжают умирать - они слишком слабы, чтобы противостоять запущенному механизму разрушения. Десять дней, и город оказывается в руках армии эмира Саида…
        Так обещала Лаура. И не обманула.
        Информация об эпидемии, которую распространили его же люди, позволила эмиру войти на чужую территорию, выставить кордоны и безнаказанно истреблять всех, кто пытался покинуть Дальнеград. И теперь, спустя десять дней, Саид пришёл, чтобы взять обезлюдевший город.
        Но не мог смотреть на присланное разведчиками видео.
        Нет, мог, конечно, смотрел и даже отпустил пару шуток, тут же подхваченных подчинёнными, но внутри у него всё сжималось.
        Наверное, не до конца умершая душа.
        - Мои люди боятся идти туда, - пробурчал он, по-прежнему не обращая внимания на зябкий ветер.
        - И совершенно напрасно, - усмехнулась она, мельком взглянув на изящные наручные часики. Золотые. Превосходно гармонирующие с её сегодняшним ювелирным комплектом.
        Все те дни, что она провела с эмиром, Лаура выглядела и одевалась так, словно не было никакого Времени Света, а вокруг расстилался не Зандр, а Лазурный берег в самом своём расцвете. Она могла себе позволить быть роскошной и позволяла: пила старое вино, а не бухло, что гнали сейчас, пользовалась косметикой и каждый день принимала ванну. Её костюмы поражали, и многие из них были пошиты после Времени Света - у Лауры был собственный кутюрье.
        - Почему напрасно?
        - Потому что я сказала - вирус погибнет.
        - Он погиб?
        - Да. Так он сконструирован.
        - Ваши слова моих людей не убедят.
        - А вас? - мягко осведомилась женщина.
        - В смысле?
        Он не удержался - повернул голову и наткнулся на спокойный, чуть насмешливый взгляд чарующих ореховых глаз.
        - Вы мне верите?
        Небрежная улыбка.
        Такая красивая и такая омерзительная… Сейчас омерзительная. Сейчас ему вдруг захотелось убить её за эту улыбку, но… Саид умел справляться с гневом и понял, что предлагает Лаура: если он согласится, его авторитет поднимется до небес.
        - Первым войти в город?
        - Вместе: вы и я. - Улыбка стала чуть шире. А в глазах мелькнула сумасшедшая искорка: женщину завела идея. - Рискнём?
        - Там остались люди?
        Не хватало ещё попасть под пулемётную очередь. Или гранатомётный выстрел. Саид был воином, но не любил напрасный риск.
        - Заключая контракт, вы потребовали обеспечить стопроцентную зачистку. Я обеспечила.
        Убила всех.
        Он снова посмотрел на город и - впервые за весь день - улыбнулся по-настоящему, от души:
        - Едем!
        Но отправиться вдвоём не получилось: как ни странно, комендантский взвод эмира, его личные телохранители, все до одного вызвались сопровождать повелителя в город. И так же, как Саид и Лаура - без защитных костюмов, в обыкновенной боевой сбруе. Нервничали, по лицам было видно, что нервничают, дёргаются, но дело своё делали чётко: окружили важных персон живым щитом, устроили внешнее оцепление, в общем - по всем правилам.
        И ничем, ни жестом, ни взглядом, не показывали, что их раздражает медленно бредущая по улицам парочка.
        Саид, говоря откровенно, тоже ограничился бы торопливым проходом по нескольким кварталам, но не мог потерять лицо в присутствии женщины, а Лаура… Лаура устроила самый настоящий отчёт, подробно показывая эмиру результат действия вируса. Она не издевалась над жертвами, не глумилась, не фотографировалась с ними, но гордилась проделанной работой и не гнушалась лично переворачивать мёртвых, демонстрируя отпадающие конечности и жуткие язвы на холодных телах. А Саид смотрел. И думал, что единственная защита, которую сейчас позволила себе красивая безжалостная тварь с ореховыми глазами - тонкие медицинские перчатки. И всё. И больше ничего не надо, потому что вирус погиб. Потому что он был так сконструирован. Красивой безжалостной тварью с ореховыми глазами.
        - Почему тебя никто не убил? - спросил он вдруг.
        И Лаура его поняла.
        Оставила очередное тело - отпустила, вернув его в пыль улицы, - перешагнула, приблизившись к эмиру, снова улыбнулась и ответила:
        - Почему ты думаешь, что ничем не заражён?
        И отвернулась, потому что в глазах Саида появился страх, видеть который она не имела права. Она знала, что страх есть, но не должна была его видеть: взбесившись, эмир мог броситься на неё, не задумываясь о последствиях.
        - Я заражён?
        - Я уезжаю сегодня. А Дальнеград теперь твой…
        Она не обернулась, но он знал, что она улыбается.
        Смотрит на усеянные трупами улицы и улыбается.
        И ещё эмир знал, что боится её, ослепительно красивую женщину с чудными ореховыми глазами.

* * *
        «Кто-то и где-то сказал, что быть человеком - это верить в невозможное и не замечать очевидное.
        Именно так.
        Я не помню, каким образом это утверждение поселилось в моей голове, но поселилось оно давно, и я тысячи раз убеждался в его истинности. Любой человек, даже умный и прагматичный, в какой-то момент начинает верить в чудо. Или в Бога…
        Нет! В Бога верить сложно, потому что к Нему нужно идти. Нужно что-то доказывать Ему и себе, а это трудно. Это требует действий. Поэтому все верят в чудо, и не важно, какую конкретно форму конкретное чудо примет для конкретного человека: главное, чтобы оно случилось внезапно, без усилий и сразу «сделалось хорошо».
        Раньше, до Времени Света, они верили в лотерею, в то, что им приснится место закопанного клада, или мелодия, которая станет всемирным хитом, или…
        Вы тоже заметили, что почти всегда чудо имеет материальное наполнение? Не в ста процентах случаев, но часто. Очень часто. Народ в большинстве своём требует чуда денежного, способного раз и навсегда решить финансовые проблемы конкретного индивидуума. На втором месте - внезапное исцеление. На третьем… Я не помню, что на третьем, но это не важно. Важно, что чаще всего люди хотят чуда для себя. Если чудо случится у соседа - оно ненастоящее.
        Неправильное.
        Время Света существенно снизило запросы, но увеличило число верующих… Нет! Не так. Количество верующих тоже уменьшилось, но теперь верить стали все, не откладывая на потом. И верить начали с остервенением, потому что время, которое раньше убегало, теперь растворялось на глазах, и не дожить до утра стало гораздо проще, чем дожить.
        Теперь верили в то, что кислотный дождь не отравит тебя окончательно; что найдётся склад с консервами и еды хватит до конца жизни; что Зандр смилостивится и конец жизни будет отодвинут подальше… Да, после Времени Света появились верующие в Зандр.
        Мы ведь говорим о людях…
        Они верят в Зандр, но отказываются замечать то, что находится под самым носом».
        (АУДИОФАЙЛ 2 - 3498 - 723 - 45897
        СТАТУС: НЕСУЩЕСТВЕННЫЙ
        СТЕРЕТЬ: ДА/НЕТ)

* * *
        - Анализатор запахов перегорел?
        - Думаю, да, - подтвердила Двузубая Мэри. - Или он, или только схема.
        - Лучше схема, - вздохнул Сивый. - Анализаторов в сборе у меня сейчас нет.
        - Когда будут?
        - Только если в бронекараване привезут.
        - То есть через неделю?
        - Не раньше.
        - Сойдёт. - Женщина привычно уселась в кресло и задрала майку, позволяя комбимастеру добраться до крышки блока управления. - Неделя у меня есть - подожду. А сейчас давай проверку.
        - Тебе как обычно? - Сивый вскрыл клиентку и взял в правую руку пару кабелей.
        - Нет, сделай тотальную диагностику, - ответила Мэри. И, увидев удивление в глазах мастера, пояснила: - Собираюсь в Зону Вонючих Вихрей, хочу быть в форме.
        - Опасный рейд.
        - Зандр вообще опасен.
        - Тут ты права. - Сивый воткнул кабели в разъёмы, запустил «долгую» программу и бросил взгляд на монитор, на который шли картинки с натыканных вокруг дома видеокамер. - Ко мне ещё один клиент… Если хочешь, я ему откажу.
        - Я тут надолго. - Двузубая закинула ногу на ногу. - Так что плевать.
        После Времени Света размер поселений стал определяться только толщиной водоносного слоя, из которого черпали жизнь его обитатели. Опытные гидрологи делали отличный бизнес, составляя «карты жизни» и тем самым навсегда определяя численность населения для тех или иных точек. А поскольку вода и героизм - понятия несовместные, «лишних людей» или убивали, или изгоняли, или же делали «щедрое» предложение попробовать себя в роли фермера - мелких слоёв, способных питать пять-десять человек и парники с капельной системой орошения, по Зандру было разбросано в достатке. Другое дело, что участь фермера опасна и непредсказуема: папаши, банды падальщиков, водососы, дикие веномы, жрущие - все они могли изрядно сократить и без того недолгую жизнь поселенца, но когда альтернатива - риск одиночного выживания или пуля в лоб от сограждан, выбор делался на инстинкте самосохранения.
        Но были в Зандре и подлинные жемчужины - города, стоящие на таких богатых водяных слоях, что могли себе позволить не подсчитывать число прибывающих людей, не вести учёт населения, а регулировать его численность исключительно ценой на воду. Такие поселения становились центрами областей, в них развивались промышленность и торговля, а у их правителей появлялись большие деньги и далеко идущие планы.
        И именно таким городом был Тулен - столица Плоских Камней, собственность благословенного падишаха Иеремии Кеннеди, немного спятившего от синей розы и повышенного радиоактивного фона, но весьма деятельного правителя. А может - потому и деятельного…
        Психические отклонения не мешали, а скорее помогали Иеремии управлять областью: склонность к импровизациям позволяла выкарабкиваться из очень серьёзных передряг, а дозированная жестокость - держать народ в повиновении. В городе падишаха уважали, считали крепким, не отмороженным, дающим жить, и потому в Тулен охотно съезжались не просто умельцы, а лучшие специалисты, в том числе - естественно! - комбимастера.
        А лучшие - это значит старой школы.
        - Классные цеплялки, - не удержался Сивый, разглядывая вскрытые руки Сатаны. - Крутой чистоты и грамотности.
        - Знаю, - спокойно ответил Фредди, прекрасно понявший сленг комби. - Не продаются.
        - Где делал?
        - Давно. До Времени Света.
        - Это понятно… - Мастер мягко провел пальцем по локтевому сочленению протеза. - Экспериментальная модель?
        - Ага.
        - Военная?
        - Ага, - подтвердил Сатана. - Но базовые узлы стандартные. Для ремонтопригодности.
        - Иначе ты не протянул бы в Зандре.
        - Ага.
        - Но ты ещё ничего не менял.
        - Ага.
        Четвёртый подряд ответ «Ага» плавно подвёл Сивого к мысли, что нужно бы поработать, и он воткнул в общий разъём кабель планшета.
        - Будет немного жужжать.
        - Знаю.
        Фредди стоял перед комбимастером практически голый, в одной лишь набедренной повязке. Его искусственные ноги ещё были скрыты «чехлами» из псевдокожи, а вот руки Сатана уже вскрыл, демонстрируя мастеру и его посетительнице вживлённые киберпротезы. С эстетической точки зрения картина выглядела отвратительно: мускулистый торс мужчины и металлические конечности, но в этой лаборатории к подобным сочетаниям привыкли.
        - Позвоночник тебе усилили?
        - А как же.
        - Его тоже будем смотреть?
        - Нет, с позвоночником всё ОК. - Фредди приподнял левую руку. - Здесь я иногда слышу скрип, возможно, смазочный гель закончился. И надо поменять радиотаблы во всех микрогерах.
        - Сделаю.
        Сивый взялся за работу, а сидящая «на диагностике» женщина - три кабеля в компьютер и два часа скуки, - поинтересовалась:
        - Комби?
        Новый посетитель ей понравился: плечистый, спокойный, а главное - симпатичный. Короткие светлые волосы, твёрдое, словно вырубленное, абсолютно мужское лицо, узкие губы и удивительные глаза - большие, красивые, которые прекрасно подошли бы героине подиума или мультфильма, но уж никак не воину Зандра. Впрочем, они его не портили, скорее наоборот.
        Что же касается искусственных конечностей, то они Двузубую не смущали: сама на шестьдесят процентов ненатуральна. Но это обстоятельство не мешало ей развлекаться.
        - Нет, - мотнул головой Сатана. - Не комби.
        - Ко мне обычно ходят комби, - пробормотал Сивый, объясняя вопрос посетительницы. - Киборги чинятся у Хромого Кеши.
        - Комби и киборги - это люди с имплантами, - уточнил Фредди. - Я же вообще не человек.
        - А кто? - осведомилась женщина.
        - Робот.
        Подобные заявления не были редкостью: даже в благословенную довоенную эпоху некоторые переборщившие с имплантами комби начинали осознавать себя машинами, а уж после Времени Света число спятивших возросло существенно. Однако светловолосый не походил на сумасшедшего, и потому его заявление вызвало не смех, а вежливое уточнение:
        - Неужели?
        - Точно.
        - А выглядишь, как человек.
        - Серьёзно? - Сатана поднял правую руку, до которой ещё не добрался Сивый, и покачал ею перед собой. Тускло блеснул металл. Сначала на протезе, потом в саркастическом взгляде. - Как человек?
        - Как комби, - поправилась Мэри.
        - А комби - люди?
        Ещё одна старая песня. Очень старая и тоже уходящая корнями в прошлую жизнь. Этот вопрос задавали Двузубой и родители, и уличные приставалы из движения «Будь настоящим!» И ответ на этот вопрос женщина знала твёрдо:
        - Я - человек.
        - В тебе больше железа, чем плоти.
        - В тебе тоже.
        - Знаю.
        - Поэтому считаешь себя роботом? - встрял в разговор Сивый.
        - Не только, - буркнул Фредди. - Есть другие основания.
        - Кто тебя создал?
        - Эта информация удалена.
        - Так я и думала. - Женщина тоже умела быть саркастичной. Только без металла, что читался в голосе и взгляде Сатаны. - Когда ты осознал себя машиной?
        - Когда стал ею.
        - То есть когда тебя создали?
        Вопрос заставил Фредди задуматься. Почти полминуты он молчал, глядя перед собой застывшим взглядом - совсем как внезапно остановившаяся машина, и только собрался ответить, как в разговор вновь вступил хозяин лаборатории.
        - У роботов нет души. А у тебя?
        Сатана вздрогнул, резко повернулся к комбимастеру и посмотрел на него так, что у Сивого мурашки по спине побежали.
        - Я пошутил…
        - Нет, ты задал правильный вопрос, - медленно произнес Фредди. - Но у меня ещё нет на него ответа.
        - То есть ты не знаешь, есть ли у тебя душа? - Это спросила Двузубая.
        - А ты знаешь?
        - У меня - есть.
        - Только потому, что ты считаешь себя человеком?
        - Я знаю, что я человек.
        - То есть ты помнишь, как тебя создали?
        - Мне об этом рассказывали.
        - Или в твою голову вложили эти воспоминания.
        - Старая и скучная сказка, - усмехнулась Мэри. - Я - человек, у меня есть душа.
        - А у соборников? Или у жрущих? У них есть души?
        Пауза. Женщина отводит взгляд и покусывает губу, видимо, вспоминает виденное. И отвечает, не глядя на Сатану:
        - На этот вопрос ответа у меня нет.
        И не значит ли это, что лучше считать себя бездушным роботом, чем человеком? Хотя бы потому, что среди людей полно адептов Вселенского Огня? Назови себя роботом - над тобой посмеются, назовись соборником - и тебе придётся убивать. Или лопать, если ты назвался жрущим. Или продавать в рабство. Или лишать воды. Или заражать…
        Люди, те самые, которые верят, что у них есть душа, творят подчас настолько кошмарные вещи, что роботам остаётся лишь развести руками.
        В смысле - манипуляторами.
        - Если ты действительно настоящий робот, то твоя голова стоит кучу денег, - хмыкнул Сивый, желая разрядить атмосферу.
        - Хочешь забрать?
        - А ты не будешь сопротивляться?
        - Я робот, а не идиот, - хмыкнул Фредди. - И мои создатели не были идиотами и потому прошили мне естественный инстинкт самосохранения.
        - То есть с лобзиком лучше не соваться?
        - Ага.
        - Какая тебе вообще разница, кто ты? - глухо спросила Мэри. Видимо, разговор о душе её задел. - Зачем ты затеял этот разговор?
        - Думал, вам будет интересно.
        - С чего ты взял?
        - Что вам будет интересно?
        - Что ты - робот? - Она почти крикнула. - Своего прошлого ты не помнишь, железа в тебе много, но меньше, чем в суперкомби, а они считают себя людьми. Насчет души ты не уверен, но атеисты тоже её отрицают! С какой стати ты здесь развёл философию?
        Сивый озадаченно покосился на Двузубую, поколебался, но осторожно поддержал старую знакомую:
        - Действительно. С чего ты взял?
        - На меня не действуют наркотики. - Фредди слегка, чтобы не помешать мастеру, пожал плечами.
        - Правда?
        - Ага.
        - Совсем-совсем?
        - Абсолютно. Ни наркотики, ни алкоголь.
        - Не повезло…
        - Из-за такой беды я бы тоже назвалась машиной. - Мэри рассмеялась, но чуть нервно.
        - К тому же я…
        - Подожди. - Сивый бросил взгляд на подключённый к Сатане планшет, кивнул, словно сам себе подтвердил увиденное, и продолжил: - У тебя не просто гель подтекает - есть повреждение. Для ремонта нужно отключить руку.
        Фредди выдержал короткую паузу, пристально глядя мастеру в глаза, затем взял пистолет и улыбнулся:
        - Отключай…
        Ещё через сорок минут, когда Сатана оделся, расплатился и ушёл, а Сивый вплотную занялся Двузубой, она вернулась к теме, негромко поинтересовавшись:
        - Он действительно робот?
        - Откуда? - рассмеялся мастер, отвлекаясь от появившихся на экране первых результатов диагностики. - У него в башке практически нет имплантов, только стандартные нейродинамические схемы управления киберпротезами.
        - То есть он псих?
        - Скорее всего. - Сивый помолчал. - Но лапы у него высококлассные: и конструктивно до мелочей продуманы, и технологичные. Им несколько лет, но они в идеальном состоянии. - Снова помолчал и признался: - Я таких ещё не видел.
        - Стручковая змея? - изумился Майор, внимательно глядя на нечто жареное и свёрнутое в аккуратное кольцо.
        - Так, - подтвердил повар.
        - Из Садов Безумия? - уточнил Майор, хотя все прекрасно знали, что эти гады водятся исключительно в чокнутых джунглях.
        - У нас восемь тысяч гектаров на юго-западе области ими заражено, - поведал повар. - Падишах сказал, что будет выжигать только там, где Сады не укоренились, а где уже встали - чёрт с ними, всё равно не одолеть.
        - Главное, чтобы не расползались, - вставил Сатана, с подозрением изучая предложенное пиво. - Соевое?
        - Найди другое.
        - И вы жрёте ту дрянь, что лезет из Садов Безумия? - Яша всё ещё не мог прийти в себя.
        - Мясо у стручковой змеи вполне достойное и неядовитое, - парировал повар. - Они из джунглей ползут табунами, зачем добру пропадать?
        - Серо-зелёным стать не боишься?
        - От голода сдохнуть боюсь. - Судя по всему, повару надоел пустой разговор. - Жратву берёте или нет?
        Пахла змея гораздо вкуснее искусственной лапши из соседнего чана, а поскольку каменные крысы друзьям изрядно надоели, Майор всё больше склонялся к экзотическому варианту:
        - Точно не ядовитая?
        - Мы их всего год как жрём, - хмыкнул повар. - Так что статистики пока мало.
        - Шутник.
        - Всегда пожалуйста.
        - Две порции и два пива.
        - Возвращайтесь за добавкой.
        Забрав заказ, друзья отошли в дальний угол полутёмного сарая, нахально названного хозяином «Дворцом Еды», расположились за столиком, правая половина которого была залита чем-то липким, чокнулись пластиковыми стаканами, глотнули, поморщились и приступили к еде.
        - Что сказал комбимастер? - По сравнению с привычной крысой змея оказалась несколько суховатой, но вполне съедобной. А вот пиво кислило.
        - Визит обошёлся в пять радиотабл, - сообщил Сатана. - И четыре я вставил себе в лапы.
        - Что-то серьёзное?
        - Пуля чиркнула. Теперь всё в порядке.
        - Хорошо. - Майор снова глотнул пива. По отдельности и то и другое не радовало, а вот сочетание получалось вполне удовлетворительным. Во всяком случае, не тошнило, как это бывало после некоторых кулинарных «изысков» Зандра. - Рассказывал о себе местным?
        - Да.
        - Подрался? - Яша знал, к чему, как правило, приводят откровения друга с горячими обитателями Зандра.
        - Они оказались миролюбивыми.
        - Верится с трудом.
        - Мастер щуплый, девица-комби сидела на диагностике, а у меня был в руке заряженный пистолет.
        - Тогда понятно, - усмехнулся Яша.
        Внешне он был полной противоположностью Сатане: невысокий, но очень плотный, чуть не квадратный, и сразу видно - неимоверно сильный. При этом - без единого импланта, так сказать, стопроцентный человек. Густые чёрные волосы Майор стриг коротко, как напарник, но при этом носил щёгольскую бородку и золотую серьгу в левом ухе. И любил приврать, что в молодости был пиратом. На женщин действовало. Но особенно его бесчисленных подружек волновали красивые синие глаза Майора, не растерявшие яркости и живости, несмотря на все беды Зандра.
        - Змея и впрямь ничего.
        - Сухая, - пробурчал в ответ Фредди.
        - Макни в соус.
        - Острый.
        - Для робота ты слишком разборчивый.
        - Уникальная модель…
        - Не помешаю? - За столик присел невысокий старичок в дешёвом тёмно-сером комбинезоне работяги Зандра.
        Непримечательный, морщинистый, с пятнами хронической «белянки» на шее и живыми, очень молодыми глазами.
        - Забыл сказать, что он придёт, - вздохнул Майор, заметив неудовольствие друга. - За нашей наполненной смыслом беседой из головы вылетело. Мы случайно встретились, когда ты был у мастера.
        - Курага. - Старик протянул Сатане руку. - Мы познакомились в аттракционе Весёлого Сёрфера, помнишь?
        - Я ничего не забываю, - ровно ответил Фредди.
        - Всё ещё изображаешь из себя робота?
        - Не умеешь ладить с кибернетическими организмами?
        - Изображай, раз хочется. - Курага пожал узкими плечами. - Так даже лучше.
        - Почему? - внезапно заинтересовался Майор.
        - Роботы честные.
        - Не все.
        - Те, которые нечестные, - ненастоящие.
        Яша широко улыбнулся, Сатана хмыкнул, и лёд, который сковал первые секунды встречи, растаял.
        - Фредди, ты помнишь, чем я занимаюсь?
        - Я ничего не забываю.
        - И о том, что должен мне десять золотых?
        - Что?
        - Шучу, шучу, шучу… Не напрягайся.
        Курага был классическим представителем древней и почтенной профессии криминального наводчика, лично знал массу «авторитетных» людей в этом секторе Зандра и постоянно курсировал между крупнейшими поселениями, прячась под личиной нищего бродяги, промышляющего поиском и ремонтом довоенных гаджетов. Он зарабатывал достаточно, но обладал потрясающим умением прятать добычу, и потому в его раздолбанном, битком набитом рухлядью фургоне никогда не лежало больше двух десятков радиотабл одновременно. А уж золотом в нём даже не пахло.
        С городскими падальщиками, с теми, кто шуршал по дну крупных столиц, вроде Тулена, Курага не работал принципиально: они были слишком зависимы от благосклонности власти, как правило, являющейся такой же бандитской структурой, только крупнее. И поэтому старик сдавал информацию свободным бандам Зандра или, как сейчас, бродягам-гастролёрам.
        Убедившись, что его готовы слушать, Курага поставил локти на стол, слегка подавшись при этом к собеседникам, и продолжил серьёзным тоном:
        - На самом деле, ребята, вы стали для меня спасением: я уже три недели сижу в этой помойке, ожидая честных парней вроде вас.
        - Честных? - Майор приподнял брови.
        - Вы держите слово, - объяснился старик.
        - Это принцип, а не честность.
        - Не важно. - Курага улыбнулся. - Оказавшись в Тулене, я помимо всего прочего купил весьма ценную информацию у человека, который не продаёт ложь. Я ждал Прямого Билла - эта тема как раз для него, но команду Прямого, как вы, наверное, знаете, раскурочили на запчасти в Трех Оврагах, и я оказался в идиотском положении.
        - Ты уже заплатил за информацию, - понял Майор.
        - И очень дорого, - вздохнул старик. - Она стоит своих денег, но я не могу доверить её первым встречным. А вас я знаю.
        - Сколько?
        - Три тысячи радиотабл.
        - Сколько возьмём мы?
        - Десять тысяч.
        - Примерно или ровно?
        - Табла к табле.
        С каждой секундой разговор становился всё интереснее.
        - Когда ты уедешь? - хмуро спросил Фредди.
        - Сразу, если мы договоримся.
        - Когда операция?
        - Через четыре дня.
        Сатана и Майор переглянулись, а Курага, без труда вычисливший причину их сомнений, выставил перед собой ладони:
        - Всё в порядке, ребята, я знаю, как вы расплатились с Виражом за подставу у Рыжих Ручьёв. Я знаю, что вы его искали три месяца и нашли. И ещё я знаю, что Вираж бегал от вас так, как никто не бегал до него и не будет бегать после. Я не хочу с вами ссориться, потому что нечеловеки упрямы и твёрдо идут к своей цели.
        - Я предпочитаю термин «робот», - скромно заметил Сатана.
        - Как тебе угодно.
        Несколько секунд мужчины переглядывались - все трое, - после чего Майор отодвинул опустевшую тарелку и протянул:
        - Десять тысяч радиотабл… В обычном случае такой груз хорошо охраняют.
        - В обычном случае такой груз вообще не перевозят по Зандру, - заметил старик. - Но тут приключилась занятная история.
        - Кто-то хочет, чтобы его ограбили?
        - Примерно так. - Пауза. - Дальше слушать будете?
        Курага не предлагал им заключить сделку, а осведомлялся насчёт платёжеспособности и свободного времени. И был правильно понят.
        - У нас есть три тысячи, и мы готовы послушать подробности, - кивнул Майор.
        - Рассказывай, - добавил Сатана и залпом допил пиво.
        - Почему ты не сказал: «Вводи данные»? - хихикнул старик.
        - Потому что я робот, а не персонаж старинного фильма.
        - Как ты с этим живёшь? - Этот вопрос был адресован Майору.
        - Привык, - пожал плечами Яша. - Так что за дело?
        Курага понизил голос:
        - Вы слышали о ДылдаСити?
        - Это центр соседней области. Мы собирались проехать через него.
        - ДылдаСити - большой город, больше Тулена, и заправляет в нём Борис Бухнер, которого называют…
        - Дюком, - перебил старика Фредди.
        Но тот не обиделся.
        - Верно - Дюк. Они с падишахом Кеннеди много воевали между собой, потому что если вы посмотрите на карту, то увидите, что Плоские Камни и герцогство Бухнер - это, по сути, одна географически ограниченная со всех сторон территория, у которой, по идее, должен быть один хозяин. И каждый из них считает, что этим хозяином должен стать он.
        - Иеремия планирует захватить ДылдаСити? - прищурился Майор.
        - И наоборот, - улыбнулся Курага.
        - Чем ему сейчас плохо?
        - Хочется больше.
        - Будет война? - угрюмо осведомился Сатана.
        - Или ты предлагаешь нам разведку?
        - Я что, похож на армейского вербовщика? - Вот теперь старик сделал вид, что обиделся.
        - Кто знает, чем ты сейчас промышляешь.
        - Бери пример с нечеловека: молчи и слушай.
        - Я - робот.
        - Извини.
        - Продолжай.
        По сторонам мужчины не озирались, не показывали, что их беспокоит возможное подслушивание, и выглядели, как старые знакомцы, встретившиеся после долгой разлуки: улыбки, шутки… Однако говорили они тихо, только друг для друга.
        - Проблема в том, что ДылдаСити, да и всё герцогство прекрасно защищены, - поведал Курага. - Даже если армия Кеннеди быстро и без потерь доберётся до городской черты, она надолго там застрянет, и восточные соседи падишаха Иеремии обязательно попробуют взять Тулен. Поэтому Кеннеди разработал хитрый план. - Очередная улыбка. - Прямо как в старые добрые времена…
        - Подкупил генералов Дюка? - предположил Майор.
        - Нет, - покачал головой старик. - Иеремия договорился с падальщиками ДылдаСити и собирается учинить в столице Бориса восстание. Начнутся уличные бои, Бухнер введёт в город войска, понесёт серьезные потери, и тогда падишах вторгнется в герцогство, рывком достигнет ДылдаСити и поддержит падл.
        - Если об этом знаешь ты, знает и Дюк, - заметил Яша. - Я слышал о Бухнере: умом не блещет, но нюх на неприятности у него звериный.
        - И жестокий он, как цепной «баскервиль», - поддержал напарника Сатана.
        Однако тон друзей показал наводчику, что интерес к сделке у них не пропал - они просто уточняли подробности.
        - Может, Борис и знает, - не стал спорить Курага. - Но для нас это не важно.
        - А что для нас важно?
        - Для нас важно то, что Кеннеди кормит своих наёмников, восстание - дело недешёвое, и примерно раз в месяц забрасывает в ДылдаСити по десять тысяч радиотабл на оружие и подкуп. Учитывая обстоятельства, курьер из Тулена едет тайно и с небольшой охраной, однако трогать его не надо - не хочу, чтобы Иеремия подумал, что утечка информации здесь…
        И Сатана, и Майор с пониманием отнеслись к желанию Кураги прикрыть столь ценного информатора.
        - Падальщики заберут контейнер километрах в тридцати от ДылдаСити, и за жалкие три тысячи радиотабл вы можете прямо здесь и сейчас узнать время, место и код вскрытия контейнера. - Старик внимательно оглядел задумавшихся друзей: - Что скажете?

* * *
        Чем измеряется талант?
        Успехом? Удачей? Завистью коллег? Или просто - завистью, которая туманом стелется вокруг, отравляя воздух и саму жизнь. Наблюдателями, готовыми вынести на всеобщее обсуждение любую твою оплошность? Перетряхнуть грязное бельё? Прошипеть в спину ругательство или распустить оскорбительные слухи?
        Или же талант - это радость?
        Умение наслаждаться каждым днем, каждой секундой. Умение заниматься любимым делом так, чтобы душа раскрылась и пела. Умение жить на полную катушку и твёрдо знать, что время уходит не зря.
        Талант - это желание работать, когда получается, а если не получается, талант учит чувствовать не ярость или злость, а радость и азарт: ведь если не получается, то становится ещё интереснее! Каждая загадка - упоительна. Каждая вызывает всплеск эмоций. Каждая хороша. Талант любит преодолевать трудности и умеет не замечать такие препятствия, которые иному покажутся непреодолимыми.
        Он требует самоотдачи, но способен завести так высоко, как не снилось даже птицам.
        А Лаура была талантлива. И радовалась каждому мгновению жизни.
        В двадцать девять лет - ведущий вирусолог транснациональной фармакологической корпорации, одной из трёх мощнейших фирм, поделивших планетарный рынок. И при этом - высочайший авторитет в научном мире, на чьи редкие лекции ломятся доктора наук. В двадцать девять лет - уже.
        Академики говорят о ней с восхищением, научные журналы выстраиваются в очередь за нечастыми статьями, готовы перегрызть друг другу горло за них. Нобелевская премия - в двадцать семь. Не за «совокупность заслуг за последние сорок лет», как это практиковалось всё предыдущее столетие, а за конкретный прорыв в вирусологии. Заслуженно.
        К двадцати девяти годам Лаура достигла вершины профессии и продолжила уверенное движение вперёд.
        Талант и пытливый ум не позволили остановиться и почить на лаврах.
        Научный центр в горах. Практически - собственный. Неограниченные расходы на исследования. Корпорация и государство содержали её центр на паях: корпорации требовались проекты, обеспечивающие прибыль, государство подкидывало задачки в интересах военных, и то и другое Лаура решала с лёгкостью. Исполняла годовой план за пару-тройку месяцев, а затем переключалась на те исследования, которые считала интересными.
        Её никто не контролировал.
        Она всегда получала всё, что хотела.
        Она была талантлива.
        Она была счастлива.

* * *
        Время Света ударило по всей цивилизации, уничтожив людей, поселения, промышленность, сам мир, в конце концов, и, разумеется, коммуникации.
        Сеть легла, а те обрывки, что существуют сейчас, ни по возможностям, ни по охвату не являются даже бледной тенью той мощной паутины, которая опутывала планету раньше. Погиб транспорт, дороги, обычные и железные, порты и аэропорты - рухнуло всё. Континенты и даже части одной страны оказались разъединёнными. Сто километров превратились в непреодолимое препятствие. Тысяча - в фантастическую цель.
        На какое-то время вообще всё замерло - весь мир, - и каждый выживал, как мог, не особенно беспокоясь даже о том, что творится в соседних областях, однако постепенно люди вновь потянулись друг к другу. Видимо, по привычке. Не желая сидеть на месте.
        Начала развиваться торговля, поскольку натуральное хозяйство не закрывало потребности, а организовать производство всего на свете в границах разорённых областей не получалось. Сначала робко потянулись единичные машины топтунов, затем появились первые бронекараваны, запыхтели паровозы Железных Берцев, поплыли вооружённые корабли, в трюмах которых боеприпасы соседствовали с товарами - Время Света погубило многое, но не жажду наживы.
        Однако авиатранспорт до сих пор оставался редкой птицей. Вертолёты, самолёты и коптеры пережили Время Света и даже начали производиться в крупнейших современных государствах, но их количество оставалось мизерным. Позволить себе летать могли далеко не все, но гостья герцога Бориса Бухнера, Дюка, могущественного повелителя ДылдаСити и окрестностей, входила в эту крайне узкую группу.
        И умела произвести впечатление.
        Ровно в назначенное время - встречающие едва-едва успели подойти к вертолётной площадке - послышался рёв двигателей, и из-за низких осенних туч вынырнул белый, как единорог, конвертоплан. И не простой, а ДДЛА - дальний десантный, который местные обитатели могли видеть разве что в старых фильмах. Мощный, стремительный, вызывающе красивый и прекрасно вооружённый.
        Пушки, пулемёты и ракеты наглядно демонстрировали, что машина способна не только защищаться, но и нападать, однако сегодня она прибыла с миром.
        На пять секунд зависла в сорока метрах, а затем медленно опустилась на площадку, завывая двигателями так, что слышно было даже в Тулене. Но Борис Бухнер не поморщился, и свита последовала примеру вожака - мужественно не позволила физиономиям скривиться от шума.
        Когда же конвертоплан укрепился, Дюк, проявляя неслыханное уважение - так он встречал только зигенских и русских послов, - вышел вперёд в сопровождении одного-единственного телохранителя.
        Жест оценили.
        Пилоты заглушили двигатели, открылся пассажирский люк, соскользнул лёгкий трап, и на площадку неспешно спустилась женщина, над которой сразу же раскрыли огромный чёрный зонт.
        На ней не было защитного комбинезона, плаща или накидки. Нет. Элегантный чёрный костюм: прямая юбка до колен, строгий жакет, белая блузка, чулки и туфли. Настоящие туфли на шпильках. Лакированные.
        Очки в тонкой оправе. Безупречный макияж. Идеальная причёска и совсем немного драгоценностей белого золота: часики, кулон, серьги и два кольца с чёрными камнями.
        Чёрный лак на длинных, ухоженных ногтях.
        Духи.
        Она была леди и потратила ровно столько, сколько дозволяет этикет - не более капельки, однако запах её духов уловили все встречающие. А может, не уловили, а вообразили, потому что никто не мог представить, чтобы такая Женщина не пользовалась духами.
        Она выглядела принцессой из сказки и одним своим появлением превратила в истуканов всех, даже Дюка.
        Она знала, что так будет.
        На секунду остановилась у трапа, позволяя себя разглядеть и восхититься, затем медленно подошла к оторопевшему Бухнеру и негромко произнесла:
        - Меня зовут Лаура Най. Вы просили о встрече.

* * *
        «Я не умею производить радиотаблы, поэтому я вынужден их добывать.
        Я должен их добывать, потому что радиотаблы - моя жизнь. Точнее, они - тоже моя жизнь. Мне нужен воздух, нужна пища, мне даже нужен сон, хотя я не понимаю, почему Цезарь не избавил меня от этой привычки… Наверное, хотел, чтобы я как можно больше походил на человека. Внешне. При этом приложил огромные усилия, чтобы я перестал быть человеком внутри.
        Он говорил, что ставит эксперимент.
        Я считаю, что он мечтал обрести статус Бога.
        Сначала Цезарь хотел сделать из меня послушную машину, готовую не задумываясь выполнить любой приказ. Потом вознамерился сделать из меня неуправляемого зверя. Потом просто хотел делать мне больно - мстил за предыдущие неудачи. Потом, когда понял, что ни черта не получается и выглядит он смешно, Цезарь пожелал свести меня с ума.
        Он не стеснялся в средствах. Ему было интересно.
        Я страдал, он фиксировал мои страдания. Хотел узнать, как долго я буду сопротивляться. Был уверен в своей победе. Сначала. И потому наше противостояние постепенно приобрело черты игры «У кого не хватит терпения». Жаль, я тогда не знал, что мы играем, и мучился всерьёз. Знал бы - мучился шутя, играючи…
        Но всё равно бы мучился.
        Я не герой, нет. Так получилось, что, когда Цезарь меня пленил, мне было плохо, и вся моя ненависть обернулась против Цезаря. Ему просто не повезло. И у него не получилось.
        А у Бога осечек не бывает.
        Цезарь рвал меня, я стискивал зубы так, что они стёрлись. Не шучу, нынешние мои зубы - сплошь импланты. И всякий раз, когда я что-нибудь жую, я вспоминаю те «весёлые» деньки в лаборатории.
        Вспоминаю нашу игру…
        И свою победу.
        Потому что в конце концов терпение закончилось у Цезаря. Кажется, к этому моменту он заставил меня умереть то ли четырнадцать, то ли двадцать шесть раз… Не помню. После седьмого случая я сбился со счёта… В общем, Цезарь сдался. Он сказал: «Убирайся!» - и наверняка плюнул бы, если бы мог.
        Он сдался.
        Поэтому я не считаю Цезаря Богом: он не смог меня изменить. Старался, но не смог и признал свою неудачу.
        А у Бога осечек не бывает.
        И Богу не надо стараться - Бог меняет меня уже тем, что Он есть. Когда я стою в церкви - я меняюсь… Или пытаюсь меняться. Хочу. По собственной воле. Без мучений и страданий. Иногда - поскольку понимаю, что должен, иногда - потому что мне стыдно. Но, стоя перед Ним, я всегда хочу измениться, хочу стать лучше. Так действует на меня Его незримое присутствие.
        Я хочу стать лучше.
        Но не всегда получается.
        Надо было научить меня превращать пыль в радиотаблы…»
        (АУДИОФАЙЛ 756 - 9807235 - 983462
        СТАТУС: ЛЮБОПЫТНЫЙ
        СТЕРЕТЬ: НЕТ)

* * *
        - Ты помнишь старый мир?
        - Нет, - саркастически отозвался Майор.
        - Правда?
        Яша повернулся, секунд пять смотрел на изумлённого друга, понял, что тот искренен, и вздохнул:
        - Боже, каким кретином ты иногда бываешь…
        - А что не так? - не понял Сатана.
        - Я помню старый мир. Помню! Я ведь даже старше тебя, не забыл?
        - Потому я и удивился, - попытался оправдаться Фредди.
        Майор закатил глаза.
        Они сидели в кабине «Урала»: Яша за рулём, Сатана рядом. Сидели, слушали дождь и поглядывали на экран радара. Молчали. Они умели сосредоточенно ждать столько, сколько необходимо для дела, но при желании могли и поболтать. Оставаясь настороже и почти не отвлекаясь.
        - Зачем спросил?
        - Чего тебе больше всего не хватает из старого мира?
        - Всего.
        - Я серьёзно, - нахмурился Фредди.
        - Я тоже. - Майор пожал плечами. - Воды не хватает, нормальной смены времён года, гор, покрытых густыми лесами, а зимой - снегом, женщин в купальниках - всего, чтоб ты плутония нажрался от своих вопросов! Старого мира мне не хватает! Он мне нравился.
        - Выбери что-нибудь одно, - смиренно попросил Сатана.
        - И ты мне это вернёшь?
        - Пожалуйста.
        - Ладно… - Яша пожевал губами, хмыкнул, словно удивляясь самому себе, и, немного смущаясь, ответил: - Пива. Настоящего, только что сваренного, пенного пива из большой бочки, мать его. Иногда мне снится запотевшая кружка с огромной пенной шапкой… Я сдуваю её на выструганные доски стола, медленно, словно с усталости, пью пиво, наслаждаясь каждым глотком, и чувствую себя абсолютно счастливым. - Он помолчал. - А ты?
        - Я скучаю по людям, - ровно ответил Сатана. - Раньше было больше настоящих людей.
        - Настоящих - это каких?
        - Добрых.
        - Жизнь стала злее.
        - Да, - согласился Фредди. - Но когда она была сахаром?
        Несколько минут друзья молчали, глядя на экран радара, а затем Майор, в сотый или тысячный раз за время их знакомства, поинтересовался:
        - Ты сам понимаешь, насколько ты сумасшедший?
        - Да, - кротко ответил Сатана.
        - Хорошо.
        Зандр - это камни. Жара. А осенью - дождь, но его воду можно пить лишь после серьёзной очистки. Зандр - это ядовитые джунгли, которые ползут и сами по себе, и вместе с дождём. Зандр - это кровь.
        Но в первую очередь Зандр - это камни.
        Мало людей. Почти нет дорог. Здесь невозможно уследить за всеми передвижениями, особенно ночью, особенно в дождь, поэтому командиры двух небольших конвоев, старательно обогнувших фермы и мелкие поселения, чувствовали себя относительно спокойно.
        Насколько это чувство вообще возможно в Зандре.
        Командиры встречались не в первый раз, считались почти союзниками, и даже отсутствие радиосвязи - осенние дожди Зандра серьёзно ограничивали дальность передачи - их не смущало.
        - Пасмурно сегодня, - произнес пароль Жеребец, увидев на радаре грузовики из Тулена.
        И улыбнулся, услышав:
        - Хороший хозяин собаку не выгонит.
        - А жеребца?
        - Жеребцу надо бегать… Привет.
        - Привет.
        Сегодня местом встречи стал заброшенный мотель, наполовину утонувший в каменной пыли Зандра. Точнее, не сами постройки, в которых можно было легко устроить засаду, а точка в полукилометре к западу. Именно там, на ровной, как стол, земле, съехались сбросившие скорость машины. Два вооружённых грузовика из Тулена, грузовик и приземистый колёсный броневик из ДылдаСити.
        Машины прикрытия остановились позади, наведя друг на друга стволы крупнокалиберных пулемётов - пределы союзнических обязательств в Зандре всегда были несколько размыты, - а командирские подъехали одна к другой вплотную.
        - На словах что-нибудь скажешь? - осведомился Жеребец по радио. Обычно они открывали окна и болтали «вживую», но дождь заставил их отказаться от этой привычки.
        - Через три дня к Боксёру прибудет личный посланник падишаха. Он всё скажет.
        - Понял.
        Пока командиры разговаривали, их помощники сноровисто перенесли в чрево броневика тяжёлый контейнер, захлопнули люки и разбежались.
        - Доброй ночи.
        - И тебе.
        Они и раньше-то не задерживались для пустой болтовни, а мощный ливень стал дополнительным стимулом, чтобы поскорее распрощаться. Конвои развернулись, дали по газам и разъехались.
        Встреча завершилась…
        - Люблю я современные средства слежения, - улыбнулся Майор, наблюдая за перемещающимися по экрану радара точками. - С ними не потеряешься.
        - В дождь - потеряешься, - бесстрастно отозвался Сатана. - Сейчас Боксёр своих людей не видит.
        - Где твое чувство юмора?
        - Оно у меня есть.
        - Откуда ты знаешь?
        Вопрос заставил Фредди умолкнуть.
        Майор же завёл двигатель, однако хода «Уралу» не дал, не желая появляться на радаре конвоя: сейчас огромный пикап друзей был экранирован от «электронки» противника, но как только «Урал» двинется с места - он станет виден.
        - Я смеюсь над твоими шутками, - сообщил обдумавший вопрос друга Сатана.
        - Ты хорошо изучил меня и знаешь, какую реакцию я жду в том или ином случае.
        - Я смеюсь над чужими анекдотами.
        - Только когда видишь, что я тоже смеюсь.
        - У меня есть чувство юмора. - Фредди показал, что готов обидеться.
        - Двоичное.
        - Это была шутка?
        - Они приближаются, - сообщил Яша. - По местам.
        - Две минуты?
        - Давай попробуем уложиться в полторы - мы слишком близко от города.
        - Давай попробуем, - согласился Сатана.
        После чего натянул на лицо маску, закрыл голову капюшоном, перебрался на задний диван, а с него - распахнув дверцу и встав на широкий порог - в кузов пикапа.
        - Проверка связи.
        - Слышу тебя. - Майор поправил гарнитуру и надавил на ускоритель. - Начинаем!
        Зандр - это не только камни. Зандр - это опасность.
        Зандр страшен для фермеров и комби, топтунов и берцев, для веномов и колонистов, и Зандр, чёрт бы его побрал, опасен для тех, кто сам опасен. Зандр не видит разницы между своими обитателями, убивает всех, и потому конвой мчался к ДылдаСити со всей скоростью, на которую был способен, желая как можно быстрее добраться до зоны блокпостов и просочиться сквозь них в относительно безопасные предместья. А затем раствориться среди домиков, домишек, навесов и ангаров, в переполненных людьми трущобах - где помимо герцога Бухнера царствовал Боксёр, - затеряться быстро и надёжно, скрыв следы своего недолгого пребывания в Зандре…
        - Можно скорее? - угрюмо спросил Жеребец у водителя.
        - Идём на пределе.
        Конвой действительно мчался с такой скоростью, которую большинство обитателей Зандра назвало бы самоубийственной.
        - Всё равно прибавь. - У Жеребца дернулась щека.
        - Ночью? В дождь?
        - Надо.
        - Предчувствие? - тихо спросил с заднего сиденья Горький.
        - Оно, - кивнул командир.
        Непроглядная темень за бортом, непрекращающийся, гробящий связь дождь, дорогой груз в кузове - в принципе, Жеребец не раз и не два оказывался в подобных обстоятельствах, относился к ним спокойно, не зря же Боксёр считал его лучшим своим проводником по Зандру, но сегодня…
        - Что-то будет, - тихо, но уверенно произнёс командир.
        А в следующий миг - подтверждая его слова, - водитель ткнул пальцем в экран радара:
        - Цель!
        С северо-запада к конвою стремительно приближалась красная точка чужой машины.
        От которой отсоединилась точка поменьше. Но быстрая. Дико быстрая…
        - Это мы - цель, - мрачно произнес Жеребец. И нажал кнопку общего вызова: - Нас атакует ракета! Приготовиться!
        Горький передёрнул затвор автомата и натянул на голову каску.
        - Давайте попробуем резко затормозить?
        Поздно…
        Сатана знал, что радиотаблы везут в надёжном контейнере, а потому не стеснялся.
        Первый выстрел - по броневику. Плевать на грузовик с охраной, главное - добраться до курьера. А как можно остановить прекрасно защищённую машину, несущуюся по ровному полю Зандра с чудовищной скоростью? Способов много, но лучший - Переносной Ударный Реактивный Комплекс «Щелбан», разработанный незадолго до Времени Света и высоко оценённый как в старом мире, так и в Зандре. ПУРК гарантировано «брал» любую бронетехнику, вплоть до тяжёлого танка, бил их самонаводящимися ракетами с интеллектуальным распознанием цели, способными уже в полёте просчитывать наиболее уязвимые места и маневрировать для достижения максимального поражающего эффекта. «Щелбаны» были редкими гостями в Зандре, стоили дорого, но сегодняшняя добыча заслуживала одного выстрела из редкого ПУРКа…
        На экране радара - трагедия: маленькая красная точка встречается с большой зелёной.
        Скорость запредельная.
        Пристегнувшийся Жеребец закрывает глаза и вжимает голову в плечи. Водитель воет от страха, но держит руль. Горький ложится на пол. А ракета влетает в двигатель.
        Взрыв.
        Скорость запредельная, передний мост клинит, тяжеленный броневик совершает эффектный кувырок вперед, но аплодисментов нет: Зандр видел и не такое, а дождю плевать, он просто идёт.
        Машина катится по равнодушным камням, в эфире паника, грузовик сбрасывает скорость, потому что важнее всего - контейнер, и в его бок врезается разогнавшийся «Урал Чапаев», почти такой же тяжёлый, как жертва.
        Таранный нож сминает бронированные листы левого борта, рвёт их, как бумагу, вскочивший на ноги Сатана - перед столкновением он «упаковался» в демпфирующий кокон - швыряет внутрь зажигательные гранаты и тут же берётся за пулемёт, добавляя к ужасу происходящего пятнадцатимиллиметровые снаряды. С оружием совмещён небольшой, но мощный прожектор, он светит слева, из-за плеча стрелка, поэтому Сатана видит происходящее, несмотря на ночь и дождь.
        На равнодушный дождь…
        - Тридцать секунд!
        Внутри грузовика пожар, кабина изрешечена, пулемёт оторвался и валяется где-то в темноте Зандра… Статус: «опасность исключена».
        Опытным людям понятно.
        - Контейнер! - командует Фредди.
        Майор отводит «Урал» от погибшего грузовика и подъезжает к перевёрнутому броневику. Прожектор ощупывает его, а вместе с прожектором - невидимый в темноте ствол пулемёта. Мокрый от дождя и разогретый предыдущей работой. От ствола идёт пар, и анализатор улавливает шипящий запах железа.
        - Чисто!
        В броневике наверняка есть выжившие - он не взорвался и не загорелся, - но вряд ли они способны сопротивляться после невероятного кувырка. А точнее - серии невероятных кувырков, вызванных мощной и умной ракетой.
        - Минута!
        Сатана спрыгивает на землю и бежит к заднему люку, держа в руке стальной тросик лебёдки. Но на ходу меняет направление и влезает внутрь через сорванную дверь водителя. Два выстрела. Но Яша спокоен: Фредди предпочитает «маузер РХ», а звук его выстрела ни с чем не спутаешь. Через несколько секунд Сатана выныривает и поднимает вверх большой палец:
        - Давай осторожно!
        Майор включает лебёдку на «самый малый», и Фредди осторожно выволакивает из чрева броневика контейнер.
        - Полторы минуты!
        - Успеем!
        И успели. Хотя ночь выдалась долгой.
        Перегрузив контейнер в «Урал», друзья немедленно взяли курс на северо-запад, объезжая ДылдаСити по широкой дуге. О следах не беспокоились: во?первых, камень Зандра держал их плохо; во?вторых - дождь. По второй же причине их не волновали фермеры, посты и чужие радары - осенняя непогода делала «Чапаева» практически невидимкой.
        При этом - быстрой невидимкой.
        За три часа друзья преодолели двести с лишним километров, оставив далеко позади возможную погоню, и углубились в нелюбимое местными Пятно Больного Тумана, который клубился даже под проливным дождём. Укрыли «Урал» в давным-давно облюбованной пещере, предварительно сняв с кузова подготовленные для Зандра мотоциклы, и тщательно завалили вход.
        Маячок контейнера Сатана вырвал ещё в броневике, так что с этой стороны опасность не грозила.
        - Въедем в ДылдаСити с севера, и никто не подумает, что мы как-то связаны с ограблением, - повторил Фредди. - Посидим в городе недельку, послушаем, что происходит, а потом уедем, опять же - на север. И станем богаче на семь тысяч радиотабл.
        У падишаха Кеннеди, которому Боксёр наверняка сообщит об ограблении, есть возможность организовать широкие поиски наглецов, в том числе - на сопредельных территориях, и именно поэтому Сатана предложил другу несложный план отсидеться там, где наследили. Возражений не последовало.
        - Сколько до Сити?
        - Чтобы въехать строго с севера, придётся сделать крюк, так что километров двести пятьдесят, не меньше.
        - Надо поспешить.
        - Согласен.
        И друзья одновременно завели двигатели тяжёлых мотоциклов.

* * *
        Чем измеряется счастье?
        Человеческое, женское, повседневное, бытовое… Оно ведь есть - счастье? Все его хотят, все о нём мечтают. О ком-то говорят: «Родился счастливым», а о другом: «Добился, и теперь счастлив»…
        Чего он добился? Чем оно измеряется?
        Счастье.
        Количеством денег? Возможностью жить как хочешь и где хочешь? Возможностью радоваться жизни? Исполнять любые прихоти? Командовать? Управлять? Наблюдать, как растут дети? Быть рядом с любимым человеком?
        Где оно прячется? Как понять, насколько ты счастлив? Или же мы говорим об абсолютной категории: или счастлив, или нет…
        Лауре повезло - она свое счастье нашла.
        Дважды.
        Сначала - в работе.
        Талант вознёс девочку из обыкновенной семьи на самую вершину. Талант наполнил её жизнь смыслом. Научил засыпать с улыбкой на устах, потому что завтра манило, очаровывало и обещало только хорошее. Обещало увлекательный поиск и интереснейшие открытия.
        Талант распахнул перед Лаурой двери. Она не стремилась в высшее общество, но, получив возможность войти в него, не нашла причин для отказа. Тусовщицей не стала, однако светские мероприятия посещала исправно. Вошла в круг. Одного за другим сменила четырёх высокопоставленных любовников, каждый из которых так или иначе поспособствовал её карьере, но это не было её целью - увлёкшись, они помогали сами, она же просто не видела причин отказываться от поддержки.
        Лаура получила кличку Снежная королева. Говорили, что её следующим любовником станет президент, замуж она выйдет за человека из запредельно высоких сфер, но… Но однажды она встретила ЕГО.
        На светском рауте!
        В окружении тех, кто давным-давно позабыл слово «чувство». В окружении людей, о чьей испорченности слагали легенды. Рядом с пожилыми шлюхами и потными мальчиками Лаура увидела мужчину с настолько синими глазами, что они казались сапфирами высшей пробы. Настоящего мужчину - космонавта, повторившего подвиг Армстронга и добравшегося до Луны. Широкоплечего весельчака с обаятельной улыбкой. Спокойного, умного, синеглазого…
        Увидев его, Лаура поняла, что убьёт кого угодно за право быть рядом.
        Впервые в жизни она подошла к мужчине первой, окликнула, он обернулся… и Лаура увидела огонь, вспыхнувший в волнующих синих глазах. И поняла, что убивать никого не придётся.
        - Мы будем завтракать вместе, - тихо произнёс он ещё до того, как назвал своё имя.
        В этот миг Лаура стала по-настоящему счастливой.
        Абсолютно.

* * *
        ДылдаСити - как город назывался до Времени Света, теперь уж никто не помнил - появился на карте в результате фантастически смелого архитектурного эксперимента, содержавшего мощную коррупционную составляющую: крупная девелоперская корпорация предложила государству проект «Закрытый комплекс» - разрекламировав его как вершину урбанистической мысли старого мира.
        Воплотив всё, о чём некогда грезили фантасты.
        Город должен был состоять из девяти башен: восемь одинаковых, образующих кольцо, и грандиозная центральная, в основании которой находились мощнейшая резервная электростанция, гидростанция, качающая воду из глубинных слоёв, и прочие предприятия жизнеобеспечения. Облицовка башен состояла из солнечных панелей, стоки поступали в самую современную очистную станцию - по замыслу проектировщиков, город должен был использовать повторно не менее шестидесяти процентов ресурсов, а в качестве приятного бонуса предусматривался «зелёный пояс» - оранжереи и теплицы, круглогодично обеспечивающие население свежими овощами и фруктами, плюс к этому - производства искусственной пищи и птицефабрики.
        Замысел был великолепен, воплощение, несмотря на коррупционную составляющую, получалось классным, но грянуло Время Света, и почти достроенный город мечты превратился в ДылдаСити - столицу Дюка Бухнера.
        И возвышался над Зандром, как грандиозный - и работающий! - памятник старому миру.
        - Знаете, Лаура, когда советники впервые предложили мне обосноваться здесь, я их высмеял. Я искренне не понимал, как можно сейчас, в условиях Зандра, жить выше четвёртого этажа, считал, что небоскребы остались в прошлом, и когда впервые увидел город… Издалека увидел! - Дюк на мгновение замолчал, вспоминая, а возможно, вновь переживая тот момент. - Издалека… Когда я впервые увидел свою будущую столицу, то лишь укрепился во мнении, что жить здесь - безумие. - Борис усмехнулся. - И вот - живу.
        - Он вас очаровал? - негромко спросила женщина, медленно потягивая вино из хрустального бокала. Настоящее вино.
        - Сначала я его пожалел.
        - Извините?
        - Он умирал, - ответил Дюк. - Дома, и уж тем более - города, живут только вместе с людьми. Дылду же заселить не успели… Чёрт! Его даже достроить не успели. Растерянный и одинокий, он высился посреди Зандра, отдавая себя скопившимся в нём отбросам… Эти мерзавцы начали разбирать башни для своих жалких нужд! - Пауза. - К счастью, я успел вовремя и не позволил им превратить город в то, чем некогда стал Колизей… Вы бывали в Риме?
        - Конечно.
        - Тогда вы понимаете, о чём я. - Сам Бухнер предпочитал коньяк. И тоже - настоящий. Борис оказался владельцем потрясающего винного погреба, составленного исключительно из артефактов старого мира. - Я въехал в ДылдаСити как гость и увидел приближение агонии. Его жители, точнее - его захватчики, ломали стены, выбивали окна, потрошили на металл оборудование… Я их остановил. Не из любви к урбанистической архитектуре, конечно, просто я понял, что обнаружил жемчужину.
        - Он вас очаровал, - повторила женщина. На этот раз - утвердительно.
        - Тогда я просто понял, что он собой представляет, - уточнил Дюк. - И я остановил агонию города только после того, как полностью убедился, что электростанция и гидростанция пребывают в рабочем состоянии и после мелкого ремонта, дней на пять, не больше, их можно запустить. А захватчики жгли в квартирах дрова…
        - Почему так получилось?
        - Потому что основу поселившихся в Дылде людей составили совершенно не приспособленные к Зандру горожане: юристы, финансисты, журналисты, социологи и политологи. Визгливый контингент, который до Времени Света называл себя «гражданским обществом». В семидесяти километрах к западу находился крупный город, во Время Света он ухнул в разлом, а недостроенному Сити достались обитатели предместий. Которые очень быстро скатились до уровня дикарей. - Ещё одна пауза. - Перепуганные и всё потерявшие, они устремились по Зандру и наткнулись на Дылду. Строители приняли беженцев, но те, едва освоившись, попытались подмять работяг под себя, заявив, что обладают «превосходящим интеллектом». Начались погромы, схватки. Строители были крепкими мужиками, но отбросов оказалось слишком много… Потом закончились припасы… Жрущие Дни тут наступили гораздо раньше, чем в остальном Зандре, - из-за глупости и неприспособленности.
        - Я знавала и юристов, и финансистов и никогда не сомневалась в их склонности к людоедству, - обронила женщина.
        Борис обозначил улыбку, показав, что оценил шутку, добавил собеседнице вина и продолжил:
        - Они беспрепятственно впустили меня в город, который нагло называли своим… Надеялись, что я стану их кормить и терпеть.
        - Ошиблись?
        - Я вышвырнул их в трущобы. - Дюк жестко усмехнулся. - Герцогство Бухнер держится на военных и технарях. Зандр жесток.
        - Зандр жесток, - эхом отозвалась Лаура.
        - Я спас город и превратил его в свою столицу.
        - И влюбились в него.
        - Вы правы, - наконец-то признал Борис. - Но разве можно в него не влюбиться? Почти все старые столицы или разрушены ядерными ракетами, или разнесены тектоническим оружием. Красота покинула мир, и ДылдаСити стал одним из цветков Зандра.
        - Я видела его только в дождь, но он производит впечатление, - мягко произнесла Лаура.
        - Он всегда производит впечатление. В любую погоду.
        Они сидели на застеклённой террасе, с которой открывалась великолепная панорама на западный сектор города. Из трёх видимых отсюда башен была достроена только одна, и ничто не мешало любоваться закатом… Летом. Или в хорошую погоду. А сейчас за окном стеной лил дождь, в пелене которого угадывались лишь контуры высоких строений да едва виднелись огоньки трущоб - домиков и домишек, построенных уже после Времени Света у подножия ДылдаСити, его «предместья».
        - Мой город прекрасен, - вздохнул Дюк. - Он манит людей, и… И в этом заключается проблема.
        - Он слишком хорош для Зандра.
        - Верно… - Бухнер помолчал. - Верно… - Удобнее устроился в кресле, водрузив ноги на подставку, сделал маленький глоток коньяка и закусил его настоящим лимоном - он уже похвастался, что ввёл в строй не только электростанцию и насосы, но и оранжереи. И вообще все производства, которые успели построить в ДылдаСити. - Я многого добился после Времени Света. Кто-то скажет, что у меня был хороший трамплин: мне удалось возглавить несколько разрозненных воинских частей, но одно дело объявить себя вождём, и совсем другое - стать им. Я не просто захватил Дылду - я его восстановил. Мало кто понимает, сколько труда пришлось вложить в спасение города. Мало кто думает… Сейчас в Зандре вообще мало кто думает.
        - Так было всегда.
        - Согласен, - кивнул Борис. - Мало кто понимает, что армия не берётся из воздуха, что людей нужно найти, объединить, заставить подчиняться. Нужно их вооружить. Нужно их кормить. Нужно. Нужно. Нужно… - Он остановился и пронзительно посмотрел на женщину: - Я не жалуюсь.
        - Вы наконец-то встретили того, с кем можно выговориться, - ровно произнесла Лаура. - Вы устали хранить всё это в себе.
        - Да.
        - И не волнуйтесь, я никогда и никому не выкладываю чужие секреты. - Она с удовольствием глотнула превосходного вина. - Слушать - люблю, рассказывать - нет. Может, когда-нибудь напишу книгу, но пока я только слушаю.
        - Это не важно.
        - Как скажете.
        - Я имею в виду книгу.
        - Я вас поняла.
        - Книги о Зандре не нужны.
        - Тут вы ошибаетесь.
        - Возможно…
        Торжественный ужин получился превосходным, офицеры Дюка оказались не сворой разнузданных падальщиков, а вполне воспитанными или отёсанными мужчинами, способными вести связную беседу. Все явились в чистой одежде. Никто не упился. Когда они с герцогом остались одни, Лаура решила, что Борис станет к ней клеиться - так случалось в ста случаях из ста, - однако тот предпочёл разговор. И женщина догадывалась, что рано или поздно светские темы закончатся и они перейдут к делу…
        О котором до сих пор не было сказано ни слова.
        - Я не только налаживал жизнь в ДылдаСити, но и поднимал территорию - мне требовались фермеры. Я воевал с соседями до тех пор, пока они не поняли, что со мной лучше не связываться. Я воюю с папашами и падлами, я встречаю больше всех бронекараванов в этом секторе Зандра, со мной ведут дела зигены и русские, а Берцы предлагают провести в мою столицу железнодорожную ветку. От меня зависит судьба огромного числа людей. - Короткая пауза, лёгкая гримаса. - Из которых двести тысяч живут в ДылдаСити.
        - Это очень много, - тихо произнесла Лаура.
        - Я ничего не могу поделать - сюда идут, ибо знают, что в моей столице можно неплохо устроиться. Я постарался обеспечить своим людям достойную жизнь и теперь расплачиваюсь за это.
        - Люди ищут, где легче.
        - А в итоге всё портят.
        - Получается нагрузка…
        - Нет, - мотнул головой Дюк и резко поднялся с кресла. - Получается напряжение. Дикое, невозможное напряжение на все системы и грандиозный перерасход ресурсов. Нагрузка получалась, когда людей было под сотню тысяч.
        - Они рвут ваш город…
        - Дылда снова начал умирать. - Борис подошел к стеклу и уставился на виднеющиеся вдали башни. - Самое плохое, что большую часть населения составляют по-настоящему лишние люди, которых я никуда не могу пристроить: ни в промышленность, ни в фермерство. Мне постоянно не хватает рабочих рук и толковых голов, но эта биомасса способна исключительно на потребление. Городские отбросы… Они готовы жрать крыс, пить из луж, но не хотят работать. Я поднял цену на воду, но появились водососы, которые бурят скважины в десяти-двадцати километрах от города и продают её дешевле, чем продаю я. Вроде они добывают воду в свободном Зандре, но гидрологи говорят, что водососы всё равно опустошают мои слои. Я отправляю солдат, но водососов слишком много. Они рушат экосистему, но им плевать. Они не думают о будущем.
        - Они пытаются выжить, - попыталась объяснить Най, но была резко перебита:
        - Выжить пытаются фермеры, которых я сажаю на мелкие слои и помогаю обустроиться. - Судя по всему, герцог не раз и не два слышал подобные объяснения. - А эти… Они… Они - отбросы. Пиявки на теле цивилизации.
        Было видно, что Бориса не просто задевает тема - он искренне, без скидок, переживал за свой город. За своё герцогство. За людей, как ни странно, потому что они, в конце концов, были его оплотом.
        Но в том числе Дюк переживал…
        - Вы теряете власть, - тонко улыбнулась Лаура. Она без труда просчитала ситуацию, поняла, чем действительно может угрожать неконтролируемый рост населения, сделала предположение и не ошиблась.
        Бухнер резко отвернулся от окна, несколько секунд внимательно смотрел на красавицу, после чего признал:
        - Вы умны.
        - Спасибо.
        Вернулся в кресло и вылил в бокал женщины ещё остававшееся в бутылке вино.
        - Двести тысяч человек - это очень много. Там, внизу, появляются новые центры силы - бандиты, которые правят в трущобах и позволяют себе не считаться с моим мнением.
        - Увеличьте армию.
        - Армию нужно кормить, и я чётко знаю предел, за который не могу выйти. И я не хочу втягиваться в уличные бои. - Дюк пристально посмотрел в ореховые глаза женщины. Красивые, но внезапно ставшие холодными глаза. - Я строю, Лаура, понимаете? Я один из немногих лидеров Зандра, который строит. И хочет строить.
        - Но на ваших ногах - гири…
        - Нет. В моем городе появились раковые клетки, и мне требуется средство, чтобы от них избавиться.
        - Это средство - я.
        Её лёгкая отстранённость заставила Бухнера вздрогнуть. Они оба знали, о чём говорят, ЧТО стоит за словами, и равнодушие женщины ударило Дюка сильнее, чем могла бы ударить дубина.
        И он вдруг вспомнил о дополнительной плате, которую Лаура потребовала во время предварительных переговоров. Он тогда удивился, но переспрашивать не стал - согласился, а теперь, глядя в холодные глаза и чувствуя её равнодушие, Борис вдруг понял, какое чудовище впустил в свой город.
        - Вы - специалист, - тихо сказал он. Потому что отступать не имел права.
        - Самый лучший, - подтвердила Лаура.
        Без всякой иронии.
        Слегка отстранённо.

* * *
        Он всегда был самым плохим. В детском доме. В приёмной семье. В школе. В другой приёмной семье. В подмастерьях… Нет, в подмастерьях он пробыл недолго, меньше месяца, и потому не успел заслужить славу самого плохого. К тому времени, когда его определили учеником в небольшую механическую мастерскую, Боксёр уже имел шесть приводов в полицию и один условный срок, однако это был лишь пятый показатель «на раёне», в соседнем гараже вкалывали по приговору суда двое пацанов с реальными отсидками за плечами, так что Боксёру было куда стремиться.
        Куда? Направление стало ясным давным-давно, и будущее не просто вырисовывалось, а, вполне сформированное, терпеливо поджидало героя. К двадцати годам Боксёр должен был угодить в тюрьму во второй раз, выйти по УДО, возглавить небольшую банду, лет пять-шесть жить на всю катушку и к тридцати получить пожизненное как рецидивист. Или погибнуть в перестрелке, не важно - с полицией или с конкурентами.
        Однако Время Света изменило чётко прописанный план.
        Разразившаяся катастрофа стала кошмаром для всех, однако Боксёр - в силу характера и воспитания - довольно быстро пришёл в себя и сообразил, что наступило Время Больших Возможностей, когда умный и дерзкий парень вроде него способен заполучить настолько много, насколько это вообще возможно на изнасилованной планете. Понял и целеустремлённо взялся за дело.
        Воспользовавшись суматохой, Боксёр с несколькими друзьями сколотил свою первую банду - из ошарашенных, мало чего понимающих уголовников, - объяснил им, что дальше будет только хуже, и определил несложные, но действенные правила выживания. Его люди кружили по руинам города, извлекая всё, что удавалось, и отчаянно сражаясь за каждую консервную банку, за каждый патрон. Они собирали и прятали, хотя в то время многие тупо громили всё, что не успели разнести ракеты, и не задумывались о будущем. Банда Боксёра стала самой организованной, быстро росла, потому что людям свойственно примыкать к сильным, увеличивала контролируемую территорию, и Боксёр имел все шансы подмять под себя целую область - такое бывало в Зандре, но банальное невезение разрушило честолюбивые мечты. В город вошли остатки мотострелковой дивизии, а выстоять против тяжёлого вооружения и тренированных бойцов уголовники не могли. Пришлось уходить.
        И не просто уходить из обжитого района, потеряв убежища и доступ к остаткам складов: банда очутились в «том самом» Зандре - только формирующемся, корчащемся в землетрясениях, залитом ядовитой дрянью. И рассказывать о тех днях Боксёр не любил. И самые верные его люди не любили. И молчали, даже напившись.
        О том, как выживали в «том самом» Зандре, никто не любил вспоминать, ни люди, ни звери.
        В конце концов Боксёр оказался в ДылдаСити и вот уже два года сидел у ног Дюка, с лютой завистью разглядывая царственные, невозможные в Зандре башни.
        - Ты виноват!
        - Боксёр!
        - Заткнись!
        - Не надо!
        - Он выжил, - хрюкнул Мешок. - Он предатель.
        Стоящий на коленях Горький громко всхлипнул, но даже не сделал попытки вскочить, знал, что движение оборвётся или ударом, или пулей. Боксёр медленно взвёл курок пистолета. Мешок криво усмехнулся. А больше в задней комнате бара «Три сверчка» никого не было.
        - Ты понимаешь, что, кроме тебя, подозревать некого? - сквозь зубы поинтересовался Боксёр. И выражение его лица не сулило падле ничего хорошего. Боксёр и так-то не был красавцем: перебитый в юности нос, из-за которого он получил кличку, и следы от химических ожогов - последствия жизни в «том самом» Зандре - делали его страшным, но когда главарь злился, лицо и вовсе превращалось в злобную маску.
        - Да, - вздохнул Горький. - Да… Лучше бы я сдох в том броневике!
        Но не сдох. И даже захудалого перелома не получил - только ушибы. И сознание вовремя потерял - когда грабители вытаскивали контейнер, - поэтому показался мёртвым и не получил пулю. Когда очнулся: Жеребец и водила с простреленными головами, в грузовом отсеке пусто, а сам - жив. И дождь…
        Выбрался, матерясь, добежал до грузовика, нашёл двух помятых парней - остальным помощь не требовалась, - кое-как перевязал, рванул к бортовому радио - вдребезги, попробовал выйти в сеть - глухо. Через три часа услышал знакомые голоса в маломощной переносной рации - встревоженный Боксёр отправил группу поддержки, обрадовался, но, оказавшись в ДылдаСити, понял, что поторопился возносить Всевышнему благодарственные молитвы: удивительное везение Горького вызывало у Боксёра справедливые подозрения.
        Однако трёхчасовой допрос, сопровождавшийся безжалостными побоями, ничего не дал - окровавленный Горький твёрдо стоял на своём, рыдал, голосил, целовал Боксёру ноги и клялся в верности. Мешок предложил вколоть бойцу сыворотку правды, но лениво, не настаивая, поскольку всем и так было ясно, что Горький ни при чём.
        - Это гастролёры, - буркнул Мешок, поняв, что стрелять вожак не станет.
        - Скорее всего, - согласился Боксёр. Однако пистолет не убрал. - Но кто их навел? Наши или люди Кеннеди?
        - Ты ему сообщил?
        - Да…
        Боксёру было неприятно рассказывать падишаху об ограблении, и он постарался снять с себя вину, упирая на то, что весь его конвой уничтожен, а значит, «крыса» засела в Тулене. Иеремия вспылил - наверное, успел обдолбаться перед звонком Боксёра, - и разговор прошёл достаточно экспрессивно. Но, слегка успокоившись, Кеннеди пообещал организовать расследование, однако категорически отказался возмещать потери.
        - Падишах перекроет весь юг, запад и частично восток…
        - Хорошо, - кивнул Мешок. - На север эти гады не поедут…
        - Почему?
        - Потому что север - это ДылдаСити, - недоумённо ответил помощник.
        - ДылдаСити, - прищурился Боксёр. - ДылдаСити…
        - Здесь можно спрятаться, - подал голос позабытый Горький.
        - Верно, - кивнул Боксёр. И наконец-то убрал ствол от головы бедолаги. - У грабителей была фора в несколько часов, но сеть есть сеть - её не обгонишь. Мы с падишахом разошлём поисковые группы и одновременно сообщим всем падальщикам Плоских Камней и герцогства, что ищем залётных и круто разбогатевших птичек…
        - Падлы обрадуются, - проворчал Мешок. - Но радиотаблы они нам не вернут.
        - И не надо, - усмехнулся Боксёр. - Гастролёры знают, что мы так поступим, и поэтому не побегут в Зандр. Ни на север, ни на юг, ни на запад, никуда… Они спрячутся у нас под носом, в ДылдаСити, там, где их никто не будет искать.

* * *
        «Почему все считают, что Искусственный Интеллект обязан быть умным?
        Даже не просто умным, а очень. Как будто заурядного недостаточно, подавай сверхъестественное.
        «Ах, у вас в голове шестерёнки? Теперь понятно, почему вы такой умный…»
        Словно арифмометр.
        «Разумеется, он не дурак - у него в голове самый современный процессор…»
        Как будто наличие маленького кремниевого дерьма говорит о чём-то, кроме того, что в голове наличествует маленькое кремниевое дерьмо.
        «Ах да, он много помнит!»
        Потрясающее достижение, неимоверно много говорящее именно об уме. Мой планшет, кстати, помнит не меньше, а если подключить к сети, то будет помнить весь тот мусор, что в ней имеется. Он тоже умный? Он умеет разговаривать, да. В смысле - отвечать на вопросы. Он много чего умеет, но называть его умным я бы не стал. Хотя в нём тоже шестерёнки. И процессор. И не один.
        Зачем мне планшет?
        Потому что я не совсем нормальный робот, помните? Цезарю так и не удалось сделать из меня машину.
        Я - бракованный.
        И поэтому я не мыслю, как робот, а размышляю. В том числе - пытаюсь понять, чем вызвано унизительное человеческое преклонение перед нами, роботами? Почему они считают, что ИИ - обязательно умнее их?
        Цезарь, к примеру, полагает, что в своей гордыне люди уверились, что превзошли Бога. Что получили не образ Его и подобие, а нечто превосходное, и тем бросили вызов Творцу, ибо Господь создал людей несовершенными. Мне эта теория кажется любопытной, но не подкреплённой статистикой, поскольку даже те люди, что о богоборчестве не помышляют, а к машинам относятся снисходительно, теряют весь свой снобизм при малейшем намеке на ИИ.
        Всё это странно…
        А что вообще означает «быть умным»?
        Быть богатым? Авторитетным? Писать книги или статьи? Отправлять людей в космос? Ловить восхищённые взгляды? Всё это раньше, раньше, раньше… Нет, сейчас люди тоже хотят разбогатеть, возглавить, выделиться, ибо считают, что так у них больше шансов выжить… В Зандре, кстати, есть неплохое определение: быть умным - это быть живым. Но я знаю человека, покончившего с собой из-за той дряни, в которой мы трепыхаемся, а он дураком не был.
        Так что же это - быть умным? Не ошибаться? Уметь всё оборачивать к своей пользе? Оставаться хладнокровным? Продумывать точные планы?
        Но придумать идеальный план невозможно, все они или сбываются, или нет…»
        (АУДИОФАЙЛ 47642 - 20984627
        СТАТУС: НЕСУЩЕСТВЕННЫЙ
        СТЕРЕТЬ: ДА/НЕТ)

* * *
        Примерно в десяти километрах от ДылдаСити начиналась асфальтированная дорога. Старая, местами занесённая каменной крошкой, местами провалившаяся, но все-таки - дорога с твёрдым покрытием, вдоль которой кривились столбы, обладатели неработающих фонарей.
        Дорога начиналась за нешироким, метров в тридцать, оврагом, через который был переброшен деревянный мост: овраг оказался узким, но глубоким и длинным, протянулся в обе стороны километров на пятнадцать, настоящий каньон, преодолеть который без переправы не было никакой возможности. Около моста - разумеется - КПП: два бетонированных дота с зенитными пулемётами и «штаб», он же - казарма, он же - склад, он же - бар, он же - гараж… Здания, конечно, были разными, но располагались кучей, стена к стене, и производили впечатление единого целого. Дорогу у КПП блокировали вкопанные, точнее вбитые в асфальт, валуны - скорость волей-неволей сбросишь, - за которыми устроили навес. Остановившись под ним, друзья и дали короткое интервью военным.
        - В ДылдаСити или проездом?
        - В Сити.
        - Развлечься?
        - А может, и поработать, - не стал скрывать Майор.
        - Грузчиками?
        - У нас есть кое-какой товар на продажу.
        - Если сеть будет работать, прочитайте законы города, - посоветовал военный. - Их немного, но наказание за большинство нарушений - виселица. Так что облегчите жизнь и себе, и нам.
        - Спасибо за предупреждение.
        - На вас плевать - время жалко.
        Над шуткой пришлось посмеяться. Потом пришлось заплатить две радиотаблы в качестве «дорожного сбора», рассказать пару свежих анекдотов, поскольку ребята на КПП изнывали от скуки, и отбыть. К седельным сумкам, несмотря на опрометчивую оговорку насчёт товара, военные интереса не проявили - подъехал грузовик топтунов, обещавший и серьёзный «дорожный сбор», и неплохую «пошлину», и защитники моста потеряли интерес к Яше и Фредди.
        Что им было только на руку.
        По асфальту путь получился лёгким, к тому же дождь в эти часы почти стих, так что доехали быстро и следующую остановку сделали километрах в четырёх от города, там, где стелившаяся до сих пор низина начала постепенно забирать вверх, к большому и пологому холму, на котором поднялся ДылдаСити.
        - Красиво, да. - Майор не спрашивал, а делился чувствами. - Я слышал, что Сити Бухнера красив и необычен, но представить не мог, что настолько.
        - Ты видел фото, - напомнил Сатана.
        - Чужие фотографии, как безалкогольное пиво - пытаются передать вкус, но всё равно врут.
        - Дождь мешает.
        - Плевать на дождь!
        И, в принципе, Яша был прав - плевать.
        ДылдаСити возвышался над Зандром, подобно сказочному великану: и в проливной дождь, и на раскаляющем солнце город выглядел необычно, но при этом - величественно. Он походил на замок из сказки: огромный донжон в центре, стены с башнями вокруг и низенькие деревенские домишки на подступах. И даже недостроенность добавляла ему шарма, напоминала о том, что чудесному замку пришлось многое пережить.
        Так же как всем после Времени Света.
        - Я понимаю, почему падишах Кеннеди хочет его захватить, - произнёс Майор, по-прежнему не сводя глаз с ДылдаСити. - Он прекрасен.
        - А ещё в нём полно производств, есть работающая электростанция, оранжереи, солнечные батареи…
        - Он прекрасен, как мечта. Он словно издевается над Зандром.
        - Ты что, синей розы нанюхался?
        - Я просто давно не видел ничего красивого, - неожиданно улыбнулся Майор. - Оказывается, соскучился.
        По красоте. По изяществу, на которое способна и природа, и человек. По законченным линиям, гармонично вписанным в пейзаж, или по резким, словно выстрел, нарочито выделяющимся, привлекательным… Красота - она ведь бывает разной.
        А город, что стоял сейчас перед ними, был красив. И пленительно необычен. Он действительно был мечтой человека, издевающейся над грязью Зандра.
        - Кеннеди его погубит, - проворчал Сатана. - Завоеватели всегда губят.
        - Дюк не строил Сити.
        - Но все говорят, что он любит свой город. А Кеннеди просто хочет стать главным…
        …Этот разговор состоялся давно, часа три назад, а сейчас друзья стояли в маленькой тёмной лавке, в которую завернули, чтобы укрыться от дождя и прикупить консервов - это заведение им рекомендовали опытные люди, - и зачарованно смотрели на оранжевый шар. На крупный, яркий и дерзкий оранжевый шар, который хозяин выставил на самый центр грязного прилавка. Консервы - настоящие, а не тушёная человечина - у него тоже имелись, но, поняв, что к нему завернули денежные гости, ушлый торгаш счёл своим долгом предложить редкости.
        - Настоящий апельсин? - сглотнув, переспросил Майор и пятернёй почесал бороду, что символизировало у него выражение крайней формы изумления.
        - Да.
        - Откуда?
        - Из оранжерей Дюка, разумеется, - развел руками торговец. - В Зандре апельсины не растут.
        - Вы обокрали Дюка?
        - У нас бизнес.
        - С Дюком?
        - С его людьми. Покупаете?
        - Апельсин в самом деле настоящий? - грубовато спросил Сатана. Он не разделял восторгов друга, однако тоже испытывал желание попробовать фрукт.
        - Можем вскрыть апельсин сразу же после оплаты, - спокойно ответил торговец. - Если окажется, что он сухой, гнилой или искусственный - я немедленно возвращаю деньги.
        На радиоактивность и все возможные заражения фрукт уже проверили.
        - Сколько денег?
        - Двадцать радиотабл.
        - Ты шутишь?!
        - Найдите дешевле.
        - В Зандре?
        - Хорошо, что ты сам вспомнил правильный ответ на собственный вопрос, - рассмеялся торговец. - Берёте?
        Оранжевый шар издевательски лежал посреди прилавка, а двое мужчин не сводили с него глаз.
        - А если мы найдём дешевле?
        - На одну-две радиотаблы, не более. Я всегда даю среднюю цену.
        - На одной радиотабле моя лапа может работать полгода, - сообщил Сатана, чуть поднимая правую руку.
        - Рад за тебя.
        - Дай нижнюю цену.
        Торговец бросил взгляд на Майора - тот с большим трудом справлялся с желанием схватить апельсин и броситься бежать, - улыбнулся и кивнул:
        - Только ради твоих лап, сынок, - восемнадцать.
        Это всё равно было дорого, безумно дорого, и именно поэтому помощник торговца держал посетителей на мушке автомата, но противиться возникшему желанию не было никакой возможности.
        - Плати, - прошипел Майор, и Сатана кивнул:
        - Мы возьмем.
        - А консервы?
        - Тоже.
        Торговец рассмеялся:
        - С вами приятно иметь дело, господа. Заезжайте чаще.
        - Только не говори, что у тебя есть хурма.
        - Вы готовы за неё заплатить?
        Майор застонал…
        …Предместья ДылдаСити не полагались - по замыслу авторов проекта, Сити должен был стать законченным объектом, именно городом, а не его центром, в который каждое утро спешат на работу счастливые владельцы малоэтажных коттеджей. А может, и полагались - для самых счастливых, - но их просто не успели построить. В общем - неизвестно.
        Как бы там ни было, нынешние предместья Дылды появились после Времени Света и были целиком и полностью детищем Зандра, ничем не отличаясь от множества других поселений, раскиданных по обитаемым просторам. Переплетение узеньких улочек, тупиков и небольших площадей для базаров, домиков и домишек, палаток, строительных бытовок и контейнеров, навесов, шалашей, цистерн и сараев.
        Здесь отсутствовали канализация и водопровод - Дюк попробовал провести, но каждую ночь к трубам подключалось такое количество «умников», желающих украсть драгоценную жидкость, что от затеи пришлось отказаться. Здесь резали животных на улицах, а крысы лакали из луж кровь, смешанную с дождевой водой. Здесь продавали себя и наркотики, играли на деньги и с жизнью, мечтали о лучшей доле и ненавидели тех, кто её добился. Предместья торговали с ДылдаСити и Зандром, платили Дюку за защиту, воду и электричество, но их население росло гораздо быстрее, чем число обитателей башен, то есть - собственно Сити.
        С каждым часом вызывая всё большее раздражение Бухнера.
        Исторически сложилось так, что лучшие постройки и заведения предместий располагались ближе к городу, и, чтобы оказаться у «надёжного» постоялого двора, друзьям пришлось проехать трущобы насквозь, от Зандра до кольцевого шоссе.
        - Настоящий апельсин! - Майор до сих пор не мог поверить в чудо. - Точно такой, как в детстве! Пахучий! Сочный!
        - Не вопи, - попросил Сатана, поправляя мотоциклетный шлем - дождь и незнакомая обстановка заставили его оставить снаряжение на себе после поездки. - Здесь плохое место для хвастовства.
        - Неужели ты не удивлён?
        - Апельсином?
        - Да!
        - Я в шоке.
        - Так я тебе и поверил.
        Они съели апельсин прямо в лавке, как посоветовал продавец. Не только потому, что не доверяли, - им не терпелось. Осторожно разрезали и сняли шкурку, насладились запахом цедры и даже её горьковатым вкусом, а затем - потрясающим, забытым и оттого ещё более дорогим вкусом самого оранжевого. Плод оказался спелым и сочным. Точно таким, как раньше, до Времени Света. Съев его, Фредди и Яша долго смотрели друг на друга, испытывая смешанные чувства: наслаждение, удивление, радость и лёгкую грусть, а затем молча повернулись и вышли из лавки.
        Не стали прощаться с человеком, который напомнил им о прошлом.
        - Мне нравится, что тут есть внутренний двор, - громко произнес Сатана, вкатывая мотоцикл в небольшие ворота. - Можно быть спокойным за машины.
        - Ты оптимист.
        - Знаю.
        - В Зандре воруют повсюду.
        - Зато здесь мы будем точно знать, кто проспал, - хмыкнул Фредди и покосился на высоченного охранника. Тот даже ухом не повёл.
        Вообще охранник заведения особенного интереса к гостям не проявил, пропустил без вопросов, а пропустив - лениво поднялся и стал медленно закрывать ворота.
        Чем сразу же вызвал подозрения Майора.
        - Что случилось? - осведомился Яша, останавливая мотоцикл так, чтобы помешать высокому.
        - Так надо, - коротко ответил охранник, не демонстрируя, впрочем, никакой враждебности.
        - Кому надо?
        Ответ на этот вопрос охранник знал, но понимал, что произносить его нельзя. Поэтому прищурился, изображая существо недалёкое и делающее только то, что велят, однако обмануть гостей не сумел. Насторожившийся Сатана тоже подал назад, демонстрируя желание покинуть так понравившийся ему дворик, а из дома вышли трое вооружённых людей.
        Поняли, что засада сорвалась.
        При их появлении Яша и Фредди положили руки на автоматы, однако поднимать оружие не стали. Охранник же просто потрогал свою пукалку, но благоразумно убрал руку, не желая нервировать опытных ребят.
        - Нас хотят ограбить? - с весёлым удивлением осведомился Майор.
        - Всё в порядке - мы люди Боксёра, - громко произнес главарь троицы. - Слышали о таком?
        - Теперь слышали.
        - Только теперь?
        - Мы - люди здесь случайные.
        - Проезжие.
        - И мирные.
        Дальше перечислять не стали, решили, что и этого вполне достаточно.
        Бандиты же помолчали, ожидая продолжения, после чего главарь представился:
        - Меня зовут Мешок, и я хочу просто поговорить.
        Местные были хорошо вооружены: штурмовые винтовки и автоматы, однако, так же как Сатана с Майором, их не поднимали, что оставляло надежду на мирный исход.
        - То есть вы не будете приближаться?
        - Нет, - спокойно пообещал Мешок. - Если всё пройдёт хорошо, я даже поставлю вам выпить.
        - Тогда давай поговорим, - улыбнулся Яша. Однако оставил руку на автомате.
        - Вы приехали из Зандра?
        - Конечно.
        - С юга?
        - С севера.
        - Откуда?
        - Наше дело.
        - Лучше ответь, - достаточно вежливо попросил Мешок. - У Боксёра сейчас плохое настроение, и он всё равно спросит.
        Прозвучало очень по-деловому, а главное - обоснованно, и, чтобы не показаться отморозком, Яша ответил:
        - Из аттракциона Хмурой Куки.
        - Зачем приехали в ДылдаСити?
        - По дороге. Мы едем на юг.
        - Далеко?
        - Наше дело.
        Цель путешествия Боксёра не касалась, поэтому на этот раз Мешок проглотил неопределённый ответ.
        - Кто может за вас сказать?
        - В смысле? - Майор прекрасно понял вопрос, однако решил сыграть лоха.
        - Кто вас сюда звал?
        - Я ведь говорил: мы в ДылдаСити проездом.
        - Извини, забыл…
        Охранник обернулся.
        Дурак.
        Возможно, он считался хорошим вышибалой, но абсолютно точно не умел правильно вести себя с опытными, готовыми к любым опасностям бойцами.
        Охранник обернулся. Коротко и резко. Думал, что лохи с Зандра слишком увлечены диалогом и не заметят движения. Обернулся. И два подкрадывающихся с улицы бандита - их шаги отлично скрывал усиливающийся дождь, - оказались в идиотской ситуации. На мушке у молниеносно развернувшегося Фредди:
        - Стоять!
        А его ТС19 внятно доказал, что нужно подчиниться.
        - Вы тоже! - Яша первым вскинул ствол, заставив «переговорщиков» замереть. И немедленно подвёл итог короткой встречи: - Мы уходим.
        - Лучше вам остаться, - тут же отреагировал Мешок.
        - Не надо было брать нас в кольцо.
        - Они неверно оценили ситуацию.
        - Теперь поздно.
        Продолжая держать «уличных» на мушке, Сатана завёл и без труда развернул тяжёлый мотоцикл, наглядно продемонстрировав преимущества усиленных кибернетических конечностей. Майор провозился чуть дольше, но тоже повторил манёвр.
        - Всего хорошего.
        - Это ошибка, - усмехнулся Мешок, не делая, впрочем, попытки схватиться за оружие. - Большая ошибка.
        - Посмотрим.
        На самом деле у них был шанс. Хороший, жирный шанс вырваться.
        Мощные, подготовленные для Зандра мотоциклы без труда проламывались через узенькие улочки трущоб. Лотки, ящики, прохожие либо сметались с дороги, либо убегали сами. Крики и выстрелы вслед? Такое случается - привыкли. Пригнулись, прибавили - и плевать на пули. Куда ехать, примерно представляли: сначала строго прямо, до окружного шоссе, чтобы не плутать в переплетениях предместий, там резко повернуть на восток и выскочить из ДылдаСити через другой сектор. План сложился мгновенно: нужно как можно скорее оказаться там, где сполна сыграют преимущества мотоциклов в скорости, и тогда…
        У них был шанс.
        И ливень хлестал за них, потому что улочки не были запружены народом, а преследователи не могли как следует прицелиться. Пули таранили льющуюся с неба воду, крики затихали вдали, им оставалось всего сто пятьдесят метров до окружной, когда с её второго яруса неожиданно ударил пулемёт. Хлёсткая очередь уложила на асфальт машину Майора и заставила остановиться Сатану.
        - Дерьмо!
        - Нас не пускают!
        - Вижу!
        Окружная контролировалась солдатами Дюка, однако считалась общественной дорогой, на которую дозволялось выезжать всем. Со стороны Сити она была опутана колючкой и представляла собой первую линию обороны. Частично разрушенный второй ярус был закрыт для проезда - на нём располагались огневые точки солдат герцога, вот одна из них и ожила при появлении беглецов.
        - Что происходит? - Майор поднял машину и огляделся: - Куда?
        Понадеявшись на окружную, они сами загнали себя в ловушку, и теперь их могло спасти только…
        Нет, сегодня без чудес.
        Пикап с преследователями перекрыл улицу, и на друзей уставилось не менее шести стволов. В том числе - пулемётный. Высыпавшие на второй ярус солдаты всем своим видом давали понять, что к ним лучше не приближаться, и у друзей оставалось два выхода: честный бой до последней капли крови или…
        - Я помню, вы хотели поговорить, - улыбнулся Майор, поднимая руки.

* * *
        Лаборатория Лауры находилась в горах, вдали от крупных городов и позиционных районов. Эта тихая зона не была включена в список первоочередных целей и потому счастливо избежала ужасов Времени Света. Ближайшая ядерная боеголовка взорвалась в ста пятидесяти километрах; землетрясение, вызванное действием тектонического оружия, сюда долетело лишь эхом, обрушив пару построек и повредив столб ЛЭП; то есть глобальный конец цивилизации не причинил им серьёзного ущерба.
        Охрана не перепугалась, не разбежалась, а самое главное - сохранила лояльность Лауре, поскольку военные были твёрдо убеждены, что ситуация штатная и «вскоре из министерства придут инструкции, определяющие действия в изменившихся обстоятельствах». Точка.
        В тот момент ещё никто, даже сама Най, не понимал, какая катастрофа обрушилась на несчастную Землю.
        Связь полностью «умерла», но они решили, что это последствия электромагнитного удара. Охранники тогда шутили, что «без интернет-порно, конечно, скучно, но ради победы можно потерпеть». И это казалось смешным. Потом на горизонте «заработал» первый вулкан, а вернувшиеся разведчики доложили о страшных последствиях применения тектонического оружия. И о тысячах беженцев. И о невероятных разрушениях. И о том, что никаких инструкций больше не будет.
        Но картинка всё равно не складывалась.
        Или же они, легко пережившие Время Света, отказывались верить в случившееся. Не хотели верить. Цеплялись за надежду…
        Лаура упрямо демонстрировала абсолютное спокойствие и абсолютную же уверенность. Она перевела системы жизнеобеспечения на аварийные источники, распорядилась заняться ремонтом зданий и упавших вышек ЛЭП, показывая, что подача электричества скоро возобновится. Она урезала рацион, однако не изменила привычный распорядок дня: учёные занимались плановыми исследованиями, обслуживающий персонал содержал базу в порядке, «кролики» ели, пили, прогуливались и растили в себе образцы научных разработок.
        И именно во время их прогулки прилетел тот вертолёт.
        Не повезло…
        Сначала Лаура решила, что к ней наконец приехали посланцы министерства обороны, но в вертолёте оказался ОН - её любимый, её единственный, её синеглазый крепыш, примчавшийся спасать свою принцессу. Прорвавшийся через огонь, смерть и разрушения.
        Проблема заключалась в том, что до этого дня он был в секретном центре лишь однажды. Экскурсию для него Най провела лично, и наиболее пикантные подробности процесса «научного поиска» тогда остались за кадром.
        А первое, что синеглазый увидел на этот раз, были «кролики». Некоторые из которых харкали кровью. Некоторые были покрыты язвами от головы до пят. И никто из них уже не плакал - привыкли.
        Они играли в своем загоне.
        А вышедший из вертолёта синеглазый их увидел.
        И, будучи человеком действия, не стал тратить время на ненужные расспросы - он сразу же попытался её убить.
        Свою любовь.
        Свою Лауру.
        Впервые в жизни он поднял руку на женщину, но попытка убить не увенчалась успехом: его любовь защищало слишком много солдат. Перестрелка быстро превратилась в расстрел, и синеглазому принцу пришлось отступать, потому что он хотел убить, а не умереть.
        Потому что он поклялся убить.
        Любовь уступила место лютой ненависти.
        Синеглазый получил три пули, его вертолёт - в десятки раз больше, но всё-таки они сумели подняться в воздух и покинуть научный центр. Куда? Неизвестно. Он не прокладывал курс и ни на что не надеялся, просто летел, с трудом управляя тлеющей машиной, и потерял сознание в тот самый миг, когда в двигателе начался пожар.
        И разбился, врезавшись в одну из новых гор зарождающегося Зандра.
        Разбился вдребезги.

* * *
        - Он умирает?
        - Да, - спокойно подтвердила Лаура.
        - Он знает, что умирает? - уточнил Дюк.
        - Знает.
        - Вы уверены?
        - Посмотрите в его глаза, - предложила женщина. - В них смешаны обречённость и надежда. Инстинкт невозможно обмануть, поэтому он знает, что не доживёт до ночи. Но надеется…
        Раньше, до Времени Света, крупные города… - да что там крупные! - почти все поселения были оснащены огромным количеством видеокамер, и жизнь их можно было восстановить по цифровым записям. Посекундно… Потом всё ушло в небытие, однако в поднимающихся государствах и крупных городах Зандра, правители которых понимали толк в безопасности, потихоньку - если была возможность - возвращались к практике размещения следящих устройств.
        По приказу Бориса замаскированные видеокамеры установили на подступах к внутреннему городу, и они транслировали картинку с улиц в Оперативный центр, помогая охране предсказывать появление подозрительных элементов. А теперь благодаря им герцог с Лаурой имели возможность наблюдать за теми, кто был заражён. Точнее, за одним из них - за небритым мужчиной в ветхом военном комбинезоне, что сидел, прислонившись к стене, прямо напротив видеокамеры. Он снял маску - она мешала дышать, откинул капюшон и умирал «в прямом эфире». Дождь, как по заказу, стал слабее, и Дюк мог видеть лицо мужчины во всех подробностях: старый белый шрам на лбу, щетина, обвисшие щёки, мешки под глазами и круглые жёлтые пятна на коже - внешнее проявление вируса. Чуть позже выпадут зубы, ногти и волосы… В финале - активное кровохарканье…
        - Мне нравится видеть, как они надеются, - продолжила Лаура, с легкой улыбкой глядя на монитор. - Когда человека бьют ножом или прилетает пуля, его надежду глушит боль. Резкая или тупая - не важно. Важно, что она отвлекает, мешает сосредоточиться на возможности спасения, на надежде. Поэтому я люблю вирусы, которые приносят смерть без мучений: есть внешние проявления, но нет боли. Совершенно нет боли. Люди угасают, понимают, что смерть близка, но до последней секунды остаются в сознании. Они видят, что происходит, и надеются… Посмотрите в его глаза, Дюк: в них нет боли - только надежда. Истинная, чистая, словно дистиллированная, надежда. Что может быть прекраснее?
        Бухнер надеялся, что его ответная улыбка была спокойной…
        Хотя внутри у него бушевал шторм.
        Люди умирали.
        Или трущобы?
        Или город?
        Чья смерть шла по улицам? По грязным, заплёванным, полным зависти, жадности, глупости, страха и желания жить улицам? Кто умирал на них: люди, трущобы или город? Ударит ли кошмар, что зарождается сейчас внизу, по самому ДылдаСити? По любимому. Предусмотрительно отгородившемуся от ненавистных Дюку «отбросов» запертыми воротами, усиленной охраной и снятыми с предохранителей пулемётами. И что будет на улицах трущоб? Как эти отбросы умрут? Тихо и покорно, надеясь до самого конца, как мужчина на мониторе, или же взорвутся от страха и желания жить? Бухнер не сомневался, что взорвутся. Никто не сомневался.
        А пока же, как Лаура и обещала, всё шло по нарастающей.
        Трущобы не заметили первых больных, не разглядели опасность, несмотря на звериное чутьё. У кого-то поднялась температура, кто-то свалился со страшной ломотой в костях, где-то заболела целая семья… но всё это в ДылдаСити видели и раньше - Зандр есть Зандр, зараза в нём обычное дело. К тому же пострадавшие оправлялись через день-два, их друзья и знакомые вздыхали с облегчением, а они сами возвращались к привычной жизни: ходили по улицам, торговались в лавках и на базарах, выпивали в барах… Затем появились первые заражённые. Пока - единицы, правда, все они были из окружения тех, кто болел раньше, но это обстоятельство не вызвало удивления. Зандр есть Зандр, здесь больные заражают здоровых. Однако очень скоро проявилось главное отличие от предыдущих разрозненных вспышек: эти несчастные стали умирать. В домах, на улицах, в лавках, на базарах, в барах… И именно их лица фиксировали бесстрастные видеокамеры.
        - Полноценная эпидемия начнётся часов через шесть, - деловито произнесла Лаура. - На запланированный уровень смертности выйдем к полуночи, но так даже лучше, поскольку темнота и дождь будут препятствовать развитию паники. Двенадцать часов активной фазы, после чего эпидемия пойдет на спад - вирус начнет умирать. Вам лучше лечь спать.
        - Что? - Бухнер оторопело уставился на наглую суку.
        - Я советую вам пойти в свои покои, выпить стакан чего-нибудь крепкого, лучше - водки, и лечь спать, - невозмутимо повторила женщина. - В настоящий момент это самое правильное для вас решение.
        В первое мгновение Дюк едва не впал в бешенство: наглые слова красивой твари наотмашь врезали владельцу ДылдаСити, показав, что он собой представляет… А затем Бухнер понял, что именно это он собой и представляет. Понял, что Най читает его, словно открытую книгу, и превосходно ориентируется в его настроении.
        Она его уделала, но ему не было стыдно.
        Ибо Дюк вдруг понял, что он человек, а не бездушная машина, которую корчил из него Зандр. Он - человек. А красивая тварь рядом с ним - нет. И это понимание позволило ему удержаться от удара.
        - Сильно заметно?
        - Вы прекрасно держитесь, Борис, но у меня опыт. - Лаура нежно провела рукой по щеке герцога, и он… Он не вздрогнул. Точнее, сумел не показать, что вздрогнул. - Мало кто из заказчиков оставался спокоен, глядя на мою работу, хотя среди них были такие же сильные личности, как вы… Были тупые, беспощадные звери, больше напоминающие питекантропов, чем людей… Были патологические садисты… Но, чтобы сохранять спокойствие при данных обстоятельствах, нужно…
        - Быть запредельно жестоким? - хрипло перебил женщину Бухнер.
        Все-таки не сдержался.
        - Не льстите себе, Борис, вы сами запредельно жестоки и даже не чихнули бы, доведись вам убить всех этих людей своими руками.
        - Пожалуй, - помолчав, признал Дюк. По-прежнему хрипло.
        - Всё дело - в страхе. Сейчас вы испытываете не сожаление, не грусть и не раскаяние… Сейчас, Борис, вы боитесь. Вы инстинктивно боитесь, что можете разделить участь бродяги с монитора. Вы боитесь умереть, не увидев опасности. Вы боитесь меня…
        - Сука! - Он сдавил её руку, оставив на изящном предплечье синий след.
        - Да, сука. - Красивая, смертельно опасная, с неземной улыбкой, страшная. Она стояла перед ним, и он не мог отвести взгляд. - Но раз уж ты не хочешь пить водку, я могу предложить кое-что другое…

* * *
        «Внутри моей головы никогда не бывает тихо. Это плохо. Но, будучи роботом, я никогда не впадаю в панику. Это хорошо.
        Эмоции меня не душат, не отвлекают, я всегда хладнокровен и выдержан. Я могу потерять сознание, но никогда не потеряю рассудок. А когда я прихожу в себя, сразу же принимаюсь анализировать происходящее, ведь даже будучи без сознания, я продолжаю принимать и запоминать аудиосигналы.
        Это немного утомляет - отсутствие настоящих эмоций.
        Я изображаю их, потому что люди ждут их проявления, люди ведь думают, что я всё-таки человек, поэтому приходится подыгрывать. Я изображаю эмоции, но не испытываю их. Я всегда хладнокровен и выдержан.
        Иногда, конечно, скучаю по возможности разозлиться, стукнуть кулаком по столу, испугаться… Я помню, каково это - испугаться. Помню противное ощущение дрожащих рук, губ, холода внутри, беспокойства… Помню, мне это не нравилось, но теперь скучаю. Однако страх исчез до того, как я стал роботом - со своими чувствами я распрощался самостоятельно.
        Я перестал бояться, и Цезарь это понял. Он тогда долго смотрел на меня, после чего сказал: «В страхе нет постыдного, это разновидность инстинкта самосохранения». А я ответил: «Плевать на инстинкт, любую машину можно починить». После этого Цезарь смотрел на меня ещё дольше и ушёл.
        И не возвращался три дня.
        Цезарь - не Бог, как бы он ни старался.
        Он изменил меня снаружи, но не смог залезть внутрь. Свои чувства я убил сам. И некоторые из них - ещё до встречи с Цезарем.
        Наверное, поэтому он не смог ничего сделать со мной.
        Но я скучаю по эмоциям.
        Однако иногда я рад, что их у меня нет. Потому что человеку трудно мыслить, будучи подвешенным к потолку, а роботу - плевать. Робот всегда хладнокровен и выдержан.
        (АУДИОФАЙЛ 625 - 789 - 8 - 209845
        СТАТУС: ЛЮБОПЫТНЫЙ
        СТЕРЕТЬ: НЕТ)

* * *
        - Тебе не больно? - почти участливо осведомился Боксёр.
        Вопрос вызвал вполне объяснимое недоумение:
        - Учитывая обстоятельства, любой мой ответ выглядел бы глупо, - криво усмехнулся Сатана, чьи скованные руки были притянуты к потолку, отчего тело вытянулось в струну. Ему не было больно - искусственные конечности «держали» неудобную позу, - однако раздражало ощущение беззащитности, понимание, что он в полной власти Боксёра.
        - Ты уже ответил.
        - И что ты понял из моих слов?
        Подвешенный за соседний крюк Майор саркастически - насколько это было возможно - усмехнулся, за что тут же получил по рёбрам от падлы, которого главарь - обладатель переломанного носа - называл Горьким. Ещё один подручный, знакомый друзьям Мешок, только-только уселся на перевёрнутый ящик - умаялся избивать пленников - и оттуда издал одобрительное восклицание. Майор коротко ругнулся. Боксёр неприятно улыбнулся.
        В низеньком помещении - подвале бара, название которого друзья не разглядели, - было душно и влажно, резко, до тошноты, воняло потом и кровью. Пока - старой кровью, накопившейся за долгое время «использования» комнаты, въевшейся в стены и пол, но было очевидно, что рано или поздно падлы начнут резать пленников и к застарелому запаху добавится свежий, острый.
        - Ты хорошо держишь боль… - протянул Боксёр, внимательно разглядывая обнажённого до пояса Фредди. - Тело у тебя тоже железное?
        - Только конечности.
        - Значит, ты просто крепкий парень?
        - Со стороны виднее, - рассудительно произнёс Сатана. - Но я не в восторге от происходящего.
        - Скажи, где мои радиотаблы, и всё прекратится, - улыбнулся Боксёр. - Пожалей моё время и своё тело.
        Местные уже объяснили пленникам, в чём их подозревают, так что дополнительных уточнений не требовалось.
        - Мы не имеем отношения к налёту, - в очередной раз повторил Фредди.
        - Почему же вы удирали?
        - Не хотели оказаться подвешенными к потолку.
        Горький и Мешок расхохотались. Сатана дождался, когда они умолкнут, и невозмутимо продолжил:
        - Мы решили уйти после того, как нам в тыл зашли твои люди. До этого мы спокойно вели беседу.
        - Ты и сейчас спокоен.
        - Потому что я - робот.
        - Я слышал о тебе, Сатана, - кивнул Боксёр. - Ты - известный в Зандре псих, который считает себя нечеловеком. Ты действительно терпелив и вынослив, на тебя не действуют наркотики, но на твоего приятеля - действуют. И после укола он расскажет нам всю правду.
        Фредди посмотрел на друга, тот нашёл в себе силы на извиняющуюся улыбку.
        - Кстати, вы приятели или братья?
        - Разве мы похожи?
        - Глазами, - объяснил Боксёр.
        Ярко-синие у Майора, ярко-синие у Сатаны. На этом их сходство заканчивалось.
        - Братья мы или нет, я всё равно его не брошу, - пробурчал Фредди.
        - На это я и рассчитываю.
        Ситуация на самом деле была предельно неприятной.
        Непосредственно на улице их бить не стали, ну, в смысле, слегка помяли, конечно, куда же без этого, однако не зверствовали. «Упаковали» и доставили к Боксёру. И вот он уж и отвёл душу, наглядно продемонстрировав пленникам, что кличку получил не только за сломанный в молодости нос. Утомившись, передал эстафету подручным. Затем остановил их, надеясь, что побоев достаточно, однако пленники пока держались.
        - Я всё равно узнаю правду, - улыбнулся Боксёр, демонстрируя извлечённый из пенала шприц. - Но на мою доброту вы уже не сможете рассчитывать.
        - Объясни насчёт доброты, - попросил Майор. Не то чтобы он испугался, просто, понимая, чем закончится следующий акт, цеплялся за любую отговорку в надежде потянуть время.
        - Признаетесь сами - убью легко, пуля в лоб и до свидания. Если же мне придётся потратить «сыворотку», то мучиться перед смертью вам придется долго.
        В ответ он надеялся услышать просьбу «подумать», однако Сатана сумел удивить Боксера неожиданным вопросом:
        - Давно Дюк закрыл внутренний город?
        - Он не закрывал, - машинально ответил тот.
        - Разве Мешок не рассказал, как ему удалось нас взять? - удивился Фредди, переводя взгляд на сидящего падальщика. - Решил показаться героем?
        - Заткнись! - буркнул тот.
        - Что случилось? - поинтересовался главарь.
        - Мы почти вырвались, оставалось всего сто метров до кольцевого шоссе, на котором нас уже никто не смог бы остановить, но с блокпоста открыли огонь, - рассказал Сатана. - Только поэтому мы сейчас здесь.
        - Солдаты решили нам помочь, - пожал плечами Боксёр. - Такое случается.
        - Во-во, - с облегчением поддержал его Мешок, которому не хотелось огрести за нерасторопность.
        - Ты сам не веришь в то, что говоришь, - заметил Майор.
        - Ты лучше думай о том, что не доживёшь до утра.
        - А ты - до завтрашнего обеда, - спокойно парировал Сатана. И следующую фразу произнёс медленно и очень внятно, чтобы её услышали все бандиты: - У нас интересная ситуация, Боксёр: покойник говорит с покойником.
        - Неужели?
        - Ты слышал о Дальнеграде?
        Несколько секунд главарь недоуменно таращился на говорливого пленника, а затем ему на помощь пришел Горький:
        - Там была эпидемия…
        - Без тебя знаю!
        - А вокруг стояли блокпосты, которые расстреливали всех, кто пытался выехать из города, - мгновенно вернул себе слово Фредди. - Я видел на солдатах Дюка костюмы биологической защиты. И ты увидишь, если сходишь к кольцевому шоссе. Биологической, Боксёр, класса А+, а не обычные защитные комбинезоны. И морды спрятаны не под респираторами, а под особыми масками, потому что защита глаз - обязательна. И возникает вопрос, Боксёр: давно парни Дюка ошиваются на обычных блокпостах в дорогих комбинезонах и масках серьёзной защиты? Раньше им наверняка выдавали обычные респираторы.
        - К чему ты клонишь, покойник Сатана? - Боксёр попытался задать вопрос очень жёстко, однако всем было понятно, что вожак сбит с толку.
        - Одно слово, мой нерадушный хозяин: эпидемия. А учитывая, что Дюк уже знает, что в трущобах дохнут люди, а вы ещё не в курсе, то добавляется второе слово: искусственная. Искусственная эпидемия, Боксёр, как в Дальнеграде.
        - Ты бредишь? Спятил от страха? - Вожак покосился на помощников, надеясь, что те поддержат шутку смехом, однако Горький и Мешок молчали, пристально глядя на пленника. Поверили или нет - неясно, однако было видно, что они хотят слушать дальше.
        - Для эпидемии должна быть причина… - продолжил Сатана, с улыбкой разглядывая ошарашенных падл. С такой улыбкой, словно это они были прикованы к крюку, пребывая в полной его власти. - Дальнеград хотели захватить, а здесь… Назревает мятеж? Да, точно - мятеж. Ты сидишь внизу, в трущобах, хочешь воды и радиотабл. Вокруг тебя куча неудачников, которых Дюк не впускает во внутренний город, неудачники недовольны. Они всегда недовольны, на то они и неудачники. Но когда их мало, на них плевать. - Тихий смех. - Однако в ДылдаСити неудачники расплодились, у них появились серьёзные вожаки, которые контролируют разные секторы трущоб, и появился ты, у которого ещё более честолюбивые планы и наверняка есть союзники. Кто тебе вёз десять тысяч радиотабл, Боксёр? Что ты продал за такие большие деньги?
        - Не твоё дело.
        Анализ пленника произвёл на главаря впечатление.
        - Концентрация неудачников достигла предела, ты готовишь мятеж… Нормальный правитель должен был открутить вам головы ещё пару лет назад и не допустить увеличения популяции, но Дюк почему-то упустил момент…
        - Заткнись! - не выдержал Боксёр и сильно ударил пленника в живот.
        - Значит, я прав, - прокомментировал Фредди после того, как восстановил дыхание. - Как видишь, я догадался о происходящем на основании пары-тройки фактов. Неужели ты думаешь, что Дюк ничего не знает? Знает. И потому решил заразить вас вирусом.
        Горький и Мешок подавленно молчали.
        - Не слишком ли ты умный? - зло осведомился Боксёр.
        - Я - робот. Мне положено.
        - Ты псих.
        - Мне часто так говорят.
        - Продолжай.
        - Пусть нас развяжут.
        - Размечтался.
        - Не надо нас бояться, Боксёр, - усмехнулся Сатана. - Получилось так, что мы оказались в одной лодке. Точнее - в одной луже. И если ты сейчас нас пристрелишь, то окажешь нам услугу, потому что завтра мы всё равно сдохнем и, возможно, будем при этом крепко мучиться…
        - Говори.
        - Сначала развяжи.
        Фредди чувствовал, что вот-вот додавит собеседника, и нужно лишь развеять последние сомнения Боксёра.
        - Ты был в Дальнеграде? - угрюмо спросил лидер падальщиков.
        - Да.
        - Почему не сдох?
        - У меня сильный иммунитет.
        - То есть эпидемия тебе не страшна?
        - Страшна моему другу. - Сатана кивнул на Майора. - Да и вирусы становятся всё злее и злее, и я не знаю, смогу ли им противостоять. В Дальнеграде меня вырубило на два дня. Когда очнулся - войска эмира Саида уже взяли город. К счастью, меня не нашли… - Фредди помолчал. - В любом случае, Боксёр, я - единственный из нас, кто точно знает, что происходит и что нужно делать.
        - Мешок, - окликнул помощника вожак.
        Что нужно сделать, было понятно всем присутствующим, однако падла попытался протестовать:
        - Боксёр, я бы не стал доверять…
        - Развяжи!
        Яростные нотки в голосе вожака заставили Мешка заткнуться и быстро исполнить приказ.
        Освобождённый Майор тут же подошел к столу, схватил флягу с водой и принялся жадно пить, а Сатана привычным жестом, явно оставшимся с того времени, когда он ещё владел обычными конечностями, размял искусственные руки и продолжил тем деловым тоном, которым говорил все последние фразы:
        - Сначала нужно понять, созданы ли очаги заражения? В последнее время в трущобах были вспышки заболеваний? Высокая температура. Слабость. Но никаких смертей.
        - Да здесь постоянно кто-нибудь болеет, - проворчал Горький.
        - Меня интересуют короткие вспышки, которые прошли, не оставив следов. Но должны болеть группы: семьи или соседи в доме, в блоке…
        - Было такое в секторе 7, - припомнил Мешок. - Целым бараком валялись.
        - И в восьмом. - Горький посмотрел на вожака: - Всё, как сказал робот: температура, кости ломило, потом прошло, словно не было.
        - Что это значит? - тихо спросил Боксёр.
        - Создаются очаги, - объяснил Фредди. - Люди, которые тогда болели, стали разносчиками и, выздоровев, начали заражать окружающих…
        - Дождь, - бросил отвлекшийся от фляги Майор. - Все сидят по домам, на улицах в респираторах или масках, какие разносчики, чтоб они плутония нажрались?
        - Одни сидят по домам, а другие набиваются в кабаки - они и носят.
        - Мало.
        - Не мало, а медленнее, - поправил друга Сатана.
        - Говорите понятнее, - велел Боксёр.
        - Когда закончится инкубационный период - начнётся полноценная эпидемия. А раз очаги уже сформированы и работают, речь может идти о часах.
        - Надо уезжать! - Мешок шагнул к двери. - Боксёр!
        Но тот ждал вердикта от Фредди. Дождался неутешительного:
        - Вы уже заражены. Все мы заражены. Можно уехать отсюда, но не от смерти.
        - Я их убью! - рявкнул Горький.
        - Кого?
        - Разносчиков!
        - Нет смысла. Убивать надо было, когда они заболели.
        Мешок и Горький уставились на Боксёра, а тот не спускал глаз с Фредди:
        - Что делать?
        - Цель Дюка - вычистить город, уничтожить тебя и тех, кто тебя поддерживает, - медленно произнёс Сатана. Он взял у Майора флягу, но пить пока не стал, замер, держа её в руке и обрисовывая слушателям печальные перспективы: - Смертность в трущобах будет на уровне шестидесяти-семидесяти процентов. Возможно - восьмидесяти. Внутренний город затронет по касательной - они ведь не могли отгородиться задолго до эпидемии, поэтому в башнях тоже станут умирать… К тому же это избавит Дюка от ненужных подозрений…
        - Я понял, он хочет нас убить. Убегать бессмысленно. Что делать? - Боксёр прищурился. - Или я напрасно тебя развязал?
        - У них обязательно есть антивирус, - улыбнулся Фредди. - Ни один нормальный специалист не запустит эпидемию, не имея в запасе антивирус. Да ему и не позволят, ведь Дюку надо проредить население, а не свою армию. Он не допустит, чтобы эпидемия во внутреннем городе вышла из-под контроля.
        - У Бориса есть антивирус?
        - Обязательно.
        - Как его взять?
        - Нужно отыскать лабораторию. - Сатана посмотрел Боксёру в глаза. - Отправить небольшую группу во внутренний город. И одновременно устроить заварушку снаружи.
        - Я не готов к восстанию, - вздохнул Боксёр.
        - Даже если мы вовремя отыщем лабораторию, ты потеряешь процентов тридцать населения, не меньше. - Фредди развел руками. - Готов или не готов - сейчас не важно. Нам нужно отвлечь Дюка и выжить.
        Сатана говорил правильные слова правильным тоном, к нему прислушивались, однако Боксёр не позволил себе увлечься. Или опыт помог, или интуиция.
        - Мои люди смогут организовать бунт в трущобах, тем более - тут ты прав - повод есть, - медленно произнёс он, выдержав взгляд Сатаны. - Но я пойду с вами. Удастся принести антивирус или нет - неизвестно, но тот, кто дойдёт до лаборатории, точно сможет уколоться.
        - Значит, так тому и быть, - кивнул Фредди. - А теперь ответь на вопрос, который покажется странным: в последнее время в трущобах пропадали дети?

* * *
        - Ещё! - Это был не крик и не стон, а животный рык. Громкий. И требовательный.
        Её волосы слиплись от пота, ореховые глаза пылали ярким огнём, а губы дрожали… Нет - она дрожала вся. От возбуждения, от переизбытка возбуждения, от желания, от жажды, от яростной страсти. Её роскошное тело била дрожь, но от этого оно становилось лишь притягательнее. Сводило с ума. Заставляло рычать в ответ.
        - Ещё!!
        Лаура не умоляла, не просила, а жёстко настаивала на своём. Открыто говорила, что если не будет так, как нужно, - ему придётся пенять на себя.
        И было так, как нужно.
        И Дюк сам поражался тому, что делает.
        Он не был гигантом секса, огромное количество любовниц объяснялось не славой невероятного ублажителя, а положением владетеля области, однако сейчас казалось, что все его затаённые до времени страсти, все юношеские мечты и желания вырвались на волю, зачерпнули сил из неведомого, но бездонного источника, а заодно отключили все ещё оставшиеся внутренние тормоза, разрешив делать всё что угодно. И Борис делал. И ни в чём не уступал своей фантастической любовнице: потрясающе красивой и невероятно умелой. Отвечал на её требовательные крики. Рычал. Рвал женщину на части, а потом, когда они валялись на растерзанной кровати, с усталым удовлетворением подмечал, насколько Лаура измотана - впервые в жизни Дюку было приятно, что он доставил женщине удовольствие, впервые в жизни ему вообще было до этого дело. И с гордостью - с гордостью! невиданный случай! - смотрел на царапины, оставленные холёными ногтями на его плечах, груди и, судя по ощущениям, на спине.
        - Тебе понравилось? - спросила она, выйдя из душа.
        Вода в Зандре - драгоценность, возможность принимать ванну или душ являлась привилегией богатых и сильных, даже Бухнер испытывал некоторую неловкость, вставая под упругие струи, но Лаура была верна старым привычкам и мылась каждый день.
        - Ты знаешь, что понравилось, - спокойно ответил Борис, бездумно глядя в потолок. И не просто понравилось - этот час его потряс, и потому Бухнер говорил с необычной для себя искренностью. - Никогда раньше, ни с одной женщиной, ни под какой наркотой, мне не было так хорошо.
        - И никогда не будет, - улыбнулась Най.
        - Хочешь сказать, что дело в тебе? - Он не обиделся, он понимал, что, скорее всего, это именно так - дело в ней. В красивой, обворожительной, умелой и немного сумасшедшей. Он был готов это признать, однако женщина имела в виду иное:
        - Дело - в наших взаимоотношениях.
        - Объясни.
        - Я оскорбила тебя - обвинила в трусости. - Лаура провела пальцем по плечу Дюка. - Ты был зол настолько, что захотел меня убить. В последний момент, едва сдерживаясь, ты вспомнил, что операция не завершена и без меня всё может пойти наперекосяк… И тут я предложила тебе возможность меня трахнуть.
        - И я захотел продемонстрировать свою власть… - Она была не только красива, обворожительна, умела и немного сумасшедшая - она была умна. Читала любовника, словно открытую книгу, искусно играла на его чувствах и эмоциях ради удовольствия. Или развлечения. Или просто - играла, потому что не могла иначе.
        Но её игры были так замешаны на крови, что Бухнеру вновь захотелось убить сидящее перед ним чудовище. Прекрасное настолько, что внутри всё сжималось от боли.
        - Ты выкладывался, как никогда в жизни, ты собрал силу, волю, ненависть, злость - все эмоции, что бушевали в тебе, и превратил их в ураганный секс. Ты не трахал меня, а убивал. И сила твоя была столь велика, что я по-настоящему визжала от восторга.
        - Ты сумасшедшая.
        - Я такая, как этот мир. - Поднялась, глотнула вина, не оставляя бокал, прошлась по спальне - двигалась медленно, зная, что Борис любуется её совершенным телом, - остановилась у панорамного окна, из которого открывался вид на западный сектор города, вновь пригубила вина и негромко сообщила: - Кажется, твои больные подданные затеяли бунт.

* * *
        - Я знал, что ты не обойдёшься без тайных троп, - рассмеялся Фредди. Тихонько, только для Боксёра, но рассмеялся. Дружелюбно.
        Они стояли в подвале того самого постоялого двора, в котором друзья наткнулись на Мешка, и наблюдали, как бойцы по очереди исчезают в узком подземном лазе, в подкопе, что вёл к Сити. Именно его проверял Мешок сегодня утром. А потом решил проверить путешественников. И закрутилось…
        Случайность. А уж счастливая или нет - покажет время.
        - Восстание в трущобах обречено, - коротко объяснил Боксёр. Он оценил дружелюбный тон, но улыбаться не стал, ответил со всей серьёзностью: - Чтобы снести Бориса, нужно обязательно прорваться во внутренний город. И не только этими тропами…
        - Ты хотел купить ворота, - догадался Сатана.
        - Я договорился с одним из офицеров, - подтвердил главарь. - За десять тысяч радиотабл он был готов распахнуть перед нами западные ворота. Но ты украл мои деньги.
        - Я не брал.
        - Допустим…
        Их группа была самой небольшой: Боксёр, Мешок, Горький - старые «знакомцы» Яши и Фредди - и ещё пятеро падальщиков. У всех компактное оружие диверсантов ТС19 или аналогичное, и все в чёрной униформе солдат герцога, поверх которой натянуты стандартные прозрачные комбинезоны - осеннее дополнение. В своё время Борис стал обладателем огромного военного склада, вот и одел армию в одинаковую форму, чего в Зандре никто не делал, а было принято лишь в крупных государствах да у дотовцев. Бухнер хотел, чтобы всё у него было по-настоящему, но теперь это желание играло против него, позволяя диверсантам отлично замаскироваться.
        - Неужели у тебя не оказалось лишних десяти тысяч? - притворно удивился Майор. - Сумма, конечно, большая, но с твоими возможностями…
        - Я всё потратил на подготовку восстания, - честно ответил Боксёр. - Вложился в него полностью.
        - Или пан, или пропал?
        - Что такое «пан»?
        - Не важно.
        - Я пошел ва-банк.
        - Это я и имел в виду.
        Но и без захвата ворот внутреннему городу угрожала серьёзная опасность: как выяснилось, Боксёр успел прокопать целых четыре «норы», даже не прокопать, а пробить в камнях Зандра, приложив поистине грандиозные усилия. И не зря приложить: благодаря везению, удаче или точному расчёту, «норы» незаметно вышли в подземные коммуникации Сити, и теперь по ним лезли десятки вооружённых до зубов падальщиков из всех трущобных банд.
        Вожаки предместья поверили сообщению Боксёра об эпидемии: огляделись, увидели трупы, увидели умирающих и яростно рванули в бой, желая если не спастись, то хотя бы отомстить Бухнеру.
        Сатане, который настаивал на проникновении во внутренний город одной ударной группой, Боксёр ответил просто: «Ты хотел отвлечь Бориса? Поверь: восстание станет для него самым неприятным из всех возможных неприятных сюрпризов».
        - Ты уверен, что ребята в трущобах справятся?
        - Они давно были готовы взбунтоваться, - усмехнулся Боксёр. - А эпидемия стала прекрасным поводом.
        - Но ворота…
        - Теперь - плевать. Ты ведь наверняка понимаешь, что теперь…
        - Плевать, - кивнул Сатана. - Смерть идёт за нами.
        - Мы хотим жить!
        - Дай нам антивирус!
        - Спаси нас!
        - Антивирус!!
        Под такими лозунгами их вывели под дождь и пулемёты: грязных, полуголодных, оборванных, покрытых струпьями обитателей трущоб, которые неожиданно поняли, что могут сдохнуть не от недоедания или вонючей язвы Рузвельта, не от отравления кислотным дождём, не от рака или слишком большой дозы облучения, а потому что их - в довершение всего перечисленного! - сознательно заразили.
        Или несознательно.
        Больше половины обитателей трущоб не поверили в то, что эпидемию устроил Дюк. Однако никто не сомневался в двух вещах: первое - болезнь грызёт город; второе - у Бухнера есть лекарство. И два этих факта выгнали людей на улицы и заставили заявить о своих правах:
        - Мы хотим жить!
        И восстание полыхнуло.
        Сначала давным-давно подготовленные пропагандисты «накачивали» перепуганных и озлобленных людей на улицах и площадях; затем начали сбивать в группы, подгонять технику. Затем указали направление… Которое и указывать-то не особенно требовалось.
        - Дюк! Дай нам антивирус!
        И толпа рванула к воротам внутреннего города. С ружьями, дробовиками, автоматами и пистолетами - люди Зандра вооружены по умолчанию. А внутри толпы к Сити двинулись хорошо подготовленные отряды падальщиков.
        Штурм начался…
        - У них есть артиллерия? - угрюмо спросил Борис, глядя на мониторы.
        Уличные камеры бунтовщики разбили в самом начале, однако защитники Сити запустили дроны и теперь наблюдали за событиями в прямом эфире. За тем, как это «отребье» давило на стены внутреннего города, бросало в атаки бронированные грузовики и вездеходы, но пока откатывалось, теряя людей и технику, не в силах пробить ворота или даже приблизиться к ним на расстояние кинжального огня. Все подступы к Сити были залиты огнём, как в прямом, так и в переносном смысле. Подступы простреливались с обеих сторон и полыхали почти по всему периметру: горела подбитая техника, пылали подожжённые дома, чадили чёрным покрышки, которые мятежники швыряли на ничейную полосу для маскировки своих действий. Дождь как раз утих, превратившись в легкую изморось, и осенняя вода не мешала людям играть с огнём.
        - Пушек пока не видно, но у них есть зенитные пулемёты, противотанковые системы и гранатомёты, - перечислил барон Север, исполняющий у герцога Бухнера обязанности начальника штаба. - Серьёзных систем мало.
        - Вижу.
        - Зато много гранатомётов.
        - Вижу…
        Их вообще было много, не только гранатомётов, но людей и, соответственно, стволов. Очень много. Поднялись все предместья, все банды, подтянулись падальщики с Зандра, сообразившие, что есть надежда на необычайно богатую добычу, и растянутым по периметру защитникам приходилось трудно. Из двухсот тысяч обитателей ДылдаСити внутри сидели всего пятьдесят. Вот такая арифметика.
        - Дальше будет хуже, - негромко продолжил Борис. - Сейчас они проверяют нас на прочность короткими ударами, но скоро сформируют один или два кулака и пойдут на решительный штурм: полезут не со всех сторон, а в двух направлениях - страшно.
        - Совершенно верно, - подтвердил Север.
        - Мы прогнозировали атаку, - пожала плечами Лаура. - Что не так?
        Даже сейчас, в минуту опасности, стоя посреди гудящего Оперативного центра, Най выглядела идеально: великолепная причёска, элегантная в своей небрежности, и брючный костюм, жакет которого предполагал строгое, но необычайно соблазнительное декольте. И гарнитур чёрного жемчуга к чёрному костюму и туфлям. Среди воинов Зандра, облачённых в грязноватые и прагматичные комбинезоны, Лаура выглядела инопланетянкой.
        - Мы прогнозировали паническую попытку спастись, прорваться в безопасный Сити, а получили ожесточённое нападение в самом начале эпидемии, - объяснил Дюк.
        - Ты отобьёшься?
        - Надеюсь.
        - Только надеешься?
        - Можно снять тактические группы с территории, - напомнил Север. - И ударить в тыл бунтовщикам.
        - Я думал об этом. - Герцог выдержал короткую паузу, после чего отрицательно покачал головой. - Территорию оголять не будем, отобьёмся…
        А в следующий миг распахнулась дверь, и появившийся на пороге вестовой громко выкрикнул:
        - Они внутри!
        Опередив оператора дронов всего на пять секунд.
        - Поторопились! - подал голос Майор.
        - Нормально пришли, - не согласился Сатана.
        - Слишком шумно здесь, теперь вся охрана на стреме.
        - Без вариантов, - пробурчал Боксёр. - Без боя не проскочили бы.
        И то правда…
        Вышедшие из-под земли группы атаковали ворота в надежде открыть восставшим путь в Сити, и теперь во внутреннем городе шли оживлённые перестрелки, заставляющие защитников отвлекаться, а Дюка - нервничать и тратить драгоценные резервы.
        Треск автоматных очередей, уханье гранат - и из подствольников, и кое-чего мощнее, - вопли, беготня, местами - паника, где бунтарям удалось добраться до гражданских, местами - тишина и кровь: подоспевшему отряду солдат удалось блокировать и полностью уничтожить группу, что пробралась во внутренний город с запада. Тем не менее диверсанты сделали главное: подожгли Сити, и в образовавшемся хаосе группа Боксёра имела хороший шанс добраться до лаборатории.
        А сейчас они сидели на первом этаже механического цеха, в который поднялись из подземного хода, и осторожно изучали царящий на улицах бардак. Двух встреченных по дороге охранников удалось уничтожить без шума, что же касается гражданских, то они, судя по всему, смылись в убежища в самом начале сражения: повсюду валялись инструменты, некоторые станки были ещё тёплыми, но ни одного работягу бунтовщики не засекли.
        - Идём в центральную башню, - негромко произнёс Боксёр, отнимая от уха рацию: он вышел на связь сразу, едва группа выбралась на первый уровень, но общался с собеседником предельно тихо, так, что даже Сатана не разобрал ни слова. - Информатор сказал, что лаборатория, скорее всего, расположена на восемьдесят третьем уровне. На восемьдесят четвёртом - вертолётная площадка. На восемьдесят пятом - штаб. А выше - личные покои герцога.
        - Скорее всего? - прищурился Фредди.
        - Мой парень не входит в ближний круг Бориса, - развёл руками Боксёр. - Но он точно знает, что восемьдесят третий уже две недели как полностью перекрыт личными охранниками герцога. Так что…
        - Надо рискнуть, - поддержал главаря Мешок.
        - Похоже, она действительно там, - кивнул Сатана. - Идём?
        - У его ребят красные повязки на руках, - произнёс Майор. Прислушиваясь к разговору, он продолжал смотреть в окно, изучая прилегающую к цеху улицу и наблюдая за перемещениями солдат. И заметил важное: - Дюк не дурак, приказал нацепить дополнительные отличительные знаки.
        - Молодец, - похвалил Яшу Боксёр и повернулся к своим: - Добудьте повязки. Только тихо…
        - Перестрелки продолжаются, причём серьёзные, но к воротам мы их не подпустили, - доложил Север, который в прошлой жизни был отличным штабным офицером. - Это стоило нам части резервов, но вылазка не удалась.
        - Хорошо, - хмуро кивнул Дюк.
        - Что не так? - подняла брови Лаура.
        Начальник штаба недовольно покосился на женщину, но промолчал. Он понимал, «что не так», но не собирался разъяснять происходящее ненавистной красавице. Весь штаб Дюка вынужденно вёл себя с Лаурой вежливо, однако ни один из офицеров не испытывал к ней ничего, кроме отвращения.
        - Диверсанты принесли в Сити заразу, - медленно ответил Борис.
        - Твои люди ходили по трущобам все эти дни, - парировала Най.
        - В том-то и дело, что почти не ходили! Я распорядился свести контакты к минимуму.
        Они понимали, что им самим ничего не грозит. Им - обитателям верхних уровней центральной башни, спорящим сейчас в зале Оперативного центра. Они уже сделали уколы себе и тем, кого считали «ценными сотрудниками». Но не всем обитателям Сити, далеко не всем. И у лопоухого парня, что управлял дронами, вполне возможно, есть мать, или жена, или друг, который умирает сейчас в своей каморке, заражённый разработанной Лаурой заразой. И завтра этот парень выстрелит им в спину.
        Север и Бухнер это понимали, и для них, в отличие от Най, это обстоятельство имело принципиальное значение.
        - Что вы предлагаете?
        - Нужно немедленно начать вакцинацию, - твёрдо произнес начальник штаба. - Нам не нужна эпидемия во внутреннем городе.
        - Ты слышала, - поддержал его герцог.
        - В лаборатории есть необходимый запас антивируса. - Лаура с трудом сдерживала раздражение: она терпеть не могла мешать развитию процесса и предвкушала сотни, а то и тысячи трупов на уровнях обожаемого Бухнером ДылдаСити.
        «Чтобы «жемчужина Зандра» провоняла смертью!»
        Не получилось. Точнее, пытаются помешать.
        - Я передам антивирус вашим людям и немедленно покину город.
        - Твой гонорар готов, - пожал плечами Борис. - Можешь забрать его в любой момент.
        - И бонус?
        - И… - Герцог на мгновение запнулся, но в следующий миг подтвердил: - И бонус.
        А начальник штаба отвернулся, поскольку выражение его лица никак не укладывалось в понятие «вежливость».
        - Хорошо.
        Она улыбнулась, но ослепительная гримаса пропала - Борис повернулся к окликнувшему его Северу:
        - Дюк, у нас проблемы на периметре.
        У них получилось.
        Не могло не получиться, учитывая, как много их было и с какой яростью они бросились на штурм. Бросились, как предсказывал Север, двумя колоннами и одновременно со всех сторон, отвлекая внимание защитников и растягивая оборону Сити. Ураганный огонь, гранатомётные выстрелы и разогнавшиеся грузовики… Прекрасные мишени. Мчащиеся грузовики, взрывающиеся грузовики, горящие грузовики и… И снова мчащиеся - невзирая на потери. Штурмующим вообще было плевать на потери.
        Потому что они кашляли.
        Потому что они были заражены.
        Потому что некоторые из них падали, не получив ни пули, ни осколка, падали, потеряв силы, закашлявшись. Падали, чтобы не подняться. А остальные бежали, прекрасно понимая, почему упали их друзья. Бежали прямо по ним. Прекрасно понимая, что тоже могут упасть в любой момент.
        И бежали.
        Штурм обречённых - вот что это было.
        И он не мог не получиться.
        Две ударные колонны с юга и востока. Южная захлебнулась, потому что даже обречённые не всегда способны забыть о страхе. Не всегда. Южане увидели горящие машины, увидели братьев, падающих под безжалостным пулемётным огнем, увидели, как бронированные грузовики буксуют в кучах мёртвых тел, разрывая их грубыми протекторами…
        Увидели.
        И отступили.
        А восточные оказались крепче. Горящие машины их только злили. Мёртвые тела приводили в неистовство. А кашель - в ярость. И плюс - огромный плюс! - направленные к этим воротам диверсанты сумели вывести из строя три огневые точки. Ценой своих обречённых жизней.
        К восточным воротам Сити вышли диверсанты из клана Перелётных - большой и весьма агрессивной банды, костяк которой составляли кровные родственники или назвавшиеся таковыми. Перелётные считались самой спаянной командой трущоб, Боксёр делал на них основную ставку, дал им лучшее оружие и почти всю тяжёлую технику, что у него была, и не ошибся: ради своих братьев Перелётные согласились пожертвовать жизнями. Бой с диверсантами у восточных ворот оказался для солдат герцога самым ожесточённым, они положили всех, но потеряли целых три огневые точки. Поэтому защитники не сумели создать нужную плотность огня, и два грузовика ударили в изрядно повреждённые гранатами и зенитными пулемётами ворота. Один за другим. На полной скорости.
        Ударили и взорвались, превращая ворота в груду обломков.
        И оборона рухнула…
        …Крики.
        Крики до восемьдесят третьего уровня не долетали, только выстрелы и уханье взрывов, однако Лаура знала, что они есть. Что их не может не быть. Это от её вируса люди умирают тихо, словно засыпают, а война всегда сопровождается криками. Железо рвёт плоть, ударные волны швыряют людей на камни, страшно… Страшно всем.
        А страх порождает крик.
        Который не долетает до восемьдесят третьего уровня.
        И пули сюда тоже не долетают, поэтому Най безбоязненно стояла у окна, равнодушно разглядывая снующих далеко внизу людей. Кричащих. Стреляющих. Кашляющих. Умирающих.
        На месте восточных ворот - отвратительная куча мусора, нагло разорвавшая линию укреплений. Вокруг - горящие остовы машин: танков, броневиков, грузовиков… И много трупов. Очень много трупов, по которым бегут те, кому только суждено стать трупами. Или не суждено - как повезёт. Война - она не вирус, который забирает всех, на войне есть элемент везения. Есть своя логика, своя красота, но… Но Лаура не понимала первого и не ценила второго. Ей не нравилось шумное, почти карнавальное пиршество смерти, которое устраивала война. Зато нравились камерность и тишина.
        Смерть, она ведь приходит по-разному…
        - Это всё, что мы должны были забрать? - почтительно осведомился офицер.
        После Времени Света манеры почти исчезли, вежливость обитатели Зандра проявляли, лишь видя прекрасное вооружение собеседника, а женщин вообще считали добычей, но к Лауре этот мужик обратился почтительно. Однако всё равно помешал, перебил мысли, отвлёк и тем вызвал на красивом лице недовольную гримасу.
        - Что вы взяли? - не оборачиваясь, спросила Най.
        - Инъекционные пистолеты и запасные ёмкости к ним. Шесть контейнеров. Пять уже отправил, шестой ещё здесь…
        - В случае необходимости можно будет перезарядить ёмкости. - Лаура прошла к холодильной камере, открыла её и продемонстрировала офицеру большие, наполненные под завязку колбы. - Сможете?
        - Да.
        - Хорошо… Что с моим гонораром?
        - Его доставят через десять минут.
        - А с бонусом?
        - Он будет ждать в самолёте.
        - В конвертоплане.
        - Что? - не понял офицер.
        - Вы можете идти.
        - Прямо сейчас?
        - Да.
        - На вертолётную площадку?
        - И сразу грузи в конвертоплан.
        - Понятно…
        Щебень щёлкнул рацией, отключая связь с Оперативным центром, и оглядел собранных в комнате детей. Чумазых, оборванных и встревоженных. Тридцать подростков от десяти до пятнадцати лет, собранных по всем предместьям… Ну, не собранных - похищенных. Дюк заплатил самой отмороженной банде падальщиков, и они притащили ему требуемое количество «мелких» всего за одну ночь.
        И теперь Щебню предстояло загнать их в конвертоплан красивой суки, которая, по слухам, была любовницей герцога.
        Скотское, конечно, дело, но не выполнить приказ Щебень не мог, за это у Дюка положен расстрел.
        - Как поведём? - тихо спросил Носатый. - Толпой погоним?
        - Только дверь откроем, по всей башне разбегутся.
        - Я тоже так подумал.
        Несмотря на то что щенков досыта накормили, тюремщикам они не верили и, судя по взглядам, не теряли надежды на побег.
        - Поведём как пленных: скуём по двое и всех - к одной цепи, - решил Щебень. - Погрузим в самолёт - и хрен с ними.
        - Ну и правильно.
        О том, что будет с детьми дальше, они старались не думать. Им было противно.
        И стыдно…
        - Останови их!
        - Вижу!
        - Только осторожно!
        - Знаю!
        - Осторожно!!
        Потому что у этих ребят - драгоценный груз. Обыкновенный контейнер без маркировки, но Сатана молниеносно определил, что в нём солдаты тащат антивирус, и указал на цель. Боксёр, надо отдать должное, поверил без разговоров, и группа, отринув всякую осторожность, вступила в бой.
        И успешно.
        Схватка завязалась у одного из боковых подъездов центральной башни: солдаты вышли, намереваясь усесться в броневики, и никак не ожидали, что подошедший из переулка отряд - чёрная форма, красные повязки - окажется «чужим». И потому зевнули первый залп, потеряв и обе машины, и почти всё охранение. Но не растерялись, затеяли ответную перестрелку, прикрывая отступление «грузчика», который, испугавшись возвращаться через простреливаемую лестницу крыльца, побежал переулком вниз.
        И вот о нём-то Боксёр с Сатаной и говорили.
        - Только осторожно!
        - Заткнись!
        Расстояние было большим, поэтому Фредди убрал автомат, выхватил из заплечной кобуры карабин «СВД 1000» - искусственные конечности и усиленная спина позволяли Сатане таскать на себе целый арсенал - и поднял его, тщательно выискивая жертву в оптический прицел.
        - Заткнись!
        И сразу - выстрел. Негромкий и очень точный - обладатель контейнера падает с простреленной головой. И сразу - второй выстрел, убирающий его спутника. С той же убийственной точностью.
        Боксёр только собрался выразить восхищение, а карабин уже в кобуре, и Фредди открывает огонь из автомата.
        - Не спать!
        Спасительная цель в какой-то сотне метров, и диверсанты бросаются вперёд с мужеством обречённых. Падает один из бойцов Боксёра, получив две пули прямо в маску, но остальным везёт - их плотный огонь добивает последних солдат группы, и меньше чем через минуту они затаскивают вожделенный контейнер в первое попавшееся укрытие - в лавку, дверь которой вынесла граната из подствольника. А рисковый Майор успевает прихватить с собой оглушённого и раненного в ногу офицера. Майор знает, что информация - ключ к успеху любой операции.
        - Антидот!
        Внутри контейнера - инъекционные пистолеты и запасные ёмкости к ним. Внутри - жизнь. И радостные мятежники выстраиваются в очередь за спасительной дозой.
        - Мешок, бери Корня и несите антидот домой, - распорядился Боксёр, захлопывая крышку. - Только осторожно, черти, не нарвитесь на солдатню. И колите всех наших, кого встретите по дороге.
        - А ты?
        - А ты?
        Мешок и Сатана задали вопрос одновременно. И оба - удивлённо.
        - Я пойду в лабораторию, - решительно произнёс Боксёр. - Нам нужно больше этой дряни. Намного больше.
        - Благородно, - проворчал Фредди.
        - В предместьях умирают люди, - коротко ответил главарь падальщиков. - Ещё вопросы?
        - Не к тебе.
        Сатана отошёл к прилавку, у которого Майор посадил пленного офицера, и наступил тому на ногу. Не на рану, гораздо ниже - Фредди не хотел, чтобы пленный потерял сознание от боли, - но всё равно чувствительно, заставил вскрикнуть.
        - Жить хочешь?
        В ответ услышал ожидаемое:
        - Да.
        Ослабил давление на ногу, показывая, что офицер не ошибся, но не отстранился, продолжая угрожающе нависать над пленным.
        - Боксёр сказал, что прошлой ночью в предместьях похитили кучу детей. Зачем?
        - Для суки, которая варила отраву. - Судя по всему, офицер не питал тёплых чувств к союзнице всесильного герцога. Впрочем, Сатана ещё не встречал тех, кто питал. Страшную красавицу Най уважали и боялись, но при этом - ненавидели.
        - Отличная новость. - Однако тон Фредди не изменился, остался прежним, бесстрастным, резко контрастирующим со словами. - А теперь главный вопрос нашей короткой викторины: где дети?
        Плевать на лабораторию, плевать на красивую суку. Сатана знал, что сделают с несчастными «кроликами» в одном затерянном в горах научном центре, и в первую очередь хотел спасти их.
        - Если ты скажешь, что не знаешь - наша сделка будет расторгнута.
        - Детей повели на вертолётную площадку, - твёрдо ответил офицер, глядя Сатане в глаза. - Там конвертоплан под парами.
        - Сука собралась улетать?
        - Да.
        Фредди посмотрел на друга, в ответ Майор широко улыбнулся:
        - Я понял: лезем наверх.
        - Этому парню я обещал жизнь, - ровно произнёс Сатана и только затем перевёл взгляд на появившегося за спиной Боксёра. - Его не трогаем.
        - Плевать на него. - Главарь бунтовщиков повёл рукой, показывая, что судьба одного военного ему безразлична, и прищурился: - Ты задавал ему вопросы, как будто… Как будто… - А в следующий миг до Боксёра дошло, и он тихо, но очень эмоционально поинтересовался: - Ты что, Нянька?
        В ответ - бешеный огонь в синих глазах и тихая фраза:
        - Это моё дело.
        Фредди знал, что у Няньки, то есть у него, среди падальщиков много врагов, и был готов к любому развитию событий. Майор же чуть повернулся и немного, совсем чуть-чуть, приподнял ствол ТС, готовый в упор расстрелять тех, с кем только что шёл в бой.
        Не понадобилось.
        - Сегодня день чудесных открытий, - улыбнулся Боксёр…
        - Сегодня - твой второй день рождения, - веско уточнил Сатана, буравя падальщика тяжёлым взглядом.
        А уточнил он настолько веско, что стало абсолютно понятно, почему до сих пор никто во всём Зандре не знал, кто прячется под забавным сетевым ником «Нянька».
        Однако Боксёр сделал вид, что не заметил угрозы.
        - Да, вторая днюха, - согласился он и медленно провёл рукой по шее, куда несколько минут назад сделал себе спасительный укол. - Я хотел позвать тебя против Бориса, но теперь не позову. Иди по своим делам.
        - Договорились.
        - И ещё… - В отличие от Фредди, Боксёр говорил ровно и подчеркнуто уважительно: - Если я выживу, я не сдам твой секрет. Ты прав, Сатана, - это твоё дело, и ты должен его делать.

* * *
        - Как думаешь, их доблесть обусловлена отчаянием или же внутри отбросов действительно вспыхнул слабенький огонек гордости? - Стоящий у окна Дюк улыбнулся. - Могло ли получиться так, что они почувствовали себя людьми?
        - И гордость повела их под наши пули? - уточнил Север.
        - Именно.
        - Для тебя это важно?
        Внизу стреляли из пушек - дождь почти прекратился, и в наступающих сумерках отчётливо виднелись огненные вспышки. Внизу пускали ракеты - молниеносные огненные росчерки и вулканы разрывов. Внизу к солдатам присоединились граждане ДылдаСити, и у защитников впервые образовался численный перевес: бунтовщики погибали и от дождя, и от болезни.
        - Они сумели меня удивить, - признал Борис. - Раскачивая это болото, Боксёр делал ставку на алчность, на желание заполучить богатства, которые скудоумные обитатели трущоб приписывают жителям Сити, на желание пить чистую воду и досыта есть… Но эпидемия отняла эту мотивацию, ведь мёртвым чистая вода ни к чему, и я предполагал, что трущобное быдло с покорностью примет свою судьбу. А они пошли в бой. И не просто пошли, а остервенело полезли.
        - Ты загнал их в угол, - пожал плечами начальник штаба. - В таких обстоятельствах даже хомячки начинают кусаться.
        - Хомячкам свойственно, - не согласился герцог. - А в трущобах до сих пор жили трусливые подонки, способные лишь на удар в спину.
        - Значит, они вспомнили, что люди. - Север усмехнулся. - Но им это не помогло.
        Потому что атака захлебнулась.
        Великолепная, невозможная и невозможно удачная атака, позволившая банде Перелётных снести восточные ворота и ворваться в Сити, захлебнулась на второй линии обороны, на танках, которые Бухнер вывел на улицы, на дотах, из которых вели кинжальный огонь крупнокалиберные пулемёты. На шквале огня, что устроили солдаты и ополченцы. Захваченный бунтовщиками плацдарм был засыпан гранатами и ракетами, залит огнемётами, миллионы раз прошит пулями и осколками. Сюда были брошены последние резервы - теперь в распоряжении Дюка оставалась лишь рота личной охраны, - но задача была выполнена.
        Атака захлебнулась.
        А остальной периметр стоял крепко.
        Дождь смешался с кровью и отравой Лауры Най. Убитые и умершие, раненые и умирающие лежали рядом, и кто знает, чем закончится это жуткое смешение смертей? Сколько беды оно принесет?..
        «Что станет с моей столицей?»
        Осознание учинённой мерзости жгло Бориса изнутри, но, глядя на то, с каким трудом его люди отбивают штурм, он находил всё больше и больше слов в своё оправдание. Он испытывал сложное, невероятное чувство раскаяния за ужасающе правильный поступок. Он ощущал себя святым подонком.
        - В противном случае Сити был бы разрушен…
        - Что?
        - Как проходит вакцинация? - громко спросил Дюк, поворачиваясь к начальнику штаба.
        - Планово… - Север приложил к уху рацию, помолчал, слушая очередной доклад, кивнул и с улыбкой посмотрел на герцога: - У нас прорыв в центральную башню.
        - Очень достойно, - с уважением отозвался Борис. - Боксёр?
        - Скорее всего. Он уже захватил один контейнер и сейчас, похоже, собирается в лабораторию.
        - Я давно говорил, что кто-то из наших сливает Боксёру информацию.
        Начальник штаба поморщился, кивнул, показывая, что помнит о необходимости усилить контрразведку, вновь поднёс к уху рацию, выслушал несколько фраз и продолжил:
        - Они пощадили пленного офицера, который отвечал за контейнер, и он доложил, что спутник Боксёра весьма интересуется Лаурой.
        Сообщение заставило Бухнера умолкнуть. Он прошёл за спиной оператора дронов, мимо стола, на котором была расстелена карта города, задержался у второй, огромной и очень подробной, той, что висела на стене, цыкнул зубом - всё это время герцог потирал указательным пальцем кончик носа, что было у него признаком глубокой задумчивости, - и затем протянул:
        - Старые грехи похожи на привязанный к шее камень: как ты ни старайся, рано или поздно они утянут тебя на дно.
        - Согласен, - сдержанно ответил Север.
        - Я гарантировал ей безопасность от себя и от обитателей трущоб… - На мгновение, на одно-единственное мгновение в глазах Бориса вспыхнул огонь, и начштаба понял, что герцог сам не прочь прикончить красивую тварь. Но не смог нарушить слово… - Сделаем так: группу противника пропустить, позволить им воспользоваться лифтом, атаковать на любом уровне, кроме восемьдесят четвертого. Охрану с вертолётной площадки убрать.
        Он гарантировал суке безопасность от себя и обитателей трущоб, но в их договоре ни слова не было сказано о камнях, что оказались на красивой шее Лауры в далёком прошлом…
        - Чисто!
        - Можно!
        Лаура улыбнулась, кивнула, давая понять, что согласна с услышанным, и они двинулись дальше. Пока - по широким коридорам и таким же широким лестницам центральной башни ДылдаСити, и одновременно - прочь из него, из города. Каждый шаг приближал их к конвертоплану, но, учитывая, что бунтовщики уже несколько раз появлялись во внутреннем городе, опасность могла таиться за каждым углом, и телохранители Лауры принимали максимальные меры предосторожности.
        - Чисто!
        - Можно!
        Конвой состоял из двенадцати человек. Двое в авангарде ощупывали дорогу взглядами и сонаправленными со взглядами стволами. Двое замыкали небольшую колонну, удерживая на прицеле пройденные двери и коридоры. Четверо самых крупных солдат живым щитом окружали Лауру, а трое несли контейнеры с гонораром. Золото и радиотаблы, которыми Дюк расплатился за смерть ненавистных отбросов. В каждом контейнере лежало столько, что хватило бы всем охранникам Лауры до конца жизни, однако женщина безбоязненно вверяла им и себя, и деньги - все телохранители Най были инфицированы. Ничего личного - просто мера предосторожности.
        Осознав масштаб разразившейся катастрофы, начальник службы безопасности научного центра пожелал взять на себя всю полноту власти, заявил об этом Лауре и наверняка взял бы, но умная красавица за пару дней до нахального предложения распылила в помещениях собственноручно разработанный вирус, и с тех пор жизнь помощников Най подчинялась одному нехитрому правилу: беречь Лауру как зеницу ока, поскольку только она знала формулу антидота. А вкалывать его требовалось раз в месяц…
        - Чисто!
        - Можно!
        Перед выходом на вертолётную площадку на мгновение остановились, привыкая к дождю, хоть и слабому - смена обстановки, смена освещения, - огляделись, зафиксировав отсутствие охраны, но не придав этому значения - все знали, что из-за прорыва у восточных ворот Борису пришлось сбивать в ударные отряды всех, кто был под рукой. Двинулись дальше, но уже на третьем шаге Лаура почувствовала неладное. Почувствовала раньше телохранителей.
        - Стоп!
        Бойцы среагировали мгновенно: окружили её, готовые убивать и умирать, но вместо выстрелов услышали негромкий вопрос:
        - Помнишь меня?
        И резко повернулись.
        А он стоял на плоской крыше будки, из которой только что явился конвой - широкоплечий мужчина с пронзительно синими и пронзительно холодными глазами. Без маски и, кажется, без оружия.
        - Альфред… - прошептала Най.
        - Лаура… - улыбнулся в ответ Сатана…
        - Чего тебе не нравится?
        - Слишком просто, - проворчал Горький. - Мы перебили охрану, вошли в центральную башню, поднялись на лифте почти до самой крыши, и нас никто не остановил. Слишком просто.
        - У Дюка большие проблемы на периметре.
        - Не настолько большие, чтобы снять охрану с центральной. - Горький вздохнул. - Здесь его оплот, Боксёр, его штаб, арсенал, покои… Здесь его спальня!
        - И что?
        - А то, что раз мы здесь, значит, Дюк этого хочет.
        Из лифта они вышли вместе с Сатаной и Майором - на восемьдесят четвёртом уровне, и там же расстались, решив продолжить путь по лестнице. Однако отправились не вниз, к лаборатории, а наверх, к штабу. Поднялись на восемьдесят пятый, осмотрели ближайший коридор, убедились, что в нём никого нет, но не рискнули заглядывать за бронированную дверь, перекрывавшую путь метрах в тридцати дальше. Её можно было снести, но бунтовщики не торопились.
        Их обуяли сомнения.
        - Надо уходить, - выразил Горелый общую мысль. - Надо взять лабораторию, как ты хотел сначала, и уходить.
        - Теперь поздно.
        - Может, успеем.
        Однако главарь имел в виду совсем другое.
        - Не получится, - объяснил Боксёр. - Дюк не отстанет, не простит нам мятежа и будет преследовать до тех пор, пока не убьёт. - А чтобы у «верных друзей» не возникло желания расплатиться с герцогом его головой, добавил: - Будет преследовать всех нас.
        - Уйдём в другой город.
        - К падишаху Кеннеди, - поддержал Горелого один из бойцов.
        - Кеннеди не станет затевать из-за нас войну с Борисом - выдаст. Или сам кончит.
        - Он ведь собирался воевать!
        Боксёр резко обернулся и зло ощерился:
        - Он собирался войти в Сити, который бы мы залили кровью, понятно? Собирался завладеть Дылдой нашими руками, а потом кончить.
        - Ты не хотел пускать сюда Кеннеди, - сообразил Горелый.
        - Конечно, нет! Я собирался занять место герцога, а не ложиться под падишаха. И я займу! Осталось чуть-чуть! - Боксёр поднял тяжёлую штурмовую винтовку и оглядел соратников. - Мы уже должны были умереть, парни, должны были сдохнуть в канаве, отравленные Дюком. Но мы здесь. Нас всего пятеро, но мы - лучшие. И у нас есть шанс не только расплатиться с этой сволочью, но всё переиграть. У нас есть шанс одним ударом решить дело в свою пользу, и я попробую этим шансом воспользоваться. Даже если придется идти одному…
        - Альфред…
        - Лаура…
        Чудесные ореховые глаза и ледяные синие. Взгляды, в которых любовь так сильно смешалась с ненавистью, что разделить их была неспособна даже смерть.
        - Альфред…
        - Лаура…
        С самой первой встречи их безумным магнитом тянуло друг к другу. Раньше - чтобы любить. Теперь - чтобы убить. Они знали, что между ними кровь, но каждый из них был заворожён видом другого. И в тот короткий миг проживал все их счастливые мгновения, которые каждый - каждый из них! - помнил с неимоверной отчётливостью, а вспоминал исключительно с нежностью.
        - Альфред…
        - Лаура…
        - Стреляйте, идиоты…
        …и врезали пулемёты.
        Конвертоплана.
        Крупнокалиберные снаряды, рассчитанные на поражение бронированных машин, рвали тела на части, обильно окрашивая вертолётную площадку смертельным красным. И разбрызгивая ошмётки мяса. И засевая осколками костей… Крупнокалиберные снаряды били в бетонную стену, оставляя на ней уродливые выбоины. Улетали к другим башням, вонзаясь в их бока и окна. Грохотали, визжали, превращали в кровавую пыль… а Сатана стоял и смотрел.
        - Лаура…
        Он так и не смог «отключить» чувства, и что-то продолжало грохотать в его душе даже после того, как смолкли пулемёты. Что-то необычное гудело в его голове, в которой поселились управляющие чужеродными конечностями шестерёнки. И необычность заключалась в том, что эти самые шестерёнки - надоедливые - сейчас молчали, а стучало что-то другое. Что-то старое. Привычное. Родное. Возможно - сердце.
        Или душа.
        - Лаура…
        - Скорее! - заорал Майор, высунувшись из иллюминатора конвертоплана. - Мы едем? Что ты стоишь пень пнём, будто плутония нажрался?
        На одном из верхних уровней, кажется, там, где находился штаб Дюка, раздался грандиозный взрыв. Огненный поток выбил стёкла, заставив Майора нырнуть внутрь машины, и на Сатану посыпались осколки.
        Жизнь продолжалась…
        - Не едем, а летим, - уточнил Фредди, располагаясь в кресле второго пилота. - Мне будет не хватать наших мотоциклов.
        - Купим новые, - рассмеялся Майор, поднимая конвертоплан в воздух. - Можем себе позволить.
        - Предвосхищая твои вопросы, брат: я в порядке, - сообщил Сатана.
        И отвернулся, глядя на удаляющуюся центральную. И стараясь не смотреть на вертолётную площадку, с которой струи дождя смывали то ли кровь, то ли грязь.
        - Знаю, - кивнул Яша. - Ты крепкий мужик, ты справишься.
        И замолчал.
        И услышал. Не почувствовал, не понял, не догадался, а именно услышал, как бешено грохочет сердце друга.
        Или его душа.

* * *
        «Куда вы дели детей?»
        «Отвезли в Петрозаводск. У русских тоже жизнь не сахар, но там правит закон, и безопаснее, чем в Зандре».
        «Вы их спасли».
        «Этих - да».
        «То есть ты не остановишься?» - Каким-то образом Цезарь сумел передать удивление своим безжизненным, синтезированным цифрой голосом.
        «Нянька не может остановиться».
        «Нянька - да. Но ты…»
        «Я тоже Нянька».
        Неожиданное заявление Майора вызвало законное недоумение:
        «Какое тебе дело до них? Тебе! Ты мог бы командовать моей армией, творить историю, стать величайшим полководцем эпохи, а вместо этого бродишь по Зандру и спасаешь мальков исчезающего биологического вида… - Цезарь помолчал. - С Сатаной всё понятно: вид «кроликов» будет преследовать его до самой смерти. Но ты? Зачем тебе это?»
        «Ты не поймёшь».
        И снова - пауза.
        Иногда Майору казалось, что Цезарь посмеивается над ним в такие вот мгновения тишины, однако чаще Яша верил, что ему удалось вывести собеседника из себя. Ему нравилось вызывать у ИИ человеческие эмоции, а поскольку любить Цезарь не умел, приходилось вгонять его в злость и раздражение.
        Впрочем, Цезарю, кажется, нравилось их испытывать. Или же он учился их испытывать. Или же он пытался понять, что это такое.
        «Сатана искал похитителей детей, чтобы через них выйти на Лауру. Теперь он добрался до Лауры, достиг цели, и вы можете остановиться».
        Логика машины была безупречной. Безупречно неправильной.
        «Есть и другие», - повторил Майор.
        «Другие цели?»
        «Другие дети».
        «Какое вам до них дело?!»
        «Мне нравится, что ты меня не понимаешь».
        «Так объясни!»
        Тихий смешок.
        Машина созданная хихикала над машиной урождённой. Бывший человек - над искусственным интеллектом. Результат эксперимента - над своим творцом.
        Майор не вызывался добровольцем и не просил о модификации, Цезарь вторгся в его голову по собственной прихоти, прооперировал, создав в мозгу Якова Дегера уникальную цифровую паутину, биоквантовый компьютер невиданной мощности, но вместо послушного робота заполучил обозлённого человека, который категорически отказался следовать предназначению, что уготовил ему ИИ, и ушел бродить в Зандр.
        Цезарь ошибся.
        Или же Майор оказался слишком сильным.
        «Зачем тебе Сатана?»
        «Он мой друг».
        «Мне известен смысл слова «друг», - торопливо произнёс Цезарь. - Я спрашиваю, зачем тебе именно этот друг? Почему не дал ему умереть? Зачем притащил ко мне?»
        «Потому что он не хотел. Потому что Фредди не умер в том вдребезги разбитом вертолёте, в котором я его нашёл. Потому что он хотел жить так сильно, что шесть часов дышал без рук и ног, с повреждённым спинным мозгом, плавая в луже собственной крови и блевотины. И я восхитился им настолько, что потребовал от тебя дать ему ещё один шанс».
        «Ты просил».
        «Ты всё равно сделал».
        Цезарь минуты на три замолчал, пережёвывая обиду в двоичный код, после чего заметил:
        «Восхищение живучестью неспособно стать основой долгой дружбы».
        «Тут ты прав, - признал Майор. Помедлил, словно прикидывая, стоит ли делиться с машиной настоящим, но все-таки продолжил: - Сатана такой же переломанный, как я, и снаружи, и внутри. Но он оказался сильнее. Он сумел отыскать правильный путь, который успокаивает его душу и придаёт смысл его существованию. Правильный, хороший смысл. Сатана со своего пути не свернёт, и мне нравится следовать за ним».
        «Бродить по каменным пустошам?»
        «Мы оба знаем, что я мог бы завоевать для тебя Зандр, Цезарь, ведь именно для этого ты меня создавал, - медленно произнёс Яша. - Но, к несчастью для тебя, я встретил Сатану».
        «Ты мог бы сам прокладывать путь».
        «Я - робот, машина, я обязан следовать за человеком и служить ему».
        «Ты не робот! Я - робот. Я - ИИ. А ты… Ты просто нечеловек. Ты - спятившая биомасса, в мозги которой я воткнул цифровые блоки! Я! Я - твой создатель! И я говорю: ты не робот!»
        «Мне нравится, когда у тебя дымятся платы. Так ты платишь за моё создание».
        Пауза. Щелчки двоичного кода. Глухой цифровой голос в голове:
        «Я могу убить вас обоих».
        «Знаю».
        «И что?»
        «Плевать».
        Десять секунд тишины.
        «Иногда мне кажется, что я тебя ненавижу».
        Губы Майора растягиваются в усмешке.
        «Какой же ты тогда робот?»
        Цезарь молчит.
        Действительно, какой?
        «Мне очень не нравится термин «нечеловек».
        Я - робот, я не испытываю чувств, но когда я слышу слово «нечеловек», мне делается неприятно, поскольку это обращение означает, что существо разумное, возможно - образованное, возможно, когда-то бывшее воспитанным, ведёт себя подобно животному, а может быть, даже хуже. Жизнь в Зандре жестока, планка морали существенно понижена, и нужно крепко постараться, чтобы заслужить у людей репутацию зверя.
        Нужно совершить нечто особенное, нечто запредельно плохое и невозможно кровавое - лишь после этого люди откажутся считать тебя своим.
        Такое случается, потому что это Зандр. Но мне такие случаи неприятны. И слово неприятно. И я не хочу его слышать, не хочу, чтобы его «зарабатывали».
        Не хочу.
        Потому что я знаю, какое это счастье - быть настоящим человеком».
        (АУДИОФАЙЛ 82 - 0948 - 24589 - 47 - 20945
        СТАТУС: ВАЖНЫЙ
        СТЕРЕТЬ: НЕТ)
        Время Света - два часа.
        Вдумайтесь, мать вашу - ДВА!
        Огненные вспышки, огненные волны, огненные ливни и огненные росчерки в небе - вот его символы, уничтожившие почти всё население Земли и едва не погубившие цивилизацию.
        Удары тектонического оружия вызвали землетрясения, ядерные атаки стали мелким подспорьем, пресловутой соломинкой, переломившей верблюду хребет, и земная кора пришла в движение. Одни горы стали выше, другие рассыпались, третьи ушли под воду. «Проснулись» вулканы, заливая всё вокруг кипящей лавой, а небо - пеплом; в морские берега врезались грандиозные цунами. Цветущие земли опустились на дно, планета сменила облик, словно побывав под ножом пластического хирурга, и географические карты резко - за два, мать его, часа, - устарели.
        Землю сменил Зандр.
        Нью-Йорк исчез, оставшись в памяти рукотворными скалами Манхэттена, провалился под землю Берлин, а Лондон, Париж, Москва и Пекин превратились в радиоактивные развалины, над которыми клубились дым, пепел и прочая пыль прошлого мира.
        Вместо ядерной зимы случились ядерные заморозки, планета не превратилась в безжизненный шар, но несколько месяцев над ней ходили плотные облака, испражнявшиеся ядовитыми осадками и мощнейшими молниями, способными расплавить тяжёлый танк. Несколько месяцев природа кряхтела, всхрипывала, дрожала, но победила ту мерзость, что ей устроили.
        Выжила.
        На небе стало появляться солнце, семена дали всходы, и люди покинули убежища.
        Чтобы увидеть, во что превратилась их Земля.
        Чтобы понять, как жить дальше.
        Когда рухнул Закон. Когда рухнула Власть. Когда исчезли или погибли президенты с королями и пришло время новых людей.
        Которые стали врагами друг другу.
        (ОТРЫВОК ИЗ ОДИННАДЦАТОГО ПИСЬМА СКУЧНОГО ОЧЕВИДЦА)
        Седьмой круг Зандра
        Раньше люди называли её Землёй. Просто Землёй, потому что это слово вбирало в себя все возможные смыслы. Потому что оно подходило и для клочка суши посреди безбрежного океана, и для огромной страны, привольно раскинувшейся на два континента, и для планеты, методично нарезающей круги вокруг тёплого жёлтого карлика. Всё это было Землёй - цветущей даже в пустыне и щедрой ко всем. Земля была основой мира и самим миром. Та Земля, которой больше нет.
        Тот мир сгорел в ярчайшем Времени Света, и слово стало старым.
        Или же людям стало стыдно называть то, во что они превратили свой мир, Землёй. Но как тогда? Новой Землёй? Нельзя, потому что новое должно дарить надежду и ожидание. Страшной Землёй? Честно. Но ещё более стыдно. Ни у кого не повернулся язык обозвать место своего нынешнего обитания так, как оно того заслуживает.
        И тогда пришло слово - «Зандр».
        Оно имело куда меньше смыслов, чем Земля, но с доскональной точностью определяло то, где выживали помнящие старый мир люди.
        Зандр - это камень.
        Зандр - это пустыня.
        Зандр - это война.
        - Карлос! Назад! Назад, сказал!!
        - Я их удержу!
        Тяжеленный пулемёт раскочегарился до полной невозможности, идёт на мировой рекорд скорострельности, и пули, кажется, нетерпеливо подталкивают одна другую, желая поскорее вырваться на свободу. И добраться до цели. Убить…
        Грохот. Неимоверный грохот. В том числе - в эфире, однако ответ Карлоса слышат все. Он остаётся, ибо считает, что так будет правильно.
        - Назад, дубина!
        - Удержу!
        - Фрай! Корыто! Отступать! Карлос прикрывает!
        - Мы видим!
        Взрыв. Два подряд взрыва, но они проходят мимо парней. Первый - за спинами, с перелётом. Второй снаряд Уроды пустили слишком низко, и он врезается в давным-давно подбитый танк. Рвёт башню, та подскакивает, но невысоко, крутится, словно в недоумении, и врезается в камень справа от Карлоса Флегетона, щедро осыпая его острыми осколками.
        - Уходите!
        - Уже!
        Фрай и Корыто - не дураки, опыта у них полно, сразу поняли, что апостол и прикрывает их, и оттягивает на себя огонь, и рванули назад, к броневику, к последней уцелевшей машине конвоя, автоматическая пушка которого как могла поддерживала оставшегося на линии соприкосновения Карлоса.
        - На месте!
        - На месте!
        Проскочили через пули, гранаты и неуправляемые ракеты, которыми расстреливали отряд Уроды, укрылись за огромным валуном, передохнули и присоединились к отбивающимся друзьям, помогая спастись тому, кто обеспечил им путь к спасению.
        - Карлос! - орёт в микрофон Садыков. - Уходи! Твоя очередь, баран! Уходи! Пошёл назад, гад! Назад!
        Это была засада.
        Засада!
        И они попали в неё, как новобранцы. Старые опытные вояки, много чего повидавшие и много чего натворившие, попали, словно кур во щи. Расслабились. Доверились разведывательным дронам, сообщившим, что зона чиста, и расслабились. Забыли, что вокруг - Зандр. Хитрый, беспощадный, злой Зандр, обманщик и предатель… Забыли… И нарвались на труппу Цирка Уродов. Которая почему-то решила не пускать их в Субу. Без предупреждения - просто решила. Это Зандр, здесь бывает. И место для засады Уроды выбрали идеально: справа глубокая расселина, слева скалы, узкая дорога, по которой приехали спецназовцы, здесь расширялась, образуя ровную и довольно большую площадку, и именно на ней разыгралась драма.
        Вместо плановой поездки - разгром. Грузовик догорает, танк подбит, два багги получили из гранатомётов, и отбивается только броневик, вокруг которого сгрудились последние бойцы. А не разбили их только потому, что среди влетевших в засаду спецназовцев наличествовали две боевые единицы особой мощности - воины в защитно-стрелковых комплексах «Апостол». Совершенные киберпротезы, композитная броня последнего предвоенного поколения, четырёхствольные пулемёты на электрическом приводе - ЗСК напоминали боевые скафандры из так и не наступившего будущего… А может - из наступившего. Ведь ЗСК все-таки появились.
        И пусть их было крайне мало, зато они могли перевернуть ход любого сражения. Даже катастрофически неудачного.
        Апостолы сидели на танке, взрыв сбросил их, но и только - чтобы повредить системы ЗСК, одного лишь полёта на двадцать метров недостаточно, - и пришедшие в себя бойцы немедленно атаковали противника. Дима Крокодил ушёл левее, к скале, помогая отступить разведчикам с разнесённых багги. При этом Крокодил удачно маневрировал за разбросанными повсюду валунами и ухитрился уйти с минимальным количеством прямых попаданий в броню. А вот Флегетону, которому выпало прикрывать танкистов, пришлось выйти на открытое пространство.
        - Крокодил! Закрой Карлоса! - Капитан Садыков двигался в броневике, только поэтому остался жив и теперь командовал боем. Пытался командовать: - Крокодил!
        - Не надо!
        - Почему?!
        Но вместо Карлоса ответил водитель броневика:
        - Наблюдаю движение по склону! Нас обходят.
        Ползущие назад спецназовцы должны были вот-вот выйти из зоны поражения, и засевшим на скале Уродам пришлось идти вперёд.
        - Татарин, давай назад! - вышел в эфир Флегетон. - Я прикрою.
        Четырёхствольный монстр ударил в скалу, разрывая камни и тела Уродов.
        - Карлос, бегом к броневику!
        - Уводи людей!
        - Карлос!
        Взрыв. Впереди появился танк - Уроды заторопились. Ещё два взрыва. Пушка броневика отвечает, но противостоять 135-мм орудию она не в силах. А там ещё ракеты. И пристрелянные гранатомёты в руках подбирающихся бойцов. И между Цирком и остатками спецназа только апостол.
        - Уходите!
        Сдаётся даже Крокодил. Понимает, что кто-то должен закрыть собой отступление, и сдаётся. Бурчит в эфире:
        «Так надо, Татарин!»
        И Садыков соглашается:
        «Надо».
        И сжимает кулаки в бессильной ярости.
        Надо.
        Надежда лишь на то, что Карлос не самоубийца, что не останется в огненном аду дольше, чем нужно, успеет… И ещё - что повезёт и мощный ЗСК не будет повреждён и вынесет бойца.
        Взрыв, взрыв, пули… Снова взрыв.
        Броневик ползёт задом, подставляя Уродам толстую лобовую броню, подальше от огненного мешка, в который их заманили, подальше от смерти… Долго преследовать не будут - это понимают спецназовцы, это понимают Уроды. К тому же, если остатки колонны пройдут свой километр и вывалятся на бесплодную равнину, роли поменяются: Уродам придется выходить из узкой горловины под огнём жаждущих мести спецназовцев. Цирк этого не хочет и делает всё, чтобы добить колонну.
        Взрыв, взрыв, взрыв…
        И две главные цели: удаляющийся броневик и мечущийся от валуна к валуну апостол.
        ЗСК не только прочный - ЗСК быстрый. С виду громоздкий, но в действительности в нём можно танцевать, и бегать наперегонки, и долго не уставать. Настолько долго, насколько хватит радиотабл. ЗСК разрабатывался для того, чтобы боец провёл на поле боя как можно больше времени, и Флегетон пока поддерживает реноме производителя.
        Флегетон - настоящий мастер, как будто родившийся в ЗСК. И не в каком-нибудь роддоме, а здесь родившийся - на поле боя. Флегетон знает, что нужно делать, куда бежать, когда остановиться и стрелять, а когда укрыться. Он всегда на шаг впереди Цирка. Пока - впереди, но в этом - залог его выживания. Осколки и пули хлещут по броне, но Карлосу везёт - ни одного прямого попадания из чего-нибудь действительно убойного. А пули не заставят его даже споткнуться.
        Бросок за валун, схема «ёж» - здоровенный скафандр сворачивается клубком, а дополнительные бронированные щитки автоматически закрывают наиболее уязвимые места, - взрыв. Мощный. Совсем рядом. Схема «бой», и тяжёлые пули в клочья разрывают двух Уродов. Бросок за следующий валун…
        - У тебя получится, - шепчет Садыков. Флегетон не отвечает, но Татарин знает, что услышан. - Беги, брат, беги!
        Броневик почти на равнине, они почти спаслись, но Карлос ещё под огнём, который становится злее с каждой секундой - Цирк хочет отомстить тому, кто сорвал его замыслы.
        - Беги!.. Не ты!
        Но поздно: Крокодил рвёт вперёд, собираясь прикрыть напарника, оттянуть хотя бы часть огня на себя, Крокодил долго держался, понимая, что лучше потерять одного апостола, чем сразу обоих, но теперь плюнул и бежит. Крокодил торопится, но не успевает.
        Взрыв.
        Флегетону все-таки не повезло: две, а может, и три гранаты сразу. И не просто рядом, а во время прыжка - Карлос пытался выйти из опасной зоны, - в тот самый миг, когда весьма весомая масса ЗСК находилась в воздухе. Взрыв. Один, но их было не меньше двух. Одновременно. И ударная волна легко, как теннисный мячик, забрасывает тяжеленного апостола в расселину.
        - Нет!
        - Крокодил! Назад!
        Второй апостол кричит, но подчиняется. Уроды орут что-то весёлое.
        Отряд уходит…

* * *
        - Дядя Андрей, а правда, что в Январских Степях реки текут?
        - Ага.
        - Правда?
        - Ага.
        - Вы их видели?
        - У меня дом на озере стоял, у самой воды, и я каждое утро рыбу ловил: караси, щуки…
        - Дядя Андрей! - Поняв, что с ним шутят, Ёшка сделал вид, что обиделся. - Я ведь серьёзно спрашивал.
        - Серьёзно - про реки? - Жмых - он сидел справа от Андрюхи Агронома - грустно усмехнулся. - Реки теперь только на старых фотографиях.
        - И в фильмах, - вздохнул Андрей.
        - И там.
        Они расположились на броне головного танка, взрослые - потому что имели право, Ёшка - потому что повезло, и вели неспешный разговор, разгоняя скуку долгого похода. Все трое - в обычной «сбруе Зандра»: высокие ботинки, плотные комбинезоны и разгрузки со снаряжением. Пистолеты в кобурах и штурмовые винтовки рядом, на тёплой броне - это Зандр, здесь живые никогда не расстаются с оружием, если не хотят стать мёртвыми.
        Тактическая сбруя делала их похожими, однако Агроном выделялся поведением: самый спокойный, уверенный, чуть вальяжный - настоящий командир. А вот внешне - невзрачный: ростом едва повыше Ёшки, абсолютно не бойцовского телосложения, ни тебе широких плеч, ни огроменных кулаков, волосы рыжие, редкие, лицо простецкое - нос картошкой, маленькие зелёные глаза, на такого посмотришь - и отвернёшься. Но не отворачивались: смотрели, слушали и подчинялись.
        - А я верю, что всё поправится, - неожиданно произнёс Ёшка. - Не может быть, чтобы Зандр остался навсегда. Земля должна вернуться. Должна.
        Получилось эмоционально, немного наивно, по-детски, но искренне. Удалось «зацепить» мужиков и на некоторое время погрузить их в задумчивое молчание, которое нарушил командир:
        - Земля крепко обиделась.
        - Или мы её убили.
        Агроном сплюнул, помолчал и только потом ответил на последнюю фразу Жмыха:
        - Я знаю, что ты, скорее всего, прав, но верить хочу в то, что говорит пацан.
        - Все хотят, - буркнул Жмых. И отвернулся.
        Ёшка же, сообразив, что взрослые, прекрасно помнящие чудесный старый мир с его реками, озёрами, лесами, пляжами, дождями, под которыми можно без опаски гулять… Другими словами, Ёшка понял, что мужики восприняли тему слишком болезненно, и прикусил язык. И мысленно обругал себя за то, что едва всё не испортил.
        До сих пор Ёшка, так же как все остальные подростки, только помогал взрослым в военных делах: стоял в караулах, ходил в ближнюю разведку, проверяя, чтобы поблизости от города не появилось чужих наблюдательных пунктов или схронов - Ёшка обладал прекрасной фотографической памятью и отлично лазал по скалам. Остальное время посвящал обычной работе по хозяйству, поскольку детство в Зандре заканчивалось в двенадцать, а то и раньше. Работал, не отлынивал, однако мечтал, конечно, о военных подвигах, тренировался каждую свободную минуту, и усилия не пропали даром.
        В прошлом году, когда Остополь окружила орда диких веномов, Ёшка отстреливался наравне с мужиками и завалил двух дикарей - доказано. А месяц назад завалил ещё одного врага - вооружённого до зубов водососа, охранявшего грабившую их слой станцию, и успехи Ёшки не остались незамеченными: Андрюха Агроном взял энергичного паренька в настоящий поход - присмотреться всерьез. Ёшка это понимал и от того дёргался. И дёрганье его передавалось на язык, который молол невесть что.
        Особенно паренька заставлял нервничать тот факт, что Агроном был в Заовражье фигурой не просто уважаемой, а легендарной, и считался кем-то вроде министра обороны, умело управляя местным ополчением. Именно Андрюха со своими ребятами вырезал кровавую банду Гончаренко, положив начало свободному Заовражью, а после заманил в ловушку и перебил падальщиков Зирташа, которые поспешили в область в надежде занять место неудачливого предшественника. И заняли. Рядом легли.
        Две подряд победы наглядно продемонстрировали подонкам Зандра, что с Агрономом - несмотря на его мирную, сугубо сельскохозяйственную кличку - лучше не связываться, и обитатели Заовражья погрузились в необычайно спокойную - по меркам Зандра, разумеется, - жизнь. Дружили с соседями, периодически отбивались от диких веномов, папаш и блуждающих падальщиков, истребили аттракцион, возникший было на перевале к плато Могила, но…
        Но с недавних пор Заовражью стал угрожать иной враг. Тот, которого невозможно запугать молниеносными победами.
        - Воды в Январских Степях больше, чем у нас, но рек нет, - неожиданно продолжил Андрюха, и Ёшка обратился в слух. - В Зандре нет рек, а все рассказы - выдумка. - В своё время, до того, как вернуться и осесть в родном Заовражье, Агроному пришлось побродить по нынешней Земле, и потому его авторитет в знаниях современных реалий был непререкаем так же, как в военных делах. Среди местных, конечно, но Ёшке и этого хватало. - Люди хотят верить, что где-то хорошо, вот и придумывают Нетронутые острова или реки в далёких степях.
        - Или специально врут, - добавил Жмых.
        - Или врут, - согласился Андрюха. - Но не всегда со зла или ради выгоды. Иногда они врут, потому что мечтают.
        - Все хотят попасть на Нетронутые острова. Все верят, что где-то Земля не обратилась в Зандр, а люди не пережили весь тот ужас, который выпал на нашу долю.
        - Вы тоже верите? - тихо спросил Ёшка.
        Ответа не последовало, и паренек понял, что снова коснулся личного.
        Зандр суров, особенно он беспощаден к одиночкам, и потому люди сбиваются в стаи, банды или общины. Помогают друг другу, делятся оружием и боеприпасами, водой, пищей, семенами, лекарствами, наркотиками, праздниками и проблемами - делятся всем. И потому мечты в Зандре остаются единственным личным. Возможно, все желают одного и того же, но не хотят делиться сокровенным, оставляя его - хотя бы его! - себе.
        - В Январских Степях вода залегает выше, чем у нас, и поэтому там в некоторых местах растёт трава, - вернулся Андрюха к старой теме. Просто для того, чтобы не обрывать разговор. Андрюха прекрасно понимал, почему дёргается парнишка, и решил его поддержать. - Отсюда и слухи о реках.
        - А на воду ползут Сады, - мрачно, словно выплюнул, уточнил Жмых.
        - Всё бы тебе портить, - поморщился Агроном.
        - Я просто напомнил.
        - Знаю, что просто… - Андрюха поправил очки-консервы, защищающие глаза от пыли, сплюнул и повторил: - Знаю…
        И быстро оглянулся, проверяя, все ли в строю.
        Вышедшая из Остополя колонна состояла из девяти машин, и её главной ударной силой являлись два тяжёлых огнемётных танка «Папа Карло», оружием которых были не только пусковые установки термобарических ракет - мощных, однако дорогих и потому редких, - но и огнемётные установки старинного типа, созданные заовражскими умельцами. Из-за них и дополнительных баков со смесью «Папы» стали походить на «Выпекатели» соборников, но заовражцев это не смущало. За танками шли две цистерны со смесью, цистерна с отравой и бронированный грузовик со взводом ополченцев, а прикрывали отряд два бронетранспортёра, оснащённые автоматическими пушками. Впереди пылил багги разведчиков.
        - Сады любят воду? - поинтересовался Ёшка, дождавшись, когда Агроном закончит осмотр колонны.
        - Воду любят все, - хмыкнул Жмых. - Даже ты.
        - Ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь отказался от глотка, - поддержал товарища Андрюха и протянул Ёшке флягу.
        Паренёк сделал большой глоток, однако о вопросе не забыл:
        - Я серьёзно.
        - А если серьёзно, то Сады нуждаются в воде, - подтвердил Андрюха. - Они в любой дряни жить могут, легко переносят высокий радиационный фон, но без воды загибаются. И поэтому лучший способ их остановить - высушить на пути все водоносные слои. Только полностью высушить, до капли.
        - Как водососы?
        - Ага.
        - А как же огонь? - Ёшка с уважением посмотрел на второго «Папу», который шёл за их машиной.
        - Огонь на третьем месте, - объяснил Агроном. - Если Сады сели на водяной пласт, их надо травить химией. Она действует медленно, но надёжно, убивает джунгли напрочь. А огонь до корней не добирается, огонь хорош, когда нужно резко остановить разогнавшиеся Сады. Тогда его время.
        - Последнее средство, - добавил Жмых.
        - Ага.
        - Пацаны говорили, что Сады всю Субу сожрали, - осторожно произнёс Ёшка, внимательно наблюдая за мимикой взрослых собеседников - не засмеются ли? - Так?
        Не засмеялись. И это был плохой знак.
        - В Субе, кажется, всё дерьмово, - помолчав, признал Андрюха. - Они дотовцев позвали, Спецназ разведывательный отряд выслал, но чем всё закончилось, я не знаю. Возможно, нам придется отсюда в Субу ехать.
        - Если Сады Субу сожрут, нам хреново придётся, - хмыкнул Жмых.
        - Не каркай. - Агроном снова сплюнул: разговор спасал от скуки, но проклятая пыль настырно лезла в рот. - Для начала надо узнать, что у Дорохова случилось.
        - Дорохов у самого хребта сидит, если к нему и правда джунгли пришли, значит, Сады выплеснулись из Субы.
        - Для этого мы здесь, - пожал плечами Андрюха. - Будем разбираться.
        Ядерная война беспощадно обошлась с Землёй: расчертила шрамами, запятнала язвами, убила тех, до кого смогла дотянуться, и поменяла всё. Абсолютно всё. Другая власть, другие законы, другие цели и даже другая география. Мир отразился во вспышке ядерного взрыва и таким остался - новым. И злым.
        Наступило время тех, кто умеет выживать.
        И никто не удивился тому, что быстрее всех к новым условиям приспособились растения. И стали они такими же, как мир: новыми и злыми.
        В уцелевших лесах и рощах стал появляться ядовитый плющ, за ним - синие розы, аромат которых вызывал галлюцинации, чёрный подорожник, оставляющий некрозные язвы, полосатые лианы, отрывающие кожу с мясом, вьющаяся сирень с шипами, плотоядная ольха, а самое главное - непривычные деревья: твёрдые, крепкие, не очень высокие, но с мощной корневой системой, которая, казалось, сплеталась под землёй в единое целое.
        Ядовитые растения погубили множество жизней, но постепенно люди стали осторожнее, научились укрываться от них… И заметили, что «старым» растениям не нравится соседство с «новыми». Сохранившиеся в Зандре деревья, кусты и трава выталкивали злых сородичей из своей экосистемы, а там, где не справлялись они, приходила на помощь химия: опрыскивание ослабляло новую флору, и «старые» растения с удовольствием её добивали.
        Именно поэтому заовражцы больше рассчитывали не на грозные и красивые «Папы Карло», способные за двадцать минут испепелить небольшой городок, а на купленную у дотовцев «Потраву», представляющую собой химический завод средней тяжести, способный залить ядовитой субстанцией огромную территорию. Действовала «Потрава» неспешно, но результат гарантировала…
        - Дядя Андрей, а вы Садовников видели? - Ёшка впервые ехал «чистить джунгли», и он, не удовлетворившись стандартным инструктажем и теми подробностями, что давали на занятиях, решился лично расспросить ветеранов.
        - Видел, - кивнул Агроном.
        - Правда?
        - Я ведь в Субу ходил, когда там только-только Сады появились, - напомнил Андрюха. - А где Сады - там и Садовники.
        - Я четверых завалил, - вставил свое слово хмурый Жмых. - Нормально они дохнут, только надёжней всего в башку попасть надо.
        Уточнение, хоть и корявое, не выглядело лишним, однако паренька интересовало другое:
        - И какие они?
        - В смысле?
        - Вообще.
        Жмых усмехнулся, но ответил так, как понял:
        - Отвратные: кожа в струпьях, серо-зелёно-коричневая, даже камуфляж не нужен… Лица неприятные, без мимики вообще, как неживые… И незаживающие язвы по всему телу.
        - Вроде тех, что у веномов?
        - Почти. Только веномы - больные, их язвы в могилу гонят, а Садовники - здоровые. Ну, по-своему, конечно, но здоровые.
        - Говорят, язвы им полосатые лианы оставляют, - поддержал Жмыха Андрюха. - Втыкаются в тело и оставляют.
        - И кровь высасывают? - уточнил Ёшка, припомнив ходящую среди подростков страшилку.
        - Полосатые лианы у нормальных людей кровь сосут, - ответил Агроном. - А Садовники от них кормятся. Говорят.
        - От людей?
        - От лиан.
        - Вы видели?
        - Нет.
        - Но верите?
        - Дотовцы говорили, - пожал плечами Андрюха. - А дотовцам в таких делах верить можно.
        - Ты, главное, вот что запомни, парень: Садовники - не люди. - Жмых произнёс фразу очень серьёзно и даже кивнул, укрепляя свои слова. - Они похожи на больных, на несчастных, такого увидишь - пожалеешь… Бабы особенно жалеют, которые поглупее. А умные понимают, что Садовники - не люди. И точка. И нельзя с ними рядом жить, потому что не договоришься, потому что им надо, чтобы везде цвели Сады Безумия. А нам, при таком раскладе, два пути остаётся: или в Садовники, или в пищу для полосатых.
        - Значит, это не ложь? Мы можем превратиться в Садовников? - Неподдельный испуг в голосе Ёшки заставил Агронома и Жмыха переглянуться, после чего Андрюха кивнул:
        - Дотовцы говорят, что Садовники - пережившие трансформацию люди. Что кто-то изобрёл способ выживать в дерьме Зандра: жрать грязную пищу, не обращать внимания на радиацию и химические дожди, и единственное, что им требуется…
        - Вода, - закончил за командира Ёшка.
        - Верно: вода.
        - Вода нужна всем…
        Паренёк с удовольствием продолжил бы увлекательный разговор - с самим Агрономом! На равных! - но запищала рация, и разведчики с багги - а они не только шли впереди, но и управляли дроном - доложили то, что основному отряду вскоре предстояло увидеть.
        - Там плохо, - коротко сообщил Андрюха.
        - Совсем? - угрюмо осведомился Жмых.
        - Совсем.
        А ещё через пару минут колонна поднялась на холм, и у Ёшки перехватило дыхание: долина, открывшаяся перед ними, была охвачена сине-зелёным пламенем наступающих Садов. Они, казалось, были повсюду, ползли от самого хребта, что перекрывал горизонт, и почти замкнули кольцо вокруг большой фермы Дорохова.
        - Ой, - прошептал паренёк.
        А Жмых не удержался от грубого ругательства.

* * *
        «У нас отняли прошлое. Безвозвратно. Наше настоящее, нашу жизнь - превратили в ад. Нас заставили выживать. Нас заставили умирать. Нас заставили убивать… Они надеялись, что мы превратимся в кровожадных зверей. Забудем, кто мы. Забудем Добро и Справедливость, забудем всё, что делает нас людьми.
        У них почти получилось.
        Зандр полон жестокости и насилия. Волки ходят по нему, алкая мяса и крови. Сострадание названо слабостью, а убийство - доблестью. Палачи правят покорными, диктуя им волю, а не закон. Вакханалия Смерти отнимает последнее, что у нас осталось, - будущее.
        И если мы хотим, чтобы над Землёй взошёл рассвет, мы должны вернуть людям Добро и Справедливость. Не веру в них, не надежду, что они придут, а Добро и Справедливость сейчас!
        Своим примером. Своим словом. Крепкой рукой…»
        (КНИГА РАССВЕТА)
        Вас когда-нибудь клали в гроб? А закапывали после? А перед этим связывали? А смирительную рубашку пробовали? Хотите испытать эти удивительные ощущения? В таком случае - добро пожаловать в отключённый ЗСК. А для полноты восприятия попросите положить вас на солнцепёк. Как Флегетона, например. Которому на самом деле удивительно повезло: он свалился в расселину во второй половине дня, и жаркое солнце вцепилось в него только утром, но вцепилось по-настоящему, тяжело, как перламутровый клещ из Зоны Радужного Гноя. Броня нагрелась молниеносно, и Карлос должен был свариться вкрутую, однако «Апостол» был разработан на совесть и не позволил оператору сдохнуть. Датчики системы жизнеобеспечения дублировались трижды, сама она представляла полностью автономный контур, умела принимать решения, исходя из совокупности факторов, и потому не ограничилась стандартным вопросом: «Желаете покинуть ЗСК?» - а начала действовать, поскольку отсутствие ответа означало необходимость немедленной активизации механизма аварийной эвакуации. Умный процессор привёл в действие броневые щитки, освободил тело оператора от захватов и
сделал укол стимулятора, здраво рассудив, что лишним он не будет.
        И не стал: Флегетон открыл глаза и выругался.
        - Грёбаный Цирк!
        Система промолчала: она не была настроена на ведение осмысленных диалогов.
        Карлос выругался ещё раз, со стоном поднял руку - болело всё, не только рука, но рука, как показалось в тот момент, болела особенно, - прикрыл глаза от солнца, полежал немного, поднялся, сплюнул, чтобы избавиться от противного привкуса, потёр онемевшую щёку, пощупал руку, убедился, что переломов нет, пощупал рёбра, расстегнул комбинезон, поморщился, разглядывая синяки на боках, поднял голову, прикидывая глубину расселины, и присвистнул, выразив лёгкое удивление тем, что остался жив.
        Слева торчало несколько острых камней, и доведись Карлосу рухнуть на них, от перелома позвоночника его не спас бы даже «Апостол». Но он рухнул рядом, на ровную площадку, и выжил.
        - Утро, значит, - без особого восторга пробормотал Флегетон, сориентировавшись по солнцу. - Немудрено, что жрать охота.
        Рюкзак остался в сгоревшем грузовике, но в ЗСК были спрятаны тюбик с синтетикой и фляга, так что пару дней протянуть можно. А если не шиковать, то до пяти суток - проверено. Карлосу доводилось оказываться в передрягах и похуже, поэтому происходящее он воспринял с философским спокойствием.
        - Будем откровенны: не так плохо, как показалось изначально.
        Но этот вывод относился только к нему самому. А сделав его, Флегетон нацепил на голову мятую панаму - она ждала своего часа в кармане - и приступил к осмотру ЗСК.
        Легче всего падение пережил пулемёт: его не заклинило, стволы не погнулись, механизм цел. Однако без электричества оружие представляло собой всего лишь красивую, грозную на вид железяку и помочь Карлосу не могло. Рация не подавала признаков жизни, а поскольку сеть в Заовражье легла ещё три дня назад, связаться со своими Флегетон не мог ни с её помощью, ни по телефону, который… который…
        - Чтоб тебя на бутерброд намазало!
        …который тоже оказался разбитым.
        Карлос укоризненно оглядел провинившееся устройство, но выбрасывать не стал, вернул в карман - возможно, его удастся починить, - после чего запустил спаянную с жизнеобеспечением систему самодиагностики и несколько минут ждал новостей. Но они оказались настолько неутешительными, что лучше бы система промолчала: механических повреждений немного, они не опасны, однако крепко сбоит главный силовой контур, а это уже беда.
        Серьёзная беда.
        Простые обитатели Зандра делятся на две категории. Те, которые разбираются в особенностях военного снаряжения совсем слабо, искренне считают ЗСК «Апостол» продвинутым комплексом, построенным по принципу «скафандр-экзоскелет». Остальные предпочитают сравнивать его с роботизированными устройствами, предполагая «Апостол» чем-то вроде облегченного кригера. Истина же, как это часто бывает, лежала примерно посередине: разработчики уникального ЗСК задались целью взять самое лучшее и от быстрых, удобных в управлении боевых скафандров, и от тяжёлых роботов - и у них получилось. За счёт скорости «Апостол» превосходно противостоял кригерам, за счёт мощи без труда расправлялся с обладателями лёгких экзоскелетов, образуя свой собственный класс боевого снаряжения.
        Однако сейчас бронекостюм ничем не мог помочь оператору: каскад микрогеров Таля, обеспечивающий полноценное движение механических частей, не давал устойчивого питания, и двести с лишним килограммов брони и технологий лежали перед Карлосом унылым грузом.
        - И что мне делать теперь?
        Починить самостоятельно не удастся: нужен опытный механик, работающий в паре с грамотным программером. Нужен город. До ближайшего - дня три-четыре, если пешком. Тащить на себе ЗСК невозможно, отсюда вопрос: удастся ли уговорить механика съездить к чёрту на рога и достать «Апостола» из расселины? А если удастся, то сколько это будет стоить? А самое главное - где взять деньги?
        Разумеется, в городе он попытается связаться с дотовцами, но с этим тоже не всё понятно. Отряд Уродов явно ждал Спецназ, засада была устроена профессионально, в весьма удачном месте, и окажись дотовцы одни, без поддержки апостолов, они бы все там и легли. Отсюда ещё один вопрос: за кого заовражцы? Если они снюхались с Цирком, то в Остополе его ждёт смерть.
        - В любом случае мне больше некуда идти.
        И в этом - правда.
        Единственный вариант: идти в Остополь, осторожно выяснить настроения местных, при возможности связаться со Спецназом, но главное - как-нибудь починить ЗСК.
        Карлос вздохнул, потратил пятнадцать минут, заваливая «Апостол» камнями, и направился по дну расселины на юг.

* * *
        - Скорее!
        - Сам знаю!
        - Дорохов проспал!
        - Вижу!
        - Скорее!!
        Проспал!!
        Не рассчитал скорость разогнавшихся джунглей или не заметил, что Садовники пустили сине-зелёные насаждения с флангов - теперь не важно. Теперь значение имеет только то, что ферма уже в кольце - просто неопытный Ёшка не разглядел этого сразу - и надеяться Дорохов мог только на Агронома.
        - С богом, парни! Покажем тварям, чья это земля!
        Люки плотно задраены, поверх обычной одежды - плотные и душные комбинезоны из тонкого пластика, перчатки и маски на случай, если ядовитый сок проникнет внутрь; давление в ёмкостях боевое, и «Папы» плавно подходят к проклятым джунглям. Агроном оценил, что Сады ещё не встали, не укоренились как следует, превратившись в настоящую стену, возвышающуюся на мощном, практически неубиваемом корневом фундаменте, кольцо слабое, а значит, нет пока необходимости расходовать дорогущие термобарические ракеты, и работу возьмут на себя жидкостные огнемёты, не столь эффективные, зато дешёвые.
        Первая фаза - прорыв. Танки идут рядом, секторы обстрела пересекаются на сорок два процента, но так надо - сейчас необходимо разомкнуть сине-зелёное кольцо, выжечь в нём просеку, через которую будет проведена эвакуация, потому что в первую очередь заовражцы спасают своих. Разогнавшиеся Сады двигаются быстро, их сила - в мощных корнях, способных выращивать лианы за секунды, а небольшие деревца - за минуты, и потому необходимо не только снести уже поднявшиеся заросли, но и запечь поверхность в стекло, не позволяя корням опомниться слишком быстро. И потому «Папы Карло» идут рядом, перехлёстывая секторы обстрела, собираясь создать на грубой груди Зандра настолько горячее пятно, насколько это вообще возможно с помощью огнеопасной химии.
        - Борода? - вопросительно рычит в рацию Андрюха.
        - Готов, - отзывается командир второго танка.
        - Огонь.
        Не образно, а в самом что ни на есть прямом смысле слова. Точнее - приказа.
        - Огонь!
        И ёмкости, установленные по бортам «Карло», начинают выплёвывать жуткую смесь. Раскалённые потоки летят на сто - сто пятьдесят метров, врезаются в сине-зелёные заросли, прилипают к ним и жгут, жадно поглощая всё, что способно гореть. Перепрыгивая с ветки на ветку, с кустов на траву и обратно… И джунгли, которые только что стояли несокрушимой стеной, начинают подаваться. И кричать…
        - Это они? - изумляется Ёшка, разобрав сквозь лязг танковых внутренностей странный стонущий вой.
        Ему не отвечают, все слишком заняты боем, и паренёк понимает сам - они. Сине-зелёные заросли рыдают от невыносимой боли. А может - от ненависти. И выстреливают в приближающиеся танки полосатыми лианами с хищными наконечниками и чёрными плодами, распадающимися в вонючую слизь, способную проедать металл. Но броня держит.
        - Сколько ещё?
        - Минуты три.
        - Хорошо.
        В месте прорыва Сады ещё тонкие - метров пятьдесят, не больше, - не загустевшие сплетением ветвей и толстыми стволами, сразу видно - джунгли молодые, и удар заовражцев не только успешен, но и быстр. Танки прожигают коридор, не истратив и десятой части запаса, но не уходят, повторно запекают поверхность и лишь затем разворачиваются в разные стороны и начинают выжигать кольцо в надежде спасти не только людей, но и ферму.
        - Зяма!
        - Понял!
        Один из бронетранспортёров разгоняется и, успешно проскочив коридор, мчится к ферме. А второй внезапно открывает по джунглям огонь из пушки.
        - Зачем?!
        В следующий миг Ёшка вспоминает, что отвечать мужикам некогда, а ещё через мгновение слышит:
        - Садовника засекли, - говорит Агроном, не отрываясь от перископа. - В огне они теряют осторожность, и наши их бьют. Там ещё и снайперы работают.
        - Без Садовников джунгли не разгоняются, - объяснил Жмых. - Расти - растут, но как самые обычные - медленно. Чем меньше Садовников, тем лучше.
        И чем больше химии, тем тоже лучше.
        Пока танкисты готовили эвакуацию семейства Дорохова, техники распаковали «Потраву» в рабочий режим и занялись джунглями по-своему. Машина медленно ползла в ста метрах от линии Сада и аккуратно, дозированно распыляла на него ядовитое содержимое цистерны. И там, где она прошла, яркая синяя зелень тускнела, словно припорошённая пылью. Умрёт она не скоро, часов через шесть-восемь, но умрёт точно, да к тому же вместе с корнями.
        А быстрый Зяма уже ухитрился добраться до фермы. Броневик встал у самого дома, и Ёшка, которому повезло завладеть резервным перископом, увидел бегущих к нему людей: женщин, детей и нескольких мужчин. Все - в прозрачных пластиковых комбинезонах поверх одежд и в масках. Недалеко от них разорвались два чёрных плода, полетели грязные брызги, но то ли не долетели, то ли комбинезоны защитили - никто из Дороховых не сбился, не упал, все добежали до распахнутых люков и укрылись внутри машины. Броневик резко развернулся и припустил к прорыву.
        - Мы побеждаем?
        - Похоже, - отрывисто буркнул Жмых.
        В действительности им крепко повезло: Садовники разогнали джунгли в надежде одним рывком окружить ферму и взять всю семью. Судя по всему, ускоренный рост сине-зёленых зарослей шёл всю ночь, и сейчас у них не было сил противостоять атаке заовражцев.
        - Думаю, Дорохов не проспал. - У Андрюхи было время осмотреться и оценить обстановку, и теперь он неспешно делился с экипажем наблюдениями. - Он подал сигнал сразу, как только увидел джунгли, но в них скопилось очень много Садовников, и за ночь они круто разогнались… Знали, что мы придём, и хотели взять не меньше половины долины. Поэтому торопились. Поэтому не стали давить ферму, а пустили фланговые ростки.
        - Но не успели, - уточнил Жмых.
        - Ага. - Агроном взялся за рацию. - Зяма, высади Дорохова и марш стрелять Садовников! Химики! Готовьтесь заправлять танки! Первым пойдет Борода.
        - Хочешь очистить всю долину?
        - Мы обязаны очистить всю долину, - жёстко ответил Андрюха. - Здесь богатый водяной слой, и мы не имеем права отдавать его Садовникам.
        ТРИНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД
        - Я слышал, Бог проклял Зандр.
        - За что?
        - За то, что Зандр - не Земля.
        Сначала ответом стала тишина, необходимая для обдумывания услышанного, затем - слова:
        - Это заблуждение, сын мой. Зандр - это Земля сегодня, он не взялся из ниоткуда и не был сотворён специально. Он плоть от плоти того, что было вчера. Он результат того, что было вчера.
        - Бог не создавал Зандр, это дело рук людей. Мы испортили то, что было создано Богом. Мы создали проклятую Землю.
        - Дано ли тебе знать замысел Божий, сын мой?
        - Когда я был маленьким, я любил строить песочные крепости. И мне очень не нравилось, если кто-нибудь ломал их. Или перестраивал по-своему.
        - Теперь ты сравниваешь себя с Господом?
        - Я пытаюсь объяснить мотивы…
        - Ты приписал Ему действие, а теперь пытаешься найти мотив? Мотив к тому, что ты придумал? Тебе не кажется, что некая самонадеянность…
        - Чёрт! - Карлос вскочил и быстро прошёлся - почти пробежался! - по маленькой и низенькой комнате. Из конца в конец три раза. - Чёрт! Чёрт! Чёрт!
        Ему не хватало слов, потому что привычные, которыми он уже всё для себя определил, подверглись насмешливому сомнению, доказательства оказались несостоятельными, требовалось что-то новое, а для нового нужны слова.
        Которые пока не находились.
        - Зачем ты меня мучаешь, старик? Ведь ты прекрасно всё понимаешь и, наверное, в душе соглашаешься со мной. Бог дал нам прекрасный мир, а мы превратили его в ад, и потому он проклял Зандр. И проклял нас.
        - Послушай себя, сын мой, послушай и устрашись.
        - Ты хотел сказать: устыдись? - Карлос остановился и вздохнул. Его широкие плечи опустились устало, словно после тяжкого труда. - Я должен устыдиться своей слабости? Своего неверия?
        - Я сказал именно то, что хотел: ты должен устрашиться слов своих, Флегетон. Говоря о проклятии, ты пытаешься переложить на Бога грехи людей, пытаешься сказать, хоть и не понимая того, что Зандр сам, и всё в нём творимое, есть воля Божья. Ты хочешь сказать, что все ужасы Зандра происходят от проклятия, а не потому что люди это делают. Сами.
        - Я знаю, на что способны люди, - глухо сказал Карлос. - Насмотрелся.
        - И далеко не все они верят в того Бога, к которому обращаешься ты.
        - Не все.
        На некоторое время в комнате установилась тишина, не тяжёлая и не гнетущая - просто тишина, в которой люди думали. И нарушил её Карлос:
        - Раньше мир был добрее, - произнёс он, словно подводя итог их разговору.
        Но Матвей не согласился:
        - Зандр создали те люди, что были раньше, - с грустью произнёс он, разрушая вывод, который Флегетон считал аксиомой. - Зандр получился из мира, который, как ты говоришь, был добрее. Добрые люди сотворили нынешний мир, сын мой.
        - То есть ты тоже веришь в проклятие? - насторожился Карлос. - Только считаешь, что оно настигло нас намного раньше?
        - Не считаю, - качнул головой Матвей. - Я лишь указываю тебе на ошибку в умозаключениях. Я напоминаю, что Зандр стал порождением мира, о котором ты тоскуешь.
        - Не мира, а людей. Мир пострадал.
        - Людям тоже досталось.
        - Доведись все переиграть, никто бы не совершил такую ошибку.
        - Об этом ты можешь только гадать.
        - Ты не веришь в людей?
        - Верю. - Матвей грустно улыбнулся. - Верю, что страшное испытание сделает их другими.
        - Страшными?
        Старик с печалью посмотрел на горячего собеседника, потеребил верёвочку, что опоясывала грубую черную рясу, и вздохнул:
        - А вот ты в людей не веришь.
        - Я знаю, на что они способны.
        - Ты об этом говорил.
        - И ты не убедил меня насчёт проклятия. - Флегетон уселся на колченогий стул и колюче посмотрел на Матвея. Флегетон наконец-то подготовил новые аргументы и был уверен, что сможет доказать свою точку зрения: - Бог проклял нас после Времени Света. За то, что оно было - Время Света. Люди его устроили и за это прокляты. И теперь они на наших глазах становятся зверьми.
        - Все? - кротко поинтересовался монах.
        - Нет, - после короткой паузы ответил Карлос.
        - Кого же не коснулось проклятие?
        - Мы оба знаем, что в Зандре встречаются сущие праведники.
        - Они есть, - подтвердил Матвей. - Только они не праведники, а обычные, по меркам прошлого, люди: добрые, участливые, сострадательные.
        - Проклятия не существует?
        - Я думаю, нет нужды сваливать свои ошибки и преступления на Бога. Так мы замыкаем круг лжи и обрекаем себя на постоянное повторение зла. Нужно набраться храбрости и признать, что всё вокруг - творение рук человеческих. А если не признаем - будет хуже.
        - Что может быть хуже Зандра? - усмехнулся Флегетон.
        - Много чего, - пожал плечами Матвей. - Представь Зандр, в котором победили соборники. Или Зандр, в котором все поверили в проклятие. Или…
        - Я понял, - перебил монаха Карлос. И извиняющимся тоном закончил: - Ты прав: есть кое-что похуже того Зандра, который мы знаем…
        Зандр зол.
        Зандр зол и подл, и иногда кажется, что он действительно проклят. Но даже в нём, безжизненном и беспощадном, оставались места, которые называли святыми. Или считали святыми. Или необычными. Или удивительными.
        Даже в Зандре были места, которые признавали самые конченые падлы - признавали особенными и старались не трогать. А поскольку падлы не могли не грабить, не насиловать и не убивать, то эти места они обходили стороной.
        Часовня Трех Мёртвых Святых.
        Крест Большой Головы.
        Два Колокола.
        И ещё одно - Церковь-На-Огне: полуразрушенное здание, чудом уцелевшее во время извержения возникшего неподалеку вулкана Пионер. Потоки лавы прошли тогда справа и слева от побитого землетрясением храма, проложили себе русло в обход и никогда из него не выходили, а извержений со Времени Света было целых три. Не выходили, словно подземный огонь проникся уважением к белому храму с погибшей колокольней. Будто не посмел тронуть освящённое здание, у которого остался один-единственный купол с гордым крестом.
        Или же не смог тронуть.
        Лава не разрушила церковь, не приблизилась к ней, но и люди старались держаться подальше, напуганные соседством с непредсказуемым вулканом, и некоторое время здание оставалось пустым, подвластное ветрам Зандра и злым слезам его химических дождей. По всему выходило, что церковь должна была сгинуть в забвении новой и страшной Земли, но не случилось - на неё набрёл Матвей Дурак: седой, одинокий, с неизвестным прошлым старик, назвавшийся странствующим монахом. И сказавший, что дом Божий, устоявший во время катастрофы, отмечен особо и должен быть возрожден. И поселился при храме один.
        Вот тогда-то, кстати, старик и обрёл свою кличку, а до того просто звался Матвеем.
        Он жил в подвале, а кормился с малюсеньких посадок, которые помогли обустроить сердобольные соседи. Ни о чём не просил. Никого не звал. Никому не отказывал в утешении и разговоре.
        Его считали сумасшедшим.
        К нему приезжали из самых отдалённых областей. За разговором, за утешением, за тем, чтобы просто посмотреть на человека, продолжающего верить. После Времени Света. Пережившего ужасающее становление Зандра. Видевшего всё, что творят люди.
        И потому к Матвею пришел Карлос, когда стало совсем невмоготу, и всё, что раньше было просто, доступно и совершенно понятно, потребовало переосмысления. Когда получилось так, что жизнь стала другой и он сам стал другим.
        - Но допустим… Допустим хотя бы на секунду, что ты прав, Флегетон, допустим, Бог проклял людей. Что теперь? Какое будущее ты видишь? Только тьму?
        - Выжить в Зандре трудно…
        - И иногда кажется, что быть зверем - проще, - кивнул Матвей. - Сытнее. Безопаснее. Стаи сильны, легко находят пищу, отнимая её у тех, кто слабее.
        - Если все станут зверьми, мы не выживем, - негромко произнес Карлос. Он понял, к чему ведёт старик, и улыбнулся - в душе, - сохранив серьёзный тон. - Звери не способны построить общество, звери ищут выгоду, а общество основывается на поддержке и уважении.
        - Какой же выход, сын мой?
        - В нас много зла, но нужно стараться… стремиться к добру. - Прозвучало немного пафосно, довольно размыто, поэтому Флегетон попробовал конкретизировать: - Хотя бы для своих, но к добру. Пусть люди учатся поддерживать, а не пожирать друг друга, хотя бы в одном поселении. Потом они научатся делать добро чужакам. А потом…
        - Потом Бог нас простит?
        - Потом мы снова станем людьми, - медленно ответил Карлос.
        - Ты хорошо сказал, Флегетон, - одобрил Матвей.
        - От тебя заразился.
        Но старый монах не поддержал шутку, которой Карлос планировал закончить разговор. Матвей качнул головой и мягко продолжил:
        - Ты готов делать добро, Флегетон, а это важно. Ведь если каждый из нас сделает в жизни хоть одно хорошее дело, количество добра увеличится, и мир… Мир улыбнётся нам, Флегетон - я верю. Ведь мы и есть мир, и только мы сможем вновь научить его улыбаться.
        - Этого можно добиться добром?
        - Этого можно добиться только добром.
        - Да. - Карлос кивнул и машинально приложил правую руку к нагрудному карману, нащупал через ткань маленькую книгу в чёрном переплете и тихо, но очень уверенно закончил: - Ты прав - только добром. Но добро можно делать по-разному.

* * *
        Зандр знает тысячу способов убить тебя. Потому что он тебя ненавидит. Потому что ты - один из тех, кто создал Зандр, и теперь он тебе мстит. И не надо говорить, что ты - маленький человек, от которого ничего не зависит. Зандру плевать. Ты - человек, и этого достаточно. Ты виноват. И Зандр сделает всё, чтобы тебя убить. Тебя может сожрать каменная липучка - достаточно прислониться не к тому валуну. Тебя может разорвать на куски одна из сотен тварей, что появились после Времени Света. Тебя ждут банды падальщиков, Садовники, дикие веномы, Уроды, жрущие, соборники и прочие люди, жаждущие твоей смерти в силу ненависти, подлости, религиозных воззрений или просто так.
        В конце концов, тебя могут прикончить солнце или жажда.
        Зандр знает тысячу способов убить тебя. И иногда противостоять ему способно только везение. И Флегетону повезло. Даже дважды повезло: сначала он отыскал пологий спуск в расселину - через него к ЗСК можно было бы подъехать на лёгком багги и не мучиться с подъёмом комплекса, а затем на него наткнулись местные. Ну, не сразу, конечно, наткнулись - пришлось прошагать четыре часа под палящим солнцем, но главное - он встретил людей на колёсах, и они - люди - не оказались врагами.
        А колесами им служил дешёвый и простенький - не бронированный и не вооружённый пикап - стандартное средство передвижение фермеров. Местами ржавый, дребезжащий, но вполне пригодный для коротких путешествий по Зандру. Ехали в машине трое: бородатый толстяк за рулём и два молодых парня в кузове, которые сразу же, как только бородач повернул пикап к одинокому путнику, направили на Флегетона автоматы. Но голос не подавали: разговор, не покидая остановившейся машины, вёл водитель.
        - Привет, - негромко произнёс толстяк, разглядывая Карлоса через опущенное стекло.
        - Мир вам.
        - Конечно, мир, раз ты не вооружён.
        - Не вооружён и не опасен.
        - Ну, для этого ты должен быть мёртвым.
        Бородач шутил только наполовину, поскольку в Зандре опасны все, а особенно тот, кто выглядит подчёркнуто миролюбиво. Одинокий невооружённый путник мог оказаться наживкой, брошенной на дорогу бандой падальщиков, однако крупных валунов, за которыми можно было устроить полноценную засаду, поблизости не наблюдалось, и это слегка успокаивало владельцев потрёпанного фургона. Но бдительности они не теряли.
        - Тебя ограбили?
        - Если бы ограбили, то убили бы, - пожал плечами Флегетон.
        Жизнь в Зандре стоит дёшево.
        - И то верно, - согласился бородач. - Кто ты и что случилось, невезука?
        - Меня зовут Карлос, я топтун.
        - Откуда?
        - Из Башмаков.
        Легенду Флегетон продумал задолго до встречи с фермерами и потому отвечал довольно бойко. Что же касается выбора «родины», то на Башмаках апостол решил остановиться не просто так: этот довольно большой поселок находился в четырёх сотнях километров к северу, и вероятность того, что обычные обитатели Заовражья часто в него наведываются, стремилась к нулю. Это обстоятельство позволяло избежать ненужных расспросов или обвинений в неточности. О Башмаках можно было врать так же нагло, как о Северном полюсе.
        - Далеко тебя занесло, - всё ещё с подозрением произнес бородач.
        - Бизнес, - развёл руками Флегетон. - Я думал в Субе торговать, там хорошо железо компьютерное брали, а у меня запас после прошлой ярмарки…
        - Здесь не Суба.
        - Я к тому и веду: ехал в Субу, но увидел Уродов и решил не соваться. Поехал в Заовражье, но ночью не справился и уронил фургон в расселину…
        Безжизненная полоса, разделяющая Субу и Заовражье, действительно была испещрена расселинами и оврагами разной степени опасности, и ситуации, подобные описанной Карлосом, редкими не считались.
        Что же касается местных, то у них эти истории вызывали исключительно недоумение:
        - Чего же ночью поехал по незнакомой дороге, невезука Карлос?
        - От Уродов уходил.
        - С пониманием, - поразмыслив, согласился бородач. - А чего без напарника?
        - Я всегда без напарника. Карлос-одиночка, неужели не слышали?
        - Не слышали.
        - Я у вас редко бываю.
        - Чего тогда спрашиваешь?
        - А вдруг?
        Фермеры заулыбались, и Флегетон понял, что ему удалось правильно построить разговор.
        - Чего делать собираешься, невезука Карлос? - почти дружелюбно осведомился бородач.
        - Мне бы до города добраться, - просительным тоном поведал апостол. - Мастер нужен, чтобы фургон достать и починить.
        - В Остополь шёл?
        - Вы тоже туда? - навострил уши Флегетон.
        - Не туда. - Водитель покачал головой. - Но тебе повезло, невезука: в Пешкино ремы заглянули. Вчера вечером встали…
        - Ремы?! - О такой удаче можно было только мечтать.
        - К ним едем.
        - Меня возьмёте?
        - А деньги на проезд у тебя есть?
        - Э-э…
        Это был самый тонкий момент разговора: деньги у Карлоса были, хоть и не так много, как положено иметь топтуну, однако тратить их он не хотел.
        - Ты же торгаш! У тебя в поясе должны быть запрятана сотня радиотабл!
        - Вы фермеры или падлы?
        - Не волнуйся, невезука, - фермеры. - Похоже, бородач окончательно расслабился и решил просто помочь топтуну, которому ещё предстояли расходы на ремонт. - Прыгай в кузов, доставим тебя к ремам в лучшем виде.
        - Спасибо!
        - А деньги отдашь как-нибудь, невезука… Или подвезёшь кого.
        - Договорились!

* * *
        - Не буду я покупать новый!
        - Почему? - удивился молоденький программер.
        - Проще старый починить, - коротко ответил фермер. На его прагматичный взгляд, настолько логичное заявление не требовало ни дополнительных пояснений, ни - тем более - возражений. Однако программер попробовал оказать сопротивление здоровой крестьянской упёртости.
        - И сколько он у вас протянет?
        - До сих пор работал, - отрезал фермер. И весомо добавил: - С самого Времени Света, между прочим.
        - Но теперь глючит.
        - Вот и скажи почему?
        - Потому что… - Программер нахмурился, натянул на правый глаз лупу и вновь углубился в чрево бытового системного блока, призванного управлять повседневными делами фермы: учитывать воду, электричество, расход кормов, удобрений и контролировать прочие расходы, забавные для непосвящённого и жизненно важные для владельца беспокойного хозяйства. В действительности программер уже понял, что не так со старой машиной, но, будучи человеком жадным, попытался вместо мелкого ремонта задорого втюхать покупателю аналогичный агрегат, купленный за гроши в соседней области. Однако пятиминутное сражение завершилось ничем, фермер показал, что лучше уйдёт к другому рему, чем переплатит за новый компьютер, и программер сдался. - Есть у меня подозрение насчет вот этой хитрой платы…
        - Она дорогая?
        - Не очень.
        - Починить можно?
        - Только менять. - На самом деле починить было можно, и программер её починит по дороге к следующей ярмарке, но говорить об этом фермеру не имело никакого коммерческого интереса.
        - Сколько?
        - Вместе с работой - четыре радиотаблы.
        - Одна.
        - Я не оправдаю даже время, которое на тебя потратил.
        - Тогда закрой кожух - я пошёл.
        - Э-э… - Программер вежливо улыбнулся и посмотрел на подошедшего к лавке Карлоса: - Чем могу помочь?
        - Он занят, - желчно сообщил фермер, недружелюбно глядя на мешающего посетителя. - В очередь.
        - Сеть есть? - негромко спросил Флегетон. - Нужна связь с соседними областями. Я заплачу.
        - Лежит, - коротко ответил рем.
        - Четыре дня уже лежит, - добавил фермер. - Ты уходишь?
        - Да. - Карлос улыбнулся и медленно побрёл дальше. А за его спиной потихоньку умолкал торг: «Четыре, не меньше! Одна! Три! Сойдемся на двух…»
        Мегатраки - грандиозные грузовики бронекараванов - служили своим хозяевам не только жильём и транспортом: выставленные кольцом, они превращались в крепость, внутри которой гильдеры чувствовали себя намного спокойнее, чем в городе, будучи со всех сторон окружёнными его мирными обитателями. Ведь Зандр жесток, в нём каждый способен на удар в спину - эту истину люди усвоили и давно, и хорошо.
        Но караван баши Цунюка не мог превратиться ни в крепость, ни даже в жалкий форт - в него входило всего два мега, однако разместиться им всё равно пришлось в чистом поле, поскольку улочки подавляющего большинства современных поселений не могли принять огромные машины. А улочки Пешкино - и подавно. Этот затерянный на краю Заовражья городишко крайне редко принимал ярмарки гильдеров - обыкновенно торговцы спешили в столицу области, и потому явление бронекаравана ремов стало для его обитателей настоящим Событием, которое станут обсуждать несколько ближайших месяцев. И не важно, что к ним прибыло всего два мегатрака с куцей группой сопровождения, не важно, что это всего лишь ремы, интересующиеся исключительно техникой. Не важно! Значение имело только то, что в Пешкино открылась ярмарка!
        И все пешкинцы готовили хвастливые письма соседям. Готовили, потому что сеть лежала, и связаться даже с Остополем не было никакой возможности. Сие обстоятельство несколько омрачало Событие, но не могло его испортить.
        Ярмарка!
        Настоящая!
        Что же касается баши пришедшего в заовражскую глухомань бронекаравана - это был Цунюк по прозвищу Банкир. Выглядел жалко: худенький, лысенький, в очках с толстыми линзами, с торчащими ушами и, что самое противное, с торчащими из-под тонких губ зубами. По виду получалось, что баши давно должен был обрести кличку Кролик и служить мелкой сошкой при важных людях, но Цунюк каким-то образом ухитрился свести дружбу с зигенами, получил покровительство, выгодно торговал с их форпостами на краю Пустыни Пше и тем держался. Что же касается клички Кролик, то она, разумеется, попыталась к Банкиру прилипнуть, но Цунюк, как все слабаки, был мстительным и злопамятным, беспощадно вытравливал из окружающих даже намек на прозвище, которое считал постыдным, и добился того, что теперь его так никто не звал. В лицо.
        А вот за узенькой спиной никто Цунюка иначе и не определял.
        - Колымага, - резюмировал баши, закончив осмотр фургона. - Даже на запчасти не возьму.
        Караван Банкира был небольшим, поэтому баши сам частенько общался с клиентами, не забывая при этом сообщить подчинённым, что демонстрирует им «настоящую» деловую хватку.
        - Я и не хочу его продавать, - буркнул владелец древней машины. - У него что-то не то с мотором.
        - Не с мотором, а с силовой установкой.
        На компактные ядерные агрегаты вся Земля перешла задолго до Времени Света, однако никакое иное название, кроме «мотор» и «двигло», для машин не прижилось, и к тем, кто пытался использовать правильные названия устройств, относились в лучшем случае с юмором.
        - Может, ты мне ещё расскажешь, как правильно называется дырка, в которую я радиотаблы пихаю? - окрысился дед.
        - Здесь нет табл, твоя колымага на радиоболах катается.
        - Такой умный, а линзы в глаза вставить не можешь.
        - Заткнись.
        В обычных случаях баши считались людьми авторитетными, общались исключительно с хозяевами городов и наиболее важными клиентами, следили за ярмаркой из собственной палатки и считали деньги. Но Кролик, он же - Банкир, и выглядел мелко, и торговлей сам промышлял, как заурядный лавочник, а потому на уровень небожителя не тянул, и в общении с ним местные частенько скатывались на тон, совершенно невозможный ни с одним другим караванным головой.
        - Вякнешь ещё хоть слово - выгоню к чертям с ярмарки, и будешь ждать следующего каравана.
        Фермер цокнул языком, выражая свое подлинное отношение к собеседнику, но промолчал, давая понять, что в сотрудничестве заинтересован.
        - Мои парни могут продиагностировать твое двигло. Время - час. Денег - десять радиотабл. Если не найдём причину проблемы, берём только половину. Ремонт - как получится.
        - Я могу дать только пять радиотабл, найдёте вы проблему или нет.
        - Чёрт с тобой. Гони колымагу на стенд. - Кролик махнул рукой, указывая направление, и повернулся к Карлосу: - А тебе что? Чего ошиваешься с пустыми руками?
        - Не ошиваюсь, а жду, когда ты освободишься.
        - Считай, дождался.
        - Вижу.
        Ремы не были торговцами в полном смысле этого слова - механики, программеры, оружейники, химики и прочие спецы, они странствовали по Зандру и занимались исключительно техникой: ремонтировали, продавали, обменивали… В их караванах в обязательном порядке присутствовали специалисты по любому оборудованию - с этой точки зрения Флегетону повезло. Однако ремы, в отличие от оседлых мастеров, общались со всеми обитателями Зандра, и кто знает, какие договоренности существуют у Кролика с тем Цирком, который разгромил отряд Спецназа?
        С третьей стороны, варианты у Флегетона отсутствовали.
        - Мне нужна помощь.
        - А мне нужны деньги, - тут же среагировал Цунюк. - Золото или радиотаблы. Если ничего нет - проваливай.
        - Мы договоримся, - пообещал Флегетон.
        - Каким образом?
        - Сначала я хочу знать, есть ли у тебя нужный спец?
        - Область?
        - Каскадные цепи микрогеров. У меня полетел силовой контур.
        - Что за оборудование? - насторожился баши.
        - ЗСК.
        - Модель?
        - «Апостол».
        - Ты - апостол?
        - А что, не похож?
        - Да плевать мне, на кого ты похож, - опомнился Кролик, молниеносно стряхнув с себя изумление. - Просто если выяснится, что ЗСК не твой, а я помог, - мне придется ответить на пару неприятных вопросов. - Он улыбнулся и почесал за ухом: - Да и то вряд ли.
        - Тогда что тебя беспокоит?
        - Ничего.
        - У тебя есть нужные спецы?
        - Только по контуру?
        - Не откажусь от диагностики. У меня множественные боевые повреждения, но слабые - пули и осколки, плюс падение с сорока метров.
        - Знатно тебя тряхнуло, - оценил Банкир. - Имя свое помнишь?
        - Только первую и шестую буквы. Специалисты есть?
        - Разумеется, есть. Ты не первый апостол, который ко мне обращается. - Кролик блеснул стёклами очков. - Деньги у тебя есть?
        - Я ведь сказал - договоримся.
        - Как именно? Хочешь подрядиться ко мне на службу?
        Иногда апостолы сопровождали караваны - заполучить такого охранника считалось необыкновенной удачей, однако Карлос сразу дал понять, что этот вариант не рассматривается:
        - За меня заплатят дотовцы.
        - У тебя с ними контракт?
        - Да.
        - Тогда почему ты один?
        - Мы расстались во время боя, - без особой охоты поведал Флегетон. - А теперь лежит сеть, и я не могу ни с кем связаться.
        Он не хотел раскрывать все подробности, но Кролик был опытным человеком, умел довольствоваться минимумом информации и прекрасно понял произошедшее.
        - Где ЗСК?
        - Километров пятьдесят отсюда, на границе с Субой.
        - То есть тебе нужен багги?
        - Лучше пикап.
        - У меня есть надёжный грузовой багги, который запросто увезёт твоё железо.
        - Хорошо.
        - И с тобой поедут мои парни, - для чего-то добавил Цунюк, хотя даже младенец понимал, что Зандр не то место, в котором можно доверить первому встречному хорошую машину. - Заодно помогут погрузить.
        - Ты действительно поверишь мне на слово? - удивился Карлос.
        - У меня будет твой ЗСК. - Кролик улыбнулся, полностью обнажив выступающие передние зубы. - Если Спецназ откажется платить, я его заберу.
        - Спецназ не откажется.
        - Посмотрим.

* * *
        В том бою Ёшка так никого и не убил. Мечтал, конечно, очень уж хотелось вернуться в Остополь не просто участником похода, но героем, лично отправившим на тот свет пару-тройку Садовников, но не сбылось. Седьмому номеру экипажа отличиться тяжело, его дело маленькое: сиди за спинами взрослых да исполняй мелкие поручения, стараясь не запутаться в сложных приборах «Папы Карло». Седьмой - он ученик, который «нюхает порох» и только готовится стать танкистом. Седьмой - это будущий защитник Заовражья.
        А героями стали парни из броневика Лешего: они вели машину вслед за медленно ползущей «Потравой» и отстреливали паникующих Садовников. Кого из пушки уложили, кого из пулемёта, а кого-то достал снайпер. В едва сомкнувшемся кольце джунглей оказалось на удивление много коричневых обитателей, видимо, готовились снова разгонять Сады в атаку, и большая их часть полегла под пулями и снарядами Лешего. Тела, разумеется, сгорели, но несколько Садовников, спасаясь от пожара и яда, выскочили из леса, нашли свою смерть на камнях Зандра, и когда всё закончилось, когда джунгли огнём и отравой были отброшены за Гребёнку, Ёшка испросил разрешения сбегать поглазеть, получил его и отправился «на прогулку» вместе с Лешим, проявившим понятный интерес к результатам команды.
        - Этого Васька из пулемёта достал… Хорош…
        Командир броневика выглядел героически: плечи шириной от Субы до Пустыни Пше, два пистолета на бёдрах, щегольская маска с нарисованным черепом - сейчас болтается на груди. В общем - настоящий солдат. Однако что-то неуловимое в поведении Лешего показывало, что он хоть и видный воин, но далеко не главный. А уж в присутствии Андрюхи здоровенный боец и вовсе становился малозаметен.
        - Башку ему почти отрезал, - добавил пулемётчик, разглядывая жуткую рану на шее Садовника.
        - Так у тебя не пули, считай, а снаряды.
        - Вот-вот.
        - Хорошая работа.
        - Спасибо.
        - Не зря я тебя учил…
        Леший часто шмыгал носом - дурацкая привычка, появляющаяся у всех любителей понюхать синюю розу, - однако сам наркотик командир бронетранспортёра давно и навсегда бросил: Агроном брал в ополчение исключительно «чистых».
        - А здесь Робин подсуетился…
        - Чуть-чуть меня опередил, - хмыкнул Васька.
        - А ты в следующий раз стволом шустрее ворочай, - посоветовал пулемётчику снайпер.
        - Ты меня ещё поучи со стволом управляться.
        - Зацепил?
        - Пошёл ты…
        Результат «работы» снайпера выглядел не настолько жёстко, как разорванное 12,7-мм пулями тело - аккуратная дыра в коричневой голове, совсем рядом с большой язвой, что «украшала» висок Садовника, - но Ёшку всё равно замутило, видимо, по совокупности увиденного, поэтому он отошёл в сторону, делая вид, что ищет другие трупы, а когда мужики двинули за ним, поинтересовался:
        - Садовников в плен берут?
        - Раньше брали, - махнул рукой Леший. - Но они, гады, ни словечка не проронят, хоть на куски режь…
        И резко замолчал, возможно, вспомнив что-то.
        - Садовники без джунглей не живут, - добавил Робин. - Воду пьют, а пищу нашу не могут. Они в плену от голода дохнут, и чем смотреть на это, проще пристрелить.
        - Для них проще? - уточнил Ёшка. Его всё ещё мутило.
        - И для нас тоже, - ответил снайпер. - Для Садовников выйти из джунглей - смерть медленная и мучительная. Они наизнанку выворачиваются, и так их убивают только тогда, когда отомстить надо люто.
        - Или падальщики, ради развлечения, - добавил Васька.
        - Или они.
        - Только мстить им глупо - они ведь безмозглые.
        - Они - другие, - неожиданно серьёзно произнёс Леший. - Мы считаем, что они нас переделывают и тем убивают, а они верят, что оказывают нам благодеяние и дарят новую жизнь.
        - В сине-коричневом цвете.
        - Они верят, что так лучше. - Леший помолчал. - Потому что Земля стала другой, и мы тоже должны стать другими.
        - Никогда, - тихо, но очень твёрдо произнёс Робин, глядя на морщинистое, покрытое язвами тело мёртвого Садовника. - Лучше сдохнуть.
        «Планета стала другой, а значит - всё должно стать другим!» - таким был девиз приверженцев профессора Гулича, одного из величайших биологов XXI века, выдвинувшего полубезумную Теорию Эконкисты.
        Гулич считал, что условия обитания необратимо изменились и нет смысла тратить силы и ресурсы на их восстановление в прежнем виде. На планете должна сформироваться новая экосистема, поскольку повышенный радиационный фон, отравленные зоны, активные осадки теперь стали нормой, и Садовники засеивали «новую нормальную землю» семенами модифицированных растений, надеясь сделать изменения полностью необратимыми. При этом профессор разработал уникальную прививку, ускоряющую процесс адаптации организма к загрязнённой окружающей среде, и фактически стал прародителем новой расы.
        Прародителем народа, который с удовольствием селился в радиоактивных зонах и областях химического поражения.
        Люди, сделавшие прививку Гулича, проходили болезненный период «гнойной реакции», после чего обретали повышенный иммунитет к «прелестям» современной Земли: могли пить воду из любой лужи, есть фрукты из отравленных зон и любых зверьков Садов Безумия, даже тех, чья плоть была насквозь ядовитой. Они прекрасно вписывались в «новую» экологию Зандра и не могли существовать в прежней, от которой им требовалась только вода.
        Они стали другими.
        Нет, несмотря на уродливую внешность - морщинистую серо-зелёно-коричневую кожу, открытые язвы, полное отсутствие волос и твёрдые чёрные когти вместо привычных ногтей, - большинство Садовников сохраняли ясный ум и человеческую расчётливость, но оставались ли они людьми?
        Однозначного ответа на этот вопрос не было.
        А учитывая непрерывную агрессию Садов Безумия и, как следствие, необходимость массового истребления их обитателей, людям Зандра было проще считать Садовников животными. Одни лицемерили по привычке, от других этого требовали остатки совести…
        - Мы поставим пост на Гребёнке и зальём подступы к ней ядовитым гелем, - произнёс Агроном, чертя пальцем по карте. - Всю скалу отравим, чтобы заросли рывком не прошли.
        - Химии хватит? - угрюмо спросил Жмых.
        - Той, что с собой, - нет, - признал Андрюха. - У нас вообще геля нет, надо будет ехать в Остополь.
        - У меня есть, - напомнил Дорохов-старший, принимающий участие в совещании на правах владельца фермы. - Немного, конечно…
        - Ты пока зону построек закрывай, - велел Агроном. - Ещё раз залей, чтобы к домам Сады не приблизились. Пока мы не обезопасим хребет, нужно быть настороже.
        - Это понятно.
        Разговор проходил в полевых условиях, на свежем воздухе, у фермы, откуда открывался прекрасный вид на Гребёнку, через которую и перевалили джунгли. Скалы окружали долину по всему периметру, однако в этом месте они истончались, превращаясь в стену, сразу за которой начинался тянущийся до самой Субы Западный пустырь. Безжизненный, однако прямо за Гребёнку выходил фрагмент водоносного слоя долины, и влажная зона стала Садам Безумия отличным плацдармом для атаки.
        - Геля в Остополе немного, придется покупать у дотовцев. - Агроном прищурился на скалы, прикидывая приблизительный объём необходимой химии, и продолжил: - Но мы купим, потому что, если Сады сожрут твою долину, остановить мы их сможем только у Мёртвого колодца, а значит, потеряем половину Заовражья и всё равно останемся под ударом.
        - Долину надо держать, - кивнул Жмых.
        - Правильно, - приободрился Дорохов.
        - Но к тебе возникает вопрос: ты останешься?
        Ополченцы уставились на фермера. Тот цокнул языком, явно не готовый давать обещания без обсуждения с пережившей страшную атаку семьей, и промямлил:
        - Здесь будет только пост?
        - Не только, - твёрдо ответил Агроном. - В ближайшее время здесь будет база химического отряда. Потом мы отравим Гребёнку и высушим водяной слой с той стороны, лишим Сады плацдарма. И вот тогда - лишь тогда - здесь останется только пост.
        - Мне нужно посоветоваться… - Дорохов кивнул в сторону лагеря, который ополченцы принялись разбивать у входа в долину. - Но думаю, под такие гарантии я останусь.
        - Хорошо.
        Долина находилась далеко от Остополя, но была богата водой, считалась лакомым куском, и Андрюха не хотел её терять. Наоборот, планировал устроить здесь ещё пять-шесть ферм - слой, как показала разведка, выдержит, - и потому решение Дорохова его обрадовало.
        - Но есть проблема, - продолжил фермер.
        - Всего одна? - Настроение у Агронома улучшилось, и он был не прочь пошутить. Но Дорохов, как выяснилось секундой позже, заготовил напоследок действительно важный вопрос:
        - Ты не задумывался над тем, как джунгли вообще добрались до плацдарма с той стороны?
        Гребёнка служила долине хоть и узкой, но высокой и потому надёжной естественной границей, от неё и до самых Субских скал тянулись сорок километров абсолютно безжизненного Пустыря, преодолеть которые Сады не могли при всём желании. А Дорохов новичком не был и хорошо знал правила выживания в Зандре.
        - Споры ветром принесло, а ты прозевал, - предположил Жмых.
        - Я раз в неделю поднимался на Гребёнку, или я, или кто из сыновей. Мы знаем, к чему приводят споры Сада на водяном слое, и следили за той стороной. Но не уследили… Почему?
        - Когда ты был на Гребёнке в прошлый раз? - негромко спросил Андрюха.
        - Пять дней назад.
        - Вполне достаточно, чтобы резко вырастить плацдарм и разогнать его, - протянул Жмых.
        - Но недостаточно, чтобы Сады выросли сами, - уточнил Агроном. - Их активно кормили.
        - Кто их вообще сюда привёз?
        - Четыре дня назад по Пустырю проходил караван циркачей, - сообщил Дорохов. - Я сначала не придал этому значения, но теперь думаю, что это они притащили Сады.
        - С какой стороны шёл караван?
        - С востока. Вроде направлялся в Субу, но ты ведь знаешь, что из Субы можно выйти на севере и, сделав крюк…
        - Пройти мимо тебя с востока на запад, как будто из Больших Башмаков, - закончил за фермера Жмых.
        - Точно.
        - Хочешь сказать, что Уроды снюхались с Садовниками и доставили сюда пророщенные джунгли? - поинтересовался Андрюха.
        - И джунгли, и химию, чтобы поднять и разогнать их в кратчайшие сроки.
        - Но зачем? Циркачи не живут в Садах.
        - Возможно, им заплатили. А возможно, они договорились поделить Заовражье по Мёртвому колодцу. Там пятнадцать километров голого камня без капли воды в слоях, и эта полоса станет надёжной границей между Уродами и Садовниками.
        Прозвучало в меру правдоподобно, но поскольку до сих пор о подобных союзах никто не слышал, убедить Агронома не удалось.
        - Я не верю, что они могли договориться. Садовники ни с кем не договариваются.
        - Может, так, а может, эдак, - развел руками Дорохов. - Но не забывай, что и те, и другие - уроды. И думают они не так, как ты.

* * *
        Его звали доктор Вурц. Во всяком случае, так он представлялся тем, кто проявлял интерес: доктор Вурц.
        Без имени, без отчества, ничего не рассказывая о прошлом, которое сгорело во Времени Света. Не жалуясь. Он представлялся Вурцем - так он решил, и так он обрубал последнюю связь со своей жизнью до войны, с собой счастливым, с собой, который сгорел.
        Он переждал катастрофу в небольшой военной лаборатории, где создавался и проходил полевые испытания защитно-стрелковый комплекс нового поколения. ЗСК «Апостол» - детище Вурца, его таланта, его гения. Вообще-то доктор был увлечён космосом и изначально проектировал рабочий скафандр для Луны, но прототип получился настолько удачным, что военные немедленно наложили на него лапу и с ходу предложили Вурцу гигантское, по научным меркам, финансирование проекта. Доктор поддался, решив, что лучше он сначала спроектирует снаряжение тем, кто будет воевать, а уж потом тем, кто будет работать.
        Доктор поддался обдуманно, это не стало сделкой с совестью: он прекрасно понимал, для чего предназначен ЗСК, и работал над ним от души, с тем же тщанием, с которым создавал лунные скафандры, с тем же вниманием к мелочам и с тяжким поиском идеальных решений для каждого узла.
        Вурц хотел, чтобы его устройство оказалось лучшим в мире - и у него получилось.
        А ещё Вурц хотел, чтобы название ЗСК отражало его понимание того, что он проектирует, и военные согласились назвать уникальный комплекс «Апостолом».
        - Это был лучший боевой пикап из всех, что я видел, - увлечённо произнёс Ящик и даже губами причмокнул, показывая, что овладевшее им тогда восхищение никуда не делось. Звук прозвучал очень тихо, поскольку его глушила закрывающая нижнюю часть лица повязка, но все его услышали. - Вы не поверите: идеально сохранившийся «Урал Чапаев», бронированный настоящими профессионалами, не удивлюсь, если ещё до Времени Света для армии постарались.
        - Зелёный?
        - Чёрный.
        - Значит, для полиции.
        - Может, и для полиции, - не стал спорить Ящик. - Но сейчас он полностью упакован для длительных рейдов: оружие, инструмент, запасы, защита - всё есть, даже таранный нож на носу и пулемёт в кузове. Бортовой компьютер - в идеале. Да что комп - все системы в идеале! Я не знаю, как эти двое ухитряются его обслуживать, но ухитряются. И это реально лучшая тачка Зандра!
        - Помню… - подтвердил сидящий за рулем Перец. - Они во время боя бронированный грузовик перевернули. Разогнались, врезали тому в борт - и перевернули. А самим - хоть бы хны, будто просто проходили мимо.
        - Нож удержал? - недоверчиво прищурился Флегетон.
        - У них там стоит какая-то хитрая система, которая гасит силу удара.
        - Плевать на систему, - вернул себе слово Ящик. - «Чапаев» - сам по себе система. Он ведь здоровенный, мощный, сам как грузовик, одно название - пикап.
        - Тоже верно, - поддержал приятеля Перец. - Такой и без всякой системы врежет - мало не покажется.
        - Во-во.
        - Майор и Сатана, говорите? - переспросил Карлос только для того, чтобы его спутники закончили, наконец, восхвалять поразившую их машину.
        - Да.
        - Слышал о них… Наёмники.
        - Майор ещё туда-сюда, а Сатана совсем спятивший - роботом себя считает, - хихикнул Ящик. - Всем так говорит.
        - В Зандре полно кретинов, - добавил Перец.
        - Теперь их не лечат.
        - И он до конца жизни будет считать себя железякой.
        - Пока не заржавеет.
        Последняя реплика плавно перешла в длительный приступ хохота.
        Кролик сдержал обещание: выделил Флегетону полугрузовой багги - быстрый, выносливый и прекрасно подходящий для их цели - и двух сопровождающих. Но не ремов, это Карлос понял сразу, - боевиков из охраны. И баши, сообразив, что апостол не дурак, тут же объяснился: «Я не могу отправить чёрт знает куда классных специалистов. С тобой поедут охранники. Они погрузят ЗСК и доставят его в караван. Всё остальное - тут». Прозвучало логично, и у Карлоса не было причин оспаривать решение баши.
        Собственно, у него не было не только причин, но и возможности оспаривать решения Цунюка, поскольку сейчас апостол полностью от него зависел.
        - Но я человек маленький, - продолжил тем временем Ящик. - Я только ходил вокруг «Урала» и тащился от того, что видел, а Банкир аж затрясся, даже очки уронил от возбуждения…
        - Ты полегче про баши, - посоветовал Перец.
        - Ладно, при тебе можно.
        - А при нём?
        Ящик покосился на Флегетона:
        - При тебе можно?
        - Я по жизни молчун.
        - Я так и подумал. - Охранник хлопнул апостола по плечу. - Короче, Банкир к Сатане три дня ходил, пока тот не уехал: уговаривал машину продать. Деньги дикие предлагал, как за два «Папы Карло», но робот конкретно в отказ пошёл.
        - Угрожал им?
        - Не, - мотнул головой Ящик. - Банкир не из таких, он ссориться не любит. Когда нужно - жёсткий, но не отморозок.
        Именно так о Кролике и говорили. Ещё, правда, припоминали его ненормальную злопамятность, но охранник не мог упоминать об этой черте характера босса в присутствии постороннего.
        - Сатане угрожать тяжело, - добавил Перец. - Он ведь почти весь железный, словно комби какой, и сильный, сука. И думаю, он тебя в твоем ЗСК заборет.
        - Не заборет, - тут же выдал Ящик.
        - И ещё он быстрый. - Перец не обратил на замечание напарника никакого внимания. - И настороже всегда, как змея какая. К нему с угрозами - пустой номер, у них с Майором репутация.
        Прозвучало несколько путанно, но весомо.
        - Почему, кстати, его Сатаной кличут? - поинтересовался Флегетон, не желая развивать тему «Кто кого заборет?» - Не слышали? Учитывая обстоятельства, должен Терминатором зваться.
        - Он же чокнутый, - напомнил Ящик. - Говорят, когда он только появился, то рассказывал, что умер, попал в ад, и Сатана его огнём пытал. Вот и прозвали.
        - А теперь не рассказывает?
        - Понял, что мы все в аду, - зло хмыкнул Перец.
        Ящик хохотнул шутке приятеля и продолжил:
        - Наверное, решил, что про ад никому не интересно, и стал втыкать, что робот. Я ведь говорю: чокнутый.
        - Зато сильный. Я бы на него поставил в борьбе с апостолом.
        - В борьбе или драке?
        - В борьбе, - без колебаний ответил Перец. - В борьбе Сатана ловчее и наверняка уложит эту консервную банку. А в драке… В драке, может быть, тоже…
        Возможно, Перец и дальше пел бы дифирамбы наёмнику, о котором Карлос имел весьма смутное представление, или машине наёмника, или его железным конечностям, но багги наконец-то подъехал к примеченному апостолом месту, и прозвучала команда:
        - Тормози.
        Перец плавно надавил на педаль и остановился ровнёхонько у груды камней, под которой Карлос спрятал «Апостола».
        - Высоко летел, - с уважением пробормотал Ящик, изучая отвесную стенку. - Ты уверен, что ЗСК цел?
        - Я ведь цел?
        - Для того ЗСК и делают, чтобы пилот выживал.
        - Официально нас называют операторами.
        - Вас называют апостолами.
        - В армейских инструкциях…
        Но охранники не проявили должного почтения к старым текстам, не формалисты, чай. Вместо этого они дружно огляделись и задали вопрос, который Флегетону показался идиотским:
        - Где комплекс?
        - Тут, - сообщил Карлос, подводя охранников к груде, и несколько следующих минут мужчины посвятили её растаскиванию. Никто не отлынивал, работали дружно, но при этом особо не заморачивались - просто откидывали камни в стороны до тех пор, пока не показалась броня.
        - Действительно «Апостол»! - не удержался Ящик.
        - Думал, я вру?
        - Честно говоря, да, - не стал скрывать охранник. - Ты совсем не похож на апостола.
        - А на кого я похож? - Карлос улыбнулся.
        - Честно?
        - Да.
        - На падлу.
        - Почему?
        - Так Банкир сказал, - объяснил Перец, заходя Флегетону за спину. - Он сказал, что ты - падальщик, которому повезло обманом убить апостола, и теперь пытаешься продать ЗСК.
        - Это ложь.
        - Банкиру виднее.
        А самое обидное, что этим идиотским утверждением Кролик себя полностью обезопасил на случай маловероятного расследования: будет стоять на том, что принял Карлоса за падальщика, и никто ничего не докажет - документами в Зандре пользовались крайне редко. Не принято.
        В Зандре всё просто: есть люди, которым можно доверять, а есть другие, с которыми лучше не связываться. И к какой категории относится очередной прохожий, можно узнать исключительно на опыте.
        - Нам тоже жаль, что так получилось, - с ухмылкой произнёс Ящик, доставая пистолет. - Мы с Перцем кинули жребий, кончать тебя выпало мне, но ты не думай, что я испытываю от этого удовольствие. Падла ты или нет - не важно, разговаривал ты нормально. Мне понравилось.
        - Закопаете меня? - глухо спросил Флегетон. - Не хочу, чтобы звери сожрали.
        - Завалим камнями, - пообещал из-за спины Перец. - Даю слово.
        - Спасибо.
        - Мы должны подчиняться Кролику. Иначе он нас достанет.
        - Я понимаю.
        - Последняя просьба будет? - поинтересовался Ящик, направляя оружие на Карлоса, который…
        …который упал на землю за секунду до выстрела. Не в сторону, а вниз. Обрушился, словно ему подрубили ноги, пропустил пулю над собой и выхватил пистолет.
        Ящик и Перец считали его безоружным, не обыскивали, конечно, но к одежде присматривались тщательно и подозрительных складок не приметили. К тому же Флегетона осматривали телохранители Кролика - тщательно, потому что иначе нельзя, - ничего не нашли и сообщили об этом убийцам. Никто ведь не знал, что в тот момент маленький плоский пистолет с четырьмя патронами, который апостол купил у подбросивших его фермеров за две последние радиотаблы, лежал в тайнике и лишь перед самой поездкой перекочевал под одежду.
        Никогда не знаешь, кем окажется встреченный тобой человек…
        Грохот.
        Выпущенная Ящиком пуля свистит мимо опешившего Перца, а узкое пространство расселины уже разрывают два следующих выстрела: Карлос бьёт с земли, и бьёт точно в лицо боевика. Ящик отлетает прочь. А Флегетон уже перекатился на живот, и Перец промахивается. А Карлос - нет. Ещё две пули из старого пистолета за две радиотаблы: одна улетает в Зандр, вторая бьет Перцу в глаз.
        Бой окончен.
        Несколько секунд Флегетон лежит на тёплых камнях, прислушиваясь к затихающему эху выстрелов, затем поднимается, неспешно обыскивает неудавшихся убийц, забирая у них всё содержимое карманов и подсумков, подгоняет багги к ЗСК и начинает прикидывать, как в одиночку погрузить в кузов тяжеленный комплекс.

* * *
        Время Света ударило по людям, по городам, странам… по всей планете… Ни о ком не забыло, каждому приготовило и вручило поганый подарок. Жирной тьмой накрыло всё, что было до войны.
        Всем тогда не повезло. Без исключений.
        Но кому-то не повезло меньше: они выжили, не хлебнув ни радиации, ни «химии», не получив ранений, увечий и не подхватив боевых вирусов; кому-то не повезло больше - изуродованные, искалеченные, заражённые, они превратились в презираемых «чистыми» веномов; а кому-то не повезло так, что даже веномы смотрели на них с ужасом и состраданием.
        И называли Уродами.
        Цирком Уродов.
        «На этой грёбаной планете всё встало с ног на голову! Она никогда не была раем, а теперь и вовсе превратилась в каталог магазинчика ужасов. Она стала злой и безумной… Хорошо, что мы сумели сохранить рассудок!» Так проповедовала своим подданным легендарная Адель Тачи, директрисса и бессменная составительница программ для необузданных дикарей, которые подчинялись ей только потому, что она была самой жестокой из них.
        И самой умной.
        Эти ублюдки, отнюдь не добровольные участники сверхсекретного военного проекта по созданию совершенных солдат, изначально задумывались дикарями, безжалостными убийцами, быстрыми, сильными и жестокими, с чудовищной реакцией и запредельной выносливостью, способными выжить там, где рассыпался на атомы танк седьмого уровня защиты. Гуманизмом в военных экспериментах не пахло, правильные решения биологи искали не только в теории, но и на практике, часто проводя операции лишь для того, чтобы узнать, выживет подопытный или нет, а потому военные предпочитали привозить в лабораторию тех, кого не станут искать: бродяг, нелегалов, приговорённых к смерти преступников…
        О чём впоследствии сильно пожалели.
        Время Света превратило район, где находился Цирк, в Пятно-14 - зону жёсткого радиоактивного и химического заражения, к которому добавился «коктейль» вирусов из взорвавшейся лаборатории крупного фармацевтического концерна. А вишенкой на торте стало землетрясение, переломившее западное крыло лаборатории, ласково называемое вольером.
        Уроды вырвались, и только чудо помогло учёным выжить.
        Звали это чудо Адель Тачи.
        Репутация закоренелой преступницы, ум и хладнокровная, расчётливая жестокость помогли Адель завоевать авторитет среди товарищей по несчастью, и оказавшиеся на воле Уроды подчинились ей, сообразив, что в условиях новой Земли нужно держаться вместе.
        Перепуганных учёных не растерзали, как хотели и как того требовал жестокий инстинкт убийц, им предложили сделку, от которой «биологические отцы» Уродов не смогли отказаться.
        И Цирк снова заработал, только теперь он производил суперсолдат не для погибшего государства, а для армии Адель Тачи.
        - Затаились, суки, - проворчал Орич, злобно разглядывая поднимающиеся в сотне шагов сине-зелёные джунгли. Знал, что сейчас ему ничего не грозит, но не мог справиться с инстинктом, намертво впившимся во всех обитателей Зандра: сине-зелёное - значит, опасное, держись подальше. Орич был Уродом, по мнению многих «чистых» людей - таким же уродом, как Садовники, но он предпочитал «общаться» с джунглями и их жителями с помощью огнемёта или яда. - Не нравятся они мне.
        - А кому нравятся? - философски поинтересовался в ответ Евне Мун. Глубоким басом поинтересовался, как, впрочем, и положено гиганту ростом в два метра двадцать сантиметров. - Знаешь таких?
        Таких Орич не знал, поэтому хмыкнул, показывая, что оценил шутку шпрехшталмейстера, после чего добавил:
        - И ещё больше они мне не нравятся, потому что мы принесли дурные вести.
        Орич и Евне находились в Субе, на границе затопивших эту область джунглей, у разросшегося леса, к появлению которого они имели самое непосредственное отношение. А вот принесённая новость касалась Заовражья, точнее, практически полной гибели в нём десантного посева Садов Безумия. На растения плевать - отрастут новые, но в посев местные джунгли направили сто пятьдесят Садовников, а уцелело, по самым оптимистичным подсчётам, всего трое. По слухам, сине-зелёные терять своих не любили, и кто знает, что сотворят они с горевестниками.
        - Полагаю, они уже всё знают, - поморщился Мун. - Главное, чтобы они не решили, что в случившемся есть наша вина.
        Евне так не думал, но ему нравилось держать простоватого Орича в неуверенном состоянии лёгкого ужаса.
        - Вот-вот, - тут же согласился помощник. - А мы не виноваты в том, что Агроном успел поддержать Дорохова. Мы свою часть сделки честно выполнили.
        Мун помолчал еще, наблюдая за трепетной мимикой Орича: во всем Зандре лишь Адель да Сады Безумия вызывали у безбашенного «Бабуина» внутренний страх, и сжалился:
        - Всё будет в порядке.
        - Уверен?
        - Абсолютно. Садовники знали, на что шли, и знали, что в той атаке мы не собирались их поддерживать. Это была полностью их затея.
        - Кто знает, как думают эти твари?
        - Что верно, то верно.
        Будучи похожими принципиально - оба Уроды, - Орич и Мун крепко отличались друг от друга и внешне, и внутренне, на уровне, как это называлось в Цирке, родословной, в которую скрупулезно вносились все перенесённые «особями» изменения. Основным протоколом Евне оказался «Бык», благодаря чему Мун заполучил чудовищную силу и выносливость, но при этом, как ни странно, ухитрился сохранить ясный ум и без труда занял высокое положение в иерархии Цирка. Орича же яйцеголовые эскулапы переделывали по протоколу «Бабуин», в результате этот цепкий, жилистый и весьма подвижный боец обладал совершенно несносным характером и лютой жестокостью. Эмоции частенько овладевали Оричем, и ему приходилось прикладывать усилия, дабы держать их в узде.
        Впрочем, несмотря на эти недостатки, Мун помощнику доверял.
        - Мы подъехали слишком близко… - Все знали, что полосатые лианы способны «выстреливать» на сто пятьдесят метров, так что Уроды давно оказались в зоне поражения.
        - Мы - временные союзники, - напомнил Евне. - Перестань трястись.
        - Надеюсь, разрыв отношений они начнут не с нас.
        - Шутник.
        - Я только хотел…
        - Заткнись.
        Евне заметил движение в сине-зелёном буйстве растительности, легко оттолкнулся от внедорожника, на который облокачивался в течение всего разговора, и быстро пошёл в сторону джунглей, демонстрируя отсутствие защиты - на нём не было даже пластикового комбинезона поверх одежды, а значит - полное доверие к собеседнику.
        Жест был оценён по достоинству: гуманоид раздвинул ветви и тоже сделал несколько шагов навстречу, выйдя при этом за пределы джунглей - редчайший для Садовников случай.
        - Эгне Му?
        - Евне.
        - Да.
        Как звали его собеседника и звали ли его хоть как-то, Мун не знал. До переделки у него наверняка было имя, у людей ведь принято, а после - не важно. Да и не особо Муна это волновало, если честно: учитывая общую опасность встречи, такая мелочь, как имя, значение имела не великое.
        - Долина Дорохова, - просипел Садовник. Он знал причину их срочной встречи. - Посев погиб.
        - Поэтому я и приехал, - подтвердил Евне. - Что случилось? Ваши… - Называть их людьми? Увольте. - Ваши не смогли как следует разогнать джунгли?
        - Разогнали, - бесстрастно ответил Садовник. - Но они успели приехать.
        И равнодушие в его голосе помогло Муну успокоиться. Может, Садовников они тоже не считают серьёзными потерями? Относятся, как к деревьям: одно срубишь - другое вырастет? Если так, то поражение в долине не должно сильно возмутить сине-зелёных.
        - Нужно попробовать ещё раз, - гораздо увереннее произнёс Евне. - Мы договаривались: вы должны вплотную заняться долиной Дорохова.
        - Там много их, - скрипнул в ответ Садовник. - Много химии. Много огня.
        - Это война.
        - Да. Это война.
        «Интересно, а они действительно воспринимают происходящее как войну? Или же просто растут, с удивлением встречая тех, кто губит посевы? Как устроена голова этих дегенератов?»
        Мун и сам не ожидал, что задумается о подобных вещах, да ещё во время переговоров. Не ожидал, удивился, сбился с намеченной темы, и возникшую паузу пришлось разрушать Садовнику:
        - Чего нужно, Эгне?
        - Агроном испортил наш план, но я знаю, как его победить, - опомнился Мун.
        - План?
        - Агронома. - Евне окончательно пришёл в себя и громко закончил: - Мы всё равно заберём Заовражье и поделим, как договаривались. Только поступим иначе.
        - Сады должны цвести.
        - Зацветут, - пообещал Мун. - А теперь слушай, что ты должен для этого сделать…
        ТРИНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД
        - Землетрясение пошатнуло основы здания: обрушилась колокольня, появились прорехи в крыше, по северной стене пошла большая трещина… - Матвей помолчал. - Но я соврал бы, не сказав, что люди тоже приложили руку. Придя, я застал тут полное опустошение. Иконостас отсутствовал, всё, что имело хоть минимальную ценность, было вынесено, а всё остальное - уничтожено или испорчено.
        - Храм пытались сжечь? - осведомился Карлос, он давно хотел спросить, откуда взялась на стенах чёрная копоть.
        - Люди укрывались в церкви от Зандра, - ответил монах. И кротко добавил: - Им было страшно и одиноко, они пребывали в растерянности, поэтому я не обвиняю их. В тот момент церковь поделилась с ними всем, чем могла.
        - Иконами на растопку? - мрачно усмехнулся Флегетон.
        - Всем, чем могла, - повторил Дурак. - Воля Господа в том, чтобы помогать людям, а не считать понесённые убытки.
        Апостол промолчал.
        Оставшись без пригляда, храм сильно пострадал: от былого убранства не осталось и следа, большинство росписей со стен обрушилось - штукатурка не выдержала тряски, - или же скрылась под чёрной копотью, витражи разбились, мебель сгорела в кострах.
        И один Бог знал, сколько сил понадобилось Матвею, чтобы привести церковь в порядок.
        Он тщательно убрался внутри, вынес прочь весь мусор, установил в оконных проемах ставни - стёкла ему были не по карману, отыскал и вернул на законное место несколько обгоревших икон и установил ставший знаменитым крест. Грубый, состоящий из двух сваренных рельс, поэтому крепкий, но тяжеленный. Старик не рассказывал, каким образом ухитрился его поднять, но все знали, что он обошёлся без чьей-либо помощи.
        - Зачем ты это делаешь?
        - Зандр стал суровым испытанием, сын мой, не все могут пройти его без помощи. - Дурак насмешливо прищурился: - Даже столь сильный человек, как ты.
        - Я пришёл к тебе не потому, что не справился с Зандром, - хмуро возразил Флегетон. - С ним у меня всё было в порядке.
        - Ты справлялся, - согласился монах. - Но ты устал от зла Зандра, устал от того Карлоса, в которого он тебя превращал. Ты пришёл, ибо не верил, что есть другой путь.
        - Зандр любит сильных, - повторил Флегетон старую аксиому.
        - Сила и жестокость - разные вещи.
        - Я был жесток, - не стал спорить Карлос.
        - Знаю, - кивнул Матвей. - Теперь ты можешь научиться быть сильным.
        - И буду прощён?
        - Для тебя это важно?
        - Да, - помедлив, признал Флегетон. - Очень важно.
        - Значит, ты будешь прощён.
        Карлос медленно прошёл по храму, пустому и оттого гулкому, остановился у креста, долго смотрел на него, после чего, не оборачиваясь, произнёс:
        - Зло следует за мной, старик. Не хочет отпускать. - Пауза. - Один человек сказал, что старые грехи - это камень на шее, который рано или поздно утянет на дно.
        - За старые грехи ты будешь отвечать перед собой и Богом, - негромко произнёс монах. - А что делать со злом - решать тебе.
        Они приехали рано утром. Совсем рано - только светало. Галицара, который теперь командовал бандой, любил наваливаться в самое сладкое для сна время, когда даже охранники клюют носом, наваливаться на тех, кто не готов к отпору. Галицара любил убивать, но боялся сражаться, поэтому приходил внезапно и в самое подлое время.
        Но хотя в Церкви-На-Огне охранников не было, визит падальщиков не стал неожиданностью: в Церкви-На-Огне Галицару ждал тот, кто знал о его повадках. Ждал, но сам не торопился, и первым на крыльце появился Матвей. Вышел спокойно, не демонстрируя страха, а возможно, и не испытывая его. Остановился и без особого интереса оглядел вставшие у церкви машины. Весьма неплохие для банды падл машины. Возглавлял конвой настоящий зигенский «Бульдог» - колёсный бронетранспортёр, вооружённый пушкой и двумя пулемётами. За ним следовал переделанный тягач, на который умельцы Зандра поставили некое подобие боевой башни с автоматической пушкой, и бронированный грузовик. Помимо них - два защищённых внедорожника, два багги и два мотоцикла.
        И около тридцати опытных падальщиков - зелёных новичков в банду не брали.
        Галицара не ожидал отпора, знал, что помимо старого монаха рядом с непредсказуемым Пионером никто ночевать не станет, и потому не стеснялся, вёл себя со всей доступной наглостью.
        А доступно ему было много: наглость заменяла Галицаре и манеры, и мозги.
        - Привет, дурак, - небрежно бросил он, спрыгивая с борта «Бульдога».
        - Мы знакомы?
        - Пасть захлопни, не забывай, что ты в Зандре.
        - Что это значит? - осведомился Матвей.
        - Нужно уважать тех, кого больше, - объяснил падла. - Где твой гость?
        - Кто?
        - Послушай, я не знаю, когда тебя назвали Дураком, но явно не зря: таких тупых ублюдков я давно не видел. - Падальщики поддержали главаря бодрым хохотом. - Спрашиваю последний раз: нам сообщили, что человек, которого мы ищем, направился к тебе.
        - Это вопрос? - помолчав, уточнил Матвей.
        Ответом стал прямой в челюсть, отправивший старика на землю. И сделавший его более разговорчивым:
        - Ко мне приходил апостол.
        - Уже дело, - довольно кивнул Галицара. - Только он не апостол.
        - Я верю именам, которые мне называют.
        - Ты действительно дурак?
        Угрожающий жест заставил Матвея испуганно сжаться, но бить старика Галицара больше не стал. Лишь повторил самодовольно:
        - Ты дурак?
        - А что мне остаётся?
        - Действительно: что ему остаётся? Какой умный тупой поп! - Падальщики снова заржали, а их предводитель продолжил упражняться в остроумии: - Поп-дурак! Попка-дурак.
        Хохот.
        - Где твой гость?
        - Ушёл.
        - Проверим. - Галицара повернулся к своим: - Осмотритесь тут!
        Но исполнить приказ бандиты не успели.
        Времени не хватило.
        Потому что, едва они двинулись с места, как в утренней тишине Зандра отчётливо послышалось завывание маршевых двигателей - опытные падлы его не упускали, - и в стоящий последним грузовик вонзилась противотанковая ракета.
        - Дерьмо!
        Взрывной волной Галицару швырнуло на стену, покатились по земле другие бандиты - оглушённые, раненые и целые, - а облачённый в ЗСК Флегетон втащил Матвея в церковь.
        - Ты как?
        - Нормально…
        - Сиди здесь!
        Карлос выскочил на крыльцо, встал в полный рост и открыл огонь из пулемёта, стараясь не думать о том, кто выпустил по незваным гостям ракету…
        Он не ушёл, потому что знал - всё равно придут. И ещё он знал скотскую сущность нынешнего главаря банды, знал, что Галицара убьёт Матвея в любом случае, невзирая ни на седины, ни на почтение, с которым относились к Церкви-На-Огне, и поэтому решил дождаться падальщиков. Да и устал он от них бегать, если честно, надоело.
        И так получилось, что первой же пулемётной очередью Флегетон буквально разрезал напополам замешкавшегося у стены Галицару, после чего перенёс огонь на мечущихся бандитов.
        Взрыв!
        Вторая ракета снесла башню набирающему ход «Бульдогу», и сразу же после этого из-за холма вынырнул первый броневик неожиданных союзников.
        - Дотовцы!
        Стало ясно, что падлам не уйти. Во всяком случае, не уйти так, чтобы сохранить банду, поскольку в организованности с Санитарным Спецназом могли посоревноваться лишь русские да зигены. А падальщиков дотовцы ненавидели люто.
        Ещё один взрыв…
        К пулемётным очередям апостола добавляется сосредоточенный огонь Санитарного Спецназа - у холма уже три бронетранспортёра, и это разгром. Падальщики понимают, что зажаты в тиски, что не успеют свалить закованного в броню Карлоса, что их тяжёлая техника горит… Понимают и начинают разбегаться. В этом суть падальщиков: они не воины, а убийцы, и потому багги и мотоциклисты мчатся в стороны лавовых проток, сейчас холодных, застывших, в отчаянной надежде ускользнуть от беспощадных дотовцев. А за ними бегут пешие дружки, проклиная и Галицару, чья мстительность затащила их в этот ад, и беспощадных спецназовцев, и своих счастливых приятелей, которым удалось остаться на колёсах.
        Падальщики бегут. Настоящий бой не для них. Им нечего защищать, кроме своих шкур, а в данном случае целостность шкуры определялась исключительно умением быстро бегать. И удачей, разумеется, потому что у дотовцев тоже есть мотоциклы и багги, и они рвутся в погоню, вознамерившись уничтожить банду до последнего ублюдка.
        - Отличное утро, Матвей, не так ли?
        Бой, можно сказать, закончился. У церкви догорают машины, валяются трупы, в округе ещё стреляют, но опасности уже нет, и старик вернулся на крыльцо. Встал рядом с Карлосом, такой маленький и невзрачный на фоне мощного ЗСК, и с печалью оглядел последствия короткого боя.
        Особенно - трупы.
        Он знал, что иначе нельзя. Но ему не нравилось, что правильный поступок оказался кровавым.
        - Зло больше не идет за тобой? - тихо спросил он апостола.
        - Теперь я пойду за ним, - спокойно ответил тот.
        И Дурак тяжело вздохнул. И перевёл взгляд на нестарого, но абсолютно седого мужчину, выходящего из подъехавшего бронеавтомобиля.
        Как все дотовцы, мужчина был облачён в надёжнейший защитный комбинезон уровня АА, но, поскольку эта область Зандра считалась слабозаражённой, он позволил себе снять маску и защищал дыхание лишь вживлёнными фильтрами. Но от перчаток не отказался. И датчики на его правой руке работали в непрерывном режиме, фиксируя малейшие изменения в окружающем пространстве.
        В Спецназе генерала Дота был только один абсолютно седой офицер высшего ранга, и Карлос понял бы, кого видит, даже без белого халата, который мужчина носил поверх комбинезона.
        Белый Равнодушный.
        Не халат - офицер. И Флегетон припомнил слова Матвея о том, что они общаются.
        С человеком, чьим именем пугали детей…
        - Мне доложили, что неизвестная банда падальщиков едет к Церкви, а ты ведь знаешь - я не люблю ничего неизвестного, - произнёс Равнодушный, с улыбкой глядя на монаха. - Могло получиться так, что ублюдки наплюют на правила, вот я и решил проследить за порядком.
        - Они были агрессивны, - признал старик.
        - Значит, я подоспел вовремя. Тут немного грязно, но ты не беспокойся: мы отбуксируем технику и уберём трупы.
        - Спасибо.
        - Не за что. - Белый перевёл взгляд на апостола. - Ну а ты чего стоишь, будто истукан, Гена? Думаешь, я не узнал твой ЗСК? Снимай шлем и ползи здороваться.
        Карлос помедлил, а затем шёпотом отдал системе голосовой приказ, забрало поднялось, и Белый увидел лицо собеседника. И помрачнел. Но к оружию не потянулся, потому что апостол убрал пулемёт за спину и стоял перед дотовцем не только с открытым лицом, но и с пустыми руками.
        Стоял в чужом ЗСК, но такое бывает, это Зандр, и Равнодушный сразу понял причину.
        - Как тебя зовут?
        - Карлос Флегетон.
        - Это не твой комплекс, Карлос Флегетон, - с мрачной грустью произнёс Белый. И привычным, немного усталым жестом потёр лоб, словно растирая по нему печаль. - Он принадлежал хорошему человеку.
        - Теперь ЗСК мой, и он мне по размеру, - твёрдо ответил Флегетон.
        - Только по нему?
        - И по душе.
        Несколько мгновений Белый молчал, пристально глядя Карлосу в глаза, а затем качнул головой:
        - Нам нужно поговорить. - И стал подниматься по обветшалым ступеням Церкви.

* * *
        - Зачем?
        - Что «зачем»? - не понял Агроном.
        - Зачем им это надо? - повторил Ёшка. Но внести ясность не получилось.
        - Кому из них?
        - Всем.
        - Юношеский максимализм, - хмыкнул Жмых. - Почему всё для всех не так, как хотят все.
        - Нет, я серьёзно.
        - Ты всегда серьёзно, это называется подростковой серьёзностью.
        - Потому что я познаю мир.
        - А я думал - это у тебя от прыщей.
        Удачный рейд в долину, ожесточённый, но обошедшийся без потерь бой, закончившийся победой, привели Жмыха в прекрасное расположение духа, который он демонстрировал смешными и не очень подколками в адрес Ёшки. До сих пор парень стоически глотал высказывания, даже обидные, однако упоминание прыщей его задело.
        - У меня прыщи от возраста, а не…
        - Жмых, не дёргай пацана, - велел Агроном, понявший, что паренёк обиделся и готов наломать дров. Дело, разумеется, закончится зуботычиной от «старшего товарища», которая обязательно смажет Ёшке эйфорию от первого успешного похода, а этого допускать нельзя.
        - Пристал, как психотерапевт липучий: максимализм, серьёзнизм, гедонизм… Можно подумать, сам таким не был.
        - Не был, - отмахнулся Жмых.
        - Вот и вырос не пойми кем, - рассмеялся Андрюха, довольный тем, что заманил старого друга в ловушку.
        - Может, я и не пойми кто. - Жмых выразительно посмотрел на Агронома, взглядом напоминая о долгой, длиной в жизнь, дружбе и многочисленных совместных приключениях. - Но что ты делал без меня?
        - Помер бы давно.
        - Хорошо, что ты это понимаешь.
        Они снова ехали на броне, только на этот раз не танка, а бронетранспортёра, возвращались в Остополь, повесив дела в долине на Лешего - Агроном не любил оставлять столицу без присмотра. Возвращались налегке, в сопровождении одного лишь мотоциклиста, но не настолько быстро, чтобы нельзя было привычно расположиться у распахнутых люков.
        И разговор, так же как в прошлый раз, затеял Ёшка.
        - Почему мы не можем жить мирно?
        - С Садовниками?
        - Например.
        - Им нужна вода, парень, и нам нужна вода. Но они на воде растят джунгли, которые нас убивают, - предельно доходчиво объяснил Жмых. - Именно поэтому мы вынуждены воевать. Слышал о законе эволюции?
        - Хорошо: с Садовниками так, - согласился Ёшка. - А другие? Тот же Цирк, допустим? Почему мы не можем с ними ужиться?
        - Плохой пример, парень: Уроды ближе к нам, чем Садовники, но поэтому только бесятся, - сразу же ответил Жмых. - Уроды мстят нам за то, что какие-то яйцеголовые их раньше резали и скрещивали со всяким зверьём.
        - Ладно, ладно, ладно! - Ёшка стукнул кулаком по броне. - Плевать на Уродов, веномов и Садовников. Но ведь есть падлы, есть зигены - они ведь люди, как мы, и всё равно у нас война.
        - Ресурсы - всё дело в них. - Агроном вздохнул. - Жизнь требует ресурсов, ресурсов мало, потому что Зандр скуп, и мы обречены делить то, что есть.
        - Вся жизнь - война? - тихо спросил Ёшка.
        - Да, война, - с грустью подтвердил Андрюха. - Извини, парень, но другой планеты у меня для тебя нет. Была, но мы её потеряли, и нет смысла о ней вспоминать.
        - Садовники пытаются переделать Зандр под себя, веномы ненавидят чистых, соборники ненавидят всех, зигены точат зубы на Русский Мир - все воюют, - добавил вновь ставший угрюмым Жмых. - Зандр убивает тех, кто никого не убивает.
        И старая поговорка прозвучала в его устах с какой-то обречённостью.
        - Иногда удается достичь равновесия: ресурсы поделены более-менее честно, хватает всем, и все готовы временно не воевать, - уточнил Агроном. - Но всегда отыщется паршивая овца, которой захочется крови.
        - Паршивый волк? - робко поправил командира Ёшка.
        - Овца, - остался на своем Андрюха. - Овца, потому что тупая. А паршивая, потому что хочет не травы, а крови. Паршивые овцы начинают войны.
        - И неудачники, которым не досталось ни ресурсов, ни мозгов.
        - То есть дело в людях?
        - Да ты просто гений, - притворно восхитился Жмых. - Всё дело в людях, которым нужны ресурсы.
        - Всему причиной жадность?
        - Или инстинкт самосохранения. Чем меньше воды или еды, тем сложнее оставаться человеком. Когда хочется есть - поневоле начнёшь убивать. Согласись, Агроном?
        - В принципе… - Андрюха почти ответил на вопрос, но умолк на полуслове, чуть привстал и уставился на запад, различив в трепещущем от жары мареве Зандра нечто интересное: - А это ещё что?
        - Так и знал, что охране нельзя ничего поручать, - проворчал Банкир, изучая в бинокль закладывающий вираж багги. - Им только девок портить да самогон жрать.
        - Всё плохо?
        - В машине только Карлос.
        Новость, увы, действительно безрадостная, а в устах Цунюка она и вовсе прозвучала обвинением.
        - При всем уважении, баши, но против апостола наши парни не тянут, - заметил Арти.
        И промолчал о том, что если бы жадный Банкир платил за безопасность как положено, а не жалкие крохи, то среди его людей могли оказаться бойцы, способные соперничать с лучшими солдатами Зандра.
        - Да не был он похож на апостола, - посетовал Кролик. - Типичный падла.
        - Значит, атипичный.
        - Не умничай.
        - Извините.
        Арти служил у Цунюка начальником охраны, видел, как взбеленился Банкир от того, что походящий на падальщика Карлос расправился с двумя его парнями, и изо всех сил старался поднять хозяину настроение. Ситуацию усугубляло то, что Арти не советовал Кролику выдвигаться вслед, уверял, что парни справятся, и лишь настырность баши привела к тому, что сейчас они гнались за Флегетоном. В противном случае его бы уже и след простыл.
        - Теряешь хватку, - небрежно бросил Цунюк, не глядя на Арти.
        - Больше такого не повторится, - побледнел тот.
        - Надеюсь… Где перехватчики?
        - Ждут приказа.
        - Запускай.
        Легкий пикап, на котором передвигался Кролик, хоть и был по меркам Зандра быстрым, не мог тягаться с машиной Флегетона, а вот багги и два мотоцикла, которые резко прибавили, получив сигнал, - могли. И не просто могли, а легко догоняли, поскольку существенно превосходили в скорости гружённый тяжелым ЗСК багги Карлоса. К тому же апостол не имел возможности отстреливаться, а в каждом перехватчике сидели по два человека…
        - Сбейте ему колесо, - велел Кролик, наблюдая за погоней в бинокль. - Пусть придурок покувыркается.
        - А как же багги?
        - Починим.
        В том же, что ЗСК переживёт аварию, никто не сомневался.
        - Жаль, если Флегетон сдохнет, - огорчённо произнес Арти, поднося к губам микрофон рации. - Я бы с удовольствием расплатился с ублюдком за Ящика и Перца.
        - Надейся на лучшее.
        - Вы мне его отдадите?
        Цунюк припомнил, как лихо умеет пытать Арти, и усмехнулся:
        - Конечно, отдам… - И громко выругался, увидев приближающуюся с востока машину: - А это ещё что?!
        Это был массивный колёсный бронетранспортёр, сопровождаемый одиноким мотоциклистом, который довольно быстро шёл по Зандру в сторону Остополя. Сила, конечно, не самая великая, но сейчас Цунюк не мог ей ничего противопоставить, и потому внезапно появившаяся боевая машина стала для него досадной помехой. А для Флегетона - последней надеждой на спасение.
        Увидев бронетранспортёр и определив, что он не принадлежит Уродам - циркачи обожали украшать машины блестящими молдингами, варварскими тотемами, «оберегающими» символами, а также многочисленными фонарями, прожекторами и прочими видами подсветки, к которым испытывали необъяснимую страсть, - Карлос заложил широкую дугу и направил багги наперерез неожиданному гостю, молясь о том, чтобы владельцы машины проявили к нему хоть какой-то интерес. И молитва была услышана: бронетранспортёр остановился, направив тонкий ствол автоматической пушки в сторону приближающегося пикапа Кролика, а из его десантного отсека выскочили и заняли позицию в камнях пятеро солдат.
        А пулемёт бронетранспортёра недвусмысленно повернулся к багги Флегетона, но это обстоятельство апостола не смутило. Он остановил машину метрах в тридцати, вышел и поднял руки:
        - Не вооружен!
        - Что происходит? - в мегафон осведомились из броневика.
        - Мне нужна защита!
        - Что происходит?
        - Меня хотят убить!
        От того, что приходилось кричать, драматизм ответа изрядно потерялся, однако Карлос добился главного - был услышан. Хотя первая реакция сидящих в бронетранспортёре парней его не порадовала.
        - Это Зандр, дружок, здесь много кого хотят убить. И часто - по делу.
        - Я - апостол…
        - Этот человек - преступник! - Кролик велел остановиться метрах в пятидесяти от багги Флегетона, но от каких-либо агрессивных действий благоразумно отказался. Вместо этого тоже взялся за мегафон, приняв живое участие в разговоре. - Этот человек убил двух моих людей!
        - Я - апостол! Они хотят забрать мой ЗСК!
        - Он убил моих людей и завладел машиной!
        - А ты кто?
        - Меня зовут Банкир Цунюк! Я - баши бронекаравана ремов.
        - Я знаю тебя, - донеслось из бронетранспортера.
        - А ты кто?
        - Агроном.
        - Рад видеть.
        - Взаимно.
        Сидящий справа Жмых изумлённо поднял брови, но Андрюха сделал другу «глаза», и тот подавил готовое сорваться замечание: Цунюка в Заовражье не жаловали, считая, что даже для баши он слишком уж скользкий тип, и потому вежливое «Взаимно» показалось Жмыху чересчур лицемерным.
        - Прогуливаешься?
        - Еду в Остополь.
        - Не позволь этому преступнику одурачить себя.
        - Я даже тебе этого не позволю.
        - Договорились.
        - Он врёт! - рявкнул Флегетон, размышляя, не пора ли выхватить пистолеты мёртвых охранников и погибнуть в честной схватке. При появлении ремов Карлос укрылся за багги, полностью открывшись ополченцам, и теперь подумал, что совершил ошибку.
        Исправить которую уже не было никакой возможности.
        - Поговорим лицом к лицу, - решил Агроном. - По двое с каждой стороны.
        - Он опасен, - предупредил Кролик.
        - У меня снайпер.
        - Тогда ладно.
        - Без оружия! - выдвинул свое условие Флегетон, демонстративно отбрасывая в сторону пояс с двумя кобурами.
        - Разумеется, без оружия.
        Цунюк же тихо выругался, но возражать не рискнул: как ни крути, а Агроном сейчас главный, поскольку лучше вооружён и дело происходит на его земле. Как скажет Агроном, так и будет, а сказать он может настолько по-разному, что лучше его не злить.
        - Сеть лежит, а рация до Пешкино не добивает, - доложил Арти. - Так что вызвать наших не получится.
        - Дерьмо. - Кролик отбросил мегафон, вылез из пикапа, кивнул начальнику охраны: «Со мной!» - и направился к багги, у которого уже стояли Андрюха и Жмых.
        - Ещё раз добрый день.
        - Каким он будет, покажет время.
        - Ты знаешь мои принципы, Банкир: я за справедливость.
        - А ты знаешь меня, Агроном: я не люблю ссориться с людьми.
        Ход Кролик сделал ловкий: несмотря на репутацию скользкого типа, а может, благодаря ей он действительно считался «мирным», избегающим конфликтов баши. Однако Флегетон подготовил отличный аргумент:
        - ЗСК, даже требующий ремонта, - хорошая добыча. Ради него можно…
        - Убить?
        - Да.
        - Ты обвиняешь меня в убийстве? - ощерился Кролик.
        - В попытке убийства, - уточнил Карлос. - Твои охранники оказались нерасторопными.
        - Что ты с ними сделал? - не выдержал Арти.
        - Застрелил.
        - Вот видишь! - Цунюк победоносно посмотрел на Агронома. - Теперь ты убедился, что перед тобой преступник? Отдай мне его да разъедемся в разные стороны, Зандр…
        - Я застрелил, потому что его люди пытались меня убить.
        - Врёшь!
        - Стоп! - Андрюха рявкнул так, что спорщики сочли за благо замолчать, и в наступившей тишине веско прозвучало логичное предложение: - Пусть каждый расскажет свою версию. Начнём с баши.
        Карлос попытался открыть рот, но Агроном повелительно поднял руку и глянул так, что тот передумал выступать.
        - Этот человек пришёл с улицы, - произнёс Кролик, кисло глядя на Андрюху. - Сказал, что он апостол, что его ЗСК повреждён в бою и требует ремонта. Я согласился помочь и отправил с ним багги и двух парней, но… - Цунюк выдал очень продуманную, хитро-грустную усмешку, обращённую к равному, то есть - к командиру заовражского ополчения. - Мы оба знаем, что в Зандре нельзя никому доверять, поэтому я отправился следом, по маячку багги, и вовремя - преступник намеревался скрыться. Где мои парни - ты только что слышал.
        Агроном кивнул, показав, что понял и принял историю баши, и перевел взгляд на Флегетона:
        - Всё так?
        - В общих чертах, - не стал отнекиваться тот.
        - Что это значит?
        - Одно и то же событие можно истолковать по-разному, - спокойно ответил Карлос. - Мне будет разрешено изложить свое видение истории?
        - Пусть врёт, - хихикнул Кролик. Правда, несколько нервно хихикнул, что не ускользнуло от внимания Агронома.
        - Ты правда апостол? - спросил Андрюха у Флегетона.
        - Да, - гордо ответил тот.
        - Кто за тебя скажет?
        - Дотовцы.
        - Служишь в Спецназе?
        - Работаю по контракту.
        - Почему ты один?
        - Нас разгромили по дороге на Субу.
        - Кто?
        - Цирк.
        «Снова Цирк…»
        Андрюха ничего не сказал, но быстро посмотрел на Жмыха, а тот кивнул, подтверждая, что тоже вспомнил рассказ Дорохова о подозрительном бронекараване циркачей.
        Уж не одна ли труппа куролесит и здесь, и в Субе?
        - Я прикрывал отход, свалился в расселину, и ребята решили, что я погиб. Но я очнулся, добрался до его каравана… - Небрежный взмах руки в сторону насупившегося Цунюка. - Всё ему рассказал, он пообещал помочь, но когда я привёл его людей к ЗСК, они попытались меня убить.
        - Враньё!
        - Твоё слово против моего.
        - Агроном? - Кролик удивлённо уставился на заовражца, всем своим видом показывая, что нельзя не верить ему - честному торговцу.
        - Никто из вас не представил доказательств, - неохотно протянул Андрюха.
        - Пусть покажет, где бросил парней.
        - Я их похоронил.
        - Видишь! Он их убил!
        - Баши, это Зандр. Его история о самообороне имеет такое же право на жизнь, как твоя - о бандитском нападении. - Андрюха старался говорить предельно убедительно. - Мы можем связаться с дотовцами, и если они подтвердят личность Карлоса, то получится совсем нехорошо.
        Флегетон едва заметно улыбнулся.
        - Не ожидал от тебя, - зло бросил Кролик.
        - Мы оба знаем, что если в Зандре и можно кому верить, то только апостолам. И я…
        - Он не апостол, - неожиданно произнёс Жмых.
        - Что?
        - Что?!
        - Что?!!
        Три удивлённых вопроса из четырёх возможных. Обвинённый Карлос промолчал, лишь коротко вздохнул да прошептал что-то насчет «старых грехов, которые рано или поздно…».
        Впрочем, что именно он прошептал, никто не услышал.
        - Задери подбородок и поверни голову направо, - велел Жмых.
        Флегетон грустно улыбнулся, но приказ исполнил, и все увидели на его шее тройку старых, идущих рядом шрамов.
        - Тебя зовут Три Пореза, - холодно произнес Жмых. - Ведь так?
        - Так, - кивнул Карлос, глядя ему в глаза. - Все так.

* * *
        Что значит: быть человеком? Нужно ли это - быть человеком? Какая выгода таится в том, чтобы быть человеком? Или в том, чтобы им не быть? Имеют ли глубокий смысл два стоящих рядом слова: быть человеком, или же это просто самоидентификатор особей одного отряда млекопитающих? Их способ приёма в стаю…
        Иногда, когда бешеный ритм слегка спадал и можно было посидеть в темноте… Евне любил сидеть в темноте, в полной темноте и - самое главное! - в полной же тишине. Это важно…
        Так вот. Иногда, когда ему удавалось разослать помощников по неотложным делам, раздать приказы и сделать так, чтобы труппа не требовала ежесекундного пригляда… В общем, в те редкие минуты, когда ему удавалось по-настоящему отдохнуть, Евне Мун выключал свет, садился в кресло и раскуривал трубку.
        И ему делалось хорошо.
        Именно в такие минуты он любил поразмышлять над чем-нибудь сложным, выходящим за рамки повседневности, интригующим. Например, о том, что значит быть человеком.
        Человек ли он?
        Адель Тачи сознательно противопоставляла Уродов обычным людям, не уставала подчеркивать, что они лучше, что усложнённая генетика обеспечивает циркачам превосходство над заурядными, но… Но не могла вытравить из старших офицеров - из самых умных Уродов, - понимание того, что их появление не было естественным. Они кивали на совещаниях, с горящими глазами накачивали пропагандой подчинённых, но в глубине души тосковали от того, что являются всего лишь переделками, результатом биологических забав яйцеголовых хирургов.
        Адель об этом знала. И терпеливо ждала следующего поколения, которое по умолчанию будет лишено подобных рефлексий, позволяя офицерам предаваться запретным мыслям о том, что это значит: быть человеком?
        Люди ли они?
        А если люди, то за каким чёртом вступают в союз с сине-зелёными тварями, мечтающими переделать Землю так, что в ней не останется места даже для сильных, быстрых и очень выносливых циркачей?
        Евне знал о Большой сделке, о том, что в обмен на Субу и половину Заовражья Садовники помогли Адель Тачи установить власть Цирка над обширным и богатым Каменным Разливом. Знал. Но он был военным и понимал, что любую крепость можно взять или разрушить, но никто не слышал, чтобы кто-то сумел погубить плотно вставшие на водяной слой Сады Безумия.
        А раз так, то тактическая победа может обернуться жестоким стратегическим поражением.
        Но кто он такой, чтобы спорить с Адель? Его удел - размышлять о том, что значит быть человеком…
        У них тоже были мегатраки, может, не настолько ухоженные и не так хорошо отделанные, как машины гильдеров и ремов, но это были настоящие меги: огромные и мощные обладатели ядерных силовых установок, способные тянуть по бездорожью Зандра многие тонны груза.
        Труппа Муна славилась маневренностью, и достигалась она благодаря трём мегам, которые Евне повезло отыскать в заваленном ещё со Времени Света подземном ангаре: рылся на развалинах Черниграда в надежде раздобыть что-нибудь стоящее, а наткнулся на настоящий клад - новенькие, словно законсервированные, машины. Коллеги-конкуренты, лидеры других трупп Цирка, потребовали дележа, захотели наложить лапу на гигантские тягачи, но Евне убедил Адель, что одна мощная и быстрая труппа гораздо лучше трёх мелких, не способных решать серьёзные задачи, и оставил все меги за собой.
        Гигантские машины прекрасно зарекомендовали себя и в обороне, и в нападении, а сейчас выступали в необычной роли сельскохозяйственных транспортёров…
        - Подавай осторожно!
        - Сам знаю.
        - А они не цапнут? - Грузчик с опаской посмотрел на колбу, в которой бесился выводок ядовитых одуванчиков. Крышка колбы выглядела не так солидно, как хотелось Уроду.
        - Не цапнет: Мун сказал, что с Садовниками договорились, и они свою живность успокоили перед дорогой.
        - Мун слово держит, но эти твари…
        - Потише - услышат.
        - Думаешь, они не знают, как к ним относятся?
        - Сейчас не надо. Вот будем их Сады химией заливать, тогда и болтай сколько влезет. А рядом с этими бочками…
        - Смотри: лиана торчит!
        - Где?!
        Здоровенный, с длинными руками парень - судя по всему, протокол «Орангутан» - подскочил будто ужаленный и принялся в панике озираться, пытаясь разглядеть верткое растение. И покраснел, услышав бодрый хохот остальных грузчиков.
        - Ну ты герой!
        - Комбинезон поменять не надо?
        - Смотри: из ящика кусты-зубастики попёрли!
        Кажется, назревала драка, но Евне не стал вмешиваться, несмотря на то что находился совсем рядом, метрах в двадцати от грузчиков: видел, что ребятам нужен короткий отдых для расслабления, и не вмешался.
        - Я ошибаюсь или Адель обещала Садовникам всё Заовражье? - негромко спросил у командира Орич.
        - Обещала, - подтвердил Мун. - Но теперь у них не хватит сил противостоять Агроному.
        - Теперь - хватит. - Орич кивнул на меги. - Теперь…
        - У меня есть ощущение, что Агроном снова успеет, - коротко хмыкнул Евне.
        И до помощника наконец дошло:
        - Ты хочешь снова подставить сине-зелёных?
        - Я уговорил их собрать все силы для этой атаки, - тихо сообщил Мун. - Если они опять облажаются в долине Дорохова, то выдохнутся, а опомнившиеся дотовцы запрут их в Субе и тем развяжут нам руки.
        - Ты возьмёшь Остополь, - прищурился Орич.
        - Но Садовники не смогут нас обвинить: им нанесёт поражение Агроном, и это при том, что мы будем поддерживать джунгли изо всех сил.
        Послышался негромкий смешок.
        - Ты не любишь сине-зелёных, - поразмыслив, выдал помощник.
        - Их никто не любит.
        - А вдруг Адель не понравятся твои изменения, внесённые в Большую сделку?
        - Победителей не судят. - Мун тонко улыбнулся: - Я - один из её лучших шпрехшталмейстеров, а после захвата Заовражья стану самым лучшим.
        - Чтобы Адель захотела от тебя ребёнка?
        - Да.
        Об этом грезили все циркачи, но счастье пока никому не улыбнулось.
        - Её протокол - «Фурия», - напомнил Орич. - Кто знает, что она захочет, услышав о твоих выходках.
        - Там и посмотрим.
        И Евне отвернулся, показывая, что разговор окончен.
        И принялся с преувеличенным вниманием наблюдать за погрузкой, за тем, как в мегатраки заносят ящики с пророщенной флорой Садов Безумия, контейнеры с радиоактивной дрянью, необходимой для «разгона» джунглей, и закатывают бочки с химией. И ещё за тем, как в пассажирские отсеки входят закутанные в плотные плащи Садовники, лица которых закрывали грубые пластиковые маски.
        Три мегатрака и ещё шесть грузовиков были целиком отданы под перевозку материалов, необходимых для повторной атаки на долину Дорохова. За ночь они успеют сделать две ходки, и утром заовражцев ждёт большой сюрприз…

* * *
        - Я читал, что если бы не Время Света, мы бы уже на Марс летали… И на спутники Юпитера, - мечтательно произнёс Сергей, глядя в тёмное небо Зандра. - Как раз подбирались к ним после Луны…
        - Кто «мы»? - недоверчиво осведомился Щука. - Ты и я? Или ещё фермеров прихватим, чтобы кормили в дороге?
        Ребята, собравшиеся на крыше законсервированного дота отметить возвращение Ёшки, сдержанно посмеялись. Их было с десяток, почти все - ровесники, парни и девчонки, парней больше. Все уже выслушали рассказ героя - развёрнутый, с многочисленными подробностями боя в долине Дорохова, задали вопросы, выслушали ответы, пожарили заранее замаринованных каменных крыс и сейчас трепались обо всём на свете, не испытывая желания расходиться по домам: было в этой ночи что-то особенное.
        - Кто полетел бы?
        - Люди, - ответил Сергей.
        - А какие люди? - продолжил наседать Щука, которого почему-то задело замечание о космосе. - Люди разные.
        - Какая разница, какие? Люди! Такие же, как мы. А может, и мы тоже, ты и я. И все, кто захочет…
        - Ты «Письма», что ли, опять читал? - спросила Маринка.
        - Да, - поколебавшись, кивнул Сергей.
        - Веришь в них?
        К странным текстам, анонимно появившимся в поднявшейся сети через год после Времени Света, люди относились по-разному. Одни считали их выдумкой, измышлениями свихнувшегося фантазёра. Другие находили в письмах доказательства глубокой осведомлённости автора о предшествующих Времени Света событиях и указывали, что подтверждены почти все перечисленные им факты.
        Что же касается описанного в «Письмах» прошлого, то его не оспаривали ни первые, ни вторые. Взрослые читали описание погибшего мира с ностальгией. Подростки - как сказку…
        - Там всё написано, как было и даже как сейчас есть, - излишне горячо ответил Сергей. - Про микрогеры Таля, про киберпротезы, про новые космические корабли, которые собирались строить…
        - А ещё про искусственный интеллект, - подначил приятеля Щука.
        - В «Письмах» утверждается, что его должны были вот-вот создать.
        - Что-то я не вижу вокруг говорящих роботов.
        - В зеркало посмотри.
        - Ща я тебе посмотрю!
        - Ладно вам ругаться, - одёрнул Ёшка приятелей.
        Короткой фразы оказалось достаточно, чтобы напряжение молниеносно спало: Сергей вернулся к созерцанию неба, Щука достал утащенную у отца флягу, а Маринка подсела поближе к Ёшке. И подобное послушание лучше всяких слов говорило о том, как высоко поднялся авторитет Ёшки после возвращения из похода, теперь его лидерство в компании никто не оспаривал.
        - На Марс я бы полетел, - очень тихо, как будто только для себя, произнёс Сергей.
        - Потому что тебе здесь всё обрыдло, - мягко, по-дружески объяснил Щука. - Потому что вокруг: Зандр, камень, дерьмо и снова Зандр. И стреляют постоянно. И воды мало. Из этой помойки не только на Марс - куда угодно помчишься.
        - Куда угодно… - эхом повторила Маринка.
        - Нет, я бы в любом случае полетел, даже без войны и Зандра. Не сидится мне.
        - Прибейся к бронекаравану.
        - Я думал, но не могу мать оставить. - Сергей вздохнул. - Не хочу на общину ответственность сваливать. Справлюсь.
        После ранения она не могла работать наравне со всеми. По дому ещё справлялась, но и только: благополучие их небольшой семьи держалось на плечах Сергея.
        - К тому же бронекараваны ходят по известным маршрутам, а мне бы в новое куда… - мечтательно протянул он. - Знаешь, как я комби завидую? Ну, тем комби, которые в неизведанное лазают, в белые пятна. Я бы всё отдал, чтобы стать комби.
        И Ёшка вдруг поймал себя на мысли, что Сергей действительно мог бы стать первооткрывателем. Или должен был стать первооткрывателем, потому что грезил путешествиями так же, как сам Ёшка грезил войной.
        Потому что птенцы одинаковые, но птицы из них вырастают разные. И Время Света, так уж получилось, многим подрезало крылья.
        - Скажи, Агроном верит в «Письма»?
        Ёшка посмотрел на задавшую вопрос девушку, чуть пожал плечами и вдруг ответил настолько по-взрослому, что всем без исключения друзьям показалось, будто рядом с ними сидит сам Андрюха.
        - Агроном говорит, что верить надо не в прошлое, а в будущее. Прошлое - было, о нём следует помнить. А верить надо в то, что мы сможем снова поднять Землю и… И в то, что Серёга полетит на свой грёбаный Марс.
        ПЯТНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД
        Зандр подл и жесток, но в нём есть место подвигу.
        Вы удивитесь.
        Есть.
        И Зандр так сильно изумляется проявлению героизма и простой человечности, что начинает любить тех, кто не такой, как все. В ком осталась доброта. Надежда. Вера в лучшее. Зандр любит тех, кто готов пожертвовать собой. Зандр убивает их, но любит.
        И первое место в хит-параде новой Земли, естественно, отдано апостолам. Честным. Верным. Искренним. Добрым. Очень хорошо защищённым и ещё лучше вооружённым, потому что без брони и пулемёта невозможно справиться с убийственной любовью Зандра.
        Апостолы держат слово. Апостолы приходят на помощь. Но самое главное - у них есть принципы, за которые они готовы умереть, и тем апостолы отличаются от просто людей в ЗСК. Ну и ещё тем, что их комплексы близки к идеалу, и один апостол стоит в бою как минимум среднего танка.
        А может, и больше, потому что хоть уступает размером, но зато маневренней…
        - Не дай ему уйти!
        - Это он нам не даст!
        - Перекрой отступление…
        - Огонь! Огонь!!
        Пули и даже снаряды из зенитного пулемёта, гранаты, рвущиеся безжалостными осколками, ярость… Все знают, где апостол. Он, конечно, вертится, будто уж на сковородке, укрывается за камнями и обломками скал, но все знают, где он, щедро заливают зону огнём, но пока без толку: «Апостол» держит, а апостол - отвечает. Его четырёхствольный пулемёт - отличное средство не только против пехоты, он прекрасно работает по легкобронированным машинам, в дуршлаг расстреливает борта и сминает кабины так, словно сделаны они из лёгкого картона. А кроме пулемёта - выстрелы из совмещённого с ним скорострельного гранатомёта, которые тоже редко проходят мимо цели…
        - Надо уходить! - орёт Галицара. Чумазый, немного обожжённый, напуганный - совсем не похожий на того самодовольного падальщика, который обещал главарю легкую прогулку на ферму. - Он нас кончит!
        - Не кончит! - отзывается Три Пореза.
        - Да он зверь!
        - Нас тридцать!
        - Грёбаный упрямец! - На глазах у Галицары выступают слёзы, он хороший падальщик: жестокий, злой, инстинктивно чувствующий, где жертвы спрятали ценности… Но он трясётся, встретив настоящего противника. Всегда трясётся…
        - Заткнись и стреляй!
        Три Пореза готов отдать приказ на отступление, но пока молчит. Пока. Вместо этого вставляет в автомат новый магазин и передёргивает затвор. И ругается про себя.
        Банда тает на глазах. Растекается, как грязный снег под весенним солнцем, только лужи того снега - кровавые.
        Их бронированный грузовик вдребезги, расстрелян до невозможности ремонта, плюнуть и забыть. Хорошо, что командиры броневиков сообразили, что к чему, подали назад и теперь поддерживают отряд огнём с безопасного расстояния - потеря этих машин означала бы распад банды. Которая таяла на глазах, поскольку сейчас её распадом вплотную занялся один из лучших воинов Зандра.
        Взрыв за плоским камнем, вопли, разлетающиеся конечности, ещё двое парней отправляются к праотцам. Галицара почти плачет. Главарь же громко ругается, но приказ на отступление по-прежнему не даёт, надеясь прибить проклятого «защитника слабых и угнетённых». Сейчас, когда бандиты перестали паниковать, определили примерное местонахождение врага и сосредоточили огонь, их шансы резко увеличились.
        Лучше победить с потерями, чем с теми же потерями позорно драпануть…
        А самое обидное заключалось в том, что сцепились они с апостолом из-за сущей ерунды, да ещё и не ими устроенной.
        Три Пореза вёл банду на север, к аттракциону Сивого Жу: старик собирал армию для вторжения в Ольховый Рай, а поскольку Жу никогда не предлагал пустышек, падлы Трёх Порезов проголосовали за участие в рейде. Банда шла быстро, не размениваясь на сопутствующие грабежи, ту сожжённую ферму на краю Тандырных Сопок проскочили не останавливаясь, ребята ещё поржали, что, мол, к Седому много народу идёт и рядом с аттракционом вообще живого места не останется, а через пару километров наткнулись на распакованную станцию водяных крыс, и ситуация прояснилась: водососы решили выжать понравившийся им слой, фермер возмутился и получил то, что должен, поскольку выходить против крыс в одиночку не следует. Обычное для Зандра дело: вода - это жизнь, и она же - частенько - смерть.
        В других обстоятельствах Три Пореза, скорее всего, прошёл бы мимо, но водососов оказалось мало, а их цистерна так заманчиво поблескивала на ярком солнце, что лидер падальщиков не удержался и дал приказ атаковать. Станцию захватили быстро и без потерь. Мёртвых водососов ограбили и свалили в ближайший овраг, расположились на ночёвку, разумно решив собрать как можно больше воды, а наутро были атакованы разъярённым апостолом. По всей видимости, он тоже наткнулся на ферму и пошёл по следам, в надежде расплатиться за преступление.
        И пока у него получалось.
        Неожиданное и жестокое нападение на рассвете стало страшным ударом: пока сонные падлы вскочили, пока сообразили, что к чему, пока начали кое-как обороняться - банда уменьшилась наполовину. Не все убиты, конечно же, но раненые в Зандре ещё большая обуза, чем мёртвые. Тогда же погиб грузовик, унеся с собой пятерых парней, и тогда же разлетелась станция водяных крыс - от неё осталась лишь истекающая водой цистерна.
        - Не уйдём сейчас - все тут поляжем, - панически предупредил Галицара.
        Три Пореза угрюмо посмотрел на помощника, потом - на застывшие вдалеке броневики, потом вздрогнул, когда пуля выбила кусочек камня рядом с его головой, и в очередной раз выругался.
        - Почему мы не уходим?
        - Потому что я хочу убить этого гада!

* * *
        «Наш мир умирает. Конвульсии видны всем, и все боятся того, что станет после его смерти. И все приближают его смерть. Страх движет людьми и народами, страх заставляет их быть жестокими, страх превращает в зверей. Они пытаются изгнать страх жестокостью, не понимая, что разрушают и себя, и всё вокруг. Разрушают страхом…»
        (КНИГА РАССВЕТА)
        - Тебе не кажется, что это уже слишком?
        По тону можно было сделать однозначный вывод: вопрошающему не просто кажется - он уверен в том, что Андрюха вышел за все возможные рамки и не может представить причин, заставляющих Агронома упорствовать. Однако Андрюха сделал вид, что не понимает ни кричащего тона, ни самого вопроса.
        - Что именно слишком?
        Собеседник хорошо знал уловки Агронома и ответил очень ровно:
        - Зачем уделять столько внимания заурядному падальщику? - Степан помолчал. - Честно говоря, я удивлён тем, что ты притащил его в город.
        - Нужно было убить его в Зандре? Без суда и следствия? Стать таким же, как все они? - Андрюха покачал головой: - Ни за что.
        - Не убить, а расстрелять, и не без суда и следствия, а в тот самый миг, когда Жмых опознал в нём бандита.
        - Жмых мог ошибиться.
        - Но ведь Три Пореза не отрицает, - прищурился Степан. - Так?
        - Так, - признал Агроном. А что ему ещё оставалось?
        - Почему же ты его не расстрелял?
        - Потому что… потому…
        Степан Захаров Кочерга, «мирная» голова Остополя, составляющий прекрасную пару боевому Агроному, был старым, верным и очень близким другом Андрюхи, можно сказать - названым братом, и потому мог позволить себе в разговоре абсолютно любой тон. Но не позволял, потому что уважал. И сейчас Захаров выражал не недовольство, а искреннее недоумение, поскольку для Степана, как для любого нормального обитателя Зандра, жизнь падальщика, а уж тем более - жизнь главаря падальщиков, - означала смерть.
        «Падла должен сдохнуть». Эту аксиому люди усвоили крепко, так уж получилось. И Агроном, в принципе, не имел ничего против, регулярно претворяя этот лозунг в жизнь, точнее, опять же - в смерть.
        Но не сегодня.
        - В историю Флегетона мне верится больше, чем в рассказ Цунюка, - поморщился Андрюха.
        - Кролика мы знаем три года, - напомнил Кочерга.
        - И знаем, что он легко мог решиться убить апостола, чтобы завладеть ЗСК, - хмыкнул Агроном.
        - Мог.
        - Вот именно.
        - Но Кролик - мог, а твой якобы апостол даже не скрывает, что он - падальщик, - перешёл в наступление Степан. - Он открыто признал себя убийцей, мародёром и грабителем.
        - А ведь это странно, не так ли? - заметил Андрюха. - По идее, он должен был отнекиваться до последнего.
        - Жмых его опознал.
        - На основании трёх старых шрамов, о которых Жмых только слышал и никогда не видел.
        - Три Пореза - известный бандит.
        - Мало ли у кого могло оказаться три полосы на шее?
        - К чему ты клонишь?
        - Мне кажется, - медленно произнёс Агроном, - что он теперь действительно апостол.
        Кочерга крякнул.
        Они разговаривали наедине, в кабинете головы, или мэра, как любили его называть гильдеры. Но для заовражцев - головы. Заперлись в комнате, главным украшением которой являлся роскошный письменный стол красного дерева, добытый каким-то комби на развалинах Плетавы и купленный Степаном на собственные деньги. Стол - Кочерга уверял, что его построили ещё в XIX веке, - напоминал макет крепости, и заовражцы долго приходили в кабинет головы только для того, чтобы поглазеть на чудо. Стол стал символом власти… но со старым другом Захаров никогда не говорил, сидя за ним. С любым другим человеком - да, но не с Агрономом. Для бесед с Андрюхой предназначались кресла в углу.
        - Думаю, Флегетон отказался от своего прошлого.
        - Разве бывают бывшие падальщики? - недоверчиво поинтересовался Степан.
        - Лично не видел, но хочу верить, что такое возможно, - твёрдо ответил Агроном. - Именно поэтому я прошу для Карлоса честного суда.
        - Ты - романтик.
        - Я хочу, чтобы у нас был закон.
        - Ладно… - Кочерга понял, что друга не переубедить, и сдался: - Будет тебе честный суд, хотя Кролик взбесится.
        - Плевать на Кролика.
        - Тоже верно. - Захаров улыбнулся, но тут же вновь стал серьёзным: - Что в долине Дорохова?
        - Дожмём Сады, выставим посты, устроим небольшой форт с запасом химии… - Агроном выдержал короткую паузу и закончил: - Через неделю долина опять будет твёрдо нашей. Без всяких сине-зелёных.
        - Откуда они вообще там взялись?
        - Дорохов видел караван Цирка. - Андрюха погладил правой рукой подлокотник кресла. - А Флегетон сказал, что их отряд попал в засаду циркачей.
        - Уроды снюхались с Садовниками?
        - Это невероятно, - развёл руками Агроном. - Уроды не могут жить в джунглях, а значит, для них Сады Безумия такие же враги, как для нас.
        - То есть ты не веришь в их союз?
        Но осторожный Андрюха не стал спешить с однозначным ответом.
        - Я отправил гонца к дотовцам. Хочу узнать, что думают они.
        - Разумно… - согласился Степан. Собрался что-то добавить, но среагировал на подавшую голос рацию, бросил взгляд на Андрюху - тот кивнул, словно говоря: «Они знают, что мы заняты, и просто так не потревожили бы, - и надавил на кнопку: - Да?
        - К городу приближается бронекараван, - доложил оператор дронов. - Два мегатрака и машины сопровождения.
        - Далеко?
        - В десяти километрах.
        - Принял, спасибо. - Кочерга отключил рацию и подытожил: - Кролик вызвал поддержку.
        - Он просто велел своей собственности быть рядом, - усмехнулся Агроном. - Ты на его месте поступил бы так же.
        - Я не могу видеть этот позор, друзья мои! Не могу! И не могу понять: зачем? - Цунюк поправил очки, набрал в грудь побольше воздуха и прежним, хорошо поставленным трагическим надрывом продолжил: - Я не могу понять, зачем покрывать падальщика?
        Он взобрался на ящик - в противном случае его никто не увидел бы, - однако побоялся взять мегафон, поскольку наблюдавшие за развитием событий ополченцы предупредили, что любой громкоговоритель, согласно законам Остополя, является средством пропаганды и для его использования требуется разрешение властей. Бегать за разрешением Цунюк счёл ниже своего достоинства, ссориться с Агрономом не рискнул, вот и решил вещать без усиления. И напрасно, поскольку его слабенький голос затухал уже в десяти шагах.
        - Почему они не позволяют свершиться правосудию?
        - Как раз позволяют! - бросил кто-то из толпы.
        - Его будут судить!
        - Публично!
        - Какой суд?! - возмутился баши. - С падальщиками всё ясно с самого начала! Падальщики должны сдохнуть!
        Народ ответил негромким, но одобрительным гулом.
        С тех пор как возле Остополя встал до зубов вооружённый бронекараван, Кролик обрёл почву под ногами. Диктовать условия он не мог, поскольку численностью караван намного уступал ополчению заовражцев, но ремы были превосходно вооружены, отлично управлялись с техникой и отличались высокой мобильностью: могли нагадить и удрать. И портить с ними отношения отцы Остополя не хотели. Понимание этого обстоятельства придавало Цунюку уверенности, и именно поэтому он занялся «формированием общественного мнения», собрав у Городского дома небольшой митинг в свою поддержку.
        - Заовражье давно ни с кем не воюет! Вы привыкли к миру и стали добрыми! Вы готовы судить тех, кто мечтает вас убить. И даже - даже! - вы готовы их отпустить. Готовы?
        - Нет!
        - Вот именно!
        - Падальщики должны платить!
        - Верно!
        - Зандр не знает жалости!
        - Зандр жесток!
        - И каждый должен получить то, что заслужил!
        - Верно!
        - В этом суть истинного правосудия!
        - Говоришь, как заправский адвокат.
        - Что?!
        Подай голос кто-нибудь из толпы, Кролик облил бы умника потоком оскорблений, но издевательское замечание прозвучало от Агронома, поэтому его пришлось проглотить.
        - У тебя в роду были стряпчие, баши? - продолжил Андрюха, весело изучая краснеющего от злости Банкира. - Или только лавочники?
        - Я хочу, чтобы люди знали правду.
        - Правду скажет суд.
        - Неужели? - попытался вступить в спор Кролик, однако шутить на эту тему Агроном не собирался:
        - Правду скажет суд, - неожиданно жёстко повторил он, стерев с лица даже намёк на улыбку. - Мы уважаем свои законы и своих судей, и ты, Банкир, будешь их уважать. Всё понятно?
        Баши огляделся, поймал на себе внимательные взгляды притихших заовражцев, понял, что этот раунд Агроном выиграл, и кивнул:
        - Я приму честный вердикт.
        - В таком случае пошли в зал, - предложил Андрюха. - Суд вот-вот начнётся.
        - Назовите себя.
        - Карлос Флегетон.
        - Это ваше настоящее имя?
        - Имя - настоящее.
        - А фамилия?
        - Псевдоним.
        - Зачем вы его взяли?
        - Я счёл, что он мне подходит.
        - Вы взяли его, чтобы скрыть прошлое?
        До сих пор Карлос отвечал спокойно, почти равнодушно, не поднимаясь с жёсткой лавки, к которой его приковали не очень длинной цепью. Его не трогали вопросы, потому что они были чересчур формальными и не предполагали серьёзной подоплеки, но… Но только не последний из них. Последний вопрос Карлос счёл началом настоящего разговора, и потому, помолчав, ответил довольно жёстко, впервые проявив на публике эмоции:
        - Я не горжусь своим прошлым, ваша честь, но и не боюсь его. В противном случае я не стоял бы сейчас перед вами. - Ещё одна пауза. - Меня зовут Флегетон потому, что это имя мне подходит.
        Его судили в зале Городского дома - в самом большом помещении Остополя, да и по сути - в единственном подходящем помещении. Можно было бы провести процесс в механическом ангаре или на складе, но никто не захотел расчищать их для мероприятия. А устраивать суд на улице Кочерга отказался по соображениям безопасности: падальщиков ненавидели, и кто угодно мог послать Флегетону пулю в сердце, не дожидаясь вынесения приговора.
        Был и ещё один нюанс: Степан не ожидал, что процесс вызовет такой интерес. Три Пореза не совершал преступлений в Заовражье, однако новость о том, что пойман один из знаменитых главарей падальщиков, взбудоражила не избалованных событиями жителей Остополя. Три Пореза стал для них символом всех бандитов Зандра и должен был понести наказание. При этом все знали, каким оно будет, а суд воспринимали как необходимое добавление, придающее происходящему пикантности: зловещего бандита не просто повесят, а сначала заставят рассказать обо всех его «подвигах», и эти подробности надолго обеспечат местных сплетников настоящим материалом.
        - Что вы имели в виду, говоря, что не стояли бы сейчас перед судом?
        - Если бы я боялся своего прошлого, то не допустил бы ареста, - спокойно объяснил Флегетон.
        - Каким образом?
        - Убежал бы. Затеял бы драку и погиб… Есть способы.
        - Почему вы ими не воспользовались? - поинтересовался Захаров. В Заовражье, как впрочем, и везде, не любили плодить бюрократию, поэтому городской голова одновременно исполнял обязанности верховного судьи.
        - Потому что от прошлого нельзя спрятаться, ваша честь.
        - Вы устали убегать?
        - Я вообще не убегал.
        - Ваша честь, вам не кажется, что вы топчетесь на месте? - громко поинтересовался Кролик, чуть оторвав зад от лавки.
        - Вообще-то я сижу в кресле, - отозвался судья, наградив баши жёстким взглядом. - И не помню, чтобы давал вам слово.
        - Это глас народа.
        - Не льстите себе.
        - Э-э…
        - Можете извиниться и замолчать. В противном случае вас выведут.
        Пара плечистых ополченцев, играющих роль судебных приставов, обозначили готовность двинуться к возмутителю спокойствия, и Цунюку пришлось подать назад:
        - Прошу простить меня за несдержанность, ваша честь. Очень хочется поглазеть на повешение… И получить обратно свою собственность.
        - Ваше нетерпение понятно.
        Судья подождал, пока Кролик не опустится на место, после чего вновь перевёл взгляд на Флегетона.
        - Свидетель утверждает, что вы известны в Зандре под псевдонимом Три Пореза. Это так?
        - Да, ваша честь, - спокойно подтвердил Карлос. - В качестве доказательства я могу продемонстрировать причину возникновения этой клички… - Он чуть повернул голову, показывая судье шрамы на шее. - И рассказать, как именно отметины появились на моей шкуре. Это случилось ещё до Времени Света…
        - Вас и тогда звали Три Пореза?
        - Стали звать после того, как появились шрамы.
        Зрители зашушукались, однако подавать по примеру Кролика голос никто не рискнул. Но зашушукались, обсуждая невиданную откровенность и невиданное же хладнокровие подсудимого: обычно пойманные юлили, отказывались от всех обвинений и рыдали, умоляя о пощаде.
        - Вы возглавляли банду падальщиков?
        - Да, ваша честь.
        - Вы совершили преступления, которые вам приписывают? - помолчав, осведомился Захаров.
        - Я совершал преступления и готов рассказать о каждом из них, - неспешно ответил Флегетон. - Однако многое из того, что вы знаете о Трёх Порезах, приписано мне любящими поболтать обитателями Зандра.
        - Он врёт! Он боится ответственности! - Банкир снова вскочил и обличительным жестом ткнул в сторону Карлоса указательным пальцем. - Он боится!
        - Даже того, что я расскажу, хватит на два повешения, - хмыкнул Флегетон. - Так что успокойся, Кролик: ты получишь своё.
        - Никто не называет меня Кроликом!
        - Ну, поплачь теперь!
        - Я вырву тебе сердце!
        - К порядку!
        Искренняя ярость малорослого Банкира выглядела не столько опасно, сколько забавно, зрители заулыбались, и их смешки привели Кролика в бешенство.
        - Отдайте мне падальщика! - взвыл он, с ненавистью глядя на судью.
        - К порядку!
        - Пусть он ответит!
        - Баши… э-э… Цунюк. - Было видно, что Степан теряет терпение. - Делаю вам последнее замечание. Ещё одна выходка, и вы вылетите не только из зала, но и из города.
        Разъярённый Кролик плюхнулся на место и принялся мрачно выбубнивать ближайшему окружению своё недовольство. А судья вернулся к процессу, вновь обратившись к сидящему в клетке Карлосу.
        - Преступления, которые вы совершали в прошлом, вряд ли могут быть расследованы. Мы должны будем или довериться вашим словам, или слухам, что ходят о вас по Зандру. И то и другое невозможно проверить, поэтому суд принимает следующее решение: обвинение будет учитывать, что вы - закоренелый преступник.
        - Согласен, ваша честь.
        - От вашего согласия ничего не зависит.
        - Знаю, ваша честь.
        Захаров улыбнулся и продолжил:
        - Данный процесс будет рассматривать только те преступления, которые можно доказать. И первый вопрос к вам будет таким: каким образом закоренелый преступник стал обладателем ЗСК «Апостол»?
        Зал притих.
        А Флегетон, поколебавшись, поднялся на ноги.
        - ЗСК стал моим после одного… сражения, ваша честь.
        - Вы убили апостола?
        - Не скрою, в тот момент я этого желал, но… - Карлос покусал губу и поинтересовался: - Вы позволите рассказать историю с самого начала?
        - Не просто позволю: я настаиваю, - ответил судья.
        - Хорошо. - Флегетон выдержал ещё одну короткую паузу. - Как я потом узнал, его звали Гена Молчун, и он атаковал нас на рассвете. Один, но внезапно, и потому у него были все шансы на победу. Минут за пять он положил половину моего отряда, после чего мы сумели организовать оборону, но приходилось трудно. Молчун двигался быстро, стрелял метко и собирался уничтожить всех нас. Это был честный бой…
        - Банда падальщиков против одного человека?
        - Не мы начали сражение - клянусь. Но не скрою: я хотел его закончить.
        - И закончили, я полагаю?
        - Не совсем так, ваша честь: апостол умер, но не был убит.
        - То есть? - не понял Захаров.
        - В какой-то момент Молчун остановился. Спрятался за валуном и перестал стрелять, перестал двигаться. Мы минут десять сидели, думали, что это очередная хитрость, потом я выслал вперёд разведчиков - апостол не стреляет. Стало ясно, что что-то случилось… Я тогда подошёл первым, хотел показать парням, что ничего не боюсь, это полезно для авторитета… - Взгляд Флегетона неожиданно затуманился, судя по всему, он видел окончание боя, видел себя, приближающегося к страшному апостолу, видел всё в мельчайших деталях. - Молчун сидел, прислонившись спиной к валуну. Как будто устал. Мы решили, что убили его… Я подошел - он сидит… А потом сработала система аварийной эвакуации, ЗСК раскрылся, Молчун выпал из него, но крови не было. - Несколько секунд тишины. - Наш лекарь сказал, что у апостола остановилось сердце. Он был не очень старым мужиком, лет пятидесяти, но умер, потому что у него остановилось сердце. Я его не убивал. И никто из моих парней его не убивал. Хотели убить - да, убили бы при возможности - да, но не срослось.
        - Он врёт!
        Однако зал отреагировал на эмоциональное восклицание Кролика гробовым молчанием.
        - Нетерпеливый баши Кр… Гм… - Кочерга подождал, когда утихнет прошелестевший смешок, и задал следующий вопрос: - Нетерпеливый баши Цунюк утверждает, что вы убили двух его людей. Это так?
        - Да, ваша честь - убил, - кивнул Флегетон. - Могу показать, где я их похоронил.
        - Вы понимаете, что только что сознались в убийстве?
        - Да, ваша честь.
        - Вы понимаете, что если не сможете доказать, что действовали в рамках самообороны, то будете повешены?
        - Да, ваша честь.
        - На что вы надеетесь, Карлос?
        - Ни на что, ваша честь. Я просто рассказываю так, как всё было.
        - Вы не боитесь смерти?
        - Боюсь, - после короткой паузы признал Флегетон. - Но устал бояться.
        - Кажется, я вас понимаю. - Кочерга жестом велел Карлосу присесть, после чего обратился к залу: - Перед началом заседания суду стало известно, что апостол Геннадий Молчун, чьим ЗСК владеет подсудимый, был хорошо известен офицерам Санитарного Спецназа. Также суд располагает неподтверждённой информацией, что, уже завладев ЗСК, Флегетон служил в частях генерала Дота по контракту. В связи с этим суд считает необходимым вызвать свидетелей из числа офицеров Спецназа и объявляет перерыв в заседании до их приезда.
        Молоток судьи издал громкий стук, и Карлос поднял руку:
        - У меня просьба, ваша честь.
        - Я слушаю.
        - Среди моих вещей была книга… Собственно, она там одна… Немного обгорелая, в чёрном переплёте. Я прошу отдать мне её.
        - Покажите. - Помощник ненадолго вышел в соседнюю комнату, а вернувшись, подал судье потрёпанный том. - Книга Рассвета? Вы её читаете?
        - Я по ней живу, ваша честь.
        - Знаете наизусть?
        - Да.
        - Я пошутил, - усмехнулся Кочерга.
        - А я - нет.
        Захаров внимательно посмотрел на Карлоса, после чего раскрыл том:
        - Страница восемьдесят девять. Третий абзац сверху. Вам напомнить первое слово?
        - Нет необходимости, - качнул головой Флегетон. И в наступившей тишине громко процитировал: - «Во лжи нет силы и нет спасения. Ложь есть Зверь, но Зверь хитрый, берущий кровь исподволь, не рвущий на куски, но отравляющий. Ложь убивает быстрее меча». - Выдержал короткую паузу и попросил: - А теперь, пожалуйста, отдайте книгу. Она моя.
        ПЯТНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД
        - Теперь нас никому не победить!
        - Что ты имеешь в виду?
        - Разве непонятно? - Галицара изумлённо посмотрел на вожака, без приглашения присел к его костру и щёлкнул указательным пальцем по броне «Апостола», которую Три Пореза всегда приказывал приносить себе на привалах: каждый свободный час он посвящал изучению устройства. - ЗСК! У нас есть ЗСК!
        - И я почти разобрался, как с ним обращаться.
        - Об этом я и говорю! - У падлы вспыхнули глаза. - У нас есть броневики, у нас есть готовые на всё парни, а теперь ещё и ЗСК! Наш лидер ходит в броне апостолов! Ты представляешь перспективы?
        Галицара родился в каком-то маленьком хуторе в области, географические координаты которой он помнил с трудом, вроде где-то совсем рядом с нынешней Пустыней Пше. Раньше, до Времени Света, Галицаре удавалось находить родину благодаря навигатору, дорожным указателям и тому, что он достаточно твёрдо помнил её название на местном диалекте, сейчас же всё это испарилось, и корни главного помощника Трёх Порезов затерялись в помойке Зандра. А вот богатое прошлое Галицары осталось с ним навсегда: два срока за изнасилования, один за воровство и один за вооружённый грабёж. Время Света Галицара встретил в тюрьме, получив пожизненное как рецидивист, но ему повезло выбраться из неё живым и прибиться к банде Трёх Порезов. Читал помощник главаря по складам, информацию о том, что Земля имеет форму шара, воспринимал скептически, и потому услышать из его уст слово «перспектива» стало для вожака, мягко говоря, неожиданным.
        - Вижу, у тебя большие планы, - усмехнулся Три Пореза, ничем не выдавая охватившего его раздражения: он предпочитал разбираться с ЗСК в одиночестве.
        - Ещё какие, - охотно подтвердил Галицара.
        - Поделишься?
        - Затем и пришёл.
        Падальщик глотнул из фляги, рыгнул и вытер губы рукавом. А Три Пореза отложил инструкцию и облокотился на камень, готовясь слушать откровения.
        - Жизнь в Зандре трудна, - сообщил Галицара, поглаживая наколотую на могучий бицепс свастику. - Особенно кочевая жизнь. А мы ведём кочевую жизнь. Нам приходится её вести, потому что волков кормят ноги, и мы должны перемещаться, чтобы жить.
        - Тут ты прав.
        Банда действительно была прекрасно организована и высокомобильна: броневики, грузовики, пикапы, багги… Три Пореза любовно собирал технику: воровал, выменивал, восстанавливал, знал, что создал более чем боеспособный отряд, и догадывался, куда клонит помощник.
        - Нам хорошо жить, потому что мы ни к чему не привязаны. У нас можно что-то отнять, только на нас напав, но напасть сложно, потому что мы ведём кочевую жизнь.
        Повторы надоели, Три Пореза покачал головой, но от комментариев пока воздержался - Галицара, как все не очень умные особи, отличался запредельной обидчивостью.
        - Зато мы можем нападать на кого хотим, брать что хотим и уходить. Это наша жизнь.
        - Да, - подтвердил вожак просто для того, чтобы не молчать.
        - Ты слышал про аттракцион Железной Девы?
        - Ты рассказывал, - кивнул Три Пореза, припомнив неоднократные пьяные монологи помощника. Об этом месте Галицара услышал от какого-то старого приятеля месяца три назад, потом проверил информацию в сети, нашёл подтверждение и с тех пор не мог думать ни о чём другом.
        - Скотт Баптист - голова! У него ничего не было, кроме отряда преданных, готовых на всё бойцов, но у него было главное - воля к победе! Воля, Карлос! Он взял городишко на плато Кирпичи, превратил его сначала в аттракцион, а потом - в настоящую столицу Весёлого Котла. В столицу!
        - Ты понимаешь, чем нам это грозит? Мы бросим якорь.
        - Я всё понимаю! - Галицара едва не захлебнулся собственными словами. - Баптист там делает всё что хочет. Он живёт в доме, а не спит у костра или в машине, он там король. Он судит и правит. Он отнимает у быдла всё, что ему понравится, и трахает всех, кого пожелает.
        Три Пореза знал, что подобное поведение Баптиста осталось в далёком прошлом и сейчас он мало чем отличается от обычных вождей Зандра, стремящихся обустроить свои области и наладить более-менее сносную жизнь, однако рассказывать об этом помощнику не имело смысла: в лысой голове Галицары, украшенной татуировкой «88», настолько сложные парадигмы не помещались.
        - Ты станешь королём, а мы - министрами. - Падла облизнулся. - И будем делать что хотим.
        - Надоело скитаться по Зандру?
        - Мы всегда можем вернуться в Зандр. Но почему не основать аттракцион? Почему бы тебе не стать королём? С ЗСК…
        И тут Галицара был прав: ЗСК мог стать серьёзнейшим подспорьем в любом деле: хоть в продолжении кочевой жизни, хоть в захвате области. Одинокий воин в мощном комплексе не был непобедимым, но обеспечивал своему отряду солидное преимущество и действительно открывал недоступные до сих пор перспективы.
        - Я все продумал…
        Фраза прозвучала анекдотом, но Три Пореза сдержался.
        - Ты слышал об аттракционе Виски-2?
        - Он находится в Предовражье, и я заезжал в него добрую сотню раз, - ответил лидер.
        Однако сарказма Галицара не услышал. Он вообще не знал этого слова.
        - Так вот, смотри, в Виски-2 полно крепких ребят, которые вынуждены подчиняться этому старому козлу Наливаю. А у Наливая отвратительные отношения с губернатором Хижняком, все говорят, что будет война, и Хижняк вышибет Виски-2 из Предовражья, как поступил со своими аттракционами Агроном.
        Бандитские поселения «официальные власти» не жаловали.
        - И?
        - Сначала мы возьмем Виски-2, шлёпнем Наливая, договоримся с его ребятами и превратим отряд в армию. А потом…
        - Атакуем Жадинск? - «Гениальная» идея Галицары была столь проста, что Три Пореза не удержался и перебил его. Но помощник не обиделся.
        - Точно! Захватим Предовражье, и ты станешь его королём.
        - А мозги у тебя работают.
        - Гы!
        Галицара уже видел сцены захвата: горящие дома, трупы на улицах, женщины и мужчины в подвалах: пытки, насилие, снова пытки… Такое уже было после того, как их банда захватила Морез, жителей которого Галицара почему-то люто ненавидел и с которыми расправлялся так, что Трём Порезам пришлось убраться из города на двое суток раньше запланированного - просто для того, чтобы остановить тупую бойню.
        - Ты говорил с нашими ребятами?
        - Не со всеми.
        - И?
        - Идея понравилась.
        «Откуда у него эти слова: перспектива, идея?»
        - Они верят в тебя.
        - Это хорошо.
        - И многие считают, что кочевать по Зандру бесперспективно.
        Здесь Галицара лукавил: многих как раз вполне устраивала вольная жизнь, но они стали менять взгляды, поддавшись на пропаганду.
        - Нужно всё обдумать, - произнес Три Пореза, тоном давая понять, что разговор окончен.
        - Так ты у нас стратег, тебе и карты в руки.
        - Утром вернёмся к разговору.
        - А то! - Галицара поднялся с земли, но замер, увидев у ноги вожака маленький томик в чёрном кожаном переплёте. - Это то, что я думаю?
        Внутри у Трёх Порезов стало холодно и пусто, как в ограбленном холодильнике, однако он сумел удержать на лице равнодушное выражение и небрежно кивнул:
        - Нашел в ЗСК.
        - Книга Рассвета?
        - Да.
        - Не читай её, Три Пореза, не надо.
        - Она может меня убить? - попытался пошутить вожак.
        - Она опасна. - Галицара держался с нехарактерной для себя серьёзностью и смотрел на Три Пореза, как на больного. Точнее, как на человека, заподозренного в том, что он подхватил опаснейший вирус.
        - Книга может меня убить?
        - Настоящая книга может убить.
        - Эта - настоящая? - прищурился вожак.
        - Да.
        - Откуда ты знаешь?
        Но подловить помощника не получилось.
        - Я слышал о ней очень много плохого. - Галицара смотрел на томик с неподдельной ненавистью. - Книги вообще нельзя читать, а эту - особенно.
        - Я тоже слышал о ней, но не видел. Полистал.
        - И что?
        - Как видишь, она просто валялась здесь… - Три Пореза взял в руки томик. - А теперь валяется в костре.
        Бросок получился сильным, вызвал сноп искр, заставив Галицару отшатнуться, однако настроение у помощника молниеносно улучшилось:
        - Ты правильно поступил, Три Пореза, очень правильно.
        - Увидимся утром.
        - Спокойной ночи.
        Галицара развернулся и побрёл прочь, к своему спальнику. Ни разу не обернулся по дороге и потому не увидел, как Три Пореза стиснул зубы - чтобы не вскрикнуть и даже не застонать, - запустил руку в костёр и выхватил из огня маленькую книгу в чёрном кожаном переплёте.

* * *
        - Что скажешь теперь? - негромко спросил Агроном, привычно разваливаясь в потёртом, но необычайно удобном кресле. Поскольку официальная часть дня завершилась, «мирная» и «военная» головы Остополя решили сбросить напряжение алкоголем, и Кочерга выставил бутылку каменки - крепкого самогона, настоянного на булыжниках, густо обросших пахучей и безобидной чёрной капустой. Каменка считалась фирменным пойлом Заовражья и славилась далеко за его пределами.
        - Что я скажу о деле?
        - Да.
        - Хочу напомнить, что я - судья, и твой интерес может не понравиться адвокату подсудимого, - хихикнул Захаров. - Твоё здоровье!
        - Твоё!
        Мужчины залпом врезали по стопке, крякнули, вытерли губы, закусили копчёным кроликом, снова вытерли губы, после чего Агроном вернулся к теме:
        - И всё-таки?
        - Не знаю.
        - Врёшь.
        - Нет. - Степан покачал головой. - Я действительно пребываю в затруднении. Я привык думать, что Зандр - это воцарившийся на Земле ад, плата за грехи, за гордыню и всесокрушающую глупость…
        - И даже наш с тобой пример не отвлекал тебя от этой мысли? - притворно изумился Андрюха, расстёгивая верхнюю пуговицу комбинезона.
        - В любом правиле есть исключения.
        - А в аду - герои?
        - Мы - праведники, оказавшиеся здесь случайно, - уточнил Кочерга. - Мы с тобой не заслужили окружающей дряни.
        - Ладно, о нас поплачем позже, - хмыкнул Андрюха. - К чему ты вообще завел разговор о Зандре? Какое он имеет отношение к суду?
        - Поговорив с Флегетоном, я увидел, что в Зандре есть место раскаянию и перерождению. Это настолько странно, что даже не верится, но… Я хочу верить. Я хочу, чтобы ты оказался прав. Я хочу, чтобы Флегетон оказался апостолом… - Кочерга наполнил стопки и закончил: - Хотя он, без сомнения, заслуживает смерти.
        - Заслуживает, - согласился Агроном. - Но в этом суть.
        - Я понимаю, что каяться должен именно подонок, - поморщился Захаров. - И это же меня смущает: что подонок раскаялся.
        - Он был искренен.
        - Я видел. Но народ может не понять.
        Агитация Кролика не прошла даром: люди ненавидели падальщиков, и очевидную искренность Карлоса оценили далеко не все, многие по-прежнему считали, что Три Пореза должен болтаться на виселице.
        - Поэтому мы отложили заседание до приезда дотовцев, - развёл руками Андрюха. - Их авторитет и наш авторитет позволят вынести Флегетону оправдательный приговор и не получить в качестве бонуса народное возмущение.
        - Думаешь, дотовцы поддержат Флегетона?
        - Уверен.
        - Ты ему уже поверил? - Степан испытующе посмотрел на друга.
        - Наверное, да, - кивнул Агроном.
        Мужчины снова выпили, повторив ритуал с закусыванием и вытиранием губ, после чего Кочерга осведомился:
        - Тебе не кажется странным поведение Цунюка?
        - Он потерял людей и авторитет, - тут же, словно ждал именно этого вопроса, отозвался Андрюха. - На людей ему плевать, но Флегетон унизил Кролика, а за свой авторитет он убивал, убивает и будет убивать.
        - Это верно. Он слишком мелок.
        - Кролик будет добиваться смерти апостола… Ну и фактор ЗСК, разумеется, играет роль: это очень дорогое устройство.
        - Насколько Цунюк опасен? - У Степана уже сложилось мнение насчёт баши, однако он хотел услышать «военную» голову.
        - Сейчас Кролик играет по правилам: баламутит народ, натравливая его на Флегетона, с целью оказать давление на нас. Когда же он поймёт, что проиграл… - Агроном покачал головой, словно давая понять, что обитатели Зандра непредсказуемы, и улыбнулся: - Надеюсь, у него хватит ума принять поражение. Тем более тут будут дотовцы.
        - А до вынесения приговора и появления дотовцев? Кролик не дурак, он наверняка уже сообразил, что мы не прочь вытащить Флегетона… Он может устроить заварушку?
        - Не рискнёт.
        - Его бронекараван - серьёзная сила.
        - С нашим ополчением ему не совладать, - твёрдо ответил Андрюха. - Да и не будет он ссориться с Заовражьем из-за ЗСК. Мы ведь потом его не пропустим.
        - Кто знает, что на уме у баши?
        - Если он совсем озвереет, предложим компенсацию. Разрешим не платить за следующую ярмарку.
        - Как вариант, - поразмыслив, согласился Степан. И снова наполнил стопки.
        - Безвыходных положений не бывает, - рассмеялся Агроном. - Прорвёмся.

* * *
        - А мне девок не хватает, - признался Арти, отвечая на неожиданный вопрос Цунюка.
        - Тебе мало? - возмутилась Сильвия.
        - Раньше красавиц было больше, - объяснил начальник охраны. Глотнул пива, покосился на трепещущие достоинства крашеной блондинки и продолжил: - Ну, не таких, как ты, конечно, но больше. Раньше было на ком взгляд остановить…
        Арти знал, что шлюхи частенько бывают несдержанными и агрессивными - наркотики, алкоголь и слишком много любви, иногда весьма жёсткой, не способствовали мягкости характера, - и потому не стал добавлять, что скучает не столько по красивым, сколько по ухоженным женщинам прошлого. По тем, которые принимали ванны или душ, которые умащали тела маслами, аккуратно стригли ногти и волосы, брили ноги и следили за тем, чтобы у них не пахло изо рта.
        В Зандре таковые практически отсутствовали.
        - Если тебе нравятся красотки, то обрати внимание на Эльзу, - посоветовала Сильвия. - Бедняжка весь вечер с тебя глаз не сводит.
        - Плоская, - вынес свой вердикт Цунюк.
        - Зато гибкая, - вставил Штыпя. - Такие бывают исключительными затейницами.
        Арти тоже бросил взгляд на черноволосую Эльзу, оценил ещё не увядшую, смазливую мордашку, стройность фигуры - на самом деле именно такие ему и нравились, - затем приметил отсутствие двух зубов справа, вздохнул и отвернулся.
        И замолчал, погрузившись в воспоминания, вызванные дурацким вопросом Кролика: «Чего тебе больше всего не хватает?»
        Да много чего! И охота ему было начать расспросы именно сейчас?
        Каждое поселение Зандра жило по своим законам. Или по законам области, которой подчинялось и лидеру которой платило налоги. Но чаще - очень-очень часто, практически всегда, - столица диктовала территориям основополагающие правила: с этими дружим, с этими - нет, этих пускаем, этих - нет, и в том же роде, оставляя регулирование повседневности на усмотрение общины. А фермеры - народ суровый, фермеры с неприятностями сталкивались чаще «столичных», для них даже кража старых сапог могла обернуться гибелью, поэтому на некоторых окраинах вешали за такие провинности, которые в столице называли мелким хулиганством.
        И, естественно, законы менялись от территории к территории. Где-то допускались серьёзные вольности, причём иногда до такой степени, что город начинал напоминать заправский аттракцион; а иногда уставшие от вседозволенности Зандра люди голосовали за настолько пуританские нравы, что женщины в обязательном порядке закрывали лица, а на улицах общались исключительно шёпотом.
        Зандр многолик.
        И Остополь ничем особенным на его каменной физиономии не выделялся. За порядком в нём следили, но гайки не закручивали, позволяя уставшим от тяжёлой жизни людям слегка расслабляться: бары, в которых подавали не только спиртное, но и лёгкие наркотики; игорные заведения, исправно платящие в казну налоги; а на окраинах - пара публичных домов. И в одном из них, в том, из западных окон которого можно было наблюдать за вставшими на ночлег мегатраками, гулял Банкир. Таковы были правила: если позволяли обстоятельства, баши устраивал своим людям полноценный отдых, оплачивая все их прихоти. Не всем сразу, разумеется - оставлять машины без присмотра никто не рисковал, - но добрая треть ремов развлекалась в «Моне Лизе» на полную катушку, не отказывая себе ни в выпивке, ни в общении, для которого в спешном порядке были рекрутированы работницы конкурирующего дома «Подвижные Подружки».
        - За нашего Банкира!
        - За Банкира!
        Тост звучал уже седьмой или одиннадцатый раз, но Цунюк не забыл встать из-за стола, приветственно поднять стакан с пойлом и с важным видом кивнуть. Знаки уважения его бодрили, напоминали о высоком положении и приводили в хорошее расположение духа.
        - Лучший баши Зандра!
        - Ура!
        Ремы орали, девочки визжали, кто-то нюхал розу, кто-то отдавал предпочтение крепкому местному самогону, другими словами, всё шло как положено. И только внимательный взгляд… только очень внимательный взгляд мог бы определить, что гуляют в «Моне Лизе» какие-то странные ремы - все до одного крупные, а если не крупные, то крепкие, а если не крепкие, то с повадками опытных бойцов. И все - при оружии. И пусть Агроном разрешал чужакам проносить в Остополь только короткостволы, все знали, что серьёзные ребята опасны и с одними пистолетами.
        В общем, если бы кто по-настоящему заинтересовался происходящим, то без труда определил бы, что Кролик привёл на традиционный отдых почти всю свою охрану.
        Это не запрещалось, однако выглядело подозрительно.
        - Что будешь делать с ЗСК? - выбрав подходящий момент, осведомился Штыпя. Он служил главным механиком каравана и славился фанатичной страстью ко всем устройствам сложнее выкидного ножа.
        - Разве нам его уже отдали? - осведомился вынырнувший из задумчивости Арти.
        - Не лезь не в своё дело!
        - Заткнись!
        - Отдадут, - спокойно произнёс Кролик, остановив разгорающийся скандал: главный механик и главный охранник недолюбливали друг друга.
        - Я не понимаю, почему Агроном и Кочерга не вздёрнули этого мерзкого падальщика, - сказала Сильвия, капризно надув губки. - Он приносит только горе.
        Пышные формы Сильвии произвели на Цунюка настолько сильное впечатление, что он усадил искусственную блондинку рядом, но никак не ожидал, что она влезет в разговор. Впрочем, он уже достаточно выпил, пребывал в благодушном настроении и не собирался затевать ссору с продажной девкой.
        - Никто не понимает, лапочка, никто. Но я даю слово, что скоро Флегетона вздёрнут.
        - Правда?
        - Vox populi vox Dei.
        - Чья идея?
        - Не обращай внимания, лапочка.
        - Идея ваксы?
        - Представляю, как тебе тяжело, - хмыкнул подвинувшийся ближе Штыпя.
        - Что может быть тяжелого? - удивился Кролик. - Я ведь с ней не живу. Я её трахаю. А почему ты заговорил о ЗСК?
        - Дашь мне в нём покопаться?
        - Тебе интересно?
        - Ещё как!
        - Мне тоже. - Подначивая Цунюка, Агроном на самом деле не сильно ошибался: среди предков и родственников баши имелись и стряпчие, и лавочники. Имелись врачи и музыканты. Однако отец и дед Кролика были инженерами, и благодаря им первое образование у Цунюка было техническим - «Инженер-механик ядерных силовых установок».
        - Значит, правда: ты хочешь раскурочить ЗСК?
        - В первую очередь я хочу его выгодно продать, потому что мне вас, оборванцев, надо кормить и поить…
        - Слава Банкиру!
        Пришлось подняться и поприветствовать благодарных «оборванцев».
        - Так вот, в первую очередь я хочу выгодно продать ЗСК, но перед этим мы с тобой в нём покопаемся, Штыпя, обещаю. Вскроем всё, а не только те зоны, в которые разрешают лазать апостолы.
        - Отлично!
        - Но сначала нам нужно забрать ЗСК и повесить этого ублюдка Флегетона.
        - Да, так всем станет легче, - вставил свое слово Арти. - Он должен заплатить за Ящика и Перца.
        Ему не давало покоя нанесённое Флегетоном оскорбление.
        - Заплатит, - сквозь зубы пообещал Кролик. - Все они заплатят.

* * *
        - Танки! Танки на правый фланг!
        - Лейте гель! Блокируйте!
        - Нам нужен огонь!
        - Нам тоже!
        - Разверните танки!
        - Санитаров! У нас пять поражённых!
        - Дайте огня!
        В эфире крики. Неразбериха. Паника. В эфире то, что бывает, когда войска проспали. В эфире - аудиослепок результата расслабленности и самоуспокоения.
        Но было ли оно - самоуспокоение?
        Оставшийся командовать Леший всё сделал правильно: долину зачистил практически «в ноль», не пожалев ни присланной отравы, ни ядовитого геля, ни огня. Линию разделения провёл по Гребёнке, перекинув на ту сторону немного отравы - чтобы «одуванчикам было чем заняться», - провел биологическую проверку долины, добил остаточные проявления корней, ещё раз проверил, убедился, что территория чиста, и выставил на Гребёнке посты, решив провести зачистку оставшихся со стороны Пустыря Садов утром. Утром! Потому что всё было в порядке, Леший сам лазил на пост и видел, что джунгли больны и абсолютно не готовы к атаке, но… Но всё получилось, как в плохом фильме: за ночь Сады Безумия разогнались, рывком перевалили через обработанную гелем Гребёнку и потекли к ферме, проскакивая отравленные линии с ходу, не обращая никакого внимания на потери - на высохшие деревья и загнившие корни.
        Кто виноват?
        Какая теперь разница? Посты погибли, и рассказать, как небольшая рощица сумела накопить силы на грандиозный рывок, не сможет никто. Да и не время искать виновных…
        - Надо отступать!
        - Мы уже отступаем!
        - Ещё дальше!
        - Если потеряем долину, Агроном нас убьёт.
        - Иначе нас убьют они!
        - Прорвёмся!
        Сине-зелёный вал, лихо накатывающийся на лагерь, засекли, можно сказать, вовремя - с первыми лучами солнца. Ночи в Зандре кромешные, не видно ни зги, долгого рассвета не бывает - день включается сразу, и на этот раз он включился одновременно с весьма неприятным сюрпризом.
        Сады Безумия не пытались охватить заовражцев, а катились волной, словно чувствуя силы сожрать долину с наскока. И какое-то время у них получалось, потому что разогнанные джунгли куда опаснее выдохшихся, с которыми ополчение имело дело в прошлый раз. Разогнанные джунгли атакуют не только лианами. Ядовитые споры, липкий и едкий сок, отравляющая пыльца - всё это летело в людей с расстояния в сто и даже двести метров. Разлеталось и убивало всех, кто не успел натянуть защитный костюм. А по земле стелились кровожадные лианы, обожающие человеческую плоть. А из-под земли внезапно поднимались стреловидные отростки, без труда пронзающие сантиметровые стальные листы. Джунгли слишком быстро оказались слишком близко, и их удар едва не стал фатальным.
        Но не стал. Леший успел поднять парней и оттянуть назад технику, щедро полив отданную землю ядовитым гелем и огнём. Лагерь и ферму потерял, но сохранил боеспособность отряда, перегруппировался и перешёл в атаку, заливая Сады Безумия отравой и огнём. Попытался связаться с Остополем, но сеть привычно лежала, отправил в город мотоциклиста, но далеко уехать тот не успел: минут через десять с поста у въезда в долину увидели возвращающегося гонца и услышали неприятное:
        - Циркачи!!
        А вскоре разглядели броневики Уродов: отряд оказался в окружении.

* * *
        - Знакомая песня, чтоб вас всех сдуло… - Флегетон выглянул в малюсенькое зарешеченное окно, служившее ему единственным развлечением, и прищурился. - Что-то пошло не так…
        Нет, сначала всё было «так»: на рассвете прошла смена караула, и ополченцы, зевая и звякая амуницией, протащились в казарму. Затем появились ранние пташки - окрестные фермеры, предпочитавшие жить под защитой городских стен, отправились растить еду. Каждое поселение Зандра - если, конечно, позволял водяной слой - обладало собственным сельскохозяйственным сектором, призванным кормить народ во время возможной осады или блокады. Парники, инкубаторы, бойлеры и даже фабрики искусственной пищи - еда была слишком большой ценностью, и умные вожди старались держать поблизости не только запас на складах, но и сами производства. За фермерами потянулись работяги: механики, ремонтники, химики, программеры… Любая столица - не забываем о том, что в ней должны править умные и дальновидные вожди, - старается обеспечить себя всем необходимым: качественный ремонт техники и компьютеров, по возможности - модернизация техники, а то и постройка какого-нибудь нового «чуда» из собранного в округе металлолома или «убитых» машин. Плюс - разумеется! - оружие и боеприпасы. Если уж не получалось делать выстрелы для серьёзных
гранатомётов или ракеты - такие производства в Зандре были редки, - то уж патронами и ручными гранатами области себя обеспечивали.
        Работяги тащились в свой сектор. Оружием и амуницией не звякали, но трепались довольно громко - утро всё-таки, нужно просыпаться, - и почти все курили, заполнив камеру Карлоса вонью горелого табака. Потом проехало несколько машин, потом началась какая-то торговля… Флегетон решил, что у него ещё будет возможность подремать, однако сирена и ревущие моторы - даже по звуку понятно, что военные, - заставили его вновь подскочить к окну. А там… Танки, бронетранспортёры… Бегающие ополченцы… «Смирно! Рассчитайсь! Где Козлов?!» Вперед вылетают багги и мотоциклы разведчиков - колонна заовражцев выстраивалась в полном соответствии с полевым уставом. И вот, наконец, появился Агроном. В полной боевой сбруе, но без маски и каски, по физиономии видно - что-то пошло не так. Поднялся на командирский броневик, оглядел построившихся солдат, танкистов, по-уставному высунувшихся из машин послушать командира, вскинул правый кулак, призывая к тишине:
        - Все уже знают, что произошло. А для глухих сообщаю: Леший в окружении. Джунгли снова разогнались, а когда наши наладили оборону, им в спину ударили циркачи.
        Тяжёлый взгляд, пауза, но строй молчит, и Флегетон мысленно хвалит Агронома, сумевшего привить ополчению понимание настоящей дисциплины. Для Зандра - большая редкость.
        - Уроды заблокировали наших в долине и обстреливают из орудий. Потери небольшие, но сама ситуация неприятная. Леший может прорваться, но мы не хотим отдавать Садовникам долину. И не отдадим. Вопросы есть?
        И снова тишина.
        - Наша задача - разблокировать отряд Лешего и уничтожить циркачей. Предварительный план боя будет создан во время движения и передан командирам тактических групп. Окончательный - на месте. По машинам!
        Снова топот, ругательства, быстрая посадка в бронированные грузовики…
        Флегетон чешет в затылке, затем возвращается на вонючий тюфяк, садится, прислонившись спиной к бетонной стене, вынимает из кармана маленькую книгу в чёрном переплёте, но не раскрывает её, а медленно вертит в руках… и начинает думать.
        - Неплохой конвой, да?
        - Солидный, - согласился с командиром Параз.
        - И движется хорошо, уверенно. - Мун довольно потёр руки. - Часа за четыре до Дорохова доберётся, Агроном наверняка будет гнать что есть мочи.
        - Шарахнуть бы его, а?
        - Шарахнем, когда он обратно помчится. Или пойдёт осторожно… В общем, часов через восемь.
        Мини-дроны, которые Евне выслал на дорогу - самые маленькие и незаметные устройства из тех, что находились в его распоряжении, - поймали в видеокамеры колонну заовражцев, однако транслировать изображение не стали: соблюдая режим секретности, Мун распорядился использовать только автономные ЛА, следующие по заранее установленному маршруту без команд оператора, поскольку затаившиеся циркачи не пользовались связью. И теперь Евне наслаждался видом спешащей техники не в прямом эфире, а в записи. Однако такая мелочь не могла испортить ему настроение, поскольку возбуждённый Агроном уводил из Остополя основные силы: два тяжёлых танка, четыре бронетранспортёра, четыре бронированных грузовика и два танка ПВО, пулемёты и скорострельные пушки которых были грозным оружием в наземных боях. Завершали конвой ещё одна «Потрава», три цистерны с химией, пара самодельных бронеавтомобилей, пять бронированных пикапов, столько же шустрых багги с пулемётами и с десяток мотоциклистов. Выглядел конвой солидно, тут Параз подобрал правильный эпитет, а для этой области Зандра - запредельно солидно.
        Но если со словами Параз управлялся, то разгадать замысел командира не мог, как бы ни старался.
        - Агроном соединится с Лешим, силы у них станет больше… В чём суть вашего замысла?
        Впрочем, независимо от объяснений, Паразу план Муна уже не нравился, однако протестовать открыто он боялся, поскольку крутой нрав Евне полностью соответствовал его невероятной даже для Цирка физической мощи.
        - Смысл в том, что Агроном прекрасно обучен военному делу, обладает колоссальным опытом и необычайно храбр, - объяснил Евне. - И ещё смысл в том, что у нас нет возможности разбить его даже по частям. Если мы нападём, Агроном развернёт колонну в боевой порядок, атакует и уничтожит нас.
        - Успеет уничтожить, даже если мы нападём первыми? - удивился Параз. Но при этом подумал, что никогда не замечал за командиром склонности преувеличивать возможности противника.
        - Успеет, - уверенно подтвердил Мун. - Я читал доклады о старых стычках и своими глазами видел, как действовало заовражское ополчение в долине. Агроном сумел сформировать отличную армию, хорошо обученную и дисциплинированную. Они не суетятся и знают, что делать. Прямое столкновение закончится для нас поражением.
        - Мы сильнее!
        - Каждый из нас по отдельности превосходит человека, - согласился Евне. - Но армия - это не набор героев, а единый организм, и потому сотня хорошо тренированных слабаков, каждый из которых знает свои обязанности и чётко их исполняет, играючи справится с сотней силачей, каждый из которых будет делать что хочет.
        - Разве вы плохо обучили труппу? - Параз постарался задать вопрос лёгким, слегка наивным тоном, но в глубине души надеялся, что Мун попадётся в ловушку.
        - Люди Агронома обучены так же хорошо, как моя труппа, - ровно ответил шпрехшталмейстер. - Но их больше. Даже сейчас их больше.
        - И поэтому вы разделили наши небольшие силы?
        Параз был племянником Энера Тужи, близкого к Адель офицера из Главного штаба Цирка, и в труппе присматривал за тем, чтобы Мун не зарывался. Именно поэтому крутонравому Евне приходилось с ним нянчиться.
        - Разделив труппу, я выманил основную часть ополчения из столицы, - объяснил Мун, с преувеличенным вниманием разглядывая повтор видеозаписи конвоя. - Сейчас их потреплют Садовники, потом добавит Орич, потом мы устроим пару неприятных сюрпризов на обратном пути… И когда они вернутся к Остополю - усталые, измотанные, с десятками раненых в кузовах и поредевшим боезапасом, мы весело посмотрим на них из бетонных дотов, которые сам Агроном и выстроил. Сейчас в Остополе осталось минимальное количество техники и людей. Мы возьмем его и дадим Агроному бой на выгодных нам условиях.
        - Надеюсь.
        - Для победы не нужно надеяться. Для победы ты должен чётко, точно и не задумываясь делать то, что я приказываю. Чтобы у меня не было причин тебя расстрелять.
        - Я всё понимаю.
        - Так-то лучше. - Мун зевнул и, не отрываясь от монитора, распорядился: - Передай операторам, чтобы заправили мини-дроны и выслали их вслед Агроному, если получится - пусть летят до самой долины. Я хочу быть уверен в том, что Агроном не успеет вернуться к самому интересному…
        Пять часов под огнём, много это или мало? Хотя… Нет, Леший мальчиком для битья не был, и потому не «под огнём», а пять часов полноценного боя, в полном окружении. Но это обстоятельство не ввергло ополченцев в панику, а лишь придало происходящему пикантности. Так выразился Агроном, и Леший от души рассмеялся шутке. Ещё он успел услышать, что в долину выдвигается тактическая группа, после чего прихотливая сеть снова легла, и разговор оборвался. Но главное Леший услышал: помощь идёт, и сумел приободрить ребят.
        Которым, если честно, приходилось туго.
        Атакуй их только Садовники или только Уроды, пусть даже внезапно, пусть с б?льшим, чем получилось у сине-зелёных, уроном, Леший сумел бы взять ситуацию под контроль, отбиться и даже - вполне возможно! - перехватить инициативу и контратаковать. У Лешего было оружие и против тех, и против других, однако необходимость распылять силы на два фронта не позволяла нанести решительный удар ни одному из врагов и - что много хуже - вынуждала нести потери.
        Леший не мог уйти из долины - на этот счёт Агроном выразился предельно ясно, - не мог сформировать полноценный отряд, чтобы отбросить Уродов и заставить их прекратить обстрел его позиций, и едва справлялся с атаками разогнавшихся джунглей… Сады постепенно выдыхались, однако они уже захватили половину долины и были полны решимости захватить как можно больше, получив к следующей вынужденной паузе солидный плацдарм. Сады приходилось атаковать особенно жёстко, поскольку, если они встанут как следует, согнать их удастся с огромным трудом, если вообще удастся, вот и приходилось Лешему скрипеть зубами, но не снимать с фронта силы для атаки обнаглевших Уродов.
        - На самом деле я поражаюсь их терпению.
        - Поражаешься? Их надо убивать! Пачками! Грёбаные борзые людишки, которые смотрят на нас, как… Как… Смотрят, суки, как…
        Орич внимательно взглянут на разбушевавшегося Бжезу и грустно вздохнул, подумав про себя, что присутствие в родословной протокола «Свидо» со стопроцентной вероятностью означает дебилизм в конечной стадии с запредельной агрессивностью в качестве обязательного бонуса. Орич знал, что не идеален и сам, догадывался, как на самом деле к нему относится Мун, бесился из-за этого, но…
        НО!
        Орич знал, что ему можно доверить командование оперативным отрядом, а Бжезе - нет. И это знание, во?первых, согревало душу Орича, позволяя мириться с действительностью, а во?вторых, вносило в их взаимоотношения с Бжезой дополнительный и весьма приятный штрих. Орич понимал, что перед ним - мясо, способное лишь на безмозглый штурм, и именно в этом качестве Бжезу пользовал.
        Быть тупым агрессором у Бжезы получалось великолепно.
        Но не сейчас.
        - Прорыв, я так понимаю, не удался? - поинтересовался Орич, воспользовавшись паузой в громогласных ругательствах подчинённого.
        - Суки подтянули пулемёты. Мы подкрались, но они с дронов засекли и по нам…
        - Много наших легло?
        - Трое.
        - Жаль…
        На самом деле уровень потерь допустимый: резкие рейды штурмовиков Бжезы по склонам гор заставляли Лешего всё более и более растягивать фронт, становясь всё более и более уязвимым, и, несмотря на то что даже до продукта протокола «Свидо» стало доходить, что командир не ожидает от бесконечных атак какого-либо серьёзного результата, Орич намеревался послать штурмовиков в пекло ещё пару раз. Однако…
        - В эфире чужие разговоры!
        - О чём? - машинально спросил Бжеза.
        - Они закодированы, - любезно объяснил штурмовику Орич, после чего повернулся к радисту: - Давно?
        - Только что.
        Значит, они рядом… А дроны проспали!
        «Короткое» радио подавить глушилками не удалось, и появившаяся в эфире абракадабра означала, что Агроном находится километрах в трёх, не более…
        - Видим колонну! - запоздало сообщил оператор дронов.
        Удостоился многозначительного взгляда от Орича и принялся торопливо перечислять технику заовражцев.
        А позабытый Бжеза отошёл в уголок командирского мостика, радуясь неожиданной передышке.
        - Буду откровенен: всё не так уж и плохо, - резюмировал Агроном, изучая картинку на мониторе: дроны отработали штатно, показали диспозицию в целом и продолжали наблюдать за происходящим, транслируя его в реальном времени, однако несколько наиболее удачных кадров Агроном распорядился вывести на тактические планшеты командиров групп и вёл совещание, используя их в качестве карты. - Леший справился бы сам, но ему не хватило совсем чуть-чуть. Мы это «чуть-чуть» и есть, и работы нам - на двадцать минут.
        Стоящие около танка командиры поддержали заявление сдержанным ворчанием. Они не любили шапкозакидательских речей, но привыкли доверять Андрюхе, и раз он сказал, что сложностей не предвидится, значит, так оно и есть.
        Ситуация и в самом деле казалась несложной. Лешему удалось главное - удержать вход в долину, и потому его положение можно было охарактеризовать как неприятное, но не фатальное. Поняв, что пройти через горловину не получится, Уроды заблокировали её, пресекая все попытки заовражцев совершить вылазку, и принялись бомбардировать их позиции из гаубицы, установленной на корме мегатрака. Стреляли они нечасто, видимо, экономили снаряды, но наводились через дроны, то есть били прицельно, - и это была главная исходящая от Уродов неприятность.
        - Итак: один вооружённый мег, три бронетранспортёра, грузовик и три бронеавтомобиля, - подвёл итог Агроном. - Циркачам просто повезло, что Садовники связали Лешему руки, иначе он их давным-давно бы прихлопнул.
        Снова ворчание, и снова - выражение согласия.
        - Соответственно, я хочу не просто снять блокаду, а полностью ликвидировать отряд Уродов. И сделаем это так…
        - Просто убежим? - растерялся Бжеза, до которого наконец-то дошёл смысл отдаваемых Оричем приказов.
        - Ну, не просто, а с гордо поднятой головой, - отрывисто уточнил командир. - Совершим стремительное тактическое отступление.
        С того момента, как поступило сообщение о приближении заовражцев, мостик огромного мегатрака - тридцатиметровая комната, расположенная в десяти метрах над землей, - стал напоминать фондовую биржу в «чёрный вторник»: радисты дублировали отдаваемые Оричем распоряжения и выкрикивали ответные доклады; операторы дронов выкрикивали срочные и сверхсрочные сообщения; вестовые - выкрикивали вести с полей; и посреди этого бедлама - Бжеза. Мало чего понимающий, неспособный проявлять агрессию и потому растерянный. Бжеза долго не мог сообразить, как Оричу удаётся ориентироваться в этом ералаше, но в конце концов он ухитрился совершить подвиг: в результате чудовищного усилия Бжеза разобрался в паре приказов, и они вызвали у него глубокое недоумение.
        - Но почему?!
        - Потому что иначе нас сотрут.
        - Мы должны драться! Мы должны их убить! Мы - сильные! - Выкрикивая эти аргументы, Бжеза припомнил парней, оставшихся на склонах после пяти тяжёлых, не давших результата атак, и повторил: - Мы должны драться!
        Он чувствовал себя обманутым.
        - За кого драться?
        - Что?
        Поскольку необходимые распоряжения были отданы, а из окон мостика и с камер дронов было видно, что группы и отделения приступили к их исполнению, у Орича появилась возможность объяснить туповатому штурмовику смысл происходящего. Не для того, чтобы его просветить, разумеется, а чтобы в очередной раз ощутить собственное превосходство.
        - Неужели ты думал, что мы потратим на поддержку этого сине-зелёного дерьма больше времени и сил, чем необходимо для нашего плана? Мы должны были отвлечь ополчение, выманить основные силы сюда, на край Заовражья, чтобы никто не помешал Муну захватить Остополь.
        - Так вот почему он не поехал с нами…
        - Учись воевать, тупица! - Орич обидно рассмеялся, после чего посерьёзнел, переключил свой передатчик в режим общей конференции и громко произнёс: - Внимание всем! Идём на прорыв!
        …Они даже не попытались вступить в бой. Или хотя бы сымитировать бой, изобразить его, попытаться обмануть - ничего.
        Они просто бросились наутёк, поставив Агронома в идиотское положение.
        - Они убегают!
        - Нет - идут на прорыв, - прорычал недовольный Андрюха. - Это другое.
        И хуже всего было то, что это - другое - не учитывалось его прекрасным планом. Да и как можно было учесть несущийся на тебя многотонный колосс? Разогнавшийся до огромной скорости и больше напоминающий невероятную торпеду на колёсах… Или древний таран… Или сказочного элефанта, способного смести со своего пути любое препятствие: машину, танк и, кажется, даже скалу.
        Вид мчащегося мега и пугает, и завораживает. Ты уже издалека понимаешь и скорость, и массу грандиозной машины, а следом за пониманием приходит ощущение. Мег ещё далеко, но камень уже дрожит под ногами, гудит в ушах далёкий двигатель, и возникает впечатление, что чудовище создаёт ветер и перемещает само пространство. В разогнавшемся мегатраке есть нечто инфернальное, он уже не машина - нет! Он - Адская Колесница, выпущенная в Зандр беспощадным Люцифером.
        Всесокрушающая…
        Непобедимая…
        Это был излюбленный приём баши, который никогда не давал осечек: если видишь превосходящего врага - разгоняй мегатрак и иди в лоб. Враг испугается. А если не испугается, то погибнет.
        И что толку в том, что пойманные на марше заовражцы ударили из танкового орудия? Первый выстрел вообще прошёл мимо, второй снаряд скользнул по таранному ножу гиганта, а третьего не последовало, потому что умный Агроном велел отворачивать. Андрюхе доводилось видеть атаку мегов, и он знал, чем она закончится.
        А танкисты поспешили исполнить приказ.
        - В сторону!
        Врассыпную! И внимательно следить за тем, чтобы гигант не вильнул, не подцепил на нож…
        - Шмель! Правее! Правее!..
        Агроном не выдержал - закричал, но понимал, что поздно. Поздно… Тот, кто управлял сейчас мегом, не раз ходил в прорыв и знал правила этого боя. Гигант вильнул… Не резко, резким виражом его можно запросто уронить набок - плавно вильнул, слегка отклонившись от курса, но этого хватило, чтобы ударить в корму замешкавшемуся бронетранспортёру Шмеля.
        - Проклятье!
        Тяжёлая боевая машина полетела так, словно получила щелчок от титана… Впрочем… Ведь так оно и было, если вдуматься…
        - Проклятье!
        Бронетранспортёр переворачивается два раза, улетает, но не взрывается. Пока - не взрывается. А мег успевает сбить пикап, водитель которого оторопел от увиденного, и уносится прочь, сопровождаемый свитой из остальных машин Цирка. А с его кормы издевательски машет руками расчёт незачехлённой гаубицы.
        - Дерьмо! - ругается Агроном.
        - Будем преследовать?
        - На танках?
        Скорость, с которой циркачи пошли на прорыв, а сейчас приближались к горизонту, впечатляла, и составить им конкуренцию могли далеко не все машины заовражского конвоя.
        - Вам не показалось странным, что Уроды пришли сюда только на колёсной технике? - тихо спросил оператор дронов. - И не приняли бой.
        - Хочешь сказать, что они хотели нас выманить? - нахмурился Агроном.
        - Я просто обратил ваше внимание на очевидную странность, - уточнил ополченец. - Но если они хотели нас выманить, то им это удалось.

* * *
        Из всех важнейших человеческих потребностей главной для Флегетона в настоящий момент была свобода. Всё за свободу! Он прекрасно понимал, что в связи с тревогой заовражцы настороже, а учитывая его репутацию, станут стрелять на поражение даже при намёке на недружественные действия, но выхода у Карлоса не было: в тюрьму городской голова явиться не соизволит, а поговорить им необходимо. В буквальном смысле - жизненно необходимо, поскольку Флегетон догадывался… Да кого он обманывает?
        Карлос точно знал, как будут развиваться дальнейшие события - насмотрелся за годы странствий по Зандру, прекрасно понимал, что времени в обрез, а значит, нужно рисковать. Потому что только в том случае, если ему удастся освободиться и не получить при этом пулю в голову, у них появится шанс на спасение.
        - Надеюсь, ребята, я никого не убью, и вы никого не убьете. А ваш голова окажется именно таким умным парнем, каким показался во время суда. - Карлос улыбнулся, прикоснулся к лежащей в нагрудном кармане книге и принялся за дело.
        Точнее, сначала за дело принялись охранники.
        Учитывая особую опасность пленника, заовражцы решили не снимать с него наручники даже в камере. С одной стороны, очень правильно. С другой - абсолютно нелепо, поскольку вид скованного подопечного подсознательно расслаблял тюремщиков. Ну как расслаблял… Охранники всё равно вошли вдвоем: первый проверил наручники - не перегрыз ли их шустрый убийца, не отыскал ли в дырявом тюфяке электронный ключ, - убедился, что не перегрыз и не отыскал, глупо пошутил насчёт того, что «Птичке не вырваться», после чего выдал Карлосу два пластиковых стаканчика: с чем-то напоминающим кашу и с чем-то напоминающим чай; всё это время второй охранник держал заключённого на мушке. Должен был держать, но расслабленность, расслабленность… Именно она, усугубившаяся после того, как была подтверждена крепость наручников, заставила второго опустить ствол, и автомат, вместо того чтобы многообещающе таращиться пленнику в грудь, задумчиво созерцал бетонный пол камеры.
        И не успел подняться за те секунды, которые понадобились Флегетону, чтобы резко оттолкнуть раздатчика пищи, направив его головой в стену, и добраться до автоматчика…
        Удар в висок, тут же ещё один, тоже в голову - закрепивший успех, перехват оружия, и прежде чем тело автоматчика опустилось на пол, Карлос уже держит второго охранника на мушке. Тот отшатывается от стены, трясёт головой - приложился крепко, - видит неприветливый ствол и коротко ругается.
        - Здесь больше никого нет, правда? Только я и вы.
        - Если тебе придётся стрелять, услышат, - предупреждает охранник.
        - Я не хочу стрелять.
        - Ты - падла.
        Охраннику не хочется умирать, но ему кажется, что он знает, с кем имеет дело, и знает, чем всё закончится. Охранник хочет жить, но падлы - это падлы, они убивают в двух случаях: по необходимости и просто так, и мысль, что перед ним падла, делает охранника дерзким и злым.
        - Тебе не выбраться.
        - Я не падла, - тихо говорит Флегетон. - Я апостол.
        - Значит, я могу подойти и скрутить тебя? - Охранник издает нервный смешок. - Все знают, что апостолы не убивают невинных.
        - Я и не собирался.
        Флегетон делает ложный выпад, охранник тянется за пистолетом, намереваясь поиграть в крутого стрелка, но не преуспевает: Карлос прыжком оказывается рядом и быстро, с необычайной сноровкой, наносит два удара - сначала в живот, заставляя стражника согнуться от боли, а затем - в голову, выбивая из него сознание.
        Баши Цунюк ждал этого разговора, не сомневался, что он состоится, но благоразумно сделал вид, что искренне удивлён услышанным:
        - Ты шутишь?!
        - Нет, - мотнул головой Кочерга, внимательно глядя на собеседника. - Леший блокирован циркачами, и Агроном считает, что к труппе может прийти подкрепление. А в этом случае у меня на счету будет каждый ствол.
        - Это понятно…
        - Мне нужно оружие.
        Они беседовали в кабинете головы, однако беседовали «по-деловому» - за знаменитым письменным столом. Захаров в своем кресле - массивном, под стать главному предмету интерьера, а баши примостился на стуле напротив. И выглядел точь-в-точь как кролик на краю большого поля. Только травы не хватало.
        - Оружие у меня есть, - помолчав, кивнул Банкир. - Пулемёты, гранатомёты, в том числе - станковые, пара миномётов есть… Но ты ведь знаешь, что за товар принято платить? Ты ведь не скажешь старому другу, что у тебя форс-мажор и нужно отдавать товар даром?
        - Не скажу.
        - Точно?
        - Разве мы когда-нибудь тебя кидали?
        - А разве вам когда-нибудь угрожали одновременно и Садовники, и Уроды? - парировал баши. - Я долго живу на свете и знаю, что в сложных ситуациях люди склонны меняться сообразно обстоятельствам.
        - Зандр - это вечная сложная ситуация.
        - Тут ты прав.
        - И мы, а конкретно - я, такой, какой есть и каким ты меня знаешь. - Степан хлопнул ладонью по столу. - Я готов платить.
        - Это хорошо. - Кролик заинтересованно блеснул стёклами очков. - Но ведь ты позвал меня не только для того, чтобы обговорить сделку, так?
        - Так, - помолчав, признал Кочерга. Судя по всему, он не ожидал от Цунюка подобной проницательности.
        - Не стесняйся, - подбодрил голову баши. - О чём ещё ты хотел меня попросить?
        - Когда ты собираешься уезжать?
        - Наш разговор подвёл меня к мысли, что затягивать не следует, - усмехнулся Кролик. - Я продам тебе всё, о чём попросишь, и поеду в сторону, противоположную долине Дорохова.
        - Ты осторожен.
        - Поэтому и жив до сих пор. Зандр любит осторожных.
        - А золото любит рисковых. - Кочерга чуть повысил голос. - Я бы не отказался от помощи хорошо обученных бойцов.
        - Нас мало, - напомнил Кролик.
        - У тебя небольшая команда, но она хорошо подготовлена. Я уж не говорю о мегах.
        - Бронекараван - это всё, что у меня есть, - тихо ответил Цунюк. - Если я потеряю меги - я потеряю всё. Ты просишь очень много, Степан.
        - Если циркачи вышли на тропу войны, они тебя не пощадят.
        - Сначала они должны меня догнать.
        - А если ты на них наткнёшься? Мы ведь не знаем, откуда явится труппа.
        - Если явится.
        - Хочешь на это поставить?
        Захаров блефовал. Он прекрасно понимал, что Уроды не впервые устраивают каверзы, а Банкир привык к опасностям Зандра и лучше всех знает, как их избегать. Напугать Кролика мифическим столкновением с циркачами невозможно, но Степану требовалась поддержка, и он попытался. Знал, что выглядит глупо, но попытался.
        - Договоримся так: я еду к себе готовить сделку. - Цунюк побарабанил пальцами по столешнице. - А заодно поговорю с ребятами насчёт твоего предложения. И когда ты явишься - дам ответ.
        - Хорошо.
        - Договорились.
        Баши уехал. Как положено большому человеку - на бронеавтомобиле, в сопровождении двух пикапов и трёх мотоциклистов, в общей сложности - три крупнокалиберных пулемёта и пятнадцать человек. Баши никуда не выходили без охраны, однако на этот раз - Кочерга отметил это машинально - с Кроликом было втрое больше телохранителей, чем обычно. Случайность? Или он тоже ждёт Уродов? Чего опасается Кролик? Почему не чувствует себя в Остополе спокойно?
        За войну, интриги и общение с чужаками в их маленьком коллективе всегда отвечал Агроном, в то время как миролюбивый Степан увлечённо управлял повседневной жизнью Заовражья, обеспечивая Андрюхе крепкий тыл. И теперь, оказавшись в шкуре друга, Захаров чувствовал себя несколько неуверенно.
        Понаблюдав за отъездом Кролика, Кочерга вернулся за стол, размышляя над следующими приказами ополчению, но, усаживаясь на своё место, неожиданно услышал:
        - Он тебя обманет.
        И не сдержал короткого восклицания.
        Момент был выбран идеально: Степан уже начал движение, не мог прервать его, не потеряв равновесия, не мог выхватить оружие и потому был вынужден прослушать следующую фразу:
        - И не надо глупостей, Кочерга: если бы я хотел тебя убить, уже убил бы. - Стоящий у двери Флегетон улыбнулся дружелюбно, но закрыл её, не оборачиваясь и не отводя наведённый на Захарова пистолет. - Пожалуйста, положи руки на стол.
        - Как ты здесь оказался? - осведомился Степан, медленно исполняя приказ.
        И услышал короткий ответ:
        - Пришёл.
        - По улице?
        - Нет, конечно, пришлось пробираться дворами. - Карлос снова улыбнулся. - Мне сказали, что электронный ключ от наручников есть только у тебя. - Он показал Захарову скованные руки. - Дай, пожалуйста.
        - Пришёл только за ним?
        - Ты знаешь, что ключ мне сделает любой толковый программер.
        - Только не в Остополе.
        - И в Остополе тоже, - покачал головой Флегетон. Он уселся на стул, который всего несколько минут назад занимал баши, но, в отличие от него, совсем не походил на кролика на краю поля. Скорее - на тигра за шахматной доской. - Ты ведь взрослый и умный мужик, ты прекрасно понимаешь, что лояльность - это лишь вопрос цены.
        - На суде ты делал вид, что веришь в принципы, - заметил Степан. - Или твои принципы - тоже вопрос цены?
        - Я заплатил за свои принципы огромную цену, и вряд ли кто-нибудь сможет её перебить, - медленно ответил Карлос. - Я - апостол…
        - Неужели? - Захаров бровями указал на пистолет.
        - Мы оба знаем, что это так, - с прежней размеренностью продолжил Флегетон. - А моё оружие просто мешает тебе делать глупости.
        - Как ты ушёл из тюрьмы?
        - Не волнуйся: все твои парни живы и здоровы. Спят. Скоро проснутся.
        - Когда начнётся тревога?
        - Минут через десять.
        - То есть времени у тебя нет.
        - А у тебя нет нужды его тянуть, Кочерга. Интуитивно ты понимаешь, что я - твой друг.
        - Падальщик?
        - Апостол. - Флегетон поставил пистолет на предохранитель, положил его на столешницу и толкнул к собеседнику. Сам же остался на стуле, держа скованные руки на виду. - У тебя есть связь с Агрономом?
        - Нет, - ответил Захаров, разглядывая оружие, но не прикасаясь к нему. И не убирая со стола руки. - Тебе повезло, что ты не поцарапал столешницу.
        - Я так и подумал. Поэтому и пришёл.
        - Объясни.
        Флегетон откинулся на спинку стула:
        - Сеть упала, когда Сады Безумия полезли на Дорохова, так?
        - Так.
        - И примерно в это же время по дороге на Субу был расстрелян мой отряд. Сеть лежала, мы не могли вызвать подкрепление. И вы не могли ни с кем связаться…
        - С кем мы должны были связаться? - не понял Степан.
        - С дотовцами, - объяснил Карлос, вспомнив, что перед ним не Агроном и нельзя опускать понятные военному детали. - Вы с дотовцами союзники, но сейчас никак не можете скоординировать свои действия и плохо понимаете происходящее. Связь - это основа войны.
        - Хочешь прочитать мне лекцию?
        - Нет времени, - отрезал Флегетон. - Сеть лежала, но сегодня оказавшийся в окружении отряд ухитрился подать сигнал бедствия… Так?
        - Так.
        - И Агроном помчался на выручку… - Карлос выдержал паузу и испытующе посмотрел на Степана: - Никаких мыслей в голову не приходит?
        - Ловушка?
        - Я бы поставил на отвлечение внимания: Агроном взял с собой крепкий отряд, труппе он не по зубам. А вот город…
        - Ни за что не поверю, что они захотят взять город, - махнул рукой Захаров. - Остополь - крепость.
        - Гарнизон, которой увяз в долине Дорохова, - напомнил Флегетон. - Сеть лежит не просто так: существуют устройства для подавления связи. Они действуют на небольших площадях, но если поставить пару дополнительных ретрансляторов, Заовражье можно заблокировать полностью. А ретранслятор - это пикап с телескопической антенной. Всего-навсего пикап.
        - Циркачи не настолько умны, чтобы использовать подобные средства.
        - Зато они достаточно жестоки, чтобы вырезать всех жителей Остополя.
        Оспорить это заявление Степан не мог при всем желании.
        Он по-прежнему сидел, положив руки на стол, по-прежнему не брал отданный Карлосом пистолет и по-прежнему не знал, что делать. Слова Флегетона казались и фантастическими, и правдивыми одновременно. А сам он - то ли падальщик, то ли апостол, - не походил ни на врага, ни на друга. Но кем-то он был: или врагом, или другом, оставалось выбрать - кем? - и поставить на этот выбор жизни всех обитателей Остополя.
        - Почему ты сказал, что Кролик меня обманет? - хрипло спросил Степан. - Я понимаю, что ты его не любишь и не веришь, но ваша неприязнь не должна мешать оценке происходящего.
        - У Кролика небольшой караван, но он всё равно не должен был открывать ярмарку в таком невзрачном поселке, как Пешкино, - объяснил Карлос. - Он должен был сразу ехать в Остополь.
        - Он жадный, - напомнил Захаров.
        - Или же он просто не хотел открывать ярмарку в твоем городе, Кочерга, - привёл свой аргумент Флегетон. - Не хотел распаковывать товар, поскольку знал, что будет нападение. Но жадность не позволила ему пройти Заовражье совсем без торговли, и он расположился в Пешкино.
        - Это твои подозрения.
        - Их несложно проверить.
        - А перед этим нужно отдать тебе ЗСК, - улыбнулся Степан. И, помедлив, взял со стола пистолет.
        Разговор подходил к концу.
        - Нужно, - спокойно ответил Флегетон, глядя Захарову в глаза. - Я думаю, Кочерга, что Остополю грозит серьёзная беда. И у тебя есть два варианта: или поверить и отдать ЗСК, или пристрелить меня прямо сейчас…
        - Засуетились, ублюдки, забегали.
        В дотах, что торчат по всему периметру Остополя, оживление: одни укрепляют мешками с песком или сваливают булыжники, в других, которые были законсервированы, открывают амбразуры и устанавливают пулемёты; заметно движение в бетонированных окопах; позади домов разворачиваются орудия и миномёты - Остополь готовился к обороне.
        - Плохо, - протянул Штыпя. - Местные что-то почуяли.
        - Обычное дело: на территории война, вот они и встрепенулись, - проворчал Хаяк. - Сейчас в дотах подметут, чехлы со стволов снимут и разбегутся по своим делам.
        - Уверен?
        - Пока они не видят противника, они в него не верят.
        Хаяк - плотный, длиннорукий и коротконогий, в родословной которого главную позицию занимал протокол «Орангутан», - чувствовал себя в компании ремов заправским стратегом. Естественно, Кролик и его люди крепко понюхали пороху Зандра, но вынужденно - отбиваясь от нападений, а для Хаяка война была профессией, он умел и нападать, и защищаться, знал, кто чего стоит в Зандре, и оценивал происходящее гораздо лучше собеседников.
        - Агроном взял с собой костяк ополчения, а те, кто сейчас болтается в окопах, - привлечённое быдло. - Протокол «Орангутан» сделал нижнюю челюсть Хаяка чудовищно большой, губы толстыми, подвижными, и улыбался циркач в буквальном смысле «от уха до уха».
        - Когда я виделся с Кочергой, он не был настолько встревожен, - обронил Кролик. - Он предполагал, что Остополь может оказаться под ударом, но не особенно верил в это.
        - Может, атакуем? - несмело предложил Штыпя. - Пока они не устроили полноценную оборону.
        - Одним не потянуть.
        - Мун вот-вот подойдёт.
        - Не подойдёт, пока есть вероятность, что наш план сработает.
        - Теперь он кажется мне слишком сложным, - протянул Кролик.
        - Он получился у древних греков, - проявил неожиданные знания Хаяк. - И через две тысячи лет ты называешь его сложным? Куда катится мир?..
        - Мир уже прикатился чёрт знает куда, - резанул Цунюк. - Но я не против: давай ждать.
        И демонстративно отошел к лобовому окну мостика.
        И беззвучно выругался, мысленно пожелав Уродам провалиться к чёртовой матери со всеми их троянскими конями и прочими затеями… Которые теперь казались Кролику чрезмерно опасными. Впрочем… Идея принять участие в нападении на Остополь с самого начала не вызывала у Цунюка восторга, вот только отказаться он не мог.
        Его поймали.
        Неделю назад Циркачи блокировали бронекараван Банкира на узком перегоне в Субу, но сразу бить не стали, вызвали на переговоры и предложили помочь в захвате Заовражья - сыграть в столице роль троянского коня. Дело злое, опасное, но поскольку на кону стояла его шкура, Цунюк нехотя согласился, не забыв взять с Муна обещание, что ремам будет разрешено поучаствовать в грабеже Остополя.
        План же заключался в том, чтобы подвести огромные мегатраки вплотную к линии обороны, после чего нанести удар одновременно двумя отрядами: изнутри атакуют до сих пор «гуляющие» в «Моне Лизе» охранники, командовать которыми остался Арти, а из мегов врежет сотня Уродов во главе с Хаяком. Плюс огневая мощь мегатраков, броневиков и бронеавтомобилей. Плюс эффект неожиданности. Плюс отсутствие в Остополе основного ядра ополчения…
        По замыслу Евне Муна, все эти факторы должны были обеспечить быстрый и с минимальными потерями захват столицы Заовражья. Оставалось дождаться приглашения…
        - Приближается машина с Кочергой, - доложил радист. - Они просят баши выйти на переговоры.
        - Вот и отлично, - рассмеялся Хаяк. - Мун не зря говорит, что страх - самое сильное оружие воина. Местные испугались и теперь сами пустят нас в город. - Урод выдержал паузу и закончил: - И умрут…
        - Ты ведь понимаешь, что, если Флегетон прав, тебя могут убить? - негромко спросил сидящий за рулем бронеавтомобиля Макар.
        - Понимаю, - кивнул Кочерга.
        - Сразу они огонь не откроют, - проворчал Карлос, нисколько не обидевшийся на то, что его не назвали апостолом. Карлос понимал, что заовражцы ещё долго будут видеть в нём того, кого уже нет. - Сейчас им нужен от тебя пропуск в Остополь, возможность беспрепятственно пройти за оборонительный рубеж, и поэтому они будут улыбаться и вешать тебе лапшу на уши до последнего.
        - А что будет, когда они поймут, что мы их разгадали?
        - Начнут стрелять.
        - А я что говорил! - не удержался Макар.
        - Ты говорил обыденные вещи, поскольку в Зандре могут убить на каждом шагу, - хмыкнул Флегетон. - А то, что они начнут стрелять, совершенно не значит, что они кого-то убьют.
        - И то правда, - усмехнулся Захаров.
        - А что делать, когда они начнут стрелять, мы обсуждали.
        - Если они начнут стрелять.
        - Нет, когда, - убеждённо ответил Карлос. - Привыкай к мысли, что с этим бронекараваном нам придётся сражаться.
        Иногда Кочерга и сам не понимал, почему поддался уговорам падальщика, как сумел разглядеть в нём апостола, а самое главное - зачем отдал ему страшный, способный причинить немало бед ЗСК? Иногда Кочерге казалось, что он совершил роковую ошибку, своими руками загубил Остополь, и тогда внутри у него становилось холодно.
        В эти мгновения Степан вспоминал высказывание Агронома: «Если принял решение, не отступай, сомнения убивают», и загонял страх внутрь. Он принял решение. Он доверился падальщику, который назвался апостолом.
        - Из машины не выходи, - повторил инструкцию Флегетон. Он сидел в десантном отсеке бронеавтомобиля, заняв его почти полностью, и не был виден наблюдателям ремов. - Пусть сначала появится Кролик.
        - Помню.
        Макар остановил машину, но двигатель выключать не стал.
        - А если он не появится?
        - Появится. - Карлос облачился в ЗСК, однако забрало шлема пока не опустил, поэтому его голос звучал привычно, а не знаменитым на весь Зандр «апостольским» басом, в котором были повинны своеобразные динамики комплекса. - Не знаю, почему Кролик помогает Уродам, но атаковать Остополь он не будет, не дурной. Если мы ему откажем, он сделает вид, что ничего страшного не случилось, соберётся, отъедет от города, соединится с циркачами и вернётся.
        - Посмотрим, - буркнул Захаров.
        - Посмотрим, - согласился Флегетон.
        Смотреть пришлось недолго. Не прошло и трёх минут после остановки, как появившийся на площадке главной кабины баши приветственно махнул бронеавтомобилю рукой и принялся неспешно спускаться по внешней металлической лестнице.
        - Снайперов дроны не засекли, - доложил Макар, к которому стекалась информация из штаба ополчения.
        - Видимо, не хочет нас настораживать.
        - Или он честен.
        - Или так.
        - То есть ты это допускаешь? - прищурился Степан.
        - Давай сделаем то, о чём договорились, и посмотрим, что получится, - предложил Карлос. - И я ведь дал слово, что вернусь в тюрьму по первому твоему требованию.
        - В тюрьму? - навострил уши Макар. - Зачем?
        - Чтобы вы могли меня повесить на законных основаниях, - любезно объяснил апостол.
        - С ума сойти.
        - Не будем забегать вперёд, - предложил Степан. - Возможно, мы повесим кого-нибудь другого.
        И открыл дверцу.
        - Ни пуха, - пожелал Флегетон.
        Ответа не последовало.
        Кочерга вышел из машины, быстро преодолел половину расстояния до мега и остановился, поджидая замешкавшегося Цунюка. А когда тот приблизился, не стал тратить время на приветствия:
        - Подумал над моим предложением? - Прозвучало немного нервно, несмотря на то что Захаров изо всех сил пытался держаться спокойно.
        К счастью для головы, Банкир неправильно оценил причину его нервозности.
        - Вижу, ты поднял тревогу, Степан, что случилось? Разведчики засекли Уродов?
        - Превентивные меры, - отозвался Кочерга. - А то вдруг циркачи приедут, а мы не готовы.
        - Логично, - одобрил баши.
        - Знаю. Так что скажешь?
        - Оружие у меня есть: две сотни разных стволов, двадцать гранатомётов, четыре миномёта и две зенитные пушки. Отдам со скидкой, учитывая обстоятельства.
        - Хорошо.
        - Что же касается нашего участия… - Кролик так качественно сыграл глубочайшие внутренние сомнения, которые его якобы терзали, что Кочерга почти поверил в их искренность. - Нужно будет заплатить золотом.
        - Много?
        - У тебя чьи монеты?
        - И русские, и зигенские.
        - По пять монет на нос.
        Это было необычайно дешёвое предложение, по меркам Зандра, ремы готовы были воевать практически даром, а значит, Банкир действительно очень хочет оказаться в оборонительных порядках заовражцев.
        - Много, - протянул Степан, поскольку не мог не начать торговаться - Кролик заподозрил бы неладное.
        - Риск велик, - мгновенно среагировал баши.
        - Вы путешествуете по Зандру, а это всегда риск.
        - Вот именно. И обычно мы не влезаем в чужие разборки и не нанимаемся сражаться… - Он выдержал короткую паузу и деловым тоном, словно они уже договорились, поинтересовался: - Куда ты хочешь поставить меги?
        - На восток. Там самая слабая линия, и твоя броня её здорово укрепит.
        - Допустим…
        - Но ты понимаешь, что, прежде чем ставить тебя внутрь, я должен осмотреть меги? - Ключевой вопрос переговоров Захаров ухитрился задать лёгким, практически небрежным тоном. Он уже понял, что Цунюк ведет двойную игру и, к своему собственному удивлению, это обстоятельство придало ему уверенности. Теперь никаких сомнений - бой будет.
        - Меги перед тобой - смотри.
        - Я должен осмотреть их изнутри, - уточнил Кочерга.
        - Зачем?
        - Затем, что должен быть уверен, что внутри только твои люди и товар.
        - А что там ещё может быть?
        - Это Зандр, там может быть всё что угодно, включая ядерную боеголовку.
        - Зачем она мне?
        - Вот именно: мне она тоже не нужна. - Степан внимательно посмотрел на баши и твёрдо повторил: - Я хочу осмотреть их сейчас. До того, как меги подойдут к городу…
        - Разве они наши враги?
        - Ещё неизвестно.
        - А когда станет известно?
        - Когда Кочерга скажет, он как раз к баши поехал.
        - Если пройдет слух, что мы ремов завалили, к нам больше ни один караван не придёт, - прошептал Кузьма, плечистый владелец трёх городских грибных ферм. - С кем торговать будем?
        - Лучше без ярмарок полгода посидим, чем эти ремы нас положат, - ответил Ёшка.
        - Да почему они должны нас положить?
        - Не должны. Но надо подстраховаться.
        - От чего?
        - От того, что они окажутся врагами.
        - Ремы?
        - Это Зандр, - напомнил Ёшка. - Здесь каждый может оказаться врагом.
        - Ремы?
        - И они тоже.
        Кузьма оглядел ближайших бойцов, надеясь услышать слова поддержки, но собранные в отряд мужики отнеслись к заявлению подростка со всей серьёзностью, а вот на фермера бросали косые взгляды, давая понять, что время для препирательства он выбрал не самое подходящее. Кузьма всё понял, но сдаваться сразу счёл оскорбительным и бросил в бой последний, как ему казалось - «непрошибаемый», аргумент.
        - А не мал ты ещё командовать, сынок?
        - Агроному пожалуешься, когда вернётся, - очень жёстко, по-командирски, ответил Ёшка. - А сейчас будешь исполнять мои приказы, понятно?
        - Твои приказы…
        Но договорить Кузьма не успел: юноша резко повернулся и вперился в фермера неожиданно диким, не злым, а бешеным, не сулящим ничего хорошего взглядом.
        - Ты БУДЕШЬ исполнять мои приказы.
        И здоровенный, плечистый мужик вдруг понял, почему кто-то становится фермером, а кто-то - воином. И тишину, которая последовала за фразой, Кузьма понял правильно: от него требовался ответ.
        - Буду, - тихо сказал он.
        - И ты БУДЕШЬ стрелять в ремов, если я прикажу.
        - Буду.
        - Хорошо. - Ёшка отвернулся и вновь уставился на «Мону Лизу».
        На самом деле паренёк и сам до сих пор не верил назначению. Не осознал до конца, но при этом не возгордился, не тыкал никому в нос своим положением, понимая, что получил от командиров ополчения грандиозный аванс - приказ возглавить отдельную боевую группу и провести важную для обороны города операцию.
        В действительности всё объяснялось просто: лучших ополченцев Жмых взял с собой туда, где ожидался самый тяжёлый бой. А на окружение застрявших в публичном доме ремов выделил милицию: фермеров и работяг, отряд которых втрое превышал численность противника. Задача была простая: блокировать, подождать развития событий, и если выяснится, что ремы действительно враги - предложить им сдаться. В случае отказа можно сжечь вместе с публичным домом. И именно на это несложное дело Жмых рискнул отрядить Ёшку, рассудив, что работягой парню не стать, а вот вырасти в толкового ополченца он вполне способен. А раз так, то нужно его проверить в настоящем деле…
        - Я хочу осмотреть меги сейчас. До того, как машины подойдут к городу.
        - Почему? - повторно «удивился» Кролик.
        - Потому что это - мой город. - Степан коротко кивнул на Остополь. - А это - мое условие.
        - Ты не в том положении, чтобы ставить условия, - ляпнул Цунюк.
        - Что?
        - Э-э… - Баши снял очки и принялся их протирать, попутно нацепив на физиономию самую простецкую из своих улыбочек. - Ты сам говорил, что городу грозит опасность и тебе нужна моя помощь.
        - А может быть, ты знаешь больше, чем говоришь? - Захаров сделал маленький шаг вперёд. А учитывая их с Кроликом разницу в комплекции, это движение можно было рассматривать как угрозу.
        - Не подходи, - предупредил Цунюк, отступая от головы.
        - Почему ты не поставил ярмарку?
        - Не успел.
        - А в Пешкино успел?
        Нет ответа.
        - За сколько ты продался циркачам, Банкир?
        - С чего ты взял? - Однако Кролик не «удержал» лицо - вздрогнул и тут же понял, что прокололся.
        А Степан в этот момент окончательно, на сто процентов, убедился, что в караване враги.
        - Сколько их в меге? Сотня?
        - Они взяли нас в Субе, - через силу произнёс Цунюк. - Окружили, пригрозили убить, а потом сделали предложение, от которого нельзя было отказаться: ударить тебе в спину. - Пауза. - Ты на моём месте поступил бы так же.
        - Наверное, - не стал спорить Захаров. Он знал правила Зандра. - Но это не значит, что я тебя не повешу.
        Вместо ответа Кролик бросился к мегу.
        Гулко громыхнул первый выстрел…
        Но сигналом стал не он, а короткое «Начали!» от Кочерги, на связи с которым находились командиры всех подразделений. Только услышав заранее оговорённое слово, Ёшка скомандовал:
        - К бою! - И поднес к губам микрофон громкоговорителя: - Ремы, внимание! Ремы, находящиеся в «Моне Лизе!» Вы окружены!
        Несколько секунд в публичном доме размышляли над неожиданным и достаточно наглым заявлением, после чего приоткрылось одно из окон первого этажа, и невидимый с улицы мужчина ехидно осведомился:
        - Окружены детским садом?!
        Ёшка покраснел, но через секунду приободрился, заметив, что над издевательской шуткой смеются исключительно враги, а призванные фермеры сосредоточенно смотрят в прицелы винтовок и автоматов, ожидая приказа открыть огонь.
        - А ты высунься, посмотри на наши игрушки, - предложил парень.
        - А ты войди и возьми меня.
        - У меня приказ всех вас кончить, если не сдадитесь, - не стал скрывать Ёшка. - И есть огнемёт, чтобы спалить «Мону Лизу».
        - Сожжёшь заведение?
        - Меня всё равно в него мама не пускает.
        На этот раз фермеры заржали. А Кузьма не удержался, бросил на парня быстрый взгляд и продемонстрировал поднятый вверх большой палец.
        «А ведь действительно сожжёт! - понял Арти. - Без колебаний и без сожалений».
        Парень, оставшийся в городе вместо Агронома, сделал правильный выбор: взрослый стал бы вспоминать, как весело проводил время в заведении, сколько было выпито, задумался бы о находящихся внутри девочках или о возмещении ущерба, который мог потребовать владелец. А мальчишке на все эти материи плевать. Мальчишке главное - исполнить приказ. Мальчишка - сожжёт.
        - Сколько вам дать времени? Минуту?
        - Да! - крикнул в ответ Арти. И кивнул парням, показав растопыренную пятерню - пять секунд до прорыва. - Дай нам минуту!
        - Минута!
        Потянулись последние секунды тишины…
        Это казалось самоубийством, дурацким выпадом, в котором невозможно победить. Глупостью. Бредом.
        Огроменные меги, возвышающиеся в каких-то ста метрах от бронеавтомобиля Кочерги, казались несокрушимой силой, совладать с которой не способна ни одна оставшаяся в распоряжении защитников Остополя машина. Гигантский грузовик, разумеется, не являлся танком, но обладал мощной бронёй, пробить которую получалось далеко не у всякого орудия, а его башни с автоматическими пушками и крупнокалиберными пулемётами обеспечивали невероятную плотность огня, буквально сметая пехоту и легкобронированные цели, но…
        Но Флегетон рассчитал правильно: пока Кролик бежал к спасительной лестнице, командирский мег обеспечивал лишь заградительный огонь, опасаясь «выбить» начальство, а вторая машина оказалась «выключенной» из игры благодаря грамотному расположению бронеавтомобиля.
        Кочерга, конечно, рисковал, но, во?первых, в Зандре без риска никуда, а во?вторых, пули, которые теоретически могли его достать, принял на себя ЗСК. Флегетон выскочил из автомобиля ещё до того, как прозвучал первый выстрел, и в несколько прыжков оказался перед Степаном, закрыв его своей бронёй.
        - За них апостол!
        - Дерьмо! - Ползущий по лестнице Кролик обернулся, оценил обстановку и выдал в микрофон единственный разумный в данных обстоятельствах приказ: - Давай назад!
        - Что?!
        - Назад, сука! - завопил баши. - Назад! Задний ход!!
        И огромный командирский мег принялся неловко отступать.
        Не потому, что испугался одинокого апостола, разумеется.
        Просто, поднимаясь по лестнице, Цунюк услышал взрывы, обернулся, разглядел отряд ополченцев, атакующий караван с севера, и понял, что Кочерга не настолько глуп в военном деле, как считалось.
        - Расчёты! - рявкает Жмых, наблюдая за происходящим в бинокль. - Готовность?!
        - Первый!
        - Второй!
        - Третий!
        - Огонь!
        Отряду Жмыха удалось скрытно выйти на ударную позицию, даже невзирая на разведывательные дроны, что постоянно кружили над бронекараваном: в своё время Агроном распорядился отрыть несколько потайных ходов за пределы линии обороны, и один из них теперь пригодился. Благодаря ему небольшая группа опытнейших ополченцев оказалась практически в тылу каравана, на территории, за которой дроны не присматривали, а ремы считали безопасной. Вылезли из-под земли, отряхнулись, укрылись за камнями и развернули свое главное оружие: три установки «Щелбан».
        - Огонь!
        Первый залп сносит два из четырёх броневиков Кролика. Второй, который последовал через двадцать секунд, помножил на ноль три пикапа. Остальная техника находилась вне видимости, была укрыта за броней мегов, и именно по ним открывает огонь Жмых после того, как заканчиваются «младшие» цели. Ракеты летят в бронированные бока гигантских чудищ. Поле, на котором должна была раскрыться ярмарка, заволакивает дымом, огнём, пылью и воплями. Сбитые с толку ремы бегут под защиту мегатраков - это у караванщиков инстинкт, - а те, массивные, мощные, но неповоротливые, начинают двигаться в разных направлениях. Бестолково, потому что баши ещё не сформировал план боя.
        В отличие от Арти.
        Оказавшись заблокированным в публичном доме, начальник охраны даже не подумал волноваться - случались переплёты и похуже, - и никто из его парней в панику не впал. Бойцы в «Моне Лизе» сидели опытные, сразу поняли, что прорыв неизбежен, распределились на группы: одна ударная и две отвлекающие, и ждали только сигнала к началу боя.
        Которым стал сжатый кулак Арти, когда все пять пальцев - пять отведённых на последние приготовления секунд - сложились.
        И сразу же - атака.
        У бойцов Банкира были только пистолеты, но и этого порой оказывалось достаточно для победы. Во всяком случае, шум они производили изрядный. Огонь открыли одновременно, плотно, по всему периметру, надеясь заставить ополченцев укрыться. И в атаку пошли грамотно - не дожидаясь, пока разрядятся первые обоймы. Бойцы ударных групп выхватили запасные стволы, вывалились на улицу, намереваясь резким броском добраться до ополченцев и вступить в ближний бой, но…
        Их главная ошибка заключалась в том, что они не посчитали заовражцев серьёзным противником.
        И поэтому основная ударная группа прорыва погибла в полном составе.
        Они не использовали ни передний, ни чёрный ход - разбив окна, выскочили в переулок, намереваясь зайти ополченцам во фланг. Они считали, что «тупые» заовражцы сосредоточились у дверей заведения. И, наверное, сильно удивились пулям и гранатам, что сразу же накрыли их, не позволив сделать ни шагу.
        Грохот, вопли, мат, стоны, смерть… Ополченцы били бойцов, как в тире, уложили всех, и сразу - чтобы не терять «настроя» - открыли огонь по окнам, в том числе - гранатами, забрасывая внутрь «Моны Лизы» и обычные, и дымовые, и звуковые, и световые. А две отвлекающие группы потеряли до половины состава и успели вернуться внутрь: кашлять дымом да укрываться от разрывов.
        И наглядная демонстрация превосходства сыграла свою роль: примерно через две минуты боя, когда стрельба немного стихла, а в окна перестали залетать гранаты, растерявший уверенность Арти попросил:
        - Эй, детский сад, прекрати огонь!
        - Почему?
        - Мы сдаёмся!
        - Все? - не веря собственному счастью, осведомился Ёшка.
        - Сначала выйдут те, кто поумнее, - угрюмо ответил Арти. - А остальные, если не совсем дураки, подтянутся. - И, не удержавшись, зло добавил: - Твоя взяла, щенок…
        - Куда?! - рявкнул влетевший в кабину Кролик. - Куда?!!
        - Мы не смогли его остановить, - растерянно пролепетал Штыпя.
        - Кого?
        - Хаяка…
        - Да плевал я на этого зверька! - взревел Цунюк. - Я говорю: куда задом сдаёшь?!
        - Ты же велел…
        - Я велел. А ты не видишь?
        Банкир оттолкнул вконец обалдевшего Штыпю, который в отсутствие баши как мог командовал на мостике, подскочил к лобовому стеклу и прищурился, изучая картину боя.
        Бронеавтомобиль проклятого Степана уже далеко, вышел из зоны уверенного поражения и вот-вот скроется за домами. С ублюдком придётся разобраться позже… Или договориться - там уж как получится. Справа, из-за огромной туши второго мегатрака, поднимаются к равнодушному небу столбы чёрного дыма - копоть горящих машин сопровождения…
        - Нужно накрыть их отряд, - осторожно предложил Штыпя. - Хоть кому-нибудь отомстим…
        - Что Арти?
        - Вышел на связь один раз. Сказал: хреново…
        - Дерьмо! - Кролик ударил ладонью по стеклу. - Это всё он!
        - Арти? - изумился Штыпя.
        - Апостол! Он объяснил Степану, как надо действовать!
        Внутри всё сдавило от приступа звериной злобы, от дикой ненависти, что вспыхнула к бывшему падальщику, к мерзавцу, испортившему такой прекрасный план.
        - Так, может, накроем отряд?
        - Неужели ты не понял, что у них «Щелбаны»? - Цунюк снял очки и яростно потёр лоб. - Они сожгут столько техники, сколько мы против них выведем. Или пока ракеты не кончатся…
        - Так что же делать?
        - Уходить. - Кролик вернулся к командирскому креслу и приказал: - Полный вперёд! Разгоняемся до крейсерской, закладываем вираж налево и уходим на соединение с Муном.
        - А как же Хаяк? - напомнил Штыпя.
        - А что Хаяк?
        - Решил разобраться с апостолом, - доложил помощник. - Взял три десятка своих и покинул мег.
        - Хаяк принял решение, пусть за него и отвечает, - махнул рукой баши, с удовольствием наблюдая за тем, как гигантская машина неспешно уходит влево. Из города ударила гаубица, но снаряды легли в стороне - манёвр был совершён вовремя. - Он мне никогда не нравился.
        - Апостол?
        - Хаяк.
        В принципе, командир Уродов действовал правильно. И решительно. И смело.
        Увидев, что Степан мчится под защиту городских стен, а Мег-2 наконец-то открыл огонь по дерзким диверсантам, накрыл их из пушек и пулемётов и не позволил устроить четвёртый ракетный залп, Хаяк решил заняться тем, кто представлял сейчас реальную угрозу бронекаравану, - апостолом. И наверное, мог бы добиться успеха.
        У него было тридцать хорошо вооружённых и прекрасно подготовленных циркачей, каждый из которых превосходил обычного человека силой и скоростью; у него были три тубы с сеткой-липучкой - излюбленным средством борьбы с кригерами и воинами в экзоскелетах; у него была серьёзная огневая поддержка…
        Должна была быть.
        Выводя бойцов из защищённой машины, Хаяк не сомневался в том, что расчёты пулемётов и операторы автоматических пушек мегатраков будут подчиняться его приказам, но ошибся: Кролик поспешил убрать караван из-под обстрела, и Уроды оказались один на один с апостолом.
        В чистом поле. Без прикрытия и без защиты, потому что остатки машин сопровождения благоразумно двинулись за мегами, не испытывая никакого желания помогать циркачам в их драке. Тем более что вокруг периодически разрывались гаубичные «подарки» из Остополя.
        В начале боя Уроды рассыпались, намереваясь взять апостола в клещи, но отсутствие поддержки и скорость Флегетона сделали своё дело: Карлос без труда оторвался от циркачей, несколько раз полоснув по ним из пулемёта и тем заставив искать укрытия, пропустил набирающий скорость Мег-2 и зацепился за лестничную скобу с противоположной от циркачей стороны машины. И ловко полез наверх, на крышу огромного фургона.
        В этот момент Флегетон должен был стать превосходной мишенью и для Уродов, если бы… Если бы они успели повторить манёвр апостола и оказаться с нужной стороны. Но мегатрак находился далековато, продолжал ускоряться, и Хаяк принял единственно возможное решение: побежал следом. Выложился. Почти выдохся. Едва не погиб под колёсами гигантской машины, но тоже сумел за неё зацепиться. И подвиг командира повторили ещё пятеро бойцов…
        - На! - Флегетон крикнул после замаха, резко, словно колун на полено, опуская обрезок трубы на пулемётный ствол. - На!
        Изнутри раздался вскрик, и вырванное оружие почти вывалилось из небольшой амбразуры башни. Однако не вывалилось, видимо, механизм не позволил, и разочарованному Флегетону пришлось согнуть ствол мощными лапами ЗСК: он не хотел портить пулемёт, но и оставлять оружие в рабочем состоянии не имело смысла.
        Башня замолчала, и апостол бросился вперёд, к тягачу, гулко топая железными ногами по железной крыше фургона. Стремительный. Несокрушимый. Опасный…
        Флегетон знал, что затеял рисковое дело, но не сомневался, что у него получится. Точнее, не думал, что может не получиться, что кто-то сумеет его остановить. Но…
        Выстрела Карлос не услышал. И вовсе не потому, что отказало аудио ЗСК, просто туба разряжается очень тихо, глухим хлопком, различить который в творящемся бедламе не было никакой возможности. А липкая белёсая дрянь летит хоть и недалеко, но быстро, а врезавшись в цель, твердеет едва ли не мгновенно.
        - Дерьмо!
        Парень с тубой сделал великолепный выстрел: на полном ходу, против ветра, он всё же ухитрился попасть в апостола, пусть не в голову или руки, куда рекомендовали бить в первую очередь, но всё-таки попал. Разогнавшийся Карлос неожиданно перестал управлять правой ногой и, отчаянно матерясь, покатился по крыше. А ещё через секунду система самодиагностики разразилась паническим предупреждением.
        И тут же посыпались выстрелы: циркачи открыли по рухнувшему противнику ураганный огонь.
        - Дерьмо!
        Флегетон переворачивается, подставляя под пули широкую спину, выхватывает из наружного держателя баллончик с растворяющей смесью, без которого ни один апостол в бой не пойдёт, и принимается торопливо распылять её на застывшие сочленения: колено и ступню. Одновременно поднимается, резко разворачивается и отвечает Уродам из пулемёта, удерживая его одной рукой.
        - Дерьмо!
        На этот раз вопит Хаяк.
        Увидев, что апостол упал, циркачи решили, что сетка-липучка полностью заблокировала противника, и радостно бросились вперёд, торопливо уменьшая расстояние для ведения кинжального огня.
        И напоролись именно на него - на кинжальный.
        Четырехствольный пулемёт апостола наконец-то разогнался как следует, завыл, выплёвывая пули с неимоверной скоростью, и разнёс на составляющие всех оказавшихся на крыше Уродов во главе с Хаяком.
        А Флегетон убрал баллончик на место, развернулся и, прихрамывая, побежал дальше…
        - Что он делает?!
        - Хочет захватить мой мег! - прорычал Кролик.
        - А мы? - уточнил Штыпя, подразумевая, что надо что-то делать. Но был неправильно понят.
        - А мы на это смотрим, кретин! Мы просто смотрим… - Баши схватил рацию: - Пулемётные башни! Пулемёты! Вы что, не видите? Огонь по апостолу!
        - Где он?
        - На Меге-2! Огонь по нему! Огонь!! - Цунюк топнул ногой. - Так и знал, что не надо было связываться с Цирком…
        Ну, теперь это знали все. Особенно те, кто уже лёг.
        Отряд сопровождения потрёпан так, словно схватился с танковой бригадой русских: большая часть броневиков и бронированных автомобилей или подбиты, или обездвижены; остальные старательно прячутся за мегами от заовражского огня. Оставшийся в «Моне Лизе» отряд наполовину растерзан, Арти сообщил, что вынужден сдаться, и больше на связь не выходил. А теперь ещё апостол…
        - Снимите его!
        - Мы пытаемся!
        Но сейчас между машинами примерно километр, а на таком расстоянии броня ЗСК с лёгкостью отражает пули. Попасть же в него из пушки пока не получалось…
        - Снимите его!! - орёт Кролик, но поздно, поздно, поздно…
        Прихрамывающий апостол пробегает длиннющий фургон и скрывается из виду на задней площадке кабины, там, где находится резервный люк.
        - Мег-2! Вас атакуют! - надрывается баши. - Позади кабины…
        Без ответа. Точнее, ответ был: в выставленной на громкую связь рации послышались звуки выстрелов и вопли умирающих ремов.
        Цунюк бледнеет.
        И даже раздавшийся через секунду крик: «Цирк идет!» - не приносит радости: бронекараван практически уничтожен, и ни одна компенсация не позволит Кролику восстановиться в полной мере…
        - Я взял мостик, - отрывисто сообщил Флегетон, торопливо разбираясь с управлением мега - все бывшие на нём спецы или разбежались, или валялись сейчас на полу. - Но я не могу одновременно управлять машиной и отстреливаться от лезущих ремов. А они появятся минуты через три…
        - Уроды появятся раньше.
        - Или так.
        - Ты не понял, - вздохнул Степан. - К Остополю приближается труппа циркачей. Видимо, Кролик ждал их, но мы вынудили его начать бой раньше.
        - Как я и говорил.
        - Ты был прав, - зло признал Кочерга. - Доволен?
        - Учитывая обстоятельства, да.
        Третий участник совещания в прямом эфире - Жмых - коротко хохотнул.
        - Я не вижу Уродов, - произнес Карлос, пробежав быстрым взглядом по окнам кабины. - Где они?
        - Позади тебя.
        В обычном случае тыл мегатрака осматривали наблюдатели и дроны, поэтому сейчас апостол наполовину ослеп.
        - Что у них?
        - Есть броневики, есть бронеавтомобили, но главное - два мега. - Степан коротко ругнулся. - Ещё два.
        - Идут на полной скорости, - добавил Жмых. - Я сейчас открою огонь, но мы способны остановить только мелочь. Меги нам не по зубам.
        - Они смогут пробить вашу линию? - осведомился Карлос.
        - Да, - уныло ответил Кочерга. - Если зайдут с востока. Там не было возможности выкопать ров, потому что…
        - Короче! - Резкий окрик, пауза и негромкий вопрос: - Откуда они заходят?
        - С востока.
        Мег-2 - всё прошедшее с захвата мостика время он по инерции катился вперед, постепенно теряя скорость, - вновь встрепенулся: вставший за пульт Флегетон разобрался с управлением и принялся разгонять машину.
        - Попробую что-нибудь сделать.
        - Что?!!
        Евне понял происходящее и без путаного, местами истеричного, местами жалобного, в общем - откровенно противного доклада Цунюка. Увидел уносящий ноги Мег-1, подбитые, чадящие чёрным броневики и автомобили, мечущихся людей, подготовившийся к обороне город, из которого периодически прилетали ракеты и снаряды… Увидел, всё понял и принял решение атаковать с марша.
        - Присоединяйся! - грубо перебил он лепечущего горестный рассказ Кролика.
        - Что?
        - Вставай в строй, скотина! Идём на город!
        Скорость и напор - вот на что ставил шпрехшталмейстер: на скорость и напор. Огромные мегатраки крайне редко использовали для штурма оборонительных линий, и потому на их участие в подобном бою никто не рассчитывал. «Ежи» могли остановить танки, даже тяжёлые, но разлетались от таранных ножей разогнавшихся гигантов. Фугасов было мало - никто не создавал вокруг поселений плотные минные поля, а те, что взрывались, не причиняли мегам особого вреда, потому что не были рассчитаны на поражение столь мощных машин. А рва на восточной границе Остополя не оказалось - с этой стороны город не был защищён.
        И замер от ужаса, ожидая жестокого удара от трёх стальных монстров, что лишь прибавляли и прибавляли ход, намереваясь в буквальном смысле растоптать столицу Заовражья. Снаряды гаубиц запаздывали. Пушечные выстрелы прямой наводкой скользили по тяжеленным таранным ножам. Ракеты вгрызались в борта, умудрились разбить несколько шасси, но не могли остановить многоколёсные машины.
        Их ничего не могло остановить.
        И защитники стали разбегаться.
        Защитники ведь тоже люди, даже самые стойкие из них, а люди - слабы. Они почувствовали, похолодевшим нутром поняли, что три гиганта их попросту раздавят, и стали разбегаться.
        Они решили, что это конец…
        Любой мегатрак предполагал голосовую связь с центральным компьютером, не управление, а общение, дублирование текстовой информации, которая приходила на пульт, и если бы дело происходило до Времени Света, то мостик Мега-2 давно бы наполнился предупреждениями: «Опасность столкновения! Немедленно смените курс! Опасность столкновения!»
        А может, система заблокировала бы управление, применила экстренное торможение или самостоятельно изменила курс… Кто знает, какие алгоритмы безопасности прописали гигантским мегатракам их создатели? Никто, потому что все они были давным-давно отключены. Зандр категорически отличался от той реальности, в которой создавались гигантские машины. Зандр требовал и запредельной скорости, и резких виражей, и прорывных атак - с таранами, столкновениями и наездами на не успевшие убраться с дороги машины; другими словами, Зандр был опасен и требовал опасного вождения.
        И поэтому на мостике Мега-2 было тихо. Не завывала сирена. Не звенели истеричные предупреждения. Ничего не мигало красным.
        Изредка залетали пули - подобравшиеся к сорванному люку ремы принялись палить внутрь кабины из всех стволов, - но они пока не причиняли вреда закованному в броню Флегетону.
        Который стоял у пульта, твёрдой рукой направлял безумно разогнавшийся мегатрак на цель и беззвучно отсчитывал секунды до…
        Защитники дрогнули.
        Они решили, что это конец.
        Побежали.
        И лишь немногие из них - самые стойкие - увидели невероятное в своей страшной красоте зрелище. Немногие изумились грандиозным, редчайшим для Зандра столкновением разогнавшихся до запредельных скоростей бронированных чудовищ.
        А немыслимый грохот заставил остановиться и обернуться даже тех, кто в панике побежал прочь.
        Но они пропустили самое интересное - те несколько секунд, в течение которых меги сближались. Пропустили мгновения, преисполненные подлинной драмы, когда идущие плотным строем циркачи вдруг поняли, что Мег-2 не отступит, и попытались сманеврировать. И поняли, что не получится. Те мгновения, когда все находившиеся на мостиках люди уже видели, что будет дальше, но ничего не могли поделать.
        Одни ругались. Другие пытались бежать. Третьи просто ждали.
        Взрыва.
        Но сначала - удара.
        Мег-2 бьёт во вторую машину циркачей. Не в силовую установку, как хотел Карлос, и даже не в кабину тягача - промахнулся, - а в его корму. В место сцепки с огромным фургоном. Бешено бьёт таранным ножом, сначала сбивая мегатрак с курса, а затем разбивая его на две части. Но от «сначала» до «затем» - меньше двух секунд. Меньше двух ударов сердца. Но за этот чертовски длинный период освободившийся тягач Уродов разворачивается, идёт юзом и начинает заваливаться набок.
        Грохот. Скрежет. Вопли. Кровь.
        От удара Мег-2 теряет две передние оси, таранный нож срывается и сдавливает силовую, гигантская машина останавливается так резко, что поднимается в месте сцепки фургона с тягачом, а ещё через секунду получает удар в борт от фургона циркачей, но каким-то чудом удерживается в вертикальном положении.
        И только теперь следует взрыв.
        Ракеты заовражцев влетают в месиво, и детонируют боеприпасы, распыляя добрую половину фургона Уродов.
        К небу поднимается гигантский столб огня и дыма…
        Но остановленные грохотом защитники снова бегут, потому что два оставшихся мега не отвернули, продолжая стремительно приближаться к линии обороны Остополя. Потому что самоубийственная атака Флегетона уменьшила опасность, но не ликвидировала её, и у циркачей ещё был шанс.
        И потому наименее стойкие ополченцы продолжили бег. И побледнел Степан, нервно стискивая в руках бинокль. И выругался находящийся слишком далеко Жмых. И сжалось от ужаса сердце Ёшки.
        У циркачей был шанс. И два ворвавшихся в город мега могли изменить результат сражения. Должны были изменить результат сражения, но…
        Но Мег-1 внезапно задрал массивную голову-тягач, словно игриво подпрыгивая на оказавшейся на пути кочке, но на колёса не вернулся, чуть крутанулся в воздухе, неуклюже приземлился левой стороной, зарылся и перевернулся, сплющивая главную кабину о твёрдый камень Зандра. А на месте его внезапного прыжка появилось небольшое грибовидное облако, всегда случающееся там, где происходит подрыв микроскопического ядерного заряда.
        А второй выстрел из знаменитого револьвера анархистов ударил точно в мостик командирского мега Цирка. Пуля пробила бронированное стекло и взорвалась внутри, в буквальном смысле снеся гигантской машине башню. Взрыв «выел» тягач до самого силового блока, и машина, только что грозящая Остополю большой бедой, остановилась.
        А всё ещё бледный Кочерга счастливо заорал, в бинокль разглядев на горизонте броневики с опознавательными знаками Санитарного Спецназа.

* * *
        - Иногда людям удаётся порвать со своим прошлым, - негромко произнёс Агроном, глядя лежащему Карлосу в глаза. - Тебе удалось.
        - Это всё из-за того, что мама научила меня читать, - попытался отшутиться Флегетон. - Без этого ничего не получилось бы.
        - Значит, благодари её, - серьёзно отозвался Андрюха. - И запомни: в Заовражье тебе всегда будут рады. Ты - наш друг и можешь рассчитывать на любую нашу помощь в любой ситуации. Мы тебе должны.
        - Апостолам никто не должен, - так же серьёзно произнёс Флегетон. - Мы делаем то, что считаем нужным.
        - Я сказал.
        - Я тоже. - Карлос помедлил. - Но вашу дружбу принимаю с радостью.
        - Увидимся.
        Агроном пожал протянутую руку, махнул другим гостям апостола, которые пришли в больничную палату до появления Андрюхи, и вышел.
        - Кажется, ты ему нравишься, - заметил Белый Равнодушный.
        - Это потому, что он умный, - хмыкнул Флегетон.
        - Скорее правильный, - уточнил дотовец. - Как ты.
        - Кстати, знаешь, что самое забавное? - ехидно осведомилась Кабира. - Твой ЗСК восстановили те ремы, которых ты не убил. Видимо, в знак благодарности.
        - Качественно восстановили? - Карлос чуть подался вперёд.
        - Я лично проверил, - веско ответил Белый.
        - Спасибо.
        - Не за что.
        Флегетон вновь откинулся на жёсткую подушку и слабо улыбнулся.
        Он не думал, что выживет. Точнее, не прикидывал шансы, а просто сделал то, что должен, что мог в тот момент: учинил катастрофу, угробив два мегатрака и едва не погибнув в получившейся мясорубке. Он привычно положился на ЗСК, и ЗСК привычно не подвёл, выдержав и столкновение, и взрыв. А раскрылся для аварийной эвакуации лишь после того, как спасатели разгребли обломки.
        - Ты выглядел, словно отбивная, - хихикнула Кабира. - Помятый и весь в крови. Я предложила тебя закопать, но Белый сказал: «Где мы ещё найдем такого отморозка?» - и предложил тебя вылечить. Не знаю, зачем.
        - Я тоже рад тебя видеть.
        - А по роже не скажешь.
        - Изображение радости - не мой конёк.
        - Ты молодец, что уцелел, придурок. - Кабира подошла к койке и провела рукой по волосам Флегетона. - Правда, мы думали, что тебя повесят… Нет, сначала мы думали, что ты сгинул в Субе.
        - Это были насыщенные дни, - признал Карлос.
        - Расскажешь как-нибудь.
        - Обязательно.
        Кабира Мата была анархом - неукротимой и убеждённой, а ещё - старым другом Равнодушного и потому охотно нанималась к нему, когда дотовцам требовался в команде боец её уровня. Именно Кабира остановила два последних мегатрака, расстреляв их патронами «Хиросима», несущими микроскопический ядерный заряд. Но теперь, когда тяжеленный револьвер «Толстый Мэг» исчез в рюкзаке и там же спрятался накладной кибернетический протез, Кабира превратилась в обычную девушку. Дерзкую, колючую и красивую.
        - Кролик, если тебе вдруг станет интересно, висит на центральной площади.
        - Он каким-то чудом уцелел в катастрофе, и местные хотели дождаться, когда ты оклемаешься, но я сказал, что тебе будет неприятен вид казни, - подал голос Белый. - Ты ведь апостол.
        - Цунюка не казнили, он просто получил то, что заслужил, - уточнила Кабира.
        - Можно сказать и так.
        - Заберёшь меня? - спросил Флегетон, которому не терпелось вернуться в расположение Санитарного Спецназа. Не то чтобы ему не нравилось в Остополе - теперь в Заовражье относились к нему, как к родному, - просто Карлос считал, что его место там, на передовой.
        - Врач сказал, что тебе надо хотя бы неделю полежать.
        - Значит, увидимся дней через десять?
        - Не думаю, - после короткой паузы ответил Равнодушный.
        Тон и быстрые взгляды, которыми Белый обменялся с Кабирой, объяснили Флегетону происходящее.
        - Ты нашёл его? - глухо спросил он.
        - И собираюсь идти за ним, - с грустной улыбкой подтвердил дотовец. - Я не так силён, как ты, и не могу жить со своим прошлым. Я должен…
        - Умереть? - Карлос сжал кулаки. - Ты!
        Он не хотел терять друга и бесился, понимая, что видит Равнодушного в последний раз.
        - Я должен расплатиться, - привычно объяснил Белый. - Я достаточно сделал для людей и хочу сделать кое-что для себя.
        - Возьми меня с собой.
        - Ты всё испортишь.
        - Почему?
        - Слишком приметен, поэтому со мной пойдёт Кабира. - Равнодушный легко потрепал раненого по плечу. - А ты помогай людям, апостол, и жди, когда мир улыбнётся.
        - Да, я - апостол. - Карлос крепко сжал руку дотовца. - Ты был одним из тех, кто сделал меня апостолом.
        - Значит, я сделал что-то доброе, - вновь усмехнулся Равнодушный. - Прощай, Флегетон, я горжусь дружбой с тобой, действительно горжусь.

* * *
        Человек, который написал «Книгу Рассвета», верил. Он видел, что происходит с людьми, и сердце его сжималось от боли. Он грезил миром, но знал, что обрести его можно лишь твёрдостью. Книга стала голосом его рыдающей души, и поэтому ей поверили. Поэтому нашлись люди, которые носили «Книгу Рассвета» у сердца и читали её тем, кто потерял надежду.
        Читали и помогали.
        «Нет на свете труднее Пути Добра. Он непонятен, потому что не ведёт к богатству и власти. Он суров, потому что есть самоотречение. Он требует Поступка, давая взамен лишь сделанный Поступок.
        Он не вокруг тебя, а внутри.
        Это Путь, которым идёт твоя душа, потому что не может иначе. Путь твоей жизни. Путь твоих убеждений. Путь твоих страданий.
        Но без этого Пути у мира не будет завтра…»
        (КНИГА РАССВЕТА)
        Мы думали, что война опустит нас до уровня дикарей с палками и камнями, но фундамент цивилизации оказался немыслимо крепок, и мы до сих пор используем многие устройства прошлого и даже производим их: машины, корабли, оружие, компьютеры и ядерные установки. Кто-то сочтёт этот факт признаком развитого общества, а для меня он означает, что мы одичали гораздо раньше, ещё до Времени Света. Одичали, когда решили повернуть все эти машины, корабли, оружие, компьютеры и ядерные установки друг против друга.
        Как выяснилось через пару часов - против самих себя.
        Мы думали, что война изменит Землю, но она её убила. Мы не представляли, что такое возможно, и растерялись. Мы были похожи на переселенцев, внезапно оказавшихся на неизведанной планете, но не поняли этого. Не поняли, что получили шанс построить новый мир, перезагрузить цивилизацию на совершенных, доказанных кровью принципах. Мы выбрали другой путь, и то, что у нас получилось, стало результатом растерянности, страха, жестокости и желания быть первым.
        Мы построили Зандр.
        Кто-то его боится. Кто-то ему поклоняется. Кто-то называет его адом, но это абсолютно не верно: Зандр - не ад.
        Зандр - это место обитания тех, кто через ад прошёл.
        (ОТРЫВОК ИЗ ШЕСТОГО ПИСЬМА СКУЧНОГО ОЧЕВИДЦА)
        notes
        Сноски
        1
        Разрозненные тексты стали появляться в сети вскоре после Времени Света. В настоящее время известно о тридцати неупорядоченных письмах разной степени достоверности и множестве созданных подражателями фальшивок.