Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Орлов Алекс / Каспар Фрай : " №06 Его Сиятельство Каспар Фрай " - читать онлайн

Сохранить .
Его сиятельство Каспар Фрай Алекс Орлов
        Отошедший от ратных дел Каспар Фрай процветает в Ливене как купец и промышленник. Новый герцог его не беспокоит, и жизнь движется по накатанной колее, однако король Филипп Рембург повзрослел и желает получить герцогство Ангулемское, а заодно избавиться от порочащих его родственных связей. Фрай и его семейство обречены, но стараниями королевы Анны Астурийской у них появляется шанс не только выжить, но и подняться до уровня дворянского сословия.
        Алекс Орлов
        Его сиятельство Каспар Фрай
        1
        Сверкая на солнце начищенными доспехами, вереница всадников спускалась к реке. Лошади спотыкались на крутых уступах, обрушивая с разбитой тропы комья слежавшегося песка. Чтобы лучше видеть, наблюдатель привстал из-за кустов и, прикрываясь рукой от солнца, пытался разобрать, что это за солдаты и кому служат. Но ни знамен, ни щитов с гербами своих хозяев они не носили, это были рейтары - наемные воины. Сегодня они служили одному хозяину, а завтра другому, возможно, врагу их прежнего нанимателя.
        - Что ты там видишь, Сибилл? - спросил молодого напарника пожилой наблюдатель.
        - Их очень много, дядюшка!
        - Считай лучше, не сбивайся…
        - А вы, дядюшка? - спросил Сибилл. Он был слабоват в счете и боялся ошибиться, а цена ошибки - милость герцога Ангулемского. Они с дядей служили на герцогской конюшне и совсем не думали воевать, но когда припекло, новый комендант замка Ангулем майор Штепплер раздал всей челяди военные поручения. Повара пошли учиться фехтовать и рубить на скаку лозу, келейные холопы стали упражняться с пиками, а конюшенных и вовсе отправили в разведку - высматривать неприятеля.
        - Что там, Сибилл?
        - Лошади ухоженные, да только кормежка слабовата - должно, на траве сидят…
        - Да ты не лошадей смотри, дурень! Солдат считай!
        - А сами-то вы, дядюшка?
        - Я спиной хвораю… - соврал старший. Он не ждал от этой разведки ничего хорошего и боялся взглянуть на чужих всадников, чтобы не расстроиться еще больше. Сорок с лишним лет он был при лошадях и повидал всякого, но вид вооруженных людей в кирасах наводил на него страх.
        Так они и сидели на краю оврага, Сибилл пытался считать всадников, а его дядюшка лежал под кустом и жаловался на несуществующую болезнь, пока позади них вдруг не оказалась пятерка рейтаров.
        - Это что за шпионы здесь прячутся?! - закричал десятник, потрясая обнаженным мечом.
        - А-а-а-а! - завыл дядюшка и покатился по траве к другому кусту. - Не убивайте, не шпионы мы!
        - Мы не шпионы, ваша милость, не убивайте! - вторил ему перепуганный Сибилл.
        - А кто же вы, если не шпионы? - наседал десятник, наступая на них конем. Рейтары засиделись на отдыхе, и для разминки им годились даже эти двое безоружных людей.
        - Мы не шпионы, мы… рекрутеры! - нашелся дядя, поднимаясь на ноги.
        - Рекрутеры? - недоверчиво переспросил десятник, и лицо его передернула нервная судорога. - Что-то не похожи вы на рекрутеров…
        - Это скорее табачники, чем рекрутеры, - заметил один из рейтаров и сплюнул.
        Табачниками в войсках назывались маркитанты, что торговали беконом, сухарями и ветошью. Продажа спиртного запрещалась под страхом смерти, и маркитанты продавали вместо него жевательный табак и чай.
        - Ну раз вы рекрутеры, говорите, чью сторону держите, - решил проверить шпионов десятник. - И какую цену предлагаете.
        - Так мы это… - дядя покосился на Сибилла, - при себе-то денег не держим, нам сказали - идите и найдите служилых людей, вот мы тут и залегли.
        - А чего ж залегли-то? - Десятник усмехнулся. - Вон и штаны у тебя обмочены.
        - Болезнь у меня такая с детства, как напугаюсь, так сразу мочу штаны, - развел руками дядя.
        - Д-да, с детства, - подтвердил Сибилл, хотя был моложе дяди лет на тридцать.
        - Чью сторону держите, спрашиваю? Или лжете и никакие вы не рекрутеры?
        - Рекрутеры, ваша милость, рекрутеры. Нас послал герцог Ангулемский, ему теперь свою страну оборонять надо.
        Перейдя реку, со стороны берега стали подъезжать другие рейтары, их набиралось уже не меньше десяти сотен - целое войско!
        - Про беды герцога вашего слышали, - сказал десятник и повернулся к скакавшему в их сторону всаднику. - Вон сотник едет, он и определит, торговаться с вами или головы долой…
        Возвышаясь над остальными рейтарами, верхом на рослом мардиганце подъехал широкоплечий рейтар с золотой перевязью через кирасу. Его шлем был украшен мехом горностая, а уздечка на лошади - серебром.
        - Что здесь такое, Горбек? - спросил он десятника.
        - Посланцы герцога Ангулемского, ваше благородие. Должно, к себе позвать собираются.
        - Посланцы герцога? - переспросил сотник и строго взглянул на шпионов из-под косматых бровей.
        - Так точно, ваше сиятельство, - заблеял дядя. - Имеем честь предложить в наше войско, так сказать.
        - А сколько у вас платить будут? Королю сейчас солдаты тоже нужны, он не поскупится.
        - Может, и не поскупится, ваше сиятельство, да только у нашего герцога нужда поважнее, он цену больше даст! - бойко затараторил дядюшка. Спасая жизнь, он стал изобретательнее.
        - Уж перекупит так перекупит, ваше сиятельство, это уж как пить дать! - не к месту вмешался Сибилл.
        Дядя строго на него зыркнул, но сотник не обиделся. Он сидел, нахмурив брови, и прикидывал свою выгоду.
        Война будет неизбежно, это рейтары, как шакалы поживу, за сто миль чуяли. У короля солдат много, куда больше, чем у герцога, а стало быть, герцог предложит больше. Для рейтара важно не продешевить.
        - Где ваши лошади? - спросил очнувшийся от дум рейтарский сотник.
        - Дык в балке, ваше… - Дядя запнулся, поняв что исчерпал все наивысшие из известных ему титулов. - В балке они, у осинки.
        - Хорошо, берите их, мы идем за вами к герцогу. Как называется его замок?
        - Ангулем, ваша светлость! Ангулем!
        - Мы идем в Ангулем. Горбек, строй весь саул, нам тут ходу не больше полутора суток, думаю, не прогадаем…
        2
        Через тридцать часов непрерывной тряски по короткому, выбранному рейтарами пути растянувшаяся колонна наемников выехала на дорогу к замку со стороны бывшей дистанцерии Маркуса, а ныне - Левкоса, по имени правившего там старшего сына Маркуса.
        Еще издали - мили за три - колонну приметил сторожевой разъезд гизгальдцев, которых привез с собой герцог-чужеземец. Они вовремя сообщили об угрозе в замок, и на подходе к ставке герцога Ангулемского Бриана Туггорта дюр Лемуана рейтаров встретили два ощетинившихся пиками каре из двух сотен солдат в каждом. Со стен замка на пришельцев смотрели пять сотен арбалетчиков и лучников, а с башен угрожали восемь заряженных гранитным щебнем метательных машин.
        - А хорошо тут все устроено, - заметил ехавший первым сотник Трауб. - Должно быть, они тебя не узнали, а, рекрутер?
        - Сейчас все разрешится, ваше сиятельство. - У стен замка старый конюшенный понизил титул сотника с герцогского до графского.
        - Стой! - громко скомандовал сотник, вскидывая руку, и колонна рейтаров встала на дороге, однако тащившееся за ними облако пыли продолжило движение, накрывая лошадей и самих рейтаров.
        - Поехали, табачник! - усмехнулся Трауб, толкая конюшенного в спину. - Расскажи им, кто ты такой, авось они тебя вспомнят!
        - Вспомнят - как не вспомнить? - с готовностью закивал дядюшка и, пришпорив свою лошадку, поехал впереди сотника, стараясь не смотреть в сторону застывших над целями арбалетчиков.
        - Хорошие солдаты, - отметил сотник, поглядывая на ощетинившиеся рядами пик каре гвардейцев.
        - Так точно, ваше сиятельство, с прежних времен остались, от герцога Фердинанда.
        - А стрелки, стало быть, с других краев привезенные? - спросил сотник, кивая на замерших на стене стрелков. Их серые мундиры и широкополые шляпы никак не вязались с серебром и пурпуром гвардейцев.
        - Гизгальдцы, принесла их нелегкая, - негромко ответил конюшенный. Его негромкие переговоры с сотником становились все откровеннее.
        - Что это за петух ливенский над воротами стоит?
        - Майор Штепплер, помощник его светлости по военной части. Всем в замке командует.
        Конюшенный с сотником подъехали к краю рва и остановились напротив поднятого моста.
        - Кто такие? - строго спросил майор из-под опущенного забрала.
        - Это я, ваша милость, конюшенный Петелинк! А там, - дядюшка указал в сторону колонны, - племянник мой Сибилл.
        - Тебя зачем посылали, Петелинк?
        - На дороге смотреть, ваша милость, а заодно и… союзников его светлости высматривать. Вот мы и привели тыщу рейтар, которые хотят встать под знамена нашего герцога, да продлятся годы его правления.
        Майор Штепплер немного подумал, потом поднял забрало и ближе подошел к башенным зубцам.
        - А ты предводитель рейтар будешь? - спросил он у сотника.
        - Да, ваша милость. Меня зовут Трауб.
        - Стало быть, вы сейчас без хозяина, Трауб?
        - Без хозяина, майор.
        - Покажи рукава…
        Трауб поднял правую руку и одновременно с ним подняли правые руки все рейтары в колонне. Опустив правую руку, сотник поднял левую и снова его жест повторили все рейтары. Это был общепринятый ритуал демонстрации рейтарами своей нейтральности и готовности встать под знамена нанимателей. После заключения договора они подвязывали на рукава ленты с цветами знамени нового хозяина.
        - Хорошо! Я спрошу герцога, как нам поступить… - сказал майор и ушел со стены.
        Потянулись минуты ожидания. Лошади потряхивали уздечками, беспокойно били копытами, на дне рва, в илистой жиже, любопытные лягушки пучили глаза, ожидая, чем же все это кончится.
        Переговоры с герцогом были недолгими, вскоре майор вернулся.
        - Его светлость готов взять вас под свои знамена, - объявил он. - Какого жалованья требуете?
        - По полрилли вдень, - сразу поднял цену сотник.
        Майор усмехнулся - он был готов к такому поведению рейтаров.
        - Мы дадим по четверти рилли на откорме и по полрилли на войне. Десятникам - вдвойне, сотникам - вдесятеро.
        - А как платить будете - по вечерам или рано?
        - На откорме - по вечерам, на войне - рано.
        - Годится! Отворяй ворота!
        Войско одобрительно загудело и застучало кулаками в щиты, условия договора им подходили, неизвестно, когда воевать придется, а деньги обещали давать каждый вечер.
        Рано, значит, утром предстояло делать выплаты во время военных действий. Это тоже был знак уважения к наемникам, поскольку многие хозяева жадничали, выдавая на войне жалованье по вечерам, чтобы сэкономить за счет павших.
        Застрекотали вороты, и тяжелый мост стал опускаться. Гвардейцы в каре переводили дух - сечи не будет.
        Мост ударился о край рва, и по нему застучали копытами рейтарские лошади. Герцог стоял у окна внутреннего флигеля и любовался их бравым видом.
        - Вот только лошадей им поправить нужно, а так - хоть завтра в бой! Что скажете, де Кримон?
        - Что я могу сказать, ваша светлость? - Граф пожал плечами и вздохнул, тяжело опираясь на костыль. - Там их едва одна тысяча наберется, а у короля целых пятьдесят.
        - Да где же пятьдесят? Где же пятьдесят? - вскинулся герцог, наступая на де Кримона. - Ты мне это специально поперек говоришь, недаром тебя матушка не любила!
        - Как можно, ваша светлость, да я же верой и правдой… - начал кривляться де Кримон, но герцог уже махнул рукой и вернулся к окну - рассматривать рейтаров. Их лошади выглядели измотанными, сказывалось отсутствие в их рационе овса, но за две недели это было легко поправить - овса в закромах хватало.
        - Если еще Рейланд из дистанцерии с десятью тысячами всадников вернется, я из этого Рембурга аншульц сделаю!
        - Ей-ей, ваша светлость, отделаете вы молодого короля, чтобы и другим неповадно было, - тут же поддержал герцога де Кримон. Теперь он ходил, опираясь на костыль - злодейка ведьма, что жила недолго в замке, заплела ему ноги за то, что хотел ее опозорить. Уезжая, дала совет сжечь лукошко заговоренное, чтобы хворобу снять, но граф заподозрил ее в обмане и решил вместо огня бросить лукошко в пруд. Хотел разом оклематься, да сделал только хуже - вскипела вода в пруду, а ноги заломило холодной болью. С тех пор уже полтора года мучился, но на поклон к злодейке ехать не решался, надеялся - само пройдет.
        - Я так думаю, ваша светлость, мы его стрелками нашими перешибем. Все ж гизгальдцы стреляют отменно, это все знают. Полвойска из арбалетов положим, остальных гвардейцы на пики возьмут - всего и делов-то.
        - Вот! Вот и ты поверил в наши силы, де Кримон! - обрадовался герцог.
        - Да я всегда верил, ваша светлость, - начал врать де Кримон. - Просто я старался разум ваш, молодой да горячий, почаще охолаживать.
        - Эх, если бы еще и резервисты ко мне с охотой шли… - покачал головой герцог, поглощенный своими неурядицами.
        Вся система обороны герцогства, которую десятилетиями строил герцог Фердинанд и на которую он опирался в спорах с Рембургами, при новом Ангулемском - герцоге Бриане работать отказывалась. Если ранее послужить в армии герцога Фердинанда считалось за честь и в резервисты записывали только людей достойных, теперь от герцогских вестовых резервисты разбегались и прятались на огородах, пока те стучались в двери. Люди будто чувствовали слабость герцога-чужеземца и не хотели рисковать за него собственной жизнью.
        Рейтары с ходу стали на постой, им стали выносить свежую солому, и они умело расстилали ее вдоль главной стены замка. Тут хватило бы места и на десять тысяч. Три тысячи гвардейцев да пять сотен гизгальдских арбалетчиков размещались в крытых казармах.
        Остальные солдаты герцога уже были переведены из другого герцогского замка - Ланспас, поближе к границе с владениями формального сюзерена герцогства Ангулемского, а наделе - главного противника на протяжении не одного столетия. Рембурги помнили о том времени, когда герцогство было одной из лояльных провинций королевства, а Ангулемские - о своем праве на престол.
        - Как ты думаешь, де Кримон, почему мне не помогла Золотая Латка?
        Герцог стоял у окна и перебирал на подоконнике старые монеты, что нашел в одном из тайников своего предшественника.
        - Ты можешь сесть, я же понимаю, что тебе тяжело стоять.
        - Спасибо, ваша светлость.
        Старый граф осторожно опустился на краешек кресла. Его болезнь приносила куда меньше страданий, чем он показывал. Де Кримону хотелось выглядеть немощнее, чтобы герцог, сострадая, оказывал ему больше доверия. А доверие это де Кримон надеялся использовать для получения в управление всего герцогства или его части, когда все перейдет под власть короля.
        В том, что Филипп Бесстрашный одержит победу в предстоящей войне, де Кримон не сомневался и только ждал подходящего случая, чтобы предать герцога.
        - Еще не ясно, помогла вам Золотая Латка или нет. Нельзя исключать, что на самом деле вам грозили куда большие неприятности, чем теперь, ваша светлость.
        - Куда уж больше, граф!
        - Вы могли погибнуть, тяжело заболеть… Но ничего этого не случилось, вы все так же стройны, крепко держите меч в одной руке и герцогскую державу - в другой. Полагаю, что Золотая Латка все же сыграла свою успокаивающую роль. Я просто уверен в этом.
        - Но еще только неделю назад вы уверяли меня, граф, что Золотая Латка не подействовала, а Каспар Фрай плут и его надобно повесить!
        - Я ошибался, ваша светлость, и сейчас, оценив все трезво, думаю, что Фрай не виноват. То есть он, конечно, плут, и жена его… - Договорить де Кримон не успел, острая боль пронзила правую ногу, и он охнул, опершись на костыль, а затем торопливо добавил: -…Хотя жена его показалась мне женщиной достойной, да. Такая вот бывает разница между супругами…
        - С такими советниками, как вы, граф, у меня скоро голова пойдет кругом. Еще этот Рейланд где-то запропастился… Кстати, это вы посоветовали мне назначить его бювардом!
        - У вас нет никого лучше, ваша светлость, а я уже немолод.
        Герцог в сердцах шнырнул монеты об пол, и они запрыгали по паркету, закатываясь под шкафы и бюро. Де Кримон поднялся, в гневе герцог отменял все свои милости и поощрения. С тех пор как он узнал о намерениях Филиппа Рембурга отвоевать герцогство, вспышки гнева случались у него все чаще.
        - Эй, есть кто за дверью?! - позвал герцог.
        Дверь отворилась, и в кабинет шагнул сухопарый гизгальдец в сером мундире и башмаках с пряжками.
        - Это я, ваша светлость, ваш камердинер Базеле, - произнес он, низко кланяясь.
        - Почему нельзя сказать просто - «это я»? Зачем эта тягомотина?! - закричал герцог, не сдерживаясь.
        Базеле тотчас исправился и произнес не меняя интонации:
        - Это я, ваша светлость, - и снова поклонился.
        Герцог помолчал, унимая гнев. Ему и самому не нравилось, что он так легко выходит из себя, но положение было ужасным. Страх преследовал его, забирался в туфли и, поднимаясь по ногам, морозил спину. Предстояла война с сильным противником, а у герцога не было ни малейшего опыта боевых действий. Рейланд хотя бы служил офицером у покойного герцога Фердинанда и участвовал в нескольких стычках гвардейцев с пришедшими из-за моря пиратами. Но мог ли он командовать тридцатью тысячами войска, которое намеревался собрать герцог?
        - Базеле, скажи, чтобы позвали сотника этих рейтар, я хочу с ним поговорить.
        - Слушаюсь, ваша светлость, - ответил тот, церемонно кланяясь. Медленно вышел и притворил за собой дверь.
        - Ничто! Никакая угроза не заставит его двигаться быстрее! - воскликнул герцог и ударил кулаком по бюро.
        Звякнула крышка чернильницы, четвертинка бумаги слетела на пол и повернулась той стороной, где герцог расписывал перо. Он просто чертил какие-то загогулины, добиваясь ровного росчерка, но теперь эти пробы сложились в какие-то буквы.
        - Что это тут?
        Герцог присел на корточки, ножны кинжала стукнули об пол.
        - Это ведь арамейский, так? Вы говорили, что немного знали его, граф, прочтите…
        - Да ведь я ничего не разберу, ваша светлость, здесь темно…
        - Где же темно - все видно! Смотри - «аба», потом «эс», потом «легима» и…
        - «Троса», - назвал граф последнюю букву в сложившемся слове.
        - И что это означает, говорите, граф! - потребовал герцог, дернув де Кримона за камзол, так что тот едва не упал.
        - Я не знаток, ваша светлость, кое-что помню с юности, учил когда-то… К тому же эти несколько букв могут вовсе ничего не значить.
        - Вы думаете?
        Герцог поднялся. Во всем, в каждой мелочи он теперь искал знамения и пророчества. В дверь постучали.
        - Входи, Базеле!
        Вошел камердинер, а следом за ним рослый рейтарский сотник. Все внимание герцога переключилось на него, и де Кримон, подхватив трость, попятился к двери. Прежде чем выскользнуть в коридор, он оглянулся на оброненную четвертинку бумаги, где среди росчерков пера герцога сложилось арамейское слово. Оно означало - «безнадежен».
        3
        Через три дня из дистанцерии прибыл Рейланд и с ним три тысячи всадников от дистандера Левкоса.
        - Я же просил десять тысяч! - кричал на бюварда герцог и топал ногами. - Я же просил десять, а не три!
        Скандал происходил в герцогском кабинете во флигеле, но окно было открыто, и многие из слуг все слышали.
        - Мой герцог, - Рейланд выглядел растерянным и косился на де Кримона, ожидая поддержки, - десяти тысяч дистандер Левкос мне не дал, он сказал, что в его государстве неспокойно и солдаты нужны ему самому для подавления беатрийцев. Я просил…
        - Что толку кричать? - произнес Бриан после паузы и вздохнул. Затем подошел к окну, чтобы напитаться уверенностью от вида бравых всадников. Кавалерия Левкоса выглядела недурно, возможно, он действительно не мог дать больше.
        Встречаться с командиром трехтысячного отряда дистанцерийцев герцог пока не хотел и велел выдать всем серебра вперед, чтобы чувствовали его заботу.
        - Я знаю, где взять поддержку, де Кримон, - сказал он, когда уже смеркалось и в кабинет принесли свечи. - Я обращусь к жителям Ливена.
        - Что же вы скажете, ваша светлость, чтобы эта чернь поняла вас?
        - Я скажу, что нуждаюсь в их помощи, скажу, что жду от них благодарности за тот порядок, который навожу в городе.
        Де Кримон опустил глаза - ему нечего было сказать герцогу.
        - Что такое, де Кримон?
        Бриан подошел ближе, и графу пришлось поднять голову.
        - Разве я мало для них делал? Разве я не велел каждый четверг вешать по три вора?
        - Ставить виселицы посреди города… Это не по-ливенски, ваша светлость. Эти люди не гизгальдцы, они не понимают порядок так, как понимаем его мы. Еженедельные наказания на торговой площади вынудили людей перенести торговлю за город, и теперь основное торжище происходит у южных ворот.
        - И все же я обращусь к ним. Если мои слова пробудят совесть хотя бы у пяти тысяч человек, это будет весомая поддержка для моей армии.
        Де Кримон сдержал вздох, герцог был весь во власти своих мальчишеских мечтаний. Если появится хотя бы сотня добровольцев, это уже можно будет считать большой удачей.
        - Ваша светлость, я предлагаю поберечь ваше красноречие и попросту согнать эту чернь в кучу и отобрать нужное нам количество людей. Это будет проще и надежнее.
        - Я думал об этом, - признался герцог, - но сейчас нам это не подходит.
        - Почему?
        - Если бы битва происходила под стенами Ливена, тогда да, мы бы так и поступили, но нам придется двое, а то и трое суток идти к границам - они разбегутся.
        - Мы можем связать их, ваша светлость, заковать в кандалы, а потом поставим в первых рядах, не снимая цепей - королевские кавалеристы и не разглядят сразу. Пока они станут рубить ливенцев, мы… -…можем провести фланговый маневр, - закончил герцог, покусывая перстень на указательном пальце.
        Де Кримон спохватился - уж не дал ли он герцогу слишком хороший совет? Но потом успокоился: если его светлость пойдет на эту авантюру и добьется небольшого успеха, услуга, которую де Кримон собирался оказать Филиппу Бесстрашному, покажется тому еще значительнее.
        4
        Уже на другой день с самого утра глашатаи отправились на Рыночную площадь, где давно не велось торговли, и принялись бить в барабаны, созывая людей для встречи с герцогом. Стражники бегали по улицам и тоже скликали горожан, люди осторожно выглядывали из окон, не зная, чего ожидать от этого представления.
        Никто из них ни разу не видел нового герцога, который не в пример прежнему - Фердинанду - предпочитал в Ливене не показываться.
        Стражники покричали и ушли, больше не навязывая своей воли, и горожане из любопытства потянулись на Рыночную площадь, на ходу обсуждая возможные причины сбора.
        - Сказывают, на реке чудо случилось, вода столбом встала! - говорила какая-то женщина, кутаясь в побитую молью шаль.
        - И чего с ней? - спросили у нее.
        - Дык ничего! Встала и стоит! Вот и зовет нас херцок, чтобы ему помогли воду снова по реке пустить.
        - Врешь, баба! - погрозил ей кулаком нетрезвый с ночи лодочник. - Я только с реки - течет она и никаким столбом не стоит!
        - А можа снова кого вешать будут? - будничным тоном поинтересовалась кухарка бургомистра.
        - Да кого теперь этим удивишь-то? - отмахнулась баба в шали. - Каждую неделю вешают, а у меня третьего дня кошку украли с котятами.
        - И что?
        - И нету. Везде искала - прямо с лукошком утащили.
        - Это к засухе! - объявил лодочник.
        - Почему к засухе? - переспросили его.
        - Было уже такое - какой-то год у всех кошки пропадали, а потом засуха наступила и зима со снегом - все озерные упыри и передохли.
        - Да, я это помню, - согласился с ним каретный мастер, известный также и тем, что добавлял в пиво березовый деготь - для крепости. - Тому минуло уже лет десять или более. Исчезли водяные все как один.
        - А с кошками-то что? - не унималась баба в дырявой шали.
        - А вот про кошек не помню, я тогда еще малой был.
        Народу на площади собиралось все больше, но те, кто ожидал внеочередной казни, ошиблись. Виселица оказалась снята и уложена вдоль стен ратуши, остался только помост, на котором был расстелен ковер и стояли двое стражников в начищенных по такому случаю кирасах и шлемах.
        Глашатаи уже ушли, поэтому все пребывали в неведении - что же тут будет. Примерно через четверть часа показалось около полусотни иноземных солдат герцога верхом на лошадках невиданной здесь имуксенской породы, за ними ехали два десятка гвардейцев.
        Солдаты в шляпах и серых мундирах оказались арбалетчиками. Четверо из них заняли позиции на помосте, остальные разбежались по окрестным домам и вскоре появились у раскрытых окон и на скатах крыш.
        Наблюдая эти странные приготовления, толпа начала роптать. Гвардейцы выстроились перед помостом и стали теснить людей, приговаривая:
        - Подайсь назад! Назад подайсь, морда!
        Оттеснив толпу на несколько шагов, они остались в оцеплении, люди робко переговаривались, но с площади никто не уходил - наоборот, любопытные все прибывали.
        Вскоре послышался стук копыт и грохот железных ободьев, стражники бросились разгонять стоявших на Цветочной улице зевак, но те и сами стали прижиматься к стенам, давая дорогу карете герцога и его свите.
        Заметно было, что и здесь молодой герцог отдал предпочтение гизгальдским солдатам, карету окружали всадники в серых мундирах и широкополых шляпах, а гвардейцы оставались только для вида - как носители герба герцогов Ангулемских.
        - Ура герцогу! Ура герцогу! - первым закричал бургомистр, стоя у порожка висельного помоста. Сдернув шляпу, он махнул ею и зацепил пуговкой свой новый парик. Тот слетел на мостовую, явив горожанам голую, как деревянная бита, голову главы города. В толпе засмеялись, бургомистр торопливо поднял парик и скрылся за спинами советников, чтобы привести себя в порядок.
        Карета остановилась, и герцог Бриан сбежал по ступеням на мостовую. Несколько человек крикнули «ура», их поддержали гвардейцы, стражники и гизгальдцы, однако последние даже это короткое слово ухитрялись произносить с акцентом.
        Следом за герцогом из кареты неуклюже выбрался де Кримон, он старался не отставать от его светлости и вместе с ним поднялся на помост.
        Разговоры стихли, все взоры были прикованы к фигуре герцога, которого здесь видели впервые.
        - Что-то не шибко он на Фердинанда похож…
        - Ножны-то - чистое золото!
        - А кудри - завитые, небось парикмахер постарался.
        - У нас на Угольной банщик хорошо стрижет и берет недорого.
        - Да тихо вы, его светлость речь говорить будет! - прикрикнул на всех мельник с северной окраины.
        - А ты почем знаешь, червяк мучной?
        Ответить мельник не успел, герцог раскинул руки, словно собираясь обнять собравшихся на площади, и произнес:
        - Милейшие и добрейшие мои подданные, сограждане, земляки! Король Филипп Рембург вознамерился пойти на нас войной, чтобы отобрать наши земли, дома, луга и рощи! Его солдаты станут вас избивать, казнить и уводить в плен, ваших жен обесчестят, детей сделают рабами. Скот изведут на шлизтвиг… - поняв, что применил гизгальдское слово, герцог повернулся за подсказкой к де Кримону, тот лишь пожал плечами, а стоявший неподалеку гвардеец прошипел:
        - Холодец, ваша светлость…
        - Да, ваш скот изведут на холодец и вкусный бульон с картошкой и перцами. Э-э… перцем, кажется.
        Герцог сделал паузу, прикидывая, достаточно ли ужасов оккупации он описал, и, решив, что достаточно, выхватил из ножен узкий дуэльный меч и крикнул:
        - Отстоим же родной Фатерланд! Соединимся в едином порыве, герцог Ангулемский и его доблестные подданные - рыцари, не ведающие поражения! Записывайтесь в войско, отбросим короля Филиппа к Студеному океану! Ура!
        - Ура! Ура! - уже бодрее закричали горожане, кое-где в небо взлетели шляпы, а где-то подброшенный в запале костыль.
        - Подходите, записывайтесь в гвардию герцога Ангулемского! - закричал рослый сержант, потрясая чистым листом бумаги.
        Тем временем герцог вернулся в карету, следом шмыгнул хромой де Кримон, возница щелкнул бичом, и экипаж понесся прочь, а за ним и длинный эскорт солдат в шляпах и шлемах с плюмажем.
        5
        Каспар и его сын - двадцатилетний Хуберт шли к южным воротам города, за которыми у семейства Фрая было собственное «королевство»: две красильные фабрики, одна прядильная, два чесальных сарая и большая мастерская швейных работниц. Помимо этого был еще трактир, где работников Фрая, если те не пьянствовали, рассчитывали со скидкой.
        - Чего он говорил, батя? - спросил Хуберт, ставший к двадцати годам и выше, и шире отца в плечах. Сказалось и увлечение кузнечным делом, Хуберт выучился ковать не только подковы, но даже железные ворота, кузнецы становились в очередь, чтобы позвать его в помощники.
        - Может, тебе кузню поставить, если уж ты к этому делу так прикипел? - спросил его как-то отец.
        - Нет, батя, железо меня, конечно, манит, но всю жизнь молотом махать не хочется.
        - А чего же тебе хочется делать всю жизнь? - спросил Каспар.
        - Не знаю, хочу научиться дома строить, чтобы такие, как ратуша.
        - Ты, видать, и сам еще не решил, что тебе ближе?
        - Выходит так, - соглашался Хуберт.
        Зато у Евы, младшего ребенка в семье Фраев, похоже, все уже было решено. Она могла часами не выходить из тренировочного зала, без устали размахивая учебным мечом. Были и синяки, и ссадины, но Ева ни на что не жаловалась и ступень за ступенью проходила обучение с жестокими рычажными машинами, отвечавшими на каждый удар.
        - Пап, научи меня на кулаках драться, - попросила Ева, когда ей минуло тринадцать.
        - Да ты и так уже с мечом только что спать не ложишься! - развел тогда руками растерявшийся отец.
        - С мечом это одно, а если у меня его выбьют, как тогда обороняться?
        - Да где же тебе мечом-то придется махать, доченька?
        - Мало ли что в жизни испытать придется! Покажи, пап.
        - Что показать?
        - То, что ты Хуберту показывал - как колено выбивать! - с готовностью сообщила Ева. Ее глаза горели от восторга. Тут уже не выдержала Генриетта и закричала с кухни:
        - Да что же это за наказание такое? Где это видано, чтобы девица почти на выданье спрашивала отца, как людей калечить?
        - А что мне делать, мама, вышивать? - с вызовом спросила Ева, заглядывая на кухню.
        - Стряпать бы училась!
        - Я уже научилась, сама знаешь.
        - Наволочки вышивать для приданого нужно!
        - У папы в цехе сорок белошвеек, зачем же мне еще сидеть за полотном?
        - А почему ты, как гвардеец, все время в штанах ходишь? - не сдавалась Генриетта, яростно взбивая тесто для пирожков.
        - Я не всегда… - Ева поскребла ногтем потертые кожаные штаны. - Я только когда в зале играю, а в остальное время - в сарафане.
        Генриетта пыталась напомнить про учебу, но и там была бита, Еве давно наскучило в школе для девочек, и она вытребовала себе привилегию учить цифирь, теоремы и языки - арамейский и ральтийский. И во всех этих предметах она, как и ее брат, преуспевала.
        Пришлось Каспару обучать девочку драке, и эти знания она также впитывала с непосредственной детской жадностью. Падала на спину, извивалась ужом, уходя из захвата, училась бить носком сапога и сшибать противника «бараном» - резким ударом головы.
        Теперь уже и это было в прошлом, Ева подросла, стала оформляться как миловидная девушка, однако ее увлечение ратными предметами так и не прошло.
        На прошлой неделе к ним заходил сын мельника Бурна, что имел водяную мельницу у южных ворот. Родители заранее договорились, чтобы познакомить молодых, сыну мельника было уже семнадцать, а Еве почти пятнадцать, и при состоятельных родителях можно было и жениться.
        Когда сын мельника ушел, забрав какую-то пустяшную котомку, что послужила поводом для визита, Генриетта осторожно спросила дочь:
        - Ну как тебе парень, дочка?
        - Ничего, кудрявый и глаза ласковые, - призналась та и заулыбалась, впервые явив румянец смутившейся девицы.
        Каспар и Генриетта обменялись тайными, полными надежд взглядами - неужто дочка исправляется?
        Наконец третьего дня молодой Бурн снова пришел, чтобы вместе с Евой пойти посмотреть на вставший на южной дороге балаган. На парне были новые башмаки с ремешками и подковками, такие в городе носили только люди состоятельные. Его куртка имела стеганую подкладку на шелку, а лацканы были украшены расшитыми серебром узорами. Наряд венчала войлочная шляпа с кожаной оплеткой полей, осаженная не на горшке, как делали простолюдины, а на специальной колодке в шляпной мастерской.
        Чтобы не ударить лицом в грязь, Фраи разодели дочь под стать кавалеру. Еве это не слишком нравилось, она предпочитала одежду попроще, но в этот раз ей пришлось уступить матери, нарядившись в три исподние и одну верхнюю юбку, вышитый бисером темно-синий апорник с широкими рукавами на серебряных застежках и шелковую блузку с двойной подстежкой, чтобы прилично было.
        Под конец сборов Ева уже жалела, что решилась на парадный выход, и со страдальческим лицом терпела укладку косы под жесткую женскую шляпу, крепившуюся к косе колючими шпильками.
        Брать навязанный ей новенький туесок она отказалась, заявив, что он слишком мал.
        - Да куда же тебе больше, чего в него класть? Ведь это только для порядка, нельзя девушки в шляпе и без туеска, некрасиво это, - разъясняла мать, но Ева стояла на своем и вышла к молодому мельнику с туеском матери, он был вдвое больше нового.
        Пауль был в восторге от вида Евы и теперь совершенно точно утвердился в мысли, что она красавица. Сняв шляпу и помахав приветственно родителям Евы, он чинно подставил свой локоть, и пара пошла вдоль улицы.
        - Не бойся, тебя со мной никто не тронет, - сказал Пауль.
        - А кого бояться то? - улыбнулась Ева.
        - Воров, вот кого. Их у балагана, как мух в свинарнике, того и гляди обчистят. - Во, смотри чего припас…
        И он достал из кармана фунтовую гирю с привязанным к ней куском бечевки.
        - Как врежу, небось не понравится.
        - Это разве кистень? - усмехнулась Ева. - Вот оружие - получше твоего.
        С этими словами они открыла материн туесок и достала из него тяжелую боевую перчатку из кольчужных колец.
        - Это чего? - удивился Пауль.
        - Перчатка.
        Ева надела перчатку на руку.
        - И чего с ней делают?
        - Можно в морду заехать, а можно нож выхватить - прямо за жало и ничуть не порежешься.
        - Ух ты! Это тебе отец дал?
        - Да. У него всяких военных снастей видимо-невидимо.
        - Против вора это не годится, - покачал головой Пауль, ему не хотелось в делах обороны выглядеть хуже девчонки.
        - Почему?
        - Он выхватит кошелек и бежать.
        - А я его собью вдогонку.
        - Как это?
        - Смотри!
        Ева размахнулась и швырнула перчатку с руки в ворота ближайшего дома. Перчатка тяжело ухнула в дубовые доски, во дворе залаяла собака. Ева быстро подобрала ее, и они с Паулем, взявшись за руки, побежали к Рыночной площади, хохоча и радуясь возможности напроказничать.
        Когда они были уже возле южных ворот, Ева указала на проезжавшего мимо всадника и спросила:
        - А вот как ты думаешь, можно сшибить рыцаря в латах, если у тебя только оглобля имеется?
        Пауль удивился такому вопросу и пожал плечами, он косился на других парней, которые тоже шли к балагану и с интересом посматривали в сторону Евы.
        - Можно ткнуть его в железку, он и свалится, - предположил мельник.
        - Нет, - покачала головой Ева. - Он оглоблю отобьет, а потом тебя - р-раз, надвое!
        - Как это, надвое?
        - Мечом. Четыре фута каленой стали, от него и на земле не спрячешься.
        - А как же тогда? - опешил Пауль, представив себе эту страшную картину.
        - Надо лошадь под «бабки» ударить, ноги осушишь, она и споткнется. Вот тогда и не зевай, - Ева вздохнула, - добивай вовремя.
        - Кого?
        - Рыцаря, кого же еще? Пока он оглушенный, двигаться будет, как пьяный.
        Пауль был очень удивлен такими разговорами Евы, а она не сходила с этой темы все то время, пока они смотрели представление в балагане. Вернувшись домой, он все рассказал родителям, а уж потом мельничиха прибежала к Фраям, чтобы предупредить, что с их дочкой что-то неладно.
        После разговора с ней Генриетта расстроилась и долго сидела за столом молча, потом тяжело вздохнула и сказала:
        - Не знаю, Каспар, куда мы ее такую замуж пристроим. Только что за вора дорожного, другого она сразу изведет.
        6
        Нелегкие мысли о детях посещали Каспара все чаще. Раньше он думал, что стоит зажить мирной жизнью, как все наладится само собой, но вот дети подросли, а беспокойства меньше не становилось. Тут и успешные дела не всегда в радость были.
        Хуберт, которому исполнилось двадцать, жениться тоже не хотел.
        - Да ну их, этих баб, батя, я еще какому другому ремеслу поучиться хочу.
        - Так ведь возраст, сынок, - настаивала Генриетта, - станешь старым бобылем, все над тобой смеяться будут.
        - Ну и пускай, вон батя на тебе во сколько лет женился?
        - Ты на отца не указывай, у него своя судьба была - нелегкая, а ты на всем готовом у нас, и при доме, и при деньгах. Жениться нужно, сынок.
        - Не хочу я, лучше бате в красильне помогать буду. Или вон - кузню поставим.
        Наконец Каспар и Хуберт пришли к своему трактиру. Все рабочие, позавтракав, уже были на местах, и только трое грузчиков еще потягивали чай. Они начинали рабочий день с рассветом, отгружая товар уходящим в путь купеческим караванам, и теперь, освободившись, получали свой завтрак.
        - Доброе утро, хозяева! - поздоровались они.
        - И вам того же, ребята, - ответил Каспар. Он кивнул служителю, что означало - чай с медом. Позавтракать они уже успели, Генриетта не отпустила бы их без каши со сливочным маслом или горячих блинчиков. Пока шли, плотный завтрак немного утрясался, и в трактире можно было без спешки выпить чаю и подождать, когда подойдут приказчики.
        После отгрузки товара и запуска рабочей смены они собирались в трактире, чтобы обсудить проблемы и согласовать свои действия, поскольку у Каспара Фрая было почти полное производство товара - от шерстяной и льняной пряжи до крашеных тканей и готовых рубашек.
        Пришли Луцвель и Певиц, они работали у Каспара уже давно. Был еще Патрик, но тот уволился, женившись в своем родном селе.
        - Что у нас с капиролом и висейкой? - спросил Каспар Певица, который был главным в старой красильне.
        - Капирольная смола крупчатая пошла, приходится по два раза обваривать - медленно работаем.
        - А масла добавляли?
        - Добавляли, все равно медленно.
        - А много еще этой крупчатой осталось?
        - Четыре мешка, за две недели используем, а пока - одно мучение.
        - Что с холстами?
        Этот вопрос адресовался Луцвелю.
        - Та партия, что взяли у купцов с Батина, вся червем взялась, неделю назад перебирал - вроде чисто было, а сейчас опять.
        - Сколько там штук?
        - Двести пятьдесят три было, сейчас около семидесяти осталось.
        - Хуберт, пойдешь с ним, вдвоем проверите все батинские штуки и те, что возле них лежали. Если червь туда переползет, весь товар в труху превратится.
        - Хорошо, батя, - кивнул Хуберт, потягивая чай.
        Открылась дверь, и показался Рыпа. Щеголяющий ныне в дорогом кафтане и в подбитых медными гвоздями сапогах, он был деятелен как прежде и полон всяческих идей.
        - Хозяин, масло нынче дорого! - начал он еще от порога, даже не успев поздороваться.
        - Да, масло недешево, - пряча улыбку, согласился Каспар.
        - Капирол нам в самую монету обходится, пока смола крупчатая…
        - Да уж, - опять кивнул Каспар, ожидая, что на этот раз выдумал Рыпа.
        А тот уселся на стул, степенно разгладил усы и бороду, которые отрастил в последний год, и, взяв поданный служителем чай, осторожно потянул губами.
        - Ай, ладно! - отмахнулся он, обжегшись в который раз. - Пусть остывает. Так я чего говорю, хозяин, у нас в Ливене четыре пирожочника, все четверо печенье в глине жарят и на ореховом масле - мода пошла такая. Больше двух раз тесто в масле кипятить нельзя, печенье шелухой пахнуть начинает, поэтому масло скармливают свиньям, собакам и домашним работникам. В лампу оно не годится, поскольку коптит, деревянное для этого лучше.
        - Ты предлагаешь разводить капирол ореховым маслом? - усмехнулся Певиц.
        - Да. Я уж и сторговался - по рилли за четвертную бочку.
        - Хорошая цена, - кивнул Каспар.
        Деревянное масло они брали по двенадцать рилли за бочку. Если бы задумка Рыпы удалась, получилась бы заметная экономия, поскольку в день уходило две бочки.
        - Для первости я взял в горшке четыре меры, чтобы попробовать, - хватит.
        - Молодец, после чая и попробуем.
        Каспар вспомнил, как нелегко было Рыпе отвыкнуть от воровской жизни, хотя они со Слизнем и Свинчаткой твердо решили не возвращаться к старому. Через месяц после назначения на должность управляющего складом Рыпа, размазывая слезы, бросился Каспару в ноги:
        - Помоги, хозяин, пропадаю!
        - А что не так? - удивился Каспар.
        - Украсть хочу!
        - Чего украсть?
        - Холсты! Холсты украсть хочу! Бросить на телегу и увезти!
        - А куда увезти хочешь? - спокойно выспрашивал Каспар.
        - Куда увезти? - Рыпа отер слезы и немного успокоился, соображая, куда же можно деть украденное. - На Лиман повезу, там кровосос товар скупает.
        - И хорошо платит?
        - Да где там… - Рыпа отмахнулся. - Когда впятеро дешевле, а когда и вдесятеро.
        - То есть совсем мало получишь? - уточнил Каспар.
        - Совсем мало. Разорение одно.
        - Ну так ты сразу не продавай, есть-пить на что у тебя имеется?
        - А то как же, хозяин! - повеселел Рыпа. - Восемь рилли каждый месяц получаю, а мне и четырех не проесть. Пить-то я бросил, лишь пиво иногда… - Рыпа вздохнул.
        - Ты, если украсть захочется, укради и спрячь у себя в «димпартаменте». У тебя там места достаточно?
        - На сто штук хватит, а больше мне не унести.
        - Вот и хорошо. Только ты бери товар подороже, пурпур или блурин, а то чего холстянку таскать, с нее много не выгадаешь.
        С этими наставлениями Каспар и оставил тогда Рыпу, а когда заходил к нему в «димпартамент», наблюдал, как растет или уменьшается стопка крашеных тканей - это отражало внутреннюю борьбу бывшего вора. Так продолжалось с полгода, потом Рыпа «переболел» воровской болезнью и все вернул на склад.
        Каспар к этой теме больше не возвращался, а Рыпа радовал его деловой смекалкой и желанием слиться с командой, стать неотъемлемой частью торговой «шайки».
        7
        После чая Хуберт отправился на склад Луцвеля, а остальные пошли на вторую красильню, где всем заправляли Рыпа с помощником - расчетчиком. Бывший вор все еще боялся цифири, хотя затри года работы у Каспара Фрая премного в ней преуспел.
        По дороге к процессии присоединились Слизень и Свинчатка. Узнав, в чем дело, они отказались от чая, решив посмотреть на «испытания». Одно время эти двое бывших воров носили обычные имена, но клички оказались сильнее, и они снова стали Слизнем и Свинчаткой. Свои к этому давно привыкли, однако приезжие купцы иногда пугались, им по роду деятельности приходилось быть осторожными.
        В красильне работа шла вовсю, в котлах варились разноцветные холсты, работники подносили дрова и сливали в реку отходы. Медленно вращались решетчатые барабаны, вытягивая полотно после окрашивания. Потом, для просушки, его раскладывали на стапелях - пурпур, лазурь, леванир и капирол - все отдельно.
        Рыпа приказал развести под одним из чистых котлов огонь, принес заготовленное ореховое масло и стал самолично растирать в нем крупчатую капирольную смолу.
        Смола разводилась хорошо, гранулы таяли в руках Рыпы, однако, несмотря на фильтрацию, в масле, помимо сладковатого запаха ванили, осталась тонкая взвесь горелого теста. Это было заметно даже невооруженным глазом.
        - Испортим холст, и все дела, - заметил Певиц.
        - А я все равно испробую, - упрямо ответил Рыпа, еще энергичнее взбивая краску.
        - Может, холст запах заберет? - пошутил Свинчатка. - Будет вроде отдушки.
        - Это было бы неплохо, - согласился Каспар.
        В своих красильнях они добавляли во время покраски душистые масла, но, когда ткань высыхала, запах уходил. Однако стоило сшитой из этого холста рубашке согреться на теле, приятный запах появлялся вновь.
        Приезжие купцы охотно покупали «цветочный холст», поскольку он хорошо расходился на рынках их городов. Конкуренты Фрая пытались повторить эту хитрость, но их ароматы дольше первой стирки не держались.
        - Вода в котле уже закипела, мастер Рыпа, - сообщил работник, с любопытством косясь на Фрая. Все знали, что он здесь самый главный хозяин.
        - Сейчас запустим… - сказал Рыпа, разминая кусок холста в тазу с разбавленной маслом краской.
        - Давай, Рыпа, запускай - дела не ждут! - подгонял, усмехаясь, Луцвель.
        - Не дергай! Еще немного, а то комки попадаются…
        Наконец жестяной таз был передан работнику, и тот со всей осторожностью вывалил его содержимое в кипящую воду.
        Она тотчас окрасилась в грязно-коричневый цвет, а на поверхности показалась желтоватая пена. Работник взял деревянную болтушку и принялся размешивать варево, для первой окраски требовалось кипятить всего полчаса.
        Пока время шло, прибежал со своего склада Луцвель, чтобы узнать, как идут дела. Слизень сходил на чесальню, а Свинчатка навестил свою зазнобу в швейном цеху. От этих отношений у нее год назад уже родился сын и, судя по всему, скоро ожидалось новое пополнение, но Слизень жениться не торопился, предпочитая считать себя холостым. В сыне он души не чаял и собирался вскоре забрать зазнобу с работы, чтобы сидела дома и не полагалась на няньку.
        Наконец пришло время вынимать холст после первой проварки. Собрались все, кроме Хуберта, он был человеком размеренным, неспешным, лишь крайние обстоятельства могли превратить его в стремительного бойца.
        «Это он в мамашу», - говаривал Каспар.
        Холст бросили в корытце, полили кипятком, потом водой с щелочью и, наконец, чистой - из реки.
        Рыпа прогнал его через выжимные валы и, встряхнув, показал собравшимся. По всему холсту сквозь темно-песочную окраску проступали светлые желтоватые пятнышки - жженое тесто в ореховом масле сделало свое дело.
        - Вот что значит испортить холст, - сказал Певиц, не скрывая своего торжества.
        Рыпа и сам видел, что опростоволосился. Вздохнул тяжело и, смяв мокрую холстину, собрался уже швырнуть в угол, где лежали тряпки для ежедневного мытья полов.
        - Стой! - одновременно крикнули Каспар и Луцвель.
        Рыпа замер.
        - Ты тоже увидел? - спросил Каспар Луцвеля.
        - Вроде на «пшенку» похоже, - ответил тот.
        - Вот и я подумал… Ну-ка, разверни еще раз!
        Рыпа развернул. Луцвель и Каспар взялись за края, стали мять и встряхивать окрашенный холст.
        - Хорошо бы второй слой, - сказал Луцвель. - А то пока непонятно.
        - Эй, Ривал! - позвал Каспар работника.
        - Слушаю, хозяин! - крикнул тот, выбегая из-за парящего котла.
        - Тащи сюда «синьку» и пурпур! Всего по горсти!
        - Ага! - кивнул Ривал и помчался в каморку, где хранились краски.
        - И леванир захвати! - крикнул ему вслед Луцвель.
        Четыре года назад они уже пытались воссоздать привозную ткань, называемую купцами «пшенкой». Она выглядела так, будто была густо обсыпана крашеным пшеном. Пятнышки попадались то яркие, то чуть затуманенные - в несколько слоев, оттого казалось, будто смотришь на ночное небо.
        Каспар с Луцвелем сделали сотни проб, использовали самые разные способы, но «пшенку» получить не удалось, хотя красить ткани «в горошек» они научились отменно.
        Вскоре все необходимое было доставлено - краски, вода в ведрах, раствор щелока, полдюжины потертых жестяных тазов и куча ветоши - остатков разных экспериментов.
        Каспар с Луцвелем сбросили кафтаны, засучили рукава сорочек и стали готовить краски, разводя их ореховым маслом с мелкими крупинками угля.
        - Вода гудит, хозяин! - сообщил работник.
        - У меня почти готово, - отозвался Каспар, старательно разминая крашенную капиролом ткань в леванировой желтизне.
        Вывалив содержимое в кипящую воду, он отошел в сторону, задумчиво вытирая руки ветошью - повторится ли эффект со светлыми точками на этот раз? И снова томительное получасовое ожидание и нервное поглядывание на песочные часы.
        - Песок весь! - объявил Рыпа.
        - Эх, чего же там получилось? - нервничал Свинчатка.
        Кусок холста промыли, отжали на валиках. Потом Каспар встряхнул его и показал всем результат - рассыпанные по всему холсту темные пятна капирола на пожелтевшем фоне.
        - Получается, хозяин! - воскликнул Рыпа, и тут его взгляд упал на дюжину любопытных физиономий, следивших за происходящим из-за парящих котлов.
        - Ну-ка работать, ротозеи! - пригрозил им кулаком Рыпа, и работники разбежались по местам, однако, помешивая в котлах болтушками, продолжали оглядываться, здесь уже каждый знал, что хозяин снова взялся за приготовление «пшенки».
        - Ну что, Луцвель, какую теперь - синь или пурпур? - спросил Каспар. Последовательность нанесения красок была уже нарушена, но для эксперимента это годилось.
        - Синь, хозяин, а то она потом пурпур задавит.
        - Согласен. Ну давай мешай…
        И Каспар отдал холст Луцвелю.
        8
        Испытания закончились лишь к вечеру, когда принесли огня, а работники уже принялись растирать руки гусиным жиром - он сохранял кожу от высыхания.
        Каспар последний раз встряхнул потемневший холст и при свете двух ламп все убедились - эффект «пшенки» был практически повторен.
        - Домой заберу, - сказал Каспар. - Жене похвастаюсь.
        - Значит, скупать масло-то? - спросил Рыпа.
        - Скупай, - кивнул Каспар, сворачивая холст. - Только без шума, а то коврижники мигом цену вздуют.
        - Ну так я с понятием.
        - И это еще не все…
        Каспар вымыл руки, вытер чистой ветошью и повернулся к замершим свидетелям длительного эксперимента.
        - Рыпа получает пять монет золотом за то, что натолкнул нас на это испытание. Все прочие участники - по золотому! Сегодня я добрый!
        - Эх, вот бы напиться на весь золотой, я уже полгода сухой хожу! - признался Слизень и тут же добавил: - Но не буду.
        - Идем домой, Хуберт, - сказал Каспар, забирая свой кафтан.
        - Пойдем, батя.
        Вместе с остальными они вышли на воздух, оставив помещение двум рослым сторожам.
        - Спокойной ночи, хозяин, - сказали те, кланяясь.
        - И вам спокойствия, - ответил Каспар.
        Пару раз на его красильни нападали воры, одного сторожа даже зарезали, и тогда Каспар отдал вдове пятьдесят золотых. Даже сам потом удивился, но не пожалел о поступке. В последнее время дела шли все лучше, и золото текло в карман нескончаемым ручейком.
        «Куда мне столько?» - иногда удивлялся Каспар. Детей следовало обеспечить, это да, но ведь уже хватало не только на детей, но и на внуков и правнуков.
        Как раньше везло Каспару в ратных делах, так теперь везло на стезе торговой.
        К приходу Каспара и Хуберта Генриетта, как обычно, приготовила ужин.
        - Смотри, дорогая, что у меня есть! - с порога объявил супруг, разворачивая еще сырой холст.
        - Чего там смотреть, я отсюда вижу, что кафтан и рубашка испорчены! Каспар, сколько раз тебе говорить - ну накинь старую рубаху, я тебе их в красильню полдюжины перетаскала! Почему Хуберт чистый, а ты будто в мешках с капиролом рылся?
        - Погоди кричать…
        Каспар прошел на кухню, зажег вторую лампу и в обеих выкрутил фитили на больший огонь - стало светло как днем.
        - Смотри!
        И он снова развернул холст.
        - Ну и что? «Пшенка» это, сразу видно.
        - Это не «пшенка», мама, это батя на красильне сам сварил! - гордый за отца, сообщил Хуберт.
        - Да ты что?! - не поверила Генриетта, медленно приближаясь к сырому холсту. Будучи женой промышленника, она уже давно вникла во все проблемы производства, а период, когда муж и Луцвель экспериментировали как одержимые, помнила очень хорошо. Каспар каждый вечер приходил с отсутствующим взглядом, в разноцветной одежде.
        - Как же это вас угораздило?
        - Рыпа помог! Масло предложил экономить и вместо деревянного ореховое, после пряников, в краски лить. А оно с угольками мелкими, вот они-то и дали эту звездную россыпь. - Каспар погладил холст и наконец сел. - Вот такие дела.
        - Это ж какие деньги ты теперь в дом понесешь, - покачала головой Генриетта.
        - Да что там деньги, красота-то какая - ты посмотри. Если цвета правильно набирать, так и лучше получится. Ты дай нам что-нибудь выпить, отметить нужно.
        - Конечно, - согласилась Генриетта, понимая значение события. В других случаях пить вино она Хуберту не позволяла.
        «Вот женится - пусть жена решает, а пока все на мне, я ему не позволю», - говорила она.
        Только сели за стол и разлили рейнтвейн по стеклянным бокалам - появилась Ева.
        - Наш герцог на войну созывает, мы пойдем?
        Каспар, так и не донеся бокал до рта, поставил его на стол.
        - Ты почему в штанах? Где сарафан? - строго спросил он.
        - Я только из подвала, сейчас переоденусь. Так мы пойдем на войну или как?
        - На какую войну?
        Генриетта сделала глоток вина и, отодвинув бокал, закусила засахаренным яблочком.
        - Король Филипп Бесстрашный собирается герцогство воевать, и наш город тоже. Мы должны записаться в войско.
        - А на кой нам? - осведомился Хуберт.
        - Ну пограбят же нас, герцог так и говорил - холодец из всех сварят.
        - А ты откуда знаешь, что герцог говорил? - с подозрением спросил Каспар. Они с Хубертом утром миновали сборище, не прислушиваясь, а тут такая осведомленность.
        - Ну… - Ева потупила взор. - Я за вами пошла, хотела до красильни дойти, но на площади интересно стало, я и осталась.
        - Это, отец, еще не все ее приключения, - сообщила Генриетта, решительно допивая свое вино.
        - Мама!
        - Не мамкай! - отмахнулась Генриетта. - Старшина городской стражи приходил, жаловался, что она двух его людей покалечила.
        - Это как же? - Каспар, пораженный, посмотрел на Еву, но та уже исчезла из дверного проема.
        - А в колено она их била! Они, дураки, решили погулять ее пригласить, она сказала - ладно, но гулять пойду с тем, кто меня на мостовую повалит. Вот они и старались - валили ее…
        Генриетта опьянела, на ее щеках выступил румянец.
        - Как девка гулящая, - добавила она и, шмыгнув носом, промокнула слезы кухонным полотенцем.
        - Ну мама! Ну зачем ты так говоришь?! - закричала Ева, возвращаясь, чтобы оправдаться. - Ну какая девка гулящая? Один сказал, что я красивая, другой предложил вечерком прогуляться, вот и все. А я сказала… я сказала… давай бороться…
        Ева вздохнула. Хуберт прыснул со смеха.
        - И что? - спросил Каспар.
        - Ну надо же было на ком-то испробовать, я на них и испробовала. Они почти не зашиблись. Только кричали… - Ева снова вздохнула. - Ругали меня очень.
        - Пришлось дать старшине два рилли на примочки этим дурачкам, - сообщила Генриетта. - Несчастные. Они же не знали, с кем связываются - думали, девица…
        - А оказалось - гвардейский капитан! - добавил Хуберт и снова засмеялся.
        - Ничего здесь смешного нет, - заметил ему Каспар. - Ева, на живых людях испытывать удары нельзя, это неправильно.
        - Я больше не буду, - с охотой согласилась Ева. - Обещаю.
        - Хорошо, мы тебе поверим. А теперь иди спать.
        - Я… там…
        - Что еще?
        - У «Громобоя» замок не закрывается.
        - А почему он не закрывается? - строго спросил Каспар. «Громобой» был испытанным арбалетом, прослужившим больше десяти лет, и ломаться в нем было нечему.
        - Я хотела выстрелить двумя болтами сразу…
        Каспар прикрыл глаза, выдерживая паузу, чтобы не накричать на дочь.
        - Зачем ты это сделала? Кому может понадобиться стрелять двумя болтами одновременно? Это же не двулучник, Ева!
        - Ладно, я начну убирать со стола, похоже, празднование вашей «пшенки» не задалось, - сказала Генриетта и стала собирать тарелки и столовые приборы, нарочито гремя сверх всякой меры.
        - Ну ты же говорил, что иногда болт может не взять кольчугу или кирасу, если попадешь в ненадлежащее место.
        - И что?
        - А то, что если болта будет два, они скорей сыщут место с изъяном.
        - А-а, разумно… - вынужден был согласиться Каспар. - Вот только сила каждого болта упадет вдвое.
        - Я это помню, поэтому взяла болты полегче. Ты ведь говорил, что легкий болт возьмет кирасу скорее, чем тяжелый.
        - Да, это так.
        - Пойду спать, - сказал Хуберт, поднимаясь из-за стола. - Мне солдатские разговоры скучно слушать.
        - Я тоже пойду, - сказал Каспар, чтобы закончить тему, которую Генриетта не поощряла. Она все чаще высказывала Каспару претензии, упрекая его в приверженности дочери военному ремеслу. - Спасибо, дорогая, ужин сегодня особенно удался.
        - Конечно… - пробурчала Генриетта. - Беги, разбирай свой арбалет, учи девицу людей калечить.
        - Да что ты такое говоришь! - возмутился Каспар, но дальше спорить не стал и, махнув рукой, вышел из кухни.
        Ева тут же увязалась следом, ожидая, что отец спустится в арсенальную.
        Так и случилось. Каспар нашел «Громобой», снял скобу и поправил механизм. Вернул арбалет на место и при свете масляной лампы еще раз оглядел свое богатство.
        Теперь уже ничто не могло заставить его взяться за оружие. Три года назад он совершил последний поход, к которому его принудил новый герцог Ангулемский, но за последние годы капитал Каспара настолько увеличился, что он мог уехать в любой город «голым» и получить свое золото на новом месте. Приди к нему сейчас посыльные от герцога, он бы послал их подальше и увез семью в безопасное место, не заботясь о доме и домашнем скарбе.
        Теперь он не боялся ослабленного герцога и его угроз.
        9
        Извиваясь между гранитными столбами древних скал, колонна втягивалась в ущелье. Это был едва ли не единственный гористый участок на территории герцогства, дальше снова начинались леса и болотистые луга, тянувшиеся до самой границы с королевскими землями.
        Вчера в колонну влились гвардейцы из Ланспаса, и это приободрило герцога. Теперь он при каждой возможности поднимался с приближенными на какую-нибудь возвышенность и любовался силой и многочисленностью своей армии. И если прежде он не доверял гвардейцам, во всем полагаясь на гизгальдских арбалетчиков, то теперь уверовал и в них.
        Впряженные четверками ломовые лошадки тянули баллисты и катапульты, следом за ними, на телегах с толстыми осями, везли боезапас для метательных орудий - калиброванные каменные ядра.
        Следом за арсенальными телегами, тяжело переваливаясь на неровностях, двигались возы, груженные бочками с солониной, говяжьим жиром, мешками с пшеном и сухарями.
        - С такой силой я сокрушу Филиппа! Его войско проделает до границы путь в двое больший, и они придут уставшими, а мы еще подождем их пару дней. Я прав, бювард?
        - Совершенно правы, ваша светлость! - с готовностью подтвердил вчерашний гвардейский майор, а ныне уже бювард.
        Прежде на этот пост назначались только дворяне из родов, отличившихся в деле защиты герцогства, но герцог Бриан дворянам Фердинанда не верил и держал их от себя на расстоянии. Когда после смерти дяди дворянство съехалось, чтобы поклясться в верности новому герцогу, он ограничился лишь тем, что помахал им с помоста и выставил столы с угощением.
        - Они могут убить тебя, Бриан! - пугала его тогда матушка-графиня.
        - Я бы не решился спуститься к ним, - вторил ей де Кримон, который и сам побаивался этих блистательных, вооруженных парадным оружием людей.
        Удивленное дворянство разъехалось по своим замкам, не зная, что и думать. Теперь же из-за этой оплошности он лишился добрых пятнадцати тысяч войска, которое могли выставить его вассалы.
        - Когда полагаешь встать на привал, бювард? - спросил герцог.
        - Когда будет угодно вашей светлости!
        Бриан и де Кримон переглянулись, граф пожал плечами - дескать, не мое дело, а герцог вздохнул. Такая угодливость бюварда ему не нравилась, ведь именно от военачальника он ожидал смелых решений и поддержки, а тут «как будет угодно»…
        - И все же я жду указаний от вас, Рейланд, вы назначены управлять армией, вам и принимать решение.
        - Как будет угодно вашей светлости! - повторил ничего не понявший Рейланд и, пришпорив коня, поскакал по краю ущелья. За ним следом понеслись два гвардейских сержанта.
        Настроение герцога снова упало, теперь для этого бывало достаточно любой малости.
        Через два часа войско встало на привал. Для герцога поставили небольшой шатер, открыли корзины со снедью и охлажденными винами. Еду для солдат стали готовить на разведенных кострах, а чтобы кулеш с солониной варился быстрее, пшено использовали заранее прожаренное.
        На высотках стояли посты, между холмами, тут и там, сновали разъезды. Гвардейские разведчики сообщили, что видели неприятеля в количестве около сотни, так что теперь предстояло быть наготове, поскольку лазутчики могли попытаться зарезать герцога или подстрелить его из арбалета.
        - А что едят солдаты, де Кримон? - спросил его светлость, кушая паштет с пшеничной булкой и листьями салата.
        - Кулеш, мой герцог. Это такая каша, - с поклоном ответил граф.
        - Каша? Кажется, в детстве я ел кашу, меня кормил ею покойный батюшка.
        - Вы не можете этого помнить, ваша светлость, ваш батюшка умер слишком рано.
        - Ну и что с того? Тогда меня кормил кашей… кто-нибудь из лакеев. У меня был один презабавный старик, он учил меня играть в шара. Или в шар?
        Герцог вытер губы салфеткой, поднялся с раскладного стула и направился к котлу, у которого уже выстраивалась длинная очередь гвардейцев.
        - Куда вы, ваша светлость?! - забеспокоился де Кримон и, прихрамывая, поспешил за герцогом.
        Следом побежали и полдюжины слуг, кто с подносом, кто с полотенцем или шляпой его светлости, чуть поодаль, по обеим сторонам от этой процессии, шествовали гизгальдские арбалетчики из охраны герцога.
        - Я решил попробовать кулеш, что едят солдаты! - сообщил он.
        - Вам не понравится, ваша светлость!
        - А вы почем знаете, граф? Пробовали?
        - Не пробовал, но… Это солдатская еда, она груба и невкусна.
        Заметив приближающегося герцога, у котлов заволновались сержанты, солдатам было приказано построиться.
        - Становись! Смир-рно!
        Герцог Бриан немного смутился, он хотел подойти незамеченным, чтобы вызвать удивление простых солдат, ведь сам герцог пришел испробовать их кулеш, но эти сержанты все испортили.
        От костров поднимался разъедающий глаза дым, герцог, жмурясь, подошел к ближайшему котлу, и кашевар замер с деревянной болтушкой в руках.
        - Всем вольно, сержанты, скомандуйте всем отдыхать… - почти попросил герцог.
        - Вольно! - рявкнул гвардейский сержант, однако строй оставался неизменным, солдаты не смели жевать сухари и напряженно молчали.
        - Сядьте, я просто пришел испробовать вашу похлебку, - попытался объясниться герцог.
        - Всем сесть! - скомандовал сержант.
        Солдаты одновременно сели.
        Герцог Бриан взглянул на замершего кашевара, на стекающий по болтушке кулеш, махнул рукой и пошел назад, торопливо поднимаясь в гору. За ним поспешили слуги и телохранители. Де Кримон бросил на сержанта-гвардейца строгий взгляд и, подхватив трость, заковылял за герцогом.
        10
        Они не одолели и половины склона, когда со стороны небольшой рощи донеслись крики и звон мечей. От балки к холму герцога, расходясь веером, скакали чужие всадники. Их уже преследовали гвардейцы, и скоро завязался бой, но несколько десятков лазутчиков все же ускользнули - на легких лошадях и без кирас, они были проворнее.
        - Ваша светлость, сядьте на землю! - почти приказал сержант-гизгальдец, командовавший личной охраной герцога. Гизгальдцы уже выстраивались в две шеренги, готовя арбалеты, а от котлов бежали гвардейцы.
        - Кто это, де Кримон? - спросил герцог, стоя на одном колене под защитой шеренг гизгальдцев.
        - Похоже, лазутчики короля! - ответил граф, которому не полагалось прятаться в присутствии герцога.
        Лазутчики стремительно приближались - они знали, где искать герцога, и были посланы, чтобы уничтожить его еще до главного сражения.
        Хрипя от напряжения, стали подбегать и строиться в полукаре гвардейцы. Они были на голову выше гизгальдцев и вскоре закрыли не только герцога, но него стрелков. Однако гизгальдцы не думали отсиживаться за спинами гвардии, они быстро перестроились двумя группами на фланги. Еще немного - и в воздухе запели арбалетные болты. Лазутчики были отличными стрелками, волна смертельных посланцев ударила в центр полукаре, отчего несколько гвардейцев с пробитыми кирасами повалились, но их места заняли другие. И снова налет - двулучные арбалеты послали вторую волну зарядов.
        Сержант гвардейцев был сбит на землю, один из гизгальдцев схватился за плечо, однако заслон выстоял, и когда лазутчики оказались в тридцати ярдах, гизгальдцы дружным залпом повалили половину атаковавших.
        С воем и криками оставшаяся половина отчаянно ударилась в щиты гвардейцев, однако те не сдвинулись ни на шаг.
        Лазутчики были обречены, оставив попытки пробиться к герцогу, они попробовали отступить, однако вокруг была гвардейская кавалерия, и в считаные минуты противник был уничтожен.
        Герцог поднялся на ноги и оперся на плечо де Кримона, голова у него немного кружилась.
        - Пошел вон! - прошипел кому-то граф.
        - Что там? - Герцог обернулся и увидел перепуганного солдата-кашевара с новой глиняной плошкой и такой же новенькой ложкой на белой холстине.
        - Прошу прощения, ваша светлость… кулеш.
        - Давай… - кивнул герцог и принял угощение. Он все еще находился под впечатлением внезапной атаки прорвавшегося врага, поэтому, почти не осознавая, что делает, стал быстро, ложка за ложкой поедать кашу.
        За пару минут съев кулеш, он вернул солдату посуду и пошел прочь, не замечая суеты вокруг.
        К герцогу подбежал бювард Рейланд, он только что соскочил с лошади, бросив поводья ординарцу. На кирасе бюварда было несколько свежих рубцов, лицо горело, волосы были всклокочены, а шлем он держал в руках.
        - Ваша светлость, готов понести любое наказание!
        - О чем вы?
        Герцог огляделся, только сейчас заметив, как солдаты оказывают помощь раненым, снимают с убитых амуницию и ловят трофейных лошадей.
        - Не уследил! По балке прошли, мерзавцы, а кусты заранее вырубили - чтобы на лошадях!
        - Все в порядке, Рейланд. Меня прикрыли ваши солдаты, так что наказывать вас не за что.
        - Да, ваша светлость… - пробормотал бювард, все еще не веря, что прощен.
        Отойдя на несколько шагов, герцог неожиданно обернулся:
        - Когда планируете встать на марш?
        - Немедленно, ваша светлость!
        - Нет, пусть солдаты пообедают. Кстати, каша мне очень понравилась. Грубовато, конечно, но сытно.
        - Какая каша? О чем он? - пожал плечами бювард, провожая герцога недоуменным взглядом. Он надел шлем, взял у ординарца поводья и, запрыгнув в седло, поскакал проверять посты. Враг был коварен, требовалось сохранять бдительность.
        11
        Ломая кусты с молодой листвой и сбивая с елок хвою, вдоль дороги двигались разъезды, то погружаясь в лес и спугивая зверей, то выбираясь на обочины в поисках следов людей. За ними по самой дороге двигался авангард короля Филиппа - кавалерийская сотня в зеленых мундирах. Мардиганцы взбивали копытами песок, звенела упряжь, обшитые тканью доспехи выглядели неброско, но были кованы из салмейской стали, секрет которой был привезен когда-то из дистанцерии Маркуса.
        Неожиданно на дорогу перед авангардом выскочили всадники из разъезда и с оружием наголо помчались навстречу не ко времени появившимся путешественникам.
        Впрочем, все тут же разъяснилось, это были свои - двое оставшихся от сотни лазутчиков.
        Гвардейский сержант из авангарда подоспел следом и осадил мардиганца возле дрожащего ганнцина - легкой лошадки лазутчиков и прочих курьеров.
        - Что с ними? - спросил он разъездных.
        - Один уже помер, ваша милость. - Кавалерист указал на обвисшее в седле окровавленное тело лазутчика. - Второй - жив.
        - Жив я, жив, доставьте меня к королю, - потребовал второй лазутчик, зажимая рану на плече.
        - Может, забинтовать руку-то? - предложил сержант, видя, что лазутчик близок к обмороку.
        - Ничего, сдюжу, сначала - к королю!
        Однако предплечье ему все же перевязали, пропитав бинт перегонным вином и дав отпить пару глотков. С непривычки лазутчик закашлялся, но сержант засмеялся и хлопнул его по спине тяжелой рукой:
        - Зато теперь точно не окочуришься!
        Для сопровождения раненого сержант отрядил из авангарда троих гвардейцев, и они понеслись навстречу армии короля, придерживая лазутчика, чтобы тот по слабости не сверзся с лошади и не убился.
        Через полторы мили они выехали к небольшой речке, через которую как раз переправлялась армия.
        Филипп и его друг детства граф де Шермон наблюдали за тем, как пехотинцы помогают лошадям вытаскивать на берег возы, в то время как кавалеристы перетягивали намокшие подпруги.
        Король спешил скорее пройти до границы, чтобы не дать герцогу Ангулемскому времени на подготовку. О том, что Ангулемский уже знает о его намерении, Филиппу было известно, однако известно ему было и то, что армия герцога долго находилась без движения и маневров.
        Теперь следовало перехватить «холодную» армию Ангулемского как можно раньше, это гарантировало не только победу, но и минимальные потери. За время долгой борьбы за трон Филиппу Бесстрашному пришлось пережить с десяток больших и малых сражений, поэтому в свои неполные двадцать лет он располагал немалым опытом.
        - Как думаешь, мы успеем пересечь границу? - спросил он де Шермона.
        - Полагаю, это не главное, ваше величество. Нам важно прийти со свежими силами, а если и задержимся - не велика беда, Ангулемскому это уже все равно не поможет.
        - А вы, генерал Бьорн, тоже так думаете? - спросило Филипп.
        - Пока мы идем хорошо, ваше величество, скоро и без надрыва. Если кони уставать начнут или пехота станет носом клевать - дадим им отдохнуть.
        - Да что же они не смотрят! - воскликнул король, указывая на соскользнувшее с тележной оси колесо. Воз завалился набок, в воду полетела поклажа, а возница с перепуга принялся хлестать лошадь.
        Выручили пехотинцы, они достали колесо, вытолкали охромевшую телегу, и переправа возобновилась.
        - А вот и королева! - воскликнул генерал Бьорн, завидев карету с королевскими гербами. Он скинул шлем и принялся салютовать мечом, его примеру последовали находившиеся рядом офицеры.
        Филипп вздохнул. Ему не нравилось, что его мать, несмотря на возраст, остается не только предметом почитания подданных, но и подчеркнутого внимания и обожания всех мужчин-придворных.
        Король не хотел, чтобы королева-мать отправлялась с ним в поход, но она настояла - Анна Астурийская умела говорить убедительно. И вот она здесь в дорожной карете с тремя фрейлинами, а еще с двенадцатью служанками, четырьмя пажами, тремя лакеями и шестью возами «с самым необходимым».
        - Королева! Королева! - пронеслось по рядам промокших пехотинцев, и они стали торопливо сметать с себя грязь и тину - ну как ее величество выглянет из окна, а они в таком непотребном виде. Нехорошо.
        Наемники-рейтары, хоть и не являлись подданными Рембургов, отсалютовали мечами карете Анны Астурийской, а их сотник ухитрился поднять на дыбы уставшую лошадь, лишь бы как-то выделиться.
        Филипп покосился на де Шермона, тот не сводил взгляда с занавески, надеясь увидеть королеву, если она выглянет поприветствовать сына.
        - Ну уж ты-то, мой друг… - осуждающе произнес Филипп.
        - Что, ваше величество?
        Пойманный врасплох, де Шермон принялся разбирать лошади гриву.
        - Ей уже пятьдесят лет, - еще тише добавил. Филипп. - Я могу понять генерала Бьорна, у него никого нет и он в возрасте, но ведь ты молод, красив, у тебя прекрасное положение при дворе - ты лучший друг короля, де Шермон! Любая женщина упадет тебе в объятия.
        - Мне не нужна любая… Ну то есть иногда они начинают надоедать. Вы же знаете, как прилипчивы эти графинечки с северо-востока, ваше величество.
        - Да уж знаю, - улыбнулся Филипп.
        На северо-востоке королевства земельные владения дворянства были небольшими, и дочки тамошних хозяев пускались на любые ухищрения, лишь бы попасть во дворец и найти себе богатого и влиятельного содержателя.
        - Ваше величество, смотрите - гвардейцы из авангарда! - указал на всадников один из майор-баронов.
        Гвардейцы спускались к реке, поддерживая лазутчика, которого от скачки сильно растрясло.
        - Что такое, кто это? - строго спросил Филипп, выезжая навстречу.
        - На дороге подобрали, ваше величество! - прокричал гвардеец, вытирая перчаткой пот. Несмотря на начало весны, погода стояла летняя.
        - Как подобрали? Ты кто?
        Второй гвардеец открыл флягу и щедро полил голову раненого водой. Тот встряхнулся, словно собака, обдавая брызгами и короля, и де Шермона, но никто не стал обижаться, видно было, что дело нешуточное.
        - Ваше величество! Не смогли мы пробиться - один я вырвался, остальных ангулемские порубили.
        - Так ты лазутчик? - начал понимать король. Уходившая на задание сотня состояла сплошь из добровольцев, отличных стрелков и крепких рубак, на которых он опирался в войне за трон, а этот - последний, был бледен и едва держался в седле, его рукав был окровавлен.
        - Лазутчик, ваше величество, из сотни Рудгера.
        - Почему не получилось - расскажи!
        - Поначалу все было хорошо, мы и просеку в балке вырубили, чтобы пролететь как по тракту… Так и пролетели мимо заслонов… Шатер издалека было видно, и десяток гвардейцев, что пытались нас задержать, мы легко смяли. Потом за нас полусотня «зацепилась», да так терзать стали, что Рудгер крикнул, чтобы все, кто мог, к шатру скакали. Вот и прорвались десятка четыре… я-то еще раньше упал, но все видел. Наши из арбалетов ударили, но герцога гвардейцы пешие закрыли и эти, в шляпах…
        - Гизгальдцы, - подсказал генерал Бьорн.
        - Так точно! Многие ранеными попадали, но устояли и удар наших трех дюжин приняли. Как в стену, ваше величество… гвардейцы с пиками - в каре, не подступиться. Тут уже и конные в тыл ударили, и дело кончено было… Я подхватился да на попавшуюся лошадь прыгнул, со мной еще один ушел, по той же балке проскочили, но он на дорогу уже мертвый выехал.
        - Генерал, распорядитесь, чтобы его в обоз отправили, к костоправам.
        - Разумеется, ваше величество.
        Король выбрался из седла и оставил лошадь конюшенному, де Шермон последовал его примеру.
        - Жаль сотню, - признался Филипп. - Люди были - один к одному, проворные.
        - Гвардейцы Ангулемского оказались проворнее.
        - То-то и оно. - Король вздохнул, поправил ножны с тяжелым боевым мечом. - А вот с графом Паристо вышло и с братьями фон Кордерами.
        - Не всегда такое удается, - успокаивающим тоном произнес де Шермон и покосился на карету королевы.
        Она остановилась шагах в пятидесяти, и подбежавший к окну лакей выслушивал какие-то распоряжения королевы.
        - Мы разобьем его в открытом бою, ваше величество, у нас превосходство в силе.
        - В этом я не сомневаюсь. Мои мысли уже далеко, за границами герцогства.
        - Придет время, доберемся и далее, - согласился де Шермон. - Может, и к дистанцерии руки протянем.
        - Меня больше влечет юг, - признался Филипп. - А столицу я думаю перенести в Ливен.
        - Вы ведь грозились сжечь его, ваше величество, - усмехнулся де Шермон.
        - Сжечь - это пустое. Ливен крупный и богатый город, хорошая опора для броска на юг… Хотя, будь у меня два Ливена, один бы я точно сжег.
        Король резко обернулся и заметил, что де Шермон смотрит в сторону кареты королевы.
        - Это невозможно, де Шермон! Ты поставил целью всерьез рассердить меня?
        - Нет, ваше величество, вы же знаете, как я ценю ваше расположение, - с улыбкой ответил королевский приятель и низко поклонился.
        - Ах мерзавец, - покачал головой тот и направился к лошадям. Армии следовало продолжать движение.
        12
        На восьмой день похода армия короля Филиппа прибыла к месту генерального сражения, его выбрала противная сторона. Войска герцога Ангулемского расположились вдоль прикрывавшей их тыл цепочки холмов, на которых стояли изготовившиеся к стрельбе метательные орудия.
        До самого вечера Филипп вместе с генералом Бьорном и де Шермоном осматривали свои позиции - они были менее выгодны, нежели у противника, однако численное преимущество армии Филиппа было таким, что даже наличие у Ангулемского метательных орудий его не уравновешивало.
        Оставив на позициях усиленных посты и лично проверив заготовленные для сигнальных костров дрова и деготь, король вернулся в лагерь и навестил королеву в ее шатре.
        - Как вы устроились, ваше величество? - спросил он, входя в покои матери.
        - Замечательно, ваше величество, - ответила та, поднявшись с обтянутого парчой диванчика. - Что Ангулемский, много у него солдат?
        - Мы превосходим его почти вдвое.
        - У герцога всегда была хорошая гвардия, благодаря ей он держал Рембургов на расстоянии. Правда, налог платил исправно.
        - Слишком малый, ваше величество…
        Филипп прошелся по шатру, вдыхая запахи королевского будуара. Перед каждым важным событием ему было необходимо повидаться с матерью и напитаться ее силой и уверенностью. Все то время, что длилась кровавая схватка за престол, королева всегда была рядом, она знала, что необходима сыну, пусть уже ставшему взрослым и водившему войска на мятежников.
        В этой борьбе Анна Астурийская поставила на карту все, если бы Филипп погиб, ее бы никто не пощадил, даже осте, кто признавался ей когда-то в любви и получал в награду мимолетное свидание.
        - Кто у них в составе?
        - В основе - кавалерия, составленная еще герцогом Фердинандом. Гизгальдские стрелки, рейтары, тысячи три кавалеристов из дистанерии.
        - Дистанер мог дать больше, - заметила королева.
        - Но, к счастью для нас, не дал. Видимо, не уверен в успехе Ангулемского.
        - Ополчения нет?
        - Нет.
        - Значит, и собственные подданные герцогу не верят. Я вот о чем хочу попросить вас, сын мой, - поставьте напротив рейтар Ангулемского своих рейтар.
        - Зачем, ваше величество? Его рейтар мы будем сминать тяжелой конницей.
        - Ни к чему их сминать, поставьте рейтар напротив рейтар, и они быстро договорятся. Наемники не ищут славы, им нужны деньги. Зная, что Ангулемскому нас не одолеть, они постараются избежать сражения. Думаю, еще до утра рейтары Ангулемского пришлют парламентера.
        - Я… обсужу это с генералом Бьорном.
        - Обсудите, ваше величество… И еще - так ли уже необходимо ваше присутствие в первых рядах во время завтрашнего сражения?
        - Я - король, моей долг повести за собой войска.
        - Это может сделать и военачальник. Генерал Бьорн хорошо держится в седле, командиры полков также полны решимости выиграть битву, зачем же рисковать всем, когда до триумфа вашего величества осталось совсем немного?
        Король подошел к матери, взял ее руки в свои и поднес к губам.
        - Обещаю не становиться впереди рядов без крайней необходимости, ваше величество. Моего обещания достаточно?
        - Достаточно, сын мой. Но я хотела бы дать пару наставлений вашему приятелю - графу де Шермону.
        Филипп изменился в лице. Впрочем, Анна Астурийская давно привыкла к такому поведению сына. Он с детства вел себя как собственник и не терпел, когда возле нее появлялись мужчины. Филипп почти мечтал, чтобы мать скорее состарилась и уже никому, кроме него, не дарила своего внимания. Но время щадило королеву, в мужском охотничьем костюме она выглядела очень молодо.
        - Я должна поговорить с ним, ваше величество, что бы вы об этом ни думали.
        - Извольте, ваше величество, разговаривайте с кем хотите! - взмахнул руками Филипп. - А мне пора наведаться в лагерь. И не задерживайте графа, он мне нужен!
        С этими словами Филипп покинул шатер матери. Она выждала пару минут и вышла следом.
        Было уже темно, неподалеку горел костер, и свет от него дотягивался до небольшого пятачка молодой зеленой травы. Де Шермон стоял словно тень, не решаясь первым сделать шаг навстречу королеве. Его лошадь, вырывая поводья, пыталась дотянуться до травы.
        - Оставьте ее, граф, и пойдите ко мне, - сказала Анна.
        Де Шермон отпустил поводья, и лошадь, позвякивая удилами, стала щипать траву.
        - Я попросила вас подойти, граф, - уже настойчивее произнесла королева.
        Де Шермон подошел.
        - Почему вы стоите, когда я прошу вас подойти, вы что, плохо слышите?
        На воздухе было свежо, Анна Астурийская поежилась.
        - Простите мне мою неповоротливость, ваше величество, я… любовался вами. А в этом охотничьем костюме… -…я выгляжу моложе своих лет, - закончила за него королева. - Благодарю за сомнительный комплимент, но я хочу поговорить с вами не об этом.
        - Я вовсе не это хотел сказать, ваше величество, - обиделся де Шермон, - впрочем, вы вправе думать обо мне что хотите.
        - Довольно обид, граф. - Королева огляделась, ей бы не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем этой глупой пикировки. Влюбленный мальчишка и немолодая королева в охотничьем костюме. И зачем она надела его?
        - Я хотела поговорить о завтрашнем сражении, о том, какое место в нем отведено королю.
        - Я буду рядом с ним, ваше величество, - горячо заверил де Шермон и шагнул вперед, приложив к кирасе ладонь. - Если что-то пойдет не так, мы умрем вместе!
        - Не нужно умирать, граф, ни вместе, ни поодиночке!
        Анна взяла де Шермона под руку и повела в сторону костра.
        - Я очень много сил отдала тому, чтобы на троне оказался законный король, но, если с ним что-то случится, все разбежавшиеся враги - те, кому удалось уцелеть, - вернутся, и тогда снова начнется война.
        - Я буду с королем, ваше величество, и обещаю, что стану удерживать его от необдуманных поступков.
        - Именно это я и ожидала от вас услышать, граф. Благодарю за рассудительность и спокойной ночи.
        Королева повернулась, чтобы идти к шатру, где у входа ее ждали две служанки, но неожиданно де Шермон схватил ее за руку, не позволяя уйти.
        - Ваше величество! Ваше величество, подарите мне что-нибудь на память, завтра битва, возможно, я не вернусь с нее живым!
        - Вы обязательно вернетесь, де Шермон, - с нажимом произнесла Анна Астурийская, высвобождая руку. - А впрочем, - вот.
        Она достала из кармашка охотничьей куртки покрытую эмалью табакерку, что завалялась там с незапамятных времен.
        - Возьмите, граф, и пусть она будет для вас талисманом. Теперь вы меня отпустите?
        - Я вас не держу, ваше величество, я… просто хочу, чтобы вы знали… я - люблю вас.
        Королева вздохнула и ровным голосом произнесла:
        - Мне лестно это слышать, граф, но я не могу ответить вам взаимностью. Спокойной ночи.
        И королева ушла, а де Шермон остался стоять, слыша, как под кирасой стучит его горячее сердце. И как он решился? Как осмелился признаться? Наверное, дело в завтрашней битве, в ожидании столь нелегкого испытания он и стал безрассуднее.
        Де Шермон сжал в рупе табакерку и, счастливо улыбаясь, поднял с земли поводья. Лошадь тряхнула головой, не желая уходить от зеленой травки, но хозяин был непреклонен и потащил ее в сторону лагерных костров, однако не прошел он и десятка шагов, как кто-то грубо схватил его за плащ.
        Еще не повернувшись, де Шермон уже знал, что это король, другому подобный поступок не сошел бы с рук.
        - Ну?
        - Не «ну», а чего изволите, ваше величество! - прошипел Филипп и снова дернул де Шермона за плащ. Застежка оторвалась, и плащ остался в руках у Филиппа. Он швырнул его на землю, но граф и бровью нет повел.
        - Чего изволите, ваше величество? - произнес он и низко поклонился.
        - Это было мерзко, граф!
        - Ты… подслушивал? - поразился де Шермон, распрямляясь.
        - Вы забыли добавить «ваше величество», граф. Да, я полюбопытствовал. И то, что я услышал, было о-мер-зи-тель-но! Это просто мода какая-то во дворце - все влюбляются в королеву-мать, но это мерзко. Ей уже пятьдесят лет, де Шермон, а тебе - двадцать!
        - Двадцать два.
        - Это ничего не меняет. Ты просто ненормален, мой друг. Ненормален!
        Де Шермон вздохнул:
        - Идемте в лагерь, ваше величество, а то нас тут часовые слышат.
        - Нас слышат только наши лошади.
        Король нагнулся и поднял плащ де Шермона.
        - Возьми.
        - Спасибо, Филипп.
        - К сожалению, застежку мы не найдем, я куплю тебе новую.
        - Я слышал, как одна ударилась о дерево… - Граф пошарил в траве рукой и отыскал застежку. - Все в порядке, в шатре я велю ее пришить, и уже завтра она будет на моем плаще.
        Успокоившись, они пошли к лагерю, оцепленному частой сетью секретных дозоров, ведь внезапное нападение лазутчиков могло решить исход противостояния короля и герцога. Уж кто-кто, а Филипп об этом прекрасно знал.
        Время от времени со стороны позиций герцогских войск доносился непонятный шум: то тяжелые одиночные удары, то дробный перестук.
        - Что это? - спросил де Шермон, останавливаясь.
        - Это баллисты пристреливают, чтобы завтрашняя победа не досталась нам слишком легко.
        - Мы еще никогда не стояли под баллистами. Если не считать замка Олем, но там было лишь две маломощные катапульты.
        - У этих баллист длинные мачты, но они долго заряжаются, - сказал король.
        Какое-то время они шли молча, каждый думал о своем.
        - Я приказал перевести рейтар на правый фланг, - сообщил Филипп.
        - Зачем?
        - Я подумал, что, если мы поставим их напротив наемников Ангулемского, они между собой договорятся. Они видят наше преимущество в силе и едва ли захотят сложить голову за временного нанимателя.
        - Умно придумано, ваше величество, это может сработать.
        - М-да, умно, - вздохнул Филипп, он не стал говорить, что сделал это по совету матери.
        Вдвоем они обошли все внутренние посты, затем отправились ночевать в свои шатры. На рассвете должна была состояться главная битва. Впервые Филипп располагал такой большой армией, и впервые ему противостояли настоящие реестровые войска, а не сборные отряды мятежников.
        13
        Сотник толкнул спящего рейтара, тот открыл глаза и, узнав в отблесках костра своего командира, тряхнул головой и поправил шлем.
        - Что, ваше благородие, уже в строй?
        - Нет, не в строй.
        Сотник огляделся, словно их мог подслушать кто-то чужой.
        - Напротив нас рейтар поставили.
        - Во как!
        - Тихо ты!
        Сотник снова огляделся.
        - Похоже, это питишские, Карла Семина люди.
        - Стало быть, с Карлом рубиться будем? - Рейтар широко зевнул, но, поймав на себе сердитый взгляд сотника, тотчас прикрыл рот рукой.
        - Дурак ты, зачем нам с рейтарами биться? Серебро при нас, королевских войск вдвое больше - поляжем, и весь интерес.
        - Поляжем, - согласился рейтар. - И к бабке не ходи.
        - Пока темно, ползи вдоль кустов на их сторону, скажи - мы сквозь пройдем, чтобы расступились. На сторону короля вставать нам нельзя, это чистое продавство, а в дезертиры пойти не так страшно.
        - В дезертиры - нестрашно, - с готовностью согласился рейтар.
        - Ну все, иди, сам не лягу, тебя ждать буду с ответом - что да как.
        - Иду немедля, ваше превосходительство, только сапоги переодену…
        Спустя несколько минут, миновав свои дозоры, назначенный сотником переговорщик уже крался между невысокими кустами, часто оборачиваясь на костры у своих позиций.
        Впритык к рейтарскому полку стояли гизгальдские стрелки, заподозри они что-то, рейтаров могли окружить и вырезать.
        Собирая первый урожай, в траве шуршали мыши, они тихо попискивали, переговорщик ощупывал перед собой дорогу, чтобы не наступить на одону из них.
        Кусты закончились и пришлось ползти - хоть и темно, а остерегаться надо. На холме ударило, в воздухе прошелестела каменная шрапнель и защелкала по земле. Один обломок проскакал совсем рядом, переговорщик повел плечами - таким камнем могло и зашибить.
        «Нелегко завтра питишским придется», - усмехнулся переговорщик. Вот и полоса кустов, в них наверняка сидят передовые посты.
        - Эй, питиш! - сложив руки раструбом, позвал он.
        - Кто там?
        - Я с того краю, поговорить пришел…
        - А кто таков будешь?
        - Брожские мылю.
        - «У Брожи - красные рожи»?
        - Они самые.
        - Один?
        - Как есть один.
        - Ну ползи потихоньку, только смотри, у меня - арбалет…
        - Да уж понятно.
        Переговорщик переполз в кусты, где его встретили двое рейтар.
        - С кем говорить-то хочешь?
        - С сотником.
        - Ну давай за мной, - сказал один из часовых и, пригибаясь, стал передвигаться от куста к кусту, переговорщик последовал за ним. Второй рейтар благоразумно остался на посту, появление переговорщика могло оказаться уловкой врага.
        Там, где кусты были повыше, пошли в полный рост.
        - Кто там?
        Это был другой пост, уже на подходе к позициям.
        - Это я - Скинжаб, со мной перебежчик.
        - Перебежчик?
        Сопровождавший переговорщика рейтар не ответил, и вскоре они вышли в расположение наемников.
        Здешнее соединение рейтаров было раза в три больше, чем отряд Трауба. Шатер сотника располагался в глубине позиций под защитой трех поставленных связкой телег.
        - Чего надо? - спросил телохранитель сотника, преграждая проход за телеги.
        - У него дело к сотнику, - сказал часовой.
        - Какое дело? Кто он таков?
        - Я сотника Трауба посланец, у меня дело к вашему Карлу.
        - Он спит и по пустякам будить не велел.
        - А чего же, по-твоему, не пустяки-то? - начал кипятиться парламентер.
        - А вот попрут среди ночи - это не пустяк, а пока ждите до утра!
        - Ах ты, сволочь!
        Парламентер схватился было за меч, но не нашел его на прежнем месте, поскольку отправился на переговоры без оружия.
        - Чего лаетесь, морды? - прозвучал недовольный голос сотника. Карл Семин вышел босой, в штанах и рубахе.
        - Ваше благородие, я хотел им не позволить вас будить, а они - орать… - начал жаловаться телохранитель.
        - Ладно, Тесьма, разбудили уже. Кто такие и чего надо?
        - Я с той стороны, ваше благородие, послан сотником моим - Траубом.
        - Это который Трауб, тот, что из Висля, или с Брожи?
        - С Брожи, ваше благородие.
        - Ну и чего хочет твой сотник Трауб? - Карл Семин широко зевнул. Он знал о причине перестановки его отряда с левого фланга на правый, ему наказали ждать возможного переговорщика, и вот он пришел. Сотника удивила такая прозорливость королевских военачальников, он был о них невысокого мнения.
        - Мы хотим скрозь вас пройти, тихо и гладко…
        - Вон как! В продавство решили удариться!
        - Какое же продавство, ваше благородие, чистое дезертирство!
        Карл покачал головой, демонстрируя недоумение, хотя и сам при случае обманывал хозяев. Обмануть нанимателя в деньгах, сбежать с позиций негласный кодекс наемников позволял, но предать и ударить в тыл было невозможно.
        - А ну как мы вас пропустим, а вы нас на мечи - тогда как?
        - Да как же можно? Ну порежем мы вас, а потом что ч- в Студеном океане топиться?
        Карл Семин кивнул соглашаясь. Случалось, под знаменами разных хозяев полки наемников секли друг друга до полного истребления, но это была служба, а вот обманывать друг друга наемникам не позволялось. Лишь старые легенды рассказывали о том; как рейтары вставали друг за друга, чтобы судить виновных и восстанавливать порядок.
        - Ладно, пропустим вас, невелика работа. Ты скажи, кто рядом с вами стоит?
        - Арбалетчики-гизгцъальдцы. Хорошие стрелки, что с колена, что в рост. И злые - за герцога насмерть биться будут.
        14
        Рассвет застал войска обеих сторон уже нал позициях, они стояли так, будто нее уходили с этого места много часов. В рощах ждали своего часа черные вороны.
        Изогнулись дуги мачт приготовившихся к стрельбе баллист, их обслуга уже сложила горками каменные ядра и заготовила корзины с щебнем, а теперь смазывала дегтем вороты. Прицельщики стояли на возах, следя за тем, когда противник перейдет невидимую линию, за которой его достанет ядро или каменная шрапнель.
        По рядам королевских войск прокатилось оживление - появился Филипп Бесстрашный. Он был в сияющих доспехах, верхом на закрытом кольчугой мардиганце. Следом ехали граф де Шермон, генерал-граф Бьорн и дюжина майор-баронов, командовавших пехотой и кавалерией.
        Ротные офицеры закричали: «Ура королю!», клич подхватили все пятьдесят тысяч войска. На другой стороне не остались в долгу и стали славить герцога, гулко ударяя мечами в щиты.
        Над рядами поднялись знамена, Филипп выехал перед войском и поднял руку, требуя тишины. Крики прекратились.
        - Солдаты, тому, кто пленит герцога, от моей королевской милости - две сотни золотых!
        Войска ответили новыми криками «ура!», радуясь словам короля, фактически объявившего очередную победу.
        Его величество проехал вдоль полков и остановился на небольшой возвышенности, разбитой на участки с сигнальными кострами. В случае гибели начальников или курьеров с помощью дымов можно было удержать управление войсками.
        Все планы были согласованы накануне, генерал-граф и майор-бароны только ждали сигнала.
        - Пошли! - крикнул Филипп, вскидывая руку, и одновременно с центральными полками на правом фланге в атаку пошли рейтары Карла Семина. На холмах присели на возах прицельщики баллист.
        - Почему вы решили вдруг помиловать Ангулемского, ваше величество? Еще недавно вы горевали, что хне удалось убить его, - удивился де Шермон, натягивая поводья. Его жеребец волновался и бил копытом мягкую землю.
        - Я хотел избежать битвы и обезглавить армию герцога. Теперь его солдаты передо мной, так что убивать герцога нет никакого смысла. По крайней мере - теперь.
        - Хотите въехать на его шее в дистанцерию, мой король? - усмехнулся де Шермон.
        - Вы необыкновенно проницательны, граф… - Король неловко повернулся в седле - доспехи мешали ему, и крикнул: - Желтый дым для барона Сверсаля!
        - Желтый дым тремя перерывами для барона Сверсаля! - повторил толкователь.
        Заготовленный факел ткнулся в промасленную стружку, пламя с треском побежало по сложенным домиком поленьям. Затем подсыпали солевой присадки, и высокое пламя опало, обратившись в густой желтоватый дым, на который тотчас накинули огромный конус из мокрой кожи.
        Началась подача команды - сигнальщик то приподнимал конус, то снова накрывал костер, выдавая затейливые цепочки дымных облаков. Сигнал был увиден раньше прибытия курьера, и кавалерийский полк королевских гвардейцев пошел в атаку на гвардейцев герцога, чтобы связать их и не дать пойти на поддержку гизгальдских стрелков. Те уже заметили недоброе - их левый фланг ушел в контратаку, однако рейтары Трауба скакали, опустив мечи, и перестраивались в колонны, что выглядело очень подозрительно.
        В дело вступили баллисты. Шрапнель, ядра, колотый песчаник взвились в небо и с шипением понеслись навстречу войскам короля. С возвышенности, где находились король и граф де Шермон, было видно, что заряды упадут с недолетом.
        - Не так уж и страшны эти чудовища, а, де Шермон?! - обрадовался Филипп, однако ьграф не успел ответить, когда упавшие ядра и каменная шрапнель поскакали прямо на рейтар Карла Семина. Прицельщики герцога оказались куда искуснее, чем предполагал король, даже не дотягиваясь ядром до цели, они сделали залп «на выход», учтя рикошет снарядов и встречное движение кавалерии.
        - Ах, канальи! - Король привстал в стременах из поднял забрало повыше. Рейтары падали через головы лошадей, те спотыкались об упавших, и на пути отряда Карла Семина образовалось несколько завалов, однако, подтверждая манневренность легкой конницы, рейтары движения не замедлили, они ловко огибали упавших и неслись дальше.
        Король перевел дух. Да уж, тяжелым гвардейцам такие пируэты не по силам. Еще немного - и сквозь ряды королевских наемников хлынули встречным потоком дезертиры герцога Ангулемского.
        - Желтый дым Дорсону и Ли-Кармеру! - приказал король.
        Сигнальщики бросились зажигать следующий запал, а кавалеристы барона Сверсаля уже преодолели полосу ядер и шрапнели и, оставив на молодой траве выбитых из седла гвардейцев, столкнулись с вышедшими им навстречу гвардейцами герцога Ангулемского.
        Подмога была отправлена вовремя, с высоты было заметно, что контратаковавшие кавалеристы герцога остановили барона Сверсаля и начали его теснить.
        Тем временем рейтары Карла Семина попали под частый дождь арбалетных болтов. Первые несколько шеренг полегли, словно песок под морскими волнами, однако атака все же не захлебнулась, и рейтары вошли в соприкосновение с пешими гизгальдцаерми. Заблестели мечи, фланговое давление начало развиваться.
        - Коричневый дым Сверсалю! - приказал король, привставая в стременах. Настало время выходить из боя потрепанному полку, оставляя схватку для свежих сил.
        Пока в сражение была введена лишь четвертая часть войск короля, а у герцога Ангулемского увязло уже больше трети. Несмотря на то что красные мундиры его гвардейцев уверенно теснили синие и зеленые мундиры королевских гвардейцев, Ангулемский не был уверен в собственных силах и предпочитал действовать от обороны, прикрываясь хлесткими ударами баллист.
        - Не прав герцог! - заметил де Шермон. - Ему бы нам на фланг кавалерию двинуть - «красные мундиры» очень хороши!
        - Вот почему герцог Фердинанд столько лет оставался непобедимым! - согласился король. - Эх, сохранить бы герцогских гвардейцев да взять на службу! А еще камнеметчиков - всех!
        - С камнеметчиками не получится - поколют их! - заметил де Шермон.
        - Да знаю, - со вздохом произнес король. Его солдаты с охотой брали в плен военачальников противника, получая уза это справедливые вознаграждения, однако, несмотря ни на какие посулы, продолжали убивать обслугу катапульт и баллист, мстя за свой ужас перед летающими каменными глыбами.
        В королевских войсках катапульты и баллисты тоже имелись, однако толку от них было немного, поскольку занимались ими обыкновенные пехотинцы, не знавшие, как использовать мудреную науку об углах и как упреждать ветер. Однажды королю принесли начерченные на досках таблицы прицельщиков, что взяли в одной из мятежных крепостей с севера. Он честно потратил на их изучение целый день, однако не сумел разобраться даже с помощью придворных грамотеев.
        - Желтый для Лакабье и Ферусса, красный для Сверсаля!
        - Ваше величество, необходимо усилить давление в центр! Силы уравновесились! - подал голос стоявший поодаль генерал-граф Бьорн.
        - Согласен, - помедлив, ответил король. - Полагаю, вы подумали о копьеносцах Лемьера, генерал?
        - Так точно, вашею величество, работа как раз для них - пробить насквозь центр Ангулемскокого!
        С востока подул ветер, сигнальные дымы стали рассеиваться, теперь к каждому дыму полагался дублирующий курьер. Капитан-распорядитель лишь указал на следующего в ряду всадника, и его легконогий ганнцин сорвался с места. Повторять приказ - к кому ехать и что говорить, не требовалось, курьеры внимательно ловили каждое слово короля и генерал-графа.
        15
        Дезертирство наемников в самом начале битвы шокировало герцога и потрясло его солдат - вслед уходящим рейтарам неслись проклятия и несколько запоздалых арбалетных болтов. Даже задумавший предательство де Кримон был озадачен, он ревновал наемников к будущим милостям короля, на которые так рассчитывал.
        Когда рейтары короля стали истреблять гизгальдских стрелков, герцог оказался на грани паники, но умелые действия бюварда спасли положение: три тысячи всадников, присланные дистандером, вышли из резерва и вместе с остатками стрелков рассеяли рейтаров среди холмов, где те попали под обстрел небольших отрядов арбалетчиков, стоявших на охране позиций баллист. В дополнение ко всему по рейтарам ударили катапульты ближнего боя, которые были легки и без особого труда перевозились с места на место.
        Раненый Карл Семин стал спешно уводить остатки отряда в сторону королевских позиций, тем временем в центре завязалась новая схватка гвардейцев короля и герцога.
        Оказалось, что красные мундиры сильнее и резвее противников. Они чаще рубили, меньше уставали, их кони скорее оборачивались и не требовали дополнительного управления.
        К Ангулемскому вернулась надежда, а взволнованный бювард попросил разрешения контратаковать королевский фланг.
        - Наши крепче, ваша светлость! Мы рассеем их, и битва будет прекращена, разойдемся в половине!
        Герцог засомневался, думая, что предпринять, а де Кримон и вовсе перепугался, ведь он твердо решил предать именно сегодня.
        - Это опасно, ваше высочество! Под прикрытием баллист мы скорее получим преимущество, чем в открытом столкновении!
        И герцог охотно с ним согласился, позиции его войск были выгодными, и он боялся двинуться с места, помня о численном превосходстве противника.
        - Нет, Рейланд, мы не станем рисковать!
        - Герцог не станет рисковать, Рейланд! - повторил де Кримон, и возможная победа или хотя бы равный исход для армий были потеряны. Король ввел в бой еще несколько полков, усиливая натиск на правый фланг и в центр.
        Гвардейцы герцога все еще успешно оборонялись и при случае теснили противника, но со стороны королевских позиций уже начали разгоняться тяжелые рыцари майор-барона Лемьера. Четыреста закованных в сталь всадников, вооруженных длинными пиками, сидели верхом на игапах - помеси мардиганцев и битюгов. Никакие другие лошади не были в состоянии нести пристегнутых к седлам рыцарей и собственно лошадиные доспехи, но даже эти мощные полукровки могли себе позволить только скорую рысь.
        - Тараном, тараном идут! - послышались голоса встревоженных пехотинцев герцога. Сержант-сигнальщик стал торопливо передавать прицельщикам баллист приказ бюварда: все ядра на рыцарей!
        Заскрежетали поворотные станки, мачты стали поворачиваться в сторону главной цели. Пауза продлилась недолго, вскоре навстречу копьеносцам Лемьера полетели камни.
        Один, другой, третий, четвертый! Рыцари вылетали из седел, обрывая ремни, падали оглушенные лошади, ломались пики и разбивались щиты, однако основная часть тарана преодолела опасную зону. Ряды рыцарей сомкнулись, бреши были закрыты.
        Над высоткой взметнулись разноцветные дымы, прочитавшие их сержанты стали охрипшими голосами выкрикивать новые команды. Полки майор-баронов Лакабье, Ферусса и Сверсаля начали торопливо освобождать место для удара тяжелых рыцарей. А разгоряченные схваткой гвардейцы герцога поздно обратили внимание на «стальной таран» и не успели перестроиться.
        Они попытались контратаковать в лоб, но были смяты, и построения рыцарей, почти не замедляясь, стали рассекать кавалерию герцога Ангулемского, двигаясь к полкам, стоявшим в резерве.
        Разделив основную массу препятствовавших им гвардейцев, они столкнулись со стоявшими за их спинами копейщиками, пытавшимися остановить рыцарей рогатками. Однако это не помогло, рогатки с треском ломались, игапы топтали копейщиков, и «стальной таран» продолжал движение, в то время как смешавшиеся построения гвардейцев находились в замешательстве.
        - Ваша светлость, пришло время повести за собой войска! - с пафосом воскликнул де Кримон, подводя герцогу его лошадь. - Одно ваше появление изменит всю картину боя! Гвардейцы ждут вашей поддержки, ваша светлость!
        К этому моменту герцог окончательно потерял связь с реальностью, поэтому вскочил в седло и позволил де Кримону повести его лошадь за огражденную телегами границу. Остановившись в последний раз, герцог окинул взором всю картину разворачивающегося сражения, закрыл забрало и, подняв меч, пустил лошадь вперед.
        - Ура его светлости, герцог с нами! - крикнул ему вслед де Кримон, пряча в ножны короткий кинжал, которым успел подрезать подпругу.
        Появление Ангулемского действительно воодушевило гвардейцев, и они стали быстро выстраиваться позади него, восстанавливая боевые порядки.
        Однако тяжелые рыцари были уже близко. Де Кримон видел, как герцог привстал в седле, чтобы лучше размахнуться мечом, и в следующее мгновение свалился под ноги лошадей, когда подрезанная подпруга наконец лопнула.
        16
        Увидев Ангулемского впереди его войск, Филипп едва не поскакал ему навстречу, иначе получалось, что герцог смелее его, но де Шермон удержал короля.
        - Не стоит этого делать, ваше величество, там сейчас будет свалка!
        - Я… сам знаю, что свалка…
        Филипп привстал в стременах, чтобы лучше рассмотреть, каков в бою Ангулемский, однако было слишком далеко, чтобы заметить подробности. Внезапно белоснежный плюмаж герцогского шлема куда-то подевался.
        - Эй, что там, кто-нибудь видит?!
        Король обернулся к наблюдателям, сидевшим в корзинах на специальных, вкопанных в землю шестах.
        - Сверзся, ваше величество! Как есть сверзся! - крикнул самый глазастый.
        - Да как же сверзся-то? Его пикой сбили?
        - Никак нет, ваше величество, сам упал еще до Лемьера!
        - Да как же упал?! - негодовал король. Он очень рассчитывал на пленение Ангулемского, это был бы его самый именитый пленник.
        - Вы что-нибудь видите, граф?
        - Только всадников, ваше величество… Полагаю, с герцогом покончено, победа за нами…
        - Эх, де Шермон! Давайте за мной, мы должны прекратить сражение - эти солдаты нам еще пригодятся! Сигнальщики, всем красные дымы!
        Король ударил мардиганца шпорами и погнал его прямо в котел кипящего сражения, на скаку выхватив тонкую парадную булаву. Ленты цветов королевского флага затрепетали на ветру.
        Появление двух стремительных, ярко одетых всадников заметили с обеих сторон. Солдаты короля закричали: «Ура королю!», полагая, что его величество по своему обыкновению желает возглавить войска там, где всего опаснее. Гвардейцы герцога, что еще стояли в резерве, качали головами, жалея, что не могут дотянуться до Филиппа своими арбалетами. Прицельщики баллист отчаянно махали руками и кричали на обслугу, требуя взять точное упреждение - второго такого шанса им бы не представилось.
        Полетели первые ядра, взвилась в воздух шрапнель, но они лишь сорвали дерн и разбросали землю, а желанные мишени проскакали неуязвимыми.
        Тем временем, повинуясь приказу, войска короля с трудом «отрывались» от гвардейцев герцога, которым были непонятны причины отхода противника. Оставшиеся без герцога военачальники не решались преследовать вдруг побежавшего врага и даже увязшим в чужих порядках рыцарям Лемьера позволили развернуться и уйти через широкую брешь в рядах герцогской кавалерии.
        Еще несколько мгновений - и гвардейцы в красных мундирах были готовы стихийно преследовать отходившего противника, но неожиданно для всех на едва обозначившейся линии разделения показался король Филипп с парадной булавой в руке и в сопровождении графа де Шермона.
        - Стойте! - закричал король. - Остановитесь!
        Призыв был адресован солдатам противника, но свои тоже остановились, услышав знакомый голос.
        Король выпрыгнул из седла, отбросил булаву с лентами и подбежал к лежавшему среди других тел герцогу Бриану. Его кираса была смята копытами игапов, шлем повернут.
        - Ангулемский, друг мой!
        Филипп опустился рядом, герцогские гвардейцы подали лошадей назад.
        - Помоги мне, де Шермон… - попросил король.
        Граф опустился рядом, и вдвоем они осторожно перевернули герцога на спину, потом сняли шлем, открыв его окровавленное лицо.
        - Кто… здесь? - прошептал раненый.
        - Это я, король Филипп…
        - Ваше… величество? - удивился герцог.
        - Да, мой друг. Отчего ты упал? Это случилось так не вовремя…
        - Упал… Все закружилось, и я… упал… Я проиграл, вы - победитель.
        - Кому нужна такая победа, в ней нет славы. Все скажут - Филиппу повезло!
        - Про… щайте, ваше величество.
        - И вы прощайте, ваша светлость.
        - Прощайте… - повторил де Шермон, поскольку было очевидно, что герцог умирает.
        Прошло еще несколько мгновений, и на глазах своих и чужих солдат он умер.
        Возникла пауза, которую неожиданно нарушил граф де Кримон. Он пешим расталкивал конных гвардейцев, ругаясь и волоча на спине седло герцога. Увидев короля Филиппа, граф несказанно обрадовался и, бросив седло, упал на колени:
        - Ваше величество, какое счастье, что я вас увидел! Всегда мечтал быть вашим преданнейшим подданным, но обстоятельства вынуждали меня служить другому. Я, граф де Кримон, отдаю свою жизнь и свою преданность во власть вашего величества.
        - А что за седло вы принесли, граф де Кримон?
        - Это седло Ангулемского! - спохватился граф, вскакивая. - Посмотрите, ваше величество, - вот тут, на подпруге… Видите разрез?
        Король сделал шаг вперед и поднял забрало повыше.
        - Это я разрезал, а герцог поскакал и свалился!
        Гвардейцы позади де Кримона негодующе загудели.
        - Молчать! Молчать, я сказал! - закричал граф, полагая, что после смерти герцога имеет право распоряжаться его солдатами.
        - Зачем же вы это сделали, граф? - спросил король.
        - Чтобы приблизить победу вашего величества! Давно мечтал! Давно!
        И де Кримон низко поклонился.
        - Что ж, вы оказали мне неоценимую услугу… - произнес король, и наступила такая тишина, что стало слышно, как в роще шелестит листва. - И заслуживаете щедрых королевских милостей…
        - Я не рассчитываю ни на какие милости, - скромно потупясь, ответил де Кримон. - Лишь разрешите служить вашему величеству.
        - Подайте ясельное ожерелье графу де Кримону! - воскликнул король и поднялся в седло.
        Де Шермон тоже взобрался на свою лошадь и покосился на де Кримона, который все еще стоял с опущенной головой в ожидании обещанной награды.
        Из-за спины Филиппа выехали два гвардейца в зеленых мундирах, у одного из них, срезанная ударом меча, болталась зеленоватая обшивка, открывая блестящий наплечник, у другого был помят шлем. Всадники остановились по обе стороны от де Кримона, а тот все не поднимал головы, ожидая некой церемонии посвящения в приближенные рыцари.
        - Наденьте ожерелье, граф его заслужил! - приказал король. Один из гвардейцев перебросил второму конец шелкового шарфа, затем накинул на шею де Кримона одинарную петлю, и оба рослых кавалериста разом дернули за концы шарфа.
        Ноги де Кримона оторвались от земли, он сделал попытку освободиться, но через мгновение все было кончено. Гвардейцы отпустили шарф, тело предателя упало на траву.
        В следующее мгновение все вокруг потонуло в торжествующих криках солдат с обеих сторон. Король поднял руку, и все замолчали.
        - Кто у вас главный? - спросил он кавалеристов Ангулемского.
        - Я, ваше величество, - вперед выехал немолодой гвардейский офицер в майорском чине. - Меня зовут Рейланд, я выполнял роль бюварда его светлости.
        - Оставайтесь на своем посту, бювард, война закончена, но у нас еще много дел.
        - Приказывайте, ваше величество!
        - Заберите тело герцога, он будет похоронен в склепе со своими предками. Затем соберите раненых, если в чем будет какая нужда у них, наши лекари вам помогут.
        - Спасибо, ваше величество, - поклонился бювард.
        - Барон Лакабье!
        - Он ранен, ваше величество! - ответили из королевских рядов.
        - Барон Ферусс?
        - Я здесь, ваше величество!
        Ведя коня на поводу, к королю, прихрамывая, вышел военачальник.
        - Барон, отрядите сотню гвардейцев, которые с сотней гвардейцев герцога отправятся взять под охрану баллисты - они должны быть сохранены, но особую ценность представляют обслуживающие ее люди.
        - Ваше величество, там по двадцать гизгальдцев на каждом холме, они не сдадутся, - заметил бювард Рейланд.
        - Гизгальдцы мне пленными не нужны, поступайте с ними как посчитаете нужным, - сказал Филипп, прекрасно зная, что гвардейцы герцога не любили его пришлых любимчиков.
        17
        Через полчаса сводные отряды гвардейцев начали штурмовать позиции баллист. Сбитая с толку обслуга баллист участия в схватке не принимала, и все свелось лишь к противостоянию арбалетчиков и кавалерии.
        Вскоре все холмы были захвачены с минимальными для гвардейцев потерями. Обслугу и прицельщиков удалось сохранить, лишь двоих из них ранили гизгальдцы, поняв, что королю нужны именно эти люди.
        Сопротивление арбалетчиков было окончательно подавлено, только нескольким десяткам удалось скрыться в рощах. Преследовать их не стали, Филипп торопился привести солдат Ангулемского к присяге и скорым маршем двинуться к Ливену.
        За полчаса до обеденного гонга бювард Рейланд построил своих солдат на бывшем поле боя. Оно было уже освобождено от тел павших, однако трупы лошадей, рваная амуниция, сломанные пики и разбитые щиты все еще валялись вокруг в изобилии.
        Чтобы придать процедуре присяги торжественности, напротив гвардейцев Ангулемского поставили несколько свежих полков короля Филиппа Бесстрашного, а чуть поодаль, на дощатом походном настиле разместили два трона - для Филиппа и Анны Астурийской.
        По такому случаю королева надела роскошное дворцовое платье, были нарядно одеты и сопровождавшие ее фрейлины, что, безусловно, придавало церемонии приведения к присяге особую торжественность.
        По сигналу горна гвардейцы в красных мундирах опустились на одно колено, сняли шлемы и выслушали слова присяги. Затем три раза повторили «клянемся», и на этом присяга считалась принятой.
        В спокойной обстановке - во дворце, эта процедура занимала значительно больше времени, однако для случаев, когда за четверть часа до битвы к присяге приводили пришлых варваров, использовался сокращенный вариант.
        После того как принявшие присягу полки поднялись, король сошел с помоста и громко объявил, что ввиду героического поведения гвардейцев и их ладной формы он решил оставить им мундиры, звания и даже знамена.
        - Мы лишь добавим королевский герб рядом с гербом Ангулемского, чтобы все знали о вашей славной истории.
        И снова новообращенные подданные короля от души кричали «ура». Долгий период неопределенности, начавшийся после смерти мудрого герцога Фердинанда, наконец закончился, и они обрели решительного и смелого покровителя.
        Еще вчера Филипп планировал уничтожить войско Ангулемского, чтобы выместить обиду за неудавшееся на него покушение, стоившее потери отряда добровольцев, однако сегодня его намерения изменились и он радовался происходящему не меньше солдат в красных мундирах, поскольку получил не только победу, но и пятнадцать тысяч отборного войска.
        - Готовьтесь к обеду, лечите раны, сегодня мы отправимся к Ливену! - объявил король, и военачальники стали повторять его приказ и уводить полки.
        - Удача, Филипп! Ты преуспел! - не удержался от комплимента граф де Шермон.
        - Да, друг мой, - согласился король, положив руку на наплечник графа. - Это больше чем победа, это благорасположение звезд, и им непременно нужно воспользоваться.
        - А что с полками дистандера, ваше величество? Велите посечь их?
        - Отнюдь. Посылка полков, без сомнения, жест недружелюбия, однако я знаю наверняка, что герцог просил десять тысяч, а получил - три. Думаю, мы простим дистандера на первый раз и пошлем ему какой-нибудь подарок и наши наилучшие пожелания.
        - Вы становитесь искусным политиком, ваше величество.
        - О да, к моему мечу и удаче прикладывается мой ум.
        - И ум королевы, ваше величество, - с поклоном добавил де Шермон.
        - Не мог не уязвить?
        - Я лишь забочусь о том, чтобы взор моего короля был яснее, а мысли трезвее.
        Филипп видел, что друг смеется над ним, однако не подал виду, что обиделся.
        - На вас ложится важная задача, граф.
        - Я все исполню, ваше величество.
        - Не сомневаюсь в этом, граф, - в тон де Шермону ответил Филипп. - Сейчас же садитесь на лошадь, разыщите бюварда Рейланда и вместе начинайте выстраивать колонну.
        - Но, ваше величество!..
        Де Шермон метнул быстрый взгляд в сторону предмета своего обожания - королевы Анны Астурийской.
        - Никаких «но», граф. Мы должны отправиться на Ливен сразу после обеда, а обеденный гонг прозвучит вот-вот…
        В подтверждение его слов над полем разнесся звук обеденного гонга, к холмам потянулись возы с хлебом, солониной и водой.
        - Поезжайте, граф, я распоряжусь, чтобы ваши слуги здесь не задерживались. Полагаю, вы сумеете угостить бюварда обедом?
        - Разумеется, ваше величество, мы, северяне, славимся своим гостеприимством, - безрадостно ответил де Шермон, забираясь в седло. Он снял шлем, приторочил его к седлу и еще раз оглянулся на помост, где в кругу фрейлин и военачальников блистала королева.
        - Бювард Рейланд - там, граф! - указал король. - Вон он, я его вижу.
        - Благодарю, ваше величество, - ответил де Шермон и, тронув лошадь шпорами, поехал мимо похоронных команд и длинной череды возов с собранной амуницией.
        18
        Еще не рассвело, когда под окнами Каспара Фрая раздался мелодичный перестук дорогих каленых подков.
        - Это здесь, ваша милость, куда вы потащились? - произнес недовольный голос, принадлежавший молодому человеку.
        - Сам знаю, что здесь! Не смей мне указывать… молокосос!
        Второй голос принадлежал грузному расстроенному мужчине, он не переставая шмыгал носом, а когда говорил, то и дело срывался на рыдания.
        Сойдя на землю, расстроенный толстяк подошел к воротам и принялся в них стучать. Сначала робко, а потом все сильнее.
        - Господин Фрай! Господин Фрай, откройте! Господин Фрай, катастрофа! Откройте!
        Каспар поднял голову с подушки и тряхнул ею, надеюсь, что спит и видит кошмарный сон. Он полагал, что уже никогда не услышит среди ночи требовательного стука в ворота, ведь именно с этого в прежние времена начинались многие его неприятности.
        - Кто там, Каспар? - спросила проснувшаяся Генриетта.
        - Должно быть, какой-то пьянчуга загулял и перепутал ворота… - проворчал Фрай, спуская ноги на пол.
        - Но он называет твое имя. Это не могут быть посыльные герцога?
        - Герцог ушел воевать с королем, надеюсь, они еще долго будут заняты друг другом.
        - Господин Фрай! Откройте, катастрофа, господин Фрай!
        - Похоже на голос бургомистра, - сказала Генриетта, подходя к окну. - Да, он и есть. Скажи, чтобы перестал стучать, а то детей разбудит.
        Однако едва Каспар попытался открыть окно, в спальню родителей заглянула Ева.
        - Тебе чего? - спросила Генриетта.
        - Папа, возьми меня с собой! - потребовала дочь.
        - Куда я должен тебя взять? - удивился тот, пытаясь открыть оконный замок.
        - В поход в дальние страны!
        - С чего ты взяла, что отец отправится в какие-то «дальние страны»?! - раздраженно воскликнула Генриетта, закалывая волосы. Она уже понимала, что спать им сегодня не дадут. -…атастрофа! - ворвался в открытое окно голос бургомистра.
        - Что случилось, господин бургомистр? - спросил Каспар, выглядывая на улицу.
        - Катастрофа, господин Фрай! - Бургомистр оглянулся. - Спуститесь сюда, это катастрофа, о которой я не могу кричать на всю улицу.
        - Не беспокойтесь, вы уже всех разбудили… - Каспар вздохнул. - Хорошо, я сейчас спущусь.
        Он закрыл окно и стал одеваться.
        - Что же там могло случиться, Каспар? - не унималась жена.
        - Не знаю. Возможно, прохудилась крыша на ратуше, для бургомистра этого достаточно, чтобы объявить всеобщую катастрофу.
        Выйдя из спальни, он столкнулся с Евой.
        - Папа, возьми меня с собой, я тебе помогать буду!
        Это уже было за пределами терпения Каспара, он попытался дать надоедливой девчонке подзатыльник, однако Ева ловко увернулась, и Каспар заехал рукой по дверце резного шкафа.
        - Ах ты… - хотел выругаться Каспар, но сдержался, а Ева отскочила на безопасное расстояние и прокричала:
        - Папа, ты сам говорил, что боец должен быть проворным! Я - проворная!
        - Да что ж это за наказание! - В коридоре показалась Генриетта. - Тебе скоро шестнадцать лет, тебе о женихах думать надо!
        - Что, все время? - с вызовом спросила Ева.
        - Что здесь происходит? - спросил появившийся Хуберт, заслоняя собой весь проем коридора.
        - Папа пойдет в поход, - сообщила Ева.
        - Хватить чепуху молоть… - оборвала ее мать, торопясь пройти на кухню.
        Каспар вышел на крыльцо и плотно закрыл за собой дверь. У соседа залаяла собака.
        - Господин Фрай, это катастрофа… - продолжал подвывать под воротами бургомистр.
        Каспар спустился по длинной лестнице, отодвинул засов, и грузный бургомистр ввалился во двор. Сопровождавший его молодой писарь только усмехнулся.
        - Беда, господин Фрай, катастрофа! - снова затянул свое бургомистр, хватая Каспара за плечи.
        - Крыша прохудилась? - попробовал угадать Каспар.
        - Хуже! Король разбил наше войско и движется на Ливен! Герцог погиб смертью героя!..
        - Откуда это известно?
        - Двое гизгальдцев прискакали - едва ноги унесли, король приказал их всех мечами посечь, едва ли полсотни спаслось.
        - А остальное войско?
        - Присягнуло королю.
        - Присягнуло королю, - повторил Каспар, прикидывая, чем это теперь может угрожать городу Ливену и его семье. Может, пришло время все бросить и уехать в Коттон? Фундинул прежде жил там, у него могли остаться хорошие знакомые.
        - Господин Фрай, завтра или послезавтра король встанет под стенами Ливена…
        - Под какими стенами? Они все застроены, не думаете же вы, что нам придется обороняться от короля?
        - Нет, господин Фрай, и в мыслях не было, - замотал головой бургомистр. - Когда король встанет под стенами, вы должны вынести ему ключи от города и заверить его в нашей верности.
        - Так это же ваша обязанность - вы глава города, вам и ключи выносить.
        - Господин Фрай, не губите! - Бургомистр вцепился в рубашку Каспара. - Он прикажет зарезать меня, господин Фрай!
        - Да с чего же он прикажет вас зарезать, если вы выйдете к нему с ключами от города, господин бургомистр?! - начал терять терпение Каспар. Истерика толстяка его уже утомила, к тому же он еще сам не знал, как поступить - бежать или остаться в городе.
        - Я это чувствую, господин Фрай, я ночами не сплю! Я слабый человек, а вы человек известной храбрости. Во дворцах бывали, с герцогом запросто разговаривали - ну кому, как не вам, выносить ключи? Ведь если начнут жечь город, от ваших мануфактур ничего не останется! Я знаю, вас этим не проймешь, у вас теперь в любом банке кредиты имеются, но люди ваши без куска хлеба останутся - им-то каково будет?
        «Ишь ты, как запел, - мысленно усмехнулся Каспар, - о людях заговорил, а когда деньги на строительство канала присваивал, о людях не думал?»
        - Ладно, отнесу ключи от города, только вот что…
        - Что? - подался вперед бургомистр.
        - На северную дорогу дозор нужно поставить, в пяти милях есть холм, за ним болота - до самого горизонта все видно.
        - Хорошо, господин Фрай, вес поставим.
        - Людей в дозор нужно подобрать непьющих, стражников ставить нельзя, они и часа трезвыми не пробудут.
        - Племянника пошлю, у него торговля в пригороде, он не проглядит.
        - Вот и хорошо, как увидят войско, пусть скачут в город. Мы должны подготовиться к приему короля.
        - Да, господин Фрай, я все сделаю, как вы скажете! Все сделаю!
        Пока Каспар вел разговор с перепуганным бургомистром, Ева стояла у приоткрытой двери, стараясь не пропустить ни единого слова. Оказывается, в герцогстве сменилась власть, а ей об этом ничего не известно!
        Ева тут же придумала, как это сделать - она решила прогулять своего мардиганца Ирсона в северном пригороде, чтобы хоть одним глазком взглянуть на войско короля.
        «А то так и просижу дома, думая о женихах, как велит мама», - подумала она и, видя, что отец возвращается, убежала на кухню.
        Вернувшись в дом, Каспар затворил дверь, задвинул засов, снял сапоги и, проходя мимо кухни, с удивлением обнаружил за столом все семейство.
        - Эй, вы что, завтракать решили? А я собирался доспать, ведь и не рассвело еще толком!
        - Какой уж тут сон, - вздохнула Генриетта. - Что требовал от тебя бургомистр?
        Каспар хотел утаить предмет разговора, но по глазам Евы понял, что никакого секрета уже не существует. «И когда успела?»
        - Я понесу королю ключ от Ливена, - сказал он, подходя к столу и усаживаясь на свою табуретку.
        - Ну и хорошо, хоть какая-то власть в герцогстве появится, - сказала Генриетта, накладывая мужу сметану, - а то этот герцог Бриан был каким-то мямлей, не то что Фердинанд.
        - Да-а, - кивнул Каспар, раздумывая над сложившейся ситуацией.
        19
        Всю ночь и утро шел дождь, то переходя в ливень, то ослабевая и мерно постукивая каплями по тентам повозок. Все вокруг было пропитано сыростью: мешки, мундиры, сапоги и шляпы, однако двигалось войско довольно споро, поскольку дорога шла через стоявшие на песке ельники.
        Рядом с де Шермоном покачивался в седле бювард-майор Рейланд. Граф уже знал, что бюварду недолго оставаться на этом посту, на должность командующего герцогским войском был приготовлен один из баронов, однако и Рейланда не забыли, в войске короля ему нашли хорошую должность, ведь игнорировать опыт старого вояки было бы глупо.
        - Скажите, бювард, а почему вы не решились контратаковать войска короля, ведь ваши гвардейцы были крепче, вы могли рассеять хотя бы один фланг? - спросил де Шермон, стараясь хоть чем-то скрасить дорожную скуку.
        - Называйте меня «майор», ваше сиятельство, этого звания у меня не отнять, а бювард - это лишь политика, сегодня есть, а завтра - нет.
        - Хорошо, майор, - улыбнулся граф, ему было приятно, что этот суровый рубака оказался умнее, чем о нем думали.
        - Благодарю вас, ваше сиятельство. О контрударе я подумал сразу, как только столкнулись полки в центре, выждал еще немного и обратился с предложением к герцогу…
        - И что же герцог?
        - Он не успел составить собственного мнения, когда вмешался де Кримон, который имел на покойного большое влияние.
        - Отчего такое слепое доверие?
        - Я слышал, герцог знал его еще ребенком.
        - Вот так, - покачал головой граф, - нас предают те, кому мы больше всего доверяем.
        Послышался топот копыт - в сопровождении трех офицеров, обгоняя колонну, скакал король Филипп. Поравнявшись с де Шермоном, он придержал лошадь.
        - Сколько еще до Ливена, бювард Рейланд?
        - Миль двенадцать, ваше величество. Может быть, желаете сразу повернуть на Ангулем? Ведь замок до сих пор пустует, там можете поместиться и вы со слугами, и ее величество. Да и прислуга там обученная.
        - Нет, благодарю вас, бювард, это все потом, а пока я желаю лично увидеть город Ливен и узнать, насколько он похож на Харнлон. Ведь это, по сути, соперник королевской столицы, как знать, может, ему суждено стать новой столицей.
        - Как пожелаете, ваше величество, горожане будут этому рады, - с поклоном сообщил бювард.
        - Рады? С чего вы взяли?
        - При герцоге Фердинанде Ливен чувствовал его твердую руку. И в торговле, и в городском порядке. Однажды воры подняли в городе мятеж, так его светлость ввел в Ливен гвардию. Это было самое настоящее сражение с чернью и ворами, я сам в качестве рядового гвардейца принимал в этом участие!
        - Сражение с ворами? - поразился король.
        - Как есть сражение, ваше величество, мы несли потери. Однако в конце концов порядок был восстановлен, пару сотен мерзавцев повесили, и город несколько лет обходился вовсе без воров - горожане были этому рады.
        - А что же Бриан? Он не был достоин своего предшественника?
        - Нет, ваше величество, кроме постройки на Рыночной площади виселицы, иных мер к установлению порядка в городе он не предпринимал. Всем пришлось заниматься ратуше и городской страже.
        - Что ж, очень поучительный рассказ, бювард Рейланд, постараюсь извлечь из него ценное зерно. А вы, де Шермон, не желаете прокатиться со мной и этими господами вдоль дороги?
        - С удовольствием, ваше величество. Хотелось бы переодеться в сухое, но…
        - Перестаньте, де Шермон, разве это дождь?
        Граф улыбнулся: под кожаным дождевиком костюм короля был абсолютно сухим - наверное, он переоделся четверть часа назад, а платье де Шермона от сырости стало на десять фунтов тяжелее.
        - Хорошо, я готов.
        - А вы еще не сообщили бюварду о наших планах?
        - Нет, ваше величество, как можно? - ответил де Шермон, расправляя гриву своего мардиганца.
        - Отлично, э-э…
        - Майор Рейланд, ваше величество, - с поклоном подсказал Рейланд.
        - Да, именно так. Думаю, на пост бюварда мы найдем какого-нибудь медлительного дворянина, а вас я переведу в действующее войско. Нам нужны опытные военачальники, но самое главное, меня интересует все, что касается подготовки тяжелой кавалерии. Полагаю, именно этим вы и занимались при герцоге Фердинанде?
        - Вы необыкновенно проницательны, ваше величество. Я с радостью принимаю это назначение.
        - Вот и прекрасно, друг мой, а теперь… Де Шермон?!
        - Я - готов!
        - Вперед!
        Король понесся по дороге, за ним последовали граф и три сопровождавших короля офицера.
        20
        Через четверть часа лошади утомились, авангард войска остался далеко позади, и король велел остановиться, чтобы перевести дух.
        - Сколько мы проскакали, барон Штойр?
        - Миль восемь, ваше величество!
        - Хорошо. Оставайтесь здесь, а мы с графом выберемся к самому Ливену.
        - Это небезопасно, ваше величество, - рискнул вмешаться рослый барон Лейдорф, выполнявший роль королевского телохранителя.
        - Не беспокойтесь, барон, со мной будет де Шермон. Вы сумеете постоять за жизнь своего короля, граф?
        - Разве может быть иначе, ваше величество? Мой меч и мой арбалет со мной!
        И де Шермон похлопал по отсыревшему чехлу, где лежал кавалерийский двулучный арбалет с пристежной «козьей ножкой» - приспособлением, которым можно было поочередно взвести оба лука, оставаясь в седле.
        Офицерам оставалось только подчиниться, однако, судя по тому, какими взглядами они обменялись, отпускать короля слишком далеко они не собирались.
        И снова отдохнувшие кони понеслись вскачь, замелькали сосны, заболоченные ямы и лиственные рощи. Вскоре лес остался позади и потянулись последние к городу мили, бежавшие через болота по песчаной насыпной дороге.
        - Я вижу холм! - крикнул король. - Держу пари, с него мы увидим Ливен!
        - Пари не принимаю, ваше величество, это и так очевидно! - прокричал в ответ де Шермон.
        Их кони сошли с дороги и понеслись через молодую осоку. Уже из последних сил, поводя боками, они поднялись на вершину холма и остановились, когда наездники натянули поводья.
        - Эх, де Шермон, ты мог выиграть пари - город едва виден!
        - Нет, ваше величество, если бы я заключил пари, вы бы сказали, что город виден очень хорошо!
        Приятели засмеялись.
        - Ты хорошо изучил меня, де Шермон.
        - Еще бы, сколько я себя помню, мне приходилось быть возле тебя.
        - Могу представить, как же я тебе надоел.
        - Нет, Филипп, это неправда, иногда ты бываешь несносным, но мой долг быть возле короля, и я выполню его, чего бы мне это ни стоило.
        - Что это там? - спросил король, указывая на появившегося из ближайшей рощи всадника. За ним бежали пятеро вооруженных людей, скорее всего разбойников, но у них не было шансов догнать жертву: и наездник, и лошадь были в полном порядке. Но неожиданно он сам натянул поводья, соскочил на землю, и разбойники обрадованно бросились к нему, размахивая кто дубиной, кто мечом, при том что этот отчаянный не имел при себе ничего.
        - Зачем он это сделал? - поразился де Шермон.
        - Мы расспросим его об этом… если он уцелеет.
        - Они же его зарежут, - произнес граф, видя, как разбойники окружают неразумную жертву.
        - Это какой-то самонадеянный мальчишка, - сказал король.
        - Да, теперь я вижу, - кивнул де Шермон, оценивая хрупкую фигурку. - Нужно помочь ему!
        - Зачем? Он сам выбрал эту участь, хотя мог ускакать. Давай лучше заключим пари. Ставлю дукат, что его зарежут - безоружный против пятерых, он не выстоит.
        - Что ж, мне остается ставить на него, я хочу, чтобы он выжил, - сказал де Шермон.
        Возле рощи завязался бой, мальчишка оказался не так прост, взмахнув рукой, он сбил с ног самого крупного грабителя, вооруженного дубиной.
        - Он бросил перчатку! - воскликнул де Шермон.
        - А может, просто камень?
        - Нет, я видел, как она блеснула!
        - Показалось… - отмахнулся Филипп.
        Тем временем мальчишка проскользнул в образовавшийся проход, и разбойники снова побежали за ним, но он обманул их и вернулся на прежнее место, где поднимался с земли сбитый им грабитель.
        Удар сапогом - и разбойник свалился без чувств, а мальчишка поднял что-то с земли.
        - Перчатка! Я же говорил - перчатка! - обрадовался де Шермон.
        - Похоже на то, - согласился король.
        Несмотря на неудачу, разбойники и не думали отказываться от своих намерений, вид ускользавшей жертвы только раззадоривал их. Стороны опять сошлись, один из разбойников сделал выпад мечом, однако мальчишка схватился за клинок и вырвал оружие из рук противника.
        - Действительно, кольчужная перчатка! - сказал король. - Иначе бы он не решился хвататься за меч!
        После такого поворота разбойники поостыли, но все еще надеялись повернуть схватку в свою пользу. Одни из них ударил дубиной, чтобы отвлечь внимание, а другой бросился на мальчишку с топором. Он махнул изо всех сил, однако мальчишка отскочил в сторону и ударил разбойника сапогом в голень. Даже на вершине холма был слышен страшный крик несчастного, а проворный боец сделал пару стремительных выпадов и ранил еще двух разбойников, потом погнался за пятым и сделал подсечку.
        От быстрого бега с головы мальчишки слетела шляпа, на плечи упали длинные волосы.
        - Да это девица! - воскликнул де Шермон, пораженный столь неожиданным превращением.
        - Ты прав, де Шермон!
        - Давай спустимся, познакомимся с этой воительницей!
        - Нет, - подумав, отказался король. - Мне неловко. Потом она расскажет, что Филипп любовался с холма, как разбойники пытались ее убить, и ничего не сделал, чтобы вызволить бедную девушку. Нет, не поеду. А ты отправляйся, я тебя здесь подожду. В конце концов, даже любопытно, кто она такая.
        Де Шермон не стал себя упрашивать и пустил лошадь по склону. В ушах засвистел ветер, и он схватился за шляпу, чтобы не упала.
        Услышав стук копыт, девушка быстро обернулась и подняла меч. Однако, поняв, что перед ней не грязный разбойник, опустила оружие.
        - Здравствуйте, мисс! - произнес де Шермон, натягивая поводья.
        - Здравствуйте, - ответила девушка. Она была совсем молода, должно быть, ей не исполнилось еще и шестнадцати.
        Де Шермон сошел с лошади и поправил шляпу. Ему не составляло труда поговорить с незнакомой девушкой во дворце или на королевской охоте, но сейчас он испытывал некоторое смущение.
        - Я… проезжал мимо и увидел, что на вас напали… Но помочь не успел - вы и сами справились. - Де Шермон указал на окровавленных разбойников, что прихрамывая уносили ноги. - Почему вы не убили их?
        - Они были неопасны, - совсем по-мальчишески ухмыльнулась девушка и надела шляпу, уже не пряча длинные волосы.
        Де Шермон невольно залюбовался юной воительницей, ему еще не приходилось видеть девушек в мужских кожаных штанах и в шляпе поверх распущенных волос. Это было необыкновенно приятно для глаз.
        Впрочем, королева… да, она носила охотничий костюм и в нее де Шермон был влюблен, однако сейчас его больше интересовала эта стройная девушка.
        - Мне показалось, вы могли ускакать от них, но не сделали этого - почему?
        - Мне нужно было с кем-то подраться, подраться по-настоящему, понимаете?
        - Нет! - улыбаясь во весь рот, ответил де Шермон. Он не ожидал услышать подобное от хрупкой девушки.
        - Мне хотелось опробовать на ком-то, что я могу. Бесконечно бить в рычаги надоело, брат со мной драться уже не хочет, а отцу некогда. - Девушка вздохнула.
        - Что за странное занятие для девушки… И этот костюм. Столь красивая особа должна носить нарядные платья, - произнес де Шермон, приближаясь.
        - Скажете тоже, красивая особа, - засмущалась Ева, краснея. - В этом костюме мне удобно в седле. И как бы я бегала за разбойниками в нарядном платье?
        - Да, действительно, - согласился де Шермон.
        - А я знаю - вы граф!
        - Правильно, а как вы угадали?
        - У вас на наплечнике герб. Значит, вас нужно называть «ваше сиятельство».
        - Для вас это необязательно, мисс. Но раз я частично изобличен, придется представиться. Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо.
        Граф снял шляпу и поклонился, приведя этим Еву в восторг. Все было так, как она читала в книгах, что давала ей Магда Брук, подруга по школе для девочек. Молодой и красивый граф с длинным, трудным для запоминания именем, весенний дождик и… трофейный меч в руке.
        - А как вас зовут, прекрасная незнакомка? - спросил де Шермон.
        - Ева.
        - Ева, какое чудесное имя. А как звучит ваша фамилия?
        - Просто звучит - Фрай. Ева Фрай.
        - Знакомая фамилия. И много в Ливене Фраев?
        - Нет, - простодушно ответила Ева. - Мама, папа, я и брат Хуберт.
        - А Каспар Фрай, известный шпион герцога Ангулемского, вам, случаем, не родственник?
        - Каспар Фрай мой папа, но он не шпион! - ответила Ева, хмурясь, а де Шермон, поняв, что допустил бестактность, тут же принялся исправлять положение:
        - Уверен, что это лишь слухи, в Харнлоне всякое болтают. Но я не придаю этому значения, поверьте, Ева.
        Де Шермон снял перчатку и взял девушку за руку.
        - У вас совсем небольшая ладонь, но мозоли говорят о том, что вы много упражняетесь с мечом - я прав?
        - Каждый день после возвращения из школы, - призналась Ева, не забирая своей руки. - Но это одно только название - «школа», на самом деле это заведение для девочек. - Ева пренебрежительно усмехнулась и тут же добавила: - Но я учусь цифири, знаю геометрию и углы. А еще ромейский язык.
        - Вот так девица! - искренне восхитился граф. - Даже при дворе не сыщешь человека, чтобы так много успевал!..
        - Вы о каком дворе говорите, граф?
        - Я? - Дё Шермон наморщил лоб, незаметно для себя он проговорился.
        - Иногда я бываю при дворе короля Филиппа Рембурга.
        - Филиппа Бесстрашного?
        - Да, так его теперь называют.
        - А какой он?
        - Он?
        Де Шермон хотел было начать описывать своего венценосного приятеля, но поймал себя на мысли, что его новая знакомая имеет с Филиппом явное сходство. И как же он раньше этого не заметил?! Глаза, переносица, скулы. А рука?
        Граф еще раз посмотрел на ладошку Евы - она была копией ладони Филиппа, только поменьше. Неужели слухи о королеве и шпионе Ангулемского… правда?
        - Ну так какой же он, ваша светлость?
        - Он… обыкновенный, - пожал плечами граф. - Чем-то на вас похож.
        Ева засмеялась, засмеялся и де Шермон. Дождь усилился, но они этого не замечали. Позвякивая мундштуками, их лошади щипали травку.
        - Значит, это отец обучил вас военным премудростям?
        - Да.
        - Но зачем вам это?
        Ева подала плечами:
        - Нравится.
        - Ева, я должен возвращаться… Но прежде мне хотелось бы убедиться, что вы миновали рощу и выбрались на открытое место.
        - Хорошо!
        Ева стремительным броском запрыгнула в отсыревшее седло и удержала лошадь, когда та попыталась сразу двинуться на дорогу.
        - И еще, Ева… - Де Шермон провел ладонью по мокрой морде мардиганца Евы. - Не будете ли вы против, если я навещу вас в доме вашего отца?
        - Конечно, приезжайте! - обрадовалась Ева, ничуть не скрывая своих эмоций.
        - Тогда - до свидания.
        - До свидания, Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо, - ответила Ева, пряча трофейный меч в узкую суму. Затем шлепнула лошадь по крупу, и обученный мардиганец зарысил по дороге.
        А де Шермон все стоял, глядя ей вслед, и даже не заметил, как подъехал король.
        - Де Шермон, друг мой, вы здоровы? - поинтересовался он.
        - О, ваше величество! - очнулся граф, не в силах скрыть счастливой улыбки.
        - «О, ваше величество», - передразнил его король. - Я совсем промок, ожидая, когда же вы, граф, вспомните про своего короля.
        - Разве я долго отсутствовал, ваше величество?
        Де Шермон забрался в седло, не замечая неудобства от того, что оно мокрое.
        - Достаточно долго, чтобы я начал волноваться - уж не заколдовала ли вас какая-нибудь ведунья.
        - Нет, ваше величество, я снова с вами и никто меня не заколдовывал.
        - Откуда же эта улыбка?
        В голосе короля прозвучала ревность, он привык, что внимание всех вокруг принадлежит только ему.
        - Просто хорошая погода, хорошее настроение! - Де Шермон смахнул с полей шляпы несколько капель. - А что у вас?
        - Я нашел яичную скорлупу и корки от ветчины, перед нашим прибытием на вершине холма находился вражеский дозор.
        - Почему же вражеский?
        - А кто мог следить за нами?
        - Горожане из Ливена, - пожал плечами де Шермон и шпорами направил мардиганца в гору.
        - Что горожанам из Ливена делать на этой горе?
        - Полагаю, они ждут прибытия вашего величества, не желают ударить в грязь лицом перед приездом такого гостя.
        Король догнал де Шермона, их лошади поравнялись.
        - Что ж, может, вы и правы, граф. А что же девица - она хороша собой?
        - Она миловидна, ваше величество.
        - Почему же она не в платье? Вы спросили?
        - Да, она сказала, что ездит так на лошади. В мужском костюме удобнее.
        - Согласен, всегда поражался тому, как дамы ухитряются не выпадать из дамского седла, а ведь на охоте, бывало, перемахивали через поваленные деревья.
        - М-да, - кивнул де Шермон.
        - Вы спросили ее имя?
        - Спросил, ваше величество. Ее зовут Ева Фрай.
        - Фрай? - вскинулся король.
        - Вот именно. Именно так звали шпиона герцога Ангулемского.
        - О каком шпионе вы говорите? - спросил король, делая вид, что не понимает.
        - Ну как же, при дворе все знают эту историю, когда тот самый Каспар Фрай был принят во дворце как торговец шоколадом, именно ему принадлежит рецепт «Королевского нектара» - шоколада со сливками и сахаром.
        - Ах вон вы о чем! - Король смахнул с наплечника воду. - Так что, они с этой девицей родственники?
        - Да, ваше величество. Более того, Каспар Фрай отец этой юной воительницы.
        Перевалив за вершину холма, они стали спускаться. Король молчал, а де Шермон не считал нужным заводить новый разговор. Впереди показались трое офицеров, они все же не решились оставить короля без своей опеки, хоть и постарались ему не мешать.
        - Вернемся к войску, ваше величество?
        - А смысл? Обсушиться все равно не успеем, а через час-полтора авангард уже покажется на болоте. Давайте просто выпьем перегонного вина.
        - У меня нет перегонки, это плебейское снадобье.
        - И у меня нет, по той же причине, увы. - Король поежился и посмотрел по сторонам, надеясь обнаружить край дождевого фронта, но его надежды не оправдались: все небо было затянуто мутной пеленой.
        - Я знаю, у кого мы можем разжиться перегонкой, - сказал граф.
        - У кого же?
        Де Шермон поднялся в стременах, сложил ладони рупором и крикнул:
        - Што-о-о-ойр! Барон Што-о-о-ойр!
        Недвижимые фигурки всадников оставались такими еще несколько мгновений, а затем один из них поскакал в направлении короля и де Шермона.
        - Думаете, у него есть?
        - Штойр страдает от легочной болезни. Он не может без перегонки ехать в дождь.
        Подъехал Штойр, смахнул со шляпы воду и вопросительно взглянул на короля.
        - Барон, у вас есть эта огненная штука? Его величеству нужно согреться, - сказал де Шермон.
        - Разумеется, ваше сиятельство, она всегда при мне.
        С этими словами Штойр распахнул дорожную суму и достал оплетенный кожей стеклянный сосуд, заткнутый деревянной пробкой.
        - У меня и пара новых стаканчиков найдется, - сообщил он, доставая сплющенные кожаные стаканчики.
        Граф развернул стаканчик для короля, потом для себя и подставил их барону. Тот налил в них прозрачную жидкость, затем подал графу кусок вяленого мяса.
        - Что это? - спросил тот, осторожно берясь за странного вида предмет.
        - Вяленая конина, обвалянная в тертом чесноке, ваше сиятельство.
        - И вы полагаете, что мы с королем станем это есть? - спросил де Шермон, с подозрением рассматривая желтовато-красный кусок.
        - Придется, ваше сиятельство, - со знающей улыбкой заметил барон.
        Граф подал стаканчик королю, тот принял его с некоторой опаской, зная, что перегонка здорово жжется. Но не пить вовсе при такой погоде было нельзя.
        - Позвольте… - Барон выхватил уде Шермона кусок конины и прямо на перчатке рассек его кинжалом на четыре пластинки.
        - Да вы дока, барон! - заметил король.
        - Ну пьем? - спросил де Шермон.
        - А куда же деваться, давайте, граф…
        Де Шермон и король нерешительно посмотрели на стаканчики, а затем один за другим опрокинули перегонку в рот.
        - О-о-о-о! Кха-кха! Што-о-ойр, вы отравитель! - прохрипел Филипп, схватил кусочек конины, забросил в рот и принялся торопливо жевать.
        Его примеру последовал де Шермон. Минуты две они только охали, покачивали головами и втягивали воздух, затем Филипп перевел дух и, улыбнувшись, сказал:
        - Благодарю барон, вы спасли своего короля.
        - Безмерно счастлив, ваше величество.
        - Можете возвращаться к своим приятелям, а мы с графом еще посекретничаем.
        Барон уехал, оставив графа и короля в приподнятом настроении.
        - Нужно сказать, перегонка с этой, страшно сказать, вяленой кониной не так уж и дурна, особенно учитывая эту сырость, - заметил король.
        - Согласен, ваше величество, быть может, королева нас не поняла бы, но в данной ситуации конина сошла за тушенных в сливках перепелов.
        - Вот именно! - кивнул опьяневший король и хохотнул. - Интересно, из чего делают эту перегонку?
        - Вердийцы изготавливают ее из морошковой браги, но чаще перегоняют из пива, которое, в свою очередь, варят из протухших рыбьих кишок, - сообщил порозовевший де Шермон.
        - Из кишок? - переспросил король, морщась. Граф кивнул. - Силы земные, не будь я в седле, меня бы стошнило.
        Король огляделся: в тучах по-прежнему не было видно ни единого просвета.
        - Кстати, о рыбьих кишках. Наш временный дипломатический представитель в Капекслаа граф Куденьер сообщил престранные вещи. Якобы вердийцы и тардийцы сговариваются потребовать с нас выплату за обиды.
        - Выплату за обиды? - переспросил де Шермон.
        - Именно так.
        - О каких же обидах идет речь, ваше величество?
        - За то время, пока побережье находилось под властью Рембургов, они якобы не могли развиваться как свободные народы.
        - А чего развивать, ваше величество? Как собирали ракушки на берегу, так и собирают. Только ремесла им развили, грамоту дали, чтобы имена свои писать научились.
        - Граф Куденьер ответил им так же, но они возразили, что достигли бы всего и сами, если бы не оккупация Рембургов.
        Де Шермон только покачал головой.
        - Ну разве заслуживали эти люди того, чтобы ваш дед дал им свободу, ваше величество? Ведь жили под защитой короля и ни о чем не думали! Сенат им придумали.
        - Вильгельм Рембург был человеком мягким, оттого за время его правления территория королевства и уменьшилась. Вместо сената лучше бы розог им давал почаще.
        - Так чего же мы в Ливен идем, ваше величество? К океану нужно - и карать, карать!
        Де Шермон рубанул воздух рукой, лошадь дернула, ее пришлось успокаивать.
        - Я вас понимаю, граф, но сейчас нам нужно утвердиться в Ливене, а может быть, и южнее, рыбоеды же никуда от нас не денутся. Придет время, и там наведем порядок, пока же - некому.
        Они помолчали.
        - Что думаете о дистанцерии, граф?
        - По слухам, дистандер может собрать сто тысяч солдат.
        - Да, и это похоже на правду. Но в основном это ополчение и всякий сброд из степей, если выставить пятьдесят тысяч солдат, обученных, как гвардейцы Ангулемского, сто тысяч дистандера не станут нам помехой.
        - Тут я с вами согласен, ваше величество, но на обучение нужно два-три года. И еще…
        - Что еще?
        - У дистандера много врагов. Если его земли попадут под власть вашего величества, вместе с землями вы получите и его врагов. Так что, готовясь к войне с дистандером, нужно иметь войско, способное сокрушить не только его, но также и его противников.
        - Вместе с купленной собакой новый хозяин наследует и блох…
        - Именно так, ваше величество.
        Они постояли на склоне еще немного.
        - Эй, а дождь-то прекратился! - заметил король и, сдернув перчатку, подставил для проверки ладонь.
        Де Шермон снял шляпу и посмотрел на небо. Тучи расходились.
        - Хороший знак, ваше величество.
        - Да, Ливен приветствует меня солнечным светом. Вот и чудесно, а то я думал, мы войдем в город, как раскисшие башмаки. Ну что, будем ждать войско или пойдем посольством?
        - Да какое же из нас двоих посольство, ваше величество? Это как-то… не очень представительно. Вы же все-таки Филипп Бесстрашный Рембург.
        - Зовите баронов, с ними нас будет больше, а рост Лейдорфа сделает наше посольство достаточно представительным.
        - Как скажете, ваше величество.
        Де Шермон встал в стременах и призывно помахал рукой. Троица неподвижных всадников ожила, бароны погнали коней по дороге.
        - Куда мы едем, ваше величество? - еще издали крикнул Лейдорф. Обязанности телохранителя короля позволяли ему заговаривать с королем первым.
        Филипп не стал кричать ему в ответ, лишь указал рукой в сторону Ливена и тронул лошадь, направляя ее к дороге.
        - Но нас всего пятеро! - воскликнул Лейдорф, когда бароны почти нагнали короля и де Шермона.
        - Я принял решение ехать посольством, ждать войско мне не хочется.
        - Но ведь мы не сможем обеспечить вашу безопасность, ваше величество! - Огромный Лейдорф стал затравленно оглядываться, ожидая появления вражеского отряда.
        - Успокойтесь, барон. Мы только взберемся на следующую горку, откуда до города уже рукой подать, и, если нам что-то не понравится, останемся там ждать авангард.
        21
        Спорить с королем барон не стал, терпение его величества имело пределы. Между тем тучи окончательно разошлись и солнце стало пригревать совсем по-летнему. Над дорогой поднимался пар, а в редких придорожных кустах запели птицы.
        Вскоре король снял дождевую накидку и передал Лейдорфу. Сырая амуниция и одежда на всадниках стали подсыхать.
        Проехав еще мили полторы, «посольство» поднялось на небольшую возвышенность, которую его величество приметил еще с холма. Отсюда открывался прекрасный вид на город Ливен с блестевшими после дождя крышами домов, со шпилем ратуши и островерхой крышей Купеческого собрания.
        В отличие от Харнлона облик старого Ливена не был испорчен видом многоэтажных доходных домов, а разросшиеся пригороды гармонично повторяли историческую архитектуру центра города. То тут, то там были видны строительные леса и незаконченные стены бревенчатых, а кое-где и каменных построек.
        - А город растет, ваше величество, - заметил де Шермон.
        - Да, он производит хорошее впечатление, - согласился король.
        - А вы, ваше величество, собирались его сжечь.
        - Не ехидничайте, граф. Я говорил… иносказательно.
        - Там всадники, ваше величество! - воскликнул Лейдорф и выхватил из ножен меч.
        Его примеру последовали два других барона, однако король и де Шермон оставались спокойными.
        - Их всего пятеро, они в гражданской одежде и без оружия, - сказал граф.
        - А трое сзади едва держатся в седле, - добавил король. - Видимо, граф, вы оказались правы, нас здесь ждут.
        - Но как они узнали о вашей победе, ваше величество? - спросил Лейдорф, не убирая меча.
        - Довольно разговоров, барон, поднимите-ка лучше королевский штандарт, - приказал Филипп.
        Из узкого, притороченного к седлу чехла Лейдорф проворно вытащил тонкое древко со свернутым полотнищем. Встряхнул его, и шелковый герб Рембургов заструился под солнцем на легком ветерке.
        - Вот это другое дело, - удовлетворенно кивнул король. До всадников было еще ярдов двести.
        - А первый-то - хорош, - сказал Филипп, комментируя посадку всадника.
        - Да, опытный рубака, - согласился де Шермон, видя, как цепко держится в седле предводитель маленького отряда. Вот он совсем по-военному вскинул руку, останавливая своих людей, натянул поводья и легко спрыгнул на землю. Затем выхватил из седельной сумы какой-то ларец и, не дожидаясь своих спутников, заспешил навстречу королевской группе.
        Не доходя до посольства ярдов десять, он сбросил шляпу и, держа ларец на вытянутых руках, торжественно подошел к королю:
        - Ваше величество, от имени жителей города Ливена городской совете верноподданническим почтением подносит вам ключи от города с надеждой влиться в число городов королевства Рембургского.
        Что-то в лице этого немолодого, чуть седоватого человека показалось де Шермону знакомым. Между тем лицо самого короля было жестким и неприветливым. От его хорошего настроения не осталось и следа - граф был поражен такой переменой.
        - Неужели ты стал бургомистром, Фрай? - спросил король, не притрагиваясь к ларцу с ключами.
        - Нет, ваше величество, я всего лишь почетный гражданин Ливена и глава Купеческого собрания. Сказать по правде, бургомистр слег от нервов и теперь не может исполнять свои обязанности, поэтому ключи пришлось нести мне.
        - То есть тебе неприятна эта работа, Фрай? - все тем же недовольным тоном поинтересовался король. Казалось, он ищет повода наказать парламентера, однако де Шермон не заметил в глазах того и тени страха, может, лишь чуточку беспокойства.
        Впрочем, в столь достойном поведении этого человека не было ничего удивительного, учитывая, что это был тот самый Фрай, бывший блистательный шпион герцога Ангулемского, его «длинная рука», и… отец юной воительницы Евы. Теперь для де Шермона и это имело значение.
        - Напротив, ваше величество, я поспешил к вам навстречу с радостью, поскольку уверен, что под знаменем Рембургов город обретет покой и безопасность, чего во время правления нового герцога нам очень не хватало.
        - Чем же был плох новый герцог? - усмехнулся король.
        - Возможно, он и не был плох, ваше величество, однако он был чужеземцем.
        - Мне взять ключи, ваше величество? - неожиданно вмешался де Шермон. Только он мог позволить себе подобную бестактность, ведь ключи полагалось принимать самому главному в посольстве.
        Филипп бросил на графа яростный взгляд, однако сдержал себя и, церемонно взяв у парламентера ларец, передал его де Шермону со словами:
        - Конечно, мой друг, возьмите.
        Отдав ларец, парламентер посторонился, давая посольству возможность двинуться к городу, однако король не спешил.
        Похлопав свою лошадь по шее, он взглянул на Фрая уже без прежнего ожесточения и сказал:
        - Я пока не решил, что сделать с твоим городом, Фрай, возможно, я решу разорить его и сжечь дотла. Что ты на это скажешь?
        - В моем положении советовать вашему величеству неловко, однако смею заметить, что три года назад город платил в казну герцога Ангулемского сорок тысяч дукатов, а в этом, думаю, наберутся все пятьдесят…
        - Ого! - не удержался от возгласа рослый Лейдорф.
        Король через плечо недовольно на него покосился, а де Шермон спрятал улыбку. Филипп хотел напугать парламентера, однако сам оказался поражен услышанной новостью.
        Огромный Харнлон в лучшие годы набирал восемьдесят тысяч дукатов, а Ливен - почти втрое меньший - пятьдесят! Было от чего удивляться!
        - А чем же ты объяснишь… э-э… такой рост фискального золота, Фрай? - спросил король уже совершенно иным тоном. В его планах молодого завоевателя деньги играли большую роль. - Сколько налогов платят ваши купцы?
        - Каждую пятую меру, ваше величество.
        - Но ведь это совсем немного! - удивился король.
        - В этом все и дело, ваше величество. Чем меньше налог, тем больше приток капитала. Не так давно на реке стояли всего четыре фабрики, а теперь они вытянулись на целую милю. У нас много приезжих купцов, которые устремляются сюда из краев, где платили налогов в две, а то и в три пятых.
        - Постой, но это же необъяснимо! - Король обратился за поддержкой к де Шермону. - Налоги ниже, а золота получается больше! Как такое возможно?
        - Да, господин Фрай, мы не торговцы и в ваших расчетах мало понимаем, не могли бы вы привести нам какую-нибудь простую аллегорию?
        - Да, аллегорию! - обрадовался король. - Простую аллегорию.
        - Аллегорию?
        Парламентер на мгновение задумался.
        - Ваше величество, если вас не обидит, я бы мог привести аллегорию со стадом овец, - сказал он.
        Филипп посмотрел на де Шермона.
        - Нет, думаю, такая аллегория короля не обидит, - сказал граф.
        - Давайте свою аллегорию, Фрай, - согласился король, незаметно для себя начав обращаться к парламентеру более уважительно.
        - Аллегория такая, ваше величество: имеется стадо овец, с которых хозяин состригает шерсть.
        - Шерсть нужна для валяния сукна, я знаю! - сообщил король.
        - Прекрасно, ваше величество. Так вот, шерсти можно снимать много, овцы будут мерзнуть и приносить, скажем, по одному ягненку на овцу. Но если шерсти снимать меньше, овцы будут хорошо переживать зиму, каждая овца станет приносить по два ягненка, и стадо начнет быстрее расти, а с ним количество снимаемой шерсти.
        Де Шермон сидел в седле и чувствовал себя тупицей - он ничего не понял. Не понял аллегории и король, а о баронах и вовсе говорить было нечего. Очень кстати графу вспомнилась юная воительница Ева, учившая цифирь, углы и теоремы.
        - Ну, думаю, в общем понятно, да, ваше величество?
        - Да, в общем понятно… - неуверенно закивал король.
        - А подробности мы уточним потом.
        - Да. граф, уточним подробности позже, - согласился король. - А теперь спустимся в город, хочется поскорее оказаться в сухой комнате.
        22
        Домой Каспар вернулся уже в глубоких сумерках. Услышав на лестнице шаги, Генриетта распахнула дверь и при виде мужа с облегчением перевела дух:
        - Ну наконец-то, а то все нет и нет! Я уж не знала, что и думать!
        - Все в порядке, дорогая, просто дел было много.
        Каспар перешагнул порог, повесил шляпу и с трудом стянул сапоги.
        - Уфф! Натрудился так, будто в одиночку все холсты на мануфактуре переполоскал.
        Генриетта поспешила на кухню и прибавила фитили двум светильникам. Каспар прошел за ней, опустился на большой табурет и сложил перед собой руки.
        Пока жена хлопотала у плиты, прибежали Ева и Хуберт.
        - Ну и как там? - спросил сын.
        - Теперь - приемлемо, - ответил Каспар. - Король с прислугой разместился в ратуше, а ее величество устроилась в «Коте и Ботинке».
        - Небось хозяевам переполоху было! - заметила Генриетта, взбивая яйца для омлета.
        - Не то слово, - усмехнулся Каспар. - До земли кланялись, да все «ваше величество, ваше величество».
        - И что королева, правду говорят, что очень хороша? - спросила Генриетта.
        - Не знаю, я близко не подходил. Подальше от начальников, поближе к котелку.
        - Я знаю, так солдаты говорят, - заметила Ева.
        - Ты все знаешь, - улыбнулся отец.
        Зашкварчало масло, и Генриетта вылила на сковороду взбитые с резаной зеленью яйца. По кухне поплыл аппетитный запах, Каспар почувствовал, как сильно он проголодался.
        - Куда же войско разместили? - спросил Хуберт.
        - Некоторой частью по пустым складам, но основная сила пошла в замок.
        - Там места много, - кивнул Хуберт. - И в казармах, и в покоях.
        - А ров там просто страшный, - повела плечами Ева, вспомнив, как однажды висела над ним и едва не сорвалась вместе с подоспевшей матерью.
        - И куда теперь это войско - так и будет в городе торчать?
        - Думаю, дальше на Кремптон двинутся, а куда потом - не знаю.
        Омлет был готов, Генриетта ловко перевернула его на широкое блюдо и поставила перед Каспаром.
        - Хорошо, хоть бургомистр немного оклемался, стал помогать да бегать, а то бы я до утра домой не заявился.
        После недолгой внутренней борьбы Ева не удержалась, чтобы не похвастаться:
        - А мне один граф понравился!
        - Чего тебе понравилось? - переспросила мать.
        - Граф. Молодой и красивый, вот.
        - Да где ж ты его нашла, графа-то? - усмехнулась Генриетта, присаживаясь к столу.
        - А я… - Ева осеклась, о том, чтобы рассказать правду, не могло быть и речи.
        - Я Ирбиса прогуливала и поехала вокруг стены…
        - Тебе же сказано, дальше реки никуда не ездить, - строго заметил Каспар. - Лошадь дорогая, воры за такую убить могут!
        - Так они, может, и пытались убить, да она не далась, - усмехнулся Хуберт.
        - Что? Что такое, Ева? - насторожился Каспар, откладывая вилку.
        - Да врет он все, папа, какие могут быть воры на дороге?
        - А меч ржавый откуда притащила? - парировал брат.
        - Нашла. Потому и ржавый.
        - Ева, ну-ка посмотри на меня! - потребовала мать.
        - Ну я… - замялась Ева. Поднять глаза она боялась, обмануть мать было невозможно. - Там и не воры вовсе, а так - пьяные оборванцы. Я их шуганула, они и разбежались, а я этот меч ржавый подобрала. - Ева вздохнула. - Все-таки первый трофей…
        - И последний, - резюмировал отец. - Я прикажу Табрицию, чтобы лошадь тебе больше не давал.
        - Ну и пожалуйста… Ну и ладно…
        На глаза Евы навернулись слезы.
        - А я все равно с графом познакомилась, и мы с ним долго разговаривали, а еще он сказал, что придет в гости. Вот!
        - Чего ты мелешь, какой граф? - усмехнулся Хуберт. Ему нравилось поддразнивать сестру.
        - Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо! - выпалила Ева и с видом победительницы посмотрела на брата.
        За столом воцарилась тишина. Каспар молчал, а Генриетта и Хуберт выжидающе на него смотрели, ведь это именно он занимался расселением короля Филиппа и его приближенных.
        - Граф де Шермон Одуанский - ближайший сподвижник короля, - наконец произнес Каспар. - Он весьма волен в общении с его величеством, придворные господа заискивают перед ним, как перед королевским родственником.
        - Вот! Что я говорила! - воскликнула Ева и с триумфальным видом щелкнула Хуберта по лбу, но тот даже не повел своими широкими плечами.
        - Отец, ты можешь что-то разъяснить, а то у меня голова идет кругом, - пожаловалась Генриетта. - Где она набедокурила?
        - Хорошо, - кивнул Каспар и, обращаясь к дочери, спросил: - Как выглядел граф?
        - Обыкновенно. Шляпа, кираса, сапоги, шпоры. Платье зеленое с серым, меч при нем - четыре фута, рукоятка, плетенная рубчиком. Наплечники черненые, правый чуть смят, на наплечниках герб.
        - Герб золоченый или эмалевый?! - привставая, спросил Каспар.
        - Эмалевый.
        - Что на гербе?
        - Голова волка, меч, рыба и листья дуба.
        Каспар со вздохом опустился на табурет:
        - Да, это он.
        - И что же ты ему наговорила?! - спросила Генриетта, не ожидая услышать ничего хорошего.
        - Мы просто побеседовали, он спросил, как меня зовут и кто научил меня так здорово драться, а я…
        - И с кем же ты дралась, Ева? Ты ведь сказала, что только «шуганула»? - спросил Каспар, и Ева поняла, что из-за своего желания похвастать окончательно проговорилась.
        - Рассказывай, раз попалась, - потребовала Генриетта.
        Ева шмыгнула носом, вытерла проступившие слезы и поведала о том, как поехала вдоль северной дороги, чтобы посмотреть на войско короля, как ввязалась в драку с разбойниками и познакомилась с графом. Но чтобы хоть немного уменьшить свою великую вину, напомнила, что молодой граф обещал навестить ее в доме отца.
        - В это трудно поверить, но говорит складно, - сказал Каспар, когда Ева закончила свой рассказ.
        - Не нравится мне это, - сказал Генриетта, поднимаясь. - У дворян с простыми девушками игры известные. Нужно ее спрятать на недельку, чтобы нигде не появлялась, а приедет этот граф, скажем, в деревню отправили.
        - Да, - согласился Хуберт. - На исправление.
        Ева начала подвывать.
        - Перестань, - сказал Каспар. - Сама нарушила все запреты, теперь не обессудь, хорошо, если порота не будешь. Иди к себе…
        Ева, всхлипывая, поднялась и вышла из кухни. Хуберт со вздохом сказал:
        - А мне ее жалко. Не годится для нее школа девчачья, она у нас не девка, она - бювард.
        - Бювард, - повторил Каспар, вздыхая. - Ладно, пойду спать, чую я, завтрашний день будет такой же тяжелый.
        23
        Каспар уснул, едва его голова коснулась подушки, однако стоило на окраине Ливена пропеть первым петухам, как в ворота постучали.
        - Кто там?! - испугалась со сна Генриетта.
        - Это за мной, - внятно ответил Каспар и стал одеваться. Он еще не знал, кто и зачем зовет его, однако уже предчувствовал неизбежность новых испытаний.
        Он понял это, когда увидел глаза короля Филиппа, полные ненависти и презрения. В одном городе им было не ужиться.
        В ворота постучали сильнее, Каспар откинул раму и раздраженно крикнул:
        - Да иду уже!
        - Поторопись, Фрай, нам ждать недосуг! - ответил ему чей-то дерзкий голос.
        Прежде в Ливене никто не мог позволить себе такое обращение, но теперь Каспар был готов ко всему.
        - Кто это, Каспар? - спросила Генриетта, вынося лампу в коридор.
        - Иди ложись, это гости наши все не угомонятся. Должно, одеяла кому не хватило или каши. Иди, ложись.
        - А ты?
        - Я там досплю, где придется, мне не привыкать.
        Жена ему как будто поверила, оставив лампу, она ушла. Каспар посмотрел на висевший рядом с плащом меч, но брать не стал, ограничившись кольчужной перчаткой. Когда вышел на крыльцо, посыльные снова принялись стучать в ворота.
        - Да уймитесь же, здесь я! - повысил голос Каспар. Ему уже самому стало любопытно, кто ждет его на улице.
        Оказалось - четверо городских стражников. Один держал масляный фонарь, и при его свете Каспар заметил, что ржавые кирасы стражей теперь были обшиты холстом цвета королевского флага, а поверх него красовались нарисованные красками гербы Рембургов.
        - Ну и кем же вы посланы? - спросил Каспар.
        - Мы посланы очень важными людьми, Каспар Фрай. Следуй за нами или пожалеешь!
        Услышав подобные речи, Каспар не сдержал улыбку. Несмотря на строгость в голосе стражника и желание выглядеть значительным, до блистательного и бравого вида харнлонских стражей ему было далеко. Каспар вспомнил, как удивлялся их опрятности, чистоте и трезвости. В Ливене так выглядели лишь гвардейцы герцога.
        - Следуй за нами и прекрати улыбаться!
        Каспар не ответил. Его не задевала грубость стражников, но настораживал сам факт, что они считали возможным такое обращение. Значит, что-то где-то услышали, может, разговор старшины с офицерами короля или придворных между собой. Каспар знал о способности низших чинов предугадывать намерения начальства.
        Ощупав в кармане кольчужную перчатку, он вздохнул. Для подобных игр он стал слишком стар, но это, как видно, никого не интересовало.
        24
        На улице совсем стемнело, и площадь перед ратушей тоже погрузилась бы во мрак, не разведи гвардейцы короля несколько костров. Дрова жгли сухие, поэтому дыма не было - сержанты следили за этим очень строго.
        «Нужно здесь повсюду поставить фонари», - подумал Филипп, стоя у окна. Он уже наскоро осмотрел центр города и увиденным остался вполне доволен. Все разговоры харнлонцев об отсталости ливенцев оказались слухами. В городе работал водопровод, улицы были мощены камнем и оборудованы водосточными канавами, а отхожие места имели выгребные ямы. Здесь велась угольная торговля, поэтому топили углем и дыма над городом было мало, и сажа на крыши не садилась.
        У короля уже созрел план, как улучшить новую столицу и сделать ее похожей на Харнлон. Но было в этой отрадной картине одно пятно, отравлявшее будущее Филиппа в этом городе. Этим пятном являлся Каспар Фрай, с которым они были, увы, слишком похожи. Будучи моложе и находясь далеко от Ливена, Филипп мирился со своим происхождением, но, став королем и пройдя ради этого через жестокие схватки с иными претендентами на трон, он стал жестче и нетерпимее.
        Каспар Фрай мешал королю. Мешал вместе со всем своим семейством, с уважением и известностью в этом городе. Король давно принял решение устранить эту проблему, а увидевшись с Фраем, лишь утвердился в этой мысли.
        В дверь зала ратуши, который теперь занимал король, постучали.
        - Зайдите, Маквиан!
        Дверь открылась, и на пороге показался граф Маквиан. Он не пользовался милостями короля, но страстно желал получить к своему небольшому именью хоть какую-то прибавку. С юных лет слыша уничижительные колкости по поводу своей бедности, Маквиан бросался в драку, чтобы если не богатством, так хоть мечом заслужить уважение при дворе. Тратя немалую часть своих средств на учителей фехтования, он стал одним из самых опасных дуэлянтов Харнлона и, хотя уважения так и не добился, приучил всех замолкать при одном своем появлении.
        - Вы плотно затворили дверь, граф?
        Маквиан подергал ручку и утвердительно кивнул:
        - Плотно, ваше величество.
        - Подойдите ближе.
        Маквиан приблизился, не спуская с короля внимательного взгляда, он не хотел пропустить ни единого намека, а его величество все еще стоял у окна, наблюдая за тем, как сменяют друг друга часовые.
        - Всегда хотел спросить вас, граф, но почему-то забывал…
        - Слушаю, ваше величество.
        - Почему вы предпочитаете черное платье?
        - Это потому, ваше величество, что в жизни моей было не так много радости. Часто приходилось терпеть обиды и злословие, оттого и следую этому печальному образу.
        Маквиан вздохнул, не переставая следить за реакцией Филиппа.
        На самом деле темные цвета и простой покрой платья позволяли ему обходиться меньшими средствами, ведь мода при дворе менялась очень быстро и следовать за ее изменениями могли только самые состоятельные из придворных.
        - Я хочу поручить вам чрезвычайно важную и секретную миссию, граф…
        Король отвлекся от видов ночного Ливена и впервые взглянул на Маквиана.
        - Я жизни не пожалею, ваше величество.
        - Не сомневаюсь в этом.
        Король прошел к остывшему камину и приложил ладони в перчатках к едва теплым камням.
        - Нужно убить одного человека, граф. Он угрожает безопасности и спокойствию в нашем королевстве, а это для меня чрезвычайно важно.
        - Я убью его, ваше величество.
        - И даже не поинтересуетесь его именем? - спросил король, обернувшись.
        - Что мне имя, если есть приказ короля?
        - И все же я должен назвать его, иначе как же вы его найдете? Это Каспар Фрай, коварный шпион ныне покойного герцога Фердинанда. Но это еще не все…
        Король оставил камин, прошелся вдоль расставленных у стены стульев, расстегнул ворот мундира, сшитого на манер гвардейского. Минуту назад Филиппу было зябко, а теперь он чувствовал жар.
        - Это еще не все, граф, за Фраем должна последовать его семья. Вся.
        - Приказ вашего величества для меня закон, - с пафосом произнес Маквиан. - Я убью всех, кого вы прикажете.
        - В этом я не сомневаюсь, только хочу предупредить - Фрай искусный воин. Если не застать его врасплох, он может повернуть ход боя в свою пользу.
        - Я соберу отряд, ваше величество.
        - Но не слишком большой, граф, все должно выглядеть как нападение разбойников, которых здесь хватает, а не как авангардный бой.
        - Думаю, хватит пяти человек, ваше величество.
        - Что вы думаете о Штойре, Лейдорфе и Коски?
        - О Коски слышал хорошие отзывы, а со Штойром и Лейдорфом дрался по правилам ранга.
        - До первой крови?
        - Так точно, ваше величество.
        - И что скажете?
        - Хорошие бойцы. Лейдорф поначалу показался мне чуть медлительным, но это только видимость.
        - Вот и отлично. Эти трое преданы мне и ничего не скажут ни де Шермону, ни королеве. Четвертым будете вы. А кто пятый?
        - Если позволите, ваше величество, мой оруженосец Чезаре. Он отлично владеет секирой, а уж пику из рукава мечет - глазом невозможно заметить.
        - Что ж, наверное, вам виднее. Берите своего Чезаре, но повторяю, о нашем разговоре никто узнать не должен.
        Маквиан смиренно поклонился.
        - Совсем полагаться на случай тоже не стоит, поэтому подготовьте еще какой-нибудь ход.
        - Слушаюсь, ваше величество.
        - Тянуть с этим не нужно, этой ночью я организую вызов Фрая по какому-нибудь поводу. Разумеется, он не решится прибыть сюда с оружием, а когда станет возвращаться, вы сделаете свое дело.
        - Готов приступить немедленно, ваше величество.
        - Что ж, идите. А я придумаю, как выманить его из дома.
        25
        На Рыночной площади горели костры, весенние ночи были еще холодными, и солдаты из отдыхающей смены дремали, сидя на скамейках привалившись друг к другу. Каспар отметил, что к брусчатке они относятся бережно - огонь разводили только на принесенных булыжниках, положенных на песок. Видимо, король действительно намеревался обосноваться здесь надолго.
        Стражники прошли мимо ратуши, и Каспар понял, что к королю его не поведут. Значит, в «Кот и Ботинок» - к королеве.
        «И почему ей не спится? - подумал Каспар об Анне Астурийской. - Почему не отложить дела до завтра?»
        На углу площади, неподалеку от последнего костра, неподвижно стоял высокий человек в черной накидке. Внезапно он шевельнулся и, вытянув длинную руку, указал на ближайшего к нему стражника:
        - Эй ты, поди сюда!
        Стражник взглянул на своего старшего, тот лишь пожал плечами, голос незнакомца звучал властно, едва ли стоило с ним спорить.
        Стражник робко приблизился к незнакомцу и приставил к ноге алебарду. Человек в черном склонился над ним, словно коршун на жертвой, и о чем-то тихо спросил. Стражник так же тихо ответил. Незнакомец сделал рукой небрежный жест, дескать - проваливай, и стражник побежал догонять своих.
        «Да, прежним этот город уже никогда не будет», - подумал Каспар. А ведь еще пару дней назад он наделся, что переход Ливена под власть короля пройдет незаметно.
        Крыльцо гостиницы освещалось двумя модными фонарями в виде стеклянных пузырей, Каспар видел такие в Харнлоне. Под фонарями стояли двое часовых в зеленых мундирах, то есть из личной гвардии королевы, гвардейцы короля носили синее.
        - Кто такие? - строго спросил один из них, взявшись за рукоять меча.
        - Его благородие господин камердинер велели доставить Каспара Фрая. Мы доставили, - доложил старший стражник.
        Часовой приоткрыл дверь и кого-то позвал. На крыльцо вышел человек в простом дорожном платье и в сапогах со шпорами.
        - Вы Фрай?
        - Да, - кивнул Каспар.
        - Он самый, из дому привели! - подтвердил стражник, но камердинер на него даже не взглянул.
        - Поднимайтесь, - сказал он Каспару.
        - А нам что делать, ваше благородие? - спросил стражник.
        - Можете убираться.
        Каспар поднялся по ступеням и, войдя в приемную, остановился возле стола гостиничного квартирьера, за которым теперь сидела служанка с широкими, как у кузнеца, плечами. За ее спиной на вбитом в стену гвозде висел кистень, а в руках была короткая «волчья» плеть с полуфунтовым грузом.
        - Оружие при вас есть? - басом просила служанка.
        - Только это, - ответил Каспар, достав кольчужную перчатку.
        - Можете оставить у себя. Проходите.
        - Я провожу, - сказал камердинер, обгоняя Каспара.
        За следующим углом они встретили еще двух служанок, столь же внушительной комплекции, а возле лестницы - гвардейского сержанта. На втором этаже попались только одна горничная да приносивший уголь конюх. В коридорах было тихо.
        - Ее величество ждет вас, - сказал камердинер, останавливаясь перед нужной дверью, и тихонько постучал.
        - Войдите! - отозвалась Анна Астурийская, и Каспар почувствовал, как забилось сердце.
        26
        В большой комнате было светло и хорошо натоплено. Свечи, еще недавно использовавшиеся повсеместно, теперь стояли в подсвечниках нетронутыми - все захватили модные и более удобные масляные лампы.
        Никого не увидев, Каспар остановился посреди комнаты, вдыхая знакомый аромат, которым был напоен воздух. Впервые запах этих масел он почувствовал много лет назад, во дворце короля Ордоса, когда близко увидел Анну Астурийскую. Тогда он почти утонул в ее глазах, обаянии и величии.
        Вот и теперь Каспар едва понимал, что с ним происходит.
        Королева неслышно вышла из соседней комнаты. Она была в удобном просторном платье из зеленоватого бархата с закрытым воротом. Волосы ее были уложены в домашнюю прическу и удерживались лишь тонкой сеточкой. Даже без блеска оголенных плеч, без сияния диадемы и колье она была неповторима и безупречна. Казалось, годы проходили мимо, щадя ее красоту и оставляя лишь толику грусти в глазах.
        - Ну здравствуй, Фрай…
        - Здравствуйте, ваше величество.
        Их руки переплелись, глаза заблестели, в памяти снова возникли яркие воспоминания недолгих свиданий.
        Королева вздохнула, убрала руки, взгляд ее стал жестче. Каспар понял, что пришла пора говорить о тревожившем ее деле.
        - Мне всегда приятно встречаться с тобой, Фрай, и ты это знаешь.
        - Мне очень лестно слышать это, ваше величество, - сказал Каспар и поклонился.
        - Перестань. Поклонов и пустых комплиментов в моей жизни хватает, но не хватает людей вроде тебя, людей действия.
        - Я должен что-то сделать для вашего величества?
        - Не для меня, Фрай, для себя.
        - Я не понимаю вас, ваше величество.
        - Ты видел короля, Фрай?
        Королева подошла к дивану и осторожно на него опустилась, потом указала рукой на мягкий стул напротив.
        Каспар сел, он видел, что королева оттягивает момент какого-то неприятного для него известия.
        - Я выносил ему ключи от города, ваше величество.
        - Ну и как он тебе, ведь вы виделись три года назад?
        - Его величество повзрослел, невзгоды закалили его, теперь он выглядит как полноценный, уверенный в себе монарх.
        Лицо Анны Астурийской разгладилось, слышать подобное от Фрая ей было приятно.
        - Вот только мне показалось, что его величество был не в духе.
        - В этом все и дело, Фрай. К сожалению, он будет таким всякий раз, когда будет встречаться с тобой.
        - Мне нетрудно избегать его величество, если только он не станет путешествовать по городу инкогнито.
        - Король решил перенести столицу в Ливен, Фрай, у него большие планы относительно соседей на юге, и действовать из Харнлона ему не с руки. Поэтому ты должен уехать. Это не предложение выбора, это единственный способ выжить для тебя и твоей семьи. Филипп не станет церемониться - поверь мне, я знаю - я сама его таким воспитала. Ты всегда будешь болью для него, напоминанием о чем-то постыдном.
        Каспар кивнул, он ничуть не сомневался, что Филипп его не помилует, это было не в обычаях королевских особ.
        - Я волен ехать куда угодно, ваше величество?
        - Нет, пока ты будешь где-то в неизвестности, неизвестна будет и судьба Филиппа. Он не станет этого терпеть и велит разыскать и тебя, и твою семью.
        - Но что же мне тогда делать? - развел руками Каспар, к таким новостям он не был готов.
        - Ты отправишься в Харнлон, Фрай, - сказала королева, и по ее тону Каспар понял, что у нее уже есть план.
        - Что я должен делать в Харнлоне, ваше величество?
        - Не в Харнлоне.
        - А где же?
        - В Тыкерье. Ты захватишь этот город с помощью пятитысячного отряда и воцаришься там королевским вассалом.
        Королева открыла стоявшую на карточном столике шкатулку и достала из нее свиток.
        - Вот заготовленный документ. - Анна Астурийская развернула свиток. - Он даст тебе полномочия распоряжаться людьми и деньгами от имени короля.
        - Ваше величество, если король Филипп так против меня настроен - согласится ли он подписывать этот документ?
        - Нет, конечно. Король будет против - он не любит отказываться от собственных планов, но я знаю, как повлиять на него, и, можешь не сомневаться, Фрай, этот документ король подпишет. Кстати, здесь остался единственный пробел - для твоего полного имени. Как оно звучит?
        - Каспар Франциск Фрай, ваше величество.
        - Захватишь Тыкерью, станешь графом Каспаром Франциском Фраем Вердийским.
        - Но ведь прежде никто из ваших дворян не решался взять себе эти земли, ваше величество!
        - Не решался, хотя за них король Ордос предлагал большие льготы и новые титулы. Однако у тебя нет выбора, Фрай, либо ты расширишь владения короля Филиппа и станешь нужным и уважаемым дворянином, либо король от тебя избавится.
        - Когда я должен ехать, ваше величество?
        - Лучше бы прямо этой ночью, но я понимаю - у тебя семья, красильни, склады… Ты хороший купец, Фрай, и хороший солдат, я верю, что не пожалею, помогая тебе и на этот раз.
        Поняв, что разговор окончен, Каспар встал и подал королеве руку, она оперлась на нее и, поднявшись, посмотрела ему в глаза.
        - У тебя остался только завтрашний день. К вечеру прибудет курьер с подписанным документом, а утром, еще до рассвета, у северных ворот тебя будут ждать две тысячи всадников, которым ты станешь военным начальником.
        - Вы говорили о пяти тысячах, ваше величество, - напомнил Каспар, уже входя в отведенную ему роль. Королева удовлетворенно кивнула, она на это и рассчитывала.
        - Еще три тысячи присоединятся к вам из харнлонского гарнизона, это также будет прописано в отдельном пункте. Все хозяйственные вопросы и снабжение окончательно решишь уже в Харнлоне. Ну все, Фрай, прощай, удачи тебе.
        Королева подошла ближе и едва коснулась губами его щеки, затем повернулась и вышла в другую комнату. Аудиенция была окончена.
        27
        Выйдя на свежий воздух, Каспар постоял пару минут, приходя в себя. Следовало сосредоточиться и расставить по порядку все те дела, что предстояло сделать за завтрашний день.
        Продать красильни и склады было нетрудно, денежных купцов в Ливене становилось все больше, а места у реки все меньше. Вот только как это сделать за один день? Можно оставить управляющих, а продать позже. А вдруг без его присмотра дела пойдут плохо?
        В таких невеселых думах Каспар шел через площадь, среди костров и запаха подгоревшей на жарком огне каши. Это напоминало ему о походах в дальние, неизведанные края. То, что предстояло сделать теперь, можно было сравнить именно с таким походом - путешествием в неизвестность.
        Пять тысяч войска для захвата Тыкерьи. Хватит ли этого? И сможет ли он командовать таким количеством солдат, ведь до этого у него в управлении было не более сотни работников и приказного люда?
        Несмотря на поздний час, несколько окон в здании ратуши еще светились. Кто не спал за ними в эту ночь? Может, король или кто-то другой, озадаченный трудным приказом?
        Площадь осталась позади, эхо шагов Каспара зазвучало на узкой улочке. Прежде здесь была непроглядная темень, но теперь до самого Бычьего ключа стояли фонари - по одному через каждые сорок ярдов. Поначалу бургомистр жаловался на большие расходы на масло, но позже, услышав выражения благодарности жителей, смирился.
        Где-то хлопнула ставня, мяукнула кошка.
        - Кис-кис-кис, - позвала хозяйка. - Кис-кис-кис.
        - Развели кошек… - пробурчал кто-то из соседей.
        Наверное, кошка благополучно вернулась, поскольку ее больше не звали.
        Вот глубокая ниша в старинной стене столетней кладки. Когда-то здесь стояли жертвенники, но взгляды людей переменились, жертвенники убрали, а ниши остались. Когда улица была совсем темной, в них нередко прятались городские воры, поджидая верную добычу, но с появлением в центре города фонарей они перебрались на окраины.
        Эхо шагов вдруг стало стихать, фонари поплыли желтыми разводами, не успел Каспар подивиться этим изменениям, как в следующей нише мелькнула быстрая тень.
        Каспар сложился пополам, прежде чем успел что-то разобрать, и просвистевшая пика ударилась в стену. От удара она согнулась и отколола приличный кусок камня. Каспар подхватил его и со всей силы метнул прямо на выбегавших навстречу людей.
        Камень ударил в чью-то кирасу и разлетелся на куски.
        - Вот сволочь! - воскликнул один из нападавших.
        Следом за камнем Каспар метнул согнувшуюся пику, угодив в кого-то тупым ее концом. Порядок нападавших распался, и Каспар бросился к вырвавшемуся вперед на правом фланге рослому бойцу.
        Тот проворно взмахнул мечом, но клинок скользнул по кольчужной перчатке и врезался в мостовую. Каспар ударил гиганта сапогом в голень и рванул с его пояса рукоять кинжала - теперь он был вооружен.
        - Убейте его! - проревел здоровяк, растирая ушибленную ногу.
        - Без шума и криков, господа… - предупредил его высокий человек с нервным лицом.
        На нем было черное платье, а в руках он держал узкий дуэльный меч и дагу. Еще двое, по виду дворяне, скрывали свои лица под широкими полями шляп, но Каспару показалось, что они ему знакомы.
        - Дозвольте я, ваша светлость, - попросил широкоплечий низкорослый участник шайки, вооруженный клепаным топором. Этот был из простых, именно он метал пику.
        - Давай, Чезаре, - разрешил высокий, и его «цепной пес» бросился вперед.
        Теперь Каспару пришлось попрыгать, чтобы его не рассекло наискось, Чезаре оказался очень быстр и совсем не уставал. Как ни пытался Каспар поймать его на оплошности, ему это не удавалось. Правда, была в этом яростном наступлении и положительная сторона: остальные нападавшие держались от Чезаре подальше. Улица была узка, а он видел перед собой только цель.
        - Ты воняешь чесноком… - поддразнил его Каспар, отпрыгивая к стене. Чезаре заревел от злости и ударил что было сил. Брызнул камень, крошка запорошила ему глаза. Каспар скользнул в сторону и, перекинув кинжал в левую руку, ударил Чезаре в бок.
        Звякнул упавший топор, раненый сполз по стене и застонал.
        - Стража! Стража-а-а! - закричала со второго этажа какая-то женщина.
        - Заткнись, корова, иначе я поднимусь и отрежу тебе голову! - пообещал человек в черном, и крики прекратились.
        - Давайте все разом, господа! - предложил гигант с ушибленной ногой. Он прихрамывал, однако меч держал крепко.
        Каспар покосился на топор, требовалось хоть какое-то оружие посерьезнее кинжала, однако топор был слишком тяжел, вот если бы хороший меч… Не тот, что у громилы, такой хорош лишь для кавалерийского боя, а такой, как у господ в широкополых шляпах.
        - Эй, ты, мне нужен твой меч, давай его сюда! - приказным тоном потребовал Каспар.
        - Что-о-о?! Это ты мне, сволочь?
        Осторожность дворянина как ветром сдуло. Он шагнул вперед, отодвинув человека в черном, и для пробы взмахнул мечом. Его поддержал громила. Каспар поспешно отступил, оскорбленный дворянин бросился следом, чтобы покончить с обидчиком последним выпадом, но Каспар отбил удар кинжалом и, прихватив клинок кольчужной перчаткой, выдернул оружие у противника.
        Неожиданно атаковал человек в черном, его узкий меч оказался быстр, как птичка. Каспар получил порез на предплечье и выронил кинжал, однако трофейный меч остался при нем.
        - Ну что, Фрай, может, побежишь? - с ухмылкой поинтересовался человек в черном.
        - Мне бежать некуда, ваше сиятельство, - серьезно ответил Каспар. Вести эту банду к своему дому он не хотел.
        Рукав стал пропитываться кровью, по своему опыту Каспар знал, что его сил осталось на четверть часа, потом он начнет слабеть.
        Перехватив меч поудобнее, он с удовлетворением отметил, что у этого клинка привычная балансировка.
        Каспар жестко атаковал человека в черном, а когда тому на помощь поспешил хромой гигант, выбил у громилы меч, разрубил наплечник и ударом плашмя по голове сбил беднягу на брусчатку.
        Оставшийся без защитника обиженный дворянин тут же подхватил освободившийся меч, и трое уцелевших убийц бросились на Каспара, рубя без очереди.
        Как только обидчивый с неудобным для него мечом встал на место громилы, Каспар тем же финтом выбил оружие, нанес удар по наплечнику, а затем плашмя - клинком по голове.
        Зачем щадит этих дворян, он и сам не понимал, однако убивать их желания не было.
        - Он убил Штойра! - воскликнул наступавший на правом фланге дворянин и бросился мстить за друга - слишком поспешно. Каспар отбил его меч и встретил головой в лицо. Дворянин упал и лишился чувств.
        - Ну что, ваше сиятельство, побежите? - спросил Каспар, подражая интонации человека в черном.
        - Нет, Фрай, мне бежать некуда, у меня на эту карту все поставлено.
        Порез на левом предплечье загорелся огнем - верный признак скорой слабости, рукав потяжелел от крови. У Каспара оставалось минуты три, следовало спешить.
        - Может, представитесь, ваше сиятельство, вы мое имя знаете, а я ваше - нет, - предложил Каспар, наступая на противника.
        - Ни к чему тебе знать мое имя, ты все равно умрешь этой ночью.
        С этими словами граф бросился в атаку, сплетая тонким мечом замысловатые комбинации и рассекая их косыми ходами быстрой даги. Для дуэльного боя граф был хорош, в схватках по правилам он редко встречал равных, но у Фрая была другая школа, где не признавались никакие правила и выигрывал тот, кто оставался живым.
        Поймав перчаткой лезвие даги и зажав мечом клинок графа, Каспар дважды ударил графа в голень, и когда тот, застонав, начал оседать, отбросил его в сторону и ударом меча завершил схватку.
        28
        Бросив трофейный меч возле поверженного противника, Каспар прислонился к стене, переводя дух. Левое предплечье он почти не чувствовал, онемение распространилось уже до локтя, требовалось спешить - падать на мостовую было никак нельзя, у безымянного графа на этой улице могли быть еще сообщники.
        Каспар глянул в сторону площади: вдоль стены крались дождавшиеся конца схватки стражники.
        - Ну что ж, почти вовремя, - криво усмехнулся Каспар и, оттолкнувшись от стены, пошел прочь.
        От фонаря к фонарю, он шел все быстрее, иногда спотыкаясь и хватаясь за стены. Там, где начался собственно Бычий ключ, фонарей стало втрое меньше, впрочем, это Каспару было привычно, он хорошо ориентировался на улице даже в те времена, когда о фонарях в этих местах и не слыхивали.
        Вот и знакомые очертания дома. Услышав на улице шаги, залаяла и тут же замолчала соседская собака. У дома напротив темнела ломовая телега, на которой возили камень - хозяева делали новую пристройку.
        Коснувшись своего забора, Каспар приободрился - значит, дошел и не свалился, как старый обессиленный бродяга. По первым осенним заморозкам они часто замерзали на улицах.
        Вот и калитка. Каспар остановился, чтобы собраться с силами - в глазах уже плыли красные круги. В прежние времена с такой раной он мог полдня сидеть в седле, но с той поры прошло много лет. Слишком много.
        У брошенной телеги скрипнула оглобля. Над улицей вспыхнул яркий огонь, и в следующее мгновение щелкнул спуск «Громобоя», мощного арбалета, хранившегося у Каспара с незапамятных времен.
        Тяжелый болт прошил скрывавшуюся за телегой цель и с треском вошел в соседские ворота. Несколько собак в округе с перепугу подняли лай.
        «Придется платить за порчу ворот…» - пронеслось в голове Каспара.
        - Каспар, ты цел? - спросила Генриетта.
        - Цел, дорогая… Я взгляну, что там…
        Лежавший на мостовой мешочек с осветительной смесью еще горел, потрескивая и разбрасывая искры. Каспар перешел улицу и при свете затухающего пламени заглянул за телегу. Стрелок лежал на спине, раскинув руки, рядом валялся заряженный двулучный арбалет - лучшее средство для убийства из засады.
        - Каспар, возвращайся! - потребовала Генриетта.
        - Иду, дорогая… - ответил он и поспешил назад. Калитку распахнул Хуберт. Он пропустил отца, выглянул на улицу и снова закрыл, заперев на все засовы.
        - Мам, он ранен! - сообщила Ева, едва отец переступил порог.
        - Весь гарнизон в сборе, - усмехнулся Каспар и, улыбнувшись перепуганной жене, добавил: - Ничего страшного, просто царапина.
        И съехал по стене на пол.
        - Ева, живо тряпицы неси и горячую воду! Хуберт, а ты не отходи от окна, смотри в оба!
        - Да ты у меня… прямо сержант…
        - Помолчи, Каспар, сейчас я тебя перевяжу.
        Генриетта разрезала ножом пропитавшийся кровью рукав и, едва взглянув на рану, крикнула:
        - И иголку с суровой ниткой неси!
        В доме наемника все самое необходимое лежало в одном месте, так что вскоре Ева принесла то, что потребовалось, а потом зажгла две дополнительные масляные лампы.
        Подавая матери то мокрую тряпицу, то новую нитку, Ева внимательно следила за тем, как та накладывала стежки, понимая, что и это, помимо искусства фехтования, неотъемлемая часть жизни воина.
        Вскоре рана была зашита, присыпана перетертой травой специального сбора и туго завязана порванной на ленты чистой тряпицей. Кровь остановилась, Каспар почувствовал себя лучше и с помощью Евы снял сапоги.
        - Поди выпей сонного отвара, тебе нужно поспать.
        - Нет, дорогая, спать мне некогда, да и вам тоже…
        - Что же за враги у нас завелись, неужто королевские слуги? - воскликнула Генриетта.
        - Я не говорю, что на нас должны напасть…
        - А кто же тебе плечо порезал, папа? - спросила Ева.
        - Это просто шайка воров, - ответил Каспар, подпустив в голос пренебрежительности.
        - А за телегой кто сидел - тоже вор? - поинтересовалась Генриетта. Провести ее было непросто - муж едва добирается домой раненый, а у калитки его ждет убийца с арбалетом. Какие уж тут разбойники?
        - Не знаю, кто был за телегой, его лицо мне незнакомо. Но я не об этом говорю, так что послушайте…
        - Слушаем, - сказал Генриетта, глядя на мужа в упор.
        - Мы должны переехать.
        - Куда, батя?! - спросил из гостиной Хуберт.
        - В Харнлон, - ответил Каспар, решив начать издалека.
        - В Харнлон? - удивленно переспросила Генриетта.
        - Да, дорогая, в большой и красивый город. Мне приходилось бывать в нем дважды, уверен, что и вам там очень понравится.
        - А чего нам в Харнлоне делать? Здесь красильни, дом, дела идут хорошо.
        - Видишь ли… - Каспар пытался представить переезд как можно более безобидным. - Король назначает меня на службу, а отказываться как-то неприлично, все же теперь мы часть королевства.
        - А что за служба, папа? - спросила Ева.
        - Ну мне предлагают место королевского наместника.
        - А титул к нему прилагается? - поинтересовался из гостиной Хуберт, стоявший у окна наблюдателем.
        - Если у меня получится там служить, я стану графом…
        Генриетта и Ева переглянулись. Из гостиной выглянул Хуберт.
        - Батя, это правда?
        - Правда, сынок. Только жить мы будем не в самом Харнлоне, а в своей новой вотчине, в городе Тыкерья.
        - Тыкерья? - переспросила Генриетта. - Что-то я не слышала о таком городе.
        - Это чуть севернее королевской столицы, дорогая, недалеко от океана.
        - Что-о-о? - угрожающе произнесла она. - Ты собираешься жить на берегу Студеного океана?
        - Ну почему же на берегу, дорогая? Совсем не на берегу! От того места, где мы будем жить, до океана еще ехать и ехать!
        Каспар промолчал о том, что в Тыкерье их никто не ждет и, чтобы поселиться в нем, нужно разбить войско вердийцев, которые вовсе не жаждут почувствовать над собой власть королевского наместника.
        - Да там, наверное, ледяные пустоши и ничего более! - не сдавалась Генриетта.
        - Нет, дорогая, там есть и леса, - возразил Каспар, хотя назвать северные кустарники деревьями можно было лишь с большой натяжкой.
        - Мама, если мы станем графами, ты сможешь отдать дочь за дворянина, - пришел на помощь отцу Хуберт.
        - Да-а? - поразилась Генриетта. - Каспар, это правда?
        - Дорогая, ну, если я стану графом, мы окажемся вровень с любым другим графом королевства. Не вижу здесь ничего удивительного.
        Эти слова изменили настроение Генриетты. Она подошла к зеркалу и при свете лампы поправила растрепавшиеся волосы, потом одернула ночную рубашку и, повернувшись, сказала:
        - Ну раз сам король предлагает службу, надо ехать…
        - Так, значит, мы едем? - обрадовалась Ева. - Ура-а-а! То есть какой ужас, я не смогу посещать школу для девочек.
        Генриетта хотела сделать дочери замечание, но передумала. Она вся уже была во власти новых планов.
        - Когда мы уезжаем, дорогой? - спросила она.
        - На сборы у нас один день, наутро следующего дня мы будем уже в дороге.
        29
        Король Филипп не спал полночи и забылся беспокойным сном, когда уже начало светать. Его личный слуга Гангур несколько раз заглядывал в зал, беспокоясь, что его величество спит в неудобной позе, однако заходить не решился.
        Когда часы на ратуше пробили десять, Филипп проснулся сам.
        Потянувшись на короткой кушетке, он с удивлением заметил, что спал не раздеваясь, затем выглянул на площадь, где уже толпился народ. Ближнюю к ратуши часть площади отгородили возами, за которыми стояли часовые, остальное пространство было отдано под торговлю.
        - Гангур! - позвал король.
        - Я здесь, ваше величество, - отозвался слуга, появляясь в сопровождении еще двух лакеев. Они принесли воды для умывания, смену белья, платье и пару сапог.
        Король хотел немедленно спросить о новостях, он ждал сообщения от графа Маквиана, но решил не делать этого при лакеях.
        Умывшись и сменив платье, его величество, несмотря на недосып, почувствовал себя увереннее. Он снова вернулся к окну и стал ждать, когда Гангур принесет горячий шоколад.
        - Ваш шоколад, ваше величество! - раздалось за спиной.
        Король повернулся, принял чашку, из которой, по обычаю, Гангур плеснул немного в небольшую плошку и с удовольствием выпил, демонстрируя безопасность напитка. Впрочем, король уже давно не обращал внимания на этот ритуал.
        - Что слышно от Маквиана? - спросил он, ничуть не сомневаясь, что старый слуга знает о затеянной им авантюре.
        - Убит, ваше величество.
        - Убит?! - Король едва не поперхнулся. - Но как?!
        - Обезглавлен. Его слуга тоже убит, а с ними еще один безвестный арбалетчик, наверняка принадлежавший к этой же компании.
        - А Штойр, Лейдорф, Коски?
        - Этим повезло больше, ваше величество, они лежат с компрессами и ушибами, очевидно, их пощадили.
        - Пощадили… - повторил король.
        - Ее величество королева-мать! - послышалось из коридора.
        Филипп раздраженно отбросил платок, ему совсем не хотелось видеться с королевой. Тем не менее он нашел в себе силы улыбнуться и шагнуть ей навстречу.
        - У вас утомленный вид, ваше величество, - с ходу заметила королева и выразительно посмотрела на Гангура. Тот поклонился и поспешно вышел, притворив дверь.
        - Я плохо спал на новом месте.
        Королева подошла к окну и покачала головой.
        - Сколько же сил еще придется приложить, чтобы навести здесь столичный порядок.
        - Все не так ужасно, ваше величество, вчера я успел осмотреть несколько улиц, они вполне опрятны. Больше всего меня радует, что Ливен преуспевает в торговле и производстве, давая немалые налоги.
        - Насколько немалые? - Королева подошла к Филиппу и погладила его по щеке, гадая о причинах бледности сына.
        - Пятьдесят тысяч дукатов в год.
        - Пятьдесят тысяч? - повторила королева и удовлетворенно кивнула. - Хорошая прибавка для молодого амбициозного монарха. Отчего вы плохо спали, сын мой?
        - Я же сказал, ваше величество, эта новая обстановка, сырая погода, что была накануне…
        - Что ж, пусть будет так, - согласилась королева и прошлась по залу, разглядывая сводчатый потолок, стены и висящие на них портреты всех бургомистров за долгую историю Ливена.
        - Владелец гостиницы рассказал мне преинтересные вещи. - Королева остановилась и повернулась к сыну. Она выжидала подходящий момент для своей главной новости.
        - И что же это за «преинтересные вещи»?
        - В Ливене существует небольшая колония гномов, они живут среди здешних мастеров.
        - Ну в Харнлоне тоже есть гномы.
        - А еще здесь есть орк, правда, всего один. Причем его не держат в клетке, как это обычно бывает, он предоставлен самому себе и ведет жизнь свободного горожанина. Работает сторожем на складах дорогих товаров.
        - Подумать только, - улыбнулся король, представляя орка с деревянной колотушкой.
        Заметив, что его величество как будто повеселел, королева достала из рукава свиток.
        - Прочтите это, ваше величество… - сказала она, подавая свиток королю.
        - Что это?
        - Это текст права.
        - Какого права, кому?
        - Прочтите.
        Король погрузился в чтение. Анне Астурийской доставляло удовольствие видеть, как поднимаются на лоб брови Филиппа.
        - Каспар Франциск Фрай - наместник короля?! - воскликнул тот. - Да не бывать этому!
        - Почему же не бывать, ваше величество? - с нажимом произнесла королева.
        - Да не бывать, и все тут! Таково мое королевское слово!
        - Здесь тонкие двери, ваше величество, я бы попросила вас не кричать так громко, а то гвардейцы подумают, что к нам забрались воры, - ледяным тоном произнесла королева. - Теперь вы успокоились?
        - Да, я успокоился.
        - Прекрасно, ваше величество, потрудитесь объяснить вашу позицию и рассказать мне, почему вы пытаетесь сорвать мой замечательный план?
        - О каком плане идет речь?
        - О каком плане? Нужно было сначала спросить о причинах появления права, которое вы держите в руке, а потом уже кричать «никогда не бывать!».
        - Хорошо, ваше величество, я поторопился с выводами и готов выслушать ваш план.
        Королева улыбнулась, подошла к Филиппу и поцеловала его в лоб.
        - Присядем, сын мой.
        Они сели.
        - Теперь, когда все внимание вашего величества направлено на юг, Харнлон может остаться без должной защиты.
        - Я оставлю там хороший гарнизон.
        - Сегодня его будет достаточно, а завтра? Послы далекой Гвиндосии, о которой всего несколько лет назад мы даже не слышали, плывут на своих кораблях все дальше, не признают торговли за золото и обманом покупают за бусы весь Запад и Восток. Пройдет совсем немного времени, они высадятся на вердийском или тардийском побережье, и тогда опасность для Харнлона с каждым годом будет возрастать.
        - Но мы не можем отказаться от движения на юг, ваше величество, в этом направлении лежат самые слабые государства, пока герцог Ангулемский был силен, мы не могли и подумать о движении в этом направлении, теперь же упустить такую возможность было бы глупо!
        - Совершенно с вами согласна, ваше величество. Но еще большей глупостью было бы получить Юг ценой потери Севера…
        Они помолчали, Филипп понимал, что королева права. Она не имела привычки советовать ему, если в этом не было необходимости.
        - Что же вы предлагаете, ваше величество?
        - Я предлагаю наделить Каспара Франциска Фрая полномочиями королевского наместника, выделить ему экспедиционный отряд и отправить на покорение вердийского края. Пусть захватит Тыкерью, получит графский титул и станет нашим надежным форпостом перед лицом вездесущих гвиндосов.
        - А если ему не удастся, если вердийцы окажутся сильнее?
        - Тогда вы избавитесь от Фрая, ваше величество, чего не удалось сделать этой ночью. Вы окажетесь в выигрыше при любом исходе, но лучше бы у него получилось, тогда мы вернем некогда принадлежавшие нам земли, а в слухах, которые так беспокоят вас, место беспородного наемника займет сиятельный граф, и все будет выглядеть уже не так ужасно, не правда ли, ваше величество?
        Король вздохнул и покачал головой:
        - Ах, ваше величество, иногда ваши замечания кажутся мне чудовищными.
        - Просто я хорошо знаю ваше величество и мне понятно, что мучит вас и не дает покоя. Таковы все матери, они знают о тревогах своих детей.
        Они помолчали, потом королева поднялась, давая понять, что пришло время принимать решение.
        - Итак, что вы думаете о моем плане, ваше величество?
        Король встал и поднял руки, словно сдаваясь:
        - Ваш план хорош, матушка, я подпишу право наместника для Фрая, и пусть будет так, как будет.
        Он улыбнулся матери, однако за этой улыбкой скрывалось нежелание отказываться от собственных планов. Может, и стоило последовать плану королевы, но на место Фрая легко было взять любого дворянина - за возможность стать влиятельным графом и владельцем обширных земель многие из придворных готовы были рискнуть жизнью…
        Вот только королю никак не приходило на ум, кто именно из тех, кого он знал, мог справиться с подобной задачей. Рискнуть жизнью и погибнуть за короля - да, таких хватало, но захватить Тыкерью и, самое главное, впоследствии удержать…
        Его величество взял свиток, обмакнул перо в чернила и, помедлив мгновение, поставил на праве свою размашистую подпись.
        - Гангур! - позвал он.
        Слуга тотчас показался в зале, еще раз поклонился королеве и, подбежав к бюро, достал свечу и сургуч. Не прошло и минуты, как на свитке подписанного королем права появилась королевская печать.
        - Позвольте, я сам отошлю это право, ваше величество, - попросил король, пряча свиток за спиной.
        - Конечно, ваше величество, - улыбнулась королева, однако в глазах ее было недовольство. - Нет никакой разницы, чей слуга его доставит, главное - сделать это не позже захода солнца.
        30
        Как только Анна Астурийская ушла, король приказал найти де Шермона. Ему требовалось посоветоваться с кем-то, чтобы лучше увидеть сложившуюся ситуацию.
        Граф появился только через полчаса.
        - Почему так долго, граф, неужели я должен ждать вас? - вспылил король.
        - Я как раз направлялся к вашему величеству из трактира, где завтракал, когда появился посыльный… - Де Шермон не сказал, что посыльный застал его за завтраком, однако он предпочел не прерываться. - Мы разбросаны по всему городу, потому найти кого-то не так легко, ваше величество.
        - Ладно, оставим это.
        Король нервно ходил вдоль ряда стульев, а граф покачивался на каблуках и разглядывал массивную люстру. После простого, но сытного завтрака он был в хорошем настроении.
        - Де Шермон, я собираюсь поручить вам чрезвычайно важную и секретную миссию.
        - Я все исполню, ваше величество, - заверил граф, вспоминая вкус малинового пудинга со сливками. Такого он не ел даже в Харнлоне.
        - Вы возьмете вот этот свиток и отвезете Каспару Франциску Фраю.
        - Кому? - переспросил де Шермон. Ему показалось, что он ослышался.
        - Каспару Франциску Фраю, мой друг. Держите свои уши открытыми, я не собираюсь повторять вам по два раза.
        - Прошу прощения, ваше величество, это было так неожиданно…
        - Сейчас вы удивитесь еще больше, дорогой де Шермон. Читайте.
        И король сунул документ в руки графу.
        - Но тут печать, возможно, не стоит…
        - Читайте же, это часть вашей миссии!
        Граф, прочитав первые строки, поднял на короля удивленный взгляд.
        - Фрая в Харнлон в качестве наместника? Зачем?
        Король самодовольно усмехнулся, наслаждаясь недоумением де Шермона. Граф часто критиковал поступки короля, ставя под сомнения их разумность, и теперь Филипп ожидал новых критических замечаний де Шермона, чтобы к полному своему удовольствию разбить их.
        - Мне в голову пришла замечательная идея убрать Фрая из Ливена и дать ему шанс подтвердить свою репутацию.
        - Но чего ради, ваше величество? Для развлечения? - продолжал недоумевать граф.
        - Нет, конечно. Фрай получит право королевского наместника, если захватит для меня Тыкерью.
        - Постойте, ваше величество, но ведь еще сегодня ночью ваши бароны пытались зарезать Фрая…
        - Что?! Откуда вы знаете? - строго спросил король.
        - Ваше величество, да половина Ливена только об этом и говорит. Разумеется, короля в это дело не впутывают, просто говорят о нападения на Каспара Фрая. И потом, от слуги барона Штойра я узнал, что его хозяина ночью кто-то крепко поколотил, а графа Маквиана со слугой и вовсе убили. Вот и все, что я узнал, об остальном догадался.
        - Ну хорошо, хорошо, признаюсь вам, граф, это я отдал такое распоряжение, чтобы проверить, сгодится ли Фрай для ответственного поручения, что я ему заготовил. В прошлом он был крепок и решителен, но кто знает, не отяжелел ли с годами? Теперь ясно, что с ним все в порядке и я смело могу на него положиться.
        - Постойте, ваше величество, а если он откажется? Если сошлется на дела, на нездоровье, да мало ли какие могут быть немочи?
        - Он согласится. Я… подсылал ему людей для предварительного разговора. Он согласится, - сказал король, не желая сообщать, кто был настоящим автором этого грандиозного плана.
        - Но, ваше величество, почему не послать какого-нибудь сержанта? Или передача этого документа настолько для вас важна?
        - Дело не в передаче документа, дорогой де Шермон. Вы не только передадите подписанное мною право, но и отправитесь в Харнлон вместе с Фраем.
        - Я?
        - А чему вы удивляетесь? Не могу же я положиться на Фрая полностью, нужно, чтобы за ним кто-то присматривал и в случае необходимости мог его остановить.
        - Да как же его остановить, ваше величество, если он ночью пятерых…
        - Прекратите, граф! Вы прекрасно знаете, что есть способы остановить зарвавшегося наглеца, не вступая с ним в открытое противоборство. Давайте не будем обсуждать хотя бы это.
        - Как скажете, ваше величество.
        - Спасибо, мой друг. - Король перевел дух. - Вы будете присматривать за ним и при необходимости давать советы.
        - Относительно чего, ваше величество?
        - Относительно всего, де Шермон. Относительно порядков в Харнлоне, траты казенных денег, военных построений перед решающей битвой, в выборе седел, крупы для солдат.
        Король раздраженно встряхнул головой и прошелся до окна и обратно. Затем положил руку на плечо де Шермона и проникновенным тоном добавил:
        - Я бы не хотел, чтобы вы, мой друг, истолковали это как ссылку, как попытку отправить вас подальше от королевы. К тому же мне показалось, вам понравилась дочка Фрая. Полагаю, ее общество спасет вас от дорожной скуки.
        - Благодарю за доверие, ваше величество, я прямо сейчас отправлюсь к Фраю и доставлю документ, если только не заблужусь.
        - О, вы не заблудитесь, дом Фрая в Ливене знает каждая собака. Он здесь известная личность, что-то вроде героя народного эпоса.
        31
        На сборы у Каспара оставалось так мало времени, что он не мог себе позволить сходить ни в красильни, нив пошивочный и чесальный цеха. Вместо этого он вызвал приказчиков домой, чтобы прямо в гостиной, среди связанных в узлы пожитков, поговорить о судьбе недвижимого имущества.
        Каспар решил уехать в любом случае - пришлет ему королева гонца с бумагой или нет. С приходом короля все в Ливене переменилось, Каспар чувствовал это и посчитал за лучшее покинуть город.
        По приказу короля он обязан был ехать на север, а без приказа, по своей охоте отправится на юг. До земель лорда Кремптона он намеревался добраться с малой охраной из нескольких человек, а в первом же городе взять отряд человек в тридцать. Никаких особых ценностей, кроме кошелька с золотом, Каспар с собой брать не собирался, однако охрана требовалась для его семейства.
        - Господа приказчики и добрые мои помощники, я созвал вас по чрезвычайной нужде, потому что намерен покинуть город в большой срочности.
        - Но как же все будет управляться, ваша милость? - воскликнул Луцвель, работавший у Каспара с момента постройки первой красильни.
        - Вот об этом я и хочу поговорить, - сказал тот, прислушиваясь к шуму проезжавшего по улице экипажа.
        Мимо, прямо через гостиную, Хуберт и Генриетта пронесли связки оружия - мечи и арбалеты. Гости переглянулись, каждый пытался найти для себя объяснение столь поспешного отъезда хозяина.
        - Думал я думал и не придумал ничего лучше, как организовать из вас товарищеское кумпанство.
        - Это как? - поинтересовался Рыпа.
        - Очень просто: каждый из вас получает по одной десятой доле, а все решения вы принимаете вместе, голосуя как в Купеческом собрании. Первый год каждый останется на своем месте и ваши доли, по договору, будут связаны вместе, а на второй год вы сможете сами переназначать управляющих цехами и складами. Чем лучше будете управляться, тем выше будет ваш барыш.
        - Без тебя как-то боязно, хозяин, может, я с тобой поеду? - предложил Свинчатка.
        - Пока мне некуда тебя взять, может, потом, когда обоснуюсь на новом месте. Впрочем, уверен, что к тому времени вы завалите ливенской «пшенкой» все окрестности.
        - А ну как нас перекупят, хозяин, пока тебя не будет?
        - Через год каждый из вас волен продать свою долю, либо, оставшись при доле, уйти с должности, но перед продажей он будет обязан прежде предложить долю к выкупу своим товарищам, а уже потом чужим купцам. Ну что, кто-нибудь еще желает спросить?
        Каспар посмотрел на Певица и Луцвеля, те только пожали плечами. По их глазам Каспар видел, что они хотят спросить - отчего всем одинаковая доля, но опасаются сделать это при Рыпе, Свинчатке и Слизне. Каспар же не собирался разрешать никакие споры - в рамках совета они смогут сделать это сами. Главное, что его сейчас по-настоящему беспокоило, так это не решит ли Филипп арестовать его вместе с семьей прямо сейчас?
        На улице снова застучали копыта, Каспар привстал, однако трое гвардейцев проскакали мимо его дома. Он снова сел.
        - Итак, вопросов нет, значит, я зову стряпчего. Господин Штойлец, идите сюда!
        Стряпчий Штойлец появился в гостиной со стороны кухни, торопливо прожевывая пирожок с говяжьей печенкой. Под мышкой у него была обшитая кожей туба для бумаги и заверенных свитков, а за ухом - готовое к действию гусиное перо.
        Выглядел Штойлец не так представительно, как большинство его клиентов, однако в Ливене слово этого стряпчего считалось самым надежным.
        - Прошу вас, стряпчий!
        Освобождая место для бумаг, Каспар сбросил со стола собранные Генриеттой вещи, и Штойлец в мгновение ока открыл тубу и развернул свиток с заготовленными договорами.
        - Ознакомьтесь и ставьте подписи.
        - Чего там читать, хозяин, я и так подмахну, - сказал Свинчатка.
        - И я, - подтвердил Слизень.
        - И я тоже, - с важностью произнес Рыпа, который еще недавно не умел ни читать, ни писать.
        Певиц и Луцвель, напротив, взяли по экземпляру договора и стали внимательно вчитываться в его текст. Каспар не возражал, денежные дела требовали серьезного подхода.
        Наконец договоры были подписаны, один Каспар оставил себе, другой был предназначен образованному совету, а третий взял на хранение стряпчий, который вскоре отбыл в сопровождении своего охранника. Следом разошлись и приказчики.
        Едва Каспар закрыл за ними дверь, как на улице снова зазвенели подковы и раздался крик Евы:
        - Это он! Он приехал! Он обещал, и он приехал, папа, мама!
        В первое мгновение ожидавший новых неприятностей Каспар бросился к мечу, что висел у входной двери, но недовольный голос Генриетты все расставил по местам:
        - Да что же ты так орешь, я уже думала, на тебя напали?
        «Уф, и я тоже!» - подумал Каспар, переводя дух, затем выглянул в окно и поспешил во двор: перед воротами на кусавшем удила беспокойном мардиганце сидел разодетый, как сам король, дворянин.
        Пока Каспар сбегал по длинной лестнице, в его голове пронеслись и рассказы Евы, и разговор с королевой, и воспоминания о том, как он выносил королю ключ от города. Что за дело привело сюда этого дворянина?
        - Чем могу служить вашему сиятельству? - спросил Каспар, распахнув калитку и сразу узнав в графе спутника короля.
        - А вы, по всей видимости, Каспар Фрай? - в свою очередь спросил граф и выбрался из седла.
        - Он самый, ваше сиятельство.
        Де Шермон подошел ближе и неожиданно подал руку, чтобы удивить старого наемника, однако Каспар не спасовал, ему приходилось жать руку даже герцогу Ангулемскому. Выдержав крепкое рукопожатие Фрая, де Шермон вынул из-за пояса запечатанный сургучом свиток и подал Каспару.
        - Это вам от его величества Филиппа Рембурга. Срывайте печать, я должен убедиться, что вы ознакомились с приказом короля и надлежащим образом поняли его.
        Каспар распечатал свиток и, едва взглянув на него, узнал документ, что показывала ему королева.
        - Я прочитал, ваше сиятельство, и все правильно понял.
        - Вот так? - искренне удивился граф.
        - Здравствуйте, ваше сиятельство Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо! - раздался за спиной Каспара звонкий голос.
        Он поднял на графа полный ужаса взгляд, опасаясь его реакции на несносную выходку Евы, однако де Шермон, ничуть не смутившись, снял шляпу и поклонился так церемонно, как будто перед ним была принцесса.
        - Добрый день, мисс Ева, как видите, я навестил вас в доме вашего отца, как и обещал.
        - Да, я вижу! Большое спасибо, ваше сиятельство! - ответила Ева, не в силах сдержать счастливую улыбку.
        - Мы познакомились с вашей дочерью совершенно случайно, господин Фрай, она так лихо отделала пятерых разбойников, что я подумал, будто это юноша. Спустился с холма, чтобы познакомиться с героем, а это оказалась прекрасная воительница.
        Внезапно граф осекся, поскольку Ева из-за спины отца подавала ему отчаянные знаки, призывая замолчать.
        - Э-э… Кажется, я сказал лишнего.
        - Самую малость, ваше сиятельство, - усмехнулся Каспар и покосился на дочь.
        Та сейчас же спрятала руки за спину:
        - Извините меня, ваше сиятельство, я должна вернуться в дом, с этими сборами у нас так много работы!
        - Кажется, я открыл какую-то тайну… - со вздохом констатировал де Шермон.
        - В ее возрасте слишком рано гулять так далеко от дома, я уже не говорю об этих драках с разбойниками, - сказал Каспар по-отцовски жестко.
        - И все же я чувствую себя виноватым, - признался граф. - Придется теперь выдумывать, чем я могу загладить вину перед вашей дочерью.
        - Но мы…
        - Да-да, завтра еще до рассвета вы с семьей отправитесь в Харнлон, однако и меня его величество посылает вместе с вами, чтобы в столице королевства вам не было никакой задержки - военную кампанию против вердийцев нужно провести до зимы.
        - Я понимаю, ваше сиятельство.
        - И вот что, Фрай… - Де Шермон огляделся: из-за всех заборов на них пялились любопытные жители улицы. - Можете говорить мне просто «граф», не нужно этих «ваше сиятельство».
        - Мне будет нелегко.
        - Ничего, привыкнете, тем более что я теперь буду величать вас «генерал», а все прочие «генерал-наместник».
        - Хорошо, граф, я буду называть вас именно так.
        Граф де Шермон уехал, а у Каспара перед отъездом еще оставалось несколько срочных дел - требовалось навестить бургомистра, а потом зайти в банк, чтобы взять в дорогу денег. На королевскую милость Каспар не слишком рассчитывал.
        Оседлав присланного конезаводчиком мардиганца, Каспар отправился на Рыночную площадь, однако еще издали услышал шум, как будто вместо ежедневного торжища там был военный лагерь.
        Поначалу Каспар решил, что король собрал на площади свои войска, однако все объяснялось иначе. Едва он выехал на торжище, ему пришлось посторониться, чтобы пропустить экипаж с баронским гербом. За первым экипажем ждал своей очереди другой, за ним третий. Вся Рыночная площадь оказалась заполнена каретами и сопровождавшими их всадниками эскорта, разодетыми в цвета флагов своих хозяев.
        - Фрай! Фра-а-ай! - раздался чей-то громкий голос, перекрывающий уличный шум.
        Каспар натянул поводья и обернулся. К нему направлялся всадник с графским гербом на парадном платье, прокладывая дорогу прямо через чужих геральдов.
        - Фрай, ты узнаешь меня? - широко улыбаясь, спросил поседевший Бертран фон Марингер, останавливая лошадь.
        - Как можно не узнать, ваше сиятельство! - улыбнулся Каспар, и они обменялись рукопожатиями.
        - Как ты поживаешь, что поделываешь?
        - В купечестве я.
        - Ну и как - преуспеваешь?
        - Жаловаться не приходится. А ты как? Я слышал, счастливо женат, дети у тебя.
        - Тут ты прав, дети уже взрослые. - Бертран вздохнул. - Приходится думать о разделе графства - у меня трое сыновей. По счастью, король начинает большой поход, так что моим драчунам будет чем заняться.
        Перехватив удивленный взгляд Каспара, Бертран горько усмехнулся:
        - Да-да, мой друг, для многих многодетных дворян война является выходом из затруднительного положения. Она дает возможность молодым отпрыскам выпустить пар, заработать новые титулы и земли или сложить головы, покрыв себя славой. Поверь, это лучше, чем братоубийственные распри.
        - А что здесь происходит? - спросил Каспар, чтобы сменить тему.
        - О, брат, это большие смотрины. Король устроил их всему дворянству герцогства. Я приехал еще до рассвета и в числе самых именитых дворян принес клятву верности королю Филиппу. Кстати, - Бертран огляделся и понизил голос, - мне показалось, что его величество чем-то похож на тебя.
        Они засмеялись и у Каспара это вышло не слишком весело.
        - Извини, друг, мне нужно ехать, завтра я уезжаю из города.
        - Как жаль! Я хотел навестить тебя дома!
        - Мне тоже жаль, Бертран, но так складываются обстоятельства… - Каспар потрепал лошадь по гриве.
        - Но когда-то же ты вернешься? - не понял Бертран.
        - Боюсь, что в Ливен я уже не вернусь. Мне… нужно на север.
        - Здесь какая-то тайна?
        - Я бы не хотел сейчас обсуждать это, тут много посторонних ушей.
        - Что ж, прощай, Каспар.
        - Прощай, Бертран, может, еще встретимся.
        - Обязательно встретимся, прощай.
        И они разъехались, граф фон Марингер вернулся в круг дворян, а Каспар, огибая экипажи, поспешил по своим делам, времени на сборы у него оставалось все меньше.
        32
        Навестив конезаводчика и отдав распоряжения относительно своих лошадей, Каспар поспешил в квартал оружейников и кузнецов, чтобы забрать из ремонта арбалет и доспехи. Привычка держать оружие и военное снаряжение в порядке не отпускала Каспара и, как показали события последних лет, была как прежде полезна.
        Рыночную площадь пришлось объезжать, помимо дворян туда набилось множество зевак, и люди все прибывали, чтобы увидеть короля. Предполагалось, что он появится после полудня, чтобы объявить о дальнейших планах относительно города Ливена.
        Пользуясь скоплением народа, на площадь спешили лоточники: кто с пирогами и галетами, кто со сладостями и печеными яблоками. Но даже и на удалении от площади на улицах было многолюдно, а умытые и причесанные стражники закрывали питейные заведения до вечера, предъявляя смущенным торговцам приказ бургомистра.
        - Да как же без вина-то?! - наседали на стражников растрепанные уличные пьяницы.
        - Назад, назад подай, красномордые! - кричали в ответ стражники, успевшие пропустить немало бесплатной «червивки», поданной хозяевами заведений в качестве вознаграждения за возможность поторговать еще пару часиков.
        Впрочем, на стражников король не надеялся - Каспару попалось несколько гвардейских патрулей. Они наводили порядок куда быстрее, чем стражники, поскольку само появление высоких, в добротных мундирах солдат заставляло уличных торговок зазывать покупателей не так визгливо, а брехливых дворняг поджимать хвосты и прятаться подлавки.
        Пьяницы, завидев гвардейцев, прислонялись к стене, чтобы не качало, а продажные девки накидывали на голые плечи мятые шали.
        Однако в Кузнечной слободе все было как прежде, и это порадовало Каспара. Шум горнов, перестук молотков, резкий запах кислоты и горелого дегтя… Работа здесь шла полным ходом - весна приносила мастеровым новые заказы, ведь помимо горожан работу им привозили и зажиточные крестьяне, считавшие, что «городские делают тоньше».
        Кивнув нескольким знакомым, Каспар остановил мардиганца возле мастерской гнома Боло. Служивший при мастерской сторож, рослый и глуповатый сын местного кузнеца, принял поводья и погладил гриву лошади огромной ладонью.
        - Хозяин дома? - спросил Каспар.
        - Угу, - кивнул сторож.
        Каспар толкнул дверь и оказался в просторной, пропахшей железом и маслом прихожей. В прежние времена он неизменно встречал здесь сына Боло - Вольдерета, тот любил играть в шашки сам с собой и все свободное время посвящал этому занятию. Теперь же посетителя встретила жена Вольдерета - Эми, женщина-лилипутка, которую он привел в дом вопреки желанию отца женить сына только на гулпе - девушке из гномьей семьи.
        За два года, что Эми жила в этом доме, она «огномилась» - прибавила в весе, оделась в серо-коричневые одежды и ходила переваливаясь, как парпа - замужняя женщина из рода гномов.
        - Здравствуйте, господин Фрай.
        - Здравствуй, Эми. Где твои мастера?
        - Вольдерет с Ливенгулом работают, а папаша… - Эми вздохнула.
        - Что с Боло? Заболел?
        - Нет, не заболел, - отмахнулась Эми. - Пусть Вольдерет скажет, а парпа не должна болтать, парпа лучше пойдет на кухню.
        - Хорошо, я спущусь в мастерскую, - сказал Каспар и, подобрав полы плаща, пригнулся, чтобы не задеть головой низкую арку.
        Преодолев десяток ступеней, он оказался под сводчатым потолком мастерской, где на длинных дубовых столах в строгом порядке и примерной чистоте лежали инструменты и всякие приспособления для кузнечного производства. В дальнем конце помещения горел малый горн, и в свете красноватого пламени у наковальни работали два гнома. Один повыше ростом - Вольдерет, другой - его приемный сын Ливенгул, шестилетний крепыш, лихо орудовавший маленьким семифунтовым молотом.
        Отец выхватывал клещами раскаленные заклепки, вставлял их в отверстия сшиваемых листов и накрывал формовкой, а сын дважды ухал по ним своим молотом.
        Каспар издали полюбовался на слаженную работу семейства, потом подошел ближе.
        - Ну и помощник у тебя подрастает, Вольдерет, одно слово - богатырь! - сказал он.
        - О, ваша милость! - обрадовался гном. - Давай прервемся, сынок, отдохни.
        - А я не устал, папаша, - баском произнес Ливенгул, кладя свой молот на плечо.
        Каспар улыбнулся, уж больно забавно смотрелся этот серьезный кроха с молотом, в рукавицах, в кожаном фартучке и башмачках из толстой кожи.
        - Где Боло? Я ему работу давал.
        - Работа ваша готова, замок арбалетный починили…
        - А дед вторую неделю куролесит, - сообщил Ливенгул и совсем не по-детски вздохнул.
        Вольдерет кивнул, согласившись с мнением сына.
        - В подвале он. Идею мастерит.
        - Чего мастерит? - не понял Каспар.
        - Идею. Уже, почитай, неделю не спит, что-то мастерит в самом глубоком подвале и никому не показывает.
        - Ну не будем ему мешать. Скажи, сколько я должен за ремонт арбалета, давай машинку, и я пойду.
        - Один серебряный рилли, ваша милость, - ответил Вольдерет, и в этот момент где-то под полом что-то ухнуло, да так, что затрещало в стенах.
        - Это он, папаша! - воскликнул молодой гном и бросился к лестнице.
        Каспар поспешил за ним. Пригибаясь под низкими гномьими потолками, он далеко отстал от Вольдерета и, когда кончилась лестница, остановился. Здесь было почти темно, лишь невдалеке пробивался желтый свет масляного светильника, а в воздухе стоял едкий запах дыма.
        Выйдя на свет, Каспар оказался в просторном подвальном помещении и увидел Вольдерета, который тряс сидевшего у стены отца и кричал:
        - Папаша, отзовитесь, папаша!
        Но старый Боло только улыбался. Его кустистых бровей как не бывало, от бороды остались безобразные клочья, казалось, старший мастер сошел с ума.
        Впрочем, увидев Каспара, он скоро поднялся и, оттолкнув Вольдерета, подошел ближе:
        - Ваша милость, свершилась великая идея - у меня получился огонь и дым!
        - Я вижу, - кивнул Каспар, отмечая несколько разбитых настенных светильников.
        - Что?! Говорите громче, ваша милость, я малость оглох от этого грохота!
        - Что с твоей бородой и бровями, Боло?! - крикнул ему в самое ухо Каспар.
        - Ерунда - новые отрастут! - отмахнулся гном, хотя борода для взрослого гнома значила очень много. - Вы лучше сюда посмотрите!
        Боло потянул Каспара за рукав к перевернутой деревянной колоде, к которой двумя железными полосами была приклепана железная труба с толстыми, дюйма в три, стенками.
        - Это и есть моя идея - «Железная корова»! - пояснил гном, бережно подняв и поставив как надо массивную колоду.
        - Что это, Боло?
        - Сейчас покажу, ваша милость! Идемте, Боло покажет вам, что может сделать простой гном, если он не все время думает о деньгах!
        Пойдя за гномом, Каспар оказался у дальней, плохо освещенной стены подвала. Ступать пришлось по каменным осколкам, которые во множестве валялись на полу.
        - Что это за мусор, у тебя что, стена развалилась? - спросил Каспар, но гном его не слышал.
        - Смотрите, ваша милость, видите этот камень? - Боло похлопал ладошкой по огромной глыбе пиленого гранита, годившейся для укладки в крепостную стену.
        - Да, вижу, и что с этого?
        - А то, ваша милость, вот эта куча битого камня была таким же блоком под два рилли за штуку, что продают нынче каменщики, а моя «Железная корова» дымом и огнем превратила его в мусор, как вы изволили выразиться.
        Боло распрямился, отряхнул ладони и сообщил:
        - Теперь я снова слышу, а то лишь звон стоял… Вольдерет, принеси лампу, а то эти полопались!
        Младший гном убежал и вскоре вернулся с двумя зажженными лампами, а Каспар терпеливо ждал дальнейших разъяснений. Он понял, что гном сделал очередную стреляльную машину, вот только не мог понять, как она действует.
        Между тем дым рассеялся, от ламп стало светлее, и Боло продолжил свои исследования. Он достал раскладной фут и померил им глубину изрядного размера пробоины, что осталась в кладке обыкновенных обожженных кирпичей. Это оказалась не первая пробоина в стене, остальные были закрыты кирпичными обломками.
        - Папаша, вы же всю стену нам испортили! - возмутился Вольдерет, рассмотревший при свете следы разрушения. - И когда только вы этого понаделали, я же этого грохота не слышал ни разу?!
        - Ты еще папашу благодарить будешь… и гордиться им… - не поднимаясь с пола, бормотал Боло и с пыхтением пытался вытащить что-то из пробоины.
        - Я и так вас уважал, папаша, зачем вам это безобразие?
        - Не части, Вольдик, ты мешаешь папе!.. Эх, далеко ушла… Ну мы ее сейчас… Сейчас…
        Наконец Боло удалось вытащить из пробоины снаряд - им оказался чугунный шар диаметром примерно в пять дюймов.
        - Это что? - спросил Каспар, мазнув пальцем по запачканному глиной металлу.
        - Шрапнеля, ваша милость. Она-то и колет камень, как сахарную голову.
        - Из трубы, стало быть, вылетает? - начал разбираться Каспар.
        - Именно так, ваша милость, только не от пружины синей стали, а от огня и дыма.
        - От огня и дыма? - переспросил Каспар, вспоминая занавес из вонючей гари, что висел в коридоре всего несколько минут назад.
        - Отчего же мы этот дым и огонь раньше не слышали, папаша, когда вы всю стену попортили? - гнул свое Вольдерет. Он уже чувствовал себя наследником старого мастера и беспокоился за сохранность его имущества.
        - Так я ж вас гулять отправлял каждый вечер - с парпой и Великаном, - усмехнулся Боло. - Чтобы ты мне раньше времени не мешался, а теперь уже можно, теперь «Железная корова» работает.
        И Боло широко улыбнулся.
        - Но как же она работает, растолкуй вернее! - потребовал Каспар. У него было мало времени, однако бросить «новинку» мастерового гнома он не хотел. Прежние выдумки Боло изрядно помогали ему в каждом походе, правда, никогда еще они не выглядели столь необычно.
        - Извольте, ваша милость, растолкую.
        Гном и Каспар вернулись к «Железной корове», и Боло стал объяснять:
        - Сначала я бросаю «корове» шелковый мешочек с искристым порошком…
        Он продемонстрировал мешок из белого шелка. Каспар взял его в руки и взвесил на ладони - мешочек потянул на полфунта.
        - А что за порошок? Гномья магия?
        - Может, и магия, - пожал плечами Боло. - Я эти мешочки сам пошил и пересыпал порошок из «веселух», что с берега теплого моря тамошние гномы возят.
        Каспар кивнул. «Веселухи» появились в Ливене сравнительно недавно - деревянные трубочки стреляли разноцветным огнем и рассыпали цветные искры. Стоили они, правда, немало, поэтому такого рода развлечениями пользовались лишь люди зажиточные. Каспару и в голову не могло прийти, что из такой ерунды можно сделать начинку для «Железной коровы».
        - А откуда же приморские гномы этот порошок берут?
        - Порошок им кадзюки привозят, а как они его делают, мне неведомо.
        - Ясно дело - с помощью магии! - вмешался Вольдерет.
        - А то, - согласился Каспар.
        Кадзюков - гномов-метисов, родившихся от смешанных браков в Синих лесах, считали существами таинственными и опасными. С людьми они не общались вовсе, но с настоящими гномами вели меновую торговлю, от золота отказываясь принципиально.
        - Мешочек в «корове» следует укрепить толокухой, - продолжил пояснения гном и продемонстрировал черенок от лопаты с надетой на него деревянной колотушкой.
        - Ясно, - кивнул Каспар. Пока ему все нравилось.
        - Потом идет черед «шапки».
        Гном продемонстрировал сшитый из нескольких кругов толстого войлока кляп, который подходил по размеру к трубе стреляльной машины.
        - Если нету «шапки», можно штаны затолкать старые или рубаху, но предупреждаю сразу - надеть их потом нельзя, прогорят.
        - Ясно дело - прогорят, - согласился Каспар.
        - Шапку тоже надо укрепить толокухой, а уже на войлок можно положить шрапнелю с платочком.
        - А зачем с платочком? - не понял Каспар.
        - Так шрапнеля же круглая, чтобы не покатилась.
        - Понятно, - кивнул Каспар, мысленно повторяя порядок закладки всех составляющих. Получалось мудрено, однако с каждым годом в мануфактуре и военном деле применялось все больше сложных машин, к этому следовало привыкать.
        - Шрапнелю опять же нужно укрепить толокухой, а потом извольте наводить «корову» на неприятеля.
        - Вот так, прямо с колодой и наводить? - усомнился Каспар.
        - Нет, я уже придумал сделать станок из колоды, тележного передка и оглобель.
        - А оглобли зачем, в лошадей запрягать?
        - Нет, это чтобы станок в землю упирался, хотя… - Гном почесал остатки бороды. - Можно так сделать, чтобы и запрягать, а то поди потаскай такую, она триста фунтов весит.
        - Ты вот что, Боло, собирай ее как есть, без станка. Я его позже прикажу плотникам собрать.
        - А к чему такая спешка, ваша милость? - удивился гном.
        - Уезжаю я.
        - Когда же?
        - Завтра до рассвета. Ты лучше скажи, как ее заставить шрапнелю бросить, сама-то небось не отдаст?
        - Сама не отдаст, - согласился гном, - но тут, в охвостье, запальная ямка имеется. В нее угольком ширкнуть надо, тогда «корова» извергнет великий огонь и дым, а с ними и шрапнелю.
        - Сколько у тебя к ней мешочков и шрапнелей?
        - Мешочков - восемнадцать осталось. Шрапнелей больше, но без мешочков они не надобны. «Шапок» нарежу сколько надо, войлок есть.
        - Сколько просишь за «корову»?
        Боло вздохнул, впервые за свою мастеровую жизнь он не подумал о цене заранее.
        - Ну две тысячи дадите?
        - А чего ты так робко? Не по-гномьи как-то, - усмехнулся Каспар. - Ты эту «корову» и королю продать мог.
        - Да где тот король и где мы? - отмахнулся Боло.
        - Папаша, король Филипп уже в Ливене! - вмешался Вольдерет.
        - В Ливене?
        Гном посмотрел на Каспара, тот кивнул.
        - А разве с герцогом они уже замирились?
        - Победил он герцога, Боло, и теперь у Ливена новый хозяин.
        - Так, может, продадите «корову» королю, папаша?! - оживился Вольдерет. - Король южные края воевать собрался, ему нужно!
        Боло снова вздохнул:
        - Оно, конечно, с короля можно большую деньгу получить…
        - Ну так и получите, папаша! - сорвался на крик Вольдерет.
        Каспар молчал, решение, кому продавать стреляльную машину, было за Боло.
        - Если я отдам «корову» королю, Вольдик, он ведь не захочет, чтобы такие же «коровы» появились у кого-то еще. Правильно?
        - И что с того, папаша?
        - Тогда король уберет старого Боло и его семью, чтобы секреты не разлетелись по миру.
        Гномы встретились взглядами. В глазах Вольдерета еще бушевала алчность, но под действием мудрости старого гнома она погасла. Было известно много историй о том, как пропадали искусные мастера, едва только помыслив о свободной жизни за стенами замков своих хозяев.
        - Берите, ваша милость, «корову». Через вас никакой секрет не уйдет. Вольдик, выноси ее, а я шрапнели прихвачу.
        Квадратный Вольдерет поднатужился, взвалил на плечо тяжелую конструкцию и пошел к выходу. Глядя на него, Каспар покачал головой, он всякий раз удивлялся, какой силой обладают гномы.
        В просторном гостевом зале Каспар выписал вексель в банк Буклиса на две тысячи дукатов, затем положил на стол еще четыре рилли.
        - Это за доставку. Завтра до восхода привезите машинку к северным воротам на своей телеге, там мы ее перегрузим.
        - Извините меня, ваша милость, - сказал Вольдерет, когда гость уже собирался уходить.
        - Не переживай, я не в обиде, ты же за свой интерес старался, - ответил Каспар, хотя его задело поведение Вольдерета.
        - Арбалет! - напомнил Боло.
        Вольдерет сбегал за оружием и принес его завернутым в чистую мешковину. Каспар положил на стол еще один рилли и вышел. На улице, держа мардиганца за уздечку, терпеливо ждал сторож. Каспар дал ему три крейцера, сунул арбалет в седельную сумку и попросил подождать еще немного - через три дома от Боло жил Фундинул, переехавший из Коттона в Ливен три года назад.
        Чтобы поддержать старого друга, Каспар иногда делал у него заказы. Вот и в этот раз он зашел, чтобы забрать свои походные доспехи.
        «Как знал, что ехать придется», - подумал он, стуча медным кольцом в дверь.
        Лязгнул засов, нижняя половина двери открылась и наружу выглянула жена Фундинула - Одигортум.
        - Ой, кто к нам пришел! Его милость Каспар Фрай!
        Закрыв нижнюю половину двери, служившую для самих гномов, она открыла обе половины.
        - Проходите, ваша милость, Фундинул с Одигулом в мастерской.
        - Да уж слышу, - кивнул Каспар, шагнув через порог. Ему навстречу соловьиными трелями неслось частое постукивание легких молоточков. Следуя своим наклонностям и немалому опыту, Фундинул и в Ливене брался в основном за тонкую работу, делал украшения, чинил часы, отливал пуговицы и пряжки. Иногда собирал для продажи коловороты, калил рашпили и насекал пилки.
        - Кто там, Оди? - послышался голос Фундинула.
        - Господин Фрай! - радостно сообщила жена. Каспар часто приносил в их дом деньги, поэтому его появление вызывало у хозяйки только положительные эмоции.
        Стук молоточков прекратился, и вскоре в большую комнату, служившую гостиной, столовой и кухней одновременно, вышел Фундинул, а за ним, подпрыгивая от радости, Одигул. Он обожал Каспара и считал его героем, на которого хотел быть похожим.
        - Здравствуй, Фундинул.
        - Здравствуйте, ваша милость. - Каспар и гном обменялись рукопожатиями.
        - Здравствуй и ты, богатырь, - сказал Каспар, протягивая руку Одигулу.
        - Приветствую, ваша милость!
        - Доспехи неси, - одернул его отец. - Его милость, наверное, спешит.
        - Да, - кивнул Каспар. - Время дорого.
        - Что, неужели снова в поход?
        - Не то чтобы в поход, но уезжаю я.
        - Далеко? - не удержалась от вопроса Одигортум.
        - А ты, парпа, чего ухи развесила? Тебе какая разница - поход не поход? - накинулся на нее Фундинул.
        Парпа недовольно засопела и, тяжело переваливаясь, пошла к кухонной плите. Вернулся Одигул, неся доспехи.
        Каспар достал кошелек и подал Фундинулу два рилли.
        - Достаточно?
        - Нормально, - ответил гном как-то уж слишком равнодушно. - Вы куда поедете, ваша милость?
        - На север.
        - На север? - Фундинул запустил пальцы в бороду, потом поскреб в макушке.
        Каспар видел, что гном о чем-то хочет спросить, но решил не торопить его.
        - Я вот об чем спросить хочу, ваша милость, вам в походе гном не пригодится?
        - Надоело дома сидеть? - улыбнулся Каспар.
        - А чего сидеть, если Одигул всю работу один делать может?
        - Я тоже в поход хочу, - подал голос Одигул.
        - А мастерскую на маму твою бросим, да?! Бери молоток, Одигортум, будешь стучать с утра до ночи! - начал выговаривать сыну Фундинул. - Нет уж, сиди и работой, а я с его милостью, может, еще какой дукат для дома добуду. Так, ваша милость? Будет мне какое-нибудь жалованье?
        - Жалованье будет, но, раз такое дело, нужно и Углука прихватить, если он еще в винную бочку не превратился.
        - Не превратился, - заверил повеселевший Фундинул. - Я его на прошлой неделе видел, он за собой на веревке трех воров по мостовой тащил. Я спросил, как дела, он сказал, что ест за семерых, но все равно на службе скучно, дескать, воры пошли ленивые.
        - Тогда сходи к нему и позови на службу. И мула для себя купи, это будет за мой счет, а ему - мардиганца. Завтра перед рассветом к северным воротам приезжайте.
        - Хорошо, ваша милость, приедем! - ответил повеселевший Фундинул. За весь год они с сыном едва нарабатывали сорок дукатов чистого дохода, а поход с его милостью сулил целую сотню, а то и больше.
        Одигортум заплакала, Фундинул недовольно тряхнул бородой.
        - Хватит выть, парпа! Я же не пропадать еду, я на службу отправляюсь.
        - Пусть едет, мама, - со вздохом произнес Одигул, - вот я постарше стану, и сам начну в походы ездить, а папаша будет с работой сидеть.
        - Ну пойду я, - сказал Каспар, чувствуя неловкость оттого, что внес беспорядок в размеренную жизнь гномьей семьи. - Пойду, мне еще у Боло лошадь забрать нужно - у сторожа оставил.
        - Боло - злой гном, - заявил Фундинул. - Всю работу у меня перехватывает.
        - Он давно здесь живет, - возразил Каспар, беря под мышку большой мешок со стальными доспехами. - Подожди немного, и у тебя заказчиков прибавится.
        - Все равно злой, - не сдавался Фундинул. - Только я его давно не видел - он не заболел?
        В голосе Фундинула послышалась плохо скрытая надежда.
        - Не знаю, - пожал плечами Каспар и, уже коснувшись двери, добавил: - Знаешь что, вы с Углуком к воротам не приезжайте, а лучше догоните войско у холма, это милях в пяти будет.
        - Хорошо, ваша милость, так и сделаем.
        Фундинулу было невдомек, что Каспар решил развести двух мастеровых гномов, представив, во что выльется переход до Харнлона, если Фундинул увидит, какой большой заказ привезет на телеге его соперник Боло.
        «Хорошо, что вовремя сообразил, - с облегчением подумал, Каспар оказавшись на улице, - а то была бы драка».
        33
        В эту ночь Каспару удалось поспать часа три - почти ничего, учитывая, что предыдущую ночь он провел вовсе без сна.
        Около трех часов ночи под окнами застучали копыта, загрохотали ободья и к воротам дома подъехали карета и несколько возов.
        - Ой, да куда ж столько? - поразилась, выглядывая в окно, Генриетта.
        Она ложилась спать одетой и теперь, с лампой в руках, первой побежала вниз. За ней последовали Ева и сонный, зевающий Хуберт. Он открыл ворота, и возницы стали разворачивать возы, чтобы завести их во двор задом.
        По ступеням затопали прибывшие гвардейцы. Каспар поставил на перила лампу и увидел лицо первого из них - усатого сержанта.
        - Ваше превосходительство, прибыли на погрузку имущества! - доложил он.
        - Хорошо, принимайте, - кивнул Каспар и отступил от двери, пропуская солдат в прихожую к приготовленным с вечера узлам и ящикам с посудой.
        В отдельных кофрах, старых и купленных перед самым отъездом, лежало оружие Каспара - его набралось на целый воз.
        Вернулся Хуберт, взял кожаный мешок со смолеными факелами и спустился во двор, чтобы зажечь.
        Солдаты стали таскать вещи, было слышно, как Генриетта распоряжается, что куда класть, тем временем Ева выводила из-под навеса лошадей. Она отказалась сидеть в карете всю дорогу, сказав, что желает ехать верхом, а платье наденет только в Харнлоне, «чтобы столичным людям хорошо показаться». Сейчас она была в широкой куртке, кожаных штанах и дорожной шляпе. Лишь выбивавшиеся из-под нее длинные локоны позволяли понять, что это девица.
        При свете воткнутого в петлю на стене факела Ева быстро надевала на лошадей седла и затягивала подпруги.
        - Хуберт! - позвал Каспар. - Постой тут, я на улицу выйду!
        Сын поднялся и стал заниматься выдачей узлов, а Каспар с факелом вышел к карете, обошел ее и заглянул внутрь. Это был уже знакомый экипаж из герцогского каретного сарая, вот только доски с гербами Ангулемских были сняты.
        Скрипнули ворота в доме напротив, Каспар обернулся и поднял повыше факел.
        - Здравствуйте, господин Фрай, - произнес главный чиновник магистрата - советник Гогнус.
        - И вам не хворать, - сухо ответил Каспар.
        Гогнус ему не нравился. Вот и сейчас, кутаясь в плед, он вышел, чтобы что-то разнюхать и использовать для каких-нибудь своих целей.
        - Это вы что же, уезжать вздумали?
        - Вздумали, - подтвердил Каспар.
        - А власти знают?
        - Не знают, - соврал Каспар. - Мы скроемся втайне.
        - Втайне?!
        Гогнус потоптался на месте, лихорадочно соображая, как ему поступить. Он еще не видел, что таскавшие пожитки люди одеты в мундиры королевских гвардейцев, поэтому строил самые радужные планы. В конце концов Гогнус извинился, сказал, что отправляется спать, а сам скользнул вдоль забора и побежал искать стражников.
        Со стороны другого соседа Каспара - гвардейского капитана в отставке, послышалось рычание и лай. Отставник вышел на улицу, едва удерживая двух рвущихся с поводков собак. По договору с Каспаром капитан за два рилли в месяц будет присматривать за домом соседа, пока тот его не продаст, и для этой цели собирался перевести на охраняемый двор собак.
        Дело продвигалось быстро, и скоро все пожитки семьи Фрая разместились на двух с половиной возах. Каспар сам запер дверь и, не подходя близко к капитану с его собаками, бросил отставнику ключи, чтобы тот мог показывать дом потенциальным покупателям.
        - Ну прощай, сосед! - сказал капитан, подхватывая ключи.
        - И ты прощай.
        - Жаль, что уезжаешь, вдруг тут еще какая сволочь вроде Гогнуса поселится?
        - Ничего, авось пронесет, - ответил Каспар и вскочил в седло.
        - Едем, ваше превосходительство? - спросил гвардейский сержант, поднимая над головой трескучий факел.
        - Едем, - сказал Каспар.
        - Едем! - крикнул сержант.
        Первыми тронулись четверо конных гвардейцев, за ними карета с Генриеттой, следом верхами Ева и Хуберт. Потом потянулись три воза и арьергард из двух гвардейцев.
        Каспар поехал догонять карету, а сержант поспешил в голову колонны. Однако не одолели они и ста ярдов, как навстречу конным выскочили несколько запыхавшихся стражников под предводительством советника Гогнуса.
        - Именем короля, остановитесь! - крикнул он визгливым голосом.
        - Пшел вон, пьяница! - ответил сержант и носком сапога сшиб Гогнуса на мостовую. - Дорогу его превосходительству!
        Опешившие стражники прижались к стенам и испуганно смотрели на пролетавшие мимо королевские гербы, сверкавшие доспехи и запряженную четверкой лошадей карету.
        Когда процессия промчалась мимо, старший стражник посмотрел на сидевшего под фонарем Гогнуса и, покачав головой, сказал:
        - Как же это вы, господин советник?
        Тот потрогал надувающуюся на лбу шишку и честно признался:
        - Ничего не понимаю.
        34
        К моменту прибытия Каспара за северные ворота в пригороде уже стояли две тысячи конных гвардейцев, а обоз ожидал на обочине.
        - Приветствую вас этим прекрасным утром, генерал! - первым поздоровался де Шермон, выезжая вперед в сопровождении двух конных фонарщиков.
        - Я едва вижу вас, граф, ночь еще не миновала, - ответил Каспар, крепко пожимая протянутую руку. - Надеюсь, вы хорошо отдохнули?
        - О да, здешний климат идет мне на пользу, сплю крепко, снов не вижу. Вы позволите поздороваться с вашей дочерью и вашим сыном, генерал? - учтиво спросил де Шермон, угадав в легком силуэте на лошади Еву. Хуберта же он упомянул, чтобы не выглядеть навязчивым.
        - Разумеется, поздоровайтесь, граф.
        Де Шермон подъехал к Еве и, галантно поклонившись, сказал:
        - Рад видеть вас, мисс. Почти не сомневался, что увижу вас в седле, а не в окошке кареты.
        - В карете я въеду в Харнлон, граф, а пока посижу в седле, я еще никогда не ездила верхом так далеко.
        - Господин Фрай, рад личной встрече с вами, - сказал де Шермон, протягивая руку Хуберту. - С вашей статью на вас хорошо бы смотрелся полковничий мундир. Что вы на это скажете?
        - Спасибо, граф, слышать это от вас для меня лестно вдвойне.
        Каспар с облегчением перевел дух, Хуберт не сказал ничего лишнего, а с Евы спрос небольшой.
        Между тем граф сошел с лошади и, подойдя к карете, поздоровался с миссис Фрай, сказав ей, что у нее красивые и на редкость умные дети.
        - Я слышал, они учат всякие премудрые науки, это замечательно. Скажу вам по секрету, миссис Фрай, среди моих знакомых больше внимания уделяется охоте, нежели наукам, иногда мне от этого делается грустно.
        Генриетта сдержанно засмеялась. Граф шутил очень мило, но она боялась показаться деревенщиной и потому смущалась.
        Де Шермон, вернувшись в седло, подъехал к Каспару.
        - У вас замечательное семейство, генерал, полагаю, в дороге нам будет нескучно. Мы можем трогаться прямо сейчас, а когда рассветет, я соберу офицеров для представления вам, знакомство в потемках мне кажется малоинтересным.
        - Полностью с вами согласен, граф.
        - Ваше превосходительство, там какие-то инородцы с телегой! - сообщил один из сержантов.
        - Инородцы? - удивленно переспросил де Шермон.
        - Это гномы-мастеровые, я заказывал подвезти мне кое-какие приспособления. Пропустите их, сержант, и разыщите шеф-маркитанта, нужно переложить груз на обозную телегу.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство! - козырнул сержант и поскакал навстречу подводе гномов.
        - А я могу взглянуть на эти приспособления, генерал? Я всегда интересовался поделками гномов - это так необычно, - с улыбкой попросил де Шермон.
        - Конечно, граф, едемте. Я должен проследить за тем, чтобы заказ погрузили как следует.
        И в сопровождении фонарщиков Каспар и де Шермон поехали к обозу, где уже готовили телегу для перегрузки завернутой в мешковину стреляльной машины.
        - Доброго утра, господа дорогие! - поздоровался Боло, снимая шапку.
        - Здравствуй, Боло. Здравствуй, Вольдерет, - ответил Каспар, а граф во все глаза смотрел на двух маленьких бородатых человечков. Ему случалось видеть гномов раньше, но лишь издали.
        Гномы подняли скрытую под мешковиной «Железную корову» и перенесли на пустую обозную телегу, потом Боло стал перекладывать припасы.
        - Вот тут в коробке - мешочки, ваша милость, а в этой - «шапки»…
        Вольдерет подтащил тяжелый ящик и поставил его последним. Лошадь дернула, но возница сумел ее удержать.
        - Это шрапнели, - сказал Боло, похлопав по ящику, и положил сверху завернутую в холстину толокуху.
        - Ну прощайте, ваша милость.
        - Прощай, Боло. Прощай, Вольдерет.
        - Прощайте, ваша милость, - поклонился Вольдерет. Гномы сели на свою телегу и стали погонять лошадь, а Каспар принялся оглядываться.
        - Где шеф-маркитант?
        - Я здесь, ваше превосходительство! - отозвался полноватый человек в мундире без знаков различия, выскакивая из-за конных гвардейцев.
        - Принимайте имущество под охрану.
        - Слушаю, ваше превосходительство.
        - Укройте кожаным пологом, чтобы на ящики не упала ни одна капля дождя, и всячески сберегайте этот груз. Он чрезвычайно важен для нас.
        - Укроем и сбережем, ваше превосходительство! - козырнул маркитант.
        - Что же там за ценный товар, я могу полюбопытствовать? - спросил де Шермон, когда колонна уже тронулась.
        - Конечно, граф. - Каспар понимал, что де Шермон представлен к его персоне не просто так. - Это устройство, которое, я полагаю, может сыграть роль тарана, когда мы подступимся к Тыкерье.
        - Да вы далеко глядите, генерал.
        - Насколько я понял, граф, у меня будет только одна попытка. Едва ли король потерпит затяжную кампанию на севере.
        Их взгляды встретились. Де Шермон и не предполагал, что этот старый наемник настолько хорошо понимает истинную подоплеку свалившейся на него королевской милости.
        - Уже достаточно светло, чтобы представить вам ваших офицеров, генерал. Думаю, лучше всего собрать их в авангарде.
        - Я согласен, граф, так будет удобнее всего.
        35
        Представление прошло без неожиданностей: два командира полков в чине майор-баронов, четыре капитана и шестнадцать лейтенантов, имен которых Каспар просто не смог запомнить.
        Знакомство состоялось без остановки колонны, офицеры внимательно всматривались в лицо нового командующего, пытаясь определить его характер.
        Хотя сведений о его происхождении никто официально не распространял, слухи в полках разошлись быстро, так что каждый гвардеец уже знал, что командовать ими будет Каспар Фрай, известный наемник, служивший еще прежнему герцогу - непобедимому Фердинанду.
        После представления Каспар в сопровождении двух майор-баронов проехал вдоль колонны, чтобы посмотреть, как идут на марше войска. Он сразу замечал хромых лошадей и простуженных гвардейцев, которых мотало в седле. Сделав несколько замечаний по поводу состояния обоза и оставив полковых командиров исправлять положение, Каспар поскакал в голову колонны.
        Однако не успел он доехать до кареты, где по-прежнему сидела одна лишь Генриетта, как его стали окликать:
        - Ваше превосходительство! Ваше превосходительство!
        Каспар натянул поводья и оглянулся - к нему скакал сержант из арьергарда.
        - Ваше величество, там двое инородцев к вам просятся! Такие чудные, слов нет.
        - Гном на муле и орк на мардиганце?
        - Так точно, ваше превосходительство, только орк - на игапе!
        - На игапе? - Каспар покачал головой. - Ну хорошо, пропустите их.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство!
        Едва Каспар нагнал де Шермона и поравнялся с ним, как по колонне - из хвоста к голове - стала распространяться волна оживления.
        - Что там? - спросил де Шермон, оборачиваясь.
        - Сейчас увидите, граф, - улыбаясь, ответил Каспар. - Полагаю, такого вам не приходилось видеть даже в представлениях дворцового театра.
        Заинтригованный де Шермон стал вертеться в седле, его примеру последовали двое гвардейцев для поручений. Вскоре показался Углук, даже рядом с рослыми гвардейцами на высоких мардиганцах он смотрелся весьма внушительно. Орк ехал верхом на игапе, и эта порода подходила разъевшемуся Углуку как нельзя лучше.
        Следом за ширококостным игапом семенил мул Фундинула. На этот раз гном выбрал животного гнедой масти с большими белыми пятнами на спине и боках, оттого этот всадник выглядел еще комичнее.
        - Кто это, генерал? - спросил граф с некоторым беспокойством, уж слишком броско смотрелся зеленоватый орк в новой красной поддевке и синих штанах.
        - Это мои старые добрые солдаты, граф.
        - Здравствуйте, имдресс Фрай! - поздоровался орк с выглянувшей из кареты Генриеттой.
        - Здравствуйте, Углук! Здравствуйте, Фундинул!
        - Рад вас видеть, госпожа Фрай! - крикнул гном, судорожно хватаясь за уздечку - у него давно не было верховой практики.
        - Привет, Хуберт! - Углук хлопнул молодого Фрая по плечу.
        - Здравствуй, Углук, - ответил тот. - Не ожидал тебя здесь увидеть.
        - Да разве твой папаша без меня обойдется? Никогда!
        - Тебе бы только хвастаться, бочка винная! - одернул его Фундинул. - Не обращай на него внимания, Хуберт, дядя Углук со вчера никак не прочухается.
        - Неправда, недоросток, я давно уже в полном порядке! - возразил Углук и так дыхнул, что игап протестующе затряс головой.
        - Смотри, Углук, никак это Ева? - воскликнул пораженный гном, увидев девушку в мужском костюме верхом на лошади.
        - Здравствуйте, - засмущалась та.
        - Ева? Я тебя не узнаю, как быстро ты выросла, - развел руками орк, едва не заехав Фундинулу по физиономии.
        - Осторожнее, громила! - рассердился гот.
        - А как ладно сидит в седле, ну точно ейный папаша. И меч при ней, три фута, как любит его милость…
        - И все же девица с мечом да верхом на мардиганце… это уж слишком, - добавил Углук, когда они с гномом обогнали карету.
        Наконец живописный дуэт поравнялся с Каспаром и де Шермоном.
        - Позвольте представить вам, граф, моих друзей, - первым заговорил Каспар, не позволяя Углуку начать изливать свою радость по поводу встречи. - Это Углук, грозный рубака и большой любитель поесть.
        - Здравствуйте, ваше сиятельство, рад, что… - начал было орк, но Каспар перебил его:
        - А это - Фундинул, мастер на все руки, а совместно с топором страшная сила. Даже когда они с Углуком стоят против множества врагов, у тех все равно мало шансов.
        - Приятно с вами познакомиться, господа, - учтиво произнес де Шермон, немного пугаясь Углука. Если видеть гномов ему приходилось, то орков - никогда. В памяти графа всплыли детские страшилки про орков-людоедов и про то, что клыки у них, как у кабанов, растут наружу.
        Еще больше графа смущала приветливая улыбка Углука, который хотел немедленно пообщаться с графом, но пока молчал из уважения к Каспару Фраю.
        - Как ты назвал своего нового мула, Фундинул? - спросил Каспар.
        - Рябчик, ваша милость, видите, какой разноцветный. - Гном погладил мула по гриве.
        - А почему, позволите спросить, вы ездите на муле, господин Фундинул? - поинтересовался граф, чтобы начать разговор и разогнать свои детские страхи.
        - Гномы боятся лошадей, ваше сиятельство. Если подковать надо, то это еще ничего, можно стерпеть, а как в морду ей глянешь, так прямо обмираешь весь, - пожаловался Фундинул. - Но его милость догадался мне мула предложить, и у нас все сложилось. Однако другие гномы даже на муле верхом ездить отказываются, это только я такой смелый.
        - А у вас, господин Углук, что за лошадка?
        - Это не лошадка, ваше сиятельство, это стенобитное орудие, сожри меня огры! - И орк от души похлопал по шее своего скакуна. - Я как увидел его, сразу указал конезаводчику - этот конь по мне. И сам на него поместился, и еще фунтов двести харчей могу нагрузить. У вас, к слову сказать, ваше сиятельство, когда обед планируется, в смысле - привал?
        - До обеда еще полня пути, господин Углук, - сказал граф.
        - Полдня?!
        На зеленоватом лице Углука отразилось такое мучение, что де Шермон повернулся к одному из гвардейцев для поручений и приказал:
        - Скачи в обоз, привези несколько хлебов и солонину!
        - Слушаюсь, ваше сиятельство!
        Гвардеец развернул лошадь и помчался в хвост колонны, а Углук привстал в стременах и, сложив ладони рупором, крикнул:
        - Двух черствых хлебов будет достаточно! А солонины кусочек размером с голову!
        Каспар и де Шермон засмеялись, а Углук виновато улыбнулся и снова развел руками, едва не сбив гнома.
        - Честно говоря, я сегодня не успел позавтракать, очень вчера занят был и устал…
        - Не сумел бы встать вовремя, кабы не я, - строго заметил Фундинул. - Лошади от него до сих пор шарахаются.
        - Я гляжу, у вас знатный топор, господин Фундинул, - сказал граф, забирая нити разговора в свои руки.
        - Заметили, ваше сиятельство? - расплылся в улыбке гном. Вынув из седельной петли закрытый в чехол топор, он начал развязывать тесемки.
        - Сейчас я вам покажу! Это не топор, а судебный приговор! Вот!..
        Фундинул снял чехол, солнечные блики брызнули от стального зеркала.
        - Вы позволите? - протянул руку граф.
        Фундинул мгновение помедлил, но все же уважил знатного дворянина и передал ему топор.
        Граф взвесил оружие в руке, погладил рукоять, а затем с величайшей осторожностью вернул хозяину.
        - Знатный топор, и остер и тяжел в меру. При вашем кузнечном сложении, господин Фундинул, самое подходящее оружие.
        - Сразу видно умного дворянина, - комплиментом на комплимент ответил гном, - а иные говорят - он тебе неудобен, возьми рукоять покороче. Дураки, чего с них взять!
        - Именно что дураки, - согласился граф, новая компания начинала ему нравиться.
        Из обоза вернулся порученец с мешком снеди. Узнав, что еды просит кто-то из знакомых графа де Шермона, повар не решился давать простой козлятины или свинины и положил в мешок четыре простых хлеба, полголовы сыра и копченого гуся. Углук на радостях так хлопнул порученца по плечу, что тот едва не вылетел из седла, потом хотел обнять графа, но тот вовремя посторонился, и весь свой энтузиазм орк обратил на поедание угощения.
        Спереди прибыла полусотня авангарда, ей на смену ушла другая. Это потребовало от Каспара формального генеральского разрешения, и он его дал.
        - А что за изменения с твоим мечом, Углук? - спросил он, когда авангард ушел и всем, кроме Углука, снова сделалось скучно.
        - А-а-а, ваша милость, я все ждал, когда вы спросите! - ответил Углук, разрывая остатки гуся жирными руками.
        - Дело в том, граф, что в прежние времена Углук носил меч на веревочке, - начал разъяснять Каспар, - в тяжелый для него период он вынужден был спустить богатые ножны на пропитание, а чистить и точить оружие считал делом не столь важным, поэтому цвет клинка редко отличался от цвета его лица. Теперь же мы видим, что ножны на месте. Что же случилось, Углук?
        - Это Одигул, добрая душа, сынок Фундинула, сделал дяде Углуку подарок. Сам выточил ножны по размеру, сам отчистил клинок и так наточил, что даже волос разрежет, честное слово. - Углук почесал под мятым шлемом лысую голову. - Да, добрый гном растет, умелый и способный. - Орк покосился на Фундинула и добавил: - Должно, в мать уродился.
        Солнце то пряталось за облаками, то появлялось вновь, с востока набегал ветерок, разгонявший духоту, что висела над дорогой, вдоль которой тянулись сырые канавы. Один день сменял другой, такой же спокойный, как и предыдущий, войско вставало на дневные привалы, варило кулеш и двигалось дальше. Каспар понемногу осваивался в новой должности, ближе знакомился с офицерами, Углук объедался так, будто не ел в Ливене целый год, Фундинул много времени посвящал общению с де Шермоном и своим новым мулом.
        Обоим его внимания доставалось поровну.
        Поскольку ехать по хорошо накатанной дороге было скучно, Каспар разрешал Еве и Хуберту в сопровождении дюжины гвардейцев кататься по лесу, спускаться к ручьям и речкам. Иногда компанию им составлял и де Шермон.
        За полдня до прибытия в Харнлон во дворец были отправлены пятеро гвардейцев, чтобы доложить генерал-графу Мараншону о прибытии корпуса Каспара Фрая в сопровождении графа де Шермона. В отсутствие короля генерал-граф Мараншон исполнял роль губернатора и командующего гарнизоном города, насчитывавшим без малого двенадцать тысяч гвардейцев.
        - Вот приедем в Харнлон, нас встретят с почестями, всем приготовят ванну и горячего шоколада по рецепту вашего батюшки, - рассказывал Еве де Шермон на дневном привале. Когда его не донимали гном или орк, он с удовольствием тратил время на общение с Евой. Иногда его окликала Генриетта, чтобы перекинуться парой слов, ее тяготило вынужденное безделье, ведь в дороге ей не позволяли постирать и пары платочков, для этого в обозе ехали четыре престарелые служанки.
        - Неужели нас поселят в самом дворце, ваше сиятельство? - не переставала удивляться Генриетта.
        - Отчего же нет, миссис Фрай? Во дворце много гостевых комнат, там можно разместить тысячу человек, чего уж говорить о семействе генерал-наместника?
        С Хубертом говорили о географии.
        - За Харнлоном и океан скоро? - спрашивал тот.
        - Представьте себе, господин Фрай. Если со сменной лошадью, то за полтора дня добраться можно.
        - А правда, что в Студеном океане рыба размером с дом или больше? - спрашивал Хуберт, который не видел ничего больше реки.
        - Ну не то чтобы все рыбы были такими, но северные верди вылавливают рыб с дыхалом на спине, так вот они как есть размером с дом. Самих рыб я не видел, но в детстве доезжал с отцом до берега и видел их огромные кости. Верди и сампалы строят из них свои утлые жилища и премного бывают ими довольны. Хотя человек культурный жить в таком месте не будет.
        - Это как с бревен, что ли? - уточнял Хуберт.
        - Именно так, как с бревен, - подтверждал граф, приводя Хуберта в полное восхищение.
        - Мне кажется, я смог бы жить в тех краях целую вечность, - делился впечатлениями Хуберт. - Но чтобы только рыбы величиной с дом к берегу подплывали. Я бы с ними разговаривал…
        - Да о чем же с ними разговаривать, господин Фрай, они ведь только в суп рыбакам востребованы?
        - Не знаю, - мечтательно вздыхал Хуберт. - Должно быть, они много всяких тайн знают, из самой глубины океана.
        - О да, - кивал граф и косился в сторону Евы.
        За время пути она уже дважды снилась ему, да в таком соблазнительном виде, что он об этом никому бы не рассказал. Несмотря на юный возраст и внешнюю хрупкость, было в ней что-то основательное, настоящее, сильно отличавшее ее от приторных, готовых на все графинечек.
        «Вот станет Фрай дворянином, попрошу у него ее руки», - иногда думал де Шермон и тут же улыбался своим мыслям. Он знал, что король не оставит Фрая в покое, какого бы успеха в вердийской кампании тот ни добился. На то и послал де Шермона в «помощь» старому наемнику, чтобы вернее найти подходящую вину и избавиться от неудобного человека.
        Причины такого поведения короля были де Шермону почти понятны. Заметное сходство самого генерала и его дочери с королем Филиппом объясняло многое.
        А всему виной Анна Астурийская, скольким мужчинам она давала повод любить ее, скольких обманывала при этом? Несмотря на увлечение юной Евой, де Шермон все еще не чувствовал себя свободным от чар королевы.
        «Я играю роль ширмы, которая производит впечатление надежной стены, но в роковой час из-за нее покажется убийца или королевский прокурор с обвинениями в воровстве, измене, оскорблении его величества… Генералу и Хуберту достанется топор, миссис Фрай и Еве будет оказана королевская милость, они попадут в башню и получат яд годом позже… До чего же мерзко…»
        36
        К Харнлону подъехали, когда спускались сумерки. В окнах домов зажглись первые огоньки, из труб богатых домов потянулись дымы - даже весной здесь было принято протапливать дома на ночь.
        В пригородах огней оказалось меньше, здесь жили люди мастеровые, рабочие, а потому ложились рано. С тех пор как Каспар был здесь последний раз, город разросся от крепостных стен еще дальше, а объездная дорога превратилась в городскую улицу, на всей протяженности ее с обеих сторон обступали новые дома.
        К концу последнего дорожного дня все порядком устали, говорить не хотелось. Углук продолжал есть хлеб, который ему подвозили всю дорогу, Каспар думал о том, сколько времени займет подготовка к походу и как избежать утечки сведений о приготовлениях. Хуберт, непривычный к долгим поездкам верхом, спал в карете, а переодетая в платье Ева сидела с ним рядом и выглядывала в окно, надеясь увидеть город, однако попадались только темные силуэты погруженных в сон домов да редкие прохожие, которых выхватывал из темноты свет каретных фонарей.
        - Господин граф! Де Шермо-о-он! - позвала она в отчаянии, и граф сейчас же к ней подъехал.
        - Что случилось, мисс Фрай?
        - Где же город, граф?
        - Город остался за стеной, мисс Фрай, а это лишь пригороды.
        - Но почему мы не поехали в город? - едва не плача, спросила Ева.
        - Там слишком узкие улочки, возам не разойтись. Но не печальтесь, завтра я устрою вам прогулку по городу. Уверяю вас, после ночи, проведенной на королевских перинах, вы будет воспринимать Харнлон иначе, нежели теперь, после долгой дороги.
        - Смотрите же, граф, завтра я напомню ваше обещание! - погрозила пальчиком Ева и на том успокоилась.
        Через три четверти часа, когда уже совсем стемнело, войско оказалось на территории дворцового подворья.
        По случаю его прибытия повсюду было очень светло - фонарей зажгли без счета. Войсковые колонны, не останавливаясь, повернули в сторону казарм, а к карете и возам с пожитками де Шермона и генерала Фрая сбежались дюжины две лакеев, чтобы выгружать вещи.
        - С собой берите только одежду и любимые безделушки, - посоветовал де Шермон Генриетте.
        - А куда же остальное, граф? - забеспокоилась та.
        - Уберут в кладовку, так оно вернее. Я свои пожитки тоже туда отправлю, так что не беспокойтесь, миссис Фрай.
        Господских лошадей быстро подхватили конюшенные, Ева едва успела забрать из седельной сумки меч. Так она и стояла - в платье и с мечом, поглядывая с недоверием на суетящихся вокруг слуг.
        В сопровождении двух седовласых степенных лакеев к Каспару с де Шермоном подошел разодетый в золото и кружева дворецкий.
        - Ваше сиятельство, ваше превосходительство… - произнес он, отвешивая поклон каждому в отдельности. - Желаете пройти в приготовленные для вас апартаменты?
        - Спасибо, Твинсед, у нас еще есть дела с генерал-графом Мараншоном. Полагаю, его кабинет на прежнем месте?
        - Так точно, ваше сиятельство, в северном крыле.
        Рукой в белой перчатке дворецкий указал на темнеющее дворцовое крыло, где светилось несколько окон.
        - Проследи лучше за нашими гостями - семейством генерала Фрая.
        - Известие о прибытии генерала и его семьи мы получили загодя, поэтому все комнаты приготовлены, горячая вода подана. Добро пожаловать, ваше превосходительство, я помню ваш первый визит во дворец, тому уже минуло больше двадцати лет.
        - Вот уж не думал, что кто-то помнит меня с тех пор, - улыбнулся Каспар, косясь на Генриетту, что управляла разгрузкой чемоданов.
        Оставив обозную суету, Каспар и де Шермон направились к северному крылу дворца.
        - В разговоре с Мараншоном, генерал, держитесь тверже. Он весьма прижимист и будет стараться урезать вас во всем.
        - Спасибо за предупреждение, граф.
        37
        Уже направившийся навстречу гостям генерал-граф Мараншон встретил их на втором рубеже сторожевой охраны.
        - Прошу извинить меня, господа! Спешил! Спешил, но дела никак не отпускали. Дворец пуст, но беспокойства с ним ничуть не меньше. Прошу ко мне в кабинет, к свету, а тот тут темень повсюду, я велел не жечь масло понапрасну.
        По мере продвижения к кабинету генерал-графа зажженных фонарей на стенах галереи становилось больше. Каспар осматривался. Это была присутственная часть дворца, где располагались отдельные департаменты королевства, оттого и убранство здесь было попроще. Картины на стенах, отражавшие давнишние баталии, чередовались с портретами давно забытых военачальников. Нетрудно было догадаться, что все эти «произведения искусства» сосланы сюда из парадно-публичной части дворца, где появлялись первые лица королевства.
        Миновав последнюю пару часовых, Мараншон, Каспар и де Шермон оказались в ярко освещенном и жарко натопленном просторном помещении, которое служило генерал-графу кабинетом.
        На самом видном месте, прямо над рабочим столом Мараншона висел большой портрет Анны Астурийской в полный рост. Филипп Бесстрашный Рембург оказался представлен поясным портретом на боковой стене. Из этой расстановки можно было сделать вывод, что Мараншон принадлежал к той части придворных мужского пола, кто был безнадежно влюблен в свою королеву.
        - Прошу вас, господа, занимайте места на ваше усмотрение, сейчас принесут чай или шоколад - что сами пожелаете, - сказал генерал-граф, усаживаясь за рабочий стол.
        - Однако у вас здесь жарко, - заметил де Шермон, косясь на красные угли в глубине камина. - Ожидаете заморозков, генерал?
        - За свою долгую солдатскую жизнь я провел на стылой земле так много ночей, что до сих пор не могу отогреться.
        - С вашего позволения, я расстегну мундир, с дороги мне душновато, - сказал де Шермон, расстегивая пуговицы.
        - Я тоже, с вашего позволения, - сказал Каспар, садясь в кресло с высокой резной спинкой.
        - Итак, судя по тому, что сообщил мне сержант-порученец, король присоединил герцогство Ангулемское?
        - Именно так, генерал, - подтвердил де Шермон.
        - А что же Ангулемский - сдался или убит?
        - Герцог погиб, став жертвой предательства.
        - Вот так? И кто же этот негодяй?
        - Представьте себе, генерал, им оказался некто граф де Кримон, бывший наставник молодого герцога.
        - Гизгальдец? - уточнил Мараншон, вытягивая под столом ноги.
        - Вы не ошиблись, генерал, он из тех мест.
        - Ошибиться тут трудно, только гизгальдцы и дистанцерийцы могут продать своего господина с потрохами. Что же он сделал - подсыпал яд или ударил кинжалом?
        - Перед контратакой, которую Ангулемский намеревался возглавить лично, предатель подрезал подпругу. Герцог рухнул под копыта игапов, а потом по нему прошлись и его гвардейцы.
        - Какой мерзавец, - покачал головой Мараншон, и его глаза засверкали праведным гневом. Ангулемский был врагом королевства, но предательство всегда выглядело отвратительно.
        - Что же случилось дальше?
        - Король остановил сражение, ведь после гибели герцога оно уже не имело смысла.
        - Наш король благороднейший из монархов, и это неудивительно, если помнить, от какой матери он рожден! - воскликнул Мараншон, обернувшись к портрету Анны Астурийской.
        - Вы не поверите, генерал, что было потом… Вскоре явился сам предатель и, признавшись в содеянном, попросил у короля милостей.
        - И что же король?
        - Король дал знак сержантам, и те одарили негодяя петлей из шелкового шарфа.
        - Вот это поступок! - Мараншон хлопнул ладонью по столу. - Вот это поступок достойного сына достойной матери! Гвардейцы герцога оценили действия короля?
        - О да, генерал, в этот же день они присягнули ему, теперь у нас в руках вся былая сила древнего королевства Рембургов. Правда, остался еще Кремптон, но за этим дело не станет.
        - Прежде лорды Кремптона отсиживались за широкой спиной Ангулемских, случалось даже, давали герцогству тысячу-другую рейтар для общей обороны от королевства, но теперь они ответят за все.
        Мараншон откинулся на спинку кресла и еще раз взглянул через плечо на портрет королевы.
        Решив, что все интересные темы обсуждены, де Шермон достал из поясной сумы свиток с сургучной печатью и подал генерал-графу. Каспар немного удивился, он и не предполагал, что кроме свитка с правом в их малом посольстве имеется и другой документ.
        - Что это? - спросил Мараншон, принимая свиток.
        - Это распоряжение короля относительно полномочий генерала Фрая.
        Мараншон бросил на Каспара быстрый взгляд и стал неспешно разламывать печать. За свою долгую жизнь он насмотрелся всякого, поэтому спокойно отнесся к сообщению сержанта-порученца о том, что помимо графа де Шермона во главе колонны едет «генерал Каспар Франциск Фрай с семьей». Еще недавно по личной просьбе королевы он сам короткой и стремительной экспедицией вызволял этого человека с территории вердийцев, и вот пожалуйста - тот уже генерал!
        Впрочем, при дворе случались взлеты и повыше. Прапрадед де Шермона и вовсе был речным разбойником. По воле случая на охоте он стал свидетелем неравной борьбы одного из придворных с вепрем. Потеряв от клыков зверя лошадь, дворянин оставался с одним лишь мечом. И неизвестно, чем бы закончилась эта встреча, если бы разбойник Шермон не уложил зверя из своего ставронского лука, служившего ему для пробивания деревянных бортов купеческих барок.
        Дворянин на радостях представил разбойника королю, а тот, будучи в веселом расположении духа после возлияний, пожаловал герою должность второго загонщика.
        Сын загонщика во время двухлетней «войны за торговлю» стал оруженосцем у герцога Карского и, проявив личную смелость, сумел отбить нападение ополченцев герцога Ангулемского на пустой шатер короля и знамена. За этот поступок оруженосец Шермон был произведен в бароны и к исходу своей карьеры старым и израненным полковником был награжден графским титулом и поместьем Одуан на юге королевства. С тех пор он стал называться Матиусом де Шермоном графом Одуанским.
        Его старший сын - Харольд Матиус де Шермон никакими особыми подвигами не прославился, и очень скоро его Одуан стал забытой провинцией. Но во время путешествия юного принца Филиппа по королевству ему потребовался напарник для игр. Дети простых подданных на эту роль не годились, и выбор пал на сына Харольда Матиуса де Шермона - Грегори, который имел и соответствующее происхождение, и подходящее воспитание.
        Несмотря на юный возраст, молодой граф прекрасно понимал, что его используют лишь как временную игрушку, а при дворе за пост партнера принца по играм идет нешуточная борьба. И он, как мог, мстил Филиппу: ни в чем с ним не соглашался, спорил, говорил дерзости.
        Поскольку путешествие короля подходило к концу, Грегори не сомневался, что скоро возвратится в свой маленький Одуан. Однако принц Филипп так не думал. Грегори понравился ему именно своей несговорчивостью и наличием собственного мнения, которое отстаивал. Он сильно отличался от прежних партнеров для игр, которые во всем соглашались с будущим королем и играли в шар слабее, чем могли. Постоянные выигрыши делали игры пресными, и, лишь познакомившись с Грегори, принц узнал настоящий вкус победы, доставшейся с большим трудом.
        Так Грегори попал во дворец и стал лучшим приятелем принца. Их спальни располагались на одном этаже, и завтракать они садились только вместе.
        Во время войны за трон в молодом де Шермоне проявились черты его бесстрашного деда Матиуса. В жестоких схватках он повсюду оказывался рядом с Филиппом и в любой момент был готов закрыть его от разящего удара.
        После благополучного завершения кампании Филипп пожаловал другу соседнее с Одуаном поместье Бризо, так Грегори стал именоваться графом Одуанским и Бризо.
        Старый генерал-граф знал много таких историй и привык относиться к их героям без всякой зависти. Завистники же рано или поздно попадались на распространении слухов, «оскорблении короля» и заканчивали в подвалах или на эшафоте. Мараншон следовал другой манере поведения и благополучно пережил множество горячих голов. Его считали опытным, надежным и верным, а потому, когда король решил отправиться в поход на Ангулемского, других кандидатур на губернаторство в Харнлоне не оказалось.
        Сломав печать, Мараншон стал осторожно разворачивать свиток. Он опасался, что в нем будет приказ убить свергнутого короля Ордоса, который содержался в северной башне. Иначе зачем присылать сюда бывшего шпиона герцога Ангулемского в чине генерала? Только для того, чтобы тот выполнил грязное поручение, а потом граф де Шермон убил и его самого.
        Ордос Четвертый был опасным свидетелем последних событий, однако убийство монарха, пусть даже бывшего, считалось тяжким преступлением. Этого не одобрила бы и чернь, случалось, что после дворцовых переворотов начинались бунты.
        Поэтому Ордосу сохранили жизнь, но каждый день тюремщик добавлял в пищу узника толченые семена гилеры, яд которой постепенно убивал его.
        Может, Филиппу наскучило ждать и он решил покончить с Ордосом скорее? Но нет. Мараншон облегченно перевел дух. В послании короля говорилось лишь о содействии генералу Фраю в походе на Тыкерью.
        - М-да… - Мараншон положил документ на стол и придавил его края двумя чернильницами. - Тут говорится, что вы, генерал Фрай, решились испытать вердийцев на прочность.
        - Это приказ короля, генерал, - заметил Каспар.
        - Ну да, ну да, - закивал Мараншон. - Но меня смущает только цифра…
        - Какая цифра?
        - Три тысячи гвардейцев! Где же я их возьму, это ж просто армия целая? - Мараншон пожал плечами. - Ну тысячу, извольте, наскребу, оголю направления, сниму часовых - приказ короля нужно выполнять, тут уж ничего не поделаешь. Но больше тысячи мне из гарнизона не выжать.
        - У меня приказ выступить с пятью тысячами гвардейцев, две я привел с собой, за вами оставшиеся три, генерал. У вас двенадцать тысяч гарнизона, три тысячи вы можете выделить безо всякого ущерба для обороноспособности Харнлона. По уставному расписанию такой город могут защитить пять тысяч солдат - четыре на стенах и тысяча в резерве на случай десантного выхода через ворота.
        Мараншон был удивлен осведомленностью и подготовленностью этого новоиспеченного генерала. Он взглянул на де Шермона, пытаясь по его лицу угадать возможности и решимость этого Фрая, но граф с подчеркнутым вниманием изучал собственные ногти и, казалось, полностью устранился от беседы.
        - Ну хорошо, генерал Фрай, вы человек опытный и всю жизнь воюете. Пусть не в масштабах армий и полков, но все же… Скажите, разве плохо иметь под рукой лишний резерв, если враг подойдет под стены Харнлона? Ну скажите, как солдат солдату!
        - Иметь лишний резерв всегда хорошо, генерал, - согласился Каспар, - но позвольте мне вас спросить - какого неприятеля вы ожидаете под стены Харнлона?
        - Даже в мысленном воображении?
        - Даже в мысленном.
        - Извольте, генерал Фрай. - Мараншон начал загибать пальцы. - Вердийцы, тардийцы, восставшие чекмесы, дистанцерийская сила и… степняки. Вот, смотрите, пять армий! А если они разом кинутся, разве отбиться от них даже полусотней тысяч? Да никогда! Сроют Харнлон по самый земельный уровень, все разграбят и пожгут. А вы говорите три тысячи! Да и тысячу от себя отрываю! Да что там от себя - от короля отрываю, от отечества!
        Мараншон говорил горячо, страстно, потрясая длинными руками и выпучивая глаза. Де Шермона забавляло это представление, но он опасался, что эта пылкая речь смутит Фрая.
        Граф покосился на него, ожидая приметить какое-то смятение, однако старый наемник был невозмутим. Уде Шермона даже сложилось впечатление, что Фрай не слышал эмоционального выступления Мараншона и в мыслях был далеко отсюда. Пришло уже время ответить генерал-графу, но Фрай молчал, глядя на стену за его спиной.
        Видя странную отрешенность в глазах Фрая, Мараншон бросил взгляд на де Шермона, но тот пристально смотрел на свой манжет. Когда же недоумение генерал-графа по поводу молчания собеседника стало очевидным, Фрай заговорил:
        - Перечисленные вами армии, генерал, при сложившейся обстановке не имеют никакой возможности выдвинуться к Харнлону. Они вам не угрожают.
        - Оч-чень интересно, генерал. Почему же они не угрожают - приняли присягу верности королю Филиппу? - Мараншон отодвинул кресло от стола и, сцепив пальцы рук на колене, приготовился слушать.
        - Из названных вами армий степняки могут пройти к Харнлону только с юга, а там теперь королевская армия. И дистанцерийцы не пройдут иначе, как с южной стороны, по-другому им горы мешают и океан, а флот у них только рыбацкий.
        - Но вы забываете тардийцев, вердийцев и чекмесов, генерал!
        - А вот про них, генерал Мараншон, я не забываю… - Фрай положил руки на стол и, придвинувшись ближе, продолжил: - Я иду на них походом и свяжу все их силы. Не бросят же они свои дома, чтобы голыми прийти под стены Харнлона? Нет, они будут драться со мной на побережье, и я таким раскладом буду выполнять вашу службу, генерал, обеспечивая Харнлону защиту от набегов с севера.
        - А ведь он прав! - сказал де Шермон, широко улыбаясь. Ему понравилось, как Фрай, «измотав» соперника, приберег свои козыри напоследок.
        Какое-то время Мараншон молчал, барабаня по столу костяшками пальцев, затем поднял руки, будто сдаваясь, и сказал:
        - Что ж, извольте - будь по-вашему!
        - Это приказ короля, генерал, - сухо заметил Фрай.
        - Да, именно это я и хотел сказать. Я дам вам ваши три тысячи, но заметьте, в городе свирепствует простудная немочь и…
        - Никаких больных, генерал, - с нажимом произнес Фрай. - Мне не нужен передвижной лазарет, поэтому я возьму только здоровых. Что касается обозного снабжения - все лошади в обозе должны быть здоровы, фураж только овсяной, солонина только самая свежая, мешки для воды - чистые. Мало того, в мои три тысячи нужно включить солдат, которые владеют вердийским или тардийским языками. Чекмесы тоже сгодятся. Завтра с утра у меня должна быть сотня разведчиков на легких лошадях - они в эти три тысячи считаться не будут.
        - Но позвольте, вы же меня обескровите! - воскликнул Мараншон, вскакивая, однако Каспар хлопнул по столу ладонью и в образовавшейся тишине произнес:
        - На все сборы и организацию даю вам семь дней и ни часу больше. Если не уложитесь, отпишу королю, что вы саботируете его приказ и способствуете противной стороне.
        После такого финала Мараншон сник, как-то сразу постарел и, опустившись в кресло, сказал:
        - Хорошо, генерал, я принимаю ваши условия. В конце концов, это приказ короля.
        38
        Беседа с Мараншоном была последним важным делом за весь день. Покинув генерал-графа, Каспар с де Шермоном расстались, и каждый отправился в свои апартаменты.
        Согласно своему чину Каспар получил три большие комнаты - спальню, гостиную и рабочий кабинет. Пока он осматривал их богатое убранство, за ним неотлучно следовали два молчаливых лакея.
        - Желаете принять горячую ванну, ваше превосходительство? - спросил один из них, когда осмотр был закончен.
        - А далеко идти?
        - Никуда идти не нужно, ваше превосходительство, ванная позади гостиной, а отхожее место позади спальни.
        - Да, желаю принять, - согласился Каспар и стал снимать шляпу, пояс с мечом, куртку, сапоги. Когда стянул обмотки, лакей подал ему мягкие туфли и шелковый халат, чтобы прикрыть наготу, снимая белье.
        - Меч далеко не уноси, - сказал Каспар лакею, забравшему оружие вместе с другими вещами.
        - Как скажете, ваше превосходительство, - поклонился тот и повесил пояс с ножнами на спинку стула.
        - Там в сундуке белье… - напомнил Каспар, указывая на свой багаж.
        - Все уже разложено по шкафам, ваше превосходительство. Чистая пара белья тоже приготовлена. Сапоги на завтра какие наденете?
        - Эти, они растоптанные, а мне долгая беготня предстоит… Эх!
        Каспар завернулся в халат, прихватил пояс с мечом и, следуя за лакеями, отправился в ванную.
        Увиденное поразило его. Четыре яркие настенные лампы и бронзовая люстра давали достаточно света, чтобы видеть, как на отполированных до блеска гранитных полках играют блики, как ветвится узор в глубине желтоватого мрамора, что покрывает стены.
        Сама ванна была персикового цвета, отлитая из дорогой фаянсовой глины и покрытая прозрачной «стеклянной» эмалью.
        - У меня дома тоже есть ванна, но не такая красивая, - признался Каспар и тут же вспомнил, что и дома-то у него уже нет.
        «В новом доме, если таковой у меня еще будет, я велю построить для себя такую же ванную. И Хуберту, и Еве, и Генриетте», - подумал Каспар и отдал халат, прежде чем опуститься в нагретую воду.
        - Позвольте, ваше превосходительство, - шагнул вперед другой лакей с какой-то склянкой в руках.
        - Ты с чем это? - спросил Каспар, садясь в ванне.
        - Не мочите свою рану, я прежде смажу ее бальзамом.
        - Хорошая мазь? - уточнил Каспар.
        - Аптекари поставляют ее ко двору уже лет пятьдесят, ваше превосходительство. Ею пользуют господ дворян и королевских особ перед каждым мытьем.
        - А-а, ну тогда давай - врачуй.
        Лакей стал осторожно смазывать почти затянувшийся порез, оставшийся после ночного нападения. Сначала мазь немного холодила, потом стала покалывать и разогревать кожу.
        - Ну как, ваше превосходительство? - поинтересовался лакей.
        - Хорошо, давай уж и рубцы смажь, их у меня тоже хватает.
        Лакей стал смазывать шрамы Каспара, а его напарник принялся распаривать в кипятке губку.
        - А ты из солдат будешь, откуда столько про лечение знаешь?
        - Не из солдат я, ваше превосходительство, всю жизнь здесь служу, а про раны знаю из-за господ дворян. Они всегда изувеченные ходят, то от дуэлей, то от охоты или баталий каких.
        39
        Спать Каспара положили на широкой кровати с перинами, под балдахином с занавесями.
        - Разбудите меня часиков в пять! - приказал он напоследок лакеям.
        - Обязательно, ваше превосходительство. Спокойной ночи.
        Непривычный к такой постели, Каспар снова зажег лампу, обследовал спальню и недолго думая скинул перины на пол между шкафом и комодом. Любой вошедший не сразу увидел бы, где спит гость, а уж в темноте и подавно.
        Поставив к двери пару стульев, чтобы загремели, если кто-то ее толкнет, Каспар улегся и благополучно уснул.
        Ночь прошла спокойно. В отличие от его дома в Ливене, где под окнами громыхали телеги и эхо от стука копыт до бесконечности множилось между стенами домов, сон во дворце напоминал погружение в вату. Нечто похожее Каспар испытывал в тюрьме Тарду, откуда его вызволяли королева, генерал Мараншон и старые друзья.
        Утром он проснулся раньше, чем лакей отворил двери - спавший на полу Каспар уловил шаги, когда лакей еще только шел по коридору.
        Забросив перины под балдахин, Каспар убрал от дверей стулья всего за несколько мгновений до того, как лакей осторожно постучал в дверь.
        - Ваше превосходительство, пять часов!
        - Я уже не сплю, приятель, - ответил Каспар, распахивая дверь. Увидев в его руке меч, лакей попятился.
        - Желаете горячего шоколаду, ваше превосходительство? - пролепетал он.
        - Прямо сейчас?
        - Да, ваше превосходительство. У нас самый лучший шоколад, по рецепту иностранного негоцианта…
        - Хорошо, неси «по рецепту негоцианта», и умываться пусть подадут.
        - Сию минуту, ваше превосходительство.
        Каспар закрыл дверь и усмехнулся. Когда-то давно, когда он играл роль купца, ему пришлось придумать «новый способ» приготовления шоколада - напитка, который тогда только входил в моду в Харнлоне. Теперь горячий шоколад со сливками и сахаром называли «рецептом негоцианта».
        Не дожидаясь прихода лакеев, Каспар сам зажег лампы в спальне и, пока несли шоколад, посетил отхожее место и нашел его «весьма достойным». Теперь в перечень необходимых удобств в будущем новом доме наряду с персональной ванной комнатой он прибавил и отхожие места с отделкой из хорошего камня и всякой хитрой механикой со сливом воды и теплыми полами.
        «Чтобы не надевая башмаков оправляться», - догадался Каспар.
        Когда он вернулся в спальню, подоспел и шоколад, его принесли на серебряном подносе в розоватой фаянсовой чашке.
        - Граф де Шермон еще не поднялся? - спросил Каспар, принимая шоколад.
        - Нет, ваше превосходительство, - ответил лакей. - Без крайней нужды его сиятельство раньше полудня не поднимаются.
        - Ну что же - пусть спит…
        Каспар сделал глоток и в изумлении покачал головой. Со временем его рецепт значительно улучшили, добавив ванили, кореанского ореха и еще чего-то смягчающего. Получилось очень вкусно и изысканно.
        «Эту моду я тоже заведу в своем новом доме, - подумал Каспар. - А то все чай да чай».
        - Когда у нас завтрак?
        - В половине одиннадцатого, но если ваше превосходительство пожелает…
        - Нет, время меня устраивает.
        Каспар вернул чашку и решил, что на следующее утро попросит две. Шоколад во дворце был очень хорош.
        - Я сейчас быстро оденусь, и ты меня проводишь, а то коридоры у вас путаные, я пока не разобрался.
        - Разумеется, ваше превосходительство, - поклонился лакей.
        40
        Каспар вышел на дворцовое подворье, когда первые лучи солнца едва коснулись крыш. Конюхи выводили из конюшен вычищенных лошадей, слуги сметали навоз.
        Пара работников, почесываясь со сна, перекладывали у прачечной белье, угольщики неспешно разносили мешки с топливом. От той суеты, что помнил Каспар по прежним визитам во дворец, не осталось и следа. Король уехал, льстецы и подхалимы разбежались, дворец опустел, и неизвестно, наполнится ли когда-нибудь прежним шумом и праздной деловитостью.
        Неподалеку от входа в северное крыло стояли несколько гвардейцев. При появлении Каспара знакомый ему сержант тронул за локоть стоявшего рядом капитана, видимо подавая знак.
        Офицер быстрым шагом подошел к Каспару и, отсалютовав, произнес;
        - Здравия желаю, ваше превосходительство. Капитан Карбюзье, командую кавалерийской разведкой!
        - Очень приятно, капитан, - ответил Каспар, отмечая, что офицер одет в неброский серый мундир, который отличал разведчиков от строевой гвардии. Он подал руку, показывая, что формальная сторона в общении его интересует меньше всего.
        - Карта у вас с собой?
        - Так точно, ваше превосходительство. - Капитан хлопнул по большой планшетной сумке, что висела на его поясе.
        - Тогда нам нужно какое-то другое место, во дворце мне неуютно…
        - У нас в казарме свой маленький департамент, вроде штабного помещения. Если ваше превосходительство не против…
        - Не против, ведите…
        Казарма кавалерийских разведчиков оказалась трехэтажной постройкой, упрятанной за королевской конюшней. Несколько лошадей были привязаны к коновязи у входа, в стенной нише стоял часовой с легкой алебардой. Заметив незнакомца и капитана Карбюзье, часовой шагнул из ниши и взял на караул.
        - Хорошо тут у вас, тихо, - заметил Каспар, осматриваясь.
        - У нас всегда тихо, пока войны нет, ваше превосходительство. Живем как в деревне, - с грустной усмешкой пояснил капитан, когда они поднимались по лестнице. - Гвардейцы «егерями» дразнят, генерал-граф Мараншон на смотр не выводит.
        - Понятно… - кивнул Каспар. - Лошадки у вас тонконогие, мундиры болотные, и богатырей с пиками в седлах не наблюдается. Правильно?
        - Так точно, ваше превосходительство.
        - Не переживайте, самый хороший арбалет до времени в чехле лежит. Куда здесь дальше?
        - Налево, ваше превосходительство.
        Каспар с интересом рассматривал развешанные по стенам трофейные карты в рамах, захваченные штандарты и полковые знамена. Казалось, им нет числа.
        - Это трофеи почти за двести лет, что существует кавалерийская разведка, ваше превосходительство.
        - Что ж, значит, я пришел куда следует.
        Капитан обогнал гостя и, распахнув двери штабного помещения, пропустил Каспара внутрь, затем махнул кому-то в дальнем конце коридора и вошел следом за гостем.
        - Кому вы там махали? - спросил Каспар.
        - Я приказал собрать всех офицеров и двух сержантов - наших лучших следопытов.
        - И все это вы сказали, махнув рукой? - удивился Каспар.
        - У нас вся служба знаками ведется, чтобы не шуметь. Лошадки приучены не ржать, копыта, когда потребуется, мы им войлоком пеленаем.
        - И что - тихо бегут?
        - И тихо, и следы непонятные. Местные чекмесы ужас до чего любопытные, поэтому основные переходы делаем в сумерках и ночью, мужики нас за призраков считают - следы непонятные и шума никакого, мы ведь даже колечки на сбруе кожаным шнурком оплетаем.
        - Стало быть, совсем ничего не звенит?
        - Ничего, ваше превосходительство.
        - Это очень хорошо.
        Каспар выбрал стул во главе длинного стола и сел.
        - Все уже собрались, ваше превосходительство, впускать?
        - Пришли? - удивился Каспар. - Ну тогда впускайте, и пусть сразу садятся, нам дело нужно делать.
        Капитан распахнул дверь. Каспар внимательно следил, как тот поведет себя, но командир разведчиков ухитрился отдать распоряжения каким-то неуловимым образом.
        Едва взглянув на него, лейтенанты стали быстро занимать места за столом, ни разу не грохнув стулом, не ударив о столешницу рукоятью меча. Последними в дальнем уголке устроились два сержанта. Сели и замерли без движения.
        «Чудеса!» - подумал Каспар.
        Капитан отпер дверцу массивного шкафа и достал большую, тисненную на коже карту северной оконечности королевства. Расстелил ее перед генералом и встал справа от него, ожидая распоряжений.
        - Ну что же… - произнес Каспар через минуту. - Карта хорошая, подробная, я такую впервые вижу. Задача вам предстоит следующая: найти подходящие скрытные пути, чтобы провести пять тысяч кавалерии и немалый обоз. Цель экспедиции - захват Тыкерьи.
        Каспар сделал паузу и оглядел присутствующих, ожидая увидеть удивление или какое-то оживление на лицах, но это известие разведчики восприняли спокойно.
        - Если неприятель узнает о передвижении войск загодя, он сумеет собрать контротряд, а то и целую армию, поэтому наше войско требуется провести как можно скрытнее. Помимо путей мне нужно знать местоположение источников, колодцев, чистых дождевых ям, а также названия деревень, которые мы никак не минуем, и что вы можете сделать, чтобы не дать лазутчикам из этих деревень побежать в Тыкерью.
        Каспар откинулся на спинку стула, давая понять, что все сказал.
        Офицеры зашевелились, промелькнуло несколько быстрых знаков, но никто не проронил ни слова. Каспару показалось, что он присутствует на собрании немых, которые держали в Ливене коллективную торговлю дегтем. Быстрый обмен непонятными знаками, неуловимая мимика, и результат обсуждения - цена за партию дегтя, которую озвучивал тот из них, кто мог внятно говорить. Здесь же роль толмача играл капитан.
        - Ваше превосходительство, общее мнение таково, что пятитысячное войско нужно разделить на пять колонн и повести по траве лесных опушек и по краям лугов.
        - А почему именно на пять?
        - Тысяча всадников сшибает траву напрочь, однако еще не поднимает пыли. За большим же войском потянется пыльный хвост, который непременно заметят чекмесы, а они, как я уже говорил, очень любопытны.
        - Ну… а если повести все войско по сырой тропе, можно ведь выведать тропу, где нет грязи, но достаточно сыро? - Каспар неопределенно ткнул пальцем в карту. - Насколько я помню, там много песчаных дорог, стало быть, нет глины, а с нею и пыли.
        - Ваше превосходительство… - Было видно, что капитан хочет потактичнее объяснить генералу его ошибку.
        - Давайте, капитан, разъясняйте, я хочу скорее во всем разобраться, - подтолкнул его Каспар. У него был большой опыт в вождении небольших отрядов, однако для войска в пять тысяч человек требовались другие знания.
        - Ваше превосходительство, дело в том, что в теплый солнечный день десятки тысяч ног высушивают на пути всю воду и истирают в пыль траву. Она-то и поднимается с ветром и видна издалека.
        - Вот как?
        Каспар побарабанил пальцами по карте, для него это было внове.
        - То есть сырая песчаная земля станет сухой, а трава и перегной, что имеются на ней, превратятся в пыль, правильно?
        - Так точно, ваше превосходительство, - с облегчением подтвердил капитан.
        - Можете сразу показать деревни, через которые придется идти?
        - Да, ваше превосходительство. - Капитан шагнул к карте и показал три поселения.
        - Кто в них живет?
        - В основном чекмесские семьи, но есть и вердийцы. Именно от них мы и ожидаем подвоха, поэтому нам лучше выдвигаться впереди войска, становиться на тропах и ждать появления на них лазутчиков, они появятся после прохождения полков.
        - Толково, - кивнул Каспар. - Путевая карта будет мне нужна через шесть дней. И еще - нужно найти сотню пар одежды чекмесских жителей под гвардейский размер. За казной обратитесь ко мне, когда готовы будете. На этом пока все.
        41
        В старом замке, называвшемся в Тыкерье «дворцом конвендора», всегда было сумрачно и пахло сыростью. Народу верди он достался от тех давних времен, когда все побережье населяли племена пихтов. Пихты ходили в звериных шкурах, летом рыбачили, зимой добывали морского зверя и отдавали своему прибрежному феодалу основную часть всей добычи.
        Тех, кто протестовал, слуги феодала скармливали собакам.
        Пихтам такое отношение не нравилось, и они едва ли не трижды в год поднимали восстание и шли рушить резиденции феодалов. В конце концов те построили неприступный замок из привезенного камня, но на это ушел не один десяток лет, и все это время феодалы не прекращали обирать пихтов и отбиваться от их бунтов в своем недостроенном замке.
        После окончания строительства феодалы какое-то время чувствовали себя неуязвимыми, но недолго - пихты стали нападать на фискалов своих господ и отбивать у них награбленное. Тогда феодалы поставили на берегу бастион Тарду, чтобы накапливать налоговый товар, а потом вывозить большим обозом в сопровождении войска.
        И феодальный замок, и бастион на берегу так и остались самыми значительными постройками края, ничего более величественного вытеснившие пихтов верди построить не смогли.
        Они окружили замок еще одной каменной стеной и под ее защитой построили дома - так появился город Тыкерья, столица народа верди.
        За то время, что верди и родственные им тарди жили на побережье, случались и набеги чекмесов, и присоединение этих земель к королевству Рембургов, и междоусобные войны верди с тарди, но еще никогда политическая обстановка в крае не складывалась так благоприятно для прибрежных народов: король Филипп отправился на юг добывать новые земли, оставив в Харнлоне только ограниченный гарнизон.
        - Владыки большой воды милостивы к нам, сначала они заставили рембуржцев драться друг с другом, жечь замки и уничтожать посевы, а теперь и вовсе лишили молодого короля разума, отправив его вместе со всей великой армией на юг! Дорфы мои, неужели мы упустим эту великую дарованную нам возможность и не вернем себе то, что принадлежало нашим предкам? Неужели мы не найдем в себе сил, чтобы покончить с позорной оккупацией?
        Конвендор Кригс сделал паузу, поднялся с рыбного мешка, на котором, согласно старому обычаю, сидел перед собранием дорфов и, подойдя к стрельчатому окну, глянул вдаль, поверх городских крыш.
        - Я вижу, дорфы, вижу великое будущее нашего народа! Мы встанем с колен, мы распрямим плечи и расправим крылья!
        - Йоу нашему конвендору! - воскликнул дорф Даувпилс, возглавлявший коллегию советников конвендора.
        - Йоу! Йоу конвендору! - стали вторить ему другие, вскакивая с деревянных скамей и аплодируя что было мочи.
        С высоких арочных потолков стала сыпаться вековая копоть, в прежние времена здесь топили по-черному, что также помогало избавиться от блох и летучих мышей.
        - Слава мудрейшему! Йоу!
        - Да продлятся годы его правления!
        Вкусив лести и восхвалений в полной мере, конвендор сделал рукой знак, успокаивающий собрание. Аплодисменты прекратились, все вернулись на места.
        - По вашей реакции, досточтимые дорфы, я понял, что вам, как и мне, близка идея возвращения наших земель от моря и до моря. А потому перейдем к обсуждениям конкретных дел. Предлагаю заслушать командующего нашими силами самообороны дорфа Густавсона. Прошу вас, дорф, - сказал конвендор и вернулся на мешок с сушеной рыбой.
        Командующий поднялся со скамьи, сделал три шага вперед и четко, по-военному повернулся. Это был рослый человек в мундире из серого и коричневого сукна, скромно отделанного тонкой серебряной нитью. При дворе короля Филиппа он показался бы серой мышкой, но на фоне еще более блеклых мундиров и белых шейных платков остальных дорфов Густавсон выглядел парадным генералом.
        - Досточтимые дорфы, по моим сведениям, король Филипп решил перенести столицу в Ливен, а Харнлон остался под присмотром генерал-графа Мараншона…
        - Мараншон - душитель свободы ордио-ингорских народов! - закричали с мест взволнованные дорфы.
        - Мараншон - вешатель! Он подавлял восстания чекмесов!
        - Да-да, - закивал Густавсон. - Нам известно обо всех преступлениях Мараншона, если удастся захватить Харнлон, этот человек ответит по законам вердийского государства. А сейчас я продолжу. Итак, у Мараншона под командованием от десяти до пятнадцати тысяч гвардейцев и около тысячи стражников. По дворянским усадьбам и крепостям можно набрать еще тысячи три от силы. Раньше дворяне легко собирали десять тысяч воинов, но теперь их ополчения ушли вместе с королем. Разумеется, никто из оставшихся в имениях не отправит на помощь Харнлону ни одного мужика, все будут думать только о собственной безопасности, а ее у них уже нет.
        - Вы предлагаете срочные сборы войска, дорф Густавсон? - спросил кто-то из собрания.
        - Я ничего не предлагаю, такие инициативы может выдвигать только конвендор. Я лишь с цифрами в руках подтверждаю, что условия для захвата Харнлона самые подходящие.
        - Сколько мы можем выставить войска?
        - У нас семь тысяч конных егерей и пехотное ополчение из восьми тысяч. Полагаю, что во время движения через территории, населенные чекмесами, мы получим еще тысячи три добровольцев. А может быть, и больше, все будет зависеть от красноречия наших глашатаев.
        - Лето - время полевых работ, - напомнил кто-то.
        - Это я тоже учитываю. Осенью мы бы набрали больше десяти тысяч добровольцев.
        - Так, может, следует подождать до осени?
        - Сейчас обстановка для похода благоприятная, какая она будет осенью - судить не берусь. Возможно, король Филипп потерпит на юге поражение и Харнлон сам упадет нам в руки, а возможно, он передумает уходить далеко и вернется в свою столицу, тогда мы не получим ничего.
        - Достаточно ли у нас сил, чтобы захватить Харнлон, дорф Густавсон? - спросил дорф Гортсепп, нервно приглаживая смазанные жиром волосы.
        - Нет, для лобовой атаки сил недостаточно!
        - Как недостаточно? Зачем же эти разговоры!
        - К чему тогда эти планы? - зашумело собрание.
        - Досточтимые дорфы, дайте командующему договорить! - произнес конвендор и укоризненно покачал головой. Дорфы успокоились.
        - Повторяю, наших собственных сил для захвата Харнлона недостаточно, правда, мы можем успешно захватывать земли дворян-рембуржцев и их маленькие городки. Перекрыв дороги, мы лишим Харнлон снабжения и через год сможем вынудить гарнизон сдаться, но это, как я уже говорил, слишком долго, а нам нужна решительная победа. Поэтому предлагаю отправить посланцев в Капекслаа…
        Это предложение снова взбудоражило собрание.
        - Этого нельзя допустить, тарди снова прихватят себе все лучшие куски! Верди всегда за них воюют, а они отвечают нам черной неблагодарностью!
        - Никаких договоров с лживыми тарди!
        На этот раз конвендору Кригсу пришлось встать с рыбного мешка и призывать собрание к порядку, но и это помогло не сразу. Слишком много взаимных претензий имелось между двумя родственными народами. И те, и другие считали, что соседи их обманывают, получая лучшие условия рыбного промысла и тайно промышляя морского зверя на сопредельной территории.
        - Дорфы мои, понимаю ваше негодование, и все же выслушайте командующего Густавсона!
        Дорфы немного успокоились и стали рассаживаться по скамьям, однако негромкий гул недовольных голосов не стихал.
        Густавсон подождал, пока наступит полная тишина, и продолжил:
        - Хочу довести до сведения досточтимых дорфов, что мы можем не предпринимать никаких действий для заключения военного союза с тарди, пока не проведем все расчеты и не получим все необходимые сведения от наших лазутчиков. Но после получения благоприятных сообщений мы должны будем пойти на союз, поскольку тарди могут выставить около десяти тысяч лаксманов и пять - семь тысяч пехотинцев-кнехтов. Согласитесь - немалое подспорье в борьбе с гарнизоном Харнлона.
        - Тарди нас обманут!
        - Они потребуют за свое участие - все! - снова стали выкрикивать с мест.
        - Прошу садиться, дорф Густавсон! - произнес председательствующий на собрании конвендор, тем самым пресекая новую волну недовольства. - Продолжит сообщение по этой важной теме наш дипломатический советник - дорф Пяллинен.
        Пяллинен вышел на место командующего, пригладил редкие волосы и сообщил:
        - У меня для вас есть хорошие новости…
        Сказал и умолк на минуту, с хитроватой улыбочкой оглядывая притихших дорфов.
        - Верди получили могущественного союзника в лице одной заморской державы…
        - Что за держава? За океаном ничего нет, только ледяная пустыня без конца и края, это известно каждому, - заметил дорф Нумпасс, славившийся своими географическими познаниями.
        - А вот и есть!
        Пяллинен обменялся заговорщицким взглядом с конвендором.
        - Вы, конечно, помните о встрече рыбаков с незнакомым кораблем у острова Каре?
        Заинтригованные дорфы закивали.
        - Пока корабль стоял на якоре, мы выехали к нему небольшим посольством, чтобы выяснить, откуда он. И оказалось, что пришел он с другого конца океана, только чуть западнее, где располагается огромное государство Гвиндосия, известная нам по старым пихтским картам как Гвиндостан.
        - Значит, Гвиндостан не выдумка малограмотных пихтов? - спросил один из дорфов. Малограмотность пихтов была одной из основ, на которых держалось национальное самосознание верди.
        - Ну возможно, эти карты перешли к ним от более ранних, просвещенных народов, населявших эти места. Не суть важно. Год назад с представителями Гвиндосии состоялась еще одна встреча, мы рассказали им, что терпим притеснения от оккупантов и что обширные территории находятся под пятой пришельцев.
        - И что же они?
        - Они внимательно нас выслушали - они немного понимают на ярити - и пообещали поддержку в нашей справедливой борьбе. Одним словом, - Пяллинен снова обменялся многозначительным взглядом с конвендором, - мы договорились об основании у нас их торговой миссии и теперь ждем прибытия кораблей уже через несколько недель. Думаю, вы понимаете, что этим наше сотрудничество не ограничится, посланцы Гвиндосии обещали привезти солдат. Пусть пока немного, всего несколько сотен, но это только начало!
        - Но почему вы не сказали нам раньше? - не без обиды спросил дорф Нумпасс.
        - Увы, досточтимый дорф, - дипломатический советник развел руками, - секретность прежде всего. Даже в наш высокий круг могут проникнуть враги. Вспомните дорфа Ниппона…
        - Премерзкий предатель! - гневно воскликнул дорф Даувпилс, который одно время соперничал с Ниппоном за расположение конвендора Кригса.
        - Вот именно, досточтимые дорфы, вот именно, - закивал Пяллинен.
        - Что ж, пришло время голосовать за наступление верди! Наступление по всем направлениям! - воскликнул конвендор, поднимаясь с мешка.
        - Голосовать, йоу!
        - Йоу, голосовать!
        - За конвендора! За верди! - стали кричать дорфы. Им казалось, что величие их народа уже рядом - стоит лишь протянуть руку, а упоминание о помощи «могущественного государства» лишь укрепляло уверенность в скорых переменах.
        42
        Сенатор Ральер вышел на палубу в скверном настроении, даже прохладный океанский ветер не освежал его отяжелевшую от двухнедельного пьянства голову.
        Он продержался целый месяц, пряча в каюте колбу с «вересковой росой», однако однообразие путешествия и бескрайняя водяная равнина всегда нагоняли на него тоску.
        Поскольку запас «лекарства от скверного настроения» быстро сокращался, приходилось выдумывать другие развлечения.
        Третьего дня к ним пристали чайки, и Ральер попытался охотиться на них. Он выпустил не менее дюжины стрел, но не попал ни разу, что лишь ухудшило его настроение. Потом он взялся играть в кости со своим слугой Финтропом, пообещав уважать результаты игры, но тот оказался невероятно удачлив, и скоро все золото из кошелька хозяина перекочевало в его карман.
        Сегодня сенатор вышел в надежде увидеть берег дикого края, куда его могучая держава - Гвиндосия желала сделать очередной шаг.
        - Шкипер! - полным недовольства голосом позвал сенатор.
        - Слушаю вас, сэр, - ответил судоводитель, возникая рядом с сенатором. За время плавания он уже порядком натерпелся от этого капризного вельможи.
        - Давайте сюда эту трубу, я хочу взглянуть на горизонт.
        - Извольте, сэр.
        Шкипер подал сенатору сложенную подзорную трубу, и тот долго не мог с ней справиться, ожесточенно дергая за окуляр и недовольно сопя.
        - Позвольте, сэр…
        Шкипер передвинул небольшой рычажок, и труба разложилась сама.
        Сенатор зло покосился на шкипера, однако ничего не сказал и, приложившись к окуляру, стал смотреть туда, где туман и серые волны сливались в сплошную непроницаемую пелену.
        - Ну и где эти туземные задницы? Что-то я не вижу ни одного из них…
        - Судя по картам, сэр, до берега нам идти еще несколько дней.
        - Подумать только, а я уже продул Финтропу все свое золото. Может, мне выкинуть его за борт, шкипер, как вы думаете?
        - Он ваш слуга, сэр, если вы посчитаете, что он на борту лишний, я не скажу ни слова.
        - Спасибо, я так ему и передам, будет знать, как выигрывать у хозяина.
        Сенатор вернул трубу, запрокинул голову и до головокружения смотрел на мачты и паруса. Облегчения это не принесло. Ральер тяжело вздохнул и решил заговорить со шкипером в другой манере:
        - У вас бывают приступы тоски, шкипер?
        - Сэр? - Шкипер повернулся к сенатору, ожидая разъяснений.
        - Ну эти однообразные волны, слева-справа, спереди-сзади, - начал размахивать руками сенатор. - Даже небо имеет свинцовый оттенок, я уже не говорю о тучах…
        - У меня много работы, сэр. Я хожу без штурмана и отвечаю за жизнь тридцати двух матросов, а теперь еще и десанта. Мне не до скуки.
        - Да, десант… - Сенатор вздохнул. - Как они, кстати?
        - В наличии пятьсот девяносто пять человек, примерно полторы сотни страдают от качки, четырнадцать мучаются поносом. Двое в лазарете с легочной горячкой, лекарь говорит - могут умереть, нужны лекарства, которых у нас нет…
        - Но мы же ни в чем не нуждались, денежное обеспечение из казны было избыточным…
        - Наверное, всего предусмотреть нельзя, сэр.
        Шкипер поднял трубу и стал внимательно всматриваться в горизонт. Сенатор какое-то время наблюдал за ним, потом спросил:
        - Ну и что вы надеетесь там увидеть, если нам плыть еще не один день?
        - Я не ищу земли, сэр, для этого существует впередсмотрящий, я пытаюсь правильно предсказать погоду.
        - А что это даст? Ведь если начнется шторм, вы, как в прошлый раз, свернете паруса и будете пережидать в открытом океане.
        - Это так, сэр, но нам нужно вовремя переставить «Грейтландию», она идет с перегрузом - на ней десант, да еще эти бусы… Если волна в шторм будет слишком высокой, придется выбрасывать груз за борт.
        - Этого нельзя допустить! - возразил сенатор.
        - В противном случае, сэр, судно может захлестнуть волной - такое уже случалось. Океан раздавит шхуну, как скорлупку, и мы потеряем десант.
        - Вы не понимаете, шкипер, весь этот поход, эти корабли и десант, да и мы с вами лишь приложение к бусам. Без них наше плавание лишается всякого смысла. Они лишь с виду кажутся пустяком, а на самом деле это залог будущего финансового могущества и процветания Гвиндосии.
        - Партфорд! Стаксель подтяните! Разве не слышишь, как полощет?! - неожиданно закричал шкипер, заметив неполадку с парусами. Двое матросов сорвались с места и побежали исправлять оплошность.
        - Извините, сэр… Кажется, к вечеру нам не избежать шквала.
        - Ну хоть какое-то развлечение, - скривился сенатор, прикрываясь от ветра полями шляпы. - А то ведь скука, хоть бы пираты напали. У побережья Бристонии с ними не поскучаешь. А когда я путешествовал в Ютланд, на нас четыре раза нападали франкальские трибустьеры. До Ютланда добралась лишь половина команды с одной мачтой вместо двух и пробоиной в борту.
        - Если бы вы знали, сэр, сколько шхун вовсе не попали на Ютланд, оказавшись на дне… - заметил шкипер, но тут же спохватился, боясь, что позволил себе лишнее.
        Однако сенатор никакой обиды не увидел. На него снова накатил приступ тоски, вцепившись в ограждение, он молча смотрел на волны.
        - В чем же важность этих стеклянных бус, сэр? Объясните, если это не государственная тайна!
        - А? Бусы? - очнулся сенатор. - Сила бус в том, что они могут заменить нам золото.
        - Заменить золото? - удивился шкипер. - Как такое возможно?
        - О! Это просто гениальная идея. - Впервые за время путешествия лицо сенатора Ральера прояснилось. - Нужно лишь договориться с туземцами, чтобы они принимали бусы в уплату за их товары, с условием, что в любой момент они смогут поменять бусы обратно на золото.
        - А какая же Гвиндосии выгода, если бусы все равно придется менять на золото?
        - Дело в том, шкипер, что в тот момент, когда кто-то придет менять бусы на золото, на другом берегу другие туземцы будут отдавать товары за бусы. Здесь главное - масштаб. Как только туземные богатеи поймут, что таскать с собой пару бус удобнее, чем тяжелые дукаты, они постепенно станут переходить на наши стекляшки.
        - Но я все равно не вижу здесь выгоды, сэр. Если в одном месте бусы берут, а в другом возвращают за золото, где же прибыль?
        - Вы хороший мореход, шкипер, но вы не политик. Когда бусы войдут в широкий оборот, менять их на золото станут редко. Какой в этом смысл, если только вам не понадобится сам металл? И когда это случится, Гвиндосия станет править миром и покупать бесчисленное количество дорогих товаров, расплачиваясь стекляшками, потому что главным платежным средством станут наши зеленые бусы. Вот когда любой житель нашей страны сможет с гордостью заявить - я гвиндос!
        - Я - гвиндос… - задумчиво повторил шкипер и посмотрел на стаксель, теперь он был в порядке.
        - Вот так-то, дорогой шкипер…
        Шхуна зарылась носом под высокую волну, холодные брызги хлестнули по палубе и долетели до шкипера с сенатором.
        - Хорошо, - сказал Ральер, смахнув с лица капли морской воды. - Вы заняли меня беседой, шкипер, и мне полегчало… Но надолго этого не хватит… Не хватит.
        - А может, вам обратиться за помощью к мессиру Лаггеру?
        - Я с детства боюсь колдунов. И потом - у меня четкие указания применять возможности мессира только в крайнем случае.
        - Мессир Лаггер - маг, а не колдун. Пока он с нами, я не боюсь неизведанного маршрута и чувствую, как его сила поддерживает нас на этом пути.
        - Что ж, я подумаю над вашим советом, а сейчас пойду в каюту и попробую вздремнуть.
        Сенатор оставил шкипера и отправился к себе, в одно из немногих приличных помещений на судне. В каюте он застал слугу, тот сидел возле окна и, глядя на волны, самозабвенно ковырялся в носу.
        - Где мое золото, разбойник?! - спросил Ральер.
        - Сэр, вы же пообещали уважать результат игры! - напомнил Финтроп, вскочив со стула.
        - Я обещал уважать результаты честной игры, жалкий обманщик! Немедленно верни мне золото, иначе отправишься на корм рыбам! Со шкипером я уже договорился, он сказал, что ничего не заметит…
        - Воля ваша, хозяин, только нечестно это, - загнусавил слуга, доставая из штанов грязную скомканную тряпку. При виде ее сенатора передернуло.
        Слуга развернул тряпку, на ней тускло блеснуло золото.
        - Давай сюда! - потребовал Ральер.
        Слуга нехотя приблизился и ссыпал дукаты на подставленную ладонь.
        - То-то же, мошенник! Манжеты постирал?
        - Постирал, сушатся.
        - А ты давно проверял? Поди сейчас же, да не возвращайся, я намерен вздремнуть.
        - Слушаюсь, сэр, - кивнул слуга, направляясь к дверям.
        - Да помойся сам, всю каюту мне провонял, грязнуля!
        - А как же я помоюсь, сэр?
        - А как я моюсь? - развел руками сенатор.
        - Но ведь для вас я готовлю горячую ванну… Мне-то в нее лезть вы не позволяете.
        - Так помойся забортной водой!
        - Она просто как лед, хозяин! Вы избавиться от меня хотите? Тогда лучше зарежьте, так и то будет меньше мучения, чем от болезни легочной!
        Слуга готов был зарыдать от обиды, переживая расставание с дукатами, к которым успел привыкнуть.
        - Хватит ныть, лентяй. Завтра, так уж и быть, помоешься после меня в теплой ванне.
        - Вот за это мое благодарствие, сэр… - низко поклонился слуга, хотя мыться не любил и считал это делом пустым, нужным лишь изнеженным господам.
        - Но ванну потом втрое выдраешь! Понял?
        - Как не понять, сэр. Выдраю втрое.
        - Все, пошел вон.
        Дверь закрылась. Сенатор сел на койку и покосился на короткий меч, который возил с собой повсюду. Случалось, его приходилось пускать в дело, но сейчас от одного вида оружия мысль прикончить слугу как-то ослабла, потеряла силу. Кому это нужно?
        Вспомнились слова шкипера о мессире Лаггере. Может, обратиться к нему? Наверное, он даст какие-то порошки, что-то пошепчет или как там у них принято…
        «Пойду», - решился сенатор.
        43
        Он снова поднялся на палубу и, сделав несколько вдохов, отправился на корму, цепляясь за хлипкие ограждения.
        Встречный матрос посторонился, пропуская важного пассажира, а сенатор почувствовал приступ тошноты и остановился.
        Собравшись с силами, он сделал еще несколько шагов по уходящей из-под ног палубе и ухватился за леер.
        - Хвораете, сенатор? - спросил кто-то.
        Ральер с трудом повернул отяжелевшую голову и узнал мессира Лаггера, тот стоял неподалеку и, опираясь на канаты, смотрел на проносящуюся воду.
        - Прошу прощения, что не заметил вас, мессир…
        - Просто я незаметно подошел.
        Мессир улыбнулся, Ральер понял это лишь по выражению черных пронзительных глаз и чуть шевельнувшимся бровям мага, нестриженые усы и борода полностью скрывали его рот.
        «Как же он ест?» - невольно подумал сенатор.
        - Я не ем, меня питают соки земли, неба и воздуха.
        - Вы… слышите мои мысли? - поразился Ральер.
        - Нет, я их не слышу, я их вижу. Вы плохо себя чувствуете и не в состоянии что-то скрыть.
        Маг снова уставился на воду, Ральер машинально посмотрел туда же и в темной глубине увидел фиолетовую вспышку.
        - Это вы сделали, мессир?
        - Нет, это рыба, которую так боятся местные рыбаки. От прикосновения к ней можно погибнуть.
        Они помолчали. Ральер хотел задать вопрос, а маг ждал, когда он это сделает.
        - Мессир, я хотел спросить у вас…
        - Спрашивайте.
        - Ждет ли меня успех на чужом берегу?
        - Сейчас я не могу этого увидеть. Здесь чужая земля, у нее своя жизнь, свои движения магнитных энергий… Я должен коснуться ногой берега, вдохнуть его запахи, услышать звуки, вот тогда смогу видеть то, что было и что будет. Но не теперь.
        - Может быть, есть какие-то сведения, не связанные с берегом?
        - Вы хотите узнать, останетесь ли в живых? - просто спросил мессир, но от обыденности его тона по спине сенатора побежали мурашки. Только сейчас он понял, что мучило его весь последний месяц - подсознательный страх пропасть в этом суровом краю.
        - Да, мессир… - Сенатор судорожно сглотнул. - Да, я хотел бы знать, но у меня не хватает духу выслушать приговор…
        Ральер почувствовал, как под холодным ветром накативший жар выжимает из него горячий пот. В какой-то момент сенатор даже поднял руку, чтобы посмотреть - не объята ли она пламенем?
        - Вы останетесь живы и даже не получите раны, - сказал маг, глядя куда-то за горизонт.
        - Я буду жить?!
        - Да, сенатор, успокойтесь. Я вижу вас на этой же шхуне, когда вы отправляетесь назад в Гвиндосию. Мало того, я даже вижу имя человека, который заставит вас повернуть обратно, правда, звучит оно как-то странно…
        - И что же это за имя?
        - Граф Проныра.
        44
        Через три дня после разговора генерала с разведчиками капитан Карбюзье принес Фраю карты с отмеченными на них маршрутами для тайной переправки пяти тысяч солдат под стены Тыкерьи.
        - Как все прошло? - спросил Каспар, сворачивая карты. Он был доволен результатом.
        - Я хотел доложить об этом после обсуждения маршрутов, ваше превосходительство…
        - Я слушаю.
        Каспар откинулся на спинку кресла, теперь он принимал капитана во временном кабинете во дворце. Подготовка к походу продвигалась хорошо, генерал Мараншон больше не саботировал, а теперь вот и разведчики принесли хорошие вести - тайный переход возможен.
        - Ваше превосходительство, у края чекмесских земель, там, где заканчиваются их деревни и начинаются дюны, в зарослях кустарника мы обнаружили разведку противника.
        - Разведку? Почему вы решили, что это разведка?
        - Экипировка, одежда, набор провианта, оружие и то, что весь день они сидели в кустарнике и выдвигались только ночью, говорит о том, что это разведка.
        - Что было дальше с этой разведкой?
        - Они двигались далеко от дорог и направлялись в сторону Харнлона. Как только они встали для краткого отдыха, мы их атаковали. Дрались они хорошо, не помешала даже темнота, поэтому захватить пленного нам не удалось.
        - Какие у вас потери?
        - Мы потеряли двоих, еще пятеро ранены.
        - Неплохой результат для ночного боя. Но все равно, примите соболезнования, я знаю, что в вашем отряде каждый солдат, как жемчужина.
        - Благодарю, ваше превосходительство. И вот что нам удалось у них найти.
        С этими словами командир разведчиков выложил на стол несколько свитков.
        Каспар развернул один из них и увидел кусок пути от Тыкерьи до Харнлона. Затем развернул другой свиток, третий. Там, где разведчики верди уже прошли, на карте появились пометки.
        Особенно интересным генералу Фраю показался район пригородов Харнлона. Здесь были отмечены направления скрытных подходов к крепостной стене, а также указаны места, где крепостной ров был засыпан.
        - Кажется, мы собрались к ним вовремя, - сказал Каспар, собирая свитки.
        - Так точно, ваше превосходительство. Все говорит о том, что верди присматриваются к Харнлону.
        - Вот только я не думаю, что у них хватит сил для штурма.
        - У одних верди, ваше превосходительство, конечно, не хватит, однако они могут пойти на союз с тарди.
        - Да. - Каспар поднялся и подошел к окну. - Если объединят свои силы, могут решиться и на штурм. Вот только нам никак нельзя ждать этого объединения.
        На подворье гарцевал на своем Рябчике Фундинул. Уставшие от безделья казенные портные сшили ему гвардейский мундир с сержантскими знаками различия, а сапожники стачали сапоги. Каспар ругаться не стал и написал приказ о присвоении Фундинулу этого звания. Заодно гвардейским сержантом стал и Углук, для него портные сделали подобающую его манере поддевку из синего сукна, так что пузо орка выглядывало теперь из-под нее.
        Он и зимой обходился без теплых вещей, а сейчас, в преддверии лета страдал от жары даже ночью, когда ветры приносили с океана совсем не летнюю прохладу.
        Де Шермон в дела Каспара не вмешивался, каждый день составляя компанию Еве и Хуберту в их верховых прогулках. Сопровождал эту троицу взвод гвардейцев, поэтому за их безопасность беспокоиться не приходилось.
        Генриетте поначалу приходилось труднее всех, она не знала, куда приткнуть себя, ведь на все находились слуги. В конце концов она приспособилась командовать ими и немного успокоилась.
        - Как вы думаете, капитан, когда в Тарди узнают, что их отряд погиб?
        - Полагаю, ваше превосходительство, что их хватятся не раньше чем через неделю. Но и потом еще будут ждать несколько дней в надежде, что те задержались в дороге.
        - А потом?
        - Пошлют небольшую группу, чтобы выяснить судьбу разведчиков.
        - Значит, нам нужно спешить.
        - Так точно, ваше превосходительство, спешить нужно.
        45
        Еще через три дня вверенные генералу Фраю пять тысяч гвардейцев в сопровождении обоза из восьмидесяти возов были готовы выступить на Тыкерью.
        В ночь перед отправлением Каспар не спал, все проверял казенное обеспечение, оружие, лекарей и провиант. Привыкший лично присматривать за обеспечением похода, он не мог себе позволить уклониться от этой работы даже в масштабах большого войска.
        - А здесь что?
        - Солонина, ваше превосходительство, - ответил один из четырех шеф-интендантов и широко зевнул, прикрывая рот перчаткой.
        - Что, спать хочется? - спросил Каспар.
        - Самую малость, ваше превосходительство.
        - Завтра отоспишься на возу, а пока поспеши, ночь короткая, а нам еще много чего проверить нужно.
        С этими словами Каспар сунулся под рогожу, маркитанты попроще чином светили ему фонарями. Они еще ни разу не встречали такого дотошного и разбирающегося в обеспечении военачальника. Каспар уже заставил их заменить несколько седел, три воза с ячменем, тюк гнилых бинтов, обмотки, прогорклый жир. Хозяйство в обозе было немалое, спустя пару часов генерал сел на телегу и отер со лба пот. Это обрадовало старшего шеф-интенданта, надеявшегося на этом походе сделать немалый барыш за счет гнилого товара, однако генерал Фрай думал иначе.
        - Интендант!
        - Слушаю, ваше превосходительство! - подскочил к генералу разъевшийся маркитант.
        - Устал я проверять…
        - Дык понятно, ваше превосходительство, обоз он во-о-он какой! Вам бы отдохнуть!
        - Я отдохну, а ты пока пробегись вдоль возов сам, посмотри, чтобы все хорошо было.
        - Конечно, ваше превосходительство.
        - А я потом за тобой пойду и, если обнаружу хоть одну гнилую пеньку, убью.
        Блеснувший в свете фонарей клинок коснулся толстой шеи шеф-интенданта, и тот замер, выпучив глаза от ужаса.
        - Я… сей миг… ваше превосходительство… - прохрипел он.
        - Вперед! - скомандовал Каспар, убирая меч, и интендант зашуршал рогожей уже на следующем возу. Он отлично знал, где, чего и сколько не доложил или заменил негодным товаром.
        Поняв, что его распоряжение понято должным образом, Каспар отправился к казармам, требовалось уточнить, которые из солдат знают язык верди и много ли их. Днем говорили о пятидесяти, но офицеры обещали подобрать еще.
        На подворье Каспар заметил высокую, чуть сутуловатую фигуру Мараншона, тот тоже шел в казармы.
        - Доброй ночи, генерал, - поздоровался Каспар.
        - И вам того же, генерал, - ответил Мараншон.
        - Отчего не спите в такой поздний час?
        - Оттого, отчего и вы, генерал, - Мараншон вздохнул. - Нужно проследить за сборами, а то чуть что не так, накатаете на меня, старика, историю королю, потом отмывайся.
        - Кроме благодарственного письма я про вас ничего написать не могу, генерал. К тому же добро помню, ведь это вы меня из Тарду выручали.
        - Это был приказ королевы.
        - Разумеется, но как блестяще он был выполнен!
        Генералы остановились под фонарем, Каспар по-прежнему носил собственную, полувоенного покроя одежду, Мараншон был одет по форме.
        - М-да, я бы сейчас охотно прошелся по берегу океана, хватило бы даже корпуса. Вердийцев с тардийцами я не боюсь, если бить их с ходу, не вставая в позиции, они сопротивляться не могут. Вы это учтите, кстати…
        - Уже учел, генерал, - кивнул Каспар.
        Невдалеке промаршировала смена часовых. Заметив под фонарем невесть откуда взявшихся средь ночи генералов, солдаты старательно держали строй, а разводивший их лейтенант так отсалютовал рукой, что его плащ захлопал, как флаг на ветру.
        - Я вас почти не знаю, генерал Фрай, - глядя вслед смене, заговорил Мараншон. - Тем не менее у меня сложилось хорошее мнение.
        - Благодарю вас, генерал.
        - Не стоит благодарности, я все равно напишу королю о том, как вы меня тут распогоняли. Немного привру, преувеличу, как я старался и угождал вам, как отдал лучших солдат.
        - Но это же правда.
        - Да, это правда. Семью будете брать в поход?
        - Только сына, он уже взрослый. Дочь и жена останутся под вашим присмотром.
        - Пусть остаются, я присмотрю. Девочка любит лошадей, поэтому подобрать ей занятие не составит труда. Езжайте со спокойным сердцем, они здесь не пропадут.
        - Спасибо, генерал Мараншон.
        - Не за что. Если возьмете Тыкерью, я буду рад необыкновенно, и не только за короля да земельные прибавки, но и за город Харнлон, за этот дворец, в который хоть иногда кто-то будет заглядывать. Может быть, и вы, когда станете полновесным графом… О том, что сюда прорвутся эти рыбоеды, я даже думать не могу. Противно это моему сознанию, напрочь противно. Так что приложите все свое умение и примените всю удачу, чтобы победить.
        - Я сделаю все возможное, генерал, другого пути у меня нет.
        Поговорив с Мараншоном, Каспар наконец добрался до казармы. Его уже знал в лицо весь гарнизон, поэтому старший казармы - сержант-гвардеец с круглыми от изумления глазами начал докладывать о наличии спящих солдат, но Каспар его остановил:
        - Не кричи, братец, мне списки вердийцев нужны…
        - Дозвольте разбудить господина лейтенанта Фринцена, ваше превосходительство! Бумаги в его комендаторской на столе лежат - сам видел.
        - Оставим лейтенанта. Ключ от комендаторской есть?
        - Она не закрывается, ваше превосходительство.
        - Ну тогда показывай дверь…
        Списки оказались в полном порядке, перечень выбранных солдат-вердийцев составил шестьдесят семь человек.
        - Разрешите сказать, ваше превосходительство? - спросил стоявший у двери комендаторской сержант.
        - Говори…
        - По-вердийски у нас многие понимают и говорят, но господа офицеры отобрали только тех, кто участвовал в кампаниях против своих земляков и при этом отличился.
        - Разумно, - кивнул Каспар, продолжая просматривать списки. Напротив большинства фамилий стояли указания наград и поощрений. - Разумно, - повторил Каспар, возвращая бумаги на стол. - Пойду вздремну, часа полтора до рассвета еще есть, правильно?
        - Так точно, ваше превосходительство, даже чуточку больше.
        - Сам-то как, идешь с нами в поход?
        - Так точно, ваше превосходительство, надоело в казармах сидеть, гвардии это не положено.
        - А как же ты после ночной службы?
        - В седле отосплюсь, ваше превосходительство, мы к этому хорошо приучены.
        - Вот и мне придется - в седле.
        46
        С утра было солнечно, потом набежали тучи, и на песчаную, укатанную рыбными обозами дорогу посыпались мелкие капли вперемешку со снежной крупой - явление в северных краях нередкое. Через четверть часа ненастье прекратилось так же внезапно, как и началось. Тучи ушли на юг, и в небе снова засияло солнце. Солдаты стали снимать дождевики, пристраивая их для просушки прямо на лошадиных гривах.
        Кавалерия двигалась шагом, без спешки, Каспар лично проезжал вдоль маршевых порядков, проверяя, все ли хорошо с возами и не ослаблена ли у кого подпруга. Привыкший все проверять лично, он и теперь не сразу мог положиться на ездивших за ним офицеров, обеспокоенных пристальным вниманием генерала.
        - Вы бы отдохнули, генерал, слишком много внимания уделяете войскам на марше. И офицеры перепуганы, и вы взмокли, - заметил де Шермон, который в отличие от Каспара чувствовал в первый день похода прилив сил.
        Накануне он хорошо выспался и еще до построения съел свой завтрак. Каспар же едва сомкнул глаза, а на завтрак у него была только кружка горячего шоколада.
        - Что ж, может, вы и правы, - согласился Каспар, поравнявшись с графом. - Но такое количество войск мне в новинку, и я пока не умею доверять другим. Хотя… наверное, придется.
        - Разумеется, придется, генерал, - улыбнулся де Шермон. - И генералы, и сам король во всем полагаются на своих подчиненных, а одному человеку, будь он хоть трижды просвещенным, за всем уследить невозможно.
        - Его светлость дело говорит, - поддержал графа Углук. - Негоже генералу бегать, как приказчику. Народу много - работать есть кому.
        - Что ж, я постараюсь привыкнуть побыстрее… Хуберт, скажи, чтобы мне принесли пару черствых чесночных калачей. И толкни, если я засну.
        - Хорошо, генерал, - ответил Хуберт, которого де Шермон отучил при обращении к отцу произносить привычное слово «батя».
        - Вы без пяти минут граф, Хуберт, - сказал он ему на второй день знакомства, - я верю в полководческий дар вашего отца, поэтому привыкайте блюсти необходимое достоинство. Особенно в присутствии посторонних.
        Хуберт усвоил этот урок и позже преподал его сестре, когда Ева, обращаясь к Каспару, назвала его «папашей».
        Едва смежив веки, Каспар уснул прямо в седле, сразу увидев во сне недавние препирательства с Евой. Она до последнего надеялась, что упросит отца, и даже собрала вещи и личное оружие, но Каспар оказался непреклонен, да и де Шермон, на поддержку которого так рассчитывала Ева, занял сторону отца.
        - Вот захватим Тыкерью, и генерал сейчас же вызовет вас к себе. И вас, и миссис Фрай, - обещал он.
        - Не хочу вас слушать, вы предатель! - едва сдерживая слезы, ответила Ева и убежала во дворец, а де Шермону оставалось лишь развести руками.
        Теперь, покачиваясь в седле рядом с генералом Фраем, он тоже вспоминал Еву. Эта пылкая и в то же время наивная девушка казалась ему все более привлекательной. Де Шермон заметил, что ему приятно думать о Еве, вспоминать, как она сидит в седле, демонстрирует владение мечом или снимает шляпу, чтобы поправить растрепавшиеся волосы.
        «Ах, Ева», - вздохнул граф и счастливо улыбнулся.
        - Ваше превосходительство! - закричали откуда-то с обочины.
        - Ваша милость, никак разведчики противника отыскали! - воскликнул Фундинул, вклиниваясь на муле между Каспаром и де Шермоном.
        Фрай открыл глаза. Через лесную опушку к нему скакал один из разведчиков капитана Карбюзье. Мараншон в порыве щедрости отдал всех разведчиков, и теперь они не только прочесывали авангардную зону, но и держали арьергард, а также фланговые подходы.
        При такой организации наблюдения Каспар мог не бояться ни засад, ни даже отдельных вражеских лазутчиков.
        - Ваше превосходительство, пора отводить первую колонну! - сообщил сержант-разведчик, натягивая поводья и останавливая легконогую лошадку.
        - Пора, значит, будем отводить. Курьер!..
        - Я здесь, ваше превосходительство! - вскинул руку один из гвардейцев.
        - Скачи к барон-майору Лайдасу, скажи, чтобы готовился к уходу вправо по отдельной тропе.
        - Слушаюсь!
        Курьер развернул лошадь и помчался передавать приказание.
        - Сколько до тропы? - уточнил Каспар у разведчика.
        - Четверть мили, ваше превосходительство!
        - Хорошо, успеют приготовиться. Можешь возвращаться.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство!
        Разведчик ускакал, а Хуберт молча протянул отцу калач. Ехавший позади генеральский слуга подал фаянсовую бутылку с деревянной пробкой.
        - Что это? - удивился Каспар.
        - Кипяченое молоко, ваше превосходительство, чтобы сухарик запить. Нельзя черный хлеб голяком кушать.
        Каспар улыбнулся, но со слугой спорить не стал - тот на своих руках не одного генерала «понянчил» - и, выдернув зубами пробку, стал пить еще теплое молоко.
        - Есть молоко или нет - значения не имеет, главное, чтобы еды было достаточно. А то бывали случаи, когда солдаты падали на марше от слабости! - подал голос Углук, которому доставили полмешка черствых калачей. Наряженные в подобие мундиров, они с Фундинулом обрели статус любимцев королевских гвардейцев. Их постоянно окликали, чтобы поднести угощение или подарить какой-нибудь пустячок вроде огнива.
        Всех интересовали помятый, видавший виды шлем Углука, его большой меч и устрашающий топор Фундинула. Гном демонстрировал его всем желающим, однако в руки не давал.
        Того времени, за которое войско прошло четверть мили, Каспару хватило, чтобы съесть оба калача, и в сопровождении де Шермона и майор-барона Лайдаса генерал выехал вперед, чтобы встать у съезда и проследить, как полк уходит на новую тропу.
        Войско Лайдаса заранее подготовилось к отделению от общей колонны, подтянули отставший обоз и подались вправо, чтобы не смешивать порядки других полков. Съезд с дороги был тщательно расчищен разведчиками, а канава на обочине замощена ветками и сушняком. Были срезаны мешавшие проходу кусты, и полк с обозом, не замедляясь, начал сворачивать в лес, где его уже ждали проводники из разведывательного отряда. Однако на случай непредвиденных обстоятельств у майор-барона Лайдаса и других командиров полков имелись копии карт с нанесенными на них тропами, чтобы каждый знал, где искать своих.
        Еще до обеденного привала ушел на отдельную тропу полк майор-барона Гвинаппа, после обеда - Буалеску, а к вечеру и Каттлера, так что ко времени ночлега при генерала Фрае остался только полк майор-барона Дерека.
        За весь день похода Каспар, по старой привычке, успел прихватками набрать полную порцию сна и к вечеру выглядел бодрым. Он убедился, что предложенная разведчиками схема действует, и это добавило ему уверенности, а вместе с ней и хорошего настроения.
        Распоряжаться насчет часовых Каспару уже не требовалось, проверять лошадей и солдатские харчи - тоже, все делали подчиненные.
        - А что, граф, пробовали ли вы настоящей солдатской еды? - спросил Каспар, устраиваясь у костра.
        - Нет, генерал, у меня же повар, - удивился вопросу де Шермон.
        - А если я сварю кулеш, пробовать станете?
        Де Шермон пожал плечами, ему еще никто и никогда не делал таких предложений.
        - Ну отчего же не попробовать кулеш, сваренный генералом? - произнес граф и засмеялся, а вместе с ним Хуберт и, очень осторожно, майор-барон Дерек.
        - Карл, принеси котел, что возишь для меня, а еще полмеры пшена и два фунта свиной солонины. Все ароматные добавки есть в моей седельной сумке, их принесет Хуберт, а я пойду сломаю пару еловых веточек…
        - Вы еще и ветки туда бросать станете? - удивился де Шермон.
        - Лишь самую малость, - улыбнулся Каспар. - А то что за кулеш без пахучей иголочки?
        Он выбрался из балки, в которой жгли полковые костры, и, миновав дремавших на телегах обозников, направился к молодой ели, возвышавшейся над невысокими лиственными деревьями.
        Влияние севера на природу было все заметнее. Еще день перехода - и леса исчезнут совсем, а им на смену придут скрывающиеся между дюн заросли карликовых деревьев и кустарников.
        Чтобы добраться до самых нежных иголок на макушках веток, Каспар стал пробираться сквозь кустарник. Он уже протянул руку, чтобы на ощупь определить мягкость хвои, как вдруг почувствовал пробежавший по ногам холод. По зарослям ударил порыв ветра, сорванные листья закружились в воздухе и посыпались на Каспара, словно сырой осенью.
        - Ты уже забыл меня, Фрай?
        Каспар взглянул и не поверил своим глазам: перед ним висел в воздухе призрак мессира Дюрана, мага с оголенным черепом и пустыми глазницами.
        За время купечества Каспар почти забыл об этой стороне своей наемнической истории. Огненные шары, потайные колодцы в нижние миры, вызванные магами демоны - казалось, это осталось в каком-то давнишнем кошмарном сне.
        - Пока это все, на что я способен, но я помню о тебе, Фрай! Я еще жажду выпить тебя всего - до дна!
        - Пошел прочь! - приказал Каспар, и призрак подался назад.
        - Думаешь, стал важным человеком? Думаешь, твои регалии защитят тебя?
        - Ты всего лишь призрак, я тебя не боюсь…
        Каспар выхватил меч и, едва он направил его острие на светящуюся субстанцию, как она сейчас же растворилась в воздухе.
        - Не хватало еще, чтобы меня преследовали вчерашние кошмары, - произнес Каспар, чтобы звуком собственного голоса поддержать себя. Потом, не глядя, сорвал хвои и поспешил обратно.
        У костра его уже ждали все заказанные продукты и наполненный водой котел. На трухлявой колоде неподалеку сидел командир разведчиков капитан Карбюзье. Заметив Каспара, он поднялся.
        - Садитесь к костру, капитан! - пригласил Каспар. - Господа, кто не знает этого доблестного солдата, непременно познакомьтесь, он сам и его разведчики совершают настоящие чудеса.
        Капитан подошел к костру, но не ближе, чем сидел майор-барон Дерек.
        - Кажется, на вас грязь, капитан, - немного удивленно заметил де Шермон.
        - Это вроде потайного мундира, ваше сиятельство. Жидкий торф.
        - Жидкий торф?
        - Именно так, ваше сиятельство. Тропа проложена по заболоченной местности, где трудно укрыться. Поэтому приходится придумывать способ быть незаметным. Если развести торф водой и полить шляпу и плащ, высохнув, они станут неотличимы от болотных кочек.
        - Однако неплохо придумано! - восхитился де Шермон. - Признаться, я не сталкивался с подобными фокусами, у нас в кавалерии все блестит и сверкает, плюмаж развевается по ветру. Для кавалерийского удара это самое лучшее! Но для тайных солдат, вроде ваших, торф конечно же предпочтительнее.
        Граф помолчал, наблюдая за тем, как ловко генерал Фрай устанавливает на колышках перекладину и подвешивает на ней котел с водой. Было видно, что работа эта для него привычна.
        - О чем задумались, граф? - спросил Каспар, выстругивая из куска ветки рогатинку-мешалку.
        - Я подумал о нашем монархе. Согласился бы он поливать себя жидким торфом?
        Улыбки на лицах всех присутствующих испарились. Обсуждение высочайших особ ни к чему хорошему не приводило, и если граф де Шермон мог себе это позволить, го все остальные, включая Каспара, нет.
        Положение спас вынырнувший из темноты Фундинул.
        - Ваша милость, господин генерал, Углук с гвардейцами в кости на сухари играет! Того и гляди обожрется, ему уже двадцать фунтов проиграли, и он все съел!
        Де Шермон, майор-барон Дерек и капитан Карбюзье учтиво сдержали прорывавшийся смех, Хуберт не обратил на комичность Фундинула внимания - он часто видел этого гнома. Каспар еще раз взглянул на пузырьки в закипавшей воде, потом повернулся к Фундинулу:
        - Сержант, вернитесь к сержанту Углуку и по секрету сообщите, что его превосходительство варит кулеш, но попросил ему об этом не говорить.
        - Понял, ваша милость, сейчас бегу! - воскликнул Фундинул и, смешно переваливаясь, стал взбираться по склону балки. Не выдержав этой картины, засмеялся де Шермон, за ним остальные.
        - Что же здесь смешного, граф? - спросил Каспар, высыпая в кипящую воду пшено.
        - Прошу простить меня, генерал, - ответил граф, выпрямляясь и пытаясь сдержаться, - но фраза «его превосходительство варит кулеш» сбивает меня наповал… Прошу простить!
        И граф снопа зашелся смехом.
        Прошло совсем немного времени и послышались тяжелые торопливые шаги, а затем, словно обвал камней, в балку скатился взволнованный Углук.
        - Это что же такое, ваша милость, почему вы варите кулеш без меня?! Как же без меня-то?! - завопил он с ходу, ужасаясь самой мысли, что все уже съели. Однако увидев, что котел еще полон, остановился и перевел дух.
        Его сержантская шляпа с королевским гербом была надета поверх помятого шлема, а синяя поддевка с медными пуговицами расстегнута - сказывались выигранные сухари.
        - Здравия желаю, ваше сиятельство, - поздоровался орк с графом. - Здравия желаю всем остальным превосходительствам.
        Успокоившись, Углук присел на траву, к нему присоединился Фундинул, и они вдвоем, не отрываясь, стали следить за кулешом.
        - Господин сержант, а что, у вас в роте кулеша не варят? - поинтересовался граф, стараясь выглядеть серьезным.
        - Варят, ваше сиятельство, да только кулеш его милости лучше. Вот я и ложку приготовил, чтобы только попробовать.
        - Ты же сухарей нажрался, как можно еще есть?! - негодующе воскликнул Каспар, вытирая руки о поданное слугой полотенце.
        - То сухари, а то кулеш вашей милости… Мне с мясом, пожалуйста, и все кости! - распорядился Углук, тут ему подумалось, не допустил ли он бестактность, и он, обращаясь к графу, уточнил: - Вы кости не кушаете, ваше сиятельство?
        - Сегодня не буду, - в тон ему ответил де Шермон.
        - Ну тогда я заберу, - с облегчением сказал орк и недоуменно посмотрел на графа, который упал с раскладного стула на спину, а потом со всхлипами и похрюкиваниями стал отползать к ближайшим кустам.
        Когда он вернулся и как ни в чем не бывало сел на свой стул, в котле уже вовсю бурлил кулеш и на его поверхность поднимались кусочки свинины.
        - Я что-то пропустил? Хвою уже бросили? - спросил граф.
        - Нет, хвою бросают в самом конце и ненадолго. Тут важен привкус, а не вкус, - пояснил Каспар.
        Из темноты появился повар де Шермона, с которым он не расставался уже несколько лет. Повар приблизился к графу и что-то пошептал ему на ухо. Тот кивнул, и повар ушел к обозу.
        - Что он хотел? - спросил Каспар.
        - Желает попробовать кулеш, выступление сержанта Углука произвело на него большое впечатление.
        - Ваш повар мастер господской пищи, зачем ему кулеш?
        - О, для мастера нет никаких запретов! Однажды нам пришлось отведать чудесным способом приготовленные говяжьи кишки, так вот Герман, так зовут моего повара, сумел повторить этот рецепт в точности до малейших нюансов. Та же вонь, тот же мерзкий вкус - поразительно!
        - И что, съели?
        - Нет, конечно, отдали собакам, надеюсь, им понравилось.
        - А я бы с удовольствием отведал говяжьих кишок, - со вздохом произнес Углук, в который раз осматривая приготовленную для кулеша ложку. - Помнится, лет пятнадцать тому назад наш полк орков-наемников остался без обоза, уж больно наседали на хвост рейтары князя Вансуха, а мы тогда выступали на стороне его отца - Леопольда Великого. Без обоза крепко заголодали, драпали на пустое брюхо, и тут, на наше счастье - место сечи Леопольда и его среднего сына, князя Витогса. Трупы людей, убитые лошади и, главное, все свежее - дней пять-шесть. не более. Казалось бы, пируй да радуйся, но рейтары Вансуха вот они - пики блестят, лошади храпят. В спешке одних только потрохов и похватали…
        - Избавь нас от таких воспоминаний, Углук, здесь не у всех крепкие желудки, - заметил Каспар.
        - А вы, простите, только у лошадей потроха кушали, сержант? - уточнил де Шермон, которому эта история показалась весьма поучительной.
        - Да кому как повезло, ваше сиятельство, времени разбирать не было, рейтары с потягом рубили, от плеча до пояса.
        - Готов кулеш! - объявил Каспар, бросая в котел душистые травки и еловую веточку. - Подавай колодейки, Карл! Всем глиняные, графу де Шермону - медную!
        - Протестую, мне тоже глиняную, иначе я не познаю вкус настоящей солдатской каши от генерала Фрая! - заметил граф.
        - Значит, всем глиняные колодейки!
        - Уже бегу, ваше превосходительство! - отозвался слуга со склона балки.
        Из темноты появился повар графа с небольшой фаянсовой чашкой.
        - И черпак! Черпак непременно! - крикнул Каспар, оборачиваясь в темноту.
        - Понял! Непременно черпак! - отозвался Карл.
        Все стали придвигаться к костру, Каспар поднялся и начал помешивать готовый кулеш, затем выудил обмякшую еловую веточку и бросил в огонь, она затрещала, полыхнула искрами, к этому времени подоспел Карл с посудой и черпаком.
        - Подходи по одному, не толкайся! - воскликнул Каспар, имитируя клич полковых кашеваров.
        Разумеется, никто не толкался, и первая порция досталась де Шермону. Потом подошел майор-барон, следом - капитан-разведчик.
        Углуку досталась большая деревянная долбленка, большей посудины генеральский слуга добыть не смог.
        Фундинул удовольствовался обычной колодейкой и с аппетитом принялся за горячую кашу.
        Повар де Шермона сначала долго нюхал свою порцию то вблизи, то с вытянутых рук. Граф стал есть сразу, его подстегивало любопытство. Очень скоро он вернул Карлу пустую колодейку, вытер губы кружевным платком и сказал:
        - Во-первых, я обжег язык, во-вторых - брюхо! Но надо отдать генералу должное: в солдатской еде есть неповторимое очарование. Даже непонятно, как из соленой свинины и обыкновенного пшена можно сделать такое… э-э… замысловатое кушанье. Разумеется, все кости идут сержанту Углуку, надеюсь, никто не будет претендовать на них?
        Углук оторвался от долбленки и ревнивым взглядом окинул всех присутствующих. На кости никто не претендовал, и он вернулся к кулешу.
        - Признаться, ваше превосходительство, никогда не ел ничего подобного, хотя разведчики мастера в приготовлении солдатской каши, - признался капитан Корбюзье, вычищая колодейку.
        - Давайте посуду, капитан, я положу вам добавки.
        - Благодарю, ваше превосходительство.
        - А как там наша разведка? - поинтересовался де Шермон, принимая от своего повара яблочный пудинг со сливками.
        - Сейчас у меня есть сведения от роты, что придана полку майора-барона Дерека, ваше сиятельство. Но завтра утром я узнаю о всех остальных полках.
        - Ну хорошо, было бы любопытно услышать и об этой роте, - кивнул граф. После того как он узнал, что разведчики льют на шляпу разведенный водою торф, ему стала интересна их деятельность.
        - Прямо сейчас десять человек сидят на флангах и в арьергарде - в охвостье троны, а большая часть, числом примерно в три десятка, караулит наш дым.
        - Э-э… что значит караулит дым? Они что же, на него веерами машут? - улыбнулся граф.
        - Не совсем так, ваше сиятельство, дело в том, что дым от костров, которые так предусмотрительно зажгли в балке, распространяется вдоль подземной водяной жилы и постепенно ею поглощается.
        - Вот как? - вскинулся граф и в удивлении облизал серебряную ложку. - Вы знали об этом, генерал?
        - Совсем немного, - пожал плечами Каспар, доедая свой кулеш.
        - Продолжайте, капитан, прошу вас, - попросил заинтригованный граф.
        - Одним словом, ваше сиятельство, дым от полутора десятка костров, что горят в балке, водяная жила втягивает без остатка через три мили, и на всем протяжении этих трех миль дежурят разведчики. Мы должны быть уверены, что никто из посторонних этот дым не унюхает и не решит посмотреть, откуда он берется.
        - Подумать только, в походе я никогда не задумывался, куда идет дым, хотя, припоминаю, всякий раз к огню приходилось спускаться в балку или к реке.
        Граф поднялся. Майор-барон Дерек и капитан Рейтель вскочили тотчас, а Хуберт, Каспар и Фундинул с Углуком поднялись позже.
        - Я иду спать, господа, спокойной ночи.
        - И вам, граф, - ответил Каспар. - Мы тоже вскорости разбежимся, завтра длинный день.
        Граф ушел, Каспар отдал Углуку попавшие ему в колодейку свиные кости и принялся за приготовленный Карлом чай. Допив его, сладко потянулся и направился к возу, где под пологом была приготовлена генеральская постель. Уже засыпая, он отметил, что в генеральском чине есть свои положительные стороны. Пока он лежал на мягкой постели без сапог, Дерек бегал вдоль обоза и отдавал приказания. Часовые, лошади, овес, вода и провиант - обо всем этом теперь заботились другие.
        47
        Накануне сенатор не удержался от возлияний и всю ночь проспал без всяких снов. Лишь под утро, когда он встал облегчиться в ведро, стали мерещиться какие-то призраки, а по полу каюты от качки перекатывался череп.
        «Откуда череп, чей череп? - недоумевал Ральер, снова проваливаясь в тошнотворный пьяный сон. - Мерзкая поездка, мер-р-рзкая…»
        В следующий раз он проснулся при свете дня, когда прозвонили склянки, спустил ноги с койки и только теперь заметил, что спал в сапогах. Хотел их сейчас же снять, но догадался, что теперь это лишнее - спать больше не хотелось, а ходить по палубе босым для сенатора было непозволительно.
        - Финтроп, скотина, не снял сапоги, - пробурчал сенатор и, широко зевнув, выдохнул из себя ужасный смрад, такой тяжкий, что самому сделалось неловко.
        - Нужно прекращать пить, сенатор, нужно прекращать, ведь ты же не бродяга, ты… - сенатор снова зевнул, - полномочный представитель великой Гвиндосии.
        Поднявшись с койки, он, пошатываясь, подошел к зеркалу и ухватился за привинченный к полу шкаф - сегодня качало особенно сильно.
        - Ну и рожа… - произнес сенатор, увидев себя в зеркале. С трудом снял с гвоздика щетку и кое-как причесался. Когда вешал щетку обратно, уронил ее. Хотел нагнуться, чтобы поднять, но лишь махнул рукой. - Финтроп, скотина, ты где?!
        Слуга не отзывался, и Ральеру пришлось самостоятельно стащить с себя залитый какой-то дрянью повседневный мундир и достать из сундука зеленый - дипломатический.
        - Ладно, и так сойдет… - сказал он себе и, морщась от приступов тошноты, стал одеваться.
        По полу что-то прокатилось, Ральер с запозданием повел нетвердым взглядом.
        - Горшок, что ли, какой?
        Он нагнулся ниже и увидел оскалившийся на него череп.
        - Тьфу на тебя, фу! Сгинь, сила нечистая! - замахал рукой Ральер, пятясь к двери. В этот момент она распахнулась и в каюту заскочил Финтроп.
        - Сэр, птицы на мачте! Где-то рядом должен быть берег!
        - Какой берег, идиот, разве ты не видишь эту голову?! - воскликнул советник, указывая в темный угол каюты.
        - Голову, сэр? - переспросил Финтроп и озабоченно покосился на хозяина.
        - Ну да, череп!
        - Там нет никакого черепа, сэр.
        - Как нет?
        Советник шагнул вперед, присмотрелся лучше - и действительно не нашел никаких нездоровых видений, только хвост селедки, что забросил под стол ленивый Финтроп.
        - Ты почему в каюте не прибрался? - строго спросил сенатор и, размахнувшись, ударил слугу по лицу. - Умываться подай, сволочь!
        Размазывая кровь, Финтроп бросился готовить воду, набирая ее из стоявшего в углу бочонка. От долгого хранения вода цвела и имела неприятный запах, однако для ее улучшения существовал войлочный фильтр с серебряным ситечком.
        Пока слуга фильтровал воду, сенатор сердито таращился в подернутое налетом соли единственное окно.
        - Прошу умываться, хозяин… - пробормотал Финтроп, осторожно приближаясь к советнику с большой фаянсовой умывальницей.
        - Ну-ка дай! - сказал советник, забирая чашу. Слуга попятился, закрывая голову руками, однако сенатор не стал его бить, а припал к чаше губами и начал осушать ее большими жадными глотками.
        - Возьми, - сказал он через некоторое время, возвращая чашу. Затем прихватил с ее дна несколько капель и растер по лицу.
        - Подать еще, сэр?
        - Не нужно. Напился, - ответил сенатор, чувствуя облегчение. - Почему сапоги не снял?
        - Дык пробовал, хозяин, вы меня так каблуком приложили, что едва полборта не вынес. Во!
        С этими словами Финтроп задрал на животе рубаху и предъявил отпечаток хозяйского сапога.
        - Ладно, не снял, и ладно. А почему не прибрался?
        Финтроп, потупившись, принялся теребить подол грязной рубахи, потом признался:
        - Обиделся очень…
        - Вот дурак-то, чего ж обижаться? Я ж тебя люблю как родного. Привык.
        Сенатор снял с гвоздя шляпу и толкнул дверь, затем обернулся и добавил:
        - Хотя лучше бы тебя, конечно, за борт…
        48
        Едва сенатор вышел на палубу и полной грудью вдохнул морской подсоленный воздух, как с «вороньего гнезда», где находился впередсмотрящий, раздался истерический вопль: «Земля»!
        «Чего орать, если птицы уже все паруса засидели?» - подумал сенатор, глядя на белые потеки на желтоватой парусине.
        Постояв еще немного, он поднялся на приступок капитанской палубы.
        - Добрый день, сэр! - поздоровался с ним судоводитель.
        - Добрый день, шкипер, - неприветливо ответил сенатор. - Вы бы пугнули этих тварей из арбалета, а то они все паруса загадили!
        - Как можно, сэр, береговые птицы на мачтах существа священные.
        - Что же в них особенного? - Сенатор запрокинул голову и, придерживая шляпу, попытался опознать облюбовавших марс птиц. - Они загадили вам паруса, да и палубе досталось.
        - Это пустяк, сэр, - улыбнулся шкипер, его хорошее настроение не мог испортить даже этот желчный государственный чиновник. - Помнится, лет семь тому назад, когда я еще служил матросом на «Ломартине», мы промахнулись мимо островного архипелага Эпифания - это теперь они являются протекторатом Гвиндосии, а прежде о них ничего не знали. Три месяца мы болтались в незнакомых морях, вышли вода и сухари, мы были готовы сожрать друг друга. Но по ночам с глубин стал подниматься планктон, такой мелкий, что ловить его можно было только растянутыми на ивовых прутьях подштанниками. За ночь в полдюжины расставленных подштанников набивалось полторы-две меры мелких рачков, этого с избытком хватало, чтобы прокормиться команде, планктон был необыкновенно сытным. Соль выпаривали из морской воды, а осаживающиеся на кожаных пологах капли воды собирали, чтобы пить. Одним словом, кое-как приспособились, были живы, однако понимали, что только тонкая полоска удачи отделяет нас от гибели. И вот на сто второй день полоскания в океане над мачтами промелькнула птица. Дело было в полдень, жара, слабость. Матроса, что заметил
птицу, хотели побить - дескать, нечего врать. Но спустя час птица пролетела еще раз, а потом уселась на мачту и, как вы заметили, нагадила на парус. Потом вспорхнула и унеслась вместе с ветром.
        Птица улетела, и только это белое пятно осталось свидетелем тому, что она нам не померещилась. К вечеру мы увидели берег, и тогда даже старые морские волки не могли сдержать слез - плакали все. На берегу мы наконец сняли истрепанные паруса и заменили запасными, а шкипер вырезал ножом клочок с белым пятном, что оставила птица, и унес к себе, чтобы спрятать в рундук.
        - Да вам истории для дам писать надобно, а не суда водить! - заметил сенатор, хотя рассказ шкипера слушал затаив дыхание.
        - Я лишь объяснил, почему терпимо отношусь к этим птахам, сэр, - ответил шкипер, снисходительно улыбаясь.
        - Так что там, действительно берег?
        - Пока только остров, сэр, материковая часть начнется в двух с половиной милях далее.
        - Я помню… Дайте-ка свою трубу, я посмотрю на этот… прибой или что там может быть на острове.
        - Пожалуйста, сэр, только…
        - Я прекрасно помню, как открывается труба, шкипер, - опередил его сенатор, забирая подзорную трубу. - Государственные чиновники не так глупы, как принято о них рассказывать.
        Сенатор открыл трубу и стал смотреть на едва заметную темную полоску у горизонта.
        - Кажется, парус… Да, я вижу парус.
        - Их там несколько, сэр, мелководье у острова богато рыбой, вы видите паруса рыбацких лодок. Мессир Лаггер предсказал их появление еще три часа назад, он выходил из своего канатного ящика, чтобы подышать, и я, воспользовавшись случаем, задал вопрос… Интересно, чем он сейчас занимается в темноте этой клетушки?
        «Чем занимается в темноте клетушки, - мысленно повторил мессир Лаггер и усмехнулся. - Да уж не подслушиваю ваши мелкие мыслишки».
        Он сидел между мотками веревки и по обыкновению последних двухсот лет своей жизни постигал бесконечность и непрерывность сущего мира. Нашествия демонов, битвы орков, разгул стихий - все это он уже видел и осознал, однако пока не мог отделить себя подлинного от привнесенного, а это являлось основной частью его пути. После разделения, он знал это, наступит возвышение и постижение высшей мудрости, но не теперь - время еще не пришло.
        Лаггера раздражали люди, их глупые мысли, которые он, сам того не желая, все время слышал. А еще одолевало желание первенства и могущества над магическим миром. Когда-то давно седой странствующий старец сказал Лаггеру, что достичь просветления можно, лишь избавившись от этой тяжести, и молодой целеустремленный юноша его понял, понимал он это и сейчас, постигая умом сказанное и увиденное, но… как же нелегко расставаться с тем, что всегда считал частью себя, своей неизменной стезей.
        На дощатой стенке дрогнул солнечный зайчик, что-то ударилось об пол и покатилось от бухты просмоленного каната к утлой деревянной дверце.
        Маг перевел глаза на упавший предмет и усмехнулся. Это был отшлифованный череп с пустыми глазницами, уставленными на мессира Лаггера с немым вопросом.
        - Ты что же, думал напугать меня своим появлением? - спросил он.
        - Мне трудно думать, я иду на запах силы, чтобы найти себе союзника.
        - Кому нужен такой союзник, как ты? У тебя нет ничего, что можно предложить. Ты ведь, кажется… в узилище? Я не знаю, кто ты, но я вижу на твоих руках кандалы, запечатанные словом. Ты наказан своим орденом.
        - Да, я наказан… Но время ли сейчас обсуждать это? Я предлагаю тебе союз, чужеземец! И решай поскорее, мои силы на исходе! Я и так порастратил их впустую…
        - Говори, я слушаю.
        Череп прокатился до дверцы, вернулся назад, его челюсти лязгнули, и он произнес:
        - Убей Фрая, и половина его силы отойдет к тебе.
        - Кто такой Фрай? - искренне удивился Лаггер.
        - Ах, ну да, ты же еще не ступил на берег! - Череп лязгнул зубами: - Ты знаешь его под именем «граф Проныра».
        - Это имя мне знакомо, но я получил его из неясного прозрения и никакие подробности мне пока неизвестны.
        - Неизвестны сейчас, будут известны после! Я гонялся за этим человеком много лет, ему всегда везло, а я старался забрать у него его удачу - в чем ее ценность, полагаю, объяснять не нужно?
        - Не нужно. Ты хочешь, чтобы я убил его, как только узнаю о нем больше?
        - Вот именно!
        - В таком случае я требую увеличить долю…
        - Сколько ты хочешь?! - проскрипел череп и завертелся, словно брошенный булыжник.
        - Семь из десяти.
        - Хорошо, я согласен. Убей его, и твоей доли хватит, чтобы воссоздать в Харнлоне магический орден.
        - Ты слишком много про меня знаешь…
        - А тут и знать не нужно. Зачем магу отправляться в дальние походы? Только ради силы и могущества, а на этом диком берегу никого нет, если не считать травника в дрянной хижине. Прощай, Лаггер, надеюсь, тебе повезет больше, чем другим. Постарайся сконцентрироваться, удачливость делает Фрая необыкновенно скользким.
        - Я все сделаю как надо, однако твоей доли все равно не хватит, чтобы освободиться от заговоренных цепей.
        - Я не собираюсь освобождаться, я думаю откупиться. В нашем ордене достаточно силы, но вот удачи не хватает. Еще раз прощай.
        - Прощай…
        Череп медленно растворился в воздухе, у этого мага уже не было сил на эффектные хлопки и искры.
        - Фрай, он же граф Проныра, - шепотом произнес мессир Лаггер и мысленным взором окинул ничейную территорию, где можно было создать собственный магический орден.
        Перспективы завораживали.
        49
        День за днем, привал за привалом войско генерала Фрая преодолевало все трудности скрытного марша. На нехоженых тропах лошади теряли подковы, у телег ломались оси, всадникам угрожали затянутые дерном бездонные ямы, однако все неурядицы, что преследовали войско на марше, не были напрасными, армия продвигалась скрытно, обтекая колоннами деревни, минуя хутора и заслоняясь разведчиками от посторонних глаз. Трижды стесненное холмами и оврагами войско было вынуждено проходить через поселения чекмесов и два раза в сторону Тыкерьи из них бежали лазутчики, однако были вовремя перехвачены разведкой.
        Оставаясь нежданным для противника, войско разместилось на ночлег среди дюн и низкого кустарника, чтобы уже на другой день выйти к намеченной цели.
        Жечь костры было нельзя, и ночью стало холодно - сказывался ветер с океана. Пришлось ставить лошадей плотнее под самые дюны, а солдаты кутались в войлочные накидки и дождевики.
        - Ничего, ребята, завтра возле Тыкерьи отогреемся! - подбадривали гвардейцев офицеры.
        Стали собираться солдаты вердийской роты. По рекомендации майор-барона Дерека командиром группы лазутчиков был назначен сержант Ланс Чепис. При свете походной лампы в небольшом штабном шатре Каспар давал главному лазутчику последние указания:
        - Вы определились, как пойдете?
        - Так точно, ваше превосходительство. Под мужиков косить у нас не получится, мы же бриты, стрижены и к мытью приучены, таких сразу распознают.
        - Значит, как дезертиры побежите?
        - Именно так, ваше превосходительство. Поэтому белье свое оставим, сапоги - тоже, опять же удобно, что обувь привычная.
        - Что скажете?
        - Скажем, что осмелели, когда король уехал, и решили домой податься, поскольку призваны были насильно.
        - Насильно в королевскую гвардию? Поверят ли?
        - Поверят, ваше превосходительство, - усмехнулся Чепис - Я своих земляков хорошо знаю. Скажем, что давно мечтали о вердийской земле от «моря и до моря», они поверят.
        - Что думаете делать, как в город пустят?
        - Смотреть будем, ваше превосходительство. Если косо будут поглядывать, мы лучше лишний день пересидим.
        - Все правильно, - кивнул Каспар, хотя понимал, что лишний день - это возможность для противника подвести подкрепления. В этом случае вердийцы могли добиться численного превосходства и попытаться ударить с двух сторон - из крепости и подведенными резервами.
        - Ну что же, сержант Чепис, от вас и вашей команды теперь зависит если не все, то очень многое.
        - Понимаю, ваше превосходительство.
        - Отправляйтесь к своей команде, через два часа вам нужно выходить.
        Чепис ушел, а Каспар стал обходить обоз. Прикрываясь пологами и подсвечивая себе лампами, плотники ремонтировали не выдержавшие дороги телеги. Солдаты спали, пользуясь первой же возможностью, иногда на голой земле, кутаясь в теплые накидки и подкладывая под головы седла. Часовые, в тех же накидках, занимали места на дюнах, где ветер чувствовался значительно сильнее.
        Командир разведотряда капитан Карбюзье отсыпался на телеге. Последние две ночи он почти не спал, координируя движение разделенных колонн войска. Теперь все оказались вместе, кроме отправленной вперед авангардной группы из двухсот всадников, смотревшей за поведением вердийцев.
        В обозе Каспар встретил де Шермона. Облокотившись на возок, тот ждал, пока в его кибитке приготовят постель. В суровых походных условиях его светлость отказывался от личного шатра и довольствовался большой кибиткой, однако возил с собой пятерых слуг, повара и двух оруженосцев, составлявших его свиту.
        - Вы не видели Хуберта, граф?
        - Он уже спит, вон там под пологами. С ним все в порядке.
        - Спасибо, что вы приглядываете за ним, граф.
        - Молодой человек нуждается в наставнике, пусть им лучше буду я, нежели гвардейские сержанты. Они не годятся для превращения провинциального юноши в сиятельного графа.
        - О, сейчас я думаю об этом меньше всего.
        - Понимаю вас, генерал, и тем не менее…
        - Ваша светлость, извольте ложиться - все готово! - донеслось из темноты.
        - Спокойной ночи, граф!
        - И вам того же, генерал, но более всего - хорошего завтрашнего дня.
        50
        Войско начало подниматься еще до восхода.
        Едва посветлел восточный краешек неба, сержанты стали бесцеремонно расталкивать солдат и шипеть им на ухо:
        - Вставай уже, лежебока, так и хлеб свой проспишь!
        От такой угрозы сонные гвардейцы сейчас же вскакивали, ведь проспать завтрак в гвардии считалось великим позором, хотя сегодня он состоял лишь из куска хлеба с кусочком колотого сахара да кружки холодной воды. В условиях тайного передвижения слышать о кулеше приходилось все реже.
        Зашевелились лошади, помимо неполной мерки овса им полагался кусок подсоленной хлебной корки, которую от своего пайка обязательно приберегали благодарные наездники.
        Когда солнце показалось из-за горизонта, пятитысячный корпус генерала Фрая уже двигался по наезженной дороге. Несмотря на то что ночью было сыро и роса выступала с полуночи, под копытами тысяч лошадей и колесами повозок дорога быстро высыхала. Позади растянувшейся на полторы мили колонны поднимался отчетливо видимый пыльный хвост, сносимый ветром на юго-запад.
        Через час пути дюны стали ниже, потом и вовсе исчезли и им на смену пришла безбрежная тундра, поросшая низкой травой, длинными дорожками грибов-первовешек да изредка встречавшимся кустарником, цеплявшимся за мокрые ямы и небольшие пригорки.
        - Неприветливая местность! - заметил де Шермон и широко зевнул, прикрываясь перчаткой. - Никак не могу проснуться, пока не подадут завтрак.
        - Пожуйте кислых ягод.
        - Ягод?
        - Да. - Каспар протянул горсть ярко-красных плодов, что принесли ему два сержанта-чекмеса. При Каспаре они съели по полгорсти, чтобы доказать, что ягода не ядовита.
        «Возьмите, ваше превосходительство, ягода свежая, только что с кочек. Ее для бодрости принимают и для укрепления живота. Вода в здешних местах черная, гнилая, берите, обязательно пригодится».
        Каспару ягода понравилась, она действительно давала прилив сил.
        Де Шермон помялся, затем забросил пару ягодок в рот, поморщился, но попросил еще - северная ягода и ему пришлась по вкусу.
        Через два часа после начала движения войско миновало несколько пустых хуторов, покинутых жителями совсем недавно - навоз в стойлах еще парил, а в печах были угли…
        - Теперь жди контрфорса! - сказал Углук, демонстрируя свой опыт и осведомленность.
        - Не будет контрфорса, - возразил де Шермон, который уже усвоил, что, если орка сразу не одернуть, он будет разглагольствовать до самого обеда.
        - А отчего же не будет, ваше сиятельство? - не сдавался старый наемник. - Пока войско на марше, ему и трех сотен кавалерии хватит, чтобы спутаться.
        - Возможно, сержант, но вердийцы без надлежащей расстановки в драку не лезут. Они подумать любят.
        - Дураки, стало быть?
        - Нет, я же сказал - подумать любят.
        - У тебя все, кто не жрет с утра до вечера, - дураки, - ввернул гном.
        - И вовсе нет, железка ты кузнечная, вот его светлость не жрет с утра до вечера, но я уважаю его за смысл во вкусе. Вчера вылизывал его супницу, так чудо до чего хороша похлебка - я и не знал, что господа так в этом понимают!
        - Вы вылизывали мою супницу, сержант?! - ужаснулся де Шермон.
        - Да, ваше сиятельство, перед тем как ваш слуга собирался ее помыть. Так вылизал, что даже воду можно было сэкономить, но слуга у вас глупый, таки взялся ее мыть.
        Де Шермон машинально приложил руку к груди, там, где обычно чувствуется тошнота, но жесткая перчатка лишь царапнула по кирасе - граф забыл, что он в доспехах.
        - Граф, но ведь супницу после помыли… - негромко произнес Каспар.
        - Я… я не могу с этим смириться… - вздохнул де Шермон. - А знаете, сержант, я могу оставлять вам в супнице немного похлебки и повар будет отдавать ее вам. Вы же за это не станете больше лизать мою посуду, договорились?
        - Как не договориться, ваше сиятельство! Это ж неслыханная доброта с вашей стороны, хоть вы и граф, сожри меня огры!
        От возбуждения Углук так размахался руками, что заехал Хуберту по плечу.
        - Извини, дружок.
        - Вообше-то он гвардейский лейтенант, - строго заметил находившийся рядом майор-барон Лайдас, который не собирался делать скидки пусть даже личным друзьям генерала.
        - Прошу прошения, господин майор-барон! Прошу прошения, господин лейтенант! - тут же поправился Углук. - Виноват.
        51
        С самого утра конвендор Кригс пребывал в хорошем настроении. Перед завтраком ему сообщили, что возле острова Каре встали на якорь три большие шхуны под флагами Гвиндосии. Пообщавшийся с гвиндосским сенатором сержант сторожевой роты, что находилась на острове, написал в рапорте, что «их благородие стоят на ремонте и после обеда сойдут на большой берег».
        Прочитав рапорт, Кригс был готов немедленно мчаться к океану, чтобы не заставлять ждать посланца могущественной державы, однако председатель коллегии советников дорф Даувпилс порекомендовал конвендору до времени не появляться на берегу, чтобы «соблюсти приличие и достойную гордость».
        - Велите дорфу Пяллинену отправиться к океану, пусть он, как дипломатический советник, подготовит почву для ваших переговоров с сенатором.
        Кригсу предложение дорфа Даувпилса понравилось. Пяллинен был вызван во дворец и получил самые подробные, но путаные наставления как от самого конвендора, так и от дорфа Даувпилса. В сопровождении десяти всадников Пяллинен отбыл к океану, после чего конвендор отослал дорфа Даувпилса, достал из ящика бюро чернила с бумагой и, покусав для порядка гусиное перо, написал первую строку будущей баллады:
        «Родина моя!..»
        - Ага, «родина моя», тарам-пам-пам… Та-ра-та-та-да… Нет, не так!
        Кригс порвал лист бумаги и взялся задругой. Еще яростнее укусив перо, он написал:
        «Средь северных морей, полей и огородов!..»
        - Нет, про огороды это как-то мелковато…
        В поисках подходящего слова конвендор зашагал по просторному кабинету.
        - Хорошо бы что-то про вставание с колен и чтобы прочь, оккупанты, прочь с родной земли… Да. И про Гвиндосию что-то ввернуть было бы неплохо. Ну например «…приди, Гвиндосия, приди и утлый быт наш озари!»
        - Итак, что мы имеем? «…приди Гвиндосия, приди и утлый быт наш озари! Средь северных морей, полей и огородов!..»
        Конвендор подошел к окну, что выходило во двор внутреннего замка, и обнаружил странную суету. Несколько егерей с пиками, поставленные охранять ворота, о чем-то отчаянно между собой спорили.
        А вот и дорф Гортсепп, местный светила географической науки, пробежал мимо них, едва не сбив вышедшую из-за ворот придворную прачку. -…приди, Гвиндосия, приди… - машинально повторил конвендор и услышал у своих дверей топот.
        - Кто там, что случилось? - крикнул он, чувствуя, что начинает беспокоиться.
        Дверь распахнулась, и показался председатель совета Даувпилс.
        - Мой повелитель, мы в опасности, солдаты короля у наших ворот!
        - Какого короля, Даувпилс, вы пьяны?
        - Какое там пьянство, мой повелитель, мужики с деревень уже в город бегут! Войско короля скачет прямо к нам - через два часа будут уже под стенами Тыкерьи!
        - Какой ужас, что же делать?! - воскликнул конвендор.
        - Нужно немедленно бежать в Тарду, мой повелитель, там они нас не достанут, мы будем под защитой представителей Гвиндосии!
        - Правильно, правильно, Даувпилс!
        Конвендор отшвырнул листок с началом поэмы и забегал по кабинету.
        - Я должен собираться! Взять с собой самое ценное!
        - Да что у нас ценного, кроме казны, мой повелитель?! Захватим с собой казначея дорфа Арбитмана с сундуками, а дорфа Густавсона оставим оборонять город.
        - Правильно, оставим оборонять город! Верди не сдаются!
        - Не сдаются, йоу! - подтвердил Даувпилс, вскидывая руку. - Идемте, мой повелитель, пора…
        - Идем, друг мой.
        Несмотря на то что о приготовлении к бегству они никому не говорили, паника во дворце стремительно разрасталась - часовые сбегали с постов, лакеи тащили из кладовки бочонки с селедкой, а усатый егерь на конюшне расправлялся с румяной служанкой.
        На подворье запыхавшиеся конвендор и Даувпилс встретили невозмутимого дорфа Густавсона.
        - Неприятель на марше, мой повелитель, еще до обеда он встанет под стенами города.
        - Ничего, мы пообедаем в дороге! - выпалил Даувпилс.
        - Да, мы отбываем в Тарду, а вы назначаетесь ответственным за оборону столицы!
        - Но как же без конвендора, мой повелитель? Вы нужны, чтобы поднимать боевой дух наших солдат!
        - Конвендор отбывает на побережье, чтобы встретиться с сенатором из Гвиндосии, а потом с представителями тарди и организовать несокрушимый альянс! - вступился за конвендора Даувпилс.
        - Вот именно, альянс, - повторил Кригс - Мы соберемся с силами и ударим в тот момент, когда враг не будет этого ждать.
        - Да, не будет ждать! - сказал Даувпилс.
        - Прощайте, Густавсон! - махнул рукой конвендор и торопливо забрался в карету.
        Конные егеря обнажили мечи и приготовились сопровождать повелителя к Тарду. Щелкнул бич, и запряженная четверкой лошадей карета покинула внутренний замок.
        - Дорогу! Дорогу, сволочи! - разнеслись над городом крики егерей. - Дорогу конвендору Криг-су-у-у!
        52
        Командующий Густавсон происходил из старого пихтского рода, но, чтобы уцелеть во время «акций исторической справедливости», что проводили патриотически настроенные верди, был вынужден признать себя одним из них. Со временем это помогло Густавсону поступить на военную службу и дослужиться до генеральского чина, однако язык предков и старые легенды он помнил.
        Едва карета конвендора покинула внутренний замок, к дорфу Густавсону вернулась его решительность.
        - Сержант - ко мне! Вы двое, - дорф указал пальцем на оставшихся часовых, - бегом в казармы, поднимать весь гарнизон по тревоге! Как поняли?
        - Поднять гарнизон по тревоге, ваше превосходительство!
        - Да не вместе по казармам бегайте, а каждый - в разную, поняли?
        - Каждый - в разную! - подтвердили часовые.
        - Бегом! И бросьте эти пики - они вам сейчас не нужны!
        Часовые убежали, командующий посмотрел на оставшегося сержанта с высоты своего роста.
        - Беги к бургомистру, пусть достает списки ополченцев - горожан мужского пола старше шестнадцати лет!
        - Понял, ваше превосходительство!
        - Да пусть ключи захватит от городского арсенала - всю связку, а то ополченцев нечем вооружать будет!
        - Понял, ваше превосходительство!
        - Беги…
        Сержант убежал, а дорф Густавсон обвел взглядом опустевшее подворье. Забытая всеми, возле коновязи стояла лошадь дорфа Даувпилса. По лестнице, кряхтя и ругаясь, лакеи тащили свернутый ковер, возле кухонной двери повар торопливо разрубал свиную тушу, чтобы удобнее было нести домой, на конюшне радостно вскрикивала служанка.
        «Смолу нужно и кипяток…» - напомнил себе дорф Густавсон, отвязывая ничейную лошадь.
        Освободив ее и вскочив в седло, он поспешил к городским воротам, чтобы вовремя их закрыть.
        Состояние городских улиц неприятно поразило дорфа Густавсона. Повсюду шли грабежи, рослые мужчины в хорошей одежде взламывали замки и тащили из лавок товар. На площади двое воров избивали стражника, который лежал на мостовой и уже не подавал признаков жизни. Густавсону пришлось зарубить одного из мерзавцев, после чего второй убежал.
        На одной из «нижних» улиц в грабежах участвовали не менее дюжины городских стражников.
        - Прекратить немедленно! - приказал Густавсон своим громовым голосом, и стражники сейчас же побросали тюки с награбленным.
        - Кто старший?
        - Капрал Моксис, ваше превосходительство! - закричал перепуганный стражник.
        - Ко мне его немедленно!
        - Слушаюсь!
        Стражник убежал и спустя полминуты вернулся с капралом, который был переодет в гражданское платье с чужого плеча.
        - Снимай эти тряпки и беги со своими стражниками к купцу Кермсалу, скажи, что я приказал доставать все запасы тюленьего и рыбьего жира.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство! - воскликнул капрал, скидывая рубаху через голову.
        - Это еще не все. - Густавсон натянул поводья, чтобы беспокойная лошадь не крутилась. - Потом пойдете к угольщикам, скажете, чтобы готовили для костров дрова и уголь. Как всех обежите, приходите на площадь, там будет сбор военного ополчения. Все ясно?
        - Ясно, ваше превосходительство! - радостно закричал капрал, обрадовавшись, что хоть кому-то до них есть дело после того, как полгорода видело уносившуюся карету конвендора.
        - Вперед и не вмешивайтесь в драки!
        53
        Как ни спешил дипломатический советник Пяллинен к берегу океана, он не отказал себе в плотном обеде в тюремном замке Тарду, новым комендантом которого был его дальний родственник.
        Лишь после этого, оставив легкую карету в замке, он пересел на вороную лошадь, чтобы выглядеть перед посланцами могущественной державы более деятельным и скорым на подъем.
        Уж кому-кому, а Пяллинену было известно, что в дипломатических контактах имеет значение каждая мелочь.
        В это время года работа на побережье не останавливалась, зимние шторма остались позади, и рыбаки привозили полные короба сельди и онежи. С лодок улов перегружался на телеги рыбных обозов, и те устремлялись на юг, в чекмесские края, в Харнлон и далее до самой границы герцогства Ангулемского.
        Разгрузив улов, лодки снова уходили в море, путина длилась до половины короткого лета, потом рыба уходила с западным течением, и той, что оставалась в здешних водах, хватало только на обед.
        - Опять обоз, ну что за безобразие! - ругался Пяллинен, съезжая с дороги на рыхлый песок, дорога от Тарду до берега шла через пологие, поросшие редкой травой дюны.
        - У меня назначена встреча с представителем могущественной державы, а они тут со своей вонючей рыбой!
        Встречные торговцы и простые мужики на возах при виде советника снимали шапки и кланялись, однако дорогу не освобождали и неспешно понукали ломовых лошадок, которым предстоял еще немалый путь.
        Вскоре из-за последней полосы дюн показался океан. Пяллинен снял шерстяной плащ и передал сопровождавшим его егерям.
        К удивлению советника, на берегу уже собралось сотни три народа, количество, по местным меркам, весьма немалое. У полосы прибоя виднелось несколько весельных лодок, чуть поодаль стояло с полдюжины возов и возле них - около десятка оседланных лошадок.
        Подъезжая ближе, Пяллинен стал различать платья незнакомых фасонов, офицерские перья на шляпах и блеск наконечников пик. Дипломаты Гвиндосии высадились с солдатами, и это был плохой признак, поскольку с войсками высаживались только на враждебных берегах либо в тех местах, где местным властям не доверяют.
        Сойдя с лошади и приблизившись к собравшимся, дорф Пяллинен был немало удивлен той увлеченностью, с какой люди слушали человека, говорившего с ними на ярити с легким акцентом. Он был широк в плечах, в черной шляпе с высокой тульей и темно-зеленом мундире с шитой серебром перевязью.
        Пяллинен узнал этого человека, с ним они встречались два года назад, когда гвиндосская шхуна впервые зашла в прибрежные воды верди.
        Решив показать, кто здесь главный, и обратить на себя внимание посланника Гвиндосии, Пяллинен отодвинул стоявших перед ним купцов и шагнул в круг, где стоял сенатор Ральер.
        - По поручению конвендора народа верди - Кригса передаю вам сердечный привет и в вашем лице всему народу Гвиндосии. Надеюсь, что ваш визит улучшит взаимопонимание между сторонами и послужит… послужит во благо.
        Закончив свою речь, Пяллинен огляделся. Насупленные купцы, что собрались здесь, смотрели на него с недоумением - слишком уж неожиданно он ворвался в круг. Некоторые попятились, представителей конвендора побаивались, они славились своей невоздержанностью в наказаниях.
        Ральер приветливо улыбнулся, он также помнил Пяллинена по прошлой встрече, еще тогда понял, что с дипломатами, какими располагал конвендор, интересы Гвиндосии можно продвинуть достаточно далеко.
        - Приветствую вас, дорф Пяллинен! - ответил Ральер, и они обменялись рукопожатием.
        Стоявшие позади сенатора солдаты расслабились, они не понимали ярити и в каждом подошедшем видели потенциального врага.
        Справа от сенатора, прижимая к сапогам два небольших холщовых мешка, стоял гвиндосец помоложе. Его зеленый мундир был из сукна попроще сенаторского, а тулья у шляпы не такая высокая. Пяллинен видел его впервые и попытался угадать, военный ли этот человек.
        «Нет, больно хлипок, - заключил он, - пальцы тонки и в чернилах. Писаришка».
        - О чем же вы так увлеченно рассказывали подданным нашего конвендора, господин сенатор? - спросил Пяллинен, улыбаясь, однако голос его был строг.
        - Я предлагал вашим торговым людям присоединиться к очень выгодному и удобному порядку платежей, который используется не только в Гвиндосии, но и во многих соседствующих с ней странах, - соврал Ральер, поскольку эксперимент с бусами намеревались провести подальше от самой Гвиндосии, на диком и малоизвестном берегу.
        - Что же это за порядок? - спросил Пяллинен, досадуя, что вынужден разговаривать с иностранным послом при народе. Он наделся, что гость изъявит желание съездить в замок Тарду, но сенатора занимало другое.
        - Сейчас продемонстрирую… Франц!
        Молодой человек, названный Францем, развязал один из мешков. Сенатор запустил туда руку и достал нанизанные на нитки прозрачные стеклянные шарики.
        - Вот оно, новое платежное средство, господа торговцы и промысловики! Каждый шарик, отлитый из волшебного пиррио, равен одному серебряному рилли. Вы обмениваете серебро на шарики и пользуетесь ими как новыми монетами. Шарики легче рилли, их удобнее носить в кармане или надеть на шею, спрятав под одеждой…
        Сенатор снял шляпу, быстро надел бусы и прикрыл их мундиром. Потом снова надел шляпу и, как фокусник, развел руками.
        - Смотрите сами, деньги при вас, но ни один вор не сможет вытащить из вашего кармана не единой монетки.
        - Это что же, и рыбу за них продавать придется? - спросил из задних рядов рыбак со шрамом через все лицо.
        - Можете продавать, но принуждать, вас к этому никто не станет. Хотите, продаете за волшебные пиррио, хотите за серебро, медь или сменяйте на деготь - ваша рыба, ваше право.
        - Не, деготь мне не надо, деготь я в прошлом месяце купил, на перегонке у Мартиса.
        - Я одного не могу понять, господин сенатор, а как же эта торговля работать будет, если без серебра? - удивился дорф Пяллинен, заинтригованный предложением высокого гостя.
        - Сейчас покажу. У кого-нибудь найдется товар на один рилли?
        - А это… рыба у меня - два харнлонских мешка. Свежая - онежка, как раз на рилли…
        - Очень хорошо, неси ее сюда.
        Мужик побежал к телеге, ему взялись помогать еще двое товарищей, и вскоре рядом с сенатором оказались два огромных мешка на сто мер каждый, называемых в этих местах «харнлонскими». От рыбы исходил резкий запах, но сенатор Ральер выглядел довольным.
        - Вот, пожалуйста, - сказал он, протягивая сверкающий на солнце зеленый шарик.
        - Не, так дело не пойдет, - замотал головой рыбак и спрятал свои большие ладони за спину. - Ты рилли обещал, господин хороший!
        - Получишь ты свой рилли, но сначала возьми вот это…
        Ральер настойчиво протягивал стеклянный шарик.
        Рыбак потоптался на месте, посмотрел на замершего Пяллинена, на затаивших дыхание прибрежных купцов, собрался с духом и протянул ладонь, на которую советник положил шарик.
        - О-о-о! - разом выдохнули все, кто это видел. Прежде о подобной торговле никто из них не слыхивал.
        - Я вижу, ты не слишком рад, что получил прекрасный пиррио за свою рыбу?
        - Дык это… - Рыбак вздохнул, полагая, что его хотят обмануть. - Куда она мне, махонькая такая?
        Он снова вздохнул и с тоской посмотрел на свои мешки, прикидывая, есть ли какая-нибудь возможность отыграть сделку обратно.
        - Хорошо, раз так, ты всегда можешь обменять пиррио на серебряный рилли.
        - Когда? - ожил рыбак.
        - Прямо сейчас - вот у него.
        И Ральер показал пальцем на Франца, достававшего из наплечной сумки увесистый кожаный кошелек. Сенатор настоял на том, чтобы денег у казначея было много. Он знал, как поразить аборигенов.
        - Это, давай, меняй мне на серебро! - сказал рыбак, подавая Францу шарик. Однако тот не спешил: расстелил на песке чистую рогожку, затем положил сверху кусок мягкой замши и, развязав на кошельке шнурок, высыпал на замшу целую кучу свежеотчеканенных серебряных монет.
        - О-о-о! - снова поразились собравшиеся, а Франц небрежно взял из кучи серебра одну монетку и подал рыбаку, приняв от него стеклянный шарик, с подчеркнутым вниманием положил его в другой расшитый бисером мешочек и убрал в карман.
        Потом ссыпал серебро обратно в кошель, свернул и убрал замшу, после нее рогожку. Собравшиеся следили за ним затаив дыхание, все в этих гостях и их странных обычаях казалось им удивительным.
        - Это что же, господин хороший, вы за каждую эту пирью серебро давать станете? - спросил уважаемый в этих краях перекупщик рыбы.
        - Конечно, если это наша пиррио, - согласился сенатор. Его и самого начала забавлять эта игра.
        - Значит, если я сторгую у вас шариков, вы потом мне их на серебро поменяете?
        - Разумеется. Что продавать хотите?
        - Ну рыба у вас есть. Давай на рилли пять бочонков тюленьего жира, а?
        - Не пойдет, - покачал головой сенатор и вздохнул. - Мы за серебро не торгуем. Только за пиррио.
        - А-а, правильно! - кивнул перекупщик. - Давай за пирью пять бочонков.
        - Идет, мы покупаем.
        - Ага, я сейчас! - Перекупщик обернулся, привстал на носочках и крикнул:
        - Имант! И-има-ант! Давай сюда пять бочонков! Скорее!
        Вскоре, расталкивая собравшихся, в центр круга протиснулись грузчики перекупщика. Пропахшие прогорклым жиром и рыбьей чешуей, они принесли бочонки с тюленьим жиром, который использовался в качестве топлива для фонарей и в сапожном деле.
        - Все по счету, - кивнул советник, когда бочонков оказалось пять. - Получи плату…
        С этими словами он передал перекупщику еще один стеклянный шарик.
        На этот раз обратный обмен состоялся не сразу, перекупщик был человеком в себе уверенным, не боящимся рискнуть и потерять один рилли. Получив шарик, он громко рассмеялся и, покинув круг, пошел прочь, всем своим видом показывая, что возвращаться не собирается, но затем все же повернул обратно, что вызвало у зрителей вздох облегчения - значит, человек в своем уме.
        И снова была разыграна сцена обмена стеклянного шарика на серебро, а уже участвовавший в подобном обмене рыбак, не удержавшись, воскликнул:
        - Отдали! Отдали серебро, сожри меня огры!
        - Ну-ка, разойдись! - приказал низкорослый и широкий в плечах торговец китовым усом. Он славился своей силой и упорством в денежных делах.
        - Рилли - туда, рилли - сюда! Все мелочь! А ты мне дай стекляшек на целый дукат!
        С этими словами торговец протянул золотую монету сенатору, и тот, не задумываясь, отсчитал ему положенные шарики.
        - И что мне с ними теперь делать? - несколько сконфуженно спросил торговец китовым усом, перебирая шарики на ладони.
        - Вы можете на них что-то купить или обменять у нас - на серебро или золото.
        - Да что же я на них смогу купить? - усмехнулся торговец. - Мне на них никто ничего не продаст.
        - Ну почему же? Мы сможем продать вам все, что есть при нас, - ответил сенатор и, посторонившись, пропустил вперед солдата с коробом, полным всякого товара. В нем были стальные ножи с узором, большие рыболовные крючья, коловороты и топорики для разделки большой морской рыбы и зверя. Весь товар был заморский, хорошей чистой работы, без царапин и следов от шлифовального камня.
        - Ух ты! Вот это сталь!
        - А ручка-то костяная наборная!
        Сразу появилось несколько охотников купить товар, однако продавался он только за шарики из зеленого стекла. Пришлось желающим купить сначала пиррио, чтобы в обмен на него получить вожделенный товар.
        Торговец китовым усом купил ножей на девять рилли, остальные шарики убрал в карман.
        - В следующий раз привезите другого товару, тогда я ваши шарики все потрачу.
        Это была победа. Это была настоящая победа сенатора Ральера над местным торговым укладом, а значит, со временем «авантюра зеленых бус» могла получить на этом берегу свое реальное воплощение.
        В этот день Ральер не желал обсуждать никаких иных вопросов, кроме собственной победы. Еще раз улыбнувшись Пяллинену, он сослался на усталость и, сговорившись о встрече на другой день после завтрака, отбыл с солдатами на лодках к своим кораблям.
        - Похоже, у вас хорошее настроение, сэр, - заметил Франц, молодой представитель казначейства Гвиндосии, попавший в экспедицию благодаря протекции Ральера. Мать Франца доводилась троюродной сестрой другу сенатора.
        - Как же ему не быть хорошим, если мы почти достигли цели своего путешествия? - улыбнулся сенатор и, зачерпнув из-за борта морской воды, попробовал ее на вкус. Потом сплюнул.
        - Но ведь нам удалось сбыть лишь несколько бусинок…
        - Всего несколько, друг мой, но придет время, и оно придет очень скоро, когда мы станем возить сюда полные трюмы зеленых бус, а взамен вывозить шкуры, кость, сталь и даже золото. Золото за стеклянные бусы! Разве это не великий финансовый феномен, а, Франц? Что сказали бы об этом твои коллеги из казначейства, эти пропахшие бумажной пылью писари?
        - Дело еще не сделано, сэр. - Франц поправил шляпу, затем проверил, хорошо ли завязаны мешки с бусами. Пока они не представляли никакой ценности, однако это было подотчетное имущество и за ним требовалось следить так же тщательно, как и за более ценным товаром.
        - Дело не сделано, и я не представляю, как можно запустить в дело оба этих мешка, не говоря уже о тех, что лежат в трюмах «Грейтландии».
        Лодка раскачивалась на волнах, то подскакивая к вершинам водяных гор, то скатываясь по их склонам, сенатор какое-то время смотрел на неспокойное отражение облаков, улыбаясь своим мыслям.
        - Дело за малым, друг мой. Мы посадили зерно, теперь из него начнет прорастать побег, опираясь на быстро расходящиеся слухи. Тот бородач, что оставил себе несколько бусинок, станет объектом всеобщего интереса, к нему станут приезжать издалека, чтобы только взглянуть на чудесные шарики, которые ценятся так же дорого, как и золото. Через пару месяцев мы явимся на берег и в каждом большом селении поставим по меняльной лавке, где можно будет поменять бусы на золото или серебро, одновременно развернем торговлю своими товарами, разумеется, только на пиррио.
        - Ну и где же здесь выгода, сэр? Мы продаем свои товары за стекло, стекло возвращается к нам в обмен на полновесную монету. Обычная торговля, если не считать издержек на меняльные лавки. Разве не так?
        - Так, да не так. В тебе говорит казначей, а ты посмотри на это дела политически. На какое-то время в обращении появляются наши пиррио. Кто-то сразу бежит менять их на монеты, а кто-то не спешит и при случае расплачивается ими за товары или услуги прачки, кузнеца, портного. Разумеется, сначала бусы будут ходить между хорошо знакомыми людьми, которые доверяют друг другу. Дескать, возьми, потом сам на серебро обменяешь.
        - Со временем бегать в меняльную лавку они станут все реже, - начал понимать Франц. - А если года через два мы введем небольшую комиссию за обмен…
        - Ты начинаешь делать успехи, друг мой и не так уж безнадежен в своей казначейской упертости! - воскликнул сенатор и рассмеялся, довольный.
        - Спасибо, сэр, - поблагодарил польщенный Франц.
        - Так и быть, по итогам нашего похода похлопочу за тебя в нашем ведомстве. Служба у нас, конечно, беспокойная, а подчас и совсем идиотская, но от казначеев мы сидим дальше, да и повыше.
        54
        Возвратившись на шхуну «Альбертия», сенатор приказал разогреть пропущенный им обед, к которому полагалась судовая порция рому. Глядя на то, как Финтроп сервирует в каюте стол, сенатор еще несколько раз восстанавливал в памяти сегодняшнюю победу. Все же это было великолепно! Острота ума и напор цивилизации против угрюмых бородачей в просоленных кафтанах. Победа, несомненная победа.
        - Разрешите нести, ваше превосходительство? - крикнул под дверь кок.
        - Ну конечно, заноси, что ты там стоишь? Финтроп, скорее открой дверь!
        Вошел кок и помогавший ему на камбузе матрос - самый чистый из всей команды. Они принесли два судка и оплетенную лыком бутылку рома, старого, с темными потеками на оплетке. Разумеется, всю бутылку, даже несмотря на особый статус сенатора, ему никто бы не дал - порядок на судне обязателен для всех, но приносить ему ром в глиняной мензурке тоже было неприлично. Поэтому налили прямо из бутылки.
        - Что сегодня на обед? - спросил сенатор, подавляя желание выпить ром немедленно.
        - Не поверите, ваше превосходительство, поросенок!
        - Поросенок? Откуда здесь свиньи?
        - Свиньи есть на острове, в небольшом хозяйстве у роты пограничной охраны. Они согласились продать одну, только не спрашивайте, в какую цену нам это обошлось.
        - М-да, могу себе представить.
        - Мясо, конечно, совсем не то, к которому мы привыкли в Гвиндосии, там свиней кормят помоями и отрубями, здесь же их растят на тюленьем жиру, рыбе и мхе, который собирают на камнях, - продолжал рассказывать кок, раскладывая на тарелке принесенную еду.
        - Впервые за все время похода я не вижу на столе солонины и рыбы!
        - Да, сэр, сегодня день особенный.
        Сделав свое дело, кок с помощником ушли. Финтроп спросил, не нужно ли чего, и тоже вышел на палубу подышать. Оставшись один, сенатор взял свой ром и потянул носом, пытаясь ощутить аромат, однако от запаха спиртного его передернуло.
        - Ну и ладно, - сказал Ральер, выпил ром залпом и принялся за еду.
        За окном быстро темнело, море в бухте было спокойным, качка почти не чувствовалась.
        Ром и хороший поздний обед окончательно убедили сенатора в успешности похода. Выйдя на палубу, он встал у борта и начал смотреть на закат, подмечая особую, ни с чем не сравнимую красоту северного неба. Даже пустынный островок Каре больше не казался сенатору неприветливым нагромождением скал, напротив, теперь он выглядел как надежная защита от океанского ветра и волн.
        - Справа по борту лодка-катран! - крикнул наблюдатель. К борту поспешил шкипер и двое матросов. На стоявшей неподалеку «Катрине» тоже заметили лодку, и на носу шхуны появились вооруженные арбалетами солдаты.
        Впрочем, тревога оказалась напрасной, в красном свете заходящего солнца стал различим флаг, что держал в руках сидевший на носу лодки человек. Другие налегали на весла, поскольку небольшой парус с подветренной стороны острова оказался бесполезен.
        - Кто там? - спросил свесившийся через борт матрос. Его речь на лодке не поняли, но догадались о смысле вопроса.
        - Верховный конвендор Кригс и с ним советник Даувпилс! С чрезвычайным визитом! - прокричали в ответ на ярити.
        - Это ко мне! - сказал сенатор, и шкипер приказал спустить веревочный трап.
        Стало быстро темнеть, к подъему гостей принесли масляный фонарь. Вскоре через борт перевалили отдувавшегося конвендора, а за ним и дорфа Даувпилса. Ни с кем из них сенатор не был знаком лично, однако во время прошлых переговоров с дипломатическим советником Пяллиненом ему удалось получить некоторое описание этих людей.
        - Я сенатор Ральер, прошу следовать в мою каюту, - без длинных вступлений произнес сенатор и пошел вдоль борта. Гости поспешили следом в сопровождении фонарщика.
        У входа в каюту Ральер остановился, забрал у матроса фонарь и, распахнув дверь, сказал:
        - Прошу, господа, здесь нам никто не помешает.
        Гости вбежали в каюту с таким проворством, будто опасались, что на палубе с ними что-то случится.
        - Присаживайтесь и рассказывайте, что у вас стряслось, - сказал сенатор и повесил лампу под потолок.
        Гости сняли шляпы и по привычке мазнули ладонями по слипшимся жирным волосам - согласно здешним обычаям волосы умащивали жиром.
        По мнению Ральера, выглядело и пахло это весьма скверно, однако за время своей беспокойной службы ему случалось встречать и более странные обычаи.
        - Ваше превосходительство, господин сенатор! Случилась катастрофа - на Тыкерью движется армия короля! - сказал один из гостей и, достав платок, шумно высморкался.
        - Прошу прошения, вы, насколько я понял, дорф Даувпилс, а это его светлость - конвендор Кригс… - начал разбираться Ральер.
        - Совершенно правильно, - кивнул конвендор, польщенный тем, что его назвали «его светлостью». - Король двинул на Тыкерью войско, и мы нуждаемся в помощи вашей высоко… цивилизованной, высоко… культурной державы.
        - Но, позвольте, еще сегодня днем дорф Пяллинен ни словом не обмолвился о войне с королем.
        - Он тогда еще не знал! А теперь знает и трясется в замке Тарду!.. - выпалил Даувпилс, но, встретившись взглядом с конвендором, поправился: - Я хотел сказать, что он волнуется, поскольку конвендор назначил его ответственным за оборону замка.
        - Значит, вы хотите, чтобы Гвиндосия объявила королю войну?
        - Да. И желательно поскорее. Вы могли бы пригрозить, они бы к вам прислушались.
        - Я не могу объявлять войны по собственной инициативе, господа, это выше моих полномочий, - развел руками Ральер. Впрочем, он скромничал, с привезенным десантом он вполне мог поучаствовать в региональных конфликтах.
        - Зачем же вы возите с собой так много солдат, сенатор? - в лоб спросил Кригс.
        Ральер помолчал, однако изворачиваться не стал.
        - Какое количество войск имеется у противника?
        - Не слишком большое, король находится далеко отсюда - в Ливене, на Тыкерью идут полки из Харнлона.
        - Сколько?
        Кригс и Даувпилс переглянулись.
        - По нашим подсчетам - от трех до шести тысяч, - сказал советник.
        - А сколько есть у вас?
        - В Тыкерье четыре с половиной тысячи, сенатор.
        - Это все?
        - В других небольших гарнизонах можно собрать еще полстолько. И ополчение - тысяч десять по всему краю.
        - Но ведь этого достаточно, чтобы дать отпор даже шести тысячам солдат короля, разве не так?
        Кригс и Даувпилс переглянулись.
        - Дело в том, что гвардейцы короля уже под стенами города, а нам для сбора большого войска нужно время, - сказал советник и, вздохнув, добавил: - Да и боевитость нашего войска не такая высокая, как у королевских гвардейцев. Егеря у нас обученные и в конном, и пешем строю, а вот остальные - едва ли и вчетвером с одним гвардейцем сладят.
        Конвендор угрюмо кивал, не опровергая слов Даувпилса.
        - И вы надеетесь, что я с помощью десанта легко отброшу захватчиков обратно в Харнлон?
        - Нет, мы собирались отправиться в Капекслаа, к тарди. Прежде нам случалось вместе давать отпор Рембургам.
        - Прежде - это когда? - уточнил сенатор.
        - В нашей совместной истории.
        Сенатор задумался. С одной стороны, отдавать приказ о высадке, не зная точной численности войск противника, было глупо, с другой - в случае удачного исхода дела продвижению «волшебных пиррио» уже ничто бы не помешало. Более того, гвиндосской миссии это придало бы немалый вес и приблизило возможность установления внешнего управления над территорией.
        Однако всем этим мечтам не сбыться, если верх одержат королевские гвардейцы.
        Сенатор поднялся, гости тоже встали, но он остановил их жестом:
        - Сидите, господа, я ненадолго покину вас, мне нужно посоветоваться.
        С этими словами он вышел на палубу и направился к канатному ящику, где по своей воле обитал мессир Лаггер. Было совсем темно, пара масляных фонарей на всю палубу помогала слабо.
        Впрочем, за время путешествия сенатор досконально изучил шхуну и мог передвигаться по ней не спотыкаясь.
        Вот и знакомые очертания канатного ящика. Скрипнула дверь, и Лаггер сам вышел навстречу посетителю.
        - Опять проблемы, сенатор?
        - Да, мессир, но на этот раз другого свойства. Я должен принять важное решение, поскольку…
        - Я понимаю, - перебил его маг. После встречи с безвестным призраком он уже чувствовал приближение великих возможностей, которые откроет перед ним убийство «графа Проныры».
        - Вам следует объявить высадку, сенатор, и сам я также намереваюсь ступить на этот берег.
        - То есть… противник не так уж и силен?
        - Против нас да с поддержкой местных вождей - совсем не силен.
        - Но принимать решение нужно незамедлительно…
        - Ну так принимайте его, сенатор, за чем же дело стало?
        - Спасибо, мессир!
        55
        Командующий Густавсон вошел под своды казарменного помещения, сидевшие по койкам перебежчики разом вскочили.
        - Кто старший? - спросил командующий на верди.
        - Я, ваше превосходительство! - шагнул вперед рослый человек в штанах королевского гвардейца и в мужицкой грубой рубахе. - Бывший гвардейский сержант Чепис.
        - Сколько с вами людей, Чепис?
        - Всего шестьдесят семь человек, ваше превосходительство!
        - Кто они?
        - Двое пихтов, один чекмес, остальные - верди, ваше превосходительство.
        - Превосходный состав, - произнес Густавсон, проходя вдоль выстроившихся у кроватей перебежчиков. Несмотря на их смешанное мужицко-гвардейское одеяние, выглядели они браво.
        «Кадровые, сразу видно, - с легкой грустью подумал командующий. - Нам бы своих таких, да побольше».
        - Что скажете, лейтенант Болеслав, годятся в егеря? - спросил командующий у стоявшего возле двери офицера-егеря.
        - Так точно, ваше превосходительство, годятся!
        - Прекрасно. - Густавсон развернулся и пошел в другую сторону. - Пока оставайтесь здесь. Когда мы решим, на каком посту вы принесете наибольшую пользу, получите назначение.
        Густавсон остановился у дверей и с задумчивым видом стал поправлять рукавицу.
        - Пожелания есть, сержант Чепис?
        - Только одно, ваше превосходительство, если можно сформировать из нас отдельный отряд, мы были бы рады. А больше ничего не нужно, кормежкой довольны.
        - Желаете воевать вместе с товарищами?
        - Так точно, ваше превосходительство.
        - Что ж, такое стремление даже похвально. Что скажете, лейтенант Болеслав?
        - Это было бы неплохо, ваше превосходительство. Можно сделать отдельную ударную роту, учитывая их опыт.
        - Замечательное предложение, так мы и поступим. А теперь идемте…
        Они вышли на воздух, часовой у казармы вытянулся и не смел дышать, пока командующий стоял рядом.
        Пахло дымом и горелым жиром, по всему периметру крепостной стены разводились костры, в старых котлах плавилось тюленье сало - Тыкерья готовилась к отражению штурма.
        - Значит, так, лейтенант, оружие и обмундирование перебежчикам пока не выдавать. Охрану усилить - поставить двадцать, а лучше тридцать егерей. Сегодня перебежчиков никуда не выпускать, а завтра… Завтра небольшими группами будем отправлять на фортификационные работы.
        - Но, ваше превосходительство, их боевой опыт мог бы пригодиться нам при отражении штурма, возможно, он начнется уже сегодня - королевские войска готовят лестницы, я сам видел.
        - Если они готовят лестницы, это еще не значит, что они предпримут штурм.
        - Но для чего же тогда, ваше превосходительство?
        - А вон идет капитан Лоут, у него и спросим.
        Капитан Лоут только что выбрался из седла - он полдня метался по городу, выполняя приказы командующего.
        - Ну что вам удалось выяснить, капитан?! - направляясь к нему, спросил Густавсон.
        - Все дороги перекрыты, ваше превосходительство! Мы спустили на веревках четверых курьеров, так только один, с подсдамской дороги, сумел вернуться - он несся со всех ног, остальные не вернулись и были перехвачены заслонами гвардейцев.
        - Что думаете насчет штурма?
        - Я боюсь ошибиться, ваше превосходительство, но пока противник старается лишь напугать нас. Тех лестниц, что они сделали, явно недостаточно. Конечно, они могут сделать и больше, но у меня сложилось впечатление, что они чего-то ждут.
        - Вы слышали, лейтенант? Тут явно скрыт какой-то подвох. То ли шестьдесят семь перебежчиков на самом деле лазутчики, которые попытаются напасть на охрану ворот, то ли противник ждет подхода подкреплений. Возможно, за ними идет тяжелый обоз со стенобитными и метательными орудиями, но выяснить это сейчас мы не можем - у нас нет возможности выслать разведку.
        - Хотел бы заметить, ваше превосходительство, что наш разведывательный отряд так и не вернулся, - напомнил капитан.
        - Да, их пропажа и для меня стала загадкой. Не могли они просмотреть войско в несколько тысяч всадников, а если бы увидели, вернулись бы. Почему же их нет?
        - Ваше превосходительство, а если их перехватила разведка противника? - осторожно предположил лейтенант Болеслав.
        - В это трудно поверить, но исключать нельзя. Кстати, капитан, удалось ли узнать, кто командует войсками короля - кто-нибудь видел Мараншона?
        - Боюсь, Мараншона среди командующих нет. Самые зоркие со стены сумели разглядеть дворянина, тот разодет, словно на праздник, но командует другой, в более скромной одежде. По осанке - хороший кавалерист, ножны не придерживает, то есть привычный к оружию.
        - Кто же это может быть? - Командующий вздохнул. - Что ж, думаю, скоро мы познакомимся поближе.
        56
        Ближе к рассвету с океана подул ветер, зашелестели по песку набегавшие волны. Скопившийся между дюнами туман начал нехотя уходить, упрямо цепляясь за заросли ивового кустарника.
        - А песок-то сыроват, а, Бруно?
        - Сыроват, как есть сыроват, - вздохнув, ответил невидимый в темноте человек и перевернулся на бок.
        - Думаешь, зря сидим?
        Напарник ответил не сразу, взвешивая разные варианты ответов. Бруно был на десяток лет постарше и весь этот десяток провел в разведке, получив капральский чин и заслужив две награды. Ему не полагалось отвечать вот так сразу.
        - Капитан сказал присматривать, а раз капитан говорит - есть опасность.
        - А чего с моря-то ждать можно?
        - Мало ли… - Бруно и сам не знал, что ответить товарищу. - Может, и не будет ничего, но тогда начальству будет спокойнее, тогда оно, начальство, может иначе войска переставить. С выгодой для нас.
        - Это как - с выгодой?
        - Не знаю как, но начальству виднее.
        - А по мне, так зря задницы морозим. Могли бы в тюрьму пролезть, часовых зарезать, а так сидим без дела, досадно даже…
        - Часовых зарезать дело нехитрое, только шуму будет… А для разведчика шум - самое опасное. Вот, к примеру, лежим мы тут с тобой и болтаем, а ведь не стоило бы. Ты вон давай посматривай, зря, что ли, тебя сюда взял?
        - А чего там смотреть? Там ничего нет, вода одна.
        - Тогда по сторонам смотри, чтобы по берегу никто не подобрался.
        - Там тоже никого нет.
        - Что, прямо вот так сразу все и увидел?
        - Вот так сразу и увидел.
        - Врешь, поди.
        - Не вру, для меня это быстро, на то и дар.
        - А вот, к примеру, мусор на берегу есть какой-нибудь?
        - Какой еще мусор?
        - Ну сети оборванные, доски, рыба дохлая…
        - Рыбы дохлой нет, а вот коряга имеется и пучок водорослей протухших - воняют очень.
        - А я ничего не чую.
        - На то ты обыкновенный человек, а у меня - дар и видеть, и слышать, и носом чуять.
        - Тебе бы к этому дару еще мозгов поболе, цены б такому разведчику не было.
        - Мне мозги не нужны, - усмехнулся молодой напарник, - ты всегда рядом. А вот по-вердийски ты чего-нибудь знаешь, слова какие-нибудь?
        - Знаю немного. «Аби» - здравствуй, «ками колу» - добрый вечер. Немного, в общем. Ты давай вперед смотри.
        - Я смотрю.
        - И за лошадями слушай, мы без них никто, пропадут лошади - сообщить доклад не сможем.
        - Так мне вперед смотреть или назад за лошадями слушать?
        - А вместе ты не можешь?
        - Вместе не могу.
        - Тогда вперед смотри, - после паузы сказал Бруно и, повернувшись на другой бок, подставил отсыревший на просушку. Ветер все усиливался.
        Прошло полминуты, молодой разведчик приподнялся на локтях.
        - Чего вошкаешься? Отсырел, что ль, совсем?
        - Так плывут же, Бруно, на лодках плывут!
        - Где плывут, чего ты мелешь?! - встревожился старый разведчик.
        - Вон, по воде! - пояснил напарник и выставил в темноту руку.
        - И много там?
        - Десяток лодок! За ними еще полдюжины!
        - Большие лодки-то? Под парусом?
        - Нет, с веслами.
        - А что в лодках?
        - Солдат полно, Бруно, голов столько, что и не сосчитать.
        - А ты сосчитай, сукин сын! Сосчитай! - приказал Бруно, вставая и отряхивая с обмундирования песок. - Нам счет нужен, а не твой глупый страх!
        - Ну так шестнадцать лодок и… по полсотни голов в каждой!
        - Точно?
        - Точно, Бруно! И один дядька страшный, - глаза светятся.
        - Ладно, про дядьку это ты лишнее плетешь. Уходим к лошадкам!
        По тяжелому отсыревшему песку разведчики заспешили обратно, к спрятанным между дюнами лошадям. Однако не дойдя до места шагов тридцать, молодой напарник схватил Бруно за рукав.
        - Чужие там.
        - Много?
        - Много, Бруно, с полдюжины будет.
        - А чего делают?
        - Нас ждут.
        - Ну это понятно.
        - А еще делят, кому лошадки достанутся.
        - Это ты видишь или слышишь?
        Молодой разведчик пожал плечами.
        - Не знаю. Вроде умом понимаю, что делается, а как и почему - не разумею.
        - Готовь лук и ножик, нам без лошадей нельзя. Ты слева обходи, а я - справа, и смотри, чтобы без шума.
        Разведчики растворились в темноте и начали обход. Ветер свистел в ветвях кустарника, лошади переступали с ноги на ногу, терпеливо дожидаясь хозяев. Шестеро егерей расположились на склонах дюн и ждали появления вражеских лазутчиков. На ощупь, по виду упряжи, они уже поняли, что лошади принадлежат рембуржцам, а стало быть, скоро их следовало ждать обратно.
        В темный силуэт ударила стрела, вердиец выронил отточенный меч и завалился на бок. Второй вскрикнул и стал сползать по склону. Затрещали кусты, послышалась брань, потом крик и снова свист ветра.
        Через несколько минут засада была уничтожена и оба разведчика спустились к лошадям.
        - Что же ты шум такой поднял, они у тебя как свиньи орали, - начал выговаривать Бруно.
        - Я же не душегуб какой, я человек, между прочим, - дрожащим от волнения голосом ответил напарник.
        Они взобрались в седла и стали выезжать из-за дюн. Когда выбрались на твердый песок, погнали лошадей рысью.
        - Ты что же думаешь, мне самому нравится их ножиком пластать, вердийцев этих? - вдруг спросил Бруно.
        - Не знаю я, - буркнул напарник.
        - Вот то-то и оно. Нравится или нет, а службу справлять нужно. Прибавим давай, светает скоро…
        57
        В штабе Каспара Фрая было неспокойно, то и дело прибывали разведчики Карбюзье с новыми сообщениями, все говорило о том, что вердийский край начал пробуждаться - в деревнях шли сходы, в городках собрания - вердийцы готовились собирать ополчение.
        В шатре за походным столом сидели над картой де Шермон, барон-майоры, Лайдас, Каттлер, Гвинапп и Буалеску. У выхода - в качестве телохранителей и сверхштатных советников, стояли гвардейские сержанты Углук и Фундинул.
        Военный писарь остро отточенным пером быстро наносил на карту новые данные. Два запасных пера были заложены у него за уши.
        - Обстоятельства складываются таким образом, что через несколько дней в окрестностях начнут накапливаться отряды ополченцев, а через пару недель мы будем иметь дело уже с батальонами, - подвел итог де Шермон.
        - И это еще не все наши противники, - заметил барон-майор Буалеску. - Скоро начнут подходить егерские гарнизоны из малых городов, а их здесь около десятка.
        - М-да, - кивнул Каспар. - Возможно, их и не будет так много, как ополченцев, но егеря - обученные строевые солдаты. Хорошо, что у нас есть капитан Карбюзье с его двумя сотнями разведчиков, с ними я, можно сказать, вижу всю эту неспокойную территорию.
        - Что будет, если вердийцы распознают наш замысел с перебежчиками и убьют их? - спросил де Шермон, не обращаясь ни к кому персонально.
        - Тогда нам придется штурмовать стены, - невозмутимо ответил Каспар.
        - Осмелюсь заметить, ваше превосходительство, у нас для этого мало людей, - сказал барон-майор Лайдас. - Если бы мы располагали стенобитными орудиями и катапультами, можно было рассчитывать на успех штурма через брешь, а чтобы добиться успеха, располагая только лестницами, нужно иметь хотя бы троекратное преимущество в численности солдат.
        - А что ваше тайное приспособление, генерал, оно может нам как-то помочь? - спросил граф. - Я имею в виду то, что вы тщательно укрываете кожаными пологами.
        - Возможно, оно поможет, но я пока не имел подходящего случая испытать его. - Каспар вздохнул. - Хочу обратить ваше внимание на то, что ров повсеместно затянут песком. Лишь возле ворот его время от времени углубляли.
        - Из-за слабого грунта стены уходят в глубину футов на двадцать, это лишает нас возможности организовать подкоп, - сказал барон-майор Гвинапп, задумчиво разглаживая усы.
        - Разрешите слово сказать, господин генерал? - вмешался Углук.
        - Говори, - разрешил Каспар.
        - А давайте, как в старые добрые времена, забросим к воротам Фундинула. Человек десять он своим топором положит, а больше там и не будет! Мы с ним этот способ уже обсудили - он не против.
        - Я не против, - кивнул гном. - В механизме разберусь с ходу, разрублю канаты, и мост свалится.
        - Все не так просто, Фундинул, ворота охраняют очень хорошо, боюсь, даже тебе с топором там не управиться. Вот если бы у нас была дюжина гномов с топорами, я бы обсудил такую возможность, но один ты пропадешь без толку. К тому же над воротами стена выше основной еще на семь футов - то есть всего получится около тридцати. Даже если Углук перебросит тебя, ты разобьешься о мостовую.
        Каспар вздохнул.
        - Нет, давайте ждать известий от наших лазутчиков, а пока будем держать округу в повиновении.
        Снаружи послышался шум, подбежавший к шатру гвардеец доложил, что прислан с сообщением от лейтенанта Хуберта Фрая.
        - Входи и докладывай! - разрешил Каспар.
        - Ваше превосходительство, вердийца задержали, к вам просится! - с ходу выпалил солдат.
        - Ко мне?! - удивился Каспар.
        - Просился к командующему, а когда узнал имя вашего превосходительства, обрадовался и попросил вести к вам скорее. Говорит, вы с ним знакомы будете.
        - Ну раз знаком, пусть ведут. С виду-то он спокойный?
        - С виду спокойный, одет хорошо - добротно, меч и кинжал сразу сам отдал, по-нашему говорит чисто.
        - Приведите, посмотрим, что за знакомец из вердийцев.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство!
        В шатре воцарилась тишина, все с нескрываемым любопытством стали дожидаться неожиданно объявившегося гостя командующего.
        Откинулся тонкий полог, и в сопровождении двух гвардейцев в шатер вошел вердиец.
        - Здравствуйте, господин командующий, прошу прощения - не знаю правильного обращения.
        - Его превосходительство, - негромко подсказал Фундинул.
        - Ниппон, ты? - вспомнил Каспар имя вошедшего.
        - Так точно, ваше превосходительство, помилованный вами враг.
        - Помилованный враг? - удивился де Шермон.
        - Тогда еще его превосходительство не имел нынешнего звания и должности и был доставлен мною в крепость Тарду. Там его ожидали пытки и скорая смерть, - с невозмутимым видом стал рассказывать Ниппон. - Но тут налетели гвардейцы под командованием генерал-графа Мараншона, взяли крепость приступом, всех перебили - то же ждало и меня. Я попросил его превосходительство пощадить меня, пообещав, что когда-нибудь ему пригожусь. Он заступился за меня перед генералом Мараншоном, и теперь пришло время сдержать свои обещания. Я пришел к его превосходительству, чтобы служить ему.
        Закончив свою речь, Ниппон низко поклонился и стал ждать вердикта генерала Фрая.
        - Ну что я могу сказать, действительно так все и было, но я, признаться, не думал, что вы, Ниппон, так уж сильно держитесь за данное слово.
        - Признаться, ваше превосходительство, так держаться за свое слово меня вынудили обстоятельства. Мои враги в окружении конвендора обрели силу и стали распространять слух, будто я тайно служу королю. В результате я впал в немилость и меня стали преследовать. Я это говорю к тому, чтобы и вы, ваше превосходительство, и другие господа поняли - обратного пути для меня нет.
        Под сводами шатра снова стало тихо. Приход Ниппона и предложение им своих услуг было похоже на трюк с отправкой лазутчиков в стан врага. Понимал это и Ниппон, еще не так давно бывший одним из самых верных сторонников «изгнания оккупантов с территории ордио-ингорских народов».
        Снова послышались голоса солдат, потом топот и храп разгоряченной лошади. Было слышно, как всадник соскочил на землю и поспешил к шатру.
        - Пропусти, это разведчик! - сказал один часовой другому. - И тут же: - Ваше превосходительство, капрал Гурфант от капитана Карбюзье со срочным сообщением!
        - Заходи, докладывай! - привычно ответил Каспар, он получал новые сообщения не реже двух раз за час.
        Забрызганный грязью и облепленный сухой травой солдат шагнул под полог и, бодро отсалютовав, сообщил:
        - Ваше превосходительство, пять сотен конных егерей движутся по апсайтской дороге! Через два часа будут здесь!
        - Прошу прощения, ваше превосходительство, - поднял руку Ниппон.
        Каспар, и все, включая разведчика и Фундинула с Углуком, уставились на вердийца.
        - Апсайтцы к Тыкерье не пойдут. Согласно плану о соединении в военное время, сборный пункт назначен в Леслау. С тамошним гарнизоном и примкнувшими к нему гарнизонами городов Ромуз и Инборг апсайтцы составят тысячу триста егерей.
        - Тысяча триста - это немало, - покачал головой граф. - Этого нельзя допустить.
        - Согласен, ваша светлость, поэтому предлагаю перехватить их в балке возле хутора Крунзене… Разрешите покажу?
        Де Шермон и Каспар Фрай обменялись взглядами.
        - Господа, вы можете подать мне чистую карту, на которой я укажу все селения, где имеются гарнизоны и даже бригады ополченцев, а также время их подхода к сборным пунктам.
        - Давайте, Ниппон, показывайте, - согласился Каспар и положил на стол чистый экземпляр карты вердийского края.
        - Еще, пожалуйста, перо и чернильницу.
        Писарь тотчас подал Ниппону то и другое. Вердиец начал проворно заполнять карту.
        Сидевшие за столом только покачивали от удивления головами, Ниппон точно указывал направления, населенные пункты, быстро писал пояснения на ярити и обладал разборчивым почерком.
        Вскоре работа была сделана. Отдельно Ниппон обозначил балку, где следовало сделать засаду на апсайтский гарнизон.
        - Барон-майор Гвинапп, берите пять сотен гвардейцев из своего полка и выдвигайтесь к балке. Судя по обозначению на карте, вы поспеете туда за полчаса до егерей.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство! - ответил Гвинапп, вскакивая и косясь на Ниппона, ведь именно от его правдивости зависела судьба засады.
        Гвинапп убежал, было слышно, как он поднимает в седло полтысячи гвардейцев.
        - Что вы знаете об обороне Тыкерьи, Ниппон? - спросил Каспар.
        - Гарнизон составляет четыре с половиной тысячи егерей, не меньше четырех тысяч соберет городское ополчение. На стены могут поставить две баллисты, но хранятся они в подвалах в разобранном виде, так что собирать их будут долго - не меньше трех дней. Имеется большой запас тюленьего жира, чтобы лить на штурмующих. Продуктовый запас рассчитан на три месяца.
        - Кто командует обороной?
        - Судя по всему, командующий Густавсон. Он происходит из пихтов, но официально этого не признает. Умница, держится на расстоянии от всяческих заговоров и интриг, поэтому был востребован всеми группировками - чей бы конвендор ни приходил к власти. Благодаря этой черте продвинулся от рядового егеря до командующего всеми оборонительными силами народа верди.
        Каспар и де Шермон снова обменялись взглядами. Обоих интересовало - сумеет ли «умница» Густавсон разоблачить лазутчиков.
        - Что вам известно о положении в городе? - спросил Каспар.
        - Немного, ваше превосходительство. Грабежи и беспорядки удалось остановить.
        - В городе были беспорядки?
        - Да, сразу после бегства конвендора и дорфа Даувпилса, чтоб его огры сожрали.
        - Этот дорф ваш враг?
        - Хуже, ваше превосходительство, если можно представить себе что-то хуже заклятого врага.
        - Если все, что вы говорите, Ниппон, правда, вы получите этого Даувпилса, попадись он в наши руки, - пообещал Каспар.
        - Благодарю, ваше превосходительство, - широко улыбнулся Ниппон и поклонился.
        - Значит, конвендора в городе нет?
        - Нет, ваше превосходительство, он отправился искать новых союзников, но сказать по правде - просто струсил.
        Снова послышался топот и возле шатра остановили лошадей еще двое разведчиков. Вскоре одного из них пропустили к командующему.
        - Капрал Хавьер, ваше превосходительство! По поручению капитана Карбюзье!
        - Говори, капрал.
        - С моря высадка десанта, до восьми сотен на двух десятках лодок. Потом, может, и другие были, но мы назад рванули, еще до рассвета!
        - Десант с моря? - переспросил Каспар и обратил к де Шермону полный недоумения взгляд. Углук и Фундинул зашептались.
        - Откуда десант? У вердийцев что, есть заморские территории? - в свою очередь удивился граф. Это сообщение было просто ошеломительным, но тут на помощь снова пришел Ниппон:
        - Прошу прощения, ваше превосходительство, мне известно, чей это десант.
        - Чей же?
        - Это десант с трех гвиндосских шхун, что вторые сутки стоят у острова Каре.
        - Гвиндосских? - переспросил Каспар. - Откуда они?
        - Из Гвиндосии, ваше превосходительство, есть за морем такая могущественная держава. В древних сказаниях и на картах пихтов она обозначена как «Гвиндостан».
        - Граф, вы слышали когда-нибудь об этой стране? - спросил Каспар, которому эти названия ни о чем не говорили.
        Де Шермон не хотел показаться невеждой, однако ничего выдумывать не стал.
        - Первый раз слышу, - со вздохом признался он. - Хотя, возможно, его величество пару раз что-то говорил мне об этом. Но каюсь - не придал значения.
        - Судя по размерам шхун, там наберется не меньше двух тысяч пехотинцев, - подвел итог Ниппон.
        - Значит, нужно запереть их крепостью Тарду.
        - Совершенно верно, ваше превосходительство, если они еще не добрались до замка, вам нужно взять его под свою опеку. В прошлый раз генералу Мараншону удалось выбить ворота замка «козлом», но теперь они значительно усилены, поэтому придется использовать лестницы - с южной стороны стены не так высоки, как со стороны моря.
        - Но это снова люди, люди, люди… - вздохнул Каспар. - А если десант этих гвиндосийцев подойдет раньше, работы будет не меньше, чем под стенами Тыкерьи.
        - Именно так, ваше превосходительство, но я позволю себе предложить один способ, который наверняка сработает. Возьмите парочку солдат, которые говорят на языке верди, и пусть они в темноте подъедут к воротам и станут ломиться, изображая пьяных. Служба в замке, как и прежде, поставлена плохо, солдаты бегают на верфь за пивом и часто возвращаются крепко выпивши. Свои стараются впустить их без лишнего шума, чтобы не разбудить сержанта или начальника крепости.
        - Майор-барон Каттлер, берите три сотни из своего полка, найдите говорящих по-вердийски и постарайтесь провернуть этот номер с пьяными голосами.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство. А… если не пройдет, попытаться взять крепость штурмом?
        - Нет, не пытайтесь. Если подставных пьяниц не пустят, пусть продолжают играть и уберутся, а вы сообщите мне о новых обстоятельствах. Возможно, к тому времени ситуация изменится и мы сможем предпринять что-то еще. А пока идите и готовьтесь.
        Барон ушел, в шатре снова воцарилась тишина, которую первым нарушил Ниппон:
        - И еще один момент, ваше превосходительство. В крепости уже пришли в себя, и ночью возможна вылазка, хотя бы за «языком».
        - Мы это учтем, - кивнул Каспар. - А если и дальше будете так служить, обещаю вам в новом управлении землями достойное место.
        - Спасибо, ваше превосходительство, - смиренно поклонился Ниппон.
        - Одного я не могу взять в толк, теперь вы говорите как дальновидный полководец, человек бывалый и немалого ума, но всего несколько лет назад я видел вас совсем другим…
        Ниппон закивал, улыбаясь:
        - Так и есть, ваше превосходительство, теперь я изменился, не бегаю по дорогам, не поднимаю на бунт чекмесских мужиков, не думаю о том, как соврать получше и показаться конвендору с выгодной стороны. Меня не занимает вопрос, что думает обо мне тот или иной дорф, как он скажет обо мне конвендору. Все это теперь в прошлом, я кормлюсь только своим хутором, имею какое-то количество работников, и, странное дело, мысли мои очистились и я стал видеть то, до чего прежде никак не мог дотянуться. Немилость конвендора излечила меня, ваше превосходительство, другого объяснения я найти не могу.
        Снова послышался какой-то шум и взволнованные голоса, - звеня шпорами, к шатру спешил какой-то гвардеец.
        - Разрешите войти, ваше превосходительство? - раздался голос Хуберта, отвечавшего под присмотром старого сержанта за охрану боевых порядков и посты на переднем крае.
        - Войдите лейтенант.
        Хуберт вошел.
        - Что случилось?
        - Ну… ваше превосходительство, - Хуберт все еще с трудом удерживался, чтобы не ввернуть традиционное «батя», - стрелок тут завелся, арбалетчик. Бьет и бьет со стены, сволочь, и все без промаха…
        Граф недоуменно шевельнул бровями, он служил при Хуберте кем-то вроде учителя хороших манер.
        - Прошу прощения, господа. - Хуберт развел руками. - Но у нас уже четверо раненых, один - крепко, кровью харкает.
        Хуберт впервые столкнулся с жестокой стороной войны, прежде самым трудным для него был только поход под стены Тыкерьи.
        - И что же, кирасы не держат арбалет? - спросил Каспар, с запозданием пугаясь за сына, ведь и он мог попасть под роковой выстрел. Лейтенантские доспехи были крепче солдатских, но и арбалеты бывали разные, взять хоть тот же «Громобой».
        - Не держат, ваше превосходительство, с двухсот ярдов едва не насквозь пробивают, а болты весом почти в полтора фунта.
        - Пусть прячутся за арпашами, - предложил де Шермон.
        - Не помогут арпаши, граф, они у нас в две доски, а полуторафунтовый болт три доски бьет, - возразил Каспар и, обращаясь к Хуберту, спросил: - А что же вы его не собьете?
        - Так умельцев нету… ваше превосходительство.
        И Хуберт уставился на отца, ожидая от него помощи.
        - Ты хоть понимаешь, что с двухсот шагов даже головы не разглядеть? - спросил Каспар. Он знал, что сын ждет его содействия.
        - Но если не вы, ваше превосходительство, то никто не поможет, - заметил тот.
        Каспар вздохнул. Он не бросал упражнений в стрельбе, но бить во дворе с сорока ярдов в сушеные тыквы - это в удовольствие, а растянуть лук на дистанцию в двести шагов… Тут и сила нужна другая, и совсем другой прицел.
        - Хорошо, беги в обоз, принеси из сундука чехол с луком и весь колчан, стрелу на месте подбирать буду.
        - Я с вами, генерал, - тут же вызвался де Шермон.
        - Идемте, граф, но ваш плюмаж может привлечь интерес стрелка.
        - Мне не впервой привлекать интерес стрелков, рядом с королем это было основное мое предназначение.
        - Что ж, мы уходим, а вы, господа, ожидайте здесь, - сказал Каспар трем оставшимся майор-баронам. - Если появятся новости, найдите нас. Впрочем, полагаю, мы скоро вернемся. Углук и Фундинул - вы тоже оставайтесь. После обеда ляжете спать, чтобы в ночь помочь патрулям - слышали, что сказал советник Ниппон?
        - Слышали, ваше превосходительство, - кивнул Фундинул, опираясь на свой топор, а Углук тяжело вздохнул и тихо обронил:
        - Да когда же он будет, этот обед, уже, наверное, к вечеру…
        Каспар не стал обсуждать с ним эту тему и пригласил Ниппона следовать за ними.
        58
        Едва генерал Фрай, де Шермон и Ниппон вышли из шатра, к ним присоединился сержант, который был приставлен к Хуберту в качестве военного наставника.
        - Это там, на юго-востоке, ваше превосходительство! - сказал он, указывая на угловую башню крепости.
        - Туман, - заметил граф, перешагивая через свежий лошадиный навоз. - Уже скоро обед, а крепость еле видно.
        - Да, зубцы едва разберешь, - согласился Каспар, приглядываясь к Тыкерье. От шатра до нее было ярдов пятьсот, стрелять прицельно со стен нельзя, но на авось послать стрелу из мощного лука - вполне можно.
        Окружив Тыкерью, пятитысячное войско выглядело уже не таким внушительным, как на дороге. На телегах спали стоявшие ночью часовые, завернувшиеся в перепачканные накидки разведчики, эти служили, пока не валились с ног.
        Пройдя вдоль расположения войск, Каспар и де Шермон прибыли на опасное юго-восточное направление. То, что здесь было не все в порядке, подтверждало большое количество арпашей - сбитых из досок укрытий, которые можно было переносить.
        За укрытиями пряталось человек пять наблюдателей, больше подходить никто не решался.
        - Плохо дело, - сказал Каспар, - так они и курьеров со стены спустить могут.
        - Да уж, - согласился де Шермон.
        - На веревках в кожаных хомутах со стены можно лошадь спустить, - заметил Ниппон. - А курьер на проворной лошадке неуязвим, особенно если его не ждут.
        - И что, спускали уже лошадь-то? - спросил Каспар оборачиваясь.
        - Спускали, - подтвердил Ниппон. - Мардиганец или битюг для этого не нужны.
        - А мы такого фокуса не учли, - честно признался Каспар.
        Громко топая и звеня шпорами, прибежал Хуберт.
        - Вот! - сказал он, подавая отцу чехол со складным луком.
        - Очень хорошо… - произнес Каспар, распаковывая оружие. - Доставай стрелы.
        - Длинные? - уточнил Хуберт, который знал, что у отца было три вида стрел: короткие с медным наконечником - для пробивания стали дорогих лат, средние - легкие и быстрые, обладавшие обыкновенным стальным жалом и настигавшие цель в одно мгновение, и длинные - похожие на эльфийские, черненые, тонкие, с острым и коротко остриженным оперением.
        - Давай длинные, другие не годны, - ответил Каспар, привычно быстро собирая лук.
        Де Шермон, Ниппон и несколько стоявших неподалеку солдате интересом следили за манипуляциями генерала, Хуберта же это не удивляло, он видел сборку лука много раз.
        - Сколько давать? - спросил он, разобравшись со стрелами.
        - Давай три, - сказал Каспар, снимая шляпу и отдавая ее одному из солдат. - Значит, так, лейтенант, прикажи, чтобы, прикрываясь щитами, арпаши протащили еще на пятьдесят ярдов, да пусть поставят за ними другие.
        - Понял, ваше превосходительство! - кивнул Хуберт и, обернувшись, позвал: - Сержант Хорн!
        - Я здесь, ваше благородие!
        - Слышал, что его превосходительство сказал?
        - Так точно!
        - Выполняй, да пусть лучше прикрываются, я этого видеть больше не могу…
        Тем временем Каспар взялся натягивать тетиву. Сгибать лук и накидывать при этом тетиву, как это делалось с обычным оружием, не было никакой возможности, люди с такой силой попадались редко. Поэтому Каспар использовал другой метод - сначала упирал лук в положенный на землю упор, потом брал за один конец тетиву и разом всем телом наваливался на лук. Тот прогибался всего на одно мгновение, и Каспар успевал поставить тетиву.
        - Да неужели его теперь растянуть можно? - удивился де Шермон, услышав, как звенит тетива на коротком луке.
        - Можно, если от этого зависит жизнь, - ответил Каспар, невольно вспоминая, как пару раз собирал лук и натягивал тетиву прямо в седле. Повторить такое позже не получалось, но в опасной ситуации и сила была другая.
        59
        Где-то там - в тумане, где едва угадывались зубцы крепостных стен, прятался стрелок, примостив свой смертоносный станок на крепком каменном ложе. Пока солдаты тащили арпаш, он дважды стрелял в них, Каспар видел, как летели из досок щепки, когда стальной болт пронзал их.
        Первый раз гвардейцам повезло, болт не задел никого, а второй через доски он угодил в щит. Контуженный гвардеец упал, и товарищи унесли его, но потом вернулись и продолжили путь.
        Когда двойной арпаш был установлен примерно в ста пятидесяти ярдах от стены, они бегом бросились обратно.
        - И что, генерал, как вы теперь пойдете в укрытие? - спросил де Шермон, видя, что Каспар не отдает приказа закрыть себя.
        - Прикроюсь сам, двух щитов будет достаточно. Сержант, сшейте два пехотных вместе!
        - Слушаюсь, ваше превосходительство! - козырнул сержант и побежал выполнять приказание. Пехотные щиты, в отличие от кавалерийских, были большего размера и закрывали солдат от подбородка до щиколоток. Весили они немало, зато могли держать удар копья. Два сшитых щита были почти неподъемны, но у Каспара не было выбора. Тащить с собой гвардейцев он не собирался - зачем губить солдат?
        - Готово, ваше превосходительство! - спустя пару минут доложил сержант, и двое гвардейцев поднесли конструкцию из двух увязанных веревкой щитов.
        Каспар закинул на предплечье лук, сунул за голенища стрелы и, взяв у гвардейцев щиты, поудобнее уложил на спину. До сдвоенных арпашей было далеко, и де Шермон усомнился, хватит ли у Каспара сил.
        - Может, как-то на лошадях?
        - Ерунда, это как пеший поход в трактир к приказчикам. Дело для меня вполне привычное, - сказал Каспар и, чуть припадая на правую ногу, стал пятиться в сторону крепости.
        Пройдя ярдов пятьдесят, он остановился передохнуть. Перетруждать себя было нельзя, чтобы потом не дрожали руки.
        Де Шермон с его ярким плюмажем, Ниппон и Хуберт с солдатами с каждой передышкой оставались все дальше.
        Переведя дух в очередной раз, Каспар поднял щиты на спину и двинулся к стене.
        На рубеже в двести ярдов Каспар снова передохнул, поправил на щитах веревки. Едва он подумал о том, что стрелок должен испытать защиту, как последовал сильный удар, и угол деревянного, обшитого железом щита отлетел ярдов на десять.
        - Хорошая машинка, - похвалил Каспар арбалет стрелка. - Не хуже «Громобоя».
        Отдыхая, он постоял еще минуту - ноги уже начали уставать.
        - Ну давай, еще немного…
        Последние сорок ярдов Каспар преодолевал с тремя привалами, а стрелок больше не делал попыток одолеть щиты, видимо решив попытать счастье на арпашах.
        Наконец Каспар добрался до сдвоенного защитного забора и с облегчением избавился от ставших неподъемными щитов.
        Снял лук, вынул и разложил на жесткой траве стрелы. Всего три, но, если не попасть в цель с трех, на этой дистанции можно больше не пытаться - сил не хватит.
        Встав на одно колено, Каспар осмотрел арпаш. Выглядел он надежно. Только Каспар взял первую стрелу, как страшный удар сотряс укрытие и из расщепленных досок показался кончик стального жала. Взять все пять дюймов досок арбалету оказалось не по силам.
        - Что ж, приятель, пришла моя очередь, - сказал Каспар и, выставив из-за укрытий ноги, начал изображать страдания раненого человека. Затем втянул их обратно и, подобрав стрелу, стал ждать. Если удар последует тотчас, значит, арбалет двулучный, если через время - обыкновенный. В противостоянии с вражеским стрелком это имело большое значение, и Каспар начал считать.
        Новый удар пришелся в арпаши на счет «пятьдесят шесть». Жало второго болта показалось всего в полуфуте от предыдущего - стрелок был не просто хорош, а великолепен.
        Каспар выглянул из-за арпаша и почти сразу на подернутой туманом серой стене увидел отдельный квадратик-бойницу. Были и другие, но они находились в стороне, под неудобным для обстрела углом.
        Каспар знал, что сейчас происходит в этой бойнице. Сделав выстрел, арбалетчик привстал и, работая воротом, натягивает лук машинки для следующего выстрела. «Козья ножка» здесь не годится, для ее использования арбалет нужно вынимать из бойницы, а это неудобно. Значит - ворот, и окно бойницы перекрыто грудью стрелка.
        Кирасы на нем нет, за толстыми стенами он чувствует себя в безопасности, да и стрелять в ней неудобно. Возможно, только кольчуга, но от тонкой стрелы она не защитит.
        Каспар поднял лук и несильно растянул тетиву, целиться с растянутым до предела луком он не мог, да и не нуждался в этом. Подчинить такое оружие можно было лишь на короткое мгновение, а потому, поняв, что хорошо чувствует цель и правильно выбрал угол, Каспар резко рванул тетиву, вкладывая в это движение всю свою силу.
        Раздался резкий щелчок, и стрела унеслась вперед, а Каспар не дыша продолжал держать лук поднятым.
        Темный квадрат бойницы посветлел, а потом стал совсем белым. Теперь за ним никого не было.
        60
        Эта работа, не слишком тяжелая, отняла у Каспара много сил. Он вернулся без щитов, с одним только мечом и луком, и едва удержался, чтобы не присесть.
        «Стар становлюсь», - с неудовольствием отметил он, не делая скидку на то, что растягивать лук пришлось с расчетом на огромную дистанцию.
        - Не хотел бы я иметь противником такого стрелка, как вы, генерал! - поздравил Каспара де Шермон.
        - Подождите, может быть, я его только напугал.
        - Не думаю, генерал, у вас вид человека, который сделал свое дело.
        - К арпашам! - скомандовал Хуберт и, прикрываясь кавалерийским щитом, вместе с сержантом и еще двумя гвардейцами побежал к установленным заграждениям. Им предстояло выяснить - не будет ли нового обстрела.
        Ниппон скромно стоял поодаль и улыбался.
        - Чему вы улыбаетесь? - спросил Каспар.
        - Я и раньше знал, что вы на многое способны, ваше превосходительство, однако как же мы рисковали в противостоянии с вами! Я это осознал только теперь!
        Каспар оглянулся. Хуберт с солдатами благополучно достигли дальних арпашей и укрылись за ними, прикрываясь щитами и ожидая атаки стрелка на случай, если он уцелел.
        Но Каспар знал - выстрел был верен.
        За этими приключениями прошло немало времени, над обозом и всем лагерем уже распространялся запах дыма и кулеша. Каспар, де Шермон и Ниппон еще не подошли к штабному шатру, когда им навстречу от походной коновязи побежал барон-майор Гвинапп.
        Его мундир был разорван, плюмаж измят, рукавица замазана кровью, но лицо сияло.
        - Ваше превосходительство, ваше сиятельство! Победа! Мы одолели их, потеряв семнадцать человек убитыми и получив восемьдесят семь раненых! Я уже послал из обоза полдюжины возов и двух лекарей, чтобы подхватить тех, кто плохо держится в седле. И еще сотню в прикрытие на случай, если из крепости выпустят контркоманду!
        - Далеко еще вашим возвращаться? - спросил Каспар, чувствуя облегчение от этой вести. Шутка ли, выиграть настоящее сражение с участием тысячи кавалеристов!
        - Получаса не будет, ваше превосходительство.
        - Вы застали их в балке, как предупреждал господин Ниппон? - спросил Каспар.
        - Так точно, ваше превосходительство!
        Гвинапп шагнул к Ниппону и от избытка чувств хлопнул его по плечу тяжелой перчаткой.
        - Спасибо, дружище, я такой сечи в жизни не видывал!
        - Благодарю, господин барон, - ответил Ниппон и стал растирать отбитое плечо.
        Все вместе они вошли в шатер, и Гвинапп начал пересказывать все подробности битвы в балке. Приунывшие было бароны Лайдас, Буалеску и Каттлер приободрились, услышав о первой победе, а Углук, не удержавшись, воскликнул:
        - Эх, надо было и мне поехать!..
        По случаю общей радости никто из майор-баронов замечания ему не сделал.
        - Писарь! Готовьте приказ о зачислении господина Ниппона на должность моего советника.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство, - отозвался писарь и, пошелестев бумагами, быстро отыскал нужный документ.
        - Полагаю, граф, как представитель короля, поддержит мое решение?
        - Генерал, вы вправе сами распоряжаться казенными средствами и брать на службу нужных вам людей, но уж коли вы спросили моего мнения, я целиком поддерживаю это назначение. Господин Ниппон, без сомнения, весьма ценное приобретение для нашей армии.
        Через четверть часа документ был готов, и в присутствии почти всего руководства войска Каспар завизировал его своей подписью и генеральской печатью на простом сургуче.
        - Поздравляю, господин Ниппон, - сказал граф, пожимая советнику руку. - Отныне вы при королевском жалованье.
        - Благодарю, ваше сиятельство, благодарю, ваше превосходительство, это для меня большая честь и неожиданность. Я надеялся на понимание, но не думал, что все произойдет так быстро.
        - Так война же, господин советник, - заметил барон Лайдас - А на войне все делается быстро - иначе нельзя.
        - Вот именно, - подтвердил Каспар. - Теперь нам нужно готовиться к штурму на тот случай, если у лазутчиков ничего не выйдет. Советник Ниппон, откуда на Тыкерью дует ветер?
        - Всегда с океана, ваше превосходительство. Лишь ранней весной на пару недель он меняет направление.
        - Для штурма у нас слишком мало сил, ваше превосходительство, - напомнил барон Лайдас.
        - Кажется, генерал что-то придумал, какой-то новый способ, я прав? - предположил де Шермон.
        - Да, есть кое-какие соображения. Думаю, нужно начинать готовиться прямо сейчас.
        61
        В совещательной комнате штаба командующего было жарко натоплено - Густавсон любил тепло. Высокая медная печь топилась тюленьим жиром и даже в зимнюю стужу давала достаточно тепла, чтобы обогреть большое помещение с высокими потолками и каменными стенами, сплошь завешанными военными картами.
        Густавсон созвал всех офицеров, кроме тех, кто дежурил на крепостных стенах. Набралось более двадцати человек, в том числе лейтенанты и даже двое сержантов, отвечавших за курьерскую службу.
        За окнами было темно, до полуночи оставалась пара часов, весь длинный день Густавсон провел на ногах, отчего чувствовал сильную усталость. Чтобы поддержать себя, он выпил немного «перегонки» и теперь был готов к совещанию.
        - Прошу садиться, - сказал он, занимая место во главе стола.
        После него стали садиться остальные, гремя стульями и соблюдая строгую субординацию. Лейтенанты не сели раньше капитанов, а сержанты только после лейтенантов.
        - Господа, прошло более суток как мы находимся в осаде, и у нас появились кое-какие сведения о противнике. Капитан Балгас сделает краткое сообщение. Прошу вас, капитан.
        Капитан поднялся с места, поправил ножны и поддернул ослабленные ремешки кирасы.
        - Господа, за время осады нам удалось выяснить… - Капитан сделал знак солдату, что прислуживал на совещании, тот прибавил фитили в лампах и стало светлее.
        Капитан продолжил:
        - Нам удалось выяснить, что численность войск противника не превышает пяти тысяч. Это было нелегко, солдаты короля находятся в постоянном движении, сменяются на часах, а также обновляют группировку напротив крепостных ворот, которая пребывает в готовности отразить нашу контркоманду, ежели таковая выйдет через ворота.
        - Какова численность группировки, что стоит напротив ворот? - уточнил командующий.
        - Четыреста всадников, ваше превосходительство. Лошадей держат свободно, сидят на земле, расстелив одеяла, но все оружие на поясе и в любой момент готовы оказаться в седле. Даже по нужде отходят с лошадьми на поводу, чтобы ни при каких обстоятельствах не оказаться в смешном положении.
        Среди офицеров пробежал смех, Густавсон сдержанно улыбнулся и мысленно похвалил капитана за эту шутку. Находиться в осаде было невесело.
        - Что думаете по поводу штурма?
        - По нашему мнению, ваше превосходительство, штурм начнется не раньше чем к противнику подойдет подкрепление, однако очень сомнительно, чтобы генерал Мараншон снял весь гарнизон или оставил в Харнлоне малую его часть.
        - И каков же вывод, капитан Балгас?
        - Если будет штурм, мы легко отразим его, ваше превосходительство. А при условии установления связи с формирующейся согласно плану об обороне сводной армией гарнизонов, одновременным ударом из крепости и в тыл противника мы уничтожим его до последнего солдата. У нас уже сейчас имеется превышение сил - их пять тысяч, нас четыре с половиной штатных да пять с половиной тысяч городского ополчения. Итого - десять.
        - Десять - это хорошо, но, чтобы побить пять тысяч гвардейцев, нужно иметь не менее десяти тысяч егерей, а если говорить об ополчении, так и все сорок тысяч, - вмешался капитан Лоут, также ведавший сбором информации, но более далекого - стратегического плана.
        - Присаживайтесь, капитан Балгас, послушаем, что скажет капитан Лоут.
        Балгас нервно дернул себя за ус и сел, исподлобья поглядывая на Лоута, они считались соперниками.
        Лоут поднялся из-за стола - высокий, подтянутый, ладный. Его обмундирование и латы были подогнаны к фигуре идеально, а благодаря светлым волосам и бритому лицу он выглядел значительно моложе своих лет.
        - К сожалению, господа, я располагаю тревожными сведениями. Капитан Балгас предположил, что может надеяться на сводную армию гарнизонов, однако я не могу исключать, что таковой армии уже не существует!
        В рядах офицеров возник ропот, открыто возражать Лоуту не решались, но с его сообщением не были согласны многие.
        - Прошу внимания, господа, я зачитаю вам наблюдения, а вы постарайтесь сделать выводы…
        С этими словами капитан Лоут развернул свиток дешевой казенной бумаги, на которую плохо ложились чернила.
        - Итак. Через час после полудня пять сотен гвардейцев ушли на юго-запад. Смотрим в план обороны. - Капитан указал пальцем на висевший на стене склеенный из четырех частей планшет. - Апсайтский гарнизон, самый большой после гарнизона Тыкерьи, числом в пять сотен кавалерии, выходит на дорогу к Леслау. Время выступления согласно плану - полдень. Где они будут к двум часам, когда их встретят пять сотен гвардейцев?!
        - В балке у Крунзене? - осторожно предположил один из лейтенантов.
        - Вот именно! - воскликнул Лоут, довольный, что не он один видит крайнюю угрозу. - Теперь снова наблюдения: в три часа пополудни возвращается передовой отряд - около пяти сотен гвардейцев, и тотчас по апсайтской дороге уходит свежая сотня и шесть возов. Через три четверти часа они возвращаются, некоторые лошади без наездников, те раненые лежат на возах и их врачуют лекари. Общее число их потерь вместе с ранеными не превышает сотни. Позволю предположить, что в позиции из засады они сумели перебить весь апсайтский гарнизон…
        Капитан замолчал, давая возможность пошуметь всем, кто не готов принять правду и цепляется за невесомые надежды.
        Густавсон был заранее ознакомлен с мнением капитана Лоута, поэтому вел себя сдержанно.
        Наконец стало тихо, собравшиеся понимали, что у Лоута припасены и другие наблюдения, и хотели услышать о них.
        - До наступления темноты противник посылал в разных направлениях еще пять команд численностью от двухсот пятидесяти до ста пятидесяти всадников. Возвращались они через полтора, два и три с четвертью часа, как правило с некоторым количеством раненых и убитых, привязанных к седлам лошадей. Глупо предполагать, что гвардейцы ездят по округе и грабят хутора, отбирая рыбу, брюкву и тюленьи кожи, и встречают у мужиков крепкий отпор. Нет, они вступают в бой с гарнизонами, которые согласно плану движутся в Леслау. И это значит, что вместо двух с лишним тысяч на площади этого городка соберется едва ли три-четыре сотни егерей. Для удара в тыл противнику этого слишком мало.
        - Капитан Лоут, все действия противника вы связываете с планом обороны, означает ли это, что гвардейцам известен этот план? - спросил один из офицеров.
        - Именно так, их действия привязаны к нашему плану, и это означает, что либо шпион проник в эту самую комнату и переписал его, либо один из сведущих - предатель и отправился к ним в услужение.
        - Кто же это мог быть?
        Офицеры стали оглядываться, словно желая выявить предателя среди присутствующих.
        - Я могу предложить дорфа Ниппона, - сказал главнокомандующий.
        - Да, это мог быть он, ваше превосходительство, - согласился капитан Лоут.
        - Только от этой догадки нет уже никакого толка. Наш оборонительный план раскрыт, так что теперь нам следует действовать в сложившихся обстоятельствах. Хочу пополнить перечень неприятностей сообщением, что сегодня ближе к обеду был убит известный всем стрелок сержант Ярмуссен…
        - Убит?! Ярмуссен?! - переспросил кто-то.
        - Ярмуссен?!
        Воцарилась тишина. Казалось, гибель лучшего в истории народа верди арбалетчика поразила всех сильнее, чем потеря сводного гарнизонного войска.
        - Но как, ваше превосходительство? - после некоторой паузы спросил один из офицеров.
        - Вот…
        С этими словами Густавсон бросил на стол стрелу, которой был поражен прославленный стрелок.
        Прошло не менее минуты, прежде чем стоявший ближе к стреле офицер решился взять ее в руки.
        - Тонкая, будто игла, - произнес он.
        - И черная, на эльфийскую похожа, - добавил другой.
        - Откуда же вы знаете, какие бывают эльфийские стрелы? - полюбопытствовал командующий.
        Сказавший про эльфийскую стрелу лейтенант немного смущенно признался:
        - Мне рассказывали, ваше превосходительство, сам-то я эльфов не видал. Гномов - бывало, орка однажды на верфях, но издалека. Потом там мятеж поднялся и орк сбежал.
        - Кто же так близко допустил стрелка, что он поразил Ярмуссена? - строго спросил капитан Балгас, беря стрелу.
        - Никто и не допускал, - сказал командующий. - Стреляли со ста пятидесяти ярдов, из-за арпашей.
        Все притихли, представляя себе расстояние и то, как на такой дистанции могла выглядеть бойница, из которой стрелял прославленный Ярмуссен.
        - Очень бы хотелось надеяться, что в войсках короля нет никаких эльфов, к тому же со стены их никто не видел. Но все наблюдатели говорят о ярком плюмаже на шлеме одного из офицеров, возможно, искусный стрелок - кто-то из рембургских дворян, - предположил Густавсон. - В любом случае сдаваться нам рано, конвендор Кригс собирает союзников, и я уверен, что скоро к нам подойдут могучие силы. Возможно, тогда гвардейцы просто уйдут в Харнлон, не самоубийцы же они, в конце концов?
        - Да, да! - с готовностью закивали собравшиеся.
        - Не самоубийцы, зачем им это?
        - Кстати, капитан Лоут, вы говорили, что в сумерках противник отправил в сторону океана двести всадников?
        - Так точно, ваше превосходительство, я полагаю, что они решили…
        - Да, всем и так ясно, что они решили захватить Тарду.
        В полной тишине Густавсон поднялся со стула, подошел к карте и словно впервые стал рассматривать обозначение прибрежной крепости.
        С крыши замка хорошо просматривались прибрежные воды, был виден даже остров Каре. Двести всадников не слишком большая сила, даже если бы им удалось захватить Тарду, они бы сидели в нем, не высовываясь, однако при благоприятном для противника стечении обстоятельств в замок можно было перебросить подкрепление, и тогда рембуржцы могли бы контролировать лов рыбы весной и летом, а также добычу морского зверя зимой. Это стало бы полной катастрофой для верди, ведь рыба и морской зверь были основным источником поступления налогов.
        - Кто у нас отвечает за секретных курьеров? - спросил командующий.
        - Мы, ваше превосходительство! - воскликнул один из двух вскочивших сержантов. - Прядекс и Арвид!
        - Что вы можете предложить? Возможно ли наладить связь в создавшейся ситуации?
        - Мы можем спустить на веревках четырех конных курьеров, ваше превосходительство, хоть одному прорваться да удастся. Но лучше, если перед этим мы добудем «языка» и узнаем о расположении войск противника более подробно…
        - Хорошо, действуйте.
        62
        Стоило опуститься темноте, как от дневного тепла ничего не осталось, с побережья приполз густой липкий туман и заполнил сначала небольшие канавки, затем низины, а потом стал подниматься все выше, словно наступающая в половодье вода.
        - Вот и нырнули, - сказал Углук, зевнул и почесал под поддевкой живот.
        - Я-то давно нырнул, это ты еще сверху плаваешь, - со вздохом сообщил гном. С приходом тумана его ночное зрение никуда не годилось.
        - Скучно здесь, возле крепости.
        - А чего скучного? Служба как служба, казна нам жалованье платит, и еще его милость… то есть его превосходительство из своего кошелька отсыплет.
        - Да отсыпать-то отсыплет, только все равно скучно. Драки нет, в засады нас не берут. Отсиживаемся при штабной палатке, жрем вовремя. Выходит, зря мне Одигул меч точил и ножны выделывал. Эх, хороший парнишка, я бы его в орки принял, честное слово.
        Последнюю фразу Углук сказал специально, чтобы подразнить товарища, и Фундинул сейчас же откликнулся:
        - Ну конечно, очень ему надо быть зеленым прожорливым громилой безо всякого ремесла! Ему и в гномах неплохо.
        - Не хочешь - не надо, пусть остается гномом, - пожал плечами Углук и, поправив пояс, остановился.
        - Ты чего?
        - Думаю, что предпринять.
        - А чего предпринимать? Сказано же «свободный патруль», вот мы и ходим вдоль стены - в одну сторону, потом в другую.
        - Что толку ходить мимо стены в пятидесяти ярдах от нее? - резюмировал орк, вглядываясь в густую, замешанную на тумане темноту.
        - А ты чего хотел, через стену перебраться? Так там камни на старом растворе лежат, даже нож просунуть невозможно.
        - Когда ты рассмотреть успел? - недоверчиво спросил Углук.
        - Давно. Еще когда мы с сынком в Капекслаа ходили. Я тогда поинтересовался, пощупал даже.
        - Ну так то ж в Капекслаа, а тут, может, по-другому.
        - Да говорю ж я тебе, морда ты зеленая, в такой темноте ничего предпринять невозможно! - начал сердиться гном.
        Углук вздохнул, гном был прав, и им маячила перспектива полночи шляться в сыром тумане без всякой возможности найти что-нибудь съестное. Ужин давно прошел, а два черствых калача с бараньим салом были съедены еще полтора часа назад.
        - Эх, на берегу бы мы ракушек насобирали, а то и на тюленя наткнулись бы.
        - Вот только не надо про тюленя… - попросил гном и передернул плечами. - Я как вспомню твой рассказ, так меня в дрожь бросает.
        - О, смотри, чего это там замерцало?
        - Где? - Гном повернулся в сторону крепости и тоже разглядел огонь. - Должно, факел на стену вынесли.
        - А зачем?
        - Посты проверяют. Видишь, огонь движется медленно?
        - А теперь не движется, - через минуту заметил Углук.
        - Значит, остановились и сержант часовым наставление дает… Давай пройдемся.
        Они пошли дальше, но Углук все не успокаивался, ему нужно было чем-то занять себя, чтобы не думать о еде.
        - Нет, гном, это они сигнальный огонь поставили, - сказал Углук, снова останавливаясь.
        - Кому сигналить-то?
        - Лазутчиков спустили и огонь поставили, чтобы те потом в темноте не ошиблись, когда назад пойдут.
        - А спускать на веревках будут? - заинтересовался Фундинул, снимая с плеча зачехленный топор.
        - Конечно. Обратно придут, за веревку дернут, их и подымут. Меня так тоже разок спускали вместе с командой лазутчиков.
        - И чего?
        - Обошлось. Один я тогда вернулся.
        - Охо-хо, - покачал головой Фундинул, еще раз вздохнул и сказал: - Ну пошли, что ли?
        - Пойдем, хоть одним глазком взглянем…
        И они двинулись, ориентируясь на огонь, сначала скорым шагом, прислушиваясь на ходу, потом медленнее, задерживая дыхание.
        Огонь по мере приближения становился все ярче. Вскоре Углук и Фундинул могли различать даже сполохи пламени, а тонкий нюх голодного орка определил, что в факеле жгут тюлений жир.
        - Только зря добро переводят… - прошептал он.
        - Чего? - так же шепотом переспросил гном и в следующее мгновение получил по голове деревянной дубинкой, а на орка набросили веревочную сеть.
        Резко повернувшись, Углук упал на землю и покатился, сбив кого-то и подмяв под себя. Задавленный заверещал, как попавший в капкан заяц, кто-то подал голос рядом, и орк лягнул на слух, сбив еще одного противника.
        - Куртра кимяса! - закричали под самой стеной. Наверху заплясали огни еще двух факелов. Углук сорвал с себя сетку и, вскочив, хлестнул ею по уровню голов. Задел кого-то, выхватил меч и ударил точно в цель.
        - Фундинул, ты жив?! - крикнул он, не преставая хлестать сеткой по кругу.
        - Да-а… - прохрипел гном. Под стеной продолжалась какая-то возня, и Углук несколько раз хлестнул по этому месту сеткой.
        - Ай-яй, суллисала!
        - Кейки огу! - стали ругаться те, по чьим спинам прошлись веревочные узлы.
        - Хватит, а то меня зашибешь! - попросил Фундинул. - Поберегись!
        Послышался свист топора, а затем звук его страшного удара. Несчастная жертва свалилась на землю.
        - Куртсеми пау?! Куртсеми пау?! - раздавались сверху озабоченные голоса.
        Огня стало больше, и Углук увидел болтавшуюся вдоль стены толстую веревку. Не задумываясь, он сунул меч в ножны, схватился за веревку и дернул. На стене знак поняли, и Углука потащили наверх.
        - Эй! - крикнул подоспевший гном, но времени на совещание уже не было. Он схватился за другую веревку и тоже дернул ее.
        Суеты на крепостной стене стало больше, команда поддержки лазутчиков взволнованно переговаривалась на вердийском.
        - Это ты, что ли, ползешь? - спросил Углук обгонявшего его гнома.
        - Я…
        - Ногами-то об стену придерживайся, а то они удивятся твоему легкому весу…
        - Понял, - ответил Фундинул и стал придерживаться за камни. Работа у его подъемщиков пошла тяжелее.
        Снизу стали что-то кричать, и Углука с Фундинулом поднимать перестали.
        - Ну вот… - выдохнул гном, прикидывая, сколько футов лететь до земли. Выходило уже более десяти.
        - Киси, киси луреа, курва! - зло закричал кто-то совсем рядом. Вердийскому лазутчику тоже не понравилось, что его подъем приостановился.
        - Киси! - поддержал его Углук.
        - Ки-си! - потребовал Фундинул, и движение возобновилось.
        Вскоре Углук сумел ухватиться за край зубца, подтянулся и, опершись другой рукой на второй зубец, перекинул ноги на ярус.
        Едва его гвардейский мундир показался в свете факелов, двое плечистых подъемщиков испуганно отпрянули и один из них закричал:
        - Табис, табис! Харнлон курва!
        - Ками колу, - ответил орк единственное, что знал по-вердийски, и ударом кулака отправил вердийца с яруса вниз.
        Двое других, что тянули на веревке гнома, тоже бросились прочь, Углуку пришлось подхватить узловатый канат.
        - Держись, Фундинул! - крикнул он и, резко рванув веревку, словно морковку выдернул гнома на ярус.
        - Ты мне чуть руки не оторвал! - пожаловался тот, вытягивая из-за пояса топор. - Куда теперь?
        Первыми на его вопрос ответили вердийцы, несколько лучников показались на другом конце яруса, и, едва гном с орком прижались к стене, рядом пропели стрелы.
        Из-под стены стали доноситься ругань и стоны сброшенных с веревками лазутчиков.
        - Давай сюда, Фундинул, - сказал орк и, выдернув из скобы факел, подбросил вверх, чтобы увидеть, где находятся нижние ярусы. По доскам затопали солдаты - известие о нападении распространилось быстро, но поскольку никто не знал, столько рембуржцев просочилось в крепость, на ноги поднимался весь гарнизон.
        Пока факел крутился в воздухе, Углук прыгнул на нижний ярус дощатого настила. От сильного удара тот загудел, затрещал, однако выдержал. Мгновение спустя рядом приземлился гном.
        - Теперь куда, ты запомнил? - спросил он, засовывая бороду под мундир.
        - Направо!
        В деревянную стойку впилась стрела.
        - Пригнись!
        - Уже лежу, - отозвался гном, распластавшись на досках. - Давай ползи, только ногами сучи осторожнее!
        Углук пополз, но вскоре почувствовал дрожь сосновых досок - спереди приближались вердийцы.
        - Так, бородатый… нужно прорываться, другого выхода нет!
        - Да уж вижу, - отозвался Фундинул, заметив, как все ярче разгораются факелы. - Начинай, я тебя поддержу!
        Углук вытянул из ножен меч, поднялся во весь рост и побежал навстречу вердийцам.
        Те заметили угрозу слишком поздно, и двое первых полетели с яруса вниз, прежде чем успели что-то предпринять. Другие попытались организовать сопротивление и яростно бросились контратаковать, но длинному мечу Углука и его способности лягаться как боевой конь они ничего противопоставить не могли. Сбросив дюжину вердийцев и заставив попрыгать вниз остальных, Углук побежал дальше, а за ним, часто стуча подковками сапог, мчался Фундинул.
        Они беспрепятственно спустились с третьего на второй ярус и, перепрыгивая через раненых и покалеченных, побежали к следующей лестнице.
        С освещением трудностей не возникало, по мере нарастания паники факелов на ярусах становилось все больше.
        Вот и первый ярус, орк и гном прыгнули с настила на камни и помчались к галерее, надеясь, что она выведет их на городские улицы.
        - Это выход? - на всякий случай спросил Фундинул.
        - А я знаю?! - ответил орк. Длинная, освещенная светильниками галерея изгибалась вправо. Углук первым выскочил на последний прямой участок и увидел бегущих навстречу вердийцев - не менее трех десятков.
        Справа камень, слева камень, позади сотни две-три разозленных солдат, которые появятся в галерее с минуты на минуту, и спереди тоже неслось:
        - Харнлон курва!
        - Харнлон курва! Тодес, тодес!
        - Ну это мы еще посмотрим, кому «тодес», - сказал Углук, без перевода поняв значение слова. - Ты готов?
        - Готов, - ответил гном, вытаскивая из-за пазухи бороду.
        - Если худо придется, я тебя через них перекину, и ты беги…
        - Ладно, морда зеленая, не торопись меня спасать.
        - А-а-а-а! - дико заорал Углук, сразу заставляя поверить во все страшные истории про орков. И помчался на врага, замахиваясь мечом.
        Его необычная внешность и крик заставили вердийцев немного смутиться, чем орк и воспользовался, он принялся наносить страшные разящие удары, от которых не защищали ни латы, ни щиты, ни шлемы.
        Первые три ряда вердийцев полегли как под ураганом, потом противник восстановил порядки и с неменьшей ответной яростью начал наступать. Орк рубил, как мельница, не останавливаясь ни на полмгновения, но длинному мечу требовался простор и он все чаще вышибал искры из каменных стен. Ответные удары сыпались градом, однако врагов было слишком много, они мешали друг другу и не могли рубить в полную силу. Вердийцы шипели от ярости, толкались, в результате большая часть ударов приходилась на наплечники, Углук лишь вовремя убирал голову да парировал накладками быстрые выпады, спасая свое выпиравшее брюхо.
        Фундинул стоял наготове, пресекая любые попытки зайти орку за спину и оттаскивая стонущих раненых, чтобы те не мешали Углуку двигаться.
        Сзади послышались крики - по следами лазутчиков бежали преследователи.
        - Фундинул, готовься прыгать!
        - Готов! - отозвался гном, перехватывая топор покрепче.
        - Давай! - крикнул Углук и отскочил назад на три шага. Потом сунул меч под мышку и, повернувшись к гному, сложил ладони лодочкой. Фундинул запрыгнул на них, и через мгновение взвился под потолок галереи, а Углук бросился в бой с прежней яростью.
        Перелетев почти через всех, Фундинул приземлился на головы двух алебардистов. Сбитые солдаты покатились по мостовой, а Фундинул вскочил на ноги и, подражая Углуку громким криком, ударил вердийцам в тыл.
        Его топор оказывал на вражеские порядки опустошающее и устрашающее действие, поскольку из-за спин первого ряда уже не было видно того, кто наносит столь разрушительный ущерб. Зажатые с двух сторон, вердийские солдаты не выдержали натиска и побежали вдоль стен в обе стороны, а Углук с Фундинулом все еще кричали, нагоняя страху на отступавших.
        63
        Выскочив на улицу, напарники еще немного порычали вслед разбегавшимся вердийцам и поспешили укрыться между двумя ближайшими постройками.
        Какое-то время пришлось передвигаться на ощупь в кромешной темноте, держась за стены и забор, пока они не решили, что забрались достаточно далеко.
        - Ты знаешь, где мы сейчас? - спросил Углук.
        - Нет, но под ногами какая-то грязь… Или дерьмо?
        - Судя по запаху - дерьмо. Свиное.
        - Откуда ты так в дерьме понимаешь?
        - Я не в дерьме, я в свиньях понимаю. Они плохо пахнут, но очень вкусные на вертеле…
        Углук сглотнул голодную слюну:
        - Я присяду…
        - Эй, а ты не ранен?
        По голосу орка Фундинул понял, что тот находится на грани обморока.
        - Нет… я в порядке… - ответил Углук без особой уверенности.
        - Тогда опирайся на меня, мы идем по сточной канаве и сейчас придем в свинарник, а оттуда - в дом.
        - Откуда ты… знаешь?
        - Давай руку, обопрись на мое плечо. Не бойся, не раздавишь, я один наковальню с места на место переставляю.
        - Да уж… здоров ты, - отозвался орк как будто издалека.
        - Не спать, солдат, сейчас уже придем! - как мог подбадривал товарища гном. - Ты меч-то крепко держишь?
        - Держу…
        - Держи, мы почти пришли, я слышу, как эти канальи помои жрут… - говорил Фундинул, поддерживая Углука. Сделав еще несколько шагов, он прислушался - свиньи были совсем рядом, они сопели и чавкали в корыте за тонкой дощатой дверью.
        Свободной рукой Фундинул толкнул ее, сорвав задвижку, и ввалился с Углуком в свинарник.
        - О-о… Свинками запахло, - пришел в себя орк. - Лови самую молодую, гном, и коли… Разбудишь, когда готова будет.
        - Не спи! Мы уже пришли! - требовал Фундинул, тряся товарища и чувствуя на ладонях загустевающую кровь.
        Расталкивая свиней, он в отчаянии выбил дверь во двор и, подхватив Углука за локоть, потащил к крыльцу дома.
        В единственном видимом со двора окне горел свет, Фундинул втащил Углука на крыльцо, распахнул дверь в комнату и увидел удивленные лица двух вердийцев - сержанта-егеря и молодого лейтенанта.
        Они сидели за столом и ужинали, пока их подчиненные носились по улицам в поисках проникших в крепость рембуржцев.
        - А-а… - проблеял сержант, затем отшвырнул стул и бросился на непрошеных гостей.
        Фундинул сбросил на него орка, и тот, словно старый дубовый шкаф, припечатал сержанта к полу.
        Лейтенант выхватил из ножен меч, но, замахнувшись, задел за потолок, и Фундинул с разбега боднул его головой.
        Шлем грохнул о кирасу лейтенанта, тот отлетел к стене и, ударившись об нее, свалился на пол.
        Наступила тишина. Фундинул вернулся к дверям, закрыл их на все задвижки, потом быстро поправил на окнах занавески и только потом склонился над орком.
        - Ты как, Углук?
        - Жратвой… пахнет… - прошептал тот.
        - Сейчас!
        Несмотря на свою немалую силу, Фундинул с трудом перевернул товарища на спину и подложил ему под голову попавшееся под руку седло.
        - Сейчас! - повторил он, потом поднялся, быстро оглядел расставленные яства и взял с тарелки толстый шмат нежно-розовой ветчины.
        - Эй, открой рот - лекарство подоспело! - потребовал гном, но Углук снова впал в забытье. Не зная, что еще предпринять, Фундинул поднес ветчину к носу орка, и глаза старого солдата тут же широко распахнулись, как будто он услышал сигнал к атаке.
        - Что это, бородатый?
        - Ветчина! Открой рот… Ой!
        Челюсти орка лязгнули, как медвежий капкан, гном едва успел отдернуть руку.
        - Жить будет, - сказал Фундинул, глядя, как орк с закрытыми глазами быстро перемалывает ветчину.
        Первая помощь была оказана, теперь следовало подумать о перевязке, рукава сержантского мундира Углука были посечены и пропитались кровью.
        - Пропала одежка, - со вздохом произнес Фундинул и принялся вспарывать рукава, чтобы перевязать израненные руки орка.
        На бинты пошла чистая простыня, найденная гномом в скрипучем комоде, кстати оказалась и горячая вода в медном чайнике.
        Бинтовал гном быстро и умело и спустя несколько минут завязал последнюю тесемку. Поднялся, поправил за спиной топор и оценил свою работу - получилось хорошо, лишь в двух местах кровь немного проступала сквозь бинты, там, где орку досталось от зазубренного жала алебарды. По иссеченным топорщившимся наплечникам можно было судить, насколько крепкие им противостояли солдаты, видеть столь сильно изуродованное железо Фундинулу не приходилось.
        - Там есть еще что-нибудь? - спросил Углук, приходя в себя.
        - Тебе помочь сесть? - спросил гном.
        - Не нужно.
        Углук перевалился на бок и, увидев лежавшего без чувств сержанта-егеря, быстро обшарил его карманы.
        Себе забрал два сухаря и кусок сахара, а найденный рилли перебросил Фундинулу.
        - Кто пришлепнул этого парня? - спросил он, еще покачиваясь и держась за край стола.
        - Ты на него упал.
        - Не повезло ему. А тот - у стенки?
        - Я его боднул, - улыбнулся гном, грея в кулаке трофейный рилли. - Как тараном получилось.
        - Да уж с тебя станется… - Орк опустился на стул и пододвинул блюдо с большим куском окорока. - Если не топором, так тараном…
        Фундинул садиться не стал, за высоким столом ему было неудобно. Он стоя поел вареного картофеля со сливочным маслом и белую свеклу со свежим луком. Углук тем временем подчищал все подряд.
        - Ну, кажется, я уже в норме, - вполне окрепшим голосом сообщил он, по второму разу заглядывая в опустевшие миски.
        - Что будем делать? - спросил Фундинул, выбирая из бороды свеклу. - Вдвоем ворота не взять.
        - Вдвоем не взять, - согласил Углук и вздохнул. Он только сейчас обнаружил отсутствие рукавов и тугие белые биты. - Это ты меня перевязал?
        - А что, тянет?
        - Нет, отличная работа, бородатый. Ты проверь лейтенанта, может, он живой? Нам «язык» нужен.
        Гном подошел к очнувшемуся лейтенанту, тот стал отползать в угол, с ужасом глядя на квадратного бородатого гнома.
        - Ты смотри, ожил! - обрадовался гном.
        - Тащи его сюда, сейчас допрос учинять будем, - сказал орк, бережно сметая на ладонь крошки со стола.
        Гном помог подняться трясущемуся пленнику и усадил его напротив Углука.
        - Вы… вы меня убьете? - спросил лейтенант на довольно чистом ярити, переводя беспокойный взгляд с гнома на орка и обратно.
        - Нет, убивать тебя мы не станем. - Углук добродушно улыбнулся. - Мы тебя съедим.
        И без того бледное лицо лейтенанта сделалось пепельным.
        - Но… также нельзя… Люди не едят друг друга…
        - То люди, - согласился Углук, пробуя пальцем острие кухонного ножа. - А с нас-то какой спрос? Ты молодой, кожа у тебя нежная…
        - И хрящики мягкие, - полным заинтересованности голосом добавил гном, прикасаясь к уху лейтенанта.
        - Не ешьте меня! Пожалуйста! - воскликнул лейтенант и, упав на колени, пополз к орку, протягивая к нему руки. - Не ешьте меня, господа злодеи, я отдам вам свое жалованье!
        - Жалованье? - заинтересовался гном.
        - Да, вот… - Лейтенант засуетился, доставая кошелек с серебром. - Тут десять рилли! Возьмите!
        - Не слишком большое жалованье для лейтенанта, - ворчливо заметил орк, пока Фундинул пересчитывал серебро. - Но твои деньги, а также твои сапоги и меч достанутся нам и так, после того как мы съедим тебя. А вот если бы ты помог найти наших друзей…
        - Я помогу! Я помогу, только не ешьте меня!
        - Что скажешь, Фундинул? - спросил орк.
        - Если он нам поможет, мы его есть не станем, съедим кого-нибудь другого, мало ли в Тыкерье вкусных людей?
        - Да, да, съешьте кого-нибудь другого, а я помогу вам отыскать друзей! - с готовностью согласился лейтенант, и в его глазах зажглась надежда.
        - Ладно, мы ищем одного человека, который пришел в город с перебежчиками, - сказал орк, старательно уводя разговор ото всех перебежчиков.
        - Я знаю, где они! Это в казарме на казенном дворе!
        - Проведешь нас туда?
        Лейтенант помолчал, то ли прикидывая тяжесть возможного предательства, то ли определяя лучший маршрут. В этот момент со двора донеслись ругательства и по деревянному крыльцу кто-то затопал. Дверь толкнули раз, потом другой, и, снова выругавшись, неизвестный гость принялся стучать.
        - Кто это? - спросил орк лейтенанта.
        - Каниккен, ординарец.
        - Спроси, что ему нужно?
        - Суми, Канникен, санла малга? - строго спросил лейтенант.
        - Тукинала, курва, хрюккала тула матас!
        - Он говорит, что свиньи разбежались по двору.
        - И что?
        - Хочет, чтобы кто-нибудь помог ему поймать их.
        Углук и Фундинул переглянулись.
        - Открой, - сказал орк.
        - Вы не станете его есть, - по своему истолковал слова Углука пленник.
        - Почему?
        - Ему почти пятьдесят лет, и он с детства пьет пиво из рыбьих кишок. Лучше съешьте сержанта, он хотя бы из деревни.
        - Ладно, там разберемся, встреть гостя, Фундинул.
        Гном подошел к двери, отпер все запоры и встал сбоку, приготовив подобранный с пола шлем лейтенанта.
        Едва ординарец вошел, гном схватил его за пояс и швырнул об стену, а потом добавил по голове трофейным шлемом. Вердиец свалился на заставленную горшками скамью и, сломав ее, поколол их все.
        Лейтенант следил за происходящим с выражением ужаса на лице и долей любопытства, полагая, что ординарца начнут есть прямо сейчас.
        - Вставай, уходим! - сказал орк, хватая лейтенанта за локоть.
        - И это не забудь, - напомнил Фундинул, подавая лейтенанту его шлем. - Надо, чтобы все было по форме.
        И он с силой вогнал в ножны лейтенанта его меч, проложенный тряпкой, чтобы нельзя было быстро достать его.
        - Не забудь свой плащ.
        - Куда мы пойдем? - спросил лейтенант, оказавшись на свежем воздухе.
        - На казенный двор, ты же хотел проводить нас туда, разве не так?
        - А вы меня тогда не убьете? - снова спросил лейтенант.
        - Не убьем, - пообещал Фундинул. - Даю слово королевского гвардейца.
        64
        На улице оказалось на удивление тихо. Видимо не обнаружив в крепости большого отряда противника, вердийцы успокоились и методично, улица за улицей, закоулок за закоулком принялись прочесывать весь город.
        Изредка были слышны голоса перекликавшихся дозоров, в городе их стало больше. По дворам ходили егеря, предупреждая жителей о возможных опасностях.
        Углуку, Фундинулу и их проводнику то и дело приходилось замирать у стен и прятаться за заборами, пережидая, пока пройдет очередной дозор или егеря на крыльце дома не закончат наставительную речь хозяевам.
        Примерно через час лейтенант все же вывел орка с гномом к воротам казенного двора с казармами. Во дворе горел костер, пахло кухней, сквозь железную решетку были видны стена двухэтажной казармы и двое часовых - один стоял у входа, другой прохаживался вдоль здания. Еще несколько теней мелькали перед костром, но самих людей и костра видно не было, они скрывались за углом пристроенного к конюшне сарая.
        Возле ворот тоже находился часовой, но он прогуливался в стороне от поста.
        - У кого ключи? - спросил Углук шепотом.
        - У сержанта, - ответил лейтенант. - Но он в дежурном околотке, в конце двора.
        - Без ключей обойдемся, - сказал Фундинул, славившийся своей способностью сладить с любым механическим устройством. - Только как его спеленать, чтобы не заорал?
        - Ты не подберешься - у тебя сапоги скрипят.
        - Я не виноват, что новые.
        - У меня тоже новые, но не скрипят, - заметил Углук.
        - Это потому, что ты тяжелый… - Гном вздохнул. - Ладно, ждите здесь, сейчас я его успокою.
        Гном снял шлем и передал его лейтенанту.
        - Держи пока.
        - Хорошо, - промямлил тот.
        - Сколько солдат в охране?
        - Около сорока. Но сейчас только половина - в случае тревоги они идут на помощь гарнизону.
        - А тревога была?
        - Ну да… наверно, из-за вас…
        - Если двадцать - это уже лучше, а, Углук?
        - М-да, - невнятно ответил орк, должно быть смакуя запахи кухни.
        Гном выдернул из-за пояса сложенную жгутом сержантскую шляпу, расправил ее и натянул до самых ушей. Потом опустился на мостовую и недовольно поморщился, булыжник был покрыт слоем старого конского навоза, чтобы спасти бороду, пришлось закинуть ее за спину.
        Проверив, не болтается ли на пояснице топор, гном пополз к воротам, не спуская глаз с неясного силуэта часового.
        Где-то прокричал петух, ему стали вторить другие. Запах от кухни становился все сильнее, и Фундинул забеспокоился, что это выведет Углука из равновесия.
        «И как он еще не завел разговор о жратве?» - удивился гном, подбираясь к решетке.
        До часового было не дотянуться, требовалось как-то привлечь его внимание, но ни в коем случае не испугать, и Фундинул стал жалобно поскуливать по-собачьи.
        - О, пескас мака тулави? - приветливо отозвался часовой и направился к воротам. - Куру-куру, пескас…
        Порывшись в карманах, солдат отыскал кусок сухаря и, бросив его между прутьями, подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть собаку. Фундинул молнией метнулся вперед, схватил вердийца за плащ и, упершись ногой в решетку, дернул что было сил. Плащ затрещал, спустя мгновение часовой ударился о железные прутья. Фундинул перехватил его, чтобы он не упал.
        Обеспокоенные шумом, солдаты со стороны кухни стали задавать какие-то вопросы, от казармы с алебардой наперевес к воротам заспешил часовой. Углук толкнул лейтенанта локтем, и тот закричал:
        - Пилама, пилама! Туе пескас, курва матас!
        - А-а, - протянул часовой. Он остановился и, обращаясь к тем, кто был возле кухни, продублировал:
        - Пескас матас.
        - Карл - курва пескас! - крикнули со стороны кухни, должно быть адресуя слова оглушенному Фундинулом часовому - и все, кто был во дворе, засмеялись.
        Гном перевел дух и осторожно опустил вердийца на мостовую, потом достал отмычку и быстро открыл простой замок.
        - Готово… - сказал он, возвратившись к Углуку.
        - На каком этаже перебежчики? - спросил орк лейтенанта.
        - Я не знаю.
        - Пойдешь с сержантом Фундинулом в казарму, а я…
        - Ты отвлечешь внимание, наведавшись в кухню, - угадал гном, возвращая на место свой шлем и бережно сворачивая шляпу.
        - Молодец, догадливый. Следи за ним… - сказал Углук, передавая гному надзор за пленником, а сам прошел во двор и вдоль стены конюшни двинулся на запах еды.
        65
        Часовые заметили скользнувший вдоль пристройки силуэт и стали окликать Углука, но тот уже выскочил к кухонному навесу и сбил кулаком мешавшего кашу повара.
        Двое солдат, что объедали с костей мясо, вскочили из-за стола, но тут же разлетелись по сторонам под ударами тяжелых кулаков.
        Часовые у казармы закричали, подавая сигнал тревоги, и побежали на помощь к своим. Из дежурного помещения стали выскакивать егеря, на ходу пристегивая кирасы и надевая шлемы.
        - Пошли, - скомандовал Фундинул, встряхнув лейтенанта за пояс. В свободной руке гном держал топор, и только его страшный вид удерживал лейтенанта от попытки к бегству.
        Когда Фундинул и лейтенант уже входили в казарму, послышался звон стали и громкие вердийские ругательства - Углук вступил в бой.
        - Поторапливайся, - стал подгонять пленника гном, и они быстрее зашагали по лестнице.
        На первом этаже все двери были заколочены, а на втором гостей поджидал встревоженный часовой. Он взял алебарду наперевес и отказывался подпустить к дверям незнакомого лейтенанта, хотя тот пытался что-то объяснить ему.
        Потеряв терпение, Фундинул оттолкнул лейтенанта, отвел жало алебарды в сторону и с разбегу оглушил часового обухом.
        Воспользовавшись моментом, лейтенант побежал вниз, но он был больше и не нужен.
        Фундинул сдернул с гвоздя ключ и в одно мгновение отпер замок.
        - Ну наконец-то! - обрадованно встретил его сержант Ланс Чепис, поставленный Фраем командовать отрядом лазутчиков.
        Едва услышав на улице шум, он поднял своих бойцов, и они ждали лишь случая воспользоваться суматохой.
        Когда, вооруженные кто чем, они стали выбегать во двор, раздались жуткие вопли десятка вердийцев - Углук ошпарил их горячей кашей.
        - Давай в сержантскую, там арсенал! - командовал Ланс Чепис.
        Плохо вооруженные лазутчики вступили в бой с охраной и скоро ворвались в небольшой арсенал, где не было доспехов, зато на всех хватало алебард и мечей.
        Пока одни лазутчики вооружались, другие во главе с Углуком открывали конюшню и выводили лошадей. Неполных семьдесят человек, плохо экипированные и кое-как вооруженные, пробиться к воротам пешими не имели ни малейшей возможности, но верхом на лошадях они становились сильнее.
        - Седлайте поскорее! - кричал Ланс Чепис, бегая по двору.
        - Мы с Фундинулом встанем к воротам! - сообщил ему Углук, добывший лошадей для себя и для гнома, который с ужасом взирал на нестроевую пятнистую кобылу - орк отрекомендовал ему ее как мула-переростка.
        - Хорошо! Мы пойдем в галоп, так что не отставайте! - предупредил Ланс Чепис, он не знал, насколько хорошо держатся в седле эти двое.
        Наконец с лошадьми разобрались. Хватило не на всех, на некоторых сели по двое. Впрочем, бывалых кавалеристов это не смущало, они рвались в бой.
        Едва Фундинул и Углук распахнули ворота и оттащили в сторону оглушенного часового, раздалось: «Пошли!» и мимо них стали проноситься разгоряченные всадники.
        Заволновавшаяся кобыла рванула поводья и едва не выбросила Фундинула под копыта скачущих лошадей, пришлось хвататься за решетку и держать кобылу, пока весь отряд лазутчиков не покинул двор.
        66
        Каспару Фраю не спалось, снова и снова он возвращался в мыслях к своему плану. Несмотря на то что в округе вырубили весь кустарник, топлива для задуманного все еще не хватало. Обозным было приказано раздать все запасы новых сапог, шляп, кожаных накидок и войлочных одеял. В обмен следовало забрать старые, чтобы все это могло послужить топливом для особенных костров генерала Фрая.
        Не имея сил организовать штурм со всех направлений, он решил сосредоточиться на северной стене, но предварительно основательно «прокоптить» защитников крепости, пустив в их сторону зловонный дым.
        Пользуясь советами Ниппона, Каспар разослал разведчиков по окрестным селениям, чтобы те, работая как фуражиры, за деньги покупали у местных жителей тюлений жир, шкуры, сушеную рыбу и кости морских животных, которыми здесь кормили собак и использовали как топливо. По заверениям Ниппона, перечисленные компоненты давали столь необходимый Каспару зловонный дым.
        Некоторое время назад пришло сообщение от майор-барона Каттлера - пользуясь рекомендациями Ниппона, он без труда овладел крепостью на побережье, где имелся запас провианта и небольшой арсенал. О действиях невесть откуда взявшегося десанта никаких новостей не поступало, разведчики к океану было посланы, но до утра, Каспар в этом не сомневался, десант гвиндосийцев не решится ни на что, кроме марша в сторону Тарду. Однако взять эту небольшую крепость с чистого места было трудно, если только не вышибить ворота, как это сделали в прошлый раз. Впрочем, Ниппон заверил, что ворота укреплены, да и барон Каттлер был не так прост, чтобы не учесть слабые стороны обороны.
        - Ваше превосходительство, к вам лейтенант Фрай - срочно! - прошипел приставленный к Каспару слуга. Он старался говорить шепотом, но от волнения шипел так, что его услышали и в палатке де Шермона. Каспар различил голос графа, который велел слуге подавать сапоги.
        - Впусти лейтенанта, я приму.
        Каспар сел на жесткой койке и прибавил в светильнике фитиль.
        - Ваше превосходительство, Углук с Фундинулом пропали! - с ходу заявил Хуберт.
        - Сядь, - сказал Каспар. Хуберт сел на краешек стула, готовый снова вернуться к выполнению своих обязанностей. Он ведал постовой службой и пока, по заверениям наставника-сержанта, вполне справлялся.
        - Давай по порядку - где пропали, когда это заметили?
        - Часовые, что стоят за арпашами, услышали возле стены шум, сообщили капралу, тот - сержанту и мне. Пока я туда прибежал, стало тихо. Начали проверять своих - все оказались на месте, кроме Фундинула и Углука, они должны были патрулировать полночи за арпашами.
        - Входите, граф! - пригласил Каспар, услышав шаги де Шермона - звон его особенных дорогих шпор нельзя было спутать ни с каким другим.
        Граф откинул полог, Хуберт, как и положено младшему, поднялся.
        - Сидите, лейтенант, - вяло отмахнулся де Шермон. Он уже спал, когда примчался Хуберт, но спал чутко и сразу проснулся.
        - С вашего разрешения, генерал… - Граф со вздохом опустился на походный стул. - Кто у нас пропал, два прославленных сержанта?
        - Да, ваше сиятельство, Углук и Фундинул, - подтвердил Хуберт.
        - Ленц! - позвал Каспар слугу, и тот заглянул в шатер. - Скажи посыльному, пусть позовет майор-баронов и нового советника!
        - Слушаюсь, ваше превосходительство!
        Было слышно, как, сорвавшись с места, побежал посыльный, он слышал приказ Каспара.
        - Вы полагаете, генерал, что потеря двух сержантов требует созыва всего совета?
        - Нет, граф. - Каспар поднялся с кушетки, подошел к пологу и, откинув его, стал прислушиваться. Затем вернулся и сел за стол напротив графа. - Нет, я собираюсь воспользоваться случаем, если таковой представится, чтобы начать штурм.
        - Ночью? - удивился де Шермон.
        - Тогда, когда представится случай.
        Высоко над шатром что-то прошелестело, и через мгновение послышался удар о землю.
        - Что это? - вскочил встревоженный граф. Хуберт тоже поднялся, вопросительно глядя на отца. Где-то в обозе заржала испуганная лошадь.
        - Это ядро баллисты, - ответил Каспар и вздохнул. - Они уже собрали ее и теперь делают пробный бросок. Завтра нам придется отводить войска на расстояние полета ядра.
        Послышались торопливые шаги и звон подков - созванные бароны спешили в штабной шатер.
        - Разрешите, ваше превосходительство? - спросил первый из вошедших.
        - Заходите, господа, есть срочное дело. Садиться не предлагаю, поскольку прямо сейчас вы отправитесь к своим полкам, чтобы готовить их к переброске к северной стене крепости.
        - Будем штурмовать, ваше превосходительство? - спросил Дерек.
        - Будем, но при условии, что нас поддержат изнутри крепости.
        - А разве появились новости от лазутчиков? - спросил де Шермон.
        - Нет, новостей, к сожалению, не поступало, но если Фундинул и Углук сумели пробраться в крепость, они непременно станут разыскивать место, где содержатся наши лазутчики.
        - Углук и Фундинул в крепости, ваше превосходительство? - спросил барон Буалеску, нервно подергивая себя за ус.
        - Часовые восточной стороны слышали шум, Углук и Фундинул пропали, значит, они могли воспользоваться тем же путем, которым ночные разведчики противника спустились из крепости.
        - То есть по веревкам? - уточнил де Шермон.
        - Именно. Сейчас очень темно, разобрать, кого поднимают на стену - своего или чужого, - не так просто.
        - При всем моем уважении к вашему превосходительству хочу заметить: возможно, их захватили в плен, - сказал барон Лайдас.
        - Нет, - покачал головой Каспар. - Я знаю этих солдат и не могу себе представить, чтобы они сдались без большой драки. А спустить для этого полроты вердийцы едва ли смогли бы.
        - А на них нужно полроты? - усомнился де Шермон.
        - Да, если нет возможности пустить в ход арбалеты. Теперь я жду, что эти двое помогут освободиться отряду лазутчиков, тогда в крепости завяжется бой - лазутчики станут пробиваться к воротам. Мы должны быть готовы к этому и вовремя зажечь костры, ветер, как я понимаю, по-прежнему с севера?
        - Так точно, ваше превосходительство, с севера, - подтвердил барон Лайдас.
        - Значит, поднимайте солдат, стройте в колонны и ждите приказа к выдвижению.
        Бароны переглянулись, в свете масляной лампы на их лицах читалось недоверие к словам генерала. Нельзя строить стратегию осады, надеясь всего на двух человек. К тому же это и не люди вовсе.
        В этот момент полог осторожно отодвинул запыхавшийся сержант, вид множества начальников наводил на него робость, но он прибежал по важному делу.
        - Ваше превосходительство, разрешите обратиться к господину лейтенанту!
        - Заходите, сержант, обращайтесь.
        - Ваше благородие, вы велели слушать, что будет за стеной, так вот у них там сейчас драка!
        - И что, звон мечей слышен? - спросил Каспар, шагнув к сержанту.
        - Звона не расслышал, ваше превосходительство, но солдаты с яруса на ярус так и падают!
        - Отлично!
        Генерал Фрай широко улыбнулся, уверенность возвращалась к нему. Теперь он не сомневался, что Углуку и Фундинулу удалось перебраться через стену.
        - Советник Ниппон! Что вы думаете о судьбе наших лазутчиков?
        Ниппон вышел из-за спин баронов, поежился от ночной сырости и сказал:
        - О свободе их передвижения в крепости ничего сказать не могу, но скорее всего они живы, в противном случае их тела уже сбросили бы со стен, чтобы запугать солдат вашего превосходительства.
        - Но вы, советник, упоминали, что Густавсон весьма умен… - напомнил де Шермон.
        - Это так, ваше сиятельство, однако в условиях осады ему захочется поверить перебежчикам, ведь они кадровые военные короля, выучку которых вердийцы ценят очень высоко. Даже если будут подозрения, Густавсон, скорее всего, предпочтет подождать с принятием решения.
        - Решено! - хлопнул в ладоши Фрай. - Господа бароны, исполняйте срочное построение и выдвигайтесь к северной стене! Будем готовиться к хорошим вестям из крепости.
        67
        Весь день командующий Густавсон провел на ногах, перемещаясь от стены к стене, от кузниц к арсеналам. Солдаты и офицеры знали свое дело, однако кто-то должен был собирать воедино их умение и держать в уме весь оборонительный потенциал крепости. Дрова, железо, камни, запас стрел и тюленьего жира, ядра для баллист, сборка которых должна была завершиться в ближайшие часы. Все эти заботы ни на минуту не оставляли командующего, и даже краткий перерыв воспринимался им как непозволительное расточительство.
        Только когда стемнело, он счел возможным вернуться в располагавшуюся во внутреннем замке ставку.
        Наскоро поужинав, Густавсон лег на кушетку и завернулся в солдатское одеяло, но уже через полтора часа его разбудил шум на лестнице. Лейтенант Болеслав и капитан Лоут что-то горячо обсуждали, перескакивая через ступени.
        Дверь распахнулась, и они ввалились к командующему безо всяких церемоний.
        - Ваше превосходительство! - воскликнул лейтенант Болеслав.
        - Ваше превосходительство, лазутчики проникли в крепость! - дополнил капитан Лоут, пока Густавсон промаргивался после короткого сна. Кажется, ему даже приснился сон, что-то из детства, какое-то неопределенное солнечное счастье.
        - Сколько лазутчиков, откуда проникли, где они сейчас? - с расстановкой произнес командующий и принялся натягивать сапоги.
        Слуга, обежав непрошеных гостей, бросился помогать, но Густавсон отстранил его, сказав:
        - Я сам.
        - Их двое, ваше превосходительство.
        - Двое? А почему вы кричали на лестнице так, будто рембуржцы вышибли ворота? - начал сердиться командующий.
        Болеслав и Лоут переглянулись - вышло действительно некрасиво.
        - Дело в том, ваше превосходительство, что лазутчиков подняли в крепость разведчики. Сержант Прядекс желал немедленно повеситься от позора, но его отговорили.
        - Что за вздор? Сержант не имеет права вешаться, его удел - смерть в бою!
        Натянув второй сапог, командующий притопнул об пол и, поднявшись, сдернул с вешалки китель, заставив лязгнуть висевшие рядом доспехи.
        - Как могло случиться, что подняли чужих?
        - Ночь сегодня очень темная, ваше превосходительство, разведчиков спустили, чтобы те притащили пленника, да только что-то не заладилось и началась свалка прямо под стеной. Двоих разведчиков рембуржцы зарубили, других ранили, а потом дернули за веревки, как это принято у наших разведчиков, вот их по ошибке и подняли на стену.
        - Это просто анекдот какой-то, - покачал головой Густавсон и одернул мундир. - Такого даже во хмелю никто не рассказывал.
        Лейтенант и капитан подавленно молчали. Они чувствовали стыд за случившееся, хотя имели к руководству разведчиками отдаленное отношение.
        - Где теперь эти лазутчики?
        - Теперь уже в городе, ваше превосходительство, - тихо проговорил капитан Лоут.
        - В городе?! - поразился Густавсон.
        - Так точно. Они устроили на стене переполох, прыгали с яруса на ярус, сшибали солдат вниз. Стрелки не смогли попасть в них, так быстро они бегали, правда, подранили одного своего.
        - Но как они могли пройти через галерею, ее же охраняет полновесный егерский взвод?
        - Прорубились, ваше превосходительство.
        - Что значит - прорубились? Положили весь взвод?
        - Не весь, ваше превосходительство, многие ранены… да только это не люди оказались, а совсем иные народности.
        - Что, опять эльфы?! - воскликнул Густавсон, памятуя о странной тонкой стреле, которой был убит прославленный арбалетчик Ярмуссен.
        - Орк и гном, ваше превосходительство.
        - Но ведь гном маленький! - Левая щека командующего задергалась. - Как же он мог кого-то рубить?
        - Раненые говорят, что гном был зол пуще орка, кричал неимоверно и летал над всеми. Не иначе колдовство, ваше превосходительство.
        - Что значит - летал? - просипел командующий.
        - Их захватили в галерее, так гном перемахнул через головы егерей и стал рубить их с тылу. Так взвод и был рассеян…
        Капитан Лоут развел руками, он не знал, как объяснить удивительные возможности вражеских лазутчиков.
        В комнате повисла тишина, было слышно, как бьются о стекло лампы влетевшие в окно мотыльки.
        - Лазутчиков нужно найти, если они таковы, как вы рассказали, могут и ворота отбить при удаче. Поэтому найти обязательно, а пока усилить охрану ворот.
        - Прикажете из резерва людей взять?
        - Зачем из резерва? У нас целый взвод дармоедов казармы охраняет, возьмите там половину, а за перебежчиками пусть остальные присматривают. Возможно, вскорости выпустим их, я узнавал - ведут себя хорошо.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство!
        - Что у нас на северной стене?
        - Пока тихо, - ответил лейтенант.
        - Костры жгут?
        - Еще не жгут, но скоро запалят и штурмовать, судя по всему, тоже будут с севера.
        - И подойдут близко, на севере нет ни одной баллисты, - добавил капитан Лоут.
        - То-то и оно. Никому и в голову не приходило, что какой-то завоеватель решится войсковые порядки тылом к замку Тарду выставлять, а эти, видать, отчаянные…
        - Где же наш конвендор с подкреплением, ваше превосходительство? - спросил лейтенант Болеслав.
        - Возможно… выторговывает у союзников более выгодные условия, - ответил Густавсон, хотя по адресу конвендора ему хотелось сказать совсем другое. - Я вас больше не держу, господа. Идите, а я еще попытаюсь уснуть.
        68
        Уснуть командующему удалось, но спал он снова недолго, и на этот раз его разбудил соперничающий с Лоутом капитан Балгас.
        - Ваше превосходительство!
        Не поднимая век, Густавсон сел, спустил с кушетки ноги. Ему казалось, что это снова Лоут и Болеслав и что это с ним уже было.
        - Ваше величество, в городе - бой!
        - Какой бой, о чем вы? - сразу пришел в себя командующий и снова начал надевать сапоги.
        - Двое лазутчиков перебили в казарме охрану, выпустили перебежчиков и теперь вместе с ними пробиваются к воротам!
        - К воротам?
        Густавсон в одном сапоге подбежал к окну, распахнул его шире и прислушался. Шум боя слышался отчетливо, причем складывалось впечатление, что дрались уже повсюду.
        - Они разделились на несколько небольших отрядов, движутся через дворы, по крышам сараев. С убитых егерей снимают мундиры и обманывают других.
        - А учитывая, что все они говорят на верди…
        - Да, ваше превосходительство, отличить их от егерей весьма трудно.
        - Значит, так, капитан, снимайте всех лишних егерей со стен и на улицы - пусть ощупывают каждого встречного, - начал пояснять Густавсон, торопливо надевая доспехи.
        - А сколько оставлять на стенах?
        - С северной снимите половину позиционного гарнизона, с западной и восточной по три четверти. И усильте ворота!
        - Ваше превосходительство, у ворот уже не повернуться, егеря стоят в семь рядов.
        - Добавьте еще три ряда - хуже не будет, - сказал Густавсон и, снова выглянув в окно, крикнул: - Клаус, коня!
        - Слушаюсь, ваше превосходительство! - отозвался конюх.
        Капитан убежал выполнять приказы командующего, а сам Густавсон еще какое-то время стоял на месте, пока слуга затягивал ремешки доспехов. Потом он бегом спустился во двор, где его уже ждали два штабных офицера и сержант.
        Конюх уже подводил для командующего лошадь, когда через усиленную охрану ворот пробился конный егерь от капитана Лоута.
        Он соскочил с лошади и, подбежав к командующему, сообщил:
        - Ваше превосходительство, под северной стеной костры зажгли!
        - Костры? - Густавсон чуть помедлил, натягивая грубые перчатки, потом взял из рук конюха повод. - Едем к северной стене! Вперед, господа!
        Кавалькада из семи всадников вылетела из ворот внутреннего замка и понеслась по улицам Тыкерьи, мимо темных окон, брошенных возов и патрульных отрядов, переходивших от дома к дому в поисках лазутчиков.
        При случае солдаты прихватывали пару кур или поросенка и под крики возмущенных хозяев с трофеями покидали дворы.
        Густавсон понимал, что грабежи следует прекратить, они подрывали дисциплину и боеспособность армии, однако сейчас на это не было времени.
        За квартал до северной стены в воздухе стал чувствоваться запах гари. Те, кто складывал костры, знали в этом толк, дым приносил с собой какое-то особенное зловоние.
        Оставив лошадей у входа в галерею, Густавсон и его сопровождающие двинулись дальше пешком. В обычные времена командующему хватало одного-двух помощников, однако теперь, когда по городу разгуливали вражеские лазутчики, отказываться от личной охраны было глупо.
        - Извольте платочек взять, ваше превосходительство! - остановил Густавсона капрал с платком на лице. У него была целая стопка чистых тряпиц и ведро с водой, куда все приходящие должны были обмакивать свои платки. - Иначе не продышитесь.
        - Спасибо, братец, - поблагодарил командующий, взял мокрый платок и повязал его, чтобы закрыть рот и нос. Сопровождавшие последовали его примеру.
        Выйдя из галереи, командующий посмотрел на стену - зловонный дым заволакивал все пространство над крепостью и первым ярусом, даже факелы светили как-то блекло.
        «Каково же там солдатам?» - подумал Густавсон и решительно двинулся к лестницам, намереваясь лично проверить состояние дел.
        69
        Фундинул уже и не помнил, в каком по счету свинарнике они прятались. Новые сапоги были безнадежно испорчены свиным дерьмом, мундир запачкан куриным пометом, а в бороду набилась солома, зато и он, и Углук были живы, и с ними был сержант Ляминен, единственный оставшийся от группы из семи лазутчиков.
        Поначалу всему отряду удалось пролететь верхом две трети пути до городских ворот, где-то просто отмахиваясь, а где-то сшибая посты вердийцев, однако в гарнизоне подняли тревогу, и за очередным поворотом отряд встретили полторы сотни алебардистов.
        О том чтобы одолеть их с ходу, не могло быть и речи, тем более что на перехват лазутчиков спешило все больше сил. Пришлось рассеиваться по улицам и бросать лошадей.
        Перепуганные животные еще какое-то время метались по улицам, создавая панику и помогая лазутчикам затеряться среди узких улочек и построек.
        - А вот в Капекслаа свиней не держат, - глубокомысленно заметил Ляминен, разглаживая свои гвардейские усы.
        - А чего так? - тут же откликнулся Углук. Тема свиней был ему интересна.
        - Грязные, говорят. Оно конечно, грязи от них много, зато вот заперли мы город, а в нем и скотина, и грядки на террасках, свинским же дерьмом удобренные, на грядках репа и морковка растет. Измором такой город взять трудно. Хотя, конечно, пахнет свинья крепко.
        Фундинул с изумлением посмотрел на сержанта Ляминена. Четверть часа назад шестерых его товарищей изрубили выскочившие из-за поворота егеря - не меньше тридцати всадников. Углук посшибал штук восемь, Фундинул сдернул еще троих, но потом подоспели пехотинцы и стало жарко. С трудом удалось уйти в расщелину между домами, но лишь троим - Углуку, Фундинулу и Ляминену, старому и опытному рубаке.
        - Ты почему так земляков не любишь, Ляминен? - спросил Фундинул.
        - Да ну их… - отмахнулся тот и пучком соломы начал полировать отвоеванный офицерский меч.
        - А все-таки?
        - Три года назад отслужил положенные девять лет, пенсию мне назначили, и поехал я в деревню свою, Кисекалла называется, в пяти милях от границы королевства…
        - И чего?
        - Приехал честь по чести, мундир в мешок спрятал, чтобы глаза не мозолил, а они собрались толпой, оглобли повытаскивали и давай меня охаживать…
        Ляминен вздохнул.
        - Едва не убили. Хорошо я в озеро упал, они думали утоп, а я полежал на дне, всплыл да и пешком в Харнлон вернулся. В ноги полковнику упал, назад попросился, солдат я хороший, он меня обратно взял. Потом с сотней ребят через неделю разведкой пришли и сожгли Кисекаллу.
        - И не жалко было?
        - А меня они пожалели? Ведь половина деревни Ляминены, родственники мои. Я им из жалованья по полтора рилли отсылал, кому дом подправить, кому на свадьбу, и ничего - не отказывались, а тут бить стали и кричать «предатель»! - Сержант вздохнул. - Двуличные люди.
        - Не переживай, среди гномов тоже всякие попадаются, - по-своему истолковал слова Ляминена Фундинул. - Вон в Ливене один у меня все время заказы перехватывает.
        - И у орков тоже всякое случается, - заметил Углук, прислушиваясь к тому, что происходит на улице. - Я однажды с земляком подрался, мы вместе в западных землях наемничали. Из-за пустяка подрались, рилли не поделили. Он меня дагой в брюхо, а я его мечом. Потом два месяца на телеге отлеживался, едва за земляком не ушел. И что вы думаете? После победы над князем Ульриком наш хозяин отпустил нас до осени, и я вернулся к себе домой, а отец моего земляка, значит, спрашивает: ну и как там Гугис? А я говорю - никак, убил я его. Ну и рассказал, как дело было. И что вы думаете: отец Гугиса меня понял? Совсем нет. Через час пришли к моему дому двое братьев Гугиса и говорят, выходи, мы тебя убивать будем. Ну и вышел я, зарубил их… - Орк вздохнул.
        - Пришлось раньше времени на службу возвращаться, потому что у нас в деревне этих Гугисов, как у вас Ляминенов. Идут и идут…
        - М-да, - закивал Ляминен, ободренный тем фактом, что не только у него в жизни такие трудности.
        - Ну что, тихо вроде? - сказал Углук и, перешагнув через свинью, выглянул в крохотное оконце.
        В перебежках от курятника к курятнику он выпил несколько десятков сырых яиц и теперь чувствовал себя хорошо.
        - Тихо, - согласился Фундинул, пристраивая за спиной топор.
        - Тогда пошли, нам до ворот еще ярдов двести.
        Отворив вторую дверцу, через которую хозяева выносили из свинарника навоз, остатки группы покинули гостеприимный свинарник.
        Впереди был еще один двор, а за ним улица, которую следовало как-то перейти.
        Хрипло залаяла спрятанная в сенях собака - хозяева убирали их подальше от нервных егерей, которые осматривали подворья.
        С улицы стали доноситься голоса и стук копыт, приближался очередной патруль. Ожидая, пока он проедет, Углук, Фундинул и Ляминен спрятались за забором.
        - Чем это воняет? - спросил шепотом Фундинул.
        - Нормально воняет, - пожал плечами Углук. - Наверно, свинку где-то палят.
        - Это ночью-то?
        - А чем тебе ночь плоха, чтобы покушать? К примеру, у меня ночью даже аппетит лучше…
        - Нет, это не свинка, - покачал головой Ляминен, приподнимаясь. - Это ветерок с моря дует.
        Зловонный дым почувствовали и конные егеря, они обменялись несколькими фразами, и Ляминен сразу присел.
        - О чем говорят? - спросил Фундинул.
        - Говорят, что рембуржцы их травят, лошадиные кости жгут.
        - А мясо куда девают? - недоуменно спросил Углук.
        - Да враки это, - отмахнулся Ляминен и стал наблюдать за патрульными через щель в заборе. Свет от факелов заиграл на его скулах, в глазах блеснул огонь. - Видимо, генерал выбрал для штурма северную сторону. Оно и правильно, костры разгорятся, они их сырыми шкурами прикроют, и такой дым пойдет, что на улицах ничего видно не будет, а уж на самой стене…
        Сержант злорадно усмехнулся.
        - Так это нам на руку, они же всех лишних с улиц на стену созовут, - заметил Углук.
        - То-то и оно, - согласился Ляминен, продолжая ухмыляться. - Пошли, а то скоро следующий патруль появится - больно они частят сегодня…
        70
        Дожидаться рассвета сенатору Ральеру пришлось под открытым небом, возле костра, где едва тлели сыроватые водоросли и просоленные ветки, принесенные волнами неизвестно из каких стран.
        Тепла от них едва хватало, чтобы не морозило от свежего океанского ветра. Условия были не из легких, зато Ральер напрочь забыл про недавнюю тоску, съедавшую его заживо на протяжении всего плавания. Теперь сенатор дышал полной грудью, предвкушая новые победы на дипломатическом и военном фронтах.
        Едва стало светать, он созвал офицеров десанта и приказал выступать. На берегу остались лишь три сотни солдат, чтобы сохранить лодки и не дать отрезать десант от кораблей.
        Несколько телег удалось выкупить у местных мужиков, пока за серебро, но в успехе зеленых бус Ральер уже не сомневался. Конвендор вердийский и его помощник Пяллинен дали понять, что высоко оценят помощь гвиндосской державы, и прямо ночью отбыли в Капекслаа, искать дополнительной помощи, а Ральеру в качестве проводников оставили двух егерей. Те хорошо ориентировались в дюнах и неплохо говорили на ярити, поэтому марш на Тарду проходил без неприятных сюрпризов.
        Время от времени у горизонта мелькали какие-то всадники, и офицеры десантного корпуса обращались за разъяснениями к егерям, но те лишь пожимали плечами. Обстановка была неспокойная, так что всадники могли оказаться кем угодно.
        Когда войско поднялось на высокую дюну, перед солдатами во всей красе открылся замок Тарду. Переход оказался куда короче, чем предполагал сенатор, оглянувшись, он увидел свои корабли. Глубины позволяли подвести их еще на полмили к берегу, тогда при необходимости Ральер мог предъявить туземцам еще один весомый аргумент, самый сокрушительный из всех, какие были у него прежде.
        Вдруг проводники заволновались и стали что-то кричать, указывая в сторону крепости.
        Ральер махнул рукой, войско остановилось.
        - Ваше превосходительство! - на ходу кричал бегущий по песку егерь. - Ваше превосходительство, там рембуржский флаг!
        - Какой рембуржский флаг? - переспросил Ральер, который еще плохо ориентировался в местных названиях.
        - Флаг королей Рембургов! Тарду захвачен противником, ваше превосходительство!
        - Вот незадача!
        Ральер встал на телеге во весь рост и разложил взятую у шкипера трубу. Солнце поднялось высоко, и весь замок был как на ладони, а с помощью шкиперской трубы сенатор мог рассмотреть даже отдельные камни в кладке стен. Вся северная сторона Тарду представляла собой сплошную стену до самой крыши, а вот «дворовая» его часть была прикрыта не так надежно. Преодолеть ее можно было с помощью пехотного построения «черепаха».
        Сенатор сложил трубу и вздохнул. Тарду идеально подходил для организации опорного форта и перевалочной базы, куда можно было сгружать зеленые бусы, вооружение и товары для торговли. Овладение Тарду давало возможность надежно закрепиться на этой земле и продолжить экспансию. А если со временем замостить дорогу к берегу, доставка грузов с судов и обратно станет и проще, и дешевле.
        - Какой будет приказ, ваше превосходительство? - спросил майор Браен, ветеран колониальных войн Гвиндосии. Сенатор «выпросил» майора в военном ведомстве, зная, что в трудную минуту опыт Браена станет ему хорошим подспорьем.
        - Нам нужен этот форт, майор. Не хочу говорить - «любой ценой», но на известные траты мы пойти можем.
        - Я начну готовить штурм, сэр, даже отсюда видна пара мест, куда можно подвести «черепаху».
        - Действуйте, майор.
        Войско, снова придя в движение, стало спускаться по пологому склону гигантской дюны. Ральер заметил, что многие песчаные холмы были укреплены искусственно насаженным кустарником, иначе эти массы песка давно бы захлестнули замок, сделав его куда более уязвимым.
        Подойти близко десанту не дали, с расстояния в пару сотен ярдов по боевым порядкам ударили арбалетные болты. Сразу появилось несколько легкораненых, солдатам пришлось вести себя осмотрительнее.
        Под прикрытием щитов войско стало готовить построение для сборки двух «черепах», трехэтажной конструкции, когда по щитам нижнего порядка, как по мосту, взбирается следующий.
        Собиралась «черепаха» с разбегу, так, чтобы у противника не оставалось времени ни на переброску резервов к опасному месту, ни на установку страшных «мельниц» со стальными клинками.
        Все время, пока гвиндосский десант готовил атаку, обстрел не прекращался, болты со стуком впивались в щиты и уходили в песок, окатывая им десант словно дождевой водой.
        Наконец майор Браен дал отмашку, и солдаты быстрым шагом двинулись к стенам. За командами «черепах» двумя колоннами двинулись остальные, поддерживая ритм шагов ударами мечей о щиты. Казалось, ничто не могло остановить такую силу, даже выстрелы из нескольких мощных арбалетов, что пробивали щиты и вызывали первые невосполнимые потери.
        - Па-а-ашли! - услышал Ральер команду майора Браена, и атакующие перешли на бег.
        Еще несколько человек упали, сраженные арбалетными болтами, но первые порядки «черепах» уже начали мостить нижний ярус. По нему стали взбираться новые солдаты, быстро и сноровисто выстраивая очередной ярус. Над стеной замелькали шлемы солдат противника, они не ждали от атакующих такой резвости.
        - Это вам не туземцы, это пехота Гвиндосии! - с усмешкой заметил Ральер.
        Неся незначительные потери от арбалетных выстрелов с близкого расстояния, солдаты быстро наращивали высоту «черепах», казалось, еще немного - и верхний ряд захлестнет край стены… Противник отчаянно отбивался камнями - Ральер видел это из-за спин прикрывавших его солдат. Неожиданно верхние порядки солдат начали разрушаться, а вслед за ними посыпались и нижние - «черепахи» распались.
        В несколько мгновений угрожавшие противнику построения превратились в два очага копошащихся в песке солдат, на которых сверху посыпались стрелы.
        - Что происходит, майор?! Что происходит?! - воскликнул пораженный Ральер, но ответить ему было некому, майор Браен руководил поспешным отступлением пехотинцев.
        В колониальных корпусах было не принято оставлять туземцам раненых и погибших солдат, поэтому под прикрытием нового построения гвиндосские солдаты начали забирать своих.
        Пока одни выносили раненых и убитых, другие обстреливали позиции противника из луков, заставив обороняющихся спрятаться за стены. Лишь спустя полчаса войско сумело организованно отойти на безопасное расстояние и сенатор получил возможность поговорить с майором.
        - Они забросали нас горшками с маслом! Такого на моей памяти еще не было! Солдаты стали скользить по щитам и падать, вы сами видели, сэр, «черепахи» развалились сразу!
        - Какие у нас потери?
        - Около тридцати убитыми и сотня раненых. Стреляют они очень хорошо, теперь придется ставить полноценную осаду.
        Несколько арбалетных болтов прилетели из крепости и ударили в щиты прикрывавших сенатора и майора солдат.
        - Нет, майор, - покачал головой Ральер, глядя на замок. - У нас нет на это времени.
        - А может, этот ваш… мессир Лаггер сумеет помочь нам? В экспедиции на Арктур нас сопровождал один маг, так он сумел отвести атаку жутких летающих монстров, хотя они были величиной с небольшую гору.
        - Я поговорю с мессиром, но все равно прикажу подвести корабли к берегу. Пришло время напомнить этим туземцам, что такое сила цивилизации.
        - Мы возвратимся на берег, сэр?
        - Нет, майор, выставляйте посты, разворачивайте лагерь где будет удобно и дожидайтесь начала бомбардировки. Уверен, это сломит их сопротивление.
        - Сэр, там какой-то всадник! - воскликнул один из сержантов, помогавший перебинтовывать раненого товарища.
        Сенатор разложил трубу и, посмотрев, сложил. Он узнал всадника, это был один из сопровождавших конвендора солдат.
        - Должно быть, он несет нам сообщение о судьбе Тыкерьи.
        - Тыкерьи? - переспросил майор.
        - Да, это столица местных туземцев.
        Сенатор вздохнул:
        - Что-то он нам расскажет.
        71
        Костры с тряпьем давали достаточно зловонного дыма, чтобы даже на южной окраине города у самых ворот часовые не переставая ругались и кашляли. Костров разожгли много, в свете факелов раскачивались стальные шлемы егерей и ерихонки ополченцев, а над ними частоколом высились отточенные алебарды и пики с тонкими жалами.
        На стенах перекликались постовые, их сменяли каждый час, в то время как отряд заграждения смене не подлежал. Солдат обещали отвести в казарму утром, однако, судя по тому, как складывалась ситуация, в возможность отдыха никто из заслонщиков не верил. Они обменивались предположениями одно другого мрачнее, ругались на начальство и время от времени садились на мостовую или отпрашивались у сержантов по нужде, чтобы размять ноги.
        - Сотня наберется, - сказал Ляминен, посматривая на ворота из-за угла казенного сарая.
        - Не меньше, - согласился Углук. - И что за моду взяли - одни ворота делать? Нет бы прорубить еще одни - на севере, а то ведь через весь город люди ездят, неудобно это.
        - Да уж. А на северной стене уже полчаса как грохот.
        - Штурмуют, ясное дело. Нам в помощь.
        - Кабы они знали, что нас тут трое осталось… - Гном проверил пальцем острие топора и вздохнул. Шансов прорубиться к воротам у них было немного, но и избежать попытки сделать это также не было никакой возможности.
        - Не одни мы тут, - обронил Ляминен.
        - С чего ты взял? - удивился Фундинул.
        - Сверчков слышишь?
        - Ну и чего?
        - А то, что не сверчки это. Я слышу двух разных - значит, еще пара отрядов с нами дошла.
        - А может, и два человека всего, - заметил Углук, который подъел все запасы и думал о том, где до драки перехватить хотя бы сухарик.
        - Может, и два, но если такие, как Ланс Чепис, то и двоих мало не покажется. Орк, ты жрать хочешь?
        - Ты прямо мысли мои читаешь, - грустно улыбнулся Углук.
        - Вот, возьми два сухарика, один даже сахаром облитый.
        - Ох, спасибо тебе, добрый человек, - едва не прослезился орк, принимая подарки.
        - Не такой уж и добрый, - сказал Ляминен, не отводя взгляда от колышущихся рядов заградительного отряда. Он набрал в легкие воздуха и издал длинную мелодичную трель.
        Другие «сверчки» на мгновение примолкли, затем снова подали голос.
        - Порядок, - сказал Ляминен. - Мы все вместе. Вот только мало нас, так что драку нужно начинать с оказии. Орк, ты пугнуть их как-нибудь можешь?
        - Запросто, - ответил Углук, забрасывая в рот последние крошки. - Тряпья только добудьте мне и веревку крепкую, а еще масла или жиру в ближайшем доме. Тюк запалим, да и бросим в самую середину.
        - А ты добросишь? - усомнился Ляминен. До прикрывавшего ворота отряда было не менее шестидесяти ярдов.
        - Доброшу, - заверил тот. - Сухарики твои отрабатывать нужно.
        - Нужно, - согласился Ляминен. - Ну пошли за тряпками.
        И снова залился длинной трелью, сообщая на сверчачьем языке о своих намерениях.
        72
        Бурый дым непроницаемой пеленой стелился над самой землей, мешая не только вердийцам, но и самим атакующим, однако задерживать наступление Каспар Фрай не стал.
        - Ваше превосходительство, мы же сами тут потравимся! - пожаловался вернувшийся от стены майор-барон Буалеску, закопченный и грязный.
        - Сейчас все наладим! - ответил Каспар. - Почему лестницы падают?
        - Дык крючьями сбрасывают, ваше превосходительство!
        - Пусть лучники вас поддержат! Пусть перебьют всех крючников!
        - Да где ж это видано, чтобы с луками в атаку ходили, ваше превосходительство?! - удивился Дерек, полк которого пока находился в резерве.
        - А вот сейчас и увидим. Барон Буалеску, поставьте лучников во второй, а то и в третий ряд, пусть бьют по крючникам - они возле факелов, их будет видно.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство! - козырнул Буалеску и побежал назад в дым, удивляясь, как это он сам не додумался до столь необходимого новшества.
        Граф де Шермон стоял чуть в стороне и в обсуждении баталии не участвовал. Он был храбрым воином, сам ходил в атаку, ему даже случалось карабкаться на стены - во время войны за трон короля Филиппа, но в тактических хитросплетениях генерала Фрая он путался, а спрашивать каждый раз не позволяла графская гордость. Лучше уж помолчать.
        Наступающие волна за волной накатывались на стену, выставляли лестницы и торопливо по ним карабкались, но пока никому не удалось добраться до зубцов, лестницы сбрасывали раньше.
        - Какие у нас потери? - спросил Каспар у вернувшегося из боя капитана Варциса. Он командовал полком майор-барона Каттлера, пока тот удерживал замок Тарду.
        - Уже около четырех сотен, ваше превосходительство, какие из них убитые, а какие раненые - судить не берусь.
        - Понятно. - Каспар оглянулся на костры. Поставленные перед ними арпаши с надстройками начали действовать, дымные клубы, как и рассчитывал Каспар, больше не мешали атакующим, сразу поднимаясь выше человеческого роста, однако к стенам подходили в самый раз - чуть ниже уровня крепостных зубцов.
        Между тем кучи ветоши возле костров стремительно убывали, еще полчаса или чуть больше - и дым иссякнет.
        - Вы по-прежнему рассчитываете на помощь изнутри крепости, ваше превосходительство? - с некоторым вызовом в голосе поинтересовался Дерек.
        - Да, барон, рассчитываю, - ответил Каспар. Он видел, что на этой стене далеко не все солдаты крепостного гарнизона, примерно половина их все еще была рассредоточена по городу, скорее всего, в поисках разбежавшихся лазутчиков. А значит, те еще живы.
        Дождавшись своей очереди, снова пошли на приступ солдаты Буалеску. Им навстречу через образованные проходы, прихрамывая и волоча раненых, возвращались побитые бойцы майор-барона Лайдаса. Самого полкового начальника несли на руках, однако Каспар сразу отвел глаза - его больше интересовало, как сработают лучники.
        Вот начали подниматься лестницы, одна, другая, третья… Четвертую сбросили сразу, однако всего удалось закрепить около полутора десятков. Видно было, что лучники делали работу хорошо, с уцелевших пяти лестниц солдаты успели вступить в схватку с защитниками крепости. Разумеется, этого было недостаточно, вскоре всех «везунчиков» сбросили обратно, однако разница в рисунке боя была разительная.
        - Действует, ваше превосходительство! - обрадовался Дерек. - Это действует!
        - Да, действует, - согласился Каспар, однако он понимал, что каждому прорвавшемуся на стену противостоит сотня защитников, чтобы добиться успеха и закрепиться на стене, нужно установить сотню лестниц. Но для этого требовалось рискнуть всеми людьми, однако собрать их было невозможно, два отряда по четыре сотни каждый караулили с западной и восточной стены, а еще четыреста кавалеристов ждали счастливого момента напротив ворот.
        «Ну где же вы, старые товарищи? Поднажмите, у нас уже не так много сил!» - мысленно попросил Каспар и снова оглянулся на костры: топливо для них подходило к концу.
        73
        Перепачканные жиром тряпки Углук увязал мокрой веревкой, затем повыдергивал тут и там концы тряпья, чтобы лучше зажигались.
        - Огниво есть? - спросил он, облизывая жирные пальцы.
        - Найдется, - ответил Ляминен.
        - Пали.
        Сержант растер сухой шнур о камень, раздул огонек и зажег узкую ленту из чистой тряпочки, которую поднес к распотрошенным концам тряпья - тюк стал быстро заниматься пламенем.
        - Хорошо, - улыбнулся Углук и, намотав на руку свободный конец веревки, приподнял тюк с земли.
        - Не тяжело? - спросил Ляминен.
        - Ему не тяжело, он даже меня через стену перебрасывал, - успокоил сержанта Фундинул. - Здоров, зеленая морда.
        - Поберегись! - предупредил Углук и начал раскручивать разгоравшийся тюк. Пламя заревело, затрещало и охватило весь тюк разом, Углук сделал еще несколько взмахов и подбросил огненный мешок неожиданно высоко, откуда тот, разбрасывая искры, рухнул в самую гущу удивленных вердийцев.
        - Спасайся кто может! - истерическим голосом закричал по-вердийски Ляминен и первым бросился в атаку. Углук и Фундинул последовали за ним, а из-за ближайших заборов на мостовую выскочили не меньше дюжины уцелевших лазутчиков.
        Благодаря неожиданности нападения небольшая группа смельчаков вошла в ряды опешивших егерей как нож в масло. Ляминен рубил налево и направо, пробиваясь к узкому проему в каменной стене, который вел в камеру с механизмом подъема-опускания ворот.
        Гвардейцу помогал Углук, громко вопя, он расширял просеку косыми ударами. Казалось, до проема уже рукой подать, но вердийцы опомнились и стали активно сопротивляться. Терять им было нечего, так что даже раненые и просто сбитые с ног хватали противников за ноги и пытались повалить на камни.
        Началась свалка, почти все лазутчики оказались на земле, в клубках катавшихся по брусчатке людей. Офицер на стене вопил что было мочи, призывая подмогу, стоявшие в готовности королевские гвардейцы били по щитам и тоже кричали, но это было все, чем они могли поддержать своих товарищей.
        Тряпье от брошенного Углуком тюка разгорелось в полную силу, и катавшиеся по мостовой то и дело попадали в пламя, разбрасывая по сторонам горящие лохмотья. Единственным, кто оставался на ногах, был коротышка Фундинул. Он методично работал своим страшным топором, вызволяя из бед лазутчиков, а проход к заветной дверце то освобождался, то закрывался вновь рычащими и обожженными противниками. Сдаваться никто не хотел.
        Пока у ворот крепчала схватка, курьер добрался до командующего Густавсона, руководившего на северной стене отражением штурма.
        - Ваше превосходительство! - переходя на визг, закричал среди дыма егерский капрал. - Ворота штурмуют! Сеча страшная!
        - Много ли противника?
        - Да разве ж в темноте разобрать, ваше превосходительство? Должно, с полсотни наберется! Сеча страшная!
        - Лейтенант Болеслав! Немедленно снимите с восточной и западной стены по три сотни солдат и скорее бросьте к воротам!
        - Слушаюсь… - козырнул закопченный лейтенант и побежал вниз по лестницам.
        На стене снова начался штурм, засвистели стрелы, между зубцов стали оседать сраженные крючники.
        - Заменять их, заменять! - хрипло кричал командующий, хотя капитаны и так знали свое дело. Противник использовал новую тактику, пуская в первых рядах стрелков. Теперь крючники заменялись через раз, а штурмующие уже дважды заполняли собой верхнюю площадку и после последней волны дюжина их разбежалась по нижним ярусам.
        А по другую сторону стены Каспар смотрел, как солдаты забрасывают в костры последнюю рухлядь. Дрова еще имелись, но от них не было такого «хорошего» дыма, от которого, Каспар видел это сам, вердийцы падали со стен без чувств.
        Еще четверть часа - и дым разойдется, начнет светать и вердийцы окрепнут. Неужели напрасно надеялся? Неужели Фундинул с Углуком уже мертвы и надеяться больше не на что?
        Фрай поймал на себе сочувственный взгляд де Шермона, однако в сочувствии он не нуждался. Ему предстояло принять какое-то решение, но какое?
        - Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! - закричал из седла скачущий курьер. - У ворот сеча и огонь!
        - Так пускайте фланги! Чего ты мне орешь? Пусть фланги пускают!
        - Фланги пускайте! - срывая голос, завопил де Шермон.
        - Пустили! Уже с лестницами побежали! - радостно прокричал курьер.
        Каспар хлопнул себя по бедрам и покачал головой. Значит, живы, значит, бьются за ворота, и Густавсону, разумеется, придется снять с западной и восточной стены егерей, чтобы спасти ситуацию. С северной никого не возьмет - испугается. А тут как раз сгодятся те гвардейцы, что стоят с каждой стороны. Сработает или нет? Попадет Густавсон в ловушку или окажется умнее Фрая?
        Из-под стены вынесли Буалеску, это был второй павший командующий полком.
        - Что будем делать? - решился спросить де Шермон. Около них с генералом оставались только два лейтенанта, три курьера и сержант. Все старшие офицеры были под стенами.
        - Ждать хороших известий, граф, - сказал Каспар и улыбнулся - впервые за все время кампании. Он чувствовал, что опережает Густавсона, держит стратегическую инициативу в своих руках.
        74
        Улучив момент, когда проход к заветной дверце оказался свободен, Фундинул рванулся вперед, однако в последний момент из проема показался служитель, гигант со звериным лицом и скошенным назад черепом. Это был последний хранитель поворотных шестерен, и он не собирался пускать в камеру никого из посторонних.
        Фундинул успел закрыться топором за мгновение до того, как на него обрушился удар дубины. Факельные огни, звезды, искры от скрещивающихся клинков - все закружилось перед глазами гнома. Он лежал на телах поверженных егерей и не мог двинуть, ни рукой, ни ногой. Топор валялся рядом, но взять его у Фундинула не было сил.
        «Вот и все, тропо, ты закончил свой жизненный путь в погоне за золотом… Обидно…»
        Слева направо метались тени, что-то кричал Ляминен, злой и неуемный, в окровавленной рубашке. Углук сцепился с огромным смотрителем, и противники, сшибая своих и чужих, били друг друга тяжелыми кулаками, плевались кровью и попеременно душили.
        Чуть в стороне, под самой стеной, остервенело рубился двумя мечами Ланс Чепис, от одного меча остался лишь обломок, а второй был ему маловат.
        Гном встряхнул головой и поднялся - руки и ноги были при нем, голова гудела, но шлем остался на месте, лишь сорвалась одна пристежка.
        Подобрав топор, Фундинул выждал еще мгновение, а затем размахнулся и огрел обухом служителя моста, однако тот лишь крепче ухватился за Углука и принялся трепать его, пытаясь разбить лицо головой.
        Это оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения орка. Позабыв про приличия и правила войны, Углук лязгнул челюстями и вцепился в шею противника своими страшными зубами. Один рывок - и служитель упал на колени, а затем завалился на бок. Углук подхватил оброненный меч и проскользнул в заветную каморку.
        За ним бросился подоспевший егерь, но Фундинул снес его длинным косым ударом.
        - Что нужно делать?! - в панике закричал Углук. В горячке он никак не мог разобраться, как опустить мост.
        Фундинул вбежал в камеру и сразу увидел массивный стопор.
        - За ушко! За ушко тяни! - закричал он, указывая на стопор. В этот момент в камеру ввалились двое егерей, за ногой одного из них волочился вцепившийся в нее руками раненый Ляминен.
        Для рослых людей места в камере было мало, но Фундинулу вполне хватало. Он зарычал и бросился в атаку, нанося удары то лезвием топора, то жесткой рукоятью.
        Его напор был силен, но егеря не сдавались и, истекая кровью, в горячке продолжали драку.
        Тем временем снаружи снова образовалась свалка и стали слышны хриплые ругательства Ланса Чеписа. Казалось, этому не будет конца, но тут раздался звонкий щелчок и застрекотал зубчатый механизм моста. В отчаянии один из егерей бросился, чтобы заклинить колеса мечом, но Фундинул был начеку - отсеченная рука егеря отлетела в угол.
        Через мгновение послышался грохот, от которого содрогнулась стена - тяжелый мост ударился о каменную опору.
        Перепачканный кровью Углук с растрепавшимися на руках бинтами выскочил из-за колес и, сбив уцелевшего егеря, выбежал наружу.
        Вердийцы стали разбегаться, побросав своих раненых, а со стороны ворот уже слышались топот кавалерии и радостные крики.
        - Давай-давай, ребята! - закричал Углук врывающимся в город гвардейцам.
        - Давай, ребята! - вторил ему Фундинул.
        Неожиданно скакавший первым кавалерист вскинул пику, и Углук едва увернулся от верного удара.
        - Руби эту сволочь! - закричал другой гвардеец, и гном пригнулся, чтобы не получить мечом.
        Всадники пролетали мимо, разделяясь на две колонны. Одна понеслась прямо, другая сворачивала направо, чтобы охватить город вдоль восточной стены.
        - Я же свой! Я же свой, ты что же в своего-то?! - кричал обиженный Углук, потрясая кулаком вслед ускакавшему гвардейцу.
        Подошел Чепис, один. Ляминена видно не было.
        - Ты видел, они нас чуть не порубили! - пожаловался гном, опасливо косясь на пролетавших всадников.
        - А ты посмотрел бы, какой у нас вид, - усмехнулся Чепис, зажимая рану на правом плече, однако меч не выпускал.
        Улучив момент, Углук перебежал к Фундинулу и Чепису.
        - Нет, ну вы видели? Он меня чуть на пику не поднял! Я его запомнил, я с ним еще разберусь! - гневно восклицал он, потрясая мечом.
        - Довольно кричать, присядь, я тебе бинты поправлю, - сказал Фундинул, оттаскивая Углука подальше от кавалерии.
        - А потом тебя перевяжу и Ляминена, - добавил он обращаясь к Чепису.
        - Спасибо, - кивнул тот и посмотрел на восточную стену, где на фоне занимавшейся зари все яснее проступали крепостные зубцы. - А Ляминена перевязывать не нужно… Ему уже ни к чему.
        75
        Нижний город оказался в руках осаждавших, но большая часть войск Густавсона укрылась во внутреннем замке, называемом «дворцом». За многие века его высокие стены не претерпели никаких перестроек, поэтому, как и прежде, были готовы выдержать долгую осаду.
        Ворота во внутренний двор замка оказались слабы и рухнули под натиском атакующих, однако к окончательной победе это не приблизило, массивные двери замка оказались заложены изнутри камнем, поэтому выбить их или выжечь не было возможности.
        - Барон Дерек, что сейчас творится в городе? - спросил Каспар, следя за тем, как к стенам прислоняют сдвоенные лестницы. Конструкции получались хлипковаты, но пару десятков гвардейцев выдержать могли.
        - Его сиятельство с полусотней кавалерии порядок наводят и горожан защищают. А тех грабят в основном вердийцы - одежду отбирают, чтобы мундиры сбросить.
        - Понятно. Из лазутчиков кого-нибудь нашли? Живых, я имею в виду.
        - Кроме Чеписа еще троих раненых - в пристройках прятались.
        - Ищите, они крепко постарались для нас, мы должны отплатить им благодарностью. Хотя, конечно, для многих - слишком поздно.
        Рядом с Каспаром стоял советник Ниппон, полностью вооруженный и в доспехах. Поглядывая на темные бойницы замка, он то и дело брался за рукоять меча и что-то шептал.
        - Что, советник, клинок уже раскалился в предвкушении мести?
        - Главного моего врага здесь нет, он трусливо бросил город и уехал вместе с конвендором.
        - Значит, некому вас потешить?
        - Думаю, парочка дорфов здесь все же прячется, я проверил их дома - там только перепуганные домочадцы.
        Подбежал капитан Варцис, командовавший войсками отсутствующего барона Каттлера.
        - Ваше превосходительство, у нас все готово, стрелы с тряпками навязали - можем начинать.
        - Начинайте, капитан. Нужно не позволять им даже высовываться из бойниц.
        - Сделаем, ваше превосходительство!
        За всеми приготовлениями противника с верхних этажей замка наблюдал командующий Густавсон. Поначалу он еще наделся отсидеться в замке до подхода какой-нибудь собранной конвендором помощи, но, наблюдая за лихорадочными приготовлениями противника, начинал понимать всю призрачность своих надежд.
        Удлиненные лестницы сколачивали по всему периметру замка, солдаты противника испытывали душевный подъем, тогда как укрывшиеся в замке остатки егерских полков готовились к смерти. Густавсону удалось увести около пяти сотен, остальные полегли в схватках на городских улицах или дезертировали. С высоты своей позиции командующий мог видеть, как в городе, дом за домом, гвардейцы прочесывали кварталы, вытаскивая затаившихся егерей, а также раненых в гражданской одежде. По тому, с каким вниманием и уважением обращались с последними, командующий догадался, что это уцелевшие лазутчики.
        Нужно было убить их сразу, но соблазн заполучить в свои ряды обученных на королевской службе солдат оказался слишком велик. Густавсон вздохнул, он сделал все необходимое - запер перебежчиков до поры, но это не помогло, каким-то образом их освободили другие лазутчики, доставленные в город самими же вердийцами.
        Ошибка, досадная оплошность, а как все обернулось…
        Густавсон поднялся и выглянул в коридор. С винтовых лестниц поднимался голубоватый дым, становясь все гуще.
        - Они забрасывают нас стрелами с тлеющими тряпками, ваше превосходительство, - доложил стоявший у двери капрал с перевязанным предплечьем.
        - Рембуржцы верны своей тактике - выкуривают нас как крыс, - произнес командующий и грустно улыбнулся. - Что там капитан Лоут, заложил двери?
        - Двери заложили, ваше превосходительство, но без капитана Лоута. Он убит на стене арбалетным болтом, рембуржцы не позволяют даже высунуться - сразу летят стрелы.
        «Да, их моральный дух я недооценил, - подумал командующий, возвращаясь в штабную комнату. - При фактическом равенстве сил они сумели атаковать так, что совершенно разрушили наш первоначальный план. Совершенно разрушили, но… у меня лично еще осталась возможность уйти от поражения…»
        Еще раз выглянув в окно, командующий увидел, как в городе, на воротной перекладине между двумя кварталами, вешают мародеров. Трое из приговоренных были егерями, а один - рембуржцем. Посмотреть на скоропалительный военный суд набралось человек тридцать зевак. Военачальник в дорогих доспехах и с ярким плюмажем на шлеме взмахнул рукой, и подручные выбили из-под ног приговоренных доску. Тела закачались на веревках.
        Густавсон много раз видел подобные представления, но то, что рембуржцы не пожалели своего, удивило его. Значит, они пришли сюда не наказывать враждебных вердийцев, не напоминать о своем могуществе - они пришли, чтобы остаться.
        «Что могло измениться в планах короля Филиппа? - недоумевал Густавсон. - Все знают, что он отправился на юг».
        Командующий потуже затянул ремешки доспехов, смахнул со шлема невидимые пылинки и, надев его, почувствовал себя увереннее.
        «Вперед, генерал, пришел твой час», - скомандовал он себе и вышел в коридор, удивив своим видом дежурившего капрала.
        76
        Каспар взмахнул рукой, и почти одновременно с четырех сторон замка к стенам были приставлены лестницы. Под грохот щитов, по которым стучали солдаты, их самые проворные товарищи стали стремительно взбираться наверх.
        Появившиеся среди зубцов крючники тотчас получили по нескольку стрел, однако стоило первым штурмующим добраться до крепостных зубцов, как их стали рубить и сбрасывать вниз.
        Под защитой стен замка вердийцы не собирались сдаваться, однако и сбросить разом все лестницы не могли, а гвардейцы меж тем ставили все новые.
        Каспар удовлетворенно кивнул, преимущество его сил росло на глазах - вердийцы уже не поспевали за всеми, кто взбирался на стену, закипели схватки на ярусе, прорывавшимся на стену оказывали все меньше сопротивления.
        Неожиданно раздался страшный грохот, и одну из лестниц разорвало на десятки острых деревянных щепок. Они со свистом разлетелись по сторонам, ранив множество гвардейцев, те же, что были на лестнице, стали падать друг на друга, крича от ужаса и получая увечья.
        Следом за первой лестницей разлетелась на куски другая, а потом и еще одна. Острые щепы непонятным образом пробивали даже стальные кирасы, несколько офицеров возле Каспара упали, сраженные этим неожиданным явлением, а советник Ниппон получил в плечо деревянную иглу, без сомнения предназначавшуюся самому Каспару.
        - Колдовство! - закричал раненый капитан Варцис, и ему стали вторить другие. Штурм захлебнулся, со стен стали сбрасывать оставшихся без поддержки гвардейцев.
        - Колдовство! - кричали раненые.
        - Колдовство… - шептали умирающие.
        Рванул невесть откуда взявшийся ветер, над замком понеслись серые облака, заржали лошади, вставая на дыбы и сбрасывая всадников, по земле хлестнули капли ледяного дождя, а затем застучал, забарабанил по крышам крупный град.
        - Прятаться нужно, ваше превосходительство, уходить! - закричал оказавшийся рядом барон Дерек. Его щека была рассечена острой щепкой.
        - Нам нельзя уходить! - не сдавался Каспар, прикрывая лицо от частого града. - Сейчас уходить нельзя…
        В стене замка вдруг треснул камень, крупный обломок ударил Каспара по шлему, да так сильно, что он едва устоял, схватившись за плечо барона.
        - Уходить нужно, ваша милость!
        Этот голос принадлежал Фундинулу, они с Углуком уже оправились после отчаянной схватки, умылись и, частично сменив одежду, вернулись в строй.
        - Переждать, ваша милость! - поддержал гнома орк.
        - А если это надолго? - не соглашался Каспар, глядя на приближавшуюся с севера тучу. - Что скажешь, советник Ниппон?
        - Нужно помощи просить, ваше превосходительство! - прокричал Ниппон, также закрываясь от яростного града.
        - У кого? - не понял Каспар.
        - У того, кто проучил меня, едва не уморив!.. Помните, к кому я ездил за Золотой Латкой?
        - Саламур?
        - Он самый. Я от него тогда едва живой ушел, но другой возможности у нас нет, ведь это колдовской наговор, разве непонятно?
        - Понятно… - согласился Каспар. Непогода ударила по ним слишком уж внезапно, и лестницы рассыпались не просто так. - Проси помощи, советник, проси!
        77
        В двадцати с лишним милях от Тыкерьи, в жалкой, сложенной из корней и стеблей донных водорослей хижине не одну сотню лет жил колдун Саламур. Немногие люди знали о нем, а те, кто знал, боялись и обходили его обиталище стороной. Однако колдуна это не смущало, он не нуждался в общении с людьми, больше разговаривая с ветром, волнами да любопытными крикливыми чайками, приносящими скандальные вести с далеких берегов.
        Саламур давно был владыкой берега, и никто из магов и лесных чародеев не решался бросать ему вызов, ведь он владел силой морских штормов.
        У него было собственное течение времени, свой распорядок периодов года и взгляд на мир. Он продолжал спокойно жить на стыке воды и песка, пока отчаянный вопль не заставил его вспомнить о суетных существах этого мира. Один из них отчаянно взывал к нему, упоминая одно из имен колдуна - Саламур.
        «Саламур - помоги!» - кричал человек, и это удивило колдуна, он сразу узнал просящего. Это был тот глупый вердиец, что приезжал покупать Золотую Латку. Прошли годы, но для Саламура это было как вчера.
        Оставив хижину, он вышел на сырой песок и, опершись на посох, остановился. Ветер ухватился за длинную бороду и стал проказничать, развевая белоснежные пряди волос.
        - Полно тебе, не наигрался еще с волнами, - отмахнулся Саламур, присматриваясь к темному пятну на горизонте. Это был шквал, родившийся на берегу, а не в море.
        Саламур покачал головой, в его владениях был непорядок. Еще сотню лет назад ни один комар не садился на берег без его ведома, а теперь какой-то чужак крутил вихри силы там, где должен был царить покой.
        - Стар становлюсь, - пророкотал Саламур. - Но тебя, невежа заморский, проучу, не помилую! Видно, из далеких мест ты пришел, коль не знаешь правила нашего…
        Подхватив свой посох, Саламур вдруг закрутился, завертелся в облаке песка, приговаривая:
        - Ко мне, огонь, ко мне, вода, ко мне, сила морская необузданная! Передай привет чуду заморскому, чтобы помнил хозяйское угощение!
        С этими словами колдун остановился и выбросил вперед посох, с которого сорвался горячий вихрь. Закрутив в столб песок, воду и пену, он рванулся вдоль линии прибоя, вызывая на море рябь и заставляя течь дюны.
        В то же самое время мессир Лаггер попирал ногой мокрый песок и напряженными, скрюченными пальцами держал над Тыкерьей полное яростных молний черное облако. Он видел, как мечутся крохотные фигурки людей, видел, как валятся лестницы, давя тех, кто был под ними, видел лицо Каспара Фрая, жизнь которого значила теперь для мессира так много.
        Он и не подозревал, что живут на земле такие смертные, жизнь и удача которых может стоить так дорого.
        «Я убью его… Я убью его… Я почти поймал его…» - говорил себе мессир Лаггер, бросая в Каспара Фрая все новые разряды, но пока удача того спасала.
        - Это временно… Это временно… Я убью его… - шептал Лаггер.
        Чуть поодаль за лодками стоял сенатор Ральер и потрясенно взирал на грандиозный результат работы мессира.
        «Он силен! Он необыкновенно силен! Куда нам с нашими научными тайнами и прогрессом гвиндосской цивилизации, если мессир Лаггер может разом решить все проблемы? Вот только завершит свои работу… Кстати, зачем ему это? Какие он преследует цели?»
        Рядом с сенатором, пригибаясь от страха, толпились солдаты колониальных войск Гвиндосии. Им случалось в дальних экспедициях хлебнуть немало лишений и ужаса, но чтоб такое колдовство перед глазами - подобное они видели впервые.
        Темные облака проносились над самыми их головами, едва не задевая рваными рукавами и собираясь над горизонтом в черный сужающийся хоровод, из которого поминутно били молнии.
        - Страшно-то как, - шептал бывалый сержант, сжимая в руке проверенный амулет.
        - Что это там, что? - спросил вдруг лодочный матрос, указывая на все увеличивающийся белый шар, который несся по полосе прибоя.
        - Мессир, посмотрите! - в страхе воскликнул сенатор Ральер.
        - А-а-а! - закричали солдаты и бросились по сторонам.
        Сверкнула яркая вспышка и загремел гром, казалось, мессир Лаггер распадется в пыль и будет унесен ветром - никто не мог сдержать силу такого удара. Но маг сдержал, однако был отброшен к самым дальним лодкам. Его тело разметало песок и в щепы разнесло две из них. В последний раз грохнули громы на Тыкерьей, тучи стали таять, над городом установилась ясная погода. На берегу послышался плеск волн, зазвучала песня какой-то птахи.
        - Мессир! - воскликнул сенатор Ральер, первым очнувшись от потрясения.
        - Мессир, ваша милость! - стали кричать присыпанные песком солдаты. Они вскакивали с земли и бежали к месту падения Лаггера. Он лежал, разом постаревший на сотню лет, в обгоревших одеждах и смотрел перед собой невидящими глазами.
        - Отвезите меня… на корабль, - приказал он, не видя ничего, кроме высокого неба. - На этой земле я погибну. Отвезите.
        - Подавайте лодку немедленно! - крикнул сенатор Ральер. - Немедленно!
        Забегали, засуетились матросы, выбирая ту, что пострадала меньше других.
        - Позвольте, ваше превосходительство… - произнес сержант, тактично отстраняя сенатора. Тот послушно отошел, глядя на то, как переносят одеревеневшее, перекошенное тело мессира, в силе которого еще минуту назад он ничуть не сомневался. И даже надеялся упросить его смять сопротивление противника в замке Тарду. И вот - все кончено.
        Лодка уже отошла от берега, гребцы наваливались на весла.
        «Что же теперь делать?» - задал себе вопрос Ральер. Его колотила мелкая предательская дрожь, с которой он ничего не мог поделать. Посмотреть на восток, откуда прилетел страшный, сразивший мессира шар, сенатор боялся.
        - Какие будут приказания, ваше превосходительство? - напомнил о себе сержант.
        - Кажется, тебя зовут Добсон?
        - Так точно, ваше превосходительство! - подтвердил сержант, польщенный тем, что сенатор помнит его имя.
        - Ты когда-нибудь видел, как корабли мечут огонь, Добсон? - спросил Ральер, от собственных слов обретая уверенность.
        - Никак нет, ваше превосходительство!
        - Сегодня ты это увидишь. Мы и без мессира Лаггера можем кое-что показать этим аборигенам. Эй, старшина!
        Ральер призывно махнул одному из матросов-лодочников. Тот бросил весло и подбежал к сенатору.
        - Поспеши к шкиперу Эдбергу, скажи, пусть подходит ближе к берегу…
        - Больше ничего, ваше превосходительство? - осмелился спросить старшина - указание показалось ему каким-то незавершенным.
        - Больше ничего, иди, он знает. Я поднимусь на борт позже - иди же!
        Старшина побежал к лодке, разбрасывая башмаками песок. Не прошло и минуты, как трое матросов уже гребли на ялике в сторону «Альбертии».
        Пехотинцы стояли поодаль, дожидаясь приказов, но сенатор все еще приходил в себя.
        Несмотря на явное присутствие большого колдовства, он решился на бомбардировку Тарду, полагая, что не прогневает этим могучие силы. По крайней мере, он старался убедить себя в этом.
        «Я простой смертный, действия мессира были для меня полной неожиданностью!» - говорил он себе в надежде, что его собственные откровения станут понятны и тем, кто нанес удар по Лаггеру.
        - Я и знать не знал о его намерениях! - произнес он вслух и посмотрел в сторону кораблей. Они стояли со спущенными парусами, еще не получив приказа сенатора. Но прошло полчаса, и шхуны, подняв кливера, направились к берегу, а перед ними, проверяя глубины лотами, двигались в шлюпках команды навигаторов.
        Сенатор ослабил стальной корсаж, расстегнул мундир и вытянул шнурок, на котором, поближе к себе, держал затейливый ключ. Точно такие в запечатанных сургучом конвертах находились у шкиперов «Грейтландии» и «Катрины», отпирали они механизмы наведения «огненных катапульт». Это была новинка в военном деле, только недавно опробованная на гвиндосских кораблях. Из многих сотен человек, что находились на шхунах, только двенадцать, кроме самого Ральера, знали, что скрыто в больших дощатых ящиках на палубах и как этим можно воспользоваться.
        Еще раз взглянув на едва видневшуюся крышу замка Тарду, сенатор сказал себе «пора» и пошел к быстрой командирской гичке.
        78
        Кто бы мог подумать, что истеричные вопли советника Ниппона возымеют действие. Поначалу казалось, что порывы ветра только крепчали, угрожая сбросить советника с парапета, а вокруг становилось только темнее, но неожиданно, когда Каспар уже решил, что непогода спустилась надолго, сверкнула последняя молния и черные тучи распались, будто их и не было.
        Это был добрый знак, никто в этом уже не сомневался, солдаты с криками «ура!» стали вновь устанавливать лестницы, лучники выбрались из-под стены и стали обстреливать отяжелевших от непогоды вердийцев.
        Снова по лестницам побежали атакующие, первая же их волна зацепилась за стены, а спустя минуту после ожесточенного противоборства сломила сопротивление оборонявшихся и хлынула на ярусы и в коридоры внутреннего замка.
        Не дожидаясь, пока разберут заваленные камнем двери, Каспар в сопровождении Ниппона и барона Дерека поднялся по лестнице на стену.
        На ярусах, в самых разных позах, лежали погибшие вердийцы, раненых не было - их уже добили. Своих гвардейцы успели перетащить под своды дворца, и там им оказывали помощь полковые лекари.
        Едва Каспар с сопровождением оказались в затянутой дымом галерее, им навстречу попались Углук и Фундинул.
        - Как вы успели проскочить, я же вас не видел! - удивился Каспар.
        - А мы, ваше превосходительство, с западной стены наседали! - сообщил Углук, поддерживая огромный мешок, от которого исходил резкий запах копченой рыбы.
        - Я же разрешил вам отдыхать - вы немало потрудились для войска…
        - Как же отдыхать, ваше превосходительство, должен же кто-то о пропитании позаботиться? - удивился Углук.
        - А лестница тебя выдержит с таким-то мешком? - поинтересовался барон Дерек.
        - Выдержит, ваше благородие, это ж куда легче, чем десяток солдат.
        Пропустив гнома и орка, Каспар снова двинулся по галерее, но Ниппон остановил его:
        - Позвольте, я пойду впереди, ваше превосходительство, я этот замок хорошо знаю.
        - Идите, советник, - согласился Каспар, держа свой меч наготове.
        Внизу, на лестничных пролетах еще звенела сталь, егеря не сдавались, ввязываясь в драку за каждую комнату.
        - Было бы неплохо наведаться в казну, вы знаете, где она расположена?
        - Знаю, ваше превосходительство, однако главную казну наверняка забрал конвендор.
        - Но все он не мог ведь увезти?
        - Не мог, ваше превосходительство.
        - Барон, - обратился Каспар к Дереку, - найдите десяток гвардейцев, мы должны пробиться к казне. - На каком она этаже, советник?
        - На первом, ваше превосходительство, позади хранилищ меховой рухляди.
        - Заодно оценим и рухлядь.
        Вскоре нашлись свободные гвардейцы, и Дерек приказал им сопровождать генерала.
        Идти за Ниппоном было удобно. Он знал здесь каждый закоулок и находил обходные пути там, где еще продолжались бои. Пару раз дорогу группе заграждали двое-трое окровавленных егерей, готовых умереть, но не познать позор плена, и тогда в дело вступали сопровождавшие генерала гвардейцы.
        Перешагивая через расщепленную мебель, обрывки окровавленных тряпок и тела погибших, Каспар и его сопровождающие вышли наконец в тихую, нетронутую галерею.
        - Это там, в конце коридора… - сказал негромко Ниппон.
        Каспар остановился, все, кто шли за ним, - тоже. На окованной стальными пластинами двери отсутствовали замки, а петли бессильно болтались в свете подрагивающего пламени настенных факелов.
        - Здесь сквозняк, - заметил Каспар, указывая на дрожание пламени.
        - Наверное, дверь приоткрыта, - сказал Ниппон.
        - Скорее всего, - согласился Каспар. Входить в хранилище было небезопасно, но оставлять его разгоряченным битвой гвардейцам - тоже. Эти деньги нужны были Каспару на восстановление замка и городское управление. Пока он располагал небольшой казной от короля и запасом собственных денег, однако, чтобы реализовать все то, что он запланировал, этого могло не хватить.
        - Пошли, - скомандовал генерал, обходя Ниппона. - Факелы внутри есть?
        - Свечи за стеклом по всем стенам, ваше превосходительство.
        Подобрав с пола две оброненные кем-то лучины, Каспар зажег их от факела и подал ближайшим гвардейцам.
        - Я открою дверь, а вы давайте ползком - налево и направо, чтобы свечи на стенах зажечь… Все ясно?
        - Так точно, ваше превосходительство.
        Каспар распахнул дверь, в проем тотчас ударили из арбалета. Болт чиркнул по потолку галереи и ударился в деревянную перекладину, но гвардейцев это не испугало. Они прошмыгнули в дверь, и скоро в хранилище рухляди стало светлеть.
        - Гвардия, за мной! - скомандовал барон Дерек и, прикрываясь коротким щитом, вошел в хранилище.
        Солдаты последовали за ним без тени сомнения. Снова ударил арбалет, потом противники увидели друг друга и завязался бой.
        - Ну идемте, Ниппон, - сказал Каспар, входя в хранилище.
        В центре помещения кипел бой, трещали деревянные стойки, дорогие меха валились на пол. Каспар свернул налево и быстро пошел вдоль стены, досадуя, что гвардейцам не удалось зажечь достаточно свечей.
        Через несколько шагов он наткнулся на пронзенного арбалетным болтом солдата, подобрал почти прогоревшую лучину и поспешил дальше, зажигая все новые свечи.
        В хранилище становилось светлее, ожесточенность схватки усиливалась. Егерей было больше, и они блестяще защищались, однако гвардейцы уже чувствовали себя победителями и бросались в яростные атаки.
        Среди шума битвы Каспар надеялся без затруднений пробраться к двери коморки, но неожиданно на его пути встал рослый егерь в чистом, не как у других, мундире.
        - Это Олаф! - свистящим шепотом подсказал Ниппон, который был сильно напуган.
        - Давай, генерал, покажи, что ты можешь! - воскликнул самый известный на побережье дуэлянт, офицер егерского полка и сын приближенного конвендору дорфа. - Или ты привык за спинами солдат отсиживаться?
        - Откуда ты знаешь, что я генерал? - удивился Каспар, ведь он не носил ни генеральского мундира, ни обсыпанного камнями церемониального меча.
        - Я видел тебя со стены и сразу понял, кто заправляет в королевском войске. Ну что, я угадал?
        Олаф улыбался и наступал на Каспара.
        - Угадал, но отсиживаться за спинами других я не привык, - ответил Каспар, нацеливая меч на вердийца.
        Егерь ударил первым, вкладывая в этот удар все свое презрение, но Каспар парировал его, едва шевельнув мечом.
        - Будь добр, отойди подальше, - сказал он через плечо Ниппону, и тот с радостью выполнил эту просьбу.
        Олаф снова атаковал, он навязал Каспару длинную череду ударов, не размыкая клинков. Каспару пришлось приложить все силы, чтобы не отступить, ведь Олаф был моложе и находился в отличной форме.
        - Убей его, Олаф! - крикнул кто-то из вердийцев, и в следующий момент получил смертельный удар от барона Дерека.
        Гвардейцы стали одолевать егерей, дело близилось к завершению. Олаф снова и снова бросался в атаку, намереваясь задавить противника силой, но Каспар не принимал открытый бой, обводя сильного бойца за счет своего мастерства.
        Гвардейцы покончили с егерями и поспешили на помощь генералу, однако тот остановил их:
        - Стойте, не убивайте его! Нам не нужен еще один герой, пусть он будет среди пленников.
        - Что?! - разъярился Олаф. - Я умру и утащу всех вас за собой!
        Он сделал быстрый выпад, надеясь неожиданно поразить вражеского генерала, но клинок лишь скользнул по наручному щитку Фрая, а его кулак в боевой рукавице врезался в шлем Олафа.
        Вердиец мгновение помедлил и с грохотом упал на пол. Победа была полной.
        - Ниппон! - позвал Каспар.
        - Я здесь, ваше превосходительство!
        - Вперед, к казне!
        Замки на дверях казны тоже оказались сбиты, на счетном столе горели свечи, кожаные мешки с серебром лежали на полу, некоторые были вскрыты, серебро рассыпалось в беспорядке. Должно быть, Олаф с товарищами рассчитывали вынести деньги, чтоб они не достались врагу, но не успели.
        Каспар приказал все собрать и пересчитать серебро в мешках.
        - Сколько было золота? - спросил он Ниппона.
        - По моим сведениям, больше пятидесяти тысяч в казне никогда не набиралось, ваше превосходительство.
        - Мала казна для такого края, - покачал головой Каспар, заглядывая на пустовавшие полки. - В Тыкерье нужно бы собирать тысяч двести.
        - Такого никогда не было, может, только при пихтах, - пожал плечами Ниппон. - У них вон и дорога на остров была.
        - Дорога на остров? Это который Каре?
        - Именно, - кивнул Ниппон. - Там до сих пор от основания отмель осталась.
        - Та-а-ак, - протянул Каспар, машинально пересчитывая мешки с серебром, а сам уже думал, как дорога на остров может помочь усилению Тыкерьи.
        - Значит, так, здесь двадцать мешков с серебром, правда, два неполных, значит тысяч пятнадцать золотых дукатов набирается. Немного, конечно, но на первое время хватит. На что войны-то вели, советник?
        - Купцы денег давали, ваше превосходительство.
        - Купцы денег давали? - Фрай покачал головой и, указав на мешки, сказал, обращаясь к гвардейцам:
        - Вяжите мешки шнурками, чтобы по три штуки…
        И, снова адресуя вопрос к Ниппону, уточнил:
        - А много таких купцов, чтобы хорошо денег давали?
        - Человек двадцать, ваше превосходительство. Штук пять на рыбе поднялись, остальные мехом и жиром торгуют.
        - А тяжесть на делах большая?
        - Летом девять двадцатых, а зимой половина и даже больше.
        - Грабеж, - покачал головой Каспар.
        - А что делать? Больше денег взять неоткуда.
        - Связали? - спросил Каспар, оглядывая мешки.
        - Связали, ваше превосходительство.
        - Ну давайте, помогите поднять… И вы, барон, не сочтите за труд, мешки таскать - дело, конечно, не дворянское, но, думаю, серебро вашего плеча не оскорбит…
        - В таком количестве, разумеется, не оскорбит, ваше превосходительство, - согласился барон, принимая на плечо нелегкую ношу.
        79
        Едва закончилась битва за овладение внутренним замком Тыкерьи, Каспар приказал создать команды для очистки дворца и наведения там порядка. Команды формировали из пленных добровольцев в сопровождении охраны и при участии слуг, которые еще не успели разбежаться.
        Во двор замка явился де Шермон, сумевший остановить беспорядки на улицах, но переживавший из-за того, что не участвовал в штурме замка.
        - Не горюйте, граф, вы сделали не менее важное дело, расположив к нам местное население, - возразил Каспар, устало улыбаясь.
        Кажется, дела налаживались, теперь главной проблемой представлялась забота о целом городе. Уже сейчас команда плотников из гвардейских полков ходила с местными старостами вдоль улиц и помогала восстанавливать упавшие заборы и разоренные хозяйственные постройки.
        Каспар пошел на это благодаря подсказкам мудрого Ниппона.
        - У нас очень боятся гвардейцев короля, пугают ими детей, а если эти люди в синих мундирах придут чинить горожанам крыши, настроение сильно поменяется, - говорил он.
        - Чем еще мне понравиться жителям города, чего еще они ждут? - спросил Каспар, оглядывая внутренний двор замка.
        - Как только они поверят, что вы остаетесь здесь сеньором, они попросят у вас школу для их детей, ваше превосходительство.
        - Да разве в Тыкерье нет школы?
        - Школы есть, ваше превосходительство, но в них по большей части изучают песни и легенды древних верди, хотя, по правде говоря, все эти легенды принадлежат пихтам. Дети немного знают счет, немного пишут, вот и все. Но каждый вердиец, кого ни спроси, желал бы выучить своих детей в Харнлоне. Тамошние учебные заведения дают куда более крепкое образование.
        - Что ж, придется выписывать учителей из Харнлона… - Каспар на секунду задумался. - Ученые вердийцы - залог богатства Тыкерьи и всей провинции.
        - У вас государственный подход, генерал, - сказал де Шермон. - Сразу видно основательного человека.
        - Но зачем это его превосходительству, ваша светлость? - удивился Ниппон, поглядывая то на генерала, то на графа.
        - А это все теперь его вотчина, он без пяти минут граф. Кстати, нужно побеспокоиться об отправке курьера к королю. Его величество будет рад услышать хорошую новость.
        - Мы сделаем это завтра, когда я утвержусь в мысли, что битва позади, - ответил Каспар.
        Подошел Хуберт, его правая рука была на перевязи, поверх которой кое-как были пристегнуты стальные накладки - новые, не подходившие к лейтенантскому мундиру.
        - Что с тобой, ты ранен?! - с беспокойством спросил Каспар.
        - Ничего страшного, ваше превосходительство, это мне дубиной досталось, - сказал Хуберт, но отец ему не поверил.
        - Кости целы?
        - Целы, лекарь сказал, что через неделю тряпки снять можно, а пока примочку поставил.
        Слуги стали выносить разбитую мебель, к воротам подъезжали возы для погрузки мусора, заодно подвозили веники. Все это были мирные приготовления, Каспару вспомнилось, что точно так же приходилось расчищать место у реки для строительства очередной красильни. Он уже прикидывал, можно ли и здесь открыть красильное производство.
        - Откуда в городе воду берут? - спросил он у Ниппона.
        - Из колодцев, ваше превосходительство, вода в них такая же солоноватая, как и в копанках среди дюн, но местные к ней привыкли.
        Среди устоявшихся мирных звуков вдруг послышался приближающийся топот лошади, кто-то погонял ее без жалости и без боязни свалиться на повороте скользкой мостовой.
        Все движение во дворе прекратилось, люди замерли, ожидая появления переполошенного всадника.
        - Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! - с ходу закричал тот и, соскочив с лошади, упал от слабости.
        Его тотчас подняли подоспевшие гвардейцы и подтащили к генералу.
        - Ваше превосходительство, замок Тарду на куски разрывают, как есть разрывают! Барон Каттлер из последних сил держится…
        - Да кто же его разрывает?! - поразился Каспар, ожидая сообщения об очередном колдовстве.
        - Корабли подошли к берегу, изрыгают белый дым и грохот, а потом стены каменные так и рвет, так и рвет!
        - Да чем же их рвет-то, говори толком? - начал терять терпение Каспар.
        - Шарами железными рвет, ваше превосходительство, сам видел - их на дворе замка уже с десяток валяется!
        - Железные шары?! - переспросил Каспар.
        - Так точно - черные железные шары!
        - «Корова»! Нам нужна «корова»! - закричал генерал, повергая окружающих в еще большее смятение. - Тыловой!
        - Я тут, ваше превосходительство! - отозвался начальник обоза, спеша к генералу. - Рыбку принимаю, чтобы все точно…
        - Где мой личный воз с пожитками?
        - Так это… ваше превосходительство, весь обоз еще в лагере, так что не извольте беспокоиться, там и возок ваш.
        Начальник обоза опасался взрыва негодования со стороны генерала, но тот лишь кивнул и повернулся к барону Дереку:
        - Я немедленно отправляюсь к Тарду и возьму с собой роту из резерва.
        - Я с вами, генерал, и не отказывайте мне, барон справится в городе и без нас! - поторопился заявить граф и, не дожидаясь реакции слуги, сам бросился к своей лошади.
        Каспар возражать не стал.
        - Кстати, советник, мне кажется, мы должны вашему… покровителю за участие, - несколько неуверенно напомнил генерал Фрай, взбираясь в седло.
        - Он не хочет! - решительно заявил Ниппон, хотя мог поклясться, что не знал, откуда взялась эта решительность. - Он хочет, чтобы его оставили в покое!
        - Вы это от себя говорите? - уточнил Каспар.
        - Не знаю, ваше превосходительство, я говорю и… все… - признался Ниппон, разведя руками.
        - Ладно, потом разберемся! Гвардейцы, курьера берем с собой!
        - Он спит, ваше превосходительство!
        - Пусть спит! Кладите на седло, за воротами на воз переложим!
        80
        Колеса возов подскакивали на редких булыжниках, возницы погоняли лошадей, длинная вереница всадников разгонялась по прикатанному песку все быстрее. Каспар уже знал, что барону Каттлеру удалось отбить нападение вражеского десанта, об этом сообщил курьер, прибывший еще до штурма внутреннего замка. Свежий курьер рассказал, что противник не стоит на дороге и не чинит препятствий к выходу из замка, лишь наблюдает издали, как его разоряют.
        Должно быть, они давали барону Каттлеру возможность уйти.
        Весь погруженный в свои мысли, Каспар не заметил, как основная дорога осталась позади, а спереди стали доноситься раскаты грома, несмотря на ясное небо.
        Когда отряд выскочил на большую дюну, от которой до самого замка простиралась открытая местность, Каспар приказал остановиться. В этот момент один из видимых на море кораблей окутался дымом, а затем донесся далекий раскатистый удар грома.
        Какое-то время было тихо, потом на плоской крыше Тарду сверкнула вспышка, покатились клубы белого дыма и снова ударил гром. С крыши вниз полетели выбитые громом камни.
        - Да что же это за напасть такая?! - в отчаянии воскликнул один из возниц.
        К чести королевской гвардии, никто из кавалеристов его не поддержал, хотя лошади под ними испуганно пятились и звенели уздечками.
        - Вы понимаете, что там происходит, генерал? - спросил де Шермон, сам себе признаваясь, что уже боится.
        - Да, думаю, так работают «Железные коровы». Еще в Тыкерье курьер натолкнул меня на эту мысль, когда рассказал, что во дворе валяются железные шары. У меня на возу есть такие же…
        - На возу?! - поразился граф и оглянулся на две телеги с запряженными в них взмыленными лошадьми. - А при чем же здесь коровы, генерал, мне случалось видеть коров на лугу, ближе я не подходил, но… они совсем другие.
        - Потом разберемся, граф, я в этих делах и сам пока путаюсь! Гвардия, вперед!
        Каспар и де Шермон направили лошадей по едва заметной на песчаном склоне дороге, а на сторожевой башне Тарду уже забегали солдаты, с радостью замечая появление подкрепления.
        Ворота открылись, едва всадники к ним подъехали. В этот момент внутри замковых помещений раздался грохот, и через окно вместе с дымом во двор вынесло клочья окровавленного тряпья.
        - Видите, что творится, ваше превосходительство! - воскликнул барон Каттлер, хватаясь за уздечку лошади генерала. Каспар посмотрел на него и ужаснулся: барон почернел от переживаний и осунулся.
        - Вижу, барон, вижу! - произнес генерал как можно бодрее, соскочил на мостовую и подошел к ближайшему железному шару - Каттлер и его солдаты оставляли их как есть, боясь к ним притрагиваться. Каспар же покатал его ногой, перешел к другому и, поставив на него сапог, крикнул: - Эй, плотники, срезайте полога и поставьте мне на тележный передок колоду с железной трубой!
        Уверенный голос генерала привел в себя испуганных солдат, а с ними и де Шермона, находившегося под впечатлением нераскрытой тайны и ощущения ужаса. Он спрыгнул с лошади и первым побежал, чтобы скорее снять кожаный полог.
        Неожиданно откуда-то сверху донесся жалобный стон, солдаты Каттлера попадали на мостовую, а барон только пригнулся - прятаться при генерале было некрасиво. Железный шар ударил в край крыши и засел в кладке, обрушив во двор множество каменных осколков.
        Две лошади оказались ранены, а солдат защитили доспехи.
        - Вот так и прозябаем, ваше превосходительство, - сказал Каттлер, виновато пожимая плечами. - Стыдно признаться, но мы уже тут все пообнимались-побратались и совсем простились, другого выхода для себя не видели, кроме как погибнуть с честью.
        - Ох и тяжелая! - жаловались гвардейцы, вдесятером снимая с воза колоду.
        - Быстрее, быстрее! - подгонял их Каспар. Он не сдержал улыбки, видя, как вместе со всеми старается и граф де Шермон.
        Скоро застучали молотки, плотники быстро сшивали колоду с передком от телеги.
        - А лестница-то широкая? - спохватился Каспар.
        - Какая лестница? - не понял барон Гвинапп.
        - На крышу!
        - На крышу широкая, только ступени больно высоки, фута под два!
        Снова ударило внутри замка, из окон пошел дым, а спустя несколько минут дежурившие внутри охранники и сопровождавшие их гвардейцы вынесли тело убитого узника и положили у стены в шеренгу других.
        - Мы уж их к другой стене перевели, - стал объяснять барон, - но шары эти больно сильные, обе стены одолевают, дымом рвутся и людей в куски рвут…
        Глядя на убитых узников, Каспар вздохнул, вспомнив, как сидел в этом же замке.
        - Готово, ваше превосходительство! - крикнул плотник и приподнял всю конструкцию за длинный «хвост» из сбитых вместе двух оглобель.
        - Катите к лестнице! - распорядился Каспар. - Остальные, кто свободен, разбирайте с другого воза мешки и железные шрапнели, только осторожнее!
        - И куда все это, ваше превосходительство? - поинтересовался Каттлер.
        - За нами - на крышу!
        - Генерал, а эта палка тоже нужна? - спросил де Шермон, достав со дна воза толокушку.
        - Эта палка, граф, очень важна для нас, держите ее при себе!
        81
        Кряхтя и стеная, гвардейцы ступенька за ступенькой преодолевали подъем, вкатывая «Железную корову» все выше. Растянувшись вереницей, за первой группой следовали другие, неся тяжелые шрапнели и корзины с мешочками и «шапками».
        Каспар следил за тем, чтобы не сломали колеса, а де Шермон поднимался чуть в стороне, бережно прижимая к себе деревяшку непонятного назначения.
        - Давай, ребятушки! Поднатужимся! Еще ступенечку! Еще! - кричал гвардейский сержант, поднимая конструкцию вместе со своими солдатами. - Давай по последней! Йех, встала!
        Деревянные колеса «Железной коровы» выкатились на плоскую, мощенную камнем крышу. Старая кладка была изуродована несколькими проломами, оставленными прилетевшими от неприятеля шрапнелями.
        - Куда теперь, ваше превосходительство? - спросил сержант.
        В этот момент с моря ударил гром, взметнулось облако белого дыма, и спустя несколько мгновений послышался жуткий стонущий звук, с которым шрапнеля летела к цели.
        - Пригнуться! - крикнул Каспар и, присев на крыше, стал смотрел наверх, надеясь увидеть шрапнелю, однако та не долетела до замка и упала в песок. Все ждали, когда она взорвется с дымом, но этого не случилось.
        - Сюда кати, к самому краю! - распорядился Каспар, поднимаясь.
        К нему подошел де Шермон. Увидев корабли, он забыл, о чем хотел спросить, так поразила его эта картина - шхуны были очень большие, каждая с тремя мачтами.
        - Куда это, ваше превосходительство? - спросил другой сержант, державший тяжелую шрапнелю.
        - Клади вдоль бортика! - указал Каспар.
        - А корзинки, ваше превосходительство?
        - Тоже сюда… - махнул рукой Каспар, все внимание которого теперь было приковано к кораблям. Расстояние, отделявшее их от замка, казалось непреодолимым для любого оружия, однако же…
        Снова полыхнул огонь, облака белого дыма покатились с корабельного носа по сторонам.
        - Присесть! - снова крикнул Каспар и теперь, кажется, увидел черную точку, что стремительно пересекала небосвод, однако на этот раз за ней тянулся едва заметный дымный след. Генералу показалось, будто шрапнеля летит прямо в него. Вмиг похолодела спина, но Каспар подавил в себе желание сбежать.
        - Посторонись, на нас летит! - предупредил он, но никто не успел сделать и шага, когда шрапнеля врезалась в стену в десяти футах ниже бортика и взорвалась внутри пустой камеры, вызвав сотрясение во всем замке.
        - Пронесло! - радостно крикнул кто-то из солдат.
        - Так. - Каспар распрямился и все свое внимание обратил на «Железную корову». - Сейчас вспомню… Ага, первым делом мешочек! Подавайте мешочек из корзины!
        - Мешочек! Мешочек! - перебивая друг друга, стали подсказывать солдаты, но, не доверив им задачи, мешочек генералу поднес сержант. Каспар сунул его в жерло железной трубы, затем взял у де Шермона толкушку и, протолкнув мешочек, трижды притрамбовал его, как это делал при нем Боло.
        - «Шапку» давайте! - скомандовал Каспар и тут же пояснил: - Это суконка так называется, вроде пробки…
        Ему торопливо подали «шапку», и Каспар затолкал ее вслед за мешочком.
        - Шрапнелю давай! - приказал он, все еще притрамбовывая пыж. - А вы, граф, приготовьте уголек…
        - Уголек? Чтобы огонь был?
        - Именно…
        Каспар принял железный шар и вкатил его в жерло. Потяжелевший конец «Железной коровы» начал перевешивать, прибитые к колоде оглобли стали подниматься.
        - Держи! - крикнул Каспар, но, упреждая его, двое гвардейцев уже схватились за оглобли, не давая «Железной корове» перевернуться.
        Шар прокатился по трубе и мягко ударился о сукно. Каспар на всякий случай подтолкнул его толокушкой и, достав из-за пояса большой пыльный платок, забросил его в трубу и слегка придавил толокушкой.
        - Это зачем? - не удержался от вопроса де Шермон.
        - Чтобы шрапнеля не выкатилась - она же круглая, - ответил Каспар, повторяя слова Боло.
        - Огонь еще нужен?
        - Да, держите пока…
        Каспар обежал «Железную корову» и приник к трубе с казенной части, проверяя направление.
        - Ну-ка, левей подайте… Стой! Теперь чуть назад!
        Двое гвардейцев в точности выполняли его указания, держась за оглобли и поворачивая орудие. Все остальные, раскрыв рты, следили на манипуляциями генерала, который вел себя так, будто всегда занимался с подобными диковинами. А Каспар, хотя и не имел нужного опыта, решил, что наводить «Железную корову» ничуть не сложнее, чем арбалет «Громобой», который своей статью был подобен небольшим катапультам.
        - Теперь камней принесите, больших и малых - тонко колотых!
        Все гвардейцы наперегонки бросились собирать выбитые вражескими шрапнелями камни и вскоре сгрузили их недалеко от генерала.
        - Вот этот камушек подсуньте под самый конец оглобель… - приказал Каспар, выбрав в качестве мишени центральный корабль.
        Гвардейцы подсунули камень, но Каспар приказал подтащить его ближе к колоде.
        - Стоп, так хорошо! Граф, уголек готов?
        - Готов, генерал! - ответил де Шермон, едва не щелкнув каблуками. Он был так увлечен действиями Фрая, что не замечал, как уголек прожигает перчатку.
        - Давайте сюда!
        Де Шермон протянул руку, Каспар схватил уголек пальцами и положил на край запального отверстия, затем достал из ножен меч.
        - Эй, кто самый глазастый? Смотри на море, нужно увидеть, где наша шрапнеля упадет!
        - Смотрим, ваше превосходительство! - за всех прокричал сержант.
        Каспар еще раз взглянул на далекий корабль и кончиком меча столкнул уголек в запальное отверстие. Несколько мгновений, пока уголек прожигал мешочек, ничего не происходило, затем полыхнуло длинное искристое пламя и ударило так, что у всех позакладывало уши.
        - Держи ее, держи! - закричал сержант, догоняя покатившуюся назад «Железную корову».
        82
        Длинный сноп разноцветных огней вырвался откуда-то с крыши замка, а затем донесся глухой удар.
        - Вы видели, сэр? Вы видели?! - воскликнул шкипер, торопливо раскладывая подзорную трубу.
        - Что это было? - недоуменно произнес сенатор Ральер. Послышался похожий на шелест нарастающий звук. Его источник прошел над мачтами корабля, а затем ярдах в сорока от кормы, почти без брызг, в воду ухнуло что-то тяжелое.
        Сенатор со шкипером переглянулись и уставились на замок, над которым поднималось облако белого дыма. Шкипер снова поднял трубу.
        - Что вы там видите?
        - Какая-то суета, сэр! Там солдаты!
        - Но ведь это похоже на ядро, над нами пролетело ядро!
        - Так точно, ваше превосходительство, это ядро! - подтвердил сержант, командовавший расчетом носового орудия «Альбертии».
        - Но откуда у них… - Шкипер опустил трубу и посмотрел на сенатора. - Может, это магия, сэр? Может, им помогает та же сила, что свалила мессира?
        - Что нам делать, ваше превосходительство? Стрелять? - спросил главный бомбардир.
        - Продолжайте, а мы станем смотреть - я хочу разобраться, как они это делают.
        Бомбардир дал знак сигнальщику, и тот передал приказ к стрельбе. Тотчас выстрелило орудие на «Грейтландии», а затем и на самой «Альбертии», все заволокло дымом, и сенатор со шкипером прозевали момент ответного выстрела.
        - Снова разноцветные искры, ваше превосходительство! - предупредил с палубы бомбардир, которому дым уже не мешал. Затем донесся гулкий удар.
        - Смотрите же, смотрите! - закричал сенатор, беспокоясь, что ядра никто не видит. Снова послышалось знакомое шипение, и в полусотне ярдов перед шхуной ядро со звонким шлепком ударилось о воду.
        - Тройник «готовят», ваше превосходительство! - предупредил канонир.
        - Что такое этот твой «тройник»? - нервно уточнил сенатор.
        - Сначала перелет был, потом взяли ниже - недолет, теперь засечки пополам поделят и прямо в нас угодят.
        - Да что ты такое мелешь?! - закричал сенатор, и в этот момент ударил выстрел с «Катрины». Это был разрывное ядро, оно пробило стену и разорвалось внутри помещений замка, оставив очередную брешь.
        - Мы их по камешкам разберем, у нас вон три орудия, а у них только одно! - прокричал сенатор, однако шкипер и все остальные члены команды тревожно ожидали очередного выстрела из замка.
        - Орудий-то у нас больше, только у них позиция лучше… - негромко произнес канонир, и орудие «Альбертии» снова сделало выстрел. Почти одновременно с ним выстрелили с замка.
        - Спасайся кто может, на нас иде-э-э-эт! - завопил кто-то из самых глазастых матросов, заметивший неприятельское ядро. Сенатор невольно сжался, и в следующее мгновение судно сотряс удар.
        - Поп-падание в правый борт! - закричал боцман и, словно шарик, скатился по трапу в трюм.
        Потянулись томительные мгновения ожидания, шкипер замер, прислушиваясь - не слышна ли течь, не скрипнет ли перебитый шпангоут?
        Наконец показался боцман.
        - Ну что там?! - одновременно закричали сенатор и шкипер, свесившись через перила мостика.
        - Повезло, ваше превосходительство! Обшивка выдержала, но между девятым и десятым шпангоутами, на три фута ниже ватерлинии, доски расконопатились, есть небольшая течь.
        - Повезло, что в воду глубоко ушло, - добавил канонир.
        - Да, на полтора фута выше - и получили бы пробоину как раз под ватерлинию, - произнес шкипер, невольно представляя все последствия. Корабль потяжелеет, сядет на близкое здесь дно, тогда расстреливай его сколько хочешь.
        - Нужно уходить, сэр! - сказал он решительно.
        - Но у нас же… преимущество… - неуверенно возразил сенатор. Орудия, мечущие чугунные ядра с помощью дыма и огня, были главным козырем колониального корпуса. В Гвиндосии никому и в голову не могло прийти, что тем же им ответят в какой-то рыбацкой провинции.
        - Нужно отойти на безопасное расстояние и принять решение в спокойной обстановке, - настаивал шкипер. - Нам еще повезло, что мы стоим под острым углом, а посмотрите на «Грейтландию», она расположена к замку бортом - прекрасная мишень.
        - Канонир, как далеко они могут достать? - спросил сенатор, свешиваясь через перила.
        - Четыре сотни ярдов еще возьмут, ваше превосходительство!
        - Понятно…
        С «Грейтландии» ударил выстрел, затем, с небольшим промежутком, с «Катрины». И снова пробоины в высоких стенах замка, и снова наружу вырвались клубы дыма, когда начиненные ядра взорвались внутри помещений.
        Однако теперь сенатор смотрел на картину разрушения иначе, словно другими глазами. Да, пробоин много - больше двух десятков, но по сравнению с размером замка это пустяк. К тому же ядра пробивали стены лишь на уровне верхних этажей, где каменная кладка тоньше, внизу же все ограничивалось трещинами на огромных валунах, из которых было сложено основание крепости.
        С крыши замка Тарду ударил сноп разноцветных искр, сенатору показалось, что поток огня выплеснулся ярдов в пятьдесят. Уже по его направлению стало ясно, что выстрел направлен в сторону «Грейтландии», противник словно услышал слова шкипера.
        - Идет, идет! Вижу! - послышалось с палубы.
        «И как только они видят?!» - поразился сенатор.
        - Должно, перелет небольшой будет… - сказал другой голос.
        - Самую малость, - согласился первый голос. Сенатор уже облегченно вздохнул, решив, что будет промах, но неожиданно грот-мачта «Грейтландии» переломилась чуть ниже марса и, обрывая снасти, рухнула на палубу.
        Над «Альбертией» пронесся дружный стон.
        - Шкипер, мы уходим! - распорядился сенатор. - Сигнальщики, передайте «Катрине» и «Грейтландии» - отходить на полмили. И на берег также передайте - десанту возвращаться на борт и обходить замок самым безопасным маршрутом…
        Сигнальщики, словно фокусники на ярмарке, закрутили своими длинными шестами, а на них затрепетали полотнища сигнальных флагов.
        Сенатор опасался, что противник продолжит обстрел, но, едва на мачтах развернулись паруса, канониры в замке успокоились, а спустя четверть часа шхуны уже маневрировали против ветра, уходя подальше от опасного берега.
        Оставалось лишь дождаться десанта, и можно было возвращаться в Гвиндосию. Разумеется, после ремонта мачты на «Грейтландии». Именно так теперь представлял себе сенатор Ральер свои дальнейшие действия. Это, конечно, не победа, но кто же знал, что у этих рыбаков, этих охотников, или кто они есть на самом деле окажется такое оружие?
        - Шкипер, я могу принять решение идти домой, но для этого…
        - Все что угодно, сэр. Я подпишусь под любым вашим рапортом. Если желаете, моя подпись и корабельная печать появятся на абсолютно чистом листе…
        - Ну в этом нет необходимости, я не собираюсь придумывать ничего лишнего… С другой стороны, они ведь не выпустили по нам ни одной фугас-бомбы. Может быть, я преувеличиваю опасность?
        Ральер посмотрел на шкипера, ожидая спасительного опровержения своего сомнения, и тут же получил его:
        - О чем вы говорите, сэр? Уверен, что у них есть все необходимое, а фугас-бомбы они экономили, просто не видя необходимости тратить их при стрельбе в воду. Заметьте, они не обстреливали вас во время штурма десантом, будучи совершенно уверены в своей силе.
        - А ведь и правда, они могли хотя бы напугать нас, но… придержали свой козырь до нужного момента, - произнес Ральер и заулыбался. С такими аргументами он мог смело возвращаться в Гвиндосию, чтобы поведать о сильной державе, держащей на прицеле дымно-огненных орудий все прибрежные воды.
        К тому же и мессир Лаггер лежал в канатном ящике без движения, а ведь именно на него сенатор надеялся в самом крайнем случае.
        - Значит, ремонт мачты - и домой, шкипер!
        - Так точно, сэр, ремонт и домой!
        После выстрела «Железная корова» покатилась назад, Каспар уже привычно последовал за ней, следя, чтобы колеса не перескочили через специально положенные камни. Сразу после выстрела из-за дыма ничего не было видно, приходилось низко пригибаться, чтобы проследить за колесами.
        - Попали, ваше превосходительство! - заорал вдруг сержант, да так, что Каспар немного испугался - не рехнулся ли гвардеец. Но того сейчас же поддержали остальные и едва ли не громче других граф де Шермон.
        Дым унесло ветром, и Каспар вышел вперед, чтобы из-за угла крыши увидеть корабли. И сразу заметил изуродованный силуэт шхуны, потерявшей все свое величие. «Железная корова» оказалась куда более серьезным оружием, чем он предполагал, и это, должно быть, понял теперь и противник.
        - Не стоять, ребята! Накатывай! - скомандовал Каспар, и четверо, включая почерневшего от копоти де Шермона, принялись возвращать тяжелую конструкцию на позицию.
        - Наводчик - два камешка и щепочку!
        - Понял, ваше превосходительство! - отозвался солдат, с которым у Каспара уже наладилось полное взаимопонимание.
        - Мешочек - «шапку»-шрапнелю - пода-вай!
        - Пода-ем!
        - Постойте! - воскликнул вдруг граф, снимая шлем. - Они поднимают паруса!
        - Уходят, - подтвердил сержант. - Уходят, ваше сиятельство! Ваше превосходительство, уходят!
        - Вроде так, - согласился Каспар и, приняв мешочек, остановился, держа его в руках. Корабли противника начали маневрировать, уходя в море, тяжелее всего это давалось подраненной шхуне.
        Сильный враг уходил, а ведь это казалось невозможным.
        - А как же десант? - спросил кто-то.
        - Десант на лодках уйдет, - пояснил сержант. - Им здесь больше делать нечего, это наша земля.
        Каспар обернулся, посмотрел на сержанта и со всей серьезностью подтвердил:
        - Правильно, эта земля теперь наша.
        83
        На второй день после захвата города на главной площади среди множества зевак Ниппон объявил о смещении конвендора Кригса и установлении в Тыкерье власти короля Филиппа Рембурга в лице его представителя генерала Каспара Фрая из Ливена. Назваться графом без королевского указа Каспар не решился, хотя де Шермон считал, что его графство - дело ближайшего времени. В этот же день к королю было отправлено небольшое, состоявшее из сержанта и четырех гвардейцев посольство с известием о расширении королевских владений.
        - Вот увидите, король будет безмерно рад, ведь эти провинции считались для короны потерянными! Никто не хотел ввязываться в эту войну, полагая, что войска изнемогут в многочисленных стычках с вердийскими мужиками. А тут - победа!
        Каспар в ответ кивал, но с выводами не торопился, конвендор был на свободе, соседний тардийский край все еще выглядел сильным, так что почивать на лаврах было рано.
        На третий день после овладения городом, как и предупреждал Ниппон, к Каспару пожаловала делегация из самых влиятельных граждан с просьбой - открыть в Тыкерье харнлонскую школу, чтобы учить цифирь и язык ярити. Упомянуть вердийские легенды и песни они не решились, но Каспар сам изъявил желание внести эти предметы в программу школы.
        - Пусть ваши детишки учатся цифири и ярити, но не забывают своих корней. Небось учителя ваши из города не сбежали?
        - Не спесшалли, васша светлостть! Не с-спесшал-ли! - вскидывая от радости руки, воскликнул глава делегации - зажиточный мастер-мебельщик.
        - Значит, на той неделе пошлю в Харнлон солдат с письмом к генералу Мараншону, чтобы выделил учителей.
        Обрадованные вердийцы ушли и были сопровождены гвардейцами до дворцовых ворот.
        - Однако я опять вас недооценил, генерал! - не сдержал своих эмоций де Шермон. - Слушая, что вы говорили, я подумал было: ну что за чепуху он несет, какие песнопения, а вышло вон как! Они теперь по всему городу эту весть разносить будут, так что от первого бунта вы нас защитили!
        - Это все труды господина советника, - сказал Каспар, указав на Ниппона. Тот поклонился. - С таким советником и войска не надобно.
        Де Шермон прошелся по сумрачному залу, поглядывая на закопченные потолки и барельефы со сценами охоты на морского зверя.
        - Как-то здесь мрачновато…
        - Когда все образуется, прорубим в стене еще пару окон, - сказал Каспар. Он уже наметил план небольшой перестройки замка, ведь даже в самых простых казенных зданиях Ливена было куда уютнее.
        - А позвольте полюбопытствовать, господин советник, чем же вас так привлек генерал Фрай, что вы ему так ревностно служите? - спросил де Шермон и, повернувшись к Каспару, сделал неопределенный жест рукой: дескать, а не вторгаюсь ли я в область чего-то личного?
        Каспар отмахнулся, давая понять, что не возражает против этой темы. Ниппон заметил это и улыбнулся:
        - Дело в том, что его превосходительство даровал мне жизнь, когда ему в этом не было никакого проку. Мало того, перед этим я сделал все, чтобы его самого жизни лишить. Поэтому, когда настало время принять чью-то сторону, сомнений не возникло: тот, кто спас мне жизнь, вреда мне не принесет.
        - Я всего лишь заступился за него перед генералом Мараншоном, - скромно заметил Каспар. - Сказал, что этот человек будет полезен его величеству - только и всего.
        - Припоминаю этот скандалец, - кивнул де Шермон, продолжая обход зала. - Мараншон был послан королевой, чтобы спасти некоего «тайного друга ее величества».
        Каспар пристально посмотрел на графа, ожидая, что тот и здесь захочет узнать какие-то подробности, но де Шермона прервал прозорливый Ниппон:
        - Заранее прошу простить мою бестактность, ваше сиятельство, но один из горожан, увидев вас в зале, поинтересовался у меня - не сам ли это король? Ваше богатое одеяние совсем сбило их с толку, у нас ведь принято одеваться неброско и скромно.
        Де Шермон смущенно пожал плечами и, подойдя к начищенной до зеркального блеска бронзовой вазе, повертелся, разглядывая свое отражение.
        - Пожалуй, вы правы, советник, для Тыкерьи это слишком ярко. Что ж, в следующий раз я стану осмотрительнее в выборе туалетов. Обещаю вам.
        84
        На другой день сразу после раннего пробуждения Каспар велел позвать к себе советника Ниппона. Тот пришел с помятым лицом, видно, поздно лег спать, однако оделся опрятно и был готов служить.
        - Нам надобно собрать купцов, хочу поговорить с ними по-свойски.
        - Купцов собрать не так просто, наши купцы - основа края, они деньги на войну дают, ваше превосходительство.
        - Потому и поговорить хочу, вы ведь говорили, налоги в крае большие.
        - Большие или маленькие - мне это неведомо, ваше превосходительство.
        - Ну вам неведомо, а мне, как купцу, ведомо.
        - Да разве ж вы купец, ваше превосходительство? Вы генерал и прежде были военной костью. В холмах моих солдат без счета положили…
        - А-а… - Каспар отмахнулся. - Я же вам, советник, и в пыточном подвале говорил - купец я, купец, а вы так и не поверили?
        Ниппон покачал головой.
        - Так вот теперь - придется! - решительно заявил генерал Фрай, вышагивая по спальне и на ходу надевая пояс с оружием. - Разошлите гонцов из департамента, пусть соберут в Тыкерью купцов.
        - Это невозможно, ваше превосходительство!
        - Да почему же невозможно, разве у вас деньги казенные кончились?
        - Не кончились, но купцы не пойдут. Вы их не знаете, они за предков и против короля на что угодно согласны.
        Каспар засмеялся, чем вызвал удивление советника Ниппона.
        - А вы скажите, что новый правитель Тыкерьи хочет насчет снижения фискальной тяжести поговорить, вот увидите, как они наперегонки сюда побегут.
        - Хорошо, ваше превосходительство, если вы уверены - я распоряжусь пустить этот слух, а в остальном старайтесь сами.
        Ниппон хотел уже уйти, но Каспар остановил его.
        - Сегодня я думаю поговорить с пленными…
        - О чем же? - На лице Ниппона отразилось искреннее любопытство.
        - Хочу даровать им жизнь.
        - Воля ваша - вы победитель, но только Олаф…
        - Вот его-то я и хочу назначить главным.
        - Главным чего? - не понял Ниппон.
        - Я решил начать строительство старой дороги через море, той, что в древние времена соединяла берег с островом Каре.
        - Вы не сумеете заставить их, егеря смелые солдаты и…
        - Знаю-знаю, - перебил советника Каспар. - Они уверены, что выгонят меня отсюда, но дорога на Каре нужна в первую очередь самим вердийцам. Кстати, вы тоже не верите, что я удержусь в Тыкерье?
        - Верю или нет, мне придется уходить вместе с вами, - развел руками Ниппон.
        - Стоп, советник, так не пойдет! - начал сердиться Каспар. - Я не собираюсь уходить отсюда, и мне интересно знать, почему вы думаете, что наши позиции слабы?
        Дверь спальни приоткрылась, просунулся слуга:
        - Изволите горячего шоколаду, ваше превосходительство?
        - Неси две чашки - мне и советнику.
        - Так точно! - кивнул слуга и исчез.
        - Ваше превосходительство… - Ниппон развел руками и вздохнул. Он не хотел огорчать своего покровителя, но правду сказать все равно требовалось. - Скоро под стенами соберется тысяч двадцать хуторян, к ним присоединится пара тысяч уцелевших штатных военных, а потом и десятитысячное войско тардийцев - им очень нужна Тыкерья. И тогда вам не устоять, они будут готовы штурмовать хоть всю зиму.
        - Вы думаете, мне об этом неизвестно?
        - Я сам говорил вам…
        - Вот именно, и я принял это к сведению. По весне нас ждет военная кампания в тардийском крае, без нее мне на берегу не удержаться, но и вашим хуторянам я просто так не дамся…
        - Охотно верю, ваше превосходительство, - произнес Ниппон, еще не до конца понимая, верит ли он в генерала Фрая на самом деле.
        После обильного завтрака Каспар вместе с де Шермоном отправились к казармам, где прямо на подворье содержались восемь сотен пленных егерей и среди них лейтенант Олаф. Вердийцы спали на камнях, однако, несмотря на прохладные ночи, совсем от этого не страдали - к здешнему климату они были привычны.
        Заслышав стук копыт и грохот железных ободьев, пленные стали подниматься, полагая, что теперь им станет известно об уготовленной победителями участи. С первого дня неволи егеря гадали, какую казнь назначит им королевский наместник.
        Карета конвендора со сбитым гербом остановилась напротив ворот, гвардейцы из охраны, увидев, кто в ней прибыл, отсалютовали длинными пиками - такие для усмирения пленных подходили лучше всего.
        Генерал Фрай вышел из кареты в сопровождении графа де Шермона и приказал открыть ворота.
        - Да нужно ли, ваше превосходительство, а ну как забунтуют рыбоеды? - предостерег его гвардейский сержант. За эту кампанию генерал стал солдатским героем, и за его безопасность очень беспокоились.
        - Ничего, не забунтуют, я им хорошую весть несу! - громко объявил Каспар, чтобы те, кто понимал ярити, его услышали.
        Его действительно услышали, толпа пленных качнулась и двинулась к воротам.
        - Ну-ка, назад подай, сволочь! - закричал из-за ворот сержант, показывая взведенный арбалет. Толпа загудела, но движение прекратилось.
        Каспар придержал де Шермона и, выйдя на несколько шагов вперед, увидел Олафа, который буравил генерала лютым взглядом.
        - Вердийцы, храбрые солдаты, егеря! - начала Каспар свою речь. - Вы хорошо сражались, вы хотели избежать позора и спасти свой город, но, как это иногда случается, военная удача была не на вашей стороне. Теперь вы в плену, и вашу участь решают победители - то есть мы, слуги короля Филиппа.
        Толпа начал роптать, но Каспар поднял руку и воцарилась тишина.
        - Передо мной стоит выбор: отпустить вас за ворота - тогда вы снова придете, чтобы воевать с нами, - или приказать казнить, чтобы не было от вас никакой опасности…
        Каспар сделал паузу, вердийцы замерли, ожидая объявления приговора.
        - Я решил не делать ни того, ни другого.
        - Как это? - крикнули из толпы.
        - Всех вас отвезут на остров Каре, где вы до зимы должны построить для себя жилье, а с холодами станете колоть камень для строительства дороги…
        - Какой еще дороги?
        - Что ты выдумал, рембуржец? - послышались возгласы недовольных.
        - Я хочу, чтобы была восстановлена старая пихтская дорога от острова Каре к берегу.
        - Мы не станем ничего для тебя делать, лучше умрем! - крикнул Олаф, протискиваясь в первые ряды.
        - Вы будете ее строить, но строить не для меня, а для города Тыкерья, для верди, для всего края. Вы ведь уверены, что сбросите меня отсюда?
        Каспар, улыбаясь, умолк.
        - Сбросим, еще как сбросим!
        - Побежишь в свой Харнлон! - стали кричать из толпы.
        - Хорошо, раз так, строить вам придется для самих себя - будет дорога, будет и камень. А будет камень, можно еще несколько городов построить, разве не так?
        Вердийцы не знали, что возразить, по всему выходило, что королевский генерал прав.
        - Вижу, вы люди понятливые, поэтому сразу хочу обговорить условия. Главным назначается Олаф! Я знаю, что он всего лишь лейтенант, а здесь имеются даже капитаны, но хочу заметить, что каменоломни - это не полк, поэтому и командиры здесь нужны другие. Всем работающим будет назначено денежное содержание и сытное пропитание. Раз в неделю к семейным будут приезжать жены, к неженатым - прочие родные и близкие. Если кто попытается бежать с острова, будем карать смертью, думаю, вы отнесетесь к этой строгости с пониманием. Таким образом, если вы согласны, мне не придется отдавать тяжкий для меня приказ об убийстве, а вы останетесь живы и, надеюсь, здоровы. Сегодня после обеда заберем сотню человек - которые будут первыми, пусть решит Олаф.
        Сказав это, Каспар развернулся и пошел к карете, озадаченный де Шермон последовал за ним.
        Когда сели, Фрай скомандовал:
        - В замок!
        Свистнул кнут, карета дернула, де Шермон покачал головой и улыбнулся.
        - Я не перестаю вам удивляться, генерал, вы принимаете такие решения, которые мне никогда бы в голову не пришли. Зачем вам дорога на остров? Ее ведь лет семь строить придется.
        - Пять лет, я посчитал. Это будет достойное занятие для пленных, не рубить же им головы, в самом деле.
        - Их можно было отправить в Харнлон, в тамошних узилищах хватит места на нескольких тысяч сидельцев.
        - Зачем нам сбрасывать эти трудности на Мараншона, если им и здесь работа найдется? А дорога эта нужна - здесь на берегу много построить требуется, местные правители десятилетиями ничем, кроме песен и легенд, не занимались, вся торговля только на рыбе и морском звере держится, а возможности-то куда больше. Вода морская под боком, а соль никто не парит - не по-хозяйски это.
        - Так здесь вроде лето не слишком жаркое… - предположил де Шермон. - Как же парить-то, да и дров в округе не сыщешь?
        - Есть способ, когда воду мехами перегонять можно, с одной стороны соль будет, с другой чистая вода - ее тоже продавать можно. Здесь даже чай такой заваривают, что и лошадь с него заперхает. А от чистой воды совсем другой вкус будет.
        Каспар посмотрел в окошко на проносящиеся мимо дома и редких прохожих.
        - Дайте срок, граф, мы здесь так все изменим, что вердийцы и не подумают больше бунтовать.
        85
        Дверь кузницы широко распахнулась, первым в проеме показалась квадратная фигура Фундинула. Он критически оглядел закопченные потолки, инструменты на стенах, наковальню и горн. Затем вошел, а за ним последовали Углук и хозяин кузни - высокий, почти с орка ростом широкоплечий вердиец. Он плохо знал ярити, объясняться с ним приходилось при помощи знаков.
        - Нет, ну разве это кузня? Это безобразие какое-то… - выговаривал гном, покачивая головой. Он обернулся и, всплеснув руками, воскликнул: - А где «корова»-то, вы где ее оставили, лодыри?
        Орк и вердиец переглянулись и поспешили во двор. Фундинул шире открыл дверь и посторонился, когда два гиганта вкатывали орудие в кузню.
        - Значит, так, - сказал гном, когда «корову» установили, а колеса подперли камнями. - Платить тебе будут по крейцеру в день, понял?
        Кузнец кивнул, испуганно поглядывая то на орка, то на строгого гнома. Они были в новых, перешитых по-особому гвардейских мундирах и выглядели очень внушительно.
        - Ну чего ты его обижаешь? Его милость сказал «дай рилли за неделю», так чего жадничаешь, деньги-то не твои, а казенные, - стал выговаривать гному Углук.
        - А за что платить-то?! За что платить?! - завозмущался тот. - Вот за это, что ли, или за это?
        Он стал поочередно подхватывать кривые клещи, сбитые молотки и прожженные рукавицы.
        - Как ты тут работаешь? Как можно довести инструмент до такого состояния? - строго спросил Фундинул местного кузнеца.
        - Я лошаддок коват, ваша благароддия, - развел тот руками.
        - Охо-хо! - вздохнул гном. Он подошел к горну, проверил мехи и снова огляделся. - Вот и изволь выполнять приказ начальства при таком скудном оборудовании. У тебя тархель есть?
        - Чтто? - не понял кузнец.
        - Ну измерять, измерять. - Фундинул стал жестами показывать, что ему нужен измерительный инструмент.
        Наконец вердиец понял, проследовав в угол кузни, он снял с полки кожаный шнурок с засечками через каждые полдюйма.
        - И это все? - поразился Фундинул, но, понимая, что вопрос в здешних условиях лишний, направился к орудию.
        Углук подошел и тихо встал рядом, с интересом наблюдая за действиями напарника.
        - Ага… - сказал Фундинул и поскреб ногтем металлическую поверхность.
        - Чего там? - спросил Углук, нависая над гномом.
        - Ну ты, подай назад, громила, ты же мне весь свет закрываешь!
        Углук поспешно отошел, а Фундинул облокотился на деревянную колоду и сказал:
        - Работа здесь точильная и сверлильная. Точильная снаружи, а сверлильная внутри.
        - Да чем же такую дыру сверлили? - удивился Углук.
        - Есть всякие способы, но здесь… - Фундинул обвел взглядом голые стены, - сотворить такую же «корову», как изволил назвать эту штуку его милость, нет никакой возможности.
        - А почему?
        - Инструментов нет. Я тот возок еще возле Ливена приметил, а теперь даже знаю, кто работу делал.
        - Кто?
        - Гном по имени Боло. Он у меня всю работу перехватывает - обидно даже.
        Фундинул вздохнул.
        - А если не сверлить? Ты же пуговички серебряные по-иному делал, с песком чего-то мараковал - я помню.
        - Нет, литьем здесь никак нельзя, - покачал головой гном, похлопывая по трубе широкой ладошкой.
        - А почем нельзя?
        - Да потому что…
        Фундинул не договорил и снова принялся обмерять «корову» и скрести ногтем ее поверхность.
        - А что, зеленый брат, можно и отлить. Форма простая, песка тут завались, вот только чугуна мы не добудем - горн у него слабый, а нарочно печь ставить - долго получится.
        - А без чугуна нельзя?
        - Без чугуна… можно, если бронзой обойтись. Эй, мастер, у тебя олово и медь найдутся?
        Видя, что его не понимают, Фундинул прошелся по кузне и отыскал тигель с остатками олова.
        - Олово есть? - еще раз спросил он, указывая пальцем на тигель.
        Кузнец закивал, повторив медленно:
        - Есть олов-ва.
        - Ну показывай.
        Как оказалось, запас олова и меди для составления бронзы у кузнеца имелся, но лишь на одну копию «Железной коровы», а Каспар Фрай заказал Фундинулу целых три.
        - Ладно, сначала одну отольем, если получится, за другую возьмемся, - принял решение Фундинул. - Эй, мастер, песок сеяный у тебя есть?
        - Чего?
        - Песок, говорю, сеяный…
        Через две недели Фундинул отлил первую бронзовую «корову». К тому времени вернулись посланные в Капекслаа курьеры, которые тайно скупили там все запасы «веселух».
        В присутствии Каспара Фрая, графа де Шермона и активно участвовавшего в заряжании Хуберта новое орудие испытали в дюнах, и оказалось, что оно не хуже «Железной коровы» мастера Боло. Каспар дал разрешение на отливку еще двух орудий и подготовку новых шрапнелей, он планировал военную кампанию против тардийцев.
        86
        На исходе первого месяца пребывания Каспара Фрая в качестве правителя Тыкерьи люди советника Ниппона заметили в городе двух торговцев средней руки. Одеты они были просто и гуляли по городу, присматриваясь, есть ли какая опасность при новой власти.
        Ниппону доложили вовремя, он дождался гостей у ворот и предложил поговорить.
        Перепуганные торговцы согласились, но лишь по ту сторону городских стен. Ниппон не возражал.
        - Новый хозяин города желает встретиться и поговорить с торговыми людьми вердийского края, - сказал он.
        - Так прямо и поговорить? По-мирному?
        - По-мирному.
        - А об чем же говорить? - Спрашивающие делали вид, что не знали о теме разговора, хотя Ниппон сам занимался распространением нужных слухов.
        - Новая власть желает снизить фискальное давление.
        - К чему это?
        - Чтобы купцы богатели и больше налога платили.
        - А ну как похватают всех, и в острог? - не сдавались торговцы. - А потом кости ломать, пока казну не выдадим?
        - Сами знаете, что глупость, - покачал головой Ниппон. - У его превосходительства есть большие торговые планы. Он тут такие дела завертит, что просто держись - вам такие барыши прежде и не снились.
        Ниппон говорил все так, как научил его генерал, утверждавший, что купцы на барыш обязательно купятся.
        - Торговый человек из-за барыша часто рискует, рискнут и на этот раз, - говорил он.
        - А когда ж встречаться с вашим превосходительством? - после небольшого совещания между ними спросил один из торговцев.
        - Выбирайте сами…
        - Через два дня на третий с утра.
        - Годится, я передам его превосходительству, - пообещал Ниппон.
        Но перед тем как уйти, торговцы поинтересовались, как зовут генерала-завоевателя, опасаясь, что это будет Мараншон, но Ниппон сказал:
        - Его имя Каспар Фрай из Ливена, генерал войска короля Филиппа.
        - Ну до третьего дня, - попрощались торговцы.
        - До третьего дня, - ответил Ниппон и пошел в город, чтобы доложить об уговоре генералу Фраю.
        Генерал был рад тому, что купцы наконец клюнули на наживку. Он даже решил убрать со стен часть часовых, чтобы визит в Тыкерью не показался купцам опасной затеей. Однако переживал Каспар напрасно, в назначенный срок несколько возов с седоками въехали в ворота города и двинулись к внутреннему замку.
        Тем временем граф де Шермон расхаживал по залу, где ожидалось появление гостей, и рассматривал свое отражение в блестящих бронзовых блюдах, что висели на стене. Не желая смущать провинциалов яркими придворными туалетами, де Шермон нарядился в темно-синий камзол, приказав камердинеру убрать три из четырех расшитых золотом перевязей. Пришлось отказаться и от бирюзового бархатного жилета с серебряной простежкой, а также от шляпы с перьями из птицы-семицвета и от большой рубиновой броши в золотой оправе.
        «Пожалуй, даже слишком просто», - размышлял граф, рассматривая свое расплывчатое отражение. Тканых кружев, сверкающей парадной кирасы и церемониального меча на ленте ему казалось слишком мало - какой-никакой, а все же прием.
        Каспар стоял возле окна и выглядывал во двор, Ниппон оставался у дверей - поближе к караульным.
        - Ну, кажется, едут, - сказал Каспар, машинально пересчитывая гостей - выходило двенадцать.
        - На возах двенадцать человек, это нормально, советник Ниппон?
        - Заметных торговых людей у нас вдвое больше, но если выйдет толк с половиной, другие тоже подтянутся.
        - Согласен.
        - Удивительно, но я немного волнуюсь, - признался де Шермон. - Вот, даже перчатки намокли.
        - Я тоже, граф, - успокоил его Каспар. - Эта встреча важна для нас, от ее исхода зависит, будем ли мы жить зимой спокойно или придется воевать.
        На лестнице послышался звон шпор, это поднимались сопровождавшие купцов офицеры - Каспар предупредил их, чтобы оказывали гостями надлежащее почтение. Должно быть, офицеры выполнили приказ в точности, поскольку в зал купцы вошли несколько обескураженные столь теплым приемом.
        Многие из них побаивались ехать в Тыкерью, и почти все ожидали, что новый правитель станет ругаться, топать ногами и требовать повиновения.
        - Добро пожаловать во дворец, господа торговые! - громко произнес Каспар, направляясь навстречу гостям.
        Они выстроились в шеренгу, комкая в руках шляпы, и он прошелся вдоль них, каждому пожав руку. Последний торговец чуть задержал руку генерала в своей и на хорошем ярити шепотом спросил:
        - Ваше благородие, а это не сам ли король?
        Каспар выразительно посмотрел на де Шермона и ответил:
        - Нет, не сам, но очень близкий его знакомец.
        Отойдя на середину зала, генерал повернулся к гостям:
        - Не могу передать, как я рад, что вы приехали обсудить новые правила фискального дела.
        - А в чем же они новые? - спросил купец, до этого пристально смотревший на Каспара.
        - Новые они в том, что фискальная тяжесть с вас уменьшится вдвое, а когда и втрое…
        Торговцы, переглянувшись, стали перешептываться. Новость была ожидаемой, но верилось в нее с трудом.
        - А скажи, ваше благородие, зачем тебе от денег отказываться, если они сами в руки идут? Наш конвендор Кригс что ни год повышал тяжесть, а ты понижаешь. Зачем тебе это? Какая тут корысть?
        - Корысть в том, чтобы вы больше денег себе оставляли да дело расширяли. Да чтобы и другие люди в торговлю шли и дальше с караванами ходили. Тогда я по кругу больше денег получу.
        - Вон оно как!
        - Здорово считаешь, ваше благородие! - воскликнул конопатый купец невысокого роста. - На словах-то приятно слышится, а ну как обманешь? Сегодня ты здесь, а завтра тебя нету - придут тардийцы и вышибут! И откуда ты знаешь, как нам лучше - может, мы и раньше неплохо жили, с прежней тяжестью?
        - Ну это мы еще посмотрим, кто кого по весне вышибет, войско у меня хорошее, сам я умом не обижен, а Густавсон ваш небось тоже говорил, что никого в город не пустит. Ан нет - пустил и сам пал на стенах!
        Каспар усмехнулся, поглядывая на притихших купцов.
        - Долю торгового человека я знаю досконально, поскольку сам из купцов происхожу и в Ливене у меня множество мануфактур и складов осталось. Кто до Ливена доходил, должен знать имя Каспара Фрая.
        - А солдаты нам сказали, что ты генерал… - удивился конопатый.
        - Король приказал - стал генералом, я человек подданный.
        - Точно, Каспар Фрай это, - подтвердил купец, который до этого пристально смотрел на Каспара. - Мне тебя, ваше благородие, земляк на площади показывал, когда ты поутру к мануфактурам шел.
        - А земляк торгует? Как звать?
        - Зеноном кличут, кожу продает.
        - Знаю я Зенона, - улыбнулся Каспар. - Товарец у него гниловатый, шкуры свои дегтем мажет, чтобы потраву скрыть.
        - Ай, есть! Точно же мажет! - обрадовался заочный знакомец. Другие засмеялись, некоторые тоже знали Зенона.
        - Так какую же тяжесть, ваше благородие, ты нам выставлять берешься? - спросил конопатый, комкая в руках войлочную шляпу. Вопрос был не пустячный.
        - Три двадцатых.
        В зале воцарилась тишина. Купцы переваривали услышанное, а Ниппон и де Шермон с любопытством следили за этим представлением. Они не понимали в налогах, но сам разговор завораживал их как зрителей.
        - Такое обложенье разве бывает? - спросил после долгой паузы конопатый и поддернул пояс.
        - В Ливене именно такое обложение, - сказал Каспар и, ткнув пальцем в заочного знакомого, добавил: - Вот он подтвердить может.
        - Да, - кивнул тот. - У них тама так.
        Снова помолчали, потом вперед шагнул молчавший прежде купец, побогаче других одетый и, по мнению Каспара, самый авторитетный из присутствующих.
        - Вот ты, ваше благородие, хорошие слова говоришь, скидку тяжести обещаешь, а я тебе все равно не верю - ты наших егерей, что в плен попали, в море утопил!
        Сказав это, купец отступил назад, должно быть уже жалея, что не сдержался. Остальные потупили глаза, боясь встретиться с генералом взглядами.
        - А кто вам сказал, что я их утопил?
        - Так это… все же видели, как на лодки сажали, а обратно лодки пустые приходили… - Конопатый развел руками и вздохнул. - Значит, утопли все.
        - Ох, и скоры же вы слухам верить, - усмехнулся Каспар. - Не бойтесь, не утопли они, а на остров переехали, чтобы дорогу строить.
        - Какую еще дорогу? - не поверил авторитетный.
        - Старую пихтскую дорогу, насыпь от которой на дне еще осталась. Построим дорогу, легче будет камень возить, чтобы шире отстраиваться. У меня же большие задумки, хочу, как в Ливене, мануфактуры поставить, красильни, и чтобы все из камня.
        - А посмотреть на острове можно? - спросил купец.
        - Конечно посмотрите, хотите все разом, а хотите - небольшой компанией. Я вам офицера выделю и солдат, если надо…
        Купцы снова замолчали, сообщение поразило их сильнее, чем обещание снизить налоги. Посланцы конвендора рассказывали им всякие ужасы и просили готовить деньги на покупку оружия.
        - Ты вот что, ваше благородие, извини, если мы какую напраслину на тебя наговорили… - вздохнув, проговорил недоверчивый купец. - Но на острове мы все же посмотрим…
        - Посмотрите.
        - И еще у нас вопрос… - Недоверчивый помялся, потом все же решился спросить: - Ты тарди воевать будешь или как?
        - А вам как удобнее?
        - Нам удобнее, чтобы нас не гнали с Капекслаа и давали торговать.
        - Если до весны досижу, то в Капекслаа наведем честные порядки, а обозы с рыбой и битым зверем будем водить хоть до Ливена.
        - Страшно до Ливена, - покачал головой конопатый. - Пограбят.
        - Не пограбят. Я вам грамоту свою дам - охранную и, если нужно, роту гвардейцев.
        - Вот так да! И зачем тебе такая морока?!
        - Я ж налоги с оборота брать буду, отсюда и выгода.
        - Да, хорошо бы! - обрадованно произнес конопатый и, хлопнув себя по колену, добавил: - До чего же все хорошо выходит, а, Гинсель?
        Недоверчивый, помедлив, сказал:
        - Пока выходит, а там - посмотрим.
        На том и расстались. Купцы уехали, пообещав через неделю вернуться в полном составе, чтобы поговорить подробнее и получить фискальные грамоты на купеческий промысел.
        Когда шаги на лестнице затихли, де Шермон потянулся, прошелся по залу, звеня шпорами, и проговорил:
        - Занятная вышла беседа, я мало что понял, но слушал увлеченно. Что же мы получим в результате этой встречи, генерал?
        - Я полагаю… - Каспар опустился на стул и с облегчением вытянул ноги. - Я полагаю, денег конвендору купцы не дадут. А что вы скажете, Ниппон?
        - Вы, ваше превосходительство, убедили их в том, что при вашем правлении их жизнь улучшится, и я не вижу, кто бы теперь смог убедить их в обратном, тем более если они отправятся на остров и увидят, что пленные живы.
        - Но у конвендора есть какое-то количество золота - вы ведь не нашли его в казне! - заметил граф.
        - Это золото конвендор на войну не потратит, - уверенно заявил Ниппон.
        - Почему? - спросил Каспар.
        - Потому что, если кампания будет проиграна и ему не удастся вернуться в Тыкерью, он останется вовсе без денег. Поэтому Кригс будет требовать пожертвований от купцов, а если не получит, уедет подальше из этих мест и. будет сам проедать казну.
        - В ваших словах, советник, есть смысл, - заметил де Шермон.
        - Кстати, граф, поздравляю, - сказал Каспар, улыбаясь.
        - С чем же?
        - Сегодня вас опять приняли за короля.
        87
        Несмотря на то что вердийские купцы отказались давать денег па войну, хуторские крестьяне, рыбаки и батраки стали стекаться к селению Брунба, что находилось в двенадцати милях на юго-западе от Тыкерьи. Об этом докладывали лазутчики из департамента советника Ниппона и разведчики капитана Карбюзье. Основой для будущего войска являлось соединение тардийских лаксманов, которые при полном вооружении и с большим обозом прибыли к Брунбе и стали обустраивать военный лагерь.
        Сначала лаксманов было две тысячи, через две недели подошли еще три. Это была огромная сила, однако выдвигаться к Тыкерье они пока не спешили, ожидая дальнейшего роста войска.
        И войско росло. Прибывавших в лагерь вердийцев вооружали, обучали и кормили, тардийский брин Лаар финансировал это из своей казны.
        За полтора месяца стояния у Брунбы в лагере накопилось еще семь тысяч ополченцев, это уже была грозная сила. Заготавливались доски, жерди и крюки для штурмовых лестниц, а наступление, по словам лазутчиков, намечалось на первые заморозки, чтобы повозки не вязли в глубоком песке дюн.
        Посовещавшись с де Шермоном и Ниппоном, Каспар написал письмо генерал-графу Мараншону с просьбой оказать поддержку двумя тысячами всадников. Чтобы генерал лучше понимал, чего от него ждут, Каспар лично нарисовал подробную карту с местом размещения лагеря противника и перечнем неприятельских войск.
        Вопреки опасениям, Мараншон отказывать в помощи не стал. Теперь он лучше знал возможности генерала Фрая и понимал, что добытый им в прибрежных землях успех следовало развить, в этом Мараншон видел залог безопасности для Харнлона.
        До первых заморозков оставалось меньше одной-двух недель, внутренний гарнизон был в полной готовности, лошади двух тысяч гвардейцев, отобранных для операции у Брунбы, были в отличной форме - их кормили привезенным из Харнлона овсом, в то время как остальные питались «тёркой» - смесью из перетертого кустарника, что рос в дюнах, водорослей с мучнистыми стеблями и небольшого количества рыбной муки.
        В одну из ночей прибыли гонцы - незаменимые разведчики капитана Карбюзье. Каспар принял их в своем кабинете, превращенном в штаб.
        - Ваше превосходительство, два гвардейских полка стоят за дюнами восточнее хутора Тарсинкюле, это здесь… - Солдат шагнул к освещенному лампой столу и ткнул пальцем в карту.
        - Дайте им чаю, что ли, а то они едва держатся на ногах… - распорядился Каспар, склоняясь над картой. - И пусть присядут, боюсь, как бы не упали.
        Прислуживающие в штабной комнате солдаты посадили курьеров на стулья, налили им горячего чая и заставили проглотить положке рыбьего жира, считавшегося в этих краях лекарством от всех болезней.
        - Они к лагерю ближе, чем мы, - сказал де Шермон, измеряя расстояние пядями. Ему предстояло руководить атакой гарнизонных полков, а Каспару, по решению внутреннего совета, следовало находиться в городе.
        - Значит, пусть немного отстоятся, ударить вы должны одновременно.
        Генерал вышел в коридор и отдал вестовому приказ готовить полки к выходу. Спустя несколько минут в штабную прибежал Хуберт и стал проситься в атаку, но Каспар не отпускал его, пока граф не заступился за молодого лейтенанта и не предложил поставить его в охрану полкового обоза. Каспар был вынужден согласиться, все время держать сына при себе он не мог, это могло плохо отразиться на репутации их обоих.
        Пока за картой проводили последние вычисления, гвардейцы выдвигались к воротам по улицам ночного города.
        88
        Ночного нападения в лагере не ждали. Тардийцы были уверены, что захватчики дрожат за стенами Тыкерьи безо всякой надежды удержать город. Выйти из ворот и встать против той силы, что собралась в лагере, по мнению тардийских военных, мог только самоубийца.
        В общем-то у тардийцев было основание так думать. У них исправно велась сторожевая служба, и за все время, что под Брунбой стоял лагерь, не было замечено ни одного вражеского разъезда.
        Однако всем этим они были обязаны разведчикам капитана Карбюзье, которые давно составили подробный план постов, все время старательно их обходили, а перед нападением сняли без лишнего шума.
        Едва забрезжил рассвет, развернутые во фронт оба гвардейских корпуса пошли в атаку. Мардиганцы сминали палатки, топтали людей, а гвардейцам оставалось только сечь сонного противника налево и направо.
        По взаимному уговору гвардейских соединений, главному удару подверглась та часть лагеря, где располагались тардийские лаксманы. Их оттеснили от лошадей и обоза и начали бить на полное истребление. Какое-то время они, пешие и полураздетые, к их чести еще пытались организовать сопротивление, но это привело лишь к тяжким потерям.
        Поняв бессмысленность сопротивления, тардийские офицеры приказали уцелевшим сложить оружие. Сражение было окончено.
        Пока выстраивали пленных, собирали лошадей и богатые обозные трофеи, мужики-ополченцы разбегались по своим хуторам. Эти люди были нужны вердийскому краю, и Каспар настаивал, чтобы их по возможности щадили.
        Когда рассвело, полки вернулись в крепость, потеряв в бою только сорок человек убитыми и полторы сотни выбывшими из строя по ранениям. Город Тыкерья встретил победителей сбивавшимися в кучки зеваками. Они угрюмо смотрели на пленных тардийцев, понимая, что прежние времена уже не вернутся - пришельцы снова доказали свою силу.
        Известие о новой победе генерал-графу Мараншону послали с курьером тотчас, а отправлять войска, раненых в обозе и почти четыре тысячи трофейных лошадей решили на другой день. Причем лошадей Каспар решил отдать своих - приученных к овсу, а в Тыкерье оставить трофейных мардиганцев, привыкших и к здешним морозам, и к грубой «терке». Гвардейцы о своих лошадях, конечно, грустили, но понимали, что незнакомый и непривычный корм ослабит, а то и погубит их любимцев.
        - Я вот что подумал, генерал, - сказал де Шермон после долгого молчания, глядя в огонь камина. - Вам нужно вызвать сюда остальных членов семьи…
        - Сюда? - переспросил Каспар.
        - Ну конечно, комнаты дворца уже убраны, места много. Тардийцев мы разбили, и до весны никакой войны не будет, чего же им там скучать с Мараншоном?
        Каспар внимательно посмотрел на графа, тот, быстро потупив взгляд, снова повернулся к камину.
        - Это, конечно, вам решать, я лишь высказал свое мнение…
        Каспар улыбнулся, потом посмотрел на Хуберта, дремлющего в кресле после утреннего суматошного столкновения.
        - Эй, лейтенант, а ты что думаешь? - спросил он.
        - Я?
        Хуберт потянулся и со стоном схватился за плечо, его снова легко ранило.
        - Я не возражаю, ваше превосходительство. Это удивительно, но я соскучился не только по маме, но и по своей непоседливой сестрице… - Хуберт осторожно потрогал туго затянутые бинты и уже тише добавил: - Что уж говорить о его светлости…
        Граф резко обернулся, встретился взглядом с генералом Фраем, и они оба рассмеялись.
        - Да, не жалеете вы, лейтенант, своего наставника, не жалеете, - покачал головой де Шермон.
        - Извините, ваше сиятельство, вырвалось.
        Через четыре дня в сопровождении многочисленной охраны в карете из королевского каретника в Тыкерью прибыли Генриетта, Ева и две их служанки.
        Городские зеваки тотчас разнесли слух, что приехала «принцеца», так поразил их вид лакированной кареты на рессорах, запряженной шестеркой вороных лошадей.
        Каспар встречал дочь и жену во дворе внутреннего замка, за ним стоял Хуберт и только позади Хуберта, пощипывая себя за пальцы, ждал появления Евы граф де Шермон.
        - Здравствуй, дорогой! - сказала Генриетта, и они с Каспаром чинно расцеловались.
        - Здравствуй, папа!
        Ева чмокнула отца в щеку и тотчас скользнула к брату.
        - Здравствуй, братец, экий ты смешной в этом наряде!
        Ева быстро чмокнула Хуберта в щеку и… увидела де Шермона.
        Ее движения сразу сделались плавными, неспешными, собравшись с силами, она подняла взгляд от мостовой и, как будто только сейчас заметив графа, сказала:
        - Ваше сиятельство, и вы здесь?
        - Здравствуйте, Ева, вы… изменились… - севшим голосом произнес де Шермон, шагнув ей навстречу.
        - Это не наряд, глупая, это мундир гвардейского лейтенанта! - с некоторым запозданием ответил на колкость Хуберт. - А ты зато потолстела!
        Хуберт сказал еще что-то обидное, но ни Ева, ни де Шермон его не слышали.
        - Значит, это и есть Тыкерья, ваше сиятельство? - спросила она, не в силах отвести глаз от графа.
        - Да, Ева, это Тыкерья, - как в тумане ответил де Шермон.
        - Стало быть, вы завоевали этот город?
        - Это не я, это все ваш батюшка…
        Их голоса звенели, уносились к облакам и возвращались. Ева не понимала, что говорит, граф не понимал, как отвечает, они очнулись лишь от настойчивого голоса Каспара: -…третий раз спрашиваю - вы идете с нами в зал, граф?
        - Что?
        Де Шермон очнулся от наваждения и только тут обнаружил, что Каспар дергает его за локоть, а сам он держит Еву за руку. Она тоже была смущена. -…стыдно даже, ты как оглохла, - на ухо выговаривала ей мать.
        Впрочем, небольшое недоразумение сейчас же было забыто, и все стали подниматься в зал, а Каспар и Генриетта, чуть поотстав, обменялись понимающими взглядами.
        - Ты уж ее придерживай, а то она, как молодая кобылица… - обронил Каспар.
        - Его светлость лучшая партия для нашей дочки, теперь мы можем на это рассчитывать. Ты ведь завоевал город, правильно?
        И Генриетта по-хозяйски огляделась, оценивая надежность каменных стен.
        - Да, королевский приказ я выполнил.
        - Значит, мы получим графство, а Ева - хорошего жениха.
        - У нее же только скачки и арбалеты на уме, - напомнил Каспар.
        - Уже не совсем, ты же видел, как она похорошела, прибавила в нужных местах - природа свое возьмет, никуда не денешься.
        - Ну не знаю, посмотрим.
        89
        Пролетело короткое в этих местах лето, промелькнула и вовсе не заметная осень, наступила зима.
        Две недели на море бушевал шторм и снежные вихри крутились вдоль стен крепости, но потом погода улучшилась, стало показываться солнце, и люди начали выезжать из города.
        Ожила и закрутилась, задвигалась зимняя жизнь вердийского края, такая же важная, как и летняя. Рыбаки переходили на прибрежный лов с намерзших льдин и принесенных волнами торосов, а охотники заканчивали выделку шкур и приступали к заготовке свежих: по всему побережью начинался промысел морского зверя.
        Каспару в замке не сиделось, и он в сопровождении Ниппона и полуроты охраны исследовал возможности здешних мест, привыкал к холодной зиме и навещал на острове пленников.
        Их работой он был доволен. Олаф крепко держал дисциплину, справедливо распределял задания, никто у него не бунтовал. Одежду пленники шили сами, Каспар лишь доставлял им шкуры и меха, что скупал на казенные деньги у местных охотников.
        Еды на острове тоже было вдоволь, а по мере необходимости ее доставляли вновь. На крайний случай и особый мороз привезли даже десять мер «перегонки».
        За время, проведенное на острове, пленники отладили подвозные дороги, расчистили каменоломни и скоро должны были начать добывать камень. Помимо казарменных домов, что отапливались жиром и водорослями, на острове поставили присутственное место, где подавали чай. Здесь же происходили и встречи с родными, как и обещал Каспар. Пока все были довольны.
        Во время последнего посещения Олаф обратился к генералу Фраю с неожиданной просьбой. Он сказал, что знает о намерении генерала идти по весне на Капекслаа, и попросил взять с собой отряд из четырехсот добровольцев.
        - Мы отберем лучших, ваше превосходительство, а после победы вернемся на Каре - дорогу доделывать.
        - Но зачем вам это, тут-то вы целее будете? - удивился Каспар.
        - Есть у нас к тарди старые счеты, ваше превосходительство, а вам четыреста человек кадрового состава не помешают. Только хотелось бы выступить в егерских мундирах.
        - С егерскими может путаница получиться, гвардейцы вас могут с неприятелем спутать.
        - А мы на щиты и на грудь гербы наденем…
        - Какие гербы?
        - Ну не королевские же, ваше превосходительство. - Олаф поправил меховую шапку и усмехнулся. - Ваши наденем, это ж вы теперь правитель вердийского края, а мы ваши люди…
        Каспару оставалось только согласиться, лишние четыре сотни в войске ему действительно пригодились бы.
        Вернувшись, он обратился за помощью в оформлении герба к де Шермону, тот с радостью согласился помочь. Он чувствовал ответственность за долгое и непонятное молчание короля, хотя курьеры давно вернулись и подтвердили, что отчет о победе был передан.
        - Возможно, у короля плохое настроение, такое с ним, бывает, длится до двух месяцев кряду, - как мог оправдывался де Шермон.
        Каспар отвечал, что ничуть не беспокоится, однако уже обдумывал возможные варианты развития ситуации. Теперь он чувствовал свою силу и не собирался быть битым ни тардийцами, ни королем.
        К перемене ветра, означавшей начало последней трети зимы, Фундинул и помогавший ему Углук успели отлить три повторявших «Железную корову» бронзовых орудия. Все новинки были опробованы, а с Харнлона доставили еще три воза «веселух» - порошка из них хватило бы и на тысячу выстрелов.
        После отливки и испытаний Фундинул взялся за установку орудий на передки от телег и устройство винтов для удобства нацеливания. С первыми оттепелями, по мокрому снегу все четыре орудия вывезли под пологами в дюны, где при личном участии Каспара и де Шермона Хуберт тренировал команды будущих бомбардиров. Сначала они выезжали по два раза в неделю, а потом стали делать это через день. На первых проталинах были установлены деревянные щиты, по которым удалось сделать несколько выстрелов.
        К всеобщему восторгу, промахов не было вовсе - частые тренировки дали о себе знать, наводчики работали безупречно.
        Приближалось время большой весенней кампании. Лазутчики советника Ниппона, в число которых входили и несколько тардийцев, сообщали, что в Капекслаа также готовятся к войне и намереваются первыми подойти к Тыкерье.
        - Когда их следует ждать? - спросил Каспар.
        - Как снег сойдет, иначе обозы по дорогам увязнут. Сейчас ведь где снег лежит, а где уже песок, не поймешь, на чем ехать - на санях или в возке, - пояснил Ниппон. - А без обозов никак нельзя, налегке много не навоюешь.
        - Это так. А другого пути нет?
        - Другого нет. Летом по берегу ездить можно, а сейчас там волны и мокро…
        - Но телегу песок держать будет?
        - Телегу… - Ниппон почесал в затылке. - Держать-то будет, только мокро…
        - Это мы как-нибудь перетерпим. А по берегу идти просто необходимо, нам их на недельку-другую опередить нужно.
        90
        Через три дня начался весенний шторм, продолжавшийся без малого целую неделю, а когда однажды поутру ветер стих, из ворот Тыкерьи выехали полторы сотни разведчиков капитана Карбюзье и, разбившись на группы, разъехались в разные стороны.
        К вечеру того же дня, несмотря на скорые сумерки, по мостовым застучали подковы, это войско генерала Фрая отправилось в поход на Капекслаа.
        Грохотали телеги, свистели кнуты, гвардейцы приноравливались к усохшим за зиму седлам. В числе других ехали четыре сотни вердийских егерей, носившие на щитах и кирасах герб Каспара Франциска Фрая Вердийского. Пока обошлись без графского жезла, однако де Шермон уверял, что долго ждать не придется.
        - Вот увидите, генерал, король еще пришлет вам право на титул и свои извинения за долгое молчание, - говорил он.
        Колонна, выходя из ворот, поворачивала на север и двигалась к океану. На всех дорогах стояли разведчики, чтобы, если потребуется, перехватить тардийских лазутчиков.
        По мере того как войско приближалось к океану, ветер усиливался. Солдаты кутались в войлочные накидки. Пока подъехали к воде, стало совсем темно, приходилось ориентироваться лишь на спины едущих впереди да на шум волн.
        Полоса прибоя была широка, волны перехлестывали через колеса, вынося на песок множество острых звенящих льдинок, остававшихся от подтаявших торосов. Лошади ранили о них ноги, однако останавливаться было нельзя, за половину ночи требовалось пройти немалый путь.
        К тому времени когда пришел приказ вставать на ночевку, многие так намерзлись, что едва смогли самостоятельно слезть с лошади. Гвардейцы выходили туда, где было посуше, накрывали лошадей попонами и при свете принесенных из обоза жировых ламп осматривали их ноги. Порезы и царапины смазывали дегтярным зельем, а после лечения ставили лошадок рядком, чтобы те закрывали друг друга от ветра.
        Позаботившись о лошадях, гвардейцы собрались в кружок вокруг жировых ламп, на которые для тепла надевались специальные железные колпаки - света лампа давала меньше, зато грела хорошо. Генерал Фрай приказал закупить их несколько сотен, когда узнал, что с помощью таких ламп рыбаки и охотники согревались на промыслах.
        После остановки войска на ночлег Фрай хотел обойти лагерь, но почувствовал, что слишком устал.
        - Хуберт, я пойду лягу, а ты побеги к орудиям - что там с ними?
        - Только что бегал, там все в порядке, пологи не растрепались, лошадок возницы лечат, так что ты ложись, а я еще посты проверю.
        - Проверь, сынок, я что-то… Нездоровится как-то…
        Каспар ушел спать на генеральский возок, а Хуберт, несмотря на холодный ветер, так и не успокоился, пока не убедился, что караульная служба во временном лагере организована правильно.
        - Идите спать, лейтенант, ваш верный глаз завтра нам ой как нужен будет! - сказал ему майор-барон Гвинапп, и Хуберт пошел спать.
        Под утро пошел снег, потом холодный дождь, вскоре снова сменившийся снегом. С восходом солнца подморозило, однако погода стояла ясная и ветер поутих.
        Солдаты поднимались с сильным кашлем, многие заболевали. В обозе пали десять лошадей, их пришлось срочно свежевать. И тут отличился Углук, хотя был поставлен охранять орудия.
        С его умением быстро разобрать тушу на составляющие не мог сравниться никто. Он пособил в разделке всех десяти лошадей, однако помогавших ему привел в трепет своим нетерпением, когда заглатывал огромные куски сырого ливера, продолжая орудовать тесаком.
        Некоторые солдаты не выдерживали и просили их сменить, привычки орка мог перенести не каждый.
        91
        Каспар поднялся с легкой слабостью в ногах и хриплым дыханием. Потребовав к себе лекаря, выпил по его настоянию четверть меры перегонки с травами и медом. Напиток напрочь отбил рассудок часа на полтора, когда же генерал пришел в себя, то обнаружил, что сидит в седле, а рядом смеются де Шермон, барон Гвинапп и Хуберт.
        Генерал Фрай откашлялся и осторожно спросил:
        - А чему же вы, господа, так радуетесь?
        - Вы, генерал, уже час поете для нас песни, должен заметить, у вас хороший слух и голос.
        - Ах вот оно что… Ну так это пустяк.
        Каспар посмотрел по сторонам, в желудке сосало от голода.
        - Ленц! - позвал он ординарца.
        - Я здесь, ваше превосходительство! - послышалось откуда-то сзади. Каспар обернулся - совсем рядом ехал его командный возок.
        - Слушай, сил нет, как брюхо подводит, должно быть, с этого лекарства…
        - Извольте откушать пирогов, ваше превосходительство, у меня горяченькие, - с готовностью отозвался ординарец и, разворошив множество покровов из кожи и войлока, достал из большого котла блюдо с хорошо распаренными пирогами с мясом, а потом и походную кружку с крышечкой и носиком, наполненную горячим шоколадом.
        - Да ты волшебник, как же тебе удалось разогреть все это?
        - Я на службе тридцать лет, ваше превосходительство, и восемь лет в ординарцах! - похвалился слуга.
        - Ну спасибо, угодил…
        Не выбираясь из седла, Каспар плотно позавтракал и почувствовал себя значительно лучше. В голову колонны приехал Фундинул.
        - Ничего, если я с вами поеду, ваше превосходительство? - спросил он, понукая пегую лошадь, к которой уже привык и считал ее мулом.
        - А чего же вы, сержант, со своими не едете? - спросил де Шермон, ожидая нового веселья.
        - Ваше сиятельство, я вынужден находиться рядом с невоспитанным орком, который уже половину сырой кобылы сожрал и все ему мало! В крови весь, как живодер какой! Не могу я сейчас с ним ехать - не гоните меня.
        - Ладно, оставайся, - разрешил Каспар, - только перед крепостью назад пойдешь.
        - Порядок знаю, ваше превосходительство!
        К Капекслаа, как и рассчитывал генерал Фрай, войско вышло вскоре после полудня, через час после обильного обеда, состоявшего для солдат из жирной печеной рыбы и просяного хлеба.
        Едва сверкнули на солнце крыши тардийской столицы, в голову колонны прискакал разведчик капитана Карбюзье.
        - Ваше превосходительство, всех лазутчиков мы похватали, так что тардийцы нас не ждут!
        - А что же они делают? - спросил Каспар у продрогшего и перемазанного весенней грязью разведчика, лошадь которого мелко тряслась от усталости и холода - должно быть, они ехали полночи.
        - В лагерях под крепостью стоят, ваше превосходительство, к походу на Тыкерью собираются!
        - Вот как? - Каспар приподнял шлем и почесал лоб.
        - Может, ударим с ходу? - предложил Гвинапп.
        - Да их там, наверное, тысяч десять, - возразил де Шермон, - нам их тремя тысячами не охватить будет.
        - Правильно, лучше напугаем, пусть спрячутся в крепость, - сказал Каспар. - Ладно, братец, спасибо за новость, иди в обоз и отоспись - скажи, я разрешил.
        - Не могу, ваше превосходительство, мне назад нужно…
        Каспар посмотрел на дрожащие ноги лошади разведчика, его осунувшееся лицо и сказал:
        - Ленц, ну-ка дай и ему, и лошадке вина с медом, а еще окорока отрежь кусок побольше да хлеба дай. А то они до капитана не доедут…
        - Слушаюсь, ваше превосходительство!
        Слуга соскочил с воза и, достав бурдюк с вином, стал смешивать его в большой чаше с водой и медом, а затем подал чашу разведчику, и тот пил, сколько смог, остальное отдали лошадке, которая жадно выхлебала угощение.
        Вскоре окрепшие лошадь и наездник отбыли к капитану Карбюзье, а Каспар приказал разворачивать войско в боевой порядок.
        - Схватиться прямо тут нам нет резону, но напугать их мы обязаны…
        92
        Когда из лагерей тардийцев увидели у горизонта вражеское войско с развернутыми знаменами, мысль о сопротивлении не пришла в голову никому. Какой смысл начинать бой, если рядом высокие стены крепости?
        Не слушая командиров, ополченцы и строевые лаксманы бросились к городским воротам, устроив у моста свалку и сбрасывая в ров тех, кто был с краю. Это было похоже на бегство побежденной армии, когда никто не думает о лошадях, обозах и арсеналах. Еще до того как трехтысячное войско генерала Фрая подошло к стенам Капекслаа, около десяти тысяч тардийцев укрылись в крепости и подняли мостовые ворота, оставив на пути бегства множество задавленных и брошенную амуницию.
        Видя такую щедрость противника, Каспар велел сформировать команды для сбора лошадей и трофейного имущества, а из легкораненых тардийцев сформировать первые группы пленных.
        Морально раздавленных, их тотчас стали привлекать в качестве рабочей силы, и эти люди беспрекословно выполняли приказы завоевателей, окончательно сбитые с толку видом вердийских егерей.
        - Так вы разве не верди? - удивился прихрамывающий лейтенант-лаксман, спрашивая по-вердийски.
        - А ты разве не видишь? - ухмыляясь, ответил Олаф.
        Напротив главных ворот еще только устанавливали орудия, а на стенах крепости уже царила паника. Было видно, как бестолково носятся офицеры, пытаясь убрать с ярусов всех лишних, однако возникшая поначалу паника уже перешла в болезненное любопытство, все свободные вердийцы лезли на ярусы, чтобы посмотреть, что затевает противник.
        Через четверть часа Хуберт доложил, что готов к стрельбе.
        - Начинайте! - махнул рукой Каспар.
        - Эх, сейчас начнется! - воскликнул де Шермон, помня, какой испытал ужас на крыше замка Тарду. Его волнение передалось лошади, и она заплясала на месте.
        Прошло еще несколько мгновений, и один за другим прогремели четыре оглушительных выстрела. Орудия извергли тридцатиярдовые снопы разноцветных трескучих искр, а тяжелые ядра с грохотом врезались в обшитые железом ворота.
        Каспар, конечно, рассчитывал поразить противника демонстрацией нового оружия, но он и предположить не мог, насколько ужасающей для тардийцев станет эта демонстрация. Ярусы на стенах опустели в один миг, частокола из пик, еще мгновение назад блестевших на солнце, как не бывало.
        - Куда они подевались? - удивился де Шермон.
        - До смерти испугались, - предположил Каспар.
        Снова ударил хлесткий залп, сверкнули искры, побежали, перекатываясь, клубы белого дыма. Ядра снова поразили ворота, но пока без видимых последствий.
        Орудийные команды работали без лишней суеты, быстро забивали в стволы новые заряды, а гвардейцы и егеря, также мало привычные к такому грохоту, едва сдерживали стройность своих рядов и пригибались к лошадиным гривам.
        Снова прогремел залп, и все увидели, как выворотило одну из десятидюймовых балок, из которых были составлены ворота. В образовавшейся бреши замелькали переполошенные тардийцы, а гвардейцы стали кричать «ура».
        Каспар покачал головой, вместе со всеми удивляясь столь сокрушительной мощи. Одно дело перебить мачту на корабле и совсем другое - толстую балку.
        Пока орудийная прислуга накатывала орудия на позиции, к генералу Фраю прибыл курьер от майор-барона Гвинаппа. С трудом удерживая разгоряченного мардиганца, курьер козырнул и стал докладывать:
        - Ваше превосходительство, с нашей стороны противники по стенам спускаются. Перебираются по лестницам через ров и к нам бегут…
        - Что, десант?
        - Нет, ваше превосходительство, из крепости бегут большей частью ополченцы. Барон приказал брать в плен, их там уже полсотни набралось.
        - Хорошо, пусть продолжает брать пленных, но, если станет чересчур много, пусть гонит хуторян прочь и оставляет только лаксманов. Так и передай!
        - Слушаюсь, ваше превосходительство!
        Курьер умчался. Со стороны брошенных противником лагерей показался обоз с запасом сборных штурмовых лестниц, которые тардийцы готовили для захвата Тыкерьи.
        Когда обоз прибыл, спешившиеся гвардейцы и пленные егеря стали быстро собирать мостки. От залпа к залпу ворота теряли обшивочное железо и расщепленные балки, так что вскоре предстояло как-то преодолевать ров.
        К Каспару подъехал Олаф, он был в нетерпении.
        - Ваше превосходительство, разрешите нам первым в город ворваться?
        - Разрешаю, лейтенант. Действуйте!
        Вердийцы спешились и, оставив лошадей у обоза, побежали к воротам, волоча за собой мостки. Несколько голов показались на крепостной стене. Каспар ждал, что сейчас на егерей обрушится дождь стрел, однако этого не случилось. Мостки были успешно перекинуты, и егеря стали по одному перебираться через ров и исчезать в большой бреши в воротах.
        Было видно, как за брешью завязался бой, заблестели клинки, а подошедшие гвардейцы стали крушить ворота изогнутыми железными дрынами и укладывать новые мостки, рассчитанные на вес всадника.
        Вскоре дело было сделано, и по собранной переправе, чуть пригибаясь в разбитых воротах, в город начали входить конные гвардейцы.
        Капекслаа был взят малой кровью, ополченцы почти не сопротивлялись, а лаксманы были так подавлены неожиданным подходом противника и грохотом невиданных разрушительных орудий, что уже заранее считали себя побежденными.
        Тардийский брин Лаар с приближенными отступил во внутренний дворец, однако тот оказался не таким неприступным, как внутренний замок в Тыкерье, чтобы полностью захватить его, не понадобилось даже лестниц. К тому времени как генерал Фрай и граф де Шермон оказались на центральной площади города, туда уже выводили захваченных в плен тардийцев. Их набралось более пяти тысяч, это были только лаксманы, хуторских же и простых рыбаков отпускали сразу, беря с них слово больше не воевать.
        - Ну вот и рабочая сила для строительства дороги - теперь в два года управимся, - сказал Каспар, оглядывая огромную площадь.
        - Генерал…
        - Да, граф?
        - Поскольку с этой кампанией все благополучно разрешилось, я бы хотел… Я бы хотел обсудить с вами другую тему…
        - Слушаю вас, граф. Что-то вы разрумянились, уж не простыли ли ночью?
        Де Шермон сдернул перчатку и вытер ладонью взмокшее лицо.
        - Генерал, я бы хотел обсудить с вами будущее вашей дочери…
        93
        После позднего обильного завтрака настроение короля Филиппа значительно улучшилось.
        - Скажи, Сарбель, отчего после еды настроение меняется в лучшую сторону, хотя заказ на седла для армии опять задержали? - спросил Филипп у своего ученого лекаря, которого захватил из Кремптона после небольшой разведки боем. Поначалу он хотел обосноваться в этом старом замке, однако по ночам в глубоких подвалах ревело какое-то чудовище, да и сырость в залах было нестерпимая - пришлось вернуться на зиму в Ливен.
        Зато теперь уже почти все было готово к большой летней кампании.
        «Бросок на юг, вот как назовут это мои летописцы! - думал король, и его настроение улучшалось все больше. - Если бы еще не эти седла…»
        - Видите ли, ваше величество, - начал мессир Сарбель, - все дело в желудочных соках. После принятия пищи они-таки бурлят в человеческом теле, что вызывают разгон желчи и улучшение самочувствия.
        - Ты сам-то понял, что сказал? - усмехнулся Филипп и, опустившись на жесткую кушетку, оглядел заново обставленную залу. Прежде здесь собирались какие-то то ли старосты города, то ли депутаты, его величеству подробно рассказывали, но он не запомнил. Теперь же совсем другое дело.
        Ливен начинал королю нравиться, однако это не отменяло далекий поход на юг, только бы поскорее сделали седла…
        В коридоре за дверью послышался топот и звон шпор, здание было мало приспособлено для проживания королевских особ - не той толщины стены, не из того дерева двери.
        Раздался осторожный стук, а потом дребезжащий голос секретаря произнес:
        - Ваше величество, к вам курьер из Харнлона! Примете?
        «Из Харнлона? Вот как? Несостоявшийся граф решил о себе напомнить? Ну-ну», - подумал Филипп. Ему еще предстояло решить эту проблему, но для этого все уже было готово.
        - Нет, сейчас я занят! - не оборачиваясь ответил король и откинулся к стене, чтобы спрятаться за ширму. - Ступай и до вечера не приходи…
        - Слушаюсь, ваше величество… - с поклоном произнес секретарь. Король с облегчением вздохнул, но неожиданно секретарь громко объявил:
        - Ее величество королева!
        - Королева?
        Филипп вскочил с кушетки и встал у окна, с подчеркнутым интересом рассматривая площадь, как будто не было важнее дела, чем следить за сменой часовых.
        - Ваше величество, зачем вы держите курьера за дверью, ведь письма из Харнлона могут быть очень важными! - произнесла королева, заходя за ширму. - От кого вы тут прячетесь, ваше величество?
        - Ах, ваше величество!
        Король повернулся к матери и развел руки, словно собираясь обнять ее, но тут же опустил их, увидев, что королева сама принесла ему письма.
        - Я отпустила курьера, на него страшно было смотреть, он проделал немалый путь…
        Филиппу ничего не оставалось как взять оба свитка.
        - Просто я неважно себя с утра чувствовал…
        - Вот как? А мне сказали, что у короля сегодня был отменный аппетит.
        - Ну аппетит - одно, - король стряхнул с манжета невидимую пылинку, - а самочувствие - совсем другое. Вот и Сарбель говорит…
        Почувствовав к себе внимание, врачеватель низко поклонился и начал монотонно повторять то, что уже не раз слышали и Филипп, и Анна Астурийская.
        - Все дело в желудочных соках, после принятия пищи…
        - Ах, подите вон, нам с королем нужно поговорить, - резко произнесла королева.
        Сарбель снова поклонился и, шаркая ногами, ушел.
        - Итак, посторонних нет - читайте письма, ваше величество! - строго произнесла Анна Астурийская.
        «Что-то уже пронюхала», - с неудовольствием подумал король. Он полагал, что все приготовления к аресту Фрая хранятся в секрете.
        - Сейчас только вспомнил, что вот этот паркет под нашими ногами пролежал здесь сто пятьдесят лет, а нарезан был из бревен разрушенного дома последнего из огров. Забавно, правда, ваше величество?
        - Забавно, - королева зло усмехнулась, - но читать письмо вам все равно придется, сын мой.
        - О, я прекрасно знаю, что в этом письме. - Филипп взломал печать, зеленый сургуч просыпался на пол. - Ваш протеже, матушка, выпрашивает себе титул, поскольку я немного задержался с указом.
        - Вы должны были подписать его уже давно, с такими людьми, как Фрай, шутить не следует, - произнесла королева, делая шаг к Филиппу.
        - Ах, матушка, я давно уже взрослый человек, я король, в конце концов…
        Что-то в развернутом свитке привлекло внимание.
        Филиппа, и он замолчал, шевеля губами.
        - Что? Фрай взял Капекслаа? Фрай взял Капекслаа!..
        - Ну-ка дайте!
        Королева выхватила свиток из рук Филиппа.
        - Все правильно, вот перечень трофеев, описание города, количество населения…
        Не сдерживая эмоций, Анна Астурийская помахала перед носом сына свитком и засмеялась, однако ее лицо тут же сделалось серьезным.
        - Немедленно пишите указ на графский титул, ваше величество…
        - Нет, я не сдамся! Это еще не…
        Король не договорил и, остановившись возле ширмы, вцепился в нее руками.
        - Что такое, ваше величество, вы хотите получить новое герцогство Ангулемское, чтобы еще несколько поколений Рембургов не могли на побережье и носа показать?
        - Я… я могу снова повернуть армию на север!
        Королева тяжело вздохнула, и какое-то время они молчали, затем Филипп спросил:
        - Как вы думаете, ваше величество, что он сделает, когда узнает, что армия движется на север: - сбежит за океан или отправится в дистанцерию?
        - Ни то и ни другое. Он возьмет Харнлон…
        - Что?
        Король будто проснулся. Он посмотрел на мать тревожным взглядом, надеясь получить поддержку, но лицо Анны Астурийской было бесстрастно.
        - Я прочту другое письмо, - вспомнил Филипп и взял с кушетки второй свиток. - Знакомая рука, это де Шермон! Наверняка он даст какие-то объяснения по поводу этого Фрая…
        Королева терпеливо ждала, однако уже по лицу Филиппа стало понятно, что и здесь он не нашел утешения.
        - И это называется друг! Предатель!
        Король швырнул свиток и отошел к окну.
        - Что там? - спросила Анна Астурийская.
        - Он просит разрешения жениться… - после некоторой паузы сообщил король.
        - На ком же?
        - На дочери… «Каспара Франциска Фрая», - с отвращением процитировал Филипп. - Я надеялся, что он станет моими ушами и глазами при Фрае, будет примечать его слабые стороны… Что мне теперь делать, ваше величество?
        Филипп повернулся к матери, ожидая от нее очередного совета.
        - Что делать? Радоваться, ваше величество, организовать большой праздник с музыкой и танцами, с выездом на охоту. Не каждый день королям подносят по две провинции на серебряном подносе. Будем веселиться, пить вино и поднимать тосты во славу графа Вердийского и Тардийского Каспара Франциска Фрая. И нужно прямо сейчас писать два указа, один о даровании графского титула, а другой о подготовке к празднику. И не забудьте извиниться, ваше величество, столь долгая задержка указа требует объяснений.
        - Но я же король!
        - Значит, извиняйтесь по-королевски. Уверена, Фрай не станет приводить к присяге новых подданных вашего величества, пока не получит заверений в вашем добром расположении.
        - Хорошо, матушка, я все сделаю как вы сказали, но как мне поступить с де Шермоном?
        - Графу де Шермону пора прекращать холостую жизнь, а женитьба на девушке из столь знатного семейства, - на слове «знатного» королева сделала ударение, - пойдет ему только на пользу. К тому же она наверняка красива.
        - Откуда вы знаете, матушка?
        - У де Шермона хороший вкус. Но это еще не все. Нельзя оставлять молодых под влиянием графа Фрая, пусть де Шермон отправляется в Харнлон - королевским наместником, генерал-граф Мараншон уже немолод и с удовольствием поделится с ним властью. Ему достаточно должности командующего гарнизоном.
        - И что мы при этом получим? - спросил Филипп, его всегда поражало, как умело королева выстраивает внутреннюю политику королевства.
        - Мы получим разъединение графа Фрая и графа де Шермона, а то вместе они, чего доброго, додумаются до независимого герцогства. Одновременно через дочь графа Фрая мы будем удерживать его самого под крылом королевства, поскольку у людей его склада родственные узы весьма крепки.
        94
        Через две недели королевский указ о присвоении титула был доставлен в Тыкерью. Отдельным письмом король поздравлял графа Фрая с великими победами во славу королевства Рембургского, а также сожалел о досадных задержках столь необходимого и значимого решения, которое он принял давно, да вот беда: безалаберные писари заныкали сей важный документ в конторской пыли, чем поставили своего короля в неудобное положение.
        «Оные будут наказаны», - обещал король.
        Де Шермон также получил письмо с разрешением жениться и поздравлениями по этому поводу. А также приказ заступить на должность королевского представителя в Харнлоне и всем северном крае.
        После пышной свадьбы молодые отбыли в Харнлон, а граф Фрай остался со своими заботами обо всем побережье.
        Фундинул перевез семью в Тыкерью и теперь был там главным подрядчиком по кузнечному и прочему мастеровому делу, однако с военной службы не ушел, памятуя о жалованье.
        Углук также не снял мундира, он был популярен в гарнизоне, и ни одно застолье гвардейцев не проходило без его участия.
        Хуберт был поставлен править в Капекслаа, опираясь на осведомленного советника Ниппона. Олаф Капсольт в капитанском чине управлял строительством дороги - теперь оно продвигалось куда быстрее.
        Через год на деньги конвендора Кригса в тардийском крае был поднят мятеж, однако Олаф Капсольт во главе полка вердийских егерей жестоко подавил его, а самого Кригса изловил и доставил в тюремный замок Тарду. скачано программой Biblio (www.mgvlad.ru/alx/biblio.htm)"

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к