Стрела Габинчи Алекс Орлов
        Иногда мечты воплощаются, правда, не всегда так, как о том мечталось. Это испытали на себе два шестнадцатилетних жителя средневекового города, затерянного то ли в прошлом, то ли в чьем-то будущем.
        Увлеченные рассказами о дальних странствиях и путешествиях, они неожиданно оказались обвиненными в преступлениях, которых не совершали. Прачкин сын - Клаус и кухаркин сын - Ригард бегут из ставшего вдруг враждебным города в не менее враждебный и трудный для выживания окружающий мир. Теперь им предстоит кормиться лишь своими трудами и защищаться своими силами, продолжая бесконечное путешествие поневоле.
        Алекс Орлов
        Стрела Габинчи
        Внезапный и жесткий удар оторвал Галлена от подоконника, перенес через комнату и швырнул в противоположную стену.
        Арбалет улетел в угол, едва не попав в Ригарда, а один из болтов выскочил из зажима и, подпрыгивая, поскакал к ногам Клауса.
        Ударившись о стену, Галлен потерял сознание, и на какое-то время воцарилась жуткая тишина. Клаусу показалось, что их единственный защитник убит, и Ригард, видимо, решил то же самое. Но вскоре Галлен зашевелился и сел.
        - Все живы? - спросил он как ни в чем не бывало.
        - Живы, ваше благородие, - хрипло ответил Клаус, сжимая во вспотевшей ладони рукоять даги.
        - Тогда - к оружию. Сейчас будет приступ…

1
        У пряничной лавки купца Эйдельсона Клаус простоял около четверти часа, наблюдая за тем, как покупатели разбирают сахарные коврижки и маковые пирожки с изюмом. Была весна, праздник Нового Солнца, и те, у кого водились денежки, баловали себя и своих близких подарками.
        У Клауса денег не было, поэтому оставалось только смотреть.
        Работы себе он пока не искал, а тех медяков, что зарабатывала прачкой его мать, хватало только на кашу да две пары белья на год.
        - Покупайте моченые яблочки! Яблочки зимние, мягкие, прямо из бочки! - кричал соленщик, толкая перед собой тележку с опустевшими бочонками. В праздник хорошо продавались и рамсельская капуста, и огурцы, и морковка с перцем. Товара почти не осталось, тележка катилась легко, оставляя резкий запах прошлогодних рассолов.
        - Бери пока дешево, парень! - крикнул довольный торговец.
        - Денег нету, - сердито ответил Клаус.
        - Эх, денег нету - бери так!
        В порыве щедрости соленщик красными руками выхватил из бочки несколько моченых яблок и сунул Клаусу, намочив его латаную куртку вонючим рассолом.
        Клаус не знал, благодарить ему или ругаться, а тут еще на другой стороне улицы появилась Ядвига, дочка купца Соломона, и с ней две девицы из домов победнее. Девушки искали развлечений, и облитый рассолом Клаус подходил для этой цели как нельзя лучше.
        - Ой, посмотрите, это же Клаус! - воскликнула одна из девушек, предвкушавшая потеху.
        - Клаус, прачкин сын! - поддержала ее Ядвига. - Посмотрите, да он, кажется, в штаны напустил от страха!
        Клаус посмотрел на сморщенные яблоки, на натекший под ноги рассол. Он умел быть грубым, но сказать плохое слово Ядвиге язык не поворачивался, ведь по ней он тайно вздыхал не первый год.
        Бедняга вздохнул и, повернувшись, пошел прочь, подгоняемый обидными кличками. Чтобы не слышать их, Клаус стал есть горько-кислые яблоки.
        Чем дальше он уходил от центра города, тем малолюднее и грязнее становились улицы. Канавы здесь в отличие от центра никто не чистил, помои выливали прямо из окон, и если бы не узкая полоска мостовой, положенная лет двести назад, люди пешими вовсе бы не ходили. Грязь.
        - Эй, Клаус! - позвал кто-то. Клаус обернулся и узнал своего знакомого - Ригарда. Их сближало то, что оба росли в неполных семьях, но Ригард жил посытнее, ведь его мать работала кухаркой в доме бургомистра.
        - Привет, Румяный.
        - Привет. Куда идешь?
        - Домой, куда ж еще? Вот, купил моченых яблочков.
        - Ну-ка, дай попробовать, - попросил Ригард, который никогда не отказывался ни от какой еды.
        Они постояли, поели яблок.
        - Дрянь яблоки, - сказал кухаркин сын и вытер рукавом рот. - Ты их почем брал?
        - Нипочем. Я их украл, когда соленщик отвернулся, - соврал Клаус.
        - Воровать нехорошо, - заметил Ригард.
        - Ага, матери своей расскажи, - усмехнулся Клаус, желая за обиды, понесенные от Ядвиги, унизить розовощекого Ригарда.
        - Поберегись, холопы! Поберегись! - разнеслось над улицей, и редкие прохожие стали прижиматься к стенам.
        - Смотри, солдаты скачут! - воскликнул Ригард со смесью ужаса и восторга.
        - К стене давай! - сказал Клаус и толкнул приятеля в зловонную лужу. Впрочем, и сам поневоле прыгнул в грязь, потому что на узкой улочке со всадниками им было не разминуться.
        Вздымая грязные брызги, мимо проскакал отряд из пяти всадников. Их лошади выглядели исхудавшими, амуниция потертой. На щитах белели заплаты, на нагрудниках - рубцы.
        - Ишь, какие злые, - проворчал Ригард, когда отряд скрылся за поворотом. - Так и норовят народ в грязь спихнуть!
        - Злые, ясное дело. Как лорды замирились, у них ни жалованья не стало, ни добычи, - пояснил Клаус, который любил слушать, что говорят приезжие купцы на речном причале.
        - Ты о какой добыче говоришь? - уточнил Ригард и, посмотрев на свои башмаки, добавил: - Меня мать теперь прибьет.
        - Ничего, почистишься. А то и мне принесешь, нам лишний заработок не помешает.
        - Тебе потом деньги платить, - покачал головой Ригард, выбираясь на сухое.
        - Неси пряник обсыпанный, мать тебе их почистит и на деревяшке растянет - даже жать не будут.
        - Ну… - Ригард почесал в затылке. - Я подумаю. Ну а как там насчет солдатской добычи?
        - А ты разве не знаешь, что если солдаты берут крепость, так все золото, посуда и рухлядь к ним в добычу переходит?
        - Нет, не знал.
        - Так оно в войнах и бывает. Вот лорд Ортзейский воевал против лорда Брейгеля, уже почти победа случилось, а потом они замирились, и Ортзейский от соседа откупился. Тот прекратил войну, дружину свою увел, а наемным солдатам Ортзейского добычи не досталось.
        - Ты откуда знаешь?
        - Оттуда, - с важным видом произнес Клаус. - Ну ладно, недосуг мне тут с тобой болтать, нужно еще в котел воды натаскать, а потом дров притащить. Это мне часа три не разгибаться.
        - А на берег придешь?
        - Не знаю еще.
        На берегу реки Варбицы, протекавшей в полумиле от городской стены, Клаус и Ригард обычно встречались с другими своими сверстниками. Раньше они играли там в салки и камешки, повзрослев, стали вести разговоры о девушках, ремесле и дальних путешествиях, в которые, без сомнения, отправлялись с пристани неуклюжие барки заезжих купцов.
        Эти суда ходили всего-то на пару сотен миль, но подростки считали, что их владельцы смелые мореплаватели и, уж конечно, спускаются по рекам до самого океана.

2
        Первым, как обычно, на место встречи пришел Ригард. Оглядевшись, он не нашел никого из друзей, широко зевнул и сел на бревно, отполированное штанами за много лет посиделок.
        В животе Ригард чувствовал тяжесть: пожалуй, последняя дюжина пирожков была лишней. Он вспомнил, как видел на празднике Ядвигу и не решился заговорить с ней. Правда, Клаусу, чтобы позлить этого зазнайку, рассказать об этом следовало иначе.
        Со стороны Старого города послышался скрип уключин, вверх по течению поднималась плоскодонная барка. Ригард встал с бревна, ему стало любопытно, что это за судно - оно выглядело куда крупнее, чем большинство судов на Варбице.
        Вскоре он сумел рассмотреть на мачте флаг, это были гости из Торнзейской земли, оттуда в город Денвер возили пушнину, воск и серебро. Торнзейские леса славились своими богатствами.
        Барка была двадцативесельной, и гребцы на ней сидели привычные. Ни криком, ни кашлем, ни громкими возгласами они не выдавали свою усталость, и весла ложились на воду мягко, без лишних брызг.
        Когда барка поравнялась с Ригардом, к борту подошел хозяин, бородатый черноволосый купец в кафтане из красного сукна.
        - Эй, парень, далеко ли до пристани? - крикнул он басом.
        - С полмили будет, - ответил Ригард и, подумав, добавил: - Ну, может, чуть побольше…
        Барка прошла мимо. Ригард огляделся и увидел спешащего к месту встречи Клауса, который тоже провожал уходящее судно взглядом.
        - Давно сидишь? - спросил он.
        - Какое-то время, - ответил Ригард, ослабляя пояс. - Душно сегодня.
        - Нажрался небось харчей с чужого стола, вот и жарит тебя, - не без зависти проворчал Клаус и сел на бревно.
        - Батраки-то придут сегодня? - спросил Ригард, не желая продолжать эту тему.
        - Покончат с работой - придут, - ответил Клаус и, привставая, добавил: - А вон и они!
        Дирк и Эдгар двигались степенно, как и подобало сельским работникам. Хотя оба и жили в городе, работа на хозяина им нравилась, к тому же помимо заработка они имели готовый стол и никогда не оставались голодными.
        - Здорово, деревня! - с усмешкой произнес Клаус, когда Дирк и Эдгар подошли ближе.
        - И тебе здоровьичка, вша городская, - ответил добродушный Дирк.
        А Эдгар и вовсе ничего не сказал, только почесал пониже поясницы и уселся на бревно.
        - А я на празднике Ядвигу видел, - сказал Ригард.
        - Ну так и что же, - пожал плечами Дирк, - за погляд денег не берут.
        - Небось из-за угла любовался, - прошипел Клаус.
        - Ну как же, мы даже парой словечек перекинулись.
        - Ну и что, далеко послала? - поинтересовался Эдгар и широко зевнул.
        - Эх, рожа ты коровья, - отмахнулся Ригард. - К тебе-то девки и на милю не подходят, потому как навозом разит.
        - В отличие от других честно работаем, объедков со столов не сшибаем.
        Дирк засмеялся, а обиженный Ригард отвернулся и стал смотреть на Старый город.
        - А ты когда работу найдешь, Клаус? - спросил Эдгар. - Долго еще шалопанить будешь?
        - А тебе какая вожжа под хвост попала? То на Румяного набросился, теперь ко мне лезешь!
        - Да он тебе работенку хочет подбросить, - сказал Дирк, который, насидевшись на дойке пятнадцати коров, теперь с удовольствием отдыхал стоя.
        - Да мне работы хватает, вон руки чуть не до земли оттянул - воду таскал… А что там за работа?
        - У соседа хозяина нашего, пасечника Римаса, шершни два улья вычистили. Он теперь месть великую задумал, дупло, где шершни живут, разведал. В роще оно в тополиной, там, где дерево, молнией разбитое, стоит.
        - Ну а работа-то в чем?
        - Римас не молодой уже, а там лезть футов двадцать. Он его уже и сжечь хотел, да лесничий грозится лорду донести. Вот он и думает, где бы охотника найти на такое, чтоб не побоялся.
        - Дерево, что ли, сжечь?
        - Да какое дерево? Экий ты непонятливый, - вмешался Эдгар. - Дерево жечь нельзя, лесничий не велит. Их надо как-то выманить или водой залить. Пасечник за работу четыре медные деньги обещает.
        - Нашел дурака - за четыре деньги шершням подставляться, скажи, пусть восемь дает, тогда мы подумаем. Небось пчелки подороже стоят.
        - Ты что же, и нас хочешь в это дело затянуть? - спросил отошедший от обиды Ригард.
        - Одному там делать нечего, сколько бы ни платили. А так у нас и на выпивку, и на закуску деньги будут. Если к Кусману в «Пьяную елку» пойти, и сытые будем, и еще сдачи останется.
        - Пьянствовать нехорошо, - с наставительной интонацией заметил Ригард.
        - А ты и не будешь, просто рядом посидишь.
        - Мы можем в субботу, - сказал Эдгар, поднимаясь с бревна. - Только придумай, как шершней гонять будешь.
        - До субботы что-нибудь придумаю.
        - Ну что, пошли до пристани? - предложил Дирк. - А там разойдемся, нам с Эдгаром завтра в пять утра вставать.
        - Пошли. Заодно я вам заводь новую покажу, там, где в прошлом году песок для дороги брали, - пообещал Клаус.
        - Хорошая заводь?
        - Вьюны водятся, много. Ночью с фонарем даже руками ловить можно.

3
        В субботу, как и договаривались накануне, вскоре после восхода солнца Клаус с Ригардом встретились у поваленного дерева. Погода обещала быть хорошей, и, пользуясь утренней тишиной, вдоль берега, не опасаясь охотников, плавали дикие утки.
        Со стороны пристаней доносился стук молотков - с рассветом команды барок занимались ремонтом.
        - Ну чего, Румяный, небось сытый пришел? - спросил Клаус, затягивая веревочный пояс.
        - А то… - Ригард усмехнулся. - А ты чего, на завтрак не заработал?
        - Заработал. Да только мой завтрак завсегда постнее твоего. Пошли, что ли?
        - Идем, чего же ждать? Дирк сказал, у деревни нас встретит.
        И они пошли вдоль берега, вспугивая по дороге уток и куликов, семенивших по прибойной полосе в поисках добычи. Постепенно приятели разговорились, и между ними не осталось и следа от прежней колкости и злых насмешек, с которых каждую их встречу начинал Клаус.
        Но это был лишь своеобразный ритуал, и если Ригард болел и подолгу не появлялся на улице, Клаус по нему скучал.
        - Вот, к примеру, лоранская барка: дно плоское, киль слабый, зато доходит по ручьям до самых верховий и чинить ее удобно, - говорил Ригард, отстаивая свою точку зрения.
        - Не знаю, - покачал головой Клаус. - Мне нравятся суда быстрые, чтоб до моря и дальше к океану. Чтоб волны не боялись и руль чтоб пять человек крутили. Помнишь, как по весенней воде к нам галера из Петрона приходила?
        - А то! Разве такое забудешь? - согласился Ригард, доставая из кармана засахаренный сухарик.
        - Мешков она сгрузила до тыщи, не меньше.
        - Это да, знатное судно и точно, что с моря пришло.
        - А гребцов помнишь, сколько было?
        - По пятьдесят с каждого борта.
        - И солдаты для охраны!
        - А мачт - аж две штуки!
        - Эх, мне бы денег заработать, сбежал бы в Петрон, честное слово! - признался Клаус и покосился на сухарь Ригарда. Тот отломил половину и подал ему.
        - Что, правда, вот так сбежишь и мать одну бросишь?
        - А что мать, я ей только в обузу… Ну и потом, я ж капитаном зарабатывать буду, а с таким жалованьем побольше ей помогу, чем сейчас, воду да дрова таская…
        - Ну, капитаном тебе не скоро стать, - заметил Ригард, когда они поравнялись с лодкой, в которой двое рыбаков вытягивали пустую сеть и ругались на неудачу.
        - Вот дураки, им к затону нужно, - сказал Ригард.
        - Ага. Только в затоне шилка и пузь-рыба, а они небось сомов ищут да щук столетних!
        - Пошли вон, молокососы! - закричал на них бородатый рыбак, который услышал их слова и, поднявшись в лодке, швырнул в подростков лягушку. Они засмеялись и побежали прочь, а лягушка шлепнулась в траву и, квакнув, прыгнула в воду.
        - Ну что, надо к затону править, нету здесь никаких сомов, - сказал второй рыбак.
        - Знаю, что нет. Давай, садись за весла.

4
        Река отвернула на юг, и Клаус с Ригардом ушли с берега на хорошо накатанную дорогу, по которой деревенские ездили в город.
        - Ух, запарился я уже… - пожаловался Ригард. - До чего же далеко деревня!
        - Полторы мили всего. Батраки каждый день туда-сюда отмахивают - и ничего.
        - Они вон какие здоровые, батраки-то. Им и десять миль не дорога.
        Навстречу ехала телега, и Клаус с Ригардом сошли на обочину. За первой последовала другая, потом третья. Крестьяне везли в город картошку, капусту, зелень, кур, поросят, и пока Клаус с Ригардом шли по этой дороге, количество телег не уменьшалось, поскольку в нее вливались проселки, ведшие из других, более отдаленных поселений.
        Так, продолжая вертеть головами и обсуждая грузоподъемность возов, приятели добрались до первой линии домов и увидели Дирка, который стоял на траве босой и лузгал тыквенные семечки.
        - Чего головы крутите, лошадей не видели? - спросил он с усмешкой.
        - Мы не на лошадь смотрим, а на их хозяйку, - ответил Клаус.
        - Потом насмотритесь на хозяек, пойдемте, покажу вам пасечника, а дальше сами договаривайтесь.
        - Так вы что же, с нами не пойдете? - удивился Ригард.
        - А кто за нас работать будет, коровы что, по субботам молоко перестают давать? Ну ты и дурак, Румяный.
        - Зато ты больно умный, - огрызнулся Ригард и, достав из кармана второй засахаренный сухарь, разломил его и, мстительно покосившись на Дирка, сунул половину Клаусу.
        - Хорошие здесь дома, крепкие, - сказал Клаус, удивляясь тому, что в деревне люди живут вольготнее, чем в городе.
        - А то! - подтвердил Дирк. - Нам в Денвере такая жизнь и не снилась. Только за такую свободу работать много приходится. Наш хозяин до трети отдает лорду в високосный год и до четверти в обычный. А еще у него пятеро детей, да нас, работников, четверо человек. Приходится покрутиться.
        - Да уж, - согласился Клаус, прикидывая, сколько бы ему пришлось таскать воды и дров, если бы еще и лорду пришлось до трети выплачивать.
        Денвер считался свободным городом и налогов лорду не платил, только небольшую мзду с базарной торговли.
        - Эй, дураки! - закричал из-за забора какой-то подросток и швырнул в проходивших ком земли.
        - Весело тут у вас, - сказал Клаус, увернувшись от снаряда.
        - Это Гилберт, мы его третьего дня на конюшне застали - овес воровал, ну и высекли. Теперь вот злобствует.
        Так, за разговорами, они вышли на окраину деревни, где дом пасечника Клаус с Ригардом узнали и сами.
        На его участке было мало построек и небольшой огород, а вся остальная земля была засажена клевером и по границам - высокими многолетними цветами. На свободной площади стояли около полусотни ульев, выдолбленных из старых лесных колод.
        Сам пасечник возился под навесом у дома, подрезая что-то на новых рамках большим загнутым ножом.
        - Эй, хозяин! Работников привел! - крикнул Дирк. Пасечник оглянулся, оставил работу и поспешил к калитке.
        Его волосы и борода были почти седыми, и это делало его старше, однако молодая осанка и живые глаза на загорелом лице говорили о том, что ему не более пятидесяти лет.
        - Эти, что ли? - спросил пасечник, глядя на Клауса с Ригардом поверх калитки.
        - Эти, - уверенно ответил Дирк, сплевывая шелуху.
        - А совладают?
        В голосе пасечника слышалось сомнение.
        - Совладают. А не совладают - денег не заплатишь, - сказал Дирк. - Ладно, пойду я, мне коровник чистить надо, а вы тут сами договаривайтесь.
        - Так ты сам-то не пойдешь? - удивленно спросил пасечник, как и Клаус с Ригардом какое-то время назад. - Лестницы-то кто понесет?
        - Лестницы не нужны, - авторитетно заявил Клаус.
        - Не нужны? - переспросил пасечник, глядя вслед уходящему Дирку.
        - Не нужны.
        - А что нужно?
        - Три шеста полуторных, веревка, чтоб их связывать, большая старая ветошь, ведро воды, кресало и трут. А еще кусок мяса величиной с кулак.
        - Ишь ты! - поразился пасечник. - А кресало зачем? Лес подпалить хочешь?
        - Не бойся, ты платишь деньги, а мы все делаем правильно.
        - Ты платишь - мы делаем, - поддержал приятеля Ригард.
        - Шесть полных денег плачу.
        - Шесть - мало, - покачал головой Клаус.
        - Это никуда не годится, - сказал Ригард. - Таких и цен-то нигде нету.
        Пасечник смутился. Слишком уже слаженно действовали эти двое.
        - Хорошо, дам восемь медных денег, если дело сделаете, и это… мясо-то зачем?
        - Для прикормки.
        Пасечник почесал в затылке и оглянулся на свои ульи.
        - Мяса нету, но я могу у соседа цыпленка потрошеного купить. Сгодится цыпленок?
        - Сгодится, - уверенно заявил Клаус.

5
        Через полчаса небольшой отряд выдвинулся в сторону темнеющего у горизонта леса, где, по словам пасечника, находилось дупло шершней, уничтоживших его пчел.
        Пасечник шел первым и нес пустое ведро с ветошью. Воды, по его словам, можно было набрать недалеко от дупла - в низине.
        Клаус и Ригард несли длинные шесты и веревку, поделив ношу поровну. Тропинка шла через поля, из придорожной травы выпрыгивали целыми стаями потревоженные кузнечики. Трепеща крылышками, они перелетали на несколько шагов вперед, чтобы затем снова прыгнуть и бешено помчаться дальше.
        - Ишь, как взвились, дармоеды! - комментировал их поведение пасечник. - Нет бы пользу какую приносили, а то ведь только жрать горазды, и проку от них никакого. Разве что на наживку для рыбы сгодятся.
        Ригард кузнечиков побаивался и, когда они касались его рук, вздрагивал и закрывал глаза, при этом пару раз ткнув Клауса шестом в спину.
        - Ты глазами-то смотри! - ругался тот. - Тебе что, дороги мало?
        - Извини, Клаус, это меня эти… Ух ты! Опять!
        Ригард отдергивал руку и едва не ронял жерди.
        - Они еще и колются, Клаус!
        - А как было бы хорошо, если бы шершни пчелок не трогали, а жрали этих толстопузых, - продолжал свою тему пасечник. - Или вот хотя бы червей. В лесу их на деревьях видимо-невидимо. Ведь птички-то клюют и вон какие веселые. А эти… Все норовят в улей залезть.
        Пасечник сплюнул и сокрушенно покачал головой.
        - Разбойники дорожные, одно слово.
        Шли они долго - около двух часов, сделав по пути две остановки на отдых. Ригард уже и не рад был, что ввязался в это дело. Заработать ему хотелось, но он не был приспособлен к физическому труду так, как Клаус, которому каждый день приходилось носить воду и дрова с реки, со старой пристани.
        Наконец, когда Ригард уже собирался пожаловаться на натертые ноги, отряд вышел на опушку, где стояло большое засохшее дерево. Примерно на высоте в три человеческих роста в стволе зияло дупло, возле которого вилось несколько шершней.
        - Это они? - спросил Ригард, садясь на траву.
        - Они самые, - ответил пасечник, поглядывая на своих врагов исподлобья. - Сколько воды принести, полное ведро?
        - Положи в него ветошь и залей водой, мне нужно, чтобы она мокрая была, - сказал Клаус, стараясь держаться солидно.
        Пасечник смерил его оценивающим взглядом, выложил сверток с тушкой цыпленка и, подхватив ведро с ветошью, пошел к озерцу, от которого ветерком доносило запах тины.
        - Ну что, Румяный, помогай мне, - сказал Клаус и, прикинув на глаз высоту до дупла, стал прикладывать друг к другу жерди.
        - А откуда ты все это знаешь, Клаус? - поинтересовался Ригард, подавая веревку. - Ты чего, когда-то шершней гонял?
        - Да я их раньше и в глаза не видел, - усмехнулся Клаус и покосился в сторону ушедшего пасечника. - Это меня Брицай надоумил.
        - Пьянчуга, что ли?
        - Он самый. Я весь вечер воду таскал и все раздумывал, как все это сделать, чтоб не покусали. С лестницы-то опасно…
        - Опасно, - согласился Ригард, прислушиваясь к низкому гудению шершней.
        - Ну вот, шел я себе с последней парой ведер, а тут навстречу Брицай. Дай, говорит, попить, нутро горит - мочи нету. А я ему говорю, так, для смеху, расскажи, мол, как шершней выгнать, тогда дам воды… Тот мне все и выдал. Пришлось дать воды.
        - Понятно.
        - Вот тут придержи пальцем… Ага… А теперь убирай, затягиваю…
        Первые две жерди были скреплены, и Клаус потряс получившуюся конструкцию, проверяя ее надежность.
        - Порядок, давай третью палку.
        - Так что тебе пьяница рассказал?
        - А вот так все и рассказал. Мясо, говорит, чтобы всех приманить в дупло. Они мясо сырое очень любят.
        - Ишь ты, - покачал головой Ригард. - А кресало и трут - чтобы поджигать?
        - Ясное дело. Надергаем сухого мха, подцепим на палку и бросим в дупло. Тут-то им и конец придет.
        - А мокрую ветошь, чтобы дерево не загорелось? - догадался Ригард.
        - Правильно мыслишь, Румяный, - сказал Клаус и, со всей силы поднатужившись, крепко затянул последний узел.
        Из кустов появился пасечник с водой и мокрой ветошью.
        - Ну вы и мачту связали! - воскликнул он издали, увидев, как Клаус, поставив один конец на землю, проверяет, как управляется вся снасть. Ее высоты оказалось достаточно, даже с запасом. Заметив угрозу, пара шершней-разведчиков облетела снасть и вернулась к дуплу.
        - Смотри-смотри, они нападают! - запаниковал Ригард.
        - Не ори! - одернул его Клаус, хотя и ему показалось, что гигантские осы собираются их ужалить. - Давай, насаживай цыпленка на шест!
        - Как я это сделаю?
        - Ладно, давай я помогу, - вызвался пасечник и, развернув сверток, достал тушку цыпленка.
        Пока он с ним возился, Клаус отошел от опушки и набрал с деревьев пучок сухого мха. Когда он вернулся, наживка была крепко насажена на шест.
        - Готово! - сообщил пасечник.
        - Хорошо, - сказал Клаус. - У меня тоже готово. Вот тебе мох, накрути на него веревку, чтобы потом за палку прицепить, и будь готов запалить его. Кресало-то взял?
        - Оно при мне, - ответил пасечник, похлопав себя по карману.
        - Хорошо. Готовься пока.
        Клаус поднял шест и начал короткими шагами приближаться к дереву. От его поступи составной шест с наживкой на макушке начал раскачиваться, и чем ближе подходил к дереву Клаус, тем больше беспокоились шершни.
        - Румяный, давай сюда! Помогай шест держать, а то они злиться начинают!
        - Я? - Ригард оглянулся на пасечника.
        - Ты, ты, - подтвердил тот. - Иди, помогай другу, а то сейчас эти твари выскочат и устроят вам хороший приемчик.
        - Скорее, Румяный, нужно держать шест! - закричал Клаус, когда над его головой пронесся разведчик.
        Пригибаясь к земле, словно под градом стрел, Ригард подобрался к Клаусу и, ежесекундно ожидая атаки гигантских ос, вцепился руками в шест.
        - Так лучше?
        - Еще не понял, - сквозь зубы ответил Клаус.
        - А может, ну их, эти деньги? Может, сбежим, пока не поздно?
        - Прекрати плакаться, нам осталось пройти пять шагов, и дело закрутится! - одернул его Клаус.
        - Да уж, закрутится… - пробормотал Ригард и зажмурился, когда рядом пронесся еще один шершень.
        Их становилось все больше, теперь вокруг приятелей носилось с десяток шершней, а еще столько же вилось возле дупла.
        - Давай еще немного… Ригард, да открой же ты глаза!
        - Они сожрут нас, Клаус! - завопил Ригард, когда пронесшийся шершень задел его по уху. Это было последним предупреждением.
        Тем временем Клаус уже зацепил тушку за край дупла и дернул шест. Наживка упала внутрь, и это вызвало бешеную реакцию шершней. Часть исчезла в дупле, должно быть пытаясь выдворить того, кто напал на гнездо, а остальные принялись носиться над Клаусом и Ригардом, заставляя их прижиматься к земле. Казалось, что битва уже проиграна, но тут подоспел пасечник с пучком дымящегося мха. Это слегка отпугнуло шершней, однако не заставило их вовсе отказаться от своих намерений. Они лишь увеличили радиус кругов, но все еще держали подозрительных незнакомцев в поле зрения.
        - Ну и чего? Дальше-то как воевать будете? - с усмешкой спросил пасечник, окуривая себя спасительным дымом.
        - Нужно подождать, пока они на мясо слетятся! - не поднимая головы, прокричал Клаус.
        - Непохоже, чтобы они слетались.
        - Скоро! Уже скоро все соберутся! - пообещал распластавшийся на траве Ригард.
        - Ну-ну, посмотрим, - покачал головой пасечник и пошел к ведру с мокрой ветошью. Тем временем то ли из-за дыма, то ли привлеченные запахом мяса, но шершни действительно стали залетать в дупло.
        - Что там, Клаус? - не высовываясь из травы, поинтересовался Ригард.
        - Кажется, подействовало! Надо, чтобы ни одного снаружи не осталось, а то…
        - Что «а то»? - тут же спросил Ригард.
        - Брицай не говорил. Сказал только, чтобы все залетели, тогда мох бросать можно.
        - А про ветошь что говорил?
        - Про ветошь он не говорил, про ветошь я сам придумал, - признался Клаус и, поднявшись на ноги, стал звать пасечника: - Эй, давай сюда огонь, пока они всего цыпленка не съели!
        Пасечник добавил в дымящийся пучок еще мха и поспешил к Клаусу, который вместе с Ригардом готовил шест к новой атаке.
        - Давай скорее, пока они не вылетели! - подгонял пасечника Ригард. Ему казалось, что шершни затаились у входа и вот-вот выскочат наружу. Но пасечник успел вовремя и быстро накинул на шест веревочную петлю. Дымящийся пучок стал подниматься к дуплу, Клаус, от напряжения высунув язык, ловко перебросил дымящийся мох в дупло.
        Дело было сделано, Ригард с облегчением перевел дух.
        - Ну все, получилось! - сказал он, распрямляясь. - Все задохлись, ни один не вылетел!
        Клаус отбросил шест и вытер со лба пот. Из дупла между тем выходил дым, который становился все гуще и белее.
        - Дерево разгорается… - заметил пасечник.
        Вдруг, словно молнии, дымное облако прошили два шершня и унеслись прочь.
        - Последние, - прокомментировал Ригард. - Помирать полетели…
        Не успел Клаус добавить что-то, как кто-то ударил его палкой по плечу.
        Первой его мыслью была догадка, что это Ригард ополоумел от пережитого, но не успел Клаус призвать его к ответу, как сам Ригард взвыл, как от ожога, и помчался к лесу, отчаянно хлопая себя по заду.
        - Ай! Ой! - с запозданием воскликнул Клаус, чувствуя, как немеет плечо. - Ой, что это?
        - А это, дружок, привет от шершней! - ответил пасечник с усмешкой и, подойдя к Клаусу, поднял с травы бездыханное насекомое. - Ишь ты, из последних сил тебя ударил.
        - Ай-ай, а что теперь делать?! - закричал Клаус, чувствуя, как плечо наливается болью.
        - Дупло тушить, вот чего! - ответил пасечник, указывая на клубы дыма, извергавшегося из дупла. - Ты смотри чего делается!
        И, не дожидаясь указаний Клауса, он сбегал за ведром с мокрой ветошью.
        - Давай уже, поднимай свою мачту, а то лесничий явится и накостыляет нам! А то и в холодную посадит - у него это быстро!
        Превозмогая боль, Клаус таки поднял на шесте тяжелую ветошь, с которой в лицо ему капала вода, и при некоторой помощи пасечника сбросил ее в дупло.
        Какое-то время они стояли, напряженно глядя на дерево и ожидая, подействует ли их способ. Клаус вытирал с лица пахнувшую тиной воду, морщась от боли в плече. Дым ослабевал.
        Вскоре из леса, со стороны озерца, появился Ригард и, прихрамывая, направился к Клаусу. Его штаны были мокры и перепачканы тиной и ряской.
        - Ну и что тут у вас? - спросил он, вставая рядом и стараясь выглядеть мужественно.
        - Вроде получилось… - сказал Клаус.
        - Получилось, - подтвердил пасечник. - Поквитались мы с ними за моих пчелок. Ну ладно, пойдем в деревню, расчет держать будем.

6
        Дирк и Эдгар пришли к «Пьяной елке» за полчаса до назначенного часа, в намазанных салом башмаках, в отутюженных шерстяных штанах и новых холстяных рубахах.
        Они стояли напротив входа у пропахшей мочой стены и посматривали на возвышавшуюся над городом часовую башню, которую было видно со всех городских окраин.
        У коновязи «Пьяной елки» дремал ослик хозяина заведения, на нем час назад были доставлены соленья из деревни на северо-западе.
        Ехать до нее было далеко, и подниматься следовало рано, но хозяин шел на это из экономии, так как в ближних деревнях поставщики были слишком избалованы городскими ценами.
        До появления основной массы посетителей было еще далеко, но владелец время от времени выглядывал на улицу, проверяя, здесь ли еще Дирк и Эдгар, и как бы намекая, что пора уже ранним клиентам зайти в зал. Однако те ждали Клауса и Ригарда.
        После битвы с шершнями они считались признанными героями и великодушно согласились угостить «наводчиков», благодаря которым им удалось совершить свой подвиг.
        Становилось жарко. Хмурый работник у коновязи сметал в коробку высохший со вчера навоз. Осел не давал ему убрать под стеной, и работник негромко его поругивал, однако осел не желал сдвинуться ни на шаг.
        В конце улицы появилась молодая прачка с корзиной белья. Дирк и Эдгар тотчас оживились и, подмигивая друг другу, уже собирались отпустить по ее адресу пару соленых шуток, как в конце улицы показались Клаус с Ригардом.
        Они тоже приоделись по случаю выхода, правда, Ригард после вчерашних приключений все еще прихрамывал.
        В результате прачка удостоилась лишь одобрительных взглядов и пошла себе дальше, а Эдгар и Дирк обменялись с подошедшими рукопожатиями, и вся компания вошла в
«Пьяную елку».
        Хозяин тотчас выбежал с кухни и, поклонившись долгожданным гостям, предложил место в углу у окошка.
        Затем смахнул со стола невидимую пыль и убрал из солонки дохлую муху.
        - Садитесь, господа, располагайтесь! Для вас все самое лучшее! - начал он свою льстивую речь. - Чего желают заказать молодые и сильные парни? Мяса, я угадал?
        - Да, пожалуйста, - слегка смущаясь, согласился Клаус. - Бараньи ребрышки у вас есть?
        - Эй, зачем бараньи ребрышки? - взмахнул полотенцем хозяин. - Я принесу вам жареную свиную вырезку!
        Клаус с Ригардом обменялись беспокойными взглядами: свиная вырезка стоила дорого, но хозяин знал, как их успокоить.
        - Ради таких хороших гостей пусть вырезка будет по цене бараньих ребрышек!
        - Мы согласны, - обрадовался Клаус. Он не знал, что у хозяина с вечера осталась жаркое, которое перепившиеся гости заказали и оплатили, но не успели съесть, так что у него появилась замечательная возможность продать свинину еще раз.
        - А что будете пить? Могу предложить смородинно-сливовую наливку по цене яблочного бурса! Полторы меры! Как вам такое?
        - Ваша милость, вы с нами прямо как с родственниками! - растрогался Ригард. - Мы согласны, несите все это, и огромное вам наперед спасибо!
        - Сейчас же принесу, мои дорогие! - пообещал хозяин и засеменил на кухню, где наемная стряпуха чистила картошку. - Неси из погреба полпоросенка!
        - Куда его?
        - Неси, тебе сказал, да живо печку растапливай, мне гости свинину заказали!
        Стряпуха бросила недочищенную картошку в чан, поднялась и, тяжело переваливаясь, вышла во двор. Хозяин тем временем принялся заглядывать во все шкафы, выискивая спрятанный накануне кувшин, куда вечером сливал украденные у пьяных гостей наливки.
        Он точно помнил, что набралась почти половина меры, но вот незадача - кувшин никак не находился.
        А в это время четверо приятелей вели неторопливую беседу, чувствуя себя взрослыми солидными посетителями.
        - Солдат в городе ужас как много, - сказал Ригард. - Все злые. Вчера на базарной площади горшки побили, а стражнику ногу пикой прокололи.
        - Это лордовы солдаты, - сказал Эдгар. - Им сейчас деваться некуда, вот и куролесят.
        - А чего же лорд их не выгоняет?
        - Денвер свободен от власти лорда. За нас только король может заступиться…
        - Но король далеко, - со вздохом сказал Клаус.
        Хозяин выглянул из кухни:
        - Может быть, пива, господа? Совсем легонькое и вполцены, пока мясо поджарится?
        - Хорошо, давайте, - ответил за всех Ригард, рассудив, что они пока что не выбиваются за пределы трех-четырех крейцеров.
        На кухню вернулась стряпуха и брякнула на плиту блюдо с половиной поросенка.
        - Клара, ты не видала, куда подевался кувшин с наливками?
        - Со сборушками, что ли? - уточнила стряпуха, вытирая руки о фартук.
        - Ну да, только потише - гости услышат.
        - Я его угольщику отдала. Вы же с ним так договаривались…
        - Точно! - Хозяин хлопнул себя по лбу. - Чего же мне им теперь подать?
        - А кто там?
        - Сопляки какие-то. Наверно, первый раз напиться решили.
        - Ну, намешай им чего-нибудь с сахаром да с перегонкой. Небось не разберут.
        - Придется. А ты пока им пива отнеси, того, что не добродило… Четверти меры будет достаточно. И еще хлеба соленого с перцем подай, пусть аппетит нагуливают.
        - Сейчас соберу…
        - Только сначала печь, Клара! Печь!
        Пока харчевники суетились на кухне, гости скучали за столом и поглядывали в окно. Хотелось есть, но по рассказам они знали, что в трактире обычно приходится подождать.
        - Ишь как бегают, - сказал Ригард, услышав стук посуды.
        - Угодить стараются. У них в это время посетителей совсем нет, - пояснил Дирк, которому несколько раз приходилось вызволять из заведений пьющего соседа-сапожника.
        Откуда-то с улицы донесся окрик, а затем послышался топот лошадей. Несколько всадников торопились по своим делам, и четверо приятелей уставились в окно, стараясь высмотреть, кто это едет мимо, однако мимо никто не проехал. Всадники остановились напротив дверей заведения, послышались неясные голоса и позвякивание удил, когда лошадей привязывали к коновязи. Потом зазвенели шпоры, и в «Пьяную елку» вошли четверо бывших наемников лорда Ортзейского, который их уже уволил.
        - Это что за новости? Что за поганцы на нашем месте? - воскликнул один из военных и хлопнул рукой в перчатке по ближайшему столу.
        На шум из кухни выскочил хозяин; увидев, кто к нему пожаловал, он едва не убежал обратно.
        - Эй, Лутц, почему на нашем месте сидят какие-то крестьянские дети? - закричал военный, доставая из ножен кинжал.
        - Господин сержант, ваша милость! Я посажу вас за другой стол - он даже новее этого, я и скатерть вам постелю!
        - Я не хочу другой стол, я хочу этот! Ну-ка, сморчки, пошли вон отсюда! - закричал сержант и, звеня шпорами, направился к онемевшим от неожиданности приятелям.
        - Позвольте, ваша милость, я сейчас же пересажу их на другое место! - лебезил Лутц, забегая перед сержантом. Он еще надеялся все уладить и не лишиться денег от молодых посетителей, однако сержант был настроен на скандал.
        Дирк вскочил первым и, сделав товарищам знак, стал обходить сержанта, чтобы выбежать на кухню. Эдгар, Ригард и Клаус последовали его примеру.
        - Что, щенки, испугались? То-то же! Прочь с дороги, не то я вам ухи поотрываю! - закричал сержант и с грохотом вогнал кинжал в стол.
        Он сел, и рядом с ним расположились его ухмыляющиеся товарищи.
        - Давай нам жрать, мошенник! Мяса хочу!
        - И пива! - потребовал другой солдат.
        - Одну минуту, господа, сейчас все будет! - пролепетал Лутц, вбегая затем на кухню и делая знаки перепуганной стряпухе, чтобы несла солдатам пиво. А сам выскочил во двор и увидел быстро удаляющихся гостей.
        - Подождите, господа хорошие!
        Бежавший последним Клаус остановился, за ним встали другие.
        - Господа хорошие, извините, что так вышло с этими разбойниками!
        Лутц обернулся на крыльцо черного хода и покачал головой.
        - Я вот чего вам предложить хочу: погода вон какая хорошая, нечего в зале сидеть. Сейчас я вам припасов да выпивку в корзину положу, и идите за город к реке, там и посидите с миром. Чего же праздник отменять из-за досадного случая?
        Приятели переглянулись. Действительно, все были настроены на праздник, и вдруг пришлось бежать.
        - Хорошо, выноси, а мы за воротами подождем, - сказал Клаус, и хозяин побежал на кухню.
        Стараясь пока не обращать внимания на крики солдат, он торопливо порубил ножом холодную свинину и сложил в лыковый мешок. Потом добавил туда хлеб и несколько вонючих огурцов из бочки.
        - Неси жрать, скотина, а то я тебя сейчас навещу! - кричал из зала сержант.
        - Уже бегу, ваша милость! Уже почти готово! - прокричал в ответ Лутц, смешивая в полуторном кувшине прокисшую прошлогоднюю смородину, сахар и перегонку. Смесь получилась слишком хорошей, но за другой - похуже, нужно было бежать в погреб, а времени не было.
        Заткнув кувшин кукурузным початком, Лутц сунул «вино» в мешок и, выскочив во двор, побежал к забору.
        - Пожалте ваш заказ, господа! Всего за пять крейцеров!
        - Ты бы еще талер потребовал! - ответил ему Клаус. - Вот два крейцера, бери, или мы в «Черепаху» пойдем.
        - Давайте, - покорно согласился Лутц. Он и так не оставался внакладе.
        - Лихо ты его одернул! - сказал Ригард, когда они отошли за угол, где стояли Эдгар и Дирк.
        - Ну и чего он дал, есть хоть можно? - спросил Эдгар.
        Ригард сунулся в мешок, потом посмотрел на приятелей и кивнул:
        - Огурцы воняют, а так ничего, мясо вроде какое-то и кувшин большой.
        - Пошли на затон, - предложил Клаус.
        - Зачем на затон, там постоянно кто-то шляется, - возразил Дирк. - Давай в Королевскую рощу. Немного подальше, зато все условия и тишина.
        С ним все согласились, и предложение было принято.

7
        В сопровождении полусотни телохранителей и десятка загонщиков его сиятельство граф Виндорф, лорд Ортзейский и земли Ганускай, въехал через поднятые ворота во двор замка Виндорф. Кинувшийся навстречу конюшенный подхватил повод, а его помощник придержал лорду стремя, пока тот спешивался.
        Его сиятельство вернулся с первой, после окончания войны, охоты, и, хотя время было неподходящее и загнать ничего не удалось, выездом он остался доволен.
        Вот только полусотня охраны мешала ему полностью отдаться любимому занятию, но что поделаешь - войны не прекращаются мгновенно, в лесах могли скрываться отряды наемников лорда Брейгеля, от которого графу Виндорфу удалось откупиться.
        Услугами наемников лорды пользовались крайне неохотно, поскольку их верность временным хозяевам была сомнительна, а по окончании войны они частенько продолжали войну собственную и не спешили уходить с чужих территорий, грабя и разоряя деревни.
        Появились такие проблемы и у графа Виндорфа, который нанимал к своему десятитысячному войску полторы тысячи легкой кавалерии полковника Лефлера.
        К установленному жалованью граф обещал Лефлеру всю добычу замка Брейгель, но, когда дела пошли скверно, стало не до дележки чужого замка. Поняв, что войско лорда Брейгеля лучше подготовлено и более многочисленно, граф Виндорф предложил противнику заключить мир за выкуп, чем вызвал недовольство своих наемников.
        Выданное жалованье они давно истратили и надеялись только на трофеи, но тут лорды вдруг замирились, так что наемным солдатам ничего не оставалось, как искать пропитание в другом месте.
        Теперь бывшие наемники графа Виндорфа стояли тремя лагерями вдоль реки Усы, якобы для того, чтобы починить амуницию, однако граф им не верил и на всякий случай напротив каждого лагеря держал по тысяче кавалеристов.
        Поднявшись в покои, граф сбросил перчатки и с помощью слуги снял охотничий костюм. Затем оделся в домашнее платье и прошел в кабинет, где его ждали личный секретарь и командовавший гарнизоном замка капитан-полковник.
        На красном ковре возле холодного камина разлеглась собака, секретарь и капитан-полковник Форнлет стояли у рабочего стола, а на стене все еще висела карта земель, на которой граф планировал военные действия.
        Уже за две недели он намеревался справиться с несносным соседом, но не тут-то было - тот оказался крепче. В результате Виндорф лишился тридцати пяти тысяч золотых талеров, теперь предстояло приложить немало усилий, чтобы за два-три года вернуть эти затраты.
        Но как вернуть? Брать с крестьян больше нельзя, ободранный до липки мужик платит куда хуже, чем сытый.
        Оставалось развитие ремесел и торговли, но ткачи, кузнецы, краснодеревщики и каменщики в городе и пригородах уже вовсю работали. Граф намеренно не давил их налогами, чтобы в его земли стекалось как можно больше ремесленного народа.
        Можно было, правда, развить шире торговое дело, тут у лорда Ортзейского и земли Ганускай имелся резерв. Через его земли проходила неширокая, но глубокая река Варбица. Она была судоходна, а два года назад, в зимнее полноводье, смыла песчаную отмель, которая отделяла ее от Большого канала на юго-западе, а канал этот тянулся на триста миль почти до самой королевской столицы - Буржона.
        Это событие разом изменило положение земель графа Виндорфа, поскольку теперь его прежде бесполезное владение маленькой гористой землей Ганускай обращалось явной выгодой, ведь по ней, как по дороге, к нему могли двигаться богатые караваны из Габинчи, свободной территории, находившейся в долинах горного края.
        В Габинчи властвовали маги-рудознатцы, воевать с которыми теперь не решались ни лорды, ни даже сам король. После нескольких странных войн, которые закончились ни победой и ни поражением, владыки Буржона решили жить с Габинчи как соседи и выгодно торговать. Те поставляли тончайшие яркие ткани, которые, по слухам, им ткали хитрые машины, приводимые в движение силой воды, а также оружие удивительной прочности.
        За габинчийские клинки платили полновесными талерами, а их стеклянная посуда поставлялась в замки богатых лордов и самого короля.
        Прежде, до смыва песчаной отмели, габинчийцы редко появлялись на Варбице, предпочитая путешествовать посуху через границы трех лордов, однако немалые пошлины, которые те брали за проезд, значительно повышали стоимость товара и сильно уменьшали прибыль. Теперь же, миновав горные перевалы, габинчийцы могли двигаться по территории всего одного лорда - графа Виндорфа, затем грузиться на суда, которые он был готов сдавать им в аренду, и плыть по реке и Большому каналу до самого Буржона.
        Одним словом, перед Виндорфом открывались хорошие перспективы, самый первый, пробный караван к городу Денверу, для налаживания связей с городским самоуправлением, габинчийские купцы уже отправили. По сообщениям графских солдат, что сопровождали купцов, караван должен был прибыть в город уже сегодня - вскоре после обеда.
        - Где они остановились, капитан-полковник? - спросил граф, садясь в кресло и кладя ноги на обшитую синим бархатом скамеечку.
        - В двенадцати милях, ваша светлость, недалеко от деревни Пексакола.
        - Пексакола… - повторил граф. - Сколько возле них наших людей?
        - Двенадцать человек, ваша светлость. Остальные здесь.
        - Я знаю, видел, в каком они состоянии. Возьмите мою роту охраны и скачите в эту Пексаколу. Я не могу позволить, чтобы с ними что-то случилось. Пока волки этого Лефлера остаются на нашей земле, мы возле каждого приличного человека должны поставить по солдату. Понятно?
        - Так точно, ваше сиятельство, понятно. Но согласно договору мы караулим ихних лошадей, и больше пяти лошадок за раз они брать не имеют права. Только если совсем съехать соберутся.
        - Все равно, капитан-полковник, не верю я им, так что отправляйтесь прямо сейчас. Если торговое посольство обидят, мне потом очень трудно будет заставить габинчийцев ехать по моим землям.
        - Слушаюсь, ваше сиятельство! Разрешите отправляться немедленно?
        - Отправляйтесь, капитан-полковник.
        Форнлет коротко кивнул и, развернувшись, вышел из кабинета. Было слышно, как в коридоре звенят его шпоры.
        - Ну а что у тебя, Картоз? - спросил граф секретаря.
        - Королевские удержания, ваша светлость. Мы должны заплатить две с половиной тысячи золотых талеров…
        - А сколько в казне?
        - Семь тысяч двести тридцать четыре золотых талера и три тысячи двести тридцать девять серебряных, - отрапортовал секретарь, вскидывая голову, отчего вздрагивали его длинные локоны.
        Картоз был гантаринцем, а в тех краях было принято носить такие прически.

«И зачем это? Ему же каждый день мыться нужно…» - подумал граф и вздохнул.
        - Когда выдается жалованье солдатам?
        - Через неделю, ваша светлость.
        - Сколько мы должны отдать?
        - Девятьсот двадцать талеров золотом.
        - А на сколько лорд Брейгель у нас имущества пожег?
        - Четыре деревни, восемнадцать хуторов, а еще порушил четыре мельницы и угнал стадо гроверских коров. Приблизительно на пять тысяч четыреста золотых талеров.
        - М-да, невеселая арифметика получается, Картоз. Что ты об этом думаешь?
        - Думаю, ваше сиятельство, что деньги вам еще пригодятся, может, следует избавиться от ценных вещей, которые вам без надобности…
        - Фамильное не продам! - сразу предупредил граф, но без особой уверенности.
        - Я не о фамильном, ваше сиятельство. Помните, пять лет назад герцог Мажино был у вас проездом и заинтересовался пятью золотыми кирасами?
        - Герцог Мажино, конечно, имеет при дворе известное влияние, но он выпивоха и потаскун. Все его имущество по три раза у ростовщиков заложено. Не купит он эти кирасы.
        На сухом лице Картоза появилась самодовольная улыбка. Он был осведомлен гораздо лучше своего хозяина.
        - Пока вы воевали, ваше сиятельство, герцог Мажино выдал свою дочь за бенецианского ростовщика Бартелли, а сам устроил свадьбу с дочерью банкира Анхима Лифшица. Так что теперь он ничего никому не должен, а также располагает немалыми средствами - купил в Буржоне два больших дома и обновил лошадей.
        - Ты думаешь, он вернется к этой своей затее с галереей искусств?
        - Ну, раз лошадей поменял, то и до искусств рукой подать. По-другому, ваше сиятельство, и быть не может. Продайте ему эти золоченые доспехи и на вырученное расплатитесь с королевской казной, а солдатам заплатите из собственной.
        - М-да, ты прав. Но давай прервемся хотя бы до вечера, а то меня от этих финансовых дел уже подташнивать начинает.
        - Слушаюсь, ваше сиятельство, - ответил Картоз, кланяясь, и попятился к двери.
        - Скажи там слугам, чтобы принесли дров в камин, а то тут сыро…
        - Обязательно скажу, ваше сиятельство, только у меня еще один вопрос…
        - Ну?
        - Графиня Регина, ваше сиятельство, прислала письмо в ответ на ваше послание о прекращении войны. Я прочитал его, как вы мне и приказывали…
        - Ну и что она пишет? - без энтузиазма поинтересовался граф.
        - Она интересуется, когда ей с детьми можно будет вернуться.
        - Зачем она спешит? Ну зачем она спешит? - Граф с досадой хлопнул себя по коленям и выпрямился в кресле. - В Гранбилле сейчас тепло, и морской воздух полезен детям, а здесь… Здесь возможны еще какие нибудь вылазки. Я прав?
        - Совершенно правы, ваше сиятельство, - с поклоном подтвердил секретарь.
        - Вот так и отпиши, пусть побудет у папеньки еще пару недель, пока ситуация успокоится. Старый граф наверняка рад пообщаться с внуками.
        - Ее сиятельство пишет, что они, напротив, часто с ним ссорятся.
        - Ну… - граф сделал нетерпеливый жест. - Напиши что-нибудь убедительное, ты же смышленый, Картоз! Фу, меня опять тошнит…

8
        Когда полковник Лефлер с двумя сопровождавшими его наемниками вошел в «Пьяную елку», стол, который заняла передовая группа, уже ломился от закусок и выпивки. Хозяин, с подбитым глазом, носился с развевающимся на руке полотенцем, принося закуски и утаскивая пустую посуду.
        - Его благородию ур-ра! - закричал сержант Короб, вскакивая со стула при виде командира. Его примеру последовали остальные. С криками «ура» они освободили Лефлеру место во главе стола.
        Тот сел, бросил на ближайший стол шляпу, затем отломил крылышко курицы и с минуту молча жевал его, погруженный в собственные мысли.
        - Может быть, вина, ваше благородие? - предложил сержант и, не дожидаясь ответа, крикнул: - Вина его благородию!
        - Нет! - ответил полковник и вытер губы краешком скатерти. - Больше никакой выпивки, ни мне, ни вам.
        - А что случилось?
        Сержант Короб и его товарищи склонились перед полковником, боясь пропустить хоть слово.
        - Сегодня купцы поедут в город…
        - Так вроде завтра собирались, - напомнил сержант.
        - Вроде. Но теперь поедут сегодня.
        - А как же… - Сержант беспомощно огляделся, потрясая рукой с растопыренными пальцами. - Как же мы без лошадей, ведь с ворами-то не договорились?
        - Тихо, - обрезал полковник и, схватив сержанта за трясущуюся руку, оглянулся на дверь кухни. - Не нужно шума. Я сам договорился, и не с ворами, а с коннозаводчиками. Нам дали трех лошадей, и дадут еще двадцать семь, в залог я оставлю свое золото. Так что придется потом и золотишко вернуть, и лошадей себе оставить. Нам и нестроевые сгодятся. Понимаешь меня, Короб?
        - Как не понять, ваше благородие? Небось ученый.
        - Тогда быстро доканчивайте жратву, а выпивку забирайте с собой - и вперед, к дороге. Феттель и Глаубиц уже в засаде сидят.
        Все разом накинулись на закуску, разрывая кур, рассекая кинжалами круги сыра и караваи хлеба, а полковник поднялся и, надев шляпу, пошел к кухне.
        Его беспокоило, не подслушал ли чего хозяин харчевни.
        - Привет, - сказал Лефлер, появляясь перед стряпухой, которая вытягивала из печи поднос с кусками жареной баранины.
        - Уже, ваше превосходительство! Уже несем! - закричала она испуганно, с грохотом ставя поднос на плиту. - Не извольте беспокоиться!
        - А хозяин где?
        - Во дворе хозяин, за дровами вышел и курочек принести. Курочки у нас закончились, а вашей милости…
        - Ладно, не нужно ничего, мы уходим, - сказал полковник, сдвигая кинжал на сторону. Выходит, кабатчик ничего не слышал, так что пусть живет.
        Через минуту семеро всадников унеслись по улице, распугивая прохожих и поднимая пыль.

9
        Дирк оказался прав: в Королевской роще оказалось куда лучше, чем в третьесортной городской таверне. Вокруг пели птицы, на опушках цвели травы, а над ними вились пчелы и порхали бабочки. Даже то, что приятелям пришлось отмахать полторы мили, не смогло испортить праздничность окружающей обстановки.
        - Вот здесь, под кусточком, мы и расположимся, - предложил Клаус, и компания стала устраиваться, пригибая траву и разгоняя муравьев.
        - Ох! А мне-то на земле сидеть трудно будет! - пожаловался Ригард.
        - Корягу возьми, вон там валяется, - посоветовал Эдгар, доставая из мешка подарки трактирщика.
        - А что это там? - удивленно спросил Дирк, поворачиваясь в ту сторону, откуда донеслись топот и звон упряжи.
        - Дорога рядом, - пояснил Клаус, вынимая початок из кувшинного горлышка.
        Он понюхал содержимое и кивнул:
        - Неплохо пахнет, вот только чашек у нас нет…
        - Из кувшина похлебаем, не маленькие, - сказал Дирк и стал разрывать хлеб руками.
        - Стой! Стой, тебе говорят! - одернул его Эдгар. - Чего свинячишь, когда у меня ножик имеется?
        - Ну, - Дирк пожал плечами. - Я же не знал. Режь ножиком.
        Клаус сорвал несколько лопухов и разложил их вместо тарелок, а Эдгар начал резать хлеб и соленые огурцы, раскладывая их на лопухи и добавляя к ним жареное мясо.
        - Ишь ты, не пожадничал трактирщик, - заметил Дирк.
        Из леса вышел Ригард, волоча упавшее дерево. Дирк рассмеялся.
        - Я на другое бревно показывал, Румяный!
        - Неважно, мне и это сойдет, - ответил тот, бросая на траву свою «скамейку», с которой посыпались труха и прятавшиеся под корой жуки.
        Хоть и с трудом, Ригарду удалось все же усесться на бревно так, чтобы не беспокоить распухшую после недавнего укуса ягодицу.
        - А ты-то как, Клаус? - поинтересовался Эдгар, тщательно вытирая о лопух свой нож.
        - Левая рука едва двигается, и шея немного распухла, но ходить это не мешает.
        - Дорого достались вам эти крейцеры, - заметил Дирк, подцепляя кусок огурца.
        - Куда? Куда понес? - одернул его Эдгар. - Не жри перед выпивкой, а то хмель не проймет!
        Он подал кувшин Ригарду, как самому пострадавшему.
        - Начнем с тебя, Румяный. Приступай.
        Ригард принял кувшин и, собравшись с духом, сделал три больших глотка, а затем передал кувшин Клаусу.
        - Ну как червивка? - спросил его Эдгар.
        - Ничего, сладкая даже, - сказал тот и потянулся за хлебом.
        - Эй, слышите? Опять стук да топот! - заметил Дирк. - Эдак они нам покоя не дадут!
        Клаус сделал свои три глотка и передал ему кувшин.
        - Выпей лучше. Червивка забористая, горлом чувствую. Через два круга тебе будет все равно, кто там по дороге ездит.
        - Да я разве против? Пусть ездят, - сказал Дирк. - Ну, Эдгар, выпью, чтобы Хелена со мной на сеновал пошла…
        - Как же, разбежалась она! - зло возразил ему товарищ.
        - А что за Хелена, батраки? - спросил уже опьяневший Ригард.
        - Сейчас выпью и расскажу, - пообещал Дирк и запрокинул кувшин.
        - Соседка нашего хозяина, - сказал Эдгар и сломал попавшуюся под руки толстую палку. - Дочь Айнера-Свистуна. Только Дирка она знать не знает, это я с ней знаком близко…
        - Как… же… близко! - возмутился Дирк, передавая Эдгару кувшин. - Выпей лучше и не мели, как старый жернов!
        - Так что это за Хелена, дочь Айнера? Ну-ка расскажите! - потребовал Ригард. Он был непривычным к выпивке, и его быстро развезло.
        Неожиданно из леса выскочил всадник на пегой лошади. Не замечая компании, он промчался мимо и исчез в лесу на другой стороне опушки.
        - Вот так праздник, туда его… - пробурчал Клаус, пережевывая мясо.
        - Как будто из этих, из солдат, - сказал Дирк и, получив назад кувшин, отпил и передал Клаусу.
        Тот тоже сделал три глотка и, передавая кувшин Ригарду, крикнул:
        - Держи крепче, пьянчуга!
        Все засмеялись, но тут же замолчали, прислушиваясь к постукиванию железных ободьев. По невидимой дороге за кустами двигался обоз.

10
        Полковник Лефлер был зол, вспоминая унижения, которым подвергся, добывая лошадей. Он выдержал игру в переглядки с коннозаводчиком, который сверлил наемника взглядом, желая проникнуть в его замыслы, однако Лефлеру удалось-таки внушить ему, что он надежный плательщик, тем более что за тридцать нестроевых лошадок он отдал в залог пятьдесят золотых талеров и свой трехкаменный перстень, который был его талисманом на удачу в бою.
        Снимать его Лефлер не хотел, но коннозаводчик сказал «дай», и пришлось расстаться с ним, пусть и ненадолго.
        Что ж, за такое унижение полковник был готов расплатиться сполна.
        - Кто поехал вперед? - спросил он Густава, рослого наемника, плохого стрелка, но хорошего фехтовальщика и игрока в кости.
        - Арно и Куклицкий, ваше благородие. Эти не подведут.
        - Да, - кивнул полковник. Лошадь под ним заволновалась, но он быстро успокоил ее, ударив стеком. Насколько все было бы проще, имей они возможность взять собственных лошадей, однако хитрый лорд спеленал их лошадей охраной, понимая, что пешими наемники много не награбят.
        А грабить следовало быстро, ведь терпение лорда быстро истощалось. Еще несколько дней - и жди предупреждения, а потом и войны. Да, солдаты лорда еще не оправились после недавней кампании, но наемники Лефлера выглядели еще хуже.
        Подъехал сержант Короб. Его ремень был связан веревкой, сапоги требовали ремонта, а застежка на шлеме отвалилась. И в таком состоянии находилось все войско полковника.
        Ему, конечно, надо было сдерживать своих людей, чтобы экономили полученное жалованье, но тогда все надеялись на победу и богатые трофеи из замка лорда Брейгеля, ведь поначалу дела шли хорошо и малые победы сплетались в удачную военную кампанию.
        - Ваше благородие, двадцать всадников построены там, за акацией, - сказал сержант, махнув рукой в сторону зарослей. - Выйдем сразу в голову и в хвост, охраны с ними всего двенадцать человек, перебьем из арбалетов, не затевая сечи…
        - Главное - не оставлять свидетелей.
        - Все сделаем как надо, ваше благородие. Не в первый раз.
        - А потом сразу на дорогу, ваше благородие? - поспешил со своим вопросом Густав.
        Полковник сделал вид, что не расслышал, но за него ответил сержант Короб:
        - На какую дорогу, дурак? Лорд сразу поймет, что это наших ножей дело. Пересидим несколько дней, а потом двинем, по-бедняцки, на воде с сухарями, чтобы соглядатаи лордовы ничего не пронюхали.
        Полковник улыбнулся, сержант Короб все разъяснил верно.
        - Пахотные лошадки-то, - спустя какое-то время сказал Густав, поглаживая гриву низкорослой кобылы. - Такие по полдня плуг таскать могут и не устанут.
        - Ты-то откуда знаешь? - усмехнулся сержант, недовольный посторонними разговорами перед важным делом. - Ты же с нами лет семь уже таскаешься?
        - Я с девяти лет за плугом ходил, отцу помогал, - со вздохом произнес Густав. - А как в шестнадцать лет из дому сбежал, так и прибился, поначалу к ворам дорожным, а потом уже к вам.
        Сержант покачал головой. Такие разговоры ему не нравились.
        Послышался топот лошадей, среди них Лефлер сразу узнал легкую поступь строевых аргинцев - у пятерых из отряда были свои лошади.
        Вскоре показался Арно, потное лицо его раскраснелось, но довольная улыбка говорила о том, что он принес хорошие вести.
        - Идут, ваше благородие! Двадцать возов, двенадцать человек легкой кавалерии в охране. Возчиков четверо - возы цугом тащат. Купцов тоже четверо - одежки богатые, да и возы прямо пучатся от товара! Если весь товар взять да пока в яму бросить…
        - Никакого добра не брать! - оборвал его полковник, и перепуганная лошадка под ним снова затанцевала. - Если с тряпками свяжемся, пропадем, кирасиры Виндорфа нас в капусту изрубят! Брать только золото, товар даже не вспарывать! Налетели, взяли золото и исчезли. Все поняли?
        - Поняли, - кивнул Арно. Теперь он выглядел серьезным.
        - Короб, иди в строй и скажи, чтобы никакой самодеятельности.
        - Слушаюсь, ваше благородие! - ответил сержант и, развернув лошадь, отправился в заросли акации, где ждали в засаде двадцать наемников-кавалеристов.
        Вскоре появился и второй разведчик - Куклицкий.
        - Где они? - спросил полковник.
        - Совсем рядом, ваше благородие! За поворотом!
        - Не ори… Всё, заряжаем арбалеты.
        Какое-то время был слышен только звон упряжи да лязг арбалетных замков. Налетевший ветер раскачал верхушки деревьев, затем снова стало тихо, и в этой тишине послышался стук железных ободьев на неровной дороге.
        Прошло еще несколько минут томительного ожидания, пока полковник не дал отмашку. Наемники выскочили из засады и стали в упор расстреливать охранников, а те, не ожидая нападения всего в нескольких милях от города, падали с лошадей, даже не успев достать оружие.
        Когда с охраной было покончено, наемники стали носиться вдоль обоза, избивая возчиков и купцов и требуя, чтобы те немедленно отдали казну.
        В конце концов один избитый в кровь купец не выдержал и отдал тугой кошель с парой сотен тяжелых полновесных монет.
        Тотчас после этого участь пленников была решена, и они попадали на пыльную дорогу, истекая кровью.
        - Уходим! - скомандовал Лефлер, и весь отряд понесся к узкой просеке, чтобы исчезнуть до появления солдат лорда или случайных свидетелей.
        Уже сворачивая на просеку, Лефлер напоследок оглянулся и увидел какого-то мальчишку, выглядывавшего из кустов по ту сторону дороги. Полковник выругался, вскинул арбалет и выстрелил, но проверять - попал или нет - было некогда, и он помчался за остальными.

11
        Арбалетный болт прошил листву и с треском вошел в тонкое деревце, расщепив его надвое.
        - Ух ты! - воскликнул Эдгар и от неожиданности сел на землю.
        - Бежать надо! - воскликнул Ригард, которого разом покинул весь хмель. Он упал в траву, опасаясь, что в них снова будут стрелять, однако наемники были уже далеко, и Клаус смело вышел на дорогу.
        - Эй, ты куда? - спросил его Дирк.
        - Давай посмотрим, чего осталось…
        - А чего там смотреть - люди там убитые. Давай двигать отсюда, а то понаедут солдаты лорда, тогда доказывай, что не виноват!
        - И то верно, уходить надо, - поддержал напарника Эдгар, поглядывая на увязший в дереве болт.
        Ригард же, напротив, неожиданно осмелел, поднялся из травы и, отряхнув с колен цветочную пыльцу, вышел следом за Клаусом, когда тот уже крался к разоренному обозу.
        Пересиливая страх, он нагнал товарища, и тогда они пошли быстрее - вдвоем было не так страшно.
        Картина разорения выглядела ужасно. Осиротевшие лошади кавалеристов стояли возле убитых хозяев, нагибая шеи и позвякивая удилами. Извозные же лошади лишь подергивали ушами и отмахивались хвостами от надоедливых мух. Казалось, им было все равно, кто погонит их дальше.
        - Вон там купец лежит… - свистящим шепотом произнес Клаус, указывая на тело в богатых одеждах, из-под которых к тележному колесу натекала кровь.
        - А чего брать-то будем? - деловито спросил Ригард, поеживаясь от вида мертвых тел.
        - Уж конечно, не тряпки, с ними мороки много, да и попасться можно. Золото будем брать! Золото и серебряные деньги!
        Трясущимися руками они перевернули тело купца и стали его обыскивать, но ничего не нашли.
        - До нас успели… - обронил Клаус. Они перебежали к следующему купцу, и тут их ждала удача. У этой жертвы, помимо срезанного грабителями, был и другой кошелек, который те не заметили.
        Клаус торопливо сорвал его, и они с Ригардом бросились в кусты, поскольку со стороны города послышался топот скачущих лошадей.
        Едва Клаус с Ригардом выскочили на опушку, к месту побоища прибыл большой отряд кавалеристов графа Виндорфа. Для четверки приятелей это послужило сигналом к бегству, и они понеслись через лес - к реке, чтобы не попасться под руку разгоряченным солдатам.
        Пока с дороги доносились негодующие крики, это прибавляло беглецам сил, но, пробежав в таком темпе с милю и вконец обессилев, они попадали в траву у берега реки.
        Минут пять никто не мог говорить, все лишь хрипло дышали и откашливались.
        - Больше… я ни на какие гулянки с вами… ходить не буду… - сказал Эдгар и сплюнул.
        - Да уж… - согласился с ним Дирк и вытер рукавом раскрасневшееся лицо. - Надо было сразу домой идти… как из «Елки» погнали… Во, смотрите чего! Мне ее маманя второго дня с базара принесла!
        И он продемонстрировал дыру на рукаве новой рубахи.
        - Не нойте, батраки! - с долей превосходства произнес Клаус и стал развязывать добытый кошелек, в котором позвякивали монетки и чувствовалась приятная тяжесть золота.
        Когда шнурок был развязан, на ладонь Клауса скользнули двенадцать золотых незнакомой чеканки.
        - Ух ты! - воскликнул Ригард, пододвигаясь ближе. - Маленькие какие! Наверно, по полталера!
        - Откуда ты знаешь? Ты что, золотой талер видел? - усмехнулся Клаус.
        - Нет. Но видно же, что они небольшие.
        - Ну и пусть небольшие, пусть по полталера. Значит, на каждого по полтора золотых талера приходится… Держи, Дирк, вот тебе на новую рубаху, еще и на лошадь останется.
        - Нет-нет, не надо! - замахал руками Дирк. - Я это не возьму.
        - Почему? - удивился Клаус.
        - Потому, что деньги эти ворованы у убитого человека.
        - Дурак, что ли? Мы, что ли, этот обоз пограбили? Мы лишь подобрали то, что осталось, а это золото все равно бы пропало!
        - Тогда - на троих, - подсказал Ригард.
        - Значит, на троих, - согласился Клаус и, добавив еще одну монетку, протянул их Эдгару: - Бери.
        Но тот яростно замотал головой и спрятал руки за спину, как будто ему предлагали выпить яду.
        - Ах так?! - разозлился до слез Клаус. - Ну, тогда мы с Румяным все делим на двоих! Ты как, не откажешься?
        - Нет, я не откажусь, - сказал Ригард и, получив свои шесть монеток, стал с интересом их разглядывать. - Чеканка-то не королевская, - заметил он.
        - Значит, лорда нашего, - буркнул Клаус, ссыпая свое золото в карман. Затем размахнулся и зашвырнул пустой кошелек в воду.
        - А вот и не лорда. По-нашему написано… «чин-та-ро»… Так, кажется. А остальное какими-то крючками…
        - Чинтаро - это столица Габинчи, - сказал Дирк.
        - Ты-то откуда знаешь? - удивился Клаус.
        - Тесть нашего хозяина, еще когда мальчишкой был, несколько лет у тамошнего пекаря прислуживал, а когда подрос до тринадцати лет, его и вытурили.
        - Проворовался? - уточнил Ригард, продолжая перебирать монеты.
        - Нет, у них там так положено - взрослых чужаков не держать.
        - А как же он туда попал?
        - Об этом мне неизвестно.
        Они еще помолчали, все четверо испытывая неловкость. Наконец Клаус поднялся:
        - Ну ладно, давайте расходиться, а то мне еще дома воду и дрова таскать.
        И они разошлись, не подозревая, что их ожидает.

12
        Получив известие о нападении на обоз, граф Виндорф лично примчался к месту трагедии и, соскочив с коня, в сопровождении капитана-полковника Форнлета стал осматривать брошенные возы и тела погибших, оставленные до приезда графа в том же положении, в каком их бросили грабители.
        Граф шел от воза к возу, от тела к телу, и его лицо становилось все мрачнее. Еще недавно, во время войны с соседом, он видел много убитых и раненых, но то была война, а на этот караван он возлагал большие надежды.
        - Значит, так, тела увезти и схоронить, а товары свезти в замок.
        - Слушаюсь, ваше сиятельство! - козырнул капитан-полковник.
        - Лефлера проверили?
        - Все его лошади на месте, ваше сиятельство, кроме тех пяти, что им выдавать положено.
        - Но здесь-то было куда больше пяти, правильно?
        - Так точно, ваше сиятельство. Выходит, это не они.
        Граф нагнулся и выдернул из тела убитого кавалериста арбалетный болт.
        Болт был плохой, с заточенным, а не закаленным жалом. Пробив легкий панцирь, он заметно согнулся.
        - Не наша работа и не соседская, - заметил капитан-полковник.
        - А чья?
        - Такую дрянь, ваше сиятельство, любой деревенский кузнец за малую цену сделает.
        Граф вздохнул и бросил болт на дорогу.
        - Обочины, кусты, лес проверили?
        - Проверяем, ваше сиятельство, а еще…
        Договорить капитан не успел: на дорогу выскочил сержант и, подбежав к графу, вскинул руку для приветствия.
        - Докладывай командиру! - сухо сказал тот.
        Сержант повернулся к капитан-полковнику:
        - Ваше благородие, найдено место пьянства злоумышленников! А также беспокойство травы и ветки поломаны!
        - А чем беспокойство? - спросил граф.
        - Лошадьми, ваше сиятельство!
        - Пойдем посмотрим, - сказал граф, но прежде им пришлось посторониться, пропуская по обочине полдюжины крестьянских телег с грузом дров и воловьих кож, увязанных в высокие стопки.
        Погонявшие лошадок мужики в ужасе пучили глаза на переносивших тела солдат и оставшиеся на дороге кровавые потеки. Перепуганные, они не заметили графа и, едва миновав страшное место, принялись нахлестывать лошадей, чтобы скорее уехать подальше.

«К вечеру об этом узнает весь город», - подумал Виндорф и вздохнул.
        Следуя за сержантом, они с капитан-полковником пришли на то место, где прятались разбойники, перед тем как напасть на обоз. Повсюду была примята трава, попадались лошадиный навоз и сломанные ветки акации. А еще, в сотне шагов от дороги, на опушке леса, обнаружились следы чьей-то трапезы с вином.
        Пустой кувшин, объедки, мешок из лыка.
        Граф покачал головой. Вряд ли тут ели и пили разбойники, скорее это были посторонние люди.
        - Едем в замок, - сказал он и быстро пошел к дороге.
        Мысли у него в голове путались, хотелось посоветоваться со своим секретарем.

13
        Предвидя, в каком настроении вернется его господин, Картоз ожидал его, прохаживаясь вдоль закрытых ворот и поглядывая на гвардейца, стоявшего на сторожевой башне. По его реакции можно было понять, едет ли кто по дороге к замку.
        Время обеда было еще далеко, но Картоз чувствовал голод. Он уже подумывал о том, чтобы сходить на кухню и перекусить, как вдруг часовой на башне встрепенулся и закричал:
        - Его сиятельство едут!
        - А точно его сиятельство-то?! - переспросили снизу часовые у ворот.
        - Точно!
        Лишь после этого в воротной башне застрекотал подъемный механизм и удерживаемые цепями ворота стали ложиться мостом через глубокий крепостной ров.
        Увидев скакавшего к воротам графа, секретарь направился к крыльцу, чтобы там, как и положено, встретить своего господина.
        Вскоре вся кавалькада влетела во двор, Виндорф бросил поводья конюху и, соскочив на мостовую, стал быстро подниматься по ступеням.
        - Иди за мной, - бросил он секретарю, и тот последовал за графом.
        Они шли молча, преодолев таким образом два лестничных пролета. Войдя в кабинет, граф тяжело опустился в кресло, глядя перед собой и, казалось, не замечая Картоза.
        Наконец, спустя минуту или две, его сиятельство очнулся от дум, снял перчатки, шляпу и бросил их на стол.
        - Садись, - коротко сказал он. Секретарь опустился на краешек стула. - Случилось самое неприятное, чего я и опасался. Обоз остановили в Королевской роще, а охрану, торговое посольство и возниц перебили. Товар, правда, не тронули, но забрали всю казну.
        - И много было злодеев?
        - Не меньше двух десятков на лошадях. Форнлет уверяет, что лошадей никому не давали, и я ему верю, хотя, конечно, проверить нужно.
        - А ходят они свободно, ваше сиятельство? Я имею в виду людей Лефлера.
        - Да, в этом им никто не мешает. Думаешь, добыли лошадей в другом месте?
        - В любом случае это тоже нужно проверить, ваше сиятельство. Ну и, конечно, строго приказать всем торговцам в городе и на дорогах, чтобы немедля сообщили лордскому шерифу, если кто предъявит монеты габинчийской чеканки.
        - Ты прав! - воскликнул граф и хлопнул ладонью по столу. - Ты прав, Картоз, они ведь не удержатся, чтобы не покутить - грабители по-другому не умеют! Немедленно напиши приказ, и пусть его сейчас же везут по всем дорогам и в город!
        - И вы, ваше сиятельство, должны гарантировать обмен габинчийских денег на равновесные ваши или королевские.
        - Зачем это?
        - Чтобы торговцы не прятали габинчийское золото, ваше сиятельство. Если они решат, что габинчийское золото шерифы у них отнимут, могут и не принести. Собьют молотком чеканку и продадут металл ювелирам.
        - Это ты прав. Это ты очень прав, - согласился граф. - Впиши обещание в приказ, чтобы не боялись. Что еще?
        - Нужно отправить в Габинчи собственное посольство, ваше сиятельство. С извинениями и описанием обстоятельств трагедии. С перечислением наших потерь, чтобы понимали, что мы тоже старались.
        - Согласен. - Граф вздохнул. - Только не пустят они наше посольство к себе в долину.
        - Скорее всего, не пустят. Но нам, ваше сиятельство, главное показать, что мы все понимаем и ждем понимания от них. Возместить их казну не составит труда, вряд ли они везли более сотни-другой золотых талеров. А если их намерения были серьезными, то они, ваше сиятельство, от них не откажутся. А что до грабежа, то их на дороге не в первый раз обижают, торговля - дело рисковое.
        - Верно говоришь, Картоз. Вот только мало наших уверений, нужно как-то охрану, что ли, пообещать крепкую, чтобы сотни две кирасир, да с разведкой…
        - Полагаю, ваша светлость, что, если удастся повесить хотя бы парочку злодеев и привести этот случай в письменном извинении, в наших обстоятельствах это будет самое наилучшее.
        - Правильно, нужно кого-то повесить. А повесим мы тех, кто пустит в оборот габинчийские деньги. Прямо сейчас пиши приказ, я поставлю подпись, и отрядим пятерых курьеров на доклад для населения. Хотя, что там пятерых! Пошлем двадцать человек, чтобы уже сегодня все торговцы знали!
        - Но докладывать торговцам нужно тайно, ваше сиятельство, чтобы дело раньше слухов развивалось.
        - Непременно тайно, - согласился граф. - И это тоже впиши в мой приказ.

14
        Остановившись напротив лавки купца Битнера, Клаус позвенел в кармане монетами и, ухмыльнувшись, двинулся дальше - в сторону центра города, где лавки были побогаче, а товар - подороже. Теперь он мог себе это позволить.
        По случаю начала новой, богатой жизни Клаус с утра натаскал воды побольше и часть использовал, чтобы помыться. Сегодня он собирался основательно потратиться на одежду, и ему хотелось, чтобы от него пахло не потом, а только мятным щелоком.
        Мимо проходили простые горожане: истопники, зеленщики, трубочисты и горничные, но Клаус чувствовал себя важнее их и даже выше ростом.
        Вот лавка купца Циммермана, в ней есть большое стекло, через которое видно разложенные на полке товары. Такое стекло в городе пока в новинку, и многие останавливаются посмотреть. А чтобы не лапали, к стеклу приставлен приказчик с суковатой палкой.
        Клаус останавливаться не стал и двинулся дальше, ловя запахи из двух расположенных на этой улице харчевен. В одной баранину варили, в другой жарили бараньи ребрышки. Прежде Клаус старался побыстрее миновать такие заведения, чтобы не было соблазна, а теперь он, напротив, пошел медленнее, потягивая носом и нагуливая аппетит.
        После покупки обновок он собирался отобедать по высшему разряду.
        Насладившись наконец своим тайным преимуществом перед простыми горожанами, Клаус вошел в лавку, которая ему понравилась и показалась достойной для покупки новой одежды.
        - Здравствуйте, молодой человек, - приветствовал его седой торговец, оценив посетителя наметанным глазом. С виду тот выглядел небогатым, однако торговец был немолод и опытен.
        Человека с деньгами он определял сразу.
        Взяв палку с медным крючком, хозяин сдвинул в сторону тяжелую занавеску, и перед Клаусом открылась другая часть помещения, с высокими зеркалами в старых бронзовых рамах и карусельными вешалками, на которых висели одежды из бархата и шелка, тонкой шерсти и вышитого альпазона. От мысли, что все это он может купить, у Клауса перехватило дыхание, однако он нашел в себе силы отказаться от такой роскоши.
        - Нет, благодарю вас, я хочу купить то, в чем можно ходить по улице, а это… Это для королей.
        Торговец улыбнулся и задвинул тяжелые шторы.
        - Что ж, молодой человек, давайте подберем для вас не столь броские, но столь же достойные вещи.
        И Клаус стал внимательно выбирать, выслушивая советы торговца, соглашаясь с ним или возражая. Он и не подозревал, что всего через две улицы в такой же лавке выбирал обновки его приятель Ригард, который тоже едва дотерпел до утра, чтобы разодеться, как купеческий сынок.
        Наконец Клаус выбрал все, что хотел, пришла пора платить. С чувством гордости он вынул из кармана золотую монету и положил на прилавок перед торговцем.
        - О, золото! - произнес тот и приветливо глянул на расплывшегося в улыбке Клауса. - Одну минутку, я соберу сдачу, что вам причитается, и сейчас же вернусь.
        С этими словами торговец вышел в узкую дверь и, едва прикрыв ее, сразу переменился в лице. Оказавшись в конторке, он подошел к окну и внимательнее рассмотрел монету редкой чеканки.
        Сомнений не оставалось, это было габинчийское золото.
        - Лиггит! Ты должен немедленно бежать к городскому шерифу! - обратился торговец к молодому человеку, составлявшему расчетные бумаги.
        - А что случилось, папаша?
        - Это те самые монеты, понимаешь?!
        - Да ну?
        Лиггит поднялся и бросил перо, не заметив даже, что поставил на пергамент кляксу.
        - И каков он из себя, этот вор? - Лиггит испуганно покосился на дверь конторки.
        - Мальчишка совсем, чуть помоложе тебя! Вот что, Лиггит, отдашь полуталер шерифу и сейчас же попроси составить на него вексель, а если он откажет… - торговец на мгновение замешкался. - Нет, сделаем так! Я сам побегу к шерифу, а ты пойдешь к мальчишке, отдашь ему сдачу - один талер серебром и пять крейцеров, а потом вызовешься проводить до дома - закроешь лавку и пойдешь.
        - А если он откажется?
        - Тогда проследишь за ним. Понял?
        - Понял.
        - Бери сдачу и иди, а я мигом, к шерифу и обратно.
        Торговец надел бархатную шапочку, подвязал пояс и поспешил к черному ходу, а Лиггит достал из шкатулки деньги и, собравшись с духом, вышел в лавку.
        - Добрый день, ваша милость, - произнес он, и его голос дрогнул. - Пока папаша отошел по делам, я принес вам сдачу, вот, пожалуйста…
        Клаус взял монеты и ссыпал в карман. У него было отличное настроение, и он не замечал странностей в поведении молодого лавочника.
        - Давайте я заверну заказ и доставлю его к вашему дому.
        - Нет, - покачал головой Клаус. - Я хочу одеться прямо сейчас. У вас это можно?
        - Конечно, ваша милость, как пожелаете. Тогда давайте я доставлю к вашему дому старую одежду.
        - Нет, лучше завяжите ее в узелок, и я возьму ее с собой, - сказал Клаус. Он не желал, чтобы торговец узнал, на какой грязной окраине он живет. Сегодня сын прачки был богачом, и ему не хотелось портить этот праздник.
        Переодевшись за перегородкой, Клаус сам связал старую одежду в узел и, попрощавшись с молодым лавочником, вышел на улицу.
        Новые сапоги из коровьей кожи слегка поскрипывали, но почти не жали. Штаны из серой шерстяной ткани были жарковаты для такой погоды, зато выглядели очень дорого. Рубашка из беленого холста была с отложным воротом и даже на пуговицах, а у куртки, шитой из тонкого катаного сукна, имелась подкладка и кожаные хлястики на рукавах, чтобы стягивать на запястьях, когда холодно.
        Поигрывая узелком, Клаус зашел в ближайшую харчевню, заказал жареного мяса с пивом и с затаенной радостью наблюдал за тем, как сновали перед богатым клиентом хозяин и его слуги.
        Пообедав на пять крейцеров - примерно столько они с матерью зарабатывали за неделю, Клаус вышел на улицу и улыбнулся яркому солнцу, теплой погоде и почтительно расступавшимся перед ним простым людям.
        Не зная, чем еще заняться, Клаус отправился на торговую площадь, а в паре десятков шагов позади него семенил вдоль стен Лиггит. Он сильно робел, ему казалось, что клиент вдруг обернется, узнает его и закричит на всю улицу. А то и ножик достанет, не зря же лордовы слуги про него указ зачитывали.
        Это он только с виду обычный мальчишка, а на самом деле - соглядатай разбойников.
        Перебегая от угла к углу, Лиггит опрокинул корзину с углем и дважды наступил в канаву, но в конце концов сумел успокоиться и начал преследовать разбойничьего приспешника более умело.
        Вскоре он сообразил, что его подопечный держит путь на торговую площадь, а это сулило Лиггиту долгую беготню по городу, пока гуляка не отправится домой. Однако чего не сделаешь ради хороших отношений с шерифом? Возможно, тот доложит о лавочнике Венцеле самому лорду и им сделают большой заказ.
        Тем временем, не подозревая о том, что за ним следят, Клаус вышел на шумное торжище и двинулся вдоль рядов, вызывая приступ энтузиазма у охрипших зазывал, ведь они видели в нем состоятельного покупателя.
        Он прошелся до самой стены ратуши, где топтались в загоне несколько лошадей, у него даже мелькнула мысль, что неплохо было бы купить лошадь и бочку к ней, чтобы возить с реки воду. Однако содержать лошадь было негде, а на сарай и корм ушли бы остатки денег.
        Нет, лошадь с бочкой покупать было рано.
        Повернув на следующий ряд, Клаус двинулся в другую сторону, с заинтересованным видом ощупывая ткани, седла, нитки и пробуя орехи, соленые огурцы и маринованный чеснок.
        Пройдя таким образом еще один ряд, Клаус уже собирался нырнуть в следующий, как вдруг возле лавочки торговца бусами увидел Ядвигу - одну, без сопровождавших ее подружек.
        На ней было синее платье с кружевами и коричневые остроносые сапожки на каблуках. Полюбовавшись девушкой издалека, Клаус вдруг подумал, что теперь может подойти к ней, не боясь насмешек. Прежде она всегда смеялась над его бедностью, а теперь-то он в полном порядке.
        Клаус посмотрел на рукава своей новой куртки, на сапоги и новые штаны. Даже преуспевающие приказчики из дорогих лавок одевались куда скромнее. Нет, он определенно имел право подойти к Ядвиге, и нечего тут бояться. Ну, почти нечего…
        Подойти к ней напрямую и сразу заговорить Клаус не посмел бы, будь у него хоть целый сундук золота, однако ему подумалось, что можно будто бы случайно столкнуться с ней. А потом сказать: «Ой, Ядвига, а я тебя даже не узнал!» Как-то так.
        Свернув в следующий ряд, Клаус пробежал мимо рулонов войлока, беленых тканей, горок моченых яблок и копченых колбас, выскочил напротив хомутов с ремнями, затем обошел через ряды сушеных трав и остановился, глядя на Ядвигу уже с другой стороны.
        Но и здесь она казалась ему столь же неприступной.
        В конце концов Клаус на дрожащих ногах двинулся в ее направлении, то останавливаясь, то снова делая несколько несмелых шагов. Ядвига же, не замечая ничего вокруг, примеряла одни бусы за другими, а продававший их торговец держал перед ней зеркальце и расхваливал свой товар, который, по его словам, мог сделать Ядвигу «королевной всех королевен».
        Не дойдя несколько шагов, Клаус остановился, любуясь девушкой, а когда она поднимала брови и чуть наклоняла голову, он невольно повторял ее движения, и если улыбалась, он улыбался тоже.
        Ядвига сняла бусы и, бросив их обратно в шкатулку, неожиданно повернулась в сторону Клауса, даже не удивившись его появлению.
        - Что кругами ходишь, прачкин сын? - спросила она с усмешкой, но совсем не тем тоном, каким обычно бросала свои обидные оскорбления.
        - Я… - Клаус чувствовал, что его бросает то в жар, то в холод. - Я просто зашел… Купить…
        - Приоделся, я вижу. Ограбил кого?
        Ядвига оставила лоток с бусами, потеряв к ним интерес, и подошла к Клаусу.
        - Я не украл, я… - Клаус чувствовал, что от волнения не может выражаться связно. - Ядвига, я жить без тебя не могу…
        Сказав это, он едва не потерял сознание, ожидая услышать от Ядвиги бранные слова. Но она лишь пожала плечами и прошла мимо, а он пошел следом, точно приклеенный.
        - Ты слышала, что я сказал?
        - А мне какое дело, что ты там сказал?
        - Ну… Давай поженимся!
        - Поженимся?
        Ядвига остановилась и, повернувшись, смерила Клауса презрительным взглядом.
        - Ну да… - совсем растерявшись, буркнул он.
        - Нищету плодить будем?
        - Я… Я заработаю, я везучий, честное слово!
        - Мне не везучий, мне богатый нужен, - проговорила девушка с какой-то обреченностью в голосе. И пошла дальше, но Клаус не отставал, задевая всех встречных узлом со старыми тряпками.
        - А если я добуду золота, Ядвига? Если я добуду много золота?!
        - Когда добудешь? - не поворачиваясь, спросила она.
        - Через год! - выпалил он, готовый в этот момент пообещать даже луну.
        Ядвига снова остановилась и, переложив корзинку на другую руку, поправила волосы, а потом в упор посмотрела на Клауса своими карими глазами. Так близко ее он никогда не видел.
        - Я последнее лето догуливаю, Клаус. Осенью замуж выйду за купца из Рейделя. Он с моим отцом дело объединять будет. Так что оставь меня в покое - я разговариваю с тобой в первый и последний раз. А теперь уйди, видеть тебя больше не желаю.
        Сказав это, Ядвига побежала прочь, Клаусу показалось, что она плачет.
        Преследовать ее дальше он не стал, не чувствовал ни рук, ни ног и не видел ничего вокруг. Он стоял, словно столб, а мимо проходили люди, задевая его и ругаясь.

«Вот дурак-то какой, всем мешается…»

«Эй, господин хороший, кисти не купишь? Глухой, что ли?»

«Хоть бы подвинулся, мы же с поклажей!..»
        Клаус не знал, сколько он простоял в таком состоянии, а очнувшись, побрел домой, совершенно забыв, что на нем новая одежда и несколько золотых в кармане.

15
        Когда Лиггит наконец вернулся в лавку и вошел в конторку, там, кроме отца, его ожидал человек в потертой кирасе и в шлеме с гербом лорда Ортзейского.
        - Ну что, выяснил, где злодей обитается? - спросил Венцель-старший. - Говори господину помощнику шерифа, он должен это узнать немедленно!
        - Выяснил, - кивнул Лиггит. - Он вовсе не на улице живет, а возле поворота канавы, той, что до самой реки тянется. Он прачкин сын, и зовут его Клаус, так соседи сказали. А грязь там повсюду и вонь такая, что…
        Венцель-старший сделал Лиггиту знак, чтобы тот замолчал, и в наступившей тишине помощник шерифа откашлялся и поднялся со скрипучего стула.
        - Итак, властью, данной мне шерифом, а ему лордом, приказываю организовать здесь головное руководство.
        Помощник шерифа указал пальцем на конторский стол, Венцель-старший кивнул, хотя не понял, что тот имел в виду.
        - А теперь следует немедля послать к шерифу конного курьера.
        - Почему конного? - поинтересовался Венцель-старший.
        - Так прописано в руководстве службы шерифа. «Извещать посредством отсылания оного с секретным письмом…» А оный - это курьер.
        - У нас нет курьера, ваша милость, - осторожно сообщил Венцель-старший.
        - А что же у вас есть?
        - Осел. Для мелких нужд. А когда на галере товару много приходит, так мы до порта ломового извозчика нанимаем.
        - Та-а-ак, - протянул помощник шерифа и поправил сползавший на глаза шлем. - Тогда поступим следующим образом. Ты, младший, будешь оным, то есть курьером, а вместо лошади пусть будет осел.
        - А куда мне ехать? - спросил Лиггит, чувствуя, что становится причастным к важному государственному делу.
        - Скачи к шерифу - он ждет от нас вестей, а дальше по его усмотрению.
        - Не мешкай, сынок! Отправляйся прямо сейчас! - сказал Венцель-старший, и Лиггит выбежал через черный ход в небольшой дворик, где между отхожим местом и стеной лавки находился маленький загон для осла.
        Когда Лиггит ушел, Венцель-старший предложил помощнику шерифа пива.
        - О, с удовольствием чего-нибудь выпью, а то эта беготня совсем доконала, - пожаловался помощник. Он снял шлем и, положив его на конторский стол, провел ладонью по вспотевшей лысине.
        Торговец принес из кладовки пиво, сыр и сухую колбасу, затем убрал со стола бумаги и налил гостю большую кружку.
        - Мечемся, мечемся, и так целых полдня, - сообщил помощник шерифа и начал пить пиво, делая большие глотки и жмурясь от удовольствия. Отпив половину, он поставил кружку и вытер усы.
        - Это ведь второй раз с этими монетами-то. По первому разу шериф сам побежал, а как ты пришел, так уже и мне пришлось мчаться. Это, я тебе скажу, целая банда орудует.
        - Душегубцы? - уточнил торговец, стоя рядом с помощником шерифа и не решаясь сесть.
        - Не то слово! Охранников перебили, возниц и купцов - тоже. И на дороге побросали, как собак каких-нибудь.
        - Неужели этот молодой человек тоже душегубец, ваша милость?
        - Да кто ж его знает? Может, и душегубец, а может, и нет…
        Помощник шерифа сделал еще пару глотков и, помолчав, добавил:
        - Должно, в ночь засаду будем делать. Возможна опасная сеча.
        Так, за беседой, они просидели часа полтора. Помощник шерифа выпил пиво в кувшине, и торговец принес ему еще, однако не успел гость приняться за следующую меру, как в двери черного хода лязгнул замок, а затем в лавку ввалились Лиггит, шериф и секретарь лорда - Картоз, немолодой человек в черной шляпе с полями и в черной накидке.
        Помощник шерифа вскочил со стула и торопливо нахлобучил шлем.
        - Где хозяин? - строго спросил шериф, от которого, как и от его помощника, уже сильно пахло пивом.
        - Я здесь, - робко ответил Венцель-старший.
        - Ага! Вот хозяин, господин секретарь! - громко произнес шериф и так хлопнул торговца по плечу, что тот ударился спиной о стену.
        - Стало быть, именно вы владеете этим помещением? - уточнил секретарь, выходя из-за спины шерифа.
        - Я, господин секретарь. Гилберт Венцель, торговец тряпошной продукцией и суконным товаром.
        Хозяин лавки стоял навытяжку, хотя в солдатах никогда не служил. Он прожил в этом городе всю жизнь, смолоду занимался торговлей, но никогда в его лавку не приходил никто выше мэра города, а тут - секретарь самого лорда!
        Был, правда, один заезжий хлыщ, который требовал товар в долг и говорил, что его знают при дворе короля Августа, но этого прохвоста прямо в лавке схватили стражники за то, что сбежал из гостиницы, не заплатив.
        - А где вы живете, Венцель?
        - У нас дом на Кузнечной улице. Это рядом - через дорогу.
        - Понятно… - Гость замолчал и стал осматриваться. - У вас есть помещение побольше?
        - Наверху, господин секретарь. Там у нас одна жилая комната и еще склад.
        - Хорошо. Вам придется разместить здесь еще несколько человек, но только на одну ночь.
        - Как прикажете, господин секретарь.
        - У вас есть сторож?
        - Да, господин секретарь.
        - Скажите ему, чтобы сегодня не приходил, но прислугу позовите, хотя бы одного человека.
        - Слушаюсь, господин секретарь.
        Картоз повернулся к шерифу:
        - Злоумышленники живут недалеко друг от друга, так что будет достаточно одного отряда стражи.
        - Хорошо бы еще арбалетчиков, ваша милость, все же душегубцы, - напомнил шериф.
        - Я передам вашу просьбу его сиятельству.
        - А почему бы не взять их прямо сейчас, ваша милость? Все же днем как-то спокойнее.
        - Да потому, что ближе к ночи они могут пойти к своим сообщникам и привести нас к самому логову всей шайки. Вы же понимаете, что не могли эти два подростка перебить двенадцать человек охраны.
        - Так точно, ваша милость, не могли. Значит, будем следить.
        - Кстати, Венцель, несите бумагу и чернила, я выпишу вам вексель на изъятое золото.

16
        До самой темноты Гилберт Венцель и его сын занимались тем, что принимали посетителей - посыльных от лорда и городских стражников, которые передавали пакеты или устные сообщения и уходили. Затем вернулись шериф и его помощник, а потом пришли солдаты лорда Ортзейского.
        Слуга Венцелей несколько раз бегал в харчевню за провизией и пивом, и всякий раз казалось, что теперь-то всего достаточно, однако поток гостей не ослабевал, а когда совсем стемнело, подъехал отряд кирасир, и в нем оказался сам лорд Ортзейский граф Виндорф со своим секретарем.
        Такого гостя Венцель-старший и его сын никак не ждали, и, пока старый хозяин лавки раскланивался и суетился, не зная, в какой угол посадить столь высокого гостя, Лиггит со слугой снова побежали в харчевню, поскольку на этот раз угощений требовалось и побольше, и подороже.
        Половина охраны поместилась во дворике, другие остались на улице, а в комнате наверху сидели помощник шерифа и десять стражников.
        Они представляли собой смену тем, кто находился в засаде, наблюдая за жилищами юных злодеев.
        Лиггит и слуга обернулись скоро, прибыв в сопровождении приказчика из харчевни, который доставил «гарнизону» лавки слабого пива, копченых кур и множество черствых хлебов, очень кстати завалявшихся в кладовке.
        Солдаты были рады и такой закуске, а для лорда и его секретаря подали свежезажаренного поросенка, большое блюдо солений и самого лучшего вина, что нашлось у харчевника.
        В небольшой конторской комнатушке было тесно, стулья скрипели и пахло мышами, но граф Виндорф чувствовал себя весьма комфортно, поскольку это напоминало ему охотничий бивуак. Вдобавок в масляной лампе сильно трещал фитиль, и это заменяло его сиятельству костер.
        Граф с аппетитом скушал поросячью ногу, запил ее кисловатым вином и, повернувшись к стоявшему в углу владельцу лавки, спросил:
        - Как тебя зовут, добрый хозяин?
        - Гилберт Венцель, ваше сиятельство, - ответил тот, кланяясь.
        - Запомни это имя, Картоз. Когда будем покупать сукно, включи его в поставщики, хотя бы второго ряда. Честных и верных мне людей следует всячески поощрять.
        - Обязательно, ваша светлость, - ответил Картоз, а Венцель, бормоча благодарности, снова поклонился.
        - Я вот о чем думаю, - продолжал граф. - Нам ведь нужно кого-то повесить, чтобы отписать в извинениях.
        - Для начала будет достаточно молодых злодеев, ваше сиятельство. А если поймаем остальных, так потом с добавочным письмом и отпишем.
        - Правильно говоришь. Главное - показать им нашу обязательность и рвение.
        В коридоре загремели кованые сапоги - новая смена отправилась выслеживать злодеев.
        - А что, если они дома просидят и ночью никуда не выйдут? - спросил граф Виндорф, вытирая руки о льняное полотенце.
        - Тогда мы их схватим и отдадим палачу, ваше сиятельство, чтобы они все рассказали и выдали сообщников.
        - Правильно. Совершенно правильно. И вот что я думаю: нужно прямо сейчас выпить еще немного вина, доесть поросенка и отправляться в засаду. Если они сразу за город не побегут, так и нечего утра ждать.
        - Совершенно справедливо, ваше сиятельство. Совершенно правильно.

17
        Клаус сунул в кладку последнее полено и, ударив кресалом по кремню, с первого раза запалил мох. Потом закрыл печку и прислушался к тому, как усилившаяся тяга раздувает пламя.
        Позже, когда дрова разгорятся, надо прикрыть заслонку, чтобы кладка тлела всю ночь, кипятя в котле белье с щелоком. К утру дрова прогорят, котел немного остынет и белье можно будет полоскать, сушить и гладить.
        Прислушиваясь к треску дров, Клаус вздохнул. Сегодня мать потребовала у него ответа - где взял деньги на обновки? То, что его радовало, ее очень напугало. Пришлось придумать историю про то, как они с Ригардом нашли золотой талер и поделили его.
        Наверное, мать ему не поверила, но ничего не сказала.
        Взяв с полки коптящую лампу, Клаус зевнул и пошел в комнату, но неожиданно за расшатанной дверью послышались шаркающие шаги, а затем кто-то постучал.
        - Кто там? - негромко спросил Клаус, старясь не разбудить мать.
        - Мня… ето… Открой, Клау… ус…
        - Ты, что ли, Брицай? - спросил Клаус, узнав по голосу уличного пьяницу, который что ни день валялся в сточной канаве.
        - Ну… открой… скажу скорее…
        Днем, проходя мимо Брицая, Клаус подал ему крейцер, и, видимо, теперь тот пришел попросить добавки.
        Клаус не хотел открывать, самым лучшим было послать этого пьянчугу через дверь и идти спать, однако он боялся, что Брицай поднимет шум и разбудит мать.
        Пришлось открыть.
        - Ну чего тебе? - спросил Клаус, освещая лампой перекошенное лицо Брицая, от которого разило так, что от него прятались даже собаки.
        - Тебе убить хотят… Эта…
        - Убить? О чем ты?
        Клаусу показалось, что пьянчуга бредит, и он оглянулся на дверь комнаты - если мать такое услышит, ее потом не успокоить.
        - Беги… Убьют и повесют… Господские слу… слуги…
        - Уходи отсюда, Брицай. Уходи. Тебе это приснилось - иди восвояси.
        - Побере… гись… Они тут… они на… улице…
        Клаус хотел выпроводить с крыльца Брицая, но не желал пачкать руки об его зловонные лохмотья. Впрочем, пьянчуга сам повернулся и, покачиваясь, пошел прочь, продолжая что-то бормотать.
        Уже закрывая дверь, Клаус услышал:
        - За золото габинч… чийское… На дыбу… На дыбу…
        Он стоял и не верил собственным ушам - откуда Брицай мог знать про габинчийское золото?
        Дунув на фитиль лампы, Клаус постоял у двери, привыкая к темноте. Потом поставил лампу в угол и, стараясь не шуметь, снова открыл дверь.
        Было тихо. Где-то далеко, у дороги, лаяли собаки, журчала в канаве вода. По улице, не разбирая дороги, уходил по грязи Брицай. Время от времени он что-то бормотал, но разобрать что было трудно.
        Клаус вышел на покосившееся крыльцо и потянул носом, улавливая знакомое зловоние: до сточной канавы было меньше десяти шагов. Дальше она сворачивала вправо и тянулась до самой реки, а вдоль нее была натоптана тропинка, по которой он каждый день таскал воду.
        Сделав еще несколько шагов, Клаус оказался на подгнившем настиле, который здесь, на грязной окраине, был вместо мостовой.
        Накануне вечером прошел дождь, который «подновил» грязь и сделал обочины улиц непролазными.
        Где-то открылось окно и на улицу выплеснули ночной горшок. Волна зловония прокатилась вдоль стен и достигла Клауса.

«Даже до канавы дойти ленятся, свиньи», - подумал он, вспомнив рассказы заезжего торговца о городах на севере, в которых дерьмо уходило в реки не по канавам, а с помощью спрятанных в землю потаенных труб, и оттого на улицах поддерживался чистый воздух.
        Представить такое Клаусу было трудно, к запаху зловонных улиц он привык с детства.
        Вдруг в непроницаемых тучах появилось оконце, и свет неполной луны робко скользнул по латаным крышам с потрескавшейся черепицей. Клаусу показалось, что в темноте блеснуло железо, и он замер, словно каменное изваяние, стараясь уловить хотя бы слабый звук.

«Человек там, что ли?»
        Это был шепот, который Клаус уловил будто во сне.

«Не шевелится… Нет, не человек…»

«А я тебе говорю - человек… Не было его там… Не было».
        Клаус затаил дыхание, пытаясь угадать, откуда раздается шепот. Но никаких подсказок, кроме журчания нечистот в канаве и мяуканья кошки на соседней улице, слышно не было.

«Показалось», - решил он и вздохнул.

«Пошевелился вроде…» - тотчас донеслось от стены справа. Тучи разошлись, давая больше лунного света.

«Да человек же!» - настаивал все тот же беспокойный голос, но ему никто не ответил. В следующее мгновение раздался металлический щелчок, обеспокоивший Клауса - уж не целятся ли в него из арбалета?

«За золото габинч… чийское… На дыбу… На дыбу…» - вспомнил он бессвязный бред пьяницы Брицая. Мог ли тот что-то подслушать на темной улице? Да запросто! Кто примет всерьез грязного пьянчугу? При таком говорят не стесняясь.

«На дыбу… Убьют и повесют… Господские слуги… Беги…»
        А куда бежать? Если вниз к реке, там открытое место и спрятаться негде. Остается только вперед, до пересечения с Брусничной, а дальше налево и снова к окраине, чтобы проскочить в кузнечную слободу, где мастерских понаставлено да кучи угля. Кто не знает, особенно не побегает!
        В какой-то момент Клаусу пришла мысль, что все это лишь дурной сон. Ну да, по-другому и быть не может!
        - Клаус, сын прачки Марты, именем лорда Ортзейского и земли Ганускай графа Виндорфа ты арестован! Не смей сопротивляться, ибо это будет зачтено как…
        Дослушивать Клаус не стал, он рванулся вперед по едва видимому в темноте прогибающемуся под ногами настилу.
        - Держи его! Стреляй в ноги!..
        Клаус сиганул вправо, тотчас погружаясь в грязь. Ах, новые сапоги! Ах, новые штаны, за золото купленные!
        Щелкнул арбалет, болт с треском врезался в дверь зеленщика Руттерга. Клаус снова выскочил на мостки и понесся что было духу, боясь лишь подскользнуться и шлепнуться на грязную обочину.
        - Воры! Воры-ы-ы! - закричала спросонья какая-то баба.

«Вот дура…» - подумал Клаус, сворачивая на Кузнечную улицу, мощенную камнем за счет мастерового народа. Так им было сподручнее возить руду и уголь.
        Впереди показался отряд стражников с алебардами и масляными фонарями. Клаус прибавил ходу, надеясь проскочить между ними, однако стражники выставили алебарды.
        - Вон он, Хоттерн! Стреляй! - закричали сзади. Клаус бросился влево, и, как оказалось, вовремя. Щелкнул арбалет, и в кирасу самого рослого стражника врезался болт.
        Поднялась суматоха, надо было воспользоваться ею и как-то прорваться сквозь шеренгу стражи, однако легко проскочить Клаусу не дали. Чей-то кулак врезался ему в лицо, и он покатился по мостовой, освещенной полудюжиной масляных ламп.
        - Руби злодея! - заорал кто-то совсем рядом. Клаус оттолкнулся от стены и перекатился в другую сторону, а в следующее мгновение по мостовой лязгнула здоровенная секира, вышибив сноп искр и каменную крошку, больно хлестнувшую Клауса по уху.
        - Руби! - завопили с другой стороны. Клаус разогнался на четвереньках, вскочил на ноги и рванулся к кузнечной слободе.
        - Уйдет же! Уйдет, стреляйте кто-нибудь!
        Клаус шмыгнул в проходной двор, слыша сзади топот и тяжелое дыхание.

«Убьют!» - подумал он, и эта мысль придала ему сил.
        Никогда еще Клаус не бегал так быстро и так много. Он взбегал на кучи угля и резко менял направление, перемахивал через заборы и, замирая, таился в темных углах. Но оторваться ему никак не удавалось, к преследователям подходили все новые силы, и пару раз его едва не схватили.
        Поняв, что еще немного - и его поймают, Клаус судорожно выгреб из кармана все свои монеты - золотые, серебряные, медные - и, крикнув «Забирайте свое золото!», швырнул их в стену перед собой, а потом резко свернул налево.
        Брошенный в него кинжал пролетел мимо, а звон монет отрезвил загонщиков, заставив сбавить темп. Когда последние из погони стали собирать монеты, первые тоже вернулись к ним и устроили ссору.
        Ссора разгоралась, послышались оскорбления и звон мечей, а Клаус продолжал нестись по улицам, потеряв всякую ориентацию.
        Наконец, немного поостыв, он понял, где находится, и, выскочив к грязной канаве, побежал к реке.
        Другого направления для себя он не представлял, река казалась ему лучшим убежищем.
        Добравшись до берега, Клаус остановился, чтобы перевести дух. Где-то в городе еще слышались крики, и собаки заливались злобным лаем, а река мирно несла свои воды к океану. Только теперь Клаус понял, что спасся.
        Мазнув ладонью по лицу, он обнаружил кровь, натекавшую из рассеченной брови.
        Умывшись и немного попив, Клаус посмотрел на противоположный берег и спросил сам себя:
        - Ну и что теперь делать?
        Ответом ему был жуткий, полный ужаса вопль, донесшийся со стороны города. Клаус так испугался, что юркнул под дырявую лодку, не зная, что и думать.
        Прошло несколько тревожных минут, а потом вдруг послышалось шлепанье босых ног по берегу и всхлипы с жалобными подвываниями.
        Голос показался Клаусу знакомым. Вот человек достиг берега, похлебал речной воды и снова стал подвывать, все более убеждая Клауса, что он его знает.
        - Ригард… Ригард, это ты?
        Всхлипы прекратились, стало тихо.
        - Румяный, не бойся, это я, Клаус!
        - Кла… Клаус? Шо… Что ты здесь делаешь?
        Ригард перестал всхлипывать и пошел на знакомый голос.
        - То же, что и ты, - ответил Клаус и вздохнул. - Меня стражники гнали и стреляли из арбалета.
        - В… в меня тоже стреляли… - поделился Ригард и всхлипнул. - Мамашу напугали…
        - Да ты в ночной рубашке, что ли? - удивился Клаус - в слабом свете луны Ригард выглядел как белое пятно.
        - В рубашке, да. Как есть голый… Одежку пришлось с собой тащить и сапожки… Все новое, Клаус, тебе такие и не снились! Я за все золотой полуталер отдал, честное слово!
        - Ну что же, мой ноги и надевай свои обновки. И как ты их не потерял?
        - Как я мог потерять, я же такой одежки в жизни не носил! У купца Стоккриша покупал, с выбором!
        - А я у Венцеля.
        - Правда? Ты тоже в обновке?
        - Да, - Клаус вздохнул. - Наверное, мы вчера совсем немного разошлись, а то бы в одну лавку пошли.
        - Наверно… А сапожки у тебя короткие?
        - Короткие.
        - А курточка суконная?
        - Да, серая и с подкладкой.
        - А у меня черная.
        Перестав всхлипывать, Ригард какое-то время шуршал обновками, а потом притопнул ногами - это означало, что он полностью одет.
        - И что теперь делать будем? - спросил он, присаживаясь на лодку.
        - Не знаю. У тебя деньги остались?
        - Нет. Должно, из кармана выпали, когда я штанами тряс. А ты свои куда подевал?
        - В стену бросил.
        - В стену? Как это в стену?
        - Они меня почти схватили, прямо в затылок дышали, тогда я и бросил все, что нашел в кармане, в стенку и так отвлек их. Иначе бы не уцелел.
        - Ну… Ну и правильно. Это лучше, чем алебардой получить…
        - А кто там орал так страшно? Я даже обомлел.
        Ригард хмыкнул:
        - Это я стражника уделал.
        - Чем уделал?
        - А ногтями! Расцарапал рожу одной рукой. В другой-то обновка - сапоги, курточка, штаны… А он меня за рубашку схватил и орет - поймал! Вот я его и уделал.
        Ригард хохотнул, но потом снова загрустил и зашмыгал носом.
        - Что теперь с нами будет, Клаус?
        - Не знаю. Но отсюда нам бежать надо.
        - А куда?
        - Пойдем вдоль реки, может, набредем на какой-нибудь дальний порт и наймемся на галеру.
        - Да, наймемся на галеру! - обрадовался Ригард. - А потом отправимся до самого океана и вернемся через год богатыми людьми, правда? Небось за год все забудется, правильно я говорю?
        - Конечно, забудется, Ригард… - Клаус вздохнул. Он и представить себе не мог, как будет жить этот год и на какие средства. Хорошо бы наняться на галеру, но он слышал, что в команды берут людей подготовленных. А какая у них с Ригардом подготовка? Они лишь смотрели с берега да заглядывали на пристани через борта.
        В конце концов приятели двинулись на восток, решив до рассвета отмахать миль десять, чтобы пущенные по следу конные стражники не смогли поймать их.
        В том, что будет погоня, они не сомневались.
        - И зачем мы на это золото позарились… - со вздохом произнес Ригард, когда они отошли от города на полмили.
        - Теперь жалеть поздно, - сказал Клаус. - Зато одежку купили. Потом ее продать можно, а сами пойдем в простом.
        - Я свою не продам! Я о такой одежке всю жизнь мечтал!
        Клаус не ответил.
        - Они нас что же, за грабителей приняли? - спросил Ригард через пару минут.
        - Выходит, так.
        - Но мы же еще дети, Клаус! Разве могли мы солдат поубивать? Что они там думают, эти стражники?
        Клаус, немного подумав, сказал:
        - Наверно, им все равно, кого хватать. Потом, на дыбе, мы бы во всем признались.
        - Как это «на дыбе»?! - воскликнул Ригард и даже остановился.
        - Меня Брицай предупредил. Видать, услышал что-то на улице, пока в канаве валялся, и постучался ночью. Бубнит что-то непонятное, я его прогнать хотел, а он и давай говорить - беги, дескать, а то на дыбу отправят и повесят. Вот я и задумался.
        - А меня, выходит, ты предупредил…
        - Как это?
        - Ты мимо моего дома пробежал, мамашу переполошил, вот я и проснулся. И почему-то сразу решил, что это за мной пожаловали. Вскочил как был в рубашке, схватил с лавки одежку, сапоги - и в дверь, а там уже и солдаты со стражниками. Фонари горят, арбалеты клацкают и алебарды, алебарды… Много алебард! Вот я вдоль них и побежал, а они вжик-вжик, да все мимо!
        - Жуть какая! - поразился Клаус, живо представив страшную картину, как босой Ригард бежал между отточенных лезвий.
        - Да уж. Слушай, а может, в Габинчи рванем, а? - вдруг предложил Ригард.
        - А почему не ко двору его королевского величества? - усмехнулся Клаус. - Нет, Ригард, нам теперь нужно по-настоящему жизнь налаживать, ведь мы с тобой, считай, взрослые люди. Такие уже на войну ходят, а мы при мамашиных юбках засиделись. Разве это правильно?
        - Ну… - Ригард вспомнил полную съестных припасов кладовку и вздохнул. - Может, ты и прав, Клаус. Может, ты и прав.

18
        Капитан-полковник Форнлет стоял перед графом Виндорфом с красным от волнения лицом и, активно жестикулируя, докладывал о ночных событиях. Ему требовалось как можно ярче описать жесткое сопротивление ночных злодеев, поскольку только этим можно было объяснить, почему четыре десятка городских стражников и пятнадцать арбалетчиков графа не смогли поймать двух безоружных подростков.
        - У нас есть раненые, ваше сиятельство! Люди с изуродованными лицами и другие - с простреленными латами!
        - Они что же, стреляли в вас? - спросил граф.
        - Так точно, ваше сиятельство! Несмотря на ранний возраст, они оказались весьма опытными разбойниками! Дрались, как вепри, стреляли из арбалетов, носились по городу, как угорелые, и везде находили содейство!
        - Чье же содействие, капитан-полковник?
        - Неизвестно чье, ваше сиятельство, но мы выясняем. Каким-то образом оба прознали про облавы и предприняли все преступные меры, чтобы избегнуть оных! Мы немедленно расследуем все обстоятельства и доложим вашему сиятельству.
        Граф покосился на Картоза, но тот поспешно отвел глаза, не желая до времени высказывать суждение о докладе капитан-полковника.
        Секретарь лорда давно уяснил, что можно высказывать какие угодно доводы, но лишь в отсутствие тех лиц, кого они касались. Благодаря этому он имел хорошие отношения со всеми офицерами графа Виндорфа, а также со слугами, об усердии которых также предпочитал высказываться в их отсутствие.
        - Что намерены предпринять, капитан-полковник?
        - Допрашиваем всех родственников злодеев, ваше сиятельство.
        - И много их?
        - Двое, ваше сиятельство. Матушка первого и матушка второго злодея.
        - И что они говорят?
        - Не говорят совсем, ваше сиятельство. Только плачут и очень беспокоятся о состоянии собственных чад.
        - Ну, это понятно…
        Граф подошел к окну и, глядя на улицу, стал наблюдать за прохожими и проезжими экипажами. В гостиницу он перебрался еще до рассвета, дольше стеснять торговцев было неловко, да и условия там были скверные - отхожее место располагалось снаружи и делить его приходилось с двумя дюжинами солдат. А в гостинице «Золотая синица» им удалось занять апартамент из трех комнат с горячим водоснабжением и двумя отхожими местами с фаянсовыми стульчаками - по самой последней моде. И если горячее водоснабжение графу было не нужно, ему хватало одной ванны в три-четыре дня, то к фаянсовым стульчакам он был весьма пристрастен.
        Солдаты графа расположились бивуаком на площади напротив гостиницы, где мешали проезду телег и городских экипажей, но это его совсем не заботило.
        - Что еще нового? Какие происшествия?
        - Воры напали на коннозаводчика из Виспы. Перебили всех, кто был в хозяйстве, лошадей в загонах не тронули.
        - Виспа у нас на востоке, значит, напасть могли те же самые воры?
        - Так точно, ваше сиятельство!
        - Идите, капитан-полковник, проводите свое расследование дальше. И отправьте по всем направлениям разъезды, чтобы держать под надзором все дороги на двадцать миль от Денвера.
        - Будет исполнено, ваше сиятельство! - прокричал капитан-полковник, развернулся и, звеня шпорами, вышел в коридор.
        - Что думаешь, Картоз, кто напал на габинчийских купцов? - спросил граф, продолжая смотреть в окно.
        - Полагаю, это сделал Лефлер, ваше сиятельство. Из лагерей ушли пешими, это им не возбраняется, а лошадей, для скорости злодейства, взяли в Виспе. А коннозаводчика убили, чтоб не болтал.
        - М-да, похоже, так все и было. - Граф вздохнул и, отойдя от окна, стал прохаживаться по просторной гостиной. - Жаль, что ночью никого не поймали, нам бы это зачлось в извинениях. А теперь что же, с Лефлером воевать? Положить на это тысячу солдат? Нет, подобное нам совсем ни к чему.
        - Ни к чему, ваше сиятельство, дорого очень, - подтвердил Картоз.
        - Значит… Дня три еще будем искать беглецов, за это время, если не поймаем, они уйдут за пределы наших владений, а потом станем вытеснять Лефлера. Уж коли наворовался, так пусть и уходит. Перестанем давать дрова и корм для лошадей. Если деньгами обзавелись, дерзить не решатся.
        - Не решатся, ваша светлость.
        - Но если я заполучу верного свидетеля этого безобразия на дороге, пошлю королю требование на арест Лефлера.
        - И это правильно, ваше сиятельство…
        Граф немного помолчал и вернулся к окну. Потом усмехнулся и покачал головой.
        - Сколько бываю в городе, всегда испытываю странное чувство. С одной стороны, у меня, как у лорда данной земли, десять тысяч голосов в выборах бургомистра, а с другой - повесить его я не имею права. Ну разве не странно?
        - На то и городские вольности, ваша светлость. Король получает половину городских налогов и за то дает городам свободы.
        - Да понимаю я, все понимаю, но все равно как-то странно, что я на своей земле холопа повесить не могу, хотя бы он и оказался бургомистром.
        В дверь постучали, и в отсутствие лакея в коридор выглянул секретарь.
        - Чего тебе? - спросил он коридорного.
        - Его сиятельство вино требовали, так я могу принести, но… Оно у нас скверное - кислое вино, его только купчины лакают, которые в этом не понимают.
        - И что, его сиятельству теперь воду пить?
        - Зачем же воду, ваша милость? Возьмите пиво ротбельское, оно на отборном хмелю и на овсе золотистом поджаренном тридцать дней в стеклянной колбе настаивалось, пузырьками пошло. Да еще холодное!
        Картоз обернулся, ожидая реакции графа, который, разумеется, все слышал.
        - Пусть подают пиво, - махнул рукой Виндорф. - И кур жареных. Куры-то у них не прокисли?
        - Не прокисли, ваша светлость! В сухарях и золотистой корочке! - крикнул из коридора слуга.
        - Пусть несут, и будет у нас деревенский обед.
        Спустя несколько минут граф уже хрустел поджаренной курицей и потягивал белое пиво из высокого запотевшего бокала. Секретарь скромно сидел у окна на узкой лавке и тоже пил пиво из фаянсовой кружки.
        - Плебейское пойло, плебейская еда, а до чего вкусно, - признался Виндорф. - Надеюсь, при дворе не дознаются, что лорд Ортзейский пьет пиво с куриными потрохами. Скандал будет.
        - Не дознаются, ваше сиятельство, а если и дознаются, мы на все отповедь дадим.

19
        С первыми лучами солнца над убежищем стали виться мухи. Они садились Клаусу на лицо, заставляя его отмахиваться и прятаться в вороте куртки. Однако это лишь добавляло мухам азарта, и они не отставали от Клауса до тех пор, пока он не поднялся и не сел, чтобы оглядеться.
        Рядом храпел Ригард, и утренние мухи ему совершенно не мешали.
        Клаус сбросил с себя ветки, выбрался из ямы, служившей приятелям убежищем, и подошел к высокой ели справить нужду.
        Вокруг, радуясь солнцу, пели птицы, но Клауса ничто не радовало. Ему предстояло как-то налаживать жизнь, ведь возвращаться в город было нельзя.
        После скорого двухсуточного марша, который приятели совершили, чтобы не попасться в руки тем, кто, возможно, был послан по их следу, ноги слегка побаливали.
        Поначалу они шли по дорогам без опаски, но потом случайно заметили солдат лорда Ортзейского - раньше, чем те увидели беглецов.
        Перепугавшись, приятели ушли в непроезжую местность и двинулись по узким тропинкам, отчего их путь становился путаным и слишком длинным.
        - Эй, Клаус, я жрать хочу! - крикнул из ямы проснувшийся Ригард. - Сил уже нет терпеть!
        Он выбрался из убежища и поскреб всклокоченную голову.
        - Сегодня я попытаюсь поймать рыбу, - пообещал Клаус и, приведя в порядок штаны, достал из кармана куртки намотанный на щепку конский волос.
        - Что это? - спросил Ригард, подходя ближе.
        - Это конский волос, я его на дороге нашел.
        - И что ты им будешь делать?
        - Сделаю петлю, пойдем ловить вьюнов.
        - Вьюнов? Да тут до реки миль пять будет!
        - Мы не к реке пойдем, а к озеру - до него меньше полмили станет. Это там, - сказал Клаус, указав на густой ельник.
        - Откуда ты знаешь, что там озеро?
        - Лягушек слышал, да и крачки озерные оттуда прилетали.
        - Ишь ты. - Ригард покачал головой. - А я ничего не заметил.
        - Это понятно. Ты на готовое привык, а для меня река много значила. Я, как воды натаскаю, обычно снова на реку возвращался и рыбачил. Когда на сомика, а когда просто петлей.
        - Такой же? - спросил Ригард, следя за тем, как ловко Клаус вяжет узелки на конском волосе.
        - Да. Только дома делал из шелковой веревочки. Она и вяжется проще, и подлиннее будет. Ну все, идем, заодно и помоемся.
        - А чего мыться-то? На свадьбу, что ли, едем?
        - Ну хотя бы пот смыть, мы же двое суток, почитай, на ногах.
        - Что двое суток, я помню, за это время мы только щавеля поели да пару голубиных яиц выпили, - пожаловался Ригард, шагая за Клаусом, который безошибочно шел к озеру, видя и слыша то, что Ригард не слышал и не видел.
        В городе его образ жизни значительно отличался от жизни Клауса, вся работа его сводилась к тому, чтобы встретить мать возле дома бургомистра и помочь ей донести до дома объедки с господского стола, а иногда одежду или обувь, которая не годилась домочадцам бургомистра, но была в хорошем состоянии.
        Иногда, если болел закупщик, Ригард бегал на рынок или ездил на осле в ближайшую деревню, чтобы выгадать в цене, тогда за какие-то два дня удавалось заработать серебряный полуталер. Но такое случалось редко.
        - Даже не знаю, как мать теперь без меня обходится, - сказал Клаус и вздохнул. - И кто ей воду таскать будет?
        - Так она только на себя работать будет, тебя-то кормить не надо, - утешил приятеля Ригард.
        - Ну… Тоже верно, - согласился Клаус. - Нужно, как обустроимся, подать им в город весточку.
        - Эх, и где же мы обустроимся?.. - вздохнул Ригард и сбил ногой мухомор.
        Озеро, к которому они вскоре вышли, растянулось мили на полторы, заполнив некогда бывший здесь глубокий овраг. Вдоль заросшего камышом берега плавали дикие утки, в ряске сновали лягушки, а распустившиеся над черной водой лилии нервно вздрагивали, когда их стеблей касались медлительные сомы или стремительные щуки, искавшие в зарослях поживу.
        - Рыбы тут много, - сказал Клаус, останавливаясь на берегу.
        - Это ты по кругам на воде определил?
        - Нет. На том берегу несколько рыбачьих мостков, видишь?
        - Не-а.
        - Ну и неважно. Если мостки имеются, значит, рыбаки сюда часто ходят.
        - И наведут на нас солдат лорда…
        - Не наведут. Рыбаки по вечерам приходят или с раннего утра.
        - А сейчас чего делают?
        - В поле, наверно. Кстати, в случае крайней нужды мы можем и в батраки податься, - сказал Клаус и стал спускаться к воде, вспугивая из травы кузнечиков.
        - Да ты в своем уме? Как Эдгар с Дирком, что ли?
        - Да, как Эдгар с Дирком.
        - Я дерьмо коровье вычищать не буду! - решительно заявил Ригард.
        - Твоя воля, - пожал плечами Клаус и стал раздеваться, бережно укладывая одежду на траву. - Только они за деньги работают, а ты скоро будешь готов даже за еду дерьмо чистить. Только представь - вареная картошечка, да политая свиным салом со шкварками и жареным луком. А потом еще толстый ломоть сыра, такой, что из него масло сочится… А еще хлеб от свежего каравая, с корочкой. Представил?
        - Да… - признался Ригард и судорожно сглотнул.
        - А теперь представь кучу навоза, которую нужно перекидать в тачку и вывезти на огород, а потом можно помыть руки, и милости просим к столу. Каково?
        Ригард шумно вздохнул. Перед такой яркой картиной он коренным образом изменил свое мнение и был готов перекидать пять куч навоза, не то что одну.
        Клаус разделся до подштанников и стал заходить в воду, раздвигая перед собой высокий камыш.
        - Стой тут да смотри в оба, когда рыбу начну выбрасывать.
        - А чего на нее смотреть?
        - Чтобы обратно в воду не ускакала…
        - Ага, понял. А есть что, сырую будем?
        - На другую пока не заработали.
        Клаус сделал еще шаг, и стена камышей за ним сомкнулась.
        - Как вода-то? - спросил Ригард.
        - Холодновата, конечно, особенно в камышах… Но дальше потеплее будет…
        Чтобы видеть Клауса, Ригард поднялся повыше и стал смотреть, как его приятель поймал руками несколько стрекоз и, выйдя на чистую воду, побросал их в качестве приманки.
        Через пару мгновений приманка была съедена, но Клауса это, как показалось Ригарду, нисколько не расстроило. Он не спеша разматывал свою петлю из конского волоса.
        Наконец снасть была разложена и заведена в воду, после чего Клаус подбросил еще одну стрекозу.
        Ригард замер. От исхода этого мероприятия зависело, поест он сегодня или нет.
        Вот Клаус резко подсек и выдернул добычу из воды. Черный вьюн, искрясь на солнце и извиваясь, словно змея, пролетел над камышами и упал в траву. Ригард бросился к нему с берега и перехватил беглеца возле самой воды - вьюн ползал на удивление быстро.
        Не успел Ригард сладить с первым, как Клаус предупредил его о следующем:
        - Лови, Румяный, он большой!
        Второй вьюн оказался в два с половиной фута длиной и фунта полтора весом. Он шлепнулся у берега, и, пока был оглушен, Ригард оттащил его в небольшую песчаную ямку, где уже находился первый.
        - Румяный, окунь! Берегись его жабер!
        Крупный окунь шлепнулся на траву, перекатился на открытое место и забился, поднимая фонтаны песка. Помня о предупреждении, Ригард ухватил его за хвост и потащил в ямку.
        За неполный час Клаусу удалось надергать с десяток разных рыбин, а затем он сплавал к другому берегу, чтобы сорвать полдюжины крупных цветков лилии.
        Вернувшись обратно, он выбрался из воды и стал снимать прицепившихся к подштанникам пиявок.
        - Еще немного, и они бы выпили твою кровь! - запаниковал Ригард, который видел пиявок второй раз в жизни.
        - Не шуми, опасаться нужно тех, которые забрались в штаны, а эти - ерунда, - сказал Клаус, снимая пиявок и бросая обратно в озеро.
        - А зачем ты цветов набрал? Продать, что ли, думаешь?
        - Их можно есть, Ригард. Ты мыться-то будешь?
        - Нет, я туда ни за что не полезу. Эти пиявки - ужас.
        - Если не станешь мыться, я тебя кормить не буду. Вон там, чуть дальше, спуск без камышей и дно песчаное, иди и помойся.
        Сопротивляться Ригард не стал и пошел мыться. Отчасти он был благодарен Клаусу за его руководство, ведь дома им распоряжалась мать, а здесь, оказавшись вдали от привычной обстановки, он не мог так сразу привыкнуть к самостоятельности. К тому же подчиняться Клаусу вовсе не зазорно, просто удивительно, как много интересных и нужных вещей умеет делать прачкин сын. И рыбу ловить конским волосом, и щавель находить, и озера определять. Узнав о талантах приятеля больше, Ригард стал чувствовать себя куда увереннее, чем в начале их бегства.
        Пока Ригард мылся и по совету приятеля стирал обмотки глиной, Клаус поднялся по берегу и собрал щавеля и дикого лука.
        - Ну и что теперь? - спросил его Ригард, когда прополосканные обмотки сушились рядом с сапогами, а сам он издавал запах полыни и водорослей, из которых, также по совету Клауса, делал себе мочалку.
        - Рыбу станем разделывать.
        - Без ножа?
        - Без ножа. Нож можно из камышины сделать, сейчас я тебе покажу.
        Клаус сорвал сухую камышину, расщепил ее обломком ракушки и распустил сухую трубочку на несколько тонких, как костная пилка, лезвий.
        Рыбу приятели почистили раковинами от ракушек, у Ригарда получалось не очень хорошо, хотя дома чистить рыбу ему приходилось часто.
        - С мамашей-то каких рыб чистил? - спросил Клаус, отмахиваясь от надоедавшего слепня.
        - Его милость господин бургомистр карпа очень уважает. Особенно тушенного в сметане. Ох, не могу вспоминать, живот подводит!
        - Цветок скушай, полегчает, - посоветовал Клаус. - Обери лепестки и оторви стебель, остальное можешь есть.
        Ригард не мог дольше терпеть голод и, последовав совету приятеля, съел один за другим два цветка лилии.
        - Ну и как тебе? - спросил Клаус, заканчивая разрезать рыбу.
        - Болотом воняет, но есть можно. Даже сытость какая-то появляется…
        - Ну вот, теперь покушаем сырой рыбки со щавелем и диким луком.
        - И часто ты ее так ел? - спросил Ригард, когда Клаус отошел помыть руки.
        - Сырую никогда не ел. Я ее обычно запекал в листьях дикого хрена.
        - Ну давай, начинай первым, а я за тобой прилажусь.
        И они начали есть, сначала немного морщась, а затем все быстрее, обильно сдабривая сырую рыбу щавелем и диким луком.
        - Откуда ты столько всего знаешь, Клаус? - спросил Ригард, когда они наелись до тяжести в животах.
        - Я же на реке все время, а там у городского берега много приезжих из порта. Пока галеры на погрузке или на ремонте, моряки без дела шляются, а если денег нет, то дальше реки делать нечего. Вот и пьют червивку, пекут брюкву и хвастают кто во что горазд. Они мне много чего рассказывали, а когда пьяные, так еще и перебивают друг друга. Вот я постепенно и образовался по их наукам.
        - И кто бы мог подумать, что это нам так скоро пригодится, - сказал Ригард.

20
        После обеда приятели надели сапоги на чистые обмотки и снова тронулись в путь, держась юго-восточного направления.
        Все большие дороги они обходили стороной, чтобы не столкнуться с людьми лорда Ортзейского, но, когда, избегая озер и сырых балок, все дороги сходились в одну, приятелям приходилось идти по ней, рискуя быть пойманными.
        В один из таких вынужденных переходов Клаус нашел смятую колесами серебряную пряжку. Совсем маленькую, но за нее можно было выменять большой кусок хлеба, а то и целый каравай.
        - Давай прямо сейчас в деревне жратвы наменяем! - тут же предложил Ригард.
        - Нет, Румяный, мы это на потом отложим, - возразил Клаус, убирая пряжку в карман. - Пусть полежит для крайнего случая.
        - А жрать снова сырую рыбу будем? - раздраженно поинтересовался Ригард. В этот момент за поворотом послышался стук возов, и приятели спрятались в придорожных кустах.
        - Можно и рыбу, - сказал Клаус, поглядывая на крестьянскую телегу, груженную прошлогодней брюквой. - Сейчас пройдем низинки, а на холмах снова будет лес, там можно поискать прошлогодних орехов.
        - А если их не будет?
        - Придумаем что-нибудь. Уже завтра мы точно будем в пределах другого лорда, там и наймемся на какую-нибудь работу, чтобы подкормиться.
        - Какую работу?
        - Да хоть воду таскать. Для меня это как прогулка, вон руки какие - до колен оттянуты.
        Клаус вышел на дорогу, комично согнувшись, чтобы хоть так приободрить своего склонного к панике приятеля.
        Пантомима подействовала, Ригард засмеялся. Но скоро снова посерьезнел и со вздохом признался:
        - Мне стыдно, что я все время ною и есть прошу, но я же с детства самые лучшие харчи кушал с утра до позднего вечера, и никто меня этим не попрекал. Как только в фигуре остался…
        - Не переживай, Румяный, сохраним мы твою фигуру, чтобы, когда вернемся, мамаша тебя сразу узнала, - подбодрил его Клаус.
        - А мы правда вернемся? Хорошо бы через год, да чтобы богатыми! Я, с такими деньжищами, сразу сватов к Ядвиге зашлю! Поскорее тебя, пока ты побежишь домой воду таскать!
        Ригард ожидал обычной в таком случае болезненной реакции Клауса, но тот лишь слабо улыбнулся.
        - Так чего, не торопиться мне к Ядвиге со сватами? - снова спросил Ригард и толкнул Клауса в бок.
        - Ядвига осенью замуж выходит…
        - Откуда ты знаешь?
        - Слышал, - обронил Клаус и отвернулся.
        - Ну, я тогда к дочери мельника Мохеля, у него четыре мельницы!
        - И дочери две. Ты к какой свататься будешь?
        - Так они похожи, мне все равно к какой, - махнул рукой Ригард, и приятели рассмеялись. Они вышли за поворот, огляделись и пошли дальше по большой дороге.
        Им еще дважды пришлось прятаться на обочине, пока овраги остались позади и дороги снова разбежались в разные стороны.
        Поднявшись наконец в заросшие смешанным лесом холмы, приятели решили поискать орехов.
        - Давай так: я пойду по низинке - там вроде болотце, может, дикой моркови найду, - предложил Клаус. - А ты давай по холму, тут на деревьях могли остаться орехи, если их белки не съели. Шагов через пятьсот на дороге встретимся.
        - Там мне их считать, что ли? - не понял Ригард.
        - Ну, это я примерно. Если что, на дорогу выйдешь и покричишь, я услышу.
        - Ну ладно, - согласился Ригард. Ему не терпелось поскорее наесться орехов, и он стал быстро подниматься на пологий склон, а Клаус пошел вниз, уже чувствуя запах старого болота.
        Под ногами шуршала подложка из старых листьев, по стволам сосен скакали потревоженные бурундуки. Где-то наверху вскрикнула сойка, вот она сорвалась с ветки и полетела прочь. Клаус постоял, глядя вверх, туда, где по макушкам деревьев ударил порыв ветра.
        Как зачарованный смотрел он на падавшую прошлогоднюю хвою, а затем поспешил вниз, где виднелся край болотца с клочками яркой зелени.
        Вскоре ветер успокоился, но в наступившей тишине Клаус почувствовал легкий озноб.
        Возле болота оказалось совсем прохладно, здесь не вилась мошкара, а ряска не была потревожена ни следами лягушек, ни чирков.
        Приметив несколько кустов купыря, Клаус выдернул их и, ополоснув корни в воде, довольно заулыбался. Они были крупнее тех, которые росли у речных заводей, и имели настоящий морковных запах.

«Румяный будет доволен», - подумал Клаус.
        Возле Ригарда он чувствовал себя старшим братом, тот все время капризничал и постоянно требовал еды.
        Двигаясь вдоль болота, Клаус собрал еще несколько больших корней купыря и отломил стебли, чтобы не тащить лишнего. Потом ему попалась молодая рябина, на нижних ветвях которой сохранились гроздья прошлогодних засохших ягод. Они почти не имели вкуса, но Ригарду вполне бы сгодились.
        Рассовав корешки и ягоды по карманам и пройдя еще немного, Клаус решил подниматься к дороге, но неожиданно столкнулся с густыми зарослями ядовитого боярышника, листья которого больно жглись. Пришлось обходить его по берегу, постепенно втягиваясь в сырой березняк, где пахло весенними грибами, а из глубины мутных ставков поднимались белые пузыри.
        Ядовитые заросли на склоне закончились, и Клаус свернул направо, чтобы начать подъем, но неожиданно за большим трухлявым пнем увидел человека, который цеплялся за сырую землю скрюченными пальцами, пытаясь отползти от ставка со взбаламученной водой.
        Клаус вскрикнул от испуга и едва не побежал прочь, однако перекошенное от страданий лицо старика остановило его, заставив преодолеть страх.
        - Что с вами, дедушка? - спросил он, переходя на фальцет, хотя уже видел, что ноги незнакомца опутаны набухшими бурыми водорослями, которые тащили старика в ставок.
        - Помоги, - прохрипел несчастный, и Клаус схватил его за руку, чтобы оттащить от жуткой ямы, однако это было не так просто. Водоросли наливались силой и, потрескивая, увеличивались в объеме, стаскивая в яму уже не только старика, но и ухватившегося за него Клауса.
        - У меня не получается! - в отчаянии закричал он, видя, как проскальзывают по траве сапоги.
        - Серебро… - прохрипел старик. - Брось туда серебро…
        - Какое серебро? - не понял Клаус. Ему показалось, что старик бредит.
        - Любое… Серебро… Он боится… серебра.

«Но у меня нет денег!» - в отчаянии подумал Клаус, однако тут же вспомнил о смятой серебряной пряжке и, выхватив ее из кармана, швырнул в ставок.
        Раздался громкий хлопок, горячий пар ударил в стороны, Клаус шлепнулся на траву и зажмурился.
        - Вставай, теперь он уже не страшен, - произнес кто-то рядом.
        - Что? - переспросил Клаус и, открыв глаза, увидел того самого старика. Теперь он стоял на ногах, одной рукой отряхивая длиннополую одежду, а другой опираясь на посох.
        - Молодец, что не струсил, за это тебе змейки помогать будут. Ну, бывай, Клаус, хорошего тебе путешествия.
        С этими словами старик шагнул за куст бузины и исчез, будто его здесь и не было.
        Клаус поднялся и стал оглядываться, полагая, что старик все еще где-то поблизости. Он обошел куст бузины, но обнаружил лишь нетронутые заросли крапивы. Клаус покосился на ставок, из которого тащил старика. Вода там все еще была мутной, однако болотные мошки уже скакали по ее поверхности как ни в чем не бывало.

«Пригрезилось мне, что ли?» - подумал он и, оглядевшись последний раз, стал подниматься к дороге, продолжая прислушиваться после каждого шага.
        Оказавшись на дороге, Клаус, однако, в нерешительности остановился, он не узнал местности.
        Несколько сухих деревьев лежали поперек колеи, рассыпавшись в труху, а все обочины были присыпаны сбитой хвоей и листьями.
        - Ригард! - позвал Клаус, забеспокоившись о своем товарище.
        - Я здесь! Здесь! - откликнулся тот, выбегая на дорогу. - Ты видел, что случилось-то, видел?!
        - Что случилось? - спросил Клаус, осматриваясь.
        - Слышал, какой гром вдарил?! Я страсть как перепугался, деревья повалились, хвоя посыпалась! Вон и мне за шиворот набилось.
        Ригард стал крутиться на месте, пытаясь достать из-за ворота еловые иголки, но Клаус схватил его за локоть и потащил прочь, приговаривая:
        - Пойдем отсюда скорее! Потом почешешься!

21
        До вечера удалось пройти еще несколько миль, сделав три привала, и всю дорогу Ригард говорил только о еде.
        Дикой моркови и сушеных ягод ему хватило ненадолго, и он вновь и вновь предлагал найти озеро, чтобы поймать рыбы, однако Клаус отказывался, желая поскорее и наверняка выйти за пределы земель лорда Ортзейского и уже завтра путешествовать по большим дорогам.
        - А какая нам выгода от больших дорог? - спросил его Ригард, когда напарники уже укладывались спать на старом почерневшем сене, остатки которого нашли на лесной опушке.
        - Там много разных людей попадается, может, работу найдем…
        - Хорошо бы, - вздохнул Ригард, глядя в небо, где появлялись первые звезды. - Только давай в первой же деревне поменяем пряжку на хлеб.
        - Нет уже никакой пряжки, - отозвался Клаус.
        - Как нет? Потерял?
        Ригард приподнялся на локте, силясь разглядеть лицо Клауса. Он надеялся, что приятель его разыгрывает, ведь малый кусочек серебра был их шансом хоть раз отведать настоящей еды.
        - Нет, не потерял, - после паузы ответил Клаус. - Наверно, это как-то связано с громом, когда деревья валились…
        - Да что связано-то?
        Где-то ухнул филин, и стрекотавшие в кустах цикады разом смолкли.
        - Страшновато здесь, - признался Ригард, зарываясь в сено.
        - Я эту пряжку серебряную… в яму с водой бросил, оттого, наверно, и гром был…
        - А чего ты таким голосом говоришь? - еще больше забеспокоился Ригард.
        - Да я все еще не верю до конца в то, что видел.
        - А что ты видел? - прошептал Ригард.
        - Я увидел старика, которого утягивала в яму… какая-то сила…
        - Какая сила? - едва слышно спросил Ригард, еще глубже прячась в сено.
        Шагах в двадцати от них по дереву ударили колотушкой. Клаус вздрогнул и потянулся за тяжелым сучком, который на всякий случай положил рядом с копной. Теперь он мог пригодиться.
        - А вдруг это волки?
        - Нет здесь волков. Они в таких лесах не водятся, - уверенно заявил Клаус, хотя эта уверенность в темном лесу давалась ему трудно.
        Едва дыша от страха, они с полчаса лежали не шевелясь, пока в кустах не застрекотали очнувшиеся цикады.
        - Что дальше было? - шепотом спросил Ригард, выглядывая из сена.
        - Еще немного, и его бы утащили в яму… А я схватил его за руку и попытался помочь…
        - И чего?
        - Тогда и меня тоже потащило в яму…
        - Страх какой, Клаус! - воскликнул Ригард и снова накрылся сеном. - Тебе это привиделось, да? Ты меня напугать хочешь?
        - Я не знаю. Потом мне стало казаться, что привиделось. Но старик сказал, чтобы я бросил в воду серебро, а монет у меня не было, вот я и бросил пряжку. От нее из воды пар ударил, и я упал…
        - А старик?
        - Он вроде поблагодарил меня, шагнул за куст и исчез…
        - А какой он из себя был, страшный?
        Клаус задумался, пытаясь вспомнить, каким был старик, но, кроме длинной бороды, ничего не вспомнил.
        - Он был с бородой и большим костылем.
        - С посохом?
        - Да.
        - А это не колдун был?
        Из леса донесся тяжкий вздох, Клаус с Ригардом замерли.
        - Лось, наверно… - прошептал Клаус.
        - Вдруг он пришел сено есть? Вдруг это его сено? - также шепотом спросил Ригард.
        - Сено летом не едят. Сейчас травы полно.
        Они подождали еще немного, и постепенно, вместе с оживлением цикад, ушел и страх.
        - Нет, я не думаю, что он колдун, - сказал наконец Клаус. - Он добрый, мне так показалось. И вообще, давай спать.
        - Я теперь не усну! После таких-то сказок!
        - А ты усни. Нам завтра на работу наняться нужно, чтобы хорошо поесть. Тут недалеко деревня, там и попытаем счастья.
        - Откуда ты знаешь, что рядом деревня?
        - Когда мы шли, дымом пахло и горелым жиром, так пахнет дым из жилища.

22
        Несмотря на доносившиеся из леса странные звуки, которые время от времени будили Клауса с Ригардом, ночь прошла благополучно, и утром приятели чувствовали себя бодро, хотя спать пришлось на земле, да еще и голодными.
        Завтраком для них снова стал щавель и несколько маленьких луковиц дикого чеснока.
        Выбравшись на дорогу, приятели прошли под утренним солнцем всего пару миль, и тут увидели деревню домов на пятьдесят, стоявшую на высоком берегу извивавшегося между лесистыми холмами озера.
        - А вот это хорошо, - сказал Клаус, заметив, что у нескольких домов земляные лесенки ведут к самой воде.
        - Что хорошо? - не понял Ригард.
        - Хорошо, что у них огороды высоко. Значит, воду таскать нужно.
        - А почему бы им внизу огороды не сделать?
        - Места мало, да и заливать их весной будет.
        - А-а, - кивнул Ригард, хотя ничего не понял. В отличие от Клауса, он за пределами города почти не ориентировался.
        Перейдя через озеро по крепкому мосту, они поднялись на главную и единственную улицу деревни. Было утро, хозяйки готовили завтрак, аппетитные ароматы атаковали голодных путников со всех сторон.
        - Я сейчас в обморок упаду, - жаловался Ригард. - Давай уже наниматься скорее!
        - Погоди, - отмахнулся Клаус, внимательно приглядываясь к каждому дому и к тому, в каком состоянии находятся посадки в огородах.
        Почувствовав чужих, за заборами залаяли собаки. Кое-где на улицу вышли любопытные, но Клаус не обращал на них внимания, он уже наметил нужный дом.
        - Вот, смотри, Румяный. Дом богатый, каменный, и черепица новая, в прошлом году поменяна, а огород подсох, уже неделю не поливался. Сюда мы и обратимся, друг любезный.
        - Как знаешь, - пожал плечами Ригард, и Клаус свернул к калитке, выкрашенной глиняной краской.
        Взявшись за медное кольцо, он стукнул пару раз, но на стук откликнулась только собака, залаяв где-то в глубине двора.
        Немного подождав, Клаус постучал еще и увидел, как в окне шевельнулась занавеска.
        Приятели стали ждать. Вскоре на высоком крыльце появился хозяин, широкоплечий бородатый мужчина в простой рубахе. Вдруг сильно закашлявшись, он перевел дух и стал медленно спускаться по ступеням.
        Клаус с Ригардом переглянулись, оба чувствовали легкое волнение.
        Наконец калитка открылась, и они сумели оценить стать хозяина. Парни были рослыми, но хозяин дома обходил их на целую голову, а в плечах был вполовину шире. Его черные колючие глаза скользнули по одежде путников, и только после этого он обратил внимание на их лица.
        - Кто такие и чего надо?
        - Здравствуйте, - сказал Клаус, кланяясь. - Мы проходили мимо и увидели, что у вас огород не политый, а столько труда вложено - вон как все окучено и дорожки ровные, но теперь все пропадает.
        - Полить огород хотите? - после небольшой паузы уточнил бородач и, вздохнув, снова закашлялся и кашлял целую минуту, отчего сделался бледным и долго приходил в себя.
        - Сам… Сам бы давно полил, но вот лихоманка навалилась, должно, неделю еще перхать буду…
        - В таком случае помощь вам не помешает, - добавил Клаус.
        - Не помешает, - согласился хозяин. - А чего хочешь за это?
        - Покормите нас хорошо, вот и рассчитаемся.
        - Ага. - Хозяин снова вздохнул, но прорывавшийся кашель сдержал. - А что ж так-то? Одежка-то у вас добротная, а денег нету?
        - Поиздержались, - сказал Клаус.
        - Поиздержались, - повторил Ригард.
        - Ладно, заходите.
        Хозяин подался в сторону, пропуская работников, потом выглянул на улицу, заставив спрятаться за заборы любопытных, и, вернувшись во двор, закрыл калитку.
        - Ну, пойдем огород смотреть, - сказал он, и работники двинулись следом.
        После подробного осмотра грядок и подсчета, куда и сколько требовалось влить воды, оказалось, что потребуется шестьдесят ведер, или тридцать походов вниз, к озеру, и обратно.
        Дело это было нелегкое, даже Клаус никогда не таскал так много воды, ограничиваясь десятком ведер - пять на кипячение и пять на ополаскивание, правда, до реки в городе было куда дальше, чем здесь - до озера.
        Выдав работникам тяжелые деревянные ведра, хозяин ушел в дом, а Клаус и Ригард стали спускаться к озеру.
        - Эх, завянем мы с такой работой! Шестьдесят ведер - это ж руки отвалятся! - начал паниковать Ригард.
        - Сделаешь десять ходок, а я двадцать.
        - Я и одной-то не смогу сделать, я ж не такой, как ты, - двужильный. Я лишь картошку иногда подтаскивал, но только до осла, а потом - от осла до дома бургомистровского, там работники принимали.
        - Ничего не поделаешь, хорошая еда стоит дорого. А еда у этого хозяина хорошая.
        - Почему ты так решил?
        - Потому, что он здоров и широк в плечах, а такие люди едят хорошо. Да и хозяйство у него вон какое: и свиньи, и гуси, и куры…
        Они спустились к добротно сбитым мосткам, и Клаус, чтобы сэкономить силы Ригарда, сам зачерпнул для него воды.
        - Иди и не торопись, чтобы не плескать на дорожку, а то ходить будет скользко. Понял?
        - Понял.
        - Ну иди.

23
        Пока работники таскали в огород воду, хозяин присматривал за ними в окно. Тот, что посуше, действовал умело, не спотыкался и еще помогал второму, перехватывая его ведра, чтобы правильно вылить, а из его напарника работник был никудышный. Лицо его скоро стало красным, и он часто отдыхал, ставя ведра на землю, в то время как его товарищ работал не останавливаясь.
        Свои куртки работники повесили на ограду, глядя на них, хозяин дома покачивал головой, повторяя:
        - Хорошие кафтанчики, ох и хорошие кафтанчики! А сапоги-то, сапоги тоже отменные, качество парадное - полковникам такие носить, а не этим мозглякам… Только полковникам…
        Отойдя от окна, хозяин снял с полки деревянную коробку, открыл крышку и, заглянув внутрь, слегка потряс ее. Фиолетовые кристаллы заиграли на свету, доказывая, что они в полной готовности - только насыпь.
        - Нет, так нельзя, - покачал головой хозяин и, закрыв крышку, поставил коробку на место. Потом вернулся к окну и, снова посмотрев на работников, вздохнул. - Кабы не хвороба, сам бы все сделал, а так…
        Подумав еще минуту, он махнул рукой и, выйдя во двор, двинулся в сторону соседского дома, а подойдя к забору, разделявшему два хозяйства, крикнул:
        - Эй, Кускит!
        - Здесь я, - угрюмо ответил сосед, появляясь из сарая, где чинил тележное колесо.
        - Подойди сюда.
        - А на что?
        - Поговорить надо.
        Кускит оставил инструменты и подошел к забору.
        - Чего звал, Ворбит?
        - Ближе подойди, дело такое, что шуму не надобно.
        Ворбит огляделся и положил руки на забор. Кускит тоже подошел и остановился в двух шагах. Его собака залаяла, пришлось на нее прикрикнуть.
        - Слышь, Кускит, дело у меня к тебе. Видишь моих работников?
        - Вижу, - покосившись на огород соседа, ответил Кускит.
        - Кафтанчики их видишь, на заборе висят?
        - Ну…
        Ворбит снова огляделся.
        - Давай убьем их, одежку продадим - серебра немало выручим, там одни сапоги на серебряный талер потянут.
        - А сам-то чего?
        - Хвораю я, ты же знаешь.
        Ворбит покашлял, чтобы сосед видел, в чем причина.
        - Ну так отрави их - и всего делов.
        - Да я думал, только не годится это. Заблюют они одежку, а этого допустить никак нельзя. Лучше, конечно, придушить. Как в прошлый раз, помнишь?
        - Не хочу я. Мне и те до сих пор снятся, ответа требуют. Не хочу я в это дело лезть, чтобы потом в деревне говорили.
        - Ну, не хочешь, и ладно.
        Ворбит сделал вид, что его и самого это дело совсем не интересует.
        - Чего строгаешь-то?
        - Спица сломалась.
        - Понятно…
        - Кускит, куда корыто подевал, я найти не могу?! - донеслось со двора.
        - Баба твоя?
        - Ага.
        - А давай ее убьем? - неожиданно предложил Ворбит и, видя, как расширяются глаза соседа, хрипло засмеялся: - Не пугайся, Кускит! Шуткую я, шуткую!
        Продолжая смеяться, Ворбит повернулся и пошел к своему дому.

24
        Еще понаблюдав за временными работниками, Ворбит прикинул, что примерно через час они закончат, и полез в подпол, чтобы достать еды.
        Хоть Ворбит и жил бобылем, хозяйство у него было крепкое, в подполе имелись и пенное пиво, и смалец, и солонина, и копченый окорок. А еще солений без счета, варенье ягодное и пчелиный мед.
        Заставив стол угощениями, Ворбит вышел в огород и двинулся вдоль грядок, проверяя работу. Воды везде хватало, кое-где она даже стояла.
        У забора Ворбит пощупал материал сначала одной, потом другой куртки и остался им доволен.
        - Знатные кафтанчики, - повторил он и стал дожидаться возвращения работников, которым оставалось принести по паре ведер.
        Наконец они поднялись по лесенке, вылили в грядки воду и, сдав хозяину ведра, снова спустились к воде - помыться.
        Ворбит еще раз полюбовался на куртки и вернулся в дом, чтобы нарезать окорока и разложить по тарелкам соленья.
        Увидев возвращавшихся с мокрыми головами работников, он стукнул в стекло и махнул, чтобы заходили, а сам налил в плошку свежего меда и насыпал в соломенную хлебницу простых калачей.
        Работники сняли сапоги на крыльце и вошли в одних обмотках - уже отполосканных; от них на некрашеном полу остались мокрые следы.
        - Ничего, что мы тут наследили? - спросил Клаус.
        - Пустяки - высохнет, - сказал ему Ворбит. - Садитесь, братцы. Хорошо поработали, теперь можете и брюхо набить. Ешьте, ничего не жалко.
        - Ух ты! - поразился Ригард, увидев стол во всем великолепии наполненных тарелок и плошек.
        - Это я еще хвораю, а то бы и хлеб испек, и кулеш подал… - сказал Ворбит. - Так что извиняйте, горячего нет. Вон и печка не топлена.
        - И за это… большое спашиба… - прошамкал Ригард, набивая рот копченым мясом.
        - Ешьте, а я пойду вам легонького пива нацежу, чтобы после тяжелой еды брюхо не болело.
        Ворбит вышел в темную комнату, где стояло поднятое из подвала пиво, и, налив полмеры в чистый кувшин, выглянул за дверь, проверяя, на месте ли гости.
        Те никуда не девались, торопливо поедая угощение. Ворбит усмехнулся и, сняв с полки узкую баночку с сонным порошком, отмерил половину ложки и высыпал в пиво. Это была небольшая порция, чтобы гости не заподозрили отравление и не выбежали на улицу.
        Взболтав порошок в пенящемся пиве, Ворбит нацепил на лицо улыбку гостеприимного хозяина и вышел с кувшином к гостям.
        - Ну вот, теперь и запить есть чем! - сказал он, наливая пиво в высокие глиняные стаканы.
        Клаус понюхал белоснежную пену:
        - Вкусно пахнет. С травами, что ли?
        - С ними, с пряными. Я бы и сам с вами выпил, да не могу из-за хвори. Только отварами и спасаюсь, а пиво очень люблю.
        - Тогда мы выпьем за здоровье хозяина, - сказал Ригард, беря свой стакан.
        - Не возражаю.
        И работники выпили. Они похвалили пиво и снова навалились на еду, а Ворбит сейчас же наполнил стаканы.
        Так повторилось несколько раз, пока, наконец наевшись до отвала, гости не стали сонно позевывать.
        - Ну все, нужно идти, - сказал Клаус.
        - После такой еды спать хочется, - признался Ригард и широко зевнул.
        - Ничего, как-нибудь разойдемся. Понемногу…
        - Да куда вам с тяжелым брюхом топать? Поспите в сенном сарае пару часиков, а потом пойдете.
        - Ну… - Клаус пожал плечами. - Не хотелось бы вас стеснять.
        - Да чего там стеснять? Там только сено прошлогоднее, но хорошее, не гнилое, да старые седла, в починку которые. Идите и спите, а как проснетесь, топайте восвояси, задерживать не буду.
        - Давай поспим, Клаус, а то все время в лесу да в лесу - надоело.
        - Ну хорошо, раз хозяин разрешает…
        Клаус поднялся и погладил живот.
        - Идите, ребята, а я вам тут немного в узелок положу.
        - Вы очень добры, хозяин.
        - Люди должны помогать друг другу, разве не так?
        - Так, конечно, большое вам спасибо.
        Когда сытые и сонные гости вышли во двор, Ворбит приник к окну и сопровождал их взглядом, пока они не вошли в сенной сарай.
        Дверца закрылась, а это означало, что все идет по его плану. Через полчаса они захрапят, и тогда он получит два комплекта дорогой одежды, которую не могли себе позволить и городские щеголи.
        Постояв у окна несколько минут и убедившись, что из сенного сарая никто не вышел, довольный собой Ворбит вытащил из-за печки испытанную дубинку в три фута длиной. Она была вырезана из дубовой доски, выварена в рыбьем клее и обита для весу медными сапожными гвоздями.
        - Ну что, поработаем сегодня? - обратился Ворбит к дубинке, и хотя она ему не ответила, Ворбит был уверен - дубинка его поняла.
        Пододвинув стул, он сел к окну и стал смотреть на дверь сенного сарая, дожидаясь момента, когда, по его мнению, можно будет начать дело.

25
        Клаусу снился его город в праздничный день. Кругом играла музыка, продавались обливные пряники, и сам бургомистр ходил в клоунском колпаке и призывал горожан веселиться. Настроение у Клауса было отличное, на нем были сапоги с парчовой отделкой, камзол с золотыми пуговицами. Знакомые говорили ему: «Привет, Клаус!», а незнакомые обращались «ваше превосходительство».
        Где-то в толпе мелькало синее платье Ядвиги. Клаус шел следом, чтобы поговорить с ней, но всякий раз кто-то становился перед ним, и Ядвига снова ускользала, оказываясь на два ряда дальше.

«Да что же это такое?» - сердился во сне Клаус и отталкивал неуклюжих мужиков, глазевших по сторонам и всякий раз мешавших ему подойти к Ядвиге, когда до нее было рукой подать. Но вот наконец ему удалось догнать красавицу. Ах, Ядвига, как же она хороша!

«Ты чего бегаешь за мной, оборванец?»

«Я не оборванец! Посмотри, какой на мне камзол!» - воскликнул Клаус, но Ядвига лишь рассмеялась, и ее поддержали все, кто находился рядом. И они были правы, ведь на нем не было никакого камзола, а только старая в заплатах куртка, моряцкие штаны и стоптанные башмаки. Хорош «его превосходительство», нечего сказать!
        Ворбит подошел к двери сарая и прислушался. Оттуда доносился негромкий храп, хозяин подворья улыбнулся. Затем погладил дубинку и, прикрыв дверь, поморщился - она сильно скрипела.
        Словно почуяв его намерения, залаяла соседская собака, но Ворбит смело шагнул внутрь. Если зелье подействовало, никакой шум гостей уже не разбудит - проверено не раз.
        Ворбит остановился, предвкушая любимое дело. Удобнее сначала ударить неумеху, а потом уже второго. Но бить, конечно, без потяга, чтобы никакой крови - шлеп, и готово.
        Тот, который работящий, что-то прошептал во сне и улыбнулся.

«Ишь ты, хорошее, видать, приснилось…» - умилился Ворбит и поудобнее перехватил дубинку, уже сомневаясь, с кого следует начать.
        Тем временем Клаус во сне преследовал гордую Ядвигу.

«А это правда, что ты осенью замуж выйдешь?»

«Да с чего ты взял, дурак?»
        Она засмеялась и, перескочив через лужу, пошла быстрее, но Клаус не отставал.

«Ну как же, осенью выйдешь замуж за купца из Рейделя, а он с твоим отцом дело объединять будет…»

«Ну до чего же ты глупый, прачкин сын! Осень уже наступила - это раз, а никакого города Рейделя вовсе не бывает - это два! И вообще, не лезь в мои дела, вон, смотри, что у тебя на ноге!..»
        Клаус опустил глаза и увидел черную змею, которая скользнула по башмаку прямо под штанину. От прикосновения холодной змеи Клауса передернуло, он закричал от ужаса и проснулся.
        Однако остановить Ворбита это уже не могло, он шагнул вперед и замахнулся дубинкой, но неожиданно увидел метнувшуюся по сену змею и почувствовал, как упругие кольца обхватили его ногу.
        Завопив от страха, Ворбит шарахнулся назад, сбивая развешанные цепи, грабли и лопаты. Все это сорвалось с гвоздей и с грохотом обрушилось на Ворбита, заставляя его кричать еще громче.
        От такого шума проснулся даже Ригард.
        - Что случилось, Клаус? - воскликнул он, вскакивая.
        - Пойдем скорее, хозяин не в себе! - строго произнес Клаус и, схватив напарника за руку, обошел бившегося на полу Ворбита.
        Рядом валялась оброненная им дубинка, так что в намерениях хозяина Клаус не сомневался.
        - Чего там было-то, Клаус? Чего было-то? - спрашивал Ригард, когда они торопливо шагали к калитке.
        - Потом скажу, идем скорее…
        Они выбрались на улицу и пошли вдоль домов, сопровождаемые взглядами любопытных жителей, и лишь когда вышли из деревни, Ригард снова спросил:
        - Он что же, убить нас хотел, Клаус?
        - Похоже на то…
        - Но за что?
        - Не знаю.
        Клаус оглянулся, проверяя, нет ли погони.
        - А как ты это увидел, как тебе удалось упредить его?
        - Сам не понимаю - приснилось чего-то страшное, я и вскочил…
        - Ой, хорошо, Клаус! А то бы нам всё…

26
        Весь оставшийся день, до самой темноты, приятели шагали по большой наезженной дороге, то и дело сторонясь к обочине, чтобы пропустить очередной крестьянский воз.
        По пути им встретилась небольшая, домов на двадцать, деревушка, однако выглядела она не такой ухоженной, как та, из которой они сбежали, а жители ее смотрели из-за покосившихся заборов с такой злобой, что у Клауса с Ригардом не оставалось сомнений - лучше спать под открытым небом, чем напрашиваться на ночлег к таким людям.
        - Наверняка все они там разбойники и воры, - предположил Ригард, когда они устраивались в заброшенном шалаше на небольшой выкошенной делянке.
        - Да уж, - согласился Клаус.
        Под пластами перегнившего сена сновали мыши, приятелям пришлось перебрать всю уцелевшую подстилку, чтобы убедиться, что в шалаше не осталось ни одного гнезда.
        Походив в сумерках вокруг нового убежища, Клаус нашел подходящую тесаную палку, которая вполне могла сойти за оружие.
        - Думаешь, отобьемся этим колышком? - спросил его Ригард, когда они укладывались спать.
        - Это для спокойствия. Лучше бы нам вовсе ни от кого не отбиваться.
        - А как думаешь, Клаус, этот мужик за нами не увяжется? Вдруг мы уснем, а он из леса выскочит?
        Клаус вздохнул и, помолчав немного, сказал:
        - Заткнись и спи. Никто за нами не шел, я все время оглядывался.
        - Что-то я не видел, как ты оглядывался.
        - Я таясь оглядывался.
        - Ну ладно, - согласился успокоенный Ригард и повернулся на бок, вспугнув еще нескольких мышей, а Клаус нащупал дубинку и придвинул ее поближе.
        Но дубина так и не понадобилась, а с первыми лучами солнца сонные и голодные путники уже были на дороге, чтобы поскорее оказаться в ближайшем городке.
        Едва солнце поднялось над лесом, путников нагнала ломовая телега, запряженная двумя битюгами и нагруженная тесаным камнем на пять футов вверх.
        На самом верху сидел возница, рыжий мужик в деревенской шапке.
        - Доброе утро, ваша милость! - поздоровался с ним Клаус. - Не подскажете, далеко ли до города?
        - Далеко не далеко, а к обеду буду на стройке, - ответил возница, польщенный уважительным обращением со стороны богато одетых молодых людей. - А вы куда путь держите, господа хорошие? Почему пешком?
        - Поиздержались, - ответил Ригард.
        - И в кости проигрались, - добавил Клаус.
        - А работать приучены?
        - А чего делать надо?
        - Дык грузчики наши поотстали, у девок каких-то запьянствовали, а самому мне эти камни разгружать долго. Да и подрядчик ругаться станет - почему без грузчиков приехал.
        - А чего платишь за разгрузку? - поинтересовался Клаус.
        - Дык не я плачу, а подрядчик, господин Форест. Разгрузка стоит два по три крейцера.
        - Ух ты, серебряный полуталер! - обрадовался Ригард.
        - Да где же полуталер? Вот кабы одному, был бы полуталер серебром, а коли на двоих, только медь одна.
        - Если дашь немного хлебца, едем с тобой, добрый человек! - сказал Клаус, улыбаясь.
        - Забирайтесь. Хлебушка не вожу, а ржаных сухарей и лука у меня пропасть. На грузчиков ведь рассчитывал, а они запьянствовали…
        - Ой, подсади меня, Клаус, а то после вчерашней живодерни у меня руки-ноги болят, как отбитые.
        - Давай уже, цепляйся, конь недокормленный. Да не за морду! Не за морду!

27
        Город, до которого ломовая телега доехала вскоре после полудня, оказался поменьше Денвера, зато его пригороды, представлявшие собой сомкнувшиеся воедино деревни, были в разы шире, чем в родном городе Клауса и Ригарда.
        У моста через глубокий крепостной ров пришлось встать за такой же длинной телегой, груженной толстыми досками. Та, в свою очередь, упиралась в другой экипаж, а тот - в третий. Таким образом перед постом скопилось не меньше десяти возов, и все чего-то ждали.
        Возница соскочил с высоты своих камней и побежал вперед, выяснить, отчего задержка, а Клаус с Ригардом стали осматриваться.
        Впритык к дороге стояли запыленные заборы, за которыми висело на веревках белье, дымились дворовые печи и звенели молотки жестянщиков.
        Торговцы выживали из города мастеровых, и те оседали за крепостной стеной, выкупая деревенские дома и устраивая на их месте мастерские.
        Между возов бегали грязные дети и перебрасывались тряпичным мячом, выкрикивая взрослые ругательства.
        - Шпионов ловят, потому каждую телегу проверяют! - громко объявил вернувшийся возница, взбираясь на камни.
        - А каких шпионов-то? - спросил Ригард, беря из мешка очередной ржаной сухарь.
        - Шпионов лорда Ортзейского.
        - Ортзейского? - переспросил Клаус и переглянулся с Ригардом. - А чем им Ортзейский не угодил, он ведь с лордом Брейгелем воевал, а не с вашим!
        - Вот уж не знаю, чем не угодил, только в Слимбурге завсегда лорда Ортзейского боялись. Сколько помню, всегда шпионов искали - Ортзейский то, Ортзейский се… Ужас просто. А вы чего такие вздрюкнутые? Вы что, из Денвера?
        - Нет, мы не из Денвера. Мы из Рейделя, - соврал Клаус, вспомнив историю Ядвиги.
        - Да-да, из солнечного Рейделя! - поспешил заверить Ригард.
        - Ну так нечего и беспокоиться. Это денверских ловят, а другим тут не страшно.
        Клаус с Ригардом еще не успели обменяться мнениями о возможных проблемах, как возы тронулись и стали проезжать через ворота.
        Несколько телег были пропущены стражниками без досмотра, но воз с грузом лыка неожиданно остановили, и Клаус с Ригардом увидели, как к нему подошел человек в овчинном капюшоне и стражники замерли, ожидая, что тот скажет.
        Он произнес какие-то слова, после чего воз пропустили, а к воротам подъехала ломовая с грузом досок, и все стало повторяться.
        Следующей была телега Клауса и Ригарда, и они затаили дыхание, не зная, чего ожидать. Их ломовая остановилась прямо на перекидном мосту, внизу было видно дно сухого крепостного рва, в котором, кроме битых черепков, валялись какие-то кости.
        - А кто этот человек в овчине? - спросил возницу Ригард.
        - Это надежа и защита лорда Роборна, мессир Квестор. Он может проникать в мысли людей и определять их потаенные замыслы.
        - И что, получается у него? - спросил Клаус.
        - Еще как! Я тут как-то о бабе думал, у меня в деревне полюбовница есть, вдова кузнеца. Так он прямо так и сказал - женись и прекрати блудить.
        Передняя телега прошла проверку, возница ударил вожжами, заставляя своих битюгов двигаться дальше.
        Ригард дернул напарника за рукав:
        - Что делать, Клаус?
        - Думай о чем-то отвлеченном.
        - О чем?
        - Думай про Ядвигу.
        - Да? Я попробую.
        Ригард глубоко вздохнул и, прикрыв глаза, начал «отвлекаться». Тем временем ломовая остановилась в воротах и к ней придвинулась шеренга строгих стражников и с ними человек в овчинном капюшоне.
        Едва взглянув на него, Клаус почувствовал, как на лбу выступает испарина. Что-то будет!
        Битюги нервно дернули, возница их удержал, извинившись перед стражей, но никто на него даже не посмотрел. Все стражники следили за мессиром Квестором, который, Клаус в этом ничуть не сомневался, пытался выведать все его потаенные мысли.
        Чтобы хоть как-то защититься от этого страшного человека, Клаус стал вспоминать, как в последний раз на озере ловил петлей рыбу. Раз - и вьюн на берегу! Раз - и второй! И потом р-раз - и целый окунь!
        - Проезжай, рыбак… - произнес мессир скрипучим голосом, насмешливо поглядывая на Клауса из-под лохматой овчины.
        - Ну, быстробеглые мои, поскакали! - крикнул возница, нахлестывая битюгов вожжами. Те дернули тяжелую телегу и, кивая, потащили по мощеной дороге.
        Клаус облегченно вздохнул и оглянулся на Ригарда, который продолжал сидеть с закрытыми глазами и мечтательной улыбкой на лице.
        - Эй! - Клаус толкнул его в бок. - Ты чего лыбишься? Ты о чем думаешь, сволочь?
        - Отвали, - отмахнулся тот, не открывая глаз. - Думать я могу о чем угодно!
        - Нет, не можешь! - вскипел Клаус и схватил Ригарда за куртку, давая понять, что может столкнуть его вниз.
        - Ну-ка, ну-ка, ребятки, вы чего? - удивился возница. - Чего вы?
        - Ничего, - ответил Клаус, отпуская Ригарда.
        - Дурной ты, ой дурной, - покачал головой приятель. - Смотри лучше, какие тут дома. У нас пониже будут.
        - Пониже, - согласился Клаус, видя постройки в пять этажей с коньками на высоких крышах. Черепичных покрытий здесь было мало, в основном оловянные.
        - Далеко нам еще, хозяин?
        - Полтыщи шагов и два поворота, - ответил тот. - Скоро уже.

28
        Строящийся дом, куда везли камень на ломовой телеге, находился на одной из центральных улиц, на месте прежнего - деревянного. Остатки старого развозили на телегах угольщики, чтобы за городом выжечь в угольных ямах.
        Вдоль строительных лесов земля была перепачкана известью; чтоб не растаскивали грязь по улице, двое работников сметали замлю к стенам метлами.
        Возница соскочил с камней и, взяв лошадей под уздцы, потащил на свободное место, чтобы разгружать камень поближе к стройке.
        - Эй, Крыса, это что с тобой за пижоны? - крикнул со второго этажа каменщик в замазанном фартуке.
        - Родственники, - ответил возница, которому не понравилось, как его назвали.
        Из окна первого этажа выглянул человек в коричневом камзоле, с карандашом за ухом и рулоном твердого пергамента в руках.
        - Доброго дня, господин Форест! - приветствовал его возница, сняв шапку.
        - Камень не побил? - вместо приветствия спросил тот и строго покосился на Клауса и Ригарда.
        - Никак нет, ваша милость, не токмо не побил, но даже и не запылил.
        - А где твои грузчики?
        - Захворали, ваша милость, но я других нашел.
        - Ладно, разгружай на сосновые лаги - вон те, видишь?
        - Конечно, ваша милость. Сейчас начнем.
        Клаус с Ригардом спустились с телеги и, сняв куртки, стали таскать камень в то место, куда указал подрядчик, а возница помогал им правильно укладывать.
        Работа двигалась медленно, Ригард скоро устал, и Клаусу опять пришлось работать за двоих, а чтобы не стереть до крови ладони, он замотал их найденной ветошью.
        Разгрузить телегу удалось лишь за два с половиной часа беспрерывной работы. Даже Клаусу пришлось нелегко, ведь каждый камень весил не меньше двадцати фунтов, а возница помогал им только укладывать. Да еще подрядчик то и дело напоминал, что скоро прибудет очередная телега, а потому надо поторопиться.
        На Ригарда страшно было смотреть, лицо его стало пунцовым, глаза слезились. Он понимал, что не может оставаться для Клауса обузой, поэтому старался как мог и уже с трудом переставлял ноги.
        Несмотря на то что подрядчик всем своим видом демонстрировал недовольство, за разгрузку он расплатился честно, отдав положенные шесть крейцеров. А еще им дали воды - напиться и помыть горевшие от шершавого камня руки. После это приятели забрали свои куртки и двинулись вдоль улицы, отряхивая с себя известковую пыль.
        - Не годится наша одежка для грязной работы, - сказал Ригард.
        - Со временем другую достанем, а эту нужно поберечь.
        - Ох, - Ригард покачал головой, - неужели нам теперь всегда батраками горбиться? Я-то думал, что свободная жизнь посытнее будет да полегче…
        - Может, будет и сытнее, только эту жизнь еще устроить нужно.
        - Ну и что же нам предпринять, чтобы ее устроить? - спросил Ригард, рассматривая вывески над булочными и харчевнями, откуда пахло настоящей едой.
        - Что-нибудь придумаем. Предлагаю пока найти недорогой ночлег, а уже потом вернемся в город и поищем работы.
        - Клаус, у меня от работы все ладони в пузырях! Смотри!
        - Приложишь подорожник, и все пройдет.
        - Подорожник за городом искать нужно…
        - Пройдемся через центр, потом в ворота и за город, - сказал Клаус. - Сейчас нам нужно хоть немного город посмотреть, чтобы завтра время на блуждания не тратить.
        Остановив прохожего, приятели расспросили, как пройти на торговую площадь, и двинулись по указаному маршруту, примечая пекарни, валяльные мастерские и приемные конторки больших прачечных.
        - Вот бы куда нам пристроиться, я там все тонкости знаю, - сказал Клаус, глядя, как в конторку заходит очередная горничная с узлом белья.
        - А у нас в Денвере только прачки, - сказал Ригард.
        - Да, у нас прачки, - согласился Клаус. - Но я уже давно слышал, что в некоторых городах это ремесло купцы взяли, как какие-нибудь мыловарни или красильни. Может, и я когда этим займусь.
        - Так, может, сразу и откроем свою прачечную? - оживился Ригард.
        - Нет, так сразу нельзя. Вот найдем работу, присмотримся, а там, может, и попробуем.

29
        Несмотря на то что лорд Ортзейский не мог представить Лефлеру никаких доказательств его вины, слово суверена было последним - наемникам предложили убраться в трехдневный срок. О последствиях в случае неповиновения можно было не говорить - они были понятны. А для подкрепления своего твердого слова лорд привел к лагерям Лефлера свою гвардию, хорошо отдохнувшую и восстановившую бравый вид, тогда как наемники жили впроголодь и ездили на дырявых седлах.
        Через два дня полторы тысячи солдат Лефлера выступили по дороге на юго-восток. За ними, не отставая ни на шаг, следовало двухтысячное войско лорда Ортзейского, следившее за тем, чтобы наемники не грабили по дороге.
        Благодаря такому весомому арьергарду бывших союзников вышвырнули за границу за одни сутки, и Лефлер прямо с дороги выслал договорщиков к лорду Роборну, чтобы получить разрешение на проход по его земле.
        Полторы тысячи - слишком большой отряд, чтобы остаться незамеченным, так что во избежание недоразумений следовало испрашивать разрешения на проход у каждого лорда.
        Никакого плана действий у Лефлера пока не было, и он вел войска за пределы королевства, чтобы там, на ничейных землях свободных баронов, поучаствовать в чьей-нибудь войне или пограбить.
        При подходе к городу Слимбургу разрешение на проход войска от лорда Роборна было получено, но с условием, что у солдат достаточно средств на пропитание. Чтобы доказать наличие средств, Лефлеру пришлось предъявить полковую казну надменному капитану - посланнику лорда Роборна, который должен был указать, куда направляться войсковой колонне, чтобы встать лагерем на ночлег.
        В этот раз им отвели берег реки, что было неплохо. Оставив солдат обустраиваться в лагере, Лефлер выделил фуражирам десять талеров золотом и отправил по деревням скупать провиант.
        Это были деньги из старых запасов, тратить золото габинчийской чеканки он пока опасался. Лефлеру было известно, что в Денвере уже изъяли несколько таких монет и на тех, кто предъявил их, была устроена облава.
        Взяв с собой четверых всадников, Лефлер поехал в город, чтобы выпить в спокойной обстановке в каком-нибудь чистеньком трактире. Полковник стал замечать, что ему все чаще требуется отдых, и уже подумывал о том, чтобы вскорости выйти в отставку.
        В город с ним поехали сержант Короб, картежник Густав и два лейтенанта - Руйо и Апарет.
        Последние двое удостоились приглашения лишь потому, что их мундиры имели приличный вид. В отличие от остальных офицеров войска, Руйо и Апарет не пропивали жалованье до тех пор, пока не приводили в порядок амуницию.
        Чтобы не привлекать внимание в городе, все оружие с поясов было снято и уложено в сумки, и Лефлер свободно въехал в Слимбург без всякого досмотра, которому здесь подвергали всех подозрительных людей.
        - Видали, ваше благородие, колдуна в овчине? - спросил сержант Короб.
        - Это колдун был?
        - Так точно, ваше благородие. Рудознатец.
        - Почему рудознатец?
        - Дык в овчине.
        - А почему именно в овчине? - спросил Лефлер, отмечая, что мостовая в городе чистая, даже возле ворот. Да и крепостной ров, как он приметил раньше, был хорошо вычищен, хотя воды в нем не было.

«Воды нет - фашины хорошо лягут», - подумал полковник. Он был наемником и каждый город за крепостной стеной воспринимал как потенциальную мишень.
        - Почему в овчине? - сержант сдвинул шляпу и поскреб в затылке. - Ну, видать, у них так по уставу принято…
        - А какие еще колдуны бывают? - спросил Лефлер, поглядывая на высокие здания и оловянные крыши. Оловянные были крепче, и горшки с горящей смолой их не пробивали. Значит, бомбардировать такой город пришлось бы долго, тем более что все дома каменные.

«Крепок ты, город Слимбург», - подумал Лефлер, краем уха следя за тем, что говорил сержант.
        - А еще бывают травники и лесные колдуны, ваше благородие.
        - Тоже овчину носят?
        - Нет. Те тканое сукно носят и витой посох обязательно.
        - А посох для чего?
        - Посохом они травы заклинают и делают тайные заклады.
        - Тайные заклады? Что это такое?
        Пока сержант отвечал, Лефлер раздумывал, где будет ночевать - в лагере или в городе. Слимбург ему понравился, здесь наверняка можно найти гостиницу с горячей ванной. Лефлер слышал, что такие заведения существуют.
        - Руйо! - позвал Лефлер лейтенанта.
        - Слушаю, господин полковник! - подъезжая к командиру, отозвался тот.
        - Руйо, найдите мне горожанина, который знает о приличных гостиницах.
        - Слушаюсь, господин полковник! - ответил лейтенант и, дав своему аргинцу шпоры, поскакал по улице, чтобы найти хорошо одетого горожанина. Но это оказалось непросто, ему попадалась лишь прислуга и грязные мастеровые, поэтому пришлось проехать дальше, пока Руйо не увидел двух молодых людей, одетых достаточно хорошо, чтобы знать о гостиницах.
        - Прошу прощения, господа, вы не подскажете, где в этом городе имеются приличные гостиницы?
        - Мы в этом городе впервые, господин военный! - признался один из них, а другой только кивнул и подул на свои красные ладони. - Спросите у горничных, они должны знать.
        - Благодарю, господа, я так и сделаю.
        Лейтенант поворотил коня и, напугав своим вниманием первую же горничную с корзинкой, спросил про гостиницу.
        Оправившись от испуга, та смогла рассказать Руйо о нескольких приличных гостиницах, и он, поблагодарив за помощь, поехал навстречу Лефлеру, чтобы сделать доклад.
        - Господин полковник, есть четыре гостиницы, которые следует отнести к приличным! - сообщил лейтенант, разворачивая коня еще раз и становясь параллельно лошади Лефлера.
        - Слушаю вас, лейтенант, - сказал полковник, следя за пышной кормой горожанки в кружевной накидке, из-под которой виднелись полные руки.
        Лефлеру нравились основательные женщины.
        - Две гостиницы находятся на улице Риц. Там подают жидкий шоколад и меняют белье для каждого постояльца, а не раз в месяц.
        - Это меня не интересует, - отмахнулся Лефлер.
        - Еще две находятся в Королевском проезде. Одна из них славится тем, что там головы постояльцам моют белым пивом.
        - К чему такая глупость? Это от вшей, что ли?
        - Не могу знать, господин полковник. Выяснить?
        - Нет, давайте дальше.
        - В четвертой гостинице подают в чан горячую воду и называют это ванной. В ней постояльцы лежат неподвижно под травами и мыльной пеной.
        - Вот это мне годится! Как называется гостиница?
        - «Белоснежная белая лилия».
        - Замечательное название, сразу чувствуется высокий вкус. Неспроста это заведение находится в Королевском проезде. Туда и направимся, господа, но сначала проедем через местное торжище.
        Сержант Короб вздохнул. Он надеялся поскорее попасть в трактир, погрызть костей в супе и выпить яблочной червивки, а тут - гостиница, ванна.
        Полковник приметил на его лице гримасу разочарования.
        - Не горюй, братец, тебя с Густавом ссадим в какой-нибудь забегаловке, станешь там стол собирать, пока мы в благородное заведение отлучимся.
        - Так точно, ваше благородие! - обрадовался Короб.
        - Вот только выглядишь ты непотребно - сапоги дырявые, подпоясан веревкой… Еще погонят тебя трактирщики, скажут - бродяга.
        - Не скажут, ваше благородие, а скажут - я им морды посворачиваю. Не впервой.
        Полковник засмеялся, и с ним засмеялись остальные.
        - А скажите, господин полковник, зачем в заведении чан с горячей водой и зачем туда постояльцев ложут? Для испытания? - спросил Руйо.
        - Говорят, чтобы запах был хороший и чтобы самому испытать облегченное чувство.
        - А с чего же будет это чувство?
        - Говорят, будто без ванны тело смердит, а с ванной благоухает.
        - Чепуха какая! - не сдержался второй лейтенант - Апарет. - Тело не смердит, оно обыкновенно пахнет. Вот наши аргинцы - они что же, тоже смердят? Нет, обыкновенно пахнут, по-своему, по-лошадиному.
        - Ваша правда, лейтенант, - согласился с ним Лефлер. - Но просвещенная мода диктует нам совершать необъяснимые поступки. Вот и я сделаю себе ванну, а потом расскажу вам, есть ли в ней какая польза или одно только никчемное расточительство.

30
        Впереди все громче слышался шум торжища - отряд выезжал на базарную площадь, находившуюся в новой, не огражденной крепостной стеной части города. Здесь пахло навозом, кислым пивом, рыбой и порченой овчиной. Важные барышники прохаживались, следя за своими приказчиками, бабы орали, продавая капусту и пирожки, а пасечники кричать громко стеснялись и угрюмо смотрели на пробегавшую мимо публику, больше интересовавшуюся кислым пивом, чем золотистым медом.
        - Вот орут, а? Вот орут! - прокомментировал это шумное сборище Лефлер.
        Вдруг наперерез всадникам бросился смуглый человек в алой рубахе и завопил, потрясая масляными кудрями:
        - Купите мазь, господа хорошие, от всех лошадиных болезней!
        - От чего, например? - спросил сержант Короб, нависая над жуликом.
        - На овсе можно сэкономить! Брюхо лошадке намажете, и она три дня будет бегать, не желая овса!
        - А не подохнет?
        - Нет, господин хороший, даже здоровее будет!
        - Хорошо, мажь моей пегой брюхо, коли сработает, приеду и всю банку куплю, а коли она вечером овса потребует, так я тебя сыщу и ребра переломаю.
        Жулик замер, прикидывая, как поступить - бежать сразу или еще поспорить. Но, чуть помедлив, бросился бежать и скрылся в толпе, вызвав приступ веселья у всего отряда.
        - Ты озадачил его, Короб! Крепко озадачил! - вскрикнул полковник и вдруг замер, тогда как его люди продолжали смеяться.
        - В чем дело, господин полковник? - спросил Руйо, натягивая повод.
        - Там, возле горшков и вешалок с рубахами, стоит тот, кто видел меня на дороге у разоренного обоза…
        - Где, ваше благородие?! - оживился Короб, привставая в седле.
        - Вон, тряпки щупает, видишь?
        - Е-мое, ваше благородие! Да я его знаю! И его, и другого щенка, что рядом стоит! Я их из «Пьяной елки» погнал, когда вас для совету дожидался!
        - А теперь слушайте мой приказ… Они наверняка видели нас на дороге и хорошо запомнили. Если доберутся до лорда Ортзейского и дадут признание, королевский прокурор объявит нас вне закона, и до конца своих дней мы будем сидеть в Зандальских горах или чего хуже - в оркских землях на подаяниях. Все поняли, что я сказал?
        - Так точно, господин полковник, - первым ответил лейтенант Руйо и достал из седельной сумки кинжал. - Слезай, Короб, тут пешими надо…
        Сержант соскочил с коня и, отдав поводья Густаву, вытащил из сумки свой кинжал. Не сговариваясь, они с лейтенантом стали расходиться по сторонам, чтобы обойти жертвы с двух сторон и не дать им сбежать.
        Руйо нырнул в толпу и стал пробираться к нужному торговому ряду. Его толкали, обдавали перегаром, дергали за плащ, чтобы привлечь внимание к товару, но он ни на что не обращал внимания, продолжая пробираться к двум юнцам-зевакам, глазевшим на горшки и румяных девок, строивших им глазки.
        Лейтенанта Руйо девки тоже интересовали, но сейчас он думал только о том, чтобы разделаться с теми, кто представлял опасность для полковника Лефлера и для всего его войска.
        Еще предшественник теперешнего короля, Стивен Серебряный, издал указ о наемной службе, по которой всякий наемник, грабивший на мирной дороге, считался вором, которого следовало немедленно повесить. Этот указ появился после того, как во время военной кампании против взбунтовавшихся герцогов в самый ответственный момент битвы короля покинули два полка наемников, неожиданно перешедшие к неприятелю.
        После этого Стивен Серебряный был вынужден отступить, однако, сделав вид, будто собирается отступать к столице, затаился в лесах с основными силами и, когда герцоги, разделившись, двинули войска на Буржон, разгромил оба войска поочередно.
        Множество наемников попалось в плен, и всех их, в отличие от герцогских солдат, король Стивен приказал повесить.
        В те времена лорды и герцоги часто воевали, используя наемников, и поначалу ни один из командиров «свободных солдат» не принимал всерьез новый указ короля, потихоньку грабя на дорогах своих работодателей, однако при первой же жалобе Стивен Серебряный приказал настичь воров и наказать.
        Наемники не сдавались, королю вместе с обиженными лордами пришлось вести против них небольшую войну.
        После этих событий всем командирам свободных полков стало ясно, что король Стивен не шутит, и на торговых путях стало спокойнее.
        Через семь лет, в результате переворота, король Стивен был смещен с трона его племянником, герцогом Рейбердом Лармусским, провозгласившим себя Августом Фердинандом Четвертым. Некоторые из наемников ошибочно предположили, что при новом короле указ о наемниках действовать перестанет, однако жестоко просчитались. Командиры разбойничавших на дорогах полков были схвачены, их солдаты помилованы, но все офицеры оказались на виселицах.

«Нам нужно сохранить войско… Нам нужно сохранить войско…» - мысленно повторял Руйо, приближаясь к возможным свидетелям. До них оставалось всего несколько шагов, следовало лишь обойти двух бородатых мужиков…
        Лейтенант вытащил кинжал из ножен и спрятал под плащ.

31
        Клаус снял висевшие на палке холщовые штаны и приложил к себе. Они были его размера.
        - Сколько стоит, хозяин? - спросил он торговца.
        - Два крейцера.
        - А рубаха?
        - Три.
        Клаус покачал головой. Им с Ригардом предстояло зарабатывать себе на жизнь тяжелой работой, но такую жизнь пижонские наряды долго не выдержали бы. Пока их капитала не хватало даже на две пары простой одежды, а ведь на что-то нужно жить.

«Надо было поменьше тогда в стену-то бросать…» - подумал Клаус, вспоминая, как швырял деньги для отвлечения погони. Впрочем, тогда он чувствовал себя загнанным зверем и думал лишь о том, чтобы спастись - где уж там деньги считать.
        - Гляди, карлик… - сказал Ригард, указывая на соседний торговый ряд, где малорослый, но широкоплечий человечек помогал торговцу рыбой переставлять тяжелые ящики. - Ишь ты, и не надсадится!
        - Это не карлик, это гном, - пояснил Клаус.
        - Ты откуда знаешь?
        - Я этих гномов на пристани перевидал.
        - Так уж и перевидал, - покачал головой Ригард. - Сколько раз видел?
        - Ну… два раза.
        - То-то же. А чего они там делали?
        - На галерах приходили из самого Тромвида. Не сами, конечно, а в качестве трюмных. Им же по росту как раз в трюме работать, веревки плести да паруса штопать.
        - Крепкие они, - заметил Ригард и посмотрел в другую сторону. - Эй, смотри, вон та, рыжая, видишь?
        Клаус поглядел, куда показывал Ригард, и кивнул. Девушка была хорошенькая, в чистом чепчике и коричневом платье с кружевами.
        - Эх, хорошо бы нам тут работу найти, - мечтательно произнес Ригард, следя за тем, как двигается незнакомка. - Ну чистая лебедь, а?
        - Что-то в Денвере ты не был таким живчиком, - заметил ему Клаус.
        - Там я был при маменьке, а здесь свободный человек. - Ригард вздохнул. - Может, еще и на галеры когда-нибудь устроюсь, в плавание пойду…
        - А говорят, что орки на галаматах по притоку Варбицы до Большого канала ходят, - сменил тему Клаус.
        - Галамат по притоку не пройдет, - возразил Ригард, высматривая другую красавицу.
        - Почему не пройдет? Плоскодонный галамат на шестах. На таких даже камень возят и руду.
        - Не хотел бы я, чтобы орки к нам в Варбицу заходили. Страшные они, а еще, говорят, людей едят, только отвернись…
        - Ну, не знаю, - пожал плечами Клаус и, оглянувшись, встретился взглядом с незнакомцем, зыркнувшим на Клауса через плечо мастерового.
        От такого взгляда у Клауса сбилось дыхание и закололо под ложечкой, все виденные во сне кошмары сложились в этот взгляд.
        - Клаус, бежим! - вдруг крикнул ему Ригард и, дернув товарища за локоть, бросился сквозь толпу, отбрасывая нагруженных корзинами горожан и степенных лавочников. Клаус бросился следом, подталкивая его в спину и оглядываясь, ожидая увидеть безумные глаза ужасного незнакомца.
        Пробившись между рядами, приятели помчались вдоль каменной стены, а за ними уже неслись двое в развевающихся черных плащах.
        Поворот за угол, потом в проходной двор, через угольную яму и снова на улицу, однако преследователи не отставали.
        - Беги быстрее, Ригард! - крикнул Клаус и, оглянувшись, увидел у злодеев кинжалы. - Они убьют нас, Ригард, беги быстрее!
        Ригард прибавил, и они понеслись вдоль сточной канавы, выложенной по краям каменной плиткой.
        - Караул, убивают! - закричала с верхнего этажа какая-то баба. Прохожие прижались к стене, пропуская погоню.
        Ригард с Клаусом с разбегу сиганули через забор и стали продираться сквозь палисадник с кустами смородины. Рявкнул и залился лаем чей-то пес, как струну натянув цепь. Приятели преодолели еще один забор и оказались в грязном загоне с гусями. Птицы запаниковали, забили крыльями, в воздухе закрутился белый пух.
        - Вроде оторвались! - крикнул Клаус, но, оглянувшись, понял, что ошибся - оба преследователя балансировали на заборе с кинжалами в руках. Вот они спрыгнули вниз, и Клаус с Ригардом рванули дальше, искать выход из загона.
        - Прибью, ворюги! Прибью! - закричал владелец гусей, выскакивая из-за угла с дубиной, но Клаус с Ригардом проскочили мимо него.

«Он их задержит!» - подумал Клаус, но хозяин вдруг дико завыл и свалился в грязь.
        - Скорее, Ригард, они его зарезали!
        Под истошные крики гусей Ригард подпрыгнул и, перекатившись через связанное из веток заграждение, рухнул куда-то вниз.
        Клаус последовал его примеру, и приятели покатились на дно оврага, по которому проходила дорога в восточный пригород.
        Преследователи оказались не такими ловкими и застряли среди веток, громко ругаясь и извиваясь в колючках.
        - Вниз, Клаус! Бежим вниз! - крикнул Ригард, и они побежали под гору, мимо заросших травой обочин и стоявшей на склоне брошенной телеги.
        Неожиданно там, внизу, на дорогу рысью выехали три всадника, тащившие за поводья двух лошадей под седлами.
        В руках кавалеристов появились мечи, пришпорив коней, они поскакали в гору, ничуть не скрывая своих намерений.
        Ригард остановился, и Клаус тоже. Приятели оглянулись: один из преследователей уже перебрался через забор, а второй вот-вот скатится под уклон. Это была западня.
        - Я не хочу умирать, Клаус! - завыл Ригард.
        - Давай на телегу!
        - Куда?
        - На телегу, придурок! Быстрее!
        Они развернулись и помчались в гору, навстречу своим преследователям, которых это удивило. Ригард запрыгнул на телегу, а Клаус выбил из-под колеса камень и, подхватив гужи, поднял упиравшиеся в землю оглобли.
        Телега тронулась с места и покатилась под гору, набирая скорость, да так быстро, что Клаусу едва удалось запрыгнуть на ее край.
        Преследователи, почти настигнув телегу, все же отстали, не в силах бежать дальше. А телега все разгонялась, Клаусу приходилась прикладывать немало сил, чтобы удерживать пляшущие оглобли.
        Увидев несущийся на них воз, скакавшие впереди всадники дрогнули и подали на обочины.
        - И-и-ха! - закричал Ригард больше от страха, чем от куража. Один из всадников решил попытать счастья и повел коня так, чтобы достать Клауса мечом, но тот вздернул за гуж левую оглоблю, и та ударила кавалериста в щитки.
        Смельчак вылетел из седла и отлетел на обочину - шагов на двадцать от своего коня, телега же понеслась дальше, подскакивая на неровностях и заставляя останавливаться возы на пересекавшихся дорогах.
        - Они отстали! - закричал Ригард, заглушая грохот колес. Клаус оглянулся, и точно - их враги спешились и поднимались в город, поддерживая раненого товарища.
        Впереди был крутой поворот, Клаус крикнул:
        - Прыгаем, Ригард!
        Приятели прыгнули и даже не упали, а телега понеслась дальше и, соскочив на обочину, перевернулась.

32
        В вечернем воздухе пахло дымом с горьким привкусом железной окалины, таков был запах в пригороде кузниц и оружейных мастерских, а до этого были кожевни, а до них - булочные.
        - Почем за постой берете, хозяин? - крикнул Клаус, заметив стоявшего на крыльце человека.
        - Не берем мы, у нас мастерская.
        - А вы почем? - спросил Ригард на другой стороне улицы.
        - Четыре крейцера! Харчи свои.
        - Ой, дорого… - покачал головой Ригард. Они шли уже два часа, но все еще не успокоились после недавней погони.
        - А как ты понял, что он нам угрожает, почему закричал мне? - спросил Клаус.
        - Так я узнал того, который нас из «Пьяной елки» гнал, помнишь?
        - Нет, этот был молодой - как зыркнул на меня из-за мужика какого-то, я прямо весь обмер…
        - Да нет же! Он ухмыльнулся так злодейски и ножик достал - тут я понял, что надо бежать, и дернул тебя за рукав.
        - Значит, они к нам с двух сторон подошли, - заключил Клаус. - Тот, который возле меня оказался, совсем незнакомый был… Но глаза - ужас просто!
        Некоторое время они шли молча, поглядывая по сторонам.
        - Почем постой, хозяин?
        - Мы железо гнем, нету у нас постоя - дальше идите.
        - А знаешь, Ригард, вспомнил я еще одного, - признался Клаус, когда они прошли еще шагов двести.
        - Ну и кого ты узнал?
        - Того, который по обочине ехал. Он в нас из арбалета стрелял на дороге, помнишь?
        - Не помню, я тогда испугался очень. Никогда не видел, как людей убивают, а тут ужас какой-то. Я с того раза ничего не запомнил, даже как мы кошелек грабили…
        - А я запомнил, очень хорошо запомнил. Будь у него снова арбалет, он бы опять стрельнул, сволочь.
        Уже почти в темноте, уйдя от города миль на восемь, Клаус с Ригардом дошли до дома старухи Орсы, которая давала ночлег с харчами всего за полкрейцера, а эта цена была им по карману.
        - Бабушка Орса - это вы будете? - спросил Клаус, смутно угадывая силуэт на крыльце небольшого домика.
        - Я самая. На ночлег за полкрейцера?
        - Так точно, бабушка, за полкрейцера.
        - Ну тогда заходите, кашка пшенная уже подсолена, только вас дожидается.
        - Спасибо вам, а нельзя ли огня добавить?
        - Добавлю, как же не добавить, коли постояльцы появились, - сказала Орса, и вскоре в доме загорелся масляный светильник.
        Хозяйка оказалась женщиной лет семидесяти, седой, с крючковатым носом и внимательным взглядом.
        - Деньгу давай сразу, - сказал она, ставя на стол горшок с кашей. Клаус подал ей две четвертные монетки.
        - Хорошо. Новенькие денежки-то, рубчатые, - заметила старуха и подала две деревянные ложки. - Ешьте, пока горячая.
        - Спасибо, бабушка, - сказал Ригард.
        - Далеко ли идете? - спросила она, садясь на лавку напротив стола.
        - Пришли уже, - сказал Клаус, работая ложкой. - Работу в Слимбурге искать будем.
        - Да какая тут работа? Только разве за медяки с утра до вечера, - сказала старуха и неодобрительно покачала головой.
        - Другой сейчас не найти. Нам главное прилежание, чтобы обжиться. А там, может, еще чего найдем - покрепче.
        - Покрепче и прямо сейчас найти можно, - сказал старуха и подала отвар из шиповника.
        - И где же такое найти можно? - осторожно спросил Клаус, чувствуя, что у старухи заготовлено какое-то предложение.
        - Вы свиней боитесь?
        - Мы? Свиней? - Клаус с Ригардом переглянулись. - Нет, свиней мы не боимся.
        - И никогда не боялись! - добавил Ригард, запивая отваром сухую кашу.
        - Ну тогда вам прямая дорога на двенадцать миль к деревне Каркуш, которая стоит на озере Каркуш. У них там свинья завелась такая вредная, что решили ее извести поскорее, да только никто не берется.
        - И чего за эту работу дают? - поинтересовался Клаус.
        - В деревне сорок три дома, с каждого по серебряному талеру, вот и вся награда.
        - Сорок три талера серебром?! - переспросил Клаус. Ему показалось, что он ослышался.
        - А чего ж тут удивляться? Вся деревня рыбу на озере ловит ночью при фонарях. Тем и живут, да хорошо живут - рыбу и в городе берут, и в больших селах, где свежую, а где сушеную. А свинья рыбаков по ночам караулит - как выйдут на берег, так набрасывается и рыбу жрать начинает. И людей режет…
        - Как это - режет? - спросил Ригард, перестав есть кашу.
        - Ну это я так выражаюся. Клыки у нее, вот ими и режет.
        Старуха вздохнула и поправила платок.
        - Давайте, ешьте скорее, да отведу вас в сарай. Коли надумаете за ночь, скажу, как до Каркуша дойти.
        - А вы, бабушка, откуда это знаете?
        - Родственники у меня там живут - племянница.
        - И что же, в целой деревне некому с это свиньей справиться?
        - Никто не хочет - боятся.
        Старуха развела руками и снова вздохнула.
        Они помолчали. Скрипнула дверь, в комнату вошла кошка. Она выпучила глаза на гостей и замерла.
        - Входи, Клара, не бойся. Это постояльцы наши, - сказал хозяйка и прошла в другую комнату.
        С улицы донесся отдаленный крик, потом еще один. Клаус с Ригардом переглянулись и посмотрели на хозяйку.
        - Соседи это. То ругаются, то дерутся, но у них это недолго, скоро угомонятся. Ну что, наелись?
        - Да, спасибо.
        - Тогда пойдемте в сарай, а то поздно уже, а мы с Кларой спать рано ложимся. У нас же здесь, почитай, деревня.

33
        Старуха оказалась права: драка у соседей закончилась спустя четверть часа после начала. Клаус с Ригардом устроились со всеми удобствами, на подстилке из прошлогодней соломы, а укрылись матрасом, набитым полынью, что помогало от блох.
        - Как думаешь, стоит нам идти в этот Каркуш? - спросил Ригард, когда они улеглись.
        - Не знаю. С одной стороны, далеко, да и дело какое-то странное - обыкновенная свинья, а все ее боятся…
        - Большая свинья и дикая, - подсказал Ригард.
        - Да понял я. Только свинья вряд ли умнее шершней, даже очень большая. Можно выкопать ловчую яму, закрыть ветками и положить приманку. Она сама провалится, и все дела…
        - Эй, да ты здорово придумал! - воскликнул Ригард, приподнимаясь, отчего труха из мешковины просыпалась Клаусу на лицо. Он встряхнул головой и улегся удобнее.
        В пристройке ударила в стену коза - главная кормилица хозяйки и ее кошки.
        - Можно, конечно, и в городе остаться, только после сегодняшней беготни как-то страшновато.
        - Страшновато, - согласился Ригард. - Чего они за нами гонялись, как думаешь?
        - Наверно, меня узнали. Я же тогда на дорогу вышел, а самый последний из них как раз оглянулся и стрельнул в меня из арбалета.
        - И чуть не попал в Эдгара… Надо было сидеть в кустах и не высовываться.
        - Надо было, да только хотелось чего-нибудь найти.
        - Вот и нашли, - со вздохом произнес Ригард. - А Эдгар с Дирком и от золота отказались, и дома живут.
        - Зато мы мир посмотрим, - неожиданно сказал Клаус и, не дожидаясь возражений Ригарда, отвернулся к стене. - Все, давай спать. Завтра нужно пораньше подняться и на Каркуш двинуть.
        - Значит, решили?
        - А чего тут решать? В городе оставаться небезопасно.
        - Это точно. Совсем небезопасно, - согласился Ригард и, успокоившись, вскоре уснул.
        Несмотря на стук редких ночных экипажей да сонное блеяние козы, ночью приятели спали хорошо. Под утро прошел дождь, и стало сыро, отчего они продрогли даже под сенным матрасом.
        Хозяйка встала рано, вывела козу из пристройки и повела на луг пастись, давая постояльцам поспать до восхода. Но Ригард первым поднялся по нужде и, прихватив пучок соломы, побежал на огород, где на пустой грядке можно было справить нужду и прикопать все следы деревянной лопатой. За ним вышел Клаус.
        Привязав козу, хозяйка вернулась и, увидев, что постояльцы встали, тотчас поинтересовалась, что они надумали по поводу Каркуша.
        - Мы решили взяться за это дело, бабушка, - сказал Клаус. - Кое-какой опыт уже имеется…
        Он посмотрел на Ригарда, тот утвердительно кивнул. Под опытом подразумевалась битва с шершнями, но старушке рассказывать об этом приятели на собирались.
        - Ай, какие молодцы! Ну и молодцы! - неожиданно обрадовалась хозяйка. - Ну пойдемте, я вам вчерашней кашки с молочком разогрею! Ай, какие молодцы!
        Приятели умылись из бочки дождевой водой и прошли в дом, где подкрепились кашей, сдобренной жирным козьим молоком. Потом выслушали подробный рассказ о том, как добраться до Каркуша и к кому обратиться насчет работы.
        Спустя час они уже шагали на восток, изредка оглядываясь на дорогу, потому что опасались погони.
        Но погони не было. С собой у приятелей была берестяная коробка с кашей и кожаный мешок на полмеры воды. Этим их снабдила бабушка Орса, которая призналась, что раньше каждую осень получала от племянницы по большому мешку вяленой рыбы, а как появилась свинья, гостинцы прекратились.

34
        Клаус с Ригардом шли до обеденного часа, не останавливаясь, шагая мимо заросших полей, заброшенных деревень и темных, как ночь, зарослей молодых елей, оттеснявших от дороги лиственный лес.
        Когда солнце поднялось в зенит и идти по жаре стало трудно, приятели сделали привал в тополиной роще, чтобы поесть каши и попить воды.
        Клаус подобрал потерянный кем-то костыль из узловатого ствола акации.
        - Смотри, Румяный, тут даже узор имеется! - похвастался он перед приятелем.
        - Да ну, тяжелый он, как железо, - отмахнулся тот, морщась при мысли, что им предстоит выйти из тени и продолжить путь под жарким солнцем.
        - Ну что, двинули дальше? - спросил Клаус, поудобнее обхватывая свой трофей.
        - Пойдем, - вздохнул Ригард. - Все равно здесь муравьи, даже не посидишь.
        Они вышли на слабо накатанную дорогу и пошли дальше, сняв куртки и опустив голенища сапог.
        - Неизвестно, есть ли там вообще какие-нибудь деревни, - сказал Ригард. Впереди был один лишь темный еловый лес, от вида которого по спине пробегали мурашки.
        - Должны быть, как же иначе? Не зря же старушка на кашу потратилась, - возразил Клаус. - Миль шесть мы уже отмахали, еще столько - и увидим озеро Каркуш.
        Дорога стала круто заворачивать влево, и в конце поворота друзья увидели человека неопределенного возраста, сидевшего на поваленном дереве. Увидев путников, он вскочил на ноги и бросился им навстречу:
        - Как хорошо, господа, что вы мне попались! А то одному идти скучно, да и страшно - меж елками-то вон как темно!
        Он огляделся, да с таким страхом в глазах, что Клаус и Ригард невольно огляделись тоже, готовые увидеть среди еловых лап затаившуюся опасность.
        - Меня зовут Маконец, и я иду в город Твердикулум. Знаете такой?
        - Нет, - покачал головой Клаус, с подозрением поглядывая на этого Маконца. Путь у него был вроде долгий, а ни воды, ни съестных припасов при себе не имелось.
        - Твердикулум в тридцати милях отсюда. Сначала дойдем до озера Каркуш, потом направо, мимо деревни и до песчаных дюн. Там еще мили три - и большая река, а вдоль ее берега и будет город Твердикулум. Ничего, если я составлю вам компанию, а?
        - Это не наша дорога, иди куда хочешь, - пожал плечами Клаус, и они с Ригардом обменялись взглядами. Что-то в этом прилипчивом попутчике казалось им подозрительным.
        - Сами-то откуда будете? Из Слимбурга?
        - Угадал, - обронил Клаус.
        - А куда теперь? Прогуляться или как? Гляжу, у вас одежка-то богатая. Из купеческих будете?
        - Из купеческих.
        - А я и сам из купеческих был… Только обеднели мы…
        Вытягивая попутчиков на никчемные разговоры, Маконец продолжал их пытать и, как показалось Клаусу, уж очень часто поглядывал в лес.
        Это продолжалось с полчаса, а потом темы для разговоров у Маконца иссякли и он понес полную чепуху.
        - Я тут на реке раков ловил… И поймал - много… - Он присел, как будто поправить на башмаке язычок, и покосился на чащу, откуда вдруг вылетела перепуганная птица. - Они здоровенные, фунтов по пяти каждый и эта… синего цвета…
        - Не бывает синих раков, да по пяти фунтов весу, - оборвал его Клаус, поудобнее перехватывая трофейный костыль, а Ригард поднял с обочины большой кусок сколотой гальки и спрятала за спину.
        - Выходи, Брук! Мне нечего больше говорить! - завопил назвавшийся Маконцем попутчик, и, тотчас, сломав несколько веток, на дорогу выскочили два рослых оборванца - один с топором, другой с дубинкой.
        - Давай кошельки, щеголи! - закричал тот, что был с дубиной.
        - Да, кошельки давай! - закричал Маконец и, выхватив из башмака нож, бросился к Клаусу, но тот встретил его ударом костыля, а Ригард швырнул камнем в ближайшего к нему разбойника, а затем подхватил оброненный Маконцем нож и встал рядом с Клаусом.
        Разбойники переглянулись. Обычно, стоило им появиться, путники пугались и делали все, что им скажут, но эти оказались не такие.
        - Отдавайте кошельки и проваливайте! - потребовал один из громил, замахиваясь дубиной.
        - Да, отдавайте кошельки… - простонал с обочины Маконец, ощупывая голову.
        - Держи! - крикнул Клаус и, присев, ударил палкой громилу по голени. Тот взвыл, а его напарник отпрянул в сторону, и Клаус тут же приложил его по лбу.
        Дорога была свободна, и приятели рванули вперед, не дожидаясь, пока разбойники оклемаются. Они бежали минут десять, постепенно уставая и замедляя бег. Остановились возле балки, по дну которой бежал ручей, и решили отсидеться у водоема, в который впадал этот ручей.
        - Это должно быть рядом, смотри - чайка озерная! - сказал Клаус, указывая на белую птицу с красным клювом.
        Они спустились в балку и двинулись вдоль густого кустарника, надежно скрывавшего их от возможной погони.

35
        К озеру Каркуш приятели вышли ближе к вечеру, по кочковатой дороге, проходившей по старой просеке. Пока они шли по берегу, вдоль темного, лишенного звуков леса, у Клауса не раз возникало желание вернуться в Слимбург. Не страшила даже возможная встреча с грабителями, таким пугающим казались этот лес и дорога. Удерживало лишь то, что ночевать пришлось бы в этом же лесу, да и перед Ригардом было совестно, ведь он во всем полагался на него, Клауса.
        - Здесь что, птиц совсем нет или они уже спят? - спросил он, когда Клаус уже уловил запах дыма из деревенских труб.
        - Спят, конечно.
        - Но солнце же еще высоко, - возразил Ригард, указав на густую синь небосвода над макушками елей.
        - Стало быть, у здешних птиц натура другая, - пояснил Клаус.
        - А как же здесь рыбу в город вывозят, если дорога такая непроезжая? - не унимался Ригард.
        - Должно, по воде возят, да и город, может, другой, а вовсе не Слимбург.
        - Оно конечно, - согласился Ригард, и какое-то время они шли молча. Ригард посмотрел на Клауса, явно собираясь спросить еще о чем-то, но тут кочковатая дорога вдруг вывела их на укатанный проселок, обильно удобренный конским навозом.
        - Ну вот, должно, деревня за тем поворотом! - обрадованно сообщил Клаус и улыбнулся, впервые за последнее время.
        - Уверен, что так! - поддержал его Ригард, и они зашагали быстрее.
        Перед самым поворотом, на обочине, приятели увидели смятые молодые елочки и размашистый знак в виде косой засечки на стволе столетней ели. Срезанная чем-то острым, еловая кора свисала до самой земли.
        - Ишь ты, постарался кто-то, - сказал Ригард.
        - Делать им тут нечего, - произнес Клаус, не представляя, кто и как мог нанести дереву такую рану.
        А между тем он оказался прав - за крутым поворотом показались первые дома Каркуша и часть другого берега озера, с черной и глубокой водой.
        Появились первые живые звуки, прятавшиеся до этого на молчаливой дороге. Скрип весельных уключин на озере, стук молотка, куриное квохтанье и звон цепи.
        Первый дом, до которого дошли Клаус с Ригардом, оказался нежилым, с темными окнами и припорошенным пылью крыльцом. Зато уже в следующем жили люди.
        - Добрый вечер, хозяин, не подскажете, где дом Гизеллы? - спросил Клаус у старика с всклокоченными седыми волосами, который распутывал расстеленную на траве сеть.
        Тот встал с табуретки и, оставив работу, подошел к забору. Затем выглянул на дорогу, идущую к лесу, и, наконец, ответил:
        - Четвертый дом вот от того, тесаного…
        Старик указал на дом с новой пристройкой, находившийся на другой стороне улицы.
        - Спасибо, - сказал Клаус, и они пошли дальше, а старик остался у забора, глядя на разряженных по-городскому чужаков.
        - Странный он какой-то, - сказал Ригард. - Ох, а жрать-то как хочется…
        - Может, племянница бабушки Орсы нас и покормит, - предположил Клаус. Где-то неуверенно залаяла собака, но тут же замолчала, словно испугавшись собственной дерзости.
        - Слушай, а чего у них все заборы поломаны и дома в бревнах? - спросил Ригард о том, что Клаус приметил еще на доме старика, у которого спрашивали дорогу.
        Заборы стояли на месте, но они носили следы многочисленных ремонтов. Штакетник был разного размера, а кое-где его обломки оказались сшиты некрашеными досками и жердями.
        Основания домов укреплялись бревнами, скрепленными коваными скобами, а ставни на окнах, с набитыми на них толстыми досками, выглядели более чем основательно.
        На новых оплетках из бревен на стенах и ставнях то тут то там попадались косые зазубрины, которые Клаус тотчас сравнил со знаком на вековой ели.
        - Добрый вам вечер, хозяин, здесь ли живет Гизелла, племянница Орсы? - спросил Клаус у молодого человека, который выглядел на пару лет постарше их с Ригардом и занимался тем, что раскладывал по корзинам вываленную на деревянные мостки рыбу.
        Отставив корзину, молодой человек взглянул на незнакомцев, потом поднялся на крыльцо и, приоткрыв тяжелую, окованную железом дверь, крикнул:
        - Мать, к тебе какие-то городские! Выйди!
        И, спустившись, снова занялся сортировкой рыбы.
        Вскоре на пороге показалась женщина лет сорока. Она вытирала руки о фартук, внимательно вглядываясь в лица незнакомцев.
        - Мы от вашей тети Орсы, - пояснил Клаус. - Она сказала, что здесь для нас есть работа…
        - Мы пришли свинью выгнать! - громко объявил Ригард, которому надоели эти полунамеки.
        Разбиравший рыбу молодой человек резко поднялся, и они с матерью обменялись быстрыми взглядами.
        - Ну, входите, - сказала хозяйка.
        Клаус отворил расшатанную калитку, и они с Ригардом прошли во двор.
        - Поднимайтесь в дом, а ты, Рой, позови старосту.
        Молодой человек вытер руки о ветошь и пошел через палисад к соседнему дому.

36
        Клаус с Ригардом поднялись на крыльцо и прошли мимо хозяйки в коридор, где на натянутых под потолком нитках висели пузыри с вялившейся икрой.
        - Сюда проходите, в горницу, - сказала женщина, указывая на дверь. Клаус открыл ее и вошел в просторную комнату, где совсем не пахло рыбой, хотя во дворе и коридоре все пропиталось ее запахом. - Садитесь за стол, - сказала хозяйка, подхватила рассыпавшиеся волосы и скрутила их в пучок на затылке. - Сейчас я вам поесть принесу, но у нас тут только рыба.
        - Мы любой еде рады, - сказал Клаус, оставаясь стоять возле стула.
        - Садитесь, - повторила хозяйка и вышла.
        - Ох и глазищи у нее! Уж не колдунья ли? - проговорил Ригард, с облегчением опускаясь на стул.
        - Почему сразу колдунья? - возразил Клаус, тоже садясь и пристраивая рядом свой посох. - Просто им тут нелегко живется и всякий новый человек кажется враждебным.
        - Ну не скажи. Хотя, если покушать вволю, может, все станет не таким странным?
        Хозяйка вернулась через пару минут, переодетая в новую юбку и белую нарядную блузку. Волосы ее были тщательно причесаны и убраны в аккуратный пучок.
        - Вот, утром еще готовила, - сказал она, ставя перед гостями два блюда - вареных окуней и жареного карпа.
        - Хлеба, извините, нет. Дорога в город небезопасная, а больше муки купить негде.
        - Ничего, мы и этому очень рады, - сказал Клаус и улыбнулся хозяйке, а она улыбнулась ему в ответ, сразу становясь на десять лет моложе.
        - М-м, как вкусно! - признался Ригард, торопливо расправляясь с большим окунем. - А чего у вас в озере еще водится?
        - Щука, налим, раки… Только мы их тут не едим.
        - А почему? - спросил Клаус. - Раки очень вкусные, правда, я их только два раза ел.
        - Нипочему, - ответила хозяйка и снова улыбнулась. - Не едим, и все.
        И, отойдя к двери, стала ждать, когда гости поедят.
        В коридоре послышались шаги, дверь открылась, и следом за Роем в комнату вошел высокий, широкоплечий мужчина с подстриженной седоватой бородой.
        - Здравствуй, Гизелла, - сказал он.
        - Здравствуй, Гектор, - ответила она и, обращаясь к гостям, добавила: - Это Гектор, староста нашей деревни. С ним и поговорите, а я пока посуду отнесу.
        С этими словами она забрала тарелки с объедками и вышла вон, оставив гостям льняную салфетку, чтобы вытереть руки.
        Гектор постоял у двери, изучая слишком молодых, на его взгляд, охотников подзаработать, затем подошел, поставил себе стул и сел, продолжая молчать.
        Рой остался у стены.
        - Откуда будете, из города? - спросил Гектор.
        - Из города, - подтвердил Клаус.
        - Оттуда, - кивнул Ригард, стараясь говорить басом.
        - А знаете, чего у нас тут?
        - Нам говорили - свинья, - поспешил ответить Ригард и наткнулся на недовольный взгляд Клауса.
        - Свинья… - Гектор усмехнулся и дотронулся до бороды. - Свиньи у нас в каждом подворье. Рыбы и свиньи - основной доход.
        - А почему не овцы? - спросил Клаус.
        - Овцы рыбу не жрут. А свиньи и потроха рыбьи, и чешую, и головы. И раков - хоть мешками.
        - А сами вы раков не едите?
        - Нет.
        - А почему?
        Староста отвел глаза и, пожав плечами, ответил почти как Гизелла:
        - Не принято у нас, вот и все.
        Вернулась хозяйка и поставила на стол блюдо с пареной икрой. Клаус с Ригардом взялись за крохотные ложки и стали есть. Пока им было в новинку, все казалось вкусным, но Клаус представил себе, каково есть одну рыбу целый месяц, год, а то и больше.
        - Ну так что насчет свиньи, большая она? - спросил он, чтобы нарушить паузу.
        - Ростом примерно с тебя, - сказал Гектор, испытующе глядя на Клауса, однако тот постарался скрыть свое удивление.
        - С клыками?
        - С клыками, - подтвердил староста. - С такими клыками, что бревна из сруба вырвать может.
        - А с чего у вас эта свинья завелась? - спросил Ригард, быстро поедая несоленую икру.
        - Два года назад с Черного леса пришла, - пояснил Гектор. - Сначала рыбу жрала - выскакивала перед рыбаками и пугала, чтобы они мешки бросали. Полмешка сжирала, и три дня ее не видели. Потом стала расти, уже ей и мешка мало было, одного рыбака ограбит - другого на берегу ждет, а они-то, когда на фонари ловят, в темноте уже причаливают.
        - На фонари? - спросил Клаус.
        - На фонари у нас самая ловля, - сказала из угла Гизелла. Клаус и Гектор одновременно повернулись в ее сторону, и она смущенно поправила прическу.
        - Это правда про серебро с каждого двора? - спросил Ригард, доев икру.
        - Ты про награду? - уточнил Гектор.
        - Да, про нее. Нам говорили - по серебряному талеру с каждого дома, это так?
        - Правильно говорили, с каждого жилого. Те, что пустые, уже не платят.
        - А много пустых? - поинтересовался Клаус.
        - В том году было три, в этом - семь.
        - А куда люди подевались?
        - Свинья пожрала…
        Клаус с Ригардом переглянулись, и это не ускользнуло от внимания Гектора.
        - Ну что, может, завтра с утра обратно в город? - усмехнулся он.
        - Нет, почему же? Мы готовы вам помочь, - сказал Клаус.
        - И что - уже кому-то помогали?
        - Да, помогали.
        - Было дело, - весомо дополнил Ригард, не собираясь уточнять, с кем именно они сражались.
        - И что, получилось? - уточнил Гектор уже серьезнее.
        - Было трудно, - признался Клаус. - Но справились.
        - Хотя и получили ранения, - добавил Ригард. - Я несколько дней хромал.
        Они помолчали. Гектор задумчиво смотрел на молодых охотников. Хоть молоды и тщедушны, зато дорого одеты. Может, оттого и дорого, что работой заслужили?
        - А чего же при вас нету ни мечей, ни арбалетов? Или вы колдовством каким сильны?
        - Нет, колдовству мы не обучены. Но всегда можно выдумать какую-нибудь хитрость, что против зверя, что против иного врага… - со значением произнес Клаус.
        Гектор еще немного помолчал, затем поднялся:
        - Ну что же, ночь у Гизеллы перетерпите, а утром вас Рой на место отведет, покажет, где обитает свинья эта… Чего нужно будет - у него возьмете, а там посмотрим, что у вас получится.
        С этими словами староста кивнул хозяйке и вышел в коридор.
        Гизелла сейчас же забрала пустое блюдо и вышла следом, но едва закрыла дверь, столкнулась с Гектором.
        - Гизелла! - горячо зашептал он, хватая ее за талию.
        - Пусти, Гектор, не до тебя сейчас… Пусти, тарелку уроню!
        - Поди ко мне хозяйкой, Гизелла! Я по тебе давно сохну - ты же знаешь!
        - Убери руки! Да что же это такое?! Как я к тебе хозяйкой пойду, у тебя жена законная?!
        - Хворает она, два года уже хворает… Ты только скажи, я ее сразу на корм ракам…
        - А детям что скажешь? - усмехнулась Гизелла, освобождаясь от объятий старосты.
        - А что дети? Они у меня с пониманием.
        - Нет, Гектор, я тебе и раньше говорила, и теперь повторю - закончим этот разговор. Стара я уже, чтобы с мужиками обниматься, у меня сын взрослый. Женю его и внуков нянчить буду.
        Гектор перевел дух, огладил бороду и вышел на крыльцо. Затем повернулся и сказал:
        - Я тебя не тороплю, Гизелла, я буду ждать сколько надо.
        И ушел. Хлопнула калитка, и стало тихо.
        В коридор из комнаты вышел Рой.
        - Староста ушел? - спросил он мать, стоявшую в коридоре с блюдом.
        - Только что…
        Рой вышел на крыльцо и посмотрел в сторону соседского дома.
        - А хочешь я его убью? - вдруг спросил он.
        - Нет, не хочу, - ответила она и пошла на кухню, где потрескивала дровами печь.
        Сбросила объедки в ведро для поросенка, потом достала две чашки и налила в них заваренный на смородиновых листьях отвар, бросив для сладости по куску медового сахара.
        Затем выглянула в коридор - Роя видно не было. Гизелла шагнула к небольшому настенному зеркалу, поправила волосы и, немного поколебавшись, развязала на блузке шнурок.
        Снова выглянула в коридор, сделала разрез пошире и, подхватив чашки со сладким отварам, пошла к гостям.
        - Ну, хозяйка, вы нам все носите и носите! - обрадовался тот, что сидел на дальнем конце стола и ел за троих. Но Гизеллу интересовал другой. Ему она подала чашку без спешки, склонившись перед ним так, чтобы он понял - это для него.

37
        Дом Гизеллы оказался куда просторнее, чем выглядел с улицы. В задней его части имелась квадратная пристройка, рассчитанная на хранение сушеной рыбы и старых сетей. В одном из небольших отделений этой пристройки хозяйка устроила гостям постель, набросив поверх мягких сетей большой кусок льняной ткани.
        Под голову им достались мешки, в которые были положены старые овчины, и получилась роскошная постель, о какой приятелям за последние дни не приходилось даже мечтать.
        - А где отхожее место, спросил? - укладываясь в темноте, поинтересовался Ригард.
        - Хозяйка сказала - в коридоре слева дверца.
        - Ведро там?
        - Нет, прямо отхожее место…
        - Фаянс, что ли?
        - Не знаю, я там не был. Я и фаянс ни разу не видел.
        - А я видел.
        - И где же?
        - В доме бургомистра.
        - А как же ты туда пробрался?
        - Копченых кур на кухню приносил, а обратно мамаша меня через покои провела. Открыла одну дверцу и говорит: ну-ка, Ригард, загляни… Я заглянул и поразился прямо, это оказалось отхожее место с фаянсом. Там все чисто и вода журчит. А еще зеркало большое и розовым маслом пахнет.
        - Иди ты…
        - Честное слово!
        Они помолчали, потом Клаус сказал:
        - Не может того быть.
        - Чего не может?
        - Чтобы здесь, в деревне и сразу - фаянс.
        - Да, это вряд ли.
        Они помолчали. После сытного ужина сон не шел.
        - Ты думал, как свинью ловить будем?
        - Думал, но пока в общем.
        - Ну и как?
        - Яму копать придется. Если эта свинья здоровая, а она, судя по рассказам, очень здоровая, нам с ней просто так не сладить.
        - Не сладить, - согласился Ригард и почесался. - Вроде блох здесь нету, правильно?
        - Нету. Откуда здесь блохи, тут никто не живет, а рыба только сушеная.
        - Ну так и что со свиньей?
        - Я же говорю - в лоб ее не возьмешь, небось клыки-то о-го-го…
        - Да уж, видал на стенках отметины, - со вздохом произнес Ригард.
        - Вот. А мы ее возьмем умственно.
        - Как это?
        - Я ж тебе раньше уже говорил. Выроем яму, сверху положим веток и листьями присыплем. Она пойдет по тому месту и сразу провалится.
        - Хорошо придумано, - сказал Ригард. - Даже руки не испачкаем.
        - Вот именно. Только яму придется копать долго, а так - ничего страшного. Ладно, давай спать, завтра рано идти к месту присматриваться.
        - Да, давай спать.

38
        Наконец долгий переход и сытный ужин сделали свое дело, и они заснули. Ригарду почти сразу стал сниться дом и мешок с копчеными курами, которые он вез на арендованном ослике в дом бургомистра. А Клаус в своем сне стоял на берегу моря, и накатывающиеся волны разбивались о камни у его ног. Пена взлетала клочьями, уходящая вода закручивалась воронками, и темно-зеленые водоросли хлестали по камням - жесткие, словно веревки.

«И как они там держатся на таких бурунах, за что цепляются?» - успел подумать Клаус о водорослях и проснулся от того, что кто-то потянул его за ногу.
        - Что? - спросил он, открывая глаза.
        - Пойдем, поможешь мне… - сказала хозяйка, загасив масляный светильник, отчего в маленькой загородке повис запах гари.
        Клаус поднялся и, не надевая сапог, покорно двинулся за хозяйкой, ориентируясь лишь на тлеющий фитиль светильника. Наполовину он все еще оставался во власти сна и слышал отдаленный шум океанских волн.
        - Сюда, - сказала хозяйка, заводя его в небольшую комнату, где пахло сушеными травами и каким-то ароматическим маслом.
        - Что делать-то? - спросил он. Хотелось спать, но предстояло, как он полагал, что-то поднять, куда-то переложить или…
        - Ложись сюда, не бойся… Рядом будь, я тебя не обижу.
        Хозяйка легла в постель и потянула его за руку, а пока Клаус соображал что к чему, ловко сняла с него белье. Затем ее руки скользнули по его телу, и тут Клаус по-настоящему проснулся. Он вспомнил глаза Гизеллы, изгиб ее шеи и полную грудь за распущенным шнурком блузки.
        - Я… Я… не умею, тетенька…
        Она хрипло хохотнула и прижала его к себе.
        - Не бойся, вдвоем сладим…
        И они действительно сладили. Клаус качался, словно на высоких волнах, невольно вспоминая образы из минувшего сна. Шум ветра, шквальный порыв, торжество стихии, а затем тихий шелест песка… Или это был ее шепот?
        Когда все закончилось, он лежал рядом с ней, испытывая необыкновенный восторг, и улыбался в темноту.
        Вдруг за тяжелыми ставнями послышался треск, а затем с шумом рухнул забор. Гизелла вздрогнула и прижала Клауса к себе. Прошло несколько мгновений, и ближняя стена вздрогнула от удара, потом еще раз, как будто кто-то ходил вдоль нее, приноравливаясь к работе.
        Внезапно последовал такой удар, что Клаус вскрикнул, а Гизелла приложила палец к его губам.
        - Тихо, - прошептала она и погладила Клауса по голове. - Стена крепкая, железом стянутая… Свинья ее только проверяет, если не поддается, пойдет к соседям.
        - И что, всегда так?
        - Нет, не всегда. Дворов много, поэтому к нам на третий, а то и на пятый день наведывается…
        - Мы с Ригардом ее поймаем, - неуверенно пообещал Клаус. Ему было неловко, что он закричал, когда свинья ударила в стену.
        - Конечно, поймаешь, мой хороший… Конечно, поймаешь…
        Они помолчали, прислушиваясь к тому, что происходило снаружи. Следующий забор упал где-то дальше по улице, и Клаус облегченно вздохнул.
        - Ну что, еще разок? - спросила Гизелла и поцеловала Клауса так жарко, что он увидел в темноте россыпь голубоватых огоньков. - Давай, солдатик, давай, рыцарь…
        - О, Гизелла, ты так… так прекрасна…
        Больше они не говорили, только жарко дышали, обмениваясь поцелуями, и перекатывались на узкой кровати, рискуя свалиться.
        Потом Клаус лежал и думал, что все в его жизни теперь переменилось и он обязан сказать ей эти слова.
        - Мне кажется… что я тебя люблю… - признался он, вызвав у Гизеллы приглушенный смех.
        - Конечно, рыцарь, я поняла… Ты оказался крепче, чем я думала, а теперь иди в пристройку. Один не заблудишься?
        - Нет.
        - Ну иди… Только не болтай лишнего.

39
        Как ни старался Клаус не потревожить сон Ригарда, но тот все же проснулся.
        - О, это ты? Ну что там - фаянс?
        - Я не понял, - ответил Клаус, ложась на свое место.
        - Ну так я пойду проверю.
        - Проверь…
        Пока Ригард ходил в отхожее место, Клаус успел уснуть, возвратившемуся приятелю пришлось его расталкивать.
        - Эй, ты… Эй…
        - Ну чего тебе? - недовольно отозвался Клаус.
        - Нету там никакого фаянса, а только кирпичики сложены. Правда, так тоже удобно, и окошко небольшое - с улицы сквозит… Уже скоро утро, в окошке светает.
        Ригард оказался прав: едва Клаус закрыл глаза, как на окнах загрохотали ставни, пропуская в комнаты предрассветные сумерки.
        - Вставай, Клаус, пора уже, - стал тормошить его Ригард.
        - О-о-ой, да я не спал вовсе, - пожаловался тот. - Ты же только что из сортира вернулся!
        - Уж два часа тому миновало! Вставай, Рой сказал, во дворе вода студеная имеется, вмиг проснешься…
        - Ну… иду… иду… - пробубнил Клаус и стал на ощупь искать одежду.
        Ничего спросонья не соображая, он вышел на крыльцо и поежился. На улице только начинало светать, и студеной была не только вода, но и воздух. Однако, поплескавшись у бочки, Клаус ожил и почувствовал себя бодрее. Он встряхнулся, как мокрый пес, и, вытянув руки, глядел, как от них поднимается пар.
        Гизелла неслышно подошла к нему и накинула на плечи полотенце. Клаус сказал
«спасибо» и стал вытираться, не рискуя оглянуться. Он спиной чувствовал, что чинивший забор Рой смотрит в его сторону.
        - О, дай и мне! - потребовал Ригард. Клаус отдал ему полотенце и, подойдя к поваленному забору, помог Рою поднять его и придержал, пока тот прибивал поперечину коваными гвоздями.
        Потом хозяйка позвала всех завтракать, и они вернулись в горницу, где на большом столе были все те же блюда с вареной и жареной рыбой. Но Клауса с Ригардом это не смутило, они с аппетитом съели все, что подала Гизелла, которая снова была в застиранной блузке с закрытым воротом и в старой юбке.
        Рой ел нехотя и посматривал на мать, примечая на ее щеках легкий румянец. Ему была неприятна эта перемена.
        После завтрака он повел гостей на место будущей охоты.
        Идти пришлось вдоль озера, где в белом густом тумане то тут то там скользили по воде лодки с острыми носами. Рыбаки ставили сети пораньше, чтобы снять их до прихода свиньи и спрятаться за накатанными бревнами.
        - А далеко до этого места, Рой? - спросил Клаус, чтобы завязать разговор. Ему не нравилось, что их провожатый все время молчит, ведь от него зависело, что они узнают о свинье и как сумеют построить охоту.
        - Еще четверть мили…
        - А что там - лес или поле?
        - Скоро узнаешь…
        - Ты не больно любезен, приятель, - вмешался Ригард. - Мы ведь и для тебя стараемся.
        В ответ Рой смерил его презрительным взглядом, который был красноречивее любых слов.
        Они шли около часа через смешанный лес, затем вышли на просторное, усыпанное булыжниками и поросшее редкими кустами плато, с которого открывался вид на холмы с каменистыми склонами.
        - Ну и где это место? - спросил Клаус.
        - Близко уже…
        - А что это за шум? - спросил он спустя несколько минут.
        - Река.
        - Тут есть река?
        - Да. Глубокой называется. А шум оттого, что на порогах воду крутит.
        - А покажешь эти пороги?
        Рой остановился, посмотрел в сторону реки, потом на Клауса и сказал:
        - Покажу, но сначала - пещеру.
        - Скорее бы уж прийти! - пожаловался Ригард, которому приходилось нести две деревянные лопаты и веревку.
        Логово свиньи действительно оказалось недалеко и представляло собой пещеру в старом обрывистом берегу реки Глубокой.
        Возле пещеры шум воды был значительно сильнее, Клаусу приходилось кричать, но надо было узнать у Роя еще кое-что.
        - А почему мы свободно подходим, она что, сейчас не выскочит?
        - Не выскочит - днем никогда не показывается, только ночью! Вот тогда держись!
        - А подойти ближе можно?
        - Можно, - ответил Рой и двинулся вперед, а Клаус и Ригард следом.
        - Земля твердая, сплошной камень, - заметил Ригард, обращаясь к напарнику.
        - И чего?
        - Копать замучаемся.
        - Ничего…
        Рой подвел их к самой пещере и остановился, когда до ее осыпающегося входа оставалось шагов тридцать. Здесь шум реки был не так силен, и Клаус огляделся, оценивая обстановку.
        На осыпи нашлось множество следов свиньи, но они были нечеткими, и определить по ним размеры чудовища было невозможно, однако разбросанные у входа в пещеру кости заставляли со всей серьезностью взвесить возможный исход этой охоты.
        Недалеко виднелась осыпавшаяся яма.
        - Что это? - спросил Клаус.
        - Полгода назад другие охотники приходили - яму рыли, чтобы свинья в нее провалилась.
        - И что?
        - Обхитрила их свинья. Они ее ждали на другом конце ямы, а она обежала кругом и сожрала обоих.
        - Их двое было? - воскликнул впечатленный рассказом Ригард.
        - Да, двое, как и вас.
        Приятели переглянулись. Ригард воткнул лопаты в землю и отошел в сторону. Клаус подошел к нему.
        - И что теперь делать будем? Ты говорил, обхитрим умственно, а теперь что?
        Клаус, не отвечая, вернулся к Рою.
        - А если внутрь зайти - что будет?
        - В пещере темно, там она вас просто сожрет.
        - А дымом ее пытались взять?
        - Пытались. Только дыма она не боится, а пещера эта шагов на пятьдесят в гору уходит.
        - Понятно, - сказал Клаус и уставился себе под ноги, раздумывая, что предпринять - уйти, пока светло, и вернуться в город или все же попытаться что-то сделать.
        - А скажи, на людей она сразу бросается? - спросил он.
        - И глазом моргнуть не успеешь.
        - Ты сам это видел?
        - Видел. Я на этом берегу озера был, а сосед с моей улицы - на другом, сеть при фонарях выбирал. Только свинья на берегу показалась, так сейчас же, в три прыжка рядом с ним очутилась. И все - на этом свете только сапоги остались.
        Сказав это, Рой выразительно посмотрел на сапоги Клауса.
        - А какова она ростом, эта свинья?
        - Как раз с тебя и будет, - сказал Рой и отвернулся, демонстрируя, что не принимает охотников всерьез.
        - Это на задних ногах когда стоит, да? - уточнил Ригард.
        - Ну ты шутник! - зло ухмыльнулся Рой. - Это в холке она такая, понимаешь?
        Он поднял руку, показывая, на какой высоте находится холка чудовища.
        - Вот такая она высотой, а еще рогули, как сабли, изо рта торчат, а глаза красным огнем горят. Понял?
        Клаус с Ригардом переглянулись и уставились на вход в пещеру.
        По всему выходило, что свинья в нее едва протискивалась.
        Где-то ухнула обвалившаяся с берега земля, и приятели вздрогнули - вдруг это свинья из норы выбирается?
        - Ну что, может, прямо сейчас в город побежите? Пока стемнеет, далеко будете, никакая свинья не догонит.
        Рой впился в Клауса тяжелым взглядом, тому показалось, что ему известно о подробностях минувшей ночи.
        - Нет, так не годится, - сказал Клаус, невольно косясь на останки предыдущей команды охотников. - Давай пройдем к реке, и ты покажешь нам берег.
        - Да, покажи нам берег, - поддержал приятеля Ригард, которому хотелось уйти от черного зева пещеры.
        - Идем, коли охота, - пожал плечами Рой, и они двинулись к реке.

40
        Ригард первым подошел к обрыву и, опершись на лопаты, глянул вниз.
        - Жуть какая! - сказал он, покачав головой.
        Клаус встал рядом и замер - у него тоже захватило дух. В этом месте река прорезала холм, потому обрыв был очень высоким, а видневшиеся на уступах кривые деревца лишь подчеркивали глубину этой пропасти.
        - Ну что, нравится? - усмехнулся Рой.
        - А что там за пена? - спросил Клаус, указывая туда, где в нескольких сотнях ярдов ниже по течению вода взбивала белую пену и гудела, как ночная буря.
        - Там порожистые камни и водопад. Гиблое место.
        - То есть если свинья туда попадет, то не уцелеет?
        - А ты что же, уговоришь ее туда прыгать? - снова усмехнулся Рой.
        - Я к примеру.
        - Там никто не уцелеет. Шесть лет тому назад сплавщики туда баркас упустили, так от него обломки остались, не больше локтя…
        - Не больше локтя, - повторил Клаус, глядя на далекий вал белоснежной пены. - А сколько отсюда до пещеры?
        Он повернулся и стал на глаз определять расстояние до убежища ночного монстра.
        - Три раза по четвертной сети, - по-своему прикинул Рой. - Шагов сто пятьдесят наберется.
        - А ночи здесь светлые?
        - Ночи обыкновенные, но еще три дня будет полная луна - мы под нее мерку ловим. На лунный свет она хорошо идет.
        - А чего такое мерка? - спросил Ригард.
        - Черный налим. Но мы его не едим, на продажу больше… Ну, чего вы решили? А то мне пора возвращаться, сети выбирать.
        - Давай возвращаться, - сказал Клаус, и Рой тотчас пошел прочь, ничуть не заботясь о том, чтобы гости не отстали.
        - Ну и чего? - спросил Ригард, догоняя Клауса. - Что ты придумал?
        - Сейчас обедать пойдем, - ответил ему Клаус, не торопясь посвящать приятеля в свой план.
        - Пообедать - оно, конечно, хорошо… - Ригард огляделся, словно боясь, что его услышат. - Только бежать отсюда надо.
        - С чего вдруг бежать? Ты посмотри, какое солнце в небе, как птички поют, вода шумит. Такое в городе не увидишь, а ты - бежать.
        - Вот выскочит свинья и покажет тебе птичек да как водичка шумит!
        Какое-то время они шли молча, перепрыгивая через ямки и валуны и стараясь не отстать от Роя.
        - Слышь, Клаус? - позвал Ригард, когда они спускались в лес.
        - Ну?
        - Может, лучше все же сбежать, а?
        - Нет, я придумал хороший план, который нам поможет победить свинью.
        - Опять «умственно»? - грустно усмехнулся Ригард.
        - Почти что так.
        - Ну хорошо, добудем мы эти деньги. Так, может, потом прямо домой, в Денвер, а?
        Клаус отрицательно покачал головой и молчал, пока Ригард не обратился к нему снова:
        - Ну послушай, послушай… - Он воткнул в землю лопаты и поправил спадавший с плеча моток веревки. - Послушай, давай выполним работу и богатыми вернемся домой, про нас, поди, уже забыли.
        - Как забыли, Ригард? - вскинулся Клаус. - Еще и недели не прошло!
        - Но за нами нет никакой вины, мы же еще дети, так и матушка говорила - дите ты, Ригард, сущее дите…
        - Послушай, дурак…
        Клаус остановился и приблизил свое лицо к лицу Ригарда.
        - Послушай, нас возьмут к палачу, и ты на дыбе сознаешься во всех преступлениях, что были содеяны в землях лорда за пять лет. Понимаешь?
        - Да ну? - не поверил Ригард, и они продолжили спуск, пока не оказались в смешанному лесу, где было много птиц и на деревьях прыгали белки.

41
        К возвращению охотников был приготовлен ранний обед - тушеный карп с картофелем. Видно было, что хозяйка старалась, она подала принесенную с огорода зелень, а также ветчину - блюдо, выставляемое здесь только по праздникам.
        А еще традиционную пареную икру, вареного окуня и соленую поску.
        Оказавшись за таким столом, Ригард вмиг забыл свои невеселые мысли и ел не останавливаясь, пока Клаус, под ласковым взглядом хозяйки, умеренно пробовал всего понемногу.
        - Ешь больше, - сказала ему Гизелла и вздохнула.
        - Вкусно, хозяйка, очень вкусно! - отозвался Ригард. В этот момент открылась дверь и появился никем не званный Гектор.
        - Тебе чего? - удивилась Гизелла.
        - Гость в дом - хозяйке радость, - сказал тот, криво усмехаясь и глядя на Клауса. Потом покосился на Гизеллу, та поспешно отвела глаза. - Зашел расспросить охотников, чего они высмотрели, чего удумали. Имею право - староста я.
        - Имеешь право, - согласилась Гизелла. - Только напугал ты меня.
        - Напугал?
        Гектор взял стул и сел у стены.
        - Может, и напугал. Только не всех ты пугаешься, хозяйка.
        - В ночь пойдем на охоту, - сказал Клаус, освобождая Гизеллу от беседы с непрошеным гостем.
        - Вот как? На вилы брать будете или яму копать?
        - Ни то, ни другое. Умственно работать будем.
        - Как-как?
        - Умственно.
        Клаус взял с блюда кусок поджаренной рыбы и стал есть, не обращая внимания на ошеломленное лицо Гектора.
        - Ну ладно, завтра взгляну на ваш улов, а пока… - Гектор поднялся. - Ну-ка, хозяйка, выйдем.
        - Зачем это? - удивилась Гизелла.
        - А… за пикшу сторгуемся… Два мешка продашь?
        - Куда тебе пикша, своей мало?
        - Мало. Поросенка куплю, а кормить пока нечем.
        - Ну хорошо, - неохотно согласилась Гизелла и вышла в коридор вслед за навязчивым соседом.
        Тот плотно притворил дверь и для верности придавил спиной.
        - Что же ты делаешь, Гизелла? Староста для тебя не человек, а мальчишек заезжих привечаешь?
        - Да как же я привечаю?
        - Не знаю как, должно быть, очень интересно… Щеки-то до сих пор горят, стол ломится и скатерки новые.
        - Салфетки, - поправила Гизелла.
        - Салфетки, - согласился Гектор. - А мне говорила - старая баба, уже и думать о том забыла. Где правда, Гизелла? Где правда?!
        Хозяйка не ответила. Наконец, пересилив волнение, сказала:
        - Уходи, Гектор…
        И тот ушел, тяжело вздыхая. Перечить ей он не мог.

42
        На фоне отдаленного шума порогов раздавались редкие вскрики куликов, сновавших на закате по илистым откосам берега.
        Клаус сидел на поваленном дереве и краем глаза следил за черным зевом пещеры. Хоть и не стемнело еще, но кто его знает? Словам Роя и Гектора у него веры не было. Клаус чувствовал их неприязнь и догадывался о ее причине, однако никакой вины за собой не чувствовал.
        Под берегом ударила рыба, речные хищники разминались перед ночной охотой. Рядом пронеслась чайка и, пискнув, ринулась вниз - к реке. Клаус представил себе ее падение, и у него захватило дух.
        Треща сучьями, поднялся со своей позиции Ригард и стал выбираться на тропу. Заметив его, Клаус вздохнул. Он еще и сам не знал, как все сложится, а Ригард мучил его пустыми расспросами, хотя ему и достался не самый трудный пост - сиди да смотри.
        - Клаус!
        - Ну?
        - Мне кажется, веревка натянута слишком низко…
        - Почему низко?
        - Ну прикинь сам, если она с тебя ростом, то и колени там же, где у тебя.
        - Не обязательно. Она свинья, а я человек.
        - Она ведь на тебя карьером пойдет, правильно? Может перепрыгнуть и не споткнуться…
        Клаус засомневался. А вдруг Ригард прав? Вся хитрость заключалась в том, чтобы привлечь внимание монстра и заставить его побежать на стоящего на краю обрыва Клауса. Потом свинья споткнется о натянутую между деревьями веревку и свалится в реку.
        - Хорошо, давай поднимем выше, только больше с позиции не выходи, понял?
        - Да все я понял, меня лишь из-за веревки этой беспокойство мучило.
        - Точи свой нож для успокоения.
        - Я его так наточил, что бриться можно.
        - Обо что наточил?
        - Сначала камнем, а потом о бересту вывел…
        Клаус поднялся с бревна и, подойдя к веревке, проверил, как она натянута. Оказалось, что она ослабла, должно быть из-за сырого воздуха.
        - Ничего, сейчас перетянем, и даже лучше получится, - сказал он себе и принялся перевязывать снасть.
        - Чего ты там бурчишь?
        - Это я не тебе, это я между прочим, - ответил Клаус, поднимая веревку на полфута. - Смотри, так нормально?
        - В самый раз, теперь не уйдет!
        - А то.
        Вскоре дело было сделано. Клаус вернулся на место, а Ригард ушел к себе в терновник.
        Солнце быстро садилось, рыба в реке стала плескаться чаще. На смену куликам прилетели сонюшки, серые беспокойные птицы, собиравшие спустившихся на землю мотыльков.
        Сонюшки ничего не боялись и пару раз садились Клаусу на плечо, но стоило ему пошевелиться, перелетали на куст.
        Когда тонкий край солнца исчез за горизонтом, все разом переменилось. Подул свежий ветер, наводя на реку частую рябь и заставляя птиц прятаться в кронах деревьев.
        В низкой траве запищали мыши, над песчаником скользнула тень совы.
        Краем глаза Клаус продолжал следить за пещерой, но постепенно им овладевала сонливость.

«Нельзя мне спать, никак нельзя», - приказал он себе и вдруг заметил на песчаной сыпи какое-то движение.
        Это были два человеческих силуэта, двигавшихся по склону в направлении пещеры.

«Кто такие? Куда они, ведь почти ночь!»
        Клаус вскочил с пенька, готовый предупредить незадачливых охотников. Но что-то удержало его, должно быть, какая-то неестественность их движений.
        Незнакомцы принялись копать яму, двигаясь, словно куклы на часах ратуши.

«Неужто призраки?» - поразился Клаус, успев подумать о Ригарде - хорошо бы он не заметил. Но Ригард заметил и скоро приполз на четвереньках, взволнованный, со сбившимся дыханием.
        - Клаус, дружочек! Ты видишь это?! Ты видишь этих призраков?!
        - Каких призраков?
        - Они копают для свиньи яму!
        - Нет, - соврал Клаус, глядя, как погибшие охотники заново выдвигаются на песчаный склон, чтобы начать работу. - Иди на свое место, ведь свинья может выскочить в любой момент.
        - Ты точно ничего не видишь? - рыдающим голосом спросил Ригард.
        - Иди и не мешай мне.
        Ригард уполз. Вышла яркая луна, а затем вдруг стало тихо.
        В траве замерли мыши, окаменели на ветках совы, рыбы застыли на речной быстрине, и ровный шум водопада превратился в стук, как будто сотня кузнецов торопливо ковала подковы.
        Невольно отвлекшись на эти перемены, Клаус снова взглянул на темнеющий зев пещеры и увидел нечто огромное, стоявшее на осыпи.
        Блеск рубиновых глаз монстра рассек зеленоватый лунный свет, Клаус медленно поднялся с бревна. Он не чувствовал своего дыхания, он не чувствовал тела. Он почти растворился в холодном тумане, поднимавшемся вдоль стены обрыва. Клаус ждал атаки, но монстр почему-то медлил.
        Но вот над песчаными осыпями раздался рев, чудовище встряхнуло огромной головой и рванулось вперед, легко перескочив полузасыпанную ловчую яму.
        Песок и мелкая галька фонтанами взлетали из-под его копыт, когда оно стремительно неслось к выбранной жертве, а Клаус стоял не двигаясь, и в голове у него не было не то что краткого плана, но даже ни единой мысли.
        Он и представить себе не мог, что не сумеет сделать и шагу, находясь под прицелом этих злых рубиновых глаз. А вепрь уже мчался по прибрежной роще, на краю которой стоял Клаус.

«Нужно прыгнуть в сторону!» - запаниковал он, когда до встречи с жуткими клыками оставались мгновения.
        Щелкнула лопнувшая веревка, но монстр ее даже не заметил. В ужасе Клаус подался назад и сорвался с обрыва одновременно с монстром.
        Вепрь вылетел далеко вперед и, не переставая реветь, обрушился в реку, подняв тучу брызг.
        Клаус присоединился к нему чуть позже, сильно ударившись о поверхность воды, однако страх и неожиданный холод реки не дали ему почувствовать боли. В голове была лишь одна мысль - не угодить под клыки монстра, когда тот всплывет где-то рядом.
        Но вепрь выпрыгнул из воды ярдах в двадцати от Клауса. Он бешено заработал ногами, Клаусу показалось, что чудовище тонет, однако это было не так. Едва определив, где его ускользнувшая жертва, вепрь грозно рыкнул и, сопя так, будто кто-то раздувал кузнечные мехи, помчался на Клауса.
        Он двигался так быстро, что незадачливому охотнику пришлась изо всех сил грести по течению, чтобы его не растерзали в реке, однако тяжелые сапоги и куртка не давали ему оторваться от вепря, который, чувствуя неловкость беглеца, начал храпеть и взвизгивать от возбуждения.
        Клаус нырнул, но дна не достал и, посмотрев вверх, увидел желтоватое пятно луны и взбиваемую вепрем пену.
        В какой-то момент чудовище опустило голову в воду, и Клаус заметил два красных глаза. Оно видело даже под водой!
        Быстрое течение волокло беглеца к отмели, оттолкнувшись от каменистого дна, он взмыл к поверхности, спугнув стайку серебристой плотвы.
        Вынырнув, Клаус с жадностью вдохнул воздух и увидел монстра, который взбивал воду в десяти ярдах выше по течению, однако теперь его хрюканье и визг заглушали приближавшиеся пороги.
        Вепрь снова заметил жертву и с такой силой забил по воде ногами, что волны от него покатились к обоим берегам. Тело вепря взлетало над водой на добрые две трети, Клаус был поражен его размерами.
        Этот монстр мог перемолоть его даже ногами, не пуская в ход свои страшные клыки. И снова пришлось грести изо всех сил, меняя направление, чтобы сбить вепря с толку, но Клаус быстро слабел и все дольше отдыхал перед очередным рывком.
        Он уже понимал, что оторваться и прибыть к берегу первым у него не получится, к тому же там вепрь покончит с ним еще быстрее. Оставалось отдаться на волю течения и попытаться зацепиться за какой-нибудь камень.

«А-а-а-а! - донеслось откуда-то с берега. - А-а-а-а!»

«Ригард?» - подумал Клаус, шлепая по воде намокшими рукавами.
        Шум порогов становился все громче, скорость течения усиливалась.

«Лишь бы не разбиться, только бы не оглушило…» - думал он, вскидывая голову, чтобы посмотреть, далеко ли вепрь.
        А тот был уже в нескольких ярдах, храпящий и повизгивающий от нетерпения. Клаус до последнего надеялся, что, испугавшись перекатов, вепрь уплывет в сторону берега, но этого не случилось - монстр жаждал получить добычу немедленно, несмотря на риск.
        Вот уже и черные камни, выступающие над водой, словно пеньки. Клаус рванулся вперед, вложив в последние несколько гребков весь остаток сил. Он выбрал самый маленький из камней, предположив, что за него проще уцепиться.
        Вепрь рявкнул от досады и попытался повторить резкий маневр Клауса. Он забил ногами и, ревя от отчаяния, попытался достать беглеца, но река оказалась сильнее. Волна из холодной стремнины накатилась на высокую холку зверя и перевернула его, заставив биться уже только за себя.
        Тем временем ускользнувший от вепря Клаус врезался в камень с такой силой, что у него перехватило дыхание, а коварная река стала разворачивать его ногами к водопаду.
        Вконец ослабевший, он не понимал, зачем еще держится за этот скользкий камень, проще было разжать пальцы и прекратить бессмысленное сопротивление. И, словно подталкивая к этому, река хлестнула Клауса по шее невесть откуда взявшимися водорослями.

«А-а-а…» - снова донеслось с берега.
        Клаус силился вспомнить, на что это похоже, а захлестнувшая шею водоросль начала его душить. В отчаянии он попытался перекусить ее, но внезапно понял, что вцепился зубами в толстую льняную веревку.
        В настоящую веревку!
        Надо было схватиться за нее руками, чтобы выбраться из холодных объятий реки, но в руках сил уже не было, а челюсти держались на одном упрямстве.

«Ну, давай…» - скомандовал он себе и отпустил камень. Его сейчас же закрутило, завертело на быстринах и водоворотах, однако кто-то крепко держал веревку и тянул вдоль берега, наперекор реке и ее желанию получить еще одну жертву.

43
        Сознание возвращалось к Клаусу краткими вспышками. То он сидел на берегу, а рядом рыдал Ригард, хлеща его по щекам и крича: «Дыши, я приказываю! Дыши, сволочь!»
        Потом снова был провал, и опять голос Ригарда, уже более спокойный, настойчиво требовавший: «Отпусти веревку… Веревку отпусти, ты меня слышишь?»
        Эти слова казались Клаусу странными.

«И чего он от меня хочет?»
        Потом снова было беспамятство и сердитый голос Ригарда, который кому-то угрожал и, приплясывая на песке, швырял в темноту камни.
        Окончательно Клаус пришел в себя только перед рассветом. Он очнулся от холода и смутно припомнил, что это из-за купания в студеной воде, а ощупав себя, обнаружил, что совершенно наг и лишь прикрыт сухой курткой Ригарда.
        Не совсем понимая причину другого неудобства, Клаус мазнул по губам ладонью и обнаружил обрывок веревки, который все еще держал в зубах. Отбросив его, Клаус пожевал губами и почувствовал такую резкую боль в скулах, что застонал.
        - А? Чего?! - вскочил рядом Ригард, и в темноте тускло блеснул его нож. - Клаус, это ты?
        - Я… вдефь… - с трудом ответил напарник.
        - Уф, как хорошо, что ты очнулся! Я ничего страшнее этой ночи не видел - честное слово!
        - Де… вфинья?..
        - Я не знаю, должно, в пороги затянуло.
        - Хоро… шо… - правильно выговорил Клаус и пошевелил челюстями. Боль медленно отступала. - А где моя… одежда?
        - Сушится… На тебе сухой нитки не было. Я все снял, отжал и на кусты повесил, хотя ночью-то оно не очень, вот если бы солнце…
        - Солнце… - повторил Клаус, и его тело передернуло от судорог.
        - Да ты замерз совсем! Давай я тебя разотру, а то от мокрой одежки толку все равно мало.
        После растираний Клаус если и не согрелся, то стал чувствовать себя значительно лучше, а когда выглянуло солнце, он снял с кустов подштанники, надел их и принялся расхаживать по берегу, чтобы скорее просушить.
        Когда солнце поднялось над лесом и стало пригревать, Клаус решился одеться полностью, натянул сырую куртку и тяжелые сапоги. Он не успел еще согреться, когда проснулся Ригард.
        - О-хо-хо! - произнес он, потягиваясь. - Неужели это было наяву, а?
        - Что наяву?
        - Ну все это - свинья, пороги, волки?
        - Какие еще волки?
        - Ну, пока ты не в себе был, на берег волки набежали - штук пять! Как чувствовали, что здесь пожива какая. Представляешь? Я тебя только-только вытащил, ты даже сам немного прошел и сел тут - возле куста. А потом я заметил, что ты совсем не дышишь. Вроде и глаза открытые, а дыхания нет! А тут еще эти волки! Ну, я и рассердился…
        - И чего?
        - Камнями их отогнал. Тут на берегу вон их сколько. Меня прямо затрясло всего, швырял и швырял…
        Одежда на Клаусе стала подсыхать.
        - Ну что, пойдем отчет держать да денежки получить? - предложил он.
        - Я не против, - сказал Ригард. Он поднялся с земли, топнул пару раз, чтобы осели сырые обмотки, и пошел за Клаусом к осыпи, а шагов через двадцать приятели наткнулись на труп волка.
        - Вот так дела! Это ты его приложил, Румяный?
        - Не знаю, - пожал плечами Ригард. Удар обломанной гальки застал хищника врасплох, ему снесло полчерепа. Чуть дальше нашлось несколько воронок, оставшихся от других попаданий Ригарда.
        - Ты просто камнеметная машина, Румяный, с тобой не забалуешь.
        - Это я от страху…
        - Видимо, так.

44
        К деревне они вышли, когда небо окончательно прояснилось и стало совсем тепло. Охотников ждали, и, едва они появились из леса, какой-то человек на околице сорвался с места и побежал докладывать об их приходе. К тому времени, когда Клаус с Ригардом достигли первых домов, им навстречу двинулись по улице около десятка мужчин во главе с Гектором.
        - Что-то не рады они нам, - заметил Ригард, проверяя в кармане нож.
        - Не рады, - согласился Клаус.
        Они прошли еще шагов двадцать и остановились перед деревенскими.
        - Хорошо, что пораньше поднялись, - сказал Клаус. - У нас для вас хорошая новость. Свиньи больше нет, и ейная нора - пустая.
        - Нора, может быть, и пустая, только где теперь свинья - мы точно знаем, - ответил Гектор. - Знаем, земляки?
        - Знаем-знаем, - закивали деревенские, подчиняясь воле старосты.
        - Идемте, охотники, покажем вам эту свинью.
        Клаус с Ригардом переглянулись. Возможно, где-то этот вепрь выбрался на берег?
        Идти в окружении деревенских пришлось недалеко, всего на пару сотен ярдов от крайнего дома. Когда все собрание оказалось на берегу протоки, связывавшей реку с озером Каркуш, Гектор сказал:
        - Вон она, ваша свинья!
        И указал на покачивавшуюся на волнах тушу, к которой двое мужиков на лодках прилаживали веревки, чтобы привязать груз.
        - А что это они делают? - спросил Ригард.
        - Мешки с камнями подвесим, да на дно, а там раки - их в городе хорошо покупают, - пояснил староста.
        - Как видите, вы тут ни при чем. Свинья упала в реку, ее вынесло на пороги, убило о камни, а потом затащило в озеро. Нам удача, а вам - не очень. Так что скатертью дорога, охотнички, не поминайте лихом.
        Клаус сокрушенно покачал головой. Нет, он ожидал чего-то подобного, но думал, что их попытаются перехитрить с расчетом денег, но чтобы так, в лицо…
        - Придет время, Гектор, и ты пожалеешь о своем поступке, - сказал он с обидой.
        - Правда? А вот ты уже сейчас жалеешь о своем поступке! - парировал староста. - Понял, о чем я говорю?
        Не дождавшись ответа, он обошел Клауса и пошел по тропе к деревне, а за ним последовали остальные. Охотники остались на берегу одни.
        - До чего же она здоровая, - сказал Ригард. - А издали казалась поменьше…
        - Я на базаре однажды быка видел, которого на мясо продавали. Он был почти такой же, - вспомнил Клаус.
        Они постояли еще немного, глядя на покачивающуюся на волнах тушу.
        - Куда теперь? - спросил Ригард.
        - В какой-нибудь город…
        - В Слимбург?
        Клаус оглянулся и увидел идущего по тропе Роя.
        - Сейчас узнаем, вон хозяйский сынок идет.
        - А знаешь, мне показалось, что хозяйка на тебя глаз положила. Ты не заметил?
        - Нет, не заметил, - покачал головой Клаус. - Старая она уже.
        Рой подошел и остановился рядом, глядя на протоку.
        - Чего скажешь? - спросил его Клаус.
        - Мать велела отдать вам серебряный талер, как договаривались.
        - А староста сказал, что не за что…
        - Мать старосту за человека не считает. Вот, держи.
        С этими словами Рой подал Клаусу серебряную монету.
        - Спасибо, приятель, - сказал Ригард. - Ну а тебе-то мы чем не угодили? Чего морду кривишь?
        - А ты об этом у товарища своего спроси, - пробурчал Рой.
        - Какой здесь город поблизости? - спросил Клаус, не дав Ригарду открыть рот.
        - Ярсель. Восемнадцать миль. Пройдете через деревню и прямо на дорогу встанете.
        - А как же Слимбург? - удивился Ригард.
        - Слимбург далеко, да и торговли там никакой… Мы в Ярсель ездим, там вся торговля.

45
        Идти в Ярсель оказалось намного проще, чем предполагал Клаус. В начале пути он скверно себя чувствовал после пережитого ночью, но от ходьбы согрелся и даже заулыбался, глядя на лиственный лес, наполненный солнечным светом и пением птиц.
        Это не шло ни в какое сравнение с черными елками по дороге из Слимбурга в Каркуш.
        Поначалу Ригард присматривал за приятелем, спрашивал, не надо ли чего, и собирал для него на обочине щавель, но, заметив, что напарник пошел на поправку, снова вошел в свою роль вечно недовольного компаньона.
        - Я есть хочу, Клаус…
        - Два дня от пуза ели - куда больше? - отшутился тот. - Ешь щавель, вон его сколько…
        - От щавеля дрисняк бывает.
        - А чего тебе дрисняк? - усмехнулся Клаус. - Кругом кусты, до города далеко. Вон смотри - подходящая низинка для привала, там должна быть вода.
        И он не ошибся: там, где деревья стояли пореже, нашлось небольшое озерцо - ямка пять на пять ярдов с холодным ключом на дне. По ее берегам рос купырь, а из воды поднимались стрелки молодого чакана.
        - Ну вот, сейчас напьемся и поедим, - пообещал Клаус и, надергав купыря, стал мыть его в воде. Затем разложил на травке чистые корни, обошел озерцо и стал осторожно вытягивать ломкий чакан.
        - Этот камыш тоже есть можно? - спросил Ригард, внимательно следя за действиями напарника.
        - Можно, не хуже купыря будет, - сказал тот. - Маловато его тут, но перекусить хватит.
        На глазах удивленного Ригарда Клаус снял со стебля чакана зеленые листья и подал ему сочный кремовый стебель.
        Тот попробовал - сначала осторожно, потом смелее, и удовлетворенно кивнул.
        - Ничего корешок, вкусный! Сырую кукурузу напоминает!..
        - Да? А мне всегда казалось, что молодую фасоль. Ну-ка, дай нож…
        - Зачем?
        - Затем. Дай, говорю.
        Взяв у Ригарда нож, Клаус подошел к стоявшему неподалеку вязу и, обойдя его кругом, приметил ровную ветку - она годилась для нового посоха.
        - Эй, ты зачем туда полез? - спросил Ригард приятеля.
        - Палку новую хочу сделать.
        - Ну и срежь у дороги, вон сколько там кленов и тополей, да и ломаются они лучше.
        - В том-то и… дело… что ломаются…
        Держась одной рукой за ствол, Клаус стал подрезать выбранную ветку.
        - А мне… крепкая нужна…
        - Ты чакан доедать будешь?
        - Нет, это тебе…
        - Спасибо.
        Ригард подобрал оставшиеся стебли и начал их чистить.
        Вскоре Клаус срезал заготовку и спустился с ней на землю, после чего приятели выбралась обратно на дорогу.
        - Это был ненастоящий привал? - сразу спросил Ригард. Он знал, что, будь у них больше времени, Клаус нашел бы еще еды. Теперь Ригард был согласен даже на сырую рыбу - корешки и тростник его не насытили.
        - Это был перекус, - сказал Клаус, увлеченно остругивая палку.
        - А когда будет привал?
        - Привал?
        Клаус посмотрел на положение солнца.
        - Сейчас где-то полдень. Еще пару часиков отмахаем и сделаем привал.
        - А как ты узнаешь, что два часика отмахали? Часов на ратуше здесь нету.
        - Вот смотри…
        Клаус повернулся в сторону своей тени и незаконченной палкой сделал на дороге отметку.
        - Когда тень станет такой, - он поставил новую метку, - пройдет два часа.
        - Ну ты прямо мореход, - покачал головой Ригард и вздохнул. От голода у него в ушах стоял звон, который все усиливался.
        Они прошагали еще около получаса, когда с обочины на дорогу вдруг свалилось сухое дерево.
        Оно упало чуть наискосок, немного не достав до другого края дороги. Трухлявый ствол разбился, и во все стороны стали разбегаться жившие в нем насекомые.
        Пораженные неожиданным происшествием, приятели молча взирали на эту картину.
        - Как тогда… - проронил Ригард.
        - Когда?
        - Когда ты про старика говорил, а потом так грохнуло, что листья обсыпались.
        - Хвоя…
        - Чего?
        - Я говорю - хвоя там была, а не листья.
        Они постояли еще немного, не решаясь двинуться дальше. Ригард потряс головой - звона больше не было.
        - Ну что, пойдем, что ли? - спросил Клаус.
        - Пойдем.
        Они перешагнули через обломки и продолжили путь, но часто оглядывались, пока место происшествия не скрылось за очередным поворотом.

46
        Приятели еще не успели устать, когда за небольшим пригорком показался мерный столб, а в ста ярдах позади него - широкий навес, из-под которого выплывал дым.
        Рядом с навесом стояли несколько телег и распряженные лошади, а надпись на столбе гласила, что в этом месте сходятся две дороги - «Дормицкая» и «та, которая на север».
        Эту надпись Клаус с Ригардом одолели сообща, поскольку в грамоте были не слишком сильны.
        - Там жратвой пахнет, Клаус! - восторженно произнес Ригард. - Кашей с копченым мясом!
        - Значит, сделаем привал.
        По мере того как они подходили к стойбищу, все громче становились доносившие с него звуки. Ржание лошадей, блеяние овец и кудахтанье кур, которых везли на городской базар.
        - Смотри, опять гномы! - восторженно проговорил Ригард, толкая Клауса в бок.
        - Там всего один, - заметил тот.
        - Пойдем посмотрим, что он продает…
        - Ты иди, а я к очагу схожу, посмотрю, какая там еда.
        - Иди, я только взгляну на этого уродца и сейчас же за тобой.
        Ригард был так увлечен предстоящим знакомством, что у него даже отшибло голод, хотя всю дорогу до стойбища он изводил Клауса жалобами.
        Пройдя мимо торговца упряжью и старухи, продававшей сушеные ягоды, Ригард приблизился к гному, тележка которого располагалась на значительном удалении от торгового ряда.
        На откинутой крышке в специальных ячейках были разложены сапожные гвозди, медные винты и стяжки, кованые заготовки для ножей, десяток иголок-хомутовок и старый молоток с новой рукояткой.
        Ригард остановился напротив гнома и с глуповатой улыбкой уставился на самого продавца, не обращая внимания на его товар.
        Гном и впрямь выглядел необычно, не так, как те гномы, которые давно прижились в здешних городах. Те одевались как местные жители, стараясь не выделяться хотя бы одеждой, а этот прибыл издалека, и это было видно по его подпоясанной широким ремнем жилетке из воловьей кожи, вязанной крючком рубахе, кожаным штанам с утяжными шнурками книзу и башмакам с широкими носами и на толстой подошве.
        Борода гнома была подстрижена недавно, уже по местной моде, волосы на голове - тоже. Он недовольно покосился на Ригарда, потом вздохнул и через силу произнес:
        - Гвозди, колечки… Иголки, пуговицы… Инструмент, шило острое…
        Однако восторженный Ригард продолжал пялиться на гнома.
        - Ты чего смотришь? Я тебе что - зверь в клетке?
        - Нет, просто интересно, - ответил Ригард и заулыбался еще шире. Рассердившийся гном казался ему забавным.
        - Что, небось думаешь, уродец, да? Карлик? А я нормальный, понимаешь? Я нормальный гном!
        К Ригарду подошел Клаус и, посмотрев на гнома, сказал:
        - Добрый день, мастер, чем вы тут торгуете?
        Гном даже рот раскрыл от неожиданности.
        - Я… Гвозди, колечки, иголки, пуговицы. Инструмент, шило острое…
        - Понятно. И что, покупают?
        - Совсем ничего, ваша милость.
        Гном вздохнул и, потоптавшись на месте, добавил:
        - Только глазеть подходят, да еще насмехаются. Смотри, говорят, какой уродец, даже разговаривает…
        - Сколько стоит вот это колечко на дубинку поставить?
        - Четверть крейцера, - со вздохом произнес гном, - только за четвертинку ничего не купишь, горка каши целый крейцер стоит.
        - Дороговато они дерут, - заметил Ригард.
        - Больше еды негде взять, а по дорогам, что ни час, две-три подводы подъезжают, вот и гребут…
        - Хорошо, ставь на дубинку колечко и вот на этом ноже, - Клаус вытащил из-за пояса Ригарда его трофейное оружие, - здесь нужно ручку закрепить. А с нас за работу горка каши…
        - А не обманете? - недоверчиво спросил гном.
        Клаус достал крейцер и положил на ящик.
        - Если обману, деньги останутся у тебя.
        - Ха! Давай дубинку! - сразу согласился гном.
        - Ну что, Ригард, ты у нас по торговле главный. Может, собьешь цену за три горки?
        Ригард посмотрел на кашевара, проследил за его ужимками и за тем, как он разговаривал с покупателями.
        - Стойте тут, сейчас все будет.
        И двинулся к навесу, меняя походку и двигаясь вразвалку между стоявшими возами.
        По пути Ригард о чем-то спрашивал у возниц, осматривал лошадей и товар на телегах. Затем прошелся вдоль границы стойбища и лишь после этого подошел к следившему за ним кашевару.
        - Хорошо пахнет твоя каша!
        - Бери больше, ваша милость, не прогадаешь! - бодро ответил тот.
        - Почем продаешь?
        - Крейцер горка.
        - Ух ты, хорошая цена! - похвалил Ригард, настораживая кашевара.
        - Хорошая или нет, а люди берут, - сказал тот, кивая в сторону мужиков, евших кашу, сидя на возах.
        - Вот и я говорю - цена хорошая, чем выше, тем больше прибытка в торговле.
        - А чего тебе мой прибыток? Ты лучше свой считай.
        - Я свой и считаю, - ответил Ригард и огляделся, словно присматриваясь к месту. - Хозяин мой здесь четыре навеса поставить хочет, с кашей, с похлебкой, с рыбой жареной, которую с Каркуша привозить будут, ну, и пиво продавать станет. Народу-то вон сколько! Велел поехать посмотреть, вот я и приехал. Хотя в другом месте тоже неплохое местечко, но здесь, кажется, все же получше…
        - Да как вы тут навес ставить будете, если это место мне выдал сам ключник лорда Роборна?!
        - Э, да мой хозяин водит дружбу с самим секретарем лорда, а это повыше ключника будет. Ну да это и не мое дело. - Ригард махнул рукой.
        - Эй, твоя милость! Так ты скажи ему, чтоб в другое место шел! - спохватился кашевар. - Ты же сам сказал, что другое не хуже!
        - Может, и не хуже… - пожал плечами Ригард и сделал вид, что раздумывает. - Каша-то хорошая у тебя? - спросил он как бы между прочим.
        - Хорошая! Очень хорошая - бери сколько хочешь, угощаю!
        - Ну ладно, человек ты, я вижу, неплохой - скажу, чтоб в другом месте навес ставили… Сколько в этот горшок вмещается?
        - Пять горок!
        - Вот и положи сюда пять горок, да ветчинки сверху - я пожирнее люблю. Ну и ложки, что ли, дай - три штуки…

47
        Когда Ригард вернулся с горшком каши, Клаус и гном обсуждали конструкцию новой рукоятки для ножа.
        - Ну, кто тут каши просил?
        - Ого! Вот это горка! - произнес удивленный Клаус. - И сколько ты отдал за это богатство?
        - Нисколько…
        - Как это?
        - Ты умеешь рыбу силками ловить, а я с торгашами разговаривать. Меня мамаша всегда на закупки посылала. Делайте стол, что ли…
        - Сейчас будет стол! - отозвался гном и, быстро свернув раскладную крышку, закрыл ящик, а потом набросил сверху кожаный фартук.
        Ригард поставил на «стол» горшок и подал гному ложку.
        - Приступай, приятель. Тебя как зовут?
        - Буртифул.
        - А меня Ригард.
        - Большое вам спасибо, а то я уже два дня ничего не ел.
        - А тебе спасибо за рукоятку, - ответил Ригард, рассматривая новую деревянную ручку на ноже, стянутую шнурком из сыромятной кожи.
        - Когда она подсохнет, будет еще крепче, - сказал гном и, впившись зубами в кусок ветчины, одновременно зачерпнул ложкой кашу.
        - М-м, а каша-то ничего, - заметил Клаус, попробовав блюдо.
        - Я о такой уже давно мечтал, - признался Ригард. - А ты давно в этих краях, Буртифул?
        - Две недели. У меня брат в Слимбурге, передал мне письмо через земляков, так пишет, что люди хорошо покупают кованые ножи и гвозди.
        - И ты отправился к брату в Слимбург?
        - Нет. У нас так не принято…
        Гном сунул в рот слишком много каши и зажмурился - каша была горячей.
        - У нас так не принято… чтобы один гном к другому, преуспевающему родственнику, навязывался. Хочешь разбогатеть - делай все сам, родственники помогать не будут.
        - Сурово, - заметил Клаус. - А чего тебе дома-то не сиделось?
        - Работа кончилась. Раньше мы работали в большой мастерской господина Сагитубула-Лимикула. Почти тысяча гномов на него работали, оружие для людей делали. Большие мечи, большие арбалеты. А он поставлял это оружие за горы, где-то на юго-востоке… - Гном махнул рукой куда-то в сторону и снова взялся за ложку. - Там долгая война была - целых двадцать лет. А потом то ли замирились, то ли кто-то кого-то победил, но война закончилась, и оружия больше не нужно. Господин Сагитубул-Лимикул так и сказал всем гномам: «Спасибо, еды больше нет», пришлось разойтись по домам. Первый год все ждали, все надеялись, что люди опять воевать начнут, но так и не дождались. И вот я здесь, в поисках пропитания.
        - А где ты выучился по-нашему говорить? - поинтересовался Ригард.
        - Наша страна, Латифлузия, совсем рядом - двести миль всего. И в городах у нас многие говорят по-вашему, а фабричные гномы - так все подряд. Только деревенские, которые на рынок приезжают, те по-своему лопочут и еще на фабричных ругаются, что, дескать, не соблюдают язык предков.
        - А правда, что гномы в землянках живут?
        - Нет, что вы! - отмахнулся Буртифул. - Мы давно уже строим красивые здания, как дома у людей. А уже под ними делаем уютные теплые комнаты.
        - А дома тогда для чего? - удивился Ригард и переглянулся с Клаусом.
        - В верхнем доме у нас кладовые и мастерские, а в нижнем мы сами живем.
        Посчитав, что одну горку каши он уже съел, гном облизал ложку и положил на стол.
        - Не скромничай, ешь дальше, - сказал ему Ригард. - Тут целых пять горок - нам с тобой по две, а Клаусу и одной хватает.
        - Вы так добры ко мне, - с чувством произнес гном и, сложив на груди натруженные ладошки, поклонился.
        - Да ладно, мы же не последнее отдаем, у нас сегодня изобилие.
        - Сегодня изобилие, - произнес гном, снова берясь за ложку. - А завтра?
        - Завтра будет новый день, но уже сегодня, я надеюсь, мы окажемся в Ярселе, где непременно подыщем какую-нибудь работу.
        - Забавно, должно быть, выглядят ваши города. На улицах прохожие, а в окнах пусто, света нет, и все в подземелье сидят, - сказал Клаус, обращаясь к гному.
        - Окон нету, не нужны они. Только некоторые рисуют на стенах окна, чтобы было, как в ваших городах.
        - И как же вы в потемках работаете?
        - Нам света много не надо. Достаточно свечи, масляной лампы или света пламени от кузнечного горна.
        - Ну а как же ты путешествуешь один? Не страшно? Мы, вон, в лесу на грабителей наткнулись, прямо на дороге.
        - А у меня вот…
        Гном выдвинул один из нижних ящиков, и Клаус с Ригардом увидели небольшой арбалет и короткий меч, уложенные в специальные лотки.
        - Хорошо подготовился! - заметил Клаус. - Но ничего, у нас теперь тоже есть хорошая дубинка и нож с крепкой рукояткой.
        Наевшись и отдохнув, Клаус с Ригардом тепло попрощались с гномом и снова вышли на дорогу. А когда скрылись за поворотом, к гному подошел кашевар.
        - Слышь, это что за люди были? Ты их знаешь?
        - Не знаю, но люди хорошие.
        - Но непростые какие-то, верно? Вон как одеты - по-городскому.
        - Непростые, - согласился гном, снова раскладывая крышку с товаром.
        - Знаешь что, я у тебя вот это куплю и вот это… А еще мне гвозди нужны - две дюжины.

48
        Кавалеру Галлену Ярсель показался вполне обыкновенным городом, не слишком отличавшимся от других городов, которые он видел. Докучливые стражники на крепостных воротах, зловонные лужи на дне крепостного рва и побитая мостовая на въездной дороге, по которой до самого торжища тащились ломовые телеги.
        Доспехи Галлена и его одежда были сложены в два сундука, которые вез на себе мул по кличке Маверик. При себе в седельной сумке кавалер держал только меч и дагу, ну, и еще имел надетую под камзол тайную кольчугу.
        При его работе часто нападали из-за угла, поэтому он был готов к любому повороту событий.
        Мула вел на поводу новый слуга кавалера Галлена - Бурт. Он умел варить солдатский кулеш, чистить сапоги и прилично штопать любыми нитками, что также было немаловажно, учитывая, что хозяин часто попадал в переделки. Но помимо очевидных преимуществ Бурта перед прежним слугой, которого Галлен продал за долги, были у него и недостатки. Бурт не любил мыться и пропивал деньги, которые кавалер давал ему на покупку продуктов.
        Пропив деньги, Бурт открыто воровал на рынках, рискуя быть узнанным и побитым, однако, учитывая, что кавалер Галлен нигде подолгу не задерживался, воровство сходило Бурту с рук, и он счастливо избегал наказания, переезжая в следующий город.
        Не зная, где найти подходящую гостиницу, Галлен остановился напротив хлебной лавки и задал вопрос вышедшему подышать краснолицему пекарю:
        - Эй, приятель, где здесь гостиница с хорошей кухней? Так, чтобы мясо каждый день и вино без обмана?
        Пекарь вздохнул и почесал в затылке. Ему не хотелось вот так сразу отвечать какому-то заезжему, обратившемуся к нему как к «приятелю».
        Галлен понял свой промах.
        - Да, чуть не забыл, вынеси мне четыре магбургские булки, и чтобы были с корочкой…
        Настроение пекаря тотчас переменилось, он исчез в дверях лавки, но вскоре появился со стопкой свежего, еще горячего хлеба.
        Галлен подал ему два крейцера, что было значительно больше, чем все это стоило.
        - Спасибо, ваше благородие! - поблагодарил пекарь. - А гостиница эта называется
«Белый бык». Проедете один квартал и свернете направо, а там до самого конца. Лучше, чем у них, во всем городе нигде не кормят.
        - Спасибо, добрый человек, - ответил Галлен и, оторвав большой кусок булки, сунул в рот. Потом повернулся, подал одну Бурту, а остальные опустил в сумку.
        Почувствовав запах хлеба, жеребец кавалера затряс головой и пошел враскачку, давая понять, что о нем забыли. Галлен отломил кусок посуше и, наклонившись, поделился со скакуном.
        Жеребец захрустел корочкой и зашагал по мостовой бодрее.
        Вдруг сзади послышались звуки борьбы и рев мула. Галлен снова обернулся и стал свидетелем драки между Буртом с Мавериком. Мулу удалось выхватить у слуги магбургскую булку, и теперь он тряс головой, не давая Бурту схватить ее. Тот яростно ругался, колотил мула кулаками и в конце концов сумел вернуть уцелевшую половину.
        - Прекратите сейчас же! - крикнул им Галлен.
        - Да это не я, хозяин, это все он! - стал жаловаться Бурт.
        Кавалер покачал головой и, тронув коня, поехал дальше.
        Это был еще один недостаток слуги, из-за которого Галлен хотел сменить его. Бурт постоянно ссорился с мулом, считая его равным противником. Он спорил с ним, ругался и, напиваясь пьяным, сыпал в воду соль. Мул тоже не оставался в долгу и мстил при любой возможности, таким образом, по мнению Галлена, у него на содержании был не один, а целых два драчливых мула.
        Заведения вроде «Белого быка» Галлен выбирал намеренно. Наниматели платили ему достаточно, чтобы он мог останавливаться в гостинцах и подороже, однако кавалер старался не привлекать к себе внимания, а богатые гостиницы были у всех на виду.
        На указанном перекрестке кавалер повернул направо и оглянулся - Бурт и мул шли рядом, пережевывали куски магбургской булки. По всему было видно, что у этого скандала будет продолжение.

49
        На гостиничном дворе кавалера Галлена встретили конюх и двое здешних слуг. Конюх принял коня с мулом, а слуги сняли навьюченную поклажу и потащили следом за постояльцем, пыхтя под тяжестью сундуков.
        Бурт шел последним, волоча седельные сумки и почесываясь. Ему снова хотелось выпить.
        - Как насчет слуги, ваше благородие? Ему отдельную комнату или пусть в сенном сарае поспит? - спросил гостиничный приказчик.
        - Отдельной комнаты не нужно, дайте апартамент на двоих.
        - Но он же вам все провоняет! - вырвалось у приказчика, он сморщился, показывая, как сильно несет от Бурта.
        - Он поспит в прихожей, на соломе…
        - Как прикажете, ваше благородие.
        Пока сундуки нового постояльца поднимали в апартамент на втором этаже, Бурту было приказано ждать внизу. Лишь после того как Галлен осмотрел комнаты и остался ими доволен, он спустился на первый этаж и велел гостиничному слуге позвать конюха.
        Бурт же, подозревая со стороны хозяина какой-то подвох, стоял в углу гостевой залы и посматривал на него исподлобья.
        Вскоре появился конюх, высокий жилистый человек в кожаной жилетке поверх пропотелой рубахи.
        - Вот что, приятель, этого поганца нужно срочно вычистить, - сказал Галлен, указывая на съежившегося Бурта.
        - Как лошадь, ваше благородие? - уточнил конюх.
        - Да как угодно.
        - С щелоком и мятным багульником?
        - Сгодится, - кивнул Галлен. - Главное - не жалей воды, а будет упираться - бей.
        С этими словами кавалер протянул конюху два крейцера.
        - Ваше благородие, я ведь еще не очень сильно пахну! - в отчаянии закричал Бурт, с ужасом глядя на приближающегося конюха. Но Галлен, не обернувшись, стал подниматься по лестнице, предпочитая не видеть, как его слугу волокут во двор.
        - Желаете завтрак, ваше благородие? - поинтересовался у него приказчик, стоявший у двери апартамента. - Через час, как растопят печь, будет горячее, а пока можно подать холодного…
        - Нет, спасибо, я прогуляюсь по городу. Подайте лучше умыться.
        - Будет сделано, ваше благородие. Сию минуту подадут.
        Приказчик побежал распорядиться насчет воды, а Галлен подошел к своей двери, и едва он взялся за ручку, как дверь соседнего апартамента приоткрылась и оттуда выглянула девица лет двадцати пяти.

«Из купеческих…» - угадал кавалер, определяя сословие молодой прелестницы по челке. Женщины благородного происхождения зачесывали волосы наверх.
        Черные глаза незнакомки сверкнули интересом, хищные ноздри затрепетали, но она сейчас же взяла себя в руки и, опустив глаза, закрыла дверь.
        Если она хотела произвести впечатление, она его произвела. Галлен тяжело вздохнул и вошел в свой номер.
        В былые времена он легко отвлекался на краткие интрижки, однако со временем его служба стала так серьезна, что иногда он из охотника сам превращался в дичь.
        Как-то раз ему подстроили знакомство с одной молодой особой, которой он сильно увлекся. Были даже мысли бросить ремесло, жениться и зажить своим домом.
        Она оказалась не только красавицей, но и хорошо образованной женщиной. Бегло читала, писала тушью с крючочками и знала музыкальную грамоту. Тут бы ему и насторожиться - откуда в захолустье воспитанная дама? Но он уже был в ее полной власти и ничего не соображал, а под утро, после ночи жаркой любви, получил в бок кинжалом.
        В тот раз Галлена спасли толстое покрывало да слабая для этих целей женская рука. Она сумела вырваться и убежать нагой, а он, истекая кровью, затребовал экипаж, уехал из города и отлеживался потом в горной хижине деревенского козопаса.
        Болеть пришлось два долгих месяца, за это время он едва не лишился доверия своих высоких нанимателей. Однако все обошлось, работа, хотя с опозданием, им была сделана. Но на будущее Галлен навсегда зарекся пускаться в дорожные приключения.

50
        В дверь постучали. Галлен открыл ее и впустил лакея с кувшином и начищенным медным тазом, в котором лежали свернутое полотенце и грубо отрезанный кусок весового мыла.
        Пока слуга пристраивал на табурет таз, Галлен разделся до пояса.
        - Готово, ваше благородие…
        - Поливай, - сказал кавалер, склоняясь над тазом.
        Слуга стал поливать, потом подал мыло.
        - Что за женщина живет рядом? - спросил Галлен, намыливаясь душистым мылом.
        - Супруга заезжего купца из Постокина.
        - Постокин - это который под лордом Валленсом или королевский?
        - Королевский город, ваше благородие.
        - Давай на руки лей… Больше… Хватит… Остальное на спину.
        Когда вода кончилась, слуга подал гостю полотенце, и тот, вытираясь, подошел к окну.
        - Хорошее у вас заведение, чистое, и город прибранный. Впервые вижу, чтобы все гостиницы и постоялые дворы были в таком порядке.
        - Да где же все, ваше благородие? Вы всех постоялых дворов не видали!
        - А что же там, грязно?
        Галлен подошел к слуге и отдал полотенце.
        - Да не только грязно, ваше благородие, а еще и воруют!
        - У постояльцев?
        - Да у всех подряд! А в фаршете еще и зарежут!
        - Да ну тебе врать, - отмахнулся Галлен, провоцируя слугу на откровенность.
        - Не вру, ваше благородие, я вам одну только правду! У нас в фаршетах и воры, и жулики, и головорезы наемные, которые без работы.
        - Что за головорезы?
        - Ну дык солдатня, рейтары… И разденут, и кошелек заберут, куда там ворам…
        - И много у вас фаршетов?
        - Фаршетов-то?
        Слуга начал загибать пальцы:
        - В Рыбном тупике, на Привозной, в Поганом рву…
        Он беззвучно пошевелил губами и показал пятерню:
        - Пять, ваше благородие.
        - Да, много, - согласился Галлен, доставая из кармана крейцер. - Держи, вот тебе за услугу.
        - Спасибо, ваше благородие, - поклонился слуга и начал вытирать тряпкой пол.
        - А торжище во сколько открывается?
        - По праздникам в девять часов, а по будням в восемь.
        - Ага, стало быть, уже открыто…
        Когда слуга ушел, Галлен стал собираться. Он достал из сундука простую чистую рубаху и потертую куртку. Затем развернул войлочную шляпу с прожженными полями и выдернул мешок, в котором лежали простые растоптанные сапоги.
        Штаны на нем и так были дорожные и в маскировке не нуждались.
        Кавалер еще раз выглянул в окно - день ожидался теплый и куртка была лишней, однако под ней можно было спрятать кольчугу и ремень с кинжалом. А значит, придется попотеть - не в первый раз.
        Еще один узкий кинжал удобно лег в кармашек за голенищем сапога. Его Галлен метал далеко и метко, поэтому всегда старался брать с собой.
        Когда он заканчивал сборы, в дверь поскребся Бурт.
        - Кто там? Ты, что ли, грязнуля?
        Дверь открылась, и показался слуга, одетый в рубаху и портки из чистой мешковины. Из рукава торчала солома, на ногах были войлочные онучи.
        - А где твое обмундирование?
        - На крыше, ваше благородие… Сушится…
        - Ну что же, очень хорошо. Вполне приличный вид, к тому же теперь ты совсем не пахнешь, - сказал кавалер, подходя ближе.
        Бурт шмыгнул носом.
        - Чего прикажете, ваше благородие?
        - Прикажу сидеть на заднем дворе и ждать, пока просушится одежда.
        - А питание?
        - Жрать хочешь?
        - Хочу. Булку-то у меня мул отнял. Собака. Я его сейчас самолично наблюдал, ячмень жрет в три морды и ухмыляется. Он же видал, как меня соломой драили и холодной водой поливали…
        - Кто ухмыляется, дурак? Ты что, опять бредишь? Как может ухмыляться мул, ведь это животное? А ты с ним то ругаешься, то дерешься!
        - Я его, мерзавца, очень хорошо понимаю, ваше благородие. Я на соломе в конюшне с малолетства воспитывался и лошадей с мулами перевидел больше, чем людей…
        - Все, закончили разговор! - резко оборвал его Галлен. - Вот тебе крейцер на жратву.
        - Крейцера мало, я ж хороший работник, мне на силу надо.
        - На силу ты все пропьешь, поэтому вот тебе…
        Галлен выхватил из сумки одну из припасенных магбургских булок и сунул Бурту.
        - Вот булка в придачу к крейцеру. И не подходи к мулу, а то он у тебя и эту отберет…
        - Не отберет, ваше благородие. Я ему сказал, что…
        - Заткнись и пошел вон! Еще слово, и я тебя рассчитаю!

«Буммм!» - загудело над городом - часы на башне пробили девять часов.
        Выпроводив Бурта, Галлен спустился по лестнице, поразив своей простецкой одеждой приказчика и двух носильщиков. Прожженная шляпа и растоптанные сапоги совсем не вязались с лицом и походкой гостя. Галлен об этом знал и, выйдя с гостиничного двора, пошел, слегка раскачиваясь и шаркая по мостовой, как ходят городские бездельники.
        А при посещении фаршетов он собирался еще и кривить лицо, но пока этого не требовалось.

51
        К рыночной площади кавалер шел безошибочно, ориентируясь по горожанам, который спешили за покупками с пустыми корзинами, а возвращались уже с полными.
        Живые куры, зелень, горшочки с маслом и круги красноватых колбас - все эти дары рыночной площади двигались по улицам, сложенные в корзины, вливались в закоулки и исчезали за дверями зажиточных домов.
        Истопники несли короба с углем, валяльщики - мешки шерсти. Кузнецы тащили кожу на мехи, портные - нитки, сапожники - гвозди и воск, а мясник с помощником купили дюжину новых ножей и на ходу обсуждали их достоинства.
        Галлен вышел на торжище и с удовольствием погрузился во весь этот шум и переменчивый букет запахов.
        Он прошелся между рядов, постепенно привыкая к местному колориту и примеряясь к новой походке.
        На всех площадях имелась так называемая «длинная стена», расположенная напротив ратуши или здания купеческого собрания. На этой стене не было низко посаженных окон, и вдоль нее стояли отдельные лавки и лотки, а также загородки с овцами или привязи для лошадей и коров, пригнанных на продажу. Именно там, у скотного угла, шныряли воры и бродяги, бравшиеся за всякую грязную работенку.
        Вот и теперь у стены стояли трое оборванцев, на лицах которых читалось желание поскорее опохмелиться, но пока Галлен подходил, двое ушли на промысел, и кавалеру достался последний, уныло смотревший на проходивших мимо горожан.
        - Что, приятель, плохой день? - спросил кавалер, становясь рядом у стены.
        - Чего? - спросил бродяга, удивленно глядя на подошедшего.
        - Я говорю - на выпивку заработать хочешь?
        Кадык пьянчуги дернулся, он молча кивнул, не до конца уверенный, что правильно все расслышал. В его состоянии любое слово могло показаться предложением к опохмелке.
        - Вот тебе полкрейцера, пойди промочи горло и возвращайся - поговорить нужно.
        Галлен подал бродяге монетку, и он тотчас поспешил к деревянной бочке, из которой крупная баба неопределенного возраста наливала кислое пиво, а глиняные кружки ополаскивала в деревянном ведре.
        Встав в очередь за еще двумя жаждущими, бродяга посмотрел на ладонь, проверяя, на месте ли монетка, затем повернулся к наблюдавшему за ним Галлену и благодарно кивнул.
        Подошла его очередь, он получил кружку пива и, немедленно ее выпив, попросил вторую - на полкрейцера выходило две.
        Со второй бродяга уже не торопился, сделав глоток, он не спеша подошел к Галлену.
        - У вас ко мне дело, ваше благородие? - спросил он, глядя на кавалера прояснившимися глазами.
        Галлен поморщился, ему было неприятно, что в нем вот так сразу замечали «его благородие».
        - Называй меня - приятель.
        - Для моего приятеля, ваше благородие, от вас слишком сильно разит душистым мылом, - заметил бродяга и снова отхлебнул из кружки.
        - Ну хорошо. Я ищу одного человека.
        - Убить надо? - просто спросил бродяга.
        - А ты убьешь?
        - Сам - нет. Но у меня есть хорошие знакомцы, для них это плевое дело.
        - А сам чего же?
        - Жалостлив, ваше благородие. С рождения такой.
        - Ну, может, это и к лучшему…
        Галлен огляделся.
        - Убивать никого не надо. Я ищу человека, который должен мне деньги.
        - И где он может находиться?
        - Я полагаю, что в фаршетах, в обличье наемника или рейтара.
        - М-м… - понимающе кивнул бродяга. - И много должен, простите мне мое любопытство?
        - Пятьдесят талеров.
        - Серебром?
        - Золотом, приятель. Золотом.
        - О-о…
        Бродяга покачал головой.
        - Тогда вопрос понятен. За такие деньжищи из-под земли надобно доставать.
        - Ну так ты поможешь?
        - Помогу, ваше благородие, за вполне скромное вознаграждение в четыре крейцера.
        - Пусть будет пять.
        - Как вам угодно, ваше благородие.
        - Откуда у тебя такая не скотская речь?
        - Дык отслужил в ратуше писцом одиннадцать лет, а потом… Одним словом, покатился по наклонной.
        Бродяга взвесил в кружке остатки и допил одним глотком.
        - Кружку неси, морда! - подала голос торговка.
        - Одну минуту, ваше благородие, сейчас вернусь.
        Бродяга отнес кружку и, вернувшись, поправил на голове жалкое подобие шляпы, побывавшей, наверное, во всех лужах города.
        - Слушай, что нужно сделать. Пройдешь по всем фаршетам, кроме одного, в который я пойду сам, и посмотришь, что за люди там сидят. Кто меня интересует, запомнил?
        - Так точно. Пешие наемники и рейтары.
        - Правильно. Главное - запомни, как они выглядят, чтобы потом смог описать.
        - Запомню, ваше благородие, не сомневайтесь.
        - Встретимся здесь в шесть часов. Ты будешь стоять у стены, я подойду к тебе сам.
        - На «посидеть» что-нибудь дадите?
        - Дам. Вот еще четыре крейцера, но не налегай, понимаешь меня?
        - Приложу все старание, ваше благородие, - заверил бродяга, пряча деньги в бездонный карман мешковинных штанов. - А вы в какой фаршет пойдете?
        - А ты как хочешь?
        - Пойдите в тот, что в Рыбном тупике.
        - А чего так?
        - Меня там по весне били крепко. Три дня лежал.
        - Хорошо. Я иду в Рыбный тупик. Как туда попасть?
        - Это вам в слободку нужно.
        - Какую слободку?
        - Сейчас расскажу.

52
        Ярсель открылся путникам из-за реденькой рощи, сразу за поворотом. Высокие крепостные стены, вереница возов - к воротам, вереница - от ворот. Город стоял удачно, и в нем велась большая торговля, однако слободки были отстроены не везде, с той стороны, откуда Клаус с Ригардом подходили к городу, дымили лишь две кузни и несколько красилен, стоявших над бурым от красок ручьем.
        - Вот он каков, город Ярсель, - произнес Ригард, когда они прошли через ворота мимо дремавшего внутри доспехов стражника.
        Никакого обыска, как в Слимбурге, здесь не оказалось и в помине, а значит, место здесь было тихое.
        Приятели вошли в город по улице с пробитой в мостовой колеей, где движение было особенно плотным.
        - Здорово! Мне здесь уже нравится! - весело сказал Ригард.
        - Мне тоже. Вроде как дома, правда?
        - Точно. Мне также показалось, чем-то наш Денвер напоминает.
        Ригард тотчас приметил хорошую собой горожанку с румяными щечками и длинными ресницами.
        - Смотри какая… - прошептал он, толкая Клауса локтем. - Эй, красавица, давай познакомимся!
        Он полагал, что девушка отшутится или смутится, однако она смело подошла к нему и, ослабив на корсете шнурок, ответила:
        - Может, и познакомимся, если не пожалеешь восьми крейцеров…
        - Дорого очень, - покачал головой Ригард.
        - А если дорого, дома сиди, возле маменьки, - зло прошипела красавица и поспешила прочь.
        - Вот он каков, город Ярсель, - повторил Клаус слова приятеля и засмеялся.
        Ригард лишь покачал головой.
        - Жрать хочу, сил нет терпеть, - пробормотал он.
        - А вот булочная, - кивнул на вывеску Клаус. Под ней, отдыхая, стоял краснолицый пекарь. - Свежий хлеб есть, хозяин?
        - У нас всегда свежий, господа хорошие, - ответил тот. - Чего изволите, магдебургская булка подойдет? Две на полкрейцера?
        - Неси, будем рады…
        Булочник шмыгнул в лавку и вскоре вернулся с двумя длинными хрустящими булками, такими аппетитными, что Клаус без сожаления расстался с полукрейцером.

«Бом-бом-бом-бом-бам…» - донеслось с площади, когда часы на ратуше пробили пять часов.
        - Нам нужно на торжище успеть, - заметил Ригард, разрывая зубами хлеб.
        - Успеем, - ответил Клаус. Он был почти уверен, что они выгодно устроятся на постой, так сильно ему понравился город Ярсель.
        На базарную площадь приятели вышли, доедая свой хлеб и едва передвигая ноги после дальней дороги.
        Шуму на торжище было уже меньше, самые шустрые, все распродав, уехали, остались самые тихие да те, кто продавал вторую очередь товара.
        - Эх, огурцов хочется, - пожаловался Ригард, вдыхая запах солений.
        - Ты же хлеба наелся. Или мало?
        - Хлеб - это хлеб. А я хочу солений и мяса.
        - А я думаю о том, куда бы на ночлег прислониться.
        - В лесу поспим, не впервой. Главное - быть сытым, - продолжал Ригард, намекая на то, чтобы еще потратиться.
        - Ты же умеешь еду без денег добывать, - напомнил ему Клаус, примечая мужика, в одиночку грузившего на телегу остатки нераспроданной репы.
        - Сейчас обстановка не та. Здесь так не получится.
        - Ну и ладно. Давай-ка за мной, сейчас попробуем на ночлег напроситься.

53
        Пока Клаус и Ригард думали, как решить проблему ночлега, сержант Короб и рядовой наемник Густав ели соленые огурцы, сидя на телеге соленщика.
        - Никого мы здесь не найдем, - уныло произнес Густав. Они слонялись по рынку с самого его открытия и уже перепробовали все - от кислого пива до вареных раков и ранней земляники, однако найти тех, кого упустили в Слимбурге, пока не удалось, хотя все лица на ярсельском рынке уже казались им знакомыми.
        - Деньги на жратву и выпивку есть, сиди да жуй, - сказал Короб, который, в отличие от Густава, не переставал стричь толпу цепким взглядом. В прошлый раз он был близок к цели и оплошал перед лицом полковника, поэтому позже сам напросился на поиски, хотя Лефлер уже подумывал отказаться от этой затеи.
        Не получив очередного разрешения на передвижение войска по торговым дорогам, Лефлеру пришлось направлять полк окружным путем, по пограничным приморским территориям. Сам он с солдатами решил не идти, предоставив это своим офицерам, а предпочел ехать дальше в составе небольшого личного посольства.
        Путь войску на «зимние квартиры» или, если повезет, к новой войне предстоял еще долгий - не менее трех недель. За время этого перехода полковник намеревался отдохнуть после не слишком удачной военной кампании, путешествуя по цивилизованным и обжитым землям королевства.
        Поскольку планы Лефлера изменились, он согласился с Коробом и решил попытаться еще раз перехватить беглецов, если вдруг те двинулись в сторону Ярселя.
        - А потом мы куда пойдем? - спросил Густав и, припав к кувшину, долго пил воду, утоляя жажду.
        Сержант молчал, продолжая наблюдение.
        - Я говорю… - Густав вытер рукавом рот и отставил кувшин. - Я говорю, вот повели войско за горы, значит, большого кругаля давать придется. Это ж им недели три топать, правильно? Они ж едва живые в этот Крайль притащатся.
        - Устанут - отдохнут. А в Крайле работа будет.
        - Откуда знаешь?
        - Полковник говорил.
        - А если не будет работы?
        - Пойдем ганузцев грабить.
        - Ганузцев в прошлом году грабили, а потом их степняки пожгли и людей в полон утащили. Там теперь грабить нечего.
        - Тогда на Орт пойдем.
        - Орт - это уже земля орков, сержант… Они людей на кострах жарят.
        - А ты не попадайся, тебя и не зажарят. А золота у орков не меньше, чем у ганузцев. У них там рудники до самого моря.
        Густав помолчал, рассеянно поглядывая по сторонам и пребывая во власти своих мыслей.
        - Степняки, конечно, не сахар, но мы с ними не раз сходились, и бить их очень даже можно, но как с орками? Ты-то ходил на орков?
        - Нет, не ходил, - нехотя ответил Короб. - Но два моих земляка ходили на орков еще с капитаном Лансером. Слышал о таком?
        - Слышал. Только Лансер на орков в королевской охране ходил, при поддержке двух лордов и королевской гвардии. И орков в чистом поле били, а на Орт надо через горы и леса переться, где в каждой долине новая война.
        - Не скули, может, еще в Крайле работа будет.
        - Где она, наша работа? - Густав вздохнул и взял с деревянного блюда очередной сморщенный огурец.
        Внезапно сержант распрямился и так схватил Густава за колено, что тот едва не подавился.
        - Кто ищет, тот находит, дурилка ты глиняная… - прошептал Короб, ухмыляясь.
        - Ты чего?
        - Не ори, дурилка. Вон видишь, между хомутами в ряду телега стоит?
        - Где репу, что ли, продавали?
        - Там не репа теперь, там наша охотничья удача.
        - Да о чем ты?
        - Кто с мужиком разговаривает, видишь?
        Густав присмотрелся и ахнул:
        - Они самые! Вот удача!
        - Не ори, - снова одернул его сержант, привлекая внимание соленщика.
        - Больше ничего брать не будете?
        - Сегодня ничего, приятель, мы лучше завтра придем, - пообещал сержант, спрыгивая с телеги.
        - Мы их что, прямо сейчас убьем? - спросил Густав, когда они двинулись к беглецам.
        - Как же, убьешь ты их, - возразил сержант, поправляя под простой курткой кинжал. - Полковник сказал - никакой самодеятельности. Сегодня их выследим, а завтра встретим его благородие с отрядом и все разом накинемся. Тогда уж не уйдут.
        Густав с сомнением покачал головой.
        - Чего не так? - сердито спросил Короб.
        - Если разом накинемся, нам с тобой ничего не останется, а у них, наверное, денежки водятся…
        Сержант задумался. По сравнению с этими пижонистыми юнцами они с Густавом выглядели как бродяги. Если бы снять с тех одежду, можно было приодеться по-человечески.
        - Победителей не судят, Короб, - начал подзадоривать его Густав. - Супротив нас они как дети малые.
        - Так-то оно так, только там у лошадиного загона трое стражников и на выходе еще двое…
        - Подождем, пока они за город выберутся. Смотри, видать, с мужиком-то о работе договариваются или о ночлеге.
        - Нет, Длинный, - принял решение Короб. - Приказано проследить, значит, проследим, а дальше все вместе навалимся. - Выдержав уничижительный взгляд Густава, он добавил: - Диспозицию нужно выполнять, понял, дурилка глиняная?

54
        Крестьянин с сомнением посмотрел на двух слишком уж по-городскому одетых юнцов и переспросил:
        - Чего ты хочешь?
        - Я говорю, может, у вас работа какая найдется? Мы можем и репу вашу погрузить, и что-то еще сделать…
        - А-а, да какая тут работа? Всего пять мешков.
        Клаус огорченно вздохнул, глядя, как мужик сам корячится, забрасывая мешки с нераспроданной репой обратно в телегу.
        - Тут работы нет, а вот в деревне…
        - Так мы можем и в деревне! - спохватился Клаус, подталкивая локтем Ригарда.
        - Да, дяденька, мы и в деревню с вами поедем! - подхватил тот и, подбежав к мужику, помог ему забросить самый большой мешок.
        Мужик поправил на телеге груз, отряхнул со штанов пыль и, взглянув на Ригарда, а потом на Клауса, сказал:
        - Так вы, городские, денег потребуете, а денег в деревне нет. Вот, половину продал, а половину назад везти придется.
        - На ночлег пустите и покормите, вот и вся плата. Ну, разве что еще корочку хлеба с собой в дорогу, вот и весь расчет, - стал дожимать его Клаус.
        - Ну чего же, раз так, садитесь на телегу, и через два часа будем в Хониге. Деревня наша так называется.
        - А что у вас за работа?
        - Да землю рассыпать. Я колодец новый выкопал, землю в горку собрал и все никак не соберусь вдоль ограды растаскать. Уже и травой все поросло, а руки не доходят.
        - Таскать в корзинах или в ведрах? - уточнил Клаус, усаживаясь на мешки с репой.
        - О, вижу, ты к работе пристроенный, - заметил мужик, взбираясь на козлы.
        - Мы оба пристроенные, - сказал тот и подмигнул Ригарду.
        - Ну, поехали, на месте сами разберетесь, как вам сподручнее - корзинами или ведрами.
        Застоявшаяся лошадь дернула телегу и покатила по мостовой, но вдруг, словно опомнившись, подняла хвост и принялась унавоживать городские улицы.
        - Ну что ты с ней будешь делать, а? Как на месте стоит, так не ходится ей, а как вожжой хлестну, так пошло-поехало! - начал возмущаться мужик.
        Клаус улыбнулся и, поудобнее пристроившись на мешках, задремал. Ригард последовал его примеру. Приятели не замечали, что за ними следом спешит запряженная пегой кобылой двуколка, на козлах которой сидят трое.
        - Так куда же вам ехать, господа хорошие? - выспрашивал пьяненький возница у своих нанимателей, переманивших его от тетки-зеленщицы.
        - Ехай пока вперед, - сказал ему сержант Короб и оглянулся. - Все вперед и вперед, а как за ворота выберемся, мы тебе другое направление дадим.
        - Стало быть, в Южные ворота выезжаем? - уточнил возница и икнул. Последняя кружка пива была лишней, а торговка-стерва определенно клала для пены ягоды мыльника.
        - А какие тут еще ворота имеются? - спросил сержант и снова оглянулся: ему показалось, что в его сторону смотрят два стражника.
        - Южные, Пожарные и Северные…
        - И везде стражники? - спросил Густав.
        - Нет, на Пожарных нет никаких стражников.
        - А почему?
        - Закрыты они и открываются только во время пожара. Йик!.. Вот сука!
        - Ты это о чем?
        - Это я… Про маланщицу так думаю, продает пиво, с дерьмом перемешанное… Йик!
        - Так чего же ты у нее покупаешь?
        - Дешево, вот и покупаю.
        - Ты езжай в ворота, которые самые близкие - к которым эта улица выходит, - сказал сержант.
        - Я уже… Понял… Вы не местные, что ли?
        - Не местные, - нехотя подтвердил Короб.
        - Я так сразу и понял. Как увидел вот этого… - возница кивнул на Густава, - так сразу и понял - чужаки.
        - Тебе не все равно, чужаки мы или нет? Деньги-то сразу в карман спрятал, - напомнил Короб.
        - Деньги счет любят.
        - Стой! Стой, я тебе говорю! - потребовал Короб, увидев, что телега, за которой они следили, вдруг остановилась.
        - Да с чего это? - удивился возница.
        - Получил деньги - слушайся! А не то…
        Короб показал вознице кулак, но тут же опустил его.
        - А не то заберем деньги и уйдем. Нам своевольные не нужны, других найдем.
        - Да мне-то что? - пожал плечами возница, натягивая вожжи.
        Телега впереди снова поехала.
        - Ну, ты это… Поезжай, братец. - Короб подтолкнул возницу, который, казалось, задремал. Тот ударил вожжами, и двуколка снова запрыгала по мостовой.
        - Вы, чужеземцы, скажите толком, куда вам нужно? Говорите наперед, так вас разэдак! - закричал возница, которого мучила последняя, лишняя кружка пива.
        Несколько прохожих обернулись, сержант Короб натянуто им улыбнулся.
        - Тихо, приятель, не кричи, - процедил он сквозь зубы. - Мы на секретной королевской службе.
        - На какой такой секретной?! - продолжал шуметь возница, и Густав ткнул его кулаком в бок, да так, что бедняга закашлялся. Прокашлявшись, он стал вести себя тише, а когда выехали за ворота, осторожно спросил: - Стало быть, вы слуги короля?
        - Стало быть, так, - подтвердил Короб. - Правь вон за той телегой, но на почтенном расстоянии. Нельзя, чтобы они догадались, что мы люди короля.
        - И я?
        - И ты. Ты же с нами или как?
        - Я - за короля, - заверил возница и выпрямил спину.
        Некоторое время они ехали молча и возница даже не икал, но на глубоком ухабе не сдержался и, повернувшись к Густаву, спросил:
        - А вот тебя, к примеру, не Густавом случайно зовут?
        Густав удивленно выпучил глаза и посмотрел на сержанта, а тот сейчас же ответил:
        - Нет, его зовут… Хорфстен. Правда, Хорфстен?
        - Разумеется. Именно так меня зовут, - сказал Густав. - А с чего ты взял, что меня могут звать Густавом?
        - Свояка моего соседа зовут Густавом, и дядя моей бабы тоже Густав.
        - Ну и что?
        - А то, что морда у обоих… Вот как у тебя…
        - А что не так с его мордой? - спросил сержант, приглядывая за тем, как на телеге пересаживаются пассажиры.
        - С мордой?
        Возница уставился на Густава нетвердым взглядом.
        - Как будто ухи… Или нет - вот нос… Точно - нос!
        - И какой же у него нос?
        - Нос, как у Густава. А точно тебя Хорфстеном зовут, парень?
        - Точно, - кивнул Густав, не поворачивая головы. Ему было неприятно это рассматривание, как будто он не солдат, а какая-то скотина на базаре.

55
        До деревни добрались, когда солнце клонилось к закату. Клаус опасался, что придется работать ночью и они не выспятся, однако его опасения развеялись, когда хозяин показал через забор на небольшой земляной холм возле нового колодезного сруба.
        - Вон она, ваша работа.
        - И всего-то?
        - Всего не всего, а мне одному целый день шковырдаться, - возразил возница и, обернувшись, продолжал: - Что за дурак за нами плетется? Я думал, он на Паркуцу свернет, но нет - не свернул. Неужели в Нуриман направляется? Это далеко…
        Клаус с Ригардом тоже оглянулись, но их двуколка не заинтересовала. Приятелям хотелось поскорее начать работу, чтобы получить свой ужин. В животах у обоих уже давно «играла музыка».
        Заслышав стук телеги, ворота отворились, и Клаус с Ригардом увидели четверых детишек от пяти до десяти лет, которые вместе с матерью вышли встречать отца.
        - Кого это ты привез, Лурвиль? - спросила женщина, кутаясь в шаль.
        - Работников, Сара! Пусть землю растащат, а то мне недосуг.
        - Ну, пусть растащат, - ответила женщина, но по ее глазам было видно, что она не одобряет действий мужа.
        - Тятя, касетки пивес? - спросил самый малый.
        - Привез, как не привезти…
        Мужик подал старшему сверток со словами, что это на всех, и стал править в сторону сараев.
        Клаус с Ригардом соскочили на землю и принялись разминать ноги.
        - Репу-то продал? - недовольным тоном поинтересовалась хозяйка.
        - Семь мешков продал, а пять обратно приехали.
        - А что же все-то не продал? - гнула свое жена.
        - Себе оставил, - буркнул мужик, чувствуя, что супруга не в духе.
        Клаус с Ригардом опасались, что семейная ссора нарушит их планы, однако все обошлось - хозяин выдал им старые деревянные ведра, жестяной совок, показал, куда перетаскивать землю, и пошел распрягать лошадь.
        Работы было немного, ее удалось закончить, когда еще не стемнело до конца.
        - Ты знаешь, я уже и есть не хочу, - признался Ригард, когда их позвали в дом - ужинать.
        - Что, руки сильно оттянул? - усмехнулся Клаус, вытирая пот.
        - Нет, не очень. Когда камни таскали, тогда - да, страх просто…
        В то время как приятели садились за стол рядом с хозяином, а присмиревшая хозяйка при свете лампы подавала еду, двуколка, на которой ехали Густав и сержант Короб, уже возвращалась в город.
        Пока ехали обратно, возница несколько раз спускался на обочину справить малую нужду и в конце концов окончательно протрезвел.
        - Если вы королевские слуги, то и денег небось немало имеете? Это ведь на вас не ваши лохмотья, правильно? - спросил он, забираясь на козлы после очередной остановки.
        - Ясное дело, - ответил Короб, отворачиваясь. Возница был болтлив и задавал слишком много вопросов.
        - Я так понял, вы этих двоих завтра заарестуете?
        - А тебе какое дело?
        Короб потянул носом. Они проезжали через последнюю перед городом деревню, и где-то здесь еще готовили поздний ужин. В животе у сержанта забурчало, очень хотелось есть.
        - А вот сколько вам за этих мальчишек дадут? Вы их как - убивать будете или в кандалы возьмете?
        - Там разберемся…
        - А если я с вами еду, стало быть, тоже на королевской службе, правильно?
        - Правильно. К чему клонишь-то?
        - Так заплатите мне еще - за службу королю.
        - Тебе уже заплатили! - возмутился Густав.
        - Тогда я просто мужик был, а теперь королевских слуг помощник. За такое дело серебро полагается, а не крейцеры.
        - Верно говоришь - наградить тебя все же придется, - согласился сержант. - Далеко еще до города?
        - Меньше мили. Вон темное пятно, это уже вишневая рощица, а за ней четыре сотни ярдов - и ворота. Огни видите? Это факелы на башнях поставлены.
        Пару минут они ехали молча, затем сержант попросил возницу остановиться напротив рощи.
        - Мой приятель отлить хочет, - сказал он, незаметно дотронувшись до плеча Густава. - А то город скоро, пока до гостиницы доберемся…
        Двуколка остановилась, Густав соскочил на землю, и Короб тотчас толкнул возницу с козлов. Тот не успел даже возмутиться, как наткнулся на подставленный кинжал.
        Быстро оттащив тело в канаву, Густав вернулся, вытирая кинжал пучком травы.
        - В город прямо так поедем? - спросил он, взбираясь на козлы.
        - Это нам незачем. Через пару сотен ярдов бросим телегу на обочине, пешими сподручнее.

56
        Ярдов за сто до входа в фаршет «Канава» городская мостовая закончилась, и кавалеру Галлену пришлось внимательно смотреть под ноги, чтобы не ступить в зловонную лужу.
        У стены сукноваляльной мастерской на большом камне сидел нищий. Увидев прохожего, он встрепенулся и, наскоро поправив лохмотья, простер к проходящему руку.
        - Подай денежку, добрый человек! А тебе тада сегодня повезет…
        Уже почти пройдя мимо, Галлен вдруг остановился и подал нищему крейцер.
        - Вот спасибо! Будет тебе удача, добрый человек. Ой будет!

«Посмотрим», - подумал кавалер и, подойдя к фаршету, заметил спящего возле порога человека, который, судя по его виду, всегда тут ночевал.
        Весь фасад «Канавы» был украшен сырыми потеками, отчего на всю улицу разило мочой, однако завсегдатаям заведения это не мешало.
        У покосившейся коновязи навоза не оказалось, а это означало, что состоятельные клиенты, имевшие возможность купить лошадь, мула или осла, сюда не заходили.
        Галлен толкнул дверь и вошел в заведение, с опаской ожидая, что внутри стоит та же вонь, что и снаружи, однако здесь царили другие ароматы, прежде всего кислой капусты - самой дешевой закуски, которую могла себе позволить здешняя публика. Запах этот перебивался, впрочем, другим - запахом застарелой прогорклой гари, попадавшей в зал из кухни и оседавшей копотью на потолке и каменных стенах.
        Как ни старался кавалер раскачиваться и шаркать ногами, смуглый кабатчик в грязной рубахе тотчас узнал в нем клиента с деньгами.
        - Прошу сюда, ваша милость, к окошку! Тут самый чистый столик!
        Поняв, что за бродягу его не примут, Галлен сел на указанное место и сказал:
        - Тут дело такое… Мне от бабы своей спрятаться надо. До вечера. Как думаешь, найдет она меня здесь?
        - Да что вы, ваша милость, к нам даже стражники не суются! - отмахнулся трактирщик и заулыбался, демонстрируя отсутствие двух передних зубов.
        За его спиной Галлен увидел пятерых посетителей из тех, что начинают пить с самого утра.
        - Ты вот что…
        Галлен поскреб ногтем грязную столешницу.
        - Ты не давай мне то, что другим даешь. Готовь, как для себя, ладно? А я заплачу.
        - Понял, ваша милость. Я справного господина завсегда отличить могу. Сейчас пригоню ключницу, она вам супчик куриный сварит, а сам в погреб сбегаю, вина калезского достану.
        - У тебя и калезское есть?
        - Конечно, есть. Только теперь уже немного осталось. Этим-то я не подаю - жалко, - кабатчик кивнул в сторону постоянных посетителей. - А сам не пью, потому что дорого.
        - Хорошо, калезское сгодится. И вот еще что… Рыба у тебя есть?
        - Она гнилая, ваша милость, - признался кабатчик.
        - Неси гнилую - прикрой тарелкой сверху и неси.
        - Хорошо, ваша милость, - пожал плечами озадаченный кабатчик и ушел исполнять заказ.
        Он представить себе не мог, зачем такому посетителю вонючая рыба. Откуда ему было догадаться, что Галлен намеревается маскировать ею исходящий от него запах мыла.

57
        Как это бывало в заведениях для подобной публики, посетителей, несмотря на дневное время, подходило все больше. Это объяснялось тем, что основную часть клиентуры фаршета составляли работавшие по ночам воры и грабители. До полудня они отсыпались, а затем приходили в фаршет пропивать ночную добычу.
        Чем больше однообразных небритых лиц в шрамах появлялось в заведении, тем меньше уверенности оставалось у Галлена в том, что здесь появится кто-то из наемников. В конце концов все столы оказались заняты, так что многим вновь появившимся посетителям ничего не оставалось, как усесться под стенами на пол, что они и делали, продолжая как ни в чем не бывало непринужденно обмениваться новостями.
        Хозяин едва успевал подносить выпивку и кислую капусту, однако не забывал подбежать к Галлену, если тому что-то требовалось.
        Публика постепенно пьянела, голоса становились все громче, время от времени в зале завязывались драки, которые, впрочем, быстро прекращались.
        Время шло, и Галлену становилось все яснее, что он выбрал не тот фаршет и вряд ли здесь появится кто-то из наемников.
        Он уже съел свой куриный суп и, уставившись в стену, медленно потягивал вино. Закончив бутылку далеко за полдень, попросил у хозяина вторую. А тот, вспотев от беготни, выносил клиентам выпивку уже в обмен на какие-то тряпки, должно быть, снятые ночью с бельевой веревки.

«Который, интересно, час?» - подумал Галлен, когда во второй бутылке оставалось меньше трети. Вино действительно оказалось хорошим, да и суп из курицы был неплох, однако кавалеру хотелось получить полноценный обед, бурчание у него в животе подсказывало, что сидит он в этом фаршете уже довольно долго.
        Неожиданно к его столу подошел какой-то бродяга с раскрасневшимся лицом, возможно вор, потому что одет он был чуть лучше остальной публики. Галлену вспомнилось, что этот тип несколько раз поглядывал в его сторону, пока сидел в компании за столиком у стены.
        Теперь все дружки следили за его действиями, а в зале стало заметно тише.
        Не спросив разрешения, вор опустился на стул напротив Галлена и, облокотившись на стол, вперился взглядом в подозрительного незнакомца.
        Кавалер снял тарелку с блюда, где лежала рыба, от запаха которой у него покалывало мочки ушей, и, кивнув на нее, сказал:
        - Угощайся…
        Ему стало интересно, сможет ли кто-то съесть подобную гадость.
        Вор как-то неопределенно повел головой, потом подхватил из блюда небольшую рыбку и положил в рот. Облизал пальцы и снова уставился на Галлена.
        - Ты кто? - спросил он. В этот момент из кухни выскочил кабатчик, неся очередной заказ. Увидев вора за столом столь многообещающего клиента, он остановился, чтобы что-то сказать, но кавалер его опередил.
        - Я его родственник, - сказал Галлен, кивая на кабатчика.
        Вор взглянул на испуганного харчевника, тот вымученно улыбнулся:
        - Ну да. Наш дальний родственник.
        - Иди, - буркнул вор, и кабатчик исчез.
        Галлен налил себе остатки вина, залпом допил их и поставил бокал на стол. Вор заглянул в него и, судя по всему, почувствовал запах.
        - Вино, - с легкой горечью произнес он. - А нам всякую дрянь подают…
        - Но ты ему не родственник.
        Вор нагнулся над столом и, ухмыльнувшись, спросил:
        - А сколько у тебя с собой денежек, родственник?
        При этих словах он сделал движение плечом, по которому Галлен понял, что вор достал нож.
        Пробегавший мимо кабатчик отвел глаза, он знал, что бывает в таких случаях, но лишь только фигура хозяина закрыла стол от публики, рука кавалера метнулась над блюдом с рыбой и крепкий кулак врезался вору между глаз.
        Бедняга отлетел к стене, ударился о нее и завалился на пол как обычный пьянчуга, перебравший крепкой червивки, а его нож упал под стол.
        В заведении стало тихо, никто не видел, что произошло, посетители были озадачены. Не дожидаясь, пока они придут в себя и создадут ему трудности, кавалер положил на стол стопку крейцеров, поднялся и не спеша вышел из заведения.
        Оказавшись на улице, он быстро перебежал на другую сторону. И правильно сделал - дверь заведения распахнулась, и на улицу выскочили семеро преследователей.
        Заметив беглеца, они взвыли от ярости и бросились за ним, однако Галлен и не думал убегать. Он видел, что лишь двое из преследователей твердо стоят на ногах и они не такие страшные, как им самим казалось. Один из бродяг метнул свое оружие, но Галлен ждал этого и увернулся.
        Четырехгранная пика ударилась в стену и, брызнув искрами, отскочила на мостовую. Галлен тотчас подхватил ее и замахнулся для ответного броска.
        Преследователи замерли, гадая, в кого она полетит. Их решительности поубавилось.
        - Пошли вон! - приказал Галлен, опуская пику, и бродяги стали спешно отступать.
        Кавалер выбросил пику за забор и пошел по своим делам.
        Солнце уже склонялось к крышам, и он торопился встретиться с информатором, если, конечно, тот не валялся где-нибудь пьяный.

58
        Галлен подходил к торговой площади, когда часы на ратуше стали бить шесть часов. Он пошел медленнее и вскоре оказался на затихающем торжище, где половина мест была уже пуста.
        Повсюду валялись раздавленные овощи, черепки от глиняных горшков, просыпанное зерно, клочки ветоши и втоптанная в мостовую мокрая солома.
        У стены, где Галлен договаривался о встрече с бродягой, никого не было. Исчезла и бочка с пивом.
        Он прошел через всю площадь, еще раз оглянулся на стену и двинулся дальше по улице, надеясь найти место, чтобы спокойно пообедать.
        Вскоре он наткнулся на небольшой трактир с выскобленными добела полами. Там вкусно пахло бараньей похлебкой, и Галлен занял место у окна, невольно сравнивая это заведение с фаршетом «Канава».
        Сидеть здесь было приятно.
        Баранью похлебку принесли сразу. Галлен съел ее с теплой булкой и, оставив задаток, вышел на улицу, чтобы еще раз взглянуть на площадь. Но у стены все еще никого не было, и кавалер вернулся в трактир, где как раз подоспела жареная баранина и тарелка с вареным картофелем и солеными овощами.
        Запив плотный и поздний обед кружкой молодого пива, Галлен спросил дорогу в отхожее место и, посетив его, успокоенный, снова вернулся на площадь.
        Там уже было пусто. Лишь жалкий оборванец выискивал что-то в разбросанном мусоре да пара дворников сметали солому у дальних рядов.

«Напился, мерзавец», - решил Галлен. О том, что его обманули, он не думал - городские пьяницы были бесхитростны и никогда не пренебрегали легким заработком на новую опохмелку.
        Вспомнив, в какую сторону ушел информатор, Галлен пошел в том же направлении. Он вовсе не думал, что легко отыщет бродягу, но возвращаться в гостиницу без результатов ему не хотелось.
        Переходя с улицы на улицу, от переулка к переулку, Галлен несколько раз замечал пьяных и догонял их, чтобы рассмотреть, однако даже в сгущавшихся сумерках понимал - это не его информатор.
        Когда совсем стемнело и от него стали шарахаться припозднившиеся прохожие, Галлен решил вернуться в гостиницу, а на следующий день все начать сначала, но едва он взял направление к «Белому быку», как сзади послышался какой-то шум. Кавалер обернулся.
        Это оказались двое стражников, кативших небольшую тележку и подсвечивавших себе дорогу двухфитильным фонарем. Когда они поравнялись с Галленом, он заметил, что на тележке лежит тело.

«Убитый», - подумал кавалер, однако все же решился спросить:
        - Это что у вас за тело, господа солдаты?
        - А тебе какое дело? - грубо ответили ему и осветили фонарем.
        - Да я знакомого ищу - шел ко мне в гости и пропал…
        - Пьянчуга это. Мы его в холодную везем.
        - А зачем?
        - Завтра отоспится и пойдет ров чистить. Приказано двадцать бродяг насобирать, чтобы работали за оскорбление общества непотребным видом.
        - Можно я посмотрю на его лицо?
        - Смотри - не жалко, - ответил стражник с фонарем и, переложив алебарду в другую руку, опустил фонарь пониже.
        Галлен сразу узнав своего информатора и улыбнулся. Должно быть, тот свалился под тяжестью выпитого.
        - Удивительное дело, господа солдаты, это тот самый знакомый, которого я ждал. Давайте заключим сделку - вы доставите его не в холодную, а к моей гостинице. Пьяниц в городе и так предостаточно, в холодной от одного не убудет.
        Галлен достал из кармана серебряный талер, и тот засиял в свете фонаря.
        - Держите, вот ваши деньги.
        Стражники переглянулись, потом один взял монету и спросил:
        - Куда повезем, ваша милость?
        Теперь он говорил с Галленом более уважительно.
        - В гостиницу «Белый бык».
        - Извольте, ваша милость, доставим с нашим удовольствием.

59
        Ходить по темному городу в сопровождении двух стражников с фонарем было удобно, мелькавшие в проулках подозрительные субъекты быстро прятались по углам, Галлену даже не приходилось доставать кинжал.
        Луна была скрыта за облаками, а другого освещения в городе не имелось, даже фонарей напротив ратуши.
        - В прошлом году еще горели, а в этом решили масло экономить, - сказал один из стражников, когда они пересекали площадь.
        - Как же, экономить! - усмехнулся второй. - Бургомистр это масло у себя дома экономит.
        - А почему и в окнах света нет? - спросил Галлен.
        - Окна ставнями закрыты. Как темнеет, так сразу все закрываются, иначе воры могут забраться. Поднесут лестницу - и уже в доме.
        Когда свернули к гостинице, пьяный всхрапнул и повернулся на бок.
        - А этому хоть бы хны, - заметил один их стражников.
        - Крепко набрался, - согласился второй.
        У ворот «Белого быка» ярко светили два фонаря, а над крыльцом - еще два. Свет горел и в окнах нескольких апартаментов, отчего гостиница выглядела обжитой и уютной.
        Под фонарями Галлен попросил стражников сгрузить пьяного у воротного столба, приветливо с ними попрощался и пошел искать конюха, к которому после мытья Бурта испытывал доверие.
        Во дворе стояли два распряженных экипажа, привезших в гостиницу новых постояльцев, а возле них на соломе спали кучера.
        Галлен прошел мимо них, спугнул у забора пеструю кошку и нашел конюха на конюшне, где при свете лампы он намазывал лошадям копыта дегтярной мазью.
        - Ах вот ты где! - сказал кавалер, увидев здесь Бурта.
        - О, ваш благородие! - обрадовался тот. - А я уж думал, вы куда-то подевались.
        - Никуда я не подевался.
        - Мы тут лошадок лечим, - пояснил конюх.
        - Понятно, - кивнул Галлен. - Там тебе еще работа подвернулась.
        - Какая же?
        Конюх поставил чашку с дегтем и распрямился.
        - У ворот пьянчуга лежит, нужно, чтобы он пришел в себя и смог поговорить со мной. Если сделаешь, с меня пять крейцеров.
        - Сделаю, как не сделать! - улыбнулся конюх.
        - Но он крепко пьян, - предупредил Галлен.
        - Если живой, заговорит обязательно. Я секрет знаю.
        - Хорошо, если так. Как готово будет, найдешь меня на кухне.
        - У нас не кухня, у нас - рестарант, - с гордостью заметил конюх.
        - Значит, в рестаранте, - согласился Галлен и направился к парадному крыльцу.
        В гостевой зале было светло от полудюжины масляных ламп, которые не коптили из-за особого качественного масла, подвергавшегося кипячению с золой и длительному отстаиванию.
        Такое масло могли себе позволить только в богатых домах, а очень многие обходились прогорклым жиром, чаще всего тем, который оставался на кухне.
        За бюро стоял другой приказчик, но он сразу узнал в Галлене постояльца, хотя тот и был в прожженной шляпе и старой куртке.
        - Желаете ужин, ваше благородие?
        - Да, немного перекушу. Но лучше в рестаранте.
        - Как будет угодно, - кивнул приказчик. - Пожалуйте, это здесь.
        Он вышел из-за бюро и открыл перед Галленом широкую сосновую дверь. Кавалер вошел в просторный зал и огляделся.
        Воздух здесь оказался свежим и почти не носил запахов кухни, хотя стук сковородок о плиту был слышен отчетливо.
        Стоявший у стены приказчик тотчас подскочил к Галлену и, лишь скользнув взглядом по его шляпе, проводил на подходящее место за покрытым скатертью столом.
        Галлен положил шляпу рядом и, откинувшись на спинку стула, спросил:
        - Чем кормить будете?
        - Извольте выбрать сами, ваше благородие, - произнес приказчик и положил перед кавалером пергамент в деревянной рамке.
        - Что это? - спросил тот.
        - Рестарантный перечень, ваше благородие. Здесь записаны блюда вечернего, утреннего и полуденного харчевания, а также напитки и соленые огурцы.
        - Ага… - произнес Галлен и одобрительно кивнул. - Как в столице, значит?
        - Именно так, ваше благородие. Ярсель город не последний, пора уже и нам приучаться.
        - Согласен, - сказал Галлен. - Давай вот эту рыбу и свиной суп с клецками.
        Приказчик ушел, а Галлен вытянул под столом ноги и стал рассматривать новых посетителей, которые, судя по всему, прибыли в гостиницу на стоявших во дворе экипажах.
        Два купеческих семейства с детьми, на удивление послушными, ужинали степенно и неторопливо.
        Главы семейств обменивались негромкими фразами, остальные молчали. Мамаши в чепцах с кружевными подкладками меняли перед детишками тарелки и что-то шепотом им подсказывали.
        Позже Галлен догадался - делали замечания о том, как действовать столовыми приборами.
        Откуда-то со двора вдруг донесся громкий крик, и все замерли, перестав жевать. Крик повторился, и снова стало тихо.
        Догадавшись о его происхождении, Галлен улыбнулся и принялся за принесенный суп.

60
        Не успел он покончить с первым блюдом, как в рестарант заглянул приказчик из гостевой залы.
        Галлен тут же поднялся и вышел. На крыльце его ждал конюх в мокром, только что отмытом фартуке.
        - Извольте, ваше благородие, прочухался он и даже ругается…
        - Ну, пойдем посмотрим.
        Они прошли через двор, потом мимо конюшни - до самого каменного забора, возле которого на выстланном соломой пятачке сидел мокрый и голый информатор. Бедняга трясся от холода, обхватив колени, и что-то бормотал.
        Бурт, словно стражник, стоял рядом с ним, вооруженный черенком от лопаты, на котором висел фонарь.
        - Эй, приятель! - позвал Галлен, останавливаясь рядом.
        - А? - отозвался бродяга, повернувшись на голос.
        - Узнаешь меня? - спросил Галлен, опускаясь на корточки.
        - М… мерзну я, ваше благородие… - вполне отчетливо произнес информатор и икнул.
        - Ты почему к стене не пришел, как договаривались?
        - Как так не пришел? Я пришел…
        - Я тебя там не видел.
        - Ка… как не видели, ваше благородие? Вы еще сказали - молодец, Башмак, а я…
        - Не было этого. Ты напился в стельку и упал на улице, где тебя подобрали стражники и повезли на тележке в холодную.
        - В… холодную? - переспросил бродяга, и в его голосе послышался ужас.
        - Да, пришлось тебя выкупить.
        Бродяга помолчал. Потом вздрогнул так, что лязгнули зубы.
        - Мне, что же… приснилось, что я вам все рассказал, ваше благородие?
        - Выходит, так. Но если помнишь, расскажи еще раз.
        - Помню! Как не помнить? Все расскажу.
        - Бурт, поставь лампу и жди меня на конюшне.
        - Понял, ваше благородие.
        Конюху Галлен ничего не сказал, но тот благоразумно удалился вместе со слугой.
        - Ну давай, рассказывай.
        - Си… сидел в «Ватрушке», ничего не высидел. Потом сидел в «Мазанке», тоже никакого толку, только драка там была хорошая.
        - Кто дрался? И где находится этот фаршет?
        - Поденщики дрались с конокрадами. А фаршет находится возле камвольной мастерской Джо Фарфуза.
        - Понятно. А солдат в «Мазанке» не было?
        - Не было, ваше благородие, потому я и пошел дальше - в «Котелок». И как пришел, сразу вижу: сапоги со шпорами, кинжалы поверх курток - никого не боятся…
        - Сколько их было?
        - Пятеро.
        - Какие из себя - хорошо одеты, плохо? В пыли или чистые?
        - Я не очень помню, чистые они были или пыльные, ваше благородие, но кое-что из их разговора разобрал…
        - Хорошо, говори, что разобрал.
        Видя, что информатор снова начинает дрожать, Галлен поднялся и, сдернув с забора пару сушившихся там мешков, набросил их на пьянчугу.
        Тот поблагодарил и, закутавшись, почувствовал себя заметно лучше.
        - Сначала они говорили о каком-то войске, которое пошло по дальней дороге. Ругали несговорчивого лорда.
        - Как имя лорда?
        - Не расслышал. Рядом в кости играли и шумели сильно.
        - Дальше что было?
        - Потом в фаршет набилось столько народу, что хозяин пересадил меня на пол. Ну я и сел, там всегда у стены сидят, кому места не хватает.
        Вдруг Галлен явственно ощутил за спиной чье-то присутствие. Он резко обернулся и во второй раз спугнул пеструю кошку, которая прыгнула на забор и исчезла в темноте.
        - Ладно, что было потом? - вернулся он к прерванному разговору.
        - Потом пришли еще двое военных, так что хозяину пришлось нести стулья из кухни, потому что других уже не было. Народу набилось - жуть!
        - Постой, ты сказал, что их было пятеро, а потом еще двое пришли? Значит, всего семь?
        - Нет, ваша милость, сначала три было, а потом пришли двое…
        - А какие-нибудь имена запомнил? Как они друг друга называли?
        - Запомнил. Они говорили «Густав», «лейтенант», «Короб» и еще «полковник».
        - Полковник? Как он выглядел?
        - Мне с пола не очень хорошо видно было, да и пьян я уже был изрядно, но помню, что выглядел он представительно.
        - Что значит «представительно»? - уточнил Галлен и оглянулся, когда из гостиницы на воздух вышли двое новых постояльцев.
        - Он выглядел куда лучше, чем старший писарь в ратуше.
        - Что это значит? - нетерпеливо спросил Галлен.
        - Седой, строгий, одежда у него побогаче, сапоги с наколенниками и шпоры серебряным колесиком.
        - А у других?
        - У других звездочкой, из железа и меди.
        - Имя «Лефлер» никто не произносил?
        - Лефлер? Нет, не слышал.
        - Еще о чем говорили?
        - Сговаривались на другой день посчитаться с какими-то юнцами.
        - Где и когда?
        - Седой говорил - такой случай упускать нельзя, иначе мальчишки могут наделать им бед.
        Скрипнули ворота конюшни, пришлось снова прервать допрос. На этот раз появился Бурт, который жалобным голосом спросил:
        - Ваше благородие, а когда мы спать пойдем?
        - Уже скоро, не мешай мне! - строго сказал Галлен. На голос повернулись стоявшие у крыльца постояльцы.

«И чего пялятся? Шли бы уже спать», - подумал он, возвращаясь к допросу.
        - Кто и что еще говорил о мальчишках?
        - Эти двое, которые пришли последними. Они жрали, просто ужас, все подряд, и поначалу даже не пили. А седой их укорил, сказал, что как свиньи…
        - Что еще про мальчишек?
        - Сказали, что утром надо идти на дорогу и прямо там всех зарубить, чтобы не было, как в прошлый раз.
        - А где они утром встретиться собирались и что за дорога?
        - Встретятся, я так понял, прямо в «Котелке». А оттуда все вместе на дорогу.
        - Понятно.
        Галлен поднялся и, отсчитав пять крейцеров, подал соглядатаю.
        - Спасибо, ваше благородие, - произнес тот совсем уже трезвым голосом.
        - Я скажу, чтобы тебе отдали одежду, и ступай восвояси.
        - Спасибо вам.
        - На здоровье.
        Галлен подошел к конюшенным воротам, откуда пробивался слабый свет, и, открыв створку, заглянул внутрь. Бурт дремал, привалившись к стене, а конюх подметал проход между денниками.
        - Бурт, вставай, мы уходим.
        - А? - Слуга сразу пробудился и вскочил на ноги.
        Подошел конюх, кавалер отдал ему его деньги.
        - Верни страдальцу одежду, и пусть уходит.
        - Слушаюсь, ваше благородие.
        - А как тебе удалось его протрезвить, водой поливал, что ли?
        - Нет, тут свой способ имеется, - улыбнулся конюх. - Воду нужно внутрь заливать, с одного края и с другого. Пьяному дай воды, скажи «пей», и он будет пить, а как напьется и уже обратно из него выливаться начнет, то и с другого краю добавить надобно.
        Тут конюх потянулся к стене и снял с гвоздя устройство, очень напоминавшее ручные мехи для раздувания огня.
        - Сюда ведро воды входит, если лошадь лечить нужно - самое подходящее. А что лошади годится, от того и человеку толк будет.
        - И что же, ты в него целое ведро залил? - уточнил Галлен, заметив узкий штуцер на конце мехов.
        - Именно так, ваше благородие. Как бы человек ни был пьян, но если залить в него с двух сторон воду, протрезвеет быстрее, чем вода из него выйдет.
        - Ну что ж, занятно. Весьма занятно. Завтра к рассвету приготовь моего коня.
        - А мула?
        - Мул не нужен, пусть отдыхает.
        - Хорошо, ваше благородие.
        Галлен вышел во двор и направился к гостиничному крыльцу, только сейчас вспомнив, что прервал в рестаранте ужин.

«Теперь остыло все…» - подумал он.
        - Ваше благородие, я бы чего-нибудь пожрал, - подал голос Бурт, шедший рядом с хозяином.
        - Я тебе денег давал и хлеба.
        - Дык когда это было, все уж сошло, в нужник два раза бегал…
        - Разбаловал я тебе, только харч переводишь. Ладно, сейчас тебе из рестаранта что-нибудь вынесут.
        - Спасибо, ваш благородие!
        Они вошли в гостевую залу, и кавалер, указав на слугу, сказал приказчику, чтобы того пропустили наверх - в апартамент.
        - Сейчас ему вынесут поесть, и пусть идет.
        - Как скажете, ваше благородие, - ответил приказчик, кланяясь.
        Когда Галлен вошел в рестарант, там уже не было никого из посетителей, только приказчик.
        - Я отнес ваш суп на печь, чтобы не остыл, - сказал он.
        - Замечательно. И вот что, вынеси моему слуге большую чашку какой-нибудь плебейской похлебки - пожирней да погуще.
        - Непременно вынесу, ваше благородие.

61
        С собой в дорогу Клаусу с Ригардом дали половину свиного окорока, хорошо соленного и валянного в петрушке, однако имевшего крепкий запах подпорченного мяса. Этим и объяснялась щедрость хозяина - самому этот окорок ему было не одолеть, однако приятели этим подарком остались довольны.
        Они встали до рассвета, хорошо выспавшись на свежей соломе, съели кукурузный хлеб с кислым молоком, да еще получили окорок. И все за небольшую горку перетасканной земли!
        Попрощавшись с хозяином, приятели вышли на дорогу, по которой еще струился синий предутренний туман. Поеживаясь от прохладного воздуха, они двинулись в сторону города, позевывая и глядя по сторонам, на покрытые туманной завесой придорожные домики.
        Вот на забор вспорхнули воробьи, до восхода на удивление молчаливые. На крыше к теплой трубе прилегла кошка, тоже зевая и потягиваясь.
        Почуяв чужих, во дворах залаяли собаки, но как-то неохотно, больше из чувства долга.
        За некрашеными высокими воротами закукарекал молодой петух, но старшие коллеги его еще не поддержали, выжидая первого луча солнца, зато заметил хозяин и поругал:
        - Чего орешь раньше положенного?
        Грохнули воротные засовы, и на дорогу стала выезжать телега, запряженная невысокой гнедой лошадкой.
        - Тпру! Стой на месте! - потребовал хозяин, тот самый, который отчитывал петуха.
        Лошадь встала на обочине, а седой, сутуловатый старик закрыл ворота и, выйдя через калитку, стал устраивать себе место на козлах. Заметив путников, он какое-то время всматривался в их лица, словно пытаясь угадать знакомых, а потом спросил:
        - В город, ребятки?
        - В город, - ответил Клаус.
        - Садитесь, подвезу, а то одному ехать скучно.
        - Вот спасибо! - обрадовался Ригард, который не любил ходить пешком. - А то до города ноги сотрешь!
        - Только осторожно там, тряпки на ящиках не поднимайте, а то гуси пощипают.
        - У вас тут гуси?
        - Они самые, - подтвердил старик и, дернув вожжи, стал выводить телегу на дорогу.
        - А чего они какие-то молчаливые?
        - Как рассветет - загогочут и зашипят. Те еще аспиды.
        - Безобразничают? - спросил Ригард, с опаской поглядывая на стоящий рядом ящик.
        - А то! Бабку мою совсем загоняли. Вот, везу теперь продавать. Лучше кур разводить, с ними мороки меньше, хотя перо, конечно, совсем не то. Да и в супе гусятина поосновательнее будет.
        - Да, гусятина - это просто объедение, - произнес Ригард и вздохнул, вспомнив свою сытную жизнь в Денвере и ежедневные поздние обеды из трех, а то и четырех блюд, не считая пряников и кусков торта со стола самого бургомистра.
        А теперь он прижимал к себе сумку из мешковины с вонючим окороком.
        От новой самостоятельной жизни Ригард заметно постройнел, а ведь дома его за округлость фигуры даже поддразнивали.
        - Глядя по одежке, вы не нашенские, правильно? - спросил старик.
        - Не вашенские, - подтвердил Клаус, расстегивая куртку. После ночевки в сарае ему под рубаху набилась солома.
        - А чего в деревне делали?
        - На ночлег приходили.
        - Из города? - удивился старик, поворачиваясь к Клаусу.
        - Из города.
        - А чего так далеко?
        - Ближе - дорого. Везде деньги требуют, а тут мы дотемна землю потаскали и на ужин заработали.
        - Это да, - закивал старик. - В деревне дешевле, а в городе - гляди в оба. Бывает, прямо на воротах мзду требуют. Я вон в мешке фунт меда везу на случай, если этот рыжий снова стоять будет.
        - Рыжий?
        - Ну да. Самый вредный у них. Все ему подай, все подари, думает, если из деревни, то у нас тут мед по реке течет.
        В ящике гагакнул гусь.
        - Ну вот, начинается, - заметил старик. - Просыпаются помаленьку, птицы перелетные. А чем это так пахнет?
        - Плохо пахнет? - спросил Ригард, понимая, что старик учуял «аромат» подпорченного окорока.
        - Нет, хорошо пахнет. Степняцким кунждуком, я его в молодости много поел, пока в пастухах работал.
        Стало светать, с первыми лучами солнца лошадь пошла быстрее, а гуси завозились в ящиках и стали на пробу подавать голоса.
        - А чего в городе будете делать? - спросил старик.
        - Работу поищем, чтобы настоящую, а не на пару дней, - сказал Клаус, надеясь, что старик подскажет им подходящее место.
        - На реке работы много, там срубы рубят, а потом разбирают и по реке скатывают. Пока здоровье было, я там от зимы до зимы батрачил.
        Клаус с Ригардом переглянулись. Река - это звучало заманчиво. Втайне они надеялись, что когда-нибудь им удастся попасть на торговую галеру, чтобы повидать мир по-настоящему, а не так - пешком, от города до города.

62
        Пред рассветом в дверь стукнули. Галлен спал чутко и сразу открыл глаза. Стук повторился, а потом послышался голос приказчика, которому он с вечера приказал разбудить его:
        - Ваше благородие, пора подниматься… Ваше благородие…
        Галлен опустил ноги на остывший пол, вышел к двери и, открыв ее, кивнул, давая понять, что приказчик может идти.
        Затем прикрыл дверь и посмотрел на храпевшего в углу прихожей Бурта. Тот всегда спал крепко, Галлену приходилось прилагать немало усилий, чтобы разбудить слугу.
        В этот раз он решил испробовать другой способ, без воды и тычков. Подойдя к Бурту, он наступил ему на руку - совсем не больно, однако это напугало слугу. Тот вскрикнул и тотчас проснулся.
        - Ой! Ваше благородие, чего тут?!
        - Вставай, - сказал Галлен и, вернувшись в комнату, стал одеваться.
        Грубые штаны, льняная рубаха, кольчуга, куртка и прожженная вчерашняя шляпа. И те же растоптанные сапоги с кармашком для тонкого кинжала.
        Потом Галлен распахнул оружейный сундук и стал изучать свой арсенал, разложенный по отделениям и прихваченный ремешками.
        Здесь были латы, два щита - большой и малый, два арбалета, шесть кинжалов, две даги, три шлема и четыре меча.
        Сейчас в дело годился короткий - лопарский, всего в локоть длиной. Он удобно прятался в рукав и был удобен для схватки в помещении. Ему в пару Галлен взял широкий кинжал, который мог играть роль даги и щита.
        - Попить бы чего, ваше благородие, - проскрипел Бурт, останавливаясь в дверном проеме. Пройти дальше он боялся, хозяин этого не любил.
        Галлен снял с каминной полки кувшин, напился сам и подал слуге. Затем достал оставшийся в сумке хлеб и, разломив его, половину отдал Бурту.
        - Спасибо, ваше благородие, - сказал слуга и принялся рвать зачерствевшую булку зубами.
        Бурт всегда просыпался голодным, что казалось Галлену странным. Сам он готов был завтракать лишь через час после подъема - не раньше. Вот и сейчас он только выпил воды, а поесть собирался в фаршете.
        Наконец Галлен был полностью готов, и они с Буртом вышли в коридор. Слуга еще не отошел ото сна и все время зевал и почесывался.
        - Желаете завтрак, ваше благородие? - спросил приказчик, когда они спускались по лестнице.
        - Нет, сегодня завтракать не буду, - ответил Галлен и подал приказчику крейцер за то, что разбудил.
        - Спасибо, ваше благородие.
        Выйдя на крыльцо, кавалер огляделся. Воздух был насыщен сыростью, а на земле виднелись следы от капель. Двое извозчиков, которых он видел накануне спящими у повозок, перебрались под свои экипажи.
        - Дождь был, ваше благородие, - заметил Бурт.
        - Был, но небольшой.
        Галлен сошел по ступеням и, проходя мимо бочки с дождевой водой, зачерпнул пригоршню и брызнул себе в лицо. Это было вместо умывания.
        Из конюшни вышел конюх, ведя на поводу Карандера - жеребца Галлена. Конь выглядел хорошо и тряс гривой в предвкушении разминки.
        - А мула брать не будем, ваше благородие? - спросил Бурт.
        - Нет, - ответил Галлен.
        - Вот, ваш благородие, жеребец вполне здоров, - сказал конюх, передавая поводья хозяину.
        - Я вижу, - ответил тот, награждая конюха крейцером.
        За все эти услуги - раннюю побудку приказчиком или подготовку лошади - он мог и не платить, владелец гостиницы и так вписывал их в счет за проживание, но по опыту Галлен знал, что «маленьких» людей следовало подкармливать, тогда в случае чего, а это часто происходило с Галленом, эти люди становились на его сторону.
        Как-то раз солдаты Дикого герцога, на которого он охотился, пытались убить его в придорожном трактире, но приказчик спрятал его под разделочным столом на кухне и четверть часа уверял душегубов, что постоялец давно съехал.
        И все это за пару крейцеров чаевых.
        В другой раз, на побережье, под его дверью караулили два арбалетчика, чтобы пригвоздить свою жертву наверняка, но истопник спустился с крыши на веревке и постучал в окно, чтобы предупредить об опасности.
        А перед этим Галлен за теплую печку дал ему крейцер.
        - Вы надолго уедете, ваше благородие? - спросил конюх.
        - Не думаю. Как погода скажется. Если будет не слишком жарко, возможно, мы выедем за город.

63
        Галлен ехал шагом, его Карандер красиво переставлял ноги, щелкая по сырой мостовой подковами из дорогой стали.
        Они хорошо держали лошадь на камне, и даже в самых отчаянных погонях кавалер мог не придерживать коня на поворотах, тогда как тяжелые латники в таких случаях въезжали в стену вместе со своими ширококостными штурмрегами.
        Однажды в городе Коздо, в приморской Лапирании, за ним гнался целый отряд увешанных латами кирасир. Они сносили торговые палатки, сбивали прохожих и на скаку стреляли в Галлена из арбалетов. Карандер был ранен в ляжку и тяжело входил в повороты. Галлен тогда просил и умолял его держаться, и жеребец держался. На каждом повороте беглецы понемногу отрывались от погони, а когда отчаявшиеся кирасиры рискнули пройти поворот так же быстро, они свалились в грохочущую кучу, и Галлен ускользнул.
        То была хорошая погоня, но неизвестно, каково бы пришлось раненому Карандеру, если бы накануне кавалер не поставил у тамошнего кузнеца эти новые подковы.
        Они обошлись по серебряному талеру на каждую лошадиную ногу, однако, как оказалось, того стоили.
        - Солнце восходит, ваше благородие, - заметил Бурт, когда они, обходя центр, проезжали через квартал кожевников.
        Здесь всегда пахло купоросом, соломенным дымом и канифолью, а сточные канавы были полны красноватой воды, вытекавшей из мастерских после промывки дубленых кож.
        С рук местных мастеров эта краска и вовсе не сходила, их всегда можно было определить по красным ладоням с потрескавшейся кожей.
        А еще кожемяки носили шляпы из коричневого войлока, и если пожимали кому руку, тот ойкал от боли. «Клешни» у них были такие, что даже подмастерье мог сломать руками простую черную подкову.
        - Как же здесь воняет, - ни к кому не обращаясь, произнес Бурт, стараясь шагать в ногу с Карандером. - И как здесь люди живут?
        - Живут не тужат, - сказал Галлен, останавливая коня на перекрестке и соображая, как лучше выбраться к фаршету.
        Где-то в мастерских уже открыли створы, и вода из бочек с шумом наливалась в чаны. Со стороны Южных ворот вереницей тянулись водовозки. По утрам слободка кожемяков покупала воды едва ли не больше, чем весь остальной город.
        - Ваша комедь уж больно заметна, ваше благородие, - подал голос Бурт, снизу поглядывая на хозяина.
        - Какая комедь? - недовольно отозвался Галлен. Его раздражали замечания слуги, но он сдерживал себя.
        - Шапка и сапоги драные, куртка в пыли, а то, что за коня золотом плачено, со ста шагов видно. И сидите вы, как граф какой-нибудь.
        - Без тебя знаю. Но с коня я скоро сойду, а ты станешь его стеречь, понял?
        - Как не понять? Понял.
        Дождавшись, когда проедет водовозка, Галлен тронул коня и, пристроившись рядом, спросил у возницы, как проехать к камвольной мастерской Джо Фарфуза. Про фаршет он намеренно ничего не сказал.
        - О, это просто! Едь к фаршету «Котелок», а напротив будет камвольня, - охотно ответил водовоз, краснолицый мужик в овечьей шапке, давно не бритый и не стриженный.
        - А фаршет тот где?
        - А… - Мужик покрутил головой. - А ты едь так, потом за угол, потом налево и дальше, пока в носу шерстью не завоняет. Сейчас утро, там такой смрад стоит, что мимо не проедешь - лошадь головой затрясет.
        Галлен поблагодарил водовоза и поехал в указанном направлении.
        Боясь, что опоздает и те, кого он собирался застать, уйдут, кавалер пришпорил коня, так что Бурту пришлось бежать.
        Однако устать он не успел. За следующим перекрестком кавалер стал придерживать коня, а перед следующей улицей и вовсе остановился, пропустив возок, груженный рулонами сукна.
        Спрыгнув на мостовую, Галлен передал поводья Бурту:
        - Я пойду в фаршет «Котелок», а ты стой и жди сигнала. Если понадобится конь, я свистну, понял?
        - Понял, ваше благородие.
        - Да смотри не пугай Карандера.
        - Вообще-то, ваше благородие, он не Карандер никакой… - неожиданно сообщил Бурт и погладил коня по морде.
        - Что значит «не Карандер»? - опешил кавалер и посмотрел на жеребца еще раз, не понимая сути намека.
        - Его зовут Мугут…
        - Да что ты такое выдумал, дурак?! - рассердился Галлен.
        - Это он мне сам сказал.
        - Так ты и с ним пытаешься говорить, мерзавец? Мула мне, считай, совсем испортил, так еще и лошадь дорогую мучить вздумал?!
        В глазах кавалера читалась такая угроза, что Бурт даже присел от страха.
        - Я же не виноват, ваше благородие, что сызмальства на конюшне был и по-лошадиному понимать научился! - завопил он, закрываясь руками.
        - Заткнись! - приказал Галлен. - Не вздумай разговаривать с лошадью, не твое это дело.
        Выглянув за угол, он поморщился. Над забором камвольни поднимался густой пар, и на всю улицу разило пареной шерстью.
        Оставив слугу с конем, кавалер вышел на середину улицы и, оглядевшись, пошел в сторону фаршета, изображая походку человека, который никуда не спешит.

64
        Коновязь фаршета выглядела потертой и носила следы частого использования, а это означало, что публика в заведение заходила солидная, особенно в сравнении с фаршетом «Канава».
        Галлен толкнул дверь, но она оказалась закрытой. Неужели соврал соглядатай? Галлен толкнул сильнее, а потом принялся стучать.
        В глубине заведения кто-то выругался, послышались шаги. Лязгнули засовы, и на Галлена уставилась заспанная хозяйка, полная женщина с маленькими глазками на опухшем лице.
        Поежившись от утренней свежести, она плотнее закуталась в драную шаль и, коротко зевнув, спросила:
        - Ну чего тебе, напиться не терпится?
        - И напиться, и пожрать, - сказал Галлен, и хозяйка посторонилась, пропуская в зал раннего посетителя.
        Несмотря на неласковый прием, на кухне фаршета уже вовсю шкворчали сковородки, и в зал клубами валил дым. Громко переговариваясь, стряпухи гремели кастрюльными крышками, ухитряясь между делом обсуждать житейские дела.
        Галлен выбрал стол в углу зала и сел спиной к стене, чтобы все видеть.
        - И он побил ее кочергой, а потом поленом! - донесся из кухни голос одной из стряпух.
        - Поленом-то вроде и раньше бил… - заметила другая.
        - И поленом бил, и кочергой бил, но тогда хоть через день бывало, а теперь…
        Продолжения Галлен не расслышал: грохнула кастрюля и зашипела плеснувшаяся на плиту вода.
        - Смотри, куда ставишь! - строго произнес мужской голос.
        - Я вижу, - огрызнулась стряпуха.
        - Видит она… Клара! Клара!
        - Здесь я, - ответили откуда-то из глубины комнат. Хозяин ушел на голос, было слышно, как они с Кларой о чем-то быстро говорят.
        Вскоре Клара показалась в зале. Ее волосы были убраны в пучок, лицо разрумянилось от умывания, а вместо старой шали и ночной рубашки на ней была новая зеленая блузка, коричневая юбка и свежий передник.
        Окинув зал хозяйским оком, она глубоко вздохнула и, подойдя к Галлену, спросила:
        - Ну и чего тебе?
        - Пожрать давай. Только объедков вчерашних не надо.
        - Есть утка вчерашняя - нееденая. Даже корочка осталась.
        - Принеси, я взгляну. Если не врешь, велю разогреть.
        - Ха! Велю разогреть! Посмотрите на него - он велит разогреть!
        Хозяйка уперла руки в пышные бока и собралась отчитать невежливого, по ее мнению, посетителя, но в зал выглянул хозяин и строго произнес:
        - Клара!
        Этого хватило, чтобы сбить с женщины спесь, опустив руки, она пошла на кухню, а хозяин вышел в зал и, застегнув рубаху, с улыбкой на лице подошел к посетителю.
        - Водичка уже кипит, ваша милость. Сейчас бросим пшенца, куриные потрошка и крылышки. И будет вам кулеш!
        - Не нужно потрошка, клади курицу целиком, - сказал Галлен, понимая, что этими
«потрошками» может оказаться что угодно.
        - Ваша милость, курочку долго щипать, а потрошка у нас…
        - Клади курочку целиком или просто добавь свиной окорок, - стоял на своем Галлен. Он знал, как осаживать подобную публику.
        - Мелко порезанного окорока! - обрадовался кабатчик, снова намереваясь накормить посетителя объедками.
        - Не угадал. Большим куском. Неси, я хорошо заплачу.
        Кабатчик выпрямился, заправил рубаху в штаны и сказал:
        - Ладно, принесу кулеш с куском ветчины.
        Галлен дружески улыбнулся ему, и кабатчик ушел.
        Появилась Клара с деревянным подносом, на котором была та самая «нееденая утка».
        Внимательно ее осмотрев, Галлен не нашел повреждений и разрешил, чтобы ему ее разогрели.
        - А вы как будто не из простых, ваша милость, - заметила Клара, присматриваясь к посетителю и переходя на «вы».
        - Нет-нет, я обыкновенный, - отмахнулся Галлен, понимая, что своей разборчивостью выдает себя. Хотя при посетителях он, разумеется, вел бы себя иначе.

65
        Хозяйка еще не успела уйти на кухню, как дверь в фаршет распахнулась и в зал ввалились четверо завсегдатаев. Они были уже навеселе и в хорошем настроении.
        - Клара - для пива тара! Неси большой кувшин крепкого! - крикнул один из вошедших и, сдернув с головы шляпу, швырнул в дальний конец зала.
        - Гардум! Га-а-ардум! - закричал другой.
        В зал выглянул хозяин.
        - Гардум, мы сегодня ложками платим! - объявил посетитель и вытащил из-за пазухи связку серебряных столовых приборов. - Сгодится?
        - Сгодится, - негромко ответил тот и покосился на дожидавшегося еды Галлена. - Уже несем! - сказал он ему и направился к шумной компании, чтобы принять заказ.
        Вскоре из кухни вышла Клара, мелко семеня, она понесла Галлену большую чашку горячего кулеша.
        - Вот, ваша милость, - произнесла она, ставя перед ним блюдо. Потом сунула руку в карман передника и достала оловянную ложку. - Приятного вам аппетита.
        - Спасибо, Клара, - ответил Галлен, и хозяйка счастливо заулыбалась.
        - Клара! Клара! - закричали из другого угла.
        - От пива тара! Давай большой кувшин!
        - Крепкого неси, красотуля!
        Дверь заведения открылась, и вошли еще двое. Но и эти были какие-то воры. Они поздоровались с пришедшими ранее, однако место заняли подальше от них.
        Пока горячий кулеш остывал, Галлен ел утку. Солдаты все не появлялись, кавалер уже начал волноваться, не напутал ли чего его соглядатай, ведь он был сильно пьян.
        Меч в ножнах стал сползать по рукаву, и Галлен, оглядевшись, поправил его, пряча выглянувшую рукоять обратно в рукав.
        Снаружи послышался цокот копыт - к заведению подъехали несколько всадников. Теперь Галлен был почти уверен, что пришел вовремя.
        Двери открылись, в зал один за другим вошли трое посетителей - по виду наемники. При них были упрятанные в ножны трехфутовые мечи, которые они держали в руках.

«Из седельных сумок достали», - догадался Галлен, пробуя слегка остывший кулеш.
        Двое были молоды, и он решил, что это «лейтенанты». Парни были крепко сбиты и играли роль охраны третьего - седого и высокого наемника. Тот был богаче одет, а ножны его меча были отделаны золотой наклепкой.
        Выбрав стол возле окна, эта троица стала занимать места.
        Появившийся из кухни хозяин поспешил к новым посетителям. За ним с большим подносом выплыла Клара, потащила заказ пьяной компании, которая при виде наемников стала заметно тише.
        В заведение вошли еще двое наемников. Галлен определил, что они ниже чином, чем трое других. Их одежда была совсем плохой, а у коренастого рубаки, который заметно косолапил при ходьбе, пояс был сплетен из простой веревки.
        Но эти двое тоже пришли с оружием, следовало принять это к сведению. Появление пятерых наемников успокоило кавалера, и он стал без спешки пережевывать мясо.
        Получив у вновь прибывших клиентов заказ, кабатчик убежал на кухню. «Лейтенант», сидевший лицом к Галлену, пристально на него посмотрел.
        Видимо, и он заметил несоответствие дворянской осанки и старой прожженной шляпы, которая лежала рядом с кавалером.

«Лейтенант» что-то сказал своему коллеге, и они стали рассматривать Галлена вдвоем.
        Дальше делать вид, что он ничего не замечает, было нельзя, ведь любой другой в подобной ситуации покосился бы на тех, кто его так бесцеремонно разглядывает.
        Поскольку наемников было пятеро, а Галлен один, следовало сыграть легкий испуг. Он так и поступил. Сначала посмотрел на «лейтенантов», потом прекратил жевать и опустил голову.
        Они сразу потеряли к нему интерес, значит, никаких вызовов с их стороны пока не ожидалось. Галлен вернулся к еде. По его прикидкам, у него было не менее четверти часа. Жаль, что не удалось подслушать их заказ, тогда бы он знал точнее.

«Как там соглядатай описывал старшего - представительный? Получше, чем старший писарь в ратуше. Именно так».
        Галлен покосился на старшего среди наемников, тот сидел к нему спиной. Он выглядел расслабленным, тогда как его лейтенанты и двое низших чинов сутулиться не смели, хотя какого-то подчеркнутого чинопочитания не проявляли.

«Седой, строгий, одежда у него получше, сапоги с наколенниками и шпоры серебряные колесиком», - вспомнил Галлен описание, которое соглядатай давал старшему. Он еще сказал, что у других «шпоры звездочкой, из железа и меди».
        Эти шпоры Галлен уже заметил, потому что один из «лейтенантов» отставил ногу, а вот шпор старшего было не видно, тот держал ноги под столом.
        Оба «лейтенанта» снова по очереди посмотрели на Галлена, а затем и двое низших чинов. Они будто чувствовали его интерес, хотя он не поднимал головы от своей тарелки.
        На этот раз Галлен сделал вид, что ничего не видит, ведь так бы поступил обычный посетитель, опасаясь вызвать гнев незнакомых солдат.
        Доев кулеш, он с подчеркнутой опаской покосился на пятерых наемников и, отодвинув блюдо с остатками утки, принялся за мясо.
        Наемники между тем выпили пива, их голоса зазвучали громче.

«Нельзя упустить, ваше благородие, а то эти мальчишки…»

«До рассвета они на дорогу не выйдут, а до города им два часа добираться…»

«И поесть успеем, и встретим их на дороге…»

«Лучше там, где лес…»
        Разжевывая холодное мясо, старший кивал.

«Какая же дорога им нужна?» - размышлял Галлен.
        По залу неслышно сновали Клара и ее муж, разнося пиво и закуску. Теперь из кухни доносился запах жареной рыбы. Вскоре в заведение вошли еще четверо посетителей.
        К какой категории они относились, Галлен не разобрался, но, скорее всего, это были бродяги, которым повезло украсть что-то ценное. Они сели неподалеку, от них разило сточной канавой.
        Доев утку, Галлен вытащил из кармана платок и стал тщательно вытирать жирные руки, чтобы не скользили на рукояти.

«А курицу возьмем, Альварес?»

«Сегодня возьмем все самое лучшее».

«И окорок?»

«И окорок, и пиво - настоящее светлое, а не эту бурду. За золото продают все самое лучшее…»
        Это был разговор раздобывших денег бродяг. Галлен, даже не поднимая головы, чувствовал, что за ним наблюдают «лейтенанты». Он стал демонстративно вынимать из кармана медные монеты - крейцер за крейцером, внимательно их рассматривая и по нескольку раз пересчитывая, чтобы показать, что он обычный скуповатый горожанин, поругавшийся с женой и решивший позавтракать в фаршете.

66
        Дальше все должно было произойти по отработанной схеме. Неспешно подняться, отряхнуть с колен крошки и двинуться по проходу. Затем неожиданно обратиться к старшему:

«Полковник Лефлер?!»
        Тот непременно обернется и этим выдаст себя. Быстрая атака - и, потеряв командира, отряд сейчас же отступит, на этом битва будет окончена. Но это всего лишь план, а каково будет на самом деле?
        - Полковник Лефлер?! - произнес Галлен, выхватывая из рукава меч. Но Лефлер лишь вздрогнул и не обернулся, а сидевший у прохода лейтенант с разворота ударил мечом, да так быстро, что Галлену пришлось парировать кинжалом, разом потеряв инициативу и темп атаки.
        Второй лейтенант швырнул в кавалера стул, и тот снова был вынужден отскочить.
        Стул ударился в стену и разлетелся в щепки, а Лефлер, даже не думая об обороне, бросился к двери, за ним последовали двое низших чинов, в то время как лейтенанты заработали мечами в полную силу.
        Галлену пришлось приложить все свое умение, чтобы его не прижали к стене. Он был уверен, что отобьется, однако боялся упустить Лефлера.
        Сделав вид, что уходит в оборону, Галлен отступил назад, но затем вскочил на свободный стол и, перепрыгивая с одного на другой, бросился к дверям. Лейтенанты попытались перехватить его, однако ударом сверху Галлен ранил одного из них в плечо, а другого, связав его клинок, пнул сапогом под ложечку, после чего выскочил за дверь, прямо под мечи низших чинов.
        Здесь не было столов и стульев, позволявших противостоять превосходящим силам, а перед Галленом стояли два ветерана с трехфутовыми мечами. Они отлично дрались в паре, дополняя друг друга, Галлену, с его коротким мечом, пришлось обороняться. Между тем Лефлер был уже в седле.
        Легко раненный лейтенант выскочил из фаршета и бросился на Галлена справа, стараясь достать его со стороны стены. Пришло время отступать.
        Кавалер проскочил между лошадьми и побежал прочь. Он еще не проиграл, это была тактическая уловка, ведь, пока он вел бой с охранниками, Лефлер мог скрыться в неизвестном направлении, а так оставалась надежда, что свита укажет путь к их командиру.
        Оглянувшись, он заметил, что трое уже в седлах, а четвертый - раненый, пытается взобраться в седло.
        - Бурт! - окликнул Галлен поджидавшего за углом слугу и тут заметил привставшего в седле наемника.
        Кавалер прыгнул влево, и арбалетный болт прошил воздух всего в паре футов.

«Промазали!» - усмехнулся он, но внезапно раздался вой Бурта. Раненый слуга свалился на дорогу и, держась за бок, громко причитал.
        Кавалер подскочил к оставленному без присмотра коню, подхватил поводья и, не обращая внимания на Бурта, вскочил в седло.
        В воздухе пропели еще два болта, щелкнув по мостовой, они увязли в стене. Галлен дал лошади шпоры и поскакал вперед, туда, где за углом скрылись два последних всадника.

67
        К тому времени, когда он достиг угла, на длинной Кузнечной улице никого из всадников уже не оказалось, однако прохожие все еще оборачивались в ту сторону, куда умчалась перепугавшая их кавалькада.
        Разобравшись, в каком направлении поскакали Лефлер и его люди, Галлен пришпорил жеребца и помчался следом.
        Проскакав полквартала, он свернул направо, пытаясь предугадать, на какую дорогу собирался Лефлер.
        Неожиданно навстречу выехала телега с дровами, Галлен выругался и подал лошадь к стене. Из окна напротив выплеснули помои, и благородный Карандер недовольно затряс гривой.
        Рискуя заблудиться, кавалер погнал жеребца дальше. Между тем солнце поднималось все выше, Галлен уже чувствовал на плечах его тепло.
        Отыскав проезжий проулок, кавалер перешел с рыси на шаг и, нагнувшись в низкой арке, проехал по узкому дворику, чтобы оказаться на улице, ведущей к Южным воротам.
        Несмотря на ранний час, движение здесь было как в полдень, но основная часть нагруженных телег сбивалась в кучу на участке от городских ворот до поворота к рыночной площади.
        Возчики зло переругивались, им вторили хозяева товара, ведь любое промедление для них было потерей денег.
        Однако возы все же двигались, один за другим сворачивая к площади, и только длинные ломовые телеги перегораживали весь угол, вынуждая застывать на месте проезжающих с обеих сторон.
        Ехать рысью здесь было нельзя из опасения сшибить пешего и привлечь внимание стоявших у ворот стражников. Судя по тому, что они что-то оживленно обсуждали, указывая на дорогу за воротами крепости, Лефлер проскочил именно здесь.
        Вот и ворота. Галлену пришлось придержать жеребца, поскольку всю ширину дороги заняла въезжавшая в город телега. Трое стражников с алебардами прижимались к стене, глядя, как везут муниципальный заказ - дощатые щиты с гербом города.
        Карандер привлек внимание одного из стражников, который с завистью смотрел на владельца жеребца. Галлен опасался, что к нему прицепятся с вопросами, но стражник заговорить с ним так и не решился.
        Телега проехала, проезд освободился, и кавалер дал жеребцу шпоры. Оказавшись на дороге, он привстал в седле и огляделся - пара телег в зоне видимости, несколько пеших, собака. Но взбитая проскакавшим отрядом пыль все еще висела в воздухе, медленно оседая на грязные обочины.
        Галлен пустил жеребца рысью, а ярдов через сто перевел в галоп. Он знал, что скоро догонит Лефлера, оставалось лишь, правильно спланировать бой, чтобы лишить полковника его свиты.

68
        Покачиваясь в телеге, Клаус постепенно привык к громкому гоготанью сидевших в ящиках гусей, а также к бесконечным рассказам возницы, которыми тот потчевал попутчиков. Это была плата за проезд, поэтому Клаус делал вид, что слушает, и иногда невпопад поддакивал.
        В какой-то момент он задремал, и голос возницы отдалился, а вместо него пришли незнакомые странные образы. Большие дома, пустынные улицы и высокие деревья, макушки которых раскачивал ветер. Во сне Клаус запрокидывал голову, чтобы оценить рост этих гигантов, но ему мешало яркое солнце.

«А когда женился, так сразу перешел работать к хозяину - за реку».
        Это был голос возчика, который продолжал одну из своих бесконечных историй.

«Га-га, га-га!» - вторили ему гуси, рассказывая собственную историю.
        И снова потянулись обочины, расходящиеся и сходящиеся проселки, старые непросыхающие лужи, в которых шныряли водомерки и пучили глаза зеленоватые лягушки.

«Ох, спать охота…» - подумал Клаус и зевнул. Затем прикрыл глаза и снова погрузился в мир видений, начинавшихся на грани сна и бодрствования. Вот скачут всадники, привставая в седлах и выглядывая кого-то впереди. Кто они, куда скачут и кто им нужен?
        На новой ухабе Клаус открыл глаза, снова зевнул и покосился на продолжавшего говорить старика.

«Неужели до самого города так будет?»
        Поменяв положение, он стал рассматривать ехавшую навстречу телегу с соломой. Ее возчик сидел на самом верху и ел хлеб с сыром.
        Телегу сопровождали несколько маленьких птичек. Они выхватывали из него соломинки и уносились с ними прочь, а потом возвращались за новыми.
        Это выглядело забавно, Клаус улыбнулся.
        Неожиданно ему показалось, что в их телеге кто-то чужой. Он сидит свесив ноги и смотрит Клаусу в спину, а встречный ветерок развевает его седую бороду. Снова наваждение?!
        Клаус резко обернулся, но никакого чужака не увидел. Только ящики с гусями и Ригард на прежнем месте.
        - Ты чего? - спросил он, заметив беспокойство на лице Клауса.
        - А? - откликнулся возница, прерывая очередной рассказ.
        - Ничего, - ответил Клаус и снова сел ровно.
        Дорога пошла под гору, ехать оставалось около часа. Солнце начало припекать, Клаус подумал, что день будет жарким. Он посмотрел вперед, затем поднялся на ноги, вновь заставляя возницу прервать свой рассказ.
        Впереди скакали всадники, они поднимались в гору и, привставая в седлах, выглядывали кого-то на дороге. По их напряженным угрожающим силуэтам Клаус вдруг понял, кто они.
        - Бежим, Ригард! - закричал он и, спрыгнув на обочину, помчался к небольшому лесочку, до которого было ярдов двести.
        Ригард не сразу понял, в чем дело, однако сначала догнал приятеля, а уже потом стал кричать на ходу:
        - Чего случилось-то?! Чего, Клаус?!
        - Вон! - махнул Клаус рукой в сторону всадников, которые уже заметили свою добычу и, свернув с дороги, поскакали наперерез.
        - Ой, мамочки! А они точно за нами?!
        - Остановись да спроси…
        Лесок располагался чуть выше дороги, так что приятелям приходилось бежать в гору. Вскоре Ригард стал отставать.
        - Брось мешок! - крикнул ему Клаус.
        - Не могу!
        - Брось!
        - Нет, - отказался Ригард и, через силу ускорив бег, поравнялся с Клаусом.
        Преследователи были уже близко - не дальше пятидесяти ярдов. Слышно было, как стучат по земле копыта их лошадей и звенит упряжь, но и до деревьев было рукой подать. Еще рывок - и Клаус с Ригардом, сжав зубы, запетляли, словно зайцы, между деревьев.
        На их несчастье, лес оказался довольно редким и тщательно вычищенным - крестьяне из окрестных деревень проходили его вдоль и поперек, чтобы подхватить сухую ветку или весенний гриб.
        Повсюду были тропинки, лес больше напоминал приусадебный парк.
        - Они здесь, Короб! - закричал кто-то справа, и Клаус сквозь листву увидел силуэт несущегося всадника.
        - Туда, Ригард! - крикнул он, увлекая напарника в противоположную сторону. Между тем охотники были повсюду, и вот уже слева появились сразу два всадника, однако тут, на удачу беглецам, потянулись заросли красновязника, такие плотные, что пройти их верхом было невозможно.
        Охотники заметались, окружая заросли, чтобы не выпустить беглецов.
        - Что будем делать, Клаус? - в отчаянии спросил Ригард.
        - Не знаю, - переводя дух, ответил тот. Выхода действительно не было.

69
        У Галлена хватало мудрости, чтобы держаться от Лефлера подальше. На поворотах полковник со свитой исчезали из его поля зрения, но на прямой Галлен их снова видел и тут же съезжал на обочину, чтобы ехать вдоль деревьев и кустарника, низко припадая к гриве жеребца.
        Он видел, как несколько раз скакавший последним всадник оглядывался, однако всякий раз Галлену удавалось скрыться, и он продолжал преследование, оставаясь незамеченным.
        Когда на открытом месте на обочине попадалась пара кустиков, Лефлер придерживал коня, чтобы не нарваться на возможную засаду. Те, кого он загонял в угол, пускались на всякие ухищрения, чтобы если уж не сбежать, так уничтожить самого охотника. А спрятать под кустом пешего стрелка с арбалетам было проще простого.
        Так продолжалось около четверти часа. Галлен предполагал, что все закончится на какой-нибудь стоянке, однако неожиданно отряд Лефлера сошел с дороги и погнал лошадей в гору, в сторону заросшего лесом пологого холма.
        Выскочить за ними сразу Галлен не посмел. Он придержал коня, привставая в седле, чтобы рассмотреть, почему Лефлер со свитой ушли с дороги. Оказалось, что это были два бегущих к лесу человека, которым, без сомнения, грозила быстрая расправа.
        Галлен вспомнил разговоры про каких-то мальчишек, с которыми следовало посчитаться. Видимо, это были они, хотя издали казались вполне взрослыми.
        Кавалер дал Карандеру шпоры и стал разгоняться по дороге, рассчитывая выскочить на открытое место, как только беглецы скроются в лесу.
        Так и получилось: быстрые человечки юркнули под деревья, и следом за ними в лес ворвались Лефлер и его люди. Галлен снова пришпорил жеребца, и тот понесся, словно ветер.
        Кавалеру хотелось успеть до того, как двое несчастных будут убиты, он намеревался застать Лефлера за этой расправой, чтобы напасть неожиданно.
        Несколько мгновений стремительного полета, во время которого Галлен слышал только свист ветра в гриве жеребца.
        Вот и лес! Замелькали выхваченные сознанием посторонние картины: просвеченные солнцем листья, пара бабочек на ромашках и взмахнувшая крыльями птица, соскочившая с ветки и полетевшая прочь.
        Галлен выхватил меч и запетлял между деревьями, уже видя мелькание лошадиных хвостов. Добыча не сдавалась, охотники пришпоривали коней и кричали друг другу:
«Вон они, вон!»

«Кажется, лейтенант», - подумал Галлен, узнавая своего «подранка». Тот скакал последним, стало быть, с него и следовало начинать. Кавалер припал к лошадиной гриве и понесся вперед, быстро сокращая расстояние.
        - Они здесь, Короб! - крикнул кто-то.
        - И я здесь, - ухмыльнулся Галлен, выбирая позицию для атаки. Удобнее всего напасть, когда случится заварушка, чтобы шум, крики… Тогда никто не заметит.
        До лейтенанта - тридцать ярдов! Он слышал, что кто-то скачет сзади, но в суете решил, что свои. На это Галлен и рассчитывал.
        Деревья стали редеть, потянулся кустарник, в котором спрятались беглецы.
        - Густав - в обход! Они сейчас выскочат!
        Еще полкорпуса лошади, и Галлен занес меч. Лейтенант успел оглянуться, его глаза расширились от ужаса. Последовал удар, и он вылетел из седла, а Галлен ухватился за луку опустевшего седла, чтобы придержать осиротевшую лошадь.
        Если бы ее увидел Лефлер, это могло послужить ему сигналом к бегству, а именно этого кавалер допустить никак не мог. Убеги полковник к своему войску, достать его стало бы значительно труднее.
        Один из всадников стал вламываться в кусты, чтобы выгнать беглецов. Это Галлену было на руку. Он проскакал вокруг зарослей и, вылетев на второго лейтенанта, с ходу атаковал его. Наемник успел уклониться, короткий меч лишь сорвал с него наплечник.
        - Он здесь, ваше благородие! Он здесь! - закричал лейтенант и закружился на месте, изгибаясь от боли.
        В кустах послышался треск веток и крики. А потом жалобное ржание лошади, которую по ногам ударили палкой. Несчастное животное встало на дыбы, едва не сбросив седока, но все это Галлен примечал лишь краем сознания, весь поглощенный главной целью - поисками Лефлера.
        В нескольких шагах впереди щелкнула пружина, Галлен резко пригнулся. Хвостовик болта ожег ухо, кавалер выставил меч, чтобы закрыться от удара. Лефлер сам едва не поймал его, но, промахнувшись, обрушил на преследователя арбалет.
        Едва отбив удар, Галлен наткнулся на рослого наемника, который тоже поджидал его и выскочил из кустов с занесенным для удара мечом.
        Кавалер дернул поводья и увернулся за счет резвости жеребца. Тонкое жало прошипело рядом, но Галлен отбил его мечом. Затем проскакал ярдов двадцать и развернул Карандера, чтобы продолжить схватку.
        Наемник был к его услугам, улыбаясь, он повел коня навстречу врагу. Он видел, что Галлен оснащен хуже, ведь короткий меч для такого боя совсем не годился.
        Они сошлись, но уже не так мимолетно, как в первый раз. Галлен бросил поводья и, взяв в левую руку кинжал, привстал в седле, чтобы легче было наносить колющие удары с флангов. При этом он лягал чужую лошадь в морду, пугая ее и сбивая противнику управление.
        - Густав, смотри, они к тебе полезли! - закричали из кустов.
        - Занят… я!.. - рявкнул противник Галлена, невольно ему представляясь. Они снова сошлись, ударили мечами и разъехались. Галлен быстро развернул жеребца, чтобы вновь атаковать.
        - Ах, сволочь! Да они мне лошадь покалечат! - раздалось из кустов.
        Густав снова был готов к бою и дал своему коню шпоры, но неожиданно из кустов вылетела то ли птица, то ли какой-то зверек, ударила его в голову и сбила с лошади.
        Наемник с грохотом упал на землю, открыв позади себя подъезжавшего лейтенанта. Тот плохо управлял лошадью отбитой рукой, но меч в правой держал крепко и был готов дать Галлену бой.
        Кавалер покрутился на месте, высматривая, где мог скрываться Лефлер, но, кроме кустарника, спрятаться здесь было негде.
        Лейтенант пошел в атаку, однако проскочил мимо, чуть припугнув Галлена мечом и ткнув Карандера каблуком в морду, показывая, что тоже знает подлые приемчики.
        Жеребец жалобно заржал и затряс головой. Галлен сделал разворот, готовясь снова сойтись с противником, однако больше лейтенанта его интересовал Лефлер. Где он? Неужели сбежал? Было бы обидно!
        Сквозь кустарник с треском продирался застрявший там наемник, а оглушенный Густав стал подниматься с земли. Тут неожиданно из кустов шагнул человек и обрушил на его голову дубинку, позволив Галлену сосредоточиться на лейтенанте.
        А тот, бедняга, еле держался в седле. Его левая рука почти не действовала, однако он атаковал Галлена, чтобы спасти своего командира. Двигаясь навстречу лейтенанту, кавалер успел заметить, как двое всадников поскакали через лес под гору, но сейчас он не мог последовать за ними - перед ним был лейтенант.
        - Яху-у-у! - крикнул Галлен и, сделав обманное движение мечом, задел кинжалом раненое плечо лейтенанта. Лицо несчастного пересекла судорога, он отвлекся, и кавалер закончил бой быстрым выпадом.
        Лейтенант упал на шею лошади, выронил меч и, проехав несколько шагов, вывалился из седла и упал на землю рядом с оглушенным Густавом.
        Убрав последнюю преграду, Галлен дал Карандеру шпоры, выскочил из-за раздвоенного дерева и помчался под гору - прямо на стоявших на склоне всадников, ждавших его с заряженными арбалетами.

«Обманули, мерзавцы!..» - успел подумать Галлен, поняв, что Лефлер лишь показал ему, что уходит, а на самом деле устроил засаду.
        Отвернуть в сторону не оставалось и полмгновения. Галлен прыгнул из седла в сторону от летящих в него арбалетных болтов.
        Один прошел мимо, а другой крепко ударил в бок. Галлен еще не знал, ранен он или кольчуга выдержала удар. Выставив вперед руки, он сломал несколько ветвей и сильно приложился о ствол дерева. Удар был так силен, что в глазах кавалера поплыли круги.
        Как упал на землю, он не почувствовал, но помнил главное - стоит потерять сознание, и его добьют. Поэтому, даже не чувствуя отбитое тело, он ухитрился подняться на ноги и выхватить из сапога метательный нож - другого оружия у него не было.
        Ожидавшие в отдалении Лефлер и сержант Короб заметили это движение и поняли, что привязчивый преследователь не сдался. А Галлен держался из последних сил, видя, как перетанцовывают ноги чужих лошадей.
        Так и не решившись приблизиться, наемники предпочли отступить. Он слышал, как зазвенела сбруя, застучали копыта, и вскоре топот растаял в шелесте листвы и криках пичужек.
        Кавалер сполз по стволу дерева, завалился на бок и выронил кинжал.

70
        Когда Галлен открыл глаза, перед ним стояли два незнакомца, но он сразу понял, что это не наемники.
        - Где они? - спросил он, приподнимаясь.
        - Они ускакали, ваша милость, - сказал Клаус.
        - Ох… - облегченно выдохнул кавалер и, закашлявшись, сплюнул кровь.
        Клаус с Ригардом помогли ему сесть и прислонили к дереву.
        - Где мой конь?
        - Вон он, ваша милость! - сказал Ригард, указывая на стоявшего неподалеку жеребца. - Мы хотели его поймать, но он не дается.
        - Правильно, что не дается, - улыбнулся кавалер и снова закашлялся.
        - А ихние лошади совсем убежали, - сказал Клаус.
        - А давно эти двое уехали?
        Галлен попытался повернуться, чтобы посмотреть в ту сторону, куда ускакал Лефлер.
        - Давно сбежали, уже четверть часа, как их нет.
        - И все это время я здесь валялся?
        - Да, ваша милость. А мы пока ваш меч нашли и вот кинжал, - сказал Клаус, указывая на оружие рядом на траве.
        - И вот еще ножик… Я подобрал, - сообщил Ригард и, шагнув к Галлену, положил рядом с ним кинжал для метания.
        Со стороны кустов послышался стон.
        - Кто это? - насторожился Галлен и потянулся к мечу.
        - Это тот, которого Ригард окороком сбил, - сообщил Клаус.
        - Окороком? - не понял Галлен.
        - Ну да, вот этим! - похвастался Ригард, показывая серый мешок.
        - Ах, вон оно что!
        На разбитом лице Галлена появилась улыбка.
        - А я думал, то ли птица в него попала, то ли белка…
        - Нет, ваша милость, это я с перепугу его шарахнул… Ну, а уж потом Клаус дубинкой добавил. Теперь он едва шевелится, должно, помрет…
        Ригард вздохнул, и улыбка сошла с его лица. Он еще никогда не принимал участие в убийстве, пусть даже врага.
        - А вы, значит, те самые мальчишки, которых наемники зарезать хотели? - спросил Галлен, садясь ровнее. Клаус подал ему шляпу, и тот ее надел.
        - Да, ваша милость. Они за нами давно гоняются.
        - А чем же вы им так не угодили?
        Галлен попытался встать, Клаус с Ригардом стали ему помогать.
        - Нет-нет, я сам… - остановил их он. - Мне расхаживаться нужно, вы же не будете со мной все время… Надо самому… Ох…
        Галлен прошелся от дерева к дереву и пробовал дышать, поднимая плечи.
        - Вроде бы ничего не сломано, а? - спросил он.
        - Вроде ничего, ваша милость, - подтвердил Клаус, глядя, как двигается их новый знакомый.
        Заметив хозяина, стоявший поодаль жеребец подошел к нему и принялся обнюхивать, проверяя, все ли в порядке.
        - Живой я, Карандер, живой…
        Кавалер потрепал своего скакуна по шее и погладил гриву. Потом взял за повод и вернулся к дереву, у которого сидел. Мучительно скривившись, он поднял с земли меч и оба кинжала.
        - Немного ребра болят, и голова будто в тумане, а так вроде ничего, - сказал он, сорвал несколько листьев, почистил меч от крови, после чего убрал его в скрытые в рукаве ножны.
        - Ух ты! - поразился Ригард. - А я думал, чего у вас такой меч короткий?!
        - Это чтобы незаметно носить и быстро нападать, - пояснил Галлен. - Так, что там у вас с наемниками вышло, где вы им дорогу перешли?
        - Они возле Денвера габинчийский обоз разграбили…
        - Ну, это я знаю, а с вами-то у них что за счеты?
        - Так мы все это видели, ваша милость, а когда высунулись, они нас заметили. А теперь, почитай, уже третий раз убить пытались.
        - Если бы не змея, там в кустах, - Ригард указал на заросли, - нас бы этот Короб в лапшу покрошил.
        - Какой короб? Какая змея?
        - «Коробом», ваша милость, они звали того, который на нас в кустах с мечом бросался, - пояснил Клаус. - А евоному коню под ноги неожиданно змея бросилась…
        - Вот такущая! - воскликнул Ригард, показывая руками длину змеи.
        - Да все шипит и коню по ногам жалом бьет! - эмоционально поддержал его Клаус. - Лошадь на дыбы, а я ее по ногам палкой - хлоп! Только потому и отбились, что змея помогла!
        - А уже потом мы поняли, что кто-то с ними в сражение вступил, - продолжил Ригард. - Вот, думаем, удача-то! Обрадовались.
        - Ага! - продолжил Клаус. - Я ему говорю, Ригард, никак они с кем-то там дерутся! А он говорит, я коня видел и на нем рыцаря! А это вы были, ваша милость, и очень кстати все получилось! Потом, когда вы уже с длинным тут схватились, Ригард возьми да и швырни этот окорок!
        - Точно! Взял да как зафендефулил! - согласился Ригард, снова показывая мешок.
        - А чем это пахнет? - спросил Галлен.
        - Это окороком, ваша милость! Нам его за так отдали, но он немного попахивает.
        - Выбрось, - сказал Галлен, сделав брезгливую мину. - Я куплю вам свежий окорок, вы это заслужили. А что это за куча железа?
        Он осторожно покрутил головой, проверяя состояние шеи, показал на сваленные возле кустов доспехи и оружие.
        - Это мы, ваша милость, с убитых собрали, - сказал Клаус.
        - Так быстро все обежали?
        - Но эти двое могли вернуться…
        - Мы и арбалет пытались зарядить, только не получилось, - добавил Ригард, продолжая прижимать к себе мешок с окороком.
        Галлен подошел к горе трофеев и, выбрав два кинжала, подал Клаусу и Ригарду.
        - Вот, возьмите. Это вам может пригодиться, они небольшие, но надежные, можно носить под курткой.
        - А мечи? Они тоже красивые, - заметил Ригард. Подойдя ближе, он поднял один из клинков и стал примеряться к его рукояти.
        - Мечи вам носить нельзя, в любом городе стражники могут за это схватить и посадить в холодную. Несмотря на богатую одежду, вы выглядите как приказчики - то есть простолюдины. Так что кинжалы в самый раз.
        - А если все это продать? - поинтересовался Клаус.
        - На этом оружии имеются засечки - метки прежних хозяев. Наемники эти метки могут обнаружить и поинтересоваться, откуда у вас все это богатство.
        - Мы скажем - нашли, - сказал Ригард, не в силах расстаться с красивым мечом.
        - Сказать-то можете, но вам могут не поверить.
        - И что же, вот так все бросить? И арбалет тоже?
        - Да, лучше оставить. Достаточно будет кинжалов, которые вы спрячете под куртки.
        - Какой смысл в кинжалах, если их никто не видит? - спросил Ригард.
        - Я понимаю вас, вы молоды, и перед каждой девицей вам хочется выглядеть рыцарями. Но это может дорого вам обойтись, Ригард, поверь мне. Ты носишь хороший нож в крепких ножнах, и этого достаточно. У Клауса отличная дубинка с медной осадкой. Я видел, как он ей орудовал. Это то, что у вас на виду, и это то оружие, которое не привлекает внимания. А теперь, Ригард, брось, наконец, этот окорок - и идемте в город. С меня причитается хороший обед, а по дороге еще поговорим.
        - А что с неприятелем делать, ваша милость? - спросил Ригард, указывая в сторону раненого.
        - Это не наше дело. Если его здесь найдут, значит, ему повезет, если нет - такова судьба. С нас достаточно того, что мы его не добили.
        - Да, - согласился с Галленом Клаус и посмотрел туда, где лежал раненый. Ему было как-то не по себе из-за того, что он так сильно приложил беднягу дубинкой, хотя, разумеется, только защищался.

71
        Не без труда, но Галлен все же сам взобрался на коня и поехал шагом к дороге, а Клаус и Ригард пошли рядом.
        - А как к вам обращаться, ваша милость? - поинтересовался Ригард.
        - Если сторгуемся, будете называть «хозяин» или «ваше благородие».
        - А на что сторгуемся?
        - Вы ребята шустрые, мне такие пригодятся…
        - А чего делать надо?
        - Да все, что делают обычные слуги. Одежду стирать, утюгом парить, воду подавать, оружие чистить. Обычная работа.
        - Можно я отстану по малой нужде? - попросился Клаус. Галлен кивнул, и тот отбежал к дереву, а Ригард даже не заметил, продолжая расспрашивать кавалера. Шутка ли дело, то они искали работу, а теперь работа сама шла к ним, да еще какая! Это не камни с ломовых подвод перетаскивать!

«Вот ведь чудно как, - удивлялся Клаус, торопясь и путаясь в поддерживающем штаны пояске. - И уцелели, и службу нашли!»
        Вдруг перед его глазами сверкнула вспышка, дерево исчезло, и будто из темной пещеры к нему шагнул человек с длинной седой бородой, в черном до пят одеянии и с посохом, на котором горела синяя звезда.
        Вокруг заклубился облаком туман, стало зябко, с деревьев посыпались вмиг пожелтевшие листья.
        - Ну что, Клаус, прачкин сын, как поживаешь? - спросил человек, и Клаусу стало страшно. Он пытался вспомнить, откуда ему знаком этот старец, однако все мысли перемешались и он никак не мог вспомнить.
        - Как же ты запамятовал-то? - с усмешкой спросил старик и протянул ладонь, на которой лежал серебряный талер.
        - Бери, это твой!
        Завороженно глядя на искрившуюся, словно бриллиант, монету, Клаус протянул руку, дрожащими пальцами взял ее, но талер вдруг поплыл в его руке, превращаясь в бесформенный кусочек серебра.
        - Серебро за серебро, услуга за услугу. Больше я тебе ничего не должен, и мы каждый сам по себе. Прощай…
        Старик и пещера исчезли, желтые листья перестали падать, а клубившийся туман впитался в землю.
        Клаус стоял на месте, чувствуя, как к нему возвращаются ощущения - горечь во рту от беготни и драки, шум в ушах от волнения и боль в ноге от удара лошадиным копытом.
        Вспомнив, что был здесь не один, он оглянулся и увидел Галлена с Ригардом, которые смотрели на него. Клаус побрел к ним, заметив по дороге, что листья с деревьев уже не падают, а у одного дуба расщеплен ствол.
        Позабыв про ушибы, Галлен соскочил с коня и стал его успокаивать. Жеребца пошатывало, казалось, он вот-вот упадет.
        - Вот точно так было и в лесу на дороге, Клаус! Только еще деревья падали! - закричал Ригард, выпучивая глаза и указывая на Клауса пальцем, как будто это он был виною случившегося.
        - Ты что же, с колдунами якшаешься? - спросил Галлен, внимательно вглядываясь в лицо Клауса. Ему случалось сталкиваться с оборотнями, ничего хорошего это не сулило.
        - Да ни с кем я не якшаюсь! Я этому старику помог из ямы вылезти и серебро свое туда бросил!
        - Какое серебро?
        - Мы с Ригардом тогда по дороге шли, и денег не было, а есть очень хотелось. А тут я пряжку нашел серебряную, смятую сильно. Мы ее решили в деревне на хлеб сменять.
        - Или на колбасу! - вмешался Ригард. - Я очень люблю свиную!
        - Но пока еды не было, мы пошли по лесу собирать корешки. Ригарда я послал поверху…
        - Да, туда, где орехи и немножко ягод! Я тогда жуть какой голодный был, - подтвердил Ригард.
        - А сам понизу пошел, где болотце и купырь растет высокий. Корешки у него сладкие. И там, возле ямок, увидел старика, которого какая-то дрянь в бучило затаскивала. Он прямо хрипел и руки ко мне тянул, говорит, помоги. Я стал его тянуть, а эта дрянь уже и меня за ним потащила, вот тогда старик и сказал: брось серебро. Я и бросил наше последнее серебро, эту мятую пряжку…
        - И что тогда? - спросил Галлен, заинтригованный рассказом.
        - Ударил пар, бучило его отпустило, и он выбрался на траву. Поблагодарил меня, шагнул за куст и исчез. Я скорее наверх побежал, а как выбрался на самую дорогу, оказалось, что все листья пообсыпались, деревья упали, Ригард стоит перепуганный.
        - Не листья, а хвоя. Елки там были. Черные, - поправил товарища Ригард.
        - Да, елки.
        - А теперь он - вот, вернул мое серебро.
        Клаус разжал кулак и показал слиток.
        - Выбросить?
        Галлен ответил не сразу. Он задумчиво потер подбородок грубой перчаткой, а затем сказал:
        - Иметь при себе подарок колдуна не слишком приятно, однако выбросить его было бы еще хуже.
        - Тем более что это не подарок, а возвращенный долг, - заметил Ригард.
        - Вот именно. Поэтому просто носи в кармане.
        - Хорошо, - сказал Клаус и убрал слиток.
        Они помолчали - все трое. Жеребец сокрушенно вздыхал, понемногу отходя от шока, и прихватывал губами жестковатую траву. Где-то отчаянно стрекотала сорока, далекий голос из ближайшей деревни звал то ли собаку, то ли корову: «Гумилка! Гумилка! Ну где ты, тварь бродячая?!»
        - Ваша милость, а откуда вы узнали, что у нас под Денвером купцов габинчийских пограбили? - спросил вдруг Ригард.
        Галлен не ответил и, забравшись в седло, тронул коня.
        - Я полагаю платить вам по два крейцера в день. Да еще кормить хорошо, и, конечно, справлю вам одежку.
        - А зачем одежку, ваша милость, если на нас и так одежда хорошая? - забегая перед жеребцом, поинтересовался Ригард.
        - Потому что в этой одежке мы с тобой шибко заметные! - пояснил ему Клаус.
        - Правильно соображаешь, - кивнул Галлен. - Если вы слуги, должны выглядеть соответственно. Да и бегать сподручнее в башмаках, а не в ваших тяжелых сапогах. Вон как они запылились, ни вида, ни колера.
        - Запылились, - согласился Клаус, посматривая на свои сапоги, покрытые сетью царапин.
        - А стирать-то вы умеете? - спросил Галлен, когда они уже спускались к дороге.
        - Да как же не уметь?! - обрадованно воскликнул Ригард. - Клаус-то прачкин сын, он и стирать может, и башмаки чистить, и шляпы вытягивать! А утюгом-то как шпарит, дым, пар и аспидное шипенье! Мастер - одно слово!
        - А ты-то сам в чем силен? - спросил его Галлен.
        - А я, ваше благородие, во всем ему успешно помогаю. Правда, Клаус?

72
        За время путешествия до города Галлену пришлось несколько раз спускаться на дорогу и идти пешком, пока не заболят ноги или поясница, а затем снова взбираться в седло и какое-то время ехать верхом.
        - Зачем вы себя мучаете, ваше благородие? Уж ехали бы до самого города! - удивлялся Ригард.
        - Нельзя мне сидеть, расхаживаться нужно. К завтрашнему утру я должен быть в порядке и выехать на поиски Лефлера. Если он ускользнет к своему войску, до него сложно будет добраться.
        - Лефлер - это тот седой и худощавый, который в меня из арбалета нацеливал? - догадался Клаус.
        - Не знаю, когда он в тебя нацеливал, но описал ты его весьма точно. Полковник Лефлер - командир войска наемников, и я его должен найти.
        - А для чего? - не преминул спросить Ригард.
        - Это не твоего ума дела. Ты теперь служишь у меня, так что я могу сказать тебе
«заткнись».
        - Я уже заткнулся, ваше благородие.
        - Пока что я тебе этого не сказал, но имей в виду, что хозяин может оставить твой вопрос без ответа.
        - Так точно, ваше благородие, - ответил Ригард, отсалютовав Галлену, как сержант стражи на городском празднике.
        Клаус улыбнулся. Он помнил эти праздники, когда на площади перед ратушей собирался едва ли не весь город. Играли свирели, стражники в начищенных кирасах проходили перед горожанами строем, а бургомистр после боя барабанов в полной тишине зачитывал поздравительный слог лорда Ортзейского. А потом начинались гулянья.
        В Ярсель они вошли в обеденный час. По тому, как вздыхал Ригард, Клаус понял, что приятель жалеет о выброшенном по приказу Галлена окороке.
        В городе их хозяин из седла не выбирался и ехал ровно, предпочтя дорогу в обход рыночной площади, хотя через площадь ехать к «Белому быку» было ближе.
        Приятели шагали молча. В их жизни появилась первая основательная опора, и они ждали утверждения в должности слуг и помощников кавалера Галлена. Рядом с ним они чувствовали себя в полной безопасности.
        Наконец троица добралась до гостиницы, Клаус с Ригардом остались довольны ее внешним видом. Солидность этого заведения свидетельствовала о платежеспособности их хозяина.
        Во дворе стояли добротные экипажи, запряженные сытыми, ухоженными лошадьми. Навоза нигде видно не было, за этим следил мужик с метлой, который махал ею не останавливаясь. Однако не успел Галлен проехать ворота, как из конюшни выскочил Бурт и бросился под ноги Карандеру. Лошадь испуганно шарахнулась, а кавалеру пришлось натянуть поводья.
        - Бурт, это ты? - удивленно воскликнул он. - Я думал, тебя убили!
        - То и было, ваше благородие, вот, посмотрите!
        Бурт задрал рубаху и продемонстрировал какое-то перепачканное кровью тряпье.
        - С такими ранами выживают, - сказал Галлен.
        - То-то и оно, ваше благородие, - произнес Бурт, опуская рубаху. - А потому позвольте просить расчету, поскольку на такую службу мы не договаривались.
        - Ну хорошо, тем более что твое место уже занято.
        - Я прошу вас обойтись со мной честно, ваше благородие, и выдать мне за страдание и верную службу один талер золотом.
        Сказав это, Бурт весь напрягся, готовый к тому, что его огреют ножнами, однако Галлен ничуть не удивился. Он достал из кармана какие-то монеты и переспросил:
        - Ты сказал, талер золотом?
        - Именно так, ваше благородие.
        - Ну так я дам тебе шесть крейцеров, и будем в расчете.
        - Ну, или так, - с готовностью согласился Бурт, довольный, что обошлось без зуботычин.
        Галлен ссыпал монеты в грязную ладонь Бурта и въехал во двор, а Клаус с Ригардом вошли следом. К их хозяину подскочил конюх и, приняв коня, получил в награду крейцер.
        - Хозяин-то наш щедрый, - заметил Ригард.
        - Вроде того. А вот мне интересно, зачем он этого полковника гоняет?
        - А тебе какое дело? Главное, чтобы платил исправно и кормил. Вон как он монетами разбрасывается. Такой не обидит.
        - И все же хотелось бы знать, что нас ожидает, - сказал Клаус.
        - Нас ожидает сытая жизнь, - уверенно заявил Ригард. - Денежки станем откладывать, будет чем мамаш порадовать.
        - Посмотрим.

73
        Не обращая внимания на грузившиеся в экипажи купеческие семейства, которые прибыли в гостиницу прошлым вечером, Галлен снял рваную шляпу и, подав ее Ригарду, помыл лицо и руки водой из бочки.
        Ригард с Клаусом сделали то же самое, ловя на себе взгляды симпатичной девочки лет двенадцати, сидевшей в экипаже.
        - Ишь ты, какая глазастая, - отфыркиваясь, заметил Ригард.
        - Маленькая еще, - строго сказал Клаус и, вытерев лицо рукавом, стал подниматься на крыльцо следом за Галленом.
        В гостевой зале за высоким бюро стоял приказчик.
        - Добрый день, ваше благородие, - произнес он, выжидающе глядя на постояльца.
        - Я своего слугу рассчитал, теперь у меня служат эти двое.
        - Понял, ваше благородие, - кивнул приказчик и окинул молодых людей быстрым взглядом.
        - Сейчас мы пойдем обедать, - сказал Галлен, - а потом пусть подадут нам три кувшина теплой воды.
        - Будет сделано, ваше благородие.
        Кавалер толкнул дверь в зал рестаранта, Клаус с Ригардом блаженно потянули носами. В заведении было чисто и пахло хорошей едой.
        Галлен занял тот же столик, что и в прошлый раз, чтобы видеть входную дверь и выход на кухню. Его новые слуги сели рядом, Клаус справа от себя пристроил дубинку.

«Чтобы под рукой была», - заметил Галлен, с одобрением отмечая действия своих помощников.
        Вышел кухонный приказчик. Увидев трех посетителей, он расплылся в улыбке:
        - Добрый день, господа, что будете заказывать?
        - Неси, что найдется - мясо, бульон, кашу… А то ждать не хочется.
        - Сей минут все доставлю, - поклонился приказчик, довольный тем, что ему не указали, сколько еды, а значит, можно принести много.
        Не прошло и минуты, как он появился в сопровождении двух кухонных рабочих с красными от печного жара лицами. Все трое были нагружены подносами, и вскоре весь стол был заставлен чашками с горячей едой.
        - Да ты и впрямь быстро обернулся! - похвалил приказчика Галлен и, отпустив тугой пояс, пододвинул к себе чашку с бульоном.
        - У нас скоро обеденный час, будет несколько господ из города - они всегда здесь ужинают. А потому к этому времени мы заготавливаем много.
        - И что, эти господа много кушают?
        - Весьма изрядно, ваше благородие. Купцы, они и во всем любят основательность. Принести вина или пива?
        - Мне принеси вина. Полбутылки красного.
        Приказчик снова убежал, а Галлен попробовал бульон и, взяв хлеб, стал крошить его в тарелку.
        - Я так тоже люблю, только стеснялся, - признался Ригард, потягивая бульон из ложки.
        - Не стесняйся, так все делают, когда бульон горячий.
        - Так солдаты делают и моряки, - заметил Клаус, тоже кроша свой хлеб в тарелку.
        - Откуда знаешь?
        - У нас возле Денвера река, а по ней галеры с моряками ходят. Я с ними много разговаривал и из котелка кушал, - сообщил Клаус и вздохнул, вспоминая реку, костер и бесконечные, завораживающие рассказы бывалых путешественников.
        Появился приказчик, поставил перед Галленом бутылку из зеленоватого стекла, а рядом высокий фужер из стекла белого.
        - Ступай, я сам налью, - сказал Галлен. Приказчик ушел.
        - У бургомистра в Денвере тоже из стекла пьют, - заметил Ригард.
        - А ты почем знаешь? - спросил Галлен, пробуя вино.
        - Моя мамаша там кухаркой служит, а я ей помогал. Когда в Денвере жил.
        - Стало быть, и готовить умеешь?
        - Ну, не то чтобы очень… - пожал плечами Ригард и взял с блюда баранье ребрышко. - Чего попроще умею, а так больше по поставкам помогал. Мясо купить, зелень в деревне.
        - А что за наука мясо покупать, чего там мудреного? - подначил Ригарда Галлен, чтобы больше узнать о своих слугах.
        - Ну, это дело весьма мудреное, ваше благородие. Вот, к примеру, из чего мы супчик едим?
        - Из говядины. Из хорошей говядины.
        - Это правильно. Но я бы сказал, из бычка, которому и года нет.
        - И ты это по вкусу понял?
        - Так точно. И по запаху. А еще надо кролика от кошки отличать, если битым весом покупать, и собаку от овцы. В этом деле, ваше благородие, премудростей много, за один час всего не расскажешь.
        В гостевой зале послышались топот и громкие голоса. Клаус тотчас схватил дубинку, а Ригард коснулся под курткой кинжала.
        Галлен улыбнулся. Такие слуги ему подходили.
        Дверь распахнулась, и в рестарант стали заходить новые посетители: пятеро торговых людей в шерстяных кафтанах похожего покроя и одинакового бордового цвета. Они принесли запах глиняных красок, прогорклого жмыха, соснового бруса и зерновых амбаров.
        Не прекращая разговора и гремя по полу подкованными башмаками, они прошли к дальнему столу у окна и сели. Сразу стало тише.
        - У тебя, Ригард, мать кухарка, а у Клауса - прачка. Но одежда на вас дорогая, да и из дома вы сбежали. Что, обокрали кого-то?
        Приятели переглянулись, словно советуясь, стоит ли все рассказывать хозяину. Впрочем, никакой вины за собой они не видели, ну, разве что проступок, совершенный по глупости.
        Клаус взял льняную салфетку и вытер с подбородка жир.
        - Мы случайно подсмотрели, как полковник Лефлер и его солдаты обоз грабили. Они нас тоже заметили, но уже когда убегали.
        - Это я от вас уже слышал, а что было потом? - спросил Галлен, переходя к пшенной каше с таким количеством коровьего масла, что оно покрывало все блюдо.
        Приятели снова переглянулись.
        - Потом мы решили обыскать убитых… - едва слышно проговорил Клаус.
        - Ага, мародерничали, значит?
        - Мы никому хуже не сделали, они и без нас были убиты. Вот у одного купца и нашли кошелек с несколькими золотыми.
        - Габинчийской чеканки, - догадался Галлен, пробуя кашу.
        - Габинчийской, - кивнул Клаус. - Наши дружки брать монеты не стали - испугались, а мы с Ригардом не побрезговали.
        - А купцы те имели грамоту с приглашением от самого лорда Ортзейского.
        - Мы об этом ничего не знали, ваше благородие! - с горячностью заверил его Ригард. - Мы бы тогда поостереглись!
        - Ладно, дело прошлое, - пожал плечами Галлен. - А что было потом?
        - Потом мы с Ригардом, каждый по отдельности, купили себе одежду, попировали в трактирах, ну и, наверно, из-за этих монет показались стражникам главными злодеями…
        - Как будто это мы обоз пограбили! - с обидой произнес Ригард и с хрустом перекусил ребрышко.
        - И как же вы сбежали?
        - Ночью за нами пришли, а мы - бежать. Прорывались как могли, а они нас и алебардами рубить хотели, и из арбалетов стреляли, - продолжал Клаус.
        - Да, - подтвердил Ригард. - Даже вспоминать страшно.
        - Потом у реки неожиданно встретились и решили бежать из города, другого выхода не было.
        - Понятно, - сказал Галлен. - И, сказать откровенно, вашей вины я в этом не вижу. Ну, может, немного глупости и жадности. А вина, конечно, на наемниках.
        - А когда вы их с полковником зарежете, что тогда будем делать, ваше благородие? - поинтересовался Ригард.
        - Эти люди сами кого хочешь зарежут, так что не будем загадывать наперед.

74
        Отяжелевшие от жирной еды и осоловевшие, Клаус с Ригардом поднялись за хозяином на второй этаж и терпеливо ждали, пока он отопрет ключом дверь апартамента.
        Наконец замок поддался, Галлен вошел первым, за ним Ригард, только Клаус замешкался, пропуская приятеля вперед, и в этот момент дверь соседнего апартамента приоткрылась и Клаус увидел лицо молодой женщины - высокий лоб, черные блестящие глаза, нос с горбинкой и завитушки черных волос на виске.
        Дверь тихо закрылась, Клаус даже головой встряхнул, чтобы разобраться, было ли это видение, вызванное слишком плотным обедом, или случилось наяву.
        Запах розового масла и настойки агайи, оставшийся в воздухе, заставил его поверить в существование прекрасной незнакомки. Точно такой пьянящий запах исходил от Ядвиги - Клаус уловил его, когда единственный раз решился подойти к ней достаточно близко.
        - Ну что ты там встал? - крикнул из комнаты Галлен, и Клаус вошел, закрыв за собой дверь.
        Он видел Ригарда, внимавшего тому, что говорил хозяин, он видел побеленные стены прихожей, натертые воском полы и набитый соломой тюфяк в углу, где спал прежний слуга их хозяина. Однако все это Клаус воспринимал с большим трудом, через маячивший перед ним образ незнакомки. Кто она?
        В дверь постучали, Клаус тотчас ее открыл. В коридоре стояли приказчик и трое лакеев.
        - Вам принесли горячую воду и два таза, - сообщил приказчик.
        - Заходите, - ответил Клаус, шире открывая дверь. Вместе с лакеями в прихожую проникли запахи розы и агайи, еще витавшие в коридоре.
        Лакеи оставили воду и ушли, а Ригард с Клаусом стали сливать хозяину, пока он мылся. Потом они поливали друг другу и, смыв дорожную грязь, отправились на задний двор, где находилась кастелянтская служба.
        Здесь стирали и штопали постельное белье, а также личные вещи постояльцев, однако Клаус с Ригардом сдавать свои и хозяйские вещи не стали, ведь за стирку и уход им уже было обещано жалованье. Они лишь взяли у кастеляна щелок, мыло, две щетки и два таза с горячей водой, а потом направились к дальнему углу двора - за конюшню, где для хозяйственных нужд былы поставлены два крепких стола.
        Пока белье замачивалось, Клаус давал напарнику уроки чистки.
        - По грязной одежде щеткой сильно не ерзай, так только грязь вобьешь. Вот так, смотри, шлепаешь сухой ладошкой, а потом сверху, легонько ширк-ширк, чтобы пыль смахнуть. И снова ладошкой… И поверху…
        - Эдак долго шлепать придется.
        - Долго. Зато куртка будет, как новая.
        - А может, ее постирать?
        - Ты что? Она же с подкладкой, с подстежками, а садятся они каждая по-своему, будет у тебя седло из тряпок, а не куртка.
        Из конюшни вышел конюх, постоял, наблюдая за этими уроками. В конце концов спросил, знает ли Клаус, чем лучше смазывать сапоги. Прежде он чистил их дегтем, но тот пропитывал кожу сапог насквозь и пачкал обмотки, к тому же и пыль на деготь садилась очень густо.
        Клаус выслушал жалобы конюха и сказал:
        - Деготь, конечно, вещь нужная. Без него сапоги не почистить, только его нужно в ваксу сбивать - смешивать с топленым бараньим жиром.
        - С бараньим жиром?
        - Вот именно. Две части дегтя на одну бараньего жира. Смешать и дать часа два настояться, пока бараний жир таять не начнет. Потом надо взять палку, хорошо перемешать - и будет вакса.
        - Чего? - не понял конюх.
        - Вакса - это такая сапожная замазка.
        - Обязательно попробую, - заверил конюх. - А вы, стало быть, новые слуги этого щедрого дворянина?
        - А он дворянин?
        - Не знаю, но по повадкам благородный и щедрый. За каждый раз монету кидает, я его коника как своего выглаживаю.
        Клаус взял из рук Ригарда куртку и стал ее чистить дальше.
        - А мне что делать? - спросил тот.
        - Начинай белье отбивать, - сказал Клаус и, упреждая вопросы, добавил: - Как тесто месить, ты ведь это умеешь?
        - Это умею, - кивнул Ригард и перешел к тазу.
        - А что там у нас за соседка живет? - спросил Клаус как бы между прочим, не прекращая работы.
        - Черноглазая девица? - сразу догадался конюх и покачал головой. - Я ее всего-то раз видел, а она здесь уже две недели живет.
        - Красивая?
        - До жути. К ней горничные по двое прибираться ходят - боятся.
        - А чего боятся?
        - Не знаю. Говорят, их страх пробирает.
        - Как пробирает?
        - Известно как, холодом да мурашками.
        - А тебя-то пробирало, когда ты ее видел?
        Клаус отложил куртку и взялся за штаны, вконец испорченные травяной зеленью.
        Конюх отогнал рукой привязчивую муху и повторил:
        - Видная она очень, до жути. Вот и все слова. По-другому и не скажешь.
        - А кто она? Есть ли у нее муж или она девица?
        - Замужняя. Приезжала на рессорном крытом балаканте. Это как фаэтон, только покрепче сбитый, для дальней дороги. Кучер чужой был, иноземный. По-нашему ни гу-гу. Седоков сбросил, три сундука снял и был таков, как будто торопился.
        - Так их двое было?
        - Двое. Она и муж. Высокий такой, представительный, вроде как из торговых. Только его теперь не видно и не слышно, а как выходил, никто не заметил.
        - Как же так?
        Клаус встряхнул штаны и повесил на каменный забор.
        - А вот так. Не знаем, что и думать.
        - А кто за нее платит?
        - Приказчик шепнул, что заплачено за месяц вперед. И еда хорошая, и вино, и сладости всякие…
        - Странно как-то, - заметил Клаус и невольно поежился.
        - То-то и оно, - согласился конюх.

75
        Через два часа стирка белья, чистка одежды и сапог были закончены. Мокрые вещи развесили на веревках позади кастелянтской, остальное принесли в апартамент.
        Галлен посмотрел, как выглядят его сапоги, и остался доволен.
        - Чем это вы их намазали?
        - Клаус умеет ваксу делать, ваше благородие, - сказал Ригард.
        - И что, они так все время блестеть будут?
        - Все время, - заверил его Клаус. - А если запылятся, пройти чуть-чуть щеткой, и снова будут блестеть.
        - Ну что ж, посмотрим. Завтра в них и поеду.
        Галлен отдал сапоги Клаусу, и тот отнес их в прихожую. Затем хозяин оценил, как его слуги привели в порядок собственную одежду.
        - Ну что, совсем другое дело. Настоящие оруженосцы. А Бурт ходил хуже бродяги, сколько я ему ни покупал обновок, все пачкал. Хотя… для меня стирал исправно.
        Галлен вздохнул и, подойдя к длинному сундуку, снял замок и поднял крышку.
        - Ух ты! - вырвалось у Ригарда. - Это все ваше, хозяин?
        У Галлена это вызвало улыбку.
        - Ну разумеется.
        - А можно потрогать?
        - Конечно. Вам же придется все это чистить: и доспехи, и оружие.
        - Вообще-то, ваше благородие, мы оружие никогда не чистили, - признался Клаус.
        - Не беда. Это не сложнее сапог. Вот видишь коробочку?
        Галлен извлек из специального углубления небольшую жестянку, поднял ее крышку и показал разделенную надвое полость.
        - Вот тут войлок, намоченный льняным маслом, а во второй стороне войлок смочен льняным маслом, перемешанным с дегтем. Сначала клинок мажут дегтярным маслом, потом дают постоять, чтобы ржа отстала, и снимают тряпкой. Затем покрывают чистым льняным, опять дают подержаться и снова вытирают чистой тряпицей. Вот и вся чистка.
        - Я запомнил, - сказал Клаус.
        - И я тоже! - тут же добавил Ригард.
        Они помолчали. Клаус с Ригардом во все глаза смотрели на оружие, а Галлен им не мешал. Ему даже льстило, что кто-то помимо него оценивает красоту арсенала. Прежний слуга относился с оружию без интереса.
        - До чего же все продумано, а? Все эти зацепочки, ремешки, - восторгался Ригард. - А как латы-то посечены, Клаус! Смотри какой рубец!
        - А эти узкие ножи, чтобы бросать, ваша благородие? - спросил Клаус, дотрагиваясь до уложенных в ряд метательных кинжалов.
        - Именно так.
        - А далеко получается?
        - Как сумеешь. Но с десяти шагов можно достать какого угодно нахала.
        - Ух ты! - снова поразился Ригард. - Стало быть, человек становится непобедимым, ежели он так наловчится, ваше благородие?
        - Совсем не обязательно. Бросок кинжала - это то же, что и удар мечом. Его нужно готовить и проводить незаметно, иначе противник отобьет удар.
        - Мудрено.
        - А почему арбалеты разные? - спросил Клаус.
        - Тот, что поменьше, - кавалерийский. Именно из такого в тебя стрелял Лефлер. А большой - это пехотный. У него тяжелые болты, стальной лук и тетива натягивается не «козьей ножкой», а вот этим ползунком. - Галлен указал на устройство, лежащее в отдельном углублении. - Ну, на сегодня достаточно. Кое-что вы уже знаете, остальному научитесь со временем, - сказал хозяин, закрывая сундук. - А где мое белье, кстати?
        - На веревках сушится.
        - А свое постирали?
        - Так точно, ваше благородие. И постирали, и уже оделись, - подтвердил Клаус.
        - В сырое?
        - Мы его повертели, - добавил Ригард. - На улице тепло, мы его повертели на воздухе, да и надели.
        Ригард повел плечами.
        - Теперь уже сухое. Почти.
        - Хорошо, тогда не забудьте до ночи принести и мои вещи.

76
        Ужин был так же хорош, как и обед, с той лишь разницей, что принесли его прямо в апартамент.
        Лакеи доставили еду, тарелки и приборы, а потом явились, чтобы все убрать, так что Клаусу с Ригардом не осталось никакой работы, кроме как поставить к стене стол и задвинуть стулья.
        Когда стало темнеть и хозяин зажег в апартаменте огонь, Клаус поднялся с соломенного тюфяка и сказал, что пойдет снять с веревок белье.
        - Давай, - согласился Ригард и зевнул. - Скорей бы уж спать, а то сегодня день, как целая неделя…
        - День тяжелый, - сказал Клаус, надевая сапоги поверх чистых обмоток. - Но такое будет нечасто.
        - Думаешь?
        - Уверен. А уже завтра на нашем счету будет по два дополнительных крейцера. Ну разве не замечательно, при такой-то жратве?
        Обувшись, Клаус слегка притопнул и вышел в коридор, где уже зажгли висевшие под потолком светильники. Закрыв дверь, он немного постоял, прислушиваясь к доносившимся издалека звукам и запахам. Вот эта волна из рестаранта - жареное мясо, корица, тмин, а вот резкий запах дегтя с купоросом, это кто-то перестарался с чисткой сапог.
        А вот знакомая, пьянящая волна розового масла и айги, от нее защекотало между лопаток и мурашки побежали до самой поясницы.
        Оставив тайные мечтания, Клаус спустился по лестнице и вышел на ярко освещенное пространство гостевой залы.
        Чувствуя на себе взгляд приказчика, он с достоинством прошел мимо него, слыша, как за дверями рестаранта звучат громкие хмельные голоса.
        Выйдя на освещенное крыльцо, Клаус остановился. Посреди двора в полумраке виднелись несколько экипажей. Два из них были запряжены парами лошадей, на них приехали покутить торговые люди. Их кучера прохаживались в стороне и о чем-то тихо беседовали.
        Два других экипажа принадлежали постояльцам и стояли без лошадей.
        Мимо прошел дворник, волоча за собой метлу. Заметив человека в господской одежде, он кивнул:
        - Доброго вечера, ваша милость.
        - И тебе доброго, - ответил Клаус, приосаниваясь. Он спустился с крыльца и пошел за угол, туда, где было темнее всего и лишь белизна висевших на веревке подштанников позволяла не сбиться с пути.
        В кастелянтской пристройке гостиницы имелось два окна, но и в них не было света, поэтому двигаться приходилось осторожно.
        Найдя белье хозяина там, где вывешивал, Клаус снял его с веревки и, свернув в узелок, направился было обратно, но вдруг позади себя услышал какие-то странные звуки.
        Клаус остановился и, оглядевшись, заметил, что дверь в кастелянтскую приоткрыта. Внутри не было никакого света, но именно оттуда раздавалось это хриплое: бэ-э-э…
        Самым верным было бы сбежать и не лезть не в свои дела, но вот блеяние сменилось быстрым бормотанием, а потом снова - бэ-э-э и жуткий хрип, как будто кого-то душили.
        Клаус снова огляделся. За забором гостиничного владения в окнах теплились огоньки, но здесь была тишина и странные, страшные звуки.

«Иди отсюда, Клаус, иди», - скомандовал он себе, но вместо этого приоткрыл дверь в кастелянтскую и шагнул внутрь, снова погружаясь в царство запахов.
        Полынь - это от блох, хвоя - для отдушки белья, а это - черная глина. Она имела жуткий запах, но вычищала самые стойкие пятна.
        Хрип сменился бормотанием, а затем резким вскриком потревоженного младенца. Клаус вздрогнул и справа, за плотным занавесом, рассмотрел приглушенный свет лампы.

«Уоу! Уо-о-о-о-о!» - завыло неизвестное чудовище. Клаус сорвал занавес, ожидая увидеть нечто ужасное, однако обнаружил лишь кастеляна, лежавшего на спине с запрокинутой головой.
        Он спал и издавал эти ужасные звуки.
        Разозлившись, Клаус схватил старика за ворот рубахи и дернул.
        - Что же ты так орешь, скотина?! Пошто людей пугаешь?!
        - А? Что? Кто здесь?! Простите, ваше благородие! - спросонья заголосил кастелян. Клаус его отпустил и поспешил вон, жалея, что поддался своему любопытству.

77
        Пока шел вдоль глухой стены гостиницы, Клаус немного успокоился, а постояв возле крыльца, окончательно пришел в себя.
        Теперь вопли кастеляна казались ему смешными, не то что пару минут назад.
        Свернув узелок с бельем потуже, Клаус поднялся на крыльцо и вошел в гостевую залу.
        Приказчик стоял на своем месте и скрипел пером, выписывая счета на завтра. Из-за дверей рестаранта все так же доносились крики подвыпивших посетителей.
        Клаус прошел мимо приказчика и стал подниматься по лестнице, прислушиваясь к ее скрипам и ощущая, как вздрагивают под ним несущие балки.
        Внезапно он явственно увидел бюро и стоявшего за ним приказчика, который целился ему в спину из арбалета.
        Клаус резко обернулся, но приказчик продолжал мирно скрипеть пером.

«Пригрезилось», - подумал он и быстрее зашагал по лестнице.

«Что за день сегодня, такой взбалмошный? И убить угрожали, и службу нашли, а еще колдун был - серебро вернул…»
        Клаус шел по коридору, мысленно готовясь к тому, чтобы наконец закончить на сегодня все дела и уснуть на соломенном тюфяке, не боясь, что среди ночи кто-то опять потревожит.

«Ригард небось уже дрыхнет», - подумал он и уже взялся за ручку двери, когда дверь соседнего апартамента вдруг приоткрылась и он увидел лицо и обрамлявшие его черные волосы в ореоле красноватого свечения.
        - Как тебя зовут? - спросила она. - Клаус, я угадала? Я слышала, как тебя называл кто-то из твоих спутников.
        - Да, мисс, я Клаус.
        - Мне нужна твоя помощь, Клаус. Ты не откажешься помочь мне?
        - Не откажусь, - ответил Клаус, чувствуя себя так, словно произносит эти слова против воли.
        - Зайди.
        Она приоткрыла дверь шире, и Клаус понял, откуда это странное свечение - в глубине апартамента горело с полдюжины ламп с красным стеклом, отчего комната выглядела жерлом кузнечного горна.
        Едва Клаус вошел в комнату прекрасной незнакомки, волна ароматов розового масла и айги накрыла его, лишив всякой возможности сопротивляться.
        Незнакомка отступила в глубь красного света и сказала:
        - Иди сюда, не бойся.
        Клаус пошел, не отводя взгляда от прозрачной шелковой туники, и чем дальше отступала хозяйка комнаты, тем отчетливее становился силуэт ее тела в подсвеченной лампами тунике.
        На большом блюде дымились пучки каких-то трав, от этого дыма у Клауса в горле запершило.
        - Кто вы? - спросил он и не узнал собственного голоса.
        - Я - Рамунция.
        - Рамунция?
        - Да. Ну подойди же…
        Клаус сделал шаг и остановился, чувствуя, как стучит сердце.
        - Прикоснись ко мне…
        Она протянула руку, и Клаус подал свою. Ее проворные пальцы побежали до его локтя, вызывая волны мурашек.
        Клаус поежился, а Рамунция привлекла его к себе, положив его руки себе на плечи.
        - Скажи мне, Клаус, я красивая?
        - Вы… Вы очень красивая, Рамунция…
        - Значит, я нравлюсь тебе? - спросила она, расстегивая его куртку.
        - Да, - ответил Клаус и зажмурился, когда ее руки проникли под рубашку.
        - Я лучше, чем твоя девушка? - Рамунция, потянувшись, несильно укусила Клауса за мочку уха.
        - Ой! - воскликнул он и отпрянул, но она его удержала.
        - Какой трусишка, чуть что - сразу бежать… Ты ведь еще нужен мне, Клаус, и ты сам согласился помочь, помнишь?
        - Помню, - прохрипел Клаус, чувствуя, как его тело начинает подрагивать от разгорающегося вожделения.
        Рамунция опустилась на кровать и стала медленно заваливаться на подушки, увлекая за собой Клауса, словно паук жертву. Ее глаза вспыхивали красными искрами и поглощали все его внимание, однако Клаус все еще пытался сопротивляться. Тогда Рамунция обхватила его и, издав короткий смешок, похожий на рык пантеры, перебросила к стене.
        Дольше сопротивляться он не мог. На пол упали сапоги, потом полетели куртка, рубаха, штаны и исподнее. Клаусу хотелось, чтобы все происходило по его желанию и велению, но совладать с Рамунцией не получалось. Ему казалось, что она его медленно пожирает, расплачивалась путешествием по самым потаенным коридорам замка удовольствий.
        Тело Клауса содрогалось от сладких конвульсий, он вскрикивал, извивался, но этот страшный танец на полное истощение его плоти никак не заканчивался.
        Наконец госпожа пощадила его. Клаус смог открыть глаза и увидел расплывающиеся красные огни, а Рамунция с улыбкой следила за своей жертвой.
        Решив, что время настало, она откинула левую руку и зашарила на низком столике. Когда она нашла, что хотела, по потолку скользнул «зайчик» от узкой полоски стали.
        Заметивший этот блеск Клаус вскинул руку и успел перехватить нацеленный на него кинжал.
        - Что вы делаете?! - закричал он. - Прекратите!
        Но в руке Рамунции оказалось столько силы, что Клаус понял - в таком единоборстве она его убьет.
        Собрав все силы, он проскользнул под рукой с кинжалом и, перескочив через Рамунцию, оказался на полу, отделавшись легким порезом предплечья. Но не успел он сориентироваться, куда бежать, как Рамунция соскользнула с кровати и атаковала его, размахивая сверкающим клинком.
        В сторону полетел столик, развалился стул. Клаус ударился спиной о стену, Рамунция схватила его левой рукой за горло, чтобы правой нанести верный удар.
        Он отчаянно сопротивлялся, пытаясь удержать руку с кинжалом и одновременно освободить горло от цепких пальцев.
        - Отпустите меня, Рамунция! - хрипел Клаус.
        - Я не Рамунция, глупый щенок, я - Манего! Манего, пожиратель людей!
        Внешность красавицы быстро менялась. Проступали незаметные прежде надбровные дуги, плечи становились шире, а под кожей вздувались мышцы.
        Отчаявшись побороть Рамунцию, Клаус ткнул ей в глаза пальцами, а когда она от неожиданности ослабила хватку, со всей силы ударил ее головой в лицо.
        Удар получился такой силы, что Клаус был уверен - Рамунция свалится, однако она лишь подалась назад и, встряхнув головой, снова бросилась на жертву.
        В поисках оружия Клаус перепрыгнул через длинный сундук и выхватил из угла трость с медным набалдашником. Такое оружие было ему привычным, первым же ударом он выбил у Рамунции кинжал, который залетел под кровать.
        - Ах ты, щенок! - взвыла она и, лязгнув зубами, бросилась Клаусу в ноги. Он ударил еще раз, но это ее не остановило. Обхватив Клауса за ноги, она оторвала его от спасительной стенки и перебросила через себя, в гущу сваленных стульев, обломков столика и нескольких разбитых ламп, а затем настигла одним прыжком, и два мокрых от пота тела снова сплелись, извиваясь в свете уцелевших ламп.
        Клаус, не переставая, лупил Рамунцию по голове, а она полосовала его ногтями и пыталась душить. В какой-то момент ему снова удалось выскользнуть, и он бросился к оброненной трости. Рамунция метнулась следом, но нарвалась на страшный и отчаянный удар набалдашником.
        Это было уже выше ее сил, она свалилась без чувств. В комнате воцарилась тишина, стало слышно, как потрескивают за красными стеклами фитили масляных ламп.
        Клаус отшвырнул трость, подхватил сапоги, исподнее, куртку, штаны и обмотки. Затем нашел оброненный узелок со стираным бельем и выскочил из апартамента в коридор, застав там переполошенных Ригарда и Галлена.
        Хозяин держал в руках меч, а Ригард - трофейный кинжал.
        - Она… Она пыталась меня убить, - пожаловался им Клаус, но ни Ригард, ни Галлен не произнесли ни слова.
        - Вот белье, ваше благородие, - промямлил он, протягивая хозяину узелок.
        - Уведи его, и запритесь на замок, - сказал Галлен Ригарду. - А я пойду поговорю с приказчиком.

78
        Ригард так и поступил. Он затащил обнаженного и окровавленного Клауса в прихожую, провернул ключ два раза и, снова глянув на приятеля, в ужасе всплеснул руками.
        - Клаус, что ты там делал?! Как ты туда попал?!
        - Вот стираное белье, - пробубнил тот, протягивая узелок.
        - Какое белье?! На тебе места живого нет!
        Схватив злосчастный узелок, Ригард бросил его на кровать хозяина, потом забрал у Клауса сапоги и одежду, после чего тот без памяти свалился на пол.
        - Клаус! Клаус! - сквозь слезы закричал Ригард, глядя на неподвижное, окровавленное тело приятеля.
        В дверь постучали.
        - Кто та-а-ам?! - страшным голосом спросил Ригард. Он боялся, что за дверью именно то, что погубило его друга. - Кто та-а-ам? Кто-о-о?!
        - Это я, твой хозяин… Открой.
        Ригард отпер замок, но дверь приоткрыл совсем чуть-чуть, чтобы убедиться, что это именно хозяин.
        Галлен вошел в прихожую, все с тем же мечом в руке. За ним появился заспанный и перепуганный лакей с медным тазом и кувшином.
        - Смойте с него кровь, а потом смажьте порезы перегонкой.
        - Чем?
        - Я сейчас дам. Начинайте.
        - Но он не дышит, ваше благородие! А вдруг он умер? - запричитал Ригард.
        - Жив он, не болтай глупостей.
        Галлен вышел в свою комнату и прикрыл дверь, а Ригард нагнулся над Клаусом, прислушиваясь, дышит ли тот на самом деле. Клаус дышал, но едва заметно.
        - Страсти-то какие, ваша милость! - заскулил лакей.
        - Давай, поливай мне, - приказал ему Ригард, держа тряпку над тазом.
        Слуга полил, и Ригард осторожно дотронулся до плеча Клауса. Тот вздрогнул и что-то пробормотал.
        - Живой… - произнес Ригард, улыбаясь, и начал протирать кровоточащее тело.
        - Страсти-то какие, ваша милость! Приказчик-то наш за мессиром Манфредом послали!
        Ригард выжал красноватую воду в таз, лакей снова полил ему, и работа продолжилась.
        - Кто такой этот мессир?
        - Мессир Манфред в нашем городе главный по нечисти.
        - Что это значит?
        Ригард отжал красную воду, лакей снова слил ему, нервно подергивая бровями от желания немедленно рассказать все, что знает.
        - Если у кого-то дома нечисто или кто из свинца золото льет, так сейчас же вызывают мессира Манфреда, а он уже наводит порядок.
        - Так ты думаешь, что там это самое? - Ригард кивнул в сторону соседнего апартамента.
        - Тут и думать нечего! Вон как она его милость отделала, эта стерва!
        - Да, отделала по полной, - согласился Ригард.
        - Мы за ней давно подозревали, ваша милость. Мужа-то привезла, а где он теперь? Нету! Никто его не видел - исчез человек!
        - Давай переворачивать… За плечи бери.
        Клауса перевернули, и он снова что-то пролепетал. Ригард принялся смывать ему левый бок, где раны были глубже и из них сочилась кровь.
        - Чем же она его милость так уделала? Когтями? - спросил лакей, указывая на глубокие царапины, шедшие параллельно по четыре вместе.
        - Ох, не знаю…
        Наконец мытье было закончено, и Ригард сообщил об этом Галлену, который лежал на кровати, заложив руки за голову. Его меч был рядом - на стуле.
        - Возьми на сундуке перегонку и смочи ею чистую тряпку. Только будь осторожен, перегонка раны как огнем жжет.
        - Жжет?
        - Жжет. Зато быстро заживляет.
        Ригард взял бутылочку с прозрачной жидкостью и, выйдя в прихожую, застал лакея припавшим к двери.
        - Что там?
        - Как будто ходят по коридору… И детки какие-то разговаривают. Должно, постояльцы своих детишек подальше от лиха переправляют - на первый этаж.
        - А это не Манфред?
        - Нет, у мессира Манфреда голос зычный. Как начнет свои заговоры творить, так со всех чердаков летучие мыши поднимаются, а черные кошки орут и на стены бросаются. Такая в нем сила.
        Пока Клауса обрабатывали перегонкой, он несколько раз просыпался и, казалось, смотрел вокруг вполне осознанно, однако затем говорил что-то вроде «Мамаша, дайте щелоку. Щелоку мало, мамаша…» - и снова погружался в сон.
        Когда раны обработали, Ригард выпустил лакея, запер дверь и, вернув бутылочку с перегонкой на стол хозяина, доложил ему, что Клаус спит.
        - Ну, и ты спи. Завтра рано подниматься.
        Ригард вернулся в прихожую, погасил лампу и лег на соломенный тюфяк рядом с Клаусом, который спал, прикрытый чистой мешковиной.

«Кажется, обошлось», - подумал Ригард.
        Когда он увидел Клауса в таком ужасном состоянии, ему показалось, что они снова на краю неспокойной реки и он только вытащил друга на берег. Тогда была та же паника.

«Но, кажется, обошлось», - снова подумал Ригард. Завтра он расспросит Клауса, что случилось на самом деле и кто его так изодрал. С кем он дрался так, что стена ходила ходуном и они с хозяином на этот шум выскочили.
        В коридоре послышались голоса, один громче всех.

«Должно, сам Манфред», - догадался Ригард и приподнялся на локте, чтобы лучше слышать.
        Судя по топоту, на этаж поднялись не меньше десяти человек. Слышно было, как пару раз лязгнуло железо - то ли топоры, то ли алебарды. После небольшой паузы, когда собравшиеся молчали, снова раздался зычный голос Манфреда. Он произносил какие-то слова, то ускоряясь до скороговорки, то переходя на пение. Это длилось несколько минут, потом за стеной засмеялась женщина и что-то крикнула Манфреду, Ригард догадался, что она ругалась. Мессир стал говорить еще быстрее и громче, а женщина в апартаменте перешла на крик. Потом те, что были в коридоре, вышибли дверь и ворвались внутрь.
        Снова загудели от ударов стены, зазвенело оружие и… неожиданно весь этот шум переместился куда-то за окно.
        Потом все стихло, а через некоторое время по коридору снова затопали люди, однако уже без всякой суеты.

«Таскают что-то…» - подумал Ригард и, устав от всех этих переживаний, наконец уснул.

79
        Уже вечерело, когда двое усталых всадников подъехали по лесной дороге к скрытой заставе. Шагах в десяти перед ними на дорогу вышел невооруженный человек и поднял руку, останавливая путников.
        - Придержите своих коней! Кто такие, куда едете?
        То, что он вышел один, путешественников не удивило, слышно было, как сзади на дорогу выскочило еще с полдюжины.
        Защелкали арбалетные скобки, и стало тихо.
        - Мы едем к моему другу Гуттеру…
        - Он ждет вас?
        - Не думаю. Но у меня к нему дело.
        - Куда ехать, знаешь?
        - Три года назад знал. Что-нибудь изменилось?
        - Нет. Все на месте. Проезжайте, там вас встретят.
        Дорога опустела, шевельнулись ветки, и снова стало тихо, не считая криков перепуганной сойки.
        Всадники тронули коней и поехали дальше.
        - И что, ваше благородие, они о нас уже доложили? - спросил Короб.
        - Еще не доложили, но доложат.
        - А как же, голубями, что ли?
        - Нет, там по тропке уже скороход побежал. Мы вокруг едем, а он напрямик, через речку по мосточку - и на месте.
        - Ишь ты, как устроились.
        - Хорошо устроились. Только они тут не разбойничают, потому так долго держатся. Это место немногие знают.
        Примерно с полмили всадники проехали по извилистой дороге, обочины которой были усеяны булыжниками. Затем лес кончился, впереди показалась река, бежавшая по дну глубокого каменистого русла. С одного обрывистого берега на другой был перекинут основательный деревянный мост без пролетов. Он был построен в сборку - каждое бревно зажималось следующим, и вся эта конструкция висела над оврагом, опираясь концами в рубленые, врытые в берега створы.
        На дальнем берегу у створа стоял поворотный механизм с просмоленной веревкой, привязанной к главному клину, запиравшему всю сборку. Если бы хозяину этих мест захотелось убрать мост, достаточно было повернуть рычаг, и все бревна обрушились бы в реку.
        - Ишь ты, какие важности, - покачал головой Короб, который перед въездом на мост рассмотрел весь механизм. - Такая речка получше крепостного рва будет.
        - Получше, - согласился Лефлер и помассировал предплечье, по которому его приложил незнакомый преследователь. Больше, чем потеря людей, полковника беспокоила эта неизвестность. Кто и зачем преследовал его? Кому понадобилось на него охотиться?
        За мостом снова начался лес, но уже не такой густой и темный. Лиственных деревьев становилось все больше, и через четверть мили путешественники подъехали к невысокому, заросшему лесом холму, огражденному по всему основанию десятифутовым частоколом.
        - А если осада, ваше благородие? Деревья обороне мешать будут, - заметил Короб.
        - Это не деревья, это поросль. Если осада, они за два часа все вырубят и оставят подходы открытыми.
        - Разве что так, - согласился Короб.
        При появлении всадников возле частокола ворота для них открылись. Короб удивился: такими легкими были эти дощатые ворота. Однако чуть выше на склоне был приготовлен накат из полусотни круглых бревен. Стоило лишь выбить из-под них подпорки, чтобы они покатились и завалили ворота.
        - Здесь все так, - сказал Лефлер, заметив, как осматривается сержант. - В лоб эту крепость не взять, к тому же холм изрыт галереями.
        - И большие галереи, ваш благородие?
        - Сейчас ты увидишь крепость Гуттера. Думаю, и под землей его владения ничуть не меньше.
        Поднимаясь по винтообразной дороге к вершине холма, Лефлеру и Коробу пришлось проехать сквозь еще один пояс деревьев, чтобы увидеть сложенную из больших булыжников крепостную стену.
        В высоту она была футов двадцать, но бойниц не имела, на что Короб снова обратил внимание.
        - В осаде такое не годится, ваше благородие. Как стрелять-то, из-за флешей с мешками?
        - Не обязательно. Крепость эта для разового использования. Если король или лорды всерьез за нее возьмутся, то не в первый, так в другой раз непременно разрушат. Зачем в таком разе стараться?
        Ворота в каменной стене оказались, как и следовало для такой крепости, сшиты из толстых дубовых брусьев и обиты железом. А внутри нее оказалось неожиданно многолюдно. Короб насчитал дюжину спешившихся кавалеристов и четверых конюхов, выводивших лошадей для ковки.
        Человек в простой одежде, скорее всего слуга, занимался заправкой факелов, торчавших из приспособленных держаков. Еще двое солдат приняли лошадей у Лефлера и сержанта, а третий вызвался проводить их к Гуттеру.
        - Командир ждет вас, идемте за мной.
        Где находился самый главный дом замка, от ворот видно не было, Лефлеру с Коробом пришлось пройти за провожатым по узким переходам между каменными постройками, поднимаясь с террасы на террасу, пока не оказались на еще одном дворе, напротив главного входа в ставку разбойника Гуттера.

80
        На крыльце проводник передал гостей широкоплечему солдату с бритой головой и широким мечом в ножнах. На нем были мягкие степняцкие сапоги без шпор, в которых он бесшумно передвигался по запутанным коридорам замка.
        Короба эта запутанность коридоров ничуть не удивляла, он понимал, что даже в собственном доме Гуттер не забывал о том, что и сюда могли ворваться его враги.
        Просторный зал, в котором хозяин ждал гостей, открылся для них совершенно неожиданно, хотя Лефлер бывал здесь и раньше.
        Выйдя вперед, он снял запыленную шляпу и, бросив ее на большой сундук, огляделся.
        - С тобой никогда не знаешь, Гуттер, из-за какого угла ты появишься! - сказал он.
        Хозяин крепости засмеялся, подошел к Лефлеру, и они обнялись, как показалось Коробу, без особой сердечности.
        - Подходи к камину, садись. И человек твой тоже пусть подходит. У меня тут все запросто, без церемоний, ты же знаешь.
        - Да, конечно. Это мой верный солдат, сержант Короб, - представил Лефлер своего спутника, и Короб подошел к камину на пару шагов ближе, однако остановился на достаточном удалении, чтобы его не приняли за невежу.
        Телохранитель Гуттера подставил ему стул, сержант поблагодарил его и сел, положив шляпу на колени.
        Лефлер и Гуттер расположились возле разгоравшегося огня. Это было не лишним - за толщей многочисленных каменных стен оказалось не так тепло, как снаружи.
        - Ну что, спокойно тут у тебя? - спросил Лефлер, начиная беседу издалека.
        - Как видишь. На ближних дорогах я не появляюсь, а там, где появляюсь, делаю это через раз, а то и реже.
        - Умно, - одобрительно кивнул Лефлер. - Ты всегда был осторожным. Пожалуй, даже самым осторожным из всех нас.
        Появились трое слуг. Они поставили к камину столик и начали расставлять блюда с жареным мясом и свежей зеленью.
        - Ты, наверное, голоден?
        - О да, мы отмахали едва ли не тридцать миль, чтобы оказаться у тебя засветло, - ответил Лефлер и принял у слуги смоченную в горячей воде салфетку, чтобы вытереть руки.
        К мясу принесли соус и сыр, а затем белое и красное вино.
        Коробу тоже поставили столик и подали жареную утку и большую кружку светлого пива.
        - Ты, я вижу, продолжаешь подправлять свою пещеру, - заметил Лефлер, пережевывая сочное мясо и отмечая стоявшие на полках серебряные статуэтки, золотые кубки и подвешенные на панелях гобелены.
        - Жалко перековывать все это в металл, решил, пусть пока постоит так. Заодно и глазу приятно.
        - Правильно, ты же не последний кусок доедаешь.
        - Не последний, - улыбнулся Гуттер.
        Наблюдавший за ними Короб невольно сравнивал своего командира с Гуттером. Разбойник был пониже ростом, с черными волосами, едва тронутыми сединой, зато лицо его носило следы давних ранений, а красноватый нос и обвисшие щеки выдавали любителя вина.
        Лефлер был полностью сед, но выглядел моложе. Он чаще Гуттера садился в седло и брал в руки меч, оттого казался живее.
        Но была у этих двоих и некая общая черта. Когда они вели беседу, то сутулились и щурили глаза, словно прицеливаясь друг в друга. В их жестах и позах сквозило напряжение, далекое от дружеского расположения, Короб отчетливо видел это.
        - Ты и твой сержант выглядите так, будто за вами кто-то гнался…
        - Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.
        Лефлер вытер губы салфеткой и, взяв бокал с белым вином, слегка пригубил его.
        - Охотник-одиночка. Он появился словно из ниоткуда, никто из моих людей не видел его прежде.
        - Что же он сделал?
        - Хотел прикончить старину Лефлера в каком-то паршивом фаршете.
        - Ты был один?
        - Если бы! Со мной был Короб, двое лейтенантов и еще один солдат. Все люди бывалые. Это было ранним утром, мы собирались съездить по одному важному делу, и вдруг он встает и окликает меня.
        - Вот как?
        - Именно! Ты ведь знаешь, что это означает.
        - Он хотел быть уверенным, что убьет именно того, кого нужно.
        - Точно! У него был короткий лопарский меч и кинжал.
        - Значит, он собирался драться именно в фаршете.
        - В фаршете. По такому видно, что он знает, что делает.
        - Ну и чем все закончилось?
        - Нам удалось оторваться от него, и мы подстрелили его слугу. А один мой лейтенант получил небольшое ранение.
        Лефлер прервался и снова принялся за мясо, он не собирался тарахтеть без умолку, как какой-нибудь новичок-наемник. Он привык говорить неспешно и обстоятельно.
        - Хорош твой барашек.
        - Это ягненок.
        - Тем более. Ты их покупаешь или обзавелся собственным хозяйством?
        - Обзавелся хозяйством? - переспросил Гуттер и засмеялся. Со стороны Лефлера это была дерзкая шутка, ведь обрастание бытовыми удобствами и богатством считалось в кругу наемников и грабителей чем-то неприличным. - С чего ты взял, что я обзавелся хозяйством?
        - Ну, твоя берлога становится все уютнее. Эти статуэтки, ковры…
        - Это всего лишь барахло, если сюда придут солдаты, я сожгу все, кроме золота и серебра. Или ты думаешь, что я постарел и желаю покоя?
        - Нет, я так не думаю, Гуттер. А спросил лишь потому, что уж очень хорошее нам подали мясо. Не вижу ничего плохого, чтобы где-то там, за лесом, твои пастухи гоняли сотню-другую овец. У меня в полку одно время был передвижной свинарник…
        - Да ну?
        - Точно тебе говорю, Короб не даст соврать. Двадцать длинных телег, где свиньи сидели в три этажа.
        - Небось воняли эти телеги, а?
        Гуттер улыбался и, казалось, совсем забыл про обиду.
        - Было дело, - кивнул Лефлер, - хотя чистили за ними по два раза в день. Мы тогда шли через Бретонскую землю, забирать скот у крестьян было нельзя - бретонцы мстительны, ты же знаешь…
        - Да уж. Даже колодцы, помнится, отравляли.
        - Вот-вот.
        Лефлер обглодал ребрышко и снова попробовал вино.
        - М-м-м, хорошее какое. Но явно не твое, ведь виноградников на твоем холме я не заметил.
        Они засмеялись. Потом помолчали.
        - Что ты об этом думаешь, Гуттер?
        - О чем, о свиньях?
        - Нет, конечно, со свиньями все ясно. Что ты думаешь о человеке, который охотится за стариной Лефлером?
        - Наверное, ты перешел кому-то дорогу…
        Гуттер потянулся к вину, однако пересилил себя и взял кусок ягнятины.
        - Мои дела тебе известны, если бы я обидел лорда, за мной бы приехал батальон, а не охотник-одиночка. Лорды убийц не нанимают.
        - Но, может быть, ты пошалил где-то помимо твоих дел, а? Раздел карету, перехватил казну?
        Гуттер положил мясо в рот и стал медленно его разжевывать, следя за реакцией Лефлера. Интересовался он не ради любопытства: если у Лефлера завелось золотишко, его можно было забрать.
        - Нет, Гуттер, я такими вещами не занимаюсь.
        - Ну, не занимаешься, значит, не занимаешься, - пожал плечами разбойник. - Казну-то с собой возишь?
        - Зачем же? Мне в дороге и нескольких золотых достаточно, а казна давно в полку.
        Это была не вся правда, поскольку сто золотых талеров Лефлер возил в тайнике, устроенном в ножнах меча.
        - Эй, Лум, позови Батисту, - приказал Гуттер. Стоявший в углу слуга поклонился и выбежал вон.
        Лефлер стал есть, делая вид, что все происходящее его не касается.
        В полном молчании прошло минуты три, затем в зал вошел солдат, державший свою шляпу в руке.
        - Подойди сюда, - сказал ему Гуттер.
        Солдат подошел ближе и посмотрел на незнакомого ему человека.
        - Опиши своего охотника, Лефлер. Как он выглядел?
        - Ростом с тебя, глаза темные, с искрой. Лицо бритое, на подбородке справа - вот здесь, - Лефлер коснулся своего подбородка, - короткий шрам. Рука у него очень быстрая.
        - Ну? - обратился к Батисте Гуттер. - Узнаешь?
        - Так точно, ваше благородие. Это Эрик фон Галлен, охотник габинчийского ордена.
        - Хорошо, Батиста, иди.
        Солдат ушел, а Гуттер уставился на Лефлера. В его взгляде читалась нескрываемая насмешка.
        - Выходит, ты насолил габинчийцам, дружище, если за тобой такого волкодава посылают. Этот, если вцепился, уже не отпустит. Где остальные твои люди?
        Лефлер вздохнул. Скрывать правду дольше не было смысла.
        - Он догнал нас на дороге и, воспользовавшись тем, что мы были заняты погоней за парой воришек, напал и убил троих.
        - Сразу?
        - Нет, не сразу. В конце мы с Коробом даже стреляли в него и вроде бы попали. Он вылетел из седла и крепко приложился о дерево, однако добивать его я не решился - заметил, что он выхватил из сапога метательный нож. С таким человеком играть в прятки не очень-то хочется.
        - Значит, теперь тебе нужны люди?
        Лефлер пожал плечами:
        - Да, хотя бы пятеро…
        - Пятерых я тебе дам. По талеру за каждого.
        - Золотом?
        - Ну не серебром же, Лефлер? - развел руками Гуттер. - Это же люди, это обученные солдаты с лошадьми.
        - Я согласен.
        - О жалованье договоришься с ними сам, а если кто из них не вернется, будешь должен еще один золотой.
        - Хорошо, пусть будет по-твоему. Они нужны мне утром.
        - Разумеется. Заберешь их завтра после восхода. А от меня в подарок - мешок с едой.
        Сказав это, Гуттер поднялся, и Лефлер с сержантом поднялись тоже.
        - Лум проводит вас в комнату для постояльцев.
        - Спасибо, Гуттер, ты настоящий товарищ.
        Гости ушли, в зале остались командир разбойников и его телохранитель.
        - Ты ходил в конюшню? - спросил Гуттер.
        - Да, хозяин, - с поклоном ответил тот.
        - Все обыскал?
        - Все, хозяин. Седла обыкновенные, легкие. Целую казну в таких не спрячешь.
        - М-да, - Гуттер потер подбородок. - Ну, может, действительно в полк отправил, кто его знает… Ладно, скажи, чтобы мне купальню налили, хочу перед сном освежиться.

81
        Утро выдалось для Клауса трудным. Ригарду еле удалось растолкать его с третьей, самой яростной попытки, пришлось даже хлестать приятеля по щекам.
        Лишь после этого Клаус разлепил-таки веки, и Ригард помог ему сесть.
        - Скорее приводи его в порядок! - приказал Галлен. - Мы должны ехать!
        - Я… не могу никуда… ехать… - простонал Клаус, чувствуя, что никакая сила не сможет поднять его с тюфяка.
        Еще не рассвело, и в прихожей царил полумрак, поэтому Клаусу казалось, что все происходящее - только сон.
        - Поднимайся, слышишь?! - потребовал Галлен, и перед лицом Клауса заплясал огонек зажженной лампы. - Поднимайся! Если мы не перехватим Лефлера, он начнет за тобой охоту! За тобой и Ригардом!
        - Я… не могу… - снова прошептал Клаус.
        - Ладно… - произнес Галлен тоном, не предвещавшим ничего хорошего, и куда-то ушел.
        Затем вернулся и, обращаясь к Ригарду, сказал:
        - Запрокинь ему голову и крепко держи.
        Клаус не успел ничего сделать, как ему запрокинули голову и в открывшийся рот вылили какой-то жидкий огонь. Крепкие руки зажали ему рот, бедняге ничего не оставалось, как проглотить жгучую жидкость.
        - А-а-а! - закричал он, когда его отпустили. - Что это было?! Что?! Дайте воды!
        - Не бойся, не отравишься, - сказал Галлен и засмеялся. - А если хочешь воды, возьми на столе кувшин.
        Клаус тотчас вскочил и, выбежав в комнату хозяина, стал пить воду из полуторного кувшина. Напившись, он поставил кувшин на стол и, отдышавшись, обнаружил, что совершенно наг, а все его тело покрыто ссадинами и синяками.
        - Что это?! Ваше благородие, что это со мной?!
        - Ничего страшного, просто ты вчера ввязался в драку. Одевайся скорее, нам пора выходить.
        - Да, я сейчас… Я быстро…
        Теперь Клаус чувствовал себя значительно лучше, не обращая внимания на боль, он быстро оделся и стал помогать Ригарду укладывать хозяйские вещи в седельную сумку.
        Тем временем Галлен лично проверил сундуки - одежный и оружейный. Лишь убедившись, что все на месте, он крикнул:
        - Эй, кто там за дверью? Входите!
        В апартаменте появились двое гостиничных слуг, ухватившись за ручки сундуков, они потащили их к выходу.
        Не вполне осознавая, что происходит, но исправно переставляя ноги, Клаус следом за Ригардом спустился во двор, где отъезжающих ждали жеребец и мул.
        Галлен потрепал своего скакуна по гриве и стал указывать носильщикам и Ригарду, как лучше вязать на мула сундуки.
        Клаус огляделся: уже светало. Приятное тепло, которое разлилось по телу вскоре после принятия лекарства, постепенно уходило, а вместе с ним и хорошее настроение.
        Конюх обошел вокруг животных и, оказавшись рядом с Клаусом, шепотом произнес:
        - Ой, что было вчера… Что было… Самому не верится!
        - А что было? - тихо спросил Клаус, у которого о вчерашнем вечере не осталось никаких воспоминаний. Ригарда он не спрашивал, тот все время был занят, но уже того, что все его тело оказалось в синяках, а хозяин намекнул, что он вчера ввязался в драку, хватило, чтобы Клаус с жадностью цеплялся за любые сведения.
        - Дык грохот какой стоял, неужто ты не слыхал? - прошептал конюх, делая страшные глаза.
        - Ну, кое-что вроде слышал, - осторожно ответил Клаус.
        - Мы ж ее своими руками ловили, веришь?
        И конюх продемонстрировал ладонь с растопыренными пальцами.
        - Конечно, верю.
        - В сетку, которую нам мессир Манфред выдал!
        - В сетку?
        - В сетку! Да сетка-то не простая!
        - Лазар, иди подсоби! - попросил один из слуг, и конюх кинулся поддержать сундук, но, освободившись, сейчас же вернулся к Клаусу.
        Он впервые участвовал в подобной охоте, и в этот ранний час Клаус был единственным, кому он мог поведать о своих переживаниях.
        - А он нам и говорит - как она из окна прыгнет, ловите ее сетью! Она, говорит, сеть эта, серебряной нитью прошита!
        - Кто так сказал? - осторожно осведомился Клаус, чувствуя легкое головокружение.
        - Мессир Манфред…
        - А кто это?
        - Ну как же? Ты что, все проспал вчера?
        На лице конюха появилось выражение крайнего удивления и отчасти даже негодования. Как можно было проспать такое?
        - Я не все слышал, уснул рано, - пытался оправдаться Клаус.
        - Да ты что? Ведь у вас в соседях гарпия была!
        - Гарпия?
        - Да! Наши-то переполошились, думали - оборотень. Дескать, покусает, а потом что? Но мессир Манфред нас успокоил, говорит, там не оборотень, там гарпия.
        - А если бы оборотень? - спросил Клаус.
        - Тогда бы его прямо в апартаменте сожгли. Так мессир Манфред сказал.
        - Ты все время говоришь про какого-то мессира. А кто он?
        - Главный по всякой нечисти. У нас в Ярселе лучшего не сыскать. А она как прыгнет сверху - и голая как есть, ни одежки на ней, ни лоскутика!
        - Кто?
        - Ну, гарпия же из соседнего с вашим апартамента! А потом мы оттуда еще сундук с костями вытащили, а кости того самого купца, что из ее апартамента так и не вышел, понимаешь? Сожрала она его, понимаешь?
        Клаус почувствовал, что его сейчас стошнит. Все его царапины разом загорелись, а глаза застила красноватая пелена.
        - Хватит его пугать, разве не видишь, что худо ему? - одернул конюха Ригард. - Ваше благородие, он идти не в состоянии, может, на мула его?
        - Сажай на мула, - махнул рукой Галлен. - Весит он немного, небось Маверик осилит.
        Однако у мула на этот счет было собственное мнение. Он замотал головой и жалобно заржал, но, видя, что к нему не прислушиваются, заорал по-ослиному.
        Ригард растерялся и даже попятился от такой демонстрации, а конюх хлопнул скандалиста по морде, и тот успокоился.
        Привлеченный шумом, на крыльцо выбежал сонный приказчик - после ночного переполоха все работники были настороже.
        Ригард помог Клаусу забраться на мула и устроиться между двумя сундуками.
        - Держи свою дубину! - сказал он, подавая Клаусу его посох. - И смотри не урони.
        - Поехали! - скомандовал кавалер, и они тронулись за ворота.

82
        Путешествие под началом Галлена имело значительные преимущества по сравнению с самостоятельными переходами Клаус и Ригарда от города к городу. В лице своего работодателя приятели имели надежную защиту, а его кошелек позволял им не думать о том, где и когда они поедят.
        Совершив длинный полуденный марш на северо-восток, маленький отряд остановился для отдыха возле большого трактира, стоявшего неподалеку от пересечения двух дорог.
        Заведение имело двенадцать комнат для проезжающих, а также обеспечивало их горячей едой и чисткой одежды. Обо всех этих услугах было написано на слегка покосившемся щите, который был густо усижен птицами.
        Трактир, как и этот щит, выглядел еще крепким, но уже давно требовал ремонта. Как видно, его хозяин был скуповат и, пока к нему исправно текли деньги, ни о чем другом не желал и думать.
        На обочине, напротив заведения, стояли три крестьянских воза и фаэтон. На возах сидели мужики и обедали тем, что захватили из дома, а в фаэтоне дремал кучер, пока господа кушали в трактире.
        У длинной коновязи стояли еще с полдюжины лошадей и два мула. Заметив последних, Маверик радостно заржал, сородичи ответили ему по-ослиному. Клаусу пришлось сдерживать мула, чтобы он от радости не сбросил сундуки. Последний час он уже передвигался пешим, ведя Маверика на поводу, и теперь окончательно пришел в себя.
        - Вяжите его к коновязи, да так, чтобы из окна видно было! - приказал Галлен и сошел на усыпанную навозом землю, уборкой которого хозяева трактира себя также не утруждали.
        Заметив новоприбывших, из-за покосившегося крыльца выскочил оборванец и запрыгал перед Галленом, потрясая дырявой торбой.
        - Купите порошки, господин хороший! От кашля, от живота, для привлечения богатства и от жениной измены! Купите - не пожалеете!
        - А чего же ты сам не шибко богатый, коль такими порошками торгуешь? - поинтересовался Галлен и прошел мимо впавшего в ступор бродяги. Видимо, самому ему такое в голову никогда не приходило.
        Следом за хозяином Клаус с Ригардом вошли в заведение. Галлен выбрал столик, откуда были видны сундуки на спине Маверика и половина седла его жеребца.
        Гости сели. Пришлось ждать несколько минут, пока трактирщик и его помощник - приказчик с бритой головой - обслуживали других посетителей.
        В большом зале, человек на пятьдесят, половина мест оказалась занята. Часть посетителей были проезжими, однако большинство все-таки составляли пьяницы, пришедшие в трактир из окрестных деревень.
        - Клаус! Клаус! - нагибаясь к товарищу, позвал Ригард.
        - Чего? - спросил тот, думая о том, чем станет кормить хозяин.
        - Как у тебя с ней было-то?
        - С кем?
        - Ну, с соседней красоткой, которая гарпией оказалась?
        Глаза Ригарда поблескивали в ожидании волнующих подробностей, однако Клаус ничего припомнить не мог. Память о злосчастном вечере к нему все еще не вернулась.
        - Я ничего не помню. А что там могло быть?
        - Как что? Конюх сказывал - она голая была… Голая! Стало быть, чего-то между вас было! Ведь было, а?
        - Оставь его в покое, - сказал Галлен, когда Ригард, забывшись, начал кричать едва ли не на весь трактир.
        Подскочил вспотевший трактирщик и, взмахнув засаленным полотенцам, кивнул новым гостям.
        - Чего изволите, господа?
        - Давай похлебку с мясом и кашу, - попросту сказал Галлен.
        - Каша гречневая с коровьим маслом подойдет?
        - Подойдет. А похлебка какая?
        - Гороховая перетерка со шкварками.
        - Годится. И хлеб принеси. Хлеб-то найдется?
        - Найдется, как не найтись? Тут неподалеку в деревне пекут и нам носят…
        - Хорошо, подавай всего поскорее и пива давай светлого.
        - Сей минут, господа. Сей минут, - заверил трактирщик и убежал.
        - А куда мы теперь путь держим, ваше благородие? - спросил Ригард, когда тот исчез.
        Галлен вздохнул и, оглядевшись, нагнулся над столом. Его работники тоже нагнулись, поняв, что хозяин собирается сообщить им что-то важное.
        - Никогда, слышите? Никогда не говорите в трактирах о том, куда собираетесь ехать. Здесь бывает много людей, которые лишь тем и живут, что грабят проезжих. Они прислушиваются к их разговорам, а потом ставят на дорогах засады. Понятно?
        - Понятно, - ответил Ригард. Они с Клаусом переглянулись и стали настороженно озираться, подозревая в каждом посетителе дорожного разбойника.
        - Помните об этом на будущее, а сейчас я скажу вам, что едем мы в город Тайбей. До него нам полдня и еще полный день.
        - Ваше благородие, - шепотом произнес Ригард. - А мы зачем туда едем?
        - А сам не догадываешься?
        - Нет, - признался Ригард и посмотрел на Клауса.
        - Нам нужно Лефлера перехватить, - предположил тот.
        - Так-то оно так, - согласился Ригард. - Но почему именно Тайбей, ваше благородие?
        - Этот город лежит перед Зандальскими горами, за которыми начинаются территории свободного соглашения, то есть земли, которые союзны с сильвентским королем, однако в полной мере его вассалами не считаются. Дороги, которые проходят по этим землям, доступны для любого войска, поэтому полки Лефлера движутся именно по ним. Ни король, ни лорды по своим землям такую армию не пропустят - им никто не доверяет.
        - Значит, Тайбей - то самое место, через которое Лефлер пройдет, прежде чем присоединится к своим полкам? - догадался Клаус.
        - Правильно.
        Прибыл трактирщик с помощником, и на столе появились похлебка и каша - все разом. Потом принесли корзинку с еще теплым хлебом и покрытый испариной кувшин с холодным пивом.
        - Ну наконец-то! - обрадовался Ригард и начал с каши.

83
        После обеда и получасового отдыха вторая половина дня прошла спокойно, не ознаменованная никакими происшествиями.
        Клаус уже заметил, что там, где они с Ригардом обязательно нарвались бы на неприятности, Галлен одной лишь осанкой внушал страх разного рода жуликам и пройдохам. Оттого придорожные торговцы старались угодить ему и не совали гнилых фруктов, а провожатые, вызвавшиеся провести «через деревню, огороды и овраг - так короче», в точности выполняли свои обязанности и, получив крейцер, исчезали, не думая о грабежах и засадах.
        Когда день подошел к концу, путники, так и не достигнув никакого значительного поселения, были вынуждены просить ночлега у зажиточного крестьянина, поддерживающего достаток за счет большого свинарника. Запах от его свиней чувствовался во всей близлежащей местности к западу и юго-западу от фермы - по направлению ветра, однако выбирать не приходилось. Галлену пообещали кров и еду за три крейцера, и он согласился.
        Батраки приняли у путников жеребца и мула, разгрузив их и умело расседлав. Галлен постоял на высоком крыльце, наблюдая за тем, как обходятся с его скакуном, и остался этим доволен. Затем вошел в просторную комнату, где хозяева уже собрали для гостей обильное угощение.
        Здесь были рулеты, окорок, холодец, шкварки - весь стол оказался заставлен тем, что давала свиная ферма. Ригард с Клаусом отдали угощению должное.
        Каши им не подавали, но этого и не требовалось, поскольку помимо мясных блюд на столе были всевозможные соленья из деревенских погребов.
        После обильного ужина хозяйка и помогавшая ей работница принесли пива двух сортов, и хозяин наконец решился поговорить с важным гостем на интересующую его тему. Он чуть подвинул табурет к Галлену, поднял кружку с пивом и сказал:
        - Ну, за хороших постояльцев!
        - И добрых хозяев, - ответил ему Галлен, поднимая свою кружку.
        Все выпили. За окном залаяла собака, хозяин привстал, выглядывая в темное окошко, как будто кого-то ждал.
        - Я вот чего спросить хотел, ваше благородие…
        Хозяин вернулся на место и снова налил Галлену и себе, Клаус с Ригардом налили себе сами.
        Ригард подмигнул полной работнице, та смутилась.
        - Вы издалека сюда ехали?
        - Из Ярселя.
        - Из Ярселя путь неблизкий. Много ли вам на дороге чужаков попадалось?
        - Что значит «чужаков»?
        - Ну, этих - низкорослых, которые теперь расплодились в наших краях.
        - Я все еще не понимаю, о ком ты говоришь, - пожал плечами Галлен.
        - Про гномов, ваше благородие.
        - Ах вот ты о чем! Нет, ни одного не попалось. А что, у вас их много?
        - Дык повсюду наниматься идут! И за скотиной ходить, и заборы чинить, и крышу. А теперь уже и в поле просются!
        - Чем же это плохо?
        - А то плохо, ваше благородие, что они, сказывают, детей воруют.
        Во дворе снова залаяла собака, и опять крестьянин привстал, но потом сел на место и, отпив половину кружки, сказал:
        - Я так понимаю, ваше благородие, что всякий народ должен жить на своей земле. Сегодня к нам гномы придут, а потом кого ждать - орков? А ведь они близко, дней семь верхом, и вот они - истланские поселения у самого моря. Вам их видеть приходилось, ваше благородие?
        - Гномов?
        - Нет, истланских орков?
        - Только издали.
        - Вот! - крестьянин поднял к потолку указательный палец. - А близко-то они так лицом страшны, что даже и не подходи! Ездили мы как-то с мужиками за рыбой вяленой с обозом, так потом рады были, что ноги унесли!
        - Обманули вас?
        - Да если бы обманули! Так нет, все отдали сполна, да только шутили все страшно, дескать, съедим вас и рыба у нас останется. Как вспоминаю, до сей поры жутко делается.
        Хозяин залпом допил пиво, и стало так тихо, что слышно было, как дышит стоявшая у стены работница.
        Постоянные подмигивания Ригарда взволновали ее, и она, разрумянившись, теребила край цветастого фартука.
        Снова залаяли собаки, сначала далеко, а только потом и во дворе.
        - Ну все, это они, - со вздохом произнес хозяин, поднимаясь.
        - Кто «они»? - спросил Галлен.
        - Да ходит тут один, из деревни, то поросенка заберет, то пива бочонок ему подай. Но вы не беспокойтесь, ваше благородие, я ему отдам, и он уйдет, так что неделю его не увидим.
        Хозяин вышел в сени, следом выскочила хозяйка, выговаривая мужу, словно он был виноват в еженедельном откупе.
        Собака во дворе стала рваться с цепи, кто-то, видимо та же хозяйка, потащил ее куда-то за дом, а хозяин стал вести переговоры с вымогателями.
        До постояльцев в доме доносились его высокий оправдывающийся голос и бас вымогателя, который, судя по всему, требовал добавки к своей обычной добыче.
        - Давай сюда своего важного гостя, небось у него-то денежки водятся! - потребовал вымогатель.
        Клаус с Ригардом переглянулись, ожидая распоряжений от хозяина, однако Галлен лишь вздохнул и, поднявшись, вышел из дома, придерживая меч за ножны.
        - Ой, чего там сейчас будет! - вскрикнула работница и побежала в другую комнату.
        - Пойдем, может, помочь придется, - сказал Клаус, и они с Ригардом выскочили на крыльцо.
        Однако приятели опоздали. Два человека лежали один поверх другого, а испуганный хозяин стоял возле них, держа лампу.
        - Ну и что теперь с ними делать, ваш благородие? - спросил он дрожащим голосом.
        - Не знаю, - пожал плечами Галлен. - Можешь за забор вынести, а можешь в речку бросить. Сам решай, а нам покажи комнату, где мы спать будем.

84
        Дом свинаря был большой, Галлену, как важному гостю, выделили отельную комнату, а Клаусу с Ригардом досталась проходная, перед комнатой их хозяина. Выданный им тюфяк оказался набит свежим сеном и не колол бока, как тот, на котором они спали в гостинице. Вскоре после того, как все улеглись, Галлен вышел по нужде, а когда возвращался, Клаус не удержался от вопроса:
        - Ваше благородие, а вы тех двоих зарезали?
        - Зарезал? С чего ты взял? Это всего лишь деревенские дураки, я просто дал им по разу в морду. А оружие в споре нужно обнажать лишь перед дворянином либо когда велика опасность…
        Сказав это, Галлен ушел в комнату, плотно притворив дверь.
        Приятели какое-то время лежали молча, затем Ригард шепотом позвал:
        - Слышь, Клаус?
        - Чего?
        - Меня девка ихняя, работница, в сенной сарай звала.
        - Ну и ступай, - сказал Клаус, зевая.
        - Я один побаиваюсь…
        - И чего?
        - Пошли вместе!
        - Нет, не пойду. Она тебя одного звала, ты и иди.
        - Да ей, думаю, все равно.
        - Это ты так думаешь, а как заявимся, она тебя приласкает, а мне коромыслом по лбу. Нет, не пойду.
        Клаус повернулся на бок и постарался уснуть. Это было не так просто, царапины и порезы все еще болели, а днем, когда он вспотел на дороге, и вовсе жгли огнем.
        Клаус уже совсем засыпал, когда ему почудилось, будто Ригард снова о чем-то спрашивает, но дрема оказалась сильнее, и он окончательно погрузился в сон.
        Крепко проспав несколько часов, пока не запели первые петухи, Клаус повернулся на другой бок и, почувствовав, что место рядом свободно, пошарил рукой - Ригарда не было.

«Ну, все правильно…» - подумал он спросонья и опять уснул.
        В следующий раз его разбудил вернувшийся Ригард. Он нарочно сильно толкался, чтобы рассказать Клаусу о своей удаче, но приятель лишь приоткрыл глаза и, увидев в оконце утренние сумерки, отвернулся от Ригарда, чтобы тут же захрапеть.
        - А еще товарищ называется… - с легкой обидой произнес Ригард, однако ощущение счастья снова вернулось к нему, и все оставшееся до рассвета время он лежал, глядя в потолок и улыбаясь.
        На завтрак снова подали много мяса, непонятно было, чем он отличался от ужина.
        Гостям подносили хозяйка и та же работница, с опухшими от бессонной ночи глазами. Она тайно обменивалась с Ригардом многозначительными взглядами.
        К тому времени, когда гости закончили завтрак, двое батраков уже приготовили жеребца и навьючили поклажей мула.
        Довольный приемом Галлен расплатился с хозяином, добавив крейцер сверху, и гости выехали со двора. Ригард обернулся и помахал работнице рукой, та помахала в ответ и заплакала, вытирая слезы платком.
        - Что, опять не утерпела? - строго спросил ее хозяин и неодобрительно покачал головой. - Опять брюхатой станешь, а у тебя в деревне уж двое растут. Говорил же тебе - сдерживай себя, сдерживай…
        - Да как тут себя сдержишь с городскими-то? - со вздохом произнесла работница. - Вон как у них сапоги блестят, у нас в деревне так не чистют.

85
        Уже смеркалось, когда, перевалив через гряду меловых холмов, Галлен и его спутники увидели город Вольфсбург, располагавшийся в долине, сразу за небольшой рекой.
        От реки и до города все пространство было затянуто туманом, а от города и дальше на восток тумана не было, путники могли видеть пастушьи костры, расположенные от них на расстоянии нескольких миль.
        Отряд спускался все ниже, погружаясь в сумерки долины, и оттого расстояние до города казалось длиннее, чем было на самом деле.
        Вскоре пыльная дорога запетляла между ремесленными подворьями пригородов. Мастеровые рано ложились спать и выпускали к воротам собак. Почуяв припозднившихся путников, цепные псы захлебывались от злобы, бросаясь на ворота и норовя протиснуть голову под дверные доски.
        Когда отряд миновал слободку и вышел к реке, стало ясно, что за туман они видели с холмов. Это был дым, который все еще струился из обвалившегося на другом берегу пепелища. Вокруг него еще ходили перепачканные сажей мужики, кто с багром, а кто с лопатой. Несколько барышников с масляными лампами и в прожженных кафтанах осматривали головешки и скребли в затылках, подсчитывая убытки.
        У дороги на обочине стояли два легких возка, на которых из города и примчались барышники. Запряженные в них лошадки мирно щипали траву, не вникая в проблемы своих хозяев.
        - Должно, купцы погорели, - предположил Ригард, когда они, пройдя через мост, миновали место пожарища.
        - Похоже на то, - согласился Клаус. От ходьбы у него гудели ноги, и он с готовностью поддерживал разговор, чтобы отвлечься. - А что, ваше благородие, ворота нам не закроют?
        - Не закроют, - нехотя отозвался Галлен. - До полуночи они открыты, если нет войны или бунтов.
        До ворот оставалось уже около трети мили. Быстро темнело, воздух становился чище, из него уходил привкус гари.
        Ярдов за двести до городской стены пригороды закончились - городской закон запрещал возводить их ближе указанного рубежа, чтобы те не стали подспорьем для осады города, если такая случится.
        На крепостной стене появились огни - это были часовые. Встретившись, они расходились в стороны, и вскоре такие же огни появились в угловых крепостных башнях.
        - Кто такие?! Откуда будете?! - крикнул кто-то совсем рядом, Клаус даже вздрогнул. Но спрашивали не их, а возчиков двух телег, остановленных стражниками на мосту.
        К солдатам вышел владелец товара и вступил в переговоры. Потом поднял полог, чтобы показать солдатам: он не везет в город ничего опасного.
        Освещение у ворот было слабым, но Клаусу показалось, что в телегах обычные веники.
        Телеги проехали, следом за ними на откидной мост въехал Галлен, а за ним пешие слуги с мулом на поводу.
        Клаус ожидал, что к ним отнесутся так же строго и полезут проверять хозяйские сундуки, однако стражники лишь почтительно расступились, наверное, не видя в благородном путешественнике никакой опасности.
        Проехав ворота, Галлен взял направление к знакомой ему гостинице. Прежде он в ней не жил, но на всякий случай приметил, чтобы воспользоваться в другой раз.
        Останавливаться в одном месте больше одного раза он избегал.
        Маленький отряд двинулся по темным улицам, Клаус дремал на ходу, держась за угол сундука. Он дремал и не видел, что в десятке шагов позади него, держась в тени стен, семенит скорый на ноги соглядатай. Он хорошо знал город и там, где было светлее, задерживал шаг, но в темных местах ускорялся и вновь нагонял путников.
        Он проводил их до гостиничного двора и, убедившись, что лошадь и мула стали расседлывать, побежал делать доклад.

86
        Спустя четверть часа, благополучно избежав постороних глаз, соглядатай остановился у двери старого купеческого дома. Здание давно не имело фамильной вывески, что делало его похожим на множество других старых строений в городе.
        Человек огляделся и, не обнаружив на улице посторонних, постучал.
        - Кого там на ночь глядя по подворотням носит? - проворчал за дверью недовольный голос. - Кто здесь?
        - Это я… - хриплым шепотом произнес соглядатай.
        - Филд, ты, что ли?
        - Так точно, господин сержант.
        - Ясно, - произнесли с той стороны, однако открывать не торопились. Для начала в двери открылось небольшое окошко и оттуда посветили лампой. Лишь убедившись, что это действительно Филд и что он один, сержант открыл дверь и впустил шпиона.
        Филд вошел в небольшой дворик, где в полной готовности находились два десятка вооруженных людей. Это был охранный отряд, однако помимо него в подвале размещались пятьдесят человек из отдыхающей смены.
        Еще пятеро караулили черный ход, а двое арбалетчиков сидели на чердаке, поглядывая на улицу через слуховые окна.
        Едва соглядатай вошел в дом, его перехватил писарь и тотчас потащил в одну из комнат на первом этаже.
        - Но позвольте, господин Ларгос, я должен явиться на доклад, у меня важные сведения!
        - Заткнись, - обронил писарь и так посмотрел на соглядатая, что тот присмирел. Про Ларгоса ходили слухи, что иногда он служит не только пером, но и кинжалом.
        Втолкнув Филда в небольшую комнату, писарь захлопнул дверь.
        Соглядатаю не нужно было говорить, кто перед ним, он знал, что Ларгос являлся подчиненным ужасного капитана Соммерсета.
        - Ну, Филд, что тебе удалось разузнать и с какой такой доброй вестью ты пришел к нам?
        - Я должен сделать доклад… - Филд показал пальцем вверх.
        - Разумеется, ты сделаешь свой доклад и получишь поощрение, если твои сведения стоят того, но их ценность могу определить только я. Ты же понимаешь, что беспокоить его сиятельство по пустякам непозволительно.
        Соммерсет вышел из-за стола и, подойдя к соглядатаю совсем близко, уставился на него сверху вниз своими водянистыми глазами. Полученный в схватке шрам так перекашивал лицо Соммерсета, что постороннему человеку могло показаться, будто он улыбается. Это заблуждение сыграло злую шутку не с одним беднягой.
        - Ну, рассказывай, что ты узнал.
        - Я, ваше благородие, увидел, как в город въехал дворянин на высокой породистой лошади, а с ним двое оруженосцев, которые тащили мула.
        - Почему ты решил, что это дворянин?
        - По осанке, ваше благородие. Он сидел в седле ровно, как кавалерист на королевском параде, хотя было видно, что проехал он много миль и утомился.
        - Как выглядели оруженосцы?
        - Молодые люди, ваше благородие, не больше двадцати лет, я думаю. Один с посохом, у другого на поясе нож, но, полагаю, под куртками у них спрятаны кинжалы - это заметно.
        - В дальней дороге кинжал лишним не бывает. Что еще?
        - Я проследил за ними до гостиницы. Они остановились в «Берлоге зайца».
        - Так, понятно. И ты решил, что это…
        - Человек из Вердена, ваше благородие.
        - Ты решил, что это «человек из Вердена», - повторил капитан и прошел по сумрачной комнатке, где горела только одна лампа с притушенным фитилем. Соммерсет любил полумрак. - Кто-нибудь остался у ворот?
        - Так точно, ваш благородие, Голворд остался.
        - Что ж, полагаю, мы можем нарушить покой его сиятельства и сообщить ему об этом событии. Иди за мной, но стой на два шага позади, говорить я буду сам. Ты только кивай, понял?
        - Так точно, ваше благородие, - упавшим голосом ответил Филд. Он надеялся попасть на глаза графу и получить поощрение, однако у капитана Соммерсета на этот счет были свои планы.

87
        У двери, охраняемой двумя вооруженными людьми, Соммерсет остановился и, указав на Филда, сказал:
        - Этот со мной.
        Часовой кивнул и постучался.
        - Ваше сиятельство, к вам капитан Соммерсет с помощником!
        - Пусть входит, - отозвались изнутри.
        Соммерсет толкнул дверь и оказался в просторной комнате. Граф сидел за столом, лицом к двери, однако на вошедших не смотрел, продолжая читать какой-то документ. Его личный секретарь стоял у стены и внимательно смотрел на вошедших. Рядом с ним, на невидимом от двери стуле, лежал заряженный двулучный арбалет.
        Эти предосторожности были не лишними, Вольфсбург отчасти был нейтральной территорией, где обе стороны тайной войны могли сосредоточивать достаточное количество солдат для внезапной атаки на штаб противника.
        В другом, дальнем, углу комнаты истопник ворошил в жаровне угли. Его сиятельство постоянно мерз, поэтому всегда ходил в войлочной накидке и теплых сапогах, а в комнатах, где находился, требовал отопления даже летом.
        Чтобы не угореть от углей, в потолке было проделано отверстие для вытяжной трубы, а для благородного аромата истопник клал на угли веточки сушеных трав.
        - Слушаю вас, капитан, - произнес граф, откладывая один документ и берясь за другой.
        - Ваше сиятельство, по всей видимости, человек из Вердена только что приехал в город.
        - И чтобы сообщить об этом, вы явились сюда едва ли не с целым отрядом? - Граф отложил бумаги и наконец соизволил взглянуть на вошедших. - Эту новость мне мог сообщить соглядатай, и он вовсе не нуждался в таком мощном сопровождении…
        - Ваше сиятельство, прежде всего я думал о вашей безопасности, ведь это война. Сегодня он наш соглядатай, а завтра получит кошель с золотом, и вот он уже наемный убийца на службе противной стороны!
        - Но, ваше сиятельство! - протестующе воскликнул соглядатай, однако капитан косо взглянул на него, и тот замолчал.
        - И все же впредь я хочу видеть работающих на улице людей одних, без вашего сопровождения. Мы сможем договориться сами - я всех их знаю и в лицо, и по именам. Вот этого, кажется, зовут Бруно или как-то так…
        - Филд, ваше сиятельство, - тихо произнес соглядатай, кланяясь.
        - Ну, это и неважно, в любом случае в лицо я его помню. Итак, капитан, что заставило вас подумать, что это человек из Вердена?
        - Я попросил Филда описать его, ваше сиятельство. Он сказал, что у незнакомца была благородная осанка. Я спросил, не похож ли он осанкой на кавалериста на королевском параде, и Филд сказал, что да, очень похож. Ну, я и подумал, что раз он, проехав много миль, не сутулился, значит, это бывший королевский офицер. Такую выправку не скроешь.
        Граф поежился и поплотнее закутался в черную суконную накидку.
        - Он был один?
        - Нет, ваше сиятельство, с ним были два оруженосца.
        - Вот как?
        Граф поднялся и, выйдя из-за стола, прошелся до жаровни, чтобы подставить под тепло углей свои зябнувшие ладони.
        Только что он прочитал донесение, доставленное из Вердена курьером. Агент сообщал, что тайный посланник будет ехать в сопровождении двух оруженосцев, являющихся тайными лейтенантами войска бунтовщиков.
        - Как выглядели эти оруженосцы, капитан?
        - Это молодые люди примерно двадцати лет. Один шел, опираясь на посох, - тут Соммерсет покосился на Филда, и тот кивнул, - а другой был вооружен ножом, хотя, я полагаю, под куртками они прятали кинжалы.
        - Почему вы так решили?
        - Такие люди не могут полагаться на посох или какой-то нож. А кинжал - это кинжал.
        - Ну что ж, тут я с вами согласен. Скажите, Филд, остался кто-нибудь у ворот?
        - Так точно, ваше сиятельство, Голворд остался, - ответил соглядатай, довольный тем, что обратились лично к нему.
        - Что ж, возвращайтесь к нему на подмогу и так же вовремя сообщайте обо всех новостях.
        - Слушаюсь, ваше сиятельство! - воскликнул Филд и вышел за дверь.
        Граф еще немного постоял у жаровни, потом с неохотой оставил ее и вернулся за стол.
        - Как называется то место, где остановился человек из Вердена?
        - «Берлога зайца», ваше сиятельство.
        - Дурацкое название…
        - Совершенно с вами согласен, ваше сиятельство!
        - Прекратите этот балаган, капитан, вы даже льстите неискренне.
        - Прошу прощения, ваше сиятельство.
        - Если это действительно человек из Вердена, его нужно захватить.
        - Захватим, ваше сиятельство.
        - Живым, Соммерсет, живым. И его, и этих двух лейтенантов. Если они умрут, они умрут на дыбе, сообщив нам множество важных сведений. Кстати, вы знаете, в чем ценность человека из Вердена?
        - Нет, ваше сиятельство, меня в это никто не посвящал.
        - Правильно. Это я приказал держать секрет даже внутри нашего департамента, но сейчас я могу рассказать вам. Человек из Вердена - офицер мятежников и одновременно курьер, который должен доставить список высокопоставленных лиц, готовых примкнуть к мятежу. Теперь понимаете, какова цена этой компании?
        - Так точно, ваше сиятельство.
        - Разумеется, списки будут зашифрованы, нам придется постараться, чтобы выведать у этого курьера тайный слог шифра.
        - Он может и не знать его, ваше сиятельство.
        - Может и не знать, - согласился граф. - А может и знать. Вот поэтому он нужен нам только живой, слышите?
        - Так точно, ваше сиятельство. Прикажете собирать людей?
        - Прикажу. Только отсюда никого не берите. Возьмите из резерва с восточной стороны, там люди проверенные, они штурмовали дом альбионских лазутчиков в Феттирсборге.
        - И уцелела их только половина…
        - Да, уцелела половина, зато они взяли барона Вяги, а он под пытками выдал нам всю сеть агентов на побережье.

88
        Запоздалые прохожие, спешившие домой по улицам мастерового квартала, пугались и немели, когда редкие полоски света пересекали возникавшие из темноты фигуры в черных одеждах.
        Группа за группой они собирались во дворе пустовавшего дома, некогда принадлежавшего городскому судье. Пришедших пересчитывали сержанты и докладывали Соммерсету о количестве прибывающих сил.
        Решив подстраховаться больше обычного, капитан приказал стянуть силы не с одного, а с двух тайных резервных гарнизонов.
        - Сэр, вернулся Коберт, - доложил писарь.
        - Какой Коберт? Ах да, конечно. Давай его сюда.
        Соммерсет отошел в угол двора, где находилась прикрытая плащом лампа. Здесь был его временный штаб.
        Подошел соглядатай, невзрачный щуплый человечек в курайской шляпе с опущенными полями.
        - Ну, что там?
        - Расположились в угловом апартаменте, ваше благородие, на втором этаже.
        - Что внутри, видел? Все в одном апартаменте?
        - Так точно, ваше благородие. Мне с соседней крыши плохо видно было, чего они там делали, но напротив окна маячили трое и чего-то на полу разбирали - должно, багаж.
        - Или оружие, - произнес капитан, глядя в темноту.
        - Не могу знать, ваше благородие. Потом еще лакей приходил - воду приносил. Должно, мыться собирались. И приказчик, а может, даже хозяин наведывался, улыбался им и даже кланялся.
        - Хорошо. Возвращайся и смотри в оба, если выйдут - сразу сюда.
        - Понял, ваш благородие.
        - Хоппер! - позвал капитан, и к нему выскочил невысокий широкоплечий сержант.
        - Я здесь, ваш благородие!
        - Возьми пару человек в помощь и выходи на рекогносцировку. Одного отправь на крышу, очень может быть, что придется потолок разбирать.
        Хоппер взял двух солдат, и эта троица выскользнула на улицу, а вместо них во дворик стали заходить новые солдаты.
        - Сержанты, арбалетчики все здесь?
        - Так точно, ваше благородие, двенадцать человек!
        - Хорошо. Арбалетчикам подойти ближе.
        Стрелки стали выходить из толпы солдат и располагаться перед Соммерсетом полукругом.
        - Итак, эти преступники особой важности, поэтому стрелять только в ноги. Если нет хорошей позиции, лучше не стрелять совсем. Понятно?
        - Так точно, ваше благородие, - ответил старший.
        - На этом все. Выдвигаться будете загодя, впереди всех. Разберитесь пока, кто будет с улицы окна держать, а кто пойдет во двор.
        - Разберем, ваше благородие, - пообещал старший.
        - Пока все. Сидим и ждем.
        И все стали ждать, прислушиваясь к далекому лаю собак, скрипу ставен и шуму редких проезжавших экипажей.
        Прошло не менее получаса, пока с улицы донесся негромкий шум - шарканье ног, сопение и приглушенные ругательства.
        - Это наши, - сказал капитан. - Помогите им.
        Несколько человек выскочили из дворика на улицу и вскоре вернулись, помогая коллегам нести изворачивающегося и брыкающегося приказчика.
        Его подтащили к штабному углу, поставили на ноги, и писарь Ларгос направил на лицо пленника свет лампы. Тот замычал и замотал головой, пытаясь сбросить зажимавшую ему рот ладонь, но Ларгос поднес к носу приказчика острие кинжала, и тот замер, зачарованно глядя на игру пламени в полированной стали.
        - Ты должен вести себя тихо, это понятно? - спросил капитан.
        Пленник кивнул.
        - Отлично. Дайте ему дышать.
        Ладонь от лица убрали, однако за руки пленника продолжали держать крепко. Бедняга затравленно озирался, не зная, чего ожидать в этой ситуации.
        - Знаешь, что это такое? - спросил капитан, показывая приказчику серебряный жетон.
        Тот взглянул на бляху, потом на капитана и судорожно сглотнул.
        - Да, ваша милость, знаю.
        - Тогда расскажи мне, что за постояльцы к вам приехали? Я имею в виду тех, что поселили в однокомнантном апартаменте на втором этаже.
        - Я про них ничего не знаю, ваша милость! Я их первый раз вижу!
        - Не дергайся. Просто говори, что знаешь.
        - Ну… - приказчик пожал плечами. - Главный, видимо, из благородных. Лошадь дорогая, вещей много - два сундука. Слуги хорошо одеты.
        - О чем они говорили?
        - О чем говорили? - приказчик снова пожал плечами. - О том, чтобы воды подали горячей да два таза. Еще чтобы ужин принесли в апартамент.
        - Тебе не показалось странным, что они не спустились в гостиничный фаршет?
        - Нет, ваша милость, так многие делают. С дороги уставшие, одеваться неохота, а в апартаменте можно кушать хоть в исподнем, все равно никто не видит.
        - Что заказали на ужин?
        - Пива и жареной баранины.
        - Еще не подавали?
        - Нет, ваша милость, не успели. Барашек еще полчаса жариться будет…
        Капитан наклонился к своему писарю и тихо спросил:
        - Ядовитое сусло у тебя с собой?
        - Всегда с собой, - так же тихо ответил тот.
        Соммерсет удовлетворенно кивнул. У него появлялась возможность взять человека из Вердена без шума, усыпив его с помощниками сонным зельем.
        - Как тебя зовут?
        - Джон, ваша милость.
        - Вот что, Джон, сейчас ты вернешься в гостиницу с моими людьми.
        - Так точно, ваша милость, - кивнул приказчик. Он уже понял, что имеет дело с секретным департаментом короля, то есть представителями законной власти, а стало быть, ему ничто не грозит.
        - Ты проводишь их на кухню и будешь выполнять все их указания, а также следить, чтобы повара и другие работники им подчинялись.
        - Все исполним, ваша милость! Все непременно исполним!

89
        После мытья горячей водой с мылом Галлен почувствовал сильный голод. Прилизанный приказчик обещал баранину через час, и какое-то время уже прошло, но все равно ждать оставалось еще долго, а брюхо подвело от голода так, что терпеть дальше не было мочи.
        - Клаус! - позвал Галлен.
        Из прихожей выглянули оба слуги.
        - Клаус, спустись на кухню и принеси тарелку с сыром и хлебом. Сил уже нет этого жаркого дожидаться!
        - Сейчас принесу, ваше благородие, мы вон тоже изнемогли. Климат здесь такой, что ли?
        - Точно, климат! - поддержал его Ригард, а когда Клаус вышел из апартамента, продолжил: - Последний раз мне так жрать хотелось в деревне Каркуш, куда мы с Клаусом пришли работу искать. Потом еле ноги унесли оттуда, так нас отблагодарили… Хорошо, хоть хозяйка попалась добрая, все время рыбой кормила - жареной и вареной.
        - А почему только рыбой? - спросил Галлен, проверяя замок арбалета.
        - Так Каркуш, ваше благородие, на большом озере стоит, и все там только рыбой и питаются.
        - А какую работу взять хотели? - поинтересовался Галлен, уложив арбалет на особое место в крышке сундука.
        - Мы им подрядились свинью огромную извести. Она у рыбаков рыбу жрала и их самих, если не сбегали.
        - Вот так свинья! - удивился Галлен и вдруг замолчал, подняв глаза к потолку. - Ты это слышал?
        - Что? - не понял Ригард.
        - Этот скрип наверху, как будто кто-то по чердаку ходит…
        - Нет, ваше благородие, я ничего такого не слышал.
        - Показалось, наверное, - решил Галлен, однако подошел к окну и плотнее задвинул шторы.
        Тем временем Клаус спустился на первый этаж и принялся плутать в поисках кухни. Поначалу он понадеялся на свой нюх и двинулся по коридору туда, откуда доносились аппетитные запахи, но, дойдя до поворота, потерялся - там оказалось множество похожих дверей, и за которой находилась кухня, было непонятно.
        Клаус хотел вернуться и спросить у приказчика в гостевой зале, но потом решил открывать двери по одной, пока не найдет нужную.
        За первой находилась гладильня, вторая была заперта, а третья и оказалась кухней.
        Клаус вошел никем не замеченный, по-хозяйски огляделся и, увидев за кипящими кастрюлями людей, направился к ним.
        На удивление, все они были одеты совсем неподходяще для кухни, а приказчик, повар и две стряпухи стояли в стороне и с испугом смотрели на пятерых незнакомцев.
        - Держи кружку… Вот так… Не тряси, а то пена спадет, и они что-нибудь заподозрят.
        - А не помрут, господин писарь?
        - Не помрут, здесь верная порция, не раз проверена.
        Тут Клауса заметили. Сначала приказчик, а за ним повар и стряпухи. Уже по тому, как они на него посмотрели, Клаус понял, что пришел не вовремя.
        - Эй, приказчик! Можешь прямо сейчас отнести им пиво, - сказал человек в черном мундире и с длинными, до плеч, волосами. Он стоял к Клаусу вполоборота и пока его не видел. - А чтобы это не показалось подозрительным, нарежь тарелку сыра и хлеба. По себе знаю, как трудно дождаться, когда принесут жаркое…
        - А ну не двигайся, щенок! - крикнул кто-то слева от Клауса. Тот скосил глаза и увидел нацеленный на него арбалет.
        Длинноволосый резко повернулся и, оценив ситуацию, напомнил:
        - В ноги, Ремул! Только в ноги!
        - Я помню, ваша милость!
        - Эй, приказчик, это один из них?
        - Так точно, ваша милость, - проблеял приказчик.
        Длинноволосый обошел плиту с кипящими кастрюлями и, остановившись в трех шагах от Клауса, спросил:
        - Зачем тебя послали?
        - За сыром… И хлебом…
        - Вот. Я же говорил. Но, кажется, теперь мы опоздали. Если тарелку принесет другой, это все испортит.
        Писарь задумался, но, так ничего и не придумав, решил, что не осталось другого выхода, кроме прямого штурма. Хотя…
        - Пит, ты останешься с ним, а мы попробуем сыграть в лакея. Авось не распознают.
        Поняв, какая опасность угрожает Галлену и Ригарду, Клаус бросился вокруг плиты, пригибаясь, чтобы не попасть под выстрел. Он намеренно побежал в противоположную от двери сторону, чтобы сбить врагов с толку.
        - Держи его!
        - Стрелять только в ноги! - стали кричать вокруг.

«Почему именно в ноги?» - удивился Клаус, он был уверен, что это люди Лефлера.
        Ударив по ведерной кастрюле, он опрокинул ее содержимое на раскаленную плиту. Жир тотчас вспыхнул, к потолку взметнулось пламя. Все вокруг затянуло паром, послышались ругательства и крики обожженных.
        Вылетев в тумане на рослого солдата, Клаус проскочил возле его ног и в следующее мгновение уже был в коридоре. Там боднул головой столкнувшегося с ним солдата, отбросил к стене другого и побежал дальше.
        - Задержите его! - неслось ему вслед. Из всех дверей стали выскакивать вооруженные люди, но Клаус успевал проскакивать мимо них и наконец прорвался к лестнице.
        Краем глаза он увидел, как несколько солдат вбегают через входную дверь в гостевую залу. Щелкнули арбалеты, и два болта один за другим с треском вонзились в деревянные ступени - совсем рядом с Клаусом!
        - Ваше благородие! Господин Галлен! - завопил Клаус, перескакивая на второй пролет, в то время как преследователи уже бежали по первому. Выскочив в коридор, Клаус закричал еще громче, но тут увидел Галлена.
        - Пригнись! - закричал тот, вскидывая двулучный арбалет.
        Клаус бросился на пол, и над ним пропели два арбалетных болта, а сзади закричали два поверженных противника.
        В коридоре образовалась свалка, а Галлен выхватил из-за голенища метательный кинжал и точно бросил его, сократив количество врагов еще на одного.
        Клаус на четвереньках заскочил в апартамент, Галлен захлопнул дверь, повернул ключ и вместе с Ригардом привалил ее тяжелым шкафом.

90
        Чтобы не мешать, Клаус откатился к стене и, выпрямив ноги, стал переводить дух.
        - Сколько их там? - спросил Галлен, прикрывая лампу шляпой.
        - На кухне было человек пять, а потом за мной гнались… - Клаус потер отбитые колени. - Наверное, целая дюжина…
        - Ригард, доставай из сундука большой арбалет.
        - Вы думаете, мы с ними сладим, ваше благородие? - спросил Клаус, пока Ригард выволакивал арбалет.
        - Нам этого не потребуется. Надо продержаться полчаса, потом на шум сюда нагрянет вся городская стража.
        Галлен «козьей ножкой» взвел по очереди оба лука на легком арбалете, установил болты в желобки и опустил на них зажимы. Теперь оружие было готово к стрельбе.
        В дверь ударили, потом сильнее, однако тяжелый шкаф не сдвинулся ни на дюйм.
        - Ворот, Ригард! Достань ворот! - крикнул Галлен, видя, что тот руками пытается взвести трехлистовый стальной лук.
        Ригард вытащил ворот, но не знал, как им пользоваться. Галлен перебежал к нему и показал, как крепить ворот и как им работать.
        Сделав рукоятью пару десятков оборотов, он взвел лук и установил в желобок тяжелый полуфунтовый болт.
        - Пусть будет возле тебя, - сказал Галлен, кладя арбалет на пол.
        В дверь начали стучать, но несильно. Противник лишь простукивал ее, чтобы определить, какая часть двери заложена, а какую можно выбить.
        - Ну-ка… - Галлен передал Ригарду легкий арбалет, а сам взял тяжелый и, обойдя шкаф, стал возле двери.
        Его расчет оказался верен: вскоре в дверь ударили заступом. Первый удар филенка выдержала, а после второго дала трещину. Последовал третий удар, и кончик заступа вылез из двери.
        Было слышно, как, пытаясь высвободить застрявшее орудие, с той стороны сопят и ругаются.
        Наконец им это удалось, после чего Галлен приставил арбалет к расщепленной части филенки и выстрелил.
        В коридоре раздался такой ужасный вопль, что Клаус зажал ладонями уши, не в силах выдержать это. А Галлен отступил в комнату и снова стал натягивать стальной лук.
        Раненый за дверью продолжал кричать, но этот ужасный звук стал перемещаться по коридору - пострадавшего понесли вниз.
        - Это их слегка остудит, - услышал Клаус, убирая от ушей ладони. Он посмотрел на Ригарда и даже в приглушеном свете лампы, которая была прикрыта шляпой, увидел, что его товарищ бледен, как полотно.
        На потолке снова заскрипели перекрытия.
        Галлен на мгновение прервал свою работу, прислушиваясь к этим звукам, затем снял ворот и заложил болт.
        - Кто там наверху, ваше благородие? - спросил Ригард.
        - Боюсь, что они взялись за нас по-настоящему… Послушай у окна - не слышно ли стражников? Обычно они свистят в камышовые дудки.
        - А что мы будем делать, если они прорвутся? - спросил Клаус, садясь у стены.
        - Будем драться. Возьми из сундука дагу, черную полуторную. Для тебя она в самый раз.
        - А вы опять с коротким мечом будете? - спросил Клаус.
        - Да. Лопарский клинок для такого случая самый подходящий, - ответил Галлен и вздохнул.
        В дверь снова ударили, но скорее кто-то просто со зла лягнул ее ногой, и дальнейшего развития это не получило.
        - Ваше благородие, там на улице что-то происходит, - подал голос Ригард.
        - Сейчас подойду. Клаус, возьми лампу и перенеси в прихожую. Здесь нам нужна темнота.
        Клаус взял лампу со шляпой и вынес в небольшой закуток перед дверью, который теперь стал вдвое теснее из-за загромождавшего его шкафа.
        Здесь же висели куртки - его и Ригарда, и, пока не стали ломать дверь, было так уютно, что Клаусу казалось, будто эта осада лишь часть страшного сна, от которого он скоро пробудится. Еще до страшной развязки.
        Вернувшись, он ступил почти в полную темноту и снова сел к стене. Галлен между тем отодвинул штору и приоткрыл створку окна - по полу побежал легкий сквозняк.
        Неполная луна давала совсем немного света, но скоро глаза Галлена привыкли, и он положил арбалет на подоконник.
        Клаус прислушался: по мостовой шуршали подошвы пробирающихся солдат. Казалось, что их здесь десятки. Ему хотелось спросить у Галлена, откуда у Лефлера столько людей, но Клаус понимал, что это малодушие.
        Какая разница, откуда они взялись? Самое страшное, что в плен Лефлер никого брать не собирался.
        Клаус вспомнил мать и беспечную, как теперь казалось, жизнь на окраине Денвера. Да, ему тогда хотелось славы и денег, и лучше поскорее, чтобы хорошо одеться и выглядеть в глазах Ядвиги неотразимым принцем.
        Где она теперь и что делает?
        Щелкнул арбалет, треснула расколотая доска, и раздался вой очередного солдата, попавшегося Галлену на прицел.
        - А-а-ай, а-а-а-ай! Помогите кто-нибудь! Помогите-е-е!
        - Ригард, давай второй арбалет! - шепотом потребовал Галлен и тотчас получил новое оружие.
        Раненый снаружи продолжал кричать, призывая товарищей. Его призывы не остались безответными, потому что вскоре Галлен замер и, один за другим, сделал два выстрела.
        И снова раздались вопли, а затем несколько болтов влетели в окно. Они прошили занавески под самым потолком и врезались в противоположную стену.
        Осколки стекла посыпались на пол, а воздух наполнился пылью от меловых белил. Клаус закашлялся.
        - Вы их здорово разозлили, ваше благородие! - сказал Ригард.
        - Да уж, - согласился Галлен. - Только где же стражники? Неужели этого воя никто не слышит?

91
        Капитан Соммерсет прятался за столбом и наблюдал за тем, как вдоль забора движутся его солдаты. Света неполной луны было достаточно, чтобы различать на фоне серого забора их темные силуэты. Двое последних тащили лестницу.
        Соммерсет готовил штурм, и для его успеха требовалось атаковать со стороны дверей и окна.
        То, что противник непрост, капитан уже понял. При попытке схватить случайно зашедшего на кухню лейтенанта тот сумел обварить троих солдат и писаря глинстоунской чесночной похлебкой и выскочить в коридор, где избежал расставленных ловушек и завлек преследовавших его солдат под губительный огонь из арбалета.
        Теперь Соммерсет имел троих раненых, третий солдат получил в грудь метательный кинжал - человек из Вердена не знал промахов.
        Впрочем, этого и следовало ожидать, было бы глупо думать, что мятежники полагаются на каких-нибудь неумех. Нет, и еще раз нет! Курьером, доставлявшим списки заговорщиков, должен был стать только самый лучший.
        Достигнув конца забора, первый из силуэтов остановился, за ним второй, третий, и цепь замерла, ожидая сигнала к наступлению. А цель наступления вот она - затемненное окно, с двух сторон ограниченное окнами, которые были ярко освещены.
        Сделать так придумал писарь Ларгос, теперь нужное окно было хорошо заметно, чтобы никто не смог ошибиться.
        Внезапно послышался резкий удар, треснуло дерево, и у забора забился раненый. Это было похоже на колдовство, но его подстрелили через забор, собранный из дубовых досок.
        Несчастный кричал, прося помощи, к нему от угла улицы бросились двое рослых солдат, поставленных собирать раненых и относить во дворик судейского дома.
        Ах, лучше бы они так не спешили! Человек из Вердена будто видел в темноте и сумел подстрелить одного из них. Не успел Соммерсет отдать очередной приказ, как из темного окна последовал еще один выстрел и просвистевший рядом болт сбил гонца, спешившего к капитану с донесением.
        - Штецин, дайте залп в окно, да повыше, чтобы не задеть их! - приказал Соммерсет, и тотчас из второй шеренги ударили арбалеты, а со стороны окна донесся звон стекла.
        Соммерсет присел и посмотрел на беднягу-курьера, который свалился в пяти шагах от столба, за которым прятался капитан.
        Соммерсет ухватил его за шпору и подтащил к себе. Раненый застонал.
        - Ты живой или как?
        - Живой, ваше благородие…
        - Куда тебя угораздило?
        - В плечо…
        Соммерсет провел рукой и нащупал хвостовик под наплечником.
        - Ага, вот он… Сейчас легонько потащу, а ты скажешь - есть засека или нет?
        - Тяните… ваше благородие… - простонал раненый.
        Соммерсет потянул.
        - Ох! - выдохнул раненый. - Дергайте, ваше благородие… нет засеки…
        Капитан дернул, и тонкий арбалетный болт оказался в его руке. Зато раненый лишился чувств. Впрочем, скоро он пришел в себя и сел.
        - Граф Стиглиц приехал… Вас позвать велел.
        - Где он?
        - Карета за углом, позади дворика.
        Соммерсет вздохнул, бросил взгляд на зловещее затемненное окно и сказал:
        - Штецин, я ненадолго отойду!
        - Я слышал, ваше благородие.
        - Смотрите тут в оба. Скоро буду.
        Оставив спасительный столб, капитан забежал за угол и почти столкнулся с охранниками его сиятельства, шедшими перед своим господином.
        - Стойте! - сказал он, когда в темноте перед ним блеснули мечи.
        - Опустите мечи, это Соммерсет, - услыхал капитан скрипучий голос графа.
        Охранники расступились, и граф шагнул вперед, одетый в сверкающую кирасу, прикрытую сзади темным плащом.
        Блестящая броня словно приглашала меткого стрелка испытать удачу.
        - Что тут у вас такое, капитан, поймали верденских бунтовщиков?
        - Еще нет, ваше сиятельство, но у нас уже есть потери. Семеро раненых - двое тяжелых…
        - Кого это волнует, капитан? Мне нужны списки бунтовщиков, вам это понятно?
        - Понятно, ваше сиятельство, и как раз сейчас я собирался отдать приказ начать приступ - со стороны дверей и окна. Лестницы мы уже приготовили.
        - Они что же, стреляют?
        - Стреляют, ваше сиятельство, и, несмотря на темноту, весьма метко.
        - Ну так я их не боюсь, мы все в кирасах. Ведите меня, я буду лично руководить приступом.
        - Ваше сиятельство, ваша кираса хорошо видна в темноте, а он стреляет из пехотного мизонина… Только что поразил солдата через дубовые доски накладного забора, так что кираса вас не защитит.
        Граф помолчал, потом спросил:
        - Где начинаются ваши позиции?
        - За этим углом, ваше сиятельство.
        - На чердаке люди есть?
        - Имеются, ваше сиятельство, но в приступе они участия не примут - в апартаменте, где засели бунтовщики, нет выхода на чердак.
        - Плевать на выход, Соммерсет! Прикажите затащить на чердак колоду, и пусть обрушат ее на потолок - либо они его сразу проломят, либо отвлекут внимание, когда начнется приступ.
        - Я… - капитан развел руками, лихорадочно соображая, откуда взять колоду.
        - Возьмите колоду у рубщиков мяса, такая имеется при каждой кухне!
        - Конечно, ваше сиятельство, я немедленно распоряжусь! - торопливо закивал капитан, стыдясь, что не додумался сам до такой простой вещи.
        Оставив графа, Соммерсет убежал выполнять приказ, а его сиятельство постоял еще немного, а затем, полуобернувшись, спросил:
        - Мессир Гальяно, вы могли бы сбить этого молодца?
        Из-за спин телохранителей вышел невысокий человек в простом темном камзоле и встал рядом с графом.
        - Меня пугают не столько потери, хотя это лучшие люди департамента, сколько возможность того, что в этой свалке человека из Вердена могут убить.
        - Чтобы сказать точнее, я должен увидеть это окно, граф.
        - Хорошо, давайте подойдем вместе, мессир.
        Они сделали еще десяток шагов и оказались возле угла. Граф выглянул на пару мгновений и вернулся за угол. Мессир оставался на открытом месте в течение полуминуты, Стиглиц даже забеспокоился, что ночной стрелок его заметит.
        Однако обошлось, мессир Гальяно вернулся и сказал:
        - У этого человека есть защита.
        - Защита? Что за защита?
        - Пока не ударю, не пойму.
        - Ну так ударьте, мессир. Только мне нужно, чтобы он остался жив.
        - Он останется жив в любом случае.
        - Хорошо, мессир, ударьте, а мы отойдем на двадцать шагов - этого будет достаточно, чтобы не помешать вам?
        - Да, граф, вполне достаточно.
        Стиглиц повернулся к своим телохранителям и нетерпеливо махнул рукой, показывая, что нужно отойти. Отряд отодвинулся ровно на двадцать шагов, и граф Стиглиц, встав во главе его, принялся покорно ждать, когда мессир нанесет удар.
        Работа подобных умельцев всегда была ему интересна, однако за их искусством он предпочитал наблюдать со стороны.
        Какое-то время мессир Гальяно стоял сосредоточиваясь, а затем - граф едва не пропустил этот момент - он выбросил руки вперед, нанося удар по невидимому противнику.
        Стиглиц оставил телохранителей и осторожно приблизился, а мессир снял шляпу, провел рукой по волосам и снова надел ее.
        - Он жив, и у него хорошая защита.
        - Чья защита, удалось узнать?
        - Да. Это габинчийский амулет. Ни купить, ни украсть его невозможно.
        - Та-а-ак, - протянул граф. - А каким же боком тут Габинчи участвуют и зачем им это?
        - Этого я не знаю, граф. А теперь позвольте мне вернуться на квартиру.
        - Но я могу подвезти вас, мессир, скоро все кончится, и мы поедем.
        - Не нужно. Тут недалеко, к тому же мне нужно пройтись.
        - Как пожелаете, мессир, - согласился Стиглиц. Он знал, что даже в ночном городе Гальяно ничего не грозит, и он часто уходил по своим делам, ни перед кем не отчитываясь.

92
        Внезапный и жесткий удар оторвал Галлена от подоконника, перенес через комнату и швырнул в противоположную стену.
        Арбалет улетел в угол, едва не попав в Ригарда, а один из болтов выскочил из зажима и, подпрыгивая, поскакал к ногам Клауса.
        Ударившись о стену, Галлен потерял сознание, и на какое-то время воцарилась жуткая тишина. Клаусу показалось, что их единственный защитник убит, и Ригард, видимо, решил то же самое. Но вскоре Галлен зашевелился и сел.
        - Все живы? - спросил он как ни в чем не бывало.
        - Живы, ваше благородие, - хрипло ответил Клаус, сжимая во вспотевшей ладони рукоять даги.
        - Тогда - к оружию. Сейчас будет приступ.
        Ригард подал Галлену арбалет, Клаус - вылетевший болт, и вскоре их хозяин снова занял позицию у окна.
        Он знал, что его слугам не терпится выяснить, что за сила швырнула его через всю комнату, но спрашивать они боялись. Он и сам предпочел бы не задумываться над этим, но висевший на шее амулет все еще пульсировал от принятой им главной силы удара.
        На чердаке снова оживились и теперь топали, не стесняясь, в коридоре же и за окном было тихо.
        - Клаус, полагаю, они попытаются пробить потолок.
        - И что тогда?
        - Они станут прыгать в пролом, а ты должен атаковать их с тыла, понял?
        - Так точно, ваше благородие.
        - Молодец, солдат. А ты, Ригард, возьмешь на себя дверь. В ней они смогут пробить лишь небольшую дыру - дальше помешает шкаф. Встав у стены, ты сможешь сдерживать их кинжалом.
        - Конечно, ваше благородие, - ответил Ригард каким-то стылым голосом и, поднявшись из угла, перешел в прихожую.
        - Ну а я встречу их у окна, кажется, они уже подтащили лестницы.
        Клаус поднялся и начал разминать ноги, стараясь не думать о том, что их ожидает. Галлен уже не говорил о помощи стражников. Выходило, что Лефлер каким-то образом сумел подкупить всех.
        В дверь ударили, потом еще раз, а затем с улицы донесся крик, который подхватили десятки голосов.
        На чердаке тоже зазвучали команды, а потом сверху что-то ударило, с потолка посыпались белила и глина.

«Ух-х!» - выдохнули наверху и снова ударили, да так, что затрещали перекрытия. От пыли стало нечем дышать, и Клаус снова присел, закрыв рот и нос рукавом.
        Заскрипела, затрещала под натиском дверь, теперь по ней били несколько заступов. Галлен два раза выстрелил из окна, послышался грохот упавшей лестницы вперемешку со звоном оружия, криками и руганью.
        В проеме окна показался силуэт, но Галлен тотчас сбросил противника обратно. В следующее мгновение на подоконник запрыгнули трое, однако и к этому Галлен был готов.
        Выпад коротким мечом - и один свалился в толпу атакующих, двое прорвались в комнату, но Галлен разделался с ними в мгновение ока и снова оказался у окна, чтобы встретить следующих.
        С треском вылетела филенка, и Ригард закричал от ужаса, увидев, как в пробоину лезут люди.
        - Бей их, бей! - приказал Галлен, не прекращая драться на своем фланге, и Ригард бросился в бой, а его крики ужаса слились с криками тех, кого он бил кинжалом.
        На чердаке ухнула колода, пробив потолок, она застряла в перекрытиях, выворотив несколько досок. В образовавшиеся щели стал проникать свет - на чердаке горели лампы. Только теперь Клаус увидел, насколько плотной была пыльная завеса.
        На застрявшую в потолке колоду надавили, и она сорвалась вниз, обрушившись на пол и проломив еще пару досок. Света стало больше, однако трудно было рассмотреть что-то сквозь такую пыль.
        Один за другим сверху прыгнули три человека, но двое упали, споткнувшись о колоду. Задержав дыхание, Клаус бросился вперед и ударил дагой того, который оказался ближе. Тот вскрикнул и с разворота махнул мечом.
        Сверху спрыгнул еще один, задев Клауса локтем по уху. Тот упал, но тотчас вскочил и ударил дагой следующего, а затем принялся неистово колоть тех, кто вставал после падения.
        Возле окна свалился Галлен - его приложили дубиной. Ригард не прекращал истерически орать, колотя, как заведенный, своим кинжалом. Атакующие тоже кричали, но продолжали лезть, несмотря на потери.
        Вот в окно разом заскочили с десяток врагов, и Клаус решил, что все кончено, однако снова зазвенела сталь, и раненые начали валиться на пол.
        В потолочный пролом спрыгнули несколько солдат, Клаус снова бросился в бой, однако его удары не достигли цели - клинок лишь скрежетал по крепким кирасам.
        С Ригардом покончили, это стало понятно по тому, что из прихожей в комнату стали врываться солдаты. Клаус закричал, словно раненый зверь, и стал в отчаянии размахивать дагой, стараясь не допустить к себе врагов, но его ударили по голове, и он свалился без чувств.
        На этом сопротивление было сломлено.

93
        Полный круглолицый человек пробежал вдоль длинного дома до угла, огляделся и, вернувшись на несколько шагов назад, юркнул в подворотню. Там, в полной темноте, он нащупал ручку двери и открыл ее.
        Дальше было два пути - пойти прямо и вскоре упереться в стену или свернуть налево, чтобы спуститься в подвал, однако непосвященному этот путь грозил гибелью.
        Сдерживая сбившееся дыхание, человек спустился по лестнице, снова повернул налево и принялся отсчитывать в темноте шаги.
        Отсчитав положенное количество, он нащупал узкое отверстие в стене и, просунув в него руку, надавил на деревянную планку. Та запустила скрытый механизм, под полом едва слышно щелкнул вставший на стопор люк. Теперь человек мог пройти еще несколько шагов, не боясь, что под ним разверзнется пропасть.
        Это был путь к черному ходу резиденции, воспользоваться им могли лишь те, кто знал о всех пяти ловушках.
        Этот человек знал о них, однако без особой нужды этим маршрутом не пользовался. Были случаи, когда даже знакомые с ловушками люди совершали ошибки, однако сейчас для этой неприятной прогулки имелся очень важный повод.
        За очередным поворотом забрезжил свет, исходивший от вставленного в стену факела. Человек поднялся еще на несколько ступеней и предстал перед двумя угрюмого вида часовыми.
        У одного из них в руках был заряженный арбалет, у другого - обнаженный меч.
        - Все в порядке, я это, Кербель! - произнес человек, сбрасывая с головы капюшон.
        - Я узнал вас, сэр, - ответил часовой с арбалетом и опустил оружие. - Но сегодня здесь никого не принимают.
        - Я знаю, что не принимают, однако у меня срочное дело, иначе бы я не воспользовался этим путем.
        Часовые переглянулись.
        - Хорошо, я сообщу о вас, - сказал арбалетчик и, поставив оружие у стены, вышел за дверь.
        Кербелю показалось, что он отсутствовал очень долго, хотя на самом деле часовой вернулся меньше чем через минуту.
        - Проходите, сэр, - сказал он, оставляя дверь открытой.
        Подобрав длинные полы одеяния, Кербель прошел за дверь, и она тотчас закрылась. Ожидавший его человек учтиво кивнул, это был офицер по поручениям, носивший для конспирации обычный чиновничий мундир.
        - Его светлость еще не спит? - спросил Кербель.
        - Если у вас действительно что-то важное, его светлость примет вас.
        - У меня важное, очень важное. Сильвестинцы что-то затевают у гостиницы «Берлога зайца» - какую-то осаду. А поскольку мы ожидаем курьера из Вердена…
        - М-да, - произнес офицер с неопределенной интонацией. - Что ж, идемте, это дело действительно не терпит отлагательств.
        И они двинулись по длинным путаным коридорам, мимо ниш с часовыми, мимо обитых железом дверей и массивных воротов, опускавших в случае необходимости прочные перегородки.
        Несмотря на безобидный внешний вид, резиденция являлась крепостью, которая должна была защитить своих обитателей в том случае, если бы отношения между сильвестинским и альбионским королями вдруг испортились.
        Руководитель резиденции герцог Ронсен находился на втором этаже дома, в комнате без окон. У входа в его резиденцию стояла еще пара часовых, но вопреки опасениям Кербеля они уже получили распоряжение не задерживать посетителей.
        Один из солдат открыл дверь и посторонился, пропуская гостей внутрь.
        Герцог сидел за столом в дальнем углу комнаты и что-то писал. Чуть в стороне, на столе, застеленном белоснежной скатертью, слуга расставлял столовые приборы на две персоны.
        Заметив вошедших, герцог отложил перо и, придавив недописанное письмо подставкой для бумаг, встал из-за стола.
        - А-а, вечно занятый Кербель? - произнес его светлость, направляясь к посетителям. Герцог пребывал в хорошем настроении, это объяснялось вторым прибором на обеденном столе и фиалкой в узкой вазочке розоватого стекла.
        Все в резиденции знали, что его светлость неравнодушен к женскому полу; при его службе это пристрастие создавало ему массу трудностей, однако с этим приходилось мириться и персоналу резиденции, и даже самому королю, поскольку герцог Ронсен пока справлялся с возложенной на него миссией.
        - Итак, дорогой Кербель, что стряслось? Что заставило вас пробираться к черному ходу в столь поздний час?
        Пока Кербель собирался с духом, чтобы ответить, герцог бросил взгляд в сторону большого зеркала, в котором он отражался в весьма выигрышном виде. Одернул черный с серебром мундир и чуть подкрутил правый ус. Но затем все свое внимание обратил на бригадира соглядатаев.
        - Ваша светлость, сильвестинцы что-то затевают у гостиницы «Берлога зайца». Они стягивают туда солдат тайного департамента, а ведь мы ожидаем курьера из Вердена.
        - Да, мы ожидаем курьера из Вердена, но он прибудет чуть позже. Не могу себе представить, кого там ловит тайный департамент.
        - Ваша светлость, разрешите мне разузнать больше! И по возможности дать им бой!
        - Зачем нам это?
        - Ваша светлость, нужно обезглавить их, чтобы обеспечить нам спокойствие на ближайшие дни.
        - Уж не хотите ли вы, Кербель, штурмовать их дом? Надеюсь, вы не забыли, что наша армия все еще на альбионских островах, а не в пригородах Вольфсбурга?
        - Ваша светлость, я предполагаю, что там может появиться и сам Стиглиц. Лучший случай посчитаться с ним едва ли подвернется.
        Герцог задумался, потирая подстриженную бородку.
        В прошлом году в Йенбрюке тайный департамент под руководством графа Стиглица перебил прибывший на альбионском корабле десант. Это были отборные бойцы, посланные для усиления тайной борьбы против сильвестинского короля.
        Разумеется, никаких претензий альбионскому послу высказано не было, и тайное ведомство альбионского королевства еще целый месяц надеялось, что корабль где-то затерялся и все солдаты живы, пока от случайного свидетеля не узнало об участи своего десанта.
        Коварные действия противника требовали отмщения.
        - А если Стиглица там не будет?
        - Если Стиглица не будет, мы так же тихо уйдем.
        - Сколько вам нужно людей?
        - Двадцать человек, ваша светлость. Мы устроим засаду прямо на улице, тогда ему не отвертеться.
        От волнения Кербель ударил кулаком по ладони.
        - А если ваших солдат захватят?
        - Пусть захватывают, ваша светлость. Я возьму наемников, они ничего не знают.
        - Разумно. Но пара сержантов вам все равно понадобится?
        - Так точно, ваша светлость, но сержанты тайной канцелярии живыми в руки не дадутся.
        - Да, это так.
        - Что ж, Кербель, - герцог вздохнул и, еще раз глянув в зеркало, поправил кружевной воротник, - идите и попытайте счастья, возможно, удача нам и улыбнется.

94
        Клаус очнулся от сильной тряски. Возок, на котором стояла дощатая будка для арестантов, не имел рессор, и его нещадно бросало с ухаба на ухаб - мостовые на этой улице давно не ремонтировались.
        Открыв глаза, Клаус снова зажмурился, таким ярким ему показался свет от уличного фонаря. Железные прутья закрывавшей окно решетки и вид связанного, с поникшей головой Ригарда почему-то внушили Клаусау мысль, что их поймали при бегстве из Денвера и теперь везут в городскую тюрьму.
        Но под следующим фонарем Клаус разглядел и Галлена, а также веревки на его руках и кровь на лице.

«Как же так?» - удивился Клаус. Судя по тому, что каждое движение отдавалось болью, их с Ригардом и Галленом все еще не прикончили. Но почему? Зачем это Лефлеру, если раньше он пытался избавиться от них при первом подходящем случае? Возможно, он передумал и теперь потребует за пленников выкуп?
        Клаус попытался представить, кто бы согласился за них заплатить. Получалось, что сделать это некому, если только у Галлена не найдется богатых родственников.
        Впрочем, Клаус понимал и то, что у человека, который занимался таким ремеслом, едва ли могут найтись богатые родственники. Иначе он бы сидел дома, а не гонялся с мечом за наемниками.
        Где-то впереди щелкал бич и по мостовой грохотали колеса.

«Карета, что ли?» - подумал Клаус. Потом прислушался и понял, что рядом с их подпрыгивающим возком бегут скороходы. Они топали по мостовой то в ногу, то вразнобой, иногда перекидываясь парой слов или ругаясь, если кто оступался.
        К чему такая охрана? Клаус снова стал раздумывать о своем положении. Уж не люди ли лорда Ортзейского устроили эту битву ради того, чтобы изловить беглецов и привести в Денвер?
        Внезапно где-то рядом раздался крик, который подхватило множество голосов. Зазвенели мечи, заржали перепуганные лошади. Звуки битвы разрастались, отражаясь эхом от стен зданий. В арестантскую будку вдруг вонзилась стрела, а чуть позже с треском вошел арбалетный болт.
        Клаус напряженно ждал новых ударов. При неясном свете, проникавшем через зарешеченное окошко, он видел, что жало болта на целый дюйм вылезло внутрь будки.
        - Сдохни, альбионская тварь! Сдохни! - яростно кричал кто-то, нанося удары.
        - Да здравствует король Август!
        - Пусть сдохнут сильвестинцы! Слава альбионскому королю!
        Очередная схватка закипела рядом с возком. В горячке боя враги врезались в него, заставляя сильно раскачиваться. Потом, визжа и ругаясь, перекатились по крыше будки и упали на мостовую, продолжая бой на грязных камнях.
        - Режь его, Ларк, чего стоишь?! - истошно вопил кто-то.
        - Стреляйте, они уходят! - кричали с другого конца.
        - Что с его сиятельством, он жив? Что с его сиятельством?! - спрашивал тонкий голос.
        - Уходим! Раненых и убитых на возы!
        - Господин капитан, вы ранены!
        - Пустяки… Сержанты, проследите, чтобы никто не отстал!
        Клаус слушал и не верил своим ушам, теперь он был окончательно сбит с толку.
        - Ваше благородие, вы слышали это? Ваше благородие! - позвал он Галлена.
        - Слышал, - отозвался тот.
        - Ну и кто это? Кто связал нас, ваше благородие?! - воскликнул Клаус, переходя на фальцет.
        - Похоже, нас схватили люди короля. Нашего короля, Августа Фердинанда.
        - Но почему?!
        - Не ори. Я сам не понимаю. Скоро прибудем на место, и нам все растолкуют.
        Очнувшись от беспамятства, что-то залопотал Ригард, но тотчас снова поник головой. Клаус заметил, что его рука повыше локтя перевязана.

«Значит, мы им зачем-то нужны, - подумал он, успокаивая себя. - Иначе бы не перевязывали…»

95
        Галлен оказался прав, они действительно скоро прибыли на место. Судя по эху, это был какой-то двор.
        - Сержант Хоппер! Выберите троих, кто не пострадал, и отправьте за помощью к начальнику гарнизона! Нам нужна по меньшей мере еще сотня солдат для охранного оцепления!
        Это был капитан. Клаус не видел этого человека, но уже научился узнавать его голос. Это он распоряжался на месте схватки и был ранен.
        - Слушаюсь, ваше благородие! - ответил сержант и побежал выбирать гонцов.
        - Лекаря его сиятельству! Немедленно лекаря! - закричали из другого конца двора.
        - Перестаньте орать… Перестаньте… Я сам дойду, - ответил капризный голос.
        Прошло некоторое время, прежде чем вспомнили об арестантах. Щелкнул навесной замок, звякнула сброшенная цепь, и дверца будки открылась.
        - Выбирайтесь, крысы альбионские! Пришло ваше время за все ответить!
        Первым подхватили под руки Ригарда, потом Клауса и Галлена. Их поставили на каменный пандус и стали развязывать ноги. Вокруг стояли не меньше двадцати вооруженных солдат, многие из них были легко ранены, на руках и ногах белели перевязки.
        - Ты смотри, Браун! - крикнул с возка один из солдат, обращаясь к кучеру. - Твоих господ чуть свои не порешили!
        С этими словами он выдернул из дощатой будки тяжелый болт и, соскочив на мостовую, показал его Галлену.
        - Вот, смотри, собака! Твои дружки пытались тебя отбить, но едва не угробили!
        Клаусу развязали ноги, но при попытке опереться на них он едва не упал, его подхватили солдаты.
        - Они на ногах не стоят, сержант! - пожаловался кто-то.
        Из двери над крыльцом выглянул человек и, махнув рукой, крикнул:
        - Тащите их так, в холодной оклемаются!
        Пленников подхватили под руки и поволокли по ступеням, не слишком с ними церемонясь. Клаус чувствовал, как отрывается присохшая к ранам одежда, возобновляя кровотечение.
        Он и не подозревал, что в свалке в гостиничном апартаменте успел получить столько порезов.
        Пока пленников перетаскивали в узилище, графу Стиглицу в рабочем кабинете оказывал помощь лекарь. Его сиятельство мужественно переносил промывку нанесенной кинжалом неглубокой раны.
        Прежде он ездил в карете безбоязненно, ведь ее стенки нельзя было пробить даже из пехотного арбалета, но оказалось, что просунутая в окно рука с кинжалом была тем неучтенным фактором, о котором телохранители графа не подумали.
        В результате удар пришелся по кирасе, и, соскочив с нее, лезвие кинжала задело руку.
        Когда перевязка была закончена, лакей помог графу надеть новую рубашку и камзол, затем накинул ему на плечи суконную накидку и принес чашу с глинтвейном.
        Сделав несколько глотков, Стиглиц почувствовал себя лучше. Он потерял много крови, и сейчас ему требовалось восстановиться, однако дела не ждали.
        Взяв перо, он обмакнул его в чернила и попытался писать. Буквы выходили криво, но, немного потренировавшись, Стиглиц понял, что писать сможет.
        В кабинет заглянул сержант-телохранитель, выпучив глаза, он шепотом сообщил:
        - Ваше сиятельство, к вам мессир Гальяно!
        - Пусть войдет, я его жду, - сказал граф и улыбнулся. Все его подчиненные побаивались мессира, впрочем, граф тоже разговаривал с ним весьма осторожно.

96
        Сержант исчез, и вместо него показался Гальяно. Он окинул комнату быстрым оценивающим взглядом, хотя бывал здесь много раз, и лишь после этого подошел к столу.
        - Вы пострадали, граф? - спросил он.
        - Присаживайтесь, мессир, - сказал Стиглиц, делая рукой приглашающий жест. Гость сел. - Пустяки, легкая рана.
        - Они спешили, иначе бы использовали отравленный кинжал.
        - Да, я думал об этом, - сказал граф и сделал глоток глинтвейна. - Так как же нам быть с этим амулетом, мессир? И почему он оказался у этого альбионца? Я далек от мысли, что Габинчи ведет тайные дела с нашими врагами.
        В последней фразе графа было мало уверенности, и он знал, что мессир почувствовал это.
        - Насколько я понимаю, амулет вы сняли? - спросил Гальяно.
        - Да, мессир, я приказал сделать это. Показать вам его?
        - Не нужно.
        Гальяно снял шляпу и провел ладонью по волосам. Был ли это излюбленный жест или какое-то защитное действие, Стиглиц не знал.
        - Может так оказаться, что ваши пленники не имеют к мятежникам никакого отношения.
        - Вот как? - удивился граф и отставил чашу с глинтвейном. - И вам, мессир, наверняка это известно?
        - Нет, я сказал «может так оказаться». Я не могу сказать вам точнее, граф, поскольку моя служба для вас ограничивается ролью травальера - «метателя каменных ядер».
        - Но мы часто беседуем с вами, мессир, и потом… иногда вы делаете намеки.
        - Да, но очень тонкие намеки, и меня радует, когда вам удается их расшифровать. Но это все, что я могу для вас сделать, большего мне не позволено.
        - Хотя видите вы больше, чем говорите…
        - Именно так, граф.
        - И вы знали, что на нас нападут, когда мы станем возвращаться от гостиницы?
        - Да.
        - И поэтому попросились уйти.
        Граф вздохнул. Насколько бы проще была его жизнь, если бы мессир Гальяно предупреждал его о разного рода засадах и обманах. Но тогда и альбионцы станут использовать своих провидцев, и силы снова уравняются, а игра станет слишком запутанной.

«Нет уж, пусть все остается как есть», - подумал граф.
        - Но вы хотя бы знали, что я выживу, мессир?
        - Я не трачу силы на подробности, граф. Относительно того, что не касается меня лично, я не любопытен.
        - М-да, - произнес граф, поигрывая перстнем на пальце. Он много раз наталкивался на эту стену, но все никак не мог к этому привыкнуть.
        Как можно быть нелюбопытным, если есть возможность узнать пусть не все, но очень многое?
        - Видимо, мне стоит самому поговорить с этим… дворянином. С этим смелым мерзавцем, взять которого нам стоило так дорого.
        В двери постучали.
        - Ну кто там? - недовольным голосом спросил граф, и в дверь снова заглянул телохранитель.
        - Ваше сиятельство, прибыли полторы сотни от начальника гарнизона. Они займут позиции вокруг дома и станут ходить по улицам патрулями.
        - Очень хорошо, - ответил граф и облегченно вздохнул. Теперь внезапное нападение ему не грозило.
        - Да, граф, вам стоит поговорить с ним. Но не на дыбе.
        - Да-да, - понимающе кивнул Стиглиц. - Спасибо за намек, мессир.
        - А я на этом откланяюсь. Уверен, что до новой нашей встречи с вами, граф, ничего не случится.

97
        После ухода мессира Гальяно граф какое-то время размышлял о том, в какой обстановке следовало разговаривать с главным пленником - в узилище, рядом с пыточными машинами или в писарской комнате?
        В конце концов он решил, что вид пыточных машин поможет пленнику настроиться на нужный лад, пусть знает, что все эти устройства могут быть пущены в ход, стоит ему только начать запираться.
        - Литхорн! - позвал граф, выходя из-за стола.
        - Слушаю, ваше сиятельство! - отозвался из угла секретарь.
        - Я иду в пыточную побеседовать с нашими пленниками. Пусть принесут туда горячий шоколад, мне нужно взбодриться.
        - Но вы не любите шоколад, ваше сиятельство…
        - Это неважно. Мне нужно взбодриться, а то у меня сонное настроение.
        - Слушаюсь, ваше сиятельство. Желаете, чтобы я сопровождал вас, или вызвать Альвентира?
        - Желаю, чтобы ты сопровождал. Альвентир - он какой-то… точно прокисший творог. У меня от его лица меланхолия начинается.
        Пока его сиятельство спускался в подвал, все его распоряжения были немедленно распространены по системе слуховых окон. Таким образом, когда он вошел в длинное подвальное помещение, где развязывали язык самым крепким из заговорщиков, пленник уже сидел на массивном дубовом стуле, а его руки и ноги были закованы в специальные колодки.
        С другой стороны, пленник был умыт и перевязан свежими тряпицами. А учитывая то, при каких обстоятельствах был захвачен, выглядел он неплохо.
        Когда граф подошел к столу, за которым обычно сидели следователь и писарь, присутствовавший здесь палач отодвинул стул, и его сиятельство сел на специально для него положенную подушку.
        Стиглиц с полминуты смотрел на пленника, изучая его и прикидывая, чего от него можно ожидать.
        Открылась дверь, в пыточную вошел Литхорн, неся поднос, на котором была чашка с шоколадом и фаянсовый чайник для сливок. Пленник, палач, двое охранников и сам граф - все посмотрели на секретаря, тот смутился. Поставив на стол поднос, он быстро осмотрел свой мундир, провел рукой по лицу, но все как будто было в порядке.
        - Зачем ты принес сливки?
        - На всякий случай, мой господин, вдруг шоколад окажется слишком крепок…
        - М-да, - произнес граф и, сделав глоток, сморщился от горечи напитка. Он его терпеть не мог, однако сейчас ему требовалось взбодриться.
        Убрав поднос под стол, Литхорн перешел к дальнему концу стола, где уже были приготовлены перья, чернила и бумага.
        Граф еще раз смерил пленника оценивающим взглядом, а затем неожиданно спросил:
        - Не хотите ли шоколаду?
        Пленник разлепил спекшиеся губы и, покачав головой, сказал:
        - Благодарю, ваше сиятельство, я к нему не приучен.
        - Ага, вот как! Значит, то, что он назвал меня «мой господин», не сбило вас с толку?
        - Нет, ваше сиятельство.
        - Значит, вы знаете мое имя?
        - Да, ваше сиятельство. Вы граф Стиглиц фон Брин, канцлер королевского тайного департамента и правая рука герцога Гайзена Лавернского.
        - Ах, какие подробности! - воскликнул граф, чтобы скрыть свое смущение. - Но теперь вам придется сказать, откуда вам это известно, уж не из альбионских ли источников? Видимо, вам показывали мой портрет?
        На лице пленника появилось подобие улыбки, но он быстро взял себя в руки.
        - Эти источники лишь отчасти были альбионскими, ваше сиятельство. Дело в том, что, когда нас везли по улицам и случилось это нападение, я услышал несколько выкриков как ваших солдат, так и тех, кто атаковал конвой. Одни славили нашего короля Августа Фердинанда, а другие, напротив, желали смерти сильвестинцам. Позже, уже во дворе этого дома, люди, доставшие нас из клетки, обзывали нас альбионскими крысами, а стало быть, мы попали в руки к своим.
        - А до этого вы не знали, с кем деретесь?
        - Нет, ваше сиятельство, не знал. Но я продолжу, если вы позволите…
        - Продолжайте.
        - Тут же, во дворе, я услышал, как кто-то призывает лекаря к его сиятельству, а теперь я вижу, что под правым рукавом у вас повязка. Значит, вы тот самый раненый граф, а обстановка, в которой я оказался, подсказывает мне, что это королевский тайный департамент, а вы, ваше сиятельство, граф Стиглиц.
        Граф откинулся на спинку стула, борясь с желанием посмотреть на свой рукав, действительно ли так заметна спрятанная под ним повязка?
        - Ну что же, ваш ум и логика делают вам честь. Пора и вам представиться, милостивый государь, раз уж мы так мило беседуем.
        - Меня зовут Эрик фон Галлен. Я капитан первого королевского корпуса в отставке.
        - В отставке по ранению или…
        - Или, ваше сиятельство. Была дуэль.
        - А дуэли запрещены…
        - Так точно.
        Стиглиц достал из кармана сложенный вчетверо носовой платок, положил его на стол и развернул. А потом поднял глаза на пленника:
        - Что это такое, капитан Галлен?
        - Это амулет, ваше сиятельство.
        - Откуда вы его взяли?
        - Его дали мне мои работодатели, ваше сиятельство.
        - Кто же они?
        - Габинчийский орден, ваше сиятельство.
        - Для чего вам был вручен этот амулет?
        - Полагаю, для того, ваше сиятельство, чтобы лучше исполнять приказы моих работодателей.
        - Что же это за приказы? Чем вы занимаетесь для ордена?
        - Я ищу преступников, совершивших преступление против ордена.
        - А когда вы находите их, то убиваете?
        - Это зависит от приказа ордена.
        - На территории королевства казнить и миловать может только королевский суд, капитан Галлен, вам это известно?
        - И меня за это арестовали, ваше сиятельство? - усмехнулся пленник.
        - Нет, не за это, - после паузы ответил граф. - И знаете что, капитан, мне не нравится ваш тон. Боюсь, вы не отдаете себе отчета, куда попали. Оглянитесь, вы видите эти приспособления? Они призваны заставлять людей говорить правду, даже когда им этого не хочется или когда им вздумается шутить.
        Галлен сделался серьезнее. В его планы не входило раздражать Стиглица.
        - Ваше сиятельство, возможно, мое поведение и впрямь небезупречно, но это связано с моей уверенностью, что недоразумение в конце концов разрешится, ведь ничто не указывает на меня и моих спутников как на врагов нашего короля. Когда мы дрались в этой гостинице, мы были уверены, что имеем дело с нашими врагами, с которыми уже схватывались пару раз до этого.
        - Кто ваши враги?
        - Некто полковник Лефлер, ваше сиятельство. Его отряд в количестве примерно полутора тысяч кавалерии движется вдоль побережья, по ничейным землям. И теперь он пытается с ним воссоединиться, а мы пытались его здесь перехватить.
        - За что вы его преследуете?
        - Он разграбил габинчийский обоз, двигавшийся в земли лорда Ортзейского.
        - Откуда вы приехали сюда?
        - Из Ярселя, ваша светлость.
        - А откуда родом ваши слуги?
        - По их словам, из Денвера.
        - Давно они у вас?
        - Всего три дня, ваше сиятельство. Именно в Ярселе мы и познакомились, где я нанял их на службу. Они показались мне весьма расторопными.
        - При каких обстоятельствах вы познакомились?
        - Я преследовал Лефлера, а он мечтал зарезать этих несчастных. Дело в том, что они стали невольными свидетелями его преступления, поэтому он хотел от них избавиться. Таким образом, я схватился с Лефлером и его людьми, чтобы добраться до него самого, а эти молодые люди защищали жизнь от нападения самого Лефлера. Тут мы и поладили.
        После допроса Галлена граф присутствовал при допросе его слуг, где роль строгого следователя играл Литхорн, задавая одни и те же вопросы: откуда родом, почему сопротивлялись людям короля, как давно служите у нового хозяина, что о нем знаете?
        Литхорн был искусен в допросах, это в департаменте умели делать даже сержанты охранных отрядов, однако показания слуг сходились и с показаниями друг друга, и с тем, что говорил их хозяин. Да и выглядели эти двое слишком молодо для того, чтобы входить в руководство мятежников.
        В конце концов в опросных документах они стали именоваться «задержанными по подозрению», в то время как в донесениях по задержанию именовались «лейтенантами мятежных войск».
        Во время допроса последнего из задержанных граф Стиглиц спросил у арестованного, не встречался ли его хозяин с какими-нибудь незнакомцами.
        - Нет, ваше сиятельство, при мне не встречался, - ответил тот.
        Это «ваше сиятельство» неприятно поразило Стиглица, ведь арестованных держали порознь, и они не могли общаться.
        - Почему ты обращаешься ко мне таким образом? - спросил граф.
        - Я лишь хотел быть вежливым, ваше сиятельство.
        - Но почему ты решил, что я граф? - настаивал Стиглиц.
        - Я… - арестованный смутился. - Я слышал, как его сиятельство звали лекаря…
        - И с чего ты взял, что «его сиятельство» именно я?
        - Вы очень бледны, ваше сиятельство, оттого и заметно, что ранены…
        - Просто здесь такое освещение! - рассердился граф и, поднявшись, направился к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся и коротко бросил: - Уведите его. Отложим все допросы на завтра.

98
        Графу Стиглицу удалось поспать всего несколько часов, когда возле его постели появился секретарь Литхорн и осторожно разбудил.
        - Что?! Что такое?!
        Граф резко поднялся и, почувствовав боль, схватился за предплечье.
        - Ваше сиятельство, от городских ворот прибежал соглядатай.
        - Который? - спросил Стиглиц, спуская ноги на пол. Он уже понимал, что поспать не удастся, по пустякам его не беспокоили.
        - Тот же самый, ваше сиятельство, Филд! Говорит, что отследил человека из Вердена до самой гостиницы!
        - Что, опять?
        - Вот и я его так спросил, ваше сиятельство, а он сказал, что в этот раз никаких сомнений. Говорит, что и лейтенанты при нем, да на лошадях, и оба статные…
        - Как называется гостиница? - спросил граф, давая появившемуся слуге возможность одеть себя.
        - «Дубовый мост», ваше сиятельство. Это за пекарней Ломбата.
        - Да знаю я… Нужно позвать Соммерсета.
        - Он уже ждет в вашем кабинете, ваше сиятельство.
        - Ох, служба наша нелегкая… - простонал граф, вставая на ноги. Затем застегнул пуговицы мундира и шагнул в распахнутую секретарем дверь.
        В его кабинете, как всегда, было тепло, за этим круглосуточно следили два истопника. Тем не менее граф поежился, секретарь тотчас накинул ему на плечи шерстяной плащ.
        У двери нетерпеливо переминался капитан Соммерсет.
        - Ваше сиятельство, я готов отправляться немедленно!
        - Похвально, капитан, учитывая, что вы весь в перевязках, - заметил граф, садясь в кресло. - Складывается впечатление, что на вас живого места не осталось.
        - Пустяки, ваше сиятельство, я накину плащ, и ничего не будет видно, а шляпу возьму побольше, тогда и перевязка на голове незаметной станет.
        - Что собираетесь делать, снова устроите великую баталию?
        - Нет, ваше сиятельство, мы пойдем малыми силами и сыграем роль пьяных посетителей. Ну а баталия только в крайнем случае.
        - Да уж постарайтесь. У нас уже людей не осталось, все в лазарете. Ступайте, я жду от вас победных реляций.
        - Приложу все силы, ваше сиятельство! - гаркнул капитан и выскочил за дверь.
        Граф помолчал, барабаня пальцами по столу. Затем посмотрел на жаровню - она все так же пылала углями, а истопник подсыпал все новые.
        - Ты вот что, Литхорн…
        - Слушаю, ваше сиятельство, - подался вперед секретарь.
        - Возьми у казначея три золотых талера… Или нет, бери все пять, в этом деле мелочиться не стоит. И вели курьеру отнести деньги хозяину гостиницы, которую мы разорили. Чтобы ему на ремонт хватило и еще лишка была, за беспокойство.
        - Да он и так слова поперек не скажет, ваше сиятельство, стоит ли тратиться?
        - Стоит, Литхорн, еще как стоит. Нельзя, чтобы количество наших неприятелей здесь росло, они и так наполовину альбионцы.
        - Слушаюсь, ваше сиятельство.
        Секретарь вышел за дверь, а его сиятельство заметил у опочивальни слугу и махнул ему:
        - Поди сюда…
        Тот скоро подошел.
        - Поставь к стене кресло и два стула. Пока нужды во мне нет, подремлю хотя бы так…
        Лакей переставил кресло и придвинул к нему два стула так, чтобы получилось что-то вроде кушетки.
        - Хорошо, - сказал граф, устраиваясь и накрываясь плащом. - И сапоги сними, а то ноги отекут. Со сна всегда так бывает, я знаю…

99
        Устроившись почти по-походному, его сиятельство моментально уснул, но спустя полчаса вдруг проснулся и стал думать, не послать ли за мессиром Гальяно, дело-то нешуточное. Однако решил, что поздно, наверняка капитан уже что-то предпринял, а раз нет сообщений, значит, пока не ясно, успех или снова баталия.

«Тут уж ничего не поделаешь, ждать нужно», - подумал граф и снова уснул.
        В этот раз он проспал около часа, прежде чем снова был разбужен своим секретарем.
        - Ваше сиятельство, прибыл капитан Соммерсет!
        - Как, уже? - граф потянулся. - Он же ушел пять минут назад… Или мне показалось?
        - Капитан ждет за дверью.
        - Пусть заходит. И… помоги мне надеть сапоги.
        Секретарь помог графу с сапогами и поспешил впустить капитана.
        Заметив, как блестят его глаза, а по рассеченной скуле течет кровь, граф понял, что бой был, но на этот раз Соммерсету повезло больше.
        - Ваше сиятельство, вот они, эти списки! - торжественно произнес капитан и, не дожидаясь разрешения, прошел к столу и положил перед графом несколько смятых пергаментов.
        - Очень хорошо, капитан… Очень хорошо… - произнес граф и, стоя за столом, начал перебирать принесенные документы.
        Секретарь метнулся к стене и перенес кресло.
        - Садитесь, ваше сиятельство, так вам будет удобнее.
        Стиглиц сел.
        - М-да, как я и ожидал, все записи закрыты шифром. Вам удалось схватить их, капитан?
        - Так точно, ваше сиятельство, всех троих! Живыми!
        Голос капитана звенел от радости.
        - Ну, рассказывайте, - разрешил Стиглиц, видя, что Соммерсета прямо распирает от желания немедленно поведать о своем подвиге.
        - Мы прибыли туда впятером, ваше сиятельство, а еще три группы по четыре солдата я отправил к гостинице окружными путями. Я думал начать, когда все соберутся, но когда мы явились, оказалось, что человек из Вердена и его лейтенанты только что прошли в свой апартамент. Я узнал это у конюха, который принял их лошадей.
        - И что же вы предприняли?
        - Я приказал своим людям притвориться пьяными, ваше сиятельство. Мы орали и скандалили, ругались на приказчиков, требовали привести нам девиц! А потом побежали наверх и стали стучать во все двери подряд и оскорблять постояльцев. Видели бы вы, какой поднялся скандал!
        - Могу себе представить, - кивнул Стиглиц.
        - Постояльцы ругались в ответ, приказчики, которых набежало с полдюжины, грозили нам стражей! Потом я ударил одного из них по лицу, кто-то вцепился мне в руку, словом, началась потасовка, и я выбил спиной дверь в апартамент мятежников!
        - Могу себе представить, - снова произнес граф, однако уже веселее.
        - Да, ваше сиятельство! Им пришлось вмешаться в драку, ну, я и заехал одному из лейтенантов как следует. Главный из них хотел меня усмирить, я видел, что он не желает драться, и ударил его по голове рукоятью кинжала, а мои люди набросились на второго лейтенанта.
        - И что было потом?
        - Прибежала стража, пришлось показать им жетоны, они и убрались.
        - А как вам удалось добраться сюда - альбионцы не беспокоили?
        - Если бы, ваше сиятельство! Их не испугало даже то, что уже начало светать, а в гостинице мы опередили их всего-то на несколько минут!
        Капитан поправил шляпу и вздохнул.
        - У нас снова потери, ваше сиятельство…
        - Я понял. Но в этот раз хотя бы не впустую. Нужно дать золотой талер хозяину этого… «Дубового моста»?
        - Так точно, ваше сиятельство, гостиница «Дубовый мост». Но за что ему талер?
        - Мы не воры какие-нибудь, мы представители короля… Если нанесен хотя бы незначительный ущерб, то…
        - Конечно, ваше сиятельство, конечно, - с готовностью согласился капитан.
        - Что сейчас с арестованными?
        - Рассадили по одному, лекарь осмотрел их, сказал, что они в порядке и можно хоть сейчас в пыточную.
        - Одежду сняли?
        - Всю как есть, ваше сиятельство. До последнего шнурочка. И весь багаж ихний вывезли, а также лошадей с седлами. Мои люди сейчас все это перебирают, возможно, мы найдем еще какие-то тайные записи.
        - Так они что же, мятежники эти, совсем нагие? - спросил граф и, представив, что кто-то лежит в подвале на голых камнях, поежился.
        - Нет, ваше сиятельство, мы одели их в казенное белье. В солдатское.
        Сделав доклад, капитан ушел, а граф откинулся в кресле и принялся перебирать списки, применяя те шифры, которые знал. Ни один из них не подходил, значит, предстояла трудная работа с захваченными пленниками.
        - А что с теми делать, ваше сиятельство? - осторожно спросил секретарь, глядя на списки через плечо Стиглица.
        - С кем?
        - С теми троими, которых взяли раньше.
        Граф бросил пергаменты на стол:
        - Ничего не будем делать, отпустим.
        - Отпустим? Без проверки? - поразился Литхорн.
        - Да, без проверки. Мне про них все ясно.
        Секретарь пожал плечами и возражать не решился. Обычно даже невиновным, попавшим в руки секретного департамента, приходилось месяцами ждать в казематах, пока находились те, кто мог подтвердить их личности и поручиться за них. Но на этот раз у его сиятельства были свои резоны, чтобы принять такое решение: снятый с Галлена габинчийский амулет, подлинность которого подтвердил сам мессир Гальяно.

100
        Галлен сидел на крыльце и смотрел на дорогу, пока Клаус с Ригардом втаскивали сундуки в придорожный трактир, который путники нашли на северо-восточной окраине Вольфсбурга.
        Лефлер удрал из города, в этом Галлен не сомневался. Он двинул на юго-восток именно по этой старой дороге, самым правильным для Галлена было бы сейчас же отправиться следом, но эта нелепая драка и пребывание в узилище тайного департамента подорвали его силы. Его и двух его слуг. Сейчас они с трудом втаскивали сундук в комнату, в то время как хозяин заведения равнодушно следил за этим, сидя за пустующим столом. И у него был к тому повод.
        Желая загладить свою бестактность не столько перед Галленом, сколько перед орденом Габинчи, граф Стиглиц приказал доставить отпущенных пленников, куда те скажут. Галлен указал на этот трактир, забыв, что на карете и на плащах солдат, которые его сопровождали, сиял королевский герб Августа Фердинанда.
        И теперь хозяин трактира и все его посетители молча демонстрировали чужакам свое презрение. Они были сторонниками альбионского короля и ненавидели существующую власть - короля Августа Фердинанда, а новые постояльцы в их глазах были настоящими сильвестинцами.
        Трактирщик выделил им худшую комнату, заломив такую цену, что даже сам испугался, однако Галлен на его условия согласился, ему сейчас было не до скандалов. Кавалер напряженно соображал, где и как он может срезать путь, чтобы перехватить полковника.
        Чем ближе Лефлер подходил к своему войску, тем больше в нем должна была расти уверенность, что он уже вырвался из ловушки. Именно на это рассчитывал Галлен.
        Уставший от бегства полковник должен был остановиться на продолжительный отдых где-нибудь в игровом городке за пределами королевских законов, чтобы вволю было вина, еды и девиц.
        Галлен знал такое место. Это был небольшой городок, разросшийся из крупной деревни. Назывался он Тайбей, все его население состояло из состарившихся моряков, контрабандистов, воров и игорных шулеров. Для людей с деньгами это было налучшее место, чтобы потратить горячее золото. А золото у Лефлера было.
        Наконец Клаус с Ригардом перетащили весь сгруженный на обочину багаж. Галлен встал с крыльца, вышел за угол и, увидев возле конюшенного сарая мужика, который принимал у него лошадей, поманил его пальцем.
        Мужик почесался, помялся, но все же подошел, хотя тоже придерживался бойкота сильвестинской власти.
        - Как тебя зовут? - спросил Галлен, доставая из кармана кошелек.
        - Петер, ваша милость…
        - Вот тебе, Петер, два крейцера. Завтра мои лошадки должны быть бодрыми, чистыми и сытыми.
        Петер спрятал руки за спину и, покосившись на дверь, захлопал бесцветными ресницами.
        - Мне хозяин платит, ваша милость.
        - Ты оскорбить меня хочешь? - спросил Галлен.
        - Нет, ваша милость, - быстро ответил Петер и, взяв деньги, снова покосился на дверь.
        - Хозяина боишься?
        Петер коротко кивнул и попятился, чтобы его не было видно из трактира.
        - Ну и зря, мы с ним большие друзья. Только он об этом пока не знает.
        Галлен вздохнул и, поднявшись по ступенькам, вошел в зал.
        Столы для посетителей здесь начинались от самой двери, но завсегдатаи сидели возле стен и окон - на самых лучших местах.
        - Хозяин, я делаю заказ на троих. Мне нужно жаркое из свинины или баранины. Еще пару караваев хлеба и меду. И пива белого, половину меры.
        Хозяин поднялся со стула, поправил на себе фартук и, набросив на плечо полотенца, сказал:
        - Так получилось, ваша милость, что мясо у нас кончилось. И мед с пивом тоже, а еще, какая досада, - булок забыли заказать. Есть черствый каравай третьего дня да вода из колодца. Будете брать?
        - Боюсь, приятель, у тебя что-то с глазами, но уверен, что это временно. Идем в кладовку, и я покажу тебе мясо.
        Галлен подошел к рослому трактирщику и хотел вроде бы приобнять его за плечо, но тот попытался сбросить руку постояльца и… попал в капкан стальных пальцев Галлена.
        - Ай! Ой-ой! - закричал он, слыша треск суставов.
        - То ли еще будет, дружок, - пообещал ему Галлен и, выворачивая руку, потащил на кухню.
        - Где у нас тут кладовка?
        - Ой, ваша милость! Больно! - вопил трактирщик, извиваясь словно уж.
        - Ага, кажется, здесь, - нашел нужную дверь Галлен. Он втолкнул хозяина внутрь. - Ну вот, тут и гуси, и бараны, и поросята…
        Галлен отпустил руку трактирщика и, перехватив его сзади за шею, ударил лицом о стену.
        Бедняга рухнул на пол, а Галлен прошелся мимо полок с припасами и сказал:
        - Поднимайся, лежебока. Если не поспешишь, я решу, что ты хочешь оскорбить меня.
        - Не… не… нет, ваша милость, как вы могли подумать?!
        Опираясь о стену, трактирщик торопливо поднялся и приложил к разбитому носу полотенце.
        - Я все понял, ваша милость, не извольте беспокоиться, все будет подано!
        Трактирщик шмыгнул разбитым носом и заплакал.
        - Заметь, не я затеял эту ссору, - сказал Галлен, продолжая осматривать запасы. - Мне наплевать, насколько лояльным подданным Августа Фердинанда ты являешься, поскольку я здесь с частным визитом. Но если ты подсунешь мне яд, я почувствую это и убью тебя, если ты плюнешь мне в тарелку, я узнаю об этом и убью тебя, если ты просто косо посмотришь на мою еду…
        - Нет-нет, ваша милость, я все сделаю, как для лучшего гостя! Простите!
        - Ну хорошо. Будем считать, что ты подал мне руку, а я ее пожал.
        Сказав это, Галлен вышел из кладовки и посмотрел на побледневшего кухонного работника, который стоял возле кастрюли, забыв, что с ней нужно делать.
        - У тебя там подгорает, - подсказал ему кавалер и, выйдя в зал, увидел троих посетителей, которые успели вооружиться чем ни поподя, чтобы идти на помощь трактирщику.
        - Что такое? Что это такое?! - строго спросил Галлен, оружие «ополченцев» попадало на пол.
        Галлен прошел мимо, но, перед тем как свернуть в коридор, обернулся.
        - Прошу прощения, господа, рыбу «шварнон» делают в ваших местах или я что-то перепутал?
        - «Шварнон» делают калбарийцы, ваша милость, это в тридцати милях к северу, в предгорьях, - ответил седой посетитель.
        - Точно, - кивнул Галлен. - Я все перепутал. Про рыбу я всегда путаю.

101
        Утром выехали, едва рассвело. Клаус чувствовал себя отдохнувшим и сытым после плотного завтрака с булочками и молоком.
        Еду подавал хозяин заведения, который все время улыбался, хотя его лицо носило следы недавних побоев. Их благородие велел ему сесть с ними и съесть булку с молоком, как будто в награду. Хотя какая там награда? Неужели трактирщик сам не наелся бы их, если б ему хотелось? Но Галлену этот харчевник чем-то приглянулся, ведь и накануне вечером он давал ему есть принесенное мясо и пить пиво, а тот все благодарил: спасибо, ваша милость, очень вкусно. Странный какой-то.
        Вечером он был в грязном фартуке, а утром в белой накрахмаленной куртке. И все кланялся.
        Чуть поотстав от навьюченного мула, Клаус взглянул на Ригарда. Тот дремал на ходу, щурясь, словно кот на печи. Клаус съел три булки, а в Ригарда влезло пять. В него всегда больше влезало, оставшееся сладкое молоко в кувшине тоже допил он.
        На его лице оставалось несколько заметных царапин и синяк под правым глазом. Клаус же выглядел чуть лучше - он узнал об этом, посмотревшись утром в зеркало. Правда, по ребрам ему досталось больше, да и по голове тоже. А в узилище поначалу даже мутило, но потом все наладилось.
        После такой передряги самым лучшим было больше двигаться, и Клаус старательно расхаживался, то выбираясь на обочину, то обгоняя мула и посматривая на него сбоку - иногда Клаусу казалось, что мул следит за ним, выжидая случай укусить.
        Рассвет застал путников уже в дороге, Ригард сразу перестал дремать и перешел на правую сторону, к Клаусу.
        - Как дела? - спросил он.
        - Доброе утро, - ответил Клаус. Он вспоминал Ядвигу и так ясно представлял ее, что отвлекаться ему не хотелось.
        - Небось об Ядвиге думаешь? - угадал Ригард.
        - С чего ты взял, дурак?! - вскинулся рассерженный Клаус.
        Ехавший впереди Галлен оглянулся, но ничего не сказал.
        - С чего ты взял? - уже спокойнее спросил Клаус.
        - От мыслей о Ядвиге у тебя всегда глаза, как вот у Маверика, - сказал Ригард, показывая пальцем на мула. Тот повел головой, Ригард отдернул руку.
        Клаус злорадно засмеялся, а сбитый с мысли Ригард замолчал.
        - Слушай, тебе никогда не казалось, что Маверик следит за тобой, как будто выжидает момента, чтобы зубами тяпнуть?
        - Нет, - ответил Клаус, хотя неоднократно упреждал преступные попытки мула.
        Не останавливаясь, они шли по дороге часа три, петляя между высоких холмов, поросших редким лиственным лесом. Иногда их дорога сливалась с другой, становясь шире и основательнее, затем добавлялись новые дороги, и тогда она разливалась, словно река. Но, миновав стиснутые холмами седловины, дороги снова разбегались по своим направлениям, и пыли на обочинах становилось меньше.
        Наконец в небольшой долине, у рощи, разросшейся на берегу озера, Галлен решил сделать привал.
        Жеребца с мулом поставили в тень, и Клаус принес им воды в кожаном мешке. Тем временем Ригард устраивал походный стол на вывернутой бараньей шкуре, а Галлен разулся и прилег на траву, ожидая, когда все будет готово.
        - Ваше благородие, что-то мне этот харчевник совсем не показался. Не мог он нам яда подбросить? - спросил Ригард, с подозрением разглядывая ветчину, сыр и жареное мясо.
        - Не мог, - ответил Галлен. - Я эти продукты со стола собирал, с которого он сам ел. А то бы да, мог и подбросить. Здешний народ не слишком почитает нашего короля, им милее альбионцы.
        - А почему так? - спросил подошедший Клаус, садясь возле Ригарда.
        - Так уж сложилось. Раньше здесь повсюду правили альбионцы, но после трехлетней войны король Генрих Четвертый Миротворец сбросил их в море, теперь альбионцы вынуждены оставаться на своих островах, мечтая о владениях на континенте.
        - Ваше благородие, что будет, когда вы поймаете Лефлера? - спросил Ригард, закончив раскладывать еду.
        - Ну, я убью его…
        - А потом? Куда мы направимся после этого?
        - После этого я уеду один, а вам дам расчет.
        - Но… кто же так? - Ригард опешил. - Кто же тогда защитит нас?
        - Вы найдете себе нового хозяина, при ваших умениях это нетрудно. А защищать себя нужно учиться при каждом удобном случае.
        - Как тогда в гостинице? - спросил Клаус. Его тоже расстроило известие о том, что Галлен уедет без них.
        - Нет, в гостинице была просто свалка. Там ничему не научишься, выжили - и то хорошо. Вас двое, значит, вы можете учиться фехтовать.
        Галлен придвинулся к накрытому «столу» и принялся за мясо. Лишь после этого Клаус с Ригардом тоже стали есть.
        - У нас нет оружия, если не считать кинжалов. Чем же нам фехтовать?
        - Нужно срезать две трехфутовые палки - из дуба или акации, чтобы покрепче были и потяжелее, как настоящие мечи. И вперед: один рубит, другой отбивает.
        - Можно прямо сейчас? - загорелся Ригард.
        - А есть ты когда будешь?
        - Есть я могу на ходу!
        - Ну иди, режь ветки, - пожал плечами Галлен и положил на хлеб ломтик ветчины.
        К тому времени, когда палки были готовы, пришла пора двигаться дальше.

102
        После обеда со стороны моря задул ветер. Он поднимал с дороги пыль и скручивал в тонкие смерчи, уходившие столбами к самым облакам.
        Маверик недовольно фыркал и норовил лягнуть каждого, кто приближался, но Клаус с Ригардом благоразумно шли впереди, щурясь от пыли и отплевываясь.
        Галлен же ехал как ни в чем не бывало, под полями его шляпы не было видно, беспокоился ли он о чем-то или задремал.
        Часам к пяти ветер стих и собравшиеся тучи разразились короткой грозой и таким же коротким ливнем, которого едва хватило, чтобы прибить к дороге разгулявшуюся пыль.
        После ливня тучи разошлись и вечернее солнце залило оранжевым светом очередную долину, в которую спускались путники.
        - Эй, да тут дождя совсем не было, - заметил Ригард, поглядев на совершенно сухую дорогу.
        - Я знаю это место, - сказал вдруг Галлен. - Скоро будет трактир, там и остановимся до утра.
        - Эх, хорошо бы! - отозвался Ригард.
        - Чего радуешься? Там стирки набралось - куча, да еще штопать, - напомнил ему Клаус.
        Скоро в воздухе запахло дымом очагов, стали слышны собачий лай и мычанье коров - путники приближались к деревне.
        Еще через полчаса они остановились возле большого каменного дома с побеленными стенами. Судя по тому, насколько вытянутой была эта постройка, прежде в ней находилась конюшня. Однако места внутри было много, и хозяева с удобством вели дела, давая проезжим ночлег и пропитание.
        У кривой коновязи стояли полдюжины жизнерадостных осликов, которые приветствовали криками жеребца и особенно Маверика. Тот сейчас же ответил родственникам, заорав почти как настоящий осел. На этот шум из распахнутых дверей заведения вышел хозяин, черноволосый гальбиец, невесть как забравшийся в края, населенные неприветливыми альбионцами.
        - Добрый вечер, господа хорошие, милости просим к нашему очагу! - громко произнес он. - Лошадей можно оставить здесь, а вот поклажу лучше снять. Место здесь проезжее, бойкое, могут и утащить.
        - Привет тебе, хозяин, - ответил Галлен. - Ночлег имеется?
        - Конечно, ваша милость! Лучшая комната с отдельным выходом к отхожему месту! Подушки - чистое перо, тюфяки - ароматное сено!
        - Мы ценим твое внимание, - заверил его кавалер. - Как тебя зовут?
        - Гонза, ваша милость!
        - Покажи нашу комнату, Гонза, чтобы мои слуги могли перетащить багаж.
        - Идите за мной, ваша милость, я все вам покажу, а вашим слугам поможет мой работник Батирон. Эй, Батирон! Помоги людям дотащить сундуки!
        На зов хозяина из трактира вышел рослый крестьянский парень из тех, что не произносят ни слова, пока их к этому не принудят.
        - Давай сюда! - позвал его Ригард. - Хватай вот этот сундук и тащи!
        Батирон легко снял с ремня сундук, затем подхватил за кольцо второй и, к удивлению Клауса и Ригарда, поволок их, следуя за хозяином и гостем.
        - Вот это конь! - произнес пораженный Клаус.
        - Да уж, битюг, одно слово…

103
        Обойдя трактир вокруг, гости попали наконец в свою комнату и оставили в ней багаж. Затем Галлен перевел животных поближе к двери - так ему было спокойнее, а Клаус выяснил, где находится кухня, и отправился туда за горячей водой, взяв с собой Ригарда.
        Переставив животных, Галлен по приглашению хозяина отправился в столовый зал, где сидели с десяток посетителей, в основном жители ближайшей деревни. Других проезжих постояльцев не было, и ничто не мешало Галлену в неспешной беседе выяснить то, что его волновало.
        Тем временем Клаус, оставив Ригарда снаружи, зашел на кухню и, заметив у плиты работника, спросил:
        - Эй, приятель, где я могу найти таз для стирки?
        Работник, плохо видимый в отблесках пламени от печи, вдруг шагнул из-за связки медных котелков, и Клаус шарахнулся к стене, сбив с табурета бочонок и оборвав вязанку лука.
        Крик, уже было сорвавшийся с его губ, Клаусу удалось сдержать, потому что чудовище вдруг улыбнулось ему, продемонстрировав два ряда острых клыков.
        - Небось в штаны наложил? - спросил орк, усмехаясь.
        - Почти… - признался Клаус.
        - Никогда орков не видел?
        - Никогда…
        - Я из-за этого в деревню больше не хожу.
        - Боятся тебя?
        - Да не боятся уже, привыкли, я здесь почти полгода. Только смотрят, как на зверя, а мне это неприятно, понимаешь?
        - Ну да, - согласился Клаус. - Обидно.
        Лысая голова, нависающие над глазами надбровные дуги, большой крючковатый нос и глубоко спрятанные глаза - такого любой испугается.
        - А у тебя… Ничего, если я спрошу?
        - Спрашивай, - кивнул орк.
        - Какого ты цвета? В том смысле, какая у тебя кожа? Просто тут не разглядеть - темно, а утром мы уедем.
        - Вечером серая, а при ярком свете слегка зеленоватая, - терпеливо разъяснил орк.
        - Ага.
        - Ну ладно, мне еще работать, - сказал орк, махнув рукой в сторону кипящих на плите кастрюль. - Золу можешь взять в ящике возле окошка. Там же есть камни и рубель, если понадобится. Утюг - на печи.
        - Утюг пока не нужен. Может, утром.
        - Ну, пока.
        - Пока. Постой, а как тебя зовут?
        - Ургай. А тебя?
        - А меня Клаус.
        - Будем знакомы. - Орк подал Клаусу руку. Тот пожал ее, чувствуя крепкую шершавую ладонь, как у всех, кто много работает.
        В полном восторге, пришедшем на смену страху, Клаус выскочил во двор и увидел у стены Ригарда, который в сумерках был похож на привидение.
        - Эй, что с тобой? - спросил Клаус, дотрагиваясь до его плеча.
        - Там… - промямлил Ригард, указывая на сложенный из камня нужник.
        - Что там?
        Клаус посмотрел туда, куда указывал Ригард.
        - В нужнике, что ли?
        - Там страшное чуд… довище…
        - Какое чудовище?
        В этот момент во двор выглянул Ургай.
        - Эй, Клаус, тут мой земляк на огороде допоздна копается, смотрите не напугайтесь в темноте.
        - Хорошо, мы учтем…
        - Кто это был?! - спросил Ригард, хватая Клауса за локоть.
        - Мой новый знакомый. Он орк, и зовут его Ургай, а в нужнике ты, наверное, его земляка встретил.
        Клаус представил себя на месте Ригарда, столкнувшегося в темном нужнике с орком, и зябко повел плечами.
        Собрав все необходимое для стирки и получив от Ургая большой кувшин с горячей водой, Клаус с Ригардом отправились под хозяйственный навес, а их хозяин тем временем вел задушевную беседу с харчевником.
        Владельцу трактира это нравилось, он и сам был не против немного отдохнуть, пока на кухне и в зале его заменяли работники.
        К тому же постоялец вызвался угостить его - ну как отказать такому человеку?
        - О, копченая курочка! - восторженно произнес Галлен, как будто никогда не ел копченых кур. - Присоединяйтесь, хозяин, представьте, что вы гость, и отдыхайте…
        - За это спасибо! За все время, что я здесь живу, мне такого никто не предлагал!
        - Вот и отдыхайте.
        Работник принес похлебку из свиных хрящей, потом подал свежий хлеб и тарелку с петрушкой и зеленым луком.
        - Ну и как тут у вас, тихо? - спросил Галлен, пробуя похлебку.
        - Да, тихо, - кивнул харчевник, придвигая тарелку и все больше входя в роль гостя. - Зимой, правда, конокрада поймали, да и то не у нас, а в деревне.
        - А у вас как же? Вы ведь к дороге ближе.
        - У меня воровать боятся. У меня вон Ургай и Курмак. Об них вся округа знает, и воры тоже.
        - Орки?
        - Они самые. Хорошие ребята и работящие, и если кто забуянил, только морды покажут - и сейчас же тихо.
        - Удобные работники.
        - Удобные, - согласился хозяин.
        Принесли шкворчащие на сковороде колбаски, и Галлен с хозяином подались в стороны, чтобы их не обрызгало салом.
        - Ах, что за блюдо? Мечта! - продолжал Галлен нахваливать кухню. - К такому блюду вместо пива хорошо бы вина. У вас красное вино имеется?
        Работник посмотрел на хозяина, тот кивнул.
        - Имеется, господин хороший, сейчас принесу, - пообещал работник и ушел.
        - А вы по какому делу ездите, извините за любопытство? - спросил хозяин.
        - Да понимаете… - Галлен сделал печальное лицо. Он знал, как переманить незнакомца на свою сторону. - В погоне я. Один человек задолжал мне много денег, но отдавать отказывается, хотя я знаю, что он имеет большую казну.
        - Вон оно как, - понимающе кивнул хозяин и, вдруг резко повернувшись, крикнул: - Эй, Батирон! Куллабу больше не подавай! Мне его баба на той неделе такой выговор устроила, что больше не хочется!
        - Да что тебе баба, Гонза? - начал было протестовать краснолицый Куллаб. Он попытался встать из-за стола, но не сумел.
        - Отвару ему щавелевого за мой счет, и пусть проваливает!
        - Слушаюсь, - кивнул работник и понес кувшин с пивом обратно на кухню.
        - Такие тут у нас пироги, - извиняющимся тоном произнес хозяин и развел руками. - И угощение подаем, и присматриваем, иначе бабы со скандалом приходят, а это мне не надобно.
        Работник принес вино с сильно полинявшей этикеткой.
        - О, да это «кармадильон»! - искренне удивился Галлен. - Как к вам попала эта бутылка?
        - Ну… - смутился хозяин. - Лет семь тому назад проезжали здесь солдаты наемные. Видать, богатую добычу взяли и гуляли три дня. А когда перепились, я один ящик из воза и умыкнул. Все равно бы перебили. Они эти бутылки бросали вверх да с арбалета разбивали. Разве так можно? Я потом целую неделю стекло битое с дороги собирал. Разве так можно?
        - Я с вами полностью солидарен, хозяин Гонза. Давайте выпьем этого замечательного вина за тех, кто спасает ценности от уничтожения, - сказал Галлен и, срезав кинжалом верхнюю часть пробки, ударом пальца протолкнул оставшуюся внутрь.
        - Да вы умелец! - удивился харчевник.
        - Что есть, то есть. Подставляйте бокал.
        Бокалов не было, так что они выпили из глиняных чашек.
        - М-м, хорошее вино, - произнес Галлен. - Хорошо, что вы стащили этот ящик.
        - Да, наверное, я был прав, - согласился харчевник.
        - И часто у вас бывают наемные солдаты?
        - Не часто. Они в основном по большой дороге проходят, там, где земля ничейная.
        Харчевник махнул в сторону гор.
        - А здесь редко. Но вот вчера какие-то заезжали. Может, и не наемники, но при оружии. Я, честно говоря, струхнул маленько, - признался харчевник, понижая голос и наклоняясь к Галлену. - Морды прямо воровские какие-то. Я своим оркам даже дубины раздал на ночь, но обошлось. А сегодня утром ихний главный даже два крейцера сверху дал. Хорошо, говорит, у вас тут, спокойно, а глаза такие нехорошие.
        - А каков он из себя?
        - Каков из себя? Ну, высокий, малость седоват. Одет хорошо, по-господски.
        - Как его называли?
        - Полковником назвали, но всего раза два. Сначала, когда заселялись, его помощник, самый верный, полковником назвал. А потом уже утром, когда отъезжали, тоже - он. Говорит, едемте, полковник.
        - Почему вы сказали «верный»? Остальные его чурались?
        - Ну, - хозяин пожал плечами, - косо они на него поглядывали, остальные-то. То заискивают, а как отвернется, так волками зыркают, а этот, который помощник, тот, сразу видно, верный слуга.
        - А сколько их всего было?
        - Ну, главный и остальных шестеро. Всего семь.
        Галлен кивнул и снова налил вина - себе и харчевнику.
        - За встречу, - сказал он, поднимая чашку.
        - Да, за хорошую встречу, - согласился хозяин, и они снова выпили. Потом Галлен принялся за прошлогодние яблоки, рыхловатые, но сладкие, а харчевник снова с заговорщицким видом нагнулся к нему и спросил: - Ну и что, ваша милость, опознали вы кого-нибудь?
        - Из тех, что вы описали? Нет. Разве так определишь, это же видеть нужно.
        - А чего же вы расспрашивали?
        - Так, на всякий случай. Мало ли что может пригодиться, это же дорога, тут всякое бывает.
        - Это точно. Дорога есть дорога, - согласился харчевник.

104
        Утром, еще до рассвета, Галлен распрощался с радушным хозяином, и отряд выехал на дорогу.
        На всех троих была постиранная, но пока сырая одежда, однако на глаженье и сушку времени не оставалось. Галлен отказался ждать, сказав, что в седле и так сойдет, а Клаус не возражал, ему возиться с утюгом тоже не хотелось.
        Теперь, шаг за шагом, он втягивался в дорожный ритм и постепенно разогревался, стараясь отвлечься от неприятных ощущений, вызываемых сырой одеждой.
        Когда стало светать, в придорожных кустах пробудились птицы, оглашая затянутые туманом окрестности разноголосым гомоном.
        Дорога петляла между рощами и неглубокими сухими ямами. Повсюду стояли цветущие травы, и по мере того, как прогревался воздух, они наполняли его медовыми ароматами.
        - А куда мы теперь, ваше благородие? - спросил Ригард, кромсавший зубами огромный кусок сахара, подаренный добрым харчевником.
        - Мы едем до города Тайбея. До него уже недалеко, к вечеру, если ничего не случится, мы там будем.
        - А чего в этом городе можно ожидать?
        Галлен вздохнул. Его и самого интересовало, что их могло ждать в Тайбее. С одной стороны, он надеялся, что соблазны этого городка задержат Лефлера, а с другой - полковник мог воспользоваться Тайбеем как контрловушкой, где к его услугам были десятки воров и наемных убийц.
        - В городе, где нет городской стражи, ожидать можно всякого.
        - А почему там нет стражи? - спросил Клаус, возвращаясь из своего мира грез, где царил образ Ядвиги.
        - Этот город находится за пределами действия королевских законов.
        - Но на королевской территории?
        - Да.
        - А почему так странно?
        - Таковы были условия подписания мирного договора. Генрих Четвертый Миротворец не хотел ущемлять местные народы и оставил им некоторые свободы, но, как мне кажется, зря. Они не оценили его доброты.
        - Если это воровской город, как же там можно жить?
        - Днем там вполне сносно, только кошельки надо держать крепче.
        - Слышишь, Клаус, это к тебе относится, - заметил Ригард, поскольку Клаус являлся хранителем их общей казны, насчитывавшей пока один серебряный талер и пять с половиной крейцеров.
        Клаус кивнул. Он снова возвращался мыслями к Ядвиге.
        - Ваше благородие, мне кажется, Маверик против меня что-то замышляет! - пожаловался вдруг Ригард.
        - Что?! - воскликнул Галлен и всем телом развернулся в седле. Кошмар бесконечной войны Бурта и Маверика вновь возвращался.
        - С чего ты взял?
        - Он постоянно на меня косится и скалит зубы!
        - Дай ему сахару, у тебя же остался, - напомнил Клаус и сбил кинжалом макушку полыни.
        - Ну конечно! Он же сожрет и спасибо не скажет!
        - Конечно, не скажет. Это же мул.

105
        В предместья Тайбея, как и планировал Галлен, они прибыли, когда солнце уже клонилось к горизонту. Вокруг все еще были земли короля, а тем, кто забывал об этом, о королевской власти напоминала стоявшая у дороги сторожевая крепость с гарнизоном в пару сотен солдат.
        Отсутствие у нее рва компенсировалось высокими, едва ли не до сорока футов, стенами с множеством стрелковых бойниц. На башенных площадках были установлены метательные машины, которые забрасывали двадцатифунтовые каменные ядра на пять сотен ярдов.
        Напротив крепости дорогу преграждали «воротца» - сине-белое полосатое бревно, положенное на две подпорки и посаженное одним концом на железную ось. Предполагалось, что бревно будет подниматься перед каждым экипажем или одиночным путником и выпускать его из королевства после того, как часовые убедятся в его добропорядочности. Однако всякий раз тягать за веревку солдатам не хотелось, так что дорога на ничейную территорию была накатана слева от крайнего столба, а часовые, вместо того чтобы стоять с алебардой, сушили на жаровне хлеб и не обращали на проезжих никакого внимания.
        На ночь они уходили в крепость, в это время по дороге можно было провозить что угодно.
        Впрочем, солдаты не производили впечатления разгильдяев. Они понимали, где находятся, и те, что стояли на башнях и стенах, посматривали из-под перчаток по сторонам, чтобы не проглядеть вторжение неприятеля или бунт против короля.
        - Ну, вот и все, казенная земля позади, - произнес Галлен, когда они объехали столб.
        - И нам теперь до самых гор топать? - спросил Ригард, глядя на далекую изломанную линию горизонта.
        - Нет, - усмехнулся Галлен. - Смотри туда, левее, видишь дымы?
        - О, ваше благородие! Так это же совсем рядом!
        - Да, полчаса, и мы на месте.
        - А там есть гостиницы, ваше благородие? - почему-то спросил Клаус, невольно поднимаясь на носочки, чтобы лучше рассмотреть город в долине. Пока тот обнаруживал себя лишь белыми дымами, поскольку время огней еще не наступило.
        - Есть и гостиницы, и трактиры, и иные любопытные заведения, но мы остановимся в приюте поскромнее.
        Вскоре они миновали еще один пост, однако теперь это были неизвестно чьи солдаты, больше похожие на дорожных разбойников. Недалеко от этого поста, представлявшего собой покосившуюся грязную лавку, горел костер и возле него на земле спали двое. Они лежали запрокинув головы и раскрыв рты, а пальцы их рук были скрючены.
        - Они живы, ваше благородие? - спросил Ригард, с ужасом поглядывая на эти тела.
        - Живы, - не поворачиваясь ответил тот. - Дурного дыма надышались, вот и валяются, как дохлятина…
        Галлен сплюнул на обочину, выражая свое отношение к подобного рода занятию.
        - Вон и другие тоже…
        Чуть дальше от дороги стоял шалаш, сквозь щели которого поднимался белый дым. Вокруг шалаша кругами ходили еще несколько стражников, сменяя друг друга, они лазили в дымящиеся ветки.
        - Ваше благородие, выходит, эти дымы над Тайбеем - те же самые шалаши? - догадался Клаус.
        - Шалашей там нет, зато имеются специальные комнаты и даже дома, куда набиваются такие вот любители. Там дымят дурной травой, а лишний дым из трубы выходит.
        - Какой же толк в такой охране, если они сами себя не узнают?
        - Не знаю. Мне это тоже непонятно.

106
        Вечерний Тайбей встретил новых гостей яркими фонарями, помещенными, по столичной моде, в стеклянные пузыри, и громкими криками зазывал, приглашавших посетить их заведения.
        - Посетите игорную «Павлин»! У нас самые высокие ставки! - кричал один из них, разодетый в парчу.
        - К нам! Все в гости только к нам! - надрывался зазывала с кольцами в ушах, с фальшивой бородой и в расшитой степняцкой шапке. - Курильня «Голубой сон», забудь про печаль-тоску! Все в гости к нам!
        - Брось кости в «Болтуне и курице», у нас повезет каждому! - призывали с другого крыльца.
        - Эй, красавец! Есть девицы из Лугрии и Весталиона! Есть андузийки и степнячки! - обращаясь к Галлену, кричала полная женщина, одетая в длинные золотистые одежды. - Какие тебе больше нравятся, красавец?
        - Может быть, завтра я куплю их всех, дорогуша…
        - Смотри не опоздай, а то всех разберут!
        Клаус и Ригард вертели головами, пораженные праздничным видом улиц и количеством прохожих, которых, несмотря на поздний вечер, было так много.
        - Эх, да если бы у нас в Денвере по вечерам было так светло, люди бы тоже гулять выходили! - восторженно произнес Ригард.
        - Держите кошельки! - предупредил из седла Галлен, которому было лучше видно, что происходит на улице. Их сейчас же окружила группа кривлявшихся, похожих на шутов, человечков. Они стали скакать вокруг, задирать Галлена и норовили залезть в сундуки, которые вез Маверик.
        Мул от такого нахальства закричал по-ослиному и лягнул одного из жуликов. Тут Клаус, отвлеченный этим спектаклем, почувствовал руку в своем кармане и, крепко схватив вора, вывернул ему запястье.
        - Ай-ай, пустите, дяденька! - заголосил тот, дурачась. - Я еще ничего не взял!
        - Вижу, что не взял, - прорычал Клаус и дал воришке под дых. Тот свалился на мостовую, а ему на подмогу тотчас выскочила вся кодла с короткими воровскими ножами.
        Клаус выхватил кинжал, рядом, с кинжалом в руке, встал Ригард.
        Испугавшись блеска благородной стали, воришки попятились и ускакали прочь в поисках более покладистой жертвы.
        - Ну что, теперь поняли, что за город Тайбей? - спросил Галлен с улыбкой.
        - Как не понять, ваше благородие, - ответил Клаус, пряча кинжал под куртку.
        - И никакой стражи, - добавил Ригард, тяжело дыша. Его восторженность как рукой сняло.
        - В этом месте мы повернем направо, - сказал Галлен, и они свернули на улочку потемнее и поуже. На ней не кричали зазывалы, на мостовой попадался мусор, однако и здесь каждый дом был либо курительной, либо игровым притоном, либо местом, где можно было взять на вечер девиц. В некоторых же местах все сочеталось разом - из распахнутых дверей валил дурной дым, слышался женский смех и стук брошенных на стол кубиков.
        - Ты шельмуешь! Ты шельмуешь, я видел! - кричали с одного конца улочки.
        - Это моя женщина! Убери от нее руки! - орали с другой, и вскоре посреди улицы начиналась драка. Звенели мечи, мелькали ножи, из заведений выскакивали охранники с дубинками и пресекали безобразие, но иногда слишком поздно - на мостовой оставались бездыханные тела.
        Их уволакивали во дворы и складывали на телеги, чтобы с утра вывезти за город.
        Это был обычный ежедневный ритуал города Тайбея, места, куда не дотягивались королевские законы.

107
        Для ночлега Галлен выбрал уже известный ему дом, где жил старый вор, который устал от ремесла и теперь скупал краденое и ссужал деньги под высокий процент.
        Хозяин встретил гостей без особой радости, но и не выказал какого-то недовольства. Он вышел на стук, подсвечивая себе лампой, и, узнав Галлена, сказал:
        - А-а, это ты, ваша милость! За кем пришел на этот раз?
        - Не бойся, не за тобой.
        - Если за мной, я бы, наверное, и не узнал. Идите к воротам, я сейчас открою.
        Вскоре ворота открылись, и, пока гости заводили животных в небольшой крытый дворик, Штиблет, так звали старого вора, внимательно осматривал улицу.
        Закрыв ворота, он показал, куда поставить жеребца, а куда мула.
        Решив вопрос с животными, Штиблет проводил Клауса с Ригардом в крохотную комнатку под крышей, а потом они с Галленом пошли поговорить.
        Для этого Штиблет проводил гостя в подвал, в котором Галлену уже приходилось бывать.
        Как и в прошлый раз, стоило Штиблету зажечь лампу, взору гостя предстали многочисленные полки, заставленные смятыми серебрёными кубками, коврами, большими кусками дорогих, расшитых золотом портьер, сапогами со шпорами, доспехами и горностаевыми мантиями.
        Все это, украденное и награбленное, переправлялось ворами в Тайбей, чтобы пропить, проиграть или отдать в уплату продажным девкам. Но в конце концов оседало в карманах деливших город воровских баронов или дельцов помельче, вроде пенсионера Штиблета.
        - Тесно тут у тебя, - заметил Галлен, присаживаясь на дубовый табурет.
        - А-а, - отмахнулся Штиблет. - В основном барахло. К тому же набрать-то его можно, а вот вывезти и продать… Если узнают, что поехал, - прихлопнут по дороге, поэтому отдаю почти даром нашим баронам.
        - Неужели ни разу сам вывезти не пробовал? - недоверчиво спросил Галлен и, сняв шляпу, бросил на стол.
        - Один раз попробовал, так едва ушел. Голым. Больше пытаться не буду, а у баронов даже солдаты на горе прикормлены. Ну ладно, тебе-то что от меня надо?
        - Да переночевать пару ночей и покушать чего подашь. - Галлен улыбнулся, разжигая любопытство и жадность Штиблета.
        - Да ладно тебе кривляться, ваша милость, говори, кого ищешь.
        Галлен вздохнул.
        - На вид лет пятьдесят с хвостиком. Высок ростом, сед. Носит шляпу, одет по-господски…
        - Наемник? - догадался Штиблет и заерзал на табурете.
        - Не простой. Кличут его «полковник» или «Лефлер»…
        - Ишь ты!
        Штиблет покачал головой и поскреб шею.
        - Самому-то мне такой не попадался, я редко в город выхожу.
        Он искоса посмотрел на Галлена, ожидая, когда тот объявит награду.
        - Если все сойдется, получишь золотой талер.
        - Маловато будет. Давай полтора.
        - Золотой и два серебряных, - предложил Галлен.
        - Золотой и четыре серебряных!
        - И три… - поправил Галлен.
        - Идет! - воскликнул Штиблет и хлопнул по протянутой ладони Галлена. Сделка была заключена. - Но это, кроме работы бегунков и ночлега! - тотчас добавил Штиблет.
        - Идет, - кивнул Галлен.
        - Ох! Вовремя ты приехал, ваша милость! Ох, вовремя! - произнес Штиблет и, вскочив с табурета, стал возбужденно расхаживать по подвалу, похлопывая себя по бокам. - Ох, вовремя…
        - А чего так?
        - Я тут для одного человека дельце делаю, и у меня под рукой десяток бегунков имеется. Сейчас созову их, опишу пропозицию, пусть ищут. Он точно в Тайбее, твой полковник?
        - Он приехал сюда утром, возможно, собирался проскочить до побережья, но ты же знаешь Тайбей, мало у кого хватит сил проехать мимо и не оставить здесь немного золота.
        - Да уж знаю. Я тут такую добычу прогуливал, что только держись!
        Штиблет сел и немного помолчал, погружаясь в воспоминания о бурной молодости.
        - Вот ведь дурак какой был, я ж это золото сюда не то что в кошельке, в мешке, бывало, возил! Нет бы мне прикопать немного на старость! Так нет же, все на игру, все на девок!
        Штиблет хлопнул себя по колену и замолчал. Потом, словно очнувшись, снова поднялся и, подойдя к стене, открыл потайное окошко.
        - Линка, беги к Косому, скажи, чтобы все ко мне собирались.
        - Косой меня на пол повалит! - ответил из окошка капризный женский голос.
        - Возьми карчук, если полезет - бей в брюхо! Я его предупреждал, больше говорить не об чем!
        - Ну ладно.
        Штиблет закрыл окошко и вернулся к гостю.
        - Так ты что же, девок водишь? - спросил тот.
        - Что значит вожу? Живу я с ней.
        Заметив в глазах гостя усмешку, Штиблет добавил:
        - Это я для ремесла старый стал, а женский пол меня очень даже интересует. Да и времени на них у меня теперь больше.
        - А каким таким карчуком она будет Косого пугать?
        - Карчук? Так ты не знаешь, что это такое, ваша милость?
        - Первый раз слышу.
        - О, да это самая модная вещица у богатых воров. У меня таких две, одну Линке купил, чтобы не обижали, одну для личного пользования.
        С этими словами Штиблет снял с полки деревянный чехол наподобие ножен для узкого хельтского ножа и продемонстрировал его Галлену. Потом взял с полки короткую стрелку с каленым трехгранным жалом, показал ее гостю, вставил казенной частью в ножны и, уперев жалом в стену, утопил внутрь. Ножны издали мелодичный звон.
        - Вот и готово! - объявил Штиблет, упиваясь превосходством над непосвященным Галленом.
        - И что же дальше? - спросил гость.
        - А вот что.
        С этими словами Штиблет направил ножны на вмурованную в стену балку, раздался щелчок, каленая стрелка вонзилась в дерево.
        - Вот так штука! - произнес удивленный Галлен.
        - А то! А теперь пойди и вытащи ее, ваша милость, посмотришь, что в ней за сила!
        Галлен подошел к балке, ухватился за стрелку, дернул, однако с первого раза она не вышла, пришлось приложить усилия, прежде чем стрелка оказалась у него в руках.
        - Однако… - произнес он, глядя на маленький снаряд. По всему выходило, что без доспехов защиты от него не было, острое жало могло пройти через ячейку легкой кольчуги, которую Галлен иногда надевал под куртку.
        - Ну что, хочешь себе такую? - спросил Штиблет, надеясь на новый навар.
        - Нет, - ответил Галлен, возвращая стрелку Штиблету. - Откуда берутся эти штуки?
        - Гномы мастерят. Их теперь везде много, бегут как муравьи с пожара, в ихних-то краях работы нет. Вот и кочуют да диковины всякие мастерят.
        - Однако, - повторил Галлен и покачал головой.

108
        Не прошло и получаса, как дюжина людей подозрительной наружности собралась во дворике Штиблета, и он стал их подробно инструктировать, описывая человека, которого следовало найти.
        - За работу каждому по две полной медяшки, а тому, кто найдет, - пять.
        - Ух ты! - воскликнул бегунок по кличке Шустрый Моня, мелкий вор, боявшийся драк и даже не носивший с собой ножа.
        - Чего радуешься, свекла?! - грубо оборвал его бегунок по кличке Сажа, промышлявший грабежами и ходивший со свернутым носом и большим шрамом через лоб. - Это ж полный тухляк, за жалкие два медяка пыриться!
        - Пойди и найди жирнее, - сказал ему Штиблет, указывая на ворота. Сажа замолчал.
        - А что у тебя тут за конь, холеный да кормленый? Такой конек дорого стоит, сразу видно - господский! Дворянчиком попахивает, а, Штиблет? - поинтересовался вор по кличке Крыса, прозванный так за длинный и подвижный нос. - Может, пощекочем его ножичком, а золотишко поделим?
        - Ты и поделить ничего не успеешь, как он сам тебя пощекочет. И не суй свое рыло в мои дела, а если много будешь знать…
        - Глубоко придется закопать! - закончил за Штиблета Моня.
        - Вот именно. Итак, всем все понятно? Вопросы? Нет вопросов? Тогда - за работу.
        Бегунки разошлись, а Штиблет не спеша запер ворота.
        - Круто ты с ними, - заметил Галлен, когда хозяин вошел в дом.
        - Подслушивал, ваша милость?
        - Не нужно было?
        Штиблет не ответил, лишь пожал плечами и спросил:
        - Жрать хочешь, ваша милость?
        - Я не прочь отужинать, да и слуги мои - тоже…
        - Ну, зови их, прикажу Линке, пусть стол накрывает. У меня, признаться, тоже в брюхе урчит, хотя я и ужинал.
        Галлен вышел на лестницу и крикнул Клаусу с Ригардом, чтобы спускались.
        Пока все переходили на кухню, сожительница Штиблета успела выставить на стол половину окорока, початую головку сыра, два каравая и кувшинчик с коровьим маслом. Когда вошли гости, она выскочила через вторую дверь, оставив Штиблета хозяйствовать одного.
        - Пугливая она у тебя, - заметил Галлен, садясь к столу.
        - Это я ее так приучил, сама-то она обчество любит.
        - Ревнуешь?
        - Ревнуешь не ревнуешь, - Штиблет потянулся к настенной лампе и прибавил огня, - а лишний раз перед мужиками подолом мести - ни к чему.
        Штиблет посмотрел на стоявших у стены Клауса и Ригарда, которые не садились без разрешения хозяина.
        - Ишь ты, обученные волчата! - усмехнулся он.
        - Садитесь, - сказал им Галлен.
        Приятели сели.
        - Сейчас Линка разогреет в печке суп и принесет…
        - Не нужно, спасибо, - отказался Галлен, придвигая к себе окорок. Потом взял нож и, отрезав крайний ломоть, положил Штиблету на тарелку. Затем отрезал себе и слугам.
        Галлен намеренно отказался от супа, ведь в него могли всыпать яд, а шпиговать зельем твердую пищу едва бы стали, к тому же крайний кусок он отдал хозяину.
        Нельзя было сказать, что кавалер не доверял Штиблету, в противном случае он бы к нему не обратился, однако это был Тайбей со всеми его соблазнами, деньгами и обманом. Штиблет вполне мог договориться с Лефлером и заработать намного больше, чем предложил ему гость. Однако при этом он бы сильно рисковал. Очень сильно.

109
        Не успели они закончить ужин, как в дверь постучали. Галлен и Штиблет переглянулись, затем хозяин поднялся и пошел открывать, прихватив из ниши арбалет, который взвел быстрым, отточенным движением.
        Жизнь в Тайбее диктовала свои правила.
        Чтобы не смущать хозяина, Галлен за ним не пошел, однако прислушивался к каждому звуку.
        Пришедший о чем-то возбужденно говорил, а Штиблет его осаживал и требовал говорить внятнее и тише. По голосу Галлен узнал Моню.
        Наконец Штиблет закрыл входную дверь, щелкнул засовом и вышел на кухню. Уже по одному его виду было ясно, что поиски увенчались успехом.
        Галлен поднялся из-за стола, вытер полотенцем губы и подошел к Штиблету.
        - Ну? - спросил он, понижая голос.
        - Он в «Красном колесе». Немного проиграл, потом выпил, теперь взял девицу и поднялся на второй этаж.
        - Хорошо. «Красное колесо» - это дом с высокой крышей?
        - Да, это он.
        - Ну, тогда я пойду. Твой человек ждет?
        - Да, он ждет тебя на углу, чтобы не привлекать внимания.
        - Понятое дело, - кивнул Галлен и, повернувшись к Клаусу с Ригардом, сказал: - Выйдем на два слова.
        Слуги вышли из-за стола и последовали за ним по винтовой лестнице в чердачную комнатку.
        Там Галлен плотно притворил дверь и заговорил шепотом:
        - Слушайте меня. Сейчас я пойду на встречу с Лефлером, воровские бегунки сообщили, что нашли его. Я в свои силы верю, но в таком деле всякое бывает, тем более в Тайбее. Если со мной что-то случится, ваша жизнь не будет стоить и гроша. За мой сундук и коня вас удавят не задумываясь.
        - И что же нам тогда делать?! - воскликнул испуганный Ригард.
        - Тихо!
        Галлен посмотрел на дверь.
        - На всякий случай я оставлю здесь свою казну, возьму только небольшой кошель.
        С этими словами Галлен достал из-под рубашки сумку, в которой позванивали монеты.
        - Здесь больше сотни золотом. Если я не вернусь до утра, забирайте золото, жеребца, мула и уезжайте. Если заметите, что Штиблет ведет себя подозрительно, убейте его. Дверь не закрывайте, так будет слышно, если кто-то станет подниматься. Сейчас мы спустимся вместе, я заберу кое-что из оружейного ящика, а потом отвлеку Штиблета, чтобы вы незаметно взяли арбалеты. Зарядите их и будьте наготове.
        - А чего же нам ждать с заряженными арбалетами? - снова спросил Ригард.
        - Я не знаю, но так будет лучше. А сейчас, Клаус, спрячь мою казну под рубашку и двигайте за мной.
        С этими словами Галлен открыл дверь, и они стали спускаться, а когда оказались возле кухни, Штиблет вышел как ни в чем не бывало, однако на его плече была паутина, как будто он лазил под лестницу.
        - Я стану собираться, - сказал ему Галлен. - Мне нужно немного времени.
        - Как скажешь, ваша милость.
        Сборы Галлена были недолгими. Кольчуга-безрукавка под куртку, метательный нож - за голенище. Короткий лопарский меч укрылся в рукаве, кинжал - на поясе.
        - Ох и мастер ты, ваша милость! - восхитился Штиблет. - Сверху ничего не видно, а под одежкой готовый рыцарь. Ох и мастер!
        Как Галлен и обещал, ему удалось отвлечь Штиблета. Тот пошел провожать гостя к дверям, а Клаус с Ригардом похватали арбалеты, «козью ножку», ворот и несколько болтов.
        Стараясь не шуметь, они быстро поднялись к себе в комнату и заперлись, чтобы без свидетелей зарядить оружие и спрятать казну.
        Когда все было готово, они, вспотевшие и испуганные, осторожно открыли двери и стали прислушиваться к тому, что происходит в доме.

110
        Своего провожатого Галлен встретил на углу сумрачного дома с узкими, словно бойницы, окнами.
        Он не ошибся, это был Моня Шустрый, который нервно оглядывался и был несказанно рад, увидев человека, вышедшего от дверей Штиблета.
        - Я думал, вы там совсем о деле позабывали! А мне, между прочим, за такую весть кошелек причитается!
        - Если человек окажется тот самый, будет тебе кошелек, - пообещал Галлен, надвигая шляпу на глаза. - Веди давай, чем быстрее дойдем, тем быстрее получишь деньги.
        - Тут близко, не беспокойся! Главное, чтобы денежки были при тебе, Моня не любит, когда не по-евоному. Моня очень суровый, если с ним…
        - Заткнись, - оборвал Галлен многословного бегунка, и тот покорно замолчал. Моня не был героем, он лишь хотел получить честно заработанные деньги.
        От заведения «Рыжий хвост» за ними увязались трое пьяных погромщиков, однако быстро идти они не могли и вскоре упали у стены, смеясь и выкрикивая ругательства.
        У игорного дома «Баскаки» дрались шулера с ворами. Драка была злая, мелькали ножи, кричали раненые. Дрались десять на десять, охранники благоразумно ожидали у стены. Им платили за порядок, но не за риск.
        Галлен шел, не останавливаясь, верно рассчитав, что свалка скоро закончится. Осторожный Моня семенил сзади, готовый в любой момент пуститься наутек.
        Расчет Галлена оказался верным, драка закончилась до того, как он поравнялся с крыльцом игорного дома, охранники принялись уносить во двор тех, кто остался лежать на мостовой. Но разгоряченные участники драки продолжали переругиваться и все еще жаждали боя. Заметив незнакомца в низко надвинутой шляпе, двое из них двинулись ему навстречу.
        - Эй ты, морда! Подойди и представься, кто ты такой!
        Но дальше выкриков дело не пошло, инстинкт самосохранения не изменил игрокам, и они вовремя отошли к стене, когда незнакомец проходил мимо.
        - То-то же, засранцы! То-то же! - крикнул им Моня, оказавшись на безопасном расстоянии.
        Избежав неприятностей, Галлен с провожатым миновали небольшую площадь, прошли через несколько проходных дворов и вскоре оказались перед сияющим огнями
«Красным колесом», где игра, женщины и дурманящий дым собирали свой обильный урожай.
        - Надо обойти, ваша милость, с главного хода тут не пройти, - предупредил Моня.
        - Веди как знаешь, - сказал Галлен. Они обошли здание вокруг и оказались в загаженном дворике, который никак не вязался со сверкающим фасадом «Красного колеса».
        - Осторожно, ваша милость, не наступите в дерьмо… А вот тут доски поломанные…
        - Да что ж они здесь не приберут, - стал негодовать Галлен, то и дело спотыкаясь.
        - Им некогда, ваша милость, деньга в карман рекой бежит, ее пересчитывать нужно, - пояснил Моня, останавливаясь напротив темной двери. - Вы, ваша милость, может, мне сейчас денежки дадите?
        - А если ты сбежишь?
        - Я вас внутрь не поведу, я вам Чугу вызову.
        - Так, значит, это Чуга его видел, а не ты?
        - Нет, видел вашего шмахера именно я, а Чуга меня только проводил. Но потом он сказал, больше не приходи, а то мне, то есть ему, надзиратель по шее…
        - Тихо, - прошептал Галлен, придавив Моню к стене. Из-за угла вышли три разгоряченных игрой человека и, делясь друг с другом впечатлениями о ставках и подпиленных кубиках, стали мочиться на стену.
        Сделав свое дело, они ушли, Галлен тут же убрал руку, которой зажимал Моне рот.
        - Ой, ваша милость… я думал, вы меня того - списать решили, - пропищал тот.
        - Как он выглядел?
        - Этот? Да как по писаному. Сам высокий, нос чуть горбатый, ухи ровные, не оттопыренные. Волосы короткие, седые, глаза серые, страшные глаза, аж до мурашек…
        - Один был?
        - Вроде.
        - Второго с ним не было, плотного такого? Лобастый, как бык…
        - Нет, пока я там был, второго не видел.
        - Ладно.
        Галлен, не глядя, высыпал Моне на руку горсть меди.
        - Ой, ваша милость! Благодарствую! - обрадовался тот.
        - Тихо, - повторил Галлен и огляделся.
        - Вызывай Чугу и поделись с ним.
        - Как не поделиться, поделюсь обязательно!
        Моня постучал в дверь условным стуком, и они с Галленом стали ждать. Сначала казалось, что их никто не слышит, но вот за дверью послышался шорох, стукнула щеколда, и на землю упала полоска света.
        - Чуга, это я…
        - Привел?
        - Привел, вот твоя доля.
        Моня просунул руку в щель и отдал подельнику его монеты. После этого дверь открылась шире, Галлен проскользнул внутрь и оказался в крохотном помещении, похожем на подлестничную каморку.
        - Еще надо бы дать, господин хороший… - свистящим шепотом произнес Чуга. Видно было, что он сильно боится, но в то же время очень хочет заработать.
        - Я должен взглянуть на этого человека, если это будет он, я выроню серебряную монетку, прежде чем войти к нему, - сказал Галлен, демонстрируя Чуге сверкающий талер.
        - Ладно, договорились, - кивнул тот. - Пошли.
        С этими словами он задул лампу и открыл узкую дверку, через которую они с Галленом вышли сначала в чулан с ведрами, вениками и вонючими тряпками, а потом к лестнице.
        - Иди за мной, - сдавленным голосом произнес Чуга и стал подниматься по лестнице. Только тут, при ярком свете, Галлен разглядел очередного проводника и понял, что тот одет в лакейскую ливрею, правда, давно не стиранную.
        - Он там один, без охраны? - тихо спросил Галлен. Из игровой комнаты слышались голоса.
        - С охраной. Один человек стоит у его двери, невысокий такой.
        - Крепкий, с мордой, как у быка?
        - Точно!
        Они остановились. Галлен раздумывал, как сделать, чтобы помощник не успел предупредить Лефлера.
        - Тебе придется его отвлечь, - сказал он Чуге.
        - Хорошо, я попробую.
        Они прошли следующий пролет и остановились перед выходом в коридор.
        Пахло цветочными притирками, мятными леденцами и ванилью. Эту часть «Красного колеса» занимали девицы.
        Слышно было, как они играют на лютне и поют на два голоса, а пьяный мужчина пытается им подпевать.
        - Это там, где поют? - шепотом спросил Галлен.
        - Нет, в другой стороне - за углом.
        - За углом - это хорошо. Иди первый.

111
        Деревянный пол в коридоре немного поскрипывал, но шум шагов скрадывали ковры. Стены были задрапированы поблекшей желтой тканью, а под потолком висели лампы в стеклянных пузырях с бронзовой оплеткой.
        Из-под двери одной из комнат струился дурманный дым, отчего у Галлена стало горько во рту.
        Дойдя до угла, он остановился и пропустил вперед Чугу. Затем осторожно выглянул и увидел личного охранника Лефлера, которого помнил по фаршету.
        Шляпа сдвинута на затылок, руки сплетены на груди, меч при нем. Стоит и слушает, как его хозяин забавляется с красоткой.
        Сколько тут шагов - пять или больше?
        Чуга прошел мимо него, затем обернулся:
        - А ваш господин будет доигрывать партию или как, а то внизу его уже…
        Договорить Чуга не успел, отскочил в сторону, когда рукоять кинжала обрушилась на голову часового.
        Галлен успел подхватить его и осторожно опустил на пол, однако было уже поздно.
        - Короб! - послышалось из-за двери. - Короб, что там у тебя?
        Галлен выхватил из рукава меч и, присев на корточки, толкнул дверь, а как только она распахнулась, кувыркнулся по полу, потеряв шляпу.
        На широкой кровати взвизгнула девица, Лефлер перекатился к окну и быстро поднялся, нацелившись в Галлена из ножен.
        Тот прыгнул в сторону, стальное жало впилось в стенку комода.
        - Модная вещица да, Лефлер? - усмехнулся Галлен и, подскочив к кровати, ударил визжавшую девицу по скуле. Она лишилась чувств, в комнате стало так тихо, что слышно было, как тяжело дышит Лефлер.
        Он был бос, в одном исподнем и держал в руке меч.
        - Возьми кинжал, мне не нужна легкая победа, - сказал Галлен, обходя кровать.
        - Ты хочешь драться? Зачем? Я дам тебе золота - и разойдемся. Ты согласен, Эрик фон Галлен?
        Галлен не отвечал, продолжая двигаться к Лефлеру.
        - Но ведь ты же работаешь за деньги, приятель!
        - Я работаю за деньги, но есть еще одно обстоятельство…
        Галлен шевельнул запястьем, и из его рукава выскользнул круглый золотой диск на цепочке.
        - Это и есть стрела Габинчи? - после некоторой паузы спросил Лефлер.
        - Да, это она, - ответил Галлен и, подцепив кинжалом горшок с водой, метнул его в противника. Затем сделал стремительный выпад, Лефлер его отбил, но упустил из вида кинжал…
        Один удар, и полковник сполз по стене - дело было кончено.
        Галлен вытер кинжал о простыню, подошел к двери и выглянул в коридор. Там стоял один только Чуга с белым, как полотно, лицом.
        - Вы… вы забыли дать мне талер… - прошептал он синими губами.
        - Извини.
        Галлен достал монету и бросил Чуге. Тот ловко поймал ее и тотчас ожил, на его лицо вернулись краски.
        - На крики никто не прибежит?
        - Кроме меня, никто, ваша милость. Тут часто кричат.
        - А где этот? - Галлен указал на место, где лежал Короб.
        - Я его в пустой апартамент перетащил, а меч и кинжал - спрятал.
        - Молодец, а теперь вот что - смотайся на кухню, найди мешок из-под солонины, знаешь, такой кожаный?
        - Да, но это будет трудно, я…
        - Вот! - Галлен показал еще один серебряный. - Принесешь мешок быстро, талер будет твой!
        - Хорошо! Я мигом! - кивнул Чуга и помчался по коридору.

112
        Был уже поздний час, и Клаусу очень хотелось спать, однако он снова и снова встряхивал головой и крепче сжимал в руках двулучный арбалет.
        Справа от него, в углу, сидел Ригард. Ему достался тяжелый пехотный мизонин, который он положил перед собой на табурет и тоже ждал нападения.
        Между собой приятели условились, что будут ждать хозяина до рассвета, а потом уедут.
        - Знаешь, Клаус, - очнувшись от одуряющего бдения, вдруг сказал Ригард.
        - Ну?
        - Если Штиблет начнет себя подозрительно вести, убьешь его ты.
        - Почему это я?
        - Потому, что того длинного в роще ты своей палкой прибил.
        - А ты его из седла сумкой выбил!
        - То сумка, а то палка.
        На лестнице что-то щелкнуло, приятели схватились за арбалеты. Потянулись долгие мгновения неизвестности, оба ждали, что вот-вот появится хозяин дома с кривым воровским ножом.
        Однако никто не появился, хотя лестница сама по себе еще пару раз скрипнула.
        - Дерево, - произнес Клаус. - Оно всегда скрипит к непогоде.
        - Может, и так, но все равно это придется тебе сделать. Ты того длинного уделал, тебе и арбалет в руки.
        - А может, он выжил? Может, его крестьяне нашли - пошли за дровами и выходили?
        - Ты сам в это не веришь, Клаус. Да и свинью ты убил.
        - Она упала в реку и утонула! - начал сердиться Клаус.
        - Все равно. Я бы ни за что не догадался, а ты сумел.
        Они помолчали, невольно возвращаясь к событиям той страшной ночи.
        - Может, все еще и обойдется, - сказал Клаус, вздыхая.
        - Может, и обойдется. Тогда мы заберем казну хозяина и уедем, сразу станем богачами.
        - Станем, если этот ворог нас не удавит.
        Прошло еще полчаса, и Ригарду приспичило по нужде.
        - Слушай, мне отлить нужно.
        - Нельзя тебе спускаться, ворог только и ждет, чтобы с ножиком выскочить! - возразил ему Клаус.
        - И что теперь, на стену ссать?
        - Не обязательно. Вылезай через окно на крышу и сливай сколько хочешь, а я покараулю.
        - Ну ты придумал, - пробурчал Ригард и, перебравшись к выходившему на крышу оконцу, открыл раму.
        Хлынувший в комнату поток свежего воздуха заскользил по полу к двери.
        - Лезь скорее, а то меня сдует! - приказал Клаус, и Ригард стал выбираться. Оказавшись на крыше, он затворил раму, сквозняк прекратился.
        Клаус перевел дух и стал прислушиваться, теперь он отвечал за себя и за Ригарда.
        Где-то хлопнула дверь, притушенный фитиль в лампе дрогнул. Скрипнули половицы, Клаус вскинул арбалет, целясь в темный проем двери. Послышался шорох, а затем чей-то шепот. Наверное, это были подручные вора!
        Клаус затравленно покосился на чердачное окно - ну где же он, почему медлит?
        Кричать и звать Ригарда было поздно, на лестнице послышались шаги, и в проем скользнула тень. Клаус выстрелил.
        Болт с грохотом врезался в обшивку и затрясся, успокаиваясь в доске.
        Шаги прекратились.
        - Ну, если вы не признаете меня за хозяина, я, пожалуй, сбегу без вас, - произнес кто-то голосом Галлена.
        - Это точно вы, ваше благородие?
        - Ну, а как я тебе это докажу, если у тебя еще один болт в арбалете?
        Галлен высунулся из-за угла.
        - А где Ригард?
        - На крышу полез, отлить…
        - О! - Галлен сделал удивленное лицо. - Надеюсь, он не свалится.
        - Не свалится, ваше благородие! Заходите скорее, а то мы без вас такого страху натерпелись!
        - Сначала опусти арбалет.
        Клаус опустил. Потом поднялся на ноги, не в силах скрыть радостную улыбку.
        Тем временам Галлен расшатал и выдернул из обшивки болт.
        - Вы были готовы к самому худшему, и это правильно, - сказал он, заходя в комнатку. В этот момент распахнулась рама чердачного окна и показались ноги Ригарда.
        - Я так понимаю, Клаус… У него в казне сотня золотых… А это значит, что нам с тобой… Ой, как больно, да тут гвозди не загнуты!
        Ригард высвободил зацепившиеся штаны и встал на пол.
        - Если уж ты боишься, я прямо сейчас спущусь и пригвозжу этого ворюгу безо всяких колебаний…
        Ригард закрыл раму и, повернувшись, застыл с открытым ртом.
        - Ва… Ваше благородие, вы живы?
        - А ты, пройдоха, мечтал о другом? - усмехнулся Галлен.
        - Никак нет, я… Я просто рассуждал о самом страшном исходе, честное слово.
        Клаус достал из-под кровати сумку с казной и протянул Галлену. Тот, не считая, спрятал ее под рубахой и затянул пояс.
        - Ну что, ваше благородие, теперь-то мы можем лечь спать? - с надеждой спросил Ригард.
        - Нет, дружок, теперь не время спать, теперь самое время мотать из этого города.

113
        Штиблет удивленно взирал на скорые сборы своих постояльцев и скреб в затылке. С одной стороны, с ним рассчитались без обмана, а с другой - он чувствовал себя слегка обделенным. Ведь случись что с важным гостем, ему достались бы и мул, и сундуки, и дорогой жеребец - такие уходили за кошель золота.
        - Давай, стягивай… Теперь здесь придержи… Готово!
        Мула навьючивали быстро и деловито. Один сундук, другой, потом две сумки, ремень, и дело сделано.
        - А твой-то осел небось заскучает? - спросил Галлен, чтобы хоть как-то разбавить молчание.
        - Небось перетерпит, - ответил Штиблет, не в силах перебороть свое разочарование.
        Он хотел было поинтересоваться содержимым мешка, который Галлен подвязал вместе с сумками, но поостерегся. В прошлый раз его милость уезжал с похожим мешком, а когда Штиблет спросил о его содержимом, гость так на него посмотрел, что Штиблет пожалел о том, что спросил.
        Ну, мешок и мешок, не его это дело.
        Когда стали выезжать за ворота, из-за гор подул сырой ветер.
        - Может, до утра останетесь? Вон какой ветрина с берега дует, небось непогоду принесет, дождь скоро! - предупредил Штиблет.
        - Не страшно! - ответил ему Галлен, подсаживая в седло Клауса. Ригард тем временем занял место на вьючном седле Маверика.
        Вскоре вся кавалькада понеслась прочь, Штиблету ничего не оставалось, как, оглядевшись, запереть ворота, подсвечивая себе лампой с потрескивающим фитилем.
        Он знал, что его милость был при деньгах, и не просто при деньгах, а при больших средствах! По таким видно, что потратить золотой для них словно чихнуть. Но одно дело - знать и совсем другое - взять это золото. Штиблет и в прошлый его приезд замышлял дело, да только не решился. Галлен будто видел старого вора насквозь, и это его смущало.
        А теперь еще эти два волчонка - у каждого на пузе кинжал.
        - Нет, правильно, что не дернулся, - вслух произнес Штиблет и, подойдя к ослу, сыпанул ему в торбу лишнюю пригоршню овса.
        Между тем Галлен со своим войском на рысях приближался к городской окраине.
        - Ну-ка стой, морда, кто такие?! - кричали им вслед одни.
        - Слезай, сволочь, и плати мзду! - грозили другие, не подозревая, что, не успев выбежать к дороге, тем самым спасают себе жизнь.
        - У нас самый мягкий дурман! Приходите!
        - Румяные девицы на все пожелания!
        - Счастливая игра! Самая счастливая игра, приходи и обогатися! Обогатися с нами!
        Все эти крики и мерцающие огни раскаленных ламп оставались позади. Еще немного, и копыта жеребца перестали цокать по мостовой и глухо застучали по мягкой и такой знакомой дороге.
        Ветер из-за гор прибавил, поднимая невидимую в темноте пыль. Недовольный скачкой Маверик пронзительно заорал, повернулся и попытался ухватить Ригарда за колено. Однако не вышло, и он продолжил бег за жеребцом, которого признавал за старшего.
        В воздухе запахло дымом, принесенным из Тайбея, затем по дороге хлестнул сухой порыв ветра, а уже следующий принес мелкие капли дождя.
        Сверкнула молния, ударил гром, и, словно повинуясь их разрешению, на землю обрушился ливень, да такой плотный, что нельзя было разобрать ни дороги, ни направления.
        Жеребец Галлена остановился и покорно опустил голову, пережидая ненастье, и его никто не понукал.

114
        Напрасно Клаус и Ригард думали, что возвращаться из Тайбея придется прежним путем, у их хозяина на этот счет был собственный план. Четыре долгих дня путники плутали между холмов по непроторенным дорогам, ночевали под открытым небом и ловили в озерах рыбу, когда кончилась еда. Лишь на пятый день отряд выбрался на большую дорогу, соединявшую портовый город Ростер с Бринкстолем, стоявшим на земле лорда Леммеля, верного вассала сильвестинского короля.
        - Ну, наконец-то! - не сдержался Ригард, когда почувствовал под ногами дорожную пыль. - К чему было колесить по неудобьям, ваше благородие, если мы снова вернулись на тракт?
        - А ты соскучился по жирному сыру и ветчине в придорожных трактирах? - спросил Галлен, довольный, что долгое бегство вдоль королевской границы завершилось.
        - Не без этого, конечно. Рыба на углях и без соли мне порядком надоела, еще когда мы бродяжничали с Клаусом. Вот и Маверик оголодал без овса, на одной траве у него бока подобрались.
        - Перевалим через границу, будет тебе и сыр, и окорок. А ты, Клаус, почему не жалуешься?
        - Я и так понял, что мы вдоль границы бежим, чтобы нас не нашла возможная погоня. Они бы решили, что мы прямиком к крепости пошли…
        - Молодец. Быть тебе военным.
        - А мне кем быть, ваше благородие? - тут же поинтересовался Ригард и хлопнул Маверика по морде, когда тот попробовал кусаться.
        - И тебе тоже быть военным, куда же деваться, - усмехнулся Галлен. - Только ты будешь прожорливым солдатом.
        - Ну и ладно, - отмахнулся Ригард, скрывая разочарование. - А что вы в своем мешке везете, ваше благородие? Я давно хотел спросить, еще за Тайбеем, но потом начались эти скачки по кочкам, а вот теперь…
        - Заткнись и больше никогда меня об этом не спрашивай. Это не твоего ума дело, - зло ответил Галлен.
        Приятели переглянулись. Такая перемена для их хозяина была нехарактерна.
        Через полмили, когда дорога обогнула рощу и вышла на поросший травой глинистый пустырь, впереди показались два холма, на одном из которых стояла крепость. В отличие от той, которую путники видели по дороге к Тайбею, эта была деревянная и занимала значительно большую площадь, а под ее стенами имелся ров.
        С дороги было видно, как по холму за крепостными стенами маршируют солдаты и строгий офицер размахивает стеком, выражая свое недовольство.
        Из труб вспомогательных построек шел дым, должно быть, там готовили солдатам похлебку, пекли хлеб или стирали. А от ворот крепости вниз по склону вела извилистая дорога. Она упиралась в будку пропускных ворот, где стояли трое солдат и сержант.
        В этом месте переход работал по всем правилам, и к тому моменту, когда отряд прибыл к полосатой перекладине, у пропускного рубежа стояли три порожние телеги, а взмокший от волнения подрядчик объяснял сержанту, что не нашел в Ростере выгодного груза, потому и погнал в Бринкстоль телеги порожняком.
        Сержант отказывался ему верить и подозревал в порожнем перегоне государственную измену.
        - Да поймите же, ваша милость, что если я пойду с грузом, то буду в Бринкстоле через пять суток, а порожняком через какие-то три. Там снова возьму сукно и быстро пойду обратно. Скорее обернусь, скорее получу прибыль! А они мне рыбу везти предлагали - соленую в бочках! А зачем мне эта вонь да чешуя? К чему? Я порядочный барышник!
        - А вот я отправлю тебя в крепость, да в подвал, да на дыбу! Небось кой-чего поинтереснее вспомнишь! - грозил сержант, подкручивая холеные усы. Он уже и сам понимал, что в трех пустых телегах нет никакой измены, однако отступиться сразу не мог. Все же он был на государственной службе.
        Мужики-возницы, сидя на телегах, посмеивались и ели хлеб с солью и луком. Подрядчик их жестоко обсчитывал, поэтому они его не жалели.
        Подъехавшие новые путники стали для сержанта лучшим выходом из щекотливой ситуации.
        - Ладно, морда альбионская, проваливай! В этот раз тебе повезло, добрые люди подъехали, но в другой раз я с тебя шкуру спущу, так и знай!
        Сержант подал знак часовому, тот поднял перекладину. Подводы тронулись и покатили восвояси, а подрядчик запрыгнул на последнюю.
        Сержант посмотрел им вслед, покачал головой и направился к новеньким.
        Галлен оставался в седле, чтобы простолюдин скорее понял, с кем имеет дело, и сержант действительно понял. Он откашлялся, поправил усы и, узнав по осанке офицера, отсалютовал ему, а Галлен отсалютовал в ответ.
        - Здравия желаю, ваше благородие!
        - И тебе того же, сержант. Что, тяжело приходится на государственных границах?
        - По-разному, ваше благородие…
        Сержант обошел вокруг Маверика. Клаус и Ригард, зная зловредность животного, опасались, как бы мул не укусил придирчивого сержанта, но Маверик, видимо, понимал, что ему светит обвинение в государственной измене, а потому лишь пожевал губами и упустил пару возможностей, когда мог укусить сержанта не только за плечо, но и за шею.
        - А что в сундуках, ваше благородие?
        - В одном тряпки, в другом - оружие.
        - Оружие? Целый сундук? - не поверил сержант.
        - Посмотри, если не веришь. Я не обижусь, ты же на службе.
        - На службе. А ваше благородие в отпуске?
        - В отставке.
        - А что так? Вы, надо полагать, из королевской кавалерии будете?
        - Ну и глаз у тебя, - улыбнулся Галлен, не слишком довольный тем, что перед слугами открывают его прошлое.
        - Это просто, ваше благородие, у меня брат унтер-офицером в кавалерии, в Лунстромском полку. А вы в каком были?
        - В Сурвортском, - нехотя ответил Галлен. - Лунстромцы нам соседями были.
        - До чего же все закручено, а! Беги хоть на край света, а все равно либо земляка встретишь, либо просто хорошего человека.
        Говоря все это, сержант постепенно обошел весь караван и, остановившись слева от Галлена, увидел мешок, который тот придерживал коленом.
        - А что в мешке, ваше благородие? - спросил сержант, глядя Галлену в глаза. Тот выдержал взгляд, однако на вопрос не ответил.
        Не зная, чего ждать, Клаус с Ригардом переглянулись. Они боялись, что хозяин затеет драку под носом крепостного гарнизона.
        - Мешок придется показать, ваше благородие, - произнес сержант, кладя руку на рукоять меча.
        - Смотри, - пожал плечами Галлен и, дернув за шнурок, развязал горловину.
        Сержант подошел ближе, заглянул в мешок, но ничего особенного не увидел.
        - Тут соль, - сказал он и засунул руку, чтобы эту соль разворошить, но неожиданно отскочил и, сорвав пучок травы, стал вытирать руку.
        - Посмотрел? - спросил Галлен и, не дожидаясь ответа, стал завязывать мешок.
        - Кто это? - спросил сержант.
        - Тебе это так важно?
        - Нет, - пожал плечами сержант. Ему еще никогда не приходилось бывать в такой ситуации.
        - Если у нас все в порядке, может, мы поедем? - спросил Галлен, пристально глядя на сержанта.
        Тот покосился на часового, потом еще раз пожал плечами и, махнув ему, сказал:
        - Пропускай их, все в порядке.
        Полосатая перекладина стала подниматься, и почти одновременно с этим в крепости ударил обеденный гонг.

115
        Миновав границу королевства, за очередным поворотом отряд Галлена наткнулся на новый рубеж, на этот раз от лорда - владельца земель.
        Здесь не было крепости и раскрашенной перекладины, их роль выполняли шалаш и скамья у дороги, на которой помещался весь гарнизон рубежа - двое алебардистов и сборщик пошлины в чине писаря.
        У писаря имелись ящичек для монет и переносное бюро на ремне, которое он вешал на плечо и оттого походил на ярмарочного шарманщика.
        - Добро пожаловать в земельные владения лорда Леммеля Бринкстольского, - произнес крючкотвор заученную фразу и, поднявшись со скамьи, вышел на дорогу.
        - И вам всяческих благ, достойные слуги своего господина, - нараспев ответил Галлен, перенимая манеру писаря.
        - С добром или злом к нам пожаловали? - спросил тот, почесываясь пониже поясницы.
        - С добром. Конечно, с добром, - ответил Галлен.
        - В таком случае вы должны внести в казну лорда проездной налог за двух лошадей и трех человек.
        Сказав это, писарь открыл крышку бюро, где оказался заготовленный пергамент, наполовину исчерканный записями налоговых поступлений.
        - Итого с вас будет…
        Писарь опять почесался, затем прищурился и, снова взглянув на Галлена, выдал результат расчетов:
        - Один талер серебром.
        - Я не против заплатить налог уважаемому лорду, - сказал Галлен, пряча улыбку, - но хотелось бы узнать, какие же налоги положены за каждого из нас, а также за наших животных.
        - За человека - крейцер, а за лошадь - тоже крейцер, - честно признался крючкотвор.
        - А за мула?
        - А у вас есть мул?
        - Конечно, вон он, - ответил Галлен, указывая через плечо.
        - Да, действительно мул, - согласился писарь. - За мула полагается четвертина.
        - Вот и замечательно. Значит, за троих людей по крейцеру, за лошадь тоже крейцер, итого четыре, правильно?
        - Правильно, - вздыхая, согласился писарь. Ему снова попались грамотные проезжающие.
        - И четвертинка за мула. Итого четыре крейцера и четвертинка. Вот, пожалуйста, получите…
        С этими словами Галлен ссыпал монеты на перепачканную чернилами ладонь писаря.
        - Все, мы можем ехать?
        - Только после записи, ваша милость, у нашего лорда во всем должен быть порядок.
        - Ну, раз порядок, записывай.

116
        Когда все формальности были улажены, писарь закрыл бюро, запер на крохотный замок денежный ящик и сказал:
        - Проезжайте, только в первом трактире на ночлег не становитесь.
        - Почему это? - усмехнулся Галлен, трогая лошадь.
        - Не подходит он для ночлега. Поесть - да, рулет там дают отменный, а еще пшенная каша со шкварками хорошая, но ночевать не советую.
        Ни Галлен, ни Клаус с Ригардом значения словам писаря не придали. Они были измучены дальней дорогой и ночевками в лесу, поэтому очень обрадовались, когда мили через полторы на обочине дороги показался сложенный из серого песчаника большой старый дом с башенкой. Его затейливая архитектура, барельефы и два выдающихся в палисадник портика наталкивали на мысль, что прежде это была чья-то усадьба, и, уж конечно, этот дом появился здесь до того, как в этом месте пересеклись две дороги.
        Возле крыльца стояли два подрессоренных возка с лакированными коробами, запряженные легконогими гнедыми кобылками. Увидев их, жеребец Галлена затряс головой и заржал, а кобылы с готовностью отозвались.
        - Нет, Карандер, не время сейчас, - предупредил его Галлен, прикидывая, как поставить жеребца, чтобы его не беспокоили кобылы.
        Привязав животных к коновязи, путники поднялись по выщербленным ступеням и оказались в просторном зале с закопченными потолками. Здесь стояло не менее тридцати столов, но заняты были только два.
        За одним сидели двое добротно одетых господ, судя по всему, барышники и владельцы подрессоренных возков, а за другим одинокий посетитель в высоких черных сапогах и темно-зеленом мундире.
        На столе рядом с ним лежала шляпа с гербом королевской службы лесных угодий.
        У барышников стол ломился от яств, а перед лесным чиновником стояла глиняная кружка с самой дешевой выпивкой.
        Когда вошли новые посетители, барышники на мгновение прервали разговор, но затем вернулись к своим делам. А одинокий посетитель вновь прибывших даже не заметил, продолжая смотреть куда-то сквозь стену.
        Выбрав подходящий столик, Галлен с облегчением опустился на стул, рядом с ним расположились Клаус с Ригардом.
        С улицы послышалось ржание Карандера, Галлен беспокойно огляделся: ну где же хозяева? И они тотчас появились - высокий полный мужчина лет сорока пяти в крашеной холстяной паре, льняном фартуке и с улыбкой на бритом лице, а с ним женщина того же возраста, в таком же фартуке поверх шерстяного коричневого платья.
        Мужчина был коротко стрижен, а голову хозяйки венчало сооружение, которое сделало бы честь любой даме при дворе провинциального лорда.
        - Мы рады видеть вас в нашей харчевне! - произнес мужчина.
        - Да, очень рады, - подтвердила хозяйка, делая книксен, адресованный Галлену.
        - Мы проезжали мимо и решили зайти к вам, - сказал тот. - Мы слышали, у вас отличный свиной рулет и замечательная пшенная каша со шкварками.
        - О да, наша кухня славится по всей дороге, - подтвердил хозяин, а хозяйка от избытка чувств едва не сделала еще один книксен.
        - Вот и прекрасно. Порадуйте нас своим умением, а пока принесите на закуску ветчины и сыра. Ну и пива - светлого и черного.
        - Пожелаете солений? У нас лучший на дороге маринованный лесной чеснок.
        - Хорошо, подавайте все, что посчитаете нужным, - милостиво согласился Галлен, и довольные хозяева убежали выполнять заказ.
        - Каша со свиными шкварками! - повторил Ригард и, прикрыв глаза, стал медленно раскачиваться. - Как я мечтал об этом, поедая печеную рыбу без соли!
        - А я творожники очень уважаю, - признался Клаус, мечтательно глядя в окно. - Мамаша их поджаривала с корочкой! Как она там, справляется ли без меня?
        Клаус вдохнул и, уставившись в стол, стал барабанить по нему пальцами.
        - Так вы что же, до сих пор не дали знать своим родным, что живы? - спросил Галлен.
        - Нет, конечно! - удивленно ответил Ригард. - Как мы это сделаем? Никаких земляков нам пока не попадалось.
        - А письмо написать и передать через купеческое товарищество не пробовали?
        - Как это? - спросил Клаус, отвлекаясь от тяжелых дум.
        - Можно зайти в купеческое товарищество и передать письмо или деньги, которые будут с оказией переправлены в тот город, который тебе нужен, и вручены тому человеку, которого ты укажешь.
        - А если не передадут и присвоят? - осторожно спросил Ригард.
        - Тогда человек, вернувшись домой, узнает, что его обманули, и будет скандал. Но купеческое товарищество на такую глупость никогда не пойдет, доверие для них очень важно. Я несколько раз пользовался их услугами, и все мои письма были доставлены.
        - Так это, наверно, стоит огромных денег? - предположил Клаус.
        - Пару крейцеров, а если тебе нужен ответ на письмо - то три.
        - И монеты переслать можно? - недоверчиво спросил Ригард.
        - Можно. Если я ничего не путаю, то четвертинка за каждый крейцер.
        - С этим ничего не выйдет, - отмахнулся Клаус, вздыхая.
        - Почему?
        - Мы неграмотные. Буквы знаем, читаем немного, но писать ни я, ни Ригард не умеем.
        - Не беда, писать умею я. Напишу, что вы захотите, и отнесем письмо в бринкстольское товарищество, а через неделю оно уже будет в Денвере.
        - Хорошо, если так, ваше благородие.

117
        Вскоре появился хозяин с двумя деревянными блюдами, на одном были ломтики сыра двух сортов, а на другом - ветчина. За хозяином следовала хозяйка с тарелкой солений и хлебной корзинкой.
        - Кушайте на здоровье, сейчас вынесу пиво! - пообещал хозяин.
        - Кушайте, - вторила ему хозяйка. - Ваш рулет уже варится, и каша тоже! У нас все быстро!
        Ригард схватил несколько ломтиков сыра и ветчины, сунул все это в рот и поднялся из-за стола.
        - Ты чего? - спросил Клаус.
        - По нужде мне надо… - пробубнил тот.
        - Это тебе на задний двор нужно, но лучше выйди через крыльцо, заодно Карандера проведаешь, - сказал Галлен, разжевывая завяленный кусок ветчины и машинально прижимая кожаный мешок к стулу.
        Клаус покосился под стол, невольно вспомнив лицо привязчивого сержанта, когда тот залез в этот мешок, а потом отскочил, будто ошпаренный.
        Прошла четверть часа, и появился Ригард.
        - Все в порядке, в дыру не свалился? - подначил его Клаус.
        - Ха-ха, - произнес тот, неодобрительно покачав головой.
        Барышники закончили обедать и позвали хозяйку, чтобы рассчитаться. Та вышла, стуча подкованными башмаками, приняла деньги и стала собирать посуду.
        Поймав на себе взгляд Клауса, сказала:
        - Сейчас-сейчас, скоро вынесу!

«О чем это она?» - подумал он, размышляя про купеческое товарищество, о котором говорил Галлен. До чего же все просто - раз, и письмо в Денвере. Он и не предполагал, что такое возможно.
        Снова появилась хозяйка, неся на блюде парящий кусок свиного рулета. За ней торопился хозяин с раскрасневшимся лицом, только теперь Клаус расслышал, что он тоже носит подкованные башмаки.

«Тот-ток-ток, ток-ток-ток», - словно соревнуясь, постукивали харчевники.

«Как лошади на мостовой», - подумал Клаус и, получив на тарелку кусок рулета, придвинул ее поближе.
        - До чего же все у вас вкусно, - похвалил Галлен. - Надеюсь, найдется для нас и комната?
        - Комната?! - поразилась хозяйка, и они с мужем переглянулись.
        - Ну да, комната. Мы проведем у вас ночь, а завтра с утра отправимся дальше.
        - Конечно, у нас найдется не только одна комната, у нас найдется для вас целых три комнаты! - сказала хозяйка.
        - Причем по цене одной! - торопливо добавил хозяин, опасаясь, что гости передумают.
        - Вот и чудесно, - сказал Галлен и, заметив, куда направлены взгляды хозяев трактира, обернулся. Одинокий посетитель в зеленом мундире стоял у своего стола и совершал руками какие-то движения, должно быть, пытаясь что-то сказать.
        - Да разве вы не знаете?.. Разве не знаете?.. - наконец проговорил он.
        - Знаем-знаем! Всё знаем! - поспешил к нему хозяин, нахлобучил посетителю шляпу и потащил его к выходу.
        - Я хочу… рассчитаться! - воскликнул тот.
        - Ничего не нужно, друг мой! Сегодня для вас все бесплатно! - объявил хозяин и выпроводил гостя вон.

118
        Кухня трактира так понравилась новым посетителям, что их обед плавно перешел в ужин, после чего, уже в сумерках, гости вышли в палисадник и, усевшись на принесенную хозяевами скамью, стали любоваться послезакатным небом. Галлен все так же держал таинственный мешок при себе.
        Хозяин любезно взялся распрячь животных, отвести их в конюшню и в одиночку перетащить сундуки в комнату Галлена.
        Тот не возражал, трактирщик выглядел крепким, такая работа была ему по плечу.
        Сытых гостей клонило ко сну, и хозяйка проводила их в комнаты, снабдив лампами и пообещав подать горячей воды, если потребуется.
        Клаусу воды не требовалось, хотелось поскорее завалиться спать.
        Когда дверь закрылась и он остался в комнате один, пришло время осмотреться. Клаус с удивлением обнаружил, что его кровать под балдахином, а подушки и одеяло украшены кружевами, как будто предназначались королевским особам.
        В комнате имелся большой камин, на его полке стояли две мраморные статуэтки, изображавшие воинов давно прошедших эпох. Статуэтки выглядели дорогими, Клаусу подумалось, что оставлять такие вещи в комнатах неправильно. Мало ли какие люди попадутся.
        Дотронувшись до одной из этих статуэток, Клаус случайно коснулся каминной полки и обнаружил, что она покрыта слоем пыли. Снова оглядевшись, он заметил, что оставил на полу следы - на нем тоже была пыль.
        - Сколько же здесь не убирали? - вслух произнес Клаус. Он подошел к балдахину, откинул прозрачный шелковый занавес и провел рукой по атласному покрывалу. Здесь пыли не было.
        Клаус поставил лампу на прикроватную тумбочку, разделся и, откинув покрывало, забрался под одеяло, отметив, что на кровати настоящая пуховая перина, что тоже было удивительно, ведь до сих пор во всех трактирах, где они останавливались, им предоставляли только расшатанные деревянные койки с соломенными тюфяками.

«Наверно, эта комната давно стояла закрытой. Просто повезло», - решил он и, одолеваемый сном, задул лампу. Но не успел Клаус закрыть глаза, как ему пришлось снова открыть их. В комнате было светло, на тумбочке, на каминной полке и на полу горели лампы, а одетая в прозрачные одежды девушка подавала ему знаки, стоя перед прозрачным шелковым пологом.
        Клаусу показалось, что она даже кричит, но он ее не слышал.
        Девушка была бледна и очень красива, свет многочисленных ламп, просвечивая ее одежды, представлял прекрасное тело во всех подробностях.
        - Кто вы, что вам здесь нужно? - воскликнул Клаус, приподнимаясь.
        Девушка стала жестикулировать еще отчаяннее.
        - Вы немая? - спросил он, садясь, но ответом ему была все та же отчаянная пантомима. Тогда Клаус отдернул полог, и на него обрушился визгливый голос девицы.
        - Почему вы так жестоки со мной, милорд?! Не от вас ли я получала приглашение, и что же теперь, вы не хотите подойти ко мне?!
        - Какой милорд, о чем вы? - спросил пораженный Клаус; его смущали прозрачные одежды девушки, которые ничего не скрывали.
        - Ваши намеки были весьма прямыми, милорд, и вот я здесь, не боясь, что о нас будут говорить завтра!
        - Ну и дела… - пробормотал Клаус и, откинув одеяло, встал с кровати.
        - Вы больше не желаете меня, милорд?! - воскликнула девушка и распахнула свои и без того прозрачные одежды.
        - Я… - Клаус замер. Под одеждами ночной незнакомки не оказалось ничего - пустота, и ничего более.
        Он в ужасе попятился, закрываясь рукой от странной визитерши, а она наступала, распахивая одежды все шире и становясь все более невидимой.
        - Это сон! - догадался Клаус. - Это сон, и вы мне снитесь! Смотрите, на полу совсем нет пыли. А ведь она была!
        - Вы совсем не хотите меня, милорд?! - гнула свое незнакомка.
        Клаус решил, что пришла пора действовать, он перескочил через кровать, распахнул дверь и вырвался в коридор. Если это сон, он должен сейчас же проснуться, но если его действительно посетила какая-то сумасшедшая, тогда…
        Одну за другой Клаус распахивал двери комнат, но везде видел одну и ту же кровать с балдахином, камин, картины и статуэтки.
        Пробежав по коридору до конца, он пронесся через кухню, где на плите беззвучно кипели кастрюли, и, выбежав в зал, увидел одинокого посетителя в зеленом мундире, который при свете лампы размахивал руками и кричал:
        - Да разве вы не знаете?! Разве не знаете?!
        Не встретив здесь поддержки, Клаус выскочил на крыльцо и обнаружил там только ночь и уходящую вдаль дорогу, а странная визитерша была тут как тут.
        - Вы не любите меня, милорд?! Вы меня презираете?!
        Клаус понимал, что это кошмар, но как проснуться? Как из него вырваться? И тут он вспомнил, как еще в детстве научился сбегать из страшных снов, следовало лишь упасть на землю, чтобы испугаться.
        Клаус так и поступил - и это сработало!
        Через мгновение он открыл глаза и увидел перед собой залитую солнечным светом комнату и черный зев холодного камина, который теперь вовсе не казался ему страшным.
        - Ох, - простонал Клаус. - И приснится же такое…
        Он сел, откинул шелковый полог и, встряхнув головой, начал одеваться. Пожалуй, встал он слишком рано, уставший хозяин наверняка еще отсыпался, но ложиться в эту кровать снова Клаусу не хотелось.
        Одевшись и подойдя к двери, он заметил на полу и каминной полке следы от мокрой тряпки.
        - А вот это делать было не обязательно, - сказал он, сердясь на хозяев, которые при нем, спящем, ползали тут с тряпками в руках. Об уборке апартаментов следовало позаботиться заранее.
        Выйдя в коридор, Клаус огляделся. Было тихо, в дальнем конце коридора за угол шмыгнула крыса.
        Найдя дверь Ригарда, он вошел без стука. Приятель спал одетый на коротком диванчике, неловко свесив обутые ноги.
        - Эй, Ригард, ты что же, всю ночь так провел? - спросил Клаус, вспоминая, какая шикарная перина была на его кровати.
        Ригард открыл глаза и, сев на диване, удивленно уставился на вошедшего.
        - Ты кто?
        - Что значит «кто»? Совсем, что ли, сбрендил, Ригард?
        - Я не Ригард, я Эрик…
        Тут распахнулась дверь, и в комнату вошел высокий седой господин с красным лицом и выпученными глазами.
        - Эрик, пока ты тут прохлаждался, моих быков увели цутрийские воры!
        Не успел Клаус удивиться, как дверь открылась снова, и он увидел знакомую девицу:
        - Неужели вы все забыли, милорд?! Неужели все кончено?!
        - О нет! Неужели опять сон?! - воскликнул Клаус, пятясь, а затем, снова следуя давнему рецепту, упал на пол.
        Через мгновение он открыл глаза и увидел перед собой залитую солнечным светом комнату и черный зев холодного камина, который совсем не казался страшным, как и в прошлый раз.
        - Ой, ну приснится же такое! Кому расскажешь - не поверят! - пробормотал Клаус и, спустив ноги на пол, с удовлетворением отметил, что пол по-прежнему покрыт слоем пыли.
        Клаус откинул мешавшийся полог и, встряхнув головой, начал одеваться. Подозрения все еще не оставляли его, и он тщательно принюхивался, пытаясь вспомнить, чувствовал ли во сне запахи. Так и не вспомнив этого, он вышел в коридор, боясь, что встретит там ночную визитершу, но в коридоре было пусто, а со стороны кухни доносился стук кастрюль.
        Пройдя в этом направлении, Клаус нашел дверь апартамента Ригарда и, войдя без стука, застал приятеля спящим на точно такой же, как в его комнате, кровати под балдахином.
        - Эй, поднимайся, пора нам отсюда убираться! - громко произнес он.
        Ригард резко поднялся и, сев на кровати, с выражением крайнего ужаса уставился на Клаус.
        - Клаус, миленький, скажи мне, ведь это ты, настоящий Клаус?! - закричал он, едва не плача.
        - Я, Ригард, я, успокойся! Теперь ты проснулся по-настоящему…
        - По-настоящему? Точно? - Ригард откинул полог и стал затравленно оглядываться, сверяя внешний вид комнаты с тем, что ему приснилось.
        - Точно-точно. Видишь - на полу пыль, а во сне ее не было.
        - Точно, не было, - согласился Ригард. - Ой, ну приснится же такое! Кому расскажешь - не поверят!
        - Это да, - вздохнул Клаус. - Вставай, пора отсюда бежать, пока мы окончательно не свихнулись.
        - Ты прав… Нужно срочно, срочно уезжать…
        Когда приятели вышли в коридор, из своего апартамента показался Галлен. Он был полностью одет, с мечом и в шляпе, но выглядел бледным, а под его глазами залегали тени.
        - Доброе утро, ваше благородие, как спалось? - спросил Клаус.
        Галлен посмотрел на Клауса, потом на Ригарда и, покачав головой, сказал:
        - Ну ты шутник…

119
        Не дожидаясь помощи от хозяев странного трактира, Галлен, Клаус и Ригард стали сами выволакивать сундуки к дороге.
        - Ваша милость, не спешите! - кинулся к ним хозяин. - Вы же еще не позавтракали!
        Галлен выхватил меч и направил на опешившего харчевника.
        - Не приближайся к нам!
        - Но, ваша милость, мы с женой встали до рассвета и прибежали из деревни, чтобы приготовить вам завтрак!
        - Что?! Разве вы не живете в этом доме?! - удивился Галлен, начиная что-то понимать. - Вы боялись ночевать здесь, правильно?
        - Увы, ваша милость, - признался хозяин, потупив взгляд. - До сегодняшнего дня это было невозможно.
        - Подавай наших лошадей, живо! Живо!!! - закричал Галлен, выходя из себя. В таком состоянии Клаус с Ригардом его никогда не видели. Перепуганный хозяин побежал через заднюю дверь в конюшню.
        Вскоре Карандер и Маверик были приведены харчевником к крыльцу. Они были под седлами, вымытые и вычищенные, однако жеребец дико вращал глазами и нервно бил копытом, а Маверик мелко дрожал всем телом и, увидев Ригарда, положил ему на плечо морду и жалобно, по-ослиному, заревел.
        - До чего животных довели, - покачал головой Клаус, потрясенный их состоянием.
        - Ваша милость, вы нам ничего не должны! Наш обед и ужин - вам в подарок! - затараторил хозяин, испуганно поглядывая на ножны, в которых скрывался быстрый меч Галлена.
        Из-за дверей выглядывала перепуганная хозяйка, выйти на крыльцо она не решалась.
        - Не-е-ет, вы меня не обманете! Вы меня больше не обманете! - воскликнул Галлен и, размахнувшись, швырнул в окно трактира серебряный талер. Звякнуло стекло, по нему разбежались ломкие трещины.
        - Готово, ваше благородие! - доложил Клаус, когда они с Ригардом связали последний узел, привязав к седлу Маверика оба сундука.
        - Поехали! - скомандовал Галлен, вскакивая в седло, и маленький караван вышел на дорогу.
        По обочинам прыгали скворцы, выискивая пищу в придорожном мусоре, со стороны деревни доносились голоса выезжавших в поле крестьян. Небо было ясное, солнце поднималось все выше, и вместе с ним поднималось настроение путников.
        Отъезд из злополучного трактира они воспринимали как избавление от долгого и навязчивого кошмара.
        - А скажите, ваше благородие, зачем вы зашвырнули им в стекло свой талер? - спросил Ригард, забегая перед мордой Карандера.
        - Если бы мы ничего не заплатили, ихнее худо увязалось бы за нами, а поскольку мы расплатились, все осталось при них. Я нарочно забросил монету так, чтобы им пришлось искать ее.
        - Страшное дело, ваше благородие! Мне снился мужик с бородой и выпученными глазами, а Клаусу - голая девица!
        - Не голая, я прикрытая кисеей! - поправил его Клаус.
        - Кисеей, ваше благородие! А вам чего снилось? - не сдавался Ригард. Галлен заколебался, стоит ли рассказывать о своих снах.
        - Не твое дело господские сны выслушивать! Иди к мулу, там твое место! - прикрикнул он в конце концов.

120
        В Бринкстоль прибыли, когда уже стемнело, однако Галлен отказался ехать в гостиницу, настаивая на том, чтобы немедленно отправиться в купеческое товарищество.
        - Там, наверно, закрыто, ваше благородие, - возражал Клаус. Писать письмо ему было страшновато, хотя это и обещал взять на себя хозяин.
        - Нет-нет, товарищество работает круглые сутки, ведь обозы отправляются и прибывают также круглосуточно. Всякий барышник имеет право в любой момент получить в товариществе какие угодно справки.
        Галлен устал с дороги и с удовольствием отправился бы в гостиницу, но с утра он должен был встретиться с тем, кто примет у него кожаный мешок, а затем следовало убраться из города.
        Нет, он твердо решил написать письма именно сегодня. Сегодня или никогда!
        - Сегодня или никогда…
        - Что, ваше благородие? - спросил Ригард, когда они остановились напротив кирпичного особняка.
        - Ничего, приехали уже. Здесь находится бринкстольское купеческое товарищество. Вяжите Маверика к коновязи, да не крепко, он здесь никуда не убежит.
        Оставив животных у коновязи, все трое прошли вдоль засаженного цветами палисадника и, отворив тяжелую дверь с медной ручкой, оказались в просторной комнате, где уже горели масляные лампы, а за широким сидячим бюро дремал писарь в черной бархатной шапочке.
        - Чему обязан, господа? - спросил он, привставая со своего места и слегка пугаясь, ведь Галлен, с мечом и кинжалом на поясе, выглядел внушительно.
        - Мы хотим отправить письмо в Денвер, - сказал Галлен. - С самой ближайшей оказией.
        - Ах, вот как? Ну, тогда пишите, а я у вас приму. Бумаги и чернил у вас, как я понимаю, нет?
        - Ничего нет, - признался Галлен, - но я все оплачу.
        - Тогда извольте туда. - Писарь указал в угол, где было высокое бюро, а также имелись пергамент, чернильница и три очиненных пера.
        Галлен подошел к бюро, взял перо, тронул его кончик пальцем и, покачав головой, взялся за другое. Клаус с Ригардом переглянулись, они такой премудрости и близко не понимали, а оказалось, что гусиные перья чем-то различались.
        - Ну что, кому будем писать, твоей матери, Клаус, или матери Ригарда?
        - Пишите Марте! - сразу сказал Ригард. - А то моя мамаша очень испугается.
        - А Марта, стало быть, твоя мать, Клаус?
        - Да, - кивнул тот. - Пишите на нее, ваше благородие. Она женщина не робкая и своего братца Тревора при мне дважды за чуприну таскала, да еще об угол била. Она письма не испугается, это точно.
        - Ну а она хотя бы грамотная?
        - Конечно, грамотная, - сказал Клаус, - ей уже пятый десяток пошел, всякого повидала…
        - Письмо прочитать сможет?
        - Нет, откуда ей? Но на это у нас соседский парнишка имеется, Горвальдом зовут. Ему только двенадцать, а он любые буквы разбирает, хоть черным прописано, хоть зеленой краской. Сам видел, честное слово! И все писаное в слова складывает, да еще как складно получается!
        - Понятно. Значит, пишем твоей матери Марте, а пару строк для матери Ригарда она передаст на словах, правильно?
        - Передаст, мы же через улицу живем. Я с мамашей на Грязном ручье, а Ригард с его мамашей - на Черном, - пояснил Клаус.
        - Отлично. Значит, теперь и адрес имеется… Деньги пересылать будете?
        - Да какие у нас деньги? - скривился Ригард, чем вызвал недовольство Галлена.
        - Не нужно такую рожу кривить, вам ведь по три серебряных талера причитается.
        - По три?! - не поверил Ригард и обменялся удивленным взглядом с Клаусом.
        - Так, если по крейцеру в день, меньше получается, ваша милость, - напомнил Клаус, который неплохо считал.
        - Правильно, только ведь вам вместо спокойной службы досталась драка в гостинице, да потом каземат и беготня по лесам, вот и получилось серебро вместо меди.
        - Тогда все правильно, - сразу согласился Ригард. - Тогда я отправлю талер.
        - А я - два! - сказал Клаус.
        - Тогда и я - два.

121
        Через сорок минут измученные Галлен, Клаус и Ригард вернулись к задремавшим у коновязи животным. Письмо было составлено для матери Клауса, с пометкой, чтобы она передала сведения о Ригарде его матери.
        С помощью писаря купеческого товарищества был составлен и договор для пересылки четырех талеров серебром.
        Несмотря на требования Клауса и Ригарда, Галлен не сказал им, сколько заплатил за все эти услуги, притом что заказал также и пересылку ответа на поданное письмо.
        - Приедете сюда через пару недель и заберете ответ, который, со слов ваших матушек, напишет этот разумный отрок. Как его?
        - Горвальд, ваше благородие.
        - Потом найдете грамотного человека, и он вам все прочитает, если сами не сможете.
        В полном молчании Клаус и Ригард отвязали Маверика от коновязи и, погруженные в собственные мысли, последовали за хозяином.
        Очнулись они лишь во дворе гостиницы «Бринкстольский пес», когда пришлось сдавать мула местному конюху.
        - Давайте я вам в дорогу постираю, ваше благородие, - предложил Клаус, понимая, что завтра они с Галленом расстанутся.
        - Не нужно, отдыхай. А постирать я горничной отдам, пусть для своих детишек прибавку заработает.
        - Да как-то неловко, вы вон какие расходы понесли… Неловко как-то…
        - С меня еще ужин, так что думай лучше о еде, - сказал Галлен, останавливаясь возле бюро, за которым стоял гостиничный приказчик.
        - Один апартамент, ваше благородие? - попытался угадать тот.
        - Два. Для меня и моих друзей.
        Клаус с Ригардом посмотрели друг на друга и покачали головами. Они считали, что их хозяин неразумно тратит деньги.
        - Да, и пусть их апартамент будет оплачен до вечера, с обедом и ужином, а я уеду рано утром, еще до завтрака.
        - Как скажете, ваше благородие, - сказал приказчик, записывая пожелания постояльца. - Сейчас ваши сундуки и этот мешок будут доставлены в апартаменты.
        - Нет-нет, этот мешок при мне! Я его сам доставлю! - возразил Галлен, хватаясь за свою странную ношу.
        - Значит, только сундуки, - улыбнулся приказчик. - Идите за мной, я покажу оба ваших апартамента.
        Вечером, уже после плотного ужина с вином, Клаус и Ригард долго не могли уснуть на гостиничных кроватях, планируя свое дальнейшее будущее.
        - Можно, конечно, к реке податься, на строительство, - сказал Ригард.
        - Нет, поступим, как посоветовал его благородие. Что он сказал?
        - Что мы хорошие слуги, да еще и охранники.
        - Правильно. Он сказал, ищите места у одиноких господ, которые подъезжают к гостиницам. Так мы и поступим! Прямо завтра с утра и станем караулить.
        - Твоя правда, а теперь спать давай.

122
        На другой день, сразу после основательного завтрака, Клаус с Ригардом спустились во двор, ожидать подъезжающих гостей, однако удача пришла с другой стороны, в виде полного невысокого господин в кожаном дорожном плаще и в кожаной же шляпе с полями. Он вышел на крыльцо, а следом за ним носильщики стали выносить сундуки, которых набралось целых четыре.
        Потом конюх привел лошадь полного господина, а помощник конюха - еще двух мулов. Видя все это, Клаус решил попытать счастья.
        - А что, ваше благородие, не нужны ли вам добрые слуги? - спросил он, кланяясь.
        - Слуги-то нужны, - сразу ответил господин, внимательно оглядывая Клауса. - Только что ты можешь?
        - Могу рыбу ловить конским волосом, могу сапоги чистить и сам ваксу делать, а еще стирать и гладить. И во всем мне помогает мой друг - Ригард. Вдвоем мы сила и охрана для нашего хозяина.
        - Раз вы такие хорошие, чего же у другого хозяина не прижились?
        - Уехал он, ваше благородие, и все свои дела здесь забросил.
        - А куда же уехал? - усмехнулся полный господин.
        - Не сказывал, должно быть, в дальние края.
        - Ладно, чего хотите за свои услуги?
        - Мы хотим всего по два крейцера в день на нос, ваше благородие! - воскликнул подоспевший Ригард и поклонился еще ниже Клауса.
        - Годится. А чем меня оборонять будете?
        - А вот! - воскликнул Клаус, и они с Ригардом подняли полы курток, под которыми были спрятаны внушительные кинжалы.
        - Что ж, убедительно и похвально. Но едем мы прямо сейчас.
        - Сейчас? - переспросил Ригард.
        - Да, сейчас, - сказал новый хозяин. - Мне на побережье скорее надо, прохлаждаться тут некогда.
        - Хорошо, ваш благородие! - воскликнул Ригард, взбегая на крыльцо. - Я на минуточку, нам с кухни должок взыскать следует!
        - Ну, взыскивай, только быстро, пока мои сундуки к седлам вяжут.
        Не прошло и двух минут, как Ригард выскочил с мешком, в котором лежали два хлеба и тяжелый окорок. Все это ему удалось получить вместо обеда и ужина, которые им оплатил Галлен.
        А затем, как и обещал новый хозяин, они двинулись вон из города, по уже знакомой дороге в сторону моря. Их новое путешествие было долгим и состояло из многих приключений, но уже через десять дней в доме бринкстольского купеческого товарищества их ожидало письмо из Денвера.

«По дозволению и просьбе Марты, прачки с улицы Грязного ручья, пишет вам Горвальд, сын жестянщика Клота.
        Сыночек мой, мы с Бертой очень обрадовались, когда узнали, что вы с ее Ригардом живы и даже зарабатываете хорошие деньги. И потом она плакала до вечера, и вместе мы тоже плакали, но потом успокоились и снова радовались. Теперь мы с ней уговорились обратиться к Глории, которая торгует лыком и щетками, чтобы спросила своего брата, может, вас уже не ищут и уже забыли? Он у нее стражник и, когда не пьян, стоит у северных ворот с топором, а потому должен знать твердо.
        Берегите себя и не водитесь с непотребными девками. Ваши любящие матушки Марта и Берта».