Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Ободников Николай : " Стофунтовая Голова " - читать онлайн

Сохранить .
Стофунтовая голова Николай Ободников
        Первый рассказ Хэллоуинского трио.
        Пробуждение не самая лучшая часть дня, особенно когда оно размыкает веки в комнате без окон и дверей. И отброс по кличке Кирзак в полной мере ощутил это на собственной шкуре. Очнулся чёрт знает где. Жара плавит рассудок. Из зацепок - только тыква. Она же - единственный предмет комнаты и самый несуразный проводник воспоминаний. Вдобавок снаружи бродит нечто, способное изъясняться лишь на диалекте боли.
        Внимите шёпоту преисподней. Но слушайте осторожно. Возможно, в комнате заперты вы.
        Николай Ободников
        Стофунтовая голова
        Веки затрепетали и разомкнулись, выкатив наружу глазные яблоки. Потолок, похожий на любой другой, встречавшийся в дешевых гостиницах, сейчас же пустился в пляс. Пятна чайного цвета, затерявшиеся среди желтоватого моря, смазывались, пульсировали и вновь утверждались на карте потолка. Мерцание одинокой лампочки царапало глазное дно.
        Кирз?к зарычал, призывая разум прекратить пляску святого Вита[1 - Одно из названий синдрома, при котором патологические непроизвольные движения похожи на гротескный танец.]. Потолок послушно остановился, давая шанс покинуть чертову карусель. Господи, сколько же он вчера выпил? Ответ пришел незамедлительно. Много. Слишком много, чтобы о чём-либо помнить.
        Перевернувшись на живот, Кирзак с долей оторопи обнаружил, что распластался на полу комнаты, лишенной какой бы то ни было мебели. Он просто валялся на сраном дощатом полу, словно отработанный презерватив! Пришлось сесть.
        Дырявые на коленях джинсы точь-в-точь походили на те, в которых Кирзак впервые познал женщину. Когда же это было? Кажись, в 2008 году. Какая-то взрослая девка подцепила его с дружком у кинотеатра, сразу после просмотра «Ограбление на Бейкер-стрит». Привела к себе, нимфетка слюнявая. Первую порцию мужского перламутра он излил прямо на ширинку этих самых джинсов. Как говорится, не донес до кассы. Но вот вторую…
        Джейсон Стейтем, на которого они таращились почти два часа, гордился бы им.
        Он замотал головой, ничего не соображая. Около двадцати пяти квадратных метров пустого помещения. Из одежды - лишь чьи-то джинсы, будто вырванные из недр его собственной памяти. Еще и адская жара. Да, теперь он отчетливо ощущал ее. В комнате было не менее тридцати пяти гребаных градусов. Тело буквально истекало солеными слезами, моля о прохладе.
        И свет.
        Поганая потолочная стекляшка ни черта не делала. Освещение шло от стен - пробивалось сквозь оставленные короедами миниатюрные червоточины. Судя по всему, вагонка и скрываемый ею брус некогда кормили мириады жучков. Казалось, снаружи находились тысячи ламп, поджаривавших комнату по всему периметру. Будто сотворенный безумцем ночник, работавший наоборот.
        Это показалось слишком сложным для его полусонного рассудка. Обшарив глазами пол, Кирзак обнаружил рядом с собой Нить. Да, не лучшее название для финки, копировавшей нож приснопамятной НКВД, зато крайне точное. Лезвие Нити при умелом обращении оставляло на коже крошечные порезы, становившиеся впоследствии красными нитями. Иной раз с человека можно было смотать целую катушку. Не в прямом смысле, разумеется.
        От нежданной находки на душе Кирзак? потеплело. Его верная финская напарница обычно дремала за голенищем сапога. Он с рассеянностью скользнул взглядом по своим босым ступням. Господи, кому-то понадобилась его обувь, но не потребовался первоклассный узкий нож с кровостоком? И почему гребаная комната пуста?
        Наконец Кирзак нащупал огрехи в построенных умозаключениях.
        Во-первых, комната не только не имела какой-либо мебели, но и была лишена элементарной вещи - двери. И во-вторых, комната отнюдь не пустовала.
        В центре лежала огромная тыква.
        Стофунтовая. Вроде так назывался этот сорт. Гладкая. Овальная. Около десяти килограммов. Может, все пятнадцать. С неярко обозначенными сегментами розового цвета, уходившего ближе к основанию в пепельно-серый. Кладезь витаминов и плацдарм для каш. Мечта, а не тыква.
        Если, конечно, Болгара, не ошибался, когда расписывал подобную штукенцию. Этот шизик ему и Трапперу проходу не давал с россказнями об огородах и прочем садовом дерьме. Болгара - единственный из их чумной троицы, кто имел вполне человеческие мечты. Когда же это было?
        Захватив финку, Кирзак поднялся. Отступил на шаг. Чертова тыква пугала его до усрачки. Одна. Вполне обыденная. Аккурат посередке клетки без окон и дверей. Куда уж ненормальнее?
        Бросая на тыкву настороженные взгляды, Кирзак замахал руками, сам не понимая, к кому обращался:
        - Эй? Меня кто-нибудь слышит? Черт возьми, где я?!
        Его хриплый вопль получил отклик.
        Позади раздался тихий металлический щелчок. Будто детали хорошо смазанного механизма встали на изготовку. Голову Кирзака опоясало тупой болью, бравшей исток где-то в области затылка. Он обернулся. Живот скрутило от страха. Судя по темному абрису, объятому светом ламп, снаружи комнаты кто-то находился. Некий подонок следил за ним, пока он сходил с ума, пытаясь разобраться, что к чему.
        Тень издала еще один металлический щелчок, от которого у Кирзака опять заныло в затылке. Затем неизвестный двинулся вбок, обходя комнату по кругу. Свет сминался и вспыхивал, обозначая чужое передвижение. Кирзак внезапно понял, что вне комнаты ничего нет. Ни перегородок, ни других помещений. Лишь лампы да бродившая перед ними тень.
        - Какого хера! Кто там?!
        Сплюнув, Кирзак выставил перед собой Нить. Тень будто издевалась над ним. Всё бродила и бродила, обтекая углы. Сука. Наконец она вновь защелкала, вколачивая ему в затылок раскаленные иглы боли. Он попытался укрыть голову за плетнем из локтей и предплечий.
        - Заткнись! Прекрати! Я тебя не понимаю! Мне… больно!..
        Механизированные щелчки стихли, и Кирзак огляделся, ища хоть какой-нибудь выход из слипшейся задницы, в которой он очутился. Нить едва не выпала из потной ладони, и он осклабился. Нет, так просто они его не достанут. Не смогут, пока с ним верная подружка, оставляющая алые нити на лицах. Они? Кого он, черт возьми, имел в виду под этим злогребучим «они»?
        Кирзак уставился на тыкву. Между ней и тенью ощущалась некая связь. Темная и древнейшая, от которой стягивало мошонку. Словно грозило разразиться языческое Рождество, когда выживали одни плохие мальчики - те, кто вёл себя безбожно дерьмово.
        - Нет-нет. Ничего у вас не выйдет, поняли? - Кирзак еще раз осмотрелся. Непонятная комната не имела даже вентиляционных отверстий. Вот уж нелепица. - Кто так строит, ублюдки? Как я здесь вообще оказался?
        Это был хороший вопрос, но он требовал того, чего у Кирзака не имелось, - ясности ума. По крайней мере, не сейчас. В голове гнездилась боль, мешавшая думать. Бродившая снаружи тень подогревала страдания редкими щелчками. Он бросил на тыкву лихорадочный взгляд. Стофунтовая дерьмоедка. Траппер бы его на смех поднял, узнав, что он столько запомнил из ботанического трепа Болгары. Но почему именно тыква?
        Первый шаг дался с трудом. Возникла необъяснимая убежденность, что ответ скрывался за розоватыми щеками плода осени. Вот она я, Кирзак, иди и поимей меня своим ножом! Его руки, несмотря на жар, холодели, пока сердце обливалось кровавым п?том, толкая тело к разгадке.
        Дойдя до источника страха, Кирзак плюхнулся на колени. Возложил руки на тыквенную макушку, погладил засохший хвостик. И награда едва не вышибла его сознание за пределы черепной коробки. Перед глазами промелькнул обрывок воспоминания. Не самого лучшего, надо сказать. Но в его изоляционной ленте, по ошибке именуемой жизнью, «лучшего» не набиралось даже на дно пивного бокала.
        Они с Болгарой и Траппером - как обычно, перебравшие - раскатывали в трех километрах к северу от Кременского, села Калужской области. Любимая пятничная забава. Напиться до полумертвого состояния и до рассвета колесить по периферии. Нива «Рысь» 2009 года выпуска, принадлежавшая Трапперу, рычала и плевалась землей всякий раз, когда они пересекали очередной дачный участок.
        Наконец они вылетели на поле сраных тыкв, казавшееся бесконечным. Помчались по нему. Движок нивы сипел, будто захлебываясь от одышки. Тыквы лопались и подбрасывали машину. Казалось, их троица могла вырваться из-под сентябрьского ночного неба и угодить прямиком в изнанку мира, где ангелы играли в кости. Но Болгара всё испортил. Он заорал, тыча куда-то рукой. Кретин даже расплескал пиво. И Трапперу пришлось затормозить, пока приятель окончательно не оглушил их воплями.
        Справа от нивы, в десяти метрах, замерла девчушка-подросток. Лет четырнадцати, не больше. С длинными открытыми ножками в кроссовках. В белых домашних шортиках и футболке. С красной курточкой на плечах. Словно олененок, выбежавший на дорогу, она таращилась на огни нивы. В ее глазах скрутился узел растерянности. Она явно не могла понять, как кому-то пришло в голову разъезжать по чужому полю. Да еще и около полуночи.
        Похоже, бедняжка вышла под звезды, чтобы кое-что забрать. На ее руках, согнутых в локтях, лежали грабли и культиватор со следами земли. Мудрое решение, определенно принадлежавшее взрослым. Синоптики обещали ближе к четырем часам дождь - врага позабытых садовых инструментов и причину родительской тирании.
        И тогда они включили отморозков, какими всегда были. С самой школы. Врубили безбашенность на полную. Жги, малышка.
        Нива взревела и бросилась на подростка. Культиватор и грабли полетели в стороны. В салоне повис хохот, исторгнутый тремя глотками вместе с перегаром. Нет, такого они еще не делали. Им, пьяным идиотам, даже в голову не пришло, что они гоняют визжащую девочку по грядкам в каких-то ста метрах от ее же дома.
        Но, Боже мой, это было весело.
        Они ехали за ней и без перерыва сигналили и улюлюкали. Болгара даже попытался высунуть член в окно. Казанова долбаный. А потом девочка-подросток споткнулась…
        Цепь воспоминаний оборвалась, разъединенная раздавшимся щелканьем. Тень определенно подбадривала его, хоть и не понимала, что от щелчков становится только хуже.
        - Заткнись! Заткнись, долбаная ты сука! - разорался Кирзак. Голова раскалывалась от боли, словно превращаясь в хрустящее яйцо.
        Он постарался припомнить, что было дальше. Это походило на попытку обнаружить в привычной зоне только что вырванный зуб. Пусто. Так и на месте воспоминания зияла дыра, чавкающая всякий раз, когда язык разума пытался ее исследовать. Вспыхнула донельзя абсурдная мысль: могло ли так статься, что он уже давно торчит в этой поганой клетке? Живот скрутило еще сильнее, и он ощутил потребность опорожнить мочевой пузырь.
        Потянувшись к ширинке, Кирзак обнаружил, что член до предела напряжен. Воспоминание о ночном веселье нагнало в инструмент крови. Теперь толком не помочиться. Он перевел взгляд на тыкву. Та едва заметно качнулась. Чертов плод словно молил о том, чтобы его обнажили.
        - Что хочешь - то и получишь, гребаная тыква!
        Кирзак воткнул Нить в макушку тыквы - и закричал, схватившись свободной рукой за лоб. Разгоравшаяся головная боль, точно ведро на веревке, тянула из колодца памяти следующий фрагмент той ночки. Да. Да, черт возьми. Он вспоминал.
        Нет, они не переехали ту девочку. Просто решили воспользоваться ею. Как и всегда.
        Болгара выпрыгнул из нивы почти что на ходу. Девочка цеплялась за стебли растений, силясь подняться. Ее бессвязный визг еще больше раззадорил их. Курточка слетела. Болгара схватил беглянку за волосы и приложил головой о землю. Потащил в световой конус фар. На ходу попытался рассказать о тыквах, населявших поле. Такие назывались «стофунтовые». Так-то, ребятки. Неожиданная лекция вызвала у них новый взрыв хохота.
        Болгара и Траппер разложили лакомый кусочек мяса прямо на грядках. Шортики и хлопковые трусики пришлось порвать. Прости, крошка. Открывшийся лобок с рыжеватой щетиной несказанно удивил их. Кто вообще носит такое? Восьмидесятые давно закончились, детка!
        Кирзак так увлекся смакованием подробностей, что не заметил, как вырезал вокруг тыквенного хвоста неровную пластинку. Отошла она легко - влажно чмокнув напоследок. Открывшееся отверстие заполняла тьма. Можно было бы привстать и заглянуть внутрь, но Кирзак решил поберечь рассудок. Тыква по-прежнему держала его за яйца. Тогда он доверился руке. Пальцы словно погрузились в липкое чрево мертвой женщины. Вне себя от ужаса, он вынул схваченную добычу.
        В ладони лежали серые комки с красноватыми прожилками. Практически кашица.
        Мозг.
        Кирзак понял это сразу. Точно такую начинку ему уже приходилось наблюдать. Как-то Траппер, сдавая на ниве задом, переехал голову пса, дремавшего у помойки. Господи, Болгара даже поскользнулся на чём-то подобном, когда они высыпали из машины, чтобы узнать, что стряслось.
        Будто насмешка из прошлого, у Кирзака в руке дрожал фрагмент чьего-то мозга. Настоящая десертная кучка, ждавшая ценителя с ложечкой. Он заорал, счищая омерзительные комки с ладони. Грохнулся на задницу и, перебирая конечностями, точно ополоумевший паук, посеменил прочь от тыквы.
        А та уже заваливалась набок. Из ее чрева повалила серая неаппетитная масса. Комок за комком.
        Кирзак завопил и вскочил на ноги. Сделал несколько выпадов Нитью в пустоту, заполненную светом и его криком.
        - Ублюдки. - Он хихикнул и предплечьем смахнул пот с лица. - Просто больные ублюдки. Я прикончу вас, слышите?!
        Мало осознавая собственные действия, он с проклятиями налетел на стену, полосуя ее Нитью. Вагонка с аскетичной стойкостью приняла уколы лезвия. Кирзак замер. Крик оборвался, втянувшись обратно в глотку, словно порванная струна. Разыгравшийся кошмар готовился во всю мощь обрушиться на рассудок.
        Снаружи высилась тень, обрывая лучи света своим присутствием.
        Она вновь издала щелчок, и на сей раз он показался Кирзаку нестерпимо узнаваемым. Словно… словно…
        Страх давно угас. Гряда сюрреалистичного ужаса также осталась позади. Теперь естество Кирзака, несшегося на всех парах по шоссе безумия, заполняла чудовищная догадка.
        - Суки, вы не заставите меня! Слышите?! Я…
        Так или иначе, переломный момент ударил в литавры развязки. Кирзак понимал, что ларец с воспоминаниями той ночи можно открыть лишь одним способом. Он тяжело задышал, давая сердцу как следует насытить тело адреналином. Поднял Нить к глазам и приставил острием ко лбу. Точно на расстоянии трех пальцев от переносицы. Как будто это имело какое-то решающее значение.
        Едва лезвие, коловшее холодом смерти, коснулось кожи, как воспоминания вышли на новый виток.
        Траппер и Болгара трепали девочку. Болгара начал первым. Он что-то шептал ей про тыквы: про то, какие они крепенькие, пока молодые. Траппер, державший руки подростка со стороны головы, смеялся. Гоготал с хрипотцой возбужденного самца. Сам Кирзак находился в метре от них, повернувшись задницей к фарам, сеявшим свет и тепло. Думал о Нити, с которой чуть позже познакомит девочку. Разумеется, после того как представит ей проныру в штанах.
        Внезапно глаза Траппера, чуть масляные от предвкушения, утратили блеск. Стали похожими на стекляшки, вогнанные в голову чучела. Он со страхом таращился куда-то за спину Кирзака. Пялился так, словно там скалилась Смерть, разворачивавшая список грешников. Болгара перехватил взгляд дружка и обернулся. Его глаза предприняли попытку изобразить покрасневшие бильярдные шары.
        Приятели Кирзака с испугом взирали на что-то. С их рож слетело всё веселье. Они напоминали обделавшихся овец, и Кирзак расхохотался. Решил отпустить шуточку про отросшие крылья, которые перепугали этих дебилов, но осекся.
        В свете фар протянулась еще одна тень. Несуразная. Похожая на пугало, выставившее одну из палок.
        Та самая чертова тень…
        Кирзак всхлипнул. Ему почти удалось вспомнить клятую ночь на сраном тыквенном поле. Требовался крошечный шажок, чтобы правда окончательно вымыла сор из его души и этой пародии на комнату.
        И он шагнул навстречу истине. Шагнул со всей неистовостью, с которой жил.
        Кирзак ринулся на стену. Нить ударилась об вагонку, став пикой, принявшей голову. От скрипа, с которым лезвие финки проникло в лобную долю, заныли зубы. Грудь выдавила тонкий вопль. Каждый грамм боли, брошенный на весы сумасшествия, озарял разум подробностями роковой ночи.
        Шаги позади.
        Объявший шею запах курева.
        Затем…
        Боясь потерять сознание, Кирзак вцепился в рукоять Нити и с силой дернул вниз. На ладонь шлепнулся кусочек лба, похожий на желтый фарфор с криво наклеенной кожей. Отошел от черепа чересчур легко, будто и не держался вовсе. Упало еще несколько фрагментов, напоминая осыпающийся пазл, скрепленный дешевым клеем.
        Кирзак заскулил и дрожащими движениями убрал Нить. Хорошая девочка, полежи пока что. Поднес правую руку к границе слипшейся шевелюры. Смельчак в лице указательного пальца скользнул в брешь черепа.
        Содрогаясь от напряжения и боли, буквально раскалывавшей голову, Кирзак нащупал нечто мелкое и скользкое - множество, имевшее упругие скорлупки. Он вернул руку и обнаружил в ней тыквенные семечки. Смех хлынул изо рта, будто вода - из пробитого трубопровода.
        Он поменялся с тыквой мозгами! Мозгами, черт побери!
        И Кирзак вспомнил звук. Тот самый щелчок. Непонятный диалект, на котором общалась тень, скрывавшаяся за дырявыми стенами.
        То был звук хорошо смазанного курка, отходящего назад, чтобы привести спусковой крючок в состояние боевого взвода.
        У того, кто возник позади их увлекшейся компашки, имелось оружие. И оно шепнуло: «ПРИВЕТ». Шепнуло прямо ему в затылок.
        Руки Кирзака, повинуясь обретенному сумасшествию, разламывали голову. Он орал и хохотал. Стенки черепа опадали, выплескивая липкую начинку стофунтовой тыквы на плечи и нос. Виск? вдавились. Затылок откинулся, лишившись каркаса темени. Реальность рассыпалась на чертовы тыквенные семечки. Бродившая тень продолжала издавать оружейные щелчки. Бездушная тварь, приставленная к комнате ради одной-единственной цели - истязания.
        Наконец нахлынула темнота, раздробленная на бежевые зерна, и Кирзак провалился в забытье.
        Вскоре он пришел в себя, без особого смысла таращась в танцующий потолок. Жара плавила рассудок и выжимала из тела все соки. Он с кашлем перекатился на живот. Комната без окон и дверей, в которой он очутился, встретила его глухим равнодушием. За стенами, судя по игре света, кто-то бродил.
        В центре помещения покоилась тыква, вызывавшая приливы тревоги.
        Кирзак припомнил, что такая вроде называется «стофунтовой». Если, конечно, Болгара не ошибался, когда в очередной раз устраивал им с Траппером сельский час. Когда же это было? Черт, так сразу и не сообразить. Придется подумать. Взгляд против воли опять обратился к тыкве.
        В персональном мирке Кирзака занимался новый жаркий день.
        notes
        Примечания
        1
        Одно из названий синдрома, при котором патологические непроизвольные движения похожи на гротескный танец.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к