Погребенные за мостом Альбина Нури
        После смерти любимой жены Илья тоже чувствовал себя мертвым. Чтобы отвлечься и сменить обстановку, он устроился на работу в санаторий, расположенный высоко в горах. Поначалу Илье там понравилось: тишина, спокойствие, прекрасная природа, приятные люди. Но идиллию разрушила непогода, а потом в санаторий пришла одна из местных жительниц и заявила: скоро здесь случится нечто очень плохое и всем надо как можно скорее уехать, иначе никто не останется в живых. Конечно, ее сочли сумасшедшей и выставили за дверь, но страх уже поселился в душах людей. Похоже, в этих горах притаилось древнее зло и оно готово пробудиться…
        Альбина Нури
        Погребенные за мостом
        Используется по лицензии от Shutterstock.com
        Пролог
        Когда они, наконец, закончили, уже стемнело и снова начал накрапывать мелкий, как водяная пыль, дождик.
        Лука, который толком не спал уже больше двух суток, валился с ног от усталости, хотя и старался не подавать виду, не жаловался и не роптал - побаивался отца Владимира. Очень уж тот был суров и строг. К тому же втайне Лука гордился, что именно его, посчитав достойным, выбрали в помощники отцу Владимиру.
        Гордыня - плохое чувство, греховное, но побороть его не очень-то получалось. То, что им предстояло сделать, отец Владимир и другие посвященные именовали не иначе как «миссией». Провалить доверенное им дело значило бы погубить все, что с таким трудом и потерями удалось свершить братьям.
        Но они справились.
        - Никто его тут не отыщет, - со сдержанным удовлетворением в голосе произнес отец Владимир, отзываясь на мысли своего младшего товарища. - Никогда.
        Это уж точно. По тайной тропе, о которой знал только сам отец Владимир, родившийся в этих местах, они забрались, кажется, на самый высокий горный пик. Окажись здесь Лука в одиночестве, ни за что не нашел бы дороги назад, так и заблудился, и сгинул бы в этих проклятых горах.
        Но с отцом Владимиром бояться нечего: до того как найти себя в служении Господу, он был разбойником - так о нем говорили братья (вернее, шептались, потому что вслух никто не отваживался), поэтому и знал множество потайных мест в горах, где стоял монастырь.
        В пути провели часов двадцать, а то и больше. Сначала долго ехали по разбитой дороге в крытой повозке, которой управлял молчаливый возница с обвисшими усами. Потом, когда дорога закончилась, отец Владимир и Лука, забрав свою ношу, долго шли вдоль буйной горной речки, которая с ревом неслась по камням, словно стараясь опередить путников.
        Здесь, внизу, всегда было холодно: черные горы, заросшие дикими лесами, нависали, не пропуская солнечные лучи. Лука совершенно вымотался, пробираясь по острым камням. Долгополая ряса липла к телу, обвивала ноги, мешая идти, он постоянно боялся упасть и размозжить голову о серые каменные глыбы.
        А отцу Владимиру, казалось, все было нипочем: он шел ходко и уверенно, то и дело останавливаясь, чтобы дождаться обливающегося потом Луку. Конечно, думал Лука, ему-то не приходится тащить лопаты и мешок. Впрочем, при мысли о том, что тащил отец Владимир, Луку мутило от страха.
        Потом, дойдя до какого-то одному ему ведомого места, отец Владимир резко свернул в сторону горной гряды. Лука старался поспевать за ним. Они углубились в заросли деревьев и кустов: мокрые от дождя ветки хлестали по лицу, за шиворот попадала вода, и Лука морщился, чувствуя сбегающие по спине ледяные струи.
        - Наверх, - скомандовал отец Владимир, на мгновение подняв голову к мрачному далекому небу, и Лука послушно поплелся следом, изо всех сил стараясь не думать о том, как станет подниматься на такую высоту.
        Он пытался воскресить в себе ту радость, переполнявшую его, когда он узнал, что ему предстоит сделать, какую честь оказывают ему братья. Но выходило плохо: боязнь высоты была сильнее той призрачной радости.
        Путь наверх давался с трудом. Лука не смотрел вниз, видел перед собой лишь спину своего спутника, но при мысли о том, что с каждым шагом дно ущелья отдаляется от них, делалось дурно.

«А спускаться как же?» - думал он.
        Придется ведь смотреть прямо перед собой, видеть зияющую бездну, похожую на раззявленную пасть дикого зверя - смертоносную, ненасытную. К тому же будет темно, так и оступиться недолго.
        Наконец подъем закончился. Они оказались на узкой площадке, похожей на сердито выпяченную нижнюю губу, над которой нависал «нос» - выступ скалы.
        - Зароем его здесь, - проговорил отец Владимир. - Время пришло.
        Лука, у которого ноги подгибались от напряжения, хотел было попросить о передышке, но наткнулся на жесткий взгляд отца Владимира и вонзил в землю лопату.
        - Рой поглубже, не меньше двух метров, - приказал тот, и Лука послушно принялся копать.
        К счастью, земля была довольно мягкая, но все равно провозился он больше часа. Отец Владимир все это время стоял рядом, не выпуская из рук то, что следовало опустить в вырытую Лукой яму, и беззвучно творя молитвы.
        Наконец Лука услышал сухой приказ:
        - Довольно. А теперь отойди в сторону.
        Детали ритуала были ведомы лишь одному отцу Владимиру, и Лука, почти не понимая смысла, выполнял то, что от него требовали: вынь из мешка то, подай это. Он знал: нужно все сделать правильно, дабы то, что они принесли с собой на вершину горы, не смогло вернуться в мир, неся с собой смерть, ужас и разрушение. Сознание ответственности, понимание великой чести, которая была ему оказана, вновь охватили молодого монаха.
        И вот теперь, когда все наконец-то закончилось, отец Владимир и проговорил: никто не сумеет отыскать то, что они закопали.
        - Возница может проговориться, - вдруг испугавшись, что все труды пойдут прахом, сказал Лука.
        - Не сможет, - ответил отец Владимир и улыбнулся. Его лица в сгустившейся темноте не было видно, но Лука догадался по голосу. - Нож под сердцем сделал его молчаливым.
        Луке стало страшно от того равнодушия, с каким отец Владимир упомянул об убийстве. Видимо, правду говорили братья: был он прежде настоящим душегубом.
        - Я и не заметил, когда ты… - Он сглотнул клейкую тягучую слюну. - Сделал это.
        - Еще бы ты заметил.
        Отец Владимир подошел к краю платформы и глянул вниз без малейшего следа боязни. Разглядеть что-то в такой темноте он вряд ли смог бы, если только не был способен видеть в темноте, как кошка. Далеко внизу гремела река, перекрывая шорох дождя. Лука, пряча страх, задиристо проговорил:
        - А как они узнают, что мы с тобой не станем болтать?
        - Мы божьи люди, - ответил отец Владимир, и в этих словах Луке почудилась усмешка. - Ладно, хватит разговоров. Пора возвращаться.
        Лука стоял близ стены, на противоположном конце площадки. При мысли о спуске начинало мутить.

«Может, до утра подождать?» - пронеслось в голове. Но следом пришла мысль о том, что ночевать рядом с этим не менее жутко. И все же хотелось немного потянуть время, чтобы набраться решимости, поэтому Лука задал вопрос, который давно его мучил.
        Отец Владимир ответил ему, объяснил все подробно, и больше уже не было причин медлить.
        - Пошли, - вздохнул Лука, приблизившись к отцу Владимиру, все так же стоящему у края обрыва.
        - Как мы будем… - начал он, собираясь спросить, как они станут спускаться, но не успел договорить.
        Отец Владимир быстрым и точным, почти неуловимым движением схватил его за плечо, рванул на себя, а потом с силой толкнул. Предсмертный крик Луки был похож на писк новорожденного котенка - да бедняга и был таким: не повидавшим жизни глупым котенком. Он и постриг-то принял совсем недавно.
        Щуплое тело мальчишки полетело вниз и, преодолев несколько сотен метров, ударилось о камни. Отцу Владимиру хотелось думать, что он ничего не понял и умер быстро, разбив голову об один из каменных выступов. Он даже ощутил нечто похожее на жалость и пустоту. Если бы мог обойтись без помощи, то не стал бы брать Луку. Но одному было не управиться. Несмышленыш-Лука был крошечным винтиком, однако, не сделай он свою часть работы, ничего бы не вышло.
        Отцу Владимиру доводилось убивать, но две последние смерти не отягощали его совести и не пятнали души. Братья отмолят, но даже не это главное. Господь знал, что иначе нельзя, он совершил все во имя Его.
        - По-другому никак, Лука, - тихо проговорил отец Владимир, стремясь объяснить покойному, почему ему пришлось принять такую жестокую смерть. - Вздумай ты распустить язык, все могло бы повториться.
        Повторения следовало избежать любой ценой. Отец Владимир поклялся сделать все, как нужно, - и сделал.
        Мир очистился от скверны, погубившей несчетное число душ и уничтожившей бы гораздо больше, если бы братья, Лука и он сам не положили этому конец.
        - Кончено, - проговорил отец Владимир.
        Теперь оставалось последнее. Он сплел пальцы в тугой замок, опустил голову, прикрыл глаза и прочел молитву, потом еще одну.
        Закончив, отец Владимир посмотрел в темноту. Он не видел перед собой ничего, кроме мрака, но это не важно. Внутреннему взору его была доступна дикая, зловещая красота здешних мест. С детства он знал каждый камень, каждый куст и был рад, что именно здесь ему предстоит соединиться со Всевышним.
        Он много грешил, всеми силами старался искупить грехи, когда понял, что ему открылся Свет, и верил, что сегодняшний поступок отворит ему путь к сияющей вершине Божьего прощения.

«Я иду к Тебе», - мысленно проговорил отец Владимир и без страха шагнул в пропасть.
        Ледяная черная бездна приняла его, вознося к небесам.
        Часть 1
        Глава первая
        Количество вранья зашкаливало. От натужных улыбок сводило челюсти. От лживых слов, что застревали в глотке, тошнило и хотелось прополоскать рот.
        - Ты прав, так будет лучше, - сказал он и подумал, что дольше ему не выдержать. - Иногда нужно сменить обстановку.
        - Конечно, я прав! - с фальшивым энтузиазмом подхватил Александр, которого все обычно называли Ацо. - Денег подзаработаешь, а заодно и здоровье поправишь, нервы подлечишь, успокоишься. Знаешь, какая там красота? А воздух? Его ложкой можно черпать! А потом вернешься и с новыми силами…

«Не будет никаких «новых сил». Откуда им взяться? Да и зачем?»
        Будущее не просто виделось туманным - оно отсутствовало. А может, все было не так уж и безнадежно, просто не хотелось за него сражаться - с судьбой, с самим собой, со своим организмом, нежеланием вести дела, как прежде, и бог знает с чем еще.
        - Тебе помочь? Ну, собраться или…
        Ацо не договорил, преданно глядя на Илью, и ему подумалось, что даже в детстве и юности, когда вокруг всегда полно народу, не было у него друга надежнее.
        Невысокий и плотный, с большими грустными глазами и крупным мясистым носом, Александр поначалу показался Илье похожим на печального клоуна. Потом, спустя короткое время, он понял, что не встречал никого великодушнее и добрее.
        Сербы в большинстве своем открытые, общительные, доброжелательные, готовые помочь - по приезде Илью это немало удивляло. Страна, которая стала его домом, была теплой во всех отношениях - климат, люди, условия жизни. Он оттаивал здесь, отдыхал душой, делался мягче, проще.
        Илья женился на сербке Славице и переехал сюда девять лет назад, продав квартиру в России, и по прошествии этого, не столь уж продолжительного времени привык, обжился, врос в местную благодатную почву обеими ногами.
        А теперь его будто выкопали из этой гостеприимной земли, словно куст малины, и бросили засыхать.
        - Я уже собрался, Ацо. Завтра возьму сумку и на автобус.
        Друг кивнул и глотнул пива из зеленой запотевшей бутылки. Они почти каждый вечер сидели на террасе и пили пиво - то у Ильи, то у Ацо.
        Пьют в Сербии не как в России: с одной бутылкой пива или рюмкой ракии (в сочетании с чашкой кофе) могут запросто весь вечер просидеть. Говорили по-сербски - благодаря все тому же Ацо и Славице Илья быстро освоил язык, через полтора года разговаривал совершенно свободно.
        - Позвони, как доедешь. И вообще звони, не пропадай.
        - Конечно.
        Они помолчали.
        - Но ведь это и вправду хорошо, что ты поедешь, - чуть ли не жалобно проговорил Ацо. - Нужно следить за здоровьем. Мы с моей и так переживаем! - Под «моей» имелась в виду Добрила, жена Ацо. - Как бы у тебя что с легкими не случилось: ты ведь каждый день пылью дышишь, бензином!
        Говорить другу, что он сам наносит собственным легким куда больше вреда, выкуривая по две пачки сигарет в день, было бесполезно. У Ацо вообще были весьма оригинальные суждения о медицине. Например, он не пил кофе с молоком, свято веря, что это вредит печени, «цементирует» ее. При этом килограммами поглощал жирную свинину, домашнюю свиную колбасу, плескавицу, чевапи, «печене - жаренных на вертеле поросят и чорбу из ягнятины, абсолютно не опасаясь нанести печени урон.
        Или, например, Ацо не притрагивался к рыбе, считая, что в ней скапливаются всякие вредные вещества, и постоянно предупреждал об этом Илью. Однажды Илья со Славицей пожарили красную рыбу, и жена подавилась костью.
        - Вот, я же вам говорил, что рыбу есть вредно! - горестно причитал Ацо, а Славица, несмотря на кость в горле, смеялась над ним.
        Славица…
        - Если бы все заболевали от пыли, на земле давно бы никого не осталось, - возразил Илья. - Да не переживай ты так! Я же сказал: сам хочу поехать. Мне это только на пользу. И все наладится.

«Ничего не наладится. Никогда».
        Ацо мотнул головой и как-то по собачьи встряхнулся.
        - Автобусом ехать несколько часов, - сказал он. - Тебе моя в дорогу печет буреки с сыром и мясом. Чай возьмешь в термосе - и нормально. Доедешь.
        Илья и без буреков с чаем доехал бы - аппетита в последнее время не было, - но он ни за что не стал бы обижать отказом Ацо и Добрилу.
        - Спасибо. Буду ехать, любоваться пейзажем и жевать. Красота! Сто лет так не ездил - все за рулем да за рулем.
        Несмотря на бодрый тон, Ацо уловил горечь в словах друга и поспешно проговорил:
        - Ты не расстраивайся насчет машины! Можно жить и без нее, даже лучше - проблем меньше! Я бы тоже свою продал, просто мне без нее никак не обойтись.

«Детский сад какой-то», - подумал Илья.
        Ацо с женой держали «месару» - мясной магазинчик в двух кварталах отсюда. Как и у Ильи, и у многих сербов, на первом этаже его дома была лавка, на втором - жилые комнаты.
        - А ты сам в Бадальской Бане был? - спросил Илья, вспомнив, что почему-то раньше не задавал Ацо этого вопроса.
        - Нет. В тех местах бывал - Ужице, Тара, Златибор, а в Бадале - нет, она дальше. Там природа красивая, тебе понравится. Высоко в горы, конечно, заберешься, но местные водители с закрытыми глазами водят, не бойся.
        Спустя три часа Илья лежал в кровати, уставившись в потолок. Собранная дорожная сумка сторожила входную дверь. Испеченные Добрилой буреки и термос с чаем Ацо сложил в отдельный пакет и приткнул рядом на тумбочку - чтоб друг не забыл. Он хотел прийти и проводить, чтобы самолично убедиться, что все хорошо, Илья сел в автобус и ничего нужного дома не оставил, но тот отказался. Он терпеть не мог долгих проводов и тягостных, пустых разговоров в ожидании.
        Автобус отходил в семь тридцать, сейчас два часа ночи - еще спать и спать. Но сон не шел. При мысли о том, что он покинет дом, в котором прожил столько счастливых лет, наваливалась горькая тоска.

«Отработаешь положенное и вернешься!» - говорил Ацо.
        Но Илья был уверен, что дом придется продать. Он находился в одном из поселков в Воеводине, на равнинной местности, на дороге, соединяющей Белград и Щабац. Удачное место для автосервиса: клиентов всегда много, к тому же рядом - заправка. Но после того что случилось, ни работать, ни жить там Илья не смог бы. И сесть за руль машины - тоже.
        Перед глазами встало лицо Славицы. Они познакомились в Греции, куда оба приехали на отдых. Илья - с девушкой, которая думала, что он сделает ей предложение где-нибудь среди живописных античных развалин, а Славица - с сестрой.
        Они жили в одном отеле и столкнулись у бассейна. Вернее, Илья нечаянно толкнул девушку, и она уронила в воду стакан с соком. После многословных извинений и попыток выловить злосчастный стакан из бассейна, Илья пригляделся к девушке и понял, что ни у кого не видел таких сияющих глаз и ясной, слегка удивленной улыбки.
        Славица смотрела на мир широко распахнутыми глазами, не скрывая восторга перед всем, что видела. Она то и дело смеялась, шутила, никогда не ворчала, не сетовала и не жаловалась, умела во всем видеть только хорошее.
        Уже на другой день Илья понял, что влюбился и ничего не может - а главное, не хочет - поделать с этим чувством. Девушка, с которой он приехал, устроила скандал и отбыла в Россию, а Илья, чувствуя себя предателем и одновременно счастливейшим из смертных, остался.
        Поженились они со Славицей не сразу, а лишь спустя почти два года после бесконечных звонков, переписки, поездок друг к другу, встреч на нейтральной территории. Илья продавал доставшуюся от родителей квартиру, машину, улаживал дела на работе, а сейчас казалось, что только понапрасну терял время, которое мог бы провести рядом со Славицей и которого им не хватило.
        Казалось, впереди долгие годы: все успеется - и дети, и путешествия, и сад с вишневыми и абрикосовыми деревьями, и беседка, увитая виноградом, о которой мечтала Славица. Годы летели, из Белграда они переехали в собственный дом, откуда Илья завтра отправится в путь, открыли автомастерскую с небольшим магазинчиком.
        Жили себе и жили, даже ссорились иногда, возмущались чем-то. А потом все оборвалось. Илья повернулся на бок и заставил себя закрыть глаза.

«Спи уже!» - приказал он, думая, что это не сработает.
        Однако сработало: Илья заснул и даже увидел сон.
        Он стоял на вершине горы, на такой высоте, что голова кружилась, а в ушах свистел ветер. Его слегка покачивало, и от этого было жутко. Далеко внизу вилась голубовато-зеленая полоска реки. Казалось, скалы с двух сторон сдавливают ее, а она хочет вырваться.
        - Как же красиво здесь, - сказала Славица, подходя ближе. - Я и забыла.
        У него замерло сердце - откуда она здесь? Как сумела вернуться? Впрочем, это было совсем не важно. Илья боялся, что она снова уйдет, не знал, что ответить, и потому просто молчал, сжимая ее тонкие пальцы.
        - А страшно-то как! Высоко и страшно, - продолжала его покойная красавица-жена. - И ведь все равно никуда не денешься, придется прыгать.
        От неожиданности Илья обернулся к ней и увидел в темно-карих цыганских глазах приговор. В следующее мгновение он уже летел вниз, навстречу реке, вспенивающей свои воды возле каменных глыб.
        - А-а-а! - закричал Илья, срывая связки и чувствуя, как сердце выскакивает из груди.
        От собственного крика он и проснулся, а через секунду на тумбочке закурлыкал будильник.
        Встать, умыться, привести себя в порядок - на все про все ушло меньше получаса. Илья запер дверь, сунул ключи во внутренний карман сумки (одна связка осталась у Ацо) и спустился по внешней лестнице во двор.
        Первый этаж был заперт: мастерская и магазин не работали уже больше трех месяцев, Илья окинул окна и вывеску виноватым взглядом, как брошенных друзей.

«Добро место» - сообщала вывеска. Да, место и вправду было хорошее. Здесь предлагали необходимые путникам недорогие товары, Славица за прилавком была само радушие, Илья ремонтировал машины дешево, быстро и качественно: и местные к нему ходили, и проезжающие - в дороге всякое случается.
        Все было - и рухнуло.
        А теперь нужно уезжать.
        Илья покрепче перехватил сумку и пересек двор. Вместо забора была живая изгородь около метра высотой. «Так и не убрал», - досадливо подумал Илья, покосившись на рекламный знак, приглашающий починить машину и заглянуть в «продавницу». Ничего, Ацо уберет.
        До автобусной остановки - всего три дома. Он прошел мимо них, не забывая здороваться с соседями. Ему в ответ улыбались, махали руками, кричали «сречан пут» - желали счастливого пути. Старик Станко, как обычно, косил газон, и Илья, как обычно, подумал, что он и без того лысый, чего там косить-то?
        На остановке никого не было, в подошедшем вскоре автобусе пассажиров тоже оказалось немного. Илья прошел в конец салона и занял место возле окна.

«Поехали!» - мысленно процитировал он Юрия Гагарина, отправляясь в свой космос, в неизвестность.
        Глава вторая
        - Ты, видать, чокнутая немножко, да? - Катя смотрела на Васю круглыми и черными, как смородины, сильно накрашенными глазами. - Часто с тобой такая фигня случается?
        Вася подумала, что «такая фигня» с ней происходит всю жизнь. Но говорить про это девочке, с которой они познакомились каких-нибудь полчаса назад, точно не следовало, и она уже собралась соврать что-нибудь подходящее, как вдруг ее замутило.
        Тошнота была настолько сильная, что Вася испугалась, как бы ее ни вырвало прямо на пол. Она заметалась в поисках туалета, потом сообразила, что добежать не успеет, в панике бросилась к выходу из здания, выскочила за дверь, пробежала пару шагов, и ее вывернуло прямо возле раскидистого куста сирени, который давно отцвел.
        - Что за хрень! - раздался чей-то возмущенный голос.
        Подняв голову, Вася увидела стоящего рядом невысокого белобрысого парня в очках с сумкой через плечо. Он завел руку за спину, явно что-то пряча.
        - Извини, пожалуйста, - сдавленно пробормотала Вася, мучительно краснея. Почему она вечно попадает в такие идиотские ситуации? Вася полезла в карман и достала носовой платок. - Я не нарочно. Не видела тебя. Меня после этого иногда тошнит. Не часто, но… На тебя не попало?
        - После чего - «этого»? - настороженно спросил он. - Ты пьяная, что ли? Или обкуренная?
        - Нет, она просто слегка того, - успокоила его подоспевшая Катя. - А ты тоже едешь куда-то? - И, не успел он ответить, добавила: - Мы так и будем около блевотины стоять?
        Васино лицо пылало так, что, кажется, могло загореться. Все трое отошли от злополучного куста обратно к двери, ведущей в здание автовокзала.
        - Так куда ты едешь? - снова спросила Катя.
        Парень опять не успел ответить - стеклянная дверь распахнулась, выпустив наружу полную взволнованную женщину в бело-розовом брючном костюме.
        - Димка! - воскликнула она. - Где тебя носит? Ты меня с ума сведешь!
        - Я тут просто… - начал было парень, но его перебили:
        - Надеюсь, не пробовал опять курить? С твоими бронхами это самоубийство!

«Так вот что он прятал за спиной - сигарету!» - поняла Вася.
        - Нет, конечно! Хватит меня вечно подозревать, - оскорбленно проговорил Дима и поправил очки.
        - Хорошо хоть ума хватило. - Женщина подозрительно посмотрела на девушек: - Вы тоже из группы?
        - Летим в Сербию, - за всех ответила Катя. - Мы с Димой только что познакомились. Моей подруге стало дурно, и ваш сын ей помог.

«Подруге? Помог?»
        Вася ошарашенно посмотрела на парня.
        - Не задерживайтесь тут, - по-прежнему недовольно проговорила мать Димы, очевидно, решив не вдаваться в подробности, чем именно мог помочь девушке ее сын. - Автобус через двадцать минут.
        Она ушла. Неловкая пауза повисла было, но не затянулась.
        - Значит, тоже в нашей группе больных, - сказала Катя. - Ты Дима. Я - Катя. А она - Вася.
        - Вообще-то я Василина…
        - Но Вася - лучше. - Катя улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. - Все, держимся вместе. Только я не поняла: ты куришь или нет?
        - Да… То есть не… Я просто попробовал несколько раз.
        - Но «с твоими бронхами это самоубийство», - передразнила Катя Димину мать. Это вышло не зло, а забавно, так что обижаться было не на что.
        - Мне все равно не понравилось. - Дима улыбнулся, поправил на плече сумку и мельком глянул на Васю. - Ладно, пошли, а то опоздаем еще.
        Микроавтобус, которому предстояло отвезти в московский аэропорт группу детей, должен был отправиться в восемь сорок, но опоздал на пятнадцать минут. Руководитель группы, энергичная молодая женщина с короткими каштановыми волосами, торопила водителя, выговаривая ему что-то сердитым и одновременно умоляющим голосом.
        Звали ее Ниной Алексеевной, и мама Васи, стараясь убедить в этом больше саму себя, сказала, что руководительница, несмотря на возраст, выглядит вполне надежной и ответственной.
        Мама и Вася никогда надолго не расставались, и до последней минуты Раиса не была уверена, что правильно поступает, отпуская дочь одну в такую даль.
        Вчера, когда они уже собрали вещи и поужинали, мамина лучшая подруга - а по совместительству крестная мать Василины и их соседка по лестничной клетке - Валя сказала:
        - Рая, ты эти глупости прекращай. Сама дергаешься и Ваську дергаешь! Эгоистка, самая натуральная! Ребенок лечиться едет. Так повезло, путевку дали, еще и бесплатно. А условия там какие! Закачаешься! - В Бадальской Бане крестная не была, как и нигде в Сербии, да и вообще за рубежом, но говорила так уверенно, будто путешествовала «по заграницам» всю сознательную жизнь. - Ты же знаешь, сама в Интернете видела!
        Мама вздохнула. Конечно, она знала, что поездка пойдет Васе на пользу, и была очень счастлива, что есть такая возможность. Поначалу она не верила, что все получится, поскольку была убеждена: поедут не остро нуждающиеся, как ее дочь, а «блатные», и ей, матери-одиночке, думать нечего о том, чтобы пристроить дочь.
        - Все ты правильно говоришь. Но целых два месяца одна…
        Мама жалобно посмотрела на Васю, и у той защипало в носу. Захотелось встать и сказать: «Никуда я не поеду!» Тем более после того, что произошло на днях… Но нет, про это лучше вообще не думать.
        - Я же тут, с тобой! - Крестная Валя не имела детей и мужа, Раиса и Вася были ее семьей. - Хочешь, могу к тебе на это время перебраться, вместе веселее. - Она посмотрела на Василину: - Ты-то сама как, Васька, молодцом?
        Вася улыбнулась:
        - Вот видишь, мать! Да в этих сербских Банях вся Европа лечится - и наша Васька!
        Провожать ее на автобусную станцию крестная Валя не пришла - с работы не получилось отпроситься, - так что Раиса стояла одна, пристально вглядываясь в лицо дочери, словно стараясь запечатлеть в памяти каждую черточку. Мамина тревога, вкупе с теми вещами, которые видела Вася, усиливала ее собственное волнение. И если бы не Катя, она бы, наверное, не выдержала и сбежала, отказавшись от поездки. Жила она без этой Сербии с ее Банями, и еще проживет.
        Катя рассматривала себя в зеркальце, не глядя в окно. У нее были густо накрашенные ресницы, темные тени и сливового оттенка блеск для губ. Несмотря на яркий макияж, Катя умудрялась не выглядеть вульгарной. Все это великолепие ей даже диковинным образом шло.
        Вася вспомнила, как впервые увидела ее сегодня. Раиса беседовала с Ниной Алексеевной, Вася стояла возле большого окна и смотрела на привокзальную площадь. Стекло оказалось грязное, мутное, исхлестанное дождями, смотреть было неприятно. Вася отвернулась и сразу увидела девушку примерно своего возраста, которая сидела в кресле и глядела на нее, точно ждала, когда она обернется.
        - Привет. Я Катя. Похоже, мы с тобой теперь соседки.
        Вася назвалась и робко улыбнулась: она всегда немного завидовала людям, которые умели вот так, запросто, начинать разговор с совершенно незнакомым человеком.
        - У тебя на самом деле диагноз? - спросила Катя. Позже Вася привыкла к ее манере говорить в лоб и задавать любые неудобные вопросы, но в тот момент была обескуражена.
        - А у тебя что - нет?

«Наверное, она из тех «блатных», про которых мама говорила», - мелькнуло в голове у Васи, и Катя немедленно подтвердила ее правоту:
        - Мать договорилась, с кем надо, и мне нарисовали аллергический чего-то там. Ей нужно меня сплавить, чтобы под ногами не путалась. Бизнес, а еще новый роман и все такое. - Катя закатила глаза.

«Кому-то, кто правда нуждается, не хватило места из-за нее», - подумала Вася, но испытывать неприязнь к Кате было просто невозможно. К тому же за показной бравадой, похоже, скрывалась обида на мать, которая «сплавляла» дочь за тридевять земель за ненадобностью.
        - В нашей группе десять человек. И, кажется, все, кроме нас, малышня.
        У Кати в ушах болтались длинные серьги-спиральки с кораллово-красными камушками. Солнечный луч упал на сережку, и камушек заискрился острыми алыми лучиками.
        Катя продолжала что-то говорить, но Вася перестала ее слышать, не в силах оторвать взгляда от кумачовых всполохов. Уши заложило, все звуки растаяли, на лицо словно набросили мягкое душное покрывало. «Началось!» - успела подумать Вася, а потом окружающий мир покачнулся и поплыл куда-то, и девушка перестала ощущать себя его частью, проваливаясь во что-то, что она сама называла «воронкой».
        Очутившись в этой «воронке», Вася обычно видела разные вещи. Одни были безопасными и даже полезными, другие пугали. Выбравшись из «воронки», Вася помнила не все, но и того, что удавалось вытащить оттуда, было достаточно для понимания: она бывает где-то, куда остальным людям путь заказан.
        Сегодня Катя увидела странную процессию. Мужчины и женщины в черных одеждах медленно шли куда-то в полном молчании. На головах у женщин были черные платки. Народу оказалось много, и никто не обращал внимания на Васю. Люди шли и шли, и она поняла, что ей тоже нужно с ними - узнать, куда они идут. Вася пристроилась в хвост колонны и пошла вслед за остальными, но не сделала и нескольких шагов, как идущая впереди женщина обернулась к ней и прошептала:
        - Быть беде, большой беде… Видишь: покойника через мост переносят! Боятся, что он может вернуться! Только это не поможет. Ничто уж не поможет.
        Лишь в этот миг Вася сообразила, что попала на похороны, и хотела спросить, кого хоронят, но не успела.
        Обычно все заканчивалось так же резко и быстро, как начиналось. Вот и на этот раз Вася обнаружила, что и женщина в черном, и вся процессия сгинули без следа. Она все так же стоит рядом с Катей, а та смотрит на нее с нескрываемым любопытством, как на забавную зверушку.
        - Эй, ты еще здесь? - Катя пощелкала пальцами перед носом Васи.
        - Покойника через мост переносят. Боятся, что он может вернуться! Только это не поможет. Ничто уж не поможет, - как попугай, повторила Вася услышанную только что фразу.
        И вот тогда Катя спросила, не чокнутая ли она.
        Вася решила не рассказывать маме про очередное видение: та всегда переживала, когда подобное случалось. К тому же та женщина возникала в Васиных видениях уже не в первый раз, и девушка не могла понять, что должно означать ее появление.
        Катина мать стояла рядом с мамой Васи. Похоже, у них с дочкой были совсем иные отношения. Броско и дорого одетая, слишком молодая, чтобы быть матерью семнадцатилетней дочери, эта ухоженная женщина, как и сама Катя, не смотрела на окна автобуса, а вместо этого улыбалась рассеянной улыбкой, уткнувшись в смартфон.
        Да, у нее же роман, вспомнила Вася, и на ум почему-то пришел Дима.
        Двигатель заурчал, автобус дернулся, двери с сухим шипением захлопнулись.
        - Ребята, мы поехали! Всем пристегнуться! - громко сказала Нина Алексеевна.
        Мамы - Васина и Катина - замахали руками, заулыбались: Катина - радостно, Васина - едва сдерживая подступившие слезы.
        Когда автобус отъехал от станции и провожающие пропали из виду, Катя повернулась к Васе и потребовала:
        - А теперь давай, рассказывай, что с тобой не так!
        Глава третья
        Главный врач Бадальской Бани, в отличие от ее директора, понравился Илье сразу. Бывает такое: видишь человека впервые в жизни и чувствуешь к нему мгновенную, ничем, в общем-то, не мотивированную симпатию. Главврача звали Дарко, и было ему за пятьдесят. Высоченный, как и большинство сербов, которые считаются одной из самых высокорослых наций, с горбатым носом, большими руками и громким голосом, Дарко напоминал сказочного великана.
        - Привет, дружище, - протрубил он, завидев Илью. - Рад, очень рад! Заходи в любое время и…
        - Боюсь, времени у него будет немного, - отрывисто бросила директриса. - Удачного дня, доктор. Простите за беспокойство. Я просто показываю Илье территорию.
        Она развернулась на каблуках и направилась к выходу из кабинета. Дарко за ее спиной скорчил зловещую рожу и полоснул себя рукой по горлу, что, видимо, должно было означать - директриса замучила его до смерти.
        Илья ухмыльнулся и пошел за своей провожатой. Он прибыл в Бадальску Баню два часа назад и все это время, бросив вещи возле стойки администратора, ходил за директрисой, заглядывая во все уголки.
        Добраться сюда было непросто: Баня находилась высоко в горах. Автобус привез Илью в Ужице - славный, прелестный городок, где он взял такси, чтобы добраться до места назначения.
        Примерно через час пути, свернув с главной трассы, автомобиль стал карабкаться все выше и выше в горы, и дорога была отличная - в Сербии вообще мало плохих дорог, - но настолько узкая и извилистая, что у Ильи то и дело замирало сердце. Несколько раз они ныряли в тоннели - темные, длинные, как кротовые ходы, и при мысли о том, что над их головами нависают огромные горы, делалось дурно.
        Последним испытанием стал переезд через мост - деревянный, ненадежный на вид.
        - Не бойся, брат, - смеялся водитель, - тут автобусы проезжают, и мы проскочим! Это он только на вид хлипкий, а сваи там знаешь какие!
        Въехав на территорию Бадальской Бани, таксист высадил пассажира на пятачке перед длинным трехэтажным желтым зданием с белыми балконами, но сам уезжать не спешил: пошел набрать целебной воды из местного источника. А в Илью тут же вцепилась директриса, назвавшаяся Мариной.
        Рыжая, худая, с раскосыми светло-карими глазами и ртом-щелью, она казалась нервной и взвинченной. Ладонь, которую Марина протянула Илье для рукопожатия, была холодной и узкой.
        - Вас рекомендовал Йован. Надеюсь, мы сработаемся, - проговорила она, и Илья неуверенно улыбнулся.
        Он понятия не имел, кто такой Йован. Этот человек был замыкающим звеном в длинной цепи, приведшей Илью в Бадальску Баню. Процесс запустил Ацо, который видел, что Илья после смерти Славицы все глубже погружается в болото, откуда у него нет ни сил, ни желания выбираться.
        - Я рада, что вы с нами. Здания старые, вечно что-то выходит из строя. Йован сказал, что у вас золотые руки.

«Спасибо, Йован!» - мысленно поблагодарил Илья того, кто его рекомендовал. Устроиться на работу по чьей-то протекции - очень по-сербски. Илье казалось, что в Сербии все друг с другом знакомы, если не лично, то через вторые-третьи руки.
        - Постараюсь не подвести вас, - вежливо ответил он.
        - Уж постарайтесь, - бросила она, и Илье пришло в голову, что она не очень похожа на сербку: и голос уж больно тонок, и в характере - никакого впитанного с молоком матери уважения к мужчине.
        Как позже выяснилось, Марина была сербкой только на четверть. Мать ее оказалась немкой, отец - наполовину серб, наполовину - румын.
        Встретив Илью, она первым делом показала ему главный корпус для гостей - то самое трехэтажное желтое здание. У него было два крыла: Марина назвала их восточным и западным.
        Внутри было ухожено и чисто, много зелени, обстановка красивая и явно недешевая: лестница из мрамора, лепнина на потолке, но в то же время все казалось устаревшим, каким-то нафталиновым.
        На первом этаже восточного крыла располагались столовая, библиотека, бильярдный зал, комната отдыха с телевизором и небольшой магазинчик с самыми необходимыми товарами, а первый этаж западного был отведен под бассейн и сауны. Комнаты гостей находились на втором и третьем этажах.
        - Сейчас функционирует только один корпус, мы называем его главным. - В голосе директрисы прозвучала затаенная грусть. - Прежде их было два, но второй пришлось закрыть лет двенадцать назад. Здание ветшает с каждым годом, поэтому сразу предупреждаю: ходить туда небезопасно.
        - Где этот корпус?
        - Нужно пройти через парк, отсюда его не увидеть. То здание намного меньше и изящнее. По первоначальной задумке там должны были селиться гости, которые любят уединение и особый комфорт и готовы за это хорошо платить. Но… таких находилось слишком мало, и выгоднее оказалось закрыть корпус, чем обслуживать один-два номера, пока остальные пустуют.
        Спустя некоторое время Илья и Марина вышли из главного здания. Такси уже уехало, и на площадке никого не было. В отдалении виднелась стоянка, на которой было припарковано примерно три десятка автомобилей.
        - А там лечебный корпус, - Марина указала на двухэтажную стеклянную коробку. - Пойдемте.
        В лечебном корпусе они пробыли недолго.
        - А где живет персонал? Или все местные? - поинтересовался Илья, потому что больше никаких зданий видно не было.
        - Большая часть сотрудников живет в окрестных поселках и приезжает сюда на работу. Но несколько человек живут здесь, в Бане. На третьем этаже западного крыла есть комнаты для служащих. Поверьте, вам будет удобно: не нужно заниматься уборкой, стиркой, а в нашей столовой всегда вкусная еда. Можете также питаться в кафе, оно в парке.
        Илья был с ней согласен: отсутствие бытовых проблем облегчает жизнь. Некоторые весьма обеспеченные и знаменитые люди предпочитают не иметь собственного жилья, жить в отелях и гостиницах. Самому Илье всегда хотелось иметь собственный дом, и он у них со Славицей был, вот только без жены стал ему в тягость.
        Огромную часть Бадальской Бани занимал живописный, но слегка запущенный парк с фонтаном посередине, лавками, расставленными вдоль длинных аллей, летним кафе и странными, немного нелепыми скульптурами.
        - Здесь много редких реликтовых растений, - с оттенком гордости проговорила Марина, ведя Илью по парку. - Есть двухсотлетние платаны, например. Кафе работает каждый день с восьми утра до полуночи. В выходные на открытой террасе выступают музыканты - приглашаем один симпатичный коллектив из Ужице. Талантливые ребята.
        Людей на территории курорта было мало. А может, гости сейчас отдыхали в своих номерах: шел второй час, самое время вздремнуть.
        - Бадальска Баня не очень-то популярное место, - словно прочитав мысли Ильи, проговорила Марина. - Как сейчас говорят, не слишком раскрученное. Вы, конечно, в курсе, что в Сербии больше пятидесяти курортов с термальными источниками, которые излечивают от самых разных заболеваний. Наша специализация - болезни органов дыхания. И результаты отличные, и цены приемлемые.
        - В чем же проблема?
        - И сербы, и иностранцы с проблемами дыхательной системы предпочитают ехать на лечение в широко разрекламированные Соко Баню и Буковичку Баню. К тому же туда гораздо проще добраться. В эти здравницы вкладываются огромные деньги, есть господдержка, а мы… Словом, крутись, как хочешь. - Марина взглянула на Илью и умолкла, поджав губы и сердясь не то на клиентов, не то на саму себя, что так разоткровенничалась.
        - Здесь прекрасно, - сказал он, просто чтобы ответить.
        - Да, в целом у нас все отлично. Кстати, в прошлом году мы подписали договор с партнерами из России: теперь к нам ездят дети и подростки. Очередная группа прибывает послезавтра.
        Остаток пути до возвращения в главный корпус оба молчали. Собираясь зайти в здание, Илья вспомнил об озере. Он читал, что где-то рядом есть Бадальско озеро - прекрасное и чистое, если верить информации из Интернета.
        - А до озера отсюда далеко? - спросил он.
        Марина махнула рукой в сторону автостоянки:
        - Видите дорогу? Она как раз ведет к озеру. Прогуляйтесь, не пожалеете. И полотенце прихватите, если плавать любите.
        Номер, где Илье предстояло жить ближайшие полгода, был не слишком большим, но уютным: маленькая гостиная, в которой помещались диван, журнальный столик, пара кресел и телевизор, крошечная спальня - кровать, платяной шкаф, тумбочка - и ванная комната с душевой кабиной.
        Несмотря на то что это был всего лишь казенный номер, ему постарались придать милый домашний вид: на полу лежал новый ковер с толстым ворсом, занавески, салфетки, вазочки, подсвечники, абажур - все было подобрано в тон.
        По соседству, поведала Марина, живет семья врачей, еще двое медиков - специалистов по легочным заболеваниям, и она сама. Остальные сотрудники, включая доктора Дарко, из местных.
        - А вы откуда? Где живете? - зачем-то спросил Илья, хотя ему не было до этого дела.
        - У меня квартира в Ужице, но в сезон я предпочитаю жить здесь, - сухо ответила директриса.
        Устроившись и распаковав свои немудрящие пожитки, Илья последовал совету Марины - сходил к озеру. Прогулка по лесу доставила ему большое удовольствие: дорога была широкая, по одну сторону высились сосновые деревья, по другую - темнел смешанный лес. В одном месте он услышал шум воды, подошел ближе и увидел родник, похожий на небольшой водопад. Возле него стояли скамеечка и столик, чтобы желающие могли посидеть у ручья и набрать воды.
        Озеро и в самом деле оказалось редкой красоты. Опоясанное лесом, оно искрилось в лучах заходящего солнца, и гладь его была густо-бирюзового цвета. На берегу сидели несколько человек, некоторые купались. Илья отошел подальше ото всех и опустился на траву.

«Славица была бы в восторге», - подумалось ему. Он не успел подавить эту мысль, хотя уже сто раз давал себе слово не впускать ничего подобного в голову. «Хватит оглядываться и жить прошлым», - это ведь только сказать легко. Когда другой человек врастает в тебя почти на генном уровне, меняя тебя, становясь твоим компасом, а потом вдруг исчезает, как с этим смириться? Как преодолеть зависимость?
        Илья собирался проработать в Бадальской Бане до ноября, подкопить денег, благо что тратиться ни на еду, ни на проживание не придется. А потом уехать в Белград, снять жилье, поискать работу.
        Ацо надеялся, что он придет в себя и вернется, чтобы дальше заниматься своим бизнесом, но Илья в это не особенно верил. И только сейчас, сидя на берегу лесного озера высоко в горах, вдыхая свежий, сладкий воздух, он подумал, что, быть может, здесь его раны начнут затягиваться.
        Ему определенно нравилось это место - строгая, величественная красота гор, стройные сосны, малахитовая зелень листвы, чудесное озеро, похожее на блюдце с прозрачной водой. По душе был и сам курорт - его старомодность, затерянность, отсутствие современного лоска и глянцевой прилизанности.
        Илья впервые почувствовал, что действительно не зря приехал в Бадальску Баню. Если где и лечить изувеченную душу, то только здесь.
        Глава четвертая
        Слово «саркоидоз» вошло в жизнь Василины два года назад - да так и застряло. Началось все с легкого покашливания, ломоты в мышцах и непонятной вялости по утрам. И мама, и участковый врач подумали, что это обычная простуда. В ход пошли сиропы от кашля, травяные настои и клюквенный морс - как говорила мама: природный антибиотик. Спустя пару недель, когда симптомы не прошли, девочку принялись лечить от бронхита. Потом заговорили об осложнении.
        К тому моменту, когда правильный диагноз был, наконец, поставлен, болезнь перешла в запущенную стадию.
        - Это не рак, не пугайтесь, болезнь не смертельная, - говорил Раисе пожилой московский профессор, к которому Вася с мамой попали на консультацию. - Лечение мы назначим. Но, помимо этого, желательна особая обстановка.
        - Особая?
        - Сами знаете, какая у нас экология. Девочке нужен свежий воздух. Желательно горный, хвойный. Есть у вас возможность переехать? Или хотя бы отправлять дочь в санатории время от времени?
        Прошлым летом Вася с мамой полтора месяца жили в санатории «Сосновый бор», что в марийских лесах. А в этом году, по областной программе для детей с заболеваниями легких, она отправилась в Бадальску Баню - одно из лучших мест для таких больных, как Вася.
        - Нам бы, может, лучше и насовсем туда переехать. Только что я там буду делать? - говорила мама Васе и крестной Вале, имея в виду Сербию. - Жить ведь на что-то надо!
        Вопрос был сложный, но Валентина, судя по блеску в глазах, решила «провентилировать» его, а пока предстояло понять, в самом ли деле Васе станет лучше в Бадальской Бане.
        Обо всем этом, только покороче, в двух словах, Вася поведала новой подруге, когда та велела рассказать, что с ней не так.
        Катя выслушала, потом досадливо поморщилась и заявила:
        - С этим все ясно. Но вообще я спрашивала про то, как ты «выпала».
        Вася отвернулась к окну. Они уже выехали за пределы городка и теперь катили по трассе. Говорить на эту тему она не любила, да и не пыталась. Подруги у нее были, но никаких серьезных тем Вася с ними не обсуждала. Так, разве что всякие школьные дела.
        Пару раз, правда, Васю затянуло в «воронку» на людях, в школе, но, к счастью, никто особого значения не придал. Произошло все на перемене, а «вынырнув», Вася не сказала ничего сверхъестественного, вроде тех слов про мост и покойников, чтобы все кругом испугались, запомнили, а после принялись крутить пальцем у виска.
        Мама и крестная Валя, конечно, знали, что она иногда проваливается в «воронку». Мама даже водила дочь к врачу, чтобы сделать снимок мозга, и ее реакция, если честно, смущала и немного раздражала. Раиса побаивалась проявлений дочкиной необычности и старалась убедить Васю (и себя), что это вроде детской причуды. Вот вырастет - и перерастет свои «приступы». А пока надо меньше об этом говорить, чтобы оно постепенно само прошло.
        Говорить ли Кате? Та ведь рассказала ей о себе и к тому же понравилась Васе своей находчивостью, общительностью, живостью. Она была похожа на птичку колибри - яркую, проворную, милую. Васе хотелось с ней дружить.
        Но что, если Катя испугается или поднимет Васю на смех?
        - Мне, кстати, тоже интересно, - вдруг раздалось спереди.
        Девушка вскинула голову и увидела Диму, который обернулся к ним и выжидательно смотрел на нее. Глаза у него были светлые, как и у самой Васи, и насмешки в них она не заметила.
        - Иногда я вижу разные вещи. И они потом сбываются, - сказала Вася. Это прозвучало неуклюже, и она покраснела.
        Господи, почему она заливается румянцем по любому поводу?!
        - То есть ты ясновидящая? - уточнил Дима.
        - Да, наверное. То есть не совсем, конечно, но… - Вася запуталась в словах. - В общем, впервые это случилось, когда мне было шесть. У меня в то время умер папа, и я очень испугалась. Плакала все время. - Горло сжалось, но она договорила: - Он попал под машину у меня на глазах. Перебегал дорогу и… И после это случилось в первый раз.
        - Ты видела, как умер отец, тебя это потрясло, и открылись способности, - быстро проговорила Катя, резюмируя сказанное.
        Вася кивнула: видимо, так и было.
        - Мама потеряла запасную связку ключей, везде искала, но никак не могла найти и волновалась, что выронила их. Она боялась, как бы жулики не нашли их и не забрались к нам. И я провалилась в «воронку». - Она быстро взглянула на ребят, ожидая их реакции. Они смотрели внимательно, серьезно и вышучивать ее явно не собирались. - Это всегда бывает одинаково: все кругом исчезает, я будто глохну, дышать становится тяжело, а в следующую секунду я оказываюсь в другом месте и… вижу. В тот раз я увидела, как мама сидит на краю ванны и плачет, а на стиральной машине возле нее лежат ключи и полотенце. Потом кто-то позвонил в дверь, мама вскочила, схватила полотенце, чтобы вытереть глаза, а ключи упали на пол. Она подняла их и машинально сунула вместе с полотенцем в бельевую корзину.
        - Ничего себе, - присвистнул Дима. - То есть ты, если захочешь, можешь искать пропавшие вещи? А людей?
        - Ну ты и придурок, - закатила глаза Катя. - Это от нее не зависит!
        Дима нахмурился - видно, обиделся на «придурка», - а Вася поспешно заговорила:
        - Это похоже на то, будто я смотрю телевизор, но каналы переключает кто-то другой: что мне покажут, то я и вижу. Один раз увидела, как наш сосед в магазине потихоньку ворует продукты с прилавка - вот зачем мне это знать? Но однажды увидела, что, как обычно, мама идет на работу через парк и на нее падает большое дерево. Было утро, мы собирались уходить, а я не могу, реву, цепляюсь за нее. Мама в итоге в школу меня не отправила и сама на работу не пошла, позвонила и отпросилась. Вечером того дня начался ураган с дождем и грозой, в парке попадало много деревьев, некоторые прямо на дорожку. Я не знаю, случилось бы с мамой что-то или нет, но…
        - Но она осталась дома и не погибла, - договорила за нее Катя.
        - И часто это с тобой бывает? - спросил Дима.
        Вася отрицательно качнула головой:
        - Сначала редко, один-два раза в год. Потом, лет с тринадцати, стало чаще - примерно раз пять.
        - Подростковый период. Половое созревание, - с умудренным видом проговорил Дима, и Катя фыркнула.
        - И мама так считает. А вот с начала весны «воронка» случалась уже раз десять. Причем… - Вася замялась, думая, стоит ли говорить, не испугаются ли ее новые друзья, как она сама.
        - Что замолчала? Говори уже! - поторопила Катя.
        - В апреле нам сказали, что я попала в группу и в июне еду в Бадальску Баню. За эти два месяца это случилось шесть раз, не считая сегодняшнего.
        Автобус резко тряхнуло, он подпрыгнул на кочке, как скаковой конь. Дети завопили и засмеялись, а Нина Алексеевна принялась их успокаивать.
        Вася, Катя и Дима этого даже не заметили, поглощенные разговором.
        - Что ты видишь? - Вася поняла, что Катя встревожилась не на шутку. - Автобус падает с горы или еще что-то в этом духе?
        - Нет-нет, - поспешно ответила она. - Ничего такого. Я, если честно, вообще не понимаю, что вижу.
        - Рассказывай. Может, вместе разберемся. - Дима поправил очки на переносице.
        Вася так не думала, но спорить не стала.
        - В первые три раза я видела монастырь. Сначала решила, что это крепость - толстые стены, железная дверь, - но потом вошла внутрь и увидела большую церковь, одно- и двухэтажные здания, а еще монахов. Они сновали туда-сюда, и я подумала, что они чем-то напуганы.
        - Они говорили что-нибудь?
        - Я не запомнила. В голове осталось только имя - Владимир. Точнее, отец Владимир. А еще что-то связанное с луком.
        - С луком? - удивилась Катя.
        - А может, это тоже имя? Лука? - предположил Дима, и Вася с Катей посмотрели на него уважительно.
        - Скорее всего! Не такой уж ты и придурок!
        - Я об этом даже и не подумала, - призналась Вася, - но, похоже, ты прав!
        - Ладно, все равно пока ничего не ясно. Давай дальше, - сказал Дима, старательно пряча довольную улыбку.
        - В четвертый раз я стояла на высокой скале, со всех сторон были горы, поросшие густым лесом, а к вершине одной из них прилепился монастырь. Наверное, тот самый, где я была раньше - то есть не в жизни, а в «воронке». Я просто стояла и смотрела на монастырь, рядом никого не было, а потом кто-то подошел ко мне и встал за спиной. Я хотела обернуться, но не могла. Стало так страшно и… - Она облизнула пересохшие губы. - И холодно. Кто-то дышал мне в спину, и я ждала, что он вот-вот коснется меня, и тогда… Не знаю, что случилось бы, но я «вынырнула». Никогда так не радовалась, увидев свою кухню.
        - Да уж… - Катя и Дима переглянулись. - А что еще ты видела? В другие разы?
        - На прошлой неделе это случилось ночью. Я даже подумала, может, мне просто приснилось, но потом поняла: это был не сон. Я шла по кладбищу, огромному - никогда таких не видела. Целое поле крестов и памятников! Сначала я просто двигалась по аллее, смотрела по сторонам и старалась прочесть надписи. Читала, но не запомнила ни одного имени. А потом посмотрела на одну из могил и увидела, что там, внутри, под землей, человек.
        - Как ты могла это увидеть? - спросил Дима.
        - Не знаю как, но видела, прямо сквозь толщу земли. Человек в черном, похоронном костюме лежал внизу, в гробу, и смотрел на меня. Прямо мне в глаза! Его рот был открыт, он что-то говорил, кричал, но я не могла разобрать слов. Потом он вскинул руки и стал стучать ими, как будто по крышке гроба, стараясь выбраться. У него не получалось, но он все бился и кричал, кричал, а я не могла придумать, как ему помочь. - Вася перевела дух и сцепила пальцы в замок. - Позавчера я укладывала вещи и опять провалилась в «воронку». Снова была на том кладбище, видела человека в могиле и пыталась его откопать. А потом появилась она - женщина в темной одежде. Она сказала: «Ты не должна помогать им, или будешь проклята навеки!» Я переспросила, кому «им», а женщина раскинула руки в стороны - смотри! И тогда я увидела, что во всех могилах похоронены живые люди. Они безмолвно открывали рты, заламывали руки, рвались наружу. Я бегала по кладбищу и видела их - их были десятки, сотни, и все они хотели выбраться! Все смотрели на меня!
        - Жесть! - Дима снова поправил очки, хотя они сидели нормально. Видимо, когда волновался, он всегда так делал. - Что это должно означать? Такое уже было или еще будет?
        - Такого вообще не может быть! - Катя посмотрела на Васю: - А потом? Эта женщина еще что-нибудь говорила?
        - В тот раз - нет. А сегодня… - Вася покосилась на Диму, не к месту вспомнив обстоятельства их встречи. - Сегодня я шла вместе с ней в похоронной процессии, только гроба не было видно, и она сказала, что будет большая беда и…
        - Покойника переносят через мост, потому что боятся, что он может вернуться. Ты это вслух сказала.
        Все трое умолкли. Вокруг гомонила взбудораженная грядущим путешествием детвора: недавно Нина Алексеевна объявила, что скоро они подъедут к аэропорту.
        - Ты же не думаешь, что это тебя несли хоронить? - прямо спросила Катя. - Или кого-то из нас?
        - Мне кажется, дело не в этом, - медленно проговорила Вася. - Тут есть какая-то загадка, и она связана с нашей поездкой.
        - Пока не приедем в Бадальску Баню, все равно не отгадаем, - подвел черту Дима.
        Девушки были согласны с ним, причем Катя, в отличие от Васи, не столько волновалась, сколько предвкушала приключение.
        Но ни один из них не мог предположить, что именно было им уготовано.
        Глава пятая
        Работы было много, и дни летели незаметно. Илья сам удивлялся, насколько быстро и легко влился в новую жизнь, включился в ритм.
        Он вставал в шесть утра и отправлялся на пробежку в парк. Никогда в жизни не бегал, да и не собирался, а тут вдруг проснулся однажды, неожиданно для себя спустился в парк и побежал. В первый момент чувствовал себя глупо, не знал, куда деть руки, но смотреть на него и смеяться было некому, и постепенно Илья расслабился. На следующее утро он снова отправился на пробежку.
        Это стало приносить удовольствие. Он не ставил перед собой сверхзадач - пробежать столько-то километров, сбросить вес, нарастить мышцы, прийти в отличную форму. Просто бежал - и ему казалось, он все дальше убегает от того плохого, тяжкого, болезненного, что недавно случилось в его жизни.
        Всегда всем говорят - и Илье тоже, - что нельзя убежать ни от грехов, ни от прошлого, оставить за спиной самого себя. Он верил - как не верить? Но оказалось, что это не совсем так. Трусливо прятаться - вот что плохо. А в беге, в обычном беге, когда никто за тобой не гонится и ты никого не пытаешься догнать, есть некая философия.
        Ты передвигаешь ноги, подставляешь лицо ветру, воздушные течения обтекают тебя подобно воде - и мысли проясняются, что-то темное поднимается со дна души и улетучивается, тает. Ты бежишь - и таким нехитрым способом борешься со своим несчастьем.
        Илья дышал полной грудью, слушал пение птиц, вдыхал живительные ароматы хвои, травы, цветов. Напитавшись всем этим, он возвращался к себе в номер, принимал душ и отправлялся завтракать.
        Потом начинался обычный рабочий день. Отремонтировать то, что сломалось, обойти территорию, проверить подачу воды и электроэнергии - ничего особенного, но время проходило быстро. Когда дел не было, он сидел в маленьком кабинетике, перебирал старые бумаги, листал журналы или читал электронные книги, предпочитая детективы.
        По вечерам Илья ходил к озеру: ему нравилось купаться, когда никого нет поблизости, или же сидел с Дарко в кафе, в парке.
        Дарко и в самом деле оказался прекрасным человеком и отличным собеседником. Он был разведен, имел взрослую дочь, которая жила в Австрии, и, кажется, влюблен в директрису Марину. Илье это было непонятно: Марина не внушала ему особой симпатии, но сердцу, как известно, не прикажешь.

«Интересно, есть между ними что-то или нет?» - порой думал Илья, потягивая пиво в компании Дарко, но так ни разу и не спросил.
        Пару раз новый друг приглашал его к себе, и Илья охотно ездил. У Дарко был большой, но немного неряшливый и бестолково устроенный двухэтажный дом с верандой, которая выходила в сад. Они с Дарко брали домашнее вино, сыр и фрукты и до темноты сидели на этой веранде, а кругом жило и дышало село: кричали петухи, лаяли собаки, урчали моторы тракторов.
        Илья уже знал, что Дарко всегда был городским жителем, жил в Валево, но после тяжелого развода с женой спонтанно продал квартиру и решил перебраться на природу, в горы. Так он и оказался здесь лет семь или восемь назад. Хотя Дарко говорил, что нисколько не жалеет о своем выборе, и казался вполне довольным жизнью, но все равно выглядел он среди этого деревенского пейзажа слегка неуместно.
        Вино, которое Дарко делал сам, было терпким и кисловатым, пилось легко, словно сок, и, кажется, совсем не пьянило. Но это только казалось, потому что к концу посиделок встать с плетеного стула было сложно, а язык с трудом ворочался во рту. Правда, наутро голова совсем не болела, похмелье не мучило.
        Народу в Бане отдыхало и лечилось не так уж много. Марина оказалась права, когда говорила, что это место не особенно популярно, и Илья был полностью согласен с нею в том, что это большая несправедливость. Тишина, покой, чудесная природа, прекрасные виды - что еще нужно людям?
        Поначалу здесь жили всего человек двадцать - в основном немцы и финны, чинные, молчаливые, почти все - пожилые. Они прогуливались по дорожкам парка, аккуратно принимали все рекомендованные процедуры, плавали в бассейне, словно большие молчаливые рыбины, степенно завтракали и обедали в столовой.
        В начале июня, дней через десять после того, как Илья обосновался в Бадальской Бане, прибыли три группы детей из России, о которых говорила Марина. Одна группа была маленькая - десять человек, в двух других - по двадцать, плюс сопровождающие.
        После их прибытия Бадальска Баня наполнилась звоном голосов, гомоном, смехом, разговорами. Размеренность и плавность сменились непредсказуемостью и суетой. Прибавилось и проблем: то светильник разобьется, то резьбу у крана сорвет, - но Илья ловил себя на мысли, что ничуть не раздражается. Жизнь, во всех ее проявлениях, снова забурлила, закипела рядом с ним, и он опять ощутил свою причастность к этому миру.
        Десятого июня, выйдя из главного корпуса и отправляясь на пробежку, он нос к носу столкнулся с Дарко.
        - Привет. Ты чего так рано? - удивился Илья, зная, что обычно доктор приходит на работу к восьми.
        - Спал неважно, - отрывисто ответил тот.
        Это было не похоже на обычно улыбчивого и приветливого Дарко. Илья обратил внимание на его бледность и темные круги под глазами.
        - Наверное, ты полнолуние чувствуешь, - предположил Илья. - Конечно, такая лунища - не уснуть.
        Луна и в самом деле была в последнюю пару ночей жутковатая, прежде Илья не видел ничего подобного: красный шар, напоминающий раскрывшийся в небе воспаленный глаз неведомого чудовища. Вся округа была залита багряным светом, который проникал в комнату даже сквозь занавески.
        Дарко вздохнул, ничего не отвечая.
        - Что-то случилось? Ты не заболел? - обеспокоенно спросил Илья.
        - Соседка все нервы вчера вымотала. Есть у нас одна… Слегка не в себе, еще и приставучая. Я раньше уклонялся от разговоров, а вчера она пришла прямо ко мне и давай… - Доктор замолчал.
        - Чего ей надо было?
        - Даже вспоминать не хочу, - поморщился Дарко. - Ладно, давай беги, Форрест, беги. После поговорим.
        До приезда групп из России Илья бегал в парке в полном одиночестве: отдыхающие в это время еще спали, а среди персонала желающих размяться не было. Но уже на следующее утро после прибытия россиян Илья обнаружил, что ему навстречу бежит девушка в желтой футболке.
        Поравнявшись с нею, Илья увидел, что это Нина, сопровождавшая группу из Подмосковья. Они улыбнулись друг другу с понимающим видом, будто владели общим секретом, поздоровались, и хотя не стали останавливаться и побежали дальше, но с тех пор, встречая где-нибудь друг друга, всегда улыбались, как старые знакомые.
        Нина бегала каждое утро, иногда они пересекались, иногда Илья видел ее вдалеке. Девушка была милая и симпатичная, но подходить и беседовать не хотелось - утренний бег для Ильи был чем-то вроде ритуала, нарушать который казалось неправильным.
        Однако сегодня все было иначе. Позже, обдумывая случившееся, Илья был уверен: тогда-то, десятого июня, все и началось, хотя до наступления основных событий оставалось еще несколько суток.
        Но как раз в тот день гармония начала нарушаться, привычный ритм стал сбиваться, а конструкция - ломаться. Это набирало и набирало обороты до тех пор, пока все окончательно не смешалось, не слетело с привычных рельсов.
        - Извините, Илья, может быть, стоит запереть двери заброшенного корпуса? - поздоровавшись и остановившись возле него, спросила Нина.
        На темных волосах девушки была голубая косынка, которая оттеняла необычный, глубокий темно-синий оттенок ее глаз. Илья впервые обратил внимание на глаза, ямочки на щеках, и невольно залюбовался милым, свежим личиком Нины. Классической красавицей ее не назовешь: рот, пожалуй, чуть великоват, никаких точеных скул нет и в помине. И все же девушка была так хороша в ту минуту, что Илья не удержался и улыбнулся. Но он поспешил согнать улыбку с лица, заметив, что Нина выглядит серьезной и даже озабоченной.
        - Запереть? - переспросил он.
        - Понимаете, в нашей группе есть мальчик, Артем Сомов. С ним вечно что-то случается, на редкость проблемный ребенок, он каждый раз… - Нина нахмурилась, хотела сказать что-то еще, но сама себя перебила: - В общем, вчера вечером он куда-то запропастился, и я его нашла как раз в том корпусе. Другие дети говорят, он туда уже не первый раз пошел. Там ведь небезопасно, здание старое, можно с лестницы…
        - Погодите-ка, - прервал ее Илья. - Вообще-то все двери корпуса заперты, я лично проверял замки.
        - Когда?

«Она что, подловить меня хочет?» - внутренне ощетинившись и позабыв про синие глаза и задорные ямочки на щеках, подумал Илья.
        - Я делаю обход каждый вечер. Это входит в мои должностные обязанности, - сухо ответил он.
        Нина слегка покраснела и, похоже, испугалась, что задела его.
        - Извините, я вовсе не хотела ставить под сомнение… - Она растерянно взглянула на него. - Но когда я туда прибежала, дверь была открыта. Артем был в подвале, а там…
        - Хорошо, я сейчас взгляну. - Илья решительно развернулся и направился в сторону старого корпуса. О пробежке он сразу забыл.
        Илья точно знал, что двери заперты - и центральная, и задняя, окна надежно закрыты, а те, стекла в которых выбиты, заколочены досками. В чем же дело? Видимо, паршивый мальчишка умудрился выкрасть ключ.
        Он быстрым шагом шел к выходу из парка, не сразу заметив, что Нина идет следом. Илья открыл рот, собираясь сказать, что это не обязательно, он и сам проверит, но Нина быстро проговорила:
        - Вы ведь не против, что я схожу с вами?
        Он взглянул на нее и подумал, что действительно не против.
        Заброшенный корпус был двухэтажным и когда-то, в былые времена, нарядным. Даже чересчур: все эти колонны, балкончики, стрельчатые окна, башенки не слишком отвечали вкусу Ильи. Сейчас многие окна пришлось заколотить, черепица местами осыпалась, по фасаду расползлись трещины. Издалека старый корпус выглядел еще ничего, но при ближайшем рассмотрении казался довольно жалким.
        Центральная дверь была заперта, но, обойдя здание, Илья убедился, что запасной выход и вправду открыт. Осмотрев корпус повнимательнее, он заметил разбитое окно подвала.
        - Вот как он туда попал. А дверь открыл изнутри.
        - Он другого ребенка с собой звал - сказал, чтобы тот пришел, как стемнеет. Мол, дверь будет не заперта. - Нина прикусила губу.
        Илья посмотрел на девушку:
        - Не переживайте, я заколочу окно и буду каждый день проверять. Но вы все же скажите ему построже, чтобы не болтался, где не надо.
        Он взялся за ручку:
        - Скажу, конечно.
        Илья думал, что она уйдет, но Нина не двигалась с места.
        - Я хочу зайти внутрь, посмотреть, что там и как. А вы идите. Скоро ваши подопечные проснутся, как бы опять чего не вышло.
        Нине, видимо, тоже хотелось зайти в здание, к тому же ей явно не понравилось, что Илья отправил ее обратно, но она не стала возражать и ушла.
        В здании пахло пылью и сухим деревом. Было пусто: всю мебель вывезли. Илья прошелся по коридорам, залам и комнатам, нигде не найдя ничего необычного, что могло бы привлечь озорного мальчишку.

«Артем был в подвале», - вспомнилось ему, и вскоре Илья уже шел вниз по каменным ступенькам.
        В подвале было темно, сыро, пахло плесенью и чем-то еще. Запах был тяжелый, сырой, густой и шел, кажется, отовсюду.

«Может, кошка или белка забралась сюда и сдохла?» - подумал Илья.
        У него не было при себе ни фонарика, ни телефона, и он не мог тщательно осмотреть помещение, чтобы выяснить, в чем дело. Решив не ломать голову, а прийти сюда позже, Илья выбрался наружу.
        Только оказавшись вне стен здания, он испытал странное облегчение, потому что понял, как сильно ему было не по себе в том подвале. Почему, спрашивается? Ну подвал, ну темень…
        Но Илья твердо знал: будь на то его воля, он ни за что бы туда больше не пошел. И уж совершенно непонятно, чем это место могло привлечь мальчика-подростка.
        Глава шестая
        Погода испортилась ближе к утру. Когда они ложились спать, небо было ясным и звездным, как всегда, и ничто не предвещало ненастья, кроме мрачных прогнозов «Яндекса». Но как им верить, когда на дворе такая благодать?
        Все десять дней, что Вася провела в Бадальской Бане, были солнечными, теплыми и промелькнули, как одно мгновение. Счастливое мгновение.
        Собираясь сюда, Вася опасалась, что не сможет прижиться там, где все чужое, незнакомое. Жить в иной стране, далеко от дома и мамы, в одной комнате с другой девочкой, да еще по распорядку, вдобавок нужно будет проходить какие-то процедуры… На деле же все оказалось настолько здорово, что Вася иногда думала, не снится ли ей это. Они поселились с Катей в просторной светлой комнате, окна которой выходили на большой прекрасный парк. Нина Алексеевна оказалась милой и совсем не строгой. С мамой они каждый день разговаривали - правда, не по телефону, потому что дорого, да и связи в горах нет, а по Интернету, через мессенджер, но какая разница, если слышишь родной голос так, будто мама совсем рядом?
        Что же касается здоровья, то Вася совсем забыла, что приехала лечиться. Дышалось тут легко и свободно, никакой слабости не было в помине, и ей уже стало казаться, что доктора попросту ошиблись и она ничуть не более больна, чем та же Катя. Она пила какие-то настои и минеральную воду, принимала лечебные ванны, ей давали витамины, но самым лучшим лекарством, конечно, был чистейший горный воздух.
        - Чтобы вам было понятнее, Баня - это спа-курорт или, как было принято говорить у вас в России в девятнадцатом веке, «воды», - объяснял доктор Дарко, главный врач Бадальской Бани, в первый день. Он знал русский, потому что несколько лет то ли работал, то ли учился в России, и говорил понятно, но с сильным акцентом. - И наша Баня, и все другие - это настоящие центры здоровья, вылечить тут можно практически все. Кстати, одна из Бань - Атомска Баня - единственное место в Европе, где лечится даже рассеянный склероз! Это я вам для того говорю, чтобы вы знали: ваши болячки мы обязательно подлечим, и домой поедете как новенькие. - Все заулыбались, и доктор Дарко продолжил: - Бань в Сербии больше пятидесяти, а природных источников - около тысячи. Чаще всего в Банях бьют источники геотермальных и минеральных вод, реже бывают лечебные грязи, а некоторые горные районы - в том числе и наш - из-за уникальных лечебных свойств считаются «воздушными Банями».
        Помимо процедур можно было гулять по парку, читать книжки, сидеть в Интернете, ходить купаться на озеро Бадаль, валяться на пляже и бездельничать.
        - Слушайте, я бы тут навсегда осталась, - сказала на днях Катя, нежась на солнышке. Они только что вылезли из воды, и бриллиантовые капли еще сверкали в ее волосах. Она не накрасилась, поэтому выглядела юной и странно ранимой. - А что? Скажу матери, пусть купит мне тут дом, я от нее навсегда отстану - пусть устраивает свою личную жизнь, сколько хочет.
        - А жить на что? - спросил прагматичный Димка, всеми силами стараясь не пялиться на Катину ладную фигурку в открытом купальнике. - Сказочница.
        - Какой ты нудный! - поморщилась Катя. - Устроилась бы кем-нибудь сюда, в Баню.
        Вася хмыкнула, представив себе Катю, которая работает на кухне или в детской комнате.
        Ребят подходящего возраста больше не было. В их группе, кроме них самих, самым старшим был четырнадцатилетней Артем Сомов, которого поселили в одной комнате с Димой. В группе из Сибири были дети чуть старше десяти, а третья группа, тоже откуда-то с Севера, оказалась смешанной, как и их собственная: девочки и мальчики девяти-четырнадцати лет.
        Дима, Вася и Катя как приехали, так и держались вместе. И не только потому, что ровесников больше не было - они как-то сразу сдружились, а бедный Димка еще и влюбился в Катю. Вася ясно видела, хотя сам Дима этого, кажется, еще не сознавал. Васе было жаль парня: она знала, что ему ничего не светит, ведь помощником руководителя в третьей группе был Арсений, которого все называли Арсом.
        В их маленькой группе помощника воспитателя не было вовсе, у сибиряков и руководитель, и помощник были немолодыми строгими дамами, похожими так, что не отличишь одну от другой. Арсений же работал в паре со спортивного вида брюнеткой лет сорока по имени Оксана Юрьевна, и они, кажется, отлично ладили.
        Да и кто не ладил с Арсением? Как сказала Катя, он просто бог. Некоторым людям природой отмерено очень щедро, и Арс был из таких. Он был красив - причем не щенячьей юношеской красотой, которая привлекательна только своей свежестью, а по-настоящему: лицо, фигура, волосы, движения, походка - все в нем казалось совершенным.
        Арсений учился на пятом курсе факультета иностранных языков, в совершенстве знал английский и французский, учил сербский, играл на гитаре, вдобавок обладал легким, веселым нравом, и люди тянулись к нему, а дети из группы и вовсе обожали.
        Катя пропала, едва взглянув на него, а у Васи не хватало храбрости даже как следует посмотреть. Что толку? Такие парни не для таких, как она. Они даже не для таких, как Катя. Для Арсения и ему подобных по земле ходят необычные, прекрасные девушки-феи - манящие, как сирены, с шикарной внешностью и мелодичными голосами.
        Но даже безответная Катина и Димина любовь не носили оттенка трагичности. В Бадальской Бане было хорошо и спокойно, и ничто не могло омрачить прелести этого места. По крайней мере, так было до сегодняшнего утра.
        Вася проснулась рано: ее разбудил шорох. Выплывая из глубин сна, она не сразу сообразила, что это перестук капель по стеклу и подоконнику.

«Значит, прогнозы все-таки оправдались», - грустно подумала она, встала и подошла к окну.
        Небо было затянуто тучами так плотно, что нет ни единого просвета, в который мог бы скользнуть солнечный луч. Тут и там виднелись большие лужи, деревья, даже стройные сосны, казались унылыми и поникшими. Налетавшие то и дело порывы ветра задевали пышные цветы на клумбах, и те склоняли головы-бутоны, словно получив пощечину.
        Когда приходит ненастье, почему-то сложно поверить, что еще совсем недавно все было иначе. В непогоде есть что-то обреченное и окончательное, думалось Васе, мешающее надеяться. Смотришь на залитую дождем улицу и думаешь: неужели и вправду еще вчера сияло солнце, а все кругом купалось в его лучах?
        Не выйдут сегодня на пробежку ни Нина Алексеевна, ни Илья. Вася часто их видела, но бегали они всегда поодиночке. Какая уж сегодня пробежка? Того и гляди в лужу шлепнешься.
        Илья был немного странным. Жил, как и они все, в главном корпусе, и оказался единственным русским среди персонала. Вроде суровый, строгий на вид, замкнутый, но несколько раз Вася слышала, как он смеется, когда говорит со своим приятелем, доктором Дарко, и тогда казалось, что в этом смехе - он весь. Вот он какой, настоящий Илья, а строгость - показушная. Или он за ней прячется.
        Васе нравилось наблюдать за людьми, она даже записывала свои мысли в блокнот, хотя никому об этом не говорила. Может быть, когда-нибудь она напишет рассказ или очерк и эти заметки ей пригодятся.
        - Что за фигня? - раздалось за ее спиной.
        Вася обернулась: Катя, сонно щурясь, сидела в кровати.
        - Дождик, - вздохнула Вася и пошла в ванную.
        Дождь не прекратился ни через час, ни через два, ни после обеда. Весь день отдыхающие не вылезали из корпуса, и Катя недовольно говорила, какая здесь тоска зеленая. Они сидели в комнате отдыха и играли в домино.
        - А ты еще тут жить собиралась, - заметил Дима, терзаясь от того, что Катя то и дело стреляла глазами в сторону Арсения, который недавно вошел и о чем-то вполголоса говорил с Ниной Алексеевной.
        - Ага, как же! - проворчала переменчивая Катя. - Хорошо хоть бассейн есть. Может, сходим вечером?
        Вася согласилась, и они принялись обсуждать, во сколько лучше пойти: до полдника или после, но тут из холла послышался какой-то шум. Голоса, громкие и взволнованные, поднимались все выше, а один из них - женский - почти срывался на крик.
        Не сговариваясь, все трое вскочили на ноги и устремились к выходу.
        В холле разыгрывалось настоящее представление. Возле стойки администратора стояла пожилая женщина в темных брюках, свитере и резиновых сапогах. Поверх одежды был надет прозрачный дождевик, с которого стекала вода, оставляя лужи на плитках пола.
        Она горячо говорила что-то, размахивая руками, то и дело указывая куда-то в сторону автомобильной стоянки. Девушка-администратор за стойкой и рыжеволосая женщина - директор Бани Марина - пытались, судя по всему, успокоить ее, заставить уйти, но та ни в какую не соглашалась.
        Уже начала собираться толпа отдыхающих: пятеро немцев, насупив белесые брови, беседовали между собой на своем отрывистом наречии. Вся эта суматоха была им явно не по вкусу. Больше десятка ребятишек из разных групп сгрудились возле окна, с любопытством глядя на спорящих. Финская супружеская пара стояла молча, держась за руки и напряженно вытягивая шеи.
        Разговор шел на сербском, поэтому никто ничего не понимал.
        Это вообще наивная иллюзия, что сербский и русский - похожие языки. Да, есть несколько десятков слов, которые можно понять, но погоды они не делают. Даже если и удастся их вычленить в общем стремительном потоке речи, все равно толком не разберешь, о чем говорят. И русского тут никто не знает, разве что «спасибо» и «пожалуйста».
        Конечно, отдыхающим не сильно мешало незнание языка. Можно было сориентироваться, объясниться в столовой или с медперсоналом при помощи жестов, десятка сербских слов, которые удалось выучить, или английского языка, который все работники Бани отлично знали. В более серьезных случаях можно было прибегнуть к помощи русских, знающих сербский: Ильи и Арсения.
        Похоже, как раз сейчас Арсений толмачил для руководителей групп, и лицо у него было озадаченное, будто то, что он слышал, его удивляло.
        В холл быстрым шагом вошли Илья и доктор Дарко. Они приблизились к женщине, которая, не сбавляя тона, твердила что-то Марине. Увидев Дарко, она метнулась к нему, как к старому знакомому, словно призывая в свидетели. Он громко заговорил, стараясь перекрыть ее голос, и лицо его сделалось непривычно сердитым.
        Голос Дарко звучал властно, даже чуть угрожающе, и это возымело действие. Ему удалось убедить скандалистку перестать кричать, и они с Ильей повели ее к выходу, желая убедиться, что женщина в самом деле ушла.
        Все остальные, так ничего и не поняв, стали расходиться. Директриса и девушка-администратор, фальшиво улыбаясь, уговаривали отдыхающих успокоиться. Немцы с финнами покинули вестибюль и, кажется, отправились в библиотеку. Руководители групп увели детей наверх.
        И только Вася, Катя и Дима так и остались стоять возле кадки с лимонным деревом. Катя и Дима, обсуждая случившееся и делясь предположениями, не сразу обратили внимание на белое, как сметана, лицо подруги.
        - Васька, ты чего? Вася! - наконец-то спохватилась Катя и принялась ее тормошить. - Дим, у нее, кажется, опять приступ!
        Даже появление Арсения, который подошел узнать в чем дело, не потрясло ее и не порадовало: Катя была слишком взволнована состоянием Васи.
        - В чем дело? Что за приступ? - Арсений взял Васю за руку, и она словно вернулась откуда-то.
        - Нет у меня никакого приступа, - быстро проговорила она.
        - Присядь-ка вот сюда.
        Арсений подвел ее к одному из кресел возле стены. Катя и Дима тоже подошли. Арс набрал воды из кулера, протянул стаканчик Васе.
        - Тебе лучше? Что случилось?
        Вася беспомощно посмотрела на него, потом перевела взгляд на Катю с Димой.
        - Эта женщина…
        - Та, что вопила? Ты ее уже встречала? Что она тебе наговорила? - Арсений забросал девушку вопросами.
        - Я ее уже видела, но только не в жизни, а… - Вася недоговорила, и Катя, как часто бывало, перехватила инициативу:
        - В своих видениях! Это та женщина в черном из похоронной процессии?
        Глава седьмая
        - Слава богу, хоть вам удалось выпроводить эту ненормальную, пока все не сбежались!
        Марина говорила раздраженным тоном, свойственная ей нервозность усилилась, и Илье казалось, что директриса вот-вот заискрит, как неисправная розетка, а огненно-рыжие волосы вспыхнут.
        Они расположились в ее кабинете: Илья и Дарко сидели, а Марина ходила вокруг дивана, словно акула возле шлюпки. Милица - так звали возмутительницу спокойствия - ушла, свидетели неприятной сцены тоже разбрелись кто куда, но Марина все никак не могла успокоиться.
        - Больше она не придет, мне кажется, - неуверенно проговорил Дарко. - Я сегодня вечером еще зайду к ней, попробую поговорить.
        - Так это та самая назойливая соседка, которая в последнее время тебя изводит? - спросил Илья, вспомнив их разговор.
        Марина резко остановилась и уставилась на главврача.
        - Она уже не в первый раз несет эту чушь? Вы могли бы как-то повлиять на нее! Не хватало нам проблем!
        - Откуда мне было знать, что она сюда притащится? - возмутился Дарко.
        - Могут пойти слухи, всякие разговоры!
        - Хорошо, что почти никто из гостей не говорит по-сербски, - мягко перебил Марину Илья. - А мы, само собой, будем помалкивать. - Он поднялся. - Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Мне пора идти.
        На самом деле ему никуда было не нужно, просто не хотелось сидеть здесь, выслушивая нервные вопросы Марины.
        Дарко тоже вышел следом.
        - Зайдешь ко мне на кофе? - предложил доктор, и Илья согласился: ему хотелось поподробнее узнать о том, что говорила Милица.
        Прикрыв за собой дверь, Дарко взялся за турку. Илья уселся в свое любимое кресло возле окна. Дождь лил и лил, не прекращаясь ни на секунду, и во дворе не было ни души.
        - Марина, конечно, расстроена, - грустно заметил Дарко. - Дела и так идут не слишком хорошо, а если о Бане еще и болтать начнут… Кто захочет ехать лечиться в место с дурной репутацией?
        - Да брось, - отмахнулся Илья. - Ты говорил, Милица не в себе. Никто не станет слушать сумасшедшую.
        Вода закипела, Дарко открыл банку с кофе, и в воздухе поплыл густой кофейный аромат.
        - Вообще-то никакого диагноза у нее нет, я просто так выразился. Милица совершенно адекватная, уважаемая женщина, если не считать того, что немного повернута на этой теме. Она историк по образованию, всю жизнь в школе проработала.
        Илья был удивлен. Судя по тому, что несла эта дамочка, заподозрить ее в наличии образования, притом исторического, было сложно. Они с Дарко подошли не сразу, к тому моменту Милица уже окончила свою пламенную речь, но из того, что Илья понял, следовало: вот-вот случится нечто ужасное, люди начнут умирать, Бадальска Баня станет братской могилой. Им всем надлежит немедленно покинуть это место, пока не поздно. А причина в том, что Черный Хозяин заворочался в своем гробу и скоро восстанет из мертвых, чтобы погубить живых.
        - Разве нормальный человек будет говорить о подобном?
        - Ты забыл, где живешь, - улыбаясь, заметил Дарко, разливая кофе по чашкам. - Я как-то прочел, что Сербия - это страна победившего мифа. Можно относиться к этому как угодно, но сербские ученые доказывают, что вампиры появились и существовали именно на территории Сербии. Причем вампиры не киношные, придуманные, вроде знаменитого Влада Цепеша - графа Дракулы, а самые настоящие.
        - Ты серьезно? - недоверчиво улыбнулся Илья, принимая чашку из рук друга. - Разыгрываешь меня?
        - Ничуть. Гипотеза подтверждается документами из архивов Вены, если не ошибаюсь, семнадцатого века. В те времена одна часть Сербии принадлежала Австро-Венгерской империи, другая - Османской. Так вот, в архивах, например, есть жалобы жителей сербских сел, которые просят австро-венгерские власти разобраться с эпидемией вампиризма, есть протоколы эксгумации тел, некоторые из которых выглядели именно «по-вампирски». А еще есть записи Фромбальда, которого австрийцы послали для расследования загадочного дела. Случаи странных повальных смертей фиксировали в разных сербских городах и селах: Крушевац, Крагуевац, Кисилево.
        - Что там были за истории?
        - Не помню всех подробностей, но происшествия весьма жуткие. Пей свой кофе, а то остынет.
        Илья послушно сделал глоток.
        - Тот вампир, что при жизни жил в Кисилево, звался Петар Благоевич. Он внезапно скончался в расцвете лет, после похорон явился посреди ночи домой и попросил сына накормить его. Зловещие визиты повторялись несколько ночей, а потом сын отказал отцу и был убит. Спустя несколько дней последовала череда внезапных смертей местных жителей: выжившие твердили о ночных появлениях существа, похожего на Петара, которое заглядывало к ним в окна. Австриец Фромбальд, о котором я тебе говорил, приказал эксгумировать тело, и все убедились, что следов тления нет. Тело, как водится, пронзили колом, и в селе вроде бы все поутихло, но вспыхнуло в другом месте, в местечке под названием Медведжа. Павел Арнаут, служивый человек, был укушен неким существом, не то огромным волком, не то летучей мышью - забыл уже, давно читал обо всем этом. Потом он подал в отставку, вернулся домой, купил немного земли, построил дом, но прожил недолго. После его смерти люди стали говорить, будто покойник ночами бродит вокруг своей фермы, а глаза горят красным огнем. Те, кто встречал его, заболевали и вскоре умирали. Жертв становилось все
больше, для расследования снова явилась комиссия из Вены, и опять была вскрыта могила, где лежал неразложившийся труп, который проткнули колом и кремировали.
        - Я просто не знаю, что сказать.
        - А про историю с вампиром Савой Савиновичем слыхал? Говорили, что он орудовал на водяной мельнице, и она простояла до наших дней, туда даже туристы ездили. Так вот, когда буквально пару лет назад мельница от старости разрушилась и об этом написали в газетах, одни люди обрадовались, что дурное место наконец-то перестало существовать, а другие стали запасаться чесноком и тесать колья, потому что верили: вампир станет бродить по округе в поисках нового убежища.
        Дарко умолк, поставил чашку на столик и улыбнулся.
        - Так ты все-таки шутил! - проговорил Илья, почему-то почувствовав облегчение. Все эти вампиры, конечно, не более чем сказки, народный фольклор, но все же было как-то странно, что взрослые умные люди если и не верят в них, то все равно прислушиваются. - А я, дурак, уши развесил.
        Главврач внезапно стал серьезным:
        - Тут много всего накручено, не разберешь уже, где правда и в чем причина смертей. Может, эпидемия какая-то, может, массовые убийства. Но, видишь ли, я родился и вырос в этой стране и не могу отметать традиции, мифы, верования, какими бы странными они ни выглядели.
        - Но почему эта Милица решила, что следующая вспышка вампиризма должна случиться именно здесь?
        Дарко поджал губы и суетливым движением пригладил волосы.
        - Давай больше не будем об этом, дружище. Все это глупости! Сказала и сказала. Чем меньше ломать голову, тем лучше.
        Илья удивился, что Дарко так резко свернул разговор: сам же вывалил на него все эти россказни об упырях! Но он постарался не подавать виду и заговорил о каких-то пустяках.
        Спустя три дня дождь все еще не прекратился. Дарко говорил, что это первый дождливый июнь на его памяти.
        - В мае да, бывает - даже то сильное наводнение 2014-го произошло именно в этом месяце. Но летом и до самого ноября всегда было сухо!
        Илья и сам это знал: привык за годы жизни в Сербии к мягкому благодатному климату и тоже не мог припомнить такого сырого лета. Каждый день обитатели Бадальской Бани ждали, когда же прогнозы изменятся, но метеорологи были непреклонны: погода ожидалась такая же дождливая.
        Хуже всего было то, что дожди не просто портили настроение и мешали полноценному отдыху - они вредили бизнесу. Марина ходила с мрачным видом и выглядела такой несчастной, что Илье было ее жаль, несмотря на то, что директриса не особенно ему нравилась. Дело было в том, что гости начали разбегаться из Бадальской Бани, а новые на их место не приезжали: отдыхающие узнавали о непрекращающихся дождях и отменяли заказы.
        - У нас же все условия: бассейн, отличная еда, в номерах уютно, - восклицала она. - Как будто дождь мешает принимать ванны или пить минеральную воду!
        Все кивали, стараясь ее поддержать, при этом каждый, включая и саму Марину, прекрасно знал: минеральная вода и ванны - дело хорошее, но людям важно получать все лечение в комплексе, ведь основная ценность Бадальской Бани именно в потрясающем целебном воздухе. А в бассейне поплавать можно где угодно.
        Утром пятнадцатого июня Илья видел, как курорт покидали сразу семеро финнов и пожилая немецкая чета. Марина стояла на пороге, изо всех сил стараясь улыбаться и выглядеть приветливо, но получалось плохо: улыбка скорее напоминала гримасу. Илья знал, что ей пришлось вернуть деньги всем уезжающим раньше срока, к тому же завтра собирались отбыть еще четверо.

«Если дело так пойдет и дальше, скоро тут останутся одни дети, - подумал Илья, - и будет настоящий пионерлагерь».
        Он вздохнул: дети, вынужденные все время проводить в корпусе, лишенные развлечений, купания в озере и прогулок по парку и лесу, маялись от безделья. Многих это провоцировало на всевозможные каверзы и проделки.
        Вчера кто-то просунул кошку через форточку в бельевую комнату, и она орала там, как безумная, все перевернула вверх дном, да еще и нагадила. В одном из номеров разбили окно, в другом - пролили на ковер невесть откуда взявшуюся краску.
        Все пошло вверх дном из-за проклятого дождя. Илья подумал, что тяжелее всех сейчас приходится руководителям групп: они отвечают за здоровье и безопасность детей, а сдерживать их все сложнее. Нужно постоянно быть начеку, придумывать для них занятия, следить за дисциплиной.
        В памяти всплыл образ Нины. У нее одной нет помощника, вся ответственность - на ее плечах. И все бы ничего, если бы не Артем, от которого в любую минуту жди неприятностей.
        Говоря по правде, этот подросток наводил на него оторопь, и Илья сочувствовал пареньку по имени Дима, которому выпало «счастье» делить с Сомовым комнату.
        После того визита в заброшенный корпус Илья снова сходил туда, как раз перед началом сезона дождей, понял, отчего там отвратительно пахнет, и до сих пор не мог вспоминать об этом без омерзения.
        Мертвые животные - вот кого он там обнаружил. Кошки, белки, енот, собака, птицы… Некоторые валялись на полу, но большинство было прибито к деревянным балкам. У всех были свернуты шеи или перерезаны глотки. Илья не успел выскочить из подвала, и его вырвало прямо там же, так что помимо дохлых зверей и птиц пришлось убирать еще и это.
        Все это не прибавило любви к Сомову, и Илья едва сдерживался, чтобы не надавать ему пощечин, когда вернулся из заброшенного корпуса и взялся с ним беседовать. Разумеется, в присутствии Нины.
        Мальчишка смотрел на него круглыми рыбьими глазами, не выказывая ни малейшего смущения.
        - Зачем ты их убил? - дрожа от злости, спрашивал Илья.
        Сомов утверждал, что не трогал бедных животных, а нашел их в лесу. Это была беззастенчивая ложь, но как докажешь?
        - А прибил гвоздями зачем? И где ты взял молоток и гвозди?
        - У вас взял, - коротко ответил Сомов, и Илья решил, что больше ни на секунду не оставит дверь незапертой.
        - Зачем? Зачем ты это сделал? - ломая руки, спросила Нина.
        - Велели.
        - Кто велел? О чем ты говоришь?
        На этот вопрос Артем так и не ответил, он только улыбался придурковатой улыбкой и облизывал пересохшие губы. Им пришлось отпустить его, взяв обещание больше так не делать.
        - Пусть с ним родители разбираются! Можете отправить его домой?
        - Нет, что вы. - Нина покачала головой и прижала ладони к лицу. - Дети могут путешествовать только в сопровождении взрослого, то есть меня. Я их всех увезла из России, я должна и привезти обратно.
        - Бывают же непредвиденные ситуации!
        - Бывают, но что я скажу начальству - он убивает животных? Мы даже не можем этого утверждать наверняка.
        - За ним такое раньше водилось? - Илья смотрел на Нину и вдруг поймал себя на мысли, что ему хочется обнять ее, утешить, чтобы она не печалилась, не переживала больше. Смутившись от этого порыва, он отвернулся от девушки.
        - Все дети психически нормальные, по крайней мере по документам. В первые дни и Артем ничем не выделялся. Разве что очень уж скрытный был, диковатый.
        Илья ничем больше не мог помочь, и Нина вскоре ушла - нужно было сопровождать группу на полдник. Двери в старый корпус он не просто запер, а еще и цепи с замками повесил. Окно в подвал заколотил досками, решив, что будет приходить сюда дважды в день.
        Но Илья все равно понимал: если этот чокнутый Сомов захочет пробраться в здание, то его ничем не остановишь. Разбил любое окно - и готово. Все ведь досками не заколотишь, да и Марина разрешения не давала.
        Зачем же он все-таки убил животных и повесил трупы?

«Велели», - ответил Сомов.
        При мысли о том, какой псих мог велеть неуравновешенному подростку сделать это, Илью пробрала дрожь. Кажется, в таких случаях здесь говорят: «Гусь прошел по моей могиле».
        Все, хватит этих глупостей! Мальчишка Сомов, трупы животных, заброшенный корпус, гуси, могилы… Нечего забивать голову. Закончится дождь, и все снова наладится.
        Глава восьмая
        Катя и Вася стояли за углом главного корпуса, откуда хорошо просматривался вход: за стеклянными дверями стояли люди - Марина провожала очередную партию отъезжающих гостей, на этот раз - последнюю. Теперь, помимо персонала, в Бадальской Бане оставались только группы детей из России.
        - Что он копается? - нервно проговорила Катя. - Не успеем ничего из-за него!
        - Может, с Сомовым проблемы, - предположила Вася.
        - Убила бы этого придурка! - буркнула Катя, непонятно кого имея в виду: то ли Сомова, то ли Диму. Скорее всего, конечно, Сомова.
        Странный мальчик с длинными руками и узким, как лезвие, лицом никому не нравился. Вася не могла припомнить, был ли он таким же ненормальным в первые дни или с ним что-то случилось уже тут, в Бане.
        Сомов постоянно сбегал и шлялся где-то, а Нине Алексеевне приходилось его искать. Когда с ним говорили, глаза у него были похожи на пуговицы - пустые, плоские, ни единого проблеска мысли. Отрешенный, бездумный взгляд пугал: казалось, что говоришь не с человеком, а с каким-то инопланетным существом, у которого невесть что на уме.
        Временами от него отвратительно воняло, так что находиться рядом было невыносимо. К тому же Сомов постоянно устраивал сцены в столовой: не желал есть то, что дают, требовал другой еды, однажды даже схватил в ярости стул и швырнул в окно. Хорошо еще, что не попал и стекло уцелело.
        Больше всех доставалось, конечно, Диме, которому приходилось ночевать с ним в одной комнате. Дима говорил, что иногда просыпался ночью и видел, как Сомов не спит: сидит в кресле, уставившись в окно, а если позвать его, не отзывается.
        Однажды он напугал бедного Димку до чертиков, принявшись в три часа ночи ходить кругами по комнате, что-то бормоча и хихикая. Дима попробовал его уложить, а тот вдруг обернулся к нему так резко, что шейные позвонки хрустнули, и прошипел: «Скоро все начнется! Я вам всем покажу!»
        А потом вчерашнее происшествие… Вася зябко поежилась: вспоминать об этом не хотелось. Почему же Димы до сих пор нет? Что еще выкинул Сомов?
        Не успела она подумать об этом, как послышались торопливые шаги, и спустя пару секунд Дима уже стоял с ними рядом, стараясь унять сбившееся дыхание. Он вышел через запасной выход, как и Катя с Васей - если пойдешь через главный, вопросов не избежать.
        - Ты чего так долго? Мы уже полчаса тут торчим!
        Дима принялся объяснять, в чем дело - разумеется, в Сомове, - но Вася остановила его:
        - Слушайте, если мы хотим уйти и вернуться незаметно, давайте пойдем уже. Если нас не будет на полднике…
        - Да, точно. Нина начнет искать, проблем не оберешься. Пошли.
        Вася волновалась: выходить с территории Бадальской Бани без сопровождения взрослых запрещалось. Они даже в лес и на озеро ходили с кем-то из руководителей группы или их помощников.
        Теперь же им предстояло отправиться вниз по дороге, перебраться через мост, потом снова идти и идти (они понятия не имели, далеко ли, потому что только один раз бывали в тех местах - когда автобус вез их в Баню), чтобы в итоге оказаться в деревне под названием Бадаль. Тут и озеро Бадальское, и деревня так же называется, и Баня.
        - Не может быть очень уж далеко, - уверенно говорила инициатор похода Катя. - Многие сотрудники там живут, не часами же они добираются.
        Вася и Дима не возражали, хотя можно было сказать: те-то на автомобилях и велосипедах приезжают, а им предстоит идти пешком.
        До выхода с территории добрались без проблем: изучили уже все потаенные тропы и аллеи. Шум дождя заглушал голоса, которые доносились со стороны главного корпуса. Потом послышался шорох шин: автомобиль увозил из Бадальской Бани немцев и финнов, которые прервали свой отпуск и лечение из-за непогоды, - и у Васи против воли сжалось сердце.
        Все уезжают, спешат убежать отсюда. Гостеприимное прекрасное место, которое Вася успела полюбить, становится грустным и покинутым, а дождь льет, будто оплакивает разлуку или человеческое предательство. Даже если он прекращается на короткое время, потом будто собирается с силами и вновь обрушивается на землю.
        Ребята шли молча, кутаясь в дождевики и куртки, натянув капюшоны, и потому никто из них не заметил человека, что стоял возле беседки, в паре шагов от выхода, и смотрел на них.
        - Куда это вы собрались? - громко спросил он, и Вася вскрикнула от неожиданности. - Вы же знаете, это запрещено правилами.
        - И что, настучите на нас?
        Когда он нервничал, Дима часто говорил задиристо и вызывающе. Арсений был старше на четыре года - не такая уж большая разница, но Дима - еще школьник, а Арс - помощник руководителя группы. К тому же обращаться к нему следовало на «вы» - это казалось унизительным и еще больше подчеркивало пропасть между ними.
        Арсений усмехнулся и подошел ближе. Он, конечно, понятия не имел, какая буря бушевала в Диминой душе, когда тот видел, как Катя смотрит на него.
        - Мы хотели сходить в деревню, - тихо сказала Вася, видя, что Катя не может вымолвить ни слова.
        - И зачем вам туда понадобилось?
        - Не будем мы ничего говорить! - У Димы, кажется, даже стекла очков запотели от досады и возмущения. Вот же принесла нелегкая этого пижона!
        - Тогда придется вернуться. - Арсений говорил спокойно, без издевки, смотрел доброжелательно. Вася подумала, что он вовсе не пытается вредничать, просто и в самом деле не может отпустить их невесть куда.
        - Это я виновата. Я попросила их пойти со мной, потому что не хотела идти одна. Мне нужно встретиться и поговорить с одной женщиной. Она живет в деревне, в Бадале.
        - Что за женщина?
        - Василина! - предостерегающе проговорил Дима, но она не обратила внимания.
        - Ее зовут Милица.
        Арсений внимательно смотрел на Васю, ожидая, что еще она скажет. Вася не знала, как он отнесется к ее словам, но раз уж начала, нужно было объяснять до конца, а иначе и браться не следовало. Но, с другой стороны, он точно решит, что у нее не все в порядке с головой, как у Сомова, и что тогда?
        Пока она терзалась сомнениями, Катя сумела справиться со своими чувствами и пришла на выручку:
        - Вася у нас особенная. Она экстрасенс. Видит всякие вещи, и они потом сбываются. И я ничего не выдумываю, это правда!
        Арсений недоверчиво нахмурился, гадая, не разыгрывает ли его эта бойкая девушка, но потом, видимо, понял, что она не шутит.
        - Я не говорил, что ты выдумываешь. В мире всякое случается. И что же ты видишь? - серьезно спросил он, снова переведя взгляд на Васю.
        Бледная, с тонким лицом и большими глазами, она не производила впечатления мошенницы или истерички, охочей до чужого внимания. Ему подумалось, что если ясновидящие существуют, то примерно такими они и должны быть: хрупкими, немного отстраненными, чуточку не от мира сего.
        Вася коротко, в нескольких словах, рассказала ему то, о чем прежде говорила Кате и Диме.
        - А теперь, значит, ты увидела эту Милицу наяву. - Арсений был заинтригован. - Только вот зачем ты хочешь с ней встретиться? Что ей скажешь?
        - Там видно будет, - легкомысленно отозвалась Катя.
        - На месте разберемся, - поддакнул Дима.
        Арсений посмотрел куда-то вбок, обдумывая происходящее.
        - Вы слышали, что она говорила тогда, в холле?
        - Нет, мы… - Вася замялась. - Мы не сразу подошли и… Мы не знаем сербского.
        Арсений обвел их взглядом, в котором притаилось смешинка.
        - И как же тогда вы собрались с ней объясняться? Надеетесь, что она говорит по-русски?
        - Мы взяли разговорник! И у меня в телефоне стоит приложение… - начал было Дима, но Арсений жестом заставил его замолчать.
        - Значит, так, сделаем вот что. Вы пойдете в деревню, но и я с вами. Я говорю по-сербски, к тому же так ваша вылазка станет вполне легальной, и даже если кто-то увидит, что вас нет, никому не влетит. Скажем, что ходили к реке, посмотреть на уровень воды. И обращайтесь ко мне на «ты», ни к чему эти церемонии.
        - Отлично! - Катя просияла, подумав, что Арсений замечательный, просто лучший, и теперь они наконец-то начнут нормально общаться.
        Дима стоял с несчастным видом: роль единственного мужчины в команде от него ускользнула.
        - Да, кстати, мы не пойдем, а поедем, так быстрее. Возьмем велики напрокат. Все умеют кататься на велосипеде?
        Дима и Катя согласно закивали, а Вася густо покраснела, остро ощущая свою ущербность. И тут она не такая, как все!
        - Я не умею, - призналась девушка, думая, что все испортила.
        - Не страшно, - легко проговорил Арсений. - Я тебя повезу.
        Спустя десять минут они уже катили по дорожке. Дождь на какое-то время прекратился, и, хотя тучи не думали расходиться, стало немного светлее.
        Дима и Катя ехали чуть впереди, Арсений с Васей поодаль. Вася вспомнила ревнивый взгляд подруги, когда она уселась позади Арса и обняла его обеими руками за талию. Кате явно хотелось поменяться с ней местами, но тут уж ничего не поделаешь: счастливицей оказалась не она. Вася робко улыбнулась Кате: мол, прости, я не хотела, так вышло, и та, смягчившись, хмыкнула в ответ.
        Васю еще никто никогда не катал на велосипеде, и оказалось, что это здорово, хотя сидеть было не очень удобно. Ветер, скорость, запах хвои, влажный свежий воздух - она наслаждалась поездкой и даже немного огорчилась, когда Арсений притормозил возле моста.
        Ребята слезли с велосипедов и подошли к берегу, глядя вниз, на речку.
        - Вот это да! - за всех проговорила Катя.
        Когда они ехали в Бадальску Баню, речка больше напоминала пересохший ручей: просто узенькая змейка, что вьется меж камней далеко внизу. Доктор Дарко сказал, что в период таяния снега или во время дождей воды становится намного больше.
        - С горными реками всегда так. Они опасны и непредсказуемы. Ты думаешь, что это крошечный ручей, пока речка вдруг не оборачивается Ниагарским водопадом.
        Все слушали, но не воспринимали слова главврача всерьез. Однако теперь выяснилось, что Дарко был прав: хилый ручей прекратился в бурный мощный поток. Уровень воды поднялся очень высоко, она гремела и бурлила, мчалась вдаль, неся на своей свинцовой спине ветки, палки, листья, какой-то мусор.
        - Вода почти добралась до моста, - сказала Катя. - А дождь все не прекращается. Вдруг мост смоет?
        - Глупости! Он стоял сто лет и еще столько же простоит. - Дима старался говорить беспечно, но заметно было, что и он потрясен увиденным.
        - Поехали, - скомандовал Арсений. - По крайней мере, будет о чем рассказать остальным.
        Они перебрались через мост, и дорога довольно круто пошла под гору. Ребята резво крутили педали, не думая о том, что ехать обратно будет трудновато.
        Скоро желтый указатель проинформировал путешественников, что они почти у цели, и еще через несколько минут друзья оказались в деревне - небольшой, уютной и аккуратной, как на картинке, застроенной нарядными домиками с красными черепичными крышами. Осталось только отыскать среди них нужный.
        Арсений сказал, что это не проблема, и вскоре действительно им подсказали, куда ехать.
        Стоя возле дома Милицы и нажимая на кнопку звонка, Арсений посмотрел на своих спутников и с деланой небрежностью спросил:
        - Вы хоть примерно поняли, о чем тогда говорила Милица?
        Ребята промолчали, и Арсений сказал:
        - Она говорила, что оставаться в Бадальской Бане скоро станет опасно. Все, кто там находится, погибнут. Я не знаю, с чего она это взяла, но сейчас, думаю, мы все выясним.
        Глава девятая
        Артем Сомов снова пропал, но на этот раз о его исчезновении узнали все, включая директрису и главврача, потому что мальчик так и не объявился.
        Сначала Нина впала в панику, обнаружив, что на полдник не пришли еще трое ребят, но вскоре они вернулись, к тому же с ними был Арсений, так что все было в порядке.
        Сомова искали до темноты, обошли всю территорию, заглянули во все уголки, обыскали заброшенный корпус, но не нашли никаких следов подростка.
        Около десяти вечера, когда уже окончательно стемнело, Илья и Дарко сидели в кабинете директора вместе с Мариной, руководителями всех групп и другими сотрудниками Бадальской Бани. Нина, бледная, расстроенная, еле сдерживалась, чтобы не расплакаться.
        - Господи, если он свалился в реку… - Она недоговорила.
        Тут и помимо реки опасностей хватает, подумалось Илье. Тихое, славное место, но, если вдуматься, можно столько приключений на пятую точку найти, мало не покажется. И озеро очень глубокое, и в лесу полно нехоженых троп, а уж если подумать об ущельях и обрывах…
        - Мы с ребятами были возле реки и никого там не видели, - сказал Арсений.
        Илья посмотрел на него. Ему нравился этот парнишка: ответственный, вежливый, всегда готовый помочь. Интересно, с чего это ему вздумалось пойти с теми детьми к реке? Арсений сказал, что они решили посмотреть, высоко ли поднялся уровень воды, но ведь он мог сходить и один, зачем было тащить остальных? Это на него не похоже. Илье показалось, будто Арсений что-то скрывает, тем более вид у него весь вечер был задумчивый и вроде бы немного испуганный, хотя он старательно это скрывал.
        - Мы же специально предупреждаем: за территорию курорта выход только в сопровождении взрослых, - сказала Марина на сербском, но Нина, видимо, поняла, потому что ее лицо болезненно сморщилось.
        - Я говорила с тетей Сомова, мы постоянно созванивались. Артем очень непростой ребенок. Она воспитывала его после смерти родителей мальчика, мужа и своих детей у нее нет. Видно, у них не все ладилось, и она, кажется, рада была хоть немного от него отдохнуть.
        - Артем и раньше сбегал? Когда жил дома? - спросил Илья.
        Он прекрасно понимал тетушку Сомова, которой исключительно «повезло» с племянником.
        - Она говорит, что нет. Разные хулиганские выходки были, но побегов… - Нина потерла покрасневшие глаза. - Побегов не случалось. Правда, он всегда был, как она говорит, с приветом. Разговаривал сам с собой, ни с кем не дружил. Но на учете у психиатра не состоял, формально он нормален. Просто с чудинкой.
        - Хороша чудинка, - вполголоса заметил Дарко.
        - Уже поздно. Завтра снова попробуем его поискать. Если не объявится, вызовем полицию. - Марина отвернулась к столу и стала собирать бумаги.
        Все начали потихоньку расходиться. Илья с Дарко тоже пошли к выходу.
        - Простите, доктор Дарко, могу я с вами поговорить пару минут? - Оказывается, в коридоре их дожидался Арсений.
        Дарко посмотрел на часы: уже поздно, а ему еще до дому добираться. Он открыл рот и хотел, видимо, спросить, нельзя ли отложить разговор на завтра, но Арсений перехватил его взгляд:
        - Понимаю, вы торопитесь, но я не могу ждать до утра. На самом деле не знаю, может, это не так важно, но… Пожалуйста!
        Дарко поколебался, а потом направился к двери своего кабинета.
        - Увидимся, - сказал он Илье, но Арсений поспешно проговорил:
        - Не могли бы вы тоже остаться?

«Так и знал, парню что-то не дает покоя», - подумал Илья, идя вслед за Дарко и Арсением. Предчувствие его не обмануло.
        Главврач закрыл за своими гостями дверь и предложил всем кофе. Илья уже привык к тому, что сербы пьют его в любое время дня и ночи, но сам предпочитал этот напиток только в первой половине дня, иначе ему не удавалось заснуть. Арсений тоже отказался.
        - Что случилось? - Дарко ободряюще улыбнулся.
        Арсений заметно нервничал, поэтому его вопрос прозвучал отрывисто:
        - Скажите, вы хорошо знаете Милицу? Она живет с вами в одном поселке.
        Илья ожидал чего угодно, но только не того, что Арсений начнет интересоваться этой женщиной.
        - Почему ты о ней спрашиваешь? - Дарко тоже был удивлен.
        - Этот разговор только между нами, хорошо? Не говорите никому!
        Мужчины переглянулись.
        - Конечно, - пообещал Илья. - Это связано с пропажей Артема Сомова?
        Арсений как-то странно взглянул на него и не ответил.
        - На самом деле мы ходили не к реке. - Он коротко рассказал, как увидел троих заговорщиков и решил пойти с ними. - Если бы я просто взял и запретил им, они могли бы все равно пойти туда, но позже, без меня. Кто знает, что могло случиться? А так я был рядом.
        - Думаю, ты все правильно сделал, - по-русски сказал Илья, а потом снова перешел на сербский: - Так вы говорили с Милицей?
        - Да, правда недолго. Она собиралась уезжать, сказала, что занята и больше не вернется.
        - Уезжать? - вскинул брови Дарко. - Надо же! Ничего не слышал о том, что она собирается переехать! Да и куда? У нее вроде никого нет, ее дом здесь, в Бадале.
        - Она ведь говорила, что всем нужно как можно скорее бежать отсюда. Помните, когда пришла сюда! Насколько я понял, некоторые жители деревни тоже собираются.
        Дарко потер переносицу и посмотрел на Илью:
        - Милица вечно говорила дикие вещи, но я не придавал особого значения ее словам. Чего она вам наболтала?
        Арсений нерешительно посмотрел на собеседников, словно думая, говорить ли им, и, наконец, решился:
        - Я вам не все сказал. Не хотелось валить в одну кучу, но без этого не объяснишь. В общем, одна из девочек, Василина, думает, что у нее экстрасенсорные способности. Знаете, как бывает: люди теряют вещи, а она знает, где их искать, и все в таком духе. Не знаю, верите ли вы в такое, но… - Он замялся. - Василина утверждает, будто она, еще когда жила в России, видела эту Милицу.
        - Видела? - недоверчиво переспросил Дарко.
        - Да, у нее бывает что-то вроде видений. Якобы она несколько раз ее видела, даже говорила с ней, а потом вдруг встретила здесь, в холле, и решила спросить, зачем она приходила, чего хотела. Ребята не поняли, о чем шла речь, но ясно же, что Милица была на взводе и уговаривала Марину что-то сделать.
        - И что было дальше?
        - Это еще не вся предыстория. Тот пацан, Сомов, конечно, не в себе. Подошел вчера к Васе, когда она выходила из столовой, схватил за руку и сказал что-то вроде: «Ты ведь тоже знаешь! Тоже его чувствуешь! Ты такая же, как я! Мы с тобой будем первыми». А еще сказал, что той глупой бабе все равно никто не поверит, так что он откроет путь.
        - Чушь какая-то, - пожал плечами Илья, и его осенило: - Что, если мальчишка решил сбежать, как и Милица? Значит, он сейчас где-то в горах, пытается найти дорогу к городу!
        - Этого еще не хватало, - пробормотал Дарко.
        - Мне кажется, это не так, - возразил Арсений. - Он не боялся того, чего испугалась Милица, от чего она бежала, а, наоборот, ждал. Вася говорит, Сомов выглядел счастливым, когда говорил об этом.
        - Чего ждал? - спросил Илья. - Милица вам рассказала?
        - Сказала, что она историк и всегда интересовалась раскопками. Здесь, на склоне горы, есть руины монастыря. Он очень древний, не то одиннадцатого, не то двенадцатого века. Это правда?
        - Да, есть такой, - подтвердил Дарко. - Его разрушили турки, сожгли. Потом на старом фундаменте возвели новое здание, но оно просуществовало только до Первой мировой войны, во время которой было полностью уничтожено. С той поры монастырь не восстанавливали: это потребовало бы внушительных средств, к тому же он находится в труднодоступном месте, на скале, которая постепенно разрушается.
        - Милица говорит, что бывала там и нашла тайник, а в нем - ящик с бумагами. Большинство документов было безнадежно испорчено, но нашлись какие-то заметки, которые хранились в ларце. Она передала все это в местный музей. Никто, кроме нее, не воспринял написанное всерьез и не занялся изучением документов, но Милица вычитала одну вещь, которая с тех пор не давала ей покоя. - Арсений посмотрел на Илью, потом на Дарко. - Она говорила вам об этом?
        - Да, и не раз, - неохотно подтвердил доктор. - Это пугало ее до чертиков. Мне кажется, она сама себя накрутила до того, что начала во всем видеть знамения. С возрастом это усугубилось. Прежде была рассудительная, спокойная женщина, но ее просто переклинило на этом! Люди не особо ее слушали, как и я, так что я удивлен, если ей удалось кого-то убедить уехать.
        - Вы в конце концов скажете, что было в тех документах? Чего боялась Милица?
        - Если коротко, то монахи этого монастыря давным-давно остановили страшную эпидемию. Из адских глубин изверглось существо по имени Вриколакос, которое должно было по замыслу Сатаны уничтожить человечество. Оно было сильно и опасно тем, что быстро вербовало себе сторонников, и никто не мог противостоять ему, даже самые набожные. Люди стали умирать, как мухи, эпидемия ширилась, существо набирало силу.
        - Что за существо? Какая эпидемия?
        - Ты еще не понял? Мы же с тобой говорили об этом. Речь о вампиризме.
        Илья не выдержал и хохотнул:
        - Ты же не серьезно, да?
        - Милица говорила именно об этом. - Арсений натянуто улыбнулся, словно желая отмежеваться от своих же слов. - Монахов, которые вместе с другими братьями смогли остановить Вриколакоса, звали Лука и Владимир.
        - Что значит «остановить»? - Илье показалось, что он каким-то образом очутился в голливудском ужастике.
        Ведь невозможно представить, чтобы трое взрослых людей всерьез обсуждали такие вещи.
        - Его нельзя убить - он уже мертв и потому бессмертен, - пояснил Дарко. - Но монахи лишили его сил и где-то закопали гроб с его телом. Правда, не навсегда, потому что, по предсказанию, он вернется, когда этого никто не будет ждать.
        - Милица сказала, это произойдет, когда человечество утратит веру в могущество иных, высших сил.
        - Это, кажется, случилось уже давно, - заметил Илья.
        - Да, но есть еще знаки, и, по словам Милицы, они стали появляться. То есть раньше она не понимала, что они значат, но теперь осознала.
        - Какие знаки? - Илья засунул руки в карманы. Ему хотелось перестать говорить об этом, но он не мог и словно против воли продолжал спрашивать.
        - Шесть дней Кровавой луны. - Арсений неуверенно посмотрел на Дарко и Илью. - Я и сам обращал внимание. Луна красного цвета, и ни облачка вокруг.
        Да, было такое, подумалось Илье. Но вслух он ничего не сказал.
        - Потом начались дожди. Животные стали уходить прочь: они чувствуют приближение Вриколакоса.
        - Это проверить невозможно, - вставил Дарко.
        - Насчет диких - да. Но Милица утверждала, что домашние собаки и кошки массово уходили из деревни. Цепные псы рвались прочь и выли по ночам… Было такое?
        Дарко досадливо махнул рукой, что можно было расценить двояко, и отвернулся, выбив сигарету из пачки.
        - Милица сказала, что Вриколакос заворочался в своем гробу и вот-вот восстанет. Он уже призвал помощника, и тот его освободит. Но главное, из-за чего она и прибежала тогда в Бадальску Баню: она поняла, что значили слова «пять десятков невинных душ призовет Вриколакос».
        Арсений качнул головой:
        - Вы же поняли, да? У нас ведь как раз столько детей сейчас в Бане. Вы не думаете, что мы должны срочно сделать что-то? Например, вывезти всех отсюда?
        Глава десятая
        Вася проснулась среди ночи и не могла сомкнуть глаз. Дождь пел свою монотонную песнь, скребся в окна, словно ночной пришелец, и на сердце была такая тоска, что хотелось плакать.
        Мама звонила вечером, и, хотя Вася всеми силами старалась уверить ее, что все отлично, та не поверила дочери.
        - Ты чем-то расстроена, я же чувствую, - сказала она.
        Вася, которая никогда не имела от мамы секретов, хотела уже рассказать и про поход к Милице, и про исчезновение Сомова, но передумала. Мама больше чем в трех тысячах километров, помочь все равно ничем не сможет, только будет волноваться. Вся эта история ее напугает - она и Васю начала пугать не на шутку.
        Но сказать что-то нужно было, и Вася наврала про очередное видение. Мама не любила разговоров об этом, поэтому постаралась успокоить дочь в своей обычной манере и сменила тему.
        Видение, кстати, и вправду было, случилось оно в самый неподходящий момент, в доме Милицы.

«Арсений точно считает, что я ненормальная», - огорченно подумала Вася, стараясь не задаваться вопросом о том, почему для нее так важно его мнение.
        Впрочем, в той ситуации все было ненормально, включая саму Милицу.
        Она встретила ребят настороженно, а узнав, кто они такие, сначала как будто испугалась, но потом справилась с собой и пустила во двор, не пригласив, впрочем, зайти домой.
        - Я уезжаю, автобус завтра рано утром, - перевел ее слова Арсений. - Многие уезжают, и вам стоит.
        - Вы больше не вернетесь? - спросила Катя, и Милица поняла ее слова. Взгляд пожилой женщины стал печальным.
        - Всю жизнь тут прожила. В школе работала учительницей. А теперь вот бегу, как крыса с тонущего корабля. Надеюсь, что вернусь. Мы все надеемся. А уж как выйдет - кто знает.
        Дальше она стала рассказывать о том, почему всем надо спасаться, и ребята слушали, раскрыв рты. Как только речь зашла про монастырь, раскопки, ящик с документами, монахов, Вася почувствовала, что начинает нервничать все сильнее, у нее даже руки затряслись. Когда Милица упомянула имена монахов - Лука и Владимир, Катя резко обернулась к подруге, а Вася так и застыла на месте, даже головы не могла повернуть от страха.
        Вриколакос - диковинное слово, никогда прежде никто из них о таком существе не слыхивал.
        - Это порождение Сатаны, - шепотом, словно ее могли услышать, говорила Милица. - Нет у него ни сердца, ни души, ни чувств. Он пришел в этот мир, скрежеща зубами от злости, и способен рождать себе подобных, множить свою армию каждую ночь.
        - Вампир? - выдохнул Дима.
        Милица не удостоила его ответом.
        - Вриколакос насылает на людей мор. Он является во снах и вызывает у спящего такой ужас, что человек может умереть во сне от страха или лишиться разума. Те, кого он обратит, выходят из могил и блуждают ночами по округе. Они становятся нежитью, как и Вриколакос, стучат в двери и окна, выкрикивая имена хозяев, и тот, кто хотя бы ответит, не говоря уж о том, чтобы открыть, обречен стать одним из них.
        Милица говорила о приметах, которые предшествуют пришествию Вриколакоса. Вася слушала, и голова у нее кружилась все сильнее. Иногда это было предвестником «воронки», и девушка изо всех сил старалась сосредоточиться, чтобы не «провалиться». А потом Милица внезапно взяла ее за руку, и Вася поняла, что все бесполезно.
        Реальность таяла, ускользала от нее. Уши заложило, а глаза теперь видели не ребят, не Милицу и ее опрятный чистенький двор с кустами роз, а нечто совсем иное…
        Огонь бился, прыгал в печи, весело пробуя на зуб одно полено за другим. Десанка с вечера натаскала в дом много дров, которые предстояло скормить огню за ночь. Должно хватить, беспокоиться не о чем.
        Старики говорили, зима будет холодная, лютая, в горах уже выпало много снега, а ведь еще только начало декабря. Слава богу, дров заготовили достаточно.
        Десанка думала о дровах, о зиме, о чем угодно - лишь бы не дать мыслям свернуть в опасном направлении. Стоит только промелькнуть страшным воспоминаниям, и их не остановить.
        Все уже поужинали. Десанка и ее девятилетняя дочь Ана убрали со стола, скоро пора будет ложиться спать, но пока каждый занимался своим делом. Женская половина семьи, включая свекровь Десанки, штопала одежду. Муж и свекор чинили рыболовные снасти, а малыш Петар возился с деревянной лошадкой, которую выстрогал для него отец.
        В холодное время все ночевали в одной большой комнате, которая служила и столовой, и гостиной. Ту часть дома, где жили Десанка с мужем и детьми, даже не отапливали: ни к чему тратить дрова. Почти все в деревне так делали: переживали зиму, сбившись в кучу, как стая воробьев, благо что зима в этих краях была недолгой - уже в марте цвели сады, и до самого ноября стояла благодатная погода.
        Всегда, но не в этом году, пришло Десанке на ум. Сейчас все было иначе. Погода испортилась уже в октябре, и луна, которую старики звали Кровавой, взошла над горами, окрашивая все кругом тревожным алым цветом.
        Птицы в горах кричали стонущими голосами, словно предчувствуя беду. Даже куры в курятниках до крови бились о прутья заборов, стараясь выбраться - с такой силой, что сворачивали шеи. Поутру хозяйки заходили туда, чтобы покормить и выпустить птиц погулять, и чуть не падали в обморок: всюду валялись окровавленные перья и тушки несчастных несушек.
        Псы выли ночами так, что невозможно было заснуть, и люди говорили, что это - приметы приближения мора. А потом все собаки, которые не были на привязи, пропали из деревни, словно спасались, бежали от чего-то…
        По деревне ползли слухи, один другого страшнее. Люди боялись темноты и того, что может обитать в ней, запирались ночами в своих домах, не рискуя высовывать нос на улицу после захода солнца.
        Слово «Вриколакос» впервые прозвучало из уст заезжего монаха из соседнего монастыря, но никто тогда еще не знал толком, что оно означает. Монах посоветовал местному священнику провести особую службу, и тот последовал совету, только это не помогло.
        В конце ноября дела стали совсем плохи. Темнело теперь рано, холодное бледное солнце спешило укатиться за горизонт, и уже к четырем часам пополудни по стенам домов ползли серые тени, а к пяти тьма становилась непроглядной.
        В одну из ночей пропал кузнец, который одиноко жил на краю деревни. Потом исчезла семья мельника - вся, включая его старуху-мать, которая в последние годы не вставала с постели, и младенца, что лежал в колыбели.
        Но хуже всего было даже не то, что эти люди пропадали.
        А то, что они возвращались.
        Нужно было попросить помощи у властей из города, но начались дожди, и дорогу размыло, так что в город никто поехать не смог. А потом внезапно похолодало, дорога стала скользкой и опасной: спускаясь с горы, можно было потерять повозку, погубить коня и убиться самому. Ну а после начались снегопады, дорогу завалило, и деревню вовсе отрезало от всего православного мира.
        Уезжать из родных мест никто не думал, но, если бы и решился кто-то, это было бы равносильно самоубийству. За день до города не добраться, а про то, чтобы заночевать в горах или в лесу, нечего было и думать. В доме хотя бы есть стены и двери для защиты, а там, под открытым небом?..
        Деревенский староста призывал жителей не терять головы и истово молиться Господу. Священник собрал всех в церкви и провел службу. Прихожане склоняли головы, послушно шевелили губами, пытаясь верить, что Бог защитит их в трудный час, в лихую годину.
        Произносить в храме Господнем поганое имя Вриколакоса никто не отваживался, но все же священник сказал, что на деревню пало сатанинское проклятие. Начался мор, говорил он, и прихожанам, которые хотят сохранить жизнь и бессмертную душу, уберечь себя и родных, ни в коем случае, ни под каким предлогом нельзя показываться на улице от заката и до рассвета. Нельзя смотреть по ночам в окна, нельзя слушать ничьи голоса и снимать нательный крест даже на мгновение.
        Все старались поступать так, как велел святой отец, а муж Десанки даже окропил святой водой окна и двери, но люди все равно продолжали исчезать. В середине декабря уже почти половина домов стояли пустыми, а в одну из ночей исчез священник, что жил в домике возле церкви, да вдобавок на следующую ночь церковь сгорела.
        Пожар случился ночью, и муж Десанки вместе со свекром хотел бежать к храму, чтобы помочь погасить огонь, но Десанка со свекровью повалились им в ноги, не пустили: священник велел не покидать домов ночью! Мужчины послушались. Но не все были так осмотрительны, и потому жители еще трех домов, что были ближе к церкви, сгинули в ночи.

…Внезапно в печке треснуло полено - резкий звук был похож на выстрел, и все вздрогнули, завозились, стали переглядываться, как будто услышали какой-то сигнал.
        - Спать пора, - негромко сказал свекор, и мужчины стали сворачивать снасти.
        - Не хочу спать, еще рано, - попробовал было возразить Петар, но мать сердито цыкнула на него, и он, прихватив свою лошадку, побрел к кровати, которую она застилала.
        Семья начала устраиваться на ночь, и Десанка старалась сосредоточиться на этом, на простых привычных действиях, чтобы не слушать, что творится за стенами дома. Окна были плотно занавешены, и она даже не смотрела в их сторону, чтобы лишний раз не думать о дурном.
        Страх выворачивал все ее нутро, растекался холодным огнем по жилам. Руки тряслись так, что Десанка несколько раз роняла на пол то подушку, то одеяло. Она знала, что и все остальные боятся, но тоже стараются не подать виду. Горький аромат страха повис в комнате, и люди боялись заговорить друг с другом, чтобы монстры, которые бродят сейчас по деревне, не услышали их голосов.
        Получится ли пережить еще одну ночь? Суждено ли им увидеть солнце?
        Наконец все улеглись и будто бы застыли в своих кроватях, прижимаясь друг к другу в поисках защиты. Десанка обнимала сына и сжимала руку Аны. Муж лежал ближе к окну, повернувшись к нему спиной. Десанка слышала его дыхание, и ей хотелось уснуть прежде мужа - так было бы спокойнее, - но она знала, что всегда засыпает последней.
        Часто случалось так, что другие члены семьи успевали скользнуть в спасительный сон, а она все лежала, прислушиваясь, и слышала всякое, пока не догадывалась сунуть голову под подушку.
        Но в этот раз никто не успел заснуть: те, кто блуждал в студеной декабрьской ночи, явились раньше. Наверное, потому, что живых людей в деревне оставалось все меньше.
        Шаги послышались совсем близко. «Хр-хр-хр», - скрипел снег возле самой двери.
        Свекровь и свекор хором забормотали «Отче наш». Ана вскрикнула и так сжала руку матери, что той стало больно.
        А потом раздался стук: чья-то рука несколько раз ударила в дверь, и почти сразу же, следом, кто-то принялся скрестись в окно, возле которого стояла кровать Десанки, ее мужа и детей.
        - Заткните уши! Живо! - скомандовала Десанка, прижимая ладони к ушам сынишки.
        - Все будет хорошо, Господь нас не оставит, - твердо проговорил муж, и Десанка ясно услышала дрожь ужаса в его голосе…
        Воспоминания о том, что ей привиделось, даже сейчас, спустя несколько часов, были настолько живыми, словно Вася и вправду перенесла, перечувствовала все увиденное. Неведомая женщина с необычным именем Десанка, маленький черноволосый мальчик, перепуганные насмерть старики…
        Все эти люди жили где-то здесь, в Сербии, сотни лет назад. Жили… Но как они умерли? Видение закончилось так же внезапно, как и началось, и Вася не знала, удалось ли хоть кому-то из них уцелеть той ночью.
        Прежде у нее никогда не было таких продолжительных, подробных и отчетливых видений. Вася словно на несколько минут - или часов? - перенеслась в далекое прошлое. Ее приступ, похоже, напугал Милицу, потому что она стала выпроваживать их. Вася, все еще во власти пережитого, не сопротивлялась и почти ничего не понимала.
        - Уезжайте, увозите ее отсюда скорее, - будто сквозь плотное ватное одеяло доносились до Васи слова Милицы, которые послушно переводил Арсений. - Такие, как она, легкая добыча для нечисти. Проводники, слишком тесно связанные с потусторонним миром!
        Вася смутно помнила, как они ехали обратно, и только когда переезжали через мост, она окончательно пришла в себя.
        - Что ты видела? - спрашивали ее друзья.
        Они уже шли по территории Бадальской Бани, усталые, особенно бедный Арсений, которому пришлось крутить педали за двоих, растерянные из-за всего услышанного.
        Вася не успела ничего ответить: они оказались в центре событий. В Бане была суматоха из-за пропажи Сомова и, как думали поначалу, их троицы и Арсения.
        До самого вечера не было случая спокойно поговорить, и они решили обсудить все утром. Катя спала, Дима и Арсений, наверное, тоже, и только Вася не могла заснуть.
        Проворочавшись не меньше двух часов, она встала с постели и подошла к окну. Во время тех ночей, когда светила Кровавая луна, они с Катей всегда закрывали плотные шторы и ставни: иначе невозможно было заснуть. Но сейчас луна скрывалась за облаками, и в свете уличного фонаря Вася увидела какое-то движение, тень, промелькнувшую возле толстого платана.
        Приглядевшись, девушка поняла, что ей не показалось: рядом с деревом стоял человек и смотрел на окна корпуса. И это был не просто какой-то человек, а Артем Сомов.

«Нашелся! Надо позвать кого-то! Открыть окно и крикнуть ему, чтобы не смел уходить!» - мысли промелькнули в голове за одно мгновение.
        Но предпринять ничего Вася не успела, потому что Сомов вскинул руку и поманил ее, словно приглашая уйти с ним.
        И тут же в голове зазвучал его голос, тихий и вкрадчивый, но вместе с тем позвякивающий, как колокольчик: «Я же говорил тебе. Все началось. Он больше не спит, и я теперь с ним. И ты тоже будешь, и все, все».
        Голос звучал, чужие слова и мысли царапали череп изнутри так же…

…как пальцы нащупывали запор на окне, желая открыть его - и впустить того, кто пришел дождливой ночью. Оконная ручка была ледяной, и, ощутив этот холод, Вася словно очнулась.
        Этого хватило, чтобы увидеть - Сомов стоит уже под самым окном, вскинув голову и протягивая к ней белые руки, похожие на толстых червей, а его губы кривятся в ухмылке.
        А после все заволокло темнотой.
        Глава одиннадцатая
        Илья плохо спал, проснулся раньше обычного и вдобавок с головной болью. Славица всегда говорила, что терпеть ее вредно, и если бы была рядом, то непременно уговорила бы мужа принять лекарство. Но Славицы не было, и Илья не стал пить таблетку, подумал - пройдет со временем.
        Только боль, вопреки его ожиданиям, усиливалась, пульсировала уже не только над левым глазом, но и в затылке. Словно зубастый злой зверек грызла его изнутри и уже через час после пробуждения стала такой сильной, что Илья едва мог открыть глаза.
        А ведь денек предстоял не из легких: нужно искать этого Сомова, будь он неладен, а потом, если найти не получится, вызывать полицию и объявлять мальчишку в розыск.
        Телефонный звонок полоснул по нервам, как нож, и головная боль усилилась, хотя, казалось, куда уж больше. Звонили по внутреннему телефону. Сморщившись, он снял трубку.
        - Здраво, - послышался знакомый бас.
        - Дарко! Ты уже тут?
        - Я уже два часа как пришел. Вызвали.

«Что там опять стряслось?»
        - Я как раз к тебе хотел… Голова раскалывается. Дашь таблетку?
        - Заходи, спасу твою никчемную жизнь. Заодно поговорим.
        Окно в кабинете Дарко было распахнуто настежь. Пахло дождем, хвоей и свежезаваренным кофе.
        - Вот, прими сразу две. Минут через семь полегчает, - сказал хозяин, протягивая Илье стакан и белые продолговатые пилюли.
        Илья выпил лекарство и сел в кресло, откинув голову на спинку. Дарко устроился напротив с чашкой в руке.
        - Тебе не предлагаю, - полувопросительно проговорил Дарко, и Илья дернул углом рта: какой там кофе!
        - Марина уже у себя? В какие края идем на поиски?
        - Ни в какие, - ответил Дарко, и Илья от неожиданности широко открыл глаза.
        - Неужели нашелся?
        Но по кислому выражению лица Дарко стало понятно, что ничего хорошего не произошло. «Господи, только бы не…»
        - Меня сегодня вызвали в полшестого, примчался как наскипидаренный.
        - Вызвали?
        - Марина. Просила приехать, не хотела никого другого посвящать, чтобы разговоров лишних не было. Мне-то она доверяет, - сказал Дарко и, кажется, слегка смутился и покраснел, что выглядело довольно забавно, учитывая его возраст.
        - Не знаешь, Милица уехала? - спросил Илья, вспомнив вчерашнюю беседу с Арсением.
        Они так ни до чего и не договорились. Дарко решительно возражал против того, чтобы рассказывать обо всем Марине и поднимать панику.
        - Ситуация и без того непростая: из-за погоды убытки, у Марины забот полон рот. Да и что мы можем сказать? Байки эти все перескажем? Никаких доказательств, ничего серьезного: видения, сны, старые легенды.
        Они поговорили еще немного, поспорили и разошлись. Арсений, кажется, был немного сконфужен тем, что взбаламутил Дарко и Илью, но вместе с тем рад, что не должен теперь один решать, что предпринять.
        - Уехала, - коротко проговорил Дарко. - Дом стоит запертый. Она не соврала: еще трое уехали, тоже старики, как Милица. Не знаю, ее ли наслушались или просто погостить собрались к детям.
        - Ясно. - Головная боль постепенно отпускала, сдавала позиции. - Прости, я тебя перебил. Зачем Марина тебя вызвала?
        - Ночью стало плохо Василине - той девочке, у которой видения. - Дарко закашлялся, поперхнувшись кофе. - Соседка по комнате утром обнаружила ее лежащей возле окна в глубоком обмороке. Девочка попыталась привести подругу в чувство, перепугалась, побежала к Нине. Марина услышала всю эту беготню - говорит, не спала уже, - вышла узнать, что случилось. Когда они втроем вернулись в комнату, Василина уже очнулась.
        - Где она сейчас?
        - Я осмотрел ее, хотел поместить в стационар, но смысла никакого: с ней все в порядке. Обмороки часто бывают в подростковом возрасте. Сосуды, знаешь ли. - Он умолк и задумался о чем-то, склонив голову к плечу.
        - А Сомов тут при чем? Почему ты сказал, что его не надо искать?
        - Василина говорит, что видела его перед тем, как потерять сознание.
        - Видела? Где?
        - Он стоял под окнами корпуса и смотрел на окна. Ей не спалось, и она подошла к окошку. По словам Василины, мальчишка тоже ее заметил. Посмотрел прямо на нее, а потом помахал рукой: мол, спускайся. А она перепугалась и свалилась в обморок.
        - Чем же он ее так напугал? - спросил Илья. Ему почему-то вспомнились трупы животных в подвале и тот страх, который охватил его в заброшенном корпусе.
        - Девица, судя по всему, экзальтированная, истеричного склада.
        В голосе Дарко не прозвучало обычной сердечности, он произнес эти слова грубовато, неприязненно. Но Илье показалось, что доктор лукавит и сам так не думает. Илья часто видел ту девочку, и она вовсе не производила впечатления комедиантки, которую хлебом не корми, дай поиграть на нервах.
        - Все это как-то… - Он замялся. - Странно. И столько совпадений, что…
        - Ой да перестань! У меня такое впечатление, что это не я серб, выросший на овеянных мифами Балканах, а ты. Дружище, соберись!

«А ведь ты снова врешь! Тебя все это беспокоит не меньше моего», - подумал Илья, но не стал ничего говорить.
        Ни с того ни с сего вспомнился сон, в котором Славица сталкивала его с горы. Вчера днем звонил Ацо, и Илья вдохновенно врал ему, как все хорошо, несмотря на дожди. Тогда ему тоже вспомнился тот сон. Почему он так упорно возвращается мыслями к обычному сновидению?

«Нервы определенно ни к черту».
        - Так, значит, Марина немного успокоилась: мальчик жив и здоров, если разгуливает по ночам.
        - Да, прячется где-то, испытывает терпение взрослых. Найдется - выдеру его собственноручно. Но хорошо, что полицию привлекать не надо. Рано или поздно он объявится. - Дарко одним глотком допил кофе. - Как твоя голова?
        - Прошла, - ответил Илья, думая о том, что Марине только одно и нужно: чтобы репутация Бадальской Бани не пострадала. Это место должно приносить доход, а до всего остального ей дела нет.
        В обед Илья, у которого и минуты свободной весь день не было, увидел в столовой Арсения, Васю и двух других подростков. Они сидели за столом возле окна и увлеченно говорили о чем-то, никого вокруг не замечая. Илья, неожиданно для себя, подошел к ним.
        - …ничего сделать не можем, - услышал он слова Арсения и поздоровался:
        - Добрый день.
        Все вскинулись, обернулись к нему, и на лице другой девочки, Кати, промелькнуло недовольство. Арсений и Дима встали, подали Илье руки.
        - Как ты себя чувствуешь? - спросил Илья Василину. - Слышал, тебе стало плохо?
        Катя фыркнула: мол, чего лезешь не в свое дело? Эта девчонка так сильно красила глаза, что за косметикой их не было видно. Хотела небось выглядеть крутой и более взрослой.
        Вечная ирония: в юности мы хотим выглядеть старше, а в старости - моложе.
        Катя и Дима смотрели недоверчиво, явно желая, чтобы он ушел. Илья уже и сам жалел, что завел разговор с ребятами.
        - Все хорошо, - спокойно ответила Василина. - Не о чем волноваться.

«Никакая она не истеричка», - подумалось Илье.
        - Почему ты так сильно испугалась Сомова? Это как-то связано с тем, что ты видела? Со словами Милицы?
        - Зачем спрашивать? Арс вам много чего рассказал, а вы все равно не поверили, - сказал Дима и поправил очки на носу. - Я знал, что не стоило говорить!
        - Дело не в том, поверил ли я или доктор Дарко. Просто согласитесь, что на основании догадок и подозрений решения не принимают. Нужно все взвесить.
        Катя снова фыркнула. В зал вошла Оксана Юрьевна, начальница Арсения, и позвала его. После его ухода стало совсем уж неловко, и Илья оставил ребят одних. Трудно с подростками, не поймешь, что у них на уме. Илья пошел к стойке раздачи, набрал еды, хотя голод отчего-то пропал.
        У него было неприятное чувство, и он не мог дать ему определения. В Бадальской Бане не все ладно, он это чувствовал - кожей, спинным мозгом, кончиками пальцев. Но вот что именно? Если разбираться детально, раскладывать по полочкам, то ничего особенного.
        Дождь, из-за которого это место становится пустынным? Капризы природы.
        Поведение Сомова и то, что он теперь скрывается? Психическое отклонение, которое просмотрели, не успели диагностировать, и оно обострилось в незнакомой обстановке.
        Слова Милицы и некоторые совпадения: цвет луны, дети в Бадальской Бане? Тут уж совсем говорить нечего: это ведь Балканы, тут все пропитано тайнами и загадками. Невозможно всерьез принимать во внимание фольклор и старые сказки. А совпадения - они и есть совпадения. Видимо, периодически луна окрашивается в такой цвет или так кажется именно в здешних местах - отсюда, кстати, и взялись народные сказания.
        Видения Василины? Но это такая зыбкая материя! Поди узнай, что она там в самом деле видела, а что просто придумала. Это ведь только ее слова - якобы ей прежде являлась Милица. А словам можно как верить, так и нет.
        Илья вяло ковырял вилкой в тарелке. Все по отдельности - совпадения и вполне объяснимые явления. Но все вместе, весь этот винегрет… Он ухватил слишком большой кусок мяса и прикусил язык. От боли в голове что-то сверкнуло, и ему пришло на ум: что сказала бы Славица?
        Его жена была удивительной женщиной. В ней диковинным образом сочетались практичность и вера в чудо. Славица умела торговаться с продавцами на рынке, отлично разбиралась в маркетинге (это она убедила открыть магазинчик рядом с мастерской и не прогадала) и ловко управлялась с бухгалтерией. Но при этом искренне считала, что если правильно сформулировать желание и загадать его в Сочельник, то оно непременно сбудется.
        Так что она сказала бы?

«Уезжай отсюда, милый. Хотя сейчас уже слишком поздно», - прозвучало в его голове. Голос Славицы был таким родным и знакомым, в нем было столько горечи и тревоги, Илья слышал его так отчетливо, что он подскочил на месте и стал оглядываться, будто надеясь, что покойная жена где-то рядом.
        Обедавшая за соседним столом немолодая семейная пара врачей удивленно уставилась на него, и он выдавил улыбку: ничего страшного, не беспокойтесь. Женщина вернула улыбку, а мужчина продолжал смотреть настороженно.
        Илья схватил поднос с недоеденным обедом и встал из-за стола. Аппетит пропал окончательно, а в мозгу молотом стучала мысль: что это было? Разыгравшееся воображение или предупреждение с того света? Он задал вопрос, и Славица невероятным образом, пробившись к нему из мира мертвых, дала ответ?
        Ему хотелось посоветоваться с кем-нибудь, хотя он никогда особо не полагался на чужое мнение. Но ситуация была нестандартная, и взгляд со стороны пригодился бы.
        Около пяти, будто чувствуя его смятение, позвонил Ацо, но, разговаривая с ним, Илья понял, что не сможет поговорить об этом со старым другом. Ацо слишком далеко - там, где течет обычная повседневная жизнь, другая атмосфера и другой ритм. То, о чем хотел сказать Илья, оттуда покажется ему нелепостью. Ацо, конечно, не поднимет друга на смех, но будет думать, что горе и одиночество разрушают его психику, вот он и выдумывает невесть что.
        Так Илья и не сказал ничего.
        Следующее утро принесло новые проблемы. Сомов так и не объявился, вдобавок, похоже, сырость из-за постоянных дождей стала сказываться на здоровье детей: пятеро ребят пожаловались на плохое самочувствие.
        Симптомы были у всех одинаковые: тошнота, отсутствие аппетита, головокружение, а слабость такая, что дети с трудом вставали с постели. Дарко и другие врачи не могли понять, в чем дело, но решили изолировать больных детей, разместив их в стационаре.
        - Там уже все кровати заняты - стационар не рассчитан на такое количество народа, - говорил Дарко Илье, когда они пошли вечером в кафе пить пиво.
        Там было пусто: все гости разъехались, а новых так и не появилось.
        Брони отменялись одна за другой, деньги за оплаченные путевки приходилось возвращать, и Марина ходила злая, как оса. Да еще и дети стали болеть - сплошное невезение.
        Илья поглядел в темное окно, но увидел только свое отражение. Дождя не было - он весь день то прекращался, то усиливался, но от сырости уже, кажется, ломило кости и ныли зубы.
        - Сколько лет тут живу, ни разу такой напасти не было. Как будто трубу наверху прорвало. - К пиву Дарко заказал орешки, а Илья - сухарики, жалея, что нет сушеной рыбы, как в России. - У меня самого горло першит. Как бы не разболеться.
        Они болтали о том о сем. Выпивка позволила расслабиться, и примерно через час Илья уже думал, что все не так плохо. Подумаешь, дождь! Зарплата идет, деньги копятся. Места здесь красивейшие, покой и тишина. Можно продать свой дом, поселиться рядом с Дарко…
        - Вот вы где, доктор! - Дверь кафе распахнулась, и Марина застыла на пороге: волосы растрепаны, лицо бледное, брови сведены к переносице.

«Что опять стряслось?» - с тоской подумал Илья.
        Дарко поднялся ей навстречу:
        - Марина…
        - Твои пациенты! - почти выкрикнула она. - Они все куда-то подевались, пока ты тут пиво хлещешь!
        Глава двенадцатая
        Никогда прежде Вася не видела Диму таким испуганным. То есть не то чтобы она хорошо его знала, они и знакомы-то были всего около месяца. Но все же характер человека и за короткое время можно успеть изучить, чтобы понимать, на что он способен. К тому же рядом всегда была Катя, а Дима из кожи готов был выпрыгнуть, лишь бы доказать ей, что он самый крутой.
        А тут вдруг - дрожь в голосе, загнанный взгляд, губы кусает, ерзает на стуле, как будто ему хочется вскочить и убежать отсюда за тридевять земель.
        Ребята после завтрака сидели в библиотеке, но читать, конечно, не собирались: Дима сказал, ему срочно нужно рассказать им кое-что. Тут был уютный уголок, который они некоторое время назад облюбовали. Устроившись в мягких зеленых креслах, что стояли возле камина (не электрического, а самого настоящего!), можно спокойно говорить, не боясь, что кто-то подслушает.
        Для виду приходилось брать журналы на сербском языке, которые друзья, получив, не глядя забрасывали на столик. Прежде кресла и диваны библиотеки были заняты взрослыми гостями Бани, но теперь их не стало, а из детей никто в библиотеку не захаживал.
        - Ты можешь нормально объяснить, что случилось? - потребовала Катя.
        Дима опоздал на завтрак, толком ничего не ел, все оглядывался по сторонам, а потом объявил, что видел Артема и потащил девочек в библиотеку - поговорить.
        - Значит, прошлой ночью ты тоже видел Сомова. Почему не сказал? - спросила Вася.
        Дима в сотый раз поправил очки на переносице.
        - Я не понял, что видел его… В общем-то, я думал, что сплю. Бывает же так?
        - Ничего такого у нормальных людей не бывает! - отрезала Катя. - Спишь так спишь, нет - значит нет!
        - А у меня вот было! - огрызнулся Дима. Похоже, он и правда был не в себе, если позволил себе такой тон в отношении Кати. - Я сидел в Интернете. Сначала просто ролики листал на Ю-тубе, а потом решил пересмотреть «Выжившего». И в какой-то момент услышал за окном… - Он замялся. - Вроде бы свист. Или шипение. Но такое мелодичное, тихое. У меня кровать прямо под окном, я телефон отложил на тумбочку, приподнялся, выглянул наружу и увидел его.
        - Он стоял под окном? Или был в парке? - быстро спросила Вася.
        Дима нервно облизнул губы и замотал головой:
        - Ни то ни другое. Он был передо мной! Заглядывал в окно. Прямо на меня смотрел!
        Он поглядел на Катю, ожидая, что она скажет какую-нибудь колкость, ведь такого быть не могло: их комнаты находятся на втором этаже, причем это очень высоко. Но Катя промолчала. Наверное, видела, в каком смятении сейчас Дима, и решила, что не время острить.
        - Там было темно, но я хорошо видел его лицо. Оно прижималось прямо к стеклу. Сомов улыбался, а глаза… - Дима шумно сглотнул. - Они были красными. У него ведь вообще-то светлые глаза, водянистые такие, а тут… Я шарахнулся от окна, и тут оказалось, что я сижу, как и прежде, в кровати. Ночник горел, и телефон опять был у меня в руке. Я потому и решил, что мне приснилось, как я его отложил и выглянул в окно!
        - А дальше? - поторопила Вася.
        - Дальше я выключил ночник и лег спать.

«Небось в окно поглядеть не решился», - подумалось Васе.
        - А этой ночью они пришли все!
        - Кто - все?
        - Вы что, не слышали? - Дима снова схватился за свои многострадальные очки. - Я шел на завтрак и услышал, как Нина говорит этому электрику или кто он там… Илье, что…
        - Привет, заговорщики!
        Арсений стоял возле кресла, в котором сидела Вася. Они были настолько увлечены разговором, что не заметили его появления.
        Катя заулыбалась.
        - Обязательно так подкрадываться? - сердито спросил Дима.
        - Не знал, что зайти в библиотеку значит «подкрадываться».
        Пару минут спустя все четверо, оставив пререкания, оживленно обсуждали то, что увидел ночью Дима.
        - Правда, что дети пропали из больнички? - спросила Катя.
        - Меня часов в восемь Оксана Юрьевна позвала, вся в панике. Мы весь корпус обошли, парк…
        - Ничего не слышали! - сказала Вася, и они с Катей переглянулись.
        - Марина велела действовать тихо. Никого не волновать, чтобы паники не было. Полночи искали. А примерно в четыре утра доктор Дарко зашел в стационар - дети там как ни в чем не бывало! Лежат в кроватях, мокрые, как мыши. Сколько мы их ни спрашивали, где были, зачем сбежали, - молчат. Как будто и не понимают, о чем речь.
        - Глупость какая-то, - пробормотала Катя.
        - Хуже всего, что сегодня появились еще заболевшие. Больше десяти человек. - В голосе Арсения звучало напряжение. - Врачи уже не сомневаются: это инфекция, раз так быстро распространяется. Но вот чем лечить, не знают, да и не похоже это ни на одно известное вирусное заболевание. Так что… - Он перебил сам себя: - Дим, так ты, значит, видел детей ночью? Что они делали?
        В присутствии соперника Дима сумел справиться с волнением и держался гораздо спокойнее.
        - На этот раз я точно не спал. С вечера заснул, а потом проснулся: послышалось, что кто-то меня зовет. Еще показалось спросонья, будто я дома, утро и мать пришла будить. Было полпервого ночи - я посмотрел время на телефоне. Прислушался - вроде тихо. Встал, сходил в туалет, хотел снова лечь, но подошел к окошку и увидел их. Они были там. Шесть человек - Сомов и другие. Совсем малыши.
        - Тоже, как Сомов…
        - Нет-нет, они просто стояли под окном. Там фонари, я их хорошо разглядел. Это было… - Голос его дрогнул, и Вася, не задумываясь, взяла друга за руку, желая успокоить, но Дима, кажется, даже не заметил этого. - Дождь шел, но возле них все было иначе… Капли дождя будто не падали, а поднимались - это было похоже на веер или фонтан. Дети стояли в этом сверкающем кружащемся вихре капель, в потоке серебристого света. Они были совершенно сухие, вода не попадала на них, ни на волосы, ни на одежду… На них были белые одежды, такие струящиеся, сияющие, и это выглядело прекрасно! Дети стояли, держась за руки, как будто хоровод собирались водить, смотрели прямо на меня и звали к себе. - Дима помотал головой. - Было тихо, я уверен, что никто из них не произносил ни слова, но они тем не менее звали меня. Шептали, говорили. Но дело даже не в этом! Я подумал в ту минуту - то есть я был абсолютно уверен! - что это вовсе не обычные дети. Я видел их тут, в Бане, каждый день, Сомова просто терпеть не мог! Но тогда был уверен, что они… - Дима замялся, и взгляд его сделался виноватым. - Что они ангелы. Так и подумал:
Божьи ангелы, они пришли, чтобы забрать меня с собой, и это было единственно важным в тот момент! Мне не просто хотелось пойти к ним - я готов был в окно выпрыгнуть! А если бы кто-то остановил меня, я бы его убил. Сложно объяснить, но у меня, кажется, все тело вибрировало, рвалось туда, к ним. Это было так правильно - выйти и встать рядом. Я будто родился для этого, всю жизнь ждал, когда они позовут, и знал, что мне будет хорошо там, возле них!
        - Но ты не вышел, - полувопросительно проговорил Арсений, а Вася подумала, что понимает, о чем говорит Дима. Ей было знакомо это ощущение, хотя в ее случае оно было гораздо слабее.
        - Телефон вдруг зазвонил - это была мать. Говорит, проснулась, и сердце заныло. Она испугалась, что со мной что-то случилось, и набрала.

«Если бы не набрала, точно случилось бы», - подумала Вася.
        - Я взял телефон, услыхал мамин голос, и все исчезло. Вся эта красота, божественность! Я говорил с мамой и смотрел в окно: теперь все было не так, как мне казалось. Наваждение пропало. Я как бы проснулся, но только я ведь не спал, когда видел ангелов! Теперь я понимал, что никакие они не ангелы, а просто дети, мокрые до нитки. Вода текла по их белым лицам, но они не замечали, только пристально смотрели на меня. Стояли босиком на асфальте, и на них были обычные трусы и майки - они же только что вылезли из кроватей. Мне стало страшно: еще немного, и я выпрыгнул бы туда, к ним, сломав себе шею! А Сомов… Я даже из комнаты чувствовал, как сильно он злится! Мама говорила что-то, и сквозь ее голос я слышал Сомова. «Доберусь до тебя!» - твердил он как заведенный. А потом просто взял и исчез. Они все исчезли. Я даже не понял, как и куда они провалились. Только что были тут, под окном - и вот уже там никого нет.
        - А дальше? - поторопил Арсений, потому что Дима умолк.
        - Я попрощался с матерью, убрал телефон и задернул шторы. На улицу старался не смотреть. До утра так свет и не выключал - боялся, что они снова явятся за мной, но больше никто не приходил.
        Диме, кажется, немного полегчало, когда он выговорился.
        Все молчали: было что сказать, но каждый боялся начинать. Слишком неправдоподобной выглядела история, но вместе с тем не могло быть никаких сомнений, что Дима не лжет. Вася первой решилась нарушить молчание - как выяснилось, одновременно с Арсением.
        - Хорошо, что мама позвонила. Она тебя спасла, - сказала Вася.
        - Да уж, вот так история. Повезло, что ты не вышел к ним, - сказал Арсений.
        Они произнесли это хором и улыбнулись друг другу.
        - И что теперь? - сердито спросила Катя, заметив это.
        Арсений пожал плечами:
        - Не знаю, что начальство решит. Может, увезут всех отсюда, раз эпидемия началась. Там вроде волокита какая-то, у всех групп билеты на конкретную дату забронированы, да и с деньгами как быть? Но это не наша забота. Скажут - уедем.
        - А не скажут - перемрем тут как мухи? - неожиданно громко и зло спросил Дима.
        - Почему сразу… - начал было Арсений, но Дима его перебил:
        - Тебе легко говорить, ты их не видел в отличие от нас с Васей. Чертовщина какая-то! Можешь не верить!
        - Почему же, я верю, - спокойно проговорил Арсений. - Я даже погуглил и, кажется, знаю, почему Милица говорила Васе про мост и покойника. Помните? Не в жизни, а в видении.
        Вася кивнула. Все остальные смотрели на Арса.
        - Древние славяне считали, что люди, которые умерли неестественной, «неправильной» смертью и не получили успокоения, были недостойны погребения, поминовения и вдобавок опасны для живых.
        - Что значит «неправильной смертью»? - спросила Вася.
        - Сейчас, погодите, я сохранил кое-что. - Арсений достал из кармана телефон, нажал пару кнопок и прочел: - Это погибшие грешники - убийцы, душегубы, разбойники; самоубийцы, которые лишили себя жизни по наущению Сатаны и добровольно отдали ему душу; утопленники, повешенные, те, кто упился до смерти или погиб от несчастного случая: замерзли, сгорели, заблудились в лесу… То есть умершие преждевременно, до срока. Сюда же относились некрещеные младенцы, мертворожденные, убитые собственными матерями.
        - Дети-то в чем виноваты? - возмутилась Катя.
        - Ну, вот так… - развел руками Арсений и убрал телефон в карман. - А еще «неправильными» покойниками становятся колдуны, ведьмы и люди, проклятые своими родителями. Из таких получаются кикиморы, русалки, разные мелкие бесы и… вампиры, упыри.
        Он сделал паузу, чтобы все осознали сказанное, и продолжил:
        - «Неправильных» покойников называли «заложными» или «ходячими». Их хоронили за пределами церковной ограды, подальше от кладбища, которое обычно было близко к селению, - на перекрестках дорог, лесных опушках, границах полей, в оврагах или болотах. Желательно - за рекой.

«Покойника через мост переносят. Боятся, что он может вернуться», - всплыло в памяти у Васи.
        - Считалось, что «ходячие» покойники оскверняют землю своим присутствием, достойные умершие могут разгневаться, если рядом окажется «нечистый», а гнев мертвецов опасен для живых. В городах или пригородах для погребения «неправильных» мертвяков устраивали «божедомки» - отдельные кладбища, широкие и глубокие ямы, перегороженные досками. Еще такие делали во время мора.
        - Почему их называли «заложными»? - спросил Дима.
        - Мертвецов не зарывали, а закладывали бревнами, кольями, разными ветками, палками, - пояснил Арсений. - Короче, если похоронить «ходячего» правильно, то окаянный мертвец не сможет принести живым всевозможных несчастий.
        - Несчастий? - переспросила Вася. - Каких?
        - Засуха, наводнение, пожар, гибель урожая, болезни скота. Или мор. В общем, когда «неправильные» покойники находятся подальше, всем от этого только лучше. - Арсений обвел ребят взглядом. - И еще, чуть не забыл: я прочитал, что у славянских народов вода - один из путей в загробный мир, где обитает разная нечисть. Через воду можно связаться с умершими, призвать разных тварей в мир живых.
        - Вода… - Катя зябко повела плечами. - Этот бесконечный дождь.
        - Он льет - и как будто какой-то проход открывается. - Дима обвел всех испуганным взглядом. - Проход туда.
        Глава тринадцатая
        Илья шел от заброшенного здания - ничего важного, привычный ежедневный обход - и видел идущих к главному корпусу Марину и Дарко. Они вышли из автомобиля и медленно брели по дорожке под одним большим зонтом.
        Плечи Марины были опущены, даже рыжие волосы потускнели - весь ее облик выражал полнейшее отчаяние. Илья знал, куда они ездили: к мосту, провожали очередную группу отъезжающих. Необходимости в этом не было, люди уезжали на автобусах, но Марине хотелось убедиться, что все в порядке, а Дарко не мог оставить ее одну.
        Вчера вечером и сегодня рано утром прошло два больших совещания: решали, как быть, что делать. В группе из Сибири заболели больше половины детей. Во второй, пермской, симптомы появились у двоих ребят. В группе Нины все были здоровы, никаких проблем, кроме так и не появившегося Сомова, который по-прежнему скрывался где-то.
        Больных изолировали в отдельное крыло, но пускать все на самотек было нельзя, и поэтому, связавшись, как они сказали, с «компетентными органами», руководители сибирской группы решили, что им стоит вернуться в Россию.
        Нина тоже позвонила - и ее начальство решило, что причин прерывать отдых и лечение нет, так что группа пока оставалась. Пермяки хотели вернуться, но Марина, донельзя расстроенная таким ходом событий, принялась уговаривать Оксану Юрьевну.
        - За последние сутки заболевших не прибавилось, - говорила директриса. - И вообще, что это за болезнь такая? Врачи знать не знают, никаких признаков инфекции, чистая психосоматика! Сон плохой, голова кружится, слабость - это может быть самовнушением! Уедут те, якобы заболевшие, и все остальные забудут. А скоро, говорят, и дожди прекратятся. Будет ли еще возможность лечиться у этих детей - большой вопрос, так стоит ли уезжать?
        Оксана Юрьевна позвонила в отдел образования, своему начальству, объяснила ситуацию и получила ответ: прерывать лечение всей группы из-за двух человек нецелесообразно. Деньги уже перечислены, чтобы вернуть средства, нужны более веские причины.
        В итоге группа осталась в Бадальской Бане, а заболевшие дети - мальчик и девочка двенадцати лет - лежали в изоляторе.
        Вопросы с авиабилетами в Москву были улажены, и около полудня пришел автобус, который должен был забрать отъезжающих. Позавчера уволился один из поваров, а также две медсестры, администратор и уборщица. Бадальска Баня пустела на глазах, и Илье снова пришли на ум пригрезившиеся на днях слова покойной жены: беги, уезжай! Иногда ему казалось, что так и нужно поступить, но потом это выглядело просто глупо. Поэтому он остался.
        - Уехали? Все в порядке? - спросил Илья, подходя к крыльцу одновременно с Дарко и Мариной и снимая с головы капюшон.
        - Уехали, но в порядке далеко не все, - бросила Марина и, одарив Илью сердитым взглядом, словно он был виноват, прошла к дверям.
        Дарко и Илья остались на крыльце. Главврач закрыл зонт - это выглядело так, словно черная птица сложила крылья.
        - Что это с ней? - спросил Илья.
        - Да она уж вроде смирилась, что дети уехали, а тут н? тебе! Звонит сейчас Маркович - доктор, ты его знаешь, и говорит, что они с женой, она тоже врач, уезжают. Берут расчет. Она их и так уговаривает, и эдак, мол, что случилось-то? А он ничего толком не говорит, требует вернуть документы. Хотят уехать сегодня, сейчас же.
        Дарко достал сигареты, прикурил. Илья чувствовал, что это еще не конец истории. Так и оказалось.
        - И ладно бы только Марковичи! Марина перед отъездом зашла в кабинет, а там пачка заявлений на увольнение! Чуть не половина персонала, большая часть - из наших, местных. Да что там! - Он сделал глубокую затяжку. - Кроме меня, почти все из нашего поселка сказали, что завтра не придут. Магазин в главном корпусе и кафе уже не работают, сам знаешь. Все тут рушится. А ведь часть отдыхающих еще здесь - Марина уговорила. Кто будет их обслуживать?
        - Черт возьми!
        - Не иначе, он, рогатый! - Дарко посмотрел в сторону заброшенного здания. - Народ разбегается: Милица постаралась или еще что… Никто не хочет оставаться, хотя десятилетиями тут работали. А вот поди ж ты - обычное суеверие сбило с толку.
        - Ты уверен? - вдруг быстро спросил Илья, не успев задуматься, стоило ли открывать рот.
        - Прошу прощения? - не понял Дарко.
        - Уверен, что это пустые суеверия?
        Главврач смотрел, нахмурившись, будто желая понять, не разыгрывают ли его.
        - Мы же с тобой взрослые, образованные люди, - проговорил он после небольшой паузы. - Двадцать первый век, о чем ты вообще?
        Но за этим тоном, слегка приправленным агрессией, Илья отчетливо услышал смятение, и Дарко понял, что друг уловил его настроение. Это, кажется, смутило его, и он поспешно проговорил, что ему срочно нужно в лабораторию.
        - Заходи вечерком ко мне, - предложил он и умчался прочь.
        Илья, закончив свои дела, так и сделал. Персонал уже расходился - кто-то, по всей видимости, не собираясь больше возвращаться. Илья шел по коридору в кабинет к Дарко, чтобы припереть его к стенке и заставить сказать, что он на самом деле думает по поводу всей этой ситуации. Пусть это ничему не поможет и ни на что не повлияет, но Илье не нравилось чувствовать, что его дурят.
        Кабинет был открыт, но главврача внутри не оказалось. Это было обычным делом: Дарко постоянно убегал куда-то, даже не подумав запереть дверь. Илья вошел внутрь, собираясь заварить им кофе, но не успел взять в руки джезву, как зазвонил стоящий на столе телефон - не внутренний, а городской.
        Илья колебался: стоит ли брать трубку? Но в итоге, решив, что это может быть нечто важное, все же ответил.
        - Доктор Дарко? - проговорил взволнованный женский голос на том конце провода.
        - Он вышел. Меня зовут Илья Соболев, я…
        - Не трудитесь, я знаю, кто вы. Это Милица.
        Пару секунд Илья соображал, что за Милица, а когда понял, спросил:
        - Вы сможете подождать несколько минут? Я постараюсь его найти.
        Женщина поколебалась, а потом ответила вопросом:
        - Вы ведь друзья?
        - Думаю, да, - ответил слегка удивленный таким поворотом Илья.
        - Знаете его электронную почту? Можете продиктовать? Да-да, я знакома с компьютерными технологиями. - Милица усмехнулась: - А то вы ведь, наверное, решили, что я городская сумасшедшая. Вернее сказать, сельская.
        - Что вы, я ничего подобного…
        - Да ладно вам! Я отлично знаю, как мое поведение выглядело со стороны. Но что поделать, если истина порой так иррациональна? Она не должна быть такой, как нам хочется, вы не думаете? Истина такова, какова она есть.
        - И какова же?
        Милица помедлила, вероятно, решая, есть ли в словах собеседника издевка, и, не уловив ее, ответила:
        - Не все, что происходит, можно объяснить с точки зрения науки. И вовсе не потому, что это антинаучно, а потому, что наука еще не сумела дать объяснение всему, что нас окружает. Продиктуйте электронный адрес, будьте любезны. Необходимо, чтобы он срочно прочел кое-что.
        - Простите, не помню его электронку. Но вы можете выслать мне. Будьте уверены, я все передам Дарко и… - Илья решился произнести это вслух: - И поверьте, я отношусь к вашим словам со всей серьезностью.
        - Что ж, хорошо, - сразу согласилась она. - Записываю.
        Илья продиктовал буквы и цифры.
        - Я сейчас отправлю вам копии архивных документов: выдержки из писем, дневниковые записи, нечто вроде служебных докладных записок - сами все увидите. Они относятся к семнадцатому веку, я получила их из музея в Ужице. Поверьте, это было нелегко, но для меня сделали исключение. В конце концов, это же я их в свое время отыскала.
        - Да, я знаю, Дарко говорил мне. Вы сейчас там?
        - Нет, в Пожаровце. У меня здесь двоюродная сестра, тоже одинокая, как и я. Поживем пока вместе, а там видно будет. - Милица невесело усмехнулась.
        - Это же почти у самой восточной границы страны. Далеко от Бадальской Бани, - заметил Илья.
        - Верно. Можно сказать, на другом конце Сербии, - подтвердила Милица. - Только, если все начнет распространяться, дело пойдет очень быстро. В современном мире, с его средствами передвижения и полным отрицанием всего, что не укладывается в логические рамки, Черный Хозяин добьется своего в два счета. Мы оглянуться не успеем, как вся Восточная Европа будет охвачена эпидемией. А вслед за нею - и весь мир.
        - Черный Хозяин?
        - Вриколакос, порождение Сатаны. Его уродливое дитя и бессмертный воин.
        - Простите, я…
        - Прочтите обо всем сами, я уже отправила записи, можете проверять почту, - прервала его Милица. - Так вы гораздо лучше все поймете. Письмо пришло?
        Илья открыл почту на компьютере Дарко.
        - Да, все отлично. Сейчас распечатаю файл.
        - Спасибо. Я запрашивала эти записи давно, еще до отъезда, но мне их никак не хотели выдавать. То одна проблема появлялась, то другая. А я думаю, просто считали, что я поднимаю слишком много шума и с головой у меня не все в порядке. - Она говорила об этом совершенно спокойно, даже деловито. - Слава богу, нашлись знакомые, помогли. Лучше поздно, чем никогда. Надеюсь, время еще не упущено.
        Милица умолкла, и Илья понял, что она хочет задать какой-то вопрос, но не решается - быть может, из боязни услышать ответ.
        Принтер загудел, выплевывая один лист бумаги за другим.
        - Я прочту все, что вы прислали, - сказал он, чтобы дать ей время собраться с мыслями.
        - Еще ведь ничего не случилось? - спросила Милица, и голос ее зазвенел от напряжения. - Я постоянно слежу за новостями по телевизору, читаю газеты, статьи в Интернете. Вроде бы ничего не было.
        Она говорила почти умоляюще, но Илья вынужден был разочаровать ее:
        - Сначала пропал один мальчик. Вернее, он здесь, в Бане, его постоянно видят на территории, но он не желает возвращаться в корпус. Очень странный ребенок.
        - Что еще? - деревянным голосом спросила женщина.
        - Дети стати болеть. Больше десяти человек и…
        - Слабость, головокружение, отсутствие аппетита, тошнота, нарушение сна, боязнь света? - быстро перечислила Милица.
        Илья не ответил, да этого и не требовалось.
        - Вы должны пообещать мне одну вещь! - горячо проговорила женщина. - Прочитайте то, что я послала вам, как можно скорее. Дайте прочесть Дарко, Марине - всем, кому только можно! Вы не должны дать этому распространиться! Нужно немедленно вывезти из Бадальской Бани всех, кто еще здоров! Тем, у кого проявились симптомы, уже не помочь! Их нужно изолировать, их ни в коем случае… - Она осеклась. - Вы меня слышите?
        - Слышу, - ответил Илья. - Но боюсь, уже поздно.
        - В каком смысле?
        - Больных детей сегодня отправили. - Илья взглянул на часы. - Сейчас они в аэропорту, вылет с минуты на минуту.
        - Нет, - прошептала Милица, - этого не может…
        Ее голос оборвался. Илья испугался, что ей стало плохо, и стал звать женщину по имени, но в трубке была тишина. Спустя мгновение Илья понял, что дело не в Милице: на линии случились неполадки.
        Он метнулся к компьютеру и увидел, что значок Интернета погас. Через минуту дверь кабинета распахнулась с такой силой, что грохнула о стену.
        - Мост! - закричал с порога Дарко. - Он рухнул в реку, опоры сломались!

«Мы отрезаны от мира, - почти спокойно подумал Илья. Взгляд его упал на листы бумаги, выползшие из принтера. - Самое время понять, с чем нам придется иметь дело».
        И в этот момент погас свет.
        Часть 2
        Глава первая
        Позже он старался убедить себя, будто с самого начала почувствовал неладное и не хотел ехать в те места. Но правда была в том, что ничего подобного он не испытывал. Наоборот, поездка представлялась ему увлекательным приключением, и хотелось поскорее отправиться в путь, тем более это означало отдых от работы в мясной лавке отца.
        - На Бояна это не похоже, - качая седой головой, каждый вечер говорил отец. - К этому времени он всегда приезжает.
        Боян был родственником, другом и компаньоном отца. Он жил в одной из горных деревушек и выращивал свиней, привозил мясо отцу, а тот продавал его в своей лавке. Из всех поставщиков Боян был самым ответственным, а мясо, которое он привозил, люди покупали охотнее всего, потому что оно было сочным, в меру жирным и очень вкусным.
        Отец ждал, что Боян привезет поросят на Божич - Рождество. У него очередь была из желающих: в каждом доме к празднику запекают свинину. Боян всегда специально выращивал к этому дню пару десятков поросят и привозил в город, в лавку отца. А в этом году не приехал.
        Вукашин знал, что отец переживает - не столько из-за упущенной прибыли, сколько из-за того, что могло произойти что-то нехорошее. Может, Боян затаил обиду на друга? Да нет, вроде бы расстались хорошо. Значит, случилось что-то?
        А вот это могло быть. Не только Боян - многие другие люди, что жили в горах, давно уже не показывались в городе. Поначалу никто особенно не волновался: снегопады в этом году были такие сильные, что все дороги в округе завалило - не проехать. С декабря и почти до середины января Добрич, Журево, Владе и другие деревни были отрезаны от мира, так что их жителям пришлось нелегко.
        - Да ведь они не в первый раз зимуют, прекрасно знают, что да как, - мать успокаивала отца, но Вукашин видел, что она и сама переживает. Десанка, двоюродная сестра матери, была замужем за Бояном. Мать очень любила и Десанку, и ее детей - Ану и Петара, который был совсем крошкой.
        Потом снегопад закончился, морозы сменились оттепелью. Снег растаял за несколько дней, и, как обычно бывало в их краях, вскоре стало тепло. Время повернуло на весну, как говорила мать, и уже почти не верилось, что все это вправду было: темные холодные ночи, завывание ветра в трубе, снежные заносы.
        Дороги освободились от снега, но никто из селян так и не показался в городе. Лавочники не приезжали за товаром для своих магазинчиков, крестьяне ничего не привозили на продажу.
        - Что там могло случиться? - спрашивали друг у друга горожане, строя всевозможные, порой самые невероятные предположения. У многих в горных деревнях жили родственники, друзья и знакомые.
        - Надо бы съездить, проведать, - говорили некоторые, но поездки каждый раз откладывались.
        Все дело было в том, что жители города редко заезжали в горы, чаще селяне спускались к ним. Многие просто не знали дороги, а кто-то и опасался: заплутаешь, собьешься с пути, а места там дикие, нехоженые.
        Потом дело, наконец, дошло до властей, и Городской совет постановил отправить двух стражников проверить, все ли в порядке в горных деревушках. А поскольку один из стражников, Радослав, постоянно покупал мясо в лавке отца, то одним из первых узнал об этом и тоже захотел поехать.
        Радослав был только рад - вместе веселее, да и помощь может потребоваться, - но накануне отец заболел: спина, которую он надорвал пару лет назад, дала о себе знать, и он не мог подняться с кровати.
        Так и вышло, что в путь вместе со стражниками отправился пятнадцатилетний Вукашин. Мать не хотела, чтобы сын ехал, но он, напустив на себя серьезность, сказал, что уже достаточно взрослый и может подменить отца.
        Ехать решили засветло. До ближайшей деревни, Владе, было примерно семь или восемь часов конного пути. А Добрич, где жил Боян с семьей, находился еще дальше, часах в двенадцати. Если они собираются в этот день заехать и туда, то лучше поспешить, чтобы успеть, пока не стемнело. Ночевать в горах под открытым небом опасно.
        Две трети пути одолели легко, дальше, когда дорога стала все круче забирать в горы, дело пошло не так быстро, но все равно, как говорил Радослав, к полудню они точно должны быть на месте.
        Вукашин глазел по сторонам, прислушиваясь к разговорам спутников. Радослав, высоченный, с пышной седой шевелюрой и большими добрыми глазами, держался спокойно, был немногословен, говорил рассудительно, взвешивая каждое слово. Его напарника звали Небойшей, и он был совсем другой: невысокий, верткий, чернявый, говорливый и шумный, как горная речка, что скачет по камням.
        Небойша тоже был неплохой, веселый, но его язык мог остро ранить, и Вукашин иной раз досадливо краснел от язвительных замечаний. И все равно поездка радовала, потому что нарушала скучное однообразие его жизни, которая шла по заведенному порядку: помощь родителям, домашние дела да работа в лавке.
        Привал они сделали на открытой поляне, а вернее, на большой площадке, что нависала над обрывом. Кругом был лес - высоченные древние деревья с толстыми стволами, непролазные заросли, густые кусты, а вид, который открывался, если подойти к краю площадки, завораживал: куда хватало глаз, зеленые луга, квадраты полей, редко-редко - поселки и отдельно стоящие дома, которые с такой высоты казались совсем крошечными, игрушечными.
        Было совсем тепло, солнце грело по-весеннему.
        - Воздух-то какой, а? - сказал Небойша, разламывая бурек с мясом. - Даже в голове от него шумит, как будто сливовицы напился.
        Радослав расстелил на траве платок, выложил из сумки хлеб, яйца, молодой сыр. Вукашин тоже вынул собранные матерью припасы: питу, свинину, нарезанную большими кусками, соленое сало - бело-розовое, с прожилками мяса.
        - Я бы здесь дом поставил и жить остался, - сказал Вукашин, тут же устыдившись наивности этого замечания.
        Небойша, разумеется, не оставил его слов без комментария.
        - Молодой ты, совсем еще волчонок, - проговорил он, намекая на имя: «Вукашин» означало «волк». - А как подрастешь, женишься, так и узнаешь, что одним воздухом и видом красивым сыт не будешь. У отца твоего - солидное дело, а ты - один у него наследник. Так что не в горах тебе жить, а за прилавком стоять, взвешивать свиные потроха и говяжью вырезку. - Вукашин насупился, и Небойша потрепал его по плечу: - Ну же, не куксись, я не в обиду говорю, дечко![1 - «Дечко» с сербского - «парень». (Прим. авт.)]
        Отдохнув немного и перекусив, путники направились дальше, и когда солнце уже стояло в зените, добрались до деревни Владе, которая словно вывернулась из-за поворота им навстречу. Узкая дорога внезапно расширилась в несколько раз, образовав большую круглую площадь, которая и была центром Владе. На краю ее примостились несколько строений: пара лавчонок и корчма, она же - постоялый двор.
        - Вот и славно! Прибыли! - воскликнул Небойша, и они ускорили шаг.
        Владе - совсем маленькое селение, всего-то полтора десятка домов, которые лепились к горному склону над площадью, как ласточкины гнезда. Весной и летом склоны утопали в зелени: все жители деревни выращивали виноград и «дуню» - айву, делали вино и ракию. А на более пологих участках, повыше, пасли коз и растили пшеницу и кукурузу.
        От площади наверх, к домам, вели аккуратные, посыпанные камешками дорожки. Радослав и остальные спешились возле корчмы. Пока привязывали коней, ждали, что хозяева выйдут им навстречу, но никто так и не показался.
        - У них что тут, каждый день гости бывают? - проворчал Небойша.
        Радослав ничего не сказал, лишь нахмурился, между его бровей пролегла глубокая складка. Кони нервничали: переступали копытами, рвались с привязи, запрокидывали головы, прядали ушами.
        - Тише, тише, - приговаривал Вукашин.
        - Эй, люди добрые! - позвал Небойша, отворяя двери корчмы и входя внутрь. - Есть тут кто? Встречайте гостей!
        Вукашин и Радослав подошли следом.
        Никто не отозвался - и немудрено. Внутри никого не было. Деревянные столы и лавки, стойка, за которой полагалось находиться хозяину, - всюду было пусто.
        - Может, не открыли еще, - предположил Вукашин, и хотя это было глупо - ведь уже полдень, - Небойша не поднял его на смех.
        - Давно должны были открыться, - сказал он. - Да и не заперто здесь.
        - Я схожу наверх, а вы проверьте соседние лавки, - велел Радослав и зашагал к лестнице, что вела на второй этаж. Там, должно быть, располагались номера для постояльцев.
        Спустя несколько минут все трое вновь стояли на деревенской площади.
        - Лавки не заперты, но внутри никого. Товары все на местах, и даже деньги лежат. - В голосе Небойши звучало сильнейшее удивление. - Как будто люди просто вышли ненадолго минуту назад.
        - Да нет, не минуту, - возразил Радослав. - Видели, сколько там пыли на столах? Давненько ее не вытирали.
        - Что наверху? - спросил Небойша, хотя ясно было, что ничего и никого.
        - В хозяйской половине и в гостевых комнатах пусто. Не нравится мне все это. И запах такой… затхлый. В нос бьет.
        Вукашин, который еще не успел по-настоящему испугаться, просто был озадачен и подумал, что им стоит сходить в деревню, пройтись по домам. Мало ли…
        - Может, мор? - предположил Небойша, словно прочтя его мысли. - Болеют, попрятались по домам, лежат, встать не могут, потому и в город не приезжали.
        Радослав качнул большой седовласой головой:
        - Все может быть. Но если мор, так нам туда идти нельзя. Принесем болезнь в город, сами можем заразиться.
        - Так что же - возвращаться не солоно хлебавши? - рискнул вмешаться в обсуждение Вукашин. - А если им помощь нужна, и мы могли помочь, но не стали? Что потом скажут?
        Небойша стрельнул глазами в сторону Вукашина и поддержал его:
        - Дечко дело говорит. Нас послали, чтобы мы разобрались, что к чему. Мы не можем развернуться и уехать, так и не поняв, что происходит.
        Решение оставалось за Радославом - он был старшим в их маленькой группе, и Вукашин с Небойшей выжидательно смотрели на него.
        - Что ж, сходим, поглядим, - после долгой паузы вымолвил Радослав. - Хотя нутром чую, что не след, а все же и пустыми уходить не годится.
        Все трое, не говоря больше ни слова, пошли к домам. Вукашин попытался представить, что может ждать их внутри, но не смог. Воображение отказывалось рисовать ему картины произошедшего.
        Кругом было тихо, слышался лишь шорох их шагов да негромкое ржание коней, которые все не могли успокоиться.
        Оказавшись возле ближайшего дома, Радослав обернулся к спутникам и произнес:
        - Разделимся. Я иду один, вы - вдвоем. Друг от друга не отходите, если что увидите - кричите. Я вас позову, когда найду кого-то.
        На то, чтобы осмотреть дома, много времени не понадобилось. И часа не миновало, как трое путников спустились на площадь. Дома стояли пустые, заброшенные. Люди покинули это место - больше не оставалось никаких сомнений.
        - Никакого мора не было. Будь они больны, не ушли бы, - выразил общее мнение Радослав. - Может, конечно, все умерли - кладбище рядом, надо бы заглянуть, но это вряд ли.
        - Дома выглядят так, будто хозяева никуда не уходили и они где-то поблизости. - Небойша зябко повел плечами. - То посуда на столе стоит, то рукоделье хозяйка бросила возле печи.
        Вукашин больше не мог скрывать свой страх. То, что он увидел в домах, пугало. Хуже всего была обыденность, нарушенная чьей-то неведомой волей. Расправленные, приготовленные ко сну кровати, зачерствевшие куски хлеба на столах, серая бахрома пыли, покрывающая скамьи. Брошенные вещи напоминали осиротевших детей. Дома смотрели незрячими глазами-окнами, храня какую-то жуткую тайну.
        А еще там был запах - тяжелый, гнусный. Что источало его, понять было невозможно, но казалось, даже стены пропитаны им, он сочится отовсюду.
        Старшие товарищи Вукашина о чем-то переговаривались, подсознательно стараясь не повышать голоса, боясь вспугнуть или призвать ненароком что-то дурное. Сам же он, почти не слыша их, все думал и думал о том, что могло случиться во Владе, а перед глазами стояла картина: валяющаяся на полу кукла с соломенными волосами, сшитая из кусочков материи и кожи.
        Куклу любили, лелеяли, в этом не было сомнений. Какая-то маленькая девочка заботилась о ней, повязывала цветные ленточки, играла, брала в кровать, ложась спать, и… просто взяла и выбросила? Швырнула на пол любимую игрушку, ушла куда-то и забыла ее? Нет, такого не могло быть. Эта кукла красноречивее всего остального говорила, даже кричала: в деревне случилось что-то очень плохое!
        - Вукашин? Ты слышишь? - Радослав, похоже, звал его уже не первый раз. - Ты что, заснул?
        - Я просто… задумался, - тихо сказал Вукашин. - Извини.
        - Нужно идти дальше, в Добрич. Если поторопимся, будем там до темноты.

«До темноты», - эхом отдалось в ушах. При мысли о том, что ночь застанет их здесь, в желудке похолодело. А ведь еще совсем недавно ему хотелось поселиться в этих местах! Нет уж, теперь, в эту секунду, Вукашин ничего не желал сильнее, чем оказаться дома или в отцовской лавке. И пусть бы покупатели толпились и тормошили его, не давая передохнуть, пусть бы притащилась противная старуха Ковачевич, которая вечно тыкала костлявым пальцем ему в лицо и ворчала, что мясо пахнет «нехорошо».

«Запах… Что же там был за запах? Чем пахло в брошенных домах?»
        Небойша и Радослав уже садились на коней.
        Он, Вукашин, тоже должен. От него ждут храбрости и стойкости.
        - Я понимаю - страшно. Но мы должны выяснить, в чем дело, дечко. Для этого мы сюда и приехали, - сказал Небойша, и голос его прозвучал совсем не так, как всегда: сочувственно, понимающе.
        Но именно это почему-то разозлило Вукашина и вместе с тем придало сил. Не хватало еще, чтобы Небойша с Радославом решили, будто он испугался; подумали, что он несмышленый мальчишка, трус несчастный!
        - Я не боюсь! Может, это вы двое перепугались? - задиристо выкрикнул Вукашин и громко расхохотался.
        Смех получился неестественным, безрадостным и был похож на безумное воронье карканье.
        - Поехали, - скомандовал Радослав, и они снова отправились в путь, навстречу самому жуткому кошмару в своей жизни.
        Глава вторая
        Добрич лежал в широкой долине, со всех сторон окруженной лесом, очень высоко в горах. У Вукашина то и дело закладывало уши и слегка кружилась голова - не то от большой высоты, не то от подступающего к горлу страха.
        Страх был горьким, как полынь-трава, и резким, как удар кнута. От него холодели ладони, а во рту появлялся металлический привкус.
        Вукашин не знал, что чувствовали его спутники, и не задавал лишних вопросов. Они вообще молчали всю дорогу, перекидываясь лишь отдельными фразами по необходимости. Радослав хорошо знал, куда ехать, ему приходилось бывать в здешних местах, так что они ни разу не заплутали.
        Выбравшись из Владе, через некоторое время они увидели небольшое кладбище, где жители деревни находили последний приют. Радослав, велев товарищам подождать, заглянул туда, чтобы посмотреть, много ли прибавилось свежих могил. Вернувшись, он коротко покачал головой: нет. Значит, жители Владе перебрались не на погост.

«Тогда где же они все?» - снова спросил себя Вукашин.
        Стоило им выехать из Владе, лошади немного успокоились, но когда они приблизились к Добричу, животные снова стали тревожиться - чем ближе, тем сильнее.
        Когда они подъехали к деревне, солнце уже готовилось спрятаться за горизонт, однако до наступления темноты оставалось еще часа полтора. Ясно было, что им придется заночевать в здешних местах - Вукашин заставлял себя думать, что совсем скоро увидит знакомые лица: Бояна, Десанку, детей, родителей Бояна. Он убеждал себя, что здесь, в Добриче, все будет иначе, чем во Владе: обычная деревня, где полно народу.
        А может, и жители Владе перебрались сюда - мало ли, что могло произойти! Есть простое объяснение, но пока оно никому из них не приходит в голову. Так что все хорошо, через несколько минут они будут сидеть за гостеприимным столом, есть вкусную горячую еду и дружно смеяться над своими страхами.

«Да, так и будет!» - как можно тверже сказал себе Вукашин. И не смог поверить.
        Они смотрели на лежащую в долине деревню - большую, гораздо больше Владе и намного богаче. Несколько десятков шагов - и они окажутся на деревенской улице, смогут зайти в дома и узнают, как обстоят дела.
        Добрич выглядел совершенно обычно - тихое, уютное местечко, в теплое время года утопающее в зелени и цветах, но и сейчас живописное, приветливое на вид.

«Совершенно обычно?» - спросил себя Вукашин.
        Ведь что-то было не так, только он не мог сообразить, что именно.
        - Лошадей придется оставить здесь, - сказал Радослав. Он спешился, остальные последовали его примеру. Иного выхода не было: животные нервничали, отказываясь ступать на дорогу, ведущую к домам.
        - Слишком тихо. Ни петухов не слыхать, ни собак. И людей не видно, - проговорил Небойша, в его голосе прозвучали вопрос и затаенный страх.
        - Холодно, вечереет, люди по домам сидят, - сухо ответил Радослав, проигнорировав слова о собаках и домашней птице.
        Только когда путники подошли к первому дому, стоящему на окраине деревни, Вукашин, наконец, понял, что именно не давало ему покоя и было неправильным в пасторальном облике Добрича.
        - Они что, не топят? - проговорил он.
        - Как ты сказал? - переспросил Небойша.
        - Когда мы стояли там и смотрели на деревню, я подумал, что она выглядит как-то… не так. А теперь вижу: из труб не идет дым. Похоже, в домах никто не топит!
        - Морозы давно прошли. Сейчас не так холодно, - возразил Радослав, но все трое знали: потеплело вовсе не настолько, чтобы люди перестали отапливать свои дома.
        Во Владе тоже не топили - некому было делать это.
        И здесь, выходит, тоже.
        - Хватит! - резко проговорил Радослав, хотя с ним никто не спорил. - Пройдемся по деревне. Стучитесь во все двери, когда увидите кого-то…

«Если», - мысленно поправил его Вукашин.
        - …зовите, дайте знать! - договорил Радослав и направился к ближайшему дому.
        Небойша хотел сказать что-то, пожевал губами, но промолчал и двинулся к следующему двору. Вукашину ничего не оставалось, как пойти следом.
        Говорят иногда - ноги не идут, вот теперь Вукашин и понял, что это такое. Как будто колоды деревянные привязали к щиколоткам - с места не двинешься. Доковыляв кое-как до двери, Вукашин остановился на пороге и обернулся. Небойши видно не было: уже зашел в чей-то дом. Стало быть, и ему придется. Однако он не мог заставить себя. Казалось, оттуда выпрыгнет кто-то, затаившийся в тишине и мраке, и вид его будет настолько ужасен, что сердце перестанет биться, гнать по венам кровь, и…

«Ради всего святого, прекрати! Иди туда, не будь глупцом!»
        Дом был самый обыкновенный: четырехскатная крыша, белые стены. Вукашин постучал - сначала легонько, а потом, разозлившись на себя, изо всех сил забарабанил. Только никто не отозвался.
        - Эй, хозяева! - громко позвал он, отворяя дверь и пытаясь говорить солидно, басовито, как Радослав. - Можно к вам?
        Едва ступив внутрь, Вукашин понял, что дом пуст, точно так же, как и во Владе. В нос ударил знакомый уже запах покинутого жилища, подвальной сырости и еще чего-то мерзкого и вместе с тем пугающего, чему Вукашин не мог (или не хотел?) найти названия.
        Он сделал несколько шагов, подошел к печи и прикоснулся к стенке, хотя нужды в этом не было: и без того ясно, что здесь давно не топили и не готовили еду. В доме было сыро и холодно, стужа пробирала до костей. А еще было темно: свет шел только из открытой двери, и его явно не хватало. Вукашин огляделся по сторонам в поисках окон и увидел, что они заколочены.
        - Зачем заколачивать окна? - вслух проговорил он и подскочил на месте, с трудом сдержав вопль, когда услышал ответ:
        - В некоторых других домах точно так же. И ставни закрыты, и изнутри досками заколочено.
        Небойша. Господи, зачем же так пугать!
        - Ты долго не выходил, я решил проверить. Я уже в трех домах был - никого нет. И Радослав не нашел людей.
        Вукашин, стараясь унять бешено колотящееся сердце, подошел к Небойше.
        - Я решил немного осмотреться, - виновато проговорил он. - Значит, везде так?
        Они вышли на свет, и Вукашин подумал, что никогда еще не испытывал такого облегчения, покидая чей-то дом.
        - Не везде. Но встречается. - Небойша говорил сухо, напряженно.
        Куда делся тот бойкий остряк и шутник? Лицо будто вытянулось, посерело. Его имя означало «тот, кто не боится», но сейчас оно лгало. Небойша боялся. Очень боялся.
        Осознав это, Вукашин растерялся еще сильнее.
        - От чего они пытались спрятаться?
        - Что бы то ни было, у них не получилось. Другие дома и осматривать нечего. Никого здесь нет: ни людей, ни собак, ни скотины.
        Выйдя на улицу, они увидели Радослава, который прикрывал за собой дверь большого дома, что стоял наискосок через дорогу. Лицо его было мрачным и замкнутым, но Вукашин подумал, что под этой суровостью прячется страх - ничуть не менее сильный, чем у него или Небойши.
        - Что будем делать?
        - Ехать назад нельзя, стемнеет меньше чем через час. - Радослав говорил ровно, не глядя на товарищей. - До Журево часа три, есть тут и еще пара деревень, но они в стороне, не успеем добраться засветло.
        - Значит, здесь заночуем, - безжизненным голосом проговорил Небойша.
        - Другого выхода нет, - подтвердил Радослав. - Придется остаться.

«Боян!» - вспомнил Вукашин. До его дома они так и не добрались, а вдруг…
        - Нам все равно, где ночевать, - начал он, - так пойдемте к Бояну. У них хороший дом, крепкий.
        Радослав взглянул на юношу:
        - Заодно и проверим, что там. Я отцу твоему обещал.
        Дом, в котором жил Боян с семьей, находился в центре деревни. Окруженный безмолвными соседями, он стоял посреди некогда оживленной улицы, и Вукашину казалось, что дом злобно смотрит на них, подстерегая незваных гостей.

«Что только лезет в голову!»
        Прежде Вукашину уже доводилось бывать здесь - правда, всего пару раз, был он тогда мал и помнил немногое. Чаще Боян, его жена и дети приезжали в город, гостили у них. Но все же ему запомнилось, что здесь очень уютно: Десанка была хорошей хозяйкой, вкусно готовила и содержала дом в чистоте.
        Вукашин потянулся к ручке, и на миг ему показалось, что дверь вот-вот распахнется и навстречу выйдет улыбающаяся Десанка, а за ее спиной будут маячить Ана, Петар и старики, а из сарая выглянет Боян.
        Радужная картинка померкла - на месте сарая чернело пожарище. Никто не вышел из дома, который был так же тих, молчалив и заброшен, как и остальные дома Добрича.
        Внутри было холодно и пусто, и Вукашин почувствовал, как к горлу подступил ком. Где же хозяева? Какая сила заставила их среди зимы покинуть дом?
        - Боян! Есть тут кто? - позвал Вукашин, зная, что никто не ответит.
        - Нужно развести огонь, - сказал Радослав.
        - Схожу за дровами. - Небойша снова вышел во двор.
        Вукашин прошел по большой комнате, совмещенной с кухней, где стояла большая печь. Наверняка зимой все семейство собиралось именно здесь: зачем тратить дрова и протапливать весь дом?
        Тут готовили еду, отдыхали от дневной работы, обедали и ужинали, ночевали. Взрослые беседовали, дети играли. Комната еще хранила следы пребывания людей: на холодной плите стоял большой котел, на столе лежали наперсток и моток шерсти. В углу, забытая хозяином, валялась клюка, на которую опирался кто-то из стариков. Мог ли человек уйти из дому, не взяв с собой, как говорил отец, «третью ногу»?
        Неприятного запаха, как в других домах, здесь не было. Пахло лишь сыростью, как в помещениях, которые некоторое время не протапливали.
        Вукашин обошел весь дом, заглянул в задние комнаты, но никого так и не обнаружил. Вернувшись к своим товарищам, он увидел, что Радослав выгребает золу из печи, собираясь затопить ее, а Небойша уже принес дрова.
        - На ночь хватит? Чтобы не пришлось выходить на улицу? Или еще принести? - спросил Небойша.
        - Лучше еще принеси. Пусть уж останется, чем не хватит.
        - Я принесу! - быстро проговорил Вукашин. Что же он бездельничает, пока другие заняты?
        Он выскочил за дверь, избегая сочувственных взглядов Радослава и Небойши: у них не было родственников и близких друзей в покинутых деревнях.
        Небойша тоже вышел следом: нужно напоить лошадей, задать им сена. Лучше всего, конечно, привести их сюда, к дому, но ясно было, что они не пойдут, станут упираться, ночью нормально не отдохнут. Пусть уж лучше так, решили Радослав и Небойша.
        На деревню постепенно наползали синеватые сумерки, и от этого на душе становилось еще тревожнее. Набирая дрова и складывая их в корзину, Вукашин не мог отделаться от ощущения, что кто-то следит за каждым его шагом. Он спиной чувствовал недобрый, алчный взгляд, от которого припекало меж лопаток и вдоль позвоночника струился пот.

«Кто может смотреть? Тут ведь нет никого!» - убеждал себя Вукашин, но чувство было таким сильным, что отделаться от него не получалось. Одно толстое полено вывернулось у него из рук, словно живое, упало и ударило по ноге. Вукашин зашипел от боли, но, по крайней мере, мысли о том, что кто-то смотрит на него, отступили.
        Он схватил тяжелую корзину и потащил в дом. Захлопнув за собой дверь, он почувствовал себя немного лучше, будто ему удалось спастись от чего-то, не впустить внутрь.
        - Тут мы в безопасности, - в ответ на его думы сказал Радослав.
        Печь уже была затоплена, огонь разгорался в ее чреве, прыгал и скакал, подобно юркому шустрому зверьку.
        - Скоро станет тепло, - отозвался Вукашин. - Надо бы насчет ужина подумать.
        - Небойша что-то долго возится, - заметил Радослав.
        - Я пойду…
        Договорить Вукашин не успел: Небойша возник на пороге. Он с трудом переводил дыхание - кажется, из-за быстрого бега. А дверью громыхнул так, что Вукашин сразу подумал: не испытал ли и Небойша того же, что и он сам?
        Задвинув засов, Небойша обернулся к товарищам. Лицо у него было бледное и взволнованное.
        - Что случилось? - спросил Радослав. - От кого ты бежал?
        Небойша обвел комнату взглядом, дольше всего задержавшись на окнах.
        - Сено нашлось, воды я коням дал. Тот дом, возле опушки… Там все взял. - Он помолчал немного, присел возле печи и протянул руки к огню, словно никак не мог согреться. Радослав и Вукашин ждали, не торопили с ответом. - А что запыхался… Бежал, хотел скорее сюда добраться. - Он снова покосился на закрытые ставнями окна. - Смешно, конечно, но мне казалось, будто кто-то наблюдает за мной.
        - Наблюдает? Кто? - недоверчиво спросил Радослав. - Здесь же нет никого, ни единого человека.
        - Так-то оно так. Не знаю, что на меня нашло.
        - Я это тоже почувствовал, - выпалил Вукашин, - когда за дровами ходил.
        Радослав натянуто рассмеялся:
        - Вы, ребята, как дети малые. Почудилось - только и всего. День был тяжелый, сами видите, что тут творится. Немудрено, что страшно. Но воли страху давать нельзя. - Он хлопнул себя руками по бедрам и развернулся спиной к товарищам, показывая, что разговор окончен. - Давайте-ка ужин приготовим.
        - Может, окна заколотим? - внезапно предложил Небойша.
        Радослав хмуро поглядел на него:
        - Я же сказал: дадим волю страху, так и в самом деле до утра не доживем. Чего нам бояться-то, трем здоровым мужикам? Дверь на замке, оружие при нас. Хватит, Небойша!
        Тот пожал плечами и не стал перечить, подчинился, хотя не был согласен.
        Съестного у них оставалось немного, но в доме нашелся черствый хлеб и кусочек сала.
        - Переночуем, а завтра в путь. Вернемся в город, - сказал Радослав. Все трое сидели за столом, поглощая скромные припасы. Аппетита ни у кого не было, но Радослав велел подкрепиться: силы им понадобятся. - Нечего больше в горах делать. Расскажем, что видели, пусть в Городском совете решают, как быть.
        - А что они могут решить? - спросил Вукашин.
        Радослав отправил в рот кусок хлеба.
        - Соберут отряд побольше, чтобы прочесать соседние…
        В этот момент послышался какой-то шум. Все замерли.
        - Вы слышали? - прошептал Небойша. - Что это было?
        - Кажется, смеялся кто-то, - проговорил Вукашин, понимая нелепость своих слов. Но это и в самом деле был смех - чистый, звонкий, прозрачный, как вода в роднике.
        - Ребенок смеялся вроде бы, - подтвердил Радослав.
        Они прислушались, но все было тихо.

«Показалось», - хотел было сказать Вукашин, но не успел вымолвить ни слова, как смех повторился, только уже громче и явственнее. А вслед за этим женский голос произнес совсем рядом:
        - Петар, сынок, ты что-то совсем расшалился! Наши гости могут подумать, что ты дурно воспитан и смеешься над ними!
        Слова были строгие, но в голосе звучало веселье.
        Послышались шаги, а потом раздался стук в дверь.
        - Что же вы заперлись? Ах, как же скверно! Ну-ка отоприте: дом-то ведь наш, а вы нас впустить не хотите!
        Глава третья
        Вукашина словно парализовало. Он не мог ни пошевелиться, ни вымолвить слово, даже дышать не получалось. Ужас сковал его железным панцирем, он прирос к стулу. Так и сидел, вытаращив глаза, глядя на товарищей, которые были ошарашены не меньше него.
        Женщина за дверью дергала ручку, стучала. Ребенок заливался безумным хохотом.
        Небойша вцепился в столешницу с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
        - Я говорил: они следили за мной! Здесь все время кто-то был, - почти беззвучно, одними губами прошептал он.
        Лицо Радослава прояснилось, будто он понял нечто очень важное.
        - Конечно, были! И сейчас есть! - Он встал из-за стола. - Нужно открыть!
        - Стой! - Небойша тоже вскочил и схватил друга за руку. - Не надо этого делать. Что-то тут не ладно!
        - Открывайте же! Тут холод собачий. Мы с сыном хотим поесть и согреться у очага, - пропел женский голос.
        - Собачий, - тихим эхом отозвался Вукашин, вновь обретя способность говорить. - В деревне не было ни собак, ни людей! Мы сами видели. Значит, эти… - он подбородком указал на дверь, - прятались где-то, а теперь вот пришли!
        - Когда стемнело, - поддержал его Небойша. - Ночью. Разве добрые люди будут шастать в такое время? Сам подумай, почему они прятались, когда было светло?
        - Перестаньте вы оба! - Радослав стряхнул руку Небойши и сделал шаг к двери.
        - Открывай, открывай скорее, что ты мешкаешь! - В голосе женщины слышалось нетерпение и… кажется, предвкушение?
        - Уже иду!
        - Не говори с ней! - выкрикнул Небойша, подскочив к Радославу, чтобы его остановить. - Неужели не понимаешь!
        - Да что с вами такое? Там женщина и ребенок! - Он посмотрел на Вукашина: - Это твоя тетка, Десанка! И Петар, верно?
        Вукашин стоял, прижав ладони ко рту. Голоса, которые он слышал, были ему знакомы, но он был уверен, что это не Десанка говорила сейчас с Радославом. Интонации были другие - дерзкие, шальные и вместе с тем настойчивые. Десанка никогда так не разговаривала.

«Но люди могут меняться! Это ведь она, ты узнал голос!»
        - Они или нет? - Радослав и Небойша стояли и смотрели на него.
        - Голос похож, - сказал Вукашин, и Десанка немедленно отреагировала:
        - Конечно же, это я, дурачок! Отвори дверь, Петар хочет поиграть с тобой, и Ана - она тоже тут, возле меня. Я приготовлю жареного мяса или сделаю погачицу - все, что захочешь. Нам будет так хорошо вместе, так славно!
        Она говорила, голос ее звучал так сладко и призывно, что у Вукашина закружилась голова. Все его существо наполнилось доселе не испытанной радостью, и он понял, что ничего так сильно не жаждал в своей жизни, как подойти к двери и распахнуть ее, впустить прекрасную женщину, позволить ей обнять себя, приголубить. Это успокоит страхи, развеет сомнения, подарит покой - надо лишь разрешить Десанке войти.
        Пощечина была настолько сильна, что голова мотнулась назад, а на глазах выступили слезы. Небойша ударил его, и Вукашин хотел возмутиться: за что?
        - Ты совсем поплыл, дечко! - быстро проговорил Небойша и, оставив его, рванулся к Радославу, который уже отодвигал засов на двери.
        Вукашин задохнулся от ужаса. Что за тварь стоит там, на пороге, прикинувшись Десанкой? Она непостижимым образом сумела пролезть к нему в голову, заставила повиноваться, поселила в его мозгу чужие мысли и вынудила думать о том, о чем ему не хотелось. Вукашин ведь чуть было не открыл ей, едва не впустил в дом!
        А вот Радослав поддался ее чарам. Секунда - и он отворит дверь! Небойша изо всех сил пытался помешать ему, но разве он мог справиться с таким великаном? Вукашин хотел броситься ему на помощь, думая, что нужно было сделать это раньше, но момент был упущен.
        Радослав легко, словно детскую игрушку, отшвырнул от себя Небойшу, и тот полетел на пол. Миг - и засов отъехал в сторону. Другой - и Радослав вышел на крыльцо.
        После Вукашин думал, что это и спасло им с Небойшей жизнь. Если бы Радослав впустил ночных посетителей, все было бы кончено сразу же. Но он вышел сам.
        - Десанка, почему… - услышал Вукашин.
        А потом Радослав стал кричать. Вопль - визгливый, почти женский, пронзил тишину зимней ночи - и она немедленно отозвалась. Десятки, а может, сотни голосов откликнулись из мрака: захохотали, заверещали, заухали. И ничего человеческого в них не было.
        Послышался и еще один звук - отчетливый и жуткий. Не то чавканье, не то хлюпанье - только потом Вукашин сообразил, на что он был похож. Позднее юноша и сам не мог понять, как он отважился на то, что сделал дальше: подскочил к двери, захлопнул ее и задвинул засов. Радослав уже перестал кричать, но все прочие ночные звуки не умолкали. Они вгрызались в уши, подобно злым псам, сводя с ума и парализуя волю.
        - Молодец, - прохрипел Небойша. Поднимаясь с пола, он покачивался. Видно, Радослав сильно приложил его.
        Вукашина трясло. Он подошел к печи и обнял себя за плечи, пытаясь успокоиться.
        - Ты видел? - спросил Небойша, тоже подходя ближе.
        - Нет, я только… слышал.
        - Глаза у них были красные. Горели, как угли, когда они набросились на него. Женщина и ребенок.
        - Кто они? - выдавил Вукашин. - Что за демоны убили Радослава?
        Небойша схватил со стола кружку с водой и сделал несколько жадных глотков.
        - Не знаю, только остались ты и я.
        За стенами дома был ад. Вукашин слышал, как неведомые монстры бродят совсем рядом, касаясь стен костлявыми пальцами, стучат в двери, заглядывают в окна. Похоже, они не могли пробраться внутрь, поэтому завывали и требовали впустить их.
        - Они не войдут. Нам нужно пережить эту ночь, а потом они уберутся и мы спасемся, - громко проговорил Небойша, желая успокоить своего молодого товарища, а заодно и себя.
        Вукашин хотел ответить что-то, но тут услышал кашель, натужный, старческий - где-то совсем рядом, в двух шагах.
        - Что за… - начал было Небойша и тут увидел то, чего никто из них не заметил раньше. Один из лежащих на полу ковриков съехал в сторону, и под ним обнаружилась дверь. - Подвал! Как мы раньше не увидели?
        - Там кто-то есть! - воскликнул Вукашин и кинулся к дверце.
        - Погоди! - Небойша взял его за плечо. - Вдруг это один из них?
        - Не похоже. Он не зовет нас, не просит впустить. Я думаю, он там прячется, как и мы.
        - Все равно надо проверить. - Небойша вытащил из-за пояса нож. - Посветишь мне.
        Вукашин схватил стоящую на столе самодельную свечу.
        - Готов?
        - Да.
        Небойша откинул дверь подвала, и волна отвратительного запаха едва не сбила обоих с ног. Пахло сыростью, мочой, чем-то гнилым. С трудом сдержав рвотный порыв, Вукашин посветил внутрь.
        На дне подвала сидел человек, вернее, старик: голова была совсем седая. Увидев стоящих над его головой людей, он поднес руку к глазам и закашлялся.
        - Кто ты такой? - крикнул Небойша.
        Старик все так же заходился кашлем.
        - Кажется, я знаю его, - ломким голосом проговорил Вукашин.

«Тебе не кажется, ты точно знаешь, так ведь? Но это не правда, не может быть правдой!»
        Вскоре Вукашину и Небойше удалось вытащить старика из подвала, и теперь он сидел рядом с ними, на том самом месте, где еще недавно располагался Радослав. Только никакой это был не старик, несмотря на седины, морщины и трясущиеся руки.
        - Боян, скажи нам, что тут произошло? Кто эти существа - там, на улице?
        Но тот не видел их, не слышал, не понимал, что происходит. Он обхватил себя за голову и раскачивался - взад-вперед, глядя перед собой невидящим взглядом и время от времени кашляя.
        - Боян, ты, верно, голоден? Поешь с нами!
        - Кажется, он повредился умом, - вполголоса проговорил Небойша. - Сколько он уже сидит в том подвале? Две седмицы? Три?
        Улица снаружи, такая тихая днем, сейчас была наполнена звуками. Твари, что бродили там, время от времени заходились безумным хохотом, похожим на собачий лай, завывали и стенали на разные голоса. Десанки слышно не было, она больше не требовала впустить ее и детей, но ясно, что призывы эти могут возобновиться. Вукашин старался не обращать внимания на то, что творится во дворе, но удавалось плохо. А хуже всего было то, что чудовища скреблись в окна, и он боялся, что они могут открыть ставни.
        - Все же надо было заколотить окна, - сказал он.
        - Теперь уж что говорить, - вздохнул Небойша. - Инструментов нет. Но до сих пор они не пробрались сюда, так, может…
        Боян забормотал что-то. Вукашин подался вперед, стараясь разобрать его слова.
        - Другого выхода нет, нет… Ты же знаешь, Петар болен, Ана тоже. - Боян говорил с кем-то, выдерживая паузы между фразами, точно выслушивая собеседника. - Они тоже могут умереть, как мать. Если не будет еды, им не победить хворь. Припасов нет, нам не выжить на горохе и орехах! Ты должна быть сильной! Нет же, Десанка, не спорь со мной, я пойду и вернусь. Обязательно вернусь! - Он вцепился руками в волосы и застонал. Бормотание стало неразборчивым.
        - Кажется, они заболели - Десанка и дети. А его мать умерла, - сказал Вукашин. - Наверное, Боян хотел сходить на охоту…
        Внезапно Боян вскинул голову и уставился на Вукашина. Взгляд его был теперь вполне осмысленным, но напоенным такой болью, что юноша не смог выдержать его и опустил глаза.
        - Вукашин? Ты? Но как же это… - Боян стал озираться по сторонам, словно не понимал, где находится.
        - Мы пришли узнать, что случилось. Никто из вашей деревни давно не был в городе, - сказал Небойша. - Ты понимаешь, что я говорю, Боян? Послушай меня! Скажи нам, что тут у вас творится?
        - Люди стали пропадать. Ночами. Кто-то приходил и забирал их. Мы запирались в домах, не выходили после заката, но все было напрасно. - Боян говорил отрывисто и быстро.
        - Почему никто не поехал в город за помощью?
        - Поначалу, когда еще можно было выбраться, никто не думал… Надеялись, что обойдется. Потом уж, как все закрутилось, хотели, да только… Снегопад - сильный, как никогда. Дороги были завалены снегом. Людей оставалось все меньше, каждую ночь пустели дома. Но мы, наша семья… Мы держались, ночь за ночью. А потом мать заболела, и дети тоже. - Боян снова закашлялся и долго не мог успокоиться. - Жар у Петара и Аны был таким сильным, что, казалось, кожа вот-вот вспыхнет огнем. Мать умерла, а в одну из ночей сгорел сарай. Там была еда, все наши запасы. Все пропало! Домашняя птица, свиньи, бараны, лошади… В деревне давно не осталось никакой живности, даже собак.
        - Они пожирают их? - спросил Небойша.
        Боян сделал неопределенный жест, который можно было истолковать и так, и эдак, и ничего не ответил.
        - Голод стоял у дверей. Грозил смертью. Дети ослабели, им нужно было есть, чтобы восстановить силы. Мне приходилось охотиться. И я шел, каждое утро, только…
        - Охотиться было не на кого, - проговорил Вукашин.
        - Дикие звери разбежались. Нужно было зайти дальше. Десанка не хотела отпускать меня, боялась оставаться одна. Я сказал, что пойду, может, доберусь до Журево, попрошу помощи.
        Лицо Бояна исказила судорога. Оно страдальчески сморщилось, и Вукашин увидел, как из угла глаза выкатилась и побежала по небритой щеке слеза. Никогда прежде мужчины не плакали при нем, и вид некогда сильного, уверенного в себе человека, который не мог сдержать слез, потряс его едва ли не сильнее всего пережитого за последние часы.
        - Я оставил их, я должен был… - срывающимся голосом выговорил Боян.
        - В Журево есть люди?
        Боян качнул головой: нет.
        - Это маленькая деревня. Меньше нашей, меньше Владе. Пустые дома, заколоченные окна, закрытые ставни, ни животных, ни людей - все как у нас.
        - Мы думали съездить туда. Но теперь уж…
        - В одном доме я нашел соленое сало, в другом мешок муки, - не слушая Небойшу, рассказывал Боян. - Я все взял. Охотиться было бесполезно. Округа вымерла, даже птиц не слышно. Вы заметили?
        Небойша и Вукашин посмотрели друг на друга: они не обратили внимания.
        - Городские, что с вас взять. - Боян вытер лицо широкой ладонью. - Мне пришлось ночевать в Журево - обратно до темна я бы не успел. Зима, дни короткие, а путь не ближний. Я велел Десанке быть осторожной, только…
        Он умолк, и Вукашин подумал, что он снова будет плакать, но ошибся.
        - Когда я вернулся, дома был только отец. - Страшные, присыпанные болью, словно острым перцем, слова звучали безжизненно, но голос был тверд. - Он сказал, что не смог остановить Десанку. Сыну стало хуже, он бредил, Ана тоже, и Десанка металась от одного к другому, а сама уже была слаба, начала болеть. Потом наступила ночь, и пришли они. Отец говорил ей, чтобы не слушала, но… Я не знаю, устоял бы или нет. «Твои дети скоро умрут, и сама ты тоже умрешь, - говорили они. - Ты не сумеешь их спасти и сама отправишься следом. Разве это правильно? Разве ты не хочешь помочь? Что же ты за мать, если допустишь такое?» Десанка плакала, отец пытался успокоить ее, но не мог. А они все говорили, говорили… «Открой, выйди к нам и будешь жить, вы все будете жить». Вечная жизнь - вот что они пообещали.
        - Она вышла.
        - Отец хватал ее за руки, но она оттолкнула его, замахнулась ножом и ранила, когда он пытался не дать ей отворить дверь. Он лежал на полу и видел, как она взяла на руки нашего сына, подняла с постели Ану. Десанка отворила дверь и вышла, и они…
        - Хватит, довольно, - мягко проговорил Небойша.
        - Отец не видел, что с ними стало, когда они шагнули в ночь. Его старое сердце не выдержало, он лежал без памяти, когда я нашел его, вернувшись поутру. Он рассказал обо всем и умолял убить его.
        - Убить?
        - Он винил себя, что не сумел удержать Десанку. Но более всего… - Боян запнулся и продолжил: - Более всего отец боялся, что у него не хватит духу сопротивляться, когда они придут снова. Он не хотел стать одним из них.
        - Кем? Ты знаешь, кто они? Что они делают с людьми? Почему добрые христиане превращаются в этих… этих… - Вукашин не мог подобрать слова.
        - Я не знаю, кто они! - вскинул голову Боян. Глаза его горели горячечным блеском. - Никто из нас не знал! Но тот монах, что приходил сюда в самом начале мора, называл имя. - Боян облизнул губы и выплюнул: - Вриколакос.
        И словно в ответ за окном завыли-застонали, а потом женский голос - серебристый, мелодичный - произнес, перекрывая шум:
        - Боян, любимый, зачем ты прячешься от меня? Я пришла за тобой.
        Глава четвертая
        Десанка - вернее сказать, существо, которое прежде было ею, - находилась вроде бы совсем рядом. Крики в ночи смолкли, теперь слышался лишь призывный женский голос, нежный и желанный, как вода в жаркий полдень:
        - Мы ведь семья, Боян! Ты обещал любить меня, беречь и заботиться обо мне и о наших детях. Неужели позабыл свои клятвы? Ты оставил нас, и теперь мы одни. Но ты нужен нам, Боян. Твои дети зовут тебя. Я зову!
        - Не слушай ее! - выкрикнул Небойша. - Это не твоя жена, а богомерзкое ночное чудище!
        - Папочка, - пропел детский голосок, - ты разлюбил нас с Аной?
        Боян дернулся, как от удара, прижал ладони к ушам, замотал головой.
        - Мы должны быть вместе, Боян!
        Вукашин чувствовал, что внутри него что-то горит, выжигая дотла все самое светлое: веру в Господа, надежду, покой. Как жить и верить, если мертвые оживают и ходят по земле? Если они зовут за собой тех, кто их любит?
        - Мне хочется есть! Мы голодны, папочка!
        Боян зарычал, как загнанный охотниками дикий зверь, и вскочил, рывком отодвинув от себя тяжелый стол. Вукашин, не ожидавший этого, повалился на пол вместе с деревянным стулом, на котором сидел. Тело Бояна, ослабленное голодом и болезнью, неожиданно налилось невесть откуда взявшейся силой, и он легко отбросил от себя Небойшу, который рванулся к нему, чтобы остановить.
        Всего несколько секунд - и он уже был возле двери.
        - Остановись, безумец! - закричал Небойша, который успел подняться на ноги. Вукашин тоже встал, и оба они в мгновение ока оказались рядом, но это уже не могло спасти Бояна.
        - Нет больше м?чи! Не могу выносить эту муку! - крикнул он. - Десанка! Петар! - Он шагнул на порог. - Будь все проклято! Где же…
        Крик его оборвался, будто слова застряли в глотке. Вукашин, который стоял напротив двери, видел, как к Бояну метнулись черные фигуры. На улице было темно, и того света, что падал из открытой двери, не хватало, чтобы рассмотреть их.
        Лишь одно успел увидеть Вукашин, прежде чем сознание покинуло его: красная вспышка. «Что это?» - подумалось ему, и он успел понять, что глаза тварей, обитавших в ночи, светятся багровым, кровавым светом.
        Очнулся он от того, как кто-то тряс его за плечо.

«Они пришли за мной! Красноглазые чудища!» - сверкнуло в голове, и Вукашин встрепенулся, подался назад, чувствуя, как сердце неистово бьется о грудную клетку.
        - Спокойно, спокойно, дечко! - сказал знакомый голос, и, окончательно придя в себя, Вукашин увидел сидящего рядом Небойшу. Никого и никогда он не был так рад видеть.
        - Что я… я спал? - хрипло спросил Вукашин.
        - Ты упал без памяти. Я закрыл дверь. Ты все не открывал глаз, и я не мог понять, спишь ты или что похуже.
        - Они ушли? - Вукашин покосился на дверь.
        - Я заткнул уши и ничего не слышал. Молился - все молитвы припомнил, - потом и задремал. Проснулся - все тихо за дверью. Уже рассвело, дечко. Ночные твари убрались в свои норы.
        Небойша и Вукашин вышли во двор, не зная, что им доведется увидеть. Минувшая ночь поглотила, забрала с собою двух человек, двоих мужчин - суждено ли им увидеть их бренные останки?
        Но за порогом ничего не было: ни крови, ни изуродованных тел. Радослав и Боян сгинули, пропали, словно их и не было.
        - Теперь они оба с ними, - тихо проговорил Небойша. - Этого не изменишь. Но мы выжили и должны скорее вернуться в город. Предупредить всех.
        Они взяли свои котомки, оружие и поспешно покинули страшное место.
        - Надеюсь, лошади на месте, - нарочито бодро проговорил Небойша, уже зная, что это не так. И Вукашин знал, но надежда все же теплилась.

«В деревне давно не осталось никакой живности, даже собак», - всплыли в памяти слова Бояна.
        Несчастные животные были разорваны на куски - какой же силой нужно обладать, чтобы сотворить такое?
        - Они их не ели. Просто убили, - сказал Небойша.
        Они отошли от места расправы, думая, как теперь поступить.
        - Лошадей у нас нет. До города часов пятнадцать конного пути - возможно меньше, но на дорогу пешком уйдут сутки. До наступления ночи нам не успеть. Хотя близ города этих тварей еще, кажется, не видели, но так далеко нам не дойти. Это верная гибель.
        - Можем попробовать добраться до Владе, заночевать там, - заметил Вукашин, хотя даже думать о еще одной ночи в горах было невыносимо.
        Им придется закрыться в одном из брошенных домов и до рассвета трястись, слушая голоса проклятых тварей, которые жаждут добраться до своих жертв. Удастся ли пережить еще одну ночь? Ведь чудища, судя по всему, умеют выманивать людей. Ни одно укрытие не может быть достаточно надежным.
        Они помолчали, погрузившись в свои мысли и думая, кажется, об одном и том же.
        - Есть другой вариант, - сказал Вукашин, вспомнив слова Бояна.
        - Да?
        - Боян говорил про заезжего монаха, который назвал имя…
        - Молчи, - нервно перебил Небойша. - Не нужно поминать лихо.
        - Тут вблизи есть монастырь, ты знаешь. Все знают. Нужно пойти туда. Эти чудовища не могли пробраться за святые стены. Там нам помогут! К тому же монахи могут знать, как избавиться от напасти!
        Небойша снял шапку и взъерошил короткие жесткие волосы.
        - Пожалуй, ты прав, дечко. Хорошая мысль. Дорога туда тоже неблизкая. - Небойша задумался, прикидывая в уме предстоящий путь. - Только надо бы понять, как добраться до обители, не заплутав.
        Пока его старший товарищ пытался сориентироваться, соображая, в какую сторону им двигаться, Вукашин озирался по сторонам. Судя по всему, днем им ничто не угрожало, но на душе все равно было тяжело, неспокойно.
        Листьев на деревьях еще не было, и голые ветви, похожие на костлявые руки, покачивались от порывов ветра, как будто хотели схватить что-то невидимое глазу.
        Кругом было тихо - и как они вчера не заметили этого гнетущего молчания природы? Все вокруг словно затаилось, храня жуткую тайну. Весной и летом лес, горы, поля гремят от птичьего пения, стрекота цикад, сотни еще каких-то звуков, но и зимой никогда не бывает такой мертвой тишины.
        Мертвой. Как Боян и Радослав.

«Но ведь они не умерли! Тогда что с ними стало?»

«Ты прекрасно понимаешь что», - ответил голос внутри него, но Вукашин приказал ему замолчать. Этого не могло быть. Даже после всего, что он увидел, не могло!
        Старики, бывало, рассказывали детям сказки о бродящих в ночи тварях: упырях, вурдалаках, которые стучатся к христианам в окна и утаскивают их во тьму. Сколько раз маленький Вукашин просыпался ветреными безлунными ночами в холодном поту, дрожа от ужаса, прислушиваясь, как ветка старого абрикосового дерева стучит в окно, и представляя себе бледное, посиневшее лицо ожившего мертвеца, его горящие глаза и острые клыки. Но ведь это все были только выдумки!
        Как же вышло, что сказки вдруг стали реальными?
        - Идем, дечко. Надеюсь, до заката успеем, - с тщательно скрываемым сомнением в голосе проговорил Небойша. - Мы, слава богу, налегке.
        Не глядя в сторону опушки, где лежали останки лошадей, друзья отправились в путь.
        Тот день тянулся бесконечно - и вместе с тем пролетел стремительно. Вукашин помнил каждый миг - прочувствовал его, впитал в себя каждой жилкой и сантиметром кожи. Может, потому, что часы эти могли оказаться последними в его короткой жизни.
        Они старались идти ходко, но и не слишком устать, чтобы хватило сил добраться до обители. Изредка останавливались передохнуть, попить воды, но тут же, не успев разнежиться, двигались дальше.
        На Вукашине были новые опанки[2 - Сербская национальная кожаная обувь. (Прим. авт.)] - как раз для дальней дороги. «Не ты будешь идти, они сами тебя понесут, - сказал ему мастер-опанчар. - Самая трудная дорога покажется легкой прогулкой!»
        Ах, если бы это и вправду было так! Надел опанки - и полетел-понесся вперед! Натруженные ноги гудели, мышцы горели огнем, но они с Небойшей не думали об усталости: сознание того, что они спасают свои жизни, подстегивало, придавало сил.
        Вокруг было красиво даже в это скупое на прелесть и очарование время года, но Вукашин не замечал этого. Путники то шли по густому лесу, то перед ними открывались широкие долины. Иногда, пробираясь узкими горными тропами, они оказывались на краю головокружительно-высоких обрывов, с которых, кажется, видна была вся страна и иные земли.
        Время от времени им попадались стоящие на склонах гор дома, в долинах лежали крохотные селения - меньше десятка домиков. Когда человеческое жилье встретилось впервые, Вукашин взбодрился: вдруг там есть кто-то, готовый помочь, подсказать. Кто-то живой.
        Но ни разу никто не вышел им навстречу. Не залаяла при их приближении собака, не мычали коровы, не кричали петухи, не вился из труб сизый дым.
        - Они побывали здесь, - сказал Вукашин, не заботясь о том, дрожит ли его голос.
        - Идем. Не смотри туда, - бросил Небойша, и больше они не заговаривали об этом.
        Солнце поднялось высоко в небо, освещая и согревая опустевшую землю, и, постояв в зените, стало медленно опускаться, собираясь через несколько часов уступить место рогатому месяцу.
        - Долго нам еще? - рискнул спросить Вукашин.
        Небойша сжал челюсти и дернул углом рта:
        - Успеем.
        И ни слова больше.
        Страх холодной змеей заполз в душу Вукашину. Он понимал: Небойша и сам толком не знает. Он говорил, что ему доводилось бывать в одном из селений близ монастыря, но добирался он туда иным путем, не тем, которым они шли сейчас. Ободряло лишь то, что Небойша умел ориентироваться на местности, угадывать направление по солнцу и иным приметам.
        Они прошли еще около часа, а может, больше. Вукашин уже плохо соображал: хотелось есть, а еще больше - лечь и отдохнуть. Но об этом, конечно, не могло быть и речи. Небойша шел вперед как заведенный, и Вукашин ни за что не посмел бы заикнуться об усталости.
        Небойша говорил, что им нужно будет преодолеть огромный каньон - где-то в тех местах и находится монастырь. Но когда они добрались до каньона и стало ясно, что они идут в правильном направлении, у Вукашина не было сил радоваться. Да и чему? Оранжевый шар солнца уже задевал вершины гор. Еще часа два - и станет темно.
        А вместе с темнотой явятся чудовища.

«Нам нипочем не успеть», - почти равнодушно подумал Вукашин. Все было напрасно. Может, лучше найти обрыв покруче, подойти к краю, да и броситься вниз, надеясь на легкую и скорую смерть да на Божье прощение?
        - Ты это видишь? - внезапно спросил Небойша, и Вукашин посмотрел туда, куда он указывал. На дороге, которая справа от них спускалась с горного склона, показалась повозка.
        Зрелище было совершенно обыденным - гнедая лошадь с черной гривой, возок, мужчина, держащий вожжи, но оно произвело на Вукашина такое сильное впечатление, что он не мог выговорить ни слова, только открывал и закрывал рот, как пойманная рыба.
        - Человек, - шепотом проговорил Небойша. - Монах.
        Это и вправду оказался монах, в долгополом одеянии, с черной бородой, скрывающей пол-лица. Вид у него был отнюдь не смиренный, глаза из-под кустистых бровей сверкали остро, да вдобавок, стоило ему приблизиться к путникам, в его руках, словно по волшебству, появился нож.
        - Откуда вы и куда направляетесь? - спросил он.
        - Я Небойша, а это - Вукашин, - за них двоих ответил Небойша, рассказав в двух словах, откуда они и зачем забрались в эти глухие места.
        Пока он говорил, монах обшаривал их взглядом, словно не доверяя услышанному.
        - Далековато отсюда до Добрича, - обронил он, когда Небойша замолчал. - Неужто вот так за день и дошли?
        - Увидел бы ты, что мы видели, еще не так побежал бы, - не сдержавшись, выпалил Вукашин, хотя ему, конечно, не положено было вмешиваться.
        Монах неожиданно усмехнулся. Неуловимое движение - и нож исчез, будто его и не было. Удивительный слуга божий, ничего не скажешь.
        - Я, сын мой, разное видел. Тебе и во сне бы такое не привиделось. - И он запоздало представился: - Можете звать меня отцом Владимиром.
        - Ты не из той ли обители, отец Владимир? - спросил Небойша. - Возьми нас с собой, подвези. Самим нам не успеть, пока…
        Не дослушав его, монах мотнул головой, указывая себе за спину:
        - Поторопимся, так успеем до темноты.
        Теперь они ехали, и Вукашин наслаждался каждым мгновением, когда ему не нужно было двигаться, переставлять ноги. Какое счастье - просто сидеть в повозке!
        - Поедем короткой дорогой, - пояснил монах, сворачивая на неприметную тропу, которой Вукашин поначалу не разглядел.
        Где-то внизу ревела горная река. Лошадь ходко шла вперед, хотя ей, наверное, не нравилось, что в повозке прибавилось пассажиров.
        - Вы-то там, в обители, слышали про адских тварей? - спросил Небойша.
        - А как же, - отозвался отец Владимир. - Нечисть поганая третий месяц лютует. - Проговорив это, он обернулся к своим спутникам: - Повезло вам, крепко повезло. Вы первые люди, которых вижу в этих местах с начала зимы. Горы вымерли - только за стенами монастыря и можно укрыться.
        - Что же вы, божьи слуги, не помогали бедным людям? - спросил Небойша, и Вукашин испугался, как бы отец Владимир не рассердился и не выкинул их из повозки. Но тот спокойно ответил:
        - Почему не помогали? Почитай, человек двадцать из местных в обители живут. Кто искал защиту, тот ее нашел. Потом снегом все кругом замело, ни пройти ни проехать. А как снег растаял, мы ездили по окрестным деревням, искали выживших. Только никого не нашли, ни одной живой души.
        Небойша и Вукашин слушали, не перебивая.
        - А скоро и по всей земле мор покатится. Если мы не остановим.
        Глава пятая
        Ночью пошел дождь. Вукашин проснулся в темноте и понял, что до утра не сомкнет глаз. Так и будет лежать, прислушиваясь к шуму дождя, стараясь разобрать за его шелестом голоса иных.
        Вампиров.
        - Вы ведь и сами поняли, кто они? Даже если глубоко запрятать истину, отворачиваться от нее и не замечать, она все равно никуда не денется, - сказал отец Владимир, когда они подъехали к монастырю.
        Каменные стены обители оказались высокими и толстыми. Очень толстыми - не перебраться. Даже городские стены, кажется, были не такие неприступные, а ворота - не столь массивные и надежные.
        Со всех сторон окруженный непроходимым лесом и мрачными горами, монастырь стоял на вершине одной из них и, кажется, мог выдержать любую осаду. Враг не сумел бы и близко к нему подступиться: подъехать можно было лишь с одной стороны, и дорога эта хорошо охранялась.
        На маковке монастырской церкви сверкал в лучах заходящего солнца золотой крест, и душа Вукашина возликовала: спасены! Господь вот-вот примет их под свою опеку!
        Они еле-еле успели: когда за ними закрылись тяжелые ворота, солнце провалилось во тьму. Ночные твари ожили, и горе тем несчастным, кого ночь застала в дороге. Вукашин понимал: если бы им не встретился отец Владимир, то сейчас наступили бы последние минуты его земной жизни. Не иначе сам Господь послал им его, подумалось Вукашину, и он истово перекрестился, глядя за крест.
        Пока они с Небойшей стояли посреди монастырского двора, не веря своему везению и радуясь, что оказались в безопасности, отец Владимир говорил о чем-то с другими монахами, которые вышли им навстречу.
        А потом… потом им устроили испытание.
        Вукашин вздохнул и повернулся на другой бок. Конечно, они должны были пройти проверку. Хотя Небойша и повозмущался немного для виду: ведь они ходили при свете дня, не боясь солнечных лучей!
        - Вампиры способны не только сразу обратить человека. Порой они проникают к нему в душу, и он носит в себе тьму, даже не подозревая об этом, - сказал им другой монах, совсем пожилой и благостный. Не простой монах, а сам отец-настоятель. - Мы не можем допустить, чтобы скверна проникла внутрь этих стен.
        - Мы бы вовсе не пустили вас сюда без проверки, - сказал отец Владимир, подняв голову к небу, - но уже слишком поздно. Пришлось рискнуть. - В руках у него снова диковинным образом возник нож. - Но я с вас глаз не спущу.
        - Полно, отец Владимир, полно, - ласково проговорил отец-настоятель. - Я ценю твое усердие, но ты совсем напугал наших гостей.
        Проверка была простая, но необычная. Вукашин подумал, что им нужно будет войти в церковь, прикоснуться к образам или умыться святой водой, но вместо этого монастырские служки принесли глиняные чаши.
        - Чего это в них налито? - недоверчиво спросил Небойша.
        - Всего лишь раствор соли, - спокойно пояснил отец-настоятель.
        - И что же… - снова начал Небойша, но закончить ему не дали.
        Отец Владимир молниеносным движением схватил чашу и выплеснул содержимое в лицо Небойше, а потом проделал то же самое с Вукашином. Пока оба охали от неожиданности, вытирали глаза и морщились, монахи пристально глядели на них.
        - А теперь - пейте! - властно проговорил отец Владимир, сунув чаши каждому под нос.
        Раствор был крутым, пить соленую воду было противно, но пришлось. Вукашин послушно сделал несколько глотков, Небойша тоже.
        Во рту пересохло. Вукашина замутило, горло обожгло, и он подумал, что его сейчас вырвет, но ничего, обошлось. Монахи не сводили с них глаз.
        - Соль не навредила им. Они ее не выплюнули и не исторгли, - спустя несколько минут констатировал отец-настоятель. - Эти двое чисты, слава Господу.
        Он перекрестился, глядя на церковь, развернулся и в сопровождении монахов пошел к длинному каменному зданию.
        - Почему вы дали нам соли? - спросил Вукашин, не сумев сдержать любопытства.
        Отец Владимир скупо улыбнулся и похлопал его по плечу:
        - Знаешь ли ты, мальчик, что соль - единственная вещь, против которой бессильны ведьмы, вампиры и вообще все силы зла? Соль - проклятие для армии Тьмы: символ жизни, блаженной мудрости и вечности. Соль не только сама не портится, но и способна предохранять другие продукты от разложения, а потому противостоит разрушительной природе демонов. Запомни, что места, на которых собирались строить церковь, всегда освящали святой водой и солью. И младенца крестить нужно соленой святой водой, и в гроб к покойному не мешает положить соли. Вы не были обращены, раз ходили днем, не боясь солнечного света. Но соль подействовала бы на вас, будь вы…
        - Ты ему совсем голову заморочил, - добродушно проговорил круглый розовощекий монах. - От нечисти спас, так решил голодом уморить? Парень-то небось готов всех нас съесть - и притом без соли!
        После этих слов напряжение спало, на лицах появились улыбки. Путникам разрешили умыться с дороги, их сытно накормили и даже налили сладкого красного вина из винограда, что монахи выращивали в стенах обители. А затем проводили к отцу-настоятелю: он хотел поговорить с ними.
        Вукашин, у которого глаза слипались и ноги заплетались от усталости, никуда идти не хотел, но отказаться, разумеется, было нельзя.
        Отец-настоятель ожидал их в небольшой, жарко натопленной комнате без окон. Вукашин поймал себя на мысли, что ему это нравится: окна и разлившаяся за ними тьма действовали на нервы.
        Отец-настоятель попросил их подробнее рассказать о том, что они видели в брошенных деревнях, и Небойша, путаясь в словах, то и дело призывая Вукашина в свидетели, рассказал о том, что им довелось пережить.
        Отец-настоятель слушал внимательно, изредка задавая наводящие вопросы. Вукашин заметил, что особенно его заинтересовала история Бояна, который пережил свою семью и некоторое время умудрялся сопротивляться демоническому воздействию.
        - Он не впускал их в дом, не хотел слушать. А когда позволил себе услышать, не смог противиться. - Небойша вздрогнул, вспомнив, видимо, что случилось с Бояном.
        Отец-настоятель прикрыл глаза и переплел пальцы.
        - Сначала люди думали, что достаточно не пустить нечисть на порог - и можешь спастись. Слишком поздно многие поняли, что самое главное - не слушать. Дьявол и его слуги лукавы, нельзя внимать их словам. Они приходят по ночам и зовут, искушают, лгут. Слушая их, несчастный капля за каплей впускает в душу тьму и, сам того не замечая, переходит на темную сторону. Врагам уже не нужно ждать, когда их позовут в дом: жертва сама выходит к ним, подчиняясь их воле.
        Старец умолк, погрузившись в свои думы, и, кажется, задремал. Вукашин с Небойшей сидели тихо, не решаясь обеспокоить его.
        - Вы, должно быть, хотели спросить меня о чем-то? - внезапно открывая глаза, в которых не было и тени сонного морока, произнес отец-настоятель.
        - Вампиры пьют кровь, и человек умирает, а потом воскресает? - Вукашин, видя, что Небойша колеблется, задал вопрос, который не давал ему покоя. Он понимал, что это так, но есть вещи, в которые отказываешься верить до последнего, даже если видишь собственными глазами.
        - Живущие в ночи твари пьют кровь и убивают людей. Но смерть - это не самое страшное. Смерть тела - ничто. Вампиры губят душу, выпивают ее, обрекают на вечное проклятие. Умирая, человек перестает быть смертным. Убитый вампиром перестает быть человеком.
        - Откуда они взялись? - угрюмо спросил Небойша.
        - Черный Хозяин, так они его зовут, Вриколакос призвал их, - ответил отец-настоятель. - Есть древняя легенда: в монастыре хранятся письмена, и я расскажу вам, о чем идет речь. Помните, как сказано в Евангелии: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную… чтобы мир спасен был чрез Него». Сатана тоже присылает сюда своих выродков, погубителей рода человеческого, с противоположной целью. Вриколакос, сын Сатаны, был рожден смертной женщиной, и произошло это несколько столетий назад. В древних книгах сказано: как Спаситель сиял светом любви и нес людям покой и радость, так Вриколакос с младенчества сеял вокруг себя зло и страх. Он пробирался в мысли тех, кто был с ним рядом, завладевал их разумом и заставлял делать страшные вещи. Пугал, внушал такие кошмары, что люди лишались рассудка. Родная мать, не выдержав близости к нему, умерла, но перед этим прокляла Вриколакоса, а ведь ничего нет страшнее этого. Но проклятия не страшили адское дитя, а смерть других делала его лишь сильнее. Старейшины и святые отцы в ужасе думали: что же
будет, когда Вриколакос станет старше? И тогда они…
        - Убили его, - прошептал Вукашин.
        Старец вздохнул:
        - Да. Однако люди, желающие избавить мир от скверны, совершили ошибку, не сотворив обряда, который мог отправить Вриколакоса обратно в ад, и вдобавок похоронили на обычном кладбище, на освященной церковной земле. В записях сказано, что тем самым они навлекли гнев предков, природы и высших сил. Нечестивых покойников - самоубийц, преступников и людей, принявших дурную смерть, - хоронят за церковной оградой, а еще лучше подальше, за мостом, но они поступили иначе. Началась невиданная буря: дождь лил не переставая, град побил посевы, вспыхнувшие от грозы пожары сжигали дома, реки вышли из берегов, и люди гибли сотнями. Непогода бушевала несколько дней, пока люди не поняли, в чем дело. Несколько храбрецов отправились на кладбище, чтобы перезахоронить Вриколакоса. Но, приблизившись, они увидели, что гроб стоит наверху: земля исторгла его, не приняла!
        Вукашин почувствовал, что весь дрожит, хотя в комнате было тепло, даже душно.
        - Когда же они приблизились и рискнули заглянуть в гроб, то увидели, что он пуст. Смерть не страшила демона, она не остановила его, лишь развязала ему руки. Вриколакос восстал из мертвых и стал вербовать армию кровожадных мертвецов, подчиняющихся его воле, покорных приказам.
        Отец-настоятель помолчал.
        - Кровавый мор удалось остановить лишь спустя долгое время. Сотни, тысячи погубленных душ, разоренных городов и деревень!
        - Значит, его все же убили? - воскликнул Вукашин. - Но тогда почему все началось снова? - Ему кое-что пришло на ум, и он воскликнул: - А эта зима! Все говорили, что не было прежде никогда такого снега в наших краях! Но как же…
        - Погоди, погоди, - с улыбкой остановил его отец-настоятель. - Погубить того, кто мертв, невозможно. Вриколакоса остановили, лишив сил и воли. Но это не могло длиться вечно. Он проснулся, заворочался в своей могиле. То ли заклятие ослабело, то ли кто-то вольно или невольно пробудил Вриколакоса, а скорее, то и другое сразу.
        - Что же теперь делать?
        - Мы с братьями трудимся денно и нощно, - проговорил старец, - и уже близки к цели. Найдем разгадку и упрячем чудовище обратно в могилу.
        - А те, кого Вриколакос успел обратить? Что будет с ними? Они смогут стать такими, как раньше? - В памяти встали лица Десанки, Бояна, их детей и стариков-родителей.
        - Увы, это невозможно, - покачал головой отец-настоятель. В глазах его было живое сочувствие. - Их не вернуть. Но после того, как мы остановим Вриколакоса, его армия останется без полководца, новых обращенных не будет. Упыри связаны с Черным Хозяином, без него они не могут, и их постепенно перебьют по одному. Все снова закончится, как в прошлый раз.
        Вспоминая слова старика, звучавшую в них уверенность и силу, Вукашин думал о том, что и ему хотелось бы столь же глубоко и непоколебимо верить в победу светлых сил, стать одним из солдат отважного Христова воинства.
        В тот момент он еще не знал, что такая возможность ему представится - и очень скоро. Они с Небойшей пробыли в обители некоторое время, а потом, как только появилась возможность, отправились в город вместе с несколькими монахами, среди которых был отец Владимир.
        Только города уже не было - от него осталась лишь безжизненная оболочка. Их потрясенным взорам предстало зловещее мертвое место, населенное призраками. Городские ворота были распахнуты настежь. По улицам гулял ветер, двери были не заперты, в домах царил уже знакомый Вукашину запах разложения и тлена.
        Сомнений быть не могло: родители и все родные Вукашина и Небойши тоже присоединились к армии Вриколакоса. Небойша, не выдержав страшного удара, не в силах смириться с мыслью, что его любимая жена и дети блуждают ночами по округе и однажды могут явиться к нему, чтобы позвать за собой, лишил себя жизни.
        А Вукашин через короткое время принял постриг, оставшись в монастыре. Отныне имя его было Лука, что означало «свет».
        Часть 3
        Глава первая
        Вода текла слишком тонкой струйкой и была едва теплой, так что кожа покрылась мурашками. В ванной было холодно, и просто принять душ стало сплошным мучением.
        Да и остальное было не лучше. Бадальска Баня внезапно осталась без Интернета, телефонной связи и даже без электричества. Хорошо еще, что удалось запустить резервный дизельный генератор.
        Обитатели курорта - дети и взрослые - пребывали в растерянности, кто-то паниковал, кто-то плакал, и все по кругу задавали ему, Марине, Дарко одни и те же вопросы: когда все наладится, починится, включится. Илья старался отвечать спокойно, но нервы порой не выдерживали.
        Марина психовала, то и дело срываясь на крик. Случившееся стало последней каплей в череде бед и проблем: минувшие дни и недели в Бадальской Бане сложно было назвать счастливыми и безоблачными.
        Илья видел, что канистр с дизельным топливом не так уж много.
        - В такой ситуации незачем устраивать иллюминацию во всем здании, - сказал он. - Нужно освещать только самые необходимые помещения.
        Марина согласилась с ним, и до самого позднего вечера шло великое переселение: третий этаж освобождали, все теперь жили на втором. Илья обесточил библиотеку, бильярдный зал, комнату отдыха, магазинчик, бассейн и сауны. Теперь, как стемнеет, все должны находиться в своих комнатах, предупредила директриса. Холл и коридоры первого и второго этажей освещались лишь на четверть обычной мощности, так что вечером всюду было сумрачно.
        Некоторые возмущенно перешептывались, но Илье было плевать.
        - При сложившихся обстоятельствах даже хорошо, что сейчас тут мало гостей. Они бы нам весь мозг вынесли! - Дарко выразился более конкретно и определенно, и Илья разделял его точку зрения.
        Посмотреть, что там с мостом, получилось ближе к девяти вечера. Они поехали с Дарко, который и сам еще не видел, знал обо всем только со слов Арсения, Димы, Кати и Василины, которых опять зачем-то понесло в те края.
        Зрелище было то еще. Опоры моста торчали, как сломанные кости огромного зверя, речка, которая раньше едва виднелась на дне ущелья, теперь бурлила чуть ли не возле ног подошедших Ильи и Дарко. Поток несся с огромной скоростью, и о том, чтобы попробовать перебраться на другую сторону, нечего было и думать.
        - Отсюда есть другая дорога? - на всякий случай спросил Илья, зная, что ответ будет отрицательным.
        Дарко стоял, сунув руки в карманы. Его обычно оживленное добродушное лицо потемнело и осунулось.
        - Насколько я знаю, нет. Нас может забрать только вертолет.

«Какой идиот построил курорт в таком месте и не сделал нормальных дорог?» - зло подумал Илья. Хорошо, воздух, природа и прочие прелести! Но неужели нельзя было позаботиться о строительстве надежного моста?
        - Что предусмотрено в подобных случаях? - стараясь сохранять спокойствие, спросил Илья.
        - Подобных случаев никогда и не было. Никому в голову не могло прийти, что мост рухнет.
        - Ясно. Спасение утопающих - дело рук самих утопающих, - пробормотал Илья.
        - Не придется ничего делать. - Дарко развернулся и пошел к машине. - За нами пришлют вертолет, надо только подождать.
        У Ильи были собственные, не столь радужные соображения на этот счет, но он предпочел промолчать. Посмотрел в последний раз на реку и пошел следом за Дарко.

«Поужинать, помыться и выспаться. Дальше видно будет», - решил он.
        Илья прекратил пытку: завернул краны, вылез на кафельный пол, ежась от холода, докрасна растер кожу махровым полотенцем и оделся.
        В комнате был полумрак: ночник в форме цветочного бутона освещал только угол, где стояла кровать, все остальное тонуло в тени. Обычно это выглядело уютно, но сегодня темнота вызывала смутную тревогу, и Илья хотел включить все лампы, но одернул себя: что еще за глупости? Какие страхи?
        Он улегся в кровать, завернувшись в одеяло, и закрыл глаза: вымотался, весь день мечтал о том, чтобы выспаться. В последние несколько ночей Илья спал плохо, то и дело просыпался, да и во сне видел черт-те что: как проснешься, не вспомнишь, но оставалось ощущение опасности, волнения, неясного беспокойства.
        Сон не шел. Голова была ясная, а глаза сами собой распахивались, будто у заводной куклы, у которой сломался какой-то механизм. Бывает такое: настолько набегаешься за день, что организму требуется время, чтобы успокоиться и настроиться на сон.
        Славица всегда говорила, что в таких случаях надо выпить теплого молока, лечь и почитать. Молока не хотелось (да его и не было), а вот насчет чтения…
        Только в этот момент Илья вспомнил о присланных Милицей бумагах. Услышав, что рухнул мост, он вслед за Дарко выбежал из кабинета, но перед этим, почти не задумываясь о том, что делает, схватил выползшие из принтера листы и сунул их в карман.
        О разговоре с Милицей и о том, что нужно прочесть и передать Дарко документы, Илья напрочь позабыл. На часах - почти одиннадцать вечера. Идти к другу поздно, наверное, он уже лег и заснул. Ладно, рассказать обо всем можно и завтра. Зато сейчас самое время прочесть то, что отправила Милица.
        Достав из кармана небрежно свернутые листы, Илья вернулся в постель и принялся читать.
        Закончил он, когда было уже далеко за полночь. Читать было сложно: документы, ясное дело, были написаны не на современном сербском языке. Но то и дело встречались комментарии Милицы, некоторые предложения были подчеркнуты, так что в итоге Илья во всем разобрался.
        Как и сказала Милица, это было не цельное повествование, а разрозненные бумаги: отрывки из писем, дневников, медицинских документов, записки священнослужителей, путешественников, чиновников различного ранга.
        Из всего этого можно было составить более-менее полное представление о том, что творилось в этих местах несколько столетий назад: массовые смерти, сотни жертв, мертвые города, покинутые поселки.
        Подробно описывались предшествующие бедствию «знаки»: Кровавая луна, непогода, беспокойное поведение животных. Об эпидемии вампиризма писали совершенно серьезно, как о чуме или холере. Описывались способы борьбы с нечистью, а также признаки, со всей определенностью позволяющие сказать, что перед вами - жертва вампира (ведь не все сразу обращались, порой кровопийца мог и растянуть удовольствие).
        Илья понимал, почему так заволновалась Милица: в документах описывались бледность, сонливость, отсутствие аппетита, а еще - плохой сон и ночные кошмары. Понимать-то он понимал, но отнесся к этому не особенно серьезно: такие же признаки имеет, например, анемия. Или неврастения.
        В одном, самом длинном, подробном и запутанном документе, который Илья прочел позже остальных, говорилось о том, что эпидемия была остановлена монахами монастыря Святого Стефана - того самого, древние руины которого находились неподалеку.
        В записях упоминался некий обряд, при помощи которого было лишено сил демоническое существо, развязавшее эпидемию. Илья уже слышал и это имя, и историю: Милица рассказала обо всем Арсению, Диме, Кате и Василине, а Арсений пересказал им с Дарко.
        Правда, делалось уточнение о том, как именно удалось ослабить и остановить Вриколакоса. Написано было иносказательно, и на русском языке это звучало примерно так: «Сотворить Очищение можно в последний день седмицы. Ибо благословил Бог седьмой день и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих».
        Монахи, насколько сумел понять Илья, окропили Вриколакоса освященной в церкви водой, в которой было растворено «священное вещество халс» (что еще за вещество такое?), перед этим всадив в «поганую плоть» острые кинжалы, пронзив ступни, запястья, «црно срдце» - черное сердце, шею и пах.
        Указывалось и место, где якобы погребен Вриколакос, но тут понять было еще сложнее. Упоминалась «камена длан» - «каменная ладонь», откуда видно, как «зелена трака» - «зеленая лента» становится черной.
        Чушь какая-то.
        Прочитав все документы, Илья положил их на тумбочку. Глаза слегка пощипывало от напряжения, но спать все еще не хотелось. Однако был уже почти час ночи, а завтра - снова день не из легких, так что надо попробовать уснуть. Илья выключил ночник. В комнате сразу стало темно, и от этого немного тревожно.

«Сделай одолжение, перестань вести себя как ребенок!»
        Он просто начитался всякой ерунды: не стоило делать этого перед сном. Теперь точно не уснешь. Славица советовала читать что-то легкое, необременительное, а он…
        Славица.
        Илья лежал на спине и смотрел на окно, а за ним стояла она - его покойная жена.
        К ночи тучи немного разошлись - впервые за много ночей, - и в неверном свете луны Илья видел знакомый силуэт, любимое лицо в обрамлении пышных темных волос.

«Ты не можешь этого видеть, - сказал неестественно спокойный голос в его голове. - Славица лежит в могиле за сотню километров отсюда. И вообще, здесь недостаточно светло, чтобы ты мог все это разглядеть».
        Но Илья послал рациональный голос к черту. Он видел ее, свою любимую жену: она стояла рядом. И ему не было страшно, наоборот, все его существо ликовало.
        - Что же ты не идешь ко мне? - пропела Славица, и голос ее звучал нежно и вместе с тем страстно.
        Секунду спустя Илья был уже на ногах: он и сам не заметил, когда успел встать с кровати. Всего несколько шагов, и он окажется возле окна. Не отрывая взгляда от маячившего за окном лица, он подался вперед и вдруг ударился мизинцем о спинку кровати.
        Вроде и не сильно, но Илья едва не взвыл от боли, зажмурившись и прикусив губу. А когда он снова открыл глаза, то увидел, что за окном ничего нет, кроме кривого осколка луны.
        И вот тут пришел страх - нахлынул ледяной волной, накрыл с головой. Это было наваждение, но какое яркое! Если бы не нелепая случайность, чем бы все закончилось? На память пришли недавно прочитанные строки о том, как вампиры дурманят людей, какие кошмары и видения умеют насылать.

«Вот тебе и ответ: начитался этой дури, и теперь мерещится всякое, спасибо Милице», - сказал Илья себе и сам не поверил. Нет, ему не померещилось! Что-то приходило сюда минуту назад. Смотрело на него. Звало.
        На цыпочках, словно боясь вспугнуть неизвестно кого, Илья подошел к окну, мысленно обещая себе, что впредь будет опускать жалюзи, и выглянул наружу.
        Его ожидало новое потрясение. Уличное освещение не горело - он сам его отключил. В лунном свете Илья увидел стоящих внизу людей, точнее детей, которые окружили женщину в светлой ночной рубашке до колен.
        В первый момент его обожгло: Славица! Но в следующий миг, приглядевшись, он понял, что это Оксана Юрьевна.
        - Что происходит? - пробормотал Илья, и тут дети, стоявшие кругом, словно собрались водить хоровод, синхронно, как по команде, подняли головы и уставились на него.
        Белые лица, босые ноги, тонкие руки и…

«Глаза! Что у них с глазами?» - смятенно подумал Илья и скорее почувствовал, чем подумал: Оксане грозит опасность.
        Илья рванул на себя оконную ручку, но ее заело. Он дергал проклятую ручку, но она не поддавалась. В отчаянии ударив ладонью по стеклу, Илья бросился к двери, позабыв обуться, выскочил из комнаты и помчался по коридору.

«Может, позвать еще кого-то? Но кого? Тут только женщины и дети! Дети… Их так много! Дарко - вот кто может помочь!» - Мысли прыгали в голове, как взбесившиеся белки.
        Добежав до двери Дарко, он ударил по ней раз, другой, но никто не отозвался. Некогда, некогда! Илья выскочил на лестницу и рванул вниз, прыгая через две ступеньки.
        Он и сам не знал, откуда взялась эта уверенность, но понимал: каждая минута промедления может стоить Оксане жизни.
        Глава вторая
        Очередная порция коньяка горячим шаром прокатилась по горлу. Напиток полыхал в крови золотым огнем, румянил щеки, разливался в груди жаркой волной. Но никакое волшебное снадобье не могло унять дрожь в руках и ослабить стальные тиски, сжавшие, скрутившие его внутренности.
        Илья выпил уже не меньше стакана, но ничего не помогало. То, что он увидел совсем недавно, стояло перед глазами, и он боялся, что уже никогда не сумеет стереть произошедшее из памяти.
        Бегом спустившись на первый этаж, он включил уличное освещение, поэтому хорошо разглядел все, что творилось снаружи: неподвижную, с безвольно опущенными руками фигуру Оксаны, детей, окруживших ее…
        Нет, не просто окруживших - жадно присосавшихся к телу женщины, как отвратительные пиявки. Подростки, что были повыше, припали к ее горлу, дети помладше вцепились в запястья и лодыжки. Оксана не сопротивлялась, она даже не замечала, что ее убивают, что кровь, а вместе с нею и сама жизнь капля за каплей уходит из нее.
        Что же вурдалаки внушили ей, чтобы выманить наружу? Что она видела перед собой невидящими глазами? Почему на ее лице блуждала эта жуткая счастливая улыбка? Илья плохо знал Оксану и не мог ответить на эти вопросы. Зато он точно знал, что пригрезилось бы ему.
        Илья думал, что электрический свет отпугнет монстров, но этого не случилось. Он смотрел на Оксану в кругу упырей долю секунды, а потом, кое-как справившись с замком, который все не удавалось отомкнуть, выскочил на крыльцо, чтобы попытаться помочь несчастной.
        Только он не успел сделать ни шагу, потому что откуда-то из темноты вынырнула человеческая фигура. Илья отшатнулся и вскрикнул от неожиданности, а потом увидел, что это Сомов - тот самый пропавший и прячущийся где-то на территории Бадальской Бани подросток.
        - Артем, - выговорил Илья. - Это ты?
        Выскользнув из тьмы, словно таракан из щели, Сомов стоял перед ним: худое тело, узкие мальчишечьи плечи, длинные руки и ноги, и Илья понимал, что, кроме этих черт, ничто в нем не напоминает того парнишку, которого он знал.
        Вообще не напоминает человека.
        Чуждая, звериная природа стоящего в двух шагах существа была очевидна, отчетлива - так мы сразу отличаем, например, мужчину от женщины. Или дерево от животного.
        Лицо и руки Сомова были белыми до синевы, как снятое молоко. Глаза горели алым светом, как угли в догорающем костре. От всей его фигуры, двигающейся со сверхъестественным проворством, исходил холод. Стоять подле него было все равно что находиться рядом с глыбой льда.
        - Нашел меня? - горловым, вибрирующим голосом проговорил Сомов и растянул губы в подобии улыбки. - Хорошо. Я рад тебе. Мы всем рады. Сейчас ты к нам присоединишься.

«Бежать!» - мелькнуло в голове, но Илья остался стоять на месте. Он не мог совладать с собой: Сомов будто заморозил его, обездвижил. С ужасом, смешанным с отвращением (а где-то на донышке было - о господи! - нечто, напоминающее нетерпеливое вожделение), Илья наблюдал, как Сомов придвигается к нему все ближе, как открывается его рот, выдвигаются вперед челюсти и обнажаются зубы - белые, слишком крупные для худощавого лица.
        Илье повезло второй раз за эту ночь - он опять умудрился избежать смерти (или чего-то худшего). На этот раз спасение явилось в лице Дарко, одетого в шлепанцы и полосатый махровый халат.
        Главврач Бадальской Бани схватил Илью за плечи, рванул на себя и буквально волоком втащил в холл, захлопнув дверь перед демонической тварью. Перед этим он швырнул чем-то в упыря, выкрикнув слова, которых Илья не расслышал.
        Уже в следующее мгновение оба стояли посреди ярко освещенного холла. Илья не мог отдышаться, в голове гудело.
        - Ты в порядке? Все хорошо? - Дарко тряс его за плечи, стараясь привести в чувство.

«Оксана!»
        Илья вырвался, завертелся на месте, но за огромными окнами и стеклянными дверями никого не было. Сомов снова провалился во тьму, которая исторгла его. На месте, где еще недавно стояли Оксана и дети, никого не было.
        - Кого ты ищешь? Зачем вообще пошел сюда ночью? - спрашивал за его спиной Дарко. - Я услыхал шум в коридоре, вышел - у тебя дверь нараспашку - и спустился.
        - Оксана. Увидел в окно, что дети обступили ее и… - Илья потер ладонью лоб.

«А может, привиделось? Все привиделось?»
        Дарко пошел к лестнице.
        - Надо проверить, - на ходу сказал он.
        Илья поплелся следом, чувствуя себя выжатым, обессиленным.
        Остановившись возле двери Оксаны, Дарко осторожно постучал - сначала едва слышно, потом громче. Никто не отозвался. Доктор повернул ручку, и Илья, ничуть не удивившись, увидел, что дверь не заперта.
        В комнате никого не было, расправленная постель оказалась пуста.
        Не сговариваясь, Илья и Дарко бросились в комнаты детей. Уже через несколько минут стало ясно, что из двадцати ребят, которые были в группе Оксаны и Арсения, остались только шестеро, причем самые младшие. Изолятор, где с вечера находились два подростка, тоже опустел.
        Илья и Дарко пошли к Марине, которая встретила их полностью одетой. Дарко быстро обрисовал ситуацию, и они, уже втроем, обежали другие комнаты. К счастью, все остальные были на месте.
        Остаток ночи взрослые и подростки выполняли распоряжение Ильи: передвигали кровати, перераспределяли спальные места.
        - Нельзя оставлять детей по двое, - пояснил Илья. - Нужно, чтобы все ночевали большими группами, друг у друга на виду.
        В результате все собрались в трех комнатах, по пятеро в каждой. Комнаты были в одном крыле, через стену друг от друга, младшие дети находились со старшими. Илья собственноручно проверил запоры на окнах, закрыл жалюзи и занавески, включил ночники.
        Дети казались напуганными, однако держались лучше, чем можно было предположить. Они даже послушно улеглись в кровати, согласившись попробовать немного поспать, ведь было еще слишком рано.
        Взрослые собрались у Марины - у нее был самый просторный двухкомнатный номер. Войдя, Илья увидел на спинке стула пиджак Дарко. Марина, перехватив его взгляд, порозовела.

«Что стесняться? Взрослые же люди, к тому же оба одинокие», - подумал Илья.
        Компания была совсем маленькая: он, Дарко, Марина, Нина и Арсений. Илья подробно рассказал о том, чему стал свидетелем: он описывал, что видел, не стараясь подобрать более мягкие слова и определения. Было плевать, верят ли ему: он-то знал, что говорит правду. Впрочем, они верили.
        Марина сидела в кресле, обхватив себя руками, непривычно молчаливая и, кажется, совершенно дезориентированная. У Нины глаза были как блюдца: огромные и растерянные. Разговор в основном шел на сербском, а она плоховато понимала этот язык. Однако большую часть все же улавливала, да Арсений переводил ей совсем непонятное.
        Сам он слушал внимательно: ни разу не перебив Илью, не отпуская замечаний вроде «а ведь я говорил». Хотя, если честно, мог бы. Отнесись они серьезно к тому, что Арсений рассказал им с Дарко, многих бед удалось бы избежать.
        - Небо светлеет, - сказал доктор, подошел к окну с бокалом коньяка в руке, немного приоткрыл и тут же закрыл жалюзи. - Ночь прошла.
        - Слава богу, - вырвалось у Нины.
        - Нужно решить, что делать дальше, - подал голос Арсений.
        - Нас осталось так мало, - тихо проговорила Нина. - Пятнадцать детей: в моей группе девять, у Арсения и… - Она смешалась. - У Арсения шестеро. И мы.
        Арсений посмотрел на Марину, которая по-прежнему молчала, и спросил:
        - Сегодня суббота, но ведь кухонные работники, медики все равно должны прийти? Они увидят, что мост разрушен, позвонят, кому надо, и нас спасут, так?

«Нет, не так», - подумал Илья, вспомнив, что говорил Дарко.
        Марина подняла на Арсения тусклый взгляд.
        - Весь персонал подал заявления об увольнении. Один за другим разбегались - ты видел. Я собиралась звонить хозяевам курорта, чтобы решить эту проблему, все откладывала, да так и не успела.
        - Но кто-то ведь должен был остаться? - спросил Арсений.
        - Доктор Дарко, - усмехнулась Марина. - Две медсестры, повар и горничная обещали подумать. Мне удалось уговорить их, пообещав зарплату в двойном размере, пока все не решится. К понедельнику, надеюсь, они придут.
        Арсений встал и прошелся по комнате. Нина следила за его перемещениями затравленным взглядом.
        - Короче, расклад такой, - начал он. - Никто из тех, кто уехал отсюда вчера, не знает, что мост упал, и мы здесь в ловушке. В лучшем случае те, кого удалось уговорить, придут в понедельник, то есть послезавтра. Но они могут наплевать на деньги и не явиться.
        - Но если мы не будем выходить на связь - ни по телефону, ни по Интернету, то родители наших ребят начнут бить тревогу, - сказала Нина.
        - Да, начнут, - согласился Илья, отвечая ей на русском. - Но все равно пройдет несколько дней, прежде чем весь механизм придет в действие. Родители свяжутся с РОНО, они - с кем-то тут, в Сербии. Не забывайте - на носу два выходных дня. Пока поймут, в чем дело, пока пришлют помощь…
        - Перестаньте нас пугать! - воскликнула девушка, и глаза ее опасно заблестели.

«Сейчас расплачется, - подумал Илья. - Еще немного, и мы все тут с ума сойдем».
        - Тихо, друзья, давайте-ка не будем паниковать, - успокаивающе проговорил Дарко. - Мы со всем справимся. Ситуация не безвыходная. Нужно держаться вместе.
        - Неплохо бы все же выяснить, с чем мы имеем дело, - заметил Арсений. - Тогда мы сможем обезопасить себя и дождаться помощи.
        - Перед тем как все выключилось и упал мост, я разговаривал с Милицей. - Илья посмотрел на Дарко: - Был в твоем кабинете, помнишь? А она позвонила. Хотела поговорить с тобой и прислать некоторые документы, спрашивала, что тут у нас творится. Я, конечно, не очень-то все это воспринял всерьез, но успел скачать и даже распечатать то, что она прислала. - Илья встал с дивана, на котором сидел, и пошел к двери. - Сейчас принесу. Думаю, вам всем стоит это прочесть.
        - Ты сам-то читал? - вдогонку спросил Дарко.
        - Как раз этим и занимался, когда увидел в окне Славицу.
        Илья принес бумаги и почувствовал, как слипаются глаза.
        - Всю ночь не спал. Пойду прилягу, - сказал он. Оставаться одному, уходить от людей не хотелось даже сейчас, когда солнце уже всходило, но он понимал, что тут вряд ли заснет.
        Уже дойдя до двери, он остановился и поглядел на Дарко:
        - Совсем забыл спросить: чем ты швырнул в Сомова?
        Тот, казалось, смутился.
        - Серебряные часы. Подарок отца. Ты видел. - Илья и вправду видел: Дарко не расставался с ними. - Как-то само собой вышло - взял и бросил. А ему, похоже, не понравилось!
        Ничего не ответив, Илья вышел из комнаты.
        Придя к себе, он лег в кровать и сразу же заснул.
        Глава третья
        - Поверить не могу, что мы собираемся это сделать, - вздохнула Марина, когда они втроем шли к машине Дарко. - Вурдалаки сейчас, в двадцать первом веке! Это же дикость, абсурд.
        - Возможно. Но мы не можем позволить себе роскошь закрывать глаза на происходящее и придумывать рациональные объяснения, - сказал Илья.
        Был уже почти полдень. Если все пройдет без осложнений, часам к двум они будут на месте. Потом сделают то, зачем пришли и… Что будет дальше, пока не понятно.
        Илья, как ни странно, отлично выспался. Проснулся он около девяти. Все остальные к этому времени уже позавтракали: Нина и Марина приготовили еду, старшие девочки - Катя и Василина - помогли накрыть столы и вымыть посуду.
        После этого детей отправили в парк под строгим присмотром взрослых.
        - Не сидеть же все время в четырех станах, - сказала Марина и была права, тем более что неожиданно распогодилось.
        Дожди, хмарь и сырость остались в прошлом - их словно и не бывало. Выглянувшее впервые за долгое время солнце принялось за дело: сушило лужи, согревало уставшую от непогоды землю. Умытые дождем листья и трава переливались изумрудной зеленью, с небес лилась яркая лазурь, а скоро, наверное, и вода в озере прогреется.
        - И почему этого не случилось на пару недель раньше? - горестно вопрошала Марина. - Никто бы и не уехал.
        Илья тоже наскоро перекусил, а потом сказал, что им всем снова нужно собраться и поговорить. Совещание провели в парке, чтобы не выпускать детей из виду, и поначалу не хотели приглашать к обсуждению дальнейших шагов никого, кроме взрослых.
        - Нужно позвать эту троицу, - Арсений кивнул в сторону сидящих на лавочке Димы, Василины и Кати. - Это ведь они первыми забили тревогу. Нечестно держать их в неведении. И потом, Вася может помочь. Все же у нее есть какие-то необычные способности.
        Марина попробовала было возразить, но Илья встал на сторону Арсения:
        - Им скоро восемнадцать. Пусть лучше будут действовать вместе с нами, чем самостоятельно заварят какую-то кашу и во что-то вляпаются.
        Как выяснилось, документы, которые Илья получил от Милицы, все присутствующие уже успели прочесть, а кто не знал языка и ничего не мог понять, тем объяснили.
        - Проанализируем ситуацию, - сказал Илья, к которому незаметно перешла роль лидера, хотя он к этому и не стремился. - Если ночью мы закроемся в комнатах, не станем выходить наружу, смотреть в окна и слушать, что происходит за ними, то будем в относительной безопасности. Сможем продержаться до тех пор, пока за нами не приедут, а это, в принципе, может случиться уже в понедельник.
        - При хорошем раскладе, - вставил Дарко.
        - Да. Запасов еды и горючего для генератора хватит примерно до среды. Если что, можем еще больше сократить расходы и продержимся подольше. Впрочем, не думаю, что это потребуется. По логике, за нами должны приехать раньше.
        Все закивали, некоторые даже заулыбались. Кто-то сидел на лавках, кто-то - на принесенных из кафе стульях. Сейчас, при свете дня, им было куда спокойнее.
        - Несмотря на фантастичность происходящего, мы не можем отрицать, что столкнулись с угрозой вампиризма. Поэтому нужно подумать о мерах безопасности и способах защиты.
        - Но ты сам сказал: если мы не будем выходить, нам ничто не грозит, - заметила Нина.
        - Если верить документам, которые вы все читали - а оснований не верить им у нас нет! - то эпидемия вампиризма косила города и деревни. Я думаю, люди тоже не мотались ночами по улицам, а сидели и тряслись в своих домах, но каким-то образом мор распространялся, так что это не особенно помогало.
        - Они умеют выманивать людей из укрытий, - сказал Арсений. - И кто знает, какие у них еще есть способности! Нам нужно подумать о защите.
        - Против вампиров действуют святая вода, солнечный свет, огонь, серебро и чеснок, - подал голос Дима, поправив на носу очки.
        - Святой воды у нас нет, - проговорила Катя, и он немедленно залился краской.
        - У меня есть немного в кабинете. - Марина закинула ногу на ногу. - С Крещения стоит. Примерно половина литровой бутылки.
        - Уже кое-что, - улыбнулся Дарко.
        - Серебро, кажется, против оборотней, - сказала Нина.
        - Сомова соприкосновение с ним не порадовало, - возразил Илья, вспомнив, как упырь согнулся и зашипел.
        - Оно причиняет им боль, - негромко сказала Вася. - Обжигает, как и солнечный свет.
        - У кого есть что-то серебряное? - спросил Илья.
        Выяснилось, что у Кати и Нины есть серебряные украшения - серьги, кольца, а у Васи - крестик на цепочке, подарок мамы.
        - Наденьте и не снимайте. В случае чего, можно будет приложить серебро к коже вампира.
        Нина, вздрогнув, поглядела на сказавшего это Арсения.
        - Хотелось бы все-таки избежать такого близкого контакта!
        - Конечно, хотелось бы, - произнес Илья, думая, как сказать им то, что собирался. Неужели никто не понимает, что нет смысла просто сидеть, прятаться и ждать спасения?
        Как выяснилось, некоторые все же понимали.
        - Мы тут подумали, - Дима оглянулся на сидящих рядом с ним девушек. - Те дети, что уехали отсюда вчера, - они ведь не обычные дети, так? Они зараженные. Возможно, уже обратились, и сейчас эпидемия распространяется. В России.
        Не успели все как следует осознать масштаб катастрофы, как заговорила Василина:
        - Нам казалось, что дождь - это плохо, он нужен, чтобы запереть нас здесь. Тогда, давно, людей также запирал в домах снегопад. - Она запнулась. - Я это видела в своих видениях. Но теперь мне кажется, что таким образом природа или высшие силы не давали инфекции выйти за пределы, распространиться дальше.
        - Временная мера, - заявил Дарко, - все равно ничего не помогло. Да и как-то это уж совсем чересчур: сама природа пытается помешать вампирам!
        - Как бы то ни было, суть одна: мы позволили инфицированным покинуть Бадальску Баню, и теперь мор может начать распространяться с катастрофической скоростью, - сказал Илья. - Если мы не помешаем.
        - Помешаем? - переспросила Нина. - А что мы можем сделать?
        Илья помолчал немного, прежде чем решиться произнести задуманное:
        - Я не хочу, чтобы эти твари распространились по всей земле, а это может случиться! Такое происходило и в прежние времена, хотя люди жили разрозненно, добираться из одного города или поселка в другой нужно было долго. А теперь, когда изобрели поезда, автомобили и самолеты, задача вампиров намного упростится.
        - Но способов уничтожить их больше! И информационное обеспечение лучше! - воскликнула Нина.
        - Все так, но прежде чем люди поймут, с кем имеют дело, и поверят - а мы и сами с трудом верим, хотя многие из нас видели вампиров собственными глазами! - пройдет слишком много времени. А упырей будет становиться больше каждую ночь. - Илья обвел сидящих перед ним людей тяжелым взглядом. - Не знаю, как вы, а я хочу спокойно спать по ночам, не вздрагивать от стука в дверь, не ждать, когда близкие и знакомые начнут приходить под мои окна, желая меня сожрать.
        - Что ты предлагаешь? - спросила Марина. - Есть план?
        - Если мы все правильно поняли, Вриколакос для других упырей вроде вождя или божества, дарующего им посмертную жизнь. Без него они не только дезориентированы, но и практически беспомощны. В нем источник их силы, это Вриколакос заставляет людей обращаться в вурдалаков, восставать из могил, жаждать крови. Без него этой черной магии конец. Отдельных вампиров можно после перебить поодиночке, главное, что эпидемия не будет распространятся! Так что, думаю, нужно найти могилу Вриколакоса - вернее, то место, где отец Владимир и Лука закопали его и откуда он восстает по ночам. Необходимо понять суть ритуала и попробовать его повторить.
        - Зачем эти двое пожертвовали жизнями, если все равно было описано место, где они его спрятали? - Дима, волнуясь, поправил очки. - Я имею в виду, может, место нарочно указали неверно! И ритуал тоже неправильно описали.
        - Может, и так, - согласился Илья. - Мысль дельная. Но это единственная зацепка, и, думаю, нам стоит попробовать. К тому же мне не кажется, что монахи врали. Они ведь знали, что рано или поздно Вриколакос восстанет и людям в будущем придется с ним бороться. Кроме того, они полагали, что хорошо спрятали секретные записи - собственно, так оно и было, ни у кого не имелось к ним доступа. Возможно даже, человек, который все описал и спрятал бумаги, тоже ушел из жизни, чтобы тайна была похоронена. В общем, думаю, нам стоит отталкиваться от тех сведений, что у нас есть.
        Илья ткнул пальцем в одну из страниц:
        - Смотрите, тут сказано, что «сотворить Очищение можно в последний день седмицы». То есть завтра, в воскресенье. У нас есть время подготовиться!
        - Ты ошибаешься, - сказал Дарко. - Седьмой день - это не воскресенье. С воскресенья, наоборот, начинается отсчет, это первый день недели. Речь идет о субботе.
        - Вот черт! - Илья был сбит с толку. - Что ж, значит, времени нет. Нужно сделать все прямо сейчас, сегодня!
        - Что сделать? И где его искать? Там же муть какая-то написана! - проговорила Катя.
        Что-то в ее внешности сегодня было не так, она выглядела не как обычно, подумалось Илье, и он сообразил, что девушка совершенно не накрашена. Как оказалось, без косметики Катя смотрится не столь эффектно, зато мило и свежо. Дима глядел на нее, как на богиню, и Илья подумал, что сам еще недавно смотрел так на Славицу.
        - Давайте по порядку, - Арсений вскинул ладони в успокаивающем жесте. - Для начала попробуем понять, где он похоронен. Что это за «камена длан» и «зелена трака», которая становится черной.
        - Кажется, я знаю, где это, - сказала Марина. - Точнее, уверена. Тут никаких сложностей. И Дарко знает, и все, кто тут живет.
        Илья потерял дар речи, остальные тоже были потрясены.
        - Вы знаете, где могила Вриколакоса?! - спросила Нина.
        - Не могила, - поправила ее Марина. - А это место. «Камена длан» - «каменная ладонь» - это выступ над высоченным обрывом, он находится в каньоне. На дне протекает речка, она ярко-зеленого цвета - вот вам и «трака» - «лента».
        - Что насчет того, как она становится черной?
        - Тень от выступа падает на реку, и потому вода в этом месте, если смотреть сверху, кажется темной, - пояснил Дарко. - На самом деле тут никакой тайны, это туристические места. На «Камену длан» люди толпами ходили. Но потом, после землетрясения, что-то там нарушилось, пошли трещины, и сейчас находиться на «длани» опасно. Она может в любой момент рухнуть в пропасть.
        - Ясно, - задумчиво протянул Илья. - Отлично, значит, мы знаем, где искать могилу. Придется рискнуть.
        - Далеко это отсюда?
        - Часа за два можно добраться, - ответила Марина.
        - Хорошо, допустим, мы там. А что делать-то станем? - спросила Катя.

«Ты - уж точно ничего», - подумал Илья. Он решил ехать с Дарко, если тот согласится.
        - Святая вода у нас, как выяснилось, есть. Пусть немного, но ничего не поделаешь. Ножей на кухне хватает, а вот что за «священное вещество халс»? - спросил Арсений. - Кто-то знает?
        - Я знаю, - сказала Василина. - Вернее, догадываюсь. В одном из видений мне показали, как монахи проверяли людей, которые приходили в монастырь в поисках защиты от вурдалаков. Их заставляли пить соленую воду и умываться ею. Зараженные, даже если они еще не были обращены, не могли выносить соли. Поэтому, кстати, они и есть не могут: еда ведь соленая!
        Было решено, что искать могилу отправятся Илья, Дарко и Марина. Дарко не хотел ее брать, говорил, что вполне достаточно их двоих, но она настояла. Илья был с ней согласен: мало ли чем все обернется.
        Здесь, в Бане, за старших оставались Нина и Арсений, при поддержке Васи, Кати и Димы.
        - Мы должны вернуться до темноты, - сказал Илья, когда они, полностью экипированные, выходили из корпуса. - Но если солнце сядет, просто так нам дверь не открывайте. Ни в коем случае!
        - Устроим проверку, мы же знаем, как это делается, - сказал Арсений и улыбнулся Васе.
        Девушка улыбнулась в ответ, но улыбка вышла бледной и слабой. Она теребила серебряный крестик на витой толстой цепочке, вид у нее был потерянный и немного жалкий.
        Илья хотел сказать ей что-то ободряющее, но ничего подходящего на ум не пришло, и он просто пошел к машине.
        Когда автомобиль, за рулем которого сидел Дарко, отъезжал от Бадальской Бани, Илья внезапно ощутил нечто вроде неуверенности или дурного предчувствия.

«Может, мы что-то упускаем?» - подумал он.
        Или это всего лишь страх, а никакое не предчувствие. Ведь поездка на «Камену длан» не была увеселительной прогулкой. Она могла стоить кому-то из них жизни.
        Или даже всем троим.
        Глава четвертая
        Марина сидела на переднем сиденье, Илья - сзади. Все трое молчали. Наверное, каждый пытался настроиться на то, что им предстояло сделать. По крайней мере, Илья уж точно.
        Они ехали по дороге, которая вела к Бадальскому озеру, огибала его и уходила дальше, в горы, все выше и выше. Илье казалось, что Бадальска Баня находится высоко над уровнем моря, но теперь они держали путь совсем уж в поднебесье. Места были красивые, дорога хорошая, но очень узкая, и никакого человеческого жилья вокруг.
        - Дикие места, - словно прочтя его мысли, проговорил Дарко, оборачиваясь к Илье. - Но сейчас мне начинает казаться, что люди не селились тут именно из-за него, Вриколакоса.
        - Да брось, - отмахнулась Марина. - Никто про это и не знал.
        - Знаешь, как это бывает: никто ничего не знает, нет никаких очевидных причин, но есть предубеждение. Память крови или просто традиции.
        Она не ответила, снова отвернувшись к окну.
        - Куда ведет эта дорога? Может, мы сумеем по ней добраться до какого-то места, где есть люди, и позвонить? - спросил Илья.
        - Нет, не сможем. Она обрывается недалеко от места, куда мы едем. Я говорил, раньше по ней туристы добирались до «Каменой длани».
        Илья часто сглатывал - закладывало уши, да и голова начала побаливать. Они были в дороге уже около часа, и Дарко говорил, что ехать осталось немного. В одном месте он сбросил скорость - сказал, что тут случилось много аварий, - а потом вновь прибавил газу.
        - Я здесь в последний раз был лет пять назад, может, меньше, но другой дороги нет, заблудиться не получится при всем желании.
        Солнце припекало, в машине было душно, и Дарко включил кондиционер. Марина заснула, и Илья с Дарко больше не разговаривали, чтобы ее не тревожить.
        Илья и сам прикрыл глаза, но задремать не получилось, а через некоторое время водитель заявил, что они приехали. Пара минут - и автомобиль притормозил на небольшой поляне. Здесь можно развернуться, чтобы отправиться обратно, а вот дальше, как и говорил Дарко, ехать было некуда.
        Со всех сторон виднелись горные пики, заросшие непроходимым, нетронутым зеленым лесом, и путники стояли на одной из самых высоких точек. Кажется, протяни руку - и коснешься пышных кудрявых облаков, что медленно, как большие корабли, плывут по сапфирово-синему небу.
        - Как прекрасно! - с благоговением в голосе произнесла Марина, и Илья не мог не согласиться.
        - Ребята, природой после полюбуемся. Берем вещи и вперед. Нам вон туда! - Дарко указал направление.
        Взяв лопаты и рюкзак со всем необходимым, они пошли к «Каменой длани». Короткая тропинка оборвалась у большого камня.
        - Обогнем его и спустимся метра на три, чтобы попасть на площадку, - пояснил Илье Дарко. - Там есть ступени.
        Они обошли камень и оказались перед спуском. Сбоку в землю был воткнут столбик, на котором еще виднелась полустертая от времени надпись: «Забраньен улаз!» - «Вход запрещен!»
        Ступени были почти неразличимы, успели зарасти травой, но спуститься можно. Вели они на площадку, которая и вправду выдавалась вперед, словно широкая ладонь.
        - Я читал, что раньше сверху, над «дланью», нависал еще один каменный пласт, но он разрушился со временем, - продолжал рассказывать Дарко.
        Илья думал, что много повидал в жизни и его ничем уже не удивить, но тут буквально раскрыл рот, потрясенный открывшейся картиной. Перед ними раскинулась глубокая долина с крутыми, отвесными склонами и узким дном, по которому текла река необычайно яркого бирюзового цвета.
        - Если спуститься на «Камену длан» и рискнуть глянуть вниз, увидишь, что река и вправду кажется черной в том месте, где на нее падает тень «ладони».
        От высоты захватывало дух, кружилась голова, почему-то хотелось раскинуть руки и шагнуть вниз. «Когда ты смотришь в бездну, бездна тоже смотрит в тебя», - вспомнилось Илье.
        Наверное, бездна знает тайное желание человека набрать в грудь побольше воздуха, оттолкнуть от себя земную твердь и сделать шаг в бесконечное никуда. Надеясь при этом, что не упадешь, а, наоборот, взлетишь, словно птица.
        - Вы видите что-то похожее на могилу Вриколакоса? - нервно спросила Марина, возвращая их к тому, зачем они здесь.
        Илья и Дарко принялись осматривать площадку, но быстро поняли, что всю ее разглядеть не получится, придется спуститься.
        - Я схожу и посмотрю, - сказал Илья. На вид «Камена длан» была вполне надежной. - Незачем идти всем вместе.
        - Марина пусть останется, а я - с тобой.
        Илья пошел первым. Ступени, ведущие на площадку, были узкими, деревянные перила покосились и местами разрушились, опираться на них точно не стоило. Но на самой площадке, кажется, было безопасно.

«А ты ожидал, что земля под ногами ходуном будет ходить?»
        Оказавшись внизу, Илья оглянулся по сторонам и сразу же увидел то, что они искали.
        - Ты был прав, - проговорил он, удивляясь спокойствию своего голоса. - Они зарыли его именно тут.
        - Нашли? - крикнула сверху Марина, и Дарко, появившись рядом с Ильей, ответил утвердительно.
        - Все не так, - сказал Илья, когда они приблизились к яме, вокруг которой была раскидана земля. Внутри, на глубине примерно двух метров, лежал истлевший скелет, там же, в могиле, валялись ножи с костяными ручками и тусклыми лезвиями, прежде, видимо, воткнутые в плоть.
        - Он восстал, - неуверенно проговорил Дарко. - Поэтому могила и разрыта.
        - Разве это похоже на вампира, который поднимается по ночам?
        - Я, знаешь ли, немного их видел.
        - Но мы же читали! И ты сам мне рассказывал: вампир в могиле выглядит как живой человек! А потом, если это место, где он скрывается днем, то почему оно так открыто, на виду? Сюда даже солнечные лучи могут попасть!
        - Что там такое?
        Пока Дарко объяснял Марине, Илья думал, что делать.
        - Слушайте, давайте поступим, как и планировали. Обольем кости святой соленой водой, - предложил Дарко. - И закопаем.
        - Похоже, другого нам не остается.
        Илья, обескураженный и растерянный, достал из сумки бутыль.
        - Я прочту молитву, - сказал Дарко.
        Спустя несколько минут все было кончено. Их манипуляции не произвели на лежащий в могиле скелет никого воздействия.
        - Закопаем его и заберем кинжалы, - решил Илья, засовывая один из них за пояс, остальные убирая в рюкзак. - Могут пригодиться.
        Дарко согласился, и они принялись закидывать яму землей. Закончили быстро, и, когда оставалось лишь разровнять поверхность, Илья сказал, что сам справится. Дарко передал лопату Марине, но подниматься не спешил, вместо этого он подошел к краю «длани».
        - Осторожно! - крикнула Марина. - Опасно подходить туда!
        Илья разогнулся и посмотрел на Дарко, который приблизился к краю обрыва. Силуэт друга ясно, как на картинке, вырисовывался на фоне неба.
        Что-то кольнуло Илью - то ли предчувствие, то ли беспокойство, - и он вслед за Мариной предостерег Дарко:
        - Отойди оттуда! Дожди могли размыть склон!
        Но Дарко, не слушая ни его, ни Марину, говорил:
        - Вода внизу черная! Удивительный природный феномен! Как жаль, что люди больше не могут…
        Случившееся дальше было похоже на кадр из кинофильма. «Камена длан», которая несколько веков подряд служила тюрьмой для адской твари, обрушилась вниз, увлекая за собой доктора Дарко. Земля, казалось, так устала носить в себе тяжесть зла и бесконечного, противного природе ужаса, что не могла больше сдерживаться.
        Все произошло стремительно, Илья ничего не успел сообразить. Только что Дарко, высокий, крупный, громогласный, стоял, улыбался, что-то говорил - и вот он уже летит вниз с высоты, не оставляющей ни единого шанса на спасение.
        Илья слышал его крик, полный удивления и страха, но ничем не мог помочь - он застыл, потрясенный произошедшим. Это было настолько нереально и невозможно, что его сознание раздвоилось. Глаза видели, что Дарко погиб, но мозг отказывался это принять.
        Марина тоже кричала, голос ее срывался на визг, и прошло некоторое время, прежде чем Илья разобрал, что именно она кричит:
        - Вылезай оттуда! Скорее! - Женщина стояла на верхней ступеньке, что вела на платформу, и протягивала ему руку.
        Илья, словно пробудившись ото сна, посмотрел перед собой и увидел, что «каменная ладонь» рушится полностью - в пропасть падает не только тот участок, на котором стоял бедный Дарко. Широкие черные змеи-трещины наперегонки бежали к Илье; каменные глыбы и куски земли проваливались в разверстую пасть бездны, разбиваясь о прибрежные валуны и с шумом падая в сине-зеленые воды бурной горной реки.
        - Давай же! - надрывалась Марина, и Илья рванулся вперед.

«Не успею! Ни за что не успею!»
        Но он все же успел. Добрался до ступеней, ведущих наверх, в два больших скачка, и взлетел по ним, почти не касаясь земли. Марина протянула ему руку, и Илья ухватился за нее, выбираясь на твердую почву.
        Все заняло считаные мгновения, и, оглянувшись на место, где только что стоял, Илья увидел лишь зияющую пропасть и рваную рану там, где прежде было основание «Каменой длани».
        Далеко внизу было настоящее месиво - камни, земля, ветви, бурлящая вода. Илья заставил себя посмотреть, стараясь и в то же время боясь увидеть изломанное тело Дарко, но так его и не разглядел.
        Ноги предательски подкосились, Илья повалился на землю, прижимая колени к груди и чувствуя, что ему не хватает воздуха.
        - Боже, боже! - как заведенная повторяла Марина. Прижав руки к лицу, она раскачивалась из стороны в сторону, а потом заплакала. Рыдания - горькие, протяжные, тяжелые - отдавались болью в душе Ильи.

«Виноват, ты во всем виноват», - стучало в мозгу. Ведь это была его идея - пойти сюда. Мало того, что затея оказалась бесплодной, бессмысленной, так еще и Дарко погиб так страшно и нелепо.

«Ты жив - снова выжил, когда погиб другой человек!»
        Илья поднялся на ноги и приблизился к Марине. Она была в шоке, в прострации, и он испугался, как бы она в таком состоянии не сделала чего-то непоправимого. Илья осторожно обхватил ее за плечи, чтобы отвести от края, ожидая, что она набросится на него с кулаками и тоже начнет обвинять, как он сам себя винил.
        Но она не сделала ничего подобного, а вместо этого уткнулась ему в плечо, как маленькая девочка. Плач ее стал тихим и жалобным, словно у обиженного ребенка, и Илья почувствовал, что по его щекам тоже текут слезы.
        Он не знал, сколько они стояли так, обнимая и поддерживая друг друга. Потом Марина отстранилась от него, отвернулась.
        - Нам нужно ехать, - охрипшим голосом проговорил Илья.
        Марина, не отвечая, пошла к автомобилю, и он двинулся за ней. Рюкзак, где, в числе прочего, лежали и древние кинжалы - все, кроме одного, - остался на дне каньона.
        Илья шел к машине, думая о том, что ему самому следует сесть за руль, но понимая, что он не сможет. После смерти жены он не водил автомобиль.

«Не будь слабаком, ты же видишь, она не в себе!»
        Но когда Марина сказала: «Я поведу», Илья не сумел возразить и сел с ней рядом на пассажирское сиденье.
        К счастью, ключи торчали в замке зажигания, и двигатель покорно заурчал, стоило Марине повернуть их.
        - В нем было столько жизни, - глухо сказала она. - Невозможно поверить, что его нет и никогда не будет.
        Илья не знал, что ответить, он и сам чувствовал то же самое.
        - Прости, - с трудом выговорил он, и Марина дернула подбородком, что могло означать: «Ты-то здесь при чем?»
        Она вела автомобиль слишком быстро для такой опасной дороги. Движения Марины были резче, чем обычно, и руки заметно подрагивали.

«Скажи ей, что сам сядешь за руль!»
        - Я хочу курить. Будь добр, достань из бардачка сигареты.
        Илья не мог припомнить, видел ли он Марину курящей, но какое это имело значение? Он сделал, что она просила, и Марина жадно затянулась.
        Был уже пятый час, когда они отъехали от «Каменой длани», и Илья рассчитывал быть в Бадальской Бане не позже семи.
        - Что нам делать дальше? - спросила Марина.
        Илья все ждал, что она упрекнет: надо было просто тихо сидеть, не высовываться по ночам, ждать, когда нас вытащат, а спасением человечества пусть занимаются профессионалы - полиция, военные, эпидемиологи. Но Марина не сказала ничего подобного. Докурив одну сигарету, она взялась за другую и, зажав ее между пальцев, не сводила взгляда с дороги.
        - В раскопанной могиле лежал скелет. Но эпидемия началась, значит, либо координаты были ложными - это не Вриколакос, как и боялся Дима. Либо Вриколакос каким-то образом переселился в другое тело и расхаживает в нем.
        - И мы упустили тот единственный день, когда можно было остановить его.
        - Будет еще много суббот.
        - Кто нам поверит? А потом станет слишком поздно.
        Илье нечего было возразить, разве сказать, что они и сами пока в ловушке и неизвестно, выберутся ли. Но говорить этого точно не стоило.
        То ли обратная дорога всегда кажется короче, то ли Марина ехала с куда большей скоростью, чем Дарко, но только они оказались в районе Бадальской Бани раньше, чем предполагалось. Проскочили опасный участок и теперь были совсем близко.
        Сейчас, когда солнце еще не село, бояться нападения вампиров было нечего, но все же, чем ближе к закату, тем более тревожным выглядел окружающий пейзаж. Марина, чувствуя беспокойство и желая побыстрее оказаться под защитой знакомых стен, прибавила скорость.
        До озера оставалось не больше трех километров, когда это случилось. На дорогу неожиданно выскочил какой-то зверек - заяц, что ли, Илья не успел рассмотреть. У него мелькнула мысль, что здешние леса вроде бы опустели, откуда ему взяться, а потом он услышал, как Марина вскрикнула и вывернула руль вправо.
        Автомобиль, который ехал на слишком большой скорости, развернуло, подбросило, и он на полном ходу врезался в растущее у дороги дерево.
        Глава пятая
        Болела голова, ныли плечо и шея.
        Илья, к счастью, не забыл пристегнуться, и это спасло ему жизнь. Не открывая глаз, он попробовал пошевелиться: кажется, ничего не сломано, а боль… Ничего удивительного, учитывая, какой силы был удар.

«Марина!»
        Илья развернулся к своей спутнице. Глаза ее были закрыты, лицо залито кровью. Удар пришелся на сторону водителя, и Марина, похоже, сильно пострадала.
        Он окликнул женщину по имени и, продолжая звать, выбрался из машины, обошел ее, открыл водительскую дверцу. Это удалось не с первой попытки, но, к счастью, проем был достаточно широким, чтобы Марина смогла выбраться.

«Если она жива!»
        Мысль была ужасной, и Илью всего затрясло. Нет, только не это!
        Он схватил директрису Бадальской Бани за тонкое запястье и - слава тебе, Господи! - ощутил пульс. Слабый, но отчетливый.
        То, что автомобиль сейчас не на ходу, Илья понял сразу. Тут и автомехаником не надо быть, чтобы разобраться: бампер весь покорежен, мост погнут, колесо деформировано и вдавлено внутрь. Так что дальше им придется идти пешком.
        Он посмотрел на часы и похолодел: почти восемь! Скоро стемнеет…
        Марина открыла глаза. Взгляд ее был затуманенным.
        - Как ты? - быстро спросил Илья. - Где болит?
        - Все в порядке, - слабым голосом проговорила она.
        - Я сейчас вытащу тебя отсюда. Не волнуйся, все будет хорошо.

«А если у нее сломан позвоночник? Ты сделаешь что-то не так и ее парализует?»
        Продолжая бормотать успокаивающие слова, он стал вытаскивать Марину из машины, стараясь действовать как можно аккуратнее.
        Ему удалось уложить ее на траву. Илья ощупал ноги и руки - все кости целы. Но кто знает, какие у нее внутренние повреждения?
        - Я же сказала, все хорошо! - проговорила Марина, и он узнал ее прежние сердитые, нервные интонации.
        - У тебя кровь. - Он осмотрел ее голову и увидел рану на лбу.
        Марина попыталась сесть.
        - Голова кружится. - Она снова откинулась назад и прикрыла глаза.
        - Думаю, сильное сотрясение. - «Или что-то с позвоночником!» - Я не врач, но, кажется, при этом бывают тошнота и головная боль.
        Марина не ответила.
        - Нам нельзя оставаться здесь. - Илья старался не слишком волновать ее, но иначе было никак. - Скоро восемь, у нас в запасе меньше двух часов, но мы успеем добраться. Нужно поторопиться.
        - Что с машиной? Ты не сможешь ее починить?
        - Извини.
        Марина вздохнула:
        - Помоги мне встать.
        Илья помог ей подняться на ноги, крепко обхватив за талию, но почти сразу стало ясно, что идти, даже если он будет ее поддерживать, Марина не сумеет. Илья не знал точно, что с ней, но видел, что она не может даже стоять, не то что шагать, да еще и быстро.
        - Ничего, не переживай, - как можно тверже сказал он, опуская ее на землю. - Мы справимся. Я тебя понесу.
        - Слишком далеко. До Бани километров пять.
        - Ерунда! Ты худая и легкая, в два счета домчу!

«Может, лучше оставить ее, а самому сходить за помощью?»
        - Не оставляй меня тут одну, - точно в ответ на его мысли сказала она. В ее глазах плескался страх. - Я чувствую, что тогда умру здесь.
        - Конечно нет. Мы вернемся вместе.
        Они двинулись в путь: Илья взял Марину на закорки, она обхватила его шею руками.
        Главное - не споткнуться, не упасть, думал он, прикидывая, прибавить скорость или лучше идти медленно, но зато осторожно.
        Все же лучше медленнее.
        Автомобиль остался позади. Дорога была хорошая, и Илья воспрял духом: если все так и будет продолжаться, они скоро доберутся до своих.

«Беда в том, что с каждым шагом ты будешь уставать все сильнее. И голова болит, ты ведь тоже ударился».
        Илья приказал внутреннему голосу заткнуться.
        Дыхание Марины было горячим, оно обжигало шею. Кажется, у нее поднималась температура. Ничего, в Бадальской Бане есть лекарства, ей помогут. Обязательно помогут.
        Лес вдоль дороги уже казался темным. Косые лучи еще пробивались сквозь ветви, но солнце опускалось все ниже, тени ширились, росли, удлинялись. В кронах вздыхал ветер.

«Пока солнце не село, нам ничто не угрожает». Илья подумал и произнес это вслух, желая успокоить Марину.
        - Спасибо, что не бросил меня. - Она помолчала и внезапно спросила: - Как умерла твоя жена?
        Илья не говорил об этом ни с кем - никогда не касался этой темы. Но тут вдруг почувствовал, что именно сейчас, в этой ситуации, ему необходимо рассказать.
        - Я убил ее.
        Сказал - и горло сжалось. Он почувствовал, как тело Марины напряглось. Неужели испугалась, что взяла на работу душегуба окаянного? Не поздновато ли бояться?
        - Мы ездили в гости, к ее родственникам на Крестную Славу (Крестная Слава - одна из ярких особенностей сербской культуры, народно-православный обычай празднования дня семейного святого, когда в доме старейшего мужчины рода собираются все его потомки со своими семьями. - Прим. автора), в Сремску Митровицу. От нас километров шестьдесят. У меня настроение было в тот день паршивое, не хотелось никуда, но отказаться - никак, сама знаешь, на Славу не прийти нельзя. Там парень был один, приятель брата Славицы. Я всегда знал, что он к ней неровно дышит, но я не обращал внимания, даже смешно. И не ревновал никогда, мы вообще друг другу повода не давали. А тут бес попутал - злость какая-то появилась на Славицу: вроде и улыбается она ему как-то по-особому, и шуткам его идиотским смеется. Сижу и накручиваю - понимаю, что веду себя как болван, и поделать ничего не могу.
        - Бывает такое, - вздохнула Марина, и по ее тону Илья понял, что она не просто хочет успокоить его, ей и правда это знакомо.
        - Под вечер народ стал расходиться. Нам сказали: оставайтесь, куда вы на ночь глядя! Зима была: снегопад, ветрище, холодина. Жена уговаривала заночевать, а утром домой поехать. Я - ни в какую! Сели в машину, она говорит: «Аккуратнее, видимость плохая». Но я себя всегда асом считал - ни одной аварии, вожу с восемнадцати лет, люблю машины - скорость развил приличную. Мы уже на середине дороги были, когда Славица меня спросила, почему я такой заведенный. Тут меня прорвало прямо, наговорил ей всякого - и сам понимал, что чушь несу. Несправедливые, глупые вещи, только чтобы ее уколоть, но в итоге самому еще больнее стало, чем ей. Славица сказала: «Я знаю: ты так не думаешь. Пожалуйста, перестань. Дело не во мне, я тебя за эти слова уже простила. Только ведь ты потом сам себя не простишь».
        Илья замолчал. Все показалось ему нереальным: дорога, лес, озеро, до которого они почти дошли - вот оно, за поворотом, вся эта история, дети, смерть Дарко, поиски Вриколакоса. Он снова очутился со Славицей на той обледеневшей дороге, посреди снежной бури. И свет фар впереди, так близко, смертельно близко…
        - Что было дальше? - спросила Марина. Должно быть, он слишком долго молчал. - Вы попали в аварию?
        - Славица была права. Любил я ее больше жизни, больше себя самого. А последнее, что она от меня перед смертью услышала, - гадости, гнусь какую-то. У водителя «Форда» случился сердечный приступ. Он был уже мертв, когда вылетел на встречную полосу и врезался в нас. Славица погибла, а я отделался парой царапин. Ты понимаешь?
        Марина понимала. Она снова плакала: по Дарко, по Славице, думая о том, как легко потерять того, кого любишь.
        - Ты не виноват, - сдавленным голосом проговорила она. - Это был несчастный случай.
        Никто не мог убедить в этом Илью - и Марина не смогла. Он жил со своей виной, и она была неизбывной, просто в некоторые минуты болело меньше, а порой боль становилась невыносимой, жгучей. Как сейчас.
        - Я больше не могу водить. Только сажусь за руль - тошнота накатывает, паника. Сколько пробовал пересилить себя - нет, не получается. Если бы я ее послушал, мы бы никуда не поехали в тот вечер. Если бы я не был таким самоуверенным ослом, то ехал бы медленнее, может, сумел бы сориентироваться, и последствия были бы… Она бы выжила.
        - Так и не будь, - неожиданно твердо проговорила Марина.
        - Что? - не понял Илья.
        - Не будь таким самовлюбленным и самоуверенным! Тебе не дано знать, «что было бы, если бы»! Ты не Господь Бог! Он привел тебя сюда, в эти горы - ты не думал об этом?
        - Последнее, чего я хочу сейчас, - говорить о Боге и его замыслах.
        - Хорошо. - Марина легонько сжала его плечо. - Извини. Но все же подумай: она ведь сказала, что простила.
        - Она всегда была лучше меня. Лучше всех, - коротко ответил Илья, и больше они не говорили об этом.
        Илья не понял пока, принесло ли ему пользу то, что он рассказал обо всем Марине, но узел, скручивающий его внутренности, немного ослаб.
        Самую чуточку, но это лучше, чем ничего.
        Они шли под неумолимо темнеющим небом, и, как Илья ни старался, он двигался все медленнее. Озеро - сегодня вода в нем казалась черной, как нефть, - осталось позади, однако и силы его были на исходе.
        Один раз они остановились, чтобы Илья мог отдохнуть, перевести дух, но это не помогло, наоборот, стало хуже: пока шел, успел приноровиться к тяжести, выработал ритм, а тут сбился и потерял темп.
        Ноша тянула все весомее. Во рту пересохло, ноги налились тяжестью. Головная боль усилилась, раскалилась, как чугунок на костре, в висках застучало. Шея была как деревянная, плечи ныли.
        Илье было все сложнее держать равновесие. Не к месту вспомнилась увиденная как-то картинка: босоногий скрюченный китаец тащит на себе толстого барина, и он хмыкнул, с трудом сдерживаясь, чтобы не захохотать истерически, во все горло.
        Когда-то неспешная прогулка по здешним местам доставляла ему удовольствие. Но сегодня Илья не замечал ни стройных величественных сосен, что росли по левую сторону дороги, ни журчания родника, ни шума небольшого водопада, что притаился справа, в чаще смешанного леса.
        - Скоро будем на месте. Еще немного.
        - Они наблюдают за нами, - прошептала Марина, и от того, как она это сказала, у Ильи волосы встали дыбом. - Смотрят из-за деревьев.
        - Не глупи. - Илья попытался усмехнуться. - Солнце ведь еще не село.

«Тьма не застанет нас здесь! Пожалуйста, пусть этого не случится!»
        - Читала в одной книге: вурдалаки все видят, потому что веки у них прозрачные. Лежат днем в своих могилах и смотрят, смотрят. Взгляду вампира невозможно сопротивляться. Они притягивают путников, и те подходят ближе, теряют счет времени, остаются рядом. А потом наступает ночь.
        Тело Марины полыхало жаром, но при этом ее трясло, как от холода. Температура, видимо, поднималась все выше.

«Может, она бредит?»
        - Мы никуда не свернем, не остановимся. Еще чуть-чуть - и будем дома.
        Что, интересно, делают Арсений и другие? Наверное, перепугались, не знают, что и думать, ведь их нет целый день, а скоро уже стемнеет.
        Солнце сядет с минуты на минуту: последние лучи догорают у горизонта.
        Илья уже видел главный корпус, до него было рукой подать, и если бы он шел налегке и не был измотан, как сейчас, то оказался бы там в два счета. Он попытался прибавить шагу, но ноги заплетались, а мышцы сводило судорогой, и он сжал челюсти, чтобы не застонать.
        В некоторых окнах горел свет, холл тоже был освещен. Пожалуй, это было расточительно, учитывая дефицит топлива для генератора, но сейчас теплые желтые огоньки казались Илье спасительным маяком.
        Они были близко, совсем близко. Вот уже и подъездная дорожка видна.
        - Ты чувствуешь?
        Илья знал, о чем она спрашивает, потому что тоже ощущал чуждое, потустороннее присутствие. Чьи-то взгляды буравили его, прожигали кожу красным огнем. Красным, как кровь.

«Я не хочу умирать!»
        - Они уже здесь.
        Илье хотелось заорать, чтобы она прекратила, но кричать было бесполезно. До дверей оставалось не больше трехсот метров, и было еще совсем не темно - всего лишь тугие, сонные летние сумерки.
        Но какое это имело значение, если солнце уже село.
        А значит, настал час вампира.
        Глава шестая
        Сначала Илья почувствовал их - и лишь потом увидел. Стало холодно, будто они спустились в сырой подвал. Во тьме, что стремительно сгущалась вокруг, сочилась, как гной из раны, обвивая их душным облаком, зарождалось нечто тяжелое, парализующее. Илья остановился, чувствуя, что не может идти дальше: некая сила не давала ему двигаться.

«Неужели все было зря? Жизнь закончится вот так, прямо здесь?»
        Марина что-то шептала, но он не мог разобрать ни слова.
        А потом они выступили из мрака: просто бесшумно материализовались из ниоткуда, захватив его в плотное кольцо, как прошлой ночью Оксану.
        Илья видел их лица - белые, круглые, странно пустые, они словно бы висели в воздухе отдельно от тел. Угольно-черные провалы глаз отливали красным сиянием. Хотелось зажмуриться, только бы не видеть их, - и вместе с тем Илья с ужасом осознал, что не желает отворачиваться.
        Маленькая девочка с белыми волосами улыбалась и тянула к нему руки.

«Не смотри! Не смей!»
        Но он не мог сопротивляться. Эти глаза - как та бездна, что забрала Дарко. Ее глубина манила, и уже не важно было, что ты вот-вот перестанешь быть собой. Ничто больше не имело значения - лишь бы смотреть и падать, наслаждаясь падением.
        - Илья! Илья, что с тобой?
        Марина впилась в него острыми ногтями, и Илья очнулся, стряхнув с себя морок. Дурман прошел, и на смену ему явился ужас.
        Они стояли, окруженные ухмыляющимися тварями. Оксана, Сомов, дети… Те самые дети, которые еще совсем недавно обедали в столовой, играли в мяч, плескались в бассейне, ходили к озеру, - только теперь в них не было прежней чистоты и невинности. Змеиная злоба, холодная жгучая ненависть, а еще голод - вот чем от них веяло, и Илья ощущал каждым нервом, как сильно они…

«Они жаждут!» - подумал он и заорал, остро ощущая свою безоружность:
        - Не подходите!
        В рюкзаке, что упал в пропасть, остались бутылки с соленой водой, чесночные головки, которые на всякий случай положила Нина, хотя никто не верил в силу этого растения, а еще - ножи…
        Как он мог забыть! Ведь один из ножей сейчас при нем! Илья выхватил его и принялся размахивать своим оружием из стороны в сторону.
        - Не сопротивляйся, - прозвучало то ли в его голове, то ли наяву. - Не нужно!
        Это произнесла Оксана - Илья встретился с ней взглядом. Она всегда была так красива? Он просто не замечал ее очарования или она стала красавицей только теперь, когда ночь поглотила ее душу?
        Илья с ужасом чувствовал, как Оксана овладевает его сознанием. Он гнал ее прочь, но мысли - вязкие, чужие, отвратительно-чувственные - заползали в мозг.
        - Убирайся, тварь! - зарычал он и замолотил руками с удвоенной силой. Вампиры двигались с дьявольским проворством, но все же он, судя по всему, задел кого-то, потому что упырь заверещал от боли.

«Серебро! Кажется, нож серебряный!»
        Круг упырей распался, и Илья, почувствовав новый прилив энергии, со всех ног рванул к корпусу:
        - Помогите! Мы здесь!
        Неведомая сила несла его вперед, он смотрел прямо перед собой и был уже так близко к крыльцу, что видел силуэты друзей за стеклянными дверями. Пот заливал лицо, перед глазами все плыло, и он скорее представлял, чем видел, как Арсений и Дима, припав к стеклу, решают, что делать: нужно помочь, но вдруг их заманивают в ловушку? Ведь солнце уже закатилось.
        Сам того не заметив, Илья запнулся, беспомощно замахал в воздухе руками и грохнулся на землю. Он упал неловко, бестолково, вытянувшись во весь рост. Марина перелетела через его голову, кувыркнувшись, как перекати-поле, опрокинулась на спину и застыла.
        Илья бросился к ней, но и вампиры тоже.
        - Отойдите от нее! - закричал он, почти не замечая резкой боли в ноге, которую он растянул или вывихнул. - А ну, пошли прочь!
        Нож пронзал пустоту. Придвинувшись к Марине, которая, раскинув руки, без сознания лежала на земле, Илья сел возле нее, готовый отбиваться до последнего. Он вопил, сам себя не слыша, а его враги подступали все ближе.
        В голове шумело, он не замечал, что со стороны корпуса к нему бегут люди. Выкрикивая что-то нечленораздельное, Арсений и Дима с разноцветными пульверизаторами для полива комнатных растений в руках вертелись на месте, разбрызгивая вокруг себя воду. Соленые брызги попадали на вампиров, заставляя их корчиться и шипеть, отворачиваться, загораживая лица. И все же они не отступали, лезли вперед с тупым упорством, пытаясь подобраться к людям.
        Илья кое-как поднялся. Боль в раненой ноге ослепила яркой вспышкой, но он отмахнулся от нее. До крыльца - а значит, спасения! - всего несколько шагов.
        - Держитесь ближе! - крикнул Арсений.
        Илья поднял Марину на руки, как жених - невесту, и, подволакивая ногу, потащился к крыльцу. Арсений и Дима шли рядом, с двух сторон прикрывая их, не давая вампирам приблизиться.
        Он добрался до ступенек. Из холла вихрем вылетела Нина.
        - Скорее, скорее! - приговаривала она, придерживая дверь для него и остальных.

«Неужели получилось?»
        Илья вошел в распахнутые двери, и ноги его подломились. Он упал на колени, думая только о том, как бы не причинить лишней боли Марине.
        Нина с грохотом захлопнула дверь. Арсений и Дима тяжело дышали. Илья сидел на полу, думая, что никогда не сможет подняться.
        - Все в порядке? - дрожащим голосом спросила Нина. - Они никого не… Никто не ранен?
        - Меня не задели, - ответил Арсений и посмотрел на Диму: - Ты как?
        - Нормально.
        Все трое поглядели на Илью. Он держался за ногу: перелома нет, вывиха тоже. Связки то ли порвал, то ли растянул - не смертельно, хотя и больно.
        - Что с вами произошло? Где доктор Дарко?
        Илья перевел взгляд на стеклянные двери, за которыми их поджидали вампиры. Было уже совсем темно. Только в этот момент он заметил, что на окна и двери наклеены листы бумаги.
        Нина, проследив за его взглядом, пояснила:
        - Это идея Васи. Мы весь день клеили страницы из Библии, тут их полно. Слава богу, в Сербии серьезно относятся к религии. - Должно быть от волнения, она тараторила без умолку. - Может, Священный текст остановит их? На окна спален тоже наклеили.
        - Ты не ответил, - с опаской сказал Арсений. - Что с доктором? Почему вы пешком?
        - Дарко погиб. - Илья покосился на Марину.
        Нина ахнула и закрыла лицо руками.
        - Это они… - начал было Дима.
        - Нет, Дарко не обратился. Он упал в пропасть. Еще днем.
        Илья в двух словах рассказал, что случилось.
        - Господи! - Нина плакала, отвернувшись к стене. - Все зря! Он погиб, а вам все равно не удалось остановить вампиров!
        - Нужно перенести Марину в комнату. Я не знаю, что с ней, но думаю…
        Дима направился к лежащей на полу директрисе, но Арсений выкрикнул:
        - Стой!
        Дима замер.
        - Не подходи! На ней кровь!
        - Конечно, она в крови, - с досадой сказал Илья. - Расшибла голову, я же объяснил.
        - И ты тоже!
        - Что - я?
        - Ты тоже в крови. Вы стояли там, рядом с ними. - Арсений смотрел на Илью. - Они могли укусить вас! Вспомни: ты говорил, чтобы мы не пускали вас обратно без проверки! Тем более после захода солнца. Сейчас уже ночь!
        - Ты прав. - Илья не мог не согласиться.
        Он указал на пульверизатор:
        - Что там - соль и остатки святой воды?
        Арсений кивнул, не сводя с Ильи напряженного взгляда.
        - Давай, что стоишь? Брызгай на меня!

«А вдруг он прав? - мельком подумалось ему. - Но я бы почувствовал, если бы меня укусили! Или нет?..»
        Не отвечая, Арсений выставил руку вперед, словно держал не пульверизатор веселенького розового цвета, а пистолет.

«Я как будто гигантский фикус. Или кактус», - чувствуя, уже второй раз за вечер, что вот-вот разразится истерическим хохотом, подумал Илья.
        Брызги попадали на кожу, не причиняя вреда. Арсений отвинтил крышку:
        - Сделай глоток.
        Илья глотнул. Соли не пожалели - вкус был противным, но, самое главное, питье не оказало на него никого воздействия.
        - Слава богу! - с облегчением выдохнул Арсений и взял у Ильи пульверизатор. - Извини, что сомневался.
        - Ты все правильно сделал. - Илья тоже немного расслабился. - Молодец.
        Он коснулся руки Марины и хотел сказать, чтобы Арсений поплескал и на директрису, но осекся. Он попытался нащупать пульс, но ничего не вышло. Рука была ледяная, как у мраморной статуи.
        Илья перевел взгляд на Арсения, чувствуя, как холодеет в желудке.
        - Кажется, пульса нет. Она… - Он умолк, не желая произносить этого вслух.
        - Умерла? - тихо спросил Дима.
        И в этот момент нога Марины дернулась.

«Я ошибся! Она жива!»
        Но обманывать себя было глупо.
        - Отойди от нее, быстро! - выкрикнул Арсений, и Илья послушался. Кривясь от боли, он встал, держась за стену. Нина подошла к нему - не то хотела помочь, не то искала защиты.
        По телу Марины словно прошел электрический разряд. Тонкие бледные пальцы сжались и снова разжались. Руки, извиваясь, пьяно зашарили в воздухе.
        Язык Ильи прилип к гортани.

«Я вижу это? Я действительно это вижу?»
        В следующую секунду покойница открыла глаза и села.
        В ее взоре не было ничего от прежней Марины - ни мыслей, ни чувств, ни боли. «Глаза - зеркало души», - пришло ему на ум. Если это правда, то эти глаза отражали пустоту. И в то же время пустота была бездонна - в ее глубину хотелось нырнуть, погрузиться, уйти с головой…
        - Илья, - скрежещущим, низким голосом сказала она, глядя прямо на него. - Ты помог мне, теперь моя очередь.
        Нина жалобно подвывала, как побитая собачонка, и это почему-то бесило.
        - Все не так плохо, как мы думали. - Теперь Марина улыбалась тягучей, ядовито-сладкой улыбкой. В розовых деснах блеснул белый рельеф зубов. - Наоборот, все очень хорошо. Мы ошибались: вечность - это прекрасно! Нет страха, нет боли. Подойди, и я покажу тебе. Я тебя поцелую, милый.
        Она облизнула губы, и Илья с ужасом почувствовал, что трепещет от желания и хочет этого - чтобы ее лицо оказалось близко-близко, рыжие волосы окутали его мягким облаком, а губы, теперь такие полные и желанные, коснулись его шеи.
        Марина довольно заурчала, поднимаясь с пола и не сводя глаз с Ильи. Ее челюсть выдвинулась вперед, зубы обнажились, но это больше не пугало. Нет, Илья не боялся - он предвкушал то, что должно было случиться. Как сквозь сон он услышал вдалеке высокий, холодный, злобный детский смех.
        Внезапно Марина отшатнулась, закрывая лицо руками. Из ее глотки летели хриплые гортанные звуки. Она шипела, пятилась, когда Арсений и Дима обливали ее соленой водой, и визжала от боли.

«Я смотрел ей в глаза! Еще секунда, и я позволил бы упырю вцепиться мне в глотку!»
        Эта мысль придала решимости. Илья поднял нож и бросился вперед.
        - Отойдите! - выкрикнул он, и Арсений с Димой послушно отпрянули.
        Нож вонзился в плоть вампира - рыхлую, студенистую, не похожую на упругое тело человека. Серебряное лезвие вошло в область сердца - и тварь, которая при жизни была директором Бадальской Бани, захрипела, вскинув руки, лицо исказилось от ненависти. Глаза закатились, тело выгнулось, словно пронзенное током, а потом опало. Содрогаясь и корчась, Марина повалилась на пол.
        Нина, Илья, Арсений и Дима, отступив от нее, смотрели, как богомерзкая жизнь, едва зародившись в теле Марины, покидает ее. Конвульсии еще продолжались, когда Арсений подошел и вылил на Марину остатки соленой воды.
        Тело вампира в последний раз дернулось и застыло. Все закончилось очень быстро - быть может, потому, что Марина едва успела обратиться и еще не обрела подлинной силы.
        Никто не мог произнести ни слова, все были слишком потрясены.

«Ее душа, - отстраненно подумал Илья, - спасена теперь? Или проклята?»
        И в этот момент откуда-то сверху раздался отчаянный женский крик.
        Глава седьмая
        - Я была уверена, что дети в безопасности, уверена… - Нина твердила это, как заезженная пластинка. - С девочками оставила Васю, с мальчиками - Катю, а дети постарше могли и сами… Я должна была помочь внизу! Все двери в спальни были открыты, чтобы они постоянно оставались на глазах друг у друга!
        Когда Илья и остальные прибежали наверх, там царил настоящий хаос. В коридор высыпали дети - многие плакали, старшие пытались успокоить младших, но и сами тряслись от слез и страха.
        Двери в спальню мальчиков и старших детей были открыты, как Нина и говорила. А вот та, что вела в спальню девочек, оказалась заперта. Катя дергала ее изо всех сил, но открыть не могла.
        - Что стряслось? - на ходу крикнул Илья. Он бежал, припадая на ногу, уже практически привыкнув к боли.
        - Она захлопнулась! Сама по себе, - повернув к нему заплаканное лицо, ответила Катя. - Я зову Васю, а она молчит!
        - Там кто-то плакал, - прохныкал один из детей.
        - Туда пролезли вампиры! - выкрикнул второй.
        Вот тут-то Нина и начала, ломая руки, повторять свою мантру.
        - Тише! - резче, чем собирался, приказал Илья. - Уведите всех от двери!
        Нина с Катей без лишних слов стали загонять детей в комнаты.

«Девчонка дергала ее на себя, а надо толкать», - мысленно отметил Илья.
        - Давай я! - Арсений встал рядом с Ильей. - Двери тут картонные, можно выбить ногой, я сумею. А ты ранен.
        Илья не стал спорить и посторонился. Арсений встал боком и ударил пяткой в место под ручкой. Дверь немного прогнулась, он ударил еще раз в то же место. С третьего удара дверь распахнулась, и Илья с Арсением вбежали в комнату.
        Внутри ярко горел свет, были включены все лампочки. Окно - нараспашку, легкая тюлевая занавеска колыхалась на ветру. Василина стояла возле окна, прижимая к груди темноволосую девочку лет шести.
        - Я не успела, - пролепетала Вася. - Простите, я не…
        Она уткнулась девочке в плечо и застонала.
        Нина, оттолкнув мужчин, вбежала в комнату и осторожно взяла ребенка на руки.
        - Все хорошо? Лиля, с тобой все в порядке?
        Девочка продолжала молча таращиться на всех круглыми совиными глазами.
        - Кажется, это шок, - сказал Илья.
        Он подошел к окну и выглянул наружу: аллея, освещенная светом фонарей, была пустынна. Илья закрыл окно и задернул шторы.
        - Здесь были еще две девочки, - сказал Дима.
        - Я не успела! - снова крикнула Василина, пряча лицо в ладонях. - Они… они их забрали!
        Арсений и Илья мрачно переглянулись. Что ж, яснее ясного: пока они внизу разбирались с Мариной, вампиры добрались до детей.
        - Пойдемте отсюда, - скомандовал Илья.
        Теперь они все собрались в самой большой из спален. Детей рассадили по кроватям, Лилю, которая по-прежнему ничего не говорила, уложили, укутав одеялом.
        - Никаких повреждений, - констатировала Нина, сидевшая рядом с девочкой. - Она просто очень напугана.
        Вася стояла, прижавшись к стене. Никогда прежде Илье не приходилось видеть ни на чьем лице такого отчаяния. Катя обнимала подругу за плечи, гладила по голове, желая успокоить, но, судя по всему, получалось у нее не очень хорошо.
        Как бы то ни было, нужно узнать, что случилось. Илья собрался задать вопрос, думая, как бы помягче его сформулировать, но спрашивать не пришлось - Вася заговорила сама.
        - Это была «воронка». Все шло хорошо, мы с девочками сидели, я им книжку читала, чтобы отвлечь. - Она всхлипнула. - Потом мы услышали ваши крики там, в холле, стало так страшно…
        - Хотели пойти, но Нина Алексеевна сказала, чтобы мы не вздумали спускаться, даже если что-то услышим, - вставила Катя.
        - Правильно сделали, что не пошли, - пробормотала Нина, должно быть, вспомнив недавнюю сцену.
        - Мы сидели, и тут… Так внезапно все навалилось. - Вася сжала руку подруги. - Я ослепла, оглохла, ничего не видела!
        - А дверь захлопнулась! - добавила Катя. - Только что была открыта, а потом раз - и все.
        - Сама собой? - уточнил Дима.
        - Я ее не закрывала, - проговорила Вася. - По крайней мере, не помню этого.
        - Хорошо, а дальше? - Илья догадывался, что услышит, и оказался прав.
        - Когда все закончилось, я вынырнула из «воронки» и увидела, что Лиля стоит на подоконнике. Я бросилась к ней, схватила. А потом вы сломали дверь. Простите меня, я… Пока меня тут не было, они как-то выманили детей, - упавшим голосом закончила Вася.
        - Перестань! Ты ничего не могла сделать! - горячо воскликнула Катя. - Ты же не можешь себя контролировать в такие моменты!
        - Откуда тебе было знать, что это произойдет? Никто и не думает тебя винить! - поддержал ее Арсений, но Вася, казалось, не слышала:
        - Я всех подвела. Почему со мной это происходит?!
        В ее словах звучала слишком хорошо знакомая Илье горечь, мука. Он знал, что это такое - изводиться от вины без возможности получить прощение и простить себя самого.
        - Они правы, - сказал он, глядя Васе в глаза. - Не кори себя. Скажи, что ты видела в «воронке»? Это может быть важно.
        Вася поглядела на него, словно впервые видела. Как будто до той минуты не отдавала себе полного отчета в том, что происходит, а сейчас вдруг осознала.
        - Я была на той площадке, «Камена длан». - Вася прикусила губу. - Доктор Дарко упал, верно?

«И впрямь ясновидящая, - подумал Илья. - Как после такого не верить в экстрасенсов? Она не могла этого знать!»
        - Так и было, - вместо него ответил Арсений.
        - А Марина? - спросила Вася. - Что с ней?
        - Ты не видела? Она тоже погибла. - Илья внимательно наблюдал за Васей.
        По ее лицу пробежала тень, она судорожно вздохнула:
        - Нет, меня там не было… В смысле, в «воронке». Я не видела ее смерти. - Девушка опустила голову. - Знаю только, что Вриколакоса в могиле не оказалось, только бесполезные кости. Вриколакос восстал в ином теле.

«Так я и знал», - почти невозмутимо подумал Илья.
        Правду говорят: ко всему человек привыкает.
        - Раньше я не понимала, но теперь знаю: Сомов вроде меня, - продолжала Вася. - У него тоже бывало что-то типа «воронок». То есть не совсем так, по-другому. Он слышал голоса, кажется, постоянно, с детства, хотя пытался это скрывать. Был как сверхчувствительная антенна. Вриколакос позвал из могилы, и он отозвался. Не знаю, как долго он сопротивлялся и сопротивлялся ли вообще. Но в итоге помог вампиру вернуться: Вриколакос пробрался в него, как вор в чужой дом, и теперь обитает внутри.
        - Значит, Сомов, - сказал Илья.
        Вася склонила голову.
        - Мы ошиблись, а Дарко и Марина погибли, - безжизненным голосом сказала Нина. - Хуже всего, что мы понятия не имеем, где он. А когда нас спасут - если спасут! - он выберется вместе с нами. Эпидемия все равно начнется. Нам ведь никто не поверит.
        - Неправда, - неожиданно твердо возразила Вася.
        Все головы повернулись к ней.
        - У Сомова, то есть у Вриколакоса, нет гроба и могилы, но я знаю, где он бывает днем. Я видела!

…Ближе к утру Илье удалось немного поспать. Они так и ночевали все вместе в одной комнате, а если кому-то нужно было в туалет, шли по двое. Никто ни на секунду не оставался в одиночестве, и ночь не принесла новых потерь.
        Вася немного успокоилась, перестала грызть себя. Илья надеялся, что она сможет как-то пережить случившееся, не отравляя свою жизнь чувством вины. Тем более что увиденное ею должно было помочь остановить эпидемию.
        - Утром мы отыщем его, - сказал Арсений. - Ты всех спасешь. Уже спасаешь.
        - Но будет уже не суббота, а воскресенье, - неуверенно произнесла Нина. - Вдруг ничего не выйдет?
        - Остается надеяться, что получится. - Илья и сам думал об этом. - Во всяком случае, нужно попытаться.
        Утро выдалось солнечным, да и день обещал быть ясным: ни единого облачка. «Отличный денек для охоты на вампиров», - подумал Илья, чувствуя себя немного глупо.
        Они с Арсением раньше всех спустились в холл, чтобы убрать тело Марины. Илья смотрел на бывшую директрису, на ее жалко, как у сломанной куклы, вывернутые руки, начинающие мутнеть глаза, и чувствовал, как в нем поднимается злость.
        Марина, Дарко, все дети, даже Сомов - невинные жертвы кошмарного, почти фольклорного монстра. Их жизни оборвались несправедливо, жестоко, и единственное, чем они заслужили смерть и проклятие, - оказались в ненужное время в ненужном месте.
        - Я думал, она будет выглядеть по-другому, - сдавленным голосом сказал Арсений. - Она просто… мертвая. А в кино вампиры при свете дня…
        Он не сумел договорить.
        - Должно быть, потому, что она только-только обратилась и еще не успела никого укусить, - сказал Илья, вспомнив, как сам едва не стал первой жертвой Марины. - Давай поторопимся, пока кто-то еще не спустился и не увидел ее.
        Они перенесли тело в подвал и накрыли покрывалом. Илья прикоснулся к векам Марины и опустил их, словно зашторив окна.

«Прости, - подумал он. - Я не сберег тебя… И его тоже».
        Нина и Катя кормили всех завтраком в столовой.
        - Выпейте кофе. - Нина подала им с Арсением чашки, и Илья с наслаждением сделал глоток. - Вот бутерброды.
        - Где Вася? - спросил Илья, оглядывая зал, который был слишком велик для их маленькой компании выживших.
        - Сказала, что не хочет есть. - Катя вздохнула: - Переживает.
        - А как Лиля?
        - Спит, - ответила Нина. - Не могу разговорить ее. Похоже, потребуется помощь психолога.

«Или психиатра, - подумал Илья. - Кто знает, что видела эта бедняжка».
        Когда Илья, Дима, Арсений и Вася вышли из корпуса, было почти девять утра. Нина и Катя остались с детьми - притихшими, бледными, испуганными.
        Кто знает, как все это отразится на них, смогут ли они забыть то, что тут творилось? Эти дети и без того страдали - кто в большей, кто в меньшей степени. Всех привело сюда заболевание, атаковавшее их легкие, но вместо лечения они получили глубокую психологическую травму.
        О том, что сейчас происходит в России с теми детьми, которые успели уехать из Бадальской Бани, и с их близкими, даже думать было страшно.
        Обратились ли дети или их время еще не пришло и они все еще на границе между жизнью и смертью? Ведь не все обращаются одинаково быстро, а уезжали они, будучи еще живыми!
        Начала ли уже расползаться эпидемия или пока нет?
        Оставалось надеяться лишь на то, что Илья и его друзья сумеют остановить Вриколакоса, а вместе с ним - распространение мора, так что зараженные не смогут заразить остальных.
        Но даже когда (если!) монстр заснет вековым сном - что после этого станет с несчастными, ставшими жертвами вампира? Может быть, те, кто еще не успел обратиться - умереть и вновь восстать, - смогут вернуться к нормальной жизни? Или так и будут жаждать крови и их будут до конца дней держать в психлечебницах, пытаясь лечить от неведомого недуга и изолируя от общества?
        А умершие и снова ожившие - что будет с ними? Кто вгонит им в сердце кол? Любящие родители?..
        Сколько вопросов и ни одного точного ответа.
        Сколько трагедий и боли…
        - Держитесь вместе, не отходите друг от друга, - сказал Нине Илья, прогоняя тяжелые мысли. - На этот раз мы будем совсем рядом, так что скоро увидимся.
        - Конечно, - ответила она и слабо улыбнулась.
        Что-то промелькнуло в ее глазах - легкое, неуловимое, - и внезапно Илья с удивлением понял, что нравится этой милой девушке.
        На краткий миг ему показалось - у них могло бы получиться, но он точно знал, что это лишь иллюзия. Слишком многое отделяло их друг от друга. Время, когда Илья мог строить планы и смотреть вперед, прошло навсегда. Теперь он только оглядывался назад и скорбел. Причем число людей, по которым он горевал, только увеличивалось.
        - Все наладится, - сказал он Нине, думая о том, что не позволит чему-то плохому навредить ей.
        Вася шла с Арсением и Димой, и Катя, которая стояла тут же, рядом, глядела на них с тоской. То ли боялась за друзей, то ли ревновала Арсения к подруге, а скорее всего - все вместе.
        Ее интерес к Арсению был виден невооруженным глазом, и Илья подумал, что любовь - действительно самое великое, всеобъемлющее, вечное чувство. Пока люди способны любить, они непобедимы. Если даже в такой ситуации сердца тянутся друг к другу, то человечество никому не одолеть.
        Никому - и Вриколакосу тоже.
        Глава восьмая
        До заброшенного корпуса дошли быстро, несмотря на то что Арсению и Диме пришлось тащить с собой немалый вес. Илья тоже нес рюкзак, но поменьше: нога беспокоила, ступать на нее было больно. Он наложил повязку - хорошо, что нашелся эластичный бинт.
        - Надо бы, наверное, полежать пару дней, - вздохнула Нина.
        - Выберемся отсюда - успею належаться, - отшутился Илья.
        Вася с Арсением уже стояли возле дверей корпуса.
        - Сто раз там все осматривал. Не понимаю, как мог не заметить убежище? - сказал Илья, подходя к ступенькам.
        - А я никогда там не была. - Вася слегка нахмурилась, должно быть, подумала, вдруг она ошиблась. - Но ясно все видела.
        Илья достал ключи, отпер дверь, и они вошли внутрь. Там было сумрачно, пахло пылью, сыростью, мокрой штукатуркой.

«Мне страшно?» - спросил себя Илья и не смог ответить. Он ощущал гнетущую атмосферу этого здания, ему хотелось уйти отсюда, не успели они ступить и двух шагов, но страха… нет, кажется, не было.
        Было желание остановить то, что происходило. Была злость. И еще что-то, чему он пока не мог найти названия.
        - Куда дальше? - спросил Дима.
        Вася осмотрелась и ткнула пальцем в сторону подвала:
        - Вон туда. Он там.
        Друзья добрались до двери, ведущей в подпол. Она была тяжелая, надежная на вид, совсем не такая, как та, что Арсений выбил ночью.
        - Нам нужно вниз, - сказала Вася.
        Илья сунул ключ в скважину, повернул, но, когда попытался открыть, ничего не вышло.
        - Заперто изнутри.
        Арсений посмотрел на Илью. Вася, судя по всему, не ошиблась. Сомов пережидает день именно там.
        - Есть какая-то задвижка? Щеколда? - спросил Дима.
        Илья задумался, припоминая.
        - Обычный шпингалет, «собачка», если не ошибаюсь.
        - Придется опять выбивать.
        На этот раз Арсений с Димой вышибали дверь по очереди, и пришлось немало потрудиться, прежде чем им это удалось.
        Вася стояла в стороне, вытянувшись в струну и переплетя пальцы. Вся поза ее выражала сильнейшее нервное напряжение, и Илье стало жаль девочку. Нелегко ей приходится! Как бы он чувствовал себя, зная, что у него ни с того ни с сего может случиться приступ и то, что он увидит, скорее всего, не будет милым и приятным взору?
        Дверь отворилась с оглушительным грохотом, едва не слетев с петель.
        - Молодцы, ребята! - похвалил Илья. Вася неуверенно улыбнулась.
        В подвале было темно, так что все включили фонарики. После аварийного отключения электричества в здании не было.
        - Осторожно, не свалитесь, - предупредил Илья. - Ступени каменные, широкие, но все равно держитесь за перила и смотрите под ноги.
        - Как здесь воняет, - глухо проговорил Дима.
        Запах действительно был, причем усиливался по мере того, как они спускались. Тухлый, тошнотворно-сладковатый запах гнили, мертвечины прилипал к коже, пропитывал одежду, вызывал рвотные позывы. Все дышали мелко и часто, пытаясь не пустить в себя этот смрад.
        Когда Сомов устроил здесь бойню, приколотив всюду трупы животных, запах тоже был, но все же не настолько густой и омерзительный. Илья осветил стены подвала: никаких тушек зверей и птиц не видно. Но он и без того знал, что источник запаха - вовсе не мертвые животные.
        - Надо отодвинуть от стены вон тот шкаф, - проговорила Вася, - за ним должна быть дверца. Там прежде хранили уголь для каминов, но сейчас его нет.
        - Сейчас там Сомов-Вриколакос. - Арсений уже шел в нужную сторону. - Димка, давай опять за работу!
        Илья не раз видел шкаф, на который показывала Вася, но понятия не имел, что за ним есть дверь. Скользил взглядом, не замечая.

«В сущности, мы не замечаем очень многого. И многое видим не таким, каково оно на самом деле», - пришло ему на ум.
        Шкаф был невысокий, скорее, даже не шкаф, а комод. Илья выдвинул один из ящиков, посветил внутрь и увидел стопки бумаг: пожелтевшие от времени счета, квитанции, служебные записки.
        - Видимо, архив, - сказал Арсений. - Минувших лет свидетели немые.
        Похоже, это была цитата - Илья не узнал автора, но уточнять не стал.
        Дима с Арсением отодвинули шкаф от двери, что не потребовало больших усилий. Судя по следам на пыльном полу, делалось это далеко не в первый раз. Возле двери мерзкий запах усилился.
        - Как Сомов там замуровывается? - протянул Дима. - Он же внутри.
        - Это не самое удивительное, на что он способен, - заметил Арсений.
        Дверь была низкая, в половину человеческого роста. Чтобы попасть внутрь, пришлось бы согнуться в три погибели. Замка не было, дверь оказалась просто притворена. Должно быть, Вриколакос чувствовал себя защищенным и не опасался вторжения.
        Нужно было открыть дверь, но никто не решался. Вася стояла поодаль, рядом с Димой. Они держались за руки, как перепуганные, потерявшиеся дети. В сущности, они и есть дети. И Арсений тоже совсем мальчишка.

«Я должен это сделать», - подумал Илья, но, когда он потянулся к дверце, Арсений, опередив его, толкнул ее.
        Издав скрип, похожий на старческое кряхтение, дверь отворилась, и Илья посветил внутрь. Узкое и тесное помещение было похоже на гроб. Вонь гниющей плоти ударила в нос с такой силой, что Илья с Арсением отшатнулись, прикрывая лица.
        Сомов лежал прямо на голом полу, ногами к выходу. На вид - обычный подросток, в джинсах и мятой грязной футболке. Но это было лишь первое впечатление.
        Парнишка был мертв, но мертвым не выглядел. Смерть не обезобразила его лица, а, напротив, сделала его прекрасным. Кожа существа была безупречной, сливочно-гладкой, как у младенца, никаких неровностей или прыщей. По щекам разлился румянец: под кожей, казалось, бурлили живительные соки, оно словно светилось изнутри.
        Илья почувствовал исходящую от спящего вампира силу: эти импульсы были подобны волнам прилива, они накатывали раз за разом, подступали к самому горлу, парализовывали.

«Не смей, жалкий человечишка! Уйди прочь и оставь меня в покое!» - прозвучало не то в голове Ильи, не то в темноте подвала.

«Он ведь жив! Это никакой не Вриколакос, а просто мальчик - прекрасный маленький принц…»
        Илья резко выпрямился, отгоняя наваждение.
        Арсений смотрел на вампира, не отрывая зачарованного взгляда, и лицо его было пустым и сонным. Илья схватил его за плечи и развернул к себе:
        - Не смотри на него!
        На долю секунды показалось, что Арсений вцепится ему в глотку - такая злоба отразилась на его лице, но все тут же прошло.
        - Я слышал, как он… Вы слышали? - растерянно спросил он.
        - Не важно. Он морочит тебя и всех нас. - Илья посмотрел на Васю и Диму, которые стояли рядом. - Надо вытащить его из каморки. Мы с Арсением сделаем это, а ты возьми гвоздодер и убери с окна доски. Солнечный свет его ослабит.
        Дима немедленно бросился к рюкзаку, и вскоре они услышали, как он сражается с досками. Вася пошла помочь ему.
        - Готов?
        Арсений сжал челюсти и коротко мотнул головой.
        Илья, стараясь побороть отвращение, взял Сомова за худенькие костлявые лодыжки и стал тянуть наружу. Сомов был тощий, но его тело словно налилось свинцом. Он не сопротивлялся, но сдвинуть его с места не получалось.
        - Ты за одну ногу, я за другую, - предложил Арсений.

«Тянут-потянут - вытянуть не могут», - пришло Илье в голову.
        Вместе они вытащили вампира из его укрытия. Как выяснилось, Дима с Васей тоже сделали свою часть работы: доски больше не загораживали окно, и фонари были не нужны.
        - Он шевелится! - вскрикнул Дима.
        Свет, даже такой слабый, определенно причинял вампиру неудобство. Глаза бешено ворочались в орбитах, пальцы хватали воздух, ноги дергались. Верхняя губа задралась, как у бешеной собаки, обнажив массивные клыки.
        Вася закричала, отпрянула к стене.
        - Пора приступать! - громко сказал Илья, и Арсений тут же метнулся к рюкзаку. Просто бесценный помощник, подумалось ему: собранный, не задающий лишних вопросов.
        Дима тоже подошел к рюкзаку и достал молитвослов. Роли они распределили заранее: ему выпало читать священные тексты. Никто из них не был набожен и не знал наизусть молитв, как, например, погибший Дарко, поэтому они понятия не имели, что именно следует выбрать. В итоге решили, что подойдет «Отче наш» и молитвы, защищающие от нечистой силы.
        Вытащив книгу, Дима, запинаясь и путаясь, забубнил малопонятные слова. В смысл никто не вникал, но звучало, как ни странно, успокаивающе. Под это монотонное бормотание Арсений и Илья достали семь ножей - один старинный, с серебряным лезвием, остальные обычные, кухонные, - и бутыли с соленой святой водой. Святой воды оставалось совсем немного, но Илья надеялся, что дело все же не в количестве, а в качестве.
        Сначала нужно было вонзить ножи, потом полить тело водой.
        - Первый - в сердце, - сказала Вася заторможенным, как во сне, голосом.
        Сделать это предстояло Илье: кто еще мог взять на себя такое? Несчастные дети и без того натерпелись. Внутри у Ильи все переворачивалось, но он не мог выказать слабости и страха.

«Не делай этого! Иначе станешь убийцей! Перед тобой всего лишь ребенок!»
        Илья потряс головой, отгоняя непрошеные лукавые мысли.
        Более не раздумывая, он склонился над вампиром, старательно отводя взгляд от его лица, примерился и вонзил серебряный нож в сердце адского создания.
        Лезвие вошло легко - тело было студенистым, как у Марины. Кровь брызнула ярким фонтаном, заливая грудь вампира, обагряя руки и лицо Ильи. Запах, наполнивший подвал, был острым, металлическим, густым. Вампир забился, задергался, колотя пятками и кулаками о деревянный пол.

«Оставь меня, ты, жалкий неудачник! Не смей! Не смей!» - завывал чей-то голос, сводя с ума, разрывая мозг.
        - Убирайся прочь из моей головы! - закричал Илья, чувствуя, как внутри него поднимается красная, горячая волна безумия.

«Еще шесть ножей! Как я смогу?»
        Дима читал все громче и громче, голос его постепенно окреп, словно у настоящего священника. Он перестал путаться в словах, как будто точно зная, о чем идет речь в молитве.
        - Следующий, быстро! - крикнул Илья, намереваясь пронзить горло вампира, и Арсений вложил нож ему в руку.
        Когда Илья снова воткнул свое оружие, огромные, налитые кровью глаза существа широко распахнулись. Рот тоже раскрылся: челюсти разошлись широко, как у пираньи, и оттуда хлынул поток крови. Вампир пронзительно верещал, и этот звук ввинчивался внутрь, как сверло, проникал под кожу, заставляя плоть отделяться от костей.

«Не останавливайся, только не останавливайся!»
        Следующий нож вошел в пах, другие четыре - в запястья и ступни. Руки и ноги вампира трепыхались, как куриные лапы, кровь лилась и лилась алым потоком.
        Вонзив последний нож, Илья отпрянул и повалился на пол, наблюдая, как Арсений поливает дергающееся тело вампира водой. Казалось, это была кислота - адово создание таяло, растворялось, оплавлялось, как свеча.
        Вскоре все было кончено.
        - Он не поднимается больше? - спросил Дима.
        Илья хотел ответить, но не смог. Из него будто выкачали все силы - даже слова не вымолвить. Однако расслабляться было рано: заключительная часть операции еще впереди.
        Вася сказала, что в заброшенном корпусе могут спать и другие вампиры - те, кого обратил Вриколакос. Можно было найти их и перебить поодиночке, забив в сердце кол, как делали борцы с нечистью в прежние времена, но Илья предложил другой план, и теперь им предстояло реализовать задуманное.
        - Пожар - вот что мы устроим, - сказал он вчера. - Огонь убивает вампиров, так что они все сгинут, сколько бы их там ни было. Но еще это будет нечто вроде сигнального костра. Нам не придется сидеть, гадать и ждать у моря погоды.
        - Правильно! - подхватил Арсений. - По-моему, отличная идея!
        - В окрестных селах живут люди, надеюсь, кто-то заметит пламя и дым.
        - Может, службы по охране природы подумают, что лес горит, и спасут нас! - с воодушевлением воскликнул Дима.
        Конечно, риск был: решили использовать все запасы спиртного, да вдобавок, если понадобится, часть горючего, и потушить пожар им самим не удастся. Но все же Илья думал, что игра стоит свеч. Их должны были заметить!
        Спустя несколько часов, глядя, как огонь пожирает старое здание и вырывается из окон, слушая, как ревет пламя, трещат доски и рушатся перекрытия, Илья надеялся, что помощь скоро подоспеет. Они подожгли здание ближе к вечеру: огонь будет лучше виден на фоне темнеющего неба.
        - Что мы скажем полиции? - спросила Нина, которая стояла рядом.
        - Удобную полуправду. Если начнем говорить о вампирах, нас упекут в дурдом.
        - Никто не слушал Милицу, и нас не послушают, - прибавил Арсений.
        - Скоро все будет позади. - Судя по голосу, Катя улыбалась. - Мы - охотники на вампиров, и мы выжили!
        - Могли и не выжить, между прочим, - заметил Арсений.
        - Не могли! Главные герои всегда выживают! - Катя засмеялась, и Дима с Васей тоже.

«В собственной жизни все мы главные герои и тем не менее рано или поздно погибаем», - подумал Илья.
        Но девочка права: кажется, все получилось как надо. Они справились.
        - Смотрите! - закричал кто-то из детей. - Вертолет! Я вижу вертолет!
        Глава девятая
        Ближе к ночи спасательные работы уже подходили к концу. Пожар потушили, и на месте старого корпуса остались черные, дымящиеся руины. Внутри все выгорело, торчали лишь полуразрушенные обугленные стены и покореженная арматура.
        Вертолет вмещал только девять человек, так что для эвакуации пострадавших понадобились два рейса. Первыми забрали младших детей, скоро вертолет должен был вернуться за всеми остальными.
        Илья, Нина, Арсений, Вася, Катя и Дима стояли на автостоянке, ожидая посадки. Операцией по спасению заправлял крупный, почти как доктор Дарко, мужчина с кривым носом и шапкой густых волос. Илья позабыл его имя, хотя тот назвался.
        То, что рассказал ему Илья и остальные, он выслушал с печально-недоверчивым видом, как будто думал, что ему врут в глаза, и очень переживал по этому поводу.
        - Странно, - это слово он повторял чаще остальных. - Значит, главврач, директор и ее заместитель решили поискать другую дорогу? Доктор Дарко прожил в этих местах лет десять и не знал, что ее нет? Странно. Значит, он сорвался со скалы, а потом произошла авария, и Марина Стоянович погибла, а вы притащили ее сюда?

«Ты еще толком не осмотрел ее тело и не заметил ножевую рану, - подумал Илья. - А нам предстоит объяснить, зачем понадобилось пронзать покойницу ножом».
        - Когда тащил, она была жива.
        - Потом, значит, умерла. И вы перенесли ее тело в подвал. Хорошо. А этот мальчик Сомов, выходит, сбежал и столько дней прятался в старом корпусе, а вы не могли его найти?
        - Мы искали, но…
        - Да-да, я понял. И другие дети сбежали, он их как-то выманил. В итоге Сомов или кто-то из них поджег здание, воспользовавшись запасами спиртного и дизельного топлива. И вы ничего не заметили - ни пропажи, ни перемещений детей. Странно.
        - Видимо, Оксана, руководитель группы, заметила. Она побежала…
        - Разумеется. Она побежала туда раньше других и пропала. Предположительно сгорела. Сомов и другие дети - тоже. Так много трагических случайностей, да? - Взгляд его стал еще печальнее. - Странно.
        Ни Илья, ни остальные больше ничего не рассказывали. Конечно, будет расследование, им зададут много вопросов, но все будут раз за разом повторять одно и то же. И когда-нибудь расспросы прекратятся.
        Илья думал о другом, и, по правде сказать, ему не было дела, верит ли кривоносый полицейский хоть одному его слову.
        - Вы слышите?
        Оказывается, он обращался к Илье.
        - Что, простите?
        - Я спросил, слышали ли вы нелепицы, о которых говорила одна местная жительница, Милица? Нет? Странно. Многие слышали и даже верили. Некоторые уехали из соседней деревни, Бадаля, и отказывались работать в Бане. Вы же, наверное, заметили, что почти все сотрудники уволились?
        - Простите, я забыл в кабинете свои лекарства. - Полицейский мешал своей болтовней, отвлекал.
        - Конечно, конечно. Мы с вами еще успеем все обсудить. Только поторопитесь. Вертолет уже…
        - Да, я понимаю, - досадливо бросил Илья, думая только о том, чтобы полицейский не увязался за ним.
        Илья пробыл в главном корпусе не больше десяти минут, а когда вышел, увидел, что вертолет уже садится.
        Времени совсем не оставалось.
        Его друзья и соратники, как выразилась Катя, охотники на вампиров, стояли маленькой тесной группой. Сумки и рюкзаки притулились у их ног. Илья смотрел на них и думал, как сильно они сблизились за эти дни. Сейчас им всем кажется, что они друг для друга роднее самых близких друзей, потому что кто может понять тебя лучше человека, с которым вы вместе, плечом к плечу, сражались с врагом и смотрели в лицо смерти? Не потому ли так крепка фронтовая дружба?
        Да, они сблизились, но, быть может, спустя короткое время им захочется забыть эти дни, вымарать из памяти трагедию и смерть, и тогда свидетели этого ужаса станут досадным напоминанием.
        Но, как бы то ни было, сейчас Илья не мог ни с кем из них посоветоваться. Решение ему предстояло принять самому. С другой стороны, приходим в этот мир и уходим из него мы тоже в одиночестве, и никто не в силах пройти этот путь за нас. Так чему здесь удивляться?
        Нина, словно почувствовав его взгляд, обернулась и помахала рукой. Илья поднял руку в ответном жесте и, все еще прихрамывая, спустился по ступенькам.
        - Через пять минут улетим отсюда, - сказала Нина, когда он подошел к ним. Кажется, ей хотелось сказать ему что-то еще, но он мельком улыбнулся ей и повернулся к Василине:
        - Можно тебя на секундочку?
        Девушка слегка удивилась, но отошла.
        В стороне от вертолета на стоянке была припаркована единственная машина, принадлежавшая Марине. Хозяйка уже никогда не подойдет к ней, не сядет за руль, не отправится в путешествие.
        - Что-то случилось? - встревоженно спросила Вася.
        - Кажется, да.
        Илья посмотрел на нее. В свете фонаря лицо девушки казалось болезненно-желтоватым, светлые глаза отливали серебром.
        - Я нашел кое-что в машине Марины. Ты должна взглянуть. Думаю, мы все ошибались.
        - Насчет чего?
        Он сделал шаг к автомобилю. На лице Васи отразилось сомнение.
        - Ну же, давай! - поторопил Илья. - Потом будет слишком поздно.
        Автомобиль мигнул фарами.
        Вася пошла за ним, оглянувшись на друзей. Катя заметила, что они идут к машине, и крикнула:
        - Куда вы? Посадка начинается!
        - Садитесь, мы сейчас! - крикнул Илья, похвалив себя за то, как невозмутимо звучит его голос.
        Он открыл пассажирскую дверцу и поманил Васю к себе:
        - Смотри!
        Девушка подошла ближе.
        - Вриколакос все это время был вовсе не в Сомове. Да, поначалу он занял его тело, Сомов помог ему восстать, но после тот покинул своего помощника. Вриколакос обманул нас - сдал нам мальчишку в надежде, что мы клюнем на приманку и поверим. - Илья увидел, что Кати и Димы уже нет на стоянке, а Нина поднимается по трапу вслед за ними. - Мы поверили, устроили весь этот маскарад и убили обычного вампира, пешку, рядового армии Вриколакоса. Эпидемия не остановлена! Но я знаю, в ком сейчас Вриколакос, и у меня есть доказательство - вот, смотри!
        Илья указал внутрь салона, и Вася, больше не колеблясь, подошла к машине и заглянула внутрь, не понимая, что он имеет в виду.
        - Я не…
        Василина выпрямилась и посмотрела на Илью, который впился взглядом в ее лицо:
        - Это ведь ты, верно?
        Теперь он отчетливо видел, что ее глаза горят серебристым светом, словно монетки, в них поселились холод и мрак, которых прежде не было.
        - Ты не докажешь, - прошептала она. - Никто тебе не поверит.
        Вместо ответа Илья сделал то, к чему готовился: левой рукой он вынул из кармана серебряную ложку и прижал ее ко лбу Васи, а когда она, не ожидая этого, отпрянула и закричала, сильно ударил в висок.

«Ты никогда прежде не бил женщин!» - пискнул внутренний голос.
        - Но это и не женщина, - вслух проговорил Илья и, не теряя времени, затолкнул потерявшую сознание Васю в автомобиль.
        - Эй, ты что делаешь? - от вертолета к ним бежал Арсений. - Вася!
        - Уйди, не лезь! - выкрикнул Илья, обежал автомобиль и распахнул водительскую дверцу. - Это не Вася!
        Василина лежала, уткнувшись головой в стекло. Но долго ли она пробудет в таком состоянии?
        Около вертолета началась суета: крики Арсения привлекли внимание, и к ним уже бежали двое. Времени в обрез. Илья хотел забраться в машину, но Арсений схватил его за руку:
        - Ты чокнулся?
        Объяснять было некогда.
        - Прости, - пробормотал Илья и ударил Арса. Тот повалился на асфальт, но тут же начал вставать. Из его носа лилась кровь.

«Кажется, сломал».
        Илья заскочил в машину, захлопнул дверцу, сунул ключи в зажигание и повернул.

«Не заведется!»
        Но она завелась.
        Арсений, с залитым кровью лицом, колотил по стеклу и кричал, сзади уже приближались люди, тоже выкрикивая что-то на ходу, но Илья не обращал внимания.
        Автомобиль рванул с места и помчался прочь.
        Погони бояться не стоило: на стоянке не было других автомобилей, спасатели прилетели на вертолете. Не на велосипедах же им бросаться за ним!
        Илья боялся, что вслед станут стрелять, пробьют колеса или бензобак. Но стрелять, похоже, опасались: темно, можно промахнуться, ненароком причинить вред Василине. А может, была иная причина, но только Илья вылетел на дорогу, ведущую в горы, никем не остановленный.
        Он не думал о том, что сейчас творится в головах его друзей. Наверное, они решили, что Илья свихнулся. «Это не Вася!» - вот все, что слышал Арсений, да и слышал ли? Понял ли, что выкрикнул Илья?
        Впрочем, это не имело никакого значения.
        Надо отъехать подальше, а потом остановиться и сделать укол. Вася не успела обратиться, тело, которое подчинило себе чудовище, пока еще человеческое (хотя уже не выносит серебра!), так что препарат должен подействовать.
        Илья вел машину уверенно, будто и не было долгого перерыва, паники и страха сесть за руль. Наоборот, он поймал себя на мысли, что получает удовольствие, управляя автомобилем; им владеет пряное, чуть подзабытое, но пьянящее чувство, которое может подарить движение на большой скорости.
        Вопреки опасениям, ему не пришлось уговаривать себя и преодолевать внутреннее сопротивление, как долгие месяцы после смерти Славицы. Интересно, что сказали бы психологи? Клин клином вышибло, один стресс помог преодолеть другой? Он просто подошел к машине и подчинил ее себе, как раньше.
        В какой-то момент его накрыло чувство дежавю: узкая дорога, большая скорость, ночь и женщина рядом. Руки, сжимающие руль, задрожали, но он отогнал непрошеные мысли. Нужно сосредоточиться: от того, справится ли он, зависит слишком многое.
        Илья догадался слишком поздно, и времени на обдумывание не было, однако пока все шло хорошо. Теперь, оглядываясь назад и анализируя, он не мог понять, как они раньше не заметили того, что открылось ему.
        Но, с другой стороны, если бы не Лиля, Илья и сейчас спокойно садился бы вместе с другими в вертолет, а полицейское расследование казалось бы ему самой большой проблемой.
        Нина вывела Лилю на крыльцо вместе с другими детьми, чтобы посадить в вертолет. Все это время девочка была в спальне, не вставала с кровати и по-прежнему ни с кем не говорила.
        Оказавшись на улице, Лиля замерла, уставившись в одну точку, и на лице ее был написан обволакивающий, всепоглощающий ужас, который невыносимо наблюдать у ребенка.
        Нина была занята с другими детьми, никто не заметил этого, а Илья подошел ближе и проследил за ее взглядом. Лиля смотрела на Васю.

«Разве так она должна смотреть на свою спасительницу?» - промелькнуло у него в голове. Он присел рядом с девочкой и взял ее за руку.
        - Почему ты боишься Васю? - тихо спросил он. Лиля молчала. - Не волнуйся, никто не слышит. Ты можешь сказать мне. Пожалуйста, не молчи!
        Девочка посмотрела на него глазами-плошками и прошептала:
        - Это не Вася.
        Илья был так ошарашен, что не смог ответить.
        - Она не отводила нас от окна.
        Нина, которая так ничего и не поняла, повела Лилю на посадку вместе с другими детьми. Девочка ушла, а Илья остался на крыльце как громом пораженный.
        Перед глазами встала увиденная ночью картина: Вася стоит возле окна с Лилей на руках. Они сразу решили - да она сама так сказала! - что она успела оттащить девочку от окна.
        Но ведь все могло быть совсем наоборот. Вполне возможно, что Вася просто не успела передать Лилю тому, кто поджидал детей в ночи!
        Стоило ему осознать это, как память принялась услужливо подсовывать и другие факты - незначительные по отдельности, но складывающиеся в цельную зловещую картину.
        Вася обладала экстрасенсорными способностями, как и Сомов, и потому в ту ночь, провалившись в одну из «воронок», больше не вернулась обратно, ее место занял Вриколакос.
        Это он - еще бы ему не знать! - сказал, где прячется Сомов, привел их к его логову и заставил делать то, что ему было выгодно.
        Илья ведь заметил, что Вася ничего не ела утром в столовой, но списал это на чувство вины и волнение.
        Прежде он постоянно видел на ее груди серебряный крестик на толстой цепочке, запомнил, как, провожая их с Дарко и Мариной, она машинально теребила его. А сейчас, в эту самую минуту, глядя на Васю, он видел, что ни цепочки, ни крестика у нее нет.
        Вася - идеальная кандидатура для того, чтобы спрятаться: никто не заподозрит ее, ведь она первой почувствовала неладное, видела вампиров в своих фантомных грезах, была в первых рядах сражающихся.
        Милая, нежная, она смеялась, говоря о чем-то с Катей, а Арсений смотрел на нее, похоже, сам не понимая, что влюблен.
        Вертолет, крутя лопастями, поднялся в воздух, а Илья все так же стоял, не зная, что предпринять.
        Те, кто прилетел их спасать, ничему не поверят. Его слово будет против ее. Но даже если каким-то чудом это случится, Илье удастся уличить Вриколакоса, что тогда? Так просто Черного Хозяина не погубить, да никто из полиции и не позволит причинить вред молоденькой девушке!
        Кривоносый великан скажет, что нужно во всем разобраться, посадит лже-Васю и всех остальных в вертолет. Илья был уверен, что никто не выйдет оттуда тем, кем вошел. Вриколакос не станет прятаться, обратит всех, и тайна умрет вместе с их погубленными душами.
        Оставался только один выход: не допустить, чтобы Вриколакос оказался в вертолете вместе с остальными. Илья изо всех сил старался вести себя как обычно, сохранять спокойствие. Сказать кому-либо он не мог, чтобы не вспугнуть вампира, да к тому же рассказать значило бы переложить на этого человека часть ответственности.
        А на чьи плечи он мог переложить ее?
        На хрупкую Нину? На этих ребятишек - Арсения, Диму, Катю?
        Илья принял решение и смирился с ним.

«Не будь таким самовлюбленным и самоуверенным! Тебе не дано знать, «что было бы, если бы»! Ты не Господь Бог! Он привел тебя сюда, в эти горы - ты не думал об этом?» - вспомнились слова Марины.
        А если это и вправду так? Все, что произошло - смерть Славицы по его вине, приезд в Бадальску Баню, - было предопределено? Он и вправду оказался тут не случайно, а для того лишь, чтобы остановить Вриколакоса…

…и убить Васю?

«Не будь ослом. Она уже мертва».
        Да, сейчас она выглядит как человек, не крадется в ночи и не пьет кровь, но у этого тела уже другой хозяин. Все остальное - лишь вопрос времени. Скоро Вриколакос выберется в большой мир, и его будет не остановить.
        Но пока превращение еще не свершилось полностью, а разум и воля демонического существа заперты в живом девичьем теле и зависят от него, можно попытаться все изменить!
        В голове у Ильи прояснилось. Он четко знал, что должен делать. Взяв ключи от автомобиля Марины, лекарство и шприц в кабинете доктора Дарко, он выбрал время, улучил момент и сделал все, как нужно, ни секунды не сомневаясь, чувствуя, что поступает правильно.
        Отъехав от Бани на некоторое расстояние и убедившись, что никто не преследует их, Илья остановил машину и вколол Васе лошадиную дозу препарата.
        Сначала он хотел добраться до «Каменой длани», но потом передумал: слишком далеко. Полицейские могут поднять в воздух вертолет, чтобы выследить их. А главное, сейчас ночь, время Вриколакоса, а значит, опасно оставаться с ним наедине. Нельзя, чтобы девушка очнулась, а Вриколакос, обитающий в ее теле, подчинил себе разум Ильи.
        В прошлый раз, когда они ехали к «Каменой длани», Илья приметил опасный участок. Дорога лепилась вплотную к нависающей сверху скале, а слева зиял обрыв. Хлипкое ограждение не могло спасти от автокатастроф, и Илья помнил, как Дарко сказал, что они часто случались: не рассчитавшие скорость водители погибали, разбивая автомобили всмятку.
        Если он помнил правильно, то место было совсем рядом. Илья немного сбросил скорость: нельзя допустить, чтобы в самом финале его остановила глупая поломка или авария.
        Он ехал, напряженно вглядываясь в освещенный фарами участок дороги. Еще совсем чуть-чуть - и он будет на месте.

«Что же потом, человечишка?» - прозвучало у него в голове.
        Он подпрыгнул на месте и увидел, что Василина приходит в себя: ресницы затрепетали, глаза готовы приоткрыться. Она, похоже, не могла пошевелиться, лекарство еще действовало, но тот, кто жил внутри нее, уже пробуждался. Голос звучал словно в отдалении, слабо и тихо, но совсем скоро, когда девушка очнется, Вриколакос заговорит в полную силу.
        - Ты провалишься обратно в ад, из которого вылез!

«А как же ты? Ты сам? Думаешь, тебе поставят памятник? Все станут проклинать тебя, считать убийцей. Все, что случилось в Бадальской Бане, охотно свалят на тебя! Люди будут плевать на твою могилу, и имя твое навсегда будет связано с преступлением».
        - Это не важно.
        Илья сцепил челюсти. Километра два до опасного места, не более. Но его решимость таяла, а голос в голове креп:

«Подумай, ты мог бы править вместе со мной. Ночь приняла бы тебя, и ты обрел бы счастье, как другие».
        - Замолчи! - прорычал Илья, вдавив педаль газа, но чувствуя, что не хочет, не хочет…

«Разве ты готов умереть? Умереть вот так, глупо?»
        Нога, словно сама по себе, переместилась на педаль тормоза.

«Останови машину. Позволь мне помочь. Я могу сделать тебя очень, очень счастливым. Ты будешь жить вечно…»

«Счастливым? Вечно?»
        Перед внутренним взором Ильи появился образ Славицы. Она смотрела на него, улыбалась и говорила что-то, но он не мог разобрать слов. Ее волосы падали на плечи бархатной волной, подол светлого платья развевался на ветру.
        Никогда еще он не любил ее сильнее, чем в этот миг. Славица была прекрасна и чиста, близка и желанна, и Илья ощутил такую острую, жгучую тоску по ней, что морок, которым оплетал его Вриколакос, растворился, как утренний туман.
        - Ты обещаешь мне счастье? - выкрикнул Илья. - Но разве тебе под силу вернуть ее? А на что мне вечность - одному?!
        Вриколакос завывал, захлебывался словами, вопил в его голове, но Илья больше не слушал его. Он снова очутился в том сне, который увидел в ночь перед поездкой в Бадальску Баню: он стоял на вершине горы, видел далеко внизу голубовато-зеленую полоску реки, слышал, как поет ветер. Только теперь он ничего не боялся.
        Славица стояла рядом, и в этом не было ничего необычного, ведь именно так и должно быть.
        - Как же красиво здесь! - сказала она и взяла его за руку.
        Илья сжал тонкие пальцы жены, наслаждаясь ощущением ее близости.
        Они посмотрели друг на друга, и он с удивлением спросил себя, почему ему было так страшно в прошлый раз, в том сне?
        - Я должен прыгнуть? - спросил он.
        - Да, любимый. - Славица улыбнулась светлой безмятежной улыбкой. - Поверь, ты не почувствуешь боли и никому ее не причинишь. Ты все делаешь правильно. Я буду с тобой, и ты не упадешь.
        Илья поцеловал ее и шагнул вперед.
        Его нога до отказа вдавила педаль газа, руки вывернули руль влево. Слетев с узкой дороги, машина рухнула в пропасть, унося за собой и Илью, и Вриколакоса. Далеко внизу она ударилась об огромные камни, и спустя мгновение ночь осветила ярко-оранжевая вспышка.
        Эпилог
        Лука стоял близ стены. При мысли о спуске начинало мутить.

«Может, до утра подождать?» - пронеслось в голове. Но следом пришла мысль о том, что ночевать рядом с этим не менее жутко. И все же хотелось немного потянуть время, чтобы набраться решимости, поэтому Лука задал вопрос, который давно его мучил:
        - Братья лишили Черного Хозяина сил, а мы по всем правилам погребли вдали от освещенной земли, где никто его не отыщет. Почему же братья говорят, что он может восстать, когда сила заклятия ослабеет? Как он восстанет - ведь от него почти ничего не осталось?
        Отец Владимир усмехнулся, и Лука подумал, что он не станет отвечать, но ошибся:
        - Когда братья совершали ритуал, целью было уничтожить не тело Врага. Ведь он гостит в телах, меняет их, натягивает на себя, как одежду. Его трудно обнаружить, но, когда найдешь, в ком он спрятался, уничтожить тело не так сложно - братья говорят, лучше делать это в субботу, хотя и не обязательно. Гораздо сложнее удержать поганый черный дух внутри мертвой плоти. Как раз это мы и сделали - заперли его в этих костях. Заклинание надолго лишит Врага силы, но рано или поздно он заворочается в могиле, призовет на помощь человека, проберется обманом в его разум и тело.
        - Что же будет потом? Как другие люди, которые будут жить после нас, узнают, что надо делать?
        - Ты задал хороший вопрос, Лука. - Отец Владимир одобрительно посмотрел на своего юного спутника. - Открою тебе секрет. Не важно, что они не узнают об обряде. Детали его не столь уж значимы. Значение имеет то, кто именно будет пытаться остановить Врага. Соль, кинжалы, святая вода, серебро - это важные атрибуты, но не самые необходимые. Когда Вриколакос понимает, что больше не может оставаться в чьем-то теле и ему грозит опасность, он мечется и пытается овладеть теми, кто рядом. Ведь долго вне тела, живого или мертвого, Вриколакос существовать не может: он слабеет с каждой секундой, и чем больше времени проходит, тем скорее его способность подчинить себе человека ослабевает. Потому в отчаянии он стучится в сердца ко всем, кто окажется поблизости, как его слуги-вампиры стучатся ночами в дома людей. Противиться ему трудно, почти невозможно, но если человек не поддастся искушению, окажется достаточно силен, чтобы сопротивляться, то Вриколакосу некуда будет деваться, и он останется запертым в мертвом теле.
        - Что, если у тех, других, ничего не выйдет? Они не сумеют запереть его и противиться его зову?
        - Это уж не наша печаль, мальчик. Не твоя забота. - Отец Владимир помолчал и прибавил: - А может, те, кто придет после нас, найдут способ уничтожить его так, что он больше не сумеет убраться. Как знать?
        Отец Владимир ответил ему, объяснил все подробно, и больше не было причин медлить.
        - Пошли, - вздохнул Лука, приблизившись к отцу Владимиру, все так же стоящему у края обрыва.
        В эту минуту он, маленький и слабый, ощутил себя настоящим воином. Лука не знал, что в этом мире идет отсчет последних его секунд, но чувствовал себя бессмертным.
        Послесловие от автора
        Дорогой читатель! Спасибо, что вы прочли мою книгу!
        Может быть, кто-то пожмет плечами: зачем было писать о вампирах, ведь об этом уже столько сказано, написано и снято!
        Но, во-первых, практически невозможно писать в жанре ужасов, мистики и обойти эту тему. Во-вторых, сейчас я живу в Сербии, а Балканы - край победившего мифа, и здесь к ней не относятся как к совсем уж сказочной!
        Сербские ученые утверждают, что вампиры появились именно на территории Сербии. Более того, существование их задокументировано, названы конкретные места, где бушевала «эпидемия вампиризма»… Как же я могла пройти мимо?!
        Если вам захочется обсудить эту или другие мои книги, задать вопросы, пообщаться со мной, быть в курсе выхода новинок, то приглашаю вас в свою группу ВКонтакте: albinaalbina(albina)
        Я всегда с удовольствием общаюсь со своими читателями!
        Ваша Альбина Нури
        notes
        Примечания

1

«Дечко» с сербского - «парень». (Прим. авт.)

2
        Сербская национальная кожаная обувь. (Прим. авт.)