Сохранить .
Дочь Волдеморта
        Ночная Всадница
        Пэйринг: Гермиона Грейнджер/Люциус Малфой/Новый Мужской Персонаж, Лорд Волдеморт/Беллатрикс Блэк/Джинни Уизли, Гарри Поттер, Нарцисса Малфой/Люциус Малфой/Северус Снейп, Рон Уизли, Драко Малфой, Новый Персонаж
        Рейтинг: R
        Жанр: General/Drama/Romance/Adventure
        «…В дощатом этом балагане
        Вы можете, как в мирозданье,
        Пройдя все ярусы подряд,
        Сойти с небес сквозь землю в ад…»
        Дочь Волдеморта
        ВВЕДЕНИЕ: Шутки судьбы
        Когда балансируешь на грани, очень просто сорваться в пропасть. Стоит только сделать неверный шаг. Но что будет потом? Смерть на острых камнях? Вечное падение? Или, может быть, от этого вырастут крылья, и ты поднимешься выше, в грозовое небо?..
        Она сидела в полутемной комнате и с дрожью смотрела на свой крепко стиснутый кулак. Длинные острые ногти впились в кожу, причиняя боль, но она медлила - слишком страшно было взглянуть на камень, зажатый в начинающей неметь руке.
        - Нет, нет, - шептала молодая женщина, невольно раскачиваясь на табурете. - Всё, что угодно, только не это. Не может быть, нет, нет, нет…
        На двадцать девятом «нет» Белла резко разжала руку, и у неё закружилась голова. Камень был красным. Кроваво-красный кристалл на её ладони.
        - Беременна, - заплетающимся языком прошептала Беллатриса, роняя на пол кристалл-тест, малодушно украденный у сестры, которая вот уже полгода тщетно пыталась подарить мужу наследника, - Великий Мерлин…
        В ушах стоял неестественный гул. И мысли, от которых судорогой сводило всё тело, прыгали одна на другую, с кошмарной, режущей глаза очевидностью открывая перед оцепеневшей ведьмой пугающую реальность.
        Со стороны всё выглядело естественно. Более чем. Уже семь лет как Беллатриса вышла замуж, и давным-давно пора было продлить древний и уважаемый род Лестрейнджей. Тем более младший брат её мужа, казалось, вовсе не собирался обзаводиться семьей.
        Вот только миссис Лестрейндж уже давно подозревала своего супруга в невозможности иметь детей - и это её полностью устраивало. Но даже если она и ошибается…
        Уже полгода, с середины прошлого лета, Родольфус не прикасался к своей жене, выполняя задание Темного Лорда далеко за пределами туманной Англии. Его не было. Не было, а значит…
        Значит, этот ребенок… Он может быть только…
        Беллатриса судорожно всхлипнула, стискивая руками живот. Утаить невозможно. Рассказать… Не перечеркнет ли эта глупая оплошность разом шесть лет верной службы, не завершит ли катастрофой долгие годы её почти безбрежного счастья?..
        * * *
        Пламя в камине потрескивало и немного чадило. Белла стояла, глядя на полы его мантии, и не смела поднять взгляд. А он застыл, повернувшись лицом к камину, и всё молчал, не шевелясь и даже, казалось, перестав дышать.
        Тишина…
        Угнетающее безмолвие длилось уже почти двадцать минут. Она страшилась слов, которые должны были прозвучать, но и терпеть ожидание больше не могла. Зависшее время плавилось в сознании, тягучей нугой обволакивая разум, не давая дышать, мешая пошевелиться…
        - Что ж, - наконец задумчиво прошептал он. Белла напряглась. - Что ж, - повторил Волдеморт, медленно растягивая слова, подобно мужу её младшей сестренки. - Бессмертие бессмертием, а продолжение рода великого Салазара Слизерина…
        У Беллы закружилась голова. Она боялась поверить тому, что предстояло сейчас услышать. Невозможно, совершенно невероятно…
        * * *
        - Родольфус, твоя жена ждет ребенка.
        В глазах мистера Лестрейнджа блеснуло свирепое пламя, он бросил на сидящую в кресле супругу яростный взгляд. Казалось, стареющий маг готов был убить её немедленно.
        - Благодарю, милорд, - сквозь зубы прошипел он. - Уверяю вас, она за это…
        - Ты перебиваешь меня, Родольфус.
        - Прошу прощения, милорд. - Мистер Лестрейндж тут же взял себя в руки и преклонил колено перед хозяином.
        - Так вот, - продолжил Волдеморт тихо, - Белла родит этого ребенка…
        - Но…
        - Я сказал не перебивать меня! - повысил голос говоривший, сверкая багряными глазами. - Белла родит этого ребенка. И вырастит его как твоего сына или твою дочь. А воспитанием я займусь сам.
        Глаза Родольфуса Лестрейнджа расширились. Он бросил взгляд на молча сидевшую в кресле Беллатрису и вновь посмотрел на Темного Лорда.
        Нет. Этого не может быть.
        А Белла даже не удостоила мужа взглядом, королевой восседая в высоком кресле и всматриваясь в глубину потрескивающего в камине пламени…
        Девятнадцатого сентября Беллатриса Лестрейндж родила девочку. Очаровательное маленькое создание с очень смышленым взглядом. О том, чей это ребенок, кроме самих родителей знали лишь Родольфус и Нарцисса Малфой. Темный Лорд позволил Белле поделиться тайной с сестрой, не видя опасности в этом.
        Беллатриса ухаживала за дочерью, не отходя от колыбели ни на минуту - но лишь потому, что так было угодно Ему. Она никогда не любила девочку всем сердцем - но любила по Его приказу, и от этого чувство её становилось ещё пламеннее, ещё крепче. Она только не могла обожать ребенка сильнее, чем его отца - но Он этого и не требовал.
        Девочке было два года в канун того самого пр?клятого для Беллатрисы и счастливого для магического мира Хэллоуина. Тогда Белла потеряла последние капли разума, перестала быть человеком.
        В первые дни, когда она металась, совершая ошибку за ошибкой в поисках способа вернуть Темного Лорда, Нарцисса забрала маленькую Кадмину к себе.
        Но вскоре её сестра попала в Азкабан вместе с названым отцом дочери Волдеморта. Нарцисса не могла оставить ребенка у себя - она просто побоялась пойти на столь рискованный шаг. К тому же, забота о дочери Лестрейнджей могла выйти боком на суде, который ещё только предстоял её мужу.
        Другая магическая семья никогда не взяла бы к себе такого ребенка, да Нарцисса и не отдала бы её волшебникам. Но что тогда? Опекунский совет Министерства магии? Маггловский приют?
        «Нельзя, - твердила ведьма сама себе изо дня в день. - Нельзя».
        Кадмина Лестрейндж должна была исчезнуть для магического мира, безвременно и трагически скончаться…
        Женщина отдала ребенка в обыкновенную маггловскую семью. Она ни слова не сказала о причастности девочки к миру магии, а немного волшебства сделало решение новых родителей твердым и непоколебимым. И Нарцисса Малфой обрела относительный покой, избавившись хотя бы от этого тяжкого груза обязательств.
        А девочка, получившая другое имя и новую семью, росла… И однажды дрожащими пальцами распечатала письмо, принесенное взъерошенной бурой совой. Письмо с приглашением в Хогвартс.
        Молодая гриффиндорка никогда и никому не расскажет о том, как мысленно молила Шляпу не отправлять её на факультет Слизерин. Молила страстно и настойчиво, потому что ещё дома изучила «Историю Хогвартса» и видела для себя совсем иной путь.
        Возможно, Гермиона Грэйнджер никогда не узнает о том, чья она дочь…
        Нам мать с отцом даны Судьбой -
        А у нее чудной характер.
        И шуточки её порой
        Становятся для нас загадкой!
        Переплетаются пути,
        Совсем далекие дороги…
        И, чтобы истину найти,
        Нельзя нам избежать тревоги.
        Порой рука Судьбы дрожит,
        Роняя карты, и загадки,
        Разгаданные, твою жизнь
        Кувалдой разбивают всмятку.
        Можно не верить и кричать,
        Заламывая с силой руки,
        Но ход Судьбы не поменять -
        Не изменить её задумки.
        Мир рушится в твоих глазах
        От горькой правды, и порою
        Готова горы на пути
        Свернуть ты, спор ведя с Судьбою.
        Но беспощадная она,
        Неведомо ей состраданье.
        И крик твой - только для тебя
        Уже излишние терзанья…
        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: На грани
        Мир треснул и осыпался. Накрыл с головой. Сильно ранил своими осколками… Но проходит некоторое время, и ты понимаешь, что кровь - это красиво, а боль - иногда очень приятно…
        Глава I: Первые раскаты грома
        19 июля 1997 года, лето после VI курса…
        Гермиона проснулась в своей постели и сладко потянулась, но тут же застыла, осознав истинную причину своего пробуждения: из гостиной слышались тщетно приглушаемые и временами переходящие на крик голоса. Девушка замерла и прислушалась.
        - … не имеете никакого права, - шипел её отец.
        - Не вам рассказывать мне о моих правах, - произнес в ответ ледяной женский голос.
        - У нас был уговор, - со слезами в голосе сказала миссис Грэйнджер. - Она ничего не знает… И вы даже не понимаете… Она не такая, как все.
        - Знаю, - холодно оборвала незнакомая женщина. - Прекрасно знаю всё. О том, какая она, мне было ведомо задолго до того, как она попала к вам. Если вы не позволите мне поговорить с ней, я просто заколдую вас.
        Гермиона уже не слушала. Она соскочила с постели, схватила с тумбочки волшебную палочку и, перелетая через ступеньки, с бешено бьющимся сердцем выскочила в гостиную. Выскочила и остолбенела.
        Она знала женщину, говорившую сейчас с её испуганными родителями, знала и запомнила, хотя видела всего два раза в жизни. Лишь несколько минут три года назад, во время Чемпионата мира по квиддичу и не многим более - прошлым летом, в магазине мадам Малкин. Здесь, в гостиной её родительского дома, стояла Нарцисса Малфой.
        «Мать Драко Малфоя, жена Люциуса Малфоя и, скорее всего, Пожирательница Смерти…» - пронеслось в голове Гермионы, а по спине побежал холодок.
        Девушка сделала шаг назад.
        - Что вы тут делаете?
        Миссис Малфой окинула её оценивающим взглядом, задержавшимся на карих глазах юной ведьмы. Повисло неловкое молчание.
        - Что?! - не выдержала Гермиона, судорожно сжимая за спиной волшебную палочку и пытаясь унять закипающую панику.
        - Невероятно. Как в прошлой жизни, - вдруг сказала зловещая визитерша, чем полностью сбила девушку с толку.
        - П-послушайте, миссис Малфой, я не понимаю…
        - Ты её знаешь?! - с истерическими нотками в голосе перебила мать Гермионы.
        - Что вы здесь делаете? - с вызовом повторила девушка, стискивая палочку за спиной.
        - У тебя её глаза. И, безусловно, её характер.
        * * *
        Нарцисса Малфой стояла у окна, спиной к Гермионе, и девушка сверлила её пытливым, пронизывающим взглядом. С тех пор, как, по настоятельной просьбе гостьи и к вящей радости юной ведьмы, мистер и миссис Грэйнджер оставили их вдвоем, прошло уже около пяти минут.
        В голове Гермионы роились сотни мыслей. Ведь хотела же, собиралась заколдовать родителей так, чтобы они, забыв о существовании дочери, уехали куда?нибудь далеко-далеко. Даже присмотрела недорогой особнячок на побережье в Канберре, и стала собирать нужные документы, дабы мама и папа смогли отправиться в путь вскоре после того, как она наложит на них заклинание… Но Гермиона намеревалась осуществить свой план лишь накануне отбытия к Рону в Нору, перед свадьбой Билла и Флёр.
        Вот только приятель ещё ни разу не написал ей, и сердившаяся на это Гермиона, не желавшая слать сову первой, даже не знала точной даты торжества. В середине августа… А сейчас был только июль, и, значит, можно ещё немного пожить с родителями. Ведь кто знает, увидит ли она их когда?нибудь, если Гарри решит бросить школу и искать Хоркруксы Волдеморта…
        Вот и доигралась! Зачем явилась сюда эта женщина?! Глупый конец. Но почему же она не нападает, почему так просто позволила родителям Гермионы уйти… Хотя куда же они ушли? Наверх, в свою спальню, получив указание дочери не спускаться ни в коем случае, пока она не позовет? Но что помешает этой женщине подняться к ним, когда…
        «Я могла бы успеть трансгрессировать, прямо сейчас - но мама и папа!..» - в отчаянии подумала Гермиона.
        И ещё: почему сюда явилась именно эта женщина? Нарцисса Малфой не выглядела человеком, которого посылают убивать врагов или захватывать заложников. Наверняка она здесь не одна!
        Девушка быстро огляделась. Неужели совсем рядом, в её родном доме - эти убийцы, Пожиратели Смерти?! Неужели скоро над крышей повиснет роковая Черная Метка, и всё будет кончено? А как же Гарри, как же Рон? Она ни за что не предаст их, но есть ведь ужасные способы… Да и как они справятся без неё, такие неосмотрительные и беспечные?!
        Гермиона почувствовала в горле комок, глаза защипало от слез. Ещё сильнее сжав за спиной волшебную палочку, проклиная себя за глупость и готовясь защищаться в любой момент, бороться до самого конца, она всё ждала, когда же визитерша скажет хоть что?нибудь. Но Нарцисса Малфой хранила безмолвие.
        - Послушайте, - не выдержала Гермиона. От отчаяния голос звучал резко и строго, будто в её положении ещё можно было диктовать какие-то условия, - если вы пришли, чтобы молчать или говорить загадками, вам лучше попросту убраться!
        - Из этого дома мы с тобой уйдем вместе, Кадмина.
        - Что?.. Как… как вы меня назвали? - удивилась девушка. - Я - Гермиона!
        - Нет, - коротко и с усмешкой возразила Нарцисса.
        - Что значит «нет»?! - растерялась молодая гриффиндорка, озадаченно моргая. Эта женщина говорила совсем не то, чего можно было бы от неё ожидать. - Я уже семнадцать лет Гермиона! - зачем-то добавила девушка.
        - Пятнадцать.
        - Что?
        - Ты уже пятнадцать лет Гермиона, - повернулась к ней миссис Малфой, и верная подруга Гарри Поттера испытала внезапную волну удушливого страха. Не такого, как раньше - она боялась услышать то, что сейчас скажет эта женщина. - В первые годы своей жизни, - продолжала Нарцисса, - ты носила иное имя. Которое, как ни странно, тоже тебе не принадлежало.
        - Что вы несете?! То есть говорите? Я ничего не понимаю!
        Женщина смотрела на неё задумчиво и продолжила, лишь выдержав весьма значительную паузу:
        - Возможно, ты навсегда осталась бы Гермионой, но твоему отцу стало угодно иначе.
        - Я… Я не понимаю вас, - девушка осеклась.
        Страшное предчувствие, что сейчас случится нечто ещё ужаснее нападения толпы Пожирателей Смерти, усилилось, и Гермиону прошиб холодный пот.
        - Ты никогда не задумывалась, как дитя магглов могло попасть в Хогвартс? - вдруг спросила Нарцисса.
        Гермиона поперхнулась воздухом.
        - Какое это имеет значение? - выпалила она.
        - Самое прямое.
        Девушка смотрела на свою гостью округлившимися глазами. О да, она не раз размышляла над этим вопросом… У неё было несколько гипотез, и после войны, если всё будет хорошо, Гермиона думала попытаться разыскать ответы на свои вопросы… Но при чем здесь мать Малфоя?! Хочет заговорить зубы, чтобы напасть? Но отразить нападение Пожирателей Смерти Гермиона не смогла бы и во всеоружии; она не может теперь даже убежать, ведь её беззащитные родители наверху… Родители… Её родители знают эту женщину. Мама говорила о том, что «у них был уговор»…
        - Думаю, кто-то из моих предков, далеких предков, принадлежал к ответвлению некоего магического рода, - сглотнув, начала было Гермиона, мысленно пытаясь сообразить, как ей следует вести себя и что делать, но следующие слова матери Драко оглушили её лучше любого заклятия.
        - Твои родители, - сказала Нарцисса Малфой.
        - Что? - не сразу поняла девушка.
        - Твои родители принадлежат к двум магическим родам.
        - Мама и папа? - Гермиона бросила недоумевающий взгляд на потолок гостиной.
        - Нет, - холодно произнесла Нарцисса. - Твои истинные родители. А в этот дом пятнадцать лет назад тебя принесла я.
        - Что?! Зачем? Что за глупость?! - Гермиона осеклась. - Только не говорите, что вы…
        Девушка отступила назад. А Нарцисса, наоборот, шагнула к ней и улыбнулась.
        «Точнее, усмехнулась», - мимолетно отметила Гермиона.
        - Нет, я не твоя мать. - Будто камень свалился с плеч. - Всего лишь тётя.
        Глава II: Кадмина Лестрейндж
        - Кадмина Лестрейндж?!
        - Да, это имя ты носила в первые годы своей жизни.
        - Не может быть.
        - Ты же сама понимаешь, что может, - резко оборвала Нарцисса. - И не раз думала о том, что ты - приемная дочь. Я знаю.
        - Да, но… не её!
        Мысли путались в голове Гермионы. В этом споре она даже забыла о том, что нужно быть начеку и защищаться - но Нарцисса Малфой, судя по всему, не собиралась на неё нападать.
        - Чем же тебе Белла так не угодила? - иронично спросила она вместо этого.
        - Не может быть, - упрямо повторила Гермиона, сжимая кулаки. В правой руке она крепко стискивала волшебную палочку, и Нарцисса теперь ясно видела это - но ничего не пыталась предпринять. Она лишь стояла и смотрела на девушку холодным, чуть прищуренным взглядом, а потом спросила:
        - Почему?
        Гермиона закусила губу.
        С того самого дня, когда она впервые задумалась о вопросе, озвученном недавно этой страшной визитершей, юная гриффиндорка пыталась разбираться в том, откуда в маггловских семьях берутся дети-волшебники.
        Далекие потомки сквибов; результаты тайных интрижек волшебников с магглами, проявившиеся через несколько поколений; подброшенные и усыновленные дети-волшебники или потомки так же попавших в семьи детей, в которых почему-то задремала магическая кровь… Далеко не каждый колдун, выращенный магглами, доискивался до причины, по которой оказался таким. И даже не всякий искал её.
        Гермиона Грэйнджер пыталась найти магические корни на своем генеалогическом древе. Она даже когда-то разговаривала об этом с матерью, и та отвечала ей как-то странно, нехотя, с опаской и тревогой. Именно тогда Гермиона впервые подумала о том, что её родители, возможно, знают, как она могла оказаться волшебницей. Но что такого они могли бы скрывать от неё?
        Да, Гермиона Грэйнджер подозревала, что она - не родная дочь в этой семье. Юная ведьма много думала об этом и пришла к выводу, что пока не готова узнать тайну своего происхождения. Учеба в Хогвартсе, а потом и возрождение Волдеморта - всё это были вопросы первого порядка, и отложить их было невозможно. Когда?нибудь, повзрослев, она серьезно поговорит с мамой и папой и узнает от них правду, ведь она ни в чем не может их упрекнуть или обвинить. И, если всё действительно так, когда?нибудь ведьма отыщет своих настоящих родных. Или, возможно, своего отца-волшебника. Ведь всякое бывает в жизни…
        Но это будет потом, к этому ещё нужно подготовиться морально.
        …Все эти размышления были когда-то очень давно. Теперь лишь отрывочные мысли взрывались в голове Гермионы. Беллатриса и Родольфус Лестрейндж? Ближайшие приспешники Волдеморта? Чудовища, пытавшие родителей Невилла до умопомешательства? Убийцы и враги? Беллатриса Лестрейндж убила Сириуса. Эти двое тогда, в Министерстве магии, чуть не прикончили её и её друзей по приказу Волдеморта.
        «А ведь не прикончили, - вдруг резко и отчетливо стукнуло в голове Гермионы. - Десять взрослых Пожирателей Смерти не смогли убить или даже покалечить пятерых подростков».
        Мороз волнами прокатывался по телу от каждой новой мысли. А Нарцисса Малфой стояла и ждала, хотя уже сотню раз могла бы заколдовать её. Могла бы заколдовать ещё спящей в постели, даже не подвергаясь иллюзии опасности… Но ведь не может, не может быть таких совпадений!
        «Случайностей не бывает только в хорошей литературе, - писал один из любимых маггловских писателей Гермионы Эрих Мария Ремарк, - в жизни же они сплошь и рядом. Причем преглупые».
        На смену словам классика в мозгу девушки картинкой встало воспоминание. Вот она, деятельная почти двенадцатилетняя девочка стоит в Большом зале, ожидая своего распределения. За спиной шумно дышит Невилл Лонгботтом, перед ней высится худощавый и высокий Теодор Нотт. Разумеется, юная Гермиона пока не знает имен нынешних первокурсников, она забыла сейчас даже о Невилле, с которым познакомилась в поезде по дороге сюда. Гермиона нервничает и нетерпеливо жаждет распределения. Проштудировав дома «Историю Хогвартса», она очень хочет попасть в Когтевран или Гриффиндор и постыдно боится Пуффендуя.
        Вот Грегори Гойл занял свое место за столом Слизерина рядом с Крэббом, и МакГонагалл громко назвала имя Гермионы. Вот девочка чуть ли не бегом рванулась к табурету, задев плечом Нотта и пропуская мимо ушей его сдавленное ругательство.
        Гермиона занимает указанное место - сотни глаз смотрят на неё из?за факультетских столов - и в мгновение ока надевает на голову шляпу.
        Старая грязная ткань падает на глаза - она такая плотная, что совсем не пропускает света, и Гермиона оказывается в полнейшей темноте. Смолкает даже шум, царивший в Большом зале.
        «Когтевран, только бы попасть в Когтевран», - отчаянно думает Гермиона.
        И вдруг слышит голос над самым своим ухом:
        «О, юной мисс более всего пристало бы учиться в Слизерине».
        «Нет-нет-нет, - вздрагивает девочка, мотая головой и, кажется, даже шепчет эти слова вслух. - Пожалуйста, я не хочу…» - в голове всплывают беспорядочные воспоминания о прочитанном дома в книгах и тот нелицеприятный образ, который сложился у юной ведьмы о факультете могучего Салазара.
        «Не хочешь? - говорит в самое ухо Волшебная Шляпа. - Хм… Я вижу прыткий ум и целеустремленность, уверенность в себе, настойчивость, недюжинные магические способности… У тебя есть все задатки, чтобы стать могущественнейшей ведьмой. Так много всего… Не Слизерин? А что ты скажешь о Гриффиндоре?»
        «Да!» - радостно вскрикивает Гермиона, мигом выпрямляя сгорбившиеся минуту назад плечи. И шляпа громко объявляет: «ГРИФФИНДОР!»
        Гермиона радостно несется к крайнему левому столу, от избытка чувств едва не сбивая с ног чопорную Дафну Гринграсс, которая как раз отправлялась к табурету, чтобы распределиться на свой малоприятный Слизерин.
        Гермиона садится рядом с Перси Уизли и тут же начинает тараторить. Тогда она всё время хотела что-то делать, с кем-то говорить…
        Сейчас Гермиона потерянно молчала, кусая нижнюю губу и потирая во вспотевших руках волшебную палочку.
        Неужели это может быть правдой?..
        - Но как? - наконец сказала девушка вслух, цепким взглядом ловя каждое движение невозмутимого лица Нарциссы. - Как я оказалась здесь?! Почему?!
        - Твой отец исчез, твоя мать попала в Азкабан, - пожала плечами миссис Малфой. - Я не собиралась воспитывать тебя вместе с Драко!
        - С Драко, - эхом отозвалась Гермиона. Всё это было сном. Глупым кошмаром.
        С ужасом и отчетливостью Гермиона понимала, что всё сказанное очень может оказаться правдой. Хотя бы потому, что такая безумная ложь никому не нужна. И Нарцисса Малфой никогда не пришла бы в маггловский дом грязнокровки, чтобы говорить ей такие глупости. Попытка одурачить, чтобы заманить куда?то? Смешно! Её как угодно можно было бы доставить к Волдеморту, и этот дикий способ - убедить словами - самый трудноисполнимый. Обмануть, чтобы что-то выведать?
        Зачем? Есть Сыворотка Правды, против которой не устоит никто.
        Такую безумную ложь вообще невозможно придумать. Бессмысленно…
        «Мама говорила об уговоре», - стрелой пронеслось в голове юной ведьмы.
        - П-подождите… меня здесь, - то ли спросила, то ли попросила Гермиона, и миссис Малфой коротко кивнула.
        Забывая, что к врагам нельзя поворачиваться спиной, девушка развернулась и стремглав помчалась по лестнице вверх, в комнату родителей.
        Миссис Грэйнджер плакала на груди своего мужа. Её била истерика. Отец Гермионы, бледный, словно полотно, судорожно пытался успокоить супругу, сам едва ли не плача. Когда молодая ведьма распахнула дверь, её родители вздрогнули и, не говоря ни слова, синхронно посмотрели на неё. У матери дрожали губы.
        - Это… правда? - тихо спросила девушка, сжимая ручку двери с такой силой, что побелели костяшки пальцев. И уже видела ответ на свой вопрос. С чего бы визиту обыкновенной с виду женщины вызывать такую реакцию? Она, конечно, могла их заколдовать… Но ведь тогда могла бы заколдовать и Гермиону.
        Миссис Грэйнджер всхлипнула и спрятала лицо на груди своего мужа. А тот медленно и обреченно кивнул, опуская глаза в пол и сжимая в объятьях рыдающую женщину.
        - Я не ваша дочь? - тихо выдавила Гермиона. У неё перехватило дыхание, внутри стремительно становилось пусто и темно. - Откуда же тогда…
        - Эта женщина принесла тебя к нам, когда тебе было два года, - со страшной болью в надломленном голосе сказал её отец. - Прости… Прости нас, умоляю, если только сможешь.
        Гермиона сделала шаг назад.
        Именно когда ей было два года, исчез Волдеморт и супруги Лестрейндж оказались в Азкабане.
        Не говоря больше ни слова, девушка медленно спустилась в гостиную. Серая, словно скалы Азкабана, с отсутствующим взглядом остекленевших глаз.
        Ветер медленно перебирал листья на каштанах под окном. Кадмина Лестрейндж. Это имя звучало как-то каменно. Каменной стала и сама Гермиона, пустым взглядом следящая за качающимися ветками деревьев.
        Кадмина Лестрейндж.
        Вся её жизнь, всё, за что она боролась и во что верила, вдруг треснуло и осыпалось прямо под ноги. Как будто она неожиданно оказалась по ту сторону баррикад. В тылу врага. В темноте и холоде, сама холодная, как камень. Хотелось кричать, доказывать, спорить… Но почему-то Гермиона знала, что не стоит. Ей не солгали. Ей сказали правду. Только зачем?..
        И что будет теперь?
        Бежать, бежать прочь… Будь она чьей угодно дочерью - ей не нужны такие родители. Бежать, как Сириус когда?то.
        И где он сейчас? Ведь если бежать - значит бежать всегда. Так и жить. И никогда не узнать, зачем этим теплым летним утром миссис Нарцисса Малфой появилась в её доме и разрушила её жизнь.
        Не выйдет. Уже. Теперь она обязана узнать, а потом уже сокрыться и решать, как сохранить эту тайну. Потому что никогда, никогда и ни за что она не сможет сказать Рону и Гарри о том, что её родители - Родольфус и Беллатриса Лестрейндж.
        Но что же ей делать? Попытаться избавиться от миссис Малфой сейчас? А дальше? Даже если она уйдет, даже если оставит её теперь, - что делать после этого Гермионе? Мчаться в Орден Феникса? Написать Гарри? Сказать об этом кому-то ещё?
        Девушку пробила дрожь.
        А если не говорить - можно просто сойти с ума. От своих же мыслей… Теперь нужно узнать. Узнать самой. Если эта женщина действительно уйдет, Гермиона потеряет единственный шанс понять, зачем она вообще появилась здесь через пятнадцать лет, что ей теперь от неё нужно.
        А может быть, Гермиона даже выведает что-то полезное для Гарри и Ордена… Чтобы отмыться от грязи таких родителей, ей нужно сделать что-то по-настоящему невозможное.
        Внезапная мысль согрела душу девушки, придала обезжизневшему телу немного столь необходимых сейчас сил. Ведь она попадет в самое средоточие врагов. Орден Феникса потерял Снейпа (да и не владел им никогда вовсе) - и теперь он слеп, как новорожденный котенок. Она могла бы стать глазами и ушами Гарри Поттера в тылу его врагов. Сделать всё, чтобы только помочь своим друзьям.
        Или умереть.
        - Мама, - звонко позвала Гермиона, не оборачиваясь к сидящей на диване Нарциссе. - Папа! Я уеду пока… Ненадолго. С миссис Малфой.
        Девушка не увидела, а скорее почувствовала, как на лице ее визитерши появилась высокомерная улыбка.
        * * *
        Родовое имение Малфоев было очень холодным. Темное и холодное. Таким оно сразу показалось Гермионе, таким она видела его перед собой уже сидя внутри, за широким столом в огромной гостиной. Гермиона будто пребывала в каком-то странном сне. Всё это было ненастоящим.
        Что она здесь делает? Неужели этой женщине всё же удалось незаметно околдовать её? Но зачем? Придумать такое, чтобы заманить сюда? Вместо легкого взмаха палочкой? «Хватит, Гермиона, это правда, потому что в этой лжи нет смысла».
        Дочь убийц. Дочь погубивших родителей Невилла. Дочь палача Сириуса. И ещё сотен людей. Дочь Пожирателей Смерти.
        Почему?
        Зачем она здесь? Неужели у Беллатрисы Лестрейндж проснулись материнские чувства? Или у мистера Родольфуса нет наследников? Зачем она тут? Как шпион?!
        Никогда!
        Гермиона окинула взглядом полутемный зал с высокими потолками. А Малфой обзывал её грязнокровкой. Кто она ему теперь? Нет! Глупости! Глупости!!!
        - ГРЭЙНДЖЕР?!
        В комнату вошел не к ночи помянутый Драко Малфой и теперь оторопело уставился на неё.
        Гермиона подскочила и вцепилась взглядом прямо в холодные водянистые глаза, расширившиеся от удивления при виде девушки.
        - ТЫ?! - почти хором выкрикнули они и тут же две палочки стремительно указали друг на друга.
        - Не знаю, как ты оказалась тут, гадина, но я…
        Всего один блик - и волшебная палочка Драко метнулась в руки матери, быстро вышедшей из другого зала. Нарцисса с холодным спокойствием остановилась и сложила руки на груди.
        - Что она здесь делает? - яростно спросил Малфой, а Гермиона стиснула зубы от злости.
        - Драко, помолчи минуту. Оставь нас.
        - ВАС?!! Мамa! Эта грязнокровка…
        - Молчи! - в глазах миссис Малфой блеснул холодный огонь.
        - Что?! - с яростным негодованием выпалил парень.
        - Ты ведешь себя как ребенок. Драко, выйди, мне надо поговорить с Кадминой.
        - С кем?
        - С ней, - кивнула на Гермиону миссис Малфой.
        - А, - хмыкнул Драко. - Она Гермиона.
        - Возможно.
        Девушка бессильно опустилась на диван. Это сложно запомнить. Сложно понять.
        - Мамa, что ты говоришь?! - совсем уж потерялся Драко.
        - Я говорю, что перед тобой сидит сейчас твоя кузина, носившая одно время имя Кадмина Лестрейндж.
        - ЧТО?!
        Гермиона опустила голову, всматриваясь в черный паркет. Повисла пауза.
        - Ребенок дяди Родольфуса и тети Беллы?! - наконец спросил Драко потрясенным голосом.
        - Нет.
        - Но ты сказала Лестрейндж.
        - Сказала.
        - Это глупо, - дрожащим голосом прошептала Гермиона, поднимая голову. - Я опять не понимаю вас.
        - И я не понимаю, - зло вмешался Драко, косясь на свою палочку в руках матери. - Чтобы быть моей кузиной, она должна быть дочерью тети Беллы и…
        - И не более, - остановила его мать, поворачиваясь к бледной девушке. - Твой отец желает видеть тебя, Кадмина.
        - Я вас не понимаю, - повторила Гермиона и посмотрела ей прямо в глаза.
        - Скоро поймешь.
        Девушка переставала воспринимать слова миссис Малфой, слушала её и не слышала. Слишком много для одного дня. Нужно поскорее покончить с этими загадками, понять, чего же от неё хотят. Поговорить с Родольфусом Лестрейнджем и во всём разобраться.
        Гермиону передернуло. Разговаривать с Пожирателем Смерти, одним из самых страшных приспешников Волдеморта, столько лет проведшим в Азкабане! Не так она когда-то представляла себе возможную встречу со своими настоящими родителями.
        А ведь была ещё Беллатриса Лестрейндж. Захочет ли и она встретиться с дочерью? Наверное, захочет… Ну почему из всех волшебников мира, даже из всех прихвостней Волдеморта, она должна была оказаться чадом именно этой пары?! Уж лучше были бы мистер и миссис Малфой! Или кто?то, о ком она не знала бы вовсе… Как вести себя с ним? И чего же он от неё хочет?
        Шпионкой и предательницей Гермиона не будет никогда. Пусть убивают свою дочь за неповиновение. Разве что двойным агентом, как Снейп - только по-настоящему преданным Ордену Феникса.
        Способна ли она на такое?
        Должна оказаться способна…
        - Мамa! - громко крикнул Малфой, выводя Гермиону из оцепенения.
        - Драко, ты надоел мне за последние две недели! - ледяным тоном осадила сына Нарцисса. - Слишком много слез я из?за тебя пролила, чтобы сейчас страдать от твоего присутствия. Уйди и не заставляй меня тяготиться тобой!
        - Мамa!
        - Пойди вон! - не выдержала миссис Малфой, взмахивая руками.
        Не ожидавшие этого Драко и Гермиона подскочили, и парень поспешил ретироваться.
        - Твой отец желает тебя видеть, - опять произнесла миссис Малфой. - Пойдем.
        Глава III: Разговор с отцом
        Пока Гермиона молча шла за миссис Малфой по сумрачным, но изысканным коридорам и хитросплетениям комнат, ей снова стало страшно. Тогда, дома, ужас пропал после того, как Нарцисса объявила ей истину. С тех самых пор девушка будто находилась в полусне, под гипнозом - хотя была уверена, что магия здесь ни при чем. Но сейчас Гермионе стало страшно. И холодно - в поместье Малфоев было очень холодно, зябко - как в подземельях Снейпа.
        Она поежилась.
        Шедшая впереди миссис Малфой остановилась перед дубовой дверью и повернулась. В полутемном коридоре эта женщина выглядела ожившей мраморной статуей, холодной и бесчувственной. Нарцисса положила руку с длинными заостренными ноготками на ручку двери и посмотрела глубоко в глаза своей спутницы.
        - Разве он не попал в Азкабан тогда, в Министерстве? - тихо спросила Гермиона. - Или его не было там?
        - Был. Но в Азкабан не попал. Иди, Кадмина, сегодня тебя ждет не один сюрприз.
        Гермиона сделала шаг к двери и вдруг почувствовала холодную ладонь миссис Малфой на своем плече.
        - Удачи, девочка, - сказала та совсем другим голосом: как будто на этот короткий миг слетела серебристая пленка неприступного холода. - Удачи.
        Тело Гермионы пробрала дрожь, и губы вдруг высохли. Пытаясь успокоить дыхание, она кивнула и толкнула дверь.
        В комнате оказалось также сумрачно - большие, тяжелые шторы задернуты, полумрак тускло освещен только пылающим камином да тремя одинокими свечами в золотом канделябре.
        Возле самого огня, спиной к вошедшей, возвышается фигура в черной мантии со спущенным капюшоном, неподвижно взирающая на багряное пламя. Гермиона прислонилась к двери и стала вглядываться в очертания стоявшего перед ней человека.
        Мистер Лестрейндж выглядел как-то странно. Юная гриффиндорка пыталась вспомнить его по изображению в «Ежедневном пророке», и что?то, казалось, было не так. Зачем, зачем её привели сюда?
        - Здравствуйте, - неожиданно решившись, сказала девушка, делая несколько шагов к стоящему у камина. - Вы хотели видеть меня, мистер Лестрейндж? Что ж, я здесь.
        Плечи незнакомого человека дрогнули, как будто он усмехнулся.
        - Родольфус в Азкабане, дорогая моя, - произнес высокий холодный голос. - Забавно, никогда не замечал сходства между нами.
        Человек повернулся к ней, освещённый бликами огня, а Гермиона попятилась назад, не чувствуя под собой ног, не замечая ничего кругом. В ушах гудело, и комната вдруг стала расплывчатой… Она уперлась в холодную дубовую дверь, не отрывая взгляда от узких красных глаз, смотрящих прямо на неё.
        Змееподобное, будто обожженное лицо со щелками ноздрей походило на маску. Синевато-бледное, оно в неясном освещении комнаты казалось каменным, нечеловеческим. Кроваво-красные вертикальные зрачки глаз едва заметно мерцали; они въедались в сознание, проникали прямо под кожу, когтями сжимая сердце и разум. Высокий и худой, в своей черной мантии Лорд Волдеморт походил на исчадие мрака, хладнокровное и безжалостное существо, некоего демона, вырвавшегося на землю прямо из ада. У Гермионы перехватило дыхание. Сегодня впервые она увидела Темного Лорда - живым, так близко, прямо перед собой. Будто невообразимая тяжесть придавила сверху, и не было сил освободиться от неё, спастись, спрятаться…
        - Ты побледнела, Кадмина.
        Гермионе хотелось что-то сказать, но она не могла.
        - Ну, что же ты дрожишь? - он сделал несколько шагов вперед. - Я вижу, ты не совсем верно поняла Нарциссу, моя дорогая.
        - Так… так это вы хотели меня видеть? - выдавила Гермиона, чувствуя, как мантия прилипает к покрывшейся потом спине. - Миссис Малфой сказала, что м-мой настоящий отец…
        - Ждет тебя в этой комнате.
        Небо и земля поменялись местами. Губы Волдеморта дрогнули и растянулись в улыбке - странной, непонятной, совсем неестественной для этого человека. Казавшееся вырезанным из камня лицо преобразилось, ожило и в нем проступило диковинное, неизъяснимое очарование. Гермионе показалось, что она попала в параллельную реальность.
        - Этого…
        Он подошел совсем близко, осторожно взял её под руку и подвел к камину, усадив в кресло. А сам опустился рядом в такое же, свеженаколдованное и секунду назад со стуком упавшее на паркет.
        - Восемнадцать с половиной лет назад моя близость с твоей матерью принесла нежданные плоды, Кадмина, - сказал он, не убирая руки с её локтя. - И я подумал: почему нет? Мы с Родольфусом немного обыграли эту ситуацию, ты была рождена как его дочь. Не навсегда - просто чтобы получить образование, место в обществе. Но потом случилось непредвиденное, и Нарцисса была вынуждена отдать тебя магглам. Я не виню её, поверь. В тот день, когда Грэйнджеры взяли тебя в свою семью, Кадмина Лестрейндж исчезла навсегда. Она уже не вернется - эту маску ты более не наденешь. Отныне ты будешь носить свое истинное имя, полное имя, Кадмина. Я хочу, чтобы ты его знала.
        Волдеморт поднялся на ноги. Его черная высокая фигура на фоне пламени казалась зловещей - каковой, собственно, и была. Но произнесенные слова для Гермионы оказались ещё страшнее. Сегодня она впервые услышала свое имя… от него. От своего отца.
        - Встань, девочка, встань и подними голову! Знай, ты - Кадмина Беллатриса Гонт-Блэк, наследница рода великого Салазара Слизерина, дочь Лорда Волдеморта.
        * * *
        Она молча сидела в кресле и смотрела в огонь, а руки с длинными тонкими пальцами лежали на её побелевших ладонях. Пламя потрескивало, его звук гипнотизировал сознание Гермионы, как и голос собеседника, изрекающего длинный монолог в пустоту.
        Волдеморт говорил тихо и как-то ласково, что делало его слова посторонними, не давало связать суть сказанного с самим этим человеком.
        - Ты сейчас находишься в таком состоянии, когда рассудок уже не способен разбирать происходящее - он просто впитывает его, словно губка, чтобы осмыслить потом, когда организм наберется сил, - говорил Темный Лорд. - Но я хочу, чтобы ты знала. Я для тебя чудовище, в миг обернувшее таковой и тебя. Ты так воспитана - обществом и твоим личным жизненным опытом. Но ты ещё дитя. В этом мире нет Добра и Зла, Кадмина - эти реки много веков назад слились в один поток. Твой приятель, должно быть, рассказывал тебе историю моего прошлого. То, что смог поведать ему Дамблдор, разумеется. Но ты должна и сама понимать - бывают развилки, на которых можно свернуть только на одну дорогу, и никогда - никогда, даже тенью ползая по лесам - не пожалеть об этом. Я не оправдываюсь перед тобой, Кадмина, я просто хочу, чтобы ты понимала. А для того, чтобы постичь это, надо видеть две грани, два противоположных угла. Я раскрою тебе глаза на обратную сторону монеты; только зная обе, ты сможешь её разменять. Я никогда не был чудовищем - просто умел делать выбор в свою пользу. А без этого жить нельзя, тем более в нашем мире. В
мире власти и денег. Знаешь, я не жалею, что ты появилась на свет. Мне будет интересно общаться с тобой. На равных. Да, Кадмина, на равных. В этом мире нет уже таких людей. Кроме тебя. Ты поймешь это, я знаю. Хорошо, что Нарцисса отдала тебя магглам - оставшись у нее, ты могла бы вырасти такой же, как Драко Малфой. Это было бы большим упущением. Знаешь, сделать из разумного добра то, что оно всегда именовало злом, намного проще, чем обратить червя в человека. О… Ты сейчас подумала: «кого это я назвал человеком»? Да, легилименция у меня на высшем уровне. Так вот - да, я человек. Не будь я им, меня бы здесь не было. Ты скоро всё поймешь, Кадмина. Только не бойся меня - все в мире боятся, но ты умна и удостоена права этого не делать, так воспользуйся им. Сегодня твой мир рухнул, и должно пройти время, чтобы ты смогла осознать - ты не на руинах, но в другом королевстве, Темном. Не потому, что оно - Зло, а потому, что темные цвета более аристократичны, элегантны и естественны, чем фальшивая яркость «светлого» мира…
        Глава IV: Темная сторона Луны
        Темная сторона Луны. Совершенно незнакомый мир с его условиями обитания. Совсем иной - но вовсе не такой, каковым представлялся.
        Будто зеркальное отражение, будто всё нарочно перевернуто с ног на голову.
        Гермиону дезориентировали, абсолютно сбили с толку. Пройдет немало времени, целые года, прежде чем она осознает, как наивно повелась на эту простую уловку. Как стала сомневаться во всем, что знала и слышала раньше - лишь только потому, что ей показывали то, чего она никак не ожидала увидеть.
        И будили её тщеславие. Люди, которых боится весь магический мир, обращались с ней, как с достойной ученицей. Чуть ли не равной. Сам Лорд Волдеморт говорил с ней откровенно. Во всяком случае, тогда Гермиона, со временем, невольно поверила в это.
        Словно параллельная реальность, где всё не так, всё наоборот. И её страх очень быстро притупился любопытством…
        Здесь все, кроме Драко Малфоя, вели себя так, как не должны были, вовсе не могли ни при каких условиях! Малфой оставался единственным, что хоть как-то вязалось с прошлыми представлениями Гермионы. Но он слишком редко попадался ей на глаза.
        Трудно передать, что она чувствовала первое время. Происходящее было настолько неправдоподобным, что эта неестественность уже как бы не ощущалась: так бывает во сне, когда ум брошен в водоворот фантастических видений и уже не отмечает общей странности происходящего, только какие-то детали.
        Прошла неделя жизни Гермионы Грэйнджер в поместье, и за это время призма, через которую она смотрела на мир, призма, созданная идеологами другой стороны, начала давать трещину.
        Гермиона, узнав в тесном общении многих своих врагов, смогла составить о них новое, личное мнение. Не суждение мира, не взгляд Гарри или Рона, а нечто собственное. Хоть и основанное лишь на том, что ей давали увидеть.
        И эта точка зрения теперь пугала, потому что зачастую оказывалась зеркальным отражением её былых взглядов. Почти всегда.
        Когда на следующий день после первого разговора с Волдемортом Гермиона проснулась в своей новой спальне, её разум был чист и ясен. Хотя, разумеется, девушка погрузилась в сон не совсем естественным путем. Она не смогла бы заснуть в ту ночь без помощи магии. Но, пробудившись, Гермиона четко и ясно помнила всё, что с ней произошло. И прекрасно осознавала, что это - реальность. Как будто ей всё известно уже очень давно, как будто она знала всегда эту странную правду.
        В то утро Гермиона пробудилась, но долго лежала с закрытыми глазами. Раскрыв их, необходимо было принять какое-то решение.
        После вчерашнего она не боялась спать в этом доме, она скорее боялась в нем бодрствовать. Что будет дальше? Вероятнее всего, всё, сказанное ей, - правда. И что? Что теперь? Нужно было принимать решение, самое важное решение в её жизни. Но ведь можно просто осмотреться… Что-то узнать… Это неплохой опыт, он не повредит ей.
        Она могла бы помочь своим друзьям и Ордену Феникса. Вчера Волдеморт показал себя таким, каким его не знал никто… И эти сведения, её воспоминания об этом разговоре - они совершенно бесценны в надвигающейся войне. Если ей удастся выбраться на волю, - а, вероятно, Волдеморт не станет просто так убивать свою дочь, - у её друзей появится огромное преимущество. Она могла бы стать тем самым, столь необходимым сейчас Ордену Феникса шпионом, и пусть она лишь ребенок - но попытаться использовать этот данный судьбой шанс она просто обязана. Тем более что жить теперь, как раньше, она всё равно не смогла бы…
        Открыв глаза в свое первое утро в этом доме, Гермиона вздрогнула. На краю её широкой кровати сидела, облокотившись на дубовую панель, сама Беллатриса Лестрейндж. На секунду девушкой овладела паника. Она быстро села, судорожно обегая взглядом тумбочки и постель. Губы миссис Лестрейндж искривила усмешка, и она протянула Гермионе палочку из виноградной лозы.
        - Доброе утро. - Голос Беллатрисы был высоким и самоуверенно-снисходительным, в нем чувствовались высокомерие и легкий оттенок чего-то пугающего. А сейчас в тоне женщины сквозило еще и любопытство. Она окинула Гермиону пристальным взглядом, чуть прищурив глаза. - Приятно познакомиться с тобой, Кадмина. Как бы странно ни было всё это concours de circonstances miraculeux[1 - чудесное стечение обстоятельств (франц.).].
        - Мы уже знакомы, миссис Лестрейндж. - С волшебной палочкой к Гермионе вернулось что-то похожее на самообладание, и внезапное отвращение к этой женщине выпустило наружу резкие слова: - Мы с вами встречались в Министерстве магии прошлым летом. Вы со своими соратниками, помнится, пытались меня убить.
        - И, поверь, ma cherie[2 - моя дорогая (франц.).], если бы я и милорд не знали, кто ты - наша встреча таки оказалась бы фатальной, и не только для тебя, - усмехнулась её странная собеседница. - Не нужно злиться. И не будем о грустном. Знаешь, в юности я звала твою бабушку «maman», а не «миссис Блэк». Впрочем, я всё понимаю. Не переживай, думаю, мы с тобой найдем общий язык. Со временем. А пока я понимаю и то, что ты сейчас хочешь побыть одна. Тебе приготовили ванну, - она кивнула на приоткрытую дверь, - и я оставлю тебя сейчас так надолго, как тебе будет угодно. Но, прежде чем я уйду, хочу дать тебе совет. Используй по достоинству шанс, подаренный судьбой. Он уникален. - Беллатриса поднялась. - Мы ещё поговорим с тобой позже.
        Она пошла к двери в коридор и уже почти покинула комнату, когда Гермиона тоже встала с постели.
        - Je vous remercie, Maman, - громко, и с чем-то похожим на вызов, сказала девушка, - a se revoir[3 - Благодарю вас, мама. Увидимся (франц.).].
        - Charmant, ma cherie, - усмехнулась Беллатриса, уже не скрывая любопытства. - Plein de promesses[4 - Очаровательно, моя дорогая. Многообещающе! (франц.)]! - И закрыла за собой дверь.
        Миллиард мыслей роился в голове Гермионы в ванной комнате. Сбивчивых, противоречивых. Начиналась какая-то сложная игра, но она не могла понять, какое место занимает в ней. Нужно быть внимательной. Узнать и запомнить как можно больше того, что могло бы помочь в дальнейшем.
        Гермиона боялась думать о том, как примут невероятную новость её друзья. Особенно Гарри и Рон. Не перестанут ли они доверять ей, если узнают… Девушка водила пальцами по воде. Слишком невероятно.
        Странно, но эта ужасающая, невообразимая истина, почему-то совсем не пугала Гермиону сегодня. Если она действительно дочь Темного Лорда, - а в это девушка поверила как-то сразу, руководствуясь всем происходящим (никто не стал бы так носиться с грязнокровкой, да и ни с кем вообще не стали бы так носиться), - у неё появляется масса самых широких возможностей. И ещё у неё появляется шанс выбраться отсюда живой. Это грело душу.
        И возможность попытаться понять. Гермионе было интересно, давно интересно, как живут, чем отличаются от остальных эти люди - люди, способные хладнокровно убить, люди, держащие весь магический мир в страхе. Всё, что они делали, всё, чем они жили, - не укладывалось в голове. И возможность постигнуть их психологию дорогого стоила.
        Ведь то, что говорил вчера вечером Волдеморт… В чем-то он действительно прав. Извращенно, по-своему, но прав. А если он будет слушать и её мнение… Не удастся ли ей в чем-то переубедить своего отца?
        Гермиона рассмеялась и окунула лицо в воду. Такой бредовой мысли она от себя не ждала.
        Но мысль упорно возвращалась.
        И Гермиона решила попробовать, наивно полагая тем утром, что это она способна переубедить в чем?либо Темного Лорда. А на деле он сам так быстро и столь во многом смог разуверить её…
        Убеждать Лорд Волдеморт умел. С самого детства.
        * * *
        Беллатриса Лестрейндж. Любовница Темного Лорда. Неистовая и преданная Пожирательница Смерти. Жестокая, фанатичная, огненная; безжалостная и страшная… Уже через несколько дней Гермиона поняла. В этой женщине неизменно присутствовало ещё и что-то поистине величественное, царственное.
        Гермиона никогда раньше не смотрела на неё с подобной стороны. Её настоящая мать выросла в чопорной семье чистокровных волшебников и сама была таковой. В школе, в обществе, замужем за Родольфусом Лестрейнджем - каждую минуту своей жизни она была достойной представительницей двух, а затем и трех древних, уважаемых фамилий. И вдруг просто влюбилась - в того, кто сделал её мир красочным, кто дал ей силу и власть, кто дал ей право быть выше других только потому, что на её предплечье пестрела эмблема зла и силы, эмблема преданности. И надо сказать, что этой преданности у нее было предостаточно.
        - Люди по-разному направляют свои лучшие качества, Кадмина, - говорил Волдеморт во время одного из их с Гермионой долгих вечеров у камина. - Смелость, преданность, веру - всё это мало просто иметь и воспитывать в себе, нужно ещё найти то русло, куда направишь хорошо отшлифованный, кристальный поток. Кто придумал Зло и Добро? Кто создал разделяющие их критерии? И главное - зачем? Давай подумаем, что лежит в основе, глубоко, в самой сути этих понятий. Злом люди называют всё, что направлено на помощь - любую помощь - себе. В обход других. Если человек не умеет жертвовать самым ценным ради прочих - он Зло. Но почему, Кадмина? Почему кто-то должен жить для других? Жизнь дана ему. Для него. Тем, иным, тоже никто не мешает жить во имя себя. Если же интересы скрещиваются - тут уж всё решает сила. Но почему тот, кто ею обладает, кто использует её - Зло? Белла очень преданная женщина. Очень сильная. И ещё она умна, изящна и красива, даже сейчас, после стольких лет в Азкабане. Она направила свои качества не в то, по меркам Добра, русло. И стала Злом. Но почему? Твой друг Гарри Поттер все свои силы бросает на
борьбу с созданным в его сознании образом Зла - со мной. И при всей своей эгоистичности, глупости, при всех совершенных ошибках остается Добром. Если я совершу что-то хорошее - он назовет это лицемерием, если он совершит зло - всего лишь досадной ошибкой. Я плохой, а он хороший. И так всегда. Но, Кадмина, почему так получается? И есть ли смысл во всём этом?..
        И Гермиона невольно соглашалась с ним. Сбитая с толку, она начинала по-другому смотреть на вещи. Ещё неосознанно начинала корить своих друзей за узость взглядов, упрекать их в нежелании хотя бы просто понимать врага.
        Пришлось признать правомерность замечаний Волдеморта. Поддаваясь естественному порыву, она стала вспоминать все «ошибки» своего друга Гарри. Его неприязнь к Снейпу на первом курсе, нежелание принимать чью?либо помощь (в особенности потому, что он считал, будто никто не видит декана Слизерина по-настоящему) едва не погубили их троих, лишили мир Философского Камня, а мистера и миссис Фламель - жизни. Если бы тогда они просто сказали МакГонагалл о своих подозрениях, если бы не полезли в люк втроем - Квирелл никогда не достал бы камень из зеркала, ничего не было бы.
        Но то, да и многое другое, - дело давнее. А Сириус? Окклюменция, которой Гарри принципиально не хотел учиться? Ужасная, страшная… ошибка. С парадоксальной очевидностью приходилось признавать, что действительно - всякое зло, совершенное Гарри, Гермиона и все остальные неизменно считали лишь досадной, ужасной ошибкой. Многочисленными ошибками, за которые ему же, Гарри, следовало сочувствовать. Учебник Снейпа; неизвестное проклятье, которым он чуть не убил Драко Малфоя; то, что на втором курсе не рассказал директору о странном голосе в стенах школы… Директор.
        Ошибки Альбуса Дамблдора, как же много было их. Слишком много страшных ошибок. И всё равно понятие «зло» не вязалось ни с Гарри, ни с Дамблдором. Хотя, по большому счету, ведь это действительно было несправедливо…
        …Общение с Беллатрисой доставляло Гермионе странное удовольствие. Ее отношение к этой женщине было противоречивым: хоть девушка и знала многое о миссис Лестрейндж, видела она её лишь однажды, в Министерстве магии. В ситуации страшной, но именно Беллу там и тогда она помнила совсем недолго. Как-то сразу и быстро они разбежались по Отделу Тайн, потерялись в кошмаре происходящего - и всё перепуталось, закружилось, смешалось… Черная полутень, кривлявшаяся в Зале Пророчеств, плохо соотносилась сейчас в сознании Гермионы с той женщиной, которую, отдавая дань начатой в первый день игре, она теперь называла Maman.
        Беллатрисе, получившей взрослую дочь, было о чем ей поведать, и было чему её научить. По негласному велению Волдеморта она рассказывала о своем прошлом, о своей молодости - всё это было интересно и увлекательно. И в результате Гермиона перестала видеть в ней врага, убийцу. Эти два образа - та Беллатриса Лестрейндж, о которой она раньше слышала, и эта женщина, её мать, - они просто не сплелись воедино, разделились где-то на уровне подсознания. Гермиона стала воспринимать ее как наставницу и советчицу, даже некую опору. Пусть разумом и осознавала - Беллатриса Лестрейндж могла бы, не дрогнув, убить своего ребенка, если бы так повелел Темный Лорд.
        Но Гермиона уже понимала, что он не сделает этого. Волдеморт задумал на её счет нечто куда более грандиозное - девушка боялась это признавать, но Тот-Чье-Имя-Боятся-Называть, казалось, действительно решил воспитать свою наследницу…
        Тетя Нарцисса за эту неделю позволила открыть книгу своей души только на заглавной странице. Уже не обложка, но ещё далеко не суть. Гермиона не была уверена на счет своих чувств к этой женщине.
        - Нарцисса - особый цветок. Экзотический. Я сам не всегда могу разобраться с его ароматом. В этой женщине есть загадка, Кадмина. Ее проблема в том, что маска, которую надели на нее в отрочестве, стала уже её лицом, и она перестала снимать её даже наедине с собой. Эта женщина интересна, тебе стоит узнать её получше.
        С Драко Малфоем было гораздо сложнее. Когда на следующее утро после первого разговора с отцом Гермиона оказалась за обеденным столом с этим юношей, чуть было не разразился грандиозный скандал. А правда для младшего Малфоя стала ещё большим ударом, чем для самой Гермионы. Казалось, уж от его-то мира точно остались одни руины, и в душе - хотя разума хватило на неумелую фальшь - он возненавидел кузину больше всех своих врагов вместе взятых.
        После того страшного года, который ему довелось пережить, Драко хотелось вернуться домой и уж там-то заставить всех сполна искупить перенесенные им беды и унижения. Но в поместье Малфоев всё ещё обитали его тетя Беллатриса и сам Волдеморт. После массового ареста в Министерстве здесь, правда, стало поспокойнее, а незадолго до приезда Гермионы съехали даже немногочисленные оставшиеся на свободе Пожиратели, из тех, кому некуда было податься. Но Темного Лорда и тетки было вполне достаточно.
        «Держать спину прямо», лишних мыслей не допускать, быть пай-мальчиком и душкой, всеми силами стараясь заработать прощение за свои бесчисленные ошибки - вот правила, по которым приходилось жить Драко Малфою после того, как он феерически покинул Школу чародейства и волшебства «Хогвартс» этим летом.
        Зло можно было срывать только на матери, да и у той уже сдавали нервы.
        И тут - апофеоз всего, что только могло присниться Драко Малфою в ночных кошмарах. Грязнокровка Грэйнджер, Грэйнджер - подружка прокл?того Поттера, Грэйнджер - всезнайка, которая училась лучше его по всем предметам, которая осмелилась дать ему пощечину, которая имеет возможность закончить образование, тогда как он - он, Драко Люциус Малфой, - вынужден прятаться, как последняя крыса! Эта самая Грэйнджер оказывается ни много ни мало дочерью Темного Лорда!
        Ее селят в его, Драко, доме, она осмеливается давать ему, Драко, какие-то указания, она запросто общается с Темным Лордом, её не презирает тетушка, ставшая совершенно невыносимой после всех постигших младшего Малфоя неудач…
        Грэйнджер всё сходит с рук, а он, Драко, должен кипеть и сдерживаться, завязываясь узлом от злости и ненависти к этой прокл?той грязнокровке. О, она всегда будет лишь поганой грязнокровкой, эта тварь, из?за которой его безрадостное существование превратилось в ещё более мрачный кошмар…
        И пусть сама Гермиона не догадывалась в полной мере о чувствах младшего Малфоя, никакого желания подружиться с ним у девушки не возникало.
        Волдеморт о Драко не говорил - но у юной ведьмы и без того сложилось об их взаимоотношениях не самое хорошее впечатление.
        А что до самого Темного Лорда… Гермионе долго не хотелось признаваться себе - но более интересного собеседника она в жизни ещё не встречала. Возможность слушать его суждения по самым разным вопросам завораживала. И Гермиона, с нетерпением ожидавшая каждой новой беседы, во многом вынуждена была соглашаться с ним, открывая для себя заново казавшиеся теперь столь очевидными истины.
        Волдеморт говорил с ней на равных - и это быстро разрушило охватывавшее её оцепенение, развязало язык. Его внешность больше не отталкивала, в ней стало проступать какое-то скрытое обаяние. Пугающее и вместе с тем манящее.
        Лорд Волдеморт говорил так, что его можно было слушать часами. Он судил обо всём с совершенно иной стороны, под совершенно новым углом, и с каждым днём его точка зрения неумолимо казалась Гермионе всё более истинной.
        Оставаясь одна, она пугалась своих впечатлений. Происходящее походило на наваждение. Но Гермиона раз за разом перебирала в голове всё то, что слышала от Темного Лорда, - и упорно не могла отыскать в его логике изъяна. Волдеморт во многом был куда честнее большинства: потому что эгоизм и самолюбие не пытался выдавать за что-то более изящное. Убеждающая откровенность подкупала.
        А что если все эти годы Гермиона боролась зря? Бессмысленно, просто не замечая истины за широкими спинами окружающих? Разве не узнавала она ужасного, дикого и о тех, кто сейчас был у власти, кто боролся против Волдеморта? Разве и они не бывали жестоки, безжалостны? Так почему же она так самоуверенно вбила себе в голову, что в этом споре не прав Темный Лорд, что именно он - самое страшное? Потому что так утверждали все кругом? Но разве она слушала другую сторону раньше?
        Ведь почему-то же вставали в ряды подданных Темного Лорда многочисленные волшебники? Снося необходимость безоговорочного подчинения. Почему-то же шли за своим поводырем, смело глядя в лицо опасностям, пока были уверены в незыблемости того, за что боролись?
        Ведь не только же подлецы и мерзавцы были в рядах Пожирателей Смерти.
        Значит, присутствовал смысл в идеях Темного Лорда, значит, пряталось за жестокостью рациональное зерно?
        Сейчас Гермионе всё больше хотелось ближе узнать своего отца, глубже проникнуть в его взгляды, чтобы оценить, чтобы принять правильное решение. Она раз за разом пыталась для себя понять, какой поступок будет теперь верным; мучительно старалась уяснить, что теперь следует делать. В свое первое утро в поместье Малфоев Гермиона строила грандиозные шпионские планы - и в следующую же встречу с Волдемортом её не покидало ощущение, что собеседнику это прекрасно известно и что происходящее веселит его.
        Уже к третьему вечеру Гермиона и сама не знала, во что верить.
        Она ясно чувствовала от окружающих то, что принимала за доверие, а сама, выходит, в то же время лелеяла в душе надежду поскорее переметнуться с новыми сведениями прямо к их врагам. Это всё больше напоминало предательство… И кто тут действительно прав, Гермиона уже не знала.
        Именно вечером третьего дня, пока она сидела в комнате с камином, ожидая очередной занимательной беседы, в голову пришла новая пугающая мысль.
        Следует или нет рассказать Темному Лорду о том, что Дамблдор догадался и поведал Гарри Поттеру о тайне Хоркруксов? Следует ли открыть Волдеморту глаза на то, что ему угрожает? Сообщить ли, что уничтожено кольцо? Что Гарри будет охотиться за всем остальным, что ему многое известно?
        Рассказать всё это значило бы окончательно предать Гарри и весь магический мир. Слишком серьезный шаг. Она не готова на такое.
        И не для того ли, чтобы выпытать это, её вообще привели сюда?..
        «Да, но что я могу утаить? - внезапно пронеслось в голове у девушки. - Если я уже сама подумала об этом, он узнает, едва взглянув мне в глаза…»
        - Я могу обойтись даже и без этого, - раздалось у нее за спиной, и девушка подскочила, оборачиваясь. Темной Лорд стоял за её креслом и снисходительно улыбался. - Облегчу ли я твои мучения, Кадмина, если скажу, что мне давно известны и догадливость Дамблдора, и осведомленность Гарри Поттера, и уже достигнутые этой парочкой успехи?
        - Но откуда?! - позабыв о терзавших её сомнениях, вытаращила глаза Гермиона.
        - О, дорогая моя девочка, - губы Темного Лорда тронула улыбка сочувствия, - на определенном этапе жизни Альбус Дамблдор приобрел губительную слабость - привычку доверять людям; точнее доверять своему мнению о людях. Самых разнообразных людях, среди которых многие - далеко не так просты, как это сразу кажется.
        - Дамблдор рассказал о Хоркруксах и Снейпу? - догадалась Гермиона.
        - Нет-нет, как это ни удивительно. - Темный Лорд вышел из?за её кресла и стал медленно прохаживаться по комнате. - Дамблдор очень многого не говорил Северусу. Впрочем, как и Гарри Поттеру. Однако то, что он говорил им обоим вслух - в большинстве случаев непременно доходило до меня. Причем далеко не всегда благодаря откровенности Северуса.
        - Не понимаю…
        - Проникнув в мою тайну, Дамблдор поведал о ней, насколько мне известно, только одной живой душе - Гарри Поттеру. И позволил тому пересказать услышанное только двоим друзьям, будучи уверен, что предписание будет в точности исполнено. Однако, четко определив круг душ живых, он абсолютно халатно отнесся к уже отжившим… Позволь тебя кое с кем познакомить, - неожиданно сказал Темный Лорд, шагнув к тяжелому сиреневому занавесу на внутренней стене комнаты. Он отдернул его до середины, открывая большую картину в золоченой раме.
        По виду она была довольно старинная, но сохранилась хорошо. Холст изображал спальню: на втором плане высилась шикарная дубовая кровать, находящаяся в беспорядке, за ней - шкафы и туалетный столик. На переднем плане стояло большое роскошное кресло, с которого свисала смятая ткань. Около кресла имелась тумба с бокалами и изящным золотым блюдом. В остальном картина была пуста.
        Волдеморт легонько постучал волшебной палочкой по раме и отступил назад. Прошло почти полминуты, прежде чем из?за края полотна вышла молодая женщина.
        Это была очень красивая волшебница: белолицая, статная, с короной густых волос; одетая в шикарное старинное платье. Она держалась гордо и властно. Выйдя из?за рамы, женщина величественно и в то же время почтительно улыбнулась Волдеморту и сделала едва заметный книксен[5 - Поклон с приседаньем, неглубокий реверанс.].
        - Добрый вечер, мадемуазель, - в свою очередь кивнул ей волшебник. - Хочу представить вам мою дочь Кадмину. - Гермиона растерянно улыбнулась, зачем-то поднявшись на ноги. - Позволь узнать, дорогая, - обратился к ней Волдеморт, - знакома ли тебе эта леди?
        - Д-да, - растерянно промямлила в ответ Гермиона. - Это Валерианна де ла Анес Куин, Черная Дева; она была директором Хогвартса в конце тринадцатого века.
        - Ты меня пугаешь своей образованностью, - хмыкнул Темный Лорд. - Да, это именно мадемуазель де ла Анес Куин, директор Школы чародейства и волшебства «Хогвартс» с 1278 по 1296 года. Дело в том, что за многовековую историю Хогвартсом руководили самые разнообразные люди. Среди них встречались и такие очаровательные, как наша гостья, - он кивнул на портрет, и Валерианна, ставшая теперь позади кресла и облокотившаяся на него, обворожительно улыбнулась. - И такие же мудрые.
        - Лорд Волдеморт балует меня комплиментами, - подала голос женщина на портрете. - А я делаю вид, что верю ему. Однако когда он наконец заканчивает тешить мое самолюбие, с ним действительно очень интересно беседовать.
        - Дорогая мадемуазель Валерианна, если бы мое всесторонне правдивое восхищение вами не доставляло вашей особе того же, а то и большего удовольствия, нежели наши беседы, - я лелеял бы свои восторги наедине с собой.
        - О, перестаньте! О какой же моей мудрости вы осмеливаетесь говорить, когда сами вьете из меня веревки, - улыбнулась Валерианна. - Я совершенно не в силах вам отказать. Однако полагаю, будет куда проще рассказать этой молодой особе обо мне, когда вы останетесь вдвоем, не так ли? Я вас покину. Было приятно познакомиться с вами, юная леди.
        - Благодарю вас, - растерянно пробормотала Гермиона, - мне также.
        - У вас очаровательная дочь, милорд, - обронила на прощание Валерианна и скрылась за рамой. Взмахом палочки Волдеморт вернул сиреневый занавес в первоначальное положение.
        - Эта чудесная ткань не дает нашей очаровательной знакомой возможности слышать всё, сказанное в этой комнате. Мне приходится учиться на чужих ошибках - не всякий это умеет… Гарри Поттер говорил тебе, где проходили их увлекательные беседы с Дамблдором? - без перехода спросил затем Темный Лорд.
        - В кабинете директора.
        - Верно, - зловеще улыбнулся её собеседник. - А, как тебе должно быть известно, в кабинете директора Хогвартса неизменно висят портреты всех глав этой школы за всю историю ее существования. Среди них были разные люди, Кадмина. Ты, я так понимаю, помнишь, за что мадемуазель Валерианна получила свое занимательное прозвище?
        - Она никогда не была замужем, и стоило ей выделить кого-то из кавалеров, как он погибал в течение нескольких месяцев, - отрапортовала Гермиона.
        - Именно так. Многие мнят, что это действие некоего проклятия. Впрочем, к делу оно отношения не имеет. Полагаю, что при желании я отыскал бы ещё не одного бескорыстного осведомителя среди многоликой аудитории, коею Альбус Дамблдор выбрал в зрители для своих бесед с подопечным. Не удивлюсь, если о моих Хоркруксах известно и ещё кому?то.
        - Как же это просто, - потрясенно пробормотала Гермиона. - Но как мог Дамблдор…
        - Всё действительно просто, Кадмина. Альбус Дамблдор часто повторял, что я не способен увидеть многих истин - и сам при этом предпочитал не думать об очень многом. Он не верил и никогда не задумался бы над тем, что в истории школы Хогвартс могли быть директора, которые не пеклись бы о её извечном благе. А я, по его мнению, - прямая угроза для школы. Мне удалось достаточно быстро убедить Валерианну в ошибочности такого мнения.
        - Наверное, Дамблдор ужаснулся бы, если бы успел понять свою ошибку.
        - Альбусу Дамблдору было чему ужасаться и без этого. Надо полагать, зелье, которое он, как показали мои изыскания, благородно выпил в ночь своей гибели в моей пещере, существенно испортило на финише всё впечатление от прожитой им жизни.
        - Это было что-то ужасное, Гарри рассказывал нам. Каково его действие?
        - О, нет ничего страшнее правды, Кадмина, - насмешливо заметил Темный Лорд. - Этот уникальный состав придумали в Индии много веков назад. Его рецепт считается утерянным. Зелье открывает человеку глаза на самого себя. Выпивший его осознает таковыми, каковы они есть, все свои поступки, все свои слова и действия, мысли и мечты. Самообман - грех многих великих людей и почти всех обыкновенных. Самообман страшен, он делает нас слабыми и уязвимыми. Нужно всегда отдавать себе отчет в том, к чему приводят наши действия, о чем свидетельствуют наши мечты и что за собой могут повлечь наши желания. Не без гордости признаюсь тебе, что я могу пить это зелье. Оно вызывает у меня лишь легкую меланхолию и настраивает на философский лад. Для Альбуса Дамблдора отвар индийских волхвов стал самой страшной карой. И, хоть убил его не он и даже не совсем Северус Снейп, - ибо Дамблдор умирал от иного моего проклятья, охранявшего другой Хоркрукс, - так вот, хотя не это зелье убило Дамблдора, но он не смог бы жить после того, как попробовал его. Полагаю, ему и сейчас нелегко.
        - Но в чем же так сильно обманывался директор?
        - Во всём, - усмехнулся Темный Лорд. - Абсолютно во всём. Он, видишь ли, действовал вразрез со своими собственными убеждениями, и предпочитал этого не замечать. Ты очень многого не знаешь об Альбусе Дамблдоре. Если хочешь, могу предвосхитить события и дать тебе прочесть копию рукописи произведения, которое должно выйти через несколько месяцев. Ты, вероятно, читала об этом в газетах. «Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора» одной журналистки. От оценок и выводов лучше абстрагироваться, но факты в этом творении даны только реальные. Из них ты можешь сделать свои выводы. Но суть даже не в прошлом Дамблдора - свое прошлое он помнил и без индийского отвара. Суть в том, что методы его борьбы за правду и добро были… Хм, весьма занимательны. Он предпочитал неверно оценивать их, для успокоения совести. И истина для него была почти смертельна… Дамблдору лучше было бы успеть умереть от охранявшего кольцо проклятья. Гарри Поттер уничтожил мой медальон? - внезапно спросил Темный Лорд и ещё до того, как Гермиона успела ответить, вздрогнул, прищурился, а затем, нахмурившись, отвел взгляд от её глаз. - Как интересно, -
пробормотал он. - Значит, «Р. А.Б.»?
        - Я так и не смогла определить, кто это, - потупившись, сказала Гермиона. Она уже привыкла к такому впечатляющему уровню легилименции. - Может… Есть предположения? - осторожно спросила девушка, пытаясь извлечь хоть какую-то выгоду из этого разоблачения.
        - Предположений - нет, - хмыкнул Темный Лорд. - Я знаю, кто это. Забавная вещь - судьба… Регулус хотел отомстить мне - но лишь посмеялся над Дамблдором и Гарри Поттером. Куда же он мог деть медальон?..
        - Регулус?
        - Регулус Блэк.
        - Брат Сириуса?! - встрепенулась Гермиона.
        - Да-да, - рассеяно кивнул Темный Лорд. - Регулус Арктурус Блэк. Он был моим слугой некоторое время, но я быстро разочаровался в нем. Этот человек давно мёртв.
        Гермиона молчала. Ну вот она и выдала первую тайну. Первую ли? Что ещё Темный Лорд успел прочитать в её голове? Ведь всё равно, как ни крути, он - чудовище… Убийца, человек, расколовший свою душу… Он даже не отрицает этого.
        - Всякий, совершая убийство, разбивает свою душу, Кадмина, - неожиданно сказал Темный Лорд, выныривая из мыслей о пропавшем медальоне. - Я вижу, история Хоркруксов тебе неизвестна, - он сел в свое кресло и теперь пристально смотрел на Гермиону. - Любое убийство, будь оно совершено волшебником или магглом, откалывает кусочек души. Отделённая от целого, часть эта погибает довольно быстро. Такова цена убийства. Самоубийство тоже лишит свершившего его толики самого себя. Потому многие религии накладывают табу на эти деяния. Вспомни, что пророчат человеку за грехи маггловские священники? Грешники уродуют свою душу, разрушают её. Закоренелого убийцу называют бездушным… Всё это - крохи истины, подхваченные даже магглами. Я знаю, ты должна была слышать от Гарри Поттера: один из способов уничтожить свои Хоркруксы - искренне раскаяться во всём содеянном. Чтобы спасти душу перед смертью. Перед смертью потому, что обычно выдержать это раскаяние невозможно. Оно будет действовать примерно так же, как тот пресловутый индийский отвар. Так вот, возвращаясь к магглам и их религиям, вспомни, что обыкновенно они
предписывают человеку перед смертью раскаяться в своих грехах. Если сделать это искренне - можно восстановить изувеченную душу.
        Разумеется, раз до всего этого дошли даже магглы, - волшебникам также известны данные истины. И вот, давным-давно, мудрые и сильные маги придумали ритуал, с помощью которого можно было успеть заключить отколовшуюся в результате убийства частичку души в некое новое вместилище, тем самым сохранив ей жизнь. Нечто, заключающее в себе подобный осколок, и называют Хоркруксом. Их придумывали, дабы сохранить потерянное. Если через некоторое время освободить набравшуюся силы часть, она станет самостоятельной. Может найти себе новое тело или воссоединиться со старым.
        Согласись, глупо терять частицы души, раз уж всё равно убиваешь, - их лучше сохранять. Поэтому время от времени я создаю Хоркруксы. Если подворачивается подходящий случай, если знаю, что мои действия сильно повредят душу. В таких случаях я провожу ритуал. И берегу его плоды. Каждый новый из них сильнее предыдущих - ведь я постоянно чему-то учусь.
        Собираясь убить младенца Поттеров шестнадцать лет назад, я планировал создать ещё один Хоркрукс. Это и стало спасением, Кадмина. Когда я совершил роковую ошибку, ритуал уже был начат. После смерти тела оставшаяся частица души получила возможность вселиться куда-то и заняла ближайший сильный магический предмет - мою же волшебную палочку. Некому было завершить ритуал и заключить её в ней. Я был свободен и лишь потерял тело. Остаток сил, которых, возможно, хватило бы со временем для возвращения, я истратил на то, чтобы перенести себя и свое временное вместилище подальше от злополучного места. Иначе мракоборцы или Дамблдор нашли бы палочку. Пришлось потратить тринадцать лет на то, чтобы снова стать самим собой.
        Гермиона завороженно слушала эту исповедь. Какое колоссальное терпение… И какая сила.
        - Пророчество… Гарри рассказал нам его полностью, - внезапно для самой себя произнесла она. - Дамблдор поведал ему.
        - Я знаю, - кивнул Темный Лорд. - Он и это сделал в своем кабинете. Пророчество - досадная и глупая ошибка. Я больше не верю в него, это неосуществимо. Гарри Поттер никогда не сможет убить меня. И не потому, что у него не достанет сил, - в ту ночь, Кадмина, Гарри Поттер и сам стал залогом моего бессмертия, - сказал Темный Лорд, но восхищенная Гермиона не осознала смысла этого намека, и вскоре позабыла о нем. - Однако, - продолжал Черный маг, - приходится признать, что Лорд Волдеморт тогда угодил в ловушку, расставленную Дамблдором, словно тщеславный мальчишка, уверенный в своем безоговорочном превосходстве. Но он поплатился за это сполна и больше не забудет урок. Но уже очень поздно, Кадмина. Ступай спать. Мы поговорим с тобой завтра.
        Девушка покорно встала и пошла к двери, но вдруг остановилась.
        - Мои папа и мама, - сказала она. - То есть… Я… Я имею в виду, мистера и миссис Грэйнджер, - называя родных так, Гермиона почувствовала в горле комок. - Я хочу вернуться домой и изменить их память. Убрать воспоминание о случившимся. Пусть думают, будто я уехала отдыхать, а потом сразу отправлюсь в Хогвартс. Возможно ли это?
        - Я рад, что ты решила остаться, Кадмина, - кивнув, тихо сказал Волдеморт. - Ты не пожалеешь об этом.
        А когда она вышла, маг лишь усмехнулся в пустоту своей не стоившей трудов победе.
        * * *
        Гермиона сама не могла понять, когда приняла это решение.
        На следующий же день вместе с Беллой она вернулась к мистеру и миссис Грэйнджер. Изменила с ее помощью их память, попрощалась и уехала «к своим друзьям из магического мира до конца каникул».
        Гермиона ещё не облекла своего решения в слова и уж точно не собиралась бороться против старых друзей - но уже и признаваться в своем положении далеко не спешила. И определенно не торопилась покидать гостеприимное поместье Малфоев.
        Как ни печально было это осознавать, но раньше и в школе, и во всей жизни Гермиона всегда была изгоем. Дома в мире магглов - потому что не могла жить открыто; говорить, не контролируя каждое слово, могла только с назваными родителями, которые её не понимали. А в Хогвартсе… Она была не такая как все. Даже Гарри и Рон - её лучшие друзья - даже они считали её заучкой, даже они делились с ней далеко не всем, не признавали, говоря грубо, свою подругу полноценным членом команды. И не понимали до конца.
        У нее не было друзей на курсе. Нормальные отношения - может быть. Но друзья… Возможно, Джинни Уизли могла бы стать её подругой - но у той ещё миллион других приятелей, а Гермиона всегда оставалась сама по себе.
        Теперь она вдруг будто очутилась… на своем месте. Пусть это и звучало странно. Здесь, казалось, её по-настоящему уважали и даже ценили. Ей давали новые знания. Учили тому, чему никто так и не взялся обучить раньше. Вместе с Беллатрисой они пересмотрели весь образ прежней Гермионы Грэйнджер. И новая Гермиона вынуждена была признать, что полюбила свое отражение в изысканных, дорогих зеркалах. Внезапно она почувствовала ту самую красоту и аристократичность черного цвета, о которых говорил в первый вечер их знакомства Волдеморт. Это оказалось так просто - выглядеть волнующе, чарующе, неотразимо…
        Она чувствовала себя Золушкой из маггловской сказки и, несмотря на все сомнения и переживания, не могла сдержать невольного восторга. Кем бы ни был человек, он всегда остается всего лишь человеком. Подвластным людским слабостям. Лорд Волдеморт с юности умел найти подход к любому, кто был ему нужен; подобрать тот самый ключик, который отопрет необходимую дверцу. Полуромантический образ непонятого Темного королевства, доверительные отношения, умение не переходить тонкую грань между допустимой откровенностью и чистой, не прикрытой ничем правдой; домашняя обстановка, разговоры у камина; ломающий все былые представления образ мудрого наставника, философские размышления, уважение к её мнению; новые знания, те, которые никто не смог бы ей просто так дать; а ещё это вроде как второплановое, но очень существенное превращение Золушки: в мире магии оно, в сущности, осуществляется так просто… И остается столь неизменно действенным во все времена.
        Вот он - неполный список того, чем, в дополнение к зову крови, Темный Лорд собирался завоевать свою потерянную дочь и сделать такой, какой вырастил бы сам, будь у него таковая возможность.
        Он был уверен, что всё получится. Всё уже начало получаться.
        Не хватало некоторых штрихов: нескольких поступков, после которых уже не будет дороги обратно. Когда девочка их совершит - останется лишь осторожно снять с нее розовые очки. И отточить многочисленные грани её талантов - о, их, к счастью, было немало. Да и могло ли случиться иначе?
        Только спешить нельзя.
        Чтобы не испортить столь блестяще начатую партию…
        Глава V: История старой Джуни
        Маленькая и расторопная домовая эльфиха Джуня, прислуживающая в поместье, привлекла внимание Гермионы почти сразу, стоило девушке лишь немного прийти в себя от свалившихся на нее перемен. Юная гриффиндорка почти неделю не решалась заговорить с домовихой, опасаясь, что это вызовет гнев её новоиспеченных родителей. Она лишь наблюдала за ловкой крохой, дивясь её проворности и неизменному выражению глубокого счастья на сморщенной, постаревшей от времени мордашке.
        Как-то вечером, во время разговора у камина, Темный Лорд отметил, что не решаться заговорить с домовым эльфом, когда этого очень хочется, - поведение, недостойное волшебника вообще, и уж тем более его дочери. Так Гермиона получила высочайшее позволение общаться со старушкой Джуней и узнала от эльфихи очень много любопытного.
        Джуня казалась древней, как само человечество. Она родилась в далекой Российской Империи в последние годы правления маггловского императора Александра III. Эльфиха служила древнему аристократическому семейству чистокровных волшебников Берестенёвых, и каждого члена этой семьи с самого своего рождения любила пламенной и безудержной по-собачьи преданной любовью домового эльфа.
        Ей было пятнадцать лет, когда родилась младшая в семье девочка, Мария Петровна. Джуня, а тогда ещё попросту Дуня, особенно привязалась к этому ребенку.
        После того, как грянула в маггловской России социалистическая революция, древние волшебные фамилии ещё несколько десятков лет упорно продолжали жить по старым законам, игнорируя все буйства магглов и с помощью волшебства ограждаясь от их бесчинств. Так Мария Берестенёва получила приличествующее юной барышне воспитание и окончила в положенный срок семь курсов обучения магии в Заозерском пансионе для молодых волшебниц. Когда Мари исполнилось восемнадцать, за ней начал ухаживать галантный молодой француз, чистокровный волшебник Ивэн Розье. Через год Мари выдали за него замуж, и она, вместе с верной Дуней, которую на заграничный манер стали величать Джуня, перебралась в Аквитанию. Через три года родилась в семье Розье первая и единственная дочь, малышка Друэлла.
        - Вы, госпожа Кадмина, даже и не представляете, какая то была очаровательная девочка! - рассказывала эльфиха, сверкая затуманенными воспоминанием огромными, как теннисные шары, ярко-сиреневыми глазищами. - Прекрасная, словно тепловодная русалочка, с первых же лет своей жизни! Госпожа Дру была очень талантливой. О, она на лету схватывала все премудрые науки: танцевала, как Лунный Телец[6 - Очень пугливое существо, которое вылезает из своей норы только при полной луне. […] Танцы лунного тельца в лунном свете - потрясающее зрелище.Дж.К.Роулинг «Магические твари и где их искать».] в полнолуние, играла на фортепьяно и арфе, разумела точные науки; выучила сама, без помощи магии, английский, немецкий и гоблинский языки и даже немного знала по-русски, - впрочем, госпожа Мари с детства говорила только на французском и не могла тут многому её научить…
        Джуня рассказывала о своих хозяйках с такой трепетной нежностью, будто они были её родные, горячо любимые дети. Гермиона заметила, что эльфиха просто расцветает от возможности вспомнить счастливое минувшее и поведать о нем. За эти разговоры и тот неподдельный интерес, который наследница Темного Лорда выказывала ко всему ею сказанному, Джуня полюбила её втрое пламеннее, чем полюбила сразу просто за то, что Гермиона стала очередной её хозяйкой. Эльфиха, и без того услужливая и расторопная, во всем старалась угодить своей «новой мисс», вновь и вновь ожидая возможности рассказать вслух о своих драгоценных хозяюшках.
        - Госпожа Друэлла поступила в одну из лучших магических школ, Шармбатонскую академию магии. Она окончила её с отличием, - пищала старушка, сияя своими невообразимыми глазами. - А потом мы целый год путешествовали с госпожой Дру по миру. Побывали на моей родине, - эльфиха всплеснула руками. - Этот страшный мир, сотворенный магглами после того, как они казнили своего императора, уже бросил глубокую черную тень на жизнь Волшебной России. И в этой тени всё зачахло: культура, обычаи, нравы… Беда творилась с моей родиной, госпожа Кадмина, - причитала она с неподдельным волнением, но потом быстро позабыла об общечеловеческих горестях, вспоминая дорогих её сердцу людей. - Сестры хозяйки Мари, госпожи Лиззи и Китти уже нянчили внуков, - а ведь я помнила их совсем крошками! Ах, какие чудесные у них сыновья! Вот только странно жили тогда волшебники в нашем родном крае. Но не мне судить, не мне судить, госпожа Кадмина. Да и мы недолго пробыли там, - тяжело вздохнула эльфиха, но потом опять просветлела. - Мы с госпожой Друэллой много где побывали в тот год. А в Лондоне мисс познакомилась со своим будущим
супругом.
        Джуня умолкла и посмотрела на Гермиону странным, нерешительным взглядом.
        - Что такое? - удивилась девушка.
        - Госпожа Кадмина будет гневаться на старую, глупую Джуню, - печально сказала крошка. - Джуня не должна плохо отзываться о своих хозяевах.
        - Я не буду сердиться! - возмутилась Гермиона. - Рассказывай, как есть, - и она одобряюще потрепала эльфиху по сухонькому плечику, от чего та вся затряслась и съежилась, но потом всё же нерешительно продолжила свой рассказ.
        - Господин Кигнус был не очень хорошим человеком, - тихо прошептала эльфиха. - Сначала он заморочил голову госпоже Дру своими ухаживаниями, а когда она вышла за него замуж, стал обманывать! - эльфиха вскинулась и гневно блеснула глазами. - Госпожа очень страдала! Она заслужила лучшего супруга, моя маленькая госпожа Дру! - Джуня поморщилась. - Гадкая, гадкая Джуня!
        Гермиона испугалась, вспомнив, как домовик Добби наказывал себя за то, что плохо отзывался о хозяевах, но старая эльфиха не начала биться головой об пол или ломать на руках пальцы. Всё?таки она принадлежала семье Берестенёвых и подчинялась на магическом уровне только тем, в чьих жилах текла кровь этого древнего магического рода. Кигнус Блэк же лишь женился на её хозяйке.
        - Госпожа Друэлла сильно переживала, - с болью в голосе продолжила эльфиха после того, как закончила причитать по поводу своего «непотребного поведения». - Но она была образцовой супругой и никогда не показывала этого. Госпожа Дру получила отличное воспитание и всегда умела держать лицо, даже в часы самых сильных потрясений. А скоро, - с самой трепетной нежностью продолжала домовиха, - у госпожи появилась отрада: родились девочки, наши майские розочки - госпожа Белла и госпожа Мида.
        - Постой, - недоуменно перебила Гермиона. - Они что, вместе родились, что ли?
        - Разумеется, - удивилась Джуня. - Они близнецы.
        - Что?! Миссис… - Гермиона запнулась. - Maman и Андромеда Тонкс - близнецы?!
        - Да, моя госпожа, - закивала эльфиха, невольно сморщившись от упоминания фамилии супруга одной из своих хозяек. - Одинаковые, как две капли медового нектара. Госпожа Белла старше госпожи Миды на полчаса.
        Гермиона потрясенно замолчала. Она знала о том, что мать Тонкс - сестра Беллатрисы Лестрейндж, сестра её матери. Но никогда и подумать не могла, что они могут быть близнецами. Всё, что она знала об Андромеде Тонкс и всё, что она узнала и слышала раньше о Беллатрисе, совершенно не вязалось с образом сестер-близняшек.
        - Моя госпожа удивлена?
        - О да! - потрясенно выдавила Гермиона. - Но ты не обращай внимания, рассказывай. Мне очень интересно!
        - Правда? - просияла домовиха, которая, казалось, только того и ждала. - О, ваша матушка, госпожа Белла, и её сестрица, - они были просто ангелочками. Такие очаровательные девочки, такие красивые, просто маленькие феи. И очень смышленые. Госпожа Дру сама занималась их дошкольным образованием, подбирала учителей. Разумеется, когда родилась мисс Цисси, не стало столько свободного времени, как раньше. Но госпожа всю себя отдавала дочерям. О, она только того и хотела, что вырастить их достойными колдуньями!
        Мисс Цисси тоже была с детства очень-очень хороша, но совершенно другой красотой. Декабрьской красотой, если вы понимаете, что я имею в виду. Наши майские розочки росли живыми, очень подвижными и яркими, а госпожа Цисси с первых своих лет была серебристо-прекрасной. Как маленькая нимфа. Она никогда не озорничала, не капризничала. Всегда прилежно училась. Наши девочки вообще учились прилежно, правда госпоже Миде очень плохо давался французский язык. Госпожа Дру привыкла считать французский признаком хорошего тона, это в ней ещё от матушки. А вот мисс Андромеде совсем не давался этот язык, - печально вздохнула Джуня. - Она очень огорчала госпожу Дру, но сколько та ни билась с ней - ничего не получалось…
        Когда наши розочки уехали в Хогвартс, - а они учились в этой, самой древней и самой лучшей магической школе, - госпожа Друэлла очень тосковала. У нее, конечно, ещё оставалась под крылышком мисс Цисси - но усадьба Блэквуд-мэнор без наших девочек опустела. Они, разумеется, приезжали на Рождество, Пасху и летние каникулы. Но что эти недели для тех, кто так любит их?
        Господин Кигнус плохо обходился с моей госпожой, он позволял себе кричать на нее, на мою хозяйку! А она всё сносила, как и полагается, да, госпожа Кадмина.
        О, как быстро летят дни, когда в доме подрастают детишки! С ними - каждый миг, будто праздник. А потом они вырастают - и приходится расставаться, - эльфиха помрачнела. - Это был один из самых тяжелых годов в жизни моей бедной госпожи Дру: тот, когда госпожа Цисси впервые отправилась в школу. Наши розочки не ладили между собой летом, они стали чужие друг другу… А потом все уехали в школу… Господин Кигнус редко бывал в Блэквуд-мэнор, а, как по мне, так лучше бы и вовсе там не появлялся - так грубо он обходился с моей дорогой хозяйкой! А тут ещё госпожа Белла написала о том, что мисс Мида начала встречаться с этим отвратительным магглом… Это было таким ударом для моей госпожи! Она не хотела верить… Но госпожа Мида не приехала домой на Рождество… И девочки подтверждали, что она всерьез гуляет с магглорожденным волшебником, студентом факультета Пуффендуй. - Эльфиха говорила с таким выражением лица, будто рассказывала о том, что Андромеда завела в спальне детоеда[7 - Эльфоподобное существо, которое обитает в Чёрном лесу в Германии. Оно крупнее гнома (в среднем три фута высотой), имеет заострённую
мордочку и тоненький голосок, особенно нравящийся детям, которых детоеды пытаются увести от взрослых и съесть.Дж.К.Роулинг «Магические твари и где их искать»] и сама заманивала к нему детишек. - Она открыто гуляла с ним, моя маленькая девочка, так, что вся школа знала: Андромеда Блэк влюблена в грязнокровку.
        - Джуня, пожалуйста! - не выдержала Гермиона. - Ну что же здесь такого?! Она ведь полюбила его!
        - О, мисс, вы не понимаете! - затрясла ушами маленькая эльфиха, яростно мотая головой. - Тогда были другие времена! Кто взял бы замуж благородную девушку, которая в школе открыто гуляла с грязнокровкой?! Впрочем, что уж, - со страшной болью в голосе прокряхтела Джуня затем. - Кто же знал тогда, что всё закончится так. Этот Тонкс, он был на год старше наших девочек и, хвала Мерлину, оканчивал школу в том году, когда они перешли на шестой курс. Госпожа Дру надеялась, что мисс Мида позабудет глупости во время выпускного года. Она собиралась отправить девочек путешествовать сразу после школы, а потом поскорее выдать мисс Миду замуж. Даже рассчитывала отдать её за господина Родольфуса, который как раз посватал вашу матушку.
        Он, знаете ли, был близким товарищем господина Ивэна, папеньки госпожи Дру. Они раньше много путешествовали с Нашим Лордом и очень подружились тогда. Господин Ивэн и посоветовал мистеру Лестрейнджу нашу старшую девочку. Но хозяйка очень хотела выдать за него мисс Миду, чтобы замять скандал.
        Девочки окончили школу. Ох, мисс Мида совсем запустила учебу. Она только и думала что о своем маггле, наша бедная заблудшая овечка. Зато мисс Белла просто замечательно сдала все ЖАБА!
        Девочки должны были уехать путешествовать уже той зимой, но случилась беда. Накануне отбытия мисс Мида ушла из дома, убежала к своему мерзкому магглу, - Джуня страдальчески заломила руки, - ах, если бы госпожа Мари была ещё жива! Она образумила бы непутевую девочку, я знаю, она образумила бы. Мисс Мида очень любила свою grand?mere[8 - бабушка (франц.).], уважала её… Но госпожи Мари уже давно не стало, её сожрал гоблинский тиф. Ах, мисс, - всхлипнула Джуня, - моя госпожа Дру, как же она страдала… Мистер Кигнус обвинял её в том, что недоглядела за дочерью. А в чем же она была виновата? Ведь всегда только и делала, что занималась семьей, моя бедная хозяйка… Мисс Белла уехала путешествовать одна, а как возвратилась через два года - вышла замуж за мистера Родольфуса. Мисс Мида тогда уже тоже, - Джуня не смогла подавить очередной всхлип, - тоже вышла замуж за своего маггла. О, моя бедная маленькая мисс… Я не знала, переживет ли хозяйка этот позор! А сколько ещё её ожидало…
        К счастью, позорное пятно не повлияло на судьбу нашей маленькой Цисси. Господин Абраксас посватал за нее своего сына, и мои хозяева дали согласие. Господин Люциус, правда, был всего лишь на год старше мисс Цисси, а это, доложу вам, госпожа, не очень-то хорошо. Вот супругу вашей матушки на момент женитьбы было сорок два года - так и следует, я считаю, да, госпожа. Но, к счастью, мисс Цисси с детства умна и рассудительна, и всё у них наладилось с господином Люциусом после свадьбы. Какая страшная беда стряслась в прошлом году! - вдруг сбилась с мысли и заохала эльфиха.
        - Давай по порядку, Джунь, - осторожно попросила Гермиона. - Ты жила с Друэллой после свадьбы Maman?
        - О да, госпожа Кадмина. Я до последнего дня была рядом с госпожой Дру! Спустя три года после свадьбы вашей матушки мисс Цисси окончила Хогвартс и тоже уехала путешествовать. Она возвратилась через два года и стала, знаете ли, совсем другой. Какое-то время активно помогала вашему папеньке, выезжала в свет… Потом вдруг опять переменилась, выпросилась у господина Кигнуса снова за границу, а, как вернулась, вскоре вышла замуж за господина Люциуса.
        Моя бедная хозяйка, она была так одинока всё это время… У её дочерей долго не рождались дети, не считая, разумеется, госпожи Миды и её девочки от этого маггла. Когда вы появились на свет, госпожа Друэлла расцвела, как саприония в мае! И каким же счастьем стало для моей хозяйки рождение вскоре господина Драко! Она почти не бывала в Блэквуд-мэнор в свой последний год, всё нянчилась с внуками, бедняжка.
        Джуня замолчала и крупные слезы, дрожащей поволокой наполнившие её ярко-сиреневые глазища, хлынули по морщинистым щекам.
        - Этот страшный, страшный год, - заговорила эльфиха, когда смогла хоть немного успокоиться. - Наш Лорд пропал, и все считали его мёртвым. Начались суды, бесконечные суды и аресты. Господина Ивэна убили мракоборцы, госпожа Белла и мистер Лестрейндж с братом попали в Азкабан.
        Хозяйка скончалась здесь, в этом доме, у госпожи Цисси, вечером, после заседания Визенгамота, приговорившего госпожу Беллатрису к пожизненному сроку в Азкабане. Моя бедная госпожа Цисси держалась героиней. Ее супругу ещё грозил суд, на руках двое малышей, всё это сумасшествие кругом - и тут скончалась хозяйка, - эльфиха дрожала, с болью вспоминая те страшные времена. - Она сама закрыла её застывшие глаза, моя бедная госпожа Цисси. - Я тогда ухаживала за вами и господином Драко. Их домовик, Добби, вовсе не умел обращаться с детьми, ему никогда не поручали присматривать за юным хозяином. Я даже не оплакала, как полагается, свою несчастную хозяйку, госпожа Кадмина, - сокрушенно говорила эльфиха. - Ужасные, ужасные времена… После похорон мы с господином Кигнусом уехали в Блэквуд-мэнор по настоянию госпожи Цисси. Я очень хотела остаться, чтобы помочь управляться с детьми. О, как я винила себя потом, когда всем объявили, что вы трагически погибли. Я же не знала, что вас только спрятали ото всех, госпожа Кадмина! Всё думала, что это дурень Добби что-то напортачил, он вообще не умел обходиться с малышами!
О, как же мне было тоскливо. К счастью, хоть господина Люциуса оправдал суд, и мисс Цисси могла жить спокойно. Но у них уже был домовик, и я осталась с мистером Кигнусом в Блэквуд-мэнор.
        Тоскливые годы, пустые, бессмысленные… А как пять лет назад не стало хозяина - так я чуть не померла от хандры. Усадьба перешла по наследству вашей маменьке, но она ведь оставалась еще в Азкабане. Госпожа Цисси иногда наведывалась в Блэквуд-мэнор, но очень редко. Я сама следила за опустевшим домом. Это страшно, страшно, госпожа Кадмина. Когда ничего-ничего не осталось. Лишь пустой дом. Одна радость была у меня - что у госпожи Цисси всё в порядке. Только она совсем позабыла старушку Джуню…
        Но госпожа появилась через полгода и забрала меня к себе, в это поместье, - горделиво закончила домовиха. - Гадкий Добби, - я всегда знала, что он - никудышный домашний эльф! - бросил своих хозяев, обманом получив свободу. И я стала прислуживать моей хозяйке и её семье. Старая Джуня и не надеялась уж на такое счастье, госпожа Кадмина!
        - И тебе нравится жить в поместье? - поинтересовалась Гермиона, до глубины души растроганная преданностью старой эльфихи. - Тебя не обижают здесь?
        - Эльф должен хорошо служить хозяевам, в этом его предназначение, - убежденно сказала Джуня. - Как может быть плохо в доме у любимой хозяйки? Госпожа Цисси выросла у меня на руках, она - единственная отрада долгих лет моей жизни! А теперь и госпожа Белла свободна! Ничего, всё наладится, всё будет хорошо. Я верю в это.
        Нелегко было служить год назад, когда здесь жили столькие подданные милорда. Они обижали Джуню, но Джуня терпела. Теперь - что же стоит следить за домом, когда тут почти никого? Да и после такой радости, как спасение господина Драко и ваше возвращение, какие могут быть обиды? Я же вас считала мёртвой, мисс Кадмина! А вы вот какой выросли красавицей, какой умницей! И так внимательно слушаете старую глупую Джуню. Ох, госпожа, мне ли не быть теперь счастливой?..
        Глава VI: Привкус власти
        - Ты знаешь, что такое власть, Кадмина? - спросил Темный Лорд через несколько дней, пристально глядя во внимательные карие глаза своей дочери. - Власть - это то, ради чего стоит жить. - Тихий голос Волдеморта баюкал, проникал прямо в подсознание. - Чтобы действительно иметь ее, нужно почувствовать силу по-настоящему. А для этого нужен страх. Страх других перед тобой, Кадмина. Я хочу, чтобы ты ощутила это дурманящее чувство. Стремление властвовать у тебя в крови. Ты должна осознать свое могущество. Не возражай мне - ты знаешь, что я прав, как бы твой разум не пытался противиться.
        - Это совершенно… - испугалась Гермиона.
        - Это необходимо, моя дорогая. Прежде всего - для тебя. Ты уже на первой ступени - начинаешь испытывать жажду власти. Теперь нужно сделать глоток. Первый глоток пьянит больше всех последующих…
        Гермиона молчала. Жажда власти? В ней? Сейчас? Ничего такого она отнюдь не ощущала… Или нет?
        Здесь, в этом доме, Волдеморт, Беллатриса и Нарцисса были несоизмеримо выше её во всех отношениях - старше, опытнее, мудрее, значимее. Они выступали в качестве наставников - а «за» Гермионой оставались разве что Драко Малфой да эльфиха Джуня. Но и Малфой, несмотря на свое положение, знал, или, по крайней мере, Гермионе казалось, что он знал несоразмерно больше о том мире, в который она попала. Даже Джуня и та рассказывала Гермионе то, чего она не ведала раньше. Даже домовиха как будто учила и наставляла.
        Выходило, что девушка вставала на самое последнее место. А характер Гермионы не позволял долго оставаться там.
        Темный Лорд убеждал её в её же собственной значимости и исключительности, и в то же время Гермионе не перед кем было почувствовать эту исключительность здесь. Она могла бы поиздеваться над Малфоем - но тот выглядел жалким, старался не пересекаться с ней, да и сама Гермиона не ставила перед собой задачи почувствовать приоритеты сложившегося положения.
        Просто Волдеморт понимал, что уже настало время для этого, очередного искушения.
        - Власть приятнее всего испытывать над тем, кого ненавидишь, - продолжал он, обращаясь к своей дочери.
        - Таких теперь не осталось, - горько усмехнулась Гермиона.
        - О, как же ты ошибаешься, девочка. Этот мир ими полон. Но нам пока не нужен целый мир. Твоя мать отыскала ту, кто сможет оценить твое новое амплуа по достоинству. Мы не стали копать глубоко - зачем? На самой поверхности плавают очень неприятные личности - по всемирно известному закону… Пойдем, Кадмина, я покажу тебе силу власти.
        Внизу, под поместьем Малфоев, раскинулись паутиной настоящие средневековые катакомбы, переплетающиеся лабиринтами и уходящие вглубь, в самое чрево земли. В одной из таких подземных комнат с завязанными глазами лёжа на полу, предстала перед Гермионой ее первая жертва.
        Волдеморт стоял за спиной девушки, положив руку на её плечо. Беллатриса с улыбкой устроилась на стуле в углу мрачной камеры. Жертва была без чувств, и первое, что почувствовала Гермиона, увидев её…
        - Жалость - не лучший советчик, - вкрадчиво сказал Волдеморт, сжимая её плечо. - Всё в мире относительно, Кадмина. Тебе её жаль? Понимаю. Но подумай - чем она заслужила твое сострадание? Эта женщина ненавидела тебя. Она отравляла твою жизнь, жизнь твоих друзей. Она самовлюбленная и недалекая. Она не ценит в человеке ничего, что ты когда?либо считала важным.
        - Но, если посмотреть…
        - О нет, Кадмина, это особый случай. Тут, с какой стороны не посмотри, - всё едино. Можешь ли ты назвать что?либо, могущее защитить право на существование Долорес Амбридж?
        - Ну… Она… Человек.
        Беллатриса неуловимо взмахнула палочкой, и две черные полоски ткани, связывавшие глаза и рот пленницы, слетели. Темный Лорд и Белла накинули капюшоны. Короткий блик, и лежащая на полу женщина пришла в себя.
        - ТЫ?! - взвизгнула она писклявым голоском, полным яростного возмущения после того, как в панике осмотрелась по сторонам. - Как ты смеешь?!
        - Человек, - почти в самое ухо Гермионы прошептал Волдеморт.
        - Ты за это ответишь, дрянь! Ты сгниешь в Азкабане, паршивая грязнокровка!!! Получишь Поцелуй дементора! Развяжи меня, немедленно! Какое ты имеешь право?! Я - служащая Министерства магии!..
        - Человек, достойный быть человеком.
        Гермиона сжала палочку.
        - За это ты попадешь в Азкабан! - На губах Амбридж показалась пена. - Где я?! Слышишь, развяжи меня, я узнала тебя! Я…
        - Человек, достойный защиты дочери Лорда Волдеморта.
        - …маленькая тварь, мразь, что же ты стоишь?!
        - Той, в чьих жилах течет кровь великого Салазара Слизерина. Той, что может отомстить сейчас за всё. Драко Малфой рассказал, как сложились ваши с ней отношения… И ты сейчас можешь заставить эту женщину превратиться в грязь. За все те унижения, за всё, что она сделала тебе и твоим друзьям без всякого на то повода… Но, да, она человек. Безусловно, имеющий право на существование…
        - Негодяи, подонки, развяжите меня!!! Кто вы такие?! Как вы смеете?! Я ведьма, чистокровная волшебница, государственный чиновник! Вы будете отвечать перед Визенгамотом! Сгниете в Азкабане!!!
        - Молчать! - внезапно яростно рявкнула Гермиона.
        - Сама заткнись!!! - завизжала Амбридж. - Мерзкая грязнокровка! Следовало научить тебя послушанию ещё давно! Посмотрела бы я на тебя после…
        - Силенцио! - прошептала Гермиона, и Амбридж зашевелила губами в негодовании, но уже беззвучно.
        - Смотри, - сказала Белла, вставая на ноги. - Есть куда более подходящие заклятия. Круцио!
        Едва заметный свет вырвался из её палочки и попал на коротенькую, сосископодобную ногу Амбридж. Глаза женщины полезли из орбит.
        - Прекрати! - взвизгнула Гермиона, и Беллатриса тут же отвела палочку.
        - А знаешь, что бы она сделала с тобой, дай ты ей волю? - тихо спросила Белла. - С тобой, с твоими друзьями, с твоими назваными родителями? Знаешь, как отплатила бы тебе за спасение? Вспомни!
        Перед мысленным взором Гермионы вставали образы прошлого. Пятый курс, бесконечные самодурства генерального инспектора, а затем и директора школы. Бесконечные издевательства над студентами, унижения и моральные пытки… Она не давала им учиться, не давала им говорить, накладывала свои склизкие лапы всюду, чуть ли не на мысли и чувства каждого из учеников; ставила свои глупые, отвратительные табу. Оскорбляла и унижала тех, кого уважала Гермиона… Она напустила на Гарри дементоров, она угрожала непростительным проклятьем несовершеннолетним ученикам. И применила бы его, не обмани её тогда Гермиона! Пришлось унижаться перед этой жабой, пришлось перенести тогда эти пусть и быстрые, но такие обидные и болезненные взгляды близких друзей…
        - Власть, Кадмина, - гипнотизирующий голос Беллы вырвал девушку из пучины воспоминаний, - почувствуй власть над теми, кто неприятен тебе. Почувствуй власть над той, что тебя презирает. Покажи ей свою власть. Иди ко мне.
        Волдеморт убрал руку с плеча Гермионы, и она сделала несколько неуверенных шагов к матери. Белла подвела девочку совсем близко, и обе опустились на корточки перед пленницей. Одной рукой Беллатриса обхватила свою дочь, а второй легонько сжала палочку, проводя её концом по щеке Амбридж.
        - Есть люди, Кадмина, а есть такие, как она, - зашептала Беллатриса прямо в ухо Гермионе. - Есть враги - смелые, преданные долгу, сильные. Мужественные и самоотверженные. Чувствовать власть над такими - величайшее наслаждение. Понимать, что ты сильнее. А сейчас перед тобой совсем иной случай, - Белла опустила палочку в карман и взялась за кисть Гермионы, тоже сжимавшей волшебное древко. Она подняла руку девочки и провела уже её палочкой по лицу Амбридж, остановившись на шее и легонько надавив. Ведомая Беллатрисой рука Гермионы невольно сжалась. - Когда у твоих ног лежит такое существо, ты чувствуешь себя выше. Достойнее. Чувствуешь себя человеком. Я уверена, ты сравнивала эту женщину с жабой, Кадмина, - Белла начала водить рукой с палочкой Гермионы по шее пленницы. - Мерзкая, омерзительная, заполняющая собой всё вокруг. Отравляющая слизью мир, открытый для тебя. Оставляющая на руках бородавки навсегда, - уже совсем шептала Белла. - Такие жабы ползают вокруг человека. Он сильнее, умнее - но он не может ничего сделать. Его уничтожают. Медленно, отвратительно. Вспомни, Кадмина. Вспомни…
        Гермиона смотрела в глаза Долорес Амбридж и видела в них все слова, которые та выкрикнула бы, не находись она под заклятием. Видела ненависть, страх, но не зрела мольбы.
        - Смотри, Кадмина. Смотри в её глаза. Смотри глубже. Что ты видишь?
        - Ее, - прошептала Гермиона. - Ее сущность.
        - И как? Скажи, Кадмина, как она тебе?
        - Это… ужасно.
        - Но она человек, - подал голос Темный Лорд. - Ты сама сказала. Но и ты человек. В этой комнате сейчас останутся два человека, Кадмина. Ты и она. Просто попробуй, что такое сила. Власть. Заставь её просто попросить прощения. Просто извиниться. Не в голос. Прочти в её глазах нужные слова. Когда они появятся - если захочешь - сможешь оставить её. Только не мольбу о смерти, Кадмина, - прощение. Поговори с ней. Расскажи ей всё. Посмотри, как она ответит тебе. И помни, что повелитель и хозяин здесь - только ты. У тебя власть казнить и миловать, ты можешь сделать с ней всё, что пожелаешь.
        Послышался шорох, и Гермиона повернулась. Волдеморт вынул из складок мантии какой-то предмет, похожий на поблекшую от времени старинную корону. Среди витиеватых переплетений потемневшего серебра тускло поблескивали крупные мутные изумруды.
        - Хочу, чтобы ты почувствовала себя коронованной властительницей, - ответил на её не заданный вопрос Темный Лорд. Он сделал несколько шагов вперед и водрузил диадему на голову дочери. - Здесь для нее ты - единый правитель. Повелевай.
        Тяжелый венец непривычно сдавил виски. Гермиона хотела отказаться от несколько глуповатой и явно неуместной атрибутики, но Амбридж шумно заворочалась на каменном полу, и девушка повернулась к ней.
        За спиной послышался хлопок, а за ним ещё один. Беллатриса и Темный Лорд трансгрессировали, и Гермиона осталась в полутемном подземелье один на один с поверженной пленницей.
        Она стояла и не отводила взгляда от лица Долорес Амбридж. Странное ощущение поднималось откуда-то изнутри, медленно подступая к горлу.
        - Слышали? - не отрывая от нее глаз, спросила Гермиона. - Слышали, что нужно сделать, чтобы я ушла?
        На лице пленницы блеснула бессильная ярость.
        - С каждым новым днём, знаете ли, я всё больше понимаю, что mon Pere прав во всём. О чем вы думаете, Долорес? - Гермиона смотрела в эти глаза и всё сильнее чувствовала подступающие обиду и ярость. За всё. - Скажите мне, - прищурившись, процедила она. - Что сейчас в вашей голове, а? Действительно, что бы вы сделали со мной в подобной ситуации?
        Глаза жертвы блеснули вновь, и Гермиона вдруг с остервенением и яростью полоснула Амбридж невидимой плетью заклятия. Под рассеченной, испачканной в пыли тканью ядовито-розовой мантии выступила багровая кровь.
        Какое странное чувство… Гермиона перевела взгляд в глаза Амбридж. Она чувствовала, как нарастает и расправляет крылья внутри невиданный, никогда ранее не испытываемый гнев.
        - Что?! - хрипло крикнула юная ведьма. - Вы сделали бы хуже! Я вижу. Я помню. Вам ведь так нравилось унижать людей! Но только тех, кто беззащитен перед вами, так, Долорес?! Студентов, детей, подчиненных?! Они бывают злопамятны! - выкрикнула девушка, крест-накрест бросая на Амбридж свистящие плети-заклятия.
        Бешенная, необузданная ярость застилала глаза. Снова и снова стегая свою жертву невидимым хлыстом, Гермиона задыхалась от неотступного гнева. Она вся отдалась этой мести, этой ярости - исступленной, неудержимой, как вырвавшаяся на свободу стихия.
        Вся перемазанная брызгами крови она чувствовала солоноватый привкус на губах, и в эту минуту он казался Гермионе приятным. Часто дыша, девушка стиснула палочку и склонилась над жертвой, заглядывая в её глаза. Тяжелая серебряная диадема съехала с головы и повисла сзади, запутавшись в волосах.
        - Не то! Всё не то, профессор Амбридж! - Голос, казавшийся чужим, напоминал шипение. - Я уже пробовала на крысах это проклятье. Попробую теперь на вас. Круцио!
        Так странно. Беззвучно, из?за наложенного Заклятия немоты, будто в старом маггловском кино, стала извиваться у её ног эта женщина. Гермиона стояла и смотрела на нее. Ей не хотелось отводить палочку. Губы дрогнули, и на них появилась презрительная усмешка. Гермиона склонила голову набок, не отводя руки и лишь сильнее стискивая пальцами теплое дерево - от чего только усиливался эффект ужасного проклятья.
        - Почему мне не жаль вас, профессор Амбридж? - вслух спросила девушка, сильнее сжимая направленное на жертву оружие. - Что с вами? Вам плохо? - Гермиона прервала пытку и сделала шаг вперед. Ее жертва, исполосованная глубокими сечеными ранами, перемазанная кровью и пылью, тяжело дышала, готовая лишиться сознания. Жалкая. Совсем жалкая. И отвратительная. Гермиона тряхнула головой: оттягивавшая волосы серебряная диадема сорвалась на пол, гулко стукнувшись о вековые камни. Гриффиндорка даже не заметила этого. Она решительно подняла палочку и направила её на изуродованное тело Амбридж. - Авада… - голос дрогнул. Гермиона сглотнула внезапно вставший в горле комок. - Авада, - повторила девушка, чувствуя, как бешеный гнев стремительно потухает. Рука задрожала. - Вот черт! Ава…
        - Авада Кедавра! - Блеснула вспышка зеленого света, и тело Долорес Амбридж обмякло на полу. Гермиона вздрогнула и обернулась.
        В дверях подземной камеры стояла Нарцисса Малфой, в аккуратной приталенной мантии янтарного цвета, с элегантной прической и волшебной палочкой в руке с безупречным маникюром. Спокойная, будто ничего не произошло.
        - Я смотрю, ты продвинулась многим дальше, Кадмина.
        - Добрый вечер.
        Нарцисса улыбнулась, пряча волшебную палочку.
        - Эта женщина не должна быть твоей первой жертвой, - сказала миссис Малфой, бросая презрительный взгляд на тело за спиной Гермионы. - Первая жертва - как первый поцелуй. Посмотри на нее. Она его не достойна! Свою первую жертву убийца запоминает надолго, Кадмина. А такие, как она, не заслуживают памяти.
        - Но я думала…
        - Нет, девочка, твои родители хотели, чтобы сегодня ты почувствовала силу и власть. Но твоя первая жертва - не это существо. Мы найдем более достойного.
        - А кто был вашей первой жертвой, тетя? - внезапно спросила Гермиона. Она старалась не смотреть назад, на то, что осталось от Амбридж: гнев пропал без следа, и к горлу подступал тяжелый и липкий ужас от содеянного злодеяния.
        Нарцисса улыбнулась и посмотрела глубоко в глаза Гермионы. Повисла недолгая, но полная значения пауза. А потом Нарцисса тихо сказала:
        - Моя дочь.
        Глава VII: Силки для «Золушки»
        - КТО?!
        Нарцисса вздохнула и улыбнулась.
        - У Драко была сестра?! - не унималась Гермиона, от неожиданности забывая даже об изуродованных останках на полу камеры.
        - Могла бы быть, - после паузы откликнулась её тетя. - Маленьким девочкам свойственно допускать ошибки, Кадмина.
        - Вы…
        - Ты хочешь услышать эту историю?
        - Если…
        - О, я могу об этом говорить, - усмехнулась Нарцисса, наклоняясь и поднимая с каменного пола упавшую серебряную диадему, опутанную вырванными каштановыми волосами своей племянницы. - Пойдем, - позвала она, - здесь не лучшее место для беседы.
        Закатное солнце клонилось к горизонту. Нарцисса стояла на берегу пруда и смотрела в воду остекленевшим взглядом. Гермиона, переодетая в чистую мантию, устроилась на скамейке и терпеливо ждала. В её сознании шевелились обрывки свершенного зверства, перед глазами стояло искривленное мукой лицо убитой. Откуда же взялся этот дикий, удушающий гнев? От этих воспоминаний хотелось бежать, отвлечься, на что угодно и как можно скорее…
        - Я была ребенком тогда, - начала Нарцисса свою историю, и Гермиона вся обратилась в слух, - ещё не окончившей школу молодой девушкой из уважаемой и честолюбивой семьи чистокровных волшебников. Мое будущее было предопределено, но оно мало меня пугало. Я была счастлива. Жила в свое удовольствие и не думала ни о чем плохом.
        В мой предпоследний год в Хогвартсе один из малышей-второкурсников нашего Слизерина начал, если можно так выразиться, ухаживать за мной. Он был забавным и милым, меня тронули его преданность и любовь. Можно сказать, что мы подружились с этим ребенком.
        В тот год мой будущий муж как раз завершал обучение в школе. Он тогда был поглощен новыми идеями: Белла недавно вышла замуж, и Родольфус привел её к твоему отцу. Вдохновленная, она летом очень повлияла на моего будущего супруга. В свой последний год в Хогвартсе он уже сделал окончательный выбор и вместе с лучшим другом Волденом массово пропагандировал культ твоего отца. После школы они оба, да еще два пятикурсника, Мальсибер и Уилкис, официально вступили в ряды Пожирателей Смерти.
        Тем летом и на моей руке появилась змея. - Нарцисса провела ладонью по левому предплечью. - Слушала, не более. Слушала речи Темного Лорда, мне было интересно. Он общался с нами, детьми, на равных; он говорил важные, разумные вещи. Учил нас тому, что не преподавалось в Хогвартсе.
        Я знала уже массу проклятий, но применяла их только на животных. И чувствовала себя выше других. Тешила свое самолюбие, темная леди Слизерина…
        Она помолчала, задумчиво глядя вдаль, а затем продолжила:
        - Промчался последний школьный год, а зимой я отправилась в свой вояж. Так было принято - хорошие девочки из благородных семей несколько лет после окончания школы путешествуют, а возвратившись, выходят замуж. И растят идеальных детей. - Нарцисса вздохнула. - Я вернулась через два года. И в начале лета обнаружила в кругу Темного Лорда того самого мальчика, который ухаживал за мной в школе. Он сам, еще такой юный, на пару с однокурсником просил через старших товарищей об этой великой милости. Кажется, Мальсибер ходатайствовал за них - и высочайшая честь была оказана. Твой отец в то время не чурался даже малолетними подданными, полагая, что за ними будущее и чувствуя, к тому же, приближение открытой войны.
        Мой друг подрос и осмелел. У него появился шарм, что-то такое… Загадочное и интригующее. Он был очень талантливым. Тем летом мы сблизились опять. Сблизились слишком сильно. Ему было семнадцать, мне - двадцать один. Но я начала встречаться с ним. Тайно - он был мне не пара, да и судьба моя давно определилась. Но мне было интересно с ним.
        Потом лето кончилось, и он уехал в Хогвартс. А спустя какое-то время я поняла, что жду ребенка. - Она выдержала паузу, задумчиво глядя вдаль. - Это был конец, Кадмина. Для меня тогда это было равносильно выпитому залпом бокалу яда.
        Я написала ему. Нужно отдать должное моему любовнику - он умел принимать решения. Договорился с Дамблдором о временном возвращении домой, якобы из?за захворавшей матери, нашел какой-то домишко… Я потребовала у родителей отдыха и уехала, трансгрессировав к нему, как только перестала видеть провожающих меня близких. Мы решили, что для моей безопасности надо родить ребенка. И я родила. На седьмом месяце родила дочь. Маленькую и беззащитную. Ты можешь назвать меня монстром, Кадмина, но я видела в ней только палача моей судьбы. - Гермиона почувствовала улыбку Нарциссы. - Он должен был убить её сам, но этого не понадобилось. Я справилась и так. Я ненавидела это создание - оно заставило меня бояться, страдать, прятаться. Я убила её сама, Кадмина, и получила от этого удовольствие. Когда Северус увидел это, он начал меня бояться. И уважать, как никогда прежде.
        - Северус?!
        - Моя первая любовь, Кадмина, - усмехнулась миссис Малфой. - Отец моей первой жертвы. И хороший друг семьи в настоящее время. Очень скоро я вышла замуж за Люциуса, но ещё несколько лет не могла забеременеть. А потом небо подарило мне сына. Драко - мое дитя. Самое дорогое, что у меня есть. Но память о моей первой жертве осталась навсегда. Не о дочери - о первой жертве, Кадмина.
        - Это…
        - Ужасно?
        - Нет… Это… Я не знаю.
        - И я не знаю. Но одно я знаю наверняка - первая жертва должна быть особенной.
        - И кого же вы видите в этой роли для меня? - дрогнувшим голосом спросила Гермиона, перед взором которой снова предстало окровавленное лицо Амбридж.
        - Не знаю, - ответила Нарцисса. - Это не мой выбор и даже не выбор твоих родителей. Этот выбор должны сделать Богини Судьбы - только им ведома истина.
        * * *
        - Ты понимаешь меня теперь, правда, Кадмина? - взволнованно спросила Белла, сжимая руки дочери в своих холодных ладонях. - Это такое острое чувство - власть.
        - Я не убивала её, - робко прервала Гермиона. Ее одолевало жалящее чувство раскаяния.
        - Знаю. Это сделала Цисси. Всё верно. Но ты почувствовала вкус крови. Он ведь взволновал тебя, да? Не стесняйся своих чувств, Кадмина!
        - Я… Я не могу понять, что на меня нашло! Будто наваждение какое?то. Я… Я, кажется, получала удовольствие, когда мучила её, - с отвращением к самой себе прошептала Гермиона.
        - Просто не могло быть иначе! - победоносно откинула волосы её мать, вставая и подходя к окну. - Есть в этом что-то чарующее, завораживающее… Ощущение силы и власти пьянит, дурманит разум. Его хочется испытывать вновь и вновь. А ещё есть доля щекочущего нервы страха. Будто ходишь по лезвию ножа или стоишь у края пропасти. - Голос Беллы, чувственный и уверенный, почти гипнотизировал Гермиону. Сейчас казалось, что это кто-то другой, а вовсе не она сама издевался в подземельях над Долорес Амбридж ещё несколько часов назад. - Это красивый страх, - продолжала Беллатриса. - Не трусость, но страх ради самого страха. Хочется большего. Всё большего, - тише добавила она. - Никогда не нужно бояться глаз, Кадмина. Сначала они пугают. Останавливают. От них хочется бежать на край света. Куда угодно. И ты готова сделать всё, только бы не видеть эти глаза - даже вырвать их прочь своими же руками. Но это игра. Избегая смотреть в глаза, ты теряешь главное. Не в том, что можно получить от поверженного, смысл подобной власти. Если шантажист прячется по закоулкам, дрожа от страха, если убийца покрывается холодным
потом ужаса - это смешно. Это жалко. Бессмысленно и даже жестоко. Обрекать кого-то на муки и смерть ради того, чтобы самому пройти через все круги ада? Тот, кто боится глаз жертвы - жалок. Miserable[9 - Убог (франц.).]. Именно в глазах красота и смысл de toute cette petite guerre[10 - всей этой маленькой войны (франц.).]. Не отрывайся от глаз своих жертв. Опасайся даже моргнуть. Лови каждую каплю. Именно в их взглядах se trouve la source du pur delice sensuel[11 - источник чистого/беспримесного/настоящего/проверенного/непорочного чувственного наслаждения (франц.).]. Их нужно собирать в коллекцию.
        Белла говорила странным голосом. В нем смешались мечтательность и сила, страсть и убеждение, предвкушение и воспоминания. Это была не маниакальность убийцы, но хладнокровный азарт гурмана, истинного ценителя. Так говорят о дорогом, изысканном вине. Так умудренный опытом коллекционер описывает свои сокровища. Так воспевают произведения искусства, каждую грань красоты, каждый мазок, всякую деталь - легкую, тонкую, незаметную со стороны, недоступную простым смертным. Но затмевающую в глазах знатока всё вопиющее, напускное и поверхностное. Заставляющую дрожать от наслаждения, когда постигаешь её. Снова и снова любоваться одной ею. Когда даже не можешь передать словами всю глубину смысла, всю симфонию значений этой тончайшей черты. Черты, порой, доступной только тебе…
        Гермиона слушала, словно в дурмане. Перед глазами вставали воспоминания: искаженное болью лицо старой женщины, её собственная занесенная палочка, невообразимый, нахлынувший, словно цунами, гнев…
        Она своими руками истязала человека. Только из?за нее теперь этого человека нет. Кем бы ни была Амбридж, какое право она, Гермиона, имела судить её? Чем она лучше теперь? И откуда взялось это страшное упоение чужой болью? Ужасно…
        А ведь она действительно упивалась страданиями несчастной. И не боялась её глаз… Даже Беллатриса Лестрейндж поначалу хотела бежать без оглядки от глаз своих жертв, а она, Гермиона, спокойно смотрела в эти расширенные пыткой зеницы… И пусть сейчас одно воспоминание о них вселяло ужас, но тогда, тогда, когда ещё можно было остановиться, - не она ли раз за разом снова поднимала палочку и шептала проклятья? Не она ли всасывала каждую каплю чужой боли, смаковала каждую судорогу, пробивавшую тело обреченной жертвы?
        Значит и она - такое же чудовище, как её родители? И она может так же хладнокровно играть чужими жизнями? То, что казалось раньше непреодолимым, невозможным для человека - оказалось так легко, так просто совершить. Будто сама природа подтолкнула её на это зверство.
        И не сожгла ли Гермиона этой расправой последний ветхий мост назад?
        Но если так - почему же так мерзко, так пусто и темно на душе? Почему перед глазами неотвязно стоит искаженная мукой гримаса обреченной? И эти глаза - преисполненные болью омуты, первые в её коллекции…
        Из?за приоткрытой двери соседней комнаты раздался странный скрежет и шорох крыльев. Белла, задумчиво смотревшая куда-то вдаль невидящим взглядом, досадливо обернулась.
        - Да, - рассеянно обронила она. - К тебе тут прилетел совенок.
        Взмахом палочки женщина открыла дверь шире. Гермиона заметила на подоконнике высокого окна подскакивающего от нетерпения, взъерошенного и возбужденного Сычика Рональда Уизли.
        Заметив девушку, совенок вскинулся и, взмахнув своими крошечными крыльями, полетел к ней. Опустившись на спинку дивана, миниатюрный почтальон протянул правую лапку с привязанным конвертом. Послание было больше него раза в полтора.
        Гермиона отвязала письмо и быстро пробежала пергамент глазами.
        - Это от Рона Уизли, - странным голосом сообщила она. Внутри шевельнулось что-то тяжелое, неприятное… Давящее и удушливое чувство вины. - Рон зовет меня на свадьбу своего брата, - Гермиона сжала исписанный пергамент с болью и внезапным острым отвращением к самой себе. Она больше не имела права даже думать о своих друзьях. - Должна ли я написать ему отказ или просто забыть об этом? - вслух спросила девушка.
        - Ты должна поехать туда, - невозмутимым голосом ответила Беллатриса. - И не забудь отослать подарок ко дню рождения Гарри Поттера.
        - Зачем?! - вытаращила глаза Гермиона. После того, что она сегодня совершила, казалось диким даже думать о возвращении. - Разве не все мосты сожжены?
        - Только если ты сама подожжешь их, - пожала плечами Белла. - Но к чему? Неужели тебе не хочется поиграть в том мире, который вдруг раскинулся под твоими ногами? Это очень увлекательно. Кроме того, tu peux faire le pont a ton Papa, Cadmine[12 - ты можешь помочь своему отцу, Кадмина (франц.).]… Но всему свое время, - она бросила взгляд на часы. - Прости, сейчас я вынуждена покинуть тебя - у меня ответственное, так сказать, задание.
        - Куда ты? - рассеянно спросила Гермиона, сжимая в руках письмо и конверт.
        - В Азкабан. Но что с твоим лицом, девочка? - Беллатриса присела рядом с ней. - Непроницаемость. Холод. Любые эмоции - внутри, под маской. Для других - всегда статуя. Тот, за кем я сегодня ухожу, сможет дать тебе в этом несколько весьма полезных уроков.
        - Что?
        - Глупенькая. Ну не сдаваться же я иду, в самом-то деле! Готовься, Кадмина, сегодня небольшой праздник - в честь возвращения хозяина этого поместья домой.
        * * *
        Но праздника в ту ночь так и не получилось. Беллатриса вернулась с победой, и всё было бы хорошо, но Люциус Малфой плохо перенес долгий год Азкабана. Его лихорадило, он был слаб, требовал ухода. И, несмотря на ухмылку Волдеморта, Гермиона взялась помогать Нарциссе с этим. Сейчас ей было просто необходимо чем-то отвлечься, как-то занять свою голову, чтобы не думать, не оставаться наедине с ужасающими, давящими воспоминаниями.
        Уход за больным стал для Гермионы спасательным кругом в той пучине, куда девушка ухнула в подземельях старинного поместья.
        Недостатка в хороших зельях в этом доме не было, зато были другие проблемы. Аристократка Нарцисса не привыкла быть сиделкой, как и её спесивый сынок, Беллатриса не собиралась этим заниматься, домовых эльфов не переваривал сам мистер Малфой.
        Звать же кого-то или нанимать сиделку бежавшему заключенному Азкабана было бы просто смешно. На несколько минут воображение Гермионы услужливо нарисовало Темного Лорда у постели больного с маггловским градусником в одной руке и чашкой куриного бульона в другой. Девушке стало так весело, что пришлось искать темный уголок, чтобы озабоченные ситуацией родственники не посчитали её сумасшедшей.
        По сути ничего сложного в уходе за больным не было - но уже через два дня Нарцисса превратилась в привидение с огромными синяками под глазами. Именно тогда Гермиона выдвинула свою кандидатуру в постоянные сиделки.
        Первое время после расправы над Амбридж она боялась оставаться одна, раз за разом прокручивая в голове ужасающие воспоминания. Они накатывали то и дело, приливами: нет-нет, да и покроется холодным липким потом спина, глаза застелет туман, и в голове застучит тяжелым молотом: убийца, чудовище.
        Гермиона не могла понять. Если это зверское упоение чужой болью - наследственность, то почему же она не проявлялась в ней и раньше? Ведь никогда не замечала за собой таких кошмарных устремлений… Влияние окружения? Да, её взгляды на многие вещи пошатнулись, и нельзя было не признать, что Волдеморт пугающе прав во многих своих суждениях. Но бессмысленные жестокие убийства оставались далеко за гранью понимания и оправдания! Должны были там оставаться. Вот только память неотвязно поднимала со дна эти полные муки глаза и это страшное, звериное упоение.
        Первые две ночи Гермиона спала без снов. Эльфиха Джуня жалела её и сочувствовала, пыталась успокоить и примирить с действительностью всеми способами, на какие только была способна. Она же (сама или по указанию Волдеморта - Гермиона не знала) поила девушку на ночь безвкусной сиреневой жидкостью, от которой та очень быстро засыпала и не видела сновидений.
        Джуня носилась с ней, как с заболевшим капризным ребенком: взбивала подушки, подтыкала одеяла, таскала бесконечные подносы с травяными чаями и заманчивыми яствами; выманивала в огромный парк, где, гуляя с ней в тени многочисленных густых тисов, рассказывала истории о жизни своих господ: в основном вспоминая детство сестер Блэк, Друэллы Розье и Марии Берестенёвой. Домовиха щебетала о беззаботной и счастливой поре каждой из своих любимых хозяек, и истории о быте волшебников, такие простые и домашние, так непохожие на все описания, читанные ранее Гермионой в библиотечных книгах, увлекали девушку и уводили от пугающих, неотвязных размышлений о самой себе.
        Все попытки облегчить затрачиваемые на нее труды домовихи разбивались об искреннюю обиду последней на то, что «госпожа не хочет помощи старой Джуни». Эльфиха так искренне и естественно трудилась для своих хозяев, что Гермиона на её примере наконец-то со всей отчетливостью поняла всю бессмысленность созданной ею некогда ГАВНЭ и всей идеи борьбы за «права» домовых эльфов. Просто она никогда не жила в одном доме с эльфом-домовиком. Школьные эльфы не попадались на глаза - а когда попадались, Гермиона предпочитала делать вид, что не замечает их подобострастного раболепия. Но правда заключалась в том, что некогда пытался вдолбить в её голову Рон - им нравилось жить в рабстве. Они не могли иначе. Они преданно любили своих господ и умирали от тоски, если теряли их…
        Иногда Гермионе казалось, что Джуня следит за ней. Когда эльфихи не было рядом, девушка могла пойти куда угодно и заниматься, чем хотела - но стоило ей снова замереть где-то от волны нахлынувших мыслей, стоило её взгляду остекленеть привычной теперь туманной поволокой - и из ниоткуда неизменно появлялась вислоухая старая домовиха с корзиной изумительных пирожков по затейливому эльфийскому рецепту или очередной историей о том, как за маленькой Мари увязался в роще и чуть было не сожрал там одряхлевший и плешивый старый подгребин[13 - Русский демон, едва с фут высотой, волосатым телом и гладкой серой непропорционально огромной головой. Любит следовать за людьми, нагоняя на них чувство безысходности и уныния, после чего вспрыгивает сзади и пытается сожрать. Дж.К.Роулинг «Магические твари и где их искать».].
        А по вечерам в комнате с камином Лорд Волдеморт сам обращался к вопросам, терзавшим Гермиону; вопросам, от которых всё остальное время пыталась отвлекать её старая верная домовиха. Он не пытался оправдать в глазах девушки её же порыв и не ратовал за справедливость подобной расправы. Он просто рассуждал вслух, озвучивая все те сложные моральные вопросы, которые преследовали Гермиону на выложенных плитняком тенистых дорожках сада, выскакивали из?за журчащих фонтанов вместе с шикарными белыми павлинами и таились за дубовыми панелями изысканных комнат. Извечную ловушку логики, озвученную бессмертными словами неведомого Гермионе маггловского классика, - «а судьи кто?[14 - Ставшая нарицательной фраза из монолога Чацкого (пьеса Александра Грибоедова «Горе от ума»).]» - Лорд Волдеморт трактовал по-своему, с холодной и жестокой честностью человека, которому даны сила и власть.
        - Да, мы не судьи, Кадмина, но мы имеем силу судить, - говорил он под уютный треск сгорающих в камине поленьев. - В мире суд всегда вершит сильнейший. Любые законы общества - по сути, всего лишь насилие сильных над слабыми, единиц над большинством. Они зачастую жестоки и несправедливы, но их признают, им следуют. Без них рухнули бы сами основы человеческой коммуникации. Ты считаешь расправу над неугодным или неприятным кому?либо человеком, жестокую и хладнокровную расправу, - бесчеловечной. Но, руководствуясь общепринятыми законами, сильнейшие испокон веков вершат свои не менее жестокие суды. Магглы и волшебники, они запирают людей в клетки, истязают и казнят, измываются много страшнее и длительнее, чем даже самый увлеченный фанатик, виртуозно владеющий заклятием Круциатус.
        Вспомни суды инквизиции - ведь в них так часто входили волшебники; посмотри на современные маггловские тюрьмы. Посмотри на замок Азкабан. Наводнить каменные стены полчищем демонов, самых страшных из всего, что только породила тьма, запирать туда людей, заставляя жить в бесконечной муке годами, - и называть это правосудием. Подумай, Кадмина, не будет ли пытка и последующее блаженное безумие или быстрая смерть от безболезненного проклятья более гуманной, нежели такая справедливость?
        Но общество рухнет, если не будет страха наказания. И сильнейший правитель будет свергнут, если проявит слабоволие, если простой народ сможет разглядеть в нем человека. Простой человек, будучи «разоблаченным», тут же потеряет силу.
        И против инстинктов толпы тоже не устоять никому. В Древнем Риме гладиаторы выходили на арену и убивали друг друга, но вздумай всесильный император, пред коим трепещет каждый, отменить эти кровавые игрища - и жаждущий зрелищ демос[15 - Свободное население.] взбунтовался бы и смел наимогущественнейшего властелина.
        Только бездушный и жестокий правитель способен удержать власть. Справедливый, но лишь высшей справедливостью; могущий не только миловать, но и казнить. Без жестоких казней никто не посчитает милость милостью. Эти субстанции работают только на контрасте.
        И если у тебя есть власть - суди, пока можешь; потому что придут другие, кто не побоится осудить тебя. Игнорируя имеющуюся у тебя силу, ты принижаешь слабых - такие материи не должны пылиться без дела, иначе слабый обозлится и заберет твою власть, и тогда пощады от него уже не жди. Имея силу - используй её…
        * * *
        От бесконечных размышлений над своими поступками и словами Волдеморта Гермиона и сбежала к постели больного дядюшки. Ей очень хотелось хоть чем-то помочь, оказаться по-настоящему полезной в этом гостеприимном доме. Наконец-то появилось дело, с которым действительно лучше всего могла справиться именно она.
        Гермиона со свойственной ей маниакальностью взялась за выполнение ответственной миссии.
        После того как Нарцисса коротко объяснила супругу необыкновенную ситуацию с девушкой, та вступила на вахту.
        Старший Малфой был очень слаб и несколько дней даже не мог разговаривать. Вспоминая его прежним, гордым и высокомерным, всегда уверенным в себе, Гермиона снова и снова ужасалась страшным последствиям Азкабана.
        Ей было до боли жаль истерзанного дядюшку, столь беспомощного и несчастного сейчас. Люциус Малфой, такой, каким он стал, слишком контрастно не вписывался в несколько чопорную, снисходительно-важную атмосферу, царившую в поместье. У Гермионы сердце кровью обливалось, когда он начинал слабо бредить в забытье или сдавленно стонать, так и не приходя в сознание.
        Она раз за разом вспоминала свои нечастые и недолгие встречи с дементорами. Ужасные. Каково провести в этом бесконечном кошмаре целый год? А тринадцать лет? Ее мать должна быть очень сильной женщиной, раз смогла оправиться после такого.
        Безумно, до жжения в глазах и горьких комков в горле хотелось помочь мистеру Малфою, поскорее поставить его на ноги. Гермиона почти не спала несколько первых дней после того, как заступила «на пост» сиделки. Она изматывала себя до полуобморочного состояния, забывая обо всём остальном - даже об Амбридж, даже о своих бесконечных сомнениях.
        Гермиона неосознанно винила себя в том, что приключилось с Люциусом Малфоем. Себя и весь тот строй, который она так самоотверженно и горячо защищала, за который готова была сражаться до последней капли крови ещё так недавно.
        Никто и ни за какие грехи не заслуживает многолетних бесконечных пыток. Может быть, кто-то из заключенных Азкабана был достоин даже смертной казни. Пусть. Но не такого.
        Всё это было слишком ужасно, ужасно и отвратительно. Раз за разом, снова и снова молодая девушка думала об этом и не находила оправдания для тех, кто называл себя «силами света»; кто, обвиняя других в жестокости, допускал подобные зверства, потворствовал им или просто закрывал на них глаза.
        Гермиона не задумывалась над тем, почему Темный Лорд позволяет ей просиживать сутки у постели больного, без сна и отдыха, а между тем это не только отвлекло разум девушки от самобичевания, но и более чем надежно подкрепило в подсознании все слова Волдеморта о безжалостной жестокости «светлой стороны», резко настроив молодую гриффиндорку против мракоборцев и их методов борьбы с провинившимися.
        Тот овеянный романтичной дымкой мученический ореол, который Лорд Волдеморт старательно ткал вокруг «непонятых и презираемых» Пожирателей Смерти в сознании Гермионы, наконец-то засиял с полной силой, ослепляя память и логику, затуманивая разум на долгие годы.
        А ещё в эти дни старательного ухода и подкрепленного чувством вины бдения юная девушка стала испытывать к старшему Малфою странные чувства: нечто большее, чем просто привязанность к человеку, о здоровье которого она так неусыпно пеклась. Она сама так и не разобралась в своих эмоциях, да и не думала о них в то время - ей просто очень хотелось, чтобы Люциус Малфой поскорее поправился, встал на ноги.
        Через пару дней дядя впервые пришел в себя в её присутствии. Было около десяти утра, и Гермиона сидела у окна, наблюдая за тем, как большой белый павлин чинно прохаживается по садовой дорожке неподалеку, когда лежащий в постели мистер Малфой окликнул её:
        - Вы сильно изменились со времени нашей последней встречи.
        Гермиона вздрогнула и посмотрела прямо в серые глаза своего подопечного. Больше не застланные туманной поволокой, они смотрели с насмешливым любопытством и даже издевкой.
        - Вам лучше, мистер Малфой? - дрогнувшим голосом спросила девушка. И тут же неуверенно поправилась: - То есть… Люциус.
        Мужчина хмыкнул.
        - Забавно слышать такие слова от вас. Ваша жизнь сильно изменилась, не так ли, мисс Грэйнджер? Или вас теперь следует называть иначе? Нарцисса говорила - но я не запомнил…
        - Кадмина, - с внезапной холодностью ответила молодая ведьма. - Кадмина Беллатриса Гонт-Блэк.
        - Впечатляет.
        Она невольно улыбнулась.
        Почему-то Гермиона совсем не так представляла себе тот момент, когда её пациент придет в себя. Не то чтоб она ожидала шквала благодарностей или чего-то в подобном роде - ну уж никак не предполагала и этой ироничной насмешливости в ослабевшем, но всё равно отдающем сталью голосе мистера Малфоя. От этой неожиданности улыбка у Гермионы вышла немного презрительно-величавой, с замаскированным налетом легкой горечи. Старший Малфой тоже усмехнулся и откинулся на подушку.
        - И как вам здесь, мисс Гонт-Блэк?
        Гермиона наклонила голову и закинула ногу на ногу. Она смотрела прямо в его глаза - эта игра начинала чем-то увлекать её.
        - Может быть, оставим условности? - вкрадчиво спросила девушка. - Здесь очень мило. Спасибо за гостеприимство. Отличная обстановка, отличные люди.
        - Давно ли ты гостишь у нас, Кадмина? - с ударением на обращении спросил её подопечный.
        - Уже больше двух недель. Как ты себя чувствуешь? Воды? Чего?нибудь ещё?
        - Отчего вдруг Кадмина Гонт стала такой внимательной к простому смертному? - хмыкнул больной и едва заметно поморщился, на миг прикрыв холодные, насмешливые глаза.
        Гермиона встала и, сделав несколько шагов, присела на край его постели.
        - Мы же теперь вроде как родственники, дядя. Почему бы мне не поухаживать за тобой?
        - У тебя изменился взгляд, - с ухмылкой сказал Люциус Малфой. - Тогда, в Министерстве, на меня смотрела глупая, самоуверенная простачка. А сейчас… У тебя появился шарм.
        - Кровь, знаешь ли, - с вызовом бросила Гермиона.
        - О да. Кровь - это много.
        Они пристально смотрели друг другу в глаза. Молодая девушка очень боялась спасовать в этой внезапно начавшейся игре. Несвойственный ей, но как-то неожиданно сложившийся образ «плохой девочки» понравился Гермионе. Мистер Малфой не отводил чуть прищуренного взора и странно усмехался. Девушка тоже загадочно улыбнулась в ответ.
        Неизвестно сколько времени длился бы этот молчаливый диалог, но скрипнула дверь и в комнату вошла Нарцисса.
        * * *
        Сильные мужские руки скользили по её телу: талии, груди, ослабевшим, безвольно повисшим рукам. Осторожно спустили шлейки платья… Теплые губы щекотали шею… Теперь руки были где-то внизу, блуждали по её бедрам, забирались под одежду…
        Гермиона часто задышала, прижимаясь спиной к стоящему позади мужчине. Она вся горела. Чье-то дыхание обожгло щеку, она закрыла глаза, ища губами чужие губы.
        Тускловатый свет, серые глаза…
        Гермиона проснулась внезапно и резко, отпрянув от лежащей рядом подушки, как от чего-то ужасного, и чуть не свалилась с кровати. Пару минут она безумно смотрела в пустоту, потом мотнула головой, встряхнула пальцами всклокоченные волосы. Ну и приснится же! Невероятно.
        Девушка сглотнула и откинулась на подушку, уставившись в потолок, по которому блуждали неясные тени. Чувствуя, что краснеет, она с силой прижала к разгоряченному лицу холодные ладони.
        Что за дикие фантазии?! Надо же было до такого додуматься… Люциус Малфой! Бред какой…
        Гермиона перевернулась на бок и посильнее прижала к себе сбившееся в кучу покрывало. Лунный свет ложился на паркет у окна, вырисовывая на нем витиеватые прутики балконной решетки.
        Люциус Малфой, конечно, мужчина видный. Всё идет к тому, что он скоро поправится и станет прежним - здоровым, статным, красивым… Мерлин Великий!
        Гермиона зарыла лицо в одеяло. В голову лезли совершенно не те эпитеты.
        «Во имя Морганы, что всё это значит?! Нет, конечно, он…»
        - Пресвятая Дева! - оборвала свою мысль совершенно маггловским восклицанием Гермиона, снова садясь на постели.
        Как же получилось, что она вообще думает об этом?! «Фу, извращенка малолетняя!» - сердито подумала девушка, чувствуя на глазах бессильные злые слезы.
        А как же Рон? В памяти всплыл образ длинного, нескладного, веснушчатого парня - такого бесконечно родного и милого во всех своих недостатках. Ведь она же любит его? Любит, наверное. Ей нравится быть рядом, она должна поддерживать, приходить на выручку так часто непутевому Рону - и ей нравится помогать ему. Иногда снисходительно, иногда строго, иногда сердито - но всегда любя. А даже если бы не нравилось - ведь он же просто пропадет без нее! Запустит учебу, натворит каких-то глупостей… Хоть бы в прошлом году - этот бесплатный цирк с Лавандой Браун!
        Тогда, понимая, что всё делалось ей, Гермионе, назло, понимая всю глупость своей удушающей ревности, - она всё равно неистовствовала. Потому что только она могла правильно ухаживать за Роном. Потому что она слишком многое уже вложила в него. Потому что она прекрасно знала, что он без нее пропадет. И тут эта выскочка… Браун ведь только шуточки да поцелуйчики, - Гермиону передернуло, - а на деле никто, кроме нее самой, не сможет выдержать вздорный характер Рона.
        Да, Гермиона ревновала. Значит, она действительно любит? Не просто по-приятельски? Ведь не ревнует же она Гарри к Джинни? А с Роном было так хорошо в последние месяцы… Он даже умеет быть милым, ласковым… Или пытается - и тогда ему нужно просто помочь, только так, чтобы он не злился, чтобы не ранить его самолюбие - но чтобы всё получилось хорошо.
        Рон замечательный, несмотря на то, что ни разу не написал ей с тех пор, как они расстались на станции Кингс-Кросс в конце июня (приглашение на свадьбу - не в счет). Можно понять. Лето, война, перспектива расставания с близкими, суета из?за надвигающейся свадьбы брата, жизнь в кругу стольких орденовцев… Мало ли что. Можно понять.
        Ведь Гермиона почти решила не обижаться на Рона за это.
        И ещё решила сама не писать ему. Но и дуться она не будет! Почти. В сущности ведь от Рона этого можно было ожидать - ничего странного. Да и сколько они там не виделись?..
        Гермиона всё равно очень любит Рона. Любит заботиться о нем. Гермиона вообще любит заботиться… О тех, кому это нужно, о тех, кто по-другому не сможет, о тех, о ком больше некому позаботиться…
        Ей было приятно ухаживать за мистером Малфоем в эти дни, видеть результаты своих трудов. Ему стало намного лучше - и в этом далеко не маленькая заслуга Гермионы…
        Снова обрывки невообразимого, абсолютно немыслимого сна встали перед глазами. С упорной навязчивостью.
        Рон очень далеко… Намного дальше, чем был когда?либо - теперь. И кто знает, что вообще будет дальше… И ещё Рон, кажется, больше не нуждается в ней, раз уж не удосужился написать даже пары коротких писем…
        «Но я ведь всё равно его люблю», - упрямо заметило смущенное сознание.
        «Да ладно… Люблю… Но о чем хочу, о том и мечтаю», - обиженно отпарировала Гермиона себе же, ложась на бок и обнимая подушку с невольной нежностью. Она закрыла глаза и попыталась вернуть развеявшийся сон, но ничего не выходило. Вместо этого странные, совершенно несвойственные ей фантазии самовластно оккупировали сознание девушки, до самого утра беззастенчиво поддразнивая неискушенное воображение. И Рону Уизли в них места не было.
        Только к рассвету Гермиона забылась вожделенным сном.
        * * *
        На следующий день завтракали всей семьей, исключая Темного Лорда и Драко Малфоя, в просторной столовой поместья. Хозяин дома выглядел вполне здоровым, хотя излишне бледным - но, как отметила Гермиона, это ему несказанно шло. Отметила и тут же разозлилась, уткнувшись в тарелку и усердно приступив к разрезанию отбивной.
        «О чем это вы думаете, мисс Грэйнджер?! - сердито пронеслось в её голове. - Совсем крыша поехала?! Это уже не смешно!»
        Гермиона подняла на дядю взгляд, и по коже пробежала дрожь. Она снова уставилась в тарелку.
        «Всё. Финиш. Ты сошла с ума и ничто тебе не поможет».
        Девушка опять вздрогнула, поймав на себе посторонний взгляд. Подняла глаза и встретилась с его глазами. Что это он так на нее смотрит? Хм…
        «Спокойно, Кадмина, спокойно…»
        Гермиона усмехнулась. Уже не первый раз она ловила себя на том, что порою мысленно обращается к себе по этому имени.
        Не сдержалась и снова быстро посмотрела на мистера Малфоя.
        «Катастрофа», - подвела девушка печальный итог и чуть не подавилась жареным горошком.
        Глава VIII: Поручение
        «Не думать о Люциусе Малфое, не думать о Люциусе Малфое, не думать о Люциусе Малфое, не думать, не думать, не думать…»
        Гермиона вся извелась за этот день. О, чего её воображение только не вытворяло, вгоняя свою обладательницу в краску! Подлинное помешательство! Стоило дать волю бесстыжему сознанию, и оно перешло всякие допустимые границы… Гермиона злилась на себя, искала «научные объяснения» собственных эмоций - даже находила их, но от этого вовсе не становилось легче.
        Позабыть об этой новой неожиданной паранойе девушке удалось только вечером, беседуя у камина с отцом.
        Они немного поговорили о вечных истинах, а потом Волдеморт затронул тему, которой Гермиона опасалась с самого начала.
        - Ведь ты же едешь через несколько недель на эту свадьбу, верно, Кадмина? - задумчиво начал он.
        Девушка вздрогнула и немного смешалась. На фоне всех последних событий мысли о возвращении в былую реальность, о предстоящей встрече с друзьями перестали посещать её, сколь бы странным это не казалось. Всё происходящее напоминало сон - со своими правилами и законами, со своей другой, отличной вселенной. Даже принимать решение никто не требовал - и Гермиона каждый раз обещала себе «осмотреться» ещё немного.
        А потом была Амбридж. А теперь - мистер Малфой.
        Перед «возвращением назад» выбор нужно будет сделать окончательно. Но ведь это значит… Рассказать не только о том, что Орден Феникса и Гарри не видят подлинной изнанки, не понимают и не пытаются понять своего противника. Не только постараться открыть Лорда Волдеморта с другой стороны тем, кто, возможно, внемлет её словам и поймет, кто сможет помочь переменить эту неправильную, безумную ситуацию; сможет, как теперь она, узреть смутную и призрачную тень компромисса. Нужно только хорошо, очень хорошо подумать над этим, чтобы было что предложить и умеющим слушать членам Ордена Феникса, и своему грозному родителю.
        Но не только об этом придется поведать возвратившейся Гермионе. Ещё рассказать об Амбридж. Всю страшную правду о самой себе.
        Темный Лорд отпускает её. По большому счету, она могла бы и не вернуться к нему потом. Но он отпускает её всё равно.
        А отпустят ли её так же Орден Феникса и Гарри, расскажи она им всё? Станут ли слушать, пытаться понять? А если она не сможет их убедить, дадут ли ей такой же выбор? Возможность определить свою судьбу самостоятельно?
        Потому что Гермиона не хотела, совсем не хотела уходить навсегда. Ещё столько всего нужно понять, узнать… разобраться. И в самой себе - тоже.
        Но нельзя же бродить неприкаянной от лагеря к лагерю… Нужно всё обдумать, остаться наедине с собой и наконец-то всё для себя решить. Сегодня же.
        Просто слишком много перемен. Слишком сразу.
        - Если ты против, - неуверенно сказала Гермиона вслух, поднимая глаза на Темного Лорда.
        - Нисколько, - странно усмехнулся ее отец. - Когда?
        - Семнадцатого августа, - отрапортовала девушка, уже понимая, что этот разговор не столь безобиден и прост.
        - Замечательно, - качнул головой Волдеморт. - Твой юный друг Поттер тоже будет там, верно?
        - Вероятнее всего, это так, - осторожно кивнула Гермиона. Она внезапно и резко ощутила себя стоящей на лезвии ножа, причем в балетных пуантах, которых никогда раньше не надевала. Без страховки, без тренировок - а внизу, далеко-далеко внизу, - зловещие клыки битых стекол в пучине бездны. Дыхание пропало, сердце перестало стучать. Только «не смотреть вниз» - не думать о возможных последствиях. Только не оступиться.
        - Кадмина, я могу дать тебе поручение? - прищурился Волдеморт, а его голос прозвучал будто откуда-то издалека.
        Один раз громко стукнуло сердце.
        - Даже не так, - продолжал Темный Лорд. - Я поведаю тебе кое?что, а потом ты сама решишь, что делать с этой информацией.
        Гермиона утвердительно улыбнулась, пытаясь выдать свою гримасу за естественность. Она не боялась этого человека, слишком умело он построил свои отношения с ней. Но она боялась себя - потому что переставала узнавать в зеркалах девушку, которую знала раньше. А это новое существо с холодными глазами было непредсказуемым, оно совершало странные поступки, в нем просыпались неведомые раньше желания. Оно было способно, Гермиона чувствовала это, сделать то, чего она никогда не смогла бы себе простить. Но кто из них двоих при этом прав, девушка уже не знала.
        Зато чуяла - эта «просьба» приблизит неизбежный час выбора. Наивно было верить в то, что оный можно и не совершать…
        - Один из Хоркруксов, - начал Волдеморт, пристально глядя в её глаза и своим голосом прорываясь сквозь холодное оцепенение, охватившее сознание и тело Гермионы, - тот самый, похищенный из пещеры, - говорил он, - хранится сейчас в доме Блэков, на площади Гриммо.
        Гермиона резко очнулась, хлебнула воздуха, который некоторое время забывала вдыхать, и только сейчас уловила суть говоримых ей слов. Она вся обратилась в слух.
        - Я долго ломал голову, - продолжал Темный Лорд, - куда Регулус мог деть медальон Салазара Слизерина - настоящий Хоркрукс. И совсем недавно мы с Беллой хорошо подумали и вспомнили о нем. Она вспомнила. Но проблема в том, что дом номер двенадцать уже не принадлежит Блэкам. Его хозяин ныне - Гарри Поттер. Дабы избежать лишнего внимания я хотел бы, чтобы медальон Слизерина вернула владельцу - или оставила для себя - именно ты.
        Гермиона вздрогнула.
        - Именно тебе предстоит определить владельца этого артефакта, Кадмина, - тихо повторил Темный Лорд после короткой паузы. Они встретились взглядами, и Гермиона опустила глаза в пол. А вот и выбор. Более чем решающий. - Ты очень умная девушка, - продолжал между тем Волдеморт, оторвав испытывающий взгляд от своей собеседницы и поднимаясь на ноги. - Найди способ заставить Гарри Поттера привести тебя в тот дом. Окаянный старик умер, и Хранителями Тайны Ордена Феникса стали все, кто был в нее посвящен, в том числе и Северус. Но мне кажется неразумным тревожить осиный улей без нужды. Попробуй сначала ты. Найди медальон сама. А там и определишь, кому хочешь отдать его. - Гермиона готова была поклясться, что уловила лукавые нотки в его голосе. - Мне или Гарри Поттеру. Или оставить себе до тех пор, пока не решишь эту задачу.
        - Как я узнаю медальон? - сглотнув, спросила она, не поднимая глаз от пола.
        - Узнаешь, Кадмина. Белла полагает, что он где-то в гостиной, она вроде бы помнит его. Там есть застекленные шкафчики с разными семейными ценностями, их веками не трогают и пальцем. Расспроси на досуге подробнее. А изображение этой вещицы покажу тебе позже я.
        - Сделаю всё, - сдавленно прошептала юная гриффиндорка странным голосом. Вот опять неизбежность выбора, ставшая ещё более вопиющей, отлетела куда-то вдаль на необозначенный, безграничный срок. - Всё, что в моих силах.
        - Не сомневаюсь.
        Темный Лорд поймал её взгляд, пристально посмотрел в глаза. И внезапно покраснев до самых корней волос, Гермиона вся осела в глубоком кресле, уставившись в пламя камина, которое, казалось, подернулось пеленой.
        Медальон Слизерина, необходимость выбора, грядущая встреча с Гарри и Роном… Всё отошло на второй план и в эту минуту было забыто, как только она с ослепляющей очевидностью поняла, что все сегодняшние фантазии с участием мистера Малфоя скрыть от Темного Лорда не удастся.
        - Любопытно, - усмехнулся её не в меру проницательный собеседник. - Какие мысли блуждают в твоей прекрасной головке, Кадмина Беллатриса!
        - Я не… - окончательно потерялась девушка, съеживаясь сильнее. - Это я так…
        - Неприятно, понимаю. Есть мысли, которые ты должна уметь скрывать даже от меня. Пора бы научиться этому, Кадмина. Я позабочусь. Белла… Впрочем, лучше поручим это профессионалу. Ну а что до того, что скрыть уже не удалось…
        - Не знаю, что на меня нашло! - с нотками отчаяния выпалила Гермиона и, сжавшись от стыда, покраснела ещё больше. Неужели он сейчас видел всё, о чем она думала за этот день?! Казалось, ей уже никогда не удастся оторвать взгляд от пола. - Я постараюсь, - с трудом выдавила девушка, - постараюсь никогда…
        - Ну что ты, - хмыкнул Волдеморт. - Зачем? Пользуйся силой - умей брать то, что понравилось.
        * * *
        - У тебя есть два пути, Кадмина.
        Гермиона, смущенная и слегка подрагивающая, не отрываясь, смотрела в огонь, пока Темный Лорд «путешествовал» из угла в угол по комнате. Этот совершенно дикий разговор ввел её в состояние, похожее на транс. Гермиона боялась даже попытаться осознать происходящее. Что он говорит? Зачем он говорит это? Неужели действительно допускает мысль, что…
        Да как же можно говорить об этом с ней?! Нет, не то. Как она может говорить об этом с ним?! Впрочем, она и не говорила. Она молчала, оглушенная, обескураженная и… заинтригованная. Неужто действительно у её безумной фантазии есть какой-то шанс воплотиться в жизнь?..
        - Твое новое амплуа, как мне кажется, понравилось Люциусу, - вещал Волдеморт, не обращая никакого внимания на пришибленное состояние Гермионы. - Однако у него есть голова на плечах. Ты моя дочь… Этим могло бы быть всё сказано, но, Кадмина, ты очень привлекательна…
        О, Мерлин Великий, Отец Магии и Колдовства!
        Гермиона стала пунцовой и вжалась в кресло. Сейчас ей хотелось быть где?нибудь далеко-далеко отсюда и обязательно - в полной темноте.
        - Это я тебе как мужчина говорю, - продолжал Темный Лорд, и - или ей показалось? - пламя в камине слегка поугасло. - Но, - продолжал «мужчина», - прими совет: сейчас - красная, смущенная, нерешительная… Это тебе не идет. Помни, что говорила Белла. Холод. Величественная маска. Под ней всё что угодно тебе, снаружи - мрамор. Если на маскараде хоть на секунду ты обнажишь лицо - тебя узнают и дальше в игре не будет смысла. Нужно научиться носить маску правильно. Когда есть цель - учиться много проще. Ты нашла себе цель. Учись, Кадмина. Это первый вариант, который я бы тебе и посоветовал, - деловито закончил он. - Есть второй… Надень как можно меньше одежды, позаботься о ночлеге для Нарциссы где?нибудь подальше отсюда и примени власть, которой ты уже наделена.
        Понадобилось много сил, чтобы не зажмуриться, не убежать, не отвернуться, а сидеть и продолжать пялиться в огонь.
        - Но тут свои подводные камни, - как ни в чем не бывало, продолжал Волдеморт. - Во-первых, власть применять ты уже научилась, теперь нужно бы попробовать себя в играх с маской на лице. Кроме того, ты ещё юная девушка - не каждая в твоем возрасте способна на… подобную смелость. А потом может быть обидно. Кадмина Беллатриса, ты слышишь меня?
        - Угу.
        - Сила. Сила и самообладание.
        «Да будь всё трижды пр?клято!» - стрелой пронеслось у нее в голове. И Гермиона, глубоко вдохнув, едва заметно улыбнулась уголками рта и подняла взгляд на Волдеморта.
        - Я слышу тебя, - сказала она ровным голосом, глядя, не мигая, в его красные глаза. Что-то странное дрогнуло внутри у молодой девушки: упрямая уверенность, что она может добиться всего, если возьмется за это с умом.
        - Великолепно, - одобрительно кивнул Волдеморт. - Ты быстро учишься, и мне нравится это. К слову, об учебе. В гостиной ожидает гость, я хочу, чтобы ты спустилась и познакомилась с ним.
        - Кто он?
        - Внизу узнаешь.
        Гермиона поднялась.
        - Не забудь свою маску, Кадмина.
        * * *
        Девушка вышла из комнаты, как ей казалось, величаво, но таки упустила мнимую маску прямо по ту сторону двери. Прижавшись к дереву спиной, она глубоко втянула носом воздух и зажмурилась. В голове совершенно пусто, нужно сесть и подумать… Скорее всего, признать, что она окончательно сошла с ума.
        - Кажется, кто-то начал понимать, что такое Темный Лорд, - насмешливо сказал ленивый голос, растягивая слова. Гермиона вздрогнула и вскинула глаза. Перед ней стоял Драко Малфой и нагло ухмылялся. Совсем как в школе.
        Гермиона видела Малфоя в этом доме редко - вероятно, он сам старался не пересекаться с ней с их самого первого общего обеда, едва не завершившегося скандалом. Этого хватило, чтобы понять, как пламенно он её полюбил. К счастью, в кавычках.
        Гермиона мотнула головой и одарила кузена совершенно непроницаемым взглядом. Таким, что Волдеморт, пожалуй, мог бы гордиться своей ученицей в эту минуту.
        - Кажется, кто-то много себе позволяет, - холодно заметила она, вздергивая левую бровь. В юной гриффиндорке свою змеиную голову подняла ужаленная гордость. - Ты прав, я поняла, что такое Темный Лорд, - ядовито проговорила девушка, - и, поверь мне, тебе лучше никогда не проникнуться этим до конца. Ты надоел мне в этом доме.
        - ЧТО?! Ты здесь…
        - Точно подмечено, - перебила Гермиона. - И буду столько, сколько захочу. И ты тоже здесь и тоже будешь здесь столько, сколько я захочу.
        - Я… Тебя…
        - М? - Гермиона поднялась и сделала шаг ему навстречу. - Что? Видишь дверь? - дернула плечами она, указывая на комнату с камином. - Иди, пожалуйся на меня.
        - Да я…
        - Тихо, - перебила Гермиона. - Тихо. Иди, Малфой, не заставляй меня злиться. Я очень хорошо отношусь к твоей матери, но нервишки шалят - новое место, понимаешь ли. Смотри, не попади под горячую руку!
        И она невозмутимо пошла к лестнице, готовая в любой момент отбить летящее в спину проклятье. Но его не последовало.
        …В гостиной обнаружились Беллатриса, Нарцисса и симпатичный мужчина не многим старше тридцати лет, в темной мантии поверх делового костюма. Это был среднего роста брюнет, моложавый, волосы чуть длиннее среднего, кожа загорелая, на щеках - легкая небритость. Держался незнакомец непринужденно и в принципе Гермионе сразу понравился. Когда она вошла в гостиную, все трое повернулись навстречу, а Беллатриса встала.
        - Познакомьтесь, - сказала она. - Моя дочь, Кадмина.
        - Темный Лорд говорил мне. Мисс, - мужчина подошел к Гермионе и поцеловал её руку. Девушка усмехнулась.
        - Вы?..
        - Генрих Саузвильт, к вашим услугам.
        - Мистер Саузвильт будет твоим преподавателем, - сказала Нарцисса.
        - Не понимаю, - удивленно сощурилась Гермиона в ответ.
        - В Хогвартсе, - пояснила Белла. - Месяц назад мистер Саузвильт получил место профессора защиты от Темных искусств.
        Девушка поперхнулась и, подняв брови, посмотрела на свою мать.
        - Я возвращаюсь в Хогвартс?!
        - Разумеется, - удивилась та. - Или образование тебя больше не интересует? Со всеми идеологическими недостатками Хогвартса, к системе обучения у них очень серьезный подход. И полученные знания внушительны. А с мистером Саузвильтом ты продолжишь инкогнито изучать заклятия, которым сейчас обучает тебя милорд.
        - Х-хорошо, - через пару секунд кивнула Гермиона. Она ещё не совсем отошла от неожиданности. - Очень приятно познакомиться, - обратилась девушка к Генриху.
        - Взаимно.
        В гостиную спустился Люциус. В голове Гермионы мигом взорвался вихрь сбивающих друг друга мыслей.
        «Волдеморт действительно считает возможным… По-настоящему реальным… О Моргана, какая глупость! Бред! Но если бы… И тогда… Я… Мы…»
        Подростковое воображение мигом нарисовало ужасающе неприличную картину. Гермиона зарделась.
        «Развратница, - подумала она. - Ну и ладно. Хочу и мечтаю. Нет, нельзя… Ещё не хватало mon Pere увидеть э…э… это. Всё, конец!»
        Тем временем Саузвильт и Люциус обменялись рукопожатиями, и Нарцисса пригласила всех к столу.
        * * *
        «Так дальше продолжаться не может! - сердито думала Гермиона. - Нужно забыть эту невообразимую глупость навсегда. С другой стороны, сдаваться… Мерлин, это же не капитуляция, это здравый смысл!»
        Но Темный Лорд посчитает, что она сдалась из?за трусости, слабости… «Учись брать то, что понравилось» - тут же вспомнились Гермионе слова Волдеморта. - Ну как же так?!»
        «Бери то, что понравится. И как, позвольте вас спросить?! Ну нет - ни в жизни я этого не спрошу. Ах, но если бы только действительно было возможно… Если на одну маленькую секундочку представить, что…»
        Поддавшись дурацкому порыву, Гермиона залезла в шкаф и переоблачилась в самое симпатичное, на её взгляд, платье, а сверху накинула черную шелковую мантию.
        Получилось просто замечательно. Из зеркала на Гермиону смотрела молодая и красивая девушка в элегантной черной одежде, с непривычной аккуратной прической и большими карими глазами. Гермиона улыбнулась ей и, затаив дыхание, вышла в коридор.
        - Как самочувствие? - спросила девушка, заглядывая в комнату Люциуса Малфоя.
        - Чем обязан?
        - Соскучилась, - отрезала Гермиона, поражаясь собственной наглости.
        Люциус хмыкнул, а девушка вошла в комнату и удобно устроилась на мягком подлокотнике кресла.
        - Как здоровье? Я ведь порядочная сиделка и ещё долго буду это спрашивать.
        - Великолепно. - Люциус сел на кровать, с ухмылкой глядя на нее. - Итак, ты сегодня познакомилась со своим учителем?
        - Да.
        - Тебе достаточно повезло - Саузвильт отличный специалист в Черной магии.
        - С каких пор?
        - Прости?
        - С каких пор он «в Черной магии»?
        - Пожирателем Смерти Саузвильт стал более семи лет назад.
        - А ты? - закинула ногу на ногу Гермиона. Она улыбалась, глядя ему в глаза.
        Ответить Люциус не успел - скрипнула дверь, и вошел Драко Малфой, тут же застывший на пороге, стиснув зубы. Подавив внезапно вскипевшую ярость, Гермиона перевела на него уничтожающий взгляд.
        - Ты здесь, - отметил Малфой её присутствие.
        - Мисс, - вдруг добавила Гермиона и посмотрела на Драко с вызовом. - «Вы здесь, мисс», - это вырвалось само собой, и впоследствии она не смогла бы объяснить, как такое получилось. Просто очень хотелось сделать постылому Малфою какую?нибудь гадость, особенно после этого его пренебрежительного «Ты здесь» в присутствии дяди. - Хочу, чтобы ты обращался ко мне почтительно, - уверенным голосом заявила Гермиона и дерзко посмотрела во вспыхнувшие бешенством узкие глаза младшего Малфоя.
        - Какого…
        - Драко, - сердито перебил сына отец.
        - Спасибо, Люциус, - злорадно улыбнулась юная гриффиндорка, не переводя взгляда с накаляющегося на глазах подростка. - Думаю, ты отлично объяснишь ему, почему следует слушать кузину Кадми.
        Старший Малфой кашлянул, и Гермионе показалось, что он подавил смешок. «Черт, что этот гоблин тут стоит?!» - сердито подумала девушка, опять глядя на Драко.
        - Я поговорю с ним, Кадмина.
        - Да, - очаровательно улыбнулась она, но глаза всё равно сверкнули от гнева. - Хорошо. Я зайду позже.
        Гермиона вышла, закрыла дверь и, со свистом выдохнув воздух, прислушалась.
        - Какого дьявола эта грязнокровка так с тобой разговаривает?!
        - Драко, Кадмина - да, Кадмина, успокойся, - столько же грязнокровка, сколько и мы с тобой. Тебе следовало бы подружиться с ней - девушка она горячая, попадешь в ряды её врагов, и тебе сильно не повезет. Кроме того, она очень изменилась - я никогда не узнал бы в ней теперешней ту Гермиону Грэйнджер.
        Наследница Темного Лорда победоносно улыбнулась и почти в танце влетела в свою спальню.
        С ней происходило что-то странное, не совсем понятное и волнующее.
        Это было чем-то похоже на то состояние, которое овладело девушкой на четвертом курсе в конце осени, когда начали завязываться её романтические отношения с Виктором Крамом. Странное ощущение чего-то недозволенного, тайного, но вместе с тем желанного и волнующего тогда всецело овладело её разумом, мешая учебе, внося смуту в отношения с друзьями, которые, она понимала, отнесутся к её поведению с осуждением. И это добавляло особого очарования новому, незнакомому чувству, обуявшему тогда Гермиону. До памятного Святочного бала, открывшего их отношения, она встречала Виктора со странным трепетом, особенно прилюдно: невольно следя за тем, чтобы никто не узнал, не заметил, не подумал чего?нибудь лишнего… Это ощущение тайны, ласкающее самолюбие понимание того, что никто не может и помыслить о её секрете, что никто не ждет от нее подобного, волнующие мысли о том, как бы удивился каждый, прознай о происходящем, - очень нравились Гермионе.
        Ещё бы, каково: заучка Грэйнджер и знаменитый ловец сборной Болгарии по квиддичу, участник Турнира Трех Волшебников Виктор Крам!
        Да, Гермиона показала тогда всем, на что она способна.
        А заучка Грэйнджер и шикарный, своевольный, холодный Пожиратель Смерти, правая рука Лорда Волдеморта, Люциус Малфой?..
        Эпитет «шикарный» привязался к дядюшке сам собой, да так ловко, что Гермиона в своих размышлениях даже не заметила этого… Да, она на многое способна! А почему бы и нет? Неужто не добьется поставленной цели? Может быть, Волдеморт просто подшучивал, проверял её?
        Ничего, захочет - и сможет удивить даже самого Темного Лорда! Многие ли могут похвастаться подобным?..
        И всё бы хорошо, всё бы отлично, если бы только не тетя Нарцисса, которую Гермиона успела по-своему полюбить.
        Как-то так получилось, что о Роне увлеченная гриффиндорка даже и не вспомнила…
        Глава IX: Гермиона начинает и выигрывает
        «Дорогой Рон!
        Очень рада получить от тебя весточку - я обязательно приеду семнадцатого числа и, как ты просил, останусь у вас до конца лета. Только ответь мне честно - ты не думал писать почаще? Хотя, это не важно. До встречи.
        Гермиона».
        Перечитав послание, девушка сунула его в конверт и привязала к лапке совы. Птица ухнула и вылетела в окно.
        Чья-то рука легла на плечо и, подняв глаза, Гермиона увидела Темного Лорда.
        - Я размышлял над твоей проблемой, - произнес он, и добавил, когда девушка вздрогнула: - Не той. Точнее, не совсем той. Речь идет о твоем неумении скрывать свои мысли от владеющих искусством легилименции. В нынешнем положении… - я о статусе моей дочери, что-то твое увлечение перерастает в манию! - …в нынешнем положении это попросту опасно. С сегодняшнего дня и до шестнадцатого августа, а потом когда судьба соблаговолит, ты начнешь учиться окклюменции. Для этого я пригласил к нам человека, который достоин высшей награды в этом деле. Того, кто даже меня порой одолевает в играх с сознанием.
        - Ты говоришь…
        - Бывший преподаватель зельеварения опять выступит в роли учителя.
        * * *
        - Да, мисс Грэйнджер, не думал увидеть вас вновь, тем более здесь.
        - Я тоже, пр… - Гермиона запнулась на миг, легонько сжав зубами нижнюю губу, - Северус, - закончила она, смотря прямо в черные глаза Снейпа.
        - Забавно, - отметил он. - Ну что же. Темный Лорд просил обучить вас мастерству окклюменции. Надеюсь, что тут вы преуспеете так же, как и во всем остальном, мисс Грэйнджер.
        - Кадмина. Называй меня так.
        Говорить с ним так фамильярно было ужасно тяжело - тяжело почти физически, каждое слово давалось с трудом. Но сейчас все свои силы девушка тратила на то, чтобы этого не показывать.
        Не отводя взгляда от Снейпа, Гермиона сделала несколько шагов к столу с небольшим каменным Омутом памяти и, легонько коснувшись палочкой виска, уронила в чашу не предназначенные для посторонних мысли. Снейп усмехнулся, а девушка отошла от чаши и присела на стул.
        - Прошу. Я вся во внимании.
        Гермиона Грэйнджер всегда схватывала на лету - и эта её черта полностью передалась Кадмине Беллатрисе. Учитель был поражен успехами своей ученицы уже после первого занятия.
        В течение следующих четырех дней Гермиона наловчилась отбиваться от Снейпа в пяти из десяти случаев, хотя обмануть Волдеморта ей пока не удавалось.
        Помимо ежедневной теперь практики наследница Темного Лорда перевернула свой новый гардероб и при помощи Беллатрисы и Нарциссы каждый день удивляла всех обворожительным внешним видом.
        - Следи за тем, чтобы занимать её, Белла, - говорил Волдеморт своей верной приспешнице. - Она должна постоянно изумлять саму себя. Полностью изменить всё то, к чему она привыкла, создать сказку для принцессы, переменившейся в один миг. Кровь возьмет свое, нужно только постоянно питать её самолюбие. Сделайте из нее красавицу, чтобы перестала узнавать себя в зеркалах. Это совсем не сложно. Увлечь воображение… И ещё сильнее привязать к новому для нее миру. Люциус здесь пришелся очень кстати. Я с ним поговорю. А вы с сестрой следите за её внешним обликом. Это весьма немаловажно…
        Гермиона с радостью отметила - молясь о том, чтобы воображение в этом случае отдыхало, - что дядюшка стал на нее поглядывать и довольно часто.
        Вечером, тринадцатого августа, засидевшись в библиотеке, она столкнулась в коридоре со старшим Малфоем и получила возможность провести маленький эксперимент.
        - Прости, - прошептала с придыханием Гермиона.
        - Что делает наша гостья в темных коридорах в столь поздний час? - иронически хмыкнул мужчина в ответ.
        - Возвращается из библиотеки, - улыбнулась девушка, не делая шага назад, хотя после столкновения почти что прижимала дядю к стене.
        - Чем же увлеклось твое воображение?
        Сердце забилось быстрее, но тут до Гермионы дошло, что он спрашивает о книге, которую она читала.
        - Черной магией, - со значением ответила наследница Темного Лорда. - Столько интересного можно узнать, когда развязаны руки.
        В полумраке коридора Гермиона видела его серые глаза, скудно освещённые луной из далекого окна. Она, не отрываясь, смотрела в них.
        - Мало времени осталось, - после полуминутного молчания сказала девушка тихо. - Приходится уезжать - жаль тратить время на сон.
        - О да, ночью можно найти себе куда более любопытные занятия.
        - Много любопытных занятий, - сказала Гермиона, чуть подаваясь вперед.
        - Кадмина, что ты делаешь? - тихо спросил мистер Малфой.
        - М-м-м?
        Он поднял руку и легонько провел тыльной стороной ладони по лицу и шее своей собеседницы. Гермиона почувствовала мурашки на спине. Дядя дотронулся указательным пальцем до её губ, лишь легонько касаясь кожи.
        - Ты понимаешь, что делаешь, Кадмина? - тихо спросил он, чуть наклоняясь, чтобы говорить ей в ухо. - Твой отец…
        - Северус говорит, я преуспеваю в окклюменции.
        - Не сомневаюсь в этом, - прошептал Люциус, коснувшись губами её кожи. Горячие руки оказались на плечах Гермионы. Она сделала пару шагов назад и теперь упиралась спиной в противоположную стену. - Спокойной ночи, Кадмина, - вдруг тихо сказал дядюшка, отпуская её плечи, и через миг скрылся за углом.
        Гермиона глубоко вдохнула и сползла по стене.
        «Скандинавский леший! Нерешительная идиотка. Он был совсем рядом!»
        Всю ночь эта сцена крутилась в голове девушки, осмысляемая во всех своих возможных вариациях. «Ещё бы чуть-чуть! Ну… Ну… Этот тоже хорош! Ну почему так? Наверное, он считает меня ребенком… Наверное, правильно считает… Надо показать ему, кто я на самом деле… Сделать что?то… Осталось три дня…»
        Возвращаться к прошлой жизни совсем не хотелось. И думать о том, как это произойдет, как ни странно, - тоже. В этой параллельной реальности как будто не существовало прошлого: каждый раз, когда она пыталась задуматься о нем или устремить свой мысленный взор в туманное будущее, разум бил тревогу и кричал о невозможности, неестественности происходящего.
        Гермиона поддалась слабости плыть по течению и думать только о том, что волнует в настоящий момент.
        Волновал её сейчас Люциус Малфой. И это было до такой степени дико и невообразимо, что размышлять на таком фоне о грядущем возвращение в привычную некогда реальность не получалось вовсе.
        И, если уж Темный Лорд действительно отпускает её назад, - не разумнее ли подумать обо всем произошедшем потом, когда дезориентирующая атмосфера этого «мира» перестанет на нее влиять?
        Окклюменцию Гермиона освоила - и могла не опасаться, что опытные взрослые волшебники мигом раскроют её тайну. А значит, можно будет подумать там, потом. Может быть, и всё это наваждение спадет, когда она окажется в привычном положении, в кругу друзей…
        И только нежелание так скоро покидать свой новый «круг» тревожило душу, убаюканную умелой игрой Лорда Волдеморта…
        * * *
        - Кадмина, что-то мне подсказывает, что вы легли совсем недавно!
        Гермиона открыла глаза и увидела Снейпа. Потом бросила взгляд на часы - половина четвертого, и, безусловно, не утра, судя по свету из окон. Девушка натянула одеяло и зевнула.
        - Простите меня, профессор, - сонно сказала она, забывая напускную фамильярность. - Зачиталась вчера. Чyдные книги в…
        Она дернула из?под подушки палочку, и Снейп отступил назад.
        - Отличная реакция.
        - Не смей лазить в мою голову до того, как я выложу всё то, что тебе знать не положено! - свирепо прорычала Гермиона. От одной мысли о том, что Снейп мог увидеть, бросило в дрожь.
        - Сколько эмоций! Но вы заметили сразу и сразу среагировали. Это уже очень много говорит в вашу пользу.
        - Я буду готова через десять минут, если ты соизволишь выйти и дать мне одеться, - ледяным тоном отрезала девушка.
        - Жду, - усмехнулся бывший профессор, разворачиваясь.
        Гермиона откинулась на подушку и закрыла глаза, но тут же вскочила и стала быстро приводить себя в порядок.
        * * *
        - Я могу кое о чем попросить тебя? - спросила Гермиона, сидя у камина с Волдемортом уже после урока.
        - Попросить можно всегда.
        - Резонно. И всё же?
        - Попробуй. Чего желает сердце на этот раз?
        - Я хочу Черную Метку.
        Решение Гермионы не было спонтанным. Она обдумала всё и пришла к выводу, что такой шаг в любом случае необходим.
        Какой бы выбор она не сделала, нужно убедить Волдеморта в своей безусловной преданности. Если ей суждено стать посредником между Орденом Феникса и Темным Лордом, Метка всё равно необходима. Да и вообще то, что она собиралась донести до противной стороны, нуждалось в достоверном подтверждении. Иначе её просто сочтут умалишенной. Никто не поверит, что этим летом Гермиона Грэйнджер побывала в гостях у Лорда Волдеморта и имела возможность поговорить с ним и лучше его узнать. Девушка решила не торопиться признаваться в своем невообразимом родстве с Тем-Кого-Боятся-Называть, а сперва осмотреться, прощупать почву, выбрать человека, с которым можно будет осторожно поговорить и открыть часть своих карт. Но этому человеку нужны будут доказательства того, что она не сошла с ума. Черная Метка - весьма красноречивый довод.
        Это во-первых. А ещё, и Гермиона не переставала упрекать себя за подобные мысли, такой шаг должен быть замечен и оценен ещё и её вожделенным дядюшкой. Может быть, он даже перестанет видеть в ней единственно глупую, ни на что не способную девчонку.
        В ответ на просьбу Гермионы, Волдеморт хмыкнул, усмехнулся, хотел что-то сказать, но усмехнулся вновь.
        - Дань моде, я так полагаю? - наконец произнес он.
        - Знак уважения.
        - Я и так уважаю тебя.
        - И всё же.
        - Кадмина, это очень болезненный ритуал, - после паузы сказал Темный Лорд.
        - Я потерплю.
        - Ее могут увидеть в школе.
        - Не смеши - во времена твоего могущества с Метками ходили даже младшекурсники, и всё было в порядке.
        - Очень немногие из них сейчас в порядке, - склонил голову Волдеморт. - К тому же, ты всерьез преувеличиваешь. Тех, кто удостоился Черной Метки еще в годы студенчества, можно сосчитать на пальцах.
        Гермиона пристально посмотрела в глаза отца.
        - Хорошо, - через пару минут сказал он.
        Губы девушки дрогнули в довольной улыбке. Темный Лорд тоже усмехнулся и вынул палочку.
        - Руку, Кадмина.
        Гермиона вздрогнула. «Вот так сразу?! Спокойно. Тихо». Она решительно спустила мантию с левой руки. Волдеморт опустил ткань сарафана с плеча девушки.
        - Зачем?
        - Немного не там, где у всех, если ты не возражаешь.
        - Хорошо, - тихо сказала она.
        Он ещё раз посмотрел в глаза дочери и заметил:
        - Когда два таланта соединяются вместе, результат не заставляет себя ждать. Ты догоняешь своего учителя по окклюменции семимильными шагами.
        - Стараюсь.
        Гермиона стиснула зубы - Волдеморт дотронулся палочкой до её кожи, и по ней раскаленной полоской поползла боль. Девушка сжала правой рукой бархат кресла и с такой силой прикусила губу, что почувствовала во рту привкус крови.
        Казалось, пытке не будет конца - руку жгло огнем, не хватало воздуха… Гермиона набралась мужества и бросила взгляд на плечо - там уже нарисовался налитый кровью череп, изо рта которого медленно выползала змея: казалось, она действительно движется под кожей, разрывая, разъедая плоть.
        Гермиона откинула голову назад и зажмурилась. Как долго… Или что-то произошло со временем?.. Это не закончится никогда…
        Она почувствовала, как палочка перестала давить на руку, но плечо все ещё горело. Потом к пылающей плоти притронулась холодная ладонь, и стало легче. Боль отступала.
        - Тише, Кадмина, я предупреждал тебя.
        - Всё в порядке, - дрогнувшим голосом прошептала Гермиона. Над губой выступила испарина, и комната подернулась плывущей пеленой.
        - Не сомневаюсь. Но что-то ты побледнела…
        * * *
        Девушка открыла глаза и моргнула. Было утро. Она лежала в кровати, а у окна, с книгой в руках, восседал Люциус Малфой собственной персоной. Незаметно попытавшись пригладить волосы, Гермиона приподнялась на постели.
        - Люциус?
        - Доброе утро.
        - Ты здесь?
        - Отдаю долги своей сиделке, - ухмыльнулся дядюшка. - Темный Лорд сказал, что ты устала от ваших уроков, и попросил присмотреть за тобой.
        - Я проспала всю ночь?!
        - Сегодня шестнадцатое августа, Кадмина.
        - Проклятье! - девушка упала в подушки и накрыла лицо руками.
        - Что, мистер Рональд Уизли более не радует тебя перспективой своего присутствия?
        Она хмыкнула с примесью отчаяния и сарказма. И внезапно решилась на отважные действия.
        - Драко говорил, в прошлом году вы были очень близки, - продолжал тем временем мистер Малфой.
        - С Драко? - хихикнула Гермиона, снова садясь в кровати.
        - С Рональдом.
        - Юным девушкам свойственно допускать ошибки.
        Она подвинулась на край постели и спустила ноги вниз, не спеша натягивать халат и давая Люциусу во всех деталях рассмотреть подаренную Беллатрисой ночную сорочку с довольно откровенным кроем.
        - Я вижу, - иронически заметил он.
        Гермиона встала, накинула пеньюар и, не завязывая его, подошла к окну.
        - Отличная погода. Такой красивый сад, такой гостеприимный дом… А мне нужно ехать в Нору.
        - Воистину Уизли дали своему дому подходящее название, - отметил Люциус Малфой.
        Гермиона оперлась руками о подоконник и посмотрела в залитый солнечными лучами сад, где вдалеке домовиха Джуня подстригала кусты с помощью какой-то замысловатой магии.
        - Хорошо-то как…
        - Кадмина, не испытывай мое терпение, - тихо сказал мистер Малфой. Она повернула голову, через плечо глядя в его глаза.
        Ладонь дяди медленно скользнула к её бедрам и выше, к талии. Через секунду она сидела у него на коленях. Девушка несколько растерялась, но потом, выгнув спину, смело обняла его плечи. Она смотрела прямо в серые глаза, их лица почти соприкасались. Затем опустила левую руку на его колено - и через секунду мужчина впился в её губы.
        Так Гермиону Грэйнджер ещё не целовал никто.
        Она прикрыла глаза, полностью растворяясь в этой головокружительной минуте и с учащающимся биением сердца чувствуя, как его ладонь спустилась с талии, собирая ткань тонкого халата.
        Гермиона медленно и нерешительно скользнула рукой по его телу.
        Дядя немного откинул голову и теперь смотрел прямо в её глаза. Потом склонился к шее и, легонько поцеловав, прошептал:
        - Ты чрезвычайно красивая бестия, Кадмина.
        - Немного сумасшедшая, - добавила Гермиона хриплым шепотом.
        - Да, как и твоя мать. Но женщинам семьи Блэк это идет.
        Он крепко прижался губами к её шее и почти тут же отпустил, поднимаясь с кресла.
        - Нам пора завтракать, Кадмина. Твои родители будут волноваться.
        Глава X: Нора
        «Не думать о Люциусе Малфое, не думать о Люциусе Малфое, не думать о Люциусе Малфое, не думать, не думать, не думать…»
        Гермиона прижалась лбом к зеркалу и посмотрела на отражение. Потом выпрямилась и стала к нему левым боком. На плече красовалась устрашающая татуировка.
        Девушка провела тонкими пальцами по изображению змеи - Метка всё ещё немного саднила, но Гермиона была от нее в странном, кружащем голову восторге. Не зная почему, она чувствовала в этом символе значимость и свою собственную силу. Будто доказала себе, что всё происходящее - не сон и не плод больного воображения.
        Этим утром Гермиона проснулась в странном, плохо передаваемом состоянии. Снова в её жизни два несовместимых мира сталкивались между собой, и один неизбежно должен был вытеснить «противника», перечеркивая всё привычное, знакомое и родное.
        Гермионе вспомнилось детство. Последнее маггловское лето в доме приемных родителей, когда появилась переменившая всю её жизнь мадам Селвин.
        Эта женщина пришла впервые в середине июля и долго говорила с мистером и миссис Грэйнджер за закрытыми дверями кухни. Но игравшая с соседским мальчуганом Гермиона не обратила тогда на это никакого внимания.
        На следующий день женщина пришла опять, и приходила так в течение целой недели. Гермиона узнала, что её зовут мадам Селвин и что она беседует с её родителями по поводу средней школы, куда юной мисс Грэйнджер предстояло отправиться с сентября. Гермиона считала, что с выбором школы уже всё решено, и недоумевала, о чем так долго беседуют её родители с этой дамой, визиты которой вызвали столько разительных перемен.
        А потом было солнечное июльское воскресенье, и Гермиона как раз собиралась сходить на речку с Робби Томпсоном и Мартой Уилсон, но миссис Грэйнджер внезапно велела оставаться дома. Она задернула в гостиной все шторы и закрыла на замок никогда не запираемую днём входную дверь. Гермиону усадили на диван, и мадам Селвин начала свой долгий и подробный рассказ о том, какой необычной девочкой оказалась юная мисс Грэйнджер. Она поведала о скрытом от глаз простых людей мире волшебников и показала Гермионе и её родителям (судя по их реакции - не впервые) невероятные вещи. А потом спросила, хочет ли Гермиона выучиться и стать настоящей ведьмой, как она.
        Разумеется, Гермиона хотела!
        На следующий день её, поздно уснувшую от обилия впечатлений, разбудила стуком в окно большая и взъерошенная бурая сова, принесшая официальное письмо с приглашением в новую школу. А вскоре появилась и сама мадам Селвин. И она приходила ещё целую неделю, беседовала с Гермионой, рассказывала, как следует вести себя теперь, что нужно сказать друзьям и родственникам, где приобрести вещи, необходимые для обучения в Хогвартсе - а именно так называлась Школа чародейства и волшебства, в которую Гермионе теперь предстояло отправиться.
        В следующее воскресенье родители повезли юную ведьму в Лондон, где они встретились с терпеливой и внимательной мадам Селвин, которая чудесным образом провела их в волшебный Косой Переулок, где Гермиону сначала зарегистрировали в каком-то учреждении, полном непонятного и невероятного, а потом провели по удивительным магазинам и накупили там самых фантастических вещей.
        Мадам Селвин простилась с ними возле входа в магический бар «Дырявый Котел», объяснив, что нужно будет проделать дальше и как вести себя с магглами (Гермиона уже знала, что так волшебники называют простых смертных), и до последнего дня лета будущая ведьма её больше не видела.
        Странный то был август… Когда визиты мадам Селвин прекратились, Гермиона поняла, что ей очень не хватает этой женщины, делавшей понятным и простым всё невероятное и невозможное. Юная мисс Грэйнджер перестала гулять и играть с друзьями, несмотря на то, что Робби Томпсон угрожал обидеться на нее всерьез, а Марта Уилсон обозвала бобром-зубрилкой.
        Гермиона действительно всё свое время проводила, изучая купленные в Косом Переулке книги и учебники. Робби и Марта тоже не смогли бы оторваться от чего-то подобного!
        А еще она решила стать самой лучшей ведьмой в мире, но для этого, оказывается, нужно было очень многому научиться.
        И Гермиона так погрязла в своих книжках, что совсем не оставалось времени удивляться и анализировать - она просто приняла как данность все свалившиеся на нее перемены. Даже обсуждать случившееся с родителями не было времени - она только вываливала на маму с папой тонны новой информации, почерпнутой из волшебных книг с живыми, будто в них встроены маленькие телевизоры, картинками.
        И когда заветный день наступил, оказалось, что впереди - полная неизвестность, а Гермиона даже не успела о ней как следует подумать. Хотя речь шла о более чем ответственном путешествии.
        Сегодня, стоя перед зеркалом с обнаженным плечом, изуродованным Меткой Темного Лорда, Гермиона чувствовала примерно то же. Только, как и в тот день, ужаса перед определяющей дальнейшую жизнь неизвестностью она не ощущала, лишь какой-то спортивный задор. И зловещий символ на коже не казался Гермионе отталкивающим или страшным. Наоборот, это клеймо вызывало восторг.
        Ведь она оказалась способна на невозможное! Понять самого Темного Лорда, увидеть в нем человека, с которым можно договориться, у которого можно научиться чему?то, который тоже, оказывается, умеет понимать.
        Оставалось не наделать ошибок в том, другом мире, куда ей предстояло вернуться. Нужно всё сделать правильно, и, может быть, она положит конец этой страшной войне.
        Гермиона действительно верила в это. Верила в свои силы.
        Только пока ей совсем не хотелось уезжать отсюда. Так скоро…
        Девушка обхватила голову руками. Самое неприятное - что придется играть, ещё очень долго. Чтобы не испортить всё.
        А ещё через пару часов она увидит Рона. Как ему-то в глаза смотреть после всего этого?
        Но ничего. Справится. Справиться можно со всем.
        Гермиона ещё раз окинула взглядом свое отражение, задержавшись на зловещей татуировке, и нехотя скрыла её тканью кофточки. Вздохнула.
        - Ещё одна любуется, - сказало волшебное зеркало, когда за Гермионой закрылась дверь. - Много я таких повидало. Сначала восторгаются своей стигмой[16 - Клеймо, ставившееся на теле рабов или преступников в древней Греции.], а потом ну локти кусать: да поздно.
        - Так сказало бы что девчушке! - отозвалась красивым женским голосом большая пустая картина, висевшая над кроватью Гермионы. - Все горазды себе под нос бубнить.
        - Так и вы не сказали, госпожа Аврория! - обиделось зеркало.
        - А мне что говорить? - На картине показалась изящная дама в старинном вечернем туалете с траурными перьями на шляпке. - Коль будет умна, ждет её большое будущее. Она на верном пути.
        - Вот тебе раз, - возмутилось зеркало и, казалось, даже вздрогнуло на стене. - У вас что же это, краска на глазах пооблупилась?!
        - Ты говори, да не заговаривайся! - строго прикрикнула дама с картины. - Не то попрошу снести тебя на чердак.
        - На чердак, - передразнило зеркало. - Как будто от того что-то изменится! Всё равно не принесет это клеймо никому добра. Не помните что ли, как опосля свадьбы супруга вашего внука ходила, тряпкой свое повязав? А тоже красовалась вначале. Молодо - зелено. А потом что было?то, год назад? Я считаю…
        - Твое дело, - оборвала разгулявшееся зеркало Аврория Малфой, - комнату отражать. А за такие речи…
        Не договорив до конца, дама красноречиво махнула рукой и покинула полотно. Но волшебное зеркало долго ещё бурчало что-то вполголоса, сердито посверкивая на солнце гладко отполированной поверхностью…
        * * *
        Слишком быстро прошли для Гермионы последние два часа. Она собирала вещи, говорила с Беллатрисой и всё время была готова разрыдаться, но мужественно носила маску - надо сказать, что к этому она приловчилась уже достаточно хорошо.
        И вот она стоит в холле у груды чемоданов, рядом со всеми, к кому так привязалась за последнее время. Гермиона посмотрела в упор на своего дядю и опять почувствовала, как по спине побежали мурашки. Чья-то рука легла на её плечо.
        - Я хочу поговорить с тобой, Кадмина, - тихо сказал Волдеморт, толкая дверь в небольшую комнату. Гермиона послушно пошла вслед за ним.
        Внутри было темно и мрачно - совсем как у девушки на душе. Но она послушно, не снимая маску, присела на диван и посмотрела в глаза Волдеморту.
        - Для начала хочу пожелать тебе удачи, - начал он. - Будь осторожна, Кадмина. Эта игра не допускает ошибок. Четко прими для себя решение, прежде чем что-то совершить. И я должен сказать тебе… Кадмина, запомни, что бы ни выбрал для себя Гарри Поттер, куда бы ни отправился после этой свадьбы, ты должна поехать в Хогвартс и закончить обучение. Помни - это важно в первую очередь для тебя.
        Гермиона усмехнулась.
        - Это были лучшие каникулы в моей жизни, - тихо сказала она после короткой паузы. - Я как будто… Всё просто встало на свои места, - неожиданно закончила девушка.
        - И это действительно так, Кадмина. Помни то, что узнала и умей не показывать этого. Аккуратно носи свою маску и хорошо подумай над предстоящим решением. Не нужно спешить. Но помни о моем поручении. Выбор за тобой. Будь мужественной, Кадмина. Ты ещё не научилась скрывать самые сильные свои эмоции - в твоих глазах залегла печаль. - Волдеморт склонил голову. - Думай о хорошем - прогони этот дым из своих глаз. Я полагаю, мы увидимся на Рождество. А в школе, Кадмина, если понадобится, с любыми жалобами, вопросами - с чем угодно сразу обращайся к Генриху. И учись хорошо.
        - Забавно слышать это от тебя.
        - Забавно это говорить, Кадмина. Времена меняются. Но мы увлеклись - поспеши. И повеселись сегодня на этой свадьбе.
        * * *
        Ледяной взгляд Драко, напутственный поцелуй Беллатрисы, успокаивающая улыбка Нарциссы, выразительные глаза Люциуса и такой красноречивый блеск во взгляде Волдеморта - всего миг и всё это сменилось незамысловатой обстановкой дома Уизли.
        Ещё никогда Гермиона не чувствовала в этом месте… простоты. Жуткой, бьющей через край простоты. Простоты, доходящей до убожества.
        Что это с ней?
        Лишь только трансгрессировав в кухню Норы, девушка оказалась в объятьях Рона. Когда он отпустил её, Гермиона внезапно отчетливо поняла всю глупость их отношений. Смешно. Весь прошлый год она бешено ревновала этого мальчишку, строившего из себя жалкое подобие Дон Жуана… Глупо. Ледяной взгляд Гермионы испугал парня, и ей пришлось тут же сменить свою маску - стало даже немного смешно.
        Начиналась игра, и наследница Темного Лорда ещё не могла и предположить, куда эта игра её в итоге заведет…
        Атмосфера торжества витала в каждом, даже самом отдаленном, уголочке Норы. Всё было так возвышенно и волнительно, так тонко и… просто. Слишком просто для новой Гермионы.
        Девушка совсем не ожидала от себя подобной реакции, но всё окружающее теперь казалось ей каким?то… неуловимо убогим, жалким. В особенности на контрасте попыток придать всему вид великолепного праздника.
        Праздник действительно ощущался. Но после поместья Малфоев, здесь Гермиона чувствовала себя неловко, хоть и стыдилась этого. Пусть со временем и стала привыкать, тем более что на фоне этого легкого налета маскирующегося нищенства теплые искренние отношения в семье Уизли проглядывались ярче и выглядели крепче, значимее.
        Билла Гермиона пока не видела - его отослали из дома до торжественных двух часов. Флёр же просто сияла - вот кто действительно не выглядел простушкой. Внучка вейлы, одетая в свадебное платье, светящаяся счастьем - это зрелище, от которого трудно оторваться даже женщине, а о том, что будет с мужской частью гостей, Гермиона могла только догадываться. Сейчас она с миссис Уизли и Джинни помогала Флёр одеваться - Гермиона улыбалась, смеялась и начала наконец-то по-настоящему наслаждаться праздничным духом.
        - Всьо хо’гошо? - взволнованно спросила Флёр, сверля свое идеальное изображение взглядом. - Я не пото’гстела?
        - Ничуть, - хихикнула Джинни. Гермиона заметила, что она стала относиться к своей невестке намного лучше, как и миссис Уизли. - А что, есть причины?
        - О ч’гом дума’гет столь jeune mademoiselle[17 - юная мадемуазель (франц.).]?! - деланно возмущенным голосом спросила Флёр, и все четверо засмеялись.
        - Ты прекрасна, - сказала Молли, промакивая платком увлажнившиеся глаза. - Совершенна. - Она перевела взгляд на Джинни и Гермиону. - Девочки, вы почему не переодеваетесь?
        - Переодеваемся? - подняла брови наследница Темного Лорда.
        - Мы с тобой, Амели и Габриэль - подружки невесты, - сообщила Джинни. - Пойдем, я покажу наряды. Хотя ты настолько потрясающе выглядишь, что прямо жаль что-то менять.
        Надевая в комнате Джинни довольно симпатичную бледно-золотую мантию, Гермиона отметила сумрачное настроение подруги.
        - Что с тобой? - через какое-то время спросила она, испытующе глядя на девушку.
        - А? Ничего, - отмахнулась та, но потом плюхнулась на кровать и уставилась в пол. - Гарри.
        - Его же ещё нет.
        - Неважно. Он писал мне. И… Знаешь, иногда мне кажется, что я его ненавижу! - выпалила младшая Уизли.
        - Он решил покинуть Хогвартс? - с замиранием спросила Гермиона.
        - Нет. Он просил не говорить, почему - сам расскажет. Он решил другое. «Мы не можем быть вместе», - передразнила Джинни и скривилась. - Пока он не победит Волдеморта!!!
        У Гермионы чуть быстрее забилось сердце и легонько засосало под ложечкой.
        - Он, видите ли, любит меня, но нежности в его письмах… Только одни сплошные размышления о мести Снейпу и Драко Малфою! Ты читала о побеге Люциуса Малфоя из Азкабана?
        - А… э… Да! Конечно, - немного смутилась Гермиона.
        - Ты бы послушала Гарри - ещё послушаешь - я и сама возмущена работой мракоборцев, но, разорви меня грифон, он пишет только об этом!
        - Как и когда он приедет? - спросила молодая ведьма, отворачиваясь к зеркалу и собирая волосы a la Bellatrix.
        - Папа отправится за ним ближе к двенадцати. Парная трансгрессия - он же ещё не сдал тест.
        - Уже двенадцать.
        - Не знаю, Гермиона, - пробормотала Джинни, откидываясь на кровать, - смогу ли я вообще его видеть! Это так тяжело… Что у тебя с Роном? - неожиданно спросила она.
        - Ничего, - вздрогнув, ответила девушка. Получилось чересчур резко. - Мог бы и написать мне пару раз летом, - добавила она, чтобы объяснить свой тон.
        - У него были другие дела…
        - Что?
        - Ничего.
        - Джинни?..
        - Неважно. Просто одна из кузин Флёр немного, кхм, увлекла моего братца. Нет, ты ничего не подумай! - тут же добавила она. - Не более чем и сама Флёр - на уровне диких фантазий!
        - Ну и отлично. - Гермиона вдруг придумала замечательный повод охладить любовный пыл Рона, ибо встреча с парнем оставила в ней то же неприятное чувство какой-то убогости, что и весь дом, в котором он жил. А разыгрывать африканские страсти на пустом месте совершенно не хотелось - сейчас и так было чем заняться. - Мне, по большому счету, совершенно всё равно! - вслух закончила она.
        - Зря я это сказала, - расстроилась Джинни.
        - Забудь. Я разберусь с ним. Нам, наверное, стоит пойти вниз?
        - Пожалуй, - кивнула девушка и озабоченно поднялась.
        Но их остановил стук.
        - Вы одеты? - спросил хрипловатый голос Рона из?за двери.
        - Да, - сообщила Джинни, одергивая мантию.
        Дверь открылась. Вошел Рон.
        А следом за ним Гарри.
        Глава XI: Вы только посмотрите, кто пришел!
        - Поглядите, кого я вам тут привел! - радостно сказал Рон.
        - Привет.
        - Здравствуй, Гарри, - кивнула ему Гермиона.
        - Привет, - улыбнулась Джинни, выжидающе глядя на вошедшего. Но Гарри не шелохнулся, и постигшая основы легилименции Гермиона поежилась, ощутив весь коктейль гнева, негодования и обиды, взорвавшийся в душе рыжеволосой ведьмы.
        - Ну что? - тихо спросила наследница Темного Лорда вслух. - Как прошло лето? Какие планы, Гарри?
        Парень прошел в комнату и приблизился к окну. Рон с глубочайшим интересом уставился на него, а Джинни напротив демонстративно отвернулась.
        - Я возвращаюсь в Хогвартс, - объявил Гарри Поттер. - Это последняя воля Дамблдора.
        * * *
        - Он прилетел ко мне в первую ночь у Дурслей, - говорил Гарри деревянным голосом. - Феникс. Патронус-феникс. Последний привет от Дамблдора. - Он умолк, но потом опять заговорил глухо и безжизненно. Было заметно, что слова давались парню с большим трудом. - Просил прощения. За то, что оставил меня. Передал, что я достаточно силен, чтобы пережить всё это. И он просил меня закончить школу. Просил вернуться туда ещё раз и учиться прилежно, ради него.
        «Учись хорошо», - пронеслось в мыслях Гермионы, и она с трудом сдержала улыбку от диковатого сравнения, возникшего в голове. Об Альбусе Дамблдоре у нее теперь составилось новое мнение, сильно отличное от того, зачастую слепого, восторженного восхищения, которое она испытывала к старому мудрому директору раньше.
        «Я никогда не отрицал его силы. Дамблдор - могущественнейший волшебник. Я не уставал поражаться также и его ловкости, и его уму. Мне было чему поучиться у Альбуса Дамблдора, Кадмина. С самого начала, как только я его узнал, он, казалось, видел меня насквозь. Тогда. А это более никому не удавалось.
        Всю свою сознательную жизнь я играл с Дамблдором в шахматы, но не сразу понял, что и он увлеченно играет со мной. И что для него эта партия со временем стала единственным смыслом существования.
        Дамблдор давно искал достойного соперника, он скучал. Когда-то в молодости будущий директор Хогвартса увлекся другой игрой, но ту он воспринимал иначе. Верил, боролся, строил грандиозные планы… И серьезно обжегся в конце. Тогда, мне думается, Дамблдор дал себе зарок не увлекаться больше строительством нового мира. И с годами сильно заскучал. Нереализованный потенциал сводил его с ума, но Дамблдор боялся затевать игру на пустом месте, чтобы снова не вышло катастрофы.
        И тут появился я.
        Он сразу почувствовал скрытую во мне опасность и решил, что настал час проявить все свои качества, чтобы уберечь магический мир от моих посягательств. Благородно. Но он снова слишком увлекся игрой.
        Она стала для него всем, но вместе с тем превратилась со временем всего лишь в игру. Игру всей жизни. Но игру. Шахматную партию. А в шахматах, как известно, принято при необходимости жертвовать фигурами. И выстраивать такие комбинации, чтобы жертвы эти принесли наибольший эффект.
        Я пытался победить смерть, я пытался реализовать свои идеи мироустройства, я строил империю - а Дамблдор лишь играл со мной в шахматы. И, надо признать, это был достойный и очень опасный соперник.
        Он множество раз рушил сложнейшие мои замыслы, крушил грандиознейшие планы. Он поставил мне не один опаснейший шах - но он боялся выиграть эту партию окончательно. Потому что это грозило скукой - наистрашнейшим врагом великого ума.
        А после нескольких самых крупных побед Дамблдор поверил в свое всемогущество. Поверил в то, что ему ведомо всё, что он лучший в мире кукловод - и его кукольный театр приносил ему немалое моральное удовлетворение. Его куклы им восхищались. И это повальное раболепие сыграло в итоге с ним злую шутку. В том огромном сундуке, где Дамблдор хранил своих марионеток, скопилось слишком много послушного тряпья, и за этим тряпьем кукловод не заметил, что некоторые игрушки начинают обрывать свои нити.
        О том, что у этих кукол к тому же были сердца, я говорить не стану - ибо сам, когда нужно, легко забываю о чувствах своих подданных. Единственное различие в том, что я всегда понимал, что это - лишь мои подданные. А Альбус Дамблдор предпочитал верить, что в кукольном домике живут его родные дети, любимые чада.
        Самообман - вот слабость, которая погубила Дамблдора. Слабость, которая стала прогрессировать, едва он позволил её себе. А это случилось, как только старик затеял со мной свою шахматную партию…
        И к старости он стал глуп - да, Кадмина, именно глуп. Мудр и глуп одновременно. Просто при всей своей силе, при своем разуме, при всех своих качествах он начал пагубно верить в тот образ, который придумал себе о людях; верить в то, что в каждом есть добро - в той интерпретации, которую он сам для себя сочинил. И что это добро в них можно использовать.
        Даже в минуту своей гибели он верил в преданность Северуса Снейпа. Считал, что знает о нем достаточно, что Северус впредь будет верен - и только ему. По странной причине возомнил себя благодетелем человека, исковерканные жизнь и судьба которого аккуратно вписались в его блистательный хэллоуинский гамбит[18 - Гамбит - в шахматах: общее название дебютов, в которых одна из сторон в интересах быстрейшего развития, захвата центра или просто для обострения игры жертвует материал (обычно пешку, но иногда и фигуру).]. Но человек, смирившийся из?за чувства вины, никогда не будет предан по-настоящему. В нем таится обида. И когда?нибудь она выливается наружу - в особенности если постоянно давить на и без того хлипкую плотину. Дамблдор сам, своими же поступками, заставил Северуса сделать окончательный выбор. Выбросить прочь давно оборванные нити.
        Ещё, не мудрствуя лукаво, Дамблдор долго пытался отыскать свое виденье моей души во мне самом. Но чем дальше, тем менее понимал мою сущность. Он поверил, что уже знает обо мне всё, что я не вижу своих слабостей и не могу узреть свои ошибки.
        Дамблдор никогда не считал простоту пороком - ведь простаками так легко добродушно управлять. Их судьбу нетрудно построить и направить - и они же сами останутся благодарны тебе. Так этот опытный кукловод и сколотил свой кукольный театр.
        Но с годами и Дамблдор, не замечая того, становился всё доверчивее, всё наивнее. Возомнил себя мудрейшим вершителем судеб и слишком привык к этому. Считал, что никто не может разгадать его замыслов, переиграть его. И в итоге переиграл себя сам.
        Он долгие годы выпиливал блистательного ферзя, имя которому Гарри Поттер; лепил, словно скульптор, продумывая каждый штрих. Выверяя каждую линию, каждую черту характера будущей первой скрипки своего оркестра. Он бережно и вдумчиво растил его, как трепетнейший родитель лелеет свое дитя, как искуснейший садовник выхаживает дорогие его сердцу растения. Он видел в Гарри Поттере будущее. Шанс на будущее для целого мира. Кульминацию нашей партии.
        И готов был, как маггловский бог, пожертвовать этим возлюбленным сыном во благо миллионов, ибо и «создавал» он его также - для высшей цели. Высшей жертвы.
        Но разве принесла что-то хорошее магглам жертва их бога, по их же религии?..
        А теперь Альбус Дамблдор мёртв, Кадмина. Учитель мёртв, а ученик ещё не выучил урока до конца. Фигурка готова не совсем. Но сделана очень искусно. Вопрос в том, сможет ли она продолжать партию сама, ведь вытачивали её не для этого. Её создавали для исполнения воли дирижёра. А тот покинул оркестровую яму в самой середине представления, и оркестру угрожает впредь бездумно играть одно и то же. Аккомпанировать невпопад.
        Дамблдор лишь перед смертью осознал, что заигрался. Что жестоко обманывал сам себя.
        Самообман - самая страшная, самая пагубная ошибка. Почти всегда фатальная».
        - …и ради него я вернусь туда, - продолжал тем временем Гарри Поттер. - Свое последнее послание Дамблдор потратил на то, чтобы дать мне указание вернуться, и я вернусь.
        - Что-то я не могу понять, как он мог послать Патронуса, - наморщился Рон. - Он что, знал, что умрёт?!
        - Он послал его уже потом, - тихо сказал Гарри. - Помните? Мы видели, как дым от со… сожжённого тела принял очертания феникса?
        - Вот это сила, - прошептал рыжий Уизли.
        - Мы должны за него отомстить. Я должен.
        Гермиона пристально смотрела в спину Гарри. «Я должен». И как же раньше она не замечала?! Эту… фальшь, самоуверенность и ещё непонятно что. Смелость? На ум приходило другое определение. «Я должен». Такое впечатление, что её друг насмотрелся маггловских фильмов жанра фэнтези!
        Ведь ему же никогда не разменять монеты! Самоуверенный, даже напыщенный, всегда всё знающий лучше других, он имеет только одну истину и даже не взглянет, не попробует взглянуть на обратную сторону медали.
        Пытаться говорить с Гарри о Лорде Волдеморте глупо и смешно!
        Чем… чем он лучше своих врагов? По большому счету он готов убить Северуса, Люциуса, Беллу, Волдеморта. Просто так - не говоря, не слушая, не пытаясь понять. Чем не убийца? Чем это лучше?..
        Уничтожить и придумать для себя угрызения совести, чтобы долгими ночами не спать, мучаясь тем, что совершил расправу. Не знать себе прощения. В плену собственных выдуманных сожалений. А потом забыть - забыть Сириуса и Дамблдора, забыть Темного Лорда и даже не вспомнить об остальных, павших в боях. Побеждённых. Жениться, начать работать и мешать супруге растить детей - потому что ведь только он может знать всё: в том числе и все аспекты воспитания. Будет пару раз в год вспоминать прошлое и гордиться собой. Выдуманные угрызения растают - и правильно, ведь истинных-то не будет, они и не могут возникнуть…
        Это было настоящее торнадо внезапных, нежданных мыслей. Ядовитых и таких неожиданно-очевидных, само собой разумеющихся… Как же она не понимала этого раньше?! Ведь всегда гордилась им, помогала, понимала, иногда лишь пыталась понять, но ведь пыталась!
        Слова Гарри Поттера вызывали у Гермионы неожиданное острое отвращение. Его соображения о долге, о чести, о его мести всем «плохим».
        Заладивший одну мелодию оркестр…
        Гарри говорил быстро и отрывисто. Рассказал о том, что защита его матери больше не оберегает дом Дурслей и что к ним приставлена негласная охрана, говорил о своих намерениях посетить на Рождество Годрикову Впадину, ездить с МакГонагалл на собрания Ордена, потребовать принять его в полноправные члены. Честно дал Рону и Джинни слово «порадоваться за Билла и Флёр».
        «Как благородно! Шуба с барского плеча. Он порадуется ради них! Ради себя ведь нельзя». Гермиону передернуло, и даже это Гарри понял превратно.
        Он подошел к ней, положил руку на плечо.
        - Я знаю, - сказал Гарри успокаивающе. - Но мы должны сегодня радоваться. Ради наших друзей.
        Гермиона горько усмехнулась.
        - Хорошо, - сказала она. - Есть, сэр!
        Они пошли вниз.
        Выходя последней, пребывающая в несколько пришибленном состоянии Гермиона случайно бросила взгляд на Джинни.
        «Наш герой совсем позабыл о ней. Вот кого жаль! Она ведь любит его. А он даже не удостоил её полноценным взглядом! Любовь зла - полюбишь и… Гарри Поттера. А может и ей это просто кажется»…
        Джинни наследница Темного Лорда сочувствовала по-настоящему.
        * * *
        Гермиона ещё никогда не бывала на свадьбах волшебников, хотя и читала книжное описание ритуала. О, в этот день миссис Уизли сделала всё, чтобы организовать масштабное грандиозное празднество.
        Для торжества во фруктовом саду создали огромный белый шатёр, украшенный воздушными шарами и цветами. Всюду сновали бесчисленные наёмные официанты в белых мантиях и музыканты в золотых куртках. Члены семейства Уизли, разряженные в пух и прах, то и дело сетовали на чрезмерное усердие матери жениха, но сегодня в её присутствии даже Фред и Джордж опасались откалывать шуточки.
        Гостей прибыло намного больше, чем могла бы ожидать Гермиона. Когда приятели спустились вниз, фигуры в ярких одеждах уже стали появляться одна за другой в дальнем краю сада. За несколько минут образовалась процессия, которая стала продвигаться через деревья к праздничному шатру. Экзотические цветы и волшебные птицы красовались на шляпах ведьм, а на галстуках волшебников поблескивали драгоценности. Гул взволнованных голосов раздавался всё громче и громче, по мере того как процессия приближалась к цели.
        Гермиона, вместе со всеми остальными, помогала встречать гостей и рассаживать их, сверяясь с многократно размноженным детальным планом миссис Уизли.
        - Салютик! - сказал знакомый звонкий голос, когда они в очередной раз вышли из шатра и встретили Люпина с Тонкс в очереди у входа. - Угадайте?ка! - просияла, увидев троицу, метаморфиня, которая обратилась по случаю праздника в блондинку. И демонстративно подняла левую руку - на безымянном пальце сияло золотое обручальное кольцо[19 - Согласно английским традициям, обрученные девушки носят кольцо на безымянном пальце правой руки, а замужние - на левой.].
        - Вы поженились! - почти хором воскликнули Гарри и Гермиона, а Рон захлопал в ладоши.
        - Разумеется, без такого размаха, - хмыкнула Тонкс, обводя взглядом сад. - Так что гуляем сегодня и в честь нашего праздника.
        - Поздравляем! - засмеялась Гермиона. - Это здорово!
        Люпин улыбнулся в ответ, но когда они отворачивались, девушка заметила, что на лице былого мародера от грусти залегли новые морщины. Его тревожил какой-то страх и чувство вины. Но шум и толпа не дали наследнице Темного Лорда времени понять, в чем дело.
        Хагрид, как всегда, внёс в происходящее изрядную долю хаоса: он неверно истолковал указания Фреда и вместо специально увеличенного и укреплённого магией кресла в заднем ряду, уселся на обычные стулья, пять из которых теперь напоминали большую груду золотых спичек на траве. Пока мистер Уизли устранял ущерб, а Хагрид кричал извинения всем, кто только его слушал, Гермиона поспешила обратно к входу, где встретила Рона и Гарри вместе с волшебником крайне эксцентричного вида.
        Слегка косоглазый, с белыми, напоминающими сахарную вату волосами до плеч, он был наряжен в шляпу, кисточка которой болталась у самого его носа, и невообразимую мантию цвета яичного желтка, настолько яркую, что от её вида у окружающих начинали слезиться глаза. Странный блестящий амулет в виде треугольного глаза свисал на золотой цепочке с шеи чудаковатого колдуна.
        - Ксенофилиус Лавгуд, - произнёс маг, приветствуя Гермиону. - Мы с дочерью живем сразу за холмом, и было так любезно со стороны семьи Уизли пригласить нас на праздник. Я думаю, вы знакомы с моей дочерью Полумной? - добавил он, обращаясь к Рону.
        - Да, - ответил парень. - Но разве она не с вами?
        - Она задержалась в этом замечательном садике, хотела поздороваться с гномами, они здесь просто кишат! Многие волшебники даже и не подозревают о том, сколькому мы можем научиться у этих мудрых маленьких гномов или, если назвать их правильно, Гномикусов Садовусов.
        - Наши гномы знают множество отборных ругательств, - зачем-то ляпнул Рон. - Но, думаю, этому их научили Фред и Джордж.
        Несколько позже Гермиона заметила и саму Полумну - она разговаривала с Гарри неподалеку от шатра. Как и отец, девушка была одета в ярко-жёлтую мантию, да еще и вплела в волосы огромный цветущий подсолнух.
        Гермиона поспешила поздороваться.
        После того, как Полумна неторопливо удалилась искать мистера Лавгуда, появился Рон в сопровождении пожилой ведьмы, опиравшейся на его руку. Нос, немного напоминавший клюв, глаза, подёрнутые сеткой сосудов, и розовая кожаная шляпа делали её похожей на старого фламинго.
        - …и твои волосы слишком длинные, Рональд! В какой-то момент я даже спутала тебя с Джиневрой… Мерлинова борода! Во что вырядился этот Ксенофилиус Лавгуд? - услышала Гермиона ещё издалека. - Он похож на омлет. А ты ещё кто? - рявкнула старуха, заметив Гермиону.
        - Это Гермиона Грэйнджер, тетушка, - пробормотал Рон. - Моя школьная подруга.
        - Маггловская колдунья? Ну-ну. А разве Гарри Поттер не здесь? Я надеялась встретиться с ним. Рональд, он твой друг или это лишь хвастовство?
        - Гарри должен быть где-то здесь, - сказала Гермиона, удивленно оглядываясь. Парень только что стоял около нее.
        - Хм-м. Хотелось бы мне на него посмотреть, - продолжала тетушка Рона, игнорируя девушку. - Столько всего пишут сейчас в газетках… Я только что рассказывала невесте, как лучше носить мою диадему, - громко продолжила она, впервые обратившись к Гермионе. - Гоблины делали её, она хранится в моей семье столетиями. Эта Флёр, конечно, хорошая девушка, но всё же француженка… Так-так, найди?ка для меня хорошее место, Рональд, мне сто семь лет и мне не следует слишком долго стоять на своих двоих.
        Проходя мимо, Рон наградил Гермиону многозначительным взглядом и ненадолго пропал.
        Когда спустя некоторое время они снова встретились у входа, шатёр был практически заполнен.
        - Эта бабка Мюриэль просто кошмар, - сказал Рон, вытирая пот со лба рукавом. - Раньше она каждый год приезжала к нам на Рождество, это было ужасно. Затем, хвала Мерлину, она на нас обиделась - Фред с Джорджем заложили бомбу-вонючку под её стул во время ужина в Сочельник. Папа потом говорил, что она вычеркнула близнецов из своего завещания… Как будто им есть дело, они и так станут самыми богатыми в семье, учитывая, как у них идут… О, Гарри! А это кто с ним?
        Гарри Поттер приближался к ним с темноволосым молодым человеком, в котором Гермиона не без удивления узнала Виктора Крама. Пробравшись сквозь толпу гостей, старый знакомый поприветствовал Рона, не отводя от Гермионы глаз.
        - Ты чудесно выглядишь!
        - Виктор! - просияла девушка. - Не знала, что ты придешь… Мерлин… О, я так рада тебя видеть! Как дела?
        Уши Рона приобрели оттенок спелого помидора, и он обратился к Краму очень резко:
        - Что ты здесь делаешь?
        - Меня пригласила Флёр, - удивленно взглянул на парня Крам.
        Гарри быстро вызвался показать его место.
        - Пора рассаживаться, - сказал взявшийся откуда-то Джордж, - иначе Флёр собьёт нас с ног. Гермиона, тебя Джинни, Габриэль и Амели ждут вон там.
        Возвратившийся Гарри и Рон с близнецами поспешили на свои места, а наследница Темного Лорда направилась к подружкам невесты, выстроившимся с корзинами цветов вдоль центральной дорожки.
        Одиннадцатилетняя красавица Габриэль, походившая на ангельское видение во плоти, приветливо ей улыбнулась. Джинни протянула наполненное лепестками роз лукошко. Кузина сестер Делакур Амели Морель только кивнула, оправляя длинные русалочьи волосы, заплетенные в шикарные косы.
        В тёплом воздухе шатра повисло чувство напряженного ожидания. Мистер и миссис Уизли ходили по проходам, улыбались и приветствовали гостей. Молли выглядела непривычно помолодевшей в новой мантии нежно-аметистового цвета и такого же оттенка шляпе.
        Секундой позже, Билл и Чарли появились перед шатром, оба в праздничных нарядах с большими белыми розами, заколотыми в петлицах.
        Родители Флёр смотрелись величественно и строго, а ещё, как показалось Гермионе, не одобряли выбора дочери - по правде говоря, после встречи с Фенриром Седоспиным Билл действительно выглядел ужасно. Но это придавало ему мужественности, словно бы он постарел на десяток-другой лет. Стал мудрее, но время безжалостно отметило годы. Все старательно не замечали этого, и Гермиона тоже вместе с другими.
        Зато ужасный вид жениха компенсировала своей красотой Флёр - она просто вскружила голову всем, появившись на пороге Норы.
        Поняла Гермиона и слова Джинни о четвертой подружке невесты - похожая на невесомую сильфиду юная Амели явно увлекла Рона, который просто не отводил взгляда от очаровательного личика ведьмы, в которой текла кровь вейлы. Гермиона, радуясь этому в душе, решила проявить максимальное раздражение и к середине празднества вовсе перестать разговаривать с парнем.
        Вскоре в шатре наступила тишина, и только тихая музыка исходила из предметов, похожих на золотые надувные шары. Собравшиеся в зале ведьмы и колдуны разом восторженно охнули, когда monsieur Делакур и Флёр пошли по проходу: невеста словно плыла, а её отец шёл весёлой походкой, сияя от радости.
        - Дамы и господа, - сказал звонкий голос, и Гермиона с удивлением узнала маленького колдуна с жидкими чёрными волосами, вставшего напротив Билла и Флёр. Именно он руководил недавно на похоронах Дамблдора. - Мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать соединение двух любящих сердец, - продолжал коротышка.
        - Моя диадема сгладила всё плохое впечатление, - услышала Гермиона за спиной тихий шепот тётушки Мюриэль. - Однако я должна заметить, что платье у Джиневры слишком короткое, не правда ли, Аннабелла?
        Джинни оглянулась, хитро улыбаясь, подмигнула сидящему через ряд Гарри и быстро повернулась назад, изящным жестом сильнее распахнув золотисто-белую мантию, обнажавшую и впрямь не особо длинный наряд.
        - Уильям Артур, берете ли вы Флёр Изабелль в свои законные супруги?.. - начал маленький колдун.
        На переднем ряду миссис Уизли и мадам Делакур тихо всхлипывали, утирая слёзы узкими полосками шёлка. Звук, напоминавший рёв трубы, возвестил, что Хагрид тоже был очень растроган происходящим и достал свой носовой платок размером со скатерть.
        Гермиона несколько раз моргнула. Маленький колдун продолжал свою торжественную речь. Заручившись согласиями венчающихся, он повязал их скрещенные руки шелковой белой лентой с двумя фамильными вензелями и поднял вверх свою волшебную палочку, украшенную цветами.
        - Объявляю вас мужем и женой на этой земле, доколе смерть не разлучит вас! - произнес маленький колдун формулу Венчального заклинания.
        Он взмахнул палочкой над головами молодоженов, и дождь из серебряных звёзд посыпался на них, закручиваясь вокруг двух фигур в подобие спирали. Когда Фред с Джорджем начали аплодировать, золотые шары лопнули, очаровательные птички и маленькие золотые колокольчики вылетели из них, прибавляя музыку своих голосов и мелодичный звон к атмосфере праздника.
        - Дамы и господа! - возвестил колдун. - Попрошу всех встать.
        Гости начали подниматься, а тётушка Мюриэль заворчала во всеуслышание. Колдун снова повёл волшебной палочкой и стулья, на которых они сидели, изящно взлетели в воздух, полотняные стены шатра исчезли, уступив место прекрасному виду на сад, залитый солнечным светом. Шатёр превратился в навес, поддерживаемый золотыми шестами. Затем в центре тента вырос пруд с жидким золотом и превратился в блестящую танцевальную площадку. Летающие стулья выстроились в воздухе над маленькими столиками, а затем мягко опустились обратно на землю. Музыканты в золотых куртках направились к подиуму.
        - Ловко, - одобрительно заметил Рон, протискиваясь к подружкам невесты вместе с Гарри. - Гермиона, пойдем, а то свободных мест не останется, - возбужденно добавил он.
        Столики действительно по большей части были уже заняты, и трио присоединилось к Полумне, восседавшей за одним из них в полном одиночестве.
        Музыканты начали играть, Билл и Флёр поднялись на танцплощадку первыми под громкие аплодисменты. Спустя несколько минут мистер Уизли пригласил мадам Делакур на танец, за ними последовали миссис Уизли и отец Флёр.
        - Мне нравится эта песня, - сказала Полумна, покачиваясь в такт мелодии. Потом она встала и проскользнула на площадку, где стала вращаться на одном месте с закрытыми глазами.
        - Она молодец, да? - сказал неуверенно Рон. - Такая… м… непосредственная.
        Однако его хорошее настроение мигом исчезло, когда на место Полумны опустился Виктор Крам. Гермиона просияла, но на этот раз Виктор воздержался от комплиментов. С угрюмым видом он спросил:
        - Кто вон тот мужчина, в жёлтом?
        - Ксенофилиус Лавгуд, он отец нашей подруги. - Задиристый тон Рона давал понять, что смеяться над мистером Лавгудом они не собираются. - Пойдем танцевать, - добавил он, обращаясь к Гермионе.
        - О, Рон, я хочу посидеть - в отличие от тебя, я провела всю церемонию на ногах. Пойди лучше пригласи Полумну, она будет тронута.
        Рон сморщился, но всё же встал из?за стола.
        - Ты хорошо знаешь этого Лавгуда? - спросил Крам у Гермионы.
        - Нет, только сегодня с ним познакомилась. А что?
        Молодой человек зло посмотрел на отца Полумны поверх бокала - Ксенофилиус мирно беседовал с несколькими незнакомыми Гермионе волшебниками вдалеке.
        - Просто, - сказал Крам, - если бы он не был гостем Флёр, я ему врезал бы здесь и сейчас за то, что он носит этот грязный знак!
        - Что? - удивилась Гермиона, и они с Гарри покосились на отца Полумны более внимательно. Странный треугольный глаз поблескивал у него на груди.
        - А что с этим не так? - удивленно спросил Гарри.
        - Гриндельвальд. Это знак Гриндельвальда.
        - Тёмного мага, которого победил Дамблдор? - поднял брови Гарри.
        Гермиона молчала. Она уже читала в неопубликованной пока книге Риты Скитер о бурной молодости их бывшего директора.
        - Именно, - челюсть у Крама двигалась так, словно он что-то сосредоточенно жевал, - Гриндельвальд убил многих, моего дедушку, например. Конечно, его влияние никогда не было значимым в этой стране. Говорили, он боялся Дамблдора. И не зря. Но это, - Крам указал пальцем на Ксенофилиуса, - это его знак, я узнал сразу. Гриндельвальд вырезал его на стене Дурмстранга, когда ещё учился там. Некоторые идиоты копировали символ на обложки своих книг или одежду, полагая, что так они будут выглядеть внушительнее, пока те из нас, кто потерял близких по вине Гриндельвальда, не объяснили, насколько они были неправы.
        Крам угрожающе хрустнул пальцами и снова с ненавистью уставился на Ксенофилиуса.
        - Может быть, мистер Лавгуд просто не знает значения этого знака? - предположила Гермиона. - Лавгуды, они довольно… Необычные люди. Он запросто мог взять этот знак и решить, что это поперечное сечение головы Падуче-Рогатого Сноркака или что?нибудь в этом духе.
        - Поперечное сечение чего? - моргнул болгарин.
        - Не думай об этом. Хочешь пойти потанцевать?
        - Ты же вроде бы устала? - хмыкнул Крам, беря её за руку.
        - Я уже пришла в себя. - Гермиона поймала укоризненный взгляд Гарри и проигнорировала его. - Пойдем?
        - Да, конечно.
        Разговаривать под громкую музыку было почти невозможно. После двух танцев Виктор извинился и оставил её. Приглядевшись, Гермиона заметила, что он уверенно пробирается к тому месту, где стоял отец Полумны. Она вздохнула и пошла к своему столу. Там было пусто. Девушка присела и осторожно сняла туфли с уставших ног.
        Она закрыла глаза, невольно вспоминая Люциуса Малфоя и вчерашнее утро в её комнате. Такое далекое сейчас.
        Что же он испытывает к ней? Неужели просто сорвался из?за её поведения? «Вызывающего и глупого, - резонно добавил внутренний голос. - А что ты хотела?то?!»
        Ей было стыдно вспоминать свои маневры, но в то же время девушка немного гордилась собой. Все же это была своеобразная смелость.
        «Умей брать, что понравилось». А как - Волдеморт не оговаривал.
        - Я только что видел, как Крам с негодованием ушел после разговора с отцом Полумны. Кажется, они всерьез поссорились, - заявил Рон, появляясь с бокалами и бутылкой шампанского. - Не знал, что они вообще знакомы.
        - Они и не знакомы. Виктор рассердился из?за символа, который носит на шее мистер Лавгуд.
        - Вот псих, - пожал плечами Рон. - О, Гарри! Что это с тобой? - понизил голос он, внимательно глядя на подошедшего приятеля. - Ты, э… в порядке?
        Гарри выглядел подавленно и растерянно.
        - Рон, Гермиона, мне надо с вами поговорить.
        Девушка кивнула и, поднявшись, послушно пошла с друзьями к стоящему поодаль полуразваленному каменному сарайчику. Там никого не было.
        Гарри, казалось, не знал, с чего начинать. Они помолчали какое-то время, наблюдая за толпой.
        Мотыльки стали мельтешить под навесом, теперь освещённым летающими золотыми фонариками. Вечеринка в самом разгаре. Фред и Джордж давно ушли куда-то в темные уголки сада в компании пары кузин Флёр; Чарли, Хагрид и приземистый маг в пурпурной шляпе заливисто поют «Герой Одо» в углу; очаровательная крошка Габриэль порхает, словно невесомая бабочка, перебегая от одной кучки гостей к другой…
        - Я только что говорил с Элфиасом Дожем, - наконец произнес Гарри. - Это член Ордена Феникса. Он ещё написал некролог Дамблдора для «Ежедневного пророка». - Гермиона кивнула. - Мы говорили, а потом ещё подошла тётя Рона. Она считает, что все эти мерзости, которые пишут сейчас газеты о Дамблдоре, - правда. Вы же знаете об этой гнусной книжке? - Наследница Темного Лорда перевела неуверенный взгляд на рыжего Уизли, но тот согласно кивнул. - Так вот, - продолжал Гарри, - она утверждает, что это всё так и есть. Её мать была подругой Батильды Бэгшот, автора нашей «Истории магии». А та, оказывается, жила в Годриковой Впадине. И была соседкой…
        - Твоих родителей? - предположил Рон.
        - Нет. Семьи Дамблдора.
        - Семья Дамблдора жила в Годриковой Впадине? - ошарашенно спросил рыжий парень.
        - Да! - внезапно взорвался Гарри. - За шесть лет нашего знакомства Дамблдор ни разу даже не упомянул, что мы оба жили и потеряли близких людей в одном месте! Но почему?! Может быть, мои родители похоронены рядом с мамой и сестрой Дамблдора! Навещал ли он их? Может быть, приходя на кладбище к ним, Дамблдор проходил мимо могилы моих родителей! И он никогда и ничего не рассказывал мне об этом! Даже не потрудился упомянуть. - Голос Гарри становился всё тише. Последнюю фразу он сказал почти шепотом, глядя остекленевшим взглядом вперёд, на празднующую толпу.
        - Вероятно, были причины, - осторожно пробормотала Гермиона.
        - Да… Может быть. Мне надо забыть об этом на время. Нам нужно серьезно поговорить, при Джинни я не мог всё сказать достаточно открыто.
        «Отчего бы?» - вдруг сердито подумала Гермиона.
        - Теперь меня ничто не сдерживает, - продолжал Гарри. - Итак… Для начала я хочу, чтобы мистер Уизли отвел меня на собрание Ордена.
        - Где они проходят? - внезапно оживилась девушка. Если она хотела отыскать потерянный Хоркрукс, то это нужно было сделать до отправления в школу, летом. - На площади Гриммо?
        - Да, я отдал дом под штаб ещё в начале прошлого года. И хочу побывать на собраниях и добиться моего принятия в Орден. Но я не могу пообещать того же для вас…
        - Почему?! - возмутился Рон.
        - Это не игрушки, - тихо, но внушительно ответил Гарри.
        - Мы понимаем, - перебила собирающегося разразиться гневной тирадой Рона Гермиона. - Мы отправимся с тобой и будем всё время рядом, но не станем давить и проситься в Орден. Мы просто поможем тебе перенести пребывание в доме Сириуса. Мы всё понимаем.
        - Я…
        Гермиона подавила улыбку - она знала, что Гарри не собирался вообще брать их с собой в дом номер двенадцать, прочла это в его глазах - бедный Северус столько времени пытался обучить этот дуб искусству окклюменции, а на нем только желуди расцвели. Девушка специально сказала о том, что они будут рядом. Теперь Гарри не смог бы…
        - Конечно, - подтвердил он её теорию. - Я благодарен вам за это.
        Рон выглядел недовольным.
        - Ты уже говорил с мистером Уизли? - спросила Гермиона.
        - Нет, - нахмурился Гарри. - Мы спешили сюда. Поговорю завтра. Не думаю, что он может быть против.
        Гермиона не была столь же в этом уверена.
        - Ну что же. Нам предстоит тяжелый путь, - торжественно продолжал Гарри. - Вы со мной?
        «Ветер растрепал волосы раненого солдата, но он гордо выпрямился и отдал честь Родине». Гермиона кашлянула и кивнула. Рон тоже сделал согласный знак, хотя и побледнел.
        - А теперь нам стоит вернуться: ещё один спокойный день перед боем, - продолжил герой магического мира, чем опять покоробил свою подругу.
        - Гарри… Поговори с Джинни, - тихо сказала она.
        - Нет, - резко оборвал парень. - Будет хуже. Она должна понять.
        «Принести себя в жертву на выдуманном тобой алтаре чести?!» - чуть было не ляпнула девушка ему в спину, и решила сорвать злость хотя бы на Роне.
        - Не так быстро! - строго сказала она. - Спешишь к кузине Флёр?!
        Рон покраснел.
        - Большое спасибо за груду писем и приятных мелочей летом, - на одном дыхании выпалила Гермиона. - Спасибо за теплый прием! За верность и преданность. Я вижу, ты рад мне, как уборке после праздника. Ну что же. Иди и радуйся с кузиной-вейлой, может, она посмотрит на тебя, если ты уж очень постараешься. Только ко мне не смей даже подходить!
        И не слушая ничего, она развернулась и быстрым шагом пошла в сторону танцующей толпы.
        Глава XII: Завещание
        Проснувшись в комнате Джинни на раскладушке, Гермиона долго соображала, где она, собственно, находится. На какой-то дикий миг даже показалось, что всё было сном. Девушка с содроганием спустила рукав и провела холодными пальцами по Черной Метке. Всё в порядке…
        До полудня Гермиона упорно игнорировала Рона и терпеливо слушала возмущения Гарри - мистер Уизли категорически отказался пускать его на собрания Ордена.
        Оставляя без ответа все вопросы мистера и миссис Уизли относительно своих планов, Гарри требовал равноправного членства в Ордене Феникса. Но мистер Уизли был так же решителен, как и его юный оппонент. Гарри злился всё сильнее, сетуя на свои неудачи Рону и Гермионе. Казалось, он скоро начнет бить тарелки от бессильной ярости.
        - Ты всё равно можешь поехать с ним, - наконец прервала поток нарастающей брани Гермиона. - И пригласить нас - ведь это твой дом.
        - Точно! - блеснул глазами парень. - Они не посмеют меня выгнать - я могу сделать то же самое!
        - Мистер Уизли уехал туда? - пропуская последние слова мимо ушей, спросила девушка.
        - Нет, папа на работе, в Министерстве, - ответил Рон. - Зачем-то вызвали полчаса наза…
        Все увидели это одновременно: полосу света, начавшую кружиться во дворе над столом: она истончилась, превратившись в светло-серебряного горностая, вставшего на задние лапы, и проговорила голосом мистера Уизли:
        - Министр магии идёт со мной.
        Патронус растворился в воздухе.
        - Министр? - послышался с крыльца взволнованный голос миссис Уизли. - Но почему?
        На обсуждение времени не было: секундой позже мистер Уизли и Руфус Скримджер трансгрессировали у ворот. Оглядевшись, они прошли через двор к столу, где стояли, залитые солнечным светом, Гарри, Рон и Гермиона. Девушка заметила, что министр выглядит усталым и сильно измотанным.
        - Извините за вторжение, - произнёс Скримджер, подходя к ним. - Всё ждал, пока вы трое соберетесь вместе. Мне нужно поговорить с вами наедине.
        - С нами? - удивлённо переспросил Рон. - Почему с нами?
        - Я расскажу вам это в более уединённом месте. Есть ли здесь таковое? - требовательно обратился гость к миссис Уизли, в нерешительности стоявшей неподалеку.
        - Да, конечно, - нервно кивнула женщина. - Это, м-м… гостиная, почему бы не использовать её?
        - Можете проводить нас, молодой человек? - повернулся Скримджер к Рону. - И, Артур, пожалуйста, останься здесь, - поспешно добавил он.
        Миссис Уизли обменялась с мужем озабоченными взглядами, а Гарри, Рон и Гермиона послушно направились к дому. Скримджер не говорил ни слова.
        В гостиной он присел на продавленный стул, заставляя троих друзей вместе вжаться в небольшой перекошенный диванчик. После этого министр заговорил:
        - Я здесь, уверен, вы это знаете, по поводу завещания Альбуса Дамблдора, - торжественно объявил он.
        Гермиона бросила беглый взгляд на Гарри и Рона. Они выглядели потрясенными.
        - Выходит, не знаете, - вслух отметил Скримджер. - Вы не были осведомлены, что Дамблдор кое?что вам оставил?
        - Н-нам всем? - переспросил Рон. - Мне и Гермионе - тоже?
        - Да, всем ва…
        Но Гарри перебил его:
        - Дамблдор умер около месяца назад! Почему же передача того, что он оставил, заняла так много времени?!
        - Изучали, видимо, - холодно обронила Гермиона. - Незаконно.
        - У меня были все права, - спокойно произнёс Скримджер. - Декрет об Оправданной Конфискации даёт министру право изымать содержимое сомнительных…
        - Министр, похоже, нашёл очевидное доказательство того, что собственность умершего нелегальна, прежде чем арестовывать её? - перебивая, уточнила Гермиона.
        - Вы планируете сделать карьеру в магическом праве, мисс Грэйнджер? - спросил Скримджер.
        - Нет, не переживайте, - хмыкнула девушка.
        Рон засмеялся. Глаза Скримджера мгновенно метнулись к нему.
        - Итак, почему вы решили позволить нам получить эти вещи сейчас? - сдерживая ярость, заговорил тем временем Гарри. - Не смогли придумать предлога, чтобы оставить их?
        - Нет, потому что вышел срок, - опять подала голос Гермиона. - Они не могут держать объекты больше ограниченного срока, если не докажут, что те представляют опасность. Верно? Но, насколько я помню, время вышло несколько недель назад?
        - Подайте на меня иск в Визенгамот, мисс Грэйнджер, - улыбнулся министр. - Я просто ждал, пока вы соберетесь втроём. Не будем ссориться. Скажите, вы были близки Дамблдору, мистер Уизли? - вдруг спросил волшебник, вперив пронизывающий взгляд в Рона.
        Рыжий парень выглядел удивлённым.
        - Я? Нет… не совсем… Вообще, Гарри всегда был тем…
        Рон беспомощно посмотрел сначала на Гарри, потом на Гермиону, одарившую его испепеляющим взглядом.
        - Если вы не были близки Дамблдору, как вы объясните тот факт, что он упомянул вас в своём завещании? - продолжал министр. - Большинство собственности покойного - частная библиотека, магические инструменты и другое личное имущество - были оставлены Хогвартсу. Почему, как вы полагаете, вас выделили лично?
        - Я не… - пробормотал Рон. - Я… Когда я сказал, что мы не были близки… Я имею в виду, я думаю… Что я ему нравился.
        - Ты скромничаешь, Рон, - прыснула Гермиона. - Дамблдор был увлечён тобой. И, если бы не годы…
        Но Скримджер уже не слушал. Он опустил руку в карман мантии и извлёк мешок со шнурком. Оттуда министр вытащил свиток пергамента, который развернул и зачитал:
        - «Последняя Воля и Завет Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора…» так, вот здесь… «Рональду Билиусу Уизли я оставляю свой Делюминатор с надеждой, что он будет помнить обо мне, используя его».
        Скримджер достал из сумки предмет, похожий на серебряную зажигалку. Он наклонился вперёд и передал Делюминатор Рону. Тот повертел наследство в дрожащих пальцах.
        - Это ценный предмет, - сказал Скримджер, оглядывая парня. - Он даже, вероятно, уникален. Собственное изобретение Дамблдора. Почему же он оставил вам такой редкий артефакт?
        Рон смущённо пожал плечами.
        - Дамблдор, должно быть, выучил тысячи студентов, - упорно продолжал Скримджер. - Из них он упомянул в своём завещании лично лишь вас троих. Почему? Для чего, как он считал, вы будете использовать Делюминатор, мистер Уизли?
        - Выключать свет, я полагаю, - пробормотал Рон. - Что ещё я могу делать с его помощью?
        У Скримджера, очевидно, предположений не было вовсе. Он ещё мгновение испытующе смотрел на Рона, а затем вернулся к пергаменту.
        - «Мисс Гермионе Джин Грэйнджер я оставляю свою копию «Сказок барда Бидля» в надежде, что она найдёт эту книгу развлекательной и поучительной».
        Министр извлёк из мешочка небольшую потрепанную книжку. Обложка была запачкана и местами отслоилась. Гермиона безмолвно приняла наследство из его рук и положила на колени. Ни имя автора, ни название ни о чем не говорили ей.
        - Почему, как вы полагаете, Дамблдор оставил вам эту книгу, мисс Грэйнджер? - всё так же спокойно спросил министр.
        - Вероятно, чтобы я могла её прочитать. Он любил книги.
        - Почему именно эту конкретную книгу?
        - Не знаю. Наверно, думал, что она мне понравится.
        - Вы когда?нибудь обсуждали коды или какие?либо средства передачи секретных сообщений с Дамблдором?
        - Нет, министр, - улыбнулась Гермиона. - Да их и не может здесь быть, раз сотрудники Министерства ничего не обнаружили. Верно? - склонила голову она.
        Скримджер с досадой вновь уткнулся в завещание.
        - «Гарри Джеймсу Поттеру, - зачитал он, - я оставляю снитч, пойманный им в его первом матче по квиддичу в Хогвартсе, как напоминание о заслугах непоколебимости и мастерства».
        Гермиона подняла левую бровь. Рон хмыкнул.
        Министр извлёк из своего мешка небольшой золотой мяч, размером с грецкий орех, со слабо трепещущими крылышками.
        - Почему Дамблдор оставил вам этот снитч? - спросил Скримджер.
        - Не знаю, - облегченно бросил Гарри, ожидавший массы бед из?за того, что переданное директором попало на время в лапы министра. Но, судя по всему, бояться было уже нечего. - По тем причинам, которые вы только что прочли, наверное. Чтобы напомнить мне, что всего можно достигнуть, если упорно… пытаться… и всё в таком духе.
        - Вы считаете, что это всего лишь символический подарок на память?
        - Полагаю, - ответил Гарри. - Чем ещё это может быть?
        - Снитч является хорошим местом для хранения небольшого предмета. Я уверен, мисс Грэйнджер знает, почему.
        - У снитча есть память к прикосновению, - кивнула девушка.
        - Именно так, - согласился Скримджер. - До использования снитч не берут без перчаток даже изготовители: на случай спорного захвата накладывается заклятие, по которому можно определить, кто первый взял его рукой. И именно для этого в перчатках ловцов сделаны прорези. Этот снитч, - он подбросил крошечный золотой мячик, - запомнил ваше прикосновение, мистер Поттер. И мне кажется, что Дамблдор, несмотря на недостатки, всё же имевший огромный магический опыт, возможно, улучшил магию сей вещицы так, что она откроется только для вас.
        Гарри не ответил, но Гермиона видела его растущее напряжение.
        - Вы молчите, - продолжал министр. - Возможно, вам известно, что содержит в себе снитч?
        - Нет, - огрызнулся Гарри.
        - Возьмите его, - тихо произнёс Скримджер.
        Глаза Гарри встретились с жёлтыми глазами министра. Помедлив, он всё же протянул руку; Скримджер вновь наклонился вперёд, медленно и осторожно, положил снитч на ладонь наследника.
        Ничего не случилось. Как только пальцы Гарри сомкнулись на золотом мячике, утомлённые крылья слегка дрогнули и успокоились. Скримджер, Рон и Гермиона продолжали жадно глядеть на скрытый в руке снитч, всё ещё чего-то ожидая.
        - Это было драматично, - хладнокровно произнёс Гарри.
        Гермиона хихикнула.
        - Следующий мой вопрос, - скрывая разочарование, продолжал министр, резко меняя тему, - будет касаться портретов Альбуса Дамблдора. Говорил ли кто?нибудь из вас с его изображением?
        Гермиона ещё у Грэйнджеров читала в газетах о так называемом «Портретном скандале». После смерти Дамблдора его изображение не появлялось ни на одном из известных полотен. В свете курсирующих сплетен поговаривали, что оно затаилось где?то, пытаясь избежать стыда и необходимости отвечать на вопросы.
        В отличие от магических фотографий, где запечатленные бездумно действуют в соответствии с тем, как вели себя в момент съемки, волшебные портреты перенимают личность изображенных чародеев. Всем известно, что рисунки оживают только после смерти своих оригиналов. И что отпечаток личности воплощается лишь в одно из существующих изображений - остальные же пропадают. Образ почившего может свободно путешествовать по всем его портретам, где бы те не находились. И все холсты, кроме того, где в настоящий момент обитает изображение, будут оставаться пусты.
        Обычно обитатели мира живых воплощений выбирают для постоянного места жительства те полотна, которые висят в наиболее достойных, по их мнению, местах. В Хогвартсе, например, почти не было пустых картин.
        Где и почему пряталось изображение Альбуса Дамблдора, сейчас не знал никто.
        - Нет, министр, - ответил на вопрос Скримджера Гарри. - И я, и мои друзья видели только фотографии Дамблдора.
        - Пытались ли вы вызвать изображение на один из портретов?
        - Он не отзывается, - тихо сказал Гарри. И после паузы добавил: - Мне, как и вам, неизвестно, почему.
        Воцарилось молчание. Министр сверлил Гарри недоверчивым взглядом.
        - Это всё, не так ли? - спросила Гермиона, пытаясь приподняться с дивана.
        - Не совсем, - буркнул визитер, чьё настроение, похоже, сильно испортилось. - Дамблдор завещал вам ещё одну вещь, Поттер.
        - Что же? - спросил Гарри со вновь нарастающим волнением.
        - Меч Годрика Гриффиндора, - нехотя ответил колдун.
        Гермиона и Рон замерли. Гарри огляделся в поисках декорированного рубинами эфеса, но Скримджер не извлёк меч из магического кожаного мешка.
        - И где он? - подозрительно уточнил парень.
        - К сожалению, - Скримджер, казалось, ухмыльнулся, - меч не принадлежал Дамблдору, соответственно, он и не мог его завещать. Меч Годрика Гриффиндора является важным магическим артефактом. Почему, вы полагаете…
        - Дамблдор хотел передать мне меч?! - перебивая его, прорычал Гарри, заканчивая фразу. - Возможно, он считал, что тот будет хорошо смотреться у меня на стене!
        - Это не шутка, Поттер! - гаркнул Скримджер. - Было ли это потому, что Дамблдор верил, что только меч Годрика Гриффиндора может победить Наследника Слизерина? Желал ли он дать этот меч тебе, Поттер, потому что он верил, как и многие, что ты - единственный, кому предназначено уничтожить Сам-Знаешь-Кого?
        Гермиона почувствовала холодный пот на спине. Мантия намокла и прилипла к коже.
        - Интересная теория, - холодно произнес Гарри. - А хоть кто-то вообще пытался вонзить меч в Волдеморта? Может быть, министру стоит отправить на это своих людей, вместо того, чтобы терять время, потроша Делюминаторы или покрывая сбежавших из Азкабана? Так вот, что вы делаете, министр, закрывшись в своём кабинете, - пытаетесь вскрыть старый школьный снитч? И вы всё ещё ожидаете, что мы будем сотрудничать с вами?!
        - Ты слишком далеко зашёл! - закричал министр, вскакивая со стула. Гарри тоже встал на ноги. Скримджер подался к парню и в сердцах ткнул его в грудь концом волшебной палочки: у Гарри на футболке появилась дырка, похожая на след затушенной сигареты.
        - А-а! - взревел Рон, выпрыгивая и поднимая свою волшебную палочку, но Гарри резко остановил его.
        - Нет! Ты же не хочешь дать ему предлог арестовать нас?
        - Помните, что вы - не в школе! - процедил Скримджер, тяжело дыша в лицо Гарри. - Помните, что я - не Дамблдор, который прощал ваше высокомерие и непокорность. Ты можешь носить этот шрам как корону, Поттер, но семнадцатилетний юнец не вправе говорить мне, как выполнять мою работу! Надеюсь, в этот раз ты научился хоть какому-то уважению!
        - В этот раз вы его заработали, - бросил Гарри.
        Пол задрожал, раздался звук быстрых шагов, затем дверь в гостиную открылась - мистер и миссис Уизли вбежали в комнату.
        - Мы… Мы подумали… Мы слышали, - начал мистер Уизли, крайне обеспокоенный открывшейся сценой.
        - Громкие голоса, - закончила за него жена.
        Скримджер отошёл на пару шагов от Гарри и уставился на дыру, которую проделал в его футболке. Казалось, он сожалел о том, что вышел из себя.
        - Это… ничего, - прорычал колдун, - я… мне жаль, что вы всё воспринимаете так. - Он ещё раз взглянул Гарри в лицо. - Кажется, вы полагаете, будто Министерство магии не желает того же, чего и вы, - но это не так. Мы должны работать вместе.
        - Мне не нравятся ваши методы, министр, - обронил Гарри. - Вы помните?
        Он поднял правую руку и показал Скримджеру шрам на тыльной стороне ладони, который всё ещё казался белым - надпись «Я не должен лгать». Выражение лица министра огрубело. Он молча повернулся и поковылял из комнаты. Миссис Уизли поспешила за ним.
        - Что он хотел? - спросил Артур, подозрительно оглядывая Гарри, Рона и Гермиону.
        - Передать нам наследство от Дамблдора, - ответил герой магического мира. - Они лишь только что открыли содержание его завещания, только сейчас!
        * * *
        В полумраке чердака Рон исследовал свой Делюминатор, а Гарри вновь и вновь рассматривал старый снитч, время от времени потирая под футболкой обожженную кожу, тщательно обработанную миссис Уизли специальным составом.
        Гермиона закончила в третий раз перелистывать замусоленную книжку - это был сборник сказок, написанных рунами. Она уже осмотрела и Делюминатор Рона, и золотой снитч. Но так ничего и не поняла.
        - Я всегда говорил, что он был немного сумасшедшим, - обиженно промямлил рыжий Уизли. - Великолепным и всё такое, но чокнутым. Оставить Гарри школьный снитч - для чего это, разорви меня грифон, было нужно?
        - Не знаю, - мрачно сказала Гермиона. - Когда Скримджер заставил Гарри взять его, я была совершенно уверена, что что-то произойдёт!
        - Но ведь я и не пытался взять его перед Скримджером так как надо, - улыбнулся вдруг Гарри. - Вспомните! Ведь снитч, который я поймал в первом матче по квиддичу…
        - Это же был тот снитч, который ты едва не проглотил! - выпалил Рон. Гермиона почувствовала, как её ноги покрылись гусиной кожей.
        Не отвечая, Гарри дрожащей рукой поместил шарик в рот.
        Он не раскрылся. Зато на золоте проступила витиеватая, быстро тающая надпись: «Я открываюсь там, где закрываюсь».
        - И что это должно означать? - спросила наследница Тёмного Лорда после того, как первое ликование друзей улеглось и стало ясно, что загадок от этого «продвижения» только прибавилось.
        - Откуда мне знать?! - сердито буркнул Гарри, с досадой глядя на снитч. - И меч… Почему Дамблдор не мог просто сказать мне об этом?! Я был там, меч висел на стене его кабинета во время всех наших бесед в прошлом году! Если он хотел дать мне его, почему не сделал этого тогда?!
        - Ещё и эта странная книга, - вслух подумала Гермиона. - Похоже на сказки, но я никогда раньше не слышала о них.
        - Ты никогда не слышала о «Сказках барда Бидля»? - недоверчиво переспросил Рон, скорчив невообразимую гримасу. - Шутишь, что ли?
        - Ты знаешь их? - в свою очередь изумилась Гермиона.
        - Конечно! Почти все старые детские истории написаны Бидлем! «Фонтан Феноменальной Фортуны», «Волшебник и Скачущий Горшок», «Бэббити Рэббити и её кудахчущая нога»…
        - Что? - переспросил Гарри, хихикнув. - Что там было последним?
        - Прекратите, - смутился Рон, глядя на своих друзей округлившимися глазами, - вы должны были слышать о Бэббити Рэббити!
        - Рон, ты ведь хорошо знаешь, что я и Гарри воспитывались магглами! - поучительно произнесла молодая ведьма. - Мы не слушали таких историй. В детстве нам рассказывали о «Белоснежке» и «Золушке».
        - Что это, последнее, - болезнь вроде золотухи? - картинно сморщился рыжий колдун.
        - Итак, это детские сказки? - проигнорировала выпад Гермиона.
        - Да, - неуверенно ответил Рон, всё еще отказываясь верить в то, что над ним не подшучивают. - Старые сказки, которые написал Бидль. Но я, вообще?то, не имею представления, как они выглядят в первоначальных версиях…
        - Прочту их внимательно. Наверное, разгадка кроется где-то в текстах.
        * * *
        Остаток дня прошел довольно быстро. Гермиона помогала с послепраздничной уборкой, отбывали многочисленные родственники, оставшиеся ночевать в Норе; Гарри кидался на мистера Уизли из?за каждого угла, налетая с ураганом укоризны в глазах, а Рон неожиданно обиделся из?за холодности своей непокорной подружки и вообще куда-то пропал на полдня.
        Джинни выглядела отвратительно. Утром Гермиона долго помогала ей привести опухшие и красные глаза в нормальное состояние, а днём старалась поддерживать, но выходило не очень.
        Наблюдающей за попытками Гарри переубедить мистера Уизли, за Гарри, полностью увлеченным собой и своими проблемами, Гермионе стало так жаль девушку, что она даже позабыла о своих личных треволнениях и загадочном наследстве, полностью переключившись на горести подруги.
        - Он тебя не стоит, - тихо убеждала она, пока девушки расставляли посуду на обеденном столе. - Поверь, Джинни.
        - Или я его… Что я делаю не так?!
        - Что бы ты ни делала… Гарри живет в своем мире - даже самая красивая, умная и любящая женщина сейчас не затмит для него ненависти к Северусу и желания поскорее уничтожить врага.
        - Наверно… Как ты назвала Снейпа? - внезапно сощурилась Джинни.
        - Я… э… Пошутила, - прикусила губу неосторожная ведьма. - Ха-ха. А где вилки? Постой, сейчас их принесу!
        * * *
        Изучение старой книги сказок так ничего и не дало, хотя Гермиона не собиралась сдаваться. Но ей было над чем поразмыслить и без этого.
        Девушка уже поняла со всей очевидностью, что не только с Гарри и Роном, но и со старшими представителями семьи Уизли нечего и думать заводить речь о возможности переговоров с Волдемортом. Её даже не попытаются услышать.
        Миссис Уизли, под игом которой негласно находились все остальные представители этой фамилии, во всяком случае, во время обитания в Норе, была настроена более чем категорично. Она не допускала и мысли о том, чтобы дети были вовлечены в войну. Причем в категорию «дети» попадали у неё не только закадычное трио, но и даже совершеннолетние и самостоятельные близнецы.
        «Вы слишком юные для этого», - твердила миссис Уизли и сим парировала любые попытки не только помочь в борьбе с Волдемортом, но и даже просто узнать что?либо о планах и соображениях Ордена Феникса.
        Молли была до глубины души возмущена существованием таинственного «задания», которое дал Гарри и его друзьям покойный директор. Каждый новый день с утра и до поздней ночи она всеми правдами и неправдами пыталась узнать о дальнейших планах героя магического мира и о том, что за миссию возложил на него Дамблдор. И, хотя успеха в этом ей добиться не удалось, Молли не сдавалась.
        Гермиона не была столь наивна, чтобы предполагать, будто миссис Уизли иначе как с паническим ужасом сможет воспринять идею переговоров и гипотетических соглашений; или весть о том, что Гермиона эти «переговоры» уже начала и что на плече подруги её детей красуется Чёрная Метка.
        Вместе с Молли выпали из списка возможных конфидентов и все остальные Уизли - слишком уж велико влияние жены и матери в этом семействе.
        Во время свадебной вечеринки Гермиона осторожно присматривалась под новым углом и к другим присутствующим членам Ордена.
        Человек, с которым можно затеять подобный разговор, должен быть ей очень хорошо знаком. А таковых, за вычетом многочисленных Уизли, в Ордене Феникса было не столь много. Собственно, Гермиона всерьез размышляла только над кандидатурами Люпина и Тонкс.
        Но пришла к выводу, что новоиспеченная миссис Люпин слишком безответственна, к тому же ещё и увлечена сейчас своими личными делами куда больше, чем судьбами мира. Кроме того, даже убеди она Тонкс - это вовсе не поможет делу. Уж кого-кого слушать не станут…
        А сам Люпин выглядел настолько замученным, обеспокоенным и несчастным, что в данной ситуации подходил Гермионе ещё меньше, чем его молодая жена.
        В общем, Гермиона оказывалась в сложном положении.
        По большому счету, на роль возможной наперсницы сколько?нибудь подходила только Минерва МакГонагалл. Но с ней Гермиона совсем не общалась в неформальной обстановке. И, хоть отношения между лучшей ученицей школы и деканом Гриффиндора сложились замечательные, они никогда не были особо близки. А такой разговор не заведёшь с бухты-барахты. Нужно осторожно, потихоньку… МакГонагалл и на свадьбе-то не было. Оставалась школа. Но и там вся эта затея выглядела более чем туманно.
        Собственно, кроме Хогвартса, было ещё одно место, где Гермиона могла повстречать теперешнюю главу Ордена Феникса. А именно старый дом на площади Гриммо, штаб всей организации. Место, куда, судя по упрямству Гарри, они в любом случае на этих каникулах попадут; место, куда Гермионе очень следовало, и куда она очень боялась приходить.
        Потому что на полках в гостиной, в многолетней пыли и паутине затаился медальон, который Гермионе придется положить на одну из чаш весов, положить своими руками. И чем больше девушка общалась этим летом с Гарри, на которого у неё как будто раскрылись глаза, тем менее она была способна передать Хоркрукс в его руки.
        Но найти и отдать медальон Волдеморту - это был слишком категоричный шаг. А если она просто запуталась, если впоследствии ей придется жалеть об этом всю свою жизнь?
        И всё равно побывать на площади Гриммо было просто необходимо…
        Джинни Уизли с каждым днём становилась всё сумрачнее, а Гарри всё раздраженнее и обиженнее. Потеряв уехавшую вместе с сестрами и родителями на родину Амели, Рон тоже сделался мрачным и злым. Пытался пару раз подкатиться к разрываемой бесконечными сомнениями Гермионе - выслушал много грубостей.
        - Знаешь, что?! - однажды выпалил Рон вечером, когда они стояли за Норой. - Нечего строить из себя разобиженную, понятно?! Поверь, я не хочу, чтобы в школе на всех углах стали трепаться, что меня кинули! Ты моя девушка, Гермиона!
        - А теперь послушай меня, - холодно сказала «его девушка», едва сдерживая внезапно вспыхнувшую ярость. - Ты только что сжег все мосты, которые могли возобновить наши отношения! Кстати, совет на будущее - напиши книгу «Чего нельзя говорить барышне, ежели хочешь, чтобы она осталась твоей» и включи в неё все комплименты, которые придут в твою голову.
        - Ты слишком много о себе возомнила! - рассвирепел Рон. - Ведешь себя, как дура! Ты, может быть, и стала потрясно выглядеть, но, химеровы когти, с кем же ты теперь будешь?! А?! Сама?! В твоем возрасте это просто стыдно!
        - Поверь, Рон, одна я не останусь! - зло обронила гриффиндорка. - И не заставляй меня применять на тебе то, чему я научилась летом!
        - Вот-вот! Единственное, что ты делала летом - училась! И в школе также! И после неё! Учись, Гермиона, не с твоими амбициями заводить взаимоотношения с людьми!
        - Рон…
        - Нет, я скажу! Я терпел, терпел - мне надоело! Ты слишком многого хочешь! Писал я тебе мало?! Ты тоже!
        - Может, тебе ещё цветы подарить?!
        - Помни, ты живешь у меня дома.
        - Что?! Рон, да ты в своём уме?! Хотя это уже не важно!..
        Ведьма развернулась и пулей полетела к крыльцу.
        - Пойди, поплачь! - крикнул вслед Рон. - Подушка - лучшая подружка! Других нет!
        Обида, резкая и горькая, накатила внезапно и очень горячо. Да чем же она заслужила все эти слова?! Чем заслужила их от Рона, которому всегда была верным другом, которому помогала, с которым была рядом в трудную минуту, делила, как и с Гарри, всю свою жизнь?! Да, много лет для Гермионы самыми близкими друзьями были они - Рон и Гарри: такие разные и столь похожие, непутевые и находчивые, упрямые, каждый со своими недостатками и своими достоинствами; такие родные, близкие, будто часть её самой. Да, имея их, Гермиона не искала ничего большего. Столько времени. Постоянно была рядом: в ущерб себе, часто - в ущерб здравому смыслу. И ради чего?! Чтобы сейчас Рон кричал ей подобные слова? Сейчас?! Да если бы только знал этот неблагодарный рыжий щенок о том, с кем вообще разговаривает! Кем была его давнишняя подруга, кто проверял его домашние работы, кто проплакал в подушку весь прошлый год в девичьих спальнях Гриффиндора потому, что этот безмозглый увалень корчил из себя Казанову.
        Да она может сейчас, вот прямо сейчас, развернуться и уйти! Подушка - лучшая подружка?! Других нет?!
        Есть другие! Ещё какие другие! Вам и не снились!
        - Миссис Уизли, я уезжаю! - громко заявила Гермиона, распахивая к?хонную дверь.
        - Что?!
        - Ваш младший сын меня выгнал.
        - Что?!!
        - Рон считает, что я здесь лишняя. И я уезжаю - спасибо за гостеприимство!
        - Гермиона! Я поговорю с ним, он извинится! Да что случилось?
        - НЕ НУЖНЫ МНЕ ЕГО ИЗВИНЕНИЯ! - в исступлении закричала девушка, чувствуя, что у нее начинается форменная женская истерика. - Он сказал, что я ничто! У меня нет ни друзей, ни почитателей, ни любящих меня людей, ни смысла жизни! Что он понимает?! Если бы он знал… Да я могу… Я превращу его жизнь в кошмар, и тогда он поймет, кто такая Кад… Гермиона Грэйнджер!
        - Гермиона…
        - Оставьте меня!
        И, на бегу вытирая катящиеся слезы, наследница Темного Лорда умчалась в комнату, которую они с Джинни делили на двоих.
        Успокоилась она не скоро, но, придя в себя, не только устыдилась разыгранного на кухне спектакля и этих зазорных слез, но и всерьез испугалась того, что чуть не выболтала сгоряча в голос. В её сомнительном положении истеричность неуместна. Несмотря на все нервные перенапряжения. Да и не привыкла Гермиона Грэйнджер вести себя так глупо.
        * * *
        В дом номер двенадцать Гермиона попала двадцать четвертого августа. Очень сердитый Артур Уизли привёл туда Гарри и его «гостей», поклявшись, что они не попадут на собрание Ордена. Гарри так достал его за эти дни, принципиально не слушая ничего об опасностях и правилах, что Артур теперь старался вообще поменьше находиться дома.
        И вот они оказались вновь в штабе Ордена Феникса, где на Гарри нахлынули воспоминания о Сириусе. А на Гермиону - мысли о гостиной. Там-то она и оказалась, как только появилась возможность. С бешено бьющимся сердцем вошла девушка в скудно освещённую огромную комнату и нашла… Полное отсутствие шкафов. Ни единого.
        - А где все шкафы из гостиной? - осторожно спросила начинающая мисс Марпл[20 - Джейн Марпл - персонаж романов Агаты Кристи, детектив-любитель.] у Артура Уизли во время ужина в полуподвальной кухне.
        - Когда уборка завершилась - вынесли. Они опустели совсем.
        - А всё, что в них было? - опешила Гермиона. - Это же довольно опасные вещи!
        - Спроси Молли. Я не занимался здесь уборкой…
        - Мистер Уизли, - тихо начал Гарри, - можем мы ещё поговорить сегодня?
        - Нет, Гарри.
        - ПОСЛУШАЙТЕ! Вы не один тут решаете, кто будет членом Ордена, а кто нет!!! - Рон сделался ниже ростом, Гермиона сердито притихла, а хмурый Артур поднялся перед свирепым подростком в полный рост. - Я ИМЕЮ ПРАВО! Мне уже семнадцать лет!!!
        «“Мне шестнадцать лет, и я уже не ребенок!” - обиженным голосом и с полными слез глазами говорила в маггловском мультфильме русалочка Ариэль», - вспомнилось Гермионе.
        - Выйдем, Гарри, - сумрачно произнес Артур Уизли. - В коридор.
        - Пойдемте.
        Они ушли. Рон пристально посмотрел на Гермиону.
        - Гарри стал очень нервным, - сказал он.
        - С тобой я это обсуждать не намерена, - оборвала девушка, поднимаясь со стула.
        * * *
        Неизвестно как, но Гарри всё же своего добился. Почти. Артур пообещал вынести этот вопрос на обсуждение и, если всё уладится, позволить ему ездить на собрания с МакГонагалл. На этом Гарри посчитал пребывание в доме номер двенадцать завершенным, и, с его легкой руки, все вернулись в Нору, где Гермиона поспешила поговорить с миссис Уизли об интересующих её предметах.
        - А почему ты спрашиваешь?
        - Мистер Уизли сказал, что всё было выброшено, - невинным тоном пояснила юная расследовательница, - но там были такие гадкие вещи! Как же их можно выбросить - это не опасно?
        - И не говори, Гермиона, - сердито закивала Молли. - Все артефакты были собраны, когда завершилась уборка, и Альбус должен был их обезвредить, но… Этот… Этот… Это существо растаскало их!
        - КТО?! - вытаращила глаза Гермиона. - Ки-кикимер?!
        - Наземникус Флетчер! - с отвращением выдавила Молли. - Он разворовал тут всё, что можно, пока мы не заметили и не защитили дом от его посещений! А теперь его вообще никто не может найти!
        - Он забрал всё? - тихо спросила девушка.
        - Практически.
        - Но зачем?!
        - Думаю, продаст награбленное. Такой человек ни перед чем не остановится ради денег!
        «Наземникус, - мрачно подумала Гермиона. - Просто отлично. Чует сердце, Хоркрукс уже где?нибудь в далекой Австралии… Ох, не справилась Нэнси Дрю[21 - Нэнси Дрю - литературный и киноперсонаж, девушка-детектив, известная во многих странах.] с поручением».
        И на чашу весов класть теперь нечего…
        * * *
        Остатки лета пролетели на удивление быстро. Вероятно, это было связано с полным отсутствием событий, точнее смены событий: грустная Джинни, свирепый Рон, героический Гарри и встревоженная Молли. Билл и Флёр уехали в короткое свадебное путешествие, Фред с Джорджем вернулись к работе в своем магазине, а Чарли и Артур почти не появлялись дома. Гостей тоже не было.
        Дни шли, и быстро приближалась осенняя пора возвращения в Шотландию. После приезда из Лондона Гермиона по большей части бывала одна или разговаривала с Джинни. Слушать Гарри для неё было тяжело - теперь всё, сказанное парнем, раздражало почти до зубовного скрежета. А с Роном и вовсе лучше было не пересекаться, что, впрочем, получалось с трудом. За эти дни они совсем разругались, и её рыжий приятель показывал себя далеко не с лучшей стороны, в результате чего окончательно пал в глазах молодой ведьмы.
        Вечером тридцать первого августа, после торжественного ужина, традиционно устраиваемого миссис Уизли, задумчивая наследница Темного Лорда ушла подышать свежим воздухом и опять наткнулась на Рона.
        - Может, ты перестанешь, и мы всё вернем на свои места? - с места в карьер начал он.
        - Забудем все гадости?
        - Да!
        - Всё невнимание и обиды?
        - Да!!!
        - Все оскорбления?
        - Э… да.
        - Рон, иди лесом, пока я тебя не заколдовала! - снисходительно посоветовала Гермиона.
        - Знаешь, ты стала агрессивной и грубой. Тебе не идёт!
        - У меня иное мнение.
        - Ты со своим мнением останешься старой девой!
        - Послушай, мальчик, не лезь, куда не просят! Слышишь?! - Гермиона угрожающе вынула палочку. - Топай к маме!
        - Идиотка истеричная!
        - Рон, тебе будет плохо! - угрожающе предупредила Гермиона.
        - Да пошла ты!
        Она легко качнула рукой, и Рон с высоты своего роста плюхнулся на траву.
        - СОВСЕМ ОШАЛЕЛА?! Сариото…
        - Экспеллиармус! - Она поймала палочку Рона. - Слушай меня внимательно. Ты мне надоел. Ты грубый, неотесанный и истеричный. Забудь мое имя, Рон. - Она швырнула ему палочку. - Дай бог, после школы ТЕБЯ я больше не увижу.
        - Идиотка, - прошипел парень, поднимаясь и потирая бок. - Крыша на нервной почве поехала?! Нужна ты мне больно!
        Он захромал к Норе, а Гермиона оперлась на ствол старого дерева, пытаясь успокоиться.
        Она чувствовала, что неправа, но ничего не могла с собой поделать. Действительно стала грубой и раздражительной.
        Слишком многое теперь выводило из себя: то, что раньше она воспринимала как невинные слабости своих друзей, ныне било по глазам со страшной силой. И эти дети идут воевать с кем?то! Строят планы… На что-то надеются… Злятся на взрослых, разводя бури в стакане воды! А ведь миссис Уизли, хоть ей и не достает дипломатичности, совершенно права. Они просто ещё слишком юные. Но они-то этого не понимают…
        И не стоит даже думать заикаться на сей счет. Выйдет ненужная ссора.
        Значит, надо терпеть. А терпения катастрофически недоставало…
        Сказались на Гермионином состоянии и длительные переживания о Хоркруксе-медальоне. Может, и к лучшему, что он затерялся. Ведь там, куда он мог попасть, уж Гарри-то его точно не отыскать. Тем более он даже не знает, что именно ищет. Но Наземникус куда-то пропал, так что и знающему вряд ли удастся выйти на след медальона, который, скорее всего, уже успели перепродать не один раз.
        Итак, Гарри Хоркрукса не найти, а значит, у Гермионы есть время. Время, так необходимое для того, чтобы как следует подумать и отыскать подходящего человека, безопасного и авторитетного, которого можно осторожно навести на мысль о переоценке ситуации, о возможности переговоров с Темным Лордом и нахождении компромисса. На это понадобится немало времени и немало сил, да и результат далеко не гарантирован. Но, откровенно говоря, Гермионе очень не хотелось, чтобы Гарри успел найти и уничтожить Хоркруксы.
        С другой стороны, не хотелось и мешать ему. Отыскать медальон и передать его Волдеморту - это было бы уже самым настоящим предательством. А так она вроде бы и ни при чем, но и Хоркруксу ничего не угрожает.
        И не нужно принимать окончательных решений так скоро…
        Не нужно почти. Всё испортила эта старая замусоленная книжонка, её часть наследства Альбуса Дамблдора. Разумеется, это не просто жест, сувенир на долгую и светлую память! И, разумеется, своё послание старый директор спрятал так, что мог быть точно уверен - в Министерстве магии не сумеют его разгадать. Другой вопрос в том, почему было не послать эти вещи совой или, для верности, почтовым заклинанием, не доверить их вручение хогвартскому эльфу или не передать прямо в руки с условием открыть только в крайнем случае… Даже если никак не желал объяснить всё сам, по-людски - существовал миллион способов избежать официального дознания и понятно разъяснить, в чём обстоит дело. Но это, теперь Гермиона понимала, - слишком просто для той изысканной шахматной партии, которую вёл Альбус Дамблдор. Простые и понятные ходы сделали бы её некрасивой.
        Поэтому теперь троим подросткам, которых он выбрал в свои авторитетные исполнители, придется играться в клуб имени Шерлока Холмса. Причем, судя по всему, играться довольно долго - во всяком случае, Гермиона упорно не находила в старом сборнике сказок ничего примечательного, как и не представляла, каким образом открыть золотой снитч или зачем был завещан Рону Делюминатор.
        А от загадочной книжки проблемы только росли. Её личные глобальные проблемы: пресловутая необходимость выбора, принятия какого-то решения.
        Сказать или нет о сборнике сказок Волдеморту, показать ли книгу ему?
        И Гермиона за эти недели так устала ломать голову над дурацкими детскими баснями волшебников, настолько отчаялась понять что-то сама в читанном-перечитанном послании старого директора, что безумно хотела только одного - чтобы ей объяснили его смысл.
        И она знала, кто сможет это сделать. Разложить всё по полочкам, разъяснить и растолковать.
        Но не это ли будет предательством?..
        Вот какие мысли, вкупе с грандиозными замыслами о «перемирии», блуждали в голове наследницы Темного Лорда. А тут - Рон со своими быстро перешедшими в дерзость ухаживаниями. Да, ей было не до него - но это же не повод превращаться в животное, орать, грубить, размахивать тут своими ручищами и ставить какие-то ультиматумы! Ещё собственник выискался! Кажется, обетов верности она не давала…
        - Да кто он мне вообще такой, - в сердцах прошипела Гермиона вслух, бросая яростный взгляд на светящиеся в темноте кривые окна Норы.
        - Cadmine, хочешь, он вообще пропадет без вести? - внезапно спросил тихий женский голос из рощи, и Гермиона подскочила от неожиданности. - Это, правда, может осложнить завтрашний отъезд в Хогвартс, но жизнь твою явно сделает проще! Могу устроить.
        Из тени деревьев показалась закутанная в черный плащ Беллатриса.
        Глава XIII: Первое сентября
        - Ты неплохо справилась, не думай.
        Они ушли вглубь рощи, и вот уже двадцать минут Белла слушала пылкое повествование о прошедших в доме Уизли двух неделях. Гермиона и не догадывалась, сколько всего накипело в ней за эти пятнадцать дней и как сильно хотелось выговориться перед человеком, с которым можно быть откровенной. По иронии судьбы среди стольких давно знакомых и ставших по-настоящему родными людей этим человеком оказалась Беллатриса Лестрейндж, и Гермиону совсем не покоробило это.
        В конце концов, эта женщина была её матерью. И образ её в подсознании девушки всё ещё не воссоединился с той Беллатрисой Лестрейндж, о которой она теоретически знала. Просто две совершенно разные женщины, и эту, столь вовремя явившуюся сейчас, Гермиона воспринимала ныне, ввиду некоторых причин, куда ближе, чем всех тех, оставшихся на свету, за линией этой темной рощи, где наконец-то можно говорить то, что думаешь.
        И она говорила. Вываливала из себя весь накопившийся груз невысказанных впечатлений. Странных, кричащих, неожиданных… Пугающих Гермиону своим резким контрастом с тем, к чему она привыкла.
        - Не печалься, ты приспособишься, - подытожила её излияния Беллатриса. - Так бывает. Стоит уловить новый угол зрения, и начинаешь на всё смотреть по-иному.
        - Но я стала бояться, я не узнаю саму себя! Это как наваждение. И у меня сдают нервы, - угрюмо закончила Гермиона.
        - Ты изменилась, - пожала плечами Белла. - Это закономерно. Я в своей жизни тоже долго носила маску. При свете дня Беллатриса Лестрейндж, а в ночи неистовая Пожирательница Смерти. Очень контрастные образы. Мне было тяжело. И сразу я чуть не сорвалась. Но я смогла - и ты сможешь. Перемены характера, произошедшие в период, когда змея появилась на моей руке, восприняли как реакцию на изменение привычного уклада жизни, хотя я уже почти год как была замужем… Люди слепы. И любят сами придумывать себе легенды. Пользуйся этим, чтобы набраться опыта и актерского мастерства. Tu sauras le faire, Cadmine[22 - Ты справишься, Кадмина (франц.).]. И привыкнешь к тем, кто тебя окружает вновь.
        - Но они ужасны! Гарри и Рон. Рон жалок, но с Гарри хуже. Он возомнил о себе невесть что, считает, что другие никогда не смогут его понять, и злится на всех окружающих. Но это бы ладно! Мне так жаль Джинни. Она ведь любит его, страдает - а он, кажется, не замечает этого вовсе. Он так с ней жесток…
        - Герои всегда такие, Кадмина, - невозмутимо улыбнулась Белла.
        - Но ведь Гарри таким не был! То есть… То есть я не замечала… Точнее, не думала, что настолько… Что… Ведь он разрушит ей жизнь! И это уже не игрушки. А он и не думает…
        - Гарри Поттер таков, каким его воспитали, - прервала Беллатриса. - Не вини его слишком сурово. Он привык быть особенным, окрылен успехами прошлого. Альбус Дамблдор постарался, чтобы мальчик поверил в свою исключительность. Ему семнадцать лет, не требуй от него слишком многого.
        - Я понимаю… Но Джинни! На неё больно смотреть.
        - Это её выбор, - развела руками Белла.
        Гермиона вздохнула и отвела глаза.
        - Мне нужно поговорить с Papa, - сказала она затем, продолжая смотреть в землю. - По поводу книги, завещанной Дамблдором. - Судя по всему, это некая загадка, ключ к выполнению «задания» директора.
        - С этим придется немного подождать. Посмотрим при случае, ne t'en fais pas[23 - не забивай себе голову (франц.).].
        - И ещё мы потеряли тот Хоркрукс, - вздохнув, добавила девушка, внезапно осознав, что в пылу забыла упомянуть самое важное, - вместе со всем, что решили выбросить во время уборки штаба Ордена Феникса.
        - Выбросить?!! - вскинулась Беллатриса.
        - С другой стороны, и Гарри вряд ли сможет теперь найти его, - продолжала Гермиона. - Сейчас медальон может быть где угодно.
        - Ладно. Pas grave[24 - Не важно! (франц.)]! - наследнице Темного Лорда показалось, что это «pas grave» было несколько наигранным. - Тебе понадобится немало терпения, Кадмина. Будь сильной. Это понравится тебе, я уверена. Попытайся отрешиться от чужих проблем, хотя бы на время. Просто понаблюдай, не принимая близко к сердцу. И не забывай о том, кто ты есть. Это придаст сил. И ты сама не заметишь, как у тебя вырастут и крылья, и клыки…
        * * *
        Следующее утро выдалось серым и суматошным. Гермиона и Рон не разговаривали друг с другом, Джинни на Гарри старалась не смотреть - а собираться в условиях таких взаимоотношений крайне сложно. Поэтому когда все наконец оказались на вокзале, Гермиона чувствовала себя выжатой, словно лимон.
        Но расслабляться было рано - предстояло ещё несколько часов работы в тесном сотрудничестве с Роном: они оба направились в вагон старост и, позже, должны были обходить первокурсников. Рон демонстративно молчал, даже когда она к нему обращалась. А увидев в коридоре Лаванду, сделал самое идиотское, что, по мнению Гермионы, только мог - поцеловал Браун прямо на глазах наследницы Темного Лорда, поставив последнюю в дурацкое положение.
        Скрежеща зубами от злости, она пронеслась мимо к туалету и заперлась там.
        «Кадмина Гонт-Блэк, - прошептала девушка, глядя в заляпанное зеркало. - Que diable! Сe fut bete…[25 - Чёрт возьми! Это было глупо… (франц.)]»
        Она спустила мантию с плеча - почему-то вид Черной Метки придавал терпения и душевных сил. Откинула волосы и несколько раз глубоко вдохнула.
        Рон всё ещё целовался с Лавандой, специально не уходя из коридора - ждал выхода Гермионы. И она вышла. Вышла, поравнялась с ними и остановилась, устремляя взгляд в окно.
        - Рон, роль шлюхи тебе определенно идет - смотри, люди так и тянутся! - довольно громко заметила девушка. - Лаванда, я бы посоветовала еще дать ему денег - это может подстегнуть усердие.
        И она прошла мимо, оставив застывших однокурсников переваривать информацию.
        * * *
        - Кретинка тупоголовая!!! Серьезно, Грэйнджер, я тебе вмажу! - Рон ворвался в купе, где наследница Темного Лорда сидела с Джинни, Гарри и двумя подругами младшей Уизли. - УМА НЕТ??? Ещё раз ты выкинешь подобное! Надо мной теперь все смеются!
        - Ты решил поддержать сплетни новой порцией для размышлений, истеричный придурок? - холодно спросила Гермиона.
        Всё произошло быстро. Рон замахнулся, Гермиона выхватила палочку, послышался неприятный хруст, и в воздухе запахло паленым.
        - Твою мать!
        Потом Рон долго лечил здоровенный ожог на руке, а Гермионе так ничего и не сделали - парень не хотел жаловаться преподавателям. Но война была начата, и орудия готовы к бою.
        - Гермиона, что с тобой?! - ошалело спросил Гарри, когда Рон скрылся, звонко хлопнув дверью, а Джинни с подругами поспешили помочь ему.
        - Ты ничего не понимаешь! - огрызнулась девушка. - Разве ему нужна я? Нет! Это просто уязвленное чувство собственника. Возомнил, что я его барышня и баста! У нас сейчас есть куда более важные дела, чем романтические отношения! А он - словно озверел. Теперь ещё картинно вешается на Браун в коридорах, а потом орет на меня! Посмотри, как он со мной!
        - А ты с ним? Ты б себя видела…
        - Гарри, не нарывайся, - посоветовала Гермиона. - Он первый начал. Кадрил эту Амелу или как там её?! И вообще я устала - за всё лето ни единого письма, кроме приглашения на свадьбу. Не знаю, что на меня нашло в прошлом году: я и Рон - это крупнейшая глупость!
        - Гермиона…
        - Что?! Всего несколько разумных аргументов в его пользу!
        - Ну… Он…
        - И я так думаю, - девушка уставилась в окно. - Забудь. Мы помиримся скоро - но как друзья, не более.
        - Не похожи вы были на друзей, - угрюмо заметил Гарри.
        * * *
        Поезд затормозил на платформе Хогсмида, и очень скоро Гермиона вдохнула свежий ночной воздух.
        - Грэйнджер! - К ней подошла Лаванда Браун. Она была с распущенными волосами, в длинной мантии и сверкала глазами в темноте. - Хочу посоветовать - не связывайся со мной. Сама пожалеешь. Оставь Рона в покое - смирись с тем, что ты ему не нужна. И не смей унижать моего парня, - девушка вынула палочку и демонстративно помахала ею. - А то получишь сполна.
        И Лаванда, развернувшись, быстро зашагала прочь.
        От негодования Гермиона забыла все слова. Она могла только глубоко дышать и молча смотрела вслед Лаванде, севшей в одну из многочисленных школьных карет. Не безлошадных, как привыкла видеть Гермиона, а запряженных крылатыми демонами фестралами. Они посверкивали в темноте белесыми глазами и не шевелились, застыв между оглоблями, словно статуи, вытесанные из камня.
        Гермиона поежилась. Раньше она видела фестралов только на картинках в учебниках - а это совсем иное.
        Из оцепенения ее вывел громовой голос Хагрида, собиравшего малышей. И наследница Темного Лорда поспешила занять место в ближайшем экипаже.
        * * *
        Школа не сильно изменилась после смерти Дамблдора. Те же стены, те же люди, те же призраки… Только в Большом зале, во главе стола, на старом месте директора, восседала теперь Минерва МакГонагалл. Она выглядела постаревшей, усталой. Но мужественно переносила все свалившиеся трудности.
        Гермиона разобралась с расшумевшимися младшими курсами Гриффиндора, игнорируя халтурящего Рона, и, закончив, уселась не с мальчишками, а с Джинни и её подругами, уже щебетавшими за столом. Гарри укоризненно посмотрел на неё, а вот Рон даже не повернул головы.
        - Как его рука? - спросила наследница Темного Лорда у Джинни, правда, без особого интереса.
        - Нормально, - девушка сморщилась. - Всё правильно, Гермиона. Честно тебе скажу, сегодня этот придурок вёл себя ужасно!
        Началась церемония распределения, обогатившая Гриффиндор семью новыми студентами. Гермиона отрешенно аплодировала им. Она устала. Слишком устала за этот ещё не завершившийся день.
        Голоса смолкли - профессор МакГонагалл поднялась из?за стола и призвала всех к порядку - многолетний опыт преподавательской работы позволял ей делать это с легкостью.
        Гермиона посмотрела прямо в глаза сидевшего через два места слева от новой директрисы Саузвильта - на нем сегодня была строгая черная мантия с пряжками, волосы аккуратно уложены, а во взгляде - неподдельный интерес к речи своей начальницы. Он еле заметно кивнул Гермионе и опять устремил взгляд на МакГонагалл.
        - Рада приветствовать всех вас сегодня. Я - директор школы чародейства и волшебства «Хогвартс», Минерва МакГонагалл, - громко сказала женщина. - Впереди - новый учебный год. Для кого-то первый, для кого-то - решающий, для кого-то промежуточный, но оттого не менее важный. Всем сейчас я хотела бы пожелать удачи. - Послышались аплодисменты. - Почитая традиции, перенесём речь, дав вам возможность набраться сил после дороги. Но сначала хочу попросить всех почтить минутой молчания память моего предшественника на посту директора Хогвартса - Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора.
        Она умолкла, склонив голову. Глаза опустили все. И Гермиона. Она смотрела на золотую тарелку перед собой и видела в ней свое отражение - размытое, нечеткое. Условности…
        «Мир полон условностей, Кадмина. Люди придумывают правила, обычаи - а потом следуют им, пусть это и противоречит их интересам, даже их природе. Люди очень странные существа - они несут разрушение. Всегда, даже строя и спасая что?то. В этом их сущность. Ты должна знать обычаи людей - и следовать им. Так нужно, чтобы жить. Но ты должна понимать их и осознавать их бессмысленность. Уметь отбросить при необходимости. Они нужны лишь для того, чтобы человек мог ощущать себя человеком…»
        МакГонагалл села. Столы сверкнули - и блюда наполнились едой. Сначала робко, а потом привычно зашумели голоса студентов… Гермиона жадно ела мясной салат - она устала и проголодалась с дороги. То и дело девушка ловила на себе взгляд Рона - но, стоило ей поднять глаза, он тут же отворачивался. Пожалуйста - знал бы, какую услугу оказывает ей таким поведением!
        Гермиона в основном молчала - она сидела в компании Джинни и её подруг, которым рыжеволосая ведьма как раз рассказывала о своих каникулах и зашедших в тупик отношениях с Гарри.
        - …всё бессмысленно, - подытожила девушка, накалывая на вилку маринованный гриб. - И его мысли, и его сердце заняты Волдемортом. А мне там места нет.
        - Всё образуется, - осторожно сказала Эббигэйл, сокурсница младшей Уизли.
        - Не знаю, Эбби…
        - Всё будет хорошо. И… м… не нужно… Произносить это имя вслух.
        Повисла пауза. Джинни наклонилась к Гермионе и прошептала ей на ухо:
        - Я могла бы его понять. Я тоже была в таком положении - когда и ум, и сердце были заняты Волдемортом, точнее Томом Риддлом. Тогда я не могла думать ни о чем другом. И была счастлива этим - спокойна. Мира вокруг меня не существовало. Точнее, он был отдельно, будто ничем не связанный со мной. Гарри тоже сейчас в такой ситуации. Есть он, и есть мир вокруг него. Гарри думает только о Волдеморте. Я могла бы помочь ему - но он не просит моей помощи…
        Последняя фраза получилась весьма двусмысленной. Опираясь на сказанное, её можно было отнести равно как к Гарри, так и к самому Темному Лорду. И вдруг в голове Гермионы блеснула странная мысль… «Я могла бы помочь - но он не просит моей помощи»… Джинни Уизли. Младшая Уизли… Юная девушка, уже находившаяся когда-то во власти обломка души Волдеморта… Любящая героя магического мира и отвергнутая им… Обиженная женщина, мир которой трещит по швам. И рядом с ней она - Кадмина Беллатриса Гонт-Блэк. Молодая гриффиндорка Гермиона Грэйнджер. Искренне симпатизирующая Джинни, искренне жалеющая её и желающая помочь.
        Гермиона Грэйнджер, на левой руке которой чернеет Метка Темного Лорда и сердце которой тоже уже полно смуты и сомнений…
        * * *
        Ужин закончился, остатки сладкого исчезли с тарелок, и новая директриса вновь поднялась со своего места, окидывая пытливым взглядом Большой зал. Она грустно и удовлетворенно улыбнулась - и начала говорить. Об успехах, о труде, о необходимости знаний. Об удаче, которой она желает каждому. О правилах, которые Филч неизменно пытается вдолбить в головы студентов. Об ответственности и благоразумии.
        - Запомните: если что-то не так, если что-то вас беспокоит - двери моего кабинета всегда открыты для всех. Я выслушаю и помогу каждому, кто попросит моей помощи. Мы живем в трудное время, и взаимовыручка - залог успеха в начавшейся борьбе. Но я не хочу забивать ваши головы проблемами с самого первого дня. Не буду вас задерживать - ещё буквально несколько слов перед заслуженным отдыхом. Хочу представить вашему вниманию некоторые изменения в преподавательском составе. Профессор Саузвильт - ваш новый преподаватель защиты от Темных искусств.
        Штатный ангел-хранитель Гермионы в школе встал, кивая залу. Девушка улыбнулась. Садясь, он посмотрел прямо ей в глаза.
        - Кроме того, - продолжала МакГонагалл, - хочу обратить ваше внимание на смену в деканате: новым главой факультета Слизерин с сегодняшнего дня является профессор Слизнорт. - Опять послышались аплодисменты. Слизнорт поднялся, здороваясь с залом. За это лето он стал ещё толще и величавее. - Поприветствуйте также профессора Эррфолк, которая заменит пропавшую Чарити Бербидж. - Поднялась несколько экстравагантная молодая ведьма с неестественно синеватым цветом лица и улыбнулась студентам. - И профессора Вэйс, - закончила МакГонагалл, - новую преподавательницу трансфигурации.
        Гермиона удивленно посмотрела на молодую волшебницу, вставшую для знакомства с аудиторией. Это была красивая, женственная и весьма элегантная ведьма. Гермиона как-то не подумала, что, став директором, МакГонагалл откажется от преподавания. Ну что же, её можно понять.
        - И последнее, - произнесла директриса. - Всех учеников, желающих сдать тест на трансгрессию, прошедших в прошлом году курс и достигших семнадцатилетнего возраста во время каникул или желающих повторить проваленную попытку, - прошу подойти ко мне в кабинет. Кабинет директора, - окончила она.
        Поднялся гул - все стали собираться, болтая и обсуждая слова МакГонагалл. Гарри и Рон о чем-то оживленно спорили. Не став отвлекать их, Гермиона принялась за перепуганных первокурсников - ещё немного и можно будет отдохнуть.
        Выстроив детей парами, девушка повела их из зала. Рон даже не двинулся на помощь. Джинни и её подруги, попрощавшись, поспешили в гостиную.
        - Мисс! - услышала наследница Темного Лорда игривый мужской голос на входе. - Подождите?ка!
        Обернулась - Саузвильт улыбался ей радушной улыбкой.
        - Кто у нас второй староста Гриффиндора? - поинтересовался он.
        - Стойте тихо, - приказала Гермиона детям, подходя ближе. - Вон, видите того рыжего идиота? - полушепотом спросила она, кивая в Большой зал, где Гарри и Рон теперь говорили с Хагридом. - Рональд Уизли.
        - Рональд Уизли! - окликнул его профессор, возвращаясь в зал. - Кажется, вы взвалили всю ответственность за первокурсников на хрупкие плечи своей напарницы. Это не по-мужски!
        Рон покраснел.
        - Простите, сэр.
        - Прощаю. Но вы должны заняться детьми и отвести их в гостиную. Если, конечно, завершили свой увлекательный разговор.
        - Извините, профессор, - неловко улыбнулся Хагрид. - Это я их отвлек. Здравствуй, Гермиона.
        - Здравствуй.
        - Ничего. Всё уже улажено, правда, мистер Уизли?
        - Конечно, - ещё больше покраснел Рон. - Я уже иду!
        - Я помогу, - вызвался Гарри, и они поспешили к заскучавшим малышам.
        - Здорово выглядишь, Гермиона! - добродушно отметил Хагрид. - Ну, иди-иди. Да заглядывайте в гости!
        - Обязательно, - пообещала великану девушка.
        - Прошу, - подал руку Саузвильт и она, усмехнувшись, взялась за неё.
        - Не слишком ли откровенно, сэр? - с улыбкой спросила юная гриффиндорка уже в коридоре.
        - Будь проще, Кадмина, и люди к тебе потянутся, - подмигнул новый преподаватель. - Оставь эти условности, ведь мы ещё не в классе. Зови меня Генри, - добавил он, а затем понизил голос до еле заметного шепота, хотя они и свернули в безлюдный переход: - Темный Лорд передавал поздравления с началом учебного года и велел быть строгим учителем и верным помощником.
        - Покорным слугой и преданным другом? - подняла бровь Гермиона.
        - Что-то вроде этого, - рассмеялся Генри.
        - Как новый коллектив?
        - Отлично. Умные люди, интересные, приятные.
        - Ну, творческих успехов! - кивнула Гермиона. - Ты меня прямо до гостиной доведешь?
        - А нужно?
        Девушка неопределенно махнула головой.
        - Тогда позволь раскланяться. Мне туда. Спокойной ночи, Кадмина.
        - Приятных снов.
        В гостиной, сидя в кресле у камина, ждал Гарри.
        - Что от тебя хотел этот Саузвильт?
        - Ничего, - пожала плечами Гермиона. - Спрашивал об атмосфере и учебе.
        - Почему?
        - Обратил внимание - и спасибо ему за это! - на мои потуги в одиночку справиться с первокурсниками. Рон же был занят.
        - Да ладно, кончай вызверяться на него!
        - Пусть извинится. Тогда посмотрим. - Девушка развернулась к лестнице.
        - Он не извинится, - бросил ей в спину Гарри. - Как будто ты не понимаешь!
        «Понимаю, - с неожиданной насмешливостью подумала Гермиона, - ещё как понимаю».
        В комнате девушка наткнулась на уничижительно-презрительный взгляд Лаванды Браун и насмешливый - её подружки Парвати Патил. Проигнорировав их, ведьма принялась за вещи, а потом переоделась ко сну.
        - Он мой, - сказала Лаванда, когда Гермиона уже закрывала глаза. - Так что забудь о нем, Грэйнджер, - закончила она, задергивая свой полог.
        «На здоровье!» - с улыбкой подумала в свою очередь гриффиндорка, чувствуя, как проваливается в сон…
        Глава XIV: Лев и Змея
        Утро пришло резко и неожиданно, вынуждая вставать и идти умываться. Гермиона чувствовала себя сонной, помятой и совершенно не готовой к великим свершениям.
        А пришлось.
        Правда, сначала, на выходе из ванной, пришлось столкнуться с Лавандой Браун. По правде говоря, наследнице Темного Лорда было неожиданно забавно общаться с ней.
        Молодая амазонка! Оставить в покое «её Рона». Да если бы Гермиона только захотела… Но она не хотела. И Лаванда могла подавиться «своим Роном», но почему-то отдавала предпочтение угрозам Гермионе. И всего-то за два дня успела сильно достать этим свою «соперницу».
        Лаванда Браун никогда не любила Гермиону Грэйнджер. Заучку, всезнайку, отвратительную заносчивую особу. А в прошлом году - мерзкую воровку «её Рона». Не то чтобы Лаванда была в таком уж восторге от оного субъекта - но сам факт!
        И теперь Гермиона досконально знала её отношение. Не видела, а знала.
        «Легилименция - замечательная вещь, - мстительно подумала девушка, надевая мантию. - Что ж, все здесь «нежно любят» меня. - И внезапно в голове пронеслось: - Но я изменилась. И почти научилась не прощать обид…»
        Утренняя перепалка пробудила Гермиону. Остатки сна улетучились. Вернулось знакомое презрение, уверенно грозящее перерасти в отвращение. К однокурсницам, к Гарри; к Рону, почти насиловавшему Лаванду, пока Гермиона проходила через гостиную к выходу. Идиот!
        * * *
        - Вид у тебя очень уж кислый, Кадмина!
        Девушка притормозила на подходе к Большому залу.
        - Привет.
        - Привет. Неважно выглядишь.
        - Свет мой зеркальце, заткнись! - Как-то так получилось, что с Генри у неё теперь установились полуприятельские отношения. Собственно, он сам задал им тон вчера вечером. - Я ещё не завтракала.
        - Ну-ну… Что-то случилось?
        - Случилось. Нет. Не знаю, - девушка хмыкнула и запустила пальцы в волосы. - Генри, Рон ведет себя как придурок. Специально. Чтобы я ревновала.
        - Я чего-то не знаю?
        - Ой, ну да. Он был моим парнем в прошлом году. - Она даже покраснела. - Тот самый, второй староста Гриффиндора. Недолго. Не знаю, что на меня нашло… Я проплакала о нем полгода тогда, но теперь всё закончилось. А он не понимает - думает, я буду ревновать и, черт возьми, страшно меня раздражает!
        - А ты не ревнуешь?
        - Что?! - возмутилась Гермиона.
        - Не от любви, - они вошли в Большой зал, - оттого, что твое досталось сопернице.
        - Вероятно… К тому же она живет со мной в одной спальне.
        - Это серьезно.
        - Не смей издеваться, - прозрела Гермиона. - Это не смешно!!!
        - Тшшш, Кадмина. Ты стоишь среди Большого зала и орешь на преподавателя. Может, назначить тебе наказание? И во время него научить полезным заклятиям против соперниц. Прыщи, головные боли, депрессии… Проще простого.
        - Я ещё не опустилась до этого.
        - Гермио-о-о-она!
        - Удачного дня, Кадмина.
        Генри пошел к столу преподавателей, а Джинни, вошедшая в зал, притормозила возле остановившейся девушки.
        - Что он от тебя хотел?
        - Ничего. Просто говорили. Как ты?
        - Нормально. - Они сели за стол. - Тут лучше. Почти хорошо. Сейчас ещё учебой завалят. К тому же, начинаются тренировки по квиддичу. И отборочные соревнования нужно устраивать…
        - Ваши расписания. - Их новая преподавательница трансфигурации, профессор Вэйс, подошла к столу со стопкой пергаментов.
        - Почему она их раздает? - тихо спросила Гермиона у Джинни.
        - Ты не читала? На доске объявлений висело, с самого утра. Она наш новый декан.
        - Что?! А как же… Ах, ну да. Но почему МакГонагалл вчера не сказала?
        - Меня назначили уже после банкета. - Молодая преподавательница подошла к ним и, видимо, услышала разговор. - Профессор МакГонагалл не была уверена в том, что хочет бросать вас. Но правила достаточно четко говорят, что директор деканом быть не может. Вы огорчены?
        - Ну что вы! - выпалила Джинни. - Просто странно. Непривычно.
        - Простите, у меня теперь много дел. Пообщаемся на моем уроке сегодня. Он у вашего курса второй, - кивнула она Гермионе. - А у вашего - четвертый.
        - Хорошо, - улыбнулась профессору рыжая ведьма.
        Женщина пошла дальше, раздавая пергаменты. Девушки переглянулись и уставились в расписания.
        - У меня зельеварение. Два подряд, - сказала Джинни. - Потом свободный урок, трансфигурация, травология. Что у тебя?
        - Нумерология, - сообщила Гермиона. - Трансфигурация. Потом травология. Потом защита и двое зелий. М-да, денек что надо.
        - Зато познакомишься с обоими новыми преподавателями.
        - О да, - хмыкнула Гермиона, - познакомлюсь.
        Генри подмигнул из?за преподавательского стола. Ему недостает осторожности!
        * * *
        У профессора Вектор летом родилась внучка - и почти весь урок ушел на восхищенные описания юного создания. Студенты составляли свои гороскопы по числам даты и времени рождения, расположению небесных светил на областях неба и прочим признакам. Составляли для себя, а профессор показывала на примере данных новорожденной, подспудно рассказывая о ней всё. От этого урок получился забавным, несмотря на довольно сложную работу.
        Гермиона сделала её почти полностью, и осталось закончить лишь четвертую часть. Почти никакого задания. Неплохо.
        Приободренная, она пошла на трансфигурацию.
        Профессор Вэйс выглядела немного забавно - она не сильно отличалась внешне от семикурсниц и явно нервничала в свой первый рабочий день. Но не раздражала и совсем не казалась неуверенной. Гермиона уселась за первую парту и, в ожидании Гарри и его рыжего друга-идиота, стала рассматривать Вэйс.
        Высокая, стройная. Густые, блестящие волосы до плеч; серьезные, проницательные глаза, пухлые губки - строгая, но красивая. Одетая в модную, но не аляпистую мантию - белую, с длинными расклешенными рукавами и гипюровой вставкой на груди. Сидящий на задней парте с Симусом Дин Томас откровенно пялился на своего декана. Гермиону это позабавило.
        Ударил колокол - в класс влетели Гарри, Рон, Лаванда с Парвати и запыхавшийся Невилл. Они расселись - Невилл сел к Гермионе, и она дружески улыбнулась ему.
        - Здравствуйте, ребята, - радушно начала их новая профессор. - Мы с вами знакомились вчера, но довольно бегло. И ещё не зная, сколь тесно нам придется сотрудничать. Представлюсь ещё раз - профессор Анжелика Вэйс, ваш преподаватель трансфигурации и новый декан факультета Гриффиндор. Я надеюсь, мы подружимся с вами. - Она окинула взглядом класс. - Вы начинаете обучение на седьмом курсе. Вас ожидают ЖАБА. Это очень сложный уровень, а трансфигурация - очень сложный предмет. Но для начала я хочу познакомиться с вами.
        Началась своеобразная церемония - Вэйс называла фамилию, приветствовала ученика. Говорила пару слов… Улыбалась мило и непринужденно.
        Гермионе понравилась эта женщина.
        - Ну вот, отлично, - наконец закончила она. - А теперь я зачитаю вам вступительную лекцию перед началом нового и сложнейшего этапа обучения. Трансформации человека в живые и неживые объекты. По его желанию и без оного. К концу седьмого курса вы научитесь убивать - в рамках школьной программы.
        Она улыбнулась. Гермиона хмыкнула. Кто-то закашлялся, Рон выглядел как всегда - идиотом. Гарри поднял руку.
        - Простите.
        - Да, мистер Поттер?
        - Вы сказали…
        - Мистер Поттер, как бы вы назвали превращение мною вашего соседа по парте в мел? - она улыбнулась. Рон всё больше походил «на себя». - А если бы я не вернула ему прежнего облика? - продолжала профессор. - Подобное убийство наиболее удобно для того, кто хочет сохранить свое инкогнито. Непростительные проклятия отслеживаются. Яды определяются. Раны идентифицируются. Но на написанные мелом на доске слова никто не обратит внимания. Даже если им написано имя пропавшего без вести…
        Класс притих.
        - Зачем вы нам это говорите? - тихо спросил Гарри.
        - Это входит в программу. Вы должны это знать. И применять на практике. На ЖАБА.
        - Превратить человека в мел?!
        - А потом обратно в человека. Высшая трансфигурация.
        - Но зачем вы…
        Гарри осекся. Рон, как отметила Гермиона, выглядел совершенно глупо - наверное, представлял себя словами на доске.
        - Зачем я провела параллели со смертью? - спросила у Гарри профессор Вэйс. - Зачем объяснила преимущества?
        Он кивнул.
        - Вы можете столкнуться с подобным видом убийства. Должны понимать его. Столкнуться - и не всегда в роли того, кто заносит палочку. В наше время расколдовываются из шкатулок и финиковых косточек маги тысячелетнего возраста - такими, какими их заколдовали. В этом замке, я уверена, есть не один подобный «предмет». Чтобы не стать одним из них, нужно осознавать опасность.
        - Но как-то же можно понять? - спросил Симус. - Мел перед тобой или…
        - Сложно, - сказала профессор, - очень сложно. Нужно специально искать. - Она подошла к доске и взяла мел. Класс передернуло. «Трансфигурация человека» - вывела на доске Вэйс. - Запишите. И начнем. Окунемся в историю…
        * * *
        - Это была трансфигурация или защита от Темных искусств?! - возмущенно спросил Рон.
        Гермиона промолчала.
        - Странный урок, - сказал Гарри. - Интересный. Но странный.
        - Мне понравилось, - пожала плечами молодая гриффиндорка. - Высшая трансфигурация. Уровень ЖАБА. Или ты хотел превращать спички в иголки?
        Последний вопрос адресовался Рону и тот демонстративно догнал Лаванду, оставив его без ответа.
        - Он, правда, думает, что я ревную?
        - Не знаю, - пожал плечами Гарри. - Мне надо к МакГонагалл. Мистер Уизли должен был уговорить её взять меня на собрание Ордена.
        «Уговорить! - подумала Гермиона. - О да, он явно выложился на всю!»
        Однако выяснилось, что мистер Уизли действительно выложился на всю. На травологии Гарри Поттер сиял, как именинник. Он был принят! Добился своего. Он поедет на собрание Ордена.
        «Как ребенок, которого не хотели брать в парк, но добрая бабушка сжалилась и осчастливила карапуза», - подумала Гермиона, осторожно отламывая колючки ядовитой азалии. Ещё недавно её умилил бы этот малыш. Но что-то изменилось.
        По дороге с травологии Гарри, Рон и Гермиона прошли мимо могилы Дамблдора у озера. Они не затормозили - спешили на первый урок защиты от Темных искусств с новым преподавателем. Но каждому образ последнего пристанища Дамблдора навеял свои мысли.
        Легилименция.
        Рон думал о беспомощности. Неизбежности.
        Гарри думал о Снейпе и Драко Малфое.
        «Вот кто мог бы избавить мир от Драко, - отметила про себя Гермиона. - Я уже не имею права - а у Гарри руки развязаны. Надо бы их свести в глухом переулке…»
        Защита от Темных искусств проходила в новом помещении - Генри перебрался из старого класса, повидавшего десятки преподавателей со времен молодости проклявшего эту должность Волдеморта, в большую и просторную классную комнату на втором ярусе подземелий. Здесь было достаточно уютно, хотя долго пустовавший класс ещё не пропитался духом своего нового хозяина.
        Ученики расселись. Теперь Гарри, Рон и Гермиона сидели за одной партой - Гарри разделял неразговаривающих друзей.
        - Добрый день, седьмой курс Гриффиндора! - поприветствовал Генри своих учеников. - Мисс Грэйнджер, мистер Уизли, рад вас снова видеть. Итак. Я - ваш новый преподаватель, Генрих Саузвильт. К вашим услугам. Преподаватель самого актуального в наши дни предмета.
        Гермиона улыбнулась. И вся обратилась в слух.
        - Познакомимся.
        «Церемония» прошла как всегда. А потом начался урок - первый преподаваемый Гермионе Генри. А ведь Темный Лорд говорил, что у них будут дополнительные занятия…
        - Это четвертый урок у вас сегодня, - начал молодой профессор. - Три раза до него вам говорили о годе, предшествующем ЖАБА. Не буду повторяться - тратить время совсем ни к чему. Займемся делом. В этом году мы делаем упор на проклятия. Историю, корни, суть. Умение снимать их. И накладывать.
        «Прыщи, головные боли, депрессии»…
        - Кто может объяснить, в чем отличие между заклятием и проклятием? Ка… кгхм, мисс Грэйнджер?
        - Заклятие - это изменение природного состояния чего?либо посредством применения магии, аккумулируемой, как правило, при помощи волшебной палочки, - усмехнувшись его взгляду, ответила Гермиона. - А проклятие - заклятие Черной магии, накладываемое таким же образом, но направленное для причинения вреда человеку.
        - Ну почему сразу вреда? Для изменений. Заклятие Черной магии, изменяющее что?либо. Не обязательно человека.
        - Простите.
        - Прощаю, - усмехнулся Генри. - Суть в первой части. Черная магия. Непосредственно то, от чего мы учимся защищаться на наших занятиях. Как понять, что на предмет наложено проклятие?
        Потек урок. Достаточно интересный и живой. Но Гермиона думала не об этом - когда она ошиблась с определением проклятия - тут же поймала на себе презрительный и насмешливый взгляд Лаванды Браун. Хотела возмутиться и… не смогла.
        Гермиона внезапно увидела себя со стороны. Все эти годы… Вот она - девочка, простая ещё тогда девочка, которая знает всё и всегда. Не подсказывает однокурсникам. Поднимает руку. Поднимает себя выше других. Каждый раз.
        Не задумывается об этом.
        Гермиона действительно никогда об этом не думала. Временами она сожалела, что у неё нет друзей - но умела ли она дружить? Гарри и Рон не в счёт. Так странно - докатиться до презрения к себе самой.
        «Ничего, ты изменилась!» - снова пронеслось в голове.
        - На пр?клятом предмете всегда остается след, - говорил Генри. - Он помечен. Иногда след невидим, иногда виден не всем. Иногда понятен очень немногим. Но он есть всегда. След. Метка. Нужно только правильно понять его смысл.
        Гермиона провела ладонью по левому плечу. Метка есть. Значит, она пр?клята? Возможно. Но нужно ещё понять смысл этой отметины…
        - Один волшебник говорил: «Проклятия придумали люди. Определение и слово. Чтобы очернить сам факт вмешательства в их судьбу. Но пр?клятый человек был просто слаб, чтобы защититься. Значит, это проклятье - его судьба. А судьбу не обмануть. Пр?клятая вещь - пр?клята для кого?то. Она станет чьей-то судьбой. И кто знает, что бы этот кто-то натворил, не коснись он очага проклятия…»
        Гермиона мрачно усмехнулась. Она знала, кто говорил эти слова.
        Значит, пр?клята? Значит, это - её судьба? Но… Есть ли здесь что-то плохое или страшное? Если подумать, ведь ей дали выбор. Она может остаться прежней, теоретически. Просто сама эта идея теперь кажется странной.
        А шанс измениться, увидеть куда больше, чем мог когда?либо - дается далеко не каждому. Шанс посмотреть под разными углами.
        Это так странно - находиться здесь сейчас: будто не участник происходящего, а лишь соглядатай, наблюдающий. И снисходительная улыбка того, кому ведомо гораздо больше любого из окружающих, всё чаще стала трогать уста Гермионы. Особенно здесь, в школе. И ей нравилось это странное чувство…
        - Судьбу придумывают не люди…
        * * *
        - Ну и денек, - подытожил Гарри, выходя из класса. - Ну и предметы! Если сейчас начнем варить на зельях эликсиры пыток… Кстати, Рон, ты будешь проходить тест на трансгрессию? МакГонагалл напоминала, испытания в ноябре.
        - Я запишусь, - пообещал Рон. - Потренироваться бы…
        - В Хогвартсе нельзя трансгрессировать, - отчеканила Гермиона.
        - Тебя не спросили!
        Она остановилась.
        - Трансгрессируй на здоровье! Давай! Прямо в Большой зал. Вперед, Величайший Маг Современности!
        Весь обед Гермиона просидела с Джинни, вдохновленной трансфигурацией. Анжелика Вэйс не оставила её равнодушной.
        - Она классная! Такая молоденькая - и совсем не зануда, на вещи совершенно по-другому смотрит. Я под впечатлением!
        - Мне она тоже понравилась, - кивнула Гермиона. - Очень живо объясняет. Интересно.
        - Гарри обо мне не говорил? - вдруг спросила её подруга.
        - Нет. Джинни… отвлекись от него.
        - Отвлекаюсь, - странным голосом сказала рыжая ведьма. - Всё время. Но неизменно возвращаюсь назад.
        - Джинни… Мальчишки… И мужчины вообще…
        - Да знаю я. - Джинни засунула в рот ложку гороха. - Он посмел меня бросить! - произнесла она, прожевав. - Я ему ещё покажу.
        - Вот это правильно!
        Зелья для пыток на следующем уроке они не варили. Слизнорт рассказывал о ЖАБА, своем опыте, своих знакомых. Потом студенты замешивали основу для архисложного настоя. У Гарри вышла бурда. Слизнорт расстроился.
        Гермиона испытала странное чувство злорадства - не такое, как то молчаливое удовлетворение, которое она чувствовала в прошлом году, когда Гарри на время оставил старый учебник Снейпа. Теперь к сознанию справедливости примешалось что?то, подозрительно напоминающее насмешку. Мастер зелий явно в этом году снова удивит своего учителя…
        Её основа тоже не получилась - но всё равно она не была зеленой и склизкой. Это радовало. Кстати, о склизком…
        - Нет, профессор, - твердо сказала девушка после окончания урока. - Мне жаль. Я не смогу посещать ваш клуб в этом году. ЖАБА, вы же понимаете…
        * * *
        Вечером Гарри очень сильно поссорился с Невиллом Лонгботтомом. Последний никак не мог понять категоричности гриффиндорца и заявлял о своем праве помогать в борьбе с Волдемортом. Гарри ничего не хотел слушать. Невилл начал горячиться - Гарри взорвался и наговорил ему гадостей.
        Гермиона не присутствовала при этом лично, но она знала: Гарри обвинял Невилла в том, что тот лишь хочет самоутвердиться, что он и все остальные воспринимают происходящее какой-то игрой. Что они придумали что-то о миссии Гарри и теперь просто сгорают от любопытства, и что да - у него, Гарри, есть миссия. И есть поручение Дамблдора. Но что оно касается только его, и пускай Невилл радуется, что не оказался на этом «почетном месте». Он, Гарри, с радостью уступил бы все свои права - но это был не его выбор. Так что пусть Невилл оставит его в покое и изучает себе спокойно плюющиеся ромашки да убегающие кусты с профессором Спраут.
        Невилл выслушал всё это молча, а потом также молча ушел. Он больше не заговаривал с Гарри, стараясь избегать и Рона с Гермионой. Несколько раз последняя видела его в коридорах с Полумной Лавгуд, предложение помощи от которой Гарри также пресёк на корню, хоть и не в столь резкой форме.
        И Джинни Уизли тоже больше не поднимала с ним этой темы.
        Первая неделя прошла достаточно быстро. Новый материал сыпался охапками, Рон вёл себя глупо, Гарри поселился в библиотеке, выискивая что-то в книгах. Видимо, хотел найти там новый адрес Снейпа. Лаванда изводила Гермиону дурацкими обвинениями и презрительными взглядами - к пятнице фраза «прыщи, головные боли, депрессии» всё чаще напоминала о своей актуальности. Но девушка держалась.
        Первое занятие с Генри - вечер пятницы. Предлог - дополнительный курс по защите. На фоне ЖАБА это выглядело естественно, вон Джинни, без всяких там аттестаций, тоже пошла на дополнительную трансфигурацию. Да и мальчики не порывались прибавить себе работы - поэтому с уроками у Генри не возникло никаких проблем.
        В пятницу, в пять часов ровно, Гермиона постучала в дверь кабинета, расположенного на ярус ниже класса защиты от Темных искусств.
        - Входи.
        В комнате царил полумрак - шторы на декоративных окнах задернуты, горят немногочисленные свечи. На столе красуются бутылка вина, два бокала и фрукты.
        - Я уже готова поверить, что ты за мной ухаживаешь! - шутливо заметила Гермиона.
        - Ухаживаю. Но не в том плане, который ты имела в виду. Хотя, если прикажешь…
        Гермиона рассмеялась.
        - В чем суть наших занятий? - спросила она, принимая бокал и садясь в кресло.
        - Во-первых, поддержка морального духа в изгнании, - усмехнулся Генри.
        - А во-вторых?
        - Немного полезных заклятий. И проклятий. Специально для тебя, Кадмина.
        - Интригует. С чего начнем?
        - Вот так сразу? - поднял брови профессор с шутовским изумлением. - Не хочешь пожаловаться на злую судьбу? Идиота-Рона, Лаванду Браун, Гарри Поттера?
        - Надоело жаловаться - я всю неделю только это и делаю.
        - Я заметил. Потому и удивительно, что молчишь теперь… Ты любишь змей, Кадмина? - неожиданно закончил он.
        Странный вопрос. Какая девушка любит змей? Да ещё и с учетом того, что это - символика Слизерина?
        - Ты когда?нибудь представляла, что держишь в руках змею? Изящную, величественную. Аристократичные вертикальные зрачки, гладкая кожа, гибкое тело. Сила. И власть. Острые зубы и смертельный яд.
        - Никогда не думала об этом.
        - Закрой глаза. Представь, Кадмина: изящная змея. Она ползет по твоему телу. Тихо шипит. Легонько манит языком. И смотрит в твои глаза. Обвивается вокруг руки. Прохладная. Ползет к шее. Шипение всё громче… Представляй, активируй воображение. Тихое шипение, холодок, нежное прикосновение. Она легонько дернула хвостом. Ударила по щеке.
        - Что ты со мной делаешь? - полушепотом спросила Гермиона, не открывая глаз.
        - В смысле?
        - Такое странное чувство. - Она на миг задумалась. - Как будто мне это нравится.
        - Твой отец очень любит змей. Ты любишь змей, Кадмина?
        - Да, - невольно сказала Гермиона. - Я люблю змей.
        - Хочешь подержать змею, Кадмина? Не открывай глаза.
        - Да…
        Она старалась еле дышать, расплываясь в мягком кресле. На руки девушки опустилось что-то едва теплое, шершавое, словно замша, и живое.
        - Представь, что змея - твое дитя, - говорил Генри. - Ты сама, твоя сущность. Часть тебя…
        Змея скользнула по коже. Легонько. Нежно. Гермиона чувствовала, как она движется по руке.
        - Я сниму с тебя мантию, - сказал Генри, и девушка почувствовала, не открывая глаз, как растаяла ткань. Она осталась в легком открытом сарафане. Змея поднималась по руке. Скользила. - Открой глаза.
        Гермиона послушалась. Вокруг её левой руки оплелась изящная зеленоватая кобра. Небольшая. Очень элегантная.
        Она кольцами обвивала руку ниже локтя и отстранялась от неё выше, выгибаясь дугой на уровне плеча. Элегантная кобра на руке и не менее элегантная Черная Метка на коже.
        - Как красиво! - не сдержалась Гермиона.
        - Чувствуешь себя королевой? - тихим голосом спросил Генри. - Властительницей всего мира?
        - Может быть… Что-то есть, - она смотрела в вертикальные зрачки кобры. То и дело мелькал раздвоенный язычок.
        - Смотри, она холодная и величественная. Она всегда в этой маске. Она всегда спокойна. Она королева. Когда кто-то раздражает тебя, представь её глаза. Слейся с ней. Почувствуй себя коброй…
        * * *
        Гермиона вернулась в гостиную поздно. Никого не было. Стрелки часов сомкнулись на цифре два. Она поймала присланного на неделе родителями - мистером и миссис Грэйнджер - Живоглота и устроилась с ним у камина. Кот странно теперь относился к своей хозяйке - смотрел с укоризной, непониманием. Девушка удержала его, не дала вырваться. Она сидела, вглядываясь в тлеющие угли.
        - Ну что? - тихо произнесла Гермиона, успокаивая питомца поглаживанием. - Чувствуешь змею? Тише. Не сердись на меня, Глотик, я изменилась. И ты изменишься. - Кот заурчал. - Вот так. Ты ведь мой друг. - Гермиона неотрывно смотрела в камин. - Что бы ни случилось. Кот и змея. Лев и змея. Добро и Зло.
        Проклята.
        «Кто я теперь?..»
        Глава XV: Девятнадцатое сентября или «В день рожденья твоего…»
        Она открыла глаза и потянулась. Было совсем рано - только пять часов утра. Пятница. Ясное сентябрьское утро, совсем светло, щебечут птицы. А в воздухе витает приятный цветочный аромат.
        Гермиона села и, потягиваясь вновь, заметила охапку высоких красных роз в подножие своей кровати. Чуть отдернула полог: на столике, на полу, на одеяле - всюду лежали пакеты и пакетики. Непривычно много.
        Девушка улыбнулась и взяла одну розу. Красивая. И пахнет такой головокружительной свежестью!
        Среди цветов именинница обнаружила открытку. «С Днем рождения, Кадмина!» Конспирация хромает, но она всё равно расплылась в улыбке.
        Затем внимательно собрала на кровать все подарки и снова плотно задернула красную бархатную ткань.
        Первый свёрток оказался рамкой для фотографии. И изображение её названых родителей - мёртвое, безжизненное: обычный маггловский снимок. Гермиона грустно улыбнулась и вздохнула. По крайней мере, теперь она уверена, что им ничего не угрожает.
        А она уехала. Всегда уезжала - и уехала опять. Ничего особенного, ведь с каждым годом Гермиона бывала дома всё реже: то останется на Рождественские каникулы в школе, то поедет на пол-лета к Уизли или на площадь Гриммо… Страшное воспоминание о сцене расставания из памяти названых родителей Гермиона собственноручно убрала, благо тренировалась изменить их память столько времени, планируя отправить близких в Австралию.
        И всё равно немного грустно.
        Гермиона осторожно отодвинула край полога, поставила фотографию на прикроватную тумбочку. А потом вернулась к своим сверткам.
        Книга от Гарри Поттера. Свежо и оригинально. По нумерологии. И ещё целая сотня маленьких пустячков: небольшая статуэтка бьющего задними копытами пегаса от Джинни, какая-то палка для ловли злых духов от Полумны, конфеты от Невилла, свитер и домашние сладости от миссис Уизли (Молли неплохая женщина - но с фантазией у неё явные нелады!), «Набор шутника» от близнецов, брошь в виде снитча от Виктора Крама, свадебный альбом и конфеты от Билла и Флёр, деревянный филин от Хагрида…
        Но Гермиона отложила всё это, толком не рассматривая. Её волновали четыре свертка, конверт и одинокая роза с серебристой лентой. Абсолютно черная, лежащая поверх красных цветов.
        «Поздравляю с восемнадцатилетием самую красивую ведьму Хогвартса. До встречи на уроке. Генри».
        Девушка улыбнулась. И потянулась к объемной коробке в цветной бумаге. Коробка оказалась резной шкатулкой, внутри которой отливало кровавым блеском рубиновое ожерелье. Множество крупных камней, обрамленных белым золотом.
        «Поздравляю тебя, ma cherie[26 - Моя дорогая (франц.)]! Поздравляю в третий твой День рождения, отмечаемый мною. Мы потеряли пятнадцать лет. Но, я надеюсь, сможем наверстать упущенное. И помни - сила и власть. Всегда только сила и власть. С Днем рождения, Cadmine. Пусть этот день будет для тебя удачным, а ожерелье украсит и без того совершенную красоту.
        Ta mere affectionnee[27 - Любящая тебя мать (франц.)]».
        Теперь конверт.
        «Хочу пожелать тебе уверенности в себе, Кадмина. Всегда знай, что ты можешь больше. Всего несколько слов сейчас - и свой подарок ты получишь позже. Л. В.»
        Гермиона усмехнулась и развернула новую обертку. Мантия. Нет, даже целый комплект. Вечернее платье, элегантная мантия, туфли, сумочка.
        «Надень сегодня это, Кадмина. И пусть этот день запомнит тебя королевой - он уже отмечен твоим рождением и оттого сам по себе велик. Чти это и оставайся собой - такой, какая ты есть на самом деле.
        Ta tante Narcissa[28 - Твоя тетя Нарцисса (франц.)]».
        «Ну что, mon enfant[29 - Дитя мое (франц.)]? Как поживает Кадмина Беллатриса в оазисе добрых волшебников и верных друзей? Я желаю тебе сегодня быть королевой, девочка. Владычицей целого мира.
        Жду новой встречи, Люциус».
        Гермиона вздрогнула и порозовела.
        «Глупость какая!»
        «…Жду новой встречи…»
        «Правда ждет? Но что это я? Опять думаю не о том…»
        Мысли переносили в освещённую утренним светом спальню, к окну в тенистый сад, где эльфиха Джуня подрезала кусты, пугая белоснежных павлинов. К жарким, грубоватым рукам.
        «Проклятье, Люциус Малфой, что ты со мной делаешь?! Как же это случилось? Я сошла с ума?
        Ты шутишь, Кадмина? Сошла ли ты с ума? Посмотри в зеркало - на твоем плече Черная Метка, твоя кровать усыпана розами от Пожирателей Смерти, ты целовалась со своим дядей и твой отец - Лорд Волдеморт. Сошла ли ты с ума? Да ты абсолютна безумна!»
        Безумна и счастлива!
        Гермиона откинулась на подушку, хохоча почти что в полный голос не своим солнечным и летним, а другим, приглушенным грудным смехом - и это напоминало смесь истерики и восторга. Да, в это утро она была именно счастлива. Переполнена странным возбуждением, граничащим с помешательством. Таким непривычным и таким будоражащим, словно прыжок с парашютом или первый полет на метле. Только если с парашютом Гермионе прыгать не довелось, а летать на метле она просто ненавидела - то это новое и волнующее чувство доставляло ей удовольствие. Словно легкое опьянение, оно делало всё кругом забавным и придавало смелости.
        Она еле сдержалась, чтобы не разбудить этих стервочек Парвати и Лаванду.
        Гермиона вынула из небольшого мешочка брошь - серебряная змея с алмазными глазами - подарок Люциуса. Будь она слизеринкой - надела бы прямо сейчас. Но она в Гриффиндоре, и тут обратят внимание. Хотя… Девушка прикрепила брошь к кружевным трусикам и опять засмеялась.
        «В кого ты превратилась, Гермиона Грэйнджер?!» Вот так. Гермиона Грэйнджер. Кадмина. Теперь в мыслях она могла обращаться к себе по-разному.
        Уже собираясь вставать, под сбившимся в ногах покрывалом Гермиона заметила ещё один подарок. Последний.
        Хрустальный флакон с синеватой жидкостью. И письмо.
        «Как Ваша жизнь, Кадмина? Решил передать Вам свои поздравления. Это Ваш первый осознанный День рождения после того, как у Вас наконец-то открылись глаза. И к этому празднику я хочу преподнести особый подарок. Магический настой Иродиады, зелье, способное практически исполнять желания. В сознании. Это мощное оружие - только надо знать, как его применять. Выпить каплю перед сном и увидеть желанные грезы; избавиться от депрессии в умиротворении; подлить в бокал врага - и его первые желания покажутся ему явью. Можно сойти с ума: ведь наша фантазия - самый искусный инквизитор… Применяйте его с умом. С Днем рождения, Кадмина. Северус Снейп».
        Северус Снейп. Это было чересчур. Любой зазнался бы после такого. Невероятно. Тот, кого Гарри Поттер люто ненавидит и мечтает отыскать для расправы, тот, кого разыскивают Орден Феникса и весь магический мир - шлет ей подарки. И Лаванда Браун смеет говорить, что она - пустое место?!
        * * *
        - Всю спальню розами заставила! Как будто она там одна живет!
        Гермиона искоса посмотрела на Лаванду, очень громко говорившую с Парвати в гостиной.
        - И откуда же цветы?! - нагло спросил Рон, благородно избавляя её от необходимости что-то придумывать - теперь девушка просто высокомерно промолчала. А парень с вызовом прошел мимо - прямо к своей «Лав-Лав». Гермионе было даже забавно за ним наблюдать.
        - Я тебя поздравляю, - сказал Гарри. - Как насчет набрать еды и устроить мини-вечеринку у камина сегодня?
        - Я подумаю. Если будет настроение - кое?кто мне его изрядно портит. Хочется побыть наедине с собой - но я живу в одной комнате с двумя истеричками, - повышая голос, закончила она.
        - Слышишь ты, Грэйнджер! - Из толпы нарисовалась Парвати. - Если ещё раз я услышу от тебя дурное слово - заколдую твой язык раздвоиться, как у речной гадюки!
        - Послушай, Патил! - совершенно неожиданно сказала непонятно откуда взявшаяся Джинни Уизли, поднимая волшебную палочку. - Или ты растворяешься и не трогаешь моих друзей, или я демонстрирую на тебе всё, чему научилась за лето!
        Девушка оценила противницу и, видимо, припомнила её Летучемышиный Сглаз - во всяком случае, скривив нежное личико, она отошла в сторону.
        - Гермиона, не обращай внимания. ПОЗДРАВЛЯЮ!
        - Спасибо, Джинни.
        - Я отправила тебе подарок с эльфом вчера перед сном.
        - Спасибо, он отличный!
        - Да… Эм, Гермиона… Рон тоже купил подарок, - пробормотал Гарри. - Но он решил его тебе не посылать, - неловко окончил он.
        - Чего ещё ожидать?
        - Не обижайся.
        - Пойдем завтракать.
        * * *
        Рон так и не поздравил её. Ни за завтраком, ни позже, на уроках. День тянулся медленно. И отчего-то было грустно - Гермиона сидела на истории магии, не слушая заунывную лекцию Бинса, и думала… Чего она хотела? Ей устроят вечеринку у камина…
        А что ещё? Утро было отличное. А чего она ожидала от этого дня?
        * * *
        - Буду ждать тебя к шести часам у себя в кабинете, именинница, - тихо сообщил Генри, поймав её в классе изучения древних рун после урока, когда студенты и профессор Бабблинг покинули класс. - Хочу преподнести подарок и… Но всё в своё время, Кадмина.
        - У меня что?то… вроде вечера, - неловко пробормотала девушка.
        - И до которого часа?
        - Не знаю. Не уверена, что вообще хочу этого.
        - Так скажи, что идёшь на дополнительные уроки - сегодня пятница, мы всегда занимаемся с пяти. А сегодня с шести - вроде как в честь праздника.
        - Хорошо, - улыбнулась Гермиона. - Ну, я побежала - Гарри и Рон ждут в коридоре.
        - Ты помирилась с Уизли?
        - Я не ссорилась с Гарри. А Гарри не ссорился с Роном. Гарри ждёт меня в коридоре, а Рон сам по замку у нас не передвигается…
        * * *
        - Факультатив сегодня?! А ты не могла отказаться? - опешила Джинни. - Я на трансфигурацию не пойду.
        - Да ладно, я перенесла занятия на час. С четырех до шести посидим - мы же не собирались устраивать бурные гулянья.
        - Ладно, - вздохнула девушка, - тогда я всё?таки пойду к Вэйс.
        - Вот видишь, как хорошо.
        - М-да. Просто отлично.
        - Что случилось?
        - Ничего. Твой друг не обращает на меня внимания. Вообще. Как будто меня нет, и ничего не было.
        - Я могу сказать, что ему тяжело, и он мучается ради тебя.
        - Но не скажешь, - хмыкнула Джинни, - потому что это не так. А если и так - ты этого не думаешь. Проклятье! Знаешь, Гермиона, мне кажется… От любви до ненависти один шаг… И я уже занесла ногу. Я чувствую… Мне надо остановиться. Только он всё время толкает меня - а ведь я стою на одной ноге и мне так просто упасть…
        * * *
        - Пойдем, пойдем! Это лучший вариант!
        - Но Гарри, мне надо на дополнительные к шести!
        - Сейчас половина четвертого! Ну, Гермиона, все ждут нас у Хагрида! Даже Рон! Мы так хотим отметить твой праздник!!!
        - Ладно, - сдалась девушка. - Только без четверти шесть я уйду. А вы гуляйте!
        - Идёт, - легко согласился просиявший Гарри.
        У Хагрида собрались многие - Джинни, Полумна, мрачноватый Рон, Симус и Дин, Джастин из Пуффендуя, приглашенный Джинни, и даже Невилл Лонгботтом. Ели принесенные из хогвартской кухни запасы и пели песни у камина. Было так хорошо, тепло и весело, что Гермиона испытала сожаление, когда пришло время отправляться в подземелья - тем более Хагрид договорился с МакГонагалл, и всем было разрешено задержаться у него допоздна.
        - Давай составлю тебе компанию! - крикнула Джинни. - Без десяти шесть. Я ухожу в замок, на трансфигурацию. Ты со мной?
        - Да, - уверенно сказала Гермиона, отставляя тарелку с тортом. - Пойдем.
        - Уходите? - огорчился великан.
        - Нам на дополнительные, - сказала Джинни. - Всё было замечательно!
        - Занятия сегодня?!
        - По пятницам, - кивнула Гермиона. - Не печалься - у тебя останется море гостей.
        - Ладно, Гермиона. Ты в своем репертуаре! Но Джинни…
        - Прости, Хагрид! Шестой курс, сложный материал.
        - Ну, идите. Ещё опоздаете, умники!..
        Девушки попрощались и заспешили в замок. Филч окинул их недовольным взглядом, но промолчал, предупрежденный директором заранее. У подножия Мраморной лестницы гриффиндорки разошлись в разные стороны. Гермиона поспешила к кабинету профессора защиты от Темных искусств в подземелья, а Джинни - на пятый этаж, в класс трансфигурации.
        Генри ожидал, стоя у искусственного окна.
        - Как прошел вечер у Хагрида?
        - Отлично, - усмехнулась девушка. - Теперь он продолжается без меня.
        - Что ж. Вновь поздравляю тебя, Кадмина! - Молодой профессор подошел к столу и налил в два бокала розоватое эльфийское вино. - Сейчас я преподнесу тебе подарок. А потом… Но это потом. - Он протянул ей один бокал, а второй оставил на столе. Сам же подошел к шкафу и вынул плетеную корзину. - С днем рождения!
        Генри поднял крышку и осторожно вынул из корзины змею.
        Она была большой и очень красивой.
        Угольно-черная, с золотисто-оранжевым капюшоном, змея отливала отшлифованным агатом в отсветах подрагивающих свечей. Обсидиановые зрачки, словно окруженные накаленной проволокой, ярко сверкали в коричневатом тумане белков глаз, делая их невероятно глубокими, мудрыми. Змея была крупная - более трех футов длиной и толщиной с руку.
        Гермиона с восхищением смотрела на подарок.
        - Это самка гамадриада[30 - Ophiophagus hannah (королевская кобра, или гамадриад) - самая большая ядовитая змея в мире. Может достигать длины в пять с половиной метров и отличается особой агрессивностью.], - сообщил Генри. - Её зовут Алира.
        - Потрясающе. - Зачарованная ведьма подошла ближе и осторожно коснулась шершавой кожи.
        - Этих змей еще называют Королевскими Кобрами, - продолжал профессор. - Они относятся к семейству аспидовых и являются самыми крупными ядовитыми змеями на планете. Алира еще молода - гамадриады растут всю жизнь и достигают десяти - тринадцати футов в длину. А некоторые даже восемнадцати.
        - Но как я смогу держать её у себя? - спросила Гермиона, завороженно глядя на свой подарок.
        - Есть два варианта. Либо ты свяжешь это с нашими занятиями, либо пускай она будет пока у меня.
        - Хорошо. - Змея была живой и подвижной: она поднялась на своем хвосте, заняв полувертикальное положение, и, слегка раздув свой капюшон, внимательно смотрела в глаза Гермионы. Но девушка совсем не боялась ее. - Пусть побудет у тебя, - добавила она.
        - Поздоровайся с ней, - странным голосом произнес Генри.
        - Привет, - улыбнулась змее Гермиона.
        - Не так, Кадмина. Поприветствуй змею.
        - Что ты имеешь в виду? - прищурилась ведьма.
        - Не понимаешь? Наследница Слизерина, ты знаешь парселтанг. Только нужно развить в себе это умение.
        - Я могу говорить со змеями?! - опешила ведьма. - Но я никогда не замечала…
        Она запнулась, припоминая второй курс, когда канитель со змееустством Гарри привлекла к этому вопросу всеобщее внимание.
        Гермиона не слышала голоса василиска в стенах школы - но, на самом деле, она никогда и не отличалась острым слухом, а потому не услышала бы, пожалуй, и слов человека, доносящихся из?за толщи стен.
        Перед мысленным взором девушки предстал памятный случай в Дуэльном клубе - вот Малфой сотворил заклинанием большую черную змею, собираясь натравить ее на Гарри, вот Локхарт выскочил вперед, чтобы убрать ее - и его случайная оплошность заставила гадину взлететь в воздух, а затем в гневе броситься на Джастина Финч-Флетчли.
        Когда змея шлепнулась на подмостки и скользнула к пуффендуйцу, около отнесенной толпой в сторону Гермионы истошно взвизгнула Сьюзен Боунс, и голоса Гарри, прошипевшего на парселтанге свой приказ, девушка не разобрала. О том, что произошло нечто скверное, она поняла из ошеломленного шушуканья окружающих - а потом рядом начал приглушенно ругаться Рон, перемежая слово «змееуст» с отборной бранью. И Гермиона устремилась вслед за ним уводить Гарри со всеобщего обозрения, ибо значение произошедшего поняла прекрасно - не даром же читала столько времени научно-популярные книги.
        На Гарри тогда напустился именно Рон, а Гермиона только молчала, с мрачным видом представляя последствия произошедшего.
        Но ведь шипения своего приятеля она действительно не слышала. Ни тогда - ни потом. А может быть и слово «Смерть!», грянувшее у нее в голове, когда они с Пенелопой заглядывали за угол при помощи зеркала, и ставшее последним, что она запомнила перед тем, как надолго окаменеть - было вовсе не ее мыслью, а голосом василиска?..
        - Конечно, можешь, Кадмина, - прервал сбивчивые размышления Генри. - А теперь поприветствуй свою новую подругу.
        - Невероятно. - Гермиона уставилась в глаза змеи. Такие холодные и умные. - Здравствуй, - осторожно сказала она, но Генри покачал головой. Девушка долго и пристально вглядывалась в блестящие агаты глаз Алиры: они казались бездонными, как черные омуты. Змея тоже смотрела на Гермиону. - Здравствуй, Алира.
        - Моя госпожа, - раздалось из приоткрытой пасти животного.
        Наследница Темного Лорда вздрогнула. Змея качнула головой, и Гермиона прочла в её взгляде усмешку.
        - Невероятно! Она знает, что я её хозяйка?!
        - Полагаю, что да. Эта змея Темного Лорда.
        - Я не думала, что змеи говорят так, как мы. Ну, я имею в виду структуру…
        - Змеи очень умные пресмыкающиеся, Кадмина. Ты изучаешь древние руны - вспомни, как часто встречается образ змеи. И не только в надписях и изображениях - змеи венчают посохи и скипетры, короны и кольца, храмы и гробницы. Змеи, коты, вороны - это те животные, с которыми можно общаться, зная их язык. С фениксом нельзя говорить - он может только слушать, понимать. Но не ответить. Как и собака. Как и множество животных. Но змея…
        - Моя госпожа выглядит удивленной, - с придыханием, грудным шипением сказала Алира.
        - Ты понимаешь Генри? - спросила Гермиона.
        - Молодой волшебник? Нет. Я чувствую его настроение, эмоции. Он говорит с почтением, с добротой. Не желает зла. Что именно - мне неведомо.
        - Я смотрю, вы нашли общий язык.
        - Потрясающе, - в который раз повторила Гермиона, не отрываясь от змеи. - Божественно!
        - Я рада принести вам удовольствие, госпожа.
        - Алира, ты хочешь жить со мной, в моей комнате или тут с… молодым волшебником?
        - Безусловно, с вами мне будет лучше. Но это сложно - я понимаю.
        - Генри, в замок с собой можно привозить кота, сову или жабу. Но с Роном долго жил Петтигрю в крысином обличье…
        - Ты можешь завести змею. Я скажу Минерве, что мы изучаем с тобой их свойства. Ты скажешь это же Гарри Поттеру и своим сокурсникам.
        - Алира, я заберу тебя с собой! А что она ест, Генри?
        - Как правило, других змей. Но гамадриады могут обходиться без еды до трех месяцев, и сейчас змея сыта. Я буду сам кормить ее время от времени. Ну а пока вынужден прервать ваше знакомство - у нас есть ещё одно дело.
        - Какое?
        - Пойдём. Нужно покинуть замок.
        * * *
        - Куда мы направляемся?
        Солнце начало садиться, и было уже довольно прохладно. Они вышли из школы и свернули в сторону избушки Хагрида.
        - Ты хочешь вернуть меня на праздник?
        - Нет. И было бы хорошо, если бы твои друзья не заметили нас… Пойдем через теплицы.
        - Куда?
        - Увидишь.
        Они прошли мимо оранжерей, огибая гудящую веселыми криками и звуками гитары хижину Хагрида, и пошли к опушке.
        - Ты ведешь меня в Запретный Лес? - догадалась Гермиона. - Зачем?
        - Как говорят магглы, от любопытства кошка сдохла…
        Под кронами деревьев было уже совсем темно и намного холоднее. Генри взял девушку под руку и повел прямо в чащу - вскоре они сошли с вытоптанной Хагридом тропинки и углубились в лес.
        Генри, безусловно, сильный волшебник, да и Гермиона может за себя постоять, но в этой чаще чего только не водится…
        - Ты уверен…
        Она умолкла - профессор остановился, и в полумраке деревьев девушка различила силуэт человека, одетого в длинную мантию.
        Некто, прислонившийся к стволу дерева, тоже заметил их.
        - Здравствуй, Кадмина, - тихо сказал он. - С днём рождения.
        Глава XVI: Удачная встреча
        Гермиона вздрогнула и расплылась в улыбке, когда человек скинул капюшон, и в синеватом мраке девушка смогла разглядеть его лицо.
        Темный Лорд тоже улыбнулся ей, а стоящий позади Генри почтительно преклонил колено.
        - Спасибо, Генрих, - сказал Волдеморт высоким холодным голосом и взмахом палочки осветил небольшую поляну подрагивающим магическим светом. - Оставь нас пока. Я позову.
        - Да, милорд.
        Профессор защиты от Темных искусств поднялся и вскоре скрылся среди темных стволов, чернота которых стала ещё гуще после того, как магический свет выхватил из мрака этот маленький кусочек леса.
        - Ты удивлена, Кадмина? - заговорил Волдеморт, подходя к девушке ближе.
        - Да, - кивнула Гермиона с легким укором и пояснила: - Это опасно.
        - Для меня? - хмыкнул её отец с неприкрытой иронией.
        Гермиона усмехнулась, смерив Темного Лорда взглядом.
        - Просто неожиданно, - покорно исправилась она.
        - Как я мог не поздравить тебя с восемнадцатилетием? - всё тем же шутливым тоном продолжал Волдеморт. - Лично.
        - Я благодарна, - честно сказала юная гриффиндорка.
        Она была действительно очень рада увидеть его. За недели пребывания в школе наследница Темного Лорда, освоившаяся уже со странными изменениями в своем характере и отношении к окружающим, невольно переставала стопроцентно доверять собственным воспоминаниям. Несмотря на Генри и Черную Метку на левом плече. Ей действительно стоило увидеть Волдеморта снова, чтобы в какой-то степени подтвердить то, что она не сошла с ума. Или, напротив, окончательно убедиться в своем безумии.
        - Как жизнь в застенках? - спросил Темный Лорд, кивая головой в сторону школы.
        - Томит, - улыбнулась Гермиона. - Хотя сегодня - просто отлично.
        - Ты уже познакомилась с Алирой?
        - Да. Это… Так странно…
        - Привыкнешь. - Волдеморт с неторопливой задумчивостью обошел девушку и остановился у неё за спиной. - Нарцисса наделена изысканным вкусом - ты потрясающе выглядишь в этом наряде. - Он протянул руку из?за её спины и дернул за шнурки-завязки мантии. Черная ткань соскользнула на пожелтевшую листву, и обнаженные плечи обдал сырой ночной ветер. - Мой подарок. - Гермиона почувствовала холодное прикосновение металла к шее. - Когда-то это украшение носила Кандида Когтевран, Кадмина, - Темный Лорд обошел её и теперь стоял, глядя в прямо глаза, - очень давно. С тех пор прошли десятки и сотни лет. Я хочу, чтобы ты никогда не снимала его.
        - Это…
        Девушке вдруг стало жарко, несмотря на сырость ночного леса. «Медальон, чаша, змея, что-то принадлежавшее Гриффиндору или Когтевран…» - слова, которые так часто твердил Гарри Поттер.
        - Это…
        - Да, Кадмина. Я хочу, чтобы этот Хоркрукс был у тебя. Всегда.
        - Это опасно, - пробормотала она, чувствуя, как пересыхает горло.
        - Если желаешь что-то спрятать - положи на самом видном месте, - улыбнулся Тот-Чье-Имя-Боятся-Называть. - Кроме того, место воистину достойно. Ты именно та, кто должен беречь осколок моей души.
        - Он… Не догадается? Не почувствует?
        - Кто? - усмехнулся Волдеморт. - Гарри Поттер?
        Девушка тоже засмеялась.
        - Глупо, - согласилась она.
        - Да. Гарри Поттеру никогда не найти Хоркрукса, спрятанного на твоей шее. Это украшение было некогда диадемой, Кадмина. Но это выглядело бы странно, стань молодая ведьма сейчас носить столь экстравагантную для современности вещицу. Я изменил её внешний вид для тебя.
        - Спасибо.
        - Не стоит благодарности, я всего лишь корыстно использую свою дочь в качестве тайника, - снова усмехнулся Темный Лорд.
        - Но это очень важно для меня, - возразила девушка. - Это… Я ведь не была уверена, что смогу отдать тебе медальон Слизерина, если он отыщется в старом доме Блэков, - виновато сказала она. - По правде говоря, я очень боялась его найти и не испытала большого огорчения, когда потерпела фиаско. Потому что я ещё не понимаю, что будет правильно… Но я бы и Гарри не хотела его отдавать! - поспешно добавила она. - Просто это было… Так быстро, так сразу… И я ещё сама не знаю, доверять ли себе, и в чем это доверие должно заключаться. А ты отдаешь мне… - Гермиона запнулась, подняла руку и сжала нагревшееся от тепла её кожи золото, обрамляющее крупный янтарь. - Ведь я сама ещё не знаю… Я могу… Вдруг я…
        Гермиона не смотрела на высокую фигуру в темном плаще, она уперла взгляд в увитую хитросплетениями корней землю и чувствовала нарастающие вину, стыд и раскаяние. Пальцы сжимали гладкую янтарную поверхность, скользили по ней, ощущая странное тепло, начавшее исходить, казалось, из самой сердцевины камня. Всё равно лучше признаться. Ведь ещё так недавно она была совсем не уверена…
        - Ты не отдашь этот кулон Гарри Поттеру, - прервал её мучения Темный Лорд, улыбаясь со смесью иронии и удовлетворения. - Я подождал ровно столько, сколько было необходимо, дабы убедиться в этом. Ты ещё, возможно, решишь отречься от меня, повинуясь обманчивому чувству вины, - но тогда сама вернешь кулон и удалишься далеко: и от меня, и от Гарри Поттера. Возможно, уедешь из Великобритании. Или даже решишь оставить магический мир - всякие глупости порой посещают людей, отягченных чувством вины перед совестью. Но ты не станешь помогать кому?либо ускорить мою смерть, Кадмина. Как, впрочем, не станешь и помогать мне приблизить последний час мистера Поттера, какую бы сторону в нашем… хм, противостоянии… ты ни заняла.
        Гермиона вздрогнула.
        - Не волнуйся, - добавил Волдеморт, не пытаясь сдержать улыбки, - я не собираюсь убивать Гарри Поттера. Зачем? Мне пока совершенно не мешает этот молодой человек. Он строит иллюзии о своей значимости, думает, что я лихорадочно, обливаясь холодным потом, ищу лазейки к его смерти. Но ты ведь понимаешь - это так просто. Только зачем? Перевернуть магический мир, лишить последней надежды на спасение от того, кто и не пытается его уничтожать? Я не всадник апокалипсиса и не мессия. Зачем разрушать мир? Жизнь дана, чтобы жить - в силу своих возможностей и желаний. У меня есть власть, Кадмина. И она позволяет мне вольно обращаться со своим временем. Строить долгоиграющие планы. Ничего нельзя делать сгоряча, я имел неосторожность убедиться в этом на своём собственном опыте. Мировое господство - лишь иллюзия власти. Хозяева марионеток всегда остаются в тени.
        - Но Гарри опасен. Он хочет убить тебя.
        - Меня, Северуса, Люциуса, Беллу, Драко Малфоя, Хвоста, - нараспев перечислил Темный Лорд. - У него паранойя, Кадмина. Убить всех. Вот кто действительно способен разрушить мир, чтобы создать свой. Не я, а он. Но Гарри Поттер - всего лишь дитя. Пусть играет - к счастью, я имею полную возможность контролировать каждый его шаг. Убивать его бессмысленно. Или моя дочь желает крови?
        - Нет! - испугалась Гермиона. - Просто я считала, что ты всегда к этому стремился.
        - Desipere in loco[31 - Безумствовать там, где это уместно (лат.).], - развел руками Волдеморт. - Сейчас это более чем нежелательно. Белла говорила, ты очень хотела кое?что обсудить со мной, - добавил он.
        - Ах, да, - вновь смешалась Гермиона, - книга… Дело в том, что Дамблдор… Он завещал мне одну вещь…
        - Белла говорила мне, - кивнул Темный Лорд. - И что же удалось понять за истекшее время?
        - Ничего, - смутилась Гермиона. - Я ничего не могу отыскать в этих текстах.
        И она с надеждой посмотрела на Волдеморта.
        - Мы постараемся решить эту задачу на Рождество, - усмехнулся тот. - Если Гарри Поттер не сделает этого раньше.
        Гермиона хмыкнула.
        - Я могу отослать тебе книгу с совой или передать через Генри.
        - Не стоит. Мистер Поттер может спросить её у тебя в любую минуту. Ненужно спешить без нужды. Не забивай себе голову ребусами Альбуса Дамблдора, Кадмина, если нет прямой необходимости их решать. Его загадки вытягивают слишком много сил и времени. А тебе нужно учиться. Как, к слову, успехи на поприще знаний? Всё получается?
        - Разумеется, - пожала плечами Гермиона. - Как всегда.
        - Когда я был в твоем возрасте, всё давалось мне легко.
        - А сейчас?
        - А сейчас жизнь показала зубы. Настоящие клыки. И никакому, даже самому умелому укротителю хищников, не может быть легко в такой компании. Но тем хмельнее будет победа…
        * * *
        После той ночи Гермиона окончательно изменилась. Всё то, что только зарождалось в ней само по себе, что было лишь неуловимым, призрачным ощущением угрозы, аккумулируемое Хоркруксом, воплотилось в живую реальность. Как тогда, летом, в подземельях поместья Малфоев, ещё будучи диадемой с потемневшими изумрудами, этот осколок души Волдеморта выпростал гнев и усыпил разум, подтолкнув Гермиону совершить поступок, который она долго ещё не могла себе простить и так никогда и не сумела понять, так и теперь тлетворное действие золотого кулона незаметно усыпляло в ней жалость, чувство вины, терпение к чужим ошибкам, сострадание; и будило самые элитные из семи смертных грехов - гордыню, гнев, похоть и алчность.
        Все её чувства обострились. То, что раньше беспокоило лишь слегка, усилилось многократно: насмешливое отношение к планам и идеям Гарри, отвращение к бесившемуся от её безразличия Рону, жалость к Джинни, которую только распаляло недовольство её возлюбленным; раздражение, которое вызывали Парвати и Лаванда, вечно строящие какие-то мелкие козни и пакости своей однокурснице; осознание собственной неповторимости, значимости и превосходства над всеми окружающими; дурманящий, острый интерес к Черной магии и любопытство ко всему запретному, всему, что она когда-то считала постыдным. А ещё жгучее, иссушающее желание, лишенная разума подростковая страсть к собственному дяде, этому олицетворению пороков и соблазнов, неизменно приходившему к наследнице Темного Лорда во снах с тех пор, как прoклятый кулон занял свое почетное место на её шее…
        А время летело, обрывая листы календаря. Недели сменяли одна другую.
        Учеба, почти противоестественная любовь к которой в Гермионе тоже усилилась многократно, не давала поднять головы, пятничные занятия с Генри тоже не добавляли свободного времени, хотя и приносили некоторую разрядку. А ещё они давали много знаний - глубинных знаний Черной магии, окунувшись в которую уже сложно выплыть назад… Гермиона увязала в болоте познания, не смея выбраться из его сладких объятий. И только по ночам объятия не менее сладкие заставляли забывать обо всем до самого рассвета и неизменного одинокого пробуждения.
        Алиру девушка поселила в своей спальне, вызвав этим безмерное возмущение Лаванды и Парвати. Но они ничего не могли сделать - уже в понедельник, на уроке, Генри лично принес извинения за неудобства и заверил, что змея не опасна - уход за ней входит в дополнительный курс по защите от Темных искусств, изучаемый Гермионой.
        Рон и Гарри тоже не выказали восторга по поводу новой питомицы: последний и вовсе питал к змеям почти что личную неприязнь. К удивлению наследницы Темного Лорда, он даже одного разу не попытался заговорить с хладнокровной красавицей, а сама Алира, по наущению своей хозяйки, хранила в присутствии героя магического мира стоическое молчание.
        Гермионе же она помогала расслабиться после дневных треволнений; и ещё помогала не применять данные Генри знания на соседках по спальне, хотя временами очень хотелось! Однажды Гермиона всё же проклялa Лаванду Браун, и на следующий день та свалилась с лестницы, сломав при этом правую ногу, но мадам Помфри быстро справилась с этим. Однако мстительная Гермиона, согретая приятным жаром янтарного кулона на груди, получила истинное наслаждение.
        Только кот Живоглот затаил на свою хозяйку обиду и совсем перестал ночевать в девичьих спальнях. Одинокий, он спал в гостиной Гриффиндора около камина и гонял по ночам школьных эльфов. А днями и вечерами дулся на Гермиону, да и на Гарри с Роном в придачу.
        Недели, потраченные тремя гриффиндорскими сыщиками на слежку, подслушивание и вынюхивание в гостиной Слизерина и за её пределами, не принесли никаких плодов: ни дезориентированные в школьном существовании Гойл с Крэббом, ни ставшая совершенно невыносимой фурией Пэнси Паркинсон ничего не знали о своем пропавшем дружке. На то же, что от слизеринцев удастся узнать что-то об их бывшем декане, не рассчитывали даже Гарри и Рон.
        Четвертого октября, в субботу, Гарри Поттер уехал с МакГонагалл на собрание Ордена Феникса и возвратился только в воскресенье вечером - хмурый и угрюмый. Ничего утешительного он не узнал - Орден в тупике. Найти бежавшего Малфоя-старшего не представляется возможным, место нахождения Волдеморта неизвестно, а таинственное затишье обещает принести несказанно сильный ураган.
        - Я рассказал им о Хоркруксах, - сообщил Гарри. Это напоминало капитуляцию. - Мне обещали проследить, где всплывали чаша и медальон. А о четвертом…
        - Ты думаешь, Дамблдор не искал их? - спросила Гермиона, теребя пальцами янтарный кулон Когтевран. - Если бы можно было найти их - они уже были бы тут!
        - Да знаю я! Но надо же что?то… На Рождество поеду туда, где погибли родители. Может, выясню нечто новое… И ещё побываю в доме отца Волдеморта! И в доме Гонтов.
        - Сам? - прищурился Рон. - И за одно Рождество?
        - Нет. На Рождество я отправлюсь в Годрикову Впадину - благо тест на трансгрессию уже будет сдан. Надеюсь успеть и в Литтл-Хэнглтон, но я не уверен.
        - А мы? - досадливо спросил Рон.
        - На могиле родителей я побываю один, - отрезал Гарри. - А там посмотрим.
        Они редко говорили о Хоркруксах и их возможном расположении - да и то лишь на уровне глупых предположений. Гермиона знала, что Гарри занимался этим много серьезнее, часами просиживая в библиотеке. Он даже обсуждал это с Роном - она же немного отдалилась от своих друзей из?за перемен в характере. Важно ли это? Стоит ли налаживать отношения или можно наслаждаться тем, что не приходится ежедневно искать способ убить собственного отца?..
        С Джинни Уизли, которой Гермиона продолжала симпатизировать, тоже произошли перемены. Казалось, школьная жизнь действовала на неё отрезвляюще. Девушка перестала вздыхать по углам и сверлить Гарри взглядом, уделила внимание учебе и команде по квиддичу, которую бывший капитан благополучно переложил на её хрупкие плечи ещё в самом начале года. Джинни будто расцвела, и Гермиона была искренне рада за неё.
        В начале октября вышла нашумевшая книга Риты Скитер.
        Наверное, её прочитал весь магический мир. Гарри был потрясен. Он отказывался верить во многое, но, Гермиона знала, не раз перечитывал ненавистные главы.
        Книга наделала много шума. О ней говорили все, кто вообще умел разговаривать. Хогвартские эльфы шушукались во время уборки и галдели на кухне; в среду утром говорящие ромашки со стола профессора Спраут сорвали второму курсу Пуффендуя травологию, затеяв с юными студентами жаркий спор, в который втянули и их декана, и заглянувшего за какой-то рассадой Хагрида; Пивз носился по школе и декламировал наиболее скандальные отрывки наизусть, а как-то перед самым отбоем Гермиона обнаружила в пустом классе астрономии Полумну Лавгуд, задумчиво читающую «Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора» вслух взволнованным и постоянно охающим Толстому Проповеднику и Почти Безголовому Нику.
        Даже многое повидавшая на своем веку и обладающая железными нервами человека, пережившего не один курс поднадзорных гриффиндорцев, Минерва МакГонагалл впала в бешенство после того, как школьные портреты подали массовое прошение зачитать для них оригинальный текст.
        Рита Скитер, судившаяся с многочисленными обвинителями в клевете, уже успела выиграть несколько процессов и заплатить незначительный штраф. Всё это живо освещалось на страницах газет, а мелкие популярные издания пачками публиковали труды подражателей.
        * * *
        Октябрь принес с собой резкое ухудшение погоды, и то, что в выходные, выпавшие на посещение Хогсмида, дни выдались сухие и не ветреные, можно было считать настоящим подарком судьбы.
        Трое друзей шли, закутавшись в школьные мантии по засохшей и очень корявой дороге, ведущей от замка к деревне, нарочно отстав от толпы остальных студентов. Гермиона кивала Гарри, тайком мечтая «потеряться» в Хогсмиде и не слушать поток рассуждений по вопросам уничтожения Северуса Снейпа и стирания с лика земного всего, что с ним когда?либо было связанно.
        - Где он может быть? - тараторил Гарри. - По сути, смело может прятаться там же, где и Малфой. Оба Малфоя. Надо бы проследить за миссис Малфой - члены Ордена вроде как стараются. Но на её дом наложено столько защитных чар, будто там у неё… Короче, вряд ли они там - дом проверяли не раз. Но, мне кажется, члены Ордена плохо следят - не может она не связываться с мужем и сыном. Хотя это не так важно - мне сейчас нужен Снейп! Нужно придушить эту гадину. Я тут подумываю о поисковом обряде - ведь массу его вещей можно найти в подземельях. Поможешь, Гермиона?
        - Конечно, - легко пообещала девушка, - могу даже сама подыскать обряд.
        - Посмотрим вместе. Если найдем его, он живым не уйдет!
        «Какая самоуверенность! - едко подумала наследница Темного Лорда. - Но не беспокойся, я подберу тебе такой обряд, что и замка покидать не понадобится…»
        - Куда пойдем? - спросил Рон, когда они оказались в Хогсмиде. - В «Три Метлы», отметить скорейшую кончину Снейпа?
        Гарри засмеялся. Гермиона улыбнулась - довольно натянуто, но никто не обратил внимания.
        - Гарри, ты глянь, какая метла!
        Мальчишки прилипли к витрине. «М-да. Только что искали способ уничтожить опаснейшего приспешника Темного Лорда, и - voila - какая метла!..»
        И вдруг Гермиона застыла, вмиг позабыв обо всём своём праведном негодовании - блуждая взглядом по людной улочке Хогсмида, она наткнулась на Наземникуса Флетчера, оседлавшего покосившуюся скамью под старой аптекой.
        Дом Блэков, уборка, украденные ценности. Потерянный навечно Хоркрукс Темного Лорда. Медальон Слизерина. И вот он вор, сидит, даже не подозревая о том, кому попался на глаза.
        - Я сейчас, догоню вас в «Трёх Мётлах»! - бросила Гермиона мальчикам, не отрывающимся от запотевшей витрины. - Забыла купить ингредиенты для домашнего зелья!
        И она кинулась к аптеке, расталкивая толпу.
        - Привет!
        Наземникус вздрогнул, поднял взгляд и посерел. А затем вскочил на ноги и стал бочком отступать к подворотне.
        - Гермиона! Какая, эм… приятная неожиданность!
        - Как дела? - непринужденно спросила девушка, следуя за ним.
        - Потихоньку. М-м-м…
        - Наземникус, мне нужно кое?что у тебя спросить.
        - Да? - опасливо поднял брови старик.
        - Помнишь вещи Сириуса, которые мы видели у тебя в прошлом году?
        - Собственно, я немного спешу.
        И с этими словами волшебник мгновенно трансгрессировал, но не растерявшаяся Гермиона исчезла следом за ним.
        * * *
        Они стояли в каком-то лесочке у перекошенной деревянной избы. Увидев Гермиону, Наземникус сравнялся цветом с Почти Безголовым Ником.
        - Как ты поняла, куда я трансгрессирую?! - с перекошенным от ужаса лицом воскликнул он.
        - Я ещё и не то умею, - зловеще заверила Гермиона, делая шаг вперед.
        Наземникус попятился, но девушка легонько взмахнула палочкой, и вокруг его ног обвился побегоподобный жгут. Старик упал, и девушка подошла ближе.
        У неё учащенно забилось сердце, а внутри поднималось незнакомое и будоражащее чувство: предвкушение чего-то неизведанного, животно-дикого и манящего.
        - Молли Уизли говорила, всё, что мы отобрали на выброс летом перед пятым курсом, растаскал именно ты, - повествовательным тоном сообщила Гермиона, улыбаясь застывшему в глазах Наземникуса ужасу. - Можешь оставить всё себе - или в каких там уголках планеты теперь эти вещи - вспомни только одно. - Она присела на корточки около застывшего старика. - Медальон. Тяжелый золотой медальон на цепочке. С гербом Слизерина. Где он?
        - Ге…Ге…Гермиона…
        - Назем, - девушка сунула руку под мантию и посмотрела на небольшие часики, висевшие на бретельке сарафана, - я могу вернуться в Хогвартс попозже. Придумаю, как оправдать себя. Просто немного лишней головной боли. Но если я здесь задержусь - голова болеть будет не только у меня. - Она вновь достала палочку. - И не только голова. Где медальон Слизерина?!
        - Чего?! Гермиона! Да чё я те сделал?! Ничего я не брал из того до…
        - Круцио! - легко согласилась ведьма.
        Дикий вопль старика всколыхнул тишину леса, и с нескольких деревьев сорвались, уносясь в небо, стайки птиц. Гермиона обеспокоенно обернулась к избушке - но та оказалась совершенно пустой. Девушка не дрогнувшей рукой держала палочку - так странно… Она второй раз в жизни применяла непростительное проклятье к человеку - до этого была только Амбридж, хотя вместе с Генри они и практиковались в прошлую пятницу на мышах и пауках. Но человек - совсем иное дело. Удивительно… но ни тени жалости или сочувствия не промелькнуло в глазах Гермионы. И рука не дрогнула.
        А по груди приятным теплом разливался жар золотого кулона…
        Девушка отвела палочку и кивнула на побег, сковывавший ноги Наземникуса.
        - Саприония, - пояснила она. - Помимо массы других качеств, обладает силой сдерживать проявление магической активности. В том числе и трансгрессию. - Гермиона присела рядом. - Наземникус, - ласково сказала она, - где медальон Слизерина?
        - Чего ты хочешь?! - заплакал старик. - Сдурела, чё ли?
        Гермиона направила на него палочку и мысленно проговорила заклинание. Человек на земле сжался и стал дрожать.
        - Неприятно, когда скручивает мышцы, правда? - задумчиво спросила она. - Но мне ничего не остается. Ты должен сказать, где медальон.
        Она отвела палочку.
        - Какой медальон?!!
        - Тяжелый золотой медальон на цепочке, с гербом Слизерина, - терпеливо повторила ведьма. - Не заставляй меня потихоньку удалять твои парные органы.
        - Я его отдал!!!
        - Кому? - живо выпрямилась Гермиона.
        - Одной… Блин… Задарма отдал, выцыганила… Чё, и вправду медальон Слизерина?
        - О чём ты говоришь? - угрожающе спросила ведьма, поднимая палочку.
        - Я торговал в Косом Переулке, - быстро зачастил Наземникус, глотая окончания слов, - а она ко мне подходит и спрашивает, есть ли у меня лицензия, чтоб торговать магическими артефактами. Карга старая! Она хотела меня штрафануть, но ей приглянулся медальончик, она забрала его, а меня отпустила, сказала, что мне, типа, повезло.
        - Что за женщина? - быстро спросила Гермиона.
        - Не знаю, какая-то тётка из Министерства. - Наземникус немного подумал, приподняв бровь. - Мелкая такая, на макушке бантик. - Он нахмурился. - На жабу похожа.
        - Идиот! - выплюнула Гермиона, холодея. - Как ты мог отдать медальон Амбридж?! Впрочем, это уже не важно.
        С холодной решимостью девушка подняла палочку.
        - Не надо!!! - дико завизжал старик, закрываясь худыми руками.
        - Моя первая жертва, - Гермиона замерла, - должна быть достойна меня, - она презрительно посмотрела на несчастного. - Портус!
        Один из камней сверкнул, наполняясь светом, и померк. Девушка взглянула на перекошенного страхом Наземникуса и окинула взглядом лес. Если здесь нет защиты, скоро прибудут узнавшие о применении непростительного проклятья мракоборцы. Убить его? Первая жертва должна быть достойной.
        Заколдованный камень начал наливаться синевой.
        Она схватила старика за руку.
        - Акцио, портал!
        Всё закружилось и стало трудно дышать, но совсем скоро они оказались в полутемной комнате. Не удержавшаяся на ногах девушка быстро поднялась и отступила на шаг - пусто. И очень тихо - будто во всем доме никого нет.
        - Эй, родственники! - громко крикнула Гермиона, отряхивая мантию от приставших сосновых иголок. - Есть кто дома?!
        Наземникус, всё ещё скрученный змееподобным побегом, безуспешно пытался трансгрессировать. Девушка прислушалась - в коридоре за стеной послышались шаги. Скрипнула дверь, и в комнату заглянул Люциус Малфой.
        «Свет и Тьма, какая удача!» - она вмиг позабыла и о старике на полу, и о потерянном Хоркруксе, и о том, что только что чуть не совершила свое первое в жизни убийство.
        - Привет!
        С максимальной непринужденностью откинув растрепанные ветром волосы, Гермиона подошла к дядюшке и легко поцеловала его в щеку, чувствуя, как на груди пульсирует янтарный кулон.
        - Что это, Кадмина? - удивленно спросил старший Малфой, кивая на старика.
        - Наземникус Флетчер, - тихо ответила она. - Моя неудавшаяся первая жертва. Твоя жена ещё летом убедила меня - первая жертва должна быть достойной. Поэтому я не убила его сама. Но узнала всё, что было нужно.
        - То?то, я смотрю, он бледноватый. - Наземникус взирал на них полными смертельного ужаса глазами. - Что тебе могло от него понадобиться? - удивленно спросил Люциус.
        - Я скучала, - вместо ответа произнесла Гермиона.
        Дядя внимательно посмотрел ей в глаза, и у девушки засосало под ложечкой.
        - Я тоже.
        Она почувствовала руку на своей талии и тут же жаркий поцелуй на губах. Неужто снова сладкий сон, безмерно далекий от реальности, и вот-вот девушка опять проснется в своей мокрой от пота постели в девичьих спальнях Гриффиндора?
        Гермиона глубоко втянула носом воздух, жадно вбирая каждый сладостный миг. Янтарный кулон на груди, ставший горячим ещё на лесной опушке у заброшенной деревянной хижины, теперь почти обжигал кожу - но она не обращала на него внимания.
        Оторвавшись от Гермионы и отступив на шаг, Люциус вынул волшебную палочку и направил прямо в искаженное ужасом лицо старика.
        - Поживешь тут с вами, научишься давить всякую гадость… Авада Кедавра!
        Гермиона проводила вспышку зеленого света задумчивым взглядом и опять посмотрела на своего дядю. Сердце билось очень быстро, но она чувствовала странное спокойствие.
        - Как учеба? - непринужденно спросил Люциус.
        - Учеба нормально, - усмехнулась молодая ведьма, - но, кроме неё, в школе есть множество отвратных вещей.
        - Тесная дружба с Поттером?
        - Не только.
        - Ты остаешься здесь?
        - Нельзя, - поморщилась Гермиона, - mon Pere желает образованную дочь.
        - Желает её не только он!
        Люциус грубо обхватил её руками и впился в губы, притянув к себе. Надо отметить, сделал он это весьма властно. В голове звенело, и сердце норовило вырваться из груди, на которой всё ещё пылал раскаленным угольком пульсирующий Хоркрукс Волдеморта. Люциус скользил по её телу, собирая мантию и проникая под складки свободного сарафана.
        Они отступили к стене, холодное дерево которой заставило кожу Гермионы покрыться пупырышками. Она чувствовала поцелуи на своей шее, руки, комкающие под мантией тонкий сарафан…
        Девушка тихо застонала, проникая под его одежду похолодевшими нежными пальцами. Он легко приподнял её, прижал к стене, и Гермиона обхватила супруга своей тетушки ногами вокруг пояса, явственно почувствовав его нарастающее желание. Ловкие руки расстегивали сарафан под распахнувшейся мантией, проникали под ткань… Непослушными пальцами Гермиона расстегивала пуговицы на черной рубашке, крепко прижимаясь к напряженному мужскому телу.
        И тут внезапно скрипнула неплотно притворенная дверь, и в комнату вошел Драко Малфой.
        Глава XVII: Поиски…
        - Что за…
        Оказавшаяся на полу Гермиона, проклиная всё на свете, уставилась на кузена, который выглядел так, будто на него вылили ведро грязной холодной воды.
        Люциус устало прислонился к стене, исподлобья глядя на сына, безрезультатно пытающегося подобрать подходящие выражения. Девушка тяжело дышала.
        Пауза затянулась.
        - Драко, в чем дело?! - не выдержал Люциус.
        - Что…
        - Ты что идиот, Малфой?! - зло спросила Гермиона, плотнее запахиваясь в мантию. - Сам не догоняешь?! То есть… Я хотела сказать… В общем, Драко, я, клянусь, готова убить тебя!
        - Послушай?ка, Грэйнджер…
        - Обливиате! - перебил его Люциус, вскинув палочку. Парень застыл, и Гермиона тоже, хотя к ней чар никто не применял. - Иди, Драко, поспи, - приказал волшебник, не отводя палочки и пристально глядя в глаза своего сына. - Ты очень хочешь спать. И совершенно ничего не помнишь о прошедшем дне.
        Малфой кивнул со странным выражением лица и послушно вышел из комнаты.
        - Ты стёр ему память? - тихо спросила Гермиона абсолютно потерянным голосом после долгой паузы.
        - Считаешь, нужно было оставить так?
        - Нет, конечно, - девушка прислонилась к стене. - Я убила бы его, не будь он твоим сыном! - добавила она. - Нет, не будь он сыном Нарциссы - твоего сына, уж прости, я таки убила бы.
        - Достойная первая жертва, да? - усмехнулся дядюшка.
        - Более чем!
        Было обидно почти до слез. Люциус спрятал палочку и стал неспешно застегивать мантию. Гермиона закусила губу.
        Он закончил с серебряными крючками и, повернувшись к ней, присел на корточки, начав поправлять и её одежду. Гермиона с надеждой положила руку ему на плечо, но тут же прочитала в серых глазах ответ:
        «Не сдержался. И хвала Мерлину, что зашел Драко».
        Девушка с большими усилиями удерживала слезы. Может, всё же…
        - Ну что, Кадмина, я так понимаю, тебе нужно поговорить с отцом?
        …И кулон на груди остыл, даже стал чересчур холодным…
        * * *
        - Значит, Долорес Амбридж? - задумчиво протянул Волдеморт, сцепляя перед собой в замок длинные белые пальцы. - Что ж… Пропала она довольно давно, вещи должны быть описаны, а может, и распроданы - если нет наследников, разумеется. Нехорошо. Бездонный колодец… И всё же можно зачерпнуть гнилой водицы. Удача - вздорная чертовка. Может и повезёт.
        - В любом случае Гарри туда не добраться, - заметила Гермиона.
        - Тем не менее я предпочитаю иметь всё, потенциально опасное, рядом. Или чётко знать место расположения.
        - Кстати, об опасностях…
        Гермиона сидела в такой знакомой и родной комнате с камином, возле пылающего огня, уже пришедшая в себя и немного успокоившаяся после неожиданного фиаско - позже, она знала, будет плохо, невыносимо плохо - но сейчас воспоминания отступили на второй план, и она в точности воспроизвела Волдеморту всё, что узнала от убитого недавно Наземникуса. А теперь вспомнила ещё кое о чем.
        - Гарри хочет найти Северуса, - предупредила она. - Хочет, чтобы я отыскала и помогла провести поисковый обряд, основанный на личных вещах, коих много в подземельях. Я, разумеется, допущу какую?нибудь ошибку, но он ведь и сам может повторить ритуал, и…
        - К чему же допускать ошибки? - с улыбкой прервал Волдеморт. - Незачем дискредитировать себя.
        - Но… Как же?.. - растерялась Гермиона.
        - Приложи максимум сил - не в ущерб учебе, разумеется, - и, если удастся отыскать Северуса таким способом, - можешь следовать за Гарри Поттером туда, куда ему вздумается - только ненадолго.
        - Но, как же… - опять начала молодая ведьма.
        - Поверь, Кадмина, Северус Снейп может за себя постоять. Он давно ждет этой встречи, да и Гарри Поттер не успокоится.
        - Но Гарри хочет убить его! Он уже всё для себя решил. Это точно…
        - Не опасно? Жить вообще опасно, Кадмина: как ты могла заметить, редко кто выдерживает - обыкновенно все умирают. Хотя я и борюсь с этим.
        - И всё же, я могла бы нарочно…
        - Ты сама сказала, и сказала совершенно верно: не сможешь ты - он сделает это сам. А ты попадешь в дурацкое положение. К чему это? Тем более встреча Гарри Поттера и Северуса Снейпа - далеко не худший вариант развития событий…
        Они говорили так недолго, намного меньше, чем хотелось бы Гермионе. Но надо было возвращаться в Хогсмид - она и так потратила слишком много времени, в школе ждут большие проблемы. И нет возможности дождаться отсутствующих в поместье Беллу и Нарциссу или обмолвиться парой слов с Люциусом…
        * * *
        - Черт побери, где ты была?!
        Она нагнала мальчиков уже перед кабинетом МакГонагалл - они спешили донести о пропаже директрисе.
        - И нечего поднимать панику! - осадила Гермиона, изображая рассерженность. Да что там изображая - она была зла, как тысяча химер! Ещё не хватало им успеть к МакГонагалл, поднять переполох… А Малфой… Он просто… Убила бы… Обоих! Ну почему, почему, выставив этого хорька, он не… Он…
        - Ты пропала!!! - оборвал нехорошие мысли Гарри.
        - Кто просил найти обряд для поисков Снейпа?!
        - При чем тут это? - сбавил обороты парень.
        - При магазинах. Я искала книги!
        - Сама?
        - Вы, кажется, смотрели метлу, - подняла левую бровь Гермиона.
        - Но ты могла предупредить!
        - Я не собиралась пропадать надолго! Просто… увлеклась.
        И она, сердито дернув плечами, пошла в гостиную, чувствуя на себе недоверчивые взгляды. Ну да, не слишком убедительно - но не правду же, в самом деле, говорить!
        * * *
        - Что-то нашла? - чуть позже в гостиной Гриффиндора спрашивал уже совсем успокоившийся Гарри. Впрочем, назвать его спокойным было сложно: глаза горят лихорадочным блеском, губы подрагивают, пальцы нервически комкают какой-то пергамент.
        - Нет, - покачала головой Гермиона. - Ничего подходящего. Но остается ещё библиотека - и на неё у меня куда больше надежд.
        - Пойдем в библиотеку!!!
        - Нет, Гарри, у нас завтра зачет по трансфигурации, а в среду - парный доклад по травологии.
        - Но это же просто…
        - Дамблдор потратил своё последнее послание на то, чтобы попросить тебя окончить школу, - сердито осадила она.
        «А я обещала Волдеморту хорошо учиться…»
        Весь вечер Гермиона демонстративно готовилась к зачету, пока мальчики не менее демонстративно на неё за это злились.
        Ночью девушка долго не могла уснуть, размышляя о выпавшей на её долю миссии. И о том, что было днём. Так близко и так далеко… Воспоминания и буйная фантазия только-только притихли и успокоились - и вот тебе, пожалуйста! Теперь ещё очень долго она будет думать только об этом!
        «Так близко! Проклятый хорек! Боже, какой же он красивый! Не Драко, разумеется. Люциус… Такой сильный, такой страстный… А как он целуется! Такой опытный и умелый. Повезло же Нарциссе… Какая же я дрянь! «Бери то, что понравится…» В кого ты превратилась, Гермиона Грэйнджер? И ведь тебе это по нраву…»
        Она перевернулась на другой бок. Люциус - не единственная проблема сегодняшнего дня.
        Найти Снейпа. Нет, она не знала точно, где он - никаких привилегий в поиске при помощи обряда у неё в этом плане не было - однако, сама суть! Гермиона верила, что найти Северуса сможет. Даже без особого труда. Но что дальше? Отправиться вместе с Гарри убивать его? Отпустить Гарри самого и ждать, чью голову подвесят на столбе? Отговорить Гарри мстить за смерть директора?
        Всё это было нереально и глупо. «Северус Снейп может за себя постоять». Темный Лорд дал «зеленый свет» на поиски и участие в миссии отмщения. Но сама она была не уверена, и настолько сильно, что весь вечер демонстративно готовилась к трансфигурации, заставив головы ребят рассуждать на её счет в очень даже нежелательном направлении.
        Следующий день встретил девушку надутыми физиономиями Гарри и Рона - настроение тут же пало в неравной схватке.
        - Сегодня пойдем в библиотеку, - шепотом заявила Гермиона на первом уроке заклинаний, старательно заставляя мановениями палочки готовиться салат. Они приступили к небольшому курсу бытовой магии - мелочи, но достаточно сложные в наложении. - Перед завтраком я взяла у МакГонагалл разрешение работать в Особой секции - обосновала поиском информации о Хоркруксах.
        - Тоже совсем не помешало бы!
        - Гарри, тебе бы определиться с целями и приоритетами! - рассердилась молодая ведьма. - И, к слову, ты только что вылил полбанки уксуса в свои помидоры.
        - Ой!
        - Приготовленное съесть полностью! - укоризненно и немного злорадно сказал профессор Флитвик, заметив на парте опустевший графинчик. - Это научит вас на уроке уделять внимание изучаемому материалу, а не, безусловно, важным и гораздо более интересным вопросам!
        - Да что он понимает?..
        * * *
        - Ладно, Гарри, это ведь всего-то уксус, - Рон дружески похлопал парня по плечу.
        - В старину женщины стаканами его пили, чтобы быть бледными, - добавила Гермиона.
        - Я не женщина! - осипшим голосом огрызнулся Гарри. - Флитвик просто озверел! Может, его заколдовали?
        - Да, Пожиратели Смерти держат его под Империусом, втравив в порабощенное сознание злодейский умысел свести тебя уксусом!
        - Это, Гермиона, между прочим, совершенно не смешно!
        - Хватит ныть! - оборвал перепалку Рон. - Пойдемте, у нас мало времени! И так можно считать подарком судьбы отсутствие сегодня Вэйс - целый свободный урок на поиски обряда.
        - О да, - съязвила Гермиона, - редкая удача!
        Библиотека Хогвартса, безусловно, полна всяческой информации. Наследница Темного Лорда уверилась ещё с первого курса, что при известной настойчивости в ней можно отыскать абсолютно всё. Но конкретно сейчас это-то её и пугало.
        Задача предстояла очень простая. По поисковым обрядам пишутся объемные труды, им посвящены целые книги, собранные в специальные отделы; а в Особой секции в этих отделах множество стоящих вариантов. Это сводило поиск пары десятков подходящих обрядов к одному-двум дням - не более.
        А Гермиона всё ещё не разобралась в себе.
        - Книги брать по одной! - недовольно отчеканила мадам Пинс, сверля глазами письменное разрешение от МакГонагалл. - Открытыми не оставлять! Вслух не зачитывать! Ничего не выписывать! Книги выносу из библиотеки не подлежат!
        - Да, да, мы ознакомились с условиями работы в Особой секции, - терпеливо сказала Гермиона. - Мы можем пройти?
        Библиотекарша помялась. Она была явно недовольна, но письменное разрешение от директора сыграло решающую роль - через десять минут троица семикурсников на совершенно законных основаниях пересекла порог запретной сокровищницы древних фолиантов.
        Как Гермиона и подозревала, поисковым обрядам был посвящен целый отдел. И книг там было немерено. Но она быстро пресекла попытки выхватить первое попавшееся описание и приступила к внимательному изучению - и даже не потому, что тянула время. Просто в этой секции библиотеки не всё было так просто, и наобум можно было нажить себе больше головной боли, чем пользы, тем более что для девушки польза была весьма сомнительной.
        Несмотря на возмущение Гарри, она так и не отобрала ничего ни во время неожиданно освободившегося урока трансфигурации, ни после занятий, когда они ещё на два часа заглянули в библиотеку.
        - Я видел то, что нужно! - сердито повторил в двадцатый раз Гарри, когда друзья переместились из Особой секции в обычную и занялись докладом по зельеварению. - Призыв врага! Я прочел три раза! Полностью подходит!
        - Это тот, где нужно пожертвовать плоть? - отрываясь от свойств лягушачьих лапок особей, живущих в торфяных болотах, спросила Гермиона. - К твоему сведению, помимо, безусловно, не очень тебе нужной части тела, ты получишь родовое проклятье. Особенно если призванный враг погибнет - а разве не этого…
        - Хорошо, а тот, где серебряный поднос и часы? «По следам крови ненавидящего…» - помнишь?
        - Помню. Нет, Гарри. Нам никогда не достать нужные ингредиенты - проще будет найти самого Снейпа, чем состав зелья для его призыва.
        - Ну ладно, а то, телепортирующее…
        - Гарри! Слизнорт и так пребывает в унынии от твоих достижений в зельеварении на этом курсе - напиши ему хоть нормальную работу! А не то тебя не допустят к ЖАБА!
        - Гермиона! Как ты можешь говорить об экзаменах, когда…
        - Когда ты настойчиво пытаешься сегодня же вечером заграбастать столетнее родовое проклятье или лишиться пары ненужных органов?! - не выдержала молодая ведьма. - Гарри, в Особую секцию книги просто так не попадают! Нужно время, кропотливый анализ, логика и терпение - а тебе, извини, конечно, просто вожжа под хвост попала! Подождет Снейп расплаты ещё месяц, а может и два!
        - Но…
        - Иди! - девушка захлопнула книгу и встала. - Иди и проводи что твоей душе угодно! Только от восставших из глубины веков теней я спасать тебя не буду!
        - Каких ещё теней?!
        - То первое заклятье, которое ты сегодня приметил, за душу одного врага призывало мстить всех врагов твоего рода из прошлого. Хотя зачем тебе читать весь раздел - достаточно увидеть заглавие и сразу ясно: подходит!
        * * *
        Так продлилось почти две недели - всё свободное время Гермиона тратила на анализ информации по поисковой магии, а всё не свободное время слушала от Гарри и иногда даже Рона самые невероятные предложения по её применению. Это сильно портило настроение. Правда в субботу, после того как их со скандалом выставили из библиотеки в половине одиннадцатого, Гермиона обнаружила в комнате запечатанный желтоватый конверт, на котором величественно свернулась кольцами Алира.
        - Я полагаю, ваши соседки по комнате не должны были читать сие, - сообщила она, пока девушка разрывала пергамент. - Вот и постерегла. Светлокудрая ведьма порывалась прочитать почту - но я её испугала, и она со своей темноволосой подругой удалилась жаловаться на меня декану. Прошу прощения.
        - Ничего, - Гермиона быстро пробежала глазами письмо. - Ты умничка! Так и надо… Ух ты, вот это оперативность!
        «Кадмина, медальон найден. Он не успел обрести новых хозяев и теперь находится в надежном месте. Все следы уничтожены.
        Л. В.
        P. S. Письмо сожги».
        - Конспиратор хренов!
        - Я чувствую магию, исходящую от этого послания, - прошипела Алира. - Сомнительно, смог бы кто?либо прочесть его, кроме вас…
        - Да, конечно. - Девушка вынула палочку. - Fair! - Заколдованное письмо вспыхнуло и сразу же обратилось в пепел. - Я не подумала…
        - ОНА ТУТ!
        В комнату вошли, точнее влетели, разъяренные Лаванда и Парвати, а за ними проследовала профессор Вэйс. Она обвела комнату критическим взглядом.
        - Это ни в какие ворота не лезет! - зло выпалила Лаванда. - Развела тут серпентарий[32 - Помещение или пространство для содержания змей с целью получения от них яда; разновидность террариума.]!
        - В чем дело? - холодно осведомилась Гермиона.
        - Мисс Патил и мисс Браун утверждают, что ваша питомица нарушает их личное пространство, - сообщила декан Гриффиндора. - Что здесь жгли?
        - Пергамент. То есть… Я просто написала письмо и решила его не отправлять. Алира не опасна!
        - Мне это известно - профессор Саузвильт лично предупреждал меня о её пребывании здесь.
        - Но она не дает мне… - начала, краснея от злости, Лаванда.
        - Что? - прищурилась наследница Темного Лорда. - Читать мои письма?
        Они встретились взглядами - на лице Лаванды отразились смесь удивления и досады.
        - Из чего вы сделали такие выводы, мисс Грэйнджер? - весьма миролюбивым тоном спросила профессор Вэйс.
        - Змея сидела на конверте, - ответила Гермиона, кивая на Алиру. - И я её тренировала охранять мои вещи.
        - Но…
        - Мисс Браун, данная особь змеи абсолютно безопасна - это проверено. Её пребывание тут одобрено директором. - Женщина развернулась к выходу. - А читать чужие письма - довольно низкое занятие.
        Она вышла.
        - Я тебе ещё всё припомню, дрянь! - сдавленным от ярости голосом пообещала Лаванда. - И это - в первую очередь!
        * * *
        - У меня на примете есть три обряда, - сообщила Гермиона тихим шепотом на травологии во вторник, неделю спустя. - Один из них мы изучали когда-то на древних рунах. Вскользь - но ничего плохого я в нем не нашла. Почти.
        - Что нужно?
        - Я не помню наизусть, - поморщилась Гермиона - она выдавливала слизь из каких-то противных на вид зеленых шаров - плодов Равитилового дерева. - Сегодня я ещё раз всё просмотрю и выберу один из трёх. Тогда и займемся ингредиентами.
        - Когда проведём? - спросил Рон.
        - Сначала выберем - потом определимся со временем и местом.
        - Сливаем слизь в баки, - скомандовала профессор Спраут. - Ваши оценки будут зависеть от количества. Мистер Уизли, ваша пинта слизи не тянет даже на «отвратительно»…
        * * *
        - По сути, этот самый нормальный.
        - Это тот, с твоих рун?
        - Нет, тот надо проводить летом - сейчас положение солнца неподходящее. А для второго нужна кровь того, кого разыскиваешь. Но вот третий - очень даже ничего.
        - Что там? - дрогнувшим шепотом спросил Гарри.
        - Смотри, - Гермиона придвинула книгу, - всё это есть или у нас, или можно взять у Слизнорта - совершенно легально, между прочим. Проблемы - нам нужен большой пустой зал, нам нужен час, во время которого нас никто не потревожит - и это только на проведение обряда, а замок полон привидений! И ещё нам нужны личные вещи Снейпа. Чем более близкие ему, тем лучше. - Она сощурилась.
        - Ну что ж, - отрывисто кивнул Гарри. - Начнем с конца.
        Глава XVIII: Долгая дорога к Снейпу
        - Заклятие перенесет нас не к Снейпу конкретно - оно позволит попасть в то место, которое он сейчас может назвать домом. То есть, примени мы ритуал, например, к Гарри, - нас перенесло бы на Тисовую улицу, несмотря на то, что он бывает там всего по месяцу в год.
        - Всё равно лучше, чем ничего! Там можно найти следы, что-то узнать… Дождаться, в конце концов! Мы обязаны найти его!
        - Ладно-ладно, мое дело предупредить, - замахала руками Гермиона. - Тем более что сначала в любом случае нам нужны личные вещи.
        - И я всё же не понимаю, почему нельзя попросить МакГонагалл…
        - Рон! - свирепо перебил Гарри. - Она в жизни не даст нам такое сделать! Она направит отряд мракоборцев… Что угодно!
        - Тогда объясни, почему они его таким способом сами всё ещё не нашли?!
        - В сотый раз, Рон, - прищурилась Гермиона. - Во-первых, основополагающим фактором в нашем вероятном успехе является ненависть Гарри. Во-вторых, Гарри видел одно из тягчайших преступлений, совершенных Снейпом. И, в-третьих, это очень Черная магия, - назидательно закончила она. - Не каждый решился бы…
        - Не начинай снова!
        - Молчу-молчу.
        - Мне вообще кажется, что Орден не горит желанием искать этого мерзавца, - буркнул Гарри. - Но это к лучшему. Было бы мало проку от того, что орденовцы смогли бы поймать Снейпа, и уж тем более - если бы его схватили мракоборцы! Они заперли бы этого негодяя в Азкабан, откуда бегут теперь все, кому не лень, или он опять смог бы заморочить им головы! Да и что они сами могут узнать, с их-то либеральными методами и дурацкими законами?! У меня есть Сыворотка Правды, - после паузы добавил он. - Совсем мало; мне достал её Люпин и передал на последнем собрании Ордена. Я писал ему о том, что это может понадобиться. Главное - заставить Снейпа проглотить её. И уж тогда-то мы узнаем всё! Но потом, - он отвернулся в сторону, - я хочу подождать, пока действие Сыворотки выветрится. Хочу посмотреть ему в глаза перед тем, как прикончу! Я обязан сделать это сам… Мы не можем позволить ему снова выпутаться, он заслужил смерть! Да когда они все уйдут?то, а?! - взорвался в конце концов Гарри.
        Они сидели в общей гостиной, ожидая, пока шумная комната опустеет, чтобы отправиться на ночную охоту в подземелья: за личными вещами Снейпа. Самыми личными. Для начала в его комнату, вычисленную по Карте Мародеров.
        Давно, ещё когда они только начинали неусыпную слежку за Крэббом, Гойлом и Пэнси Паркинсон, Гермиона пережила не самые лучшие минуты, пока Гарри впервые после летнего перевоплощения своей подруги побежал в спальню за этой диковинной вещицей. Тогда Гермиона на некоторое время даже разучилась дышать от внезапной ужасающей мысли.
        А не отобразит ли Карта её Кадминой Гонт-Блэк?! Кто знает, какие именно чары лежат на этом чуднoм пергаменте? Ведь изобретение мародеров чуть было не стоило разоблачения Барти Краучу-младшему три года назад!
        Но ведь раньше Карта всегда отображала её Гермионой Грэйнджер… Какие там вообще могут быть чары? Скорее всего, самые простые, административные.
        Гермиона обратилась к логике.
        Тот обряд, который назывался у волшебников крещением, в сущности ведь ничуть не походил на маггловское таинство, носящие аналогичное именование. Выбранный родителями крёстный или крёстная и уполномоченный представитель Министерства в первые месяцы жизни новорожденного волшебника проводят над ним магическое действо, накладывая Нарекальные чары. Незамысловатая магия в дальнейшем «считывается» всевозможными бытовыми магическими предметами - Пропускными чарами в различных учреждениях, Прытко Пишущими Перьями, экзаменационными пергаментами в школах и высших учебных заведениях и ещё множеством диковинных творений мира волшебников. Во время обрядов замужества или развода, обрядов усыновления и прочих действ, связанных со сменой человеком своих «паспортных данных» - тот самый уполномоченный представитель Министерства вносит коррективы в Нарекальные чары, наложенные при крещении.
        Разумеется, мошенники и преступники умеют и сами изменять свои Нарекальные чары, так же, как в мире магглов умельцы искусно подделывают паспорта и прочие документы. Ведь магический мир не знает, по большей части, таких вещей, как бумажное оформление документации - то, что нужно, записывают лишь для удобства, но держатся все права собственности и прочее, аналогичное им, на магии. Она определяет владельцев, наследников… Гермиона помнила, как Дамблдор переживал, чтобы эти Чары закрепления собственности не сделали её мать наследницей дома на площади Гриммо и не разоблачили штаб Ордена Феникса.
        Помнила она и то, как проходила свой «обряд крещения». Дети магглов, в которых просыпались далекие магические корни, проходили процедуру наложения Нарекальных чар непосредственно перед поступлением в школу. Их крестил специальный представитель Опекунского совета Министерства магии, который и должен был позаботиться о судьбе несовершеннолетнего волшебника в случае, если он потеряет своих родителей-магглов до наступления совершеннолетия.
        Наверное, именно эта процедура крещения маггловских детей и спасла Гермиону от разоблачения, ведь, несомненно, Нарекальные чары Кадмины Лестрейндж были наложены на неё задолго до поступления в Хогвартс… Интересно, кто крестил её в детстве? Нужно будет спросить… Но в тот момент юную наследницу Темного Лорда волновало вовсе не это.
        На лестнице показался Гарри, несущий заветный пергамент.
        Гермиона закусила губу.
        Что если шальные, но талантливые гриффиндорские подростки использовали когда-то на Карте другую, более сложную магию?
        Гермиона превратилась в напряженный комок нервов на те томительные пять минут, в которые они, устроившись за самым отдаленным столом гриффиндорской гостиной, активировали Карту Мародеров.
        Гарри и Рон сразу стали исследовать подземелья, но Гермиона забыла даже о том, что нужно дышать, пока под локтем своего рыжеволосого товарища не разглядела в гриффиндорской гостиной точку «Гермиона Грэйнджер» рядом с «Гарри Поттером» и «Рональдом Уизли».
        …Всё это было более месяца назад, и наследница Темного Лорда давно перестала опасаться дивного артефакта. Сейчас, вместе со своими друзьями, она спокойно ожидала, пока наконец опустеет вечно шумная гостиная их факультета.
        Но часы показывали уже половину двенадцатого, а долгожданного одиночества троица так и не получила.
        Круглая комната опустела только к часу ночи, и связано это было, пожалуй, с заданным студентам третьего курса зверским сочинением по истории магии. Во всяком случае, именно они покидали гостиную последними, оставив горы толстых фолиантов на столах.
        - Пора, - прошептал Гарри, вытаскивая из сумки мантию-невидимку. - Удачи нам!
        - О да, - пробормотал Рон, ныряя под невидимую ткань. - А её нельзя как-то убольшить? Расшить там, я не знаю…
        Под мантией втроем было невероятно тесно и неудобно, поэтому большую часть пути они проделали, неся её в руках и сверяясь с Картой Мародеров. Только в особо «людных» местах приходилось тесниться в складках невидимой материи: дважды проходили вблизи привидений и однажды - мимо блуждающего коридорами Филча.
        В подземельях стоял жуткий холод - на улице только октябрь, но тут всегда температура на порядок ниже, да и личная комната Снейпа, судя по Карте, находилась на несколько ярусов глубже класса зельеварения и старого кабинета профессора.
        - Смотри, Слизнорт выбрал себе комнатку повыше да потеплее, - заметил Рон, тыкая пальцем в коридор третьего этажа. - Не захотел прозябать в сырых подвалах!
        - Не думаю, что в комнате Снейпа холодно. Во всяком случае, пока он там жил, явно применялась магия, - возразила Гермиона. - Пошли, последний пролет.
        Однако дверь, если верить Карте, ведущая в нужное помещение, оказалась запертой, и «Алохомора» на неё не подействовала.
        - Следовало предположить, что её запечатали после всего случившегося, - заметила Гермиона. - Нужно что-то помощнее. И было бы мило, если бы тут не стояла какая-то сигнализация.
        - Зачем бы?!
        - Мало ли. Может, боялись, что Снейп вернется за какими-то вещами…
        Пришлось потратить почти полчаса на отпирание злополучной двери. По сути, этим занималась только Гермиона - но она справилась, и троица наконец-то оказалась в тёмной и затхлой комнате.
        - Люмос!
        Просторное помещение осветил тусклый свет трех волшебных палочек.
        - Рота, слушай разнарядку! - почему-то шепотом скомандовала Гермиона, оглядываясь. - Первое: действуем быстро - вдруг сигнализация всё же есть. Помните, как нас поймала Амбридж на пятом курсе?! Второе: ищем хорошо. Здесь множество личных вещей Снейпа, но чем ближе к нему будет та, которую мы возьмём, тем более вероятен удачный результат.
        - Вперед, - кивнул Гарри.
        Комната была сильно захламлена: будто после того, как хозяин навеки покинул её просторы, кто-то что-то довольно настойчиво тут искал. Ящики открыты, сундук выпотрошен, дверь в небольшую ванную распахнута настежь.
        Гермиона подошла к столу и заглянула в верхний ящик. Опрокинутая чернильница, перья, пергаменты. Какие-то записи… Наброски лекций и рецепты зелий. Несколько работ студентов.
        Она осторожно задвинула ящик и заглянула в следующий.
        - Хм, а тут не только черная одежда! - полушепотом заметил Рон. - Прикольно, он никогда ничего такого не носил!
        - В школе, - поправила Гермиона, развязывая папку, полную исписанной бумаги.
        - Ну да.
        - Что конкретно нас интересует? - спросил Гарри, выныривая из прикроватной тумбочки. - Хоть примерно!
        - Личные вещи.
        - Грязный носовой платок?!
        - Гарри! - рассердилась девушка, зашвыривая папку обратно в шкафчик с такой силой, что несколько баночек зелий в углу жалобно звякнули. - Да, можно и платок! Можно и трусы! Ты тупой или как?! Можно мел, которым он хоть раз писал! Нам нужна не просто личная вещь. Нам нужно найти самое… Самое близкое. Связанное и физически, и духовно. И чем сильнее - тем вероятнее у нас что-то получится!!!
        - Да ладно! - буркнул Гарри. - Просто что?
        - Ищи!
        Парень стал выгребать из тумбочки коробки; Рон левитировал с верхней полки шкафа банки, полные ингредиентов для зелий, старые книги и блокноты.
        - Судя по тому, сколько здесь вещей, Снейп не предполагал убегать, - заметил Гарри. - А не то собрался бы.
        - Он же рассчитывал, что Дамблдора убьет придурок Малфой, - буркнула Гермиона.
        - Не говори о смерти Дамблдора так небрежно, - сердито попросил Гарри.
        Гермиона закусила губу.
        В нижнем ящике стола нашлись письма, явно связанные раньше лентой, а теперь просто валявшиеся кучей, женская перчатка из черного бархата и пожелтевший конверт. Гермиона заглянула в него и вздрогнула. Фотографии. С верхней весело улыбалась, стоя в летнем платьице по колено в воде хогвартского озера, очень молодая и веселая Нарцисса Малфой. Она щурилась от солнца и махала рукой, хихикая и посмеиваясь. Гермиона невольно опустила конверт в ящик так, чтобы мальчики не видели, что она делает, и вынула все фотографии. Их было пять. Вторая изображала молодую Нарциссу на пороге Хогвартса - только зимой, во время снегопада. Третья - юного Северуса и Нарциссу за столиком неизвестного ресторана. Здесь её тетя выглядела повзрослевшей, куда более серьёзной, чем на школьных снимках. На четвёртой фотографии - большая кровать с четырьмя столбами, заправленная сиреневым постельным бельем. На ней - всё та же Нарцисса, только уже без одежды, пикантно прикрытая легкой шелковой простыней, покусывающая нижнюю губу и зазывно качающая белокурой головкой.
        Гермионе стало до жути неудобно, и она сунула эту фотографию под ворох писем.
        Последняя, судя по всему, была когда-то смята, но потом разглажена владельцем. Растрепанная, уставшая, даже измученная Нарцисса на кровати с ревущим младенцем в руках. Она смотрела с фотографии зло, если не свирепо, и по беззвучно шевелящимся губам можно было прочесть: «зачем?!» - явное обращение к фотографу.
        Это изображение Гермиона тоже сунула под ворох писем и задвинула ящик.
        - Ничего! - объявила она.
        - Может, его любимое перо?
        - Рон, не время для шуток!
        - А я и не…
        Девушка нырнула в развороченный сундук. Фотографии не шли из головы - очень и очень личные! Но они могли привести с равной вероятностью и в поместье Малфоев. Нельзя. Кроме того, сколько гадостей она выслушает от Гарри и Рона, увидь они снимки!
        - Есть!
        Записная книжка. Распорядок уроков, напоминания о делах, какие-то заметки… Исписанная лично рукой Снейпа, пропитанная переживаниями, мыслями и эмоциями. Длительно использовавшаяся и часто находившаяся при нем. Отлично!
        - Ты уверена?
        - Более чем! Это же почти что личный дневник! Лучше и придумать нельзя. Пошли, не хватало ещё на Филча нарваться…
        Грозного завхоза они так и не встретили, но вот во время уроков на следующий день Гермиона осознала, что такое накануне занятий до половины пятого бродить по темному замку. Она мило поспала на истории магии под удивленными взглядами однокурсников и посмотрела великолепный сон, в котором сидела обнаженная на сиреневых простынях и зазывно кивала Люциусу Малфою, покусывая нижнюю губу. Проснувшись под гул собирающихся студентов в конце урока, Гермиона изрядно покраснела и стала судорожно сваливать в сумку пергамент, перья и чернильницы.
        - Сегодня же ночью! - заявил Гарри во время обеда. - Я готов!
        - А я нет, - воздержавшись от комментариев, сообщила Гермиона. - Сегодня среда. Это раз. Кроме того, мы совершенно не знаем, где проводить ритуал, - девушка понизила голос. - Нас не должны потревожить!
        - Найдем пустой класс и…
        - Наткнемся на Пивза! Или просто на привидение! Это если нас банально не застукает Филч.
        - И что ты предлагаешь?!
        - До пятницы найти помещение. Обряд надо проводить как минимум в выходные. Точнее, вечером перед ними. Нас всё равно хватятся - но, вероятно, не так сразу.
        - А зал? - мрачно спросил Рон.
        - Это - настоящая проблема.
        * * *
        - Есть такие чары, моя госпожа, они делают территорию… как бы так объяснить… недосягаемой. Очень легкие: если специально силиться преодолеть их - это получиться без труда. Но если просто проходить мимо - они заставят подсознательно выбрать иной путь.
        - И как их наложить, Алира? - угрюмо спросила Гермиона, подминая под голову обе подушки.
        - Моя госпожа, я не знаю. Видела их применение, но они не нужны мне, и я не знаю, как ими пользоваться. Думаю, стоит моей госпоже поискать в библиотеках замка, и нужная информация отыщется вмиг.
        - Да, это отличная идея…
        - Что-то не так, моя госпожа?
        - Я боюсь, - тихо прошипела Гермиона. - Чего ждал от меня Papa, разрешая искать Северуса?! Что я не справлюсь?! Вроде бы нет. Но тогда… Мне что, убить его?!
        - Насколько мне известно, моей госпоже просто надо следовать за Гарри Поттером.
        - Гарри сумасшедший. В этом плане - абсолютно сумасшедший. Перенесу я его, и что? Смотреть, как он убивает Северуса?!
        - Может быть, моей госпоже поговорить об этом со своим наставником?
        - Да, Алира, наверное… Завтра поговорю, - устало пробормотала Гермиона.
        * * *
        Завтра поговорить не удалось. Урок защиты от Темных искусств отменили, Генри обещался быть в школе в пятницу, но сегодня пропал. Зато на выпавшем свободном уроке троица без проблем нашла в библиотеке необходимые Отвлекающие чары. Простейшая магия. Всё слишком просто.
        - В пятницу вечером, - сказала Гермиона, пресекая всякие намеки на сегодняшнюю ночь. - После того, как все лягут спать. Гарри, ты…
        - Я готов, - сказал парень. - Готов убить его. И я смогу. Но сначала мы выпытаем у этого мерзавца всё, что ему когда?либо было известно!
        * * *
        Ночью девушка не могла заснуть и всю первую половину пятницы дергалась и переживала. Правда, на завтраке за преподавательским столом обнаружился бодренький и улыбчивый Генри, и, хотя его уроков в расписании не было, к пяти назначены еженедельные занятия. И на том спасибо.
        Гарри и Рон подобрали отличный зал в южном коридоре четвертого этажа. Просторный, без всякой мебели и намеков на «обитаемость». Всё в порядке. Почти.
        Оба «решительных заговорщика» были такими же бледными, как и сама Гермиона. Куда-то пропала хваленая решительность и непоколебимость. Гарри Поттер вздрагивал от малейших звуков и шарахался от каждого столба.
        «Понервничай! Хоть что-то человеческое в тебе осталось!» - злорадно думала Гермиона, глядя на него и в свою очередь отшатываясь от встречных студентов.
        - Что с тобой сегодня? - спросила Джинни за обедом. - Ты сама на себя не похожа!
        - Критические дни, - соврала девушка. - И скоро контрольный зачет по древним рунам.
        - Ну, удачи, - вздохнула ее подруга. - Ты, часом, не влюбилась? В кого-то посимпатичнее моего братца?
        - Пока нет, - хмыкнула Гермиона. - А что, похоже?
        - Очень даже. Во всяком случае, зачеты по древним рунам тебя раньше никогда не пугали…
        В пять часов вечера того же дня Гермиона робко постучалась в кабинет Генри. И толкнула дверь.
        - Выглядишь отвратительно, - поприветствовал её преподаватель защиты от Темных искусств.
        - Такт так и прёт!
        - А манеры-то какие! - отпарировал молодой профессор.
        После обмена любезностями, Гермиона опустилась в кресло и задумчиво уставилась в искусственное окно.
        - Ну, что стряслось? Опять Лаванда Браун? - прищурился её учитель.
        - Если бы… Я нашла обряд для обнаружения Северуса. Всё готово.
        - Когда? - коротко спросил он.
        - Сегодня ночью. И самое страшное - я уверена, что всё получится! Гарри настроен очень решительно. К тому же, у него есть Сыворотка Правды. Генри… Может мне сделать что-то не так? Перепутать слова, начертать не те знаки?!
        Он подошел к ней и, опустившись на корточки, сжал подрагивающие руки девушки.
        - Темный Лорд велел всё делать правильно. И следовать за Гарри Поттером.
        - Но если…
        - Темный Лорд говорил, что Северус Снейп может за себя постоять. Сыворотку Правды нужно принимать только внутрь, наконечники стрел ею не смажешь. Сомневаюсь, что есть хоть какой-то риск её использования. Да и в крайнем случае: Поттер никогда не догадается задавать вопросы, ответами на которые Снейп мог бы выдать тебя.
        - Да причем здесь я?! - возмутилась Гермиона. - Он собирается убить его, понимаешь?! Убить! Гарри действительно решился на это.
        - Кадмина, прекрати паниковать. В сущности, кто твой Поттер? Ребенок! Семикурсник. Против опытного Пожирателя Смерти…
        - Но…
        - Кадмина, Темный Лорд знает, что говорит. Делай всё так, как собиралась. Проведи обряд. Найди цель. Следуй плану Гарри Поттера…
        * * *
        На этот раз гостиная опустела быстро. Слишком быстро. Не было ещё даже одиннадцати часов, когда скрытая мантией-невидимкой троица отправилась в южный коридор четвёртого этажа.
        Гермиона успешно наложила чары на пустой класс. Потом вытащила вырванный из библиотечной книги лист - ей явно угрожало пожизненное преследование мадам Пинс с целью жестокого убийства. Девушка вздохнула и, вынув из сумки всё необходимое, стала готовить обряд.
        Выслушав длинную тираду после того, как Рон чуть не нарисовал овал вместо магического круга на классном полу, мальчики смиренно стояли в углу и перешептывались. Понадобился почти час, чтобы всё приготовить. Но он прошел, и Гермионе опять стало страшно.
        Страшно было всем.
        Они стали в круг. Девушка рассыпала порошок из тряпичного мешочка на ежедневник, прошептала заклятие на латинском языке. Подожгла палочкой дань и закрыла глаза. Гарри зачитал необходимые слова:
        - Ночью глубокой взываю к вам, древние Тёмные силы! Кровью своей заклинаю: явитесь на зов мой о мести! Жертву примите, о вечно голодные тени и духи! Путь в дом врага сквозь пространство для нас отворите!
        Стало холодно. Горящие по периметру круга свечи погасли. Гермиона почувствовала ветер; ощутила, как с силой сжимают её ладони руки Гарри и Рона. Полёт. Головокружение.
        Плавный удар о сырую землю.
        - «Паучий Тупик, 18», - прочитал табличку на доме Рон. - Где мы?
        Слышалось отдаленное журчание воды, пахло сыростью. Они стояли на пороге покосившегося здания, тонущего в лабиринте нежилых кирпичных домов. Над крышами виднелась огромная дымовая труба заброшенной фабрики.
        - Ты не ошиблась, Гермиона? - пробормотал Гарри с досадой, прищуренно озираясь по сторонам. - Это окраина Коукворта, большого промышленного города, я когда-то был здесь с Дурслями. Мы жили в отеле «У железной дороги», когда они пытались скрыть от меня письма из Хогвартса и укатили из дома. Мне не часто доводилось выбираться с Тисовой улицы, я тогда всю ночь провел у окна и хорошо запомнил это местечко. Уверяю тебя, это именно оно! Кажется, чары как-то переключились со Снейпа на меня…
        - Нет, - уверенно перебила девушка. - Его здесь может не быть. Но обряд перенёс нас прямо к порогу его теперешнего дома.
        - Что ж, - прошептал парень чуть дрожащим голосом, направляя палочку на дверь. Ему явно были не по душе подобные совпадения, - тогда, - Гарри сглотнул, - Алохомора!
        Дверь с легким скрипом распахнулась, открывая вход в темную комнату. Их предводитель шагнул первым.
        Под завывающий шум ветра трое друзей прошли в крошечную сумеречную гостиную. Стены полностью закрыты полками с книгами в старых черных или коричневых кожаных переплетах. Засаленный диван, потертое кресло и шаткий стол стояли, освещённые тусклым светом, исходящим от их волшебных палочек. Место производило впечатление дома, который долгое время пустовал в отсутствии жильцов, недавно приехавших и не успевших разобрать вещи.
        - Тут кто-то есть? - прошептал Рон дрожащим голосом.
        - Не знаю. - Гарри высоко поднял светящуюся палочку, обшаривая взглядом комнату. - Вон ещё дверь. Даже если его тут нет - мы дождемся. Ведь ты уверена, Гермиона? Это его дом?
        - Да, - пробормотала она.
        - Ну и дыра! - поморщился, осматриваясь, Рон.
        - Самое место! - отрезал Гарри, направляясь к проходу в очередную комнату.
        - Погоди, мы с тобой! - кинулся следом за ним долговязый парень, судорожно сжимая волшебную палочку.
        Гермиона тоже повернулась туда. Повернулась и застыла.
        - ЭКСПЕЛЛИАРМУС! - прогрохотало за спиной.
        Она даже не успела развернуться к скрипнувшей входной двери, когда её палочка во вспышке бледного света вырвалась прямо в руки вошедшего. Гарри и Рон вскрикнули. На фоне ночного неба, сжимая их палочки и подняв свою, стоял Северус Снейп.
        Глава XIX: Рокировка
        Быстрая вспышка света, и Гермиона почувствовала легкую, почти не затянутую магическую веревку на руках. По лицам же Гарри и Рона можно было понять, что к ним отнеслись не столь либерально.
        - У меня гости? - сладко пропел Снейп, проходя в помещение. - Мистер Поттер, мистер Уизли, мисс Грэйнджер! Какая честь!
        - Ты! - выпалил Гарри, с ненавистью таращась на Снейпа. - Ты!
        - Вы крайне наблюдательны, мистер Поттер, - ехидно улыбнулся хозяин дома. - Это действительно я.
        - Наконец-то я тебя нашел! Гад! Предатель! Ты за всё теперь ответишь!
        - Глупо просить элементарной вежливости от бывшего ученика. - Снейп картинно возвел глаза к потолку. - Полагаю, именно сие заблуждение привело вас в мои скромные покои?
        - Отвечай, где логово Волдеморта! - крикнул Гарри. - Я всё равно найду его!
        - Видимо, так же самостоятельно, как и мое незатейливое жилище? - кивнул Снейп и перевел взгляд на Гермиону. - Мои овации, мисс Грэйнджер. Блестящий ритуал. Достоин могучего адепта Черной магии.
        - Я старалась, - высокомерно заметила та и тут же прикусила язык - следовало бы вести себя куда более испуганно и возмущенно.
        - Итак, дорогие гости! - Снейп прошел чуть вперед, зажигая палочкой свечи в комнате, а Гарри и Рон, судя по наблюдениям Гермионы, всеми силами пытались вырваться из пут или трансгрессировать куда?нибудь. Но тщетно. - Чаю? - Снейп опустился в кресло, сложил руки под подбородком и, приподняв одну бровь, глядел теперь исключительно на Рона и Гарри.
        - Ты не будешь над нами издеваться, грязный…
        - Тише, мистер Поттер! Вы не находите своё положение не располагающим к подобным заявлениям?
        - Заткнись, сволочь! - выплюнул парень.
        - Полны праведного негодования, не так ли? - прищурился в ответ Снейп.
        - Ты, старый, подлый, грязный мерзавец! - взревел Гарри. - Предатель! Убийца!
        Совершенно невозмутимый мастер зелий, казалось, веселился вовсю. Положил три волшебные палочки своих «гостей» на стол, наколдовал чайный поднос и взял с него дымящуюся чашку.
        - Итак, мистер Поттер, вы, вероятно, хотели мне что-то сказать? - поинтересовался он с неподдельным любопытством.
        - Я всегда знал…
        - О да, вы всегда знали всё лучше других, - перебил Снейп. - Это я усвоил ещё во времена вашего первого появления в школе. Гнетущая самоуверенность. Вы правы во всём - остальные глупцы. Знаете, а ведь это основа всех ваших недостатков.
        - Не тебе говорить о моих недостатках, изменник! - огрызнулся Гарри.
        - Как вы заблуждаетесь, - покачал головой бывший профессор. - Советую вам полистать словарь, мистер Поттер. Изменой зовется предательство тех, кому был верен. Я никому не был верен и никого не предавал. Всем угодил, если позволите.
        - Да ты… Развяжи меня, и давай сразимся, как мужчина с мужчиной!
        Холодный смех, достойный самого Лорда Волдеморта, наполнил тесную комнатушку. Давно Снейпу не было так весело.
        - О, Поттер, вы неподражаемы! Я похож на идиота?
        - Очень, - буркнул Гарри. Рон предпочитал молчать. Он уже изрядно покрылся потом. Гермиона тоже не распространялась.
        - У вас буйная фантазия, - саркастично усмехнулся мастер зелий.
        - Послушай, ты! Трусливый старый козел!
        - Могучее сравнение!
        - Не смей издеваться надо мной!!!
        Глаза Гарри лезли из орбит, он свирепел и накалялся с каждым словом, тщетно пытаясь разрушить связующие чары или наслать невербальное проклятье на своего обидчика.
        - На будущее, Поттер: невербально без палочки и при ваших способностях можно пользоваться только низшей магией, - сообщил Снейп, видимо, применив легилименцию. - Сильно сомневаюсь, что, даже овладев своим оружием, вы сумеете наложить проклятия, клубящиеся сейчас в вашей голове.
        - Давай проверим!
        - Нет, уважаемый мистер Поттер. - Снейп опять усмехнулся. - Однако я искренне рад вашему визиту. Вы подарили мне неоценимую возможность поразвлечься на старости лет. Не смею упускать её! - Он встал. - Мисс Грэйнджер, попрошу вас пройти со мной.
        Снейп указал палочкой на уставленную книжными шкафами стену, где с неприятным треском распахнулась потайная дверь, открывая на обозрение узкую лестницу с уходящими вниз ступеньками.
        - Прошу! - он подхватил её под руку, легко подтолкнув к тайному ходу.
        - Оставь её в покое!!! - хором заорали Гарри и Рон, ещё более настойчиво пытаясь вырваться.
        - Да если ты её хоть пальцем тронешь!!! Ты за это ответишь!
        - Оставь её, ублюдок! - вторил срывающимся на хрип голосом Рон.
        Крики смолкли, перекрытые закрывшимся шкафом-стеной. В конце коридорчика горел тусклый свет. Гермиона остановилась, а Снейп склонился за её спиной, снимая магические путы.
        - Итак, вы пришли по мою душу, Кадмина Беллатриса?
        - О, я прошу тебя, Северус, только не нужно меня винить! - девушка бойко застучала каблучками вниз по каменной лестнице, потирая запястья. Снейп спускался следом за ней. - Mon Pere сказал, что ты можешь постоять за себя.
        - Его Светлость, как всегда, были правы.
        - Язвишь? - буркнула Гермиона, садясь на скамейку в просторной лаборатории. - А я, между прочим, вся извелась за этот месяц!
        - Волновались о старом беспомощном Пожирателе?
        - Ну, хватит! Что ты вообще теперь собираешься делать?! Отшлепать нашкодивших ребятишек и отправить с порталом домой?!
        - Ну что вы, Кадмина. Многоуважаемый мистер Поттер жития мне не даст.
        - Я прошу прекратить иронизировать!
        - И в мыслях не было.
        - Может, прикажешь тебя убить?!
        - Не в моей власти приказывать дочери Темного Лорда.
        - Кричи громче, - огрызнулась Гермиона.
        - О, не переживайте. Отважным гриффиндорцам не освободиться до тех пор, пока я не захочу. Ну, или вы.
        - И у тебя, точнее, у нас, есть какой-то план?
        - Разумеется, моя повелительница.
        - Северус, очень прошу прекратить надо мной издеваться!
        - Издеваться? - с самым невинным видом спросил её собеседник, недоуменно поднимая брови.
        - Ладно, подшучивать.
        - Простите, - елейным голосом пропел Снейп. - Очень сложно удержаться. Вы весьма изменились за последние месяцы.
        - А ты постарайся! - строго перебила девушка.
        - Всеми силами, моя госпожа.
        Гермиона смерила его уничтожающим взглядом.
        - Хорошо, Кадмина, буду предельно серьезным. - Снейп скрестил руки на груди, совсем как в школьные времена. - Как вы, полагаю, понимаете, Поттер не успокоится, пока не будет уверен, что моя черная душонка пылает в адском пламени. Само по себе спокойствие Поттера никого не тревожит, - он начал неспешно прохаживаться по комнате, будто читая лекцию жадно внемлющим студентам, - однако расположение его духа неизменно влияет на вас. Как и его безумные затеи, выходки и приключения. Посему Темный Лорд полагает, что до окончания вами школьного обучения, Гарри Поттеру стоит вести себя посмирнее. Так как моя скромная персона в черном списке этого молодого человека бесстыдно обскакала самого Темного Лорда, способ успокоения последний подыскал без труда.
        - Даже не подумаю тебя убивать! - возмутилась Гермиона. - Что за фашистские замашки?!
        - Что, простите?
        - Неважно. Это глупость!
        - Смею напомнить, глубокоуважаемая Кадмина Беллатриса, что вы ещё не услышали, собственно, плана. Хотя ваша обеспокоенность моим здравием весьма льстит.
        Девушка нахмурилась.
        - Я вся во внимании.
        - Суть в том, что, дабы временно успокоить мистера Поттера, следует уверить его в моей скорейшей безвременной кончине.
        - Хочешь изменить ему память? - прищурилась Гермиона.
        - О, это слишком просто, вы не находите? Некрасиво. Не в духе Темного Лорда.
        Снейп прошествовал к одной из уставленных бесконечными колбочками полок и снял небольшой сосуд с хрустальной крышечкой, наполненный чем-то вязким, сероватым и довольно противным на вид.
        - Если уж затеваешь всяческие игры, хочется обставить их наиболее элегантно.
        Он легким рывком сорвал со своей головы несколько черных волосков и, открыв сосуд, опустил их туда. Жидкость забурлила, вспенилась, стала ядовито-синей.
        - Оборотное Зелье! - прошептала Гермиона. - Но я не понимаю…
        - Хвост! - ласково позвал Снейп. - Желаем видеть тебя в человеческом обличье.
        Из?под шкафа показалась печально известная крыса Короста, вмиг обернувшаяся известным не менее печально Питером Петтигрю. Таким же маленьким, крысоподобным, но странно послушным. Мужичок замер, смотря в пол перед собой: ожидал приказаний.
        - Что-то он подозрительно спокоен, - заметила Гермиона, осознавая, кому предстоит сыграть роль поверженной жертвы.
        - Заклятие Империус действует весьма умиротворяюще, - довольно мерзко усмехнулся Снейп, протягивая Хвосту сосуд с Оборотным Зельем. - Понимаете ли, Кадмина, это так неосмотрительно - держать в своих рядах задолжавшего жизнь Гарри Поттеру субъекта, - сказал он, наблюдая, как низкорослый, довольно омерзительный на вид Хвост вытягивается, изменяясь под стать его облику. - И мы с Темным Лордом рассудили - какая ирония! Осуществить именно такую подмену! Лишить Гарри Поттера одной из немногих козырных шестерок в рукавах.
        Гермиона в растерянных чувствах смотрела на двух Снейпов перед собой. Самого обычного, рассуждающего о коварных планах, и весьма странного - одетого в подстреленную мантию и теперь уже бриджи, а не штаны.
        - Переоденься, - кивнул своему двойнику истинный Снейп, указывая на мантию и костюм на диване. - А мы с Кадминой пока потолкуем.
        Девушка с усмешкой села спиной к дивану и завершающему свой посмертный образ Хвосту и посмотрела на Снейпа.
        - Собственно полагаю, что вы уже осознали всё коварство.
        - Это…
        - У вас нет слов? Великолепно - значит, наш план воистину гениален. Победа надо мной, пусть и ненастоящая, утихомирит Поттера на время. К тому же вы сможете понаблюдать за увлекательным процессом надуманного самобичевания. Герои, победив злодея, вечно накручивают себя. Винят и оправдывают. Выглядят крайне несчастными - в общем, делают всё, чтобы только не осознавать себя уподобившимся противоположной стороне убийцей. Но теория теорией, а на практике вам будет многим любопытнее.
        - У Гарри с собой Сыворотка Правды, - вставила шпильку Гермиона, следя за реакцией своего собеседника. - Как бы не вышло беды.
        - Хвосту ровным счетом ничего не известно. Но он будет сопротивляться до последнего, так что Поттеру даже разоблачить его не удастся. Вам не о чем переживать. Итак, наш друг завершил маскарад.
        Гермиона оглянулась - точно такой же Северус Снейп стоял у дивана и улыбался фирменной улыбкой оригинала.
        - Блестяще.
        - Что ж. Вынужден откланяться. С радостью повидаю вас на Рождество - мы сможем продолжить наши занятия окклюменцией. И углубиться в легилименцию. А вам желаю удачи. Вы преуспели в актерском мастерстве - можете считать, что теперь у вас экзамен.
        - Инструкции будут? - усмехнулась Гермиона.
        - Любым способом уничтожить тело, иначе впоследствии правда может быть установлена, и Поттер озвереет пуще прежнего. А так… Я ослаблю связующее заклятие на Поттере и Уизли, чтобы они могли подумать, что с честью сами преодолели его. А Хвост пока поимпровизирует, дабы не вызывать сомнений в том, чем мы с вами тут занимались.
        - Поимпровизирует?
        - Вы чрезвычайно привлекательны, гены - страшная сила… - Он легонько взмахнул палочкой, и девушка почувствовала мягкие, но тугие магические веревки на руках. Не просто связывающие, а не дающие трансгрессировать. - И постарайтесь выглядеть более испуганной, Кадмина. Любой, кто на вас сейчас взглянет, падет ниц, а не осмелится нападать.
        С этими словами он трансгрессировал, а в голову Гермионы закрались скверные подозрения. «Очень привлекательны»?
        Хвост-Снейп нехорошо улыбнулся и пошел к ней, на ходу расстегивая мантию.
        - Да что ты себе позволяешь?! - возмутилась связанная девушка.
        Совершенно не обращая внимания на восклицания жертвы, Хвост-Снейп беззастенчиво рванул её одежду, довольно грубо отпихивая сопротивляющуюся жертву к столу.
        - Помогите!!! - заверещала Гермиона, проклиная всех и вся. - Сволочь! Отвали от меня! Да я… Отпусти!!!
        Пропуская мимо ушей все вопли, мучитель закинул её руки за голову, придавливая к столу и, раздвигая брыкающиеся ноги, склонился над девушкой.
        - Мисс Грэйнджер, я так рад…
        - ЭКСПЕЛЛИАРМУС!!!
        Снейп-Хвост отлетел к стене, стукнувшись о неё с такой силой, что с верхних полок прямо на него посыпались всевозможные баночки, колбочки и книги. К Гермионе подскочил Рон, совершено красный и жутко перепуганный. Гарри направился прямо к лже-Снейпу.
        - Ты как?! - выпалил Рон, помогая ей освободиться и запахнуться в мантию.
        - Очаровательно! Куда уж лучше?!
        Она утерла выступившие слезы. Ну что за методы?!
        Гарри тем временем свирепо и беспощадно сыпал на голову потерявшего от удара сознание лже-Снейпа проклятия. Далеко не фигурально выражаясь.
        От потрясения он позабыл обо всем, что собирался выпытать и узнать у прихвостня Волдеморта: действиями Гарри руководили сейчас только гнев и ненависть. Он сыпал проклятия, как заведенный, вспоминая все обиды и унижения, которые претерпел от своего врага, и самое страшное - ужасную ночь смерти Дамблдора. Шквал атаки нарастал, и после всего…
        - Авада…
        Рон вскрикнул. Гермиона моргнула. А Гарри, как и следовало ожидать, умолк. Он стоял над валяющимся у ног беспомощным врагом и молчал, вскинув волшебную палочку.
        «Не хватало ещё сдать Хвоста в Орден Феникса, чтобы он там превратился в себя! - испуганно подумала Гермиона. - Срочно надо что-то делать!»
        - Ну же, Гарри! - с истерическими нотками в голосе крикнула она, кутаясь в мантию. - Эта тварь чуть… Ты хочешь… - у неё выступили почти искренние слезы. - Он убил Дамблдора!
        - Погоди, - почти спокойно прервал ее Гарри. - Мы забываем, зачем пришли сюда. - Он порылся в кармане мантии и достал крошечный пузырек с бесцветным содержимым. - Ну?ка, помоги мне, Рон.
        Двое парней с отвращением разгребли прикрытое обвалившимися полками и их содержимым тело и усадили, прислонив к стене. Испачканная и рваная мантия кое-где дымилась сизыми парами какого-то разлитого зелья, лицо лже-Снейпа было наполовину изуродовано кислотой, в которую умудрился угодить и Рон: теперь он с проклятьями стягивал с себя шипящий и дымящийся башмак.
        Тем временем Гарри склонился к поверженному и с видимым отвращением прищурился.
        - Не дышит, - через пару минут неуверенно пробормотал он.
        Воспрянув духом, Гермиона соскочила со стола и осторожно подошла ближе, минуя пенную лужу кислоты, расползающуюся на полу.
        Она подняла руку лже-Снейпа и стала искать пульс. Потом взяла возвращенную Роном палочку и пробормотала что?то. Лже-Снейп не шелохнулся, и Гермиона покачала головой.
        - Он мертв, - тихо сказала она. - Кровоизлияние в мозг из?за удара.
        - Я убил его? - вздрогнул Гарри. - Я… Я не хотел… Просто испугался… За тебя и… Я не собирался убивать его, - он рывком зажал руками рот. - Нельзя было так увлекаться! Я…
        Гарри умолк. Молчали все.
        Герой магического мира, впервые лишивший жизни человека; бледный, как призрак, Рон, готовый лишиться чувств, ошарашенно стоя против трупа в одном башмаке и часто моргая; и затихшая, почему-то опустошенная Гермиона.
        Прошло несколько томительных минут.
        - Нам надо вернуться в замок, - нарушила тишину молодая ведьма. - Как можно скорее. Fair! - Из палочки вырвалось пламя, и тело лже-Снейпа вспыхнуло, превращаясь в пепел.
        - Зачем это?! - вскинулся Гарри.
        - Ты хочешь, чтобы его отыскали мракоборцы? Начнут разбираться, выйдут на тебя… Попадешь в Азкабан. То-то Скримджер обрадуется…
        - Я не подумал, - удрученно пробормотал герой магического мира в ответ. Он всё ещё смотрел на то место, где вместо изуродованного тела теперь клубился в воздухе серый пепел. Сильно пахло разлитой кислотой.
        - Нужно уходить отсюда. Поскорее, - Гермиона сделала несколько шагов к Рону. - Давайте руки. Трансгрессируем в «Сладкое Королевство», в Хогсмид!
        * * *
        - Зачем мы здесь? - в спертом полумраке кладовой спросил, опомнившись, Гарри. - В замок бы!
        - Нельзя в замок трансгрессировать, - устало сказала Гермиона. - Столько раз говорила… Пошли. Путь неблизкий.
        - А оттуда мы как?..
        - Мы применяли Черную магию. К тому же трансгрессировать из замка много проще, чем в него.
        По тайному ходу шли молча. Гарри был странно спокоен. Гермиона механически переставляла ноги - почему-то она устала настолько, что даже думать сил не осталось. Рон тоже молчал.
        Так же в тишине выбрались из горба одноглазой колдуньи.
        - Надо вести себя тихо. Мантия-невидимка осталась в классе, только я что-то не хочу за ней сейчас идти…
        - Конечно, не хочешь, - вздохнула Гермиона, - на классе же Отвлекающие чары.
        - Ты всё сделал правильно, Гарри, - тихо сказал Рон. - Он заслужил!
        - Пойдем в гостиную.
        Было почти пять часов утра, суббота. В камине тлели последние угольки. На диване у источника слабого света свернулась кольцами Алира. Они вошли молча и бесшумно, повалились в кресла. Гермиона бережно взяла в руки змею.
        - Тебе не противно?
        - Не начинай, Рон, - устало попросила ведьма.
        Змея медленно ползла по руке, овивалась вокруг шеи. Гарри уставился в огонь.
        - Я должен был, - тихо сказал он. - Должен. Несмотря ни на что. Если бы только мы успели допросить его… Но он всё равно должен был умереть.
        «Герои, победив злодея, вечно накручивают себя. Винят и оправдывают. Выглядят крайне несчастными - в общем, делают всё, чтобы только не осознавать себя уподобившимся противоположной стороне убийцей».
        - Он негодяй. Он убил Дамблдора. Он - приспешник Волдеморта. Таких надо давить. Он не человек, нет в нем ничего человеческого. Предатель. Тварь. Я всё сделал правильно.
        Рон молчал.
        Глава XX: Грань
        Северус Снейп был абсолютно прав - последующие две недели Гарри с редкими перерывами мучил друзей оправданиями и рассказами о том, как ему тяжело. Гермиона быстро устала от этого, тем более что в конце каждой тирады он непременно приходил к тому, что был прав, и так действительно было нужно.
        А затем начинал убиваться из?за того, что ничего не узнал.
        Гермиона бесконечно устала от этих монологов и старалась не слушать их - просто подобные разговоры стали уже стандартным фоном её жизни.
        Девушка морально отдыхала на дополнительных занятиях с Генри, всё больше проникая в глубины Черной магии; во время коротких, из?за соседок по комнате, разговоров с Алирой; а ещё во время общения с Джинни - её подруга стала живой и весёлой, в ней наметились задатки неплохого психолога, да и вообще теперь с ней приятно было поболтать.
        В противовес этому очень сильно обострились отношения с Лавандой: после случая со лже-Снейпом между тремя приятелями установился практически полный мир, «Лав-Лав» рассвирепела, закатила Рону сцену и была послана «проветриться». Виновата во всем, разумеется, оказалась именно Гермиона.
        На следующий день Алира указала ей рыбий глаз, проклятый на бесплодие, который униженная и оскорбленная Лаванда подложила под кровать обидчице. Довольно?таки умело проклятый, между прочим!
        Не долго думая, Гермиона отнесла глаз профессору Вэйс, а Лаванда получила целый месяц отработки на общественно полезных началах.
        В общем, война кипела и бурлила, особенно ввиду того, что соперница всё пыталась отвоевать совершенно никем не удерживаемого Рона.
        - Зря вы это, ох зря! - убивался Хагрид. - Такие молодые девушки - и такие гадости делаете. И зачем!
        - Это не я начала, - отрезала наследница Темного Лорда, - не мне и заканчивать!
        * * *
        - Гермиона, может, на Рождество к нам? - как-то раз, на уроке заклинаний, поинтересовался Рон. - Мама будет рада.
        - Сожалею, - вздохнула девушка, ловко заколдовывая бегающих по классу цыплят. - Хочу повидать родных. Соскучилась.
        - Жаль. Билл и Флёр приедут к нам.
        - А сейчас они где?
        - О, они теперь живут в новеньком коттедже Шелл в предместьях Тинворса, - гордо сообщил Рон. - Не ровен час, скоро я стану дядей!
        - Жаль, что не удастся увидеться… РОН!!! Что ты творишь?! Ты же убил цыпленка!!!
        После прискорбного инцидента Гриффиндор лишился пятидесяти баллов, а все девочки с седьмого курса Пуффендуя, который тогда занимался вместе с ними, жестоко невзлюбили «троглодита Уизли». По сути, птичку было жалко и наследнице Темного Лорда…
        В начале ноября Гарри и Рон довольно успешно прошли тест по трансгрессии. Рон сим достижением крайне гордился, Гарри был более сдержан. К этому времени он уже перестал ежедневно говорить о своих муках совести, да и вообще стал не слишком уж часто открывать рот.
        Ближе к началу каникул Гермиона окончательно определилась с выбором будущей профессии. На дополнительных занятиях с Генри она углубилась в изучение Черной магии и жаждала двигаться в этом направлении дальше. А где, как не на исследованиях древнейших храмов и гробниц, можно набраться опыта в этой сфере?
        - Да, мысль, определенно, великолепная! - похвалил Генри на одном из их пятничных занятий. - Я начну собирать информацию о том, какие высшие учебные заведения готовят лучших специалистов в этой области. Языки сейчас можно быстро выучить с помощью Мгновенного магического изучения. Пожалуй, в первую очередь следует наведаться в Каирский университет чародейства и Исследовательский институт тысячелетней магии в Чили. В любом случае, после годичного лекционного курса тебя должны будут отрядить на практику. У Темного Лорда отличные связи - ты окунешься в поистине незабываемый мир древности…
        - Всё это было бы шикарно! - с энтузиазмом закивала Гермиона.
        - Да… Я подумаю, где было бы неплохо позаниматься исследованиями. Это, пожалуй, именно то, что тебе нужно. Ведь общество защиты домовых эльфов уже отпадает?
        - Кто рассказал тебе про общество?! - возмутилась молодая ведьма. - Маленькая я была, глупая.
        - Ты же и рассказала. Не помнишь? Я очень многое о тебе знаю… Ну да ладно. Принес вот отличную книгу, из библиотеки твоего отца - каких только проклятий и ритуалов в ней нет… Поглядим?
        - Поглядим, - закинула ногу на ногу Гермиона. - Тащи, пожалуйста!
        * * *
        С приближением Рождественских каникул в геометрической прогрессии стало увеличиваться количество домашних заданий и тем для повторения. Со всё растущей скоростью надвигались ЖАБА по всем предметам, и студентам оставалось разве что только лезть на стенку. Приходилось целыми днями сидеть и зубрить, читать, практиковать… Бесконечно и утомительно.
        Гарри забросил ночевки с термосом в библиотеке в поисках лазеек для уничтожения Хоркруксов, и пытался выполнять хоть треть заданий. Гермиона не упускала повода напомнить о воле Дамблдора - ей было куда спокойнее, когда приятель до холодного пота зубрил магические свойства крови дракона, чем когда он упорно искал бесконечные способы убить её родителя.
        - Мне кажется, это перебор, - заметила Джинни, когда в выходные перед последней неделей семестра просмотрела список заданий, набросанный для себя Гермионой. - Создается впечатление, что мне имеет смысл повеситься в этом году - следующий я, видимо, не переживу в любом случае.
        - Согласна, это издевательство, - вздохнула Гермиона, не отрываясь от переписывания из толстенной энциклопедии рецепта Волчьего Противоядия.
        - А где Гарри и Рон? - Джинни участливо пробежала глазами состав зелья, уходящий в бесконечную даль по страницам книги.
        - Рон с Лавандой гуляет по замку, - поморщилась Гермиона. - Они у нас снова вместе. А Гарри в библиотеке - решил уделить время Хоркруксам.
        - Чему, прости?
        Гермиона подняла глаза на подругу и нахмурилась.
        - Это связано с Волдемортом?
        Гермиона молчала.
        - Это то, что Дамблдор поручил Гарри, да? - не унималась Джинни. - Оружие?
        - Нет, не оружие. - Наследница Темного Лорда бросила быстрый взгляд на свое домашнее задание и отложила перо. А потом начала объяснять, не успев толком поразмыслить над тем, зачем это делает: - Есть такой ритуал, который позволяет заключить откалывающуюся во время убийства частичку души в посторонний предмет. Тогда она не погибает и со временем набирает силу. Если её освободить, она может стать самостоятельной, такой же, как и та, что осталась в теле. Если дать ей возможность набраться сил, она обретет свою жизнь. И, даже если создавший её умрёт, эта частичка - его новое существование. Он может воскреснуть из неё таким, каким был в момент её создания. Предмет, в который заключается частица души, называется Хоркруксом. Ритуал его создания - высшая Черная магия. Дамблдор установил, что Темный Лорд проводил этот ритуал.
        Повисла пауза. Гермиона и сама не знала, зачем она всё это рассказала. Чтобы позлить Гарри? Джинни не разболтает никому, да и потом - Гарри же раскрыл тайну Ордену Феникса. Значит, и тайны никакой уже нет… А вот со стороны Темного Лорда, насколько она знала, только её мать была осведомлена о существовании Хоркруксов Волдеморта. Больше никто.
        - Дневник? - неожиданно оборвала её размышления Джинни. - Дневник Тома Риддла был Хоркруксом?
        - Да, - удивленно моргнула Гермиона. - Как ты…
        - Это же очевидно, - пожала плечами рыжая ведьма. - Но, если так, а Гарри всё ещё занимается этим - выходит, их много?
        - Дамблдор считал, что шесть. Один он уничтожил сам, вторым был дневник. Гарри должен найти и уничтожить четыре оставшиеся Хоркрукса.
        - Каждый равносилен дневнику? - вздрогнув, спросила Джинни севшим голосом.
        - Частица из дневника получила свободу, хоть и не до конца. И успела набраться сил. Другие Хоркруксы, вероятно, не активированы, иначе мир бы уже услышал о них.
        - И это может быть что угодно, верно?
        - Верно, - кивнула Гермиона. - Но у Дамблдора были кое-какие предположения.
        - Почему Гарри не сказал мне этого? Что такого в том, что я узнала?
        - Гарри считает, что должен найти и уничтожить Хоркруксы сам, - мрачно произнесла девушка.
        - Гарри?! - подскочила младшая Уизли. - Сам?! Четыре штуки? Четыре воплощения Волдеморта?! Почему?! Неужели даже Орден об этом не знает?
        - Знает с недавних пор, - вздохнула Гермиона. - Дамблдор держал свои догадки в тайне. Гарри рассказал Ордену о Хоркруксах в октябре этого года.
        - Ты… Ты хочешь сказать, - осеклась её подруга, вытаращив глаза, - что Дамблдор… Он думал… Что… Что Гарри?..
        Гермиона неопределенно пожала плечами.
        - Ты что, серьезно? - холодно уточнила Джинни. - Альбус Дамблдор поручил Гарри самому найти и уничтожить четыре Хоркрукса Волдеморта?
        - О, что ты! Он разрешил нам с Роном помочь ему!
        - Это только мне твои слова кажутся странными? - на всякий случай уточнила младшая Уизли, морщась. - Должна же быть какая-то причина…
        - Какая-то причина есть. - Если уж трепать языком, почему не трепать им до конца? - Пророчество.
        - Оно разбилось.
        - Да, но Дамблдор, оказывается, слышал, как его когда-то произнесли. Он передал свои воспоминания Гарри.
        - Хочешь сказать, что Гарри - действительно Избранный? И это не бредовый слух?
        - Нет. Пророчество существовало. Согласно ему, Гарри - тот, кто сможет победить Темного Лорда. Из?за этого пророчества и погибли его родители. А ещё, - Гермиона пристально посмотрела в расширившиеся глаза подруги, - а ещё это пророчество изрекла Сибилла Трелони.
        - Волдеморт убил родителей Гарри из?за предсказания Трелони?! - вытаращила глаза Джинни Уизли. - И Дамблдор считал, что Гарри должен убить Волдеморта потому, что так сказала полоумная старуха?!
        - Темный Лорд вроде как признал истинность пророчества, когда пошел убивать Гарри. Убить его он не смог - и Дамблдор поверил в пророчество окончательно.
        - И Гарри тоже верит во весь этот бред?! - вскинула голову Джинни. - Та же Трелони предсказывала ему скорую смерть четыре года назад! Из?за этого он решил сражаться с Волдемортом?! И меня он бросил из?за слов двинувшейся старухи?! Он и Дамблдор - просто психи!
        - Возможно…
        Какое-то время они молчали. Гермиона опять принялась переписывать состав зелья. Джинни о чем-то напряженно размышляла.
        - И сейчас Гарри ищет эти Хоркруксы? - наконец произнесла она.
        - Да.
        - Что же он хочет найти в библиотеке? - сощурилась рыжая ведьма.
        - Черт его знает! - рассердилась вдруг Гермиона. - На мой взгляд, конкретно сегодня он хочет там найти отсутствие домашней работы!
        - Может, тебе помочь? - с неожиданным участием спросила Джинни. - Давай я попереписываю состав.
        - Не надо. Я его так не запомню, - вздохнула Гермиона. - Ничего, немного осталось.
        - Ни фига себе немного!
        - Я в комплексе. Полгода - и позади Хогвартс. Странно всё это.
        - М-да. Основа нашей жизни, - вздохнула младшая Уизли. - Лика говорит, что это место умеет привязывать к себе.
        - Какая Лика?
        - Профессор Вэйс, - слегка смутилась Джинни. - Я сократила.
        - Понятно.
        - Действительно, сложно сейчас представить себя не в Хогвартсе, - задумчиво продолжала она. - Работать, воспитывать детей, - Джинни нахмурилась. - Не хочу иметь детей. Вообще. В мире есть куда более увлекательные вещи.
        - Подай мне вон тот пергамент, - попросила Гермиона. - А дети… Мало ли, как повернется жизнь.
        И без того утомительный вечер окончательно испортила Лаванда. Гермиона уже ложилась спать - сидела на кровати, расчесывая волосы, когда в комнату вошли веселые Парвати с подругой. Первая удалилась в ванную, а Лаванда смерила Гермиону высокомерным взглядом.
        - Ты проиграла, грязнокровка! - сообщила она. - Рон теперь только мой. К твоему сведению, мы снова вместе и намного ближе, чем раньше! Можешь о нём забыть.
        - Ты достала меня страшно, - произнесла Гермиона, откладывая расческу. - Подавись своим Роном, только не трогай меня!
        - Завидуешь, грязнокровка?!
        - Слушай, не смей так меня называть! - вскипела, подскакивая, девушка. - Я тебя сейчас в жабу превращу и по полу размажу!
        - Что?! - Лаванда выхватила палочку. - Что ты сказала, Грэйнджер?!
        - Держите себя в руках, моя госпожа, - предупредила Алира, высоко поднимая голову и раздувая свой устрашающий капюшон. - Зачем вам проблемы?
        Красноречивое «Круцио», вертевшееся на языке в угоду вспыхнувшему жаром кулону, было проглочено, хотя и с сожалением.
        - Я ложусь спать! - сообщила Гермиона, задергивая полог.
        - Ага, испугалась! - торжествующе пропела Лаванда, хотя еще минуту назад отскочила в сторону от вскинувшейся за спиной Гермионы змеи.
        - Я её убью, - прошипела девушка Алире, сжимая пальцами горячий Хоркрукс на шее. - Видит небо, я её убью! И очень скоро!
        * * *
        В преддверии скорой встречи, почти всю неделю Гермионе снился Люциус Малфой. И чего он в её грезах только не вытворял! Порою девушке становилось стыдно - но потом она решила, что имеет право мечтать, о чем пожелает.
        «Обязательно, обязательно завоевать его на Рождество! - думала Гермиона почти каждый день. - Я смогу. Обязана. Всё получится… Если бы ещё не было так страшно…»
        Последний день занятий тянулся долго и томительно. Контрольная за контрольной, зачет за зачетом. Один за другим, без перерыва. Можно сойти с ума.
        По завершении последнего в этом году теста у Вэйс Гермиона почувствовала небывалую легкость. И не она одна.
        - Всё, кончено! - блаженно сказал Рон в коридоре. - Завтра домой! Рождество! Ну и неделька…
        - Что ты с ней любезничаешь?!
        Посреди прохода выросла разгневанная Лаванда. Последнее время от её вида Гермиону передергивало, а уж если та ещё и начинала говорить…
        - Может, ты её ещё на каникулы пригласишь?!
        - Я не…
        - Не поняла?! - внезапно обозлилась наследница Темного Лорда. - Кто звал меня на Рождество?! Несколько раз, Рон! Не переживай, девочка, я отказалась!
        - Какого дьявола, Бон-Бон?! - мигом вскипела Лаванда. - И ты: не смей меня девочкой называть!
        - Сменила пол? - прищурилась Гермиона. - Поздравляю!
        - Кончай хамить, Грэйнджер! Я до тебя ещё доберусь! Я тебе такое проклятье веселенькое подарю, всю жизнь помнить будешь! Стой, куда пошла?!
        Хихикая себе под нос и представляя, что теперь придется выслушать Рону, Гермиона развернулась и пошла к Генри. Только четыре, конечно, ну и ладно - сидеть в гостиной не было никакого желания.
        * * *
        - Ты бы поосторожнее с ней, - заметил молодой профессор, выслушав рассказ о перепалке. - Мало ли какую гадость нашлет.
        - Я ей поколдую! - буркнула Гермиона. - Ещё она мне не угрожала!
        - Ты такая миленькая, когда злишься.
        Гермиона смерила его недовольным взглядом.
        - Ну, ладно-ладно! Давай займемся делом… Кое?что я для тебя на сегодня подготовил. Особенное.
        - Вся во внимании.
        - Только перестань бушевать, а то ничего не выйдет.
        - Хорошо, - улыбнулась Гермиона. - Честно, перестала.
        - Отлично, - он вынул палочку и махнул ею на освобожденное пространство в центре кабинета. Черная толстая линия, светясь серебристым светом, понеслась по полу, рисуя, будто черной краской, круг с пятиконечной звездой в центре. Довольно большой круг. - Перед тобой простейший портал для подпитки Темной Энергией, - сообщил Генри.
        - Пятиконечная звезда?! - вытаращила глаза юная гриффиндорка. - Смеешься?! Это же банальный знак выдуманного сатанизма!
        - Ну, во-первых, нужно питать больше уважения к силам, о которых ничего не знаешь. Это к вопросам о выдуманном сатанизме. А во-вторых, этот символ - самый настоящий портал. Простейший, как я уже говорил. И потому используется наиболее часто. Настолько часто, что даже магглы смогли перенять это. И тоже пользуются, в меру сил.
        - А что же будем делать мы? - заинтересовалась девушка, подаваясь вперед на диване.
        - Подпитываться. Сейчас поясню. Темная Энергия, коей можно испить, воспользовавшись элементарным порталом, наполняет тело, дает силу. Увеличивает магические способности, позволяет на некоторое время без опустошающей отдачи практиковать сложнейшие заклятия, использовать магию, которая до этого была недоступна. А ещё увеличивает самооценку человека, убеждает, и довольно чистосердечно, его в его же могуществе. Помогает раскрыть себя, если хочешь. Кроме всего прочего, эти обряды довольно приятны, они расслабляют уставшее, выпотрошенное в энергетическом плане тело - а, с учетом хогвартской программы для семикурсников, тебе это сейчас отнюдь не помешает.
        - Звучит жутко заманчиво!
        - Постоянно пользоваться такой Энергией нельзя, - продолжал Генри, - появляется зависимость, и со временем уже не ты начинаешь питаться Темной Энергией, а она тобой. Но ты должна испить из этого ручья и уметь в случае необходимости где угодно и довольно быстро открывать его русло.
        - Где угодно?!
        - Абсолютно. При определенном умении, разумеется. Сегодня я только покажу тебе силу подобных энергетических порталов. А когда ты вернешься с каникул, мы уделим время умению их открытия. И данной символики и других, более мощных. Иди сюда.
        - Вот так сразу?! - опешила Гермиона.
        - Да-да. Вставай. Сюда, в центр: в малый пятиугольник, - скомандовал он. - Палочку положи, она не нужна. - Девушка послушно отложила волшебную палочку и встала в указанное место. - Закрой глаза и расслабься. Представляй очертания портала. Пусть в твоем сознании линии поднимаются энергетическими волнами и окутывают тело. - Она закрыла глаза и попыталась расслабиться. - Больше, Кадмина. Чувствуешь ветерок? - По телу действительно пробегал легкий ветер. - Не бриз, а ураган, - сказал Генри. - Это только веяние источника, ты в него не влилась… Расслабься сильнее. Я помогу.
        Гермиона почувствовала движение за спиной, и чьи-то руки осторожно взяли её за запястья. Она чуть качнулась назад и коснулась его.
        - Расслабься, Кадмина, - сказал Генри прямо ей в ухо. - Дыши глубоко и свободно. Почувствуй силу.
        Она всем телом облокотилась на него, вдыхая отчего-то свежий, кружащий голову воздух. Генри медленно поднял её руки вверх, и ветерок, который чувствовала девушка, усилился.
        - Глубоко и свободно, - повторил он шепотом Гермионе в самое ухо.
        Она вдыхала свежий, пронизанный Энергией, воздух. Бурлящая сила будто бы проходила по всему телу, захлестывая, наполняя. И в то же время ослабляя, заставляя забыться. Как алкоголь.
        Гермиона почти не стояла на ногах, опираясь на поддерживающего её мужчину, и всё глубже вдыхая совсем уже непослушный, бушующий воздух. Так во время бури тяжело дышать в порывах клубящегося ветра.
        Странная теплота наполняла каждую клеточку тела, Энергия лилась через края.
        - Нужно равномерно распределять полученное, Кадмина, - услышала она сквозь ураган. - Не концентрируй всё вверху, - она почувствовала, как его ладони заскользили вниз по её поднятым рукам, потом по бокам, талии, бедрам - распределяя волнами бурлящую Энергию. Гермиона выгнулась назад, открывая глаза, запрокинула голову, мимоходом отметив бушующий по периметру круга туман, и посмотрела прямо ему в глаза.
        Бездонно-зеленые.
        Через минуту она, поддаваясь неясному порыву, впилась в губы Генри и тут же получила ответ. Он целовал её требовательно, жадно и сладко, прикусывая губы и язык. Обхватив руками за талию. Она развернулась, обняв его за шею и чувствуя, как Энергия вокруг успокаивается и затихает.
        Всё потухло. Теперь они стояли посреди обычного начертанного на полу круга. Гермиона отстранилась, всё ещё находясь в его объятьях, и посмотрела в глубокие зеленые глаза.
        - Это было незабываемо, - выдохнула девушка, имея в виду не то обряд, не то поцелуй - она и сама толком не понимала. - Я чувствую огромную силу!
        Она продолжала буравить его взглядом. Оба не двигались.
        - Может, ты меня отпустишь? - наконец спросила Гермиона.
        - Постараюсь. Не уверен, что получится.
        Она усмехнулась.
        - Я голодная, как волк!
        Он всё же отпустил её, отходя к шкафам, а Гермиона пошатнулась - её переполняла Энергия и от этого пошла кругом голова. Девушка неуверенной походкой вышла из пентаграммы и присела на диван.
        Через пару минут Генри оказался рядом, протягивая стакан с темно-красной жидкостью.
        - Выпей, отлично восполняет силы.
        Она послушно взяла стакан и хлебнула. Вкус был приятный, чуть солоноватый, даже немного отдающий ржавчиной, но вместе с тем странно притягательный. Жидкость действительно восполняла силы, помогала телу совладать с накопившейся в нём Энергией.
        - Что это? - спросила Гермиона, отдавая опустевший стакан.
        - Кровь, - коротко ответил он.
        - ЧТО?!
        - Поверь, это именно то, что нужно. В крови масса питательных элементов, она, если чиста и свежа, несёт антибактериальный эффект, замечательно восполняет силы и очищает организм. Вампиры, к твоему сведению, это не летучие мыши-упыри, способные превращаться в клыкастых человечков. Вампирами названы те, кто привык восполнять свои силы свежей кровью, очень полезным и питательным продуктом. Привык настолько, что не может иначе. Но мы перебарщивать не будем… Тебе ведь понравилось?
        - Да, - Гермиона облизнула губы. - Я готова свернуть горы!
        - Лучше не надо. - Он встал и накинул на её плечи мантию, которую девушка сняла перед началом действа. - Наше занятие окончено, я могу попросить тебя уйти? - со странной натянутостью протянул Генри.
        - Что-то не так? Я что-то не то сказала?
        - Нет, Кадмина. Просто, от греха подальше, тебе лучше сейчас пойти в спальню и собрать вещи - ведь завтра, после завтрака, ты уезжаешь на Рождество.
        - Я… Да, хорошо. Конечно.
        * * *
        Ужин был в самом разгаре, по школе почти никто не шатался, особенно здесь, внизу. Гермиона медленно брела по опустелым подземным коридорам. Сначала она двинулась довольно резво, но концентрация Энергии давала о себе знать, и голова опять пошла кругом. Пришлось притормозить.
        Сворачивая к короткому пути из подземелий, она шагнула за доспехи средневекового рыцаря в небольшую комнатку, связующую три коридора из разных частей подвальных помещений, и уже хотела ступить в нужный, как вдруг ноги подкосились, будто их стянули невидимой веревкой, и девушка рухнула на пол.
        - Не так быстро, Грэйнджер! Надо поговорить!
        Из тени потайной комнатки вышла Лаванда Браун, с превосходством глядя на лежащую у своих ног соперницу и держа ту на прицеле волшебной палочки.
        - Здесь нам никто не помешает!
        Гермиона с негодованием и возмущением уставилась на свою однокурсницу. Голова всё ещё кружилась, саднили ушибленные при падении колени.
        - Я смотрю, тебе нравится надо мной смеяться, - продолжала Лаванда, - ставить в идиотские положения! Но я тебя проучу. Никто не смеет делать из меня дуру!
        - Тем более ты сама с этим отлично справляешься, - огрызнулась Гермиона.
        - Заткнись! - взвизгнула Лаванда, хлестнув девушку невидимой плеткой с такой силой, что рассекла и мантию, и кожу на плече. Ударенному месту стало очень жарко, кожу жгло, и из?под прорванной ткани выступила кровь. - Я научу тебя хорошему поведению, ведьма!
        - Да я тебя сейчас такому научу! - Гермиона медленно убрала руку с рассеченного плеча, и вдруг резко выхватила палочку и сделала быстрый пас в сторону Лаванды.
        Девушку откинуло к стене с такой силой, что приходилось только гадать, как она осталась в сознании. Лаванда с трудом приподнялась с пола на руках. Затылок был разбит о камни, а белокурые волосы вымазаны в крови.
        Гермиона встала на ноги. Плечо горело. И снова жгучим угольком пылал на груди кулон Когтевран.
        - Сейчас я тебе покажу, кто здесь будет давать уроки! Вздумалось МЕНЯ проучить? Ты доигралась, девочка! Круцио!
        Легкий пас палочкой окутал комнату поедающим звуки заклятием. Дикого вопля Лаванды не услышал никто.
        - Ах ты сука! - взвыла, тяжело дыша на полу, гриффиндорка, когда Гермиона отвела свое оружие. - Да тебя за это засадят в Азкабан!
        - Это если будет, кому на меня донести, - мстительно уточнила Гермиона, стягивая мантию, которая, соприкасаясь с рассеченной рукой, причиняла зверскую боль. - Экспеллиармус! - палочка Лаванды оказалась в руках Гермионы. - Смотри?ка, какая хорошая! - Раздался хруст, и древесина, переломленная надвое, оголила шерсть единорога внутри. - Fair! - скомандовала Гермиона и под полным ужаса взглядом Лаванды, магическая основа палочки превратилась в пепел. Гермиона уронила бесполезные обломки на пол. - На чем я остановилась? Ах, да! Ты хотела преподать мне урок? Учись у мастера! Круцио!
        Комнату наполнил жуткий, звериный вопль. Гермиона не убирала палочки. Как и тогда с Наземникусом, она испытывала странное наслаждение. Кроме того, девушка успела возненавидеть Лаванду. Люто возненавидеть. А сейчас всё в ней, включая и это чувство, обострилось не только из?за действия янтарного кулона, но и благодаря опьяняющему эффекту Темной Энергии.
        Гермиона нескоро отвела палочку.
        - Ты… за это… ответишь!
        - Не сомневайся, - Гермиона сделала новый пас, рассекая невидимым кнутом кожу Лаванды. - Ты! - Удар. - Меня! - Удар. - Довела! - Новый удар.
        - Хватит! - взмолилась девушка, пытаясь забиться в угол. - Ты что, сдурела?! Оставь меня!!! Ненормальная, оставь меня в покое! Подавись своим Роном!
        - Роном?! - Гермиона расхохоталась ледяным смехом. - При чем здесь Рон?! Никто не смеет стоять у меня на пути!
        Внезапно истерические рыдания Лаванды прекратились, а смесь страха и отчаяния на лице превратилась в панический ужас. Взгляд окровавленной девушки был прикован к левому плечу Гермионы: чуть ниже кровоточащей сеченой раны отчетливо пестрела Черная Метка.
        Гермиона отследила взгляд и удовлетворенно улыбнулась.
        - Что-то не так, мисс Браун?
        - Ты…
        - Какие-то вопросы, мисс Браун?
        - Этого…
        - Может, пожелание? Мисс Браун? - Гермиона сделала шаг вперед к забившейся в угол девушке. - Последнее, - жестоко уточнила она.
        - Отпусти меня…
        - Ну что ты. Сама виновата, - ласково сказала Гермиона, поднимая палочку. - Никто не просил на меня нападать. Я всего лишь защищаюсь.
        Невидимая веревка оплела шею противницы. Гермиона притянула палочку, затягивая петлю. Лаванда хваталась за воздух, пытаясь освободиться от незримых пут.
        - Ну же, мисс Браун. Больше рвения! Впрочем… Оно тебе уже не поможет. Авада Кедавра!
        Смертельное проклятье получилось с первого раза. Без тренировок, подготовок, настроев. Просто одна вспышка яркого зеленого света и душа ненавистной Лаванды навсегда покинула тело. Испарилась, растаяв в стенах комнаты. Ни капли раскаяния. Ни унции страха. Только холодное, безразличное удовлетворение, и пылающий огнем кулон на груди. Он совсем не причинял боли…
        - ЭКСПЕЛЛИАРМУС!
        Прикованная взглядом к обезображенному телу поверженной однокурсницы, Гермиона не успела ничего сделать. Палочка вырвалась из рук, будто была смазана мыльной пеной.
        Девушка стремительно обернулась - в проеме одного из проходов, с ее палочкой в левой руке и своей, направленной на Гермиону, в правой, стояла профессор Вэйс.
        ЧАСТЬ ВТОРАЯ: За чертой
        Последний сделан шаг,
        Перейдена черта,
        Мосты, ведущие назад, сгорели.
        Сегодня новая дорога начата -
        А позади захлопнулись уж двери.
        Пусть пламенеют и дымят мосты:
        Шагнула ты во мрак чрез это пламя.
        Теперь иные у тебя мечты,
        Сменились и надежды, и терзанья.
        Совсем другой, чуть-чуть холодный взгляд,
        Другое, чуждое порой сознанье.
        И здесь никто ни прав, ни виноват,
        Здесь неуместны совести стенанья.
        Ты сделала последний гулкий шаг -
        И содрогнулось прошлое, померкло,
        Упало пеленою с карих глаз,
        Сгорело в жаре пламени, истлело.
        Ты смотришь прямо гордо и легко,
        Твоя улыбка холодна, свободна.
        Убить? Теперь лишь пара пустяков!
        Да и душа на этот счет спокойна.
        Ты изменилась. Вся, в короткий миг.
        В зеленом свете, в отблеске заката
        Минувшей жизни. И порог других
        Преград маячит, как законная награда…
        Глава I: Возвращение
        Гермиона похолодела. Она так и осталась стоять, глядя в глаза застывшей с поднятой палочкой Вэйс. Профессор дернула губами, и Гермиона отступила на шаг.
        Что же делать?!
        Женщина очень медленно опустила палочку и еле заметно тряхнула головой. Потом тяжело вздохнула.
        - Зачем ты это сделала?
        Тон профессора был пугающе спокоен. Хотелось бы Гермионе перенять хоть каплю ее хладнокровия! Эмоции били через край.
        - Я… Она…
        Вэйс, не говоря ни слова, подошла ближе, рассматривая изуродованное тело.
        Вырвать у нее палочки?! Сбить с ног?! Ударить по голове?! Убежать?! Если бы можно было стереть ее память… Но этим тонким умением Гермиона еще не владела: понадобилось потратить месяцы, изучая особенности построения разума и воспоминаний названых родителей, оттачивая навыки корректировать их - да и то были родные люди, склад характеров, привычки и прошлое которых столь близко известны молодой волшебнице…
        А вот так… Да еще и в таком состоянии… Ничего не получится!..
        - И всё же: зачем? - Гермиона была готова кинуться на преподавательницу и попытаться отобрать палочку силой, но внезапно застыла. - И куда нам теперь девать тело? - продолжила профессор Вэйс.
        Девушка моргнула и уставилась на неё.
        - Нельзя, чтобы ее тут нашли. Никак нельзя. - Вэйс подняла палочку и легко взмахнула ею. На глазах изумленной Гермионы изувеченное тело, брызги крови и обрывки одежды стали собираться и уменьшаться, трансфигурируясь в большой, с ноготь величиной, алмаз. - Акцио! - Алмаз блеснул в руках Вэйс, и она повернулась к Гермионе. - Что ты так смотришь на меня? - довольно холодно спросила профессор.
        - Вы… Что… Зачем?.. - довольно путано бормотала гриффиндорка. - Я не понимаю…
        - Что тут понимать?! - недовольно подняла брови женщина. - Это я должна не понимать! И я не понимаю! Зачем было убивать девчонку?! С такими нервишками лечиться нужно, между прочим! И хватит елозить рукой по плечу - сейчас занесешь в рану какую?нибудь гадость, а потом, чего доброго, ума хватит пойти лечиться к мадам Помфри!
        Всё это время Гермиона пыталась осторожно прикрывать ладонью очертания Черной Метки, пестревшей на коже чуть ниже глубокой раны, оставленной Лавандой. Не убрала она руку и теперь.
        Профессор усмехнулась.
        - Кадмина Беллатриса, - я верно запомнила? - хватит ломать комедию!
        Гермиона не верила. Не верила собственным ушам, собственным глазам и собственным умозаключениям.
        - Ох уж поколение пошло! - возмутилась профессор, поднимая широкий и длинный расклешенный рукав бело-серой мантии - на левом предплечье красовалась зловещая татуировка. Гермиона икнула.
        - За… зачем вы отобрали у меня палочку?
        - Знаешь, увидев то, что осталось от мисс Браун, я потеряла всякое желание попадать под горячую руку. Особенно если в этой руке волшебная палочка.
        - Кто вы?
        - Анжелика Вэйс. Преподаватель трансфигурации в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс».
        - И всё?
        - Тебе с рождения или от первых воспоминаний?
        - У вас Черная Метка на руке! - с жаром бросила Гермиона.
        - У тебя тоже, - усмехнулась ее собеседница с ледяной невозмутимостью. - Что ты хочешь от меня услышать? Я здесь со специальным поручением Темного Лорда. Занимаюсь изучением потенциала младшего поколения. Можешь считать, что я работаю в отделе кадров.
        - Вы вербуете сторонников?! - Голова пошла кругом уже безо всяких там ритуалов с Темной Энергией.
        - Что тебя столь сильно удивило? - поинтересовалась Вэйс, возвращая Гермионе палочку.
        - Но почему… мне не сказали?..
        - Вероятно, не сочли принципиально важным.
        - Но Генри…
        - Профессор Саузвильт, насколько мне известно, тоже в Хогвартсе по поручению Темного Лорда - но мы не работаем в паре. Он не знает, кто я. И ты не должна была знать! - внезапно перешла с насмешливого спокойного снисхождения на с трудом удерживаемый гнев профессор. - Утащи меня гриндилоу, зачем ты ее убила?! Понимаешь хоть, что теперь начнется?! Пропала студентка… Если бы… Мне нужно подумать над этим.
        - Мне тоже… Нужно подумать…
        - Ты выглядишь так, будто привидение увидела. Кстати, о привидениях, - Вэйс раздраженно оглянулась. - Надо быть осторожнее. Я с удовольствием пообщаюсь с тобой, но в ином месте и при иных обстоятельствах. А сейчас - прости. Иди в гостиную. И умоляю - веди себя естественно!
        Женщина развернулась и, взмахнув легкими полами серо-белой мантии, застучала каблуками к правому выходу. Через миг светлая ткань мелькнула и скрылась за поворотом. Гермиона осталась стоять в коридоре.
        Какой странный, невероятный день…
        * * *
        Она поспешила на затянувшийся в преддверье каникул ужин, успев застать и Гарри с Роном, и Джинни в Большом зале. Ужинали почти все преподаватели. Не было только Генри и профессора Вэйс.
        - Почему так долго? - спросил Гарри, поднимаясь ей навстречу.
        - Отрабатывали пройденный материал, - махнула рукой Гермиона. - Я страшно хочу есть! А что с Роном?
        При ее появлении парень даже не повернул головы. Сначала. Теперь же он вскочил, нелепо взмахнув руками, и уставился прямо на Гермиону.
        - ЧТО С РОНОМ?! Какого квинтапеда[33 - Квинтапед - крайне опасный хищник, питающий особое пристрастие к человеческой плоти.«Магические твари и где их искать» Дж.К.Роулинг.] ты сказала Лаванде о каникулах?!
        - Ты меня приглашал, - холодно напомнила девушка.
        - Ну и что?! С каждым днем убеждаюсь - ты больная на всю голову! - крикнул Рон и на предельной скорости вылетел из зала.
        - Взаимно, - процедила наследница Темного Лорда.
        - Ты просто не представляешь, что ему устроила Лаванда, - вступилась за брата Джинни. - Тут был такой скандал… Мне показалось, что она пойдет и нашлет на тебя проклятье из?за угла. Не встречались?
        - Нет, - легко солгала Гермиона. - И, надеюсь, не встретимся.
        - Ничего, за каникулы поостынет, - сказал Гарри. - И она, и Рон.
        - Ты куда завтра? - спросила Гермиона, накладывая себе салат. Есть хотелось просто жутко.
        - В Годрикову Впадину. Сразу. Там есть бар, подключенный к Сети летучего пороха. Я узнавал у МакГонагалл, - он нахмурился. - Трансгрессировать в неизвестное место пока не выходит.
        - То есть к нам ты вообще не приедешь? - совершенно безразличным, будничным тоном спросила Джинни.
        - Нет. Потом в Литтл-Хэнглтон, а перед началом семестра - на площадь Гриммо, там собрание Ордена.
        - Ясно, - легко согласилась младшая Уизли. Все же атмосфера школы действует на нее положительно!
        * * *
        Спала Гермиона на удивление хорошо. Ушла в комнаты первой, Парвати еще не было, и переполоха из?за пропажи Лаванды никто не успел поднять. Поделилась с Алирой - как на духу выложила всё произошедшее. И не услышала ни одного дурного слова.
        Это успокаивало.
        Хотелось поговорить с Генри. Обо всём. О случившимся, о профессоре Вэйс… И не хотелось его видеть. После их поцелуя она не знала, как себя вести. Нет, не то чтобы ей что-то не понравилось… Но что теперь? Наверное, просто забыть - во всяком случае, на время. Ведь это всего лишь Темная Энергия усилила естественные желания, он-то должен это понимать… И всё равно.
        Она думала о Генри, о роли Вэйс в школе, о том, что тут будет твориться завтра и отпустят ли их домой… Но не было ни капли раскаяния или сожаления. Совесть заснула на груди под сенью янтарного кулона. Или умерла, пав в этой неравной схватке…
        * * *
        Гермиона проснулась сама. Не было шума, не было криков, не было разбирательств. Стрелки часов соединились на девяти, в комнате пусто, даже Алира обретается где-то внизу, в гостиной Гриффиндора.
        Сегодня к трем часам следовало явиться с вещами к камину на первом этаже - для отправления по домам, осуществляемого, из соображений безопасности, через Сеть летучего пороха. Седьмым курсам - на три. Шестым - на два. И так по ниспадающей. Можно было не торопиться…
        Но почему всё так безмятежно? Неужели Парвати не подняла тревогу из?за отсутствия подруги?
        Продолжая ломать над этим голову, Гермиона оделась, причесалась, сбросила последние нужные вещи в чемодан и вышла из комнаты на лестницу.
        Вышла и столкнулась с Лавандой.
        Совершенно здоровой, в меру веселой, абсолютно бодрой Лавандой Браун. Гермиона вскрикнула, и стоящая позади воскресшей Парвати вскинула густые брови.
        - Нам надо поговорить! - с ноткой негодования в голосе бросила Лаванда своей подруге и, схватив Гермиону за локоть, потащила вверх по ступенькам башни.
        Руки теплые, как у живой. Инфернал?! Зомби?! Живой труп?! Или мадам Помфри сотворила чудо?..
        - Ты вообще как, в порядке?! - сердито спросила Лаванда, останавливаясь на пустынной лестнице.
        - ЧТО-О-О?
        - Клянусь Морганой, Кадмина, ты меня убиваешь! - закатила глаза Лаванда. - Пошевели мозгами! Или у тебя после вчерашнего шок?! Я всё понимаю - но элементарную осторожность…
        - П-профессор Вэйс?!
        - Нет! Оживший труп Лаванды Браун! - вскинула руки к потолку Лаванда. - Занимаешься чужими проблемами, наживаешь головную боль…
        - Зачем это? - пробормотала Гермиона, приходя в себя. - Ее ведь не вернуть? Да и не нужно…
        - Вся в матушку! - хмыкнула профессор. - Ни нотки раскаяния! Нет, ее не вернуть. Но одно дело, если ученик бесследно пропадет из Хогвартса, и совсем другое - если перенесется вместо дома невесть куда по Сети летучего пороха и уж потом канет в Лету. Это уже будут не наши проблемы. Вот, возьми, - она вынула из кармана сверкнувший алмаз с оцарапанной гранью и протянула гриффиндорке, - на память. А теперь вернись в театр, да не сорви представление!
        И невозмутимая Лаванда бойко пошла вниз по лестнице.
        Гермиона сглотнула и опустила алмаз в карман. Жизнь полна неожиданностей - что тут скажешь?
        * * *
        Отправление домой затянулось: шестикурсники устроили толкотню, кто-то пересдавал астрономию и опоздал - когда к трем часам подоспели выпускники, шестые курсы Гриффиндора и Пуффендуя всё еще толпились возле камина.
        - Мрак! - выдохнула Джинни, устало сидевшая на постаменте около ног статуи небольшого, мерно посапывающего дракончика. - Может, мы тут еще и заночуем?! - сердито добавила она и пнула ногой свои сваленные в беспорядке сумки.
        Что-то щелкнуло, и из кучи чемоданов показался карликовый пушист Арнольд, который, издав тонкий писк, быстро юркнул в ближайшую арку.
        - Проклятье! - выругалась ведьма, вскакивая. - Держите его!
        Гермиона и еще несколько студентов кинулись за пурпурным меховым комком. Арнольд живо проскочил два коридора, маневрируя в ногах шеренги рыцарских доспехов, которые начали топать, пытаясь уступить дорогу, и едва не раздавив в итоге несчастного; выскочил в холл и у подножия Мраморной лестницы был настигнут Миссис Норрис.
        - А ну дай сюда! - завопила Джинни, вылетая следом за пушистом и выхватывая палочку. - Ты, облезлая старая кочерыжка!
        Кошка блеснула желтыми глазами, но всё же выпустила трепещущий меховой комок. К счастью, Филча поблизости не оказалось.
        - Жив, - констатировал Симус Финиган, поднося ладонь с Арнольдом к самым глазам.
        - Вид у него какой-то помятый, - отметил Эрни МакМиллан из Пуффендуя. - И проплешина на боку.
        - Может, отнести к мадам Помфри? - предложила однокурсница Джинни Эббигэйл.
        - Тогда уж лучше к Хагриду! - хохотнул Эрни.
        - Дайте сюда! - рассердилась младшая Уизли, забирая потрепанного пушиста. - На Рождество должны приехать Фред с Джорджем, пусть разбираются. Пошла вон!
        Последнее адресовалось Миссис Норрис, которая сидела на нижней ступеньке Мраморной лестницы и усердно отплевывалась. На подбородке кошки болтался клочок красного пуха.
        - Идемте, - поторопила, оглядываясь, Эбби. - Пока Филча нет. А то еще свою очередь прозеваем…
        Выстраивающиеся шеренгой семикурсники стали исчезать в камине только после четырех часов, причем отправление началось с Когтеврана, затем - Слизерин… Потом Невилл убежал за забытым чемоданам, и Пуффендуй пропустили вперед. Гермиона начала закипать.
        К половине шестого у камина всё еще толклись Гарри, Рон, Гермиона, Лаванда-Вэйс, Дин Томас и Невилл.
        Впрочем, последний уже стоял за кованой решеткой и пытался уместить там же свои чемоданы.
        - Это никогда не кончится! - взвыла Гермиона.
        В конце концов, Невилл отбыл домой. А за ним и Дин. Следом в камин левитировала вещи и залезла сама лже-Лаванда.
        - Кафе «Чародейница»! - громко сказала она, и профессор МакГонагалл, провожавшая всех лично, удивленно подняла брови. Но промолчала.
        - Нора! - отрапортовал Рон, пожав руку Гарри и даже не взглянув на Гермиону. Девушка только возвела глаза к сводчатому потолку.
        - Ну ладно, - кивнул на прощание своей подруге Гарри, провожая взглядом исчезающего в камине приятеля. - Счастливого Рождества!
        - Удачи тебе.
        - Спасибо. Она мне понадобится. - Он переступил кованую решетку, устраиваясь около своей поклажи. - Бар «Лионора»! - скомандовал парень и закружился в зеленом пламени.
        - Счастливого Рождества, мисс Грэйнджер! - улыбнулась МакГонагалл.
        - И вам, профессор! - Девушка шагнула в камин. - «Дырявый Котел»!
        В баре было людно и накурено. Гермиона поморщилась, выбираясь из очага. Никто даже не обратил на нее внимания, хотя… Какой-то улыбчивый старикашка явно пялился.
        «Ну и ладно, - подумала девушка. - Даже приятно».
        - Локомотор чемоданы! - скомандовала она и быстро пошла к дворику, скрывавшему выход в Косой Переулок. Чемоданы плыли следом.
        Гермиона не стала открывать проход, просто осторожно взяла за ручки свою поклажу, стараясь ничего не упустить, и трансгрессировала в знакомую комнату с камином.
        Осмотрелась. В кресле у огня сидел, улыбаясь ей, Волдеморт.
        * * *
        - Ну, здравствуй, Кадмина.
        Гермиона просияла, выпуская свои вещи.
        - Привет!
        - Выглядишь отлично, - он встал, взял ее за руку и усадил в кресло. - Долго.
        - Была задержка с отправлением, - она помрачнела. - Я… Ммм, должна кое?что рассказать.
        - Анжелика написала мне всё, - кивнул волшебник, и Гермиона не заметила в его голосе сожалений или упрека. - Не переживай, - продолжал Темный Лорд. - Это к лучшему. Анжелика отлично замела следы - всё будет в порядке. Надеюсь, угрызения совести тебя не замучат?
        - Нет, - хмыкнула девушка. - Так странно… Ведь должны же, да? А я…
        - Не думай об этом. Так и должно было быть. Поверь.
        - Да… Я хотела спросить, - после короткой паузы подняла голову Гермиона. - Профессор Вэйс… Почему я о ней не знала?
        - К чему тебе это? - ухмыльнулся ее собеседник. - Анжелика в Хогвартсе по особому поручению.
        - Как давно она…
        - Как давно она в наших рядах? Больше года. Присоединилась вскоре после моего возрождения. А до того была мракоборцем.
        - Неожиданное сочетание, - удивилась Гермиона.
        - Отчего же? Вполне логичное. Ее прежняя работа… Часто заставляла задумываться. Переосмысливать свои позиции. Что она и сделала. Ведь именно работая мракоборцем, понимаешь, сколь большое заблуждение убежденность в их праведности.
        - А что она делает в школе?
        - У меня большие планы насчет этого мира, Кадмина, - усмехнулся Темный Лорд. - Хоть я с ними и не спешу. Мне нужно знать, кто потенциально готов перейти на мою сторону. Анжелика как раз занимается этим. Мои люди сейчас работают во всех магических школах мира.
        - Планы?
        - Они еще не оформились, - уклончиво ответил Волдеморт. - Я расскажу, но немного позже. Помнится, ты хотела показать мне свое наследство? - сменил тему он.
        Гермиона кивнула и отправилась к чемоданам. После недолгих поисков «Сказки барда Бидля» оказались в руках ее отца. Сомнений по этому поводу она более не испытывала.
        - Занятный ребус, - пробормотал Темный Лорд, перелистывая засаленные страницы. Гермиона сладко потягивалась на диванчике рядом с ним - никакого ребуса в этой книжке она не нашла, да и перестала со временем столь уж верить в его наличие. - Любопытно, - протянул Волдеморт. Девушка наклонилась вперед и, опершись подбородком о плечо отца, заглянула в знакомую, читанную-перечитанную книгу. Тонкий белый палец Темного Лорда поглаживал страницу в том месте, где под последним абзацем «Легенды о трех братьях» на лбу одного из черепов, иллюстрирующих сказку, чернилами был начертан треугольный глаз с вертикальным зрачком.
        Волдеморт перевернул страницу назад, пробегая глазами текст истории.
        - Даже так? - пробормотал он самому себе.
        - Кажется, ты что-то понимаешь? - осторожно отметила Гермиона.
        - Что?то… Понимаю… - задумчиво, постукивая пальцами по странице, произнес он, о чем-то размышляя.
        - Это не рунический символ, - поделилась знаниями девушка. - Глаз в треугольнике часто используется гадалками, но он изображается немного иначе. В справочнике «Символы и знаки» Агрусии Вульк…
        - Этот символ, - прервал ее Волдеморт, - начертал когда-то на стене Дурмстранга могущественнейший Черный маг начала столетия Гэллерт Гриндельвальд.
        - Точно! - внезапно прозрела Гермиона, подскакивая. - Виктор рассказывал мне на свадьбе Билла и Флёр!!! Ведь такой же символ висел на шее мистера Лавгуда! О, я тупая, как горный тролль!!! Как же это вылетело у меня из головы?..
        - Виктор? - рассеяно спросил ее собеседник. Он не отрывал взгляда от страницы и о чем-то напряженно думал.
        - Да, Виктор Крам, мой приятель. Он учился в Дурмстранге. Такой же значок на свадьбе Билла и Флёр носил на шее один из гостей, и Виктор рассердился. Кажется, Гриндельвальд убил его дедушку.
        - Значок на шее, - рассеяно повторил Волдеморт, не слушая ее. - Гэллерт Гриндельвальд практикует в школе Черную магию, его исключают, он чертит этот символ на стене школы и пропадает, а потом становится могущественнейшим Темным волшебником. Приятельствовавший с ним в молодости Альбус Дамблдор, давая предсмертные советы Поттеру, рисует этот же символ. И именно после этой сказки… Хм.
        Гермиона не видела в этой сказке ничего особенного: она была такой же глупой, как и все остальные рассказы из сборника. Всего лишь байки для детишек.
        - Рисует символ и пропадает, - повторил Волдеморт. - Логично было бы дать Поттеру такое оружие… Но причем тут Гриндельвальд? Неужели…
        - Я ничего не понимаю, - попыталась добиться разъяснений Гермиона. - Какое еще оружие? Может, объяснишь по-человечески?
        - Чуть позже, - Темный Лорд решительно закрыл книгу и отдал ей. - Мне нужно будет подумать об этом потом. А сейчас давай поговорим о самом насущном - Рождестве.
        - Давай, - повеселела девушка.
        - Белла подобрала для тебя очаровательный наряд, - он подмигнул ей, и Гермиона сконфузилась. - Ты будешь совершенно обворожительна. Кстати, Драко Малфой уехал из поместья. Далеко уехал - на континент, к двоюродной бабке Амфисбене. И еще долго там пробудет. Нарцисса отправилась с ним. Пока. Она вернется, но только в январе. А может быть, даже и в марте.
        - Ее не будет на Рождество?!
        - Схватываешь на лету.
        Гермиона покраснела - очень хотелось верить, что Темный Лорд имел в виду не то, о чем она подумала… Нарциссы нет, Малфоя нет… Платье обворожительное…
        - Сегодня сразу отправляйся отдохнуть - только Белла хотела поговорить с тобой. Уже поздно - она займет тебя до сна. Отдохнуть нужно. После школы. По меньшей мере, чтобы хорошо выглядеть.
        - Да…
        - И еще одно, - продолжал Волдеморт. - В Рождество приедет Северус. Кстати, вы с ним блестяще справились со спектаклем для Гарри Поттера, а обряд поиска просто выше всяких похвал.
        - Спасибо.
        - Так вот, двадцать пятого числа приедет Северус, и вы сможете продолжить практику окклюменции и легилименции.
        - Отлично! А… Кхм, Генри тут будет? - внезапно спросила девушка.
        - Генрих будет в Хогвартсе, - покачал головой Темный Лорд. - Ничего, повидаешься с ним в новом семестре.
        - Да я и не…
        - Ладно-ладно. Предлагаю отужинать прямо тут - и поговорить подробнее о прошедшем времени.
        * * *
        Они разговаривали очень долго. Даже с Алирой и Генри Гермиона раньше не была столь откровенна - а тут просто прорвало. Особенное внимание уделили Лаванде и Наземникусу. И в который раз молодая гриффиндорка поразилась тому, сколь странно стала относиться к реальности. Эти смерти не пугали ее. Не заставляли сожалеть. Даже наоборот - она чувствовала странное, немного животное, удовлетворение; приятное, волнующее тепло в груди, разливающееся от пульсирующего янтарного кулона…
        Из комнаты с камином девушка ушла только в половине десятого. Совершенно счастливая, с легкой душой. Чувствуя всем сердцем, что наконец-то снова попала домой. Здесь не надо лгать, притворяться, злиться, нося на лице маску довольной улыбки.
        Здесь она скоро увидит Люциуса…
        И Беллу.
        - Elle est en tout la copie de sa mere[34 - Она - вылитая мать! (франц.)]! - нарушил ее размышления звонкий голос матери. - Je fais de plus en plus des adeptes[35 - У меня появляется всё больше последователей (франц.).].
        - Bonsoir, Maman[36 - Добрый вечер, мама! (франц.)]!
        За то долгое время, что они не виделись, Беллатриса стала выглядеть еще лучше. А сейчас ее к тому же переполняла горделивая радость.
        - Je t’en fais un compliment de tout mon c?ur, ma cherie! Je suis fiere de toi[37 - Поздравляю тебя от всего сердца, моя дорогая! Я тобой горжусь (франц.).].
        * * *
        Они проговорили до полуночи. Обо всем. Но более всего - о погибшей Лаванде. Убитой Лаванде. Первой жертве Кадмины Гонт-Блэк.
        - Это так волнительно, - тихо рассказывала Беллатриса, - впервые лишить человека жизни. Осознать, что в твоих руках огромная власть. Власть вершить чужие судьбы. Чувствуешь себя comme le maitre apres Dieu. Mon Dieu personnel[38 - второй после Бога. Моего личного Бога (франц.).], - она говорила со странным выражением. Будто наслаждалась каждым словом. - Ты чувствуешь раскаяние?
        - Нет. Но…
        - Не стоит переживать из?за этого. Elle l'a bien gagne[39 - Она сполна это заслужила! (франц.)]! Никто не смеет становиться на твоем пути. A la guerre comme a la guerre[40 - На войне как на войне (франц.).].
        - Да, знаю…
        - Вижу, что знаешь. Я боялась, что тебя замучит советь. C'est un fait a part[41 - Это - особое дело (франц.).]. Но ты с честью преодолела барьер.
        - Хорошо ли это? - тихо спросил девушка.
        - Oui, Cadmine[42 - Да, Кадмина (франц.).]. Хорошо. Для тебя. Человек живет для себя. Кем бы он ни был. Просто ты должна осознать это.
        - Наверное, я уже осознала.
        - Это очень важный шаг, - кивнула Беллатриса. - Один из самых важных.
        Они говорили еще. Долго.
        Белла пообещала завтра презентовать ей авансом платье-подарок на Рождество. И помочь с утренним туалетом.
        - Ты будешь обворожительна, - блеснула глазами женщина. - Не то, чтобы я одобряла… Но это твой выбор. Каждый живет для себя.
        - О чем ты?!
        - Ты и сама понимаешь, - она встала, вынимая из складок мантии пузырек с сиреневой жидкостью и выливая ее в стакан. - Выпей это. Тебе нужно выспаться, завтра будет длинный день.
        - Да, - девушка неуверенно приняла из ее рук зелье. Потом вздохнула и залпом выпила его, сразу чувствуя тяжелые волны сна. - Спасибо. Bonne nuit[43 - Спокойной ночи (франц.).].
        Гермиона проваливалась в забытье. В сладкий сон. Дома. Там, где ее понимали. За долгое время впервые опять чувствуя покой… Под тихое шипение Алиры на подушке, под успокаивающий шум ветра за окном… Засыпала, отчего-то зная, что завтра будет необыкновенный день. Случится что-то очень для нее важное, что?то, что она запомнит надолго. Возможно, даже навсегда.
        Глава II: Ночь накануне Рождества
        Резкий, немного колючий свет зимнего солнца вольготно проходил сквозь незадернутое шторами окно и со всей возможной старательностью пытался разбудить Гермиону. Она сопротивлялась в меру сил: ныряла под одеяло, накрывалась подушкой, отворачивалась в другую сторону… Но свет был настойчив и очень ярок. В неравном бою девушка сдалась и, недовольно зевая, села на кровати.
        И тут же улыбнулась.
        Она снова здесь. Ее ждет первое Рождество с настоящей семьей. Целых две недели дома.
        В ногах спала, свернувшись кольцами, Алира. Обиженный на весь мир Живоглот дремал под окном, демонстративно отвернувшись к стене. Лучи солнца освещали комнату ярким, ласковым светом… Как хорошо! Уютно, тепло, а на душе совсем свободно.
        Когда Гермиона вышла из душа, на кровати уже сидела, заговорщицки улыбаясь, Беллатриса.
        - Как рука? - спросила она. - Я вчера наложила чары на твою рану.
        - Спасибо.
        Гермиона еще раз посмотрела на левое плечо, где не осталось никаких следов от проклятья Лаванды. Только зловещая Черная Метка на ровной бледной коже.
        - Никаких проблем, - усмехнулась Белла. - У меня для тебя полный grande toilette, - она кивнула в сторону, - позволишь мамочке одеть свою девочку?
        Сказано это было с иронией, Гермиона одобрительно улыбнулась.
        - Давай, мамa.
        - Что тебе снилось? - вынимая наряд, спросила Беллатриса.
        Гермиона попыталась вспомнить. Что ей снилось? Что-то странное. Целый коктейль событий. Во сне были профессор Вэйс, Лаванда, Наземникус Флетчер, Рон, Гарри и что-то еще… Всё менялось, кружилось… Все куда-то бежали…
        - Не помню, - честно призналась Гермиона. - Что-то сумбурное.
        - Подбросим в костер переживаний еще дровишек, - усмехнулась Белла. - Надень это, и я займусь твоими волосами.
        Они потратили почти два часа, но результат того стоил.
        Гермиона смотрела в зеркало. Просто совершенство. С ног до головы. Абсолютно всё.
        Белла продумала каждую мелочь. От нижнего белья до украшений. Черное элегантное платье обтягивало фигуру, подчеркивая грудь и талию, а от колен расходилось легким, струящимся клешем. На открытых плечах небрежно лежали спущенные тонкие бретельки. Черная Метка отлично подчеркивала образ роковой обольстительницы.
        Белла собрала волосы Гермионы в высокую прическу, полную изящных кудрявых прядей, скрепленных серебряными палочками. Легкий макияж, туфли на высоких каблуках, длинные, с черно-серебристым рисунком ногти, кулон Когтевран на шее…
        Гермиона завороженно смотрела в зеркало.
        - Кто дома? - наконец спросила она, слегка охрипшим голосом.
        - Темный Лорд, я, Люциус… Джуня. Но нам с милордом нужно будет уединиться после обеда. Надеюсь, ты не будешь скучать, - хитро добавила Беллатриса, и Гермиона криво улыбнулась. - Кстати, об обеде, - невозмутимо продолжила женщина, - уже три. Пойдем вниз?..
        * * *
        Темный Лорд и Люциус сидели за накрытым обеденным столом.
        Первой в комнату вошла Беллатриса. А за ней Гермиона.
        Волдеморт одобрительно хмыкнул; девушка улыбнулась и прошла к столу.
        - Доброе утро, - приветливо сказала она. - Здравствуй, Люциус, давно не виделись.
        Темный Лорд откашлялся и отхлебнул из высокого бокала. По лицу Беллы скользнула усмешка. Люциус, не отводя взгляда от Гермионы, пробормотал что-то невразумительное. Девушка невозмутимо опустилась на соседний с ним стул.
        - Кадмина… очаровательно выглядишь.
        - Спасибо, - она осторожно взяла вилку и нож. - Ravie de vous voir. Vous m'avez manque[44 - Рада всех вас видеть. Мне вас не хватало! (франц.)]!
        Она выразительно посмотрела на дядю и тут же опустила глаза.
        - Ты чертовски прав, мой друг, - наконец подал голос Темный Лорд. - Откровенно говоря, не ожидал… И слегка опешил. Кадмина просто… Совершенна, - развел руками он.
        - Ну что ты, - выдохнула Гермиона. - Я…
        - Помню Беллу чуть старше твоих лет, - мечтательно заметил Волдеморт. - Рьяная и активная… Впервые разглядел свою сторонницу я только через год после того, как она встала в ряды моих подданных. После одного приема… Такая же совершенная и очаровательная. В темном парке, при свете луны, над трупом непокорного… С волшебной палочкой и кровавыми брызгами на шелковом платье… Давно это было…
        - Я потеряла былой лоск? - спросила Беллатриса.
        - Ничуть. Все так же прекрасна.
        - Merci, milord.
        - Надеюсь, после обеда мы… поговорим.
        - Да, разумеется, - она опустила веки, - avec plaisir[45 - с удовольствием (франц.).].
        Гермиона смотрела прямо в серые глаза Люциуса Малфоя. А он не отрывал взгляда от нее. Весьма красноречиво.
        «Я совсем позабыла тебя… Великий Мерлин! Не гляди на меня так… Но только не отворачивайся! Что же делать?..»
        Гермиона улыбнулась. Легонько наклонила голову и вдруг почувствовала руку на своем колене. Улыбнулась чуть шире…
        - Сегодня у нас не будет гостей, - говорил Темный Лорд. - Завтра, вероятно, будут. Я бы предложил пока как следует отдохнуть перед предстоящими праздниками…
        Отложив нож и вилку, Гермиона взяла в правую руку бокал вина и, опустив левую вниз, положила поверх пальцев Люциуса. Сердце билось со страшной силой, и как-то сладко заныло внизу живота. Девушка прикусила кусочек кожи на внутренней стороне губы. Так сильно, что вскоре почувствовала вкус крови. Очаровательный вкус. Немного успокаивающий…
        Она провела языком по ранке и опять посмотрела прямо в глаза своего дяди… Темный Лорд что-то говорил… Что именно - она почему-то не слышала.
        Рука, лежащая на ее колене, скользнула выше. Во всем теле нарастало странное, какое-то подрагивающее ощущение. И дыхание сбивалось.
        «Что же ты делаешь, дьявол?! - думала девушка. - Я сейчас с ума сойду! Пусть он прекратит. Я потеряю голову… Проклятье… Как же я тебя хочу, Люциус Малфой!»
        Она продолжала кусать губу, высасывая из ранки солоноватую жидкость. Вдыхать глубоко было сложно - будто кто-то туго затянул невидимый корсет. Кулон на шее стал горячим, пульсирующее ощущение внизу живота всё усиливалось.
        - Дамы и господа, может, пойдем в гостиную к камину? - услышала Гермиона через ураган собственных мыслей голос Волдеморта.
        Зимний вечер уже окутал окрестности.
        Уютно потрескивал камин. Старушка Джуня принесла чай, почтительно поприветствовала Гермиону и тут же скрылась.
        Они сидели в гостиной вчетвером. Молодая девушка и Люциус в креслах, Темный Лорд и Белла на диване.
        И старательно вели светскую беседу.
        - А ты всё молчишь, Кадмина, - игривым голосом заметил Волдеморт. - Расскажи нам что?то. О школе…
        - Школа утомляет общением с окружающими.
        - Двойная жизнь трудна, - тихо сказал Люциус, - но к ней быстро привыкаешь.
        - Меня смущает не двойная жизнь. Просто я по-новому взглянула на всех. И это странно… Странно общаться со старыми знакомыми, видя их в совсем ином свете.
        - Все мы прошли через это, - сказала Белла. - Все Пожиратели Смерти. Иногда подобное угнетает. Но в основном помогает. Заставляет чувствовать себя выше других.
        - Да… Я уже почти привыкла.
        - Отлично справляешься, - странно улыбнулся ей Люциус. - Мне казалось, будет сложнее.
        - Я быстро учусь, - с легким вызовом сказала Гермиона. - Всему.
        - Я учту это.
        - Скажите, мадам Лестрейндж, не соблаговолите ли вы пройти в мою комнату? - официальным тоном осведомился Темный Лорд.
        Женщина улыбнулась, подхватывая протянутую ей руку.
        - Мы вас оставим, если вы не против, - объявил Волдеморт, и у Гермионы заколотилось сердце, - не обессудьте.
        - Конечно, милорд, - кивнул старший Малфой.
        - Люциус, поручаю Кадмину тебе. Смотри, чтобы она не заскучала.
        И они пошли к двери. У самого выхода Гермиона заметила, как Волдеморт приобнял Беллатрису за талию, сворачивая в коридор. Но тут же забыла об этом. Она была здесь. Сама. Рядом с ним.
        Оба молчали. Смотрели друг на друга и безмолвствовали.
        Весело потрескивал камин.
        - Как предпраздничное настроение?
        Его голос заставил Гермиону вздрогнуть. Девушка улыбнулась, вставая и подходя к камину. Ближе к нему.
        - Я в предвкушении. - Она смотрела на огонь, стоя к собеседнику спиной. - Люциус… Я… Скучала. - Девушка сделала шаг назад и присела на подлокотник кресла. Повернулась и посмотрела ему в глаза. - Очень скучала.
        Через миг она лежала у него на руках. Гермиона пожирала взглядом непроницаемые серые глаза. Рука Люциуса блуждала по ее телу…
        Она немного приподнялась, приближаясь к его лицу, и осторожно поцеловала в губы. Знакомый вкус кружил голову, сердце было готово вырваться наружу.
        Он не дал ей отстраниться.
        Чувствуя дрожь во всем теле, Гермиона, повинуясь его движениям, приподнялась, меняя положение и помогая Люциусу поднять измявшееся платье. Она села, обхватив ногами его бедра и отдавая всю себя жадному поцелую.
        - Не страшно? - на секунду отклоняясь, спросил он.
        - Не знаю, - выдохнула Гермиона, чувствуя под собой напряженную плоть.
        Люциус крепко прижал ее к себе и трансгрессировал в спальню.
        Он опустил девушку на аккуратно застланную кровать в темной, освещенной только лунным светом, комнате. Она выгнулась на постели, с нетерпением наблюдая за тем, как он торопливо срывает с себя мантию, рубашку…
        Было ли ей страшно? Может быть, где-то глубоко. Сейчас же она просто сгорала от желания. Оно затуманивало разум и притупляло страх.
        Девушка, часто дыша, приподнялась на кровати, становясь на колени и судорожно стягивая с себя платье. Путаясь в шлейках и тесемках, натирая кожу нераспущенной шнуровкой корсета. Она отшвырнула ткань в сторону, поднимаясь навстречу своему любовнику и прижимаясь к его горячему телу.
        Обдавая Люциуса пламенным дыханием, девушка отыскала его губы и впилась в них, чувствуя вкус собственной крови из раскусанной раньше губы. Этот вкус заводил ее еще сильнее.
        Они повалились на кровать. Гермиона перекинула его на спину, усаживаясь верхом, и стала целовать грудь и плечи мужчины. Она чувствовала капельки пота на своей спине, нервная дрожь сотрясала всё тело.
        Девушка смело взялась за ремень брюк, чуть не сломав ногти о незамысловатые застежки. Проклятая пряжка не поддавалась.
        Люциус приподнялся, берясь руками за ее локти, и рывком перевернул девушку на спину. Он сам избавился от остатков одежды - всё так же безмолвно и лишь сверкая глазами в полутьме. Наблюдая за ловкими движениями старшего Малфоя, Гермиона наконец-то почувствовала беспокойство и легкий испуг.
        Обнаженных мужчин ей приходилось видеть только по телевизору и то довольно редко, ввиду отсутствия такового в Хогвартсе.
        Люциус склонился над ней, обдавая жаром покрывшуюся мурашками кожу. Он ловко снял с нее белье; девушка часто дышала, страх начал накатывать волнами.
        Старший Малфой приблизился к ее лицу, длинные волосы щекотали кожу. Гермиона смотрела прямо в серые глаза, горящие вожделением, и медленно успокаивалась. Его рука прошлась по ее обнаженному телу, осторожно, ненавязчиво лаская его. Гермиона закрыла глаза и откинула голову - он безмолвно целовал ее шею, плечи, грудь… Опускался всё ниже…
        Девушка судорожно сжала простыни и застонала. Он уверенно развел ее ноги, продолжая ласкать внутреннюю сторону бедер.
        «Я сошла с ума!» - пронеслось в голове у Гермионы.
        Люциус резко вошел в нее, заставив девушку судорожно, со стоном выдохнуть и конвульсивно впиться пальцами в его плечи.
        - Дьявол! - прохрипела она, чувствуя на глазах слезы.
        Его движения замедлялись, становясь ласковее, приятнее. Боль перетекала в наслаждение. Гермиона отпустила простынь, обвиваясь руками вокруг его шеи и обхватывая ногами бедра. Он исступленно целовал ее плечи, массировал грудь и спину грубыми, но приятными движениями.
        Запустил руку в каштановые волосы, освобождая их от заколок и шпилек, распуская и растрепывая. Его движения были уже совсем медленными.
        - Ну же! - простонала она, не открывая глаз.
        Он жадно впился в нее, учащая темп. Гермиона застонала громче.
        Она хотела сделать что-то сама и боялась пошевелиться. Снова стало больно, она устала и уже хотела, чтобы он остановился. Девушка впивалась в его спину ногтями, прижимаясь всё сильнее и сильнее, чувствуя, как лишается последних сил.
        Всё закончилось быстро и странно. Горячие волны раскатывались прямо внутри нее, накрывая с головой. Гермиона бессильно откинулась на влажную постель, устало и часто дыша. Не было сил даже пошевелиться.
        Люциус осторожно поцеловал ее в губы, притянул к себе, стаскивая с кровати мокрое покрывало, и бережно уложил на подушку, рядом с собой.
        Хотелось что-то сказать, сделать хоть что?то… Но у нее совсем не было сил. Девушка сильнее прижалась к разгоряченному телу, чувствуя, что проваливается в сон…
        Глава III: В двух шагах от Рая
        Гермионе снились странные сны, но она почему-то не запомнила их содержания. Первые лучи солнца старались разбудить ее, но тело всё еще сопротивлялось, хотя сознание уверенно отходило ото сна.
        Странно. Такое необычное чувство… Она шевельнулась и невольно поморщилась. А потом вдруг всё поняла.
        Гермиона резко открыла глаза.
        Он был тут. Лежал на боку рядом с ней, по пояс укрытый простыней и, подперев голову рукой, смотрел на нее.
        Гермионе стало жарко и холодно одновременно. Она как-то виновато улыбнулась и отвела глаза.
        - Как спалось? - поинтересовался Люциус, и молодая женщина отметила на его лице несколько насмешливую улыбочку.
        - Отлично, - стараясь не замечать этого, ответила она.
        - Ничего не болит?
        Всеми силами пытаясь не покраснеть, она невольно натянула простыню повыше. И промолчала.
        «Дура!» - сердито пронеслось в голове.
        Противная усмешка наводила на мысль, что он подумал то же самое. Гермиона начала злиться.
        Он молчал.
        - Какого дьявола?! - не выдержала молодая гриффиндорка, с вызовом поднимая глаза и встречаясь с его насмешливым взглядом.
        - Что, моя дорогая? - поднял брови Люциус Малфой.
        - Ничего! - она села, заматываясь в простыню.
        Гермиона предприняла попытку слезть с кровати, но была дерзко перехвачена на подступах к полу и опрокинута на матрац. Смятая простыня оказалась на паркете.
        Гермиона возмущенно замычала, проклиная себя за то, что не может изречь что-то более членораздельное. Люциус беспощадно рассматривал ее при свете дня, не давая встать. Было ужасно стыдно.
        - Так лучше, - наконец резюмировал он. - И куда ты спешишь, солнце мое? Ты же так рвалась… кхм, в мою постель.
        От такой наглости Гермиона поперхнулась воздухом и опять глупо не нашла, что ответить. Все мысли покинули голову, оставив много свободного пространства для безграничного возмущения.
        Люциус самоуверенно склонился над ней, по-хозяйски игриво лаская губами кожу на груди. Он всё еще не давал девушке встать.
        - Да как ты смеешь?! - наконец не выдержала она, изо всех сил стараясь не расплакаться. - Я знала, что ты сволочь, но не настолько же! Отпусти меня!
        - А насколько? - насмешливо спросил мужчина.
        - Ты… Я… Прекрати, пожалуйста! Ты пользуешься тем, что я попала в… нестандартное положение и…
        Он рассмеялся. Громко и задорно. Гермиона стиснула зубы.
        - Всё же остатки мисс Грэйнджер иногда всплывают в образе Кадмины Беллатрисы! - заметил он. - Ты очень маленькая, еще совсем глупенькая девочка, - Люциус ослабил захват, давая ей возможность подняться, но Гермиона не шевелилась, - точнее, уже не девочка. Но всё еще очень глупенькая и очень маленькая.
        - А ты не боишься…
        - Что ты всё расскажешь папе? - поднял бровь старший Малфой.
        - Что он сам прочтет! - огрызнулась Гермиона. К ней начало возвращаться самообладание.
        - Нет. Можешь считать меня слабоумным.
        - Ну, зачем же?..
        Девушка перекинула ногу через его тело, нависавшее над ней, и притянула к себе. Ее руки всё еще были закинуты за голову, хотя Люциус уже не держал их.
        Он невольно опустился на нее, и их лица оказались совсем близко. Мужчина усмехнулся. Уже совсем не обидно.
        - Я растерялась, - полушепотом сказала Гермиона прямо ему в ухо. На язык попали волосы. Или ее, или его. - Но я компенсирую это.
        Она изогнула шею, находя губами его рот, и поцеловала долгим, глубоким поцелуем, обхватив руками за плечи. Люциус приподнялся, увлекая ее за собой.
        - Ну, нет, - на секунду отрываясь, прошептала девушка. - Сегодня мой черед.
        Гермиона бесцеремонно сдернула с него тонкую шелковую ткань и толкнула на спинку кровати. Теперь он полусидел прямо перед ней.
        - Я вчера показала себя не в лучшем виде, - самокритично сообщила молодая ведьма, сдувая волосы с лица. - Но это по неопытности. А учусь я быстро.
        И Гермиона с усердным рвением приступила к полезной практике.
        * * *
        Через полчаса они устало развалились на кровати.
        На этот раз Гермиона была куда более довольна своими успехами. Да и фамильярно-насмешливое обращение старшего Малфоя теперь только забавляло.
        Что же он сам думает о ней? Оправдались ли его ожидания и какими они были? Хотелось бы Гермионе знать ответы на эти вопросы…
        - Кстати, - подал голос ее любовник, - ночью тут было много посторонних глаз.
        - ЧТО?! - вскинулась девушка.
        - Очень много, - невозмутимо продолжал Люциус. - Они наведывались в течение ночи. И самые разные. Залетали на чуть-чуть и исчезали… С Рождеством, Кадмина, - усмехаясь ужасу, возникшему в ее глазах, сказал он. - Я говорю о совах, которые приносили подарки.
        - Ну тебя!
        - Юная наследница Слизерина смутилась?
        - Не нарывайся! - посоветовала Гермиона, свешиваясь с кровати и действительно обнаружив множество рождественских подарков. - Хуже будет!
        - О да!
        С этими словами он совершенно нахально шлепнул ее по филейной части. Девушка ойкнула и возмущенно села, откидывая волосы, попавшие на лицо.
        - Ну и наглый же ты!
        - Ты такая миленькая, когда злишься!
        * * *
        Рождество побаловало Гермиону примирительным фотоальбомом от Рона, сладостями от миссис Уизли, книгой по нумерологии от Гарри (второй том. Интересно, сколько их всего в этой полюбившейся ее приятелю серии?), намного более интригующей книгой от Генри «Скрытое в тебе. Познай себя заново», симпатичным браслетом от тети Нарциссы, очередной обновкой от Беллы (она явно всерьез занялась ее гардеробом) и еще одной книгой. От Волдеморта. Большая, в кожаном переплете и без заглавия. Девушка не успела вникнуть в ее суть - была бессовестно отвлечена старшим Малфоем, наблюдавшим за ее подарочными исследованиями.
        Венчал картину флакон духов от названых родителей. Гермиона очень порадовалась тому, что не забыла послать им рождественские сувениры вчера утром, несмотря на всю последующую бурную программу.
        А программа продолжалась.
        - Завтракать пойдем рука об руку? - саркастично спросил старший Малфой, когда Гермиона вернулась из ванной, и они оделись.
        - Нет.
        - Я так и думал. Ну что ж. Дамы вперед.
        Гермиона дернула плечами и пошла вниз. Внутри пели птицы и цвели луга. Это сладостное чувство победы, достижения цели - оно так и переполняло молодую ведьму! Правда, она еще не свыклась с новыми ощущениями в теле, и довольно заметно болел живот. Но настроение всё равно было отличное.
        Возле входа в столовую пришлось притормозить - видимо, Рождество в этом году как-то странно действовало на людей.
        На краю обеденного стола сидела Беллатриса, закрыв глаза и откинув голову назад, а ужасающий и свирепейший Лорд Волдеморт беззастенчиво и навскидку довольно ласково покрывал ее тело поцелуями.
        Зрелище получилось нереальное и завораживающее: в своем нынешнем облике Темный Лорд чем-то походил на ящера, чем-то - на высушенную мумию из очень старого триллера, от которого в детстве Гермиона плохо спала, а чем-то - на инопланетянина из маггловского воображения. Это придало открывшейся молодой девушке сцене оттенок некоего сакрального действа, будоражащего и полумистического.
        На полминуты она застыла, словно завороженная, потом опомнилась и сделала шаг назад.
        Второй раз за день Гермиона почувствовала себя полной идиоткой.
        Темный Лорд выпрямился, ловко поднимая со стола и накидывая на обнаженные плечи Беллы упавшую мантию, и кашлянул.
        - Проходи, Кадмина. С Рождеством.
        - С Рождеством, - неуверенно сказала Гермиона, ступая в гостиную.
        - С Рождеством, - кивнула Беллатриса, соскальзывая на пол. - Как спалось?
        - Отлично, - покраснела молодая женщина.
        - Но мало, - вполголоса буркнул Волдеморт. - Ну, и где… Люциус?
        - А я откуда…
        Она осеклась и беспомощно покраснела.
        - Собственно, мы тут слишком расслабились, - невозмутимо продолжал Темный Лорд, садясь за стол. - Сегодня у нас гости и придут они довольно скоро. К обеду. А вот и наш уважаемый Люциус… Как спалось, друг мой?
        * * *
        Обещанные гости не заставили себя ждать. Их было всего двое - Волдеморт объяснил количество тем, что не может «представить» Кадмину всем, пока та не окончит школу. Но Лихвой Орсий из Южной Каролины не входил в круг тех, кто не должен был видеть дочь Темного Лорда, и поэтому удостоился чести быть приглашенным на обед. Маг страшно нервничал и дергался, и у Гермионы сложилось впечатление, что послеобеденная беседа не внушала Лихвою уверенности в его личном завтрашнем дне.
        Вторым рождественским гостем оказался Северус Снейп. Увидев его, Гермиона тут же загорелась мстительным пламенем, и весь обед сочиняла речь. А еще слушала повествование своего отца о «Книге Сознания», которую он преподнес на Рождество «одной очаровательной ведьме» и еще о секретах, в ней, книге, таящихся.
        «Очаровательная ведьма» успела полюбить свой подарок еще до того, как прониклась им лично.
        После обеда Темный Лорд и вконец побелевший Лихвой ушли на тот самый нехороший разговор, а Беллатриса ненавязчиво пригласила Люциуса «пройтись и побеседовать». Оставшаяся в столовой со Снейпом Гермиона многозначительно сложила руки на груди и устремила взгляд на бывшего профессора.
        - Я очень сердита, - сообщила она.
        - Девичья честь была поругана? - Гермиона поперхнулась. - Мистер Поттер не успел?
        «Черт!» - про себя выругалась ведьма.
        - Нет, всё в порядке, - сказала она вслух. - Но это было возмутительно.
        - Зато как правдоподобно! И дало вам повод не отвечать на вопросы, не так ли?
        - Я готова тебя убить.
        - О, не будьте так жестоки, - усмехнулся Снейп. - Я вам еще пригожусь.
        - Не сомневаюсь! - она смерила его полным негодования взглядом.
        - Долго думал, что преподнести вам на Рождество, Кадмина, - невозмутимо продолжал зельевар.
        - И к чему же пришел? - дерзко спросила молодая гриффиндорка.
        - Вероятно, не к самому оригинальному решению, - Снейп смотрел на Гермиону непроницаемым взглядом. - Это дневник, - он протянул ей сверток, - обладающий некими магическими качествами, разумеется. Вы можете просить его напоминать о разных вещах, можете блокировать свои записи, чтобы никто не смог их прочесть. И еще много чего… Я наложил на сей предмет сильные заклятия - их будет непросто побороть.
        - Спасибо, - кивнула Гермиона. - Не обессудь, Северус, я ничего не приготовила для тебя. По целому ряду причин.
        - О, Кадмина, я догадываюсь… Вашим подарком, надеюсь, будет усердие в наших занятиях.
        - Я когда?нибудь плохо занималась?
        - В этом вас упрекнуть нельзя. Но вы очень сильно изменились.
        Она усмехнулась. Тот еще вышел диалог. «Да, Северус Снейп, я не могу тебя раскусить!» - подумала девушка.
        - Я, признаюсь, тоже, - услышала она голос за своей спиной и вздрогнула. В гостиную вернулся Темный Лорд. - Наш друг покинул нас. Скоропостижно. А насчет Северуса - знаешь, Кадмина, он и для меня - полнейшая загадка.
        - К слову, умение постоянно закрывать свои поверхностные мысли мы и постараемся отработать до вашего возвращения в школу, - добавил Снейп.
        - Как с вами сложно, мальчики! - хмыкнула Гермиона, откидываясь на спинку стула. - Значит, мы продолжаем занятия?
        - Именно за этим я здесь.
        - Ну что ты, Северус, ты наш почетный гость, - усмехнулся Волдеморт.
        - Да, милорд. Я это ценю.
        - Не сомневаюсь в этом. А где же Люциус и Белла? Мне нужно поговорить с тобой, но негоже бросать Кадмину одну.
        - Думаю, что справлюсь со скукой, - заверила его молодая девушка.
        - Тогда прости нас. Северус.
        - Иду, милорд.
        Гермиона проводила ушедших задумчивым взглядом.
        Снейп - тот еще фрукт! Неужто Волдеморт действительно не знает о нем всего?! Что ж, весьма вероятно…
        Гермиона встала и пересела в удобное кресло у окна, наблюдая за далекими фигурами Беллатрисы и Люциуса, возвращающимися к дому.
        «Ну, вот ты и стала женщиной, моя дорогая, - думала юная гриффиндорка. - И как он со мной обращается! Хотя… Я молодец. Дала ему отпор. М… Черт, я бесповоротно влюбилась. Я тебя опять хочу, Люциус Малфой! Неужели все в этом доме уже знают?! Ужас… Хотя… Не всё ли равно?! Вот только Северус… Еще не хватало… Но, утащи меня гриндилоу, кто же ему скажет?! Надо завтра перед занятиями вынуть все мысли о дядюшке и засунуть их подальше»…
        - А вот и мы! - Белла, раскрасневшаяся от мороза, опустилась прямо на пол перед камином. - Там очень свежо. Совершенно рождественская погода. Как когда-то в детстве.
        - Ностальгия? - прищурился Люциус, стягивая перчатки. - Бывает… Кадмина Беллатриса не скучала без нас?
        - Ничуть! Кто?нибудь видел Алиру?
        - Кого? - поднял брови Люциус.
        - Алира - змея Кадмины, сестра Нагайны, - сообщила Белла.
        - Да? - искренне удивилась наследница Темного Лорда.
        - Ты не знала? - в свою очередь удивилась Беллатриса. - Младшая сестра. Думается, они где-то вместе. Не сильно разбираюсь в психологии змей, но полагаю, что им есть о чем поговорить.
        Гермиона пристально смотрела в глаза Малфоя-старшего. Уже совсем стемнело, но свечи так никто и не зажег. Комната освещалась только пламенем камина, зловеще отражавшимся в стальных глазах ее дяди.
        Гермиона ненавязчиво провела тыльной стороной ладони в районе декольте. Люциус усмехнулся, а сидящая к ним спиной Белла повела плечами. Интересно, о чем это они там беседовали?..
        - Как вы отнесетесь к кофе? - внезапно спросила Беллатриса, поднимаясь. - Или чему-то более крепкому, в честь праздника?
        - Я бы предпочел виски.
        - Вино.
        - Я принесу.
        Беллатриса вышла из комнаты.
        - Какая редкость - Белла, занимающаяся подобием домашнего хозяйства, - сощурился Люциус.
        - О да, - Гермиона встала с кресла. - Может быть, мы… пойдем спать?
        - Мы? - насмешливо спросил Малфой.
        - Не начинай снова, - Гермиона подошла к нему и села на колени. - Да, мы.
        - Какие мы смелые! - Люциус положил руку на ее бедро.
        - Сарказм совершенно ни к чему.
        - Правда? Сейчас сюда вернется Белла. Или это тебя не смущает?
        Гермиона опустила руку на пояс его брюк и чуть подалась вперед.
        - Не очень.
        - Вот ведьма!
        Она наклонила голову и встретилась с его губами. Всё?таки этот мужчина потрясающе умел целоваться. Опустошающе - будто залпом выпивал ее всю, без остатка, не оставляя ничего, кроме желания продолжать: из последних сил, до бесконечности…
        Раздался нарочито-громкий стук каблуков. Гермиона соскочила с колен дяди и, тяжело дыша, оперлась на кресло за его спиной.
        - А вот и я, - беззаботно сообщила ее мать, ставя поднос на стол. - Итак, чего изволите?
        - Кто переселил душу нашей домовихи в тело моей свояченицы?! - встрепенулся Люциус. - Надо что-то делать!
        - Поговори мне. Сразу вспомнишь, кто такая Беллатриса Лестрейндж!
        - Более не слова, - пообещал старший Малфой.
        - Ты слышала, Кадмина? Мне только что дали обет молчания! Интересно, сколько он продержится?
        Продержался он не долго. Троица выпила принесенные Беллой напитки, посидела у камина и сильно увлеклась беседой. Прервал ее только бой часов. Одиннадцать ударов.
        - Мы не заболтались? - отставив бокал, спросила Беллатриса. - Завтра у Кадмины тяжелый день, а спать вы всё равно сейчас не будете. Так что… Я вас покидаю.
        - О чем это ты?! - не выдержала Гермиона.
        - Ну… Оставлю тебе простор для фантазии. Как говорят французы, la ou il y a de la gene, il n'y a pas de plaisir[46 - где стесненье, там нет веселья (франц.).].
        Она встала и, попрощавшись, ушла в сторону лестницы. Гермиона перевела на Люциуса мрачный взгляд.
        - Что это значит?
        - А ты не знаешь?
        - Знаю, - она опустила глаза и стала крутить в руках полупустой бокал. - Но это как?то… Неправильно.
        - Отчего же? - он встал, подходя к ней. - Твои желания и прихоти - закон.
        - О чем ты?! - отпрянула молодая гриффиндорка.
        - Забудь, Кадмина, - он взял ее за плечи, отталкивая на спинку дивана.
        Люциус оперся одним коленом о сидение и склонился над ней, жадно впиваясь в губы. Девушка невольно ответила на поцелуй, хотя его слова обеспокоили ее.
        Но он целовал ее так, что все мысли норовили испариться.
        - Пойдем наверх? - отрываясь, спросила она.
        - Как тебе будет угодно.
        - Люциус, - она опять отстранилась и внимательно посмотрела в его глаза. Серые камни, в которых пляшут отблески горящего позади пламени. - Люциус… Что ты хочешь мне сказать? Ты что?то?..
        - Кадмина Беллатриса, забудь обо всем, что я говорил. - Он наклонился и поднял ее на руки. - Просто забудь.
        Они трансгрессировали в темную спальню.
        И она забыла. Очень быстро забыла обо всем, отдаваясь ему телом и душой. Растворяясь и забывая все мысли. Для мыслей есть день, а ночь - время чувств. И действий.
        * * *
        Проснувшись, Гермиона обнаружила, что пребывает в полнейшем одиночестве. Комнату Люциуса заливал солнечный свет, на полу валялась ее одежда, но хозяин пропал.
        Девушка потянулась и села. Здесь было просторно: двуспальная кровать, шкафы, туалетный столик…
        Гермиона поежилась. Только сейчас она поняла, что находится в спальне Люциуса и Нарциссы. Ей стало как-то не по себе.
        «Бери то, что понравится? Правильно ли жить по этому принципу? - невольно подумала ведьма. - Даже обладая властью… Что Люциус говорил вчера? Неужели… Неужели ему просто приказали?! Нет, быть такого не может! Он лю… он сам хочет меня! Это просто… Просто секс. У него есть жена, у меня… У меня все перспективы на блестящее будущее. Проклятье! Неужели ему правда приказали?! О чем они говорили с Maman?! Вот дьявол».
        Она поморщилась, сидя на этой роскошной постели. Подтянула ноги к подбородку и уставилась в пол.
        Почему-то стало противно. Просто противно от того, что происходило. Темный Лорд просто дал ей ту игрушку, которую она пожелала?! Не спросив у игрушки ее мнения? Взрослая дочь и взрослые развлечения… Нет, не может быть!
        Возможно, имеет смысл просто спросить об этом?
        Девушка опять поморщилась. Нужно было уходить отсюда. Она слезла с кровати, поднимая с пола разбросанное белье, и почувствовала себя заправской сучкой. А кем чувствовал себя Люциус, если ее предположения верны?
        Гермиона надела трусики и покосилась на Черную Метку на своем плече.
        В кого же ты превратилась, Гермиона Грэйнджер?..
        * * *
        Муки совести и разговор с Волдемортом пришлось отложить. Гермиону ждали совершенно вылетевшие из головы занятия легилименцией со Снейпом. А предшествовала им приятная в данных обстоятельствах процедура избавления от воспоминаний.
        Так легко и свободно. Теперь она готова к великим свершениям!
        - Итак, с окклюменцией у вас всё довольно уравновешенно, Кадмина. В самом конце каникул мы уделим немного времени сокрытию беглых мыслей, но это потом.
        - Скучаешь по профессорской деятельности?
        - Не отвлекайтесь. Сегодня мы начнем очень сложную практику. Практику легилименции. Летом мы с вами проникли только в основы: чтение поверхностных эмоций, мимолетных желаний… Но понимать мысли, заглядывать в прошлое, выуживать из сознания и памяти человека то, что он и сам не чает там найти… Всё это глубины, на которые способен опуститься не каждый.
        - Но мы попробуем?
        - Попробуем. Генетически ваш организм предрасположен… к глубинам легилименции.
        - Эйлин Принц тоже была способной в этой области?
        - О моем прошлом, если вам угодно, мы поговорим за ужином, - ни один мускул не дрогнул на пергаментно-желтом лице, - сейчас же прошу слушать меня.
        - Мы не на уроке, профессор, - усмехнулась девушка.
        - Вы заблуждаетесь, Кадмина. Мы именно на уроке. И пусть теперь у вас есть право покарать своего учителя.
        - Я неприятна тебе? - чуть прищурившись, спросила она. - Как… дочь Темного Лорда?
        - Это странно, мисс Грэйнджер. Как игра. Но поверьте, я быстро учусь правилам и умею входить в состязания наравне с опытными игроками.
        - И перехватывать инициативу?
        - В большинстве случаев.
        - В вас… в тебе сложно разобраться.
        - Порою мне самому так кажется. Но мы вновь отвлеклись.
        - Прости.
        Он усмехнулся.
        - Вы очень забавны, Кадмина. Что ж, если вам угодно, прощаю. Итак, сосредоточьтесь. Заклятие то же. Оно одно. Но самоотдача иная. И глубина. Вы должны опуститься на глубину, а значит, она должна быть и в вас.
        - Что я должна для этого делать?
        - Проявить фантазию. Полностью воссоединиться с заклятием, которое применяете. Действительно захотеть проникнуть в самую суть… Попробуйте.
        - На тебе?!
        - Хм, а на ком же еще?
        - То есть ты хочешь, чтобы я училась легилименции на том, кого и Темный Лорд не может «прочесть» до конца? - сощурилась Гермиона.
        - Я не буду закрываться от вас, Кадмина. - Его глаза блеснули. - Заманчивая награда для подлинного старания, не так ли?
        Она усмехнулась, пристально глядя в его глаза.
        - Не страшно? Я быстро учусь.
        - О, мне это известно. Итак, приступим. Глубина, Кадмина. Полное воссоединение с заклинанием. И визуальный контакт.
        - Твой выбор, - она подняла палочку, вглядываясь в его похожие на черные тоннели глаза. - Легилименс!
        Он был сосредоточен. Ему действительно было не по себе, общаясь с ней. Но больше, глубже понять она не смогла.
        Гермиона опустила палочку.
        - Это очень мало. - Снейп всё еще спокойно стоял перед ней. - Вы не умеете читать даже поверхностные мысли. Только находящиеся наверху эмоции. Попробуйте еще раз.
        Гермиона сосредоточилась.
        О чем ты думаешь, Северус Снейп?
        И она смогла. Пусть просто снять пленку, но смогла. Он думал о том, что играет с огнем. О том, что всё равно она на первом занятии не сможет копнуть глубоко. О том, что нужно тоже пользоваться Омутом памяти.
        И мысли эти раззадорили Гермиону. У нее был шанс… На что и зачем? Может быть, просто ради спортивного азарта… Что?то, что он хранит в себе, не доверяя никому… Что?то, что невозможно узнать иным способом. Важное и неважное… Что?то…
        Снейп шел по полутемному, захламленному коридору. Шел, находясь в смутных, противоречивых чувствах. Он нес в руках флакон яда. Яда для своей дочери.
        У нее не было возможности жить. Да она и не была никому нужна. Помеха, обуза… Но всё равно.
        Он должен сделать это сам, должен капнуть горьковатую смертоносную жидкость на ее крошечные губы. Чтобы она заснула навсегда. Ему уже тяжело. Тяжело просто идти туда. А каково Нарциссе? Каково матери, которая осознает, что последние часы проводит со своим ребенком? Которая знает, что у ребенка нет права жить? Но всё равно… Каково ей будет смотреть на то, как он капнет на уста ее дитя этот яд? Что она будет чувствовать? Сможет ли остаться после этого такой, как прежде? Сможет ли когда?нибудь его простить?..
        Он должен сделать это сам. Ради нее. И себя. И он должен будет успокоить ее. Сейчас он должен вести себя как старший, найти в себе силы на это. Позже, когда всё будет позади, можно забиться в угол, дать волю чувствам. Но сейчас нужно действовать, быстро и правильно. Он должен помочь женщине, которая дорога ему. Заставить ее понять, что…
        Флакон выпал из его рук и со стуком ударился об пол. Снейп застыл. Застыл, не в силах пошевелиться. Не в силах осознать того, что видит.
        Нарцисса, тогда еще Блэк, сидела на кровати, на той самой кровати, которую Гермиона видела на смятой фотографии в покинутой комнате Снейпа в школе. Ее тетя, еще совсем молодая, была одета в длинную кружевную сорочку цвета незабудок. Светлые кудри неаккуратными прядями спадали по плечам. Бледная, измученная. С ужасающим блеском в глазах.
        Она сжимала горло лежащего на ее руках младенца. Уже не кричащего, затихшего, смотрящего опустевшими и широко распахнутыми небесно-голубыми глазами. Она сидела и смотрела в эти застывшие глаза и улыбалась. Плотоядной, фанатичной, как у ее сестры, дикой и ужасающей улыбкой.
        - Она кричала, Северус, - ровным, спокойным голосом, продолжая улыбаться так, что в жилах стыла кровь, сказала Нарцисса Блэк. - Представляешь? Думала, что я шучу. Она хватала меня за руки. А говорят, что младенцы ничего не понимают. Она всё поняла, Северус. - Нарцисса оторвала взгляд от мертвой дочери и посмотрела ему в глаза. Снейпа пробрала дрожь от этого взгляда. - Представляешь? Если бы она могла говорить, она сказала бы: «мама». - Нарцисса улыбнулась шире. - Она бы попыталась понять, если бы умела думать. Но она не может. - Женщина опять перевела взгляд на тело ребенка. - Да, девочка? - Она подняла руку, держа ребенка за горло, и протянула его тельце прямо перед собой. - Ты думала, что сможешь испортить мне жизнь? - немного сюсюкая, ласково спросила она у этого бездыханного трупа. - Смотри, у меня это получилось лучше. Я победила! - в ее голосе был задор, а глаза сияли. Нарцисса встала, разжимая пальцы, и мертвое тело упало к ее ногам. Ударилось об пол так же, как сосуд яда несколько минут назад.
        Нарцисса подняла блестящие глаза на застывшего Снейпа.
        - Что с тобой? - Она подошла совсем близко. - Что? - женщина положила руки ему на плечи. - Забудь о ней. Ее нет. Считай, что ее не было. - Нарцисса, обдавая его своим дыханием, коснулась пересохших губ. Она впилась в них жадно и дико, потом отступила к смятой кровати. - Забудь о ней, Северус! - крикнула женщина, и в ее руках мелькнула волшебная палочка. - Эванеско! - тело ребенка исчезло. Как сотни раз исчезали от этого заклятия мусор и грязная посуда. Она отбросила палочку прочь. - Поцелуй меня, малыш, я соскучилась по тебе! Будь со мной! Сейчас. Здесь. - Нарцисса обхватила его руками.
        - Цисси…
        - Нет, молчи! - Они упали на кровать. - Не нужно слов. Что с тобой? Забудь о ней! Здесь есть только ты и я…
        Гермиона почувствовала сильный толчок и, пошатнувшись, осела на пол. Затаив дыхание, она смотрела в наполняющиеся яростью глаза Северуса Снейпа…
        Глава IV: Власть и чувства
        - Уходи.
        - Я… Я… Прости, я…
        - Уйди отсюда! - перешел на крик Снейп. - УХОДИ!!! - Он подскочил к ней и с силой тряхнул за плечи. - СЛЫШИШЬ, КАДМИНА?!
        - Я… Ухожу…
        Снейп отпустил ее, и Гермиона, пошатываясь, вышла из комнаты. Ее била крупная дрожь. Мысли путались в голове.
        Тётя говорила ей, говорила. Рассказывала эту историю. Но то были просто слова. А так…
        «Когда Северус увидел это, он начал меня бояться».
        Да, неудивительно!
        Девушка совсем не знала, куда идти и что делать. Она спустилась по лестнице вниз, в холл. Там было совершенно пусто. Задумчиво подошла к выходу - на улице валил крупный снег. Сама не зная зачем, Гермиона накинула теплый плащ и вышла в запорошенный двор.
        Холодно. Снег бьет в лицо.
        Она пошла прямо через сугробы, свернула за дом и устремилась в лабиринт из заваленных снегом вечнозеленых кустов.
        «Жизнь человека - темный лес, - думала юная гриффиндорка, блуждая среди припорошенных, полускрытых от глаз растений. - Порою в нем начинается зима. Так странно…»
        Мысли не хотели обращаться в слова. Просто диковинные, блуждающие внутри эмоции, которые Гермиона не могла определить даже для себя.
        Нарциссу Малфой она знала невозмутимой и неприступной. Снейп же видел ее совершенно иной.
        Гермиона ни разу не ревновала Люциуса к Нарциссе…
        Может быть, потому, что не любила его? А может, потому что не видела их вместе? Ведь внутри этой изящной ледяной статуи пылает очень опасное пламя. Жутковатое пламя. Этот блеск в ее глазах, который навсегда врезался в память Снейпа - часто ли он возникает?
        Гермиона подошла к застывшему пруду: она и не заметила, как покинула лабиринт. Небольшой водоем заледенел и поблескивал белоснежной поверхностью в лучах зимнего солнца, пробивающего пелену облаков.
        Иногда человеку открываются странные вещи - и он потом не знает, как вести себя дальше. Вроде бы ничего особенного… Хотя… Странно так… Очень странно.
        - Знаешь, Кадмина, порою приходится узнавать такие секреты и тайны, что даже мне становится не по себе. - Девушка вздрогнула и обернулась: одетая в темный плащ фигура Волдеморта стояла совсем близко, опираясь на покрытый снежными пятнами ствол дерева. И никаких следов, кроме ее собственных, на чистом снегу на много ярдов вокруг. - Со временем я научился не показывать своих эмоций. Но когда работаешь… с людьми… применяешь легилименцию… Много всплывает.
        - Ты знал об… этом?
        - Конечно. Поверь, это только… вершина. Вершина бездны человеческой души. Используя легилименцию, нужно уметь не проваливаться в эту пропасть, а только смотреть - глубоко, до самого дна. Но самому стоять на твердой почве.
        - Я не хотела.
        - Понимаю.
        - Я теперь…
        - Нет, Кадмина! Твое отношение к Северусу Снейпу не должно меняться. Как и отношение к Нарциссе.
        - Но я…
        - Всего лишь заглянула за ширму. Я уже говорил тебе: Цисси Малфой очень загадочная женщина. Непредсказуемая. Собственно, она закрытая книга. Как и Снейп. Они нашли друг друга. И отношения их даже более занимательны, чем они сами когда?либо могли догадываться.
        - Но Люциус…
        - Безусловно, мисс Блэк не могла стать женой полукровки.
        - И всё же…
        - Кадмина, ты узнала кусочек тайны. Осознай его, пойми и запомни. Но это не твоя тайна - и она не должна на тебя влиять.
        - Я попробую.
        - Дорогая моя, - он подошел к ней и обнял за плечи, - ты еще такая… Юная.
        - Скажи, почему ты так относишься ко мне? - Гермиона отстранилась и посмотрела глубоко в красные глаза Волдеморта. - Я привыкла, конечно, но это… Совсем не вяжется…
        - Кадмина, каждый человек - всего лишь человек. Даже если носит имя Лорда Волдеморта. Даже если он - могущественный Черный маг. Просто некоторые не желают этого признавать. И оттого становятся уязвимы. Я всё же не глуп. И прекрасно осознаю, что я - человек. И ничто человеческое мне не чуждо.
        - Так странно…
        - Поттер не понял бы, верно?
        Она усмехнулась. Грустно усмехнулась и устремила взгляд на медленно падающий снег.
        - Что ты собираешься делать? - задумчиво спросила Гермиона. - Захватывать мир?
        - Звучит глупо, не так ли?
        Хлопья белоснежного снега ложились на заледеневшую гладь пруда.
        - Тогда что? Жить тут? Просто так?
        - Еще глупее, не правда ли?
        - Но что тогда?
        - Вы с Генрихом изучали Черную магию, - тихо сказал Волдеморт. - Тебе было интересно?
        - Конечно.
        - Шесть с половиной лет назад, узнав о своей принадлежности к магическому миру, ты бы не захотела изучать ее? Если бы было можно?
        - Не знаю…
        - Знаешь.
        - Это было бы очень увлекательно, - признала она. - Наверно я бы… Согласилась.
        - Но тебе не дали. Черная магия - зло. Это справедливо?
        - Я не совсем понимаю.
        - Выбор, Кадмина. У каждого человека должен быть выбор. Это пункт Магического законодательства. Такой же пункт есть в законах магглов современного мира. Но ни мы, ни они ему не следуем.
        - Не понимаю… К чему это?
        - Я неплохой учитель, Кадмина. Видишь, ученики сами приходят ко мне. Когда-то Армандо Диппет и Альбус Дамблдор не дали мне преподавать. Да я и не смог бы профессорствовать в Хогвартсе.
        - Школа? Школа Темных искусств? Наподобие Дурмстранга?
        - Дурмстранг - жалкое подобие школы Черной магии. Ты ведь понимаешь, Кадмина, что открывать школы… строить храмы… - он усмехнулся и развел руками, - это для меня невозможно.
        - Тогда что?
        - Есть один очень древний обряд. Очень сложный. Я работаю над ним многие годы.
        - Мне не положено знать о нем?
        - Отчего же? Ты хочешь знать его эффект? Он даст мне шанс предоставить людям выбор. На какую сторону становиться. И над их выбором не будет висеть страх Азкабана. Черная магия - не зло, а сила. Сила, которую скрывают и запрещают, чтобы не потерять власть.
        - Возможно ли это?
        - Это очень сложно. Нужно много времени.
        - Это… тяжело понять…
        - Согласен. Сейчас моя основная цель - сделать это реальностью.
        - А я?
        - Что ты? Ты окончишь школу, выучишься: что ты там говорила? Исследование древностей?
        - Есть ли что?то, о чем ты не знаешь?
        - Больше, чем хотелось бы.
        - А как же… Гарри? Обряд изменит и его?
        - Сомнительно, - хмыкнул Темный Лорд. - Слишком запущенный случай.
        - Но…
        - Чем сейчас занят Поттер?
        - Ищет Хоркруксы, - быстро ответила девушка. - Поехал в Годрикову Впадину, на могилу родителей, потом собирался в Литтл-Хэнглтон.
        Темный Лорд нахмурился.
        - Что? - насторожилась молодая ведьма.
        - Неважно. Ничего страшного. Поверь, Кадмина, Гарри Поттер пока не составляет опасности. Ты замерзла? Пойдем в дом. Сейчас тебе нужно побыть одной. И подумать.
        * * *
        Снег падал на литые перила балкона ее комнаты. Гермиона сидела, укутавшись в плащ, и смотрела на них.
        «Снег такой свободный. Свободна ли я? Теперь?
        Власть…
        Нужна ли?..
        Нужна. И она, и всё остальное. Это мой мир, мой дом. Здесь я счастлива…»
        Она встала, возвратилась в комнату. Тут было хорошо и тепло. Но сейчас ей нужно было нечто иное. Совсем другое тепло.
        Девушка отбросила плащ в сторону и скрылась в ванной комнате.
        Через полчаса, одетая в легкий пеньюар, она вышла в коридор. И вскоре была у нужной двери.
        Откинув назад распущенные волосы, Гермиона постучала. Потом еще раз.
        Дверь отрылась. Одетый в темно-зеленую шелковую пижаму Люциус Малфой холодно посмотрел на нее.
        - Да? - с показной учтивостью спросил он.
        - Ты… Позволишь войти? - растерялась Гермиона.
        - Не думаю, что это хорошая мысль.
        - Но…
        - Да? - вопросительно повторил старший Малфой.
        - П… почему?
        - У меня выходной.
        - Что?!
        - Кадмина, а ты не думала отдохнуть?
        - Собственно…
        - Сама отдохнуть? - уточнил он.
        - Что-то случилось?
        - Нет.
        - Может быть, ты всё же… Пустишь меня?
        Она почувствовала себя полной идиоткой.
        - Кажется, я уже отвечал на этот вопрос.
        - А…
        - Что-то еще?
        - Нет.
        - Спокойной ночи, Кадмина.
        Дверь закрылась. На глаза Гермионы навернулись слезы ярости и обиды. Она развернулась и побежала в комнату, с силой захлопнула дверь.
        «Черт, ИДИОТКА! - Молодая женщина бросилась на кровать, зарываясь в одеяло. - Что же это?! Какого дьявола он так со мной обращается?! Проклятье… Я… Да я…»
        Она разрыдалась, уткнувшись в покрывало, и не услышала, как с пустой картины над постелью раздается задумчивое бормотание.
        Гермиона чувствовала себя полным ничтожеством, и оттого становилось еще хуже.
        Да что же это?!
        Всю ночь она не могла уснуть. Ворочалась, ползала по кровати, выходила на балкон, опять возвращалась… Мысли свистящим водоворотом путались в голове.
        «Слишком много для ребенка.
        Хотя, какой я уже ребенок?!»
        И она опять тихо плакала. Чувствовала себя совершенно одинокой… Чужой среди своих. Одной во всем мире.
        - С вами всё в порядке, госпожа?
        От свистящего голоса Алиры девушка подскочила и поспешила зарыться в подушки.
        - Да.
        - Я могу помочь вам.
        - Чем, Алира?
        - Хотя бы просто выслушаю.
        - Не нужно.
        - Вы уверены?
        - Извини. Мне лучше побыть одной.
        - Хорошо, госпожа. Приятных снов.
        Когда змея скрылась, Гермиона снова залилась безнадежными слезами.
        * * *
        Девушка проснулась от осторожных прикосновений к своему лицу. Она поморщилась и открыла глаза.
        На краю кровати сидела Беллатриса и задумчиво поправляла волосы дочери.
        - У тебя красные глаза, Кадмина.
        Гермиона промолчала.
        - Знаешь, главное в жизни - уметь понимать, чего хочешь, - задумчиво продолжала Белла. - Как говорят магглы: опасайся своих желаний - они могут исполниться. Если даже магглы понимают это… Il n'y a plus moyen de reculer[47 - Назад хода нет (франц.).]. Просто для себя нужно всегда четко осознавать чего жаждешь. Il est malvenu a se plaindre[48 - У него нет права жаловаться (франц.).].
        Гермиона отвела взгляд.
        - Хочешь поговорить откровенно? - спросила Белла. - А я попробую помочь тебе.
        - Давай, - она так и не подняла глаз, вглядываясь в снежные горки на открытом балконе.
        - Ты любишь Люциуса Малфоя?
        Гермиона вздрогнула и невольно посмотрела на свою мать. Женщина невозмутимо глядела ей в глаза. Гермиона отвела взгляд.
        - Нет.
        - Ты уважаешь его?
        - Я… относительно… Да.
        - Ты хочешь его?
        По телу Гермионы пробежала дрожь, и она вновь уставилась за окно.
        - Cadmine?
        - Да, - глубоко вздохнув, ответила юная гриффиндорка, невольно поворачиваясь к матери. - Да, хочу.
        - Ты собираешься быть с ним всю жизнь?
        - Нет, конечно! - Гермиона села.
        - Он должен стать твоим другом? Самым близким?
        - Нет…
        - Тогда скажи мне, Кадмина Беллатриса, дочь Темного Лорда и наследница Салазара Слизерина, почему ты лежишь в своей постели и плачешь?! Пойди и возьми то, что тебе нужно! Quoi qu'il en ait[49 - Хочет он того или нет (франц.).].
        - Я…
        - Не желаешь так? - Беллатриса приподняла левую бровь.
        - Да не то чтобы… Просто…
        - Всегда умей формулировать свои желания. Хотя бы для себя.
        Она вынула палочку и коснулась лица Гермионы. По коже пробежался холодок.
        - Пусть все твои переживания не будут видны окружающим. Помнишь, чему я учила тебя? Власть. У тебя есть власть - пользуйся ею. Понятия о чести и достоинстве - очень размытые, они всегда покрыты туманом. Люциус не столь уязвим и щепетилен, как тебе могло показаться. Tu lui donnez les qualites qu'il n'a pas[50 - Ты приписываешь ему качества, которыми он не обладает (франц.).]. Приведи себя в порядок и пойдем завтракать.
        - Тебя вчера не было в поместье, - садясь, задумчиво сказала девушка.
        - Нет. Но милорд всё мне рассказал. Я не враг тебе, Кадмина.
        - Я знаю.
        - И Люциус не враг.
        - Да…
        - И вовсе не вещь, как ты могла бы подумать. Просто есть иерархия. Она есть всегда и везде. В нашей иерархии ты на пару - всего пару, Cadmine - ступеней выше его. Это не роняет его на дно. Просто ты должна уметь пользоваться своим положением.
        Белла ушла, оставив Гермиону наедине с самой собой. Но уединяться ей уже не хотелось.
        Наскоро одевшись, она вышла из комнаты, пошла вниз и у подножия лестницы наткнулась на Северуса Снейпа.
        Девушка вздрогнула и невольно опустила глаза. Он тоже застыл.
        - Профессор… Северус… Я… Хотела извиниться, - невольно вымолвила она.
        - Нет надобности, - самым ледяным своим тоном отрезал зельевар.
        - Прости, - еще раз, потупившись, сказала она. - Мы… Будем сегодня заниматься?
        - Не думаю. Что-то еще?
        - Я… Извини, - повторила девушка.
        - Знаете, Кадмина, есть вещи, о которых неприятно вспоминать. И люди, которые заставляют делать это. Вы преуспели в легилименции - не думаю, что вам нужны мои уроки.
        И он, не попрощавшись, скрылся за углом.
        Девушка сглотнула. Потом попыталась выгнать из головы ненужные мысли и шагнула в столовую.
        Здесь уже были и Волдеморт, и Люциус, и Беллатриса.
        Девушка поздоровалась и села за стол. Завтракали они в тишине.
        «Значит так, да? - думала Гермиона. - Хотя… Почему, собственно, нет? Мне детей с ним не крестить… И вообще… Кто, разорви меня грифон, он такой, чтобы…» - девушка подняла взгляд и уперлась прямо в стальные глаза своего дяди.
        - Люциус, - сказала она, решительно откладывая вилку, - нам нужно поговорить. - Перевела взгляд на Волдеморта. - Мы отойдем?
        - Конечно, Кадмина, - кивнул Темный Лорд, и они с Беллой переглянулись. Но Гермионе сейчас было всё равно.
        Она встала. Старший Малфой сделал то же самое, и они вместе вышли в коридор.
        - Да?
        - Иди за мной.
        И девушка решительно пошла наверх, в свою комнату.
        Гермиона закрыла дверь и повернулась к нему. Дядюшка с насмешкой смотрел ей в глаза, скрестив на груди руки.
        - Итак?
        - А теперь послушай меня, - Гермиона тряхнула головой, чувствуя, как по груди расползается жар янтарного кулона. - Никто, даже ты, не имеет право унижать меня перед самой собой. Никто не смеет даже думать, что он выше меня. И ты не будешь говорить со мной в тоне, подобном вчерашнему. Никогда. - Она смотрела прямо в его глаза. - Так уж сложились звезды, что я имею право тебе приказывать. И теперь уже для меня делом принципа является твое мне подчинение. И уважение. Я ни в коей мере не хочу тебя унизить или сделать неприятно - но и ты тоже не должен стремиться к подобному. Надеюсь, мы друг друга поняли, - она глубоко вдохнула, не отводя глаз. - А теперь: я тебя хочу.
        - Что ж, - он смерил ее долгим пристальным взглядом и всё же усмехнулся, - тогда тебе придется мне приказать.
        Она не дрогнула и не отвела глаз.
        - Хорошо, - девушка сделала шаг вперед. - Приказываю: раздевайся!
        - Да, моя госпожа.
        Гермиона готова была поклясться, что уловила нехороший блеск в его глазах.
        Глава V: Не одна драма
        - Хорошо.
        Люциус поднял руку, расстегивая пряжку на мантии и скидывая с себя тяжелую ткань. Он подошел к ней очень близко и грубым движением притянул к себе. Гермиона резко выдохнула воздух и вонзилась взглядом в его глаза.
        - Что-то не так? - спросила она, немного отклоняясь.
        - Ну что ты.
        Резким движением он уложил ее на кровать, придавив своим телом.
        Старший Малфой склонился над лицом девушки, легонько оттянув зубами ее нижнюю губу. И опять отстранился, продолжая нависать над Гермионой. Он ни на секунду не закрывал глаза.
        - Почему так? - полушепотом спросила она, запуская руку за пояс его брюк и касаясь его губ своими.
        Гермиона приподнялась, с усилием переворачивая дядюшку на спину и садясь на него верхом. Его тело хотело ее, и она чувствовала это, но в глазах оставалось… Презрение? Нет. Протест? Что-то иное, неуловимое…
        Девушка прижала его к спинке кровати, жадно целуя в шею и одновременно расстегивая пуговицы черной рубашки.
        - Ну, скажи мне, - прошептала Гермиона, - скажи.
        Он взял ее за подбородок и приподнял голову, ловя взгляд беспокойных карих глаз.
        - Что сказать, миледи?
        - Почему ты стал таким? - чувствуя, как подрагивает тело, прошептала она.
        Он смотрел ей в глаза, тяжело дыша. Его грудь вздымалась под ней, и она чувствовала биение его сердца.
        - Не люблю, - наконец произнес старший Малфой, - когда мне приказывают.
        - Хм, - Гермиона подалась вперед, обдавая горячим дыханием его губы, - с учетом твоей… работы, это весьма странные амбиции.
        Он подался вперед, повалив ее на матрас и опять придавив своим телом.
        Гермиона рассмеялась.
        - Не любишь, когда тебе приказывают?! Забавно. Забавную дорожку выбрала твоя свободолюбивая натура! - она повела телом, заставляя его лечь рядом с собой набок. Гермиона перекинула левую ногу через мужчину, с насмешкой глядя в серые глаза. На груди пылал пламенем янтарный кулон. - Только не надо мне рассказывать о том, как бедного юношу-праведника Люциуса Малфоя столкнули на темную тропинку! - Она скользила рукой по его телу. - Как он не хотел этого, плакал долгими ночами. Но судьба Пожирателя Смерти была подписана не им. И бедный, несчастный в душе мученик и праведник Люциус Малфой стал правой рукой Лорда Волдеморта! Не любишь, когда тебе приказывают?! - она сжала его тело, оставляя на коже белые полоски от ногтей.
        - Я сам решаю… с кем мне спать! - он резко подался вперед нижней частью тела. Гермиона уже вся покрылась потом от сдерживаемого желания. И ее любовник тоже.
        - Правда?! - она опять коснулась его губ, говоря эти слова. - Неужели это первый раз?
        - Это твоя прихоть!
        - Ну, сам виноват! - она стянула легкое платьице. - Твой образ располагает… Я ведь сразу понравилась тебе, - она глубоко вдохнула, заманчиво вздымая свою грудь. - А когда же… mon Pere намекнул?
        - После Хэллоуина. - Его губы уже блуждали по ее коже.
        - А раньше? - Говорить было всё сложнее. - Раньше… Ведь ты и сам…
        - О, твой образ тоже… располагает. - Его руки скользили по ее бедрам, обрисовывали очертания вздрагивающего тела.
        - Так что же изменилось?
        Гермиона вздрогнула, чувствуя долгожданное проникновение. Говорить не было никаких сил.
        - Тебе ведь нравится, когда тебе приказывают! - через пару минут выдавила она. - Любому Пожирателю нравится! - Ее рука судорожно впивалась в покрывало кровати. - Кто-то более сильный. - Она конвульсивно хватала ртом горячий воздух. - Или мудрый. Просто ты меня такой не считаешь, правда, Люциус? - слова давались с трудом, дыхание сбивалось. - В этом проблема?
        - Больше нет. - Она вскрикнула: таким резким было его движение при этих словах. Вскрикнула и засмеялась - чужим, похотливым голосом.
        Он кусал кожу на ее плечах и шее, а она смеялась тихим, сдавленным от удовольствия смехом. Она выгибалась дугой в пламени страсти и жара янтарного кулона, жадно искала губы любовника своими.
        В эти минуты Гермиона Грэйнджер была абсолютно счастлива.
        * * *
        Во второй половине дня наследницу Слизерина ждала еще одна победа. Точнее, почти что победа. Откровенно говоря, она побаивалась этого разговора. Но ему суждено было состояться, и именно сейчас.
        Гермиона сидела в кресле, глядя в чернеющие глаза Северуса Снейпа. Он долго смотрел на нее, прежде чем заговорить.
        - Похоже, нам надо всё выяснить, - наконец начал он. - Я не… - Снейп закусил нижнюю губу, о чем-то раздумывая. - Кадмина, мои отношения с Нарциссой Малфой остались в прошлом. Мне неприятны воспоминания, которые… Которые вам удалось увидеть, - он отвернулся, начиная прохаживаться по комнате. - Не думал, что вы сможете так продвинуться в первое же наше занятие. Я поступил неосторожно и поплатился за это - теперь мне придется рассказать вам то, что сам я желал бы забыть. Но не могу.
        - В этом нет необходимости.
        - Темный Лорд полагает иначе. Кадмина, я могу рассказать вам это. Это не… Это просто неприятное воспоминание для меня. Ничего секретного. Во всяком случае, для вас.
        - Я слушаю. Хотя, кажется, всё и так ясно.
        - Нет, не ясно, - дернул плечами Снейп. - Полагаю, ваш дружок… простите, бывший дружок Поттер поведал вам и мистеру Уизли о том, каково было мое положение в школьные годы?
        - Н… нет, - Гермиона слегка растерялась.
        - Неужели? - прищурился Снейп. - О, как благородно с его стороны. Ну что ж. Это придется сделать мне, - он опять отвернулся. Гермионе стало не по себе. - Ваш покорный слуга в этот период своей жизни был маленьким, сереньким загнанным мышонком, - невозмутимо продолжал мужчина. - Поверьте, эти воспоминания еще более неприятны. Однако не будем отвлекаться.
        В первые годы учебы у меня был всего один друг. Девочка. Ведьма. Я сам отыскал ее еще до того, как мы получили письма из Хогвартса. Она жила неподалеку, родители ее были магглами, как мой отец, и мы очень сблизились потому, что я мог дать ей ответы на многие вопросы. Потом мы оказались в школе. Я был уверен, что мы оба попадем туда, с тех самых пор, как убедился, что она - ведьма. Но мы оказались на разных факультетах: я - на Слизерине, - он выдержал небольшую паузу, собираясь с духом, - а Лили Эванс - на Гриффиндоре.
        - Лили Эванс - это же мама Гарри! - подскочила Гермиона.
        - О да, - мрачно подтвердил Снейп. - Будущая мать Гарри Поттера и моя лучшая и единственная подруга в те годы.
        Мне было сложно сблизиться со своими однокурсниками, Кадмина. На Слизерине не слишком жалуют полукровных волшебников.
        Когда я поступил в школу, на пятом курсе нашего факультета училась девушка, которая… - он вновь на минуту умолк. Гермиона ждала, затаив дыхание. - Вам может показаться это странным, но Нарцисса Блэк казалась мне повзрослевшей Лили. В них было что-то неуловимо общее, необъяснимое. Эта девушка завораживала, меня будто магнитом тянуло к ней.
        Сначала, конечно, боялся даже подойти, но со следующего года мы подружились. Я, робкий второкурсник, просто пытался чем-то помогать Нарциссе в меру сил. Ее это забавляло.
        Потом она окончила школу, а с Лили мы постепенно стали отдаляться друг от друга. Ее настраивали против Слизерина. Я враждовал, враждовал из?за нее, со звездами Гриффиндора тех времен. Вам они известны как мародеры, и это удивительно точное определение.
        Прошло еще несколько лет. Во время сдачи СОВ мы с Лили очень сильно поругались. У Джеймса Поттера и Сириуса Блэка было, знаете ли, специфическое чувство юмора. Меня выбили из колеи, и я оскорбил Лили. Она так и не смогла простить мне этого. В ночь после того инцидента мы разговаривали с ней в последний раз. Последний раз в жизни. Я навсегда потерял моего лучшего друга и девушку, которую любил.
        Гермиона молчала и смотрела в пол. Снейп говорил бесстрастным голосом, но то и дело в нем проскальзывали сдерживаемые эмоции. Насколько они сильны на самом деле, Гермиона могла только догадываться.
        - Лили Эванс была моей совестью, - продолжал мастер зелий. - Когда наши отношения рухнули, и она, назло мне, приняла назойливые ухаживания Поттера, докучавшего ей с первого курса, - я сделал выбор. Тем летом, уважаемая Кадмина, я присоединился к вашему отцу.
        Гермиона сглотнула.
        - А через год Нарцисса Блэк вернулась из?за границы, - продолжал он. - Матушка ваша еще раньше добилась для нее чести носить на руке эмблему Темного Лорда. Там мы и встретились вновь, едва у меня начались каникулы. В кругу подданных вашего отца. Я несколько лет не видел Нарциссу и был поражен. Потому что то неуловимое сходство между нею и Лили Эванс, сходство, которое я почувствовал еще ребенком, усилилось, когда Лили подросла. Они не были похожи внешне, здесь было что-то иное, куда более глубокое. И необъяснимое.
        Нарцисса была для меня чем-то вроде воплощенной мечты. Так похожа на Лили, но взрослее, так похожа на Лили, но со светлым разумом, «не испорченным Гриффиндором». Так похожа на Лили, но в рядах Пожирателей Смерти.
        Мы сблизились тем летом слишком сильно. Но это была не магглорожденная ведьма Лили Эванс, а наследница Дома Блэков, чистокровная волшебница, светская леди.
        Нарцисса Блэк была единственной женщиной, которая меня понимала, понимала таким, каким я стал тогда. Однако наша… связь была невозможна. Вы уже знаете, что я - полукровка. О наших отношениях не могло быть и речи. И мы расстались. В сентябре я уехал в школу, не зная, что уже слишком поздно.
        Она ждала ребенка. И, лишь только поняв это - бросилась именно ко мне, семикурснику без денег и связей. Вы уже видели, что стало с младенцем. Я оставил школу на полгода, объяснив это болезнью моей матери. Нашел укромный уголок, где Нарцисса могла тайно родить. Я собирался убить его сам. Никогда не думал, что Цисси способна на такое. Она была всегда… до этого… ребенком. Маленькой девочкой, игравшей с огнем. Юной Пожирательницей Смерти, которая тремя произнесенными в жизни смертельными проклятиями оборвала существование двух мух и котенка. Причем последнего сама похоронила и долго оплакивала. Маленькой девочкой, которая гордилась своей тайной, не осознавая ее сути. Доверчивой девочкой, если хотите. Увлекшейся играми старшей сестры. А Беллатриса тогда давно уже перестала играть.
        В тот вечер, свидетелем которого вы стали благодаря моим воспоминаниям, в игры перестала играть и Нарцисса. Она открылась мне с совершенно новой стороны. Она и сама стала другой.
        Как будто упала маска. Хотя, скорее наоборот. Как будто маска была поднята. И надета навсегда.
        В тот вечер Нарцисса Блэк стала настоящей Пожирательницей Смерти. Вероятно, Темный Лорд ждал этого, предвидел… Я же этого предугадать не мог. После того… той встречи между нами никогда более ничего не было. Вскоре Нарцисса превратилась в миссис Малфой, со временем отношения между мной и Люциусом переросли в дружбу. Прошлое похоронено. Только наша с Цисси память бережет его осколки.
        - Люциус… знает? - выдавила из себя притихшая Гермиона.
        - Это сомнительно, но вероятно, - повел плечами Снейп. Лицо его оставалось невозмутимым. - Надеюсь, я ответил на все вопросы, чтобы вам не нужно было более думать об этом. Вы поражены?
        - Я удивлю тебя, если скажу, что знала об этом? О ваших отношениях с тетей? На словах, конечно, - быстро добавила она. - А это совсем другое.
        - Нарцисса говорила об этом… с тобой… с вами, Кадмина?
        Гермиона вскинула голову.
        - Она моя тетя, если ты помнишь. Да, она говорила об этом со мной! Но слова - это совсем не то, что я увидела.
        Она помолчала.
        - Я могу задать еще один вопрос? - Снейп не ответил, но Гермиона расценила это как знак согласия. - Насчет мамы Гарри?
        - Лили Эванс вышла замуж вскоре после окончания школы. Вышла замуж за Джеймса Поттера. А потом вступила вслед за ним в Орден Феникса. Я думал, что ненавижу ее за то, что она сотворила с собой. Верил, что она делала это назло мне. Возможно, так оно и было… Как бы то ни было, я думал, что презираю ее до тех пор, пока сам не поставил ее жизнь под угрозу. Вы ведь знаете, Кадмина, как вашему отцу стало известно начало пророчества Сибиллы Трелони? Полагаю, этого Гарри Поттер от вас не скрывал?
        - Не скрывал, - осторожно кивнула Гермиона.
        - Когда ваш покорный слуга осознал, что натворил, он всеми силами пытался предотвратить катастрофу. Я умолял Темного Лорда оставить жизнь Лили Поттер. Он согласился сделать это, если будет возможно. Но я не остановился. О, Кадмина, именно с того дня моя жизнь превратилась в ад. Я пошел к Альбусу Дамблдору и поклялся служить ему, если он спасет Лили от гибели. Я был глупцом, поверив в то, что люди, для которых я лишь пешка, станут прикладывать силы, чтобы сдержать данные мне обещания, - он горько усмехнулся. - Темный Лорд не пощадил Лили, а Дамблдор не смог ее защитить. Я думал тогда, что он, по крайней мере, пытался.
        - Думал?
        Снейп горько рассмеялся.
        - Я не слышал полного текста пророчества и узнал его совсем недавно. Все те годы… Дамблдор ловко заставил меня служить «памяти Лили», оберегая ее сына. Он знал, что Темный Лорд вернет себе силу. Он поверил в то, что только Поттеру дано его победить. Но лишь ценой жизни. Всё это время он растил Гарри Поттера как победителя-камикадзе. После того, как Дамблдора поразило смертоносное проклятье какого-то перстня, он взял с меня слово оборвать его жизнь. В нужный момент. Чтобы подтвердить мою преданность Темному Лорду и продолжать выполнять его, Дамблдора, план. Я уже тогда был не уверен, на чьей нахожусь стороне. А потом Альбус Дамблдор рассказал мне всё. Слова пророчества. И суть той миссии, которую он готовит для Гарри Поттера. А самое страшное - самое страшное для меня - я понял, что в этот план чудесно укладывалась смерть Лили Эванс. Без нее и плана-то никакого не было бы. Он знал о том, что она погибнет, и дал ей умереть. Я даже не удивился бы, узнай, что он сам это подстроил. Точно так впоследствии он знал и о том, что Квиррелл находился под контролем Темного Лорда - и он дал ему волю, ибо нужно
было настроить «оружие» на нужный лад. Знал он о том, что Крауч помогал Темному Лорду возродиться, и знал, каким способом - но позволил это. Всё по плану. Он даже погиб практически по плану, старый мерзавец! Благо, всё же хлебнул перед кончиной мутной водицы. Уже за одно это я буду благодарен вашему отцу до конца своих дней!..
        - Неужели ты возненавидел Дамблдора за то, что он собирался позволить Гарри умереть? - не поверила Гермиона.
        - Он лгал мне всю мою жизнь, мисс Грэйнджер. Он сломал эту жизнь. Именно он. Меня больше не тревожит судьба Гарри Поттера. Он всегда был лишь осколком Лили Эванс, слишком испачканным Джеймсом Поттером для того, чтобы я мог его ценить. Но я винил себя в ее гибели и отдавал долг. Теперь мне известно то, чего я никогда не смогу простить ей. Чувство вины пропало. Гарри Поттер противен мне. Больше, чем был когда?либо.
        Снейп умолк. Гермиона тоже молчала.
        - Вы хотите знать что-то еще, Кадмина? - наконец спросил зельевар.
        - Почему ты рассказываешь мне всё это? - прошептала Гермиона.
        - Такова воля Темного Лорда.
        - Северус, я… Мне жаль, что я ворвалась в твою память. Это было… совершенно не нужным. Всё это. Прости меня, пожалуйста. Я больше никогда не затрону эту тему. И в дальнейшем во время занятий я лично прошу тебя все нежелательные воспоминания сливать в Омут памяти.
        - Вы всё же желаете продолжить? - поднял брови ее собеседник.
        - Учиться у мастера - лучший путь к совершенству.
        * * *
        Следующая неделя была и странной, и прекрасной. Гермиона продолжила занятия со Снейпом и преуспела в них еще больше, чем прежде. Она гордилась этим, и не только она.
        Темный Лорд уделял дочери достаточно времени - их беседы у камина вечерами вновь стали обязательным ритуалом, как и встречи с Люциусом после них.
        Старший Малфой стал более… Открытым? Не то слово, которое можно применить к Люциусу Малфою. Именно сдержанность эмоций и буйная страсть желаний влекли Гермиону в спальню этого мужчины, невзирая на усталость или что бы то ни было еще. Она знала - скоро сказка кончится, она вернется в Хогвартс. Нельзя упускать ни дня.
        Свободное же время, а его было не так много, девушка проводила за толстой книгой в черной бессловесной обложке - рождественским подарком Темного Лорда. Фолиант скрывал в себе много тайн. И одна из основных - аспекты обряда, к которому готовился Волдеморт. Обряда, который должен был изменить весь мир… Но он был не просто сложен - действо казалось невыполнимым, хотя Гермиона и верила в своего отца.
        Если бы у него только получилось! Всё бы окончательно встало на свои места. Но до цели было далеко. Очень далеко. Годы… А может, и больше.
        В среду, последний день уходящего года, узким семейным кругом отпраздновали семьдесят первый день рождения Темного Лорда. Гермионе, давно привыкшей к отличному от маггловского процессу старения представителей магического мира, всё же сложно было до конца осознать эту цифру. К тому же торжество стало для девушки полнейшей неожиданностью, и она еще весь следующий день дулась за то, что ее не предупредили заранее.
        Сказка оборвалась для Гермионы второго января нового 1998-го года. Она привычно проснулась в постели Люциуса, уже совсем не ощущая неловкости или волнения. Неустанного аманта[51 - любовника (франц.).], как это случалось почти всегда, уже не было рядом. Девушка приняла душ, оделась и спустилась вниз, к завтраку.
        В столовой, помимо тех, кого она так привыкла видеть в этом доме, восседала и его законная хозяйка.
        Нарцисса Малфой вернулась домой.
        - Кадмина, я не видела тебя очень давно, - сдержанно улыбнулась женщина, поднимаясь ей навстречу.
        - Здравствуйте, тетя, - пробормотала Гермиона, проходя в комнату и невольно пробегая взглядом по непроницаемому лицу своего любовника. - Я… Очень рада. Это немного неожиданно.
        - Я здесь живу, - учтиво напомнила Нарцисса, и Гермиона улыбнулась в ответ. Но чувствовала она себя далеко не весело.
        - А… Малфой… То есть, Драко тоже возвратился? - присаживаясь, спросила она.
        - О нет, - женщина нахмурилась. - Не думаю, что ему сейчас место… в Великобритании.
        - Нарцисса, твой сын в полнейшей безопасности, - прервал ее Волдеморт. - Тебе не стоит беспокоиться, мы уже говорили об этом.
        - Да, милорд. Простите. Я благодарна вам за помощь.
        - Да ты убила бы меня, если б могла, за то, что я сделал! - усмехнулся Темный Лорд, и все, кроме него самого, потупили взгляды.
        - Я вовсе не…
        - Моя дорогая Нарцисса, это можно понять безо всякой легилименции. И я отнюдь тебя не виню. Но не говори о своей благодарности.
        - Простите, милорд.
        - Забудем об этом. Я хотел бы поговорить с тобой… Позже.
        Гермиона молча ела стейк. Почему-то она совсем не ожидала приезда Нарциссы Малфой. И что ей теперь делать?
        Девушка невольно опять посмотрела на Люциуса, но он был совершено непроницаем.
        Имеет ли она право на него сейчас? Если законная жена вернулась… Имеет. Она - имеет. Но честно ли это? Хотя бы по отношению к тетушке, которую Гермиона уважала и, наверное, даже любила?
        И что будет, если миссис Малфой узнает обо всем? Ведь, кажется, в этом доме не принято хранить секреты…
        * * *
        После завтрака Гермиона, как обычно, потратила первую половину дня на легилименцию. Надо сказать, что она ушла далеко вперед в этой науке. Девушка уже могла довольно незаметно извлекать из памяти оппонента те воспоминания, которые ее интересовали. Северус Снейп сказал, что феномен ее обучения достоин исследований. Так быстро настолько далеко, на его практике, еще не заходил никто.
        - Легилименция у вас в крови, - часто повторял Снейп во время их занятий, - но даже этим сложно объяснить подобный успех.
        Однако сегодня Гермиона была рассеянна. Теперь проникновения осуществляла она, и потому ненужные мысли не сливались в Омут памяти. Никогда раньше молодая гриффиндорка не жалела об этом, но сегодня мысли мешали сосредотачиваться.
        Как же ей вести себя теперь?
        «Нужно поговорить с Люциусом. Сегодня же».
        Но ее планы были изменены за обедом, точнее, после него. Потому что Нарцисса сама пришла к ней и сообщила о том, что им необходимо поговорить. И что-то в ее тоне очень не понравилось Гермионе.
        Преодолевая нехорошие предчувствия, она прошла за Нарциссой… в их с Люциусом спальню. И от этого лучше юной наследнице Слизерина не стало.
        Теперь она сидела на той самой кровати, а тетушка стояла у окна. Молча и задумчиво. Совсем как тогда, дома у названых родителей Гермионы, летом… Это было так давно. Как будто даже не в прошлой жизни, а еще раньше.
        Сколько же изменилось за эти полгода? Такой маленький срок и так ярко пылающие мосты…
        Нарцисса молчала, и Гермионе стало совсем не по себе. Это была плохая ситуация. Отвратительная ситуация. Что хочет сказать ей эта женщина и почему здесь?
        Взгляд Гермионы упал на спинку кресла, на которой висел ее купальный халат.
        Проклятье! Надо бы как-то незаметно…
        Но слова тёти заставили Гермиону позабыть о халате на спинке кресла и застыть неподвижно на роскошной семейной постели четы Малфоев. Гермиона судорожно сглотнула и впилась глазами в спину неотрывно глядевшей в окно Нарциссы, всё еще пытаясь до конца осознать смысл её слов:
        - В этой комнате побывало много женщин, Кадмина. А ее хозяин побывал в еще большем количестве подобных спален. - Слова не поворачивающейся к ней Нарциссы Малфой звенели в ушах Гермионы. - Этого можно было ожидать. Но я думала о тебе немного иначе…
        Глава VI: Нарцисса Малфой
        Гермиона застыла, не в силах ни пошевелиться, ни тем более ответить. Она тупо смотрела в спину Нарциссы Малфой, и слова тети медленно оседали в сознании юной гриффиндорки.
        Какое-то время женщина молчала, но потом заговорила вновь.
        - Люциус - мастер заводить полезные связи. И это - один из его коронных способов, - произнесла она. - Он может сделать всё так, что нужная ему дамочка будет искренне уверена, будто она - коварная соблазнительница. Ей будет немного неловко, но она останется горда собой и довольна им. Однако ведь ты же не дура, Кадмина. Я уверена, ты тоже просто попалась туда, куда хотелось моему мужу. Думаешь, что покорила его? Поверь, Гермионе Грэйнджер никогда не удалось бы уложить в постель Люциуса Малфоя. Да и Кадмине Беллатрисе не удалось бы, не захоти этого он. С самого начала. Я не знаю, что построило твое воображение, но спустись на землю! Он играет тобой. Играет так умело, что ты не просто не замечаешь этого - ты думаешь, что сама управляешь игрой. Нет, - в голосе женщины послышалась насмешка. - Люциус мастер плести интриги. И тонкий психолог. Он всегда делает то, что хочет, и так, как ему удобно. Не нужно полагать, что ты уложила его к своим ногам. Я не прошу тебя подумать обо мне - это было бы жалко и смешно. Но всё равно знай, что тобой попросту воспользовались так, как пользовались десятками до тебя. И
будут пользоваться дальше.
        Нарцисса сделала шаг назад, развернулась к двери и вышла, так и не удостоив взглядом застывшую на кровати Гермиону.
        Все мысли улетучились из головы. Там было пусто. В ушах звенело, а в сознании звучали слова тётушки. Просто звучали, не поддаваясь никакому осмыслению. Думать не было сил.
        Всё тем же опустевшим сознанием девушка отметила жжение в глазах. Она почувствовала, как они бездумно наполняются слезами. В груди стало тесно, а к горлу подкатился комок.
        Больше всего хотелось даже не убежать в темный уголок, а прямо отсюда провалиться сквозь землю. Чтобы нельзя было даже думать.
        Гермиона встала и на негнущихся ногах пошла к двери. Но, уже выходя в коридор, она услышала за спиной хлопок, и почти сразу чьи-то руки обхватили ее за талию и потянули назад.
        - Не спеши, дорогая, - прошептал ей в ухо Люциус, увлекая свою любовницу к постели. - Ты чем-то расстроена?
        Спрашивая это, он запустил руки под ее мантию, расстегивая крючки на платье.
        - Стой, прекрати, - попыталась вырваться Гермиона. - Нарцисса…
        - К черту Нарциссу! - оборвал ее Люциус, поваливая на кровать и впиваясь губами в шею.
        - Но она всё узнала…
        - Она у меня вообще умная девочка, - не отрываясь от Гермионы, заметил мужчина. - Забудь, от нее не убудет!
        - Но она в поместье…
        - Она говорит с Темным Лордом. - Сарафан был повержен, и Гермиона с каким-то странным отвращением почувствовала тело Люциуса. - Это надолго.
        Непрошеные слезы застилали глаза, а умелые губы любовника вызывали омерзение и дрожь.
        Он отпустил ее через несколько минут, блаженно перевернувшись на спину.
        Гермиона, пытаясь успокоить сбившееся дыхание, смотрела в потолок. Ее била мелкая дрожь.
        - Я… я пойду, - неуверенно сказала она, садясь.
        - Пожалуйста.
        Девушка запахнула мантию и осторожно свесила ноги с кровати, пытаясь отыскать слетевшую туфлю. Обувь нашлась, и она смогла быстро, без лишних слов, покинуть спальню четы Малфоев.
        Гермиона закрыла за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, сползла на пол.
        Так противно ей еще не было никогда.
        Мысли сбивали друг друга, но девушка уверенно гнала их из головы. Убежать, спрятаться, скрыться.
        Но ноги сами, не спросив затуманенный разум, понесли ее вниз по лестнице к кабинету Волдеморта. Однако у самых дверей Гермиона притормозила, внезапно услышав резкие голоса. Она невольно прислушалась и узнала тетушку. Но такой она не слышала ее никогда.
        Всегда холодная, спокойная и сдержанная Нарцисса Малфой почти кричала.
        - …ваша дочь спит с моим мужем в моем доме, а вы хотите, чтобы я терпела это молча?! Вы отчитываете меня?! Да если бы она не была вашей дочерью… Я не железная, милорд! Я не собираюсь с этим мириться и делать вид, что я тупее горного тролля и ничего не замечаю! Она спит с Люциусом!
        - Я знаю, - услышала Гермиона ледяной и спокойный голос Темного Лорда.
        - Вы знаете?! Эта девка развлекается с моим мужем в моей собственной постели, вы это знаете и говорите мне молчать?! - сорвалась на крик ее тетя. В голосе послышались злые слезы. - Я…
        - Никогда! - ледяным, железным и очень громким, перекрывшим всё, голосом оборвал ее Волдеморт. От этого у Гермионы по спине волной пробежал холод. Не дыша, молодая девушка подошла к двери и сквозь небольшую щель увидела свою тетю, застывшую, как и секунду назад она сама. - Никогда не смей говорить со мной в подобном тоне!
        - Эта девка… - смело начала Нарцисса, но вдруг умолкла, удивленно распахнув большие небесно-голубые глаза. Волдеморт оторвался от стены, на которую опирался, и медленно подошел к скованной каким-то заклятием женщине. Он остановился совсем рядом с ней, одной рукой обхватив за осиную талию, и резким движением притянул к себе. Потом склонился к самому ее уху, но высокий ледяной голос свободно долетел до застывшей у двери Гермионы.
        - Не смей говорить со мной так, Нарцисса. - Даже отсюда Гермиона видела, как побледнела ее тетя. - Никогда. Ты обвиняешь Люциуса в измене? Но ведь и сама не ангел, пусть он и не догадывается об этом. Правда, девочка?
        Темный Лорд повернул голову и очень медленно впился в губы женщины, всё еще не отпуская одной рукой ее стана. Прошло больше трех минут, прежде чем он оторвался от нее, вновь наклоняясь к шее.
        - У каждого есть свое место и своя роль, Нарцисса. Не забывайся.
        Он поцеловал ее в шею, но Гермионе показалось, что женщина вздрогнула, словно ужаленная. Нарцисса не сопротивлялась. Она застыла, словно послушная и равнодушная кукла. Вот он снова впился в ее бледные губы, а свободную руку запутал в длинных светлых волосах, разрушая прическу и, казалось, собираясь вырвать их с корнями. Из уголка рта по подбородку женщины сбежала струйка крови и каплями упала на вздымающуюся грудь.
        Вскоре он отпустил ее, сделав шаг назад, и Нарцисса упала на пол к его ногам.
        Несколько минут он молча смотрел на женщину.
        - Место, Нарцисса, помни свое место, - наконец холодно сказал Темный Лорд и, развернувшись, вышел через боковую дверь.
        А в комнату тут же вбежала Белла и кинулась к сестре, молча помогая подняться. Нарцисса была бледна, она дрожала всем телом и непрерывно смотрела в одну точку.
        - Дура ты, Цисси! - устало сказала ее сестра, с сожалением глядя на женщину. - Просто дура.
        И они обе трансгрессировали из кабинета.
        * * *
        На следующее утро Нарцисса уехала из поместья, так ни с кем и не попрощавшись. Гермиона ее больше не видела. Откровенно говоря, она не хотела видеть никого, но последнее было невозможно.
        С утра ждали занятия легилименцией, воспользовавшись которыми она смогла хоть на время, в буквальном смысле, выкинуть из головы пугающие мысли. Но занятия кончились, и мысли вернулись. Хотелось бежать от них, но она не могла. Все переживания вчерашнего дня кружились в сознании девушки яркими образами, а слова отдавались эхом. Обрывки фраз заставляли сердце больно сжиматься.
        И еще она стала бояться Волдеморта. От одного его вида молодую гриффиндорку пробивала дрожь, а от взгляда хотелось бежать без оглядки. Вечером Гермиона сослалась на недомогание, чтобы избежать их обычного послеобеденного разговора, но Темный Лорд всегда и всё знал. И уйти от него было невозможно.
        - Да, Кадмина, всё именно так. Даже хорошо, что ты уже наконец-то поняла. Это темная сторона. И она всегда таковой будет. Можно понять, переоценить, узнать глубже… Но зло никогда добром не станет. Нет ничего страшнее самообмана. Он делает нас слабыми и уязвимыми. Ты соткала вокруг себя саван из иллюзий, а это - опасная забава. Лишь ширма. Идти, не глядя вперед - губительно. Ты устлала свой путь облаками, чтобы было проще договориться с совестью - но облака легко уносит ветер, и еще по ним нельзя ходить - всё равно сорвешься вниз. Ты перешла на темную сторону, Кадмина. Как и мы все. Не нужно украшать действительность. Я заметил давно: ты не совсем верно поняла и оценила всё, что тебе открыли. Представила то, что раньше знала, клеветой и наговором; но всё, что ты слышала обо мне и Пожирателях Смерти тогда, когда была еще Гермионой Грэйнджер - правда. И я не буду отрицать - мне это нравится. Это был мой выбор и моя цель. Я мог бы сказать, что приходится, что мне противно, что я не могу ничего сделать… Но я не буду лгать своей дочери. Это было бы глупо, бессмысленно и подло. Я хочу, чтобы ты понимала
и осознавала. Тут пытают, тут убивают, порою даже ни за что. И получают от этого удовольствие. Не каждому даже удается сделать выбор, Кадмина. У меня он был, был он у Беллы. Нарцисса скорее пошла за сестрой. У Драко Малфоя выбора не было вовсе. У тебя же он был, и даже всё еще есть. Но ты не вернешься назад. Даже если тебя отпустить.
        - Но я думала…
        - Нет добра и зла, Кадмина. Знаешь, как говорят? Нет черного и белого, есть только серое. Знаешь? Так вот, серый - цвет, более близкий к темному, согласись. Обе стороны творят много зла, просто одна из них очень лицемерно скрывает это. На мой взгляд, поступать так - смешно и низко. Я могу сказать, что чистого добра нет, добра очень мало вообще, так мало, что найти его сложно. А зла много, Кадмина. Оно везде. Всюду. Только кто-то признает его за собой, а кто-то скрывает всеми силами. И оттого, что черный пытаются обелить, серый вывести - получаются грязь и разводы. Получаются лицемерие и ложь. Но это не значит, что здесь царит благость. Ты дочь Лорда Волдеморта, Кадмина. Человека, чье имя боятся произносить даже шепотом. И это не просто так. Ты должна понимать. Понять и принять.
        * * *
        Оставшиеся несколько дней каникул Гермиона провела в странном состоянии. Да, она поняла, она даже приняла, но осадок оставался. Волдеморт прав - она уже не вернется, не захочет. Она поняла. Но всё равно…
        Гермиона продолжала заниматься со Снейпом, почти всё свое время отдавала этим занятиям. А вот Люциуса избегала. Это было не сложно - он часто и надолго пропадал в эти несколько дней по поручениям Темного Лорда. Вероятно, Волдеморт делал это специально, и Гермиона была благодарна ему. Правда, еще один раз они всё же были близки, и молодая женщина не могла бы сказать, что это ей не понравилось. Но после того, что она видела и слышала… До безумия, до сумасшествия было жаль тётю. Ту, что, Гермиона чувствовала, возненавидела дочь Темного Лорда. Ту, что когда-то могла стать ее подругой.
        Сама виновата. Во всем виновата сама. Винить кого-то - вдаваться в тот самый, такой опасный, самообман. Во всем человек всегда виноват сам. Абсолютно всегда. Перекладывать вину на другого - удел слабых. Нужно принять и запомнить. На будущее.
        И она запомнила.
        Кроме того, свободный ото сна остаток времени Гермиона проводила, читая большой фолиант о Черной магии, подаренный ей на Рождество. Он тоже помогал понять некоторые вещи.
        * * *
        Первый понедельник января неумолимо наступил. Странно пролетели эти каникулы. Можно сказать, что они тянулись очень медленно, но как-то неожиданно резко оборвались. Занятия начинались седьмого числа, в среду, но ученики возвращались, в основной своей массе, пятого, и Гермиона уже собрала вещи в большой кожаный чемодан. На кровати лежала ее школьная мантия. Опять школа. Другой мир.
        Всё это было очень странно. Она не могла сказать, что недовольна жизнью. И всё же что?то… Что-то тревожило. Что-то не давало покоя.
        Девушка надела мантию и подошла к зеркалу. Хорошо. Красиво.
        Она опустила руку в карман и нащупала нечто твердое. Извлеченный на свет предмет оказался крупным алмазом с оцарапанной гранью. Гермиона на миг застыла, глядя на переливающийся камень.
        Уже не вернется. Уже нельзя. Уже не нужно.
        - Уже не захочу, - сказала она вслух.
        Девушка опустила камушек в стоящую на комоде шкатулку с драгоценностями и, захлопнув резную крышку, пошла к дверям.
        - Вот и готово, - мрачно заметило волшебное зеркало, когда за ней закрылась дверь.
        * * *
        Прощание тоже получилось каким-то странным. Или, может быть, с ней происходило что?то, заставляющее смотреть на мир через новую призму. Она уже собиралась трансгрессировать, когда рука Волдеморта знакомо опустилась на плечо.
        - Научись получать удовольствие, Кадмина, - тихо сказал он. - Это решит все проблемы. Если ты уже тут, если ты уже такая, просто научись получать удовольствие, даже причиняя боль близкому человеку. Страшно звучит? А ты попробуй. Попробуй прямо сейчас. Ты дочь Темного Лорда. Тебе можно всё. И никто не вправе перечить или мешать тебе. Ты ни за кого не отвечаешь. И удачи в школе, Кадмина.
        Гермиона подняла взгляд и посмотрела в его красные глаза. То, что она сделала потом, пришло само собой.
        Девушка отступила от отца, подошла к Люциусу и посмотрела в его глаза с улыбкой.
        - Я буду скучать, - сказала она и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в губы долгим, сладким поцелуем. Отстранившись, юная гриффиндорка отошла к своим чемоданам и вместе с ними трансгрессировала в «Дырявый Котел».
        Что будет там, откуда она исчезла? Да какая, в сущности, разница?..
        * * *
        От «Дырявого Котла» на «Ночном Рыцаре» девушка довольно быстро добралась до школы. По дороге она думала над словами Волдеморта. А почему бы не попробовать? В конце концов, она зашла уже слишком далеко, чтобы чего-то опасаться.
        Гермиона обвела взглядом окружавших ее пассажиров, и легкая улыбка скользнула по ее губам. Никто из них даже не подозревает о том, кто она и с кем недавно прощалась. Чьи слова кружатся в ее голове. И власть ее над каждым из них очень велика.
        Получать удовольствие? Получать удовольствие? Гермиона всегда умела добиваться своего - одолеет и это. Научится! Учиться она тоже умела всегда.
        И теплый кулон на груди приятно согревал тело…
        В Хогвартсе было людно и шумно. Ученики возвращались с каникул, встречались, разговаривали. По дороге из холла в башню Гриффиндора Гермиона наткнулась на многих знакомых, с кем-то пришлось поговорить, но через сорок минут после прибытия она уже вошла в общую гостиную. И тут же обнаружила Рона и Гарри. Уже вернулись.
        Она поприветствовала их, все трое обменялись дружескими улыбками, сели и умолкли. Первым заговорил Рон.
        - Ну что? - спросил он, косясь на Гермиону, но обращаясь к Гарри. - Теперь-то ты расскажешь? Где был и что стряслось? Он какой-то расстроенный, говорит, что произошло нечто плохое, - пояснил девушке Рон. - Но ничего не объясняет, мы ждали тебя.
        - Я здесь.
        - Да, - кивнул Гарри. - Да…
        - Ты узнал что-то скверное? Или ничего не узнал?
        - Не в том дело, о поисках расскажу позже. Просто вчера я был на последнем собрании Ордена, - он говорил с трудом, - и МакГонагалл рассказала мне… Случилась беда.
        - Ну, не тяни! - разозлился рыжий парень. - Что?! Снейп воскрес?
        При этих словах Гермиона вздрогнула.
        - Нет. Лаванда пропала.
        * * *
        - Как это - пропала? - не понял Рон.
        - Она не явилась домой, - пояснил Гарри. - На каникулы. И до сих пор ее никто не может найти. Орден подключился к розыскам, но ее так и не удалось обнаружить. Подозревают худшее.
        Друзья замолчали. Рон выглядел ошеломленным.
        - Лаванда… - простонал он. - Наша Лаванда? Не может быть! Зачем она им?!! К чему это?
        - Я не знаю, Рон! - рассердился Гарри. - Никто не знает.
        - Моргана, еще Джинни со своим лагерем! - буркнул парень. - Теперь и я за нее волнуюсь!
        - Что? - спросила Гермиона, выныривая из пучины нахлынувших воспоминаний.
        - Она сразу после Рождества уехала в какой-то лагерь, - пояснил Рон, - сама его отыскала, сама маму уговорила… И прямо оттуда должна вернуться сюда. Но вроде как завтра. Вот. Мама дома переживает за нее, хотя она и пишет довольно часто. Всё равно ведь далеко и без надлежащей защиты. А теперь я понял… Мама же в Ордене… Она знала о Лаванде. И ничего не сказала! - зло добавил он.
        - Может быть, волновалась за тебя.
        - Мне не три года!
        - Только не ссорьтесь, - попросил Гарри. - Мы не должны ссориться теперь. Мы должны быть вместе. А сейчас, если вы не против, я расскажу вам о своих «каникулах».
        - Да, конечно, - рассеянно кивнул Рон, но потом взял себя в руки. - Что-то узнал?
        - Давайте обо всем по порядку.
        Глава VII: Немного глупости и лжи
        Гостиная была переполнена, и для этого разговора Гарри увел друзей в какой-то пустой класс неподалеку.
        - Ну же! - нетерпеливо поторопил Рон. - Выкладывай!
        Гарри выдержал паузу, подойдя к окну и всматриваясь в падающие снежные хлопья. Теперь уже Рон и Гермиона послушно ждали. Юноша молчал несколько минут, а потом начал говорить чуть хрипловатым, но решительным голосом.
        - Сначала я отправился в Годрикову Впадину, - сообщил Гарри. - Был на развалинах дома родителей, в деревне, на кладбище… На центральной площади стоит обелиск, вместо которого любой волшебник, приближаясь, видит каменный памятник. Маме, папе и мне. - Он умолк, погружаясь в воспоминания. Гермиона и Рон ждали. - Я там еще младенец, счастливый ребенок без шрама на лбу, - продолжал парень. - Очень странное зрелище. Я и не подозревал о существовании памятника! Дамблдор никогда мне об этом не говорил, - Гарри сглотнул, сдерживая обиду. В его глазах Гермиона видела: за эти каникулы ее накопилось более чем достаточно. Злой, горькой обиды на Альбуса Дамблдора. - В дальней стороне площади расположена небольшая церковь, а за ней - кладбище, - продолжал Гарри, - туда ведет узенькая калитка. На этом кладбище так много знакомых имен! Родственники тех, кто учится с нами, и не только… Сначала я наткнулся на могилу Кендры Дамблдор и ее дочери. Боюсь, что многое из написанного Ритой Скитер - правда. Дамблдор жил там, и даты сходятся, и эта девочка… Всё то, о чем он никогда не говорил мне.
        - Может, боялся показаться слабым? - предположил Рон. - Хотел оставаться для тебя идеалом?
        - Ему это не удалось! - выпалил Гарри, но потом взял себя в руки. - Простите. Я много передумал за эти недели, пока был один. И слишком многого не понимаю. У него было столько времени, чтобы мне объяснить. Почему я должен тратить месяцы на поиски того, что и так мог бы знать от него? Не понимаю. Все эти игры в детективов, наследство из ребусов, задания… Такое впечатление, что Дамблдор играет со мной! Или мной…
        Гермиона молчала, вспоминая рассказ Северуса Снейпа. Как много времени понадобится Гарри, чтобы разочароваться в своем герое до конца?
        - Я думаю, ты зря так, - тихо сказал Рон. - Дамблдор всегда вел себя странно и всегда оказывался прав. Это не игра, всё слишком серьезно для игр. Ты не должен сдаваться. Мы не должны. Если Дамблдор не сказал тебе чего-то - значит, на то были веские причины.
        - Может быть, Рон, - безнадежно проговорил Гарри. - Может быть… Да, моё путешествие, - после паузы вспомнил он. - Я недолго стоял у тех могил, где покоятся родные Дамблдора. Разозлился. И потом много блуждал по кладбищу, в поисках того, что осталось от моей семьи. И нашел их, могилы родителей. Совсем рядом с Дамблдорами. Надгробия такие же, из белого мрамора. Они словно светились в темноте. И снега вокруг совсем не было: ни на земле, ни на камне. Всё кругом в снегу - а там ничего. Наверное, это какая-то магия. У меня такое странное чувство возникло, - Гарри сглотнул. - Будто и не было всех этих лет. Будто они совсем недавно погибли, только-только оказались там, в темноте. Мне даже показалось, что земля у постамента свежая, рыхлая, - он поежился, как от холода. - На камне, поверх имени мамы - свежая красная роза. Их помнят, моих родителей, - глаза Гарри наполнились слезами, - помнят, даже через столько лет.
        Рон и Гермиона молчали. Какие тут могут быть слова? Но Гарри вдруг опять рассердился.
        - На надгробии выбита фраза, - холодно сообщил он. - Она мне не нравится. «The last enemy that shall be destroyed is death». Как будто этот враг - смерть. Отсюда веет Пожирателями Смерти! Это их девиз.
        - Тут совсем не тот смысл, что у Пожирателей, Гарри, - мягко возразила Гермиона. - Это из Библии: «Последний же враг истребится - смерть». А если точно переводить с оригинала, то: «Как последний враг будет повержена смерть», - она задумалась. - Надо признать, довольно экстравагантный выбор эпитафии.
        Повисла напряженная пауза.
        Девушка перебирала в памяти строки нужной главы послания апостола Павла к Коринфянам: благодаря своей глубоко верующей названой бабушке Джин Грэйнджер, она хорошо знала тексты Нового Завета.
        Это Дамблдор подбирал эпитафию для родителей своего героя? Как иронично, черт возьми! Магглы назвали бы такое святотатством. Могила убитых неизменно отсылает к убийце, ведь так? Нужно же было выбрать строки именно из этой главы Святого Писания!
        Дикая, вопиющая, нереальная - но бьющая по глазам параллель между Иисусом Христом и Волдемортом напрашивалась сама собой. «Воскрес из мертвых, первенец из умерших[52 - 1 Кор.15:20.]», - всплывали в памяти Гермионы цитаты из Библии. Первым из живущих добился подобного. Идите за ним, ибо «не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся[53 - 1 Кор.15:51, 52.]».
        И спасется только «первенец», а за ним его последователи. И тогда наступит его время. Он упразднит всякое существующее ныне на земле начальство, всякую существующую власть и силу. А последней победит саму смерть. И всё покорит под ноги свои[54 - 1 Кор.15:23, 24, 25, 26.].
        Все эти строки неумолимо отсылали к Темному Лорду.
        «Итак, братия мои возлюбленные, будьте тверды, непоколебимы, всегда преуспевайте в деле Господнем, зная, что труд ваш не тщетен пред Господом[55 - 1 Кор.15:58.]», - дословно вспомнила Гермиона.
        Как же переворачивается смысл, если учитывать эту странную параллель! И это Дамблдор? Альбус Дамблдор, ожидавший грядущего воскрешения Волдеморта уже тогда, тогда, когда выводил эти строки на могиле родителей Гарри? Он ведь сам утверждал, что ожидал с самого начала… Наверное, это - самая смелая его шутка.
        - Что-то о существовании по ту сторону, о жизни после смерти, - сказала Гермиона вслух и посмотрела на Гарри. - Как-то так.
        - Но они неживые, - сухо оборвал парень. - Их нет! Пустые слова не могут изменить того, что останки моих родителей лежат там, под снегом и камнем, ничего не ведающие, ко всему равнодушные!
        - Мы знаем, Гарри. Прости.
        Опять молчание. Гарри смотрел в пол. Перед его глазами, Гермиона видела это сама, стояла застывшая картина: зимнее кладбище, рыхлая земля, белый мрамор и красная роза поверх двусмысленных слов. Гарри сжимал кулаки и хмурил брови.
        Ему еще повезло, что не знаком так хорошо с маггловской религией…
        - Потом я отыскал то место, - погодя, продолжал волшебник, - где когда-то жил с мамой и папой. Живая изгородь успела здорово разрастись за шестнадцать лет. Бoльшая часть коттеджа устояла, хотя всё сплошь поросло ползучим плющом. Еще этот снег… Правую часть верхнего этажа снесло начисто. Уверен, именно там всё и случилось. А когда-то дом, наверное, ничем не отличался от соседних коттеджей, - он опять сглотнул. - Там тоже чары. Я нечаянно активировал их, когда хотел войти. Дом, не видный магглам, оставлен в неприкосновенности как памятник моей семье и напоминание о Волдеморте. Об этом написано на большой всплывающей дощечке. А еще там куча посланий. От всех тех, кто приходил посмотреть… Кто-то просто расписался вечными чернилами, кто-то вырезал на деревянной доске свои инициалы, многие оставили целые послания. Более свежие выделяются на фоне наслоений магических граффити, скопившихся за все годы, а содержание у всех примерно одно и тоже: «Удачи тебе, Гарри, где бы ты ни был!», «Если ты читаешь это, Гарри, мы с тобой!», «Да здравствует Гарри Поттер!» - Гарри улыбался. - Это так здорово! Мне нравится,
что они так написали, - он снова помолчал, вдаваясь в воспоминания. - После этого я пошел искать себе ночлег, - продолжал парень. - Пришлось скрывать шрам, чтобы местное население не узнало меня. Я вообще кутался в шарф и мантию - там эта статуя отца, а я так похож на него. Не хотелось поднимать переполоха.
        Остановился у какой-то местной престарелой волшебницы, немки, живущей в одиночестве. Она сдает комнаты. Мэри Хоффманн. Кажется, старушка немного не в себе. Но зато живет там давно, помнит и Дамблдоров, и мою семью, и тот Хэллоуин… А еще она подтвердила, что Дамблдор повздорил с братом, и про девочку-сквиба тоже. Говорит, судачила вся деревня.
        - А Батильда Бэгшот? - вспомнил Рон. - О которой говорила тетушка Мюриэль?
        - Она умерла, совсем недавно, - поник головой Гарри. - От старости. Всего несколько месяцев назад. Если бы я догадался поехать туда летом! - Гарри досадливо топнул ногой. - Но что уж теперь? Я потом и ее могилу на кладбище отыскал. И даже в дом тайком залез. Ничего. Пусто. А в старом доме Дамблдоров давно живут другие волшебники…
        Рождество встретил там же, с фрау Хоффманн. А через пару дней отправился в Литтл-Хэнглтон. Был в старом доме Риддлов, который когда-то видел во сне. Был на том кладбище, где, - он опять на секунду умолк, - где погиб Седрик. И на могиле отца Волдеморта. Ходил к старому дому Гонтов - он совсем уже превратился в развалины… И вновь ничего! - раздосадовано закончил Гарри. - Я всё время искал, но ничего не нашел!
        - Ты хочешь сказать, - Рон выглядел совершенно разочарованным, - что все эти поиски НИЧЕГО не дали?
        - Не совсем, - всё же улыбнулся Гарри. - Появилась идея. Но ты прав - те места, на которые я наиболее рассчитывал, ничего не раскрыли и ни в чем не помогли.
        - Идея? - нетерпеливо перебила Гермиона.
        - Да, - Гарри выдержал полную значения паузу. - Кажется, я знаю, где находится один из Хоркруксов.
        - ЧТО?!
        - Где?!
        - Он… здесь, в школе.
        * * *
        - Дамблдор говорил, что Волдеморт прячет Хоркруксы в тех местах, которые имеют в его жизни какое-то значение. Школа дала ему всё. Но еще больше… Еще больше дал ему его род, точнее, принадлежность к роду Салазара Слизерина. Знание того, кто он есть. И та власть, которую дала ему данная принадлежность.
        - Я не понимаю, - сказал Рон. - Это ты к чему?
        - Школа и род Слизерина? - переспросила Гермиона. - Ты говоришь о Тайной Комнате?
        Гарри кивнул.
        - Но дневник, - начал было Рон.
        - А почему, собственно, мы привязали Дневник Риддла к Тайной Комнате? - поднял брови Гарри. - Я тоже сразу отмел эту идею, опираясь на то, что пара Комната-Дневник найдена и уничтожена. Но Дневник был у Малфоя… А в Тайной Комнате, таком историческом для Волдеморта месте…
        - Медальон Слизерина! - прозрел Рон.
        - Сомнительно, - покачал головой Гарри. - Медальон был в пещере. Р. А.Б. вряд ли перепрятал бы его в Тайной Комнате. Но я уверен, что там другой Хоркрукс. Именно там!
        - Гарри, - покачала головой Гермиона.
        Ей стало жутко. Его доводы казались слишком убедительными. Еще не хватало найти чашу Пуффендуй, а там может быть только она - ведь Нагайна в поместье Малфоев, бывшая диадема Когтевран на ее шее, а медальон Слизерина никто бы не смог перепрятать в школе за последние несколько месяцев. Надо уточнить, может ли чаша быть там. А пока задержать поиски Гарри.
        - Ты хочешь спуститься туда? - с горящими глазами спросил Рон.
        - Да. Завтра ночью.
        Гермиона вздрогнула.
        - Гарри, я не уверена…
        - Я должен убить Волдеморта, - отрезал парень. - Найти и уничтожить части его души. И я найду их. Вы со мной?
        - Да… Но почему именно завтра?!
        - А сколько еще ждать?! Пока Волдеморт не пришлет кого-то забрать Хоркрукс?!
        - Может, нужно сказать МакГонагалл? - предложил Рон. - Снарядить экспедицию. Там могут быть ловушки!
        - Дамблдор поручил это дело мне, - упрямо заявил Гарри. - И ловушек там нет. У Хоркрукса была надежная охрана - василиск. Но с ним я разделался раньше. Теперь нам ничто не угрожает. Хотя… Я думал уже над тем, чтобы спустится туда самому.
        - Об этом не может быть и речи!
        - Я тоже так считаю, - улыбнулся парень.
        - Гарри… Но завтра… Накануне начала учебы… Может, дождаться хотя бы выходных?
        - А Волдеморта пойдем убивать во время очередной вылазки в Хогсмид?! Нет, Гермиона, мы не дети! Это война и мы не можем сражаться в перерывах между зельями и травологией!
        - Хорошо, - сдалась девушка, - пойдем завтра ночью… А что сейчас?
        - Мне нужно в библиотеку. Кое?что проверить. Лучше я пойду один - не думаю, что задержусь надолго. А вы выспитесь хорошенько, завтра трудный и очень важный день.
        - Столько лет Хоркрукс был под носом Дамблдора, - пораженно пробормотал Рон.
        - Мог быть, - поправила Гермиона.
        - Мы найдем его, где бы он ни был. Но я уверен, что он тут, - торжественно сказал Гарри. - Совсем близко.
        * * *
        Гермиона не находила себе места. Сославшись на желание отдохнуть, она рано ушла в спальню девочек. Парвати всё еще пропадала в гостиной, и в одиночестве девушка смогла подумать. Ни к чему утешительному раздумья ее не привели.
        Доводы Гарри были логичны. Слишком логичны. Это могло быть правдой. Это было чертовски похоже на правду. Но она не может своими руками помогать ему искать Хоркруксы! Но и выдавать себя не может, тем более зря… Если бы только знать, в Тайной ли Комнате чаша Пуффендуй!
        Послать письмо? Глупо, опасно и всё равно бессмысленно - ответ не успеет прийти к сроку. Но что тогда?
        Генри, она узнала специально, не было в школе. Не было даже Анжелики Вэйс. Впрочем, никому из них нельзя было рассказывать о Хоркруксах. Но они могли бы помочь ей быстро связаться с Темным Лордом. Могли бы, если были бы на месте! Скоро начало семестра, куда же они запропастились?!
        - Моей госпоже нужно этой ночью покинуть территорию Хогвартса и трансгрессировать в имение, - тихо предложила Алира. - Моя госпожа не может раскрыть себя. Это будет катастрофой. Моя госпожа могла бы, например, дождаться, пока все уснут, и глубокой ночью выбраться из школы через тайный ход. Если зайти поглубже в лес - можно будет трансгрессировать.
        - Да… Могла бы, - вздохнула Гермиона. - Разорви меня грифон, от Гарри одни проблемы! Я подумаю над этим. Это очень хорошая идея.
        Хорошая… Но опасная и рискованная. А что ей остается? Запретный Лес? Сама… Можно было бы выйти за ворота или сесть в лодку в гроте и отплыть по озеру за границы защитной магии, но это слишком заметно. И опасно. Лес поможет сохранить инкогнито. Но опасность только возрастает.
        Она подошла к окну и посмотрела на темные очертания деревьев. Их верхушки зловеще раскачивались на ветру.
        Скрипнула дверь, и в комнату вошла Парвати. Гермиона демонстративно залезла на кровать и задернула тяжелый полог.
        Дождаться, пока все уснут.
        Нельзя медлить, нужно действовать. Нет времени думать. Потом может быть слишком поздно. А если она там? Тогда спуститься в Тайную Комнату и забрать чашу до того, как Гарри поведет их на поиски. Сегодня.
        О, небо, только бы ее там не было!
        Время тянулось очень медленно. Слишком медленно. Гермиона даже задремала, но сама проснулась, осознав, что всё еще рано. Она ждала. Она хотела идти и боялась этого.
        «Дочь Волдеморта! Забудь трепет!»
        Она чувствовала себя скверно, от страха начало тошнить. Но стрелки часов уверенно и безжалостно сомкнулись на трех. Самое время. Вперед.
        «Эх, забрать бы мантию-невидимку Гарри!»
        - Удачи, госпожа! - тихо прошипела Алира, и Гермиона, кивнув, выскользнула на залитую лунным светом винтовую лестницу.
        Стараясь не дышать, она, сжимая в руках сапожки, пошла вниз, уже здесь кутаясь в теплый черный плащ.
        В комнате было пусто. Как часто она подобным образом выбиралась из пустой гостиной? Часто. Но сама - никогда.
        Сегодня она сама.
        Затаив дыхание, Гермиона пересекла комнату и толкнула портрет Полной Дамы.
        - Эй, куда среди ночи? Кто это?! - спросило изображение, но Гермиона, не поднимая низко опущенный капюшон, быстро пошла по холодному каменному полу к лестницам.
        По дороге ко второму этажу, где, как она знала, был тайный выход во двор, Гермиона сильно продрогла. Умный человек пошел бы по коридору к «Сладкому Королевству», но она, как назло, не помнила заклинания, отпирающего горб старой колдуньи. Смешно? Гермионе не было смешно, когда, надев на закоченевшие ноги сапоги, она выбралась из тайного хода на заснеженную дворовую дорожку. Впереди виднелись очертания теплиц, а дальше - кроны Запретного Леса.
        На улице было тихо и холодно. Спящий замок пугающей громадиной возвышался за спиной, а снег хрустел под ногами очень громко. Гермиона пробиралась к лесу, заметая свои следы волшебной палочкой и стараясь держаться в тени теплиц.
        Глупо, как глупо. Но завтра Гарри поведет их в Тайную Комнату. Нет времени рассуждать.
        От перенапряжения и волнений начала кружиться голова, Гермиона зачерпнула посиневшими пальцами немного снега и прижала к высохшим губам. Снег превратился в воду, и глоток влаги снял навалившийся дурман. Девушка была уже на опушке. Она остановилась, в нерешительности глядя в кромешную тьму. Возвышающийся позади замок не светился ни одним окном.
        Она сосредоточилась и попыталась трансгрессировать - но огромная тяжесть давила на плечи и не выпускала тело с территории школы. А лес смотрел на нее заснеженными стволами, как бы манил и в то же время отталкивал. Но возвращаться было поздно.
        «Не так далеко, - шепнула себе Гермиона. - Совсем недалеко…»
        И, тяжело и решительно вздохнув, девушка вошла в чащу.
        Она двигалась по дорожке - разницы, в сущности, не было, а так идти намного проще. Здесь почти не было снега, но ступать всё равно тяжело - корни, листья и сухие кусты очень мешали, каблуки вонзались в промерзшую землю. То и дело она останавливалась и пыталась трансгрессировать - но давящая тяжесть не пускала, и девушка шла дальше, всё глубже в темную чащу леса.
        Она устала, совсем выбилась из сил. Идея Алиры уже виделась опрометчивой и глупой. Гермиона замерзла и, казалось, теряла сознание. Послышался жуткий, леденящий душу волчий вой. Или не волчий?
        Она застыла, в очередной раз пытаясь трансгрессировать. Силы, не пускавшие ее, ослабели, но всё еще продолжали держать.
        «Еще чуть-чуть, - уверяла себя Гермиона. - Немножко. А обратно через «Сладкое Королевство», ведь, чтобы выбраться из горба старой колдуньи, не нужен пароль. Ну же, еще немного».
        Вой повторился. Совсем близко. Девушка собрала все свои силы и сконцентрировалась на трансгрессии. Давящая тяжесть обволакивала, не желала выпускать. Но Гермиона не сдавалась, всё сильнее и сильнее, усерднее и усерднее выбиваясь из ее объятий. И наконец ей это удалось.
        Из?за общей усталости полностью обрисовать пункт назначения не вышло, и Гермиона сбилась, трансгрессировав в темный коридор, и ощутимо стукнулась о стену. Здесь было тепло. Очень тепло, девушка устало повалилась на пол, чувствуя, как жар коридора окутывает всё вокруг. Голова кружилась неимоверно, в глазах всё плыло, ныли живот и ноги, закоченевшие руки сводило судорогой.
        - Кадмина?!
        - Я сейчас сознание потеряю, а мне уже в Хогвартс возвращаться нужно. Mon Pere здесь? - спросила Гермиона, послушно позволяя Люциусу взять себя на руки.
        - Нет. Что случилось?
        Девушка застонала.
        - Кадмина, я ничего не понимаю.
        - А мамa?
        - Никого нет.
        - Проклятье!
        - Где ты была?! Такое впечатление, что ты блуждала по тундре! Ты что, ТРАНСГРЕССИРОВАЛА из Хогвартса?!
        - Из Запретного Леса. Это была идея Алиры…
        - Но зачем?
        - Потому что мне нужно спросить… Это очень важно.
        - Никого нет. Пойдем, я напою тебя виски - согреешься.
        - О нет, мне надо обратно! Скоро рассвет! Ты можешь вызвать его?
        - Сейчас? Нет, прости, не думаю, что это - хорошая идея.
        - В таком случае… Люциус, передай mon Pere один вопрос, хорошо?
        - Говори.
        - Спроси: чаша Пенелопы спрятана в Тайной Комнате? Он поймет. И пусть сообщит мне. Поскорее. Пусть пришлет сову со словом «да» или «нет». Скажи, что Гарри думает так, скажи, что следующей ночью мы втроем идем за ней.
        - Я ничего не понимаю, но я передам. Это настолько важно, что ты чуть не убила себя в лесу?!
        - Да, черт возьми! Что-то мне плохо…
        - Я думаю, - буркнул Люциус, озадаченно глядя на Гермиону. - Обратно-то как, опять через лес?!
        - Нет, там есть тайный коридор в «Сладкое Королевство», это магазинчик в Хогсмиде - на середине где-то можно трансгрессировать в тоннель. Я не знала пароль для входа, но выйти можно просто так.
        - Я перенесу тебя, только задай направление. У тебя такой вид, будто ты готова скончаться у меня на руках.
        - Я готова. Плохо мне что?то…
        - Может, всё же выпьешь?
        - Нет, много времени. Точнее, мало. Надо спешить, готов?
        - Да, но…
        Гермиона сосредоточилась, направляя его, и старший Малфой благополучно перенес ее в темный подвальный лаз. Здесь Люциус осторожно поставил свою спутницу на пол и вынул палочку.
        - Люмос! Что за место?
        - Тайный ход, нам туда. То есть мне.
        Она чувствовала себя ужасно. К горлу подступала тошнота, хотелось упасть и не подниматься больше никогда.
        - Я проведу, пойдем. Ты такая бледная.
        - Пойдем, - Гермиона пошатнулась.
        Да что же это?!
        Он взял ее на руки, отдав свою палочку с горящим на кончике огоньком, и понес по коридору. Слабые отблески заклятия выхватывали из темноты очертания его лица. Гермионе было и хорошо и скверно одновременно…
        Он просто воспользовался ею? Вошел в доверие? Ну и пусть, не так важно. Когда нужно, он, оказывается, умеет и не язвить, и помогать.
        Они добрались до ступеней, Люциус поставил ее на землю и посмотрел в глаза.
        - Ты как?
        - Отвратно.
        - Может… Провести до гостиной? Там еще все спят, никто не увидит.
        - Не надо, - усмехнулась Гермиона. - Лучше… поцелуй меня.
        - А ты приходишь в себя, Кадмина! - констатировал мужчина, наклоняясь к ней. - Только поцеловать?
        Его губы были как глоток живительной влаги. Она с трудом оторвалась от них.
        - Только поцеловать, - кивнула ведьма. - Времени нет. Спасибо.
        - Жди письмо.
        - Да… Конечно.
        Она толкнула горб, и Люциус помог выбраться наружу. В закрывающемся тайном проходе блеснуло его освещенное заклятием лицо, и горб сомкнулся. Гермиона выдохнула, прислоняясь к стене.
        Сумасшедшая ночь. И совершенно бессмысленная. Но она еще не кончилась, расслабляться рано.
        По темным предрассветным коридорам и пустым площадкам Гермиона осторожно поднялась на восьмой этаж. Накинув капюшон на лицо, сказала Полной Даме пароль - и та вынуждена была повиноваться и пропустить ее. В гостиной девушка скинула плащ, разулась и на цыпочках пошла по лестнице.
        В спальне было темно. Парвати спала. И Лаванда тоже спала вечным сном в шкатулке на туалетном столике в поместье Малфоев. Гермиона осторожно скинула мантию и залезла в кровать. Проснулась Алира.
        - Ну что, моя госпожа?
        - Позже расскажу, потом. Всё нормально. Но его не было дома. Он пришлет письмо. Извини, я хочу спать, я очень устала…
        - Да, моя госпожа, приятных вам сновидений.
        Сновидений не было вообще. Проснулась Гермиона поздно, сказывалось то, что легла на рассвете. Следы ночного путешествия давали о себе знать - ссадины и усталый вид, разорванный плащ, смятый в ногах на кровати.
        Пользуясь отсутствием в спальне Парвати, Гермиона приняла душ и спокойно оделась. Немного магии - и она была такой, как всегда. Ничто не выдавало усталости. Девушка бросила взгляд на часы - половина первого, скоро обед.
        Последний каникулярный день принес одни только сплошные волнения. В Большом зале, после недолгого объяснения с мальчиками по поводу своего длительного отдыха, Гермиона краем глаза отметила скверный вид профессора МакГонагалл - пожилая женщина казалась еще более постаревшей и очень усталой. Еще бы - проблемы сыпались одна за другой. Теперь вот Лаванда. Да, Минерва МакГонагалл - это не Дамблдор, долго ей так не протянуть.
        Но усталость новоиспеченного директора отходила на второй план перед очередной неожиданно возникшей проблемой. Ни вчера вечером, ни сегодня до обеда Джинни так и не возвратилась.
        - Чёрт! - Рон был бледен, как полотно. - Чёрт, чёрт, чёрт! Где она может быть?! - парень казался совершенно безумным.
        - Не может ли она просто задерживаться?
        - ГЕРМИОНА!!! Ты не понимаешь?! Лаванда пропала… Вдруг с Джинни что-то произошло?!
        - Не говори глупости! Зачем Джинни Темному Лорду или Пожирателям Смерти? - подняла брови девушка.
        - А Лаванда зачем? - парировал он.
        Повисла пауза.
        «С Лавандой-то всё ясно, - сердито думала Гермиона, - а вот где твоя сестра?..»
        - Где находится этот лагерь? - Гарри ходил из стороны в сторону по гриффиндорской гостиной, было видно, что он взвинчен до предела. - Ты ничего толком не рассказал!
        - Какой-то зимний… Я не знаю! - вскипел Рон. - Не вникал. Мама разбиралась. Чёрт, надо написать маме.
        - Подожди, миссис Уизли сойдет с ума, если узнает…
        - ЧТО УЗНАЕТ?!! - взревел Рон. - Что могло случиться с моей сестрой?! Чёрт, чёрт…
        - Они выведали, что я встречался с ней! - не выдержал Гарри. - Они узнали и нашли ее! Это я, я во всем виноват!!!
        - Гарри, замолчи! - вскинулась Гермиона.
        На лице Рона застыл ужас.
        - Из?за меня всё время страдают люди!
        - Ты, правда, думаешь, что они могли?..
        - Успокойтесь, вы оба! - рассвирепела Гермиона. - Еще даже не начались занятия: она может приехать в любую минуту! Гарри, я не думаю, что Темный Лорд мог…
        - А я думаю! Это я виноват.
        - Гарри! Еще рано винить себя в чем?либо.
        - Раскрой глаза, Гермиона! Сейчас половина четвертого, она должна была приехать вчера!
        - Я… напишу маме, - севшим голосом сказал Рон. - Гарри… что нам теперь делать?
        - Мы ее найдем, - уверенно ответил парень. - Мы пойдем прямо к Волдеморту и найдем ее! Она точно там!
        - Глупость! - разозлилась Гермиона. - Вовсе не точно! И куда ты собираешься идти?! Ты что, знаешь, где он?!
        - Найдем…
        - Гарри, опомнись, еще даже не вышло время! А если, не дай Мерлин, всё так, как ты говоришь, - что можем мы против Темного Лорда, пока у него есть целые Хоркруксы?!
        - Раньше они у него тоже были, и тем не менее я всё время побеждал его!
        - Гарри, один раз ты уже обжегся с Сириусом, - ледяным тоном прервала девушка, поднимаясь. - Прости, что напоминаю, но у меня возникает ощущение deja vu! Ты так и не научился дуть на воду.
        - Нам надо действовать! Пойдем в Тайную Комнату прямо сейчас!
        - Зачем?! Это глупо!
        - Мы же не можем просто так сидеть, когда…
        - О, Джинни! Привет!
        Последние слова сказал за их спинами Симус Финиган, и все трое резко развернулись на этот звук. У входа в гостиную стояла живая и здоровая Джинни Уизли в дорожном плаще, а навстречу ей с улыбкой шел Симус. Джинни жизнерадостно улыбнулась в ответ.
        Трое друзей, не сговариваясь, сорвались с мест и через миг окружили сестру Рона. Гарри так и вовсе в порыве чувств обнял ее.
        Но внезапно Джинни гневно освободилась, отступив от него.
        - Что? - не понял парень. - Я так рад, что с тобой всё в порядке! Мы уже думали…
        - «Что?»?! - перебила его Джинни. - Ты спрашиваешь: «что?»?! Всё это время ты заставлял меня страдать, ты бросил меня во имя своих нелепых предубеждений и сейчас считаешь, что вправе вешаться мне на шею и обиженно спрашивать: «что?»?! Я не хочу, чтобы ты даже подходил ко мне, слышишь?! Эти конфеты на Рождество были очень вкусными. Собаке Таре понравилось. Очень оригинально было, Гарри, и романтично. Это стало последней каплей, поверь! Теперь я совсем другая. Даже не приближайся ко мне, ясно?! Твои защита и доблесть мне не нужны!
        И рыжеволосая ведьма, круто развернувшись, пошла по винтовой лестнице наверх.
        Гарри стоял, как громом пораженный. Все в гостиной затихли, наблюдая за внезапно развернувшейся сценой, и теперь постепенно вновь начинали говорить полушепотом. Симус пожал плечами и пошел к креслу, в котором сидел до появления младшей Уизли. Гарри всё еще не шевелился.
        - Чё эт с ней? - ошарашенно спросил Рон.
        - Я не… Я просто… - начал Гарри и умолк. Гермионе даже показалось, что он готов заплакать. - Может, это и к лучшему! - внезапно сказал парень. - Ей легче будет.
        - Ты дурак или прикидываешься?! - не выдержала Гермиона. - Легче ей уже не будет! Ты ведешь себя омерзительно, Гарри! Я пойду… попробую поговорить с Джинни.
        И под пристальными взглядами всех присутствующих девушка направилась к винтовой лестнице и поднялась в спальню шестикурсниц.
        Здесь не было никого, кроме самой Джинни, стоявшей у окна спиной к двери. Она увидела в стекле силуэт Гермионы и скривилась.
        - Прибежала, да? - резко спросила рыжая ведьма, не поворачиваясь. - И что ты мне скажешь?! Будешь учить? Как нельзя говорить с героями, да, Гермиона?!
        Что-то изменилось в ее голосе, что-то было неуловимо другим.
        - Я любила его, понимаешь?! - глухо сказала она. - А сама, по сути, никогда не была ему нужна! Ему нужен только он сам да Темный Лорд. А окружающий мир - по боку. Всё за идею! Навязчивую, безумную идею! Надоело! - сквозь стиснутые зубы говорила она. - Не буду терпеть! И молчать не буду! - Джинни резко развернулась. У нее фанатично горели глаза, а обычно уложенная грива рыжих волос беспорядочно растрепалась. - Я не могу так, понимаешь?!
        - Понимаю… Действительно, понимаю.
        - Нет! - неистово выкрикнула Джинни, распаляясь всё больше. - Тебе не понять, - с тихой яростью продолжала девушка. - Никогда не понять, на что способна обиженная женщина! Я ненавижу его, слышишь?! Ненавижу!!! Он мне жизнь сломал, понимаешь?! Я из?за него сделала то, на что никогда не решилась бы. Предала себя, всех предала! И даже не жалею! Понимаешь, Гермиона?! НЕ ЖАЛЕЮ! Нет, тебе не понять… Я теперь хочу только мстить. Причинить ему боль. Я долго думала над тем, как причинить ему боль, Гермиона! Ударить как можно больнее, так, как он меня! И я придумала, слышишь?! - на глаза девушки навернулись слезы. - Придумала! Я и Лика, мы вместе! Тебе не понять! Никогда меня не понять! Но я не жалею…
        - О чем ты?!
        - О чем я?! Ха! Ты не знаешь! Никто не знает! Но я не хочу ждать. Я хочу рассказать, показать ему. Чтобы поскорее ударить его в его больное место! Ради этого я совершила предательство, Гермиона, пусть тебе никогда и не понять меня. Я хочу, чтобы он знал. Все знали, в чем он виноват! Чтобы его жизнь стала адом! Потому что из?за него я это сделала, слышишь?! - Джинни лихорадочно сдернула с себя мантию и отшвырнула прямо в карликового пушиста Арнольда, который с испуганным писком заметался под складками черной ткани. Таким же резким движением девушка стащила через голову свитер. - Только из?за него, Гермиона! Только из?за него! Пусть он знает, и ты знаешь, пусть знают все! Я сделала то самое страшное, что мог заметить именно он! А он и не заметил бы ничего иного. Но я нашла и сделала то, что ранит именно его! Оружие против Гарри Поттера! Я стала Пожирательницей Смерти!
        Гермиона застывшим взглядом смотрела на черную татуировку на левом предплечье Джинни. Череп и змея. Черная Метка. Грудь девушки нервно вздымалась, она стояла посреди спальни, в белых гольфах, школьной плиссированной юбке и кружевном бюстгальтере, раскрасневшаяся, растрепанная и какая-то необузданно дикая. Такой Гермиона не видела младшую Уизли никогда.
        - И что же ты сделаешь, а, Гермиона? - наблюдая за ее реакцией, с вызовом спросила Джинни. Она почти кричала. - Побежишь рассказывать Гарри? Или, может, МакГонагалл?! Посадишь меня в Азкабан, а?! За любовь и ненависть, за отчаяние, нет?! Или ты попробуешь меня спасти праведными речами?! Не нужно! Я не жалею, слышишь, и я хочу, чтобы ОН ЗНАЛ! Почему ты смеешься, химерова кладка[56 - Распространенное ругательство магического мира.], почему ты смеешься?!
        Гермиона ничего не могла с собой поделать. Не могла остановиться, хотя и сжала зубами губы чуть ли не до крови. Джинни выглядела растерянно.
        - Это истерика, да? - зло спросила она. - Не думай, что я шучу. Я стала Пожирательницей Смерти!
        - Да, Джинни, я вижу, - превозмогая хохот, выдавила Гермиона. - Вижу и понимаю, Джинни… Я тоже.
        Глава VIII: Вирджиния и Салазар
        - Что «тоже»? - не поняла Джинни.
        Гермиона не сразу перестала хохотать и всё еще не могла сдержать улыбку. В припадке веселья она повалилась в кресло и теперь полусидела, с трудом переводя дыхание.
        - Что «тоже», Гермиона? - тихо спросила Джинни, и с нее как будто слетели и раздражение, и решительность, и истеричное высокомерие.
        Гермиона улыбалась теперь только уголками рта и пристально смотрела в глаза девушки, не говоря ни слова.
        - Ты не понимаешь… - начала опять Джинни.
        - Это ты не понимаешь. - Гермиона уверенным движением подняла руку, расстегнула и скинула назад мантию, освобождая от темной складчатой ткани свое плечо - Черная Метка ярко выделялась на незагорелой, бледной коже. Джинни застыла, впившись взглядом в обугленные очертания змеи. В ее глазах медленно и отчетливо начинал плескаться ужас.
        - Как… Как ты могла?! - осипшим голосом спросила девушка, делая шаг назад.
        - Что?! - опять расхохоталась Гермиона. - Это ТЫ мне говоришь?!
        - Я… Я просто… Хотела наказать Гарри.
        - Идеальное решение.
        - Да! - с вызовом бросила Джинни, снова на миг распаляясь. - Что для него может быть хуже?!
        Тут крыть было нечем.
        - Но ты… Как могла ты?! Гермиона, ты! Почему? И… Когда?
        - Давно, Джинни, еще летом.
        - И Лика тут ни при чем?
        - Лика?
        - Профессор Вэйс.
        - Ну, конечно! - внезапно прозрела Гермиона, всплеснув руками. - Мерлин, я идиотка! Тупая, как горный тролль! - она невольно сорвалась с места и сделала несколько шагов по комнате. - Профессор Вэйс же говорила, что занимается вербовкой сторонников!
        - Говорила? Тебе?! Она знала?!
        - Думаю, что знала с самого начала. Точно знала с декабря. Я… сделала кое?что.
        - Не понимаю, - Джинни устало опустилась на широкий подоконник. - Как ты смогла? И… почему?
        - Как? К Темному Лорду меня привела Нарцисса.
        - Нарцисса? - прищурилась и вновь напряглась Джинни. - Не жена ли…
        - Да, Нарцисса Малфой, - кивнула Гермиона и посмотрела прямо в глаза девушки. - Она моя тётя.
        - ЧТО?!
        - Что слышала.
        Повисла тяжелая пауза.
        - Но… Подожди! - Джинни неистово замотала головой, пытаясь вернуть свой мир в нормальное состояние. - Что за бред?! Каким образом она твоя тётя?!
        - Сестра моей матери.
        - Погоди… - в глазах младшей Уизли мелькнула какая-то догадка. - Сириус говорил… Но твои родители…
        - Приемные.
        - Сестра Нарциссы Малфой - это Андромеда, мать Тонкс?! Но почему, как ты попала?..
        - Беллатриса.
        - Что?
        - Беллатриса. Беллатриса Лестрейндж. Мою мать зовут Беллатриса Лестрейндж, Джинни. Когда ее заключили в Азкабан, Нарцисса отдала меня в семью магглов. Мне было два года.
        - Бред, - тихо сказала Джинни. - Этого. Не может. Быть, - раздельно проговорила она и попятилась. - Беллатриса Лестрейндж?! - с усилием повторила девушка. - Т-т-твоя…
        Она захлебнулась воздухом и впилась пальцами в оголенные плечи так, что на них проступили красные пятна.
        - Нет, - упрямо повторила Джинни. - Этого быть не может. - Она на секунду зажмурилась, а потом впилась взглядом в левое плечо своей подруги. - Гермиона! Какой ужас… Мерлин… Твоя мать - Беллатриса Лестрейндж?! - она снова попятилась, бросив быстрый взгляд на плотно закрытую дверь, и подхватила со стула шейный платок, которым машинально обмотала левую руку. - Как… Когда ты узнала?
        Казалось, одна только Черная Метка не давала Джинни расхохотаться в ответ на заявление своей подруги. Да и та была не слишком твердым доказательством этой ужасной правды.
        - Когда?
        - Летом, - весело ответила Гермиона, наблюдая за ее беспорядочными маневрами.
        - Но… почему?!
        - Mon Papa захотел меня увидеть.
        - Но ведь Родольфус Лестрейндж в Азкабане!
        - Да, - кивнула Гермиона. Ей было ужасно весело.
        - Ты можешь объяснить нормально? - устало спросила Джинни. - Я не понимаю.
        - Ты не поверишь, - хихикнула Гермиона.
        - Теперь? Теперь я поверю даже в то, что ты наследница Слизерина, и именно ты, а не я, открыла Тайную Комнату!
        Гермиона усмехнулась.
        - Наследница Слизерина? - тихо спросила она. Говорить внезапно стало трудно. Она впервые раскрывала эту тайну своими устами. - Да, - кивнула девушка, - наследница, Джинни. Именно так. Дочь Волдеморта.
        * * *
        - Ты надо мной издеваешься! Ты хочешь… Что-то выведать у меня!
        - Да, а Черную Метку я поставила себе сама!
        - А хоть бы и так! - вскинулась младшая Уизли, и белый платок соскользнул с ее руки на пол. - Могла незаметно наколдовать, чтобы выспросить у меня…
        - Ты льстишь моей сдержанности и реакции, - перебила Гермиона. - Что выспросить? Я, поверь, знаю больше тебя.
        - Ты не можешь быть дочерью Темного Лорда!
        - Почему?
        - Потому что. У него нет детей.
        - Это ты в «Истории Хогвартса» прочитала? - ехидно спросила Гермиона.
        - Откуда у него могут быть дети?
        - Тебе действительно нужно объяснять, откуда берутся дети? - прищурилась Гермиона. - Моё уважение к авторитету миссис Уизли покачнулось! Неужели она не рассказывала…
        - Не может такого быть! - не обращая внимания на сарказм, замотала головой рыжеволосая ведьма. - ТЫ не можешь быть его дочерью!
        - О, я тоже так думала, - кивнула Гермиона. - Сначала.
        - Но Гермиона, - голос Джинни звучал умоляюще, - этого… Это…
        - Это так.
        - Я, конечно, замечала, что ты изменилась… Но ТАКОЕ! Это сон.
        - Возможно - мой, - пошутила старшая гриффиндорка. - Позвольте представиться: Кадмина Беллатриса Гонт-Блэк, потомок рода великого Салазара Слизерина, - Гермиона картинно поклонилась.
        - Ничего себе, - младшая Уизли потерянно опустила взгляд. - Слушай, но ты уверена… Да нет же, это…
        - Абсолютно уверена, Джиневра!
        - Ой, не называй меня так, - внезапно скривилась Джинни. - У мамы были явно не лучшие дни, когда она давала мне это имя! Пусть бы лучше была Вирджиния.
        - Вирджиния - так Вирджиния, - легко согласилась Гермиона. - Всё для тебя. Только Гарри о нас говорить пока не стоит. Сначала школу окончим, осталось ведь немного.
        - Да понимаю я… И не должна была такое устраивать, - она опустилась на стул и запустила пальцы в волосы, не сводя глаз с пушистого красного ковра. - Думала, смогу сдержаться, но когда он кинулся мне на шею… Подумала, что плевать, во мне словно нунда[57 - Нунда - восточно-африканское животное, которое является, возможно, самым опасным: гигантский леопард, передвигающийся, несмотря на свои размеры, бесшумно. Его дыхание вызывает болезни, способные опустошить целые деревни. Нунда еще ни разу не покорился совместным усилиям менее чем сотни квалифицированных колдунов.«Магические твари и где их искать» Дж. К.Роулинг.] прошелся - ничего не осталось. Ну и… - она махнула рукой и подняла взгляд. Страха в нем больше не было, только усталость и горечь. - Это больше не повторится. Обещаю тебе. Не думала я, что всё окончится так…
        * * *
        - Ну, и что с ней? - нервно спросил Гарри, когда Гермиона наконец возвратилась из девичьих спален. Они с Роном сидели в уголке и явно что-то обсуждали. Теперь оба беспомощно воззрились на вернувшуюся подругу.
        - Ничего, - холодно ответила та. - Просто она любила Гарри, а он обращался с ней, будто ее нет.
        - Я тоже люблю ее! - возмутился парень. - Так будет лучше… Ты же понимаешь…
        - Не понимаю.
        - Ты сказала «любила»? - вдруг глухо отметил он.
        - Сказала. Сейчас в ней больше ненависти. Ты сам виноват. Дай ей остыть, Гарри. Сейчас лучше вообще не трогай - можешь узнать много нового и… неприятного. Гарри, - повысила голос Гермиона, - посмотри мне в глаза. Пока с Джинни говорить не нужно.
        - Да я и не буду! - буркнул он. - Тем более сегодня у нас есть дело.
        - Дело?
        - Конечно! Забыла? Мы этой ночью возвращаемся в Тайную Комнату.
        * * *
        Это совершенно не входило в планы Гермионы. Ответа от Темного Лорда всё не было - и она просто боялась спускаться в тайный ход, точнее, боялась найти в нем то, что так жаждал уничтожить Гарри. Но мальчики ничего не хотели слушать, не помогло даже предложение всю ночь сидеть в библиотеке и искать защитные заклинания.
        - Этот Хоркрукс охранялся василиском, - стоял на своем Гарри. - Что может быть надежнее?
        - Надежнее может быть еще десяток проклятий в придачу!
        - Не глупи - зачем? Посуди сама: даже просто Тайная Комната была бы достаточной охраной, а уж с гигантской змеей…
        - Может, всё же в выходные?
        - Гермиона! Ты трусишь?!
        - Опасаюсь.
        - Я могу пойти один!
        - Не можешь, - отрезала девушка, раздраженно вставая. - Потому что мы пойдем все вместе.
        На ужин они не спускались - повторяли в опустевшей гостиной элементарные защитные заклинания. Джинни гордо прошла мимо Гарри и отправилась в Большой зал. Даже ей Гермиона не могла сказать о ночном походе - ведь она не знала о Хоркруксах Темного Лорда, хотя… Она ведь сама рассказала ей то, что было известно Гарри. Но тогда это были лишь предположения, и тогда Гермиона даже подозревать не могла, что выдает тайну одной из будущих сторонниц Темного Лорда. Но если уж выдала… Может, всё же стоило открыться и теперь? Просто не уточнять, что один из Хоркруксов висит на шее собеседницы. Совет, помощь… Но было поздно: времени на такой разговор уже не оставалось, да и от Гарри с Роном не отвязаться.
        Когда они переместились из гостиной в пустой класс, она выкроила минуту, чтобы, сославшись на естественную нужду, поймать в коридоре кого-то из студентов - ей попался Джастин Финч-Флетчли - и уточнить, появились ли на ужине Генри или профессор Вэйс. Но оказалось, что обоих преподавателей еще не было.
        - А что? - без особого любопытства спросил Джастин.
        - Несколько вопросов по заданию на каникулы, - отрапортовала Гермиона придуманную заранее версию.
        - Так на занятиях и спросишь, - удивился пуффендуец. - Семестр только завтра начинается. Сегодня и МакГонагалл, и Синистры, и Эррфолк не было - не возвратились еще. Ты, Гермиона - форменная маньячка. Дай людям отдохнуть!
        Несмотря на все неудачи, наследница Темного Лорда не оставляла попыток перенести ночную вылазку на другой день. Но все ее попытки провалились. В половине первого злая, вздрагивающая от каждого шороха и всем сердцем желающая нарваться на Филча Гермиона мрачно склонилась над Картой Мародеров, разложенной Гарри на столе в пустом классе нумерологии, где они затаились после отбоя, продолжая тренироваться.
        - Волнуешься? - невольно спросила девушка, поднимая глаза. Гарри был бледен и покрылся испариной, несмотря на прохладу в пустом темном помещении.
        - Да… Я уверен, что охраны там больше нет. Но вдруг там нет и Хоркрукса?
        Если бы!
        - Я и уверен, и… А если его там нет - это просто катастрофа! Никаких вариантов. Ладно, всё это лирика. Пойдемте.
        - Гарри…
        - Нет, мы пойдем сейчас!
        - Но всё же Орден мог бы…
        - Нет, черт возьми! Сами и сейчас! Гермиона… если бы я знал тебя чуть хуже - подумал бы, что ты сознательно не хочешь туда спускаться.
        «Если бы ты знал меня ЕЩЕ чуть хуже - ты думал бы, что я маггловский президент Франции!» - сердито подумала наследница Темного Лорда.
        Троица бесшумно вышла в пустой темный коридор. Под мантией было тесно и душно, и вскоре Гарри стянул ее, запихивая в карман. Он смотрел на Карту - пергамент показывал совершенно свободный путь на третий этаж.
        Проклятье! Где же вы - профессора, призраки и смотрители, когда вы так нужны?!
        Гермиону даже начало подташнивать от волнения. Липкий страх угнездился где-то внизу живота, а темнота вокруг то и дело взрывалась сиреневыми разводами. Если там будет чаша - что же тогда?!
        Никогда еще темные коридоры волшебной школы не казались многое повидавшей на своем веку девушке такими зловещими. Расчерченный на квадраты света пол, статуи и тени. А еще тишина - никто не выскакивал из?за углов, никто не ходил по коридорам, никто не караулил их. Трое гриффиндорцев просто шли. Спокойно шли туда, где, вероятно, действительно спрятан один из Хоркруксов Волдеморта.
        «Ничего. Ничего - его можно еще и не найти!»
        Верилось в это слабо.
        В туалете Плаксы Миртлл было темно и пусто, как, казалось, вообще во всем замке. Только пурга за окном подвывала протяжными стонами. Но даже призрака девочки тут не оказалось. Гарри посмотрел по Карте - Миртлл плавала в хогвартском озере. Даже она.
        - Нам везёт! - радостно заметил парень, заклинанием заставляя кончик палочки светиться. В тусклом сиянии Гарри уверенно подошел к старым раковинам и поднес огонек к кранам - вот и крохотная, нацарапанная на ржавом металле змейка, которую мальчики показывали Гермионе много лет назад после того, как все жертвы василиска вернулись к жизни. Она отмечает место засекреченного прохода в Тайную Комнату. - Откройся! - громко сказал Гарри на змеином языке.
        Гермиона усмехнулась. Она поняла произнесенное слово - Рон же невольно вздрогнул и не то с уважением, не то со страхом посмотрел на друга.
        А кран под шипящими словами послушно вспыхнул опаловым светом и начал вращаться. Еще мгновение - и умывальник подался вниз, погрузился куда?то, пропал с глаз, открыв разверстый зев широкой трубы и приглашая начать спуск в Тайную Комнату.
        - Там глубокий каньон, - сообщил Гарри.
        - Как выбираться будем? - тихо спросила Гермиона.
        Гарри застыл. «Неужели поможет?!» - мелькнула в голове девушки слабая надежда.
        - В прошлый раз нас вынес Фоукс, - пробормотал Гарри, заглядывая в черную пустоту. - Дьявол! Нужно было взять метлу… Ждите здесь!
        Гарри вытащил мантию, накинул ее и скрылся из виду. Тихо скрипнула дверь.
        - Эй, а если нас тут найдут? - возмутился Рон, опасливо заглядывая в глубокий каменный колодец.
        Минуты тянулись медленно. Гермиона всё еще чувствовала легкую тошноту. Она с трудом отыскала работающий кран, вода была холодная, с едва заметным привкусом ржавчины. Девушка ополоснула лицо и оперлась ладонями о раковину, устремив взгляд в треснувшее потемневшее зеркало. Дочери Темных Лордов не должны по ночам лазить по подвалам в поисках осколков души своих отцов!
        - Ты такая красивая!
        Это было так неожиданно, что она даже не нашлась, что ответить. Просто застыла, всем весом наваливаясь на старый умывальник.
        Рон подошел к ней сзади и обнял за талию, зарываясь лицом в волосы.
        - Я соскучился по тебе, - горячо зашептал он. - Ты так изменилась, стала взрослее, что ли… И выглядишь просто ошеломляюще, причем всегда. Я согласен, что вел себя глупо… Прости. Мне действительно жаль. Ты потрясающая, я очень по тебе скучаю. Давай забудем…
        - Оставь. Меня. В покое, - ледяным тоном оборвала Гермиона.
        - Что?
        - Отпусти меня сейчас же. - Она не шевелилась, чувствуя, как медленно закипает. - Рон.
        - Но, Гермиона, я люблю тебя! И ты любишь меня, твои амбиции…
        - ЧТО?!
        Она дернулась, и Рону пришлось отступить. В неясном лунном свете из грязных высоких окон лицо рыжего парня было трудноразличимо, но глаза всё же поблескивали - гневом и обидой. Гермиона оперлась спиной на раковину и досадливо смотрела на него.
        - Никогда. Слышишь? Никогда не прикасайся ко мне!
        - Но почему? - глупо спросил Рон.
        - Потому что я не хочу!
        - Почему?
        - Если я скажу, что ты мне противен - ты отцепишься?!
        - Я тебе противен?!
        - Да, Рон! Омерзителен в роли парня, с которым надо встречаться. Да и парнем-то назвать сложно… Мальчишка.
        - ЧТО?! Ты с головой дружишь, Грэйнджер?! Опупела?! Какой я тебе мальчишка?! Вообще, явно закончишь в старых девах, как МакГонагалл, так никогда ни с кем и не…
        Гермиона с отвращением смотрела на него.
        - Я - мальчишка?! - не унимался Рон. - Правильно - иди, спи со Слизнортом! Или и он мальчишка?! Знаешь, спроси у Кровавого Барона - или тоже маловат? Не дорос?!
        - Что здесь происходит?!
        На пороге туалета с метлой в руках нарисовался, сняв мантию-невидимку, Гарри. Он, вытаращив глаза, уставился на своих друзей.
        - Ничего тут не происходит, - отозвалась Гермиона. - Принес?
        - Ничего, значит?! - взревел Рон. - Эта шизанутая…
        - Рон! - свирепо зашипел Гарри. - Еще одно слово - и ты получишь по роже! Не смей оскорблять девушку!
        - Вечную девушку, - прошипел Рон, явно затаив обиду. - Принес метлу?!
        - Да…
        В звенящей от напряжения тишине они вместились на жалобно крякнувшую «Молнию». Причем Гермиона влезла перед Гарри, так, чтобы он разделял ее и Рона. На скрипящей и подрагивающей от перегрузки метле троица медленно полетела в черноту, подсвечивая себе слабыми огоньками волшебных палочек.
        Летели невообразимо долго и всё время молчали. В трубе пахло сыростью и с каждым ярдом вглубь становилось всё сложнее дышать. Гермиона позабыла о Роне с его глупыми ухаживаниями и вновь затряслась по поводу цели их путешествия. Если Хоркрукс тут? Так близко. Нужно было плюнуть Рону в лицо и пойти в спальню - может, вдвоем и после такого они никуда не полезли бы. А может, и полезли - еще хуже бы вышло.
        Труба наконец-то кончилась, трое бывших, но еще не знающих об этом, друзей слезли с метлы на влажную, чавкающую землю. Тоннель с человеческий рост, невдалеке виднеется завал с лишь немного разобранным лазом.
        - Моя работа! - нарушил тишину Рон.
        - Поздравляю, - буркнула Гермиона, и все трое опять замолчали.
        Гарри сделал шаг вперед, высоко держа над головой тускло мерцающую палочку.
        - Как думаете, тут могут быть еще обвалы?
        - Могут, - живо согласилась Гермиона.
        - Тогда будем осторожны, - уверенно сказал Гарри и полез в проход. Девушка последовала за ним. Позади, судя по звуку, карабкался Рон.
        Стены у тоннеля оказались неприятно влажными, покрытыми склизким налетом водорослей. Воздух отдавал болотом, а сырость была настолько сильна, что затрудняла дыхание. То ли от нервного напряжения, то ли от условий вокруг, но Гермионе становилось всё хуже. А может, это какое-то хитрое проклятье, поставленное в помощь василиску для охраны чаши?..
        - Тут надо довольно долго идти, - поделился опытом Гарри. - Где-то должны быть ворота.
        «Где-то должно быть всё, что угодно!» - сердито подумала Гермиона; от затхлой сырости в горле образовался ком.
        Коридор свернул несколько раз, прежде чем вывести путников к гладкой стене, в которой виднелся достаточно широкий проход. Здесь с запахом болота смешивалось что-то еще, тошнотворно-приторное, гнилостное и дурманяще-противное.
        Они стояли на пороге просторной, тускло освещенной комнаты. Уходящие вверх колонны, овитые каменными змеями, поднимались до теряющегося во мраке потолка. Их тени зловеще падали сквозь странно-зеленоватый сумрак.
        Через весь зал было перекинуто нечто гигантское, полуразложившееся, гниющее, и именно оно издавало этот сладковатый запах, от которого, казалось, Гермиона сейчас потеряет сознание.
        - Какая гадость! - высказал всеобщие чувства Рон. - Этот змей тут разлагается! Чёрт!
        - А ты что думал? - прижимая к носу платок, от которого не становилось легче, спросила Гермиона. - Что его уберут и похоронят на Большом Змеином Кладбище, под Высокой Горой Для Мутантов?
        - Смешно.
        - Старалась!
        - Да ну вас! - обозлился Гарри, неуверенно подходя к зверски воняющей туше. - Надо… искать.
        - Может, он заставил змея сожрать Хоркрукс? - спросил Рон. - И мы должны поколупаться в его полусгнившем желудке?
        Гермиона почувствовала, как обед предательски подступает к горлу, и метнулась к колоннам, отправив отбивную и салат к праотцам в подземную реку.
        - Гермиона, ты как? - встревожился Гарри, подходя к ней.
        - Отвратно! - зло бросила девушка, стирая со лба холодный пот. - Ты же не будешь ковыряться в этой туше?!
        - Ну, не думаю… Что Хоркрукс задержался бы внутри, скорми его Волдеморт василиску. - Он внимательно огляделся.
        Гермиона вытерла со лба пот и осторожно присела на влажные плиты. Зал был большой. Высокий и длинный, в принципе, можно было бросить чашу в воду и наложить чары от поисковых заклятий. Но она с отчаянием и ясностью понимала - Темный Лорд бы так не поступил. Он положил бы чашу в самом центре, в самое сердце этого древнего…
        - Змея выползала изо рта статуи! - вдруг просиял Гарри, обрывая ее мысли. - Конечно! - Он посмотрел на огромную, уродливую скульптуру Салазара Слизерина в самом конце помещения. Рот монумента был широко открыт. - Я полечу туда один! - решительно сказал Гарри, садясь на метлу. - Это действительно может быть опасно!
        - Будь осторожен! - напутственно сказал Рон.
        Гермиона промолчала.
        Гарри Поттер привычно оседлал «Молнию» и взмыл под темный потолок подземелья. Гермиона следила взглядом за тем, как он подлетает к распахнутому рту, светит туда палочкой, морщится и неуверенно влетает в отверстие.
        Рон и Гермиона молчали. Девушка явственно чувствовала, что остатки обеда еще имеют место быть в ее организме, и еще понимала, что это ненадолго. Разлагающая плоть воняла, голова шла кругом…
        Из поглотившего Гарри отверстия послышался нарастающий шум, переходящий в грохот. Гермиона расширившимися глазами посмотрела вверх. А если этот идиот умрет там, и…
        Но «идиот» не торопился на тот свет. Изо рта статуи быстро и ловко выпорхнул Гарри, а вслед прогрохотали несколько огромных камней. Они со страшным шумом упали на каменный пол, оставив трещины и рассыпавшись на сотню кусочков. Но Гермиона не смотрела на них, ее взгляд, несмотря на дикий грохот и опасность получить ошметками булыжников в голову, не отрывался от Гарри, который медленно опустился к полу и спрыгнул с метлы. Он выглядел как ребенок, получивший на Рождество самое-самое вожделенное. В правой руке Гарри Поттер победоносно сжимал маленькую золотую чашу с двумя ручками и россыпью рубинов вдоль ободка. Рубины играли в тусклом зеленоватом свете, и Гермиона не могла оторвать от них глаз, а потом почувствовала, как красные блики заполняют всё вокруг, грохот давно замерших камней не стихает, а наоборот нарастает, увлекая ее в мерное гудение и красную, переливчатую пустоту[58 - Автор слезно извиняется за то, что «переселила» Хоркрукс из Выручай-комнаты. Оправданием ей может служить то, что это писалось до ДС. Но причина, вообще?то, в другом. Ро переборщила. Темный Лорд не настолько тупой, чтобы
считать, что Выручай-комнату может найти только Великий-И-Могучий-Он-Сам, коль уж там УЖЕ ТОГДА БЫЛА КУЧА ВСЯКОГО ХЛАМА. И бросить свой Хоркрукс в этой куче хлама, без какой?либо магической защиты, он тоже не мог. Согласно ДС, диадема была именно в куче хлама, без всякой защитной магии. И это - слишком перебор, извините. Автор считает доводы Гарри, приведенные в прошлой главе, действительно существенными, и переносит Хоркрукс в Тайную Комнату. Это логичное, закономерное и достойное место.]…
        * * *
        Смутные темные очертания грязного потолка стали четче, Гермиона нехотя моргнула и осторожно обвела взглядом комнату. Треснувший кафель, разбитые умывальники и заброшенные кабинки. Она лежала на полу в туалете Плаксы Миртлл, а Гарри и Рон склонились сверху, причем Гарри осторожно, но усердно брызгал в ее лицо попахивающей ржавчиной водой.
        Когда она открыла глаза, лица ребят просветлели.
        - Больше так не делай! - сурово велел Гарри, выпрямляясь. - Мы же с ума сойдем!!!
        - Прости…
        Гермиона с трудом села. Ее взгляд тут же упал на стоящую рядом с Гарри маленькую золотую чашу. Парень заметил это и улыбнулся.
        - Чаша Пенелопы Пуффендуй! - сообщил он. - Я знал! Мы на верном пути. Хоркрукс у нас в руках, осталось найти способ его уничтожить.
        - Да, - тихо прошептала Гермиона. - Давайте… выбираться отсюда.
        * * *
        Невзирая на отягчающие обстоятельства, наследница Темного Лорда заснула неожиданно быстро и легко. Ничего не говоря Алире, не заходя к Джинни. Сон окутал ее скоро и очень цепко - с рассветом, в холодное и серое первое утро второго семестра, он совсем не хотел выпускать девушку из своих объятий. Но пришлось.
        Вместе с накатившей реальностью вернулась память. И весь ужас того, в чем она вчера участвовала. При воспоминаниях о разлагающемся василиске вернулась даже тошнота.
        Первым делом Гермиона осмотрела комнату - но почты от Темного Лорда не было. Поговорить с Алирой мешало присутствие Парвати, начавшей, стоило Гермионе открыть глаза, сетовать на отсутствие так и не вернувшейся с каникул Лаванды.
        Пришлось собираться и идти завтракать.
        Внизу шестикурсники толпились около доски объявлений, записываясь на уроки трансгрессии, но Джинни среди них не было. Гарри в гостиной тоже не оказалось, как и Рона. В Большом зале последний нашелся завтракающим с Дином Томасом. Гермиона села к младшей Уизли. Ей нужно было выговориться.
        - Отвратительно выглядишь! - заметила юная Пожирательница Смерти.
        - Бурная ночь. Плохо дело, Вирджиния! - горько усмехнулась Гермиона и понизила голос, наклоняясь к самому уху девушки. - Помнишь, я рассказывала тебе о Хоркруксах Темного Лорда? Так вот, вчера мы отыскали один из них.
        - Мы?
        - Я, Гарри и Рон.
        - Хоркрукс у Гарри?! - вздрогнула молодая девушка и побледнела. - Он ожил?
        - Нет, он не активирован. Тем проще будет его уничтожить. Что мне делать?
        - Но как это случилось?!
        - Давай встретимся после уроков возле озера, там, где большой бук, - предложила наследница Темного Лорда, с отвращением глядя на овсянку. - Я всё расскажу.
        - Конечно. Гермиона, а ты не пробовала связаться с…
        - Пробовала. Жду ответ.
        - Можешь поговорить с Ликой…
        - Нет, - Гермиона бросила хмурый взгляд на преподавателя трансфигурации, спокойно завтракающую за столом. - И не говори профессору Вэйс о Хоркруксах, хорошо?
        - Хорошо.
        - Спасибо. Я даже Генри не говорила.
        - Генри?
        Они встретились взглядами. Джинни подняла левую бровь.
        - Ты с кем-то встречаешься? Он тоже Пожиратель?
        - Пожиратель, - кивнула Гермиона. - Только я с ним не встречаюсь. Профессор Генрих Саузвильт, знаешь такого?
        - А МакГонагалл, совершенно случайно, вчера не собирала по маггловским моргам свежие трупы для создания инферналов? - подозрительно прищурилась младшая Уизли.
        * * *
        - Уважаемые студенты! - громко и как-то устало сказала вернувшаяся из маггловских моргов МакГонагалл, поднимаясь из?за преподавательского стола. - Приветствую вас в новом учебном семестре. Конечно, я желаю вам всех благ в обучении и удачи! - она позволила себе улыбнуться. И тут же опечаленно нахмурилась. - Но я вынуждена сообщить вам безрадостную весть, - старая женщина выдержала паузу. А может, ей действительно было сложно говорить это всем. - Одна из наших студенток не сможет вернуться к обучению. К нашему сожалению и ужасу, студентка седьмого курса Гриффиндора Лаванда Браун пропала без вести. Министерство магии делает всё возможное, чтобы ее найти. Мне жаль. - Она опять выдержала паузу, а по залу прокатился шумок. Глаза Парвати наполнялись ужасом. - Особенно сочувствую студентам седьмого курса Гриффиндора. Нам всем будет не хватать Лаванды. Надеюсь, она найдется… живой.
        В звенящей тишине Большого зала раздался тихий всхлип и звон бьющегося стекла. Парвати рухнула на стол, заливаясь слезами, и несколько тарелок слетели на каменный пол.
        * * *
        Урок чар как-то полуавтоматически отменил сам себя. В залитом ярким зимним солнцем классе заклинаний никто и не думал о занятиях. Здесь даже присутствовали не все. Парвати Патил с нервным срывом была отправлена в больничное крыло, а Невилл и Дин пошли ее провожать. Профессор Флитвик горестно разговаривал с сидящим на его столе Симусом, а Гарри, Рон и Гермиона устроились в дальнем углу класса. Лица у всех троих были серые и напряженные.
        - Ничтожество, - наконец выдавил Гарри. - Он заплатит и за это! Клянусь! - Парень ясными, сухими глазами посмотрел на холодное зимнее солнце за окном. - У нас появилась достаточно четкая цель, друзья. Мы должны уничтожить чашу. Приложить все силы и уничтожить ее как можно скорее!
        Гермиона молчала, наблюдая, как вдали, за окном, силуэт совы медленно приближается к далекой башне Гриффиндора, скрывается в ней, а потом вновь выпархивает, удаляясь куда-то далеко за верхушки Запретного Леса.
        Глава IX: Неожиданный подарок от Люциуса Малфоя
        Бессовестно наплевав на нумерологию, Гермиона, лишь только попрощавшись с Роном и Гарри, поспешила в спальню девочек седьмого курса Гриффиндора и действительно нашла на постели охраняемый верной Алирой конверт.
        «Кадмина, всё?таки я полагаю, нам следует встретиться. Как можно скорее, пока ты не совершила ненужных ошибок. Л. В.»
        Внутри у Гермионы всё похолодело и оборвалось.
        - Моя госпожа взволнована? - прошипела Алира.
        - Да. Нет… Не знаю! - Девушка упала на кровать. - Я не успела. Поздно говорить. Чаша у Гарри, а ОН этого не знает. Я… Не смогла.
        Она просто сидела и не знала, что сказать и что сделать. Чувствовала себя абсолютно опустошенной. Не способной ни на что.
        Стук в дверь заставил Гермиону вздрогнуть и очнуться.
        - Да? - удивленно спросила гриффиндорка.
        - Простите, Гермиона Грэйнджер зде… Гермиона, тебя срочно просил найти профессор Саузвильт! - сообщила ей раскрасневшаяся и запыхавшаяся третьекурсница Лорри Джонс.
        - Зачем? - глупо спросила гриффиндорка и моргнула.
        Девочка пожала плечами.
        - Иду, - кивнула в ответ Гермиона.
        «Вот, вернулся. А ведь на завтраке не был… Но что случилось?! Неужели он хочет устроить мне встречу с Papa? Договоримся идти в лес ночью? Так сразу… Как я скажу ему?.. Что теперь делать?.. И вообще».
        Гермиона остановилась и замерла. Вот так вот взять и пойти к Генри? А как же предрождественский поцелуй? Забыть о нем? Взять и забыть?
        Сейчас есть куда более важные вещи!
        …Генри стоял около своего кабинета опершись спиной на закрытую дверь, и вылетевшая из?за угла Гермиона застыла, поперхнувшись воздухом, что вызвало приступ небывалого веселья молодого профессора.
        - С прошедшими праздниками, Кадмина!
        - Почему ты… здесь? - вместо приветствия выпалила она.
        - Жду тебя.
        - Что-то случилось?
        - Вероятно да, раз… В общем, мне очень хотелось бы с тобой поговорить. Но позже. Что у тебя сейчас за занятия?
        - Нумерология. Но я ее уже сама прогуляла.
        - А потом?
        - Да что случилось?! Ничего важного сегодня, я всё могу пропустить, тем более после объявления о пропаже Лаванды творится такая суматоха…
        - Да, об этом мы еще поговорим, - нахмурился он.
        Гермиона покраснела и потупилась.
        - Но позже. А сейчас, изволь, - Генри оторвался от двери в кабинет и открыл ее, приглашая Гермиону зайти.
        - А о чем мы будем говорить сейчас? - проходя внутрь, уточнила девушка. - Я должна спросить у тебя кое?что важ…
        Она застыла на полуслове и, медленно прикрыв глаза, распахнула их вновь. Комната стала уходить из?под ног, и, чтобы не упасть, пришлось ухватиться за угол секретера. В кресле около небольшого столика сидел Темный Лорд собственной персоной. Генри остался за дверью и с легким стуком ее затворил.
        - Кадмина, ты меня пугаешь, - склонив голову, заметил Волдеморт, когда девушка пришла в себя и опустилась на диван рядом. - Как ты себя чувствуешь? Я имею в виду физически?
        - Что? ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?!!
        - Твой последний поступок, красочно описанный Люциусом, очень взволновал меня…
        - И не зря! - горячо перебила Гермиона. - Потому что уже…
        - Девочка моя, не перебивай папу, он к этому ох как не привык, - каким-то зловещим голосом прервал ее Темный Лорд.
        Гермиона поперхнулась и умолкла.
        - Вот так, - кивнул Волдеморт. - Разумеется не зря, Кадмина. И вовсе не потому, что твой юный друг весьма метко вычислил месторасположение Хоркрукса и даже, судя по твоему состоянию, не менее ловко это расположение сменил: меня взволновало совсем не это. Я крайне обеспокоен твоей реакцией. Кадмина, ты несешься среди ночи через Запретный Лес, выбиваясь из сил, сбиваешься при трансгрессии, с трудом разговариваешь после всего этого - и ради чего? И это после того, как я велел весьма четко - следовать за Поттером и помогать ему так, как ты бы это делала еще полгода назад.
        - Но…
        - И даже забывая о тебе - чего я пока делать не собираюсь - своим поведением ты и мне могла бы принести куда больше вреда, нежели пользы.
        - Но я думала…
        - Это всё понятно.
        - П-прости, - полушепотом, дрожащим голосом выдавила совершенно раздавленная девушка.
        - «…те».
        - Что?
        - Ты бы еще сказала «простите», - устало заметил Волдеморт.
        - А нужно было?
        - Да вот не знаю! Что с тобой, Кадмина, ты сама на себя не похожа?! Не заметил в своих действиях или словах ничего, что могло бы действительно вызвать подобную реакцию. Тем более у тебя. Ты же дрожишь!
        - Просто я хотела… Как лучше…
        - Прости великодушно, но поощрять ненужное и глупое геройство - путь, выбранный Дамблдором для воспитания Гарри Поттера. Рискну на него не вставать. Поттер нашел чашу? - без перехода спросил Волдеморт.
        - Д-да.
        - Но он не знает, что с ней делать.
        - Да.
        - А ты? - хладнокровно продолжал он. - Ты знаешь, как можно уничтожить Хоркрукс, Кадмина?
        - Нет, - честно призналась юная гриффиндорка.
        - Ну вот и попробуешь узнать. Своими обычными методами.
        - Но…
        - Кадмина, ты сегодня меня утомляешь. Давай пока считать инцидент исчерпанным.
        - Я сильно пошатнулась в твоих глазах? - после паузы опасливо спросила молодая ведьма.
        - Не смертельно.
        - Можно вопрос?
        - Но всё еще можно изменить! Да, вопрос можно!
        - Как ты сюда попал? - прищурившись, поинтересовалась Гермиона.
        Темный Лорд усмехнулся.
        - Какая любознательная девочка. Есть способы. Есть тайные ходы.
        - И, надо полагать, воспользовавшись ими же, ты и спрятал когда-то чашу в Тайной Комнате?
        - Надо полагать, - Темный Лорд, в порыве речи вставший с кресла, опустился в него вновь. - Я посчитал - и, следует отметить, весьма верно, - что если охраной одного из осколков моей души будет сам Дамблдор - это, по меньшей мере, выйдет красиво. И весьма надежно. Как?никак он был великим волшебником… Еще какие?нибудь вопросы, Кадмина?
        - Да как бы… Нет. Разве что…
        - Что?
        - Джинни, - внезапно вспомнила Гермиона. - Это было…
        - Неожиданно?
        - Так ты знал?!
        - Девочка моя, тебе надо больше отдыхать. Ты меня всё время пугаешь.
        - Нет, я имею в виду… Знал, но… И всё равно… В общем…
        Гермиона обреченно замолчала.
        - Джиневру Уизли посоветовала мне Анжелика. Ее и еще нескольких студентов. Нет, я не скажу, кого. Еще не хватало вам начать ходить группой… Каким образом ты вычислила мисс Уизли? Неужто нарушаешь все писаные и неписаные законы и лазишь в головы ко всем, кто не имеет возможности защититься? - усмехнулся Волдеморт. - Ай-ай-ай! На моей памяти в Хогвартсе только Альбус Дамблдор забавлялся подобным беспределом, ну, и еще Северус иногда. Но мои люди не в счет.
        - А я - не твои люди? - хмыкнула Гермиона. - Впрочем, Джинни сказала мне сама. И на правах дочери требую ее за это не наказывать! - живо добавила юная гриффиндорка. - Даже не прошу, а именно требую! Об этом знаю только я, и больше она никому-никому не скажет! У нее была истерика, ее можно понять. И теперь уже всё под контролем!
        - Успокойся. Этого следовало ожидать.
        - Ты знал, что она сорвется?! - растерялась Гермиона.
        - Это было более чем вероятно.
        - Но зачем же тогда…
        - Я знал ее историю, Кадмина, то, что она, будучи девочкой, встретилась с одной из воплотившихся частиц моей души. Анжелике тоже было это известно. Она сообщила мне, что молодая девушка пребывает сейчас в опасном настроении: обиженная без вины, она скопила в себе очень много горечи и досады. Ее любовь к герою магического мира готова превратиться в ненависть… Я решил, что такая сторонница, как мисс Уизли, мне не помешает: она сильная ведьма, наследница древнего чистокровного рода, и она может стать более чем преданной Пожирательницей Смерти. Если всё сделать правильно. Анжелика полгода работала с ней, это был кропотливый труд. И он увенчался успехом - мисс Уизли решилась стать в ряды моих подданных. Пока - лишь чтобы отомстить. Она еще не готова быть Пожирательницей Смерти, сейчас это блажь, глупость, на которую девочка решилась от отчаяния. И разрешиться это может лишь двумя путями - либо у Джиневры хватит выдержки и терпения подождать со своей местью, на что я всё же рассчитываю, либо она сорвется при первой же встрече с Поттером. Я рассудил, что можно рискнуть.
        - Но ведь она выдала бы Вэйс!
        - Нет, Кадмина. Если Джиневра сорвется и воплотит свою месть в реальность, она не начнет с разоблачения Анжелики. Джиневра питает к ней самые теплые чувства, она благодарна Анжелике за спасение своего рассудка. Если меня мисс Уизли боится, даже ненавидит, хоть и обманывает себя, то с Анжеликой всё обстоит иначе. Она может разоблачить себя перед Гарри Поттером - с жестоким удовлетворением своей местью. А дальше - либо от растерянности ей позволят скрыться, либо, что более вероятно, заключат под замок на время, которое необходимо, чтобы сориентироваться в ситуации.
        - Но за это время она бы отошла, приехали бы родные, члены Ордена, друзья - и Джинни покаялась бы, повинилась, а там и выдала бы Вэйс, пусть не сразу, - упрямо заявила Гермиона. - Ты не видел, с каким ужасом она отреагировала на мою историю! Очевидно же: Джинни решилась на всё это только ради возможности наказать Гарри, она вовсе не жаждет служить тебе. Раскается при первой возможности, захочет всё исправить!
        - В случае ее разоблачения, пока все будут приходить в себя, Анжелика постарается помочь мисс Уизли сбежать. А уж коль не выйдет… - Волдеморт развел руками.
        - Что? - глупо спросила Гермиона.
        - Ты права, совсем немногое нужно, чтобы сейчас Джиневра Уизли раскаялась в своем поступке. А этого допустить нельзя. Магическому миру известно много загадочных несчастий…
        Гермиона вздрогнула и опустила глаза в пол.
        - Это было бы досадно. Я надеюсь, что так не произойдет. Полагаю, теперь и ты поспособствуешь этому.
        - Я… Да, конечно… Я сделаю всё, что смогу.
        - Вот и отлично, - кивнул Волдеморт. - Да, и, Кадмина… Ты забыла в поместье своего кота, как бишь его?
        - Я не забыла, я оставила, - рассеянно кивнула Гермиона, которая еще не совсем пришла в себя от услышанного. - Глотик очень умный. Слишком умный. А с Генри мы проходили кое?что об интеллектуальных животных. В общем, это может быть опасно.
        - Излишняя осторожность становится твоим пристрастием. Не забывай, что всё хорошо в меру…
        * * *
        - Всё в порядке?
        Вот уже полчаса Гермиона оставалась в одиночестве в кабинете Генри, ожидая, пока тот проведет Волдеморта к им одним известному потайному ходу. Теперь молодой профессор возвратился назад.
        - Я… Да, пожалуй, в порядке, - ответила на его вопрос гриффиндорка.
        - Как провела Рождество?
        Гермиона глупо покраснела и неопределенно повела плечами.
        - Накануне ты устроила себе неплохое развлечение!
        - Только не нужно меня отчитывать! Борец за добро и справедливость выискался… Она сама нарывалась!
        - Да в том-то и проблема, Кадмина. Ты получила силу, бoльшую, чем привыкла иметь, и бросилась с выпущенными когтями на своих прямых врагов. Я не отрицаю, что в этом сильно виноват сам. Но я никогда не подумал бы, что эффект может оказаться столь… необратимым.
        - Брось, ты-то тут причем?
        - А кто напоил тебя силой и пустил в чисто поле?
        - Забудь.
        - Нет уж, изволь. Жажду исправить ошибки. Отныне мы львиную долю времени на наших занятиях будем уделять самоконтролю.
        - Генри…
        - Так, в «план урока» прошу носик не совать.
        - Я не припадочная! И не неуравновешенная!
        - Моя, как выяснилось, вдвойне коллега, Анжелика Вэйс, о тебе отзывалась немного иначе. И очень просила принять меры.
        - А она не слишком ли многое себе позволяет?! - подняла бровь Гермиона.
        - Она заботится о тебе. А не тупо выполняет порученную ей работу, как, в принципе, могла бы. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит.
        * * *
        Жизнь покатилась своим привычно-необычным ходом. Обилие уроков, частые угрозы от преподавателей, в которых всегда фигурировало слово «ЖАБА»; Гарри, беспрестанно говорящий о Хоркруксах; пятничные занятия с Генри, посвященные, в основном, самоконтролю; вечерние разговоры с Алирой. Только Рон стал посмирнее и даже перестал подкатывать в качестве парня, оставаясь другом - это было либо великое просветление рассудка, либо какой-то хитрый план, чего Гермиона втайне опасалась.
        Парвати Патил стала тихой и сдержанной, даже какой-то скучной. Внезапно оказалось, что кроме верной, но пропавшей Лаванды, у нее и не было, по большому счету, никаких друзей. Временами Гермионе даже становилось ее жаль, но сближаться с девушкой она всё же не намеревалась.
        Зато отношения с Джинни стали очень теплыми. Она как-то незаметно в течение нескольких недель заняла пустующую нишу настоящей лучшей подруги, которой всё?таки Гермионе очень недоставало. И с ней наследница Темного Лорда могла быть откровенной. Как и сама Джинни, которая, в свою очередь, других конфидентов в стенах школы, кроме профессора трансфигурации, не имела.
        С Анжеликой Вэйс Гермиона встречалась только на занятиях, где в их отношениях не было заметно никаких перемен. Гриффиндорка даже не была уверена в том, что они существуют. Наверное, «завербованная» ранее Гермиона не представляла для молодой Пожирательницы Смерти никакого профессионального интереса…
        Гарри Поттер, после нескольких дней сомнений и терзаний, принял решение передать чашу Пуффендуй в Орден Феникса. К сожалению Гермионы, мысль была весьма разумной. Взрослые и опытные волшебники могли как более надежно, чем домовые эльфы Хогвартса, охранять Хоркрукс, так и искать действенные пути к его уничтожению. Почему-то Гарри этим вопросом сильно не увлекся - наверное, он считал избавление от Хоркруксов работой грязной и перепоручал ее всем, кому не лень - в частности, Ордену Феникса и Гермионе. Они же с Роном остались «мозговым центром» и теперь искали пути к новым осколкам души Волдеморта. Гермионе доставляло какое-то мстительное удовольствие, слушая их рассуждения и гипотезы, теребить на шее небольшой кулон - диадему Кандиды Когтевран.
        В расписании семикурсников появился новый обязательный предмет - полугодичный курс окклюменции, которую вел посещающий замок раз в неделю высоченный и очень худой мистер Клодерик Уэллервайс. Он рассказал выпускающимся в большой мир волшебникам обо всех премудростях, связанных с проникновением в сознание, поведал о законах, запретах и табу в этой сфере, предупредил об опасности, исходящей от людей, владеющих легилименцией. А после всего этого будущие выпускники приступили к тренировкам по защите своих мыслей и памяти от постороннего проникновения.
        Гриффиндорцы справлялись с переменным успехом. Гарри так и не проявил себя в данной сфере, как, впрочем, и Рон. Грандиозные успехи Гермионы никого не удивили - она всегда и всё делала лучше других.
        Преуспели в окклюменции Парвати Патил и Симус Финиган. Последнего, как выяснилось, еще дома хорошо поднатаскал дедушка, а Парвати всегда неплохо давалась магия в сфере психики.
        Невиллу и Дину сложная наука поддавалась с куда меньшей легкостью, и они пошли к мистеру Уэллервайсу на послеобеденные дополнительные уроки в четверг после основных занятий утром. Гарри и Рон тоже туда пошли, но бросили через две недели. Гарри решил, что тратит слишком много времени «на ерунду», чего позволить себе не имеет права. Рон же решил не ходить туда еще раньше, чем Гарри, и только искал благовидный предлог.
        Гермиона попыталась вразумить своих приятелей, но они только махали на нее руками, справедливо полагая, что достигнуть того уровня, который позволит им побороть, при необходимости, искусство легилименции Темного Лорда, всё равно не получится, «а если так - то к чему?»
        Курс истории магии завершился, и профессор Бинс преподавал теперь современное магическое законодательство - но в абсолютно той же манере, из?за чего некоторые студенты обнаружили изменение предмета только летом, когда нашли в расписании экзаменов две ЖАБА у Бинса вместо одной.
        Гермиона и без призрачного профессора разбиралась в магическом законодательстве и сильно сожалела о том, что закончилась увлекательная и всегда интересная для нее история магии. Впрочем, последнее время она стала бессовестно халтурить на этом предмете, и это ее, временами, даже немного пугало.
        И всё было бы хорошо в жизни молодой гриффиндорки, если бы не постоянное недомогание и вскоре с ужасом осознанная его причина, которая по своим масштабам стала на первое и самое почетное место в списке Огромных Проблем.
        * * *
        - Джинни, мне нужно с тобой очень серьезно поговорить.
        Они сидели в спальне Гермионы, куда последняя сама зазвала подругу, но теперь упрямо партизанила на кровати.
        - Я слушаю! - не выдержала через пару минут младшая Уизли. - Что?
        - Это… Ну, в общем, очень личное.
        - Ты что, влюбилась? - кокетливо поинтересовалась Джинни.
        - Да не то, чтобы… Не в этом суть. Не перебивай! У меня действительно серьезные неприятности. И мне нужна помощь.
        - Ты меня пугаешь.
        - Я и сама не на шутку испугана! Джинни… Я… В общем, я… Не совсем всё рассказала тебе о своем пребывании в поместье Малфоев.
        Джинни всё еще с забавным недоверием относилась к подобным речам. Нет, она, безусловно, поверила. Но всё равно… Всё равно не до конца осознала всё то, что произошло с Гермионой и с ней самой. Но тем не менее сейчас Джиневра Уизли слушала свою подругу внимательно.
        - Понимаешь… Я же познакомилась там со… Со многими людьми, - закусила губу Гермиона. - Заново познакомилась с теми, кого уже знала.
        - Ты что, влюбилась в Драко Малфоя? - хихикнула Джинни.
        - Издеваешься?! - передернуло девушку. - Нет… Но почти. Немного хуже.
        - Ты пугаешь меня, - резко прекратила веселиться младшая Уизли.
        - Я… - продолжала Гермиона, - если хочешь: влюбилась… в… в…
        - Да говори же ты!
        - В Люциуса Малфоя, - прошептала наследница Темного Лорда. - Но это всё не важно. Не было важно. Джинни… Я, кажется, жду ребенка.
        * * *
        - Он же женатый мужчина!
        - Джинни!
        - Ну ладно, я понимаю, но ТЫ!
        - Что «я»?! - внезапно рассердилась несчастная. - Ты знаешь, какой он обаятельный? А когда он…
        - Гермиона!!! Об этом кто?нибудь знает?
        - О том, что я беременна, нет. А о том, что… О моем романе с Люциусом знают все, разве что в газетах не написали.
        - Подожди, Темный Лорд знает?..
        - Да.
        - А Нарцисса Малфой?!
        - Тоже, - угрюмо сказала Гермиона. - Слушай, праведница, постарайся засунуть свои глаза на место, а то выпадут - будешь как Грюм!
        - Но это же… И что теперь делать?!
        - А вот это была моя реплика. Мне нужен совет.
        - От меня?!
        - А от кого?! Может, прикажешь пойти к мадам Помфри?!
        - А ты… Эм… На каком месяце? Ты хоть школу успеешь закончить перед?..
        - Попридержи гиппогрифов! - вскинулась Гермиона. - Никто не собирается рожать ребенка. Тем более от Люциуса.
        - Но как…
        - Слушай, подруга, ты меня убиваешь.
        - Нет, это ты меня убиваешь! Наповал.
        - Угу, скажи еще: как можно лишить жизни ни в чем не повинное дитя?!
        - Скажу, - рассердилась Джинни. - Скажу: как? Как ты собираешься с моей, безусловно, профессиональной и квалифицированной помощью от него избавляться?! Нашла специалиста…
        - Веди меня к мадам Помфри! - Гермиона покорно протянула вперед руки, будто предлагая собеседнице надеть на них кандалы.
        - А ты не думала обеспокоить этой проблемой новоиспеченного папочку? - не смутилась та.
        - Никогда в жизни! Еще идеи?
        - Ну, я могла бы поговорить с Ликой…
        - Нет! От твоей Вэйс вообще одни проблемы. Она меня и так недолюбливает. Наговорила всяких гадостей Генри, так он меня теперь тренирует от неврастении с завидным упорством!
        Джинни умолкла и уставилась в окно. Новость об истинной причине пропажи Лаванды Браун она восприняла, вероятно, хуже всех, посвященных в суть дела. И говорить об этом категорически отказывалась.
        - Ну, тогда тебе остается только одно, - после паузы сообщила юная Пожирательница Смерти, наконец озабоченно посмотрев на Гермиону. - Ступай к профессору Саузвильту и проси помочь. Больше ничего тебе посоветовать не могу.
        * * *
        «Легко говорить! - сердито думала Гермиона, самым медленным своим шагом спускаясь в подземелья. - Как я должна сказать такое Генри? Генри».
        Страшно даже подумать, чему после ЭТОГО он начнет ее учить…
        - Что-то случилось?
        Молодой профессор к счастью или ужасу Гермионы нашелся в кабинете, хотя они и не договаривались о встрече. Теперь он смотрел на нее обеспокоенным взглядом.
        - Кадмина?
        - Определенно да. Мне нужна твоя помощь.
        - Я слушаю.
        - Угу.
        Гермиона прошла по комнате к заделанному кирпичом окну и оперлась на подоконник, прислонив голову к холодному камню.
        - Что случилось?
        - Случилось… Оставим прелюдию, - внезапно решилась она. - Я жду ребенка.
        * * *
        - ЧТО?!
        - Ну, дорогой, держи себя в лапках! - неожиданно развеселилась молодая ведьма. - Что ты так волнуешься?
        - КАК это могло произойти? - перебил ее мужчина.
        - Ты правда хочешь, чтобы я объяснила, откуда…
        - Кадмина!
        Девушка вздрогнула и отступила на шаг.
        - Спокойно. Ты меня пугаешь.
        - Тебя кто?то…
        - Нет, что ты, - замотала головой Гермиона. - Всё было весьма добровольно. Генри… Я… Я не хотела бы обсуждать с тобой детали. Ты можешь мне помочь?
        - В чем? - ледяным тоном спросил он.
        - Ты ведь не думаешь, что я собралась быть матерью?
        - Кто знает об этом? - после короткой паузы спросил ее профессор.
        - Никто… Джинни Уизли. А так - никто. И, прошу тебя, НИКТО и не должен об этом узнать.
        - А… Отец знает?
        - Мой?
        - Твой, я так понимаю, не знает. Отец ребенка.
        - Нет.
        - Кто он?
        - Генри. ТЫ можешь мне помочь? Просто помочь?
        * * *
        В темных коридорах Хогвартса всё?таки очень страшно. Особенно если ты гуляешь по ним в одиночестве. Особенное если у твоей прогулки есть конкретная цель. И особенно если это такая цель.
        «Ты сможешь прийти ко мне ночью в пятницу, так, чтобы никто об этом не знал и чтобы с утра тебя не хватились: будто ты просто рано отошла куда?то? Это возможно?»
        Это было возможно. Возможно, только…
        Просто выпить какую-то бурду. И ничего не будет. Не будет проблем… Вот только почему тогда, много-много лет назад, величайший ведомый ей зельевар, пусть и еще очень юный, просто не дал её тёте «какую-то бурду», чтобы избавиться от нежелательного ребенка?..
        Идею убивать уже рожденного младенца Гермиона отмела сразу. И даже не из?за ужасного опыта Нарциссы. Просто она была еще совсем не готова становиться матерью. Даже немножко. Мысль о том, что это будет расти в ней, вызывала панику.
        И - о, как теперь она понимала свою тётушку! К обреченному существу, угнездившемуся внутри, Гермиона не испытывала ничего, даже отдаленно напоминающего жалость. Только тошнотворное отвращение и страх. Зачем оно завелась у нее внутри? Чужое, инородное, тянущее из нее жизненные соки и заставляющее бояться, дрожать; грозящее испортить ее жизнь, если вовремя не вытравить его!
        От осознания того, что внутри находится подобное: живое и бездушное, чужеродное, склизкое… Что оно развивается и растет с каждым днем, растет прямо в ней - от этих мыслей бросало в холодный пот, и к горлу неизменно подступала тошнота, а на глаза наворачивались злые слезы. Зачем эта мерзость случилась с ней?! Как можно было позабыть об этой опасности?! И это она - рационалистка и перестраховщица Гермиона Грэйнджер?!
        А Люциус?! Почему он не подумал о безопасности, чай не вчера появился на свет?!
        Гермиону передергивало от мыслей о своем любовнике так, будто он наградил ее какой-то постыдной болезнью. Всякую страсть убило это брезгливое отвращение, эта мерзкая тварь, засевшая у нее внутри.
        Удастся ли избавиться от нее без последствий? Что придется вынести для этого? Зачем, за что это вообще с ней произошло?!
        Гермиона шла по темной лестнице в подземелья, в спальню Генри, где им «точно никто не помешает». Шла и чувствовала, как предательски дрожат руки и подкашиваются колени. На нее накатывали то бессильная ярость, то жалость к себе, то тошнотворное отвращение - и тогда хотелось помыться, вытереться от грязи, будто приставшей к ней изнутри. Казалось, это существо следит за ней. О, оно не хочет умирать. Оно хочет и дальше вить гнездо в ее животе, питаться ею и через девять месяцев, разрывая плоть, выкарабкаться наружу: всё в крови и слизи, мерзкое, маленькое, орущее…
        Гермиона остановилась и бешено замотала головой, обхватывая себя руками. На лбу выступил пот. Хотелось бежать и кричать - прочь от этого кошмара.
        Скорее, скорее покончить со всем. Как бы ни было это страшно - поскорее избавиться, поскорее забыть…
        …Она остановилась возле массивной двери. Раньше Гермиона здесь никогда не бывала. Как это всё будет происходить? Что ждет ее за этой дверью?
        Безликое создание у нее внутри будто смеялось.
        Гермиону передернуло, и она толкнула дверь.
        - Привет.
        Генри сидел за столом при свете толстой, заплывшей свечи и переливал пурпурную жидкость из пробирки в небольшой флакон с блекло-красноватой жижей. В полумраке комнаты пахло аптекой. И было жарко. Ужасно жарко.
        - Ты очень бледная, Кадмина.
        - Имею право, - огрызнулась девушка. - Что… То есть как это будет? - спросила она, отворачиваясь к стене.
        - Ты выпьешь зелье и будешь ждать его действия.
        - И всё?
        - Всё, - хмыкнул профессор, - абсолютно всё.
        Больше он ничего не говорил. Через десять минут стакан с мутновато-серой, отдающей красным водой был в ее руке. Гермиона смотрела на жидкость и… Не могла даже пошевелиться.
        - Решила стать мамой? - не выдержал Генри.
        Девушка вздрогнула и мгновенно выпила всё до дна.
        Зелье было кисловато-горьким, противным. Генри протянул ей другой стакан, с водой, и она с благодарностью осушила его.
        - Мы так и будем всю ночь ждать действия в тиши…
        На мгновение показалось, что ее вырвет прокл?тым зельем в сей же миг, но этого не случилось. На лбу выступил холодный пот, а полутемная комната поплыла перед глазами.
        - Тебе лучше прилечь. - Генри провел ее к широкой кровати под тяжелым, золотисто-багровым пологом. Гермиону бросало то в жар, то в холод. Что-то в ней не хотело сдаваться так просто.
        - Ч-ч?что это?!
        - Зелье. Прости. Я старался свести до минимума подобный эффект.
        - Я… сейчас… умру, - делая через слово паузу, выдохнула Гермиона.
        - Маловероятно.
        Девушка упала на подушку, вжимаясь в нее лицом. Такого с ней еще не было никогда. Казалось, внутренности сводит судорогой. Все.
        Тварь билась в агонии.
        Гермиона сжала в кулак складки простыни, закусив уголок подушки. Из глаз брызнули слезы.
        - Оставь меня, - прошептала она с трудом. - Оставь, я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии.
        Гермиона всхлипнула, хотя и старалась сдержаться. Но на это не было никаких сил.
        Зачем, за что, почему?..
        - Глупенькая моя девочка, - тихо пробормотал Генри, положив руку на ее вспотевшую спину. - Потерпи немного, я действительно старался свести на нет всякие неприятные ощущения. Всё будет хорошо.
        Гермиона еще раз всхлипнула, вжимаясь в подушку.
        - Ты считаешь меня глупой, ник-к-кчемной. Жалкой. Тебе просто даже противно, наверно, на меня смотреть.
        - Кадмина, ну что ты такое говоришь?
        - Я совсем-совсем никому не нужна! - Она чувствовала, как зелье разъедает ее изнутри. - Никому. Рон сказал, что я никому не нужна. И он прав. О-отец этого ребенка - просто развлекался со мной. И Рон тоже… Я… Совсем…
        - Кадмина, перестань!
        - Не-не-могу…. Мне плохо, я умираю, кажется. И это совсем не важно - кто я. Гермиона Грэйнджер или Кадмина Гонт-Блэк. У меня совсем никого нет… Я никому не нужна… А… Мерлин… Сделай что?нибудь, я сейчас сойду с ума!!! Пожалуйста! Прекрати это!!! - она резко села, схватив мужчину за руки. Свеча потухла, и в комнате было абсолютно темно. - Я согласна рожать ребенка, правда! Прекрати это… Прекрати! Сейчас же, а-а-а-а!!!
        Ее била истерика. Генри осторожно обнял девушку, но она не успокаивалась, снова и снова моля прервать действие зелья. Понимая, как это глупо…
        - Тихо. Глупенькая, глупенькая моя. Всё будет хорошо. Уже совсем скоро. И не говори глупости, ты всем нужна. Ты слушаешь Рональда Уизли? Право же, Кадмина…
        Она заливалась слезами, злилась на себя и ничего не могла поделать. А боль начала потихоньку отступать…
        * * *
        Сложно было понять, сколько прошло времени с тех пор, как она переступила порог этой комнаты. Царила полная темнота. Она лежала во влажной от пота одежде на подушке, спрятав лицо в ставшее уже подсыхать полотенце. Казалось, будто она прошла сотни миль. Безумная ночь. Бесконечная ночь.
        Генри лежал рядом, обнимая ее очень крепко - и от этого отступала тупая, ноющая боль в животе. Было очень тихо, только Гермиона иногда слабо всхлипывала, не в силах бороться с собой. Очень сильно болела голова.
        - Прости меня, пожалуйста, - прошептала она вдруг, сама даже не успев осознать этого. - За всё, что я устроила здесь. Я… Просто….
        - Забудь.
        - Генри. Я не хотела, правда. Я глупая. Я совсем не подумала о безопасности, когда… Я не знаю, как буду смотреть тебе в глаза.
        Она услышала, как он улыбнулся.
        - Не думай об этом.
        - Правда. Я наговорила кучу глупостей. И не меньшую кучу совершила. Просто я влюбилась, наверное. А может, и нет. Я не знаю, что на меня нашло.
        - Этот человек ведь не знает, кто ты на самом деле?
        - Знает, - горько усмехнулась Гермиона и поморщилась. - Я… Это Люциус Малфой.
        Глава X: Если капля станет морем…
        Руки, державшие ее, сомкнулись сильнее и отпустили. Гермиона вжалась лицом в матрац и натянула на голову подушку. Она чувствовала, как Генри сел на кровати.
        - Темный Лорд знает?
        Молодая женщина запустила одну руку в волосы и подтянула ноги к животу.
        - О том, что я жду… ждала ребенка: нет, - она прижала к лицу запястье. От запаха собственных духов накатила тошнота. - Ну, по крайней мере, я… так думаю.
        Повисла звенящая тишина. Гермиона слышала только свое дыхание. Неровное, подрагивающее. И чувствовала накатывающую волнами тошноту. Она зажмурилась.
        - То есть… О том, что ты переспала с Малфоем, Темный Лорд знает?
        Гермиона резко открыла глаза.
        - А в чем, собственно, дело? - Превозмогая протестующее тело, она села на постели, опираясь руками о смятые подушки. - Такое впечатление, что тебя возмущает не сам поступок, а именно мой выбор!
        В царящем мраке она не видела его лица - только смутные очертания силуэта.
        - Да, возмущает! - Генри резко встал с постели.
        - О Мерлин! - откинулась на подушки Гермиона. - И чем же?!
        - Гормоны - это я могу понять! Но выбрать…
        - Да в чем дело?! - от негодования Гермиона даже позабыла о тошноте и других неприятных ощущениях, оставшихся после действия зелья.
        - В чем дело?!
        - Да! Mon Pere, значит, всё устраивает, а ты безмерно против! Или ты ревнуешь, Отелло?!
        - Я богатыми мужиками не увлекаюсь, чтобы их ревновать!
        Гермиона открыла рот, но так и не нашла что сказать. Вместо этого она довольно резко вновь села на кровати, отчего измученное тело опять пробила острая боль. Девушка только закусила губу. На глаза навернулись непрошеные слезы, и она непроизвольно всхлипнула.
        - Кадмина, ну что ты! - он опустился рядом с ней на кровать. - Я…
        - Ничего, - помотала головой гриффиндорка. - Просто очень больно. - Она спустила ноги на пол и нашарила в темноте свои туфли. - Я пойду в спальню.
        Гермиона встала и оперлась на столбик кровати.
        - Ты что?! Какая спальня?
        - Генри, когда меня не найдут утром в комнате, будет только хуже.
        - Давай я… Проведу.
        - Не нужно, - она накинула мантию. - Дойду.
        На выходе Гермиона всё же остановилась и оглянулась. Он всё еще сидел и не двигался.
        - Генри…
        - …да?
        - Я… Да нет, ничего, - она слабо улыбнулась. - Спасибо тебе. За всё. И за эту ревность тоже.
        * * *
        К утру боль ушла, и хотя все выходные девушка провела в кровати, сославшись на недомогание и гам в гостиной, отвлекающий от подготовки к экзаменам, к понедельнику всё наладилось. Жизнь опять улыбалась и ничем больше не пугала в ближайшей перспективе.
        О сцене, которую Генри устроил ей ночью, молодая ведьма почему-то не рассказала ни Джинни, ни даже Алире. Хотя сама долго думала об этом.
        Неужели и правда ревнует? Забавно. И тем не менее очевидно. Нет, определенно, это крайне весело!
        В течение недели Гермиона очень много думала о своем профессоре. Она всегда симпатизировала ему, с самого их знакомства. И он ей, пожалуй, тоже. Всё же одно дело просто быть верным по приказу, и совсем другое - искреннее расположение. Об этом действительно стоило хорошо поразмыслить…
        А вот говорить на данную тему ей совершенно ни с кем не хотелось.
        * * *
        Тем временем дни шли, не зависимые от внутренних переживаний наследницы Темного Лорда. Близились выпускные экзамены и окончание школы, близилась совсем взрослая и теперь весьма застланная туманом жизнь… А еще Гарри не переставал заниматься тем самым делом, которое было «смыслом его существования».
        - Я вот всё думаю: кто из приближенных Волдеморта мог бы знать о Хоркруксах?
        Это было днем, в пятницу, за обедом. Гермиона увлеченно жевала отбивную, делая вид, что именно она мешает ей ответить. Гарри продолжал:
        - Просто если нет способов вычислить эти места логически, возможно, имеет смысл расспросить того, кто о них знает?
        - За вечерним чаепитием? - проглотила очередную порцию пищи Гермиона. - Скажите мне, дорогая Беллатриса, а где давеча Хоркруксы уважаемого милорда вы видели в последний раз?
        - Не ёрничай - есть гораздо более действенные методы допросов.
        - Мюллер нашелся!
        - Кто? - поднял брови Рон.
        - Ты - не обращай внимания, - снисходительным тоном посоветовала девушка. - Гарри, ну представь себя допрашивающим Пожирателей Смерти посредством Круциатуса.
        - Некоторых - легко! - сквозь зубы выдавил Гарри. - Но я имел в виду Сыворотку Правды. Такой преданный Барти Крауч-младший на моих глазах выболтал всё, о чем у него спросили! И почему ее не применяют на допросах официально?.. Черт, ведь Дамблдор тогда знал о Хоркруксах - если бы он догадался спросить…
        - Сомневаюсь, что Темный Лорд за тем же вечерним чаем делится со своими приспешниками местами расположения Хоркруксов, - кисло заметила Гермиона.
        - Никогда не говори «Темный Лорд»! - внезапно передернуло Гарри. - Так его только Пожиратели Смерти называют!
        Девушка поспешила наполнить рот салатом.
        * * *
        Черед первых после той-самой-ночи дополнительных занятий с Генри неумолимо пришел вместе с пятницей. Всю неделю она видела профессора только на уроках, где сильно не поговоришь, да за регулярными приемами пищи - на и вовсе внушительном расстоянии.
        А сколько всего девушка передумала за прошедшие пять вечеров…
        Дорога к кабинету Генриха Саузвильта показалась необычайно короткой. За минувшие дни Гермиона придумала и отмела такое количество вариантов поведения, что просто запуталась в собственных планах. И, помимо всего прочего, подобные переживания сильно мешали в образовательном процессе. Экзамены приближались с неумолимой быстротой…
        Поймав себя на мысли о ЖАБА возле самых дверей, Гермиона пришла в крайне веселое расположение духа.
        - Она еще жива! - заявила девушка, заходя кабинет с широкой улыбкой.
        - Кто?! - как-то нервно уточнил профессор.
        - Гермиона Грэйнджер! - продолжила веселиться гриффиндорка. - Она пробивается из-подо льда и из самых неожиданных мест нападает со своими экзаменами!
        - Веселишься? Это хорошо. Как самочувствие?
        - Готова к великим свершениям! - призналась девушка. - Осталось определить маршрут.
        Она закрыла за собой дверь, подошла и села на стол, за которым восседал ее преподаватель.
        - Я смотрю, наброски маршрута уже сделаны?
        - Ну, если профессор жаждет свернуть в сторону черномагических познаний с намеченной дорожки…
        - А владелец кабриолетика не будет против избранного гаража?
        - Кабриолетик - вольная птичка, - холодно заметила Гермиона, перекидывая ногу на ногу, - сам себе хозяин.
        - Машинка в коллекции недавно - еще не привыкла и не всё понимает.
        - Ты чистокровный волшебник? - прищурилась Гермиона.
        - Заботимся о чистоте крови? Дальновидно… Чистокровный. Но внимательный на маггловедении.
        Гермиона молчала, изучая его взглядом.
        - Прицениваешься?
        - Нам стоит начать наш урок, - заметила девушка. - Что-то пошло не так.
        - Прошу.
        * * *
        В день Святого Валентина разразилось настоящее светопреставление. Прошедший ураган повыворачивал с корнем целую уйму деревьев на территории школы (позже их, под причитания профессора Спраут, собрал в огромную кучу и сжег черствый к судьбе растительности Хагрид). Традиционную вылазку в Хогсмид, в связи с не на шутку разгулявшейся стихией, пришлось перенести на последние выходные февраля. Сам же праздник для Гермионы прошел кошмарно скучно. Казалось, из самых близких к девушке людей удовольствие от бала, устроенного в Большом зале из?за ненастья, получила только Джинни Уизли. Несколько раз Рон, правда, предпринимал попытки помириться с дочерью Темного Лорда, но они, по понятным причинам, провалились. Гарри же и вовсе даже не спустился в Большой зал, хотя, по большому счету, имел достаточно широкий выбор согласившихся бы стать его парой.
        Гермиона тоже достаточно сознательно оградила себя от этого бала. Она вполне могла бы кого-то подыскать, несколько человек даже сами порывались пригласить ее, ведь в последнее время внешний вид молодой гриффиндорки мало кого мог оставить равнодушным, - но девушка ловко лавировала среди опасных разговоров, так и не оказавшись в щекотливой ситуации поиска поводов для отказа. Чем и осталась довольна.
        Во всяком случае, довольна она была сразу, потому что вечер в спальне Гриффиндора прошел уныло и крайне паршиво.
        «Ничего, - думала Гермиона, - еще несколько месяцев. Всего несколько месяцев. И всё будет по-другому».
        * * *
        Перенесенная вылазка в Хогсмид не обещала ничего необыкновенного, когда Гермиона и Джинни выходили из замка и шли в сторону деревни. Гарри уехал с МакГонагалл на собрание Ордена Феникса, Рон же предпочел компанию Симуса и Дина. Хотя честнее будет признаться, что это Гермиона предпочла компанию Джинни. Но Рон признаваться в подобном точно не собирался.
        Джинни и Гермиона бродили по заснеженной деревне как-то совершенно бездарно. Они прошлись по магазинам, пополнив запасы необходимых для школы принадлежностей, купили немного сладостей в известной лавочке, побродили по «Зонко» и магазину парадных мантий - но не получили никакого удовольствия.
        - Нужно срочно спасать положение, - заявила Джинни, когда они свернули на очередную улицу деревеньки. - Я думаю, может…
        - Uno momento! - Гермиона вытянула шею и внезапно расплылась в улыбке. - Вирджиния, это будет сильно грубо с моей стороны, если я тебя покину? На… некоторое время?
        - Достаточно грубо!
        - С меня… эм… Домашнее задание.
        - Три.
        - Договорились.
        Гермиона, не отводя взгляда от дверей кафе, в котором скрылась знакомая фигура, помахала Джинни и заспешила к обледеневшему крылечку.
        - Это будут самые сложные и длинные задания! - крикнула ей вслед младшая Уизли.
        В помещении было тепло и немного дымно. Она огляделась, расстегивая плащ, и прошла к одному из столиков. За ним с газетой и парой книг сидел только что отложивший меню Генри.
        - Не занято?
        Он поднял глаза и улыбнулся.
        - Разведка работает неплохо. - Мужчина встал и учтиво отодвинул для нее стул. - Какими судьбами?
        - Ты мне не рад? - надула губки Гермиона.
        - Ну что ты. Что будешь заказывать? Я угощаю.
        Гермиона склонила голову и проследила взглядом Падму и Парвати Патил, зашедших пару секунд назад и устраивающихся за столиком с Мэнди Броклхерст и Лайзой Турпин.
        - Может быть, если ты уже так щедр и мил, пригласишь меня в иное место?
        Он повернул голову по направлению ее взгляда.
        - С удовольствием. Парной трансгрессии учить тебя не нужно?
        Гермиона молча протянула ему руку.
        - Великолепно. Но для данной прогулки придется скинуть мантии. Я надеюсь, ты не будешь возражать?
        - А ты не слишком ли спешишь?!
        - Вообще-то я хотел отвести тебя в маггловский ресторан. А что ты, прости за нескромность, подумала?
        * * *
        Там, куда они вошли через полчаса, было очень уютно и красиво. Небольшой ресторанчик в каком-то городе - в каком именно, она так и не поняла за время, пока из чистенькой подворотни они шли к входу в «Сизый клевер». Играла не очень громкая музыка, официанты улыбались и кланялись, а столы покрывали белые скатерти с нетронутыми приборами.
        К своему тайному стыду, в настоящих ресторанах Гермиона бывала от силы раз пятнадцать. Во время каникул с приемными родителями, да на один из Новых годов, который ей посчастливилось праздновать дома. Ну и во время летнего отдыха во Франции… Просто в маггловском мире она находилась очень и очень редко, а в Хогсмиде не было знакомых ей заведений, которые можно было бы окрестить красивым словом «ресторан».
        Тем не менее девушка старалась не показывать никакого восторга и всё принимать как должное. Хотя было приятно. Шикарные шумные пиры с золотой посудой в Большом зале - одно, а уютные изящные дорогие рестораны - совсем иное.
        - Потанцуем? - предложил ее профессор, когда официант удалился, приняв заказ.
        - С удовольствием.
        Медленный танец, царящий, несмотря на дневное время суток, полумрак и очень красивая музыка настроили Гермиону на романтический лад.
        Они говорили о какой-то ерунде, которая прошла мимо сознания молодой девушки. Она просто бездумно получала удовольствие от общения с Генри. И была счастлива.
        …Они танцевали вновь. Медленный, долгий танец. Так близко… Как они начали целоваться? Впоследствии Гермиона не могла вспомнить, кто был инициатором. Всё было как-то естественно и синхронно. И долго… Так же долго, как и игравшая медленная мелодия.
        Гермиона еще ни с кем так не целовалась. Она вообще делала это, по большому счету, совсем не часто. В период, когда недолго встречалась с Виктором Крамом - была еще совсем ребенком, с Роном в прошлом году - об этом даже думать не хотелось, а Люциус - это были не поцелуи. Это была игра - секс во время игры выходил естественный, а вот поцелуи не получались совсем. Скорее, борьба, борьба за первенство и главенство - даже в этом. А Генри… Тогда, перед Рождеством, опьяненная силой пентаграммы-портала она не почувствовала такого… Этой… Нежности? Может быть. Нежности ей очень не хватало. Не хватало давно, еще той, забытой, размытой и нечеткой сейчас Гермионе Грэйнджер. А Кадмина Гонт-Блэк почти сразу надела маску. Она чувствовала в ней и в своем новом мире привязанность, откровенность, заботу - но не нежность.
        И это новое ощущение вскружило голову сильнее любых черномагических пентаграмм.
        Она не хотела отпускать его, хотя песня кончилась, сменилась другой, и затем вновь… Казалось, время погибло. Они как-то плавно вернулись за столик, всё еще безраздельно владея друг другом. Гермиона просто растворялась в этом новом ощущении.
        У Генри очень глубокие, зеленые глаза. Она как будто тонула в них.
        - Ты заколдовал меня? - прошептала девушка почти неслышно.
        - Это ты меня околдовала. Стыдно признаваться… И страшно подумать.
        - Генри… Кажется я… Люблю тебя.
        Слова вырвались сами. Даже не вырвались - вытекли, вылетели, освободились. Он не отвечал, глядя ей в глаза. И улыбаясь.
        Конечно, они не выпали из времени в этом уютном маггловском ресторанчике - оно утекало с быстротой горного потока, унося минуты и часы вдаль; пришлось возвращаться в замок. Хогвартс. Школа.
        Школа… Такое забавное слово. Такое простое и детское. Как в прошлой жизни.
        События в ресторане настроили Гермиону философски. Даже вызвали какую-то ностальгию о прошлом. Таком недавнем прошлом, которое безвозвратно утеряно.
        Она думала об этом, поднимаясь по каменным ступенькам сумрачных замковых переходов. Стемнело. Зимой вообще темнело рано, а она к тому же задержалась «в Хогсмиде». От Филча ее «спас» Генри, «случайно» встретившийся на ступенях, когда она входила в замок, и угомонивший смотрителя. А что сказать Рону и Гарри? Не важно. Совсем не важно…
        - Гермиона! - рассерженный голос выхватил ее из плавного вихря мыслей аккурат около поворота в коридор, оканчивающийся портретом Полной Дамы.
        Джинни резко встала с постамента одной из статуй, с колен девушки слетел листаемый до того журнал, и не сильно одетая колдунья, украшавшая обложку, недовольно оправила свои волосы.
        - Я сейчас тебя убью, честное слово!
        - А, Джинни…. Что-то случилось?
        - Случится! Сейчас. Сейчас… Гермиона! Я из?за тебя полдня - субботнего дня, обрати внимание, - просидела в углу, шифруясь от окружающих!
        - Зачем? - моргнула молодая ведьма.
        - Зачем?! Тебя прикрывала! Пришлось плести Рону всякий бред про «Гермиона ждет там?то», благо, Гарри вернулся, когда я уже «ушла»… Ты задержалась на три часа!!! Садись, - уже спокойнее девушка указала на мраморный постамент у ног статуи. - И рассказывай, что там у тебя было с Саузвильтом.
        - Ничего не было! - стушевалась Гермиона. - Так…
        - Ах, «так»? - подняла бровь Джинни, картинно махнув рукой. - Смотри, чтобы опять дети не получились!
        - Джинни! Ничего такого не было!!! Мы так… Немного… Целовались…
        - Ба! - Джинни опустилась на черный мрамор. - С профессором Саузвильтом? Ты должна мне всё подробно рассказать!
        - Вирджиния, тебе что, наглядных картинок не хватает? - Гермиона подняла журнал с кокетливо теребящей бретельки от белья колдуньей. - Не хочу ничего рассказывать!
        - Ага.
        - «И тут мы скажем “ага”[59 - Цитата из знаменитого произведения Алана Милна «Вини-Пух и все-все-все».]», - вспомнила Гермиона. - Ну что ты на меня так смотришь? Пошли в гостиную.
        - Пошли-пошли, - недоверчиво пробормотала Джинни. - Ты у меня теперь точно тремя домашними заданиями не отделаешься…
        Но ее сладостным планам о повышении собственной успеваемости путем листания журналов не суждено было осуществиться. Потому что в гостиной их поджидал сюрприз. И какой!
        - Джинни! Гермиона! - Гарри подскочил к ним, как только портрет Полной Дамы встал на место. - Наконец?то! Гермиона, мы можем поговорить?
        - Оригинально, - громко отметила Джинни.
        - Прости, это касается Ордена, - потупился мальчик, который выжил.
        - Ну, конечно! Какие проблемы? - сарказм в голосе девушки бил через края. - Пойду, найду свою погремушку и накормлю мишку ужином! - и она застучала каблуками по лестнице в девичьи спальни с такой силой, что оставалось только гадать, как камень не пошел трещинами.
        - Что случилось? - провожая Джинни взглядом, спросила Гермиона недовольным тоном. - Ты нашел подробный план расположения Хоркруксов, нарисованный Волдемортом в часы меланхолии?
        - Не время острить, Гермиона! - счастливо улыбнулся Гарри. - Чаша уничтожена!
        * * *
        - Что? Как? - рука инстинктивно метнулась к кулону на шее и сжала его.
        - Пошли, я всё тебе расскажу.
        Нельзя было не отдать должное Ордену Феникса. Чистая, быстрая и точная работа. Вот вновь - очередная ошибка Дамблдора. Секретность? Зачем?
        И какая это ошибка?
        Действительно ли опасение за жизнь орденовцев, желание оградить их от таящейся в Хоркруксах опасности; боязнь утечки информации к Волдеморту? Или Темный Лорд прав - и Дамблдор виртуозно строил свою шахматную партию, не желая давать кому?либо еще верховодить фигурами, да и опасаясь приблизить эндшпиль[60 - Заключительная стадия шахматной партии.]?
        Неважно. Суть в том, что сам Дамблдор действовал медленно и с потерями для себя (в итоге - колоссальными). Целая же группа свежих голов - сильных и умных волшебников, справилась с поставленной задачей в кратчайшие сроки. Достойно восхищения.
        Это с самого начала было опасно и всего лишь пришло к логическому концу. Раньше ли, позже ли - не так уж важно. Тем более больше ни один Хоркрукс Темного Лорда в руки Гарри Поттера не попадет.
        Наверное, Гермиона всё же была ужасной эгоисткой, потому что даже прогремевшая громом среди ясного неба новость не смогла омрачить ее поистине прекрасного настроения.
        Осознание случившегося пришло утром. И на некоторое время просто парализовало Гермиону в постели. Все силы покинули тело.
        Чаша Пуффендуй уничтожена. Медальон Слизерина, Нагайна, кулон на ее шее - вот и всё, что осталось на страже жизни ее отца. Отца, который даже еще не знает о том, что в отряде его надежной охраны пал один воин, находившийся доселе в плену.
        Гермиона прибежала к Генри еще до обеда. Она помчалась в его кабинет сразу, как только нашла в себе силы подняться с постели и принять решение. Теперь она ждала.
        Слова написанной наскоро записки беспрестанно крутились в голове гриффиндорки. Каково это - таким образом узнать столь страшную новость? Что теперь будет делать Темный Лорд? И что делать ей?
        Генри ушел на несколько часов, и Гермионе пришлось пойти в Большой зал на обед, а потом сделать вид, будто она уходит в библиотеку, и с горой учебников вновь спуститься в подземелья. Чтобы отвлечься от пустых мыслей она даже начала писать сочинение по изучению древних рун для профессора Бабблинг, но у нее ничего толком не выходило.
        Наконец Генри возвратился назад.
        - Ну что? - живо оторвала взгляд от потерявшей всякую актуальность еще в прошлом веке книги Гермиона. - Что он сказал? Он что-то написал мне?
        - Он задумался, - снимая мокрый от подтаявшего по дороге вниз снега плащ, ответил Генри. - И велел успокоить тебя и попросить не пытаться решать чужие проблемы. Хотя бы во избежание роста оных.
        - Он ничего не передал мне? Даже записки?!
        - Темный Лорд велел передать, чтобы ты оставила думать о том, что написала ему, чтобы вообще о том позабыла. Темный Лорд со мной по понятным причинам не так откровенен, как, возможно, с тобой. Но он велел передать, что всё действительно в порядке и что ты не должна больше беспокоиться по этому поводу. Он разберется сам.
        - Всё действительно в порядке? - повторила Гермиона.
        - Я не знаю ни того, что Темный Лорд действительно подумал, ни того, что, возможно, мог бы тебе лично сказать. Но мне велено успокоить и отвлечь тебя. Кадмина, Темный Лорд совершенно прав - к чему тебе вообще думать о том, что тебя, судя по всему, не касается?
        - Забавный вопрос. А о чем мне думать?
        - Забавный ответ, семикурсница-гриффиндорка, заведшая роман со своим преподавателем.
        - Ууу, а в эту часть нашего досуга ты mon Pere посвящал? - спросила Гермиона, вставая из?за стола.
        - Вслух - нет.
        - Звучит, как приговор.
        - Не думаю, что у меня могут быть тайны от Темного Лорда. Даже если мой язык не выдавал их никогда.
        - А где же гордость, самоуважение, желание быть личностью и никого не бояться? - Гермиона подошла ближе.
        - Всё на месте, не переживай. А не бояться Темного Лорда, да еще и афишировать это перед его дочерью - поведение, достойное лишь очень глупой личности.
        Он сидел на подлокотнике мягкого кресла, а она стояла рядом, глядя в его бездонные зеленые глаза.
        - Я люблю тебя, - второй раз самовольно вывел ее язык, а губы в такт ему расплылись в улыбке.
        Гермиона чуть наклонилась вперед, целуя замерзшие, влажные губы. Через секунду она сидела у него на руках, а пальцы почти неосознанно расстегивали пуговицы черной рубашки.
        - А ты не слишком ли спешишь, ребенок? - почти шепотом, с трудом сдерживая себя, спросил Генри, не желая разжимать объятий.
        - Я уже не ребенок. - Гермиона скинула мантию на пол, чуть подталкивая его в кресло и садясь сверху. - И ты это прекрасно знаешь…
        * * *
        - Вот, выпей это.
        - Что тут? - Юная гриффиндорка послушно хлебнула солоноватую бесцветную жидкость.
        - Альтернативный испытанному тобой ранее способу вариант борьбы с увеличением рождаемости в Великобритании. Действенен, правда, только первые двенадцать часов после поползновений ее повысить…
        Странный это был вечер. До того хороший, что казался нереальным. Гермиона прислушалась к себе - она чувствовала умиротворение и покой, тепло и что-то еще, что возникало теперь каждый раз, когда она смотрела на Генри или просто думала о нем. Девушка не могла подобрать слова для описания этого чувства. Может быть, трепет… Какое-то волнение… Или не волнение. Она не могла понять. Но ясно ощущала, что с ней происходит что-то новое и… прекрасное.
        * * *
        Зима закончилась. Даже, может быть, две зимы. И весна, пора любви, заняла не только широкие хогвартские просторы, но и бескрайние поля в сердце Гермионы. То, что происходило с ней, она пока еще только чувствовала и не понимала разумом.
        Зато перемену природы видели все.
        Снег стаял и исчез, обнажив отдохнувшую и с новыми силами готовую делать мир прекраснее землю. Первая слякотная и промозглая неделя марта пролетела быстро, уступив место расцветающей весне. На деревьях назрели почки, пробилась первая зеленая трава, небо поголубело и унеслось куда-то ввысь, раскидывая свою бесконечную синь над просторами школы. Озеро оттаяло, и на его поверхности всё чаще можно было наблюдать дрейфующего где-то в центре Гигантского Кальмара, тянущегося к молодому и пока еще не уверенному солнцу.
        Надвигались экзамены. Но перед последним, летним триместром, веющим прощанием с Хогвартсом, предстояли еще долгожданные для каждого студента - да и преподавателя - Пасхальные каникулы.
        Гермиона тоже ждала их. Ждала и опасалась. И наконец, взвесив все «за» и «против», решилась на очень важный шаг. Очень важную просьбу. Обдуманную много раз и, в конце концов, утвержденную с полной уверенностью в правильности принимаемого решения.
        «Mon cher Pere!
        Я долго думала и поняла, что дядюшке лучше провести эти праздники с сыном. Это будет честно по отношению ко всем. Где он там? Полагаю, и тетя будет рада, когда ее муж присоединится к семье в Пасхальные дни. Я уже скоро прибуду, через два дня начинаются каникулы, скучаю по тебе и Maman. Хочу поскорее увидеться.
        С нетерпением ожидаю встречи, твоя К.»
        Серая школьная сова взмахнула крыльями и улетела вдаль, унося с собой Люциуса Малфоя куда-то далеко за пределы Великобритании… И жизни Гермионы Не-Грэйнджер.
        Глава XI: Духи прошлого
        Каникулы начались, и трое уже не друзей разъехались в разных направлениях. Гермионе было жаль покидать Хогвартс и Генри, жаль расставаться с последним на две долгие недели. И немного страшно признаваться во всём Волдеморту.
        Но таить подобное было бы глупо и совершенно бессмысленно. Кроме того, наследницу Темного Лорда не оставляло подозрение, что Тому-Чье-Имя-Боятся-Называть всё давным-давно известно.
        Поместье Малфоев встретило ее небывалым уютом. И какой-то странной смесью удовлетворения и… одиночества. На доли секунды она вдруг подумала, что спит. Спит в своей постели, в доме мистера и миссис Грэйнджер в пригороде Лондона. Спит, а когда проснется - всё будет как раньше.
        Хотя нет, не будет. Ведь она всё равно не забудет свой сон. И пусть даже не станет дочерью Темного Лорда…
        - Какие странные мысли блуждают в твоей очаровательной головке, Кадмина Беллатриса. С чего бы?
        - Здравствуй, Papa.
        * * *
        Наверное, они проговорили бы всю ночь. Гермиона очень соскучилась по этому человеку, человеку, которого боится каждый. Человеку, который, казалось, мог понять всё.
        Они говорили. О школе. О Хоркруксах. О потерянной чаше. О Роне Уизли с его неумелыми ухаживаниями. О Генри… О Генри девушка хотела и боялась говорить. Она чувствовала вину… И не могла даже себе объяснить, в чем она заключается.
        - А ее нет, - тихо сказал Волдеморт. - И еще, Кадмина… Перестань меня бояться, - тихо и серьезно произнес он.
        - Я не боюсь.
        - Боишься. Боишься, когда делаешь что-то немножко не так, как, по твоему мнению, мне угодно. До ужаса боишься.
        - Я…
        - Ты должна уметь признаваться самой себе во всем.
        - Знаешь, в этом мире такие вещи опасны. Сформулируешь для себя разные признания - а какой?нибудь легилимент возьмет и посмотрит в твои честные очи…
        И они рассмеялись, встретившись взглядами. Волдеморт затих первым.
        - Только. Бояться меня. Не надо, - тихо и раздельно окончил он.
        * * *
        В первую ночь Пасхальных каникул Темный Лорд, предупредив об этом Гермиону, - что послужило лишним поводом всё же пойти спать - отбыл куда-то из поместья. Куда - почему-то не сказал. Хотя, честно говоря, девушка на ответе сильно и не настаивала.
        Она очень устала за этот день, но только покинув уютную комнату с камином осознала, как сильно хочет спать. Даже думать сил не осталось.
        Так и не разобрав вещи, она поднялась в свою спальню, переоделась, выпила стакан теплого молока, принесенный заботливой Джуней, и улеглась в постель. Живоглот всё еще не простил ей двойного предательства: сначала этого ее превращения в любящую дочурку Темного Лорда, а потом и того, что оставила своего криволапого питомца в поместье, предпочтя ему общество неприятного Живоглоту пресмыкающегося.
        Старая эльфиха рассказала, что кот повадился охотиться в саду на павлинов, и пришлось запирать его в доме, что окончательно «рассорило» Глотика с самой Джуней, к которой сначала он питал нечто, похожее на симпатию.
        Гермиона слушала, проваливаясь в сон: усталость брала свое, и очень скоро девушка унеслась в далекое царство Морфея…
        * * *
        - Убийца… Предательница… Дрянь…
        Гермиона проснулась от неясного шепота. В комнате было темно. Очень темно. Даже как-то слишком темно. Она села в кровати. Огляделась. Усмехнулась и вновь упала на подушку.
        - УБИЙЦА!
        От неожиданности выкрикнутого из пустоты слова Гермиона подскочила в постели и широко распахнула глаза, вглядываясь в темноту. Секунду она сидела неподвижно, а потом судорожно начала искать на прикроватном столике свою волшебную палочку.
        - Лживая предательница, - прошептал кто-то прямо в ее ухо. - Демоны ада ничего не прощают!
        - Кто здесь?! - истерически выкрикнула Гермиона, подскакивая и вскрикивая вновь - ее плечи и голову будто окатили ледяной водой, а перед глазами на секунду повис густой туман.
        Испуганная девушка нащупала палочку и, соскочив с кровати, прижалась к стене.
        - Люмос!
        - Страшно, предательница? - проговорил бестелесный голос у самого ее уха.
        Гермиона отскочила от стены и лихорадочно огляделась. Дрожащий свет палочки выхватывал куски комнаты из мрака, делая ее по-настоящему пугающей.
        - П-п-помогите, - прошептала Гермиона и ринулась прямо к двери.
        - Стой, грязнокровка! - раздалось за ее спиной.
        - Я не грязнокровка! - выкрикнула девушка, ныряя в темный коридор и запоздало вспоминая об отъезде Темного Лорда. - Maman! - с тенью надежды всё же крикнула она. Замок молчал. - Джуня! Проклятье…
        - Их нет. Никого нет. Ты здесь сама, сама-сама-сама…
        - Кто ты?!
        - Не помнишь? Душегубка! Смерть, смешанная с тысячью?! Быстро учишься, верный друг Гарри Поттера. Быстро учишься предавать!
        В этом голосе было что-то знакомое.
        Гермиона выбежала на темную лестницу, бросилась вниз по ступенькам.
        И тут из?под пола вынырнули две полупрозрачные, дымчато-синие человеческие руки. Нет, Гермиона не споткнулась о них - руки были призрачными, и это было невозможно - но, увидев их, она попыталась увернуться и, поскользнувшись, упала, съехав вниз по ступеням. К счастью, она была не столь высоко, чтобы разбиться. Но ушиблась сильно.
        - Тварь. Мразь. Убийца! ТЫ!
        Прямо в лицо севшей у подножия лестницы Гермионы кинулось, обдавая могильным холодом, дымное, сизо-белое, расплывчатое подобие маски. Растаяло. И тут же из стены, протягивая вперед руки, выплыл призрак старика. И готовая лишиться чувств от ужаса Гермиона распахнула глаза уже от изумления.
        - ТЫ?! - с негодованием выпалила она, потирая ушибленную ногу.
        - Немезида доберется до тебя, мразь! - с отвращением сказал призрак Наземникуса Флетчера. - Но я уже помог ей. Долго ждал я твоего приезда, прячась в этом мрачном доме! А ты всё не оставалась одна…
        - О… О… Офигеть, - не нашла других слов Гермиона. - В такие минуты, несчастный, я начинаю даже уважать тебя! - Она встала и поморщилась, хватаясь за перила. - Ловко. Что ж не отправился дальше?
        - Не твоё дело! - злобно выплюнул призрак. - Как ты опустилась до такого?
        - Знаешь, - зловеще улыбнувшись в темноте, ответила Гермиона, - мне кажется, я не опустилась, а поднялась. Послушай, старик, если еще раз вздумаешь пугать или даже просто будить меня - я найду способ сделать твою смерть адом.
        - Ни капли совести.
        - Скажи спасибо, что я не сообщу об этом mon Pere.
        - Что, стыдно? Испугалась жалкого призрака? А Он всё равно узнает, - расхохотался Наземникус безумным смехом сумасшедшего.
        Гермиона промолчала. Узнает. Без сомнения.
        - Самый страшный грех - это предательство.
        - На роль совести ты не подойдешь, - сообщила ему Гермиона, поднимаясь по лестнице. - У меня и своя есть. Покрасноречивее твоей будет. И ничего. Заткнулась.
        - Еще не прикончила Гарри Поттера, Гермиона Грэйнджер? Или, может, Гермиона Риддл?
        - Что-то после смерти ты стал чересчур смелым. Думаешь, на тебя не найдется управы?
        - Ненавижу, - вдруг сказал Наземникус и растворился в стене.
        - Сумасшедший дом, - вывела Гермиона, прислоняясь к перилам. Жутко болела нога, и девушка опустилась на пол, направляя на ушиб волшебную палочку. Стало лучше. Ну дает, старый мерзавец!
        * * *
        - Бурная ночка, - ухмыльнулся Темный Лорд, отворачиваясь к камину.
        Гермиона покраснела.
        - Между прочим… Можно и не копаться в моей голове! - прошипела она зло.
        Мужчина у камина рассмеялся.
        - Потрясающе. Просто потрясающе. Странно слышать, когда мне перечат.
        - О, не взыщите, Мой Лорд, - картинно поклонилась Гермиона.
        - Умоляю тебя!
        - Прости, - Гермиона опустилась в кресло. - Просто неприятно… Чувствовать себя дурой.
        - Умение проигрывать - один из самых сложно дающихся навыков. Чуть сложнее, чем умение смеяться над собой. Второму я так и не научился.
        - Темный Лорд умеет проигрывать?
        - Сражения, но не войны. Темный Лорд умеет проигрывать, Кадмина. Только он не умеет прощать.
        Почему-то от этих слов у Гермионы мурашки прошлись по телу.
        * * *
        Эти каникулы пролетели очень быстро. И, по сравнению с предыдущими, совсем несодержательно. В поместье жили сейчас только Волдеморт, Беллатриса, старушка Джуня и Северус Снейп. С последним они возобновили прерванную практику.
        Темный Лорд очень много внимания уделил вопросу о Гарри Поттере. Снова и снова он убеждал Гермиону в том, что она не должна волноваться, самовольничать, что, если Гарри приходит в голову какая-то идея - то, пусть даже она кажется Гермионе ужасно опасной - не следует выбиваться из сил, спеша доложить о ней, не следует мешать Поттеру, не следует его останавливать.
        - Исходя из того, что мне известно - если ты и дальше будешь столь настойчиво отговаривать мистера Поттера от всех его грандиозных намерений, то даже такой человек как он заподозрит неладное, - убеждал Темный Лорд. - Воистину, Кадмина - если я перед тобой более открыт, чем перед другими, сильнее, вероятно, напоминаю простого смертного - не умаляй моих возможностей. Гарри Поттер не способен сейчас причинить мне никакого вреда. Если он станет для меня опасен - я сам улажу этот вопрос. Кадмина… При всем уважении. Даже если ты и он встанете предо мной с волшебными палочками, а у меня палочки не будет - и вы оба - оба! - приложите все усилия для того, чтобы лишить меня жизни, - сейчас вы ничего не смогли бы мне сделать. Даже если больше не осталось бы Хоркруксов. Поверь мне. Не думай, что я преувеличиваю свои возможности.
        - Но тот Хэллоуин, а потом все те годы, когда вы с Гарри сталкивались лицом к лицу…
        - Мы еще не сталкивались лицом к лицу, Кадмина, - прервал ее Темный Лорд. - Я сталкивался с младенцем. Признаю свою ошибку - она никогда больше не повторится. Просто я не оценил, что тогда, направляя палочку на ребенка, я противостою на самом деле его матери. Женщины семьи… Впрочем, еще не время. Скажу только, что я недооценил противника. В первый и в последний раз в своей жизни - слишком уж долго пришлось переживать последствия той ошибки.
        - Но каждый раз потом было что?то. Не важно что.
        - Кадмина, давай ты оставишь этот вопрос мне. Или ты хочешь, чтобы я убил Гарри Поттера? - вдруг спросил он. - Ты - хочешь? Ты хочешь меня об этом попросить?
        От такого прямого вопроса Гермиона замялась. Что бы она сейчас не думала о Гарри, но дать распоряжение о его убийстве, после стольких лет…
        - Распоряжение? - с усмешкой повторил ее мысль Темный Лорд. Гермиона вздрогнула. - Прости, милая, но, боюсь, давать мне распоряжения - это уж…
        - Я не то…
        - Не важно, что ты имела в виду. Прости, но даже если бы ты попросила, - он сделал ударение на этом слове, - я вынужден был бы тебе отказать. Гарри Поттер для магического мира сейчас - иллюзия некой безопасности. Мне пришлось поспособствовать смерти Дамблдора - и это уже очень сильно настроило общество против меня. Если, конечно, можно было настроить его больше, чем оно уже было настроено. Всколыхнуло - вот более правильное слово. Смерть Дамблдора сорвала коросту со старых, и так изуродовавших это общество ран. Если сейчас я убью Гарри Поттера - мне придется подождать еще лет десять - если не больше - до того, как я смогу попытаться осуществить свои планы. Ведь ты читала книгу, которую я подарил тебе к Рождеству?
        - Да…
        - Ну, вот и хорошо, - он прервал ее, не дав предложить своей помощи. - Кадмина, посмотри мне в глаза. Я. Хочу. Чтобы. Ты. Просто. Окончила. Школу. Сейчас. Не увлекайся планами изменения мира или моего спасения от Гарри Поттера.
        - Ну, хорошо, хорошо.
        - Мы еще вернемся к нашему разговору. Потому что это - твоя слабая сторона. Тебя всё время тянет меня спасать - ты так превратишься в женский аналог Гарри Поттера.
        Гермиона лишь слабо улыбнулась.
        И они действительно часто возвращались к этому разговору на протяжении Пасхальных каникул. В то время, когда Темный Лорд бывал свободен - Гермиона заметила, что в этот раз он очень часто пропадал куда-то на довольно длительное время, как и Беллатриса. Последняя вообще, казалось, расцвела от чего?то, ведомого одной только ей. В глазах ее появился фанатичный блеск, а с уст почти не сходила довольная улыбка. Иногда эта улыбка казалась Гермионе пугающей и кровожадной.
        Каникулы закончились как-то очень быстро. Возвращаясь в школу, Гермиона не могла поверить до конца в то, что впереди последний триместр. А что будет потом?..
        - Мама была совершенно невыносима! - жаловалась Джинни Уизли по дороге в Хогвартс. Гермиона обнаружила подругу в «Ночном Рыцаре», когда села в автобус около банка «Гринготтс», куда трансгрессировала из поместья.
        Рон тоже возвращался в школу на «Ночном Рыцаре» вместе с сестрой, но вёл себя на редкость любезно, позволив подругам уединиться в самом конце второго яруса, подальше от всех остальных пассажиров.
        - С утра мотаемся в этой колымаге, - злобно добавила Джинни. - «Зато удалось достать дешевые билеты», - передразнила она голосом миссис Уизли. - Но это всё полбеды. Гермиона, это был настоящий кошмар! Мне кажется, она чувствует неладное. Не отходила от меня ни на шаг. И папе жаловалась, что со мной что-то происходит - я случайно подслушала. Хотела ее подготовить, осторожно, совсем чуть-чуть - так она в конец перепугалась от всего, что я наговорила. - Джинни помолчала. - Зато Рону повезло, на него почти не осталось времени.
        - А Рону-то что? - удивилась наследница Темного Лорда.
        - Как же? А планы Гарри? - Джинни устремила взгляд в окно и тихо добавила: - Ненавижу.
        Гермиона молчала.
        Начался дождь. Большие капли барабанили по стеклам автобуса. В ее билете значилось, что «Ночной Рыцарь» будет проезжать Хогвартс через полчаса. Сейчас они мчались по пригородам Лондона. Во время недолгих остановок, пока затурканные волшебники и волшебницы грузили свои вещи в багажный отсек, спертый воздух салона смешивался с ароматами весны и дождя.
        - Классно будет тренироваться в такую погоду, - подала голос младшая Уизли. - Сейчас бы сесть на метлу, да так и лететь через ливень над всей этой зеленью. Спорим, Кубок школы по квиддичу в этом году наш?
        - Понятно, наш, - не согласилась спорить Гермиона. - С таким-то капитаном! Да и ведете вы с отрывом, так что спорить может только слабоумный.
        - Терри со мной поспорил, - хмыкнула Джинни. - Он наивно полагает, что его Когтеврану есть на что рассчитывать. Главное, не поругаться с ним после финала - еще не хватало пропустить в этом году Выпускной бал! Терри вообще всякий страх потерял с тех пор, как получил доступ к телу. Но ладно уж, разберусь с ним летом.
        - Дался тебе этот бал!
        - Тебе хорошо говорить, любезная! - рассердилась младшая Уизли. - Ты-то в любом случае туда попадешь, а моя жизнь и так одна сплошная дискриминация! На курсе все получат возможность до мая сдать тест на трансгрессию, и только я да Колин Криви должны ждать следующего года! Из?за нескольких месяцев! Это возмутительно просто.
        - Ну, Вирджиния, успокойся, ты же научилась трансгрессировать, - Гермиона примирительно похлопала ее по руке. - Пусть Колин Криви ждет официального разрешения Министерства, а мы с тобой уже давно вне закона.
        Джинни рассмеялась и повеселела.
        - А про Тонкс ты знаешь? - вдруг игриво спросила она.
        - Что именно?
        - Ха! Ну даешь! Три дня назад она легла в больницу святого Мунго! Скоро родится малыш.
        - Здорово!
        - Да, папа говорил, они собираются назвать его Тедом, в честь отца Тонкс. Мама напрашивается в крестные, да только они уже выбрали, - опять помрачнела Джинни. - Гарри.
        Воцарилось молчание.
        - Будем в школе через пятнадцать минут, - вскоре заметила рыжая ведьма, открывая сумочку. - Надо привести себя в порядок. Ненавижу этот автобус, он мне сниться будет теперь. В кошмарах.
        * * *
        Гарри возвратился с каникул с опозданием на два дня, но МакГонагалл заранее предупредила об этом седьмой курс Гриффиндора.
        - Мы подали иск в Визенгамот и теперь судимся с Министерством магии по поводу наследства мистера Поттера, - пояснила она Рону и Гермионе накануне начала последнего триместра. - Послезавтра очередное слушанье, четвертое за последние две недели. На предыдущем меч Годрика Гриффиндора признали собственностью школы, но никак не ее коллектива. Скримджер добивается запрета на вынос артефакта из Хогвартса, куда он будет возвращен после завершения процесса. Мы хотим получить право хотя бы передавать меч во временное пользование мистеру Поттеру, ввиду чрезвычайного положения в Магическом сообществе. Так Скримджер вчера заявил, что никакого чрезвычайного положения нет, и ничего особенного не происходит!
        - Как думаешь, удалось Гарри что-то узнать во время всей этой канители с Визенгамотом? - мрачно спросил Рон, когда МакГонагалл удалилась.
        - Он вроде собирался разузнать что-то о прошлом Дамблдора, - пожала плечами Гермиона. - Проверить информацию Риты Скитер.
        - После Пасхи выходила ее статья, вроде как со слов Гарри, - поделился Рон. - «Разочарованный воин: Гарри Поттер ищет ответы на невысказанные вопросы», читала?
        - Нет.
        - Типа Гарри ужаснула информация ее книги, и теперь он «сбился с пути».
        - По крайней мере, в этом есть доля правды, - мрачно заметила Гермиона.
        * * *
        Гарри появился вечером во вторник, свирепый, как афинский грифон.
        - Тычут мне в лицо этими своими сводками! - бушевал герой магического мира в пустом классе маггловеденья на шестом этаже. - Шкала преступности у них упала! Новых нападений с прошлого года не зафиксировано! А то, что из Азкабана бегут все, кому не лень - это же ничего, в порядке вещей, норма!
        - Вроде никто, кроме Люциуса Малфоя, не убегал, - осторожно напомнил Рон.
        - Тебе мало?! - напустился на друга Гарри. - Спокойные все, как флобберчерви, мать вашу! А то, что этого Гриндельвальда из тюрьмы похитили - ничего, по боку. Он, говорят, сам сбежал и вообще к нашей ситуации никакого отношения не имеет! Это вообще не в их юрисдикции, видите ли! Пусть этим занимается Европейский комитет по злоупотреблениям Черной магией!
        - Погоди, Гарри, откуда это похитили Грндельвальда? - прервал его Рон. - Я вообще считал, что Дамблдор его в сорок пятом прикончил.
        - Нет, не прикончил, - немного спокойнее пояснил гриффиндорец. - Я справлялся в Ордене, так МакГонагалл мне всё, что знала по этому поводу, выложила. Короче, Гриндельвальд действительно мечтал поработить магглов. Установил террористический режим в части Европы, но до Англии так и не дошел. Под девизом «Ради общего блага» он убил множество волшебников, а для пощаженных несогласных выстроил тюрьму Нурменгард. Когда Дамблдор победил его, замок Нурменгард стали использовать как государственное учреждение, на манер Азкабана в Великобритании. И самого Грндельвальда заточили туда. Я хотел добиться свидания с ним и поговорить о Дамблдоре - и что же?! - Гарри обвел друзей пламенным взором. - Гриндельвальд был похищен! Несколько месяцев назад, при самых таинственных обстоятельствах! Но, разумеется, британскому Министерству магии до того дела нет! «Гриндельвальд никогда не представлял для Англии угрозы»! А того, что Волдеморт организовывает конгломерат Темных волшебников, они не понимают!
        - Ой, Гарри, попридержи гиппогрифов! - замахала руками Гермиона. - Какой еще конгломерат?!
        - Только не рассказывай мне, что побег самого сильно Черного мага начала столетия сейчас, когда самый сильный Черный маг конца столетия опять обрел силы, - совпадение!
        - Ты что же считаешь, что Тот-Кого-Нельзя-Называть решил объединиться с Гриндельвальдом? - вытаращил глаза Рон. - Зачем ему конкуренты?
        - Откуда мне знать? Может, он его освободил на каких-то условиях, а если напарник начнет артачиться, он его…
        - …ага, пошлет в Управление Кентавров, - иронически закончил Рон.
        - Куда? - моргнул Гарри.
        - Уволит, в смысле, - мрачно пояснила Гермиона. - Это было в учебнике Обмандера, есть такая поговорка.
        - Не знаю, что там было у Обмандера, но так часто говорит папа, - прервал ее Рон. - Короче, Гарри, не верю я, что начавшего «артачиться» Гриндельвальда можно будет просто так взять и уволить.
        - Знаю я, как «увольняет» Волдеморт, - парировал Гарри. - Он так кого только не «уволил».
        - Гриндельвальд был величайшим Черным магом Европы начала века, - возразила Гермиона. - Глупо было бы давать ему возможность снова набрать сил! Это попросту опасно для самого же Тё… кхм, Волдеморта.
        - Класс, вот бы они переубивали друг друга, - мечтательно заметил Рон.
        - Держи карман шире! - буркнул Гарри. - В общем, «ввиду отсутствия видимых причин» администрации школы запрещено выдать мне меч Гриффиндора во временное пользование, чего мы пытались добиться. Если я смогу указать достойную причину, Министерство пересмотрит своё решение о временной передаче собственности. «Ввиду того, что нынешняя администрация школы «Хогвартс» потворствует истцу, артефакт будет передан в ее музей с условием открытого доступа для представителей Магического сообщества, после того, как для него будет создан и заколдован магический короб из сверхпрочного прозрачного материала, что позволит Министерству магии не беспокоиться о сохранности древнего магического артефакта», - процитировал Гарри. - Как вам это нравится, а?!
        - По крайней мере, меч будет в школе и Ты-Знаешь-Кто не сможет до него добраться, - после паузы подбодрил Рон.
        - Как будто он пытался! - буркнул Гарри.
        - Всё лучше, чем у этого тупоумного Скримджера, - пожал плечами рыжий парень. - Ты еще что-то узнал? В «Пророке» была статья Риты Скитер…
        - От этой ведьмы я не узнал ничего! - опять обозлился незадачливый наследник. - Она сама из меня чуть душу не вытряхнула. Шальная бабенка! И на кой черт я к ней полез?
        - Значит, никаких сдвигов? - уточнила Гермиона. - Вообще?
        - Никаких, - мрачно кивнул Гарри. - Впрочем, я вам еще не рассказал про брата Дамблдора.
        - Ты был у него? - оживился Рон.
        - Да, на прошлой неделе. Мерзкий тип, - Гарри поморщился. - Сначала, правда, мне даже жаль его стало… Вся эта история с Арианой - правда. И всё даже пострашнее, чем у Риты Скитер.
        - Чем же тебе тогда так не угодил этот Аберфорт? - спросила Гермиона.
        - Всем! - рявкнул Гарри. - Он - трус и неудачник! Сидит там в своей грязной конуре и боится высовываться наружу. Убеждал, что мне нужно уехать из Англии на континент, а то и дальше, и забыть про Волдеморта. Всё время напоминал, что мне только семнадцать, да хаял брата! Мол, тот строил великие планы, ни в кнат не ставил чужие жизни…
        Гарри выплевывал злые слова, и Гермиона слышала, как он сам себя пытается убедить в ложности сказанного Аберфортом Дамблдором. А вместо того перед его мысленным взором ясно всплывали фрагменты недавнего разговора, и его собственные горькие сомнения, нашедшие подтверждение в суровых словах старика.
        Гарри так ясно видел перед своими глазами всё пережитое, что поднаторевшей в легилименции Гермионе не составило никакого труда следить за событиями не по словам парня, которые она больше не слушала, а по его собственным воспоминаниям:
        Гарри Поттер разговаривал с Аберфортом в мрачной гостиной со старой мебелью, потертым ковром и запыленными мутными окнами. Над потухшим камином висела большая картина маслом - портрет светловолосой девочки, глядящей в пространство рассеянными ласковыми глазами. В пробивающемся через грязное стекло луче солнца клубилась пыль, в комнате пахло плесенью.
        - …мой брат Альбус много чего хотел, - говорил Аберфорт, высокий сутуловатый бармен «Кабаньей Головы», - и, как правило, люди страдали ради исполнения его великих задач. Держись подальше от Того-Кого-Нельзя-Называть, Поттер, а по возможности и вовсе уезжай из страны. Забудь моего брата и его умные планы. Он ушел туда, где ему уже ничто не причинит огорчений, и ты ему ничего не должен.
        - Вы не понимаете! - перебивает Гарри.
        - Да? - спокойно переспрашивает Аберфорт. - Ты думаешь, я не понимал родного брата? Думаешь, ты знал Альбуса лучше, чем я?
        - Вовсе нет, - отвечал ему Гарри. - Просто… он поручил мне одно дело.
        - Да неужели? - откликнулся старик. - Хорошее дело, надеюсь? Приятное? Легкое? Такое, что его можно доверить еще не кончившему школу волшебства ребенку, и он с ним справится, не надрываясь?
        - Я… Нет, оно не легкое… - бормочет Гарри. - Но я должен…
        - Должен? Почему должен? Его ведь нет в живых, так? - резко перебивает Аберфорт. - Бросай это, парень, пока и с тобой не случилось того же! Спасайся!
        - Не могу.
        - Почему же?
        - Я… - Гарри растерялся. Объяснить он не мог, поэтому перешел в наступление. - Но вы ведь и сами участвуете в борьбе, вы - член Ордена Феникса!
        - Я им был, - поправил Аберфорт. - Орден Феникса давно толчет воду в ступе. Они колдуют лепреконское золото, парень! Что может Орден Феникса против Того-Кого-Нельзя-Называть сейчас, когда мой брат мёртв? В наше время лучше сидеть и не высовываться, больше шансов сохранить свою шкуру! А тебе здесь покоя не будет, Поттер. ЕМУ слишком хочется до тебя добраться. Поэтому уезжай за границу, спрячься, спасайся!
        - Я не могу, - замотал головой Гарри. - У меня здесь дело…
        - Поручи его кому?нибудь другому!
        - Нет. Это могу сделать только я, Дамблдор объяснил…
        - Вот как? Он действительно объяснил тебе всё, он был честен с тобой? - крякнул старик.
        Гарри всем сердцем хотелось ответить «да», но почему-то это простое слово не желало сходить с его губ. Аберфорт, похоже, угадал его мысли.
        - Я хорошо знал своего брата, Поттер. Он научился скрывать и утаивать еще на руках нашей матери. Утайки и ложь - мы выросли на этом, и Альбус… у него был врожденный талант.
        Глаза старика скользнули к картине над каминной полкой. Гарри заметил теперь, что это единственный портрет в комнате. Ни фотографии Альбуса, ни еще чьего?нибудь изображения здесь не было.
        - Это ваша сестра? Ариана? - спросил Гарри, чтобы что-то сказать.
        - Да, - резко отрeзал Аберфорт. - Начитался Риты Скитер, приятель?
        - Я слышал о ней от Элфиаса Дожа, - попытался выкрутиться тот.
        - Старый дурак! - буркнул Аберфорт, пригубливая стакан, который держал в руках. - Всерьез верил, что мой братец весь так и лучился светом! Что ж, он не один такой, вот и ты всё еще этому веришь, судя по всему.
        Гарри молчал. Ему не хотелось выказывать сомнения и неуверенность, терзавшие его в последние месяцы по поводу Дамблдора. Свой выбор он сделал, когда добрался до чаши Пуффендуй. Он решил идти дальше до конца.
        Гарри встретил взгляд Аберфорта, так разительно схожий с взором его брата: ярко-синие глаза словно рентгеновскими лучами пронизывали собеседника, и Гарри казалось, что Аберфорт читает его мысли и презирает его же за них.
        - Профессор Дамблдор доверял мне, - тихо сказал Гарри. - Он уважал меня и любил.
        - Вот как? - откликнулся старик, кивая. - Забавно! Большинство из тех, кого мой брат очень любил, кончили хуже, чем если бы ему вовсе не было до них дела.
        - Что вы хотите этим сказать?! - выдохнул Гарри.
        - Не обращай внимания, - ответил старик.
        - Но вы говорите очень серьезные вещи! - не отступался тот. - Вы имеете в виду вашу сестру?
        Аберфорт уставился на него. Несколько секунд губы старика шевелились, словно он пережевывал слова, которые хотел проглотить. Потом старый волшебник заговорил:
        - Когда моей сестре было шесть лет, на нее напали трое маггловских мальчишек. Они увидели, как она колдует - подглядели через садовую изгородь. Она ведь была ребенком и не умела еще это контролировать - ни один волшебник в этом возрасте не умеет. То, что они увидели, их, надо думать, испугало. Они перебрались через изгородь, а когда она не смогла показать им, в чем тут фокус, маленько увлеклись, пытаясь заставить маленькую ведьму прекратить свои странные дела.
        Аберфорт поднялся на ноги: высокий, как и его брат, он стал вдруг страшен в своей ярости и безысходной боли.
        - То, что они сделали, сломало ее: она никогда уже не оправилась. Ариана не хотела пользоваться волшебством, но не могла от него избавиться. Оно повернулось внутрь и сводило ее с ума, порой вырываясь помимо ее воли. Тогда она бывала странной… и опасной. Но по большей части она была ласковой, испуганной и покорной.
        Мой отец погнался за подонками, погубившими сестру, и наказал их. Его заточили в Азкабан. Он так и не признался, что заставило его пойти на это - ведь если бы Министерство узнало, что сталось с Арианой, ее навсегда заперли бы в больнице святого Мунго. В ней бы увидели серьезную угрозу для Международного статута о секретности, поскольку она не владела собой, и волшебство невольно вырывалось из нее, когда она не могла больше сдерживаться.
        Нам нужно было спасать и укрывать ее. Мы переехали и распустили слух, что Ариана больна. Мама ухаживала за ней и старалась, чтобы девочке жилось хорошо и спокойно.
        Меня сестра любила больше всех, - при этих словах за морщинами и клочковатой бородой Аберфорта вдруг проступил чумазый подросток. - Не Альбуса - он, когда бывал дома, вечно сидел у себя в комнате, обложившись книгами да наградными дипломами и поддерживая переписку с «самыми знаменитыми волшебниками того времени». - Аберфорт фыркнул. - Ему некогда было с ней возиться. А я был ее любимцем. Я мог уговорить ее поесть, когда у мамы это не получалось. Я умел успокоить ее, когда на нее находили приступы ярости, а в безмятежном состоянии она помогала мне кормить коз.
        А потом, когда ей было четырнадцать… понимаешь, меня не было дома. Будь я дома, я бы ее усмирил. На нее накатил очередной приступ ярости, а мама была уже не так молода, и… это был несчастный случай. Ариана сделала это не нарочно. Но мама погибла.
        Гарри испытывал мучительную смесь жалости и отвращения. Он не хотел больше ничего слышать, но Аберфорт продолжал рассказ.
        Гарри спросил себя - когда старик в последний раз говорил об этом, и говорил ли он об этом вообще когда?нибудь. Но ответа не нашел.
        - Так Альбусу не удалось отправиться в кругосветное путешествие с Элфиасом Дожем, - с ненавистью продолжал тем временем волшебник. - Они вместе приехали на мамины похороны, а потом Дож убрался, и Альбус остался дома главой семьи. Ха! - Аберфорт сплюнул в потухший камин. - Я бы за ней присмотрел, я ему так и сказал, наплевать мне на школу, я остался бы дома и справился со всем. Но он заявил, что я должен завершить образование, а он займет место матери. Конечно, это было крупное понижение для нашего вундеркинда - присматривать за полусумасшедшей сестрицей, которая, того гляди, разнесет весь дом! Да и наград за это не предусмотрено. Но месяц-другой он справлялся… пока не появился тот. - Лицо Аберфорта стало теперь по-настоящему страшным. - Гриндельвальд. Наконец-то мой брат встретил равного собеседника, столь же блестяще одаренного, как он сам. И уход за Арианой отошел в сторону, пока они строили свои планы. Великие планы во благо всех волшебников! А что при этом недосмотрели за одной девчушкой, так что с того, раз Альбус трудился во имя общего блага?
        Спустя несколько недель мне это надоело. Мне уже пора было возвращаться в Хогвартс, и тогда я сказал им, сказал тому и другому, прямо в лицо, вот как сейчас тебе! - Аберфорт взглянул на Гарри. В нем очень легко было увидеть того взъерошенного, злого подростка, бросавшего вызов старшему брату. - Я сказал им: кончайте всё это. Вы не можете увозить ее из дома, она не в том состоянии; вы не можете тащить ее за собой, куда бы вы там ни собрались, чтобы произносить умные речи и вербовать себе сторонников.
        ЕМУ это не понравилось. - Отблеск огня отразился от линз очков Аберфорта, и они полыхнули белой слепой вспышкой. - Гриндельвальду это совсем не понравилось. Он рассердился. Он сказал мне, что я глупый мальчишка, пытающийся встать на пути у него и у моего блистательного брата… Неужели я не понимаю, что мою бедную сестру не придется больше прятать, когда они изменят мир, выведут волшебников из подполья и укажут магглам их настоящее место?
        Потом он сказал еще кое?что… и я выхватил свою палочку, а он - свою, и вот лучший друг моего брата применил ко мне заклятие Круциатус. Альбус попытался его остановить, мы все трое стали сражаться, и от вспышек огня и громовых ударов Ариана совсем обезумела. Она не могла этого выносить… - Краска сбежала с лица Аберфорта, как будто его смертельно ранили. - Она, наверное, хотела помочь, но сама не понимала, что делает. И я не знаю, кто из нас это был, это мог быть любой из троих - но она вдруг упала мертвой.
        Голос его оборвался на последнем слове, и он опустился на ближайший стул. Гарри испытывал только отвращение: он хотел бы никогда не слышать этого, выкинуть из головы.
        - Мне так… жаль, - выдавил гриффиндорец, едва разжимая губы.
        - Ее не стало, - прохрипел Аберфорт. - Навсегда, - он утер нос рукавом и откашлялся. - Конечно, Гриндельвальд поспешил смыться. За ним уже тянулся кой-какой след из его родных мест, и он не хотел, чтобы на него повесили еще Ариану. А Альбус получил свободу, так ведь? Свободу от сестры, висевшей камнем у него на шее, свободу стать величайшим волшебником во всём…
        - Он никогда уже не получил свободы! - резко оборвал Гарри.
        - Как ты сказал? - переспросил старик.
        - Никогда, - продолжал тот. - В ту ночь, когда ваш брат погиб, он выпил зелье, какой-то ужасный эликсир. И стал стонать, споря с кем?то, кого не было рядом. «Не тронь их, прошу тебя… Ударь лучше в меня». Ему казалось, что он снова там с вами и Гриндельвальдом, я знаю. Если бы вы видели его тогда, вы не говорили, что он освободился.
        Аберфорт сосредоточенно рассматривал свои узловатые руки с набухшими венами. После долгой паузы он произнес:
        - Откуда ты знаешь, Поттер, что мой брат не заботился больше об общем благе, чем о тебе? Откуда ты знаешь, что он не считал возможным пренебречь и тобой, как нашей сестренкой?
        Сердце Гарри словно пронзила ледяная игла.
        - Дамблдор бы никогда…
        - Что? Не подверг бы тебя опасности? Тогда почему он не приказал тебе скрыться? - выпалил Аберфорт. - Почему не сказал: спасайся? Вот что надо делать, чтобы выжить. А не лезть на рожон, вынюхивая по закоулкам да ползая по подземельям и семейным кладбищам!
        - Откуда вы знаете?! - подскочил Гарри. - Вы следили за мной?! Но как?!
        Старик узловатым пальцем указал на каминную полку. Гарри перевел туда взгляд и увидел маленькое прямоугольное зеркало, стоявшее прямо под портретом девочки.
        - Откуда это у вас? - спросил он, вставая и подходя к зеркалу Сириуса, двойнику того, что он разбил два года назад. Теперь осколок того зеркала Гарри постоянно носил на груди, в бездонном мешочке, который ему подарил Хагрид. Его, золотой снитч, оставленный Дамблдором по завещанию, и другие важные вещи. Сейчас парень запустил руку в мешочек и достал неровное стекло.
        - Купил у Наземникуса Флетчера с год назад, - ответил на его вопрос Аберфорт. - Альбус объяснил мне, что это такое. Я старался приглядывать за тобой.
        - Зачем?! Ведь вам плевать! - выкрикнул, выходя из себя, Гарри. - Вы - просто трус! Вам не понять, что иногда действительно нужно думать не только о своем спасении! Иногда нужно думать об общем благе! Мы на войне!
        - Тебе семнадцать лет, парень! А война еще даже не начата.
        - Я совершеннолетний, и я буду бороться дальше, даже если ВЫ собираетесь сидеть в этой норе! - крикнул Гарри, сжимая кулаки. - Ваш брат знал, как покончить с Волдемортом, он передал мне это знание! Черт! - Гарри вскинул левую руку, порезанную об осколок сквозного зеркала. Размахнувшись, он ударил стеклом об пол. - Получите! Не надо следить из щелей и качать головой! Это не ваше дело! А я буду бороться дальше, пока не одержу победу или не погибну. Не думайте, что я не знаю, чем это может кончиться! Я много лет это знаю! Мне противно даже смотреть на вас!
        И, выкрикнув последние слова, Гарри Поттер трансгрессировал из трактира.
        - …ему плевать, лишь бы спасти свою шкуру! - говорил Гарри своим друзьям в пустом классе профессора Эррфолк, стиснув зубы и не отрывая своего красноречивого взгляда от пола. - Ничтожество! Трус! Предатель!
        Гермиона смотрела в сторону и молчала.
        Глава XII: ЖАБА
        Весть о рождении малыша Тедди стала поводом для последнего относительно масштабного празднества в преддверье грядущих ЖАБА. Гулять должны были у Хагрида узким кругом - Гарри, Рон, Гермиона да Джинни. Последняя уговорила еще и Невилла, чтобы как-то разбавить обстановку. Это было непросто - парень всё еще злился на Гарри, не пожелавшего посвящать его в свои грандиозные планы.
        В избушке лесничего, кроме самого хозяина, обнаружились профессора МакГонагалл, Спраут и Флитвик, да мадам Помфри с мадам Хуч. Это было неожиданно и странно - отмечать что-то в обществе стольких преподавателей. Вспоминали год, когда Люпин профессорствовал в Хогвартсе, потом педагоги ударились в ностальгию о школьных периодах молодых родителей. Их истории вызывали улыбки и настраивали на лирический лад.
        - А помните, как мисс Тонкс рассыпала семена визжащих поганок около третьей теплицы? - вспомнила профессор Спраут после шестого стакана огневиски. - Тогда было ветрено, и с марта вокруг замка стоял такой гомон, что приходилось накладывать чары на окна спален!
        - Вам следует называть ее миссис Люпин, Помона, - с улыбкой заметила профессор МакГонагалл. - А эти поганки я еще долго не забуду. Снаружи - визг, а в помещении - постоянные стенания Аргуса по поводу оного визга.
        - Полагаю, у Аргуса и Ирмы и сейчас найдется повод постенать, - хихикнула мадам Помфри.
        - Поппи! - ахнула профессор МакГонагалл под громовой хохот остальных профессоров и сдавленное хихиканье студентов Гриффиндора.
        - И вам, Помона, вскоре придется называть ее миссис Филч, - пискнул Флитвик, вновь разражаясь хохотом.
        - Нашу Мисс Целомудренность, - поддакнула похожая на ястреба мадам Хуч. - А вас, Минерва, может быть, еще и в крестные позовут.
        Преподаватели и Хагрид опять захохотали.
        - Во имя Мерлина, Роланда! Здесь же студенты! - прошептала МакГонагалл, краснея.
        - Студенты всегда бывают осведомлены больше, чем кто бы то ни было, - философски заметил крошка Флитвик.
        Гермиона, карандашом рисовавшая на пожелтевшей салфетке сложную зашифрованную схему, толкнула Джинни в бок. Она только что прикинула, что малыш Люпина и Тонкс приходится ей двоюродным племянником. И только после этого осознала, что сама Тонкс - ее кузина.
        - За это нужно выпить! - восторженно выдохнула Джинни. - Ты стала двоюродной тетей!
        - Боюсь, Maman не порадовалась рождению внучатого племянника, - хмыкнула Гермиона, поднимая стакан.
        - И кем же, благодаря тебе, приходится Тедди Люпин Темному Лорду? - хрюкнула, сдавливая смех, младшая Уизли. За долгое время, прошедшее после ее обличающей истерики, Джинни стала относиться к сложившейся ситуации куда более добродушно. Всё это перестало внушать ей ужас.
        Сбывалось то, что предрекал Волдеморт.
        Обе гриффиндорки склонились над схемой:
        - Косвенно, тоже внучатым племянником выходит, - наконец задумчиво шепнула наследница Темного Лорда и взяла со стола свой бокал. - За внучатого племянника Лорда Волдеморта, - шепнула она Джинни.
        - А не пора ли нашим старшекурсникам спать? - отметила вспышку веселья студентов мадам Помфри. - Завтра всё же занятия.
        - Да я гляжу, как Филиус и Помона пьют - так и занятий у Гриффиндора завтра будет не особенно много, - разошлась напоследок и профессор МакГонагалл.
        * * *
        В последнем триместре года Гермиона целиком и полностью ушла в учебу. И не только она.
        Оказалось, выполнить наставление Темного Лорда очень просто - кажется, отдавая дань привычке, она и без его настойчивых просьб беззаветно отдавалась бы сейчас зубрежке. За две недели до начала экзаменов Гермиона Грэйнджер совершенно затоптала Кадмину Беллатрису - да еще и привалила сверху горой учебников. Вырывая ее из этой бездны на непродолжительные любовные свидания, Генри шутил, что она - как волк-оборотень. Всё человеческое во время опасных предэкзаменационных месяцев полностью подавляется волчьей натурой Гермионы Грэйнджер. Эта звериная сущность хочет только одного - зубрить.
        Гермиона сердилась, когда он подшучивал над ней, но, по правде говоря, она была сейчас счастлива. Почти. Ее безразмерное блаженство омрачали постоянная усталость, опасения насчет всех ее ЖАБА и Рональд Уизли.
        В преддверии Выпускного бала последний стал совершенно невыносим. Потеряв вместе с Лавандой самый действенный, на его взгляд, способ «мести», способ, который, по его мнению, придавал ему авторитета, а вместе с этим еще и запасную партнершу для вечера, Рон стал домогаться наследницы Темного Лорда просто вызывающим образом.
        Иногда Гермиона развлекалась, проникая в его мысли. О, подростковые мальчишеские фантазии! Девушке было и смешно, и неловко от того, что царило в его голове. Но после того как однажды она неловко подшутила, ляпнув то, чего никак не должна была знать, и с трудом выкрутилась из очень неприятной ситуации, юная гриффиндорка дала себе зарок не баловаться легилименцией с Роном.
        - А ты не думала, что можешь сдать свои экзамены без всякой подготовки? - как-то вечером спросил Генри, провожая ее до гостиной факультета. - Ты уже достигла такого уровня в искусстве чтения мыслей, что я готов поспорить - никому не удастся поймать тебя.
        - Генри! - искренне возмутилась девушка. - Это - подлый обман!
        - О, разумеется. Прости. Тебе нельзя позволить запятнать свое имя подлым обманом, - серьезно кивнул он.
        - Я сейчас рассержусь на тебя, - без злобы пообещала гриффиндорка, но потом нахмурилась. - Все считают, что я знаю всё. А я, между прочим, сильно запустила историю магии, да и травологию тоже. Но стоит кому-то сказать об этом, как слышишь в ответ один сплошной сарказм да издевки!
        - Оно конечно.
        - Генри! - сердито буркнула девушка, но внезапно остановилась. В голову лучшей ученицы Хогвартса пришла дерзкая мысль. - Стой, - сказала Гермиона, кивая на пустой класс. - Вот просто немедленно войди туда.
        - Зачем? - удивился ее спутник.
        - Вперед, не задавать вопросов, - у Гермионы забилось сердце и застучало в висках. Она окинула взглядом пустой темный коридор и шмыгнула в приоткрытую дверь следом за своим возлюбленным. - У бравого молодца еще остались силы?
        - На что?.. Здесь?! А преподаватели, а привидения?! Кадмина! У тебя от переутомления… Сейчас же застегни мантию!
        Гермиона не слушала, у нее буквально поджилки тряслись от вожделения опасности. Хотелось совершить глупость и получить свою дозу адреналина; грудь под одеждой знакомо жег янтарный кулон.
        - У меня через неделю начнутся ЖАБА, - заявила молодая женщина, - я вообще не буду заходить к тебе. Погибну для внешнего мира.
        - Если кто?нибудь зайдет сюда, ты погибнешь куда буквальнее, чем имела в виду. И я вслед за тобой.
        - Боишься? - игриво спросила гриффиндорка. - Давай, рассердись на меня. Я глупая, вздорная и безумная!
        - Кадмина, послушай. Это несколько не мой стиль, перестань. Кадмина!
        Но она совершенно не обращала на него внимания, задорным взглядом впившись в бездонные зеленые глаза и расстегивая пуговицы его рубашки.
        - Неужели тебя не заводит это пьянящее чувство запретного и опасного?
        - Ты меня с кем-то путаешь, - холодно отрезал Генри.
        - Ну же, разозлись на меня! - не унималась Гермиона. - Скажи мне какую-то гадость и изнасилуй на этой вот школьной парте!
        - Кадмина, - сквозь зубы выдавил профессор защиты от Темных искусств. Но она сбросила мантию и, одной рукой обняв его за шею, а вторую запуская под ремень брюк, стала привлекать мужчину к себе. При этом продолжая буравить его горящим пламенным взглядом.
        Гермиона пыталась найти в его глазах отдающий сталью задор и грубую, порывистую страстность. Внезапно во взгляде молодого профессора действительно что-то вспыхнуло, он с силой оттолкнул ее и повалил на жалобно хрустнувшую парту.
        - НИКОГДА! СЛЫШИШЬ?! НИКОГДА! НЕ-СМЕЙ-СРАВНИВАТЬ-МЕНЯ-С-ЛЮЦИУСОМ-МАЛФОЕМ! - разъяренно выкрикнул он, очень сильно прижимая ее к деревянной поверхности и наваливаясь сверху. - Грубости захотелось? Если ты еще раз сейчас улыбнешься так, как только что, - между нами закончатся абсолютно все отношения, кроме учебных. Я не шучу, Кадмина.
        - Что здесь происходит?!
        Мир на секундочку застыл и полетел в пропасть. У Гермионы что-то взорвалось в голове зверской болью. За ту минуту, пока она еще не разглядела в темной фигуре, выросшей в дверях облюбованного ими класса очертания профессора Вэйс, девушка, казалось, состарилась лет на десять. Руки потом тряслись до самой ночи.
        Кажется, как человек Гермиона окончательно пала в глазах профессора трансфигурации. Кроме того, Генри жутко злился. Да она и сама сердилась на себя. Что же действительно нашло на нее? Джинни только хмурилась, когда Гермиона заговаривала о произошедшем.
        Днем, накануне первого экзамена, наследница Темного Лорда пошла мириться и каяться, забросив свои учебники - Генри оценил эту жертву, и мир полностью восстановился. Им действительно стоило помириться перед таким сложным испытанием для отношений между мужчиной и женщиной, как выпускные экзамены у последней.
        Гермиона вся ушла в сдачу ЖАБА. Собственно, все семикурсники ушли туда вместе с ней. Даже Гарри перестал говорить о Хоркруксах, даже Рон забыл о своей пламенной любви. До семнадцатого июня, дня последней ЖАБА по истории магии, школа Хогвартс погрузилась в лихорадочное оцепенение и удручающую тишину, в которой слышался только нескончаемый шелест учебников.
        С заклинаниями и защитой от Темных искусств проблем почти ни у кого не возникло. Правда, Рон огорчил профессора Флитвика, не сумев отпереть заколдованный сундук на практической части экзамена, а Дин Томас даже провёл вечер вторника в больничном крыле с переломом ноги, поскользнувшись на слизи бандиманов[61 - Бандиманы обитают повсюду. Обладая способностью ползать под половицами и за плинтусами, они буквально наводняют дома. О присутствии бандиманов легко догадаться по отвратительному гнилостному запаху. Бандиман выделяет слизь, от которой дом, где он обитает, загнивает до самого основания. Дж.Роулинг «Магические твари и где их искать».], от которых должен был очистить небольшой деревянный сарай. Но в целом семикурсники Гриффиндора показали неплохие результаты. По крайней мере, никто не повторил подвига Ханны Эббот - пуффендуйка так испугалась барабашки[62 - Несмотря на отталкивающую внешность, барабашка, в сущности, не является опасным существом. Отчасти он напоминает скользкого огра с торчащими зубами, обитает преимущественно на чердаках и в сараях, принадлежащих волшебникам, где он питается
пауками и молью. Он издает стоны и время от времени что?нибудь громко роняет, однако является довольно примитивным существом и в худшем случае просто рычит на того, кто случайно с ним столкнётся. Дж.Роулинг «Магические твари и где их искать».], которого должна была поймать, что хлопнулась в глубокий обморок.
        Впрочем, Гермиона не смеялась над этим, потешавшим всех происшествием. Она знала, что весь этот год Ханна была очень нервозной, а еще помнила, как в начале шестого курса девочка надолго пропала из школы после того, как ее мать обнаружили мертвой. Наследнице Темного Лорда не хотелось думать о том, кто и почему лишил жизни миссис Эббот, и было ли это так уж необходимо… Она старалась вообще об этом не размышлять.
        Нумерологию и древние руны Гермиона сдавала в дни, ставшие для многих передышкой. Гарри отчаянно пытался подготовиться к грядущей ЖАБА по зельеварению, которая его особенно беспокоила. К середине первого семестра Слизнорт перестал сочувствовать постоянным фиаско мальчика, который выжил, и списывать их на волнение из?за сложившейся в магическом мире обстановки. Профессор зельеварения теперь откровенно негодовал из?за безалаберности своего некогда лучшего ученика.
        ЖАБА должна была стать для них обоих тяжелым испытанием.
        Рона куда больше беспокоила трансфигурация. Перемежая заклинания с проклятьями, он по нескольку часов каждый вечер измывался над своей остроконечной шляпой, превращая ее то в матерчатую ворсистую сахарницу, то в конусообразный сундучок с неработающими петлями.
        А в вечер перед экзаменом Гермиона и Парвати с трудом откачали маленького совенка Сычика, которого их отчаявшийся однокурсник пытался превратить в хомяка.
        Джинни Уизли, тоже сдававшая экзамены, пусть и не такие садистские, как ЖАБА, долго рассказывала о том, как Колин Криви сбросил ее подружку Эбби в озеро вместо того, чтобы просто разоружить на практической части экзамена по защите. Сама Джинни, как и Гермиона, справлялась пока со всем хорошо, только вот на травологии не сладила с мясистым корнем мандрагоры, вывихнувшим ей запястье и расколотившим в порыве бешенства свой и соседний горшки.
        Без особых событий прошла сдача современного магического законодательства, наличие которого стало большим сюрпризом для Дина Томаса, свято верившего в то, что продолжает спать по вторникам и пятницам на истории магии.
        К счастью многих семикурсников, экзамен по окклюменции предусмотрен не был, ибо афишировать в документах некомпетентность некоторых волшебников и ведьм в данной полезной премудрости считалось неэтичным.
        Когда настала очередь ЖАБА по зельеварению, Гарри каким-то чудом удалось сварить действующую Сыворотку Правды, хотя она и не была прозрачной, пахла довольно резко, а еще давала побочный эффект в виде сильной икоты. Впрочем, всё могло бы закончиться весьма удачно, если бы вечером после экзамена парень с ужасом не обнаружил, что написал в теоретической части рецепт не того настоя.
        Рону несказанно повезло - попалось описание действия Оборотного Зелья, живо прочувствованное им на собственной шкуре. Практическая часть тоже не выдалась архисложной.
        Гермиона справилась с зельеварением также блестяще, как справлялась и со всем остальным. Только на травологии Невилл Лонгботтом показал куда лучший результат.
        Накануне последней ЖАБА по истории магии гриффиндорка почти не спала. Младшие курсы уже сдали свои экзамены и теперь блаженствовали, смущая семикурсников шумным весельем. Джинни, отличившаяся на зельеварении экзотическим Любовным отваром, пребывала в хорошем расположении духа, несмотря на то, что благородно согласилась заниматься с Гермионой вместо того, чтобы пользоваться своей законной свободой.
        Она ушла в половине третьего, заявив лихорадочно перелистывающей «Историю Хогвартса» гриффиндорке, что профессор Бинс никогда не знал своего предмета лучше, чем сейчас знает его Гермиона. Та упорно отказывалась в это верить и, напившись Бодрящей Настойки, упрямо перечитывала принесенные из библиотеки талмуды и свои многоярдовые записи.
        Всю последовавшую после экзамена часть нового дня, вплоть до поздней ночи, наследница Темного Лорда переживала, замучив всех, с кем могла заговорить. Результаты последней ЖАБА должны были вывесить только на следующее утро, и Гермиона умудрилась даже Хагриду пересказать всё то, что написала в своем ответе о Средневековой ассамблее европейских волшебников и молодых годах Влад?слава Дракулы.
        После полного волнений дня девушка с трудом уснула и проспала время объявления результатов. Проснувшись в предпраздничный четверг только после обеда, она в полуистерическом состоянии вылетела из гостиной, едва успев одеться, и чуть не скатилась с Мраморной лестницы, пока неслась в холл к огромному стенду с результатами экзаменов.
        * * *
        - «Превосходно»! «Превосходно»!!!
        Хотелось петь и танцевать. Казалось, всё кругом расцвело после того, как вывесили последние списки с оценками. Во всей школе сложно было отыскать хоть одно мрачное лицо. Последний экзамен сдан!
        У нее «превосходно»!
        Гермиона искренне не верила в то, что единственная возможная оценка будет ей поставлена, пока своими глазами не видела очередных результатов. За историю магии она беспокоилась больше всего. «Превосходно»!
        Сияя счастьем, наследница Темного Лорда вприпрыжку бежала к подземельям, перелетая через ступеньки и глупо улыбаясь. Сейчас ничто не могло омрачить ее счастья.
        Оказавшись в нужном коридоре, гриффиндорка без стука распахнула дверь кабинета профессора защиты от Темных искусств. Генри стоял к ней спиной. Великий Мерлин, ведь она же не была здесь с конца мая! Как же она соскучилась!
        Девушка прыгнула на него сзади, обхватывая руками и ногами.
        - «Превосходно»! - крикнула она. - Ах!
        Спрыгнула на пол, и он повернулся, сияя улыбкой.
        - У меня «превосходно» по истории магии! - Гермиона обняла его. - Это невероятно! - девушка жадно поцеловала знакомые губы. - «Превосходно»!
        - Никто не сомневался, - промычал, отвечая ей, Генри.
        - Я сомневалась!!! - Она поволокла его к дивану, взмахом палочки закрыв распахнутую дверь на засов. - Я счастлива! Я просто счастлива!!! Я свободна! Высший балл! Последнее «превосходно»! - Они упали на диван. - Я хочу тебя!
        Она стала быстро срывать с него и себя одежду, продолжая сиять улыбкой, и не переставая говорить:
        - О, как я волновалась! Я ужасно знала… Ай, к горгульям всё, не важно! Теперь! Я как ребенок, да? Но я совсем, совершенно СВОБОДНА! Для нас, для тебя. О, я люблю тебя!
        Девушка вновь жадно его поцеловала.
        В следующие полчаса им обоим было не до разговоров.
        * * *
        Гермиона устало растянулась на диване, укутавшись в бордовое покрывало, а Генри стал одеваться. Внутри у девушки всё плясало и пело. Чувства рвались наружу.
        - Я счастлива. Я абсолютно счастлива! Я люблю тебя, - еще раз прошептала она. Ощущение свободы и счастья не проходило и только усиливалось.
        Генри повернулся к ней. И посмотрел прямо в глаза.
        «…Какие у него глаза! Зеленые и бездонные…»
        Он присел на край дивана и склонился к девушке.
        - Я люблю тебя, - в который раз повторила Гермиона. - Я очень тебя люблю.
        - Кадмина, - он был совсем близко, обдавал ее лицо своим дыханием, - Кадмина, ты… - их взгляды встретились, и у нее внутри что-то ёкнуло. - Ты выйдешь за меня замуж?
        Глава XIII: Лилия на плече
        Она застыла и впилась взглядом в его глаза. Это длилось почти целую минуту. Оба не двигались.
        - Кадмина?
        - Я… Я… Да. Да, я согласна! - Она села и опять прижалась к нему всем телом. - Генри… Я… Теперь я больше, чем просто абсолютно счастлива!!!
        * * *
        Темный Лорд, сам Темный Лорд дал свое согласие на этот брак. Мысли путались в голове Гермионы после того, как, отдав дань плотским утехам, они серьезно поговорили с Генри об их, теперь совместных, планах на будущее. Он уже обсуждал это с Темным Лордом. Он никогда не стал бы ронять в ее душу таких слов, если бы не получил «благословление» ее сурового родителя.
        Гермиона пыталась собрать мысли - мысли непослушно разбегались. Вечером, завтра вечером - Выпускной бал. Утром - праздничный банкет, днем с платформы хогсмидовской станции отбывает поезд, увозя всех студентов, кроме выпускников и некоторых старшекурсников, остающихся в качестве пары для кого-то из выпускающихся. Джинни, которой ее семикурсник из Когтеврана простил даже выигранный Кубок школы по квиддичу, оставалась на Выпускной бал с Гермионой.
        Джинни будет их с Генри единственным гостем на этом балу, балу в честь их помолвки.
        * * *
        - О Великий Мерлин! Гермиона! Это невероятно!
        Джинни сверкала глазами и сияла так, будто это ей сделали предложение.
        - Я должна быть подружкой невесты! Гермиона! Это будет самая шикарная свадьба в мире! Гермиона! Ты только подумай! А профессор Саузвильт собирается работать тут дальше? Хотя Темный Лорд ведь проклял должность… А что он будет делать? А как вы объявите об этом? А где вы будете жить? А чем ты будешь заниматься? О, Гермиона! А кто чью фамилию возьмет? - наконец расхохоталась она. - Кадмина?как-там-тебя-полностью?
        - О Моргана! Ты так тараторишь - как все эти мысли помещаются в твоей голове?
        - Совершенно не помещаются! Так и лезут наружу! О, как же ты сегодня уснешь, тебе же надо до завтра хорошо выспаться?! А я как усну? - добавила она потом, и расхохоталась еще больше. - А вы не объявите о помолвке официально? На балу? Ты же уже совершеннолетняя, вот это будет номер! Прикинь только: каков эффект!
        - И прикидывать не буду. Наслаждайся своим привилегированным положением единственной осведомленной гостьи на балу, который школа Хогвартс, сама того не ведая, организовала в честь обручения наследницы Темного Лорда.
        Теперь они уже обе расхохотались и долго еще не могли успокоиться. Гермиона вообще не могла успокоиться и потому несказанно обрадовалась, когда прилетевшая от Генри сова принесла аккуратный флакон бесцветной жидкости и записку. Приписав несколько строк, Гермиона отхлебнула половину порции снотворного и, отослав сову Джинни Уизли, провалилась в глубокий и сладкий сон.
        * * *
        Утро предпоследнего дня в школе Хогвартс Гермиона встретила, вспорхнув с кровати на крыльях счастья. Сегодня такой чудесный день!
        Ее выпускной наряд - он должен был поразить всех в Хогвартсе: это было то самое одеяние, в котором Гермиона встречала Рождество, только немного переделанное, - уже висел на вешалке у кровати, вычищенный и выглаженный школьными эльфами. Гермиона умылась, облачилась в мантию и полетела в Большой зал. Ей хотелось видеть Генри, хотелось найти Джинни и поболтать с ней. Она чувствовала, что если не поговорит хоть с кем-то - ее просто разорвет от счастья и восторга.
        - Гермиона, нужно поговорить.
        Входя вслед за Гарри и Роном в пустой класс - сколько же раз за последние семь лет такое бывало? - Гермиона почему-то представила себя в образе ангелочка. Вот она порхала по замку - а вот плетется в класс: босые ноги шлепают по каменному полу, белый саван волочится, собирая пыль, крылья опали и нимб съехал на глаза.
        - Завтра, едва взойдет солнце, завет, данный мною Дамблдору, будет исполнен, - торжественно начал Гарри. - Не раньше. Я уверен, пусть это и ребячество, что для него слова об окончании школы означали не только сдачу ЖАБА, - парень невольно поморщился, - но и соблюдение всех традиций этого замка. Мы обязаны выполнить волю директора, его последнее желание. Эта школа была его жизнью, он вложил в нее свою душу - и мы должны хранить ее святые традиции. Но потом - мы обязаны уже не только профессору Дамблдору, но и всему магическому миру - уничтожить Хоркруксы Волдеморта. Поможете ли вы мне, друзья?
        - Что за вопросы?! - картинно возмутился Рон и нагло притянул к себе за талию опешившую от подобного нахальства Гермиону, - мы с Герм всегда рядом, правда, Герм?
        - П-правда, - поморщилась Гермиона. - Рядом с Гарри. Отпусти меня, Рон.
        - О, да что ты…
        - Не начинайте сейчас! - возмутился Гарри. - Послушайте. Сегодня я уже должен вам об этом сказать, - он торжественно улыбнулся. - Я хочу заняться поисками Лаванды.
        Гермиона вздрогнула.
        - МакГонагалл сохранила часть ее вещей для Ордена Феникса, - продолжал гриффиндорец. - Я не говорил вам раньше, чтобы не расстраивать и… - он на секунду замялся, - ну, чтобы вы лишний раз не поругались. Так вот: есть надежда, что Лаванда жива! Орден проводил сложнейшие поисковые обряды, используя ее вещи - и куда же, как вы считаете, все они неизменно направили следствие?
        - В поместье Малфоев! - ляпнула Гермиона и прикусила губу.
        - А ты откуда знаешь?! - опешил Гарри.
        «Кто из орденовцев треплется? Тонкс? - пронеслось в его голове. - Написала?»
        - Мне написала Тонкс, - не нашла ничего лучше, чем озвучить его мысли Гермиона. - Но она только вскользь намекнула, ты же знаешь ее…
        - Я так и думал! Ее бы исключить из Ордена за такое! Писать о подобных вещах! Да ведь Пожиратели Смерти могли схватить сову и перепрятать Лаванду!
        - Мерлиновы подштанники, Гарри, да зачем?! Почему ты вообще думаешь, что она может быть еще…
        - Да, я думаю, что она жива, - невозмутимо прервал ее Гарри, властно останавливая речь рукой. - Если уж она зачем-то понадобилась им, и они ее похитили - а мы теперь уверены, что без Волдеморта тут не обошлось…
        «Довольно косвенно, мой друг», - подумала Гермиона.
        - Так вот, если она зачем-то нужна им - то к чему было бы убивать ее? И если бы ее убили - зачем делать это в поместье Малфоев? Вот уж странное подобрано местечко! И уж тем более - зачем бы держать там потом ее тело? Нет, я считаю, что Лаванда жива. Но… Тонкс больше ни о чем не писала тебе, Гермиона?
        - Больше ничего. Пожалуйста, не ругай ее, - осторожно добавила оплошавшая гриффиндорка, - не говори, что ты знаешь о письме. Она расстроится… Ты же понимаешь, она совсем недавно родила малыша, Гарри, нельзя ее огорчать.
        - Хорошо, хорошо! - перебил ее мальчик, который выжил. «…из ума», - любила теперь добавлять про себя Гермиона. - Я не буду волновать твою Тонкс!
        - Почему Орден не вызволил ее до сих пор?! - воскликнул молчавший до того Рон. - Почему позволяет держать Лаванду у Малфоев?!
        - Потому что Гермиона перебивает меня и не дает объяснить! Орден много раз проводил обыск поместья. За ним неусыпно наблюдают. Самые опытные волшебники Ордена Феникса и самые лучшие мракоборцы Министерства ведут постоянную скрытую слежку. В поместье пусто. Нарцисса Малфой жила там до Рождества, а потом уехала за границу, в Италию. К каким-то родичам. За этой женщиной я тоже намерен проследить - она должна быть связана с Волдемортом! Миссис Малфой прибыла домой на несколько дней после непродолжительного отсутствия, в январе, - потом уехала и с тех пор уже не появлялась. В замке обитает только домовой эльф. Ни один из тщательнейших обысков не дал результатов.
        «… При всем уважении. Даже если ты и он встанете предо мной с волшебными палочками, а у меня палочки не будет - и вы оба - оба! - приложите все усилия для того, чтобы лишить меня жизни, - сейчас вы ничего не смогли бы мне сделать. Даже если больше не осталось бы Хоркруксов. Поверь мне. Не думай, что я преувеличиваю свои возможности…»
        «…Самые опытные волшебники Ордена Феникса и самые лучшие мракоборцы Министерства ведут постоянную скрытую слежку… В замке обитает только домовой эльф. Ни один из тщательнейших обысков не дал результатов…»
        - Чему ты улыбаешься, Гермиона? - спросил Рон.
        - Я?.. Эм… Я… Подумала просто… Мы ведь отправимся туда, верно? - она посмотрела на Гарри. - В пустое поместье Малфоев - искать Лаванду? Просто я подумала, что было бы с Малфоем, если бы он узнал, что мы собираемся лазить по его дому. Может, отыщем его детские погремушки!
        - Отыщем, отыщем! - подхватил Гарри. - Мы всё отыщем. Это, кстати, хорошая мысль. Нужно будет набрать личных вещей Драко и Люциуса Малфоев - и попробовать повторить тот ритуал, с помощью которого мы нашли и убили Снейпа, - горячо продолжил Гарри. - Я убил, - добавил он, помолчав.
        Гермиона опять невольно улыбнулась. Интересно, как это будет выглядеть? Они проникнут в поместье - как всегда обитаемое: насколько ей известно, Темный Лорд постоянно пребывает там, - и станут, под скрытым наблюдением орденовцев и мракоборцев, ходить по комнатам и искать. А она, Гермиона, видимо, как и раньше сможет видеть своих родных - за их «простыми домашними занятиями».
        Воображение услужливо нарисовало картинку: гостиная поместья, вечереет, пылает камин. В кресле, закинув ногу на ногу, сидит задумчивый Северус Снейп в своей классической черной мантии. На диване устроился, опершись на спинку и кожаный подлокотник, то и дело пригубливающий стакан с виски Волдеморт. У него на коленях покоится голова Беллатрисы. Она лежит на диване, закинув ноги на высокие подушки, и крутит в руках волшебную палочку. Во втором кресле сидит Люциус. Он тоже закинул ногу на ногу и тоже держит в одной руке стакан. На подлокотнике его кресла присела утомленная от бесконечных обходов дома Гермиона, Люциус по-хозяйски положил руку на ее бедро и задумчиво теребит пальцами кружево трусиков, выбившееся из?за пояса джинсов. На полу устроились Гарри и Рон. Перед ними развернутое полотенце, на нем - колбаса, хлеб и соленые огурцы. Гарри говорит с набитым ртом:
        «Нубно еще раз охмотреть подвал. Кохда-то мистев Уиси нашел там тагник».
        «Мы уже осматривали этот тайник», - возражает ему Рон.
        «Но што мешает быть ташнику в ташнике?» - упрямится Гарри.
        «Посоветуй им внимательнее обыскать левый дальний угол, Кадмина, - задумчиво протягивает Люциус. - Интересно поглядеть, как они справятся с установленной там ловушкой».
        «Это не те ли чары, для которых я заказывал настой Дауэсса из Лапландии? - оживляется Снейп. - О да, посоветуйте им, Кадмина! Это может быть очень занятно».
        «Мы должны обязательно найти здесь что?то! - проглотив очередной кусок, заводится Гарри. - Гермиона, почему ты не ешь?»
        Девушка порывается встать, но Люциус удерживает ее самым бесстыдным образом. Те, кто имеют власть увидеть его маневры, ничего «не замечают».
        «Я не голодна, Гарри», - улыбается Гермиона.
        «Я чувствую, мы чего-то не замечаем в этом доме!..» - продолжает Гарри, в упор глядя на Волдеморта.
        «Мальчик очень смышлен, милорд, - задумчиво отмечает Беллатриса. - Посмотрите, он на верном пути в своих измышлениях».
        «…Что-то незначительное, какую-то мелочь, которая могла бы помочь найти Волдеморта! - запальчиво продолжает Гарри, блуждая взглядом по окружающим его врагам. - Или отца Малфоя!»
        «Гляди, Белла, ты уже не волнуешь мистера Поттера. Твоя персона ему совершенно неинтересна», - весело замечает Темный Лорд.
        «La garde meurt et ne se rend pas[63 - Гвардия умирает, но не сдается (франц.).]», - хмыкает Беллатриса и небрежно махает палочкой.
        Большая бутыль тыквенного сока опрокидывается, и штаны сидящих на полу Гарри и Рона мигом намокают. Парни вскакивают и начинают ругаться.
        «В мое время юные джентльмены не употребляли таких слов, - философски замечает Люциус Малфой. - Не правда ли, Северус, молодые люди очень скверно воспитаны?»
        «О, что я могу сказать? Меня для них вообще не существует. Я убит и забыт, - Снейп картинно вздыхает. - Кадмина, не ходите с Поттером и Уизли искать в спальню Люциуса, - добавляет он, - кажется, я видел там ваши вещи».
        «Вы, кстати, с мистером Поттером и мистером Уизли плохо исследовали внутренний двор, - добавляет Волдеморт. - Может быть, переместимся на свежий воздух и понаблюдаем наших гостей на природе? Кадмина, предложи своим спутникам еще раз осмотреть дворик. А я велю эльфихе подать туда чай…»
        - Гермиона, о чем ты мечтаешь?! Ты вообще меня слушаешь?! - Гарри смерил ее суровым взглядом. - Осмотр поместья Малфоев первый в моем списке. Есть еще одно. Насколько я знаю, пропал Наземникус Флетчер. Это может быть никак не связано с Волдемортом - мошенник мог залечь на дно и сам. Но тем не менее я думаю поискать его. А потом займемся слежкой за Нарциссой Малфой. Она обязательно знает, где скрывается ее ненаглядный сынок, я в этом просто уверен!..
        * * *
        Праздничный завтрак в Большом зале прошел торжественно и, вместе с тем, очень грустно. Гермионе было не по себе от мысли, что она прощается со школой навсегда. Никогда уже не вернется… Это ее последний завтрак здесь. Последний…
        Она оглянулась на преподавательский стол. Каким бы ни было ее отношение, какими бы ни были ее взгляды - она не могла стереть из памяти прошлого. Да и не хотела. Сейчас ее окружали такие знакомые, такие родные люди! Профессора, Хагрид, однокурсники. Старый замок. Незыблемый и надежный. Он сохранится даже в том мире, о котором грезит ее отец. Он устоит, останется оплотом добрых волшебников. Ничто не в состоянии изменить школы «Хогвартс». Никто не осмелится дерзнуть на это. Вечная и священная…
        Гермиона почувствовала сильное жжение в глазах и часто заморгала, стараясь проглотить возникший в горле комок. После торжественной речи МакГонагалл многие семикурсницы плакали, да и у мужской части выпускников в ярких лучах летнего солнца блестели от слез глаза. Что ждет каждого из них там? Там, вне этих надежных стен, там, в большом мире? А что ждет там ее?
        - Я пойду переодеваться! - Джинни Уизли оторвала Гермиону от сбивающих друг друга мыслей. - Прекрати кукситься! Ну, Гермиона! Всё же прекрасно! Уж тебя?то, кажется, не должно пугать будущее, миссис Саузвильт!
        - Заткнись! - прошипела Гермиона. - Кругом одни сплошные уши, что ты несешь?! - она встала и пошла с Джинни к выходу из Большого зала. Многие расходились - нужно было готовиться - кому к отъезду, кому - к вечернему балу. - Тем более не буду я «миссис Саузвильт». Наверное. Хотя…
        - Саузвильт-Гонт-Блэк, - прыснула девушка.
        - Вирджиния!
        - Ладно-ладно. Слушай, пошли в гостиную - пора начинать собираться.
        - Уже?!
        - Да! Мне нужно принять ванну, сделать маску, одеться, соорудить прическу… Уже двенадцать дня, в десять начнется бал! А я встречаюсь с Терри часом раньше.
        - Хочу побродить по замку, - запротестовала Гермиона, - попрощаться.
        - Сентиментальничаешь? Ну-ну. Где ты будешь «бродить» в половине девятого? Надеюсь, уже по гостиной? Хочу, чтобы ты на меня посмотрела, пока еще можно будет что-то изменить.
        - Обещаю с восьми часов бродить только… м… Только по восточному коридору нашего этажа.
        - Ты вообще не собираешься готовиться к балу?! - прищурилась Джинни.
        - У меня всё готово, нужно лишь одеться. Справлюсь за полчаса.
        - Странная ты девушка, Гермиона, - покачала головой Джинни. - Я вот не уверена, что и в шесть часов смогу уложиться… Ой, даже меньше! Кошмар! Всё, я побежала.
        Гермиона проводила ее улыбкой. И действительно пошла бродить по замку - в полном смысле слова. Она ходила по подземельям, долго просидела в старом классе зельеварения - столько воспоминаний нахлынуло в этой мрачной аудитории! Гермиона подошла к шкафу, где когда-то хранились ингредиенты. Приблизилась к преподавательскому столу. Каково было Северусу вмиг и навсегда проститься с этой школой? Школой, где он прожил так долго, с которой у него связано в миллион раз больше воспоминаний, чем сейчас у Гермионы? Ведь в ней - вся его жизнь…
        Девушка не зашла к Генри - она поднялась в холл, заглянула в чулан под Мраморной лестницей, вышла на улицу. Спустилась к озеру, прогулялась до теплиц - но к избушке Хагрида не пошла. Не хотелось разговаривать.
        Так мрачно, знакомо и печально качались кроны Запретного Леса…
        В школу Гермиона вернулась через тайный ход. И вновь стала блуждать по коридорам - заходить в классы, вглядываться в окна. Один раз даже разрыдалась около старых рыцарских доспехов, распластавшись на каменном постаменте.
        - Семикурсница? - участливо спросил рыцарь, попытавшись ласково погладить ее ржавой металлической перчаткой по голове.
        - Ой, оставьте меня, - попросила Гермиона, устыдившись. - Просто… Просто грустно стало… Ходила тут, ходила…
        - Что же вы не готовитесь к балу? - спросил рыцарь. - Уже почти восемь часов, а вы тут плачете о прошлом.
        - Я быстро подготовлюсь, - уверила его Гермиона. - А пока действительно хочу, как вы выразились, проститься с прошлым. Уже восемь? О, простите, я с восьми обещала прощаться с восточным коридором последнего этажа.
        - Странная вы девушка, - задумчиво заметил рыцарь, провожая ее взглядом пустых пыльных глазниц, - всё-то у вас по расписанию: даже меланхолия…
        Поплакать в коридоре восьмого этажа не довелось: едва поднявшись, Гермиона столкнулась с Роном. Вид у того был весьма решительный.
        - Гермиона, надо поговорить. Сейчас.
        - Надо - поговорим, - тяжело вздохнула она, сворачивая по обыкновению в пустой класс. Классы сейчас все были пустыми.
        - Послушай, я хочу раз и навсегда определить наши с тобой отношения, - сказал без паузы Рон, как только за ними хлопнула дверь.
        - Тебе они еще не ясны?
        - Они не ясны тебе, Гермиона, - упрямо заметил рыжий парень, скрещивая руки на груди. - Ты - моя девушка. Нет, слушай. Ты - моя девушка. И ты сегодня будешь моей партнершей на Выпускном балу.
        - И почему, позволь узнать, ты так считаешь? - развеселилась Гермиона, присаживаясь на парту.
        - Слушай меня! - закипел Рон. - Ты довольно выставляла меня идиотом! Мы прощаемся со школой, и ты на этом балу будешь со мной! Это не обсуждается! Ты бегала за мной весь прошлый курс, ты раздавала мне авансы - а теперь воротишь нос? Не выйдет, Гермиона! Позволь напомнить тебе, что ты окончила школу и вступаешь во взрослую жизнь. Ты хочешь быть одна? Я, между прочим, чистокровный волшебник из древнего, известного рода.
        - Печально известного, - съязвила Гермиона.
        - Да как ты смеешь?! - покраснел Рон. - Ты что-то поссорилась с головой, Гермиона! Весь этот год сама не своя. Переходный возраст, что ли?
        - Рон, не хами. Я сама и своя. Именно своя. А не твоя, чтобы ты мог мною командовать! Если тебе угодно знать, я не буду с тобой встречаться, даже если придется выбирать между тобой и… и… - она уже почти перешла на крик.
        - Ага, скажи еще Тем-Кого-Нельзя-Называть!
        - С Темным Лордом я встречаться тоже не буду, - язвительно брякнула Гермиона. - Но из совершенно иных, чем ты полагаешь, побуждений!
        - Охренеть, ты послушай себя! «С Темным Лордом я встречаться не буду»! Ты больная на голову! И выводишь меня. Но всё равно: ты будешь со мной!
        - Слушай, Рон, мне это надоело! - закричала Гермиона. - Я тебя сейчас заколдую, не зли меня своим бредом! И вообще - отвали, мне пора одеваться!
        - Сначала придется раздеться.
        Всё произошло так быстро, что ни Гермиона, ни даже Рон не успели ничего подумать. Решение парня было молниеносным: если бы он задумался над ним - Гермиона прочитала бы его мысли и успела защититься. Но он махнул палочкой почти бессознательно, и неожиданно умело наложенные чары крепко привязали руки и ноги девушки к ножкам парты так, что она растянулась на гладкой столешнице, словно распятый грешник, больно стукнувшись лопатками о полированное дерево. Волшебная палочка выпала и покатилась по полу.
        - Рон, ты сдурел?! - захлебнулась негодованием Гермиона.
        - Ты слишком много о себе воображаешь, - сказал Рон, нависнув над ней. - Не смей разговаривать со мной как с мальчишкой! Я тебе сейчас покажу, какой я мальчишка! - он рванул на ней мантию. - Ты мне потом еще спасибо скажешь!
        - Не смей меня трогать, ублюдок! Рон! Рон, ты рехнулся, отвали!
        Гермиона безрезультатно пыталась отпихнуть его - она так рассвирепела, что совершенно утратила над собой контроль. Если бы удалось успокоиться, она смогла бы справиться с ним и без палочки, но сейчас была совершенно не в состоянии концентрироваться на чем?либо.
        - Рон, перестань! Рон, я выхожу замуж! Слышишь?! Мой жених похоронит тебя заживо!
        - Ты бредишь, Гермиона, - хрипло сказал Рон, приспуская штаны.
        - Помогите! - заверещала наследница Темного Лорда, отворачиваясь от его губ.
        - Силенцио! - направил на нее палочку Рон.
        И слов не стало. Гермиона только беспомощно открывала и закрывала рот, тщетно пытаясь освободиться. Рон грубо комкал ее одежду и лапал тело своими огромными ручищами. Вот он поцеловал ее в шею - и Гермиона вдруг с дрожью вспомнила сцену между Волдемортом и Нарциссой, свидетельницей которой она невольно стала. Она попыталась успокоиться и отпихнуть Рона, но не могла - и вдруг он сам перестал беспорядочно тискать ее тело и замер. Просто окаменел. Гермиона не сразу поняла, почему лицо Рона из красного внезапно стало пепельно-серым, а глаза полезли из орбит.
        - Ч-ч?что это? - хрипло прошептал он голосом, в котором непонимание смешалось с паническим ужасом. - Что это, Гермиона?
        Связанная невидимыми путами девушка повернула голову налево, туда, куда вперились эти огромные помертвевшие глаза. На ее оголенном плече, перехваченный только тонкой бретелькой съехавшего лифчика, зловеще улыбался змеиным оскалом череп Черной Метки.
        - Импедимента!
        Глава XIV: Кто виноват, и что делать?
        Рона отшвырнуло к противоположной стене, но он, казалось, этого и не заметил. Парень не сводил глаз с Гермионы.
        - Рон, какого лешего тут происходит?! - В дверях класса, вскинув волшебную палочку, стояла Джинни Уизли в шикарном вечернем наряде. Она так и пылала гневом. Легкий взмах рукой - и освобожденная Гермиона села, молча потирая запястья и исподлобья косясь на приятеля. - Рон, ты спятил?!
        - Г-г-гермиона… - Рон, казалось, вообще не замечал появления Джинни и столь грубой смены своей дислокации. - Г-г-гермиона, что это? - он с шепота перешел на крик. - Что это, Гермиона?!!
        - Ронни! Ау! - помахала рукой младшая Уизли. - Ты головой нигде не ударился?
        - Д-джинни… у-у нее Черная Метка! - бескровными губами прошептал Рон. - Черная Метка на плече! Джинни, это не Гермиона! Это Пожиратель Смерти! Нужно скорее бежать! К МакГонагалл!
        Джинни, отошедшая было от двери, снова загородила проход.
        - Что ты такое говоришь? - спросила она, бросая быстрый взгляд на Гермиону. Та уже пришла в себя настолько, что смогла без волшебной палочки снять проклятье Рона, но продолжала молчать, всё еще потирая запястья. - Это - Гермиона Грэйнджер. Какие еще Пожиратели Смерти?!
        - Гермиона, что же ты молчишь?! - истерически выкрикнул Рон.
        - Ты меня заколдовал, - напомнила ему Гермиона. - Наложил заклятие немоты - вот я и молчу.
        Рон беззвучно закрыл и открыл рот. Потом попятился к сестре.
        - Скорее. Скорее, уходим отсюда! Это не Гермиона. Нужно спешить к МакГонагалл!
        - Рон, мы никуда не пойдем, - упрямо сказала Джинни. - Успокойся.
        - Посмотри на ее плечо! Нет! Стой! Это Пожиратель Смерти, он опасен! Не подходи к нему! Что ты сделал с Гермионой?!
        - Рон, - Джинни быстро приняла решение, - если ты прав, нам нужно спешить к Гарри. Немедленно. - Она посмотрела прямо в глаза Гермионы и постаралась как можно четче подумать: «Иди к профессору Саузвильту, я их задержу».
        Гермиона чуть заметно кивнула, кутаясь в мантию, и брат с сестрой поспешно выскочили из класса.
        * * *
        - Успокойся и сядь!
        Генри сам с трудом успокоился - его первой мыслью было пойти и убить Рональда Уизли голыми руками.
        - Во… во-первых… Во-первых, нужно, чтобы твоя Джинни рассказала о том, что там у них происходит. Я сейчас же пошлю за ней.
        - А дальше? - хмуро спросила Гермиона. - Когда мы узнаем, что они отправились к МакГонагалл или что они всюду ищут меня чтобы всё выяснить?
        Генри вызвал школьного эльфа и послал его за Джинни. Когда домовик исчез, он покачал головой.
        - Я не могу принимать таких решений, - молодой профессор кивнул на камин. - Когда мисс Уизли придет, отправимся к Темному Лорду.
        - Прямо отсюда, через камин?! - опешила гриффиндорка. - Неужели это безопасно?!
        - Безопасно, Кадмина, - устало сказал Генри. - На сей счет не переживай.
        Джинни Уизли появилась через полчаса. Она запыхалась и выглядела озабоченной.
        - Гарри и Рон ищут тебя по всему замку, - сообщила она, входя. - Здравствуйте, профессор Саузвильт. Я уговорила их, что нужно «убедиться в правоте Рона» и сначала поговорить с тобой, а только потом сообщать что?либо МакГонагалл. Но если они вскоре не найдут тебя - я ни за что не ручаюсь. Можешь сделать Метку невидимой? Можешь сказать, что занималась, скажем, гипнозом, и это единственное, что пришло тебе в голову, чтобы остановить Рона? Это возможно?
        - Это ерунда, - покачала головой Гермиона.
        - Довольно разговаривать, - перебил Генри, бросая в камин зеленоватую пыль и ступая в огонь. - Мисс Уизли права, нам нельзя терять ни минуты. - Он высунул руку из камина и перевернул стоящие на нем песочные часы. - Ровно через десять минут обе пойдете за мной. - Генри опустил глаза в бушующее зеленое пламя. - Поместье Малфоев, кабинет.
        - Он что, отправился к Темному Лорду?! - спросила Джинни, слегка присвистывая. Ее вечерний наряд немного растрепался, рыжие локоны прилипли к вспотевшему лбу. Гермиона кивнула. - Чертов придурок Рон! Он действительно пытался тебя трахнуть, или я чего-то не понимаю?
        - Всё понимаешь, - угрюмо сказала девушка. - Знаешь, я почувствовала злорадство, когда он увидел Метку. Я много бы чего порассказала ему. С огромным удовольствием! Посмотрела бы, как вытянется его харя. Брр! - Гермиона поежилась. - Подумать только, он чуть меня не изнасиловал! Рон! Меня!
        - Да как это вообще пришло ему в голову?! - негодовала Джинни. - Так и в Демонов Безумия недолго поверить, - вспомнила она страшилки миссис Уизли. - Рон считает, что тебя похитили Пожиратели Смерти и заменили кем?то, принявшим Оборотное Зелье, - почесав переносицу, поделилась она.
        - И откуда же у меня тогда Черная Метка? - мрачно спросила Гермиона.
        - Гарри сказал то же самое. И еще Гарри сказал, что ты вела себя несколько странно последнее время. Но Гарри думает, что на тебя могли наложить Империо. Только тогда уже Рон стал спрашивать, откуда в таком случае Метка. А потом появился эльф, и мне с трудом удалось отбиться от них - им не ясно, видите ли, какого лешего от меня могло понадобиться Саузвильту «в такой момент»…
        - Пошли, Вирджиния, - оборвала ее Гермиона, - песок в часах закончился.
        * * *
        Темный Лорд сидел в высоком кресле, положив руки на подлокотники. Генри помог Гермионе и Джинни выбраться из камина и почтительно замер в стороне. Младшая Уизли поклонилась.
        - Привет, - фамильярно сказала Гермиона. Ее подруга издала какой-то сдавленный звук и промолчала, уставившись в пол. Темный Лорд ободряюще улыбнулся дочери.
        - Вы молодец, Джиневра, - спокойно и с легкой торжественностью сказал он после недолгой паузы. - Можно даже сказать - вдвойне. Возможно, было бы лучше, появись вы раньше… А возможно, и нет, - задумчиво закончил он и посмотрел на Гермиону.
        На этот раз молчание затянулось. Темный Лорд не отводил внимательного взгляда от глаз дочери, и та, в конце концов, потупилась.
        - Что ж, - через какое-то время произнес Волдеморт, - ты окончила школу, Кадмина. Ты выходишь замуж. Поздравляю вас, кстати. К сожалению, я не могу сейчас уделить внимание этому знаменательному событию. Мы наверстаем упущенное позже. Скажи мне, чем ты думаешь заниматься вообще?
        - Я… Ну, ничего особенно не изменилось, я хочу заняться изучением древностей, - осторожно сказала Гермиона после небольшой паузы. - Мы с Генри думали потом уехать в какой?нибудь древний храм на исследования… У меня даже есть несколько вариантов на примете. Я читала…
        - Мы вернемся к этому позже, - мягко остановил ее Темный Лорд. - Вот и хорошо. В таком случае ты сможешь исполнить то, чего так сейчас желаешь.
        - А чего я желаю? - растерянно спросила Гермиона.
        - Ты хочешь наказать Рональда Уизли, - усмехнулся ее величественный родитель. - Ты хочешь опять увидеть тот же ужас в его глазах, хочешь бросать слова - одно за другим - и бить ими наотмашь. Ты хочешь увидеть то же выражение ужаса и отчаяния на лице Гарри Поттера. - Темный Лорд одну за другой облекал в слова ее неясные мысли, описывал смутные чувства. - Ощутить в полной мере свою власть, всё свое превосходство. Тебе так понравилось то, что ты увидела недавно на лице бывшего друга… Коротко говоря, ты хочешь рассказать молодым людям правду.
        - Но как же? - удивилась Гермиона, отмечая про себя, как правильно он всё определил. - Они ведь донесут Ордену.
        - И что? - усмехнулся Темный Лорд.
        - Как же?..
        - Ты выходишь замуж за Генриха - этого уже не поймут твои старые друзья. Сомнительно, чтобы ты хотела общаться с Гарри Поттером или Рональдом Уизли в дальнейшем. А помешать тебе выйти замуж и уехать из Великобритании никто не сможет. Без доказательств и при моих возможностях, - он усмехнулся. - Только попробуй попросить мистера Поттера, во имя старой дружбы, никому не объявлять свою блестящую новость до вашего или твоего отбытия из школы. Ему вряд ли поверят - но скажи, что тебя всё равно никто не сможет там задержать. И это, кстати, правда. В сущности, может быть, и хорошо, что так вышло. Ты начинаешь новую жизнь - значит, должна как-то развязаться со старой. До того не было повода и настроения - а здесь смотри: ты вся так и пылаешь желанием выговориться. Полагаю, это сильно улучшит твое самочувствие… В сущности, с тобой сейчас всё абсолютно просто и ясно. А вот мисс Уизли нужно принять очень важное решение.
        Джинни вздрогнула и подняла вопросительный взгляд.
        - Вам, Джиневра, сейчас нужно определить ближайшие годы своей жизни, - тихо пояснил Темный Лорд, пристально глядя девушке в глаза. - Либо вы отправляетесь из кабинета Генриха в гостиную Гриффиндора и выслушиваете потом пылкий рассказ Гарри Поттера, ужасаетесь, хватаетесь за голову, а взамен за эти муки получаете возможность жить дальше, никем ни в чем не подозреваемая, окончить в следующем году школу, вращаться в том кругу, в котором живете, общаться со своей семьей. Либо…
        Он замолчал. Джинни сглотнула и устремила блестящий взгляд в пол.
        - Либо вы получаете возможность отвести душу, - после паузы продолжил Темный Лорд, - как Кадмина. И осуществить наконец то, ради чего вы, собственно, встали на мою сторону, - он улыбнулся немного зловеще, Джинни слегка покраснела и сжала кулаки - Гермиона видела, как она впилась ногтями в кожу. - Я не упрекаю вас, Джиневра. Каждый руководствуется своими идеями, преследует свои цели. Но вы должны понимать, что, сделав этот шаг, вы перечеркнете всю свою былую жизнь. Вы потеряете и место в обществе, и семью. Вероятнее всего, навсегда.
        Джинни подняла взгляд. Гермиона молчала. Темный Лорд пристально смотрел на молодую девушку.
        - Генрих, возвращайтесь с Кадминой в Хогвартс, - наконец сказал он. - Пошли кого-то за ее вечерним нарядом, пусть подготовится к балу в твоем кабинете, а потом отправьте мистеру Поттеру и мистеру Уизли сообщение, что Гермиона Грэйнджер ждет их для разговора у тебя, внизу. Ты тоже открываешь свое инкогнито: и твоя задача сегодня - охранять Кадмину и помочь ей покинуть школу, если вдруг Гарри Поттер откажет ей в… хм, «последнем желании». Кадмина, можешь поведать мистеру Поттеру и о здравии Северуса, это его заинтересует. Идите. Я немного задержу вас, Джиневра, - обратился он к Джинни, - если вы не возражаете.
        Прежде чем скрыться в зеленом пламени, Гермиона увидела, как ее подруга еще раз поклонилась.
        * * *
        Гермиона одевалась в полусне.
        Они почти не говорили с Генри, девушка вообще, казалось, парила в каком-то своем мире. Она отрешенно приняла принесенную школьным эльфом праздничную мантию, переоделась. Генри сначала пытался разговаривать - но она молчала в ответ. Она думала. В ее голове одна сцена сменялась другой.
        Гермиона придумывала диалоги, свои и чужие реплики и то и дело замирала с улыбкой, согретая теплом янтарного кулона. Генри смотрел на нее со смесью понимания и удивления и, в конце концов, бросил попытки завязать разговор и к чему-то подготовить ее и себя. Единственное, с чем он помог ей - так это с изменениями рукавов праздничной мантии. В рождественском варианте их там не было вовсе, для школьного Выпускного бала наряд переделали. Сейчас, умело взмахивая палочкой, профессор защиты от Темных искусств помог Гермионе сделать рукава мантии расклешенными, с длинными разрезами от самых плеч. Для полноты эффекта в самый нужный момент. Генри чувствовал, что для Гермионы сейчас важны зрелищность, напряженность, драматизм и некоторая наигранность, которая неизбежна в сцене подобного объяснения.
        Джинни всё еще не возвратилась, когда в десять часов вечера Генри послал Гарри и Рону сову, доставленную послушным эльфом из совятни. В письме, написанном аккуратным почерком Гермионы, говорилось, что она хочет поговорить со своими друзьями в кабинете профессора Саузвильта прямо сейчас.
        Ни Генри, ни сама Гермиона не знали, что подумали насчет этого сообщения молодые люди, какие бешеные мысли возникли в их головах, какие подозрения зародились.
        Однако, несмотря ни на что, в четверть одиннадцатого из?за двери кабинета раздался беспокойный стук.
        * * *
        Гермиона не волновалась. Вообще. Она вдруг почувствовала холодное спокойствие и решимость. Генри занял место в глубоком кресле, чуть позади и левее от нее, сама же девушка стояла, опершись о спинку кушетки, прямо напротив двери. Кабинет Генри был довольно большим, и перед ней до входа лежало внушительное свободное пространство. Гермиона легонько качнула палочкой и дверь отворилась.
        Девушка сложила руки на груди, не выпуская своего оружия, и пристально смотрела на вошедших приятелей.
        Они выглядели помятыми и растерянными. Никто из них не готовился к балу, и сейчас Гермиона в своем сногсшибательном наряде, холодная и спокойная, сильно выигрывала перед их нерешительной растерянностью. Гарри, лишь бегло окинув взглядом кабинет и бросив удивленный взгляд на Генри, заговорил быстро и сбивчиво:
        - З-здравствуйте, профессор Саузвильт. Простите. Гермиона! Что это значит? Рон… Рон говорит ужасные вещи. Ты пропадаешь на целый день, а теперь хочешь поговорить, шлешь для этого сову и назначаешь встречу здесь, в… в присутствии преподавателя! - в его голосе были непонимание и обида. Гермионе показалось, что он, если и верил Рону до того, как вошел - сейчас разуверился во всем, тем рассказанном.
        - Ты можешь говорить со мной при профессоре Саузвильте абсолютно обо всем, - спокойно начала девушка. - Я видела Джинни. Она сказала, что вы ищите меня. Зачем?
        - Гарри, это не Гермиона! Профессор, профессор, мы видели…
        - Помолчи, Рон! - перебил друга Гарри. - Гермиона, я хочу говорить с тобой наедине. Но сначала я хочу… Прости, пожалуйста… Я хочу посмотреть на твое левое плечо.
        Гермиона усмехнулась. Она глядела на Гарри и Рона и улыбалась, чувствуя, как от ее усмешки волосы начинают шевелиться у них на головах; читая в их глазах путающиеся, сбивчивые мысли, предчувствуя и уже смакуя то, что последует дальше. Кулон Кандиды Когтевран на груди горячей звездой ласкал кожу.
        То в ней, что некогда было Гермионой Грэйнджер, казалось, сейчас испарилось прочь без следа.
        - Зачем, Гарри? - тихо спросила молодая ведьма, пристально посмотрев в его глаза. - Я и так могу сказать, что ты увидишь там Черную Метку.
        Краем глаза она заметила, как Генри едва заметно усмехнулся. Рон и Гарри остолбенели, а у последнего вырвался стон. Они ожидали чего угодно - объяснений, в которые они поверят или не поверят, того, что перед ними не Гермиона, ожидали даже нападения - и держали наготове палочки. Но такого спокойного и обыденного признания факта…
        - Но как же… Кто ты такая?! - вскричал Гарри. Рон потеряно молчал и смотрел на нее с нарастающим ужасом. - Где Гермиона? И где Джинни Уизли?
        - Я не знаю, где Джинни, - немного солгала Гермиона, хотя собиралась говорить только правду - так веселее. - А я действительно та, кого ты знаешь как Гермиону Грэйнджер. Ту самую Гермиону Грэйнджер, твою лучшую подругу на протяжении долгих лет. И твою, Рон. Скажи мне, Гарри, если ты считаешь, что Гермиону похитили и заменили искусно подделанной копией, зачем же этой копии оставили предательскую лилию на плече[64 - Цветок лилии - клеймо французского суда, которое выжигалось на плече преступника. Благодаря этой отметине, темное прошлое заклейменного куда сложнее было сохранить в тайне.]?
        - Какую еще лилию?! - визгливо выкрикнул Гарри и бросил на Рона сердитый взгляд.
        - Ваша образованность просто поразительна, мистер Поттер, - подал голос Генри. От этого мальчики вздрогнули - они, кажется, вообще забыли о его присутствии. - «Мисс Грэйнджер», - профессор усмехнулся, произнося это имя, - говорит аллегорично.
        - А вы тут вообще причем?! - грубо выкрикнул Рон, перебивая его. - Что вы вообще об этом знаете, почему сидите здесь?!
        - Помнится, Рон, в наше с тобой последнее свидание - когда ты пытался меня изнасиловать, - она бросила быстрый взгляд на Гарри: рассказал ли Рон ему о том, каким образом добрался до ее оголенного плеча. Не рассказал - быстро поняла она и продолжила, - я сообщила тебе, что выхожу замуж. Ты, разумеется, забыл об этом. Так вот, я действительно выхожу замуж. Я выхожу замуж за Генри.
        - Какого Ге…
        - За профессора Саузвильта, если вам так угоднее, - холодно окончила она. В их головах взорвался рой новых мыслей - Гермиона невольно усмехнулась. Генри быстро сделали главным злодеем.
        - Гермиона… Гермиона… Ты - Гермиона? - сбился на полуслове Гарри.
        - Как же тебе это доказать? - сощурилась девушка. - Я знаю о тебе всё, ты можешь задать мне любой вопрос - но я не хочу играть в эту глупую игру. Мы не на допросе, я не буду ни в чем убеждать тебя. Да, я Гермиона. И еще, - она пристально посмотрела в глаза мальчика, который выжил, - Черная Метка на моем плече появилась до знакомства с профессором Саузвильтом. Не приписывай ему лишних лавров.
        - Гермиона, что же ты такое говоришь?! - прошептал Гарри. - Я отказываюсь что?либо понимать!
        - А ты задавай вопросы, - посоветовала девушка. - У меня хорошее настроение, я решила сегодня откровенно ответить на них.
        - П-почему… Как? Что это значит, Гермиона? Ты что, ты…
        - Я теперь на стороне Темного Лорда, Гарри, - тихо сказала она.
        Воцарилась долгая, звенящая тишина. Гарри и Рон попятились и вскинули палочки - сначала на Гермиону, а потом Рон перевел свою на Генри.
        - Не делай глупостей, Гарри, - ласково посоветовала молодая гриффиндорка. - Начнешь буянить - и я перестану отвечать на вопросы. Лишишь себя понимания, а меня - удовольствия.
        - Удовольствия?! Да что же ты такое говоришь?!
        - Гермиона! - умоляюще пискнул Рон. - П-почему?
        - Когда? - в свою очередь спросил Гарри внезапно оледеневшим голосом.
        - О, ты так быстро меня возненавидел! - восхитилась девушка, прищуриваясь. - Даже не хочешь попытаться понять. Нужно отдать Рону должное, он, как друг, теперь котируется выше.
        - Откуда ты знаешь, что я о тебе думаю и что думает Рон? - язвительно спросил Гарри Поттер.
        - В отличие от тебя, я использую то, что мне дают. В этом году я много времени проводила в обществе Северуса - и научилась не только блокировать свои мысли для других, но и заглядывать в чужие.
        - Снейп?! При чем здесь Снейп?! Снейп мертв!
        Гермиона молчала и улыбалась.
        - Снейп мертв! - выкрикнул Гарри ей в лицо. - Я сам его убил!
        - Ты такой доверчивый, - вздохнула наследница Темного Лорда с напускным сожалением. - А роковые грабли Оборотного Зелья превращаются в твое личное проклятье.
        - Это был не Снейп?! - Если б Гарри мог побледнеть сильнее, он бы сделал это сейчас. Глаза мальчика, который выжил, налились кровью. - Где он?! Отвечай!
        - Так это он? - вдруг сдавленным и хриплым, полным отчаяния голосом спросил молчавший до того Рон.
        - Нет, Ронни, это не «он», - опять усмехнулась девушка, прекрасно поняв смысл этого короткого вопроса и переводя взгляд на рыжего парня. - Он был удивлен, знаешь ли, даже больше вас. Правда, он и знает намного больше. Да и у вас пока есть шанс узнать много интересного, если будете задавать правильные вопро…
        - ЭКСПЕЛЛИАРМУС! - выкрикнул Гарри, но Генри молниеносно взмахнул палочкой, отразив луч и, в свою очередь, без слов выбив оружие из рук обоих гриффиндорцев. Гермиона даже не пошевелилась.
        - Неправильный вопрос, - тихо сказала она.
        - Почему? - опять повторил Рон, не сводя с нее взгляда. - Почему, Гермиона?
        - Молодец, Рон. Ты растешь в моих глазах. Я узнала этим летом много нового о своем происхождении, мальчики. И о некоторых аспектах жизни знакомых нам людей. Представьте себе, оказывается, восемнадцать лет назад у Беллатрисы Лестрейндж появилась дочь. Дочь Темного Лорда. О том, что ребенок - дитя Волдеморта, знали только родители, муж Беллы и ее сестра, Нарцисса. Моя тетя Нарцисса, Гарри, - добавила она, не сводя глаз с его лица. - Моя тетя Нарцисса отдала ребенка в маггловскую семью, когда случилась хэллоуинская катастрофа. Моя тетя Нарцисса этим летом вернула меня домой. Не по своей инициативе, конечно.
        - Что ты несешь, Гермиона?! - зло перебил Гарри. - Не хочешь же ты сказать…
        - Что я дочь Волдеморта? - прямо спросила она. - Хочу. И говорю тебе это, Гарри Джеймс Поттер.
        * * *
        - БРЕД! Гермиона, тебя обманули, тебя заколдовали!..
        Она чувствовала, как ласковое, чуть щекочущее тепло янтарного кулона наполняет всё тело, будоражит кровь. Происходящее приносило почти физическое удовольствие, и Гермиона едва ли не светилась, отвечая своим друзьям.
        - О, если меня обманули, пусть у меня будет приемный Papa. За то доверие, те знания, за всё то, чему он успел меня научить в это короткое время, - Гарри смотрел на нее с перекошенным лицом, в нем нарастало брезгливое отвращение. Рон приоткрыл рот, - я прощу ему эту ложь, - продолжала Гермиона. - Но только это правда.
        - ЭТО БРЕД! - неистово выкрикнул Гарри. - У Волдеморта не может быть детей! Вообще не может! Он не может любить!
        - Гарри, ты меня поражаешь. Я уже даже оставлю вопрос о том, что может и чего не может mon Pere. Лучше объясни мне, почему человек, пусть даже он действительно неспособен любить, не имеет, по-твоему, возможности завести ребенка? Ты что-то пропустил в элементарной анатомии.
        - Гермиона, подумай, о чем ты говоришь!
        Она повела плечом и открыла Черную Метку, задумчиво глядя на опешившего Гарри. Рон вообще, казалось, сейчас отключится.
        - Ты, Гарри, после сегодняшнего бала очень долго не увидишь меня, - медленно и низко прошипела она на парселтанге. Гарри вздрогнул и у него на лбу выступили крупные капли пота. - Тебе будет, о чем подумать, но ты уже не сможешь ничего узнать. - Гермиона опять перешла на английский язык. - Пользуйся, пока у меня хорошее настроение. Спрашивай.
        - Где Джинни Уизли? Что ты с ней сделала, лживая тварь?!
        - Не забывайтесь, мистер Поттер, - опять подал голос молчавший всё это время Генри - и опять Гарри с Роном вздрогнули. - Напоминаю, что вы в моем кабинете и ваши палочки у меня в руках. Я не позволю оскорблять Кадмину.
        - Кого?! - рявкнул Рон.
        - О, я же забыла представиться! - Гермиона сделала картинный реверанс. - Ведь Гермиона Грэйнджер, дочь Эльзы и Джеральда Грэйнджеров, больше как таковая не существует. Вы можете называть меня Кадминой. Кадминой Беллатрисой Гонт-Блэк.
        - Б… Беллатрисой… - прошептал вдруг Гарри, из красного снова становясь белым. Гермионе показалось, что она услышала «щелчок» в его голове. - Блэк… Погоди…
        - Ты, Гарри, как я погляжу, меня совсем не слушаешь, - с сожалением отметила молодая гриффиндорка. - Беллатриса Лестрейндж, урожденная Блэк, - моя мать.
        - Она убийца! - с дикой яростью взревел парень.
        - Ты совсем ее не знаешь, Гарри, - подняла уголки рта его собеседница. - Да и ты тоже убийца. И я…
        - Ты?!
        - Я. Можешь не искать Лаванду Браун в поместье Малфоев. Лаванды Браун больше не существует. Она слишком не вовремя решила проявить свою глупую ревность к тому, на кого я ничуть не претендовала. Это я убила Лаванду. И не нужно делать такое лицо.
        * * *
        - ТВАРЬ! - Гарри попытался броситься на нее - но Генри опять качнул палочкой - и парень ударился о невидимую стену. - Ты - тварь! Подколодная змея! Мразь! Предательница! Ты будешь гнить в Азкабане!
        Гермиона расхохоталась.
        - Ты преувеличиваешь свои возможности. Кстати, друг мой, если ты не хочешь до утра просидеть связанным в этом кабинете - то дашь мне, когда мы договорим, пойти на Выпускной бал - и не будешь никому ничего сообщать до тех пор, пока мы не разъедемся по домам. Потом - делай что хочешь.
        - Как ты можешь говорить о бале сейчас?!
        - Я, видишь ли, обещала Темному Лорду окончить школу. Выпускной бал входит в это обещание как логичное завершение образовательного процесса.
        - Обещала… Темному Лорду… Где он?! Говори! Сейчас же!
        - В поместье Малфоев, - невозмутимо ответила Гермиона.
        - Лжешь, там пусто! За домом следят ночью и днем!
        - Потому-то я и говорю, что ты преувеличиваешь свои возможности, Гарри. Темный Лорд в поместье. Maman тоже там. До Пасхальных каникул там был Люциус, до Рождественских - Нарцисса и Драко Малфой. Я провела все каникулы и большую часть лета там же. И никто, никто из всех орденовцев и мракоборцев не заметил этого. О чем мы говорим с тобой, Гарри?
        - Этого не может быть.
        - Вероятно, мне стоит попросить Papa устроить прием и пригласить тебя в гости?
        Понадобилось больше минуты для того, чтобы до Гарри дошел смысл сказанных ею слов и он понял, кого она назвала Papa. По щекам молчавшего Рона побежали крупные слезы.
        - Ты… Ты… Где Джинни Уизли?! - сорвался на крик Гарри. Рон посмотрел на нее умоляющим взглядом.
        - Полагаю, в Большом зале, на балу, - холодно ответила Гермиона. - И я планирую вскоре к ней присоединиться - праздник уже начался.
        - Придется это отложить, Гермиона, - раздалось вдруг из камина, где полыхнуло и потухло зеленое пламя. - Я тоже решила внести свою скромную лепту в вашу занимательную беседу.
        Глава XV: Крушение прошлого
        Гермиона была удивлена. Но ее удивление не шло ни в какое сравнение с тем, как были ошеломлены Гарри и Рон. Только Генри продолжал невозмутимо сидеть в своем глубоком кресле и зорко наблюдать за молодыми людьми.
        Джинни Уизли, в изящном праздничном платье и легкой мантии, со слегка небрежной прической и в наброшенном на плечи черном плаще Волдеморта, вышла из камина и остановилась, устремив на Гарри пристальный холодный взгляд. Высокие черные перчатки, дополнявшие наряд, девушка сняла и теперь держала в правой руке.
        - Джинни! - крикнул мальчик, который выжил. - Ты ничего не знаешь! Уходи, пока они не схватили тебя! Гермиона стала…
        - Это ты ничего не знаешь, Гарри, - перебила его девушка, делая несколько шагов и становясь около Гермионы.
        Казалось, что-то внезапно треснуло в натянутом воздухе и рухнуло, бесшумно, но с оглушительным грохотом. Взорвалось, а потом потухло. И теперь только пепел крупными хлопьями медленно опускался на пепелище…
        - Нет, - прошептал Гарри и внезапно весь его пыл, весь жар, вся ненависть в его душе - всё пропало. Стало пусто и темно. - Нет, - безжизненно повторил он, - только не это.
        Джинни молчала и смотрела на Гарри, не обращая внимания ни на кого вокруг. Смотрела и не могла понять - неужели она любила этого человека? Сейчас девушка испытывала к нему только ненависть. Острую. Она хотела причинять ему боль каждым своим словом, но отлично справлялась с этим, даже не раскрывая рта.
        - Джинни, - тихо прошептал Рон, - Джинни, отойди от нее. Она - дочь Того-Кого-Нельзя-Называть. Она стала Пожирательницей Смерти!
        Джинни молчала и, чуть прищурив глаза, смотрела на Гарри. Молча выпростала она руку из?под черного плаща, медленно потянула тесемки; с меланхоличной задумчивостью инквизитора девушка перекинула левую руку через голову и неторопливо стянула с себя ткань. Она не отрывала взгляда от глаз своего экс-возлюбленного, завороженно следящего за Черной Меткой на ее предплечье.
        Джинни опустила руку. Она молчала.
        - Не может быть.
        Рон застонал и подался назад. Он осел на пол у стены и схватился за голову руками.
        - Прости меня, Рон, - подала голос Джинни. Ее звонкая речь эхом отдавалась от каменных стен кабинета. - Прости меня за то, что я сделала. Видит небо, я просто хотела быть с Гарри. - Она опустила руку и перевела взгляд на брата. - Я любила его. Я действительно любила его, Ронни. Я была готова ради него бороться, встать с ним плечом к плечу и сразить всех его врагов или погибнуть. Я была ему верной возлюбленной, братец, я отдала ему душу - а он попрал ее ногами. Он отвернулся от меня тогда, когда был для меня всем и когда всё, что я имела - принадлежало ему. Я страдала. Я ужасно страдала. Я сгорала от боли и бессилия. Но что бы я ни делала - он не замечал этого. Он думал только о Снейпе, только о Темном Лорде, только о своих Хоркруксах - о чем угодно, но не обо мне.
        Я могла расшибиться в лепешку. Он не ревновал меня, когда я надеялась вызвать его ревность, он сказал: «Что ж, так даже лучше» и забыл. Тогда я попыталась вызвать его жалость. Но он не мог разглядеть моих страданий на фоне судеб мира, который почему-то вознамерился спасти от того, кто на него не претендует. Я могла бы умереть - и он бы не слишком опечалился. Просто еще один досадный факт. Я могла бы выйти замуж, уехать или изуродовать себя - он и не заметил бы этого. Я просто для него ничто. Он украл мою душу, мое сердце - и забыл вернуть перед тем, как ушел волонтером на войну, которую никто не собирается вести, которая была заранее проиграна, в которой не соотносятся силы, не осознаются цели. Но он не думал о целях, как не думал обо мне, как не думал и не думает ни о чем, что его окружает. Он воин своих иллюзий. И в его мире нет места простым смертным вроде меня, - она сглотнула и заговорила громче. - Но было то одно, одно единственное, что могло напомнить ему о моем существовании. Привлечь его внимание. Я могла сделать только один шаг, чтобы меня опять заметили. И как бы ни был ужасен этот шаг,
как бы он не пугал меня до того, как я осмелилась совершить его - я понимала, что я только так могу привлечь его внимание. И только так могу ему отомстить. Это была единственная боль, которую я имела власть причинить Гарри Поттеру, - голос Джинни сорвался на хриплый шепот. - А я теперь хочу причинять ему боль, братец. Любой ценой. Хочу отомстить.
        Я хочу, чтобы меня простили ты, мама и папа, Фред и Джордж, Билл, Чарли и Перси. Все, кого я знаю и люблю, - теперь Джинни говорила глухо. - Все, с кем мне уже не по пути. Мне очень жаль, у меня болит душа - но Гарри Поттер вынудил меня стать Пожирательницей Смерти. И теперь моя душа и мое тело принадлежат милорду. Я больше ими не распоряжаюсь. Но я могу умереть за него с легким сердцем потому, что я воплотила единственное, что у меня осталось - свою мечту. Я отомстила Гарри Поттеру. За то, что он сломал мою жизнь. Мою молодую, прекрасную жизнь, растоптал мою душу и лишил меня будущего. Я буду преданно служить милорду, отдам остатки себя во имя его и во славу его. Потому что, в сравнении с Гарри Поттером, в Темном Лорде нет ни капли жестокости, - ее голос опять опустился до вдохновленного шепота. - Милорд понимает, знает, он верит в людей. Он знает людей. Знает меня. Я буду служить ему без отвращения, я буду служить ему преданно. Я благодарна ему за то, что он мне дал. А он дал мне шанс прожить мою жизнь, а не положить ее на алтарь Гарри Поттера и его иллюзий. - Джинни выпрямилась. - Темный Лорд
спас мою жизнь, излечил меня от проказы, пожиравшей меня жгучим пламенем изнутри. Никто не видел, никто не замечал. А я готова была зачахнуть и рассыпаться прахом среди безликой толпы окружающих эгоистов. Я не могла спать, я не могла есть, я едва ли могла жить. Темный Лорд освободил меня. И он не только снял с меня цепи, он дал мне крылья, - она улыбнулась леденящей, зловещей усмешкой, и в карих глазах полыхнуло что-то фанатичное и страстное. Вдруг, всего на один миг, всем выражением своего лица Джинни стала похожа на Беллатрису Лестрейндж. Гермиону дрожь пробрала от этого странного сходства. - И я за это прощаю ему всё, - продолжала девушка, не отводя глаз от Рона, который сидел на полу, обхватив голову руками и смотрел на нее сквозь сведенные судорогой пальцы, - всё, что он совершил и совершит, и преклоняю колено в почтении и преданности. И если ты, Гарри, - она впервые перевела свой холодный, немигающий взгляд с ошеломленного брата на Гарри, который смотрел на нее широкими от ужаса глазами, - если ты когда?нибудь осмелишься поднять палочку на Моего Лорда, я убью тебя. Медленно. Изощренно.
Мучительно. Я уничтожу тебя, если ты осмелишься бороться против Темного Лорда. И до последней капли крови буду защищать его. Потому что у милорда есть душа - на сколько бы частей она ни была разбита, даже та малая толика, которая хранится в самом надежном тайнике - в нем самом - выше и достойнее тебя во сто крат. Потому что милорд не причиняет зла тем, кого ценит или тем, кто ему не мешает. Чем я помешала тебе, Гарри. За что ты такое со мной сотворил?
        Повисла пауза. Долгая, тяжелая пауза. Рон молчал и смотрел в пол. Гермиона тоже ошеломленно притихла. Она знала, что чувствует Джинни; знала, ради чего та перешла на темную сторону; знала - но вместе с тем ее слова поразили наследницу Темного Лорда до глубины души. Сердце сжалась от боли за эту девушку, ни в чем не повинную, молодую, прекрасную и так безжалостно распятую на мученическом кресте за чужие грехи, грехи, которые она была готова и хотела разделить и облегчить для их законного обладателя.
        Генри тоже молчал и смотрел в пол. Гермионе казалось, что лучше бы им всем сейчас уйти и оставить Гарри с Джинни наедине. Парень не сводил с девушки полных слез и боли глаз.
        - Джинни… Джинни… Я никогда не думал… О небо, Джинни…
        - И это всё, что ты хочешь сказать мне? - ожесточенно сощурилась рыжая ведьма. - Значит, я не причинила тебе зла? Ты не ненавидел меня всем сердцем за неведомые грехи, ты не презирал меня, ты не старался уничтожить меня всеми самыми жестокими способами, какие только подарило человеку общество? Ты просто никогда не думал?..
        - Джинни… Прости меня…
        - Поздно, Гарри. Я не держу на тебя больше зла. Я отомстила. Теперь я принадлежу милорду.
        - НЕТ, ДЖИННИ, НЕТ! - закричал парень, кидаясь к ее ногам на колени - Генри ловко и вовремя убрал невидимую защитную стену. - Прости меня, Джинни! Прости меня! Уйди от него! Он - чудовище! Он воспользовался твоей неопытностью, твоей болью! Он затуманил твой разум! Я спасу тебя! Только не говори так, не возвращайся к нему!
        - Тебя патологически тянет кого-то спасать, Гарри, - с горькой улыбкой сказала девушка. - Ты нашел во мне, наконец?то, что-то для себя интересное. Теперь меня можно спасать. - Она присела на корточки и посмотрела ему в глаза. - А меня не нужно спасать, Гарри. Меня не нужно было спасать, меня просто нужно было любить. Или отпустить с миром. Но ты так хотел меня спасать, что пришлось во имя этого пожертвовать моей жизнью, разрушить ее - и теперь ты можешь спасать меня. Только уже нечего спасать. Ты перестарался. Уже не стоит! - Она выпрямилась. - Я, может быть, сегодня впервые за долгое время была счастлива. Я сейчас счастлива, Гарри! От чего ты хочешь меня спасать? От счастья? От свободы?
        - Это не свобода, Джинни! - взмолился он. - Тебя обманули!
        - Да, меня обманули. Меня обманул некий паренек по имени Гарри Поттер. Он очень жестоко обманул меня…
        - Джинни, Джинни! Милая Джинни! Послушай меня! Прости меня. Я сделаю всё, чтобы спасти тебя. Только помоги мне.
        - Это я-то должна помогать тебе? А что будет, когда ты меня спасешь? Я должна буду сидеть и мучаться угрызениями совести в твоей скромной лачужке, прятаться от мира, пока ты опять забудешь обо мне - ведь я буду уже спасена, а значит, потеряю для тебя всякий интерес, - и ждать, пока ты будешь слепо уничтожать всё, чего не понимаешь и понять не можешь?
        - Джинни, не говори так! Я люблю тебя!
        - МОЛЧИ! - внезапно сорвалась она. - НИКОГДА! НИКОГДА!!! - вопль Джинни эхом прокатился по каменным сводам и перешел в быстрый, пылающий шепот: - Никогда не говори мне о своей любви. Никогда и никому не говори о своей любви! Ты не умеешь любить. Ты умеешь только спасать. Прошу тебя на прощание, не убивай душу в какой?нибудь другой глупенькой девочке. Не доводи ее до того, чтобы ее нужно было спасать. Просто не приближайся к людям! Ты - самое страшное чудовище! Это твое имя нельзя называть. Ты мальчик, который выжил, чтобы уничтожать. Если бы твоя мать знала это шестнадцать лет назад, она не заложила бы свою жизнь в основе надгробного памятника стольким людям. Стольким душам. Пойдемте, Гермиона, профессор Саузвильт. Мы уже на целый час опаздываем на Выпускной бал.
        - Джинни!
        - Прощай, Тот-Кого-Я-Не-Хочу-Называть! Ты всё же сделал в итоге для меня нечто очень хорошее. - Он поднял на нее заплаканное лицо, озаренное призраком надежды. - Ты привел меня к милорду. И сегодня я счастлива!
        * * *
        Гермиона была потрясена до глубины души. Она всегда уважала и любила Джинни, но она никогда не подозревала в ней такой глубины чувств, такого омута боли и такой спокойной и жестокой решимости. Они не проронили ни слова, пока поднимались из подземелий, где оставили Гарри и Рона, в праздничный Большой зал. Только Генри всю дорогу сжимал ее руку и выпустил только возле Мраморной лестницы.
        Джинни шла впереди. Она надела свои высокие черные перчатки и у ближайшего зеркала, где Гермиона вернула рукава своей мантии в первоначальное состояние, поправила праздничный наряд. Теперь, в Большом зале, младшая Уизли искала глазами своего когтевранца, перед которым должна была извиниться за опоздание.
        Гермионе пришлось отвечать на массу вопросов друзей о том, куда они пропали. К ней даже подошла взволнованная МакГонагалл и спросила, не стряслось ли чего и где Гарри с Роном.
        - Гарри и Рон строят планы на будущее, - сообщила молодая девушка. - Возможно, они выйдут позднее. Вы же знаете Гарри.
        - Да, конечно, - успокоенно кивнула МакГонагалл. - А я уже невесть что стала думать.
        - Всё в порядке, профессор. Я… Я хотела сказать вам спасибо. За всё, что вы дали мне и этой школе. Я никогда вас не забуду. Как бы вы ни думали обо мне впоследствии, знайте, что я безмерно уважаю вас и безмерно вам благодарна.
        - Что вы такое говорите, мисс Грэйнджер? - удивилась пожилая женщина. - Вы как будто прощаетесь.
        - Но я действительно прощаюсь, - печально улыбнулась Гермиона. - С вами и со школой. Навсегда.
        - Но мы с вами еще будем видеться!
        - Не знаю, профессор… Сейчас жизнь так сложна и непредсказуема… Просто я хотела, чтобы вы знали - что бы ни случилось, я всегда буду помнить вас. И думать о вас с признательностью.
        - О Великий Мерлин, моя девочка! Что такое задумал мистер Поттер, что вы ведете такие речи?!
        - Не переживайте, профессор. Гарри здесь совершенно ни при чем. Просто я хочу после выпуска на время вернуться к родителям. А потом - отправиться путешествовать и изучать древности. Я не хочу проводить свою жизнь в бесконечной охоте на Темного Лорда. Простите меня за всё.
        - Моя милая! Что вы! Мне не за что вас прощать! Я не виню вас! И я поговорю с мистером Поттером, наверное, это он напустил на вас меланхолию. Я совершенно согласна с вашим решением. Вы еще слишком молоды для того, чтобы воевать. И я безмерно поддерживаю вас.
        - Это вам сейчас так кажется, профессор МакГонагалл, - горько усмехнулась девушка. - Но всё равно, спасибо. Я пойду. Хочу отдаться в этот вечер школе. В последний раз.
        МакГонагалл проводила ее умиленным, полным слез взглядом. У нее болела душа за этого ребенка. За всех этих детей, за весь магический мир…
        * * *
        Гарри появился в Большом зале около трех часов ночи. Одного взгляда на него Гермионе было достаточно для того, чтобы понять - он мертвецки пьян. Рона не было видно. Гермиона издали следила за Гарри, боясь, что он устроит разборку прямо тут и могут начаться проблемы. Но опасалась она, в сущности, зря - Гарри был в том состоянии, в котором его словам никто бы не поверил, даже если бы он стал говорить куда менее невероятные вещи. Впрочем, он почти ничего и не говорил.
        Джинни с отвращением отошла, когда он попытался приблизиться, и упорхнула в сад под руку с Терри Бутом. А около пяти часов и Гермиона с Генри тихонько затерялись в опустевшем, с отбытием основной массы учеников, замке. Девушка встретила рассвет в объятиях возлюбленного.
        В девичьи спальни Гриффиндора она вернулась только к десяти утра - переодеться в дорогу и собрать багаж. Но последнее уже любезно сделали за нее школьные эльфы. Комната без вещей смотрелась сиротливо и грустно. Так пусто и печально.
        К ней заглянула Джинни, она была бодра и весела. Никаких тревожных вестей от школьного начальства не поступило. Впрочем, Гарри с Роном не было в башне. Хотя теперь это было уже неважно.
        Они ни о чем толком не поговорили - в комнате собиралась Парвати, в гостиной - последние однокурсники прощались с замком, который был их домом в течение семи лет. Подруги тоже задержались там - а потом медленно отправились к воротам школы.
        Утро за высокими окнами было сырое и дождливое, погода с ночи сильно испортилась, на небе собрались серые тучи. Они с Джинни шли молча, то и дело их обгоняли шумные группки и отдельные студенты. У подножия Мраморной лестницы девушки попрощались с Филчем и в последний раз увидели Миссис Норрис.
        Гермиона шла, словно в полусне.
        Так странно. Так странно было осознавать, что она в последний раз сидела на той кровати с четырьмя столбиками, что ей не суждено уже пройти по этой лестнице, оказаться в своей спальне. Что эта спальня ей больше не принадлежит…
        Когда они с Джинни выходили из гостиной Гриффиндора, камин тлел. Комнату убрали за ночь, впрочем, как всегда. Вот уже ничего не напоминало о том, что с ней вчера прощался очередной выпускной курс Гриффиндора. Прощался навсегда.
        Гермиона отстала от подруги и заглянула ненадолго в Большой зал, прошлась рукой по длинным лавкам и столешницам. Сколько всего было здесь. Сколько пережито и забыто, пережито и запомнено навсегда.
        За высокими окнами светило неуверенное, как-то по-осеннему прохладное солнце. Девушка вздохнула. И направилась к выходу.
        Пустые коридоры, залитые утренним светом, высокие окна, дремлющие картины и поскрипывающие доспехи. Глаза защипало, и в груди стало очень тесно. На-все-гда…
        * * *
        Она стояла возле вереницы карет, среди снующих старшекурсников, которые прощались, плакали; кто-то просто говорил… Она стояла у карет, положив ладонь на холку мерно дышащего фестрала. Первого сентября они не показались ей такими красивыми и величественными. Наверно, ей было о чем подумать, кроме них.
        Бока демона вздымались мерно, он немного покачивал головой им в такт. Вольный демон смерти… По преданию, одному из тысячи, когда-то эти твари были впряжены в колесницу Танатоса. А потом разлетелись на волю… Вольный демон. Свободный, необузданный…. Свобода. Сейчас ты увезешь меня на свободу. Туда, навстречу дрожащей дымке тумана. На станцию… Поезд, дорога, слезы на щеках, платформа 9 и 3/4. Гермиона хотела проделать этот путь в последний раз.
        - Прощай, - тихо сказала девушка алеющему в утренних лучах замку. Его пустым и таким родным окнам, окрестностям, старым, верным стенам. - Прощай.
        Гермиона села в карету и облокотилась на спинку. Закрыла глаза. И вскоре демоны Танатоса увлекли ее навстречу свободе…
        ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: Белый монах
        «…Волна страшных преступлений смахнула дремоту с мирного лесного поселения. Чем объясняются страшные и невероятные события в карельской деревеньке Васильковка и ее окрестностях? Какие ужасы жизни на отшибе цивилизации привели население к подобному? Чем монахи Святониколаевской мужской обители прогневили Господа Бога настолько, что он закрыл свои всепрощающие очи и молнию за молнией метает в несчастных, скованных смертельным ужасом? Как говорил герой знаменитого романа: «человек смертен - но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен[65 - Слова Воланда из романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита».]…» - справедливость этих слов сполна оценили на горьком опыте монахи Святониколаевского прихода и жители села Васильковка…»
        Из статьи Алисы Пригаровой «Ужас бродит по тайге»,
        Газета «События»
        от 13 июня текущего года.
        Глава I: Ужас бродит по тайге
        В глубине северо-западных лесов России, где-то между Ладожским и Онежским озёрами, в двух днях езды от Петрозаводска, притаилась в тайге уединенная деревенька Васильковка. Маленькое поселение лесорубов, где в пятнадцати домишках прозябают вдали от цивилизации забытые миром васильковцы, едва ли примечательно близостью маленького старого монастыря Святого Николая. Там доживают свой век семидесятипятилетний настоятель отец Феофан да двадцать два разновозрастных монаха, утаившихся в этом богом забытом уголке от мирских неприятностей и тревог.
        Здесь, в перекошенной бревенчатой избе, славном жилище семьи Петушиных, в поздний ночной час светится одинокое окошко. Спят хозяева Дарья Филипповна и Тихон Федорович, спит их бойкий и любопытный сынок Гришка, но в небольшой комнатке, увешанной образaми, всё не потухает слабая настольная лампа.
        В тускло освещенном помещении сидит, низко склонившись над столом, усталая, но довольно молодая женщина - недавняя жиличка семьи Петушиных. Ее густые каштановые волосы, заплетенные в две тяжелые косы, лежат на спине, а непослушная выбившаяся прядь всё время спадает на глаза, мешая сосредоточиться. Женщина старательно что-то пишет в широкой общей тетради, то и дело останавливаясь и устало сжимая пальцами виски.
        На растрескавшейся лаковой поверхности стола валяются кипы бумаг и папок, давно отчаявшихся содержаться в порядке. Недопитая чашка кофе оставила коричневый ободок на отчете участкового Зубатова:
        «16 апреля, в семь часов утра, монах монастыря св. Николая брат Георгий (в миру Анатолий Демидов), 49 лет, ворвался в трапезную комнату прихода с кухонным тесаком угрожающих размеров и без всякой на то причины набросился на своих собратьев. Брат Панкрат (Аркадий Дубов) был убит ударом в сердце, пятеро монахов получили ранения различной степени тяжести. После непродолжительного замешательства братья Святониколаевского монастыря смогли связать Демидова и обратились в участок. Анатолий Демидов от дачи показаний отказывается, уверяет, что не помнит ничего, кроме приступа ужасной ярости. Отчеты допросов прилагаются». Тут же валялись и многочисленные протоколы допросов, на одном из которых красной ручкой было обведено: «…помню только мужчину в камзоле, растрепанного и страшного, с дикими глазами сумасшедшего - я увидел его на рассвете того дня, в свете молнии и до сих пор с ужасом вспоминаю это лицо. Кто он и откуда взялся - не знаю. Потом меня захлестнула ярость, ужасная, дикая - и я не помню ничего, ничего, кроме красных кругов перед глазами и нескончаемой, всё застилающей злости…»
        Среди бумаг на столе были и другие занимательные документы: «29 апреля был убит при попытке предотвратить бегство задержанного А. Демидова охранник Святослав Татищев тридцати одного года. А. Демидов, 16-го апреля задержанный по обвинению в убийстве Аркадия Дубова и покушении на других монахов Святониколаевского монастыря во время заключения вел себя смиренно и покорно, не буянил и шуму не поднимал. Внезапный приступ агрессии был совершенно ничем не мотивирован. В десять часов вечера подследственный стал кричать, призывая охранника. Слава Татищев подошел к камере и по неизвестным причинам отворил ее - после чего был атакован Демидовым, который сбил его с ног и умертвил посредством обломанного конца ручки обеденной ложки. Татищеву были нанесены 72 колотые раны в различные области тела. Привлеченный шумом, я застал Демидова за совершением этого зверского убийства. Он был охвачен бешеной злобой. Вследствие самозащиты я вынужден был застрелить А. Демидова, который бросился ко мне. Участковый с. Васельковки, Д. Зубатов».
        Из ярко-розовой папки на том же столе торчали две распечатки личных дел на имена следователя по особо важным делам города Петрозаводска майора Алексея Семеновича Бурлакова и его помощника Павла Сергеевича Распутина, прибывших в Васильковку в связи с чрезвычайными событиями второго мая. На одном из листов авторучкой был написан номер мобильного телефона с припиской в скобках: «нет сетки».
        На другом, рукописном листе витиеватым старомодным почерком значилось следующее: «Уважаемый Дмитрий Сергеевич! В связи с чрезвычайными событиями и т. к. Вы просили написать обо всех необычайных изменениях в поведении моих подопечных, довожу до Вашего сведения информацию о крупной ссоре между братьями Илларионом и Платоном, имевшей место второго апреля. В ходе ссоры, перешедшей в драку, брату Платону были нанесены две ножевые раны (не опасные). Сейчас оба брата пребывают во здравии и более не враждуют. Я отмечаю этот факт, т. к. это был первый на моей памяти подобный случай за последние 10 лет. Кроме того, брат Илларион так и не сумел объяснить, почему он схватился за нож. Хочу также, предупредив Ваш вопрос, отметить, что брат Илларион и задержанный Вами брат Георгий не имели между собой особенно близких сношений. Настоятель Святониколаевского монастыря отец Феофан». А на полях красными чернилами и иным почерком: «Илларион упоминает привидевшиеся ему «выпученные глаза, пылающие зверским огнем, длинные сальные волосы, лицо ужасающей бледности и белое жабо». И подчеркнутое «см. показания Демидова
(!)».
        Еще один документ гласил: «30 мая. Задержан Петр Марин, 47-ми лет, электрик. В ночь с 29 на 30 мая, явившись с работы домой, задержанный избил супругу, гражданку Марину Маргариту Ильиничну, после чего набросился на их совместную дочь, гражданку Ангелину Марину, 17-ти лет, произведя над ней насильственные действия сексуального характера. Во время этих действий прибежавшие на крик соседи, среди которых был помощник участкового Алексей Платонов, произвели задержание гражданина Марина. В участке задержанный потерял сознание. Очнувшись, проявлял все признаки полной потери памяти. Местный врач Петр Кареленский не смог дать никаких гарантий достоверности помешательства задержанного». И на полях, красным: «днем посещал Святониколаевский монастырь, чинил проводку в храмине».
        К этому документу был скрепкой прикреплен еще один: «Прибывшие днем 30 числа из Санкт-Петербурга следователи Ева и Герман Измайловы провели допрос задержанного 30 числа Петра Марина, содержавшегося в больничной комнате участка (на втором этаже). В ходе следствия задержанному удалось вспомнить некоторые аспекты своего преступления, и он в отчаянии выбросился в окно, угодив на заостренные доски деревянного забора внизу, и скончался на месте».
        «6 июня Панкрат Уткин, 57 лет, сторож, вернувшись с ночной смены, без какого?либо известного повода умертвил посредством топора свою супругу Аделаиду Тихоновну Уткину и пятерых детей: Татьяну (13 лет), Виктора (12 лет), Григория (6 лет) и близнецов Ангелину и Веронику (2 года). После совершения этого страшного злодеяния Панкрат Уткин повесился в сарае собственного дома, не оставив каких?либо разъяснений своего поступка». А на полях краснели странные, дважды подчеркнутые слова: «могила безмолвствует со 2-го числа».
        Последняя из наиболее примечательных бумаг, казалось, имела мало связи со всеми остальными. Косым, неровным почерком на пожелтевшем листе несколько странной бумаги, значилось следующее: «Третьего марта в окрестностях Святониколаевского монастыря (Карельская республика) наблюдалась некоторая сейсмическая активность, не свойственная этому краю. В результате небольшого землетрясения произошел обвал в монастырских подвалах. Через два дня после начала разбора завалов был обнаружен проход в неведомый склеп, где содержались останки неизвестного. По наведенным согласно указаниям отца настоятеля справкам было установлено, что это, вероятно, останки пропавшего без вести в 1693 году владельца помещения монастыря на тот период времени графа Сергея Кривостанова. Под этим именем останки были перезахоронены на монастырском кладбище 16 марта сего года». Бумага покоилась на вовсе невесть как сюда попавшей полулегендарной истории этого самого графа Сержа, написанной в неком древнем рукописном фолианте, заложенном на необходимой странице изображением Божьей Матери. Семнадцать страниц фолианта, посвященные графу
Сержу, сводятся примерно к следующему: в конце XVII столетия в замке, ныне представляющим собой Святониколаевский монастырь, жил богатый и жестокий самодур граф Сержио Кривостанов. Поговаривали, что он - колдун. Граф ни с кем не общался, редко выезжал из своего уединенного замка и был едва ли более мягок со своими крепостными, чем будет через сотню лет печально известная Салтычиха. Немало крестьян было забито до смерти на конюшнях, немало покалечено. Не сладко жилось и молодым девушкам, находившимся в подчинении жестокого барина. В 1693 году разразилась трагедия. После нее стало известно, что еще шесть лет назад граф совратил свою девятилетнюю тогда дочь Ребекку, а его жена отравилась, когда об этом узнала. Через два года девочка уехала за границу учиться и возвратилась, как было известно, в год трагедии. Как потом показывала дворня, девочка сильно повздорила с отцом, и слуг разбудили страшный грохот и необъяснимый свет в покоях графа. Неизвестно, что происходило там всю ночь - но наутро граф бесследно исчез. Перепуганная дворня и поднявшееся восстанием село обвинили шестнадцатилетнюю Ребекку в
ведьмовстве и жестоко с ней расправились. Император Петр Первый заставил крепостных графа люто поплатиться за эти волнения, большинство из них были казнены. Опустевший замок передали под монастырь, тело графа так и не было обнаружено.
        …Еще множество бумаг и записок валялось на столе усталой молодой женщины. Здесь были схемы и заметки, ксероксные копии и записи, сделанные на странной желтоватой бумаге.
        Внезапно казавшаяся сосредоточенной женщина оторвалась от всего этого бедлама, перестала писать и прислушалась. За окном послышались конский топот и возня. Потом кто-то постучал в низкое окошко, и скрипнула беспечно незапертая дверь.
        Женщина устремила усталый и удивленный взгляд на вошедшего. Некрасивый парень лет двадцати трех, в синем жилетном костюме, запыхавшийся и взволнованный, смотрел на нее извиняющимся и виноватым взглядом.
        - Доброй ночи, Ева Бенедиктовна, - поздоровался он. - Вы простите, я поздно. Я бы вас не тревожил, да вы велели сразу сообщать, если что стрясется.
        - Что такое, Лёша? - отложила ручку женщина.
        - Беда, Ева Бенедиктовна. В Святониколаевском. Двойное убийство!
        - Подробнее? - сощурилась та в ответ, окончательно откладывая свою писанину и внимательно глядя на парня.
        - Часа четыре назад, - начал он, - обнаружили два трупа. Монах Алексий с размозженным камнем черепом и Машка… Э… то есть, простите, гражданка Александрова, семнадцати лет, убиенная зверски - ее хлыстом до смерти иссекли. И, кажется, - парень покраснел и опустил глаза, - кажется, еще и изнасиловали. Никаких следов преступника, вообще никаких следов третьего лица - фактических, кроме наличия преступления, конечно, - нет. Неясно, как Александрова попала к конюшням монастыря, хотя отец настоятель выразил подозрения на счет нравственного облика убиенного брата Алексия. Там сейчас уже разбираются Дмитрий Сергеевич и эти, петрозаводские.
        - Почему вы мне раньше не сообщили? - строго спросила женщина, вставая.
        - П-простите, Ева Бенедиктовна. За нами из монастыря послали, мы с Дмитрием Сергеевичем - сразу туда, - начал оправдываться парень. - А этот, петрозаводский, с помощником туда еще раньше нас как-то поспели. Стали мы осматривать - девка поуродована - страсть! Тут я и говорю - надо, мол, вам сообщить. А этот, петрозаводской следователь - мол: всё равно не поедет она, а муж ее, говорит, еще днем вчера куда-то укатил; сама ж она точно ночью не полезет в такие дебри. Дороги, мол, дождем размыло - до монастыря только верхом - а куда ей верхом? Утром, говорит, сообщим - некогда ездить. А я час там потолкался, помогал - а потом и говорю Дмитрию Сергеевичу, мол, нехорошо выходит - надо Еве Бенедиктовне сообщить. Он меня и отправил к вам потихонечку. Так я во весь опор. Артемиду вон загнал - вся в мыле.
        - Спасибо, Лёша, - ласково улыбнулась ему усталая женщина, и парень залился краской. Она же тем временем быстро взяла со стола несколько листков, что-то вынула из выдвижного ящика стола и всё это бросила в висевшую на стуле сумочку. Потом достала оттуда помаду и подвела губы. Парень смотрел на нее ошеломленно.
        - Ева Бенедиктовна, что это вы делать собрались? - осторожно пробормотал он.
        - Как что, в монастырь ехать.
        - Да как же! Ночь на дворе, дороги размыты - на машине не проедешь! А куда вам, на лошади?то!
        - Это, Лёш, уже не твоя забота, - заметила женщина, вешая на плечо сумку и поглаживая левой рукой несколько округлый живот. - У меня не такой большой срок, чтобы пренебрегать делом, ради которого я сюда приехала. Иначе зачем мне было приезжать?
        - Но, Ева Бенедиктовна, - закапризничал парень, - ночь, верхом! Там от дорог ничего не осталось - каша одна. Вам отдыхать нужно, и этот Бурлаков рассердится.
        - Ничего твой Бурлаков не рассердится, я сама на него рассержусь. Ишь что придумал - завтра сообщим, всё равно не поедет… Я ему устрою. Ты мне, Лёшка, можешь свою Артемиду одолжить?
        - Да она выдохлась совсем, Ева Бенедиктовна! И так не надо вам ехать, а уж на загнанной кобыле… Свалится посреди леса - и кукуй там потом.
        - Ничего, - как-то странно улыбнулась женщина, - ничего с ней не станется, и не заметит, как на месте окажется. Нельзя мне без коня туда - что люди подумают?
        - А как же без коня? Вы берите, мне для вас ничего не жалко, - покраснел парень. - Только, может, я вам свежую лошадку найду?
        - Ты себе свежую найди и в монастырь.
        - Да я бы и на Артемиде…
        - Сам сказал, загнал кобылку. Подыщи себе хорошего коня.
        - Так как же, вы же…
        - Всё, Лёшка, хватит трепаться. Твою лошадь не обижу. Давай, ищи себе зверя и догоняй меня в обители.
        * * *
        - Старший инспектор по особо важным делам управления уголовного розыска УВД Ленинградской области Ева Измайлова. Почему на месте преступления производятся работы без моего ведома?
        Представитель закона от области, старый грузный следователь Алексей Семенович Бурлаков, выглядел раздосадованным.
        - Да кто же думал, что вы сюда ночью поедете! - почти с упреком ответил он. - В вашем-то положении, да верхом! Как вы вообще узнали? Это Лёшка-сорванец? Да он же только-только умчался!
        - Вы не о моей мобильности горюйте, а о своих действиях, - отрезала женщина. - Вы получили четкие инструкции: в случае чрезвычайных событий немедленно сообщать мне или моему мужу и не трогать место преступления до появления одного из нас. Вам нужны проблемы с начальством на старости лет?
        - Но ваш муж уехал, а вы… Я не думал, что вы поедете… Не бросать же тут всё…
        - Вы должны были мне сообщить, и только если бы я отказалась ехать - нарушать картину преступления, - оборвала она.
        - Да я не… Эй, куда же вы! Вам не надо туда, вам плохо станет! Да постойте же, там же скотобойня… Ну куда вы… вот, ведьма! Еще обмороков и выкидышей не хватало на мою голову, дурдом какой?то…
        Старый следователь, бурча, с трудом поспевал за не в меру активной молодой женщиной, чавкая по размокшей грязи. Не было печали…
        Площадка за конюшнями монастыря была ярко освещена - горели пять или шесть ручных фонарей, расставленных в разных местах, светились тусклым светом окна конюшен, да и небо обещало в ближайшем времени рассвет.
        В зябком утреннем воздухе пахло кровью. Молодая женщина, невзирая на предостережения не поспевавшего за ней следователя и на попытку его младшего помощника Паши остановить ее, прошла прямо к изуродованному телу молодой девушки. Стоявший там же бледный местный участковый Зубатов совсем посерел и бросился к ней, ожидая обморока - но молодая женщина не собиралась расставаться с реальностью.
        Она велела сейчас же разогнать охающих монахов прихода и склонилась сначала над трупом девушки.
        Молодую крестьянку сильно изувечили. Она представляла собой кровавое месиво: хлыст, заботливо уложенный на широком, покрытом клеенкой столе рядом с большим окровавленным булыжником, расчертил ее лицо и тело беспорядочными глубокими полосами ран цвета сырого мяса. Одежда на девушке - легкий летний сарафан - была разорвана еще до того, как чудовищный убийца начал истязания. Всё кругом испачкано кровью.
        Молодая следователь некоторое время внимательно изучала убитую, потом задумчиво облизала губы и перешла ко второму телу - оно находилось дальше, лежало рядом со столом около сеновала.
        Тело определенно передвигали доморощенные следователи. Брат Алексий был полностью обнажен, его ряса и подштанники валялись около стола. Там же молодая следователь, вооружившись длинной высохшей веткой, обнаружила и кокетливые женские трусики.
        - Эта девушка пришла сюда на любовное свидание к этому убитому монаху, - задумчиво заметила она.
        - Это был послушник, - поправил Дмитрий Зубатов, сзади подходя к ней. Петрозаводский следователь и его помощник о чем-то говорили поодаль. - Двадцати пяти лет. В миру - Евгений Гранов. Всего год в приходе.
        - Вы всё это мне представите в отчете, но не думаю, что это имеет значение, - прервала женщина. - Монах он или только собирался им стать, но мирские страсти были ему не чужды. Эта молодая девушка - из села?
        - Да, Ева Бенедиктовна. Мария Александрова, старшая дочка в семье. Что с ее матерью-то будет, как я ей скажу? Дочка?то, золотце, отрада и надежда. В институт собиралась ехать, в Петрозаводск, школу там окончила - жила зимой у бабки…
        - Она пришла сюда на любовное свидание, - продолжала женщина, пропуская мимо ушей стенания участкового, - и оно, по-видимому, началось или почти началось - однако некто умертвил брата Алексия посредством удара булыжником. После этого перепуганную девушку стянули со стола, схватили со стены конский хлыст и убили ее довольно зверским образом. Лёшка сказал, что ее, вероятно, изнасиловали - откуда информация?
        - Этот петрозаводский помощничек, юнец, медицинский колледж окончил - он осмотрел тело, говорит, похоже. Но нужно на экспертизу. Что же это творится, Ева Бенедиктовна? Кто проклял наш скромный край? За какие грехи?
        - Успокойтесь, Дмитрий Сергеевич. Выполняйте свою работу. Вот раскроем с вами убийства - глядишь, такую карьеру сделаете…
        - Да что вы, Ева Бенедиктовна! Тут же люди все - родные. Тут же на деревню всю нашу - пятнадцать семей да монастырь. Я же каждого знаю… Как детей своих каждого теряю. И всё теряю… Бедная Маша, горе-то какое.
        - Вы, Дмитрий Сергеевич, проследите, чтобы, как только результаты экспертизы из города придут - они у меня оказались. Где отец настоятель?
        - Плохо ему стало, в ризницу унесли. Я туда, как вы велели, и всех братьев отправил. Побеседовать хотите? Вас провести?
        - Сама схожу.
        Женщина развернулась и, через плечо еще раз окинув взглядом кровавое побоище, пошла к храмине. На ступенях стоял, кутаясь в тонкую рясу, очень старый бородатый монах. Он выглядел измученным и печальным. Завидев молодую женщину, монах улыбнулся ей с сочувствием и кивнул, поджидая, пока та подойдет и поднимется к нему на ступени. Когда женщина оказалась рядом, он плотнее притворил двери церквушки и поклонился ей.
        - Доброй ночи, миссис Саузвильт, - тихо сказал старик. - Страсти у нас тут сегодня…
        Глава II: Несколько слов о теологии, политике и революциях
        - Доброй ночи, брат Гавриил. Ну, что же: вы видели вашего подозреваемого?
        - А у вас что, есть и свой, миледи? - в свою очередь спросил монах, прищуриваясь.
        - Пока нет, но и вашего я не имела чести лицезреть. Более того, лорд Генри четыре дня не спускал глаз с вашей могилы - а тем временем этот «мистер Уткин», - она закатила глаза, - геройски расправился с окружающими врагами.
        - Господь с вами, миссис Саузвильт! Не говорите так под сенью Святой Церкви! - старый человек набожно перекрестился, повернувшись лицом к прикрытым дверям.
        - Мы стоим на пороге, - напомнила ему женщина с улыбкой сожаления. - Нам с вами нужно поговорить, брат Гавриил. Пойдемте, прогуляемся по окрестностям - у вас тут очень живописно, а уже светает.
        Они спустились со ступеней и медленно пошли по боковой аллее в сторону от конюшен. Гермиона - а нашей героиней всё еще является она - подала монаху руку, но тот учтиво покачал головой.
        - Я не должен бы и говорить с вами, миссис Саузвильт. Я ушел от мира и весь принадлежу теперь только Богу.
        - Мир добрался до вас и здесь, брат Гавриил. Ваш мир.
        - Давайте не будем опять начинать этого разговора, - смиренно попросил старый монах. - Я родился волшебником, но это не помешало мне прийти к Господу. Вы знаете мои правила и убеждения.
        - Я не всегда уверена в этом, брат Гавриил. Вы больше сорока лет не прикасались к волшебной палочке, однако нашли необходимым при первых же своих неясных подозрениях написать в Министерство магии. Мне это не понятно.
        - О, но это не подозрения, мадам, это твердая уверенность! - горячо возразил спутник молодой женщины. - И уж коли Бог привел меня именно в эту обитель, возможно, именно мне Он судил спасти ее от бесчинств того, кого никто здесь не может ни остановить, ни увидеть.
        - Вы несказанно правы, брат Гавриил, - ласково остановила его Гермиона тоном, дающим право подозревать всю полноту холодного сарказма, - именно в этом проблема. Кроме вас, его никто не в состоянии увидеть - даже другие волшебники. А убийства тем временем продолжаются.
        - Но ведь сегодня никто не следил за могилой?
        - Перед убийством Уткиных - следили. Вы же не станете убеждать меня, что этот случай не имел к графу никакого отношения и был простым совпадением? Позвольте не поверить в то, что в этой мирной деревеньке на пятнадцать домов возможны подобные случайности. Иначе это уже не призрак графа, а Содом и Гоморра, Перст Божий.
        - Кто знает, миледи, почему земля всколыхнулась, чтобы освободить этот призрак. Господь всесилен - и он посылает нам испытания.
        - Так почему же вы не сразились с графом, раз вам послано испытание? - с легкой тенью насмешливости спросила Гермиона.
        - Миссис Саузвильт, я монах - пред лицом смерти я вознесу свою мольбу Богу, но не прибегну к колдовству во спасение своего бренного тела. Однако я и не безумец. Когда на моих глазах призрак разит неповинных…
        - Так ли они неповинны, если это Перст Божий? - пожала плечами Гермиона. Они шли по усыпанной листвой аллее; уже совсем рассвело. - Вы немного запутались в своих убеждениях, брат Гавриил. Я не стала бы смущать вас этим разговором, хотя мне и интересно понять вашу психологию, однако должна спрашивать в интересах дела, ради которого вы же позвали меня сюда. Я не полицейский, то есть, простите, не милиционер, - скривилась женщина, - чтобы искать маньяка, и не психиатр для местного люда. Я прибыла сюда помочь магглам в борьбе с кровожадным призраком - но призрака нет, а кровь тем не менее продолжает литься.
        - Вы усомняетесь в моих словах? - остановился брат Гавриил. На аллее было ветрено, раннее утро после дождя выдалось очень холодным. Гермиона поежилась.
        - Я просто не нахожу им подтверждения, - тихо ответила женщина.
        - Но, дочь моя, вы не видите света, который бьет вам в глаза! - горячо возразил ее спутник. - Сегодняшнее несчастье! Посмотрите, с какой яростью и ненавистью растерзана эта молодая девушка! Над ее честью надругались, а потом изуродовали ее тело. Нужно было ненавидеть, чтобы так убить! Вы же читали историю графа Сержа, которую я вам передал - его дочь была примерно того же возраста, и она тоже была вовлечена в противоприродную связь! А за свою смерть он должен был ее возненавидеть!
        - Вы дали мне книгу, вы видели призрак, - медленно и задумчиво, как будто сама себе, сказала Гермиона, глядя монаху прямо в глаза, - вы написали в Министерство…
        - Но, миссис Саузвильт, я не понимаю ваших сомнений, - развел руками монах, и легкая улыбка промелькнула на его тонких губах. - Вы подозреваете меня в этих ужасных убийствах? Но зачем мне, волшебнику, писать о них в Министерство магии и взывать о помощи? Магглам никогда не уличить меня, будь я виновен и возжелай сокрыть это. Или вы полагаете, что я ввожу вас в заблуждение неосознанно? Но кто же, простите, в таком случае совершает все эти ужасы? К нам многие годы не приезжало никаких новых лиц, здесь не было никаких событий, кроме землетрясения и обнаружения останков графа Сержа. Кроме меня, здесь нет ни одного волшебника.
        - Да, но ведь во всех случаях, кроме сегодняшнего, преступления явно совершены местными жителями. Вероятнее всего, мы обнаружим и того, чьими руками были убиты сегодняшние жертвы. Но только ли руками?
        - Помилуй Господь, вы что же, верите в такой страшный ряд совпадений? И что же это, бурное помешательство? Всё равно это магическая проблема, даже если предположить, что мне трижды померещилось привидение!
        - Успокойтесь, брат Гавриил. Я же не хочу вас обидеть, - примирительно сказала Гермиона. - Я пытаюсь понять. Вы сказали: трижды? Значит, сегодня ночью вы его не видели?
        - Сегодня ночью я был на Всенощной, миссис Саузвильт, - холодно сказал старик. - Мне жаль, что и брат Алексий не провел ночи со мной и Господом. Всевышний покарал его за блудливость!
        - В таком случае ваш главный подозреваемый - не граф, а сам Бог. И мне следовало бы заняться им.
        - Миссис Саузвильт! - гневно крикнул старец. - Я помогаю вам, я сам обратился к вам за помощью! И я не требую от вас веры, я не веду перед вами проповедей! Но извольте не богохульствовать во Святой Обители и не хулить имя Господне в моем присутствии! Иначе между нами будут окончены всякие сношения. Возможно, вы правы - Господь не просто так освободил этот дух возмездия, и карает тот не просто так. Прелюбодеяние, алкоголизм… Мы не знаем всего о жизнях других жертв, грехи есть у каждого. Мне, возможно, не стоило вмешиваться.
        - Если грехи есть у каждого - значит, можно убивать всех? Еще три года назад за подобные воззрения Магическое сообщество преследовало людей - вероятно, небезызвестных и вам, - которым подобное мнение присуждалось. И будет преследовать вновь, коль скоро опять повторятся подобные события. Неужели вы, монах, сетуете за террор и массовые убийства - коль скоро грехи имеются у каждого?!
        - Прекратим этот спор, дочь моя. Он не приведет нас к добру. Я отвечу на ваши вопросы по делу, если они имеются, но я не намерен вступать с вами в теологические дискуссии.
        - Я задам вам свои вопросы завтра, брат Гавриил, - после паузы ответила Гермиона. - Полагаю, их будет немало.
        И с этими словами она трансгрессировала, невзирая на гнев старого монаха.
        - Господь простит мне то, что я позвал сюда эту женщину, - прошептал он, оставшись один. - Господь простит ей все ее грехи и все ее греховные помыслы. И да освободит Он нас руками ее от безумия, нас охватившего!..
        * * *
        За последние пять лет Гермиона Грэйнджер изменилась до неузнаваемости. Можно даже смело заявить, что Гермиона Грэйнджер перестала существовать.
        Женщина, которая недавно возвратилась из Святониколаевского монастыря и сейчас завтракала с деревенскими лесорубами в саду их дома, где временно остановилась, - урожденная Лестрейндж, воспитываемая как Гермиона Грэйнджер, а ныне - леди Кадмина Саузвильт. Пять долгих лет назад, перед последним курсом обучения в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс», она наконец узнала о своем истинном происхождении. А вскоре лишилась всех иллюзий и изменилась уже тогда - кровь взяла свое, подстегиваемая силой янтарного кулона, да и «учителя» попались хорошие. За недолгое время Гермиона превратилась, по своим старым меркам, в чудовище. Но она уже более не пользовалась такими критериями, она по-другому посмотрела на всё, что знала до тех пор. На всех, кого знала.
        В ночь школьного Выпускного бала Гермиона сняла маску перед своим злейшим с той минуты врагом - Гарри Поттером. А вместе с ним и перед всем миром; миром, который тогда тоже записал ее во враги Магического сообщества. Но времена меняются… Немножко позже Гермиона глубоко увлеклась маггловской историей - и нашла в ней массу иллюстраций ситуации, которая сложилась впоследствии в магическом мире.
        Испокон веков, после определенного срока существования общества со сложившимися нормами, взглядами, правилами и законами, появляются в нем люди несогласные. Испокон веков эти несогласные находят друг друга, начинают общаться, говорить - а потом действовать. Они всегда приходят к маленьким - с их точки зрения - «хирургическим вмешательствам» в общественный организм. Потом убеждаются, что, пытаясь удалить «раковую опухоль» - очень просто «удалять» и «удалять», всё дальше и дальше… И терроризм перерастает в террор. Он длится по-разному долго. А потом от него устают все. Революционеры захватывают власть и строят свой мир - идентичный старому, а зачастую и много худший. Первое время они держатся на вершине власти, ибо их боятся. Общество привыкает жить по их нормам, в соответствии с их взглядами и законами. Былое громко порицается. Потом забывается. А потом опять возникают группы недовольных, и всё снова идет по кругу. Испокон веков так было и будет везде - и в мире магглов, и в мире волшебников, во всех странах, во всех уголках, куда проникла человеческая зараза - пока эта зараза не истребит сама себя
или не уничтожит свою планету…
        Два года назад война в магическом мире окончилась. Великий и ужасный Темный Лорд стал вполне официальным лицом - значительным политиком, главой самой крупной «партии», хотя так и не стал Министром магии - этот пост занял его ставленник. Мир не рухнул, и улицы не покрылись трупами - наоборот, ввиду окончания «боевых действий» наступил период затишья.
        Темный Лорд провел блестящую общественную кампанию. Гениальную. Смелую и дерзкую.
        Порицались односторонние взгляды былого, «обманываемого» мира. Огромный опыт, безмерный пласт магического искусства объявлялся преднамеренно утаиваемым, запретным и закрытым.
        «Черная и Белая магия - единое целое, они дополняют и питают друг друга, - говорил Темный Лорд со страниц волшебных газет. - Несколько столетий подряд сильные мира сего всё дальше убирали от простых волшебников эти знания, всё глубже прятали их - и всё ревностнее защищали. Пока не стали забывать сами. Так просто быть сильным и великим, если запрещаешь другим учиться. Магические школы моей молодости и нашего настоящего однобоки, они подают историю магии исходя из аксиомы, что Белая магия - это хорошо, а Черная магия - плохо. Они учат защищаться от Черной магии, но не учат понимать ее. Они подают Черную магию как нечто, от чего следует спасаться. Самые глубинные и древние знания прячутся за семью печатями, а вскрывшим их обещаются страшные муки.
        Волшебник рождается свободным. Он имеет право на опыт поколений, он имеет право на знание предков. Потеряв эти знания, магический мир потерял и чистоту крови. Потому что наследники древнейших магических родов не понимали - и не могли бы понять! - к чему беречь эту чистоту? Да в их случае это и впрямь не имеет смысла - магглорожденный волшебник с полусквибом в двадцать первом колене по линии двоюродной тетки получает те же крохи, что и волшебник чистокровный. Эти крохи мог бы освоить и маггл.
        При том воспитании, которое мы получали и давали своим детям, они действительно могли уживаться с магглами, влюбляться в магглов и женится на них. Кто-то ратовал за чистоту крови, но эти люди пытались вылечить ранение, сдирая с раны коросту или смазывая ее чистой водой. А зачастую - и грязной жижей: ибо вся эта борьба в том виде, в котором она велась, - только усугубляла «рану»; рану, происходящую не от внешней, а от внутренней язвы.
        Говоря сейчас о чистоте крови, поднимая этот вопрос - я не отворачиваюсь от магглорожденных волшебников. Я хочу заложить основы мира, в котором не может быть магглорожденных волшебников. Волшебники ушли вперед от магглов так же, как магглы ушли вперед от обезьян. Это не значит, что обезьяны - плохие или глупые, что магглы их презирают или ненавидят, что они стыдятся видеть их своими предками. И в то же время известны ли вам случаи браков магглов с обезьянами? Рождения потомства от них? Это и в голову не придет даже самому романтичному и неопытному молодому магглу - полюбить, пусть и очень очаровательную, обезьянку. Никогда. Это просто смешно.
        Разделение мира на «хороший» и «плохой», переходящее в «доступный, разрешенный» и «запретный, недоступный, наказуемый» по принципу желательного для масс и нежелательного для них - само по себе губительно. Здесь действует неверная, опасная логика: если я, допустим, знаю проклятье подчинения и не хочу, чтобы мои дети с его помощью связали мою волю, - я решаю не учить детей этому проклятью. А когда они спросят меня - почему же я не дал им эти знания, я скажу, что это очень плохо - связывать волю других людей. Мои дети вырастут и, уже не зная этого, но боясь чего-то более простого, не научат своих детей уже этому простому. И так всё дальше и дальше - пока мы не станем на одну ступень с магглами. Мы и сейчас ненамного выше - мы пользуемся без боязни только такой примитивной магией, практически все действия которой магглы, при помощи своего интеллекта, уже научились воспроизводить. А почему так? Потому что век за веком, запрещая то, что для удобства запрещать назвали «Черная магия», мы теряли знания, теряли наследие - и с этим теряли целые поколения. Всё меньше оставалось тех, кто знает. Единицы что-то
искали, прячась от мира и общества, пытались что-то понять и разобрать заново - делали те же ошибки вновь, погибали…
        Скажите мне, что в нормальном обществе должен сделать тот человек, который знает проклятье подчинения и страшится, что его дети скуют им его же волю? Он должен придумать еще более сложный способ побороть это проклятье. А его дети, наученные им проклятью сковывания воли, придумают нечто, что сможет побороть защиту их отца - и он придумает более высокую защиту. До определенного века магический мир развивался по этому, правильному пути. Пока лень не пустила его по более простому - развиваться вниз, защищаться, запрещая и тая, снижая уровень врагов, а не поднимаясь выше над ними. Чем сейчас наши достижения выше достижений магглов? Какие наши умения им недоступны? Маггл может летать, маггл может перемещаться с огромной скоростью, маггл может убивать - незаметно, быстро, легко. Маггл может лечить, маггл может изменять внешность, изменять структуру, может влиять на сознание других магглов… Маггл может всё, что сейчас умеет волшебник с высшим образованием. А что будет через несколько столетий?
        Но вот если запретить магглу использовать его открытия… Возьмем, например, электричество - многие представляют себе, что это такое. Это - движущая сила большинства маггловских изобретений данного времени. Представим, что в маггловском обществе запрещают применять электричество. Его объявляют злом. Перестают учить работе с ним. Рассказывают о нем ужасные истории. Те, кто знаком с миром, в котором применялось электричество, стареют и умирают. Вырастают поколения, взращенные на страшных сказках, не имеющие понятия - даже смутного - что есть электричество, что оно может дать, для чего нужно, зачем, когда и почему придумывалось, как применялось - они знают только что это могущественная злая сила. Те немногие, кто, отыскивая старые книжки про электричество, пробуют вновь использовать его - большей частью погибают. Остальные будут презираемы миром, будут преследоваться. Куда уж им, овладевшим тайнами электричества, донести остальным о его пользе - они же теперь чудовища, преступники, опасные и злые?..
        А потом мы начнем запрещать и всё, что похоже на электричество - пусть мы и сами уже смутно представляем, что же на него похоже, - чтобы защитить мир. И через много-много лет мы дойдем до того, что запретим даже колесо - ведь это тоже движущая сила. Общество с веками падает очень низко - и вот маггл, живущий в лесу, в пещере без дверей, без мебели, питающийся бананами и кореньями, глядишь, и не посчитает такой уж глупостью жениться на обезьянке. Обезьянка ведь не глупее его - это же так очевидно. Она очень на него похожа - живет почти так же, как и он, ест одну с ним пищу, умеет многое, умеет и то, чего не умеет маггл… Это просто несправедливо - ущемлять права обезьянок. И начнутся браки с обезьянками, и пойдут дети - полулюди-полуобезьянки. Кто осмелится говорить об их уродстве - они ничуть не хуже магглов! На том уровне, до которого они опустились. Я надеюсь, вы понимаете мою аллегорию? Я просто наш пример - пример, представителем которого являешься сам, очень сложно увидеть в истинном свете, - спустил на ступеньку ниже в эволюционной системе мира. В конце концов, мы с вами - и я тоже -
воспитаны на одной системе. И когда я пошел против этой системы и стал в темных углах читать в книжках о забытом страшном электричестве, вы - магглообезьянки - возмутились. Когда страшное злое электричество не убило меня - вы испугались. Вы считаете, что я со своим электричеством посягаю на вас и ваших маленьких обезъянок-детей, таких же, как вы. А я всего лишь хочу научить и вас пользоваться электричеством, возводить замки, создавать города - и, когда вы освоите всё это, вам и в голову не придет жениться на обезьянке»…
        Долго, долго боролся Темный Лорд с консерваторами, старожилами Магического сообщества, с признанными мудрецами… А дети и молодежь услышали его слова, потом услышали и взрослые… И полтора года назад прошла реформа образования, были пересмотрены программы магических учебных заведений, а сам Темный Лорд к триумвирату древнейших добавил свою, не менее знаменитую четвертую школу-гимназию, получившую название Даркпаверхаус, и сам возглавил ее. Поколебленное общество стало нехотя откликаться на заманчивые призывы. В заманчивых призывах всегда есть определенная логика, убедительность и неизменная притягательность. А Темный Лорд ведь всегда был исследователем, ученым и учителем - ему нравилось выбирать из серой массы талантливых людей и давать им то, что они не смогли бы достать нигде более.
        Непримиримые враги Темного Лорда сдали позиции, нашлись и те, кто полностью перенял его точку зрения, нашлись среди последних те, кто «сами всегда так и говорили».
        Были, разумеется, и противники, и те, кто с превосходством и обещанием страшной расплаты кивали свысока головой. А в сущности, рядовая жизнь не слишком-то изменилась.
        …Немногие, самое близкое окружение Темного Лорда, среди которого на почетном месте стояли и Гермиона с супругом, знали о том, что Волдеморт всё же провел давно подготовляемый им древний обряд по изменению общественного сознания.
        Немного, совсем немного дерзнул он исправить. Почти незаметно. Но всё же он его провел. Слегка подтолкнул магический мир к этой революции. Хотя, читая историю жизни человечества, историю магии или просто ораторские выступления своего отца, Гермиона всё более убеждалась, что и без этого обряда Лорд Волдеморт мог бы добиться своей цели. И за те же сроки.
        Времена менялись, изменились люди. Кто-то заново взглянул на Темного Лорда. Но по крайней мере один человек не изменил своего мнения о нем ни на йоту. Всё, всё до последнего слова и жеста, он считал игрой, подлой фальшью и смертельно опасным для всего живого планом порабощения человечества. Он слушал речи и не слышал их, он говорил с людьми - и не понимал их слов. Он проклинал своих друзей - тех, кто «изменял правде», одного за другим. Он разочаровался в них во всех - ибо они перестали бороться, даже те, кто еще в чем-то был не согласен. Он возненавидел этих людей наравне с изначальными своими врагами.
        Его уже нельзя убедить ничем. Он навсегда выбрал для себя путь и поставил перед собою цель. Этой целью была смерть Самого Страшного Злодея Мироздания. Темного Лорда.
        Этим человеком, свято верящим в свою благую миссию, миссию, ради которой можно пожертвовать кем?то, тем или другим, или пусть даже десятком или сотней людей - этим человеком был Гарри Джеймс Поттер.
        При этом, не отдавая отчета самому себе, он всё же проникся и внял речам Волдеморта - ибо Гарри, потерявший сочувствие мира, с головой окунулся в Черную магию. В самую ее глубину.
        Он был готов на всё, даже пожертвовать самим миром - чтобы спасти этот мир, его крупицы. Мнение спасаемого мира уже не имело никакого значения. И, чтобы его спасти - ценой любых жертв - нужно было убить раз и навсегда Волдеморта и всех до единого его приспешников. Стоило убить сотню, если в ней было десять последователей этого тирана. Стоило, ради будущих детей, ради будущего мира, ради всего человечества.
        За последние годы Гарри, как любой террорист, как любой борец с действующим строем, с могущественной властью - превратился в холодное, жестокое чудовище. Собирающее силы, чтобы разрушить, и полагая, что потом кто?нибудь что-то построит… Более не смотрящее по сторонам, готовое пожертвовать не только собой - но и чем угодно наравне с собой. Такие люди в мире магглов бросали бомбы в детей, взрывали банкеты ради одного лица, убивали скорей руками солдат, которых потом сами же и казнили. Такие люди есть всегда. Они - убежденные. Убежденные кто угодно. Патриоты, революционеры, фашисты, антифашисты, расисты, человеколюбцы… Все эти люди верят в идею, борются за какую-то идею - где-то там, далеко. Они, не спрашивая позволения и согласия, кладут на алтарь своей идеи всё, что видят вокруг себя, в существующей реальности. Они понимают, что это - смешные жертвы во имя Той Большой Цели. Они никогда и не подумают спросить мнение самой жертвы о степени ее малозначимости. И не дай Провидение им это спросить и услышать стон возмущения - жертва превратится во врага, в предателя, в самое страшное и мерзкое, что
только может быть в мире. Каждый должен быть способен принести себя и всё, что ему дорого, в жертву Той Большой Цели. Целью всех и каждого может быть только Та Большая Цель. И самое страшное даже не в том, что этой Цели никогда не достичь, что, если ее достичь, тут же станет ясна другая, Настоящая Цель. Страшно не то, что сама по себе глупа борьба за невозможное, и не то, что, разрушив прошлое, человек никогда не оставляет себе сил построить будущее.
        Страшно то, что разрушают-то ладное, устраивающее большинство, жизненно необходимое - и разрушают по воле и решению горстки людишек, возомнивших себя мессиями на Земле.
        Но так было и будет всегда.
        Так было и будет в магическом мире и в мире магглов.
        Так произошло и в истории борьбы Гарри Поттера и Темного Лорда. Так, в сущности, было с самого начала - просто сейчас сражающиеся поменялись сторонами. Правые стали левыми, а левые - правыми. С тою лишь разницей, что Той Большой Целью Темного Лорда есть иной мир - мир знаний, мир последователей и приверженцев, мир уважения и богатства; а Той Большой Целью Гарри Поттера есть уничтожение Темного Лорда вместе с его миром. Любой ценой.
        * * *
        Пока разворачивалась борьба, пока гремела Темная Революция, сотрясая все устои Магического сообщества, пока еще кипела настоящая борьба двух сторон - Гермиона и Генри уехали на Восток. Сыграв свадьбу, состоявшуюся через три месяца после выпускного, они покинули Великобританию и на три года поселились в Маньчжурии. Гермиона погрязла в древних манускриптах, из?под вороха которых с любопытством следила за уникальным историческим периодом, обещающим эпоху Возрождения в магическом мире. Если только никто не уничтожит великих реформ, испугавшись их, не предпочтет покончить с опасным смутьяном и крушителем вечных устоев.
        Если у кого-то хватит на это сил.
        Гермиона и сама прониклась идеями Темного Лорда. Она еще глубже изучила Черную магию, она окуналась в историю прошлого, искала там загадки и билась над их разрешением.
        Лорд Генри с супругой как раз возвратились в Лондон из Китая, и леди Саузвильт прикоснулась к политике (но поняла, что этот процесс куда увлекательнее наблюдать со стороны), когда Темному Лорду написал Перси Уизли, с недавнего времени назначенный британским консулом в Волшебной России. Желая выслужиться перед новой властью, Перси сообщал обо всех сколько?нибудь примечательных событиях. Консул Магической Великобритании писал в частности о том, что в российское Министерство магии прилетела сова с призывом о помощи из далекой республики, из лесного монастыря, от былого волшебника, а ныне монаха. Тот писал о землетрясении, из?за которого был найден подземный склеп в подвалах обители, о неосторожном перезахоронении останков - и освобождении прoклятого в конце XVII века призрака. В далекой Карелии начались загадочные убийства, а брат Гавриил - единственный волшебник на многие сотни миль - заметил привидение, проследил за ним и узнал, что оно почивает на монастырском кладбище, в свежей могиле с эксгумированным прахом. Монах полез в историю, тем более что предположения уже были, уверился в том, что
обозначенный покойник, скорее всего, был волшебником, убедился, что он мог погибнуть от проклятья - и, так как сам принципиально не применял магии уже более сорока лет, изыскал способ отослать сову в Министерство магии.
        Гермиона заинтересовалась этим делом и, бросив грязные политические игры, по протекции Темного Лорда и без каких?либо возражений с российской стороны уехала вместе с мужем в далекую глубинку, где под прикрытием стала расследовать темное дело графа Сержа, дело, в котором постоянно не сходились концы с концами…
        Глава III: Белый монах
        Генри не появлялся до самого вечера, задержавшись много дольше, чем рассчитывал, и оставив Гермиону наедине с ее смутными подозрениями. Вот уже почти вторую неделю женщина пыталась разобраться в загадочных событиях этого закоулка цивилизации. И ничего не выходило.
        Они с Генри, выступая в роли петербуржских следователей, поселились в деревне у семейства Петушиных. Оказалось, именно накануне их приезда произошла трагедия у Мариных - и первым делом пришлось познакомиться с местным участковым и областными следователями, потом допросить задержанного. В первый же день Гермиона стала свидетельницей очередного несчастья - самоубийства Петра Марина.
        Последующая встреча с братом Гавриилом не принесла ожидаемых результатов. Супруги выслушали его гипотезу, узнали о его небольшом расследовании, были тайно препровождены сначала в полуразрушенный склеп, потом - к перезахороненным останкам. Гермиона получила древнюю историю «подозреваемого» - почившего в XVII столетии графа Сержа Кривостанова. Еще она получила ворох отчетов от работающих на месте правоохранительных органов. И всё.
        Было очень сложно договориться с игуменом Святониколаевского монастыря о возможности поговорить с монахами - в обитель был допущен только Генри, и то со страшным скрипом. С ним разговаривали мало и неохотно - но кое?что всё же удалось выведать. В частности описание странной фигуры, которую вроде как видели, хотя не были в этом убеждены, некоторые нарушители местного спокойствия. Несколько ночей подряд Генри провел на монастырском кладбище - и получил там только простуду. А потом произошла кровавая резня в доме Уткиных - и при этом призрак, если он существовал, не покидал своего нового пристанища. Тут-то Гермиона и Генри впервые усомнились в словах брата Гавриила.
        Волшебник мог легко внушить парочке свидетелей неясный образ, который они и сами не утверждают, что видели наверняка. Но зачем? Точнее даже не так - зачем было звать кого-то на расследование? Пусть бы маггловские гении сыска поломали голову - и ничего не нашли. На том и дело с концом. Но зачем была послана сова в Министерство магии?
        И тогда Генри и Гермиона задались вопросом: как вообще этот волшебник попал в монастырь? Генри уехал в Дурмстранг, школу, которую некогда окончил брат Гавриил - дабы узнать о нем какие-то сведения. А в его отсутствие кто-то вновь пролил на святой монастырской земле немало человеческой крови…
        - Что, много кровищи там, а, Ева Бенедиктовна? - не отставал четырнадцатилетний Гришка, бойкий сынок Петушиных. - Ото, верно, переполошились там монахи?то! А можно мне с вами как-то пойти, а? Когды что еще приключится?
        - Надеюсь, уже ничего не приключится, Гриша, - строго сказала Гермиона. - И никто тебя не пустил бы на место преступления и уж тем более в монастырь.
        - А вас пустили ж!
        - Да не то чтобы… Просто ло… кгм, Герман в отъезде - и мне пришлось самой осмотреть место происшествия.
        - А дитяте не вредно? Где же это видано, шоб брюхатая баба на такие страсти глядела?!
        Гермиона поморщилась. Освоив литературный русский язык при помощи чар специалистов, она с трудом привыкла к местному диалекту и ко многим особенностям говора васильковцев, да и россиян вообще. На взгляд Гермионы, Гришка хамил. Хотя у него и в мыслях не было - это она тоже прекрасно знала. Мальчишка мечтал увидеть «страсти» и поучаствовать в них, его так и распирало от любопытства.
        - Я и не на такое смотрела, - пожала плечами женщина. - Глупо завидовать моему опыту в этом вопросе, Гриша.
        - Да я б всё отдал, шоб столько кровищи поглядеть!
        - О Великий Мерлин, Григорий!
        - Хто великий? - не понял Гришка.
        - Не обращай внимания. Вообще поосторожнее будь, с желаниями?то. Иди лучше матери помоги. Мне подумать надо.
        - Давайте я вам думать помогу? - не сдавался мальчик. - Я кино смотрел про Шерлока Холмса, я вам расскажу всё, что знаю - а вы разгадаете наши страсти.
        - Ничего ты не знаешь, - вздохнула Гермиона. И это была правда. Владение легилименцией позволило ей уже давно убедиться, что здесь никто ничего не знает - и это окончательно ставило следствие в тупик. Разве что брат Гавриил, возможно, умел скрывать свои мысли…
        - Да я всё знаю! Я тут всех знаю, про всех знаю. И я всё вижу! Вот я недавно видел такое, что вам и интересно знать-то будет!
        Гермиона быстро подняла глаза от своей тетради и посмотрела на озорное лицо мальчугана. Она цепким взглядом впилась в его глазки, и мальчик, моргнув, поежился.
        - Ну что, г-говорить? - неуверенно спросил он.
        - Говори, - прищуриваясь, кивнула Гермиона. Мысли Гришки путались, лезли одна на другую, его разъедало волнение. Мысли четырнадцатилетнего мальчика на местном диалекте понимать было трудно - а чтобы увидеть воспоминания и образы, нужно применить заклинание. Не очень полезно для психики маггла, да и, скорее всего, не нужно. Пусть сначала расскажет сам.
        - Я видел незнакомого белого монаха! - выпалил мальчик таким тоном, будто делился мистически откровением, и на минуту замер. Гермиона ждала. - Пошел я, значит, по грибы сегодня утром: рано-рано, - продолжил со значением он, важно кивнув своей слушательнице. - После дождя хорошо по грибы ходить. Только надо успеть до того, как еще кто пойдет - чтобы не заходить далече. Вот я и встал в половине пятого. Я ж не знал, что тут такие страсти приключились и что вас в хате нет - думал, спите. Ну и пошел. Ходил, значит, ходил - и нашел дикую клубнику. Мелкую такую, дрянь - но много. Ну и сел там, в кусту - клубнику есть. И тут смотрю - монах идет, белый.
        - Цистерцианец или доминиканец, что ли?
        - Чиво-о-о-о?
        - Ряса на нем белая была? - упростила вопрос Гермиона.
        - Да где же вы видели монаха в белой рясе?! - казалось, Гришка жестоко разочаровался в ее интеллекте.
        - А почему тогда «белый»? - проигнорировала вопрос Гермиона.
        - Волоса у него белые.
        - Седой?
        - Почему седой? Он молодой был, высокий. Шел по лесу, значит. Далече от меня. Только не монастырский это монах - я там всех знаю, меня мамка каждый день за молоком туды посылала, когда у нас в прошлом году корова издохла. Пока папка новую привел - я там всех ихних выучил на лицо, их там мало совсем живет - а сейчас и того меньше. Не нашего монастыря монах был.
        - А ты уверен, что он монах? - осторожно спросила Гермиона.
        - Ну, так он как вырядился! - вытаращил глаза Гришка. - Кто ж еще в таком балахоне по лесу пойдет? Ряса по земле волочится, за раз всю изгадишь. Ан святым-то людям только так ходить и можно. Значит, идет этот белый монах от меня далеко, а я притаился - и смотрю: что ему в лесу надо, грибы, что ль, собирает? А лукошко где? Я ж не сразу пригляделся, что это не наш монах. А как пригляделся - страшно стало. А ну как он в наших страстях чем повинен? Меня ж дядя Димитрий, да эти, петрозаводские, всё спрашивали: кого, Гришка, незнакомого видел ли? А я не видел тогда, я вот утром первый раз увидел. Прошел, значит, этот белый монах куда?то, а я сижу. А потом подумал - чё я сижу? Как ему, лиходею, в своей сорочке за мной угнаться, ежили я от него побегу? Хотел пойти потихоньку - поглядеть, куды белый монах пойдет. А он пропал.
        - Как пропал? - не поняла Гермиона, уже приготовившаяся раскрыть все тайны за раз.
        - А так. Пошел я туды, куды он пошел. Я лес этот знаю, как свою хату. Во-первых, тама, куда он пошел, ничё нет - ни дороги, ни жилья в той стороне далеко-далеко. Я шел-шел, ногу сбил - а его нема, как в воду канул. И никуда бы он не делся тама, а пропал. Вот какое улика! - с гордостью закончил мальчонка.
        - А ты лицо его хорошо разглядел? Узнать сможешь? Черты запомнил хоть?
        - Не, я не видел лица.
        - А как же ты тогда знаешь, что он не монастырский?! - опешила Гермиона.
        - Ну, как знаю - знаю. Там их мало совсем, монахов. Белых только трое, да сложены не так, и старые там все, кроме нескольких - а тот молодой был, широкоплечий. А тама все щупленькие… Не монастырский был монах.
        - Вообще лица не видел? - приуныла Гермиона. Она уже думала отвести мальчика в укромный уголок и осторожно проникнуть в его воспоминания на «очную ставку».
        - Вообще не видел, - помотал головой Гришка. - Я в кусту сидел. Да и что вам его рожа - всё равно пропал, кого я вам узнать буду? Я вам его со спины узнаю. Белый такой, плечистый…
        - Ты, Гриш, не говори пока никому о своем монахе, - задумчиво сказала Гермиона. - А я тебе премию выпишу. В сто рублей.
        * * *
        - Вы как из монастыря-то уехали, Ева Бенедиктовна? - прищурился местный участковый Дмитрий Сергеевич. - Я всё около ворот вас ждал, Артемида-то совсем издохла, в конюшне монастырской дрыхнуть оставили. Вымоталась, бедняга: насилу очухалась. Так я ждал вас в деревню везти, а вас нет и нет - и никто не видел. Волноваться стал.
        - Да, подбросили… - неопределенно махнула рукой Гермиона. Нужно быть осторожнее. - Я же знала, что Артемида устала - вот и не искала ее…
        - Ладно, это не важно, раз с вами всё хорошо. Значит, так. Машину из области заказали, к вечеру должна быть. Не знаю, как она по этой грязюке доедет, правда… Но к завтрашнему тела должны доставить на экспертизу. Результаты получу - сразу к вам. Нового, значит, ничего не обнаружили. Убийца не оставил никаких следов. Вообще. Земля всюду мокрая, кругом распутица - и ничего. А ведь там дорожки не вымощены, кругом квашня. Правда, натоптали монахи. Темное дело. Это во-первых. Машка, то есть гражданка Александрова, вошла на территорию через боковую калитку - ее следы обнаружены. В кармане ее платья найден и ключ от этой калитки - вероятно, она не впервые проникала таким образом в обитель. А я вот смалодушничал, Ева Бенедиктовна, - вздохнул участковый, - послал Лёшку матери говорить. Сил моих нет в глаза ей посмотреть. - Он помолчал. - Да еще игумен слег - сложно старику пережить такие ужасы… И приход в смятении. Я вот думаю, может, им пару мужиков на охрану отправить, из лесорубов-то наших? А то этот монастырь в лесу вообще не защищен. Монахи-то тщедушные, да и скорее вторую щеку для удара подставят,
нежели обороняться начнут, коли что…
        - Не думаю, что стоит посылать лесорубов, - покачала головой Гермиона. - А то еще сами лесорубы там всех и перебьют. Видите же, какие события.
        - Видеть-то вижу, да не понимаю. Просто мистика. Все как ошалели. Может, это магнитные бури и всё такое? Я по телевизору смотрел.
        - Может, и бури, - неопределенно кивнула Гермиона. - Поглядим… Вот Герман вернется - может быть, следствие продвинется.
        - А куда ж он поехал?
        - Дмитрий Сергеевич, я вам всё расскажу, если у нас появятся зацепки. Обещаю.
        * * *
        Зацепок не появилось. Генри возвратился поздно, усталый и недовольный.
        - Пора менять к горгульям всю администрацию на местах! - начал кипятиться он после того, как поприветствовал супругу и выслушал ее рассказ о местных «страстях». - Где бы, казалось, из политических соображений травить родню Темного Лорда! В Дурмстранге! Был оплот черномагических искусств! А тут… Вызверились все, василисками глядят, работать мешают. Будут они слушаться реформы образования, как же! - горячился мужчина. - Им бы только закрыться от мира и делать, что не положено. Когда Черная магия была «не положена» - они Черную магию проповедовали, теперь - у них почти институт благородных девиц! С ума сойти можно.
        - Ты что, вообще ничего не узнал? - разочарованно прервала Гермиона.
        - Ну почему, узнал. Всё, что нужно. Только мало проку… Родился наш Гавриил в 1928-м году, звать его Аркадием Зотовым. Родом из Саратова. Магглорожденный, прапрадед по матери колдуном был. В школу поступил в 39-м, как раз война началась. Отец у него тогда уже умер, дома осталась мать и две сестры-магглы. Школа на период войны разрешала оставлять детей не волшебников в замке постоянно, без каникул и летнего отдыха. Хотел мальчик Аркаша бросить учебу и ехать к матери - мать отказалась, велела сидеть в безопасности. Аркаша заупрямился, пытался даже убежать. Чуть не замерз - Дурмстранг ведь на севере, а удрал зимой. Нашли, вернули. А потом пришло известие о гибели матери и сестёр. И остался мальчик-сиротка жить в школе до окончания - их тогда таких там особая группа образовалась. Окончил учебу летом 46-го. Вернулся в свой Саратов - а там уже ничего его не осталось: ни родных, ни имущества. Министерство предлагало субсидию, трудоустройство в магическом мире. Аркадий пошел гувернером в богатую семью волшебников. Проработал там четыре года. Мать его воспитанника увлекалась христианской религией, как-то
трактовала ее с волшебной точки зрения, что-то напридумывала - заморочила парню голову. Решил он быть странствующим лекарем и лечить бедных магглов. Но лечить он мог только с помощью магии, и Министерство скоро эту лавочку прикрыло. Тогда Аркадий пошел учиться на врача в маггловских учебных заведениях. Но недоучился. Болтал много, несколько раз был неосторожен с магией - взъелись на него и Министерство, и КГБ. Бежал наш герой от последних в далекую Карельскую область, а пока бежал - решил стать божьим человеком. Разузнал у местного люда, нашел небезызвестный нам Очаг Веры, два года пробыл послушником - скрывался от советской власти. А потом взял да и постригся в монахи.
        - Это всё тебе в неблагонадежном Дурмстранге рассказали? - поинтересовалась Гермиона.
        - Нет, это я уже в московском Минмагии выяснил, - усмехнулся ее муж. - Там же отмечают, что Аркадий Зотов более претензий Министерства не вызывал, волшебством не баловался, вроде как вовсе бросил колдовать. За ним первый год приглядывали - после его бурной биографии с кучей нарушений магической безопасности. Но никаких тревожных звоночков не было - и об Аркадии Зотове благополучно забыли. Ты и не представляешь, сколько мне пришлось поднять свитков, чтобы отыскать эту информацию! Перепотрошил весь архив. Если бы ты не была моей женой, выставили бы меня из Министерства с песней. А так - вежливые все такие, вино с сыром в архив приносят, улыбаются. А помочь с поисками так никто и не вызвался…
        - Бедняжка, - присела к нему на колени Гермиона. - Совсем замучили тебя? Иди ко мне, я тебя поцелую.
        - Как тут мои девочки? - спросил Генри, ласково поглаживая живот супруги. - Хорошо себя ведут?
        - Она совершенно незаметная, - доложила Гермиона. - Зато я завербовала нам агента.
        - Это еще кого?
        - Гришку, сына нашей хозяйки. Точнее, он сам завербовался. Рассказал сегодня интереснейшие вещи.
        И Гермиона пересказала историю таинственного «белого монаха».
        - Любопытно… Но не мог же он видеть привидение? Во-первых, магглы не видят духов, а во-вторых, сложно спутать призрака с живым человеком. Да и что бы графу делать в лесу, да еще и наряженным в рясу…
        - А был ли граф? - усмехнулась Гермиона. - Или, может быть, граф был, и брат Гавриил прав - но только граф тут ни при чем? И это единственное совпадение - появление графа и появление некоего Белого Монаха. Возможно, этот Белый Монах - волшебник… Он даже мог бы затуманить разум брата Гавриила и внушить ему эти мысли о графе, узнав, что монах - маг. Чтобы тот отвлекся на привидение и ничего не заподозрил по существу.
        - Проще было просто убить, - возразил Генри. - Наш таинственный преступник не скупится на смертные приговоры. А твой Гришка не придумывает?
        - Разве что его тоже околдовали. Он говорил мне правду.
        - Тебе бы в настоящую прокуратуру, Кадмина, - усмехнулся Генри. - Темный Лорд не даст тебя арестовать за нарушение Магического законодательства, зато ты здорово ударишь по маггловской преступности. Следователь, который читает мысли…
        - О, перестань. Никудышные из нас с тобой следователи: вторая неделя заканчивается, а мы только материал для анатомического театра насобирали. И ни одной зацепки.
        - А Белый Монах?
        - Где же нам его искать? Монах канул в Лету. Во всяком случае, Гришка уверяет, что он просто пропал из леса.
        - Трансгрессировал?
        - Не знаю… Может, и трансгрессировал… А может, это просто паломник какой, который так и пошел туда, где «ничего нет» - и к нашим убийствам непричастен. Хотя не будем сбрасывать его со счетов. Что делать?то, гражданин следователь? Нужно найти убийцу до того, как родится малышка, - усмехнулась она. - С нашими темпами, у нас не так много времени. Можно, конечно, дождаться, пока тут всех перебьют: и тогда последний, оставшийся в живых, или сам преступник - или мы сможем внимательно следить за ним - и дождемся появления убийцы.
        - Отличный план. Просто гениальный.
        - Спасибо, я стараюсь.
        - Я вот еще что в Москве узнал. До нашего прибытия тут волшебных палочек никто не использовал много-много лет. Да и сводку с тридцатого мая проглядел - наблюдается всплеск магической активности, но всё по мелочи - трансгрессия, бытовая магия, почтовые заклинания. Единственное существенное заклятие - легилименции, которое ты накладывала на этого самоубийцу. И всё.
        - Привидения не используют волшебных палочек.
        - Я вот думаю, Кадмина… Давай?ка проведем обряд призыва духа и побеседуем с графом, если он существует.
        - А монахи?
        - Пускай нас брат Гавриил проведет. Меня же он прикрывал, пока я шпионил. Я, правда, тихо шпионил - но, в крайнем случае, сотрем память свидетелям. А то так мы с тобой и впрямь дождемся, пока всю деревню вырежут. Подготовишь обряд?
        - Ага. Только завтра. Я по тебе соскучилась, и вообще мне надо побольше валяться в кровати.
        - Ты хотела сказать: отдыхать? - насмешливо прищурился ее супруг.
        - О нет. Я не устала…
        * * *
        Они уснули под утро, когда Гермиона всё же наконец утомилась. Возможно, от избытка эмоций этого дня ей приснился очень живописный сон. О недавних событиях. Гермионе снился точный до мельчайших подробностей их первый день пребывания в Васильковке. Когда, дослушав отчеты следователей и участкового, они с Генри пошли допрашивать Павла Марина в комнате, отведенной под палату заключенному…
        …Комната была маленькой, стены выкрашены голубой краской, потолок давно небелен, пол истоптанный, грязный. На простой железной кровати под тонкой простыней лежит и смотрит прямо перед собой арестованный - сильно постаревший, осунувшийся мужчина, потрепанный жизнью. Многодневная щетина, безумное лицо; пустые блеклые глаза устремлены в пространство. Если верить местным следователям, вчера этот человек возвратился домой поздно, грязный, будто долго бродил пешком, но абсолютно трезвый. В порыве немотивированной ярости он избил супругу, изнасиловал семнадцатилетнюю дочь. Просто так, без поводов и практически даже без слов. Связанный прибежавшими на шум соседями, задержанный лишился чувств - а придя в себя, заявил, что ничего не помнит. Потрясенный злодейством участковый вывалил на него все обвинения - Марин не сознается, продолжает говорить об амнезии, впал в меланхолию, стал апатичен и тих.
        Гермиона и Генри вошли в комнату вместе с участковым Дмитрием Сергеевичем (петрозаводские следователи сразу невзлюбили «высокое начальство» и сопровождать их не стали). Участковый окликнул Марина, но тот не повернул головы.
        - Если можно, мы поговорим с ним наедине, - попросила Гермиона. - Это не запрещено?
        - Ой, что вы, Ева Бенедиктовна. Может, у вас там, в Ленинграде, и запрещено. А у нас - говорите, сколько душе угодно. Только он не отвечает ничего, думаю, он и правда умом тронулся. Совершить такое… Ох, горе…
        - Вы нас оставите, Дмитрий Сергеевич? - вежливо уточнил Генри. - Если можно.
        - Да-да, конечно, Герман Федорович! - Добродушный участковый засеменил к двери. - Я пока самовар поставлю, да чаю заварю. Потолкуем с вами о местных бедах. Спиртного не предлагаю, - понимающе оглянулся он на беременную Гермиону, - разве что нам с вами, за знакомство.
        - С удовольствием, только чуть позже, - кивнул Генри. - Мы к вам спустимся. Я его запру, не переживайте.
        - А его и запирать-то необязательно. Совсем мужик пропал, - вздохнул Дмитрий Сергеевич и вышел, протянув всё же Генри связку ключей. - Я внизу, во второй комнате, - добавил он из коридора. - Белая дверь, слева.
        Краем уха слушая их разговор, Гермиона осторожно подошла к кровати. Мужчина поднял на нее взгляд тусклых глаз и вновь безучастно уставился в пространство.
        - Мистер Марин, - осторожно позвала Гермиона. - Вы меня слышите? Меня зовут Ева Измайлова, я следователь, хочу вам помочь. Поговорите со мной.
        - Я ничего не помню, - проговорил Марин, не поднимая глаз. - Ничего не помню. Я пытаюсь вспомнить. Они говорят… Говорят, что я… Мою Ангелину… Я ничего не помню, ничего не помню… Они говорят ужасные вещи!..
        - Расскажите мне всё, мистер Марин.
        Он неуверенно сел на постели, подтянув худые, накрытые простыней ноги к подбородку и обхватив их руками. Марин всё еще не смотрел на посетителей, его глаза были устремлены вперед.
        - Я чинил проводку, весь день провозился в этом монастыре. Там ужас что с проводкой, - он начал слегка раскачиваться. - Ничего не помню. Как пятно. Красное пятно. Пустота. Я не помню… Чинил… В храмине… Потом - вдруг я тут. Тело ломит… Синяки… а они… они говорят, говорят…
        - Мистер Марин, я хочу вам помочь, - ласково повторила Гермиона. - Постарайтесь вспомнить. Я сориентирую вас. Посмотрите на меня, пожалуйста, - попросила она, доставая палочку. - Повернитесь сюда. Вот так. Смотрите мне в глаза, мистер Марин. И попытайтесь вспомнить вчерашний день. Вы приехали в монастырь, стали заниматься проводкой… Смотрите на меня. Вот так. Легилименс!
        На секунду Гермиону ослепил яркий свет, и вот она уже видит перед собой что-то странное. Какие-то узлы, разноцветные связки… Провода! Гермиона злится. Нет, это злится не Гермиона. Злится Павел Марин, электрик. Он разбирается с полетевшей проводкой старой церквушки. Немного пахнет паленой пластмассой. Чёрт-те что с этой проводкой, тут всё менять к бесу нужно! Погорят монахи.
        Павел слезает с церковной скамьи, которую подтянул к щитку, и сплевывает на пол. Он в храмине, его вызвали сегодня утром - уже два часа дня. Паша задумчиво смотрит на щиток, потом вздыхает, стыдливо размазывает свой плевок подошвой ботинка по каменным плитам, поворачивается к ближайшей иконе, крестится.
        - Господи, прости, - говорит он.
        Нагибается к своему чемоданчику с инструментами, берет сигареты, выходит через боковую дверь в монастырский сад. Садится на деревянную ступеньку, закуривает.
        Перед ним - монастырское кладбище. Большое, ухоженное. Очень жарко, жара стоит, как в августе - а ведь только конец весны, и погода была прохладная. Павел думает о том, как заменить проводку - ведь нужно долбить стены церквушки, и чёрт его знает, где там проходят узлы…
        В спину дует холодный ветер. Быстрым порывом. Ледяной порыв, как из склепа. Еще и запах сырой земли неожиданно ударяет в нос электрика. Он замирает от внезапно накатившего ужаса и медленно поворачивается.
        На секунду - ужасный миг - перед ним мелькает смутный образ. Человек в сюртуке старинного покроя, высокий, бледный. Лицо вытянутое, с острым подбородком, небольшие жесткие усики-щеточки, заостренный нос, высокий лоб. Волосы до плеч, редкие, черные. И глаза. Темные и свирепые. Образ мелькает, как привидение - то ли было, то ли померещилось… Паша не успевает подумать над этим - его захлестывает волна дикой ярости. Гермиона чувствует ее страшную силу. Кругом всё подергивается пурпурной пеленой, багряно-оранжевые круги взрываются перед глазами. Ярость, ненависть, дикая злоба - эти страшные чувства накатывают на Марина, он захлебывается в них.
        …Лес, он долго скорым шагом идет по лесу, почти бежит. Несколько часов - но ярость ни на секунду не отпускает его. Он бешено зол. Он кого-то ненавидит. Кого?
        Вот деревня, он живет здесь. Всё кругом наполнено красным, перед глазами Павла пунцовые круги - они взрываются, налетают один на другой, переливаются и расползаются всюду… Он бешено зол. Уже темно - сколько же он шел по лесу? Плевать, нужно найти ее.
        Мразь. Тварь. Он найдет ее и выплеснет на нее всю свою ярость!
        Не разбирая дороги, путаясь в красных разводах, Марин вваливается в свой двор, вышибает ногой дверь дома. Жена что-то кричит, машет руками. Он не понимает слов - он с трудом видит женщину за этими яркими пурпурными бликами.
        - Где она? - орет Марин. - Где эта тварь? Говори! Найду, всё равно найду! Суку! ГДЕ?!
        Жена что-то вопит. Он размахивается и бьет ее кулаком. Женщина падает на пол, воет. Он бьет ее ногами. Раз, другой, третий.
        - Папа! Папа, перестань! - кричит откуда-то тонкий девичий голосок, наполненный ужасом. Кто это кричит?
        Вот она, вот! Возле стола. Мразь! Проклятая тварь! Змея! Вот кого он ненавидит.
        Перепуганная девушка замолкает и пятится. Но он уже увидел ее - даже багровые круги отступили и поблекли.
        Марин кидается к своей дочери. Это невысокая, не очень красивая девочка-подросток, рыжая, веснушчатая. Ее волосы заплетены в тонкие косички, одета она в засаленный домашний халат.
        Голова взрывается болью. Мразь! Марин хватает дочь за волосы. Он что-то орет ей. Он ненавидит ее. Как же люто он ее ненавидит!
        Марин бьет девушку в живот и швыряет на стол. Она кричит, плачет. Зовет на помощь. Всё вокруг опять подернулось красной поволокой. Багряные круги сверкают и вибрируют перед глазами.
        Как же он ненавидит эту девку. Эту дрянь. Эту подколодную гадюку. Сейчас он покажет ей. Марин рывком раздирает тщедушный халатик и бьет девушку в грудь. Она стонет, она что-то кричит. Он не слышит. Он стаскивает старые спортивные штаны, прижимает дочку к столу. Одной рукой держит за горло, другой срывает трусики, оставляя на коже глубокие растертые полосы, на которых выступает кровь. Девочка продолжает кричать.
        - Нет, нет! Папа! Папа! Не надо! Перестань! Не надо! Мама! Помогите! Пожалуйста, папа! Папочка, нет! ПОМОГИТЕ! МАМА!
        Проклятая тварь! Марин раздвигает ее ноги и с силой входит в молодое, бьющееся в конвульсиях тело. Девушка хрипло стонет, ее глаза лезут из орбит. Он видит кровь. Проклятая шваль.
        Девушка орет. Злоба. Пунцовые круги. И бешеная ярость, переходящая в лютую ненависть.
        Толчок. Кто эта девушка? Это его дочь, Ангелина. Или нет?
        Еще толчок. Она что-то хрипит, она о чем-то молит. На ее лице ужас, боль, страх, стыд. Или нет? Толчок. Ее глаза, они почернели. Толчок. В них ненависть и угроза. Губы плотно сжаты, она не стонет. Она лежит на столе, ее ноги обхватывают его бедра. Его руки упираются в стол, он нависает над ней. Массивный дубовый стол. Ее пальцы - изящные, тонкие, белые - как вся ее кожа, - впиваются длинными ногтями в его мускулистые руки чуть повыше локтей. Она сжимает пальцы с такой силой, что у него останутся синяки. Она ненавидит его. Толчок. Но она не кричит. Она смотрит в его глаза, вздрагивая от каждого сильного, глубокого проникновения. Ее высокая белая грудь с красным следом удара вздымается и опускается от неровного дыхания. Губы плотно сжаты. Это его дочь. Толчок. Она смотрит на него с ужасной, всепоглощающей ненавистью. Толчок. Ненавистью и… превосходством? Толчок. Ее взгляд надменный, она смотрит снизу вверх - но свысока. И молчит. Толчок. У нее черные глаза. Толчок. Тварь.
        - ДРЯНЬ! - орет он, сжимая ее горло, потом опять отпускает - на шее остаются следы. Толчок. Еще толчок. Еще толчок: всё сильнее и сильнее.
        - Вы, - голос девушки ровный, властный, угрожающий. Она делает паузы после каждого слова, чтобы выговаривать их четко. - Вы. - Толчок. - Пожалеете. - Толчок. - Об этом. - Толчок. - Папенька.
        Ее холодные пальцы с новой силой сжимают его мускулистые руки. Она ни на миг не закрывает глаз. Как же она его ненавидит. Дрянь. Как ненавидит ее он.
        - Папа! Папа, папочка, перестань, - плачет Ангелина. Это его дочь, Ангелина. - А-а-а-а, папа, не надо. Отпусти, пусти, папочка! Мне больно! Пожалуйста!
        У Ангелины красное лицо, опухшие глаза. Она сорвала от криков голос, она стонет и хрипит, она всё время извивается и пытается вырваться. Весь кухонный стол испачкан кровью, скатерть пропиталась ею, чашки полетели на пол. Толчок.
        - Пусти-и-и-и!
        Толчок.
        - Папочка, папа… Не надо, пожалуйста, не надо, мне больно, папочка! Мне так больно, перестань, па-а-ап-па-а-а-а!..
        Толчок.
        - Тебе же нравится, нравится, дрянь! Тебе нравится! НРАВИТСЯ!
        - Вы. Пожалеете. Об этом. Папенька.
        - НЕ НА-А-А-А-АДО-О-О-О, ПАПА-А-А-А!!!
        Чьи-то руки обхватывают его и тащат в сторону. Это его жена. Он бьет ее коленом, и она падает на пол. Ангелина пытается убежать, он хватает ее за волосы. Припирает к столу, прижимает к столешнице животом и грудью, не выпуская распустившихся, спутанных волос. Он снова проникает в ее тело. Еще и еще. Сильнее и сильнее. Она умоляет, она хрипит. Или нет? На ее худой тщедушной спинке выступают острые лопатки, покрытые веснушками. Или… Или у нее гладкая, белая спина? Густые темно-каштановые волосы, такого же цвета, как поверхность дорогого, дубового стола. Он держит ее за волосы. Она уперлась обнаженными бедрами в стол, чуть наклонившись вперед, опершись на руки. Он одной рукой держит ее за волосы, другой впился в столешницу. Это его дочь. Она не стонет, она молчит и равномерно делает резкие, быстрые вдохи. Толчок. Тварь. Толчок. Мразь. Толчок. Шлюха!
        - Вы. Пожалеете. Об этом. Папенька.
        Кто-то хватает его сзади. Много сильных рук. Кругом кровь, небольшой столик покосился, истерически плачет Ангелина, всюду какие-то люди. Он знает их, это его соседи. Красные круги угасают, меркнут. Всё кругом окутывает мрак…
        …Гермиона опустила палочку и отступила на шаг. Павел Марин сидел на своей койке с широко распахнутыми, полными ужаса глазами, с полуоткрытым ртом, из которого нитями капала слюна. Не замечая этого, он судорожно сжимал простыню и чуть подвывал, слегка покачиваясь взад-вперед.
        - Какой кошмар! - пролепетала Гермиона, отступая к мужу. Ее мутило. Генри придержал женщину за плечи, она повернулась к нему…
        В этот момент Павел взвыл диким криком загнанного зверя. Ему хватило секунды, чтобы вскочить с кровати - и он с ревом бросился прямо в стекло окна. Гермиона вскрикнула, и они с Генри метнулись вперед. Комната находилась всего-то на втором этаже - но это не имело значения. Женщина отшатнулась - тело самоубийцы, изрезанное стеклами, конвульсивно дергалось на окровавленных деревянных кольях заборчика, окружающего клумбу. Смятые белые ромашки намокли от багровой жижи.
        Гермиона подняла палочку, но Генри остановил ее - из здания быстро выбежали участковый и его помощник, с улицы мчались люди. Кто-то дико кричал. Гермиона спрятала лицо на груди своего супруга…
        Глава IV: Областная журналистка
        «Salut, Hermione!
        Как там поживает моя будущая крестница? Смотри, береги ее и не занимайся ловлей призраков всю ночь до рассвета. Что ваше расследование? Это надолго? Мне кажется, тебе пора остепениться - не надоело еще жить в чужих краях? Ты же скоро станешь матерью, осталось каких-то четыре месяца! Пора вить гнездышко, подруга!
        Наше новое «гнездышко» - гимназия - процветает. Первый курс, Осенние Ангелы[66 - Аutumn Аngels.], с успехом сдал экзамены и разъехался на каникулы. Ты даже не представляешь, сколько пришло писем с просьбой зачислить малышей в Даркпаверхаус на грядущий год! Я, честно говоря, такого не ожидала. Милорд начинает подумывать о конкурсе для поступающих.
        И пишут не только родители одиннадцатилеток! Мы уже начали формировать списки переводящихся студентов. В новом семестре будет пять курсов, три из которых, старшие, - из перешедших. Милорд решил не брать студентов последних курсов - сложно за один или два года изменить восприятие воспитывавшегося по совсем иным законам. Но мы решили попробовать с младшими. Думаю, всё получится!
        Преподавательский состав подобрался просто превосходный, я тебе уже писала. И я… С сентября буду учить детишек заклинаниям! Сейчас почти всё время занимаюсь подготовкой материала. Никогда не думала, что могу так увлечься педагогикой.
        Недавно случилось великое событие. Я видела маму. Ездила в Нору. Мерлин, сколько у меня эмоций! Невозможно описать словами. Папа всё еще дуется, он так и не появился дома в те три дня, что я гостила. Зато приехали Джордж с Анджелиной! Она ничего, почти совсем не изменилась. И, ты не поверишь! Джордж сказал, что он не прочь будет отдать своих детей учиться в нашу гимназию! Представляешь, Джордж! И что это он о детях заговорил? Наводит на подозрения…
        Мы много говорили с мамой. Мне кажется, она меня совсем простила. Но мы старались не касаться «опасных» тем. Опасные темы - это милорд и Гарри Поттер. Мама при мне не сказала о милорде ни слова. Джордж предупредил, что его имя всё еще под табу в Норе. Но зато мама ничего плохого не говорит о самой гимназии. Думаю, на нее сильно повлияло то, что Фред стал преподавать уроки полетов на метле нашим малышам. Хотя, признаюсь, мне с ним иногда бывает трудно. Он нормальный, нормальный - а потом как поймаю на себе его взгляд: жутко становится. Ненавидит, когда я в обществе милорда. Подумай, сам пошел к нему преподавать - и такое. Мне иногда кажется, что он работает у нас, только чтобы меня опекать. Но пусть так - зато столь отличного тренера по полетам на метлах нам больше нигде не найти!
        Представляешь, я видела Тонкс и Люпина! Они приезжали в гости в Нору, хотя знали, что я там. Малыш Тедди - вылитый Люпин, только маленький. Он такой забавный - бегает во всю и говорит уже отлично! Хотелось бы мне, чтобы он поступил в Даркпаверхаус, но тут я не властна - Тедди с рождения записан в Хогвартс. Может быть, это и правильно…
        Люпин не говорил со мной на «опасные темы», но я несколько раз за вечер ловила на себе его задумчивый взгляд. Кентавр лесной знает, что он там думает. Но вот Тонкс - ярая консерваторша. Просто не ожидала от нее такого. Слушать противно.
        Никаких вестей от Рона нет. Но не будем об этом.
        Когда вы намерены возвращаться? Милорд поручил мне подыскать для вас удобный большой дом в пригороде, и мы с Беллой, если ты не против, займемся отделкой и меблировкой. Ты ведь не против, правда?
        И еще я рассталась с Уоллисом. Он стал совершенно невыносим. Предъявляет какие-то странные обвинения - будто бы я ему жена или собственность! Не могу его больше видеть. Брр! Даже фотографии в газетах раздражают.
        Возвращайтесь поскорее, Гермиона! У меня на примете два чудесных имения и еще особнячок в Лондоне. Мы сделаем ваш дом уютным и удобным. И мы все по тебе скучаем! И Живоглот, кстати. Он стал в два раза толще и, кажется, завел возлюбленную. Во всяком случае, иногда пропадает без следа, а в прошлую пятницу, я вроде слышала в классе зельеварения подозрительный писк. Скоро начнем находить котят!
        Возвращайтесь поскорее, Гермиона! Я хочу увидеть тебя до появления на свет малютки, чтобы мы могли обо всем спокойно поговорить и вообще отдохнуть. Тебе надо прийти в себя от разъездов и подготовиться к новой странице в твоей жизни. Возвращайтесь скорее!
        Бесконечно твоя,
        Вирджиния Уизли».
        * * *
        Следующие два дня Гермиона целиком потратила на подготовку обряда призыва и сдерживания непокорных духов. То и дело нужно было посылать Генри за необходимыми ингредиентами в лондонские лавки, а за одной травой даже в Китай. Кроме того, пришлось хитрым образом оккупировать кухню Дарьи Филипповны, где Гермиона симулировала приготовление «супика», а в итоге начадила смрадного духа и не уследила за тем, что из трубы идет ядовито-сиреневый дым. К счастью, это первым заметил Гришка - и прибежал к ней. Пришлось легонько подкорректировать его память и впредь быть внимательнее, благо легкие модуляции Гермиона могла осуществлять и сама.
        Во второй день работы над обрядом положение конспираторов сильно осложнилось приездом областной журналистки Алисы Пригаровой. Занятая своими травами, Гермиона была застигнута врасплох, когда на кухню, наполненную парами архисложного зелья, вошла, усердно махая перед носом ладошкой с наманикюренными пальчиками, молодая девушка лет двадцати трех, облаченная в удобную стильную одежду.
        - Мне нужна Ева Измайлова, - закашлявшись, сипло сообщила она. - Хозяйка сказала, что она тут.
        - Я вас слушаю, - подняла брови Гермиона. - Только давайте выйдем: душно.
        Они покинули кухню и оказались в неровно залитом бетоном небольшом дворике. Было жарко, из помещения пахло чем-то терпким и странным.
        - Вы - Ева Измайлова? - спросила молодая девушка, жадно впиваясь взглядом в округлый живот Гермионы. - Позвольте представиться: Алиса Пригарова, корреспондент газеты «События». Приехала сегодня из области, чтобы освещать местные ужасные происшествия. Не знала о том, что здесь работают столичные следователи.
        - Мы с мужем из Петербурга, - морщась, поправила Гермиона. Вот еще! Не хватало только этой девчонке обнаружить, что никаких следователей Петербург не посылал.
        - Это не принципиально. Вы здесь давно?
        - С начала месяца.
        - События в Васильковке довольно резонансные, но всё же - как вы попали в наши края?
        - Начальство откомандировало, - холодно сообщила Гермиона. - Работа у меня такая.
        - Простите мою нескромность, мне кажется, или вас с супругом вскорости можно будет поздравить с пополнением?
        - Не показалось.
        - О, но тогда мне вдвойне непонятно ваше присутствие тут, в тайге…
        - Здесь очень полезный воздух, рожать мне не скоро, осложнений нет - а работа, простите, не ждет. У вас вопросы по существу есть? Я немного…
        - О, а что вы делаете? - оживилась журналиста. - Здесь стоит такой странный аромат.
        - Готовлю мужу обед.
        - Вы просто универсальная женщина. Не угостите этим необычным блюдом?
        - Простите, - отрезала Гермиона, начиная злиться - ей нельзя было отлучаться от котла. То есть от кастрюли, - я предпочитаю поменьше общаться с представителями прессы, когда работаю над закрытой информацией.
        - И что же, вся информация - закрыта? - саркастично спросила журналистка.
        - Что вас интересует?
        - У вас есть версия, объясняющая такой взрыв преступлений? Есть ли подозреваемые по последнему делу?
        - Всё это пока - информация закрытая.
        - Скажите, какую роль может играть во всей этой истории монастырь Святого Николая? - без перехода продолжала Алиса.
        - Его территория стала местом нескольких происшествий.
        - И всё? - недоверчиво усмехнулась девушка.
        - А что же еще?
        - В деревне за последние две-три недели погибло больше людей, чем за полвека до того. Скажите, Ева…
        - Бенедиктовна.
        - Скажите, Ева Бенедиктовна, что вы думаете о возможности проведения некого эксперимента в этих краях? Сейчас много говорят о психологическом оружии. Достаточно ли внимательно вы присматривались к этому «монастырю»?
        - Вы это серьезно? - подняла брови Гермиона. - И верите в то, что говорите?!
        - Я не вижу иных объяснений.
        - Но если вы верите в эксперименты с психикой - зачем же приехали сюда? Не страшно? - прищурилась женщина. Из кухоньки потянуло ничего хорошего не предвещающим смрадом.
        - Работа, знаете ли, - передразнила Гермиону журналистка. - Ну так что же?
        - Я следователь прокуратуры, а не теоретик научной фантастики, - отрезала молодая ведьма.
        - Может быть, вы объясняете местные убийства трагическим совпадением? - с насмешкой спросила журналистка. - Ладно, не хотите говорить - не нужно. Я не намерена с вами ссориться - просто хочу, чтобы читатели нашей газеты знали правду.
        На самом деле Алиса Пригарова отчаянно хотела обнаружить сенсацию. Она мечтала уехать из Петрозаводска навсегда, писать для газет Москвы или Петербурга, зарабатывать нормальные деньги. Для этого нужно было сначала получить имя. Для журналистки местной газетенки города Петрозаводска это было невозможно. Невозможно, если… если не случится чуда. И если она не узнает о чуде первой, не узнает чего-то такого, что сделает его еще важнее и значительнее, чем оно и без того должно быть. Ради такого чуда Алиса Пригарова была готова на всё. Узнав о невероятных событиях в Васильковке, она, не размышляя, кинулась в это захолустье, еще более запущенное, чем ее родной город. Она была готова сидеть под окнами, бродить ночами по лесу, тайно проникнуть в мужской монастырь. Она убедила себя в возможности существования экспериментов с сознанием. Если нет - успокаивало то, что объяснение для подобных событий должно быть невероятным. Нужно только обязательно найти это объяснение. Самой.
        Эта странная следователь что-то скрывает и явно не хочет говорить. Переживает из?за того, что не может разобраться с убийствами? Не хочет, чтобы писали о ее некомпетентности? Кто вообще отправил эту молоденькую девчушку в такую глушь что-то расследовать? Разве в ее возрасте занимают такие посты? Как беременная питерская дамочка ввязалась в подобную авантюру? Поди отказаться, в ее положении, было можно? Чай не бедная, судить хотя бы по автомобилю. Да и бедные в Питере не живут. Почему вообще об этих высокопоставленных следователях она узнала только здесь? По ее сведеньям над делом работают кроме местных только Бурлаков с помощником. Что-то тут не так. Неужели ей могло настолько повезти - и что-то тут действительно не так?!
        Гермиона без радости читала все эти мысли в глазах молоденькой журналистки. Принесло же ее сюда! Не было печали… Еще не хватало, чтобы она позвонила в Санкт-Петербург. Хотя позвонить отсюда она никуда не сможет - сетки нет: ни тебе телефонов, ни ноутбуков… Пару дней точно тут протолкается, пытаясь что-то разнюхать - потом пока доедет, пока что-то напишет, пока начнет звонить и узнавать, пока перепроверит, пока отпляшет радостную самбу, пока докажет кому следует… Ну если уж приедут их с Генри арестовывать - придется трансгрессировать в Лондон. А не хотелось бы до окончания расследования…
        - Послушайте, давайте будем сотрудничать, - предложила тем временем бойкая барышня. - Я буду помогать вам в расследовании и вашего имени в своих материалах не забуду. Дело громкое - оно будет интересно всей России!
        - Послушайте лучше меня вы, Алиса, - остановила ее молодая ведьма. - Я не сотрудничаю с прессой. Дело пока далеко не ясно. Хочу вас предупредить, что находиться здесь попросту опасно: не лезьте куда попало со своим расследованием.
        - Вы мне угрожаете?!
        - Что вы, я просто не хочу вести дело о вашем убийстве.
        - Спасибо за заботу, - буркнула девушка. - Могу я поговорить с вашим мужем? Где он?
        Где был сейчас Генри, Гермиона не знала, ибо с трудом представляла, где можно достать столетний корень ливориса. Собственно, как и сам Генри - но он обещал отыскать всё, что ей нужно, и в кратчайшие сроки.
        - Мисте… Мой муж занимается следствием. Вы сможете поговорить с ним, когда он будет свободен.
        - Он в монастыре?
        - Это закрытая информация.
        Журналистка злобно прищурилась.
        - Хорошо. Я в другой раз. Благодарю вас.
        * * *
        Корень ливориса был у Гермионы к ужину, после полуночи она закончила свое зелье. Но следовало выдержать его еще тридцать шесть - сорок часов.
        На следующий день, когда Генри отправился предупреждать брата Гавриила о действе, кое состоится на кладбище через ночь, Гермиону посетили Дмитрий Сергеевич и Лёшка. С результатами вскрытия.
        - Вы присаживайтесь, Ева Бенедиктовна, - суетился Лёша, краснея. - Я сам чай разолью. Не беспокойтесь.
        - Спасибо, - Гермиона послушно села и подвинула парню свою чашку. - Ну и что же там?
        - Сегодня курьер привез результаты вскрытия, - важно повторил участковый. - Интересная, доложу я вам, картинка.
        Он вынул из черной папочки, которую принес с собой, несколько листков и положил их на стол между конфетами и сахарницей.
        - С трупом Гранова Евгения - это брат Алексий - всё ясно. Причина смерти - кровоизлияние в мозг вследствие сильного удара тяжелым тупым предметом в область затылка. Смерть наступила мгновенно. Убийство совершено между одиннадцатью и двумя часами в ночь с восьмого на девятое июня. Орудие убийство найдено рядом - это большой камень. Интересные детали здесь - вес камня более пятнадцати килограммов, удар нанесен сверху, с размаху. Наш убийца должен обладать недюжей силой и высоким ростом.
        - А следов-то не было, Димитрий Сергеич! - встрял Лёшка, кончивший разливать чай и теперь поглощавший потихоньку лондонские конфеты. - Такой здоровяк, Ева Бенедиктовна, должен обладать громадным весом, - пояснил он. - Тела убиенных найдены в грязи, сырой ночью. Следы же на месте преступления - только убитых да членов прихода, натоптавших там. Последнее осложняет дело, но около стола, где ударили Алексия, хоть там и натоптано - но глубоких следов нет.
        - Молчи, Лёшка, - рассердился участковый. - Ева Бенедиктовна, вы прекрасно понимаете, что это всё - только предположения, ибо, как Лёша сказал, там здорово натоптали. Вроде бы подходящих следов нет. Но Алексей Семенович и Павел не дают никаких гарантий.
        - Ага, хорошо там монахи постарались! - опять перебил Лёшка. - Я вот думаю, что они специально натоптали, где не следовало!
        - Алексей! - рассердился участковый. - Оставь свои глупости! Извините, Ева Бенедиктовна. Мы отвлеклись, а впереди самое интересное. Итак, результаты вскрытия тела гражданки Александровой. - Он взял в руки второй листок. - Причина смерти - огромная потеря крови вследствие нанесения множественных ран посредством рассечения кожи хлыстом. Орудие преступления найдено там же. На нем есть отпечатки монахов прихода, но они под кровавыми следами на рукоятке. Поверх же кровавого налета не просто нет отпечатков - вообще нет следов человеческой руки. Нельзя предположить, что преступник вытер хлыст после умерщвления девушки и, предположим, держась за кончик, замарал рукоятку кровью опять - тогда были бы стерты ранние отпечатки. Остается предположить, что во время убийства преступник, использовавший перчатки, не замарал кровью рукоятку хлыста - и кровавые пятна попали на нее уже после того, как был нанесен последний удар. Предположим, преступник уронил хлыст на тело, а потом откинул за кончик. Это что касается орудия преступления. Дальше - еще любопытнее.
        Гражданка Александрова девственницей не была. В ночь убийства интимной близости с Грановым у нее не состоялось. Тем не менее убиенная была изнасилована. Вероятнее всего, до нанесения ран хлыстом. У нее выдран клок волос, обнаружены синяки на руках и бедрах. Также ей был нанесен сильный удар в область живота, возможно, неоднократный. Но вернемся к эпизоду изнасилования, - участковый на минуту поднял глаза и вздохнул. - Вы простите, что я так… Да вы, верно, привыкли… В общем: характер повреждений говорит о том, что имело место грубое, жестокое изнасилование. Однако никаких следов семенной жидкости не обнаружено. Не обнаружено также каких?либо следов латекса или любых других материалов, применяемых для подобной защиты. Эксперты были склонны предположить, что повреждения нанесены твердым изделием фаллической формы из не оставляющего следов материала. Однако характер повреждений указывает на природное изнасилование. Лёшка тут…
        - Я предполагаю, - горячо подхватил Лёшка и покраснел, - ну… Или мужчину с… ну, протезом сами понимаете где, или даже женщину, - страшным шепотом закончил он. - Только очень сильную - камень тяжеленный, да и удары хлыста нанесены с чудовищной силой. Вот.
        Гермиона промолчала.
        - Я сначала вообще слушать не хотел, Ева Бенедиктовна, - смущенно сказал старый участковый. - А там подумал… А ну мало ли… Дело-то загадочное… Но я только вам Лёшино предположение передаю. Вам и Герману Федоровичу. Скоро он возвратится, кстати?
        - Скоро. А где же наши следователи? - спросила Гермиона.
        - Ругаются с журналисткой. Она с курьером в город свою первую статейку передала, им прочесть не дозволила… Там такой крик стоит - Бурлаков грозится девчонку в участке запереть. Вообще бесится - страсть.
        - А это потому, что ничего они не находят! - надменно заметил Лёшка. - Приехали такие важные помогать местным бездарям - и вот вам. Люди мрут - а толку ноль. Выходит, и они не лучше нашего. А когда им вас с Германом Федоровичем в надзор поставили - вообще стыд. А вы, Ева Бенедиктовна, зря их щадите - пусть бы они вам докладывались, как полагается, отчитывались.
        - Алексей! - совершенно рассердился участковый. - Ева Бенедиктовна сама знает с кем и как себя вести! Что ты лезешь к человеку! Вообще, нам пора. Нужно еще проследить, что там с этой Пригаровой - не хочу я ее держать под стражей. Она-то ничего пока не нарушила - зачем оно мне надо?..
        * * *
        Генри вернулся среди ночи, усталый и сердитый - брат Гавриил жутко ругался, запрещал колдовать на территории обители, отказывался лгать братьям, кричал благим матом и успокоился только после угрозы бросить его разбираться со всеми его привидениями самостоятельно. Потом на Генри набросилась журналистка, затем он до двух часов ночи толковал с петрозаводскими следователями, благородно оградив от этого свою супругу. В общем, денек выдался на редкость тяжелым. И следующий обещал быть не лучше - а ведь ночью проводить сложнейший черномагический ритуал.
        Утром Генри пришлось встать очень рано и опять отправиться в участок. Гермиона тоже проснулась и уснуть потом не смогла - она чувствовала недомогание, болела голова и очень хотелось послать к праотцам все расследования и уехать в старый туманный Лондон.
        Но потом будущая мать приняла одно очень хорошее зелье, припасенное именно на такие случаи еще в Маньчжурии, ей стало намного лучше, и даже появился задор.
        Сегодня они должны увидеть графа Сержа! Гермиона склонялась к тому, что граф существует. Хотя ярое нежелание брата Гавриила пускать их колдовать над останками немного смущало. В любом случае всё решится сегодня.
        Миссис Саузвильт как раз сидела за столом и практиковалась рисовать кисточкой узор, который нужно будет вывести зельем над погребенным прахом - для этого пришлось перевести три флакончика чернил и превратить в кисть большой столовый нож старушки Петушиной, - когда к ней забежал запыхавшейся Гришка.
        - Ева Бенедиктовна!.. Ой, а что это вы делаете?
        - Картину рисую, - Гермиона быстро накинула на груду листов с магическим символом разной степени удачности вафельное полотенце. - Хобби у меня такое. Просто наброски. Что там стряслось?
        - К вам журналистка. Мамка сказала, что вы ребеночком маетесь - а она настаивает, что поговорить срочно нужно. Мамка велела вас спрошать.
        - Зови уж, - вздохнула Гермиона. - Эванеско! - добавила она, вынув палочку, когда мальчишка убежал. Чернильно-бумажный бедлам на столе исчез. - Чего еще ей нужно?..
        Алиса Пригарова постучала минут через пять.
        - Пожалуйста! Что-то вы сегодня очень уж вежливая, - громко сказала молодая ведьма.
        Не в меру активная журналистка вошла, осторожно прикрыв за собой дверь. Вид у нее был несколько потрепанный и осунувшийся, волосы расчесаны, но без старания, джинсы внизу заляпаны грязью. Поверх футболки, не смотря на жару, надет измятый и совершенно не сочетающийся со всем остальным нарядом багровый пиджак. Губы не накрашены, на глазах - темные очки. Гермиона даже углядела обломанный ноготь на правом указательном пальце - коготки журналистка носила длинные, квадратные и яркие - дефект бросался в глаза.
        - Доброе утро, - вежливо, но без особых эмоций сказала Пригарова. - Мне сказали, вы плохо себя чувствуете?
        - Благодарю вас, мне намного лучше. Хотели поговорить? - прищурилась Гермиона. Куда эта дуреха уже влезла?
        - А где Герман Федорович? - спросила журналистка.
        - Герман Федорович в участке, не думаю, что он сможет уделить вам время сейчас - он и другие занимаются делом.
        - Герман Федорович не придет? - без досады или разочарования уточнила девушка. - Что, если бы я подождала его?
        - Вам придется ждать до вечера, - рассердилась Гермиона, - но он вернется уставшим и захочет отдохнуть. Попробуйте, если хотите, зайти в участок.
        - Спасибо, я попробую, - без воодушевления кивнула журналистка. Она вообще говорила почти монотонно и мало была похожа на ту бойкую и наглую девчонку, каковой предстала перед Гермионой ранее.
        - С вами всё в порядке? - прищурилась ведьма. - Вы не очень хорошо выглядите.
        - Правда? Вероятно, я устала. Мне нужно поговорить с вами. Это важно.
        - Присаживайтесь, - Гермиона встала и убрала с небольшого дивана чемодан с одеждой.
        Журналистка послушно села на указанное место, и Гермиона опустилась рядом.
        - Я видела ночью кое?что странное, - медленно начала она. - Я решила: сказать следует вам или Герману Федоровичу.
        - Слушаю вас, - нахмурилась Гермиона. Дурацкие солнечные очки здорово раздражали - она не могла проверить, не очередная ли это уловка коварной репортерши, мечтающей выведать что-то - ибо уж больно она вежливая и безучастная.
        - Ночью я думала пробраться в монастырь, - сказала Пригарова.
        - Вот еще! - всплеснула руками Гермиона. - Я же сказала вам, что это опасно!
        - Мне нужен материал, - без энтузиазма возразила девушка. - Простите, вы не против, если я включу диктофон на время нашего разговора?
        - Зачем?!
        - Хочу сообщить вам нечто важное. Тем не менее у меня есть работа, ради которой я сюда приехала, - безыскусно ответила неожиданная посетительница. - Это мое условие.
        - Хорошо.
        Девушка опустила руку в карман пиджака, вытащила серебристый диктофон, нажала кнопочку и, повернувшись, пристроила приборчик на небольшой полочке за диваном.
        - Итак, я скажу вам сейчас нечто странное. Вы выслушаете меня до конца?
        - Слушаю. - Так и хотелось протянуть руку и сдернуть эти дурацкие очки.
        - Ночью я поехала в монастырь, надеясь что-то узнать, - монотонно начала рассказывать журналистка. Гермиона стала подозревать, что девушка попросту находится в шоке. - Оставила машину у последнего поворота и шла дальше пешком, чтобы не шуметь. Потом я решила обойти вокруг ограды. И… Я, знаете ли, видела привидение.
        - ВЫ?! - ахнула Гермиона.
        - Не считайте меня сумасшедшей.
        - Вы не могли…
        - И тем не менее я видела привидение. Мужчина в старинной одежде, полупрозрачный мужчина, - она говорила так, будто рассказывала о чем-то обыденном. Теперь Гермиона была почти уверена, что девушка пребывает в глубоком шоке. Или…
        - Вы не могли бы снять очки? - тихо спросила Гермиона.
        Алиса безропотно подняла руку и убрала с лица прокл?тые стекляшки. Под ее левым глазом красовался здоровенный синяк.
        Лицо журналистки не проявило признаков смущения или беспокойства. Она сидела всё так же спокойно и смотрела в глаза Гермионы. Ее мысли текли медленно и размеренно, казалось, что она думает тем же монотонным голосом, что и говорит. «Она не должна видеть меня с этим ужасным фингалом, - думала девушка, безучастно глядя в глаза Гермионе. - Это просто кошмарно, что она увидела меня такой. Не нужно чтобы она смотрела на меня. Я видела привидение, уверена, что видела привидение…»
        - Я испугалась, - всё тем же спокойным голосом вслух сказала Пригарова, надевая назад солнечные очки, - и, убегая, повредила лицо. Итак, я видела привидение. И у меня есть доказательства.
        Гермиона, собиравшаяся уверять девушку в том, что ей нечего стесняться, или предлагать врачебную помощь - лишь бы отложить подальше мерзкие очки и получше разобраться с мыслями гостьи, - умолкла на полуслове. Если маггла действительно увидела привидение, значит, это привидение ненастоящее! Что за игру ведет брат Гавриил?
        - Доказательства? - вслух спросила женщина.
        - Да.
        Пригарова встала, и Гермиона поднялась вслед за ней. Девушка вынула из огромного кармана пиджака сложенный во много раз лист. Развернула его - это оказалась карта местного леса - и пристроила на диванчик.
        - Дайте ручку, - велела она. - Вот тут монастырь, - сообщила журналистка, нагибаясь над картой и рисуя поданной Гермионой ручкой небольшой крестик. - Вот здесь - деревня. - Она поставила второй крестик поодаль. - Вот - место, где я бросила машину. - Журналистка протянула ручку Гермионе. - А теперь соедините три эти точки.
        Наследница Темного Лорда совершенно не понимала, что происходит. Что может дать соединение столь странных участков на карте? Как это может доказать существование привидения? Недоумевая, женщина всё же послушно взяла ручку и склонилась над низким диваном, ожидая чуда. Чертить на мягком было сложно, она чуть не прорвала тонкую бумагу карты. Начиная вести первую линию, женщина уже поняла, что ничего, кроме самого обыкновенного треугольника, она тут не получит.
        - Осторожнее, линия должна быть ровной, - сказала Алиса Пригарова, опуская руку Гермионе на плечо и чуть наклоняясь к ней.
        Всё, что произошло дальше, - случилось очень быстро. Гермиона услышала хлопок трансгрессии, почувствовала, как с силой сжала ее плечо рука журналистки, и даже успела подумать о том, как чертовски не вовремя появился Генри, и что девушка сейчас заорет…
        А потом она почувствовала, как тело Алисы, будто его что-то с силой ударило сзади, толкнуло ее в спину и навалилось поверх, услышала звук упавшего на что-то твердое металла - и всё это за долю секунды: она не успела даже повернуть головы и понять, почему всё вокруг подернулось зеленой пеленой.
        - КАДМИНА!
        Генри отшвырнул обмякшее тело журналистки и так резко поставил Гермиону на ноги, развернув к себе лицом, что та вскрикнула.
        - Жива?!
        - Да в чем дело? - ошалело отступила Гермиона. - Что с…
        Зеленый свет. Толчок. Тело.
        - Ты зачем ее убил?! - вытаращила глаза Гермиона. - Ты что, с ума сошел?!
        - Милая моя, - только и прошептал Генри, притягивая ее к себе, - я так испугался… Если бы ты только знала, как я испугался, - он и впрямь был бледен, как полотно, - она же чуть горло тебе не перерезала! Акцио!
        Из?за дивана выпорхнул большущий изогнутый нож с зазубринами на лезвии - кажется, такими режут свиней.
        - Трансгрессирую - и вижу: ты склонилась над диваном, а эта тварь уже руку занесла. Воистину: самая страшная секунда в моей жизни.
        - Она что, убить меня хотела? - совершенно запуталась Гермиона.
        - «Хотела»! Кадмина, тебе чуть не перерезали горло секунду назад! О Мерлин, девочка моя, как же я испугался…
        * * *
        После того, как тело журналистки, в соответствии с учением буддистов (как пошутила Гермиона), обрело совершенно новую форму - форму картонной коробки - в него аккуратно сложили изогнутый нож, карту, серебристый диктофончик и спутанный комок волос. Гермиона заперла дверь и задернула шторкой низкое окошко. На покупку готового Оборотного Зелья в Лондоне ушло больше получаса. Еще час Гермиона сидела перед новенькой картонной коробкой и ждала, пока возвратится Генри. Покинув ее в облике молоденькой девушки, супруг помчался к дому местного доктора, у которого остановилась Алиса, собрал - к счастью, дома никого не было, кроме девяностолетней старушки-матери - наскоро вещи журналистки и, отъехав на ее машине со всем этим на добрых пять миль, превратил автомобиль в золотой галлеон.
        - На память. - Вернувшийся в своем привычном облике Генри бросил монетку в картонную коробку. - Всё в порядке. Ты как?
        - Думаю.
        - И что получается?
        - Да ничего не получается, - вздохнула его жена. - Странное какое-то привидение осталось от этого графа Сержа! Жил себе тираничный помещик-волшебник, был убит малолетней дочкой - обидно, понимаю! Добрых двести лет провести в склепе - ужасно, страшно, сложно сохранить разум: понимаю всё. Свободу получил - разгул, месть… Но ты подумай… Призрак может испугать маггла, если сконцентрируется. Он даже может при желании перекинуть часть своих сильнейших эмоций магглу или слабому волшебнику. Я читала, призраки могут питаться энергией таким способом - самые сильные свои чувства выплескивать на живого и, пока тот воплощает их желания в реальность, подпитываться этим. Ладно, тут всё пока сходится, даже очень. И ярость, и фигура в старинной одежде, и изнасилования. Но призраки обитают обыкновенно вблизи своих останков. При чем тут лесоруб Панкрат Уткин? Граф полетел в деревню его озлоблять? В монастыре толпа монахов: зачем? Потом - этот Уткин перерезал всю семью, а у него две дочери, одной восемь, другой шестнадцать, - и ни одну не изнасиловал. Притом он просто их зарезал - убил, но не кромсал. Да к тому же
повесился. Почему? Память не отшибло? Не может такого быть, он же маггл. Увидел всех мертвыми? Хорошо, допускаю. Ну а то повторное озлобление задержанного монаха? Убрать свидетеля? Очень сложно. Для яростного призрака, который никого не боится - слишком. Далее. Недавнее двойное убийство. Если судить по данным экспертизы, девчонку изнасиловало само привидение, без третьих лиц. Ты понимаешь, какой он силой должен обладать? Или какой яростью? Если бы он обладал постоянной силой, тут бы совсем другая картина была. Значит, он силен всплесками, в моменты бешенства. Ярость у него вызывают девушки, напоминающие его дочь. Теперь что выходит? Девчонка, не многим старше нужного, ночью лезет в его владения. Отделывается синяком под глазом и сама становится орудием. Мало того, что призрак с ней ничего не сделал - так он еще и очень тонко использует ее. Положим, он видел нас и понимает, что мы для него опасны. Положим, он мог бы попробовать натравить на нас кого?то, ослепленного яростью. Но я сомневаюсь, что он смог бы отпустить молодую девушку. Да и вообще… Не похожа она была на одержимую, - Гермиона помолчала, не
сводя глаз с картонной коробки. - Она была спокойная, более чем следует. Всё, что она собиралась сделать - рассчитано и продумано. Здравый, холодный расчет. Она запаслась картой, она надела пиджак, чтобы спрятать за поясом нож… Говорила она вменяемо, спокойно. Поджидала удобного момента. Это вовсе не было наваждение. - Гермиона опять умолкла, всё еще глядя в картонную коробку. - По правде говоря, это было похоже, - она прикусила губу, - похоже на действие заклятия Империус, Генри. К тому же не слишком искусно наложенного.
        Глава V: Его Сиятельство граф Серж
        - Но призрак не мог бы наложить заклятие без палочки, - возразил Генри.
        - Не знаю… Смог же изнасиловать девушку… Но он действительно не применял непростительных проклятий здесь - иначе уже прибыли бы из Министерства.
        - Может, эта Пригарова - не маггла?
        - Маггла. Я говорила с ней раньше, я читала ее мысли. Опять же. Неспроста эти очки. И синяк - просто прикрытие. Она сняла их на полминуты - и думала в это время, глядя мне в глаза, о том, что я не должна видеть ее в таком виде и о том, что она и правда видела призрак. Медленно так думала… Она знала, что я читаю ее мысли. Точнее, нет. Нельзя знать - и так спокойно думать то, что следует. Такое возможно только под Империусом. Всё четко по команде: снять очки, смотреть в глаза, думать определенный текст, надеть очки.
        - Это двести лет просидевший в подвале граф петровских времен такой чудесный план с солнечными очками разработал?
        - И не только с очками, - кивнула Гермиона, - еще диктофон. Она включила его заранее. Убей она меня и случись с ней что-то - а, я думаю, с ней бы что-то случилось - ты смог бы узнать из записи ее бредовую историю с призраком.
        - И обвинить графа, - кивнул Генри.
        Гермиона согласно качнула головой.
        - Но мы, возможно, с тобой просто заигрались в детективов и недооцениваем возможности былой аристократии. Предлагаю для начала всё же допросить основного подозреваемого.
        - Допросим. Если он существует.
        * * *
        Ночь выдалась теплая и безветренная, правда, было очень светло. Брат Гавриил, встретивший их у ворот, всё время причитал, вздыхал и крестился.
        - Господь накажет меня за эти бесовские обряды, - бубнил он, провожая супругов к кладбищу, - и за ложь братьям моим.
        - Ваша ложь - во благо, - заметил ему Генри. - Да и вы сами приняли решение избавиться от призрака.
        - О, лорд Генри, вам так просто говорить - а я разрываюсь на части! Понимаю, что граф Серж - зло, что нужно спасти святую землю. Потому и позвал вас, потому помогаю вам. А вместе с тем - что делаю я сам? Способствую языческим обрядам на святой земле монастыря!
        - Какие же они языческие? - возразила Гермиона. - Обряд впервые сотворен католическим священником. Он, знаете ли, хотел допросить…
        - О, леди Саузвильт, прошу вас, не говорите мне этого! - взмолился старый монах. - Уж проводите поскорее свои богопротивные ритуалы. И, Христом Богом молю, не околдовывайте моих братьев!
        - Последнее - в ваших руках, - прервал его Генри. - Если никто не увидит нас, значит, никто и не будет околдован.
        - Дай Бог, мистер Саузвильт, дай то Бог…
        * * *
        О, дух неприкаянный, призрак мятежный,
        Где бродишь по бренной земле?
        Мы круг начертали, под ним -
        Прах священный, могила, родная тебе.
        Пропитует землю магический символ,
        Сквозь камень надгробной плиты,
        Коснется останков волшебное зелье -
        Велит дух бессмертный найти.
        Где б в мире ты ни был,
        Куда б не забрался,
        Коль ходишь по бренной земле,
        Земле, с каковою так и не расстался -
        Взываем явиться к тебе.
        Клянем погребённого в хладной могиле,
        Мятежного духа: приди!
        Великая сила царит меж живыми -
        Тебе от нее не уйти.
        Ты в царствие нашем, хоть здесь не хозяин,
        Не гость: погребен и отпет.
        Зачем на земле ты остался, несчастный?
        Дай магам достойный ответ!
        Да ложь не отверзет твои роковые
        Уста, что истлели в земле.
        Восстань из могилы, предстань пред живыми -
        Им ты подчинен на земле!
        Могила, в которой обрели новый приют останки графа Сержа Кривостанова, осветилась изнутри. Вспыхнула зеленовато-серебристым светом начертанная вокруг нее на земле линия, за краями которой стояли Генри и Гермиона. Из?под могильной плиты подул ледяной ветер, отчетливо запахло сырой землей.
        Вот из каменного надгробья поднялась фигура: сначала будто бы села, потом встала на ноги. Теперь на постаменте, аккурат на старательно выведенном Гермионой магическом знаке, стоял высокий, полупрозрачный мужчина. Это был именно тот человек, которого наследница Темного Лорда видела в воспоминаниях Павла Марина.
        Высокий, бледный, в старинной аристократической одежде времен Петра Великого. Лицо вытянутое, подбородок острый, нос длинный и заостренный, чем-то напоминающий вороний клюв; лоб высокий, над губой аккуратные щеточки усов, черные волосы спадают чуть ниже плеч.
        Ярость на тонких губах быстро сменила саркастическая улыбка. Граф Кривостанов величественно скрестил руки на груди и воззрился на своих визави сверху с постамента, окруженный вздрагивающим туманом чар.
        - Мое почтение, Сиятельный Граф! - галантно поклонился Генри, когда ритуал призыва был завершен. - Доброй вам ночи. Лорд Генри Саузвильт, - представился он, - леди Саузвильт. - Гермиона, в свою очередь, сделала книксен. - Отдел обеспечения магического правопорядка. Позвольте задать вам несколько вопросов.
        - Чем обязан, милорд? - после короткой паузы осведомился призрак учтиво, хотя Гермиона явственно видела в его прищуренных глазах насмешку. - Леди, - дух поклонился молодой женщине.
        - Ваше Сиятельство, вынужден сообщить вам, что вы подозреваетесь в нарушении магической безопасности, нападении на магглов, манипуляциях с их сознанием, доведении до убийства, покушении на сотрудников магического правопорядка и непосредственном убийстве магглов: Марии Александровой и Евгения Гранова, - бесстрастно перечислил Генри. - Нам необходимо задать вам несколько вопросов.
        - К вашим услугам, - невозмутимо кивнул граф.
        - Вы - граф Сергей Кривостанов, 1647-го года рождения, 1693-го года смерти, при жизни владелец имения Еловые Сосны, волшебник?
        Призрак склонил голову.
        - 1694-го года смерти, Ваша Светлость, - поправил он, и в высокомерном взгляде появился интерес. Уголок губ приподнялся в созерцательной усмешке.
        - Назовите причину вашей гибели, пожалуйста, - продолжал Генри.
        В глазах призрака тенью промелькнула ярость, но он всем своим видом выражал высокомерие и учтивость.
        - Истощение, - холодно сказал дух после солидной паузы, глядя на Генри, а потом перевел взгляд на его спутницу.
        - Как это произошло? - невозмутимо продолжал волшебник.
        - Мы повздорили с дочерью, - медленно, подбирая слова, сообщил граф Серж. - Ей удалось наложить на меня парализующее проклятье. После этого она замуровала мое тело в подвалах родового замка.
        - Графиня Ребекка использовала только названное проклятье? - уточнил Генри.
        - Нет, милорд. Моя дочь использовала много проклятий той ночью. Она замуровала мой дух еще при жизни в стенах склепа, которым стало для меня подземелье. Я не мог ни покинуть его, когда тело умрет, ни отправиться дальше.
        - По какой причине юная графиня поступила так, Ваше Сиятельство?
        - Смею предполагать, девчонка ненавидела меня, - бросил граф, чуть было не позабыв о своей надменной вежливости.
        - По какой причине? - не отступал Генри.
        - По очень многим причинам, милорд, - блеснул глазами граф. - В частности, потому что не знала своего места, не осознавала своего положения, потому что не ведала, что такое благодарность и почтительность, была дурно воспитана в школе, куда я имел глупость ее отправить! Формальным поводом для нее стало открытие того, что моя супруга некогда наложила на себя руки: Ребекка долго полагала, что Кати скончалась от болезни.
        - Графиня Екатерина погибла в 1687-м году, на шесть лет ранее вас? - уточнила Гермиона.
        - Да, миледи.
        - Почему графиня решилась на такой шаг?
        Теперь уже очевидная ярость исказила на миг лицо призрака.
        - Кати была недовольна моим образом жизни, но не смела, как разумная женщина, перечить приказаниям супруга. Однако она была слабой женщиной. И посему решилась умереть.
        - У вас были интимные отношения с графиней Ребеккой? - спросила Гермиона, не сводя с него глаз.
        - Да, миледи, - сквозь зубы процедил граф.
        - Именно этот аспект вашего «образа жизни» столь губительно повлиял на графиню Екатерину, Ваше Сиятельство?
        - Полагаю, что да, - голос призрака стал ледяным, глаза сузились в щелки.
        - Каким образом и когда вы получили свободу от чар молодой графини? - задал очередной вопрос Генри.
        - Моя темница была вскрыта, и останки перезахоронены здесь, - он небрежно кивнул вниз, на надгробье. - Это разрушило чары. Что-то около двух месяцев назад.
        - Чем вы занимались с того времени, Ваше Сиятельство? - спросил Генри. - Опишите основные ваши действия.
        - Если вам угодно, - прищурился призрак, бросая быстрый взгляд на магический символ у своих ног. - Что ж, извольте. Первые дни мне нужно было набраться сил. Полагаю, вам известно, что слабый призрак не может надолго покидать своих останков. Однако, некоторые действия мне были доступны - и я обнаружил, что на моих землях нынче, - он скривился, - нововерский православный маггловский монастырь, - граф сказал это так, будто нашел на месте фамильного замка свинарник. - Не могу сказать, чтобы меня это порадовало. Не люблю трусость и глупость, кои легли в основу института монашества.
        - Не вдавайтесь в теологию и философию, - прервал его Генри.
        - Как вам будет угодно, милорд, - усмехнулся граф. - Итак, я получил возможность покидать мое новое пристанище: сначала на недолгое время, потом на целые часы. В ближайшем соседстве со мной жили слабовольные, нерешительные, бесхарактерные люди. Все свои эмоции они затоптали и похоронили задолго до моего освобождения. Сложно было получить глоток живительной для меня энергии в таком месте - однако я ждал. Однажды два монаха несколько повздорили, обозлились друг на друга. Пустяк, разумеется. Но это были эмоции, для них - сильные, для меня - близкие. Я, знаете ли, за последние двести лет в полной мере осознал, что такое ярость и ненависть. Не составило труда вдохнуть в одного из этих фантомов - монах, почтенные гости, это ведь только тень человека, - малую толику моих эмоций. Немного - я был еще слишком слаб. О, поразительный эффект довелось мне увидеть! - улыбка графа стала шире. - Божьи люди сцепились, будто бешеные псы, и «мой подопечный» даже всадил своему оппоненту кухонный нож под правое ребро. Надо отметить, весьма неудачно - откачали монахи этого недорезанного.
        Граф переступил с ноги на ногу, продолжая ухмыляться, и окинул Гермиону и Генри взглядом цепких черных глаз. Представители Министерства ждали.
        - Мало того, что я всласть напился выплеснутой злобой милейшего инока, - продолжал свое повествование граф Серж, - так еще и имел удовольствие наблюдать занимательнейшую реакцию «аудитории». Казалось, эти тени проснулись и стали хоть чуточку походить на людей, - довольно усмехнулся он.
        Недели через две я поставил опыт посерьезнее. На сей раз удалось поймать одного затворника на сильном чувстве и, применяя свои уже развитые навыки, вдохнуть в него очень сильную ярость. О, какой взрыв! Сколько энергии! - граф мечтательно прикрыл глаза. - Вы знаете, милорд, какой заряд энергии отдает один человек, убивая другого? Сколько он сам получает, если умеет брать? - сощурился призрак, глядя на Генри. - О, вижу, вы знаете. Миледи? - он перевел пристальный взгляд на Гермиону и снова усмехнулся. - Зрю, это известно и вам. Тем лучше, вы поймете меня. От устроенной скромным монахом расправы я, можно сказать, получил вторую жизнь - столь изменилось мое положение и мои возможности! Недельки через две я даже навестил моего дарителя в деревенском, - как, бишь, нынче говорят? - «участке». Напомнил ему, что такое бешенство - и имел удовольствие насладиться еще одним убийством. Потом моего дарителя застрелили. - Граф картинно вздохнул. - Я довольно долго отдыхал от всего этого великолепия. Осматривал свои владения, изучил изувеченный монахами замок. Что сотворили они с родовым имением? Печальный
пейзаж. Но зато я к своему удивлению и негодованию обнаружил в приходе волшебника. Не сразу мне открылось, что этот монах - маг. Но вскоре сомнений не оставалось. Отвращение мое не имело границ. Вы удивлены, миледи? - спросил внезапно граф.
        Гермиона вздрогнула - она действительно удивилась в эту секунду.
        - Я поясню, - кивнул ей призрак. Казалось, он наслаждается своим монологом. Возможностью говорить с кем?то, говорить кому?то. Он был лишен всего этого более двухсот лет… - Монах, - продолжал граф, - сам по себе трус и вдвойне предатель. Он предает мир и свое тело, прячась в искусственную оболочку; он предает бога, в которого верит - ведь, как вам известно, бог его велел сносить испытания, но не укрываться от них. Всё это жалко и отталкивающе. Но монах-волшебник - еще более омерзительное зрелище.
        - Отчего же? - заинтересовался и Генри.
        - О, милорд, монах-маггл, по крайней мере, убеждает себя в том, что его трусость и предательства угодны высшей силе, в которую он верует. Монах-волшебник знает, что бога нет. Монах-волшебник, что бы он там себе ни придумал, в чем бы себя ни убедил, понимает законы природы, осознает сущность мира куда глубже и точнее, чем это доступно магглу. Волшебник видел доказательства истинности того, что он знает о мире. И, помимо того, он сам применял магию - некогда. Отрицать он ее не может. Но при этом он закрывает глаза на всё, лжет сам себе - не говоря уже об окружающих. Он жалок, - с отвращением закончил это лирическое отступление граф. - Именно такой жалкий представитель Магического сообщества и был мною обнаружен в имении. Сначала я думал побеседовать с ним - но монах куда-то пропал на несколько дней. И тут наши скромные святые края посетил некий работник. Уж не знаю, холоп ли он - но точно не чернец. Не имею понятия, что он пытался сделать - но это у него не выходило. И как же он злился от этого: сложно передать словами! Я помог ему раскрыться чуть больше… И… О, мою удачу сложно описать словами. -
Граф картинно прикрыл глаза. - Мой гость, оказалось, имел несчастье некогда подарить жизнь дрянной девчонке! Вы можете мне не верить, но я убежден, что все беды человеческие - дело рук женщин и в особенности ведьм. Простите мне мою дерзость, миледи, но вы велели говорить откровенно - и сами позаботились о том, чтобы я не мог разбавить свою чистосердечность смягчающей ложью, - кивнул на светящийся магический символ граф. - Я полагаю, что женщина может стать смертельно опасной, если вовремя не привить ей покорности. Самый опасный возраст для женщины: четырнадцать - девятнадцать лет. Нет ничего вредоноснее женского образования. Магглы осознают это лучше нас, хотя и не до конца. Мы же, отправляя маленьких ведьм, вошедших в столь опасную стадию, учиться и воспитываться в обществе им подобных, совершаем роковую ошибку. Я поплатился за эту ошибку жизнью. С тех пор моя ненависть к младым барышням не имеет пределов.
        Граф закрыл глаза, отдаваясь воспоминаниям.
        - Я пил по глотку каждую капельку чувств того простолюдина, отца юный девицы. Он отыскал эту прoклятую небом тварь. Сложно представить дерзость, своеволие, непочтительность той девчонки! В сравнении с ней даже Ребекка была образцом прилежания. Ведомый моими чувствами, тот человек указал ей место, наказал ее дерзость, наказал ее за само ее существование. К сожалению, ему помешали, и судьба его потеряла для меня интерес. Но я осознал, каковой будет моя следующая цель. Я буду мстить всем бабьим тварям, заполонившим земной мир! Тем, кто безнадежно испорчен и смертельно опасен. Я уже предвкушал свою месть, но тогда мне требовался отдых, - граф перевел дыхание. Сила привычки так укореняется в человеческих существах на протяжении жизни, что и после смерти тела призрак продолжает зачастую совершать привычные, хоть и не нужные более, действия: переводит дыхание, зевает, моргает и прочее, прочее. - Я не стал бы вновь проявлять активность так скоро, - возобновил свое повествование граф, - если бы мне прямо в руки не привели очередную непокорную дочь. Гадюка охомутала послушника! Нет, вы только подумайте! В
таких ситуациях мерзавкам даже нельзя укрыться за оправданиями вроде коварства соблазнителей и обманчивости слов. Как могла попасть сельская девка в кровать монаха? Кто насильно затащил ее туда? Кто велел, кто дозволял падать так низко? Дрянь отдавалась послушнику, лгала своему отцу, опозорила семью - пусть и крестьянскую, это, в сущности, не важно. Развратная, сладострастная шлюха! Во мне проснулась невиданная ярость и невиданная сила. Полагаю, раз вы интересуетесь этим, то знаете, к чему всё привело.
        - Да, Ваше Сиятельство, - холодно кивнул Генри. - Что вы делали после?
        - Отдыхал, - усмехнулся граф. - Смаковал переживания. И вот вы потревожили мою негу.
        - Это всё? - подняла брови Гермиона.
        - О да, леди Саузвильт. Это всё.
        Гермиона и Генри переглянулись.
        - Известно ли Вашему Сиятельству, что нападение на магглов в какой бы то ни было форме запрещено Магическим законодательством? - осведомился Генри.
        - Я, милорд, знаете ли, несколько отошел от мирских законов, - картинно-философски заметил призрак.
        - Вынужден сообщить, что вы заблуждаетесь, Сиятельный Граф. Законы мира волшебников оберегают магглов от всех магических существ. В том числе и мертвых.
        - И что же ждет меня за это нарушение, - усмехнулся мятежный дух. - Заключение под стражу? Лишение волшебной палочки?
        - Мы, Ваше Сиятельство, могли бы заточить вас в вашей новой могиле, - любезно улыбнулась Гермиона. - Однако не стоит так нервничать. Ввиду смягчающих обстоятельств вашего несанкционированного и жестокого заключения, полагаю, мы просто переселим вас в безопасное для магглов место. Старинный замок, может быть, семья волшебников или некое учреждение. Конечно, может статься, это будет необитаемый замок - но я постараюсь этого избежать.
        - Буду очень признателен, - съязвил призрак. Гермиона понимала, что, не осознавай он своей подвластности, им с Генри пришлось бы не сладко.
        - Решение будет принято в самое ближайшее время, - вслух сказала она. - Дабы не вынуждать нас на этот период лишать вас свободы передвижения, попрошу дать слово чести, что вы не будете причинять вреда магглам или проживающему здесь монаху-волшебнику до тех пор, пока мы не объявим вам о вашей дальнейшей судьбе.
        - Представители власти будут применять Черную магию, миледи? - сощурился граф.
        - О да, Ваше Сиятельство, сию секунду, если потребуется.
        - В таком случае даю вам слово чести не трогать магглов и этого лживого волшебника до истечения месяца. А там посмотрим. Вас устроят такие условия?
        - Вполне, - кивнул Генри. - Простите за беспокойство, Ваше Сиятельство. И до скорого.
        - Прощайте, милорд. Леди, - он поклонился Гермионе. - Я откланиваюсь.
        - До встречи, граф. - Гермиона задумчиво смотрела, как призрак скрывается в могиле. Потом перевела взгляд на Генри. - Краски сгущаются, mon cher bonhomme[67 - мой дорогой муженек (франц.).]. Не хватило кровожадности Его Сиятельства на наш свиток обвинений…
        * * *
        - Кадмина, это Очень Плохая Идея, - в очередной раз повторил Генри, когда во вспышке света ее палочки исчезло законченное письмо. - Ты хочешь поселить волка в загоне овец!
        - Может быть, мне понравился граф, и я хочу сделать ему приятное.
        - О Моргана! Чем понравился тебе этот субъект?!
        - Судьба у него любопытная, - съязвила Гермиона. - Неужели за двести лет заточения он не заслужил жизни в интересном обществе? Тем более гимназии нужны привидения.
        - Кадмина! Нельзя помещать кровожадного призрака-насильника, озлобленного против малолетних ведьм, в школу магии и колдовства! Просто потому что нельзя. Это… Я даже не знаю, на что это похоже!
        - Ну, милый, не злись, - Гермиона обняла мужа за шею и посмотрела ему в глаза. - Я же всего-навсего написала Papa. Коль скоро его взгляды совпадут с твоими - я тут же сдам позиции.
        - Сумасшедшая ведьма, - покачал головой Генри.
        - Воистину, мой господин!
        Глава VI: Белая горячка
        На следующий день Гермиона проснулась поздно. В душной комнатке стояла невыносимая жара. Генри ушел, но на двери, придавленный кнопкой, весел блокнотный листок: «Я в участке, вернусь, как только будет возможность». Да уж, пора заканчивать с этой комедией. Разыгрывая роли следователей, они теряют время, которое нужно было тратить на настоящее расследование. Если бы Генри не валился с ног, освобождая ее от постоянных бдений в душном участке, не осталось бы и вовсе никаких сил. А, между прочим, загадок стало даже больше, чем раньше.
        До свидания с графом, несмотря на все нестыковки, оставалась надежда объяснить всё похождениями яростного привидения. Но теперь… Гермиона была уверена в том, что ритуал, которым они призвали духа, не оставил тому возможности солгать. И вот со всей ясностью выходило, что, не считая вопиющего факта разгула кровожадного призрака, в этой тихой деревеньке в то же самое время имели место автономные необъяснимое буйство Уткина и попытка молоденькой карьеристки из области убить представительницу высокого начальства. Более того: Гермиона могла быть не уверена в том, что на Алису Пригарову наложили именно заклятие Империус, но она была убеждена, что магический аспект место имел. И дело даже не в мыслях или солнечных очках - девушка говорила именно о призраке, призраке, которого не могла придумать настолько метко. Но что же сие означает?
        И снова перед Гермиониным взором нарисовалась фигура брата Гавриила. Что стоило монаху вызвать землетрясение? Нарочно освободить призрак? Ведь впоследствии именно он помог отыскать бумажки, по которым того идентифицировали, именно он вычислил имя, под которым произвелось перезахоронение. Землетрясения не свойственны этим краям. И как удачно обвалился подвал… Но зачем?! По всему выходило, что для вызова сюда сотрудников Министерства. Зачем же? Чтобы убить их? К чему?! И зачем была нужна смерть Уткина?
        Брат Гавриил так противился и всячески откладывал день, когда допрос графа разоблачил бы наличие второго лица. Но зачем же, зачем?
        Выходила полнейшая ерунда. Может быть, монах сошел с ума? Может быть, он решил что-то доказать, кого-то покарать… Но каким таким интересным образом?
        Где, например, сейчас волшебная палочка брата Гавриила? Уничтожена? Есть ли тому доказательства? Нужно спросить у Генри, как можно проверить это…
        - Ева Бенедиктовна, можно? - раздалось из комнаты, где она обычно работала, после стука в прикрытую дверь спальни. - Вы одеты?
        - Да-да, - отозвалась Гермиона, присаживаясь на кровати и засовывая под подушку руку с волшебной палочкой, которой охлаждала накаленный душный воздух.
        В комнате показался молодой помощник следователя Бурлакова Павел. Он вошел быстро, держа правую руку за спиной, и, стремительным поворотом головы озирая небольшую комнатку, захлопнул дверь ногой. Что-то не понравилось Гермионе, что-то насторожило ее. Возможно, широкие солнечные очки на лице Павла. Женщина сжала под подушкой палочку и инстинктивно выдернула ее еще до того, как парень выбросил вперед спрятанную руку, в которой держал табельный пистолет со взведенным курком.
        Три пули одна за другой ударились о невидимые Щитовые чары, и в следующий же миг змеевидные антитрансгрессионные побеги саприонии крепко связали нападавшего. Впрочем, предосторожность была излишней - связанный не пытался не то что трансгрессировать: он вообще ничего не делал. Осел вместе с путами и молчал: не вырываясь, не бранясь, не удивляясь…
        - Эй, матушка, у тебя усё в порядку?! - раздался из?за стены громкий голос Тихона Петушина, и Гермиона подпрыгнула от неожиданности. Из палочки посыпались искры.
        - Да-да, Тихон Федорович! - громко крикнула женщина, быстро притоптывая тапочкой загорающийся ковер. - Извините за шум!
        Она соскочила с кровати и, не убирая палочки, подошла к Паше, сдергивая с него очки.
        Абсолютно бессмысленный взгляд. И не единой мысли. Вообще.
        - Фините инкантатем! - велела Гермиона, указывая на него палочкой.
        Парень моргнул. В глазах блеснула осознанность, потом удивление. Он попытался встать, огляделся, заметил зеленые побеги саприонии и непонимающе посмотрел на Гермиону.
        - Е-ева Б-бенедиктовна? - почти спросил он. В мыслях парень отчаянно пытался понять, где он и как сюда попал.
        - Пашенька, - ласково сказала молодая ведьма, - ты только что пытался меня застрелить. Давай вместе с тобой попробуем вспомнить, что последнее сохранилось в твоей памяти.
        - Ч?что? Что я п-пытался? - заикаясь, спросил Паша и на минуту умолк. - Ч?что эт-то за ли-лиан-ны?
        Гермиона присела на корточки перед ним.
        - Этими «лианами» я связала тебя потому, что ты хотел застрелить меня, - по-матерински ласковым голосом пояснила она. - Вот валяется и твой пистолет, - кивок на пол, - видишь?
        - Да. А к?как я сюда п-попал?
        - Пришел, Пашенька. Ты не помнишь этого, верно? Ты ничего такого не собирался делать. Что ты помнишь? Ну?
        - Я? Я…
        Гермиона смотрела ему в глаза. Мысли туманные, их совсем мало. Память повреждена, магглы плохо переносят модуляции такой силы, как непростительное проклятье управления.
        - Паш, ты помнишь сегодняшнее утро? Ты, быть может, пошел на службу с Алексеем Семеновичем? Или нет?
        - Алексей… Семенович… - Паша смотрел на нее пустыми глазами. - Алексей Семенович - это мой шеф… Я… Я должен помогать ему, - на его лице выразилась натужная работа мысли. - Я… Я… Я работаю в милиции.
        - Да, Паш. Ты приехал в деревню Васильковка расследовать убийства. Помнишь?
        - Убийства?
        - Да, ты милиционер, ты и твой начальник должны найти убийцу, помнишь?
        - Начальник?
        - Ты помнишь сегодняшнее утро, Паша? - не теряла надежду Гермиона. Иногда мозг оправляется после подобного насилия, просто не сразу.
        - Я… Утро… Монах!
        - Монах? - оживилась Гермиона, пытаясь поймать в его глазах краешек мысли. - Брат Гавриил?
        - Га-а-авриил? Кто - Гавриил? Моего брата зовут Саша. И Оксана. Это моя сестра.
        - Нет же, Пашенька, ты сказал, что утром видел монаха.
        - Монаха?
        - Да, ты сказал.
        - Да, монаха… Плохой монах!
        - Плохой? Почему? Что он сделал?
        - Он? Я не знаю.
        - Ты помнишь его? Как он выглядел, Паша? Легилименс!
        Сплошной туман. Туман и гул. Какие-то тени… Гермиона убрала палочку. Паша всё еще смотрел на нее.
        - Ты… Ты - Ева?
        - Да, Паша, - безнадежно сказала Гермиона. - Попробуй вспомнить, что ты говорил о монахе?
        - Монахи живут в монастыре, - сказал несчастный юноша. - В монастыре убили монаха. Я был в монастыре… Девушка…
        - Нет, Паша, это было давно. Постарайся вспомнить, что было утром.
        - Утром? Я… Монах.
        - Какой монах? Белый Монах?
        - Белый?
        - Светловолосый?
        - Я не… Моя бабушка. У меня умерла бабушка. Приходил священник. Давно, пять лет назад. Правда?
        - Правда, Паша, - мрачно сморщилась Гермиона, вставая на ноги. - Sleep! - добавила она.
        Окутанный побегами магического растения парень качнул головой и погрузился в сон.
        * * *
        - Мы могли бы отправить его в больницу святого Мунго, - задумчиво протянул Генри. - Возможно, память удалось бы вернуть, со временем. Пусть частично…
        - А тут мы это как объясним? Пропажей? И что он будет делать, если ему вернут память? Через годик эдак?
        - Так что же, выгнать его в лес - белок пугать?
        - Не знаю. Добавлять еще одно исчезновение? Сюда скоро настоящие следователи из Питера приедут!
        - Но если мы просто отпустим его, стерев из памяти след о вашей короткой беседе, - это будет еще хуже, чем исчезновение!
        - Давай инсценируем белую горячку? - предложила Гермиона.
        - Что? - сморщился ее муж.
        - Так магглы в России называют состояние, когда человек напивается до галлюцинаций. Delirium tremens[68 - В дословном переводе «трясущееся помрачение», собственно белая горячка (лат.).]. Это может повредить и память, в принципе.
        - Мы окончательно лишим парня возможности восстановить психику.
        - Ему уже нельзя восстановить психику! Генри, на это уйдут годы! Да если даже и дни - после такого восстановления нельзя будет проводить никаких модуляций с памятью. И что потом? Выпишется от святого Мунго - и на ковре-самолете в свой Петрозаводск полетит? Про волшебников в лимонных халатах рассказывать? Так его в маггловскую психушку запрут!
        - Хорошо, я же не спорю, - Генри мрачно оглядел безмятежно спящего на ковре парня. - Будь по-твоему. Фините! Империо!
        Паша медленно поднялся, и пустые, без признака мысли глаза устремились на кончик поднятой волшебной палочки.
        - Иди в бар, то есть, как это… шинок. Закажи водку. И шампанское, если будет. И коньяк. Сядешь в самый дальний угол - и пей. Если наливать перестанут, деньги давай. Вот, триста долларов - отдавай по сотне, если не захотят продавать. Пить будешь по рюмке с короткими перерывами. Шампанское - залпом, из горла. Так, еще не забывай при этом курить. И на все вопросы говори, что «мир, прокл?тый, поперек горла встал». Давай, вперед.
        Парень кивнул и, не спеша, вышел из комнаты.
        - Я пойду, отправлю в Министерство объяснительную и вернусь в участок. А ты прибери тут и через часик-два сходи, сними чары.
        - Что мы будем со всем этим делать, Генри?
        - Давай уберем отсюда графа, а там посмотрим. Я пойду, а то сейчас магический патруль прилетит…
        * * *
        Гермиона трансгрессировала в полутемный, пропахший сигаретным дымом и перегаром «шинок» через полтора часа. В темном углу ее никто не заметил - тем более что все, кто был в помещении, приглушенно переговаривались около «стойки бара», постоянно оглядываясь или махая рукой в сторону дальнего столика. Там, в полумраке, окруженный пустыми и полупустыми бутылками курил, глядя в пространство, молодой областной «милициянт» Павел Распутин. Вот он затушил о стол очередной из множества окружавших его окурков и налил полный стакан прозрачной жидкости из полупустой бутылки. Глядя вперед, Павел быстро выдохнул и выпил очередную порцию. За стойкой загалдели громче. Молодой человек полез в третью по счету пачку за очередной сигаретой.
        - Фините инкантатем! - велела Гермиона, указывая на него палочкой из своего убежища.
        Парень икнул, опустил незажженную сигарету, пошатнулся, обвел комнату плывущим взглядом и упал на стол, сбивая многочисленные бутылки…
        * * *
        До поздней ночи Васильковка галдела на все лады, обсуждая происшествие в шинке. Вскоре после того, как Павел отключился, вызвали следователя Бурлакова. Тот пытался растолкать помощника, потом послал за врачом. Сделали промывание желудка.
        Бессмысленный взгляд откачанного никого не удивил. Бурлаков ходил как громом пораженный и вечером сам напился с горя. Лёшка сиял так, будто лично нашел и посадил за один вечер всех преступников округа. На каждом шагу шушукались и хихикали.
        - А вот что интересно, Кадмина, - заметил Генри перед сном, - кроме меня, никто тут непростительных чар не применял. Я справлялся в Министерстве. Мы имеем дело с очень осторожным неизвестным.
        - Не угостить ли брата Гавриила Сывороткой Правды? - ответила на это Гермиона. - Разумеется, неофициально.
        - Может быть, может быть…
        Над белым в красную крапинку пододеяльником вспыхнуло почтовое заклинание, нарисовав из воздуха зеленоватый конверт. Супруги переглянулись. Гермиона первая потянулась к посланию.
        «Мне нравится твоя идея с призраком, Кадмина. Привозите его в Даркпаверхаус - до конца лета я придумаю, как обезопасить гимназисток. Поговорим, когда доставите останки - у меня сейчас нет времени писать.
        Лорд Волдеморт».
        Бросая на Генри победоносный взгляд, Гермиона краем глаза заметила какое-то движение за окном. Но там никого не оказалось…
        Глава VII: Капкан
        Следующий день выдался еще утомительнее предыдущего. Утром приехали из области справиться о пропавшей журналистке Алисе Пригаровой. Тут же стало официально известно, что, покинув деревню, девушка так никуда и не доехала. Поднялась страшная суматоха.
        Гермиона с трудом уговорила мужа, у которого обострилась недолеченная до конца простуда - итог ночных бдений на кладбище - отпустить ее в участок саму и отдохнуть. По правде говоря, молодой женщине было стыдно за то, что почти всю часть работы с разыгрыванием роли следователей исполнял один он, тогда как Гермиона сидела в домике (в самом прямом смысле слова).
        Прежде чем уйти с настойчиво покашливающим в коридоре Лёшкой, который забежал ни свет ни заря, Гермиона серьезно предложила объявить об их официальном отстранении в связи с некомпетентностью.
        - В конце концов, мы можем сказать, что мне в моем положении понравился здешний климат, и мы решили остаться как частные лица! - убеждала она. - Натянуто, но всё же! От этой «работы в участке» нет не то что пользы - от нее времени на расследование не остается! Всё, я пошла: Лёша кашляет так, будто это не ты, а он простудился - скоро горло сорвет…
        В участке следователь Бурлаков с выпученными глазами кидался на всех и каждого. Пропажа журналистки стала последней каплей. Впрочем, казалось, его мало волновало исчезновение девушки. Его перестали волновать даже нераскрытые убийства. С раннего утра Бурлаков и местный эскулап Кареленский пытались привести в чувство несчастного Пашку. Разумеется, совершенно безрезультатно. Парень выглядел абсолютно невменяемым, людей не узнавал, пускал слюни и даже один раз разревелся.
        Стоило Гермионе появиться в участке, Бурлаков напустился на нее: по собранным сведениям, именно после свидания с петербуржским следователем Павел обосновался в шинке.
        - Какого лешего ты сказала ему?! - орал побелевший мужик, стуча кулаком по столу. - Какого ты сказала ему, что он так нажрался?! От вас, баб, только того и жди!
        - Прекратите орать, - попыталась возмутиться Гермиона.
        - Орать?! ОРАТЬ?! Да я еще рта не раскрыл! - взбеленился следователь, сжимая внушительные кулачища. Они были вдвоем в комнате, выделенной ему и Паше для работы. Бурлаков сидел за столом, а Гермиона стояла по другую сторону, скрестив на груди руки, и всеми силами стараясь сохранить самообладание.
        - Вы пьяны! - наконец не выдержала она.
        - Молчи, девка! Понаехали тут столичные штучки! Учить нас уму-разуму! Ни черта сами не делают, только сотрудников развращают!!! Ничего, и на вас управа найдется! Помяни мое слово, Измайлова! Я тебе этого так не оставлю! Ты мне за Пашку головой ответишь!
        - Да при чем здесь я?!
        - Ты при чем?! - опять двинул по столу кулаком Бурлаков. Жалобно звякнула пустая чашка. - Ты при чем?! Парень в рот не брал никогда, капли не брал! А ты что сказала ему?! Ну?! Отвечай!
        - Павел искал Германа Федоровича, - холодно оборвала Гермиона. - И более ничего!
        - Германа Федоровича искал! Конечно! Петушины утверждают, что парень больше часа просидел у тебя в комнатах! Что творила, а, дрянь? Что ты там творила с сотрудником милиции, покудова муж на работе?! ГОВОРИ! Петушин слышал шум! Ну, НУ?!
        - На что это вы намекаете?! - окрысилась Гермиона. - Поговорите мне! Всё время мешали расследованию, скрывали данные, дерзили! Ваш помощник упивается до зеленых чертей, а вы обвиняете в этом меня, да еще и осмеливаетесь сыпать намеками?! Если у мальчишки психика не может выдержать полицейской работы, так нечего тащить его в полицию!
        - Отыскалась, полициянтка! - передразнил Бурлаков. - По заграницам наездилась? Слов умных нахваталась?! Здесь русская деревня! - он снова двинул по столу так, что на пол посыпались папки. - Здесь мужики топорами детей рубают! И не брюхатой бабе…
        - Вы слишком много себе позволяете, майор!
        - Ты мне ответишь! Выискалась! - Гермиона уже не слушала, она развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.
        - Ева Бенедиктовна, вам нельзя нервничать, - пискнул поджидавший в коридоре Лёшка. - Вы не слушайте его, он на нервах весь. Пойдемте чайку хлебнем. У меня пряники есть, свежие…
        * * *
        Бурлаков уехал вместе с прибывшими утром коллегами, увезя с собой и молчаливого, дико озирающегося Пашку. Отбытие областных следователей вызвало восторг Лёшки и озабоченность участкового Дмитрия. Не то чтобы последний любил Бурлакова или его помощника, но с него еще после первого убийства хватило чрезвычайных происшествий - а тут что ни день, то новая «радость».
        - Что-то Димитрий Сергеевич подустали, - пожаловался Гермионе Лёшка, когда, проводив машины отбывших, они вернулись в притихший участок. - Выглядит худо. Бледный, как привидение.
        Гермиона вздрогнула от слова «привидение» и смерила Лёшку задумчивым взглядом.
        - Слушай, Лёш, не в службу, а в дружбу: сгоняешь в монастырь?
        - Не вопрос, Ева Бенедиктовна! Для вас - хоть… - он замялся и потупился.
        - Так далеко не понадобится, - ободряюще улыбнулась она. - Сейчас, погоди, - женщина нашла на столе листок и ручку и стала быстро писать. Потом согнула лист и засунула в пожелтевший конвертик. - Там есть такой монах, брат Гавриил. Передай ему, пожалуйста. Только в руки. И не говори там всем, что у тебя письмо - им вроде не положено «с дамами» переписываться. Сделаешь?
        - Разумеется! - Лёша взял конверт, но с места не сдвинулся. Гермиона вопросительно подняла брови. - А… Это?..
        - Это по делу, - отрезала она. - Знаешь о страшной судьбе некой Варвары, которую в миру «любопытной» кликали?
        - Понял. Ухожу.
        Гермиона проводила паренька веселой улыбкой. Ну вот надо было этому деревенскому помощнику участкового влюбится в столичного следователя прокуратуры? Замужнюю и к тому же беременную? И ведь не плохой же парень…
        …В запечатанном белом конверте было сообщение о том, что останки графа Сержа будут увезены через три дня, что придут они с Генри за ними ночью и что, во избежание столь противного монаху колдовства, никто не должен их увидеть…
        * * *
        До десяти вечера Гермиона, Дмитрий Сергеевич, а потом и возвратившийся от брата Гавриила Лёшка пытались составить хоть сколько?нибудь пристойную общую картину преступлений. В шкатулку не связанных ничем, кроме красноречивой мизерности территории и сроков, преступлений добавилось исчезновение журналистки. Помешательство помощника Бурлакова решили всё же пока «не расследовать» - по всему выходило, что эмоциональный мальчишка просто не пережил нервного потрясения.
        Гермионе было сложно искать маггловские объяснения для всего случившегося, тем более что по-настоящему ее интересовали только убийство Уткиных и покушения на нее Пригаровой и Павла - покушения, о которых никто из собеседников не ведал. Гермиона пыталась, параллельно дискуссии, придумать толкование реальных загадок и в итоге совершенно запуталась.
        В половине одиннадцатого благородный Лёшка привел ее прямо во двор Петушиных и пообещал завтра прийти «попозжее».
        Гермиона чувствовала себя выжатым лимоном. Хотелось выключить мозг - а мозг упорно искал ответы.
        Генри проснулся от ее появления. Чувствовал он себя скверно, опухшее горло дало температуру, от общей слабости ныло всё тело.
        - Ты, брат, что-то совсем раскис, - протянула Гермиона, подавая мужу травяной чай - спасибо заботливой Дарье Филипповне. - Ты бы трансгрессировал в больницу. Лежишь тут, микробов разводишь!
        - Да ну, Кадмина, - сипло пробормотал ее супруг. - С простудой я как-то и сам справлюсь. Выпил Универсальный Противоинфекционный Порошок - за ночь всё снимет. Посплю сегодня в маленькой комнатке на диванчике.
        - Это еще зачем?
        - Чтобы тебя не заразить!
        - Да там не диванчик, а извращение, - возмутилась супруга. - Всё-то у тебя через я бы сказала что! Обо мне он заботится! Нет, чтобы днем к святому Мунго слетать…
        - С ангиной?то? Я тебя умоляю!
        Засыпая, Гермиона обиженно подумала, что муж предпочел пролежать с простудой в кровати тому, чтобы это время провести на ногах в участке. Подумала и устыдилась - сама-то она сколько сидела, пользуясь его благородством? Пора и честь знать. Только простуду лучше бы всё равно вылечил. И просто отдохнул - на основах равноправия.
        * * *
        Утром Генри лучше не стало.
        - Да у тебя жар, и не маленький! - возмущенно заметила молодая волшебница, убирая руку с его лба. - Я требую, чтобы ты немедленно трансгрессировал к святому Мунго и вылечился, а потом можешь валяться дома сколько пожелаешь!
        - Ты что же это считаешь, что я отказываюсь слетать в больницу потому, что решил спихнуть на тебя работу в участке? - помрачнел Генри.
        - Нет! - сказала Гермиона, но ее глаза сказали «да». - А даже если и так, - пошла на попятный женщина, - это вовсе не значит, что я тебя осуждаю или сержусь на тебя. Просто не хочу, чтобы ты сидел тут с этой ужасной простудой. Я понимаю, как тебе опостылел этот театр с расследованием…
        - О, Кадмина, ну что ты говоришь?.. - простонал ее муж и сморщился. - Я действительно не считаю, что с простудой следует бежать к целителям! Но у меня и в мыслях не было…
        - Но тебе же плохо, - Гермиона села на край диванчика и взяла его за руку. - Ты весь горишь. Вот, - она вытащила из чемодана мантию и протянула ему. - Накинь и трансгрессируй в больницу. Я тебя прошу. Это займет пару часов, ну пусть полдня - с поправкой на все очереди и бумажки! Неужели тебе приятно тут лежать в таком состоянии?! Ты уже посерел. Стал похож на графа Сержа, честное слово!
        - Ну ладно, ладно - только ради тебя, - он встал и, накидывая мантию, невольно покачнулся.
        - Что?
        - Просто голова закружилась.
        - Вот-вот, - сложила Гермиона руки на груди, - аскет недоделанный! Давай, раз-два - и в больницу. Чтобы к вечеру был здоров, как горный орел.
        - Есть, миледи! - Генри шутливо отдал ей честь, закрыл глаза и… Замер.
        Его лицо из веселого стало сосредоточенным, потом он поморщился, чуть покачнулся, открыл глаза и опустился рядом с ней на разобранный диван.
        - Ты будешь смеяться, но я не могу трансгрессировать, - смущенно заметил он.
        - Это не смешно! - взорвалась Гермиона, вскакивая с дивана, как разъяренная фурия. - Если ты истощен настолько, что не можешь трансгрессировать - какого лешего ты лежишь здесь и разводишь риторику о пользе домашнего исцеления?!
        - Но, Кадмина, я вовсе не чувствую себя настолько больным, - попытался оправдаться Генри.
        - Я вообще не знаю, до какой степени нужно запустить простуду, чтобы не осталось сил трансгрессировать! - продолжала Гермиона, разворачиваясь к чемодану и выбирая оттуда подходящую мантию. - Ты как малое дитя, в самом деле! Если бы я так себя вела, что бы ты мне сказал?! - она скинула халат, надела черное платье и серую шелковую мантию. - Уму непостижимо!
        Через десять минут, наскоро расчесавшись, подкрасив губы, заперев дверь и вывалив на голову Генри еще с полсотни упреков, Гермиона села рядом с ним на диван и взяла за руки.
        - Трансгрессируем на первый этаж, к привет-ведьме, - предупредила она. - Давай, герой, мамочка отведет тебя к целителю.
        Она закрыла глаза, сосредоточилась на приемном отделении больницы святого Мунго, сжала руки супруга… Какая-то тяжесть, сродни защитному полю Хогвартса, давила на плечи и не давала покинуть карельских просторов. Несколько минут Гермиона безуспешно пыталась вырваться, потом открыла глаза и выпустила руки Генри.
        - Подожди, - растерянно сказала женщина и попробовала трансгрессировать сама.
        Ничего не вышло.
        - Чертовщина какая?то, - пробормотала она и хлопнула ресницами. - Я не могу. Здесь какое-то поле.
        - Ну вот, а ты говоришь, что я истощен! - не удержался ее муж.
        - Да ну тебя! Что всё это значит?! - Гермиона встала и прошлась по комнате. - Насколько большое это поле? Ты хоть понимаешь, какую надо силу положить на такую блокировку пространства? Это уже серьезно. - Она направила палочку на грязное вафельное полотенце на полу. - Портус! - новенький портал в больницу на секунду осветился изнутри. - Значит так, сейчас заскакиваем к святому Мунго, ты быстренько убираешь свою ангину, а я сразу же трансгрессирую в британское Министерство. Там и встретимся. Буду у Грюма, только в Отдел международного магического сотрудничества заскочу. Скажешь целителям, что дело срочное. Это уже не лезет ни в какие ворота, - она села на диван рядом с Генри и взяла его за руку, - Акцио!
        Полотенце-портал послушно легло прямо на их сцепленные ладони, налилось яркой синевой… и погасло.
        Ничего не произошло.
        С минуту супруги сидели в полном молчании.
        - Я, - наконец пробормотала Гермиона, - я… Это же просто невозможно!
        - Ты когда последний раз тут трансгрессировала? - хрипло спросил Генри.
        Гермиона задумалась.
        - Когда снимала с Павла твой Империус, кажется.
        - А Гавриила ты вчера об Эксгумационном обряде не предупреждала?
        - Я ему записку отправила, с Лёшкой, - озадаченно пробормотала Гермиона. - Он же просил не трансгрессировать на «святой земле», вот я и решила его не злить излишней магией.
        - Получается, позавчера днем? - кивнул Генри.
        - Получается… Но, позволь, это же невероятно!
        - И тем не менее вполне реально.
        - Но кому это надо? Зачем? Это же колоссальная сила! Я немедленно напишу Papa. Хватит, нарасследовались. - Гермиона встала и критически осмотрела письменный стол.
        - Кажется, в спальне был пергамент, - задумчиво пробормотал Генри, барабаня пальцами по подушке.
        * * *
        С совершенно потерянным видом Гермиона вышла из спальни десять минут спустя.
        - Почтовые заклинания не работают, - сообщила она. - Ни в Лондон, ни даже в пределах дома. И я… Я не могу связаться с mon Pere через Черную Метку. Ты когда?нибудь сталкивался с такой магией?
        - Блокирована вся система сообщения, - кивнул Генри. - Чары такого рода наложены, к примеру, на Азкабан. Туда и письма-то доставить только совой можно, даже к сотрудникам.
        - Но Черная Метка! Ведь Maman и другие Пожиратели Смерти чувствовали приближение mon Pere, даже будучи в Азкабане!
        - Чувствовали - да. Метка проступала ярче. Они бы даже ощутили его зов - Темный Лорд ведь очень сильный волшебник. Но призвать к себе его, находясь в радиусе действия блокирующих чар, они бы не смогли. Стены Азкабана внимательны к способам связи с внешним миром.
        - Но это высшая, сложнейшая магия! Азкабан стоит на небольшом острове! А охватить большую территорию ни у кого бы не хватило сил! И какой смысл заколдовывать так только домик или даже деревню - если всё равно можно просто взять и выйти из зоны действия чар? К чему вообще такая блокировка?!
        Генри молчал и выглядел озабоченно.
        - Нас, Кадмина, нарочно позвали сюда, - наконец сказал он. - Я только не могу понять, как тот, кто это сделал, мог быть уверен, что от Министерства, к тому же российского, приедет нужный человек.
        - Может быть, ему неважно, кто это будет? - предположила Гермиона.
        - Он - это брат Гавриил?
        - Полагаю, что да. Но я не понимаю зачем!
        - И я не понимаю. Но ты сама сказала, чары подобного уровня - не шутка.
        - Покушение на дочь Темного Лорда?
        - Как-то нескладно, - поморщился Генри. - Покушение такого уровня могут осуществлять только сильные и смелые волшебники. А убить тебя дважды пытались с помощью заколдованных магглов. Чем расходовать колоссальные силы на блокирующие чары, проще было сбросить на домик маггловскую бомбу. Да и шансов, что разбираться с призраком в эту глушь можешь приехать ты, не было никаких. Это даже не Британия.
        - Нужно, чтобы сюда прибыли волшебники, - решила Гермиона. - Нужно привлечь внимание местного Министерства, - она направила палочку на поднос с остатками завтрака, - Круцио! Авада Кедавра!
        Две большие чашки, одна за другой, взорвались с оглушительным шумом. По полу разлетелись цветные осколки.
        - Сколько Министерство должно реагировать на это? - задумчиво спросила Гермиона.
        - Несколько часов… Нет, глупо! - подумав, добавил Генри. - Если Министерство всё еще не подняло тревоги из?за сдерживающих чар такой силы - значит, оно не получит сведений и о твоих непростительных проклятиях.
        Они помолчали.
        - Так, - наконец деловито сказала Гермиона, - эти чары не могут охватывать большое пространство. Нужно выйти за пределы их действия и подключить к проблеме Британское Министерство или Papa.
        - Правильно, - кивнул Генри, вставая, - поедем по шоссе.
        Он покачнулся и сел обратно.
        - Сиди дома, несчастный! - мрачно буркнула Гермиона. - Я с тобой в аварию попаду. Выпей хоть маггловское жаропонижающее, что ли! Нашел время болеть. Я извещу Papa и сразу же вернусь. Не вздумай выходить из дома!
        - Ты же не умеешь водить, - мрачно напомнил Генри.
        - Возьму у Лёшки лошадь!
        - В твоем положении нельзя ездить верхом! - возмутился Генри и встал опять.
        И почти тут же опустился обратно.
        - Малыш, ты меня волнуешь, - озабоченно заметила Гермиона, повторяя слова популярной песни, часто игравшей в участке. - Выпей жаропонижающее и не вздумай никому отпирать, слышишь? Не выпускай из рук палочку. Я поеду шагом и очень скоро вернусь - скорее всего, не придется даже выезжать из деревни.
        - Кадмина, это опасно, - хрипло заметил Генри. - Эти чары накладывали не просто так.
        - Ты знаешь, что я могу за себя постоять, - отрезала женщина. - Через пару часов здесь будут Papa и представители Министерств. Главное, не вздумай выходить из домика или кого-то пускать - не нравится мне твое истощение, и за тебя-то я как раз переживаю!
        * * *
        Лёшка пытался предложить отвезти ее на машине, но Гермиона пресекла все его возражения, требуя в свое распоряжение Артемиду. Парню же она сообщила, что Герман Федорович заболел и спит, и что трогать его не нужно, даже если, не дай бог, произойдет очередное преступление. Впрочем, она собиралась вернуться очень быстро - хотя и не объясняла, куда намеривалась скакать.
        Собственно, она и сама не знала этого. Женщина четко понимала только то, что блокирующие чары не могут иметь широкого радиуса.
        - А вы что, так и поедете, Ева Бенедиктовна? - осторожно спросил Лёша, выводя лошадь во двор.
        Гермиона с запозданием поняла, что впопыхах позабыла переодеться - она же нарядилась для посещения магического мира! То-то деревенские жители провожали гражданку следователя такими взглядами… Впрочем, переоблачаться не было времени. Открытое сверху платье расходилось широким клешем до пят, мантия тоже была свободной: не самый удобный жокейский костюм, но пережить можно. Гермиона, правда, секунду помялась, но всё же передумала возвращаться домой.
        - Давай, Лёш, подсади меня, - отмахнулась она от замечания парня. - Никто не увидит. Сойдет.
        Оседлав с Лёшкиной помощью услужливую гнедую Артемиду, Гермиона, как и обещала, шагом поехала в сторону шоссе.
        Не выбираясь на асфальтированную дорогу, женщина накинула поводья на крепкую ветку и опять попыталась трансгрессировать - всё так же безрезультатно.
        По шоссе она ехала уже не шагом, а легкой рысью. Десть минут, пятнадцать. Осадив Артемиду, Гермиона свела ее с дороги, привязала к дереву, похлопала по спине и… Не смогла никуда исчезнуть.
        Это было совершенно, принципиально невозможно. Охватить блокирующими чарами такой периметр нельзя, это противоречит всяческому здравому смыслу.
        Дрожащими от волнения пальцами, Гермиона отвязала лошадь, выбралась на дорогу и галопом поскакала вперед.
        Ни через десять, ни через двадцать минут, ни через полчаса ее попытки трансгрессировать не увенчались успехом. Женщина с трудом представляла, насколько далеко она уже от Васильковки.
        И тут внезапно ей стало жутко. Пустынная трасса, с двух сторон окруженная безмолвным лесом, начавшая уставать лошадь и неведомый враг, способный на такое невероятное колдовство. А Генри, ослабленный этим дурацким недомоганием, остался там один - и добраться до него быстро у нее, Гермионы, нет никакой возможности.
        Женщина развернула лошадь и во всю прыть помчалась обратно в Васильковку.
        От долгого карьера[69 - Самый быстрый аллюр, ускоренный галоп, скачка.] стало сводить живот. «Потерпи, Энни, потерпи, малыш», - шептала Гермиона, закусывая губу. Зачем, зачем она так далеко заехала? Может, эти чары не на местности, а на них с Генри. Нет, бред: а портал? А почтовые заклинания?
        Ребенок явно был возмущен столь халатным к себе отношением. Глаза слезились от режущей боли, но Гермиона не сбавляла скорости. Грудь неприятно жег янтарный кулон.
        Через час она влетела в деревню, распугав кур на главной васильковской дороге, и соскочила с лошади в саду Петушиных.
        - Ева Бенедиктовна, что стряслось? - охнул Гришка, вытаращив глаза.
        - Герман Федорович в доме? - быстро спросила Гермиона. - Ничего не случилось?
        - Н-ничего, Герман Федорович болеют - так Алексей сказал.
        - Хорошо. Гриш, отведи Артемиду Лёшке в участок, пожалуйста. Только напои ее.
        - Будет сделано. Вы обедать-то будете?
        - Нет. Я к мужу пойду.
        Не без замирания сердца входила Гермиона в снимаемые у Петушиных комнаты. Она почувствовала настоящее физическое облегчение, когда увидела Генри - бледного, покрытого испариной, с глубокими синяками под глазами: но живого и невредимого.
        - Ну что? - облизывая пересохшие губы, спросил он, поднимаясь на подушках. Выглядел ее супруг, надо отметить, прескверно.
        Гермиона отрицательно покачала головой.
        - Я не могу объяснить этого, - сказала она. - Я уехала на много миль по шоссе. Очень, очень далеко - и ничего.
        - Плохо, - лихорадочно выдохнул он, поблескивая слезящимися глазами, и опять облизал губы.
        Гермиона огляделась - в комнате царил бедлам. Два разобранных чемодана лежали один на полу, другой на столе, поверх бумаг и папок. Рядом стояли несколько флаконов и склянок. На полу, около дивана, на котором лежал Генри, стопкой высились старые, потрепанные книги. Одна, открытая, валялась у него в ногах.
        Гермиона оглядела всё это быстрым, блуждающим взглядом и опять посмотрела на Генри. Он еще больше побледнел с утра, на лбу блестели крупные капельки пота, руки, сжимающие край простыни, заметно подрагивали.
        - Кадмина, ты только не волнуйся, - помолчав, сказал ее муж. Его голос звучал низко, немножко хрипловато. Гермиона почувствовала боль в животе и ощутимый укол в области сердца.
        - Что случилось? - быстро спросила женщина, делая шаг вперед.
        - Не переживай, пожалуйста, - повторил Генри, еще больше ее распаляя. - Ты, главное, только не переживай, но… Мне кажется, у меня не простуда.
        - А что же?
        - Симптомы похожи на отравление, - осторожно сказал он, внимательно следя за реакцией супруги.
        - Отравление? - не поняла женщина. - Но что ты мог такого съесть?
        - Не пищевое отравление, Кадмина, - устало сказал Генри, с трудом опускаясь на подушку. - Это похоже на яд.
        Глава VIII: В поисках выхода
        - Что?! Яд?! - она почувствовала, как пол покачнулся под ногами.
        - Очень похоже, - кивнул Генри. - Пожалуйста, не нервничай.
        - НЕ НЕРВНИЧАТЬ?! - в панике взвизгнула Гермиона. - Я не должна нервничать?! Что за яд? Есть предположения?
        - Нет, - покачал головой ее супруг, закрывая глаза. - Но это, в сущности, неважно. У нас нет с собой практически никаких ингредиентов, не получится сварить даже Универсальное противоядие. Я пересмотрел всё, что есть в наличии - знание яда не сможет ничего изменить.
        - Что значит «не сможет изменить»?! - Гермиону впадала в панику. - Что ты такое говоришь?! Надо же что-то делать!
        Она стала быстро ходить по комнате, пытаясь унять дрожь. Мысли путались в голове.
        - Я еду в монастырь к брату Гавриилу, - наконец сказала молодая женщина, останавливаясь. - У него должны быть какие-то запасы трав. И если он имеет ко всему этому хоть какое-то отношение - я это узнаю! - она запнулась. - Генри… Ты вообще… Как?
        - Терпимо, - сказал ее муж, не открывая глаза.
        Гермиона невольно отступила на шаг, чувствуя, как ее охватывает ледяной ужас…
        * * *
        Она вылетела из домика и наложила на комнаты сильные защитные чары.
        - Ева Бенедиктовна, всё нормально? На тебе лица нет! - спросил Тихон Федорович, распиливавший во дворе какие-то доски.
        - Нет, - не останавливаясь, бросила Гермиона, почти бегом устремляясь к участку. - Я скоро вернусь!
        Лёшка курил, сидя в теньке около жующей сено Артемиды. Увидав Гермиону, он вскочил и побледнел.
        - Что случилось?!
        - Лёша, ты можешь отвезти меня в монастырь? - спросила Гермиона, протягивая ему ключи от машины. - Герман заболел, а мне нужно сделать это быстро и срочно.
        - К-конечно, сейчас только Дмитрия Сергеича предупрежу, - кивнул Лёшка и поспешил в здание участка.
        Гермиона нервно переступила с ноги на ногу. Она чувствовала, как внутренности сжимает леденящая рука ужаса, к тому же всё еще болел от быстрой скачки живот, и жар кулона Когтевран раздражал кожу - но снять его она даже не пыталась.
        - Давайте на нашей! - крикнул Лёшка, спускаясь с крыльца и кивая в сторону видавшего виды «Запорожца».
        - Ты только, пожалуйста, быстрее! - попросила ведьма, послушно усаживаясь в салон.
        Но машина, к вящему изумлению Алексея, заводиться не пожелала.
        - Лёшенька, прошу тебя! - простонала Гермиона. - Бросай эту рухлядь! Поедем на нашей.
        - Да он всегда отлично работал! - обиделся на «рухлядь» парень.
        Но Гермиона не слушала - она уже бежала ко двору Петушиных к новенькому джипу, на котором они с Генри приехали в Васильковку.
        Но только и эта машина не завелась. У Гермионы мелькнула страшная мысль. Лёша был в смятении.
        - Что-то не пойму… Да вы подождите: я нашу старушку починю, с ней всё в порядке!
        - Мне нужна лошадь, - быстро решила Гермиона, - я возьму Артемиду.
        - Помилуйте, Ева Бенедиктовна! Она ж издохла вся! Я вам хорошего коня дам, свежего.
        - Хорошо, - нетерпеливо кивнула женщина. - Только быстрее! Пойдем.
        Через десять минут Лёша ввел во двор участка двух красивых скакунов белой масти.
        - Я поеду с вами, - сообщил парень.
        - Нет, - отрезала Гермиона. - Лучше оставайся здесь и постарайся найти какой?нибудь работающий транспорт. На всякий случай.
        - Но, Ева Бенедиктовна!..
        - От этого будет куда больше пользы, - прервала женщина. - И я очень спешу.
        - Хорошо. Это - Вихрь, - он похлопал по спине более крупного коня. - Очень быстрый, но смирный. Идет гладко.
        - Спасибо, Лёша, - кивнула Гермиона. - Я скоро вернусь. Германа Федоровича не тревожь. И, умоляю, отыщи машину!
        * * *
        До монастыря она добралась минут за сорок - ни на миг не сбавляя карьера. Вихрь действительно шел гладко и быстро, но ребенок всё равно был недоволен. К концу путешествия у Гермионы глаза слезились от резкой боли внутри.
        Она спешилась у ограды и стала энергично стучать в ворота.
        Только минут через пятнадцать, когда молодая женщина находилась уже на грани истерики, тяжелые створки наконец отворились, и на нее воззрился старый игумен отец Филарет. Он выглядел взволновано, а, увидав ее, рассердился.
        - Мне нужен брат Гавриил! - сообщила Гермиона вместо приветствия.
        - Сие невозможно, дочь моя, - перекрестился священник, окидывая женщину осуждающим взглядом. Выглядела она действительно колоритно: длинное, до щиколоток, расклешенное платье с открытым верхом, глубокое декольте, босоножки на каблучках провалились в вялую листву, серая мантия распахнута, волосы растрепались…
        - Почему? - похолодела Гермиона.
        - Брату Гавриилу не должно говорить с женщиной, - уклончиво ответил священник.
        - Послушайте, это очень важно! - угрожающе сказала ведьма. - Мой супруг болен, и он требует к своей постели именно брата Гавриила.
        - Болен? - потерялся святой отец. Ему было сложно возражать такому аргументу. - Но разве ваш супруг глубоко верующий?..
        - Неужто степенью глубины веры измеряется христианское бескорыстие? - прищурилась Гермиона. - Неужели брат Гавриил откажется поехать к больному, если тот зовет его?
        - Хорошо, дочь моя, пойдем со мной, - после некоторого раздумья нехотя сказал игумен. - Но только Христом Богом прошу: запахни свой халат!
        Гермиона досадливо закуталась в мантию и пошла за священником.
        К ее удовольствию, игумен велел ждать в беседке и сам ушел за Гавриилом, не посчитав необходимым сопровождать того назад.
        - Пресвятая Богородица, миссис Саузвильт! - перекрестился старый монах, увидев женщину. - Вы ли это?! На что ж явились сюда в этом ведьмовском наряде? Да еще средь бела дня! А писали про завтрашний…
        - Лорд Генри отравлен, - перебила его Гермиона.
        - Господи Иисусе, как отравлен?! - отступил монах.
        - Я думала, вы мне скажете это.
        - Помилуйте, откуда мне…
        - Легилименс! - не слушая его слов, вскинула палочку Гермиона.
        Каскад мыслей и образов перешел в поток воспоминаний. Она не опускала руки, пока не подняла со дна души старого монаха каждую затаенную думу, каждое чувство, каждую самую сокровенную мечту. Она узнала о брате Гаврииле больше, чем он сам знал о себе, она проникла в его забытое прошлое, в его закрытое сердце, в самую глубину его сознания.
        Монах был абсолютно невиновен перед ней, он не имел никакого представления о причинах происходящего, искренне пытался спасти окружавших его людей…
        Гермиона опустила палочку.
        - ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ?!! - взвыл старик, отпрянув и потрясая кулаками. - Гнусная ведьма! - его трясло от ярости. - Вы нарушили не только неписаный закон совести, попрали святую веру! Вы нарушили свои же законы, законы волшебников, права человека! Растоптали мою честь! Вы, как вы смели, как у вас рука поднялась…
        - Брат Гавриил, я приношу вам свои самые искренние извинения, - оборвала старца Гермиона. - Здесь, этими событиями, меня и лорда Генри заманили в ловушку, из которой мы пока не можем выбраться. Мой муж отравлен. А вы оставались до сей поры главным нашим подозреваемым. Я приношу вам свои самые глубочайшие извинения за то, что сомневалась в вашей искренности и чести. Я только что коснулась вашей души и склоняю голову. Вы должны простить меня и понять: в текущих обстоятельствах я не могла терять времени и рисковать.
        - О, леди Саузвильт! - заломил руки монах. - Что может слабый против сильного? Но нельзя же… Вы же имеете дело с людьми! Есть вещи, которые просто не может позволить себе один человек по отношению к другому! Можно измучить, погубить тело - но всегда останется чистая, невинная душа! А вы, волшебники, научились марать эту душу руками - и без зазрения совести…
        - Брат Гавриил, у меня нет времени, - резко оборвала женщина. - Именно потому, что у меня нет времени, я вынуждена была так поступить. Почему вы так переживаете? Я не увидела ничего ужасного или предосудительного…
        - О миледи, как же вы не понимаете! Нельзя запускать руки в душу ближнего своего! Нельзя рассекать его сердце богопротивной языческой мудростью! Это хуже убийства, страшнее смерти…
        - Вы перегибаете палку, брат Гавриил! - перебила Гермиона. - Позабудьте о моих грехах, мы обсудим их позже - и помогите моему мужу. Это ваш долг, как христианина.
        - Вы говорите мне о долге, миссис Саузвильт! - возмутился старик. - Вам бы еще вспомнить мою честь…
        - Брат Гавриил, моего мужа кто-то отравил, ни я, ни он не можем выбраться отсюда или связаться с внешним миром. Мне нужны травы, чтобы сварить противоядие - и тогда мы с вами поговорим и спокойно решим, что и вам и нам со всем этим делать.
        - Но зачем вы пришли ко мне, миледи? - непонимающе спросил монах.
        - За ингредиентами. У меня ничего нет.
        - Но у меня - тем более!
        - ЧТО?! Вы же волшебник! Лекарь!
        - Господи, прости! - вскричал старец и быстро перекрестился. - Креста на вас нет, леди Саузвильт! Что же вы такое говорите?..
        - Простите, брат Гавриил! Я не хотела вас оскорблять… Но неужто у вас нет ничего?! Вы же сами хотели помогать людям!
        - Но я не знахарь! - возмутился инок. - Господь посылает людям болезни как испытания. Я языческими обрядами или богопротивной медициной не смею перечить его воле!
        - Черт побери, да замолчите вы со своими проповедями! - взревела Гермиона.
        - Миссис Саузвильт!!!
        - Дьявол!
        - Да поразит Всевышний ваши грязные уста немотой! - гневно вскричал монах.
        Гермиона на минуту зажмурилась, чтобы успокоиться.
        - Вы сейчас попробуете трансгрессировать в Лондон, - сказала она, открывая глаза. - Вы умеете трансгрессировать?
        - ЧТО?! - задохнулся от возмущения брат Гавриил.
        - Сотворить такие чары едва ли во власти смертных. Возможно, околдована не местность, а мы с Генри. Тогда вы можете выбраться отсюда и позвать на помощь. Вы когда?нибудь трансгрессировали, вы знаете, как это делать?
        - Миссис Саузвильт, - от возмущения у старого монаха охрип голос, - никакие силы не заставят меня…
        - Вы ошибаетесь, брат Гавриил, - возразила Гермиона, поднимая палочку. - Мне подвластны силы, которые могут заставить вас сделать что угодно. Но я просто прошу, я умоляю вас о помощи. Мне нужно связаться с внешним миром. Вы были когда?нибудь в Британском Министерстве магии? Вы можете трансгрессировать туда?
        - Леди Саузвильт…
        С минуту монах смотрел на нее гневным взглядом, губы его подрагивали. Гермиона не отвела глаз и не опустила палочки. На ее лице была отчаянная решимость.
        - Будь по-вашему, миледи, - наконец сказал монах. - Но Господь не забудет вам этого дня.
        Он закрыл глаза и некоторое время стоял так в молчании.
        - Я не могу трансгрессировать, - наконец сказал он. - Изволите ли вы снова применять чары, чтобы удостовериться в справедливости моих слов?
        - Мне очень жаль, - сказала Гермиона. - Я верю вам, но я должна была проверить эту возможность. Простите меня, - она тяжело вздохнула. - Мне нужна хотя бы сова.
        - Во имя всех святых, у меня нет сов!
        - Проклятье, вы же как-то написали в Министерство магии!!! - взорвалась Гермиона.
        - Помилуйте, я ездил в Ленинград, чтобы достать сову и написать московским волшебникам!
        - Но что же делать?! - истерически выкрикнула Гермиона. Ее опять охватила паника, и женщина с трудом взяла себя в руки, чтобы не зарыдать. - Вы поедете со мной в деревню, - безапелляционно заявила она. - Пойдемте. Вы целитель и врач - вы должны мне помочь!
        Брат Гавриил устроил очередное представление, не желая скакать с ней на одной лошади, потратил драгоценное время на запрягание монастырского жеребца и потом всю дорогу пенял ей за быструю езду верхом в «ее положении».
        В Васильковке их встретил совершенно растерянный Лёшка.
        - Ева Бенедиктовна, чертовщина просто! - сообщил он, помогая Гермионе спешиться во двое у Петушиных. - Простите, святой отец. Во всей деревне заглох транспорт! Я все дворы обошел, я нашу старушку на части разобрал - всё в норме, всё верно - а мотор не заводится! И ни у какой машины не заводится! Я даже трактор проверял, - чуть не плача, добавил он. - Есть, правда, велосипед, двухколесный…
        - Спасибо, Лёш, - устало сказала Гермиона, оправляя платье, - не нужно велосипед.
        - На вас лица нет.
        - Герман очень болен, - тихо сказала она.
        Генри стало хуже. Гермиона, брат Гавриил и Лёша нашли его в беспамятстве. После быстрого осмотра, брат Гавриил подтвердил опасения насчет яда.
        - Нужно за доктором Кареленским послать! - заволновался Лёшка. - Он поможет!
        - Пошлем, - безнадежно сказала Гермиона, хотя нисколько не верила в помощь сельского фельдшера.
        За врачом послали Гришку, и вскоре они оба были у кровати больного. Генри перенесли в спальню, уложили в постель. Дарья Филипповна и Тихон Федорович охали и ахали, старались помочь, таскали в комнаты супругов то чай с ромашкой, то холодную колодезную воду, то облупившуюся домашнюю аптечку с красным крестом.
        Пока доктор Кареленский осматривал пришедшего в себя Генри, Гермиона оставила наполненную людьми спальню и села писать Волдеморту очередное письмо. Она изложила все трудности, описала всё, что узнала и могла предположить, и попросила как можно скорее прислать сюда целителей и самые лучшие противоядия. Закончив письмо, женщина прикрыла дверь спальни и направила волшебную палочку на полосатую сахарницу, оставленную Дарьей Филипповной вместе с подносом и ромашковым чаем на полке.
        Она долго и пристально смотрела на сахарницу, наблюдая, как изогнутые ручки растут и оперяются, как пробиваются из донышка когтистые лапки, как вытягивается, изгибается фарфор и превращается в голову совенка треснувшая полосатая крышка. Закончив сложную трансфигурацию, Гермиона старательно привязала свое письмо к лапке птицы и выпустила ее в окно - уже серело, часы в комнате показывали половину десятого.
        - Я превратила сахарницу в сову и послала Papa письмо, - сообщила Гермиона по-английски, возвращаясь в спальню. - Но ей понадобится, по меньшей мере, день на полет. Тем более это не почтовая сова, а сахарница - боюсь, что она будет лететь гораздо дольше.
        - Пока она прибудет в Румынию, пока милорд найдет целителей… - слабым голосом ответил ей Генри на том же языке. - Да и как им самим попасть сюда? Обычно подобные чары двуполярны… Разве что на метлах.
        Присутствующие с удивлением слушали этот иноязычный диалог. Каждый из них очень желал помочь и не представлял, как. Озабоченный доктор рылся в своем чемоданчике, Дарья Филипповна всё время смачивала в растворе воды и уксуса полотенца и меняла примочки на лбу больного, Лёшка барабанил пальцами по столу, монах молился, малолетний Гриша с интересом блуждал взглядом по комнате.
        На Гермиону волнами накатывал страх. Она расширившимися глазами смотрела на бледного супруга, на беспомощных окружающих.
        - Ева Бенедиктовна, тебе надо отдохнуть, - сказал, входя с ведром холодной воды, Тихон Федорович. - Нешто лучше, коли ты себя изведешь? Одно делу не поможешь…
        Гермиона растерянно посмотрела на старика. Не может быть, чтобы она не могла ничем помочь! На что же тогда рассчитывать? Чего ждать? Помощи от сельского фельдшера?
        Все смотрели на нее с состраданием, Генри лежал, снова закрыв глаза.
        Это просто невозможно, этого не может быть.
        - Я еду в монастырь, - наконец объявила Гермиона, прервав тягостное молчание, и на нее устремилось множество удивленных глаз. Генри с трудом приподнялся на подушках. - Граф обещал не причинять вреда магглам и брату Гавриилу. Касательно нас он, в сущности, слова не давал.
        Генри смотрел на нее в задумчивости.
        - Какой граф? - не понял Лёшка.
        - Мать, на что тебе монастырь? - выпучила глаза старуха Дарья Филипповна. - Темень на дворе, муж в хвори! Нешто свечку поставить?
        - Зачем? - растрескавшимися губами тихо спросил Генри, не сводя с жены глаз.
        - Не знаю! - голос Гермионы стал бодрее. - Чтобы ничего не менять, из предосторожности! - На самом деле она просто не могла сидеть на месте, сидеть и ждать. - Я немедленно поговорю с ним! Это поможет нам.
        - Да с кем?! - опять спросил Лёшка.
        - Миссис Саузвильт! - всплеснул руками монах. Присутствующие изумленно посмотрели на него, но брат Гавриил не замечал этого. - Оставьте графа Сержа в покое! О каком слове вы говорите? Вы доверились его слову?! Куда вы собрались? Зачем теперь? В этом нет смысла, миледи!
        - Какой граф, какая миссис? - опять вмешался Лёшка.
        - Граф мог… - Гермиона запнулась, - он мог что-то придумать! Я должна с ним поговорить!
        - Миледи…
        - Я быстро вернусь! - Гермиона запахнула мантию. - Генри, - ее муж с трудом приоткрыл глаза. Он дышал медленно и натужно, - Генри, я скоро вернусь. Слышишь? Всё будет хорошо.
        Присутствующие притихли, отчаявшись понять происходящее. Монах смотрел с возмущением, Лёшка силился разобраться, врач перестал перебирать свои склянки. Тихон Федорович поставил на пол ведро и молчал, как и его супруга. Гришка смотрел на всех с любопытством ребенка.
        Гермионе захотелось бежать из этой комнаты. Скорее, нужно что-то сделать, что-то предпринять…
        - Я очень скоро вернусь, - сказала она, собираясь выйти.
        - Кадмина, - позвал Генри тихо, но в звенящей тишине его слабый голос прозвучал ясно и отчетливо, - сохрани ребенка.
        - Не смей, - с неизъяснимым ужасом в широко распахнутых глазах прошептала женщина, медленно поворачиваясь к нему от двери и чувствуя, как на груди взрывается жаром Хоркрукс Волдеморта. - Не смей! - она перешла на крик. - Не смей, слышишь?! Не смей говорить так, будто собираешься умирать!
        Глава IX: Осторожно: ведьма
        Дыхание сбилось, глаза заволокло пеленой.
        - Я очень быстро вернусь, - с трудом выдавила Гермиона, отворачиваясь от супруга, и метнулась к двери.
        - Леди Саузвильт!.. - умоляюще крикнул ей в след монах, но молодая женщина уже не слушала его.
        …Она летела в монастырь карьером, не разбирая дороги. Последние слова Генри звенели в ночной тишине зловещего леса. Голова гудела, сердце и горло, казалось, сжала невидимая ледяная рука, то и дело резкой судорогой сводило живот. «Кадмина, сохрани ребенка». Нет! Нет, она спасет его, этого не может быть, это невозможно! Всё это кончится, кончится, как страшный сон. Они вернутся в Лондон, они поселятся в «чудесном имении», заботливо обставленном Беллатрисой и Джинни. Они будут жить, счастливые и беззаботные, будут воспитывать крошку Энн - а она родится, родится здоровой и веселой, самой лучшей. Самая лучшая дочь у самых лучших родителей. Они будут жить, они будут счастливы. Втроем. Все втроем.
        Гермиона резко затормозила у ограды монастыря. От бешеной скачки голова шла кругом. Спешившись, взмахом палочки молодая женщина привязала Вихря к стволу широкого дуба и указала на высокие ворота обители.
        - Алохомора! - крикнула ведьма, и голос ее эхом пронесся по лесу. Конь испуганно заржал. Плевать на магглов, на бога, на Министерства магии. Плевать на весь мир. В ее голове больше не осталось мыслей - только цель и то, что нужно выполнить для достижения этой цели. Сейчас целью был разговор с графом. Значит, не было больше ничего, кроме нее и могилы на старом монастырском кладбище. Только она, могила и абсолютная пустота.
        И еще жар янтарного кулона на груди.
        Вперед.
        Гермиона быстро вошла в распахнутые ворота. Холодный ночной ветер развивал ее мантию и платье, разметал волосы. Бледная и холодная, она сама была похожа на призрак - только в глазах горело огнем безумие.
        - Стой! Стой! - кричал какой-то монах, наперерез бежавший к ней откуда-то слева. - Кто здесь?
        - Империо! - безразлично, даже не останавливаясь, на ходу бросила Гермиона, едва махнув в его сторону палочкой. - Стой тут.
        Ее не интересовал монах. Ее ничего не интересовало в этот момент. Была только она и могила. Гермиона быстрым шагом шла через монастырские земли к старому кладбищу.
        - Граф! - громко крикнула женщина, приближаясь к надгробью. - Граф! Слышишь меня?! Выходи!
        Где-то далеко ухнул филин, в обволакивающем ночном воздухе звенела тишина.
        - Граф! - Гермиона направила на могилу палочку, и камень осветился изнутри серебристым светом. - Гра-а-аф!
        В лучах заклятия призрак спокойно восстал из надгробия и поклонился ей с иронической усмешкой.
        - Доброй ночи леди Саузвильт, чем обязан?
        - Что ты сделал с Генри?! - властно и угрожающе спросила женщина, подаваясь вперед.
        - Простите, - поднял левую бровь граф Серж, - я не понимаю…
        - ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С ГЕНРИ?! Волшебник, который приходил со мной в прошлый раз - что ты с ним сделал?!
        - Не понимаю ни вас, ни вашего тона, - холодно отрезал призрак, но Гермиона подняла палочку, и потоки черного, клубящегося проклятья не дали ему договорить.
        - Я превращу твою смерть в ад, - очень тихо, едва разжимая зубы, прошипела Гермиона. - Ты будешь молить сатану о том существовании, которое вел в своем подвале!
        Призрак согнулся в клубах ее чар, упал на колени. Его полупрозрачное, казавшееся восковым лицо исказила гримаса боли. Скрюченные пальцы судорожно хватали воздух.
        - Будешь переживать раз за разом боль забвения, - не сводя с него глаз и не отводя палочки, продолжала Гермиона. - Будешь чувствовать боль каждого замученного тобой крепостного. Ощущать вновь и вновь страдания всех твоих жертв, одной за другой, раз за разом - до бесконечности…
        - Пре-е-екра-а-а-ати-и-и-и!!!
        - Что ты сделал с моим мужем?! Отвечай! - закричала Гермиона. - Я стану самым ужасным твоим кошмаром! Ты будешь в мольбе тянуть руки к пламени ада, но никогда не спасешься от меня! ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С ГЕНРИ?!
        - ПЕРЕСТАНЬ, ВЕДЬМА!!! - взревел поверженный граф.
        Гермиона отвела палочку и не шевельнулась.
        - Я не знаю, о чем ты говоришь, - прохрипел призрак. - НЕТ! - отпрянул он от вновь поднимаемой палочки. - Ты можешь растерзать меня на части, ведьма, но никакие муки не заставят мой язык вымолвить того, о чем я не ведаю!
        - Смотри мне в глаза, граф, - тихо сказала Гермиона. - Легилименс!
        Никогда раньше она не взламывала сознание призрака. Казалось, будто с головой ныряешь в прорубь. Среди ледяного, клубящегося тумана парили смутные тени. Женщина слышала страшные, потусторонние голоса, нечеловеческий шепот, звенящий скрежет и чувствовала холод - везде, повсюду… Но среди этой какофонии ледяного тумана она отчетливо разбирала мысли и чувства. Граф говорил правду. Он ничего не знал.
        Гермиона отвела палочку и без сил опустилась на могилу около парящего на четвереньках привидения. Граф приходил в себя и стал медленно подниматься.
        - Мой муж отравлен неизвестным, - глухо сказала женщина, устремив застывший взгляд в пустоту. - Всюду вокруг, на невообразимо огромном расстоянии, лежат мощнейшие блокирующие чары. Я не могу вырваться отсюда, не могу связаться с магическим миром. Человек, которого я люблю, умирает. Что мне делать, граф? - она подняла глаза на привидение и еще раз безнадежно спросила: - Что мне делать?
        - Ты обладаешь огромной силой, ведьма, - сказал призрак низким, ровным голосом, некоторое время глядя в ее потемневшие глаза. - Ты играючи подняла невообразимую мощь - и смогла остановиться и загнать ее обратно. И со всем этим - ты не можешь вырваться?
        - Не могу, - глухо сказала Гермиона.
        - Твой враг очень силен, ведьма, - задумчиво заметил граф.
        - У меня нет таких могучих врагов.
        - Самые опасные, самые сильные противники - те, кого мы не замечаем, на ком не задерживаем взгляда, не принимаем всерьез, - голос графа Сержа был холодным и гулким. Гермиона смотрела прямо перед собой. - Они ползают где-то в наших ногах и не удостаиваются ни любви, ни ненависти, - продолжал призрак. - Мы не тратим на них даже презрения. Их нет, они ничто. Именно такие и становятся самыми страшными, самыми сильными и опасными врагами. Они могут пресмыкаться годами и десятилетиями, молчать и терпеть. Но сохрани могильная тьма любого от мести подобного врага, коль уж он вознамерится мстить. Его отмщение будет страшным. Всё то ничтожество, которое отражало даже взгляд от фигуры подобного существа, превращается в страшную, безжалостную силу. Вы ведь замечали, миледи - оборотни в человеческом подобии практически всегда жалкие, тщедушные, невзрачные людишки. Маленькие, неприметные, даже слабовольные. Но если уж они хлебнули лунного света… Так и ничтожный червь, недостойный взгляда, иногда заражается, хлебнув холодного лунного света мести. И тогда он становится страшен, миледи. Раз почувствовав силу, он
скорее умрет, чем расстанется с ней. Умрет, но за собой потащит многих… Оборотни выгрызают целые поселения, рвут на куски младенцев, опьяненные страшным дурманом власти.
        - Если мой враг смог блокировать окрестности таким мощным проклятьем, значит, он и сам должен быть скован им, - сказала Гермиона. - Ему и самому пришлось бы подчиниться чарам. Он должен быть где-то поблизости, чтобы контролировать и наблюдать. Найди его, граф, - женщина поднялась на ноги. - Ты - призрак, ты можешь проникнуть всюду, тебе доступны все дома, все щели, любые закоулки. Отыщи его и приведи меня к нему!
        - Но кого я должен искать, ведьма? - тихо спросил граф.
        - Белого Монаха. Высокого, широкоплечего мужчину со светлыми волосами, одетого в рясу священника. Неизвестного никому из здешних, никому неведомого. Найди его, граф! И укажи мне к нему дорогу.
        Она направила палочку на темное надгробие, с которого только что поднялась, и земля вздрогнула, камень раскололся. Из праха земного поднялся в воздух прах человеческий и завис над развороченной могилой. Сияющая серебром ткань соткалась из воздуха и окутала останки, связавшись крепким узлом.
        - Лети, граф. Он должен быть где-то близко. Ты один можешь его найти. Отыщи Белого Монаха и приведи меня к нему. Спеши! Я буду ждать тебя в деревне.
        И ведьма умолкла. Подхватив парящий узел, она развернулась и быстро пошла прочь от развороченной могилы к воротам монастыря. Серый шелк развивался на ветру как крылья огромной летучей мыши.
        За всё время обратного пути Гермиона ни разу не обернулась.
        * * *
        Она влетела во двор Петушиных как все четыре всадника Апокалипсиса, испугав куривших на крыльце Лёшу и участкового. Узнав ее, оба мужчины кинулись помогать спешиться.
        - Как он? - с замиранием сердца спросила Гермиона.
        - Скверно, Ева Бенедиктовна, - вздохнул Зубатов. - Бредит. В сознание давно не приходил…
        Гермиона быстро вошла в освещенные комнаты. Здесь были все.
        Доктор Кареленский как раз делал Генри укол какой-то бесцветной жидкости. В спальне пахло маггловской аптекой и уксусом. Дарья Филипповна всё так же усердно отирала со лба больного крупные капли пота, Тихон Федорович молился перед образaми, Гришка дремал в покосившемся кресле. Старый монах беспрестанно шептал псалмы, перебирая свои четки - он отказался отвечать на какие?либо вопросы присутствующих и после ухода Гермионы не проронил ни слова, если не считать беспрерывного бормотания молитв. Увидев женщину теперь, брат Гавриил перекрестился и с тенью надежды в потускневших глазах воззрился на вошедшую.
        - Граф здесь ни при чем, - сообщила Гермиона, позабывшая всякую конспирацию.
        - О, леди Саузвильт, не верьте привидениям! - взмолился старик.
        - Свят! - охнула Дарья Филипповна. - Что вы такое говорите, Батюшка?!
        Лёша и Дмитрий Сергеевич переглянулись - судя по всему, парень пересказал участковому все странности поведения Гермионы и старого монаха. Но ей было всё равно.
        - Что с Генри?
        - Я колю ему сильнейшие препараты, - сообщил после короткой паузы, понадобившейся, чтобы понять о ком идет речь, бледный врач, - но он в беспамятстве.
        - Мне нужна кухня, - сказала Гермиона, небрежно бросая мешок с останками графа на пол. Он упал с глухим стуком. - Дарья Филипповна, вскипятите большую кастрюлю воды. Я сейчас приду к вам.
        Старушка торопливо побежала выполнять поручение.
        - Лёша, помоги мне, - велела Гермиона, начиная вытягивать из сумок и чемоданов флаконы, колбы, пакеты трав и прочих составляющих магических зелий и отваров. - Отнеси это на кухню. Гришка! - Мальчик, проснувшийся с ее приходом, любопытным взглядом следил за происходящим. - Мне нужен подорожник, ягоды рябины, ключевая вода, - она закрыла глаза, пытаясь придумать, что бы еще из того, что может пригодиться, возможно было достать в маггловской деревушке. - Поймай несколько бабочек, их должно быть много около освещенных окон. Мне нужны цветы ромашки, чабрец, маковые зерна, лепестки роз. Здесь есть розы, посаженные впервые, цветущие первый год?
        Никто не ответил. Все застыли в испуге.
        - Я спрашиваю: есть где-то розы, цветущие первый раз?!
        - Да, мать, есть, - тихо сказал Тихон Федорович. - Только на что тебе всё это?
        - Не важно. Мне нужно несколько головок таких роз. Лучше бы желтых. Гриша, ты запомнил, что я тебе перечислила? Подорожник, ромашка, чабрец, рябина, ключевая вода, ночные бабочки, розы.
        - Старый погребной мед, несколько лет не видавший света, миссис Саузвильт, - вдруг сказал монах. - И кровь козленка-сосунка. А бабочки вам ни к чему, здесь нет подходящих бабочек.
        Гермиона удивленно посмотрела на старика.
        - Вы правы, старый мед и кровь снимают внутренние опухоли и успокаивают раздражения, - пробормотала она. - Но вы ли это, брат Гавриил?!
        - Считайте, что я ничего не говорил вам, миледи.
        - Кровь, - пробормотала Гермиона, - лучше бы не козленка…
        Монах таким взглядом посмотрел на женщину, что слова застряли у нее в горле. Да и не было, насколько ей известно, в Васильковке грудных младенцев…
        - Спасибо, - прошептала Гермиона. - Тихон Федорович, есть в погребе старый-старый мед?
        - Найдем, - растерянно промямлил старик.
        - Вы что это затеяли? - не выдержал врач. - Какие козлята?! Вы сумасшедшие!
        - Делайте свою работу, доктор, - всё так же тихо продолжала Гермиона. - Всё, что можете. И я сделаю. Всё, что могу.
        Она уже собиралась выходить, нагрузив ошалевшего Лёшу всевозможными склянками, когда ее снова окликнул тихий голос монаха.
        - Мне не стоит это говорить, зная вас, миссис Саузвильт, - его голос дрогнул. - Однако я всё равно скажу. Здесь много у кого есть скот, миледи, - он немного помедлил. - Вы можете отыскать безоар. Только Богом молю вас: не пугайте людей!
        - О Мерлин! Безоар! - вскричала Гермиона, чуть не выронив свою ношу. - Желудок козы! О, я тупая, как горный тролль! Спасибо, брат Гавриил! - горячее зашептала она. - Спасибо вам! - и опять хотела бежать.
        - Миссис Саузвильт! - вновь окликнул монах. - Только не режьте всех деревенских коз. Не забывайте, что вы, - он опустил голову, отвел взгляд и выдавил последнее слово сквозь зубы, - волшебница.
        Эффект от всей этой сцены был едва ли не больше того, который произвели ее дальнейшие действия. Гермиона отнесла на кухню, где Дарья Филипповна уже кипятила огромную выварку с водой, всё, что нашла в своих сумках, еще раз перечислила, что Грише следовало отыскать, а затем, не слушая увязавшихся за ней Лёшки и Дмитрия Федоровича, отправилась в сарай, где Петушины держали скот.
        Здесь был маленький сосунок, но Манящие чары не нашли в желудках трех старых больших животных ни одного безоара. Гермиона не отчаивалась - в деревне пятнадцать домов, коз держат почти все.
        Уже не видя смысла ломать комедию, женщина окликнула Тихона Федоровича и сообщила ему, что покупает козленка за тысячу долларов, чем повергла старика в прострацию.
        - Перестаньте хлопать глазами, - попросила она, - мы теряем время! Зарежьте козленка и выпустите ему кровь. Эту кровь принесите на кухню. И не спорьте со мной. - Сказав это, она подняла глаза и поймала взгляд участкового. - Дмитрий Сергеевич, вам не удастся связать меня или запереть где бы то ни было - как бы вы не старались.
        Мужчина вздрогнул и побледнел, как полотно.
        - Вы можете считать, что я сошла с ума, - продолжала она. - Тогда руководствуйтесь тем, что с сумасшедшими не спорят. - Она достала палочку. - Акцио, безоар!
        Женщина пристально всматривалась в ночь. Где-то с надрывом заблеяла коза.
        - Слава Моргане, - выдохнула молодая ведьма.
        Вскоре она увидела медленно летящий, похожий на большого жука, сморщенный камушек безоара. Женщина ловко поймала его и быстро пошла на кухню.
        Ей пришлось выставить всех и запереть дверь, пришлось вспомнить весь школьный курс зельеварения, пришлось очень много импровизировать. Гермиона понимала, что все, кроме брата Гавриила, теперь считают ее сумасшедшей. Пусть. Плевать. Нужно делать хоть что?то…
        Понадобилось около двух часов на то, чтобы сварить то, что она задумала - и вот большая чашка маслянисто-красного отвара готова. Гермиона распахнула дверь душной, полной пара кухоньки и окунулась в ночной воздух. Намокшая от пота и пара одежда прилипла к телу. Гермиона поспешила в спальню.
        - Не делайте глупостей! - запротестовал доктор. - Что это за жидкость? Что вы туда намешали? Кровь козленка?! - скривился он. - Вы насмотрелись телевизора! Убьете человека, это же не игрушки!
        - Пусти ее, доктор, - тихо сказал монах. - Хуже не будет.
        Врач поморщился, но, оглядевшись вокруг, нехотя отступил. Гермиона опустилась на колени перед кроватью. На улице начинало светать, где-то далеко, на другом краю деревни, закричал петух. Осторожно, дрожащими руками Гермиона приподняла голову супруга и влила ему в рот обжигающую жидкость. Все в комнате притихли и смотрели с любопытством, затаив дыхание. Гермиона осторожно опустила голову Генри и поставила чашку на пол. Она сжала его ладони.
        Ну же!
        Доктор Кареленский, скрестив руки на груди, смотрел с явным скепсисом. Внезапно руки больного дрогнули, и он сжал ледяные ладони жены. Медленно, будто нечто очень тяжелое, Генри поднял веки и посмотрел на нее воспаленными глазами.
        - Я нашла безоар, - дрогнувшим голосом сказала Гермиона. - Брат Гавриил подсказал мне. Всё будет хорошо.
        Он попытался улыбнуться, но скривился от судороги. Рука, сжимавшая ее ладони, опять ослабла. Генри закрыл глаза.
        - Ничего, - сдавленно прошептала Гермиона. - Просто нужно время.
        Все в комнате молчали.
        И тут сквозь стену со стороны светлеющего востока в комнату просочился призрак.
        Старый монах вскрикнул и стал бешено креститься, глядя на него и отступая к стене. Все воззрились на старика с удивлением, и только Гермиона поднялась с колен и повернулась к прозрачной фигуре.
        - Здесь пахнет смертью, - задумчиво сказал граф.
        - Замолчи! - с яростью крикнула женщина, отчего все в комнате вздрогнули. Тихон Федорович уронил стакан. - Нашел? - быстро спросила Гермиона, не сводя с призрака глаз.
        - Ради Христа, миссис Саузвильт! - вскричал монах. - Неужто вы призвали на помощь этого убийцу?!
        - Не лицемерному трусу вроде вас называть меня убийцей! - огрызнулся граф. - Может быть, я и убиваю человеческие тела, но вы и вам подобные заживо убиваете души!
        - Да как смеете вы, не осмелившийся уйти уготованной вам дорогой и пресмыкающийся в отторгнувшем вас мире по могильным ямам, обвинять меня в трусости?! - вскричал монах.
        - Не по своей воле стал я призраком.
        - Не по воле, да по заслугам! Кто жил чудовищем, чудовищем останется и в смерти…
        - Брат Гавриил! - громко сказала Гермиона. - Если вы не замолчите, я заколдую вас. Клянусь. Ваше Сиятельство, - обратилась она к графу, - вы… Отыскали Белого Монаха?
        - Да, миледи, - после секундной паузы поклонился тот. - Я отыскал того, о ком вы говорили. Но не монах прячется в здешних лесах и пещерах. Не в рясу облачен ваш противник, но в мантию. Он не монах, он - волшебник.
        - Отведи меня к нему.
        - Леди Саузвильт, не ходите с ним! - взмолился брат Гавриил. - Он - исчадие ада! Языческая магия закрыла перед ним пылающие врата, но они ждали его! Не доверяйтесь кровожадному монстру! Он обманет вас, он вас погубит!
        - ВЫ ОБА РЕХНУЛИСЬ!!! - не выдержал Лёшка. - Никто никуда не пойдет! Ева Бенедиктовна, вы перенесли тяжелое потрясение, вам нужно…
        - Отведи меня к нему, - повторила Гермиона и пошла к двери, вслед за просочившимся сквозь стену привидением. Кинувшийся было за ней Лёша натолкнулся на невидимый щит и отпрянул, впервые в жизни начав креститься.
        * * *
        Утренний лес едва шевелился, мокрая от росы листва почти не шуршала под копытами Вихря. Прохладный воздух скоро просушил влажные одежды и волосы Гермионы. Он, казалось, охладил и ее разгоряченную голову. Женщина осторожно вела коня вслед за скользящим в еще сероватом воздухе духом, ведшим ее за собой.
        - Он в пещере, там, - сообщил граф. - Я не нарушал его уединения, дабы не вспугнуть. Но ваш противник там. - Они остановились. - Вон чернеет вход, видите?
        - Благодарю вас, Ваше Сиятельство, - ровный голос Гермионы звучал бесстрастно и решительно. - Я никогда не забуду этого.
        - Будь осторожна, ведьма, - тихо сказал граф.
        * * *
        Она подошла к черному провалу пещеры и прислушалась. Внутри было тихо, из глубины пробивался слабый свет огня. Гермиона сжала палочку и, в последний раз оглянувшись на оставшегося вдалеке около беспокойного Вихря графа, нырнула в каменный провал.
        Внутри было сыро и холодно. Гермиона старалась ступать беззвучно и перестала даже дышать. Только сердце билось с бешеной силой. Вот поворот - грот оказался довольно глубоким - за ним дрожит огонь. Один шаг.
        Гермиона вдохнула, вскинула палочку и быстро шагнула вперед.
        Земля ушла из?под ног и, вскрикнув, женщина рухнула вниз - к счастью, не слишком глубоко. Она упала на солому, но всё равно ушибла колени. Однако это бы ничего, если б яркая зеленая молния не выбила из ее руки волшебную палочку. Тут же крепкий жгут магической веревки надежно прикрутил обе руки к телу.
        Задыхаясь, женщина подняла голову - в нижнем зале пещеры было довольно сумрачно. То была даже не пещера - небольшая комната, обжитая волшебником. Стол, кресла, котел в дальнем углу, кровать. Но Гермиона не смотрела по сторонам, ее ненавидящий взгляд приковала к себе фигура, облаченная в черную мантию с опущенным на глаза капюшоном, стоящая в дальнем углу с поднятой волшебной палочкой. В левой, опущенной руке человек держал и ее оружие.
        - Как долго я ждал, - медленно, до боли знакомо растягивая слова, сказал по-английски человек в капюшоне, откладывая палочку Гермионы и делая несколько шагов вперед. - Как долго я ждал этой минуты, Грэйнджер!
        Человек поднял руки и скинул широкий низкий капюшон.
        Охваченная ужасом и смятением, крепко связанная и лишенная волшебной палочки Гермиона с потрясением узнала в молодом светловолосом мужчине, представшим перед ней, черты Драко Малфоя.
        Глава X: Драко Люциус Малфой
        - ТЫ?! - выдохнула Гермиона, на секунду позабыв обо всем на свете. - Малфой?! Как?! Как ты здесь оказался?!
        - О, я давно слежу за тобой, Грэйнджер, - упиваясь каждым словом, протянул молодой человек. - Уже больше двух лет!
        Голова пошла кругом. Гермиона попыталась освободиться - безнадежно.
        - Зачем?! - сквозь зубы выдавила она, бросая жадный взгляд на свою волшебную палочку.
        - Зачем? - расхохотался Малфой. - Да я ненавижу тебя больше всего на свете, мразь!
        - Много чести! - сморщилась пленница. - Прямо?таки и больше всего…
        - Не смей ёрничать, Грэйнджер! Ты в моих руках. Ты проиграла.
        - Я с тобой вообще не играла, - прошипела Гермиона. Подлец Малфой научился мастерски накладывать магические путы.
        - Ошибаешься, - усмехнулся Драко, подходя ближе к ней. - Мы с тобой давно играем в интересную игру. Я - охотник. Терпеливый, хладнокровный охотник. Ты - ничего не подозревающий зверь. Крыса. Я расставляю капканы и сети - ты обходишь их. И мы играем дальше. Но ты не могла уходить от них вечно! - победоносно закончил он. - Теперь ты попалась в капкан, Грэйнджер. Ты - моя добыча. И я сделаю с тобой что захочу!
        - Низко летаешь, Малфой: не противно охотиться на крыс? - она говорила со злой насмешкой человека, припертого к стенке. - Да еще по два года за штукой!
        - Ничего. Ты редкая тварь.
        - Плохой выбор - тварями промышлять! - Если бы только дотянуться до волшебной палочки. Надо попробовать невербальную беспалочковую магию. - Мороки масса, пользы - минимум. А загнанная в угол крыса может за ногу цапнуть - гангрена начнется. И хорошо, если не за горло.
        - Не напрягайся, Грэйнджер, - Малфой присел на корточки перед ней. - Ты в этих оковах никакой магии применить не сможешь. Что бледнеешь? Зубы коротки до горла достать?
        - Ты - больной! На кой черт я тебе сдалась? Скучно по жизни?
        - С тобой не соскучишься, сука! - злобно бросил младший Малфой. - Только начнешь скучать в своем фамильном имении: бац! - Он с силой хлопнул кулаком по ладони. - У нас гости! Грязнокровка Грэйнджер! Соблаговолите покинуть родовое поместье, мистер Малфой-младший. И мистер Малфой уезжает, далеко и надолго. А следом высылают и его мать. И зачем же? - он яростно сверкнул глазами. - Понравилось трахаться с моим отцом, шлюха?!
        Малфой размахнулся и ударил женщину по лицу.
        - Ненавижу тебя, гадина! ПОНРАВИЛОСЬ?!
        - Да, знаешь, неплохо для начала, - прошипела Гермиона, сплевывая кровь и поднимая голову. Прядь волос упала на лицо и лезла теперь в рот. - Только приедается. Чувств мало: только страсть да сноровка.
        - Закрой пасть, потаскуха! - Женщина получила удар ногой в бок. - Не доводи меня! Ты мне пока нужна живой, гнида.
        - Крыс разводим? - прохрипела Гермиона.
        - Истребляем. - Он отошел куда-то в сторону за ее спиной.
        - А что, душка-Люциус тебе на мальчишнике в честь совершеннолетия о своих похождениях рассказал? - спросила Гермиона, тщетно стараясь призвать палочку. Прокл?тые путы блокировали всю магическую силу. Что это за чары?! На саприонию не похоже…
        - Я тебе сейчас язык отрежу, - пообещал Малфой. - Реально.
        - Не хочу тебя пугать, но ты не задумывался над тем, что станется с твоим бренным тельцем, когда mon Pere до тебя доберется?
        - Что, прячемся за спину папочки?
        - Это твоя прерогатива, Малфой! Даром, что твой папочка то и дело предпочитает сыночку молоденьких девочек с полезными родителями. Или он и сынишкой не брезгует?
        Драко ударил ее сзади так сильно, что, казалось, сознание улетучится безвозвратно. Дыхание сбилось, перед глазами поплыли круги.
        - Закрой пасть, Грэйнджер, - прямо в ухо согнувшейся на земле Гермионе прошептал Драко Малфой. - А то, как бы я сам тобой не непобрезговал! Как тебе такая перспектива?
        - Т-трахаем крыс на досуге? - с трудом выдавила женщина сквозь стиснутые от боли зубы.
        - Не думай, сука, что тебе тут кто-то поможет, - рассмеялся Малфой за ее спиной, - что стоит тянуть время, и придут долгожданные спасители. Я следил за каждым твоим шагом! Тенью скользил по следам. Мне ведомы каждый вдох, каждое слово! Думаешь, самая умная, да? Считаешь, я не заметил твоего адъютанта на побегушках? Тупая ведьма! Я просто решил, что настало время посмотреть тебе в рожу, Грэйнджер! А не решил бы - ты б годами не смогла найти меня! Всегда есть тупоумные графы, на которых можно свалить подозрения!
        - Зачем ты убил Уткиных? - бесстрастно спросила Гермиона. - Захотелось хлеба и зрелищ?
        - Тебе захотелось зрелищ показать! - сплюнул Драко. - И хлеба затолкать в глотку. А магглов я прикончил потому, что твой кобель поселился на кладбище. Приставила почетный караул к моему прикрытию, паскуда?! - внезапно расхохотался он. - Только ничего тебе не поможет! И никто тебя не найдет. О непростительных проклятиях в российское Министерство отправлена сова, хотя попытка неплохая. И всё. Тебя долго еще не хватятся, Грэйнджер!
        Гермиона почувствовала, как Малфой опустился на корточки позади нее. А потом он грубо схватил ее за волосы, оттягивая к себе голову пленницы.
        - Сначала мы с тобой подождем, пока сдохнет твой благоверный, - елейным голосом сказал Драко, и у Гермионы сжалось сердце. - Затем поиграем с твоим ублюдком, - он обхватил ее сзади, скользя рукой от груди к животу, и вдруг с силой впился пальцами в кожу. - Потом я изуродую твою морду. Есть такие чудесные средства, замешанные на слюне оборотней и отваре хлюпнявки, - после ни один целитель латать не возьмется! Искалечу твое тело. А когда мне надоест, - он шептал в самое ее ухо, касаясь кожи губами, - я покончу с собой. - Гермиона вздрогнула от неожиданности. - На твоих глазах. И тогда тому ничтожеству, которое от тебя останется, нельзя будет даже упиться местью. Некого искать. Здорово, правда?
        - Ты психопат! - выдохнула женщина. - Себя не жалко?
        - Себя пожалей! - Драко выпустил ее и отступил назад.
        Ненадолго воцарилось молчание. Он что-то делал за ее спиной, Гермиона тщетно пыталась развернуться.
        - Как ты смог блокировать такую территорию? - наконец спросила она, чтобы прервать молчание. Единственное, что придавало сейчас сил, - бодрящий жар кулона и злость.
        Драко Малфой бешено расхохотался.
        - Какую? - насмешливо спросил он, показываясь из?за спины женщины. - Далеко ты проверяла, а, Грэйнджер? Впечатляет? Знаешь, я ведь «блокировал» весь мир! Всю вселенную!
        - Ты полоумный, Малфой! - холодно бросила пленница.
        - Я - гениален! - расхохотался маг. - Слыхала про «браслетики для молодых барышень», а?
        Гермиона застонала. О да, черт возьми, она читала об этом! Как просто, как всё дьявольски просто и как глупо…
        В аристократических семьях с консервативными взглядами и строгими правилами издавна использовали эту занимательную магию. Родители молодых девиц-волшебниц, опасаясь за нравственность своих чад, с вхождением дочерей в «опасный» возраст особым образом зачаровывали браслеты или шейные украшения для молодой девицы. Во-первых, накладывалось заклинание, которое не позволяло барышне самостоятельно снять безделушку. Основные же чары действовали следующим образом: магия лишала обладательницу «браслетика» возможности трансгрессировать, использовать порталы или перемещаться каким?либо иным способом, основанным на исчезновении молекул тела в одном месте и формировании того же тела из иных молекул в другом. Это распространялось не только на одушевленные предметы, но и на все другие объекты в пределах действия чар. Таким образом, блокировалась и так называемая почтовая магия, позволяющая отправлять письма или другие вещи на далекие расстояния по тому же принципу. Обычно, чары этих «браслетиков» действовали на радиус, охватывающий пространство девичьей спальни. Обезопасив дочь таким украшением, родители могли не
волноваться, что их юная кокетка будет по ночам убегать на свидания или вести магическую переписку с лицами противоположного пола.
        Использовавшиеся чары довольно сложны, обыкновенно «специалистами» по их наложению бывали престарелые, умудренные опытом grands?meres[70 - бабушки (франц.).]. Или же родители обращались к посторонним сведущим ведуньям для того, чтобы зачаровать «браслетик» для юной девицы.
        Такие меры предосторожности не были излишни и широко использовались в аристократических семьях волшебников. Иногда они находят применение и сейчас. Учитывая, что чары лишают возможности перемещаться молекулопересобирательным способом всё в радиусе своего действия, объяснялась и неспособность трансгрессировать в ее присутствии брата Гавриила. Достаточно было зачаровать по типу «браслетиков» любую часть одежды у нее и у Генри - и оба попадали в ловушку, раскрыть секрет которой едва ли смогли бы догадаться.
        - Что именно? - закрыв глаза, спросила Гермиона. Узнав разгадку, она вдруг почувствовала себя жалкой и опустошенной.
        - Кольца, Грэйнджер, - торжествующе сказал Драко, - обручальные кольца. Символично, не правда ли?
        - Да ты, брат, романтик! - съязвила пленница, открывая глаза.
        - То ли еще будет! - хмыкнул Малфой самодовольно. - Каково осознавать себя идиоткой? Попавшей в элементарную западню? Великая Темная волшебница! Ха! Ты всего лишь грязнокровка, Грэйнджер! Это не генеалогия, это состояние души. Тебя воспитали грязнокровкой! И переделывать взялись слишком поздно. Ты никогда не сможешь стать чистокровной ведьмой. Даже если вызубришь все книжки по истории магии. Но тебе уже не сделать и этого, - он зловеще улыбнулся. - У меня были обширные планы касательно тебя, Грэйнджер. Мы могли бы играть с тобой еще много лет, и, может быть, ты бы долго еще не узнала, кто злой гений всех твоих несчастий. Но ты решила ускорить всё своим приходом. Что же. Видеть тебя сейчас у своих ног и осознавать свою власть - это, поверь, стоит тех лет жизни, которые я теряю. О, мы долго будем играть с тобой перед тем, как я уйду. Так долго, что я удовлетворю сполна все желания своей жизни, раз уж для полноты эффекта мне придется с ней расстаться.
        - Ты - псих!
        - О, быть может, - он широко улыбнулся. - Тем хуже для тебя. Сначала я думал просто убить тебя, Грэйнджер. Убить так, что никто и никогда не вышел бы на мой след. Я околдовал магглов. Далеко отсюда, ничем не обеспокоив российского Министерства. Но ни первая, ни второй не справились, хвала Моргане! Я был глуп. Я признаю, что был глуп, Грэйнджер. Твоя смерть - зачем мне она? Нет, гадюка, не смерти я тебе желаю! Ты будешь страдать. Так, как страдает моя мать по твоей милости; в сто, в миллион раз больше! - глаза Малфоя пылали.
        У Гермионы пересохло во рту. Что же делать? Неужели всё кончится так? Погибнуть от руки - кого? Драко Малфоя?! Мрачная шутка. Парадоксальная.
        Химерова кладка, глупый, невероятный кошмар! Дурацкий сон! Женщина отчаянно замотала головой, отгоняя наваждение. Это не может происходить на самом деле, так не бывает. Не Драко Малфой. Какая страшная ирония…
        - Сейчас мы поиграем с тобой, Грэйнджер, - промурлыкал тем временем маг, отворачиваясь от нее и подходя к столу в дальнем углу пещерной комнатки: там высилось огромное множество флакончиков и бутылей. - А то мы что-то заболтались. С чего бы начать? - он театрально задумался, замирая спиной к своей пленнице. - Пожалуй, нам сначала стоит остаться наедине. Так, где же оно?.. Ах, вот же!
        Сидящая на полу Гермиона внезапно почувствовала, как что-то ледяное ударило ее в спину чуть ниже лопаток: будто настоящая льдина пронзила тело. От неожиданности она громко охнула.
        - Не переживай, Грэйнджер, - довольно прокомментировал ее несдержанность Драко Малфой, - я пока только начинаю играть с тобой. - Он поднял на свет две мензурки и картинно встряхнул одну из них, всё еще не поворачиваясь к женщине. - Вот, замечательная игрушка. Эта жидкость досталась мне недешево! - Драко взял со стола бокал и повертел на свету. - Восхитительный эликсир. Когда ты его выпьешь, раствор сожжет в тебе плод, твоего ублюдка. - Волшебник вытащил пробку и стал неторопливо, по ободку лить в бокал синеватую жидкость. - Медленно…
        Глыба льда, пронзившая насквозь тело Гермионы, отступила и вместе с ней опали магические путы. Женщина оглянулась. За ее спиной стоял граф Серж. Он с нарочитой галантностью, но абсолютно бесшумно поклонился и знаком показал, что не может подать руки. Женщина кивнула, и невольная усмешка искривила ее губы. Стараясь не шуметь, она поднялась на ноги.
        - Ты сможешь почувствовать всю многосложность действия этого настоя, - продолжал Малфой философским тоном. - Ты же любишь учиться, Грэйнджер? Это - неоценимый опыт. Сейчас я расскажу тебе. Сначала жидкость обожжет изнутри - но это вовсе не опасно. Она пройдет ниже, сквозь плоть, прямо в матку. Там она закипит. Ты почувствуешь это, не переживай.
        Гермиона протянула руку и поманила пальцами свою палочку: медленно и бесшумно спорхнула та с полки, куда Малфой сунул ее, и грациозно влетела прямо в руку хозяйки.
        - Теперь немного вина в наш коктейль, - продолжал ее мучитель, поднимая графин. Его движения были нарочито неторопливыми и размеренными: будь пленница в прежнем положении, это произвело бы надлежащий эффект. - Итак, - продолжал маг, - эта чудесная жидкость вскипит и начнет разъедать твоего ублюдка, как кислота. Очень медленно. Она будет разъедать его заживо прямо в тебе, ты всем своим мерзостным нутром прочувствуешь каждую тонкую деталь этого уникального действа.
        - Ты переборщил с антуражем, Малфой, - негромко сказала Гермиона.
        Ее мучитель усмехнулся - она видела, как дрогнули его плечи.
        - Посмотрим, как ты запоешь через пять минут, - промурлыкал он.
        - Через пять минут тебе будут петь ангелы, - пообещала женщина, поднимая палочку, - провожая в ад!
        Драко запоздало обернулся и вздрогнул, выронив бокал. Хрусталь разбился о каменный пол, и разлитое зелье хищно зашипело, пузырясь на осколках ядовито-синей пеной. С полминуты Драко и Гермиона смотрели друг другу в глаза. Она с насмешкой, он со смесью паники и ненависти. Из?за ее же обручального кольца «охотник» теперь не мог трансгрессировать от обретшей свободу жертвы.
        - Авада, - медленно, смакуя каждый слог, произнесла Гермиона, не спуская с него глаз, и губы ее расползлись в плотоядной улыбке, - Кедавра.
        Ей показалось, что всё кругом замедлилось на доли секунды, и погрязло в неестественной тишине. Зеленый свет проклятья почудился не таким ярким, его волна, ударившая в грудь младшего Малфоя, - не такой быстрой. В ушах кто-то эхом повторял страшные слова.
        Драко Малфой покачнулся, схватил ртом воздух, но, так и не сказав ничего, рухнул прямо на осколки хрусталя, в шипящую сапфировую пену. Гермиона опустила палочку. Наваждение спало.
        - Мразь!
        Она продолжала стоять, глядя на ненавистное тело.
        - Старый знакомый? - прозвучал за ее спиной спокойный голос графа.
        - Учились вместе, - в тон ему ответила Гермиона, поворачиваясь и стаскивая с пальца подернувшееся черной дымкой обручальное кольцо. - Благодарю вас, Ваше Сиятельство. Вы, кажется, спасли мою жизнь.
        - Не стоит благодарности, миледи, - опять поклонился ей призрак, бросив быстрый, едва уловимый взгляд куда-то вверх. - Я джентльмен и дворянин, пускай и убийца, - продолжал он, - не мог же я оставить в беде благородную даму?
        - Я не забуду этого, - пообещала Гермиона. Кольцо в ее руках полностью скрыл черный туман, и оно исчезло. - Сейчас нужно спешить - мои дела еще не закончены. Необходимо как можно скорее доставить лорда Генри в больницу святого Мунго, в Лондон. - Ей показалось, что на короткий миг в глазах графа тенью промелькнули горечь и сочувствие. - Но я скоро вернусь, - продолжала Гермиона. - Поверьте, Ваше Сиятельство, я умею быть благодарной.
        - Признателен вам, миледи, - смиренно произнес призрак.
        - Что вы. Пустяки, по сравнению с тем, что вы сделали для меня.
        Она протянула ему руку, и трансгрессировала только после того, как холодные пальцы и губы графа обожгли ее кожу огнем.
        Эпилог
        Гермиона трансгрессировала прямо в центр спальни, где лежал ее муж. Находившиеся в комнате магглы вжались в стены, кто-то вскрикнул - женщина не слушала, она метнулась к кровати супруга и, встав на колени, сжала его холодные руки.
        - Генри! Генри, очнись! Ты слышишь меня? Это был Малфой, Драко Малфой! Он мертв! - она осветила обручальное кольцо заклинанием и с трудом стащила с бездвижных, ледяных пальцев золотой ободок. - Больше не действуют чары, которые держали нас тут! Генри! - Женщина подалась вперед, выпуская руки супруга и легонько сотрясая его за плечи. - Генри! Ну же, давай! Открой глаза, осталось немножко! Я перенесу тебя в больницу святого Мунго. Давай, на счет «три». В холл приемного отделения. Ты слышишь, Генри? Генри!
        Но он молчал и не шевелился, когда женщина встряхивала его. Голова безвольно откинулась назад.
        - Генри! - умоляюще прошептала Гермиона. - Милый, ты слышишь меня?
        - Миссис Саузвильт, - сквозь заволакивающую пелену услышала она голос монаха у себя за спиной, - лорд Генри умер полчаса назад. Мне очень жаль.
        - НЕТ!!! - заорала Гермиона, в ужасе мотая головой. - Это ложь!!! Этого не может быть! Генри! - она продолжала трясти безжизненное тело с фанатичным блеском в слезящихся глазах. - Генри! Очнись! Пожалуйста, всего только пять минут! Еще всего пять минут! Всё будет хорошо! Генри, Генри! Не-е-ет! НЕ-Е-Е-ЕТ!!!
        Вокруг что-то говорили тихими голосами. Кажется, магглов предупредили и что-то объяснили им. Кажется, все в этой комнате сочувствовали ее утрате, кажется, ее понимали. Но ей было плевать на всё это. Для нее сейчас в целом мире была только она сама - и страшная правда, в которую женщина отказывалась поверить.
        Кто-то взял ее за плечо, но она вырвалась, кто-то предлагал воды, но она отмахнулась. Ужас начинал сменяться бессильной яростью.
        Сквозь стену в комнату просочился граф Серж. Гермиона всё еще трясла тело супруга, не замечая ничего вокруг, отторгая очевидное всеми силами, которые у нее еще оставались.
        - Генри! - сотрясаясь от рыданий, простонала она. - НЕТ!!!
        Страшная судорога в животе заставила Гермиону выпустить тело и скорчиться, сгибаясь пополам. С губ сорвался вопль боли. От впившихся в пол, на который она упала, пальцев заклубился в воздухе черный, густой туман.
        - Успокойся, ведьма! - резко сказал граф. - И побереги своего ребенка. Это единственное, что ты можешь сделать сейчас.
        - НЕПРАВДА!!! - взвыла Гермиона, поднимая взгляд горящих, пламенных глаз. - НЕТ! Ненавижу… Всех! НЕНАВИЖУ!!!
        - Ненависть - очень хорошее чувство, - хладнокровно продолжал призрак. - Могучее. Тем более для тебя. Но не трать последние силы. Тело твоего обидчика разорвали голодные волки, тебе некого больше ненавидеть. Но еще есть, кого беречь.
        Гермиона подняла на него взгляд мутных глаз и с трудом, хватаясь за край кровати, встала на ноги.
        - О, ЗАЧЕМ, ЗАЧЕМ, ЗАЧЕМ?! - вдруг прокричала она, обводя притихших окружающих бешеным, диким взглядом. - ЗАЧЕМ Я УБИЛА ЕГО, - крик сорвался в стон, и Гермиона без сил опустилась на колени, - так быстро?..
        ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: Возвращение Героя
        По осколкам холодного шелка,
        За слезой, укатившейся вдаль,
        Я рисую замерзшей иголкой
        Ледяную, сырую печаль.
        Облупившейся краской слетают
        Мои дни, потерявшие суть,
        И в поблекших глазах потухают
        Угольки улетевших минут.
        Траур лентой клубится в тумане,
        Ураган улегся и затих
        На руинах забытого храма,
        Что я строила в грезах своих.
        Мне остался от прошлого призрак:
        Он приходит кошмаром во сне,
        А потом потухает в тумане
        При печальной, поблекшей луне.
        Мне осталась надеждой на смелость,
        Из двух капель тебя и меня,
        Лишь прекрасная девочка. Верю,
        Что она не покинет, любя.
        И в ночи, просыпаясь со стоном,
        Я бужу ее хладной рукой,
        Чтоб на личике милом блеснули
        Изумрудами боль и покой.
        Я в глазах ее, дивно-зеленых,
        Затуманенных негою сна,
        Вижу тени убитых влюбленных,
        Коих тьма развела навсегда.
        Тот один почивает навеки.
        Та одна - только призрак живой.
        А ребенок смыкает вновь веки,
        Мне даря пустоту и покой…
        Глава I: Снег
        Снег шел всю ночь. Белое одеяло раскинулось кругом, скрыв всю грязь, все изъяны местности, а вместе с ними и всё красивое, элегантное, оригинальное и необычное. Укутало пригород Лондона холодным, идеально-красивым серебристо-белым покровом. Он скрывал следы всего живого и неживого. Режущая, болезненная белизна - всюду.
        Снегопад уже кончился, но редкие снежинки всё еще срывались то и дело с неба и, кружась, опускались на белый ковер, вплетались в него, сливались с блестящей в лучах зимнего солнца гладью.
        Гермиона сидела на крыльце утонувшего в сугробах дома, укутанная в теплую шубу и, жмурясь от холодных лучей, смотрела вдаль. Там, впереди, - поля и крыши поселка, что располагался за ними, утопали в чистейшем снегу. Зимнее солнце сделало белый ковер искрящимся, ярким. Больно было смотреть и сложно оторвать взгляд от этого блеска, от этой бесконечной белизны.
        Вот уже час сидела Гермиона на крыльце. Ее ноги в тонких сапожках продрогли, губы посинели - но женщина не находила в себе сил встать и вернуться в дом, уйти от этой сияющей чистоты. Она хотела заставить снег проникнуть внутрь, окутать чувства и мысли, укрыть, как он укрыл всё кругом, былое, спрятать его под безбрежной чистотой. И пусть потом снег стает, превратится в грязь, обнажит скрытое ныне, сделав его еще хуже. И будет еще больнее. Пусть. Только бы хоть какое-то время можно было вот так сидеть и чувствовать чистоту и белизну всего, всего кругом: внутри и снаружи…
        На дороге, не видной из?за дома, раздался гул подъезжающей машины. Еще пару часов назад прибывший не смог бы проделать своего маневра - утром Гермиона слышала, как кто-то из соседей вызывал из ближайшей деревни трактор, чтоб расчистил утонувшую в снегу проезжую часть.
        Женщина отметила всё это где-то на заднем плане сознания, не отрывая взгляда от снежно-белых полей за оградой…
        Невдалеке послышались возня и голоса, скрип шагов, стук открываемых ворот.
        «Миссис Томпсон приехала», - подумала Гермиона, всё еще глядя вперед.
        Стэфани Томпсон была хозяйкой дома справа - добродушной пожилой женщиной, лучшей подругой миссис Грэйнджер, приемной матери Гермионы. Она часто заходила по вечерам «на чай».
        Миссис Томпсон за забором говорила что-то возбужденным голосом - но закутанная в толстый шарф молодая ведьма не разобрала слов, да и не прислушивалась. Она была раздосадована тем, что люди нарушили ее единение с природой, с этим белым снегом, с этой неопороченной чистотой.
        - Гермиона! - раздался удивленный и радостный мужской голос из?за соседского забора. - Ты ли это?!
        Женщина стряхнула оцепенение и повернула голову. Из?за невысокой ограды, разделявшей дома, ей радостно улыбался старый приятель детства Робби Томпсон, повзрослевший и возмужавший, но, в сущности, как это ни странно, не слишком-то изменившийся за те шесть или семь лет, которые прошли с момента их последней встречи.
        - Робби! - с неподдельной радостью воскликнула Гермиона, поднимаясь и стряхивая снег. - Мерлин, сколько же мы не виделись?!
        Молодой человек добродушно и задорно рассмеялся, окидывая ее оценивающим взглядом.
        - Лет шесть! - заметил он, успокаиваясь. - А я приехал к родителям, поживу тут какое-то время. Получил работу в Лондоне. Ты что? Вспомнила родных, перелетная птичка? Надолго здесь?
        - Пока живу тут, - сияя, ответила молодая женщина, облокачиваясь на столбики крыльца. - Так, немедленно всё бросай и дуй в гости! - деловито распорядилась она.
        - А ты всё так же мною помыкаешь, - усмехнулся парень. - Мать будет ворчать.
        - Бери миссис Томпсон с собой - моя мама будет ей рада.
        - А, черт с тобой: сейчас, только забегу за бутылочкой коньяка. Ты, я надеюсь, пьешь коньяк? Хоть немножко?то?
        - Я всё пью, - добродушно сообщила Гермиона.
        - Да ну? - недоверчиво прищурился старый приятель. - Сложно в это поверить. Ты, кстати, одна тут? Я слышал, ты замуж вышла. - Последнее было сказано почти с недоверием.
        - Одна, - внезапно помрачнела женщина и несколько раз быстро моргнула. Потом, будто опомнившись, снова улыбнулась парню. - Не переживай, никто нам пить не помешает.
        Приятель расхохотался и пообещал прийти через полчаса, а молодая ведьма с меланхоличной улыбкой скрылась в заснеженном доме.
        * * *
        Робби явился только через час в сопровождении сияющей матери. Миссис Томпсон была вне себя от радости из?за неожиданного приезда сына, который к тому же обещал временно поселиться с ней. Пожилая дама еще несколько дней назад не смела и мечтать о подобном счастье.
        Оставив родителей сплетничать на кухне, Гермиона и Робби устроились на диванах в большой гостиной. Сейчас молодая ведьма видела, что товарищ ее детства очень даже изменился. Он стал выше, аккуратнее, как-то серьезнее. Что-то неуловимое смешивалось с давно знакомыми и родными чертами. Шесть лет - не шутка. В последний раз они виделись на Рождественских каникулах, когда Гермиона училась на шестом курсе. Да и виделись как-то не долго и не близко - став волшебницей, она вообще отдалилась от своих старых друзей-магглов, и с каждым годом разрыв становился всё ощутимее.
        Но сейчас ведьма была искренне рада видеть старого приятеля. От него так и веяло очарованием давно утраченного, счастливого детства.
        - Ты невероятно изменилась! - сообщил Робби, разливая в низкие пузатые бокалы янтарный коньяк. - С трудом узнал. Где же ты пропадала столько лет?
        - Где я только не пропадала, - улыбнулась женщина. И это была чистая правда.
        - Ты действительно вышла замуж? - опять спросил Робби. - Мне мать говорила сто лет назад, но я как-то даже не поверил. Как ты нынче зовешься?
        - Миссис Саузвильт, - странным голосом проговорила его собеседница.
        - А где же мистер Саузвильт? - ухмыльнулся Робби. - Хотелось бы мне посмотреть на человека, который… В общем, я с трудом представляю тебя чьей-то женой. Хотя ты изменилась…
        - Больше, чем ты думаешь, - тяжело вздохнула Гермиона, снимая со столика наполненный бокал. - Я вдова, - понизив голос, сообщила она.
        - Матерь Божья! - выдохнул парень, вздрагивая. - Прости, пожалуйста…
        - Ничего. Моим родителям и миссис Томпсон не говори, ведь я и сюда-то сбежала от уныния, потому они не знают. Как видишь, выдержать меня женой может не каждый.
        - Ты шутишь, это хорошо, - осторожно сказал Робби. - Давно случилось?
        - Летом. Давай поговорим на эту тему попозже, - попросила Гермиона. - Расскажи о себе.
        - Да что тут рассказывать: всё прозаично и скучно, - пожал плечами ее старый приятель. - Окончил школу, умудрился поступить в Оксфорд; через два года бросил его к чертям и уехал с приятелем в Шотландию. У него там папаша, который устроил нас риэлторами при своей фирме. Работа непыльная, в чем-то увлекательная. Видел парочку замков с привидениями, - хохотнул парень. - Заработал неплохо, да надоело. Вот вернулся - устроился в Лондоне в адвокатскую контору. Мелкую, правда, - куда мне с моим неоконченным юридическим образованием. - Он на минутку умолк. - Предупреждая твою речь о необходимости знаний и вузовских дипломов, горы упреков и увещеваний, предлагаю тост за будущее, светлое и прекрасное, несмотря ни на что.
        - Принимаю тост, - подняла стакан Гермиона. - Между прочим, я вовсе не собиралась ругаться.
        - Неужто?
        - Ты удивишься, но я после школы занималась только самоучением и тоже ничего не окончила. Предупреждая твои вопросы, - усмехнулась женщина, - и праведное возмущение, скажу, что ситуация не оставляла мне шанса продолжить официальное образование. Впрочем, она уже разрешилась, - Гермиона бросила взгляд на большие часы. - Я тебя ненадолго оставлю, - добавила она. - Хотя… Хотя пойдём?ка со мной. Кое?что покажу.
        - Заинтригован, - признался молодой человек и послушно пошел за ней на второй этаж.
        Велев соблюдать тишину, Гермиона открыла дверь своей спальни и подвела старого приятеля к сиреневой детской кроватке. В ней сладким сном спал очень маленький ребенок.
        - Кто это? - пораженно прошептал Робби, когда Гермиона осторожно вынула из кроватки младенца.
        - Етта, - ответила женщина. - Генриетта Энн Вирджиния. Моя дочь.
        - О Господи, Гермиона! - пробормотал потрясенный Робби. - Вот чего я не ждал…
        - В роли матери я для тебя еще более неприемлема, чем в роли жены? - шепотом спросила она. - Так, мне нужно двадцать минут, чтобы покормить Етту. Потом я к тебе спущусь. Договорились?
        - Договорились, - почти простонал Робби. - Ухожу бояться новых сюрпризов.
        - Давай-давай. Их еще может быть немало…
        * * *
        Через полчаса они с Робби вышли на застекленную террасу дома.
        - Ты еще и куришь? - почти без удивления спросил парень, когда женщина щелкнула маггловской зажигалкой.
        Эту вредную привычку Гермиона переняла у одной австралийской колдуньи, вместе с которой почти месяц пролежала в особой палате родильного отделения больницы святого Мунго вследствие нелегкого рождения Генриетты. Вообще после смерти супруга у Гермионы появилось много странностей и вредных привычек.
        - Чего еще я о тебе не знаю? - спросил ее старый приятель.
        - О, Робби, боюсь, что ты ничего обо мне не знаешь, - протянула женщина, вдыхая сигаретный дым.
        - Эм… Герм, можно задать тебе вопрос? - после небольшой паузы спросил Робби.
        - О том, что случилось с моим мужем? - посмотрев в его глаза, озвучила Гермиона, и парень потупился. - Это очень длинная история.
        Она встала со ступеньки порога, на которой любила сидеть, прислонившись к входной двери в дом, и подошла к высоким окнам, устремив взгляд в белоснежный сад.
        - Я вышла замуж сразу после школы, - глухо, неожиданно для самой себя, начала она вдруг. - Да, я действительно сильно изменилась. Генри Саузвильт был моим преподавателем. После свадьбы мы какое-то время жили в Лондоне, но очень скоро уехали путешествовать. Мы занимались научными исследованиями, изучали древнюю историю, разбирали всякие загадочные случаи. Почти два года провели в Китае, где магг… маленькую деревеньку терроризировало загадочное проклятие. Параллельно с исследовательской работой я углубляла свои знания - всё же некоторые вещи не меняются… - Женщина раздавила в пепельнице окурок и опять повернулась к окну. Робби не перебивал. - Потом поступило интересное предложение посетить далекие российские леса. Там, в поселении лесорубов, происходили загадочные жестокие убийства, которые один из монахов местного православного монастыря приписал призраку. Я на тот момент уже ждала ребенка, была на пятом месяце. Но мы с Генри решили, что в Лондон попасть, в случае чего, - не проблема…
        - Из лесной российской деревни? - хмыкнув, уточнил Робби.
        - Даже оттуда. Долго объяснять. Суть в том, что нас дернуло поехать в этот прокл?тый край… Хотя что я говорю? Не там, так тут… В общем, несчастье случилось именно в той деревеньке. - Она умолкла, прикуривая очередную сигарету и мысленно определяя степень своей откровенности. И внезапно заговорила вновь: - Со мной в школе, на параллельном курсе, учился один человек, с которым мы не ладили с первого года. Со временем детская вражда переросла во взрослую ненависть. Возможно, он так и остался бы мелким недоброжелателем, но… Малфой так и не смог простить мне того, что я оказалась, как бы так сказать - на его стороне. Стала близко общаться с его родителями и их окружением. Так… получилось. Я никогда не думала, что Малфой способен так ненавидеть. А он люто возненавидел меня. И решился отомстить страшной ценой. Любой ценой. Я потом узнала, что он больше двух лет следил за мной и пытался подстроить мне ловушку. Всё больше съезжая с катушек, он уже не желал просто моей смерти, - Гермиона поймала в оконном стекле потрясенный и недоверчивый взгляд Робби, - да, это звучит странно, даже дико. И я сама не знаю,
зачем это говорю. Наверное, мне надоело молчать за последние месяцы… В общем, Малфой решил воспользоваться нашим расследованием как удобным поводом. Он сначала дважды зак… заказывал мою смерть местным жителям. А потом… Лишив нас с Генри всяческой возможности связаться с внешним миром и получить помощь, он отравил моего мужа. - Она сделала небольшую паузу. - Мне удалось отыскать эту тварь, - голос Гермионы стал глухим, а взгляд стеклянным. - Один знакомый граф… То есть потомок графского рода… Помог мне найти логово Малфоя. Только я всё равно не смогла спасти Генри, - она закрыла глаза. - Не знаю, как я пережила всё это. Если бы не Етта… Знаешь, несмотря на всех друзей и близких, помогавших мне, я чувствовала себя одной во всём мире. Жить не хотелось совсем. Да и не хочется. С меня глаз не спускали… А потом родилась Генриетта. До ее появления на свет я жила с… родственниками в частной гимназии, закрытой на лето. Потом долго лежала в больнице… Хвала Мерлину, ребенок родился здоровым, хотя мне было нелегко. И я уже никогда не смогу иметь детей.
        Выписавшись из больницы, я решила убежать ото всех. Понимаешь, мой муж и особенно еще один близкий мне человек очень известны в определенных кругах лондонского общества. Меня не могли оставить в покое после всего случившегося. Я решила пожить пока здесь, с родителями и Еттой. И я всё меньше и меньше хочу возвращаться. Всё реже пишу друзьям и близким, - ее голос становился тише и глуше, - о чем писать? У меня ничего не происходит. Я и не хочу, чтобы что-то происходило. Я уже вообще ничего не хочу. Если бы не Етта… Она так похожа на Генри, - голос Гермионы стал мягче и ласковее, - особенно глаза. У нее такие зеленые глаза, глубокие, как Омут памяти, бездонные…
        Она умолкла. Потрясенный Робби тоже молчал.
        - И зачем я всё это сказала?.. - вслух спросила у самой себя Гермиона. - Страшно поворачиваться и узнавать, что ты теперь обо мне думаешь.
        - Я думаю, что тебе надо помочь справиться со всем этим кошмаром, - пробормотал Робби. - Это похоже на детективный триллер. Я почувствовал себя мальчиком на фоне твоей жизни. Но ты не должна отчаиваться! Гермиона! Ты молодая, красивая, образованная женщина. Твои родители не бедны - средства на существование у тебя будут…
        - О, насчет средств на существование не волнуйся, - невольно усмехнулась Гермиона, всё еще стоя спиной к приятелю.
        - Ну вот! Ты не должна запираться в загородном доме и жить прошлым!
        - Это всё слова, Робби, - вздохнула молодая женщина. - Красивые слова. Мне часто их говорят и пишут, я сама повторяю их себе постоянно. Только вот ничего не осталось, даже прошлого. Я больше не хочу путешествовать, не хочу учиться. Мне не интересно работать, я не могу придумать, чем могла бы заниматься. Не могу видеть друзей, в глазах которых неизменно читаю сочувствие и понимание, жалость и бессильное желание помочь… Я даже матери с отцом не сказала о том, что случилось с Генри. Потому что я и бежала-то сюда от этих бесконечных сочувствующих глаз. Хотя и это не может продолжаться вечно. Мама с папой и так уже думают о том, что мой муж прохлаждается где?то, бросив жену с младенцем, и не явился ни разу за четыре месяца. Вслух они, конечно, мне этого не говорят. Но я-то знаю, - она горько вздохнула. - Иногда так хочется разучиться видеть в глазах людей правду… Вот я сейчас повернусь, и ты посмотришь на меня этими страшными сочувствующими глазами. А всё только потому, что я разоткровенничалась. Просто слишком много молчала за те четыре месяца, что живу здесь. Что ты скажешь мне, Робби?
        - Я потрясен, - пробормотал парень. - Я хочу помочь… Черт возьми! Обещаю, что не буду тебе сочувствовать. И постараюсь вытащить из депрессии.
        Гермиона усмехнулась.
        - Ну, попробуй. Только ты не сможешь мне не сочувствовать, я по голосу слышу. М… Робби…
        - Да, Герм?
        - Видишь на столе солнечные очки? Вон, под шарфом, - она смотрела на парня в отражении стекла - за окном уже стемнело, и освещенная терраса была видна, словно в зеркале. - Надень их, пожалуйста. Можешь считать это глупой прихотью. Но, если хочешь спасать меня от депрессии - ты можешь передумать, я не буду против, - не разговаривай со мной без солнечных очков.
        - Почему?!
        - Не хочу видеть твоих глаз. Я стала ведьмой - я читаю в глазах мысли и чувства. И всё чаще во взгляде собеседника меня жгут искреннее сочувствие и жалость. А я их больше выносить не могу…
        Глава II: Антидепрессивный курс от Робби Томпсона
        Робби виртуозно взялся выводить Гермиону из депрессии. Он даже купил себе новые солнечные очки и после того, как Гермиона несколько раз отводила взгляд, стоило ему попробовать снять их, внял странностям своей подруги и носил теперь постоянно в обществе женщины этот барьер между нею и своими мыслями.
        Гермионе нравился маггловский мир, в который Робби теперь часто заставлял ее окунаться. Они ездили по клубам и дискотекам, по развлекательным центрам, боулингам, бильярдам и ресторанам. Молодой человек познакомил женщину со своими друзьями и подругами, и, со временем, заставил ее саму желать покинуть тихий и спокойный дом Грэйнджеров, из которого так сложно было вытащить молодую ведьму поначалу. Гермиона чувствовала себя свободно в обществе магглов, в заведениях, где ее никто не знал, а немногочисленные новые знакомые не ведали о ее прошлом.
        Наследница Темного Лорда совсем перестала использовать магию и даже пару раз забывала дома свою палочку. Единственным волшебством, к которому она неизменно прибегала, была трансгрессия. То и дело, «теряя» Робби на шумных вечеринках и в веселых компаниях, молодая мать пряталась и переносилась домой - кормить грудью свою маленькую дочку, с которой продолжала проводить всё то время, которое не тратила на попытки развлечься или сон.
        Мистер и миссис Грэйнджер были рады перемене, произошедшей в их дочери. Они злились на ее супруга, позабывшего молодую мать ради работы, а там, кто знает - может быть, и ради другой женщины. Гермиона так настойчиво избегала разговоров о муже, что выводы напрашивались сами собой. А ее меланхолично-апатичное состояние, только недавно немного рассеявшееся, лишь подтверждало подобные подозрения.
        В сущности, приемные родители Гермионы даже радовались тому, что обстоятельства вынудили их дочь покинуть непонятный и странный магический мир и вернуться к людям, вернуться в любящую семью. Они обожали маленькую Генриетту, еще больше обожали свою дочь и боялись того, что она может снова их покинуть. Тем сильнее радовало их ее тесное общение с нормальными людьми.
        А сама Гермиона, казалось, впервые за последние полгода чувствовала себя живой: живущей, а не существующей. Испытывала временами искреннюю радость.
        - Ты никогда не рассказывала мне ничего о своей школе, - как-то раз заметил Робби после того, как уложившая ребенка спать Гермиона спустилась к нему на террасу с двумя чашками дымящегося чая.
        - Я, кажется, вообще ничего не рассказываю о своем прошлом, - рассмеялась она в ответ.
        - И всё же. Ведь тебя там совершенно испортили - помню, я вообще не мог общаться с тобой после того, как ты первый раз возвратилась из средней школы.
        - Просто я попала в совершенно другой мир. Это давит на психику и характер меняет.
        - О, понимаю. Я когда поступил в колледж и впервые расстался с родителями на полгода - был в шоке. Приятном шоке.
        - Миссис Томпсон просто слишком строгая, - улыбнулась ведьма. - Затравливала твою индивидуальность.
        - Да, без предков, в новой компании… Можно было пережить даже такую неприятность, как необходимость учиться. - Оба они рассмеялись.
        - А я так и погрязла в образовании, на все семь лет, - поделилась Гермиона, отхлебывая обжигающую жидкость. - Была лучшей ученицей.
        - Кто бы сомневался. Ты была лучшей ученицей и в начальной школе.
        - Неправда, Элизабет Кокрейн сдала Общий Вступительный Экзамен по математике лучше меня!
        - О да, ты ее ненавидела, - кивнул Робби.
        - Неправда! Ну, то есть… Что ты придираешься ко мне?! - шуточно рассердилась молодая ведьма. - Никто не имеет права учиться лучше меня!
        - Бедолага Генриетта, - хмыкнул парень. - Моя мамаша будет ангелом в сравнении с тобой!
        - Ну ты и сволочь! - расплылась в улыбке его собеседница. - Я буду хорошей матерью. И Етта сама захочет учиться, вот увидишь. Это семейное.
        - Да ну, такие аномалии - чрезвычайная редкость. А уж в одном роду, два поколения подряд - невозможно!
        - Вот не нужно, mon Papa тоже любил учиться, и у него всё получалось легко!
        - Никогда бы не подумал такого о Джеральде! - расхохотался Робби, не замечая, как вздрогнула его подруга. - Это он сам тебе рассказал? Боюсь, Гермиона, тебя сурово обманули.
        - Да, наверное, - немного потерянным голосом согласилась женщина.
        - Не в обиду мистеру Грэйнджеру, - хмыкнул парень.
        - Да-да, понятно. Я вообще пошутила.
        - У нас в колледже была одна девчонка, - задумчиво вспомнил Робби, - Флорэнс, лучшая по всем предметам. Я был тайно влюблен в нее целых три года.
        - А потом?
        - А потом ее куда-то перевели, потому что родители уехали на континент.
        - Трагическая история.
        - Отнюдь. Встретил Флосси полгода назад, в Шотландии. Страшная стала - кошмар.
        - Ты жестокий, - рассмеялась Гермиона.
        - Я справедливый. А была такая душка… Вот ты изменилась в лучшую сторону.
        - Кажется, меня только что оскорбили, - хмыкнула Гермиона, закуривая сигарету. - Я, значит, была страшненькой?
        - Ты была похожа на очаровательного бобренка, - хрюкнул в чашку парень.
        - Робби! Не хами дочери Темного Лорда!
        - Кому, прости?
        - О-у-эм, - смешалась Гермиона. - Это… Это меня так в Шэньяне прозвали, - быстро нашлась она. - После Хэллоуина, - зачем-то добавил язык, не спросив разрешения.
        - Не знал, что в Китае празднуют Хэллоуин, - резонно отметил Робби.
        - Не празднуют, - обреченно согласилась Гермиона. - Там празднуют Цин-Мин-Цзе, День поминовения предков. Как Хэллоуин его праздновала только я, - добавила она первое, что пришло в голову. - С тех пор стала дочерью Темного Лорда.
        - А китайский язык знаешь? - легко поверил ее приятель.
        - Ши, хао[71 - Да, хорошо (кит.).].
        - Всё-всё. В школе учила?
        - После. Спецкурсом.
        - Обалдеть. Вундеркинд, ничего не скажешь. Как тебя вообще занесло в Маньчжурию?
        - Нужно было уехать из Великобритании, - развела руками Гермиона и усмехнулась.
        - Врагов много? - хихикнул Робби.
        - Было, когда?то, - странным голосом сказала она.
        - И все пали в бою? - рассмеялся ее приятель, допивая свой остывший чай.
        - Нет, Робби, почти все смирились с неизбежным.
        - Ты опять говоришь загадками, - вздохнул он.
        - Ага, настоящая ведьма.
        - Почему же сразу «ведьма»? - удивился Робби, перекатывая в руках опустевшую чашку.
        - Да уж такая уродилась, - пожала плечами его собеседница. - Ведьма и есть.
        - Ты самокритична.
        - А что в этом плохого? - усмехнулась Гермиона. - В том, что я ведьма?
        - Ну, не знаю, - замахал руками Робби. - Смотря, что ты имеешь в виду. Полеты на метле?
        - Ненавижу летать на метле.
        - А что там еще? Черный кот, котел с зеленой дрянью.
        - Кот у меня был рыжий, - призналась женщина. - Но мы с ним характерами не сошлись. И дряни я отродясь не варила.
        - Ну, тогда ты не ведьма, - решил Робби. - Выходит, так.
        - Выходит, - усмехнулась Гермиона. - А кто я?
        - Молодая женщина, у которой еще всё впереди. Несмотря ни на что.
        - Если не смотреть ни на что из того, что впереди - недолго и под грузовик угодить, - рассмеялась наследница Темного Лорда.
        - Здоровый юмор спасет человечество.
        - У меня нездоровый юмор, - горько возразила она. - С некоторых пор.
        - Мне кажется, тебе нужно выговориться нормально, без обиняков. Не хочешь откровенничать со мной - сходи к психологу. Отец очень хвалит Джули Раузэн, но я мог бы поискать для тебя кого-то и вовсе незнакомого.
        - Я не в том положении, чтобы откровенничать с психологами. Не то закончу в сумасшедшем доме.
        - Эти люди - профессионалы, они еще и не такое слышали.
        - Ну, если они настолько профессиональны, что заставят меня разувериться в моем прошлом - я закончу уже в больнице святого Мунго с Локхартом! - расхохоталась женщина.
        - С кем? - поднял брови Робби. - И: где?
        - Да был один такой профессор у меня на втором курсе. А потом сошел с ума.
        - Ты серьезно?
        - Ага. Со мной чего только не случалось в этой жизни. Принципиально невероятного.
        - Ну не жизнь, а сказка, - опять хохотнул парень.
        - Страшная сказка. - Гермиона устремила непроницаемый взгляд в темную даль. - Мне надоел магический мир, я от него устала, - глухо сказала она. - Всё, что чудилось сказочным - оказалось ложью. И даже самая сильная магия не способна вернуть того, что страшнее всего потерять. Каким бы могущественным ты ни был, всегда найдется кто-то сильнее. И хитрее, хитрее всего в одну, но самую важную для тебя минуту. Эти «браслетики» стали для меня жизнью Лили Поттер. Ничего не стоящие, в один, самый страшный момент, они отнимают у нас всё. У меня - навсегда.
        - Эм, Гермиона… О чем это ты?
        - А? - женщина очнулась. - Прости, Робби, я говорю глупости.
        - Я могу понять, когда мне объясняют, - серьезно сказал ее приятель. - И поверить могу, даже в самое невероятное. Тебе нужно выговориться.
        - Я волшебница, дочь величайшего Черного мага современности. Много лет назад мой отец практически погиб: он лишился жизни на долгие годы, а меня отдали в эту семью. Он лишился жизни потому, что совершил одну оплошность. А полгода назад я лишилась жизни навсегда, потому что один жалкий мерзавец заколдовал мое обручальное кольцо старинной домашней магией. Вот, провожу параллели.
        - А если серьезно?
        - А если серьезно, я просто хочу отдохнуть от всего своего прошлого. Хочу чего-то принципиально нового.
        - Поехали на тропический остров?
        - Не настолько! - рассмеялась ведьма. - Хватит и прогулки по Сити.
        - В воскресенье приезжает мой приятель, - вспомнил Робби. - Не хочешь познакомиться? Прикольный малый. С ним и прогуляемся.
        - С каких это пор мое мнение стало учитываться в программах дня? - с покорностью прищурилась молодая ведьма.
        - Вот и отлично. Оскар - писатель, у него поразительное умение сочинять что?либо на ходу. Хотя до тебя и ему далеко.
        - Самый легкий способ вызвать недоверие и удивить фантазией - это выбалтывать чистую правду, Робби. Запомни - может быть, пригодится. В жизни.
        * * *
        Небольшое маггловское кафе «У Альфаро» приютилось в самом сердце Вест-Энда, на шумной Бревер-стрит. Как ни странно, сейчас оно было почти пустым. Кроме ожидавшей Робби и Гермиону пары, в зале разговаривали еще лишь несколько посетителей.
        Раздевшись в гардеробе, вновь прибывшие направились к крайнему левому столику у окна.
        - Роб, старина! - подскочил им навстречу плечистый и несколько тучный «прикольный малый» Оскар Кляр. - Сколько лет! - Они обнялись. - Располагайтесь. Это Оливия, - он указал на симпатичную синеглазую блондинку, на пару лет младше Гермионы.
        - Роберт Томпсон, - кивнул девушке парень. - А это - Гермиона Саузвильт, подруга моего детства, - представил Робби, отодвигая для Гермионы стул и не замечая, как женщина поморщилась от этого странного сочетания имен.
        - О, польщен, мадам! - картинно просиял не очень красивый, но харизматичный молодой человек. - А Ливви - подруга моей зрелости, - расхохотался он. Теперь все четверо сидели за столом. - Очаровательная леди, у вас оригинальное и красивое имя, но оно слишком длинное. Вы не рассердитесь, если я буду называть вас «Ми»?
        - Тогда уж убери из своей речи эту выспренность, Ар! - весело сказала женщина, и все четверо громко рассмеялись.
        - Мне нравится подруга твоего детства, Роб, определенно нравится!
        Подошла официантка и принесла меню.
        - Послушай, приятель, тебе тут не слишком солнышко-то слепит? - участливо спросил Оскар, первым закончивший со своим выбором.
        - У нас с Гермионой взаимная договоренность, - поправил свои очки Робби. - Она покорно ходит со мной туда, куда я ее поведу, и сносит абсолютно всё, даже когда малознакомые увальни называют ее «Ми». - Оскар крякнул, а блондинка рассмеялась. - Я же за это никогда не снимаю при ней солнечных очков.
        - Чем это тебе так не угодили глаза нашего общего друга? - расхохотался Оскар.
        - Я их боюсь, - с серьезным лицом сообщила женщина, закуривая сигарету. - Страшные глаза.
        - О, и я начинаю бояться! - пискнула Оливия.
        - Правильно-правильно, - закивал Робби. - Я - настоящий Циклоп. Так и испепеляю взглядом.
        - Ты чем вообще сейчас занимаешься, Циклопчик? - расхохотался Оскар. - Кроме испепеления взглядом прекрасных барышень?
        - Тебе бы следовало называть его «Би», Оскаритто, - хихикнула Оливия и захлопала голубыми глазками.
        - Не верьте всему, что плетет обо мне Оскар, дорогая! - хмыкнул Робби. - Это его нездоровые фантазии. Называть меня «би» - безосновательно.
        За столом снова грянул хохот.
        - А всё же, мой остроумный друг?
        - Пытаюсь быть адвокатом. Пока не слишком получается.
        - А что пытается делать наша очаровательная Ми? - продолжал молодой человек после того, как официантка принесла салаты.
        - Ми сидит дома и воспитывает свою маленькую Ту, - рассмеялась Гермиона. - В смысле, Генриетту. Это моя дочь.
        - О, так ты замужем? - с напускным разочарованием спросил Оскар.
        - Я вдова, - коротко ответила женщина.
        - Прости.
        - Не заморачивайся, Ар. Лучше расскажи о себе. Робби говорил, что ты писатель?
        - Начинающий писатель, милая. Возможно, вечно начинающий.
        - Оскаритто скромничает, - мурлыкнула очаровательная блондинка. - Он гениален!
        - Пишу детективные истории, - продолжал, не обращая на свою подругу внимания, Оскар. - И порой даже втюхиваю их разным издательствам. Не то чтобы слишком часто. А вообще я составляю литературные «Ревью[72 - Субботняя вкладка газеты «Гардиан» с литературными обозрениями.]» для «Гардиан[73 - Одна из крупнейших газет для высших слоев общества в Великобритании.]».
        - Ого!
        - Не только я, разумеется. Но состою в штате. А ты всегда была домохозяйкой? Сколько лет твоей «Та»?
        - Ни одного, - улыбнулась женщина. - В Международный женский день стукнет пять месяцев.
        - Это что за день такой? - удивилась блондинка.
        - Женский день, дорогая, - пояснил Оскар. - Это такой праздник российский, его празднуют в марте.
        - Да, восьмого числа.
        - Не удивляйтесь, она жила в России какое-то время, - вставил Робби, хмыкая.
        - Неужели? И что же Ми там делала?
        - Строила из себя сыщика. Но я, честно говоря, не люблю вспоминать это время.
        - Почему? - спросила Оливия.
        - Моя милая Ливви, ты совсем не понимаешь намеков! - Оскар обнял свою подругу за плечи. - Ми же сказала, что не хочет говорить об этом.
        - Ой, отстань, - обиделась блондинка.
        Принесли горячее.
        - А чем занимаетесь вы? - обратился к надувшейся девушке Робби.
        - Я - начинающая модель.
        - Ливви снимается, - сострил Оскар.
        - Я не всегда снимаюсь, то и дело удается пройтись по подиуму, - очаровательно улыбнулась Оливия. Трое ее собеседников разразились громким хохотом. - Что? Что я такого сказала?
        - О, милая, всё замечательно! - с трудом выдавил Оскар. - Ты - сама непосредственность.
        Вечер проходил весело и непринужденно. У Гермионы даже мышцы живота заболели от постоянных взрывов хохота. Беззаботная атмосфера полностью выветрила из головы все мрачные мысли.
        - Черт знает сколько не видел Роба, - пожаловался Оскар, когда подали десерт. Гермиона колупала ложечкой фруктовое мороженое - есть уже совершенно не хотелось. - Пропал в своей Шотландии, - продолжал Оскар, - а, как вернулся, - я отдыхать ездил.
        - Мы, - поправила Оливия.
        - Да-да, мы. Ты была в Шотландии, Ми? Вот что там можно делать полтора года?
        - Я там училась, - призналась Гермиона.
        - Да? - подавился эклером и закашлялся Робби. - Простите. Ты не говорила! Но где именно?
        - Ты не знаешь. Школа «Хогвартс». Это частное заведение, до трех сотен студентов и небольшой штат.
        - Специализированная? - спросил Оскар.
        - Общеобразовательная, - прыснула ведьма.
        - Как твои предки ее откопали? - удивился Робби.
        - Мои предки ее основали, - хмыкнула молодая женщина. - Шучу. Нам пришло приглашение. У них какая-то закрытая система отбора.
        - Гермиона была одной из лучших учениц начальной школы. Мама всегда ставила мне ее в пример, и я бесился, - пожаловался Робби.
        - Ой, ненавижу школу, - сообщила Оливия.
        - Да, мы догадались, - не сдержался Робби. - Впрочем, я тоже учиться не любил. Особенно терпеть не мог историю. Ее преподавал на редкость мерзкий тип. А вот Гермиона, наверное, всех преподавателей любила.
        - Вовсе нет. Историю у нас тоже преподавали не ахти как. Профессор был настоящий призрак. Древний и нудный. Но я всё равно любила историю.
        - Вот-вот, а я о чем? - наставительно сказал парень. - Потому что: «Это же преподаватели», - подняв указательный палец, напутственно вымолвил он.
        - Мне тоже пришлось смириться с тем, что не все преподаватели - хорошие. Была у нас на пятом курсе такая жаба, Амбридж. Ух!
        - Некоторых преподов хотелось убить своими руками, - хихикнул Оскар.
        Гермиона неопределенно усмехнулась. «Некоторых даже удалось», - злорадно подумала она.
        - Ой, давайте сменим тему, - плаксивым голосом сказала Оливия. - Пусть Оскаритто расскажет вам сюжет своего нового романа: я это просто обожаю!
        * * *
        И таких вечеров в жизни Гермионы теперь появилось много. Много веселых людей, шумной и непринужденной болтовни ни о чем, много юмора и шуток. Все они были пусты - пусты, но вместе с тем удобно заполняли ту пустоту, которая воцарилась у нее внутри. Пустоту, которую, казалось, ничем невозможно заполнить, оказывается, была способна заполнить только пустая болтовня и пустая жизнь. Пустота в пустоте.
        А дома ждали крошка Генриетта и приемные родители. Маленькая девочка уже почти научилась сидеть, и Гермиона любила наблюдать за тем, как она перекладывала и грызла свои любимые игрушки. В этом ребенке, казалось, сосредоточилась вся ее жизнь и вся ее любовь. В этом единственном существе вокруг не было пустоты. И Гермиона, наверное, могла бы жить только одной ею - если бы из глаз девочки на нее каждую секунду не смотрело безжалостное прошлое…
        Глава III: Генриетта. Смерть Гермионы Грэйнджер
        Гермиона обедала у миссис Томпсон. Последнее время она часто бывала дома у Робби, и сейчас его мать обещала побаловать соседку своим фирменным гороховым супом. Она как раз вынимала из микроволновки большую дымящуюся емкость, когда позвонили в дверь.
        - Дорогая, разлей, пожалуйста, суп по тарелкам, - попросила миссис Томпсон, вытирая руки передником и направляясь в коридор.
        - Как вкусно пахнет, - похвалил Робби, входя на кухню, где Гермиона расставляла на столе дымящиеся пиалы. - Еще не забыла, как я выгляжу? Двадцать минут объяснял идиоту Паркеру, как заполнять бланк, а он так ничего и не понял! Зачем было звонить, если всегда так? Прокл?тое изобретение: везде достанут…
        Из коридора послышался взволнованный голос миссис Грэйнджер.
        - Прости, Нини, до вас невозможно дозвониться! Моя дочь у тебя?
        Гермиона вздрогнула и пролила суп на стол. Быстро бросив в золотистую лужицу полотенце, молодая женщина поспешила в коридор.
        Ее приемная мать, бледная и с трудом сдерживающая панику, усиленно пыталась делать вид, будто всё в порядке.
        - Гермиона! - тонко взвизгнула она, увидев показавшуюся из кухни ведьму. - Ты не могла бы вернуться домой?!
        - Отец небесный, Эльза, что случилось?! - допытывалась миссис Томпсон.
        - Мама? - Гермиона поймала взгляд миссис Грэйнджер и вздрогнула. - Всё в порядке. Я сейчас всё улажу. - Она быстро сняла передник и протянула его растерянному Робби. - Извини, я вернусь. Чуть позже. Простите, миссис Томпсон.
        - Да что произошло?! - не унимался ее приятель, когда обе его соседки поспешили к садовой дорожке. - Я могу помочь?!
        - Всё в порядке, Робби! - на бегу крикнула Гермиона. - Не переживай!
        - Мы просто играли с ней, Господи! - полушепотом причитала миссис Грэйнджер. - Мать честная, у меня чуть не приключился инфаркт! Ты сейчас увидишь… Пресвятая Богородица, что теперь делать?
        - Всё в порядке, мама, - Гермиона вбежала на террасу и скинула туфли, - такое бывает. Ничего страшного.
        Она быстро поднялась по лестнице в детскую.
        Ее побледневший приемный отец стоял у двери, разрываясь между тем, чтобы сбежать и желанием помочь своей внучке. Он чуть не плакал.
        Все игрушки в комнате парили над полом на разной высоте. Генриетта сидела и, ловя на лету погремушки, толкала их вверх, задорно хохоча утробным, веселым детским смехом. Большой плюшевый медведь в дальнем углу задел ухом стоящую на телевизоре вазу с искусственными розами и она с грохотом упала на пол. Груда осколков тут же поднялась в воздух.
        - Ма! - замахала ручками Генриетта под протяжный стон мистера Грэйнджера. - Фли! Ляля!
        - Генриетта Энн Вирджиния! - возмутилась молодая ведьма. - Ты зачем пугаешь дедушку и бабушку?!
        - Фли! Фли! - не унималась девочка. Вода из парящего графина вылилась, и теперь прямо по центру комнаты парил большой, изгибающийся водяной пузырь. - Фли!
        - Что же ты натворила? - тепло спросила женщина, поднимая ребенка на руки и запоздало понимая, что ее волшебная палочка осталась в сумочке, забытой у Робби. - Мама, я забыла у миссис Томпсон сумку, - простонала она, - я не могу всё это поправить без нее.
        - Сейчас-сейчас, - закивала женщина и поспешила вниз.
        - Это так теперь всё время будет происходить? - осторожно спросил мистер Грэйнджер, продолжавший стоять у дверей. Он уже не выглядел таким испуганным, во взгляде появился интерес.
        - Нет-нет, папочка, такое просто иногда бывает, - заверила ведьма, обнимая ребенка. - Давай, моя хорошая! Верни?ка всё на свои места, - ласково попросила она.
        - Фли! - взмахнула руками Генриетта и засмеялась. Большой водяной шар распался на сотню маленьких, закружившихся по всей комнате, словно пузырьки воздуха в воде.
        Переливчатые шарики смешались с парящими игрушками, а пробивающийся из?за наспех задернутой шторы лучик света перекинул через комнату цветастую радугу. Генриетта смотрела на свою мать бездонными, сияющими изумрудами глаз и смеялась.
        - Фли! Буль!
        Гермиона тоже засмеялась и закружилась с ребенком по комнате.
        - Сумка! - слишком неожиданно и резко крикнула запыхавшаяся миссис Грэйнджер.
        Генриетта вздрогнула, осколки разбитой вазы резко спикировали к противоположной стене и раскрошились об нее в стеклянную пыль. Один из них, большой и неровный, в полете прошелся по плечу Гермионы, оставив глубокий след. На ковер капнула кровь, миссис Грэйнджер вскрикнула и уронила сумку. Етта захныкала.
        - Ну что вы, всё в порядке, - расстроенно пробормотала молодая ведьма, покачивая ребенка здоровой рукой и наклоняясь к сумке. Она вынула палочку.
        Парящие на разной высоте игрушки плавно опустились на пол, вода вернулась в графин.
        - Репаро! - велела Гермиона и стеклянная пыль мгновенно обернулась цветочной вазой. Посадив дочку на пол, женщина осторожно провела палочкой по глубокой ране - та затянулась без следа. Последним взмахом Гермиона очистила от кровавых пятен джинсы и ковер.
        - Фли? - растерянно спросила Генриетта.
        - Ням-ням, - покачала головой ее мать. - Пора кушать. Пойдем, дорогая.
        * * *
        - Господи, я так испугалась! - сетовала миссис Грэйнджер на кухне, пока Гермиона кормила малышку яблочным пюре. - Тебя нет, всё летает, телефон у Стэфани занят… С трудом отвязалась от Робби, пока забирала твою сумку!
        - Я что?нибудь придумаю, мам, - пообещала Гермиона, строя дочери забавные рожицы, - и всё объясню Томпсонам. Неужто я в детстве не делала ничего странного?
        - Такого - никогда, - замахала руками миссис Грэйнджер. - Ты умудрялась всегда как-то выбираться из своего манежика, доставать откуда угодно вещи, которые я прятала от тебя, и еще ты никогда не болела.
        - Мама забывает о том, что ты к тому же умудрялась не зарабатывать синяков и ссадин, даже когда падала голыми коленками на асфальт, - добавил мистер Грэйнджер, заходя на кухню. Он уже совершенно пришел в себя и от души веселился, - или они заживали с поразительной быстротой.
        - А еще ты дружила со всеми животными и даже как-то притащила домой с реки какого-то ужа! - засмеялась мать. - Тебе было лет пять, и ты устроила настоящую истерику, когда Джерри его выбросил. Кричала, что он твой друг и что он рассказывал тебе сказки.
        - Правда? - заинтересовалась Гермиона.
        - Да, у тебя была богатая фантазия, - хмыкнула ее приемная мать.
        - Боюсь, что я говорила правду, - рассмеялась ведьма, - и вы действительно убили моего хорошего приятеля. Надеюсь, я не много ему наобещала…
        Она с улыбкой обернулась и поймала растерянный взгляд папы.
        - Просто я могу говорить со змеями, - пожала плечами женщина, - это у меня наследственное.
        И тут миссис Грэйнджер разбила в мойке стеклянную тарелку.
        - Ты не поранилась, мама? - испугалась Гермиона и вдруг поймала испуганный взгляд пожилой женщины. Вздрогнула и перевела глаза на папу. А потом опустила в пол.
        Повисла пауза, затем Генриетта забила ладошкой по столику, привлекая к себе внимание. Гермиона рассеянно потрепала ее по голове, не поднимая взгляд.
        - Это действительно так, - наконец тихо выдавила ведьма, обращаясь к приемным родителям, - то, что вы сейчас подумали. Я действительно всё знаю.
        Миссис Грэйнджер судорожно втянула воздух.
        - Я уже давно знаю, вы просто не помните. - Гермиона вынула из?за пояса палочку и направила ее на мойку. - Репаро! Я уже больше пяти лет знаю, кто мои настоящие родители, - женщина подняла взгляд на мистера и миссис Грэйнджер, - но это ничего не меняет.
        - Ты… знаешь? - робко спросила ее приемная мать.
        - И всё равно вернулась к нам? - прибавил мистер Грэйнджер, беря свою жену за руку.
        - Ну конечно! - удивилась Гермиона. - Что за глупости?! - она осторожно вытерла личико своей дочери и принялась усердно протирать губкой измазанный яблочным пюре стол.
        - И ты не ненавидишь нас? - опустив глаза, слабо добавила миссис Грэйнджер. - За эту ложь? И за то, что мы не такие, как ты?
        - Мамочка, папа, - Гермиона вдруг почувствовала сильное жжение в глазах, - я не… За что мне?.. Мерлин Великий, какие же вы говорите глупости!
        - Милая…
        Молодая женщина оставила всё и бросилась в объятья своей приемной семьи. Етта недовольно крякнула в своем стульчике.
        - Мы так боялись… - сквозь слезы бормотала миссис Грэйнджер. - С того самого дня, как узнали, что ты волшебница. Каждый раз, когда ты уезжала в свою школу, каждый раз, когда оставалась там на каникулы - мы так боялись, что ты уже не вернешься!..
        В дверь позвонили.
        - Это Робби, - сообщил мистер Грэйнджер, выглянув в окно.
        - Волнуется, наверное, - утирая слезы, заметила его супруга и нежно погладила руки дочери.
        - Я всё улажу, мамочка, - часто моргая, пообещала Гермиона, - всё будет хорошо.
        Она вышла к Робби сама, оставив дочку на попечение приемных родителей.
        - Что случилось?! - первым делом осведомился парень. - Всё в порядке?
        - Да, - улыбнулась женщина, выходя на террасу и закуривая, устроившись в кресле, - просто форс-мажор. - Она выдержала паузу, склонившись над зажигалкой. - Генриетта съела пол-упаковки капсул из моей сумки. Мама перепугалась, но, к счастью, это оказался всего лишь рыбий жир.
        - Ну и переполох вы у нас устроили! - рассмеялся Робби.
        - Прости, пожалуйста. Я сама испугалась. - Она задумчиво посмотрела за окно. - Генриетта - самое дорогое, что у меня есть. Я не выдержала бы без нее… И абсолютно всегда о ней переживаю. Давай, иди, успокой миссис Томпсон! Страшно подумать, что вы с ней там себе нафантазировали!..
        * * *
        - Это было в середине ноября, - начала рассказывать миссис Грэйнджер, - самая страшная ночь в моей жизни. Была гроза. Моей маленькой дочери не так давно исполнилось два года, и я уже не боялась оставлять ее одну в комнате спящей. Я очень дрожала над ней, с самого начала. Редко оставляла саму…
        Было поздно. Я мыла на кухне посуду, когда услышала наверху шум. То ли стук, то ли хлопок: что-то странное. До сих пор не могу понять, что это могло быть. Возможно, не было ничего - и это просто взорвалось внутри ужасное предчувствие.
        Джерри тоже услышал или почувствовал это. Он был в гостиной, и мы вместе поднялись в комнату, где спала наша дочь. Там всё было тихо и спокойно, так же, как и час назад, когда я оставляла ее спящей. Успокоившись, я подошла к кроватке. На улице ярко светила луна, несмотря на ливень, и в ее свете моя девочка показалась мне какой-то бледной и слишком неподвижной. Что-то оборвалось внутри меня…
        В ту ночь, Гермиона, мы с Джерри нашли свою дочь в колыбели мертвой.
        Начавшаяся на улице буря, должно быть, оборвала телефонные провода - во всяком случае, мы не смогли ни с кем связаться. Мобильных телефонов еще не было… Да, впрочем, это уже не имело смысла.
        У меня началась истерика, Джерри после говорил, что испугался тогда за мой рассудок. Я плохо помню, что чувствовала в ту ночь. Всё - как в тумане.
        А потом появилась эта странная женщина.
        Прозвенел дверной звонок. Она стояла на нашем крыльце и ждала. Странная женщина в странной одежде. Она была абсолютно сухой, хотя шел проливной ливень, а при ней не было зонта. Эта женщина держала в руках переносную детскую корзинку.
        «Я знаю, что у вас произошло ужасное несчастье, - сказала необычная гостья, не давая нам с папой опомниться, - и мне известно, что о нем не знает никто. Выслушайте меня. Но сначала взгляните», - и она поставила на стол свою корзинку, а потом отдернула полупрозрачную занавеску. Мне показалось, что я схожу с ума. В этой корзине передо мной спала, мерно дыша и посапывая, моя умершая, бездыханная девочка.
        «Случилось так, что этот ребенок потерял родителей, - сказала наша неожиданная посетительница. - Он очень похож на малыша, которого вы лишились. - Я стала приглядываться и поняла, что она права: в корзине спала не моя девочка. Очень, очень похожая на нее, но другая. - Она - сирота, - продолжала женщина, - а вы потеряли дочь. Я предлагаю вам оставить этого ребенка у себя, взамен той, другой. И сохранить это в тайне».
        Мы молчали. И я не могла отвести от малышки глаз. Джерри спросил, когда родилась эта девочка - и та женщина назвала дату рождения нашей дочери.
        У меня закружилась голова. Джерри потом говорил мне, что почувствовал примерно то же самое. Как будто помутнение, что-то необъяснимое и странное. Я через гул слышала слова той диковинной женщины, но видела перед собой только тебя. Такую крошечную, такую неожиданно родную, так похожую на мою дочь… На мою погибшую девочку…
        Гермиона слушала эту исповедь и чувствовала, как у нее на голове шевелятся волосы. Все слова миссис Грэйнджер она видела в ее глазах ясными образами прошлого.
        Бледная, похудевшая и изможденная Нарцисса Малфой, усталая, измученная, несмотря ни на что, держалась уверенно и сдержанно. В ее глазах была лишь холодная расчетливость. Она нашла семью, где была девочка, рожденная в нужный день - возможно, заколдовала кого-то в отделе регистрации, а может быть, существует какая-то поисковая магия… Разумеется, Нарцисса подтолкнула Грэйнджеров на столь ответственный шаг при помощи волшебства. И она изменила внешность наследницы Темного Лорда, сделав ее похожей на погибшего ребенка. Потом, с годами, эта легкая магия выветривалась сама собой…
        «Погибшего ребенка? - с жестокой иронией спросил холодный голос внутри Гермионы. - Убитого ребенка. Не нужно обманывать себя. “Самообман - самая страшная ошибка. От него мы становимся слабыми и уязвимыми…”»
        - Она говорила что?то, - продолжала миссис Грэйнджер, - говорила, что никто не заметит подмены, но всё же нам стоит первые несколько недель не показывать девочку друзьям и близким… Говорила о чем-то еще… А потом ушла в дом. Мы с Джерри остались на террасе.
        Ты проснулась. Ты раскрыла свои очаровательные маленькие глазки и протянула ко мне ручки. Я вынула тебя из корзины. Тогда, в тот момент, я, кажется, полюбила тебя навсегда, родная моя. Может быть, даже сильнее, чем свою умершую дочь.
        Эта женщина вернулась со свертком в руках. Я видела только оранжевое одеяльце, которое вышивала моя мама, но понимала, что завернуто в него. Странно, я даже не почувствовала ужаса. Я была вся занята только тобой.
        Ты, крошка, увидела эту странную женщину, и у тебя на лице промелькнула задумчивость. Ты посмотрела на нее и спросила что-то похожее на «Циси?». Но женщина покачала головой, и ты снова обняла мою шею.
        «Позаботьтесь о ней, - сказала нам с папой загадочная гостья. - И прощайте».
        Мы не сразу поглядели на нее, а когда глянули - ее уже не было. Говорю сейчас всё это и понимаю - как странно я себя вела, и как странно вел себя твой папа. Но, наверное, это была судьба. Я никогда, никогда не пожалела о том, что взяла тебя. Я вечно буду благодарна той женщине. Потому что, мне кажется, я не пережила бы смерти своей девочки, если бы у меня не было тебя…
        Ты очень быстро привыкла к нам. Совсем не вспоминала тех, с кем жила раньше.
        Помню, ты уже свободно разговаривала и уверенно ходила на ногах, в отличие от моей погибшей крошки. Вскоре я поняла, как сильно ты была на нее не похожа. Совсем другой характер, голос, манера поведения. Но я так полюбила тебя, я была от тебя в восторге.
        Внешне ты чем-то походила на мою настоящую дочь. У тебя, например, так же несколько больше, чем следует, выпирали верхние зубки. Ты была похожа на очаровательную белочку. Так же росли потом и коренные, но это вдруг прошло, совершенно внезапно, когда тебе было пятнадцать лет. Ума не приложу, как такое возможно.
        Мы так боялись, что все узнают о подмене - долго-долго никому тебя не показывали, дорогая моя. А потом внезапно приехала бабушка Джин: я думала, что сознания лишусь, когда увидела ее на пороге. Но тут ты выбежала из гостиной - и оказалось, что она ничего не замечает, только подивилась тому, как быстро и ловко ты научилась ходить…
        О, ты с самого первого дня была уникальной, необыкновенной. Настолько, что мы даже не особо удивились, когда появилась мадам Селвин и объяснила, что наша дочь - волшебница.
        И ни я, ни Джерри никогда, никогда и ни на миг не пожалели о том, что взяли тебя. Мы только ужасно боялись, с тех самых пор, как ты уехала в эту волшебную школу, мы боялись, что тебя у нас отберут…
        * * *
        Уже начало светать, а Гермиона всё еще одиноко сидела на холодной, темной террасе и курила сигарету за сигаретой. Внутри опять было пусто. И дымно. И темно.
        Несколько лет назад Кадмина Беллатриса Гонт-Блэк решила для себя, что Гермиона Грэйнджер окончательно умерла. Теперь же она поняла, что заблуждалась.
        Не тогда погибла Гермиона Грэйнджер. Теперь наследница Темного Лорда знала, когда, почему и как лишилась жизни маленькая дочка ее приемных родителей.
        Ей не хотелось узнавать, что сделала Нарцисса Малфой с телом ребенка - едва ли она отнеслась к трупу маггловского младенца более уважительно, чем к тому, что осталось от ее собственного дитя. Хорошо хоть чары, наложенные тетушкой, всё еще не дают миссис Грэйнджер понять очевидное…
        У Гермионы дрожали руки. И болели абсолютно сухие глаза.
        Забыть, просто забыть и никогда не думать об этом. Забыть так же, как она забывала о многом другом. За последние годы о чем только не приходилось забывать наследнице Темного Лорда… И далеко не всегда это были чужие поступки.
        Первое время она многократно повторяла себе известную фразу Скарлетт О`Хаары[74 - Главная героиня романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром».] - «я подумаю об этом завтра». Когда-то Гермиона очень любила маггловскую литературу…
        А потом, вместе с литературой, отошло и развеялось навсегда это оптимистичное обещание.
        Нет, ни завтра, ни когда?либо еще она не будет думать о том, о чем отчего-то побоялась подумать сразу. Она будет делать вид, что ничего не было. Что ей ничего неизвестно.
        Она научилась не замечать того, что могло бы ее смутить.
        Темный Лорд не любил в Гермионе эту слабость. Он умел будить в своей дочери созерцающее безразличие, холодное любопытство и беспощадную жестокость. Но все эти качества, иногда и сами по себе вспыхивавшие в молодой женщине от тепла янтарного кулона, накатывали волнами, проходили ураганом и затихали. И тогда ей вновь приходилось что-то навсегда забыть.
        И она забывала. Гермиона хорошо научилась забывать за эти четыре года.
        Но раньше у нее всегда был Генри.
        Ее муж помогал оставаться немножко посторонней всему, происходившему вокруг. Играть с реальностью, порой - не видеть очевидного. Если Гермионе так было нужно. А теперь его нет - и у молодой вдовы всё хуже получается забывать. Ведь она так и не смогла забыть своего супруга, смертоносные обручальные кольца и Драко Малфоя.
        Раньше от всего страшного и ужасного Гермиона обыкновенно убегала домой - в ласковые объятия Генри, куда-то невообразимо далеко от всего, о чем не хотела знать и помнить. А теперь всего этого не стало: не на что отвлечься, некуда убежать. Значит… Значит, нужно научиться наконец-то по-настоящему понимать всё то, что раньше нужно было только забыть?
        Научиться наслаждаться этим?..
        Вот только как? Как?..
        * * *
        В последнюю субботу марта у Етты поднялась высокая температура.
        Гермиона понимала, что это всего лишь режутся первые молочные зубки - но всё равно переживала и тряслась, постоянно норовя мчаться в больницу святого Мунго.
        Девочка весь день была беспокойной и капризной, а к вечеру отгрызла голову пластмассовому медвежонку.
        К трем часам ночи начали взрываться лампочки. Генриетта плакала навзрыд. Сначала взорвалась лампа на лестнице. Потом, через несколько минут - ночник в комнате Гермионы, где она пыталась успокоить ребенка. А потом лампочки стали взрываться по всему дому, одна за другой. Пришлось напоить крошку очень неполезным Болеутоляющим успокоительным настоем целителя Спенатикуса, а когда девочка уснула, проводить ревизию и восстанавливать осветительные приборы, в рядах которых пали даже уличный фонарь и садовая автоматическая лампа…
        * * *
        Гермиона спала.
        В звенящей ночной тишине комнаты царил серебристый полумрак. Где-то далеко завыла собака. Где-то совсем рядом ухнул филин.
        Большое кровавое пятно медленно расплывалось на белом пододеяльнике. В воздухе пахло ржавчиной.
        Она проснулась от холодного, липкого страха. Куда-то пропали все звуки вокруг, только непонятный гул стоял в ушах от замогильной тишины спальни. Гермиона с ужасом смотрела на прибывающую багровую жидкость. Ее было так много, что, пропитав простыни и матрас кровати, пурпурные струи уже катились на пол.
        Внезапно безымянный палец левой руки пробила острая боль. Гермиона схватилась за свое запястье: обручальное кольцо, ледяное до синевы, впивалось в палец острыми клешнями боли. Женщина попыталась стянуть обжигающий металл - но он не поддавался, а тонкая кожа пальцев, которыми она тщилась стащить ободок, примерзала к прoклятому золоту и отрывалась с неприятным треском. Вот уже все ее руки покрылись кровоточащими язвами, глаза застилал черный туман… Кольцо прожигало руку до кости, но Гермиона не могла снять его, никак не могла его снять…
        Женщина подскочила на постели. Залитая лунным светом спальня, мерное посапывание Генриетты в колыбели, свежий цветастый пододеяльник… Она сжала левую руку - чужое, купленное только ради мистера и миссис Грэйнджер кольцо блестело в лунном свете. Гермиона легко сняла его.
        А того, другого, здесь не было, и быть не могло. Их обручальными кольцами ее муж соединился с иной, вечной невестой - Смертью. И новобрачная полновластно увела его в свой чертог. Навсегда.
        Ничего нельзя сделать. Некому мстить. И некуда идти, и бесполезно кричать.
        Гермиона запустила руки в волосы и сжала голову.
        Нужно просто терпеть. Нужно вынести и забыть. Просто забыть.
        Но как можно забыть то, что неизменно возвращается по ночам, проникает вместе с лунным светом в ее сны, отравляя ядом воспоминаний и без того измученное сердце?..
        Почти каждую ночь.
        …И только осколки, туман и хрусталь,
        И только кошмары ночами.
        На скатерти прошлого пятнами сталь
        Оплывшего воска печали.
        В моем изголовье старуха с косой
        Заливистым смехом хохочет.
        Глумится, смеется и машет клюкой,
        Сокрыться в тумане не хочет.
        Вдали, за обрывом клубится дымок,
        А сзади - одно пепелище.
        И тлеет едва голубой огонек,
        И нет ничего за кострищем…
        Глава IV: Начало сказки о Доброй Волшебнице
        Это была невообразимая авантюра. В самолете Гермиона раз за разом пыталась понять, каким образом вообще повелась на такое безобразие.
        Во всем виноват Робби. Неделю назад он явился к ней с диким предложением слетать в четырехдневный круиз на Сейшелы, и Гермиона, разумеется, сразу же высмеяла эту дикую идею. Но против нее неожиданно ополчились все.
        Мистер и миссис Грэйнджер, Томпсоны, многочисленные знакомые и друзья Робби, а напоследок даже Джинни Уизли, которой загнанная в угол ведьма отправила сову на третий день всеобщего наступления. В итоге Гермиона сдала позиции настолько, что клятвенно обещала названой матери не трансгрессировать домой без веской причины, ограничиваясь сотовой связью, и отдохнуть как следует.
        Аэропорт на Маэ[75 - Крупнейший из островов Сейшельского архипелага. На острове находится столица государства Виктория, торговый порт и международный аэропорт.] оказался очень шумным. Гермиона курила в дьюти-фри, ожидая, пока Робби заберет их багаж, и упорно думала о Генриетте. Как она там сама? Смешно, конечно, они улетели всего несколько часов назад, а она уходила из дома и на более длительное время; как бы далеко от Лондона Гермиона не находилась, трансгрессировать к дочери она могла в любую минуту; Генриетта уже активно питалась дополнительными продуктами и вовсе не нуждалась каждый день в ее молоке… Но психологически молодая мать почему-то чувствовала себя виноватой. Это было глупо, но это было фактом.
        - Мадам желает заказать что?то? - услужливо спросил на отличном английском молодой официант в форменном костюме. - Еще кофе?
        - Благодарю вас, нет, - покачала головой Гермиона. - Выдача багажа всегда так задерживается? - спросила она, чтобы что-то спросить.
        - Довольно часто, мадам. К сожалению. Может быть, вам принести меню?
        - Нет-нет, вот, кажется, и мой спутник.
        Робби показался из огромной арки с тележкой, нагруженной чемоданами, и замахал свободной рукой. Гермиона вынула из кармана подготовленную банкноту, вручила ее расцветшему на глазах официанту и поспешила навстречу приятелю.
        - Ну и жара! - воскликнул Робби. - Нам нужно поспешить: вертолет на Дерош[76 - Коралловый остров, который входит в состав группы островов Амирантес (Сейшельский архипелаг).] только один, не хочется торчать тут почти час, ожидая, пока он возвратится. Пойдем.
        - Пойдем, - обреченно кивнула молодая ведьма.
        - Гермиона, ты - невозможный человек! Оглянись кругом: красота, лето, солнце, океан! Чем ты недовольна?
        Женщина бросила быстрый взгляд назад: прохладная дьюти-фри ничем не отличалась от своей лондонской вариации, высокие окна прикрывали жалюзи, а от перелета у нее заложило уши и побаливала голова.
        - Ты что, не выходила на террасу? - подозрительно спросил Робби.
        Гермиона неопределенно пожала плечами.
        - Просто безобразие! Пошли, лягушка-путешественница, а то пропустим вертолет. Поругаю тебя потом.
        Несмотря на весь свой скептицизм, оказавшись на улице, Гермиона позабыла уныние. Остров утопал в зелени огромных кокосовых пальм, с высокой террасы открывался потрясающий вид на Викторию - окруженная плантациями коричного дерева, столица Сейшелов пестрила яркими, насыщенными цветами: огромные отели и крошечные, едва различимые бунгало, пятна бассейнов разнообразной формы и витиеватые переплетения улиц радовали глаз. Многочисленные заполненные пляжи и уединенные бухточки изрезали береговую линию, а свежий океанский воздух быстро выветрил даже память о головной боли.
        Им удалось оккупировать вертолет первыми, и на Дерош Гермиона попала к обеду, вместе с Робби и немногословным канадцем-дайвером, который путешествовал в одиночестве и почти всю дорогу молчал.
        За полчаса перелета плохое настроение Гермионы испарилось окончательно. Из вертолета открывался совершенно невообразимый вид на многочисленные гранитные острова. Сочетание белоснежного с розоватым отливом песка, нагромождений серых скал, зелени ажурных пальмовых листьев и голубизны чистейшего океана создавало странное впечатление жемчужин суши в белом ожерелье прибоя. Нетронутые человеком атоллы и первобытные воды островов, пятна цивилизации в виде шикарных отельных комплексов, бескрайняя зелень и умопомрачительная синева океана заставляли чувствовать, будто оказался в совершенно ином и удивительном мире, в тысячах миль отовсюду.
        Вертолет приземлился на широкой площадке за изысканным отелем «Дерошес Исланд Ресорт». Из?за прибрежного ветра почти не чувствовалось жары, и Гермиона, на правах дамы опять оставившая Робби разбираться с багажом, устроилась на широкой террасе отеля. Страшно хотелось есть, а еще переодеться в купальник и распустить туго собранные волосы. Но пока приходилось довольствоваться сигаретами и соленым арахисом, припасенным в самолете.
        Возня с вещами и номером заняла почти два часа, и молодая ведьма порядком устала. Оказавшись наконец-то на своих законных восьмидесяти двух квадратных метрах, она благородно пустила Робби в ванную первым и повалилась на одну из кроватей. С открытого балкона в комнату пробивался яркий полуденный свет, белые занавески развивались на ветру, и женщину внезапно наполнило невообразимое ощущение счастья.
        А потом вдруг опять накатил стыд.
        Потянувшись, Гермиона ловко выудила из сумочки телефон и набрала номер миссис Грэйнджер.
        - Мамочка, мы уже поселились, - сообщила она, выходя на балкон и закуривая сигарету. - Здесь совершенно потрясающе. Как там Етта?
        - Гермиона, ты неисправима! - возмутилась ее приемная мать. - Они гулять пошли с Джерри.
        - А не холодно? Что вы надели? Она не капризничает? - быстро и взволнованно затараторила ведьма.
        - Всё хорошо, уверяю тебя.
        - Я могла бы уложить ее спать вечером, обязательно позвони мне, если она будет плакать.
        - Гермиона, мы же договорились! Только попробуй заявиться домой! Я всё расскажу Робби. - И они обе дружно засмеялись.
        - Ладно-ладно, я буду отдыхать, - с ударением на слове «буду» пообещала ведьма, - но ты всё же звони, если что-то понадобится. Особенно, если она опять начнет колдовать.
        - Дорогая, не волнуйся. Тем более я уже научилась справляться с летающими игрушками и довольно быстро могу уговорить ее всё вернуть на места. Прекращай сеять панику и иди на пляж. Вы нормально устроились?
        - Да, очень хорошо. Робби - просто душка, он делает всё самое противное со спартанской стойкостью.
        - Ладно, Гермиона, хватит тратить деньги. Я позвоню тебе вечером.
        - Пока, мама, - вздохнула женщина и нехотя отключила связь.
        С минуту она раздумывала над тем, не набрать ли номер папы, который пошел гулять с Генриеттой, но тут Робби освободил ванную.
        Через полчаса они спустились в ресторан у открытого бассейна.
        - Ну, наконец-то мы с моими очками смотримся органично на фоне окружающей природы, - потянулся Робби, осматриваясь вокруг, - и никто не будет доставать тупыми вопросами, - парень взялся за одно из принесенных официанткой меню и с воодушевлением погрузился в чтение. - Хочу есть - и на пляж, - через полминуты сообщил он. - Ты только посмотри, какая погода! От этих туманов уже с души воротит! - тараторил Робби, просматривая плетеные страницы. - Пока ты была в душе, я еще раз изучил перечень услуг - не знаю, как всё это втиснуть в четыре дня.
        - Ты такой забавный! - засмеялась женщина. - Хочется всего и сразу?
        - Здесь просто глаза разбегаются! И в меню, кстати, тоже.
        - Предлагаю положиться на опыт официанта. Хотя я предпочла бы что-то из креольской кухни - звучит интригующе.
        - Вечером пойдем в ресторан на пляже, - заявил ее спутник, - там проводятся ужины с лобстерами.
        - Как тебе будет угодно. Вообще, хотелось бы уже что-то съесть, а то так я до ужина не дотяну. Нужно было не выливать сцеженное молоко.
        - Перестань портить мне аппетит! - возмутился Робби.
        Умереть с голоду не довелось, хотя Гермиона и не могла утверждать с уверенностью, что она большая поклонница креольской кухни - ее джамбалайя[77 - Креольское блюдо на основе риса, напоминающее плов.] из морепродуктов была по вкусу довольно экстравагантной.
        После обеда приятели надолго устроились среди белоснежных песков приотельного пляжа.
        Небольшой остров покрывали густые заросли кокосовых пальм, и на нем обитали многочисленные гигантские черепахи, одну из которых Гермиона заметила за каменной оградой в кустах.
        Индийский океан слишком соленый - вода попадала в глаза и пекла, так что молодая ведьма быстро предпочла всему этому великолепию бассейны, хотя Робби дважды водил ее к лазурному океану и даже перед ужином намочил в нем лишний раз, «потому что полезно».
        - Странная у тебя татуировка, - задумчиво сказал молодой человек, когда они перебрались к бассейну после первого знакомства с большими водами. Гермиона, растянувшаяся на лежаке, уткнувшись лицом в полотенце, почувствовала, как Робби провел пальцем по ее левому плечу. - Впервые вижу такую технику: будто под кожей объемная форма… И символика неожиданная. Что это означает?
        - Вечную и безграничную преданность Темному Лорду, - глухо, из?за полотенца, ответила Гермиона.
        - Ты что, сатанистка?
        - Нет, я - наследница, - хмыкнула молодая женщина.
        - Сатаны? - прыснул Робби.
        - Темного Лорда! - рассмеялась Гермиона, выныривая из укрытия. - Коий нынче разжалован из воплощения зла во влиятельные политики.
        - Это что еще за личность? Почему не слыхал?
        - А не всем говорят! - хмыкнула ведьма, снимая с небольшого столика многоярусный коктейль неестественного оттенка.
        - До сих пор не могу привыкнуть к тому, как сильно ты изменилась, - пожаловался Робби, тоже отпивая свой «Уикенд на пляже». - Такое впечатление, будто общаешься с совершенно новым человеком. Скажи мне кто-то полгода назад, что моя соседка Гермиона Грэйнджер сделает подобную татуировку…
        - Ты даже не представляешь, насколько эта татуировка когда-то была неожиданна для Гермионы Грэйнджер, - хмыкнула его собеседница. И помрачнела.
        - Что с тобой? - тут же заметил Робби.
        - А было ли бы всё так?.. - глухо спросила она, глядя куда-то далеко в безбрежный океан. - Иногда мне кажется, что вся моя жизнь - наказание за грехи.
        - Господи, Гермиона! Нашлась грешница!
        - Ты просто не понимаешь, - усмехнулась ведьма, проводя длинным ногтем по обугленным очертаниям Черной Метки.
        - Я многое могу понять. Но ты не рассказываешь мне.
        - Не морочь себе и мне голову, Робби, - тут же тряхнула волосами Гермиона. - Мы же приехали отдыхать? Не для того я ввязалась в подобную авантюру, чтобы сидеть тут и страдать. Айда в бассейн!
        * * *
        После пляжа Робби почти насильно на два часа загнал Гермиону в SPA-салон, за что она была ему потом благодарна еще несколько дней. На ужин наследница Темного Лорда спустилась совершенно новым человеком: кто бы мог подумать, что простой (хотя, если честно, довольно непростой) массаж может так обновить тело и душу?
        Наверное, вся эта затея с поездкой на Сейшелы не столь ужасна, как казалось сразу.
        Во время процедур Гермиона не сдержалась и еще раз позвонила домой - но всё было в полном порядке, и она опять расслабилась. Всё действительно было замечательно. Хотелось… жить дальше. А такого с молодой ведьмой уже более полугода не происходило.
        После ужина в открытом пляжном ресторане, откуда открывался потрясающий вид на закат, Робби и Гермиона устроили жаркое сражение во время партии в бильярд. Наследница Темного Лорда с детства терпеть не могла проигрывать и жутко злилась - а ее оппонента это ужасно забавляло. Он довел ее до такой стадии кипения, что в какой-то момент все шары Гермионы начали неизменно попадать в лузы, порою даже по два за удар. Робби сдал все позиции и перестал откалывать обидные шуточки, а молодая женщина решила для себя, что ведьмой стала не напрасно.
        - Сейчас я умру от усталости, - честно сообщила Гермиона, когда после двенадцати они покинули бар и вернулись в номер, - но это приятная усталость.
        Она повалилась на свою кровать, мысленно уговаривая тело сходить в ванную и переодеться.
        - Завтра утром поедем кататься на велосипедах, - добил ее Робби. - Нужно встать к десяти.
        - Смеешься, да? - охнула несчастная, переворачиваясь на бок. - Всё, меня больше не существует. До десяти часов утра.
        И она уснула, сама не заметив как.
        Снились природа, тропические острова и океан; а ночные кошмары, казалось, не добрались до нее в этом далеком уголке планеты.
        На следующий день ожидали обещанные велосипеды, во время катания на которых путешественники видели множество гигантских черепах и уникальных тропических птиц, пляж и игра в теннис на освещенном отельном корте после заката. За ужином Робби принимал участие в кулинарном конкурсе и позорно проиграл его какой-то престарелой француженке.
        Миссис Грэйнджер по телефону клялась и божилась, что великолепно справляется с Генриеттой. К вечеру второго дня молодой ведьме пришлось признать, что ей безумно нравится на Дероше и совсем не хочется уезжать домой.
        - Видела вон те две скорлупки от лесного орешка? - спросил Робби ветреным утром на следующий день, указывая на что-то слева от своей кровати. - Я наблюдаю за ними. Когда мы въехали, решил, что они достались нам с тобой от прошлых постояльцев номера, но теперь меня терзают сомнения.
        - Почему? - хихикнула Гермиона, которая расчесывалась около зеркала.
        - Ну, комнаты убирают дважды в сутки, а коллекционные скорлупки всё еще с нами, - рассмеялся парень. - Гостов спорить, что вечером мы найдем их на месте! Возможно, они тут сразу подразумевались: утверждают же, что вся отделка номеров выполнена из натуральных материалов…
        - Эти две скорлупки повидали сотни отдыхающих! - смеясь, подхватила Гермиона. - Нужно сфотографироваться с ними, это местная достопримечательность!
        - Не вопрос, - потянулся за фотоаппаратом Робби.
        - Ой, подожди, сделай потом еще и снимок моей камерой, - попросила молодая ведьма, садясь на пол около коллекционных остатков орешка.
        - Нужно идти в ногу со временем, мадам, - попенял ей Робби, откладывая свой цифровой фотоаппарат и беря с прикроватной тумбочки пленочный Гермионин. - Это же прошлый век!
        - Не спорь со мной, маэстро! На цифровых фотографиях не видно жизни.
        - Зато с ними не нужно потом мучиться - раз и готово. И видно всё куда лучше, что там ни говори.
        Он щелкнул затвором, запечатлев Гермиону и скорлупки на пленку. Конечно, Робби возмущается из?за того, что приходится дублировать все снимки, и они уже не раз спорили о достоинствах современных камер - но не объяснять же парню, что его электронные пиксели невозможно проявить в специальном растворе, который заставляет оживать магические фотографии? Вот и приходилось отшучиваться.
        Закончив с увековечиванием местных достопримечательностей, Гермиона ушла в ванную сцеживать молоко. В их отеле был весьма оригинальный санузел с возможностью принимать душ на открытом воздухе под тропическим солнцем. Там-то Гермиона и устроилась, скрашивая окружающей атмосферой довольно сомнительное удовольствие.
        Они уже сильно опаздывали на завтрак, когда молодая мама закончила со всеми приготовлениями, позвонила домой и наспех переоделась в новый купальный костюм. В итоге пришлось удовлетвориться несколько остывшим шведским столом и огромным кокосовым мороженым.
        После утра, проведенного за игрой в пляжный волейбол, сытно пообедав, Гермиона и Робби взяли напрокат небольшое симпатичное каноэ и отправились в короткое путешествие вокруг острова. Берег по левой стороне густо зарос высокими кокосовыми пальмами, которые давали глубокую тень. Плыть в каноэ по этой части маршрута оказалось особенно приятно. Гермиона растянулась на войлочной подстилке и блаженно смотрела вверх, в бескрайнее синее небо.
        - Оно здесь какое-то не такое: будто выше и ярче, - поделилась она своими впечатлениями с Робби, который усердно работал веслами.
        - А звезды ночью видала?
        - Оу, Робби, когда наступает ночь - я уже не в состоянии шевелиться.
        - Ты устала?
        - Ну что ты, я абсолютно счастлива. Серьезно. Спасибо, что вытащил меня сюда. Уезжать совсем не хочется.
        - Вернемся, я немного поработаю, и постараемся еще куда-то выбраться. Не на такой шикарный курорт, разумеется, - хмыкнул он, - но что-то придумаем. И Генриетту с собой возьмем.
        - Ты - просто чудо! - растрогалась женщина.
        - Я же вижу, что тебе не хватает здесь только ребенка, - усмехнулся парень. - Кажется, если бы ты могла телепортироваться - плюнула бы на все красоты местной природы и рванула в туманный Лондон.
        - Вы глубоко заблуждаетесь, Роберт Томпсон, - высокопарно заявила молодая ведьма. - Я обещала маме не телепортировать к ним и обходиться телефоном. И слово пока держу. Воистину, ни единого раза! - И Гермиона многозначительно закивала головой.
        Робби только рассмеялся. Вообще, молодая женщина заметила, что в ее положении лучше всего постоянно отвечать правду - никто никогда и слову ее не поверит, а нервов уходит куда меньше.
        - Хочу договориться завтра поплавать с аквалангами. На небольшую глубину, - опять заговорил Робби.
        - В последний день? - опешила его спутница. - А как же чемоданное настроение?
        - Нужно попробовать всё, - безапелляционно покачал головой парень, - и запастись впечатлениями. Дайвингом мы еще не занимались. И сегодня ночью с одиннадцати до трех у нас - ночная рыбалка. Заодно и звезды посмотришь.
        - Что?!
        - Молчи, туристка. Всё уже оплачено, так что не обсуждается.
        - Ну ты и хитрый! - рассмеялась ведьма, опуская руку за борт и игриво обрызгивая его водой.
        - Я - находчивый!
        Гермиона усмехнулась и потянулась к своей сумочке, доставая оттуда помятую пачку сигарет.
        - Хочешь, расскажу тебе сказку? - спросила она, закуривая.
        - Неожиданный поворот событий.
        - А у меня настроение такое. Умиротворенное. И ностальгическое. - Гермиона глубоко вдохнула и посмотрела вдаль, на смутные очертания соседнего острова. - Слушай, это очень необычная сказка. Жила-была Добрая Волшебница: умница, умелица, верный друг. Волшебница жила в своем выдуманном мире и отчаянно боролась со злом вместе с другими добрыми волшебниками. - Женщина медленно выпустила дым в далекое голубое небо и прилегла на дно лодки. Робби молча греб веслами, и солнечные блики мерно покачивались на стеклах его неизменных темных очков. Гермиона опять устремила взгляд в бескрайнее небо. - Однажды в доме Доброй Волшебницы появилась Злая Ведьма и зазвала ее к себе в гости, - продолжала она. - Злая Ведьма привела Добрую Волшебницу к самому страшному Злому Колдуну, а тот поведал Доброй Волшебнице, что он - ее настоящий отец. Рассказал, что много лет назад, когда она была еще крошкой, его победил один Маленький Мальчик, которого очень любила мама. И Злой Колдун пропал на долгие годы, а Добрую Волшебницу, его дочь, отдали на воспитание Хорошим Людям. Злой Колдун не уточнял, что для этого ее тете, Злой
Ведьме, пришлось убить родную дочку этих Хороших Людей.
        И вот Злой Колдун начал рассказывать своей дочери, как хорошо на свете живется злым волшебникам. И что все добрые волшебники тоже живут так же, только всё время притворяются: они хотят, чтобы все думали о них не то, что есть на самом деле, чтобы никто не узнавал об их плохих поступках, - и от этого лицемерия и лжи они становятся много хуже, чем открытые для хулы волшебники злые.
        Злой Колдун дал Доброй Волшебнице выбор: остаться с ним или вернуться к друзьям. По крайней мере, тогда Волшебница была уверена в том, что выбор у нее есть. Как она поступила?
        - Вернулась к Хорошим Людям и своим друзьям, не поддавшись хитрости Злого Колдуна, пытавшегося заморочить ей голову? - спросил Робби.
        - Нет, - усмехнулась с какой-то горечью Гермиона. - Она осталась со своим отцом и сама стала злой ведьмой.
        - Какая-то странная Добрая Волшебница, - крякнул парень.
        - Такова сказка, - развела руками Гермиона. - Знаешь, что было дальше? - спросила она, снова садясь. - Став злой, Волшебница многое переоценила: что-то правильно, что-то превратно. Но она не хотела возвращаться к былой жизни. А потом она убила человека.
        - Это плохая сказка.
        - Но я хочу рассказать тебе ее, - вздохнула наследница Темного Лорда. - Волшебница стала жить по законам нового мира и вскоре нашла себе там Возлюбленного - тоже злого волшебника. Она даже могла бы родить ему ребенка, но не стала. Она убила их ребенка, как только узнала о нем.
        - Какая-то это очень уж злая Волшебница получается, - поморщился Робби.
        - Ей так не казалось. Она продолжала жить в Старом Замке, куда уехала от своей настоящей семьи, и где жили ее давние друзья.
        - Зачем? - удивился приятель Гермионы, оставляя на время весла каноэ. Они стояли в тени огромной кокосовой пальмы, скрытые от всего мира зеленью и океаном.
        - В этом Замке учили магии, - ответила Гермиона.
        - А ее настоящая семья не могла научить ее?
        - Могла. Но ее отец хотел, чтобы Волшебница выучилась в том Замке до конца. И она послушалась. - Гермиона улыбнулась: тепло и солнечно. - А потом появился Прекрасный Принц, - изменившимся голосом сообщила она. - Вообще-то он всегда был рядом, но Волшебница не замечала. А потом они полюбили друг друга.
        - Это был добрый волшебник? - спросил Робби.
        - Очень, - кивнула женщина. - Но он всё равно служил отцу Волшебницы.
        - Какой же он тогда добрый?
        - Прекрасный Принц был Очень Добрым Волшебником, Робби. Такова сказка.
        - И что же дальше?
        - Волшебница выучилась всему, чему учили в Старом Замке. А еще она нашла там лучшую подругу, которая тоже когда-то была доброй волшебницей; Невесту Маленького Мальчика, победившего некогда отца нашей героини. Но отец Волшебницы возродился, и Маленький Мальчик забыл свою Невесту, сражаясь с ним снова. Она очень тосковала, а потом стала злой. Чтобы отомстить.
        - У нее хоть причина была, - вставил молодой человек, потягиваясь, - но, наверное, она не очень сильно любила Маленького Мальчика?
        - Очень, Робби. Если бы она не любила его, она никогда не стала бы злой.
        - Это очень странная сказка.
        - Пожалуй, - согласилась женщина. - Так вот: в день Большого Бала в честь окончания обучению магии, добрые волшебники, друзья героини и ее подруги, узнали о том, что произошло. Маленький Мальчик возненавидел нашу Волшебницу. Но когда узнал о том, что с ней и его Невеста, - отчаялся.
        Бал кончился, и на следующий день Волшебница с Прекрасным Принцем и ее подруга уехали из Старого Замка навсегда.
        - Просто уехали?
        - Да. - Гермиона опять закурила. - Волшебница вышла замуж за Прекрасного Принца и была очень счастлива. Они отправились в далекие страны, подальше от Большой Битвы между отцом Волшебницы и всем миром.
        - И кто победил в этой Битве? Скоро ли конец твоей сказки?
        - Скоро, - горько сказала Гермиона, прикусывая губу, - моя сказка очень скоро кончится.
        В Большой Битве победил отец Волшебницы - и неожиданно оказался не таким ужасным, как все считали. Почти все смирились с его победой и даже отыскали в ней много положительного. И только Маленький Мальчик продолжает бороться со Злым Колдуном.
        - А Волшебница и Прекрасный Принц? - спросил Робби, снова берясь за весла. - Они жили долго и счастливо?
        - Они жили очень счастливо, но совсем недолго. - Гермиона глубоко вдохнула сигаретный дым. - Началась новая страшная сказка. Другой Злой Волшебник убил Прекрасного Принца.
        - И Волшебница осталась у разбитого корыта?
        - Да, Робби. Это очень несчастная Волшебница.
        - Если бы она не предала своих друзей, - пожал плечами парень.
        - Ты жестокий, Робби, - печально улыбнулась Гермиона. - Жестокий, как и все хорошие волшебники, кроме Прекрасного Принца.
        - В чем мораль твоей сказки? - поинтересовался ее спутник, оставляя весла и снова потягиваясь.
        - Мораль? Не знаю, - задумчиво ответила Гермиона. - Скажи мне ты.
        - Не нужно предавать своих друзей, и всё будет хорошо, - после короткой паузы отрезал Робби. - А Маленький Мальчик всё равно победит Злого Колдуна - это же сказка.
        - Тогда у Волшебницы совсем ничего не останется. Неужели тебе ничуть не жаль ее?
        - За что мне ее жалеть? Она не сделала ничего, что могло бы вызвать к ней симпатию. Впрочем, это ведь сказка: Маленький Мальчик простит Волшебницу, и она выйдет за него замуж. У них родятся трое детей, и она станет Самой Счастливой Волшебницей в мире.
        - Ей никогда не стать Самой Счастливой с Маленьким Мальчиком, - покачала головой Гермиона. - Да и он никогда ее не простит.
        - Так сказано в сказке?
        - Нет. Но я знаю. А в этой сказке пока нет продолжения.
        - Ну, так тогда оно будет такое. Это же сказка: добро должно победить зло, героиня - выйти замуж за героя и быть счастливой.
        - А что ей делать с ребенком Прекрасного Принца?
        - Ты не говорила, что у нее остался ребенок. Что ж… Маленький Мальчик будет растить его вместе со своими детьми и вырастит из него Настоящего Доброго Волшебника, который никогда не предаст друзей.
        - Какой печальный конец ты придумал для моей сказки, - задумчиво сказала наследница Темного Лорда.
        - А мне кажется, у нее было странное начало, но конец - счастливый.
        - Волшебница не переживет такой конец и повесится на своих косах накануне свадьбы с Маленьким Мальчиком.
        - Жуть какая! - охнул Робби. - Что у тебя за мысли?!
        - На месте Волшебницы я поступила бы так.
        - И ты представляешь себя на месте этой Волшебницы, ведь так, Гермиона?
        - Именно так, Робби, - кивнула женщина.
        - Зря, - уверенно отрезал он. - Ты никогда не убила бы человека и не предала своих друзей.
        - Кто знает, - усмехнулась молодая женщина.
        - Ты просто наслушалась глупых сказок. Кто рассказал тебе эту?
        - Однажды летом мне начала рассказывать ее моя тетя. Почти шесть лет назад.
        - Миссис Барнхем?
        - Нет, не тетушка Джуди. Ты не знаешь эту мою тетю.
        - Уж не злая ли она ведьма? - усмехнулся Робби.
        - Не знаю. А злая ли Ведьма из сказки? Которая рассказала Доброй Волшебнице о ее настоящей семье?
        - Злая. Зачем она это сделала?
        - Ей велел Злой Колдун.
        - Он заставил ее?
        - Вряд ли. Эта Ведьма из сказки - очень странная женщина. Когда-то она задушила свою новорожденную дочь. А потом убила ребенка Хороших Людей, которые вырастили Добрую Волшебницу.
        - И ты всё еще сомневаешься, злая ли она?! - опешил Робби. - Как бы она с ее замашками не добралась и до детей Доброй Волшебницы! Когда Маленький Мальчик победит, он заточит Злую Ведьму в высокой башне.
        - Он очень жестокий, этот Мальчик, правда? - с горькой иронией спросила Гермиона.
        - Почему? Он - справедливый. Нужно же наказать Ведьму за ее злодеяния?
        - Именно потому, что Маленький Мальчик всех хочет наказать и никого не может понять, - он и жесток, - сказала Гермиона.
        - Но он простит Добрую Волшебницу и женится на ней, помнишь?
        - Да-да: она удушится своей косой, - кивнула Гермиона.
        - Он обрежет ей косы и заставит быть счастливой.
        - Ну вот, я же и говорю: он очень жестокий, этот Маленький Мальчик…
        * * *
        Когда они возвратились в отель, уже вечерело. Ужин решили отложить, и Гермиона прилегла отдохнуть на несколько часов. Ей снились странные сны: вся ее жизнь, вся история Доброй Волшебницы, столь сурово приговоренной Робби к пугающему счастью.
        Когда будильник на телефоне возвестил о необходимости просыпаться и ехать на ночную рыбалку, Гермиону не оставляла уверенность, что ее сон еще не завершен…
        Скорлупки от лесного орешка стойко перенесли очередную утреннюю уборку - молодая ведьма заметила их на прежнем месте, когда переодевалась к ужину. Сегодня они с Робби баловали себя огромными океанскими лобстерами.
        А покончив с готовыми лобстерами, отправились ловить очередную партию в океане.
        Робби арендовал катер со специально обученным экипажем, и они с Гермионой отправилась на свою первую в жизни донную рыбалку. А женщина - вообще на свою первую рыбалку.
        Робби, который очень любил это дело, сыпал умными терминами и весь пылал азартом. Его спутница скорее наслаждалась красотами природы. Гермиона думала о том, что ей совсем не хочется завтра вечером улетать в Лондон. Она с огромным удовольствием повидала бы Етту посредством трансгрессии, а потом продлила свой вояж. Но это было не самым дешевым удовольствием, и следовало бы объяснять Робби, откуда у нее вдруг такие широкие возможности - да и он бы никогда в жизни не согласился отдыхать за ее счет.
        Может, имеет смысл попутешествовать? Объездить мир… Но для этого нужна компания. Иначе она в любом уголке планеты попросту умрет от тоски. Гермионе не хотелось сейчас общаться с волшебниками, но какой маггл поедет с ней слоняться по миру, кроме верного Робби? А ему - как объяснить?..
        - Ты точно не хочешь попробовать? - развеял приятель ее смутные мысли, в очередной раз пытаясь увлечь рыбалкой свою подругу. - Это здорово! Погляди, какую я поймал барракуду!
        - Тиффани рассказывала мне по секрету, что вы с Бобом совершенно помешаны на рыбалке, - хмыкнула Гермиона. - Я начинаю понимать, что она имела в виду!
        - Тиффани ни черта не смыслит, не слушай ее на этот счет! Тебе что, совсем-совсем не интересно? - понурил голову парень.
        - Что ты, очень интересно! Только я со стороны понаблюдаю, ладно?
        - Очень многое теряешь, - пожал плечами Робби и отправился к своим джобам и морским красным окуням.
        Гермиона курила на корме катера и полной грудью вдыхала океанский ночной воздух. Небольшая команда и Робби были увлечены удачной рыбалкой, и только кок ловко чистил улов для того, чтобы приготовить туристам свежий ночной обед.
        В уходящем в темно-синюю мглу океане отливали, словно драгоценные камни, пятна раскиданных Сейшельских островов, отделанных светящимися точками, будто резным узором: где-то частым, где-то - редкими бликами сияющих звезд. Гранитные кусочки суши, казалось, светились изнутри, и вокруг них на бархате ночного океана подрагивал серебристый ореол.
        - У островов можно наловить более двухсот восьмидесяти видов рыбы, мадам, - подошел к ней плечистый матрос в белых парусиновых штанах, - и океан в этот период очень спокойный. Попробуйте, у вас получится поймать что-то без труда.
        - Благодарю вас, мне и так хорошо, - сонно улыбнулась Гермиона. - Не тратьте время - лучше расскажите вон тому молодому человеку какую?нибудь старую рыбацкую историю.
        Утомленная ведьма чувствовала, что засыпает под завораживающий плеск волн за бортом, под этим дурманящим небом: таким же иссиня-черным, как и уходящие вдаль воды, и так же испещренным сияющими узорами многогранных драгоценных камней. Россыпь звезд складывалась в незнакомые созвездия, виданные раньше только на картах профессора Синистры. Здесь они были живыми, дышащими - куда более настоящими, чем на качественных магических иллюстрациях, где тоже сияли, переливались и дрожали - но как-то не так.
        Небо казалось бесконечно далеким и в то же время грозило раздавить своей грандиозной величиной.
        Вскоре была готова первая часть изысканного кушанья, и очень возбужденный Робби на время прервал свое увлекательное занятие, оставив в покое злополучных морских обитателей. Гермиона ела восхитительную ароматную рыбу в полусне, она ужасно устала и клевала носом, норовя уснуть сию же минуту. Проглотив последний кусочек тунца, молодая ведьма действительно ненадолго задремала, но они уже подплывали к берегу.
        - Мне предложили договориться с персоналом, чтобы нам к завтраку приготовили часть улова и принесли прямо в номер, - сообщил Робби. - По-моему, блестящая идея. И никуда не нужно будет утром ползти, - улыбнувшись, добавил он.
        - Да, - рассеянно кивнула Гермиона. Они стояли в холле гостиницы, около лифтов.
        - Ну, так я пойду, договорюсь? - просиял ее спутник. - Есть особые пожелания?
        - Особо желаю поспать, - хмыкнула женщина и вдруг внезапно поняла, что сонливость пропала. - Я пойду в номер? - по инерции спросила она. - Где карточка?
        - В твоей сумке. Давай, я скоро вернусь.
        Гермиона кивнула ему и вошла в лифт.
        «Может быть, не стоит ложиться, раз вдруг расхотелось спать? - размышляла она, подходя к двери их комнаты и вставляя магнитную карточку в замок. - Можно легко убедить Робби спуститься вниз и поплавать ночью в бассейне. Уже скоро начнет светать, - замок пикнул, - или прогуляться по рассветному острову?..»
        Гермиона толкнула дверь номера и вздрогнула. Посреди комнаты стоял, ожидая ее, сам Лорд Волдеморт.
        И таким молодая женщина не видела своего отца никогда…
        Глава V: Прoклятый остров
        - Что случилось?! - бледнея, спросила Гермиона.
        Темный Лорд выглядел подавленно, растерянно и как-то нереалистично: то ли смущенно, то ли испуганно - так, как выглядеть просто не мог, никогда.
        От одного взгляда в его поблекшие красные глаза Гермиона вся покрылась холодным потом. Она почувствовала, как крупная капля сорвалась с верхней губы и упала на грудь. В горле пересохло.
        - Прости меня, Кадмина. Если сможешь, - тихо сказал Волдеморт, не глядя в глаза своей дочери. - У меня не было другого выхода. Прощай.
        - Что зна… - начала было ведьма, но с последними словами Темный Лорд трансгрессировал из комнаты.
        Гермиона несколько раз моргнула, пытаясь прийти в себя, и попробовала последовать за ним: но огромная тяжесть, такая ужасающе знакомая, легла на плечи непосильным грузом.
        - Что случилось?! - полуистерически выкрикнула женщина в пустоту. - Да что происходит?!
        И тут с улицы впервые раздался этот ужасающий звук… То ли стон, то ли визг, леденящий душу, высокий, потусторонний. На несколько мгновений Гермиона просто застыла. А потом бросилась к окну.
        В поддернутом рассветной пеленой небе над опустелым пляжем носились в воздухе две крылатые мантикоры. Редчайшие и опаснейшие греческие чудища, темно-красные, с телами львов, гигантскими скорпионьими хвостами и человечьими головами, эти две твари были наделены еще и огромными перепончатыми крыльями, коих у мантикор быть не могло. Крылатые мантикоры - выдумка магглов. Их не существует.
        Одна из выдуманных магглами несуществующих мантикор спикировала на песок к груде изуродованных человеческих останков и начала раздирать окровавленное мясо своими серповидными, огромными клыками. Вторая носилась над помутневшим океаном и издавала эти ужасающие, леденящие душу звуки. То было тихое, но разносящееся всюду кругом, ужасающее утробное мурлыканье…
        Вокруг, насколько хватало глаз, не было видно ни одного живого человека. Тяжелую тишину нарушали только хлопанье крыльев, леденящая песнь насытившегося монстра и тошнотворное чавканье, отчетливо и неизбежно долетавшее до слуха опешившей ведьмы.
        Этого не может быть.
        Гермиона опять попыталась трансгрессировать, а потом начала тщетно искать на себе что?то, что можно было зачаровать на манер «браслетиков для юных барышень». Но она слишком хорошо теперь знала эту магию, чтобы не почувствовать ее. Что-то другое блокировало трансгрессию.
        Заколдовать остров - возможно. Дерош не такой большой.
        На всякий случай, чувствуя безнадежность подобного действия, Гермиона сотворила портал из аппарата для приготовления кофе - он не сработал.
        А потом она вспомнила о Робби - и бросилась в коридор.
        Там никого не оказалось: ни одного живого человека. И ни одного мертвого. Электрический свет горел тускло и всё время мерцал, в воздухе пахло серой и чем-то кислым.
        - Робби? - на всякий случай неуверенно позвала ведьма.
        С улицы всё еще доносилось нарастающее мурлыканье - вторая тварь насытилась и теперь вторила первой в своей леденящей песне. Откуда здесь могли взяться мантикоры?! Откуда вообще могли взяться крылатые мантикоры?!
        Хотя, плевать на мантикор. Что означали слова ее отца и его странное появление? Как вообще это может быть связано с островом, на который напали твари? Почему она не может трансгрессировать, за что просил прощения Темный Лорд?!
        И почему так тихо? Эта послеобеденная песнь должна была разбудить всех отдыхающих: здесь двадцать номеров, а еще персонал, а еще разбросанные по острову коттеджи… Почему нет криков, почему стоит такая мертвая тишина, и откуда столь явственно пахнет серой?
        - Робби! - уже громко крикнула молодая ведьма, неуверенно шагая по коридору. - Эй, кто?нибудь, ау!
        Такого же просто не может быть! Две мантикоры жрут магглов - здесь уже должны быть толпы колдунов из британского Министерства магии[78 - В Магическом сообществе Сейшельские острова так и остались «Британской территорией в Индийском океане», каковой у магглов считались до 1976-го года.]! Они же не из воздуха возникли, эти твари - они должны были откуда-то сбежать. Значит, их обязаны искать и ловить.
        «Стоп, откуда могли сбежать крылатые мантикоры? - вдруг остановилась Гермиона. - Из фантазий Ксенофилиуса Лавгуда или Полумны Лонгботтом?! Их просто нет и быть не может.
        А еще mon Pere не может держать себя так».
        Электрический свет в коридоре еще раз дрогнул и стал тусклее. Гермиона сильнее сжала палочку и быстро пошла к лифту.
        Шахта была распахнута, внутри - молодая ведьма не поверила своим глазам! - стены поросли корой и вниз свисали перекрученные лианы.
        Да что за чертовщина?! И куда подевались магглы?..
        Гермиона отпрянула к лестницам и быстро побежала вниз, стуча босоножками по облицованным ракушником ступеням. Когда она спустилась с третьего на первый этаж, электрические лампочки ослабели до мощности декоративного ночника. В дрожащем из?за непонятных перебоев полумраке Гермиона выбежала в холл.
        Никого. Ни швейцаров, ни обслуги, ни постояльцев. На улице, казалось, сделалось темнее, хотя еще недавно начинало светать. Опять послышался шорох и утробное урчание.
        Гермиона сжала голову похолодевшими руками. Творилось что-то невообразимое.
        Потом она услышала какую-то возню и сдавленный хрип, перекрываемый снаружи нарастающим мурлыканьем мантикор. Где-то далеко с оглушительным треском разбилось огромное стекло, и молодая женщина в ужасе присела от внезапного грохота. А потом побежала на хрип.
        Испуганная ведьма нашла Робби в боковом коридоре за дверью с табличкой «Только для персонала». Он катался по полу, тщетно силясь сбросить с себя бесформенную черную тень, которая окутывала его плечи и голову. Напоминающая толстую накидку с капюшоном и трепещущими краями, тень обволакивала Робби, который всё слабее бился в ее удушающих объятьях; от нее веяло холодом и смертью.
        На какой-то короткий миг Гермиона застыла в ужасе, но тут же очнулась, вскидывая палочку и пытаясь освободить своего друга от этой плотоядной твари.
        Неизвестный черный саван никак не реагировал на все посылаемые ею заклятия: казалось, они тонули прямо в нем. Гермиона подскочила совсем близко, и черная тень коснулась ее ног - существо было липким и холодным, но, казалось, вообще не обладало весом.
        «Черный саван… Саван… Живой Саван! - внезапно озарило Гермиону. - Смертофальд[79 - Смертофалд или Живой Саван - редкое существо, которое встречается исключительно в местах с тропическим климатом. Он напоминает чёрную накидку толщиной, возможно, полдюйма (может быть толще, если недавно убил и переварил очередную жертву), которая по ночам плавно скользит вдоль земной поверхности. Нападает, обыкновенно, по ночам. Обволакивает собой жертву, душит и переваривает, не оставляя никаких следов. Дж.К.Роулинг «Магические твари и где их искать».]! Что там обнаружил этот Белби из Папуа Новой Гвинеи?[80 - Флавиус Белби - единственный известный волшебник, переживший нападение смертофалда (1782 г., в Папуа Новой Гвинеи). Согласно открытию Белби, вызов Патронуса - единственное заклятие, способное справиться со смертофалдом.Дж. К.Роулинг «Магические твари и где их искать».]..»
        - Экспекто патронум! - крикнула Гермиона, но ничего большего, нежели тягучий белый туман из ее палочки не появилось.
        Тем не менее Живой Саван заволновался и попытался утащить свою затихающую жертву по коридору прочь.
        - Стой! - с яростью крикнула ведьма, пытаясь сосредоточиться.
        Счастье, счастье, когда-то в ее жизни было очень много счастья. Стараясь не думать о Робби, она закрыла глаза.
        Солнечное сентябрьское утро, огромная сияющая гостиная Блэквуд-мэнор, старинной родовой усадьбы семьи ее матери. Многочисленные гости, большую часть которых молодая девушка видит впервые или узнала совсем недавно. Живой оркестр играет тихую музыку, из высоких окон с увитыми белыми лилиями рамами бьет яркий, искристый свет.
        Музыка сменяется, и вот Гермиона, в белоснежном струящемся платье под руку с бледным, но очень гордым мистером Грэйнджером идет вперед по широкому проходу к переплетенной цветами арке. Всё кругом затихло, и среди излучающей напряженное восхищение толпы Гермиона отыскивает глазами две фигуры. Высокий мужчина в праздничной мантии и затейливой полумаске и женщина, лицо которой искусно скрывает вуалетка элегантной шляпки. Мужчина благосклонно кивает Гермионе головой. Девушка лучезарно улыбается и переводит взгляд на Генри, который ожидает ее около увитой розами арки в конце прохода.
        В этом доме так много родственников ее жениха, лишь единицы из которых до конца осознают то, что сейчас свершается, так много подданных ее настоящего отца, который не взялся вести ее к алтарю, хотя часть присутствующих уже знала странную и невероятную правду.
        Но здесь почти все лица незнакомы невесте, здесь нет ее друзей, только обворожительная рыжая ведьма в серебристой мантии, бросающая лепестки роз к ее ногам.
        Всё это не имеет значения, потому что невеста абсолютно счастлива. Она берет своего будущего супруга за руки и еще раз окидывает взглядом гостей: в переднем ряду слева сидят рядом всхлипывающая миссис Грэйнджер и гордая, но растроганная и улыбающаяся Адальберта Саузвильт, бабушка Генри.
        Внезапно Гермиона ловит на себе еще один взгляд, который чувствует особо, хотя сейчас все взоры устремлены на нее.
        Это пристальный взор широкоплечего мужчины в серой полумаске, рядом с которым величаво и невозмутимо восседает всегда холодная и гордая Нарцисса Малфой. Мужчина держит свою супругу за схваченную длинной перчаткой ладонь, но взгляд его устремлен на Гермиону. И сквозь прорези маски, несмотря на расстояние, невеста чувствует его насмешливый, отдающий сталью взгляд.
        Она легко улыбается Люциусу Малфою и переводит свой взор на Генри…
        - Экспекто патронум! - громко и уверенно крикнула Гермиона, вскидывая палочку на рывками удаляющегося по коридору смертофалда, продолжающего душить свою добычу.
        Небольшой серебристый дракон с широкими перепончатыми крыльями, блестящими чешуйками кожи и тремя сплетенными рогами спикировал на тень, которая немедленно выпустила Робби и с легким шелестом быстро метнулась по коридору, скрываясь в щели между полом и ближайшей дверью. Это было не так просто - тень стала толстой и широкой.
        Гермиона не успела подумать над тем, как изменился ее Патронус - серебристый дракон растаял, а она метнулась к приходящему в себя Робби.
        - Какого дьявола это было?! - тихим, сдавленным шепотом спросил молодой человек, сидя на полу и держась рукой за горло. Он тяжело дышал и блуждал по пустому коридору, мерцающему в дрожащем свете, ошалелым взглядом расширенных глаз.
        - Невероятно, но это был смертофалд, - зачем-то сообщила ему Гермиона. - Робби, происходит что-то очень странное. Еще более странное, чем тебе сейчас покажется.
        - Оно… Эта штука пыталась меня задушить! Я чувствовал, как оно заворачивает меня в свой холод… Как ты прогнала это?! Куда оно делось?!
        - Ушло пожирать других магглов. Вот куда пропали все люди! - внезапно ахнула Гермиона. - Как только жертва задыхается, смертофалд начинает свою трапезу, не сходя с места: он вообще не оставляет следов! Был человек - и не стало…
        - Черт, ты что-то знаешь об этой штуке?! - прохрипел Робби.
        - Живой Саван или смертофалд относится к категории пять-икс: известный убийца волшебников. Не поддается дрессировке или приручению, встречается крайне редко. Обитает исключительно в местах с тропическим климатом. Но как он попал на остров?! Он не мог жить здесь постоянно, иначе бы тут никого не осталось уже давн…
        Гермиона поймала взгляд своего друга и запнулась.
        - Тут такое дело, Робби, мне придется тебе рассказать, - извиняющимся тоном сказала она. - Я потом подумаю, что с этим можно будет сделать.
        - Рассказать что? - спросил парень, и электрический свет, снова вздрогнув, погас совсем.
        - Химерова кладка! - выругалась Гермиона. - Люмос! - на кончике ее палочки вспыхнул огонек, и Робби вздрогнул.
        - Что это?
        - Моя волшебная палочка, Робби. Случилось что-то ужасное, я не могу понять что, и я не знаю что делать - но маскировку пока оставим. Я не раз говорила, что я ведьма. Так вот - это правда.
        - П-пошли?ка в номер, - неуверенно пробормотал ее собеседник. В слабом свете палочки Гермиона поймала его взгляд (очки слетели во время нападения Живого Савана), и неожиданно… не смогла увидеть ничего в глазах своего друга. Гермиона вздрогнула.
        Она наклонилась, поднося зажженную палочку прямо к лицу Робби и вглядываясь в его потемневшие глаза.
        - Что ты делаешь? - отстранился парень.
        - О чем ты думаешь, Робби? - потрясенно спросила она. - Как у тебя это выходит?
        - Выходит что? Нам нужно сказать кому?то, что здесь завелась эта странная…
        - Я не вижу твоих мыслей! - в ужасе отступила Гермиона.
        - Я твоих тоже, - моргнул он. - Ты в порядке?
        - Р-р-робби, ты что, волшебник?! - ахнула женщина. - Но это невозможно…
        - Что ты несешь?!
        Да что происходит?! Ведь он же думает, он не может не думать - он абсолютно вменяемый сейчас! Да и будь он совершенно безумным… С тем уровнем легилименции, которого достигла Гермиона, далеко не каждый волшебник мог бы посмотреть в ее глаза и утаить свои мысли. А уж маггл…
        - Ты кто? - тихо спросила Гермиона. - Где Робби?
        - Да что с тобой?! - опешил парень, икая и делая к ней шаг.
        - Не подходи! - отступила Гермиона и направила на него палочку.
        Но почему-то оружие вовсе не обескуражило Робби. Он не остановился, подходя и беря ее за руки.
        - Пойдем скорее, пока эта штука не вернулась, - тревожно сказал он.
        - Куда? - глупо спросила Гермиона. - Там никого нет.
        - То есть как - никого?!
        - Я не нашла ни одного человека. Пустая гостиница, на пляже несколько трупов, если мантикоры их еще не доели.
        - Что-о-о?! - отпрянул от нее Робби.
        - Что-то случилось. Может быть, они все сбежали откуда?то, или…
        «Прости меня, Кадмина. Если сможешь. У меня не было другого выхода. Прощай».
        - Нет, не сбежали, - тихо и обреченно прошептала ведьма. - Крылатых мантикор, кстати, вообще не бывает.
        - Я не понимаю, о чем ты говоришь! - зло бросил Робби и, взяв ее за руку, потянул к выходу в холл.
        Там тоже было темно, но из коридора, ведущего к бару, слабо мерцал далекий и тусклый электрический свет. На полу стояла холодная вода, на дюйм покрывая всё кругом, и только мокрая ковровая дорожка, пропитанная насквозь, хлюпала под ногами.
        - Да что тут творится?! - изумился Робби. - И… Что это за звуки?
        Опять послышался шелест огромных крыльев снаружи. Странно, там было абсолютно темно. Но ведь должно светать, она видела зарево рассвета!
        Робби беспокойно оглядел пустой холл.
        - Тут что, действительно никого, кроме нас, нет? - потрясенно спросил он.
        - Боюсь, что кто-то тут есть, - пробормотала Гермиона, туша палочку. - И боюсь, что это не только Живой Саван и две крылатые мантикоры.
        Робби бросил на нее мрачный взгляд. Наверное, он думает, что она рехнулась, но в такой ситуации лучше быть рядом с сумасшедшей, чем вообще самому…
        Стоп!
        Ничего он не думает!
        Гермиона опять отпрянула от Робби и вскинула палочку.
        - Кто ты такой и почему я не могу читать твои мысли? - грозно спросила она. - Отвечай мне немедленно, иначе я начну проявлять пагубную наследственность, клянусь Морганой!
        - Ты что, с ума сошла? - обреченно спросил Робби. - Господи, не делай этого. Тут и так невесть что…
        - КТО ТЫ ТАКОЙ?! - на весь пустой холл заорала Гермиона, выбрасывая из палочки сноп красных искр.
        Ее голос эхом отразился от воды и стен, уносясь куда-то вдаль с невообразимым шумом.
        - Тише! - зачем-то сказал Робби. - Кто-то услышит.
        - А разве мы не ищем кого-то живого? - прищурилась Гермиона. Она всё еще стояла поодаль, держа его на прицеле палочки.
        Вдали, там, откуда мерцал слабый свет, раздались звуки, похожие на музыку арфы. Гермиона недоуменно посмотрела в их направлении: на воде плясали какие-то огоньки, будто отраженные язычки свечей. Но ведь здесь не было свечей…
        - За седой дорогой в вечность, за ушедшею мечтой, голубая бесконечность, зыбь, и тина, и покой, - прокатился по высоким сводам комнаты мертвенный и протяжный девичий голос.
        Гермиона вздрогнула. Потом непонимающе посмотрела куда-то вверх - потолок уходил в бесконечную даль и терялся где-то за границами слабого света.
        - Навсегда уходят тени: не вернуться, не найти. Не дождаться воскресенья: за слезами прочь идти, - продолжала петь невидимая девушка под аккомпанемент арфы.
        - Так, мне это надоело! - попыталась взять себя в руки Гермиона. - Пошли! - и она уверенно захлюпала по воде к загадочному коридору. - Нужно только найти, кто поет, и уж я вытрясу…
        - Без улыбки, без надежды, без мечты - мечта мертва. В ярко-траурных одеждах, сквозь туман за облака…
        За спиной Гермионы раздался громкий плеск, не такой, как тот, что слышался раньше, пока они с Робби просто шли по воде, - казалось, будто кто-то остановился и стал прыгать на месте, громко расплескивая фонтаны брызг.
        - Люмос! - выкрикнула женщина, резко оборачиваясь.
        Это был Робби. Он больше не шел за ней, а бешено прыгал, высоко подскакивая вверх и с силой ударяя ногами по воде, которой стало больше. В свете заклинания он перестал скакать и посмотрел на Гермиону со странной улыбкой, напоминающей гримасу маггловского клоуна из цирка или фильма ужасов. А потом расхохотался. Протяжным, визгливым смехом - неестественно громким и нечеловеческим, будто целая стая обезьян в молчаливых джунглях.
        А потом Робби сорвался с места и побежал от Гермионы обратно в холл, петляя по воде, размахивая руками и надрывно заливаясь обезьяньим визгливым хохотом.
        Застывшая женщина почувствовала ужас.
        - Осторожно: белый саван для тебя уже готов, стол накрыт, отглажен траур и стоит лиловый гроб. Побежали через вечность, соревнуясь за покой? Там, в тумане, бесконечность: только память, только боль…
        Хохот Робби и плеск воды не заглушили пения странной девушки, зато свет вдали моргнул и стал чуть слабее. У Гермионы бешено колотилось сердце, а в глазах стояли слезы беспомощности, обиды и страха.
        - Что ты стала, моя детка? Не горят уже глаза? Зацвела сирени ветка, виноградная лоза.
        Превозмогая растерянность и ужас, Гермиона быстро пошла на звуки этого голоса, хлюпая по воде и сильно сжимая шершавую палочку. Позади всё молчало.
        Или стоило догнать Робби? Это ведь точно не он. Поймать и заставить говорить. Что происходит, где…
        - И ступая через трупы, забывая обо всем, погоди еще минуту - скоро вместе мы споем.
        Стало светлее - впереди показался огромный зал бывшего ресторана. Вода, стоявшая здесь по щиколотки, была красноватой от крови - в ней плавали, лицами вниз, несколько разодранных чьими-то когтями трупов. Вдоль стен комнаты, на высоте в два человеческих роста, пылали свечи в массивных железных канделябрах. В воздухе пахло серой и болотом.
        На небольшой сцене, где раньше по вечерам играл оркестр, в ярком пятне синеватого света стояла высокая золотая арфа. За ней, спиной к Гермионе, сидела и пела девушка. Сейчас было видно только белое, отдающее голубизной платье, неестественно бледную кожу открытых плеч и тонких рук, влажные светлые волосы, густые и длинные, ниспадающие по плечам девушки прямо в воду на полу. Теперь Гермиона поняла, что жидкость льется именно из основания арфы и по ступеням сцены каскадом стекает вниз.
        - Посмотри кругом: отдали, словно агнца, на алтарь. Посмотри кругом - остались только ты, вода и сталь. Осторожно, в этом море - омут слез, трясина, ночь. Из нее уходят тени: только прочь!
        Девушка за арфой резко умолкла на последних словах и перестала перебирать струны, издававшие мелодичные, но потусторонние, похожие на протяжные стоны звуки. Стало неестественно гулко-тихо, только плеск текущей воды и отдаленное мурлыканье наевшихся мантикор будоражили тяжелое, удушающее безмолвие.
        - Что здесь?.. - начала было Гермиона, вскидывая палочку, и похолодела, - если, конечно, можно было похолодеть еще больше.
        В ее правой руке, вместо волшебной палочки из виноградной лозы, ее родной и надежной волшебной палочки, была зажата ветка белой сирени на длинной, косо обломанной ножке.
        - Зацвела сирени ветка, виноградная лоза, - уже совсем другим голосом повторила девушка со сцены. Теперь это был не призрачно-заунывный, тягучий напев, но ядовитые, сказанные свысока, сочащиеся превосходством и язвительностью слова.
        Гермиона уронила сирень в алую воду и отступила на шаг. Голубоватый свет падал так, что лица поднявшейся из?за арфы девушки не было видно: только белое платье с мокрым подолом и длинные, будто высыхавшие после купания белокурые волосы, локонами лежащие на воде, расплывающиеся вокруг девушки змейками завитков. На ее белом платье выделялись яркие алые брызги и темно-кровавое пятно на ткани там, где опущенная левая рука соприкасается с юбкой.
        Что-то в этом образе, с голубоватым мерцающим светом, струящейся водой и запахом тины, напоминало шекспировскую Офелию, восставшую из озера, чтобы отыскать своего Гамлета.
        Девушка сделала несколько шагов вперед, опускаясь вниз по округлым ступенькам сцены, и застывшая Гермиона заметила, что она босая.
        - Капли градом по туману, - опять заговорила Офелия. Она больше не пела, но говорила ритмичным, приглушенным голосом, будто стегала воздух невидимым хлыстом, - кап-кап-кап: и тишина! Искупление в награду: твоя жизнь мне отдана!
        Офелия рывком вывела из?за спины правую руку, которую до того не показывала, - и в ней блеснул стальной серп. Пламя свечей сверкнуло на нем, бросая на будто бы светящуюся серебристо-голубым девушку неясные блики.
        Гермиона попятилась.
        Между ней и напоминающей утопленницу Офелией с серпом, в смешанной с кровью воде медленно тонула белая ветка сирени…
        Глава VI: Офелия с серпом
        - Ты узнала свою тетю, Кадмина? - спросила Офелия, подаваясь вперед.
        Отблеск свечей упал на ее лицо, и Гермиона поперхнулась.
        Бледная до синевы, с нереально длинными волосами, в этом мокром, окровавленном платье перед ней стояла Нарцисса Малфой. Только на ее лице не было того высокомерного спокойствия и холодности, столь ей присущих. Оно сейчас было совсем другим. Губы тронуты ласково-угрожающей улыбкой, глаза блестят, брови немного сведены к переносице, а на щеках - глубокие ямочки.
        И стальной серп в руках. И кровь на белом льняном платье.
        Она улыбалась той самой улыбкой, которую всё еще не может забыть Северус Снейп. Она улыбалась той самой улыбкой, которую Гермиона видела когда-то в воспоминании. Она улыбалась той самой улыбкой, с которой задушила свою новорожденную дочь.
        Она молчала и улыбалась Гермионе, поднеся к лицу отражающий блики свечей стальной серп со следами крови.
        - Раз: и тишина. Жертва - отдана, - зловеще сказала Нарцисса, склоняя голову набок. - Холодно одной? Впереди - покой. Уходить - нельзя. Я - твоя семья. Отпою, поверь. Кто же ты теперь?
        - Чт-т-то п-происходит? - заикаясь, пробормотала Гермиона.
        - Очень маленькая расплата, - уже не стихами сказала Нарцисса Малфой, не шевелясь и не отрывая от Гермионы мерцающего в тусклом свете взгляда. - Слишком маленькая.
        - Расплата?! За что?! И что с mon Pere?!
        - Милорд отдал тебя мне, - медленно и членораздельно сказала Нарцисса.
        - Что… Как?! Зачем? Почему?!
        - Иногда милорд бывает очень жесток, правда? - блеснула глазами женщина. - Этого не понимаешь до конца, пока не почувствуешь на себе.
        - Т… тётя, я не… понимаю…
        - Тётя?! - вдруг всем телом подалась вперед Нарцисса, и ее губы расплылись в ужасающем оскале. - Не понимаешь?!!
        И тут она с силой размахнулась стальным серпом и со свистом полоснула им воздух.
        Гермиона успела только отпрянуть и выставить вперед правую руку, защищаясь от удара.
        Она почувствовала дурманящую, тошнотворную боль, от которой голубоватый зал покачнулся и поплыл, наполняясь какофонией звуков. Гермиона осела в воду. Прямо перед ней в багряном клубящемся облаке плавала отсеченная по локоть рука.
        - Ты! Убила! Моего! Ребенка! - выкрикнула Нарцисса, и ее слова, эхом отраженные от стен, наполнили всё кругом: каждый дюйм в пульсирующем невыносимой болью мозгу Гермионы. - Убила! Моего! Ребенка! НЕ ПОНИМАЕШЬ?!!
        Комната теряла очертания, в ее тумане оставались только плывущее лицо призрачной Офелии и боль. Силы покидали тело вместе с кровью, звенящий гул нарастал…
        Нарцисса ловко перебросила серп в левую руку; вспышкой блеснула невесть откуда взявшаяся волшебная палочка.
        Кровь перестала хлестать фонтаном из покалеченной руки Гермионы, и несколько отступила боль - оставляя немного места мыслям.
        - У меня есть для тебя подарок, - сквозь непонятный звон услышала она нежный голос Нарциссы, - два сердца. Матери и дочери. И оба - тебе.
        Сквозь пурпурный туман Гермиона видела, что ее тетя опять держит серп в правой руке, а в левой сжимает что-то бесформенное, по цвету напоминающее сырое мясо. Именно это оставило на ее белом платье большое багряное пятно.
        - Твоей дочери, - будто еще одним взмахом серпа полоснула Гермиону Нарцисса Малфой, и в воду перед поверженной шлепнулся маленький, бесформенный комок вырезанного сердца. - И твоей матери, - еще один шлепок. - Приемной. Остальное я тебе не принесла, прости. Но нужно же и другим оставить что-то на память.
        - Не может быть, - помертвевшими губами прошептала Гермиона.
        - Неприятно, правда, - с нежной улыбкой спросила Нарцисса, - когда кто-то убивает твоего ребенка? - блеснула глазами она. - Это, знаешь ли, больно. Теперь ты уже знаешь.
        - Генриетта…
        - Она почти не кричала, - ласковым тоном поделилась теряющая очертания женщина. - В отличие от магглы. Тебе нужно было это видеть, Кадмина. Полезный опыт. А кричал ли мой сын, когда ты навела на него свою палочку?! А?! Отвечай!
        И она опять полоснула серпом, до кости срезая мясо с левого плеча Гермионы.
        - Говори! Кричал ли мой сын, когда ты лишала его жизни?! Мой единственный сын кричал?! Говори же!
        Кровавые круги застилали всё вокруг. В них плавало, словно в багряном тумане, синеватое лицо Нарциссы, забрызганное кровью, а в гудящем воздухе дрожали звонкие слова: «Твоей дочери…»
        …она почти не кричала…
        …в отличие от магглы…
        …а мой сын кричал?..
        …два сердца…
        …мой единственный сын…
        - Ты! Убила! Моего! Ребенка!
        - Гермиона! - услышала молодая ведьма откуда-то издалека сквозь бесконечный туман. - Гермиона, - голос то нарастал, то падал до еле заметного шепота, - Гермиона! Гер-ми-о-наааа!..
        Глава VII: UN-реальность
        - Гермиона, проснись!
        Бледный, как полотно, Робби тряс ее за плечи. В номере было светло, с улицы доносились гомон и шелест прибоя.
        - Генриетта! - вскрикнула молодая ведьма, резко хватая Робби за плечи.
        - Дома, с Эльзой: всё в порядке.
        - Робби? - непонимающе спросила женщина, моргая и оглядывая свои руки: их всё еще саднило, но не было видно никаких ран. В темных очках ее приятеля отражались всклокоченная голова и перекошенное лицо. - Где Нарцисса?! - ошеломленно спросила ведьма.
        - Кто?
        - Я что, спала?! - севшим голосом выдавила ведьма после короткой паузы.
        - Ну да. Тебе, наверное, приснился кошмар. Ты стонала, и, вообще, я не мог разбудить тебя сразу. Помнишь, что снилось?то?
        - Я только спала? - опять повторила Гермиона, делая паузы после каждого слова. - Мне нужно увидеть Етту! - скороговоркой закончила она.
        - Вечером увидишь, - удивленно ответил Робби.
        - Сейчас. Робби, милый, сходи в бар, принеси мне коктейль. И мороженое. Я хочу мороженое, такое, как продают у бассейнов.
        - Нам сейчас принесут завтрак из ночного улова.
        - Да-да, ты говорил. Но я хочу мороженое и коктейль.
        - Я тебе не говорил, - удивился парень. - Ты уснула на катере и даже не заметила, как я отнес тебя в номер!
        - Значит, приснилось, - Гермиона вскочила. - Робби, миленький, принеси мне коктейль и мороженое, а я приму душ. Пожалуйста. Только не торопись.
        Она практически вытолкала парня из комнаты; и тут же трансгрессировала домой.
        В гостиной миссис Томпсон и миссис Грэйнджер разговаривали, забавляя Генриетту большим и ушастым плюшевым кроликом Тото. Когда с громким хлопком посреди комнаты появилась молодая ведьма, миссис Грэйнджер охнула, а Стэфани Томпсон, взвизгнув, вскочила на ноги.
        Гермиона быстро навела на нее палочку, и соседка замерла. Ведьма бросилась к ребенку и приемной матери.
        - Маленькая моя, - сквозь слезы прошептала она, обнимая дочку. Гермиона стояла теперь на коленях у ног сидящей миссис Грэйнджер и чувствовала, как тело начинает бить крупная дрожь.
        - Гермиона!!! Что случилось?!!
        - Мамочка, - простонала ведьма, обхватывая ее колени. - Мне приснился ужасный сон…
        - Что с Нини?!
        - Я… Я исправлю ее память. Мамочка…
        Генриетта что-то лепетала, обнимая свою мать за шею и запуская пальчики в спутанную прическу.
        - Да ты с ума сошла! - пробормотала миссис Грэйнджер. - Перепугала Нини, меня чуть до инфаркта не довела… Из?за какого-то сна! Что с Робби?
        - Я отправила его в бар за коктейлем и мороженым, - хватая ртом воздух, ответила ведьма, - это займет какое-то время. Мама, я заберу ее.
        - Что?! - миссис Грэйнджер невольно положила руки на плечи ребенка. - Куда? На Сейшелы?!
        - Нет… Мне нужно… Я не могу ее сейчас оставить, мама. Мне страшно.
        - Да что тебе такое приснилось?! Гермиона! Ты же взрослый человек, и…
        - Мы теряем время: Робби вернется из бара и начнет меня искать.
        - Но как же Нини?!
        Гермиона нехотя отпустила ребенка и девочка, захныкав, недовольно стукнула по дивану своим плюшевым кроликом, которого держала за ухо.
        - Я спрячусь. А ты принеси мне сразу же Етту! - велела ведьма, наводя на соседку волшебную палочку.
        Миссис Томпсон неуверенно опустилась на диван, а Гермиона скрылась за перегородкой, прикрывающей лестницу.
        - Я… Что я говорила? - пробормотала подруга миссис Грэйнджер. - Голова закружилась.
        - Я сейчас, Нини. Отнесу Етту в комнату и налью тебе воды, - растерянно ответила ей приемная мать Гермионы и встала, чтобы передать ребенка его родительнице.
        - Скоро вернусь, - дала слово ведьма, прижимая дочку к себе, - обещаю.
        * * *
        В Даркпаверхаусе действовала сетчатая система защиты от трансгрессии. В специально отведенных местах, - кабинетах профессоров, их спальнях, около поста привратника и еще в некоторых помещениях располагались специальные круги, начертанные магическим раствором, с которых, зная соответствующие слова, можно было легко снять мощные защитные чары или наложить их опять.
        Гермиона сразу попробовала перенестись в кабинет своего отца - если он там, круг будет разблокирован.
        Так и произошло.
        Она появилась в кабинете Волдеморта, одетая в помятую рубашку и пляжное парео, растрепанная и прижимающая к груди истошно рыдающего ребенка, вцепившегося в своего плюшевого кролика с такой силой, что у того на шее треснул какой-то шов.
        - Кадмина Беллатриса! - воскликнул Темный Лорд, поднимаясь из?за стола в полнейшем недоумении. - С маленькими детьми нельзя трансгрессировать, это очень опасно! В чем дело?
        Вместо ответа Гермиона, передавая ребенка, который тут же успокоился, на руки grand?pere, пристально посмотрела в его красные глаза, даже не пытаясь чем-то защитить свои мысли и память.
        - Это всего лишь сон, - после паузы осторожно сказал Темный Лорд, одной рукой держа Генриетту, которая уронила своего Тото и принялась отрывать серебряную пряжку в форме змеи с дедовой мантии, а другой подводя ее мать к креслу. - Все твои опасения беспочвенны, ты напрасно подняла панику; Нарцисса Малфой ничего не сделает Генриетте.
        Волдеморт вынул палочку и, сотворив на полу просторный детский манеж, полный игрушек, опустил туда малышку Генриетту. А сам сел напротив дочери за стол.
        - И тебе тоже, - добавил он. - Хотя смерть сына и стала для Нарциссы страшным ударом, сейчас она занята иными переживаниями.
        - Это какими же? - скептически прищурилась Гермиона. Хотелось курить. Она успокоилась, едва оказавшись в этом кабинете. Ничего не произошло, ничего не случилось: никакой невозможной беспомощности в уверенных глазах ее отца, никакой безнадежности.
        - Ты многое пропустила в своем уединении, - пожал плечами Темный Лорд. - Нарцисса оставила мужа и живет сейчас с Северусом Снейпом.
        - Что?! - поперхнулась Гермиона, забывая даже свой кошмар.
        - Ты просила не карать родителей Драко Малфоя за поступки сына, и я запретил Люциусу насильно возвращать ее или разбираться с нашим общим другом.
        - И он проглотил это?!
        - Есть ситуации, когда особо не поплюешься, - нехорошо улыбнулся Темный Лорд.
        - Но как тетя решилась на такое?! - всё еще недоумевала молодая ведьма. - Мне всегда казалось, что общественное мнение значит для нее очень многое. Тем более теперь, когда ее положение снова укрепилось.
        - У каждого человека есть предел выдержки, Кадмина, собственные границы, переходя которые, люди уже не могут оставаться невозмутимыми. Стойкость Люциуса и стойкость его супруги оказались неравны. После смерти сына и серьезной ссоры с мужем Нарцисса сначала уехала к молодой вдове Малфой…
        - Ой, я совсем забыла о том, что Малфой был женат! - невольно перебила Гермиона.
        - Женить его успели, - кивнул Темный Лорд. - Родители, давно озабоченные маргинальным положением отпрыска древнейшей фамилии, подготовили этот брак заранее и, едва завершилась Темная Революция, женили его на девочке знатного рода.
        - Джинни что-то писала мне…
        - История Астории Гринграсс по-своему занимательна и, безусловно, примечательна. Но мы отклоняемся от темы, а тебе, кажется, нужно спешить.
        - Ах да, Робби…
        - Спроси у Джэнн о юной миссис Малфой, если тебя это интересует. А ее свекровь, оставив мужа, сначала поселилась со своей вдовствующей невесткой и годовалым внуком, а потом обрела утешителя. Ты сломала ее невозмутимость, Кадмина. В то время Нарцисса была способна на многое. - Темный Лорд пристально посмотрел в глаза дочери. - То время прошло, - серьезно сказал он. - Нарцисса Малфой круто поменяла свою жизнь, но она вновь стала собой. Она для тебя не опасна. Верь мне, я знаю, о чем говорю. Твой кошмар навеян переживаниями, вызванными неожиданным для тебя рассказом Эльзы Грэйнджер.
        Гермиона опустила глаза.
        - Кадмина, я не намерен делать вид, будто сожалею по этому поводу, - через несколько минут заговорил Темный Лорд. - Нарцисса нашла замечательное решение сложного вопроса и семью подобрала очень удачно.
        - Если бы ты лгал мне, я хотя бы могла обвинять тебя в лицемерии, - горько сказала Гермиона.
        - Ты всё еще можешь считать меня жестоким.
        - Но ведь это не жестокость, - мрачно возразила она. - Хладнокровие, расчетливость, осознанный эгоизм.
        - Понимаю: с людьми, трезво взирающими на реальность, сложно, Кадмина, - задумчиво сказал Волдеморт. - Таких очень мало. Почти всегда можно апеллировать к тщеславию или совести. Самые тупиковые случаи - когда нельзя манипулировать даже через выгоду. Тогда остается только созерцать. И восхищаться. Эстетическое удовольствие. Когда чего-то не можешь побороть - наслаждайся его достоинствами.
        - Это самореклама? - усмехнулась молодая женщина.
        - Это жизненная позиция.
        - А если то, что ты не можешь побороть, - не имеет достоинств?
        - Тогда ты или плохо борешься, или просто не умеешь понять. Всё великое - достойно восхищения, всё не великое можно легко побороть.
        - Великие люди - великие жертвы? - грустно усмехнулась ведьма. - И много мелких, которые просто не замечаешь?
        - И великие заслуги, Кадмина. Об этом не забывай.
        - Я не забываю. Просто иногда частности бьют по глазам.
        - А ты просто не прячься от них. Ты это очень любишь.
        - Не быть мне великой? - иронично спросила Гермиона.
        - Ну почему же? У великих людей есть и свои великие же, соответственно, слабости. Всё в равновесии.
        - Мне иногда кажется, что я потеряла это равновесие когда-то очень давно и с тех пор стою на голове, не понимая, почему все ведут себя странно и почему мне так неуютно самой.
        - Тебе стало неуютно не поэтому, Кадмина. И ты начала задумываться об этом не оттого.
        - Но ведь уже начала.
        - Ты слишком деятельная натура для того образа жизни, который избрала.
        - Я ращу ребенка. Этого мало?
        - Мало. Ребенок растет и сам. А тебе нужно жить дальше. Не в мире магглов.
        - Мы уже говорили об этом. Я хочу побыть одна. Отдохнуть.
        - Ты не отдыхаешь.
        - Я сейчас, между прочим, с Сейшельских островов! - обиделась Гермиона.
        - Ты не отдыхаешь, Кадмина. Все твои потуги расслабиться на курорте вылились в глубокий кошмарный сон, переполненный последними страхами. Кстати, если не хочешь пополнить список проблем, тебе лучше поспешить к своему магглу.
        - О, Робби! - подскочила Гермиона. - Он уже, наверное, на уши поставил весь отель! Я побежала. Етта, дорогая, иди к мамочке.
        - Не трансгрессируй с ребенком. Это опасно и незаконно.
        - Ваша Светлость, вы становитесь невыносимы! - расхохоталась ведьма. - Пожалуйся на меня в Отдел магического транспорта! - Она помахала Темному Лорду маленькой рукой дочери. - Я ее контролирую, ничего не случится. Попрощайся с bon?papa, Генриетта. А где наш Тото?
        Направляя палочку на свалившегося под стол плюшевого кролика, Гермиона не заметила, как вздрогнул Волдеморт от ее последних слов, и как на его устах появилась странная улыбка после того, как маг понял, к чему они относились.
        * * *
        Робби Томпсон был возмущен. За тот не очень большой отрезок времени, когда он уже возвратился с мороженым и коктейлями, и до того, как Гермиона «нашлась», парень успел оббегать чуть ли не весь остров.
        - Честное слово, я телепортировалась в Лондон, - веселилась Гермиона, с аппетитом поедая остывшую рыбу, - и потом еще в Румынию.
        - Побудь серьезной хоть немного, Гермиона! Я успел тут придумать невесть что!
        - Морские пираты?
        - Ты специально это устроила, да?
        - Ну, Робби, перестань злиться. Мне нужно было отлучиться. Действительно нужно.
        - В Лондон? - саркастично прищурился он.
        - И в Румынию, - кивнула ведьма.
        - О боги!
        * * *
        В этот день им так и не удалось поплавать с аквалангами, а Робби сердился на нее за «утреннее представление» всю дорогу домой. Он был твердо убежден, что это - глупая шутка Гермионы. Оказавшаяся неудачной, и потому она ее и не признает.
        Ввиду локальной конфронтации отъезд с острова не был болезненным. Впрочем, после ночного кошмара с Офелией-Нарциссой, Гермиона думала только о том, как бы поскорее возвратиться к своему ребенку. Она дважды трансгрессировала домой - из аэропорта и из самолета, причем в последний с трудом смогла возвратиться.
        «Свежие новости! Наследница Темного Лорда трагически погибла, промазав мимо самолета, и обрела вечный приют где-то на северо-востоке пустыни Сахара. Поиски тела ведутся».
        - Что это ты такая веселая? - оборвал Гермионины мысли Робби.
        - Сочиняю передовицу.
        - С сочинительством у тебя всё в порядке, - буркнул парень и опять надулся.
        - Робби, не будь букой. Ну что ты, как не родной? Чем мне заслужить прощение?
        - Больше так не делать, - мрачно посоветовал парень, - и признать, что это была дурацкая идея.
        - Но я действительно…
        - Была в Румынии - это я уже слышал.
        - А может, у меня курортный роман! - разозлилась молодая женщина.
        - Что?! - вздрогнул Робби, высоко поднимая брови; а потом добавил скептически: - Ты серьезно?
        - Серьезно. Я имею право на личную жизнь?
        - Но с кем?! - оторопел он.
        - Роберт Томпсон!
        - Прости. Но ты же могла меня предупредить…
        - Я уже извинялась. Просто увлеклась и не рассчитала время.
        Робби смерил ее странным взглядом и отвернулся к окну. Они молчали до самой посадки.
        Глава VIII: «Матрица» как философия
        Как-то в начале апреля, когда уже почти стаяло все покрывающее снежное полотно, Гермиона и Робби сидели в лондонской квартире у их уже общих приятелей - Тиффани и Боба. Молодая ведьма веселилась во всю, слушая потешные истории из жизни магглов. Вот уже пятнадцать минут Боб рассказывал о поездке на рыбалку с какими-то товарищами.
        - А ночью, только представьте себе, к нам явился лесник! Здоровенный такой дед с ружьем. И как начнет ругаться на все лады…
        Гермиона, улыбаясь, потянулась и, случайно посмотрев на окно, вздрогнула. На перилах балкона с внешней стороны сидела большая белая сова и, вздыбив шерсть, ежилась на ветру.
        - Я пойду, покурю, - как можно будничнее сказала молодая ведьма и встала, прихватывая с кресла куртку.
        - Ага, - кивнул Боб. - Слушайте, у меня же есть фотки этого деда! Момент!
        Женщина вышла на балкон и, заслоняя птицу спиной, быстро отвязала конверт.
        - Давай-давай, лети отсюда! - поторопила она, подталкивая сову, и распечатала послание.
        «Mon ami, Hermione!
        У меня замечательные новости! Завтра начинаются Пасхальные каникулы в гимназии, и я думаю, если ты, конечно, не против, провести их у тебя! Поболтаем, развеемся! Ну что, приютишь подружку? Милорд просил, чтобы я приехала маггловским способом - так что буду очень признательна, если завтра вечером ты заберешь меня около «Дырявого Котла» на такси. А то ведь я совсем не умею общаться с магглами! Твои приемные родители не будут против моего присутствия? Как там моя крестница? Я страшно соскучилась по вам обеим! И еще есть новости. Но об этом - при встрече.
        Целую тебя,
        Ta Virginia».
        Скрипнула балконная дверь и Гермиона быстро смяла пергамент.
        - Что читаешь? - ежась, спросил Робби.
        - Да так, - Гермиона сунула мятый комок в карман. - Что это ты выскочил без куртки?
        - Нормально, весна на дворе. Прикинь, показалось, что я видел тут сову!
        - Сову? - усмехнулась Гермиона. - В центре Лондона?
        - Наверное, мне уже хватит ударять по винцу, - развеселился парень. - А ты почему не куришь?
        - А-э, - замялась женщина, поспешно вытаскивая сигареты, - задумалась. Слушай, Робби, ко мне должна приехать подруга. Мы не можем забрать ее завтра в… Эм… вечером, в городе? Она плохо ориентируется и может не найти ко мне дорогу.
        - Не вопрос. Какой вокзал?
        - Мы встретимся с ней в центре.
        - О'key. Что за подруга? Я ее знаю?
        - Нет, это школьная подруга. Вирджиния Уизли. Замечательная девушка, тебе она понравится. Тоже едет выручать меня из депрессии.
        - А ей придется носить солнечные очки днем и ночью, в дождь и в сумерки, снося издевки окружающих? - наклонил голову Робби.
        - Хорошо бы, - вздохнула женщина. - Мне бы это не помешало…
        * * *
        - Так где, ты говоришь, эта Вирджиния? - Они с Робби уже третий раз проезжали по Чаринг-Кросс-Роуд, на которой прятался от маггловских глаз неприметный вход в «Дырявый Котел».
        - Здесь, погоди немного. - Гермиона старательно вглядывалась в толпу. Обзор закрыл грузовик, из которого одетые в форму рабочие начали перетаскивать к входу в большой книжный магазин груженые ящики с товаром. Гермиона вытянула шею. - Вон она! Тормози.
        Женщина поспешно выскочила из машины и устремилась к своей озирающейся по сторонам подруге.
        - Гермиона! Наконец?то! - сердито бросила та, целуя леди Саузвильт в щеку. - Мне вот интересно, если бы я не вышла на улицу - ты так и не появилась бы?
        - Я на машине соседа с этим самым соседом, он маггл.
        - Ладно-ладно. Ты как? - спросила Джинни, не глядя молодой ведьме в глаза.
        - Нормально. Пойдем.
        - Постой секунду. Гермиона, мне нужно сказать тебе кое?что важное.
        - Здесь?! - опешила наследница Темного Лорда.
        - Да нет же, не здесь. В том-то и дело. Могу я просить тебя не лазить в мои мысли до тех пор, пока я с тобой словами не поговорю? - робко спросила Джинни.
        - Что-то случилось?
        - Нет, - быстро сказала девушка, пряча взгляд. - То есть да. То есть ничего плохого. Просто я хочу тебе сама рассказать. Словами рассказать, - уточнила она. - Это возможно?
        - Конечно, - кивнула Гермиона, утягивая подругу к машине. - Садись назад. - Она открыла дверцу и тоже забралась в салон. - Это Робби, мой сосед и друг детства. А это Вирджиния. Робби, у тебя найдутся запасные солнечные очки?
        - В нашем полку прибыло? - усмехнулся парень, наклоняясь к бардачку. - «Матрица» - это по-нашему. Вы, Вирджиния, знаете ли, что общаетесь с ведьмой?
        Джинни закашлялась.
        - Знает, знает, - быстро сказала Гермиона. - Джинни, я тебе потом объясню.
        - Ну-ну, - скривила губки молодая волшебница.
        * * *
        Вечер прошел за знакомством с приемными родителями Гермионы, разбором вещей (оставленных Джинни в «Дырявом Котле» - пришлось трансгрессировать туда вечером), сюсюканьем с маленькой Еттой и прочих хлопотах. В одиннадцать, проводив Робби с миссис Томпсон и закончив мыть гору посуды, Гермиона и Джинни уединились в комнате первой. Гермиона устроилась в кресле и кормила малышку грудью, а Джинни улыбалась, сидя на постели.
        - Великий Мерлин! Ты выглядишь… Просто… Ведьма Лионра из сказки!
        - Не знаю такую. Я читала только «Басни барда Бидля», оставленные мне Дамблдором. А там всего-то пять историй.
        - Что ты! Обязательно почитай старые волшебные сказки! Да и вообще все детские байки… Я расскажу тебе! Теперь ты просто обязана убаюкивать ими Генриетту! - воодушевленно добавила девушка.
        - Вот уж не знаю, - вздохнула молодая мать. - Меня терзают сомнения.
        - Насчет волшебных сказок? - удивилась Джинни. В длинной розовой ночной рубашке и солнечных очках она смотрелась непривычно и забавно.
        - Насчет волшебства вообще.
        - О чем это ты? - насторожилась ее подруга.
        - Не знаю, Виржиния, не знаю… Не знаю, хочу ли, чтобы Етта стала волшебницей.
        - Но Етта и так волшебница! - выдохнула юная ведьма. - Что за вздор?
        - Она такая маленькая, Джинни. Такая беззащитная. Оглядываясь сейчас назад, я могу сказать, что магический мир принес и приносит мне только страдания. И я не хочу…
        - Бред какой! - перебила Джинни. - Как и любая жизнь, твоя заставляет порой чувствовать боль. Маггла куда менее волшебницы застрахована от потери близких! Как это вообще пришло в твою голову?! - голос девушки подрагивал от возмущения.
        - Просто я боюсь магического мира. Последнее время.
        - Гермиона… - в смятении пробормотала Джинни, запуская пальцы в волосы, - ты не должна так думать. Магический мир - твой дом! Ты - его часть. Жизнь магглы точно такая же в плане чувств и бед, просто это чужая тебе жизнь!
        - Вот уж не знаю. Маггловская жизнь вернула мне способность дышать. Магический мир так и не справился с этим.
        - Это сделала не маггловская жизнь, а время! Время лечит… Или пусть не время, но смена обстановки. Ты не должна даже думать…
        - Ладно, успокойся, - прервала Гермиона. - О магическом воспитании Етты говорить еще слишком рано - за это время всё еще сотню раз поменяется. Всё постоянно меняется, я не успеваю осознавать. Встает с ног на голову… Хотелось бы вырастить из Етты хорошего человека, Вирджиния. Не знаю, способна ли я на это.
        - Да почему?! - опять опешила Джинни.
        - Не знаю… Вот Робби считает самым страшным грехом предательство. А ведь мы обе - предательницы.
        - Ну вот, приехали, - охнула ведьма. - Кого же мы предали?
        - Весь магический мир когда?то, - усмехнулась Гермиона. - Всех своих друзей.
        - Большая часть повторила наш подвиг двумя годами позже.
        - Они смирились. Но не предавали.
        - На тебя пагубно влияет здешняя атмосфера, cherie ami, - сморщилась Джинни. - Какие-то дикие мысли. А нас никто не предавал?
        - Это самообман, Вирджиния. Нас не предавал никто.
        - Тебя - возможно, - девушка устремила взгляд в окно, и из?за темных очков Гермиона не смогла увидеть выражения ее глаз.
        - Если ты о Гарри…
        - Гарри подтолкнул меня к самому важному шагу в моей жизни, так что я не могу его в чем?либо винить. Но будем объективны: он ужасно поступил со мной. Я могла и не оправиться. Но то, что нас не убивает, делает нас сильнее - так говорит милорд.
        - Так говорил Ницше, - улыбнулась Гермиона, осторожно отстраняя от груди уснувшую Етту.
        - Неважно. Я благодарна Гарри до сих пор за то, что он заставил меня возвратиться к милорду. Несмотря ни на что.
        - Возвратиться? - подняла брови Гермиона.
        - Первый курс, Том Риддл. Не забывай. Но милорд очень изменился с тех пор, - странным голосом закончила она. - Когда Хоркрукс был уничтожен и с меня спал дурман, тогда, много лет назад, я поняла, что в мою жизнь ворвалось нечто страшное, почти всесильное, бесконечно опасное. И очень жестокое. Я не могла забыть того кошмарного года. Страшного. Полного непонятного, ужасающего, фатального… Это был год мрака - но вместе с тем это был счастливый год, Гермиона. Как бы я потом не старалась забить в себе это странное чувство - оно возвращалось. Подсознательно, где-то глубоко внутри, - она горько усмехнулась. - Мне иногда даже кажется, что я так тянулась к Гарри лишь потому, что в нем чувствовала частичку милорда.
        - Ты увлеклась Гарри еще летом, - хмыкнула Гермиона, - еще даже до того, как он к вам приехал - невербально. Задолго до дневника.
        - Да, наверное, это глупость. Просто мне иногда так кажется… Понимаешь, я была счастлива только тогда, в тот год. А потом - будто черная полоса, всеобъемлющий туман на пять лет моей жизни. Сидеть, молчать, ото всех скрывать свои чувства. И думать, думать… И вспоминать, - добавила она непонятным тоном. - Короткая вспышка на пятом курсе… А потом стало еще хуже. Пять лет беспросветного уныния. А затем я вновь ожила, Гермиона. Расцвела, возвратилась в реальность. По-настоящему. Так, что хочется просыпаться каждый новый день.
        - И ты не жалеешь? - тихо спросила наследница Темного Лорда. - Никогда не жалеешь о своем выборе?
        Джинни вскинула голову, и Гермионе даже показалось, что она видела, как под темными очками блеснули ее глаза.
        - И я слышу это от тебя? - звенящим шепотом спросила подруга. - От дочери Темного Лорда?
        - Мне слишком многое известно.
        - Мне известно не многим меньше.
        - Mon Pere умеет убедить в чем угодно, Вирджиния. Когда я говорю с ним, все мои сомнения кажутся глупыми, все опасения - надуманными. Но потом я остаюсь сама… Или узнаю что?то.
        - Великий человек не может обходиться без жертв.
        - Это всё верно до очередной отдельной истории. Одной маленькой истории какой?нибудь незаметной жертвы. Одной искалеченной походя судьбы или разрушенной жизни.
        - В таком случае нужно сидеть в углу и разводить садовых гномов, - пожала плечами рыжая ведьма. - Впрочем, тут тоже порабощение их воли.
        - Ты утрируешь.
        - Я просто сделала выбор и еще ни разу ни раскаялась в нем.
        - Ни разу?
        - Только в самом начале, еще в школе. Мне казалось, что я положила свою жизнь на алтарь мести. Порой казалось, что зря, что Гарри этого недостоин. Мне было очень страшно. Но у меня были ты и Лика; Лика очень многому меня научила. А благодаря тебе я не считала себя такой уж страшной предательницей.
        - Ну вот, и ты назвала меня предательницей.
        - Не придирайся к словам! В школе я еще была полной дурой. Придумала себе страшную обиду, страшную месть, великие жертвы. Чуть ли не страдала назло Гарри. Просто маленькая глупая девочка. Кто такой Гарри Поттер? Он мираж, который давно растаял на горизонте. Прихватив моего братца, - с сожалением добавила она. - Заметила, он всегда умудряется всё испортить! Я могла бы всю жизнь быть ему благодарна - так он утащил Ронни невесть куда!
        - И ты ни разу не раскаялась в своем выборе после школы? - глухо спросила Гермиона. - Ни единого раза?
        - Никогда. Темный Лорд вернул мне смысл жизни.
        - Это какой же? - криво улыбнулась молодая женщина.
        Джинни вздохнула и опять посмотрела в окно.
        - Свободу. Свободу от Гарри, от моих предрассудков…
        - И ты считаешь, что ты свободна сейчас? - с сожалением спросила Гермиона. - Что можешь делать то, что вздумается, что можешь уйти в любой момент?
        - Дело в том, что сейчас я не хочу уходить.
        - А если бы захотела?
        - А если бы ты заболела драконьей оспой, а лекарства еще не изобрели? Я не понимаю, к чему ты ведешь, Гермиона.
        - Пойдем на террасу? - предложила молодая ведьма, осторожно укладывая ребенка в колыбель. - Я хочу курить.
        * * *
        - Papa советовал мне спросить у тебя об Астории Малфой, - сказала Гермиона, цепляясь за первую пришедшую в голову тему. Она уже жалела о том, что завела с Джинни этот разговор.
        На террасе дома Грэйнджеров было холодно, из приоткрытого окна тянуло совсем не весенним ночным морозцем. Гермиона включила свет и сделала отопление посильнее.
        - А что тебе рассказать? Ты спасла девочку, - хмыкнула в ответ Джинни Уизли, послушно подхватывая предложенную тему. - То есть она, конечно, страдает, у нее траур и всё такое… Но из той бочки драконьего навоза, куда она угодила, выход был только один.
        - Всё так плохо? - удивилась Гермиона, усаживаясь в кресло и прикуривая.
        - Ее выдали замуж сразу после школы, - пожала плечами рыжая ведьма, садясь на холодную кожу диванчика и ежась. - За деньги, имя и положение в обществе. После Темной Революции супруга Драко Малфоя, учитывая положение Люциуса при милорде - это была блестящая партия. Гринграссы ведь не знали подробностей. Она была еще слишком мала, но Дафна недавно вышла замуж за Уоррингтона. Представляю, как она кусала себе поначалу локти, дурочка. Асторию и Малфоя обручили, когда невеста еще была на седьмом курсе, а через несколько месяцев, после ее выпускных экзаменов, справили свадьбу. Люциус и Нарцисса были счастливы, что наконец-то пристроили сына. Он ведь так долго был маргиналом.
        - Им и остался, - зло буркнула Гермиона, глубоко затягиваясь.
        - Именно так, - кивнула Джинни. - Я бывала у них после свадьбы несколько раз с Беллой. Малфой почти никогда не появлялся дома, но коль уж появлялся, мне кажется, девочке доставалось, как домовому эльфу. Она такая запуганная и забитая, а еще совсем ребенок. Вообще говоря, мне ее до ужаса жаль. Сломали человеку жизнь в самом начале. А это «положение в обществе» - в сущности, фикция. Милорд Малфоя не жаловал. Младшего, я имею в виду.
        - Ей хоть сейчас из?за меня не достанется? - заволновалась Гермиона.
        - Нет-нет, что ты. Твое благородство не знает границ, - хмыкнула рыжая ведьма. - А Астория вообще должна на тебя молиться. Сейчас она немного оправится и, если не будет дурой, устроится просто шикарно. Молодая вдова, с таким состоянием… Пару лет подождать, и можно делать что угодно.
        - У нее ведь остался сын, да?
        - Ага, в июле будет два года. По крайней мере, не оборвался славный род Малфоев. Потому что я сомневаюсь, что Нарцисса будет рожать Люциусу еще наследников, - захихикала Джинни.
        - Это вообще невероятная история, - хмыкнула Гермиона, - я ее от Papa только недавно узнала.
        - Да ты что! Всё общество гудит. Вообще говоря, Нарцисса играет с огнем.
        - Да, боюсь, Северусу в итоге не поздоровится.
        - Я имела в виду милорда, вообще?то, - подняла бровь Джинни. - Нарцисса слишком многое себе позволяет. Если бы не твоя просьба…
        - О Великая Моргана! Что она сделала?!
        - К счастью, она только говорила. Но и того могло быть довольно… Всему есть предел, за которым свояченица не свояченица…
        - Ты меня пугаешь, Джинни, - мрачно прищурилась Гермиона. - Вообще?то, она потеряла сына.
        - Вообще?то, ее сын сам нарвался.
        - Она же в этом не виновата!
        - Кто знает. Ты защищаешь Драко Малфоя?! - подняла брови младшая Уизли.
        - Нет. Драко Малфоя я ненавижу. Если бы я только могла воскресить его и убить заново… Но я не виню никого, кроме него самого.
        - Не волнуйся, остальные хорошо устроились. Нарцисса и надеяться не могла на такое счастье. Кажется, у нее что-то было с Северусом в молодости… Кто бы мог подумать!
        Гермиона улыбнулась, но вдруг поняла, что не хочет пересказывать Джинни историю своей тети.
        - О чем ты хотела со мной поговорить? - вместо этого спросила она, прикуривая новую сигарету.
        Джинни неожиданно стушевалась.
        - Я… Да… Давай не сегодня. Ты меня совсем сбила с мысли.
        - Ты нервничаешь, - отметила женщина.
        - Я? Тебе кажется. - Девушка резким жестом поправила на лице очки.
        - Джинни, что случилось?
        - Да правда же, всё в порядке. Давай?ка спать. Сегодня был такой трудный день. Я пойду в свою комнату. - Джинни поселили в гостевой. - Тут прохладно… Спокойной ночи. Поцелуй от меня малышку, - быстро выпалила она.
        И поспешила поскорее убраться, оставив Гермиону с едва прикуренной сигаретой на террасе в полной растерянности.
        Глава IX: Дела семейные
        Утром Джинни сослалась на плохое самочувствие, не стала завтракать и осталась в постели. Почти не спавшая ночью от бесконечных догадок и сомнений Гермиона явилась в гостевую комнату с самыми серьезными намерениями. При ее появлении молодая ведьма поспешно надела темные очки. Вот уж не рад будешь собственным нововведениям!
        - Немедленно выкладывай! - вместо приветствия потребовала Гермиона и сложила руки на груди. - Ты лишила сна кормящую мать!
        - Слушай, я плохо себя чувствую…
        - Брось эту чушь! - возмутилась наследница Темного Лорда. - Волшебные сказки я почитаю потом сама.
        - Меня правда тошнит, - захныкала Джинни, - честное слово. Зачем я вообще так всё подала?.. Теперь ты не отцепишься, придумаешь невесть что, будешь засыпать меня вопросами, - она застонала, откидываясь на подушку. И тут же поправила съехавшие очки.
        - Ладно-ладно, - замахала руками Гермиона, - но ты так себя ведешь, что… О чем я должна думать?!
        - Вообще не надо думать, - пробормотала она. - Мерлин, какая я идиотка.
        - Да что же случилось?!
        Джинни затравленно съежилась.
        - ГЕРМИО-О-ОНА! - раздалось из гостиной. - Гермиона! Робби пришел!
        - Иду! - с досадой крикнула женщина. - Я не прощаюсь, - строго добавила она, задерживая взгляд на подруге.
        - Угу, - проворчала Джинни. Вид у нее был довольно несчастный.
        * * *
        - Что, болтали всю ночь? - участливо спросил Робби, когда Гермиона вышла в гостиную.
        - С чего ты взял?
        - Выглядишь скверно, - честно признался парень, - синяки под глазами…
        - Просто не могла уснуть.
        - То есть ты не в настроении? А я-то думал вытащить вас с Виржинией в город.
        - У нее что-то с желудком. Хотя, возможно, вечером.
        - O’key. Я вот что хотел сказать: матушка после Пасхи отчаливает к тетушке Мэйблл. Я устраиваю вечеринку у нас дома. Ты, разумеется, приглашена. Бери с собой подругу. Идёт?
        - Конечно, Робби. Спасибо тебе. Скажи мне честно, когда ты успеваешь работать?
        - Всё под контролем, - отмахнулся он, - я привык везде успевать.
        - Нужна помощь с вечеринкой? - на всякий случай спросила Гермиона.
        - Не-а, - усмехнулся парень.
        - А чаем тебя напоить?
        - Напои. Можешь даже угостить кексом.
        - Экий у нас гость непритязательный, - рассмеялась молодая женщина, и они пошли на кухню, где еще завтракали мистер и миссис Грэйнджер.
        * * *
        Робби всё не уходил, дотянул до обеда и остался угоститься фирменным пирогом миссис Грэйнджер. Джинни просидела целый час в ванной, а потом заявила, что ей лучше, и весело провела время с приятелями. Робби, легонько щелкнув девушку по ободку темных очков, окрестил ее и себя «Терминаторами», а Гермиону почему-то стал называть Сарой - волшебницы так и не поняли, к чему это он.
        После ухода парня Гермиона хлопотала с ребенком, потом приехал с работы папа и привез новые шторы в гостевую комнату для Джинни. Вешали их всей семьей, причем Джинни, рвавшаяся помогать, чуть не свалилась с табуретки от внезапного головокружения. Миссис Грэйнджер долго охала, и девушку насильно освободили ото всех «высотных работ».
        После победы над шторами был ужин, а после ужина сели смотреть телевизор, и Гермиона здорово повеселилась, наблюдая за подругой, которая, в свою очередь, решила предложить Волдеморту устраивать в гимназии «портретные спектакли» - организовать «театральный кружок» среди скучающих изображений с картин в Даркпаверхаусе и выдавать им интересные сценарии для постановок.
        - Можно специально рисовать картины-декорации, даже менять их! - с горящими глазами тараторила девушка. - Это можно перенести из гимназии во весь магический мир! Представь, какая это замечательная идея! Можно прописывать сценарии на полотна, чтобы изображения имели возможность разучивать роли без руководства волшебников! Я уверена, они увлекутся этой идеей! Представляешь, какой можно сделать размах?..
        Мистер и миссис Грэйнджер слушали Джинни с улыбками удивления и всё силились понять из спутанных объяснений двух ведьм принцип, по которому оживают волшебные портреты.
        Дискуссию прервала Генриетта, огласив дом надрывным ревом, и еще долго не хотела засыпать после кормления. В общем, поговорить с Джинни Гермиона смогла только поздно вечером, когда все уже улеглись спать. Рыжая ведьма, правда, пыталась сделать вид, что уснула, пока Гермиона баюкала Етту, но ее маневр не удался. Поднятая со спасительного ложа и укутанная в длинный махровый халат, партизанка была выведена во двор практически под конвоем, воплотившемся в суровом образе Гермионы.
        Перед тем, как выйти на улицу, Джинни сняла солнечные очки и положила их на стол. Гермиона приняла это за капитуляцию и испытала облегчение, внезапно и быстро сменившееся тревогой. Что такого столь сильно не хотела, но должна была сказать ее подруга?
        Они вышли в сад. Погода сильно переменилась: о вчерашнем северном ветре не осталось и памяти, в потеплевшем воздухе пахло весной. Молодая женщина устроилась на ступенях крыльца, Джинни осталась стоять. Прохладный апрельский ветер теребил полы ее халата и распущенные рыжие волосы. Ведьма молчала.
        - Джиневра Молли Кэтлин Уизли! - грозно сказала Гермиона, прикрывая под сердитостью беспокойство и доставая сигарету. - Немедленно выкладывай всё!
        - Хорошо-хорошо, - обреченно кивнула ее собеседница, - ты только не кричи, ладно? - Девушка отвернулась, вглядываясь в ночной мрак, и умолкла, но Гермиона стала настойчиво покашливать. - Сейчас… - досадливо пообещала Джинни. - Хорошо. Во-первых, я приехала к тебе не только на каникулы, если ты, конечно, не против.
        - Оставайся сколько хочешь, - удивилась Гермиона, поднимая брови, - но как же гимназия?
        - Я больше не работаю преподавателем. Я уволилась.
        - Ты поругалась с Papa?!
        - Нет, что ты! - вздрогнула Джинни. Она стояла к ней спиной, сцепив сзади руки, и немного раскачивалась. - Что ты, напротив…
        - Но почему тогда…
        - Гермиона, - девушка глубоко вдохнула, - я жду ребенка.
        - Что?! От кого?!
        - Ты только не злись и выслушай меня до конца, - голос девушки немного дрожал.
        - Почему я должна злиться?! Ты что, - Гермиона усмехнулась внезапной догадке, - залетела от Люциуса?
        - При чем здесь Люциус?! - досадливо обернувшись, всплеснула руками Джинни. Потом снова устремила взгляд в сад. - Я его вообще уже сто лет не видела.
        - Но почему я могла бы разозлиться?.. Погоди, ты собралась рожать?
        - Да, - коротко ответила девушка. Теперь она сложила руки на груди, и Гермиона видела, как сильно она сжимала пальцами свои плечи.
        - Кто отец ребенка? - тихо спросила ведьма.
        - Обещай, что выслушаешь меня до конца.
        - Да обещаю я! Что, в конце концов…
        - Я жду ребенка от милорда, - глухо произнесла ее подруга.
        - ЧТО?! - невольно выпалила Гермиона, подскакивая.
        - Я жду ребенка от милорда, - всё тем же глухим голосом повторила Джинни.
        - П-подожди, - Гермиона совершенно смешалась, - ты… Ты что спала с моим отцом?
        Джинни молчала.
        - И давно это началось? - закуривая новую сигарету, спросила молодая женщина. Информация отказывалась укладываться в голове.
        - Давно, - всё тем же глухим голосом ответила Джинни, - еще в ночь твоего выпускного. Помнишь, вы с… Вы оставили меня с милордом, ну, перед тем как всё открыли Гарри и Рону.
        - Помню, - растерянно выдавила Гермиона. - И он что?.. То есть… Maman не догадывается о ваших отношениях? - тихо закончила она.
        - Белла знает. У милорда… со многими такие отношения.
        - Что-то я совсем ничего не понимаю, - пробормотала молодая женщина. - Papa знает о ребенке?
        - Да. И Белла знает. Это не случайность.
        - Попридержи гиппогрифов! - выдохнула Гермиона, отбрасывая недокуренную сигарету и вытряхивая из пачки новую. Во рту уже стояла горечь. - Ты можешь нормально объяснить?!
        - Милорд и Белла планируют завести еще одного ребенка, - медленно начала Джинни, снова сцепляя руки за спиной, - но Беллатриса больше не может иметь детей. И они решили…
        - Они решили?! - Гермионе казалось, что она сходит с ума.
        - Ну да. Они решили, что ребенка рожу я. Но об этом никто не должен узнать. Ты, разумеется, знать должна. Я хотела, чтобы ты услышала об этом от меня.
        - Спасибо за заботу! - не сдержалась женщина. - Подожди… Если ребенка собираются завести они, то ты, выходит, должна…
        - Да, я обязана скрывать свою беременность и отдать младенца Беллатрисе. Но я ничего не имею против, - поспешно добавила она.
        - С ума сойти можно.
        - Об этом никто не должен узнать. Особенно моя семья. - Джинни глубоко вдохнула и повернулась к ней лицом. - Гермиона… Ты… Ты теперь будешь меня ненавидеть?
        Они встретились взглядами. Джинни выглядела очень несчастной, подавленной и, казалось, ожидала бури.
        - Что за вздор?! - выдохнула наследница Темного Лорда. - Я просто… Очень много информации.
        - Я могу уехать прямо сейчас.
        - Какие глупости, Джинни! Ты, разумеется, останешься тут.
        - Правда? - с нескрываемым облегчением спросила рыжеволосая ведьма.
        - Родная моя, - Гермиона встала и обняла подругу, - как ты могла подумать, что я могу… Просто это так неожиданно… Я… Какой у тебя срок?
        - Два с половиной месяца, - всхлипывая, сказала Джинни.
        - Мальчик или девочка? - часто моргая, спросила Гермиона. Она улыбалась и плакала, обнимая дрожащую девушку.
        - Мальчик.
        - Это, выходит, у меня будет брат? - сдавленно спросила женщина, отстраняясь от Джинни и всё еще держа ту за руки. - А ты - моя мачеха?
        - Всего на семь с половиной месяцев.
        - Джинни… Великий Мерлин… Я…
        - Всё хорошо, Гермиона, - глотая слезы, прошептала девушка, - честное слово. Для меня это честь и…
        - Молчи, молчи! Перестань. У меня в голове не укладывается… Да почему же ты тогда плачешь?!
        - А ты? - засмеялась Джинни.
        - Я не знаю… Джинни… Я не знаю…
        * * *
        Всю ночь и весь следующий день мысли путались в голове Гермионы. С одной стороны, новость ничего для нее существенно не меняла. С другой… Ее лучшая подруга должна родить ей брата и отдать его ее родителям. Ее лучшая подруга уже пять лет спит с ее отцом! «У милорда… со многими такие отношения». «О времена, о нравы!» - как сказал кто-то из маггловских классиков. Кажется, Шекспир.
        Зацепившись за последнюю мысль, Гермиона потратила несколько часов, чтобы найти цитату и решила всерьез заняться своим немагическим образованием. Бессмертную фразу изрек Цицерон. Посмеявшись над собой, Гермиона таки прихватила из книжного шкафа томик своего любимого Оскара Уайльда. Чтобы забыть о нем - слишком много мыслей роилось в ее голове.
        Джинни весь последовавший после ночного разговора день провела с Еттой. Теперь Гермиона по-другому смотрела на них. Каково это - родить ребенка, более того: родить ребенка, если она всё поняла правильно, от любимого человека, - и отдать его другой женщине, его жене. Отдать безропотно и безвозвратно.
        Беллатриса стала официальной супругой Темного Лорда полтора года назад, через двенадцать месяцев после того, как пропавшего без вести Родольфуса официально признали мертвым. Лорд Волдеморт в его теперешнем положении не мог позволить себе незаконную дочь. Но зачем им вдруг понадобился еще один ребенок? К тому же таким странным способом… И как Мaman принимает тот факт, что «у милорда… со многими такие отношения»?..
        Гермионе вдруг вспомнилась старая, случайно увиденная сцена между Темным Лордом и ее тетей Нарциссой. «А ведь он тогда целовал ее, - внезапно поняла Гермиона. - И ее…»
        Она попробовала представить себе, чтобы Генри мог изменять ей с каждой смазливой волшебницей, и поняла… Что она могла бы терпеть от Генри всё, что угодно: будь то измены, грубость, обман, насилие, даже окончательный разрыв… Только бы он был жив, только бы она знала, что он жив. От этих мыслей сдавило горло и перехватило дыхание, и, сдерживая рвущиеся наружу рыдания, Гермиона убежала на террасу, где столкнулась с Робби.
        Срывающимся от слез голосом, она попыталась объяснить причину своей истерики - а у нее началась настоящая истерика. Парень успокаивал подругу, чем только мог, но та только сильнее сотрясалась от плача.
        - Это не справедливо! Робби, это так несправедливо! Так не должно было случиться, не могло! Что я такого сделала, чем я так прогневила судьбу?! Я же не виновата, что я родилась такой! Я не предательница, я не могла… Не заслужила… Я так по нему скучаю, если бы ты только знал, как я по нему скучаю! Я так хотела нормальную семью… Всё только-только наладилось, понимаешь? Мы получили возможность жить в Лондоне, общаться с людьми, со старыми друзьями - пусть не со всеми… Но мы могли… Я могла… Мы были бы так счастливы, мы так хотели ребенка… За что, за что, почему?! Прокл?тый Малфой! НЕНАВИЖУ! - прохрипела она. - Как же я хочу, чтобы эта мразь была жива… О, что бы я сделала с ним… Робби… Ну почему? За что? За что?..
        Робби сначала пытался что-то говорить, а потом просто обнял вздрагивающую от слез женщину и гладил по голове, пытаясь вникнуть в поток ее сбивчивых слов. В этом состоянии их и застала миссис Грэйнджер.
        Из спутанных объяснений ее приемная мать сделала свои выводы, которыми совершенно добили Гермиону за ужином. Миссис Грэйнджер молчала, не вспоминала об увиденной странной истерике и не заговаривала об этом. Но в ее влажных глазах Гермиона с ужасом увидела злые, жестокие мысли.
        Женщина уверила себя, что ее маленькую, беззащитную девочку бросил негодяй-супруг, оставил с ребенком на руках и сбежал куда?то. Она решила, что ее девочка потому и вернулась в родительский дом, что ей больше некуда идти; что она скрывает от родителей правду и что нужно помогать ей и подыгрывать, делать вид, что ничего не случилось, что они ни о чем не догадываются. Но как же миссис Грэйнджер ненавидела «этого негодяя», которого и видела-то всего несколько раз в жизни.
        Гермиону резали мысли и чувства ее приемной матери, настолько сильные, что захлестывали всё ее существо, стоило молодой женщине поймать даже беглый взгляд миссис Грэйнджер. Скрывая горечь, Гермиона думала о том, что нужно на всех в доме нацепить солнечные очки. Зачем она вообще училась легилименции? Зачем отточила свое мастерство до автомата, зачем? Ведь не зря же природа не наделила человека умением читать мысли! Какая же это страшная кара…
        «Нужно позвонить этому подлецу! Нужно заставить его отвечать! Никто, даже самый-самый волшебный волшебник не вправе обижать мою девочку. Каким же нужно быть ничтожеством, чтобы бросить жену с грудным младенцем…»
        - Мама! - роняя ложку, резко крикнула Гермиона. - Ты сейчас думаешь страшные, ужасные вещи!
        - Что ты, девочка моя! - побледнела миссис Грэйнджер. - Я и не думаю вовсе ни о чем…
        Сидевшая слева от нее с маленькой Еттой на руках Джинни вопросительно приподняла брови и посмотрела на подругу.
        - Нет, я знаю, о чем ты думаешь, мама, - отрезала та в ответ, - и меня больно ранят твои подозрения, потому что… потому что…
        - Гермиона, милая, я вовсе ничего…
        - Нет, ты думаешь, мама! - ведьма хлопнула ладонью по столу, и тарелки жалобно звякнули. - Ты считаешь, что меня бросил муж! - с негодованием выкрикнула Гермиона, поднимаясь. Джинни, прижав к себе ребенка, сглотнула и отодвинулась назад вместе со стулом, собираясь незаметно покинуть кухню.
        - Что ты, - пробормотала уличенная женщина, - я… Я совсем не осуждаю тебя, за что мне тебя осуждать? Если человек подлец…
        - Мама! - чувствуя подступающие слезы, выкрикнула Гермиона, впиваясь руками в столешницу. Джинни осторожно встала и выскользнула в гостиную вместе с Генриеттой, но миссис Грэйнджер этого даже не заметила. - Мама! Пожалуйста, никогда, никогда не говори так о Генри, - ее крик сорвался на хриплый, дрожащий шепот. - Да, я сказала тебе неправду. Да, я больше никогда… Никогда не увижу его. Но он не подлец. Он был самым лучшим… Самым замечательным, что я когда?либо имела. Мамочка, - молодая женщина опустилась на стул и закрыла лицо руками, - Генри умер, его больше нет. Его убили, убили из?за меня, и я ничем, ничем не смогла помочь ему, я даже не смогла отомстить. Мамочка…
        - Гермиона, - потрясенно прошептала миссис Грэйнджер.
        - Я просто не хотела, чтобы вы с папой меня жалели. Мне еще хуже от жалости, мама. Если бы не Етта, я и сама предпочла бы умереть…
        Глава X: Бабушка Грэйнджер
        Приемные родители Гермионы чрезвычайно серьезно отнеслись к внезапно открывшейся суровой истине. Миссис Грэйнджер, пообещавшая ничего не рассказывать мужу, в тот же вечер поведала ему о несчастье «их маленькой девочки». Эффект от этого открытия, искренний и естественный, привел к тому, что Гермиона стала очень редко бывать дома. А всепоглощающая жалость и сострадание в глазах окружающих начали вызывать у молодой женщины нездоровое сочувствие решению царя Эдипа[81 - Согласно мифу, в порыве самобичевания фиванский царь выколол себе глаза золотой застежкой.].
        Дабы чем-то занять себя, Гермиона таскала Джинни в город, знакомила с маггловским Лондоном и всеми силами старалась вызвать у той симпатию к немагическому образу жизни. Получалось это, впрочем, не слишком удачно. Джинни магглы скорее забавляли, чем привлекали, и Гермиона не раз ловила на лице подруги выражение, которое иногда появляется у людей в зоопарке, если животные выделывают что-то особенно милое или интересное.
        Робби Томпсон тоже принимал активное участие в увеселениях двух волшебниц. Теперь уже не он пытался заинтересовать Гермиону, а они вместе с ней всеми силами старались увлечь Джинни. Робби считал подругу своей соседки немножко странной, но довольно забавной девчонкой. Пару раз Джинни огорошила молодого человека своим поведением, особенно во время поездки в метро. А ее комментарии, обращенные обычно к Гермионе, Робби воспринимал как несколько странный юмор.
        - Она постоянно будет делать одно и то же? - спрашивала Джинни, рассматривая большой экран с рекламным роликом. - Ей не надоело?
        - Это запись.
        - Запись чего?
        - Запись действий девушки. Примерно как на фотографиях, только она вообще не реагирует на внешние факторы, может только потухнуть, если поломается.
        - Не слушайте ее, Вирджиния! - вмешивался Робби. - При чем тут фотографии?
        А устройство мобильного телефона и вовсе повергло Джинни в шок:
        - Это же просто невероятно! - шептала она, пока Робби покупал в супермаркете кофе для миссис Томпсон. - Гениально! Почему мы не используем такие открытия магглов? От Сети летучего пороха одни проблемы, и от пепла потом не ототрешься, колени болят… А тут - просто феноменальная магия!
        - Это техника, - хихикала Гермиона. - А вот мощное магическое поле будет ее глушить. Так что не получится перенимать у магглов.
        - Вот я так и знала, что маггл полезной вещи не придумает!
        Миссис Грэйнджер и миссис Томпсон Джинни покорила ужином вечером в Чистый четверг. Гермиона сама была в восторге от кулинарных талантов своей подруги - лично у нее получались только самые обычные блюда, строго по кулинарной книге - они и выходили такими: в меру вкусными, слишком правильными.
        Джиневра Уизли успела перенять у своей матери настоящий кулинарный талант. А незначительные добавления всевозможных хитрых травок, за которыми младшая Уизли трансгрессировала то ли в Даркпаверхаус, то ли в Косой Переулок, делали маггловские блюда совершенно восхитительными.
        Гермиона со своей кулинарной книгой сначала взялась помогать подруге с ужином, но потом бросила это безнадежное дело и только сидела в углу, чинно нарезая овощи. Вот нарезать у нее выходило отлично - аккуратно, точно, идеально ровно.
        - Гермиона, мы же не напиток живой смерти варим, а суп с лапшой! - смеялась Джинни. - Хватит колдовать над этой морковкой, мне будет жаль варить ее, дай сюда!
        В общем, неделя прошла в почти беззаботном веселье. Главное было только не оставаться самой. И совсем-совсем не думать, желательно - вообще не о чем. И тогда можно было жить, можно было радоваться и наслаждаться.
        Жаль только, не всегда получалось…
        Неделя прошла беззаботно и здорово, а утром, в Страстную пятницу, приехала бабушка Гермионы - Джин Полетта Грэйнджер, мать ее приемного отца Джеральда.
        * * *
        - Нет, это просто уму непостижимо!
        Гермиона сидела на кухне и расписывала огромное страусиное яйцо, которое мистер Грэйнджер купил к Пасхе. Ее бабушка, почтенная и строгая пожилая дама, стояла, уперев руки в бока, и вот уже десять минут беспрерывно вещала полным негодования, почти звенящим голосом.
        - Это немыслимо, Гермиона! Я многое повидала в жизни, и я знаю, какой стала современная молодежь! Но ты! Ты! Глазам не поверила! Это отвратительно, это… Ты же женщина, ты - мать! У тебя всегда голова была на плечах, Гермиона! Никогда бы не подумала, никогда даже представить не могла! Не ожидала такого. От тебя!
        Гермиона молчала и широкими мазками наносила на толстую скорлупу специальные пищевые краски. Она вырисовывала на яйце древний магический знак от обряда призыва духа Авастоса. Вырисовывала бездейственным маггловским красителем - просто потому, что ей нравился затейливый узор. А еще, следя за тем, чтобы правильно переплетались цветастые линии, было проще не слушать нарастающего возмущения бабушки Джин.
        - Ты - мать! Ты кормишь ребенка! - не унималась та. - Чтобы я больше не видела в твоих руках этой гадости, никогда, Гермиона! Чему ты можешь научить малышку, если тебе в голову даже прийти могло подобное! Сигареты! Нет, я поверить не могу! Это не укладывается в сознании нормального человека! Куда смотрят твой муж и твои родители?!
        Гермиона тяжело вздохнула и дрогнувшей рукой испортила магический символ на яйце.
        - Отвратительно! - подытожила Джин Грэйнджер.
        На кухню вошла Джинни. Она была в маггловском наряде, одном из тех, которые они с Гермионой специально покупали пару дней назад в Сити. Молодая ведьма ловко держала Генриетту: отставила левое бедро, усадив на него ребенка, и только придерживала легонько рукой. Генриетта увлеченно путала выбившуюся из пышного хвоста девушки рыжую прядку волос.
        - Как вы держите Етту, Вирджиния! - охнула бабушка Джин, с негодованием отбирая у вошедшей девочку. - Вы же испортите ей спину! Это вы научили Гермиону той мерзкой привычке?!
        - Я вообще не курю! - возмутилась Джинни.
        - Тогда повлияйте на свою подругу, - не отступалась почтенная дама. - Она же мать! Это противоестественно! Отвратительно! Она убивает своего ребенка - а вы все смотрите и молчите! Не так я воспитывала Джерри, не так думала о его жене! Гермиона, чтобы я больше никогда не видела в твоих руках этой дряни! - закончила она и в негодовании вышла из кухни.
        Обалдевшая Джинни прикрыла дверь.
        - Я пью очищающее зелье, - оправдываясь, буркнула Гермиона и жалобно посмотрела на подругу. - Это несправедливо! Я ничем не врежу своему ребенку! - Ведьма достала палочку и исправила испорченный символ на яйце. - И я хочу курить, химерова кладка, сейчас! - зло добавила она.
        - Ну-ну, не зли миссис Грэйнджер. Это всё любя.
        - То-то ты очень почтительно подумала о ней, когда она забрала только что Етту! - съязвила раздосадованная колдунья, вновь принимаясь за кисточку.
        - Утащи тебя гриндилоу с твоей легилименцией, Гермиона! - разозлилась Джинни. - Завязывай шариться в моей голове! Ты в своем Китае всякий стыд потеряла!
        - Я же не нарочно! Попались выдающиеся учителя. А ты просто должна следить за собой и постоянно закрывать сознание.
        - От тебя закроешь, - буркнула ведьма. - И напомни?ка мне, как ЭТО работает, - добавила она, скривив носик, кивая на электрический чайник Грэйнджеров.
        - Кнопочку нажми.
        - Э…
        - О Моргана! Это же всего лишь чайник! Джинни! - Молодая женщина встала и щелкнула кнопкой электрочайника, который тут же закипел.
        - Это - не чайник, - уверенно покачала головой ее подруга, вынимая из шкафа чашки. - Это что-то невообразимой формы, да еще и пластмассовое - ты хоть понимаешь, сколько пластмасса впитывает в себя всякой дряни?! Она токсичная, как…
        - Спокойствие, только спокойствие! - замахала руками Гермиона. - Чайник у нас токсичный, от телевизора глаза вылезают, от электрического света у тебя голова болит…
        - Ну, правда же: он какой-то ядовитый! - развела руками Джинни и прищурилась. - Это, часом, не Авастоса ли призывают, рисуя такой знак?
        - Ого! Какие познания! Вирджиния, ты меня поражаешь.
        - А то. Умна не по годам. А вы меня травите своим токсичным чайником, - добавила Джинни, заливая кипяток в заварник.
        - Мы страшные люди, - хмыкнула Гермиона, вставая и принимаясь убирать на столе. - Пей чай, и пойдем покурим за оградой.
        - А вдруг засекут? - развеселилась рыжая ведьма. - Да еще и отшлепают?..
        * * *
        Гермиона любила свою бабушку. С самого раннего детства она была ее обожаемой внучкой, безвозвратно обойдя в этом соревновании всех детей старших братьев мистера Грэйнджера. Гермиона была идеальным ребенком - прилежной, аккуратной, послушной. Она любила читать, помогать родителям и учиться. Джин Грэйнджер гордилась своей внучкой и баловала ее, а Гермиона нежно любила бабушку и всегда старалась ей угодить.
        В последний раз молодая ведьма видела старушку в прошлое Рождество, которое они с Генри отмечали у Грэйнджеров. Супруг Гермионы произвел на бабушку Джин хорошее впечатление, и она не уставала нахваливать его. Только дурацкая манера по старинке сокращать имя «Генри» в «Гарри» постоянно бесила Гермиону.
        Последнее для нее теперь навсегда ассоциировалось только с Гарри Поттером и употребляемое по отношению к ее супругу ужасно резало слух. Но не объяснять же это бабушке Джин?
        Приехав к сыну в эту Пасху, старшая миссис Грэйнджер не преминула отметить то, что ее внучка поселилась у родителей с маленьким ребенком и без мужа. Ей, разумеется, рассказали о заграничной командировке мистера Саузвильта - сказку, которой сначала Гермиона морочила и своих названых родителей. Но Джин Грэйнджер имела своё мнение по поводу того, как должны проводить время молодые отцы.
        - Я не понимаю этой политики, дорогая, - говорила она невестке в первый же вечер, - чай и вы не бедные, не бедствует и Гермиона. Зарабатывать деньги нужно, и мужчине полагается работать. Но когда в семье появляется малыш, супруги должны быть вместе. А иначе и до беды не далеко! Встретит какую?нибудь молоденькую финтифлюшку… Гарри, конечно, очень порядочный и хороший молодой человек, но вот так вот, не видя месяцами жены…
        Миссис Грэйнджер только вздыхала и опускала глаза. Ей не хотелось врать своей свекрови, и еще она прекрасно понимала, о чем та говорит - ведь раньше и сама думала именно таким образом. Но что она могла ответить на подобные выпады теперь, зная, что ее дочь стала вдовой?..
        Джин Грэйнджер по натуре своей была женщиной, которой нужно знать всё. И не важно, насколько это ее касается - просто она должна быть в курсе. И еще она всегда права. Близкие бабушки Гермионы давно выучили все эти особенности ее характера и научились уживаться с ними; остальным порою было крайне нелегко.
        Одно только воспитание маленькой Етты обещало стать простором, где бабушка Джин планировала разгуляться не на шутку - а тут внезапно нарисовалось еще столько «возмутительных» пунктов. И то, что Гермиона начала курить, - лишь вершина айсберга, «свалившегося» на ее всезнающую бабушку.
        - Что это за девушка живет с вами, Эльза? - услышала наследница Темного Лорда, спустившись, чтобы сполоснуть бутылочку Генриетты на кухню утром в субботу. - Помяни мое слово, дорогая, такие вещи не доводят до добра. Человек должен жить в своем доме, и все эти затяжные дружеские визиты лишь маскировка для приживалок! Потом не избавишься от них, Эльза! И вообще, кто она такая? Так много времени проводит с Гермионой и Еттой, я не думаю, что это правильно. Ты видела, какая страшная татуировка у нее на руке? Приличная молодая девушка никогда себе такую не сделает! Ты бы разобралась, дорогая, с кем дружит твоя дочь! Она хоть и выросла, по сути, еще совсем ребенок. Возьми хоть эти ужасные сигареты…
        Гермиона сделала страдальческое лицо и бесшумно повернулась к лестнице - бутылочку можно очистить и заклинанием, а слушать тираду бабушки Джин о неуместности символики Темных Лордов на теле молодых девушек сейчас совершенно нет желания. Нужно эти дни последить за тем, чтобы бабушка ненароком не заметила и ее Метку - еще решит, что любимая внучка вступила в какую-то секту.
        - Тебе не кажется, что миссис Грэйнджер меня невзлюбила? - мрачно спросила Джинни, когда Гермиона поднялась в комнату.
        - Мама?!
        - Да нет, старшая миссис Грэйнджер!
        - Не бери в голову, Вирджиния. Бабушка Джин - замечательный человек, просто она любит контролировать ситуацию. И привыкла к тому, что ее слушают.
        - А я тут причем?!
        - Еще она любит клеить ярлыки, - сморщилась Гермиона. - Молодые девушки должны жить с родителями, не могут делать себе татуировок с черепами и не должны откалывать глупых шуточек.
        - Каких еще шуточек?
        - А как еще магглы должны воспринимать вопросы, вроде того, не может ли швабра мыть пол сама?
        Джинни подняла бровь.
        - Забудь.
        - Но ведь стиральная машинка стирает сама белье? - возмутилась ее подруга. - Ее же никто не заколдовывал?! Почему тогда и швабра…
        - Это я и окрестила «глупыми шуточками», - засмеялась Гермиона, заклинанием очищая бутылочку Генриетты и опуская в нее палочку. - Агуаменти! - бутылочка наполнилась водой. - И хорошо еще, бабушка не знает о том, что ты скоро родишь мне братика! - сказала ведьма и тут же пожалела о своих словах: ее подруга потупилась и стала выглядеть ужасно несчастной. Она упорно обходила тему отношений с Темным Лордом.
        - Джиневра Молли Кэтлин Уизли! Я уже сто раз говорила, что всё в порядке.
        Джинни не ответила.
        А ведь всё ее молчание не стоило и выеденного яйца: слишком часто думала девушка о том, чего так не хотела поведывать Гермионе. Настолько часто, что наследница Темного Лорда невольно знала уже абсолютно всё. Джинни посредственно владела окклюменцией и не могла соперничать с Гермионой, прошедшей школу Северуса Снейпа, Темного Лорда и китайского мудреца Юта-Сюябы.
        Джинни так настойчиво и постоянно прокручивала в голове свое самое сокровенное, что, сколь бы Гермиона не пыталась игнорировать, невольно она уже прочитала всё. Даже ту саму первую ночь в канун ее Выпускного бала…
        …18-е июня 1998 года…
        Джинни была не готова вот так вот сразу и вдруг отправляться к Темному Лорду. Она видела его зимой всего один раз, когда принимала Метку: совсем недолго, вместе с Анжеликой Вэйс и после длительной подготовки. А теперь она была застигнута врасплох.
        Более чем.
        Именно с этими мыслями в тот вечер Джинни Уизли шагнула вслед за Гермионой в камин кабинета профессора Саузвильта.
        …В комнате, где они оказались, царил полумрак. Гермиона тогда не обратила на это внимания. Генри помог им с Джинни выбраться из камина, и Гермиона думала только о том положении, которое сложилось в школе. Джинни, оказывается, забыла в тот миг обо всем.
        Она сквозь гул, стоявший в ушах от пульсирующей крови, слышала фамильярное «привет» Гермионы Грэйнджер, обращенное к Темному Лорду. Сколь бы беспрекословно она не верила всему, что та поведала ей раньше, умом до конца Джинни не могла осознать положения Гермионы и тех отношений, которые сложились у ее подруги с Лордом Волдемортом. Джинни попыталась хмыкнуть, но звук получился каким-то приглушенным, сдавленным и неопределенным.
        У нее не хватало сил поднять взгляд на угрозу Магического сообщества, она только, выбираясь из камина, успела окинуть взором из?за плеча профессора Саузвильта фигуру, покоящуюся в глубоком вольтеровском кресле. Теперь Джинни поклонилась ей, не поднимая глаз от кремового с древесным узором ковра, покрывающего пол небольшой комнаты.
        В воздухе пахло чем-то терпким и тонким, в камине потрескивало зеленое пламя. Тикали высокие резные часы. Тик-так. Нужно поднять глаза, хоть на минуту.
        Джинни чувствовала, как жжет кожу Черная Метка. Сердце бешено колотилось, а длинные острые ногти на сжатых в кулаки руках сильно впивались в ладони.
        - Вы молодец, Джиневра, - спокойно и с налетом легкой торжественности сказал Темный Лорд после недолгой паузы, и ее сердце застучало еще быстрее. - Можно даже сказать - вдвойне. Возможно, было бы лучше, появись вы раньше… А возможно, и нет, - задумчиво закончил он. Джинни на миг подняла взгляд - Волдеморт смотрел за ее спину, наверное, на Гермиону.
        Молчание затянулось. Тик-так. Тук-тук-тук.
        Джинни облизнула пересохшие губы. Все последние месяцы, стоило ей остаться самой, как неизменно возвращался и вставал перед глазами образ этих холодных кроваво-красных глаз. Холодных ли? Джинни скорее назвала бы их пламенными.
        У Тома Риддла в ее воспоминаниях глаза были холодными. Красивые, но совершенно ледяные глаза.
        Глаза теперешнего Лорда Волдеморта горели раскаленными рубинами, и если взгляд Тома Риддла обжигал холодом, то эти красные глаза опаляли жгучим огнем.
        Они врезались в память Джинни двумя пламенными точками и вставали перед ее взором, едва ведьме стоило зажмуриться. Сначала Джинни боялась этих глаз. Они преследовали ее в ночных кошмарах и в темных коридорах Хогвартса. Они шептали из темноты спальни шестикурсниц Гриффиндора об измене, о предательстве, о заслуженной каре. Шептали о том, что она не сможет вечно избегать их, что ей придется взглянуть в них опять - и тогда уже нельзя будет так просто уйти, так просто вернуться назад. В треснувший мир прошлого, где всё осталось так же, как было до - и лишь одна уродливая трещина не вписывалась в гармоничную картинку. Этой трещиной была она сама - заклейменная предательница.
        Раз за разом Джинни видела Гарри Поттера и понимала, что он не стоил того, что она совершила. Что он пуст, что в нем нет ничего, ничего достойного самосожжения в костре пылающих глаз Темного Лорда. В Гарри Поттере не было огня.
        А Джинни, как бабочка на пламя свечи, хотела лететь к огню, сама не понимая этого. И рубиновые глаза из темноты со временем начинали пугать ее всё меньше, а холодный образ Тома Риддла из ее памяти в жаре этих глаз таял, как ледяная статуя прошлого, навеки исчезнувшая. И Джинни еще не понимала, зачем хочет вновь увидеть огненные красные глаза…
        - Что ж, - с этими словами от высокого холодного голоса треснула напряженная тишина комнаты, - ты окончила школу, Кадмина, - говорил Темный Лорд, а Джинни, прикусив нижнюю губу, смотрела в кремовый ковер и чувствовала, как стынет закипевшая кровь в ее жилах. - Ты выходишь замуж, - голос как будто вибрировал в воздухе и обволакивал собою всё. От него хотелось бежать, и одновременно слышать постоянно. - Поздравляю вас, кстати, - продолжал Темный Лорд. - К сожалению, я не могу сейчас уделить внимание этому знаменательному событию. Мы наверстаем упущенное позже. Скажи мне, чем ты думаешь заниматься вообще?
        Джинни совсем не слышала того, что ответила на заданный вопрос Гермиона.
        - Мы вернемся к этому позже, - мягко прервал беззвучную для младшей Уизли речь Темный Лорд. - Вот и хорошо. В таком случае ты сможешь исполнить то, чего так сейчас желаешь.
        - А чего я желаю? - растерянно спросил за спиной у Джинни звонкий голос Гермионы Грэйнджер.
        - Ты хочешь наказать Рональда Уизли, - усмехнулся Темный Лорд.
        Услышав свою фамилию, Джинни вздрогнула и невольно подняла взгляд.
        Волдеморт смотрел мимо нее на Гермиону и говорил с ней. Он свободно сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и черная ткань мантии складками спадала на мягкий кремовый ковер. Тонкие белые пальцы изредка поглаживали подлокотники кресла. Темный Лорд склонил голову, и пламя камина поблескивало в его багряных глазах, отражаясь пляшущими язычками.
        - Ты хочешь опять увидеть тот же ужас в его глазах, хочешь бросать слова - одно за другим - и бить ими наотмашь, - говорил он, едва заметно улыбаясь самыми уголками тонких губ. - Ты хочешь увидеть то же выражение ужаса и отчаянья на лице Гарри Поттера. Ощутить в полной мере свою власть, всё свое превосходство. Тебе так понравилось то, что ты увидела недавно на лице бывшего друга. Коротко говоря, ты хочешь рассказать молодым людям правду.
        - Но как же? - удивилась Гермиона за ее спиной, и Джинни едва не вздрогнула от этого неожиданного голоса. Она плохо разбирала смысл слов - только набор звуков, гипнотизирующий и завораживающий. - Они ведь донесут Ордену, - совсем иным, слишком резким тоном говорила ее подруга.
        - И что? - усмехнулся Темный Лорд.
        - Как же?..
        - Ты выходишь замуж за Генриха - этого уже не поймут твои старые друзья, - усмехаясь, пояснил Волдеморт. - Сомнительно, чтобы ты хотела общаться с Гарри Поттером или Рональдом Уизли в дальнейшем. А помешать тебе выйти замуж и уехать из Великобритании никто не сможет. Без доказательств и при моих возможностях, - он усмехнулся вновь. - Только попробуй попросить мистера Поттера, во имя старой дружбы, никому не объявлять свою блестящую новость до вашего или твоего отбытия из школы. - Джинни снова опустила глаза. - Ему вряд ли поверят. - Ведь сейчас вся ее жизнь поставлена на карту! - Но скажи, что тебя всё равно никто не сможет там задержать. - Если Гарри узнает, узнают все… - И это, кстати, правда. - Если Гарри узнает, узнают мама и папа. - В сущности, может быть, и хорошо, что так вышло. - И уже не будет дороги назад. Но есть ли она сейчас?.. - Ты начинаешь новую жизнь. - Хочет ли Джинни, чтобы был шанс всё исправить? - Значит, должна как-то развязаться со старой. - Воспользовалась ли бы она таким шансом? - До того не было повода и настроения. - И никогда больше не увидеть этих глаз… - А здесь
смотри: ты вся так и пылаешь желанием выговориться. - Никогда их не вспоминать. - Полагаю, это сильно улучшит твое самочувствие. - И ведь она уже знает ответ на этот вопрос. - В сущности, с тобой сейчас всё абсолютно просто и ясно. - Единственный возможный ответ. - А вот мисс Уизли нужно принять очень важное решение.
        Джинни вздрогнула и подняла глаза. Встретившись взглядом с пылающими рубинами красных глаз Волдеморта, она почувствовала, как кремовый ковер уходит из?под ног и комната мерно покачивается в такт. Эти глаза улыбались.
        И он знает всё, о чем она думает. Всё, о чем она думала когда?либо…
        - Вам, Джиневра, сейчас нужно определить ближайшие годы своей жизни, - тихо сказал Волдеморт. Теперь он пристально смотрел на нее, и сил отвести взгляд у ведьмы не было. Он словно жгутом привязал ее, не оставляя ни воли, ни мыслей. - Либо вы отправляетесь из кабинета Генриха в спальни Гриффиндора и выслушиваете потом пылкий рассказ Гарри Поттера, ужасаетесь, хватаетесь за голову, а взамен за эти муки получаете возможность жить дальше, никем ни в чем не подозреваемая, окончить в следующем году школу, вращаться в том кругу, в котором живете, общаться со своей семьей. Либо…
        Он замолчал. Джинни сглотнула и наконец-то опустила блестящий взор в пол. Это «либо» было ключевым. Она не пойдет в гостиную Гриффиндора. Она могла бы вообще не уходить из этой комнаты.
        - Либо вы получаете возможность отвести душу, - после паузы продолжил Темный Лорд, - как Кадмина. И осуществить наконец то, ради чего вы, собственно, встали на мою сторону, - он улыбнулся немного зловеще, и Джинни покраснела, сжимая кулаки. Великая Моргана, какой же идиоткой она была! - Я не упрекаю вас, Джиневра, - казалось, этот голос стал мягче. Возможно ли это? - Каждый руководствуется своими идеями, преследует свои цели. Но вы должны понимать, что, сделав этот шаг, вы перечеркнете всю свою былую жизнь. Вы потеряете и место в обществе, и семью. Вероятнее всего, навсегда.
        Джинни подняла взгляд. Гермиона молчала. Темный Лорд пристально смотрел на молодую девушку.
        О, как хотелось ей сейчас опустить свои глаза, развернуться и убежать куда угодно, только бы он не мог знать того, что металось в ее голове, норовя вырваться наружу! Убежать прочь, чтобы удавиться при первой же возможности из?за того, что решилась уйти.
        - Генрих, возвращайтесь с Кадминой в Хогвартс, - гулким каменным словом разбил тишину Темный Лорд. - Пошли кого-то за ее вечерним нарядом, пусть подготовится к балу в твоем кабинете, а потом отправьте мистеру Поттеру и мистеру Уизли сообщение, что Гермиона Грэйнджер ждет их для разговора у тебя, внизу. Ты тоже открываешь своё инкогнито: и твоя задача сегодня - охранять Кадмину и помочь ей покинуть школу, если вдруг Гарри Поттер откажет ей в… хм, «последнем желании». Кадмина, можешь поведать мистеру Поттеру и о здравии Северуса, это его заинтересует. Идите. Я немного задержу вас, Джиневра, - обратился он к Джинни, - если вы не возражаете.
        Чувствуя, как праздничная мантия прилипает к спине, Джинни поклонилась. У нее не оставалось сил даже дышать.
        На кремовом ковре мерцали пурпурные пятна. И целую вечность в комнате клубилась гулкая тишина. Гермиона и профессор Саузвильт давно исчезли в камине, это всеобъемлющее вязкое безмолвие не нарушало ничего. Даже сердце, казалось, перестало стучать.
        - За вашими мыслями упоительно наблюдать, Джиневра. - Раздался шелест мантии: кажется, он встал. Ковер снова взорвался багровой пеленой. - Вы дрожите, - раздалось над самым ее ухом.
        Джинни дернулась всем телом и подалась назад, внезапно упираясь во что-то за своей спиной. Она судорожно выдохнула и хотела отстраниться, но сильные руки Волдеморта взяли ее за плечи и рывком развернули к себе. Джинни уперлась взглядом в серебряную пряжку мантии. - Посмотри мне в глаза, - властно сказал Темный Лорд, и, превозмогая всё на свете, рыжая ведьма подняла трепещущий взгляд, встречаясь с пылающими рубинами его глаз.
        А потом был только водоворот разверзающейся бездны.
        Он улыбнулся, плотоядно приоткрывая рот, и холодные руки, сжимавшие ее плечи, скользнули вниз. Он притянул ее к себе и впился в пересохшие губы, одним движением разрушая всё, что раньше было жизнью Джинни Уизли. И неосознанно, необдуманно она сжала похолодевшими пальцами его плечи и жадно, страстно ответила на этот неодолимый, неудержимый поцелуй.
        Что-то рухнуло где-то вдали, что-то взорвалось и обвалилось с грохотом, вспыхнуло в едином блике так, что не осталось даже пепла. Джинни закрыла глаза, чувствуя, как у нее внутри безумно ликует что-то животное и дикое.
        Она ощутила, как ее увлекают сквозь пространство. Воздух вокруг на секунду исчез и затем окутал чем-то новым, прохладно-сладким и свежим. Темный Лорд отстранился и уверенно подтолкнул ее на кровать, оказавшуюся позади в полутемной спальне, в которую они трансгрессировали. Джинни осела на холодный шелк. В полутьме она видела блеск его пылающего взгляда и чувствовала, как ледяные пальцы скользят по ее плечам, обнажая кожу. Она приподнялась, рывком стягивая праздничную мантию, обрывая тесемки и путаясь в шнуровке корсета.
        Он помог ей, обжигая разгоряченное тело своими ледяными руками. Он освободил ее от одежды и грубо схватил за подбородок, поднимая ее голову и заставляя снова посмотреть прямо в свои глаза.
        В этот момент Джинни поняла, что отныне и навсегда душой и телом принадлежит этому человеку, и если когда?нибудь это прекратится - ее жизнь оборвется в один миг, потеряв всё: прошлое, будущее, настоящее… Единственное, ради чего стоит существовать.
        - Ваши мысли абсолютно упоительны, - бархатом прошелся по ее сознанию высокий холодный голос, и целый мир упал к ее ногам…
        А потом были Гарри и Рон, и Выпускной бал, и смешной Терри Бут. И бесконечность впереди, за оградой замка Хогвартс, за туманами Шотландии. Годы бьющей фонтаном бесконечности, в которой ни разу и ни на миг Джинни Уизли не пожалела о том дне, когда решилась отомстить Гарри Поттеру.
        …Темный Лорд называл ее «Джэнн».
        И «Джэнни», когда они оставались наедине…
        …21-е апреля 2003-го года…
        Днем Великой субботы разразился скандал. Грандиозный скандал, в результате которого Гермиона и Джинни в символичной новой маггловской одежде[82 - В день Пасхи в Великобритании принято надевать новую одежду, что символизирует конец сезона плохой погоды и наступление весны.], нагруженные громоздкими пасхальными корзинами, наполненными яйцами, хлебом и прочей снедью, вечером оказались на просторном церковном дворе старого храма.
        - Зато будет что вспомнить, - пыталась превратить их капитуляцию во что-то более пристойное рыжеволосая колдунья. - Маггловские традиции тоже нужно знать.
        Гермиона промолчала. Она не собиралась ругаться с бабушкой, но не планировала и идти на ночную пасхальную службу. Оказалось, что вещи эти - несовместимы.
        Джин Грэйнджер - глубоко верующая женщина; с самого Гермиониного детства протестантские традиции были неотъемлемы от образа бабушки Джин. И Гермиона всегда ответственно следовала всем предписаниям. Но потом она стала волшебницей, и религия магглов перестала что?либо значить для нее, а в особо навязчивых вариациях начала даже раздражать.
        Бабушка Джин была не просто навязчива. Она пришла в ужас от того, что Гермиона намеревалась проигнорировать пасхальную службу. За это отступничество досталось даже ни в чем не повинному мистеру Грэйнджеру. На Гермиону, а заодно и на ее рыжеволосую подругу, обрушилось целое цунами негодования. Бабушка бушевала весь день, а вечером побежденная наследница Темного Лорда оказалась в церкви. Она чувствовала себя ущемленной во всех правах, но духу развернуться и уйти катастрофически не хватало.
        Больше всего бесила дикая идея притащить сюда Генриетту. А еще некстати вспоминались слова графа Сержа о волшебниках, «потворствующих» христианской религии.
        Они вошли в храм. Горячий воск обжигал пальцы, а от органной музыки начала болеть голова. Джинни изо всех сил старалась выглядеть увлеченной, но, даже бегло взглянув на ее лицо, любой, в том числе и не обученный легилименции человек понял бы, что магглы окончательно пали в глазах молодой волшебницы.
        - У меня начинается токсикоз, - мрачно сообщила Джинни через полчаса, - ничего не знаю, мне нужно на свежий воздух.
        К началу крещения взрослых[83 - В католицизме сохранился древний обычай крещения взрослых на Пасху. Обряд крещения проводится в ходе Пасхальной Литургии между Литургией слова и Евхаристической Литургией.], которых в этот раз было как-то особенно много, Гермиона тоже капитулировала и как можно незаметнее ретировалась на церковный двор, вместе с уснувшей под мерный гул службы Генриеттой. Она отыскала Джинни на лавочке около кладбища.
        - Мы когда-то с мамой летали на весенний шабаш Эостры[84 - Изначально Пасха была языческим праздником в честь богини рассвета и весны Эостры (Остары/Эстеры/ Оэстры/Астар/Эстер/Иштар). Пасха была праздником оживления природы после зимы. Во втором веке миссионеры, исповедовавшие христианство, пытались обратить язычников в христианство. Они делали это постепенно, позволяя язычникам праздновать свой праздник на христианский манер. Языческий праздник Эостры проходил в то же время, что и христианский праздник в честь воскресения Христа. Постепенно языческий праздник уступил место христианскому.], он как раз совпадает по времени с этими маггловскими торжествами, - поделилась Джинни. - Мне было лет четырнадцать. Вообще, обычно, мы эти праздники проводили дома, но в тот раз собрались мамины школьные подруги, и она взяла меня с собой. Магглы перехватили кучу традиций этого действа!
        - Магглы тоже когда-то отмечали Пасху так же, как это делают волшебники, - пожала плечами Гермиона, устраиваясь рядом с подругой у кладбищенской ограды и закуривая, - это только веке в пятнадцатом привязали к христианской религии. Разумеется, осталось много общих мест.
        - Нужно когда?нибудь слетать с тобой на шабаш Эостры, - улыбнулась рыжая ведьма. - Уверена, ты много читала об этом - но есть вещи, которые нужно видеть своими глазами. Ты поймешь тогда, что «общие места» - это слишком сильно сказано, - рассмеявшись, закончила она.
        - Хочешь, вечером поедем на праздничный карнавал в Вэст-Энд? - спросила Гермиона.
        - Нет уж, извини. С меня довольно. Хочется отдохнуть: слишком много шума.
        Ведьмы присоединились к толпе во время крестного хода вокруг храма, и бабушка Джин не заметила их ретирады[85 - Отступление, от французского «retirade».]. Окрестности наполнил колокольный звон, разбудивший Генриетту, и та захныкала.
        Вскоре Грэйнджеры собрались домой, и Гермиона уснула прямо в такси. Джинни завладела малышкой Еттой и с нее совсем слетели недовольство и сонливость. Бабушка Джин тоже выглядела удовлетворенной.
        Воскресный день, наполненный традиционными развлечениями, пролетел очень быстро. Генриетта еще не могла искать спрятанные по дому пасхальные яйца, но их спрятали всё равно и искали дружно всей семьей, делая вид, что играют с ребенком. Гермиона вспомнила детство, и шумные игры с гурьбой детворы - в Пасхального Зайца будущая наследница Темного Лорда верила даже дольше, чем в Санта-Клауса.
        На вечерний праздничный парад в город поехали только бабушка и родители с миссис Томпсон. Гермиона отговорилась усталостью и тем, что Етте ни к чему подобные действа. Джинни осталась с ней.
        Потом явился Робби с огромной корзиной тюльпанов, крокусов и нарциссов. И их маленький праздник весны мог бы даже кончиться хорошо, если бы среди ночи не вернулись родители, и бабушка Джин не устроила скандала из?за распитой бутылки виски и выкуренных Гермионой сигарет.
        Глава XI: Ночная фиалка
        В Пасхальный понедельник миссис Грэйнджер устроила праздничный завтрак в кругу семьи и самых близких друзей. В качестве гостей выступали Джинни и Томпсоны.
        Сразу после завтрака миссис Томпсон отбыла к тетушке Мэйблл. О последней Гермиона не помнила ровным счетом ничего, и только смутный образ мочалкообразного рыжего парика невероятных размеров, виденного ею некогда в детстве на голове престарелой родственницы соседа, неотвязно вставал перед глазами при звуках этого имени.
        Итак, миссис Томпсон уехала, а Робби поспешил домой - готовиться к вечернему действу.
        Гермиона и Джинни нарядили маленькую Етту в теплый комбинезончик, уложили в коляску и, запасшись конфетами и мелкими игрушками[86 - В Пасхальный понедельник в Британии принято дарить детям на улицах конфеты и игрушки.], отправились гулять по окрестностям.
        Дом Грэйнджеров расположен в пригороде Лондона, в получасе езды от города. С одной стороны от поселка частных коттеджей его отделяют начавшие уже зеленеть поля, с другой простирается лабиринт асфальтированных улочек другого поселка, и их переплетение позволяет выбраться к реке.
        Джинни безоговорочно взяла на себя труд катить детскую коляску и вообще выглядела абсолютно блаженно: здесь, с маленькой Еттой, она просто светилась неподдельным счастьем и почти не смотрела на магглов, как на экспонаты Кунсткамеры. То и дело, одарив очередного маггловского ребенка горстью конфет или симпатичным сувениром, Джинни полушепотом договаривалась с Гермионой о каких?нибудь волшебных привилегиях для своей крестницы: обещалась зачаровать для нее плюшевого мишку, завоевала право поведать в свое время девочке (и ее матери) волшебные сказки, не вошедшие в сборник барда Бидля, и даже условилась провести с Генриеттой недельку в Норе, если, конечно, миссис Уизли согласится.
        Гермиона и сама с удовольствием (как она вдруг поняла) повидала бы мистера и миссис Уизли, а еще Люпина и Тонкс, и своих старых учителей. Она, правда, встречалась и даже говорила с Минервой МакГонагалл в тот короткий период, когда они с Генри жили в Лондоне после возвращения из Поднебесной. И ей даже показалось, что мудрая женщина понимает ее и не осуждает, но всё равно натянутость красной нитью проходила через весь их разговор. Наверное, так будет теперь со всеми. Ничего не поделаешь.
        Гермиона и Джинни вышли к Темзе и устроились на небольшом причале. Рыжая ведьма покачивала коляску, а Гермиона курила, усевшись поодаль и прислонившись спиной к широкому деревянному столбику. По реке то и дело проплывали небольшие моторные лодочки и катера с пикниками на борту; кругом, по обоим берегам, тоже виднелось много празднующих на природе магглов.
        Гермиона смотрела на свою подругу, вынувшую из коляски Генриетту и начавшую с ней играть, и испытывала настоящий ужас. Джинни может миллион раз повторять, что та роль, которую она должна сыграть в продолжении рода Беллатрисы и Волдеморта, ее не беспокоит, что она только рада, что это для нее «честь»… Джинни может сколько угодно убеждать в этом саму себя. Но Гермиона видела, с каким выражением лица брала ее подруга на руки ребенка. Как сможет она навсегда отдать своё дитя? Отдать другой женщине. Той, кого человек, с любовью к которому она ничего не могла поделать, - а теперь Гермиона очень ясно это поняла, - выделяет среди других, кого он сделал своей официальной супругой? Ведь Джинни просто не сможет пережить этого! Бедная, несчастная девочка! Почему же ей в жизни так не везет с возлюбленными? Это слишком жестоко…
        Гермиона содрогнулась. Она представила себя обязанной отдать кому-то Етту, навсегда расстаться с ней, никогда не сметь более претендовать на своего ребенка. Какое страшное испытание. Непосильное!
        - Смотри, ей нравится эта игра! - ворковала над малышкой Джинни. - Посмотри, как она улыбается! Гермио… Мерлин, что с тобой?! - вздрогнула молодая девушка, случайно подняв взгляд на свою подругу.
        - А? Что? - дернулась Гермиона. - Я задумалась, - добавила она, отводя глаза. - Задумалась о прошлом.
        - У тебя на лице не скорбь, а ужас! - похолодевшим голосом заметила ее собеседница. - Что случилось?
        - Я… Да не обращай внимания. Глупости всё это. Что там за игра? Научишь непутевую мать?
        - Ну уж нет! - странно улыбнулась девушка. - Это моя игра. Я сама буду играть с ней. Да, моя маленькая? Тетя Вирджиния будет с тобой играть, будет тебя баловать, да, мой ангел?..
        Гермиона почувствовала, как волосы зашевелились у нее на голове…
        * * *
        В семь вечера подруги, оставив малютку Етту на попечение дедушки с бабушкой, переместились в соседний дом, где уже царило шумное веселье. Робби собрал у себя не меньше сорока человек! Громко играл музыкальный центр, нанятый бармен не успевал смешивать напитки, а танцы через пару часов угрожали превратиться в массовый стриптиз.
        Джинни определенно веселилась в необычной для нее компании. Вот уже полчаса она отчаянно флиртовала с бывшим сокурсником Робби Паулем Смитом, позабывшем совершенно о белокурой Катрине, пришедшей вместе с ним.
        Гермиона очень радовалась этому обстоятельству. Нужно постараться всеми силами отвлечь Джинни от постоянных мыслей о Темном Лорде и заинтересовать иной жизнью. Пусть даже и маггловским банкиром! Вообще нужно будет побольше выводить ее гулять, таскать по самым разным вечеринкам - как делал Робби с самой Гермионой. Ведь это действительно помогает… Пусть и временно.
        - Я совсем потерялся во времени!
        - Что? - не расслышала сквозь шум музыки слов приятеля Гермиона.
        - Я, говорю, совсем потерялся во времени! Такое чувство, что мы уже сутки гуляем.
        - Я тебя не слышу! - громко крикнула Гермиона, жестом предлагая подняться на второй этаж, где было потише. Парень кивнул.
        - Говорю, что устал, будто мы гуляем сутки, - повторил Робби, когда они оказались на балконе его спальни, и Гермиона вытащила заветные сигареты.
        - О да! - живо согласилась она. - Который час?
        - Половина третьего.
        - Пора и честь знать, - усмехнулась молодая ведьма, прислоняясь к перилам и вдыхая свежий ночной воздух. - Хотя Джинни, наверное, не захочет уходить.
        - Оставь девочку в покое. Она заводит полезные связи!
        - Такие уж и полезные, - сострила Гермиона.
        - А что, у Пауля все шансы быстрого карьерного роста…
        - Не нуди, Робби, - попросила молодая женщина, вдыхая тяжелый дым.
        - Не вопрос! Я могу быть чертовски веселым и развязным!
        - Да ну!
        - Легко! - парень обнял ее сзади и поцеловал в шею.
        - Да ты хулиган! - рассмеялась Гермиона, выбрасывая окурок и распрямляясь. Она невольно оказалась в его объятиях.
        - Я - сама бесшабашность! - хохотнул Робби, игриво качнув бедрами и прижимая ее к перилам. - Но куда уж нашему брату тронуть сердце этой Мэри Поппинс.
        - Это я - Мэри Поппинс?! - возмутилась молодая женщина.
        - От улыбки до жестов. И с самого детства. Выше всяких похвал!..
        - Ах, так! - Гермиона видела пьяный блеск собственных глаз, отражающихся в стеклах неизменных темных очков ее приятеля. - Ну?ка, посмотрим! - она закинула ногу и прижала парня ближе к себе. - На вас грязная рубашка, Роберт Томпсон! - строго сообщила она, принимаясь расстегивать пуговицы. - Сейчас же снимите ее!
        - Ах, простите, мадам! - подхватил Робби, позволяя ей стащить влажную ткань.
        - Так-то лучше. Что у нас здесь? - не останавливалась Гермиона, ловко расстегивая пояс на его джинсах.
        - Ах, мадам, вы и сами слегка запачкались. Позвольте мне снять и очистить вашу блузу.
        - Уж постарайтесь сделать это быстро, Роберт!
        - Снять или очистить? - хриплым шепотом спросил парень, освобождая ее тело от верхней части наряда.
        - Да выбрось ее к дементорам, - пробормотала Гермиона, подталкивая его к распахнутой двери в спальню и припадая к горячим губам.
        В комнате было очень темно и пахло фиалками. Жадно целуясь, они избавились от остатков одежды. Уже опустившись на прохладную постель, Гермиона подумала, что следовало остановиться на снятии рубашки, но Робби не дал ей раздумывать, и последней четкой мыслью женщины было неожиданное и бесшабашное: «А почему бы и нет?»…
        * * *
        Гермиона проснулась от боли в груди - пора кормить Генриетту. Открыв глаза, она поняла, что находится не в своей постели. Лежа на животе, женщина поднялась на выпрямленных руках и увидела рядом с собой Робби, полусидящего, едва прикрытого простыней, в одной с ней кровати.
        - Доброе утро, шаловливая Мэри!
        Женщина повалилась лицом в подушку и пару секунд не двигалась, а потом скрестила ноги и вынырнула из укрытия лицом в противоположную от Робби сторону.
        - Герм, ты что, жалеешь? - игривым тоном спросил он, подталкивая ее локтем.
        - На счет практической части едва ли, - улыбнувшись, соврала Гермиона. - Тут огрехи в теории…
        - Нет, это даже не Мэри Поппинс! Это… Это… Просто страшно подумать, кто.
        - Это - Кадмина Саузвильт.
        - А?
        - Не думай об этом. - Гермиона сладко потянулась и опять нырнула лицом в подушку.
        Робби гладил ее пальцами по левому плечу, наводя очертания Черной Метки на коже. Жалела ли она? В сущности, о чем тут можно особо жалеть? Пускай Робби и не оказался неземным любовником, зато был очень старательным и трогательно-нежным. И забавным. Надо же как-то дальше жить? Выбираться из омута прошлого?
        Робби действительно очень мил. Некоторые огрехи простительны. А может, это она разучилась получать удовольствие?..
        Гермиона улыбнулась и вынырнула из своего укрытия. Подтянулась, облокачиваясь на Робби, и поцеловала его долгим, размеренным поцелуем. Кто-то говорил, что дружба между мужчиной и женщиной - это отсроченный секс. Наверное, так оно и есть…
        Отстраняясь от губ Робби, наследница Темного Лорда впервые за последнее время посмотрела ему в глаза, незащищенные теперь привычными солнечными очками. И похолодела.
        Улыбка медленно сползла с ее губ, а во рту пересохло.
        - Что с тобой? - заволновался парень.
        - Ой, - растерянно выдавила Гермиона, - как же так? - ее глаза расширились. - Что же ты сделал?! - почти в панике выдохнула ведьма, садясь на постели и натягивая на себя одеяло.
        - Что я сделал? - скорее удивился, чем испугался Робби.
        - Великий Мерлин! - обхватила себя руками наследница Темного Лорда, бледнея, как настоящее привидение.
        - Да что случилось?!
        - Р-р-робби… Ты всё это время… Когда же ты?.. Зачем ты?.. О Моргана! - в глазах женщины застыли слезы отчаяния.
        - Ты меня пугаешь. - Теперь уже и Робби побледнел.
        - Мне нужно идти. - Гермиона быстро встала и начала собирать с пола свою одежду.
        - Подожди! - растерялся парень. - Что случилось?!
        - Случилось… - простонала Гермиона, одеваясь и выглядывая на балкон в поисках блузки. - Лучше скажи, как это случилось?!
        - Что?! - растерянно допытывался Робби.
        - Мне нужно покормить Етту, - чуть не плача, сообщила ведьма. - Я… Потом поговорим. Потом.
        И, не давая себя удержать, она опрометью помчалась в дом приемных родителей…
        Глава XII: «Take a break»
        - Джинни, он в меня влюбился! - срывающимся голосом говорила Гермиона, наматывая круги по залитой солнцем террасе. - Нет, даже не влюбился! Он полюбил меня! Он еще и сам не осознал этого… Как же так?! Как же это произошло?!
        - Успокойся. Что ты кипишуешь?!
        - Джинни! - Гермиона застыла и показательно замахала руками. - Ты не слышишь меня?! Робби Томпсон, мой друг детства, мой «антидепрессант» последних месяцев, мой сосед, сын подруги моей приемной матери, Робби Томпсон, маггл Робби Томпсон любит меня! По-настоящему, по-взрослому, ОЧЕНЬ сильно любит меня. Это же катастрофа…
        - Да почему?!
        - Да потому что я его не люблю!
        - Экая невидаль! - отмахнулась Джинни. - Переживет как?то.
        - Джинни! Это мой друг! Мой очень хороший друг! Человек, спасший меня от сумасшествия! Я тут уже стала превращаться в живую копию портрета мамаши Сириуса! Ты понимаешь, что Робби для меня сделал?! И теперь… О, Джинни! И ведь он полюбил меня еще до этой ночи! - она беспомощно опустилась на ступеньку и состроила плачущую гримасу. - Что мне делать? - жалобно спросила Гермиона чуть погодя.
        - Для начала неплохо бы объясниться.
        - Что-о-о?!
        - Не «что-о-о», а какого квинтапеда ты убежала, - передразнила рыжая ведьма. - Сидит, наверно, голову ломает.
        - А потом?
        - Побалуй парня пару месяцев. Всё равно тут живешь. Для здоровья полезно, опять же, стресс снимает…
        - Джинни, ты не слышишь меня вообще! Робби не просто хочет меня, не просто увлекся и даже не просто влюбился. Он меня любит!
        - Да что ты заладила: любит, любит! Что ты лазишь в душу каждому встречному?!
        - И вовсе не каждому! - обиделась Гермиона. - Я, между прочим, всё это время не трогала его мыслей вообще! И вот к чему это привело!!!
        - Вот и дальше не трогала бы, - пробурчала младшая Уизли.
        - Вот уж прости! Просто этот странный парень почему-то занимается любовью без солнечных очков! Оригинально, но факт!
        - Кассандра хренова! Вот уж поистине бесовское искусство…
        - Черная магия, знаешь ли! - съязвила Гермиона. - Знания предков!
        - Вот только милорда не трогай, хорошо?! Сама училась легилименции, никто тебе Круциатусом не угрожал. Я же не довела себя до такого состояния, что теперь боюсь людям в глаза смотреть и на всех темные очки цепляю!
        - Давай, бей лежачего.
        - Ну прости, - капитулировала Джинни. - Правда. Ну… Поговори с ним…
        - Угу, «извини меня, Робби, я в молодости переборщила с Черной магией и вот совершенно случайно сегодня узнала, что ты меня любишь, сам того не ведая»…
        - Тогда заколдуй его.
        - Уничтожить настоящую любовь?! - всплеснула руками Гермиона. - И это мне говорит преподаватель магической гимназии, претендующей на звание лучшей? Ведьма, отучившаяся шесть лет в Хогвартсе?! Вот что значит неоконченное школьное образование… Ну, разве что Империусом его садануть: пущай деньги зарабатывает и бабочек коллекционирует…
        - Вот не надо! Существуют отворотные зелья и заговоры…
        - Сохраняющие личность и волю? - картинно удивилась Гермиона. - Ну?ка, просвети!
        - Это ты уже многого хочешь, - развела руками Джинни. - Не выйдет без жертв. Подруга, а может ты, ммм… Что недоглядела, с похмелья?то?..
        * * *
        В три часа из цветочного магазина принесли огромную корзину кроваво-красных роз от Робби и записку с покаянием, извинениями и сообщением о приходе в гости к шести часам. Миссис Грэйнджер, не поверившая в то, что они «поругались с Робби, и он прислал извинительный букетик», разрывалась между мыслями о том, что цветы не от соседа и о том, что парень увлекся ее дочерью. «А какая была бы пара…» - думала миссис Грэйнджер, выводя из себя и без того раздосадованную Гермиону.
        Последняя лихорадочно пыталась выработать и утвердить манеру поведения. В туалете она обнаружила потрепанный номер «Take a break[87 - Самый популярный женский журнал Соединенного Королевства. На его основе создан русский «Отдохни!».]», а в нем - советы, как удержать возлюбленного. Гермиона внимательно прочитала статью, после чего решила делать всё наоборот. Например, журнал предлагал как можно дольше не допускать партнера к телу, убегать «в последний момент», а впоследствии - одаривать редкими и заслуженными, но божественными «сеансами любви». «Пресытившись вами, - гласила статья, - ваш партнер остынет, и вы можете его потерять».
        Далее «Take a break» советовал как можно дольше не заводить разговоров о серьезных отношениях, планах на грядущее и уж тем более - свадьбе и будущих детях. «Мужчина в любом возрасте пугается подобных разговоров и предпочитает отступить».
        Еще были рекомендации не устраивать скандалов, не осуждать его привычек и его приятелей, не проявлять ревности и подозрительности, и многое другое - совершенно банальное, но вместе с тем если всё и сразу сделать наоборот… Гермионе очень не хотелось разыгрывать глупых спектаклей и ссориться с Робби, но, в то же время, она еще меньше хотела разбить ему сердце. Вот не было печали…
        Робби пришел ровно в шесть часов. Молодая женщина уже ждала его на террасе. Парень выглядел смущенным, взволнованным и начал с того, что преподнес очередной внушительный букет.
        - В ближайшем цветочном - праздник? - весело сказала Гермиона, укладывая розы на стол.
        - Ты не сердишься? - облегченно спросил Робби. - Я не совсем понимаю, почему ты убежала. То есть я, наверное, понимаю… И я хотел…
        - Стоп, - оборвала его Гермиона, - для начала вводим новые правила общения: долой солнечные очки!
        - Что-то не пойму, хороший ли это знак, - хмыкнул парень, снимая защиту своих мыслей. - Гермиона… Я хочу сказать, что ты, верно, неправильно меня поняла. Я… Ты могла подумать… В общем, я…
        Гермиона не дала ему договорить и, стремительно вскочив с диванчика (притом больно ударившись бедром о стол), закрыла рот приятеля долгим поцелуем. Не давая ему опомниться, женщина стала расстегивать одежду, не отрываясь от губ остолбеневшего парня.
        - Герм… иона… Что… Да… Здесь же всё видно!
        - Пойдем в гараж! - тяжело дыша, отстранилась женщина, нащупывая за спиной ручку двери.
        - Но я…
        Она опять не дала ему договорить и стремительно увлекла в темное помещение, навстречу старому хламу и любви.
        Чертов «Take a break»! «Мужчина в любом возрасте пугается подобных разговоров и предпочитает отступить»?! Вот, только что, Робби Томпсон собирался сказать ей о том, что любит ее, что она не права, считая произошедшее «легкой интрижкой», что он хотел бы… жениться на ней и с радостью станет отцом для Генриетты! Не больше и не меньше! И это после одной чертовой ночи, на следующий же чертов день!
        Запыхавшись, минут через двадцать Гермиона без особого энтузиазма опустилась на ворох сброшенной одежды и улыбнулась.
        - Робби, не знаю, что ты подумал утром… Я просто поняла, что бросила свою крошку на очень долгое время без еды, чтобы развлекаться и отдаваться плотским утехам. Ты должен был меня разбудить рано утром, шалунишка! - игриво пнула она его. - Вот и убежала. А вообще я хотела сказать тебе спасибо. Мне очень нужны легкие, ни к чему не обязывающие отношения с симпатичным молодым парнем, который меня понимает и который столько всего умеет, - последняя спасительная ложь была сказана совершенно бесстыдным тоном.
        - Эм… Я… Спасибо за комплименты, не тебе бы их раздавать… Но я…
        - Робби, ты - прелесть, - опять спешно перебила Гермиона, следя за его глазами. - Пригласи нас с Вирджинией сегодня в ресторан, а? Отметим окончание моего траура, - сказала затем ведьма. Сказала и чуть не вскрикнула оттого, как внезапно больно сжалось что-то внутри.
        - Конечно, с удовольствием. Герм, всё в порядке? Ты как-то странно говоришь, и ты побледнела.
        - Я? Побледнела? Какие глупости! - молодая женщина начала одеваться со всей возможной непринужденностью. - Мы ведь увидимся сегодня… ночью? - многозначительно уточнила она.
        - Без вопросов, - ошарашенно произнес Робби.
        - Тогда я пойду готовиться, - просияла она в ответ и, поцеловав его на прощанье, выйдя из гаража, быстро скрылась в доме.
        Едва закрыв входную дверь, Гермиона трансгрессировала в свою спальню (Джинни ушла гулять с Еттой и там никого не было), где упала на постель. Великий Мерлин, что же такое дикое несёт ее язык?!
        С трудом сдерживая рыдания, Гермиона зарылась в ворох подушек и впилась зубами в свою ладонь. Она еще долго не могла успокоиться…
        * * *
        Вечером уехала бабушка Джин. Они всей семьей, вместе с Джинни, провожали ее с вокзала Кингс-Кросс, а потом долго гуляли с коляской по ночному Лондону. Гермиона прибывала в странном состоянии, похожем на меланхолию. Ее неотвязно преследовало чувство, что что-то хорошее закончилось для нее навсегда. Ушло, чтобы никогда уже не возвратиться вновь, и что она опять осталась сама, тет-а-тет со своим прошлым.
        Молодая ведьма не хотела верить, но вполне осознавала, с чем связаны все эти смутные ощущения. Просто она понимала, что потеряла Робби - того доброго, родного, веселого друга детства, который ничего о ней не знал, который носил солнечные очки, который был только магглом - и именно из?за этого значил в ее жизни еще больше, чем просто хороший, терпеливый друг. Она потеряла его в тот момент, когда были сняты темные очки, в тот момент, когда ее ведьминская сущность встала на пути той легкой непринужденности, которую удалось сохранять все эти месяцы.
        Наверное, Гермиона могла бы и сама догадаться о чувстве своего друга, но ей не приходило в голову даже думать об этом. Она не пробовала искать причины того, почему он отдает ей всё свое свободное время, почему не уезжает от матери, почему мучается с этими темными очками, терпит все выходки Гермионы, почему он такой, какой он есть. Но теперь она знала.
        И та благодарность, та признательность за все подаренные ей месяцы, теперь кусали молодую ведьму угрызениями совести. Она чувствовала, что не имеет права платить Робби черной неблагодарностью. Разбивать ему сердце только из?за того, что магия опять неизбежно вмешалась в ее мерное маггловское существование.
        Поднялся прохладный ветерок, и на ночное небо набежали тучи. Джинни ускользнула в какую-то подворотню, чтобы наколдовать несколько зонтов и теплое покрывало для Генриетты. Мистер Грэйнджер пытался поймать такси, миссис Грэйнджер мерно покачивала коляску с ребенком.
        Гермиона стояла чуть в стороне и смотрела на поблескивающую невдалеке черную воду Темзы, расцвеченную бликами ночного города. На нее внезапно накатила ужасная горечь, удушающая и тяжелая. Ну почему, почему проклятая магическая жизнь постоянно врывается в ее существование, стоит ей только немного начать наслаждаться им?! Почему рушит все маленькие песчаные замки, которые ей удается с таким трудом соорудить?
        - Прокл?тая ведьминская сила! - сквозь зубы прошипела Гермиона. - Прокл?тая, прокл?тая жизнь!
        - Что ты говоришь, дорогая? - рассеянно спросила миссис Грэйнджер, покачивая детскую коляску.
        Гермиона посмотрела на нее полными злых слез глазами, но, к счастью, Эльза не заметила этого. Она следила взглядом за своим супругом, пытающимся поймать у дороги такси - собирался дождь, и это было не просто.
        - А вот и Вирджиния, слава Богу! - услышала Гермиона сквозь шум крови в голове голос приемной матери. - Дорогая, возьми?ка зонт, слышишь, как гремит гроза?..
        * * *
        В последующие две недели Гермиона полностью отдала свое тело во власть соседа. Ее бесшабашное поведение начало давать результат - Робби удивлялся странной перемене, и эта перемена не радовала его. А Гермиона страшно устала от глупого спектакля. С тех пор, как были сняты солнечные очки и ушла откровенность, ее симпатия к Робби стала быстро потухать - оставалось только осознание благодарности.
        Росла пресловутая пресыщенность, да и следовало признать, что Робби был не ахти каким любовником. А еще ее бесили его мысли.
        Молодой человек много размышлял о потрясениях, пережитых Гермионой. Считал, что поспешил с их отношениями - из?за его ошибки женщина закрылась в себе, ушла та доверительность, которую он чувствовал раньше. Робби содрогался от этой новой Гермионы - пошловатой, грубой, вызывающей. Это так ей не шло… Он попытался возить ее на романтические пикники и создавать иллюзию семейности, даже предлагал брать с собой Генриетту. Следовало отдать ему должное, ребенок совершенно не пугал молодого человека. Хотя в последние дни мысли о женитьбе несколько поугасли в его голове.
        Как-то вечером Робби окончательно добил свою теряющую интерес возлюбленную, явившись к ней в гости после посещения парикмахерской.
        Гермиона курила на террасе, пользуясь тем, что Джинни в очередной раз взяла на себя труд развлекать Генриетту. Вообще последнее время они постоянно соревновались с миссис Грэйнджер за право возиться с малышкой, но недавно у приемной матери Гермионы закончился двухмесячный отпуск, который удалось выхлопотать в клинике, и ей пришлось возвратиться на работу. Теперь Джинни почти всё свое время проводила только с ребенком, и выглядела абсолютно счастливой.
        У нее уже начал появляться животик, и, предчувствуя подозрения миссис Грэйнджер, Гермиона «по секрету» рассказала родителям о грядущем радостном событии, ожидающем ее подругу.
        Сама она даже начинала иногда ревновать свою маленькую девочку к ее крестной, столь самовластно завладевшей чуть ли не всеми обязанностями по уходу за ребенком. Но стоило ей поймать себя на какой?нибудь подобной мысли, как она тут же вспоминала о том ужасающем испытании, которое ожидает ее подругу в дальнейшем - и всякая ревность тут же пропадала без следа, уступая место щемящей жалости. Джинни еще очень повезло, что она не столь искусна в легилименции и не может с уверенностью знать всех этих мыслей своей подруги.
        Гермиона как раз в очередной раз размышляла о той странной и печальной ситуации, в которой оказалась Джинни, когда на крыльцо дома поднялся Робби.
        - О чем грустишь? - весело спросил он, и поднявшая глаза от чашки недопитого кофе Гермиона обомлела.
        С самого детства у Робби Томпсона были потрясающие, густые, иссиня-черные волосы. Сколько Гермиона помнила этого паренька, он всегда носил их удлиненными, а очаровательная непослушная челочка, падавшая на глаза, в сочетании с лучистой улыбкой делали внешность Робби совершенно чарующей. На него можно было смотреть и умиленно улыбаться.
        И вот сейчас он явился к Гермионе практически лысым.
        Робби побывал в парикмахерской, по какой-то дурацкой идее решив избавиться от большей части своих волос. Эта стрижка «Ежик» придала ему какой-то жалкий, немного убогий вид мальчика из сиротского приюта.
        Увидев Робби таким впервые, Гермиона на некоторое время совершенно потеряла дар речи. Она сидела, едва ли не открыв от потрясения рот, и не находила ни одного слова, чтобы выразить свои впечатления.
        - Я подстригся, - зачем-то сообщил Робби, проводя рукой по остаткам былого великолепия и улыбаясь, - чтобы летом не париться. Нравится?
        - Р-р-робби, - пробормотала ведьма, от избытка чувств переломившая пополам недокуренную сигарету и теперь растиравшая в руках рассыпчатый табак. - Что ты… Зачем?.. Это ужасно просто, - наконец выдавила она.
        - Не нравится? - расстроился парень. - Да ну, стильненько.
        - Это не «стильненько», это - убого, - прошептала ведьма. - Как тебе в голову такое пришло?!
        - Ну, Герм, брось! Было слишком слащаво! - Робби опустился рядом с ней на диванчик и улыбнулся.
        - Великий Мерлин, Робби! Ты стал похож на малазийского клабберта[88 - Существо, живущее на деревьях, внешне нечто среднее между обезьяной и лягушкой. У него гладкая лысая кожица зеленоватого цвета, перепончатые ладони и ступни, длинные гибкие конечности. … На голове у него короткие рожки, а широкий рот, как бы растянутый в ухмылке, полон острых как бритва зубов. В основном клабберт питается маленькими ящерицами и птицами. Отличительным признаком клабберта является большая пустула в центре лба, которая алеет и вспыхивает, когда он чувствует опасность.Дж. Роулинг «Магические твари и где их искать».], только рожек не хватает. Это так… Это просто жалко, - закончила ведьма, в сердцах обнимая смеющегося парня и гладя его полулысую голову.
        - Не преувеличивай, - хохотал Робби, - я всегда красивый. Устроили тут: и матушка разохалась…
        - Миссис Томпсон права, как никогда! - досадливо заметила Гермиона. - Как ты мог с нами так поступить? Ужас какой?то…
        - Отшлепай меня за это. Кстати, - после паузы добавил он, - мамаша спрашивала о наших отношениях.
        - И что ты ответил ей? - невольно напряглась Гермиона.
        - Попытался отшутиться. Вышло весьма относительно.
        - Миссис Томпсон приветствует эти отношения, - пожав плечами, заверила Гермиона. - Она рада, что ты у нее под боком, и ко мне неплохо относится.
        - Ты что, говорила с ней? - удивился парень. - Или она рассказала Эльзе?
        - Нет, я так вижу, - вздохнула его подруга.
        - Ведьма: я помню, - хохотнул Робби.
        - Она самая, - мрачно согласилась женщина.
        - Но тут ты ошибаешься. Матушка не может быть рада моему роману с замужней дамой. Она ведь так полагает.
        - Нет, Робби. Миссис Томпсон весьма довольна. Она считает мой брак неудачным, коль уж я живу столько времени с родителями. И хочет, чтобы я развелась.
        - Глупости, Герм. Мама о таком даже не думает!
        - Думает. Постоянно. Но ты мне можешь и не верить, - после паузы добавила Гермиона. - Лучше помоги вытянуть Вирджинию из дома, а? Она прилипла к Еттиной колыбели и выходит только с детской коляской.
        - Постараюсь. Мне кажется, или она сама скоро станет мамочкой?
        - Не кажется, - вздохнула молодая женщина. - И не говори мне этого, - добавила затем она.
        - Чего не говорить?
        - Того, что она не замужем и что ты не приветствуешь такое поведение. Это написано у тебя на лбу, Робби, - предупредила она его очередной вопрос. - Лоб потерял очаровательную челочку и стал совершенно открыт для анализа.
        - Тебе бы в частные детективы с твоей проницательностью, - хмыкнул парень, устраиваясь на диване так, чтобы голова лежала на ее коленях, - или в психоаналитики.
        - Детектив из меня не вышел, - мрачно напомнила ведьма, - а от чужих проблем только хуже. То, что я их вижу, не значит ведь, что я могу их разрешить.
        - Ну-у-у, знание - сила.
        - Знание - самая большая слабость, Робби, - вздохнула ведьма, - оно рушит все иллюзии. А жить без иллюзий может только очень сильный человек. Я немного таких знаю… И, к сожалению, это не передается по наследству.
        - Считаешь, что у твоих родителей нет иллюзий, что ли?
        - У Maman намного меньше, чем у меня. А у Papa их вовсе нет, кажется.
        - Ты выдумываешь, Герм, - пожал плечами Робби, поднимая руку и поглаживая ее по лицу, - у тебя самые обыкновенные родители, такие же, как и все.
        - Да, - странным голосом протянула Гермиона, - такие же. Если все действительно такие, я, наверное, зря придумываю себе какие-то глупости, - горько усмехнулась она.
        - Ты очень изменилась за последние недели.
        - В какую сторону? - устремляя взгляд вдаль, спросила молодая женщина.
        - Не знаю, - соврал Робби и грустно вздохнул.
        - Не унывай, Лысое Солнце, - внезапно рассмеялась наследница Темного Лорда и в тайне задумалась над тем, насколько сильно удивится Робби, если его волосы неожиданно отрастут за одну ночь…
        * * *
        Она так ничего и не сделала с новой прической своего приятеля и продолжала исправно играть роль обезбашенной любовницы.
        От театральных свиданий Гермиона отдыхала дома, в обществе дочери. Етта росла и развивалась куда быстрее маггловского малыша: уже научилась чертовски быстро ползать по дому, выговаривала «мама», «дэдэ», «баба» и «дай!», а Джинни называла «Жин».
        В обществе ребенка Гермиона расцветала душой. Какой же маленькой, бесконечно родной и любимой была для нее эта девочка. Зеленоглазая, с темными волосиками при светлых бровях, со смешными пухлыми ножками и маленькими пальчиками - такими крошечными, что Гермиона решалась обрезать ей ногти исключительно при помощи магии.
        Как-то раз, вечером, Етта сделала от Джинни к ней несколько неуверенных, но всё же идущих подряд шагов. Подруги ликовали и чуть не расплакались от счастья. Гермиона сияла и чувствовала, что готова взлететь от распиравших ее эмоций. Прекрасная, бесконечно прекрасная крошка. Она вырастит ее, она сделает этого ребенка самым счастливым в мире! Она будет жить для нее, только для нее…
        Потому что, казалось, больше жить было незачем.
        Глава XIII: Опасные связи
        Был второй понедельник мая, и весна уже вовсю заявила свои права - пригород Лондона тонул в зелени, от свежего воздуха кружилась голова. Гермиона проснулась в самом прекрасном настроении и долго лежала - у нее уже почти пропало молоко, и Генриетту теперь кормили специальными смесями, причем чаще всего по утрам этим занимались Джинни или миссис Грэйнджер. Вот и сейчас ребенка не было в колыбели.
        В открытое окно врывался свежий утренний воздух, пахло какими-то цветами и приближающимся летом. Гермиона блаженно улыбнулась.
        - Дорогая, ты уже встала? - миссис Грэйнджер внесла в комнату чашку дымящегося кофе. - Мы с Вирджинией собираемся прогуляться с Еттой. Можем подождать, пока ты оденешься.
        - Спасибо, мам, - благодарно приняла чашку молодая женщина, - только гулять сейчас не хочу. Мне покажут мою девочку перед тем, как унести на долгие часы?
        - Вирджиния уже с ней в саду, - улыбнулась миссис Грэйнджер, - а я пошла воды набрать. Слышу - ты проснулась. Вот, кофе быстро приготовила. Точно не пойдешь с нами?
        - Нет, мамочка. Вы только там не увлекайтесь. Она тепло одета? В красный комбинезон?
        - Да, не волнуйся. Так, я побежала, а то Вирджиния совсем уж заждалась. - На улице раздался хлопок. - Всё, мы скоро. Не скучай.
        Миссис Грэйнджер поцеловала дочь и поспешила вниз. Опустившаяся было на подушки Гермиона услышала из гостиной голоса.
        - До-очь! - крикнула миссис Грэйнджер. - Спустись, пожалуйста! К тебе пришли!
        «Опять Робби?!» - с раздражением подумала молодая ведьма. Нехотя вставая, она поплотнее запахнула длинный халат и поспешила вниз.
        - …только проснулась, - говорила миссис Грэйнджер. - А вот и она!
        Гермиона спустилась по лестнице и, выйдя из?за перегородки, остолбенела. Дыхание сбилось, а сердце застучало как барабан.
        В гостиной дома Грэйнджеров, рядом с ее приемной матерью и прямо перед ней самой стоял не кто иной, как Люциус Малфой.
        Он был одет в широкую мантию, а на диване лежали плащ, перчатки и цилиндр. У ног Люциуса высилась огромная плетеная корзина с откидной крышкой.
        Старший Малфой совершенно не изменился со дня свадьбы Волдеморта и Беллатрисы, когда Гермиона видела его последний раз. После карельской трагедии она просила Темного Лорда о том, чтобы поступок Драко никак не сказался на судьбе обоих его родителей, но, понятное дело, не виделась ни с Люциусом, ни с его женой. Да она тогда и вовсе никого не могла видеть.
        И вот теперь, меньше чем через год после того, как она убила Драко Малфоя, его отец стоит в гостиной Гермиониного дома, совершенно спокойный, как всегда. Холодные серые глаза непроницаемы, на губах при ее появлении проступила едва заметная усмешка.
        - Гермиона, ты в порядке? - испуганно спросила ее приемная мать, переводя растерянный взгляд с остолбеневшей дочери на совершенно спокойного визитера.
        - Всё в порядке, миссис Грэйнджер, - учтиво сказал Малфой-старший. - Леди Саузвильт удивлена. Вы позволите нам поговорить наедине?
        Эльза растерянно посмотрела на свою дочь, которая, в свою очередь, кивнула ей, не сводя глаз с неожиданного гостя.
        - Мы пойдем гулять с ребенком, мистер Малфой, - неуверенно сказала она, - п-приятно было… познакомиться.
        - Взаимно, миссис Грэйнджер, - кивнул Люциус, провожая женщину непроницаемым взглядом. Хлопнула входная дверь.
        Гермиона стояла, чувствуя, как внутри всё скручивается в жгут. Она широко открытыми глазами смотрела на гостя и вдруг досадливо вспомнила, что волшебная палочка осталась в ящике стола.
        Глаза Люциуса были совершенно непроницаемы. Теперь он смотрел прямо на нее изучающим взглядом. Молчание продлилось несколько минут.
        - Хорошо выглядишь, Кадмина, - первым заговорил старший Малфой.
        У Гермионы внутри всё продолжало дрожать, но внешне она умудрялась оставаться абсолютно спокойной.
        - Благодарю, ты тоже. - Молодая ведьма выдержала паузу и сглотнула. - Чем обязана?
        - Вот, - Люциус слегка наклонился, поднимая большую корзину, и, сделав шаг вперед, поставил ее на свободный диван, - Темный Лорд просил передать тебе это.
        - Что там?
        - Змея, - пожал плечами странный гость. - Твоя змея, если не ошибаюсь. - Он откинул крышку корзины и приглашающе отступил немного в сторону.
        Гермиона вдохнула поглубже и подошла.
        - Алира! - вырвалось у женщины, когда она бросила взгляд в корзину. - Алира! - повторила Гермиона на парселтанге, протягивая руки к подруге.
        - Моя госпожа! - почтительно и радостно прошипела ее старая знакомая, послушно выползая к хозяйке.
        Змея сильно выросла, немного потемнела и весила теперь не меньше четырнадцати фунтов - Гермиона почувствовала ее внушительную тяжесть, когда та овилась вокруг пояса своей хозяйки.
        - О, моя госпожа, как я рада вас видеть! - Угольно-черные зрачки Алиры поблескивали на свету. - Нам о стольком нужно поговорить! Но позже. Пока - уделите время моему любезному спутнику: он скучает, ибо не в силах понять нашего разговора.
        Гермиона вздрогнула и перевела взгляд на Люциуса. Тот молчал, ожидая, пока она закончит со змеей.
        - Я посажу тебя назад, Алира, - тихо прошипела женщина.
        - Да, госпожа, разумеется.
        Гермиона помогла огромной змее вернуться в корзину.
        - Вы закончили? - иронически спросил старший Малфой, когда она опустила крышку.
        - Ты пришел сюда, чтобы принести мне змею? - тихо спросила Гермиона.
        - По поручению милорда, - кивнул Люциус. - Мы можем поговорить?
        - Разумеется. - Снова невидимая рука сжала ее горло. - Люциус… То, что произошло… Я не виню тебя в поступках твоего сына, - Гермиона, не моргая, смотрела в холодные серые глаза, - и не переношу их на тебя. Но и просить прощения за содеянное не намериваюсь. Как и чувствовать за что?либо вину.
        - Я и не жду этого, - бесцветным голосом промолвил старший Малфой. - Более того, я благодарен тебе. Невзирая на произошедшее, ты смогла удержаться от слепой мести.
        - Ты не ненавидишь меня? - растерянно спросила Гермиона, мигом теряя напускное самообладание.
        - Я уважаю тебя, Кадмина, - пристально глядя ей в глаза, сказал старший Малфой. - Если не возражаешь, давай оставим эту неприятную тему. Не угостишь меня чем?то?
        - А… К-конечно… Присаживайся.
        Совершенно сбитая с толку Гермиона ушла на кухню и через минуту возвратилась с двумя стаканами. Люциус сидел на одном из диванов и не сводил с нее глаз. Женщина протянула ему виски и присела напротив.
        - Что же привело тебя сюда? - осторожно спросила она.
        - Поручение Темного Лорда.
        - Принести змею?
        - Давай выпьем, Кадмина, - не отводя от нее взгляда произнес неожиданный визитер. - Твое здоровье, - он пригубил стакан, и Гермиона последовала этому примеру.
        Повисла пауза.
        - Что ты собираешься делать дальше? - нарушил молчание гость.
        - Относительно чего?
        - Относительно твоей жизни. Тебе здесь не место, Кадмина.
        - Так считает mon Pere? - усмехнулась Гермиона.
        - И он прав.
        - Джинни наябедничала? - прищурилась молодая женщина.
        - Твоя подруга волнуется за тебя.
        - Напрасно. Мне хорошо здесь.
        - Это неправда, - спокойно возразил Люциус. - Я ведь знаю тебя.
        - И что же я должна делать, по мнению Papa? - иронически осведомилась Гермиона.
        - В гимназии освободилось место преподавателя заклинаний, - неопределенно сказал ее визави.
        - Я не могу воспитывать подрастающее поколение с младенцем на руках, - засмеялась ведьма.
        - Напрасно ты так считаешь.
        - Ты пришел, чтобы предложить мне работу?
        - Чтобы напомнить тебе, кто ты.
        - Даже я этого не знаю, - помрачнела Гермиона.
        - Знаешь, - Люциус поднялся, поставив пустой стакан на пол. - Что ж, мне пора.
        - Как, уже?! - Гермиона тоже встала.
        - Я всё сказал, - усмехнулся мужчина. - Подумай над этим. - Он чуть наклонился вперед, взял ее руку и поднес к губам.
        - Я провожу тебя. - Гермиона растерянно сделала несколько шагов вперед.
        Люциус не сдвинулся с места, и теперь женщина стояла к нему очень близко. С ней происходило что-то странное.
        Старший Малфой пристально смотрел в ее глаза.
        - Люциус, я…
        Она запнулась. Рука мужчины скользнула по телу Гермионы, и он легко обхватил ее за талию. Всё еще пристально глядя в карие глаза.
        Через секунду ведьма впилась в его губы жадным страстным поцелуем. Люциус отвечал ей грубо и требовательно. Халат распахнулся, мужчина без сопротивления повалил Гермиону на диван.
        - Мама… Джинни… - задыхаясь, прошептала женщина, обхватывая его ногами. - Наверх, в комнату. - Она с силой прижалась к нему, и они трансгрессировали в ее постель.
        Плохо слушались застежки на мантии и пуговицы на рубашке. Гермиона совершенно не соображала, что и как делает. Она вся дрожала от желания.
        Они не говорили ни слова, яростно набросившись друг на друга - как безумные, как дикие звери. То и дело Гермиона ловила непроницаемый взгляд серых холодных глаз - от него мороз пробегал по коже, но она еще сильнее заводилась из?за этого. Женщина будто припала к источнику после долгой томительной жажды - и ненасытно глотала воду, давясь ею, рискуя захлебнуться, но остановиться не могла.
        Почти час они яростно упивались друг другом. Наконец молодая ведьма устало откинулась на грудь старшего Малфоя, тяжело дыша и едва переводя дух. Она чувствовала, как восстанавливается его дыхание. Мускулистая рука со зловещей Черной Меткой обнимала ее обессилившее тело.
        - Это входило в план mon Pere? - через некоторое время спросила Гермиона, задумчиво глядя в потолок. Люциус не ответил. - Молчишь? - с оттенком горечи добавила она через несколько секунд.
        - Ты что-то имеешь против? - подал голос ее любовник.
        - Нет, я привыкла, - усмехнулась Гермиона.
        Сжимавшая ее рука скользнула ниже, и женщина застонала, прижимаясь к Люциусу спиной. Его губы впились в ее шею.
        - Гермиона! Мы дома! - раздался из гостиной громкий голос миссис Грэйнджер, и ведьма вздрогнула от неожиданности и внезапно накатившей волны наслаждения. Перегнувшись через Люциуса, она подняла с вороха одежды его волшебную палочку и направила на дверь.
        - Коллопортус!
        Люциус сел на кровати и резко развернул женщину к себе.
        - Это, - он пристально смотрел в ее глаза, - не твой мир, Кадмина. Ты - не такая.
        - А какая я? - тихо спросила Гермиона, тщетно пытаясь увидеть мысли за каменным барьером его глаз.
        - Хочешь откровенности? - усмехнулся Люциус, подталкивая женщину назад и вновь овладевая ее телом. - Ты - ведьма. - Он двигался резкими, сильными толчками и говорил то отрывисто выбрасывая слова, то понижая голос до свистящего шепота. - Надменная, самовлюбленная, эгоистичная. Если ты пытаешься бороться с этим - ты мучаешься, чувствуешь неудовлетворенность, злишься. А когда необузданная, дикая ведьма вырывается на волю - ты чувствуешь счастье, свободу и страх. Ты слишком привыкла сдерживать себя. Твои моральные принципы, твоя человечность - отравляют тебя. Этот рационализм в тебе не только от воспитания, он в тебе от Темного Лорда. Но иногда материнская кровь берет верх. Ты никогда не видела, как Белла убивает?
        - За… мол… чи… - простонала Гермиона.
        Губы Люциуса расплылись в усмешке, и он остановился, нависая над ней. Гермиона застонала и подалась вперед.
        - Тебе нужно расслабиться, Кадмина, - он сделал еще несколько быстрых движений, - хватит разыгрывать из себя маггловскую домохозяйку!
        - Ты должен меня ненавидеть, - внезапно выдохнула Гермиона, сжимая его руки повыше локтей и пристально глядя в глаза.
        - Ненависть - удел слабых, - усмехнулся мужчина.
        - Ты уверен? - с вызовом спросила она.
        - Ты считаешь меня марионеткой, Кадмина, - с усмешкой сказал старший Малфой. - А ведь ты относишься ко мне так, как я того хочу. Я мог бы заставить тебя меня возненавидеть. Или вовсе не замечать. Или влюбиться, - саркастично улыбнулся он и сел, потянув ее на себя. - Только тебе не нужно сейчас влюбляться.
        - Ты заботишься о себе или обо мне? - усмехнулась Гермиона, сложив руки у него на плечах.
        - Не обольщайся. Но мне нравится играть с тобой.
        - Даже так?
        - Это всегда было так. И тебе тоже нравится это.
        - И ты можешь играть со мной после того, что я сделала? - Глаза Люциуса были абсолютно непроницаемы.
        - Так даже интереснее, Кадмина, - после полуминутного молчания ответил он. - Конечно, если твоим уделом не станет садовая магия. В этом случае ты потеряешь для меня всякий интерес.
        - Это угроза?
        - Совет. Подумай.
        - О тебе?
        - Прежде всего, о себе. Тебе ведь тоже нравятся эти игры…
        Люциус отстранился и подхватил с пола рубашку. Гермиона тоже отыскала свой халат. Одевшись, они степенно спустились в гостиную.
        Там ужасно бледная миссис Грэйнджер с трепетом наблюдала за тем, как Етта, под надзором Джинни, играет с огромной черно-оранжевой коброй. Увидев Гермиону и Люциуса вместе, рыжая колдунья едва заметно усмехнулась.
        - Переговоры удались? - весело спросила она.
        - Ах ты, ведьма! - возмутилась Гермиона. - У вас тут всё по планам?!
        - Ну что ты, сплошная импровизация, - усмехнулся Люциус Малфой, набрасывая плащ. - Миссис Грэйнджер, всего доброго. Не переживайте так, это абсолютно безопасная змея. Джина, Кадмина, - он кивнул волшебницам, - всего хорошего. И вам, мисс Саузвильт, - усмехнулся Люциус Генриетте и трансгрессировал под громкое «Ох!» миссис Грэйнджер.
        - Как поболтали? - насмешливо спросила Джинни. - Плодотворно?
        Гермиона хотела съязвить, но запнулась - Етта, сжимая маленькими пальчиками переливчатую кожу змеи, вдруг явственно прошипела:
        - А это моя мама, Алира.
        Глава XIV: Пока не меркнет свет, пока горит свеча…
        Гермиона чувствовала, что этим утром действительно завершился ее траур. Она больше не была безутешной вдовой Генриха Саузвильта - она опять становилась собой. И ощущала за это вину.
        Почти весь день Гермиона просидела в своей комнате. Перебирая волшебные фотографии, она наткнулась на маггловский лазерный диск. Это был сборник любимых песен Лёшки, васильковского помощника следователя, подаренный ей когда-то в России.
        Гермиона смутно помнила завершение того страшного дня. Но она знала, что до прибытия волшебников и близких васильковские магглы всячески помогали ей. Впоследствии Гермионе стало известно, что им даже не корректировали память - это было чревато пагубными последствиями и не имело большого смысла. Так что история заезжей ведьмы обещала стать преданием карельской деревеньки.
        И, несмотря ни на что, их с Генри очень полюбили там…
        Сейчас молодая женщина включила найденный диск и долго сидела со смесью странных чувств, слушая советский рок.
        …Когда опустишь руки,
        И нет ни слов, ни музыки, ни сил -
        В такие дни я был с собой в разлуке,
        И никого помочь мне не просил.
        И я хотел идти куда попало:
        Закрыть свой дом и не найти ключа.
        Но верил я: не всё еще пропало,
        Пока не меркнет свет, пока горит свеча…
        Но верил я: не все еще пропало,
        Пока не меркнет свет, пока горит свеча…
        И спеть меня никто не мог заставить:
        Молчание - начало всех начал.
        Но если плечи песней мне расправить,
        Как трудно будет сделать так, чтоб я молчал!
        И пусть сегодня дней осталось мало,
        И выпал снег, и кровь не горяча:
        Я в сотый раз опять начну сначала,
        Пока не меркнет свет, пока горит свеча[89 - Текст песни группы Машина Времени «Пока горит свеча».]…
        - Гермиона, можно?
        - А? - очнулась женщина, поворачиваясь к вошедшей Джинни.
        - Ты как?
        - Не знаю…
        - Что за язык? - прищурилась юная ведьма, прислушавшись к играющей музыке.
        - Русский. Вирджиния… Я… Мне кажется, что я - предательница.
        - Что?! - оторопела ее подруга. - Опять начинается?!
        - Я сегодня предала Генри.
        - О Мерлин! - выдохнула Джинни. - Во-первых, как это ни прискорбно, но он - умер, - девушка опустилась на кровать и сложила руки на округлившемся животике. - Это раз. Кроме того, ты ведь «предала» его еще раньше, с Робби.
        - Нет, Джинни. С Робби я просто переспала, - вздохнула Гермиона. - Здесь - другое.
        - Генри был бы рад тому, что ты живешь дальше, - серьезно сказала Джинни, - и остаешься собой.
        - У меня странная физиологическая реакция на Люциуса Малфоя. И я совсем не ожидала от него…
        - Думала, он кинется на тебя с волшебной палочкой? - усмехнулась младшая Уизли.
        - Что-то типа того.
        - Люциус Малфой - психолог, дипломат и чертовски ловкий интриган. Сын не был для него тем, ради памяти чего можно было бы пожертвовать собой. Я не думаю, что вообще существуют такие вещи, ради которых Люциус Малфой пожертвовал бы своими благами. Но это не делает его подлецом, кстати. Он философ. Наблюдатель. Ему нравится выигрывать в шахматы у жизни.
        - Это mon Pere про него говорит?
        - Да, - признала Джинни, - и с ним сложно не согласиться. Кстати, ты ведь знаешь, что Нарцисса Малфой теперь с Северусом, - внезапно добавила она.
        - И что?
        - Ничего. Просто путь открыт, - усмехнулась рыжая ведьма.
        - Путь куда? - нахмурилась Гермиона.
        - Да так, по местам боевой славы.
        - И что мы этим хотим сказать? Между прочим, Люциус на пару с твоим благоверным хотят устроить меня преподавать в Даркпаверхаус!
        - Не называй милорда моим благоверным! - покраснела Джинни.
        - Прости.
        - Ты хочешь преподавать? Это, вообще говоря, увлекает. А я буду твоей няней.
        - Да не хочу я ничего преподавать! - досадливо возмутилась Гермиона. - Я вообще не знаю, чего хочу.
        - А как же сафари на магглов? - лукаво усмехнулась девушка.
        - Вирджиния Уизли, немедленно выкладывай, что вы там задумали с моим отцом и Люциусом! Он что, говорил со мной по сценарию?!
        - Вот уж свечку не держала, - хмыкнула Джинни. - А диалоги в сценарии не прописаны. Только круг тем.
        - С ума сойти с вами!
        * * *
        Джинни Уизли считала то, что с Генриеттой могут говорить только Гермиона и ее змея, вселенской несправедливостью, - и дулась на обеих так, будто они нарочно всё это устроили.
        Открытие того, что Етта умеет четко изъясняться на парселтанге, сильно расширило горизонты для ее матери.
        Как и все маленькие дети, юная мисс Саузвильт думала образами и ощущениями. Гермиона любила ее ласково-струящиеся мысли, и умение видеть их во многом помогало ей в уходе за малышкой. Но одно дело - разбирать ассоциативные образы, клубящиеся в голове маленького ребенка, и совсем другое - слышать, как он сам умело облекает их в слова.
        Генриетта не начала думать на парселтанге, но она могла молниеносно обращать в шипящие звуки всё то, о чем хотела сказать: обращать так умело и ловко, как не всегда смог бы перевести даже опытный детский педиатр-легилимент.
        Мистер и миссис Грэйнджер с невольной дрожью наблюдали за тем, как их еще толком не ходящая внучка издает глубокое гортанное шипение, искривляя личико и выгибая крошечный язычок. Со стороны это действительно смотрелось дико, и Генриеттина манера изъясняться пугала до дрожи, в особенности тех, кому не дано было понять значения этих звуков.
        Откровенно говоря, новая тенденция внушала опасения и Гермионе. Ее начали преследовать неприятные мысли о том, что она родила какого-то монстра - мысли были неясными, подсознательными, пока не перетекли в ночные кошмары. Первый такой сон приснился ей на третий день после того, как знакомство с Алирой открыло в Генриетте эту странную особенность. Вечером Гермиона с Джинни и Робби ходила в маггловское кино, на мистический триллер об экзорцистах. Той же ночью во сне Генриетта на руках своей матери внезапно распахнула не изумрудно-зеленые, а угольно-черные, пустые глаза; впилась острыми желтыми коготками глубоко в кожу Гермиониных рук и, не отрывая от нее взгляда, раскрыла густо усыпанный акульими зубами рот, начав изрыгать непонятное во сне, гортанное шипение, переходящее в визгливый хохот.
        Когда девочка полоснула своими острыми, как бритвы, коготками по лицу матери, лишая ее глаз, женщина проснулась в ужасе и еще долго не могла потом успокоиться.
        Джинни довольно мрачно выслушала повествование об этом кошмаре. Впрочем, ее тоже немного напрягало Генриеттино шипение. А однажды ведьмам даже пришлось стирать память Робби, при котором малышка внезапно заговорила по-змеиному, страшно его перепугав. Но Джинни всё равно не считала опасения Гермионы закономерными или уместными.
        - Тебе нужно перестать накручивать себя постоянно, - бурчала она. - Это древнее наследственное умение. Разумеется, ей проще говорить на языке, который не нужно учить! Животные ведь с рождения владеют той речью, которой общаются между собой! Не учат, как люди, медленно и натужно. Знание парселтанга у нее в крови, вот она и пользуется умением говорить так, пока по-другому еще не умеет.
        - Здесь ключевое слово «животные», Джинни, - мрачно отметила Гермиона, - это-то меня и пугает.
        - О Великий Мерлин! - всплеснула руками рыжая ведьма. - Что за новый бред?! Страшно подумать, какую еще глупость ты сочинишь… Знаешь ведь эту легенду, о том, что Салазар Слизерин был потомком Медузы Горгоны и волшебника-героя Мантасара Слизерина?
        - Лучше, чем ты думаешь, - поморщилась Гермиона. - Он должен был ее убить, но полюбил и был обращен в камень во время их первой ночи. Родившегося потом малыша забрала к себе вдова Мантасара и вырастила, предварительно выколов ему глаза. Мальчик был нелюдим и находил общий язык только со змеями, которых понимал. А потом он полюбил знатную леди Айвен за ее неземной голос и был вынужден с ней бежать, спасаясь от гнева ее могущественной семьи. Она родила шесть дочерей, каждой из которых выкалывали при рождении глаза, но когда на свет появился седьмой ребенок, мальчик, мать предпочла обратиться в камень, но взглянуть хоть раз в его очи - и оказалось, что потомки Горгоны не унаследовали этой пагубной особенности своей бабки. Они лишь понимали змей.
        - Салазара Слизерина назвали в честь основателя этого рода волшебников-змееустов, - кивнула Джинни. - Вот видишь, всё закономерно и даже естественно.
        - Знаешь, то, что во мне и моем ребенке течет кровь Медузы Горгоны - почему-то меня не утешает.
        - Это может быть только легендой, - развела руками Джинни.
        - Прежде чем пытаться заморочить мне голову, научись пристойно окклюменции, Вирджиния, - устало вздохнула Гермиона. - Ты вспомнила эту историю, чтобы вызвать у меня гордость и тщеславие, а когда не удалось - быстро съезжаешь на «это может быть просто легендой»?
        - С тобой невозможно общаться!
        - А если она так и будет говорить только на парселтанге? - тихо спросила женщина, пропуская мимо ушей сетования подруги. - Зачем учить английский язык, если тебя и так все понимают.
        - Во-первых, не все, а только ты и Алира, - насупилась Джинни, обиженно прикусывая губки. - Ну хочешь, я поговорю об этом с милордом? - через минуту добавила она.
        - Не нужно пока. Посмотрим, что будет дальше. Только ты же всё равно поговоришь…
        Джинни покраснела.
        - Ты забиваешь голову какой-то невообразимой ерундой, - погодя сказала она. - Накручиваешь себя по пустякам. Расслабься, Гермиона! Всё же хорошо. Всё налаживается. И вообще, я считаю, что тебе нужно пойти навестить Люциуса. Серьезно: живет он сейчас один…
        Гермиона и сама постоянно думала о старшем Малфое.
        Он ворвался в ее жизнь, сорвав сонное оцепенение и развеяв обыденность. Наводнил голову потоком сбивчивых мыслей.
        Всё это было бесконечно неправильно. Но в ее отношениях с Люциусом Малфоем изначально что-то было неизменно неправильным, кричаще-неправильным - и именно это придавало им неуловимое, грубоватое очарование. Но если когда-то Гермиона могла закрывать глаза на «анормальную сторону вопроса», то теперь ей казалось, что они слишком далеко зашли за невидимую черту допустимого.
        Его сын разрушил ее жизнь.
        Она убила его единственного ребенка.
        И после этого Люциус может приходить к ней и говорить все те слова, которые он говорил? А она может слушать его, может хотеть его, может с ним спать? В этом было что-то противоестественное, животное.
        И дурманяще-заманчивое.
        Гермиону почти оставили ночные кошмары - вместо них пришли другие сны, от которых она тоже просыпалась в жару и вся покрытая потом. Просыпалась, каждый раз готовая бросить все к дементорам и побежать к нему - чтобы удариться о стальной блеск глаз, чтобы выслушать едкие насмешки и потом забыть обо всем, что терзало ее совесть и разум, отдаваясь животным инстинктам в его объятиях.
        Но наваждение спадало, и Гермиона корила себя вновь и вновь.
        Этого не могло, не должно было быть.
        Не потому, что его сын разрушил ее жизнь; не потому, что существовала Нарцисса; не потому, что сама Гермиона была вдовой лишь полгода; не потому, что встречалась с добрым и милым Робби; и не потому, что растила маленькую дочь.
        Этого не могло быть потому, что всё это - лишь извращенная идея ее отца. Потому что только его авторитет мог заставить нормального человека наступить на всю свою гордость и идти по первому приказу ублажать ту, кого ненавидишь. Говорить то, что указано. Делать то, что указано. Если бы она могла читать его мысли, он и думал бы то, что указано. Потому что так велел Темный Лорд.
        Нет, она не имеет права поступать так с ним. Это грязно, подло, жестоко… Она и так принесла слишком много горя семье Малфоев, пусть и не по своей инициативе. А ведь она никогда не желала зла ни Люциусу, ни Нарциссе - несмотря ни на что. Но неизменно причиняла боль, причиняла ее всем тем, кто ее окружает. Всю свою «темную» жизнь. Каждому - в разной мере, в разные сроки. Но каждому.
        Так какое же право она имеет использовать Люциуса теперь - так низко, так мерзко, так отвратительно?
        Джинни может говорить всё, что угодно. Джинни очень изменилась. Для нее теперь воля Волдеморта стала истиной в последней инстанции. Она, кажется, могла бы спокойно стоять и смотреть, как он начал бы бойню на улицах Лондона или как разрушил бы целый мир. Как там было у Гриндельвальда? «Ради общего блага»? Высших целей. Любых целей. Кажется, Джинни смогла бы простить Волдеморту даже убийство своих близких. Гермиона была уверена, что смогла бы. Придумала бы для себя, почему.
        Так что говорить о чувствах какого-то Люциуса Малфоя? Тем более он ведет себя так, будто у него вообще нет чувств.
        Но так не бывает.
        И ведь, химерова кладка, Темный Лорд затеял всё это именно потому, что она, Гермиона, начнет рассуждать подобным образом. Забьет свою голову этими мыслями, постоянными и неотвязными, и, во-первых, позабудет другие переживания, а, во-вторых, отвлечется от маггловского мира. И даже от Генриетты. Даже ее шипящая, словно одержимый бесами, крошка сейчас отходила чуть ли не на второй план из?за постоянных, неодолимых мыслей о старшем Малфое.
        Потому что, понимая всё разумом, Гермиона ужасно, до дрожи в коленях и сладкого нытья внизу живота хотела увидеть Люциуса вновь.
        Она совсем забыла этот его чуть насмешливый взгляд, от которого теряешься и смущаешься, который так хочется переиграть - и так редко действительно удается.
        Ни разу еще не удавалось.
        Он всегда ведет себя так, будто свысока смотрит на всё, и наперед знает, что будет; в особенности - чего ждать от нее. Его снисходительность возбуждает желание доказать что?то, заслужить ироничное одобрение, хотя бы его. Бороться за это, выжимая себя как лимон. Понимая, что глупо идешь по написанному не тобой сценарию - и всё равно идти, слишком уж ловко и увлекательно он сочинен.
        Только ведь всё это - ложь. Больше игра, чем когда?либо раньше. Потому что когда-то она могла верить в то, что это он играет ею. И ей это нравилось.
        Но не теперь. Теперь такого быть не может.
        Что бы он ни говорил, он лишь человек. Люди не способны на подобное.
        И она не должна быть способна на такую подлость.
        Только почему же ей так хочется ее совершить?..
        * * *
        Гермиону начал раздражать Робби. От его дешевой романтики уже тошнило. От его пустых маггловских друзей - тоже. Его навязчивость надоедала, надоедали мысли родителей и миссис Томпсон, которые, казалось, звучали хором - «какая замечательная пара».
        Миссис Грэйнджер рассказала Стэфани о том, что ее дочь - вдова. После того, как та выразила опасения насчет Гермиониной «дружбы» с ее сыном. Миссис Томпсон пыталась выглядеть сочувствующе - но она ликовала. Неужели ее мальчик остепенится? Он стал таким веселым, таким ответственным; он так красиво ухаживает и готов на серьезные поступки! Он взялся за ум и стал уделять время работе, чтобы иметь возможность ублажать свою возлюбленную! Сбывались самые смелые мечты матери Робби.
        А возлюбленная злилась, избегала встреч и по ночам смотрела эротические сны с совсем другими героями. Она больше не боялась ложиться спать, как боялась этого раньше - не ожидая ничего хорошего от закромов своего сознания. За последнюю неделю несколько кошмаров с шипящей Генриеттой были единственным темным пятном, просочившимся в ее грезы. А за всё остальное она не прекращала себя упрекать, бранить последними словами, и до ужаса, до безумия, с каждым днем всё больше и больше хотеть увидеть его вновь.
        «Не думать о Люциусе Малфое, не думать о Люциусе Малфое, не думать, не думать, не думать…»
        Это было странное, пугающее deja vu. Как когда-то маленькой наивной девочкой, поверившей во все созданные для нее иллюзии, она увлеклась своим непостижимым дядей, не осознавая, что этой внезапной симпатией завершила блестящую психологическую комбинацию Темного Лорда. Закрепила свой «переход на темную сторону». И сделала один из тех необдуманных поступков, после которых уже нет пути назад.
        А хотела ли она назад? Сейчас? Теперь?
        В тот момент, когда шквал сомнений готов был опять накрыть с головой, когда их стало слишком много - ее отец опять разыграл свою козырную карту.
        Когда-то влечение к Люциусу Малфою подогрело ее решимость.
        Потом, чуть позже, когда она узнала слишком многое, когда у нее начали открываться глаза на всё, что сразу подавалось красиво и ловко, Генри увез ее в далекую Манчжурию. Подальше от ненужных сомнений.
        Так ли случайно вообще Генри появился в ее жизни?
        Смешная…
        Мог ли простой Пожиратель Смерти претендовать на ее руку?
        Наивная.
        Всё это с самого начала и должно было быть так.
        Люциус Малфой - роман, который заставит Гермиону Грэйнджер умолкнуть в ней навсегда.
        Генрих Саузвильт - будущий супруг, блестящая партия. Она должна была в него влюбиться в тех условиях, в которых тогда жила… В единственного друга, защитника, помощника… Такого милого, любезного. А потом и влюбленного в нее.
        Догадывался ли сам Генри о том, зачем приставлен к дочери Темного Лорда? Может быть, и догадывался.
        Блестящий план, блестящий выбор. Все эти годы Генри был ее «противовесом», он не давал ей превратиться в чудовище или оледенеть; но и не давал раскаяться или всерьез задуматься над верностью своих решений. Он делал Кадмину Беллатрису немного лучше, чем она могла бы быть, и вместе с тем не давал воскреснуть Гермионе Грэйнджер.
        Он действительно любил ее. И он был нужен ей даже больше, чем она когда-то считала. Не только как вторая половинка, но и как защита, барьер между ней и тем миром, частью которого она стала теперь.
        Но барьер был разрушен. Мир нахлынул всей полнотой своей неприкрытости, и Гермиона ухнула в пропасть.
        Она уже почти готова была не выбраться из нее, погрязнуть в пучине новых мыслей и осознания очевидности.
        Но Темный Лорд не выпускает из вида свою дочь. Он неизменно рядом, и он всё знает. Она уже привыкла к тому, что он знает всё. И что всё равно будет так, как он для нее устроит - а она может никогда и не понять, что всё устроено нарочно, или понять слишком поздно. Или сразу - но всё равно ничего не изменит. Она поймет тогда, когда посчитает нужным Темный Лорд.
        Сейчас она опять на краю - и вот появляется Люциус. И увлекает ее в другую пропасть, еще глубже. Так же, как когда-то - чтобы потом уже нельзя было вернуться назад.
        И Гермиона стоит на обрыве этой пропасти, ясно видит ее перед собой и чувствует подступающую горечь - потому что она всё равно шагнет в эту пустоту.
        Потому что так угодно Темному Лорду.
        Потому что он сделал так, чтобы туда захотела и она.
        Но только нельзя, нельзя, нельзя, нельзя ни в коем случае! Слишком жестоко, слишком подло, слишком чудовищно! Это уже садизм. Этого делать нельзя.
        О какой человечности потом она сможет говорить себе?
        Слишком уж часто Гермиона стала задумываться о своей человечности. Потому-то Люциус и появился опять в ее жизни.
        И она всё равно пойдет к нему.
        Глава XV: Хобби
        Гермиона трансгрессировала на широкие каменные ступени парадного входа поместья Малфоев и остановилась в нерешительности. В ночном воздухе витал неясный аромат приближающегося лета, где-то стрекотал кузнечик. Она долго смотрела на большую дубовую дверь с затейливым резным узором, лунный свет отливал на литых уголках.
        «Я веду себя, как идиотка. Послушная и предсказуемая, пошлая и недалекая, или бесконечно расчетливая и жестокая», - подумала она.
        И несколько раз ударила дверным молотком.
        Ей отворила молоденькая горничная, и женщина растерялась.
        - Что вам угодно, мадам? - вежливо уточнила девушка. На вид ей было не больше двадцати лет, и тут Гермиона почувствовала что?то, подозрительно похожее на укол ревности.
        - Мистер Малфой дома? - строго спросила она, впериваясь в голубые глаза горничной. Но та определенно владела окклюменцией. Что ж, было бы странно держать прислугу, у которой на лбу написано всё, что происходит в твоем доме.
        - Да, проходите, пожалуйста, - учтиво улыбнулась девушка. - Как о вас доложить?
        Гермиона приподняла бровь и горничная покраснела.
        - Леди Саузвильт, - после короткой паузы сообщила она.
        - Ой, простите, - совершенно смешалась молодая волшебница. - Давайте, я проведу вас в гостиную.
        - Не беспокойтесь, я знаю, где гостиная, - бросила Гермиона и зашагала в нужном направлении.
        Здесь совсем ничего не изменилось за пять лет. Войдя, Гермиона взмахом палочки разожгла камин и теперь стояла, глядя в подрагивающее пламя. Воспоминания кружились в ее голове, но женщина не могла понять, какие чувства они вызывают.
        - Что ты сделала с бедняжкой Сюзанной? - раздался за ее спиной насмешливый голос Люциуса Малфоя, и Гермиона вздрогнула.
        - Она спросила, как обо мне доложить, - сообщила наследница Темного Лорда, оборачиваясь. Люциус стоял в дверях, одетый в длинный домашний халат, и с интересом смотрел на нее.
        - Для человека, который пять лет провел за границей, а вернувшись, поселился у магглов, ты чересчур требовательна.
        - Хочешь, чтобы я извинилась перед твоей служанкой?
        - Что ты, - хмыкнул старший Малфой.
        - И вообще, куда подевалась Джуня? - с плохо скрываемой досадой, за которую тут же возненавидела себя, продолжала Гермиона.
        - Ушла вслед за своей хозяйкой, - невозмутимо ответил Люциус и, сделав несколько шагов вперед, указал женщине на диван. - Присаживайся, Кадмина.
        Гермиона не двигалась, молча стоя у камина и глядя на мужчину через покатую спинку дивана.
        - Что-то не так?
        - Я не совсем понимаю, зачем пришла сюда, - тихо сказала она.
        Люциус усмехнулся, но не ответил.
        - Напои меня чем?нибудь, - попросила гостья смущенно.
        Мужчина усмехнулся вновь и, опустив руку в карман халата, вынул волшебную палочку. Легонько качнул ею - и над спинкой дивана возникли два бокала с высокими ножками, полные розоватого эльфийского вина. Люциус спрятал палочку и, опершись одним коленом о диван, взял парящий бокал.
        - Твое здоровье.
        Гермиона сделала несколько шагов вперед и тоже взялась за хрустальную ножку.
        - Я долго думала над твоими словами. И над всем остальным.
        - Тебе нужно расслабиться, Кадмина, - тихо сказал Люциус, отпуская бокал. Не успев долететь до пола, тот растворился в воздухе. - За тем ты и пришла.
        Женщина залпом выпила вино.
        - Прости меня. Я сейчас уйду, и ты больше никогда не увидишь меня.
        Люциус поднял брови.
        - Это угроза?
        - А ты можешь расценивать это как угрозу? - Гермиона неуверенно отпустила пустой бокал, и он тоже растаял на лету.
        - Иди сюда, - Люциус подался вперед, опираясь на спинку дивана, и притянул ее ближе. Теперь он на коленях стоял на сиденье, а она - во весь рост по другую сторону. - Ты очень изменилась, Кадмина, но это только иллюзия. Оставь свою щепетильность. Я же знаю, зачем ты пришла.
        - Это выглядит гадко.
        - Правда всегда выглядит гадко. - Он всё еще держал ее одной рукой за талию и не давал отойти. - И перестань переживать за мое самолюбие. Даже тебе такое не снилось.
        - Я убила твоего сына, - тихо сказала Гермиона.
        - Мы, помнится, договорились забыть об этом.
        - Я не верю, что ты можешь забыть. Если mon Pere считает, что я могу просто так закрыть на всё глаза, поверить в невозможное и воспользоваться…
        - Кадмина, ты неподражаема! - расхохотался старший Малфой, подаваясь назад и заставляя ее упереться в диван. - Мой сын убил твоего мужа, - он сделал короткую паузу и добавил: - Из?за меня. Ты сохранила мне жизнь, а теперь приходишь сюда, виноватая, и беспокоишься о моих чувствах!
        - Но mon Pere считает, что ему все подвластны. И порой перегибает палку.
        - Твой отец мудрейший из всех людей, которых мне доводилось знать.
        - Для него не существует табу. А есть вещи…
        - Твой отец мне ничего не приказывал.
        - Любой его намек…
        - Он не делал беспочвенных намеков.
        Гермиона умолкла и смотрела в стальные серые глаза своего собеседника. Люциус отпустил ее талию, но женщина не двигалась.
        - Ты должен меня ненавидеть, - наконец выдавила она.
        - У тебя мания величия.
        - Я действительно могу уйти.
        - Не можешь, - сказал он, поднимая руки и начиная расстегивать пряжки ее мантии. - И не хочешь.
        - А чего хочешь ты? - тихо спросила женщина. - Действительно хочешь? - уточнила она.
        - Тебя. - Он выпустил расстегнутую ткань и опустился на сиденье. - Подаришь мне свою благосклонность?
        Гермиона обошла диван и остановилась перед ним.
        - Ну же, Кадмина! Ты таки ранишь мое самолюбие, - опять расхохотался Люциус.
        Она сделала шаг вперед, и он, приподнявшись, потянул ее на себя. Женщина уперлась в диван вытянутыми руками, но он сжал ее бедра и заставил сесть.
        - Перестань разыгрывать добродетель! - Люциус рванул с нее мантию. - Не то придется тебя изнасиловать…
        - Я соскучилась по тебе, - свистящим шепотом, в котором тонули слова, сказала молодая ведьма. - Мне тебя не хватало. Только я не понимала этого…
        - Очень запущенный случай, - подытожил мужчина и, прижимая ее к себе, трансгрессировал наверх, в спальню.
        * * *
        - Ответишь на мой вопрос? - спросил Люциус часом позже, когда не осталось уже никаких сил, и они блаженно растянулись на широкой постели четы Малфоев.
        - Постараюсь.
        - Помнишь тогда, перед Пасхой, ты захотела, чтобы я уехал? - Он лежал на спине и смотрел в потолок, а молодая женщина покоилась у него на груди, полуобняв ногами разгоряченное нагое тело. - Почему? Из?за твоего будущего мужа?
        - Нет, - помолчав, ответила Гермиона. - Не совсем из?за него, - она снова ненадолго умолкла. - Знаешь… Я должна признаться кое в чем. Я ведь ждала от тебя ребенка.
        Она почувствовала, как напряглось под ней его тело. Некоторое время продлилось напряженное молчание. Гермиона лежала на его груди, наблюдая за тем, как от ее дыхания подрагивают редкие светлые волоски. Его сердце, на долгие полминуты провалившееся куда-то и затихшее, опять начало биться ритмично и равномерно.
        - Хм, - нарушил тишину старший Малфой, и Гермиона почувствовала по интонации усмешку на его губах, - я смотрю, это хобби у тебя такое - убивать моих детей? - саркастично отметил он.
        - Ты не можешь быть таким циником, это просто невозможно! - простонала Гермиона, утыкаясь лицом в его грудь.
        - В этом мире нет ничего невозможного, - хмыкнул ее любовник.
        - Но есть же какие?то…
        - Границы человеческой подлости? - оборвал ее Люциус. - Это беспредельная субстанция. Абсолютно. Милая моя, ведь ты же тоже пришла сюда. Считая, что я лишь исполняю приказы Темного Лорда, тогда как на деле ненавижу тебя. И ты пришла. - Он обхватил ее руками и сел, разворачивая женщину к себе. - Так какие же границы, Кадмина? - Его глаза блестели задором. - И не вздумай говорить, что это ужасно - иначе левитирую тебя в камин и отправлю к магглам! - расхохотался он.
        Гермиона тоже засмеялась.
        - Давай я сделаю тебе массаж, - внезапно предложила она.
        - Какие услуги, - усмехнулся мужчина, ложась и переворачиваясь на живот. Гермиона заскользила пальцами по его широкой спине, вырисовывая невообразимые узоры. - Хочешь, я введу тебя в высшее магическое общество? - через некоторое время спросил Люциус голосом, напоминавшим мурлыканье сытого кота. - Там, конечно, серпентарий, но первое время довольно интересно.
        - Ты введешь меня? - спросила женщина, низко наклоняясь вперед и дотрагиваясь грудью до его тела. - А как же тётя?
        Люциус повел плечом, сдерживая досаду.
        - Нарцисса свой выбор сделала. Теперь я ничего ей не должен.
        - Ты сердишься? - осторожно спросила Гермиона, усердно массируя его упругую кожу.
        - Какие изумительные слова ты подбираешь, Кадмина, - хмыкнул ее любовник. - Сержусь ли я? Я взбешен! Нарцисса поставила меня в идиотское положение! Открыто и вызывающе. А я думал, что хорошо знаю свою жену…
        - Это я виновата.
        - Возможно, - странным тоном протянул он. - Но я не ожидал от Нарциссы подобной реакции. Таких поступков. Она неприятно удивила меня. И хорошо еще, что Темный Лорд спустил ей всё, что она наговорила! - Люциус выдержал короткую паузу. - Не могу определить с уверенностью, как ты относишься к моей жене, Кадмина, - задумчиво сказал он затем, - но сам я к ней привязался. Есть вещи, с которыми не играют. И люди, с которыми не стоит шутить. Даже в такой ситуации. Хотя, разорви меня грифон, я бы и сам сказал сейчас Нарциссе пару ласковых! Не ожидал, что она меня так подставит…
        - Люциус, - через некоторое время игриво наклонилась к его уху Гермиона, продолжая усиленно массировать широкие плечи, - ты со мной откровенничаешь?
        Он немного повернул голову в сторону и посмотрел ей в лицо.
        - А нельзя? - спросил он с ухмылкой. Гермиона, уже совсем лежавшая на его спине, сползла немного на кровать.
        - Это дорогого стоит! - хмыкнула она.
        - Подарок, - блеснул глазами мужчина, ложась на бок. - В ответ на твою откровенность.
        Гермиона не смогла сдержать ироничной усмешки.
        - Неравносильный, понимаю. Считай его авансом, - он, не отрываясь, смотрел в ее глаза и продолжал едва заметно усмехаться.
        - Теперь я тебе должна? - прищурилась Гермиона. - Что же?
        - Еще один массаж.
        - Всего один?
        - Я сегодня несказанно щедр, - Люциус поднял руку и задумчиво провел тыльной стороной ладони по ее губам. Он пристально смотрел ей в глаза и молчал. Лежа рядом, опершись головой на согнутую в локте руку, он начал наводить указательным пальцем, едва касаясь кожи, очертания ее лица: со странным выражением, будто скульптор или художник в момент работы.
        - О чем ты думаешь? - тихо спросила Гермиона через какое-то время.
        - Вы перегибаете палку, миссис Саузвильт, - внезапно расхохотался Малфой-старший, - таких массажей еще не изобрели!
        - Мерлин Великий, как же я по тебе скучала! - не смогла сдержать избытка внезапно нахлынувших чувств Гермиона, расплываясь в довольной улыбке.
        * * *
        - Ну, дорогая, скажи «мама», - Гермиона сидела на ковре перед малышкой и прятала за спину ее любимого плюшевого кролика, - и мама отдаст тебе Тото!
        - Мама! - прошипела Генриетта.
        - Ну, милая, скажи это так, как я.
        - Мама - смешная! - снова зашипела Генриетта и засмеялась. - Дай!
        - Моя госпожа слишком переживает, - прошипела свернувшаяся рядом кольцами Алира.
        - Дай! - вторила ей малышка и захлопала в ладоши. - Алира - хорошая! Скажи ей! Мама расстраивается.
        - Маленькая госпожа должна стараться говорить так, как люди.
        Етта состроила недовольную рожицу и, плюхнувшись на ручки, быстро поползла вокруг Гермионы, хватая своего кролика.
        - Тото молчит, и его все любят! Я тоже буду молчать! Мама говорит много непонятных слов, хотя может говорить понятно!
        - Что она хочет? - не выдержала сидевшая рядом Джинни. - Переведи!
        - Говорит, что на парселтанге все слова понятные и что она вообще будет молчать, раз мы такие вредные, - простонала Гермиона. - Ну что же это такое?!
        - Тото хочет кушать, - зашипела Генриетта. - Мама, покорми Тото!
        - Мама покормит Тото, если Етта попросит по-английски.
        - Что? - несколько раз хлопнула ресницами малышка и вопросительно посмотрела на Алиру.
        - Не знаю, - прошипела змея в ответ. - Вероятнее всего, она хочет, чтобы вы сказали что-то по-человечьи.
        - Алира, скажи маме, что она вредная! - досадливо хлопнула ручками по полу Генриетта. - Вредная, вредная мама!
        - Вредная Етта! - в сердцах прошипела молодая ведьма.
        - Мне нужен переводчик!!! - взорвалась Джинни Уизли, вставая с дивана. - Это просто дискриминация!
        - Вирджиния веселая! Смотри, она сейчас обрадуется, - зашипела малышка Алире, и, осторожно поднявшись на ножки, пошатываясь пошла прямо к Джинни.
        - Великая Моргана! - просияла рыжая ведьма, кидаясь к ней. - Моя умничка!
        - Вирджиния, покорми Тото! - замахала руками девочка. - Ам! Тото! - добавила она потом по-английски.
        - Аааа!!! - подскочила Гермиона. - Она разговаривает! Разговаривает!!!
        - Мама - странная, - задумчиво прошипела Генриетта, которую Джинни подхватила на руки, - если «ам», - она опять с трудом выдавила это слово по-английски и взмахнула ручками, - ей кажется понятнее, чем всё остальное…
        - Что ты смеешься? Гермиона! - негодовала Джинни. - Что она сказала? Гермиона! Даже твоя змея, кажется, хохочет! Это нечестно!!!
        * * *
        Робби чувствовал, что что-то не так. Его всё неотвязнее преследовало это неприятное ощущение.
        Бедный парень не знал, в чем постоянно ошибается. Он всё время ломал голову над этим и только сильнее запутывался.
        Гермиона снова неуловимо изменилась. Если после их первой ночи она стала фальшивой, то теперь появилось еще и какое-то ожесточение, агрессия. Она избегала встреч и то и дело пропадала куда-то из дома сама, оставляя ребенка с матерью или Вирджинией.
        Еще Робби очень не нравилось, что Гермиона не подпускает его к дочери. Она неизменно придумывала причины, по которым они не могут куда-то ходить вместе и бесконечные поводы увести Етту из помещения, в которое попадал парень. По словам матери, то же самое делала и миссис Грэйнджер со своей подругой. Правда, сейчас она много работала и не так часто виделась с миссис Томпсон - но, если раньше они постоянно сюсюкали с малышкой, то теперь Стэфани видела Етту лишь несколько раз и то мельком.
        Робби тщетно искал возможные причины такого странного поведения своей девушки. Недоверие? Дурное влияние? Но какое же он может оказывать дурное влияние на полугодовалую девочку?
        Гермиона знала, что его это волнует. Но тут уж действительно не могла ничего поделать. Етта мало того, что слишком быстро развивалась, так еще и стала говорить исключительно на парселтанге, нехотя и с трудом выжимая из себя при необходимости отрывочные английские слова. В таком состоянии ей никак нельзя было контактировать с магглами.
        С ней и волшебникам-то приходилось нелегко. Джинни не понимала парселтанга, Алира не понимала слов Джинни, Етта не всегда разбирала английский и вовсю болтала со здоровенной Королевской Коброй, доводя миссис Грэйнджер до инфаркта, а младшую Уизли - до зубовного скрежета. Понимавшая всех Гермиона, вся затурканная своими проблемами, злилась из?за того, что ее донимают просьбами о переводе; а еще потому, что Джинни, несмотря на языковой барьер, не считала, что с Еттой творится что-то неправильное. Скорее она злилась оттого, что не может понимать змеиную речь сама.
        Алира тоже проблемы не находила. А мистер и миссис Грэйнджер боялись спорить с дочерью или указывать ей на ненормальность ситуации и тоже в результате поддерживали Джинни, уверяя, что всё в порядке и что в этом возрасте дети вообще не говорят, а так есть возможность понимать, чего хочет их девочка.
        Всё это раздражало Гермиону. Она принципиально не разговаривала с Еттой на парселтанге, считая, что не нужно поощрять подобное отклонение. И в результате глупо завидовала своей собственной змее, которая постоянно болтала с ребенком.
        - Какой к скандинавскому лешему парк, Джинни?! - злилась Гермиона как-то вечером, наворачивая круги по своей спальне. - Если она шипит?!
        - Чай не средневековье, на костре не сожгут, - не сдавалась рыжая ведьма. - Ребенку нельзя постоянно сидеть в доме, ты даже во двор ее редко выносишь из?за соседей!!!
        - Я виновата?!
        - Нет, я! - взорвалась Джинни. - Ну, шипит ребенок! И что?!
        - Вирджиния Уизли, даже я, воспринимающая смысл ее слов, понимаю, что это выглядит дико! И бросается в глаза!
        - Так давай ее теперь держать в доме до совершеннолетия! - всплеснула руками девушка.
        - Я надеюсь, что это, как вы все меня убеждаете, пройдет!
        - Разумеется, пройдет! Ты же разговариваешь по-английски! И милорд тоже. И вообще змееусты как-то учатся говорить на человечьем языке.
        - Ни у меня, ни у mon Pere в детстве не было возможности с кем-то общаться на парселтанге! Зато Гарри рассказывал, что в воспоминаниях, которые ему показывал Дамблдор, Морфин Гонт, к примеру, почти не говорил по-людски! Потому что у него в семье и так можно было общаться, а других людей он дичился.
        - Именно поэтому ты собираешься держать Генриетту в четырех стенах? - победоносно спросила Джинни.
        - Химерова кладка!!!
        - Противоречишь сама себе, - безапелляционно перебила подруга. - Ей нужно побольше контактировать с теми, кто не может ее понимать вообще. Кто не знает даже основ легилименции и не владеет парселтангом. То есть с другими детьми или магглами.
        - Другие дети и магглы разбегутся от нее в ужасе, - холодно сказала Гермиона, чувствуя жжение в глазах. - Даже родители-волшебники не будут приветствовать общения своих чад со змееязычной ведьмой. А то ты не знаешь, как к этому относятся!
        - Относились.
        - Проклятье! В любом случае сейчас речь идет о маггловском парке! И прекрати делать из меня виноватую - без тебя тошно.
        Глава XVI: Неожиданная встреча
        - Отделение поликлиники сразу налево, - вежливо улыбнулась пухлая блондинка, восседавшая за столиком с табличкой «Справки». - Проходите, вас ожидают. Целитель Армандо Аватикус. Свернете сразу в первый боковой коридор. Комната 11-32.
        - Благодарю, - кивнула Гермиона, и они с Джинни и дремлющей в коляске Еттой свернули в указанный коридор нулевого этажа больницы святого Мунго.
        Ярко освещенное искусственными окнами пространство выглядело очень уютно. Здесь ожидали несколько женщин с детьми разного возраста, то и дело в спешке пробегали целители в лимонных халатах, воздух благоухал нежным ароматом теплого молока и меда, а в дальнем конце помещения виднелся большой детский манеж, около которого дежурила симпатичная молодая ведьма, присматривавшая за малышами.
        Гермиона и Джинни свернули налево и оказались в широком пустом коридоре с рядами диванов и пронумерованными дверями кабинетов детских специалистов. В нужной комнате их встретил улыбчивый сухопарый целитель, сразу рассыпавшийся волной любезностей.
        - Миссис Саузвильт, мисс Уизли! Добрый день, проходите. А вот и наша маленькая леди. Вот сюда, пожалуйста, дамы. Здравствуй, крошка!
        - Дядя смешной! - прошипела проснувшаяся Етта, внимательно изучая целителя, а потом осматриваясь кругом. - Куда мы пришли?
        - Это то, о чем мы с вами говорили, - тут же начала Джинни, осторожно вынимая малышку из коляски и усаживая на стол для осмотра. - Что она сказала? - обратилась девушка к Гермионе.
        - Спросила, куда мы пришли, - вздохнула молодая мать и потрепала крошку по голове. - Дядя хочет посмотреть, какая красивая у нас девочка, - гортанно прошипела она, смущенно потупясь.
        Етта засмеялась и осторожно встала на ножки - она делала так постоянно, когда хотела кого-то умилить.
        - Ребенок развивается быстро, - кивнул целитель. - Я сделаю кое-какие анализы, - добавил он, вынимая палочку и сотворяя вокруг малышки дрожащий серебристый туман.
        - Ух ты! - прошипела Генриетта, перебирая ручками густые пары заклинания, и тут же шлепнулась на попку. - Ой. Етта упала.
        Целитель поправил на носу очки и присел на высокий стул прямо перед хихикающей малышкой. Густой туман завился струйкой и втянулся в высокую прозрачную колбу.
        - Ну?ка, погляди на дядю, - попросил целитель, внимательно всматриваясь в глаза ребенка.
        - Дядя не умеет говорить с Генриеттой, - констатировала девочка свистящим шипением, - но он милый.
        - Процесс развития проходит замечательно, - сообщил целитель после того, как внимательно изучил мысли малышки. - Нет никаких поводов для беспокойства. Я еще поработаю с ее слепком, - кивнул он на стеклянную колбу, - но не думаю, что появятся какие-то проблемы. Касательно того, что вас беспокоит… Мне не приходилось раньше наблюдать детей, говорящих на парселтанге, но я навел кое-какие справки. В целом, малыши, чьи родители хорошо владеют детской легилименцией и активно применяют ее в уходе за ребенком, поздно начинают разговаривать. У них просто не возникает потребности в этом. Думаю, подобная проблема может возникнуть и здесь - девочка, имея возможность всё, что ей нужно выразить, сказать на парселтанге, не будет стремиться освоить английскую речь. Я мог бы посоветовать вам не применять язык змей в общении с ребенком, побольше рассказывать ей интересных вещей на английском, использовать только его во время игр и прочих забав.
        Гермиона торжествующе покосилась на Джинни.
        - Но тут есть свои подводные камни, - продолжал целитель. - Как я понимаю, мисс Саузвильт уже хорошо говорит на парселтанге, строит осмысленные предложения и так далее?
        - Именно так. Она сразу начала говорить правильно.
        - Мы можем замедлить ее активное развитие, если лишим возможности изъясняться сейчас, когда она только начала этим пользоваться, - кивнул целитель. - В ее близком окружении, кроме вас, миледи, кто-то владеет змеиным языком?
        - Там, где мы сейчас живем, - нет, - ответила Гермиона. - Но у нас есть змея, с которой Етта очень подружилась.
        - Хм, - задумался Армандо Аватикус, - это могло бы стать выходом. С другой стороны… Есть опасность, что общение со змеей отдалит ее от людей.
        - Я немедленно отправлю Алиру в Даркпаверхаус! - испугалась Гермиона.
        - Не делайте поспешных поступков, миледи, - покачал головой целитель. - Это не выход. Девочка ведь привязалась к змее, как вы говорите? Еще нанесете ей психологическую травму.
        - Но что же теперь?
        - Старайтесь создать для нее потребность понимать английскую речь. Больше игр на этом языке. Пускай ваша змея не присутствует при этом, и вы, по возможности, тоже. Если у девочки не будет шанса спросить то, что ей непонятно, на парселтанге, она начнет стремиться запоминать и английские слова. Было бы хорошо, если бы она контактировала с другими детьми.
        Гермиона и Джинни переглянулись.
        - Малыш Джорджа и Анджелины на несколько месяцев младше, - неуверенно сказала младшая Уизли. - Мари-Виктуар в ноябре будет три года, и скоро Флёр должна опять родить. Они, кстати, решили назвать девочку Доминик. Но с учетом того, что я и Вик-то никогда и не видела, - помрачнела она, - сомнительно, чтобы дети Билла и Флер могли составить компанию Етте. Кстати, дочери Перси и Одри тоже скоро три года. Но они же живут в Москве… Впрочем, можно навестить их - братец будет польщен.
        - Разница больше чем в два года в этом возрасте очень существенна, - покачал головой целитель. - Мне кажется, или вы тоже скоро станете мамой, мисс Уизли? - вдруг спросил он.
        Джинни, надевшая для посещения больницы бесформенную просторную мантию и час проколдовавшая дома у зеркала, густо покраснела.
        - Вам кажется, мистер Аватикус, - досадливо сказала она. - Мне просто нужно заняться спортом.
        Целитель кивнул с явным недоверием и снова переключился на разговор о малышке.
        - Итак, останавливаемся на усиленном использовании английского языка. Читайте ей на ночь истории с иллюстрациями, объясняйте, как произносятся слова. Только ни в коем случае не ругайте за парселтанг. Результаты слепка я вышлю вам с совой. Советую приобрести настой Боватора в аптечной лавке на шестом этаже. Он сдерживает магическую активность малышей. У ребенка большой потенциал - возникали ли уже проблемы с этим, миссис Саузвильт?
        - Взрывающиеся лампочки и летающие игрушки, - усмехнулась Гермиона. - Ей не повредит этот настой?
        - Нет, что вы, он абсолютно безвреден. Таких проблем больше не возникнет: метод Боватора свяжет все случайные всплески, кроме ситуаций с реальной угрозой.
        - А что насчет прогулок? - вставила Джинни. - Из?за этого шипения мы не можем свободно гулять с ней там, где обитают магглы.
        - Да, тут действительно лучше быть осторожными, - кивнул целитель. - Посещайте уединенные места или волшебные зоны. Приусадебные парки, магические деревни.
        - Будешь с Люциусом и колясочкой гулять в саду поместья Малфоев, - рассмеялась Джинни в коридоре, когда они покинули кабинет целителя. - Романтика!
        - Это уже какое-то извращение, а не романтика, - хмыкнула Гермиона. - Подождёте меня тут, в детском отделении? - кивнула она затем на большой просторный манеж. - А я поднимусь в аптечную лавку за этим настоем - и поедем домой. Надо бы укачать ее опять, чтобы не шипела в городе.
        - Иди уже. Перестраховщица.
        Оставив Джинни в детской части поликлиники, Гермиона направилась к освещенному хрустальными шарами, полными свеч, узкому коридору, увешанному портретами знаменитых целителей. Здесь было людно и шумно, всюду сновали персонал и пациенты, из кабинетов слышался гул разговоров и странные, ни на что не похожие, звуки.
        Через несколько двойных дверей Гермиона вышла на ветхую лестницу и стала подниматься на шестой этаж, стараясь не обращать внимания на замечания весьма сурового вида целителей, окликавших ее с многочисленных старых портретов.
        - Мадам очень бледна и измотана, - привязалась к ней старушка-карлик в длинной красной мантии, но с вышитой на груди эмблемой святого Мунго - скрещенные волшебная палочка и кость. - Мадам следует пройти обряд очищения от скверны, - тараторила старуха, пробираясь за Гермионой через соседние портреты. - Это лучше всего делать ночью, в лесу. Вам следует отыскать большой муравейник. Главное, не перепутать его с термитником…
        - Мораг, что вы привязались к даме? - схватил старую каргу за рукав сухопарый дедок с большого портрета на площадке четвертого этажа. - Иди, доченька, скорее, она же не отвяжется. И не слушай ее, дуру старую!
        - Ты кого назвал дурой?! - завелась старуха. - Сейчас я покажу тебе, дряхлый пень! Я целительствовала тут, когда ты еще под стол пешком ходил! Выискался! Думаешь, Орден Мерлина получил - и теперь всем указ?..
        Гермиона поднялась на площадку выше и перестала слышать перебранку изображений. В аптекарской лавке она купила большую бутыль указанного настоя и целое лукошко витаминных зелий для Джинни и Генриетты. Отправив всё это с порталом в свою спальню, женщина расплатилась и пошла вниз, размышляя о том, удастся ли обойти завистливую старуху Мораг, оставшись незамеченной, или она протащится за ней до детской поликлиники и разбудит там Генриетту.
        На площадке пятого этажа ведьма столкнулась с тучным молодым человеком, спешившим к отделению «Недуги от заклятий». Она уже открыла рот, чтобы извиниться, но внезапно узнала толстяка и просияла.
        - Невилл! - воскликнула женщина. - Какая неожиданная встреча!
        - Здравствуй, - довольно холодно отозвался бывший однокурсник, поправляя мантию.
        Он сильно изменился: куда-то ушли благодушность, всегда отличавшая лицо гриффиндорца, и выражение легкой рассеянности; глаза стали сухими и жесткими, пухлые губы - бледными, бескровными. К тому же Невилл держал их плотно сжатыми, по крайней мере, сейчас.
        Он был загорелым, и на лице появилась россыпь темных веснушек от постоянной работы на солнце - Гермиона знала, что ее сокурсник стал преподавать травологию в Хогвартсе после того, как профессор Спраут уехала к внукам в Ирландию.
        - Как я рада тебя видеть! - искренне выпалила молодая женщина, расплываясь в улыбке.
        Невилл странно покосился на нее и промолчал.
        - Ты как? Знаю, что вы поженились с Полумной: поздравляю!
        - Спасибо, - ледяным тоном отрезал молодой человек, - это было давно.
        - Ну, мы же не виделись, - несколько растерянно заметила Гермиона. - Как ты вообще?
        - Живу.
        - Невилл, что-то не так?
        - Всё не так, Гермиона, - он прищурился. - Или как мне следует называть тебя? Кадмина? Леди Саузвильт?
        - Ах, вот в чем дело, - помрачнела женщина. - Я думала, что теперь всё наладилось.
        - Теперь? - поднял брови ее бывший однокурсник.
        - После революции, после того, как всё стало хорошо, - печально пояснила она, опуская глаза в пол. - Я знаю, что сразу многие не поняли меня, но теперь…
        - Что, мерлиновы яйца, стало хорошо теперь?! - внезапно окрысился Невилл, блеснув глазами.
        - Ну, всё ведь наладилось, - пробормотала Гермиона. - Нужно уметь признавать свои оши…
        - Если ты действительно считаешь, что что-то наладилось, - с отвращением выплюнул молодой человек, - хоть не лезь к людям со своей извращенной правдой!
        - Невилл, ты перегибаешь палку! - буркнула Гермиона. - Все признали Темную Революцию, и никто не пожалел об этом, потому что…
        - Ты или недалекая, или слабоумная, - бросил Невилл.
        - Изволь объяснить, что же тебя не устраивает?! - внезапно обозлилась женщина, упирая руки в бока. - Война закончилась! Всем сейчас хорошо!
        - Закончилась?! - выпалил Невилл, свирепея. - Хорошо?! Наивная дура! Война проиграна! И наступил апокалипсис! Если люди, творившие… - он захлебнулся. - Если после всего, что было, магический мир мог подчиниться зверью в человечьем обличье! Забыть всё, забыть так легко! Если Орден Феникса идет на соглашения с Волдемортом, о каком будущем может грезить этот чертов мир?! Мир сошел с ума! Все и каждый! Ослепли, оглохли, потеряли память! И только треплются наперебой, жужжат, как мухи в сортире! Хотят в чем-то убедить себя! Других! И убеждают! Мне страшно смотреть вокруг! У нас двое первокурсников Гриффиндора нарисовали себе Черные Метки на руках несмываемыми чернилами! А тетку одного из них когда-то цепные псы Волдеморта сварили в кипящем масле! Играем! С памятью, с прошлым… С совестью играем в прятки! Если тут не сказать, а там умолчать, да здесь приукрасить… И вперед! Студенты Хогвартса переводятся в школу зла Волдеморта! Даже не слизеринцы… Их родители умирали в борьбе с этим злом, а они рисуют себе Черные Метки! Их старших братьев травили оборотнями, а они коллекционируют вкладыши из «шоколадных
лягушек» с Пожирателями Смерти! Они сами рисковали жизнью, каждый миг и час, готовые всё отдать за справедливость - а сейчас смеют называть себя Орденом Феникса и обсуждать с Волдемортом планы на будущее за чашкой кофе с коньяком! Это какой-то уродливый параллельный мир, тот мир, где мы росли, не мог таким стать! И ты! Не понимаю, как ты могла до такого опуститься, как могла перейти… Ты стала просто чудовищем! Мы жестоко ошиблись в тебе, Гермиона.
        - Невилл, нужно уметь прощать. Даже самое страшное прошлое нужно забыть, ради светлого будущего.
        - Светлого?! Ни черта не изменилось! Хотя, наверное, если мы смогли так легко принять - то мы заслужили всё это…
        - Не понимаю, что ты имеешь в виду, - отрезала женщина, распаляясь.
        - Не понимаешь? Может, еще не знаешь, что творится сейчас?
        - Что же сейчас творится?! Невилл, всё страшное кончилось, осталось позади! И заметь - во многом ужасы прошлого основывались на глупом, упрямом сопротивлении истине! Нужно уметь прощать. Мир стал немножко честнее и справедливее.
        - Справедливее? У нас с тобой очень расходятся понятия о справедливости. Впрочем, прости: я забываю, кто твои родители.
        - Мои родители сейчас делают этот мир лучше! - в сердцах выпалила Гермиона. - Дают знания, которые раньше трусливо скрывали!
        - Ты сама-то веришь в то, что говоришь? - скривился Невилл. - Твоя мамаша - палач Волдеморта. О какой справедливости, поцелуй меня дементор, ты бредишь?
        - Невилл, что ты несешь? Какие палачи? Война кончилась почти три года назад.
        - Ты хоть знаешь, как прозвали твою мамашу? - прищурился Невилл. - Или ты реально пребываешь в блаженном неведении?
        - Я не понимаю, о чем ты говоришь, - холодно процедила Гермиона. - Как «прозвали»?
        - Черная Вдова, - мрачно усмехнулся Невилл. - За тот год, который она еще показательно вдовствовала, - сполна заслужила это прозвище. Неужто не слыхала?
        - Чем заслужила? - тихо спросила женщина.
        - Чем? - зло сощурился Невилл. - Беллатриса, тогда еще Лестрейндж, равно - смерть. Доходит? Черная Вдова появляется тогда, когда уже не на что надеяться. И она приходит часто.
        - Всё это было очень давно, Невилл. На войне не обойтись без жертв.
        - Давно? Если ты веришь в это, то ты стала очень наивной, Гермиона. Если реально веришь всему, что пишут газеты. Я-то думал, ты в теме. А ты еще и слепая.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Давно, значит? Знаешь, Полумна работает здесь, в больнице. В отделении Недугов от заклятий, палате Непоправимых повреждений. Специализируется на расстройствах разума, - у него что-то промелькнуло в глазах. - Мы пытаемся как-то помочь моим родителям. Справедливо пострадавшим, - выплюнул он. - И, знаешь, за последние годы работы моей жене хватает! Хотя волна и спала, но и сейчас нет-нет, да и столкнешься с таким, что волосы на голове зашевелятся, - он смерил ее странным прищуренным взглядом. - Коль уж ты реально не в теме, я пришлю тебе некоторые материалы. Погляди на досуге. А потом будешь рассказывать о закончившейся войне и справедливости, если язык повернется!
        И он, резко развернувшись, распахнул стеклянную дверь «Недугов от заклятий» и стремительно зашагал прочь по коридору.
        Гермиона сглотнула. Что еще за глупости? «Черная Вдова? Палач Волдеморта»? Какие еще палачи теперь?
        Она неуверенно пошла вниз по лестнице. На площадке четвертого этажа всё еще переругивались портреты древних целителей: в картину, ставшую ареной битвы, подтянулись еще несколько изображений и гомонили вовсю. Гермиона прошла мимо незамеченная и задумчиво спустилась в холл.
        Она заглянула в детское отделение поликлиники и забрала Джинни. Пришлось постоять, укачивая Генриетту.
        - Что с тобой? - спросила подруга, вглядываясь в нахмуренное лицо Гермионы. - Это из?за Етты?
        - Нет. Я тут встретила только что Невилла Лонгботтома…
        - Наговорил гадостей? - сочувственно кивнула Джинни. - Я знаю. Невилл - ярый консерватор. Я с ним и не здороваюсь даже. Жаль.
        - Это правда, что Maman называют Черной Вдовой? - тихо спросила Гермиона.
        Джинни неопределенно пожала плечами и устремила взгляд в сторону.
        - Значит, правда, - подытожила Гермиона. - Я что-то не могу понять. Если война кончилась, о каких расправах может идти речь?
        - Всегда есть несогласные, - пожала плечами девушка.
        - Ну не убивают же их, - хмыкнула Гермиона. И запнулась. Джинни молчала, покачивая коляску и задумчиво рассматривая большой плакат «ЧИСТЫЙ КОТЕЛ НЕ ДАСТ ПРЕВРАТИТЬСЯ ВАШЕМУ ЗЕЛЬЮ В ЯД». - Их ведь не убивают? - тихо спросила она. - Джинни?
        - Пойдем домой. Миссис Грэйнджер будет волноваться.
        - Даже сейчас? Даже после революции?
        - Гермиона! Джинни! - раздалось позади.
        Они обернулись и увидели быстро идущую к ним Полумну Лонгботтом. Она повзрослела, вытянулась и, казалось, стала еще бледнее. В лимонном халате с эмблемой больницы, собранными сзади волосами и огромными глазами девушка чем-то напоминала сову с выкрашенными перьями. В ней было что-то неуловимо странное, отчужденное.
        Полумна догнала их и остановилась.
        - Доброе утро, - довольно приветливо поздоровалась она. - Хорошо, что я нагнала вас. Гермиона, прости, пожалуйста, Невилла. Мне кажется, он наговорил тебе грубостей. Он не со зла, просто очень переживает, и стал раздражительным в последнее время. Это от бессилия и ужаса, его можно понять. - Молодая целительница задумчиво посмотрела на своих школьных товарищей. - Невилл просил передать тебе это, - сказала она Гермионе, переводя блуждающий взгляд на большой портрет среброкудрой Дайлис Дервент. - Знаете, если всплывет то, что мы сохранили это воспоминание - скорее всего, нас убьют, - задумчиво и как-то буднично добавила она. - Но с его помощью есть хоть какой-то шанс восстановить память Ады Афельберг. Это единственное, что уцелело из ее сознания, и воспоминание очень ценное. С целительской точки зрения, я рассматриваю его только так, - добавила она, опуская руку в карман лимонного халата. - Как доказательство чего?либо его никто и никогда не сможет использовать, этого опасаться глупо. И потому я прошу тебя вернуть мне материал, когда посмотришь его. Он дает хоть какой-то шанс и, поверьте, угрозы не
несет. Впрочем, вы и сами всё понимаете, - добавила она, останавливаясь взглядом на Джинни. Молодая девушка выглядела недовольной и даже раздосадованной. - Вот, возьми, - Полумна вынула плотно закупоренную колбу с клубящимся внутри белым туманом мыслей и протянула ее Гермионе.
        Наследница Темного Лорда с внезапным замиранием сердца взяла из ее теплых пальцев стеклянную колбу и быстро сунула в сумочку, поймав краем глаза полуавтоматическое, вовремя сдержанное движение Джинни, хотевшей перехватить руку Полумны на лету.
        - Очень красивая девочка, - сказала миссис Лонгботтом, задерживая взгляд на спящей в коляске Генриетте. - Хорошо, что хоть она в безопасности. - Полумна говорила искренне, но Гермиону внезапно пробрало дрожью от этих простых слов. - Всего хорошего, девочки. И, Джинни, поздравляю тебя.
        - С чем? - с внезапной бессильной злобой спросила рыжая ведьма, вздрагивая.
        - М… - неопределенно улыбнулась бывшая когтевранка, - с тем, что и ты можешь не переживать о жизни своих детей, - а потом добавила с ноткой меланхолии: - Главное, не загубить их души.
        И с этими словами Полумна, еще раз улыбнувшись ведьмам, развернулась и зашагала к двойным стеклянным дверям, на ходу что-то приглушенно насвистывая.
        Джинни молча проводила ее глазами, прикусив нижнюю губу и о чем-то напряженно размышляя. Но она не дала Гермионе поймать своего взгляда: быстро стряхнув оцепенение и развернувшись, толкнула коляску к выходу.
        На улице было шумно и многолюдно. Некоторое время обе ведьмы хранили молчание. Гермиона шла следом за катящей коляску Джинни и пыталась игнорировать неотвязные мрачные мысли, клубившиеся в голове.
        - Не смотри этого воспоминания, - внезапно сказала младшая Уизли. Она шла немного быстрее Гермионы, опережая ее так, что невозможно было заглянуть в лицо и увидеть глаз.
        - Почему? - с легким вызовом спросила женщина. - Что там такое?
        - Не знаю. И тебе тоже знать ни к чему. - Она остановилась и, оглядевшись, направила палочку вглубь коляски Генриетты, сотворив в ногах малышки широкие солнечные очки. Затем ведьма убрала палочку и быстро надела их.
        Гермиона наблюдала за ее действиями с мрачной решимостью.
        - Отдай мне флакон, - сказала Джинни, поворачиваясь к ней. - Я отошлю его Полумне. Обещаю.
        - Нет.
        - Гермиона, послушай меня. Тебе не нужно смотреть этого воспоминания. Что бы там ни было.
        Молодая женщина подняла бровь. В стеклах новых очков Джинни она видела отражение своего посеревшего лица.
        - Кто такая Ада Афельберг? - тихо спросила наследница Темного Лорда.
        Джинни молчала почти полминуты, а потом отвернулась и толкнула вперед коляску.
        - Супруга Уинстона Рендольфа Афельберга, предыдущего председателя британского филиала Международной конфедерации магов.
        - Предыдущего? - тихо спросила Гермиона, убыстряя шаг, чтобы поспевать за ней.
        - Афельберг покинул Королевство, - не останавливаясь, бросила Джинни. Они уже подходили к стоянке такси, - есть сведенья о том, что он скрывается в Канаде. В любом случае на похоронах он не был и супругу свою не проведывал.
        - На чьих похоронах?
        Джинни досадливо дернула плечами, но было поздно - неосторожное слово уже сорвалось.
        - На похоронах Амалии Афельберг, - как можно непринужденнее сказала она.
        - Дочери?
        - Да. - Они подошли к одной из пустых машин, и Джинни с еле скрываемым облегчением дернула дверцу.
        - Давайте подсоблю вам, мадам, - учтиво выскочил из салона водитель-маггл, помогая Джинни уложить в багажное отделение сложенную коляску. Гермиона молча покачивала на руках спящую Етту.
        - Поехали.
        Она села на заднее сидение вместе с Джинни, и до того, как водитель занял свое место, младшая Уизли успела сказать еще раз тихо, но настойчиво:
        - Не смотри это воспоминание, Гермиона.
        Глава XVII: Черная Вдова
        Я побывала в поднебесье -
        Там слишком жарко и светло,
        Струятся радужные песни,
        И всё так просто и… смешно.
        А мне бы блеска полнолунья,
        Лесов, закутанных в туман,
        В глазах - свободы и безумья,
        И ловко сотканный обман.
        Чтобы по-волчьи улыбаться,
        Ловить дыханья сбитый ритм,
        И бесконечно упиваться
        Разверстым остовом земным.
        Я не такая, как другие,
        И мне легко стремиться в ад!
        Я отлила сама те гири,
        Что нынче на весах лежат.
        И я смеюсь в лицо тем многим,
        Что всё дают советы мне -
        Безликим сирым и убогим,
        Таким блаженным на земле!
        Я буду демоном в Геенне,
        Носящим в пригоршнях огонь,
        Мы с однодумцами моими
        Поднимем кубки за Него!
        И прямо в середине ада
        Хлебнем кипящую смолу!
        Вот нам награда и услада -
        Себя и жизнь отдать Ему…
        - У тебя есть Омут памяти?
        Люциус смерил Гермиону задумчивым взглядом поверх полупустого бокала эльфийского вина.
        - Найдем, - чуть прищуриваясь, ответил он.
        Гермиона задумчиво выпустила изо рта дым, заклубившийся причудливыми завитками.
        - Отвратительная маггловская привычка, - заметил старший Малфой.
        - Ты говоришь, как моя бабушка Джин, - усмехнулась ведьма. И, помолчав, добавила: - Не спросишь, зачем мне Омут памяти?
        - А ты ответишь?
        - Пока нет, - немного подумав, вздохнула Гермиона.
        - Так зачем же тогда спрашивать? - ухмыльнулся ее собеседник, ставя бокал на стол. - Пойдем?
        - Пойдем, - решительно сказала женщина и встала, прихватывая висевшую на спинке стула сумочку. - С этим нужно покончить.
        * * *
        Люциус поставил неглубокий сосуд из черного мрамора, опоясанный по краю резными письменами и символами, на небольшой столик в комнате с камином, где когда-то так часто наследница Темного Лорда проводила время со своим отцом. Сосуд был пуст, и гладкий мрамор внутри отливал в свете зажженных в комнате свечей. Гермиона стояла, в странном оцепенении смотря на Омут памяти и чувствуя какую-то слабость в ногах.
        - Кадмина, с тобой всё в порядке? - тихо спросил Люциус, внимательно изучая бледное лицо молодой женщины. - Помощь нужна?
        - Нет, спасибо. Оставь меня одну, хорошо? - твердо попросила она.
        - Я жду тебя, - каким-то мрачным тоном бросил мужчина, смерив ее неопределенным взглядом, и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
        С минуту Гермиона стояла, не шевелясь. Потом тряхнула головой и решительно вынула из сумочки стеклянную колбу, осторожно сломала сургучную печать и вытащила толстую пробку.
        Из колбы исходило яркое серебристое свечение; мысли, непрерывно клубившиеся внутри, текли как-то вяло, будто были гуще, чем обыкновенные.
        Гермиона вытряхнула содержимое колбы в чашу, и оно медленно, тягучей лентой тумана опало внутрь, заскользив по гладкому мрамору сосуда. На поверхности тут же появилась рябь, будто невидимый и неощутимый ветер встревожил ее.
        Молодая ведьма вздохнула и вытащила палочку. Легонько коснулась мыслей в чаше ее кончиком, убрала в карман. Молочно-белая гладь стала прозрачной, как стекло.
        Гермиона бросила быстрый взгляд в сосуд - в нем вместо дна виднелись сверху небольшая уютная комната и красивая женщина лет сорока, что-то писавшая за столом на длинном свитке пергамента. Гермиона вздохнула снова и внезапно решилась.
        Не раздумывая больше, она уверенно дотронулась кончиками пальцев до маслянисто-тягучей поверхности.
        Комната с камином покачнулась, ледяной черный водоворот подхватил молодую ведьму и всосал внутрь, в недра Омута памяти, в воспоминания Аделаиды Афельберг…
        …Гермиона коснулась ногами пушистого домашнего ковра. В комнате было сумрачно, на улице темнело, и две зажженные на камине свечи слабо разгоняли сгущающийся мрак.
        За окном в саду еще лежал снег. Ветер срывал с веток голых деревьев белые шапки, и они легкими вихрями уносились вниз, развеиваясь на лету. Где-то среди неясных в сумерках очертаний заснеженного сада мелькнула черная фигура, а чуть дальше - еще одна, и легкой поволокой окутал пространство едва заметный, тут же растаявший туман заклинания.
        У этого воспоминания были неровные края. Не оборванные, как если насильственно отобрать у человека мысль, и не гладкие, как когда он эту мысль извлекает из своего сознания сам. Края воспоминания Аделаиды Афельберг были будто разъедены кислотой, изуродованы и обожжены. Полумна говорила, что это - единственное, что уцелело в ее сознании. Уцелело после чего?..
        Снизу раздался приглушенный удар дверного молотка. Статная красивая женщина подняла голову и взмахом палочки зажгла в комнате многочисленные свечи в высоких канделябрах. Сразу стало светло и уютно. Женщина вновь обмакнула в чернильницу перо и продолжила свое занятие.
        Прошло примерно пять минут полной тишины, нарушаемой только скрипом пера и дыханием незнакомой женщины. Своего дыхания Гермиона не слышала.
        Она еще раз огляделась: уютная, дорого обставленная комната напоминала кабинет. Вдали на стене - пустой портрет в золоченой раме; шкафы, полные книг, незажженный мраморный камин. Взгляд Гермионы упал на выпуск «Ежедневного пророка», лежащий на письменном столе с краю, по левую руку от женщины. В правом верхнем углу она увидела дату - восемнадцатое марта 2003-го года. Это было всего несколько месяцев назад…
        Из коридора послышались торопливые, переходящие на бег, шаги. В дверь без стука ворвался дворецкий, бледный, с искаженным ужасом старческим лицом.
        - Великий Мерлин, Бенедиктус, в чем дело?! - подскочила хозяйка, высоко поднимая точеные черные брови. На пергаменте под ее руками расползлась огромная чернильная клякса. - Как вы?..
        - Мадам, там, там… К вам…
        - Да в чем дело?! - негодуя, спросила женщина, бросая взгляд на испорченное письмо.
        - Ч-ч-черная Вдова! - побелевшими губами вымолвил дворецкий. - Т-то есть, п-простите, - быстро исправился он, - Леди Волдеморт ожидает в гостиной.
        Женщина резко побледнела, но на ее лице отразилась только досадливая злоба.
        - Передайте, что Винни нет. Уже давно. И, скорее всего, не будет.
        - Но, мадам, - пролепетал старик, комкая в руках белую полотняную салфетку, - она говорит… Она пришла к вам.
        Женщина вздрогнула и досаду на ее лице волной сменила растерянность, быстро превращающаяся в панический ужас.
        - Вы… вы ничего не путаете, Бенедиктус? - дрогнувшим, вмиг охрипшим голосом спросила она.
        Старик только замотал головой, и в его поблекших глазах заблестели крупные слезы.
        - Она просила передать, что… Что если вдруг окажется, что вам срочно нужно удалиться по делам, то, к сожалению, Сеть летучего пороха блокирована, а на дом наложены антитрансгрессионные и противопортальные чары, - прошептал он.
        Женщина затравленно огляделась.
        - Лия, - вдруг прошептала она. - Пусть Грэйс спрячет ее! Пусть бегут через потайной ход в подвале! Возьмите драгоценности… Нет, это слишком долго, - она вскочила на ноги. - Пускай бегут за территорию распространения чар и трансгрессируют… Нет, пусть создадут портал… Нет, пусть лучше спешат куда?то, где много народа. И через камин скорее на континент. О, Бенедиктус, неужели?.. - у нее тряслись руки и дрожали губы. Внезапно женщина стала быстро стягивать с себя украшения - перстни, массивные бриллиантовые серьги, серебряную шпильку из волос и большую алмазную брошь. Всё это она впихнула в руки дворецкому. - Скорее, скорее! - шептала она. - Тут гоблинская работа, этого хватит им… Прочь, прочь из Великобритании! Я - идиотка! Самоубийца… Это я виновата… Нужно было давно…
        В дверях появилась бледная до синевы горничная. С трудом выговаривая слова, она прошептала:
        - Леди Во… - и осеклась. - М-мадам Гонт-Блэк просит вас немного поторопиться. И-или она может по-по-подняться с-сюда…
        - Нет! - полуистерически выкрикнула женщина, бросаясь к двери. - Бегите! Спрячьте Лию! Скорее!
        Она устремилась вниз, и бледная, прикусившая губу Гермиона пошла следом. Она слышала, как за ее спиной истерически всхлипнула и, рыдая, осела на пол горничная.
        - Сесиль! Дура! Соберите вещи юной мисс! Что вы сидите! Сесиль! Великий Мерлин!..
        И, оставив рыдающую девушку, старик-дворецкий бросился куда-то по коридору, в противоположную сторону от своей хозяйки и покорно следовавшей за ней Гермионы.
        Беллатриса ждала в большой, ярко освещенной гостиной. Она сидела в кресле, чуть левее огромного дубового стола. Одетая в черное платье с корсажем и узкой талией, легкую, скорее напоминающую плащ, черную шелковую мантию, элегантная и изящная. Волосы Беллы были собраны в высокую сложную прическу, влажные алые губы отливали в свете канделябров, глаза блестели. В руках с длинными заостренными ногтями она держала палочку, задумчиво поигрывая ею в ожидании хозяйки.
        Светская дама, леди, красивая и уверенная в себе - но уж никак не ужасная. Почему же все так переполошились?! Гермиона ожидала увидеть что-то страшное, отталкивающее… Но вот она, ее мать, именно такая, какой бывает всегда. Почему же миссис Афельберг так отреагировала?!
        …Это единственное, что уцелело из ее сознания…
        - А вот и вы, моя милая Ада! - расплылась в улыбке при виде хозяйки дома мать наследницы Темного Лорда. - Где же вы пропадали?
        Гермиона уже сейчас уловила и в этой улыбке, и в этом голосе угрозу. Что-то хищное было сейчас во всем облике Беллатрисы.
        Ада Афельберг всеми силами старалась сохранять самообладание. Она была бледна, но пока держалась почти уверенно.
        - Приветствую вас, миледи, - твердо сказала хозяйка. - Что привело вас к нам в такой час? Сожалею, но Уинстона нет.
        - О, я пришла к вам, милая Ада, - блестя глазами и улыбаясь так, что ее искривленные уста всё больше напоминали оскал хищника, сказала Беллатриса. Аделаида дрогнула и посерела. - Но действительно по поводу мистера Афельберга. Где я могу его найти?
        - Мне это не известно, - пробормотала женщина. - Я уже полгода не видела его. Он бросил нас! - почти выкрикнула она, внезапно ожесточаясь.
        - Ай-ай-ай, - покачала головой Белла. - Как нехорошо. И вы не связывались с ним ни разу?
        Женщины встретились глазами. Беллатриса улыбнулась шире.
        - Он писал мне. Почтовыми заклинаниями, - прошептала Ада.
        - А вы ему? - ласково спросила Белла.
        - Я… Я не знаю, куда ему писать.
        - Ну вот, - вздохнула мадам Гонт-Блэк. - Давайте договоримся, что вы не будете мне лгать.
        - Я не… - начала было Ада, но тут Белла едва заметно покачав головой, склонила ее на бок. Хозяйка дома осеклась, но тут же попробовала взять себя в руки. - Я действительно не…
        Аделаида резко умолкла, будто ей не хватило воздуха. Ее лицо из землисто-серого стало зеленоватым. Женщина вцепилась пальцами в горло, хватая губами воздух. На лице Беллатрисы играла смесь сожаления и притворного, насмешливого участия.
        Через минуту Ада судорожно вдохнула и упала на колени, жадно глотая кислород.
        - Как, вы говорите, связываетесь с мистером Афельбергом? - будто переспрашивая, как ни в чем не бывало уточнила супруга Темного Лорда. - Моя милая Ада, не заставляйте меня ждать вашего ответа. Он всё равно прозвучит, и для вас же лучше, если он прозвучит сразу.
        - Я пишу ему, - прохрипела, не поднимая глаз от ковра, несчастная женщина, - пишу и посылаю письма заклинаниями. В Миссури, одной женщине. Мой муж оставил ей с сотню порталов, она использует их по порядку, только ему ведомо, куда они приведут. Там слабые чары, способные захватить с собой только легчайший предмет. Дальше я не знаю… Он забирает их не сам…
        - И что же пишет мистер Афельберг? - прервала гостья.
        - Он… Звал нас к себе… Но я не хочу прятаться по подвалам! - с внезапной злобой бросила женщина, поднимая на Беллатрису сверкнувший взгляд. Та одобряюще улыбнулась в ответ.
        - Нужно убедить мистера Афельберга возвратиться на родину, - нежно сказала она. - Напишите ему.
        - Он никогда…
        Их прервал внезапный шум из коридора, и в комнату ввалились двое мужчин. Один рябой, с густыми жирными волосами, кажется, был Августом Руквудом. Второго Гермиона видела впервые.
        Руквуд вел, держа за шиворот зимней мантии с капюшоном молодую даму, растрепанную и испуганную до полусмерти. Она крепко держала за руку маленькую девочку лет пяти, послушно семенившую следом и с интересом наблюдавшую за происходящим.
        - Вот, пытались смыться со стороны леса, - сообщил Руквуд Беллатрисе, толкая даму вперед.
        - Лия! - с ужасом выкрикнула миссис Афельберг, метнувшись к девочке, но ударилась о невидимую стену.
        - Вот и отлично, Ада, - громко сказала Беллатриса. - Это поможет вам найти нужные слова, чтобы убедить нашего друга Винни поскорее возвратиться домой. Только не думайте, что я шучу, Ада, - вдруг добавила она. И неожиданно закончила: - Авада Кедавра! - резкое движение палочки в сторону молодой гувернантки, вспышка зеленого света - и дама упала на пол мертвой.
        - Грэйс!!! - закричала маленькая девочка, бросаясь к телу и своими крошечными ручками пытаясь поднять его. - Грэйс! - заплакала она.
        - Винни должен быть здесь через три часа, Ада, - негромко, но отчетливо сказала Беллатриса. Она махнула палочкой в сторону стола, и на нем возникли чернильница, перо и пергамент. Еще один взмах - и в воздухе нарисовались большие песочные часы. - Найдите нужные слова.
        - Он не вернется! - истерически выкрикнула Ада Афельберг, не сводя расширенных ужасом глаз со своего плачущего ребенка. - Он трус! Он…
        - Найдите способ заставить его вернуться. Солгите, взмолитесь, сыграйте… Проявите фантазию, Ада! - Белла махнула палочкой, как дирижер, руководящий огромным оркестром. Плакавшая, стоя на коленках перед телом своей горничной девочка судорожно вдохнула, закашлялась и вдруг обмякла, плавно поднимаясь в воздух.
        - Лия!!! - взвыла миссис Афельберг, вновь врезаясь в невидимую стену и яростно выхватывая палочку. Но второй из вошедших мужчин едва заметно кивнул головой: палочка вспыхнула прямо в руках женщины, и та с криком выронила ее, прижимая к груди обожженную руку.
        Казалось, Белла вообще не заметила всего этого. Под ее руководством тело ребенка, безвольно парящее в воздухе, переместилось и зависло на высоте роста взрослого человека над огромным дубовым столом. Последним взмахом палочки Белла осветила крошку розовато-сиреневым проклятьем, полыхнувшим будто прямо из?под кожи ребенка. Теплая мантия свалилась еще около тела горничной, и теперь над обеденным столом парило крохотное тельце в простом детском сарафанчике и белых гольфах. Волосы, собранные в два хвоста на макушке, едва заметно покачивались.
        Белла кивнула на большие песочные часы, и они перевернулись.
        - Температура тела медленно повышается, - повествовательным тоном сообщила она обезумевшей от ужаса матери. - Через три часа кровь закипит, если не снять проклятье. Напишите вашему мужу, Ада, - миролюбиво закончила она, - он должен вернуться раньше, чем песок выйдет в этих часах.
        Полным ужаса взглядом затравленной волчицы, Ада Афельберг посмотрела на своих мучителей, а потом на дочь. Ее начинала бить истерика.
        - Он не вернется, - прошептала она.
        - Я верю в вас, - доверительно улыбнулась Беллатриса. - Но вы теряете время, - добавила она тоном непонимающего удивления.
        - Лия…
        …Женщина сидела за столом и, глотая бегущие потоком слезы, что-то писала обожженными, дрожащими руками. Она невероятно изменилась за эти полчаса - от статной изящной красавицы не осталось и следа: Аделаида Афельберг постарела лет на двадцать, у ее глаз залегли морщины. Растрепанные волосы падали на глаза, но она продолжала писать, лишь то и дело стирая с лица слезы, чтобы они не намочили пергамент.
        Беллатриса стояла у книжного шкафа и задумчиво листала большую толстую книгу. Руквуд и второй мужчина, которого звали Барри, переговаривались в полголоса, сидя на двух обеденных стульях около тела убитой горничной.
        Недавно пепельно-бледный, словно призрак, дворецкий внес по приказанию Беллы поднос с чаем. Он шел, стараясь не смотреть на тело горничной.
        Вид парящего над столом ребенка поверг его в шок, и старик, оступившись, уронил поднос. Супруга Темного Лорда покарала его за это досадливым «Круцио», и, казалось, верного слугу практически убило подобное испытание.
        Бледная Гермиона сидела на полу около стены, прислонившись к ней, и смотрела вперед - на зависшее над столом тельце. Девочка покрылась легкой испариной, мелкие капельки пота выступили над верхней губой, и волосы немного намокли. Раскрасневшаяся, она тяжело дышала, не приходя в сознание.
        Послышался шелест переворачиваемой страницы, и громкий голос Беллы с иронической издевкой зачитал вслух стихи маггловского поэта, обращаясь к напряженно пишущей за столом Аде:
        "Когда затихнешь ты в безмолвии суровом,
        Под черным мрамором, угрюмый ангел мой,
        И яма темная, и тесный склеп сырой
        Окажутся твоим поместьем и альковом,
        И куртизанки грудь под каменным покровом
        От вздохов и страстей найдет себе покой,
        И уж не повлекут гадательной тропой
        Тебя твои стопы вслед вожделеньям новым,
        Поверенный моей негаснущей мечты,
        Могила - ей одной дано понять поэта! -
        Шепнет тебе в ночи: "Что выгадала ты,
        Несовершенная, и чем теперь согрета,
        Презрев всё то, о чем тоскуют и в раю?"
        И сожаленье - червь - вопьется в плоть твою[90 - Стихотворение «Посмертные угрызения» из сборника Шарля Бодлера «Цветы Зла».]".
        Аделаида подняла мутный взгляд от исписанного пергамента. Но она смотрела не на Беллу, а на большие песочные часы, в которых стремительно убывал драгоценный песок. Опять заскрипело перо.
        Через некоторое время приглушенную речь двух Пожирателей Смерти вновь прервал громкий голос Беллатрисы:
        "Откуда скорбь твоя? Зачем ее волна
        Взбегает по скале, чернеющей отвесно?
        Тоской, доступной всем, загадкой, всем известной,
        Исполнена душа, где жатва свершена.
        Сдержи свой смех, равно всем милый и понятный,
        Как правда горькая, что жизнь - лишь бездна зла;
        Пусть смолкнет, милая, твой голос, сердцу внятный,
        Чтоб на уста печать безмолвия легла.
        Ты знаешь ли, дитя, чье сердце полно света
        И чьи улыбчивы невинные уста, -
        Что Смерть хитрей, чем Жизнь, плетет свои тенета?
        Но пусть мой дух пьянит и ложная мечта!
        И пусть утонет взор в твоих очах лучистых,
        Вкушая долгий сон во мгле ресниц тенистых[91 - Стихотворение «Semper Eadem» /Всегда та же (лат.)/ из сборника Шарля Бодлера «Цветы Зла».]".
        Белла оторвалась от книги и подошла к столу. Через плечо женщины она стала читать текст написанного посланья. Усмехнулась. Тем временем Ада закончила и, трясясь всем телом, стала сворачивать пергамент.
        - Куда? - коротко спросила Беллатриса.
        Женщина стала объяснять, и вскоре во вспышке почтового заклинания письмо исчезло.
        - Нам остается только ждать, - улыбнулась Белла. - И где же наш чай? Как вы живете с такими нерасторопными слугами? - расхохоталась она, взмахом палочки сотворяя чайный набор перед своими спутниками прямо вместе со столиком. - Вы будете пить чай, Ада?
        Женщина не ответила. Она не отрывала взгляда от своей дочери. В часах уже просыпалась половина песка, ребенок раскраснелся, промокшее платьице прилипло к горячей коже, тяжелые капли пота то и дело срывались на темную поверхность дубового стола. Девочка дышала тяжело, короткими резкими вдохами. От нее, казалось, волнами исходил удушающий жар.
        Аделаида всхлипнула сдавленно и жалко.
        - Не грустите, Ада! - посоветовала супруга Темного Лорда. - Это не так страшно, как вам кажется. Вы только думаете, что это - самое страшное. Самое страшное - это боль. Физическая боль. Etiam innocentes cogit mentiri dolor[92 - Боль заставляет лгать даже невинных (лат.).]. Просто до противного, но так и есть. А вот за ней уже появляется простор для фантазии… - она снова распахнула сборник стихотворений и начала декламировать вслух:
        "Вы, ангел радости, когда?нибудь страдали?
        Тоска, унынье, стыд терзали вашу грудь?
        И ночью бледный страх… Хоть раз когда-нибудь
        Сжимал ли сердце вам в тисках холодной стали?
        Вы, ангел радости, когда?нибудь страдали?
        Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?
        С отравой жгучих слез и яростью без сил?
        К вам приводила ночь немая из могил
        Месть, эту черную назойливую гостью?
        Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью[93 - Отрывки стихотворения «Искупление» из сборника Шарля Бодлера «Цветы зла».]?.."
        Белла читала эти строки вдохновлено, по-настоящему и со знанием. Но только сейчас это было лишь издевательством над несчастной женщиной. А тяжелые капли пота падали на дубовый стол. И песок в часах заканчивался.
        Аделаида Афельберг знала, что он не придет.
        Ночные гости тоже это знали. То была кара. И Винни Афельберг должен был знать о ней там, где сейчас скрывался. Чтобы потом помнить всегда…
        - Кадмина, пойдем отсюда, - внезапно услышала Гермиона и вздрогнула, будто ужаленная. Она подскочила и диким взглядом посмотрела на Люциуса, с мрачным видом стоявшего по правую руку от нее.
        Он взял женщину за локоть, и она почувствовала, как взмывает вверх, прочь из этой комнаты, наполненной жаром закипающей крови ребенка. Гостиная Афельбергов растаяла без следа, и на мгновенье воцарился мрак; Гермиона почувствовала медленный кувырок, приземлилась прямо на ноги и опять очутилась в освещенной свечами комнате с камином, около мраморного Омута памяти, в котором клубилось и волновалось ужасающее воспоминание Ады Афельберг - единственное, что сохранилось в ее голове после этой ужасной ночи.
        Люциус молча усадил Гермиону на стул и отвернулся к камину, что-то наливая в большой широкий стакан.
        - Пей, - приказал он, опускаясь перед ней на корточки и вкладывая в руки пахнущую спиртом посудину. - Пей до конца.
        Гермиона послушно поднесла стакан к губам и, отхлебнув, поморщилась. Но Люциус властно подтолкнул ее руку, заставляя осушить его до дна. И тут же налил еще один.
        - Не хочу, - замотала головой женщина.
        - Пей, - оборвал ее старший Малфой, и Гермиона, чувствуя подступающие слезы, проглотила и вторую порцию крепкого чистого виски.
        - Я больше не хочу, - почти испугалась она, когда он вновь наполнил посудину. Голова пошла кругом.
        - Последний раз, - пообещал Люциус, направляя на стакан палочку - жидкость поменяла цвет и запенилась, - еще несколько глотков.
        Не задавая вопросов и не споря, чувствуя подступающую дурноту, Гермиона допила содержимое наполненного в третий раз стакана и перед ее глазами запрыгали цветастые круги. Мысли закрутились, потерялись и начали таять, а молодая женщина провалилась в кружащийся дурманный сон…
        Глава XVIII: Желтая пресса
        Гермиона проснулась на широкой постели четы Малфоев. Был день, за окном громко щебетали птицы. Люциус стоял у окна, спиной к ней. Поморщившись, Гермиона села, с грустной усмешкой поправляя на плечах съехавший ночной пеньюар Нарциссы. Ее снятая заклинанием одежда лежала на тумбочке у кровати.
        Впечатления и воспоминания улеглись в голове. Было горько, но больше не хотелось кричать, плакать или биться головой об стены. Только неприятный привкус во рту и тяжелый, грязный камень на сердце.
        - Кофе будешь? - не оборачиваясь, спросил старший Малфой.
        - Буду, - глухо ответила Гермиона, закрывая лицо руками и с силой надавливая на глаза.
        Люциус махнул палочкой в сторону стоящего на туалетном столике кофейного подноса, который женщина сразу не заметила. Над чашкой завился тонкий дымок, и поднос, звякнув блюдцами, подлетел к ней.
        Гермиона сняла с него чашку горячего кофе и начала пить крошечными глотками, бессмысленно глядя вперед на темно-синий пододеяльник. Поднос медленно опускался на прикроватную тумбочку, и Гермиона вздрогнула, когда он глухо стукнулся об нее.
        - Мерзко, - наконец заметила молодая женщина, ставя опустевшую чашку на место.
        - Что поделаешь, - отозвался Люциус Малфой.
        - Всё не должно было быть так, - через некоторое время снова прервала молчание Гермиона.
        - Потому что тебе так удобно, - кивнул мужчина. Он всё еще смотрел в окно и говорил странным, полным то ли безразличия, то ли, наоборот, сочувствия голосом. Гермиона не отрывала взгляда от складок пододеяльника. - Тебе было бы намного проще, если бы всё действительно было идеально, все в мире - счастливы. Если бы не могло существовать никаких обескураживающих обвинений, не нужно было играть в прятки со своей совестью, если бы никто не мог упрекнуть тебя ни в чем… Так не бывает. И до тех пор, пока будешь чураться правды, ты будешь уязвима.
        - Не должно быть такой правды, - застонала Гермиона, ныряя в груду подушек. - За что же мы тогда боролись? - со слезами в голосе спросила она.
        - За власть. Люди всегда борются только за власть. Остальное - иллюзия.
        Гермиона почувствовала, как он опустился на кровать рядом с ней.
        - Я не хочу, чтобы так было, - глухо сказала женщина.
        - Ничего не поделаешь, - хмыкнул ее собеседник. - Сильный расправляется со слабым тогда, когда это для чего?либо необходимо. Глупо бороться против. Борись за то, чтобы не оказаться в числе слабых.
        - Но так долго длиться не может. Всё рухнет. Ни один тоталитарный режим не может существовать вечно, его свергнут!
        - Не забывай, кто дирижирует оркестром, - пожал плечами Люциус. - Мы в начале большого пути, как бы пафосно это не звучало. И чтобы что-то построить, нужно сначала расчистить площадку. Разными методами, Кадмина. Где-то хитростью, где-то силой. - Он помолчал. - Где-то жестокостью. Не будешь же ты утверждать, что до прихода к власти твоего отца жестокости не было вовсе? Не копай глубоко - а Азкабан, дементоры? Бесконечная страшная пытка на десятки лет, признанная всеми, законная. Ты берешь одну конкретную ситуацию и всё оцениваешь под ее углом. Да, Беллатриса жестока. У каждого свои причуды. И всем им нужно уметь найти применение.
        - Если Maman прозвали Черной Вдовой, если Ада Афельберг сразу поняла, что ее ожидает - значит, это далеко не единичный случай, - глухо отозвалась Гермиона.
        - В первый год после революции - да; сейчас такое случается много реже. Но будет всегда. Есть свои законы, Кадмина. Их сложно уловить, ты слишком далека от всего этого. И, поверь, лучше тебе таковой и оставаться. Прими происходящее как данность; необходимость, неприятную тебе.
        - Но почему ребенка, ребенка - за что?! - ожесточенно выпалила женщина, выныривая из подушек и устремляя на Люциуса яростный взгляд. - Если этот Винни что-то там набедокурил, нужно было поймать его! И кипятить кровь ему! Но не его дочери! Не верю, что вы не могли найти того, кто вам необходим!
        Это «вы» слетело как-то само собой, и Люциус усмехнулся.
        - Могли. Но Винни еще нужен Темному Лорду.
        - А ребенок и его жена - не нужны? - с едким сарказмом отметила женщина.
        - Именно так, Кадмина. C'est la vie[94 - Такова жизнь (франц.).].
        - Mais c’est terrible ce que tu dis![95 - Но ведь то, что ты говоришь, ужасно! (франц.)]
        - Ceci pos, cela change la question[96 - Раз так, то это меняет дело (франц.).], - хмыкнул Люциус Малфой, глубокомысленно кивая головой.
        - Это не повод для шуток! - горько протянула Гермиона.
        - Отнюдь. Лишь ирония помогает сохранить разум.
        - Но можно же что-то изменить, - села на кровати Гермиона, всматриваясь в стальные серые глаза своего собеседника. - Я поговорю с Papa!
        - Не стоит. Впрочем, Темный Лорд объяснит тебе все лучше меня, il prend toujours par les sentiments[97 - он всегда берет чувствами (франц.).].
        - Oui, oui, il est charmant[98 - Да, да, он очень мил (франц.).], - съязвила Гермиона. И вдруг спохватилась: - Прекрати! Немедленно прекрати это!
        - Что прекратить, mon enfant[99 - дитя мое (франц.).]?
        - Перестань! Перестань говорить по-французски! Перестань говорить об этом с такой насмешкой!
        - Не злись, Кадмина, - Люциус примирительно провел рукой по ее волосам. - Мы вообще больше не будем об этом говорить. И тебе бы я настоятельно рекомендовал не думать об этом больше…
        * * *
        - Нет, ты полюбуйся!
        Багровая от злости Джинни шлепнула на стол свежий номер «Ежедневного пророка».
        На развороте под фотографией Темного Лорда на фоне празднующего прошлое первое сентября Даркпаверхауса красовался огромный заголовок: «Внучка Лорда Волдеморта шипит, как речная гадюка», а подзаголовок ниже гласил: «Раздвоенный язык влиятельного основателя».
        Гермиона схватила газету и стала быстро читать размещенный под огромными буквами текст:
        «Мы отдаем своих детей в самом опасном, с точки зрения дурного влияния, возрасте в со всех сторон сомнительное заведение! Мы доверяем словам людей, чьи поступки, судя по всему, так и не смогли ничему нас научить! Мы утверждаем, что мы мудры и рассудительны, но идем на поводу у самой страшной слабости - бездействия…
        Магическое сообщество уснуло, закоченело в слепом безмолвии. От усталости пришло преступное безразличие.
        Но ведь это наше будущее, наши собственные дети!
        Внучка Лорда Волдеморта в свои полгода уже говорит на парселтанге, но не владеет человеческой речью. Она шипит, как речная гадюка - и это, кажется, совершенно устраивает ее печально известного дедушку. Разве может нормальный ребенок изъясняться, как хладнокровный ползучий гад? Как можно спокойно поощрять подобное, не научив дитя даже говорить по-человечески? Или Лорд Волдеморт считает, что язык змей более соответствует его отпрыскам?
        Что это? Попытка восстановить «семейные традиции»? Ведь, как известно, мать и дядя того, кого именуют Темным Лордом, всю свою жизнь плохо владели людской речью, предпочитая ей противоестественное шипение - с подачи полуненормального Марволо Гонта, чье имя Лорд Волдеморт считает настолько достойным, что предпочитает использовать его, забывая «маггловское» первое имя и отказываясь от ненавистной ему фамилии отца в пользу имени рода своей матери?
        Лорд Волдеморт во всем решил следовать примеру своего «выдающегося» дедушки?
        Но если из своей родной внучки тот, кто ныне зовется Т. Марволо Гонт, решил вырастить получеловека, чудовище, не владеющее людской речью, то во что же он собирается превратить чужих, наших детей? Как могут родители допускать подобное, добровольно отдавая свои чада в лапы чудовища?
        Задумайтесь!
        Лорд Волдеморт изменил свой внешний облик, стал более походить на человека - но он не может перекроить свою суть, свою змеиную сущность, наложившую печать на его душу. Не забывайте о прошлом! Почему болезненные уроки ничему не учат современных волшебников?
        Где ваши глаза, где ваши уши? Почему заснул ваш разум, убаюканный лживыми речами?
        О, вы, волшебники и ведьмы, вы своими руками укладываете мир под ноги Лорду Волдеморту! Вслушайтесь в эти страшные слова! Кем стали мы, как мы могли такими стать? За что же умирали наши близкие еще так недавно?..»
        Гермиона дочитала статью и с негодованием впилась взглядом в подпись - «Элфиас Дож».
        Это престарелый дружок Дамблдора, кажется, наследница Темного Лорда мельком видела его лет пять назад на свадьбе Билла и Флер и уж точно читала в книге Риты Скитер немало примечательного. Но что же себе позволяет этот дерзкий седой одуванчик?!
        - Что это? - осипшим от негодования голосом прошептала Гермиона вслух. - Что это такое?! - с внезапно нахлынувшей яростью вскричала молодая ведьма, и вскочила на ноги. - Как они смеют?! Как они могут такое писать о Етте?! Ползучая гадина?! Моя дочь - ползучая гадина?! Да как он осмелился?!
        - Милорда нет в гимназии, - злорадно сообщила Джинни. - Возможно, он уже разбирается с этим, - последнее слово она произнесла, кивая на смятую в руках Гермионы газету. - Это всё целитель или та стерва! - добавила девушка. - Пока мы ждали тебя, Етта зашипела в детском манеже на какого-то мальчишку, и его мамаша явно была недовольна. Добраться бы до нее…
        Гермиона сжала кулаки и с отчетливостью поняла, что сама готова разнести на куски редакцию «Пророка» и Элфиаса Дожа в придачу. Как это подло - вплетать ребенка в политическую грязь! Что Орден Феникса позволяет себе?!
        - Хочу посмотреть ему в глаза, - вдруг сказала она, - этому мерзавцу.
        - Боюсь, поздновато, - зло хмыкнула Джинни.
        - Стоп, - вдруг сказала Гермиона и почувствовала, что спина в минуту покрылась липким потом. - Они же… Они же не убьют его из?за моего ребенка?
        Джинни подняла брови и хмыкнула вновь.
        - Но…
        Гермиона растерялась. Злость отступила так же стремительно, как и нахлынула.
        - Mon Pere нет в гимназии? - тихо спросила она, и Джинни кивнула.
        Молодая женщина резко сдернула с плеча кофточку и решительно прижала похолодевшие пальцы к Черной Метке.
        - Что ты делаешь?! - подскочила Джинни, бледнея на глазах и начиная лихорадочно приглаживать волосы.
        Резкая жгучая боль обожгла руку, и Гермиона стиснула зубы. Джинни с яростью посмотрела на нее и быстро выхватила волшебную палочку, направляя на окна - стекла на террасе мгновенно запотели. Гермиона запоздало поняла, что они на виду у всех соседей. Хотя сейчас это всё равно мало волновало ее. Только бы успеть.
        С громким хлопком на террасу дома Грэйнджеров трансгрессировал Лорд Волдеморт.
        В своей новой ипостаси, красноречиво описанной Дожем, он выглядел так же непроницаемо, как и всегда - только легкое вопросительное выражение лица выдавало эмоции.
        Волдеморт бросил быстрый оценивающий взгляд вокруг.
        Гермиона сильнее сжала газету. Джинни, начиная немного алеть, поклонилась.
        - Всё в порядке? - приподнимая левую бровь, спросил Темный Лорд.
        - Нет, не всё! - со внезапной злобой крикнула Гермиона, забывая, зачем звала своего отца, и взмахивая мятой газетой. - Что Орден Феникса себе позволяет?!
        - Спокойнее, дамы, - усмехнулся тот в ответ, определенно начиная веселиться. - Джэнни, присядь, тебе вредно волноваться, - добавил он. Джинни дрожащей рукой взялась за стол и опустилась на диванчик, не отрывая взгляда от Темного Лорда. - Орден Феникса тут ни при чем, - сказал он после этого Гермионе. - Осмелюсь предположить, они будут возмущены даже более тебя.
        - Ни при чем? - подняла брови Гермиона. - Разве Элфиас Дож - не член Ордена Феникса?
        - Уже давно нет, - ухмыльнулся ее собеседник, складывая руки на груди и прислоняясь к стене. - Насколько мне известно, мистер Дож со скандалом покинул эту организацию, ибо не считает приемлемым какое?либо сотрудничество со мной.
        - Орден Феникса сотрудничает с тобой?! - вытаращила глаза Гермиона, опускаясь в кресло.
        - Приползли как миленькие! - подала голос Джинни.
        - Джэнн, дорогая, ты не права, - с мягкой иронией прервал ее Волдеморт. - Не стоит говорить об Ордене Феникса в столь пренебрежительном тоне. Минерва умная женщина и отличный руководитель. Я почти восхищаюсь ею. И можно представить ее реакцию на это, - он со смешком кивнул на скомканную газету, которую Гермиона бросила на стол.
        - Хочешь сказать, что МакГонагалл настолько сотрудничает с тобой, что ее должны напрягать такие выпады?! - совершенно опешила Гермиона. - Мир сошел с ума… Прости, просто… МакГонагалл!
        - Эти, как ты выразилась, «выпады» - всего лишь смешны и ужасно наивны, в них нет реально силы, и они скорее играют на руку мне, чем вредят в чем?либо.
        - Оскорбления в адрес моей дочери играют тебе на руку?! - опять закипела Гермиона.
        - Я имею в виду не это, - остановил ее Волдеморт. - А то, что для основной массы волшебников создается иллюзия демократии. И пока остаются такие энтузиасты правого дела, как Элфиас Дож, мне даже не нужно расходовать свои силы на создание этой иллюзии. Если ведущее издание Королевства может себе позволить безнаказанно печатать статьи с прямыми оскорблениями мне и моей семье - значит, в обществе царит высшая справедливость и свобода волеизъявления, - с насмешкой пояснил он. - Есть вещи, на самом деле пустые, сколь обидными и вызывающими они не казались бы на первый взгляд, кои волне позволительно допускать. Даже необходимо. Поверьте, «Ежедневный пророк» никогда не напечатает ничего по-настоящему ненужного.
        - Например, о трагедии в семье Афельбергов? - с вызовом спросила Гермиона, посмотрев прямо во всё еще багряные глаза Волдеморта. Джинни под столом пнула ее по ноге.
        - Например, об этом, - невозмутимо кивнул он в ответ. - Пресса действует в допустимых границах свободы. Как и всё остальное.
        - А у тебя есть какие-то границы? - тихо спросила молодая ведьма, игнорируя растущее негодование Джинни.
        - У нас, Кадмина, - странным голосом ответил Волдеморт. - У нас они широки и размыты, и мы делаем всё, чтобы убрать их совсем.
        - Ради общего блага? - горько сощурилась молодая ведьма, вытаскивая из пачки сигарету.
        - Ради личного удовлетворения.
        - Даже так? - Гермиона закурила.
        - Это всегда было так, - пожал плечами Темный Лорд. - И ты это знаешь.
        - Значит - смириться?
        - Зачем же мириться? - доброжелательно заметил колдун, отрываясь от стены и делая шаг к столу. - Ищи своё самоудовлетворение, такое, каким его понимаешь ты. Только ищи, а не сиди здесь, задыхаясь в дыму и пустых упреках. - Гермиона опустила глаза. - Подумай об этом, Кадмина, - задумчиво сказал Темный Лорд, - подумай очень серьезно. А пока - позволишь мне поговорить с Джэнн наедине?..
        * * *
        Вечером Гермиона отослала Полумне Лонгботтом запечатанную Люциусом колбу с воспоминанием, обнаруженную в сумочке. Она так и не написала ничего на пергаменте, который хотела приложить к этому посланию.
        Не нашла слов. Как не нашла впоследствии и сил что?либо предпринять…
        Еще один шаг к тому «идеалу», воспетому маггловским поэтом, что «спокойно зрит на правых и виновных, добру и злу внимая равнодушно, не ведая ни жалости, ни гнева».
        До него еще далеко. Но, не будучи равнодушной, Гермиона давно смирилась с пассивным бездействием. Научилась смирению. И почти научилась о нем не сожалеть.
        Сколько еще осталось этих неизбежных шагов до заветной цели? С тех пор, как Гермионе поставили эту цель, сумма шагов была предопределена. И за этим шагом неизменно последует очередной. Один за другим: до пропасти, за которой - вечность…
        «…Ни на челе высоком, ни во взорах
        Нельзя прочесть его сокрытых дум;
        Все тот же вид смиренный, величавый…
        Так точно дьяк, в приказах поседелый,
        Спокойно зрит на правых и виновных,
        Добру и злу внимая равнодушно,
        Не ведая ни жалости, ни гнева…»
        (с) А. С. Пушкин, «Борис Годунов».
        Глава XIX: Милагрес
        - Поговорите с ним, миссис Саузвильт!
        Гермиона сидела верхом на массивном резном стуле ручной работы, сложив руки поверх вогнутой спинки, и умоляюще смотрела в лицо молодой женщины, задумчиво покачивающейся на увитых розами качелях в цветущем летнем саду. Женщина была не старше тридцати лет, очень красивая, изящная, одетая в легкое платье устаревшего покроя, подол которого теребил летний ветерок. Тени листвы играли на ее лице, то и дело освещаемом золотыми лучами полуденного солнца. Она раскачивалась, задумчиво глядя на Гермиону своими огромными изумрудно-зелеными глазами, и молчала. На лице блуждало странное выражение: смесь сочувствия и уверенное упрямство одновременно.
        - Миссис Саузвильт, - опять завела Гермиона, выводя каблуком туфли полоски на ворсе ковровой дорожки, - он послушает вас, я знаю!
        - Но проблема в том, что я поддерживаю Генри, - печально улыбнулась женщина, вздыхая и отводя взгляд от лица своей собеседницы куда-то за края большой золоченой рамы, очерчивающей пространство летнего сада. - Это будет ошибкой, моя дорогая. Ты просто не сможешь жить дальше, понимаешь?
        - Но прошел почти год! - возмутилась Гермиона умоляющим голосом. - Мне нужно поговорить с Генри, его упрямство - просто глупость!
        - Год, - печально улыбнулась молодая женщина на картине, - после смерти я семь лет не показывалась Фабиану и Генри, а потом еще три года не разговаривала с ними. Ты должна понимать: портрет - всего лишь отпечаток человека в этом мире, даже не призрак, не душа. Известно множество печальных историй, когда волшебники попадали в психологическую ловушку, начиная после смерти близких общаться с их портретами. Сознание отождествляет изображение с тем, кого утратило навсегда. Тебе нужно жить дальше, милая. Мой сын умер. И его портрет совершенно прав, что отказывается говорить с тобой. Не думай, пожалуйста, что для него это просто.
        Гермиона досадливо отвернулась, несколько раз сердито моргнув, и негодующе уставилась на широкий пустой холст, украшающий левую стену библиотеки: вольтеровское кресло у пылающего камина в полутемной гостиной.
        - Не нужно терзать свое сердце, - напутственно продолжала Клаудия Саузвильт своим мелодичным, успокаивающим голосом. - Когда придет время, Генри покажется тебе и заговорит с тобой. Но не раньше, чем это станет безопасно для тебя самой.
        - Я совершенно уверена…
        - Дорогая моя, не спорь: это бессмысленно. Ты прекрасно знаешь моего сына. Он будет делать так, как считает нужным. Еще слишком рано.
        - Но, миссис Саузвильт…
        - Всё-всё, - мягко прервала молодая женщина, легко спархивая с увитых розами качелей на траву. - Не обессудь, но я тебя оставлю. Хочу полюбоваться своей внучкой, пока вы не пропали вновь. Так жаль, что ты не хочешь оставаться здесь…
        - Клаудия! - строго сказал статный пожилой мужчина с дальнего углового портрета.
        - Прости, дорогая, - смутилась миссис Саузвильт. - Всё верно. Нужно жить дальше. Но извини меня сейчас, я очень хочу понаблюдать за малышкой, пока вы еще здесь. Думаю, что имею на это право. Лестер, где Берта и Генриетта?
        - В малой гостиной, - отозвался мужчина. - Я провожу тебя. Не грустите, Кадмина. Всё будет хорошо.
        Молодая женщина в летнем платье скрылась за рамой, и цветущий сад опустел: только бабочки всё еще порхали над увитыми розовым побегом качелями. Гермиона вздохнула и снова бросила взгляд на пустое кресло у камина.
        - Генри, - позвала она, - Генри! Неужели нельзя просто поговорить? Мне о столь многом нужно поговорить с тобой… Я не знаю, что делать, не знаю, как мне дальше жить… За что чувствовать вину, а к чему стремиться… Я запуталась. Генри!
        Но пустой холст молчал, и только поленья в камине потрескивали в языках веселого пламени.
        * * *
        Владения Саузвильтов раскинулись в живописном уголке Баварии на юге Германии, почти у самого истока Рейна, в подножие Альпийских гор. Спрятанный в широколиственных лесах от глаз докучливых магглов, фамильный замок семьи Генри очень нравился Гермионе раньше - в этих владениях было что-то чарующее и привлекательное, с легкой поволокой таинственности и загадки. Правда, характер Адальберты Саузвильт, бабушки ее супруга и властной хозяйки этого фамильного гнезда довольно быстро заставил Гермиону настаивать на поиске иного жилища для последующей супружеской жизни, в особенности после планируемого рождения ребенка. Но получилось так, что молодая чета вообще недолго пробыла в Европе, и этот конфликтный момент был сглажен.
        А после смерти Генри Гермиона провела всего неделю в фамильном имении - страшное для нее время похорон и всех связанных с ними неприятностей. Потом Гермиона сбежала от тяжкого груза воспоминаний в Даркпаверхаус, а после родов уже не бывала в этих баварских владениях.
        Адальберта навещала внучку в гимназии Волдеморта, а потом Гермиона и вовсе перебралась к своим приемным родителям прочь из магического мира. И только сейчас, в середине лета, впервые после трагедии молодая вдова решилась навестить этот овеянный для нее болезненными воспоминаниями замок.
        Всё прошло не так страшно, как она втайне опасалась. Но, несмотря на это, женщина заранее оговорила с Адальбертой вопрос о непродолжительности своего визита, и той пришлось смириться. Гермиона боялась снова впасть в депрессию, если долгое время проведет на этих просторах. Кроме того, у Грэйнджеров осталась скучать в обществе Алиры, Робби и приемных родителей Гермионы уже не позволяющая себе выходить из дома Джинни, и ее нельзя было бросать там надолго.
        Да и не любила Гермиона бабушку Генри. Эта дама была излишне чопорной и чванливой, ее наставительный тон бесил молодую ведьму еще в лучшие времена жизни, а уж теперь она и вовсе побаивалась крупной ссоры. Но, к удивлению и удовольствию гостьи, миссис Саузвильт понимающе отнеслась и к ее поведению, и к ее горю. Вообще она всеми силами сдерживала желание поучать и командовать и только безраздельно завладела маленькой внучкой, оставив Гермиону наедине со своими мыслями и воспоминаниями.
        Сначала, правда, Берта пыталась отвлекать ее - но быстро поняла, что этим лишь раздражает свою вдовствующую невестку. Вообще за это недолгое время она удивила Гермиону тактичностью и деликатностью, и это был хороший, многообещающий знак.
        Клонился к закату вечер второго дня пребывания в Баварии, и Гермиона почти отчаялась добиться того, ради чего во многом согласилась на очередное осторожное предложение миссис Саузвильт посетить замок.
        После трагедии в России и похорон портрет Генри упорно отказывался разговаривать или даже видеться с нею. Умом Гермиона понимала причины и прекрасно знала негласные правила, которым следуют ожившие изображения в отношении самых близких людей в первое время после земной смерти очередного волшебника. Но сердцем она больше всего на свете хотела увидеть супруга вновь, поговорить с ним, выплакаться хотя бы перед волшебным холстом, раз уж столь безвременно и жестоко лишилась оригинала.
        Да, сейчас Гермиона была благодарна изображению Генри за то, что оно не появилось в ее жизни тогда, сразу. Иначе она действительно могла остаться навеки верной супругой волшебного портрета. Но теперь… Прошло много времени, закончилась ее депрессия, и жизнь стала, можно сказать, бить ключом. Гермиона была уверена в своей реакции, уверена в самой себе - и верила, что нуждается в этом разговоре. Но напрасно вчера упражнялась она в красноречии перед картиной с пустым креслом и камином в библиотеке и большим полотном с зеленой рощей в холле правого замкового крыла. Изображение Генри пряталось и избегало ее, не показываясь даже Генриетте, чтобы в сознании ребенка Гермиона не смогла прочитать болезненные, по его мнению, для себя воспоминания.
        Адальберта хранила нейтралитет в этом «сражении», но все покойные Саузвильты с многочисленных портретов в этом огромном замке полностью поддерживали изображение Генри. Гермиона упорно отказывалась признавать это верным, злилась, блуждая по комнатам в надежде застать Генри на какой-то из картин, и в связи с этим вчера и весь сегодняшний день почти не вдавалась в меланхолию.
        Сейчас, стоя у окна и наблюдая за тем, как солнце теряется в поросших заснеженными лесами горах, она внезапно осознала всю тщету своих усилий и всю глупость этой бессмысленной охоты на изображение.
        Глупо, бесконечно глупо всё то, о чем она так хотела поговорить со своим покойным супругом. Шипение Генриетты, эти возобновившиеся отношения с Люциусом, всё то, что Гермиона узнала о своей матери и расправах Темного Лорда… Да, она жаждала совета - но не от картины. А тот, кто изображен на ней, погиб… И он прав. Нельзя сейчас видеться с портретом. Ничего хорошего это не принесет.
        Гермиона вздохнула и отошла от окна. Она приблизилась к пустому изображению и легонько провела пальцами по неровной поверхности.
        - Ты прав, милый, - тихо сказала женщина, - ты действительно прав. Прости меня за это упрямство.
        И, не дождавшись ответа, Гермиона подхватила с тумбочки шаль и пошла вниз, в холл.
        По дороге встретилась фрау Лиззе, престарелая экономка и супруга дворецкого Дагмара.
        - С малышкой никаких проблем? - на всякий случай уточнила Гермиона, замедляя шаг.
        - Что вы, мадам! Всё в полном порядке. Госпожа Адальберта и младшая горничная Луиза готовят ее ко сну в детской. Вас провести туда?
        - Нет, спасибо. Если миссис Саузвильт будет меня искать, я в саду.
        - Конечно, мадам. Но когда прикажите подавать ужин?
        - Я не голодна, - отмахнулась Гермиона и поспешила вниз. Внезапная мысль заставила ее устыдиться и позабыть обо всем прежнем.
        Ведь в этой погоне за портретом она так и не сходила к могиле своего супруга!
        На улице смеркалось, огромный, переходящий в лес парк окутывал сизый туман. Гермиона плотнее закуталась в шаль - июльский вечер выдался холодным и ветреным.
        Она медленно шла по выложенной камнями дорожке, глубоко вдыхая свежий горный воздух. Пахло хвоей и дождем. Гермиона свернула на очередную аллею и, немного подумав, заглянула в огромную оранжерею. Мановением палочки она срезала большой букет белых роз и осторожно собрала цветы руками, а потом вернулась на улицу и со странным трепетом пошла в сторону семейного кладбища.
        Она никогда не замечала, насколько оно большое.
        В сгущающихся сумерках старые могильные памятники и кресты уходили в бесконечную даль, теряясь в сизых стволах поросших мхом деревьев, выныривая из зарослей папоротников и хитросплетений плюща. Гермиона ненадолго оторопела от внезапно открывшегося вида, а потом стала осторожно пробираться среди старых величественных надгробий.
        Взгляд блуждал по мрамору и камню: «Лукрецио Дорин Саузвильт, 8 марта 1516 - 7 сентября 1602; «Из жизни ты ушел мгновенно, а боль осталась навсегда»; «Милагрес Исабелла Саузвильт, 6 апреля 1357 - 6 апреля 1365; «Разве мы могли подумать, что в праздничный весенний день ты сделаешь этот роковой шаг из детства в вечность?..» - давно, всё слишком давно; «Патриция Габриэлла Саузвильт, 3 июня 1960 - 8 мая 1968; «Восемь лет на земле и вечность на небесах» - вот, где-то здесь; «Фабиан Ксавер Саузвильт, 17 февраля 1935 - 3 февраля 1986; «Так страшно не успеть проститься…» - а это отец Генри.
        Гермиона огляделась, у нее сильно забилось сердце. Она не видела памятника, установленного после похорон, и не была здесь с того самого ужасного дня, когда от духоты и боли не хватало воздуха легким, и который так хотелось, но так и не удалось забыть.
        «Клаудия Розалинда Саузвильт, 5 мая 1941 - 18 августа 1970; «Неизлечима боль разлуки. Разлуки той, что навсегда».
        Тук-тук-тук.
        В ушах зашумело от притока крови, глаза заволокло пеленой. Осторожно обходя могилу миссис Саузвильт, матери Генри, Гермиона опустилась на колени около красивого камня черного мрамора. «Генрих Фабиан Саузвильт, 29 августа 1962 - 17 июня 2002 года». Гермиона провела пальцем по выбитым в камне буквам. Под завитками даты витиеватой нитью струились стихи:
        «И остается только пепел.
        И серый дым. И тишина.
        Забыть бы прошлое навеки -
        Но эта власть нам не дана.
        Уходят в небо с дымом слезы,
        Уходят в проклятую ночь.
        И остаются только грезы:
        Их не достичь, им не помочь.
        Всё разлетается на части,
        В один момент - и навсегда.
        Туманом обернулось счастье,
        Смеется полная луна.
        Ушло, растаяло, исчезло
        И растворилось в темноте.
        Как легкий сон над черной бездной,
        Как луч прощания во тьме…»
        «Возлюбленному мужу, отцу и внуку, последнему из Саузвильтов».
        Гермиона положила свой букет на мрамор и кончиком палочки коснулась стеблей, накладывая заклинание Вечного цветения. Сумерки сгущались, и старое семейное кладбище, подернутое синеватой дымкой, стремительно окуналось в ночь.
        - Прости меня, Генри, - тихо прошептала молодая женщина, присаживаясь на край надгробия и с силой прижимая ладонь к нагретому за день камню. - Прости за то, что не успела. Прости за то, что не уберегла тебя. За то, что не родила тебе сына. Прости меня за всё, что я не сделала, и еще больше - за то, что я сделаю. А я сделаю еще столько ошибок… Прости меня за них и не суди строго. Когда?нибудь и я устану совершать ошибки, и тогда в последний раз и навсегда приду сюда, к тебе. И мы еще не одни сумерки встретим с тобой вместе, бок о бок, в этой сырой, но гостеприимной земле…
        - Здесь - не твоя земля, - внезапно сказал за спиной Гермионы приглушенный детский голос, и она подскочила от неожиданности, быстро оборачиваясь.
        Около ствола высокого векового дуба, уходящего в чернеющее небо, дюймах в двадцати над землей парил призрак маленькой девочки. Не старше восьми лет, она была одета в кружевное платье старинного кроя с открытыми плечами, крошечные перчатки скрывали маленькие ручки, из?под подола платья выглядывали панталоны, кудрявые волосы на голове держала прошитая золотом шелковая лента. Девочка была жемчужно-белой, как и все привидения; она парила в воздухе с задумчивым видом и глубокомысленно смотрела на Гермиону большими, чуть прищуренными глазами.
        - Нет, не здесь ты найдешь свой приют, - продолжала девочка-призрак, едва заметно улыбнувшись резко повернувшейся к ней Гермионе.
        - Ты кто?! - удивленно спросила молодая женщина, машинально стряхивая с джинсов землю и прилипшую листву, но не отрывая любопытного взгляда от своей неожиданной собеседницы.
        - Меня зовут Мили, - всё с той же задумчивостью представилась девочка. - А ты - Кадмина.
        - Да, - растерянно улыбнулась Гермиона. - Ты… Ты живешь здесь?
        - Я обитаю в подвалах замка, - покачала головой Мили. - И очень редко бываю на кладбище.
        - И давно ты… там обитаешь? - уточнила Гермиона. Девочка выглядела очень маленькой, а наследнице Темного Лорда всегда сложно было воспринимать привидения детей просуществовавшими много больше того возраста, на который они выглядели.
        - Давно, - улыбнулась Мили, - многие сотни лет. Печально, - меланхолично продолжила она, - я буду здесь вечно, и уже повидала немало. Вот оборвалась древняя фамилия… А там и кровь Саузвильтов иссякнет на этой земле. А я останусь…
        - Ну… Может быть еще и не иссякнет, - попыталась подбодрить ее Гермиона. - Я надеюсь, во всяком случае, что это случится нескоро.
        - Восемь лет - опасный возраст для членов нашей семьи, - задумчиво и невпопад сказала маленькая девочка. - Многие здесь, - она обвела взглядом окутанное ночью кладбище, - так и не перешагнули этого рубежа. И я… Побоялась, - доверительно улыбнулась она Гермионе. - Меня не ожидало ничего хорошего, там, за этой чертой, - добавила девочка повествовательным тоном. - И последний, в чьих жилах течет наша кровь, расстанется с этой землей в восемь лет, - внезапно закончила она. - Не волею своею, но по воле крови своей; жертвою за грехи предков своих, отмеченный врагом и закланный другом, омытый слезами и кровью на ложе смертном своем.
        - Откуда ты знаешь? - почему-то тихо спросила Гермиона, кутаясь в шаль. Жемчужно-белая Мили мерцала в тусклом лунном свете.
        - Знаю, - странно улыбнулась девочка. - Я многое знаю. Многое узнала за свои земные восемь лет и за все века после. Ты тоже изведаешь еще многое, очень многое. Тебя ждет безграничное счастье и безмерное горе, и всё еще не раз переменится в твоей жизни. Нужно только уметь не останавливаться и всегда идти вперед. Дорога ко грядущему изменчива, и тем, кто не способен прозреть все сюрпризы ее заранее, извечно любопытно следовать вперед. Тебя ждет длинный путь. И окончится он не в этой земле, - закончила Мили, кивая на могилу у ног Гермионы, - но пускай это не тревожит тебя. Ты не будешь бродить призраком по миру живых, а там, куда ты отправишься, отнюдь не важно, где и как истлел твой бренный прах.
        - Ты очень странная девочка, - задумчиво сказала Гермиона. - Пойдем к дому? Мне здесь зябко.
        - Иди, я провожу тебя, - кивнула Мили и поплыла за Гермионой к дорожке, ведущей от кладбища к замку.
        - Ты - провидица? - осторожно спросила молодая женщина, когда они выбрались на аллею. - Сбывалось ли то, что ты «знаешь»?
        - Ты не веришь в предсказания, так к чему мне пытаться тебя убедить? - опять улыбнулась Мили. - Многие властны поменять свою судьбу. И некоторые способны увидеть, на что они в итоге ее поменяют. За людьми интересно наблюдать.
        Они подходили к дому.
        - Ты не войдешь, - скорее констатировала, чем спросила Гермиона.
        - Мое место не здесь, а глубже, там, в земле, - со странным выражением лица кивнула девочка на каменный цоколь замка. - Но мы еще увидимся. Приходи завтра на мою могилу, мне нравится говорить с тобой. Я видела, как мы с тобой разговариваем.
        - В каком…
        - Мадам! - раздалось с крыльца, и Гермиона резко обернулась - на ступенях стояла горничная Дина. - Меня послали отыскать вас!
        - Зачем?
        - Госпожа спрашивала к ужину. - Дина, прищурившись, посмотрела куда-то за спину Гермионы. Та обернулась, проследив за ее взглядом, - но Мили уже не было: только темнота ночной аллеи. - Мне показалось, что я видела призрак, - подала голос служанка.
        - Да, - Гермиона начала подниматься на крыльцо. - Девочка восьми лет по имени Мили.
        - Никогда не видела здесь привидений, - удивилась Дина. - Хотя уже четыре года служу в этом доме. Даже не знала, что здесь они есть.
        - И я не знала, - вздохнула Гермиона. - Миссис Саузвильт в столовой?
        - Да, мадам, ожидают вас. А юная фройляйн спит.
        Гермиона прошла в большую комнату и нашла Адальберту за столом. Ей показалось, что та только что говорила с кем?то, но комната оказалась пустой. Гермиона скользнула взглядом по большому безлюдному холсту с колоннами, висящему слева от стола, и вздохнула. Серебряный дракон с изумрудами глаз, герб Саузвильтов, казалось, смотрел на нее сочувственно из ниши над пустой картиной.
        - Ты гуляла, Кадмина? - с легкой ноткой упрека спросила Адальберта, пододвигаясь к столу. Гермиона тоже заняла свое место.
        - Ходила на кладбище, - кивнула женщина, без интереса обозревая дымящийся ужин. - Миссис Саузвильт, здесь есть привидения? - спросила она.
        - Нет, - удивилась Адальберта, поднимая брови. - Почему ты спрашиваешь?
        - Я видела призрак девочки на кладбище.
        - Девочки?.. Ну да! Совсем о ней позабыла, - всплеснула руками престарелая дама. - Конечно же, Милагрес! Да-да, в подвалах замка обитает очень любопытный призрак. Эта девочка умерла во второй половине XIV века, повесилась здесь, в подземельях. Она была урожденной ясновидящей по материнской линии, очень сильной - в Милагрес скопилась сила семи поколений. Я не очень сильна во всем этом, но семейную легенду знаю. Девочка что-то узрела о своем будущем, что?то, чего ей очень не хотелось переживать. И предпочла смерть, но так и осталась жить в замке привидением. Она почти никогда не покидает подземелий, странно, что ты встретила ее снаружи. И она никогда ни с кем не говорит.
        - Я разговаривала с ней, - удивилась Гермиона.
        - Да? Ты говорила с Милагрес? - нахмурилась Адальберта. - О чем же?
        - О разном, - уклончиво ответила Гермиона. - О будущем и о том, что не нужно зацикливаться на прошедшем. Так она была настоящей ясновидящей?
        - Насколько я знаю, - пожала плечами миссис Саузвильт. - Я никогда не общалась с Милагрес. Хотя Пати, мне кажется, говорила с ней, когда заболела. Это моя младшая дочь, - добавила она. - Пати умерла в детстве от драконьей оспы. Думаю, она беседовала с Милагрес в последние месяцы своей жизни… - Адальберта грустно вздохнула. - Ужасно хоронить своих детей, Кадмина, - тихо продолжила она. - Не дай Небо тебе когда?нибудь испытать подобное! Я живу в несчастливое время… При мне оборвалась фамилия Саузвильтов, при мне покинули землю двое моих детей и мой внук… Одно утешение - Етта да Ника с ее детками. Здесь так пусто, Кадмина. В этом замке. Он никогда не был таким пустым…
        Адальберта поймала взгляд Гермионы и вздрогнула.
        - О, прости, дорогая! Что это я? Заговариваться стала… Не обращай внимания! Я с тобой побеседовать хотела, кстати, о Генриетте и этом ее шипении.
        - Целители утверждают, что это пройдет, - быстро отрапортовала Гермиона, - всё встанет на свои места, как только Етта выучит английский. Просто сейчас она использует тот язык, которому не нужно учиться.
        - Не мне давать тебе советы, Кадмина, но будь внимательна с этим. Чтобы не стало поздно. Целители не могут разбираться авторитетно в столь редком вопросе.
        - Я понимаю, миссис Саузвильт, - вздохнула Гермиона, - но я-то в этом разбираюсь еще меньше…
        - Кадмина, можно тебя попросить?
        - Конечно.
        - Не называй меня «миссис Саузвильт», - смущенно проговорила Адальберта. - В этом мире остается всё меньше родных для меня людей. Это заставило о многом задуматься… И ценить куда больше то, что имеешь. - Она поймала вопросительный взгляд Гермионы и улыбнулась. - Берта. Зови меня просто Берта. Я надеюсь, мы еще сможем стать друзьями?..
        * * *
        У Гермионы осталось тягостное впечатление от этой новой, так не похожей на саму себя Адальберты. Одинокой и несчастной, заискивающей перед столь редко навещающими ее родными… Ужасная перспектива.
        Несмотря на сострадание, молодой ведьме было очень сложно долго находиться в обществе этой женщины, и в тот памятный вечер она постаралась побыстрее удалиться спать.
        В полдень следующего дня Гермиона и Етта должны были отправляться домой. Проснувшись рано утром и передав право позаботиться о малышке ее grand?mere, немного смущенной после вчерашнего вечера, Гермиона первым делом устремилась… на кладбище. Маленькая Милагрес чем-то привлекала ее, и женщине хотелось вновь увидеть это странное привидение.
        В ярком утреннем свете старое фамильное кладбище выглядело совсем иначе. Сквозь кроны высоких деревьев пробивались солнечные лучи, надгробные камни и обелиски выныривали из пучков папоротников, увитые звездочками ползучего плюща и усыпанные незнакомыми Гермионе мелкими белыми цветами. Громко пели цикады. От прошедшего под утро дождя в воздухе витал запах свежести и природы, чуть сыроватый и дурманящий.
        Гермиона быстро нашла нужную могилу. Она проходила вчера мимо нее - «Милагрес Исабелла Саузвильт, 6 апреля 1357 - 6 апреля 1365; «Разве мы могли подумать, что в праздничный весенний день ты сделаешь этот роковой шаг из детства в вечность?..»
        Простое массивное надгробие из потемневшего серого камня заросло мхом и кое-где треснуло. Из самой широкой щели в основании пробивался розоватый цветок с пятью большими, испещренными точечками бутонами. По одному из них ползла крупная божья коровка.
        - Здесь хорошо, - услышала Гермиона у себя за спиной знакомый детский голос и обернулась.
        Призрачная Мили парила чуть поодаль, около выцветшей на солнце статуи ведьмы, обнимающей могильный камень. В полях остроконечной шляпы скорбной дамы собралась дождевая вода, и луч солнца, пробившийся сверху, перекинул от статуи в даль блеклую, но красивую радугу. Она проходила сквозь Мили и терялась вдали.
        На свету призрачная девочка различалась плохо и почти сливалась с пейзажем.
        - Иногда я хожу гулять по окрестностям, - продолжала Милагрес. - Если хочу. Но и в подземельях замка довольно уютно. Это мой дом.
        - Я хотела… - начала было Гермиона и осеклась.
        Ночью она решила предложить Мили перебраться жить в Даркпаверхаус, решив, что той будет приятно покинуть наскучившие за сотни лет просторы замка Саузвильтов. Это могло бы стать приятным сюрпризом для нее… И вот со всей очевидностью Гермиона поняла, что сюрпризы и это жемчужно-белое создание - субстанции несовместимые.
        - Я хотела предложить тебе жить в магической гимназии моего отца, - на всякий случай всё же произнесла Гермиона.
        - Знаю. Но мой дом - здесь, - улыбнулась ей Милагрес, - где еще витает дух моей семьи, хоть ее представители после смерти и предпочитают отправляться дальше…
        - Подумай, - зачем-то добавила Гермиона. - Лет через десять в Даркпаверхаусе будет учиться Генриетта, одна из последних представителей твоего рода среди живых.
        - Что сие в сравнении с вековой историей этого замка? - тепло улыбнулась девочка. - Прости, я не покину его просторов. Да и не будет Генриетта учиться в этой гимназии, - неожиданно закончила она.
        - Что? - вздрогнула Гермиона. - Почему?!
        - Не пытай меня. Нет кары более жестокой, чем знание грядущего своего. Поверь, я ведаю, о чем говорю. Человек живет надеждами и стремлениями, мечтами и грезами. Тот, кто знает - не живет вообще. Спеши домой, к тем, кто любит тебя. Берта одинока, но у нее впереди годы. Она может подождать. У кого-то впереди дни…
        - Мили… Милагрес! Не говори загадками, ты пугаешь меня! Моему ребенку грозит опасность? Скоро? Ответь мне!
        - Будь сие так, заговорила ли бы об этом? - вопросом на вопрос ответила призрачная девочка. - Жестокость мне не свойственна. Но угроза долгого расставания витает около тебя и твоих родных - будь рядом с ними, не трать время на ту, что давно истлела в сырой могильной земле. Ты придешь ко мне позже.
        Странное впечатление осталось у Гермионы от этого разговора. Неясная тревога, почему-то не перераставшая в страх, а так и витавшая где-то на задворках подсознания. Именно с этим чувством покидала она Баварию.
        Етта была тихой и задумчивой, перемена климата подействовала на нее выматывающе и девочка много спала. Всю обратную дорогу (а они ехали на заколдованной спортивной машине, развившей немыслимую скорость и в итоге «перепрыгнувшей» через Ла-Манш) Гермиона думала над словами Милагрес.
        Она никогда не верила в предсказания, и жизненный опыт с пророчеством профессора Трелони подсказывал, что это было верно. Но всё же неясная тревога не отступала. Она измотала молодую мать за время недолгого пути, и на туманный Альбион Гермиона вернулась с твердым предчувствием надвигающейся опасности…
        Глава XX: Возвращение героя
        - Гермиона, нужно серьезно поговорить!
        Робби стоял посреди гостиной дома Грэйнджеров и выглядел совершенно несчастным. Молодая ведьма смерила его самым невинным взглядом, на какой только была способна, и улыбнулась. Робби оставался мрачен.
        - Что с тобой происходит? - начал он. - Я же вижу: что-то не так!
        - Робби, ты выдумываешь, - миролюбиво заметила Гермиона.
        - Неправда. Ты практически перестала бывать дома!
        - Я ездила к родным покойного мужа в Баварию.
        - Это только три дня, а раньше? Да и… - Робби смерил ее нехорошим взглядом. - Странно ехать к черту на кулички и пробыть в гостях всего трое суток, не находишь?
        - Ты что, не веришь, что я была в Германии? - натужно рассмеялась Гермиона. Да, он не верил. Не верил с самого начала. - Робби, перестань. Зачем мне тебя обманывать? Просто я не могу находиться там долго. А совсем не приезжать - некрасиво. Берта была очень сложной женщиной раньше. И, хотя сейчас она и изменилась, - угнетает меня теперь по-другому…
        - Да будь проблема только в этом!.. - резко перебил Робби, но Гермиона прервала его, протестующее замахав руками.
        - Мы столько не виделись, а ты только и делаешь, что бурчишь, - попеняла она. Выяснять отношения прямо в этот день сил уже не осталось. - Я отправляю маму с папой на выходные в санаторий, - продолжала женщина. - Уговори миссис Томпсон поехать с ними, а я раздобуду путевку и билет. Вирджиния посидит с Еттой, и мы проведем все выходные вдвоем. Я заглажу всю свою вину. Ну же, Лысое Солнце, - рассмеялась под конец ведьма, - перестань дуться!
        Робби пробурчал что-то недовольное, но Гермиона предпочла этого не заметить.
        * * *
        - Тебе не кажется, что нужно поговорить с Робби?
        Наследница Темного Лорда смерила Джинни уничтожающим взглядом и стала яростно размешивать ложкой фруктовый йогурт для Генриетты.
        - Объясни ему, - не отставала Джинни. - А то ходит тут чернее тучи, соседей пугает.
        - Вы что, сговорились, что ли? - мрачно спросила молодая женщина. - Постараюсь я. Это не так просто, если хочешь знать! В выходные поговорю.
        - Отлично, тогда я занимаюсь Еттой! - просияла младшая Уизли.
        - Форменная маньячка, - констатировала Гермиона. - Тебе бы отдыхать…
        - Заладили все! - скорчила гримасу Джинни, поглаживая под кофточкой округлый животик. - Я не устаю! Увезла у меня крестницу на невесть сколько времени, а теперь умничает! А я сиди тут в четырех стенах. Еще и глаза вылезают от этого света…
        - Мама сказала, что ты странная и по вечерам в комнате жжешь свечи, - хихикнула Гермиона. - Думает, что ты там колдуешь.
        - Ничего не могу поделать, - развела руками Джинни.
        - Фууууу, - протестующие скривилась, встревая в диалог, Генриетта, старательно увертываясь от ложки йогурта с бананом. - Не хочу эту гадость, она противная! - зашипела она, разбрызгивая с губ попавшую на них часть обеда. - Сама ешь такое, мама!
        - У тебя йогурт на носу, - засмеялась Джинни. - Что она сказала?
        - Чтобы я сама его ела, - вздохнула Гермиона. - Подсадили ребенка на это детское питание! Вот оно - действительно токсичное! И что она в нем нашла?
        - «Полный спектр витаминов и питательных веществ, необходимых вашему ребенку», - процитировала Джинни надпись на упаковке от излюбленной Генриеттиной пищи. - Кто же думал, что оно ей настолько понравится?!
        - Никто не думал, - вздохнула Гермиона, вытирая с лица молочные брызги. - Етта, это полезно! - добавила она свистящим шепотом.
        - Ну и что? - философски спросила малышка, хлопая ладошками по столу и неимоверно выгибая язычок. - Всё равно не хочу!
        - Что она сказала?..
        * * *
        Весь день накануне ответственных выходных у Робби Гермиона провела с ребенком.
        Джинни чувствовала себя плохо и проспала почти до вечера, мистер и миссис Грэйнджер уехали за покупками для уикенда, а Робби готовился к следующему дню и даже ни разу не заявился в гости.
        С Робби срочно следовало что-то решить. Гермиона настраивала себя на откровенный и серьезный разговор, причем сильно при этом опасалась, что ничего не получится. Да с каких же это пор стала она такой нерешительной и инертной?! Нужно научиться действовать тогда, когда это необходимо. Вот завтра и научится.
        - Да, малыш? - вслух спросила она у Етты, старательно ловившей солнечный зайчик, который, отсвечиваясь от золота на кулоне Когтевран, прыгал по лицу и волосам Гермионы.
        - Дяяяя! - повторила девочка по-английски и засмеялась. Гермиона вторила ей с неподдельной радостью.
        Глупость все эти опасения о парселтанге! Ее ребенок чудесно будет говорить по-людски! И всё-всё вообще будет хорошо! Жизнь совершенно замечательна!
        Внезапный странный шорох в гостиной, больше всего напоминающий шелест длинной мантии при ходьбе, прервал поток радужных мыслей, и Гермиона удивленно огляделась. В комнате никого не было.
        - Мама! Где?! - возмущенно зашипела Генриетта, потерявшая солнечный зайчик. - Мама!!!
        - Вингардиум Левиоса! - Гермиона махнула палочкой в сторону разбросанных по ковру игрушек, и те взлетели в воздух. Етта тут же забыла все свои горести и устремилась ловить неуклюже покачивающего ушами плюшевого Тото.
        Странный шорох больше не повторился.
        * * *
        Человек очень быстро привыкает к безволию. Слабости, они на то и слабости, чтобы быстро приживаться в людях и оккупировать их изнутри. Со всей неотвратимой отчетливостью Гермиона осознала это в субботу.
        За весь день, проведенный у Робби, она так и не смогла заговорить о разрыве. Более того, своим поведением скорее давала надежду и действительно искупала все прошлые прегрешения, как и имела неосторожность пообещать ранее. Гермиона злилась, но ничего не могла с собой поделать. А Робби расцветал на глазах, тем самым еще более усугубляя положение своей злосчастной подруги.
        Ночью, лежа рядом с мерно посапывающим и блаженно улыбающимся во сне любовником, Гермиона дала себе слово завтра же утром всё разрешить окончательно. Она старательно сочиняла убедительную речь, проговаривала про себя доводы и всё больше уверялась в том, что завтра начнет плести полную ерунду.
        Если вообще заговорит об этом.
        Снизошедший, в конце концов, сон оказался тяжелым и странным, из разряда тех сновидений, которые не приносят отдохновения, а только сильнее загружают сознание и тело заодно с ним.
        Гермионе снилась Милагрес. Призрачная девочка разговаривала с ней в саду, изображенном на портрете матери Генри со стены замка в Баварии. Мили сидела на увитых цветами качелях вместо Клаудии, и сами эти качели казались такими же призрачными, жемчужно-белыми и невесомыми, как и она. Мили мерно покачивалась и серьезно смотрела в глаза Гермионы, расположившейся на поляне в кругу солнечного света, пробивавшегося через кроны деревьев.
        - Опасайся, дочь Волдеморта, ибо грядет возмездие, - говорила Милагрес странным, совсем не своим голосом. Этот голос был взрослым, высоким и каким-то потусторонним, но тем не менее жутковато не вязался с образом девочки-призрака. И от этого хотелось убежать подальше, спрятаться - но Гермиона во сне только сидела, скованная странным оцепенением, и слушала слова этой такой странной Мили. - Всякая вина ждет своего наказания, - говорила девочка. - Она может ждать долго, но не вечно. Так или иначе, кара придет. Будь осторожна. Угроза крадется к тебе на кошачьих лапах во тьме ночи. Она уже близко, я чувствую ее дыхание и редкие, размеренные удары ожесточенного сердца. Ты даже во сне должна быть начеку. Ты даже без палочки должна быть готова обороняться…
        Откуда-то появился неестественный серебряный дракон с изумрудными глазами и большим, сплетенным из трех оснований, рогом. Маленький, не крупнее сторожевого пса, этот дракон стал метаться по траве, вычерчивая символ одного из сложнейших порталов для подпитки Темной Энергией.
        Гермиона следила за ним завороженным взглядом, не в силах шелохнуться.
        Когда из протоптанных на траве линий стал подниматься темный пар, ее внезапно бросило в дрожь. Неожиданное и неизбежное ощущение угрозы накатило подобно цунами. И почти сразу же она почувствовала, как тугим жгутом крепко перехватило горло.
        Еще во сне Гермиона впилась пальцами в шею, пытаясь сорвать невидимую удавку, и проснулась внезапно от острой режущей боли.
        В полутьме спальни Робби блеснула отполированная сталь, в нос ударил ржавый запах крови, и тут же всей невесть откуда скопившейся в ней силой Гермиона отшвырнула к противоположной стене фигуру, нависавшую над ней.
        Золотой жгут от кулона Когтевран прекратил душить горло.
        Подскочил спавший рядом Робби, спросонья бешено вертя головой. Он не сразу заметил фигуру у стены и не понял, откуда взялся грохот.
        - Что здесь…
        - Молчи! - не допускающим возражений, страшным, совершенно не своим голосом оборвала его Гермиона.
        Она, не отрывая взгляда, смотрела в дальней угол, откуда из темноты на нее с ненавистью воззрились поблекшие зеленые глаза, сверкающие неестественным блеском и непередаваемой ненавистью.
        - У тебя кровь… - начал было Робби в ужасе, заметив глубокие порезы в районе шеи и на левой руке своей девушки, но внезапно осекся, тоже узрев силуэт у стены. - Что за?..
        - Не шевелись.
        Гермиона не смотрела на Робби. Она приподнялась на кровати, опираясь на колени, и, продолжая неотрывно глядеть в сверкающие ненавистью глаза, здоровой правой рукой поманила из вороха одежды у кровати свою волшебную палочку.
        Робби тихо охнул, но Гермиона даже не повернула головы.
        Фигура на полу пошевелилась и села, болезненно поведя шеей. Пальцы ночного гостя сжали усыпанную рубинами рукоятку блеснувшего в лунном свете серебряного меча.
        - Давно не виделись, - нарушила тишину Гермиона, поднимая палочку и направляя прямо на нарушителя спокойствия. Робби попытался что-то сказать и хотел было вскочить, но женщина так властно и угрожающе приказала ему не двигаться, что парень застыл, будто окаменевший.
        - Мне нужен кулон, - подал голос ночной визитер. - Кулон с твоей шеи.
        Гермиона едко рассмеялась, опаляемая жаром от трансфигурированной диадемы Когтевран.
        - Ну, так возьми, - предложила она. Левую руку и шею сильно саднило, темная венозная кровь обильно пропитала ночной пеньюар и пододеяльник. Но боли она не чувствовала.
        - Я убью тебя, - предупредил человек на полу. - Лучше не сопротивляйся. Я не хочу тебя убивать. Несмотря ни на что.
        - Ого! - бросила, прищуриваясь, ведьма. - Экое благородство! Не переживай. Ты и не сможешь.
        - Кулон, Гермиона, - с тихой угрозой повторил ночной гость.
        - Дурак, - бросила женщина с сожалением.
        В следующий же миг зеленая вспышка ослепительно блеснула и со скоростью молнии метнулась в сторону постели. Ударила в барьер, сотворенный отпрянувшей Гермионой, и обломки от него разлетелись в стороны. Один угодил в окно: стекло с оглушительным звоном разлетелось на кусочки. Пославший смертельное проклятье вскочил с пола, и Гермиона тоже поднялась, одну ногу спустив с кровати и поставив на ковер, а другую всё еще упирая коленом в матрас постели.
        - Та-да-да-м! - саркастично возвестила она. - Осечка. Не так просто, мой друг.
        Легкая вспышка из палочки Гермионы осветила комнату синеватым светом. У стены с яростью на ожесточенном, перекосившемся лице стоял, не сводя с нее поднятой палочки, Гарри Поттер.
        Он невероятно изменился за прошедшие пять лет. Бледный до синевы, отчего живо напоминал вампира Сангвини, которого Слизнорт когда-то притащил на Рождественскую вечеринку в школе, Гарри вытянулся вверх и сильно раздался в плечах. Под глазами залегли глубокие тени, а напоминающий молнию шрам на лбу налился кровью и выглядел свежим, ярко выделяясь на бледном лице. Очков на глазах больше не было, изумрудные радужки выцвели и поблекли, приобретя к тому же странное, неестественное свечение. Они смотрели с отрешенной жестокостью, беспощадным и пустым взглядом солдата, бегущего в атаку на маггловской войне.
        Гарри был одет в расстегнутую до середины белую рубашку с закатанными по локоть рукавами и джинсы, на груди и руках виднелись глубокие, наскоро залеченные каким-то ужасным кустарным заклятием шрамы. Один из них, огромный, шел через всю шею к правому плечу. Другой, почерневший, пересекал подбородок. Костяшки пальцев счесаны, пластинки давно нестриженных ногтей побурели, будто прибитые. На бледной коже там и тут ярко проступали вздувшиеся, темно-синие узоры вен.
        Мысли полностью блокированы.
        И еще от этого ночного гостя, сжимающего в правой руке меч Годрика Гриффиндора, а в левой древко волшебной палочки, веяло сильнейшей, концентрированной Черной магией.
        - Я всё равно заберу кулон! - прошипел Гарри сквозь плотно стиснутые зубы.
        - Зачем? - прищурилась Гермиона, пристально разглядывая бывшего друга. - Уймись, Гарри! Посмотри, в кого ты превратился! - с ошеломленной горечью проговорила она.
        - Не тебе судить меня!
        - Гарри, послушай меня, пожалуйста! - горячее заговорила женщина, не отводя от него палочки и заматывая кровоточащую левую руку в пододеяльник. - К чему это всё?! Ты давно мог бы жить, нормально жить: как все, как ты сам всегда хотел! Я уверена, Papa позволил бы тебе…
        - Круцио! - свирепея, выпалил Гарри, и Гермиона отразила проклятье в стену. По ней расползлись щупальцами глубокие трещины. Робби сдавленно заскулил. - «Papa», - передразнил Гарри и сплюнул на пол. - Ничтожество! Мне противно находиться с тобой рядом!
        - Осмелюсь напомнить: тебя сюда никто не звал! - не выдержала Гермиона.
        - Я должен убить Волдеморта! Не нужно ставить мне в пример жизни смрадных предателей! И эти люди чему-то учили меня, наставляли, попрекали! Крысы! Твари, пресмыкающиеся перед Волдемортом! Ничего, все получат сполна! Каждый - по заслугам! Трусость и предательство на войне - самые отвратительные и самые страшные преступления…
        - Мы не на войне, Гарри! Посмотри вокруг! Мир живет дальше! Здесь сражаешься с кем-то только ты!
        - Да-да! - блуждающим тоном проговорил он. - Как быстро позабыли все о том, ради чего обещали положить жизни! Я вижу! Я остался почти один.
        - Ты сходишь с ума, - холодно сказала Гермиона, не переставая между тем зорко следить за своей защитой.
        - Быть может, - мрачно кивнул Гарри. - Я должен убить Волдеморта.
        - Наивно даже полагать, что ты на это способен! - выплюнула Гермиона и осеклась, увидев его усмешку и блеск поблекших водянистых глаз.
        - Уверена? - зло спросил незваный гость, заметив ее растерянность. - Поживем - увидим. Я не сидел сложа руки все эти годы. Отдай мне Хоркрукс, - без перехода потребовал он.
        - С чего ты вообще взял, что…
        - По-хорошему, Гермиона, - тихо произнес Гарри.
        - Ты не сможешь забрать его и не сможешь меня убить, - уверенно сообщила молодая ведьма после короткой паузы. - Я тоже в эти годы не травологией занималась!
        - Ты отдашь мне кулон, - пообещал Гарри. - Очень скоро.
        И внезапно трансгрессировал с громким хлопком.
        Гермиона вздрогнула и быстро огляделась. Потом закрыла глаза и прислушалась. Но в озаренной синеватым светом заклятия комнате не было никого, кроме нее самой и перепуганного Робби.
        Гермиона открыла глаза и посмотрела на иссиня-бледного парня.
        Исправление памяти лучше предоставить специалистам.
        Гарри применял непростительные проклятия. Ставил ли он при этом блок? Скорее всего да - ее бывший приятель явно перестал быть заносчивым мальчишкой, обладающим только грандиозным самомнением и ничем большим. Гарри определенно был опасен.
        Нужно поскорее увидеться с Темным Лордом. И быть начеку.
        - Робби, - осторожно сказала женщина, присаживаясь на кровать и сжимая в руках похолодевшие ладони приятеля. - Я могу попросить тебя не поднимать панику? Всё будет хорошо. Ты забудешь обо всем этом. Только позже.
        - Ч?что это б-было? - прошептал Робби хриплым голосом.
        - Я не раз говорила тебе, что я ведьма, - мрачно заметила она в ответ. - Как видишь, это правда. - Гермиона взмахнула палочкой, и стёкла с пола фонтаном брызг вернулись в раму, соединившись в одно целое, а глубокие трещины на стене паутинкой стянулись в точку и исчезли. - Ночной кошмар, - сказала женщина тихо. - Мне нужно сейчас уйти. Я могу надеяться, что ты не поднимешь панику, Робби?
        - Герм, я могу помочь тебе, - стряхивая паралич оцепенения, серьезно сказал парень.
        Молодая ведьма грустно улыбнулась.
        - Можешь, - кивнула она, - если не будешь паниковать и дождешься моего возвращения. Обещай мне.
        - Хорошо, обещаю, - очень серьезно кивнул он. - Но я…
        Робби не закончил. В открытое окно с улицы, со стороны дома названых родителей Гермионы, ночную тьму прорезал дикий истерический вопль, и в одну секунду у молодой ведьмы оборвалось всё внутри. Осознание, мгновенное и страшное, огрело обухом по голове; перед глазами взорвался белый туман; сердце стукнуло один раз очень сильно, будто норовя вырваться из груди, и надолго провалилось в тишину; а еще молодая женщина, казалось, разучилась дышать.
        Всё это заняло сотую долю секунды. Побелев до синевы, Гермиона на миг еще раз сильно сжала ладони Робби и трансгрессировала прочь, успев произнести только безнадежное, обреченное и страшное:
        - Генриетта!
        Глава XXI: Похищение
        Джинни в свободной ночной рубашке и распахнутом халате сидела на полу Гермиониной комнаты, вцепившись пальцами в волосы. Детская колыбель с сокрушенной ужасным ударом меча передней панелью опустела - только на рассеченном матрасе в темно-красном пятне виднелись две части разрубленной змеи. Полная луна сквозь открытое окно ярко освещала перекошенное ужасом лицо рыжей ведьмы.
        - Гарри Поттер! - проревела она, как только Гермиона трансгрессировала в спальню. - Я ничего… Он… Етта… Алира… - Джинни подняла дикий взгляд на Гермиону и вздрогнула. - Ты вся в крови!
        - Гарри Поттер, - мрачно передразнила Гермиона. Она старалась глубоко дышать и по возможности успокоиться. Нет времени паниковать - нужно действовать.
        - Эпискеи! - скомандовала Джинни, указывая палочкой, которую раньше судорожно сжимала в руках, на Гермиону.
        Шею и руку обожгло огнем и тут же пронзило ледяными иглами. Кровотечение прекратилось. Исцеленная молча щелкнула выключателем, и комнату осветил желтоватый электрический свет.
        - Экскуро! - добавила Джинни, убирая следы крови с пеньюара подруги, и поднялась. - Нужно немедленно сообщить милорду, - быстро заговорила она. - Мы его найдем! Я не смогла трансгрессировать следом, он оглушил меня. Но мы должны немедленно…
        Договорить она не успела. В центре комнаты, прямо между двумя ведьмами, с громким хлопком появился старый домовой эльф Кикимер.
        - ТЫ! - взревела Гермиона, взмахом палочки скрутив домовика тугими веревками так, что он захрипел от боли. - Где моя дочь?!!
        - Дочь Т-темного Лорда д-должна дать К-кикимеру ск-ска-азать, - прокряхтел эльф, судорожно дергаясь в тугих путах. - Кик-кимер пришел с посланием. Убьешь его - и не узнаешь! У-убьешь его - и никогда не увидишь ребенка!
        Гермиона зарычала, но всеми силами, на какие только была способна сейчас, удержала бешеную ярость внутри. И неуловимым движением палочки освободила домовика.
        Старый эльф неуклюже поднялся на своих тонких, словно жерди, покрытых болотного цвета кожей ногах. Отряхнул грязную набедренную повязку - единственный предмет гардероба, который на нем присутствовал - и прищуренным взглядом водянисто-серых с краснотой глаз уставился на двух ведьм, ставших теперь бок о бок с поднятыми волшебными палочками.
        Старый сморщенный домовик злобно усмехнулся, растягивая в отвратительной гримасе беззубый старческий рот. Он казался куда более живым, чем Гермиона привыкла видеть когда?то: деятельный взгляд злорадно горел, бегая по лицам своих визави, маленькие зеленые пальчики с мышиными коготками безостановочно перебирали воздух; на левом боку эльфа выделялась темная, отвратного вида гематома, а одно из больших, как у летучей мыши, ушей сильно обгорело - обугленная кожа сморщилась и почернела, да и пучок седых волос торчал теперь только из второго, здорового уха домовика. Несмотря на все эти жалкие подробности, вид у Кикимера был очень высокомерный и ехидный, а длинный мясистый нос и вовсе ходил ходуном.
        - Здесь всё провоняло магглами! - начал он.
        - ГОВОРИ!!! - взревела Гермиона, и из ее палочки фонтаном посыпались пурпурные искры. - Или пожалеешь, что всё еще жив, мерзавец! Что тебе велено передать?! Где этот ублюдок и мой ребенок?!!
        - Где они есть, тебя нет, ведьма, - философски заметил эльф, внимательно изучая ее перекошенное лицо. - Можешь убить Кикимера, а не узнаешь. Хозяин запретил говорить. Слушай сюда.
        Гермиона стиснула кулаки, но сдержалась. Стоящая рядом Джинни закусила губу и так впилась пальцами в угол шкафа, что побелели костяшки.
        - Во-первых, Темный Лорд не должен узнать о случившемся, - тихо, но внушительно сказал домовик. - Если Темный Лорд окажется здесь, ребенок умрет.
        - МРАЗЬ!!! - не выдержала молодая мать и полоснула эльфа плетью заклятия так сильно, что он повалился на ковер. Джинни схватила ее за руки.
        Кикимер медленно поднялся на ноги и исподлобья уставился на ведьм.
        - Он не посмеет, - тихо сказала Джинни, сжимая руки своей подруги, - он не посмеет убить ребенка!
        Кикимер злобно рассмеялся.
        - А ты проверь, изменница! - посоветовал он. - Хозяин жестоко карает виноватых! Дурак Добби заявил, что не будет помогать отбирать у матери дитя! Свинья опять забыла свое место! Сколько раз говорил я, что он плохо кончит, этот отступник и кретин! Хозяин справедлив и жесток. Добби отказался служить - и теперь гниет, как падаль! А у хозяина остался только старый верный Кикимер. Кикимер умеет служить своему хозяину!..
        - Гарри убил Добби? - обескураженно пробормотала Гермиона, судорожно сжимая ледяные пальцы своей подруги. - Не может этого быть!
        - Убил, как же! - опять расхохотался злобный человечек и тут же зашелся в кашле. - Застегал кнутом насмерть этого ублюдка, - продолжал он, отдышавшись. - «Добби не станет помогать красть дитя у матери, сэр! Это очень плохо!» - передразнил Кикимер ужасным издевательским голосом. - Ха! Теперь корми червей, дурень! То же будет и с девчонкой, если Темный Лорд узнает обо всем, - жестоко закончил эльф.
        Гермиона оледенела и вынуждена была схватиться за плечи Джинни, чтобы не осесть на пол. Ноги подкашивались.
        - Слушай сюда. Хозяин обменяет ребенка на кулон, который ты, дочь Темного Лорда, носишь на своей шее, - Кикимер указал длинным костлявым пальцем на кулон, трансфигурированный из диадемы Кандиды Когтевран. - Если согласишься, хозяин придет и заключит с тобой Непреложный Обет. Он придет сам, оставив девчонку в надежном месте. Если обманешь, ребенок умрет, и тебе никогда не отыскать его костей! - Кикимер выдержал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом, и продолжил: - Вы заключите Непреложный Обет на оговоренных условиях, чтобы каждый был обязан выполнить их или умереть. Потом хозяин принесет тебе девчонку, и вы совершите обмен. Кулон, - грязный длинный палец снова указал на шею Гермионы, - в обмен на ребенка. Думай, ведьма. Я вернусь за ответом через сорок минут. И помни: если здесь появится Темный Лорд, девчонка умрет.
        Еще раз злобно рассмеявшись, эльф исчез с громким хлопком. Гермиона медленно осела на пол и закрыла лицо руками.
        - Ничтожество, - услышала она сдавленный от гнева, хриплый голос Джинни, - тварь. Неужели он действительно мог убить Добби?!
        - Мог, - сказала Гермиона, вспоминая того Гарри, который предстал перед ней полчаса назад в соседнем доме.
        Холодный ужас сковал всё тело. Ко всему прочему, она старалась не смотреть на останки Алиры в колыбели своей дочери. Верная подруга до последнего пыталась помочь, защитить Етту от внезапного ночного нападения. Не думая о себе.
        Отвратительно и жестоко.
        Сметая всё на своем пути. На что еще окажется способным Гарри Поттер для достижения своей цели? Алиру он не знал - пускай. Но убить старого верного Добби, который, судя по всему, столько лет прожил с ним бок о бок, верный и преданный, со своей смешной моралью, со своими убеждениями… С этими огромными честными глазами, полными любви к своему герою.
        Герою…
        Что будет дальше? Что угрожает Генриетте сейчас?..
        - Зачем ему твой кулон? - нарушила тишину Джинни Уизли.
        - Это Хоркрукс Papa, - глухо ответила Гермиона, не отводя взгляда от пола, - трансфигурированная диадема Кандиды Когтевран. Я ношу его на шее со дня своего восемнадцатилетия. Papa считал это место надежным.
        - Нужно немедленно сообщить милорду.
        - ЧТО?!
        Оцепенение спало с Гермионы мгновенно, ее будто окатили ледяной водой. Сидя на полу, женщина вскинула на Джинни непонимающий взгляд и невольно сжала палочку. Подруга выглядела очень решительно.
        - Ты же не собираешься идти на поводу у этого маньяка?! - спросила она, свирепо сверкая глазами. - Он рехнулся и, кажется, способен на всё! Только милорд сможет быстро разрешить…
        - Джинни, он же убьет ее, - прошептала Гермиона, со страшной ясностью осознавая леденящую справедливость своих слов. - Он убьет мою дочь. Нашу Етту.
        - Неизвестно, что будет, следуй мы его указаниям! - упрямо заявила Джинни.
        - Если мы будем заключать Непреложный Обет, можно оговорить условия.
        - Он может обмануть нас!
        - Значит, нужно очень внимательно проводить ритуал.
        - Неужели ты хочешь отдать ему кулон?!
        Они встретились взглядами. Джинни зло стиснула зубы.
        - Он убьет Генриетту, - упрямо повторила ведьма.
        - Нельзя, чтобы очередной Хоркрукс милорда попал к Гарри! - оборвала ее младшая Уизли, заламывая руки. - Он и так получил медальон Слизерина!
        - Что?! - вытаращила глаза наследница Темного Лорда.
        - Это было давно, - нехотя сообщила Джинни. - Прошлой осенью. Ты как раз родила Генриетту, тебя решили не волновать.
        - Но где он взял его?! - недоуменно спросила ведьма.
        Джинни скривилась.
        - Не знаю почему, но милорд спрятал медальон в могиле Лили Поттер, - мрачно ответила она и отвернулась к окну. - Может, считал, что Гарри никогда не станет тревожить останки матери. Как бы то ни было, осенью магический мир был потрясен неслыханным актом вандализма на могиле Лили и Джеймса Поттеров. Останки миссис Поттер кто-то извлек из земли, изуродовал и бросил прямо там, на кладбище. Ты же знаешь, тела магглорожденных волшебников не принято сжигать, их хоронят приближенно к католическим обычаям, в гробах, - на лице молодой ведьмы живо отразилось всё, что она думает по этому поводу. - То, что осталось от нее за эти годы, вытащили наружу, перелопатили и бросили поверх разоренной могилы. О том, что случилось на кладбище Годриковой Впадины осенью, писали все газеты - просто тебе было не до того. Разумеется, о пропаже из могилы Хоркрукса почти никому не известно.
        Потрясенная Гермиона обратилась к своей памяти. Вести о том, что медальон найден, она получила на седьмом курсе Хогвартса, незадолго до убийства злосчастного Хвоста. Это было в начале ноября 1997 года. Примерно в то же время, наверное, Темный Лорд должен был определиться с новым местом для хранения медальона. Выбор более чем странный. С другой стороны… Это было бы очень символично, если бы Гарри в конце концов не догадался! Почему, химерова кладка, просто не выкинуть Хоркруксы на дно Всемирного Океана?! Туда, где никто и никогда не додумается их искать, да и при желании найти не сможет? Кому нужна эта дешевая романтика?!
        Гермиона хмыкнула. Ей вспомнился рассказ о рождественском посещении Гарри Поттером могилы своих родителей. Что он тогда говорил? Вокруг не было снега, а земля казалась рыхлой, будто их похоронили только сейчас? И красная роза на памятнике Лили Поттер, которая так растрогала Гарри. Уж не Волдеморт ли оставил ее там?..
        - Понятия не имею, как Гарри вычислил расположение Хоркрукса, - продолжала между тем Джинни, - но факт налицо. Медальон пропал, а кто, кроме Гарри, мог совершить подобное? И теперь ты хочешь отдать ему очередной?
        - «Хочу»?! - мгновенно рассвирепела Гермиона, вскакивая на ноги. - Да я так и пылаю желанием, Джинни! Мечтаю днями и ночами, да вот беда: не знала, где мне Гарри отыскать! И тут такая удача! Он угрожает убить моего ребенка, или ты не понимаешь?!
        Внизу раздался резкий и настойчивый стук в дверь. Обе ведьмы, вздрогнув, переглянулись.
        - Это Робби, - уверено сказала Гермиона. - Гарри напал на меня у него дома и в его присутствии. Я побоялась моделировать память, хотела дождаться специалистов. Собственно, ее и сейчас лучше не трогать. Уж тем более в таком состоянии, - она мрачно скривилась. - Я пойду, скажу ему что?то. Нельзя, чтобы он поднимал переполох. Вирджиния, посмотри мне в глаза: ты не будешь ничего сообщать mon Pere до срока. Не вынуждай меня заколдовать тебя. Джинни, от этого зависит жизнь моего ребенка!
        Какое-то время младшая Уизли упрямо молчала, сверля Гермиону сверкающим взглядом. Внизу повторился настойчивый стук. Джинни отвела глаза.
        - Обещаю.
        - Это очень важно, - повторила Гермиона. - Я сейчас вернусь. Джинни. Не сделай того, о чем потом мы все будем жалеть до самой могилы.
        Сероватый от волнения Робби колотил в стеклянную дверь кулаком. Когда Гермиона отворила, он ворвался на террасу, подобно небольшому торнадо. Гермиона отступила к столу.
        - С тобой всё в порядке?! - первым делом осведомился парень, всеми силами стараясь унять в голосе дрожь, и впился жадным, непонимающим взглядом в исцеленную магией шею своей девушки, на которой не осталось никаких следов глубокой опасной раны.
        Он был одет наспех и криво застегнул пуговицы на рубашке. Всклокоченные остатки былой шевелюры, которые немного отросли за последние недели, стояли дыбом. Глаза лихорадочно блестели, а в голове, сбивая друг друга, роились сотни разноречивых мыслей, одна невероятнее и героичнее другой.
        - Нет, - глухо ответила на его вопрос Гермиона и закурила одну из валяющихся на столе сигарет. - Эта тварь украла мою дочь. И я не знаю, удастся ли мне вернуть ее.
        Робби замер и в ужасе воззрился на свою подругу, но потом звериным усилием воли снова взял себя в руки.
        - Что это было вообще? - хрипло спросил он, облизывая пересохшие губы.
        Несколько секунд Гермиона молчала, хмуро глядя в пол, а потом подняла глаза на своего приятеля.
        - А это был Маленький Мальчик, Робби, - горько ответила женщина, глубоко вдыхая крепкий сигаретный дым и устремляя невидящий взгляд на светлеющие поля за окнами террасы. - Помнишь мою сказку? Маленький Мальчик, который должен простить меня и обрезать мои косы, чтобы я могла быть с ним счастлива…
        Глава XXII: Сделка
        - Я считаю, что мы должны сообщить милорду! - уверенно заявила Джинни, выходя на террасу. Она переоделась в просторный сарафан и накидку, собрала наспех волосы в большой пышный хвост - но было видно, что всё это делалось только для того, чтобы чем-то занять руки. - Привет, Робби, - быстро бросила младшая Уизли, даже толком не взглянув на парня. - Гермиона, мы допускаем страшную ошибку, потакая всему этому!
        - Она тоже настоящая ведьма? - хмуро спросил Робби, кивая Гермионе на вошедшую.
        - Тоже. Вирджиния: нет.
        - У Гарри было бесконечно много времени, чтобы всё просчитать! - не сдавалась взволнованная девушка. - Мы попадем в ловушку!
        - Пусть так. Но это оставляет нам хоть какой-то шанс.
        - Шанс! Гермиона! Что будет стоить ему нарушить любые клятвы?!
        - Это будет стоить ему всего лишь жизни, если мы правильно заключим Непреложный Обет.
        - Это ловушка, помяни мое слово! Давай свяжемся с Беллой, ведь нам не запрещали этого делать. Или с Люциусом. Давай вызовем сюда охрану, которая сможет проследить за условиями сделки! Я назову тебе самых верных Пожирателей Смерти, они немедленно будут здесь!
        - И сообщат mon Pere, - оборвала Гермиона. - Или он сам узнает случайно, разверни мы такую бурную деятельность. А уж Maman первым делом доложит ему! А коли и нет, этим мы можем разозлить Гарри. Нельзя рисковать. Нельзя рисковать жизнью Генриетты!
        - Могу ли я как-то помочь? - робко вмешался в этот спор Робби, переводя ошалелый взгляд с одного раскрасневшегося лица на другое.
        Ответом ему было хоровое «НЕТ!»; и именно в этот момент на террасе с громким хлопком появился Кикимер.
        Робби вскрикнул и запустил в эльфа пустой пластиковой бутылкой со стола. Тот ловко увернулся и засмеялся дребезжащим старческим смехом.
        - Дочь Темного Лорда якшается с магглами! - прокряхтел он. - Кикимер всё видит! Ну и воняет же здесь паршивым маггловским духом!..
        - Закрой свой поганый рот! - сквозь зубы прошипела Гермиона, сминая недокуренную сигарету о стол. - Что с моим ребенком?!
        - Девочка болтает с хозяином по-змеиному. Ох и ловко же шипит твоя дочурка, ведьма! Скоро будет плеваться ядом!
        Гермиона полоснула домовика проклятьем, и тот согнулся пополам.
        Робби, всё это время не отрывавший взгляда от Кикимера, шарахнулся от нее в сторону и, пробормотав что-то невразумительное, снова во все глаза воззрился на злобного зеленого человечка.
        - Я согласна заключить Непреложный Обет, - под протяжный стон Джинни сообщила Гермиона. - Где и когда? И помни, я хочу, чтобы мой ребенок как можно скорее был со мной.
        - Не торопись, дочь Темного Лорда, - прокряхтел старый эльф, потирая ушибленное место, - как следует обдумай свои условия. Не то начнешь кусать локти, да время уйдет! Сейчас половина четвертого, солнце встает. В десять часов хозяин будет у тебя. Будь готова. И не вздумай швыряться проклятиями в моего господина, ведьма!
        - Я смотрю, у тебя проснулась нежная любовь к Гарри Поттеру! - не выдержала Джинни. - То-то ты раньше желал ему всех несчастий!
        - Домовик верен своему господину! - огрызнулся эльф. - У меня хороший господин. Сильный. Он еще всем вам покажет! - Кикимер обвел всех тусклым взглядом и блеснул глазами на Робби, после чего от души сплюнул на пол. - В десять часов, дочь Темного Лорда! Будь готова, - повторил эльф и щелкнул скрюченными пальцами. В воздухе над столом появился свиток пергамента. Робби сдавленно охнул. - Там условия моего господина, - сказал Кикимер. - Обдумай свои, но не вздумай хитрить. И помни: если Темный Лорд узнает что?то, девчонка умрет. Медленно. Со змеиным шипением!
        Полетевшие из палочек обоих ведьм проклятия выбили глубокую дыру в плитняке на полу. Кикимер исчез, заливаясь злым насмешливым хохотом.
        * * *
        - Молчи, Робби, мне нужно подумать! - пробормотала Гермиона, в сотый раз преодолевая короткое пространство от одной стены до другой.
        На улице уже совсем рассвело, и птицы громким щебетанием приветствовали яркий солнечный день. Все трое оставались на террасе дома Грэйнджеров. Робби наблюдал за постоянными перемещениями Гермионы в сизом табачном дыму, а Джинни, закусив губу, что-то медленно писала шариковой ручкой в блокноте.
        - Великий Мерлин, мне нужно человеческое перо! - внезапно взорвалась она, со всей силы запуская ручку в стену.
        - Не мешайте мне думать, - глухо попросила Гермиона, поджигая очередную сигарету.
        Джинни хмуро посмотрела на нее и, вынув палочку, на глазах открывшего рот Робби, трансфигурировала полную окурков пепельницу в чернильницу с громадным гусиным пером.
        - Отложенные проклятия, - остановилась на месте Гермиона. - Нужно оговорить, что на Етту не должно подействовать ничего с отсроченным эффектом. Запиши.
        Она затянулась опять и снова принялась ходить по террасе. Джинни закашлялась, после чего усердно заскрипела пером.
        - То есть всё, что вы оговорите, непременно сбудется? - нарушил воцарившуюся тишину Робби.
        - Можно я его заколдую? - подала голос Джинни. - Просто Сонные чары. Никакого вреда.
        - И еще нужно оговорить некоторое время после заключения Обета, чтобы он не мог причинить Етте вреда после того, как формально вернет ее и получит кулон, - не слушала Гермиона. Потом посмотрела на взъерошенного Робби и вздохнула. - Sleep! - велела она вполголоса, и парень мягко осел в кресле. - Было бы хорошо вообще оговорить безопасность Генриетты на будущее. Что он никогда больше не будет похищать ее или каким?либо иным образом решать свои проблемы посредством моего ребенка.
        - На это он не согласится, - мрачно буркнула Джинни, - вот увидишь.
        - Поглядим. Сколько осталось времени?
        - Час.
        - Думай, Вирджиния, думай! Мы не должны ничего упустить.
        * * *
        Когда до назначенного срока оставалось без малого десять минут, обе ведьмы перешли в просторную гостиную дома Грэйнджеров. Гермиона успела переодеться и теперь нервно теребила пальцами фестоны бежевой кофточки. Джинни ходила из стороны в сторону.
        - Нужно было сообщить милорду, - опять завела она. - Случится что-то ужасное, я чувствую. Что-то пойдет не так. Мы чего-то не учли, чего-то очень важного…
        - Да замолчи ты! Без того тошно!
        Цифровые часы на телевизоре показали 09:57. Гермиона закрыла глаза и глубоко вдохнула. Главное не сорваться сейчас, главное - ничем не повредить Генриетте.
        Она найдет Гарри потом. И тогда пускай молится всем богам и всем демонам разом.
        10:00.
        Джинни застыла в углу, Гермиона замерла у противоположной стенки. На полминуты воцарилась давящая, удушливая тишина. А потом с громким хлопком посреди комнаты появился Гарри Поттер.
        При свете дня перемены, произошедшие с ним за последние годы, еще сильнее бросались в глаза. Бледный до синевы, будто обескровленный, покрытый отвратительными шрамами и рубцами, с отрешенным взглядом выцветших зеленоватых глаз, с закрепленным на поясе мечом Гриффиндора в кожаных ножнах, Гарри напоминал мрачного демона, пришедшего из Царства Теней. Гермиона вздрогнула, увидев его снова.
        Не бросив на Джинни, у которой от его вида вся кровь отхлынула от лица, даже мимолетного взгляда, Гарри Поттер пристально посмотрел на мать своей заложницы, и тень насмешки скривила его тонкие, синеватые губы.
        - Где ты оставил моего ребенка?! - с ледяной яростью спросила ведьма, стискивая кулаки так сильно, что ногти глубоко впились в ладони. - С этим убогим домовиком?! Он сумасшедший!
        - Девочка с Роном, - не сводя с нее иронического и совершенно безжалостного взгляда, ответил Гарри. - Ты готова?
        - Читай, - бросила Гермиона, боковым зрением отмечая гримасу, исказившую лицо Джинни при упоминании имени брата, и швырнула своему врагу под ноги блокнот с исписанным чернилами листом.
        Гарри снова усмехнулся и поманил его с пола легким движением пальцев. Нужный лист оторвался от остальных и завис перед глазами гостя. Он быстро пробежал его взглядом и кивнул.
        - Всё в порядке.
        - В порядке? - скривившись, подала голос Джинни у него за спиной. - Немыслимо! В кого ты превратился?! Великий Мерлин, Гарри, посмотри на себя и подумай сам, что ты творишь! Всё это отвратительно!
        - От тебя, - не поворачиваясь, перебил ее гость, - нужно только скрепить Обет.
        Гермиона видела, с какой смесью отвращения и ужаса Джинни посмотрела в спину того, кого когда-то любила, ради кого была готова на всё. Но она не сказала больше ни слова.
        - Не будем терять времени, - выплюнула наследница Темного Лорда, делая шаг вперед. - Но помни: тебе это с рук не сойдет.
        - Меньше слов, - обронил Гарри, протягивая правую руку. В левой, опущенной, он сжимал волшебную палочку.
        Гермиона сделала еще несколько шагов к нему и тоже протянула руку. Ладонь Гарри Поттера оказалась ледяной и шершавой. Руку его, как и остальное тело, покрывали множественные шрамы - большие и маленькие, наспех залеченные небрежными чарами.
        От его прикосновения грудь больно опалил янтарный кулон. Гарри сильнее сжал ее ладонь, а Джинни через всю комнату подошла к ним и подняла палочку. Гарри смотрел прямо в глаза Гермионы застывшим, неподвижным взглядом.
        - Ты сменила Нарекальные чары? - чуть прищуриваясь, спросил он.
        - Да.
        - Обещаешь ли ты, Кадмина, в обмен на свою дочь передать мне кулон, который носишь на своей шее, некогда принадлежавший Годрику Гриффиндору или Кандиде Когтевран, или трансфигурированный из вещи, принадлежавшей одному из них, ныне превращенный в Хоркрукс человека, именующего себя Лордом Волдемортом? - скороговоркой заговорил он.
        - Обещаю, - сказала Гермиона.
        Тонкий сверкающий язычок пламени вырвался из волшебной палочки Джинни, и изогнулся, словно окружив сцепленные руки двух врагов докрасна раскаленной проволокой. Но он был не горячим, а ледяным, и жгучая цепь впилась в их руки, намертво связывая древнейшей нерушимой магией.
        - Обещаешь ли ты передать мне кулон чистым от каких бы то ни было чар, кои могут помочь затем вернуть его или вычислить место его расположения? - продолжал Гарри Поттер.
        - Обещаю.
        Второй язык ледяного пламени вылетел из волшебной палочки и овился вокруг первого, так что получилась тонкая сияющая цепь.
        - Обещаешь ли ты дать мне уйти с кулоном и не пытаться вернуть его после того, как получишь назад свою дочь?
        - Обещаю.
        Третий красный луч вырвался из палочки Джинни, оплетая жгучей веревкой руки врагов.
        - Обещаешь ли ты не информировать того, кто называет себя Лордом Волдемортом, о нашем соглашении и чем бы то ни было с ним связанном, а также не способствовать его информированию об этом до свершения обмена?
        - Обещаю.
        Очередной луч вырвался из палочки и овился вокруг остальных.
        - Обещаешь ли, что ни ты сама, ни кто?либо с твоего ведома или по твоему указанию не будут покушаться на мою жизнь или свободу до заката того дня, когда свершится обмен?
        - Обещаю, - снова повторила Гермиона, и очередной луч переплелся с предыдущими. - Обещаешь ли ты, Гарри, в обмен на Хоркрукс моего отца, который я ношу на шее, вернуть мне дочь живой и здоровой, не подверженной колдовству, действию зелий или магических артефактов, которые могли бы привести к ущербу ее здоровья или прекращению жизни сразу или со временем, а также не отравленной другим, не магическим способом, сегодня, до захода солнца и не позже получаса после того, как получишь кулон? - в свою очередь заговорила она.
        - Обещаю, - бесстрастным тоном ответил Гарри. Сильнейший барьер в его выцветших глазах надежно охранял мысли от проникновения Гермионы.
        Новый луч вырвался из палочки Джинни, и она продолжала:
        - Обещаешь ли ты в день обмена не пытаться убить меня или мою дочь?
        - Обещаю.
        - Обещаешь ли ты никогда более, кроме этого дня, не использовать мою дочь для того, чтобы вынудить меня или кого-то другого выполнять твои условия? Обещаешь ли, что втайне от меня ты или кто?либо с твоего ведома или по твоему приказу не наложит на нее каких бы то ни было чар?
        - Обещаю, - повторил Гарри, и Гермионе показалось, что в отсвете последнего красного луча она уловила насмешку в его сощурившихся глазах.
        Переплетенные цепи вспыхнули ярче и погасли. Гермиона резко отдернула руку, а Джинни быстро отступила назад.
        - Через десять минут я буду здесь, - сообщил Гарри Поттер и трансгрессировал прочь, так и не взглянув ни разу на ту, кого когда-то считал своей невестой.
        Глава XXIII: План Гарри Поттера
        - Ты только подумай, какой крысой оказался Рон! - светло-карие, яростно прищуренные глаза Джинни Уизли метали молнии. - Скудоумный домовой эльф, в которого природой заложено раболепное подчинение, - и тот отказался участвовать в этой мерзости! А мой братишка - с готовностью! Вот мразь! - Младшая Уизли стиснула зубы. - А я еще переживала, беспокоилась о нем! Щенок! Всю свою жизнь увивался за Гарри, жалкое ничтожество, да так и подохнет! Дрянь. Туда ему и дорога!..
        Гермиона почти не слушала: злые слова Джинни долетали словно из тумана. Она чувствовала, как в теле дрожит каждая клеточка, и вся превратилась в один напряженный, натянутый дрожащей струной оголенный нерв.
        Эти десять минут, казалось, тянулись не одну вечность.
        Бледная, даже какая-то зеленоватая, Джинни вскоре умолкла и вновь принялась мерить шагами гостиную. Время остановилось.
        - Мы чего-то не учли, - пробормотала вполголоса рыжая ведьма, - чего-то очень важного. Всё пойдет не так…
        Вдруг Джинни судорожно схватилась руками за живот, почти незаметный под складками свободного сарафана, и прислонилась к стене напротив Гермионы.
        - Что такое?
        - Ничего. Нормально, - пробормотала в ответ девушка. - Плохое предчувствие.
        - Всё будет хорошо. Он не нарушит Непреложный Обет.
        Гермиона пыталась убедить в этом скорее саму себя. Потому что тоже чувствовала приближение катастрофы.
        Всё внутри перетянуло тугим жгутом. Ожидание было невыносимым.
        Гарри появился с опозданием на одну минуту, и минута эта будто состарила обеих ведьм на несколько долгих лет. У Гермионы ухнуло сердце, когда с двойным хлопком в центре комнаты появился Гарри Поттер с ее спящей дочерью на руках и позади него Рон Уизли.
        Понадобилось приложить все свои силы, чтобы не метнуться к Генриетте до совершения обмена, не нарушить закрепленный магией Обет.
        - Что с ней?! - почти хором выкрикнули Джинни и Гермиона.
        - Спит, - безо всяких эмоций ответил Гарри Поттер. - Несколько капель отвара белладонны. Абсолютно безвредно.
        - Зачем это? - нервно спросила Джинни.
        Гарри всё еще избегал глядеть на нее: складывалось впечатление, что присутствие девушки ему особенно неприятно.
        Рон же, напротив, не отрывал от сестры глаз.
        Он тоже очень изменился. Осунулся и сильно похудел, даже одряхлел, если это слово применимо к молодому парню. Впрочем, он вовсе не выглядел на свои годы. Огненно-рыжие волосы потускнели, и в них серебристыми прядями проступала седина; выцвели на лице многочисленные веснушки, щеки впали, как после длительного истощения, а глаза, наоборот, казались больше на этом изможденном лице.
        Громадные ручищи стиснуты в кулаки, лицо, серое, с болезненной зеленцой, искажено печатью какого-то страшного решения. Губы плотно сжаты, в глазах - тоскливая безнадежность.
        Джинни глядела на брата с отвращением, пренебрежительно и высокомерно. В ее глазах не промелькнуло и тени сочувствия или жалости. Того, что Рон стоял рядом с Гарри и помогал тому сегодня, она, казалось, не сможет простить ему никогда.
        - Чтобы не мешала, - ответил Гарри на вопрос младшей Уизли.
        Гермиона, последние десять минут теребившая в руках злополучный кулон, протянула его Гарри и даже сделала несколько шагов вперед, но тот отступил, выставив перед собой свободную руку.
        - Не торопись. Сначала удостоверимся в выполнении всех условий.
        Молодая ведьма не стала читать лекцию о том, как действует Непреложный Обет, и просто ждала, пока Гарри, закрыв глаза и опустив свободную руку (в левой он держал мирно спящую Етту) в карман, как будто принюхивался, широко раздувая крылья обескровленного, бледного носа.
        Это заняло с полминуты, а потом он резко распахнул глаза и выхватил волшебную палочку.
        - Вы меня обманули!
        Гермиона, всецело полагаясь на оговоренные пункты Непреложного Обета, не особенно следила за своей защитой - она, не отрывая глаз, смотрела на спящего ребенка в руках Гарри Поттера. И потому не успела вовремя отреагировать.
        Два черных урагана, вырвавшись из палочки волшебника, разлетелись по комнате: один, свившись в дымчатые кандалы, приковал Гермиону за руки к стене, а второй, будто лассо скрутив запястья Джинни, вздернул девушку к потолку в двух футах над полом.
        - Полегче! - грубо и зло бросил молчавший до того Рон.
        - Вы обманули меня! - повторил Гарри Поттер. - Я чую здесь кровь Волдеморта!
        Гермиона метнула быстрый взгляд в глаза покачивающейся на своих оковах Джинни, но в свирепом взгляде девушки не уловила признаков обмана.
        - Ты чувствуешь кровь Papa во мне, ублюдок! - с яростью крикнула она Гарри Поттеру. - Я его дочь!
        - Не нужно считать меня идиотом, - холодно оборвал тот. - Отдельно от тебя в этой комнате. Где он? И как вы провернули это?! Почему ты еще жива?
        Он сильнее прижал к себе Генриетту, и ледяная рука страха стиснула горло молодой матери так сильно, что с трудом получалось дышать.
        - Успокойся! - грубо и с бесконечным презрением бросила сверху Джинни. На ее лице ни один мускул не дрогнул от боли, и только ярким огнем горело безмерное злое отвращение. Растрепавшиеся волосы прикрывали часть лица, накидка слетела, из?под свисающего платья слегка виднелись кончики босых пальцев. Она висела в двух футах над полом и смотрела сейчас только Гарри в глаза. И лишь теперь он впервые и сам посмотрел на нее. - Уймись, демоново отродье! - зло повторила ведьма. - Никто не нарушал Непреложного Обета, это невозможно. Кровь милорда ты чувствуешь во мне: я жду от него ребенка.
        Что-то странное, похожее на всполох пламени, блеснуло в выцветших глазах Гарри, и его лицо исказила судорога. На четверть минуты в комнате повисла угрожающая тишина, а потом тот, кто считал себя Избранным, разбил ее на миллион осколков:
        - Шлюха! - взревел он неестественно низким, утробным голосом и со страшной силой полоснул Джинни плетью проклятья.
        Оно глубоко рассекло кожу, прочертив по лицу и левому плечу быстро наполнившуюся темной кровью широкую полосу. Рона, который метнулся к Гарри после этого удара, тот взмахом руки отшвырнул к стене.
        Джинни даже не вскрикнула, только закачалась на своих кандалах в воздухе и, сплюнув на пол, медленно подняла на Гарри полный презрения взгляд. Кровь многочисленными струйками побежала по коже, впитываясь в ткань белого платья, и оно, намокая, прилипало к телу, четко обрисовывая очертания округлого живота молодой девушки. Лицо Гарри искажала ярость.
        - Не смей трогать мою сестру!!! - взвыл Рон, поднимаясь на ноги, но внезапным движением и его, на манер Гермионы, Гарри пригвоздил к стене. Не отрываясь, он смотрел на живот Джинни, а девушка, вызывающе прищурившись, - ему в лицо.
        На Рона она даже не посмотрела, лишь бросила зло и презрительно:
        - Иди к лешему со своей убогой защитой, паскуда!
        Гермиона собирала силы, чтобы освободиться от пут, но не знала, что делать дальше - она не могла нападать на Гарри, не могла нарушить Обет. Не могла даже связать его - ограничить свободу. Проклятье!
        Ненадолго опять воцарилось молчание.
        - Твоя жертва больше не нужна, Рон, - наконец произнес Гарри Поттер.
        На секунду повисла звенящая тишина, и вдруг лицо Рона, понявшего что?то, искривила страшная гримаса отчаяния.
        - НЕТ!!! - заорал он, тщетно всеми силами пытаясь освободиться. - Не смей, Поттер! Слышишь?! НЕ СМЕЙ! Если ты тронешь мою сестру… Гарри! ГАРРИ! Умоляю тебя…
        - Жертва для чего? - оборвала его звонким голосом Джинни, не сводя со своего противника дерзких, ненавидящих глаз.
        И тут Гарри улыбнулся.
        Он улыбнулся так, что у Гермионы отнялись ноги, а волосы зашевелились на голове.
        Нагнулся, положил спящую Генриетту на пол и снова выпрямился во весь рост. Теперь он смотрел только на Джинни и кривил губы в самой страшной улыбке, какую Гермионе когда?либо приходилось видеть.
        Ее обуял непередаваемый ужас.
        Рон всеми силами пытался освободиться. И только рыжая ведьма с кровавым рубцом на лице вызывающе и смело смотрела Гарри в глаза. Казалось, не виси она под потолком, этот взгляд всё равно смотрел бы сверху вниз - таким красноречивым огнем пылали ее сверкающие глаза.
        - Придется побаловать вас спектаклем, - заговорил Гарри громко, - ибо ты, - он на секунду перевел взгляд на Гермиону, - включила в Обет запрет накладывать на ребенка чары втайне от тебя.
        Сердце оборвалось в груди Гермионы.
        - Как угодно! - выкрикнула она, рванувшись вперед и чуть не вывихнув скованные магией запястья. - Ты не можешь причинить ей вреда! Живую и здоровую! Ни магическим, ни маггловским способом! Ты умрешь, Гарри! Слышишь?! Ты умрешь в ту же секунду, когда нарушишь Обет!
        - Успокойся, - поднимая палочку, бросил парень, - никакого вреда. Всего лишь подарок. От всего сердца, Гермиона. Я отдаю твоему ребенку частичку себя. И ей придется хранить мою жизнь, ибо я должен жить до тех пор, пока не убью Волдеморта. Любой ценой.
        - НЕ СМЕЙ ТРОГАТЬ МОЮ СЕСТРУ!!! - еще раз бешено взвыл обезумевший Рон, сотрясая невидимые путы. - ОСТАНОВИ ЕГО!!! - крикнул он Гермионе. - ОН ХОЧЕТ СДЕЛАТЬ ИЗ РЕБЕНКА ХОРКРУКС, УБИВ ДЖИННИ!
        Разрывая сковывавшие ее магические оковы, Гермиона на секунду перестала воспринимать звуки вокруг. Ужас и ярость настолько заполнили ее, что не осталось места восприятию действительности. Она уже замахнулась, чтобы нанести Гарри первый удар, когда неестественно высокий повелительный голос подруги ворвался в ее сознание:
        - Кадмина! - Джинни впервые называла ее этим именем, и оно всё еще эхом звенело в голове застывшей с занесенной пылающей палочкой Гермионы. - Стой! СТОЙ! - Джинни еще никогда не говорила так властно. - Ради меня, - слова ударами кнута врезались в сознание, - ради Генриетты: не нарушай Непреложный Обет! Ты умрешь! - рыжая ведьма на секунду закрыла глаза, и на ее лице впервые с того момента, как их связали, появилась мука. - Не делай милорду еще больнее!
        - АХ ТЫ ТВАРЬ! - бешено крикнул Гарри, и черное стрелообразное облако, на лету обернувшееся сталью, пронзило Джинни насквозь, пройдя под углом через живот и сердце, и вырвалось наружу между лопаток, вонзившись в дальнюю стену, по которой на пол покатились темно-бордовые капли. На лице девушки промелькнуло странное, отрешенное выражение. Она один раз глубоко вдохнула полной грудью, дернулась и обмякла, безжизненно повиснув на связанных путами заклинания руках.
        Под нечеловеческий вопль Рона, который Гермиона слышала будто издалека, Гарри взмахнул палочкой так, будто забрасывал лассо, и едва заметная цепь заклинания взвихрилась в воздухе, оплетая что-то невидимое, и молнией метнулась в спящую на полу Генриетту. Девочка вздрогнула, как от электрического разряда, осветилась изнутри красноватым бликом и опять задышала ровно, так и не открыв изумрудных глаз. Гарри Поттер, опуская палочку, протянул к Гермионе левую руку ладонью вверх.
        - Будь ты проклят, - опустошенным голосом произнесла ведьма и вложила в его пальцы янтарный кулон Когтевран.
        - Береги ребенка, - издевательски обронил Гарри.
        Гермиона упала на колени, судорожно прижимая к себе спящую дочь, а он развернулся к Рону.
        Всё еще прикованный к стене, тот опустил голову и уставился в пол, но, почувствовав взгляд, распрямился.
        - Ты пожалеешь об этом, Гарри, - низким и хриплым, полным непередаваемой боли голосом сказал Рон, вперяясь в выцветшие зеленые глаза. - Именем Неба, именем самой Магии, клянусь - ты пожалеешь об этом!
        - Предатель, - бросил Гарри, поднимая палочку.
        Вспышку зеленого света принял на себя блок, поставленный Гермионой. Под оглушительный звон окон, разбитых разлетевшимся на куски заслоном, она поднялась на ноги, прижимая к груди ребенка, и приглушенным, пылающим силой и угрозой голосом прошипела:
        - Убирайся вон, Поттер! Убирайся вон, пока твою никчемную жизнь бережет предсмертная просьба Вирджинии; иначе здесь и сейчас ты вместе со мной попадешь прямо в ад!
        И Гарри Поттер, не оборачиваясь, сжал в кулаке кулон Когтевран и трансгрессировал с оглушительно громким хлопком.
        Взмахом палочки Гермиона освободила Рона и Джинни: последняя плавно опустилась на ковер, в темную лужу крови, которая успела образоваться под ней за это недолгое время. Покачнувшись, Рон кинулся к телу сестры, а Гермиона опять опустилась на пол и сведенными в судороге пальцами правой руки впилась в Черную Метку на своем плече, чувствуя, как другая судорога сводит застывшее в невообразимой муке сердце.
        Глава XXIV: Темный Лорд называл ее «Джэнни»
        Дождь над деревенькой Оттери-Сент-Кэчпоул лил всю ночь. Он шел бы и дольше, но чары отнесли тучи далеко на юго-восток, к океану, и над промокшей землей небольшого кладбища теперь светило неуверенное продрогшее солнце.
        Только что закончилась церемония похорон, и погребальный стол черного мрамора вместе с телом покойной поглотил огонь, укрыв пепел в земле под величественной могильной плитой около потемневшего обелиска над прахом Гидеона Пруэтта. На этом печальном кладбище оставалось всё меньше места… Изящная статуя, такая же черная, как и могильный камень, высилась у основания плиты: Джинни, сияющая и счастливая, улыбалась, глядя в унылое кладбищенское небо. Неведомый мастер очень тонко передал черты лица и даже выражение глаз: сама жизнь горела в этих мраморных линиях.
        А ведь от нее даже не осталось портрета - слишком молодой и беспечной была рыжеволосая ведьма, чтобы успеть подумать об этом. А написанные после смерти волшебника изображения не оживают…
        Белые завитки букв выводили на черном мраморе могильной плиты слова эпитафии:
        «Джиневра Молли Кэтлин Уизли
        11 августа 1981 - 20 июля 2003 гг.
        Пусть крылья ангелы не дали -
        Леталось ей и на метле.
        Сквозь облака, прочь от печали -
        Ей не ходилось по земле.
        Огнем пылала, страстью, силой -
        Горела пламенем она.
        И в небе плачущем сияет
        Теперь багряная звезда…»
        Могила Джинни утопала в цветах. Сегодня на старом кладбище собралось очень много скорбящих. Пришли даже те, кто раньше не посмотрел бы покойной в глаза.
        Здесь был Билл Уизли, хотя Флер так и не явилась проститься с блудной, по ее мнению, золовкой.
        Артур всё простил своей дочери. А как она жаждала этого, когда еще ходила по земле! Почему на самое важное в этой жизни мы так часто решаемся слишком поздно?..
        Тонкс, вернее миссис Люпин, с траурными черными косами и скрытым вуалеткой лицом тихо всхлипывала на плече безмолвного и скорбного мужа.
        Никогда Гермиона не видела такими, как в тот серый день, близнецов Уизли. Ни с кем не говоря, не подходя ни к отцу, ни к матери, они стояли бледные, ошеломленные и пришибленные в стороне ото всех и неотрывно смотрели сначала на церемонию погребения, а теперь - на черную мраморную могилу сестры.
        Анджелина, теперь тоже Уизли, вместе с Биллом и Чарли крутилась вокруг Молли, тщетно пытаясь хоть чем-то ей помочь. Гермиона давно не видела миссис Уизли и не знала, что так сказалось на ней - время или этот страшный удар, но выглядела женщина ужасно. Осунувшаяся и похудевшая, с ввалившимися щеками, она походила теперь на старуху, сильно потрепанную жизнью и уже готовую отправляться на тот свет. Ее морковные волосы поседели и превратились в пепельные, а в глазах погасло что-то неуловимое, начисто лишив жизни блуждающий, осиротелый взгляд. Артур выглядел на ее фоне намного лучше, несмотря на потрясение и горе.
        Посеревший Перси и его молодая жена, незаметной тенью снующая следом за супругом, так же пытались и не имели сил помочь миссис Уизли в этом ужасном несчастье.
        Не отходил от матери и Рон. Он был с ней рядом постоянно, пытаясь хоть чем-то искупить ту страшную вину, которую чувствовал за собой.
        Именно от Рона Лорд Волдеморт и Гермиона вслед за ним узнали о том, чем занимался Гарри Поттер все эти годы. О его мытарствах в поисках силы и знаний для того, чтобы найти и уничтожить Хоркруксы, а затем убить Темного Лорда. Узнали о том, с каким отвращением воспринял Гарри Темную Революцию, как разочаровался во всех окружающих его, как поклялся, несмотря ни на что, выполнить свой долг.
        С ним рядом оставались только Рон да верный домовой эльф Добби; а еще Кикимер, сначала вынужденный служить новому хозяину, но потом проникшийся к нему уважением и раболепной любовью.
        Рон поведал о том, как они странствовали по свету, окунаясь в глубины Черной магии, как ставили эксперименты, как неузнаваемо и страшно менялся Гарри, да и Рон заодно с ним. С каждым годом Гарри Поттер пропитывался всё большей ненавистью ко всему миру, полному трусов и предателей. И наполнялся безоговорочной уверенностью в своей собственной исключительной миссии.
        Он начал считать себя мессией, единственным способным освободить мир от зла Волдеморта.
        А потом они раскрыли секрет Делюминатора, много лет назад завещанного Альбусом Дамблдором Рону. Удивительная вещица помогала отыскивать утраченное, то, что более всего необходимо сердцу использующего ее. Скопленный в этом уникальном артефакте свет, ведомый сильнейшим душевным порывом владельца, вырывался наружу и вел его к тому, чего тот столь жаждал, но не мог отыскать.
        Именно так Гарри и Рон нашли медальон Слизерина в могиле Лили Поттер, останки которой пришлось бросить развороченными потому, что расхитителей спугнули местные волшебники; именно Делюминатор привел Гарри в дом Гермиониных родителей и указал на трансфигурированную диадему Кандиды Когтевран на шее молодой матери.
        Слушая эту исповедь, Гермиона отчетливо вспомнила странный шорох мантии, который послышался ей в пятницу, такую бесконечно далекую теперь пятницу, когда Генриетта… забавлялась солнечным зайчиком, отсвечивающим от ее кулона. Понимание тоже зачастую приходит слишком поздно…
        Наверное, Хоркрукс уже уничтожен. Рон рассказал и о том, как было покончено с помощью меча Годрика Гриффиндора с найденным осенью медальоном, защищавшимся, но всё же поверженным сравнительно легко, ибо он не успел набраться сил и энергии.
        Меч Гарри и Рон похитили из Хогвартса с молчаливого согласия МакГонагалл еще в самом начале своих странствий, когда Гарри Поттер и Орден Феникса еще вместе действовали против Волдеморта и слепого в своем упрямстве Министерства магии.
        Подтвердил Рон и страшные слова Кикимера о кончине верного Добби. Гарри просто озверел, когда эльф отказался подчиняться, да еще и пригрозил предупредить Гермиону об опасности. Дескать, есть границы, за которые благородному магу не дозволено заходить, и похищение детей находится далеко за пределами этих границ.
        Таких речей Гарри не снес.
        Он, по словам Рона, вообще становился страшен, когда выходил из себя - а это случалось всё чаще в последние годы.
        Но, несмотря ни на что, Рон старался оставаться преданным делу, которое они затеяли. Пусть и устал, пусть измотался за долгие годы лишений и бед, пусть тоже изменился не в лучшую сторону - но он был бы верен Гарри Поттеру и памяти Дамблдора до конца, потому что уже потерял из?за всего этого слишком многое, а коней, как говорят магглы, на переправе не меняют.
        И Рон смиренно принял бы смерть, ибо именно за этим пришел в тот роковой день вслед за Гарри в дом Гермиониных приемных родителей. Именно он должен был стать той жертвой, убийством которой будет создан Хоркрукс Гарри Поттера: новая ступень лестницы к победе над Волдемортом. И бесконечно уставший от вечной борьбы Рон в какой-то степени даже радовался этому. Он уже давно был готов сдаться, но что-то мешало… То ли привычка, то ли верность дружбе, то ли страх…
        Повзрослевший, посуровевший и умудренный жизнью за эти годы Рон был способен на многое ради борьбы, в которую ввязался ребенком, с легкой подачи привыкшего жертвовать пешками Дамблдора. Готов на многое, даже на смерть, - но не на убийство близких. Разве не ради их спасения, не ради будущего своей семьи и своих родных они должны были убить того, кто звался Темным Лордом? А если разрушить всё во время борьбы - то ради чего же вообще бороться?
        Рон не мог, не должен был позволить обезумевшему Гарри убить свою единственную сестру. И, пусть ничего и не мог сделать, теперь он чувствовал весь невообразимый груз этой страшной вины. И поклялся отомстить Гарри Поттеру. Потому что наконец-то полностью признал - его друг лишился рассудка на этой бесконечной войне со всем миром.
        И во имя общего блага его теперь нужно остановить.
        Но Гарри Поттера не нашли. Ни мракоборцы, а он был теперь официально разыскиваемым преступником магического мира, ни лучшие Пожиратели Смерти, ни сам Волдеморт. Гарри исчез, провалился сквозь землю и нигде не оставил следов - там, где они с Роном обитали в последний раз, были найдены только признаки недавнего присутствия волшебников да останки бедолаги Добби.
        Они и перерубленное пополам тело Алиры похоронены теперь в уединенном уголке парка при поместье Малфоев, на дальнем берегу пруда.
        Всё время, прошедшее с того страшного воскресного утра, Гермиона провела у Люциуса. Он прибыл почти сразу вслед за Волдемортом и неизменно оставался рядом с ней все эти дни. Они почти не разговаривали, во всяком случае, не говорил он. Гермиона то и дело впадала в истерики, начиная кричать и плакать, сыпать угрозы в пустоту и проклинать Гарри и «весь этот паршивый мир». Старший Малфой слушал ее молча и умел успокоить, тонко улавливая ту черту, до которой стоит позволять выговориться и за которую лучше не давать зайти.
        Наверное, если бы не этот с одной стороны непривычный, но с другой всё так же спокойный и трезво взирающий на мир Люциус, она попросту сошла бы с ума за эти дни.
        Теперь действительно стало лучше. Сердце ожесточилось, и хотелось жить дальше: из упрямства, назло всем.
        И чтобы было кому помнить о тех, кто ушел из этого мира, отправился дальше, в неизвестную черноту.
        И чтобы было кому за них отомстить.
        За всю свою жизнь Гермиона возненавидела только двух людей. Возненавидела люто и дико, до зубовного скрежета, до волчьего воя. Но один из них мертв, и его легкая смерть всё еще жгучим ядом отравляет ее душу.
        Теперь появился второй. Живой, отчаянный и фанатично убежденный в своей правоте. Тот, чью жизнь теперь бережет самое ценное, что у нее осталось - Генриетта. Поистине дьявольская ирония судьбы. Дьявольская идея Гарри Поттера. Гениальная. И бесконечно жестокая…
        Гермиону вывел из оцепенения задумчивый голос незаметно подошедшей Полумны Лонгботтом. Бледная, всё так же неуловимо неземная, далекая от окружающего мира, она предстала перед наследницей Темного Лорда в черной траурной мантии и красном берете на распущенных, спутанных ветром волосах.
        По лицу молодой миссис Лонгботтом блуждали странное выражение и легкие тени покачивающегося невдалеке высокого кладбищенского дуба.
        - Я считала, что Джинни - одна из тех немногих, кому в этом страшном мире опасность не грозит, - грустно и задумчиво сказала она. - А теперь мне хочется плакать. - Светлые выпуклые глаза Полумны действительно заволакивали сдерживаемые слезы. - Она заслуживала жить. И, хотя мы редко виделись, мне будет не хватать ее. - Девушка положила свою прохладную ладонь на руку Гермионы и сказала с печальной задумчивостью, которая не оставляла ее никогда: - Невиллу тоже очень жаль. Действительно жаль, Гермиона. Он не смог прийти сегодня, ты должна понять это, - и Полумна обвела рассеянным взглядом разбившихся на группки присутствующих.
        Проститься с Джинни Уизли пришли не только многочисленные родственники и некоторые старые друзья, но и многие Пожиратели Смерти, и почти весь персонал Даркпаверхауса. А надгробную речь после маленького человечка с клочковатыми волосами произносил сам Лорд Волдеморт.
        Не хотелось Невиллу Лонгботтому встретиться здесь и с теми членами Ордена Феникса, кого, как знала теперь Гермиона, он считал предателями. Ему и так приходилось работать в школе, руководимой МакГонагалл.
        А более всего остального, наверное, не хотелось бы ему повстречаться на этой кладбищенской земле с облаченной в траур, мрачной и постоянно хмурящейся Беллатрисой.
        - Я понимаю, Полумна, - тихо сказала Гермиона, опуская в землю глаза. - Спасибо, что пришла ты.
        - Хотела проститься, - просто сказала девушка. - Пред лицом смерти равны все, здесь нет сторон и различий. Это люди, которые вырастили тебя? - спросила она затем, кивая на стоявших в стороне Грэйнджеров и Робби.
        Последнему было решено не моделировать память, ибо он нормально перенес потрясение, а изменения требовали бы создания очень большого пласта ложных воспоминаний, чтобы объяснить исчезновение Джинни и переезд Гермионы с дочерью от мистера и миссис Грэйнджер, где она больше оставаться не могла.
        Гермиона не говорила с Робби до дня похорон, с ним беседовали целители и другие волшебники. Сегодня, перед церемонией погребения, они поговорили здесь, перед кладбищенской оградой.
        В другой раз молодая женщина подивилась бы тому, как стойко воспринял Робби и невообразимое для маггла существование мира магии, и ее, Гермионы, вынужденный отъезд и разрыв с ним. Но сейчас ей было почти всё равно. Она старалась вообще не думать. Ни о чем. Потому разговор получился сухим и кончился очень быстро. И с того времени Робби уже не пытался заговаривать с ней.
        - Да, - ответила Гермиона на вопрос Полумны Лонгботтом. - Она жила со мной последние месяцы, и мама с папой очень привязались к ней.
        - Джинни любили все, кто ее узнавал, - вздохнула Полумна. - А где же твоя девочка?
        - Етта у бабушки в Баварии.
        - Это правильно. Незачем травмировать ребенка еще больше. Ведь она тоже, должно быть, привязалась к Джинни…
        Гермиона не ответила, а лишь кивнула, отводя в сторону глаза. К горлу опять подступил комок рвущихся наружу рыданий. За эти дни ее настроение так часто менялось: от равнодушного отупения - к жгучей боли, от жгучей боли - к ледяной ярости.
        Полумна попрощалась и направилась в сторону семьи Уизли. Снова беря под руку молчаливого Люциуса, Гермиона видела, как она сказала несколько слов, а потом удалилась с кладбища вместе с отцом, направляясь в сторону большого холма к своему дому.
        Внезапно очень сильно захотелось уйти отсюда как можно скорее, чтобы не видеть всего, что происходит вокруг. Чтобы не видеть этого черного памятника, и этих цветов, и этих лиц… Гермиона уже хотела предложить Люциусу трансгрессировать в поместье, когда совершенно неожиданно постаревшая и сломленная горем Молли Уизли подошла к ней и заговорила с наследницей Темного Лорда впервые за пять с половиной лет.
        - Простите, - неуверенным, тихим и охрипшим голосом начала она, глядя в землю. - Гермиона, могу я сказать тебе пару слов?
        Несколько ошеломленная ведьма кивнула и даже робко улыбнулась Молли, отходя вместе с ней в сторону, под тень высокого раскидистого дуба, росшего над старой могилой Маврикия Пруэтта, прадеда миссис Уизли.
        - Хочу попросить у тебя прощения, - тихо сказала женщина, всё еще не глядя Гермионе в глаза. - За всё. Я так запуталась… Мне кажется, я схожу с ума. И лучше бы оно так и было… Что-то случилось с этим миром, я перестала понимать, что происходит вокруг. Всё не так, - она поднесла к глазам скомканный платок и промокнула слезы, а Гермиона отметила про себя, как постарели ее руки: уже не теплые и нежные руки матери и хозяйки, но скрюченные пальцы дряхлой старухи. - Всё встало с ног на голову, - продолжала Молли голосом, полным заунывного отчаяния. - Гарри Поттер убил мою дочь, - миссис Уизли не сдержалась и судорожно втянула носом воздух, сделав небольшую паузу. Она говорила спокойным голосом безнадежности, от которого сердце разрывалось на части. - Он, тот, кем мы гордились и на кого уповали, убил мою девочку… А самые проникновенные слова над ее телом произнес Тот-Кого-Боялись-Называть. Я ничего не понимаю, Гермиона, - миссис Уизли впилась своими шершавыми скрюченными пальцами в ладони молодой женщины. - Я больше не в силах ничего понять! - перешла на шепот Молли. - Наверное, я всю свою жизнь ничего
не понимала… Прости меня.
        - Что вы… Миссис Уизли… Я, - захлебнулась в словах молодая ведьма, - я никогда и не думала в чем-то винить вас, мне не за что вас прощать!
        - Я винила, Гермиона! - с мукой во взгляде произнесла ее скорбная собеседница. - Я винила тебя, люто винила не один раз. Прости мне это, если сможешь.
        - Забудьте, миссис Уизли! - пробормотала женщина. - Считайте, что ничего и не было. Не отчаивайтесь. Всё это ужасно… Ужасно, но… Вам есть, ради чего жить дальше! У вас осталось шестеро здоровых детей, у вас маленькие внуки!
        - Да, - с блеском в глазах вдруг отчаянно закивала Молли. Ее взгляд, резкими перепадами меняющийся с растерянного и бессмысленного на внимательный, сосредоточенный и разумный, и тон, то блуждающий и бессодержательный, то четко сконцентрированный на внезапно пойманной идее, создавали впечатление разговора с умалишенной. - Да, Гермиона! - с возбуждением продолжала Молли. - Могу я просить тебя? Имею ли я право о чем-то тебя просить?
        - О чем угодно, миссис Уизли, - полным сострадания голосом сказала молодая ведьма.
        - Поговори с Роном. Прошу тебя! Он словно одержимый, твердит о мести. С ним стрясется беда! - с отчаянием зачастила Молли. - Я не переживу, если и с ним что?нибудь случится! Поговори, умоляю тебя! Ему нужно чем-то заняться, отвлечься от всего этого. Всё равно он не сможет… Он погубит себя! Гермиона, хоть ты образумь его, он же ни в чем не виноват…
        - Хорошо. Хорошо, миссис Уизли, - горячо пообещала женщина, - я сделаю всё, что в моих силах.
        - Спасибо тебе, - лихорадочно зашептала старая ведьма. - Спасибо за то, что умеешь простить. Понять. Я так долго этого не умела. Я потеряла столько лет… Потеряла столько лет из?за своего упрямства, а теперь ее нет, моей маленькой девочки, - всхлипнув, закончила она.
        У Гермионы в горле стоял горький комок, и затекла рука, крепко стиснутая в пальцах миссис Уизли, но она не смела освободиться, боясь обидеть несчастную женщину.
        - Могу я… - неуверенно сказала вдруг Молли, будто о чем-то вспомнив, - могу я спросить… еще одну вещь?
        Гермиона с готовностью кивнула, и полубезумная женщина еще сильнее сжала ее руку, заговорив быстро и сбивчиво, путая нежелающие подчиняться слова:
        - Ведь ты… Ты была ее подругой, ты должна знать, Гермиона. - Миссис Уизли доверительно заглянула в дрожащие карие глаза своей собеседницы. - Скажи мне, - она запнулась и отвела взгляд в сторону на покрывшуюся трещинами могилу прадеда, - скажи… От кого ждала ребенка моя девочка?
        Гермиона смутилась и тоже поглядела в сторону.
        - Это не мой секрет, миссис Уизли, - вздохнула она после паузы, задумчиво смотря через плечо старой женщины на чернеющий мраморный памятник. - Могу сказать вам одно. Джинни ждала ребенка от человека, которого любила больше всего на свете. И она была счастлива. Свои последние годы она прожила очень-очень счастливой…
        ЧАСТЬ ПЯТАЯ: Семь лет до финала
        Много утекло воды…
        Минули четыре холодные зимы, четыре весны,
        четыре новых удушливо-жарких лета
        и даже часть пятой унылой осени…
        Глава I: Она была…
        Такое бывает с памятью, когда приходишь в места, где часто бывал когда?то, а потом надолго перестал; или встречаешь кого?то, с кем виделся постоянно, хотя, возможно, даже никогда не знал имени, - но тем не менее всё время сталкивался, а потом очень долго не видел. Проходят годы, расписанные бесконечностью событий, а память хранит воспоминание о том, давно минувшем и утерянном. Хранит таким, каким запечатлело: первозданным, неподвластным бессердечному и неизбежному влиянию лет.
        Мы не видим, как ветшает фасад здания, в котором живем, или как перекашивается дом, мимо которого проходим каждый день - но стоит нам надолго уехать откуда?то, а потом вернуться - и все эти изменения живо бросаются в глаза, больно ранят память несоответствиями.
        Их за годы накапливается всегда так много… И заманивая нас в ловушки прошлого, время и память начинают свою жестокую игру: ловко перехватывают горло, ложатся на душу и умело выжимают слезы из глаз, а на сердце разливают жгучую тоску.
        Берегитесь мест, где не были многие годы, берегитесь людей, которых давно не видели. Они почти всегда не несут с собой ничего, кроме болезненных разочарований.
        Гермиона сидела на широкой лавке за обеденным столом в Большом зале старого замка Хогвартс. Выщербленная на поверхности кривобокая ворона говорила в пользу того, что это, скорее всего, стол Когтеврана. Сейчас было трудно судить - их все выставили вдоль стен так, что столы опоясали зал, полный разномастного народа.
        Здесь не было студентов, и жужжание приглушенных голосов звучало как-то неправильно, как и всё остальное, что окружало Гермиону.
        Старый замок почти не изменился. Во всяком случае, он не обветшал. Но в жестокой игре этого безжалостного тандема - времени и памяти - по сути, не имеет значения то, каковы произошедшие перемены: тревожит и угнетает любой диссонанс с отложившимся в сознании образом.
        Центральный проход, дорожка, по которой в сентябре торжественно идут еще не распределенные первокурсники, выложена новым плитняком; не было раньше в Большом зале этих статуй основателей по углам; пропал похожий на трон стул Дамблдора, который Гермиона помнила еще на своем седьмом курсе принадлежащим МакГонагалл.
        Еще она заметила покрашенные в новый цвет перила Мраморной лестницы и аллею с молодыми деревцами, появившуюся у главного входа в замок. Из холла пропала статуя Пилар О’Хэзиртон-Бонс, знаменитой укротительницы драконов, которая неизменно оставалась в памяти Гермионы в дальнем углу за коридором, ведущим к кухне.
        Всё это было грустно и странно. Но хуже всего - люди.
        Ведьмы и волшебники, собравшиеся сегодня в Большом зале для того, чтобы отдать последнюю дань Минерве Метиде МакГонагалл, тоже пугающе изменились. Постарели, почти все.
        Гермиона со странными чувствами взирала сейчас на собравшихся, большинство из которых не видела годы.
        Как состарилась профессор Спраут! Такая непривычная в опрятной темной мантии и с аккуратно уложенными волосами, она сильно располнела с тех пор, как оставила должность преподавателя и покинула Хогвартс. Сошел постоянный загар, и Помона Спраут выглядела бледной и унылой - впрочем, сегодня все печально позабыли веселье.
        Словно большая сумрачная круча, высился за одним из столов Хагрид - суровый великан с клочковатой бородой и опухшими красными глазами.
        А вот коротышка Флитвик, казалось, вовсе не переменился. Зато старая провидица Сибилла Трелони спилась до неузнаваемости и давно перестала преподавать - прорицания в Хогвартсе вел теперь могучий кентавр Флоренц, а старая ведьма доживала свой век на вершине Северной башни, откуда спустилась сегодня впервые за несколько лет, чтобы проститься с бывшей коллегой.
        Жалко было смотреть на старую женщину со взглядом невменяемой, разряженную, будто маггловская цыганка, иссушенную хересом и изможденную временем.
        Сдал за последние годы Слизнорт: он уже почти не передвигался сам, с напускной величавостью восседая в огромном, под стать его габаритам, кресле на двух внушительных, но ловких когтистых лапах, которое чутко слушалось велений своего господина.
        Сменившая Слизнорта на посту преподавателя зельеварения четыре года назад Шейла Пайрони тихо разговаривала в дальнем конце Большого зала с новым деканом Слизерина и уже восьмой год преподающей защиту от Темных искусств (после революции Лорд Волдеморт снял проклятье) гордой и величавой Брайаной Визельхаус.
        Аврора Синистра, ныне декан Гриффиндора, беседовала с незнакомым Гермионе мужчиной, одним из многочисленных преподавателей прoклятого некогда предмета - но далеко не все бывшие профессора защиты от Темных искусств смогли прийти сегодня в старый замок. Хотя их здесь всё равно было довольно много.
        Вообще в этот день в Большом зале присутствовало немало незнакомых дочери Волдеморта людей: бывшие преподаватели и персонал, ныне здравствующие и прибывшие проститься с почившей коллегой.
        Ремус Люпин мрачно восседал в углу, редко что-то отвечая воркующей рядом мадам Помфри - тоже постаревшей, но постаревшей как-то гармонично и приятно. Люпин только что повздорил с Невиллом, в негодовании оставившим Большой зал после разговора с ним. Гермионе показалось, что бывший однокурсник был рад поводу удалиться.
        Сам Люпин выглядел отлично, в нем будто открылась новая жизнь - он смотрелся теперь куда моложе своих сорока семи и намного здоровее, чем когда?то.
        Септима Вектор, взявшая на себя шефство над Пуффендуем после ухода профессора Спраут, о чем-то беседовала с мадам Хуч и преподавательницей руноведенья Батшебой Бабблинг - все трое ничуть не изменились за прошедшие годы.
        Не поменялась и Уилма Грабли-Дёрг, которая с сентября была утверждена на должности постоянного преподавателя по уходу за магическими существами. Почтенная и строгая дама чуть покачивалась на носках и, заложив руки за спину, разговаривала с новым преподавателем трансфигурации Зэвьером Вудом, троюродным дядюшкой Оливера.
        Гермиона стекленеющим взглядом скользила по многочисленным лицам. Она бесконечно устала от этого дня, который всё никак не заканчивался. После погребения, завершившегося к одиннадцати, она провела по нескольку часов уже на трех прощальных собраниях: открытом, для бывших учеников, друзей и прочих желающих, закрытом собрании членов Ордена Феникса и теперь здесь, в Хогвартсе, среди бывших коллег МакГонагалл по работе.
        Гермиона, впрочем, как и Лорд Волдеморт, Кингсли Бруствер и действующий Министр магии Эбен Яксли, присутствовала на всех этих почетных сборищах. И теперь она бесконечно устала. А завтра - пятница, и на третьем уроке у Черных Зверей легилименция.
        Вот уже четвертый год Гермиона обучала гимназистов Даркпаверхауса премудростям, связанным с сознанием. И завтра - рабочий день. А потому логичнее поехать не домой, а сразу в гимназию. Как раз со Снейпом, Вэйс и Волдемортом - не на своих же двоих, в самом деле, топать до ворот замка, чтобы куда?либо трансгрессировать?
        Впрочем, Темный Лорд, судя по всему, еще надолго останется в Хогвартсе: негоже ему так быстро покидать собравшихся. А вот Гермиона уже вполне могла бы уйти, не нарушая приличий…
        Минерва МакГонагалл скончалась три дня назад, в ночь на пятнадцатое октября. Она умерла с улыбкой удовлетворения на устах, в своей собственной постели, у себя дома. За свою долгую жизнь эта женщина успела сделать практически всё, что считала необходимым. И оставляла земной мир без сожалений о прошлом и несбывшемся. И без опасений за его, мира, сохранность без неё.
        Руководство Орденом Феникса принял на себя Кингсли Бруствер, бывший верным соратником и ее правой рукой долгие годы.
        Директором Хогвартса с сентября этого года стала престарелая и умудренная опытом Миранда Гуссокл, известный теоретик заклинаний, ученая дама, по трудам которой занималось не одно поколение студентов.
        МакГонагалл полностью отошла от всех дел заранее, потому что предчувствовала приближение заслуженной награды, которую приготовила для нее старость. И вот обрела долгожданный покой.
        - Дивно оно всё сложилось, а, Гермиона? - вывел молодую женщину из оцепенения задумчивый голос великана Хагрида. Он опустился рядом с ней на лавку и взирал на собравшихся с какой-то затаенной тоской.
        - Здравствуй, - тихо поприветствовала его ведьма.
        - И ты не хворай, - кивнул Хагрид. - Я говорю: дивно оно всё сложилось.
        - О чем ты?
        - Да обо всем, - вздохнул тот. - Кто б поверил… Да и вроде как не плохо всё, да что-то мне не по душе. Паршиво оно как?то. Ты-то сама что? Довольна жизнью?
        - У меня всё хорошо, - со странным выражением лица сказала Гермиона.
        - Вона оно как… У меня тоже… Всё хорошо. А одно - паршиво.
        Гермиона вздохнула.
        - Так подумаешь, бывает, и завидуешь даже. МакГонагалл?то.
        - Ты с мадам Максим не видаешься? - попыталась утешить его Гермиона и сильно прогадала. Хагрид помрачнел пуще прежнего и отвел в сторону глаза.
        - Занята она сильно. Что на меня время тратить? Чурбан какой?то, лесник. Олимпия с такими не водится.
        Повисла пауза. Хагрид думал о чем-то своем, и Гермиона не знала, что говорить ему - потому была крайне рада появлению библиотекарши Хогвартса мадам Филч, которая сообщила, что Северус и Вэйс собрались уезжать и ожидают ее, а Темный Лорд задержится в школе надолго.
        Гермиона была несказанно благодарна супруге смотрителя за это двойное избавление: и от Хагрида с его стенаньями утратившего смысл существования человека, и от этого вечера, с которого очень хотелось наконец-то сбежать.
        - Пойдемте, леди Малфой, - вторично позвала ее мадам Филч, - ваши спутники просили поторопить вас.
        Глава II: Повесть о капитане Копейкине[Аллюзия с одноименным рассказом в ткани поэмы Н. Гоголя «Мертвые души»; подразумевается обособленный рассказ в теле романа.]
        Гермиона извинилась перед Хагридом, коротко попрощалась с некоторыми из присутствующих и отыскала Люциуса - он разговаривал с Яксли около статуи Кандиды Когтевран в левом углу Большого зала.
        - Прошу прощения, что прерываю, - обратилась она к супругу. - Я поеду в гимназию: утром занятия. Но после четырех обещаю быть дома.
        - Отлично, Эбен с женой приглашены на ужин, - кивнул ее муж.
        - Буду рада вас видеть, - улыбнулась Гермиона Яксли, и тот учтиво поцеловал протянутую ему руку. - Бери с собой Мэлани.
        - Постараюсь, - пообещал министр, и Гермиона, попрощавшись, направилась к выходу из Большого зала.
        Мадам Филч ожидала у дверей и указала теперь в сторону главного входа.
        - Вас ждут на ступенях, леди Малфой. Прощайте, счастливого пути.
        - До свидания, миссис Филч, - кивнула ей Гермиона и направилась через холл к выходу.
        Она стала законной супругой Люциуса почти четыре года назад, в феврале, отдавая дань приличиям - потому что со дня смерти Джинни жила у него. А Нарцисса получила официальную свободу.
        Гермиона не сожалела о своем решении и не радовалась ему. Вот уже много лет, как она просто существовала - плыла по течению, будто исполняя написанную программу, подобно маггловскому компьютеру, устройство которых когда-то пытался объяснить ей Робби.
        Работа, бесконечные ученики, коллеги, ни с одним из которых молодая ведьма пока не сошлась настолько близко, чтобы можно было говорить о дружбе. Дом, семья.
        Люциус, когда они бывали наедине, и Генриетта - вот всё, что наполняло жизнь молодой женщины тем, что теперь она принимала за подлинное счастье.
        За Еттой следила горничная, мадам Рэйджисон, что давало молодой матери приятную возможность выступать балующей и приходящей на помощь стороной. Но она не так уж много времени могла проводить со своим ребенком - из?за преподавания, да и обязательных светских развлечений. Дочь Лорда Волдеморта и супруга Люциуса Малфоя не имела права просиживать всё свое свободное время в детской.
        И с годами каким-то безликим стало всё, что делала Гермиона под маской приветливости и радушия.
        Нельзя носить внутри пламя протеста, но постоянно выполнять то, что велит долг - это пламя или вырывается наружу, или потухает. Нельзя постоянно желать душой того, чего делать не можешь - это сводит с ума.
        И ты просто перестаешь желать.
        Когда долго носишь маску, под ней уже ничего не остается…
        Так получаются достойные «статс-дамы», светские леди - они безупречно воспитаны, их поведение идеально, они - гордость супругов и отцов. Замерзшие статуи - совершенные и безликие.
        Такой прожила свою жизнь бабушка Гермионы Друэлла Блэк, такой долгие годы была ее тетя Нарцисса. Величественными статуями становились все многочисленные мадам Малфой - Марселина Крауч, Аврория Мелифлуа, Лилит Забини, Геката Бурке… Такой суждено было стать Астории Гринграсс, но судьба попыталась внести свои строгие коррективы.
        И Кадмина Гонт-Блэк тоже уверено обращалась в безукоризненную леди Малфой. Она не противилась этому и не замечала опасности. Просто существовала - а жить мешали условности, отсутствие близких друзей и два тугих обруча, крепко сковавших замерзающее сердце, не дающих ему загореться вновь.
        …На ярко освещенных ступенях магической школы гулял холодный осенний ветер. Слева от входа о чем-то беседовали старик Филч и Северус Снейп. На подъездной аллее поблескивал большой серебристый лимузин, около которого дожидалась с задумчивым видом одетая в элегантный траур Вэйс. Гермиона вытащила из сумки пачку маггловских сигарет и направилась к ней.
        - Никогда не могла понять этой дружбы, - кивнув в сторону прощающихся мужчин, заметила Анжелика, когда Гермиона остановилась рядом и закурила, - это было для меня загадкой еще в годы учебы.
        - В школе я считала, что они друг друга стоят, - пожала плечами Гермиона.
        - Северус и этот старый сквиб?!
        - Когда я училась, они легко отождествлялись, - хмыкнула леди Малфой, - две грозы несчастных студентов.
        - Но это были совершенно различные угрозы, - возразила Вэйс. Гермиона знала, что ее нынешняя коллега тоже окончила Хогвартс и даже еще училась на седьмом курсе Гриффиндора, когда сама Гермиона поступила в школу. Правда, она ее совершенно не помнила - но тем не менее Анжелика Вэйс знала Снейпа таким же, каким сохранила память Гермионы в школьные годы.
        Снейп нынешний тем временем простился со стариком-смотрителем и направился к машине, а тот своей шаркающей походкой поковылял в замок. Вэйс открыла серебристую дверцу, Гермиона выкинула недокуренную сигарету.
        - Эванеско! - велел Снейп, на ходу указывая на окурок палочкой. - Негоже сорить, - с усмешкой попенял он.
        Все трое устроились в машине. Салон был довольно необыкновенный: внутри небольшой лимузин оказался куда просторнее, чем можно было предположить - небольшая комната, окруженная мягкими диванами, со столиком в центре и двумя рядами занавешенных окон. С высокого потолка свисала отделанная серебром люстра, полная свечей - и даже во время хода их язычки почти не шевелились, так дивно был заколдован этот уникальный транспорт.
        Спутники устроились внутри, и лимузин тронулся. По территории Хогвартса он ехал с обыкновенной для маггловского автомобиля скоростью, но потом разогнался и полетел сквозь пространство, наподобие «Ночного Рыцаря» вспугивая преграды на своем пути.
        - Откройте тайну, Северус, что вы нашли в этом старом сквибе? - подала голос Анжелика Вэйс, когда они миновали ограду школы и помчались в сторону Даркпаверхауса. - Мне всегда было странно видеть вас вместе.
        - У нас похожие судьбы, - откликнулся Снейп, едва заметно прищурившись, и тень усмешки легла на его бескровные губы.
        - C Филчем?! - удивилась Гермиона. - Это, интересно, чем?
        - Оба - отшельники, Кадмина, - задумчиво, как будто нехотя пояснил собеседник. - Вынужденные отшельники магического общества… - Он удобнее устроился на сидении. - Филч с детства занимал положение, на котором я и сам находился многие годы. Это помогло нам сблизиться еще в годы моего студенчества, в период, когда у вашего покорного слуги вовсе не было друзей. Я сохранил за это признательность.
        - Ого! - хмыкнула Вэйс. - Это чем же вы покорили хогвартского цербера в столь юном возрасте?! Чтобы Филч - да подружился со студентом!
        - Говорю же: мы во многом похожи, - развел руками Северус. - Я в те годы был одинок. Филч был одинок всю жизнь. Впрочем, у него, по крайней мере, была мать. Какая-никакая, но родственная душа рядом.
        - Что-то я никогда не слышала о миссис Филч, - удивилась Гермиона. - Что с ней случилось? Давно она умерла?
        - Мать Филча жива, - возразил Снейп со странной усмешкой, - к тому же обе вы слышали о ней.
        - Вы ошибаетесь, Северус, - покачала головой Анжелика, - я о ней ничего не знаю.
        Снейп хмыкнул.
        - Что? - заметила это Гермиона. - Ну, расскажи же нам о миссис Филч, раз уж начал.
        - Это длинная история.
        - До гимназии больше получаса езды, - пожала плечами Вэйс, - времени хватит.
        - Что ж, - Снейп устремил задумчивый взгляд за окно на калейдоскоп сменяющихся видов, - хотите услышать о мытарствах старины Аргуса? Мне придется начать издалека, раз уж вы так настаиваете на удовлетворении праздного любопытства…
        С растущим интересом Гермиона выслушала историю хогвартского смотрителя, которая оказалась более чем занимательной.
        Рассказ Снейпа сводился к следующему:
        Отец Аргуса Фобос Филч был потомком древнего и уважаемого магического рода относительной чистоты и знатности. И всё в его жизни могло бы сложиться хорошо, но в молодости он совершил роковую ошибку, женившись на ветреной магглорожденной колдунье Нэнси Берри. Через год в результате этого брака на свет и появился Аргус. А когда тому не исполнилось и двух, миссис Филч внезапно заявила, что мужа больше не любит и жить с ним далее не намерена. И в результате громкого скандала добилась развода.
        Это было в двадцатых годах прошлого века - история вышла грандиозная. Она стала отвратительным испытанием для мистера Филча, но Фобос с честью выдержал его и не сломался. Он отпустил Нэнси, поставив ей единственное условие: наследник остается с ним и будет считать, что мать трагически скончалась. А Нэнси должна покинуть Королевство.
        Миссис Филч любила своего сына, но вынуждена была принять условия бывшего супруга, ибо тот проявил непреклонность. Однако ей удалось вымолить для себя право видеться с сыном время от времени, не открывая, кем она является на самом деле.
        Фобос обеспечил Нэнси возможность уехать, и она поселилась где-то в США. Сам же он через несколько лет занял пост преподавателя заклинаний в школе чародейства и волшебства «Хогвартс»; вся эта некрасивая история с разводом стала забываться, Фобос опять становился уважаемым человеком.
        Тем временем Нэнси вышла замуж за американского маггла Стивена Норриса и даже родила тому двоих дочерей.
        Несколько раз в год Нэнси Норрис приезжала в Англию к своему сыну, привозила ему гостинцы - и мальчик знал ее, как странную добрую даму, миссис Норрис, которая живет далеко-далеко, но за что-то очень его любит.
        Аргус рос, но как-то не проявлял магических способностей. Сначала это особо никого не волновало. Но вот подошло время поступления в школу, а его не занесли в списки. Профессор Филч сделал всё возможное, чтобы вымолить место студента для своего сына. Волшебная Шляпа, скрепя и кряхтя, определила его в Пуффендуй. Это было в 1937 году, и Аргус Филч, к слову, попал на одну параллель с Минервой МакГонагалл и Вальбургой Блэк.
        Но уже через несколько месяцев со всей ясностью стало очевидно, что мальчик - сквиб, и поделать тут ничего нельзя. Как ни бился профессор заклинаний, только полгода смогли продержать Аргуса студентом, причем месяцы эти были для ребенка адом, полным издевательств и насмешек в коллективе травивших его маленьких волшебников.
        Дети всегда безжалостны.
        Когда отчисление Аргуса стало делом решенным, профессор Филч не выдержал очередного ужасного позора и помутился рассудком. Во всех своих бедах он винил бывшую жену и, ослепленный гневом, отыскал ее в Соединенных Штатах.
        В порыве ярости Фобос убил ее супруга-маггла и их детей. А Нэнси обратил в кошку. Да так искусно наложил проклятье, что впоследствии ни у кого не вышло вернуть миссис Норрис человеческого облика.
        После этого Фобос Филч покончил с собой, еще до прибытия мракоборцев. Как ни бились волшебники, но расколдовать миссис Норрис обратно в человека им так и не удалось.
        Тем временем сиротку Аргуса отчислили, ибо держать его в студентах было просто форменным издевательством. Но у него никого не осталось - родичи со стороны Филчей уже почили в бозе, а дальняя родня открещивалась от маленького сквиба; маггловские же родственники Нэнси Берри отвернулись от ведьмы, едва та поступила в школу волшебства… И Аргус остался в Хогвартсе мальчонкой на побегушках у завхоза и лесничего того времени Огга.
        Миссис Норрис, после долгих бесплодных попыток снять проклятье, отдали сыну, рассказав ее подлинную историю. Нэнси всегда любила его и теперь, когда он остался единственным светом в ее кошачьей жизни, стала жить только им. Аргус так и называл свою кошку, как с детства привык называть мать - миссис Норрис. Он не винил ее в своем уродстве, потому что она-то как раз всегда была добра с ним; Аргус не переносил ответственности за свою юродивость на мать, хотя, по совести, не Фобос же Филч был повинен в том, что его сын родился сквибом - тем более что и у сестер Норрис, дочерей Нэнси и Стивена, не проявлялось магических способностей… Но Аргус не думал об этом. Он ненавидел отца, который вечно винил его в том, что он - бестолковое полено, особенно последние годы детства и в школе. А приезжавшая так редко миссис Норрис всегда была нежна и добра с ним. Он ее любил.
        Слухи о том, что школьная кошка - заколдованная мать сквиба, сына свихнувшегося самоубийцы-профессора заклинаний, ползали по замку и не добавили Филчу авторитета в студенческой среде.
        Сей досадный факт окончательно озлобил и его, и миссис Норрис против всех малолетних волшебников. Они ненавидели их как класс. Филч терпеть не мог их всех - детишек, которые по какой-то несправедливости природы имели возможность быть как все, тогда как он - изгой и жертва издёвок.
        Оттуда и давняя вражда между хогвартским завхозом и Хагридом. Когда через пять с половиной лет после учиненной Фобосом расправы была открыта Тайная Комната, а бедолагу Хагрида обвинили в этом и отчислили, Филч сильно злорадствовал и травил его, отыгрываясь за свои собственные бесконечные обиды. С отрочества он был рад чужим неприятностям, баловался доносительством и вскоре стал бичом всех шалунов Хогвартса. Чем сильно помогал Оггу.
        С годами история хогвартского сквиба и его кошки перестала быть интересной, и со временем ее оставили вовсе, а потом и забыли. Когда старик Огг, лесничий и завхоз, ушел со своего поста, эти должности поделили между собой подросшие Филч и Хагрид. Аргус Филч и его неизменная спутница Миссис Норрис стали грозой студентов. С годами Филч и его кошка всё больше озлоблялись против них…
        Ну а со Снейпом Филч сдружился еще в бытность того студентом. Ему уже было под пятьдесят, он был нелюдим и во всём мире хорошо относился только к одной Миссис Норрис. А вот Снейпа почему-то жалел. Затравленный сокурсниками и гриффиндорцами, несчастный, вечно грязный и безвинно обиженный - над ним издевалась четверка «озорников», которых Филч искренне ненавидел. Так что старый завхоз был добр к нему, угощал в детстве лежалыми бобами «Берти Боттс», а на старших курсах даже вел задушевные беседы в своей каморке. Так Снейп и узнал его историю.
        А когда через пару лет после школы мастер зелий стал преподавателем, они окончательно сдружились. Оба ненавидели студентов, были обижены жизнью и как-то понимали друг друга.
        Теперь Филч наконец-то обрел свое счастье, женился и больше не корил судьбу.
        В этом плане его приятелю повезло несколько меньше. Потому что Нарцисса, обретя вновь свою девичью фамилию, не спешила с ней расставаться. Она отнюдь не была счастлива со Снейпом так, как ей, возможно, когда-то грезилось.
        Они продолжали жить вместе, но взаимопонимания в этом союзе не было.
        Нарцисса не могла простить Снейпу его верной службы Волдеморту.
        Снейпа утомляло ее упрямство. А еще постоянно задевало то, что он вынужден жить на ее деньги, ибо Нарцисса пыталась хотя бы в этом плане поддерживать тот уровень, к которому привыкла. Средства у нее были. Но то были ее деньги, и Снейп мучился оттого, что не он обеспечивает женщину, которую надеялся когда?нибудь всё же сделать своей законной супругой.
        Он научился не замечать сцен, которые Нарцисса так щедро ему устраивала, но так и не смог привыкнуть жить за ее счет.
        Иногда Снейп с тоской думал о том, стало ли его существование лучше в тот момент, когда он явился утешать убитую горем мать в особняк Астории Малфой, но так и не находил ответа на этот вопрос.
        Впрочем, всех этих подробностей Гермиона не знала. Ей было ведомо лишь то, что тетушка не желает вступать в новый брак и что в ее совместной жизни со Снейпом не всё проходит гладко. Гермиона не интересовалась этим, а Северус никогда не поднимал с ней подобных тем. Они вообще не часто общались, хотя и работали вместе. Гермиона старалась жить дома, а ее супруг с некоторых пор предпочитал избегать общества Северуса Снейпа.
        …Когда последний досказывал своим коллегам историю Аргуса Филча, заколдованный лимузин уже остановился у ворот магической гимназии. Полная луна ярко освещала Трансильванское плато, великолепно видное с Южно-Карпатского хребта, в горах которого раскинулась территория Даркпаверхауса.
        Волшебник и две ведьмы поспешили по своим спальням, тогда как нам с вами, пожалуй, стоит оставить их на некоторое время и кое?что узнать о замке, в который они прибыли, его обитателях, обычаях и укладе.
        Глава III: Даркпаверхаус
        Старинному румынскому замку, где была открыта гимназия Даркпаверхаус, несколько сотен лет. Он не раз менял владельцев в ходе войн и прочих неурядиц и своим предпоследним хозяевам принадлежал с 1769 года. Тогда первый князь Шербан был пожалован титулом и землей, и с тех пор фамилия эта неизменно удерживала за собой право владения огромным замком и его окрестностями. Потому что, помимо всего прочего, род этот был родом волшебников. Древней и уважаемой семьей, которой суждено было исчезнуть в одночасье вследствие ужасного злодеяния.
        Еще полвека назад в замке Шербанов здравствовали пятеро представителей этой достославной фамилии. Старый князь был ученым, знаменитым исследователем древностей и известным магом; его супруга посвятила свою жизнь воспитанию детей.
        Их было трое: молодой князь Кэллен и две княжны - Эуфросина и Кэтэлина семнадцати и девяти лет.
        Но в один страшный день все члены семьи были умерщвлены отравителем, а вместе с ними пала жертвой яда еще и одна из служанок, несчастная Чезара Мазилеску.
        Убийцу так и не нашли, владения Шербанов враз потеряли хозяев.
        Но в них остались жить привидения.
        Никто из отравленных Шербанов не покинул царства живых, они продолжают обитать в огромном замке, как и их прислужница. А молодой князь Кэллен к тому же исхитрился и из своей любимой кобылы, помеси коня с единорогом, быстроногой Аурэлии сделать призрака, свою вечную и верную спутницу, без которой его со дня смерти ни разу не видали.
        Огромный замок Шербанов пустовал полсотни лет, обитаемый лишь неупокоившимися духами да пылью, когда после Темной Революции в магическом мире к князю Шербану, продолжавшему, невзирая на смерть, свои теоретические труды и исследования, обратился с неожиданным предложением Лорд Волдеморт.
        И огромный замок с позволения хозяев прежних обрел новых владельцев и новую жизнь - в нем была открыта магическая гимназия Даркпаверхаус, возглавляемая Темным Лордом и быстро вставшая на один уровень с древнейшими институтами магии - школой Хогвартс и академиями Шармбатон и Дурмстранг.
        Старый князь Драгош Шербан взял на себя преподавание изучения древностей, дополнительного предмета для старшекурсников. Он и сам будто ожил вместе со своими владениями, обрел вторую жизнь. То же произошло и с его дочерьми, тогда как старая княгиня оставалась нелюдима и предпочитала уединение. Бродила в одиночестве и Чезара Мазелеску, по воле случая потерявшая жизнь вместе со своими господами. А князь Кэллен на белоснежной Аурелии носился по лугам и лесам, вовсе не разговаривая с новыми обитателями замка.
        Обитателей этих довольно много. Открытая во вторую осень после Темной Революции гимназия уже в следующий год набрала три старших курса из переводящихся студентов других магических школ и ко времени повествования успела выпустить их дипломированными волшебниками.
        По заложенной в год основания традиции, каждый новый курс получает название, состоящее из двух слов, начинающихся на соответствующую букву алфавита; буквы должны были брать по порядку, но система немножко сбилась из?за набора старшекурсников. Определяют название для очередных малышей путем голосования в конце каждого года, и сейчас сентябрьское пополнение получило имя Агатовые Драгоценности[101 - Jet Jewel.].
        Каждый курс, в зависимости от количества поступивших гимназистов, разбивается для облегчения практических занятий на несколько групп.
        Живут все гимназисты в левом крыле замка, где расположена огромная общая гостиная, от которой амфитеатром открытых коридоров расходятся вверх многочисленные спальни: у каждого учащегося - своя.
        Сейчас в Даркпаверхаусе пребывают неполные три сотни ребятишек, и все они изначально учатся здесь - в прошлом году выпустились Хрустальные Создания[102 - Сut?glass Сreation.] последний курс из некогда набранных по другим учебным заведениям волшебников.
        Тридцать первого августа гимназистов Даркпаверхауса собирает по миру огромный «Дракон» - летающее творение из серебра и стали, по форме скорее напоминающее огромную змею, а если уж непременно дракона - то китайского. Он носится по воздуху сквозь пространство, собирая студентов оттуда, откуда указали их родители в письмах летом.
        Внутри «Дракона», который склоняет к земле свою голову, разверзает пасть и приглашает внутрь учащихся, расположены удобные комнаты и небольшие залы, в которых забранные дожидаются момента, когда стальное чудовище соберет свою жатву и доставит их всех в Румынию.
        Там «Дракон» торжественно выпускает гимназистов из своей огромной пасти, и они следуют в Трапезный зал на праздничный банкет по случаю начала очередного года.
        Чтобы попасть туда, следует сначала миновать невообразимых размеров холл: необъятное помещение, соединяющее два крыла замка. Здесь высятся по двум сторонам гигантские круглые лестницы, а вверху, на высоте пяти этажей сияет стеклянный купол, над которым двумя пиками сверкают высокие стрельчатые башни, выложенные агатом.
        По двум сторонам от холла расположены просторные крылья огромного замка. Левое практически полностью занимают гостиная и спальни учащихся. Кроме них, там находятся: на втором этаже - библиотека, а на первом - Трапезный зал.
        В последнем у дальней стены на небольшом возвышении помещен дугообразный преподавательский стол, столы же гимназистов, по форме напоминающие бобы, разбросаны по всему залу. Их семь: у каждого курса - свой. Длина этих столов варьируется в зависимости от количества учащихся, от этого зависит и их расположение в зале. Например, стол Черных Зверей[103 - Black Beasts.], нынешних шестикурсников, размещенный посредине, широкой дугой огибает бoльшую часть пространства, потому что во второй год существования Даркпаверхауса наплыв гимназистов был как никогда велик.
        В правом крыле замка расположены учебные помещения, классы и кабинеты профессоров.
        Спальни персонала занимают неглубокие двухъярусные подземелья.
        Слева от главного входа начинается небольшой коридор со ступенями на второй этаж, ведущий к кабинету и комнатам Волдеморта. Мимо этого коридора и сейчас гимназисты, да и многие преподаватели тоже, проходят, затаив дыхание.
        Лорд Волдеморт, или профессор Гонт, преподает в Даркпаверхаусе теорию и историю магии.
        На этих занятиях не то чтобы боятся пошевелиться - двигаться и отвлекаться даже и не приходит в головы гимназистов. Они внимают.
        Врожденный и с годами отточенный талант Темного Лорда овладевать чужим восприятием, завораживать души и сердца, наконец-то нашел самое гуманное свое применение. Так, как учит Волдеморт, не учит никто.
        Его предметы боятся пропускать, но не из?за возможного гнева необычайного профессора, а потому, что все любят эти уроки. Не просто любят - благоговеют перед тем, как он ведет их. На лекциях Волдеморта гимназисты забывают всё - он умеет приковать к себе внимание и ни на миг не отпускать интереса. Лорда Волдеморта можно слушать часами, не замечая, как идет время.
        Изречения его растаскивают на цитаты, о нем говорят с восхищением, но большинство всё равно боится до полуобморочного состояния.
        Зато прилежно учатся все.
        Зельеварение и трансфигурацию ведут, как читатель уже догадался, Северус Снейп и Анжелика Вэйс. И тот, и другая к тому же являются деканами. Снейп шефствует над Осенними Ангелами[104 - Autumn Angels.], первым набором Даркпаверхауса, а Лика Вэйс - над Черными Зверями, гимназистами 2002-го года и самым многочисленным курсом сейчас.
        Пробыла деканом в течение четырех лет даже Беллатриса - со второго года, когда набрали старшие курсы, а преподавательский состав еще не устоялся.
        Грезящие Драконы[105 - Dreamings Dragons.] мадам Гонт-Блэк улетели в большой мир позапрошлым летом, и с тех пор она не жаждала руководить новичками, тем более с первого курса.
        Беллатриса ведет в гимназии уроки самообороны, но лозунг Леди Волдеморт состоит в том, что лучшей защитой является нападение.
        Над Огненными Энтузиастами[106 - Fair Fan.], нынешним пятым курсом, главенствует преподавательница заклинаний профессор Хэап. Чрезвычайно тучная женщина, в обхвате размером с полдюжины Гермион, щедро сдобренных мягким расплывчатым салом, Летисия Хэап является отменным специалистом в своем предмете, и преподает его строго и взыскательно.
        Ведет травологию и взращивает курс Стеклянных Горгулий[107 - Glass Gargoyles.] эксцентричный профессор Нуакшот, старый ученый и ботаник. Для облегчения своего дела он когда-то отрастил три дополнительные руки, и теперь у него имеется по две с каждой стороны тела и еще одна на спине. Последняя конечность растет между лопатками и расходится на конце двумя ловкими кистями. Чернокожий мавританец Мелькиадес Нуакшот - виртуозный ученый, но не слишком богатый колдун. Он согласился преподавать ради всех тех материалов, которые будут ему предоставлены в гимназии, но это не сделало его менее ответственным.
        Астрономии гимназистов Даркпаверхауса вот уже пятый год учит Падма Патил. Молодая когтевранка окунулась в этот оазис тьмы назло общественному мнению и в поисках престижной высокооплачиваемой работы: она выучилась и стала неплохим специалистом. А в качестве моральной поддержки вместе с Падмой устроилась на работу к Волдеморту ее лучшая подруга и бывшая однокурсница Мэнди Броклхерст.
        Профессор Броклхерст ведет курс изучения магглов и является единственной магглорожденной ведьмой во всей гимназии: среди учащихся пока нет таких детишек потому, что они механически распределяются в существовавшие издавна магические школы в зависимости от места рождения, решение же об обучении ребенка в Даркпаверхаусе могут принять только родители. Здесь даже полукровных волшебников совсем мало - таких детей просто боятся отдавать в школу Волдеморта. А магглорожденным и вовсе нет возможности оказаться в гимназии.
        Так что Аманда Броклхерст в своем роде уникальна и уж точно необычайно смела и дерзка.
        Подруги остаются неразлучны и вместе вот уже второй год приглядывают за Ледяными Отражениями, хотя номинально деканом у тех значится только профессор Патил.
        Курс заботы о магических существах ведет в Даркпаверхаусе мрачный и нелюдимый Рабастан Лестрейндж.
        Гермиона не успела хорошо узнать человека, два года игравшего роль ее дяди, сразу после амнистии заключенным Пожирателям Смерти после Темной Революции, и не могла теперь с уверенностью заключить, что сделало Рабастана таким - годы Азкабана или исчезновение брата. Но когда Гермиона начала преподавать в гимназии, профессор Лестрейндж уже ходил в личине некоего монаха, отшельника, замкнутого в себе, угрюмого и задумчивого. В нем потух тот огонь, которым когда-то пылало его сердце, огонь, благодаря которому он предпочел заточение в Азкабане предательству своего Лорда, благодаря которому оставался верен тому многие годы.
        Сейчас прежнее пламя едва тлеет, если не угасло вовсе - и остаточной теплоты его хватает лишь на бездушное преподавание. Впрочем, профессор Лестрейндж пять лет пробыл деканом выпустившихся летом Хрустальных Созданий и в этом году принял шефство над очередным пополнением - двадцатью восьмью Агатовыми Драгоценностями.
        Профессор Нэсмизидас, преподающая в Даркпаверхаусе гадания и ведущая к выпуску курс Ужасных Всадников[108 - Horrible Horse(wo)man.], заслуживает того, чтобы о ней рассказать подробнее.
        В свои семьдесят девять лет эта женщина по имени Амаранта выглядит двадцатилетней девушкой дивной, неземной красоты. Она подобна потустороннему видению, божественному ангелу, снизошедшему на земную твердь по ошибке и стремящемуся вскорости умчаться в заоблачную высь.
        Дочь вампира и вейлы, Амаранта не стареет, и печати времени не суждено оставить на ней своего следа.
        Но зато неизгладимый след оставила на ее лице хлюпнявка.
        Эта тварь, обитающая на болотах, и в неподвижном состоянии похожая на сухую деревяшку (хотя при ближайшем рассмотрении можно заметить когтистые лапы и очень острые зубы), обычно передвигается по болотистой местности, питаясь в основном мелкими млекопитающими, однако любимой пищей хлюпнявки является мандрагора. Укусы сего мерзостного существа оставляют большие раны на лодыжках человека, шрамы от которых ничем невозможно свести.
        Амаранте не повезло. Ей было пятнадцать лет в то роковое утро, когда, идя по болоту к деревеньке, в которой обитала ее семья, девушка оступилась и упала аккурат около притаившейся озлобленной хлюпнявки. Тварь впилась в ее лицо и оставила на левой щеке уродливый шрам, от которого полувейле не суждено избавиться до конца своих дней.
        Из?за этого дефекта Амаранту чаще всего можно видеть укутанной скрывающим половину лица платком. Она не любит яркого света, не любит подвижных развлечений и солнечных дней. Профессор Нэсмизидас предпочитает полумрак и тихие беседы. Она - первоклассная гадалка, умеющая предсказывать судьбу всеми ведомыми магическому миру способами, и умения свои Амаранта отточила до совершенства.
        Эта необыкновенная женщина живет в Румынии с детства. Она выросла в одной из вампирских деревень, коих много раскинулось за Карпатским хребтом после того, как потомки убиенного Дракулы вынуждены были покинуть Трансильванию, спасаясь от безжалостных маггловских туристов. Вампирские поселения прячутся с тех пор за горной грядой, в глуши, тишине и покое.
        Мать Амаранты, вейла Нимрадель, выросла недалеко от вампирской деревни Альмовин, полюбила вампира и ушла вместе с ним в его стаю.
        Эти создания живут стаями. Настоящих вампиров, потомков Влад?слава Дракулы, осталось не так много - всего несколько крупных колоний. Остальные, по сути, вампирами как таковыми не являются - те, кто просто питается свежей кровью, продлевая этим свой век, сохраняя молодость и силу - не вампиры, а обычные кровопийцы. Зависимые.
        В Румынии обитают настоящие вампиры.
        В соответствии с Магическим законодательством 1852-го года им разрешено питаться кровью магглов, не убивая их, но они должны делать это полутайно, сохраняя в целости завесу между миром магии и маггловской реальностью.
        Нападать на волшебников строго запрещено.
        Вампиры живут от трехсот до пятисот лет, они долго сохраняют молодость, но на последней сотне лет дряхлеют и умирают, как и прочие живые существа. Миф о том, что укус вампира обращает жертву в такое же создание - всего лишь маггловская страшилка, как и истории об их бессмертии. Эти существа размножаются так же, как и люди, и умирают, подобно всему живому во вселенной.
        Они действительно не переносят запаха чеснока - но это связано со строением организма: чеснок вызывает у вампира аллергию; вампиры не любят солнечных лучей, потому что у них очень нежная, тонкая кожа и слабая сетчатка глаза; они сильнее и выносливее людей, кроме того, вампиры обладают навыком гипноза и умеют вводить в транс, состояние полусна. Так они охотятся на своих жертв. Вампиру необходима человеческая кровь, потому Магическое законодательство и сделало для них уступку.
        Магглы Румынии верят в вампиров, хотя и не могут доказать их существования. Вампиры чтят законы волшебников.
        Амаранта Нэсмизидас выросла среди вампиров, хотя сама лишь наполовину была таковой.
        Около пятнадцати лет назад вблизи поселения Амаранты обосновались волшебники-драконологи, и с одним из них, молодым магом Чарли Уизли, Амаранта подружилась довольно близко.
        Когда был открыт Даркпаверхаус и, вслед за непутевой младшей сестренкой Фред Уизли пошел туда преподавателем, Чарли познакомил его со своей очаровательной подругой.
        Амаранта жаждала перемен, и Фред озвучил идею работы в гимназии. Полувейла поддержала ее, согласился и Лорд Волдеморт, искавший грамотных специалистов - Амаранта была непревзойденной гадалкой.
        Так домнишоара[109 - В Румынии и Молдавии - незамужняя девушка.] Нэсмизидас, пройдя специальную комиссию, стала профессором в гимназии, где и работает уже седьмой год.
        Продолжает преподавать и Фред Уизли, хотя беда, прогремевшая в июне, сильно изменила молодого человека.
        Этим летом Фред лишился брата-близнеца.
        Джордж погиб во время какого-то глупого эксперимента, очередной полушалости, стоившей ему на этот раз жизни. Он оставил Анджелину вдовой, а Фредди и Роксану - сиротами. И окончательно сломил этим свою несчастную мать, ставшую совершенно безумной.
        Но хуже всего дело обстояло с Фредом.
        Гермиона помнила, в какое состояние повергла обоих близнецов смерть Джинни, но то, что творилось после смерти брата с Фредом Уизли, не шло с этим ни в какое сравнение. Тогда многим казалось, что Фред, как и его мать, сойдет с ума.
        Но получилось еще хуже. Фред Уизли потерял самого себя.
        Он стал совершенно другим. Между Фредом до смерти Джорджа и Фредом после нее не было, казалось, совершенно ничего общего. Только внешность, да и та довольно ощутимо переменилась.
        Замкнутый, озлобленный, нелюдимый, Фред потерял всё, что когда-то было Фредом, - чувство юмора, здоровую веселость, обезбашенность, задор… Фред Уизли потерял всё, но в последний момент принял решение сохранить работу.
        Он ушел с должности преподавателя полетов сразу после катастрофы, но за неделю до начала учебного года пожелал снова занять ее.
        И теперь фантом Фреда Уизли обучает детишек летать и судит квиддичные матчи в Даркпаверхаусе.
        Он не стал хуже преподавать, но даже это теперь делает по-иному. С какой-то безликой суровостью, безжизненным мастерством.
        Он не общается ни с кем, не бывает дома, не навещает вдову своего брата и маленьких племянников. Он даже с Роном не разговаривает, хотя тот тоже работает в Даркпаверхаусе.
        Когда-то давно Молли Уизли попросила Гермиону найти ее младшему сыну дело - и единственным, что та смогла предложить, была должность смотрителя при гимназии, которую Рон и занял с сентября того года, в который была убита Джинни.
        Младший Уизли стал не таким, каким знала его когда-то Гермиона, но он, в отличие от Фреда, всё еще жил - пусть отягченный чувством вины, пусть надломленный судьбой, но еще живой. Мрачный смотритель Даркпаверхауса.
        Но не фантом, как Фред Уизли.
        Осталось упомянуть немногих. С сентября текущего года преподавательский состав гимназии пополнился двумя новыми профессорами. Братья д’Эмлесы прибыли издалека по специальному приглашению Волдеморта. Откуда он знал их, Гермионе было неведомо.
        Старший, Тэо, ведет изучение нечисти, младший, Дэмьен, - нумерологию. В обоих братьях есть что-то готическое, если не сатанинское, однако они, невзирая на схожесть, как-то неуловимо, но кардинально различны.
        Гермиона пока плохо знала их обоих, слишком недавно оба д’Эмлеса появились в Даркпаверхаусе.
        По понедельникам гимназию посещает старый Гермионин однокашник Симус Финиган, служащий нынче в Министерстве магии и читающий семикурсникам, в этом году Осенним Ангелам Северуса Снейпа, курс Магического законодательства.
        Кроме того, в замке, не считая оравы домовых эльфов, детенышами собранных приспешниками Темного Лорда по всему континенту, присутствуют библиотекарша, целительница и призрак графа Сержа Кривостанова, перемещенный сюда из России.
        И, если с последним читатель немного знаком, то об Айде Айвор и Дэрдре Финглхалл следует кое?что рассказать напоследок, ибо обе эти личности весьма необычны.
        Библиотекарь гимназии мадам Айвор - сорокалетняя ведьма, в юном возрасте жестоко прoклятая умелым недоброжелателем. Чары, которые так никому и не удалось снять, привели к тому, что по всему телу Айды Айвор появились одиннадцатидюймовые волосы, которые, если их остричь, за несколько часов вновь вырастают на прежнюю длину.
        Айда с честью пережила эту напасть и не пала духом.
        Выглядит она более чем странно. Словно облаченная в затейливую одежду из собственных волос, выплетенных самым невообразимым образом, Айда не носит никаких дополнительных нарядов - но своей шерсти придает совершенно потрясающий вид. Выплетает из нее предметы одежды, выкрашивает в нужные тона - и они причудливыми узорами окутывают ее прoклятое тело, придавая ему неуловимую изысканность.
        Айда Айвор, пожалуй, самая заядлая модница Даркпаверхауса.
        Волосы на ее лице также всегда замысловато уложены. Выплетенные косами или скрученные в жгуты, смазанные лаком и жиром, они образуют что-то вроде маски: невообразимой и эксцентричной, но никак не уродливой.
        Волосы лица ловко переходят в прическу, постоянно переменяющуюся и всегда замысловато-чудн?ю, непревзойденную. На голове, и сооружая из своей шерсти одежду, Айда щедро использует дополнительные материалы - которые оплетает, овешивает, сквозь которые пропускает и которыми собирает свои бесконечные волосы.
        На пальцах рук Айда отрастила толстые и твердые изогнутые когти в три с четвертью дюйма, благодаря которым ее руки и пальцы с неизменными шелковистыми волосами смотрятся женственно и элегантно, словно обрамленные экзотическими перчатками.
        На ступнях Айда носит закрепленные ее же шерстью изогнутые подошвы с огромными каблуками, «туфли» же вокруг них выплетает и красит сама так, как ей заблагорассудится.
        Мадам Айвор стройна, обладает большим бюстом, изящно увитым хитроумным волосяным покровом, идеальной талией в «прилегающем» поясе волос и безукоризненно отточенными формами. Невзирая на свое проклятье, Айда красивее многих - и неизменно бросает вызов обществу.
        Айда Айвор любит бросать вызовы - и потому не без гордости отправилась работать к Волдеморту прямо в год открытия гимназии.
        Владычица Целительных Покоев Дэрдра Финглхалл - совсем иное дело. Мадам Финглхалл - всемирно известная и отчаянная ведьма. Тонкий специалист и первоклассный целитель, она в своей жизни не пугалась никаких опасностей ради того, чтобы исцелять больных и помогать пострадавшим. Где Дэрдра только не побывала за свою долгую жизнь, чего не повидала и чем только не заразилась от своих разнокалиберных пациентов!
        Болячки оставили на ней неизгладимые следы, на которые отчаянной целительнице и по сей день глубоко наплевать.
        После нарловской кропянки ее кожа приобрела ярко-лиловый цвет, русалочий морок выжег с тела все волосы, от драконьей оспы остались рытвины на спине, а асунсьонские крипсы, мерзостные парагвайские паразиты, выгрызли в правой руке ведьмы переплетенные ходы, оставшиеся зажившими скважинами после полного и окончательного истребления заразы. За изобретение снадобья от асунсьонских крипсов Дэрдра Финглхалл получила Орден Мерлина первой степени, но это не помешало ей немедля уехать в далекий Каир бороться с Египетской сонной болезнью, которая выкосила к тому времени немало столетних волшебников Африки…
        В общем, в борьбе с колдовской инфекцией талантливая ирландка не боялась ничего. И потому ответила согласием на приглашение Лорда Волдеморта стать целителем при новой гимназии, куда все светила этой области сунуться побоялись.
        В магических школах постоянно нужна помощь специалиста и негоже было подвергать опасности целых три сотни молодых гимназистов.
        Вот такими, в общих чертах, были Даркпаверхаус и его обитатели. Но это - лишь легкий набросок, и мы с вами вскоре куда ближе познакомимся со всем, что описывалось в этой главе…
        Глава IV: Чёрные Звери и кобра Волдеморта
        - Леди Малфой, одиннадцать часов, давно пора вставать! - бушевал, шелестя страницами, магический дневник, подаренный некогда наследнице Темного Лорда Северусом Снейпом к Рождеству. - Вам еще нужно привести себя в порядок и позавтракать! Вы не успеете подготовить материал! - В раскрытой книжке последней записью значилось: «Проснуться в десять утра», и вот уже час волшебный дневник не давал спящей ведьме покоя. Вставать тем не менее ужасно не хотелось. - Через час с небольшим начнется урок! - не унималась паршивая книжонка. - Леди Малфой, это - отвратительная безалаберность! Посмотрите на себя, вам еще придется торчать у зеркала с четверть часа! Леди Ма-а-а-а-алфой!!!
        - Химерова кладка! - села на постели Гермиона, с силой прижимая ладони к заспанному лицу. - Когда?нибудь я тебя сожгу!
        - И тут же потеряете работу, - невозмутимо возразил дневник. - Никакие поблажки не спасут того, кто халтурит под одеялом во время уроков!
        Состроив недовольную мину, Гермиона всё же сползла на пол и направила свои стопы в ванную.
        - Ты должен был разбудить меня час назад, - попеняла она, открывая кран.
        - У меня нет рук! - парировал дневник. - Всё, что можно было сделать, я делал.
        Гермиона мрачно посмотрела на свое отражение: заспанная, недовольная и помятая ведьма уныло взирала на нее из освещенного пламенем свечи зеркала.
        Всё же эта идея со спальнями в подземельях - она очень пагубно сказывается на трудоспособности! Сюда бы свежего воздуха да солнечного света - куда проще было бы вставать. Бедные слизеринцы - как они вообще умудряются выползать на занятия, кукуя семь лет подвалах?
        Гермиона умылась, приняла душ и переоделась в мантию. Потом кликнула школьного эльфа и попросила принести завтрак. Пока коротышка возился у стола, достала сигареты и с наслаждением закурила.
        Дневник начал ворчать, и молодая ведьма пообещала пролить на него тыквенный сок, если он не уймется немедленно.
        После еды она выкурила еще одну сигарету, наскоро собрала волосы и накинула на плечи ярко-фиолетовый шарф, напоминающий столу[110 - Элемент литургического облачения католического (и лютеранского) клирика. Шелковая лента 5-10 см в ширину и около 2 метров в длину с нашитыми на концах и в середине крестами. Епископ и священник надевают столу на шею таким образом, чтобы концы ее спускались до колен на одном уровне. Дьякон носит столу на левом плече, закрепленную на правом боку. Надевают столу как не завязанный шарф.] католического священника - такие носили все преподаватели гимназии. Закончив с утренним туалетом, Гермиона прихватила с тумбочки дневник в кожаном переплете и поспешила наверх, в класс легилименции.
        Когда проходила через холл, большие часы пробили двенадцать раз. Урок начнется только через двадцать минут, всё она отлично успевает - зря этот цербер поднимал панику!
        В коридорах было людно и шумно: началась большая перемена после первых сдвоенных занятий, и гимназисты спешили по самым разнообразным делам.
        Учащиеся Даркпаверхауса носили ярко-сиреневые мантии и такие же остроконечные шляпы, из?за чего бушующий в коридорах поток резал красочностью глаза.
        Из многочисленных Черных Зверей с Гермионой курс легилименции изучали только двадцать человек. Этот предмет не был обязательным, в отличие от окклюменции, умения защитить своё сознание от посторонних вмешательств, которую в Даркпаверхаусе проходили на пятом курсе все.
        На столе в еще пустом классе Гермиона обнаружила букет огромных невянущих роз и с раздражением растворила его взмахом волшебной палочки. Затем уселась на свое место и вытащила из ящика план уроков. Хорошо, что вчера днем после погребения, пока она аккуратно посещала все церемонии прощания, Северус любезно провел в гимназии тест на умение скрывать свои эмоции у обеих групп Огненных Энтузиастов разом, освободив, таким образом, ей сегодняшний первый урок.
        Внезапно над головой ведьмы взорвался сияющий дождь разноцветных блёсток, которые усеяли всё кругом и медленно растворились.
        - Здравствуйте, мадам Малфой! - поприветствовал свою преподавательницу высокий молодой парень, один из гимназистов, как всегда первым вошедший в класс легилименции.
        - Мистер Мур, вы вновь испытываете мое терпение?! - стараясь сохранять самообладание, отчеканила Гермиона. - Я назначу вам наказание!
        - Это всё, чего я желаю, - уверил ее гимназист, ловким движением протягивая длинную красную розу, которую прятал за спиной.
        - Занимайте свое место, - строго велела раздосадованная волшебница, игнорируя подношение. В класс, хихикая, подтягивались остальные Черные Звери; издалека послышался удар колокола, возвещающий о начале урока.
        Фил Мур был личным проклятием молодой преподавательницы Даркпаверхауса. Вбив себе в голову, что пылает невообразимой страстью к наследнице Темного Лорда, этот дерзкий шестикурсник донимал ее своими безграничными ухаживаниями вот уж который год подряд.
        Мура не смущали ни отец Гермионы, ни ее супруг, ни подрастающая дочь. Впрочем, он ни разу не перешел за рамки приличий, лишая свою «возлюбленную» возможности адекватно на него пожаловаться. И приходилось терпеть - ну не мистеру же и миссис Мур, в самом деле, слать сову с укорами за то, что их сын колдует ей невянущие розы и преподносит дорогие конфеты к праздникам?..
        Люциус только посмеялся над нарисовавшимся соперником и уточнил у супруги, должен ли, по ее мнению, убить наглеца или можно закрывать глаза на подобное вероломство.
        Убивать Мура Гермиона запретила, но день, когда тот окончит школу, всё равно невольно ждала. Или хотя бы тот момент, когда Фил перейдет на седьмой курс, в программе которого ее уроков не имелось.
        Год назад Мур особенно угнетал Гермиону. Когда Черные Звери проходили окклюменцию, и она постоянно была вынуждена испытывать их достижения, наглый гимназист нарочно не сливал в Омуты памяти перед практикой именно те, касающиеся своей преподавательницы мысли, которые могли ее смутить.
        Кроме того, Гермиону очень сильно напрягало то, что эта «страсть» ее ученика была притчей во языцех всей гимназии. И постоянной театральной программой для Черных Зверей.
        - Садитесь, - громко велела мадам Малфой, и эти слова, сказанные вслух, были последним из того, что она собиралась произнести в течение ближайшего часа.
        Недавно Черные Звери закончили с эмпатической легилименцией и перешли к чтению мыслей. Всё прошлое занятие Гермиона хранила молчание, общаясь со своими учениками невербально - и это прошло довольно успешно. Черным Зверям предстояло в такой же форме сдавать итоговый тест по чтению мыслей на следующей неделе, и молодая преподавательница не собиралась сбавлять взятый темп. С изучающими легилименцию вообще намного проще - ведь в основном этот курс продолжают лишь те, у кого есть на то способности.
        «Приветствую вас сегодня, - отчетливо подумала молодая преподавательница, устремляя глаза в притихшую, напряженную аудиторию. - Перед тем, как мы перейдем к новому уровню, я хочу, чтобы каждый из вас зажмурился и сосчитал до пяти».
        Двадцать пар глаз тут же послушно закрылись.
        Очень хорошо.
        «Итак, все вы освоили практику обмена мыслями, - удовлетворенно подумала Гермиона, обращаясь к аудитории, когда Отто Гвинбург, считавший, судя по всему, медленнее прочих, наконец открыл глаза. - Читать мысли, специально направленные на вас, довольно несложно. На прошлой неделе мы научились видеть текущие мысли тех, кто не направляет их вам, но и не защищается. Мисс Меламур, вы разобрались с затруднениями?»
        - Всё в порядке, мадам, - подала голос светло-русая ведьма с дальнего ряда, и сидевшая перед ней Ятта Дельмонс вздрогнула.
        «Кто напомнит мне, о чем говорит в этом случае закон? - продолжала Гермиона. - Мисс Пуанкари?»
        Высокая и красивая гимназистка с первой парты поднялась, изящно откинув свои шикарные густые волосы, и заговорила струящимся, мелодичным голоском:
        - Чтение мыслей несовершеннолетних, то есть не имевших возможности научиться защищать свой разум, строго преследуется законом, что, в частности, оговорено в Моральном кодексе волшебника 1852-го года. Чтение мыслей детей до семи лет не преследуется, но и не приветствуется в отношении малышей посторонних. Так как доказать момент проникновения в мысли практически невозможно, вопрос этот в большинстве случаев остается в сфере морального.
        «Что насчет совершеннолетних волшебников, Женевьев?» - мысленно спросила Гермиона.
        - В соответствии с Законом об образовании, до 2001-го года умение защищать свой разум развивалось в молодых волшебниках во время последнего курса Средней школы; согласно Реформе образования, эти знания теперь даются на пятом курсе. Таким образом, совершеннолетний волшебник считается способным закрывать свое сознание, и попытки увидеть мысли и эмоции через глаза собеседника не выходят за рамки дозволенного законом или приличиями. В то же время проникновение в память и применение…
        Гермиона подняла руку, останавливая гимназистку. Она знала, что Женевьев Пуанкари может отвечать без всякой запинки часами, если ее не удержать.
        «Проникновения в память и заклинания мы пока не трогаем, - отчетливо подумала Гермиона, снова обращаясь к аудитории. - Садитесь, - добавила она Женевьев. - Как сказала мисс Пуанкари, любой волшебник имеет моральное право пытаться проникнуть в мысли своего собеседника. Я сейчас ни в коей мере не подразумеваю проникновения в память: всем незаконным мы с вами займемся в следующей теме».
        Гимназисты захихикали, и Гермиона предостерегающе приподняла руку - не следует отвлекаться.
        «Итак, - всё с той же отчетливостью подумала она, переводя взгляд с одного внимательного лица на другое, - глаза - это проводник: прозрачное стекло между миром внешним, - Гермиона сделала круговой пас рукой, - и разумом человека».
        Невербально общаясь со своими учениками, молодая ведьма сидела перед аудиторией за столом, локтем одной руки облокотившись о его поверхность. Она смотрела перед собой широко раскрытыми внимательными глазами, улавливая любое движение тел и мыслей присутствующих. Гермиона не моргала, держала спину идеально прямой, а лицо - суровым и строгим. Ее взгляд быстро перебегал с одних сосредоточенных глаз на другие, а левая рука легко покоилась на колене, чуть выглядывающем из?за стола. То и дело эта рука взметалась вверх, привлекая внимание или повелевая остановиться.
        Все пятьдесят минут урока Гермиона молчала, плотно сомкнув губы. Она производила впечатление Фемиды[111 - В греческой мифологии богиня правосудия. Изображалась с повязкой на глазах (символ беспристрастия), с рогом изобилия и весами в руках.], но с повязкой на устах: беспристрастная, всё зрящая насквозь, величественная и непреклонная.
        Теперь леди Малфой с грацией поднялась на ноги, сделала несколько шагов и обеими руками оперлась о кафедру. Немного подалась вперед и то и дело поводила головой - таким странным способом жестикулируя своим мыслям.
        «Если ваш оппонент хорошо владеет окклюменцией, - четко думала Гермиона, продолжая лекцию, - он умеет затуманивать этот проводник, мнимое стекло, опускать тюль, тяжелый бархат или даже плотно закрывать ставни, - безгласно вещала она. - Ваша задача - разглядеть щель».
        Гермиона резко отступила назад, выходя из?за кафедры, и гимназисты, внимательно следившие за ее глазами, разом вздрогнули, словно по команде.
        «Вы должны научиться всматриваться, - продолжала леди Малфой; сложив руки за спиной, она медленно шла вперед, блуждая по лицам цепким взглядом. - Смотреть в самую суть. - Остановилась. - Вглядывайтесь в это затянутое маревом стекло так, будто оно прозрачно, смотрите в него так, будто его вовсе не существует. Преграды нет - она лишь вымысел вашего оппонента. Он придумал эту иллюзию для вас. Смотрите сквозь нее. Пусть стена тает под вашим взглядом, пусть туман рассеивается. Ваш взгляд должен устремиться за преграду. Помните, что этого барьера не существует. Его нельзя пощупать рукой, об него можно удариться лишь только мыслью, потому что он - выдумка. Таким образом, вам остается лишь поверить, что ваша мысль сильнее, придумать, что вы преодолели его. Помните, у вас есть главное - существующая цель. Глаза. Проводник. Как бы ни был защищен этот ход, он есть - и вы знаете, куда направить свои силы».
        Гермиона резко повернулась к аудитории спиной и гулкими шагами прошла к столу, занимая свое место.
        «До конца этого занятия, - четко подумала она, вновь глядя широко раскрытыми глазами на жадно внемлющих студентов, - я буду читать вам стихотворения. Достаньте свои Прытко Пишущие Перья[112 - Прытко Пишущие Перья заколдованы с молниеносной скоростью записывать то, что мысленно диктует владелец.] и поставьте свои имена на пергаментах. Чем больше строф вам удастся понять, тем выше будут полученные вами баллы. Приготовьтесь».
        С этими словами Гермиона опустила взгляд в стол и, зажмурившись, протерла глаза ладонями, с силой надавливая на веки. В аудитории начал подниматься шум. Преподавательница медленно сосчитала до десяти и, подняв голову, опустила подбородок на сцепленные в замок пальцы. Несколько человек еще не успели заметить этого, а ведьма уже поставила в глазах простейший блок и стала читать про себя первое, что пришло в голову:
        Зову я Смерть. Мне видеть невтерпеж
        Достоинство, что просит подаянья,
        Над простотой глумящуюся ложь,
        Ничтожество в роскошном одеянье,
        И совершенству ложный приговор,
        И девственность, поруганную грубо,
        И неуместной почести позор,
        И мощь в плену у немощи беззубой,
        И прямоту, что глупостью слывет,
        И глупость в маске мудреца, пророка,
        И вдохновения зажатый рот,
        И праведность на службе у порока.
        Все мерзостно, что вижу я вокруг…
        Но как тебя покинуть, милый друг!..[113 - У.Шекспир «Сонет 66» (перевод С. Я. Маршака).]
        Когда отведенное для урока время заканчивалось, блок в глазах Гермионы не смогли бы побороть даже многие взрослые и опытные волшебники, однако женщина всё равно читала стихи, внимательно глядя поочередно в напряженные глаза каждого из присутствующих.
        «Зачем, зачем даешь себя увлечь, - мысленно декламировала она, - тому, что миновалось безвозвратно, скорбящая душа? Ужель приятно себя огнем воспоминаний жечь?..[114 - Ф.Петрарка «На смерть мадонны Лауры (CCLXXIII)» (в переводе Е. М. Солоновича).]»
        Внезапный и неожиданный скрип пера заставил Гермиону вздрогнуть. Она перевела изумленный взгляд на Женевьев, Прытко Пишущее Перо которой забегало по пергаменту. На молодую девушку покосились все, и она смутилась.
        Гермиона позволила себе улыбнуться и громко хлопнула в ладоши. Взоры присутствующих снова обратились к ней.
        «На сегодня всё, - убирая барьеры, мысленно сообщила женщина. - Тренируемся в гостиной, однако не трогаем при этом несчастных младшекурсников. Если я еще раз узнаю что?нибудь подобное о чьем-то поведении, то навсегда прекращу свои уроки для этого гимназиста. На следующем занятии у нас тест по умению читать мысли. Запрещаю говорить об этом мистеру Силксу вслух или мысленно. - Фердинанд Силкс, отчаявшийся побороть нараставшую защиту Гермионы, вот уже двадцать минут стеклянным взглядом взирал в пространство и не заметил, как чтение стихов сменилось объявлением домашнего задания. - Не забывайте о том, что в поисках истины мистер Силкс будет многократно спрашивать вас и следить за вашими мыслями, - добавила Гермиона. - Будьте осторожны. Если мистер Силкс узнает о тесте до следующей пятницы, он получит за него автоматически высший балл, а вы - усложненное задание. Если же кто-то проболтается словами, - внушительно добавила Гермиона, - заработает взыскание. У Фердинанда есть отличная возможность добиться от ваших мыслей ответа. - Гермиона улыбнулась со всей возможной невинностью, и это привлекло внимание
несчастного - он снова поймал ее взгляд. - Мистер Силкс снова с нами! - мысленно объявила преподавательница легилименции и посмотрела прямо в глаза гимназиста. - Пока вы витали в облаках, мы с Черными Зверями вступили в сговор против вашей персоны».
        - Против меня?! - невольно воскликнул Силкс, и многие в аудитории засмеялись.
        «Именно так, - невозмутимо отчеканила в мыслях Гермиона. - И вам предстоит наш заговор раскрыть. Всех остальных, - она снова окинула взглядом присутствующих, - прошу также помнить о том, что мы скрываем от мистера Силкса, и не ударить в грязь лицом. Все свободны. Акцио!»
        Последнее было подумано в такт взмаху палочкой, и двадцать пергаментов со столов гимназистов взлетели в воздух и аккуратно сложились перед ней.
        - М-мадам Малфой, - умоляюще обратился к пересчитывающей пергаменты Гермионе Силкс, неуверенно подходя к преподавательскому столу, - простите, я больше не буду! Я записал восемнадцать строф! Но потом ничегошеньки не мог разобрать… Я пытался, и…
        - Мистер Силкс, - прервала Гермиона, - я всё понимаю. Ваши сокурсники будут молчать на этот счет, но не на моих ли уроках вы должны научиться и без слов проникать в чужие мысли? Ваша задача - раскрыть секрет.
        - А домашнее задание есть? - понурил голову Силкс.
        - Всё это вам предстоит выяснить самостоятельно.
        - Но…
        - Удачи, мистер Силкс, я верю в ваши силы. Поспешите, не то пропустите обед.
        - Пойдем, друг, - хлопнул несчастного по плечу Фил Мур, - я расскажу тебе всё - мадам Малфой обещала за это наказать меня.
        - Да-да, профессор Нуакшот как раз говорил, что ему нужны гимназисты для сезонной пересадки гнойных папоротников, - кивнула Гермиона и пояснила: - они не терпят магии.
        - Прости, Ферди, я пас.
        - Идите, мистер Мур, иначе вам всё равно не избежать папоротников, - пригрозила молодая ведьма. - Женевьев, задержитесь на минутку, - добавила она, отыскивая пергамент гимназистки и с удовольствием просматривая аккуратно записанные строки Петрарки. - Вы делаете большие успехи. В понедельник вечером мы еще немного потренируемся, и я поставлю вам высший балл по этой теме без теста.
        - Спасибо, мадам Малфой! - просияла девушка.
        Когда все разошлись, Гермиона взялась было за остальные пергаменты, но ее остановил строгий голос, раздавшийся из?под груды свитков:
        - Леди Малфой, в шесть часов у вас обедает Министр магии! - это вездесущий волшебный дневник.
        Гермиона посмотрела на часы и отложила перо, которое не успела обмакнуть в чернильницу. Вытащила полезную книжицу, наложила на пергаменты Заклятие неприкосновенности и встала. Хозяйка не была дома со вчерашнего утра, и следовало поторопиться, если она хотела всё успеть.
        Спускаясь вниз, чтобы попрощаться с отцом - до понедельника Гермиона не собиралась возвращаться в гимназию, - молодая ведьма столкнулась на входе в коридор к покоям Волдеморта с Габриэль - и обозлилась.
        Она терпеть не могла эту наглую, вздорную девчонку. Сама до конца не понимала, за что - но практически ненавидела.
        Ну, то есть как - не понимала. Догадывалась.
        Габриэль Делакур была выпускницей гимназии. Она перевелась в Даркпаверхаус на пятый курс из Шармбатона и окончила обучение летом позапрошлого года, вместе с Земными Орлами[115 - Earthly Eagles.] Фреда Уизли. Прежнего Фреда Уизли, от которого нынче ничего не осталось.
        Гермиона не понимала, как Габриэль умудрилась попасть в гимназию, но знала о том, что это всерьез рассорило ее и с семьей, и особенно со старшей сестрой. Флёр возненавидела предательницу еще до того, как она предала по-настоящему.
        А она предала. Габриэль Делакур была любовницей Волдеморта. Одной из главных. Можно даже сказать единственной официальной.
        И Гермиона терпеть не могла ее за то, что эта малолетняя выскочка, казалось, заняла место Джинни.
        Она, к счастью для себя, а, возможно, и для Габриэль тоже, никогда ничего не преподавала девушке. Когда Гермиона начала работать, мисс Делакур уже была семикурсницей, и в ее расписании не стояло предметов мадам Малфой. Впрочем, она в них и не нуждалась.
        Габриэль владела окклюменцией и легилименцией в совершенстве - и этим еще больше бесила Гермиону. Потому что уже на седьмом курсе она была любовницей ее отца, потому что ее сознание, ее мысли и ее душа оставались для леди Малфой закрытой книгой, потому что единственное, что Гермиона видела - очаровательную мордашку, бархатную кожу вейлы, фигуру богини и глаза ангела с дьявольским блеском в вызывающем, самоуверенном, высокомерном взгляде.
        Габриэль Делакур обладала красотой непорочной Мессалины[116 - Третья жена римского императора Клавдия, одна из наиболее известных развратниц эпохи Империи. Снискала репутацию распутной, властной, коварной и жестокой женщины. Ее имя стало нарицательным.], она одновременно напоминала и весталку, и Диану[117 - Диана - в древнеримской мифологии богиня охоты, воплощение девственности.]. Но Гермиона всегда ассоциировала ее с коброй.
        Цепная кобра Волдеморта.
        Эта девушка тоже не любила леди Малфой. Но не любила холодно, равнодушно - тогда как сама Гермиона постоянно обжигалась о свою неприязнь.
        Кроме того, она чувствовала в Габриэль Делакур угрозу. Не доверяла ей. В чем и почему - не знала сама.
        - Здравствуйте, - обронила на ходу прокл?тая девчонка и невозмутимо пошла дальше, будто вовсе и не сталкивалась со своей недоброжелательницей.
        Химерова кладка, неужто ей обязательно лазить тут у всех на виду?! Могла трансгрессировать к самому дьяволу прямо из кабинета! Нет, нужно прохаживаться по гимназии…
        Будто нарочно, чтобы позлить Гермиону!
        И Гермиона злилась, и особенно потому, что понимала: желание позлить ее у мисс Делакур появится самым-самым последним, да и то вряд ли. И тем не менее оно непрестанно удовлетворялось.
        - Зачем она шляется по гимназии?.. - сердито начала молодая женщина, распахивая дверь в кабинет отца. И осеклась.
        Стоявший к ней спиной Волдеморт разговаривал с портретом.
        С портретом Альбуса Дамблдора.
        Глава V: Ужин с Министром магии
        Большой сиреневый занавес, всегда застилавший одну из стен кабинета Волдеморта, на этот раз оказался приподнятым: и за ним обнаружилась большая картина в золоченой раме, изображающая светлую комнату, обставленную в стиле Людовика XIV. Рама картины была оплетена странными, едва заметно мерцающими цепями: они, будучи нарисованными по контуру картины, у границ холста выходили наружу, становились объемными, оплетаясь вокруг, и снова «ныряли» в изображение с другой стороны. Казалось, литые оковы покачиваются от несуществующего сквозняка и издают почти неслышный скрежет.
        У левого края полотна в большом кресле, сложив руки на животе поверх длинной серебристой бороды, сидел никто иной, как Альбус Дамблдор. Волшебник, чьего изображения никто не видел со дня его смерти, портрет, обвиненный когда-то в трусости, виновник скандала, о котором давно забыли.
        Когда Гермиона распахнула дверь кабинета, Волдеморт повернулся к ней, и старый директор с картины тоже устремил на молодую женщину взгляд ярко-голубых глаз из?под очков-полумесяцев. И улыбнулся.
        - Рад вас видеть, мисс Грэйнджер, - поприветствовал он оторопевшую ведьму до боли знакомым голосом.
        - П-профессор Дамблдор?! - выпалила она, вытаращив глаза. - Ой. Прошу прощения, Papa.
        - Чем вновь не угодила тебе Габриэль? - полунасмешливо осведомился Волдеморт.
        - Я-а… Да ну, оставим это. Профессор Дамблдор! - Гермиона впилась в портрет пораженным взглядом. - О, я считала, что ваше изображение пропало навсегда!
        - Волею Тома, так оно и есть, - развел руками старый директор, добродушно кивая на диковинную цепь, овивающую раму картины.
        - Так значит, все эти годы…
        - Присаживайся, Кадмина, - прервал ее Волдеморт. - Дамблдор, не стоит лукавить: будто это полотно опустеет, сними я оковы!
        - Отнюдь, мой друг. Должен же я следить за тем, что здесь происходит.
        - Наблюдать, - поправил Темный Лорд.
        - Воля твоя: наблюдать, - легко согласился директор. - Иного мне не остается. Лишь с сожалением наблюдать за тем, что натворил.
        Гермиона удивленно подняла брови, а Дамблдор вздохнул.
        - Мы многое, увы, до конца понимаем слишком поздно, - печально заметил он.
        - Профессор… - Гермиона бросила неуверенный взгляд на Волдеморта.
        - Если хочешь, можешь побеседовать с Дамблдором. - Темный Лорд сделал паузу. - Наедине, - снисходительно добавил он. - Когда пожелаешь.
        - Это очень великодушно, Том, - иронически заметил директор.
        - Некоторые исповеди полезны, - невозмутимо произнес маг в ответ.
        - Не думаю, что дойду до исповеди, - прищурился портрет старого директора.
        - Ну так выслушаешь ее. Исповедь моей дочери чем-то будет для тебя приятна.
        - Я не… - начала было Гермиона, но умолкла, поймав внимательный взгляд голубых глаз старика.
        - Потолковать о заблуждениях, разочарованиях и надеждах, - продолжал Волдеморт, - иногда довольно полезно. Поучительно.
        - Я сегодня немного спешу, - смущенно сказала леди Малфой. - Да и… Нужно собраться с мыслями.
        - Когда тебе будет угодно, Кадмина, - пожал плечами ее отец. - И передавай мои наилучшие пожелания министру. И Люциусу.
        Гермиона кивнула, ничуть не удивляясь его осведомленности, и встала, направляясь к трансгрессионному кругу.
        - До свиданья, профессор Дамблдор, - попрощалась молодая ведьма. - До свидания, Papa.
        И трансгрессировала в поместье.
        - Чистая работа, Том, - не без иронии заметил портрет, когда она исчезла.
        - Не нужно льстить, Дамблдор: моё первое зелье свернулось…
        * * *
        Гермиона трансгрессировала в свою спальню. Там было пусто, и первым делом она направилась в комнату Генриетты.
        Ее маленькая дочь просияла при виде матери и с разбегу бросилась обниматься.
        - Мама! Мама! - Етта отпустила ведьму и стала на ноги, счастливо улыбаясь. - Мама, смотри, как я могу!
        С этими словами она сделала очень серьезное лицо, набрала в грудь воздух и, несколько секунд постояв так, оглушительно чихнула - отчего левитировала, на миг зависла в футе над полом и со смехом плавно пустилась вниз. Широкое платье вздулось вокруг хохочущей девочки.
        - Мисс Генриетта! - возмутилась Рут, дородная гувернантка Гермиониной дочери. - Как вы себя ведете?! Добрый день, миледи.
        - Здравствуйте, мадам Рэйджисон.
        Девочка повернула голову и показала своей воспитательнице язык, а потом прошипела матери на парселтанге:
        - Рут - такая занууууууда!
        - Нужно слушать мадам Рэйджисон, - с напускной строгостью попеняла Гермиона.
        - А Рут сказала, что нельзя просить Оза рассказывать мне перед сном сказки! - наябедничала Генриетта свистящим шепотом. - Она ложится спать и оставляет меня саму! Она читает мне перед сном какие-то глупости, а Оз рассказывает интересно и долго, прямо пока я не усну. А Рут вчера пошла попить молока, заглянула ко мне и застукала Оза - она сказала, что надерет ему уши, если еще раз увидит в моей комнате! Мама, она же не станет колотить Оза, правда? Ему и так всё время влетает! Она наябедничает Люци, мама! Скажи ей!
        - Мисс, вам не пристало шипеть, когда можно говорить по-людски, - не выдержала гувернантка. - Вы что, слова позабыли?!
        - Всё в порядке, Рут. Отдохните полчасика, а мы с Еттой посекретничаем. Я сама поговорю с Люциусом, - пообещала Гермиона, когда почтенная дама вышла, - никто не тронет твоего Оза, но он должен быть осмотрительнее, когда пробирается к тебе рассказывать сказки.
        - Он сказал, что будет прятаться под кроватью и говорить очень тихо, - по секрету сообщила Генриетта. - Сегодня он может что-то рассказать нам обеим! Правда, мама? Ты уложишь меня спать?
        - Только если Оз развлечет тебя до моего прихода. У нас сегодня гости.
        - Тэя и Клио? - с надеждой спросила малышка.
        - Нет, мистер и миссис Яксли.
        - Уууу, - сморщила носик Генриетта. - А мы пойдем в гости к Тэе и Клио?
        - Если очень хочешь, я отправлю Дафне сову, - со вздохом пообещала Гермиона.
        - Я очень хочу! - заверила девочка, доверительно заглядывая матери в глаза, а потом захлопала в ладошки. - Я не видела их со дня своего рождения!
        - Еще не прошло и двух недель, - улыбнулась Гермиона.
        В этот момент из?под тахты выскочила огромная рыжая кошка Мельпомена и, с поразительной для ее габаритов скоростью, кинулась на развязавшийся пояс платья Генриетты, волочащейся по полу за спиной девочки. Говоря с матерью, та пританцовывала, и пояс, видимо, давно дразнил притаившуюся кошку.
        Мельпомена была дочерью Живоглота и очаровательной белоснежной Мнемозины, миниатюрной кошечки Шарлин Эйвери, окончившей гимназию два года назад. У этой странной пары за то время, пока Шарлин училась в Даркпаверхаусе, родилось два помета из девятерых милейших котят, и все - девочки. Еще первых четверых крошек окрестили именами античных муз, тем самым прировняв Живоглота к Зевсу[118 - Мнемозина в греческой мифологии богиня памяти, титанида, мать девяти муз, рожденных ею от Зевса; еще Мнемозина - белоснежная дневная бабочка.], чем он, как казалось Гермионе, очень гордился.
        Сама Мнемозина не гордилась ничем, потому что была самой обыкновенной кошкой и к тому же довольно недалекой. Но Живоглот ее просто обожал и всё еще тосковал после своей страшной утраты. Он жил теперь постоянно в левом крыле Даркпаверхауса, где располагались гостиная и спальни гимназистов, утешаясь обществом еще остающихся в замке дочерей - Талии и Терпсихоры.
        Все восемь огненно-рыжих котят в разное время быстро нашли себе приют среди гимназисток, а Мельпомену Шарлин подарила мадам Малфой для ее маленькой дочурки. Когда?то, еще когда в Даркпаверхаусе появился первый помет рыжих полукнизлов, мисс Эйвери пообещала своей любимой преподавательнице Джиневре Уизли, что, если у ее питомицы и Живоглота будут еще котята, один из них обязательно достанется дочери ее подруги, которая тогда как раз должна была вскоре появиться на свет.
        Джинни погибла, но Шарлин Эйвери не забыла своего обещания. И три года назад крошечный рыжий комок, имя которого Етта могла выговаривать только на парселтанге, поселился в поместье.
        С тех пор Мельпомена выросла до поистине чудовищных для кошки размеров, потолстела, а ее длинной шерсти, пожалуй, могла бы позавидовать любая лисица.
        К сожалению, она не отличалась особым умом, но зато была подвижной, не взирая на свои размеры, игривой и веселой. Одно из любимых занятий Мельпомены - охота на домовых эльфов поместья Оза и Формоза, доставшихся чете Малфоев из потомства домовиков Даркпаверхауса. Эльфы кошку недолюбливают, потому что она ловка, и ее охота нередко оканчивается для добычи внушительными царапинами.
        На Етту рыжая озорница своих когтей не распускает, но зато живо набросилась сейчас на ее развязавшийся пояс.
        - Мельпа укусила Рут, - поделилась информацией Етта, пока Гермиона завязывала отобранную у кошки добычу большим пышным бантом. - Рут рассердилась и хотела ее поймать, и они бегали по комнате: так весело! Мельпа думала, что с ней играют. Тогда Рут запустила в нее моим поющим альбомом. Но не попала. И он раскрылся, мама! И начал петь о кривоглазой ведьме, неуклюжей карге. Знаешь эту песню?
        - Да, у вас тут весело! - рассмеялась леди Малфой.
        - Рут очень рассердилась и прихлопнула альбом диванной подушкой!
        - Не следует смеяться над бедняжкой Рут, - попеняла Гермиона, не прекращая улыбаться. - Альбом мог бы спеть что-то другое.
        - Ему показалось, что эта песня тогда подходила, - развела маленькими ручками Етта.
        - Безусловно.
        Гермиона провела с дочерью еще полчаса до возвращения мадам Рэйджисон, а потом вынуждена была уделить время приготовлениям к ужину. Спустившись в гостиную, она дважды хлопнула в ладоши и громко позвала:
        - О-оз! Формоз!
        С громкими хлопками посреди комнаты возникли два эльфа-домовика. Один был полненьким, большеглазым, со светлой приятно-розовой кожей, пухлыми щечками и темно-фиолетовыми глазами; второй - длинным, востроносеньким и худым, с острыми ушками, темно-болотной кожей и блеклыми узкими глазками. Оба эльфа были наряжены в аккуратные наволочки, зашитые наподобие костюмчиков, и оба воззрились на свою хозяйку со вниманием и почтением.
        - Мистер Малфой дома? - в первую очередь осведомилась она.
        - Нет, мадам! - звонко ответил приземистый полный эльф. - Хозяин ушел, отдав распоряжения к ужину. Он отправился к мистеру Макнейру, с вашего позволения, мадам! - продолжал домовик, которого звали Озом. - Хозяин вернется к пяти часам, мадам!
        - Что мистер Малфой велел насчет ужина? - спросила Гермиона.
        Длинный и худой домовик по имени Формоз, заведовавший кухней, принялся перечислять меню грядущего вечера.
        - Хорошо, - наконец подытожила Гермиона, откорректировав некоторые поручения, - в таком случае я пойду приводить себя в порядок, а вы продолжайте подготовку. Оз, мне нужно будет мое лайковое платье, оранжевое, с розой.
        - Да, мадам.
        - Ну, ступайте.
        И оба домовика с громкими хлопками исчезли, а Гермиона поспешила наверх.
        * * *
        - Етта хочет позвать в гости Уоррингтонов, - сообщила Гермиона, причесываясь у зеркала в спальне.
        - О Моргана! - возмутился ее супруг, застегивавший у кровати манжеты парадной мантии. - О чем ты хочешь, чтобы я разговаривал с этим юнцом?!
        - Но Етта хочет видеть близняшек.
        - Они были на ее дне рождения неделю назад!
        - Люциус, я всё понимаю. И мне тоже не доставляет большого удовольствия общение с Дафной. Но Етта так любит девочек… Давай пригласим еще Асторию и Гринграссов, - пошла на хитрость она, - тебе всё равно нужно обсудить с ними подбор учителей для Скорпиуса.
        - И когда ты всё это запланировала? - задумчиво спросил ее муж.
        - Не знаю… Воскресенье?
        - Ты же не будешь приглашать Асторию и Гринграссов на вечер! - хмыкнул Люциус. - А сама на следующий день сбежишь в гимназию! Собирай уж всех во вторник, а я как раз закончу с подбором учителей. К чему обсуждать это - я не понимаю! - добавил он затем.
        - Семейный совет, - рассеяно протянула Гермиона, застегивая на шее нитку жемчужных бус.
        - Играем в свободу выбора, - ехидно обронил Люциус в ответ и направился к двери. - Хорошо, что пока это меня забавляет…
        Гермиона окинула взыскательным взглядом свое отражение и, не найдя изъянов, быстро присела за стол, доставая чернильницу, перо и свитки чистого пергамента. Стараясь писать так, чтобы не была заметна поспешность, она сочинила два коротких письма с приглашениями и торопливо просушила чернила волшебной палочкой.
        - Оз! - позвала ведьма вслух, поднимаясь на ноги. В комнате с хлопком появился домовик. - Отправь эти письма Уоррингтонам и Гринграссам, - велела она.
        - Да, мадам. Хозяин просил вас поспешить, гости уже пожаловали.
        - Они вдвоем? - с какой-то усталостью уточнила Гермиона.
        - Нет, мадам: мистер Яксли, миссис Яксли и мисс Барк, мадам.
        Молодая женщина немного просветлела.
        - Иди, - велела она. - Ах, да! И насчет этих сказок Генриетте, - эльф съежился и пристыжено опустил уши, - всё в порядке, Оз, - одобряющее сказала Гермиона. - Просто постарайтесь не попадаться больше на глаза Рут. Ну, давай. И не забудь отослать сов.
        В гостиной, куда Гермиона не замедлила спуститься, уже ожидали гости. Министр беседовал с Люциусом у пылающего камина, в котором догорало искрящееся зеленое пламя. Миссис Яксли скромно сидела на небольшом диванчике, безмолвно глядя прямо перед собой с выражением добропорядочной кротости на старом, но ухоженном лице. Ее внучка Мэлани Барк, красивая девушка девятнадцати лет, выпускница Даркпаверхауса, стоя на коленях посреди комнаты гладила рыжую кошку Мельпомену, которая вольготно раскинулась на мягком ворсистом ковре.
        Гермиона была рада видеть Мэлани, которую в свой первый преподавательский год небезуспешно обучала мастерству легилименции, и не только потому, что девушка была ей симпатична - ее присутствие еще и разбавляло тяжелое общение с миссис Яксли, которое предстояло Гермионе как хозяйке.
        Леди Малфой было искренне жаль эту пожилую даму, сломленную тяжкой судьбой, но она совсем не знала, как вести себя с ней и что ей говорить - и потому неизменно испытывала в обществе супруги Министра магии неловкость.
        Эбенизер Яксли, занявший после Темной Революции пост формального главы Магической Великобритании, был сыном Лауры Лестрейндж, старшей сестры отца братьев Лестрейнджей Эмилиана, и Лисандра Яксли, брата-близнеца Лисандры, ставшей в свое время матерью «осквернительницы» двух древних чистокровных семей Седреллы, имевшей наглость выйти замуж за Септимуса Уизли.
        Именно благодаря кузену Рабастану, с которым сблизился уже после школы, Эбен и оказался в рядах Пожирателей Смерти на заре их могущества, после возвращения Волдеморта в Британию.
        Кассиопея, в девичестве Булстроуд, была младше своего супруга на год и превратилась в миссис Яксли незадолго до рокового решения Эбена. Еще до того, как начали сгущаться тучи, она родила ему двоих детей, Теддиаса и Кезайу.
        А потом начались мрачные для магического мира года: Темный Лорд набирал силу, а его приспешники теряли совесть. Кассиопея, повергнутая в ужас тем, что творили ее супруг и его приятели, попыталась сбежать вместе с детьми - вследствие чего была заключена в фамильном замке и фактически лишена всех прав и свобод.
        Кезайя и Теддиас росли, они окончили Хогвартс и получили высшее образование. Никто из младших Яксли не проявлял большого рвения вступить на тот же путь, который избрал их отец, но они, вразумленные примером своей несчастной матери, старались ни в чем ему не противоречить.
        Но вот Волдеморт пал.
        Эбенизер Яксли смог избежать наказания. После всех многочисленных разбирательств и судов, последовавших за исчезновением Темного Лорда, Теддиас Яксли уехал в Норвегию, где всё еще работает целителем-естествоиспытателем.
        Его сестра через какое-то время вышла замуж за Августина Барка и вскоре на свет появилась Мэлани. На заре Темной Революции юная мисс Барк поступила в Хогвартс, откуда на четвертом курсе перевелась в гимназию Темного Лорда.
        С тех пор как Яксли стал Министром магии, его супруга, до того безвылазно сидевшая в фамильном замке, вынуждена играть роль примерной Первой леди Магической Великобритании. Привыкшая к подчинению, она всеми силами старается следовать этому долгу, но время и лишения сделали свое черное дело с этой несчастной женщиной. Супруга министра стала тихой, молчаливой и кроткой, она часто терялась во время разговора, не находя нужных слов, но всегда сохраняла на лице какое-то безжизненное, механическое спокойствие.
        Миссис Яксли сложно было назвать интересной собеседницей, и потому Гермиона от души порадовалась присутствию Мэлани.
        - Мадам Малфой! - просияла молодая девушка, едва заметив свою бывшую преподавательницу. - Здравствуйте!
        - Здравствуйте, дорогая, - улыбнулась ей Гермиона. - Эбен, Кассиопея, рада вас видеть.
        - Мое почтение, - учтиво поздоровался Яксли, тогда как его супруга лишь неловко улыбнулась и потупила взгляд. - Мы заждались!
        - Мадам Малфой, посмотрите, что я принесла для вашей дочери! - Мэлани встала и подхватила со стола красочный картонный пакет. - Вот, взгляните?ка!
        Она осторожно вынула большую стеклянную шкатулку, полную метающихся многоцветных бабочек: там было несколько очень больших, много обыкновенных и небольшой рой невообразимо крошечных насекомых. От них как будто шел приятный мерцающий свет.
        - Дедушка, можно? - Мэлани бросила на Яксли выжидательный взгляд, и тот коротко кивнул.
        Тогда она открыла шкатулку.
        Целый сияющий рой с мелодичным звоном вырвался наружу и закружил по комнате: необыкновенные создания заполнили всё вокруг - расселись на мебели и стенах, красивыми стайками порхали по воздуху, срывались с мест и занимали новые. Гостиная преобразилась и напоминала теперь иллюстрацию из детских сказок о стране фей. Одна огромная лилово-белая бабочка опустилась на плечо миссис Яксли и трогательно трепетала крылышками. Пожилая дама пробормотала что-то невразумительное и с извинением улыбнулась.
        - Браво, маэстро! - провозгласил Люциус. - Генриетта будет в восторге. Они живые?
        - Нет, мистер Малфой, - ответила Мэлани, закрывая шкатулку. Как только она стала опускать стеклянную крышку, многочисленные бабочки взвились в воздух и многоцветным роем полетели обратно в свой ларец, - это магия. Нашла в магазине свадебных украшений, но, мне кажется, ребенку тоже должно понравится.
        - А ты вся в хлопотах? - спросила Гермиона, благодарно принимая подарок. - Мои поздравления, дорогая.
        - Спасибо, мадам. Мне эти хлопоты приятны. Мы боремся за них с матушкой и миссис Эфэлькорнер, причем моя будущая свекровь явно побеждает!
        - И вам приходится удовлетвориться мыслью о том, что вы когда?нибудь сами организуете свадьбы своим детям, Мэлани?
        - О, мы для начала и на этом поле еще повоюем, - рассмеялась девушка.
        - А не пройти ли нам в столовую? - заметил тем временем хозяин дома.
        * * *
        - Орден Феникса сейчас напоминает симулякр, - говорил за ужином Министр магии, - но эта организация должна существовать для успокоения народа. Я пока не очень понимаю, изменится ли что-то после смерти Минервы, но всё же полагаю, что нет.
        - Бруствер ведь был ее правой рукой, - пожал плечами Люциус, - не думаю, что ситуация сильно поменяется.
        - Да там и меняться, в сущности, нечему, - кивнул Яксли. - Что может Орден Феникса?
        - Грюм и его команда не раз вставали у нас поперек дороги за эти годы, - напомнил Люциус.
        - В мелочах, - возразил министр.
        - Мелочи мелочам рознь. К тому же я не уверен, что Брустверу хватит толерантности для сохранения прежних отношений между Орденом Феникса и Темным Лордом. Он слишком молод. И слишком долго был на вторых ролях.
        - У них осталось мало людей для того, чтобы представлять какую?либо угрозу. Вступать в конфликты для Ордена Феникса сейчас - себе дороже.
        - То, что Орден покинули несогласные с политикой МакГонагалл, разумеется, потрепало организацию - но их сейчас не так мало, как тебе, возможно, кажется.
        - Люциус, я в курсе ситуации, - блеснул глазами Яксли.
        - Не сомневаюсь в этом.
        Гермиона бесстрастно резала отбивную на своей тарелке. Она знала, что Аластор Грюм возглавляет в Ордене Феникса подпольную группу, которая, в отличие от основной организации, ставшей вполне официальной, занимается исключительно тем, что вставляет палки в колеса Пожирателей Смерти и ее отца в тех… инцидентах (так для себя определяла подобное Гермиона), которые не оказываются особо законными и гуманными. Спасают и укрывают неугодных, защищают их семьи и занимаются прочей полезной и необходимой в сложившихся условиях деятельностью. С переменным успехом.
        Из Ордена Феникса ушли многие старые его члены. Из известных Гермионе - с громким скандалом покинул организацию Элфиас Дож и вступившие туда сразу после школы Невилл с супругой; тихо, но решительно ушла Тонкс, хотя ее муж и остался членом Ордена. Фактически отошел от дел Хагрид. Молли Уизли, после постигших ее потрясений почти полностью утратившая рассудок, тоже больше не могла служить правому делу, заложенному Дамблдором и столь диковинно изменившемуся сейчас.
        Да и другие… Гермиона старалась не вникать в эти дела. Бессмысленно. Только смущать саму себя - кому от этого будет легче?
        - Сейчас всё у них встало с ног на голову, - продолжал между тем говорить Яксли, - а скоро выборы, к тому же готовится новый закон о «приклеивании» магглорожденных студентов во время обучения - и тут Грюм и его люди могут сильно смешать карты.
        - Приклеивание магглорожденных студентов? - удивленно спросила молчавшая до того Мэлани.
        - Новая программа для магических школ, - пояснил Яксли. - Ее суть в том, чтобы назначать попечителей для детей, которые попадают в наш мир, ничего о нем не зная, - министр поморщился. - Планируется выбирать для каждого такого ребенка куратора среди однокурсников, который будет получать специальную стипендию и растолковывать товарищу все тонкости мира магии. Их как бы приклеивают друг к другу на время учебы, по крайней мере, на начальных курсах.
        - Я слышала об этом, - подала голос Гермиона. - Только вот что-то не пойму, почему Орден Феникса должен противиться принятию такого закона.
        - Многие считают это предпосылкой создания отдельных учебных заведений для магглорожденных детей, - сказал Люциус, пригубливая бокал вина.
        - И тут им вторят более меркантильные личности, озабоченные вопросом финансирования проекта, - добавил Яксли. - Так что у программы много противников. А с противниками нужно что-то делать, - мерзко усмехнулся он.
        Кассиопея побледнела и дрогнувшей рукой громко звякнула ножом о фарфоровую тарелку. Министр смерил ее недовольным взглядом и закончил:
        - Тут-то Грозный Глаз Грюм и выходит на сцену вместе со своим ансамблем добрых самаритян. Как по мне, так ему уже давно пора обручиться с дементором[119 - Черный юмор волшебников. Обручиться с дементором означает получить самое страшное наказание по меркам Магического сообщества - поцелуй дементора, т. е. лишиться души.]!
        - Хотелось бы мне на это посмотреть, - хмыкнул Люциус. - Давайте же выпьем за такой счастливый союз!
        Гермиона заметила, как сильно дрожала рука миссис Яксли, когда она послушно подняла бокал над столом.
        Глава VI: Отеческая забота
        Когда гости покинули поместье, Генриетта уже спала, и леди Малфой не удалось выполнить данного ей обещания. После услышанных разговоров она пребывала в подавленном настроении и, чтобы уснуть, прияла большой бокал Снотворного зелья до того, как Люциус успел вернуться из ванной.
        Благодаря магическому отвару Гермиона спала без снов.
        Пробудившись утром одна и выкурив на балконе подряд три сигареты, она всеми силами отогнала от себя тоску и поспешила в комнату дочери.
        Там Гермиона отпустила Рут и сама занялась утренним туалетом Етты.
        - Мамочка, - лепетала та, пока ее одевали и причесывали, - мы с Озом вчера ждали тебя, долго-долго!
        - Прости, дорогая. Зато у меня есть для тебя подарок от внучки министра.
        - Подарок?! - запрыгала на месте Генриетта.
        - Сиди спокойно, пока я заплетаю твои волосы. Да, тебе понравится.
        - А мы пойдем гулять по саду?
        - Если хочешь, дорогая. А еще во вторник вечером приедут в гости близняшки и Скорпиус.
        - Ура! - снова подскочила Генриетта. - Я ведь могу играть с Тэей и Клио, но не играть со Скорпиусом, мама? - серьезно спросила она затем.
        - А вы не можете поиграть всё вчетвером?
        - Ну, ладно, - покорно вздохнула девочка. - Просто он очень скучный. Знаешь, мама, а мне сегодня снилась гимназия bon?papa! - продолжила она без перехода, как это свойственно активным маленьким детям. - Только мне снилось, будто это очень нехорошее место.
        - В каком смысле? - нахмурилась Гермиона.
        - Не знаю. Мне было неприятно там находиться, но я должна была. Там было много дурных людей, и мне хотелось быть подальше от них. Меня ждала в далеком саду прекрасная волшебница: не обычная ведьма, а настоящая сказочная кудесница - белокурая, голубоглазая и очень-очень красивая. Я хотела убежать далеко-далеко от гимназии bon?papa и никогда туда не возвращаться, а всё время играть с этой волшебницей, которая меня ждала. Но на самом деле я не хочу ни в какой сад, я хочу с тобой в гимназию к grands?parents, и я хочу снова поговорить с Нагайной: она такая большая, мама, это так здорово! - закончила Генриетта, округлив свои огромные зеленые глаза и захлебнувшись воздухом.
        Потом она засмеялась, вскочила на ноги - прическа была завершена - и побежала к зеркалу.
        - Здорово, мама! Я такая красивая! А ты возьмешь меня с собой в гимназию?
        - Я спрошу у grand?pere, ты же не хочешь, чтобы он оказался занят, когда ты навестишь его?
        - Ничего, я могу поболтать с Нагайной!
        - Я бы не очень хотела, чтобы ты много болтала с Нагайной, дорогая.
        - Ну, маааама! Она такая большая, просто огромная! - взмахнула руками Етта с бьющим через края восхищением. - Это так здорово! А мы отправимся в гимназию с порталом, мама?
        - Нет, милая, поедем на машине.
        - Почему? Я хочу с порталом! Так здорово: у-уххх! - и Генриетта весело захлопала в ладоши.
        Чтобы отвлечь ее, Гермиона презентовала стеклянную шкатулку Мэлани, и юная ведьма пришла в полный восторг от разноцветных волшебных бабочек.
        - Гляди, гляди! - радовалась она. - Сколько их! Мама, они сели на твои волосы! А как же мы соберем их назад? Мы будем их ловить или ты их заколдуешь?
        - Нужно просто медленно закрыть шкатулку, - ласково пояснила Гермиона.
        - Здорово! Тогда давай возьмем их с собой в сад, они же не улетят, правда? Вот Рут будет бушевать - она так любит порядок, а они такие… такие… такие непорядочные!..
        Прогулка по саду с «непорядочными» волшебными бабочками Мэлани продлилась до самого обеда. Потом Етта занималась с мадам Рэйджисон, и Гермионе пришлось их покинуть. Девочке, которой совсем недавно исполнилось пять лет, предстояло уже через год начать свое домашнее немагическое образование, как было заведено в мире волшебников, и сейчас она усиленно к этому готовилась.
        До отбытия в школу-интернат малолетние колдуны и колдуньи занимаются с родителями или наемными преподавателями, которые обучают их сначала читать и писать, а затем - дают основные знания по математике, географии, искусству и литературе, иностранным языкам, посвящают в основные вехи истории магглов и прочие премудрости. В аристократических семьях принято также учить детей танцам, игре на музыкальных инструментах, верховой езде и другим полезным навыкам.
        Сейчас Етта, у которой пока не было других учителей, кроме гувернантки, занималась с последней чтением, счетом и письмом. Гермиона предпочитала не мешать им.
        * * *
        Вечером субботы в гости заглянул старый школьный приятель Люциуса Волден Макнейр, служивший палачом Комиссии по обезвреживанию опасных существ при Министерстве магии и, разумеется, состоящий в рядах Пожирателей Смерти.
        Гермионе, которая спустилась к беседующим в гостиной мужчинам не сразу, показалось, что своим появлением она прервала разговор, который в ее присутствии не возобновляли.
        - Кадмина как всегда прекрасна, - поприветствовал вошедшую Макнейр, вставая и целуя руку Гермионы.
        - Привет, - улыбнулась та, опускаясь на небольшой диванчик. - Кажется, я вам помешала?
        - Отнюдь, - возразил гость, пристально на нее глядя, - ты весьма кстати, мы уже заждались.
        По лицу сидящего в кресле Люциуса блуждало непонятное выражение. Повисла пауза, во время которой Макнейр не отводил от леди Малфой внимательных и как будто изучающих глаз.
        - Что? - не выдержала Гермиона через минуту.
        - Всё хорошо, моя дорогая, - подал голос Люциус, бросая на нее странный взгляд. - Скажи, ведь ты сможешь развлечь нашего гостя? Мне нужно закончить несколько срочных писем.
        - Я… Да, разумеется, - удивилась Гермиона, и Люциус тут же поднялся.
        - Тогда мне не о чем переживать, - с усмешкой закончил он. - Приятного вечера.
        - Что это с моим мужем? - изумленно спросила молодая ведьма у Макнейра, когда они остались вдвоем.
        - Ничего, - заверил тот, наполняя для нее бокал белым эльфийским вином. - Немного озабочен кое-какими делами. Ничего серьезного.
        Внезапно Гермионе вспомнился вчерашний разговор Люциуса с Яксли, и она, помрачнев, закусила губу. Волден встал, подавая бокал, и опустился на диван с ней рядом.
        - А вот что происходит с тобой? - спросил он.
        - Со мной? - Гермиона кривовато усмехнулась. - Немного озабочена кое-какими делами, - пошутила она. - Ничего серьезного.
        - Ну-ну, - он поднял бокал, - за хорошее настроение.
        Гермиона едва пригубила вино, но новая мысль о вчерашнем разговоре подтолкнула ее осушить всё до последней капли.
        - Вот ты говоришь «ничего серьезного», - продолжал Макнейер, снова наполняя ее бокал, - а ведь в этом-то и проблема.
        - Проблема? - удивилась Гермиона.
        - О да, Кадмина. Тебе скучно.
        - Да что ты, Волд, у меня почти нет свободного времени! - рассмеялась в ответ молодая женщина, вновь пригубливая вино. - Я занята в гимназии, у меня подрастает дочь, я посещаю массу светских раутов и постоянно устраиваю приемы. Какая здесь может быть скука?
        - Это не то. Тебя заела рутина. Всё, что ты делаешь - слишком однообразно.
        - Я пока не жалуюсь на однообразие.
        - А зря, - он дотронулся до ее бокала своим, - время от времени нужно и поплакаться. Чтобы выговориться, снять душевное напряжение. Человеку свойственно жаловаться. А еще время от времени нужно совершать глупости.
        С этими словами Макнейр поставил бокал на стол и положил правую руку на ее колено. Гермиона добродушно рассмеялась.
        - Ты пристаешь ко мне? - игриво спросила женщина. - А как же Люциус? - наигранно-страшным голосом добавила она.
        - Люциус пишет письма, - хмыкнул Волден, скользнув вверх по ее ноге.
        - О, вот она - шаткая мужская дружба! - картинно вздохнула Гермиона, опуская свою ладонь поверх руки Макнейра и тем самым не давая ей двигаться дальше. У него были очень холодные пальцы. - Ай-ай-ай! - погрозила ведьма на манер недовольной мамаши.
        - Мы, Пожиратели Смерти, любим преступать за рамки дозволенного, - невозмутимо произнес он в ответ. - Тебе тоже следует попробовать нечто подобное, - добавил маг, свободной рукой обхватывая ее талию и подсаживаясь ближе.
        - Осторожнее, мой занятый письмами супруг может прийти справится у нас о чем?то, и тогда придется проводить дуэль в саду у фонтана, - шуточно пригрозила Гермиона.
        - Какая заманчивая перспектива! - хохотнул Макнейр, ловким и резким движением рванув ее на себя за талию так, что женщина оказалась полулежащей у него на руках.
        - Волд, перестань! - хихикнула леди Малфой. - Где твои манеры? - Она попыталась встать, но он крепко удерживал ее за плечи правой рукой. - Волден, пошутили и будет.
        - Расслабься, Кадмина. Тебе понравится совершать глупости, - заверил друг ее мужа, левой рукой скользнув под подол задравшейся мантии ведьмы.
        - Волден, я сейчас начну верещать, - полусерьезно пообещала Гермиона, снова пытаясь освободиться. - Что ты себе позволяяяя.. Ох! - выдохнула она от совершенно бесстыдных движений под ее одеждой. Макнейр нагнулся и поцеловал свою жертву в губы, но она протестующе завертела головой. - Да ты с ума со… шел… Волд, прекра… ти, это… не смеш… но… Проклятье!
        Гермиона опять попыталась вырваться, ловя себя на мысли, что всё происходящее доставляет ей физическое удовольствие.
        - Волд, перестань! - простонала она. - Ну что ты делаешь?! Ну сейчас же Люциус вернется…
        - Не вернется, - задыхаясь, прошептал Макнейр, уткнувшись в ее шею, - он дал нам целый час, чтобы развеять твою скуку.
        - ЧТО?! - оторопела Гермиона, даже перестав противиться происходящему.
        Макнейр воспользовался этим и впился в ее губы. Несколько секунд женщина не двигалась от неожиданности, а потом резко дернулась, села и схватила его за плечи.
        - Что ты сказал?! - повторила она.
        Волшебник засмеялся, прижимая женщину к себе той рукой, которая находилась у нее под платьем.
        - Никаких дуэлей, заверяю тебя! Просто дружеская услуга.
        - Ты что?! Ты издеваешься надо мной?! - Она отстранилась, упирая выпрямленные руки в его грудь. - Не попросил же он…
        - Да чтобы я без разрешения прикоснулся к жене своего друга?! За кого ты меня принимаешь?! - расхохотался волшебник.
        Гермиона вытаращила глаза. Пользуясь ее замешательством, он прижал наследницу Темного Лорда к себе и сделал несколько весьма недвусмысленных движений рукой под ее одеждой.
        Гермиона с силой вырвалась и вскочила на ноги.
        - Ты или рехнулся, или… - задыхаясь, выпалила она.
        Волден веселился вовсю, глядя на растрепанную, возмущенную ведьму.
        - Какая верная жена! - похвалил он. - Люциус будет тронут!
        Не слушая больше, Гермиона выскочила из гостиной и, миновав коридор, в ярости ворвалась в кабинет своего мужа.
        - Какого дьявола?! - взревела она, распахивая дверь с такой силой, что петли жалобно скрипнули. Люциус, невозмутимо восседавший за столом, с задорным интересом посмотрел на нее.
        - Двадцать три минуты, - объявил он. - Зачем же ты так рано убежала?
        - Ты…
        - Не ценишь отеческой заботы…
        - Ты!..
        - Вот так: решаешься сносить все муки ревности ради возлюбленной, - горестно посетовал он, - а она так легкомысленно отвергает все твои…
        - Сумасшедший негодяй!!! - закричала Гермиона.
        - Какой взрыв эмоций! Какие чувства! - Люциус развалился в кресле, закинув ногу на ногу и взирая на нее с насмешливым восхищением. - Браво! Наш маленький план увенчался грандиозным успехом! О, только не нужно плакать. Ведь я забочусь только о тебе…
        - Мерзавец, - простонала Гермиона, попятившись, - ты… ты просто… Это ни в какие ворота…
        - Натурально словно заново родилась! - подытожил Люциус с наигранным восторгом.
        Гермиона развернулась и выскочила из кабинета.
        - Ты ко мне, дорогая? - осведомился Макнейр, на которого ведьма налетела в холле.
        - Сожри вас всех квинтапеды! - зло бросила она, почти бегом поднимаясь по лестнице.
        В комнате разъяренная женщина первым делом схватилась за сигареты. Но она пылала сейчас настоящим бешенством и больше всего хотела выговориться. А еще уж точно не собиралась оставаться на ночь в одной с Люциусом спальне. Потому, затушив окурок, она наспех привела себя в порядок, досадливо вытирая злые слезы, и трансгрессировала в Даркпаверхаус, в главный круг у поста привратника.
        В холле оказалось людно и шумно: было около семи часов вечера, гимназисты спешили на ужин. Гермиона торопливо вышла из трансгрессионного круга и, коротко постучав, вошла в привратницкую.
        Рон сидел у деревянного стола и при свете тусклой свечи чистил от воска большие серебряные канделябры. При виде Гермионы он улыбнулся с радостным недоумением, отложил замысловатый подсвечник и встал.
        - Вот так сюрприз! Ты не дома?
        Гермиона не сдержалась и всхлипнула.
        - Эй, что случилось?! - встревожился Рон, подходя ближе. - Гермиона, на тебе лица нет! Садись.
        Она послушно опустилась на деревянную кушетку у стены. К горлу комком подступала обида, губы предательски задрожали.
        - Я… Я снова буду надоедать тебе своими проблемами, - предупредила она с вымученной улыбкой, стараясь взять себя в руки.
        - Да ради Мерлина - тут не очень-то весело, - хмыкнул Рон. - Будешь сливочное пиво?
        - Уж лучше огневиски, - буркнула Гермиона.
        - Эй, да что случилось? - подозрительно спросил рыжий верзила, вытаскивая с антресолей початую бутыль.
        За время работы в гимназии Рон окреп и поздоровел, из?за чего, благодаря своему высокому росту, смотрелся настоящей громадиной. Его довольно длинные и пребывающие в постоянном беспорядке волосы потемнели, приобретя стойкий терракотовый с проседью цвет, а выцветшие во время мытарств с Гарри веснушки, отдельно почти неразличимые, придавали лицу неравномерный медный оттенок. Рон, не отличавшийся особой аккуратностью, таскал засаленную, напоминающую старый халат мантию грязно-оливкового цвета, огромные стоптанные башмаки и помятую остроконечную шляпу, напоминающую скорее ночной колпак и чаще выступающую в роли тряпки, чем в качестве головного убора.
        Привратник опустил на стол мутную бутыль с огневиски и вопросительно посмотрел на Гермиону, рукавом протирая измазанное мелом (он натирал смесью мела с каким-то раствором серебро) лицо.
        - Даже не знаю, как сказать, - пробормотала молодая женщина, скривившись. - И притвори дверь плотнее, пожалуйста: я буду курить. - Рон послушался. - А теперь налей мне огневиски.
        - Да что стряслось, Гермиона?! Дома что?
        - Дома, - мрачно кивнула она, закуривая. - Мой муж меня «развлекает».
        Рон нахмурился. Вообще-то он терпеть не мог Люциуса с тех самых пор, как довольно неожиданно узнал об их с Гермионой, тогда еще не узаконенных, отношениях. Рон был неприятно поражен своим открытием, но сдерживался довольно долго. Однако когда подруга объявила о своем приближающемся замужестве, он не выдержал и попытался даже протестовать.
        Тогда наследница Темного Лорда рассказала всю историю своих давних взаимоотношений с Люциусом Малфоем.
        Сказать, что Рон был поражен - значит не сказать ничего. Он впал от этой новости в какое-то подобие ужаса и, Гермиона это прекрасно видела, совершенно не мог такого понять.
        Вообще за время своей работы в гимназии Гермиона очень сблизилась с Роном. Он был для нее чем-то вроде отдушины, старым верным другом, к которому можно было приходить, чтобы, тайком запершись в привратницкой, напиваться сливочным пивом и вспоминать прошлое. С ним было просто, не нужно было играть и как-то светлело на душе.
        Но вот всё, что касалось Гермиониного супруга, Рона ощутимо напрягало. Когда-то они пытались беседовать на эту тему, но так и не нашли взаимопонимания. Теперь, при упоминании Люциуса, Рон опять помрачнел.
        - Ты, кажется, не шибко этому рада, - заметил он, отвечая на ее реплику.
        - О да! - в сердцах бросила Гермиона. - Он, знаешь ли, решил, что я скучаю! Что моя жизнь не блещет разнообразием! - с каждым словом Гермиона говорила всё более высоким голосом. - Что мне нужны новые эмоции!
        - Смотрю, вызвать их ему вполне удалось, - осторожно заметил Рон.
        - О oui! Еще как удалось, разорви меня грифон!
        - М-да? И что же он сделал? - хмуро спросил ее приятель, разом осушая рюмку огневиски.
        - О, он попросил Волда…
        - Это еще кто? - перебил Рон.
        - Волден Макнейр, ты, может быть, вспомнишь его: Волд работает палачом в Комиссии по обезвреживанию опасных существ и приходил когда-то в Хогвартс с Фаджем и тем старикашкой, чтобы казнить Клювокрыла. Помнишь?
        Послышался похожий на мычание звук, долженствующий, видимо, показать, что Рон Макнейра помнил.
        - И о чем же он попросил его? - мрачно спросил затем ее приятель.
        - Развлечь меня! - гневно выпалила Гермиона, раздавливая окурок в пустой старой чернильнице, которую Рон заботливо поставил на стол вместе с рюмками и бутылкой огневиски.
        - Это как же?
        - О-о! - всплеснула руками Гермиона. - Он попросил его со мной переспать!
        - ЧЕГО?!
        - Да-да! Именно так! Мой собственный муж! Мы только что пили с Волдом вино в гостиной поместья, и он…
        - Он - что?! - сквозь зубы прорычал Рон.
        - О, он попытался выполнить это любезное поручение! Черт, я ненавижу его!
        - Старый мерзавец! Он что, полез к тебе прямо у вас дома?!
        - Волд был очень мил. Химерова кладка, я его просто ненавижу! Как ему в голову пришло, это… Это… Знаешь, что он мне сказал?! Он сказал, что это - отеческая забота!
        - Кто сказал? - совершенно запутался Рон.
        - Люциус! Утащи меня гриндилоу! Он только посмеялся над моим возмущением! Он сказал, что я не ценю его заботы! Заботы! О, Рон, я готова была его убить! К дементорам такую заботу! Ты только представь себе!
        Совершенно огорошенный Рон молчал, сжимая свои внушительные кулаки. Гермиона разом осушила полную рюмку огневиски и сама налила себе новую.
        - Забота! - досадливо повторила она. - Забота!
        - Негодяй, - прорычал рыжий верзила.
        - Идиот, - всхлипнув, поправила Гермиона. От частых возлияний она уже чувствовала, как начинает кружиться голова. - Отеческая забота! - снова повторила женщина. - Если ему нравится спать с кем попало, почему он считает, что и меня это должно развлекать?!
        - Он изменяет тебе?! - с нарастающей яростью выпалил Рон.
        - Ха! - иронически выдохнула ведьма в ответ. - Но не в том дело!
        - Мерлиновы яйца! Это уму непостижимо!
        - Вот-вот! Заботится он обо мне, - добавила Гермиона тише. - Заботливый такой!
        - И… где же ты теперь будешь жить? - после паузы, продлившейся некоторое время - Гермиона задумчиво пускала кольца сигаретного дыма - спросил Рон. - Здесь? А Генриетта?
        Молодая женщина подняла на него рассеянный непонимающий взгляд.
        - Впрочем, замок большой, и…
        - Эм, Рон… - осторожно сказала она, поднимая левую бровь, - я… буду жить в поместье.
        - В каком? - не понял ее собеседник.
        - В своем. В поместье Малфоев.
        - ЧТО?! Неужели ты сможешь вернуться туда после…
        - Ну, я, конечно, разозлилась… - прервала его Гермиона рассудительным и куда более спокойным тоном. - И это - настоящее свинство… Но…
        - Да ты рехнулась! Ты хочешь вернуться к старому мерзавцу, который тебе изменяет и который пытается подкладывать тебя под своих друзей?!
        - Ну что ты так грубо? - смутилась молодая женщина. - Они, вообще говоря, ничего плохого не хотели.
        - НЕ ХОТЕЛИ?!
        - Ну, не кричи, Рон. Это была глупость, согласна. - Сейчас, когда бурно негодовала уже не она, а ее приятель, распаленный яростным возмущением, собственный гнев в Гермионе стал быстро стихать. И ситуация показалась даже забавной. А, видя растущее негодование Рона, захотелось защитить и Люциуса, и Волдена. Всё произошедшее больше не казалось ей ужасным. - Эх, нужно было не отталкивать Волда - посмотрела бы я тогда на этого экспериментатора! Впрочем, вряд ли бы его это задело.
        Гермиона поймала вытаращенный взгляд Рона и рассмеялась.
        - Успокойся! Всё не так страшно.
        - Ни хрена себе «не страшно»! - выдохнул тот. - Ты хоть понимаешь, что произошло?!
        - Да ничего же не было!
        - Еще не хватало! Гермиона! Твой муж считает тебя шлюхой!
        - Ничего он такого не считает, - рассердилась молодая женщина. - Просто хотел сделать мне приятно.
        - ПРИЯТНО?!
        - Ну, как придумал… Всем свойственно ошибаться…
        - ОШИБАТЬСЯ?! Гермиона!!! Да ты прибежала сюда почти в слезах!
        - Я растерялась. Это было… Весьма неожиданно. Я же не говорю, что это правильно, просто… Ничего особо страшного…
        - Ты не видишь тут ничего страшного?! - прохрипел Рон, в порыве негодования осушая очередную рюмку огневиски. - Обалдеть можно! Ты что же, вообще себя не уважаешь?!
        - Это тут не при чем, - возразила слегка задетая Гермиона. - Просто ты смотришь на этот поступок со своей позиции. А с моей…
        - А с твоей он в сто раз хуже!
        - Ты не прав.
        - Это подлость… Низость… Это мерзость, это просто…
        - Да ну успокойся, Рон, что тут такого?!
        - ЧТО ТУТ ТАКОГО?!
        - Я согласна, что Люциус переборщил…
        - Какой кошмар ты говоришь, - в ужасе прошептал Рон, хватаясь за голову. - А если бы он тебя изнасиловал?!
        - Да никто бы меня не насиловал! - отмахнулась досадливо Гермиона. - Если бы Волд хотел меня изнасиловать, я и не вырвалась бы…
        - Великий Мерлин! - простонал Рон. - Ты с таким спокойствием об этом говоришь!
        - Ну, это, положим, не было бы так уж особо ужасно, и…
        - Гермиона! Мне страшно тебя слушать!
        - Уймись, праведник! Ты, если мне не изменяет память, тоже в свое время пытался меня изнасиловать. И ничего.
        Рон покраснел до самых корней волос и уткнулся в стол пристыженным взглядом.
        - Успокойся, я не сержусь.
        - А зря, - буркнул он.
        Гермиона снова рассмеялась, и тут кто-то требовательно постучал в дверь.
        - Кого еще химеры приволокли?! - досадливо пробормотал всё еще смущенный Рон, вставая.
        Гермиона осушила очередную рюмку огневиски. Перед глазами плавали забавные сиреневые разводы, а комната начала покачиваться.
        - Тебе чего тут надо?! - гневно прорычал тем временем привратник Даркпаверхауса, открыв дверь.
        - Кадмина здесь? - услышала она невозмутимый голос своего мужа.
        - Иди ты знаешь куда?..
        - Здесь твоя Кадмина! - громко и весело крикнула молодая женщина. - Рон, пропусти, что ты как маленький…
        Рон свирепо посторонился.
        - Пьешь? - осведомился Люциус, проходя в комнатушку и окидывая Гермиону взглядом.
        - Пью, - кивнула она. - Как тут не выпить? Будешь? Рон, дай, пожалуйста, еще одну рюмку.
        - Пошли домой, Кадмина.
        - Как? Вот так вот сразу? А меня там ожидает Волд? Надеюсь, он не сильно обиделся?
        - Он это переживет. Пойдем, - Люциус прищурился и усмехнулся, - или ты больше не приблизишься к негодяю и мерзавцу?
        - Каков нахал, - добродушно заметила Гермиона, откидываясь на деревянной кушетке. - Мне стоило бы собрать вещи и уехать с детьми к Maman.
        - Детьми? Я чего-то не знаю?
        Гермиона рассмеялась - в большинстве своем оттого, что заметила выражение лица Рона, всё еще стоявшего у двери.
        - Много-много детей, - заявила она. - И вместе со всеми ними я буду жить в комнате Maman здесь в гимназии. Вот она обрадуется!
        - Она будет тронута.
        - Ты еще и сердишься на меня?! - возмутилась Гермиона. - Люциус, это уже наглость!
        - Напиваться в подсобке с привратником - моветон, - насмешливо обронил он.
        - Эй, полегче! - зло буркнул Рон. - Этот привратник всё еще здесь.
        - Тысяча извинений, мистер Уизли, - не поворачиваясь, бросил Люциус. Рон позеленел от бешенства.
        - Давай еще подерись с моим привратником! - захохотала Гермиона. - Вот это будет зрелище!
        - Пойдем домой.
        - Я боюсь! - порывисто прижала она руки к груди. - Ты меня продашь в наложницы своим друзьям!
        - Сегодня больше никаких друзей, - заверил в ответ Люциус.
        - Сегодня? - опять захихикала молодая ведьма. - А Волд ушел? Какая досада! Я только стала сожалеть о своей излишней нравственности!
        - Мы позовем его, если ты захочешь, когда будем дома.
        - А кого еще мы позовем? Выпей, милый! Рон, я возьму твою рюмку, ладно?
        - Кадмина, перестань.
        - Что? - невинно удивилась Гермиона. - Я что-то не то сказала? Ох, прости меня, я такая легкомысленная. Волден не идет у меня из головы…
        - И долго еще продлится этот спектакль?
        - Ни грамма раскаяния. Впрочем, зря я буду дожидаться от тебя извинений. Придется идти так, ибо вряд ли Maman обрадуется мне и детям сегодня ночью. Хотя, если она в усадьбе, я бы могла занять ее комнату… - Гермиона встала и пошатнулась. Люциус поддержал супругу.
        - Куда это ты ее ведешь? - возмутился Рон, преграждая дверь.
        - Смею напомнить, мистер Уизли, что это моя жена.
        - Следовало помнить об этом раньше!
        - Я постоянно об этом помню, уверяю вас, - блеснул глазами Люциус.
        - Рон, не сердись, - примирительно протянула Гермиона, облокачиваясь на плечо своего супруга, - всё хорошо, правда. Мне лучше пойти домой.
        - Вы слышали, чего хочет леди Малфой? - осведомился Люциус, делая ударение на последних словах.
        - Гермиона!
        - Рон, я к тебе завтра вечером зайду, - пообещала молодая женщина, - не сердись. И спасибо, что выслушал.
        - Сколько я должен твоему исповеднику?
        - Люциус, перестань! Рон, ну не расстраивайся…
        - Я не расстраиваюсь, - угрюмо бросил рыжий верзила, посторонившись.
        - До свиданья, мистер Уизли, - насмешливо обронил Люциус, уводя Гермиону к трансгрессионному кругу.
        - Ублюдок, - еле слышно выдавил Рон, сжимая кулаки, и с силой захлопнул дверь.
        - Ну вот, я его обидела, - огорченно пробормотала Гермиона, покачиваясь. - Это всё из?за тебя и твоих идиотских выходок!
        - Разумеется.
        - Волд ушел? - спросила она перед тем, как трансгрессировать, положив руки мужу на плечи. В холле гимназии было совсем пусто.
        - Ушел-ушел. Не волнуйся, - сверкнув глазами, ответил Люциус, и через миг они оказались в спальне.
        Глава VII: Тайны Зеркального коридора
        Гермиона проснулась в великолепнейшем расположении духа. После прошедшей ночи сохранились приятная усталость и самое приподнятое настроение. Она потянулась, расплылась в улыбке и зарылась лицом в пуховые подушки.
        …Люциус сидел в столовой и читал свежий номер «Ежедневного пророка», на обложке которого что-то безмолвно произносил с трибуны Кингсли Бруствер. Увидев супругу, Люциус отложил газету и выжидающе улыбнулся.
        - Доброе утро, - пропела она, впархивая в столовую, и, в полутанце проследовав за его стул, обвилась руками вокруг шеи. - Ты давно встал?
        - Давно, - хмыкнул Люциус, целуя ее в изгиб руки. - Мадам довольны и счастливы?
        - Мадам на седьмом небе и голодны! - рассмеялась Гермиона, усаживаясь напротив.
        - Каковы планы моей лучезарной супруги?
        - Формоз! - позвала Гермиона. Появился зеленый домовик. - Подай мне завтрак. Вообще нужно наведаться в гимназию и поговорить с Роном, - ответила она на вопрос мужа, когда эльф исчез, - он теперь невесть что обо мне думает.
        - Поддерживаем взаимоотношения с низами? - хмыкнул мистер Малфой, снова закрываясь газетой.
        - Злюка, - добродушно заметила Гермиона.
        * * *
        Рон Уизли был мрачен и сух. С деланной невозмутимостью он уверил Гермиону в том, что чрезвычайно рад ее хорошему настроению и возвратившемуся семейному благополучию. При этом всем своим видом Рон выражал осуждение и протест. Гермиона ушла от своего приятеля немного раздосадованная и еще больше омрачилась, едва не столкнувшись в холле с Габриэль.
        Молодая девушка шла в правое крыло и не заметила ее. Но Гермиона тоже направлялась туда, в класс легилименции, чтобы забрать пергаменты со стихами и до следующего занятия проверить успехи Черных Зверей в чтении закрытых мыслей.
        Трансгрессионные круги в правом крыле замка имелись только в личных кабинетах преподавателей и учительской. На минуту Гермиона застыла в нерешительности - идти следом за Габриэль ей совсем не хотелось. Нагонять девушку, здороваться с ней, потом как-то разойтись - сегодня воскресенье, и в правом крыле даже нет гимназистов…
        «Но почему я должна стоять тут и ждать?! Пока эта мымра гуляет там, где ей вздумается?! - досадливо подумала Гермиона. - И вообще что она здесь делает, ведь Papa сейчас не должно быть в замке?!»
        И, дернув плечами, Гермиона быстрым шагом направилась через холл вслед за Габриэль.
        О Зеркальном коридоре наследнице Темного Лорда рассказала призрачная княжна Эуфросина, старшая дочь бывшего хозяина замка князя Шербана. То был один из немногочисленных тайных ходов, существующих в гимназии.
        Узкая полоска пространства проходит почти через всё правое крыло, прорезая его вдоль основного коридора по всем этажам. Одна из стен тайного хода, снаружи кажущаяся самой обыкновенной, изнутри будто не существует, а вторую устилает бесконечное цельное зеркало, из?за которого коридор и получил свое название. Проходя вдоль всего этажа, с каждой стороны он заканчивается крутой лестницей, позволяющей подняться на пролет выше.
        Пользуясь этим тайным ходом, можно свободно передвигаться по правому крылу замка, не рискуя с кем?либо столкнуться, и использующий коридор сильно выигрывает, если не желает встречаться во время перемен с толпой гимназистов или избегает кого?то.
        Об этом ходе практически никто не знает.
        Попасть в Зеркальный коридор можно в любом месте заколдованной стены, если пройти сквозь нее, произнося специальное заклинание. Его и поведала Гермионе в начале последнего триместра прошлого года молодая княжна Сица, которой леди Малфой в сердцах пожаловалась на Зэка Аккидэнта.
        Зэкери был одним из ее учеников, Черным Зверем, которые в том году изучали с мадам Малфой окклюменцию. Вообще эти довольно?таки рискованные для тайны личной жизни обучаемых занятия не раз ставили Гермиону в неловкие положения, когда она, сама того не желая, из?за небрежности гимназистов узнавала их сокровенные секреты.
        В теории всё, что не должно было стать достоянием гласности, учащимся следовало аккуратно сливать перед занятиями в Омуты памяти.
        Но на деле далеко не так просто с ходу определить, какие мысли и воспоминания следует предохранять таким образом - и зачастую гимназисты оплошают с этим до того, что приходится краснеть и смущаться. Но Гермиона не была болтлива и никому не выдавала своих незадачливых учеников.
        За время работы она ненамеренно узнала много довольно интересных вещей о семьях и жизни разных волшебников: порой ей знакомых, порой известных в магическом мире.
        К примеру, когда-то благодаря Эмили Грант, переведшейся в Даркпаверхаус на третий курс из Хогвартса и ставшей в гимназии Хрустальным Созданием, Гермиона узнала удивительную историю о древних призраках своей старой школы.
        Будучи в Хогвартсе когтевранкой, Эмили подружилась с Серой Дамой, призраком этого факультета, и узнала о том, что при жизни девушку, издавна обитающую в старом шотландском замке, звали Еленой Когтевран и что она была дочерью основательницы одноименного факультета.
        Когда-то давно Елена похитила у матери чудесную диадему, обладающую свойством усиливать умственные способности того, кто ее надевает. Она хотела превзойти Кандиду Когтевран, но в итоге лишь сломала свою жизнь.
        Скрываясь долгое время, Елена так и не нашла своего счастья. А потом Кандида заболела, заболела смертельно, и на краю гибели захотела простить предавшую ее дочь, преступление которой ото всех скрывала. Она призвала к себе барона Краузена, страстно любившего ее девочку и неоднократно отвергнутого ею еще до бегства, и поручила отыскать непокорную дочь.
        Девушка скрывалась тогда в лесах Албании, где барон и настиг ее. Но Елена не пожелала возвращаться к своей умирающей родительнице, чем привела его в бешенство. Барон вообще был довольно вспыльчивым и импульсивным человеком - тогда, в порыве ярости, он ударил кинжалом злополучную мисс Когтевран, смертельно ранив ее в сердце.
        Когда барон очнулся от обуявшего его приступа, он ужаснулся содеянным и в отчаянии заколол себя тем же кинжалом над трупом своей возлюбленной. И он, и Елена после смерти остались на земле и возвратились в Хогвартс, где обитают и по сей день. Серая Дама и Кровавый Барон, со дня своей смерти носящий цепи, символизирующие его раскаяние.
        Это преступление безвозвратно изменило всё существо барона Краузена, бывшего при жизни довольно развязным и взбалмошным человеком. Когда-то в ранней юности при нем завелся полтергейст[120 - Полтергейст - термин, которым принято обозначать необъяснимые, паранормальные явления, связанные с шумом и стуками, самопроизвольным движением (швырянием) предметов, самовозгоранием и т. д. Полтергейст (в отличие от призрака) привязан не к месту, а к человеку - как правило, ребёнку, вступающему в стадию полового созревания. С взрослением объекта полтергейст исчезает.], которого молодой баронет сначала боялся, но потом настолько сдружился, что с возрастом веселый проказник Пивз не исчез, как это обычно бывает с полтергейстами, а оставался при сэре Роберте в качестве озорного товарища и друга зрелых лет.
        Барон Краузен вырос, и житейские перипетии привели его к преступлению, ставшему последним в его жизни и беспрестанно преследующим в смерти. После истории с Серой Дамой, самоубийства и самоотречения барона, характер его кардинально переменился. Тем не менее Пивз продолжал быть привязанным к призраку, хотя тот в любой момент мог прекратить его существование. Барон больше не понимал шуток и не разделял их, он полностью отдался самобичеванию - но с Пивзом, в память многолетней дружбы, они заключили что-то вроде соглашения. Полтергейст не лезет к барону, а тот взамен оставляет ему жизнь.
        Именно поэтому Пивз так раболепствует и столь сильно боится призрака подвалов Слизерина, Кровавого Барона - бывшего приятеля, который в любой момент может стать его палачом.
        Всё это Эмили Грант узнала от Серой Дамы, а Гермиона случайно увидела в памяти своей ученицы во время занятий окклюменцией. Разумеется, юное Хрустальное Создание не ведало о том, что когда-то Серая Дама уже рассказывала свою историю одному слизеринцу по имени Том Риддл и что он отыскал в лесах Албании драгоценную диадему, которую считали утерянной, и обратил ее в Хоркрукс; что эта диадема много лет хранилась в банке «Гринготтс», в фамильном сейфе одного из его ближайших приспешников Родольфуса Лестрейнджа[121 - Автор еще раз слезно извиняется за то, что в своем повествовании поменяла местами диадему и чашу и уповает на то, что это - одно из немногих ее прямых расхождений с текстами Джей Ро.]. И что она покинула этот сейф лишь осенью 1997 года, чтобы быть обращенной в кулон и занять свое место на шее Кадмины Гонт-Блэк, у которой ее потом похитил Гарри Джеймс Поттер.
        Гермиона тоже всего этого не знала, она даже не сопоставила воспоминания Эмили Грант со словами своего отца о том, что ее кулон когда-то был диадемой Кандиды Когтевран; Гермиону куда более поразила история полтергейста Пивза и Кровавого Барона, бывшего Роберта Краузена.
        …Не все те вещи, которые случайно узнавала мадам Малфой на своих уроках, были столь занимательны, и далеко не все настолько невинны. Семейные тайны и постыдные поступки, о которых знали или которые совершали ее ученики, открывались Гермионе куда чаще.
        Так в середине прошлого года ей случайно стало известно о специфических любовных предпочтениях одного из гимназистов, единственного наследника уважаемого чистокровного рода волшебников Аккидэнтов. Тайна не только постыдная, но и опасная - Зэкери Аккидэнт в свои пятнадцать лет уже был помолвлен с еще более юной чистокровной ведьмой Сарой Мак-Грегор, студенткой Шармбатона. И открытие правды о гомосексуальных предпочтениях будущего супруга, несомненно, должно было расстроить свадьбу и с Сарой, и с другими возможными девушками, тогда как Зэкери был единственным наследником рода Аккидэнтов и единственным возможным его продолжателем.
        Зэк стеснялся своих особенностей и боялся скандальной огласки, и потому люто возненавидел преподавательницу окклюменции, которой случайно открылась эта тайна. Мистер Аккидэнт перестал посещать ее занятия (по счастью, экзаменов в этой области магических знаний не предусматривалось), а каждый раз, встречая мадам Малфой, обжигал ее поистине ненавидящим взглядом.
        И как назло Гермиона постоянно сталкивалась с Зэком везде, как будто Богини Судьбы нарочно издевались над ней. Эти встречи портили настроение молодой женщине, и однажды она пожаловалась на это призрачной княжне Эуфросине. И тогда Сица поведала Гермионе о Зеркальном коридоре и назвала пароль от него.
        Именно в этот тайный ход леди Малфой и проскользнула, едва оказавшись в правом крыле. Габриэль шла довольно медленно, и Гермиона быстро нагнала ее. Она собиралась просто пройти мимо, чтобы поскорее подняться в класс, забрать пергаменты и вернуться в поместье, как вдруг навстречу идущей чуть впереди молодой девушке из бокового коридора вышел как всегда теперь мрачный Фред Уизли.
        На его лице промелькнули досада и чуть ли не отвращение, и Фред, коротко кивнув, казалось, хотел пройти мимо. Но Габриэль резко остановилась, сложив руки на груди.
        - Какая встреча, - довольно ядовито сказала она. - Как работается? - И оглянулась, проверяя, никого ли нет в коридоре. Гермиону она видеть не могла, а в остальном там было пусто.
        Леди Малфой удивленно остановилась, заинтересованная происходящим по ту сторону прозрачной стены. Вообще-то она знала, что Габриэль Делакур была в очень хороших отношениях с Фредом, который не только после замужества Флёр приходился ей братом, но и был бывшим деканом в гимназии. Несмотря на то, что, Гермиона догадывалась, Фред когда-то занял место преподавателя в Даркпаверхаусе лишь для того, чтобы следить за Джинни, он после ее смерти остался здесь - то ли из привязанности к своим подопечным Земным Орлам, то ли просто по привычке.
        Фред отнюдь не симпатизировал в чем?либо Лорду Волдеморту (и особенно почему-то теперь, после смерти Джорджа), но он, насколько знала Гермиона, всегда хорошо относился к Габриэль, хотя все и знали о ее неуставных отношениях с Темным Лордом.
        Несмотря на эту почти что дружбу, Габриэль была всегда почтительна со своим деканом и братом, и тем страннее для Гермионы сейчас показались и ее ядовитые, грубые слова, и то выражение, которое промелькнуло на лице Фреда при виде девушки.
        - Спасибо, не жалуюсь, мисс Делакур, - холодно обронил он в ответ на ее грубую реплику и хотел идти дальше.
        - Ах, «мисс Делакур»? - скривилась Габриэль. - Как педантично, мистер Уизли! Вот тебя-то я и искала. Хотелось взглянуть в твои бесстыжие глаза, Фред! Несмотря на то, чем я рискую, являясь сюда так и разговаривая с тобой. Изволь уж уделить мне немного времени! У тебя ведь его теперь хватает! - девушка говорила со жгучей, бьющей через края ненавистью, и Фред сначала даже немного растерялся, но быстро взял себя в руки. - Не скучно ли трудиться? - продолжала Габриэль, а потом изменившимся голосом добавила: - Не понимаю, как ты мог! И как теперь смеешь оставаться в этом замке!
        Гермиона, которую никто не мог увидеть, наблюдала за этой внезапной перепалкой в полной растерянности. Тем временем Фред пришел в себя. И посмотрел на Габриэль с таким же отвращением, с каким и она на него взирала.
        - Что ты, сестрица, - съехидничал он, - я вовсе не скучаю здесь. Хоть, конечно, и не могу развлекаться так же весело, как ты!
        - Ах, значит, я развлекаюсь?! - негодующе воскликнула Габриэль, сверкнув глазами.
        - О нет, ты трудишься! - сострил высокий рыжий волшебник. - На благо родины.
        - Мудак, - бросила Габриэль с отвращением. - Нашел о чем шутить! Шут недоделанный.
        - Кто шутит? Я уже давно не шучу.
        - Не понимаю, как ты мог в одночасье так перемениться, Фред, - сказала она с какой-то глубокой гадливостью. - Я тобой когда-то восхищалась. А теперь мне противно на тебя смотреть! И думать о тебе противно.
        - Поверь, мне о тебе - тоже, - огрызнулся волшебник. - Подстилка Волдеморта!
        Пустой коридор огласил громкий звук пощечины.
        Фред ловко схватил Габриэль за запястья рук, мешая ударить еще раз. Ее лицо пылало бешенством. Все черты как-то заострились и вытянулись, в них появилось что-то птичье и неприятно-отталкивающее - похоже, от бабушки сестрам Делакур досталась не только чарующая красота вейл, но и их истинная природа.
        - Что, правда глаза режет?! - выплюнул Фред.
        - Ты - жалкий трус и предатель! - прошипела девушка. - Ничтожество! Справедливо было бы передать это всё самому Волдеморту, Фред! Поглядела бы я тогда на тебя! Только во имя всего, что было, я смолчу. Но не смей называть меня подстилкой! Не такому трусу как ты мне это говорить! Пусти, мне больно! - сквозь зубы выдавила она.
        Фред выпустил руки девушки, на запястьях которой остались красные пятна, и с отвращением вытер ладони о мантию.
        - Иди, трудись, учи детишек летать на метлах! - крикнула Габриэль, когда он отвернулся и быстро пошел прочь. - Не тебе быть мужчиной! Каково?! Трус! Неудачник!
        Фред уже скрылся за поворотом, а Габриэль всё еще стояла, сверкая яростным взглядом. Потом вдруг закусила губу и неожиданно судорожно всхлипнула. Девушка вся дрожала и задышала глубоко-глубоко, стараясь успокоиться. В сердцах она впилась белоснежными зубками в руку, сдерживая рыдания. Потом закрыла глаза и так стояла почти минуту, делая равномерные глубокие вдохи. Черты ее лица медленно разгладились и снова обрели привлекательность.
        - Трус и предатель, - наконец произнесла Габриэль, открывая глаза. Все следы волнения испарились без следа.
        Тряхнув очаровательной головкой, кобра Волдеморта поправила свои белоснежные кудрявые локоны и быстрым шагом пошла в сторону холла.
        Гермиона ошарашенно смотрела ей вслед сквозь прозрачную каменную стену Зеркального коридора.
        Что это было? Что означала вся эта сцена?
        Гермиона глубоко задумалась.
        «Неужели… Неужели у этой девчонки был роман с Фредом Уизли?! Невероятно! Но когда? Ведь если она встречалась с Фредом, значит, она обманывала Papa?! И он всё время ее защищает! Джинни ни за что бы так не поступила… Но когда же это могло происходить? Вряд ли давно: у Габриэль всегда были отличные отношения с Фредом и испортились они, получается, только теперь… Но что же выходит? Что их хорошие отношения переросли во что-то большее? И Papa этого не заметил?! Впрочем, он действительно постоянно защищает эту дрянь! И с окклюменцией у нее всё в порядке… Выходит, эта вертихвостка закрутила роман с Фредом?! Ничего себе! А он… Он потом испугался… И правильно сделал… Разорвал с ней отношения… А, может, Papa узнал? И… О Великий Мерлин! Не захотев терять хорошего преподавателя, он мог… Уж не Papa ли был причиной трагедии, случившейся с Джорджем?!»
        Размышлявшая на ходу Гермиона застыла от этой внезапной мысли у дверей пустого класса легилименции. Потом медленно вошла и села за стол.
        «Именно поэтому Фред и бросил ее! Вот почему она назвала его трусом и предателем! Фред мог рисковать собой, но чтобы его вероломство стало угрозой близким… Причиной гибели брата… Такого бы он не перенес! Ведь Papa мог угрожать расправой и с другими Уизли… Чтобы спасти их, Фреду нужно было бросить Габриэль и остаться преподавателем в гимназии! Вот почему эта дрянь возмущалась трусостью и тем, что он «может оставаться в этом замке»!!! Вот почему Фред так изменился! Он считает себя виновником смерти брата, и именно поэтому перестал общаться с родными! Ведь он даже Рона избегает!
        Из?за этой проклятой стервы убили Джорджа?!
        Ведь он мог, - в ужасе думала Гермиона. - Он мог… И всё еще терпит ее при себе?! Вот кого нужно было раздавить! Джордж… Бедный Джордж!
        Какой кошмар!
        Нужно поговорить с Фредом. Ведь он не виноват. Он теперь тоже ненавидит эту шлюху, из?за которой убили его брата.
        А как он должен ненавидеть теперь Papa… Бедный Фред. И ему приходится оставаться здесь и работать на mon Pere, чтобы спасти близких! Как же ему, наверное, тяжело… А она еще и смеет упрекать его!
        Как это всё ужасно и несправедливо!
        Но ведь я ничего не могу для него сделать. Он и слушать меня не станет. Я для него - дочь убийцы его брата.
        Он, наверное, и меня ненавидит тоже.
        И всё из?за этой потаскухи! А она, кажется, всё еще любит Фреда! И ни грамма раскаяния, сочувствия! Эгоистка! Считает, что он из?за нее должен пожертвовать своими близкими и собой?! Какая же она тварь!»
        Гермиона сидела за столом и водила сухим пером по его деревянной поверхности, бездумно глядя в пустоту. Как это просто - разделаться с близкими людьми того, кого хочешь покарать или принудить к чему?то… Как это в стиле Пожирателей Смерти.
        Она вспомнила прошлое.
        «Ну почему ребенка, ребенка - за что?! Если этот Винни что-то там набедокурил, нужно было поймать его! И кипятить кровь ему! Но не его дочери! Не верю, что вы не могли найти того, кто вам необходим!
        - Могли. Но Винни еще нужен Темному Лорду.
        - А ребенок и его жена - не нужны?
        - Именно так, Кадмина. C'est la vie[122 - Такова жизнь (франц.).]».
        C'est la vie.
        Логика Пожирателей Смерти.
        Логика ее отца, ее мужа.
        «Играем! С памятью, с прошлым… С совестью играем в прятки! Если тут не сказать, а там умолчать, да здесь приукрасить… И вперед! - вспомнились Гермионе слова Невилла Лонгботтома. - Это какой-то уродливый параллельный мир, тот мир, где мы росли, не мог таким стать! И ты! Не понимаю, как ты могла до такого опуститься, как могла перейти… Ты стала просто чудовищем! Мы жестоко ошиблись в тебе, Гермиона…»
        - Стала просто чудовищем, - произнесла она вслух. - Я стала просто чудовищем. Такой же, как всё они…
        «Но разве я могу кому-то помочь? - безнадежно подумала женщина. - Разве могу что?нибудь сделать?
        Хотя бы для Фреда…»
        Глава VIII: В кругу семьи
        Тучный и как будто вечно чем-то недовольный Орест Гринграсс сидел в глубоком вольтеровском кресле алого бархата и мрачно взирал на своего свата из?под густых седых бровей.
        Это был сильно постаревший седовласый мужчина с проплешинами на могучей голове. В свои шестьдесят с лишком лет Орест Гринграсс выглядел чересчур старым для волшебника - но одновременно очень и очень внушительным.
        Он слушал Люциуса довольно давно, сидя в гостиной поместья Малфоев вместе с женой и младшей дочерью, и с каждым мигом злился всё больше и больше. Однако продолжал молчать, выдавая свое недовольство лишь наливающимся кровью лицом, приобретшим на определенном этапе монолога старшего Малфоя оттенок мутновато-лиловый и не сулящий ничего хорошего.
        Серафина Гринграсс, еще совсем молодая на вид ведьма неполных пятидесяти лет, косилась на мужа с явной опаской. Она сидела на диване в неестественной идеально-выпрямленной позе и сжимала худенькую и тонкую ручку своей младшей дочери, украдкой бросая на супруга выразительные взгляды.
        Астория слушала пространную речь свекра со смиреной покорностью, лишь временами поднимая на отца обреченные и испуганные глазки - когда миссис Гринграсс чересчур сильно сжимала ее руку в своих ладонях.
        - Что до иностранных и инородных языков, - говорил тем временем Люциус, будто ничего не замечая, - сейчас, разумеется, практикуется Мгновенное магическое изучение - однако, само собой, Скорпиус не будет унижаться до подобного мещанства. Французскому он уже обучен практически наравне с английским, сейчас, с началом комплексных занятий, закрепит его окончательно. Далее следует сделать упор на латынь и язык гоблинов - вы же понимаете, это самое необходимое. Латинскому и основам гоблинского Скорпиуса обучит тот же мистер Беремью, о котором я уже говорил, касаясь географии и литературы. Ну а к лету мы отправим его в лагерь «Корн», где он закрепит гоблинский язык и арифметику. - Люциус умолк и перевел дыхание. - Что до музыкальных талантов, - продолжал он, - я остановил бы выбор на скрипке, хотя, по большому счету, не считаю этот момент обязательным.
        - Может быть, фортепиано? - подала голос миссис Гринграсс. - Он мог бы, когда немного освоиться, сам аккомпанировать себе во время занятий пением.
        Люциус Малфой скривился.
        - Пение мы из списка исключаем, - отрезал он. - Я и касательно скрипки не уверен: не те времена.
        - Коль уж ты заговорил о временах, - кряхтя, подал голос мистер Гринграсс, стараясь говорить спокойно, - хочу заметить, что эта Гунилла Ульссон знавала лучшие. Люциус, ей сто сорок три года: не думаешь ли ты, что более молодая и свежая…
        - Такое впечатление, что мы выбираем Скорпиусу невесту! - перебил хозяин поместья. - Фрекен Ульссон обучила танцам шесть поколений Малфоев. И покуда эта ведьма не соберётся наведаться на тот свет, она и только она будет учить танцевать молодых Малфоев, Орест!
        - Мистер Малфой, а может быть, танцы, во всяком случае, танцы, которым учит фрекен Ульссон, устарели так же, как и пение? - неуверенным детским голоском пролепетала Астория и тут же испугалась собственной дерзости.
        - Помолчи, дочь! - осерчал мистер Гринграсс. - Не лезь, куда не просят. Люциус! Я уважаю семейные традиции, разорви грифон мою селезенку, но ты перегибаешь палку! И то, что ты говорил раньше об этом портрете… Как человек, лично присутствовавший при сожжении этой французской бестии Жанны д’Арк, может учить кого-то истории искусства?! Да троллева башка мировых шедевров возникла уже после того, как с его портрета пооблупилась вся краска!
        - Вальтасар Малфой следит за всеми направлениями искусства вот уже полтысячелетия, его портреты висят в крупнейших музеях и институтах, он записан и состоит действующим членом Международной коллегии магического наследия Европы и читает лекции в Руанской академии магии. Вальтасар Малфой и никто другой будет заниматься с моим внуком. И для меня более чем странными кажутся твои на этот счет возражения!
        - Я гляжу, мои возражения вообще мало тебя волнуют, - просвистел Орест Гринграсс. - А касательно верховой езды и искусства полетов…
        - Я уже нанял инструкторов для этого.
        - Люциус, это переходит всякие границы! - вскипел почтенный колдун. - Не забывай, что это и мой внук, и, в конце концов, моя дочь тоже имеет право голоса! Её и Дафну тренировала лучшая наездница из известных мне, девочки учились конному мастерству на единорогах! Неужто ты можешь предложить что-то лучшее?! - ехидно спросил он.
        - О, что ты, - елейным тоном пропел Люциус, - пускай мой внук учится кататься на единорогах! Но в таком случае припомни, кто обучал твоих дочерей вышивать и прясть - это, пожалуй, ему тоже не помешает! Я уже несколько раз замечал Асторию с ниткой и иглой, хоть она, хвала Моргане, не маггла и не восточная домовиха…
        - Я не говорил, что и Скорпиусу следует ездить на единорогах! - покраснел мистер Гринграсс, благоразумно пропуская другую шпильку, от которой на глаза юной миссис Малфой навернулись слезы. - Ладно, будь по-твоему.
        - Вот и отлично. Если у Астории нет замечаний, - колко добавил Люциус, бросая испепеляющий взгляд на свою невестку.
        Девушка испуганно вздрогнула.
        После трагической гибели мужа Астория была вынуждена вернуться к матери и отцу. Она выросла под их игом ребенком, привыкшим к подчинению и послушанию; такой же оставалась и при Драко: запуганной и покорной. А после кончины супруга отец и мать были с ней более чем строги. Никакой свободы в жизни молодая девушка никогда не имела и не чаяла уже обрести - потому что суровый папа полновластно взял на себя бразды правления ее судьбой сразу же после кончины мужа.
        Гринграссы запретили бы молодой вдове всякие сношения с убийцей зятя и человеком, на ней женившемся, - но Кадмина и Люциус занимали слишком высокое положение и родители Астории сочли за лучшее всё принять.
        Юная вдова вовсе не знала, как вести себя с этой частью семейства покойного супруга. И если Люциуса она слепо слушала, как слушала его сына в период замужества, то как вести себя с Гермионой не ведала вовсе. А той было жаль бедную девочку, и она пыталась быть с нею добра, чем еще больше конфузила.
        Но вот ребенка ее у Гермионы любить не выходило. Скорпиус - уменьшенная копия Драко Малфоя. Молодую женщину просто оторопь брала, когда она долго на него смотрела. К тому же Гринграссы на свой манер растили из мальчика что-то невообразимое. Не нравилось Гермионе и то воспитание, которое хочет привить своему внуку Люциус - ведь она уже видела, что это «дало» в прошлый раз.
        Но старший Малфой стоит на своем.
        Он изначально считал Асторию не самым лучшим вариантом супруги для своего сына, ибо она была слишком глупа и слабохарактерна, но, с другой стороны, это могло бы лишить Драко многих проблем. Теперь, когда сына не стало, Люциус сильно опасался за единственного наследника своего рода, последнего Малфоя - ведь у Гермионы больше не может быть детей.
        Потому он взял его воспитание под полный свой контроль, игнорируя все протесты и возмущение мистера Гринграсса, который, утопая в бешенстве, всё же опасается своего влиятельного свата и не смеет открыто ему перечить. Астория до полусмерти боится Люциуса, а Гринграссы предпочитают подчиняться: ведь он муж наследницы Темного Лорда.
        Внешне Астория выглядела совсем ребенком: в свои двадцать пять лет она смотрелась восемнадцатилетней. Трогательные большие глаза, по-девичьи причесанные волосы и подрагивающие от волнения в присутствии Люциуса губки дополняли картину.
        - Я… - пробормотала юная миссис Малфой в ответ на неожиданный выпад, - я не совсем понимаю, к чему Скорпи фехтование, - виновато выдавила она.
        Люциус скривился от сокращения «Скорпи» и возвел глаза к потолку.
        - Фехтование, моя дорогая, - негласный способ научить ребенка мастерски управляться с волшебной палочкой в то время, пока по закону ему еще не положено ее иметь.
        - Оу… - только и смогла произнести девушка.
        - Надеюсь, это всё?
        - Да, мистер Малфой, - покорно заверила она, - мне кажется, всё идеально.
        - Идеально! - передразнил Орест Гринграсс. - Как на свадьбе с дементором!
        Возникшую неловкость сгладил домовой эльф Оз, степенно вошедший в гостиную из парадного коридора.
        - Прибыли мистер и миссис Уоррингтон с детьми! - дождавшись паузы в разговоре, громко объявил он.
        - Так проси их! - сердито рявкнул Люциус.
        Гермиона вздохнула с облегчением: наконец-то представление с подбором учителей для Скорпиуса прервалось на антракт. Вот уже более часа длилось это малоприятное действо, и, казалось, еще немного и мистер Гринграсс не выдержит.
        А Люциусу определенно нравилось играть с ним! Ну что за паскудный характер?!
        Впрочем, едва ли Гермиона могла особенно порадоваться появлению Дафны Уоррингтон в своем доме.
        Оз посторонился и махнул пухленькой ручкой в сторону двери - она с легким шелестом распахнулась и гости прошествовали в гостиную, а эльф с негромким хлопком исчез.
        Старшая сестра Астории отнюдь не походила на ребенка. Миссис Уоррингтон была типичной светской львицей своего времени. Четкая шаблонная красота, идеальные формы, идеальные взгляды, идеальные манеры; плюс: острый язычок и своеобразное выражение лица, свойственное почти всем дамам, сумевшим вписаться в «высший свет» Магической Великобритании начала XXI века - всегда будто чуть недовольное всем, что ее окружает, пренебрежительное и высокомерно-снисходительное.
        Дафне, в отличие от младшей сестры, удалось успешно вырваться из?под родительской опеки, занять положение в свете и полностью выдрессировать своего не слишком отягченного интеллектом супруга. Но она продолжала завидовать младшей сестре и ее чрезвычайно удачному, по мнению Дафны, браку. Подумать только, если бы в свое время родители не поторопились с ее собственным замужеством, сейчас, возможно, она сама была бы вдовой Драко Люциуса Малфоя и матерью единственного наследника знаменитого магического рода, породнившегося с самим Темным Лордом!
        Астория не понимает и не заслуживает своего счастья!
        Дафна всеми силами старалась держаться поближе к непутевой сестрице и людям, в окружение которых так жадно рвалась. К этому же стремился и Честер Уоррингтон, никогда доселе не могший и помыслить о подобных высотах.
        Шкафоподобный верзила благодаря заботам и наущениям Дафны приобрел настоящий светский лоск и выглядел сейчас успешным бездумным ловеласом, любимчиком фортуны.
        Насколько Гермиона знала, Чет содержал семью, пользуясь состоянием своего папеньки, щедро отписанным тем успешному и любимому чаду. Гарольд Уоррингтон промышлял продажей редких артефактов природного происхождения, добычу которых сейчас активно развивал и совершенствовал. Чет, кажется, в дела родителя не лез, зато с удовольствием пользовался деньгами последнего и «билетом в высший свет», доставшемся ему в комплекте с очаровательной супругой.
        Девочки-близняшки неполных семи лет Антея и Клитемнестра как раз подходили к тому возрасту, когда в детях просыпается полностью вся заложенная в них магия, но законы еще не накладывают на нее печать. Оттого общение с маленькими проказницами доставляло крошке Етте вдвое больше удовольствия. Тэя и Клио напоминали двух маленьких хитрых лисят - темно-рыжие, веснушчатые и шальные ведьмы могли поставить на уши весь дом, если вовремя не сдержать их.
        Сейчас девочки степенно вошли в гостиную вслед за матерью и отцом и почтенно поздоровались со всеми своими grands?parents и тетушкой.
        На лестнице послышался топот, и показались одетые в кружевные носочки и панталоны ножки Генриетты, опрометью несущие вниз свою хозяйку. За Еттой чинно спускался одетый в строгую детскую мантию серого цвета Скорпиус Гиперион Малфой.
        Маленький, худой и болезненный, он тем не менее был преисполнен настоящего малфоевского величия. Высоко задрав остренький носик, мальчик с гордо поднятой головой чопорно сходил вниз вслед за своей веселой малолетней тетушкой.
        - Клио! - звонко закричала Етта, кидаясь на одну из рыжих близняшек. - Тэя! Ура! Пошли скорее, я вам кое?что покажу!
        - Генриетта Энн Вирджиния, ты ничего не забыла?! - сдерживая улыбку, строго спросила Гермиона.
        На лестнице показалась мадам Рэйджисон.
        - Здравствуйте, - опомнилась тем временем малышка, приветствуя Дафну и Честера, и сделала неуклюжий реверанс. - Мамочка, можно мы пойдем наверх?
        Получив позволение старших, дети ринулись к лестнице, у подножия которой остановился и тяжело вздохнул маленький Скорпиус.
        - На дворе преотвратная погода, - сообщила Дафна после того, как они с Честером расположились в гостиной.
        - Вы прибыли в карете? - спросил Люциус.
        - Разумеется, - кивнула Дафна, не признававшая путешествий по Сети летучего пороха.
        - Чет, почему бы вам не приобрести заколдованный автомобиль? - поинтересовался старший Малфой. - С тех пор, как было разрешено накладывать на них чары, я лично перестал признавать другие виды долгосрочного транспорта.
        - Фи! - сморщила носик Дафна. - Маггловские машины!
        - Ну, маггловские кареты же тебя устраивают, - не удержалась Гермиона, заметив, как Люциуса передернуло от этого бестактного замечания.
        - Не по каминным же трубам перемещаться, в пыли и саже! - пожала плечами миссис Уоррингтон. - Папенька, что это у вас такой сердитый вид?
        - Тебе кажется, - буркнул мистер Гринграсс, морщась.
        - Мы только что обсуждали немагическое образование Скорпиуса, - сообщила Серафина.
        - Я тоже подбираю учителей для детей, - кивнула молодая женщина. - Это сейчас крайне сложно.
        И она вопросительно посмотрела на Люциуса, ожидая, видимо, что он вызовется ей помочь - но старший Малфой промолчал с самым невозмутимым видом.
        - А не пойти ли нам ужинать? - с легкой насмешкой спросила Гермиона.
        - С удовольствием, - ледяным тоном поддержала ее Дафна.
        Гермиона не любила сестру Астории и ее муженька, и, наверное, если бы не дружба между Генриеттой и близняшками Уоррингтон, она давно прекратила бы с этой семьей всякие отношения. Впрочем, кого она пытается обмануть? Общение с Дафной Уоррингтон такая же обязанность миссис Малфой, как и общение со многими другими малоприятными людьми. Малоприятными богатыми, малоприятными влиятельными или малоприятными чистокровными волшебниками высшего света магического Лондона. Просто так нужно. Дочь Лорда Волдеморта должна держать лицо.
        «Когда же я такой стала? - думала Гермиона, слушая назойливую трескотню Дафны после ужина. - Почему терплю ее у себя дома? И Люциус терпит. Ведь он тоже презирает Уоррингтонов!
        Но надо дружить с чистокровными ведьмами. Разорви вас всех стая диких грифонов!
        Когда же я превратилась в безвольную куклу? В день, когда ушла вслед за Нарциссой из дома мамы и папы? Или когда поверила в то, что смогу изменить Papa? Хитрая маленькая Гермиона. Она сумеет всё уладить и все будут счастливы! Страшный Лорд Волдеморт просто запутался, но он так умен - он послушает и поймет, что всё может быть по-другому, и ему же станет легче жить. Хорошая девочка Гермиона, любящая и заботливая дочь, всё-всё устроит.
        Идиотка!
        Значит, тогда я всё потеряла? Потеряла свою волю и саму себя?
        Не только.
        Когда подняла палочку на человека, на Амбридж?
        Или когда убила Лаванду Браун из?за детской ревности и глупых обид?
        Тогда еще у меня была какая-то личность. Испорченная, ужасная, глупая; подвластная многим искусным манипуляторам, но всё же…
        Останься Генри жив, и, быть может, мы могли бы убежать с ним от всего того зла, что творит mon Pere! Бежать - тоже трусость, не замечать - самообман и слабость.
        Но жить так, всё видеть и не делать ничего?.. И играть, играть, играть! Лицедействовать в этом балагане добропорядочных господ! Как это еще Люциус ни разу не предложил мне надеть маску Пожирательницы Смерти?
        Смогла бы я ему отказать?
        Химерова кладка, он ведь может делать со мной всё, что пожелает. Он - мое наваждение. А ведь не будь его… Не будь его, Papa нашел бы другие методы.
        Самообман. Слабыми и уязвимыми.
        Но ведь я и так слаба. Бесконечно слаба в своей покорности. И нет никаких сил выбираться из этой реки: потому что там - неприглядный берег, острые камни, грязь, ледяной ветер. И потому что я за эти годы совсем разучилась ходить по земле…»
        - Печенье?
        Гермиона вздрогнула, очнувшись от своих мыслей, и улыбнулась Серафине Гринграсс.
        - Астория сама испекла его.
        - О… Это… Здорово, - пробормотала миссис Малфой, откусывая кусочек.
        - Тори осталось еще научиться варить суп, и вы сможете прогнать из особняка всех домовых эльфов! - рассмеялась Дафна.
        - Дочь! - гаркнул мистер Гринграсс, вмиг становясь лилово-пунцовым.
        - О, простите папенька. Я просто шучу.
        На лестнице снова показался маленький Скорпиус - он степенно спустился вниз и с гордо поднятой головой подошел к матери, которая смущенно съежилась в кресле после выпада своей любезной сестрицы. Мальчик что-то шепнул ей на ухо.
        - Я пойду, уложу Скорпи спать? - полуспросила Астория, бросив быстрый взгляд сначала на отца, а потом на Люциуса. Мистер Гринграсс кивнул.
        - Спокойной ночи, дорогой, - улыбнулась внуку Серафина.
        - Bonne nuit! - отрывисто произнес тоненьким голоском, обращаясь ко всем, маленький Малфой.
        - Пойдемте, я покажу вам комнату, - вызвалась Гермиона, вставая на ноги - очень уж хотелось покинуть собравшихся и хоть немного от них отдохнуть. Да и развеять свои собственные мысли.
        Для Астории и маленького Скорпиуса подготовили ту гостевую комнату, где на стене висел один из нелюбимых портретов Аврории Малфой, обыкновенно пребывавший с пустым бирюзовым фоном. Когда-то комнату эту, одну из самых удобных в поместье, занимала Гермиона, будучи тут еще на правах гостьи.
        - В ванной есть всё необходимое, - сообщила она, взмахом палочки зажигая в канделябрах свечи. - Если что - зовите эльфа Оза. - Гермиона нерешительно остановилась. - Нужна моя помощь?
        - Нет, - быстро ответила Астория Малфой, а маленький Скорпиус уставился на свою приемную бабушку чуть прищуренным изучающим взглядом.
        - Девочки тоже собираются спать? - попыталась проявить дружелюбие Гермиона. Маленькая копия Драко Малфоя выводила ее из равновесия.
        - Не думаю, - протянул Скорпиус.
        - А почему же ты не с ними?
        - Скорпи не любит подвижные игры, - подала голос молодая вдова, - кузины всегда быстро утомляют его.
        - Не расстраивайтесь из?за моего мужа, Астория, - осторожно сказала Гермиона. - Он немного категоричен, но желает для Скорпиуса только хорошего.
        - Ах, я и не думала! - дернула плечиками Астория, а потом быстро добавила: - Расстраиваться.
        - Вам точно не нужна помощь?
        - Нет, благодарю. Хорошего вечера.
        - Пойду, проведаю девочек. Приятных снов, Скорпиус.
        - Bonne nuit.
        Гермиона поспешно покинула комнату и в коридоре невольно поморщилась.
        «Это всего лишь ребенок. Ребенок. Ни в чем не повинный, ни о чем не знающий ребенок», - пробормотала она.
        И поспешила в детскую.
        Большой малиновый ковер с крупным ворсом парил посреди комнаты на уровне пояса взрослого человека, и под нарастающее негодование мадам Рэйджисон три хохочущие девочки всё быстрее скакали по нему, будто на батуте.
        - Леди! - причитала гувернантка. - Это, по меньшей мере, незаконно! Девочки! Ковры нельзя заколдовывать! Вы сейчас упадете! Девочки! Перестаньте, не то я всё… расскажу мадам Малфой, - сокрушенно закончила она, увидев вошедшую Гермиону.
        - Мама, полезай к нам! - ничуть не смутилась Етта. - Смотри, что сделала Тэя!
        - Нет, это я сделала! - возмутилась та из близняшек, вишневая мантия которой съехала и болталась на поясе, волочась за спиной. Ее белое льняное платьице намокло и прилипло к спине, а собранные в высокие хвосты волосы совершенно растрепались.
        - Нет, я!!! - тут же закричала вторая девочка, умудрившаяся сохранить свои хвосты в относительном порядке, но зато испачкавшая кружевные носочки чем?то, напоминающим засохший сливовый сок.
        - Миссис Малфой, я ничего не могу поделать! Девочки всё время колдуют, не могу их остановить. Возможно, если вмешается миссис Уоррингтон…
        - Всё в порядке. Пускай играют, просто следите, чтобы с ними ничего не стряслось.
        - Но они выкрасили кошку в невообразимый цвет! - возмутилась Рут.
        Гермиона окинула взглядом комнату, потом заглянула под парящий ковер. Темно-сливовая, но, кажется, довольная жизнью Мельпомена сидела там, на простыне, покрытой пятнами того же цвета, и умывалась.
        - Это мы потом поправим, - вздохнула Гермиона. - Что со Скорпиусом? Он попросился спать. Девочки, вы обижали его?
        - Зануууууууууда! - протянула Генриетта и, высунув длинный язык, оттянула одно веко пальцем.
        - Он с нами не играет, - пояснила маленькая Антея.
        - И всё время недоволен, - добавила ее сестра.
        - И совсем ничего не умеет, - завершила приговор Генриетта. - Трусишка.
        - Но мы его не обижали, - серьезно добавила Тэя и, заметив свои испачканные носки, скривила недовольное личико, - просто играли втроем.
        Большие сливовые пятна потускнели и стали медленно испаряться.
        - Мама, попрыгай с нами! - снова предложила Генриетта, подбегая к краю импровизированного батута и протягивая ладошки к Гермионе. - А ты можешь так же заколдовать ковер?
        - Мне нельзя заколдовывать ковры, - хмыкнула Гермиона. - Впрочем, если очень хочешь и никому не скажешь…
        - Миссис Малфой! - возмутилась гувернантка.
        - Особенно Рут, - хмыкнула Гермиона.
        Етта хотела зашипеть на парселтанге, чтобы миссис Рэйджисон ничего не разобрала, но мать вовремя перехватила ее мысль и строго покачала головой.
        - Что я говорила про шипение при посторонних? - быстро спросила она, не дав девочке воплотить задуманное.
        - Но Тэя и Клио - не посторонние!
        - Етта! Уже поздно, вам троим скоро пора спать.
        - А мы остаемся у вас?! - обрадовалась Клио и запрыгала так, что ковер заходил ходуном в воздухе. Мельпомена стрелой выскочила из?под него и убежала в коридор.
        - Вот уж не знаю. Но вполне вероятно. Ваша матушка не полезет в камин, трансгрессировать вам двоим нельзя, на улице ночь, да и ливень…
        - Ура!!! - подхватила вторая близняшка. - А можно мы будем спать все вместе?!
        - Вот уж нет!
        - Мама! Это нечестно! Тэя и Клио всё равно будут спать вдвоем, а я почему должна оставаться сама? Они и так всё время вместе, это же несправедливо, ну ма-а-а-ама!
        - Ладно-ладно! Мадам Рэйджисон, попытайтесь… попробуйте уложить детей спать, хорошо? Я отправлю их в ванную.
        - Мы знаем массу страшных историй! - закричала Клитемнестра, спрыгивая с ковра. - Тэя расскажет тебе про русалок: дух захватывает!
        - А я покажу вам, как стонет мой привидений! - подхватила Етта. - И мы попробуем его позвать, если получится.
        - Девочки! Когда я соглашалась, что вы будете вместе спать… Ох, неважно. Марш в ванную!
        Она не спустилась к гостям. Вместо этого отослала Оза передать Дафне, что проследит за тем, чтобы дети вовремя легли. Впрочем, судя по всему, миссис Уоррингтон и не собиралась беспокоиться об этом. А Гермионе было куда приятнее в обществе трех юных волшебниц, чем там, внизу, в кругу представителей общества, которое и их когда?нибудь подомнет под себя. Но пока они еще дети, с ними так просто.
        Пускай Люциус внизу сам отдувается. В конце концов, и он немало виноват в ее, Гермиониных, горестях. И так завтра весь день с этими возись: до ужина ведь не уедут…
        Семейка Адамсов…
        Глава IX: «Ангел западного окна»
        Книгу в темно-зеленой бархатной обложке Гермиона обнаружила у порога своей даркпаверхаусской спальни вечером в четверг, когда спустилась после ужина в подземелья. Она, сразу подумав о Муре с его назойливыми ухаживаниями и подарками, хотела уничтожить очередной дар студенческой страсти быстрым движением волшебной палочки, но почему-то не стала.
        Это был маггловский роман первой половины прошлого века, Гермиона не читала его, да и автор был ей незнаком. Густав Майринк, перевод с немецкого. Называлась книга «Ангел западного окна».
        Издание не волшебное, вроде тех, что выпускает «Круг единства»: с красочными живыми иллюстрациями и массой сносок-пояснений - для сближения волшебников с маггловской культурой и историей. Нет, самая обыкновенная книга, 1991-го года издания.
        Гермиона не собиралась ее читать, хотела просто просмотреть и отложить в сторону - но почему-то увлеклась, хотя и не могла себе объяснить этот странный феномен: роман оказался нудным и неинтересным. К тому же для волшебницы - довольно глупым, ведь все описанные в нем обряды и ритуалы были совершенно невыполнимы и в корне неправильны.
        Читалась книга медленно, будто через силу, и Гермиона отложила ее в начале первого, преодолев за три с лишком часа не более тридцати страниц. Еще и спала потом плохо. Снился пустой дом с гуляющими по нему сквозняками, колышущимися белыми шторами и пыльными простынями, покрывающими предметы меблировки. Гермиона бесконечно долго блуждала по залитым лунным светом комнатам, ежась от холода, пока не вышла в длинный коридор, полный закрытых дверей и освещенный только слабым мерцанием находившегося в дальнем конце окна. На фоне светлого квадрата, спиной к нему, стояла женская фигура в белых одеждах, легко струящихся, как и всё в этом доме, от гуляющего сквозняка. Тонкая и невысокая, с довольно длинными волосами, она ждала там, в конце коридора, и не двигалась, а Гермиона во сне медленно шла ей на встречу, всё силясь разглядеть лицо.
        Когда была совсем близко, поняла, что девушка одета в подвенечное платье и многослойная фата с вуалями скрывает ее черты, волнами спадая по вьющимся белокурым локонам.
        Внезапно девушка всхлипнула и прошептала: «Никогда!», а Гермиона проснулась, потому что этому «никогда» вторил другой, сердитый голос: «Леди Малфой, если вы живы - вы меня слышите! Сейчас же поднимайтесь! Через двадцать минут начнутся занятия! Я чувствую ваше дыхание! ЛЕДИ МАЛФОЙ!!!»
        Гермиона подскочила и осоловело уставилась на шелестящий для пущего эффекта страницами волшебный дневник.
        - Хвала Великому Мерлину! - гаркнул он. - Неужто совесть воскресла?
        - Что? - растерянно спросила Гермиона.
        - Я в течение полутора часов пытаюсь разбудить вас, это уже переходит всякие границы! Аль не слыхали?!
        - Я… Нет… О Моргана, у меня же занятия!
        - Вот-вот, - пробурчал дневник, пока его непутевая владелица лихорадочно натягивала на себя мантию, пытаясь на ходу умываться…
        Она опоздала на пятнадцать минут и вторая группа Огненных Энтузиастов, часть пятого курса Даркпаверхауса, изучавшая с мадам Малфой основы окклюменции по пятницам, уже определенно возомнила, будто у них внеочередной свободный урок.
        - Крайне извиняюсь, - бессердечно разрушила эту иллюзию запыхавшаяся преподавательница. - Работаем в ускоренном режиме. Мы с вами отточили систему блокировки своего сознания и сегодня займемся «поединками» с чающим заглянуть в ваши мысли противником. Никаких заклинаний, разумеется: просто зрительные проникновения. Обыкновенно во время диалога их в той или иной мере пытается осуществить каждый - сегодня будем отрабатывать искусство свои мысли скрыть. Разбейтесь на пары. Я раздам вам пергаменты с перечнями случайных слов, прочитайте их и попытайтесь выведать в мыслях друг друга, что написано на пергаменте вашего оппонента. При этом вы должны вести диалог, не касающийся дела.
        - Мадам Малфой, - робко спросила Эмилия Сэдли, миловидная светленькая девочка с довольно посредственными способностями в окклюменции, - не следует ли нам сначала слить некоторые мысли в Омуты памяти?
        - А чем же, позвольте узнать, вы занимались тут во время моего отсутствия?! - рассердилась Гермиона. - Давайте?ка побыстрее! И так времени почти не осталось…
        И она досадливо посмотрела на большие настенные часы, а потом, сев за стол, придвинула к себе классный журнал и чернильницу.
        После окончания урока Гермиона спустилась в учительскую.
        В большой и просторной комнате на первом этаже правого крыла почти никого не было: только Падма Патил и Мэнди Броклхерст разговаривали около окна, да профессор Хэап проверяла кипу свитков пергамента, расположившись сразу на трех стульях за самым большим столом в дальнем углу комнаты.
        Когда Гермиона вошла и поздоровалась, стоявшая к ней спиной Падма вздрогнула, резко обернулась и, бросив на вошедшую быстрый пронизывающий взгляд, почти что выбежала из учительской.
        - Что это с ней? - удивленно спросила Гермиона.
        - Проблемы, - сдержанно пояснила Мэнди, задумчиво глядя вслед ушедшей подруге, - в семье.
        - С сестрой поругалась, - подала голос профессор Хэап. - Вчера та проведывала, так раскричались тут…
        - Что же вы слышали, Летисия? - спросила Аманда как бы между прочим, но Гермионе показалось, что ее голос немного дрогнул.
        - Да что-то кричала сестрица ее о справедливости и долге… Я же не подслушивала, мимо проходила просто. Но Падма с того времени сама не своя.
        - Знаю, - вздохнула Мэнди.
        Гермиона налила травяного чаю из огромного серебряного самовара с эмблемой гимназии и устроилась за свободным столом. Взяла из стопки книг и пергаментов, которую схватила утром с тумбочки в комнате, волшебный дневник, собираясь набросать в него план дня, и увидела бархатную обложку вчерашней находки. Рука невольно потянулась к книге.
        - Что вы читаете, Кадмина? - спросила через полчаса профессор Хэап.
        - «Ангела западного окна», - отозвалась Гермиона, переворачивая бумажную страницу.
        - Никогда не слышала.
        - Это маггловская литература, - заметила Мэнди Броклхерст. - Майринк? Я когда-то читала.
        - Мне не очень нравится, - призналась Гермиона. - Какая-то она путанная и давит на мозги.
        - Немного тяжеловата, - согласилась Мэнди, задумчиво глядя на книгу в руках своей коллеги, - но там есть несколько мудрых мыслей, и вообще в целом довольно неплохо. А современные волшебники вовсе не читают маггловских книг. Хотя могли бы оттуда почерпнуть многое и потом не сидеть с огромными глазами на моих уроках.
        - Да, - рассеянно сказала Гермиона, продолжая читать.
        * * *
        - Мадам Малфой, разве у вас нет сейчас занятий? - окликнул молодую ведьму удивленный мужской голос, и она быстро подняла глаза.
        В учительской не было никого, кроме Дэмьена д’Эмлеса, который не без удивления смотрел на нее, присев на краешек одного из столов.
        Гермиона бросила быстрый взгляд на часы и вздрогнула.
        - О ужас! - воскликнула она, захлопывая книгу и хватая свои бумаги. - Спасибо! Я… О, я увлекалась. Извините… Спасибо еще раз!
        И она пулей выскочила в коридор, под задумчивое цоканье своего коллеги.
        Дорожку из лепестков роз, устилавшую пол кабинета легилименции от порога и до стола преподавателя Гермиона испарила прямо на ходу.
        - Простите, - поворачиваясь к классу, проговорила она, - я опоздала, зато у вас было время собраться с мыслями. - Цепкий взгляд быстро оценил обстановку. На улыбающегося Мура Гермиона старалась не смотреть. - Мистер Силкс, я вижу, вы с успехом разгадали наш заговор. Поздравляю вас с высшим баллом по зачету, и можете быть свободны. А вам, мисс Дельмонс, следовало бы поработать над окклюменцией: о ней не стоит забывать даже в минуты особой нежности.
        В классе захихикали, но Ятта Дельмонс невозмутимо подняла голову и посмотрела своей преподавательнице прямо в глаза.
        - Когда я увлекаюсь, - дерзко сказала она, - становлюсь открыта для вторжения. Во всех смыслах.
        - Вам стоит быть осторожнее. Во всех смыслах, - парировала Гермиона. - Не будем терять время. Не забывайте, что у нас сегодня итоговый тест. Займемся проникновением в мысли.
        * * *
        - Спасибо за книгу, мистер Мур, - бросила Гермиона после того, как тестирование гимназистов закончилось и все начали расходиться. - Я читаю ее.
        - Книга?
        - Разве это не вы прислали мне в подарок? - удивилась Гермиона, пристально глядя на него.
        - Урок окончен, мадам Малфой. Проникновение в мысли несовершеннолетних карается законом. - Мур подошел к самому ее столу и оперся об него руками, наклоняясь вперед. - Но я вам прощаю. Нет, я не присылал вам книг. Но пожелание учту. О чем хотите почитать: романтика, любовь или, может быть, эротика?
        - Что?нибудь о субординации, благоразумии и навязчивости, - отрезала Гермиона.
        - Подумаю, что можно сделать.
        - Идеальным решением было бы полное бездействие, мистер Мур.
        - Слишком скучно. Ну-с, мадам, пойду в библиотеку и поищу, что бы вам заказать. Приятного дня.
        - До свиданья. Не пропускайте занятия.
        - Ваши - никогда.
        Гермиона проводила Мура мрачным взглядом и, подождав немного, закурила, мановением палочки заперев дверь в кабинет.
        - Леди Малфой, напишите, пожалуйста, план дел, - ожил дневник в кожаной обложке, - вы ужасающе безответственны в последние дни, с этим стоит заканчивать.
        - Сам пиши, - буркнула Гермиона. - Я… Мне нужно поговорить с Роном. - Она сделала паузу и задумчиво выпустила сигаретный дым. - И с Дамблдором. И еще дочитать эту книжку…
        * * *
        - Заварить чай?
        Смотритель Даркпаверхауса сменил гнев на милость и впустил Гермиону к себе в привратницкую. Теперь он что-то колдовал над чайным подносом в углу.
        - Мне нужно поговорить с тобой.
        - Опять этот? - мрачно спросил Рон, ставя перед ней чашку, от которой поднимался густой пар.
        - Нет. И давай оставим ту тему, ладно? - Гермиона взялась за горячую емкость, согревая замерзшие пальцы. - Я… Хотела поговорить о Фреде.
        - А что с ним? - заинтересованно прищурился приятель, усаживаясь на лавке напротив нее и пододвигая свою чашку ближе. Затем откинулся на стену и, вытащив из кармана два гладких нефритовых шарика, стал поигрывать ими в руке, то и дело издавая раздражающее Гермиону клацанье.
        - Что с ним?! - стараясь не обращать на это внимание, возмутилась она. - Рон! Да он же сам не свой! Посмотри на него!
        - Это происходит довольно давно, - сухо заметил рыжий верзила, издав очередной щелчок, - с самого лета. А то не понимаешь, отчего всё?..
        - Тебе не кажется, что ему нужно помочь?
        - А нам всем? - Рон особенно звучно стукнул шариками друг о друга. - Ты не понимаешь, Гермиона, - добавил он, отвернувшись к стене. - Всем недостает Джорджа. Это утрата всей семьи. Ты хоть представляешь, каково маме и Анджелине? А он?! Ведет себя, как последний придурок! Один единственный раз наведался домой, и то устроил скандал и довел маму до истерики! Она волнуется за него, тыкала в лицо этими часами, где его стрелка со дня похорон Джорджа стоит на «Смертельной опасности», а он стал на нее орать и расколотил часы к лешему! Форменный шизофреник! Делает вид, что только у него горе и утрата - а остальные?! Ты думаешь, он хоть раз зашел к Анджелине с тех пор?! Нет! Сидит тут, на людей кидается, со мной разговаривать не хочет - да я и не лезу к нему уже. Хватит, наслушался.
        - Ты же сам говоришь, что часы показывали, что он в опасности, - мрачно пробормотала Гермиона, снова вспоминая об отце и своих подозрениях. - Рон, он же твой брат! Ты не понимаешь, что значит потерять свою вторую половинку. Они с Джорджем были словно единое целое.
        - Они редко виделись в последние годы. Я не говорю, что всё это легко. Просто всем тяжело одинаково. А Фред ведет себя как свинья.
        - Может, он винит себя в смерти брата, - осторожно заметила Гермиона, следя за нефритовыми шарами в ловких пальцах своего друга.
        - Да он-то тут причем?! - дернул плечами Рон. - Разве что разделял всегда эту страсть к опасным экспериментам. Такая глупость, Гермиона! Все эти опыты с магией, когда у тебя есть семья и дети… Мне казалось, Джордж взялся за ум. И тут такое… На маму страшно смотреть.
        - Она совсем плоха?
        - Не узнает многих, говорит с несуществующими людьми. Вообще-то она совершенно спятила, но папа не хочет отдавать ее к святому Мунго, и дома творится что-то ужасное. Не думаю, что это так уж хорошо для Фредди и Роксаны.
        - Анджелина с детьми теперь живет у вас?
        - Да, помогает ухаживать за мамой. Только зря она это. Лучше бы уделяла всё свое внимание мелким. Я был у них на выходных. Папа начинает сдавать…
        - Всё это страшно, Рон, но я считаю, что тебе стоит еще раз поговорить с Фредом. Попытайся понять его. Ему очень нужны участие и поддержка, особенно сейчас.
        - Знаешь, Гермиона, мне иногда кажется, что Фред возненавидел всех своих близких и меня - особенно. Я не стану к нему лезть. Не проси. Это может закончиться дракой. Вообще не знаю, как это твой папаша всё еще подпускает к нему детей.
        - У меня очень своеобразный… папаша.
        * * *
        - Мисс Грэйнджер… Ничего, если я буду называть вас так? Привычка старого человека… Бывшие ученики для меня всегда остаются учениками.
        Изображение Альбуса Дамблдора дружелюбно улыбнулось Гермионе со стены волдемортовского кабинета, протирая очки отворотом мантии, но глаза старика оставались серьезными и проницательными.
        - Как вам удобно, профессор Дамблдор, - покорно кивнула молодая женщина. - А вы… не против, если я буду курить?
        - Отнюдь не возражаю. Итак, мисс Грэйнджер, вы пришли ко мне… За ответами, надо полагать?
        - А вы можете дать мне их?
        - Постараюсь.
        - Мне сложно… Сложно объяснить всё это… Papa держит вас здесь? - быстро спросила она. - Насильно?..
        - Когда-то давно он несколько ограничил мои передвижения. Но я не жалуюсь, мисс Грэйнджер. Здесь довольно интересно.
        - Вас искали. Был огромный скандал.
        - Я знаю. Мир признал меня трусом. Что ж, приходится с этим смириться.
        - Мне вот тоже… со многим приходится… мириться, - медленно проговорила Гермиона. - Профессор… Вы говорите со мной сейчас так милостиво… Но ведь вы должны ненавидеть меня!
        - За что, дитя мое?
        - За предательство, - горько пробормотала Гермиона и щелкнула маггловской зажигалкой.
        - Это всего лишь слабость, мисс Грэйнджер, - возразил Дамблдор. - Если бы я мог возненавидеть кого-то за слабости, я должен был бы погрязнуть в ненависти к самому себе. Самообман, преувеличение своих возможностей и заслуг, грандиозное самомнение, прыжки с головой в омут, жизнь, состоящая из цепочки заблуждений, вызванных нежеланием смотреть правде в глаза, даже если эта правда маячит перед самым носом… О чьей судьбе я сейчас говорю, мисс Грэйнджер?
        Гермиона промолчала, но Дамблдор неожиданно улыбнулся.
        - Я говорю не о вас, дитя мое, - мягко заметил он, - а о себе. Так что не мне осуждать вас и уж тем более ненавидеть. Ненависть, к слову, - это огромная слабость. И она говорит о глупости и узости души. Нужно уметь понять каждого. Что бы он не натворил. А когда понимаешь - уже не можешь ненавидеть.
        - Знаете, некоторых людей мне не хочется даже пытаться понять! - вырвалось у Гермионы. - Их я предпочитаю ненавидеть, какой бы это ни было слабостью.
        - Очень большой, мисс Грэйнджер. Эта ненависть давит на ваше сердце и мешает жить. А попытаться понять вы боитесь. Боитесь, что сможете простить.
        - Вы знаете, о ком я говорю? - прищурилась Гермиона, закуривая новую сигарету.
        - Не трудно догадаться. И я сожалею, что один из предметов вашей ненависти сотворил и взрастил я.
        Гермиона отошла к окну.
        - Я не стану оправдывать Гарри Поттера, - продолжал Дамблдор, - потому что вы сейчас не станете слушать таких оправданий. Хотя они есть, да вы и сами знаете это, мисс Грэйнджер.
        - Оправдания есть для всех, да? - дернула плечами Гермиона, не поворачиваясь к портрету. - А каковы же тогда оправдания для тех, кто создавал и создает мои заблуждения? По чести будет назвать их, профессор Дамблдор, раз уж вы утверждаете, что понять можно каждого, - и она повернулась с насмешливой иронией.
        - Я могу, - серьезно сказал старец.
        - И вы будете защищать в моих глазах тех, против кого всю свою жизнь боролись? - не поверила Гермиона.
        - Не защищать, мисс Грэйнджер. Понимать и поддерживать - две очень большие разницы.
        - Я боюсь своего отца, - вдруг сказала ведьма. - Каждый раз, когда его нет рядом, чтобы убаюкать мой разум, и я начинаю думать о нем - меня пронизывает дрожь. А иногда я узнаю ужасные вещи. Или подозреваю их - так еще хуже.
        - Том не причинит вам зла.
        - А тем, кто меня окружает? Кого я люблю или просто знаю?
        - Здесь могут возникнуть… затруднения, - кивнул головой Дамблдор и оперся подбородком о сцепленные в замок пальцы.
        А Гермиона вдруг застыла, будто пораженная громом, и широко открытыми глазами всмотрелась в лицо старика в комнате, очерченной рамой.
        - О Мерлин, - прошептала она и медленно подняла ладони, прижимая их ко рту, - вы… Все эти годы… - она неверящим взглядом смотрела на изображение старого директора. - Вы же… Вы же продолжаете играть! Играть в эти проклятые шахматы с mon Pere!
        - Не суди меня слишком строго. - Дамблдор посмотрел в сторону. - Мне интересно… наблюдать происходящее. За тобой тоже любопытно наблюдать. После смерти я избавился от многих иллюзий, накопленных с возрастом. И теперь снова могу смотреть на доску со стороны. А не участвовать в игре, пускай и в качестве ферзя. Я наделал много ошибок в этой партии.
        - Но она продолжается?
        - Конечно, мисс Грэйнджер. Следить за Томом весьма занимательно. Он делает успехи.
        - Вы сумасшедший!
        - Все мы немного сумасшедшие.
        - Но ведь вам всё равно! - вдруг с ужасом сказала Гермиона. - Какие бы кошмарные вещи не происходили - лишь бы это было интересно! Следить за людьми в сложных ситуациях, создавать их! Испытания. И наблюдать. Вы играли против «черных», но могли бы играть и против «белых»!
        Дамблдор развел руками.
        - Я утратил способность делать ходы. И могу теперь только следить за диспозицией.
        - Тогда на мои вопросы вы не ответите, - холодно произнесла ведьма.
        - Я не могу решать за тебя, - кивнул Дамблдор. - Моральный выбор все должны делать сами. Так интереснее.
        - И чем выбор сложнее… - горько прошептала Гермиона.
        - Тем занимательнее, мисс Грэйнджер. Именно так.
        * * *
        …Она снова долго блуждала по пустому холодному дому, полному сквозняков и колышущейся белой ткани, но когда наконец-то оказалась в знакомом коридоре, на фоне яркого квадрата окна в дальнем его конце не оказалось женской фигуры. Там стояло что-то совсем маленькое, ростом не выше фута, но очертаниями напоминающее человечка. Гермиона шла по коридору с нарастающим трепетом.
        Приблизившись, она смогла разглядеть маленькое существо лучше.
        Оно стояло спиной к свету и было завернуто во что?то, похожее на белую простыню. Голова казалась непропорционально большой и какой-то продолговатой, крошечные трехпалые ручки, которыми существо взмахнуло, оказались полупрозрачными. Оно покачивалось от сквозняка на коротких кривых ножках.
        Когда Гермиона подошла совсем близко, ее внезапно пробрала дрожь. Существо качнулось ей навстречу, и бескровные губы на странном, будто обожженном и смазанном или не до конца вылепленном лице шевельнулись и прошипели по-змеиному: «Мама!»
        Гермиона проснулась в холодном поту. Еще только занимался рассвет…
        Глава Х: Дом со сквозняками
        В субботу за завтраком в гимназии разговаривали только о квиддиче. В одиннадцать должна была начаться игра между Землей и Огнем, и все с нетерпением ждали ее результатов.
        В Даркпаверхаусе четыре сборные по квиддичу, каждая из которых носит имя одной из стихий. Самые сильные в этом сезоне Вода и Воздух, но составы команд меняются, и каждый год расстановка сил варьируется, подготавливая неожиданности и сюрпризы. Уже состоялись две игры, и сегодня все с ажиотажем ожидали третью, ведь теперь Земля и Огонь, проигравшие команды двух прошедших матчей, столкнутся друг с другом, и решится, кто из них перейдет в следующий тур, а кто на этот год закончит соревнования.
        Гермиона никогда не увлекалась квиддичем, и всеобщая эйфория этого дня вовсе не захватила ее. За завтраком молодая ведьма сидела в довольно мрачном расположении духа.
        Встала в такую рань она отнюдь не для того, чтобы попасть вовремя на стадион. По правде говоря, Гермиона вообще туда не собиралась. Просто после разбудившего ее на рассвете сна с непропорциональным маленьким человечком уснуть так и не удалось.
        Она окинула угрюмым взглядом столы с вдохновенно галдящими гимназистами. Да уж, есть вещи, которыми некоторым никогда не суждено проникнуться до конца.
        Внезапно Гермиона вздрогнула. Она случайно перехватила быстрый взгляд Фреда Уизли, вставшего из?за стола и направлявшегося к выходу из Трапезной, чтобы успеть на поле пораньше - Фред судил сегодняшний матч. Но взгляд, который случайно поймала Гермиона, говорил о том, что думает он явно не об одном только квиддиче.
        Наследница Темного Лорда даже поперхнулась от той бьющей через края, испепеляющей ненависти, которая блеснула в глазах старого товарища.
        Она поспешно отвернулась. И снова вспомнила о подслушанном разговоре и своих подозрениях. Что ж, всё в очередной раз подтверждается. Ведь догадывалась же, что теперь Фред должен и ее ненавидеть тоже. А всё равно неожиданно. И страшно.
        Как же ему помочь?
        Может, поговорить с Papa? Подыскать другого хорошего преподавателя полетов и попробовать хотя бы освободить Фреда от необходимости постоянно пребывать в замке? Время страха почти прошло, сейчас многие с радостью пойдут работать в школу Волдеморта.
        Гермиона стала перебирать в мыслях людей, которые могли бы занять эту должность. Оливер Вуд, кажется, переведен в основной состав «Пэдлмор Юнайтед», Алисия Спинет недавно вышла замуж и родила девочку, Кэти Белл перестала заниматься спортом, Анджелине, понятное дело, сейчас не до квиддича…
        «Интересно, а что поделывает Виктор? - неожиданно подумала Гермиона. - Может, написать ему? Вдруг заинтересуется таким предложением… Впрочем, стоит, наверное, сначала поговорить с Papa».
        * * *
        - Сто пятьдесят - десять! - возмущенно тараторил Рон, взмахивая руками. - Игра не продлилась и двадцати минут! Представь себе, этот Оскито, кажется, с самого начала не упускал снитч из виду! Отдаю дань его реакции, но, мерлиновы яйца, матч закончился слишком быстро!
        - Зато никаких травм.
        - Гермиона! Новая игра только в субботу, а там и вовсе жди до семнадцатого ноября: это же, по меньшей мере, просто обидно!
        - Рон, а тебе не кажется, что ты слишком близко к сердцу принимаешь гимназийский турнир?
        - Я всегда любил квиддич, - пожал плечами привратник. - Эх, иногда так и хочется сесть на метлу и показать, что есть еще поленца на растопку! Может ну его всё к лешему, да пойти полетать на стадион? Когда все разойдутся? Вымотаться до предела - глядишь и спать буду хорошо. А то мне уже вторую ночь, - Рон поморщился и отвернулся, - Джинни снится. Хоть волком вой. - Он дернул плечами. - Просыпаюсь раздавленный, как тот флобберчервь под медной бадьей. И жить не хочется.
        Гермиона и сама отвратительно спала последние дни. Прокл?тый пустой дом со сквозняками и белыми простынями стал ее наваждением. Каждую ночь он являлся снова, но в последнем длинном коридоре на фоне светлого квадрата окна всегда стояла иная фигура. Когда Гермиона задремала днем в субботу, читая в учительской маггловский роман во время преступно короткого матча на школьном стадионе, в конце злополучного коридора оказалась фигурка девушки в кимоно. Миниатюрная и почти кукольная, она совсем не шевелилась, пока Гермиона шла навстречу по ледяному каменному полу. Когда ведьма приблизилась, оказалось, что на девушке надета театральная маска трагедии. Из?под искаженных страданием застывших черт послышался тонкий и тихий голос, произнесший только одну фразу: «За что?» - и Гермиона тут же проснулась.
        А ночью на фоне окна маячил сгорбленный седовласый старец в белом саване. Его лицо закрывали нечесаные пепельные космы и клочковатая борода. Молвила фигура на этот раз ненавистное для Гермионы слово «предательница».
        В воскресенье большая черная сова принесла мадам Малфой затянутую в крокодилью кожу книгу «Душа ведьмы в когтях дьявола» - подарок от Филиппа Мура. Подношение оказалось низкопробным любовным романом о соблазнении - разумеется, учительницы, а, точнее, гувернантки, обольстительным юнцом. И они жили долго и счастливо.
        Всё это Гермиона прочитала на обороте обложки, где счастливая пара вдохновенно целовалась в спирали серебряных звезд Венчальной магии. Книжку Гермиона утилизировала без всякого зазрения совести.
        Кроме любовного романа в этот день леди Малфой получила и другую посылку - на этот раз из магазина маскарадных костюмов. Это был ее наряд, заказанный еще в сентябре. Близился Хэллоуин, а в Даркпаверхаусе повелось отмечать его особенным образом.
        На праздничный банкет всем положено было являться в костюмах. Причем было совершенно неважно, о ком идет речь - преподавателях, гимназистах или персонале.
        Учащиеся готовились к этому дню с самого лета, стараясь перещеголять друг друга в изобретательности, а тех, кто почему-то не удосужился запастись маскарадным костюмом, какие?нибудь добрые самаритяне обязательно обряжали домовыми эльфами, запихнув в увеличенную заклятием наволочку и извозив в каминной золе.
        Перед преподавателями и персоналом стояла сложная задача - обзавестись костюмами, одновременно и оригинальными, и интересными, и приличествующими их статусу.
        В этот Хэллоуин Гермиона особо не изощрялась и собиралась переодеться кошкой. В свое время она потратила немало сил на заказ подходящего наряда. Результат, присланный сегодня из «Масок на все случаи жизни», несколько превзошел чаянья молодой ведьмы. Крутясь во все стороны перед большим, сотворенным из тумбы и шифоньера, зеркалом Гермиона всерьез обеспокоилась уместностью подобного убранства на почтенной преподавательнице приличной гимназии.
        Облегающее трикотажное платье было чересчур открытым и коротким, да к тому же будто разорванным по центру огромными когтями. Такими же неприлично-рванными были и высокие гольфы. Хорошо хоть перчатки-рукава из рябой ярко-сиреневой ткани придавали всему этому великолепию хоть какой-то оттенок одетости.
        Гермиона поправила сиреневые ушки и стала разматывать скрученный в моток кошачий хвост. М-да, гимназистам будет на что посмотреть в грядущий Хэллоуин…
        В ночь на понедельник дом со сквозняками порадовал наследницу Темного Лорда очередной девушкой. В белом холщевом платьице и венке из огромных лилий и калл, она стояла на фоне окна, закрывая лицо ладонями, и ее полусогнутые пальцы с очень длинными ногтями, напоминающими белый мрамор, походили на когти какого-то чудовища.
        Девушка дрожала от холода, сотрясалась всем телом. На этот раз Гермиона собиралась выяснить, кто постоянно посещает ее ночами в этом холодном доме, и потому быстрыми шагами прошла коридор и вцепилась в запястья неизвестной, пытаясь отстранить руки у нее от лица. Ночное видение не поддавалось, оно согнулось пополам и сильнее прижало к лицу ладони: русые волосы рассыпались во все стороны, но рук девушка не отняла. А потом вдруг выкрикнула полуистерическим, хриплым голосом: «Жить! Хочу жить!» - и Гермиона проснулась.
        Вечером того дня раздосадованная от невысыпания она позабыла о дополнительных занятиях с Женевьев Пуанкари, которая, впрочем, нашла в ее кабинете Рона и, как выяснилось, чудесно с ним пообщалась, так и не дождавшись в тот вечер своей горе-преподавательницы.
        Во всем этом Гермиона обвинила волшебный дневник, забытый днем в учительской, и перед сном поругалась еще и с ним.
        Той ночью ее ожидал очередной старец, на этот раз облаченный в белый подрясник. Он не прятал лица и ничего не говорил, а только смотрел на нее огромными глазами, и в каждой черточке его лица сквозило безумие.
        А в последнюю ночь перед памятным Хэллоуином, столь сильно переменившим жизнь мадам Малфой, в пустом доме дожидалась пухлая низкая женщина в белой бархатной мантии и с огромным бантом на макушке в тон. У ног женщины резвились пять очаровательных белоснежных котят.
        Все котята пали замертво, когда Гермиона подошла ближе, а женщина рухнула на колени, скорчившись, будто от сильной боли и взвыла диким голосом. А потом долго стояла на четвереньках, тяжело дыша у ног скованной ужасом Гермионы и, не поднимая головы, проговорила наконец тонким визгливым голосом: «Ненавижу!»
        Глава XI: Хэллоуин в старом замке
        Два стакана Бодрящей Настойки не подвели - на праздничном вечере Гермиона чувствовала себя отлично.
        И не она одна.
        Даркпаверхаус отмечал Хэллоуин с размахом. Трапезную стилизовали под полутемную пещеру, полную летучих мышей, призраков и оазисов из парящих свечей в примечательных местах, таких как данспол, разбросанные тут и там столики с угощениями и более занимательные уголки со специальной программой: там предсказывают будущее, тут предлагают сразиться с боггартом, там проводят конкурсы на знание ритуалов со специфическими призами в награду…
        Темный Лорд, в честь праздника на время вернувший себе в качестве костюма змееподобный облик, куда-то запропастился сразу после торжественной части. В полутемном зале мелькали силуэты и тени. Большие часы, перенесенные из холла и окруженные змейкой парящих крошечных свечек возвещали о том, что скоро гимназисты вынуждены будут покинуть Трапезную - для них бал-маскарад длился лишь до трех часов, остаток же ночи накануне Дня Всех Святых был в полной власти взрослых.
        Гермиона, улизнувшая ото всех, курила, сидя на постаменте огромной статуи в темной части зала, когда услышала совсем близко, кажется, по ту сторону возвышения, досадливый голос своей матери.
        - …рассказывать мне о том, как должно жить! - гневно говорила она кому?то, видимо, подходя к статуе и останавливаясь в ее тени.
        - Понимаю, что смешно твердить тебе о чести, - возразил на это грубый мужской голос. В ответ Беллатриса действительно рассмеялась, - и всё же, Белла! Есть границы, за которые вообще не должно переходить человеческим существам…
        - Тебе известны мои границы, - зловещим тоном прервала женщина, прекратив веселиться. - Других нет.
        - Я думал, что они мне известны.
        - Рабастан, ты ведешь себя глупо. Все последние годы. Не переходи дозволенных тебе границ. Ты был предан милорду столько лет: не допускай же сейчас непоправимых и глупых ошибок!
        - А какую ошибку допустил мой брат, Белла? Что молчишь?! Ты говоришь мне: «Не переходи границ, чтобы сохранить жизнь»? Но ее так просто лишаются даже самые верные! Ты печешься о моей безопасности? Это так великодушно! И странно! Ведь для тебя не существует ни благодарности, ни привязанностей, ни чести! Годы - ничто! Вся жизнь - пустяк. Так зачем ты пытаешься уберечь мою?
        - Не думай, что я не сожалею о Родольфусе, Роб! Или что для меня это было просто.
        - Сожалеешь! - с горечью перебил ее собеседник. - Поберегись бросаться такими словами! Еще скажи, что мы все так много пережили вместе и через сколькое прошли! Давай, скажи, что же ты замолчала?! Дружно вспомним славное прошлое! А потом и меня ты прикончишь, не моргнув глазом, как только Он этого захочет!
        - Я его не убивала, - тихо сказала женщина.
        - Не важно, кто! Белла! Послушай сама себя! Между верностью и безумием тоже есть черта!
        - Молчи! - яростно остановила его Беллатриса. - Не произноси такого никогда! - с чувством предостерегла она, и скороговоркой добавила: - И даже не думай!
        - А может, я больше не дорожу своей жизнью.
        - Ты и без меня знаешь, что не всякому может посчастливиться расстаться с нею легко, - досадливо бросила женщина.
        - И всё это устраивает тебя?
        - Меня - вполне, - холодно отрезала она.
        - Ну да, - мужчина сделал паузу, - леди Волдеморт.
        - Это не имеет значения, Роб! И ты это прекрасно знаешь! Или в Азкабане я хоть раз пожалела о своем выборе, или хоть на миг задумалась о предательстве тогда, когда ничего уже не вселяло надежду?!
        - А я, Белла?! А Родольфус? В том-то всё дело. Я больше не вижу смысла, понимаешь?
        - Роб, каждый из нас всегда, всякий миг, с самого начала был готов отдать за милорда собственную жизнь! И ты тоже! Что изменилось сейчас? Родольфус удостоился высочайшей чести, ты даже представить себе не можешь, какой! Мы все должны быть готовы в любую минуту умереть за нашего Лорда!
        - Когда есть смысл, Белла, - перебил Рабастан. - А не просто так!
        - Смысл был!
        - Какой? Сделать тебя женой повелителя?!
        - Его воля, - ледяным тоном оборвала Беллатриса. - Мне кажется, этого вполне достаточно.
        Послышался стук каблуков и шелест мантии, леди Волдеморт стремительно вышла из?за статуи и скрылась в полумраке зала.
        Гермиона, выждав пару минут, легкой тенью вернулась к преподавательскому столу, вокруг которого пылали высокие факелы.
        - Что с вами, леди Малфой? - окликнул ее задумчивый голос младшего профессора д’Эмлеса. Наряженный Мефистофелем, он удивительно вписывался в этот образ - ибо и в быту носил на себе его неуловимые черты.
        - Всё в порядке, - ответила Гермиона.
        - У вас озабоченный вид.
        - Слишком много мыслей, - протянула ведьма с меланхоличной улыбкой.
        - В эту ночь нужно веселиться, - прищурившись, попенял д’Эмлес. - Пойдемте.
        - Куда?
        - Попробую помочь разобраться с вашей тревогой. - Он взял ее под руку и повел в темноту.
        - Хотите пригласить меня на танец? - предположила Гермиона.
        - Танцевать нужно с легкой душой, - возразил преподаватель нумерологии.
        - А как ее облегчить? - усмехнулась ведьма.
        - Нужно сначала найти смелость заглянуть в нее, миледи, - странно ответил ее коллега. - Идемте.
        Он вывел ведьму к оазису мерцающего голубоватого света в одном из отдаленных уголков зала. Там, за небольшим круглым столиком в окружении нескольких фигур восседала перед магическим кристаллом наряженная римлянкой преподавательница прорицаний. Шелковый шарф скрывал изуродованную половину лица.
        - Присаживайтесь здесь, леди Малфой, - подтолкнул Дэмьен. - Врага нужно знать в лицо.
        - Это совсем… - растерялась Гермиона. - То есть я не… Здравствуйте, профессор Нэсмизидас.
        - Зовите меня Амарантой, - улыбнулась в призрачном голубом свете полувейла и протянула над столом свои белоснежные руки ладонями вверх. Гермиона без особого энтузиазма подняла свои.
        Глаза гадалки затуманились, и она неподвижным взором уставилась вглубь магического кристалла. Гермиона от нечего делать тоже туда смотрела: внутри шара клубился облаком густой белый туман.
        Амаранта молчала, руки ее, сначала совершенно ледяные, стали медленно согреваться в теплых ладонях Гермионы. Пауза затянулась.
        Леди Малфой уже хотела прервать представление и встать, как вдруг губы провидицы дрогнули.
        - Два тугих обруча сковали твое сердце, - заговорила она тихим, потусторонним голосом, глядя в белый клубящийся туман, - и мешают дышать: каждый миг, каждую секунду память шепчет твоему сердцу жестокие слова. Много чужой вины окатывает тебя холодом постоянно, но вина твоя - жжет каленым железом. И свобода от нее придет лишь когда спадут тяжелые обручи. Их разрушит только месть. Всё остальное бессильно. Неотомщенная обида вопиет о возмездии…
        - Это невозможно, - дрогнувшим голосом сказала Гермиона, - у меня нет власти мстить мертвому и пропавшему.
        - Тот, кто исчез, всегда рядом. Тот, кто умер, дожидается твоего суда. Ты снимешь раскаленные обручи. Один за другим, хотя между ними лягут годы. Сначала первый, самый тугой. А за ним и следующий. Один с наслаждением, второй - с безразличием. Ты уберешь жар, чтобы замерзнуть во льдах чужой вины, но твоей уже не останется.
        Гермиона хотела встать, однако Амаранта удержала ее, с силой сжав руки, и всё так же не отрывая взора от шара, разделяющего их двоих.
        - Постой. Есть еще сны, которые тревожат тебя, - произнесла гадалка. - Это чужая месть, чужой раскаленный обруч. Искалеченные и разрушенные судьбы приходят к тебе во снах, облаченные в белые одеяния. Они упрекают тебя - но это не твоя душа плачет о них, это Черная магия приводит на ночные свидания тени. Они не могут причинить вреда, потому что безразличны тебе. Все, кроме одной. Та еще не являлась. Тени уйдут, когда покажут свои лица. Они пришли только бросить упрек, и их власть развеется. Потерпи. Дай кому-то снять свой раскаленный обруч…
        Амаранта отпустила ее, но Гермиона осталась сидеть.
        Чья-то рука легла на ее плечо - ведьма повернула голову: длинные изящные пальцы заканчивались острыми ярко-красными коготками, на безымянном сверкнуло, поймав отблеск какой-то далекой свечи, золотое кольцо с витиеватой буквой «П» из алмазной крошки.
        - Осторожнее, Кадмина, - произнес голос Беллатрисы над самым ухом, - предсказания нужно слушать наедине. Оставь сегодняшний аттракцион для гимназисток - вон та парочка явно жаждет занять твое место сейчас.
        Две сконфуженные третьекурсницы в смятении бросились в темноту, едва не сбив с ног Фреда Уизли.
        - Какие нервные, - хмыкнула Белла, убирая руку с плеча своей дочери. - Ничего, они попозже сюда вернутся.
        Прохладный ноябрьский ветер гонял по каменным ступеням Даркпаверхауса опавшую листву. Гермиона смотрела в ночь, зябко кутаясь в тонкий черный плащик: ее открытый костюм не располагал к прогулкам на свежем воздухе. Рука, державшая сигарету, замерзла на ветру.
        - Пытаетесь охладить раскаленные обручи? - услышала она чей-то голос за спиной и обернулась: облокотившись на колонну, у стены дымил трубкой, задумчиво глядя на нее и медленно выпуская круги густого сизого дыма, Тэодор д’Эмлес, старший брат Дэмьена, преподающий в гимназии изучение нечисти.
        - Выходит, Maman права: предсказания нужно слушать в уединении, - усмехнулась в ответ Гермиона.
        - Не всегда, - серьезно сказал маг. - Давайте прогуляемся?
        - Хотите согреться в жару моих обручей? - хмыкнула женщина.
        - Если позволите. Может, это немного охладит их.
        Они стали спускаться со ступеней парадного входа. Гермиона затоптала свою сигарету и испарила остатки волшебной палочкой.
        - И давно это с вами? - спросил д’Эмлес.
        - Что именно?
        - Раскаленные обручи, - коротко пояснил он.
        - Давно. - Гермиона вздохнула. А потом добавила: - И навечно.
        - Вы же слышали, что сказала мисс Нэсмизидас, - возразил ее спутник.
        - Я не верю в предсказания.
        - Зря. Порой они помогают разобраться в себе.
        - Мне нельзя разбираться в себе, - вздохнула Гермиона. - Опыт показывает: то, что я там увижу, окончательно добьет меня. Морально.
        - В яме человеческой души много такого, о чем мы и не подозреваем, - философски заметил профессор. - Стоит только покопаться и извлечь то, что нужно в определенный момент. А бесполезное выбросить вовсе. Или затоптать в самую глубь.
        - Затаптывание - не вариант, - прервала леди Малфой.
        - Есть такая глубина, с которой уже ничего само не поднимается.
        - А как узнать, что именно необходимо извлекать, а что затаптывать, профессор д’Эмлес? - спросила женщина, остановившись - они ушли за замок, туда, где поднимающийся от подножия гор лес граничит с мертвым озером - и повернулась к своему спутнику лицом.
        - Называй меня Тэо, - негромко сказал он. - Что прекрасная Амаранта говорила о холоде чужой вины, который окатывает тебя постоянно?
        - Семейные неурядицы, - хмыкнула Гермиона.
        - Не можешь смириться с тем, кто ты есть?
        - Никто не знает, кто я есть на самом деле, - отвела глаза ведьма.
        - Я не так выразился. Смириться с тем, кем тебе быть сейчас всего удобнее и проще.
        - Тебя прислал mon Pere? - с вызовом спросила женщина.
        - Нет, - усмехнулся Тэо. - Услышав вашу с мисс Нэсмизидас беседу, я немного потолковал с твоей матерью. Она говорит, у тебя проблемы. - Тэо сделал шаг вперед, став ближе к ней. Полная луна отсвечивала от стальной глади озера и бросала на них дрожащие блики. - С адаптацией.
        - Тяжелое детство. Много упущений, - съязвила Гермиона. - У меня никогда не было подружки, с которой мы могли бы вволю топить котят, а приемные родители совсем не давали мне выкручивать сверстникам руки и ломать чужие игрушки. - Она картинно шмыгнула носом и скривилась. - Ужасно вспоминать.
        - Если хочешь вырваться и жить по-другому - почему терпишь всё это? - склонив голову, спросил ее спутник. - Уже столько лет? А если менять что?либо ты всё равно не станешь - почему бы не научиться получать удовольствие? Впрочем, если даже ты мазохистка - у сего пристрастия тоже есть куда более приятные проявления… Ну что? Помочь справиться с холодом чужой вины? А там, глядишь, займемся и твоими обручами…
        Глава XII: Видения в белом
        - Я видела сегодня во сне целую толпу якобы угнетенных в белом! - кипятилась Гермиона. - Семь человек! Всех возрастов и полов! На любой вкус! Мужчина и женщина! Мальчик и девочка подростки! Юный отрок лет шести! И даже две кривоногие близняшки, которые еще на ногах стоять не умеют!!! Все разряжены эдаким Ку-клукс-кланом[123 - Члены расистской организации Ку-клукс-клан (США, конец XIX начало XX века) носили во время своих рейдов белые хитоны с колпаками.] и все таращатся на меня, повторяя наперебой: «Из?за тебя!» И знаешь, что я хочу сказать тебе?! Я этих людей НЕ ЗНАЮ! Я никогда в своей жизни никого из них не видела, и уж никак не могла искалечить или разрушить ни одну из их судеб! Я вообще к их судьбам касательства не имею!!!
        Гермиона умолкла, чтобы перевести дух, и сверкнула на невозмутимо сидящую в кресле Амаранту горящим негодованием взглядом. Та только вздохнула.
        - Магический кристалл дает ответы далеко не на все вопросы, которые пытаешься ему задавать, - произнесла она, - его образы бывают нечеткими и неполными, однако он никогда не лжет, если уже снизошел до отповеди.
        - Но я не знаю этих людей! - страдальчески протянула Гермиона.
        - И старика, одного из тех, что снился ей раньше, она тоже хорошо рассмотрела и совершенно не помнит! - подхватил Рон. - Нельзя же искалечить человеку судьбу, даже не зная, как он выглядит!
        - На самом деле можно, - пожала плечами Амаранта.
        - О Мерлин…
        Гермиона рассказала Рону запутанное предсказание о своих снах, и они всё утро пытались разобрать его смысл - но так ни до чего и не додумались, а потому пришлось обращаться за помощью к изрекшей его провидице.
        - С этим раскладом мне вообще должны сплошные зеркала в белых рамах сниться, - буркнула Гермиона, отворачиваясь в сторону.
        - Кто-то решил наказать тебя за какое-то зло, - задумчиво сказала профессор прорицаний, - скорее всего, за какую-то одну из этих искалеченных судеб. Остальные - просто приложение от проклятья. Оно не должно причинить тебе особого вреда, так сказал кристалл.
        - Оно меня раздражает! - вскипела Гермиона. - Оно не дает мне спать! И эти видения - я совершенно не могу понять их! Уж скорее они жалят мое любопытство, чем совесть, если уж на то пошло!
        - Лучше подумай, кому за свою жизнь ты так навредила: пока не снимешь маски со своих ночных визитеров, они будут появляться по кругу вновь и вновь.
        - А еще лучше подумаем, кто мог настолько «обидеться», что наслал на тебя проклятье - и надерем ему задницу! - воинственно вставил Рон.
        - Люди, которым я искалечила судьбы? - смущенно спросила Гермиона и потупилась. - Не знаю… Приемные родители? Из?за меня убили их настоящего ребенка.
        - Ты никогда не рассказывала, - осторожно заметил привратник Даркпаверхауса, мигом смиряя свой пыл. - А кто-то из этих был похож на твоих приемных родителей?
        - Или на их ребенка? - вставила Амаранта. - Сколько ему тогда было?
        - Два года и месяц. Разве что одна из сегодняшних близняшек, - мрачно пошутила Гермиона. - А вторая - просто сбой в системе. Что-то пошло не так и привидение продублировалось…
        - Лаванда Браун, - тихо сказал Рон.
        Амаранта вопросительно посмотрела на Гермиону.
        - Да… Да, пожалуй, о ней забывать не стоит, - смутившись, пробормотала та и отошла к окну. - Мне снились… Снились две молодые девушки. Одна из них могла бы быть и Лавандой.
        - А вторая? - мрачно спросил Рон. - Ты… Ты делала что-то такое с другими молодыми девушками?
        - Рон! Прекрати, пожалуйста, я тебя умоляю! Я вообще, кроме Лаванды и Малфоя, никогда никого не… Мингжу!!! - внезапно вскричала она, с горящими глазами поворачиваясь к Амаранте и Рону и мигом позабыв всё свое смущение. - Фигура в кимоно была Мингжу!
        - Это еще что? - угрюмо спросил парень. - Впрочем, я далеко не уверен, что хочу это знать, - добавил затем он.
        Гермиона покосилась на Амаранту, запоздало подумав о том, что и о Лаванде, пожалуй, упоминать при посторонних не стоило.
        - Я не пойду к мракоборцам со списком всех невинноубиенных тобой молодых девушек, - хмыкнула полувейла, и Рон, то и дело останавливавшей на ней тут же туманящийся взгляд, вздрогнул и посмотрел в сторону, - обещаю. Если не хочешь говорить - не нужно, но помни: я и так видела очень много образов в белом - и каждый из них - искалеченная тобой судьба. Так что ты не пошатнешься в моих глазах сильнее, признавшись в убийстве.
        - Это вышло случайно, - тихо сказала леди Малфой. - В Манчжурии. Мы с Генри… Это мой первый муж, он погиб… Мы с Генри занимались там исследованиями в одной деревеньке, над которой царило проклятье… Мингжу жила там. Это… Это был несчастный случай, я не собиралась ее убивать. Так получилось. Она была магглой, - помолчав, добавила Гермиона. - Больше ни одной молодой девушки, - сказала она затем. - И старой. И вообще больше никого, клянусь вам!
        - А Малфой тебе не снился? - хмуро спросил Рон.
        - Вроде нет. - Гермиону передернуло. - Приснится - разобью его харей окошко.
        - Не забудь перед тем назвать его имя, чтобы образ не возвращался, - напомнила Амаранта.
        - Ты даже не спросишь, чем мне так не угодил человек, носящий фамилию моего мужа?
        - Я даже знаю, что этот человек был его сыном, - хмыкнула Амаранта.
        - Что-то больно болтливый магический кристалл.
        - Кристалл тут ни при чем. Просто иногда я читаю газеты.
        - Оу, - коротко пробормотала Гермиона.
        - Не знаю, может ли это помочь, - прервал повисшую паузу Рон, - но мне уже которую ночь подряд снится Джинни. Это… моя сестра, не знаю, писали ли об этом в газетах, - с сомнением добавил он, покосившись на Амаранту.
        - Мы с Джиной вместе работали, - напомнила женщина. - Здесь.
        - Ой. Простите. Я не подумал. Ну, так вот… Она стала мне сниться… Она и раньше мне снилась, но не регулярно… Не знаю, важно ли это… Но последние дни она мне всё время снится в белом, - неловко закончил он.
        - Ты не говорил, - подняла голову Гермиона. - Не говорил, что она снится тебе в белом.
        - Ее сжигали в белом платье, - глядя в сторону, сказал Рон. - Я сразу не придал этому значение. И кстати… Добби тоже был в белом! - вдруг неожиданно закончил Рон, подскочив на месте.
        - Добби?!
        - Что такое Добби? - меланхолично спросила Амаранта.
        - Эльф-домовик. Он тоже мне недавно снился. Один раз, правда. И он был в белом комбинезоне!
        - Домовик в комбинезоне?
        - Долго рассказывать, - отмахнулась Гермиона. - Постой, Джинни… И Добби… Добби ведь тоже убили на твоих глазах?
        - И я мог остановить Гарри, но ничего не сделал, - кивнул Рон. - Но Добби мне больше не снится.
        - А ты называл его по имени во сне? - спросила Амаранта.
        - Не помню… Наверное.
        - А Джину?
        - Да, конечно.
        - Ты называл ее… как? - после паузы спросила Амаранта.
        - «Джинни», как же еще? - удивился Рон.
        - Всё понятно, - откинулась в кресле полувейа. - Ничего загадочного. «Добби» - полное имя домовика, у них нет ни других имен, ни фамилий. А Джину ты называл не так, как ее запомнили Нарекальные чары.
        - А как же магглы? - подала голос Гермиона.
        - Должно сработать полное имя. Я так думаю.
        - Но подождите, - замотал головой Рон, - это же бред. С чего мне и Гермионе стали являться эти образы?!
        - Проклятье, - подняла брови Амаранта. - Я же говорила.
        - На нас двоих?! - опешил Рон. - А может, теперь всем в этом замке являются образы искалеченных судеб?! - внезапно выпалил он, вытаращив глаза.
        Рон и Гермиона, не сговариваясь, посмотрели на Амаранту. Та хмыкнула и покачала головой.
        - Мне - ни разу, - уверила она. - Сей феномен может помочь нам добраться до истины. Вам двоим нужно только понять, чью судьбу вы искалечили вместе, - буднично сообщила она. - И, скорее всего, это и будет той причиной, по которой было наложено проклятье. Надеюсь, это урежет список?
        - Мне никто не снился, кроме Джинни и Добби.
        - А мне Джинни и Добби не снились ни разу, - подхватила Гермиона. - Кроме того… Гарри, конечно, пришел тогда ко мне… И я настаивала на том, чтобы выполнять его условия… Но, по большому счету, в смерти Джинни я мало повинна.
        - Может быть, мистеру Уизли еще не снился тот, кто является вашей общей… заслугой?
        - Лаванда Браун, - мрачно сказала Гермиона. - В общем?то, если бы не Рон, я никогда не подняла бы на нее руки.
        - Но мне не снилась Лаванда! - возмутился Рон. - При чем же здесь я?! Что это вообще за идиотские обвинения?! Настоящий бред! Я никогда не желал Лаванде ничего плохого! И если так судить…
        - Успокойся, Рон. В конце концов, она тебе и не снится. И я даже не уверена, что она снилась мне. Я вообще чувствую себя каким-то Потрошителем! Что это за несметные полчища в белом?! Я, конечно, не ангел, но в массовых убийствах… - она осеклась.
        - Что? - опасливо спросил Рон. - Упустила из виду какую-то «веселую вечеринку» с родственниками?
        - Заткнись, - сердито бросила Гермиона. - Подождите?ка… Подождите минуточку… Васильковка! Семья, которую зарезал маггл, заколдованный Малфоем! Ведь если бы не я… Там были жена и пятеро детей, и двое из них - маленькие близняшки! - почти радостно закончила она. - А русая девушка - это, наверное, Алиса Пригарова! Ее убил Генри, когда она пыталась перерезать мне горло. И ее тоже заколдовал Малфой!
        - Когда?нибудь ты всё это мне расскажешь по-людски, - мрачно сказал Рон. - Идет?
        - Нужно найти имена всех тех магглов, я не помню их точно. - Гермиона начала быстро ходить по кабинету Амаранты из стороны в сторону. - Если девушка в свадебном платье - это Лаванда, то остаются еще два старика и… Амбридж, это была Амбридж!!! - ликующе закончила она.
        Рон совсем скис.
        - Хотелось бы думать, что Амбридж тоже заколдовал из?за тебя Драко Малфой, - холодно заметил он вслух.
        - Я не… Ее убила Нарцисса. Это было очень давно…
        Гермиона беспомощно опустилась на стул.
        - Значит, «веселые вечеринки» всё же бывали?
        - Да ну тебя к лешему! - Молодая женщина досадливо отвернулась. - Я же не виновата, что… А то что я ее пытала - это вообще вышло случайно, и…
        Она поймала взгляд Рона и умолкла.
        - Впору книги писать, - подала голос Амаранта. - Кто там еще остался из уже приснившихся? Два старика?
        - И странное существо с продолговатой головой, - кивнула Гермиона. - Вот уж ума не приложу, как я умудрилась искалечить жизнь какому-то кривоногому подобию эмбриончика!
        И тут она осеклась вновь и сравнялась цветом с одеянием своих ночных видений.
        - Что? Что такое?! - разом подскочили Амаранта и Рон.
        - Вот, выпей воды, - добавила профессор прорицаний, наливая прозрачную жидкость из хрустального графина.
        - Я… Спасибо… - Гермиона судорожно сжала предложенный стакан. - Это уже слишком! - и она всхлипнула.
        - О «веселых вечеринках» шутить больше не буду, - осторожно заметил Рон, - но что такого ты…
        - Это был мой ребенок, - тихо и глухо сказала Гермиона. - Мой ребенок от Люциуса. Я избавилась от него во время беременности. Еще в школе. - Она прижала ладони к лицу. - Это слишком жестоко… Кто еще должен присниться мне? О каких еще своих грехах я давно позабыла?! Проклятье! Нужно поскорее с этим покончить. Что там еще? Два старика?.. Один из них - Наземникус Флетчер.
        - Ну всё!!! - не выдержал Рон. - Знаете, девочки, вы как хотите, думайте тут, разбирайтесь - а я этого слушать больше не желаю!!! С меня на сегодня достаточно! Нужно пойти и выпить чего?нибудь крепкого. До свиданья!
        И он резко дернулся к двери. Послышался глухой удар об пол - это из кармана мантии Рона выпал и покатился по полу гладкий нефритовый шарик.
        - Где ты взял это? - вдруг спросила Гермиона.
        - Что? - не понял Рон.
        - Откуда у тебя эти шары?
        - Нашел во время уборки в кабинете астрономии.
        - Это ты ими всё время постукивал в кармане? - настороженно продолжала она, не отрывая глаз от поблескивающего на полу шарика.
        - Послушай, Гермиона, мне, серьезно, сейчас лучше побыть одному. Ты извини, я всё понимаю, но…
        - Погоди, Рон! Ты не выпускаешь эти шары из рук вот уже неделю!
        - Они меня успокаивают. Акцио! - добавил Рон, и нефритовый шарик вылетел из угла, в который откатился, возвращаясь в руки своего владельца.
        - А Джина и домовой эльф начали сниться не в ночь после уборки кабинета астрономии? - озвучила Гермионину мысль Амаранта.
        - Я не помню, - смешался Рон. - Примерно… примерно в то время…
        - Зеленые шарики, - пробормотала наследница Темного Лорда. - А я нашла книжку в зеленой обложке. Под своей дверью. И начала ее читать, причем читаю уже неделю и никак не могу закончить или бросить, хотя она не очень большая и ужасно нудная.
        - Обычно проклятия нуждаются в источнике, - согласилась Амаранта. - Очень может быть. Эти вещи стоит уничтожить, а образы из снов идентифицировать и назвать по именам.
        * * *
        За информацией об убиенных Уткиных пришлось наведаться в Васильковку.
        Чтобы не смущать народ, Гермиона дождалась темноты и трансгрессировала прямо во двор к помощнику деревенского участкового Лёшке. Осторожно заглянула в единственное освещенное окно - старушка мать, совсем одна, мыла на кухне посуду в тазу. Значит, Алексея еще нет.
        Гермиона отошла в темный сад и присела на кособокой лавочке за сараем. Стала ждать.
        В деревеньке было тихо и как-то тоскливо. Земля покрылась изморозью, листья растений высохли и пожелтели, из?за заборчиков вдоль единственной васильковской улицы торчали голые ветки. Где-то надрывно лаял пес.
        Вот в этом далеком от всего человечества уголке когда-то закончилось Гермионино счастье. Интересно, а образ Генри явится ей в пустом доме, пронизанном сквозняками, чтобы бросить свой, самый страшный, упрек? Как там было в пророчестве? «Они не могут причинить вреда, потому что безразличны тебе. Все, кроме одной. Та еще не являлась».
        Значит, придется вынести и это…
        Вдалеке хлопнула дверь, и вскоре послышались шаги и негромкое насвистывание. Кто-то подошел к забору и отворил калитку. Гермиона поднялась на ноги.
        - Лёша? - негромко позвала она, и парень удивленно поднял голову. - Не удивляйся слишком уж сильно. Нужно поговорить.
        Гермиона зажмурилась от яркого света карманного фонарика.
        - Ева Бенедиктовна! - ахнул возмужавший приятель. - Вот это да! Когда вы приехали?! Почему никому не сказали?! - Он выключил фонарь и расплылся в широченной улыбке. - Пойдемте скорее в дом!
        - Постой, Лёша. Успокойся. Давай не будем никому говорить о том, что я… приезжала.
        - Но как же вы сюда попали, что никто не заметил?!
        Она улыбнулась.
        - Помнишь? - Произвольно взмахнула руками в воздухе. - Пфф! И я уже тут. Мне нужно поговорить с тобой.
        - Я… Да, конечно… Ой, вы так изменились! И так странно одеты! А как ваш маленький, здоров?
        - Да, спасибо. Это девочка. Я назвала ее Генриеттой, и ей недавно исполнилось пять лет.
        - Ужас, как летит время! Как вы вообще?
        - Всё в порядке. Замуж вышла. Сейчас преподаю в гимназии.
        - Да, а что?
        - Чтение мыслей и умение бороться с этим, - хмыкнула Гермиона, снова опускаясь на лавочку.
        - И такое бывает? - ахнул Лёшка.
        - Всякое бывает. Послушай… Помнишь то время, когда я была здесь? Тогда убили много людей.
        - Помню, конечно, - дернул плечами он, - такое забудешь!
        - Среди жертв преступлений была семья лесоруба Уткина, - продолжала Гермиона.
        - Панкрата Ефимыча, конечно, - подхватил парень. - Он тогда всю семью порешил и сам повесился. В сарае.
        - Вот-вот. Мне нужно вспомнить имена всех погибших Уткиных. Поможешь?
        - Легче легкого! Аделаида Тихоновна - это жена его, - зачастил Лешка, - и детишки: Танька, Витька, Гришка-малой и близняшки Геля и Вера, им и трех годков не было.
        - Витька - это Виктор? - спросила Гермиона, наморщив лоб. Лёша кивнул. - А Геля?
        - Ангелина Панкратовна. А вторая - Вероника. А зачем вам? Что-то узнали? Или еще что стряслось?
        - Нет, ничего не стряслось. Кошмары по ночам мучают. Свечки хочу поставить.
        - До сих пор? Ужас какой. У меня уже давно прекратились… Может, всё же в хату зайдете? Я вас накормлю, с дороги?то.
        - И мамка твоя всей деревне растреплет, что бывалая ведьма объявилась, - засмеялась Гермиона. - Зачем людей волновать? Да еще обидятся потом, что не зашла в гости.
        - А вы только ко мне заглянули? - просиял Лёша.
        - Только к тебе. Смотри же, никому не рассказывай. Справишься?
        - А Димитрий Сергеичу можно? - с ноткой отчаяния спросил парень.
        - Ну разве что Дмитрию Сергеевичу. И привет ему передавай.
        - Слушайте! У нас же тут вышку построили! И теперь сигнал телефонный есть! И Интернет! Давайте я вам свой номерочек дам - вдруг еще какие имена вспомнить понадобится? Сейчас, - он начал быстро ощупывать карманы и вытащил на свет мятую картонную карточку. Визитка оказалась рукописной, но очень и очень аккуратной. - Вот, берите. У меня еще есть, - он выжидающе посмотрел на нее.
        - Нет у меня визиток, - рассмеялась Гермиона. - Впрочем, если очень хочешь, запиши мой телефон. Только я редко его включаю. Но там есть голосовая почта.
        Записывая заветные цифры, Лёшка, казалось, был на вершине блаженства.
        - Ну, вот, - осторожно пробормотала Гермиона, - давай покурим на дорожку, и будем прощаться.
        - Как, уже?! - расстроился парень. - Ой, вы раньше не курили ведь. Хотя, конечно, ребеночек. Английские? Можно?
        - Бери, конечно. Хочешь, всю пачку бери. - Гермиона закурила. - Как вы тут поживаете?
        - Да потихонечку… Тихон Федорович помер. Петушин. Вы у них с бабой Марфой останавливались.
        - Жалко.
        Медленно тлела в руках сигарета. Резкий порыв ветра потушил ее совсем.
        - Подождите, у меня спички были, - забеспокоился Лёша.
        - Не нужно, - остановила его Гермиона, - пойду я. Давай прощаться.
        - Да как же вы ночью?то…
        Лёшка беспомощно умолк, глядя в улыбающееся лицо Гермионы.
        - Да, помню. «Пфф!» - сокрушенно кивнул он. - А это не больно?
        - Нет, Лёша, не волнуйся! - рассмеялась ведьма. - Давай, иди в дом. И спасибо тебе огромное за помощь.
        - Может всё?таки…
        Она отрицательно покачала головой.
        Парень встал, немного помялся перед своей ночной визитершей, а потом зашагал к дому, всё время неуверенно оглядываясь. На пороге застыл. Гермиона с улыбкой помахала на прощание рукой. Лёша улыбнулся и тоже помахал ей. Хотел, кажется, что-то крикнуть - но Гермиона приложила палец к губам и покачала головой снова. Тогда он опять вздохнул и закрыл за собой дверь домишки.
        А Гермиона трансгрессировала в поместье.
        * * *
        В том конце длинного коррида на полу сидел человек в белой смирительной рубашке. Он резко дергался, пытаясь освободиться, но не поднимался на ноги.
        Гермиона подошла ближе и смогла разглядеть безликую маску, стянувшую лицо несчастного.
        - Пусто. Ничего. Туман, белый туман, - твердил человек в горячечной рубахе, - никому не нужен, ничего не осталось.
        Гермиона стояла над ним, обхватив голову руками, и напряженно думала.
        «Сумасшедший дом… Белый туман…»
        - Паша? - неуверенно спросила она вслух, и умалишенный поднял скованную маской голову. - Павел Распутин?
        Маска дрогнула, будто ненастоящая, и растаяла, словно смытая волной горячего воздуха. На Гермиону бессмысленным взглядом воззрился несчастный помощник петрозаводского следователя, память которого была искалечена непростительным проклятьем. Потом, всего на один миг, в глазах молодого человека мелькнуло осмысленное выражение - горький укор. И он исчез. Растаял медленно, словно привидение.
        Гермиона растерянно стояла в пустом коридоре. Раньше она всегда просыпалась в этом месте. Звук одиноких гулких аплодисментов заставил ее обернуться.
        В противоположном конце коридора теперь тоже было окно, такое же, как с Гермиониной стороны; и на его фоне виднелась фигура в белой мантии. Человек, кажется мужчина, медленно хлопал в ладоши.
        Гермиона вздохнула и пошла к нему. Значит, просыпаться еще не время? Что ж, так даже лучше. Быстрее покончить со всем этим.
        Но, подойдя ближе, она невольно остановилась. Широкоплечую фигуру волшебника в белой гипсовой маске комедии она узнала сразу.
        - Малфой! - взвыла молодая женщина и рванулась к нему, хватая видение за грудки и припирая к стене. - Сукин сын! Выходит, это я искалечила твою судьбу?! Что ж, чертовски счастлива!
        - Паршивая грязнокровка, - насмешливо сказал мужчина, гадостно растягивая слова своим ненавистным голосом, - ты никогда не сможешь мне отомстить! Я победил тебя! Я тебя обыграл!
        И он расхохотался.
        - Драко Малфой, - с отвращением произнесла Гермиона, отпуская его и отступая на шаг. Гипсовая маска сорвалась с лица и упала к его ногам, разлетевшись на куски.
        - Ненавижу тебя, дрянь, - сощурив маленькие серые глазки, процедил волшебник и растаял с гримасой пренебрежительного отвращения на своем перекошенном лице.
        Сон всё еще не прекращался.
        Гермиона быстро повернулась. Так и есть: в том конце коридора на фоне окна белеет женская фигура.
        Высокая и стройная, в белоснежном платье простого кроя. Невероятно длинные и густые белокурые локоны влажных волос спадают по плечам и телу и кольцами увивают пол. Мертвенно-бледная кожа отдает синевой, на лице выделяются только огромные синие глаза за прорезями изящной маскарадной маски и багряно-алые губы.
        Кровожадная Офелия из старого Гермиониного кошмара.
        Женщина плотоядно улыбнулась и выпростала из?за спины руку, сжимающую стальной серп. Сделала шаг вперед.
        На секунду Гермиона представила, как носится по этому пустому темному дому с белыми простынями, прячась от обезумевшей тетушки, и ее пробрала дрожь.
        - Ты! Убила! Моего! Ребенка! - отрывисто и с чувством произнесло видение и занесло руку с серпом над головой.
        - Нарцисса! - быстро крикнула Гермиона. - Нарцисса Малфой! - Кроваво-красные губы женщины искривила насмешливая улыбка и она двинулась вперед. Гермиона похолодела, но тут же поняла свою ошибку и исправилась: - Нарцисса Блэк!
        Стальной серп со звоном упал на пол. Офелия дернула головой и сказала тихо:
        - Будь ты во веки проклята, Кадмина. Когда?нибудь я тебе отомщу.
        И медленно растаяла, будто облако плотного тумана, развеянное ветром.
        Гермиона смиренно обернулась. Фигура в конце коридора. Мужчина в белой мантии. С ни чем не сокрытым спокойным лицом.
        …Она шла навстречу Генри медленно, словно во сне. Впрочем, она ведь действительно спала сейчас.
        Каждая клеточка тела дрожала внутри, а глаза бессознательно наполнили жгучие слезы.
        Он раскрыл свои объятия ей навстречу. Гермиона перешла на бег.
        - Милый! - прошептала она, порывисто обхватывая его руками. - Как же я по тебе соскучилась! Любимый! - Гермиона спрятала лицо на его груди.
        - Девочка моя, - прошептал Генри своим ласковым и таким нежным голосом, - моя маленькая девочка.
        - Почему же ты не упрекаешь меня? - с дрожью прошептала она через несколько минут, немного отстраняясь и сквозь слезы глядя в его бесконечно-зеленые глаза.
        - Мне не в чем тебя упрекнуть. Хорошая моя, я люблю тебя…
        У Гермионы перехватило дыхание, жестокая безнадежная боль разрывала всё у нее внутри. Она хотела что-то сказать и… проснулась.
        Глава XIII: Седовласый старец
        - Кадмина, что с тобой?
        - Ничего.
        - Ты что, плачешь?!
        - Плохой сон приснился. НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!!! - отпрянула миссис Малфой от своего мужа.
        - Да что с тобой?!
        - Я не… Извини. Я пойду…
        - Куда?! - опешил Люциус, зажигая свечи волшебной палочкой.
        - Вниз. Спи. Ложись, всё в порядке. Поговорим утром.
        * * *
        Поговорить утром они не успели - Гермиона спешила в гимназию на свой урок. А после занятия с Огненными Энтузиастами перед дверьми учительской ее поймал Тэо.
        - Будешь теперь избегать меня? - с места в карьер начал он.
        - Нет, конечно! И-извини… Я ценю твое желание помочь мне… Но давай начнем с понедельника, ладно? Просто нужно покончить с одной проблемой.
        - Как пожелаешь, - легко согласился Тэо. - И я пока разберусь с возникшими… эм, странностями. За мной повадилось летать с речами на ломанном и совершенно непонятном английском одно местное привидение, - со смешком поделился он. - В толк не возьму, чего оно от меня хочет!
        - Это граф, что ли? - удивилась Гермиона. - Он из России, английского не знает. Общается тут только с французскими студентами. Не имею понятия, чего ему от тебя надо. Могу спросить, если хочешь.
        - Не хочу, - хмыкнул Тэо. - Попробую справиться с ролью французского студента. Он же не сказал, какой язык ему понятен - только бубнит что-то путанное по-английски. А с французским у меня проблем нет.
        - Ну, удачи. Рада, что помогла. Надеюсь, - помрачнев, добавила женщина, - что и с моими проблемами удастся справиться так же просто…
        В учительской Гермиона принялась набрасывать план урока: Черные Звери переходили к работе с заклинанием Легилименс, и следовало доходчиво разъяснить им, насколько его использование без согласия оппонента противозаконно и аморально. А еще разобраться с успехами подопечных в умении увидеть картинку, которую им специально показывают.
        - Ты дочитала Майринка? - оторвала Гермиону от работы Аманда. Женщина подняла глаза.
        - Нет, - ответила она. - Пришлось сжечь книгу, которая у меня была. А в библиотеке маггловской литературы почти нет.
        - Зачем сжигать книгу? - подозрительно спросила ее коллега.
        - Долгая история. Так вышло.
        - Ну ладно, - пожала плечами бывшая сокурсница. - Пойду на урок. Мне еще нужно зайти к Падме.
        - Да, конечно, - кивнула Гермиона, возвращаясь к своим записям.
        * * *
        - А почему ты не назвала его по имени? - допытывался вечером Рон. - Не могу понять. У меня сегодня Джинни растаяла и всё, больше мне ничего такого не снится.
        - Я… Не смогла, - пробормотала Гермиона. - Сегодня это сделаю. Не хотелось, чтобы он исчез. И совсем не хотелось просыпаться.
        - Ты не игралась бы с этим, - мрачно посоветовал привратник. - Не забывай, что его больше нет и это только призрак, сотворенный Черной магией.
        - Да знаю я, Рон. Всё понимаю. Сегодня покончу со всем этим. Обещаю тебе.
        * * *
        В конце коридора стояла невеста со спущенной вуалью.
        - Лаванда Браун, - на ходу крикнула Гермиона, направляясь к ней.
        Девушка вскинула руки и сорвала с волос фату. Это действительно была Лаванда.
        Гермиона остановилась в футе от нее. Видение смотрело печальным, смиренным взглядом огромных глаз.
        - Что я тебе сделала? - тихо спросила девушка, уже начиная таять в голубоватом свете из окна.
        Гермиона сглотнула и обернулась.
        С той стороны коридора ожидал недоразвитый плод в белой простыне. Гермиона не двинулась с места.
        - Мой нерожденный ребенок, - громко крикнула ведьма и закрыла глаза. Она не хотела видеть этого жуткого силуэта и боялась услышать, что прошипит ей страшное существо.
        Когда нашла в себе силы снова глянуть в ту сторону, на фоне окна уже стояла фигура в кимоно.
        - Мингжу Сянцзян, - произнесла Гермиона.
        Китаянка склонила голову, и уродливая маска трагедии упала к ее ногам, разбившись вдребезги. Хрустя гипсовой крошкой, девушка пошла к ней, тая на ходу.
        - В чем я виновата? - спросила она на своем родном языке. - Женщина без сердца, зачем ты посетила мою страну?
        И Мингжу не стало.
        Вместо нее к Гермионе шел сгорбленный седовласый старец в белом саване.
        - Предательница! - громко крикнул он.
        - Наземникус Флетчер, - хладнокровно произнесла Гермиона.
        Старец поник и начал угасать.
        Когда он полностью развеялся, ведьма увидела молодую девушку в белом холщевом платье и венке из лилий и калл. Она громко всхлипывала, закрывая лицо руками.
        - Алиса Пригарова! - крикнула Гермиона.
        Девушка оторвала руки от заплаканного лица и посмотрела на нее.
        - Мне было двадцать три года, - сказала она, - и я была счастлива, пока не появилась ты.
        Алиса рассеялась так же, как и все остальные. А когда Гермиона нашла в себе силы, чтобы поднять голову, на том конце коридора уже стоял неизвестный старик с длинной седой бородой, облаченный в белый подрясник.
        Гермиона пошла ему навстречу, недоуменно всматриваясь в незнакомые, пораженные безумием черты.
        - Кто ты? - спросила она, останавливаясь совсем рядом. - Я тебя не знаю.
        Старец молчал, бессмысленно глядя на нее огромными блеклыми глазами.
        - Я не знаю тебя, - повторила Гермиона таким голосом, будто пыталась объяснить что-то маленькому неразумному ребенку, - уходи. Я не причиняла тебя вреда.
        Старец не двигался. Потом медленно поднял руку и легко дотронулся скрюченными пальцами до Гермиониной груди. Отдернул их и осмотрел с задумчивым вниманием. Потом снова воззрился на ведьму.
        В его газах что-то блеснуло, будто вспышка заклинания, - и леди Малфой проснулась.
        * * *
        - Вашсиятельство, как звали монаха, которого ты свел с ума? Того, что заколол потом сломанной ложкой охранника?
        - А кто ж его, стерву, знает? - хмыкнул призрачный граф, презрительно искривляя губы. - В приходе вроде Георгием величали. А уж как мамка называла - представления не имею. С чего вдруг ты этих чертей поминаешь?
        - Прокляли меня, - мрачно призналась Гермиона, - теперь все, кому я жизнь испортила, во снах являются. И пока каждого по имени не назову - не уйдут.
        - А ты к тому чурбану причем? - удивился граф.
        - Не знаю, - плаксивым тоном буркнула Гермиона. - Хватаюсь за соломинку. Просто где же еще я монахов видала? А снится какой-то монах. Или священнослужитель. В белом подряснике.
        - Монахи не носят белые подрясники.
        - В моих снах носят, - отмахнулась Гермиона. - У меня все белое носят. И все меня в чем-то обвиняют, - добавила задумчиво она. - Даже совершенно незнакомые старики! - Ведьма досадливо отвернулась к окну. - Впрочем, может ты и прав. Одна девушка была в свадебном платье, хотя даже и не думала о замужестве… Возможно, и этот одет в подрясник просто так. - Она замолчала. - Ты зачем за Тэо таскался? - внезапно вспомнила ведьма.
        - Поговорить хотел, - невозмутимо ответил граф. - Я когда-то тоже каббалистикой увлекался.
        - Нумерологию Дэмьен преподает, - подняла брови Гермиона.
        - Ошибся, - развел руками призрак. - С кем не бывает?
        * * *
        - Кадмина, постой!
        Гермиона остановилась посреди коридора и подождала, пока Аманда Броклхерст нагонит ее.
        - Прости, - запыхавшись, начала она. - Что это ты не на стадионе?
        - Не люблю квиддич. Что ты хотела, Мэнди?
        Молодая женщина отвела глаза.
        - На самом деле хотела не я, - промямли она довольно невнятно. - Тут кое-кому нужно поговорить с тобой. Поднимемся в кабинет Падмы?
        - О’key. А по дороге ты объяснишь мне, что случилось.
        Они направились к лестнице.
        - М… Всё довольно сложно, - после продолжительной паузы пробормотала профессор маггловеденья, когда Гермиона повторила свой вопрос снова. - И запутанно. Вообще-то мы не желали в этом участвовать…
        - Мы?
        - Сейчас всё поймешь. Я только хотела сказать тебе… - начала Мэнди, и замолчала на целый лестничный пролет. - Не суди нас с Падмой слишком строго, - наконец произнесла она. - Это давняя история, и очень сложно разобраться, кто и в чем по-настоящему виноват.
        - Да о чем ты говоришь?!
        Они как раз остановились у кабинета профессора Патил, и Мэнди кивнула на дверь.
        - Иди. Она объяснит всё. Я надеюсь.
        Гермиона недоуменно пожала плечами и дернула дверь.
        Падма Патил стояла у окна и смотрела вдаль на низкое ноябрьское солнце. Окна кабинета профессора астрономии выходили на противоположную стадиону сторону замка и за ними царили сейчас тишина и полный покой. Издалека не долетало ни звука.
        Заслышав появление Гермионы, Падма не пошевелилась: продолжала стоять у окна, в профиль к вошедшей, и неподвижно глядела вдаль.
        - Что всё это значит? - строго спросила Гермиона, складывая руки на груди. - Это начинает напоминать маггловский фильм про шпионов.
        - Не знаю, что такое «фильм», - всё еще неподвижно глядя в окно, сказала молодая женщина.
        - Что случилось? - снова спросила Гермиона.
        Темноволосая ведьма не отвечала.
        - Падма?
        - Я не Падма, - быстро сказала она и повернулась к Гермионе, окидывая ее оценивающим взглядом.
        - В каком… Парвати?
        Ведьма коротко кивнула.
        - Но что…
        - Поговорить с тобой хочу. Так сказать, о жизни.
        - Ну, давай поговорим, - удивилась леди Малфой, присаживаясь на край преподавательского стола и выжидающе глядя на бывшую однокурсницу.
        - Кошмары не мучают? - внезапно спросила Парвати Патил. - По ночам?
        - Что?! - отпрянула Гермиона.
        - Кошмары. Угрызения совести. Нет? Впрочем, почти десять лет прошло - всего не упомнишь, правда, Грэйнджер?!
        - О чем ты?
        - О двадцать втором декабря, - непонятно пояснила Парвати.
        - О чем?!
        - Ты, может быть, запамятовала, - с ядовитым смешком продолжила женщина. - Жила, знаешь ли, некогда на свете одна юная ведьма. Веселая, жизнерадостная и счастливая. - Парвати посмотрела Гермионе прямо в глаза, и в ее голосе проступила сталь: - И на пороге жизни ты убила ее, потому что твой ухажер, которого ты, кстати, ненавидела, взялся морочить ей голову тебе назло! Хороший повод для отмщения, правда?!
        - Я… Откуда ты знаешь?!
        - Гарри Поттер всё рассказал после того, как ты скрылась тогда. Только кто ж тебя накажет? Если даже совесть бессильна.
        - Парвати…
        - А ты хоть знаешь, что ее мать-маггла через полгода покончила с собой?! - выкрикнула бывшая гриффиндорка с неожиданной яростью. - Что ее отец начал пить и утратил всяческий человеческий облик?! - Она стиснула зубы и сжала кулаки, а потом заговорила тише: - Он умер год назад от инфаркта. Сердце не выдержало. Но тебе же плевать, ты и не думаешь об этом! Тебя ведь так обидели: увели парня, от которого ты только и мечтала избавиться!
        - Это ты прислала мне книгу?
        - Ее подложила тебе Падма, - пожала плечами женщина. - Хоть на это она оказалась способна! Эти две дуры вообще не хотели мне помогать! А сестрица и вовсе считает меня ненормальной! Все эти годы! Она была моей подругой, понимаешь? - Парвати снова перешла на крик. - Лучшей подругой! Она была со мной рядом с самого первого курса! Мы ездили с ней вместе отдыхать, ее мама-маггла кормила меня вишневым вареньем! Знаешь, когда Лаванда была жива, миссис Браун варила очень вкусное варенье! А потом ее девочка пропала без следа, канула в Лету, - в голосе говорившей послышалась едва сдерживаемая дрожь. - И через полгода Гарри Поттер заявил, что у ее ревнивой однокурсницы, оказывается, съехала крыша и она убила ее! А несчастная мать полезла в петлю, ты хотя бы об этом знаешь?! - со злыми слезами в голосе выкрикнула Парвати. - Если из?за каждой дурацкой девчачьей ссоры… - она с остервенением вытерла глаза. - У тебя тоже сейчас подрастает дочь. Ты растишь ее, ты ее любишь, ты не спишь, когда она болеет; ты учила ее говорить и стоять, ты будешь рядом с ней много лет, постоянно, как друг, как мать. Надежда и опора!
- Парвати сверкнула огромными глазами. - А потом в семнадцать лет какая-то тупая стерва, возомнившая, что ей всё дозволено, возьмет и убьет ее потому, что та вызывающе одевается или дружит не с тем, с кем ей хотелось бы! Здорово, да?! - она снова кричала. - Потому что какой-то ублюдок начнет морочить ей голову, будет за ней бегать, дарить ей полевые цветочки да дешевые шоколадки, потом затащит ее в постель - и всё только для того, чтобы позлить свою истеричную подружку! Позлил, ничего не скажешь! Добился своего! - Парвати перешла на свистящий шепот: - Скажи, как оно живется, когда можно вот так вот взять и убить каждого, кто тебе не нравится? И ничего не будет! А? Много их тебе приснилось, дрянь? Много еще народу ты погубила?! - Она выпрямилась. - Падма сказала, ты сожгла мою книгу. Поздно! Теперь ты всё равно заглянешь каждому из них в лицо. Хотя не знаю, может, тебе и твоему дружку будет только весело! Что ты опустила голову, а?! Самое время достать волшебную палочку и размазать меня по стене! Тебе же всё можно, - горько закончила женщина упавшим, опустошенным голосом.
        Потом отвернулась и всхлипнула.
        Гермиона потерянно молчала, уставившись в каменный пол.
        - Тихоня-Грэйнджер, - со жгучей горечью снова заговорила Парвати. - Такая правильная. Такая смелая в борьбе со злом! Рассудительная. Умная. - Она обернулась. - Надо же на чем-то выезжать, если ты замухрышка и грязнокровка, и никто не хочет обращать на тебя внимания! И тут - бах! - она театрально взмахнула руками. - Такой подарок! И сила, и власть, и безнаказанность - разом. И как легко оказалось растоптать всё, что было для тебя раньше таким ценным! - наигранно, с деланным удивлением закончила она. - На глазах преобразилась! Одеваться нормально начала, показала характер! Убила всех, кто мешал. А главное: досталось тем, кто больше всего заслуживал! Самым злостным… врагам.
        Она опять замолчала и снова отвернулась. Прошло какое-то время. Гермиона не двигалась. Потом глухо спросила:
        - Кто этот старик, в подряснике, который мне является? Я никогда не видела этого человека.
        - Что, убила кого-то и даже вспомнить не можешь? - окрысилась Парвати. - Здорово живешь! Не знаю я, кто там тебе явился. «Труппу» для «спектакля» подбирала не я. На мне только организация представления. Чтобы ты тоже помнила, - она перешла на шепот, - хотя бы недолго. Хотя бы несколько ночей… Не всё же мне одной плакать.
        Повисла тяжелая пауза. Парвати пыталась унять дрожащее дыхание и вытирала глаза, глядя на низкое солнце за окном. Потом шмыгнула носом и сказала:
        - На самом деле мне от тебя нужно немногое. Что ты можешь уже? Чувств и совести, видать, еще от родителей не перепало… - она повернулась к Гермионе и солнечный блик упал на ее подрагивающее лицо. - Я хочу алмаз, - тихо закончила Парвати Патил.
        - Что?! - невольно подняла взгляд Гермиона.
        - Алмаз. Я хочу похоронить ее. Расколдовать и похоронить. Ты, может быть, не понимаешь, насколько это важно? И уж точно не знаешь, что у нее есть еще дедушка и две бабушки; тетя, сестра ее матери, и двоюродный брат. - Она помолчала. - А еще я. И у нас не осталось ничего, даже могилы на кладбище. Зачем тебе этот алмаз? Или собираешь на колье? Трупы убитых врагов: ход, достойный дочери Черной Вдовы!
        - Не смей оскорблять мою мать!
        - А то что? Присоединюсь к твоей коллекции?
        - Я понятия не имею о том, где сейчас этот алмаз, - глухо сказала Гермиона. - Постой… Откуда ты вообще знаешь о нем?!
        - Рассмотрела, - прищурилась ведьма, - в магическом кристалле. Ты никогда не была сильна в прорицаниях. А ты знаешь, что она собиралась стать целительницей и помогать тем, у кого тяжелые психические травмы? Она тоже отлично управлялась с магическим кристаллом. Лаванда видела бы проблему в прошлом и помогала ее разрешить, она могла бы спасти столько людей! Она могла бы жить, Грэйнджер. Жаль, что ты этого не понимаешь.
        Парвати снова отвернулась. А потом сказала глухим, безэмоциональным голосом:
        - Алмаз в резной шкатулке в старой фамильной усадьбе твоей матери. Шкатулка стоит в комнате, которая выходит окнами на восход и откуда виден большой черный дуб, расколотый молнией. И если в тебе осталась хоть капля чего-то человеческого, ты пойдешь туда, заберешь алмаз и отдашь его тем, кто всё еще помнит и любит, и кто, в отличие от тебя, никогда не сможет забыть того, что случилось двадцать второго декабря 1997 года.
        * * *
        - Долорес Амбридж! - крикнула Гермиона скорчившейся на полу пухлой женщине в белой бархатной мантии, и та, жалобно всхлипнув, начала таять.
        Потом явились Уткины. Один за другим, а не все разом, как раньше. Гермиона назвала каждого, и видения развеялись. А затем снова появился старец.
        Безумный старец в белом подряснике. И когда в его глазах снова сверкнуло что?то, напоминающее блик заклинания, Гермиона проснулась, вновь не разделавшись с остатками своих кошмаров.
        * * *
        - Нельзя постоянно пить Бодрящий Настой, ты испортишь себе желудок, - наставительно сказала Амаранта утром в воскресенье.
        - Что поделать, я всё равно не могу нормально спать. Не высыпаюсь во время этих кошмаров. А смотреть их зря - пустая трата времени. Пока не пойму, кто этот старец, спать совершенно необязательно.
        - Ладно-ладно. Я говорила уже, что не вижу в кристалле ничего, кроме самого этого старикашки?
        - Много раз.
        - А то, что заглядывать в прошлое, и уж тем более в неопределенное прошлое - очень сложно и сильно выматывает?
        - А это еще чаще, - кивнула Гермиона. - Мы, конечно, теоретически можем всё бросить и выслать этот портрет в «Ежедневный пророк» с обещанием вознаграждения…
        Гермиона покосилась на довольно удачное графитное изображение неизвестного старца, нарисованное Амарантой по образам, явившемся ей в волшебном шаре, и лежащее сейчас в центре малого магического круга.
        - Садись, - сокрушенно вздохнула провидица, заходя за черту знака. - Просто пытаюсь понять, зачем ввязалась во всё это.
        Она опустилась на пол, и Гермиона села напротив. Яркий солнечный свет хорошо освещал изуродованное шрамом лицо Амаранты. Гермиона отвела глаза.
        - Давай руки, - вздохнула женщина. - И думай о своем старце.
        Гермиона закрыла глаза и всеми силами сосредоточилась на ненавистном старикашке. Она выучила уже каждую его черточку, каждую деталь его внешности. Сейчас безумец снова встал перед ее мысленным взором, будто Гермиона опять спала и видела его в коридоре пустого дома со сквозняками. Амаранта сильнее стиснула ее руки.
        Так прошло почти полчаса. Наконец провидица разжала пальцы и отстранилась.
        - Не получается. Ничего не вижу! - объявила она. - Прости. Но выходит, что ты действительно никогда в своей жизни не видела этого старика!
        - Проклятье могло дать сбой? - мрачно и устало спросила Гермиона, потирая глаза.
        - Не думаю. - Амаранта зажмурилась. - У этого человека должна быть с тобой связь на энергетическом уровне, раз уж ты так сильно повлияла на его судьбу, - сказала она затем. - Можно попробовать поисковые обряды, основанные на внешности и этой связи. Подумай, что можно использовать, а я потом помогу тебе. Сейчас мне нужно в деревню. Я проголодалась.
        * * *
        - Ты загнула половину Австралии, - заметила Амаранта, стоя на коленях и изящным жестом разравнивая огромную карту Земли.
        - Плевать на Австралию, - махнула рукой Гермиона. - Впрочем, я когда-то выбирала родителям особнячок в Канберре. Может, кто видел, как я трансгрессирую, да слег с инфарктом?.. - Она помолчала. - Разумеется, определить место расположения человека, не имея в наличии ни вещей, с ним связанных, ни эмоций, направленных на него и даже не ведая его имени - невозможно, - продолжала леди Малфой, почесывая затылок. - Потому вся надежда на твои провидческие способности. На энергетическом уровне мы с этим стариком должны быть связаны в тот момент, когда я столь необратимо повлияла на его жизнь. Вот место, где это произошло, мы и попытаемся вычислить.
        - Твои поиски будут мне стоить не одной невзначай измененной судьбы, - рассеянно сказала Амаранта, глядя вперед на карту и задумчиво подперев рукой голову. - Тянешь из меня слишком много энергии. Не думаю, что получится сколько?нибудь точно определить радиус в ближайшее время.
        - Не говори глупости, - бодро прервала Гермиона, - ты выглядишь куда румянее, чем была утром!
        - Кровь с молоком, - хмыкнула Амаранта. - Чем направлять-то будем?
        - Беломоритом, - объявила Гермиона, извлекая из кармана серо-голубой продолговатый камушек, заключенный в тонкую серебряную цепь, - он усиливает дар ясновиденья. - Она еще порылась в складках мантии и извлекла на свет кусок пергамента, начав с вдохновением читать вслух: - «Беломорит является, как и лабрадор, камнем гиперборейцев и соединяет своего владельца с прошлым, учит делать правильные выводы и принимать ответственные решения. Даже у магглов он - талисман историков, археологов, антропологов, то есть всех, так или иначе стремящихся постигнуть прошлое. Камень учит делать правильные прогнозы. Беломорит является оберегом от темных сил, недоброжелателей, стремящихся нарушить ход строя жизни, выбранного человеком. Он также дает пророческие сны, но полезен только тем, кто уже какое-то время работал с грезами и знает некоторые таинственные и энергетически насыщенные процессы, происходящие в иной, «сонной», реальности. - Гермиона перевела дух. - Как лекарь беломорит также аналогичен по действию лабрадору. Прибавлением будет только сильное воздействие беломорита на людей с плохим сном: он успокаивает
нервную систему и избавляет от бессонницы».
        - Да уж, нормализовать сон тебе не помешает, - с улыбкой протянула Амаранта. - Что, действительно полагаешь, что я нуждаюсь в лекциях по поводу магических свойств минералов?
        - Прости, - стушевалась Гермиона. - Я просто решила, что это самый удачный вариант.
        - Пожалуй. Вот только не уверена, что у меня сегодня хватит сил.
        - Давай хотя бы попробуем! - взмолилась Гермиона. - Я же сойду с ума, если не буду спать еще одну ночь!
        - Ладно уж.
        Амаранта встала и взяла из рук своей незадачливой коллеги поисковый камень на цепочке. Стала с северной стороны карты и занесла его высоко над Европой. Гермиона, стоявшая с южной стороны, сделала шаг вперед и наступила носком туфли на ЮАР. Амаранта закрыла глаза.
        Цепочка с беломоритом стала раскачиваться нескоро, и провидица к тому времени всем своим небольшим весом оперлась о напряженные руки Гермионы. Она побледнела, кровь полностью отхлынула от ставших безжизненно-белоснежными щек, побелели даже губы.
        Когда наследница Темного Лорда почти отчаялась, камень на цепочке наконец-то дрогнул.
        Амаранта судорожно вдохнула, не раскрывая глаз.
        Беломорит начал описывать над картой круговые движения. Женщины, одна быстро теряющая силы, а вторая с жадностью следящая за картой, опустились на колени. И тут внезапно серебряная цепочка резко ушла в сторону востока.
        - Стоп, - победоносно прервала Гермиона.
        Амаранта открыла мутные глаза.
        - Там Россия, - пояснила Гермиона, помогая бледной женщине сесть на скамью. - Там я бывала только в одном уголке. И без того маленьком для того, чтобы и дальше мучить тебя поисковым обрядом.
        * * *
        - Блаженный Никифор!!! - вскричал Лёшка, от переизбытка чувств вскакивая и ударяясь макушкой о косой указатель с надписью «с. Васильковка 3 км». - Мать твою, - выругался он. - Эдак вы мне совсем не там встречу назначили, Ева Бенедиктовна! Нам с вами в монастырь нужно! Там ваш неизвестный! Только он уже много лет не в себе, его блаженным считают. Жил себе мужик как мужик, ничем от других монахов не отличный. А раз поутру нашли его недалече от монастырских ворот - стоит, слова не говорит, в пустоту смотрит. И идти куда?либо отказывается. На силу кормят его, бедолагу. А как улизнет от своих сторожей - всё спешит туда, где его нашли. Игумен считает, ему там было видение.
        - Видение? - нахмурилась Гермиона. - А когда всё это произошло? Помнишь?
        - Как ни помнить? Аккурат вы тут у нас были, с Герман Федоровичем. Иль вас только забрали. Мы ж в деревне не сразу о событиях в монастыре узнаем… Так что, отвезти вас в обитель?
        - Не нужно, Лёш. Лучше узнай мне, как этого Никифора в миру звали, - мрачно вздохнула Гермиона.
        Как там сказала Парвати Патил? «Убила кого-то и даже вспомнить не можешь? Здорово живешь!»
        Нет, она не убивала. Она сделала еще хуже. Бросила мимоходом непростительное проклятье в маггла и позабыла о нем. Снимать старый «Империус» через столько лет нет смысла - всё равно мозг непоправимо разрушен. Вот вам и изувеченные жизни. Что она там когда-то с таким жаром кричала Джинни? Об искалеченных походя судьбах или разрушенных жизнях?
        Это так просто - других обвинять…
        * * *
        - Пётр Рогов, брат Никифор! - громко крикнула Гермиона, и старик в белом подряснике наконец-то подернулся пеленой.
        Он растаял, но осталась какая-то неприятная пустота. А из клубящегося тумана навстречу Гермионе шагнул, протягивая вперед руки, одетый во всё белое Генри.
        - Я так ждала тебя, - прошептала ведьма, сжимая его ладони. - Так ждала и так боялась. Боялась, что не смогу решиться…
        Он молчал, всё крепче обнимая ее.
        - Правильно, ничего не говори, - сквозь слезы, прошептала Гермиона, - иначе у меня не получится…
        Она взяла его голову в свои ладони и пристально посмотрела в бездонные зеленые глаза. Заморгала. Потом изо всех сил собралась с духом, чувствуя, как леденеют пальцы рук.
        - Генрих Саузвильт, - прошептала Гермиона еле слышно и подалась вперед, целуя начинающие таять призрачные губы.
        Всё вокруг окутало пеленой, реальность задрожала, будто мираж; начал рассеиваться пустой дом со сквозняками и белыми простынями, провалились в бесконечность коридор и светящееся окно. Проклятье было разрушено и неспешно, но плотно закрывало дверь в прошлое. Оставляя впереди только память - холодную и безжалостную, как сама месть…
        Глава XIV: Любопытство
        Гермиона сидела на полу, вглядываясь в сизый полумрак и глубоко вдыхая необычный дым резной деревянной трубки.
        - Твои природные желания сдерживает то, что обыкновеннее всего называют совестью, - говорил Тэо, расхаживая из стороны в сторону. Она следила за тем, как развеваются полы его черной мантии. - Эти барьеры ты расставила вокруг себя сама, и их бесконечно много. Люди часто делают так. Обыкновенно такие преграды не заметны, их проходишь насквозь - и только потом понимаешь, что там на самом деле был барьер. И тогда становится еще хуже. Я же покажу тебе дорогу туда, где никаких барьеров нет. Где всё ненастоящее. Сказка. Сон. Греза, в которой подлинной и реальной являешься только ты сама, а остальное всё - иллюзия. И ты можешь делать всё, что угодно: не думая о том, вредишь ли кому?то, ломаешь ли чьи-то судьбы, калечишь ли жизни… Или что там еще может прийти в твою голову? Ты ни за кого не отвечаешь там, потому что все, кто тебя окружают - не существуют на самом деле. Ты просто можешь делать то, что придет в голову - в тот миг, когда это произойдет. Думаю, мы начнем с того, что погуляем по этой… занятной реальности.
        Он умолк, но задумавшаяся ведьма всё не отвечала.
        Тэо опустился на корточки прямо перед ней и тряхнул какой-то серебристый порошок в отверстие ее зажженной трубки. Гермиона вздрогнула.
        - Вот так сразу?
        - А к чему тут готовиться? - насмешливо осведомился маг. - Всё очень просто, если следуешь одному единственному правилу: не рассуждай и действуй так, как захочется в первый же миг. Не важно, почему. Просто следуй желаниям.
        - Что я увижу там?
        - Не знаю, - пожал плечами Тэо. - Недра твоей фантазии могут выкинуть какую угодно шутку…
        * * *
        Леди Малфой катала в ладонях высокий бокал красного шампанского и, с трудом сдерживая отвращение, наблюдала за тем, как Пэнси и Дафна воркуют над туповатым Барни, шестилетним мальчонкой Грегори и Милисенты Гойл.
        Вот уже много часов приходилось отдавать дань своему положению и торчать на вечере, устроенном миссис Уоррингтон по поводу семилетия Антеи и Клитемнестры. По крайней мере, хоть Генриетте сейчас хорошо.
        Леди Малфой вздохнула. Перед ее мысленным взором вновь и вновь проплывали клубы густого сизого тумана. Она не могла вспомнить, что видела днем в грезах, навеянных странным порошком Тэо - только обволакивающее марево и острые, ни с чем не сравнимые ощущения. В них смешивались во что-то невообразимое одновременно и чувство щекочущей опасности и окрыляющее, озорное ощущение полной безнаказанности за всё, что бы она ни вознамерилась совершить.
        Гермионе хотелось вновь испытать это, вновь вдохнуть пары диковинного порошка и погрузиться в грезы, окунуться в сизый туман свободы. Будь она там - могла бы встать сейчас с оттоманки и крикнуть этим разряженным фифам всё, что думает о них. Могла бы заявить в лицо Гойлам о том, что считает их сына отсталым недоразвитым полудурком и что он, скорее всего, сквиб.
        Могла бы сказать Пэнси, что полагает унизительным это ее увивание за Дафной теперь, когда для Дафны открыты двери в дом Малфоев - тогда как всё время учебы в Хогвартсе это Дафна хвостиком увивалась за самой Пэнси.
        Что из ее четырехлетнего сыночка в детском коллективе сделали мальчика для битья, потому что он еще слишком мал для этих детей и не умеет ни защититься, ни завоевать авторитета, ни быть чем?либо им интересен. И нужно быть не умнее тролля, чтобы не видеть этого и постоянно таскать несчастного Луи к детям, которые над ним издеваются.
        Ох, сколько всего могла бы сказать и сделать Гермиона в сизом тумане! Ей хотелось снова испытать это щекочущее чувство. И еще разглядеть очертание того, что она делала днем и не могла сейчас вспомнить: чтобы вкусить еще раз, куда глубже. Чтобы понять до конца.
        - Барнабас такой смышленый, Милли, - услышала женщина прямо над своим ухом голос Пэнси Пьюси. - Не правда ли, Кадмина?
        - Да, - послушно улыбнулась леди Малфой, - он очень повзрослел.
        * * *
        - Почему я ничего не помню, когда прихожу в себя?
        - Это пройдет, - заверил Тэо. - Эмоции заслоняют воспоминания только первое время. Как я понимаю, - насмешливо добавил маг, - продолжать мы будем?
        - Будем, - с жаром подтвердила Гермиона, - будем обязательно.
        В сизом тумане свободы выходило на волю любопытство. Особенное любопытство.
        Немного ребяческое, немного безумное - но захватывающее дух и кружащее голову. Так иногда бывает интересно, что произойдет, если вдруг дотронуться до огня; или шагнуть в пропасть: чтобы ощутить безграничный свободный полет. Но разум понимает, что падение ведет к смерти - и ты боишься сделать шаг. Боишься дотронуться до огня, ожидая боли и ожогов.
        А если ты можешь сделать всё это и остаться совершенно невредимым?
        Безнаказанность дарила крылья.
        Настоящее любопытство - самая опасная человеческая страсть. И больше всего опасна она для тех, кто окружает пораженного любопытством человека. Если с возрастом не побороть в себе этого тонкого, щекочущего дурмана, а наоборот, развить его - вот тогда и получаются самые страшные, безжалостные и жестокие существа.
        В детстве дети, движимые любопытством, отрывают крылышки бабочкам или давят едва рожденных цыплят - не от жестокости, нет. Исключительно желая посмотреть на результат.
        Потом человек растет и начинает жалеть бабочек. Он глушит в себе любопытство.
        Но если его отпустить… Если дать ему свободу…
        Что будет, если сказать то, чего никто от тебя не ждет? А если сказать это прилюдно?
        Что будет, если поступить экстравагантно? Или пойти туда, куда ходить запрещают? Или попробовать то, на что накладывают табу?
        Что будет, если испугать ребенка? А если испугать взрослого человека?
        Испугать его так, чтобы он никогда не забыл?
        Или уже не умел помнить.
        Что будет, если произнести непростительное проклятие? Или коснуться Черной магии глубже?
        Что будет, если отнять жизнь? А если тебе ничего за это не будет?
        Как отнять эту жизнь интереснее?..
        Почти каждого из по-настоящему преданных Пожирателей Смерти привело к Волдеморту именного это особое любопытство.
        Страшное и красивое. Всякий исследователь вызывает восхищение.
        Пока его исследования не направлены на тебя.
        Если любопытство ничем не сдерживать - оно становится страшным. А чтобы дать ему свободу, нужно всего лишь забыть: забыть о чужих чувствах, о чужой боли; о мнениях других людей, о справедливости, о совести; нужно забыть жалость и сочувствие, забыть стыд, забыть мораль. Здравый смысл тоже лучше забыть - иначе будет не так интересно. Человек, помнящий о здравом смысле, никогда не шагнет в пропасть, не пожертвует жизнью ради удовлетворения минутного любопытства.
        А вот человек, сумевший забыть, и живущий, чтобы тешить свое любопытство, - самое страшное и самое опасное существо.
        * * *
        Из сизого тумана стали проступать образы.
        …Вот Гермиона перегибается через стол, хватает за плечи Фила Мура и жадным, бесстыдным поцелуем раздвигает его тонкие губы. Парень отскакивает от нее, а Гермиона подтягивается на руках и залезает на столешницу. Начинает расстегивать мантию.
        Мур говорит что-то невразумительное и пятится к двери, выбегает в коридор и оставляет свою полуобнаженную преподавательницу смеяться на разоренном рабочем месте.
        И вот Фил Мур бросает ее занятия так же, как в прошлом году Зэкери Аккидэнт. Он начинает избегать ее в коридорах и отводит взгляд от ее сверкающих глаз в Трапезном зале…
        …Сквозь сизый туман Гермиона вонзает отточенный серебряный кинжал в спину Габриэль Делакур и смеется потом в лицо своего разгневанного отца.
        Проклятая стерва умирает долго и некрасиво: хрипит, кашляет, стонет…
        …Гермиона идет по пустой и темной маггловской подворотне, откуда-то выскакивает огромный верзила и требует у нее сумочку. Женщина пускает в него проклятье и созидательно наблюдает за тем, как маггл в ужасе пытается стряхнуть с себя тысячи облепивших его тело муравьев, как по-девичьи тонко кричит, падает, как начинает биться в конвульсиях…
        Как тают насекомые на дочиста обглоданном скелете…
        …Люди с пустыми белыми глазами в сизом тумане почему-то не пугают Гермиону. Их кожа тёмно-серая, с синевато-белёсым отливом, а руки холодные и влажные. Но всё же они отнюдь не страшны.
        Гермиона знает, что ее руки тоже холодеют там…
        * * *
        Леди Малфой наблюдала за гостями затуманенным взглядом пьяных глаз. Сегодня ее супруг отмечал свой пятьдесят третий день рождения. Сейчас в поместье остались только его лучшие друзья - большой прием закончился в восемь, а теперь за полночь.
        Вот уже полчаса Гермиона исподтишка наблюдает за Макнейром.
        Люциус посмеялся над ней, устроив то представление с соблазнением. Он понимал, как она не него отреагирует. А, собственно, почему? Почему бы не воспользоваться тем, что так любезно предложил собственный супруг?
        …Гермиона вышла из гостиной вслед за Макнейром и дождалась его в маленьком коридоре, куда выходила уборная. Нужно сказать, что приятель ее мужа был удивлен, увидев ее здесь.
        - Уделишь мне немного времени? - спросила женщина, приглашающе распахивая дверь небольшой комнаты. Волден вошел.
        Это было прямоугольное помещение с ярко пылающим камином, парой книжных шкафов, двумя кушетками и огромной шкурой сфинкса на полу.
        - Садись, - позвала Гермиона Макнейра, устраиваясь.
        - Предупреждаю сразу, что наш почтенный именинник на этот раз ни о чем не просил меня, так что ты в полной безопасности, - объявил Волден, хмыкая.
        - Жаль, - невозмутимо заметила Гермиона и по-хозяйски перекинула через севшего колдуна свои обтянутые чулками ноги. - А я горько раскаялась в своей вероломной добродетели и жажду исправить совершенную глупость, - сверкнула глазами она. - Воспользоваться предложенными благами.
        - В день рождения законного супруга? - поднял брови Макнейр. - В его доме? Какое коварство!
        - Что, без просьбы Люциуса тебе слабo? - подзадорила Волдена Гермиона.
        - Ну почему же? - он подался к ней. - С превеликим удовольствием.
        Положил руки на талию и притянул к себе. Гермиона оперлась о его плечи. У нее бешено колотилось сердце, а внутри поднималось что-то животное и дикое.
        - Ты расскажешь об этом моему мужу? - спросила ведьма.
        - Посмотрим.
        Волден расстегнул ее мантию и скинул на пол. Гермиона засмеялась.
        Он начал быстро избавляться от одежды, с жаром целуя ее тело, а затем проник в него довольно резко - но она вся затрепетала от смеси морального и физического удовольствия. Что-то странное происходило с наследницей Темного Лорда в этот момент. Как будто упали оковы, столько лет мешавшие жить по-настоящему: тенета морали, выдуманной, ввиду ее двусмысленного положения праведной грешницы; силки придуманных ограничений; цепи никому не нужных попыток притворяться не такой, какой она была на уровне чувств, но никогда не осмеливалась признаться в этом даже самой себе. Или подозревала, но скрывала, на самом деле таковой не являясь…
        Руки Макнейра сжимали бедра женщины и регулировали темп, с которым Гермиона двигалась. Он развалился на кушетке, а ее усадил на себя. Молодая ведьма делала быстрые и ритмичные движения, часто и неглубоко вдыхая.
        И вдруг чьи-то руки легли на ее плечи и с силой опустили на Макнейра, а голос Люциуса проговорил в самое ухо:
        - Ах, вот куда ты пропала, дорогая.
        Гермиона дернулась от неожиданности и удушающей волны наслаждения. Сквозь шум крови в ушах она разобрала слова Волдена:
        - Кадмина устала от однообразия вечера.
        - О, в таком случае позволь я помогу тебе ее развлечь, - услыхала она затем, уже почти приходя в себя. Но сильная рука Люциуса нагнула ее голову вперед, к губам Макнейра. - Двигайся, дорогая, что же ты застыла? Не отвлекайся!
        А потом он заскользил по ее телу, потянул жену к себе, и она почувствовала, что на нем больше нет мантии. Люциус увлек ее на огромную шкуру сфинкса, разостланную у пылающего огня. Волден последовал за ними.
        Этой дикой и страстной, совершенно невероятной, безумной ночи в объятиях мужа и его приятеля Гермиона долго еще не могла забыть. Ее словно с головой накрыл какой-то водоворот, как будто сизый дурман от порошков Тэо д’Эмлеса снова окутал действительность и подарил безграничную, острую и пьянящую свободу.
        Только теперь это происходило на самом деле…
        Глава XV: Сон Генриетты
        Гермиона проснулась в спальне и, блаженно потянувшись, увидела рядом с собой полусидящего Люциуса. Она что-то мурлыкнула и прильнула к нему, жадно целуя в губы и лукаво улыбаясь.
        Старший Малфой удивленно воззрился на нее.
        - Это стоило мне десяти тысяч галлеонов, дорогая, - с ухмылкой сообщил он после короткой паузы.
        - Что - «это»? - удивилась Гермиона.
        - Вот это твое поведение. Я поспорил с Волдом на то, что сегодня ты, отягченная всей виной мира, убежишь, пряча глаза, в ванную и постараешься избегать меня и тем более его так долго, как только будет возможно.
        - Мы можем обмануть Волдена, - заговорщически подмигнула леди Малфой. - Правда, я надеялась позвать его завтра к ужину. Но ради десяти тысяч галлеонов…
        Люциус расхохотался.
        - Ты неподражаема! Плевать на десять тысяч! Что это с тобой, Кадмина Беллатриса?
        - Много будешь знать, скоро состаришься, - в свою очередь засмеялась Гермиона, целуя его в нос. - Что ты разлегся тут без дела? Мне в половине четвертого нужно быть в гимназии, а еще не плохо бы позавтракать успеть…
        * * *
        После дополнительных занятий с Женевьев попасть к Тэо не удалось - Гермиона клятвенно обещала Етте вечером быть дома и уложить малышку спать.
        Девочка окунулась в царство Морфея неожиданно быстро и теперь мерно дышала, смешно раздувая крылья маленького носика в полумраке детской. Гермиона сидела рядом с ней и улыбалась.
        Она уже вознамерилась тихонько уйти, когда внезапно спящая Етта резко раскрыла глаза и села на постели, в возбуждении глядя перед собой. От неожиданности Гермиона и сама подскочила на месте.
        - Что такое?! - испуганно спросила она, наклоняясь к ребенку.
        Етта не ответила, она только открывала и закрывала рот, широко распахнутыми глазами глядя перед собой. Гермиона увидела в этих дрожащих изумрудах обрывок сна, разбудившего ее дочку, и сама оторопела от удивления.
        Перед тем, как проснуться, Генриетта во сне смотрела фотоальбом, точнее разглядывала один единственный магический снимок. На переднем плане - вытянутые вперед руки новобрачных: на безымянном пальце женщины, рука которой лежит поверх руки супруга, - кольцо. Золотое кольцо с витиеватой буквой «П» из алмазной крошки. Обручальное кольцо Беллатрисы.
        Вот только женщина, которая смеется на снимке - не Белла. Гермиона не узнала эту совсем молоденькую девочку, счастливо улыбающуюся и будто излучающую тепло - но догадаться было не сложно. Хотя сразу она и не поняла.
        Решила, что жених с фотографии - Гарри. Только не такой, каким он стал, а тот, каким помнила его Гермиона в школе. Но черноволосый юноша в очках с фотографии был не Гарри, а Джеймс, его отец. И лучистая рыжеволосая невеста - это Лили Поттер.
        Но… Но как могли присниться Генриетте Джеймс и Лили Поттеры, которых она не видела никогда в своей жизни? Почему ее фантазия поместила на палец миссис Поттер обручальное кольцо своей бабушки?
        И почему Етта так резко проснулась?
        Девочка не сразу пришла в себя, ее окатывали быстро сменяющие друг друга чувства - радость, удивление, негодование, отвращение, трепет, торжество и триумф. Этот поток медленно угасал, становился всё слабее. И вот Етта уже не могла вспомнить, что ее разбудило и что пригрезилось ей во сне.
        Взволнованная Гермиона попыталась расспросить дочь, но та ничего не знала о Поттерах и только удивленно хлопала огромными зелеными глазами да зевала.
        Леди Малфой так и не смогла уснуть в ту ночь, с трудом дождавшись утра, чтобы отправиться в Даркпаверхаус.
        Впрочем, перед тем она тщательнейшим образом допросила Рут Рэйджисон. Гувернантка разводила руками, объясняя, что редко сидит рядом со своей подопечной, пока та спит, но, если подумать, бывали случаи, когда Генриетта внезапно просыпалась, а потом не могла объяснить, отчего или припомнить свои сновидения.
        - Но в этом нет ничего страшного, миледи, - уверяла мадам Рэйджисон, - юная мисс очень подвижна, ее день полон впечатлений, и нет ничего странного в том, что они приобретают во снах необыкновенные формы и, порой, ее пугают. Ведь это даже не кошмары, а просто резкие пробуждения, при том не столь уж и частые. Не о чем переживать.
        К неописуемой радости Гермионы, Северус оказался в гимназии и спустился в Трапезную на завтрак. Более того, у него действительно не было сейчас урока, и Гермиона смогла уговорить коллегу провести занятие окклюменцией у второй группы Огненных Энтузиастов за нее, благо они пока работали со старым материалом и вот уже третье занятие учились замечать попытки проникновения в свои мысли и вовремя блокировать их.
        Разделавшись таким образом с преподавательской работой, которой просто не смогла бы сейчас уделить должного внимания, Гермиона со всех ног помчалась в кабинет Волдеморта.
        - Во имя Морганы, что стряслось? - первым делом спросил Темный Лорд, увидев ее.
        Гермиона села и начала свой рассказ, стараясь ничего не упустить.
        - И я не могу понять, - взволнованно окончила она через какое-то время. - То, что Етта знает, как выглядят родители Гарри, наверное, связано с тем, что этот урод с ней сотворил. Но для меня непостижимо ни почему она вдруг стала размышлять об этом, ни почему выдумала эту фотографию с кольцом Maman, ни почему так бурно отреагировала на свое сновидение! Если бы не кольцо, я даже предположила бы, что у нее появилась с Гарри такая же связь, как когда-то была у него с тобой, и что она «ловит» его самые сильные эмоции. Гувернантка говорит, что Етта и раньше порой просыпалась внезапно и без причины. Но эта несуществующая фотография…
        - Я думаю, такая фотография существует, - прервал свою дочь Волдеморт. - И ты, скорее всего, права насчет причин, по которым всё это приснилось Генриетте.
        - Фотография, где на миссис Поттер обручальное кольцо Maman, - существует? - подняла брови Гермиона.
        - Весьма вероятно, - кивнул Темный Лорд. - Лили Поттер со дня своей свадьбы носила это кольцо и была похоронена в нем.
        Он выдержал паузу, с улыбкой глядя на вытянувшееся лицо дочери. Потом пояснил:
        - Я увидел его, когда клал медальон Слизерина в гроб с останками. Магглов ведь не сжигают, вот они и тлеют медленно в своих могилах вместе со всем, что с ними туда положили. Медальон я тогда поместил аккурат в то место, где когда-то билось сердце. По-моему, это символично.
        А потом заметил на пальце кольцо. Это очень старая реликвия, которая много веков передавалась в семье Поттеров по наследству жене каждого старшего сына. Оно попало к ним вместе с Дидоной Певерелл где-то в середине IX века. Сейчас род Певереллов прервался по мужской линии. Но среди моих предков по матери тоже когда-то были представители этой фамилии: значительно позже, в начале XVIII века. Как видишь, нас с Гарри Поттером связывают очень далекие общие родичи, - усмехнулся Волдеморт. - А кольцо его матери я забрал. И не только потому, что оно имеет отношение и к моим предкам. Сама Лили Поттер сыграла в моей жизни весьма значительную роль, стала переломным моментом всего моего существования. Ее сын не раз переходил мне дорогу. Я подумал, что это кольцо - весьма знаковый трофей. И что оно пригодится мне, если я решу создать еще один Хоркрукс.
        - Если ты - что?! - вздрогнула Гермиона. - Впрочем, это даже логично… - помедлив, добавила она, всё же ощущая трепет и невольную дрожь. - Ты и медальон Слизерина положил в могилу миссис Поттер потому, что она имела в твоей жизни такое значение?
        - Да, Кадмина. Посчитал, что если именно она теперь будет беречь мою жизнь - получится красиво. Да и не полагал, что Гарри Поттер станет потрошить останки матери. Я же не знал о столь пагубных свойствах дамблдоровского Делюминатора тогда. Теперь все мои Хоркруксы под надежной живой защитой.
        - Хоркруксы? - переспросила Гермиона. - Их… несколько? Это что же… кольцо Maman…
        - Белла более чем надежная охрана для обломка моей души, дорогая. К тому же обручиться с ней этим кольцом показалось мне еще более символичным.
        - Но когда оно стало?..
        - Когда для меня сделалось необходимо жениться на твоей матери. Перед нами в ту пору встала проблема, Кадмина, - повествовательным тоном начал Волдеморт. - К сожалению, на тот момент она уже состояла в браке. И Родольфус Лестрейндж всегда был мне верным слугой и союзником. Мы дружили с ним еще в школе, а когда я уехал из Королевства и колесил по миру, списались, и он присоединился к моим изысканиям в глубинных сферах магии. С тех пор Родольфус всегда был рядом. Один из самых верных слуг. Но что же я мог поделать? - развел руками Темный Лорд, и его глаза блеснули багрянцем. - Однако я понимал, что эта расправа сильно изувечит мою душу.
        Я создал Хоркрукс из кольца, когда убивал Родольфуса. Где-то за год до нашей свадьбы с твоей матерью. Полагаю, это была достойная смерть для одного из моих самых верных приверженцев. И этим кольцом я потом обручился с Беллой. Сон Генриетты говорит в пользу того, что Гарри Поттер узнал о том, что моя супруга носит на пальце. Этого следовало ожидать.
        - Проклятье! - простонала Гермиона. - Моя дочь постоянно связана с этим ублюдком! Это не повредит ей?!
        - Не думаю. Время от времени будет «ловить» самые сильные его эмоции. Только их: думаю, Поттер следит за этим обычно. Ведь подобная связь для него не внове. Просто, видимо, кольцо, случайно увиденное на пальце матери в альбоме с фотографиями, чересчур сильно взволновало мистера Поттера. Другой вопрос в том, когда и как он мог видеть его на Белле. - Темный Лорд задумчиво посмотрел в сторону. - Ничего, Кадмина, не переживай: когда Етта немного подрастет, мы обучим ее окклюменции. Не печалься.
        - Как я могу не печалиться? Ведь мы не можем остановить Гарри, даже если найдем его! Стоит его убить, и Хоркрукс в Генриетте проснется: он может захватить и поработить ее!
        - Вовсе незачем убивать Гарри Поттера для того, чтобы его остановить, - пожал плечами Волдеморт. - Тем более до того, как Етта станет достаточно сильна, чтобы побороть заключенный в ней обломок.
        На столе перед ним вспыхнуло почтовое заклинание.
        - Прости, пожалуйста, - бросил Темный Лорд и взял конверт. Распечатал и, пробежав глазами, нахмурился. - Не в добрый час помянут… Мне нужно в больницу святого Мунго.
        - Что случилось? - испугалась Гермиона.
        - Хм… Около получаса назад было совершено нападение на Петунью Дурсль, - ответил Волдеморт. Леди Малфой пораженно воззрилась на своего отца. - После трагедии с Джэнн, я, надеясь найти Поттера, наложил на дом его бывших опекунов сигнальное заклинание, фиксирующее магию, - невозмутимо пояснил тот. - Оказалось, не зря. Только эти идиоты опять его упустили…
        - Гарри?! Но что ему понадобилось… Кольцо! - подскочила Гермиона. - Он, наверное, хотел что-то узнать у тетки о нем!
        - Вот это мы сейчас и выясним, - кивнул Волдеморт. - Миссис Дурсль проживает сейчас сама, ее муж скончался полтора года назад, сын еще раньше женился и живет отдельно. После нападения магглу доставили в больницу, но вроде как с ней всё в порядке. Если хочешь - пойдем со мной.
        - Хочу, - с готовностью кивнула Гермиона, поднимаясь.
        - В таком случае дамы вперед, - и Темный Лорд любезно уступил дочери дорогу к камину.
        Через несколько минут они выходили из кабинета главного целителя больницы святого Мунго, владелец которого, худенький волшебник преклонных лет, на ходу объяснял, что здоровье поступившей к ним магглы в полном благополучие: ей не успели нанести никаких серьезных увечий.
        - Легкое Удушающее заклинание, - тараторил целитель, когда они свернули в нужный коридор, - было снято мракоборцами почти сразу. Женщина сильно напугана, но, ввиду ее поверхностного знакомства с миром магии, психика не пострадала. Вот, вы можете поговорить с ней здесь, милорд. После обследования пострадавшую еще никто не допрашивал.
        Гермиона взялась за прохладную ручку палаты, к которой их привели, и уже собиралась толкнуть дверь, когда позади послышались торопливые шаги.
        - Одну минуту, милорд! - К ним поспешно шел заместитель главы мракоборцев Джонатан Кэрролл. - Мы приставили негласную охрану к сыну пострадавшей и его семье, будут ли еще какие-то срочные распоряжения?..
        Гермиона толкнула дверь и вошла в палату одна.
        Петунья Дурсль лежала на широкой больничной кровати, по пояс укрытая одеялом. Когда появилась Гермиона, она вздрогнула и быстро повернулась к ней.
        - Что с моим сыном? - со страхом и злобой выкрикнула женщина, порываясь подняться. - Дадли, его нужно защитить! Зачем вы держите меня здесь?! Вы не понимаете! Мне нужно к нему, нужно предупредить его…
        - Всё в порядке, миссис Дурсль, - поспешно прервала Гермиона, - к вашему сыну и его семье приставлена надежная охрана. Как вы себя чувствуете?
        Женщина неопределенно дернула плечами.
        Она очень постарела с тех времен, когда Гермиона последний раз видела ее на вокзале «Кингс-Кросс» с Гарри: светлые волосы поседели, и без того длинная шея будто стала еще длиннее и тоньше, на лице залегли глубокие морщины.
        - Этого мерзавца поймали? - холодно спросила миссис Дурсль, опускаясь обратно на подушки и строго глядя на свою посетительницу.
        - Нет, - Гермионе хотелось задать сотню вопросов, однако она сдерживалась до появления отца, - но прикладываются все усилия.
        Ведьма поймала взгляд собеседницы и прочитала в ее мыслях ледяное недоверие. Маггла полагала, что от этих прокл?тых волшебников можно ждать только беды. Она думала сейчас лишь о Дадли и всех тех ужасах, которые свихнувшийся племянник мог сотворить с ее возлюбленным сыном, его молодой супругой и их первенцем.
        Гермиона отвела взгляд и прошла к искусственному окну. Дверь скрипнула, и они с миссис Дурсль одновременно повернулись на звук - в палату не спеша, вошел Волдеморт.
        И внезапно больная просияла.
        - О, это вы, милорд! - радостно произнесла Петунья Дурсль, садясь в своей постели, и уголки ее плотно сжатых до того губ тронула улыбка облегчения. - Здравствуйте! Хвала Пресвятой Богородице!
        Глава XVI: Пациентка св. Мунго. Очень старая история
        Гермиона поперхнулась воздухом и вытаращила глаза.
        - Рад вас снова видеть, Петунья, - как ни в чем не бывало, поприветствовал миссис Дурсль Волдеморт. - Очень сожалею о случившемся. Как вы себя чувствуете?
        - О, всё в порядке, милорд. Но мой сын…
        - Вам и вашим близким больше ничего не угрожает, - заверил Темный Лорд, с чарующей улыбкой останавливаясь около постели, - не переживайте.
        - Спасибо, - с неподдельным облегчением выдохнула больная.
        - Аэ… - в голове Гермионы беспорядочные мысли сбивали друг друга. Она тщетно пыталась поймать взгляд миссис Дурсль, чтобы хоть что-то понять.
        - Петунья, познакомьтесь: это моя дочь, Кадмина Беллатриса.
        - Очень приятно, - куда приветливее, чем сразу, посмотрела на нее тетушка Гарри.
        Гермиона успела прочитать в глазах женщины спокойствие и безграничное доверие к Темному Лорду. Но она еще даже не осознала этого, когда миссис Дурсль вновь перевела взгляд на Волдеморта.
        - Позволите мне взглянуть, что произошло? - вкрадчиво спросил тот.
        Тетушка Гарри Поттера кивнула и, моргнув, внимательно посмотрела своему собеседнику в глаза. Гермиона ошалело молчала. Откуда, мерлиновы подштанники, эта маггла знала ее отца и - во что верилось еще труднее - основы легилименции? А в том, что она знакома с последними не было никакого сомнения - потому что сейчас миссис Дурсль, сосредоточенно глядя в глаза Волдеморта, прокручивала в памяти всё с ней произошедшее. Гермиона шагнула вперед и тоже всмотрелась в ее воспоминания - настолько четкие и детальные, что не было даже необходимости в заклинании!
        Вот пожилая женщина сидит в своей одинокой после женитьбы сына и смерти мужа гостиной, вот с громким, испугавшим ее хлопком трансгрессирует туда Гарри Поттер - еще более безумный на вид, чем в день своей последней встречи с Гермионой. Миссис Дурсль вскрикивает, но маг не дает ей поднять шум, заклинанием обрывая весь поток слов, готовых вырваться наружу. Он говорит, что сейчас будет задавать вопросы - и, если она не станет отвечать как следует, применит к ней магию. Маггла испуганно кивает, Гарри снимает заклятие немоты. «Мне нужно узнать о моей матери всё, что тебе известно. Ее детство, ее рассказы о магическом мире, круг ее друзей».
        Гермиона ясно понимала, что он говорил это вовсе не для того, чтобы выслушать подробный рассказ - ему просто нужно было поднять из памяти тетки эти воспоминания, чтобы вырвать их потом с корнем, навсегда погубив разум женщины. «Ну, вспоминай!» - кричит Гарри, взмахивая палочкой - и миссис Дурсль хватается за горло, начиная хрипеть. Тут с громкими хлопками в комнате появляются около пяти мракоборцев.
        На миг яростное негодование искажает лицо Гарри - и он исчезает, увернувшись от перекрещивающихся заклятий прибывших.
        Потом сумбур, вопросы, больница…
        - Спасибо, Петунья, - тихо сказал Темный Лорд. - Мы постараемся поймать Гарри Поттера, но это займет неопределенное время. Я вам уже говорил, что он скрывается от нас давно, виновный в убийстве и других преступлениях. До того, как он будет остановлен, вы можете оставаться здесь или же вернуться домой с сопутствующей охраной. Если хотите, выделю вам комнату в моем замке - школе волшебства.
        - Нет, благодарю вас. Я уж лучше на Тисовую улицу.
        - Как угодно, - любезно кивнул Волдеморт. - Кадмина, - прервал затем он незаданный, но готовый сорваться с губ вопрос, - подожди меня в коридоре, я сейчас подойду.
        Гермиона вышла из палаты и повалилась на скамью. Всё это ускользало от ее понимания, не имело никаких объяснений. Совсем-совсем никаких…
        - Родная моя, у тебя сейчас голова заболит, - иронически сказал ее отец, выходя в пустой коридор и прикрывая дверь. - Потерпи полчаса, и я всё тебе объясню. Мне только нужно переговорить с целителями и Джонатаном. Подождешь меня в моем кабинете, в гимназии?
        - Угу, - нехотя сказала Гермиона и не успела ничего добавить - Темный Лорд быстро пошел по коридору в сторону лестницы. Она же огляделась и устремилась в противоположном направлении к ближайшему пылающему камину…
        * * *
        Волдеморта не было больше часа.
        Когда он наконец-то выбрался из зеленого пламени в своем кабинете, нашел Гермиону сидящей за столом в облаке сигаретного дыма. Перед ней стояли третья остывающая чашка с чаем, нетронутые сладости на подносе и трансфигурированная из большого орлиного пера пепельница, полная окурков.
        - Прости, пожалуйста. - Темный Лорд вынул палочку и растворил густой дым, окутывавший комнату. - Будешь что?нибудь пить?..
        - О, я тебя прошу! - взмолилась женщина, выпрямляясь на стуле. - Оставь это! И о Гарри Потере тоже поговорим потом! Объясни мне, во имя Мерлина, откуда эта маггла тебя знает?!
        - Мы познакомились больше двадцати лет назад, - усмехнулся Темный Лорд, подходя к шкафу и наливая немного огневиски в хрустальный стакан, - и встречались всего несколько раз тогда и еще пару лет назад, когда я устраивал западню для Гарри Поттера в ее доме. Мы оказали друг другу неоценимую услугу и до сих пор за это признательны. Невзирая на последствия.
        - Друг другу?! - перебила Гермиона, наблюдая за тем, как ее отец отставляет графин и присаживается в кресло напротив нее.
        - О да. Но, я вижу, тебе нужны подробности, - усмехнулся он. - Изволь. Узнав от Северуса первую часть пророчества очаровательной Сибиллы Трелони, я, как ты знаешь, разузнал, кого оно могло бы подразумевать. Пришлось пообщаться с одной милой целительницей из Дамского отделения больницы святого Мунго. Пока нежнейшая Алекто Кэрроу любезно взяла на себя заботу о малолетней дочурке той почтенной леди, она нашла способ установить точные даты родов всех беременных на тот момент ведьм, подпадавших под условия пророчества. Уверен, что Дамблдор сделал то же самое, но, вероятно, более гуманными методами.
        Итак, на тот момент подходили двое еще не рожденных детей. Чада Поттеров и Лонгботтомов. И мне стало интересно - чем же примечательны эти будущие волшебники? Пришлось провести кое-какие изыскания в области генеалогии. Я начал с сестры одного из моих подданных, это было проще.
        - Какой сестры? - не поняла Гермиона.
        - В девичестве миссис Лонгботтом носила фамилию Эйвери, дорогая, - пояснил Волдеморт несколько опешившей Гермионе. - Она родная сестра Данкана, известного тебе скорее под занимательным прозвищем Прекрасный Принц, - Гермиона потрясенно кивнула: ей доводилось видеть Эйвери несколько раз, - и дочь Саула, - продолжал Темный Лорд. - Последнего ты не знаешь. Мы учились с ним вместе в школе, он был сокурсником Родольфуса Лестрейнджа, на два года младше меня. Мы близко общались тогда.
        Когда я покинул Королевство, Саул окончил школу и женился, у него родились двое детей. Старшая девочка, Алиса, со временем попала на Пуффендуй, а мальчик, Данкан, - на Слизерин. Там младший Эйвери стал общаться с теми, кто впоследствии стал моими подданными. Но Алиса окончила школу до того, как заводилы компании ее брата превратилась в Пожирателей Смерти. Она пошла учиться на мракоборца вместе со своим женихом, когтевранцем Фрэнком Лонгботтомом, супругой которого вскорости стала.
        Когда девочка узнала о том, что ее брат - мой приспешник, они разругались на всю оставшуюся жизнь. Саул Эйвери тоже не разделял моих идей и старался держать осторожный нейтралитет, не примыкая ни к кому. Его жена умерла в 70-м от какой-то болезни. А сам он покончил с собой, когда узнал, что сделали дружки сына с его дочерью и зятем после моего исчезновения.
        Данкан, как ты, наверное, знаешь, сумел сохранить свободу, женившись на дочери мракоборца и влюбив в себя бедняжку. А потом заразил ее где-то нарловской кропянкой, от которой девочка и умерла совсем молодой. Но их совместная дочь, Шарлин, училась у нас несколько лет. Кажется, это от ее кошки и твоего Живоглота в замке остались книзлы…
        Среди предков Фрэнка и Алисы Лонгботтом при активном содействии Данкана мне удалось обнаружить много занятных личностей. Но занятных лишь настолько, насколько бывают богаты занятными личностями древние рода чистокровных волшебников. Абсолютно ничего из ряда вон выходящего, особенного.
        Тогда я обратился ко второму «кандидату». Плоду любви (впрочем, скорее близости) Лили и Джеймса Поттеров. Среди предков последнего я выискал такое же обилие обыденно-выдающихся колдунов и ведьм, как и ранее среди предков Фрэнка и Алисы. Оставалась мать. Маггла.
        Все мои изыскания касательно Лили Эванс и ее семьи привели к интригующему итогу - в ее роду не было абсолютно никаких признаков магической крови. Обыкновенно, дети из маггловских семей получают свой дар в наследство от легкомысленных предков. Грешки ветреных колдунов через много поколений, нет-нет, да и подарят миру полноценного волшебника или ведьму. При желании всегда можно найти того первого, от кого в роду появилась магическая кровь, пусть даже и спавшая многие поколения. Но тут всяческие следы отсутствовали.
        Я был заинтригован и приготовился к долгим исследованиям. Нужно было искать по уголкам, где обитали пращуры Эвансов, и собирать истории о бабках-ведуньях, об одержимых бесами, сумасшедших… В общем, признаки волшебников, не получивших магического образования и объяснений своей натуры. Начать я собирался с самого простого - с единственного на тот момент живущего, исключая саму миссис Поттер, потомка этого рода - с ее старшей сестры, Петуньи.
        Я узнал, что она недавно вышла замуж и сейчас ожидает ребенка. От Северуса мне стало известно, как молодая женщина относится к магии. Она ее презирала и боялась. Озарение пришло само собой. Я понял, как заставить миссис Дурсль со рвением помочь мне разгадать тайну их рода.
        Тогда я и познакомился с Петуньей. Рассказал о том, что ввиду особых причин мне нужно понять, откуда в их семье взялась магическая кровь. Поздравил будущую маму с ожидаемым пополнением и предположил, что и из ее малыша ведь, наверное, тоже может получиться волшебник.
        Эта мысль ужасно испугала Петунью, она стала молить о помощи. С этого мига молодая миссис Дурсль помогала мне от всего сердца. Она готова была избавиться от своего ребенка, если существовала хотя бы малая вероятность произвести на свет волшебника.
        Я с пониманием отнесся к ее словам. Сказал, что она должна помочь мне выяснить, как в их роду появилась ведьма.
        Мы начали разбираться.
        Насколько знала Петунья, никаких семейных сплетен о странных и необыкновенных предках не ходило ни среди Эвансов, ни сред Тейлоров, их с сестрой родни по матери. Миссис Дурсль сама узнавала, еще в детстве, когда пыталась найти и в себе магические силы. Оказывается, старшая мисс Эванс отчаянно завидовала сестре и сама ужасно желала оказаться ведьмой, хотя теперь, разумеется, не признавала этого. Ибо не получилось. Однако она обратила мое внимание на то, что их родители не были слишком уж удивлены или особо расстроены. В особенности миссис Эванс. Если отец выглядел смущенным, то мать - абсолютно счастливой, довольной. Это она убедила Дэниэля Эванса гордиться тем, что его дочь - ведьма.
        Это было занимательно. И подозрительно.
        Но миссис Эванс умерла, равно как и мистер Эванс. Между прочим, Мириам Эванс погибла при довольно странных обстоятельствах. Внезапно заболела, быстро зачахла и скончалась - девочки не успели даже окончить школы.
        И тогда я предложил Петунье поучаствовать в очень сложном черномагическом обряде. Который поможет во всем разобраться и узнать, может ли получиться так, что она произведет на свет очередного «урода».
        Разумеется, она согласилась.
        Я проник в ее память и в воспоминаниях этой магглы применил легилименцию к ее матери. Не делай таких глаз, Кадмина. Да, это очень сложно - но реально. Вполне реально. Память хранит очень многое: пoлно такого, что никогда не замечал и не мог заметить человек. Молодая миссис Дурсль помнила глаза своей матери, хотя сама и не могла через них проникнуть в ее голову. Но это мог сделать я.
        Знаешь, Кадмина, там мне открылись чрезвычайно занимательные вещи!
        Оказывается, у миссис Эванс был роман с волшебником, настоящим отцом Лили. И она знала, что ее любовник - маг, хотя и не ведала его фамилии. Но это было неважно. Я знал этого человека в лицо.
        В воспоминаниях Мириам Эванс предо мной предстал молодой Кигнус Блэк, отец Беллатрисы и Нарциссы.
        - Что?! - вытаращила глаза Гермиона.
        Темный Лорд усмехнулся и развел руками.
        - В тот момент я тоже был поражен.
        - Что ты хочешь сказать?! - не слушала Гермиона. - Ты же не хочешь сказать, что…
        - Лили Поттер была твоей теткой, - кивнул ее ошеломлению Волдеморт, - правда, теткой сводной. У нее и у твоей матери - один отец. Кигнус никогда не был порядочным семьянином. В свое время не побрезговал и магглой, оставил ей ребенка, а потом бросил.
        - Но ведь это означает… Что Гарри мой кузен!
        - Сводный. Именно так.
        - Мерлин Великий… Это же… Но это… О!..
        - Вот и я тогда был поражен не меньше и просто торжествовал. Я уверил Петунью, что ее ребенку, равно как и его потомкам не грозит «магическая зараза», и она осталась мне безмерно признательна и благодарна на всю свою жизнь.
        - Но как же она может нормально воспринимать тебя после того, как узнала, что ты убил ее сестру?! - изумилась Гермиона.
        - Не думаю, что Петунья Дурсль когда?нибудь отождествляла меня с тем «злым волшебником», о котором писал ей Дамблдор и коего то и дело, наверное, поминал при ней Гарри Поттер. Представляясь ей, я сказал, что приближенные, обыкновенно, называют меня «Темным Лордом» - тогда как Дамблдор и его юный друг предпочитали трепать почем зря мое имя. Петунья Дурсль знает, что ее сестра пала от руки некоего злого колдуна Волдеморта, и питает бесконечную признательность к любезному волшебнику, некогда столь самоотверженно развеявшему ее самый страшный кошмар. Для чего он это сделал - ей было абсолютно безразлично. А я отправился дальше совершенствовать свое вновь обретенное оружие.
        Ведь Кигнус Блэк был тогда еще жив…
        Я узнал от него всю правду. О его романе с магглой, о том, как он бросил ее с ребенком. О том, как узнал, что их дочь была зачислена в Хогвартс, и испугался, что, когда та подрастет, мать расскажет ей о ее прошлом. Он явился наложить заклятие на миссис Эванс и увидел в ее сознании, что та действительно собиралась мстить ему за обиду с помощью дочери. Но юная Лили не успела узнать тайну своего происхождения. Кигнус решил не рисковать и отравил миссис Эванс. Она вскоре умерла.
        Втайне он продолжал следить за Лили и знал, что та после школы стала женой лучшего друга его племянника. Хорошо хоть не выскочила замуж за самого Сириуса… С него бы сталось… Это была сильная ведьма, и мистер Блэк очень боялся скандала…
        Вооруженный этими данными, я и сделал окончательный выбор из двух мальчиков в пользу куда более интересного, имеющего ко мне больше отношения. Сестра одного из моих преданных слуг - одно, а сводная сестренка матери моего ребенка, да еще с такой занятной историей - совсем иное. И я решил начать с Поттеров.
        В то время на свет уже появился их сын.
        Однако у меня были и другие дела. Я медлил. Медлил до тех пор, пока Дамблдор внезапно не стал проявлять подозрительной заботы о безопасности двух интересующих меня семей.
        Он использовал заклинание Доверия, но буквально через две недели после этого ко мне в руки попал Хвост, и секрета не стало.
        Мне стоило задуматься над тем, почему Дамблдор позволил этому олуху стать Хранителем Тайны тех, кого так хотел уберечь, почему он не запечатал тайну в собственном сердце, тем по-настоящему обезопасив своих подопечных. Он мог бы сделать их убежище недоступным для меня до самой своей смерти - но не пожелал. Стоило заподозрить в этом ловушку.
        Хранителем Тайны Лонгботтомов, которых Дамблдор так же неожиданно, как и Поттеров, внезапно решил надежно укрыть как-то в середине осени через полтора с лишним года после того, как услышал пророчество, была выбрана почтенная матушка Фрэнка, Августа. Ей повезло, что я не успел заняться ею. Заклинание Доверия - лишь иллюзия безопасности, коль Хранитель Тайны не может надежно за себя постоять. Августа Лонгботтом была, разумеется, более сложной задачей, нежели старина Хвост - возможно, было даже проще попросту убить ее и постараться найти Лонгботтомов до того, как заклинание наложат вновь. Разбираться с этой задачей я поручил братьям Лестрейндж, Рабастан некогда был однокурсником Августы, тогда еще Флинт, и они не плохо общались. Впрочем, им не удалось ничего вытянуть у нее, и, если бы с моим исчезновением Лонботтомы не возомнили себя свободными и не покинули убежища, глядишь, четверо вернейших моих слуг смогли бы избежать заключения в Азкабане. Немудрено, что они кинулись именно к этим двоим за ответами на свои вопросы, ответами, которых те дать не могли - ибо, как и многие другие, были лишь
марионетками в руках Дамблдора и его идей.
        Хэллоуинская катастрофа - целиком и полностью моя глупая оплошность. Следовало на многое обратить внимание. И на выбор доступных и слабых Хранителей, и на сам факт этого внезапного создания мудреной защиты: будто Дамблдор устал ждать моей реакции на пророчество и начал подталкивать меня, указывая, что эти люди действительно опасны, раз их укрывают и прячут столь усердно. Наш общий друг Северус поведал ему о моих изысканиях касательно Поттеров и Лонгботтомов еще незадолго до заветного июля, столь плодовитого на опасных для меня младенцев. Он говорил со мной, потом он пошел к Дамблдору. Этот проныра был влюблен в мать Гарри Поттера. Мои вопросы касательно ее персоны открыли ему глаза на то, чью жизнь своим доносом он поставил под угрозу, и с тех пор Северус старался сделать всё, чтобы спасти Лили Поттер. Он зародил в Дамблдоре надежду использовать эту ситуацию в борьбе со мной. Но старый интриган бесконечно долго медлил с надлежащей защитой - а я тем временем копался в прошлом двух интересующих меня семейств. Но не делал шага, которого ожидал старик. Наложением заклинания Доверия он наделся
подстегнуть меня к действиям и приходиться признать, что ему это удалось. Я допустил непростительный промах. И поплатился за него.
        Отправляясь в тот Хэллоуин в Годрикову Впадину, я собирался не просто убить опасного ребенка, но создать при этом Хоркрукс. Чтобы не расходовать душу понапрасну.
        Я нес с собой для этого меч Годрика Гриффиндора. Но, как ты знаешь, всё пошло прахом. И даже мой меч, с таким трудом добытый, достался Дамблдору. О том, как во время незаконченного ритуала частица моей души вселилась в мою же волшебную палочку, но не была там запечатана, и как мне удалось скрыться, я уже рассказывал тебе когда?то.
        Я должен был быть внимательнее с Лили Поттер. Признаюсь, я посчитал, что сломил ее в ту ночь, что она позволит мне убить ребенка, и я смогу удовлетворить смиренную просьбу Северуса и сохранить ей жизнь.
        Впрочем, это наш общий друг мне уже простил. После того, как я отдал ему свое воспоминание о том вечере. - Волдеморт странно улыбнулся.
        - Какое воспоминание?
        - Очень занятное, - прищурился Тот-Кого-Боялись-Называть. - Во флаконе с сиреневой пробкой. Думаю, Северус всё еще хранит его у себя, и, наверное, тут, в замке - сомнительно, чтобы он отнес его в дом, который делит с Нарциссой. Оно раскрыло ему Лили Поттер с новой стороны.
        Заметь, как занятны превратности судьбы, Кадмина. Северус, с детства влюбленный в Лили Эванс, безошибочно почувствовал ее кровь в Нарциссе Блэк. Его с самого начала словно магнитом тянуло к этой женщине - и он даже признает, что она всегда чем-то неуловимым напоминала ему Лили. А ведь Северус понятия не имеет о том, что у этих женщин один отец.
        В отношениях с сестрами Блэк мы с ним чем-то похожи.
        Странно всё?таки складывается жизнь. Женщины семьи Блэк играют в моей судьбе удивительные роли…
        Глава XVII: Флакон с сиреневой пробкой
        «Плачет Белоснежка - вот оно пришло!
        Всё, что только снилось очень глубоко.
        Плачет Белоснежка, стонет Белоснежка,
        И, сама не замечая, странно улыбается себе:
        Слёзы горькие глотая, впитывая в кровь
        Насилие!..[124 - Припев песни группы Агата Кристи «Насилие».]»
        Гермионе не давало покоя всё, что рассказал ей Темный Лорд.
        Гарри Поттер - ее кузен! Нарцисса и Беллатриса с Лили Поттер - сводные сестры!
        У Волдеморта появился еще один Хоркрукс, кроме Нагайны.
        Да к тому же это открытие, что ее дочь может перенимать эмоции Гарри. Ожидаемое, но всё равно неприятное и ужасное.
        А еще Гермионино любопытство теперь нещадно беспокоил загадочный флакон с сиреневой пробкой, некое воспоминание Темного Лорда, из?за которого Северус простил тому убийство своей возлюбленной. Действительно ли простил?
        Вроде как, да. Помнится, много лет назад Снейп упоминал, рассказывая Гермионе о своих отношениях с матерью Гарри, что недавно ему стало известно нечто такое, чего он никогда не сможет ей извинить и что теперь он больше не считает себя повинным в ее смерти.
        Так что же такого совершила Лили Поттер в ту роковую ночь?
        Флакон не шел у Гермионы из головы.
        Даже в сизом тумане Тэо она бесконечно, раз за разом, только и делала, что проникала в спальню Северуса и находила там загадочное воспоминание. Но стоило ей коснуться его неспокойной поверхности в каменном Омуте памяти, как видение обрывалось, занозой мучая разум молодой ведьмы.
        Но это было так глупо.
        Мало того, что она никакого права не имела влезать в личную жизнь мастера зелий и красть у него воспоминания, подаренные Волдемортом. Это бы еще полбеды. Но ведь флакона может не оказаться в его комнате, она может его не найти, или же Снейп застанет ее за этим занятием… Да всё, что угодно!
        Это было глупо до безумия.
        «Глупо до безумия», - в очередной раз сообщила себе Гермиона в следующий понедельник вечером, отослав Рона сообщить Женевьев об отмене дополнительных занятий и стуча в спальню профессора зельеварения.
        Проникать сюда в его отсутствие она не решилась - что-то могло стеречь помещение, когда нет хозяина, подать ему сигнал вынуться или запомнить, кто и зачем нарушил границы личного пространства преподавателя. Нет, в эту комнату нужно было попасть с разрешения ее владельца.
        - Кадмина? Что-то произошло?
        Снейп, представший перед ней на пороге в неизменном черном облачении, посторонился и впустил нежданную гостью в комнату, смерив предварительно долгим удивленным взглядом.
        - Да, - с жаром кивнула женщина, - произошло! Северус, мне нужна твоя помощь. - И она заговорила быстро, озвучивая придуманный заранее и многократно повторяемый до того текст: - Вот уже почти неделю, как меня мучает бессонница. Совершенно ничего не помогает - дай мне какое?нибудь снадобье, сильное и действенное.
        - Вы пробовали отвар белладонны?
        - Разумеется! - досадливо бросила Гермиона, быстро озирая комнату у него за спиной. - Мне нужно что-то посложнее. Пожалуйста.
        - Сейчас?
        - Было бы здорово. Я просто сойду с ума, если не избавлюсь от этой бессонницы, - и она бросила на волшебника умоляющий взгляд, в котором действительно плескалось что?то, очень похожее на безумие: искорки неуемного и изнывающего от нетерпения любопытства.
        - Хорошо, я схожу в лабораторию и через полчаса что?нибудь вам пришлю.
        - Давай я подожду тебя, Северус, - Гермиона как можно непринужденнее опустилась на небольшой диван. - Здесь, - добавила она. - Не нужно ничего готовить, просто принеси что-то подходящее. А я подожду.
        - Ладно, - странным голосом промолвил он. - Как вам будет угодно. Ждите.
        И Снейп, войдя в трансгессионный круг, исчез с легким хлопком.
        Сердце у Гермионы забилось очень быстро.
        Она вытащила из кармана палочку и неверной рукой подняла ее, собираясь с духом.
        - Акцио, флакон с сиреневой пробкой! - наконец велела ведьма, вспоминая о том, что Снейп может возвратиться с минуты на минуту.
        О том, как она будет класть свою добычу на место в случае, если удастся незаметно взять ее, Гермиона пока не думала.
        Из дальнего высокого комода раздались шуршание и стук, но женщина, испытавшая в этот миг настоящее ликование, не успела подойти к нему - с таким же едва слышным хлопком в комнату вернулся Снейп. Он в молчании застыл посреди трансгрессионного круга, пристально глядя на свою гостью. Даже легкой тени удивления не промелькнуло на его бледном лице.
        Гермиона потупилась и даже, кажется, покраснела.
        Мастер зелий выдержал паузу, а потом поставил на стол небольшую колбу, которую перенес с собой.
        - Это мне? - робко спросила Гермиона, пытаясь сгладить дикую неловкость.
        - Это вам не поможет, - отрезал Снейп, морщась. - У вашей бессонницы, кажется, совсем иные причины. К примеру, слишком длинный нос.
        И с этими словами он пошел к заветному комоду, где волновался околдованный, но не находящий выхода, флакон. Раскрыл один из ящиков, достал оттуда шкатулку и, приподняв крышку, поймал на лету поплывший было к Гермионе сосуд. Голубоватое матовое стекло и широкая сиреневая пробка.
        - В сущности, мне совершенно плевать, - громко объявил Снейп, не поворачиваясь к ведьме. - Теперь. - Он побарабанил пальцами свободной руки по комоду. - Я больше шести лет не притрагивался к этому воспоминанию. Да и до того только трижды пытался пересмотреть его. Стоило избавиться от этой порнографии давно, вот, пожалуй, и случай.
        Он повернулся к Гермионе. Женщина уткнулась виноватым взглядом в прикроватный коврик.
        - Понимаешь, просто mon Pere не захотел рассказывать мне о том, что такого случилось в ту ночь, - залепетала она. - Мы недавно говорили… И я… И он…
        - Если бы ваш отец не хотел, дабы вы узнали с подробностями, - тут Снейп премерзко усмехнулся, - что произошло в ту ночь, он не рассказывал бы вам детально, где об этом можно проведать. Ловите, - Снейп кинул ей флакон, и Гермиона с невольной жадностью схватила его. - Тщеславие, - продолжал он, - магглы включили в семерку самых страшных грехов. Идите, Кадмина. Только держите эту дрянь подальше от несовершеннолетних детей.
        - Почему? - удивилась уже направившаяся к двери Гермиона.
        - Увидишь, - едва слышно буркнул Снейп, отворачиваясь и давая понять, что аудиенция окончена.
        * * *
        «Любопытство они вообще в грехи не включали», - думала Гермиона, выливая вязкие и тягучие мысли в Омут памяти, который притащила из кабинета окклюменции в свою спальню.
        Итак, перед ней воспоминание Лорда Волдеморта о Той Самой Ночи. Пожалуй, и без тайны Снейпа оно стоит довольно дорого. А так - тем более!
        Гермиона с трепетом заглянула в каменный сосуд…
        Он шел по темной улице, и цель его пути была видна, как на ладони: заклинание Доверия разрушено, хотя они об этом еще не знают…
        Он двигался тише, чем мертвые листья, скользившие по тротуару… Поравнялся с тёмной изгородью и преодолел ее.
        Они не задернули шторы, он прекрасно видел их, сидящих в маленькой комнате: высокий черноволосый парень в очках выпускал струи разноцветного дыма из своей волшебной палочки, чтобы развлечь маленького мальчика в синей пижаме. Ребенок смеялся, пытаясь поймать дым, схватить его маленькой рукой.
        Дверь открылась, и вошла мать, сказала что-то - слов он не расслышал. Ее длинные темно-рыжие волосы падали на лицо. Отец взял ребенка на руки и передал ей; бросив палочку на диван, потянулся, зевая…
        Калитка скрипнула, открываясь, но Джеймс Поттер этого не слышал. Белая рука Волдеморта достала палочку из?под мантии, указала на дверь, которая тут же распахнулась.
        Он переступал порог, когда Джеймс выбежал в коридор. Это было просто, слишком просто: тот даже не захватил с собой оружие…
        - Лили, возьми Гарри и уходите! Это он! Быстрее! Бегом! Я его задержу!
        Задержишь вот так с пустыми руками?
        Волдеморт рассмеялся, прежде чем произнести роковые слова.
        - Авада Кедавра!
        Зеленый свет заполнил коридор и осветил детскую коляску, прижатую к стене, перила, вспыхнувшие как лампы - и Джеймс Поттер упал, словно марионетка с обрезанными нитями.
        Волдеморт слышал, как Лили кричит наверху, запертая - но если будет благоразумна, ей нечего бояться… Он взошел по ступеням, с легкой улыбкой слушая, как она делает попытки забаррикадироваться… Многоуровневая защита Дамблдора лишила обитателей дома последнего спасения - возможности трансгрессировать. И у нее тоже не было при себе палочки… Как они глупы, как доверчивы, думая, что друзья обеспечат их безопасность и оружие можно отложить хоть на секунду!
        Он заставил дверь открыться, пробившись через поспешно сваленные перед ней стулья и коробки одним легким движением палочки… И вот она: стоит с ребенком на руках.
        При виде Него эта совсем еще юная девочка бросила сына в колыбель за спиной и широко раскинула руки, как будто это могло помочь, как будто, если она закроет ребенка собой, он выберет ее и оставит дитя невредимым…
        - Только не Гарри, не Гарри, пожалуйста, не Гарри!
        - Отойди, - тихо сказал Волдеморт.
        - Не Гарри, пожалуйста, нет, убейте меня вместо него!
        Темный Лорд медленно приблизился к застывшей с мольбой на лице ведьме. В ее глазах сияла страшная решимость. Он улыбнулся, задумчиво наклонив голову.
        От нее волнами исходил животный страх, страх самки, детенышу которой угрожает опасность. Она смотрела в его красные глаза и заслоняла собой ребенка.
        Темный Лорд медленно и задумчиво опустил палочку в карман черной мантии и сделал еще один шаг вперед. Теперь он стоял прямо перед ней.
        Во взгляде больших зеленых глаз страх смешивался с трепетом и… любопытством. Лили облизнула пересохшие губы.
        - Ради Гарри я готова на всё, - дрогнувшим голосом прошептала она.
        - Ребенок умрет, - склонил голову Волдеморт.
        - Умоляю вас…
        Он поднял руку и провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Тело Лили пробила дрожь, и она вжалась в прутья колыбели. Женщину знобило.
        - Где Джеймс?
        - Твой муж мертв.
        Она содрогнулась от ужаса, но не отрывала от него трепещущего взгляда. А Волдеморт смотрел в ее глаза и улыбался. Он наслаждался этим коктейлем эмоций, которым она угощала его через свои огромные зеленые глаза.
        Жить как белые мотыльки…
        Темный Лорд был мужчиной, и его привлекали женщины. Маг никогда не испытывал недостатка в подобном внимании; и в последние годы убедился, что его особенно привлекают не те, кто боготворит его и преклоняется перед ним. Хотя в истинно преданных есть свой особый шарм. Но было еще множество женщин, которые заводили его, возбуждали - те, кто ненавидел его, боялся и ненавидел, должен был ненавидеть… Должен был, и каждый раз, когда он того хотел, Темный Лорд читал в их сверкающих испуганных глазах вожделение.
        Женщин привлекают сила и власть, очень многих. Слишком многих.
        И насилие…
        Не только женщин, просто его самого мужчины в этом плане не интересовали. Вот и опять… Эта молодая мать, только что потерявшая мужа, осознающая, что сейчас Он убьет ее ребенка и ее саму. Она знала это. Она была готова растерзать его, и вместе с тем…. От его взгляда, от его близости в ней разгоралось адское, страшное, постыдное… но огненное желание.
        - Что вы делаете? - прошептала Лили Поттер дрогнувшим голосом. - Перестаньте…
        - Я ничего не делаю, - усмехаясь от своей откровенности, тихо сказал Темный Лорд.
        Он протянул руку и обхватил Лили за талию, оттягивая от детской колыбели и толкая в сторону большой кровати со столбиками. Она уперлась в широкий быльчик и спиной прижалась к одному из столбов. Она горела.
        - Теперь я вижу, у Северуса есть вкус, - Темный Лорд говорил медленно, двумя руками развязывая пояс ее халата, - ты сможешь поблагодарить его за свое спасение.
        - Северус! - глаза Лили блеснули огнем. - Просил вас пощадить меня?
        - Ты очень дорога ему.
        - Так где же он? Всё что он смог сделать - просить ВАС?! - голос Лили сорвался, потому что его руки скользнули под ее облачение, и женщина вжалась спиной в дерево, не сдержав стона.
        - Это не так мало, как тебе кажется, - прошептал Темный Лорд ей в ухо, проводя рукой вдоль застежек своей одежды - они послушно разомкнулись. - Это может сохранить тебе жизнь. И ты вольна не говорить Северусу, - он сделал короткую паузу, - об этом.
        Темный Лорд резко вошел в ее тело, и ведьма вздрогнула, из ее груди вырвался стон. Она впилась руками в плечи своего будущего убийцы. Лили была отвратительна сама себе, она ненавидела всё своё существо за то, что не хотела, чтобы это заканчивалось.
        Вот она еще раз вздрогнула, а через пару минут и он отступил от нее прочь. Взмах бледной кисти - и крючки на мантии застегнулись сами собой. Лили тяжело дышала и с трудом подняла взгляд на него.
        - Пожалуйста, не трогайте Гарри, - хрипло прошептала она.
        - Прости. Это невозможно.
        Женщина застонала и спрыгнула на пол, делая несколько легких, преисполненных отчаяния шагов к нему и приникая губами к его губам. Во время поцелуя уста Темного Лорда дрогнули в улыбке.
        Рыжая ведьма отскочила от него, трясущейся рукой направляя на своего врага его же собственную волшебную палочку. Он не удивился, не вздрогнул. Он чувствовал, как она вынимает палочку из кармана его мантии. Он стоял и улыбался.
        - Я должна спасти Гарри, - прошептала Лили.
        Он молча, всё с той же ухмылкой шагнул к ней. Опустил ее руку с его палочкой и прижал бедра женщины к своим, запечатлевая на ее губах еще один долгий поцелуй.
        Он сжал свою палочку поверх ее руки. Женщина вздрогнула и отпрянула от него, закрывая собой кроватку, в которой стоял малыш, заинтересованно наблюдавший за происходящим.
        - Отойди, - тихо сказал Темный Лорд, поднимая палочку. - Отойди, иначе мне придется убить тебя.
        - Умоляю… - снова прошептала рыжая ведьма.
        Их глаза встретились. Она не отойдет.
        Очень жаль…
        - Авада Кедавра, - с сожалением сказал Темный Лорд, направляя палочку на Лили Поттер.
        - Мама? - проговорил ребенок, когда женщина упала во вспышке зеленого света.
        Темный Лорд засмеялся. Высоким, холодным ледяным смехом. Вытащил из?за пояса меч Гриффиндора, с таким трудом доставшийся ему несколько лет назад, и швырнул на пол между собой и колыбелью. Указал палочкой на "избранного ребенка". Как просто…
        - Авада Кедавра…
        Всё не так. Всё пошло не так.
        Он был ничем, только боль и ужас, он должен спрятаться, но не здесь среди обломков разрушенного дома, где остался истошно кричащий ребенок. Далеко… Очень далеко…
        - Нет! - застонал он.
        - Нет! - вскрикнула Гермиона, выныривая из каменной чаши воспоминаний назад, в реальный мир.
        Глава XVIII: Красная магия
        - Красная магия - самая древняя, первичная магическая субстанция. Это - природная сила: естественная, необузданная - и наиопаснейшая. Магия чувственных страстей. Естественных желаний.
        Природная магия эротична по своей сути. В основе ее - половой инстинкт. Именно он просыпается в человеке в моменты гнева или опасности, его «щекочут» боль и страх. Именно он порождает Красную магию.
        Трансформацию сексуальной энергии человеческого полового инстинкта в энергию магическую можно осуществить и посредствам специальной техники.
        Это - самый сильный вид магии, но и самый неуправляемый. Овладеть им по-настоящему - непросто.
        Но, однако же, именно эту магию используют маленькие дети. Всплесками, в минуты сильных эмоций.
        В моменты опасности или страха именно Красная магия вырывается наружу, защищая и придавая сил. Взрослым волшебникам - тоже.
        В сущности, Красную магию используют даже магглы. В экстремальных условиях, когда нужно сделать невероятное, чтобы спастись, она просыпается и в них. А потом магглы сами не могут объяснить, как оказались способны на то, что совершили.
        На самом деле это пробудилась Красная магия.
        Но она освобождается вспышками и ее практически невозможно контролировать, она вырывается и угасает.
        Я хочу научить тебя пользоваться Красной магией. Разбудить твое звериное начало. Интересно?
        - Очень, - выдохнула Гермиона, благоговейно глядя на Тэо. - Но как?
        Он усмехнулся со странным выражением лица и пояснил:
        - Нужно оставить на время палочку, да и прочие проявления цивилизации. Воссоединиться с природой и ощутить полную незащищенность. - Маг прищурился. - Есть один ритуал. Но он поначалу довольно болезненный. Это не остановит тебя? Всё, чем мы занимались раньше, было иллюзией, миром фантазии. Готова ли ты к реальности? К жесткой, суровой яви?
        - Готова, - уверила его Гермиона. - Что нужно делать?
        - От тебя потребуется только не есть какое-то время. Лучше всего с пятницы. А наш маленький эксперимент проведем в субботу ночью. Идет?
        - Хорошо, Тэо. Я согласна.
        * * *
        Вниз по склонам гор Южно-Карпатского хребта, среди которых пряталась от маггловских глаз магическая гимназия Волдеморта, уходили на многие километры густые хвойные леса. Именно сюда, на поляну, окруженную громадами вековых елей и сосен, привел Тэо свою спутницу в ночь с субботы на воскресенье двадцать четвертого ноября.
        Здесь почти не лежало снега, обильно укрывшего территорию Даркпаверхауса несколько дней назад. Но было довольно холодно.
        На небольшой поляне горел костер. Высохшее дерево с обломанными ветками лежало от него неподалеку и могло послужить импровизированной скамейкой. Еще Гермионе бросился в глаза высокий деревянный столб, глубоко врытый в землю: на нем были закреплены тяжелые железные цепи с кандалами. А на земле она заметила сваленные в кучу на клетчатом пледе хлысты и плети. Всё это выглядело довольно устрашающе. И в то же время предстоящее интриговало ее.
        Тэо швырнул в огонь ветхий пергамент, послуживший порталом, перенесшим их на место. Гермиона поежилась.
        Ее спутник между тем устроился на сваленном дереве поближе к костру.
        - Вынужден тебя огорчить, но придется раздеться, - сказал он, грея руки у огня. Гермиона несколько растерялась от столь неожиданного предложения. - Что? - насмешливо спросил Тэо, поднимая на нее поблескивающие в свете пламени глаза. - Думаешь, я не видел голых женщин?
        - Да нет, - пробормотала она, неуверенно начиная расстегивать мантию. - Мы что, - леди Малфой вспомнила всё, что Тэо говорил раньше о Красной магии, ее эротичности и половом инстинкте, - будем заниматься сексом? - спросила она, с невольной стыдливостью откладывая в сторону детали своего гардероба.
        - Не сейчас, - хмыкнул маг, и от этой непосредственности в Гермионе странным образом поубавилось робости. Любопытство снова занимало свой запретный пьедестал. - Сначала полная беззащитность, - продолжал колдун, - и единение с природой. Дай мне свою палочку.
        - Держи, - Гермиона покорно рассталась с единственным оружием и вздохнула.
        - Раздевайся полностью, - велел невозмутимый преподаватель изучения нечисти.
        Она сложила свою одежду на край поваленного дерева и, шмыгнув носом, поежилась. Дул ледяной ноябрьский ветер. На небе, высоко над ними, среди россыпей звезд ярко горела полная луна. Тело покрылось гусиной кожей, начинали стучать зубы.
        - Воспаление легких мне обеспечено, - просипела молодая ведьма, подходя к костру.
        - Вот уж навряд ли. - Тэо протянул ей глиняную плошку с каким-то отваром. - Выпей. Это несколько свяжет твои магически способности, - предупредил он. - Ты - сильная ведьма: даже без палочки сумеешь воспользоваться Черной магией. Я наложил мощные связующие чары на кандалы, и всё же это не повредит. Черная магия нас сегодня не интересует.
        - Вот забавно будет, если окажется, что ты маньяк, приятельствующий с моим старым другом Гарри Поттером, - хмыкнула Гермиона, отхлебывая терпкий горячий отвар.
        - А Гарри Поттер и тебя хочет прикончить? Я думал, он преследует только Темного Лорда.
        - Не знаю, - Гермиона сделала еще один глоток. - Плети для меня? - помолчав, спросила она.
        - Разумеется. Я предупреждал, что поначалу будет довольно неприятно.
        - Я и не спорю. - Она чихнула.
        - Давай начинать, - Тэо забрал у обнаженной ведьмы пустую плошку, - а то и вправду схватишь простуду. Пошли. Фигурка, к слову, неплохая.
        - Спасибо, - ежась, буркнула Гермиона.
        Он подвел ее к столбу и нагнулся, подбирая с земли кандалы.
        Женщина вздохнула и протянула руки. В ее голове было странно пусто, казалось, разум отказывался участвовать в подобном мероприятии. И хорошо. Красная магия и рассудок - субстанции несовместимые…
        Металл оказался ледяным и тяжелым.
        Покончив с оковами, Тэо осторожно вытащил из волос своей покорной жертвы серебряный гребень. Густые каштановые локоны рассыпались по плечам. Он отбросил гребень на ворох одежды и, отойдя, склонился над пледом.
        - Стань лицом к столбу.
        - И сколько же ударов ждет доверчивую глупую девочку? - спросила Гермиона, отворачиваясь и прижимаясь к холодному шершавому дереву. Почему-то происходящее не пугало ее настолько, насколько, пожалуй, должно было. Внутри плясал какой-то своеобразный страх: замешанный на любопытстве, он едва ли не возбуждал ее.
        - Начнем с двухсот.
        Боль прошлась по спине обжигающей полосой. Гермиона вжалась в холодное дерево. След на коже пылал, будто все нервные окончания разом прильнули к этому месту. Но вот что-то рассекло воздух вновь, и еще один жгучий удар лег на ее спину, перекрещивая первый. Кончик хлыста, которым орудовал Тэо, ожег руку. Гермиона впилась зубами в губу.
        Три, четыре, пять… Он что, стегает до кости? По ощущениям очень на то похоже! Шесть.
        Она дергалась от каждого нового взмаха, но упорно молчала, крепко стиснув зубы. Казалось, всё вокруг уже должно быть в крови.
        Новый удар плети неожиданно прошелся по ногам чуть выше сгибов колен. Гермиона взвыла и, словно подкошенная, сползла на землю, обнимая столб. Под ногтями остались кусочки коры и мха.
        Воздух свистнул как-то иначе, и новая боль, иная, впилась своими когтями в ее тело.
        Кажется, теперь это был пучок розог. Гермиона изо всех сил сжимала деревянный столб и боялась повернуться, всем телом съеживаясь от каждого нового хлесткого удара, от каждого свистящего звука, означающего приближение боли.
        Прутьев было несколько, около пяти. Тонкие, упругие и гибкие, они рассекали воздух и с каждым новым взмахом причиняли всё больше и больше страданий - особенно, когда попадали на уже израненные хлыстом участки.
        …Когда же это кончится?..
        Кровь пульсировала в теле, изнутри горячими волнами омывая истерзанные места. Всё пылало, и сам воздух вокруг, казалось, накалился. Еще, еще и еще. В этом было что-то дурманящее, страшное и… вожделенное?
        Она ждала каждого нового удара.
        Жар во всем теле, тишина, разрезающий воздух свист - взрыв адреналина, обжигающий удар и новый прилив крови, жжения и жaра; жар снова расползается всюду, тело горит и печёт, и вот опять свист - все мышцы напрягаются и сжимаются - и огненный жар снова сужается до одной жгучей полосы, прорезающей кожу. Замершее сердце опять пускается с места в карьер, чтобы резко ухнуть в пустоту, замереть - в ожидании нового свистящего звука, рассекающего и воздух, и нервы, и плоть.
        От очередного удара, на этот раз по самому низу спины, сидящая на земле Гермиона выгнулась назад, резко выдыхая разгорячившийся ночной воздух. К боли стало примешиваться что-то еще. Она почти жаждала нового взмаха хлыста. Если Тэо делал долгие паузы - ведьма чувствовала неудовлетворенность, а жар слишком сильно разбегался, воспламеняя ее всю.
        Но истязатель быстро положил конец этой извращенной жажде. Отбросив розги, он взял с клетчатого пледа небольшой кнут - и первый же удар заставил Гермиону взреветь и позабыть о всяком подобии наслаждения.
        Кнут состоял из короткой деревянной рукоятки с плетенным кожаным столбцом и медным колечком на конце; к этому колечку крепился ремешком «хвост»: длиной около двух футов, сделанный из широкого ремня толстой сыромятной кожи, выделанного желобком и загнутого на конце когтем. Этим-то «хвостом», твердым как кость, Тэо и наносил новые удары. И каждый глубоко пробивал тело пленницы: кровь теперь действительно лилась ручьями, а кожа на спине жертвы стала отставать кусками, вместе с мясом.
        Гермиона пыталась забиться за столб - но лишь получила болезненные раны на руках и бедрах. Ей казалось, что она расстается с реальностью, что всё ее существо превратилось в одну единую болезненную гематому. Ни трансгрессировать, ни применить магию, ни просто вырваться и убежать…
        Она теряла сознание. Отключалась на целые минуты, снова приходила в себя. Тошнота смешивалась со жгучей болью, всё тело будто пульсировало, перед глазами плыли мерцающие разводы, окрашенные в лиловый и пурпур. Она чувствовала выступающую испарину, и к наполнявшему воздух дурманному аромату крови примешивался запах пота. Ноги немели, земля уходила прочь или уносилась вверх. Несчастная снова осела на землю, уже почти полностью расставшись с пульсирующей действительностью. Только очередной хлесткий удар выводил ее из транса приступом ядовитой боли, пропитывающей своими испарениями всё ее существо.
        Неожиданно экзекуция прекратилась. Тэо подошел к Гермионе.
        Она, вынырнувшая на миг из своего дурмана, чувствовала тошноту и головокружение, готова была вот-вот окончательно потерять связь с реальностью, и всем своим существом мечтала об этом.
        Внезапно ведьму окатило ледяной водой: стекая с головы, струи будто превращались в кипяток, попадая на многочисленные раны. От этой неожиданности женщина широко распахнула глаза.
        Порыв ледяного ветра обдал ее пронизывающим холодом.
        Тэо поднял палочку, и какое-то заклятие вздернуло на высоту роста ее кандалы, заставив подняться на ноги.
        Он вскинул руку и надавил на ее подбородок плетью арапника.
        - Довольно, - слабо, одними губами прошептала Гермиона, и это были первые ее осмысленные слова с момента начала экзекуции.
        - Вот этого-то я ждал, - усмехнулся Тэо. Отступил и с неожиданным остервенением замахнулся вновь, опуская бич на беззащитные грудь и живот своей пленницы.
        Вскоре он опять сменил орудие пытки - теперь семихвостая плеть безжалостно гуляла по всему телу Гермионы.
        «Только бы опять не взял кнута!» - в ужасе подумала женщина, которую несколько освежил ледяной душ, и тут очередной удар пришелся аккурат на ее сосок, и от боли леди Малфой позабыла обо всем на свете.
        …Когда не осталось уже ни времени, ни пространства, она снова услышала далекий голос.
        - А вот теперь довольно, - изрек откуда-то Тэо, и заклятие, державшее Гермиону в воздухе, исчезло.
        Она со стоном повалилась на высохший валежник. В нос ударил запах затхлой хвои. Жаркая пульсирующая боль наполняла каждый дюйм тела.
        «Неужели, всё?»
        Тэо перевернул ее ногой - яркая луна ударила по глазам обжигающим светом. Мучитель присел на корточки и просунул руку под ее затылок, приподнимая голову.
        - Теперь нужно немного разозлиться, - сказал он.
        Гермиона медленно выдохнула - боль сводила всё тело, от глубоких вдохов его еще сильнее пронзало огнем - и ее уста искривила дикая, немного животная улыбка.
        - Или так, - удовлетворенно сказал маг, выпрямляясь и доставая палочку. - А сейчас я трансфигурирую тебя в волчицу.
        В голове не взорвался фонтан мыслей: она только лежала, неглубоко и мерно дыша, обдуваемая холодным ветром, и чувствовала, как под прицелом его палочки тело начинает меняться, искривляться; как кожу пробивает жесткая щетинистая шерсть, как изгибаются кости и суставы.
        Трансфигурация человека в животное - процесс очень сложный, куда труднее анимагии. Ведь в последнем случае осуществляется превращение с задействованием энергетического уровня, волшебник принимает форму того животного, которое ближе ему самому, образ которого у него в крови. Кроме того, способность к анимагии есть не у каждого и ее нужно развивать в себе годами… При трансфигурации же следует изменить, с анатомической точностью, каждую клеточку тела, каждый нерв, каждый дюйм… Изменить всё внутри и снаружи так, чтобы новый организм работал, жил.
        Новый…
        Боль потихоньку отступала, как и пронизывающий холод. Мир вокруг преобразился. Не было уже так темно, она видела дальше и четче, контуры деревьев вырисовывались далеко-далеко за спиной волшебника, направлявшего на нее свою палочку. Земля перестала быть ледяной. Ночь - мертвенно тихой. Миллионы звуков наполнили ее: близких и далеких, приглушенных и громких. И миллионы запахов.
        Только сейчас Гермиона поняла, как она голодна.
        Одним рывком поджарого мускулистого тела молодая волчица вскочила со спины на лапы и ощерила свою клыкастую пасть. Палочка Тэо вспыхнула ярким пламенем, которое рассыпалось фонтаном искр, больно ударив по нервам и глазам. Гермиона отскочила в сторону.
        Метнулась к лесу.
        И побежала, на ходу набирая скорость: совершенно немыслимую, безудержную - вокруг мелькали, словно пятна, силуэты деревьев и кустов, но она не врезалась в них, легко разбирая дорогу в кромешной темноте.
        Внезапно Гермиона поймала запах. Острый и дурманяще-приятный, не такой, как все остальные. Остановилась. Широко раздула ноздри влажного шершавого носа.
        Рядом с ней было открытое пространство, и то, что она слышала оттуда, чем-то отличалось от всех остальных звуков ночного леса. Рядом была вода. И с шумом ее смешивалось звучание лакающих языков, слышались сердцебиение и ток крови, бегущей по венам.
        Спазм сдавил горло.
        Здесь, прямо вокруг нее, пахло земляными запахами гнили, мха, смолы, вечнозеленых растений; где-то витал теплый, но очень резкий аромат мелких грызунов, копошащихся внизу, у корней. Ветер приносил запах воды.
        Она присела и сфокусировалась на ароматах у ручья, где вскоре нашла тот, который сопровождал биение сердца и ток крови. И еще один запах, сильный и терпкий, более мощный, чем остальные, и очень неприятный. Гермиона сморщила нос.
        Она задумалась, ее глаза всё еще были закрыты. Молодая волчица вслушивалась, потягивая носом воздух.
        Ее снова опалил голод. В сознание вторгался аромат - теплый и острый. Рот наполнился слюной, Гермиона распахнула глаза.
        Она позволила себе идти за запахом к месту, откуда он исходил. Тело машинально подалось вперед. Притаившись в кустах высохшего папоротника, разместившегося между деревьями, она увидела крупного лося с огромными ветвистыми рогами. Возглавляя четырех других, он медленно вел их через лес на восток.
        Гермиона сосредоточилась на запахе одного из зверей, на его шее, где пульсация крови ощущалась наиболее сильно. Всего десять ярдов разделяли их. Два или три прыжка. Она приготовилась, ее мускулы напряглись.
        Ветер переменился и усилился, дуя с юга. Мчась меж деревьями, Гермиона не прерывалась для раздумий, стараясь не отвлекаться. Теперь дикое рычанье, вырвавшееся из ее собственной пасти и перешедшее в протяжный вой, было таким неожиданным, что она замерла в полупрыжке. Это вывело ее из равновесия, и секунду волчица приходила в себя, пытаясь взять голод под контроль, несмотря на то, что он нарастал.
        Ветер обдул ее лицо ароматом сырой земли и приближающегося снегопада, освобождая от влияния запаха, который был поистине великолепным. Гермиона снова вскинулась и одним быстрым прыжком выскочила из кустов на небольшого детеныша лося, отставшего от группы, испуганной ее рыком.
        Зубы безошибочно отыскали горло - вонзить в него клыки было так легко: словно стальные лезвия, они прорезали шерстку, жир и сухожилия, будто всего этого вовсе не было там. Разрывая плоть, Гермиона стала глотать, почти не жуя, большие куски мяса, удивительно вкусного; разгрызать и крошить молодые кости несчастного животного. Оно умерло почти сразу.
        И вскоре волчица поглотила его.
        Казалось, она не насытилась этим небольшим зверем: когда от него уже ничего не осталось, нос всё еще жадно ловил запах сырого мяса на обагренной кровью земле.
        Гермиона отошла к ручью и стала жадно пить холодную, пахнущую тиной воду…
        …Тэо сидел у самого костра на клетчатом пледе и курил, прислонившись спиной к поваленному дереву. Светало. Лес из черного стал сизым, крепчал утренний мороз. Пошел легкий, почти невесомый снег.
        Гермиона вышла на опушку и медленно подошла к волшебнику. Тот поднял руку, потрепал ее по холке.
        - Наелась?
        Гермиона заскулила.
        - Хорошая девочка.
        Он выбросил в костер недокуренную сигарету и вытащил палочку. Ведьма закрыла глаза. Она чувствовала, как снова изменяются все ее кости, как становится эластичной кожа и втягивается вовнутрь шерсть, как трасфигурируется всё там, в глубине… Почему-то было совсем не страшно, что он что-то сделает неправильно и навредит ей…
        Действительность теряла запахи: они угасали и вскоре исчезли совсем. Приглушенными стали звуки утреннего леса. Гермиона шевельнулась, открыла глаза, будто немного ослепшие - таким плохим было ее зрение в сравнении с зоркостью волка. Мир опять преобразился. И стало еще холоднее.
        Гермиона, совершенно нагая, испачканная в грязи и крови, сидела на валежнике. Медленно падал и тут же таял пушистыми хлопьями снег.
        Тэо опустился рядом с ней и погладил по спине; властным жестом поднял ее голову, вгляделся в лицо.
        В сознании промелькнуло воспоминание о задранном лосенке, и что?то, похожее на отвращение, шевельнулось внутри. И тут внезапно Тэо с силой толкнул ее в грудь, поваливая на землю, и схватил за горло.
        Гермиона, меньше всего ожидавшая чего-то подобного, дернулась в бессильной обиде - у нее не было сил освободить свою шею от этой поистине стальной хватки.
        Быстро перестало хватать кислорода, закружилась голова. Кровь бешено пульсировала, всё ее естество, казалось, собралось вокруг его пальцев, реальность покачнулась, уплывая куда-то прочь. Похолодели губы.
        Она даже не пыталась сопротивляться, только сжала своими руками его кисти - но вскоре отпустила и их. Силы покидали тело синхронно с оставляющей разум действительностью.
        Было что-то сладкое в этих немеющих губах и дурманящей слабости, что-то пульсировало уже не только на шее, там, где в передавленных артериях готова была фонтаном взорваться кровь, но и внизу живота. Темнело в глазах. И тревожный зуд поселился в груди, где-то на кончиках затвердевших сосков. А руки и ноги наоборот ослабели и безвольно рухнули на валежник.
        Он отпустил ее внезапно, и волна опьяняющего воздуха хлынула из внешнего мира, с которым она уже почти рассталась, словно цунами. Дурманящий, он накрыл с головой и вместе с кислородом в тело вернулись силы, волной смывающие охватившую первым делом квелость. Вспыхнуло вновь распаленное на пике удушья желание.
        Ее раны затянулись и были после возвращения в человеческий облик будто старыми, полученными несколько недель назад. Они почти не болели.
        - Я. Хочу. Тебя, - раздельно проговорила Гермиона, глубоко вдыхая холодный воздух.
        - Кто бы сомневался, - отрывисто бросил Тэо.
        Вдруг он резко и с неожиданным проворством схватил ее обнаженную ногу и перекинул через себя. Сорвал и отбросил в сторону мантию - под ней ничего не оказалось. Резким движением Тэо вошел в ее тело, закинув руки женщины за голову и с силой вдавливая их в землю. От его резких движений сухие колючки и камушки вонзались в спину и ягодицы. Тэо ускорял темп. Потом резко остановился и заставил ее сменить положение - вот уже колени женщины больно вжаты в промерзлую землю, а он навалился сверху, руками прижимая ее голову к палой листве. Сухой валежник попал в рот - вкус у него был неприятный, заплесневелый. Плевать.
        В какой-то момент Гермиона взвыла от удовольствия так же, как она выла, волчицей выслеживая дичь ночью под сенью этого леса. Страсть бурлила внутри, придавая немыслимых сил - хотелось, чтобы всё это продолжалось вечно, никогда, никогда не прервался этот дикий, полуживотный и грубый акт, почти насильственный.
        Сердце бешено колотилось внутри, где-то в районе шеи, разгоняясь до ритма совершенно нечеловеческого. Кровь стучала в висках, а тело, казалось, начало неметь от длительного напряжения экстаза.
        Когда всё закончилось, Гермиона без сил повалилась на землю и перевернулась на спину. Тэо накрыл ее пледом и протянул зажженную сигарету.
        - Ну, вот, - сказал он после того, как нагая ведьма сделала первую глубокую затяжку, - теперь ты готова.
        - К чему? - хрипло спросила Гермиона.
        - К тому, чтобы сорвать первый раскаленный обруч.
        Глава XIX: Временная петля
        - Почему же ты раньше мне всего этого не рассказал?!
        Гермиона с возмущением смотрела на призрак графа Сержа, сидя на столе в полутемном кабинете Тэо. Южнодакотский клабберт, повисший на прутьях большой клетки и с интересом наблюдавший за беседой, гортанно завизжал и ударил себя перепончатой ладошкой в грудь. Алая пустула на его лбу вспыхнула, словно лампочка маггловской рождественской гирлянды.
        Гермиона скрестила руки.
        - Вы двое запретили мне пять лет назад, - пожал плечами граф, кивая на молодую ведьму и стоящего чуть в стороне от нее Тэо. - Велели рассказать сразу только Темному Лорду, который прибудет за тобой, а ему, - граф снова указал на Тэо, - поведать, лишь когда он сам решит помогать тебе. Всё исполнено.
        - Полдесятилетия я сходила с ума от ненависти, и Твое Сиятельство лишь теперь изволило рассказать мне о временной петле?! - возмутилась Гермиона.
        - Более того, ты сама, вернувшись в прошлое, прикажешь ему сделать то же самое, - подавая голос, примирительно заметил Тэо. - Не стоит играть со временем, это чревато очень серьезными последствиями.
        - Не прикажет, а попросит, - елейным тоном заметил граф.
        - Нижайше извиняюсь.
        - Значит, - Гермиона закурила очередную сигарету и внимательно посмотрела на графа Сержа, - после того, как ты отыскал для меня пещеру, и я ушла в нее, тогда, в России, вскорости из ниоткуда появились мы с Тэо?
        - Трансгрессировали, - поправил граф. - Именно так. Сначала я этого не понял и несказанно удивился твоему появлению в обществе неизвестного мне волшебника. Впрочем, ты изменилась. И больше не была беременна. В тот момент я как раз раздумывал, понадобится ли тебе помощь - и тут возникли вы. Объяснили мне всё и просили моего содействия. Просили пойти в пещеру вслед за тобой тогдашней и помочь освободиться, а когда ты направишь свою палочку на обидчика и произнесешь смертельное проклятье, прочесть формулу Таднзaра-Аба-Азa. Разумеется, так, чтобы ты не услыхала ее.
        - Замедление сущего? - удивилась Гермиона. - Что-то я не возьму в толк, как это может помочь.
        - Смертельное проклятье, угодившее в человека, нейтрализовать уже невозможно, - профессорским тоном пояснил граф Серж. - Но если в нужный момент произнести формулу Таднзaра-Аба-Азa…
        - Молекулы тела замедлятся, все процессы внутри станут проходить на много порядков медленнее, - досадливо перебила Гермиона. - И он умрет не сразу, но что же из того? Ведь что бы с ним не делали в это выигранное время, оно покажется его сознанию парой секунд.
        - Ты целила своим проклятьем в сердце, ведьма, - хмыкнул граф, - и оно начало распространяться оттуда. Я наложил формулу Таднзaра-Аба-Азa на всё тело того колдуна, кроме мозга. Он продолжал осознавать и чувствовать каждый дюйм действительности, - по-мефистофельски развел руками граф.
        - Сколько? - коротко спросила Гермиона, чувствуя, как начинает бешено стучать ее сердце.
        - Сорок семь минут.
        - Браво, граф! - отозвался Тэо с неприкрытым, но каким-то ироническим восхищением. - Вы настоящий мастер!
        - Лестно это слышать, - не без сарказма кивнул ему призрак.
        Гермиона смотрела на клабберта, обгладывающего скелеты маленьких ящериц на дне своей клетки. Сорок семь минут наедине с Драко Малфоем. Сорок семь минут мести.
        Клабберт вскинулся и с ловкостью орангутанга взобрался по прутьям клетки к самому ее верху, вытянул длинную лягушачью лапку и на лету схватил большую муху, пролетавшую по комнате.
        Сорок семь минут.
        - Почему об этом никто не знает? - спросила Гермиона. - О том, что тело пострадало до того, как в него попало смертельное проклятье? Или Papa нарочно велел скрывать это от меня?
        - Никто ничего не скрывал, - усмехнулся граф. - Я сам сказал тебе в то утро, что тело твоего обидчика разорвали голодные волки. На самом деле волк был один. Точнее, волчица.
        - Волчица, - эхом повторила Гермиона, вновь устремляя взгляд на клабберта. Она вспомнила хруст суставов на своих зубах и то, как бился в предсмертных конвульсиях маленький лосенок. Но ведь незачем сразу убивать свою жертву?
        - От такой улыбки оторопь берет, хоть я и мертв уже более трех сотен лет, - заметил граф. - Помню эту улыбку, - добавил он, обращаясь к Тэо. - Она поразила меня еще тогда, в России. Всё гадал потом, до чего нужно довести почтенную леди Саузвильт, чтобы она стала так улыбаться. Миледи в прошлом тоже была волчицей, но загнанной, и в ее глазах сверкала ненависть загнанного зверя. А у той, что пришла из будущего, была вот эта улыбка и вот эти сверкающие глаза - безжалостного хищника, вышедшего на долгожданную охоту…
        * * *
        - Почему только через две недели?!
        - Успокойся. Это облегчит перемещение. Семнадцатого декабря пройдет ровно пять с половиной лет после интересующего нас дня. К тому же… Проживи эти недели, Кадмина. Насладись этими неделями.
        Тэо был прав. Осознание грядущей мести наполнило Гермиону непередаваемыми ощущениями всемогущества, счастья и свободы. Чувства переполняли ее и будто дарили крылья.
        Она не избавилась от груза прошлого, но он словно стал легче. Может быть не навсегда, а лишь на этот короткий срок - но она будто стала от него свободна. И, окрыленная, чувствовала жажду жизни. Жить, не чтобы прожить, а чтобы жить. В эту минуту.
        Люциус не узнавал своей супруги. Она одновременно и словно очнулась от долгого анабиоза, и вместе с тем потеряла некую связь с реальностью.
        По ночам наследница Темного Лорда спала теперь с безмятежностью хищника.
        По-настоящему страшная, какая-то плотоядная улыбка то и дело возникала на ее лице - будто кровь матери просыпалась в жилах и дурманила сознание ведьмы. В эти моменты она думала о Драко Малфое.
        Впрочем, блаженной эгоисткой с загадочным блеском в глазах, помышляющей только о мести, наслаждениях и пороке Гермиона не стала даже в эти две недели. Наоборот, в ней ожила решимость - действовать так, как давно, по ее собственному мнению, следовало.
        Вечером в понедельник, на следующий день после удивительного рассказа призрачного графа Сержа, Гермиона решительно направилась к лётному полигону во внутреннем дворе гимназии, где в прилегающих подсобных помещениях, как она знала, в последнее время подолгу засиживался и устроил свой новый импровизированный кабинет Фред Уизли.
        Гермиона действительно нашла преподавателя полетов перебирающим школьные метлы у склада. Когда ведьма, чтобы привлечь внимание, громко постучала костяшками пальцев о деревянный подоконник, он как раз откладывал заметно покореженный «Чистомет» в небольшую кучу метел, нуждающихся в починке.
        - Привет.
        - Привет, - на лице обернувшегося Фреда мелькнула досада, - ты что тут делаешь? - весьма грубо осведомился он.
        - Хочу с тобой поговорить.
        - А ужин?
        - Ужин подождет, - для пущей убедительности Гермиона основательно устроилась на широком подоконнике, - уделишь мне немного времени?
        - Валяй, - мрачно кивнул Фред, вытирая тряпкой испачканные руки.
        - М… - тут же замялась ведьма, не зная, как начать. - Возможно, мои слова тебя удивят… Знаешь, я волнуюсь о тебе в последнее время.
        - Не много ли чести? - хмуро прищурился молодой человек.
        - Фред, не злись. Я хочу помочь.
        - Это, интересно, в чём же? - саркастично уточнил собеседник.
        - Я знаю, что с тобой происходит.
        - А со мной что-то происходит, Гермиона? - поднял брови Фред, откладывая тряпку.
        - Да. - И она, набрав в грудь побольше воздуха, заговорила вдохновенно и быстро: - Думаю, тебе нужно отдохнуть. От всего этого. Стоит начать новую жизнь. Подальше отсюда.
        - Вот как?
        - Фред, то, что в силу некоторых причин, кажется тебе невозможным, - вполне реально. И я могу помочь. Могу поговорить с Papa и убедить его подыскать другого преподавателя в замену.
        - Не нужно лезть не в свое дело, - скривился волшебник.
        - Послушай, я серьезно. Я могу это устроить. И ты со временем всё забудешь.
        - Забуду что?
        - Фред, я кое?что узнала. И понимаю, что тебе невыносимо оставаться в гимназии. Послушай, есть непоправимые вещи, и они ужасны. Но нужно жить дальше!
        - Не понимаю, о чем ты говоришь, - перебил маг, нетерпеливо постукивая крупным серебряным перстнем о каменную стену, - и не собираюсь никуда уезжать.
        - Только не нужно говорить, что тебе здесь нравится! - язвительно попросила Гермиона.
        Его передернуло.
        - А что, черт возьми, мне может нравиться здесь?! - почти выкрикнул рыжий колдун, и его лицо исказила секундная судорога.
        - Ну вот, - с удовлетворением кивнула леди Малфой. - Но ты считаешь, что бросить всё невозможно, - продолжала она, - а это не так.
        - Гермиона, не знаю, что ты там себе сочинила, - досадливо перебил волшебник, - но у меня есть долг и обязанности. Здесь.
        - Их может выполнять кто-то другой.
        - А я что должен, по-твоему, делать?
        - Жить. Просто жить, Фред! Развязаться с прошлым.
        - Уж слишком крепко повязаны, - хмуро усмехнулся сумрачный преподаватель. - Гермиона, давай договоримся, что ты не будешь лезть в мои дела, идет?
        - Но я хочу помочь!
        - У тебя странные методы.
        - Фред, я же вижу, что ты не можешь жить нормально рядом с моим отцом!
        - Ого! - вскинул брови ее собеседник. - Что за откровение снизошло на тебя?! Наконец?то! А неужто любой нормальный человек способен существовать спокойно рядом с ним, а, Гермиона?
        - Вот видишь, ты даже не отрицаешь этого! - с жаром подхватила женщина. - Так давай я помогу тебе сбежать отсюда.
        - Зачем мне бежать? - мрачно осведомился Фред. - Как будто Волдеморт от этого станет лучше.
        - Он не станет лучше, даже оставайся ты рядом! А тебе здесь покоя не будет.
        - Повторяю, Гермиона, - зло перебил колдун, - не лезь не в свое дело!
        Он отвернулся, сунул руку в карман и вытащил оттуда небольшую флягу, из которой тут же сделал внушительный глоток и поморщился.
        - Это из?за нее? - тихо спросила Гермиона, глядя в сторону.
        - Из?за кого? - не понял Фред.
        - Из?за Габриэль? - осторожно произнесла ведьма. - Неужели из?за нее ты хочешь остаться тут, в этом замке, несмотря ни на что?
        - Чего?! - выпучил глаза рыжий волшебник, а потом скривился. - Мне от всей души плевать на эту шлюху Волдеморта! Она мне противна!
        Гермиона невольно поморщилась.
        - Боюсь даже спрашивать… Если ты так называешь Габриэль… Что же ты в таком случае думал о Джинни? - не сдержалась она.
        Фред болезненно дернул плечами и отвернулся, запихивая флягу огневиски в карман.
        - Джинни поглотил Погребальный огонь, - досадливо сказал он. - И это, черт побери, был ее выбор! Она добровольно легла на похоронный стол, когда перешла на сторону Волдеморта. А сейчас и вовсе весь мир - один огромный похоронный стол, Гермиона! И в любой момент может взметнуться пламя. Но все послушно ждут. Я никогда не смогу понять этого! Ты сама столько лет прожила бок о бок с этим кошмаром! И ведь никогда не была дурой, Гермиона! - с жаром продолжал колдун. - Можно долго закрывать глаза, лгать самой себе. Но не вечно! Или ты не видишь, что Волдеморт - чудовище?!
        - А кто НЕ чудовище, Фред? - перебила женщина. - Кто? Кто в этом мире НЕ чудовище? Приведи мне пример! Может быть, главный враг Темного Лорда, кумир и герой нашего детства, Дамблдор? Положивший сотню судеб на алтарь своего тщеславия?! Всю свою жизнь он играл людьми, как марионетками, чтобы было не скучно жить. Он - нет, не чудовище, Фред? Я вот недавно говорила с его портретом…
        - ЧТО?!
        - Портрет Дамблдора висит в кабинете Papa. И ему, видите ли, «очень занятно наблюдать за Томом». И за всем, что происходит. Шахматная партия. Сначала он позволил mon Pere воскреснуть, а потом снова начал с ним воевать. Чужими руками. Так кто НЕ чудовище? Если эталон добрых волшебников - просто старый скучающий манипулятор с богатой нездоровой фантазией?! В действиях Papa, по крайней мере, есть смысл. Пускай это и личное могущество и величие!
        Посмотри! Papa переделал мир! А чего добился Дамблдор за всю свою жизнь?! Благодарности от сотен учеников? Куда там! Все они вырастали и старались максимально оградить его от какой?либо реальной власти! Многие десятки лет! Горстка самых верных сторонников примирилась с настоящей действительностью - потому что даже их умы он мог полностью контролировать, только будучи рядом. Смотри, они освободились и вняли гласу разума!
        А игры Дамблдора с моим отцом в итоге привели только к созданию из неповинного, в сущности, ребенка безжалостного чудовища, которое убило твою сестру и один Мерлин ведает, что еще натворит в будущем! Я его видела - и вот он по-настоящему страшен.
        - Гарри Поттер, по крайней мере, не предал того, ради чего жил и не забыл своего предназначения, всех клятв, которые давал, - жестко сказал Фред, - не предпочел смириться, как все, с ужасами происходящего.
        - Многим ли хуже происходящее сейчас того, что происходило раньше? Ты взрослый человек! Оглянись на прошлое! Нельзя создать идеальный мир, где все счастливы. Это химера, утопия!
        - Пока в этом мире правит Волдеморт - уж точно, - отрезал волшебник.
        - Я понимаю, что mon Pere принес тебе и тем, кого ты любишь, много зла, и ты только поэтому так относишься к нему сейчас, но на самом деле… На самом деле любая власть будет такой: и жестокой, и страшной.
        - Если большинство будет рассуждать так - да.
        - А что же ты можешь предложить этому большинству взамен mon Pere?! - не сдавалась Гермиона. - Не нужно кривиться, Фред! И не говори мне про «кто угодно», пожалуйста! Назови конкретно. Анархия страшна сама по себе, но и она долго длиться не может - к власти придет сильнейший. А таковыми бывают только страшные люди. Если же поставить «у руля» что-то искусственное, то его либо уничтожат, либо этот человек будет просто марионеткой в руках Серых Кардиналов. Как когда-то Фадж. Сейчас, по крайней мере, понятно, кто правит бал. И никто не может сказать, что что-то сильно переменилось к худшему.
        - Значит, тебя всё устраивает?
        - Из двух зол выбираю то, которое известно, - отрезала Гермиона. - Любой переворот - новая война. Тебе не кажется, что магический мир устал от войн?
        - Скажи, - с каким-то горьким презрением спросил Фред Уизли, - а когда в юности мы сражались вместе с Орденом Феникса против зла, где же была ты с праведными речами о том, что нужно сложить оружие, сломить волшебные палочки и, заковав себя в цепи, пойти сдаваться Волдеморту и его шакалам?! Что-то я ничего такого от тебя не слышал, Гермиона.
        - Мы тогда не знали, как поведет себя mon Pere, - упрямо заявила женщина. - Мы ожидали террора, массовых убийств магглов и непокорных волшебников, травлю магглорожденных, страшные расправы. Темная Революция - лучшее, что могло случиться в сложившейся ситуации. Альтернатива ей - бесконечная и бессмысленная война.
        - Или смерть Волдеморта.
        - Подумай сам, ты сейчас - сейчас, когда он у власти! - можешь говорить подобное, и ничего с тобой не произойдет. Так ли страшен черт, как его малевали?
        - А лишь слегка завуалированные расправы Беллатрисы Лестрейндж, или, как сейчас метко выдумали, Черной Вдовы? А беззакония, о которых говорят полушепотом? Шаг в сторону - расстрел. Это ничего страшного? Говорить, может, и можно - просто все только и делают, что разговаривают…
        - Но, Фред, так было всегда. Более или менее скрыто, но всегда.
        - У меня такое чувство, будто я разговариваю с заведенным болванчиком, - резко оборвал рыжий волшебник. - «Лучше-лучше-лучше», - передразнил он. - О чем мы говорим? Волдеморт властвует над миром! Или мы с тобой росли в разных измерениях…
        - Но ведь ты пошел же к нему работать, - попробовала с другой стороны Гермиона. - Ты тут, так близко от него. Тебе не кажется, что это идет в разрез с твоей принципиальной позицией?
        - Находясь тут, я могу следить за тем, что происходить в этой гимназии. Чему учат детей идиотов, которые их сюда послали.
        - А если тут начнут учить разделывать магглов столовыми приборами, что же ты сделаешь? - раздраженно спросила наследница Темного Лорда. - Тебе не нравится, что все только говорят, но ты же делаешь то же самое! Ни себе, ни людям, Фред! Может, хватит играть в шпионов, если это всё равно бессмысленно? И пришло время пожить для себя?
        - Я уже давно не живу для себя. У меня - ничего не осталось.
        - Глупости… Фред, ну что тебе делать в гимназии? Ты же… Ты же не вознамерился спасти мир и геройски прикончить mon Pere, правда? - опасливо спросила она. Фред хмыкнул.
        - Смешная Гермиона, а поверишь ли ты мне, когда я скажу: «конечно, нет!», скажу это его дочери, которая его защищает? Неважно. Если бы я мог - да, да, черт возьми! Я бы это сделал. Но я понимаю, что это глупо сейчас.
        - Так ты ждешь подходящего момента, что ли?
        - Понимай, как хочешь.
        - Но ведь он никогда не наступит, - с нотками отчаяния простонала женщина. - Хорк… - и осеклась.
        - Знаю, - буркнул Фред. И, поймав ее удивленный взгляд, быстро добавил, как будто оправдываясь: - Я вступил в Орден Феникса после того, как ты пропала. Я знаю о Хоркруксах Волдеморта.
        - Тогда каких моментов, химерова кладка, ты поджидаешь тут, мрачнея день ото дня?!
        - Это уже мое дело. Не лезь в него. Радуйся лучше, что твоему папочке ничего не грозит.
        - Фред, ты раньше таким не был, - простонала Гермиона, сжимая руками голову.
        - Некоторые события меняют, - отрезал колдун. - Ты, к слову, тоже раньше такой не была. Ступай, Гермиона, ты и так пропустила ужин за беседой с сумасшедшим.
        - Благо, ты и это признаешь, - мрачно сказала женщина на прощание и скрылась во внутреннем дворике, не заметив, как Фред гадливо сплюнул на пол перед тем, как вернутся к своим метлам.
        Преподавательница легилименции поспешила в свой кабинет - она уже должна была заставить Женевьев себя ждать. Но в коридоре гимназистки не оказалось - она пришла только через пятнадцать минут.
        - Простите, пожалуйста, мадам Малфой. Я сильно задержалась - помогала завхозу мистеру Уизли разобраться со Зловонными чарами, которыми окутали гостиную Грин, Гвинбург и Фицуолтер. Их было не так-то просто снять.
        - Ничего, мисс Пуанкари. Я сама сегодня припозднилась.
        - Всё в порядке, мадам Малфой? - встревожено спросила девушка, приглядевшись к своей преподавательнице. - Вы выглядите озабоченно.
        - Всё хорошо. Просто возникли проблемы с добрыми намерениями. Не берите в голову. Давайте?ка лучше приступим к нашим занятиям…
        Глава XX: Таднзара-Аба-Аза. 47 минут мести
        Приподнятое возбужденное настроение и несколько эксцентричных поступков - две недели, разделявшие Гермиону с ее местью, пролетели головокружительно быстро. В последние дни особенно сильно молодую ведьму стали терзать безумные мысли. Настолько безумные, что она сама боялась всерьез думать об этом.
        Но всё равно думала.
        Ведь когда они с Тэо перенесутся в прошлое, в тот момент там Генри будет еще жив. И если не тратить время на Малфоя, а как можно скорее доставить отравленного в больницу - можно спасти его. Можно всё изменить.
        Всё изменить настолько, что ее самой, ее теперешней, просто не станет.
        Она не сделала этого тогда; если она сделает это, будущее будет невозможно, и она никогда не вернется в прошлое, чтобы такое с ним сотворить. Временная петля не замкнется.
        Но что будет, соверши она всё?таки это безумство?..
        За такие игры со временем волшебников истребляют без суда. И иногда даже без телесных исполнителей.
        Целый год в юности Гермиона аккуратно пользовалась Маховиком Времени; она выслушала и прочитала миллион правил и предупреждений, изучила массу тонкостей работы со временем и ужасающих перспектив невыполнения этих правил. Гермиона знала о возвращениях в прошлое почти всё.
        Минувшее нельзя менять. Если образуется временная петля, нужно воссоздавать ее в точности. Для этого желательно, чтобы два «я» никогда не встречались лицом к лицу. Скорее всего, петля замкнется сама.
        Но всё же… Всё же она знала, что могла бы сделать. И она бы смогла.
        Гермиона гнала эти мысли. Да и Тэо несколько раз проводил с ней очень серьезный разговор на эту тему.
        Она смогла убедить себя, что не сделает ничего безумного в прошлом. Она смогла убедить в этом Тэо.
        Вечером заветного воскресенья Гермиона выпила большую дозу Снотворного зелья, чары которого рушились звуком, и велела волшебному дневнику разбудить себя в четыре часа пополуночи. Но проснулась она, не пробыв в царстве Морфея положенного срока. Адреналин, будораживший кровь, поглотил магический раствор с поразительной быстротой.
        Гермиона пробудилась в своей даркпаверхаусской спальне: оставаться в эту ночь в одной с Люциусом постели даже она сочла кощунством. Если бы ведьма хотела отомстить своему мужу - она не расставалась бы с ним до последней минуты, она устроила бы в эту ночь оргию, она бы ушла, чтоб вернуться и рассказать о том, что и как совершила.
        Но Гермиона никогда не хотела карать Люциуса. Она не видела или не хотела видеть какой?либо его вины в содеянном Драко Малфоем.
        И потому эту ночь Гермиона провела сама.
        И потому Люциус никогда не узнает о последующем дне.
        Так она решила.
        Гермиона нарочно пропустила в воскресенье и ужин, и обед. Сейчас она буквально жаждала только крови своего врага. Его плоти - кусок за куском, так медленно, как это только будет возможно.
        Сорок семь минут мести. С поправкой на проволочки.
        Гермиона очень тщательно одевалась той ночью. Ведь ей предстояло предстать перед Драко Малфоем - наконец-то предстать победительницей. Уничтожить его следовало не только физически, но и морально.
        Жаль, что последнее, самые страшные муки, становятся таковыми, только растворяясь во времени. Сорока семи минут мало для этой пытки.
        Но стоит закинуть пробный камень. До конца не изучено, что происходит с духами там, когда они отправляются дальше. Возможно, у Драко Малфоя будет время - так следовало бросить семена, из которых вырастет уродливый монстр. Такой же, как тот, что мучил Гермиону последние пять с лишком лет; как тот, что сковал ее сердце неостывающим раскаленным обручем.
        В половине пятого леди Малфой вошла в класс обрядов, откуда они с Тэо условились отправиться в прошлое. Его еще не было, и женщине пришлось ждать, испытывая одновременно смесь нетерпения и блаженства.
        Когда Тэо появился, она курила пятую сигарету. Маленькие часики на серебряной цепочке, которые Гермиона принесла с собой, показывали четверть шестого.
        - Я так и знал, что ты будешь уже здесь, - хмыкнул маг вместо приветствия.
        - Мог бы и поторопиться в таком случае, - парировала ведьма. - Эти последние часы ожидания уже не полны предвкушения, они - само нетерпение. И это тяжело.
        - Помни: без глупостей там, Кадмина, - серьезно сказал Тэо, подходя к ней и внимательно глядя в большие карие глаза. - Сама понимаешь, что будет поставлено на карту, если ты вздумаешь чудить. Будь хорошей девочкой.
        - Договорились. Обещаю: я всё сделаю правильно. Клянусь тебе.
        Тэо помолчал с полминуты, пристально глядя в ее глаза, а затем кивнул. Бросил взгляд на серебряные часики, лежащие рядом с пепельницей - крошечные стрелочки приближались к половине шестого.
        - Давай начинать.
        Он извлек на свет блеснувший в пламени зажженных свечей Маховик Времени.
        Артефакт был совсем не похож на тот, который когда-то в школе использовала Гермиона, чтобы успевать посещать на третьем курсе все свои многочисленные занятия. Нынешний Маховик, отлитый из платины и украшенный бриллиантовой окантовкой, сильно превышал своего собрата в размерах: песочные часы около десяти дюймов высотой, с дивным, отливающим перламутром стеклом. Можно было хорошо различить крупицы, содержащиеся внутри - словно крошечные жемчужины всех цветов и оттенков, они переливались и как будто искрились, разбивая огоньки свечей на сотни радужных бликов.
        «Жемчужины» внутри этого стекла «играли» не часами, а годами…
        Этот Маховик Времени Тэо получил от Волдеморта. Как-то так вышло, что сама Гермиона за прошедшие две недели ни разу не говорила со своим отцом и не упоминала о том, что готовилась совершить - хотя знала, что он в курсе всего и даже способствует их замыслу. Молодая женщина не могла до конца объяснить себе, почему она не хотела обсуждать этого - возможно из?за того, что слова здесь не нужны. Она никому не говорила о том, что ждет ее, вслух - даже с Тэо и графом женщина была максимально сдержанна. Пламя полыхало внутри нее.
        Теодор д’Эмлес надел Маховик Времени себе на шею и накинул очень длинную цепочку из сверкающей платины на Гермиону.
        - Готова?
        - Да, - коротко ответила молодая ведьма.
        Он повернул часы пять раз и оставил их в горизонтальном положении, не доведя до конца шестой оборот.
        Невидимый вихрь, головокружительный и неумолимый, подхватил их обоих и понес куда-то назад, сквозь свет и тьму, сквозь долгие-долгие годы.
        А ведь существуют Маховики Времени, «играющие» столетиями и даже тысячами лет. Невероятно и поразительно, почти невозможно осознать этого разумом. Мимо неслись смутные цветные пятна и контуры, уши заложило. В сумасшедшем вихре Гермиона расхохоталась бешенным зловещим смехом, но не услышала саму себя.
        Этот полет в прошлое приближал ее к вожделенным сорока семи минутам, дарованным графом Сержем…
        Под ногами опять появилась твердая почва, а окружающее обрело привычные очертания. Гермиона скинула врезавшуюся в кожу платиновую цепь и глубоко вдохнула воздух прошлого.
        Они стояли в слабо освещенном призрачной рассветной дымкой коридоре второго этажа правого крыла гимназии. За узкими матовыми окнами затянутое тучами небо смешивалось с окутавшим окрестности густым туманом.
        - Почему мы не в классе обрядов? - недоуменно спросил Тэо, оглядываясь по сторонам.
        - Такое часто случается, - поделилась опытом Гермиона. Она говорила шепотом - то ли потому, что вокруг царил сизый полумрак, то ли потому, что чувствовала себя чужой в этом времени и не желала нарушать его покоя. - Когда в молодости я использовала Маховик для посещения большего числа занятий, он часто отбрасывал меня не в то место, где я его активировала - магия чувствует присутствие живого и выбирает точку прибытия в прошлом где-то около места отправки, но там, где нет людей.
        - Но кто же может быть здесь ночью?..
        Из?за двери класса обрядов, находившейся чуть дальше по коридору, послышалась возня. Гермиона быстро толкнула Тэо в приоткрытую дверь пустого кабинета князя Шербана, и они оба замерли.
        - К лешим Уоллиса, Лика! - услышала молодая ведьма совсем рядом задорный и веселый, такой родной голос Джинни Уизли. - Так ему и передай!
        - Но он буквально завалил меня письмами! - ответил ей возмущенный голос Анжелики Вэйс. - Отчаявшись смягчить тебя, он шлет теперь сов мне. Не в добрый час мы с ним распределились на один факультет когда?то…
        - Да пошли его просто к химерам! - захохотала в ответ Джинни. - И вообще: давай потише, уже скоро шесть. Спать пора. Впрочем, у меня в кабинете припрятана бутылочка розового эльфийского вина - а наш удачный эксперимент следует отметить…
        Голоса удалялись по коридору и вскоре совсем стихли. Гермиона не шевелилась, застыв в неудобной позе и прижимая Тэо к косяку классной двери. У нее бешено стучало сердце.
        - Ничего, - пробормотала ведьма через какое-то время после того, как голоса прошлого стихли в глубине замка, - до этого обруча я еще доберусь. И сполна с ним разделаюсь. - Она отступила в сторону. - Который час?
        - Тридцать пять минут шестого.
        - Как я выгляжу?
        - Что? - не понял волшебник. - О, отлично, - развеселившись, добавил он через миг, - настоящий демон мести.
        - Тогда вперед. - Гермиона оправила длинную белую мантию и протянула руку Тэо. - Я направлю. Полагаю, что граф уже раздумывает над тем, понадобится ли мне его помощь.
        - Без глупостей, - напомнил маг, и они трансгрессировали в Россию.
        Прохладный утренний лес, окутанный серым туманом, едва шевелился. Щебетали незримые птицы. У покрытого мхом дерева беспокойно перебирал копытами большой белоснежный конь Вихрь - он таращил свои оливковые глазища на призрачного графа Сержа, парившего над палой листвой неподалеку, и заметно волновался. Впереди в скалистой насыпи зияла черная впадина пещеры.
        Призрак оглянулся, услышав хлопки трансгрессии, а привязанный конь шарахнулся в сторону и встал на дыбы.
        - Она понадобится, - сказал вслух, обращаясь к графу, Тэо и выпустил руку Гермионы, неподвижно застывшей от наполнивших ее эмоций. - Помощь, - добавил маг.
        Призрак вздрогнул и настороженно нахмурился. Он недоуменно рассматривал две нежданно возникшие фигуры - незнакомого длинноволосого мужчину, бледного и сутулого, в широкополой черной мантии и Гермиону - неизмеримо отличную от той, что скрылась недавно в пещере у него на глазах.
        Эта ведьма выглядела повзрослевшей и даже постаревшей, она была очень возбуждена - но не так, как леди Саузвильт, поглощенная каменным провалом. Эта женщина сверкала лихорадочно блестящими сухими глазами, ее плотно сжатые губы побелели. Взгляд ведьмы вперился куда-то за спину графа и на время застыл.
        - Как вы здесь оказались?! - пораженно спросил призрак, едва обернувшись и еще даже не успев осознать произошедших в его знакомой перемен. - Я думал…
        - Не удивляйтесь граф, - разомкнула уста вновьприбывшая, - мы из будущего. - И она бросила невольный пламенный взгляд куда-то влево. Белый Вихрь снова взбрыкнул копытами.
        - Нет, - холодно сказал бледный спутник ведьмы, - ты туда не пойдешь.
        - Прошу прощения, - недоуменно начал граф, - я полагал, что вы…
        - Сейчас я поясню всё, Ваше Сиятельство, - сказал ему незнакомый волшебник. - Мы пришли из грядущего, наше настоящее наступит лишь через пять долгих лет. Мы пришли отомстить и должны просить вашей помощи.
        Граф слушал.
        - Эта женщина сегодня потеряет дорогого ей человека. - Сердце Гермионы кольнула тупая игла, а Тэо продолжал: - Вы поможете ей спасти себя. Согласны ли вы на это?
        - Что я должен сделать? - после короткой паузы спросил призрак.
        - В той пещере сейчас волшебник, которого вы выследили сегодня, собирается убить ее. Вы пойдете туда и поможете ей освободиться. Теперешняя сущность этой женщины там пошлет в своего обидчика смертельное проклятье. Вы в будущем говорили мне, что знаете, как замедлить его действие формулой Таднзaра-Аба-Азa.
        - Да, мне известна эта магия, - после короткой паузы, подтвердил призрак. - Но я не совсем понимаю…
        - Вы отправитесь туда сейчас, освободите теперешнюю сущность леди Малфой, - граф поднял брови, - леди Саузвильт, - поправился Тэо, - и в тайне от нее отсрочите действие смертельного проклятья, которое она произнесет. Вы околдуете формулой тело волшебника, там скрывающегося, но не тронете его разума. Когда Кадмина теперешняя покинет пещеру, ее будущее воплощение отомстит человеку, оставившему ее вдовой. Поможете ли вы нам?
        - Да, сэр, разумеется, - кивнул граф, уже не раздумывая.
        - Тогда идите, и дайте нам знать, когда она, - Тэо кивнул на пещеру, - трансгрессирует.
        Призрак еще раз взглянул на Гермиону и удалился, сливаясь с прозрачным утренним воздухом.
        - Он уже мертв? - тихо спросила Гермиона.
        - Да, - глядя вдаль, невозмутимо ответил Тэо, - я не хотел рисковать. Он был уже мертв, когда мы перенеслись сюда. Ты ведь тоже понимала это.
        - Понимала. - Женщина не отрывала взгляда от пещеры. - Сейчас Малфой бахвалится своей победой. Если бы я только могла знать все эти годы, что он даже не умер, упоенный ею! Пойдем.
        И Гермиона, подобрав подол из белой парчи, быстро направилась вперед, шурша палой листвой. Скоро она приблизилась к провалу.
        Из темного зева пахнуло сыростью.
        Где-то в глубине пещеры пылал далекий огонек. Оттуда веяло влажным холодом. Тэо неслышно ступал вслед за ней. Гермиона шагнула внутрь.
        Вот и знакомый поворот в самом сердце глубокого грота.
        - Посмотрим, как ты запоешь через пять минут, - послышался откуда-то снизу мурлыкающий от удовольствия голос Драко Малфоя.
        Гермиона вздрогнула, словно пораженная молнией, а потом осторожно приблизилась и посмотрела из?за угла: в провале скалистой породы, на полу нижней пещеры сидел призрак прошлого. Другой призрак парил около него.
        Призраком прошлого была она сама. Леди Саузвильт, вдова, еще не ведающая об этом. Растрепанные каштановые косы с выбившимися прядями неаккуратно лежат на плечах, серая шелковая мантия испачкана грязью. Голос спокоен и уверен, в нем - лед победителя. В глазах поднимающейся внизу фигуры сейчас, наверное, сверкнул триумф.
        - Через пять минут тебе будут петь ангелы, - пообещала Гермиона прошлого и выпростала вперед руку с волшебной палочкой, - провожая в ад.
        Из глубины пещеры послышались резкий шорох и звон бьющегося стекла. На полминуты воцарилась глубокая тишина. Гермиона прошлого, глядящая сейчас в глаза своего врага, не шевелилась, словно Немезида, указующая перстом.
        Призрачный граф отплыл немного назад. Женщина внизу не могла видеть, как он странно сложил свои полупрозрачные руки и вскинул голову, как беззвучно его мертвые уста стали двигаться, произнося заклинание.
        - Авада, - медленно, будто смакуя каждый слог, произнесла внизу Гермиона прошлого. Та, что стояла в верхней пещере, не видела ее лица, но голос говорившей был полон самоуверенного достоинства и спокойного торжества, - Кедавра.
        На последнем слоге заклятия граф резко раскинул руки за ее спиной.
        Волна удушающей тишины окатила присутствовавших. На улице замолкли птицы и звуки, затихло едва слышное беспокойное ржание Вихря вдали. Зеленый свет из палочки Гермионы прошлого вылетел неестественно медленно - он был будто тусклым, неярким, и вспышка угасала, словно лепестки цветка, медленно распустившегося и увядающего; зеленый луч не умчался, а протянулся куда-то вдаль и померк. Слова проклятья эхом прокатились по своду пещеры.
        Граф опустил руки.
        Тишину разорвали неожиданно громкие звуки утреннего леса. Оглушительно заржал вдали Вихрь. Внизу что-то крупное глухо упало на камни.
        - Мразь, - гадливо произнесла Гермиона прошлого, опуская палочку. Она всё еще смотрела вглубь пещеры туда, где покоилось сейчас умирающее со скоростью в сорок семь минут тело Драко Малфоя.
        - Старый знакомый? - спросил спокойным голосом за спиной женщины призрачный граф, принимая обыкновенную позу.
        - Учились вместе, - в тон ему ответила Гермиона прошлого, поворачиваясь. Она резким движением стащила с пальца прoклятый ободок золотого кольца и взглядом растворила его в вечности. - Благодарю вас, Ваше Сиятельство, - произнесла женщина, - вы, кажется, спасли мою жизнь.
        - Не стоит благодарности, миледи, - поклонился ей призрак. - Я джентльмен и дворянин, пускай и убийца, - не мог же я бросить в беде благородную даму?
        - Я не забуду этого, - пообещала Гермиона прошлого. - Сейчас нужно спешить - мои дела еще не закончены. Необходимо как можно скорее доставить лорда Генри в больницу святого Мунго, в Лондон. Но я скоро вернусь. Поверьте, Ваше Сиятельство, я умею быть благодарной.
        - Признателен вам, миледи, - с какой-то едва заметной печалью сказал граф Серж.
        - Что вы. Пустяки, по сравнению с тем, что вы сделали для меня.
        Она протянула призраку руку, и тот притронулся к ней прозрачными губами. Женщина трансгрессировала.
        - Одна минута семнадцать секунд, - громко произнесла леди Малфой и, взмахнув палочкой, по невидимым ступеням спустилась вниз к графу. Тэо последовал за ней.
        - Спасибо вам, Ваше Сиятельство. Вы сделали очень большое дело, - сказал мужчина. А Гермиона лишь по-волчьи смотрела на распростертую в луже шипящего синего зелья фигуру Драко Малфоя. У нее в груди просыпался дракон.
        Тэо взмахнул палочкой - безвольное тело поднялось и зависло в воздухе. Еще один легкий пас - и у него открылись живые, беспокойно бегающие глаза.
        - Наконец?то, - страшным голосом произнесла Гермиона. Ужас, бессилие, злоба во взгляде ее врага сменились непониманием. - Радуйся, Малфой! - громко сказала женщина, не отрываясь от этих белесых глаз. - Пять с половиной лет я ждала этой мести. Но теперь ты сполна заплатишь мне за каждую из прошедших минут. Я пришла из будущего. Взгляни, - Гермиона вытянула вперед левую руку и улыбнулась, - это кольцо, - сказала она, - надел на мой палец твой отец через два года после смерти своего сына. Твоя убитая горем мать нашла утешение в объятиях Северуса Снейпа. Перед тобой стоит законная леди Малфой. А в твоей старой спальне в Малфой-мэнор свалены теперь старые игрушки моей дочери. Порадуйся напоследок тому, чего добился! Я тебя поздравляю.
        Она опустила руку.
        Того, что сейчас горело в живых глазах умирающего тела Драко Малфоя, нельзя передать словами. В этом пламени раскололся железный обруч Гермионы, и, вдохнув полной грудью, она выпустила наружу плотоядную улыбку хищницы.
        - У нас осталось сорок четыре минуты, - объявила ведьма.
        Тэо поднял палочку, и, не переставая улыбаться, Гермиона почувствовала знакомое ощущение, когда всё ее тело изменялось, трансформируясь в тело свирепого волка.
        Она не отрывала глаз от лица своего врага. Она купалась в его взоре.
        - Пойдемте, граф, - услышала Гермиона голос Тэо д’Эмлеса, - оставим месть той, что ее заслужила.
        Вскоре волчица и ее жертва оказались наедине…
        Как часто нам кажется, что мы готовы разорвать кого-то своими руками. На мелкие кусочки и по капле выпить отчаяние и боль. Но смогли ли бы мы осуществить подобный порыв по-настоящему хоть раз, представься действительно такая возможность?..
        Есть разные степени убийства.
        Осуществленное чужими руками, оно почти неощутимо.
        Можно самолично подсыпать яд в бокал своего врага и даже с наслаждением наблюдать за его предсмертными конвульсиями. Близость делает убийство глубже, но посредник - яд - создает между умирающим и его палачем пропасть.
        Если ты сам заносишь палочку или спускаешь курок маггловского пистолета - ты тоже совершаешь убийство. Ты видишь глаза, и это делает чужую смерть частью тебя. Но всё равно остается расстояние.
        Можно заколоть жертву кинжалом и обагрить руки ее кровью. Но между зверем в твоем сердце и смертью живого существа останется закаленная сталь. Можно задушить своими руками: но ты не увидишь крови - подлинной души смерти.
        Только разрывая чужую плоть своими когтями, своими собственными зубами человек сам надевает личину Мрачного Жнеца, уподобляется хищнику. Полностью воссоединяется с роком.
        То, что оставалось от тела Драко Малфоя, было живо все сорок семь выигранных графом Сержем у Смерти минут. Он не смог даже потерять сознания и на исходе последнего мига умер от заклинания Авада Кедавра…
        Волчица снова стала женщиной. Она стояла в пещере над растерзанными останками и улыбалась. Кровь испачкала белую парчу мантии.
        - Нам нужно возвращаться, - сказал Тэо за ее спиной. - Ты удовлетворена?
        - Я счастлива, - тихо ответила Гермиона.
        Маг подошел сзади и накинул на ее шею цепочку Маховика Времени. Гермиона обернулась. Он, не глядя ей в глаза, перевернул песочные часы пять с половиной раз, и схваченных платиновой петлей подхватил безумный, мчащийся вперед вихрь. Краски и цвета, блики и пятна - всё смешалось в какой-то бесконечный поток. Но вот вновь они двое оказались на твердой земле в полумраке, дрожащем от света далекого огонька где-то внизу и серого утра где-то вдалеке.
        Временная петля замкнулась.
        Гермиона удивленно огляделась: они с Тэо стояли в верхней пещере у провала, из которого пробивался слабый дрожащий свет свечи.
        - Это еще что такое?! - выдохнула молодая женщина, направляя палочку вниз. - Кто может быть здесь сейчас?! - и она, скинув с шеи цепочку, поспешно спустилась вниз.
        Скудная обстановка Драко Малфоя совсем обветшала от сырости, всё вокруг покрыли плесень и мох. Но Гермионе некогда было рассматривать нижнюю пещеру, в которой она только что была пять с половиной лет назад. Она вытаращила глаза и оторопела. На тюфяке покосившейся постели, прислонившись спиной к скалистой стене, сидел неподалеку от парящей в воздухе ярко пылающей свечи Лорд Волдеморт.
        Глава XXI: Старшая палочка
        - Здравствуй, Кадмина, - задумчиво сказал Темный Лорд, и его глаза в мерцании свечи блеснули едва различимым багрянцем. - Поздравляю тебя с воплощением давних чаяний. Я ждал этого дня много лет.
        * * *
        В кабинете Волдеморта жарко пылал камин.
        Гермиона, в очищенной заклинанием мантии, сидела в кресле и с глубоким вниманием слушала долгий рассказ своего отца.
        Рассказ поначалу почти фантастический. Здесь, в этой комнате, куда они перенеслись из далекой России, он с невозмутимостью непогрешимой уверенности стал напоминать Гермионе многочисленные легенды о Смертоносной палочке или Жезле судьбы. Артефакте, возникающем под разными именами в различные эпохи на протяжении столетий: как правило, в руках какого?нибудь темного волшебника, который хвастает им направо и налево. Леди Малфой были известны эти упоминания по историческим книгам и лекциям профессора Бинса в Хогвартсе. Легендарная палочка приносила невероятную силу своему владельцу, она делала его непобедимым и неуязвимым. Многие величайшие достижения магии, знаменательные победы и деяния волшебников различных эпох приписывали этому баснословному творению.
        Искали ее многие. Неодолимая волшебная палочка - Святой Грааль магического мира.
        Гермиона считала эти истории ерундой. Волшебная палочка может не более того, на что способен ее владелец. Просто некоторые маги обожают хвастать, будто их палочка длиннее и лучше, чем у других, а людская молва любит приписывать чужие заслуги мистическим легендарным артефактам, не желая признавать своей несостоятельности.
        И вот теперь сам Лорд Волдеморт, человек, в рационализме которого Гермиона никогда не могла усомниться, начинает рассказывать ей о поисках Старшей палочки!
        - Молва не возникает без причин, Кадмина, - парировал все ее возражения Темный Лорд. - Кровавый след Старшей палочки тянется через всю историю магического мира и хорошо прослеживается сквозь века. Ты, я думаю, знаешь о том, как Эгберт Эгоист в смертном бою добыл волшебную палочку Эмерика Отъявленного? О том, как Годелот скончался в собственном подвале, когда у него отнял его палочку родной сын Геревард? О злодее Локсии, забравшем палочку у Варнавы Деверилла, которого он убил? Исторический след прерывается на Аркусе и Ливии. О том, кто завладел палочкой после, летописи безмолвствуют.
        - И ты хочешь сказать?..
        - Что это была одна и та же волшебная палочка, - кивнул Волдеморт. - Старшая палочка, палочка из бузины, Смертоносная палочка, палочка Смерти, Жезл судьбы, Скипетр власти, всемогущая палочка - называй ее так, как тебе угодно.
        - Откуда взяться всемогущей палочке, Papa? - с ноткой снисхождения спросила Гермиона.
        - Если верить Дамблдору, ее даровала сама Смерть, - невозмутимо ответил тот.
        - Что-о-о-о?! - вытаращила глаза Гермиона.
        - Вспомни книгу, которую оставил тебе в наследство старина Альбус.
        - Сказка о трех братьях? Но, Papa! Это же детская…
        - Я много лет ищу Старшую палочку, Кадмина. Я предпринял немало для того, чтобы обнаружить ее след. Посуди сама, сколь необычайное совпадение: в этот самый момент, пытаясь дать Гарри Поттеру зашифрованную подсказку для борьбы со мной, Альбус Дамблдор посылает ему через его подругу книгу, в которой помечает рисунком именно легенду о трех братьях. И каким рисунком! Символом, некогда начертанным величайшим Черным магом начала прошлого столетия на стенах академии Дурмстранг. Начертанным перед тем, как исчезнуть, чтобы появиться вновь через года практически непобедимым. Этот символ означает три дара Смерти, Кадмина: треугольник - плащ, круг - камень, линия - палочка. Ты ведь помнишь легенду, верно?
        - Разумеется. Я знаю эту книжку наизусть.
        - Когда я увидел символ Гриндельвальда, начертанный в книге-ребусе Дамблдора, я напал на след. Этот символ там, в легенде, повествующей пусть и о сказочном, но о возникновении Старшей палочки! Более того! Это сообщение Дамблдор адресовал Поттеру. Я уже говорил тебе о том, что Гарри Поттер - потомок рода Певереллов. Так вот, многие искатели Старшей палочки уверены в том, что три брата из легенды - трое братьев Певереллов, Антиох, Кадм и Игнотус: они и были первыми владельцами даров Смерти. Игнотус Певерелл, единственный, доживший до старости в соответствии с легендой, похоронен на старом кладбище Годриковой Впадины, и на его надгробном камне тоже высечен этот символ.
        Всё это я узнал после того, как книга Дамблдора натолкнула меня на этот след. Но, разумеется, сначала я занялся тогда не легендой, а реальностью. Тем, кто высек символ даров Смерти на каменной стене, чтобы исчезнуть и вернуться непобедимым.
        - Великий Мерлин! - подскочила Гермиона, которую эта история гипнотизировала, подобно маятнику волшебных часов. - Ведь вскоре после того, как ты просмотрел мою книгу, из Нурменгарда бежал Гриндельвальд!
        - Бежал - слишком сильно сказано, - хмыкнул Темный Лорд. - Мои люди похитили его. Но старик Геллерт оказался крепким орешком. Единственное, что мне удалось узнать от этого пройдохи, - палочка была украдена им у Йордана Грегоровича. Это производитель волшебных палочек из Софии, один из самых лучших в Восточной Европе. Но то, откуда палочка попала к Гриндельвальду, волновало меня в последнюю очередь. Ибо он лишился ее. И всё тонкое искусство твоей матери не смогло заставить упрямца признаться, куда девалась Старшая палочка после. Этот старик смеялся в лицо боли, в его бурлящей крови растворялась Сыворотка правды, заклятье Империус опадало туманом к его ногам. Геллерт Гриндельвальд был достойным соперником, даже лишенный всего и сломленный своим прошедшим. Но через полгода Белла вымотала его. Старик умер.
        Но не выдал своей тайны.
        Другой старик молчал, надменно полагая, что всё еще правит бал в нашей с ним игре. Он признал свое поражение четыре года назад, когда Гарри Поттер открыто показал, к чему его привели махинации Дамблдора. И тот сдался. Покаялся. И молил меня остановить сотворенного им монстра.
        Я попросил Дамблдора поумерить пафос и напомнил ему о Старшей палочке. Он думал неделю.
        - И?.. - взволнованно спросила Гермиона. У нее часто застучало сердце.
        Темный Лорд молчал какое-то время, непроницаемо глядя в глаза своей дочери, а потом встал из?за стола и положил перед ней длинную темно-бордовую палочку с резной ручкой на старинный манер - так делали много веков назад. Рукоятка оканчивалась огромным голубым турмалином, а в треугольниках полуистертой арабески посередине древка можно было различить едва заметные кружки и вертикальные полоски - крошечные символы даров Смерти.
        Турмалин сверкнул в солнечном блике из окна. У Гермионы перехватило дыхание.
        - Эту палочку, руководствуясь указаниями Дамблдора, я вынул из его могилы в Хогвартсе, - тихо сказал Волдеморт, отходя в сторону.
        - Разве она не сгорела вместе с телом? - заворожено глядя на стол, спросила девушка.
        Волдеморт покачал головой.
        - Согласно тайной воле покойного, отмеченной отдельным пунктом в его завещании, на похоронной церемонии только инсценировали традиционное для волшебников погребение, - пояснил он. - Дамблдор завещал похоронить себя согласно обрядам большинства современных магглов, и только иссушить мертвое тело старинным заклинанием, которое применяли в прошлом, обрабатывая тела покойных, кудесники древнего Египта. Дамблдора всегда винили в чрезмерной любви к магглам и считали эксцентричным во всем - потому его завет никого не удивил. А на самом деле этот человек хотел оградить мир от преступлений, клубящихся вокруг Старшей палочки, но, в то же время, не осмелился способствовать ее уничтожению.
        Он получил этот уникальный артефакт, когда в 1945-м году победил в бою Геллерта Гриндельвальда. Ты ведь знаешь, что волшебные палочки обретают нового хозяина, завещанные по наследству, в результате победы в поединке, обезоруживания или убийства владельца, а также в ходе обряда Дарения. Дамблдор победил Гриндельвальда и пользовался этой палочкой без малого пятьдесят лет. Величайший волшебник современности.
        Повисла пауза. В камине потрескивал огонь. Гермиона не отрывала взора от палочки на столе своего отца. Легендарная и непобедимая. Существующая в реальности.
        Отполированная бузина переливалась в лучах зимнего солнца. Палочка внушала трепет.
        - Портрет… Портрет Дамблдора завещал ее… тебе? - внезапно пересохшими губами спросила Гермиона через некоторое время.
        - Нет, - отозвался Волдеморт, стоявший теперь против нее у стены. Это «нет» эхом осело в воздухе. Гермиона подняла глаза. - Он не мог, - продолжал ее отец. - Эта палочка больше не принадлежит Альбусу Дамблдору. Вспомни, ведь он был убит.
        - Северус?! - подскочила Гермиона.
        - Нет, - вновь усмехнулся Темный Лорд, не отрывая взгляда от ее глаз. - Но это была и моя первая мысль. Однако Северус не смог передать мне палочку во время обряда Дарения, который мы провели. Палочка ему не принадлежала.
        - Не понимаю, - пробормотала Гермиона, - и… Постой… Почему ты рассказываешь это мне… сейчас?
        Несколько зловещая улыбка Темного Лорда стала шире.
        - Резонный вопрос, ты на верном пути, моя девочка. Дамблдор был обезоружен перед тем, как Северус послал в него смертельное проклятье. Он был обезоружен Драко Малфоем.
        - Что?!
        - Когда я это понял, - продолжал Волдеморт, - Драко Малфой был уже мертв. Его убила ты.
        Сердце в груди Гермионы стукнуло с бешеной силой и остановилось. Дыхание замерло. Она расширенными глазами снова посмотрела на легендарную палочку Смерти, сверкающую на столе полуистертыми гранями кристалла турмалина.
        - Но ты не была хозяйкой этой вещи в течение прошедших лет, - голосом, доносившимся будто откуда-то издалека продолжал Волдеморт, а Гермиона не могла отвести взгляд от Бузинной палочки. - Несмотря на то, что Драко Малфой умер от заклинания Авада Кедавра пять с половиной лет назад, до того, как сегодня замкнулась временная петля, он был еще жив. Твое «я» в настоящем не владело силой Старшей палочки. Отныне - она твоя.
        Словно пробитая электрическим током, Гермиона вздрогнула от слова «твоя», сказанного странным, зловещим голосом. Она вскинула взгляд от волшебной палочки на столе и успела заметить, как всего на один миг глаза Волдеморта блеснули нехорошим багрянцем, и он едва уловимо склонил голову. В углу пошевелилась, сверкнув вертикальными зрачками, огромная змея Нагайна.
        Почти неосознанно Гермиона рывком схватила Старшую палочку со стола и быстро протянула Волдеморту древком вперед, скороговоркой произнося формулу магического Дарения:
        - Ныне всю свою власть от небес и земли отдаю я тебе без борьбы и крови, да свершится сей дар и в первичной воде моя власть перейдет, как к владельцу, к тебе.
        Волдеморт сделал несколько шагов вперед и взял из ее рук Бузинную палочку. Он не отрывал взгляда от ее глаз, когда произносил слова, завершающие обряд:
        - Принимаю твой дар без огня и борьбы, да скрепят его силы небес и земли, - уверенно проговорил маг.
        Гермиона разжала пальцы. Волдеморт отступил, со странным выражением лица разглядывая Старшую палочку в своих руках.
        - Ты даже не захотела ее опробовать? - ласково спросил он, не поднимая взор от гладкой поверхности волшебного дерева.
        - Ни к чему, - нервно сказала Гермиона. - Пусть это будет мой подарок к твоему грядущему дню рождения.
        Нагайна в углу кабинета снова блеснула ледяным взглядом.
        - Ступай, - всё еще не отрывая глаз от Бузинной палочки, произнес Волдеморт.
        Почти бегом вылетая из его кабинета, Гермиона почувствовала, как холодный воздух продувает насквозь промокшую от пота мантию.
        Глава XXII: Портретный театр имени Джэнн
        Предрождественское театральное представление - одна из традиций гимназии Даркпаверхаус. Но ее театр более чем необычен.
        Это театр портретов.
        Четыре раза в год живые изображения из Даркпаверхауса устраивают спектакль для волшебников: в первые выходные сентября, накануне Рождественских и Пасхальных каникул и после завершения летних экзаменов. Эту традицию Лорд Волдеморт заложил в первый учебный год после смерти Джинни, придумавшей и передавшей ему эту необычную идею, воодушевленно поддержанную обитателями многочисленных картин.
        Всё то лето портреты гимназии репетировали премьерный спектакль, магическую пьесу «Сорок четвертая ведьма», и с успехом представили ее восторженной публике. С тех пор спектакли в портретном театре имени Джэнн стали обязательной традицией Даркпаверхауса.
        В это Рождество гимназийские портреты ставили пьесу «Маленькая Лулу» - трогательную историю о ведьме, лишившейся магических сил и попавшей в маггловскую деревню.
        Гермиона сидела за одним из полукруглых столов Трапезной, ближайшем к огромному, занимающему полстены холсту, специально нарисованному и используемому в качестве сцены. Его вывешивали в Трапезной в дни спектаклей.
        Декорации «труппа» самостоятельно приносила из многочисленных картин, а в случае необходимости нужное рисовалось заранее.
        Если бы только был в свое время создан портрет самой Джинни, с каким бы удовольствием она играла в постановках своего детища. Но теперь лишь бездушная восковая фигура рыжеволосой ведьмы полулежала на верхней планке массивной золоченой рамы холста-сцены и перебирала пальцами оборку занавеса, украшенного ее именем.
        Маленькая Генриетта сидела на столе и с интересом наблюдала за происходящим на картине, сверкая в полумраке огромными зелеными глазищами. Вот уже два года Гермиона брала ее в гимназию на каждое представление, а теперь девочка к тому же прожужжала ей все уши, давно требуя возможности навестить grands?parents в Даркпаверхаусе.
        Генриетте нравилась гимназия, полная студентов, многочисленные незнакомые люди, красивые молодые девушки в сиреневых мантиях, привидения и Нагайна. Огромную змею Волдеморта Етта обожала с того самого мига, как впервые поняла, что может с ней разговаривать.
        Это не были длинные задушевные беседы о вечном - Генриетта лишь ребенок, а Нагайна отличалась молчаливостью. Но сам факт общения с огромным нечеловеческим монстром будоражил Генриетту, приводя в глубокий восторг.
        Мать не выносила этого их «общения». Когда-то она очень любила Алиру, младшую сестру Нагайны, и доверяла ей. Но та была во много раз меньше по размеру, куда более говорлива и похожа на человека в плане характера. Алиру Етта даже не помнила, а ее старшая сестра не внушала наследнице Темного Лорда никакого доверия. Огромная молчаливая змея-убийца - не лучшая компания для маленького ребенка.
        Но разве этого маленького ребенка переспоришь?
        И Гермиона стала очень редко возить Етту в гимназию или в Блэквуд-мэнор, где обитали Волдеморт с Беллатрисой, и куда неизменно отправлялась вслед за своим хозяином огромная змея.
        По правде сказать, в это Рождество Гермиона не горела огромным желанием приводить Етту на «Маленькую Лулу» гимназийских портретов - потому что затем неизменно последует визит к grаnd?pere.
        Гермиона не видела своего отца с того самого дня, когда спешно покинула его кабинет, полностью отказавшись от всех своих прав на Старшую палочку. Прошла уже почти целая неделя, но Волдеморт с тех пор не появлялся в гимназии. Уроки теории и истории магии в его отсутствие вела профессор Хэап, самозащиту - Снейп, а заботу о магических существах взял на себя Тэо. Белла и Рабастан Лестрейндж тоже исчезли из Даркпаверхауса.
        Гермиона предпочитала не размышлять о том, куда подевался Волдеморт со своими самыми опасными приспешниками. Она до такой степени испугалась полувыдуманной угрозы в его глазах, что чуть было не рухнули прахом все старания Тэо пробудить в ней тягу к Красной магии и упрятать подальше страхи и неудовлетворенности. В смятении она тогда помчалась именно к нему, чтобы от грубого совокупления в тесном сарайчике для метел, рискуя быть застигнутой Фредом или, еще того лучше, тренировавшимися во внутреннем дворике игроками сборной Воды, позабыть о пронизывающем ужасе, разбуженном в ней одним багряным отблеском в глазах Волдеморта.
        Занимая свои мысли и чувства, Гермиона последующие несколько дней развлекалась с Тэо в самых неподходящих и неожиданных местах, каждый раз на грани скандала. Их действительно чуть было не застукали в тот первый день. А еще как-то глубокой ночью, во время грубых буйств на столе Стеклянных Горгулий в Трапезной, скрипнула боковая дверь и на фоне слабо освещенного коридора показалась высокая фигура с рыжими волосами. У замершей Гермионы всё оборвалось внутри, пока волшебник стоял в дверях, вглядываясь в полумрак - но потом он ушел.
        Такими выходками Гермиона рисковала окончательно пасть в глазах младшего Уизли, судя по всему заслышавшего из Трапезной непонятные звуки во время ночного обхода и только чудом ничего не заметившего.
        Но подобные игры с адреналином сейчас стали для Гермионы наркотиком, более сильным, чем сизый туман наслаждений, создающий лишь химеры. И она не могла остановиться.
        Сейчас в любом случае следовало на время прервать развлечения такого рода. На Рождество леди Малфой с семьей отправлялась в Баварию в гости к Адальберте.
        Гермиона очень радовалась этому выбору - ей отнюдь не хотелось в ближайшее время находиться в обществе отца. Да его и сейчас что-то не наблюдалось. Неужели так и не появится?
        Представление закончилось, и за неимением Волдеморта и Беллатрисы, пребывание с Еттой в гимназии потеряло всяческий смысл. Даже ее любимая Нагайна отсутствовала вместе со своим повелителем. Малышка, разумеется, была возмущена - и Гермиона пообещала ей остаться на праздничный ужин.
        - Мамочка, кто это? - спросила вдруг Етта после того, как Трапезную осветил яркий свет сотни высоких канделябров. Девочка указывала маленьким пальчиком на Тэо, который разговаривал со своим братом на другом краю их стола, где уже во вспышках магических искр начали появляться разнообразные кушанья.
        - Нехорошо показывать пальцем, дорогая, - попеняла Гермиона. - Это преподаватель твоего grаnd?pere и мой хороший друг Тэо.
        - Не дружи с ним, мама, - скривила личико Генриетта. - Он делает тебе больно, а ты улыбаешься. Не нужно с ним дружить.
        - Что?! - опешила Гермиона, чувствуя выступающую на спине испарину. - Что ты имеешь в виду? С чего ты взяла…
        - Я видела, мама, - перебила ее Генриетта.
        - ЧТО?! - похолодела женщина. - Ч?что ты видела? Когда? Здесь?
        - Нет, я была дома. - Хвала великой Моргане! - А ты была здесь, - продолжала Етта, - и он был здесь. Он делал тебе больно, мама, я видела. Не нужно с ним дружить!
        - Етта… Ты что-то еще… видишь… когда бываешь дома, о том, что происходит где-то далеко?
        - Да, я часто вижу тебя, bonne?maman и bon?papa, и Нагайну, мама, она такая большая!
        - Етта… Ты никогда не рассказывала мне, что у тебя бывают видения, - растеряно пробормотала ведьма.
        - Это не видения, мама! Это так оно и есть!
        - Етта, - умоляюще вымолвила Гермиона, - ну откуда же ты знаешь…
        - Знаю, - странно улыбнулась девочка, и наследницу Темного Лорда пробрала глубокая дрожь. В этой интонации, в улыбке, с которой было произнесено слово, в выражении бездонных зеленых глаз проступило поразительное сходство с другим «Знаю», сказанным Гермионе много лет назад во мраке ночного кладбища призраком маленькой девочки из рода Генриетты. Неужели ее дочь унаследовала дар ясновиденья от своих далеких предков? Неужели она действительно способна видеть на расстоянии… О ужас, что она способна видеть! «Он делает тебе больно, а ты улыбаешься»!
        - Дорогая… Пойдем… Пойдем, я познакомлю тебя с одной очень хорошей тетей, и ты поиграешь, пока я кое?что ей расскажу. Хорошо?
        - Пойдем, - легко согласилась Генриетта.
        На столах уже возникли угощения праздничного предрождественского ужина. Гимназисты и преподаватели вставали, разговаривали, ходили по Трапезному залу. Гермиона тщетно искала в толпе Амаранту - полувейлы нигде не было видно.
        - Сица! - окликнула леди Малфой призрачную княжну, пролетавшую мимо. - Ты не видела профессора Нэсмизидас?
        - О, она, кажется, поднялась наверх в кабинет со своим другом, - улыбаясь, откликнулась девушка.
        - Меня зовут Генриетта, - подала голос юная мисс Саузвильт. - А вы давно умерли?
        - Етта! - возмутилась ее мама.
        - Всё в порядке, - мягко прервала княжна. - Я Эуфросина. Да, это произошло довольно давно.
        - Скажите, а почему вы умерли такая молодая и красивая? - не унималась девочка.
        - Меня отравили, - улыбнулось привидение, польщенное комплиментом.
        - И ничего нельзя было поделать? - грустно спросила Генриетта.
        - Никто долго не знал об этом.
        - О-о! А мой привидений совсем старенький, я думала, все привидения должны быть старенькими, раз они умирают.
        - Пойдем, дорогая, - потянула ее за руку Гермиона, - невежливо задавать такие вопросы.
        - Почему? Мама, а я тоже умру молодой? Я хочу, чтобы от меня осталось красивое привидение, такое же, как Эуфросина. Мама, а привидение может жить, где пожелает? Я могу потом, когда умру, жить в гимназии bon?papa?
        - Не говори глупостей, Етта. Ты не умрешь.
        - Как, никогда? - удивилась девочка и даже остановилась.
        - Это произойдет очень нескоро, - пообещала Гермиона и потянула ее за руку. Они вышли из Трапезной и направились через холл к правому крылу, чтобы подняться в кабинет Амаранты. - И не стоит оставаться привидением, нужно отправляться дальше.
        - А когда отправляешься дальше, можно опять стать молодой, если ты вдруг дожил до старости, мама?
        - Не знаю, дорогая. Но ты обязательно доживешь до глубокой-глубокой старости.
        - И у меня будут морщины? - возмутилась девочка.
        - О, Етта, дорогая, у тебя всё будет хорошо!
        - Без морщин?
        - Без морщин. Обещаю.
        Они остановились у кабинета Амаранты.
        - Послушай, милая, у тети, с которой я тебя познакомлю, есть большой шрам на щеке. Ее укусила хлюпнявка, это такое болотное животное. Не нужно напоминать об этом тете, хорошо? Сделай вид, что ты ничего не замечаешь - чтобы она не расстроилась.
        - Хорошо, мама. А у меня никогда не будет шрамов?
        - Никогда, дорогая, - уверила Гермиона и постучалась.
        - Да-да? - раздалось из?за двери после небольшой паузы, и замок коротко щелкнул.
        - Прости, я… Мне нужно поговорить с тобой, - смущенно пробормотала Гермиона, проходя в комнату, - Сица сказала, что ты пошла наверх и… Это моя дочь, Генриетта.
        - Здрасти, - выпалила Етта, жадным взглядом изучая Амаранту и ее шрам. Было видно, что, несмотря на него, девочку поразила удивительная красота полувейлы. Но она не знала, можно ли говорить об этом и потому промолчала.
        - Здравствуй, милая, - улыбнулась ей Амаранта и присела на корточки. - Ты такая хорошенькая. Проходите. Кадмина, знакомься, это мой друг Чарли.
        - Оу. Мы… немножко знакомы… уже, - растерянно пробормотала леди Малфой. - Привет.
        - Здорoво, Гермиона! - подмигнул ей приземистый рыжий колдун.
        Чарли Уизли был коренастым невысоким волшебником с широким добродушным лицом, обветренным и покрытым таким количеством веснушек, что они напоминали загар. Несмотря на это, он был сегодня необычайно бледен, хотя на щеках двумя яркими пятнами горел румянец. Крепко сколоченный, с множеством оставленных ожогами и порезами отметин на мускулистых руках и растрепанными довольно длинными темно-рыжими волосами, он почти не изменился за те долгие годы, которые они с Гермионой не виделись. Чарли был одет в длинный черный плащ из драконьей кожи, из?под которого виднелась холщевая рубашка с дорожкой бурых пятнышек, а шею молодого человека украшал пышно завязанный белый шелковый платок, придававший ему вид лондонского денди позапрошлого века.
        - О, это Кадмина, дорогой, - засмеявшись, поправила Амаранта.
        - Чарли знает меня как Гермиону, - возразила та.
        - Так, кажется, называет тебя и его брат, наш смотритель, - кивнула полувейла. - Выходит, вы действительно знакомы?
        - В молодости я часто гостила у родителей Чарли, - кивнула леди Малфой. - И мы все вместе ездили когда-то на финал чемпионата мира по квиддичу.
        - Да, в 94-м году, - кивнул Чарли, присаживаясь на своего любимого конька. - Тогда Ирландия победила, несмотря на то, что снитч поймал ловец болгарской сборной, кстати, мой хороший знакомый, - сообщил он Амаранте, и продолжил, обращаясь к Гермионе: - В полуфинале прошлогоднего чемпионата тоже произошло нечто подобное. Ты видела?
        - Я не очень увлекаюсь квиддичем, - смутилась леди Малфой, - но Рон что-то рассказывал, кажется…
        - М-да, - как-то помрачнел Чарли, и тут же сменил тему: - А это у нас что за маленькая леди?
        - Меня зовут Генриетта, - представилась девочка, до того робко озиравшаяся в полутемном кабинете Амаранты, освещенном только тремя свечами в канделябре, пылающими на столе.
        Чарли протянул ей широкую ладонь и пожал тоненькие пальчики.
        - Будем знакомы.
        - Где это вы так поранили руку, сэр? - восторженно спросила Генриетта, не выпуская его ладони и рассматривая огромный след, оставленный, надо думать, когтем небольшого дракона.
        - Хочешь, я расскажу тебе эту страшную историю? - усмехнулся Чарли, подхватывая девочку на руки и усаживая на небольшой диван в углу. - Пока мамочка и тетя Амаранта посекретничают?
        - Страшную? Хочу! - захлопала в ладоши Етта.
        - Что случилось? - полушепотом спросила профессор прорицаний, внимательно глядя на Гермиону. - Выглядишь так, будто нунду в окошке увидала.
        - Да уж лучше бы… Скажи мне, как специалист: отчего в ребенке могут проснуться провидческие способности?
        - В ребенке? - прищурилась Амаранта. - Только от наследственности, если они ему от рождения передались. Взрослый человек способен кое?что развить в себе, если есть хоть какая-то предрасположенность и усидчивость. А у ребенка это может быть только в крови. Что-то с твоей девочкой? - спросила она затем, бросив быстрый взгляд через плечо Гермионы на мило воркующих Генриетту и Чарли.
        - Я только что узнала, что она видит на расстоянии разные вещи, которые оказываются правдой. И многие из этих вещей ей совсем не стоило бы видеть.
        - Ты уверена? - заинтересовалась Амаранта. - А среди ее предков были ясновидящие?
        - Да, одна точно была. Маленькая девочка, Милагрес. Она жила очень давно, в четырнадцатом веке, но ее призрак всё еще обитает в родовом поместье моего первого мужа, отца Генриетты.
        - Ну, если так, то подобный дар вполне может проснуться и через много поколений.
        - И с этим ничего нельзя поделать? - испугалась Гермиона.
        - Не думаю, - задумчиво ответила Амаранта.
        - Какой кошмар! Та девочка, ее предок, она покончила с собой из?за своего дара!
        - Согласна, это нелегкое испытание, - кивнула полувейла, - но из него можно научиться извлекать пользу. Помоги ей.
        - Я никогда не верила в гадания и предсказания…
        - Ясновиденье и гадания - очень разные вещи, - возразила Амаранта. - Ясновидящему не нужны специальные средства, и он очень редко умеет управлять своим даром. Ты уверена, что твоя девочка видела что-то реальное?
        - Да, - скривившись, пробормотала Гермиона, - более чем реальное. И я бы совсем не хотела, чтобы она могла видеть подобное обо мне. Да и о других тоже.
        - Существуют вещи, которые нельзя делать, если у тебя есть дети, - хмыкнула Амаранта. Гермиона вздохнула.
        - Наверное, мне стоит поговорить об этом с Милагрес, - добавила она. - Ну, с тем привидением. Мы как раз будем встречать Рождество там, в Германии. Прости, что потревожила. Просто это было так неожиданно, а ты как бы гадалка, ну я и… Мы сильно помешали? Я и не знала, что ты знакома с Чарли…
        - О, мы подружились тысячу лет назад, - засмеялась Амаранта, - когда он только приехал в Румынию. В то время Чарли со своей командой драконологов обосновался недалеко от деревни, в которой я жила. Мы вскоре подружились. А когда была открыта гимназия, он познакомил меня с Фредом - тот только начинал работать тут, и был совсем другим, - вот он-то и предложил идею стать профессором прорицаний. Я безумно хотела что-то в своей жизни переменить и схватилась за эту возможность.
        - Выходит, ты и Фреда хорошо знаешь? - задумчиво спросила Гермиона.
        - Я думала, что знаю его хорошо, - вздохнула Амаранта. - Он очень изменился. Стал совсем другим после этой беды с его братом. Я пару раз видела Джорджа - такой кошмар вся эта история. Можно понять состояние Фреда, но он слишком замыкается в себе. Я вначале пыталась ему помочь, но он оттолкнул меня. Такое чувство, будто он боится моих способностей.
        - Быть может, - пробормотала Гермиона.
        Закономерно, что Фред опасался того, что провидица может узнать правду о том, из?за чего лишился жизни его брат.
        - Эй, Ами, мы, кажется, рассыпали твои бобы для гадания, - хихикнул Чарли, с деланным беспокойством прикрывая собой смеющуюся Етту, - это предвещает нам головомойку? - И добавил вполголоса: - Иногда она становится настоящей фурией…
        * * *
        Волдеморт так и не появился в гимназии в тот вечер, и напутственное слово перед Рождественскими каникулами для собравшихся произносил на правах его заместителя Снейп. Не самый красноречивый человек, когда дело не касается зельеварения и темных искусств, он не слишком удачно справился с этой ролью - Гермиона слышала краем уха, как об этом сплетничали в учительской Мэнди и Падма. Сама она была просто счастлива из?за отсутствия родителей в гимназии, этой неожиданной удачи, тем более приятной, что расслабляющие и вдохновляющие встречи с Тэо, видимо, придется временно прекратить. Это «временно», если верить Амаранте относительно того, что провидческие способности ничем не свяжешь, означало «до совершеннолетия прозорливой дочери», но о подобном Гермиона предпочитала даже не думать, пока хотя бы не обсудит этого вопроса с маленькой Мили.
        Чтобы унять возмущение Генриетты, не желавшей так скоро отбывать из Даркпаверхауса, леди Малфой согласилась сотворить портал в поместье и даже перенестись потом с помощью портала в Баварию. К счастью, молодая преподавательница не была отягощена кураторством и могла свободно покинуть гимназию накануне отправления учащихся по домам, обещавшего занять добрую половину завтрашнего дня.
        Гермионе хотелось поскорее оказаться в Баварии и обсудить неожиданную проблему с Милагрес. Почему-то этот разговор казался ей спасительным кругом, хотя скорее был иллюзорной соломинкой.
        По понятным причинам она ничего не сказала об этом Люциусу - хотя ее супруг и не отличался ревнивостью в теории, Гермиона в глубине души сильно сомневалась на этот счет. Ни к чему будить дремлющего дракона.
        Скажет в свое время. Если понадобится.
        Глава XXIII: Каникулы в Баварии
        Почти всю Рождественскую ночь Гермиона провела на кладбище.
        Они с Люциусом и Еттой прибыли в Баварию днем двадцать четвертого числа и, разумеется, на первое время попали в полное распоряжение Адальберты. Пришлось дожидаться, пока все улягутся, чтобы выкроить время на разговор с Милагрес - а рано спать никто не собирался.
        В это Рождество у Берты гостили не только Гермиона с семьей, но и ее старшая дочь Доминика, тетушка Генри, с мужем и двумя взрослыми дочерьми.
        Когда-то бесконечно давно Гермиона бывала в гамбургском особняке Теутомаров - тогда их младшая дочь Присильена еще совсем недавно поступила в Шармбатон, а старшая, Филиберта, едва окончила академию и только начинала увлекаться изучением редких и опасных животных, которому в дальнейшем посвятила свою жизнь.
        Сейчас повзрослевшая Филиберта, или Фил, как ее привыкли звать окружающие, возглавляла группу исследователей, собиравшихся с весны обосновать лагерь в германском Черном лесу, занявшись там углубленным изучением детоедов - весьма опасных тварей, популяция которых, из?за строгого контроля, осуществляемого немецким Министерством магии последние несколько веков, значительно уменьшилась. Фил горела желанием выяснить, за счет чего эти твари питаются в отдалении от людей, и вообще планировала написать о них целую книгу.
        Сиси, недавно окончившая академию, должна была помогать старшей сестре и была полна бьющего через края энтузиазма. В сущности, сестры Теутомар сейчас были мало способны говорить о чем?либо, кроме детоедов, про которых за время пребывания в Баварии Гермиона узнала экспресс-курсом практически всё.
        К счастью, Люциус нашел в мистере Теутомаре интересного собеседника и канул с ним в глубины каких-то политических споров, причем оба, казалось, надолго утратили интерес к окружающей действительности.
        Берта и Доминика не отходили от Етты, и всё же в тот первый день до полуночи Гермиона не смогла выкроить свободной минуты, чтобы сходить на кладбище. Впрочем, проведенное там время ничего не дало.
        Гермиона продрогла, просидев долгие часы около могилы Милагрес, но так и не дождалась привидения. Она отнесла цветы на надгробие первого мужа, прошлась по покрытому снегом погосту, снова возвратилась к простому массивному камню с глубокой трещиной у основания, под которым покоился прах Милагрес… Уже начало светать, когда замерзшая и разочарованная Гермиона возвратилась в спальню к мирно спящему Люциусу.
        Рождественское утро выдалось суматошным и полным приятных хлопот. Етта сияла от удовольствия, потому что любила ездить в гости, потому что все возились вокруг нее, потому что получила на Рождество целую корзину разбегающихся маленьких гномиков, которых нужно было искать и выманивать теперь из самых неожиданным мест. Потому что была сейчас просто счастлива.
        Глядя на нее, Гермиона забывала свое беспокойство, но потом оно всё равно возвращалось.
        Когда после праздничного семейного завтрака Люциус и мистер Теутомар заперлись в библиотеке, юные тетушки вытащили Етту на прогулку в заснеженный замковый парк, а Доминика отправилась прилечь из?за того, что у нее разболелась от шума голова, Гермиона стала помогать Адальберте с выпечкой, которую та взяла на себя в этот праздничный день. И осторожно начала разговор о Мили.
        - Берта, помните, когда-то вы рассказывали мне о Милагрес? - спросила леди Малфой, намазывая шоколадом большой праздничный пирог.
        - Милагрес? - подняла брови Адальберта.
        - Да, призрак девочки-провидицы.
        - Ах, ну, конечно, - закивала почтенная дама, - что же с ней?
        - Я бы хотела повидать Мили, - пояснила Гермиона. Берта подняла брови. - Я говорила с ней когда?то, мы даже немножко… подружились.
        - Беседы с Милагрес - не самая лучшая идея, - осторожно заметила Адальберта. - Впрочем, я всё равно не знаю, как помочь тебе. Уже много лет я ее не видала.
        - Вы говорили, она обитает в подвалах замка, - напомнила Гермиона. - Наверное, невдалеке от того места, где рассталась с жизнью. Вы знаете, где это произошло?
        - Весьма приблизительно, Кадмина. Где-то под старым винным погребом… Ты ведь понимаешь, как давно это было. Кадмина… Может быть, я лезу не в свое дело, но… Зачем тебе Милагрес?
        - Я… Мне… Мне кажется, что Етта унаследовала ее дар, - тихо закончила Гермиона.
        - Что?! - вырвалось у Адальберты, и ступка с толчеными орехами выпала из ее рук, усыпав своим содержимым пол просторной кухни.
        - Она видит вещи на расстоянии, - пояснила Гермиона, взмахом палочки убирая беспорядок. - Провидческие способности передаются по наследству, а Мили была очень сильной провидицей, и я решила…
        - Невозможно, дорогая, - мягко прервала Адальберта, насыпая в ступку новую порцию крупных ореховых ядрышек, - Милагрес получила свой дар от матери, у нее не было ни братьев, ни сестер; Натанаэла, кажется, так звали ее родительницу, не является прямым предком Генриетты, ее кровь не имеет к Саузвильтам никакого отношения. Милагрес умерла и эта линия прервалась.
        - А другие предки Етты обладали провидческими способностями? - не отступалась Гермиона.
        - Насколько мне известно, нет. Я ничего такого не слышала.
        - Может быть, по бабушке? Вы что?нибудь знаете о предках миссис Саузвильт?
        - В общих чертах… Я думаю, тебе следует поговорить с ее портретом. Кадмина… Этот дар… Он не может быть с твоей стороны?
        - Я… Не думаю… Впрочем… Я буду искать. Но сначала поговорю с миссис Саузвильт. Для меня очень важно понять, откуда взялась у Генриетты такая сила и что случилось с человеком, от которого она ей досталась.
        - Дорогая… Я понимаю, о чем ты, - пробормотала Адальберта. - Редко когда провидицы бывают счастливы, их жизни обыкновенно складываются весьма сложно… Но ведь бывают и исключения. Скажи, ты уверена, что наша Етта…
        - Уверена. Практически, - добавила Гермиона, помолчав. - Я бы всё же хотела отыскать Милагрес потом. Где находится этот старый винный погреб?
        - Пускай Дина покажет тебе, - вздохнула Адальберта, - я велю ей. Но это не самая хорошая идея. Милагрес… Очень странное создание. Не скажу, что плохое. Но общение с ней - дурное предзнаменование, Кадмина.
        * * *
        - Я родилась в Португалии, в древней чистокровной семье волшебников Алмейдов, - задумчиво рассказывала Клаудия Саузвильт, легко раскачиваясь на увитых розами качелях. - Среди моих предков много выдающихся колдунов, но я никогда не слышала о провидцах или предсказателях… Я разузнаю это для тебя, в моем родовом имении висят портреты всех моих предков. Я побываю там и расскажу тебе всё, что смогу узнать. Но я бы не особенно рассчитывала отыскать там того, кто тебе нужен…
        * * *
        Вечером того же дня горничная Дина провела леди Малфой в старый, заброшенный винный погреб, за которым начинался каменный коридор, уходящий глубоко в подвалы замка. Простившись с ней, Гермиона зажгла волшебной палочкой большую зачарованную свечу и в одиночестве стала спускаться по узкому каменному проходу.
        В подземном коридоре пахло сыростью. Глубокая тишина окутывала всё вокруг. Пламя свечи выхватывало каменные арки и простирающиеся за ними ниши и комнаты. В некоторых из них были свалены старые предметы в коробках и сундуках, кое-где громоздилась отсыревшая древняя мебель. А в одной из комнат Гермиона наткнулась на целое полчище Красных Колпаков, в страхе разбежавшихся, побросав свои увесистые дубинки, едва она вынула палочку.
        То и дело леди Малфой окликала Милагрес, но подземные коридоры безмолвствовали. Не теряя надежды, она проблуждала в них до глубокой ночи и, лишь окончательно отчаявшись, трансгрессировала наверх в комнату, выделенную им с Люциусом.
        Его не было - наверное, всё еще беседует с Акоптусисом где?нибудь в библиотеке за рюмочкой гоблинской наливки из запасов хозяйки замка. Гермиона вздохнула. Почему Мили не показывается? Ведь она должна знать о том, что гостья ищет ее. В чем же причина?
        Одолеваемая нехорошими предчувствиями, Гермиона вышла из спальни и осторожно заглянула в комнату, отведенную Етте. Большие часы где-то внизу били полночь. Девочка спала в своей постели, заботливо укрытая подоткнутым одеялом. На полу валялись альбомные листы с рисунками детоедов, палаток и деревьев - сестры Теутомар не изменяли своему увлечению, даже играя с маленькой племянницей.
        Гермиона подошла к кровати и посмотрела на ясное личико своей дочери, освещенное лунным светом. Тень занавески чертила на нем подрагивающие узоры.
        - Ты очень упорная, - тихо произнес за ее спиной тонкий детский голосок.
        Гермиона вздрогнула и оглянулась с трепетом - полупрозрачный маленький призрак парил у окна в серебристом лунном свете. Милагрес задумчиво улыбалась ей.
        - Хвала Моргане! - дрогнувшим голосом прошептала Гермиона. - Я искала тебя.
        - Я не отвечу на твои вопросы, - тихо сказала девочка.
        - Что? Почему?!
        - Не нужно знать свою судьбу. Когда человек узнает судьбу, он пытается ее поменять. А это невозможно и ненужно.
        - Но пока я лишь хочу понять, откуда у моей дочери провидческие способности, - возмутилась Гермиона.
        - Она не провидица, - просто сказала Милагрес.
        - Что? У нее нет дара?!
        - Есть. У нее есть дар. Она может зреть то, что недоступно ее глазам - на расстоянии, наяву и во сне. Но она не может заглядывать в будущее.
        - Это… Это не повредит ей? - взволнованно спросила Гермиона.
        Милагрес посмотрела на нее задумчиво и склонила голову.
        - Ты задаешь мне сложные вопросы. Это не может ей повредить. Но ее судьба сложится так, как решишь ты.
        - Всё будет хорошо? - с радостным недоверием спросила Гермиона.
        - Всё будет так, как решишь ты.
        - Мили… Ты… уверена?
        Девочка кивнула.
        - Но… То, что она видит… - Гермиона порывисто оглянулась на мирно спящего ребенка. - Что-то же послужило причиной этому?
        - Ничто не бывает без причины, - согласилось привидение.
        - И ей достался этот дар от кого?то, ведь так? - продолжала Гермиона.
        - Так, - подтвердила Милагрес после короткого молчания. Она не раздумывала, нет - только внимательно смотрела в глаза Гермионы и улыбалась, выдерживая паузу перед тем, как ответить.
        - Мне хотелось бы знать, кто тот человек и как сложилась его судьба, - осторожно продолжала леди Малфой. - Он из рода Генри или из моего?
        - Он из твоего рода.
        - Оу, - запнулась Гермиона. - По… линии Maman?
        Мили вновь помолчала какое-то время, глядя на нее внимательными глазами, которые, казалось, улыбались. Но улыбались грустно.
        - Да, - произнесла наконец она.
        - Ты… Ты скажешь мне, кто это, чтобы я смогла найти… - неуверенно начала Гермиона.
        - Я не скажу, - оборвало ее привидение.
        - Но… Ладно, хорошо. Еще кое?что…
        - Ты не властна связать ее дара, - ответила на незаданный вопрос Милагрес. - Она будет видеть на расстоянии. И станет осуждать тебя за то, что увидит.
        - Но… Что же я могу сделать? - с отчаянием спросила Гермиона.
        - Ты могла бы жить так, чтобы она тебя не осуждала, - без затей сказала Мили. - Прости. Мне пора. Не ищи меня больше. Я не буду говорить с тобой - ты ждешь от меня пророчеств. Они не приносят счастья и убивают покой. Не следует искать предсказаний. Ты не верила в них когда?то. Лучше жить так, будто не веришь в них. Пророчества всегда сбываются, а жизнь в ожидании теряет краски. Пока ты не разгадала пророчество - тебе нет покоя, пока ты не дождалась предвещенного - ты живешь ожиданием. - Повисла пауза. - Не слушай змеи, Кадмина, - неожиданно сказала Милагрес. - За туманом ее слов - разгадка тайны. Но пока покров не снят, эта тайна не коснется тебя.
        - Змеи? Какой змеи? - заволновалась Гермиона. - Подожди, Милагрес! - Девочка начала таять, просачиваясь сквозь наружную стену. - Етта очень любит змею моего отца. Ты говоришь об этой змее, о Нагайне?
        - Я и так сказала слишком много.
        Призрак скрылся. Гермиона бросилась к окну - маленькая фигурка удалялась вниз и растаяла под камнями садовой дорожки.
        * * *
        Прошло некоторое время. В последний день года небольшая рыжая сова принесла Гермионе письмо, ставшее для нее самым лучшим подарком к грядущему празднику. В нем Лорд Волдеморт сообщал, что весьма сожалеет о том, что не сможет повидать их в свой день рождения, но он слишком занят сейчас для того, чтобы устраивать праздники.
        Гермиона возблагодарила небо за эту новость, и они задержались в Баварии еще на неделю.
        Время каникул заканчивалось, и пришло время прощаться. Ника с семьей уехали на два дня раньше - сестры Теутомар спешили на собрание энтузиастов, планирующих вместе с ними весной изучать детоедов в Черном лесу. В опустевшем замке Генриетта заскучала - и уже вовсю рвалась в необыкновенный для нее мир магглов: следующие две недели ей надлежало провести у Грэйнджеров.
        Везла ее Гермиона на заколдованной спортивной машине, тогда как Люциус трансгрессировал сразу в поместье и, простившись с Адальбертой, отбыл еще утром. Вещи были уложены, и Генриетта уже устраивала на огромном заднем сидении удобные норки для своих шаловливых гномов, когда Берта отозвала Гермиону в сторону.
        - Возьми это, дорогая, - сказала почтенная ведьма, протягивая ей тяжелую кованую рамку, обрамляющую пустой бирюзовый холст настольного портрета, - и поставь где?нибудь, где часто бываешь. Но только не у своего супружеского ложа.
        - Это… - дрогнувшим голосом пробормотала Гермиона.
        - Возможно, он вскоре поговорит с тобой, - тихо кивнула Адальберта. - Он сам попросил отдать тебе этот портрет. Береги себя, и счастливого вам пути.
        * * *
        Гермиона оставила дочь у приемных родителей и вернулась в Румынию. Начинался новый триместр, и она приступала к обязанностям преподавателя.
        После Рождества Темный Лорд и остальные тоже возвратились в гимназию. Гермиона не задавала вопросов и старалась пореже пересекаться со своим отцом. С Беллатрисой они уже давно стали вроде как чужими - здоровались, при случае обменивались парой слов. Могли поговорить о чем-то несущественном, если встречались где-то вне гимназии - но это происходило очень редко.
        Белла не часто виделась с Генриеттой и не проявляла сентиментальности по отношению к своей petite?fille[125 - внучка (франц.).]. Такое положение вещей полностью устраивало Гермиону.
        Время побежало привычным ходом.
        Закончилась зима, и быстро пролетели первые весенние месяцы.
        Гермиона больше не изменяла мужу, и Етта не упоминала уже о своих видениях. Тревога обеспокоенной матери стала утихать. Она больше не возила Генриетту в гимназию, да у той и не было особенно на это времени - она усилено занималась с мадам Рэйджисон, готовясь вскоре встретить своих первых учителей.
        Гермиона закрутилась со своими занятиями - приближался конец очередного учебного года, следовало закрепить в гимназистах знания, а они после Пасхи наоборот как-то все разом забросили оба ее предмета, не входивших в экзаменационную сессию. Даже Женевьев Пуанкари стала ужасно невнимательной.
        Леди Малфой всеми силами боролась со своими нерадивыми учениками и уже начала уставать - а ведь только начинался май.
        Близился день, когда отцветает саприония, и всё женское население гимназии старше двадцати восьми лет готовилось к шабашу очищения от магии.
        Глава XXIV: Саприоньевый венок
        Минувшей осенью Гермиона отметила свой двадцать восьмой день рождения, и ей предстояло впервые участвовать в традиционном ведьминском празднике очищения от магии.
        Издревле открыты многочисленные чудесные свойства саприонии, важнейшим и сильнейшим из которых является ее противомагический эффект. Но, кроме того, в момент цветения это растение обладает свойствами глубокого телесного и астрального очищения, оно снимает порчи, энергетические блоки, напряжение и остаточные явления, накапливающиеся в биополе волшебника в связи с частым использованием магии.
        Удивительно, но все очищающие эффекты саприонии работают только на женщинах.
        Ведьмы давно приметили это, и отсюда зародился древнейший обычай устраивать в день, когда отцветает саприония, шабаш очищения от магии.
        Это уникальное растение цветет в мае, и нет зрелища, более прекрасного, чем ее распустившиеся бутоны, устилающие леса и горы, где обитают магические существа. Засушенные цветы саприонии часто применяются в дурманных зельях - эти их свойства распространяются и на мужчин, и на животных. Но вот благостному освобождающему действию подвержены только ведьмы.
        Саприония отцветает в ночь майского полнолуния, и в этот период ее действие наиболее сильно. Вот уже много веков ведьмы всего мира устраивают свой весенний шабаш в этот день, очищаются при помощи магических свойств саприонии и, разумеется, весело проводят время.
        Участвовать в шабашах очищения от магии, не достигнув двадцати восьми лет, - опасно. Считается, что к этому возрасту магическая сила открывается и освобождается полностью - раньше, очищаясь, ведьма рискует отпустить часть своих природных сил.
        На этот раз женский коллектив Даркпаверхауса отправился на шабаш в зачарованные леса Албании. В этот день занятия в гимназии, лишившейся доброй половины преподавателей, были отменены.
        - И куда полетела мадам Гонт-Блэк? - спросила Амаранта, укладывая свою мантию на груду одежды в большом шатре, установленном на краю поляны, где собирались проводить таинство ведьмы Даркпаверхауса. Все женщины переоблачались в этот день в белые холщевые рубахи.
        - Честно говоря, не знаю, - призналась Гермиона, расчесывавшая свои длинные волосы гребнем у входа в шатер. - Видела ее утром в замке с Алекто, кажется, они как раз собирались куда?то.
        - Что-то в этом есть неправильное, как мне кажется, - заметила Амаранта. - Если уж решили устраивать шабаш все вместе - так и следовало. Не каждый год у нас в коллективе три двадцативосьмилетние ведьмы разом. А она как?никак твоя мать.
        - У них там своя компания.
        - Насколько я знаю, профессор Вэйс тоже относится к «их компании», - заметила Амаранта, - и тем не менее когда мы решали устроить шабаш всем коллективом, она согласилась.
        - Я скорее рада тому, что Maman полетела на шабаш в другое место, - задумчиво обронила Гермиона.
        - И еще странно, что сестра Падмы не согласилась присоединиться к нам, - быстро сменила тему Амаранта, видимо, почувствовав неловкость. - То есть я понимаю, почему… Но для меня противоестественно, что сестры-близнецы в такой день не вместе.
        - Они не очень-то ладят, - пожала плечами Гермиона, - насколько я знаю. Уж скорее Мэнди бесконечно повезло в этом году с полнолунием и тем, что день рождения Падмы был позавчера, а не, скажем, завтра, - со смехом добавила она, откладывая гребень.
        - Дамы! - позвал с улицы бодрый голос целительницы Дэрдры Финглхалл. - Что вы там прихорашиваетесь, все свои! Уже пора отправляться в лес!
        - Пойдем, - позвала Амаранта, подхватывая из угла огромную плетеную корзину. - Это действительно прекрасный праздник, если настроиться верно.
        Согласно традиции в течение дня ведьмы, одетые в простые рубахи, сняв с себя всяческие украшения и отложив до следующего утра волшебные палочки, бродят по лесу парами или группами, собирая цветущую саприонию в большие корзины. В это время полагается петь, дурачиться и резвиться, и вне зависимости от возраста участницы шабаша стараются не отходить от традиций, довольно приятных и увлекающих.
        Вместе с Гермионой и Амарантой на поляне собрались восемь волшебниц. Наиболее чуднo выглядела библиотекарша гимназии Айда Айвор: она распустила все свои затейливые жгутики и косички, расчесала длинную бархатную шерсть и впервые за год надела одежду. В полотняной рубахе мадам Айвор выглядела странно, а ее покрытое волосами лицо без узора замысловатого плетения даже немного пугало.
        Преподаватель заклинаний огромная и тучная Летисия Хэап походила на гигантский белый айсберг среди зеленой травы лужайки. На ее фоне все остальные, включая Айду, выглядели особенно тонкими и изящными.
        Мэнди и Падма складывали посреди поляны дрова на большой костер, который должен будет запылать вечером. Мадам Финглхалл вместе с Анжеликой Вэйс расстилали поодаль широкие ворсистые пледы.
        - Пора уж в лес, - заметила целительница, поправляя загнувшийся край полотна, - а то мы засиделись.
        - Вперед!
        Ведьмы подхватили большие корзины и отправились в чащу.
        Гермиона не собиралась отходить далеко от Амаранты, остальные тоже разбились на парочки. В этот период в волшебных лесах было довольно много саприонии - свою первую многоцветную лиану Гермиона заметила, едва они с Амарантой отделились от остальных: зеленый побег с раскрытыми бутонами потрясающей красоты свисал с ветви невысокого дерева, оплетая его от корня. Гермиона легко сорвала его и положила в корзину.
        - Нужно собрать всё, что есть в максимально большoм радиусе, - заметила Амаранта, обрывая искрящиеся в солнечных лучах цветы под старым срубленным пнем. - Сейчас ее довольно много, но нам должно хватить на венки, украшения и костер. Вон, гляди, Кадмина, среди тех камней еще одна лиана.
        Издалека послышался зычный голос поющей Летисии:
        В золотых лучах сверкали локоны Эдиты
        И она судьбу искала среди снов Киприды.
        Всё гадала и гадала, распускала косы,
        И глотала среди ночи пламенные слезы.
        Но в день ясный, как-то летом
        Вышла на дорогу
        И пошла по воле ветра,
        Позабыв тревогу.
        На развилке видит сфинкса - что ж это такое?
        На вопросы дать ответы как-то не выходит.
        И расплакалась Эдита,
        Прокляла судьбину,
        Позабыла Афродиту, канула в пучину.
        И пустую домовину закопали в горе,
        А Эдита стала ветром - гонит волны моря…
        - Что это? - пораженно спросила Гермиона.
        - Ты что, не слыхала песню про Эдиту? - удивилась Амаранта, ловко разматывавшая запутанную в ветвях березы лиану. - Странно.
        Гермиона пожала плечами. Те аспекты мира волшебников, которые настолько обыкновенны, что о них не пишут в книгах, часто оказывались для нее, выращенной магглами, неожиданностями и тайной. К этому ведьма давно привыкла.
        Они провели в лесу много долгих часов, встречаясь и снова расходясь, переговариваясь и шутя, собирая полные корзины цветущей саприонии и вываливая их около разостланных на поляне пледов, чтобы вновь устремиться в лес за этим чудесным растением.
        Падма и Мэнди набрали у озера три гигантских охапки, профессор Хэап с Айдой Айвор прочесали дальние части леса, а мадам Финглхалл, невзирая на протесты профессора Вэйс, бесстрашно взобралась на высоченное дерево, в кроне которого запутались цветущие лианы.
        К шести часам в окрyге, казалось, не было уже ни единого растущего цветка саприонии. В последний раз тщательно прочесав окрестности, все наконец-то собрались на поляне и наступил новый этап праздника.
        Ведьмы разгребли собранные цветы, сложив их огромными яркими кучами, и удобно расположились на мягких пледах недалеко друг от друга. Они занялись плетением венков и украшений, а Амаранта, как самая старшая из собравшихся (хотя внешне она выглядела даже моложе Гермионы, Аманды и Падмы), начала традиционный рассказ. Устроившись на полосатом покрывале у груды благоухающих саприоньевых побегов, которые сплетала ловкими пальцами в огромный шикарный венок, она поведала следующее:
        - В последний день цветения саприонии все ведьмы, достигшие двадцати восьми лет, собираются на шабаши в зачарованных лесах. Они откладывают волшебные палочки и устремляют свои глаза к природе. Весь день, блуждая по лесу группами и парами, ведьмы собирают многоцветные побеги, стараясь, чтобы поблизости нигде не осталось этого растения. Часов в шесть все собираются на поляне, невдалеке от какого?нибудь водоема, и посвящают себя плетению украшений из собранных цветов. Старейшая из собравшихся повествует о празднике, а затем присутствующие делятся историями о своих предшествующих шабашах очищения от магии.
        На заходе солнца ведьмы украшаются сплетенным за день убранством, а оставшиеся побеги и цветы бросают в пылающий костер. Затем все нагими с головой окунаются в озеро или реку. Впереди себя каждая пускает сплетенный из саприонии венок, чтобы нырнуть под него и выплыть, увенчав им свою голову.
        Выбравшись из воды, они водят хоровод вокруг пламени до тех пор, пока не просохнут волосы. Тот, кто-то чувствует, что вода совсем испарилась с тела - выпускает руки своих подруг и, прыгнув сквозь огонь (а пламя горящей саприонии никогда не обжигает), убегает в лес.
        Сначала следует долго нестись вперед, не разбирая дороги, пока голоса и пение остальных, равно как и свет от костра, не перестанут долетать с поляны. Потом участница шабаша останавливается и, отдышавшись, начинает бродить по лесу.
        Ее задача - отыскать цветок саприонии: и дело это довольно сложное, ведь за день всё вокруг она вместе с подругами тщательно отчистила от этого растения.
        Блуждая по лесу, нужно позабыть все мрачные думы, все мысли вообще и очистить свое сердце - та, кому это удастся, непременно найдет незамеченный цветок. Его нельзя обнаружить сразу - следует долго и упорно искать.
        В это время нельзя разговаривать.
        Обычно, цветок показывается около двенадцати. Саприония отцветает в полночь майского полнолуния. Нашедшей свой цветок следует оставаться рядом, вдыхать его аромат и расслабляться. Даже если он был обнаружен задолго до полуночи, ни в коем случае нельзя отрывать взгляда от волшебных лепестков. В полночь саприония начнет вянуть на глазах. Нужно быстро сорвать цветок - и он рассыплется в прах на ладони. Эти останки следует глубоко вдохнуть.
        Дальше магия самой природы заговорит с ведьмой, полностью очищенной внутри и снаружи. Она может воплотиться в любой образ - человека или животного, неживого предмета, магического существа и даже ее самой. Она будет звать - и нужно идти на ее голос. Пришедшей в нужное место, воплощение скажет что-то важное. Ему нельзя отвечать. Когда марево начнет таять - следует развернуться и быстро идти прочь, ни в коем случае не оборачиваясь, пока не выйдешь на поляну. Если идти всё время прямо - обязательно выберешься на нее потом, но по дороге будет очень страшно. Нельзя говорить и оглядываться.
        Вернувшись на поляну, следует снова прыгнуть через догорающий костер, развернуться и бросить в него все цветы саприонии, которые остались на теле, начиная с венка. С ними сгорит вся остаточная магия и всё дурное. Потом нужно снова окунуться в воду и можно вернуться к костру или посидеть на берегу.
        Уже можно разговаривать.
        После восхода солнца все должны возвратиться. Если всё хорошо - можно обменяться впечатлениями и отправляться по домам. В идеале следует разлетаться на метлах, - Амаранта, заканчивая рассказ, подняла глаза от своего великолепного пышного венка и улыбнулась, - но это уже суеверие. Всё же колдовать первое время особо не получится, и потому обыкновенно подготовляют портал. Наш зачарован на шесть часов утра.
        Если кого-то нет - остальные отправляются на поиски. Та, что заговорила или обернулась, или не нашла цветка и заблудилась в лесу - не прошла таинство. Первых обыкновенно отыскивают без сознания, потерявшими память. Последние так и бродят, будто ничего не произошло.
        - Я где-то читала, что одна ведьма сошла с ума, разыскивая дорогу к поляне среди ночного леса, - в полголоса сказала Мэнди.
        - Вздор, дорогая, - подала голос мадам Финглхалл, - самое страшное, что может произойти - позабудете пару последних дней. А коль не нарушать правил, не говорить да не оборачиваться, - так и вовсе опасности нет.
        - Мне рассказывали, что одна хитрая колдунья подстроила убийство накануне шабаша очищения от магии, - сказала Айда Айвор, вплетавшая цветы саприонии в шерсть на лице и тем делая свой облик куда благовиднее, - а потом нарочно заговорила со своим виденьем, и не желала от него уходить. Ее нашли позабывшей целых две недели своей жизни, и она сама уже не ведала о том, что совершила преступление. Но потом сама себя и выдала, потому что взялась разгадывать эту тайну и доказала собственную вину.
        - Надо же было так опростоволоситься! - ахнула Мэнди. - И что с ней сделали?
        - Наказали, как и полагается за такое преступление, - пожала плечами Айда.
        - Одна моя знакомая, - в свою очередь поведала Анжелика Вэйс, - пять лет подряд не могла отыскать в ночи саприонии и до того разозлилась, что во время очередного шабаша нарочно приметила днем место, где рос хорошо спрятанный побег, а потом побежала прямо к нему, как она полагала. Эгбер, так звали эту ведьму, не смогла найти своего цветка в ночи и так заплутала, что ее отыскали только через два дня на другом конце леса, откуда она не могла трансгрессировать, потому что не заметила бутона саприонии, запутавшегося у нее в волосах и сковывавшего магию.
        - В таких обрядах хитрость не проходит, - назидательно промолвила Летисия. - У меня тоже бывали года, когда я не могла отыскать в ночи цветущего побега, но в том лишь моя вина - значит, недостаточно настроилась.
        - Ой, это, наверное, так ужасно обидно - пробродить всю ночь и не найти цветка, - дрогнувшим голосом сказала Падма.
        - Найти страшно, а не найти - обидно, - подтрунила над ней Мэнди.
        - Нельзя думать об этом, а то действительно ничего не отыщете, - певучим голосом заметила Амаранта.
        - А все в свой первый шабаш находили цветок? - спросила опасливо Гермиона. У нее совершенно не выходил венок: непослушные побеги всё время расползались и рвались.
        - Да, - после паузы сказала мадам Финглхалл, выжидательно оглядев своих коллег. - Но страху я натерпелась в свой первый раз… Со мной тогда говорил леший, и всю дорогу до поляны топал за мной по пятам и дергал за волосы.
        - Ну, теперь это вам не грозит, Дэрдра, - засмеялась профессор Хэап, поднимая взгляд на ярко-лиловую лысую голову целительницы, - вы хорошенько подстраховались от подобных казусов!
        Ведьмы разразились дружным хохотом, эхом пронесшимся над лесом.
        - А не пора ли разжигать костер? - отсмеявшись, спросила Анжелика. Она встала на ноги и ушла в шатер, вскоре появившись оттуда со старым маггловским огнивом и кремнем.
        На то, чтобы добыть огонь таким путем, понадобилось около получаса - но вот наконец сухой трут вспыхнул и поляну озарил яркий свет быстро разгорающегося огня.
        До заката ведьмы плели украшения, оживленно переговариваясь между собой. Гермиона, сумевшая таки постичь технику создания венков и браслетов, услышала много диковинных рассказов о шабашах очищения от магии и саприонии.
        Об определившихся судьбах и смертельных испугах, о разгаданных тайнах и раскрытых заговорах; о ревнивых убийствах обманутыми женами разоблаченных майской ночью изменников; о предостережениях, сохранявших жизнь от позора, разоблачениях тайных врагов.
        Немало чуднoго сказано было и о самой саприонии.
        О том, как новорожденных тайком с детства поили ее отваром братья и сестры, дабы выдать за сквибов и избавиться от нежелательных наследников; о том, что по поверью в старину непокорных жен хоронили живьем в закрытых гробах, наполненных саприонией и Чарами искусственного воздуха; о том, что в начале IX века Британская магическая тюрьма, предшественница Азкабана, походила в мае на зачарованный райский сад, ибо стены ее увивали цветущие лианы. О сотнях преступлений, содеянных посредствам этого удивительного растения.
        Когда солнце зашло, разговоры стихли. Каждая из собравшихся чувствовала, что веселая и беззаботная часть праздника подходит к концу - и впереди таинство, серьезное испытание.
        Особенно волновались три юные ведьмы, впервые отправлявшиеся искать цветущую саприонию в ночи.
        - Не робейте, - похлопала по плечу задумавшуюся Аманду профессор Хэап, - всё получится, главное не бояться.
        Последующее смешалось для Гермионы в нечто, похожее на полусон, нереальный и необыкновенный. Череду событий, находящуюся лишь на грани действительности.
        Собравшиеся скинули рубахи и надели созданные за день украшения. Браслеты, пояса, ожерелья, вплетенные в волосы цветы - всё это сделало их похожими на нимф или дриад.
        С визгом нагие ведьмы кинулись к озеру, вбежали, поднимая фонтаны брызг, в его не по-майски теплую воду. Гермиона ощущала нечто полубезумное, но вместе с тем легкое и головокружительное. Она оставила позади все свои тревоги и отдалась освежающим волнам.
        Роскошный венок поплыл по растревоженной воде, и леди Малфой, набрав в грудь как можно больше воздуха, нырнула и, дотронувшись руками до илистого дна, раскрыла глаза. Озерная вода совсем не щипала их.
        Темное дрожащее пятно венка хорошо различалось на поверхности, где луна раскинула блестящую дорожку, в которой плескались ведьмы.
        Гермиона вынырнула так, чтобы саприоньевый венок оказался на ее голове.
        Почтенные колдуньи резвились, словно стая раззадоренных речных русалок, а луна серебрила их украшенные цветами волосы. Было так странно видеть в этом озере профессора Хэап, мадам Финглхалл или Анжелику Вэйс.
        А вот библиотекарша гимназии была столь непохожа на себя сейчас, что скорее напоминала потерявшего рассудок лешего, - и ее поведение не резало глаз, ибо она была неузнаваема.
        Гермиона и сама будто утратила разум.
        Амаранта окатила ее водопадом брызг, кто-то под водой потянул за лодыжки так, кто ведьма хлебнула озерной водицы; профессор Хэап подняла настоящее цунами в маленьком лесном озере…
        Когда нагие ведьмы, с которых ручьями стекала вода, выбрались на берег и помчались к пылающему костру, все они были веселы и безумны. Взявшись за руки, участницы шабаша пустились в пляс вокруг огромного голубого пламени, поднявшегося от сгоравших свежих цветов и лиан саприонии, вываленных в костер. Падма завела какую-то популярную песню Селестины Уорлок, и все подхватили ее, огласив поляну дружным заливистым пением.
        Первой выпустила руки подруг мадам Финглхалл, чье безволосое тело раньше других просохло от озерной воды. Отскочив от костра, она разбежалась и, глубоко вдохнув, прыгнула сквозь ярко-голубое пламя. Вскоре ее лиловая фигура, опутанная цветами, скрылась в лесу.
        - «О, приди, помешай мое варево, и, если всё сделаешь правильно, ты получишь котел, полный крепкой, горячей любви», - пели нагие ведьмы, всё быстрее носясь вокруг высокого пламени.
        - Аманда, не пересушите волосы! - громко крикнула профессор Хэап и, отскочив в сторону, перемахнула через голубое пламя.
        Удивительно, как это у нее достало сил на такой чудовищный прыжок - но громадная туша легко и грациозно приземлилась на валежник и, напоминая подрагивающий студень, Летисия Хэап тоже скрылась в лесу.
        Вслед за ней и Мэнди Броклхерст перескочила костер.
        С густых темных волос Падмы, которые она сплела в увитые цветами косы, всё еще текла вода. Торчащая во все стороны шерсть Айды Айвор влажно блестела.
        - Всем удачи! - крикнула Амаранта, выпуская руку Гермионы и невесомо, будто лань, перепархивая через бушующее голубое пламя.
        Гермиона чувствовала, что ее волосы просохли, как и всё остальное тело, и от жара костра начинает кружиться голова. Но она всё же дождалась, пока Анжелика Вэйс не умчалась в чащу и только потом собралась с духом и прыгнула через костер, оставляя Падму и Айду вдвоем кружить вокруг магического огня.
        Пламя пылающей саприонии оказалось похожим на теплый морской бриз. Глаза на секунду ослепила бесконечная лазурная синева, и Гермиона устремилась вперед, почти не различая дороги.
        Она бежала, огибая стволы высоких деревьев, хорошо различимые в лунном свете. Голубизна рассеялась, и дыхания уже не хватало, так что ведьма перешла на быстрый шаг и прислушалась. Издали уж не доносилось песен Селестины Уорлок и треска костра. Она оглянулась - среди темных стволов позади не мелькали огни и тени.
        Гермиона убавила шаг и осмотрелась. Лес жил и дышал, оглашаемый сотней ночных звуков. Где-то шуршали листья, и ветер перебирал зеленые ветви с легким шелестом. Ухал филин, и что-то куковало где-то бесконечно далеко.
        Серебристый свет луны пробивался сквозь кроны деревьев оазисами, похожими на лучи маггловских софитов.
        Было что-то пугающее в этом безликом лесу.
        Гермиону стали одолевать более чем материальные страхи - в этом венке, в этих цветах саприонии, без палочки она не более сильна, чем обыкновенная маггла. Кто угодно может напасть на нее в чаще - человек ли, животное ли… Даже самое обыкновенное, не фантастическое существо сейчас представляет для нее угрозу.
        Шорохи и шелест листьев заставляли нагую ведьму вздрагивать и шарахаться. Она продрогла, босые ноги кололи мелкие камушки и высохшие иголки хвойников. Лунный свет уже не так часто пробивался сквозь пышные кроны высоких деревьев.
        Как разглядеть в этой темени заветный цветок?
        «Да уж, с таким настроем его точно не отыщешь», - пронеслось у нее в голове, и женщина, вздохнув, остановилась.
        Нужно позабыть подобные страхи.
        Мрачный лес будто кивал в такт ее мыслям.
        Гермиона стала вглядываться в неясные очертания крон и спутанные переплетения ветвей, раздвигать руками кусты и папоротники, заглядывать за покосившиеся стволы. Где-то далеко завыл волк.
        И вдруг, будто отвлекая ее от этого зловещего предупреждения, среди мха у подножия огромного бука сверкнул фосфорицирующим светом розовато-голубой цветок саприонии. Гермиона вздрогнула, не веря своим глазам, и быстро приблизилась к нему.
        Интересно, который сейчас час? Сколько теперь нужно стоять тут и караулить?
        Цветок переливался в лунном свете, и лепестки его то и дело вздрагивали, будто Гермиона смотрела на них сквозь пары горячего воздуха. Тонкий, дурманный аромат, отличный от того, который издавали украшавшие ее цветы, начал беспокоить обоняние. Саприония манила и завораживала.
        Волчий вой не повторялся.
        Гермиона не знала, сколько времени провела у цветка. Она, не отрывая от него глаз, примяла листья папоротника и устроилась рядом на по-летнему теплой земле. Казалось, цветок согрел ее специально для своей гостьи.
        Она всё еще чувствовала прохладу, руки немного озябли. Гермиона прижала их к груди, пытаясь согреть. Где-то далеко послышалось уханье совы…
        Она думала о странных вещах: чудесах природы и магии, древнейших странностях этого удивительного мира; о судьбе, позволяющей некоторым приоткрыть завесу тайны и заглянуть в самую глубину…
        Внезапно цветок саприонии покачнулся, обмяк и начал вянуть на глазах, будто жизнь стремительно испарялась из него. Гермиона вздрогнула и быстро поднесла руку к сомкнувшемуся бутону. Уверенным движением она сорвала цветок, и на ее ладони лепестки превратились в пыль.
        Сердце застучало очень быстро, и наследница Темного Лорда поднесла дрожащую руку к лицу, зажмурилась, резко вдохнула сухую труху.
        В носу защипало, и ведьма, оглушительно чихнув, резко раскрыла глаза.
        Окружающий мир взорвался красочными разводами. Ночной лес наполнился непонятными звуками. Деревья и кусты приобрели очертания человеческих фигур, таких, какими их рисуют в маггловских страшных книжках для самых маленьких.
        Лунный свет, струившийся сквозь кроны, теперь походил на бесшумные водопады молочно-белого тумана.
        Внезапно певучий голос, пропитанный лунным светом и ночной тьмой, прорезал тишину и до Гермионы донеслось звенящее «Сюда!»
        - Иди, - звал сквозь неверную реальность зачарованный голос самой магии, - не бойся! Иди ко мне!
        И Гермиона двинулась сквозь преобразившуюся ночь навстречу этому зову. У нее немного кружилась голова, и воздух, казалось, пульсировал вокруг тела.
        Ведьма пробиралась сквозь блики и тени.
        Потом неожиданно для самой себя остановилась и вгляделась в темноту. На ветвях большого поваленного дерева сидела ламия.
        Не та мифическая принцесса Ламия, дочь морского царя Посейдона, соблазненная Зевсом и превращенная ревнивой Герой в чудовище, а фантастическое существо, древнее, как сама магия: змея с женскими грудью и головой. Простоволосая, она куталась в гриву роскошных каштановых локонов и сверкала в темноте огромными лимонно-желтыми глазами с тонкими прорезями вертикальных зрачков.
        Кожа ее человеческой половины была белее снега, а змеиной - угольно-черная с пятнами темно-зеленых разводов.
        Гермиона знала, что настоящие ламии обитают в заброшенных руинах и в глубине лесов, соблазняют мужчин и питаются их кровью.
        Но это должен быть только образ, сама магия, принявшая вид монстра.
        Женщина-змея подалась вперед и с невообразимой грацией соскользнула на землю, изящным движением львицы вскинув от нее свое прекрасное лицо и обнаженную грудь. Гермиона попятилась.
        - Не бойся меня, - зашипело существо, и наследница Темного Лорда поняла, что эти уста говорят на парселтанге. - Не спеши убегать. Здесь ты - сама природа, древняя магия говорит с тобой. А там ты чужая. - Змея скользнула вперед к застывшей Гермионе и поднялась перед ней на своем хвосте.
        Теперь они казались одного роста. Ламия покачивалась из стороны в сторону, огибая Гермиону, исполинский хвост овился кольцом вокруг ведьмы. Видение наклонилось к самому ее уху, касаясь оголенной грудью кожи спины.
        - Когда вернешься в тот, чуждый тебе мир, будь внимательна и оглядись вокруг, - прошипела ламия, рукой, теперь казавшейся зеленоватой, убирая прядь волос, упавшую на лицо Гермионы. - Рядом мелькает опасность. Ядовитая кобра подбирается всё ближе к твоему отцу и вскоре поднимет голову, чтобы ужалить. У нее чужое лицо, и она беспокоит тебя. Ты не можешь понять и всё воспринимаешь неправильно. Отыщи воду, которая смоет всё ненастоящее, и когда пелена иллюзии, маска обмана спадет - кобра покажет свою истинную сущность.
        С губ Гермионы чуть было не сорвался неосторожный вопрос, но она вовремя прикусила язык и только кивнула.
        - Беги! - внезапно отшатнулась от нее ламия. - Беги прочь, скорее! Ты слишком хороша, и я хочу, чтобы ты осталась!
        Гермиона попятилась, едва не перецепившись через кольца огромного хвоста. Еще миг она видела сверкающие алчным блеском глаза женщины-змеи, а потом развернулась и помчалась по лесу.
        Позади слышалось шуршание листьев.
        Внезапно холодные пальцы коснулись ее спины. Ведьма чуть не завопила от ужаса.
        - Оставайся со мной! - шепнул в ухо потусторонний голос. - Обернись!
        Гермиона попыталась сбросить бестелесное существо и побежала быстрее, цепляясь за кусты растрепавшимся поясом из цветов саприонии. Холодные пальцы скользили по ее коже.
        - Оставайся! - шипел неотвязный голос. - Там - столько испытаний! Оставайся со мной, живи в этих лесах, как много лет жил твой отец! Оставайся, здесь ты будешь намного счастливее! Ты будешь свободна!
        Ведьма изнемогала. Она была вынуждена перейти на быстрый шаг, уступая одолевающей усталости. В боку кололо, на лбу выступил холодный пот.
        Наконец впереди мелькнул слабый голубоватый блик. Это догорающий костер. Гермиона ускорила шаг, хотя уже выбивалась из сил.
        Холодные пальцы соскользнули с нее.
        - Возвращайся ко мне! - пропел на прощание бестелесный голос и растаял.
        Гермиона вышла на поляну.
        У потухающего костра сидела, глядя на тлеющие синие угольки, обнаженная и задумчивая Анжелика Вэйс. Она подняла на Гермиону взгляд, но ничего не сказала.
        Наследница Темного Лорда поспешно подошла к костру и перепрыгнула через его остатки. Потом развернулась, сняла с головы саприоньевый венок и бросила на угли. Голубое пламя взметнулось и вспыхнуло ярче, выхватывая из темноты зловещие очертания Черной Метки на руке профессора Вэйс. Гермиона поспешно сорвала с себя остальные цветы, увядающие и безжизненные.
        - Еще побег, справа за ухом, - тихо заметила Анжелика, когда леди Малфой уже собиралась идти к озеру.
        Та запустила пальцы в волосы и вытащила последний цветок, который тоже бросила в пламя. И медленно пошла к воде.
        Прохлада ночного озера отрезвила ее. Дурман полностью спал.
        Блеклая луна едва различалась на светлеющем небе. Гермиона подплыла к берегу и выбралась на влажный песок.
        У самой воды, около камышей сидела Амаранта, прекрасная, как неземное ведение, и смотрела куда-то ввысь. Она закинула голову так, что уродливого шрама, искажающего ее левую щеку, было совсем не видно.
        - Как ты? - певуче спросила красавица, когда Гермиона устроилась рядом. Ведьма чувствовала легкость, силу и свежесть.
        - Думала, что умру, когда добегу сюда, а теперь наоборот так хорошо, - пробормотала она.
        - Так всегда бывает, - кивнула полувейла.
        - Она хотела, чтобы я осталась с ней, - тихо сказала Гермиона. - Она преследовала меня по дороге сюда и зазывала остаться.
        - Всё, что сказано в спину, - лишь уловка, - ежась, возразила Амаранта. - Запомнить следует лишь то, что прозвучало вначале.
        Гермиона умолкла и уставилась на воду.
        В конце прошлого года призрачная Милагрес советовала ей не слушать змеи. Какую змею она имела в виду? Ламию, изрекшею только что предостережение, или ту самую кобру, о которой в нем говорилось?
        Магия природы этой ночью могла принять какую угодно форму. Скорее всего, оба пророческих предостережения говорили об одном. О чем?
        Ядовитая кобра, угрожающая Волдеморту?
        Единственная ядовитая кобра около ее отца - это Нагайна.
        Это ее Гермионе не следует слушать? Но чем Нагайна может повредить своему господину? Если верить Милагрес, Гермионе лучше не соваться в это.
        Но ведь Королевская Кобра ее отца еще ничего и не говорила ей.
        Какая опасность может грозить Волдеморту от собственного Хоркрукса, от преданной ему твари?
        «У нее чужое лицо, и она беспокоит тебя».
        Гарри Поттер в ладах со змеями. Достало ли бы у него сил и ловкости подменить Нагайну и обмануть Волдеморта?
        «Отыщи воду, которая смоет всё ненастоящее, и когда пелена иллюзии, маска обмана спадет - кобра покажет свою истинную сущность…»
        Гермиона не заметила, как взошло солнце и серое утро окутало лес.
        - Пойдем, - позвала Амаранта, разрушая ее оцепенение, - уже начало шестого. Пора собираться в гимназию…
        * * *
        Прошло три дня. Утром в субботу, во время финального квиддичного матча между Воздухом и Водой, Гермиона в одиночестве сидела в учительской, диктуя волшебному дневнику заметку о свом первом шабаше очищения от магии.
        Ведьминские силы уже в полной мере вернулись к ней, и женщина ощущала себя по-настоящему очищенной. Но слова ламии не давали покоя.
        - Вода, смывающая всё ненастоящее и иллюзорное, - задумчиво повторила Гермиона вслух, невидящим взглядом уставившись в пространство. И спросила рассеянно: - Где ж такую взять?
        Но в приоткрытую дверь учительской вошел Дэмьен д`Эмлес, и волшебный дневник не успел ничего ответить.
        Глава XXV: Голосовая почта
        Гермиона долго размышляла над словами химерной ламии. И над тем, должна ли она предпринимать что?либо. В следующие выходные леди Малфой даже, на радость Генриетте и Адальберте, побывала в Баварии - но всезнающий призрак Милагрес так и не показался, чтобы ответить на ее вопросы.
        Молчал пустой портрет, который Гермиона поставила на стол в своем кабинете.
        И, не решив еще, собирается ли она что-то делать, наследница Темного Лорда никому не рассказывала о загадочных словах своего видения.
        Узнай она наверняка, о какой кобре шла речь и раздобудь неведомую воду, - стала бы ли тогда вмешиваться? Именно этот вопрос на самом деле не давал покоя.
        Для того чтобы определиться с ним, Гермиона хотела сначала вычислить «кобру». Ведь вполне могло статься, что ламия говорила аллегорично.
        Не хотелось пока ни с кем советоваться, чтобы не быть вынужденной следовать высказанной рекомендации…
        В гимназии начались экзамены, а уроки мадам Малфой прекратились, - и Гермиона смогла надолго оставить Румынию. Последние дни семестра выдались довольно хлопотными, и теперь, развязавшись с насущными делами, леди Малфой собиралась как следует пораздумать над предоставленной ей загадкой.
        Но совершенно неожиданное событие отвлекло ее от этого намерения.
        * * *
        Мобильный телефон Гермиона приобрела много лет назад, когда жила с Еттой у своих названых родителей. Вернувшись в магический мир, она очень редко пользовалась этим устройством, пребывавшим, обыкновенно, отключенным потому, что сильное магическое поле тех мест, где она почти всегда находилась, глушило сигнал, и телефон всё равно не работал.
        И всё же Гермиона не избавлялась от него, прибегая к услугам современной техники для того, чтобы связываться с назваными родителями, не пугая их совами и имея возможность самой получать от них сообщения.
        Именно с этой целью Гермиона время от времени включала свой телефон и прослушивала голосовую почту. И какого же было ее удивление, когда в этот раз, в самом начале лета, проглядывая накопившиеся сообщения, она нашла среди посланий от мистера и миссис Грэйнджер пространную запись с совершенно незнакомого, не британского номера.
        Обыкновенно Гермиона трансгрессировала в дальнюю часть парка при поместье Малфоев, чтобы проверить свою голосовую почту - там магическое поле было слабее, и спутниковый сигнал кое?как пробивался сквозь него.
        Именно здесь, в воскресенье, в девять часов вечера, опустившись на старую садовую лавку, она и обнаружила неожиданное послание.
        «Ева Бенедиктовна, - вещал в трубке на русском языке дрожащий от волнения голос, - это Алексей, помощник участкового из Васильковки. Вы не подумайте, что я напрасно вас тревожу. Не знаю, как вас найти, телефон всё отключен и отключен. А я и так кучу времени потерял, пока подключал себе роуминг! Вы позвоните мне, пожалуйста, поскорее. Это очень важно».
        Сообщение датировалось началом прошлой недели. Совершенно сбитая с толку, Гермиона машинально нажала обратный вызов.
        - Ева Бенедиктовна! - вскричал в трубку после десятого гудка сонный, но взбудораженный голос. - Ой, дайте с мыслями собраться! Наконец-то вы позвонили! - голос стал тише и заговорил полушепотом, - повремените минуточку, я из хаты выйду, чтоб всех не перебудить…
        - Ой, ты спал, Лёшка? Который у вас час? - спохватилась ведьма.
        - Первый по полуночи пошел, - прошептал Лёша, и послышался скрип претворяемой двери, - ничего, неважно! Как я рад, что вы наконец-то позвонили!
        - Лёш, ты меня несколько…
        - Ой, вы не подумайте, что я так просто! - быстро зачастила трубка. - Тут такое дело… Вот только можно ли по телефону, Ева Бенедиктовна? Ну, для вас не опасно, что я…
        - Если хочешь, я могу поговорить с тобой с глазу на глаз.
        - Да оно и лучше бы. Если для вас это не тяжело.
        - Ты где сейчас? - спросила Гермиона.
        - Да около хаты я, во дворе. Вы это… Когда приедете? Или как это у вас там называется?..
        - Да прямо сейчас, если ты не возражаешь.
        - ЧТО?! О, я… Я…
        Гермиона улыбнулась, отключила связь и трансгрессировала.
        В Васильковке было уже совсем темно, ясная звездная ночь окутала спящую деревеньку.
        - Алё! - вопил на крыльце взлохмаченный Лёшка, в одних семейных трусах переминающийся с ноги на ногу. - Алё!!! Ева Бенедиктовна!
        - Тише, мать разбудишь! - сердито шикнула ведьма.
        Лёшка подскочил на месте, сдавленно охнул и прытко шмыгнул в дом.
        Послышалась возня, и он снова показался на крыльце, обряженный в выцветшую синюю фуфайку на добрых пять размеров больше, чем ему требовалось.
        - Е-ева Бенедиктовна? - неуверенно позвал Лёшка, почти поверивший во время поисков одеяния в то, что ему померещилось.
        - Здесь я. Не шуми. Привет.
        - З-з-здраствуйте. Ох и здoрово, верно, вот так вот где надобно появляться! - не сдержался он.
        - Здoрово, здoрово, - хмыкнула ведьма. - Пошли за сарай, матушку твою разбудим. Ну, что случилось? - спросила она, когда оба устроились на покосившейся лавочке и закурили - Лёшка, впрочем, забывал затягиваться и всё смотрел на нее огромными счастливыми глазами. - Помощи магической надо?
        - Мне?! - обиделся собеседник. - Да я бы никогда… За зря…
        - Ну не тебе, - быстро замахала руками Гермиона, - каким?нибудь добрым людям…
        - Да я только об вас и переживаю! - выдохнул Лёшка с досадой. - Стал бы я ради кого-то тайной вашей рисковать!
        - Давай уже, выкладывай! - прервала его причитания Гермиона. - Заинтриговал ни на шутку.
        - Да приехал тут один англичанин с переводчицей, - начал сбивчивый рассказ помощник васильковского участкового, - недели две назад. У Кареленского поселились. И всё про вас выведывает, всех замучил уже! Я сразу же вам позвонил, а мне всё «абонент недоступен». Это когда я уже роуминг себе подключил. До того вообще…
        - Какой англичанин? - перебила Гермиона.
        - Кляром назвался, - живо отрапортовал Лёшка.
        Гермиона подняла брови.
        - Он о вас что-то знает. Всё про странности вынюхивает, бабу Дарью застращал. А Гришка-поганец ему наплел чего не следует, вот вам крест! Я его, гадину…
        - Ой, Лёш, попридержи гиппогрифов! Я за тобой не успеваю!
        - Простите, пожалуйста, - тут же смешался ее собеседник. - Но я тут тоже всё это время сложа руки не сидел! Повыведал у этой его переводчицы. Она в нем души не чает, но болтливая стерва… Книгу он пишет.
        - Какую книгу? - совсем запуталась Гермиона. - Он маггл?
        - Кто?
        - Этот твой англичанин?
        - Маггл - это как? - растерянно уточнил Лёшка.
        - Ну… Не волшебник?
        - Ой, да я ж не знаю! - охнул тот. - Но ничего такого он не вытворял. Странного.
        - А ну?ка, погляди мне в глаза да припомни, как он выглядит.
        - Ну, волосы черные, короткие… - начал Лёшка.
        - Да нет же, мысленно припомни, - засмеялась Гермиона. И быстро помрачнела, когда удивленный Лёша исполнил ее просьбу.
        В его воспоминаниях она узнала «англичанина». Это был Оскар Кляр, журналист и писатель, друг Робби Томпсона, с которым ее как-то познакомили в ресторане.
        - О-ла-ла, - озабоченно пробормотала ведьма, отводя глаза в сторону, - какие люди! И что же он обо мне расспрашивает?
        - Вы что-то поняли, да? - восторженно отозвался Алексей, посверкивая глазами в темноте.
        - Пока не очень, - призналась Гермиона.
        - Он всё выведывает о странностях, которые тут творились тогда, давно, и всё в основном про вас. Мы сначала в толк даже не взяли, о ком он. Он вас Герминоной Саузвильт называл поначалу.
        - Гермионой, - поправила ведьма. - Неплохо бы его повидать.
        - Это - легко, - оживился Лёшка. - Вот только…
        - Что?
        - Да вам бы приехать сюда как-то по-людски, - озабоченно сказал тот. - Народ и так чего только об вас не сочиняет. Хотите, я могу как будто со станции в Петрозаводске вас привезти? Я бы утром уехал, а мы б где-то с вами встретились и потом к обеду - сюда. Я бы вам и встречу с Кляром организовал, в участке. Только вы это… Вы без смертоубийства, ладно?
        - Алексей, ну за кого ты меня принимаешь?!
        * * *
        - Во имя Мерлина, Кадмина, ну что он может там узнать?
        - Однако же он смог выведать уже достаточно много, - упрямо возразила Гермиона. - Смог непонятным мне пока чудом вычислить деревню. Я очень мало рассказывала Робби о России. И из этих крупиц…
        - Твой маггловский приятель излишне болтлив, - наставительно вставил Люциус.
        - Я еще узнаю, как этому проныре удалось его расколоть! Робби никогда не предал бы меня осознанно.
        - Нож в спину летит всегда от того, кто, по-твоему, меньше всего способен сделать подобное, - философски сказал ее супруг. - Предать может каждый.
        - Робби не такой!
        - Не человек? - насмешливо спросил Люциус. - Опыт показывает, что даже домовые эльфы способны на предательство. Хотя это противоречит всем законам природы.
        - При чем тут домовые эльфы?! - рассердилась Гермиона. - Ты собираешься мне помочь?
        - Сообщить Темному Лорду было бы…
        - Нет! У Papa слишком кардинальные методы. Мне просто нужен человек, умеющий хорошо моделировать память за длительные промежутки времени. Я абсолютно уверена, что ты такого человека знаешь.
        - Прекрасный Принц работал некоторое время стирателем памяти в бригаде Экстренных Магических Манипуляций, - задумчиво протянул Люциус после минутной паузы, - еще до женитьбы. Насколько я знаю, ему часто поручались вещицы подобного рода, и он всегда блестяще справлялся с ними.
        - Эйвери? - сощурилась Гермиона.
        Люциус кивнул.
        - Тогда напиши ему. Завтра утром в семь я встречаюсь с Лёшкой около тридцатикилометрового указателя на Васильковку, и он везет меня в деревню, чтобы создать видимость природного путешествия. Эйвери должен трансгрессировать туда со мной.
        - Дорогая, скоро полночь, - насмешливо напомнил супруг. - Я же не Темный Лорд, чтобы в любой час призывать своих слуг по первой надобности.
        - Брось, милый, такое чудо, как Данкан - или вампир, или продал душу дьяволу за вечную молодость, - рассмеялась леди Малфой. - Он не может спать по ночам. Отправь почтовым заклинанием.
        Данкан Эйвери в кругу знающих его людей принес дополнительную славу маггловскому писателю Оскару Уайльду - кто?то, знакомый с творчеством последнего, прозвал вечного юношу Дорианом Греем, и это прозвище плотно пристало к волшебнику. Впрочем, его чаще называли Прекрасным Принцем[126 - Главный герой «Портрета Дориана Грея» Оскара Уайльда носил прозвище Прекрасный Принц и до зрелого возраста сохранил свои молодость и красоту из?за того, что печать времени мистическим образом ложилась на его портрет, минуя оригинал.].
        Никто не знал, за счет чего Данкан в свои сорок восемь лет выглядел двадцатилетним юношей - но факт оставался фактом. Не исключено, что у него тоже в какой?нибудь потаенной комнате спрятан чудесный портрет, потому что, как и в произведении великого классика, на Данкане Эйвери «печать страстей» не оставила и тени своего неумолимого следа.
        Сложно было заподозрить этого цветущего юного красавца в той безграничной холодной жестокости, которая была ему на самом деле присуща.
        Гермиона знала Данкана довольно бегло, и он ей никогда не нравился. Но выбирать не приходилось.
        * * *
        - Смоделировать память, - наклонив голову, сказала леди Малфой, - возможно, за несколько лет. Сможешь?
        - Смотря какой волшебник, - пожал плечами Эйвери, задумчиво глядя на нее своими блестящими голубыми глазами. - К тому же, нельзя забывать и о его окружении.
        - Это маггл. И я не думаю, что он многим болтал о том, что должен будет забыть.
        - Без проблем в таком случае, - коротко кивнул ночной визитер.
        - Нужно не повредить его разума.
        - Без проблем, - повторил Прекрасный Принц.
        - Хорошо. Сегодня к семи часам трансгрессируешь со мной в Россию.
        - Плохо. Мне нужно время, чтобы подготовиться к модуляции памяти иноязычного человека.
        - Он англичанин.
        - В семь я буду здесь, - коротко кивнул маг.
        * * *
        Дорога до Васильковки заняла чуть меньше часа. Молчаливый красавчик Данкан на заднем сидении сильно действовал Лёшке на нервы, хотя он и пытался делать вид, что всё в полном порядке, а Гермиона заверила (и это было чистой правдой), что тот ни слова по-русски не понимает.
        Первые пятнадцать километров Лёшка излагал пространную теорию о том, почему Гермионе нужно задержаться хотя бы на пару дней в деревне, и она, в конце концов, согласилась.
        - Только Прекрасного Принца нужно будет отправить вместе с Оскаром и его девочкой. Я думаю, они уедут прямо сегодня.
        - Он не понимает нас? - уточнил Лёшка, и Гермиона покачала головой. - А почему вы называете его Прекрасным Принцем? - продолжил осмелевший водитель.
        - Потому что он похож на Дориана Грея, - рассмеялась Гермиона.
        - Такой же закостенелый грешник?
        - И это тоже, - хмыкнула ведьма, немного помрачнев. - Ему под пятьдесят лет просто, - добавила затем она.
        - ЧТО?!
        - Вот я и говорю: Дориан Грей.
        Лешка бросил ошарашенный взгляд в зеркало заднего вида, а Гермиона приоткрыла окно и закурила.
        - Странная маггловская привычка, леди Малфой, - подал голос Эйвери. - Вам не идет.
        - Мне не идут очень многие вещи, которые я делаю, - хмыкнула Гермиона по-английски. - И убери эту тень страдания со своего прекрасного лица, мы уже скоро приедем.
        Лёшка покосился на нее и забарабанил пальцами по рулю. За очередным поворотом дребезжащий автомобиль подпрыгнул на кочке так, что у молодой женщины клацнули зубы.
        - Это такая магия, да? - погодя спросил Лёша, снова бросая взгляд на отражение их спутника.
        - Не знаю. «Мистер Грей» не признается, в чем секрет его молодости.
        - А вам сколько лет на самом деле? - опасливо уточнил водитель.
        - Двадцать восемь, не переживай.
        Они были в Васильковке в начале двенадцатого по здешнему времени, и это значило, что Оскар с его переводчицей уже довольно долго дожидаются в участке, куда их, ничего не объясняя, вызвал запиской «мистер Платонов».
        Старый, видавший виды «Запорожец» въехал прямо во двор единственного правоохранительного учреждения Васильковки. Там их встретил Дмитрий Сергеевич Зубатов, предупрежденный еще с утра. Он охал, ахал, сердечно приветствовал Гермиону и рассыпался в неумелых комплиментах.
        Молодая женщина улыбалась и пыталась объяснить, что дело прежде всего - но им всё равно не удалось сразу пройти в комнату, где Оскар Кляр вместе с переводчицей Маргаритой давно дожидались Алексея. В конце концов, Зубатов согласился подождать в своем кабинете, а Гермиона и Данкан во главе с Лёшкой подошли к нужной комнате на втором этаже.
        Помощник участкового вошел первым.
        - Вам не следовало заставлять нас дожидаться столько времени! - гневно встретил его визгливый женский голос: переводчица Маргарита не преминула выразить обоюдное со своим клиентом мнение, едва виновник отворил дверь.
        - Это переходит все допустимые границы, сэр, - вторил ей по-английски возбужденный мужской голос.
        Но молодая женщина не успела перевести сказанного - леди Малфой решительно шагнула на порог и оборвала ее на полуслове:
        - Тебе придется простить непутевость Лёшки, Ар, - громко сказала она на языке туманного Альбиона, - он задержал тебя сегодня исключительно по моей вине.
        - Oh, - только и смог вымолвить в первую минуту Оскар Кляр, совершенно смешавшись.
        Юная черноволосая дамочка, остриженная под каре и одетая в неуместный деловой костюм, изумленно подняла густые брови.
        - Ми… - запинаясь, начал Оскар, пытаясь взять себя в руки, - Гермиона… Миссис Саузвильт… Какая неожиданность…
        - Меня сейчас зовут леди Малфой, - оборвала ведьма. - И ты, кажется, крайне жаждешь что-то узнать о моей скромной персоне. Оставьте нас, - обратилась она к Лёшке и переводчице.
        Маргарита бросила на Оскара испытующий взгляд.
        - Иди, Рита, - буркнул тот. - Мадам вполне владеет английским для того, чтобы я поговорил с ней без твоей помощи.
        Лёшка безмолвно удалился вслед за обеспокоенной женщиной.
        - Как тебя сюда занесло? - досадливо спросил старый знакомый.
        - Этот вопрос уместнее было бы задать мне, - хмыкнула ведьма. - Что ведомо тебе, мой друг сердечный? Ты в эту глушь приехал неспроста…
        - Расширяю кругозор, - невозмутимо парировал Кляр. - Путешествую.
        «Чертова ведьма своим появлением всё испортит!» - пронеслось у него в голове.
        - Чертова ведьма умеет читать мысли, Оскар, - к неописуемому ужасу собеседника произнесла женщина. - И ей придется внести некоторые коррективы в твой вояж.
        - Дерьмо! - отступая, выругался Кляр.
        «Всё правда!» - мелькнуло у него в глазах, и журналист не смог подавить вспышки ликования.
        - Итак, ты пишешь книгу? - продолжала Гермиона. - Надо полагать, посвященную мне? Откуда такая неожиданная идея, Ар? Мы с тобой виделись только раз в жизни.
        - Зато Роб рассказал мне много любопытного, - перешел в наступление собеседник.
        - Робби не так уж много обо мне знал, - прищурилась Гермиона.
        - Потому-то мне и пришлось искать эту чертову дыру!
        - Журналистское расследование? - с напускным пониманием спросила Гермиона. - Ты очень преуспел.
        - Мне понадобились на это годы! - кичливо заметил Оскар, скрестив руки на груди. - И я от своего не отступлюсь.
        - Вот как? - подняла брови Гермиона. - Ты, надо полагать, решил разбогатеть да прославиться на подобной сенсации?
        - Меня не купишь! - надменно вскинул голову Оскар, а в голове его промелькнуло: «Сколько даст?»
        Гермиона рассмеялась.
        - Ар, ты просто поразительно хладнокровен! Совсем не боишься: а говоришь, что многое обо мне узнал.
        - Тут полно свидетелей, дорогуша, и в посольстве кинутся искать меня, - заявил он, размышляя между тем об опасностях пустынной дороги от Васильковки до Петрозаводска. - Тебя видели Платонов и Рита - вздумаешь чудить, все стрелки укажут на тебя, - продолжил он.
        - На Еву Бенедиктовну Измайлову? - подзадорила его Гермиона.
        - Рита всё про тебя знает! - соврал Оскар.
        - Ар, ты всё еще неподражаем! Во-первых, ты забываешь, что я вижу твои мысли. Во-вторых, я могу взмахнуть палочкой, и ты на пару со своей очаровательной любовницей пойдешь и, на глазах всей деревни, бросишься в глубокий колодец. Ты же пишешь о ведьме, не забывай.
        Оскар в испуге отступил к самой стене.
        - Успокойся, я не кровожадная, - смилостивилась Гермиона. - Так, Ар, теперь я провожу расследование. Буду стараться, чтобы оно не сильно покоробило твой разум.
        Она вытащила палочку. Испуг Кляра говорил о том, что он действительно продвинулся в своих изысканиях.
        - Ну-ну, - ласково пробормотала Гермиона. - Легелименс!
        Невероятно, как много можно вычислить и отыскать, обладая лишь смутной и отрывочной информацией, выведанной у пьяного товарища после неосторожно оброненных им слов! Прозорливость и дотошность Оскара Кляра вызывали восхищение.
        - Твое счастье, что, оберегая тайну, ты был такой скрытный, - убирая палочку, произнесла Гермиона. Оскара трясло. - Данкан! - громко крикнула ведьма. - Прекрасный Принц займется твоими воспоминаниями, - продолжала она. Эйвери показался в дверях. - Он твой. Убираем всё, что связано с расследованием касательно моей персоны и магии. Сюда он поехал… Ну, чтобы написать о здешних широтах. Но не нашел ничего интересного. Пусть берет свою девочку и уезжает сегодня же. Ей, понятно, заплатит и оставит, где нанимал. В Питере, да? А сам пускай летит в Лондон и живет себе спокойно.
        - Провалы в памяти допустимы? - откинул голову Эйвери.
        - ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА!
        - В разумных пределах, - улыбнулась Гермиона, игнорируя панику своего знакомого. - Пока, Ар! Довезете по дороге в Петрозаводск «мистера Грея» до трассы.
        Эйвери рассмеялся. В его незабудковых глазах мелькнула какая-то тень, и он вскинул волшебную палочку. Гермиона развернулась к двери.
        - Вы не имеете пра…
        * * *
        - Но почему я не могу остановиться у тебя? - удивлялась леди Малфой, пока Дмитрий Сергеевич кипятил чайник, а они с Лёшкой накрывали на стол в кабинете участкового.
        - Полька и так успела закатить мне скандал за то, что я вас привез, - стушевался Лёша.
        - Твоя девушка?
        - Жена, - одними губами произнес он, потупившись и, кажется, краснея.
        - Здoрово! Поздравляю!
        - Да ну… Спасибо, конечно… Она у меня хорошая… Но шумная очень. И ревнивая. Прибежала уже, успела, пока вы там с Кляром беседовали. Такое устроила…
        - Ваш друг, Ева Бенедиктовна, точно ничего незаконного там не натворит? - спросил Зубатов, возвращаясь в кабинет с большим дымящимся чайником.
        - Не переживайте. Оскар уедет сегодня, живой и здоровый.
        - Ох, Ева Бенедиктовна, всё необычайное в наших краях всегда связано с вами.
        - Ну простите, - развела руками женщина. - Если мы очень попросим Прекрасного Принца, он может сделать так, что все вы навсегда забудете обо мне.
        - Ой, что вы! Господь с вами! Не нужно!
        - Я тоже так думаю. Рассказывайте, Дмитрий Сергеевич! Что у вас нового?..
        Данкан провозился с памятью бедолаги-Оскара до самого вечера, а потом все трое, вместе с озадаченной переводчицей Маргаритой, покинули деревню.
        Появление Гермионы и внезапный отъезд англичанина вызвали в Васильковке настоящий фурор. Говорили только об этом.
        Знаменитая в здешних краях ведьма поселилась у старушки Петушеной, на радость подросшему, но, казалось, только внешне, Грише. Лёшина жена Полина люто ненавидела гостью все те дни, что она находилась в Васильковке - и, надо признать, было за что. Лёшка не отходил от ведьмы совершенно. В один из дней он даже научил ее в небольшом садике участка стрелять из маггловского пистолета, и Гермиона преуспела в этом нехитром деле. Обрадованный Лёшка от избытка чувств подарил ей небольшой черный револьвер из своей скромной, годами собираемой коллекции, чем окончательно лишил покоя супругу. С тех пор та даже не пыталась казаться милой.
        Гермиона прогостила в Васильковке восемь дней. Ей было тяжело находиться там, в особенности оставаться одной. И, не признаваясь в том себе, она интуитивно искала постоянного общества - благо, Алексей всегда был рядом, а по вечерам в ее распоряжении оставались Гришка и Дарья Филипповна.
        Едва ли наследница Темного Лорда могла объяснить себе, из?за чего пробыла в карельских лесах столько времени. То ли ностальгия, то ли упрямство. Днями она старательно играла - в основном перед самой собой - роль отдыхающей на природе путешественницы, беззаботной и веселой, немного загадочной (ведь тут все считали ее чудным чудом). А ночами не спала, бесконечно глядя на прибывающую луну и гоня прочь всякие мысли.
        Леди Малфой уехала восемнадцатого июня, на следующий день после годовщины смерти своего первого супруга. За прошедшие шесть лет она, наверное, всё же смогла примириться со своей утратой. В той или иной мере. Во всяком случае, выдержала эти восемь дней здесь. И даже смогла что-то себе доказать.
        Что - она и сама не знала.
        О том, что Оскар Кляр и Маргарита Семенова так и не добрались до Петрозаводского шоссе, а Прекрасный Принц в ночь июньского полнолуния[127 - В 2008-м году ночь с 18 на 19 июня.] снова посетил Васильковку, Гермионе стало известно только через несколько лет…
        Глава XXVI: Старый привидений и тетка Амфисбена
        В середине лета Гермиона сильно поругалась с дочерью.
        Всему виной прокл?тый старик Наземникус Флетчер, о котором наследница Темного Лорда успела уже миллион раз забыть. Делать этого, на самом деле, не следовало, и Гермиона, можно сказать, второй раз наступила на одни и те же грабли. Но теперь куда более ощутимо.
        Тревогу поднял портрет Гекаты Малфой, миниатюрной бледной красавицы, ставшей супругой Дагона Малфоя в третьей четверти позапрошлого века. Сейчас ее портрет в полный рост висел в малой гостиной на втором этаже - летом Гермиона проводила там много времени, ибо гостиная выходила на большую, увитую ползучим плющом веранду, где можно было спокойно курить, не мешая домочадцам. Как-то раз Геката завела с нынешней хозяйкой поместья осторожный разговор и высказала мнение, что маленькой леди Етте не следовало бы так часто общаться «с этим мерзким призраком».
        Сразу Гермиона даже не поняла, о чем она говорит. В поместье не было привидений.
        - Он обитает тут совсем недавно, не многим более десяти лет, - возразила Геката, - и действительно никогда не показывается. В основном обретается в подземельях, однако там нет картин, и… - она развела руками. - Но Абаддон, - Гермиона знала, что Аббадон Малфой был сыном Гекаты и одним из предков Люциуса, - видел его с маленькой мисс, - продолжало живое изображение. - Она зачастила спускаться к нему в подземелья. Один из портретов Абаддона весит в нижнем коридоре, у входа в библиотеку. Там, дальше, есть спуск в катакомбы. Я и другие картины несколько раз видели вашу дочь с призраком в доме и мы абсолютно уверены, что она спускается туда к нему. Мисс называет его «мой привидений». И, знаете… Фразы, которые она время от времени бросает в связи с ним, не говорят ни о чем хорошем.
        - Но что это за призрак?! - с недоумением спросила Гермиона.
        - Понятия не имею о его имени. Но человека этого убил в стенах поместья мой праправнук, а привели в этот дом вы…
        Гермиона должна была быть более чем просто признательна внимательности семейных портретов. Маленькое расследование, которое она провела вследствие этого разговора, дало ошеломляющие результаты.
        Давно забытый призрак Наземникуса Флетчера не просто тайно обитал в подвалах дома, он не только втерся в доверие к маленькой Генриетте и подружился с ней. Ко всему этому он еще и старательно и обдуманно настраивал девочку против ее матери.
        Что самое неприятное - в основной своей мере правдой. Рассказывал истории о прошлом, о своей собственной кончине и не только о ней. Етта была еще ребенком, и он превращал свои повествования в увлекательные сказки, которые она полюбила, как неотъемлемую часть своего существования.
        Вот только Етта упорно не верила в злой гений своей любимой мамочки. До того самого дня, когда ее общение со старым привидением не перестало быть тайной.
        Гермиона погорячилась. Ее обуяла настоящая ярость, когда она подслушала очередную беседу своей дочери с Наземникусом. И когда поняла, что подобных разговоров за последний год было множество.
        Да, она погорячилась тогда, в бешенстве ворвавшись в подземную комнату, освещенную лишь раскрытой волшебной разукраской, принесенной маленькой леди Саузвильт: над страницами порхали голубые звездочки, и во мраке неясно мерцал их переливчатый свет. Уже потом Гермиона поняла, что, вторгшись в это уютное гнездышко подобно бешеной фурии, вывалив на седую призрачную голову Наземникуса ушат угроз и проклятий, обругав Етту за отступничество и «дурацкие секреты, которые не пойми чем могли бы кончиться», а потом успешно избавив дом от распроклятого старика, она более, чем следовало, подтвердила для своей дочери всё то, что «ее привидений» рассказывал в течение года.
        После исчезновения призрака Етта насочиняла самых диких ужасов о его судьбе, сообразуясь с угрозами Гермионы, выкрикнутыми в освещенном голубым мерцанием подземелье, с его рассказами и со своей собственной фантазией.
        «Старый привидений» был ее другом, добрым и безобидным дедушкой, с которым поступили несправедливо и жестоко. Причем трижды. Убив его, запретив ему являться на глаза и вот теперь, сотворив с несчастным что-то еще более страшное, чем обыкновенная смерть.
        Етта устроила страшную истерику: она не хотела и слушать оправданий матери, кричала, что «ее привидений» во всем был прав, что мама «плохая, плохая, плохая», что она не хочет ее видеть, что боится ее, что Гермиона ей больше не мать.
        Дети падки на громкие фразы. Но леди Малфой, не ожидавшая таких выпадов, разозлилась и тоже стала кричать в ответ. Что-то о неблагодарности и глупости, и чтобы Етта сейчас же извинилась, или пусть идет к себе и не выходит оттуда, пока не поймет, насколько была неправа.
        Девочка проявила неожиданные упрямство и принципиальность.
        Разругалась еще и с Рут, которая пыталась ее вразумить.
        И категорически отказалась просить прощения.
        Так остался у Етты во всем поместье один друг - домовой эльф Оз, постоянно занятый по хозяйству. А ссора затянулась на целую неделю.
        Маленькая мисс Саузвильт уже «твердо решила» уйти из дома и жить у бабушки Берты, когда в поместье Малфоев из Италии прибыли погостить старая тетушка Люциуса Амфисбена со своей воспитанницей. Это отвлекло Етту от решительных действий. Новая атмосфера, воцарившаяся вокруг, требовала обязательного присутствия любого уважающего себя ребенка пяти с половиной лет. Ведь начало происходить столько необычного и интересного!
        Амфисбена Соррентино была младшей сестрой отца Гермиониного супруга Абраксаса Малфоя и являлась существом в своем роде уникальным. Буквально. Она была первой за много поколений девочкой, родившейся в семье Малфоев.
        В далеком 1955-м году девятнадцатилетняя Амфисбена вышла замуж за престарелого итальянского колдуна Оберто Соррентино, незадолго до того похоронившего свою первую жену. Новую молодую супругу он оставил вдовой через два года, так и не одарив ребенком.
        Но от первого брака у Оберто была дочь Дзеффирина, впрочем, давно замужняя и живущая на родине Амфисбены, в Британии, со своим супругом Роджером Валуа. Их сын Гилберт женился на юной Гермиониной тетушке, мисс Риджине, дочери Альфарда Блэка и Ансильведы Флинт.
        Судьба миссис Валуа выпала более чем тяжелая. Сначала от нее отвернулись предки по отцовской линии из?за того, что папаша в минуту блажи решил завещать ее вздорному кузену Сириусу часть своего состояния. Он не обидел этим Риджину материально, но и она, и ее мать лишились всяческой поддержки со стороны Блэков. Правда, Риджина была уже замужем за Гилбертом Валуа, что несколько спасало ее положение в обществе.
        Первая дочь миссис Валуа Делла трагически погибла в возрасте одиннадцати лет. Через полтора года Риджина родила вторую дочь, Элен. Но ей не суждено было сполна утешиться этим ребенком - миссис Валуа начала чахнуть, ее рассудок помутился, и она скончалась через пять лет.
        Гилберт искренне полагал, что от его супруги только одни сплошные неприятности. Сначала этот скандал с ее отцом, раздутый семейством Блэк; затем отсутствие сына, продолжателя его фамилии; потом гибель первой дочери и рождение очередной девочки. За сим Риджине взбрело в голову сойти с ума, а потом она наконец-то возымела совесть и умерла, дав ему возможность спокойно жениться вторично. Он взял в супруги едва не ставшую старой девой Уиллу Уизли, дочь одного из братьев Артура, и теперь воспитывал долгожданных сыновей, близнецов Роджера и Рональда.
        Об Элен Гилберт благополучно забыл.
        После его женитьбы девочку забрала на воспитание вторая супруга ее прадеда Амфисбена. Ни один прямой родственник не противился этому.
        Прошло много лет, Элен, по линии Блэков приходившаяся Гермионе троюродной сестрой, подросла, окончила Флорентийский магический лицей и недавно отметила свой девятнадцатый день рождения. И вот ее благодетельница, всерьез занявшаяся матримониальным вопросом, привезла Элен в Англию.
        Они поселись в поместье Малфоев, где прошли детство и юность Амфисбены.
        Почтенная дама, казалось, попала в земной рай. Здесь можно было посещать вечера и устраивать рауты для того, чтобы выдать замуж воспитанницу, можно было поучать и наставлять Люциуса и его супругу, можно было обратить внимание на воспитание Генриетты, следовало всерьез заняться юной вдовой Асторией и ее сыном, последним отпрыском древнейшей фамилии. Синьора Соррентино вообще, казалось, имела значительные виды на юную мадам Малфой и ее ребенка. Выдав замуж Элен, она, по сути, оставалась одна - а этого нельзя было допустить. Такая добыча, как молодая вдова с сыном - предел мечтаний в сложившейся ситуации.
        За сим Асторию и Скорпиуса, к вящему раздражению Ореста Гринграсса, на время пребывания Амфисбены пригласили пожить в поместье Малфоев. Приглашал лично Люциус, и отказаться она не осмелилась.
        Дом наводнился кучей людей, в большинстве своем безразличных или неприятных Гермионе. К тому же Амфисбена постоянно устраивала приемы с кучей приглашенных. Она уже изучила «ассортимент» женихов и положила глаз на троих претендентов - Эрни МакМиллана и Винсента Крэба, одногодок Гермионы, и троюродного брата сестер Блэк Адама Мелифлуа, который в будущем году должен был разменять свой пятый десяток.
        Что думала касательно грядущего замужества Элен, Гермионе было неведомо - девушка оставалась одинаково любезна со всеми тремя кандидатами.
        Нелли выглядела взрослее своих лет, была элегантна, умна, учтива и весела. Она легко располагала к себе людей, быстро адаптировалась в новых условиях и нравилась подавляющему большинству тех, кто ее узнавал. А еще она совершенно покорила сердце Генриетты.
        Вся эта канитель, положившая конец тихому и спокойному лету, ощутимо досаждала наследнице Темного Лорда, но она старалась держаться гостеприимно.
        Особенно возмущала Амфисбена.
        Тетка Люциуса была совершенно невыносима. А с тех пор, как в ее голову пришла гениальная мысль о том, что было бы хорошо со временем женить Скорпиуса на Генриетте, леди Малфой и вовсе стала избегать ее общества.
        Элен, в принципе, нравилась Гермионе - она не чувствовала к девушке неприязни и была готова сблизится с ней, подсказав где-то советом, где-то идеей. К тому же Нелли нашла общий язык с Генриеттой, а этому, как ни прискорбно, Гермионе сейчас следовало поучиться - Етта, обретшая море новых развлечений, получила возможность без особого дискомфорта для себя упорствовать дальше в своей обиде.
        К слову, Амфисбена была в полном восторге от того состояния конфронтации, которое застала между матерью и дочерью по прибытии на родину. Сколько простора для мудрой женщины, готовой потратить свое личное время для улучшения жизни других людей! Правда, на свой манер.
        Етта упорно не желала мириться и требовала вернуть «ее привидения». Она невзлюбила Асторию, которая не отходила от Скорпиуса и постоянно его защищала, тогда как девочка могла лишь насмехаться над его манерностью и выспренностью. Рут она тоже послаблений не давала. И в результате быстро приобрела статус маленького тирана, что льстило ее самолюбию.
        Етта не дерзила только Амфисбене и Люциусу и еще постоянно заискивала перед Элен. Ей очень нравилась молодая девушка, и она решила, что тоже будет девицей на выданье, и присматривала себе женихов на тех вечерах, куда ей удавалось попасть.
        Истекала третья неделя пребывания тетушки Люциуса в Англии. Адам Мелифлуа выиграл состязание за руку Элен в голове Амфисбены и теперь искусно обольщался по всем правилам хорошего тона и вековой девичьей мудрости. Шумные рауты сменились размеренными вечерами в небольшом кругу, где неизменно присутствовал мистер Мелифлуа. Со стороны могло показаться, что Элен с ним даже холодна - но это давало именно тот результат, на который рассчитывала ее опекунша.
        А сама девушка, когда будущий супруг не видел ее и это не могло его вспугнуть или излишне вдохновить, просто расцветала. Видно было, что она счастлива и во всем довольна жизнью.
        Элен играла со Скорпиусом и Генриеттой, обсуждала с Люциусом политические вопросы, помогала Астории уживаться в гостях и сблизила ее со своей покровительницей. С Гермионой она советовалась по поводу нарядов и некоторых членов высшего магического общества. Элен была хорошо образована, и это очень нравилось леди Малфой.
        Пару раз на скучных чопорных раутах они вели поодаль ото всех жаркие дискуссии на исторические темы или затрагивали вопросы трансфигурации.
        В Даркпаверхаусе среди Черных Зверей училась троюродная племянница Элен, Клэр Валуа, но в ней совсем не чувствовалось обаяния тетки, как и ее интеллекта. Клэр не посещала занятий Гермионы на шестом курсе, в окклюменции была довольно посредственна, впрочем, как и во всем остальном. Нелли же, как оказалось, и вовсе не была знакома со своей родственницей.
        Невзирая на очарование троюродной сестры, Гермиона быстро устала от посторонних людей в своем доме, от постоянной занятости Люциуса, от Скорпиуса Малфоя, напоминавшего ей своего отца, от перепуганной и кроткой Астории, с которой не знала, как себя вести, от покровительственного тона Амфисбены, от необходимости посещать и устраивать вечера, и, особенно, от затянувшейся ссоры с дочерью.
        С последним срочно следовало что-то делать.
        * * *
        Гермионе снился кошмар.
        Ночь, она бредёт из последних сил по изуродованной паводком дороге.
        Засохшая глина будто разорвана когтями огромного дракона, продвигаться вперед тяжело.
        Она изнемогает от жажды.
        Но впереди - деревня, очертания домов хорошо видны в свете полной луны. Уже давно Гермиона идет одной надеждой - добраться туда; и только этот ориентир еще дает ей силы.
        Бесконечно длинна изувеченная дорога.
        Но вот она приводит путницу к цели.
        В деревне темно и пусто. Ни души, даже собаки не лают за покосившимися плетнями.
        Гермиона стучится в дверь первого же строения. Но никто не отзывается на ее мольбу. Она в изнеможении бредет к другому дому. «Убирайся!» - раздается из?за плотно закрытых ставней.
        Все упрашивания идут прахом. Кажется, будто жажда иссушает ее всю, допивая изнутри последнюю влагу.
        Еще несколько домов с наглухо запертыми дверями. На окнах - решетки. Говорить уже нет сил.
        Гермиона примечает колодец и с надеждой бросается к нему. Неуверенно роняет в глубь камешек и с трепетом слышит плеск. Опасливо озирается на мертвые окна ближайшего дома и спускает в колодец ведро. Начинает тянуть веревку.
        Тяжесть забирает последние силы, но она извлекает ведро на поверхность.
        Вместо воды в нем сидит, свернувшись кольцами, большая змея. Она поднимает голову навстречу отчаянию Гермионы и шипит на парселтанге:
        - Никому не жаль. Безразличие - даже не ненависть - убивает всего сильнее. Никому вокруг. Всё равно. Ты не нужна им, они не нужны тебе. Ты хочешь только воды. От них. Но кто-то же должен любить тебя за то, что ты дала ему! За то, что ты, это ты. За твои теплоту и любовь. Та, что осталась на руинах прошлой, рухнувшей жизни. Обратись же к ней…
        Гермиона роняет ведро, и оно вместе со змеей летит в колодец. Она кидается прочь - и вдруг видит вдали свет. Бросается туда.
        Еще издалека она различает на крыльце одного из домишек ребенка. Это Генриетта. Одетая в простое крестьянское платьице, волосы заплетены в косы. В высоко поднятой маленькой ручке девочка держит горящую масляную лампу. На столбике крыльца рядом с ней стоит большой стеклянный графин, полный воды.
        Гермиона улыбается и торопливо идет к ней. Образ дочери придает ей сил, которых, казалось, не осталось вовсе.
        Етта смотрит вперед холодными зелеными глазами. Внезапно, Гермиона еще не успевает подойти, девочка протягивает руку и толкает ладошкой графин. Он падает, ударяется о камень на клумбе и разбивается вдребезги. Генриетта разворачивается, заходит в дом и захлопывает дверь.
        Метнувшаяся вперед Гермиона слышит, как падает тяжелый засов.
        - Етта! Постой! Етта! - кричит женщина в отчаянии, с трудом ворочая пергаментным языком. - Прости меня! Вернись! Только ты одна можешь меня спасти! Етта! Милая! Прошу тебя!
        Разбивая пальцы в кровь, Гермиона дергает и толкает дверь. Через какое-то время петли не выдерживают, и она врывается в дом. Там пусто. Только черепки битых глиняных кувшинов на влажном деревянном полу и догорающие язычки зеленого пламени в старом скошенном камине.
        Острая боль пронзает левое плечо Гермионы. В ужасе видит она, как змея Черной Метки шевелится под кожей и медленно вскидывает голову, разрывая плоть. Струйки крови быстро бегут по ее руке к локтю и капают на пол.
        Кап-кап-кап.
        Змея открывает клыкастую пасть.
        - Она не хочет тебя простить, - шипит злой, леденящий голос. - Она может прожить и без тебя. Она любит Элен, которую знает так недавно, больше, чем тебя! Она любила призрак Наземникуса Флетчера больше, чем свою мать! Она…
        - Замолчи! - кричит Гермиона.
        Она хватает змею правой рукой, так, что клыки вонзаются в пальцы. С силой вырывает ее из своей плоти вместе с черепом, который падает на пол и подпрыгивает в кровавой луже.
        Всё подергивается пеленой…
        Гермиона проснулась резко и внезапно. И первым делом протянула руку к высокому бокалу с водой, стоявшему на тумбочке у кровати. Жажда мучила ее после выпитого на вчерашнем банкете.
        Отставив опустевший сосуд, леди Малфой спустила ноги на пол и нашарила ночные тапочки.
        Люциуса не было. Часы с заколдованными мерцающими стрелками показывали половину четвертого.
        В ванной Гермиона умылась холодной водой и мрачно воззрилась на свое отражение. Полтора часа сна определенно не сделали ее отдохнувшей.
        Обрывки ужасного кошмара крутились в голове, а руки, казалось, всё еще саднило.
        Гермиона внимательно осмотрела Черную Метку, такую же, как всегда. Она еще раз умылась ледяной водой и вернулась в комнату. Очень хотелось заботы, тепла, общения с живым человеком. Где Люциуса носит в такой час?!
        Леди Малфой отворила окно и, устроившись на подоконнике, закурила.
        Светил яркий месяц.
        Всё это - ужасные глупости больного воображения. Всё это неправда. Этого не могло, не должно было быть. Ее дочь любит ее. Она - всё, что у нее осталось светлого, доброго и хорошего.
        Отчаянно хотелось заплакать…
        Пришлось выпить снотворное, чтобы провалиться в сон. И чтобы прогнать все сновидения.
        * * *
        После завтрака и до двух часов во все дни, кроме воскресенья и четверга, маленький Скорпиус занимался с аккуратным и строгим волшебником, мистером Беремью, который за всё время, что Астория с сыном гостили в поместье, ни разу не задержался ни на одну минуту.
        Матери не позволили сидеть с рукоделием в углу той комнаты, где проходили их уроки, ее пристрастие к вышиванию вовсе подверглось в этом доме грубому осуждению, и Астории пришлось на время бросить это «ремесло маггловских гризеток».
        Таким образом, значительную часть всех дней, кроме воскресенья (ей дозволялось присутствовать во время обучения танцам, тогда как в четверг, пока Скорпиус слушал лекции старого семейного портрета, его мать снова оставалась не у дел) Астория была совершенно свободна и не знала, куда себя деть. Если ей удавалось не попасться в лапы к Люциусу, который быстро утратил к ней интерес, или к куда более воинственно настроенной Амфисбене, молодая женщина читала Генриетте вслух или даже ходила с ней гулять в парк при поместье. В это время суток Етта любила матушку своего ненастоящего племянника, во всяком случае, ее общество - девочке нравилось шокировать юную мадам Малфой разными эксцентричными выходками и шалостями.
        Сегодня Етта тоже завладела Асторией, и Гермионе не удалось их отыскать после завтрака, который она благополучно проспала, к молчаливому недовольству Амфисбены.
        Раздосадованная леди Малфой с окончательно испорченным настроением попыталась отыскать хотя бы своего супруга - и действительно обнаружила его в кабинете с Элен.
        Устроившись на низком диване, они увлеченно рассматривали старую подшивку газетных вырезок времен Первой войны с Волдемортом.
        - Еще немного и я начну ревновать, - пошутила Гермиона, неслышно отворившая дверь и заставшая парочку низко склоненной над каким-то снимком.
        - Нелл заинтересовалась процессом становления власти твоего отца, - пояснил Люциус, пропуская ее слова мимо ушей, тогда как молодая девушка смущенно потупилась и немного отодвинулась в сторону. - Оказывается, Флорентийский магический лицей уделяет этому очень мало внимания, - продолжал он.
        - Не слушай его, - посоветовала Гермиона. - Люциус способен развратить даже самую добродетельную натуру. Под влиянием моего супруга «Скромные предложения[128 - «Скромное предложение» - сатирический памфлет Джонатана Свифта с предложением продавать детей ирландских бедняков для употребления в пищу представителями высших слоёв английского общества. На самом деле действительно весьма рациональный.]» по поеданию грудных младенцев начинают казаться действительно безвредными и весьма рациональными.
        - Поедание младенцев? - поднял брови Люциус.
        - Не бери в голову. И не вздумай предлагать mon Pere.
        Элен неуверенно улыбнулась. Впрочем, Гермиона и сама не была убеждена в том, что шутит.
        - Зачем тебе эти ужасы, дорогая? - продолжала она.
        - Нужно же знать историю своей семьи…
        - И гордиться ею, не так ли? - с сожалением закончила фразу Гермиона, но потом махнула рукой. - Когда выйдешь замуж, Нелли, сразу же берись за воспитание Адама. Чтобы он не позволял себе пропадать целыми ночами, как мой супруг, в то время как его половинку терзают ночные кошмары.
        - Думаю, что научусь контролировать своего мужа, - протянула Элен, бросив на Люциуса игривый взгляд.
        - Ты дурно спала? - невозмутимо спросил тот.
        - Ужасно. Если не помирюсь с Еттой, и вовсе сойду с ума.
        - Я поговорю с ней еще раз, - вызвалась Элен. - На самом деле она уже давно не сердится, просто ей нравится быть принципиальной, пока есть чем заниматься на досуге.
        - Я понимаю, - вздохнула Гермиона. - Теоретически.
        * * *
        Разговор, как и следовало ожидать, ни к чему не привел - Етте было по душе разыгрывать перед Элен самостоятельность.
        А леди Малфой начала чувствовать, что сходит с ума - ибо внезапно для себя она стала испытывать к молодой гостье настоящую ревность. Вдобавок ко всему Люциус проводил с той слишком много времени - по крайней мере, так казалось его супруге.
        Она пыталась смеяться над «своими глупостями» - и не могла.
        Прошла неделя, и ревность к дочери отошла на второй план, уступая дорогу супружеской ревности. Гермиона стала замечать (или придумывать) особенные взгляды, которые время от времени бросала на всегда непроницаемого Люциуса юная Нелли. Его бесстрастность не могла обмануть леди Малфой - кому, как не ей, знать о том, как ее супруг умеет сдерживать свои эмоции, кому, как не ей, знать о последствиях таких вот страстных взглядов, брошенных над обеденным столом?
        Элен - молода и красива, умна и остроумна, она - чистокровная ведьма, и она - вот, постоянно рядом. Слишком много и слишком часто.
        Почему она так холодна с мистером Мелифлуа, который должен стать ее супругом? Быть может, женское кокетство тут вовсе ни при чем?
        Гермиона никогда не думала, что способна ревновать Люциуса. Она забыла, что такое ревность с шестого курса Хогвартса. И вот тебе, пожалуйста!
        Сейчас, как и тогда, ее терзания были молчаливой мукой. К тому же теперь она не имела никаких доказательств. Только глупые подозрения, отравлявшие ее жизнь.
        Невольно и с всё нараставшим рвением Гермиона стала восхвалять мистера Мелифлуа. Она радовалась каждому его визиту. Ее душа пела, когда она видела его вместе с Элен.
        Всячески помогая Амфисбене устроить этот брак, леди Малфой немного успокоилась и даже почти решила, что придумала себе проблему из ничего.
        А потом она увидела, как Люциус и Элен целуются в библиотеке.
        Глава XXVII: Элен Валуа
        Гермиона была в бешенстве. Ее возмущала не сама измена - о том, что Люциус не хранит супружескую верность, она знала и без того. Но на ее глазах, в ее доме, с ее же троюродной сестрой!
        С какой стати должна она закрывать глаза на это вероломство, беспокоясь о том, что скажут люди?!
        В первый момент Гермионе хотелось убить Люциуса. Но она не могла даже обвинить его - в чем? Адюльтер в их семье не считался зазорным. И не изменяла ли она сама своему супругу, когда желала того?
        Да в сущности, этот похотливый старый бес ни в чем особо и не повинен!
        Но девчонка! Ее приняли тут, для нее делается всё, чего только можно пожелать: устраиваются приемы, созываются бесконечные гости, рассылаются приглашения… Ей устроили смотр женихов, ее обласкали, ее холят и лелеют, с ней носятся, как с писаной торбой, все вокруг! Принятая в приличный дом, где поступились привычным укладом - и всё только для нее! В дом ее родственников, в родное поместье ее благодетельницы!
        И вот как она выражает признательность?! Заглядывается на хозяина, на человека, который приходится ей зятем (пускай и троюродным!), или как там верно зовется их родство?.. Нужно не иметь совести вовсе и обладать безграничной наглостью, чтобы позволить себе подобное вероломство!
        И как она мила с Гермионой! Как только смеет, на ее глазах и в ее доме соблазняя ее мужа, вести себя… Вести себя так, как вела сама нынешняя леди Малфой десять лет назад здесь же, с тем же человеком и практически в таких же условиях!
        Когда наследница Темного Лорда провела эту параллель, она обозлилась еще больше.
        Выступая теперь сама в роли обманутой и оскорбленной супруги, она познала всю невыносимость и горечь подобного положения.
        Гермиона чувствовала себя униженной. А ведь она хорошо относилась к этой плутовке! Из всех наводнивших ее дом людей она долгое время питала расположение именно к ней! И что получила взамен?!
        Леди Малфой пыталась смирить гнев, вспоминая собственную молодость. Но находила всё больше причин негодовать. Одна мысль об этой ситуации вызывала в ней ярость!
        Выгнать дрянную девчонку прочь, только бы найти благовидный предлог! Хвала Мерлину, Элен - не дочь ее повелителя. И раз уж борьба возможна - за ней дело не станет.
        * * *
        Он и должен был, наверное, появиться именно сейчас. Он действительно был ей теперь очень нужен, но не как возлюбленный, а как родной человек.
        Каким образом он узнал или почувствовал это - Гермионе было неведомо. Более того, образованная ведьма, она считала подобное невозможным.
        Но факт оставался фактом.
        О том, что портрет Генри, оставленный в даркпаверхауcском кабинете, хочет с ней поговорить, Гермионе сообщило почтеннейшее изображение Вальтасара Малфоя, портреты которого висели по всему миру, в том числе и в гимназии Волдеморта.
        …Он был такой родной и знакомый, от него веяло теплом - как от верного друга, надолго пропавшего, но всегда незаметно находившегося рядом. А то, что изображение не было полномасштабным, помогло психологически не отождествлять его с полноценным живым человеком.
        Гермиона вывалила всё, что накопилось у нее на душе. И ей действительно стало легче.
        « - Ведь ты же сама избрала этот путь. В той жизни, которую ты для себя предпочла, это должно было рано или поздно произойти. И может воспоследовать еще не раз. Мне жаль, что это так. Но ведь на самом деле ты не так уж оскорблена и обижена. Сама для себя. Ты просто рада была переключить свое внимание с того, что тебя по-настоящему волнует. С проблемы, где ты чувствуешь себя виноватой и бессильной, на ситуацию, где ты - пострадавшая, где ты во всем и абсолютно права. Проще думать о том, где ответственность можно переложить на чужие плечи. Но по-настоящему тебя тревожат только проблемы с нашим ребенком. Тебе никто не хочет помочь, и ты сама постоянно загоняешь себя в тупик. Именно это гложет тебя, а вовсе не измена мужа. Ты просто была рада отвлечься на нее…»
        Генри считал, что примирение с Еттой наступит вскоре после отъезда многочисленных гостей. Она - ребенок, и простейшая скука скоро заставит ее простить мать, ссора с которой стала сейчас своеобразной игрой. Развлечением.
        В любом случае Элен выйдет замуж за Адама Мелифлуа, Амфисбена вернется в Италию, а Астория с сыном - к родителям. И всё станет, как прежде. Нужно лишь немного подождать…
        * * *
        Но леди Малфой, как и Генри, недооценивала масштабность и дерзновенность планов Элен Валуа. Прошло всего несколько дней относительного спокойствия, когда Гермиона, скрепя сердце, набралась терпения, и декоративная кошечка показала свои коготки.
        В воскресенье утром, двадцатого августа, в отсутствие Люциуса и то время, пока Скорпиус, и Генриетта вместе с ним, под надзором Астории и Амфисбены занимались в большой гостиной танцами со старой шведкой фрекен Ульссон, Элен зазвала Гермиону в дальнюю гостевую комнату, давно пустующую и примечательную разве что отсутствием на стенах картин. Молодая девушка плотно прикрыла дверь и, глубоко вдохнув, повернулась к своей невозмутимой, но заинтригованной визави.
        - Нам нужно очень серьезно поговорить, - произнесла она. - Я надеюсь на ваше благоразумие, выслушайте меня до конца. - Элен выдержала паузу, и Гермиона коротко кивнула. - Я влюблена в вашего мужа, леди Малфой, - произнесла девушка, пускаясь с места в карьер.
        - Здoрово! - невольно вырвалось у Гермионы, и она сложила руки на груди.
        - Я говорю абсолютно серьезно, - не дрогнула молодая ведьма, - и, поверьте мне, он отвечает взаимностью.
        - Я должна поздравить тебя? - иронически спросила наследница Темного Лорда.
        - Всего лишь выслушать, - склонила голову Элен. - Я молода, мадам Малфой, и, в отличие от вас, здорова. Вы - супруга одного из двух последних ныне живущих представителей древнейшей фамилии. Один из них еще слишком мал, и неизвестно, что может произойти с ним в будущем. Волею судеб, вы не способны подарить своему супругу еще одного наследника, в котором он, вы должны это понимать, весьма нуждается. Не я повинна в этом. Связав Люциуса браком, браком, который он не способен расторгнуть, вы совершаете преступление против древнего рода. Вы, дочь человека, превыше всего ставящего чистоту магической крови, должны хорошо это понимать. Люциус никогда не предложит вам развода и уж тем более не осмелится требовать его. Неповиновение вашему отцу карается смертью, и это знают все. Но вы можете дать мужу свободу. Ваша воля - закон. Подумайте, прошу вас, подумайте над тем, что я сказала! Ведь вы тоже несете ответственность за то, что продолжение рода Малфоев поставлено под угрозу. Вы - виновница гибели сына Люциуса. Я хорошо знала Драко, он долгое время жил у нас с тетушкой в Италии. Это был во всех смыслах
достойнейший молодой человек и, что самое важное, продолжатель фамилии. Вы отняли у него жизнь и связали бесплодными брачными узами его отца. Миссис Малфой, вы губите то, что после нельзя уже будет восстановить! Отбросьте в сторону чувства и рассудите здраво. Если вы любите своего супруга или хотя бы уважаете его имя, если вы верны взглядам вашего почтенного отца, - вы должны дать Люциусу развод! Я никогда не говорила об этом с ним, ибо реакцию его предвидеть не трудно. Страх перед вашим отцом - не трусость, а здравый смысл. Но если вы проявите благоразумие, он будет вам безмерно благодарен. Поверьте мне. Не судите сгоряча. Если вы подумаете, вы поймете, что я права. Вы - мудрая женщина. Вы не должны поступать бесчестно со многими поколениями Малфоев! Речь идет о большем, нежели честь или счастье одного человека. Мой роман с вашим мужем - свершившийся факт. И я жду ребенка. Я сделала немало для того, чтобы эта беременность стала возможной в тайне от вашего супруга. Теперь вы видите, что я в ближайшее время подарю этому роду наследника. Мой ребенок должен носить фамилию своего отца и стать залогом
будущего многих прошлых поколений! Если в вас есть благородство, честность и чувство справедливости, - заклинаю, дайте Люциусу развод, позвольте ему снова стать отцом и исправьте несправедливость, которую вы сотворили с его единственным сыном.
        - Какой у тебя срок? - коротко спросила Гермиона, выслушав эту длинную вдохновенную тираду, разученную и отрепетированную заранее.
        - Три недели, - с вызовом сказала Элен, сверкнув глазами.
        - Поговорим вечером.
        С этими словами леди Малфой развернулась и вышла из комнаты, игнорируя возмущение молодой девушки и всё, что та произносила ей в спину.
        Стиснув зубы от ледяной ярости, Гермиона быстрыми шагами поднялась в свою спальню.
        Она делала четкие, будто заранее обдуманные действия: сменила цветастую летнюю мантию на строгое черное облачение, вытащила из комода увесистый кожаный мешочек, полный золотых галлеонов и положила его в карман; собрала волосы и накинула на плечи длинный легкий плащ с низким капюшоном.
        Выкурив у окна сигарету, ведьма внимательно изучила в зеркале свое отражение, скрыла лицо и трансгрессировала в Лютный переулок.
        * * *
        Скошенные крыши разношерстных построек темной узкой улочки почти не пропускали на грязную мостовую лучи солнечного света. Около лавки ядовитых свечей, под табличкой с названием улицы, о чем-то шептались две старые ведьмы в засаленных мантиях. Впереди шмыгнул в какую-то дверь низенький коротышка в остроконечной шляпе. Больше вокруг никого видно не было.
        Гермиона ниже опустила капюшон и быстро пошла вперед, подальше от любопытных взглядов двух старух. Она свернула в тесный проход сразу за большой клеткой, кишащей гигантскими черными пауками, и, протиснувшись между строениями, оказалась в убогом внутреннем дворике. Перед дверью покосившегося домишки сидела старая карга дивной наружности.
        Она устрашала взор плоским, как доска, лицом медного цвета с вдавленным, словно от сильного удара, носом. Необычная форма нижней челюсти придавала этому лицу сходство с мордой обезьян крупной породы. Лоб, хотя и низкий, свидетельствовал о сообразительности, которую развила привычка хитрить. Блестящие маленькие глаза, бесстрастные, как глаза тигра, смотрели в сторону. Она точно страшилась ужаснуть окружающих. Синеватые губы приоткрывали ряд ослепительно белых, нетронутых временем, но ужасно неровных зубов. Все черты этой животной физиономии выражали низменность ее натуры. Волосы, лоснящиеся и жирные, как и кожа лица, окаймляли двумя черными полосками головную повязку из дорогого шелка. Уши были украшены двумя крупными черными жемчужинами. Низенькая, коренастая, она напоминала причудливые существа, изображаемые китайскими магглами на своих ширмах.
        При виде этого чудовища, обряженного, несмотря на жару, в белый передник поверх шерстяного платья, Гермиона учтиво поклонилась, не поднимая, однако, опущенного капюшона, скрывающего ее лицо.
        - Чем могу служить вам, мадам? - подала низкий и хриплый голос уродливая старуха, отрываясь от своего занятия: она перебирала содержимое большого мешка, полного сушеных ушей различных животных. Впрочем, на засаленном столе, где карга сортировала товар, высилась и довольно внушительная горка ушных раковин, подозрительно напоминающих человечьи.
        - Мне нужно Можжевеловое выжигающее зелье, - сообщила Гермиона, вынимая из кармана мешочек с золотом и протягивая его старухе.
        - Надеюсь, мадам не вздумали пить его самостоятельно? - сощурилась та. - Имеются куда более гуманные способы вытравливания плода и куда менее изуверские средства самоубийства.
        - Мадам знакома с действием этого состава, - холодно заверила ее Гермиона. - Впрочем, - добавила она после короткой паузы, - летального исхода было бы желательно избежать. Найдется у вас корень исиниса и волокна тинхи?
        - Мадам знает толк в зельеварении! - хмыкнула старуха, поднимаясь на ноги. - Пойдемте, - она заковыляла к двери. - Полагаю, вам и без меня известно, что эти добавки всего лишь ограничат действие Выжигающего зелья областью матки, но вовсе не поспособствуют безболезненности и отнюдь не сделают его безвредным?
        Они вошли в полутемную переднюю, наполненную запахами всяческого сорта, заставленную тюками, сундуками и ящиками, увешанную полками с бесконечными рядами пыльных склянок.
        - Известно, - обронила Гермиона.
        Старуха стала копаться в своих запасах, и вскоре на липком от грязи столе появились два мешочка, стянутых бечевками. Затем она ушла куда-то в глубь каморки, оставив Гермиону наедине с громадным черным котом, восседавшим на антресолях и зоркими зелеными глазищами наблюдающим сверху за посетительницей.
        - Садись, моя хорошая! - раздалось из глубины дома. - Придется обождать!
        Гермиона брезгливо огляделась. Затем подошла к столу и проверила содержимое мешочков. Волокна были чересчур мелкими. «Сойдет», - решила она.
        Громко тикали старые часы.
        Мысли в ясной голове Гермионы послушно замерли, ожидая возвращения старухи, как и их владелица. Думать вовсе не стоит.
        Через четверть часа карга вернулась с потертым медным флаконом, украшенным янтарными камешками. Потрясла им в воздухе, улыбаясь кривозубой улыбкой, и положила на стол.
        - Отменное! - сообщила она. - Твоему злату отвечает. Возьми еще порошочек саприонии, голубушка. Как бы врагиня твоя не трансгрессировала кудысь.
        - Благодарю, - кивнула Гермиона, принимая из рук торговки невесомый пакетик, и развернулась к двери.
        - Обращайся, коль не сцапают, - усмехнулась вслед ведьма.
        Выбравшись из околдованного дворика, Гермиона трансгрессировала в свою даркпаверхаусскую спальню.
        Она зажгла свечи и вытащила из шкафа чугунный котелок. Растопила небольшую горелку. Содержимое медного сосуда хищно пенилось, и Гермиона стала очень осторожно выливать синеватую жидкость в котел по ободку. Когда флакон опустел, она вытряхнула в состав порошок саприонии, затем мелко нарезала багровый корень исиниса и поставила посудину на медленный огонь.
        Когда жидкость закипела, распространяя острый аромат можжевельника, и на ее поверхности стали лопаться ядовито-синие пузыри, Гермиона опустила в котел волокна тинхи - состав зашипел, и кислота растворила их без следа.
        Ведьма потушила огонь и стала дожидаться, пока зелье остынет.
        * * *
        В семь часов вечера леди Малфой трансгрессировала в большую беседку, спрятанную среди парка поместья. Расположенная поодаль от дома и летом густо оплетенная ползучим плющом, она была надежно укрыта от посторонних глаз.
        Гермиона подняла с земли обломок плитняка и, водрузив его на столик, стала задумчиво трансфигурировать камень в хрусталь. Когда большой бокал на высокой ножке был готов, она извлекла из корзины, которую перенесла вместе с собой, склянку с ядовито-синим Можжевеловым зельем. Осторожно вылив его содержимое в бокал, Гермиона достала из той же корзины бутыль вина и наполнила емкость до краев: превосходный напиток эльфийской выделки тут же окрасился в синий и зашипел.
        Спрятав бутылку, она вынула из корзины шелковый платок и накинула поверх страшного бокала.
        - Оз! - громко позвала Гермиона.
        Раздался хлопок, и перед ней предстал пухленький домовой эльф, послушно воззрившийся на свою хозяйку.
        - Кто дома? - коротко спросила она.
        - Господин в своем кабинете, юная мисс и мистер Скорпиус играют в детской с мадам Рэйджисон, сеньора Соррентино и госпожа Астория беседуют в малой гостиной, а мисс Валуа отдыхает в своей комнате.
        - Хорошо. Скажи мисс Валуа, что я жду ее здесь, - велела Гермиона. - И никому не сообщай о том, где мы. Ступай, Оз.
        Домовик низко поклонился, хлопнул темно-фиолетовыми глазами и исчез.
        Гермиона прошлась по беседке и закурила.
        Минула четверть часа, и на садовой дорожке послышались торопливые шаги. Гермиона сняла с бокала платок и прошла вглубь беседки, став спиной ко входу, и глубоко вдохнула свежий вечерний воздух сада.
        Элен ступила на деревянный пол и остановилась.
        - Я здесь, - решительно сказала она. - Надеюсь на вашу честь, миссис Малфой.
        Гермиона хмыкнула.
        - Пей, - бросила она и, не поворачиваясь, кивнула в сторону столика.
        - Что это? - растерянно и озадачено спросила Нелли.
        - Можжевеловое выжигающее зелье, - бесстрастно ответила леди Малфой.
        - Да как вы смеете?! - охнула мисс Валуа. - Как вам вообще пришло в голову предлагать…
        - Империо! - оборвала Гермиона, резко оборачиваясь и вскидывая волшебную палочку.
        Словно послушная кукла, застыла Элен перед своей соперницей, широко распахнув темно-васильковые глаза.
        - Пей! - повторила Гермиона, и девушка покорно сделала несколько шагов в сторону стола, взяла бокал и залпом осушила его. - Фините инкантатем! - велела леди Малфой, убирая палочку.
        Элен вздрогнула, уронила хрусталь, который разлетелся на куски у ее ног, бросила на Гермиону искаженный ужасом взгляд, но сказать ничего не успела, в судороге перегибаясь пополам и падая на колени. Из ее рта полезла, лопаясь пузырями, ядовито-синяя пена. Девушка захрипела, хватаясь руками за живот, и повалилась на бок, прямо на осколки разбитого бокала.
        Подождав пару минут, Гермиона подошла к ней, корчащейся на полу в конвульсиях, и остановилась, глядя вдаль сквозь ветви плюща на ползущее к горизонту кроваво-красное солнце.
        - И чтобы к утру ноги твоей не было в моем доме! - брезгливо произнесла она и затем, развернувшись, вышла из беседки, ровной походкой направляясь к главному входу.
        Сердце билось размеренно и спокойно, хотя кровь стучала в висках. Гермиона пересекла парк, вышла на тисовую аллею и поднялась в дом. В гостиной эльф Оз драил измазанный зелеными пятнами ковер.
        - Мисс пролила настой из набора юного зельевара, - сообщил он, подняв голову, но хозяйка даже не обернулась.
        Она прошла к кабинету Люциуса и открыла дверь - супруг что-то писал большим черным пером, устроившись за столиком у камина.
        - Не обессудь, милый, я убила очередного твоего ребенка, - холодно сказала наследница Темного Лорда, останавливаясь в дверях. - И немного помяла его вместилище. Она в беседке. Изволь сделать так, чтобы эта девка никогда более не переступила порога моего дома.
        И, не давая ему ответить, леди Малфой развернулась и быстро ушла наверх в спальню.
        Прошло полчаса. Гермиона курила, сидя на широком подоконнике и глядя в окутанный сумерками сад. Окна этой комнаты выходили на сторону, противоположную той, где располагалась беседка.
        В коридоре послышались шаги. Дверь открылась.
        - Не вздумай устраивать мне сцен, - не поворачиваясь, предупредила Гермиона и выбросила окурок в окно - эльфы приберут.
        Люциус вошел в комнату и подошел к ней. На подоконник, к ногам Гермионы, опустилась огромная корзина, полная распустившихся пионов. Прислонившись к ее спине, Люциус поцеловал свою супругу в темя.
        - Хорошо, что ты не убила ее, - негромко сказал он, - вышел бы скандал.
        - Знаю. - Гермиона, не отрываясь, смотрела в сад: белый павлин с заметно пострадавшим от Генриеттиных проказ хвостом чинно прохаживался по вымощенной камнем дорожке. - Потому добавила в зелье исинис и тинхию. - Она помолчала. - И саприонию.
        - Нелл - амбициозная дура, - обронил Люциус. - А ты у меня умничка. Больше ты ни ее, ни тетушку не увидишь.
        Повисла пауза. Белый павлин скрылся в зарослях кустарника.
        - Люциус, - задумчиво произнесла Гермиона, облокачиваясь на него спиной и продолжая глядеть вдаль, - сделай так, чтобы впредь я не была знакома с твоими женщинами.
        - Договорились, - ответил тот, обнимая жену за плечи.
        * * *
        К утру Амфисбена вместе со своей воспитанницей покинули поместье. То, как Люциус устроил это, менее всего волновало Гермиону. Впрочем, последовавшее вскоре долгосрочное отбытие Адама Мелифлуа в Италию говорило о том, что Элен ни к чему волноваться о своей дальнейшей судьбе.
        Леди Малфой подождала пару недель, справилась у всегда знающей светские сплетни Пэнси Пьюси, на осведомленность которой никак не повлияли хлопоты с очередной беременностью, о состоянии дел с этим браком и в конце лета отослала мистеру Мелифлуа анонимную сову, в самой любезной форме предупредив его о том, что девушка, которую он берет в жены, не сможет подарить ему наследника.
        Гермиона окрестила свою маленькую месть добрыми чувствами к «милому Адаму». Если Элен так печется о продолжении рода древних чистокровных фамилий, она ведь не должна так подставлять его, верно?
        В отношении Етты портрет Генри оказался абсолютно прав. Едва Астория и Скорпиус отбыли вслед за гостями из Венеции и в поместье восстановились покой, тишина и августовская скука, маленькая мисс Саузвильт сдала свои позиции и помирилась с родительницей.
        Сложно сказать, кто из них был больше этому рад - на самом деле девочка ужасно соскучилась по своей любимой маме, и только упрямство и многочисленные зрители мешали ей сменить гнев на милость.
        Счастье и покой воцарились не только в доме, но и в душе Гермионы. Произошедшее научило ее ценить то, что имеешь, и дорожить этим.
        Хотелось, чтобы теплые и беззаботные дни тянулись вечно, но каникулы уже подходили к концу.
        …Последнее счастливое лето мадам Малфой было на исходе…
        * * *
        Тридцать первого августа, в воскресенье, Гермиона прибыла в Румынию и всё утро провела на собрании преподавательского состава гимназии. Когда совещание кончилось, она, покинув учительскую, спустилась в холл, где еще такое летнее солнце расцвечивало пол теплыми лучами сквозь стеклянный купол. Гермиона направлялась в привратницкую, чтобы навестить Рона. Когда она пересекала холл, в трансгрессионном кругу появилась ослепительно красивая Габриэль Делакур и, коротко поздоровавшись с дочерью своего повелителя, прошла мимо, направляясь к его кабинету.
        А Гермиона застыла, чувствуя, как лавиной обрывается всё у нее внутри, а кусочки позабытой головоломки с оглушительным треском становятся на свои места. Это было настоящее прозрение, озарение свыше; то, что маггловские ученые называют инсайтом.
        Гермиона порывисто обернулась - к счастью, молодая девушка не заметила ее волнения: она уже скрылась за дверью кабинета Волдеморта, по-хозяйски входя туда в отсутствие владельца, который, Гермиона знала, еще находился в учительской.
        Как же раньше она не поняла?! Как могла быть такой слепой всё это время?
        Вот же она, пресловутая кобра, пригретая на груди змея, вскинувшая голову, чтобы напасть! Проползла мимо, распустив капюшон и обнажив клыки! Как делала это постоянно, уже который год. Подбираясь всё ближе к ее отцу.
        И ведь на самом деле Гермиона всегда это знала…
        Глава XXVIII: На хвосте у змеи
        Что задумала эта змея, в чем исходящая от нее опасность?
        Мысль о Гарри, первой возникшая в голове Гермионы после предупреждения химерной ламии, уже не казалась столь бесспорной. Мало ли врагов может быть у Темного Лорда, мало ли людей, желающих ему зла?
        Да и ему ли?
        Гермиона потребовала у волшебного дневника повторить записанное весной откровение.
        «Когда вернешься в тот, чуждый тебе мир, будь внимательна и оглядись вокруг. Рядом мелькает опасность. Ядовитая кобра подбирается всё ближе к твоему отцу и вскоре поднимет голову, чтобы ужалить. У нее чужое лицо, и она беспокоит тебя. Ты не можешь понять и всё воспринимаешь неправильно. Отыщи воду, которая смоет всё ненастоящее, и когда пелена иллюзии, маска обмана спадет - кобра покажет свою истинную сущность».
        К чему ее видению предупреждать об опасности, грозящей Волдеморту? Возможно, Габриэль подбирается всё ближе к нему, но угрожает как раз Гермионе? И именно ее собирается жалить? Влияние этой девчонки на Темного Лорда более чем велико, коль уж он сносит всё, что она творит.
        Эта история с Фредом…
        «Ты не можешь понять и всё воспринимаешь неправильно».
        Гермиона попыталась вспомнить подслушанный разговор.
        А если Габриэль всё еще любит Фреда и решилась что-то сделать с Темным Лордом, чтобы быть со своим возлюбленным?
        Да нет, бред. Слишком сложно, слишком напоминает маггловские бразильские сериалы, которые так любит миссис Грэйнджер; слишком глупо и попросту невозможно. В этом безумстве не было бы опасности. Что может влюбленная вейла против ее отца?!
        Вейла… Пускай и в третьем колене… Кровь этих уникальных созданий в обеих сестрах Делакур поразительно сильна. «У нее чужое лицо…» Вейлы чаруют своей фальшивой красотой, отуманивают разум. Не это ли подразумевала ламия? Но что за таинственная вода должна смыть красоту мифического существа с лица Габриэль Делакур и чем подобное может помочь разоблачить ее?
        Как во всей этой истории замешан Фред, Фред, который весь прошлый год при каждой возможности вел с Гермионой жаркие споры о том, что есть зло, и заставлял порою соглашаться с собой? Может быть, они вступили в заговор против Волдеморта вместе?
        Но что же они могут?
        Нет, невозможно. Та ненависть, с которой эти двое взирали друг на друга тогда, в октябре, во время случайно подслушанного Гермионой разговора, когда они полагали, что никто не может их видеть - она делала нереальным любой сговор между ними.
        А так ли ни при чем здесь старина Гарри?
        С Габриэль он знаком; насколько помнилось леди Малфой, в детстве та даже симпатизировала герою магического мира. Он когда-то «спас» ее во время Турнира Трех Волшебников… Нужно найти способ установить наблюдение за непотребной девкой, и тогда всё станет ясно!
        Если бы только отыскать этого психа с ее помощью, если бы пленить его и обезвредить, лишить сил; освободить весь магический мир и, главное, Генриетту от этой постоянной опасности!
        Но как это сделать? Ведь необходимо скрыть слежку не только от самой Габриэль, но и от Темного Лорда…
        Гермиона была уверена в том, что любые ее подозрения, попытайся она высказать их сейчас, не будут восприняты всерьез. Нужны доказательства. Для того чтобы наконец-то избавиться от этой прокл?той девчонки, столько времени действовавшей ей на нервы. Девчонки, которая действительно несет в себе угрозу.
        Какую?
        Именно это и предстояло выяснить. Пусть даже окажется, что грозящая опасность никак не связанным с Гарри, наследница Темного Лорда всё равно не потеряет время впустую - освободит себя хотя бы от этой бестии…
        Гермиона знала, что Габриэль Делакур вращается в ближнем кругу Волдеморта. После ссоры с близкими она поселилась в Лондоне, арендуя целый этаж одного из домов в жилой части Косого переулка.
        Габриэль совала свой очаровательный носик во все дела Темного Лорда, но так как Гермиона старалась держаться от подобного подальше, ей мало что было известно в подробностях. Справляться у Люциуса - рассказать всё, с перспективой передачи Волдеморту. Не требовать же от супруга скрывать что?либо от повелителя? Да и это было бы лишь наивно.
        Но каким способом может она, всегда столь далекая от любых дел своего отца, начать внезапно выведывать что-то о его приближенных, не привлекая внимания? Как может она, дочь Темного Лорда и леди Малфой, постоянно находящаяся на виду у преданных слуг Волдеморта, установить незаметную слежку за той, кто так часто пребывает с ним рядом?
        Вот задача, которую нужно решить в первую очередь.
        Гермиона не спала всю ночь. Вчера она так и не навестила Рона - поспешила остаться наедине сама с собой, чтобы всё как следует обдумать. Много часов вертелась с боку на бок в поисках какого?нибудь простого, но гениального решения. И когда наконец нашла его - едва не лишилась рассудка в ожидании рассвета.
        Действовать, теперь до умопомешательства хотелось действовать. Получить подтверждение, что отдающий безумием план возможен.
        Для этого нужно было оказаться в гимназии, а стрелки заколдованных часов едва сомкнулись на трех.
        Боясь разбудить Люциуса, леди Малфой покинула спальню и вскоре уже в возбуждении металась по малой гостиной, окрыленная своей идеей. Она может начать этот план уже завтра, только бы всё оказалось выполнимым!
        Охватившее Гермиону возбуждение не удалось победить даже остаткам Снотворного зелья, которые она обнаружила на туалетном столике и проглотила, даже не разбавляя водой.
        Сон не пришел. Она всё ворочалась в постели и, едва занялась заря, начала одеваться, а свой утренний кофе потребовала еще до шести часов, переполошив домовых эльфов Оза и Формоза.
        За завтраком Гермионе вспомнилось редчайшее в своем роде зелье, магический настой Иродиады, который когда-то бесконечно давно подарил ей на восемнадцатилетие Северус. Это зелье имело свойство исполнять в сознании того, кто его выпьет, все желания и мечты.
        Гермиона давным-давно использовала свой подарок - а как бы он пригодился сейчас! На несколько часов успокоиться, уверовав, что план ее увенчается успехом и что все тревоги остались наконец позади.
        Но вместо магического настоя перед Гермионой стояли грязные тарелки, полупустая чашка кофе и пепельница, полная окурков.
        Она понимала, что гимназия еще спит, и нетерпеливо цокала ногтями по столешнице, гипнотизируя стрелки больших напольных часов и моля небо о том, чтобы Люциус не проснулся до ее отбытия и не заметил этого необъяснимого волнения. Именно поэтому ровно в семь часов она всё же трансгрессировала в холл Даркпаверхауса, рассудив, что лучше дожидаться там, пока появится Тэо - а ей был необходим сейчас именно он.
        Едва леди Малфой возникла в трансгрессионом круге, как из привратницкой высунулась всклокоченная голова Рона.
        - Гермиона!
        Она покорно побежала обниматься.
        - Ты что это в такую рань?! - после первой радости удивился приятель. - А вчера и не заглянула вовсе!
        - Прости Рон. Были неожиданные моменты.
        - Входи, - посторонился тот. - Будешь чай?
        Гермиона послушно проследовала в привратницкую и устроилась на лавке. Рон засуетился, стал собирать на стол.
        - Завтракала уже?
        - Да.
        - Как провела лето?
        Убивая время, она рассказала об истории с Оскаром Кляром и о затянувшейся ссоре с дочерью. Причины последней, правда, обрисовала весьма туманно - не хотелось упоминать Наземникуса. Об Элен тоже благоразумно умолчала.
        - А ты здесь как? - в свою очередь спросила гостья, подливая в чашку чай, а потом берясь за сигареты.
        - Да, ну… - внезапно стушевался Рон. - Потихонечку.
        - А скажи?ка мне, часто ли тут появлялась Габриэль Делакур? - не заметила этого странного смущения ведьма, чьи мысли снова обратились к делу.
        - Порядочно, - почесал затылок привратник. - Я уезжал, правда, на месяц. А что? Опять она тебе не дает покоя?
        Рон, будучи одним из немногих Гермиониных конфидентов последних лет, успел наслушаться о фаворитке Темного Лорда довольно гадостей.
        - Не дает, - туманно пробормотала Гермиона, задумчиво глядя на высовывающуюся из?под подушки фотокарточку, изображение с которой проворно юркнуло за край снимка так, что были видны только пышные каштановые кудри. - Приглядись к ней, Ронни. Может, заметишь что странное ненароком.
        - Что - странное? - не понял тот.
        - Не знаю. Знала бы - стало б куда меньше проблем. С чего ты взял, что она часто тут бывает? - добавила ведьма затем. - Или она появляется обычно в холле?
        - Ну, вероятно, она посещает гимназию еще чаще, - согласился Рон. - Но трансгрессионный круг в кабинете директора, думается, бывает частенько заблокирован. Она нередко проходит к нему мимо меня. Бывало время, что и по нескольку раз в неделю.
        - Это хорошо, - неопределенно пробормотала Гермиона, что-то прикидывая. - Слушай, Рон, - она поднялась на ноги, - у меня еще несколько дел в гимназии, которые надо успеть сделать до прибытия учеников. Я к тебе загляну еще вечером, ладно?
        - Хорошо, - растеряно кивнул привратник. - Удачи.
        Распрощавшись с приятелем, леди Малфой поспешила в правое крыло замка, к кабинету Тэо. Но там, как и следовало ожидать, оказалось закрыто. Без особой надежды Гермиона заглянула в учительскую.
        В этот ранний час там было не особенно людно. За своим огромным столом восседала профессор Хэап, перебирая вместе с мадам Айвор принесенную той гору учебных пособий по заклинаниям. Многорукий профессор Нуакшот удобрял чем-то цветочные горшки с ползучим гибискусом, стараясь привить цветам какой-то магический фермент. Дэмьен д’Эмлес листал верхний из стопки внушительных томов, высившихся у него на столе.
        - Доброе утро, мадам Малфой! - поздоровалась Айда, первой заметившая вошедшую ведьму. - Я тут книги всем левитировала, из нового заказа. Вчера доставили.
        - Спасибо. - Гермиона смерила взглядом стопку учебников на своем столе и поприветствовала остальных присутствующих. Затем присела и стала рассматривать корешки.
        - Мистер д’Эмлес, а где же ваш брат? - наконец не выдержала ведьма, высовываясь из?за стопки пособий. - Мне бы потолковать с ним надо.
        - Да спит еще, я полагаю, - пожал плечами похожий на Мефистофеля профессор нумерологии и кивнул куда-то вниз.
        - Тут? В гимназии? - оживилась Гермиона.
        - Мы уж неделю как тут, - кивнул Дэмьен. - А вы как провели лето, мадам Малфой? - учтиво продолжил он разговор и неожиданно спросил: - Отыскали водицу, которая смывает магию?
        Гермиона вскинулась, чувствуя, как кровь отхлынула у нее от лица, и выпучила глаза. «Оккультная окклюменция», «Золото, добываемое в сознании» и «Прах памяти» с грохотом полетели со стола на пол.
        - Грифоновы когти! - всплеснул руками Дэмьен, подскакивая и помогая собрать разлетевшиеся книги. - Не думал, что это так важно. На вас же лица нет!
        - Откуда вы знаете о моей воде?! - ошеломленно просипела Гермиона, бросив быстрый взгляд на поднявших головы Айду и Летисию. - Откуда?! - перешла она на свистящий шепот.
        - Слышал, как вы перед каникулами со своей записной книжкой разговаривали, - пояснил Дэмьен, несколько опешивший от произведенного эффекта. - Тогда внимания не обратил, а летом случайно наткнулся на «Гибель воров» в одной книжке и вас вспомнил. Знал бы, что это так важно, отослал бы сову. Или вы уж сами отыскали?
        - «Гибель воров»? - жадно переспросила Гермиона.
        - Это старинный гоблинский обряд заклинания подземных источников, - пояснил Дэмьен. - Способ этот они хранят в строжайшей тайне и применяют в своем деле. Зачаровывают поземные воды в пещерах банков «Гринготтс», а при надобности запускают водопады-ловушки. Такие воды смывают любые чары и всякую магическую маскировку. Чем не водица, смывающая любую магию? Вот и вспомнил вас, как прочитал.
        Гермиона потрясенно молчала.
        - Мадам Малфой? - с беспокойством позвал профессор нумерологии и подал ей со своего стола стакан воды.
        - Да? Спасибо вам, Дэмьен! - очнулась Гермиона, отмахиваясь от питья. - Спасибо огромное! Это именно то, что нужно! И, о, как вы кстати об этом вспомнили!
        - Такую водицу не так-то просто достать, - заметил д’Эмлес. - Гоблин волшебнику ее ни за что не продаст, а кроме этих тварей сей колдовской ритуал никто не ведает.
        - Ничего, главное знать, что ищешь! - Гермиона вскочила на ноги. - Спасибо еще раз! Вы и не представляете, как мне помогли! Простите, пожалуйста…
        И она поспешно выбежала из учительской, едва не сбив с ног Мелькиадеса вместе с его гибискусом.
        После такого внезапного открытия, показавшегося сейчас настоящим знаком свыше, Гермиона не могла усидеть на месте - и со всех ног побежала в подземелья гимназии, будить Тэо. На ходу размышляя о том, где раздобыть зачарованную водицу.
        У нужной двери в коридоре воздух оказался гуще, будто в нем повис туман. Гермиона нетерпеливо постучала.
        - Входи! - раздалось через полминуты, когда она уже готова была разбить костяшки пальцев о дерево. Замок щелкнул, а дверь гостеприимно распахнулась.
        Гермиона шагнула в темную спальню, и, будто приветственный салют, с кровати взметнулся фонтан искр, разнесшейся по комнате, зажигая многочисленные свечи.
        Заспанный и взъерошенный Тэо потянулся, садясь на постели, и бросил быстрый взгляд на часы, которые стояли на прикроватном столике рядом со стеклянным шаром, отражающим кусочек коридора снаружи комнаты.
        - Привет. Извини! - возбужденно затараторила Гермиона.
        - Да что уж, - хмыкнул волшебник и махнул рукой в сторону двери, которая тут же захлопнулась. - Располагайся, - кивнул он на край своей кровати и взял с тумбочки самодельные папиросы в пурпурной бумаге.
        - Прости, что я так вот врываюсь, - воодушевленно начала Гермиона, опускаясь на постель. - У меня к тебе грандиозное дело!
        - Да понял я, что не соскучилась, - хмыкнул Тэо, прикуривая самокрутку, - соскучилась бы, ночью б пришла.
        Гермиона засмеялась.
        - Не сердись. - Она скинула туфли и поджала под себя ноги.
        - И в мыслях не было. - Тэо подался вперед и за руку притянул женщину ближе к себе. Гермиона с благодарностью приняла подкуренную пахитоску. - Ну, рассказывай, - велел волшебник, вальяжно устраиваясь на подушках.
        Он был раздет и лишь по пояс укрыт плотным покрывалом. Но Гермионе сейчас было не до этих подробностей - она даже подпрыгивала от нервного возбуждения.
        - Мне нужна твоя помощь, - порывисто затянувшись красной самокруткой, сообщила ведьма. - Очень нужно проследить за одним человеком. - Тэо поднял бровь, и Гермиона пояснила: - Это весьма непросто, и я бы хотела сделать всё сама. Пришлось поломать голову, но… В общем, Тэо, помнишь, ты трансфигурировал меня в волчицу? - Маг кивнул. - Ну вот. А теперь нужно, чтобы ты превратил меня в блоху!
        Повисла пауза. Затем ее собеседник присвистнул.
        - И долго ты собираешься в таком виде соглядатайствовать? - хмыкнул он.
        - Столько, сколько потребуется, - с жаром отозвалась Гермиона. - Но с перерывами. Я уже всё придумала! Слушай. Есть такая русская повесть об одном Левше, который блоху подковал. Вот точно так же и ты, превратив меня, подкуешь крошечным порталом. Мы заколдуем его заранее, я потом подумаю, на какое время. В первый раз нужно будет оказаться недалеко от нужного человека, чтобы я могла попасть на нее. Она часто трансгрессирует в холл, с этим не должно быть проблем. А потом я уже побываю с ней у нее дома и смогу заколдовать и другой портал, ведущий туда - чтобы не нужно было каждый раз караулить, - быстро тараторила ведьма. - При всякой возможности, ты будешь превращать меня, я - переноситься туда, дожидаться ее и следить, и так - пока не узнаю то, что требуется! Скорее всего, придется поморочить тебе голову довольно долго, - Гермиона перевела дух, - но мне действительно это очень необходимо! Поможешь?
        - О-ла-ла, - прицокнул языком Тэо. - Вот это ты нафантазировала… Нарочно не придумаешь. Надеюсь, понимаешь - чтобы трансфигурировать человека в блоху, мне нужно будет потратить немало времени прежде. Изучить строение, анатомию, - он скривился, - так уж вышло, что я о блохах вовсе ничего не знаю.
        Гермиона сделала умоляющее лицо, а затем перегнулась через Тэо и затушила в пепельнице окурок.
        - Ладно, так и быть - займемся на досуге энтомологией, - всё?таки сдался колдун.
        - Спаси-и-и-ибо! - взвизгнула Гермиона и обхватила его руками. Маг ухмыльнулся и потрепал ее по спине. - Ты - настоящий друг, - хихикнула Гермиона, приподнимая голову.
        Он более настойчиво размял ее кожу, и ведьма приподнялась, садясь на него верхом.
        - Я полна бьющей через края благодарности!
        - Занимательная энтомология, - хохотнул Тэо, расстегивая пуговицы на ее мантии.
        * * *
        Около двенадцати Гермиона заглянула в слабо освещенный кабинет Амаранты.
        Полувейла читала одну из книг, которыми утром одарила и ее библиотекарша гимназии. Теперь она отложила терракотовый томик в сторону.
        Рассказать Амаранте абсолютно всё Гермиона решила еще ночью, даже до того, как придумала свой эксцентричный план слежения за Габриэль.
        Ей нужно было изложить кому-то все свои соображения. Кому?то, кто точно не перескажет их Волдеморту. Рон на эту роль не годился, ибо тема была уж очень щекотливой.
        Рассуждать с ним о том, как уберечь Темного Лорда от неведомой опасности, которая, судя по всему, исходит от Габриэль Делакур, Гермиона не решилась. Хотя вопросы защиты отца, и даже возможного обнаружения Гарри, следовало это признать, были далеко не первейшими побуждающими факторами, толкнувшим ее на активные действия после столь длительного игнорирования загадочных слов майского видения. Дело было в личности той, от кого эта опасность исходила.
        Но всё равно Рон был не лучшим конфидентом.
        А вот Амаранта - другое дело. Помимо всего прочего, она еще и участвовала вместе с Гермионой в памятном шабаше очищения от магии и хорошо знакома с аспектами этого действа. Кроме того Амаранта - провидица. Как бы скептически Гермиона не относилась к этому разделу магии - теперь игнорировать его было бы просто глупо. И помощь гадалки ей определенно не повредит.
        Руководствуясь всем этим, а также сложившимися в прошлом учебном году довольно дружескими отношениями с профессором прорицаний, Гермиона и пришла к той, чистосердечно и с самого начала рассказав обо всем, что было связано с этой историей и Габриэль Делакур.
        - Что может одна молодая девушка против Темного Лорда? - спросила, выслушав все подробности, полувейла.
        - Не знаю. Говорю же тебе: я даже не уверена, что опасность угрожает ему. Слова видения были довольно туманны, и к чему бы ламии предупреждать меня об угрозе, нависшей над Papa?
        - Тебе не кажется, что целесообразнее было бы предупредить об этом Темного Лорда?
        - Он постоянно потворствует Габриэль, - замотала головой Гермиона, - и не станет слушать меня без доказательств.
        - Мне кажется, Темный Лорд достаточно мудр, чтобы принять к сведению твои слова, - возразила ее подруга.
        - Нет. Я много раз говорила ему о ней. Он считает, что я предвзято отношусь к этой ведьме.
        Гермиона не стала уточнять, что с того дня, как передала Волдеморту Старшую палочку более полугода назад, ни разу не говорила с ним наедине и отнюдь не желала делать этого теперь, да еще и по столь сомнительному поводу.
        С того момента в ней что-то окончательно переломилось. Смутная тень, блеснувшая в красных глазах и показавшая Гермионе, что ждет ее в случае, если по какой?либо причине сейчас она не захочет передать своему отцу Старшую палочку, которую он так долго разыскивал, многое расставила по местам.
        Возможно, Гермионе показалось.
        Скорее всего, Темный Лорд, вздумай она артачиться, нашел бы гуманный способ вынудить дочь совершить обряд Дарения. И это была только легкая тень.
        Но она была.
        Гермиона и так уже давно относилась к Лорду Волдеморту настороженно. А с того момента…
        Как терпят все подданные Темного Лорда и все те люди, которые окружают его постоянно, это? Как переносят угрозу впасть в немилость в любую минуту, по самому незначительному поводу - ведь дальше, после этого, бездна? Один неверный жест, неосторожный взгляд. Заблудившаяся мысль.
        А можно ведь и без мысли. Что тогда в Хэллоуин говорил с таким жаром ее матери Рабастан Лестрейндж, упрекая безжалостную и слепую в своей страсти Черную Вдову? «…ни благодарности, ни привязанностей, ни чести! Годы - ничто! Вся жизнь - пустяк».
        Он обвинял в этом Беллатрису потому, что ему даже не пришло бы в голову упрекнуть в подобном самого Волдеморта. Но ведь на самом деле это правда. Рядом с Темным Лордом ничто не может гарантировать безопасность - даже самая верная и преданная служба. Родольфус Лестрейндж был с ним с юношеских лет, он провел долгие годы среди полчищ демонов Азкабана, но не предал своего повелителя. И где же он оказался, едва это потребовалось? Убит, хладнокровно и безжалостно - теперь только кольцо-Хоркрукс на пальце Черной Вдовы напоминает о нем. А ведь это - самые верные, самые самоотверженные из всех Пожирателей Смерти.
        А пожалеет ли Темный Лорд ту же Беллу, если появится причина избавиться от нее? А ее, Гермиону, свою дочь - пожалеет ли он ее?
        «Между верностью и безумием тоже есть черта!»
        Находиться как можно дальше от Лорда Волдеморта - вот наилучший рецепт относительной безопасности.
        Нет, Гермиона не желала зла своему отцу. И всё еще восхищалась им. Но она предпочла бы делать это на как можно более внушительном расстоянии. Сильные мира сего велики, они впечатляют, их деяния грандиозны и неизменно восхищают и заставляют трепетать. Ты можешь с пеной у рта доказывать их величие и даже будешь прав.
        Пока дела их не коснутся лично тебя. Великий человек не может обходиться без жертв. Но всё это верно до очередной отдельной истории. Одной маленькой истории какой?нибудь незаметной жертвы. Одной искалеченной походя судьбы или разрушенной жизни.
        И не приведите всемогущие боги, чтобы это были твои жизнь и судьба.
        Одного блика нехорошего багрянца в глазах Волдеморта и едва заметного движения головой хватило Кадмине Беллатрисе Малфой-Гонт для того, чтобы наконец до конца осознать это. Так, чтобы уже более никогда не питать иллюзий.
        - Сначала я сама должна разобраться, - упрямо сказала Гермиона Амаранте вслух. - В конце концов, я ведь могу и ошибиться. Что ты сама думаешь о Габриэль?
        - Я вовсе не думаю о ней, - усмехнулась полувейла. - Но раз такое дело, давай заглянем в магический кристалл.
        Когда всё было приготовлено, провидица долго всматривалась в совершенно мутный, на взгляд Гермионы, шар. Затем тяжело вздохнула.
        - Всё очень туманно, - объявила она. - Но я вижу какое-то противоречие. В ней будто сосуществуют две натуры, весьма отличные между собой. Одна из них превалирует, а другая обретает свободу очень редко.
        - Она может находиться под заклятием Империус? - взволнованно спросила Гермиона. - Звучит весьма похоже.
        - Не думаю, что Темный Лорд не заметил бы, что сознание столь близкого ему человека контролируется, - с сомнением покачала головой Амаранта.
        - Ты не представляешь, до каких высот магии дошел Гарри Поттер, - возразила ее собеседница. - Когда я видела его в последний раз, он был очень силен и по-настоящему страшен. А всё, что рассказывал Рон об их общих странствованиях, еще больше пугает.
        - У этой женщины весьма развитые магические способности, - снова вглядываясь в кристалл, произнесла провидица. - Она сильна.
        - Возможно, именно поэтому второе, настоящее, «я» временами обретает свободу. - Гермиона поморщилась - образ порабощенной жертвы не вписывался в ее твердое предубеждение против любовницы Темного Лорда. - Но в этом случае он должен время от времени встречаться с ней, - продолжала она. - Моя слежка всё прояснит. А что говорит магический кристалл по поводу Фреда Уизли? - вдруг спросила Гермиона. - Я считаю, что между ними были очень близкие отношения некоторое время назад. Возможно, они оборвались именно тогда, когда ее заколдовали?
        Амаранта вглядывалась теперь в туманный шар еще дольше и всё время хмурилась.
        - Его сердце окаменело, - наконец произнесла она. - Я не вижу никаких чувств, никаких эмоций. Он просто существует, но не живет. Черный агат, - добавила ведьма затем. - Безликий черный агат - и более ничего.
        - Как это страшно - потерять половину самого себя, - пробормотала Гермиона. - Это, наверное, даже хуже, чем лишиться возлюбленного. Ведь братья-близнецы связаны на всех уровнях, а Фред и Джордж были к тому же очень близки. Ужасно. Он иногда бывает так запальчив - а внутри давно окаменел…
        * * *
        В пять часов пополудни прибыли ученики. Огромный серебристый «Дракон» приземлился у замка и разверз свою необъятную пасть. Семь гимназийских кураторов, некоторое время назад выстроившихся у входа, степенно скрылись в этом зеве, пока остальные дожидались в Трапезной их появления во главе учеников.
        Разряженный в пух и прах Рон - Гермиона давно не видела его таким помолодевшим и расфуфыренным - широко распахнул высокие двери и занял свое место на небольшом постаменте слева.
        - Гимназия «Даркпаверхаус» приглашает учеников торжественно начать очередной год магического образования! - многократно усиленным волшебством голосом объявил он. - Седьмой курс, Черные Звери и их декан Анжелика Вэйс!
        Грянул специально приглашенный оркестр, и под его сопровождение из «Дракона» показались, длинной вереницей поднимаясь на крыльцо, возглавляемые Анжеликой гимназисты. Они чинно прошли расцвеченный солнечными бликами холл и вступили в Трапезную. Профессор проследовала за преподавательский стол, а Черные Звери устроились за своим.
        - Шестой курс, Огненные Энтузиасты и их декан Летисия Хэап! - продолжил Рон, и вот уже новая вереница, несколько меньшая, прошла в замок вслед за своей огромной кураторшей. - Пятый курс, Стеклянные Горгульи! И их декан Мелькиадес Нуакшот!
        Такая же по размеру группа, ведомая многоруким чернокожим профессором, потянулся в замок. В этом году Гермионе предстояло начать со Стеклянными Горгульями изучение окклюменции - кто знает, какие способности сможет проявить каждый из них в сим сложном умении? Она с профессиональным любопытством рассматривала лица гимназистов, пытаясь угадать, что ее ожидает.
        - Четвертый курс, Ужасные Всадники! - провозгласил тем временем даркпаверхаусский смотритель. - И их декан Амаранта Нэсмизидас!
        Изящная полувейла с искусно скрытой шелковым платком щекой повела своих многочисленных подопечных в Трапезную. После Черных Зверей это была самая обильная группа из ныне учащихся.
        - Третий курс, Ледяные Отражения и их декан Падма Патил! Второй курс, Агатовые Драгоценности и их декан Рабастан Лестрейндж!
        Ледяные Отражения еще усаживались, когда второкурсники маленькой группкой прошли в Трапезную за своим угрюмым предводителем.
        - И наши новички этого года, - грянул напоследок Рон, когда Агатовые Драгоценности разместились за своим небольшим столом, а профессор Лестрейндж занял место среди преподавателей, - первокурсники, Королевские Коршуны[129 - Kingly Kites.], во главе со своим деканом Северусом Снейпом!
        Испуганные малыши гуськом шагали за развивающимися полами мантии профессора. Их было чуть меньше сорока человек, мальчиков, кажется, намного больше, чем девочек. Дети быстро семенили за деканом и в зале стали неуклюже рассаживаться за своим новым столом, принадлежавшем в прошлом году Осенним Ангелам.
        - Добро пожаловать в Даркпаверхаус! - торжественно закончил Рон. - Слово берет директор и основатель гимназии, профессор Гонт, Лорд Волдеморт.
        Гермиона слушала приветственную речь Темного Лорда с невольным восхищением. Она уже давно не говорила со своим отцом, и его талант завораживать и убеждать, несколько поблекший за это время, теперь поражал с новой силой.
        О, великая и безупречная софистика - как легко при желании можно доказать с ее помощью всё, что угодно! А когда жизнь заставляет потом проверять на себе непогрешимые вроде бы истины - обратной дороги уже попросту нет.
        Вот и сейчас все жадно внимали, восхищаясь Темным Лордом, все до единого, и она сама - тоже. Это восхищение в Гермионе не могло уже искоренить ничто, ибо ей было известно с излишком.
        Восхищение и панический страх.
        Многим нравилось играть бенгальскими огнями над ящиком непокрытого пороха. В этом тоже есть свой адреналин и свое извращенное очарование.
        Каждый выигранный у смерти в карты миг гордиться собой только потому, что еще существуешь.
        Интересно, Габриэль Делакур тоже из этой породы? Ведь она, выходит, рискует еще больше других. Если не заколдована, конечно. Но Гермионе не хотелось так думать.
        Внезапно она поймала блеснувший на дальнем конце их дугообразного стола взгляд Фреда Уизли.
        Нет, наследница Темного Лорда ошиблась. Не все в этом зале внимали Волдеморту с восхищением.
        В прошлом году она очень много общалась с Фредом, и их жаркие споры мешали сейчас поверить до конца в то, что в этом человеке не осталось никаких чувств и что внутри он такой же черный, окаменелый и холодный, как агатовый перстень на безымянном пальце его правой руки.
        Нет! Может быть, умерло всё, что раньше было Фредом Уизли - но остался не один сплошной бесчувственный агат. Осталась убежденная ненависть.
        После смерти Джорджа всё остальное действительно обратилось в камень. Но возникла злоба. И еще осталось упрямство. И бесконечная убежденность в своей новой правде, при полном отсутствии каких?либо действий.
        Методично и упорно доказывал Фред наследнице Темного Лорда в их долгих диспутах, что ее отец - зло и погибель для магического мира. Но не решался уйти с преподавательского места в его гимназии и упорно отвергал любые попытки помочь ему в этом.
        Ругал пассивных демагогов почем свет и сам был точно таким же.
        Сколько еще Фредов Уизли развелось сейчас в Соединенном Королевстве? А сколько было их раньше?
        Гермиона вздохнула.
        Завтра нужно поговорить с Фредом. Но не о Волдеморте, как обычно.
        А о Габриэль Делакур.
        * * *
        Рона после окончания банкета Гермиона не нашла, но зато поняла, насколько сама устала за эти нескончаемые два дня. И потому отправилась в свою спальню в подземельях. Завтра на первом уроке, в десять часов утра, ее будут ждать Стеклянные Горгульи, готовые начать долгий путь изучения окклюменции. Следовало хорошенько отдохнуть.
        Гермиона редко возвращалась в поместье в дни, предшествующие урокам, а уж сегодня и подавно не стала.
        Утором во вторник, второго сентября, сразу после завтрака обе группы разделенного пополам обширного пятого курса собрались вместе в классе легилименции и окклюменции, чтобы выслушать первую вводную лекцию о защите сознания, законах и правах волшебников в этой области и плане будущих уроков.
        Практика еще не началась, гимназисты даже не были обучены пока технике избавления от ненужных воспоминаний, и мадам Малфой не могла ознакомиться с потенциалом новых учеников.
        Когда время занятия истекло, она оказалась абсолютно свободна до самого четверга, но не спешила покинуть гимназию.
        Перед запланированным ответственным разговором с Фредом Гермиона сверилась с расписанием уроков, вывешенным на большой доске в учительской и уже витиевато оплетенным заколдованным ползучим гибискусом профессора Нуакшота. Отыскала собирающихся выслушать первую лекцию по магическому законодательству, читаемому теперь по вторникам, Черных Зверей и направилась к нужному кабинету.
        Леди Малфой коротко поздоровалась с бывшим однокашником Симусом Финиганом, раскладывавшем на столе в кабинете свои бумаги, и тот ответил ей весьма сдержанно. Несмотря на то, что работающий теперь в Министерстве магии Симус читал лекции семикурсникам Даркпаверхауса, отношения с ним у Гермионы, ставшей дочерью Темного Лорда, не сложились на корню.
        Но это уже давно не беспокоило ее. Здесь мадам Малфой искала Женевьев Пуанкари, с которой надлежало обсудить их совместные дополнительные занятия.
        К ее вящему удивлению девушка на урок опоздала. И, чтобы не задерживать ее, Гермиона решила подождать, пока мистер Финиган отпустит курс, тем более что оставалось не так много времени.
        Она прошлась по коридору, намериваясь отыскать пустующий класс, и наткнулась на Рона.
        - Ба, мистер Уизли, да ты шикарно выглядишь! - рассмеялась женщина, отчего непривычно аккуратный и опрятный сегодня Рон, у которого даже веснушек, казалось, стало меньше, залился краской.
        - Спасибо, ты тоже, - буркнул чуть ли не с обидой он.
        - И почему бы тебе всё время не приводить себя в порядок как сейчас после праздника, - не унималась ведьма. - Помолодел лет на десять! А то ходишь вечно домовым эльфом, гимназистов пугаешь. Сейчас прям жених!
        - Действительно помолодел? - умаслился Рон.
        - Без вопросов. Только не заворачивайся опять в свой любимый серый хитон! И будет тебе счастье.
        Гермиона дождалась удара колокола, отозвала выходившую из класса Женевьев и условилась заниматься с ней вечером по понедельникам, как и в прошлом году.
        Покончив с этим, она отправилась в кабинет Фреда.
        Занятия по летному мастерству начинались только в октябре, но, так как мрачный тренер безвылазно сидел в гимназии, Гермиона понадеялась обнаружить его на месте - и не ошиблась: спустившись в нужный коридор, она заметила, что дверь помещения, используемого Фредом в качестве кабинета, приоткрыта.
        Подходя, она внезапно услышала женский голос и затормозила, мгновенно вспомнив о Габриэль. Ведомая не праздным любопытством, Гермиона неслышно подошла ближе и прислушалась.
        Говорили громко, и, чтобы не быть случайно застигнутой в неловком положении, она шагнула в стенную нишу за дверьми.
        - Ты даже не хочешь слушать меня! - со слезами в голосе простонала тем временем незримая женщина. - Фред, милый, я сойду с ума! Все эти годы я пыталась обманывать себя. Хотела внешним одурачить свое сердце. Ты всегда говоришь мне о долге! Но я не хочу больше слышать о долге, Фред! - Женщина всхлипнула. - Почему ты постоянно отвергаешь меня? Ну что же ты молчишь?! Его больше нет, понимаешь?! Даже его больше нет. Все эти годы я любила тебя, тебя, а не его. И ты это прекрасно знаешь! А теперь у меня и этого не осталось. Что ты стоишь истуканом?! Что я должна теперь делать?! Только не говори мне об обязательствах теперь! И мне плевать, как это будет выглядеть!
        - Послушай…
        - Нет! - выкрикнул звенящий голос. - Я не хочу ничего слушать! У меня ничего не осталось…
        - У тебя есть дети, - потерянно вымолвил преподаватель летного мастерства.
        Гермиона моргнула. Какие еще дети?!
        - Не говори мне о моих детях! - вскричала ведьма. - Каждый раз, когда я смотрю на Фредди, я вижу твои глаза. Не его, твои!
        - Так ты… - осекся ее собеседник, - ты назвала сына Фредом… Из?за этого?.. Из?за меня?
        - Дурак, - устало сказала неизвестная. - Разве это не было всегда очевидным?
        - Послушай…
        - Пожалуйста, - перебил дрожащий голос, - давай просто будем счастливы. Наплевав на всё. Мы можем.
        - Нет, не можем.
        - У тебя кто-то есть? Скажи мне правду. Ты кого-то любишь?
        - Да, - ответил Фред надломленным голосом после очень длинной паузы.
        - Давно? - дрогнул голос неизвестной.
        - Нет, недавно. Но я никогда с ней не буду. Потому что у меня есть долг.
        - О Великий Мерлин! - простонала ведьма.
        - Прости меня. Менее всего я хотел причинить тебе боль. Но я не могу.
        - Я бы простила тебя, если бы ты был счастлив, - глухо произнес безнадежный голос.
        Фред горько усмехнулся - Гермиона видела его лицо в узкой щели между петлями дверей.
        - Прости меня, - повторил он. - Пожалуйста, прости.
        - Почему жизнь так жестока? - тихо спросила женщина.
        - Я и сам этого не знаю, - понурил голову Фред и приложился к объемной никелированной фляге, которую достал из кармана.
        - Топить боль в огневиски и выть на луну - неужели в этом твой долг, Фредди?!
        - Не начинай снова. Тебе лучше уйти.
        - Сделай хоть ее счастливой, - промолвила неизвестная.
        - Этого не будет никогда. Утешься этим.
        - Мне уже не найти утешения.
        Послышался стук каблуков, и ошеломленная Гермиона узнала в выходившей чернокожей женщине заплаканную вдову Джорджа Уизли Анджелину, урожденную Джордан. Она пошла по коридору прочь, не поднимая головы.
        «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день[130 - Используется в случае, когда хотят сказать о неосуществившемся ожидаемом. Юрьевым днем на Руси называли право перехода крепостных крестьян от одного помещика к другому, которое они имели осенью, в день памяти святого Георгия (Юрия) Победоносца, 26 ноября по старому стилю. Поговорка появилась с уничтожением этого права при царе Алексее Михайловиче после введения Соборного уложения 1649 года.]!» - пронеслась в голове наследницы Темного Лорда русская маггловская поговорка.
        И леди Малфой затаилась, выжидая время, чтобы войти.
        * * *
        - А, это ты? - поднял голову Фред, который сидел, склонившись над пустым столом.
        - Прости, я не вовремя?
        Кажется, он хотел сказать что-то вроде того, что она не может прийти вовремя, но промолчал.
        - Я… Я хочу поговорить с тобой, - начала Гермиона. - О Габриэль Делакур. - Фред изумленно вскинул рыжие брови. - Понимаешь… - замялась леди Малфой. - Мне… Мне кажется, что с ней что-то не так. Я хочу установить за ней наблюдение, - сообщила затем она, внимательно следя за его реакцией. - И уличить ее.
        - Уличить - в чем? - недоуменно спросил Фред.
        - Пока не знаю. Но мне кажется, что она как-то связана с Гарри Поттером.
        - Гарри Поттер и шлюха Волдеморта?! - хохотнул ее собеседник с презрительным весельем. - Походит на оскорбление.
        - И тем не менее у меня есть основания полагать, что это так, - не смутилась Гермиона, давно привыкшая к резкости своего коллеги. - И я намереваюсь всё выяснить.
        - Зачем ты сообщаешь об этом мне? - нахмурился Фред.
        - Потому что тебе что-то известно о Габриэль Делакур, - невозмутимо заявила женщина.
        - Только то, что она потаскуха, - пожал плечами сумрачный преподаватель с нескрываемым отвращением. - Гарри Поттер не стал бы якшаться с такой.
        - Гарри способен на многое, - покачала головой Гермиона.
        - Поступай, как знаешь. - Фред прищурился. - И что ж ты станешь делать, если найдешь его? - спросил он затем. - Донесешь Волдеморту?
        - Не знаю, - честно ответила Гермиона. - У меня с этим человеком свои счеты. У тебя, я полагаю, тоже, - добавила она.
        - Если ты о Джинни, то, по-моему, куда лучше умереть, чем рожать Волдеморту ублюдков.
        - Я не верю, что ты действительно думаешь так, - горько обронила леди Малфой. - Я видела тебя на кладбище в день похорон Джинни.
        - Ее смерть была одним из самых сильных ударов для меня, - тихо сказал Фред, отворачиваясь в сторону. - Но умерла она намного раньше.
        - Оставим эту тему, - вздохнула Гермиона. - Ты точно не хочешь что-то рассказать мне о Габриэль?
        - Поверь, если бы я знал, как раздавить такую гадину, я это сделал бы давно и сам.
        - Черный агат, - пробормотала ведьма.
        - Что, прости?
        - Ты почти превратился в бездушный камень. - Она кивнула на его правую руку, безымянный палец которой украшал перстень. - Посмотри на него, разве ты хочешь быть таким? Бесчувственным, черным и холодным?
        - Я бы очень хотел быть полностью бесчувственным, - глухо произнес Фред. - Только это не всегда получается.
        - Я всё равно узнаю, в чем замешана Габриэль, - сделала последнюю попытку Гермиона.
        - Флаг тебе в руки.
        Но Тэо объявил, что наконец-то готов впервые обратить Гермиону в блоху лишь через несколько недель после Хэллоуина. До того же леди Малфой отдавала все свои силы на тщетные пока поиски «Гибели воров» - она, в меру своих возможностей, исследовала черные рынки магических товаров, но это не давало результата. Знакомая торговка из Лютного переулка ничего подобного не имела, более того, была сильно предубеждена против гоблинов и всего, что они делают. Что-то там они не поделили когда?то.
        Гермиона пробовала добыть зачарованную водицу еще в нескольких местах - она знала их, по сути, не так уж и много. И ничего не получила.
        Спрашивать совета у Люциуса, как и пользоваться его знакомствами, ведьма не могла, так как приходилось соблюдать безграничную осторожность в своих поисках - чтобы какой-то не в меру ретивый торговец не донес мужу, а то и отцу о ее изысканиях.
        Гермиона даже пыталась подкупить гоблинов - но в итоге едва унесла ноги от этих евреев магического мира, закусивших удила по поводу вопросов чести, традиций и своей не слишком скрываемой ненависти к волшебникам.
        И еще однажды Гермиона попробовала пойти ва-банк: как?то, встретив Габриэль в гимназии, отозвала ее в сторону и заявила, что знает всё о той и Фреде Уизли. Но девушка изобразила на лице такое искреннее изумление, что, если бы Гермиона своими глазами не видела сцену их ссоры когда?то, даже она безоговорочно поверила бы этой ловкой бестии.
        В общем, что бы леди Малфой ни делала, это ничего не давало.
        Возможно, со временем она всё же достала бы «Гибель воров», но ноябрь перевалил за середину и в один прекрасный день Тэо объявил о готовности трансфигурировать свою подругу впервые.
        Глава XXIX: О том, как Тэо блоху подковал
        Pulex irritans Linnaeus или, как ее еще называют, блоха человеческая - вот в какое насекомое трансфигурировал Тэо свою не в меру ретивую подругу. Первое время они долго тренировались, и Гермиона училась воспринимать мир из столь необычайного положения, перемещаться по кожным покровам, преодолевать расстояния гигантскими блошиными скачками и смирять в меру сил инстинкты нового организма. Но уже через неделю она достаточно освоилась для того, чтобы предпринять свой первый грандиозный вояж.
        Дело, однако, это было непростое.
        Целых девять дней мадам Малфой проводила всё свое свободное время, просиживая на каменных выступах в холле над входом в привратницкую, куда ее относил Тэо, едва ведьма прибегала к нему.
        Сидеть на камне было чрезвычайно скучно и неудобно, к тому же ее блошиное естество очень скоро начинало страдать от нестерпимого голода. Они еще не пользовались никакими порталами, ибо Гермиона была уверена, что, в соответствии с законами мудрого маггла Мёрфи, выпадет так, что эта штука обязательно сработает в тот момент, когда Габриэль наконец-то попадет в гимназию во время «засады».
        Потому профессор изучения нечисти в условный час забирал заговорщицу, проходя мимо ее поста, и у себя в кабинете превращал обратно в человека, милостиво разрешая по дороге туда изнемогающей от голода Гермионе «кушать вволю».
        Горе-шпионка знала, что уже трижды за этот период прозевала свою жертву, не находясь на месте в момент, когда та появлялась в гимназии. Это заставило Гермиону забросить всё на свете и торчать на прокл?том камне до умопомрачения. Она почти не бывала дома, не высыпалась и даже один раз отменила урок легилименции у Огненных Энтузиастов, решив почему-то с твердой уверенностью, что Габриэль появится именно перед обедом в пятницу.
        Не появилась.
        Но леди Малфой всё равно не отчаивалась.
        Во время своих бдений Гермиона сделала массу совершенно бесполезных наблюдений.
        Теперь она знала, что Марьятта Дельмонс встречается с Диего Хорсом и уединяется с ним в комнатушке для хранения швабр под лестницей в правое крыло. Знала, что призрак княгини Констанции по ночам кружит в одиноком вальсе по пустынному холлу и что-то напевает вполголоса себе под нос. Знала, что толстый, словно воздушный шарик, Живоглот таскает в замок мышей, которых ловит где-то за территорией, и полуживыми проносит тайком в левое крыло, где обитают студенты.
        Узнала она, что ночами по гимназии ползает огромная змея Нагайна, что призрак графа Сержа заигрывает со старшей дочерью князя Шербана Сицей, что портреты Терпсихоры Вульрок и Мистресс дю Бусси, висящие около входа в Трапезную, не ладят между собой и постоянно сцепляются чуть ли не в драке. Что Женевьев Пуанкари часто помогает Рону в привратницкой чистить заляпанные воском магические портреты, а Сэмьюэл Грин и Отто Гринбург нарочно пачкают их, когда изображения уходят с полотен, находя эту проделку бесконечно забавной.
        Гермиона видела, как часто по ночам замок покидает закутанная в длинный плащ Амаранта и пешком идет куда-то в сторону уходящего вниз леса…
        Бесконечно много ненужных сведений и одни сплошные неудачи в ее основном плане.
        Не вечно же куковать здесь, поджидая у моря погоды?
        Она забросила всякую личную жизнь, уже неделю не видела своего мужа, почти перестала общаться с дочерью и халатно относилась к обязанностям преподавателя. Это не могло продолжаться долго.
        Но, когда в четвертый раз пропустив появление Габриэль, о котором ей сообщил Рон, и уже окончательно утратив надежду, Гермиона стала искать другой план попасть в роскошную шевелюру «подследственной», Богини Судьбы наконец-то сжалились над упорной колдуньей, и она оказалась там, где хотела - среди белокурых локонов любовницы Волдеморта.
        Это случилось на второй неделе декабря и послужило началом очередной страницы необычайного преследования.
        Теперь было не так скучно.
        Гермиона узнала о Габриэль Делакур много нового и совершенно перестала верить, что временщица ее отца контролируется заклятием Империус. Слишком живой и деятельной была эта шлюха.
        Гермиона наконец однозначно согласилась с терминологией Фреда Уизли - оказалось, что юная мисс Делакур ублажала не только своего повелителя, но и добрую половину его преданных слуг!
        Несколько раз расследовательнице приходилось присутствовать и при этом - и только стоило распутной внучке вейлы приблизиться к Волдеморту, как Гермиона поспешно ретировалась куда угодно, опасаясь, как бы многомудрый Черный маг ее не обнаружил.
        Габриэль неизменно присутствовала на всех шумных сборищах Пожирателей Смерти. Она с обворожительной улыбкой и легкостью свирепого опричника шутила об их кровавых похождениях, которых, к ужасу Гермионы, оказалось немало.
        Она играючи помогала выносить смертные приговоры и смеялась над этим.
        Она становилась участницей ужасающих игрищ и забавлялась чужой бедой, поднимая кубки эльфийского вина за упокой пока еще живых волшебников.
        Бывало, леди Малфой часами просиживала в пустой квартире фаворитки Волдеморта, где дожидаться хозяйку было еще скучнее, чем на камне в холле гимназии. А иногда крошечный портал, закрепленный на одной из ее задних блошиных ножек, уносил Гермиону на атласную белую подушечку в кабинет Тэо до того, как Габриэль появлялась дома.
        Преподаватель изучения нечисти несколько раз пытался вразумить свою упрямую подругу и доказать той тщету ее бесконечных наблюдений, которые так долго не давали желанных плодов. Но совершенно безрезультатно.
        Гермиона окончательно погибла для внешнего мира. Она даже на Рождество умудрилась оставить семью и пуститься за Габриэль в многочасовое турне по пьяным сборищам Пожирателей Смерти.
        Время шло, Гермиона узнавала всё больше ужасов, от которых в ее желудке стыла кровь преследуемой ведьмы. Но каким бы страшным человеком ни была Габриэль Делакур и какие бы кошмары ни творили ее дружки, - ни о предательстве, ни о Гарри Поттере ничего не было слышно.
        Началась весна, и леди Малфой уже готова была сдаться, лишь укрепившись за эти бесплодные месяцы в своем отвращении. Но всё, что ей пришлось вынести ради этого расследования, было вознаграждено сполна - правда, только восемнадцатого марта наступившего нового года.
        * * *
        Был вечер среды. Занятий в гимназии у Гермионы в этот день не было, и она с самого утра затаилась в роскошных волосах Габриэль. Портал должен был перенести крошечную блоху в кабинет Тэо только в два часа пополуночи.
        В половине девятого наблюдаемая уже вернулась домой, и Гермиона с тоской предвкушала долгие часы ожидания, прежде чем можно будет выбраться отсюда. Уляжется эта красотка спать - и кукуй до ряби в глазах на ее беспечной головке. Впрочем, Гермиона научилась дремать в облике блохи - и это часто спасало ее в таких ситуациях, да и время экономило.
        Но поспать в этот день не довелось.
        Очень скоро, Габриэль успела только перекусить да переодеться в домашнее, раздался стук дверного молотка. Судя по реакции, хозяйка ждала кого?то.
        «Ну вот, только порно мне сегодня и не хватало», - мрачно подумала Гермиона в ее волосах.
        Но на пороге оказалась женщина.
        Вроде бы француженка. Симпатичная русоволосая ведьма лет тридцати с большими синими глазами. Как выяснилось, парикмахерша.
        Гермиона вспомнила, как недавно Габриэль жаловалась Данкану Эйвери, что замучалась со своими волосами - они растут так, будто она пьет Власоростный настой. И крошечная блоха поспешила перебежать под одеждой на спину девушки, чуть не съехав по шелковой ткани, и с трудом зацепилась за хлопчатобумажные леггинсы.
        Парикмахершу звали Лоло, и они, судя по всему, были с Габриэль подругами и виделись довольно часто, хотя Гермиона за всё это время не застала ни одной их встречи.
        Пока визитерша готовила инструменты, любовница Темного Лорда снова принялась жаловаться на свои непослушные пряди.
        - Сейчас всё приведем в норму, - пообещала Лоло, усаживая девушку перед зеркалом. И принялась за работу.
        Через полчаса она закончила, и женщины уселись пить чай. И тут у Гермионы часто-часто застучало ее крошечное сердце.
        К этому моменту она снова перебралась в аккуратно уложенные волосы, откуда открывался отличный обзор, на свой любимый наблюдательный пост чуть левее темени, где на голове Габриэль была небольшая шишечка. И оттуда заметила, как парикмахерша незаметно бросила в чашку своей подруги крошечную гранулу неизвестного вещества.
        Неужто дождалась?
        Гермиона впилась передними лапками в одну из белокурых волосин и стала внимательно наблюдать за происходящим.
        Габриэль отпила чаю и, поставив чашку на стол, сладко зевнула. Потом еще раз. Потом пожаловалась на тошноту. Хотела встать, но медленно сползла со стула на пол, лишившись чувств.
        Лоло, лицо которой мигом стало сосредоточенным и серьезным, поднялась из?за стола, левитировала на диван бесчувственное тело и сняла со своего запястья тоненький золотой браслет. Она надела его на руку Габриэль, посмотрела на часы и начала делать совершенно непонятные вещи.
        Вымыла и убрала чашки на кухне, сложила свои инструменты, а потом зачем-то расстелила постель Габриэль и стала переодевать ту в пижамный костюм. Затем бросила вещи на кресло у кровати, налила в стакан воды и поставила на тумбочку. Ушла в ванную, и через открытую дверь Гермиона видела, как она плеснула водой на зеркало и зубную щетку, открутила колпачок пасты и увлажнила большое банное полотенце.
        После этого загадочная парикмахерша еще раз посмотрела на часы, потушила в квартире свечи и трансгрессировала прочь.
        Гермиона осталась в волосах своей бесчувственной «подследственной» в полном смятении. Но тут их обеих рвануло куда?то, и на секунду ведьма в ужасе решила, что это в самый неподходящий момент сработал ее портал.
        Это действительно был портал. Но не крошечный красный бантик на задней ножке блохи, а тонкий золотой браслет на руке спящей женщины.
        * * *
        Комната, в которой приземлилось тело Габриэль Делакур, была полутемной и небольшой. Но оглядеться Гермиона не успела - над головой неподвижной в беспамятстве красавицы, прямо перед глазами леди Малфой, склонился тот, кого наследница Темного Лорда менее всего ожидала увидеть.
        Повзрослевший и возмужавший… Ли Джордан!
        Вот тут Гермионе показалось, что она сошла с ума.
        Тем временем школьный приятель близнецов Уизли начал проделывать следующее: приволок из настенного шкафа целую стопку каменных шкатулок с резьбой, выстроил их на небольшом столе, на другой, огромный, застланный белой простыней, левитировал Габриэль.
        В этот момент в дверь заглянула чья-то голова, и, сдавленно охнув, молодая женщина потрясающей красоты, но только очень бледная и взволнованная, подбежала к столу, звонко стуча каблучками.
        - Т’ги должен б’гыл меня поз’гвать! - возмущенно воскликнула она, коверкая речь на французский манер, и схватила руку бесчувственной Габриэль.
        - Она же спит, - удивился Ли Джордан, раскрывая свои шкатулки, от содержимого которых, незримого для Гермионы, исходил слабый дрожащий свет.
        - Г’упый, какая раз’гница?! - возмутилась женщина, и, приглядевшись, Гермиона узнала в ней Флёр.
        Узнала, и еще больше изумилась. Вроде как супруга Билла Уизли громогласно разругалась с младшей сестрой, а тут сжимала ее безжизненную руку с явными трепетом и любовью. Еще и слезы выступили на огромных голубых глазах.
        - Mon doux bebe[131 - Моя милая крошка (франц.).], - всхлипнула Флёр, опускаясь перед столом на колени. - Что ты коп’хаешься?! - сердито буркнула она Джордану.
        Тот тем временем снял с руки Габриэль использованный портал и отложил в сторону. Затем вытащил волшебную палочку и подцепил из ближайшей шкатулки длинную серебряную нить.
        Мысли!
        Словно завороженная, наблюдала Гермиона за тем, как перемещал Ли Джордан содержимое многочисленных шкатулок в голову бесчувственной, а ее сестра тем временем всхлипывала, гладя белоснежные холодные руки.
        Это заняло довольно много времени. Но вот каменные шкатулки опустели.
        - Пойдем, - строго сказал Джордан, доставая какую-то колбочку и смачивая ее содержимым ватный тампон, которым провел над верхней губой Габриэль. - Пошли, Флёр!
        - Ли, ми’гленький, можно я ос’гтанусь…
        - А ну марш отсюда! - топнул ногой колдун и, ухватив молодую миссис Уизли за локоть, чуть ли не насильно увел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
        Глубоко потрясенная Гермиона ждала, что будет дальше.
        Вскоре Габриэль пошевелилась. Сморщила очаровательное личико и, повернувшись на бок, медленно села на столе.
        Некоторое время она не двигалась, сильно зажмурив глаза. Потом спустила ноги вниз. Огляделась. Порывисто обхватила себя руками и начала слегка раскачиваться.
        Так прошло около десяти минут.
        За дверью послышались шаги, но никто не вошел.
        Габриэль спрыгнула на пол и приблизилась к настенному зеркалу, которого Гермиона сразу не приметила. Долго вглядывалась в свои черты. Потом прижалась лбом к гладкой поверхности и снова зажмурилась.
        Далее девушка порывисто вздохнула и, поежившись, твердой походкой пошла к шкафу. Вытащила оттуда мантию и надела поверх пижамы. Поправила прическу. И направилась к двери.
        Когда Габриэль вышла в огромную, ярко освещенную комнату, первым делом ей на шею бросилась заплаканная сестра, огромные глаза которой сверкали слезами и счастьем.
        - Ну-ну, - нежно погладила ее коварная кобра Волдеморта, тоже сжимая в объятьях, - будет. Чего ты ревешь, Ангелочек? Я жива.
        - Габи… - сквозь слезы прошептала женщина, - родная моя…
        - Флёр, да оставь ты, задушишь! - строго сказал высокий рыжеволосый мужчина с лицом, испещренным шрамами. Гермиона узнала Билла Уизли. - С возвращением, Габриэль!
        - C возвращением, дорогая, - произнес другой очень знакомый голос. - Как вы?
        За закрывшими обзор локонами Флёр показалось лицо Люпина. Гермиона поняла, что если она сейчас же не бросит удивляться, то действительно сойдет с ума. И стала просто смотреть.
        В комнате оказалось полно народу, и многие были знакомы наследнице Темного Лорда. Среди поздравляющих Габриэль с возвращением и сердечно обнимающих ее людей были Кингсли Бруствер, Артур и Чарли Уизли, Аластор Грюм и даже Виктор Крам.
        В этой комнате собрались члены Ордена Феникса!
        Очевидная мысль заставила Гермиону удивиться в последний раз. Дальше она просто слушала.
        Слушала, как, устроившись на удобном диване и не выпуская рук то и дело всхлипывающей сестры, Габриэль начала подробно и обстоятельно излагать всё более-менее важное, что произошло за последнее время в среде Пожирателей Смерти.
        Незнакомый приземистый волшебник бойко стенографировал всё, что она говорила самопишущим пером.
        Гермиона поняла, сколь многое она сама пропустила мимо ушей во время своей слежки. Габриэль перечисляла только факты, причем многие из них вызывали дрожь.
        - Джоанну Серафен можно попробовать спрятать, - подытожила свой отчет молодая девушка, - но Джейкоба Орвьедо трогать нельзя. Слишком очевидно.
        - Подумаем, что тут можно сделать, - подал голос Кингсли Бруствер. - Аластор, вы займетесь мадам Серафен. Ее можно переправить к Эмпаирам в Ирландию. Виктор и Билл обеспечат прикрытие.
        - Разберемся, - кивнул Грюм.
        - Неуж’гели ничем нельзя помочь мисте’гу Орвьедо? - возмутилась Флёр Уизли.
        - Попробуем спасти Лору Орвьедо, - после паузы сказал Грюм. - Если бы удалось выслать ее на континент под благовидным предлогом и задержать там, пока эти шакалы будут рвать ее мужа, возможно, удалось бы сохранить ей жизнь.
        - Ты уверена, что д’Арвилю ничего не грозит? - спросил у Габриэль Виктор Крам. - Это очень странно. Мы убеждены, что на него готовится покушение.
        - Я ничего не слышала, - вздохнула Габриэль, - но это уже не показатель. Я всё больше убеждаюсь, что Волдеморту что-то известно.
        При этих словах Флёр вздрогнула и еще сильнее сжала ладони сестры.
        - Что-то конкретное? - деловито спросил Грюм.
        - Нет. Но вы же видите, мне говорят всё меньше. А еще он стал странно называть меня, - поморщилась Габриэль. - То Апатой, то Нефелой, то Астреей. Я не понимаю, разумеется, его намеков, когда он бросает их, и не реагирую. Но я вполне осознала их сейчас.
        - А теперь поясни сирым и убогим, - попросил Чарли Уизли.
        - Апата - в греческой мифологии богиня обмана, - заговорил вместо девушки Люпин и все взоры обратились к нему. - Нефела - богиня туч, богиня-облако, - продолжал волшебник, - она способна принимать чужой облик. Астрея - богиня справедливости, защитница правды.
        - Ты б’гольше не должна возв’гащаться туда! - вскрикнула Флёр. - Мы сп’гячем тебя в Ир’гландии вместе с Эмпаирами и Се’гафен! - Флёр лихорадочно оглядела окаменевшие лица собравшихся. - Он ’гже убьет ее! - срывающимся голосом выкрикнула она.
        - Зато мама перестанет проклинать меня, - с грустной улыбкой произнесла Габриэль. - Ну, Ангелочек, прекрати! - потрепала она сестру по волосам. - Я как раз считаю, что это тебе, Мари-Виктуар и Дoминик следует перебраться в Ирландию. Он не убьет меня, - после паузы добавила она будничным тоном, - это слишком просто. Волдеморт грозился превратить Астрею в Эйлитию, - закончила она и отвела взгляд в сторону.
        Почти все воззрились на побледневшего Люпина, и только седобородый неизвестный Гермионе волшебник в очках охнул, а какая-то тучная дама присвистнула.
        - Эйлития, - запинаясь, пробормотал стареющий оборотень, - это греческая богиня деторождения, богиня, которая зажигает огонь материнства в душе каждой женщины.
        Повисла гробовая тишина.
        - Мы подумаем об этом, если это произойдет, - первой заговорила Габриэль. - Где там моя настойка для роста волос? И когда следует ожидать Лоло?
        - Услуги Лоранс понадобятся вам приблизительно через две недели, - сообщила знакомая с греческой мифологией тучная дама, протягивая Габриэль кубок с резко пахнущим настоем.
        - Вот и отлично. - Девушка залпом осушила его и запустила пальцы в волосы так, что Гермиона едва успела отскочить в сторону. - Ангелочек, прекрати паниковать! И перебирайся лучше в Ирландию.
        - Quelle sotte creature[132 - Ну и дурочка! (франц.)]! - прошептала Флёр.
        - Нам нужны новые люди, - громко сказал тем временем долго молчавший Кингсли Бруствер. - Как бы то ни было, мисс Делакур стала приносить слишком мало сведений. К тому же практически неизвестно, что происходит в Черной Гимназии. Чарльз…
        Предводитель Ордена Феникса посмотрел на Чарли Уизли, который вдруг вскинулся, сверкнув глазами.
        - Нет! - с негодованием отчеканил он. - Никогда в жизни я не стану втягивать в это Ами! Мы миллион раз говорили об этом! Со мной делайте всё, что хотите, но Ами я подвергать опасности не буду!
        - Чарльз, - мягко вмешался в спор Люпин, - с тех пор, как твой брат нас оставил, ситуация с гимназией Волдеморта постоянно ухудшается. Полная изоляция. Ты же понимаешь…
        - Ами я втягивать в это не стану! - ударил кулаком по спинке стула Чарли.
        - Фред - мерзкий гоблин, трусливый, как Лунный Телец[133 - «Очень пугливое существо, которое вылезает из своей норы только при полной луне…» (с) Дж. К.Роулинг «Магические твари и где их искать».]! - вскипела неожиданно Габриэль. - Я просила не поминать его имени в моем присутствии никогда!
        - Но ведь я и не… - попытался защититься Люпин.
        - Молчите, юная леди! - перебил Грюм. - Вы и так рисковали всем, когда пошли выговаривать ему свои претензии, не слив мысли и не откорректировав память! Так что теперь не вам поднимать эту тему!
        - Волдеморта не было! - ощетинилась Габриэль. - А этому ублюдку я должна была всё сказать! Должна была!
        - Оставь ее, Аластор, - взмолился Артур Уизли, - девочке столькое приходится выносить…
        - Посмотрел бы, что б она вынесла, попадись со всеми своими воспоминаниями Волдеморту! - гаркнул Грюм. - Как дети малые… - Он смерил грозным взглядом Чарли Уизли.
        - Эта тема не обсуждается, - отрезал тот, скрестив руки на груди.
        - Моя се’гстра рискует жиз’гнью ка’гждый день! - вдруг вскочила на ноги Флёр. - А т’гы защищаешь эту девчонку, будто на ней к’глином сошелся свет! Тогда как она могла б’гы приносить пользу! Эго’гист!
        - Довольно того, что делаю я! - вскипел Чарли. - Весь мир не обязан рисковать ради Ордена Феникса!
        - Не р’гади О’гдена, а р’гади людей!
        - Флёр, дорогая, - попытался утихомирить супругу Билл.
        - Ост’гавь меня! Все дума’гют только о себ’ге!
        - Когда это я не выполнял своего долга?! - взбеленился Чарли, тоже вскакивая на ноги.
        - Пожалуйста, успокойтесь, - беспомощно пробормотал Люпин.
        - Мо’гчите! - накинулась и на него Флёр. - Ва’гша жена такая же эго’гистка, как и он! - взбешенная ведьма указала изящным пальчиком на Чарли. Лицо же ее утратило всякую привлекательность - оно заострилось, приобретая подлинные черты вейлы.
        - Дора не эгоистка! - ощерился Люпин. - Она…
        - Что?! Что о’гна сде’гала для О’гдена Феникса?!
        - Довольно и того, что она позволяет мне участвовать во всем этом, - ледяным тоном оборвал тот.
        - Прекратите свару!!! - зычно крикнул Кингсли Бруствер, и все мгновенно притихли. Чарли и Флёр опустились на свои места. - Голосите, как домовики на кухне! Наше дело - добровольная жертва. Я приношу свои извинения, Чарльз. Более мы не будем возвращаться к вопросу о посвящении домнишоары Нэсмизидас в Орден Феникса. Простите.
        На лицах многих собравшихся отразилось недовольство, а Флёр демонстративно отвернулась в сторону.
        Что было дальше, Гермиона так и не узнала - портал знакомо рванул ее вверх, унося прочь из нового штаба Ордена Феникса на атласную подушечку в трансгрессионном кругу кабинета Тэо.
        Вы были ли когда?нибудь в аду?
        В постели демона, в чумных когтях порока?
        Бывало, засыпали на краю
        У самой бездны - черной и глубокой?
        Смотрела ль вам в глаза с оскалом смерть,
        Лаская ваше тело без стесненья?
        Вам приходилось сжать в кулак стальную плеть
        И улыбаться рвущим плоть мученьям?
        Травить себя обманом страшной лжи,
        Самой запутывать безжалостные сети?
        И каждый раз всё снова в бой идти -
        Не думая о будущем ответе?
        Вы пировали ли среди гиен,
        Смеялись, заливаясь, вместе с ними?
        И отдавали ли себя без страха в плен
        Исчадий ада, разделяя пищу с ними?
        Вы видели ль людей, которых тьма
        Боится, содрогаясь в полнолунье?
        Вам приходилось ли сходить с ума
        Среди теней безликих и безумных?
        Оставить дом, родных - из детства в ад
        Вам доводилось ли ступить, с судьбой играя?
        Прослыть продажной стервой,
        Ею стать - без принужденья честь свою терзая?
        И засыпали ль вы, не чая уже глаз
        Открыть когда?либо, но вновь открыв - пугаясь?
        Вам приходилось с бесами играть,
        И с дьяволом брататься, содрогаясь?
        Вас целовали черти и шуты?
        Вас одевали на рассвете мрака слуги?
        Среди разнузданной развратом пустоты
        Вы оставались ли на ложе Вельзевула?
        Сатиры вас таскали по лесам
        В бескрайних оргиях, где небо проклинают?
        Нечистые ласкали вас уста?
        Сейчас вас лжи отец не обнимает?
        Он не впускает когти в вашу плоть?
        Не распускает ваши волосы бесстыдно?
        На вас не выжжено еще клеймо,
        Друзья не прокляли, и худший - не отринул?
        Отец и мать не кличут шлюхой вас,
        Вам вслед камней и оскорблений - не бросают?
        Увольте, милый друг, вам не понять,
        Чем зеркало мое меня пугает…
        Глава XXX: Ab actu ad potentiam[От действительного к возможному (лат.).]
        - Это не она!
        Гермиона ворвалась к Амаранте в спальню, словно небольшой торнадо.
        - Что? - растерянно спросила полувейла, лихорадочно моргая заспанными глазами.
        - Не она! Кобра, о которой говорило моё видение, не Габриэль Делакур! - задохнулась от бега Гермиона. - Она - шпион Ордена Феникса и никак не связана с Гарри! От нее не исходит никакой опасности, потому что mon Pere уже раскусил ее! И это ей следует опасаться. Она не готовит никаких нападений, а лишь спасает тех, кого можно спасти! О матушка-Моргана, Амаранта, сколькое я сегодня поняла!
        - Поздравляю. А теперь более внятно изложи всё своей не столь ретивой подруге.
        Гермиона закурила и принялась возбужденно пересказывать события последней ночи, умолчав только о том, что видела Чарли Уизли, и о том, как он противился попыткам втягивания ее, Амаранты, в члены Ордена Феникса.
        - А всё?таки я была права, предупреждая mon Pere, что Габриэль доверять не стоит, - торжественно подытожила леди Малфой. - Хотя и ошибалась во всем остальном. Я преклоняюсь перед Габриэль теперь. У нее даже не было никакого романа с Фредом - тогда я слышала, как она обвиняла его в том, что он покинул Орден, а вовсе не ее. Я всё поняла неправильно…
        Гермиона осеклась и умолкла.
        «Ты не можешь понять и всё воспринимаешь неправильно».
        Фред…
        Почему он покинул Орден? Почему ничего не сказал о миссии Габриэль, когда Гермиона выпытывала у него ее тайну в начале сентября?
        Впрочем, это, пожалуй, было бы предательством - рассказать такое дочери Волдеморта. Но ведь и предупреждать бывшую коллегу об опасности он не стал.
        За что это Фред ее так возненавидел? Ведь всё знает и должен бы считать храбрую девочку героем.
        «…оглядись вокруг. Рядом мелькает опасность…»
        Таинственная угроза должна быть где-то недалеко. Если это не Габриэль…
        Куда уходит по ночам Амаранта?
        Или вот Тэо, так внезапно и самовластно ворвавшийся в жизнь наследницы Темного Лорда. Действительно ли ему что-то говорила о ней Беллатриса? Или он знал, что она никогда не спросит об этом, да и ни о чем другом, у своей так называемой матери?
        Почему внезапно стал таким скрытным Рон, да к тому же столь разительно переменился? Прежний Рон никогда не следил за собой - а сейчас превратился в настоящего франта. К чему бы это?
        Зачем ползает ночами по замку огромная змея Нагайна?..
        Гермиона потерянно замолчала под задумчивым взглядом Амаранты.
        - Куда… Куда ты ходишь по ночам? - тихо спросила она вслух. - Я много раз видела, как ты выходишь из замка, пока караулила Габриэль в холле.
        Амаранта усмехнулась.
        - Гуляю, - сказала она, сверкнув глазами. - Не забывай, что я создание ночи. Дышу «лунным» воздухом и наведываюсь в маггловскую деревню. Мне тоже нужно есть.
        Гермиона поежилась.
        - Иногда вижусь с Чарли, - продолжила женщина, - он чрезвычайно редко бывает в этом замке. Когда вы встретились перед Рождеством, он появился здесь всего в третий раз.
        Леди Малфой вспомнила, что в ту ночь Волдеморта не было в гимназии, и поняла, что осведомленный сверх меры о деятельности Габриэль и Ордена в целом Чарли попросту боялся столкнуться с Темным Лордом.
        …А ночные прогулки Амаранты всё равно подозрительны…
        - Прости, - проговорила Гермиона вслух, - мне… нужно побыть одной.
        * * *
        На следующий день леди Малфой заявилась к Фреду, но не застала того на месте. Не было тренера полетов и во внутреннем дворе, и на стадионе. Не появлялся он и в Трапезной во время завтрака.
        Без особой надежды Гермиона справилась в учительской - никто его не видел.
        Спросила у Рона, где спальня его сумрачного братца - но тот лишь пожал плечами и заявил, что Фред вроде вообще никогда не ночует в замке.
        Совершенно сбитая с толку, Гермиона устроилась дожидаться около его кабинета.
        Фред появился только после обеда.
        - Где ты был?! - напустилась на него леди Малфой.
        - Дома, - удивленно поднял брови рыжий Уизли.
        - Я думала, ты живешь здесь, - изумилась ведьма, вытаращив глаза.
        - Вот еще не хватало! - скривился Фред, отпирая дверь.
        - И где же твой дом? - спросила Гермиона, входя за ним следом в полутемный из?за опущенных штор кабинет.
        - После того, как «Уловки Умников Уизли» закрылись вместе со своими филиалами, перестала работать и наша лавочка «Зонко» в Хогсмиде, - нехотя пояснил тот, - с некоторых пор я поселился там. Ты производишь перепись населения? - недовольно добавил он.
        - Я всё знаю о Габриэль Делакур, - без перехода объявила Гермиона. - Ты мог бы сэкономить многие месяцы моей жизни, если бы признался, что она член Ордена Феникса и что ты сам был им. Знаешь ведь, что я не донесла бы об этом Papa!
        В лице Фреда ничего не изменилось, но некоторое время он не отвечал, пристально глядя в глаза своей визитерши.
        - Почему ты не сказал мне, что я иду по ложному следу?! - допытывалась та. - Почему постоянно нападал на Габриэль, если знаешь, что она на самом деле делает?!
        - Я не сутенер шлюхам Волдеморта, чтобы отчитываться об их похождениях! - звонко отрезал Фред после непродолжительного молчания.
        - Но ведь она делает это, чтобы помогать людям! - возмутилась Гермиона, кардинально переменившая свое мнение о любовнице Темного Лорда. - Она, в отличие от тебя, хоть что-то делает! Ты же постоянно нападаешь на Papa, но безвольно сидишь, сложа руки, и уверяешь при этом, что всем надлежит бороться!
        - Ложиться под Волдеморта - это отличный способ борьбы со злом! - парировал Фред.
        - Когда ты покинул Орден? - тихо спросила женщина. - После гибели Джорджа?
        - Да, - сухо ответил мрачный молодой человек. - Орден с потрохами продался Волдеморту, да еще и поставляет тому бесплатных наложниц. О какой помощи миру может идти речь?! Я не хочу участвовать в этом! Если у тебя всё - прости, мне нужно на стадион. В следующие выходные начинаются четвертьфинальные игры, и гимназисты сборной Огня просили меня отработать с ними защиту.
        * * *
        После всего произошедшего Гермиона стала чрезвычайно подозрительной. Чуть ли не каждый из окружающих начал вселять в нее тревогу. Даже подруга Амаранта, обещавшая достать где-то «Гибель воров» неведомым для мадам Малфой способом.
        Загадочная опасность исходила от Гарри Поттера - Гермиона чувствовала это нутром. Он где-то рядом, прямо около нее и невдалеке от Темного Лорда. Смешался с толпой, незримый и вездесущий, прокрался в самое логово и ждет удобного момента.
        Удобного для чего?
        «У неё чужое лицо…»
        Как изменилась вдруг Женевьев Пуанкари, лучшая ученица Гермионы. Стала расхлябанной, часто невнимательной и небрежной. Мадам Малфой слышала, как жаловались на это и другие преподаватели и как сетовала целительнице мадам Финглхалл на «злосчастный переходный возраст» декан Черных Зверей профессор Вэйс.
        А переходный ли возраст всему виной?
        Гермиону беспокоил даже маленький портрет Генри.
        Ко всему теперь подозрительная, она стала с опаской коситься на кованую рамку - столько лет он не говорил с ней, а тут вдруг: здрасте, пожалуйста! Действительно ли это он?
        И она убрала рамку в стол.
        Следовало отыскать «кобру» во что бы то ни стало и как можно скорее, иначе Гермиона со своей новой паранойей рисковала попросту сойти с ума.
        Глава XXXI: Черный агат
        Почему Фред Уизли никогда не ночует в замке? Гермионе не составило труда быстро убедиться в этом. Но в чем кроется причина?
        Для своего неожиданного визита в Хогсмид леди Малфой выбрала вечер пятницы накануне открывающего четвертьфинал матча по квиддичу между Воздухом и Огнем. Казалось бы, тренеру в преддверье игры было бы логично остаться ночевать в Даркпаверхаусе.
        И всё же он этого делать не стал.
        Трансгрессировав в Хогсмид, Гермиона легко отыскала место, где раньше располагалась лавка диковинных штучек «Зонко». После того, как близнецы Уизли, расширяя свой бизнес, приобрели этот магазинчик, наследница Темного Лорда ни разу не бывала здесь - как раз вышла замуж и надолго уехала из Великобритании.
        Теперь старая лавочка казалась совсем потрепанной и очень сильно обветшала. Тусклая вывеска прогнила от плесени, и буквы названия почти не читались, пыльные витрины пусты и задрапированы выцветшей тканью, ступени крыльца раскрошились. Гермионе этот магазин помнился совсем другим, и сейчас, словно постаревшее прошлое, он навеял на нее грусть.
        Отгоняя мрачные мысли, леди Малфой поднялась на крыльцо и постучала. Внутри послышалась возня.
        - Кто? - хрипло спросили из домика.
        - Это я, Фред. Гермиона, - глубоко вздохнув, отозвалась ведьма.
        Он очень долго не отпирал, но наконец показался на пороге - взъерошенный и бледный до зеленцы.
        - Позволишь войти? - спросила ночная гостья и, не дожидаясь ответа, шагнула через порог.
        Помещение бывшего магазина было заставлено массой хаотично сдвинутых сундуков и коробок. «Универсальное средство для роста волос» - прочитала Гермиона большую этикетку на одном из здоровых ящиков. Пыльные стеллажи уставлены бесконечными стеклянными колбочками с вязкой ярко-сиреневой субстанцией, в дальнем конце видна отодвинутая штора, за которой в бывшей подсобке громоздятся кровать и бельевой шкаф. На захламленном столе гора разнообразных предметов - старые перья и бумажки, какие-то непонятные приборы из ассортимента «Уловок Умников Уизли»: набор золотистых шариков, складная штуковина, напоминающая бумеранг, широкое красное кольцо с пузырьками, большая серебряная зажигалка, моток «Удлинителей ушей» и подозрительного вида перо с изгрызенным кончиком; среди всего этого - перстень с черным агатом, который носит Фред, старый школьный снитч и бита загонщика.
        - Чем обязан? - мрачно спросил хозяин, выхватывая из кучи хлама перстень и сметая всё остальное в стол.
        «Черный агат», - вспомнилось Гермионе.
        - Ты не думал, что накануне матча удобнее было бы остаться в гимназии? - спросила она, внимательно осматриваясь.
        - Не хочу спать там, - фыркнул Фред.
        - Из идеологических соображений? - уточнила гостья.
        - Ты пришла, чтобы осведомиться, как я ночую?!
        - В некоторой степени. На каком кладбище похоронен Джордж? - внезапно и без перехода спросила Гермиона.
        - Что?! - моргнул рыжий волшебник. - На… На семейном. - Он помолчал. - Рядом с Джинни. Гермиона, что всё это означает?!
        - Я хочу разобраться в смерти Джорджа, - сделала ход конем внезапная посетительница и быстро заговорила: - Кто-то вообще проводил нормальное расследование? В этой истории очень много непонятного!
        - Тебе что, делать нечего?! - вытаращил глаза Фред. - Почти два года прошло! Разумеется, кто-то что-то расследовал, но я старался не вникать в это - не бередил душу. Какая разница, исправить-то ничего нельзя!
        - А если бы выяснилось, что его убили? - стояла на своем Гермиона.
        - Что за бред ты городишь?! Это был несчастный случай! Взрыв во время эксперимента.
        - Но если он не случаен? Ты никогда об этом не думал?
        - Зачем кому-то убивать Джорджа?! - вскинул брови Фред. - Гермиона, не занимайся ерундой. Если его и убили - то твои дружки.
        - Они мне не дружки! - возмутилась ведьма. - С чего ты взял, что это дело рук Пожирателей Смерти?
        - Я взял?! Это ты пришла среди ночи и стала городить ерунду!
        - А ты всё равно во всех возможных бедах обвиняешь mon Pere! - сердито бросила наследница Темного Лорда.
        - Потому что прямо ли, косвенно ли, он действительно повинен во всем, - скрестил руки на груди Фред, не сводя с нее упрямого взгляда.
        - Не нужно утрировать ситуацию, - сморщилась Гермиона. - Сильные мира не могут вовсе обходиться без жертв. Это оправданная…
        Она осеклась на полуслове, вспомнив открывшееся во время слежки за Габриэль. Так ли оправдана всякая их жертва?..
        - А ты защищаешь его, всё равно защищаешь! - горько посетовал тем временем рыжий колдун. - Пытаясь оправдать его, ты на самом деле ищешь оправдания для себя. Но ведь ты сама его боишься!
        - Я не…
        - Ты говоришь, что я безвольный и слабый потому, что лишь болтаю, - перебил ее Фред. - Но я хоть не слеп! И не лгу себе и окружающим. Куда как проще под эгидой разума смириться, придумать себе удобную философию, чтобы не нужно было воевать! - присел он на любимого конька. - Оправдывать злодеев и восхищаться их деяниями куда проще, нежели признать зло и бороться против него!
        - Да ведь ты не борешься, - попыталась защититься Гермиона.
        - И обвинять тех, кто не потворствует твоей изуродованной логике, с которой так легко существовать, тоже проще во сто крат, - парировал маг.
        - Но Фред! - задохнулась от возмущения ночная гостья, тоже распаляясь. - Прости, конечно… Ты винишь меня в том, что я существую, а сам ты разве живешь? Ты говоришь, что, упрекая тех, кто со мной не согласен, я упрощаю себе жизнь - а что делаешь ты? Не лучше ли каждому придумать себе, пусть и извращенную, но философию, помогающую существовать в относительной гармонии с происходящим? Чем ежечасно изнемогать от притеснений и лишений вселенской несправедливости бытия? Пока не поверишь в то, что страдаешь - и живется вроде как хорошо. Есть такая маггловская шутка - из произведений Некрасова русские крестьяне узнали, как им плохо живется. И таких примеров в истории - миллион.
        К чему ворошить умы, которым помочь нельзя? Мешать им нормально существовать так, как они умеют? Без несбыточных планов и грандиозных мечтаний, порожденных романтиками, многим бы куда проще и счастливее жилось!
        - Это логика раба или тирана, Гермиона, - оборвал Фред. - Не свободного человека.
        - Свободных людей не бывает.
        - Когда-то в детстве та Гермиона Грэйнджер, которая еще была человеком, боролась за освобождение домовых эльфов, - задумчиво начал упрямец.
        - Хороший пример, - перебила ведьма. - Самый что ни на есть отличный! Боролась! И это была грандиозная глупость! И безмерная жестокость по отношению к самим эльфам. А я не слышала их возмущенных протестов и старалась насильно всучить им свои уродливые шапки!
        - Теперь ты раздаешь им поручения и считаешь, что так много лучше и гуманнее. Потому что удобнее для тебя.
        - Освобожденный эльф теряет смысл жизни.
        - Был Добби.
        - И была Винки, - парировала Гермиона. - Давай говорить о большинстве.
        - Не вижу смысла вообще говорить с тобой. Сверху так здорово защищать рабский строй.
        - Снизу так легко негодовать. А коль, не дай Моргана, как-то получится прорваться наверх, - баста? Уже и рабство не столь возмущает?
        - Это ты о себе? - сощурился Фред.
        - Разрушая что?то, нужно строить иное взамен, - с жаром сказала ведьма. - По-настоящему иное, чтобы оправдать цену разрушения. Хотя ее ничем оправдать невозможно.
        - Не дочери Волдеморта об этом говорить, - скривился волшебник. - Ты сама себя загнала в угол. Так оправдания нет? И ему?
        - Нет, - мрачно признала Гермиона. - Но он уже это сделал. А ты ратуешь за то, чтобы всё повторить. Развязать новую войну, когда всё только-только уладилось. Хорошо, что ты только развиваешь полемику, и жаль, что не все такие, как ты.
        - Хвала Пресвятой Богородице, что и не все подобны тебе, - скривился Фред. - Спокойной ночи, Гермиона. Мне завтра рано вставать. У рабов ответственный матч по квиддичу.
        * * *
        На следующий день, сразу после окончания игры, в которой с ошеломляющим перевесом в триста десять очков победила сборная Огня, Гермиону неожиданно позвала к себе Амаранта, использовав в качестве посланца школьного эльфа с запиской.
        Явившись в кабинет провидицы, леди Малфой обнаружила там выставленный в центре круглый стол, на котором поблескивал отражениями свечей полный воды небольшой таз. Рядом со столом высилась тумба, увенчанная фарфоровым чайным блюдцем. Шторы плотно задернуты, Амаранта, одетая в длинное синее платье, с волосами, собранными сзади в тугой высокий хвост, стоит около с видом сдерживаемого ликования.
        - Мы что, будем гадать? - спросила не сильно сведущая в подобных вещах Гермиона и вскинула брови.
        - Преврати, пожалуйста, это блюдце в чашку, - велела Амаранта вместо ответа, жестом указывая на тумбу.
        Недоумевая, Гермиона достала палочку и выполнила просьбу. Амаранта кивнула.
        - Смотри внимательно, - прищуривая свои небесные глаза, обронила она.
        А затем окунула правую руку в таз с водой - кожа мгновенно сморщилась, а суставы выгнулись, приобретая очертания птичьей лапки. Амаранта загребла ладонью жидкость и плеснула пригоршню на трансфигурированную кофейную чашку. И та под влиянием этой воды медленно оплыла, снова приобретая вид блюдца, будто бы магия была смыта с нее и сползала расплавленным воском.
        - Один из братьев Чарли долгое время работал в лондонском отделении банка «Гринготтс», - сообщила Амаранта восторженно замершей подруге. - Его знакомый гоблин смог достать это для него. - Полувейла поставила на фарфоровое блюдце небольшую флягу, вынутую откуда-то из?под стола. - Она заколдована, - сообщила Амаранта, - там осталось шесть литров «Гибели воров», думаю, тебе этого вполне хватит.
        С этими словами полувейла вновь подошла к тазу и, прежде чем Гермиона успела ее остановить, зачерпнула обеими руками воды и плеснула себе на лицо.
        Красота, словно расплавленное золото, сползла с него вместе с каплями зачарованной влаги. Иссиня-бледное, изуродованное шрамом лицо старухи, расчерченное прорезями глубоких морщин, заострилось, приобретая птичьи черты истинного лика вейлы. Ярко-красные глаза вампира с вертикальными зрачками сморгнули воду, оставляющую на белоснежной атласной шее Амаранты дорожки пожелтевшей дряблой кожи, напоминающие подтеки кислоты, выплеснутой красавице прямо в лицо.
        - Что ты делаешь?! - в ужасе отшатнулась Гермиона.
        - Ты сейчас подозреваешь всех, - разомкнула синеватые уста Амаранта, обнажая острые кривые клыки. - Я показываю тебе свой истинный облик. Во избежание подозрений.
        Ее черты стали разглаживаться - чары вейлы и вампирши возвращали своей владелице красоту, и вскоре только неровный шрам искажал прекрасное лицо Амаранты. Гермиона потрясенно молчала. У нее было ощущение, будто перед ней обнажили душу - многие ли способны вот так самоотверженно перед глазами другого человека отбросить всё напускное и фальшивое, явив свой истинный лик во всей его чудовищной неприглядности? Лишь чтобы избежать практически беспочвенных подозрений?
        - Прости меня, пожалуйста, - прошептала Гермиона. - Я не хотела сомневаться в тебе. Я, кажется, скоро и сама себя начну подозревать.
        - Ничего, - хладнокровно произнесла Амаранта, промакивая влажное лицо полотенцем. - Теперь только придумай поводы умывать всех своих предполагаемых предателей, и скоро дело станет ясным, - сострила она. А затем добавила: - Если, конечно, ты действительно так уж хочешь кого?либо разоблачать.
        - В каком смысле? - не поняла Гермиона.
        - Наилучшими побуждениями когти химер точены, - вздохнула полувейла, убирая расплескавшийся таз. - Порой потревожишь змеиное кубло - сама не рада будешь. Нехорошее у меня предчувствие, Кадмина. Недалеко до беды…
        * * *
        Бедолага Тэо, тоже без вины заподозренный во всех грехах, был полностью амнистирован после того, как, не задавая вопросов, согласился умыться «Гибелью воров», что и проделал на глазах Гермионы.
        Пристыженная ведьма отложила волшебную палочку и стала каяться, без особого энтузиазма размышляя над тем, каким образом заставит проходить водные процедуры, например, Фреда или Женевьев Пуанкари - всё еще остающихся в списке «подозреваемых»; или как будет поливать «Гибелью воров» Нагайну, и что ей говорить во избежание донесений Волдеморту.
        «Никак не выйдет без донесений», - мрачно заключила Гермиона и решила змеей Темного Лорда заняться в последнюю очередь.
        А что если не сработает ничего? Если каждое из ее смутных допущений окажется ложным?
        Ходить и плескать зачарованной водицей во всех кругом? Так недолго оказаться на пятом этаже у святого Мунго!
        Вот каким образом прикажете окатить колдовской жижей лучшую студентку гимназии?
        И почему! Из?за того, что стала слегка невнимательной. Это уже какие-то средневековые методы вразумления гимназистов…
        Выбирая из всех зол самые меньшие, после исповеди Тэо Гермиона отправилась к Рону.
        Это было вечером той же субботы. Смотритель Даркпаверхауса оказался на месте, Гермиона застала его в привратницкой за штопкой.
        - Как прошел матч по квиддичу? - начала разговор леди Малфой. - Сиди-сиди, я сама чайник вскипячу.
        - Заварник помой, - буркнул Рон. - А на матче я не был.
        - Как это?! - удивилась Гермиона и даже вздрогнула.
        - Были дела, - уклончиво пояснил Рон. - Да ну его, этот квиддич к дементорам!
        Наследница Темного Лорда недовольно поцокала языком и вытащила из кармана заколдованную флягу. Налила в пиалу зачарованной воды и отыскала в шкафу чистую тряпку.
        - Ну?ка, погляди на меня, - решительно сказала она, - ты чем-то испачкался, Рон!
        И женщина, одной рукой крепко сжав в кармане волшебную палочку, провела по рыжему лицу обильно смоченной, не отжатой тканью.
        Рон отшатнулся и замотал головой, отряхивая воду, потекшею за шиворот. Его лицо изменилось. Под влажным следом «Гибели воров» обозначились несколько крупных прыщей и густая россыпь ярких веснушек, которые на сухой части лица остались бледными и почти невидными.
        - Ты зачем заколдовал прыщи и веснушки?! - опешила Гермиона, разинув рот и отступая от него с капающей на пол тряпкой.
        Рон побледнел и метнулся к зеркалу.
        - Что ты натворила?! - возопил он, ощупывая пальцами кожу. - ЗАЧЕМ?!
        - П-п-прости, пожалуйста, - пролепетала ведьма, моргая, и удивленно расширила глаза. - А зачем? Зачем ты это сделал?то?
        - Не твоего ума дело! - гаркнул привратник, горестно оценивая нанесенный ущерб. - Совсем одурела?! Чем это ты меня?!
        - «Гибелью воров», - прошептала Гермиона.
        - То есть как «гибелью»?! Каких еще «воров»?!
        - Это просто название такое. Вода смывает магию. Ты зачем прыщи заколдовал?
        - Чтобы их не было! - рявкнул злющий, как горный тролль, Рон. - А то не ясно! Ты хоть знаешь, сколько времени я… И веснушки… Утащи тебя тибетский Йети! Какого лешего ты это сделала?!
        - Извини. Я думала… Ну, то есть… Ох, Рон… Я подумала, что ты можешь быть заколдованным Гарри.
        - ЧЕГО?!
        - Это очень д-долгая история. Я… Тут…
        Рон бросил взгляд на стенные часы и побагровел.
        - Долгая? - свирепо спросил он. - В таком случае расскажешь мне ее в понедельник! Давай, Гермиона, топай отсюда. Отправляйся домой и поливай лучше там всех своей кислотной водицей! Муженька своего полей, может, и с него чё волшебное пооблупится.
        * * *
        После эксцесса в привратницкой Гермиона решила устроить в расследовании небольшой перерыв и, послушав Рона, провести остаток выходных дома.
        До вечера она играла с Генриеттой, которой уделяла в последнее время позорно мало внимания. Девочка пришла от этого в бурный восторг. Она обижалась на мать и очень скучала по ней в последнее время.
        Уснула Етта только после полуночи.
        - Какие гости! - откомментировал Люциус появление в спальне жены. - Чем обязан такой честью?
        - Твоя вавилонская блудница возымела немного совести, - улыбнулась Гермиона, устраиваясь рядом.
        - На долго ль? - философским тоном спросил супруг.
        - До понедельника, - вздохнула молодая ведьма.
        - Мне не стоит и пытаться выяснить, в какую Лету канула моя жена? - хмыкнул Люциус, наклоняясь к ней.
        - Всё расскажу, как только выберусь на берег, - пообещала леди Малфой.
        - Так ведь памяти не будет[135 - В древнегреческой мифологии Лета - река забвения в подземном царстве Аида. Расставаясь с земным миром, умершие пили из этой реки и получали забвение всего прошедшего.], - хохотнул он в ответ. - До понедельника? Значит, у меня почти сутки на законное пользование?
        - Разделенные с Генриеттой, - засмеялась женщина. - Да.
        - Хорошо, что она сейчас спит…
        * * *
        После обеда в воскресенье, пока Етта занималась с Рут своими уроками, леди Малфой взялась убираться в комодах спальни - пытаясь отыскать заброшенный невесть куда в конце прошлого года волшебный дневник, она обнаружила сущий бедлам в ящиках.
        Разгребая растыканные как попало вещи, случайно перевернула шкатулку, полную старых писем и открыток. И, складывая на место цветные квадратики, наткнулась взглядом на многолетней давности поздравление с днем рождения от Фреда Уизли.
        «Любезнейшая Кадмина Беллатриса! - было выведено на открытке. - С датой! Желаю цвести и пахнуть в нашем Эдемском саду! - Письмо датировалось девятнадцатым сентября того года, когда Гермиона начала преподавать в гимназии. - Про сад - это так магглы говорят, - гласило дальше послание. - Твоей Светлости, впрочем, это, пожалуй, известно. Поздравляю с двадцатипятилетием и нижайше прошу не доносить на мою природную дерзость Светлейшему Папаше.
        Целую чистокровные ручки,
        кавалер ордена Почетного преподавателя при его могуществе Лорде Не-Светлом,
        Сэр Фредерик У.»
        Гермиона улыбнулась, вспоминая Фреда таким, каким ему уже никогда не быть - беспечным, веселым, непомерно смелым в своей задорной дерзости.
        Такими всегда на ее памяти были оба близнеца Уизли.
        Гермионе вспомнился их магазин в Косом переулке в период, когда она училась на шестом курсе: яркое, вызывающее пятно среди серого нагромождения страха.
        Беспечная храбрость шутов. Но ведь шуты, пока они смешны, здравствуют при самых жестоких тиранах и деспотах, позволяя себе при этом то, что поистине находится за любой дозволенной гранью. И ими восхищаются все - их остроумием, дерзостью и храбростью. Их более чем привилегированным положением.
        Но только пока они еще смешны.
        Близнецы Уизли были способны оставаться бесшабашными и блистательными паяцами только в паре, даже если находились далеко друг от друга. Один мог жениться и завести детей, другой - героически служить в тылу врага под незримыми знаменами Ордена Феникса. Но, зная о существовании друг друга, они оставались самими собою. И плевать на все Темные Революции и жизненные перипетии.
        А стоило одному погибнуть, как и второй сдулся, подобно развязанному воздушному шарику. Даже не взорвался с оглушительным треском, а именно жалко и тихо сошел на нет, превратившись в темную, потрепанную, ни на что не годную тряпицу. Задорный и смелый шут обратился в безжизненный черный агат - внутри и снаружи.
        Настолько разительная перемена… А ведь они с Джорджем много лет почти не виделись. Какая поистине мистическая связь!
        Или…
        Гермиона еще раз пробежала глазами шуточное поздравление на старой открытке.
        «Любезнейшая Кадмина Беллатриса!»
        А ведь Фред, да и Джордж вместе с ним, когда появлялся в гимназии, с самого начала стали называть наследницу Темного Лорда этим именем, используя его в качестве звучного прозвища.
        Когда же Фред снова стал звать ее Гермионой?..
        А еще леди Малфой, хотя и не была на похоронах Джорджа, чтобы не смущать его близких, всё же совсем не помнила рядом с памятником Джинни, к которой часто приходила, новых могил.
        - Ронни, на каком кладбище похоронен Джордж? - спросила она рано утром в понедельник у вновь поборовшего прыщи и веснушки и оттого подобревшего Рона.
        - В Эссексе[136 - Графство на юго-востоке Англии.], - удивленно ответил на странный вопрос тот, - около предков отца. - И пояснил: - Мы опасались, что мама не перенесет вида этих двух могил, его и Джинни, рядом одновременно. Она и так совсем уж плоха…
        Глава XXXII: Жертва Орла
        Урок легилименции у Стеклянных Горгулий Гермиона перенесла, Женевьев отослала сову с извинениями и отменила на этой неделе их занятия. Етту спешно собрала и отправила погостить к Грэйнджерам, устроив мадам Рэйджисон внеочередной уикенд.
        Названая мать стала дуться, что сама Гермиона наотрез отказалась оставаться даже на день.
        С тех пор, как соседка и лучшая подруга Стэфани Томпсон съехала, отбыв с сыном за границу, откуда не находила времени ни писать, ни звонить, миссис Грэйнджер сильно скучала. Дела в стоматологической клинике шли дурно, клиентов почти не было. Дома - идеально чисто и очень пусто. Дочь навещает так редко…
        Сейчас Эльза с воодушевлением восприняла приезд любимой внучки, но на Гермиону всё равно обиделась. Вот уж выискалась леди: на родную мать времени нет! Потом вспомнила, что у ее дочери есть другая мать, действительно родная, и загрустила вовсе.
        Но Етта быстро расшевелила приунывшую бабушку, так что они начали вместе месить тесто для черничного пирога еще до того, как Гермиона трансгрессировала обратно в поместье.
        Мадам Малфой очень волновалась.
        Не настал ли момент разомкнуть последний раскаленный обруч? Захватить в плен, обезвредить и усмирить Гарри Поттера, наконец-то сполна отомстить ему за Джинни и Генриетту?
        Письмо Фреду с настойчивым требованием явиться сей же час прямо к ней в дом, потому что появились чрезвычайно важные сведенья, и адресом нужной каминной решетки исчезло минуту назад.
        Гермиона стояла у окна в дальней малой гостиной и с высоты второго этажа наблюдала за тем, как посреди сада в предвечерних сумерках домовики Оз и Формоз воюют с разросшейся милонской фиалкой, заполонившей целую аллею огромными волшебными цветами, грозящими разрастись до размеров хэллоуинских тыкв.
        В камине полыхнуло пламя. Хмурый Фред Уизли неловко выбрался из огня.
        - В чем дело? - почти зло спросил он, отряхиваясь от пепла. - За каким чертом ты заставила меня явиться в этот дом?!
        - Фред, - решительно начала Гермиона, с бешено бьющимся сердцем поднимая с подоконника наполненный до краев бокал, и концентрируя в себе магическую силу, которая потребуется для нападения, - я сейчас сделаю очень странную вещь, но тут же всё объясню тебе, - собираясь с духом, произнесла она, всё еще стоя к нему спиной. Затем глубоко вдохнула, стиснула волшебную палочку и, резко повернувшись, с размаху плеснула в лицо ничего не подозревающего волшебника «Гибелью воров».
        Фред ойкнул и отпрянул. Судорожно сжимая палочку, леди Малфой наблюдала за тем, как по его ошарашенному веснушчатому лицу, не производя никаких изменений, стекает зачарованная вода.
        - Прости, - упавшим, растерянным и виноватым голосом выдавила Гермиона, заранее решившая, в случае новой ошибки, всё чистосердечно рассказать, невзирая на категоричность суждений своего коллеги. - Я сейчас всё объясню!
        - Да уж, постарайся! - рявкнул тот.
        Она протянула ему полотенце и, начиная убирать палочку, добавила, когда Фред, всё еще ошеломленный, стал вытирать лицо:
        - У тебя что-то на лбу. Понимаешь, - Гермиона с трудом засунула палочку в непослушный карман, - прости, Фред, я…
        Она подняла взгляд и охнула. Но не успела ничего сделать до того, как рыжеволосый Фред Уизли с лицом Гарри Поттера вскинул даже не волшебную палочку, а просто бледную ладонь - и она потеряла сознание.
        * * *
        Гермиона очнулась. Кажется, прошло довольно много времени - за окнами царила густая ночная тьма.
        Она стояла на ногах, прикрученная магическими путами к сотворенному посреди гостиной широкому деревянному столбу. Оковы не давали ни трансгрессировать, ни дотянуться до Черной Метки.
        Высокий и худой противник ее уже утрачивал очертания Фреда Уизли - наверное, давно не хлебал Оборотного зелья. Теперь Гермиона вспомнила никелированную флягу, к которой ее мрачный коллега так часто прикладывался - она считала, что там огневиски, следствие безысходности и внутреннего опустошения.
        - Что ты сделал с Фредом?! - зло спросила леди Малфой, как только пришла в себя.
        Гарри поднял правую руку, демонстрируя серебряный перстень с черным агатом. Страшная догадка, подающая слова Амаранты в совершенно ином свете, мелькнула в голове Гермионы.
        - Трансфигурировал, - безэмоционально подтвердил ужасное предположение Гарри. - Приходится расколдовывать его совсем ненадолго, чтобы изменения не закрепились в исходном материале, - любезно разъяснил он, и Гермиону передернуло от подобной аттестации живого человека и старого товарища. - Волосы ращу специальным зельем, - продолжал Гарри и вдруг резко спросил: - Кому известно о том, что ты собиралась сделать? Вообще о том, что зовешь меня в этот дом, и о твоем плане? Кто может узнать о нем?
        - Амаранта и Тэо, - против воли хозяйки сообщил тут же ее язык. - От них, возможно, это знают Чарли Уизли и Дэмьен д’Эмлес. Люциусу я сказала, что мне нужно серьезно поговорить с Фредом Уизли и именно здесь, когда просила его уйти куда?нибудь. Тварь! - визгливо закончила она. - Ты напоил меня Сывороткой Правды!!!
        - И ты неплохо с ней справляешься, - пожал плечами Гарри. - Сохранила ясность ума. Молодец, так намного приятнее. Кто-то может узнать о нашем разговоре сейчас? - продолжил допрос он.
        - Портреты со стен, наверное, уже донесли Papa, - пытаясь прикусить предательский язык, ответила Гермиона.
        - О, не волнуйся, - усмехнулся Гарри. - На доме Изолирующее заклятие такой силы, что я и сам не смогу снять его. Чары выветрятся только через несколько дней. Раньше ни выйти, ни войти не сможет даже сам Господь Бог, что уж говорить о живых картинках.
        - Ты собрался гостить у меня всё это время? - с презрением вскинула брови Гермиона. - Не забывай, что и сам здесь находишься!
        - Парадный вход пока чист, я уйду через него прежде, чем запечатать дом полностью, - «успокоил» ее маг и прибавил издевательски: - Не тревожься.
        - Это ты убил Джорджа! - вдруг с ужасом поняла Гермиона. - А я подозревала в этом mon Pere! Какая же я идиотка…
        - Да, - кивнул Гарри, подтверждая непонятно какое из ее утверждений. - Он бы меня разоблачил, - добавил маг. - И нужен был повод обусловить изменения характера.
        - Вот значит, как ты теперь отзываешься о друзьях? - ядовито спросила Гермиона, сощурившись. - Они и их жизни - лишь поводы, чтобы что-то обусловить?
        - У меня нет друзей, - холодно произнес Гарри. - Я один. Вокруг остались лишь сплошные трусы и предатели. То ли слепые, то ли тупые! Эти крысы попрятались в свои норы и ждут, пока Волдеморт уничтожит мир! - запальчиво закончил он. - Я единственный, кто еще может его спасти.
        - А ты спросил у мира, надо ли его спасать?! - вскипела от бессильной ярости Гермиона, рванув свои неподатливые путы. - Зачем mon Pere уничтожать его?! Да и ради кого ты вознамерился спасать этот чертов мир?! Если вокруг одни только трусы, крысы и предатели?! Это для них ты хочешь что-то спасать, жертвуя собой и уничтожая жизни? Ты - сумасшедшее чудовище!
        - Я не чудовище, - спокойно ответил Гарри, глядя ей в глаза, - я - Избранный. Тот, кому выпало, пусть и ценой своей судьбы, но всё?таки победить самое страшное в мире зло.
        - Во имя Мерлина, ведь ты умалишенный!
        - Возможно, - холодно проронил Гарри.
        - Подумай сам, - не сдавалась Гермиона, пытаясь заставить его внять гласу разума, - даже если у тебя достанет сил убить Темного Лорда, пускай, - что дальше? Останутся его последователи! Что ты собираешь с ними делать?
        - Когда я закончу, здесь и следа волдемортовской заразы не останется.
        - Хочешь вырезать всех? - ощерилась ведьма. - Уничтожить цвет магической крови, лишить общество почти всех чистокровных семей? Что останется после твоей благородной ревизии?! Ты, кажется, сказал, что кругом трусы и предатели все! Так, может, ты и вознамерился уничтожить всех, чтобы новый мир когда?нибудь возник лучшим из пепла? Мир не феникс, Гарри! - с жаром и горечью крикнула она. - Да и тогда не проще ли сбросить на Соединенное Королевство маггловскую водородную бомбу? Именем Мерлина, послушай себя! Что станут, по-твоему, делать здесь все остальные, уцелевшие, после того, как ты закончишь своё благое дело?! Считаешь, что когда оставшиеся после твоей чистки облезлые шакалы развяжут битву за власть посреди кладбища прошлого - не будет хуже, в тысячу крат ужаснее?! Один сильный и полновластный тиран куда лучше безграничной анархии! Что хорошего смогут создать здесь стервятники, когда закончат дожирать трупы перебитой тобой аристократии?! Ради чего ты всё это затеял?! Ради будущих детей?! А что вырастет из этих детей в том мире, который ты собираешься сотворить, уничтожив основы магии, всё… Да ты
же всё собираешься уничтожить!!! Только так ты можешь искоренить «зло Волдеморта» - но кому нужно такое спасение?!
        - Гангрене нельзя давать распространяться, даже если она поразила жизненно важные органы, - с мрачной решимостью ответствовал Гарри, сложив руки на груди и глядя на нее немигающим взглядом выцветших зеленых глаз, - их всё равно отнимают прочь, а если это вызывает смерть - что ж, всё лучше, чем позволять живому существу гнить заживо в бесконечных страданиях! Даже одурманивая наркотиками - ибо и они рано или поздно перестанут помогать. Это не существование, а пытка, и прервать ее - благодеяние, а не расправа! Пораженные чумой города выжигали дотла, заливая остатки негашеной известью, чтобы не допустить распространения заразы!
        - Ты, может быть, решил уничтожить Великобританию?!
        - Может быть, и стоит, - тихо произнес волшебник. Гермиона обомлела. - Если это поможет помешать Волдеморту захватить и опоганить весь мир! - сурово окончил сумасшедший. - Он уже тянет к нему свои склизкие лапы…
        - О небо, Гарри, есть ли предел твоему безумию?! - вскричала скованная путами пленница. - Ради чего ты вознамерился осуществить апокалипсис?! Кто дал тебе право определять, что есть дьявол на этой земле?! Дамблдор?! Скучающий интриган, строивший грандиозные планы увеселения своей собственной одинокой старости?! Это его памяти ты всё еще служишь?! Так знай, что он в ужасе от твоих деяний! Что его портрет всячески подсказывает моему отцу, как справиться с тобой! Дамблдор считает тебя своей самой страшной ошибкой! Но, невзирая на то, продолжает забавляться, наблюдая происходящее. Это - твой идеал?! По его слову ты вздумал устроить Армагеддон раньше срока?!
        - Волдеморт стал хозяином Старшей палочки? - вдруг сухо спросил Гарри.
        - Да, - ответил за Гермиону околдованный Сывороткой Правды язык, - но откуда… Откуда ты вообще о ней знаешь?! - задохнулась она следом за этим.
        - Это не поможет ему, - проигнорировал ее вопрос Гарри. - Теперь у меня достанет сил с ним справиться. Только сначала доберусь до Черной Вдовы и до этой чертовой змеищи. И тогда между мной и им уже ничего не останется.
        - Откуда ты узнал о кольце Maman? - холодно осведомилась Гермиона.
        - Делюминатор Дамблдора открыл мне многое, - сощурился Гарри Поттер.
        - Только слепой безумец может всё еще служить Дамблдору! - вскричала леди Малфой со стоном. - Неужели ты не видишь, что он использовал тебя?! Только не для победы над Темным Лордом, а ради борьбы с ним! Ему нравилось с ним бороться, понимаешь?! Ему без этого противостояния было слишком скучно жить! Дамблдор подстроил всё! Всё, и смерть твоих родителей - тоже! И позволил mon Pere воскреснуть, чтобы дальше состязаться с ним! А ты - только ферзь на шахматной доске, которую видел перед собой сумасбродный старик вместо того, чтобы лицезреть реальность! Ради чьей памяти ты погубил себя и уничтожаешь всё на своем пути?! Воспоминания о ком придают тебе решимости?! О твоей мамаше?! - Гермиона сверкнула глазами. - Бастардка[137 - Бастард - незаконнорожденный (внебрачный) ребенок родовитой особы.] моего деда, влюбленная в Северуса Снейпа всю свою жизнь, вышедшая замуж ему назло и в ночь своей гибели стонавшая в объятиях mon Pere! - И она посмотрела прямо Гарри в глаза, открывая свои мысли и воспоминания. - Давай, спроси меня, правда ли это, ведь я не могу тебе солгать! - выкрикнула женщина с исступлением.
        - Это… правда? - дрогнувшим голосом спросил тот.
        - Правда, кузен Гарри, - жестко ответила ведьма. В этот момент в его глазах мелькнула какая?то, по-видимому, страшная мысль, на секунду поселившая панику, но он тут же подавил это в себе, а Гермиона тем временем продолжала: - Спроси меня еще о Дамблдоре, если уж ты чего-то о нем не знаешь! Спрашивай меня о чем угодно - твоим чаяньям нет оправдания разумом, ответ на любой вопрос будет только аргументом в пользу твоего безумия! Так всё же чьей памяти ты служишь?!
        - Я никому не служу, - каменным голосом перебил ее Гарри. - Я - Избранный. Всего лишь орудие в руках судьбы. Мир сам решил, что настало время очиститься от порожденной им заразы! Грядет катарсис[138 - Очищение через страдание.]. И Дамблдор тоже был лишь исполнителем высшей воли. Как он воспринимал это - неважно. Главное - он дал мне толчок и подготовил меня к этому бою. Пусть и не понимал этого! Не имеет значения, кем была моя мать. Ничто вовсе не имеет значения. И мне не нужна ничья помощь! Теперь у меня достанет сил справиться самому. Судьба и правда на моей стороне: я не дам Волдеморту поработить этот мир окончательно. Если не ради будущего, то ради прошлого.
        - Какого прошлого?! Ты хочешь выкорчевать прошлое! Ты его не понимаешь!
        - Это ты не понимаешь ничего, - с горечью сожаления оборвал волшебник. - Мы так часто говорили с тобой - и мне даже показалось, что в тебе сохранились остатки разума и совести. Но ты еще хуже, чем те, слепые! - с нарастающим жаром негодования говорил он. - Ты не отрицаешь, что Волдеморт - чудовище, ты сама это прекрасно поняла! Ты боишься его, хотя ты его дочь, плоть и кровь самого дьявола! И при этом отстаиваешь его право на власть! Ратуешь о какой-то справедливости! Сейчас! Когда Волдеморт правит бал над миром! Ни одна жертва не будет излишней, чтобы уничтожить это зло! Да, мне приходится быть беспощадным! Но когда я смотрю на предателей, окружающих меня, шваль, готовую целовать подол мантии Волдеморта, лишь бы продлить свою никчемную жизнишку, - мне легко быть безжалостным, ибо я несу справедливость, а жертвы, которые приходится приносить во имя ее, - недостойны сожаления!
        Наше аутодафе[139 - Средние века в Испании и Португалии - торжественная религиозная церемония, включавшая в себя процессии, богослужение, выступление проповедников, публичное покаяние осужденных еретиков и чтение их приговоров, а так же сама процедура приведения приговора в действие, главным образом публичное сожжение осуждённых на костре.] выходит на финишную прямую, Гермиона. Ты уничтожила мое прикрытие - что ж, поздравляю! Но это не остановит, а лишь задержит меня. А вот твой путь подошел к концу, - блеснул глазами Гарри Поттер. - Кто в доме?! Где мой Хоркрукс?
        - Генриетта у названой бабушки, - прошипела ведьма.
        - Вот и отлично, - сказал ее враг, вскинув палочку. - Этот разговор не имеет смысла. А мне пора. Fiendfyre! - произнес он, призывая, к ужасу скованной женщины, страшнейшее из проклятий: разжигая по углам комнаты Бесье Пламя, в которое с сожалением швырнул агатовый перстень со своей руки. - Я покидаю тебя, Гермиона, - сказал на прощание он. - Довольно игр. Поверь, в том мире, куда ты вскоре попадешь, лучше - ибо там нет Волдеморта. И мне кажется справедливым, что тебе доведется сгореть здесь, в этом доме, вместе со всем этим старинным рассадником чумной заразы и всей дрянью, которая наполняет его. Бесье Пламя уничтожит всё, а Изолирующее заклятие не даст ему выжечь половину округа. Смотри, какой я гуманный! - и он рассмеялся страшным хохотом безумца.
        А тем временем со звуком, напоминающим шум прибоя, в углах гостиной огненные змеи вскинули свои головы, раздувая пылающие капюшоны и разверзая клыкастые пасти, полные бушующего огня. Взметнувшийся из пламени дракон проглотил агатовый перстень и, присев на пылающих лапах, ощерился, метнувшись вверх и рассыпаясь на полчище огненных химер.
        - Прощай, Гермиона, - сказал Гарри Поттер сквозь пламя. - Я освобождаю тебя от постоянного страха и постоянного рабства. Поминай мое имя, когда огонь доберется до тебя.
        И он вышел из комнаты, медленным прогулочным шагом направляясь к парадному выходу из поместья, и то и дело останавливаясь, чтобы выпустить новых огненных монстров, которые разлетались по дому, словно одушевленные существа, стремящиеся разрушить каждый уголок, испепелить каждый закоулок.
        Гермионе было прекрасно известно, что Бесье Пламя - это заклятый огонь, глубинная Черная магия, одно из тех средств, которым можно уничтожить даже Хоркрукс. Но применить его и она никогда и ни за что не решилась бы - слишком опасно и неконтролируемо это пламя. Его не потушить, и оно постоянно растет, умножает само себя, будто обретает душу вместе со свободой. Оно будет бушевать до тех пор, покуда есть что пожирать, покуда всё досягаемое не обратится в мертвый пепел.
        И нет никакого способа остановить его, только ограничить рамками радиус действия. Но и это может сделать только магия беспредельной силы, а у Гермионы скованы руки, и нет смысла даже в оставшейся в кармане волшебной палочке…
        Она попыталась сосредоточиться и освободиться.
        Игристая кобра стелилась к ногам, шипя искрами пламени. Воздух в комнате накалился. По обоям и шторам бегали огненные муравьи, но стекла не лопались от магического жара - их держало Изолирующее заклятие, о котором говорил Гарри.
        Зато всё внутри рассыпалось сажей.
        Внезапно, едва безжалостный мститель окончательно скрылся прочь, часть стены по левую сторону зала провалилась вниз - но не Бесье Пламя было тому причиной.
        Из неизвестного хозяйке тайного хода пахнуло живительной прохладой и свежим воздухом, благо чудовищный огонь не питался кислородом. И тут же вместе с волной кружащей голову свежести в полыхающую гостиную, словно мираж, порожденный одурманенным разумом, выскочил Люциус, на ходу разрушая магические путы, державшие Гермиону.
        - Быстрее! - подхватывая ошалевшую от жара и чада супругу, крикнул он и увлек ее в провал, к которому уже устремились, выставив вперед рога с когтями и колотя гигантскими хвостами, огненные чудовища.
        Позади взлетали в воздух последние предметы, еще не пожранные огнем, как будто монстры заклятого пламени, ликуя, подбрасывали их: стулья и картины, старинные гобелены со стен, подсвечники и статуэтки, украшавшие каминную полку…
        - Что… Ты… Откуда… - на ходу шептала Гермиона, несясь вслед за Люциусом по пыльному и сырому коридору, уходящему вниз бесконечным рядом узких ступеней. От хоть и спертого, но такого желанного воздуха кружилась голова - жар и копоть пылающей гостиной почти лишили ведьму сознания, и теперь оно возвращалось с трудом.
        Дыхания на бегу уже не хватало.
        - Скорее! - бросил Люциус, когда она едва не упала - путь освещал только отблеск огненных демонов, ринувшихся следом в раскрывшийся коридор. - Скорее, Кадмина! Мы еще можем успеть к выходу раньше него! Иначе - конец!
        Они выскочили в холл, похожий на недра преисподней - огромную комнату жрала гигантская стая огненных зверей: пылающие змеи, химеры и драконы взмывали ввысь, опускались и снова подымались; обстановка старинного поместья, питавшая их, падала в клыкастые пасти, взлетала вверх под ударами когтистых лап и исчезала в огненной бездне.
        - Давай же! - крикнул Люциус, рывком толкая ее к свободной и даже открытой двери, но пламенные чудовища, будто по команде, вскинулись и стали теснить их, придвигаясь всё ближе и ближе. - Назад! - рявкнул вдруг маг, и Гермиона, не успев ничего понять, сильно ударилась о неровные стены каменного тоннеля, куда он ввалился вместе с ней, уворачиваясь от проклятья, посланного возникшим на лестнице Гарри.
        - И ты здесь! - услышала леди Малфой сквозь треск пламени почти ликующий голос врага. - Воистину, сегодня мне везет!
        - Кадмина, ты можешь сражаться? - спросил Люциус, тряхнув ее за плечи. - Где твоя палочка?
        - Палочка здесь, - пробормотала Гермиона, вытаскивая свое оружие. - Но он очень силен!
        - И всё же он еще не запечатал выхода.
        - Нельзя убивать его - Генриетта…
        - Да ты и не сможешь его убить. - Люциус быстро выглянул из потайного коридора. - Поттер стоит в дверях и злорадствует, - скоро заговорил он, - считает себя всесильным, и вознамерился ехидничать, глядя на нашу кончину. Кадмина, посмотри на меня. - Он снова тряхнул ее за плечи - стальные глаза сверкали в красном зареве, а голос зазвучал уверенно и спокойно, с глубоким убеждением: - Ты очень умная и сильная ведьма, - проговорил он. - Удивительная. Не такая, как все другие. А твое главное достоинство, Кадмина, - это умение понимать. Иногда должно пройти много времени - но в итоге ты всё понимаешь правильно. У тебя хватит сил и это пережить, слышишь меня, Кадмина? Не отчаивайся, отчаяние - не твоя стезя. Нужно спешить. Помни о своей силе. И о том, что тебе есть для кого жить. И ты справишься!
        Люциус сжал ее плечи и крепко поцеловал в мокрый от пота лоб.
        - Ну, иди! - сказал он и подтолкнул свою супругу, будто очнувшуюся наконец от дурмана, навстречу ликующему за стеной огня Гарри Поттеру.
        С внезапным приливом сил и желания выжить ведьма шагнула к огромным языкам пламени, с иронической горечью отметив про себя, как легко и красиво Люциус толкнул ее в эти объятия смерти саму. Отправил на бой, который она может и не выиграть. Как ловко, напутствовав ее, он остался в укрытии ожидать исхода этого сражения.
        В этом весь он.
        Стоило бы поучиться…
        Жар Бесьего Пламени окружил прочной стеной, но Гермиона вскинула палочку и прошептала слова, заставившие огненных чудищ на миг расступиться. Она успела увидеть усмешку Гарри, стоявшего на пороге парадного входа с поднятой палочкой, и огненный вихрь снова сомкнулся несущей смерть стеной.
        Гермиона не успела произнести заклинания вновь.
        - Экспекто патронум! - раздалось внезапно за ее спиной, и с порывом ветра свинцовые когти сомкнулись на плечах, а неведомая сила рванула ведьму вверх, под сводчатый потолок холла.
        Огромный серебристо-белый орел взметнулся, разгоняя крыльями огненных гарпий, клубящихся всюду.
        Гарри, которого наследница Темного Лорда видела сквозь искаженный жаром воздух, языки пламени и клубы пара, дико расхохотался и крикнул, обращаясь к Люциусу сквозь огонь:
        - Это не поможет! Они и под потолком, и под землей доберутся до нее и до тебя, Малфой! - прогрохотал он. - Они будут рвать в пепел всё, что здесь есть, еще много дней, пока уж не останется ничего, кроме сажи! Магию, которой я сковал дом, не разрушит ничто!
        - Кажется, Поттер, уж тебе-то следовало бы знать, что есть силы, способные победить что угодно, - с ледяным спокойствием выкрикнул Люциус в ответ, и сквозь пламя сжимаемая в когтях его Патронуса Гермиона увидела, как муж шагнул из тайного хода вперед, разгоняя огненных гадов. - Я вызываю тебя на дуэль, Поттер.
        - Дурак! - зло хохотнул Гарри. - Я убью тебя в течение пяти минут!
        - Я знаю, - холодно бросил Люциус Малфой.
        - НЕТ!!! - взвилась Гермиона, пытаясь вырваться из цепкой хватки молочно-белого орла, который гигантским мощным клювом уже раздирал пленку заклятия на сводчатом потолке холла и пробивал усеявшийся трещинами камень.
        Через миг Огненная Геенна сомкнулась под ее ногами, а Патронус, рассекая воздух огромными крыльями, устремился в свежее ночное небо, на свободу, дарованную добровольно принесенной в жертву жизнью.
        - Пусти меня!!! - хрипела Гермиона, когда, разрывая пространство, орел ворвался в румынское небо и, словно пущенная стрела, с огромной скоростью устремился вниз, клювом разбивая стеклянный купол Даркпаверхауса, и стал стремительно снижаться с градом осколков.
        Вдруг, еще очень высоко, его, словно дымное облако, смыло прочь, растворив на лету без следа. И Гермиона полетела вниз головой на каменные плиты пола, усеянные битым стеклом.
        И ухнула в ледяную воду.
        Дыхание перехватило, всё заволок дымный туман.
        Но ведьма, думавшая сейчас только о том, что осталось там, в Уилтшире, за сотни миль от нее, в несколько мгновений преодолела этот шок - и еще до того, как подхвативший ее на лету граф Серж плавно спустил свою ношу на пол, осознала происходящее.
        - Я… никогда не видела… чтобы Патронусы вот так исчезали! - задыхаясь, выпалила Гермиона, кроша подошвами туфель стекло. За спиной слышались шум и топот, но она смотрела только на зависший рядом призрак, спасший ее от неминуемой гибели минуту назад.
        - Патронус пропадает так, если умирает человек, пославший его, - произнес граф.
        Ледяные когти сжали ее сердце, и будто гром прогремел в ушах. Кровь отхлынула от лица, а мертвящий холод мгновенно охватил всё тело.
        Сзади хлопнула дверь, и Лорд Волдеморт выбежал навстречу дочери из своих покоев. В полузабытьи Гермиона осела на усыпанный битым стеклом пол и взглянула на него, убирая все заслоны окклюменции.
        Застывший с поднятой палочкой Темный Лорд очень медленно моргнул, раскрывая глаза уже пурпурно-багряными.
        Старшая палочка сверкнула вспышкой, и Гермиона, лишаясь сознания, провалилась в колдовской сон.
        …Мы играли с тобой в кошки-мышки,
        Чаровница шальная моя.
        Ты - раскрытая мудрая книжка,
        Что промокла в лесу от дождя.
        Ты в боях потерявшийся воин,
        Перепутавший войско своё,
        Ты - корабль, среди волн и прибоя
        Позабывший, где солнце встает.
        Ты - Ясон с оборвавшейся нитью,
        Дикий зверь, угодивший в капкан,
        Ты хотела свободу увидеть -
        А нашла только сизый туман.
        Ты запуталась в сложностях жизни,
        Слишком много взяла на себя.
        Ты не хищница, милая, хищник -
        Он живет, никого не любя.
        Мы играли с тобой в кошки-мышки,
        Забавлялись, делили постель.
        Были осени, ливни и зимы,
        Ты бежала одна сквозь метель.
        Возвращалась, пройдя через грозы,
        Вновь и вновь, чаровница моя.
        И, наверное, мне надоело
        Просто жить, никого не любя.
        Ты такая смешная: колдунья,
        Завязавшая шелком глаза,
        Изменяющая в полнолунья,
        Роковая путана моя!
        Очень жаль, что закончились игры:
        Ты всю жизнь так любила играть.
        Оставляю тебе поле битвы -
        Постарайся сама устоять.
        Ну, не плачь, я тебя покидаю,
        Чаровница шальная моя.
        Так уж вышло - теперь ты иная,
        Не грусти, проживешь без меня…
        Глава XXXIII: У могильного камня
        Прощай, и больше никогда -
        Какое каменное слово!
        Сияет прошлого звезда
        На золоте тумана цвёлом;
        И исчезают в темноте
        Обрывки фраз и губ касанья;
        Прошу тебя присниться мне -
        Я не сказала «до свиданья!»
        Сгорело в пламени навек,
        В пучине прошлого исчезло…
        Уходит новый человек
        Из тех, кто нёс меня над бездной.
        И тишина пугает ночь -
        Боюсь рассвета и заката;
        Осталась в мире только дочь -
        И ту страшусь отдать когда?то.
        Пусть не осталось больше слез,
        Пусть пустота соткала саван,
        Но я шепчу один вопрос:
        Как долго жить мне до финала?..
        «Люциус Абраксас Малфой» было выведено на черном мраморе могильной плиты. Побелевшие пальцы с обломанными ногтями царапали витиеватые впадины букв, а слезы, крупные и горячие, падали и росой орошали надгробие.
        - В этом мире стоит жить ради того, чтобы даже лишь однажды так ошибиться в человеке, - говорил спокойным голосом Лорд Волдеморт, стоя за спиной у Гермионы и глядя в даль.
        - В этом мире вовсе не стоит жить, - глухо произнесла та в ответ, не поднимая головы.
        - Это слабость отчаяния.
        - Это следствие жизненного опыта, - огрызнулась женщина. - Ничего, кроме горя и безнадежности, человек не может иметь в итоге! Сколь ни был бы он счастлив, всё равно когда?нибудь потеряет всё, и чем дороже было это всё, тем страшнее жить дальше! Бессмысленно. Бороться, терпеть, к чему-то стремиться… Чтобы всё равно умереть, а вопрос только в том, ценою скольких страданий! Я не хочу продлевать агонию дальше!
        - Глупо воспринимать жизнь, как агонию, - спокойно произнес Волдеморт. - Тебе неведомо, что ждет за ее чертой. Держись за мир, в котором уже удалось чего-то добиться, - дальше может быть всё, что угодно. Муки, во сто крат худшие, нежели нравственные терзания земной жизни. Не маггловский ад, но неведомое иное существование. Кто знает, чем ты станешь в нем, какие тебе будут розданы карты и чего ты сможешь достичь. - Маг обошел памятник и оперся об него, словно о кафедру. - Неизвестность - всего страшнее, - продолжал он. - В этом мире можно предвидеть всё, коли трезво смотреть на реальность. Знание дает силу. Там - неизвестность. Неведомое, Кадмина, не всегда есть покой. Вцепись в мир, в котором видишь шанс добиться чего?либо, когтями и зубами. Всё зависит от твоего отношения, твоего восприятия. Отчаяние - слабость, но смерть - глупость. Рулетка, в которой шанс получить нечто лучшее - один на миллион. Не стоит полагаться на судьбу - ты видишь сама, сколь она «благосклонна». Смерть - только иллюзия выхода. Обман пострашнее многих, ибо он безвозвратен.
        Ищи наслаждений - они есть всегда; самые разные - подбери их в меру своих чаяний. Перед верно выбранными наслаждениями отступает любая боль, за разумно организованным бытом угасает в рутине прошлое, и неважно, каковым оно было. Люди придумали траур и связанные с ним понятия о приличиях для того, чтобы не выставлять напоказ ту стремительность, с которой горе тонет в повседневности. Его можно задержать, только если разукрасить рутину скорбью, паломничеством по умножающим эту скорбь местам или постоянным насилием над памятью. Не возводи горе в культ, как это принято моралью, - ты уже испытала на себе, сколь сие тяжко и бессмысленно.
        А потом всё равно забываешь. Как только прекращаешь искусственно питать свое уныние.
        Но уж коль ты убежденный приверженец традиционного горя, - добавил маг, помолчав, - выслушай еще и традиционное утешение. Цени хотя бы то, что сделал для тебя твой супруг, Кадмина. Я не думал никогда, что существует в этом мире то, ради чего Люциус Малфой способен пожертвовать своими благами, даже самыми малыми. И я впечатлен по-настоящему. Хоть и думал, что утратил способность удивляться… Но, Кадмина, Люциус даровал тебе жизнь не для того, чтобы ты служила бессменной плакальщицей на его могиле. Если бы он желал вашей совместной вечности на этом кладбище, он позволил бы и тебе умереть. Рискнул бы в надежде на спасение для вас обоих.
        Но он не стал рисковать. Тобой.
        И не спас свою жизнь, хотя имел на это времени вдосталь.
        Оцени по достоинству эту великую жертву, тем более ценную, чем полнее осознаешь, кто ее тебе преподнес.
        * * *
        После смертоносного пожара, уничтожившего Уилтширское поместье, вдова Люциуса Малфоя вместе с дочерью поселилась в Блэквуд-мэнор, доме своих родителей, где уже когда-то провела небольшой период времени между окончанием школы и первым замужеством.
        Сейчас молодая ведьма вновь возвратилась в старинную усадьбу своих предков по материнской линии.
        Гермиона больше не боялась Волдеморта, не избегала Черную Вдову. В ней поселилась твердая апатия - не к жизни вообще, но ко всему хорошему, всему, что она раньше подсознательно защищала.
        Почему должна она жалеть тех, кто ей безразличен, и осуждать тех, кто добр с ней - не важно по каким причинам, и не важно как надолго? Почему должна ратовать за некую всеобщую справедливость, которой нет, и не может существовать в природе?
        Ей часто вспоминались слова, сказанные Молли Уизли в день похорон Джинни: «Что-то случилось с этим миром, я перестала понимать, что происходит вокруг, - призналась тогда убитая горем мать. - Всё не так. Всё встало с ног на голову. Гарри Поттер убил мою дочь. Он, тот, кем мы гордились и на кого уповали, убил мою девочку… А самые проникновенные слова над ее телом произнес Тот-Кого-Боялись-Называть. Я ничего не понимаю, Гермиона. Я больше не в силах ничего понять! Наверное, я всю свою жизнь ничего не понимала…»
        Потом Гарри Поттер убил еще двоих ее сыновей.
        Быть может, Лорд Волдеморт не менее жесток. Но кругом царит одна сплошная жестокость - и Гермиона предпочла вовсе забыть о той ее части, что не касается лично ее. Она и сама сейчас хотела быть жестокой.
        И бесчувственной.
        Ей даже удавалось…
        Маленькой Етте понравилось жить с grands?parents в новом доме, да еще и вместе с огромной змеей Нагайной, к которой она была неравнодушна давно. От последнего обстоятельства юная мисс Саузвильт и вовсе пришла в бурный восторг.
        Расставание с родным поместьем девочка перенесла с удивительной легкостью. Как и смерть своего отчима. Казалось, Етту куда больше печалила утрата погибшей в огне кошки Мельпомены.
        Домовики Оз и Формоз, уцелевшие благодаря милонской фиалке, перебрались с пепелища вслед за своими хозяйками и присоединились к шустрому эльфу Меньрозу, следившему за Блэквуд-мэнор с тех пор, как туда въехали Лорд Волдеморт с супругой.
        Гермиона порвала всякие связи с высшим магическим обществом. Из всех соболезнующих визитеров поговорила только с Волденом Макнейром, да и то лишь потому, что предвидела в его словах возможную искренность.
        Вдова Малфой уверенно отвергала свет, а ее в свою очередь отвергал оживший портрет почившего супруга. Он только улыбался ей странно: задумчиво, наблюдающе, в чем-то по-отечески; так создатели великих вещей порою улыбаются, глядя на свои творения, прошедшие воду и огонь, погубившие их, но всё же признанные миром.
        Непостижимый всегда, Люциус со своих портретов глядел тем же всеведущим мудрецом, скучающим и парадоксальным. Но он молчал, лишь иногда подмигивая ей с этой рвущей сердце усмешкой.
        Ей так и не удалось его обыграть, даже в смерти.
        А ведь Гермиона знала, что этот портрет отвечал Волдеморту. Ему, но не его дочери.
        Зато маленькое изображение Генри говорило с ней постоянно: красноречиво убеждало в возможности счастливой жизни, невзирая ни на что. В необходимости продолжать обычные свои дела, стараться искать новых и старых развлечений, отвлекаться от безнадежности: на окружающих, на Генриетту, на работу.
        Не думать о мести, но жить ради жизни.
        Задумчиво и решительно молодая вдова убрала портрет своего первого мужа в шкаф. Что?то, окончательно надломившееся в ней, похоронило женщину, которую когда-то любил Генри, вместе с прошлым. Возможно, на время. Но очень глубоко.
        Через две недели, в середине апреля, Гермиона вернулась к преподавательской практике, которую до того за нее временно взял на себя Снейп.
        Леди Малфой стала жестче, холоднее и суровее. Во всём. Она так же много общалась с Амарантой и не переставшим франтить Роном, но неуловимо переменилась в самом отношении к жизни.
        Не прервала Гермиона и коротких отношений с Тэо, находя в его грубых и молчаливых, отдающих извращением ласках некое отдохновение для своей очерствевшей души.
        Раскаленный обруч под именем Гарри Поттер не пал, а лишь восполнил ушедший было жар.
        А жизнь шла своим чередом.
        Преподавателем летного мастерства и тренером квиддичных сборных в Даркпаверхаусе стал теперь Виктор Крам.
        Когда его кандидатуру, по совету, разумеется, Габриэль Делакур, еще только рассматривали, новая мрачная Гермиона пришла к своему отцу и сообщила ему, что Виктор - член подпольного отделения Ордена Феникса, противодействующего господствующему строю. А Темный Лорд усмехнулся со странным лукавством и сказал, что может предоставить ей свитки с полным перечнем всех официальных и тайных членов как Ордена Феникса, так и других относительно крупных левых движений на территории Соединенного Королевства и за его пределами.
        - Пускай себе работает, - заметил он по поводу назначения Крама. - Мне проще держать этих людей на виду. А он хорошо летает и в состоянии научить этому гимназистов.
        Так мистер Крам поселился в Даркпаверхаусе.
        Это было последней заслугой Габриэль Делакур перед Орденом Феникса. Потому что вскоре после этого девушка бесследно исчезла.
        И только живущая в Блэквуд-мэнор Гермиона знала о том, что с ней сталось.
        Волдеморт действительно перевоплотил свою Нефелу, но не в Эйлитию, а в Персефону[140 - Богиня плодородия и царства мёртвых, супруга Аида, похищенная и унесенная в подземное царство.]. Лишил двуличную «богиню» связи со своими соратниками и тайно заключил в собственном доме, точнее в его бескрайних подземных катакомбах, где окружил ироничным уходом, в ожидании, пока та произведет на свет его дитя.
        В начале лета и Беллатриса безвылазно обосновалась в Блэквуд-мэнор. С сентября ее обязанности в школе должен был взять на себя Рабастан Лестрейндж, тогда как Черной Вдове предстояло позабыть все свои бесчинства до самого Нового года и не показываться на людях вовсе.
        Младенца, которого должна была родить Габриэль зимой, не планировалось представлять свету, его должны были растить тайно вплоть до того дня, когда угроза Гарри Поттера перестанет существовать. Но следовало оставить возможность впоследствии выдать ребенка за чадо законной супруги Темного Лорда.
        В старой усадьбе Блэков собралась весьма своеобразная компания. Но новую Гермиону не смущало и это.
        Дабы никто не видел Беллатрису не обремененной, гувернантку Рут Рэйджисон рассчитали и к маленькой Етте был приставлен ее давний друг домовик Оз, а на время визитов учителей, готовивших юную мисс Саузвильт к гимназии, леди Волдеморт скрывалась в своих покоях. Она откровенно скучала в этом вынужденном заточении и жила лишь временем, когда Темный Лорд бывал дома.
        Однако сложившаяся ситуация отнюдь не подтолкнула Беллу сблизиться со своей юной petite?fille[141 - внучкой (франц.).] - она никогда не любила детей.
        С дочерью беседовала за неимением иных. Но всё равно была счастлива - уж ей-то не было на что жаловаться теперь.
        Да и новая Гермиона импонировала своей матери.
        * * *
        Первое время леди Малфой часто наведывалась на кладбище к могиле Люциуса и однажды даже встретила там Нарциссу.
        Та появилась за ее спиной, и Гермиона оглянулась на хлопок трансгрессии.
        Тетушка совсем не переменилась, только, быть может, необъяснимая теперь тень едва заметного надменного превосходства стала четче выделяться на ее нестареющем лице. Холодная и непроницаемая, она лишь едва заметно усмехнулась, увидев свою племянницу. Не проронив ни слова, подошла к могиле и положила на черный мрамор две крупные белые лилии.
        Выпрямилась и застыла, глядя на мрачный знак последнего приюта бывшего супруга.
        - Какая символичная встреча, - произнесла Нарцисса вдруг, всё еще не удостоив Гермиону взглядом. - Осталось еще проводить туда моего внука, да, Кадмина? - продолжила она и снова умолкла, а Гермиона не нашлась, что ответить. - Молодец, девочка, - снова заговорила Нарцисса, чуть погодя. - Впечатляет. Я действительно полагала, что знаю его, - усмехнулась она, кивнув на могилу. - И мне стоит позавидовать тебе, ибо воистину ты творишь чудеса. Жаль только, - Нарцисса сделала паузу и жестко докончила: - что они завершаются на кладбище.
        С этими словами тетушка развернулась и пошла прочь, на ходу трансгрессировав с громким отрывистым хлопком.
        Это было их первой и последней встречей за минувшие восемь лет…
        Глава XXXIV: Тайны Блэквуд-мэнор
        Я быстро повзрослела на войне,
        Из девочки вдруг обратилась в волка,
        С циничной смелостью под ноги красоте
        Сложила непорочность в имя долга.
        И добровольно оборотнем став,
        Презрев свою судьбу и добродетель,
        Ушла в кромешный и жестокий ад,
        Откуда не вернуться без ответа.
        Мне жизнь свою и честь свою не жаль -
        Без наших жертв кругом наступит сумрак.
        Но только память мне мою отдай,
        Уж лучше вспомнить всё, и стать безумной…
        Гермиона, особенно с наступлением лета и окончанием занятий в гимназии, часто проведывала плененную Габриэль Делакур в ее подвалах.
        Если долго спускаться всё время вниз, начинает казаться, что под Блэквуд-мэнор вырыт путь в преисподнюю. Зачем были созданы эти грандиозные катакомбы - много большие, чем сама усадьба, чем даже вся прилегающая к ней огромная территория? Действительно, есть ли у них конец, или какая-то магия всё еще пожирает землю где-то там, внизу, создавая бескрайние коридоры и лазы, которые никуда не ведут?..
        Беллатриса рассказывала, что в детстве отец пугал ее и сестер, что за непослушание сошлет их в эти бесконечные коридоры и они будут блуждать там вечно.
        Где-то в этих глубинах некогда расстались с жизнью Виолетта и Ирма Блэк, свекровь и невестка, предки Гермионы по материнской линии. В семье ходило предание, что призраки их всё еще блуждают где-то там, но не могут отыскать пути на поверхность…
        Новое пристанище Габриэль, разумеется, было не столь далеко. Вполне оборудованное, комфортабельное и удобное, овитое магией, заменяющей свежий воздух и солнечный свет. С огромной библиотекой и домовиком Формозом, готовым по первому требованию доставить матери будущего наследника всё, что угодно, кроме свободы.
        Воспоминания и мысли, которые могли бы превратить это заточение для Габриэль в бесконечный ад, остались в каменных шкатулках Ли Джордана. Но всё равно она напоминала Гермионе красавицу, золотыми цепями прикованную к колыбели еще не рожденного младенца.
        Без шанса обрести свободу.
        Гермиона неожиданно сблизилась с этой девушкой, о которой знала больше, чем та сама помнила о себе. Здесь, в усадьбе, она подсознательно предпочитала подземное общество Габриэль компании своей матери в комнатах дома. Беллатриса была чрезмерно убежденной приверженкой Волдеморта, увлеченной только им - и не утруждала себя излишним театром для выросшей дочери.
        А еще леди Малфой было Габриэль жаль. Волдеморт не говорил, что собирается делать с ней после того, как родится ребенок. Уверял, что и сам еще не решил этого. Мол, если ему вздумается побыть жестоким, он ее отпустит. А на недоумение дочери пояснил:
        - Сама подумай, что будет, если после этого вернуть ей всю ее память.
        В конце июня Габриэль внезапно стала жаловаться на беспокоящие ее шумы, идущие будто бы из глубины катакомб. Отрывочные и нечастые, они прекращались, едва она кликала эльфа-домовика, и потому все были убеждены, что это - игра ее воображения.
        - Впрочем, там могут быть призраки, - беспечно замечала Беллатриса. - Издавна считалось, что они есть там, но их никто никогда не видел. Ma grand?mere[142 - Моя бабушка (франц.).] и ее belle?mere[143 - свекровь (франц.).] лишили себя жизни вместе, когда grand?pere Поллукс бросил жену и переехал жить к дяде Альфарду. Но то, что от этих женщин остались призраки, мне кажется лишь легендой. В семье Блэк не принято шататься после смерти без упокоения. Это моветон. У девочки гормональный взрыв, к тому же она не привыкла к уединению - вот и мерещится невесть что…
        Усадьбу Блэквуд-мэнор отстроил в 1911 году для своего младшего сына Кигнуса и его молодой супруги Виолетты, урожденной Булстроуд, Финеас Найджелус Блэк. Переходя по наследству старшему из сыновей каждой новой семьи, владения перекочевали сначала к Поллуксу Блэку, а затем - к Кигнусу-младшему, отцу трех сестер Блэк и Лили Эванс.
        К своему глубочайшему удивлению узнала Гермиона, что Альфард и Кигнус были братьями-близнецами, но последний родился на полчаса раньше, и это определило будущего владельца Блэквуд-мэнор на магическом уровне.
        Кто из хозяев усадьбы создал под ней бесконечные подземные катакомбы и с какой целью, Белла, нынешняя собственница Блэквуд-мэнор по праву старшинства, не ведала. Помнила только пару преданий да страшилок, связанных с бездонными подвалами дома, утративших всякий смысл, едва она подросла.
        Глубоко туда никто никогда не сходил.
        Стараясь поддержать Габриэль, да и любопытства ради, а может быть, и в погоне за новыми ощущениями, Гермиона как-то явилась к матери своего будущего брата, как говорят, с вещами - планируя ночевать в ее подземных покоях столько, сколько потребуется, чтобы вычислить источник непонятных звуков или удостовериться в его мифичности. Тем более следовало приучать Генриетту снова спать саму - после смерти Люциуса леди Малфой взяла за правило по ночам быть подле дочери и теперь девочка не могла отвыкнуть от этого.
        Укладываясь впервые на своей новой кровати, Гермиона в глубине души была уверена в том, что еще долго не услышит таинственных шумов Габриэль, даже если они существуют - как и в том, что они окажутся чем-то более чем обыкновенным.
        Но зато она чувствовала признательность девушки. К тому же той не следовало постоянно волноваться.
        Гермиона никак не могла уснуть. Лежала, глядя в потолок, в этой подземной комнате и молчала, удивляясь про себя: должна бы давно привыкнуть спать в подземельях, а тут и правда как будто что-то давит. Подумала и поняла, что это - ожидание. Скорее всего, бессмысленное.
        И тут откуда-то снизу, сквозь каменную отдушину и вековые толщи гранитных плит, поднялось в комнату далекое-далекое не то шуршание, не то сопение, а может и шаги елозящего по стенам человека.
        - Вы слышали, мадам Малфой? - дрогнул в темноте взволнованный, но ликующий голос Габриэль.
        - Да, - произнесла Гермиона, взмахом палочки зажигая свечи и садясь на постели. - Ну?ка пошли!
        - Куда? - вскинулась, загораживая проход, огромная змея Нагайна, которой Волдеморт велел находиться при Габриэль с тех пор, как та поведала ему о своих страхах.
        - Нужно разобраться с этими звуками, - твердо прошипела Королевской Кобре Гермиона. - Отправишься с нами. Оденься, - добавила она Габриэль, - в глубине должно быть очень холодно.
        Первое время спускались молча: впереди шуршала камешками Нагайна, Габриэль семенила следом позади, сжимая руку Гермионы холодными пальцами.
        - Мадам Малфой, - неуверенно начала она через какое-то время, - может быть, нам лучше вернуться? Мы ведь даже не знаем, куда идти и что искать.
        - Тебе нельзя постоянно переживать по поводу этих звуков, - возразила Гермиона. - К тому же они действительно есть. Успокойся. Как бы глубоко мы ни зашли, всегда можно трансгрессировать наверх - и будь готова к этому в случае чего. Maman говорит, тут могут быть только призраки моих прабабки и прапрабабки.
        - Но если это призраки, почему они не поднимутся в усадьбу?
        - Призраки бывают разные, - пожала плечами Гермиона и громко позвала: - Миссис Блэк! Миссис Блэк, отзовитесь! Покажитесь нам!
        Впереди, откуда-то слева и снизу, послышался странный гул.
        - Здесь пахнет человеком, - вдруг прошипела Нагайна.
        Гермиона резко остановилась, и Габриэль уперлась ей в спину.
        - Живым? Ты… ты знаешь запах Гарри Поттера? - дрогнувшим голосом прошипела наследница Темного Лорда, с опаской впиваясь глазами во мрак впереди коридора и крепче сжимая палочку с пылающим огоньком на конце. Идея отважного спуска в эту бездну разом перестала казаться хорошей.
        - Что она говорит? - испугано спросила Габриэль за спиной.
        - Этот человек стар, очень стар, - прошипела змея в ответ, - и он много лет бродит здесь.
        - Живой человек? - еще раз уточнила Гермиона.
        - Да. Но сейчас его нет поблизости.
        - Пойдем, - уверенно сказала тогда ведьма по-английски, потянув за руку свою спутницу. - Она говорит, что где-то здесь живой старик. Или старуха.
        - Что?!
        - Вечер перестает быть томным, - хмыкнула леди Малфой, сжимая палочку.
        В ней проснулось давно позабытое детское ощущение - вспомнились безрассудные и волнительные приключения школьных времен, делавшие жизнь более полной и красочной.
        - Миссис Блэк! - громко крикнула ведьма в темноту очередного коридора.
        - Она может быть еще жива? - спросила Габриэль. - Одна из них?
        - Вроде их похоронили, - неуверенно сказала Гермиона. - Им обеим уже перевалило бы за сотню лет. Да и что бы они ели здесь? И зачем?
        Нагайна вдруг резко вскинулась и раздула свой капюшон, останавливая движение - впереди, куда дальше, чем выхватывали из мрака огоньки волшебных палочек, блеснуло что-то жемчужно-серое.
        - Миссис Блэк? - неуверенно спросила Гермиона.
        Габриэль с интересом выглянула у нее из?за плеча, всматриваясь в темноту.
        - Когда-то меня прокляли этим именем, - откликнулся после паузы издалека тонкий женский голос, и призрак довольно молодой женщины отделился от каменной стены. - Кто вы?
        - Я ваша родственница, ми… миссис Блэк? - осмелев, полуспросила Гермиона. - Простите, вы… Я точно не знаю…
        - Ирма, в счастливые годы Ирма Крэбб, - отозвалась женщина.
        - Мы слышали странные звуки здесь, внизу, - продолжала Гермиона. - Наверное, их издавали вы. Почему бы вам не подняться наверх? К людям?
        - Зачем? - меланхолично спросил призрак, приближаясь к ним. Нагайна опустилась на камни и наблюдала происходящее молча. - Мне хорошо и тут, здесь я не сама, - продолжала жемчужно-серая Ирма. - А там живые вечно пекутся о чести и творят преступления. Меня станут упрекать.
        - В чем? - спросила за спиной у Гермионы ее спутница. - О, простите, меня зовут Габриэль, это меня пугали звуки из подземелий, - спохватившись, пояснила она.
        - Вы хотите услышать мою историю, юные леди? - спросила Ирма Крэбб, изучающе глядя на них большими призрачными глазами. - Что ж, я охотно расскажу вам ее, хоть это и очень печально. Но в ней много поучительного. Если бы я жила там, - она подняла большие глаза к земляному потолку, - меня вынудили бы забыть мою историю. А тут я лелею ее много лет и пересказываю только ему.
        - Кому?
        - Пойдемте, тут вам будет неудобно, - поманило их привидение, - я проведу вас в свою комнату. Туда можно попасть и с самого верха очень быстро, я покажу, когда будете уходить. Она в самой глубине: не зная, где, отыскать ее невозможно. Никто никогда не находил ее, юные леди. Пойдемте за мной. Это ваша змея? Что ж, Блэки всегда были эксцентричными волшебниками…
        Вслед за болтающим привидением две несколько обескураженные ведьмы и Нагайна вскоре очутились в большой комнате, тускло освещенной слабыми огоньками непонятного происхождения. Они напоминали болотные гнилушки и, судя по всему, мерцали тут уже добрую сотню лет.
        Комната была обставлена на манер кельи: деревянная кровать с истлевшим от времени бельем, на котором с трудом, но еще различались вензеля Дома Блэков, небольшой стол и несколько стульев. Над ними на стене висело, напоминая крест или икону, единственное украшение комнаты - изогнутый волной серебряный кинжал с инкрустированной крупными карбункулами рукояткой. И ничего больше.
        - Мариус показал мне эту комнату, когда я была еще жива, - сказала Ирма. - Садитесь, это крепкая мебель, из дома. Она и через пару веков еще будет как новая. Всё, что касается внешнего, семья Блэк всегда делала на славу.
        - Вы, кажется, предубеждены против этой фамилии, миссис Блэк? - вскинула брови Габриэль, кутаясь в теплый плащ.
        - О да, - протянула призрачная женщина. - Родители, сами того не желая, прокляли меня, когда заключили такой бесконечно удачный на их взгляд союз. Меня обручили с Поллуксом еще до того, как он поступил в Хогвартс, я была старше его почти на три года. Но что это был за ребенок! Ребенок… Это слово не вязалось к нему уже тогда.
        Ирма устремила свои прозрачные глаза в бесконечность, и было видно, что она готовится рассказывать долго и подробно то, что у нее так не часто вопрошали.
        - Когда Поллукс оказался в школе, - повествовательно проговорил призрак, - он уже казался необычайно взрослым для своих лет. Я как сейчас помню его в тот период: среднего роста, коренастый, совершенно сформировавшийся; в свои одиннадцать лет уже волосатый, как преждевременно развившееся животное. Дерзкие, наглые глаза, чувственный рот были и тогда как у взрослого мужчины. В таком юном существе с еще чистым цветом лица, местами нежным, как у девочки, преждевременная возмужалость должна была смущать и пугать, как нечто чудовищное, но он вместо того стал сразу же мечтой всех девчонок Слизерина, даже многих старшекурсниц. И эта мечта принадлежала мне, - с горечью вздохнула Ирма. - Во времена моего детства не считалось странным заключать помолвки над колыбелями будущих супругов. И не одна я на своем курсе была обручена. Но я была глупой и доверчивой, слишком правильной, как говорили мои сокурсницы. Что ж, самая правильная из них и пролила зельеце…
        Когда это случилось, Поллуксу было тринадцать лет, и он учился на втором курсе, а я, его признанная невеста, - на пятом. Мы оба были слизеринцами - одна гостиная и миллион закоулков по дороге к ней. Он заморочил мне голову своими речами. О будущем супружеском долге, о том, что я уже его жена, еще о каких-то глупостях… Он совратил меня, еще сам будучи ребенком - а через семь месяцев я родила дочь.
        Нас досрочно поженили еще до того, едва произошедшее выплыло на свет. И пятый курс я заканчивала замужней дамой и молодой матерью, а на каникулы вернулась уже не домой с маленьким братом Шарлем, а сюда, - призрачная женщина склонила голову и тяжело вздохнула, несмотря на то, что воздух был ей не нужен. - Такое даже и в наши времена было диковинкой, но эти дурочки завидовали мне. «Миссис Блэк», - передразнила она, - в свои неполные семнадцать.
        Поллукс был старшим из четверых детей в семье Виолетты и Кигнуса Блэков, - после непродолжительной паузы продолжила Ирма. - Ему вот-вот должно было стукнуть четырнадцать, а его младшей сестренке Дорэа едва исполнилось пять лет.
        Так мы и стали жить - разумеется, хозяйкой дома оставалась миссис Блэк, а я стала лишь еще одним ее ребенком. Мое появление было связано со скандалом, который едва удалось замять, и потому она невзлюбила меня. Виолетта Блэк была очень озабочена вопросами чести. Такой она воспитала и мою дочь Вальбургу - разумеется, ее воспитывала она, а не я.
        Семьянина из Поллукса не получилось с самого начала. Он волочился за половиной школы, и я с радостью уехала оттуда, окончив седьмой курс. Перешептывания за спиной расстраивали меня.
        Через четыре года после нашей свадьбы я родила еще двойню, мальчиков-близнецов Кигнуса и Альфарда.
        То был очень тяжелый год. Дело в том, что в сентябре, еще до рождения малышей, брат моего мужа Мариус должен был поступить в школу.
        С ним давно не всё было благополучно, странный это был ребенок. Но до последнего дня окружающие отказывались верить, что Мариус сквиб. Это было слишком страшным позором.
        Но ему исполнилось одиннадцать, и ни одного приглашения даже в самую крошечную школу магии он не получил. И не мог получить, ибо действительно был сквибом.
        Именно в тот год под усадьбой раскинулись эти бескрайние подземелья, - сказала Ирма, разводя руками вокруг. - Их создали для Мариуса и навеки сослали его под землю, прочь от людских глаз. Потом Блэки предпочитали делать вид, будто у них никогда и не было второго сына.
        Я жалела Мариуса и часто втайне общалась с ним здесь, в глубине. Таскала ему всякие вкусности и развлекала, как могла. Ведь вы сами понимаете, что и близнецов, как и Бурги, воспитывала миссис Блэк, а я опять осталась не у дел.
        Шли годы. Поллукс, пресытившийся мною в детстве, так никогда и не пытался полюбить свою жену. Он жил, как хотел, а я ревела и молчала, потому что самое важное - чтобы со стороны всё выглядело пристойно. Все мы, обитатели Блэквуд-мэнор, твердо усвоили это главное правило.
        Дорэа выдали замуж за Чарлуса Поттера. Умер Кигнус-старший, отец моего мужа. После его смерти Кассиопея, вторая дочь миссис Блэк, переехала жить к сестре, чтобы помогать с маленьким Вальдемаром, и так уж и не вернулась в усадьбу.
        Через год после смерти мистера Блэка мы выдали Бурги замуж за ее троюродного брата Ориона Блэка - Виолетта восторгалась этим союзом, как «одной из лучших своих затей».
        Моя свекровь была крайне возмущена и обеспокоена распутством старшего сына. Я уже говорила, что приличия были для нее на первом месте, а уж после страшной катастрофы с Мариусом она и вовсе помешалась на них.
        Тут как раз устроился брак младшего из близнецов, Альфарда, с Ансильведой Флинт - и вдруг мой муж заявил, что уезжает из усадьбы и будет жить в новом имении сына и его молодой жены - Блэквуд-мэнор должна была отойти Кигнусу.
        Что могла я поделать? Как будто от меня когда?либо что-то зависело! Разумеется, он уехал, хотя миссис Блэк устроила страшный скандал. А когда не смогла удержать его - выставила меня виноватой во всем.
        В ту ночь, когда Поллукс перенес свои вещи к сыну, была страшная гроза. Молния ударила в раскидистый зеленый дуб за окнами нашей спальни - начался пожар. В его отблесках из высоких окон Виолетта кричала на сына, а он орал на нее. Мне казалось, что они готовы вынуть палочки и убить друг друга.
        Кигнуса не было, я испугалась до умопомешательства - и убежала в катакомбы, где не бывала уже много лет, с тех самых пор, как о моей дружбе с Мариусом узнали и строжайше запретили мне с ним видаться.
        К моему огромнейшему удивлению, он всё еще был жив, и после того, что творилось наверху, даже этот полудикий сквиб здесь во мраке вечной ночи был мне милее и отраднее оставшихся там родственников.
        Когда на следующий день я возвратилась наверх, в усадьбу, старый дуб превратился в большую черную головню, а Поллукс уехал навсегда.
        Для меня, по большому счету, это не играло никакой роли. Но Виолетта думала иначе.
        С того дня она превратила мою жизнь в истинный ад.
        Когда Кигнуса не бывало дома, а он часто пропадал где?то, она изводила меня обвинениями в том, что я опозорила ее семью, ее сына, что я не должна жить после того, как меня оставил муж - что каждый день такой жизни утраивает позор, который и так лег на ее несчастное семейство.
        Виолетта считала, что искупить подобное бесславие я могу только самоубийством от отчаяния.
        И вот настал день, когда она принесла мне этот кинжал, - Ирма кивнула на стену, где в слабоосвещенной подземной комнате висел изогнутый клинок с серебряной рукояткой. - Идеальный, как сказала она, - горько усмехнулась мертвая ведьма, - будто созданный специально для меня. Выкованный гоблинами и заколдованный мудрецами прошлого. Легко, будто в мягкое масло, войдет он в любое тело - и не причинит ни капли боли или мучений. За несколько секунд втянет в себя всю жизненную силу, и ты будто просто уснешь - но уснешь навсегда, - казалось, Ирма цитировала разученные наизусть слова свекрови. - Такая простая смерть, такая легкая, безболезненная и надежная. Я должна быть ей благодарна…
        С этой песни начинался каждый мой день - и она была моей колыбельной. И вскоре уже сама я считала, что этот клинок - лучшее из возможных для меня решений. Но я не желала уходить сама с покорностью домового эльфа, - зловеще произнесла Ирма.
        Мариус помог мне. Наша дружба возобновилась тогда, в ночь, когда горел большой дуб. Мариус ненавидел свою мать, заключившую его под землей.
        Это он показал мне сию комнату, он помог в ночь, когда Кигнуса не было дома, затащить миссис Блэк сюда. И я убила этим кинжалом сначала ее, а уже потом себя, - блеснула глазами призрачная женщина. - Действительно не больно, и даже приятно, - усмехнулась она. - Но только дальше я не отправилась. Виолетта следовала приличиям и в смерти - она не могла оставаться неупокоенной. А мне плевать на приличия, которые - только видимость и не более того.
        Мариус оттащил наши тела наверх. И вроде как считается, что мы обе добровольно покончили с собой от отчаяния. Сбылась мечта моей свекрови.
        Кигнус, кажется, вскоре женился. Я не знаю - не поднималась туда. Мои дети всегда были для меня чужими, а я была чужой для них. Что делать мне там, где меня осудят, среди тех, кому я не нужна? Позорные предки, - скривилась Ирма с иронией. - Еще отнимут у меня мое прошлое, с них станется. Они всегда у меня всё отнимали - детство, детей, свободу и жизнь. Осталось только прошлое - не стоит его показывать. А тут у меня, по крайней мере, есть Мариус.
        - В каком смысле? - вздрогнула Габриэль, слушавшая призрачную Ирму с напряженным вниманием.
        - Разве от сквибов остаются призраки? - удивилась в свою очередь Гермиона.
        - А он не призрак, - сверкнула глазами миссис Блэк. - Он просто сумасшедший полуслепой старик, который ест землю и общается с привидением. Хорошо, что сквибы видят нас, правда?..
        Глава XXXV: Crimina belli[Преступления войны (лат.).]
        Когда?нибудь пустая темнота
        Посмотрит мне в глаза и улыбнется,
        И я тогда пойду за ней туда,
        Где всё былое резко оборвется.
        Там будут только ночь и тишина,
        Ни слов, ни памяти, ни даже привидений.
        И каменная твердая стена
        Оставшихся от прошлого сомнений.
        Новая Гермиона полюбила громкую музыку и летние ливни.
        В этом году июль и август выдались особенно дождливыми. И леди Малфой долгими часами могла сидеть у окна и под оглушительную музыку смотреть, как яростные капли безжалостно лупят зелень в саду.
        Странные мысли посещали ее в это время.
        Именно в первую июльскую грозу Гермиона впервые подумала об этом.
        Подумала вскользь, ненароком - и мысль неотвязно стала преследовать ее изо дня в день.
        Мысль о том, что теперь и она может стать Черной Вдовой. Во всех смыслах этих страшных для Магической Великобритании слов.
        Стать такой, как Maman. Именно потому, что теперь она тоже вдова. Опять вдова.
        Надеть безликую маску и пойти убивать.
        Просто так.
        Гермиона смотрела на ливни и думала, что она на это способна.
        Кажется, чуть ли не все кругом развлекаются таким способом. И злодеи, и герои. И чужие, и свои.
        А в ее коллекции еще так мало глаз.
        Выцветшие зеленые со странным, неестественным свечением - на самом деле Гермиона мечтала только об этих…
        * * *
        Сентябрь пополнил гимназию четырьмя с лишком десятками Легендарных Леопардов[145 - Legendly Leopards.], ставших подопечными профессора Вэйс.
        Гермиона начала преподавать окклюменцию Ужасным Всадникам Амаранты. Среди ее новых учеников сразу выделилась очень способная девочка, мисс Селвин, которая быстро полюбилась мадам Малфой, и та стала заниматься со смышленой гимназисткой дополнительно, совершенствуя ее таланты.
        Моника Селвин была дочерью одного из Пожирателей Смерти, толстяка Барри, которого Гермиона видела лишь однажды в воспоминаниях Ады Афельберг. К тому же девочка приходилась племянницей Томазине Селвин, психологу Министерства магии, проводящей беседы с родителями магглорожденных волшебников - когда-то очень давно именно тетушка Моники познакомила Гермиону с миром чародейства и волшебства.
        Возможно, как раз благодаря воспоминанию о мадам Селвин Гермиона, обратив на девочку особое внимание, вызвалась шлифовать ее таланты во внерабочее время.
        Моника заняла, если так можно выразиться, место окончившей в минувшем году гимназию Женевьев Пуанкари.
        Но и мисс Пуанкари, как это ни странно, отнюдь не выпала из жизни Гермионы, подобно многим, даже ставшим очень близкими, студентам до нее. В середине сентября мадам Малфой сделала невероятное открытие, столкнувшись с той на пороге привратницкой Рона.
        Женевьев зарделась как маков цвет, извинилась и скрылась с какой-то невероятной поспешностью, а Рон на законное недоумение своей подруги, краснея и бледнея, признался… в начавшемся еще в конце позапрошлого учебного года романе, круто перевернувшем всю его жизнь!
        Он рассказал выпучившей глаза Гермионе о том, как они разговорились с Женевьев впервые - случайно, в день, когда мадам Малфой, мучимая прoклятой книгой Парвати Патил, позабыла о вечерних дополнительных занятиях с гимназисткой, и та вместо преподавательницы легилименции нашла в ее кабинете привратника, тоже ждавшего зачем-то Гермиону. Тогда и началась дружба, которая впредь только крепла и летом переросла в любовный роман.
        Теперь пораженная Гермиона припомнила и прошлогоднюю внезапную рассеянность лучшей ученицы, начавшуюся еще в конце предшествовавшего курса, и неожиданное внимание Рона к своей внешности, и то, как часто Женевьев бывала у него в привратницкой после уроков в тот период, пока Гермиона караулила Габриэль в своем блошином обличии.
        Но в прошлом году мисс Пуанкари была пусть и уже совершеннолетней, но еще гимназисткой. Теперь она окончила Даркпаверхаус и поступила практиканткой в больницу святого Мунго. После первого года стажировки, если не передумает, начнутся лекции и двухгодичное обучение теории, после чего она приступит к стажировке не как помощница-студентка, а в качестве напарника опытного целителя.
        - На самом деле Жинетт уже твердо решила, что будет работать у святого Мунго, - тараторил Рон, чтобы не дать Гермионе вставить и слова, - но у них там такая система: сначала год помогаешь с бумажками, носишь обеды и поправляешь подушки, наблюдая за работой профессионалов, а уж потом, если уверен в своих силах, начинаешь учиться на целителя. Она будет специализироваться на умственных расстройствах. Ни за что не угадаешь, кто курирует ее у святого Мунго сейчас! Полумна! Наша Полумна Лавгуд, ой, то есть Лонгботтом - ты же знаешь, конечно, что они поженились с Невиллом? Так вот, оказывается, Полумна как раз работает в отделении Недугов от заклятий и возглавляет палату Непоправимых повреждений! Жинетт очень нравится практика, хотя она и насмотрелась там уже всяких ужасов. Знаешь, у нее очень милые родители. Мне кажется, я понравился мадам Пуанкари. И я уже, конечно, познакомил Жинетт со своими. Папа просто счастлив. А мама… Она почти ничего не понимает, но, знаешь, Жинетт уверена, что ей можно помочь и что она выучится и найдет средство, чтобы вернуть маме разум! Она у меня такая целеустремленная, да
ты и сама знаешь, какая она. Анджелина, когда узнала, отписала на мое имя несметную гору золота - она говорит, что, если бы Джорджу пришло в голову составлять завещание, он меня нипочем не забыл бы, и что новой семье нужны средства для существования, и чтобы я не вздумал отказываться - а я, право же, и не думал…
        - Матушка-Моргана! Ты что же, женишься?! - только и смогла после всего этого вымолвить Гермиона.
        А Рон действительно собирался венчаться.
        * * *
        В конце ноября того же года произошло событие, произведшее на мадам Малфой очень сильное впечатление.
        Заканчивался воскресный ужин в Трапезной. Эти выходные Гермиона провела в гимназии, так как помогала портретам с постановкой нового спектакля, приуроченного к грядущему Рождеству. Неожиданно было решено поменять пьесу, и теперь все спешно создавали новые декорации и надиктовывали тексты изображениям-актерам.
        Гермиона провела весь день с Падмой, Мэнди, Роном и Женевьев (последняя тоже подсобляла, рисуя обстановку для многочисленных мизансцен) в освобожденном от мебели классе маггловеденья. И вот теперь, когда все они отвлеклись на ужин, который, впрочем, Рон и Женевьев перенесли для себя в привратницкую, в высокую арку Трапезной торопливо вбежал озабоченный гимназийский смотритель и направился прямиком к Волдеморту. Что-то сообщил тому приглушенным голосом, после чего Темный Лорд встал, и оба поспешно покинули помещение.
        Гермиона, в числе многих, наблюдала эту сцену с нарастающим любопытством, близким к беспокойству.
        Гул голосов возрос многократно.
        Самые смелые встали и, делая вид, что, окончив ужин, отправляются в спальни, поспешили на разведку. Стеклянные Горгульи, чей стол располагался ближе всего к выходу, вытягивали шеи, всматриваясь в холл.
        Преподаватели напряженно переглядывались.
        Прошло несколько томительных минут, и Гермиона решительно отодвинула тарелку.
        В холле толпились гимназисты, но ничего необычного не происходило - и они разочарованно галдели, то и дело бросая взгляды на дверь в коридор, ведущий к кабинету Волдеморта.
        Гермиона поспешила в привратницкую.
        Распахнула дверь… И охнула от неожиданности.
        Взволнованная Женевьев, стоя у стола, наливала молоко в чашку с кофе, дымящуюся перед бледной и непохожей на себя Беллатрисой.
        Черная Вдова выглядела пополневшей, непривычные, будто ставшие меньше глаза взволнованно блестели, волосы, причесанные на незнакомый манер, казались светлее, а кожа, обыкновенно белоснежная, была будто тронута легким загаром. На Гермиону она посмотрела со странным выражением лица и неуверенно улыбнулась.
        - Maman! - ахнула леди Малфой, оторопев в дверях. - Что ты делаешь в гимназии?! И… здесь?!
        - Полегче на поворотах! - буркнул из дальнего угла Рон. - «Здесь» - не хуже, чем в любом другом месте Даркпаверхауса!
        - Мадам Малфой… - начала Женевьев, но Белла остановила ее, дружески сжав лежащую на столе ладонь девушки.
        - Вы - Кадмина, верно? - спросила она, вставая. - Я Андромеда Тонкс, ваша тетя. Приятно наконец-то познакомиться.
        - П-простите, - пролепетала пораженная Гермиона. - Вы очень похожи… То есть… Простите. Что… Что вы здесь делаете, миссис Тонкс? - с беспокойством окончила она.
        Андромеда помрачнела и опустила глаза.
        - Мы пришли просить помощи, - тихо сказала она, не глядя на Гермиону.
        - Мы?
        - Нимфадора говорит с… с вашим отцом.
        Гермиона бросила удивленный взгляд на Рона, и тот кивнул.
        - Она ужас в каком состоянии, - добавил привратник. - Но вы не волнуйтесь, миссис Тонкс, садитесь. Всё устроится!
        Андромеда, не поднимая глаз, опустилась на лавку. Женевьев придвинула к ней чашку с кофе.
        - Что произошло?!
        - На нас напали, - тихо сказала миссис Тонкс.
        - Кто? - прошептала Гермиона, уже догадываясь, каким будет ответ.
        Что еще могло привести сюда Андромеду Тонкс?
        - Гарри Поттер, - склонив голову, подтвердила догадку ведьма. - Сегодня на закате он явился в наш дом. Сказал, - она всхлипнула, - что пришел с миром и будет говорить с Ремусом. Он велел нам оставить их вдвоем и заявил, что никто не покинет дом, пока он не уйдет. Наложил какие-то чары. Мы… вышли. - Женщина, чьей внешности так непривычно не шло горькое виноватое волнение, поежилась, сжимая пальцами чашку. - Через какое-то время они стали ссориться, - продолжала она голосом, полным отчаяния, - кричать друг на друга. Дора вбежала к ним, хотя мы с Тедом и пытались ее удержать. Ремус… Он отказался выполнить то, чего требовал Гарри Поттер. Они… очень разругались. А потом… Потом… Он ударил Дору, которая пыталась вмешаться, и сказал, что Ремус всё равно расскажет ему всё… Накинул на него какую-то петлю, неизвестные мне чары. И трансгрессировал с ним куда?то. - Андромеда порывисто прижала ладони к лицу. - Я не знаю… Не знаю, что теперь будет. Это я настояла на том, чтобы обратиться к вашему отцу. Мракоборцы и Орден Феникса ничего не могут! А послезавтра… полнолуние…
        Женевьев удивленно подняла брови, и стоявший за ее спиной Рон что-то шепнул девушке на ухо. Та невольно содрогнулась и побледнела.
        - Они ведь были дружны, правда, мадам? - дрогнувшим голосом спросила Андромеда, пытливо взглянув на Гермиону. - Гарри Поттер ведь не причинит Ремусу вреда?
        - Что он хотел от него? - проигнорировала страшный вопрос молодая ведьма.
        - Не знаю. Каких-то сведений Ордена, Ремус, он… - Андромеда осеклась. - Понимаете…
        - Член подпольного отделения, я знаю, - кивнула Гермиона. - Но что Гарри нужно от Ордена Феникса?!
        - Понятия не имею, - снова всхлипнула Андромеда, в своем отчаянии даже не подивившись осведомленности дочери Волдеморта. - Но Ремус, - продолжала она со стоном, - он… Он ничего не скажет ему, ни за что не скажет!
        Ведьма закрыла лицо руками.
        - Где ваш внук, миссис Тонкс? - вздрогнула Гермиона, услышав это обреченное «ни за что».
        - Тед отправился за ним в Хогвартс, сразу же, - прошептала Андромеда. - Малышу Тедди-младшему ведь уже одиннадцать. Вы тоже… Вы считаете?..
        - Мальчика надо спрятать как можно скорее.
        Тут в привратницкую постучали и послышался голос Виктора Крама:
        - Прости, Рон, хотел спросить, доставили ли новые метлы, - произнес он, открывая дверь и тут же одним цепким взглядом окидывая комнатушку.
        - Мадам Гонт-Блэк? - моргнул маг. - Добрый вечер, эм, простите, я не вовремя… - он сделал паузу, пристально и с некоторым недоумением вглядываясь в Андромеду.
        - О, Виктор, - всхлипнула женщина и закрыла лицо руками.
        Крам изменился в лице.
        - Это Андромеда Тонкс, - устало сказала Гермиона. - Метлы после ужина в воскресенье? Ты не мог придумать предлога получше? - И тут же напустилась на него с невольной злобой: - Гарри напал на Люпина и похитил его! Что из работы Ордена Феникса могло интересовать Гарри, Виктор? Что такого мог знать Люпин?
        - Почему ты… - попятился тот, - у меня…
        - Хватит ломать комедию! Всем известно, что ты состоишь в Ордене и шпионишь тут на благо родины! Посмотри, до чего ваши игры довели! Ведь он же убьет его!
        - Миссис Тонкс! - вскочила на ноги Женевьев. - Рон, ей плохо!
        Андромеда без чувств сползла на лавку.
        - Что Гарри может быть нужно от Люпина?! - повторила Гермиона.
        - Я… Не знаю… Наши в курсе произошедшего?
        - Нет, - бросила Гермиона. - Можешь просветить всех и начинать спешно вывозить в Ирландию, укрывая от Гарри Поттера!
        Она быстро пересекла пустеющий холл и решительно вошла в коридор, ведущий к кабинету Волдеморта.
        Из?за двери доносились голоса и сдавленные всхлипы.
        Гермиона коротко постучалась и толкнула дверь.
        Тонкс, постаревшая и растрепанная, со спутанными волосами мышиного цвета и распухшим лицом, тихо плакала, опершись руками о стол Волдеморта и изредка взглядывая на окружающих из?под слипшихся прядей. Рядом с ней, прислонившись к стене, стоял, внимательно слушая своего господина, красавчик Эйвери.
        Старый Антонин Долохов, первый крестный Гермионы, длинный и бледный, что-то быстро писал, сидя за столом на месте Волдеморта против Тонкс.
        Министр магии Яксли, стоя за его спиной, глядел на возникающий текст и то и дело поправлял что-то вполголоса.
        В углу безгласной тенью высился угрюмый и мрачный Рабастан, видимо, отозванный с ужина уже после ухода леди Малфой из Трапезной. Отталкивающе неприглядные брат и сестра Кэрроу и хмурый Волден Макнейр внимательно слушали стоящего у окна Волдеморта. Тучный Амикус при этом небрежно разводил в коньячном бокале какой-то бесцветный порошок.
        - Алекто, нужно прочесать все места, где можно быстро приобрести Волчье Противоядие, - говорил Темный Лорд, коротко кивнув вошедшей дочери. - Возможно, Поттер появится там, хотя вероятность невелика. Подключи Селвина, Роули и Трэвэрса. Ребенка скоро доставят сюда - но за Хогвартсом тоже следует установить наблюдение, этим займутся Амикус, Рабастан и Анжелика. Заберете ее из Трапезной, - добавил он двум Пожирателя Смерти. - Волден и Данкан разбирают Остаточный след, и я тоже буду там позже.
        За спиной Темного Лорда сверкнуло на столе почтовое заклинание - это Яксли отослал куда-то завершенное письмо. Долохов уже строчил следующее.
        - Эбен, закончите, и свяжешься с Бруствером, - велел Волдеморт. - Отправляйтесь, - добавил он, обращаясь к остальным.
        Пожиратели Смерти поклонились и стали по очереди исчезать в трансгрессионном кругу, кивая в знак приветствия Гермионе. Амикус Кэрроу, прежде чем последовать за остальными, поставил перед Тонкс бокал с неизвестным снадобьем и что-то шепнул ей в полголоса. Рабастан вышел через дверь, направляясь разыскивать Вэйс.
        - Кадмина, вели кому?нибудь позвать мадам Финглхалл, - обронил Темный Лорд, тоже становясь за спиной Долохова и читая полуисписанный пергамент, - пусть принесет еще что-то успокоительное.
        - Со мной всё в порядке, - подняла голову и выдавила хриплым от рыданий голосом Тонкс, не притронувшаяся к пузатому бокалу, а затем добавила тихо: - ми… милорд.
        Волдеморт быстро указал Гермионе глазами на дверь, и она юркнула в коридор.
        В холле уже почти никого не было.
        - Мисс Биверрбрук, - окликнула Гермиона невысокую Ужасную Всадницу, подходившую к лестнице в левое крыло, - будьте любезны позвать мадам Финглхалл в кабинет Темного Лорда. Пусть возьмет что-то успокоительное.
        - Да, мадам, - с любопытством кивнула пятикурсница и вприпрыжку побежала к Целительным Покоям.
        - Что там? - высунулся из привратницкой Рон.
        - Еще ничего не знаю, - развела руками Гермиона. - Как миссис Тонкс?
        - Терпимо.
        - А где, собственно, химеры таскают Северуса? - добавила леди Малфой. Мастера зелий она не видела весь день.
        - Да у него сегодня нет уроков, - пожал плечами Рон. - Связаться с ним?
        - Нет, Papa сам разберется, - отмахнулась Гермиона.
        И поспешила вернуться в кабинет Волдеморта.
        - …границы моей благодарности, - говорила Тонкс, когда она вошла.
        Яксли и Долохов исчезли, коньячный бокал наполовину опустел. Волдеморт стоял у окна, барабаня пальцами по стеклу, а несчастная женщина сидела на полу в складках смятых юбок. Было похоже, что она упала на колени, но потом осела, закрыв руками лицо.
        - Встаньте, - уронил Волдеморт. - Вам нужно было прийти ко мне сразу же, не терять драгоценное время.
        Тонкс только всхлипнула в ответ.
        - Посмотрим, что можно сделать, - продолжал Темный Лорд. - Входи, Кадмина.
        Несчастная просительница подняла на Гермиону измученные глаза.
        - Здравствуй, Тонкс, - дрогнувшим голосом сказала леди Малфой. - Мне… очень жаль.
        - Присмотри за ней, Кадмина, - велел Волдеморт, направляясь к трансгрессионному кругу, - я скоро вернусь.
        - Что он хотел? - тихо спросила Гермиона, помогая Тонкс сесть на кушетку, когда Темный Лорд исчез. - Гарри?
        - Он ищет Черную Вдову, - прошептала Тонкс, - считает, что Ордену известно, действительно ли она в Блэквуд-мэнор и почему скрывается. Это не всё, но я больше ничего не слышала. Гермиона! - она сильно схватила наследницу Темного Лорда за плечи и широко раскрыла огромные глаза. - Скажи, он ведь не может… Он ведь не… Ремус… Он был похож на безумного! Гермиона, ведь он же не… Не убьет его?.. Не убьет, как Фреда и Джорджа Уизли? - сорвалась на крик она. - Ведь он не может, правда, Гермиона?
        В дверь постучали, и неуверенно заглянула лиловая голова Дэрдры Финглхалл.
        - Хвала Мерлину! - прошептала леди Малфой. - Помогите мне, ей дурно, она бредит.
        - Он ведь не может… Он не должен… Так не может быть… - шептала Тонкс, мотая головой. - Не может быть так…
        * * *
        Гарри мог. Гермиона уже поняла, что Гарри мог очень многое, живя по старому римскому принципу - in hostem omnia licita[146 - Преступления войны (лат.).]. А Гарри теперь считал врагами абсолютно всех.
        Тело Люпина обнаружили вечером во вторник.
        Накануне ночью Етта проснулась от приступа ужасной ярости. Именно проникнув в ее воспоминания, впоследствии Темный Лорд смог указать место, где и был найден труп, в крови которого выявили остатки Сыворотки Правды.
        Магический мир снова был потрясен. Об этом злодействе кричали нараспев все волшебные газеты. Чуточку излишне для того, чтобы это могло получиться само собой.
        Зато эффект был достигнут сполна.
        А на могиле Ремуса Люпина его безутешная вдова, обратившаяся чем-то весьма напоминающим костлявую ведьму-привидение банши, поклялась, дико сверкая глазами, убить Гарри Поттера любой ценой.
        Глава XXXVI: Перчатки для Черной Вдовы
        Встала я за спиною безумья,
        Разбежалась и прыгнула в ад.
        И однажды в канун полнолунья
        Не нашла уж дороги назад.
        Я расправила крылья над бездной,
        Над туманом безликой дали,
        А когда обернулась - исчезла
        Даже тень опустевшей земли.
        И теперь среди стен подземелий,
        В гуле шорохов грешной земли,
        Я у демоновой колыбели
        Пеленаю заслуги свои…
        Восемнадцатого декабря Габриэль родила сына.
        Крошечное создание с белоснежной кожей и ангельским взглядом демонёнка.
        Младенец казался Гермионе совсем игрушечным, неестественным. Но в этом было что-то чарующее, особенно в его глазах - небесно-голубых с едва различимой багряной поволокой. Да и в самих чертах лица было нечто неземное, нечеловеческое - но вместе с тем неизъяснимо прекрасное.
        И царственное. Повелительное, властное, если не диктаторское. Воплощенное в почти невесомом младенце, это незримое, неуловимое нечто гипнотизировало и внушало едва ли не сакральный трепет, даже страх, смешанный с восхищением.
        На наследника Темного Лорда, особенно если он не спал, можно было смотреть до бесконечности…
        Габриэль быстро отошла от родов и сама заботилась о малыше, которому предстояло невесть сколько времени расти в роскошных подземных покоях Блэквуд-мэнор, таимым от всякой живой души, не посвященной в тайну его появления на свет.
        Впрочем, пока он был еще слишком мал, чтобы это могло обеспокоить кого?либо.
        Крошечный человечек почти не плакал - обо всем, что ему было нужно, он говорил вслух - вдовствующей сестре, малолетней племяннице, отцу или огромной Королевской Кобре Нагайне.
        Салазар Волдеморт Гонт с рождения владел парселтангом.
        * * *
        После рождественских праздников Беллатриса вернулась к обязанностям преподавателя самозащиты в гимназии Темного Лорда.
        Причин, по которым она скрывалась эти полгода, не открывали никому.
        А жизнь входила в привычное русло. Етта готовилась к поступлению в гимназию, проглатывая знания с аппетитом, подобно деду и матери когда?то.
        После седьмого дня рождения Волдеморт взялся обучать ее основам магии - и Гермиона с удивительной покорностью приняла это: воспитать девочку в гармонии с окружающей ее действительностью казалось ей сейчас благом.
        Здравствовал в подземельях маленький змееуст Салазар, опекаемый Габриэль под надежной защитой Нагайны.
        В магическом мире царил покой, всё снова затихло, вошло в колею.
        Гермиона учила гимназистов Даркпаверхауса премудростям, связанным с сознанием. Рон и Женевьев готовились к свадьбе, которую планировалось сыграть осенью.
        Хихикая, Амаранта сообщила своей подруге, что и ее Чарли зовет под венец - но это всё «такие глупости».
        Черная Вдова снова вышла на охоту - об этом леди Малфой узнала от Крама, с которым часто общалась теперь в гимназии.
        Виктор возмущался последними тайными расправами, предшествовавшими принятию нового закона в Министерстве магии, и всеми силами старался перетащить Гермиону на свою сторону.
        То ли по личной инициативе, то ли по плану упорного Ордена Феникса, Виктор вознамерился сделать из наследницы Темного Лорда своеобразного двойного агента.
        - Только препятствовать излишнему злу, - увещевал он. - Для тебя это безопасно. Помогая спасать безвинных, ты искупишь многие прегрешения, - твердил Крам со всей возможной убедительностью.
        И еще постоянно пытался выведать что?либо о судьбе Габриэль - но Гермиона лишь заверяла, что та жива и вполне счастлива сейчас без своих «героических воспоминаний».
        - Она не такая, как считаешь ты, - упорствовал Виктор. - Без этих воспоминаний она не она. Помоги спасти девочку, и я больше ни о чем уже тебя не попрошу.
        Но Гермиона только улыбалась странно и качала головой - исключительно из заботы о самой Габриэль. Мать ее брата едва ли будет счастлива расстаться с возлюбленным чадом и осознать всю ужасную правду произошедшего.
        * * *
        - Как бы нам с тобой помирить Чарли и Рона?
        Это было в самом начале весны. Гермиона и Амаранта пили чай в кабинете провидицы, и леди Малфой затронула тему, давно беспокоящую ее почти счастливого рыжего друга.
        - Ты же знаешь… - вздохнула полувейла.
        Чарли упорно не желал возобновлять отношения с братом, всё еще обвиняя того в смерти Джинни.
        - Но ведь Рон не виноват! - горячо возразила Гермиона. - Он пытался смело следовать долгу - так, как понимал его тогда. Если бы я не узнала правду о своем происхождении, я тоже ввязалась бы за Гарри в эту бессмысленную борьбу, и кто знает, когда мне удалось бы остановиться! А Рон к тому же очень подвержен чужому влиянию. И крайне высоко ценит дружбу! Но он смог оставить Гарри до того, как обратился в чудовище…
        - Чарли говорит, что сестры этим не вернешь, - развела руками Амаранта. - Что я могу сделать?
        - Давай я с ним поговорю? - предложила леди Малфой.
        - Поговори. Но я не думаю, что ты добьешься чего?либо.
        - Когда бы нам увидеться? - воодушевленно спросила ведьма, оставляя без внимания последнее замечание.
        - Мы обычно встречаемся в деревне у моих родителей, - меланхолично заметила полувейла. - Если не имеешь ничего против, возьму тебя как?нибудь с собой, только предупрежу его заранее. Может, за одно втолкуешь этому упрямцу, чтобы оставил свои глупости с подношениями Гименею[147 - В греческой мифологии божество брака.]!
        - Амаранта…
        - И ты то же зелье мешаешь! - возмутилась полувейла. - Кадмина, подумай сама! Мне больше восьмидесяти лет, я на всю жизнь изуродована этим шрамом, питаюсь кровью невинных магглов и во мне самой нет абсолютно ничего человеческого! Знаю всё, что ты сейчас скажешь, - замахала руками она. - Кадмина, я - не человек, существо, создание ночи. Я даже не имею права использовать волшебную палочку! Думаешь, отец Чарли и все его близкие будут рады такому союзу? Ты так хочешь помирить Чарли с братом и ратуешь тут же за то, чтобы рассорить его со всей родней! Лучше втолкуй ему очевидное - когда мы заговариваем об этом вдвоем, он начинает напоминать мне тролля. И это утомляет…
        * * *
        Для визита в вампирскую деревню Альмовин, расположенную в глубине лесов на одном из притоков Прута речке Жижии, выбрали вечер воскресенья. Выходить следовало на закате - днем, по словам Амаранты, поселение спит и всяким гостям, вынудившим жителей выбраться на солнечный свет, вампиры рады не будут.
        - Обычно я спускаюсь по холмам бегом, но ты не пройдешь столько, - сказала профессор прорицаний, мечтательно глядя в окно Гермиониного кабинета на клонящееся к горизонту красное мартовское солнце, - потому Чарли создал для тебя портал к берегу реки, нашему с ним местечку - там я легко тебя отыщу. Ведь ты не против, если я спущусь привычным путем? Это не займет много времени.
        - Спуститься к реке - не займет много времени?! - ахнула Гермиона. - Ты сходишь пешком до реки?! Или тут, в лесах, есть еще какая?то?
        - Я могу перемещаться очень быстро, - усмехнулась полувейла. - Да и выбора особого нет, - добавила она. - Трансгрессировать, как ты понимаешь, я не умею. Сама создавать порталы - не могу. А немногочисленные камины Альмовина не подключены к Сети летучего пороха… Вот, возьми, - Амаранта протянула подруге старинную брошь, - это вещица моей матери, вернешь ей потом, хорошо? Чарли заколдовал ее для тебя, когда мы виделись в последний раз. Портал сработает примерно через час, в половине седьмого. Подождешь на тропинке, если я задержусь. А чтобы избежать этого, мне лучше поторопиться.
        Амаранта плотнее закуталась в свой темно-синий плащ со скрывающим лицо капюшоном, попрощалась и уверенно вышла из кабинета.
        Время тянулось неторопливо, и из окна Гермиона наблюдала за тем, как быстрая тень в развивающемся плаще показалась из замка, заскользила к ограде и скрылась в кромке леса.
        Ожидая, пока сработает портал, леди Малфой выкурила несколько сигарет и затем взялась читать «Воскресный пророк». В разделе светской хроники сообщалось о помолвке между Адамом Мелифлуа и двадцатитрехлетней Эльсинэей Мальсибер, племянницей одного из слуг Волдеморта Фабиана.
        От нечего делать Гермиона припомнила, что именно с мамаши этой новой невесты «милого Адама», Сириусовой тетки Элладоры, пошла и перекочевала в семейство Вальбурги Блэк, кузины мужа ее сестры, милая традиция обезглавливать домашних эльфов и засушенными развешивать их сморщенные рыльца на стенах фамильных домов. Хорошо, что идеи миссис Мальсибер не вдохновили ни одну из хозяек Блэквуд-мэнор, и усадьбу, где сейчас проживала Гермиона, миновал этот специфический обычай.
        Это же нужно было додуматься! Повезло с женушкой, ничего не скажешь…
        Зато брат Фабиана не стал Пожирателем Смерти, не успев по малолетству перенять у отца пагубной привязанности к Волдеморту. Пауль Мальсибер, батюшка Кристиана и Фабиана, познакомился с Темным Лордом в период, когда тот путешествовал по миру, проникая в глубины магии. Он был восхищен Волдемортом и вскоре присоединился к сопутствующей ему тогда паре друзей-слуг, которые еще не называли себя Пожирателями Смерти.
        Пауль успел жениться на Мелани Гойл, сестре Гойла-старшего, и даже стать отцом двоих сыновей, одному из которых еще довелось рядом с ним встать в строй подданных его повелителя, - а потом убежденного Пожирателя Смерти окончательно свело на нет древнее проклятье, подхваченное где-то в Шри-Ланке еще во время мировых скитаний.
        А Кристиан так и не стал слугой Волдеморта, вследствие чего и не попал в Азкабан… Зато попал в мужья даме, придумавшей обезглавливать домовых эльфов… Наверное, милая особа… Младший сын этой парочки, Родерик, выпускник Гермионы, Черный Зверь, был гордым, злым и жестоким мальчишкой, таким себе темным принцем курса. Наверное, сестра мало чем отличается от него… Что же «милому Адаму» так не везет с невестами?
        От мыслей о грядущей женитьбе троюродного дядюшки и воспоминаний об Элен, которые теперь порождали внутри что-то теплое и приятное, но очень грустное, - как и любая мысль о Люциусе, Гермиону оторвала наливающаяся синевой брошь матери Амаранты. Портал активировался, и она, прихватив со стула теплый плащ с капюшоном, крепко стиснула украшение в руке.
        Со знакомым ощущением брошь рванула ведьму лицом вперед, в темноту, где неуправляемо закружил, перекидывая сквозь пространство. Вот ноги с силой врезались в твердую землю утопающей в сумерках проселочной тропинки. Гермиона с трудом удержалась, чтобы не упасть.
        Кругом расстилалась синяя мгла, отдающая тем ярким предсумеречным светом, от которого становится больно глазам. Дул прохладный ветерок, несущий с собой запах болота. Ухали и пищали в лесу какие-то животные или магические твари.
        Гермиона поежилась и поспешила закутаться в свой плащ. Использованный портал сунула в карман.
        И в этот момент почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.
        Ведьма быстро обернулась - кто-то далеко впереди юркнул с тропинки в густо заросший овраг.
        - Эй, кто там?! - громко крикнула леди Малфой, быстро нащупывая волшебную палочку. - Амаранта?
        Кусты зашевелились, но не издали ни звука.
        - Кто здесь?! - настойчиво и угрожающе повторила Гермиона, с опаской двинувшись к ним. - Эй! - уже с ноткой испуга окликнула она.
        Кусты дрогнули снова, и оттуда высунулась чумазая загорелая голова. Парнишка лет двадцати с перепуганным лицом блеснул в густеющей темноте мутными глазами.
        - Кто такая? - крикнул он по-румынски, стараясь казаться грозным.
        - Ой, - растерялась Гермиона, отступая на шаг.
        Видя ее нерешительность, маггл - а парнишка, безусловно, был магглом, - выбрался из оврага и пошел вперед, крепко сжимая увесистую палку, обмотанную какими-то тряпками.
        - Полегче, любезный! - попятилась Гермиона, обращаясь к неожиданному знакомцу на его языке, освоенном в свое время с помощью удобных чар, которые так презирал за что-то ее покойный второй супруг.
        - Ты что тут делаешь? - угрожающе спросил крестьянин, останавливаясь и вглядываясь в нее на довольно внушительном расстоянии. - Испужала меня в смерть!
        - Простите, - пролепетала Гермиона. - Я… Собственно… Подругу жду.
        - Какую подругу?
        - Да ты сам кто такой?! - пошла в наступление леди Малфой.
        - Дануц Попеску я, из Малых Вискрей. Обожди, запалю.
        И маггл завозился со своей палкой, оказавшейся на поверку факелом, который он поджег с помощью дешевенькой зажигалки - пропитанное чем-то тряпье тут же запылало ярким пламенем. Лицо Попеску озарили пляшущие блики.
        - Я уж решил, что ты кровопийца, - доверительно сообщил маггл, подходя ближе, и Гермиона вздрогнула от этих слов.
        - Такой большой, а во всякие глупости веришь, - криво усмехнулась она.
        - Поверишь тут. Ты куда идешь?то? И откуда?
        - В Альмовин, - не стала сильно распространяться ведьма.
        - Брр, страсти какие! - охнул парень, снова пятясь. - Ты это брось!
        - У меня там подруга выросла, - пожала плечами Гермиона. Ее начал забавлять маггловский крестьянин.
        - Да? А как по мне, так там все странные. Днями почти всегда в домах сидят, огня не жгут, с другими людьми редко когда заговорят, себе на уме. - Пока он высказывал свои наблюдения, с пылающего факела падали на тропинку большие огненные кляксы, которые дымились и вспыхивали на земле - Гермиона следила за ними завороженным взглядом. - Бледнючие все, от солнца бегут, - продолжал ее новый знакомец, - чем живут - непонятно. И много их…
        - Вампирская деревенька, - подстрекнула Гермиона, переводя с теплящихся клякс озорной взгляд на алеющее в пламени лицо Попеску.
        - Заметь, не я это сказал! - буркнул паренек. - Многие шепчут. Хотя наши бабки у ейных какие-то корешки достают… Да и они, альмовинские, ходят, бывало, и к нам. Когда пасмурно, - значительно добавил он. - Девки с детями сидят. Хотя я б ни в жизни к дитю такую не пустил!
        - Что, кого-то вампиры загрызли? - хмыкнула Гермиона.
        - Да нет, но всё равно… Я вот скажу, что и детки, за которыми эти, бледные, глядят, сами становятся бледными. А кто возьми да и помри потом по нездоровью. Еще мужик Сaбин рассказывал, как он вампирку в лесу встретил. Даже следы от зубов показал. - Попеску почесал нос. - Только врал всё. То его мошкара погрызла - у нас тут болота, места не здоровые, почти у всех такие отметины есть. А всё равно ходить боязно. Ты зачем подругу эту одна на дороге ждешь? Аль не страшно? - опять насторожился он.
        - Я пути в деревню не знаю, - призналась Гермиона. - Да и не боюсь я вампиров.
        - Баба-дура, - сплюнул парень. - Ну так я… Это… По… по… пойду…
        Маггл внезапно начал как будто заикаться и глядел уже не на Гермиону, а на что-то за ее спиной.
        - Ты чего? - спросила ведьма и оглянулась.
        Неслышно, словно тень, закутанная в свой синий плащ, скользила к ним совершенно бесшумно Амаранта.
        Капюшон спущен, на голове - шелковый платок, скрывающий половину лица и струящийся свободными краями по ветру вместе с белокурыми волосами. Кожа бледная, чуть синеватая в угасающих сумерках. Полы мантии, легкой и воздушной, тоже струятся в ветерке. И будто синие влажные карбункулы сияют огромные блестящие глаза.
        Гермиона и сама невольно залюбовалась полувейлой.
        - Не волнуйся, это моя подруга, - сказала она Попеску.
        Тот не ответил, не отрывая глаз от Амаранты, подходившей всё ближе, но не издававшей при этом ни шороха, ни звука.
        - Знакомьтесь, это Дануц Попеску из Малых Вискрей, - представила Гермиона, в то время как ее маггл опустил свой факел и упер его в землю так, что жар от горящего конца должен был сильно жечь ему руку. Он всё еще завороженно смотрел на Амаранту.
        - Какая удачная встреча, - мелодичным голосом пропела та, причем тоже, почему?то, не глядя на Гермиону. Полувейла не отрывала глаз от лица крестьянина.
        В свете низкого пламени ее губы казались кроваво-алыми, и в глазах тоже проступил легкий пурпур. Амаранта подняла руки к груди и медленно потерла друг о друга ладони.
        - Как же нам с тобой повезло, - промурлыкала она, и Гермиону вдруг пробрал холод. - Ненавижу слоняться по деревенькам магглов и забираться в их дома. Да и времени сколько уходит, - говорила та, с грацией кошки приближаясь к Попеску, который бросил свой пылающий факел, горевший теперь в пыли.
        - Ты же не будешь… Ведь ты же не станешь… - залепетала Гермиона.
        - Отвернись, Кадмина, если хочешь. Хотя Чарли считает, что это красиво.
        Маггл начал отступать, не сводя с глаз вампирши завороженного взгляда, а она приближалась к нему - бесшумно и неотвратимо. Так оба сошли с тропы, и Попеску прижался спиной к широкому стволу огромного дерева. Амаранта голубоватой тенью прильнула к нему - силуэты в быстро наступившей темноте различались только благодаря пылающему в дорожной пыли факелу.
        Белоснежные руки с длинными острыми ногтями скользили по телу крестьянского парня, в то время как алые губы прильнули к его шее в несущем смерть поцелуе.
        «Хотя, согласно законодательству, вампиры ведь не могут убивать магглов», - подумалось завороженной Гермионе.
        Попеску блаженно закрыл глаза и стал оседать - но хрупкие руки Амаранты с неожиданной силой удержали его на весу.
        Она отстранилась только минут через десять, но всё это время Гермиона, словно тоже была околдована вампирским гипнозом, не могла отвести взгляда от этой освещаемой языками затухающего пламени пары.
        Вот ее подруга прервала свой кровавый поцелуй и с легкостью усадила побелевшего верзилу наземь. Проворно вытащила из карманов плаща какую-то колбу и платок, обильно смочила его и прижала к кровоточащей ране на шее маггла, без чувств откинувшегося на дерево.
        Когда она убрала платок, ранки затянулись, и от них на загорелой коже остались только две чуть припухшие отметины, будто след от старого укуса змеи. Чистой стороной тряпицы Амаранта отерла кровь, слегка заляпавшую рубаху парня, и подняла свои огромные прекрасные глаза на Гермиону.
        - Извини, - произнесла она, - но я стараюсь не оставаться с Чарли наедине, когда не бываю сыта. А у нас и так сегодня мало времени. Пойдем, путь еще неблизкий.
        - Он… Он будет помнить случившееся? - спросила Гермиона, в каком-то оцепенении пробираясь за Амарантой по свернувшей в лес кособокой тропе. Факел Попеску остался далеко позади, и ведьма подсвечивала себе дорогу палочкой.
        - Смутно, - ответила полувейла, - как сон или марево. Ничего, через пару дней оклемается. Говорят, магглы иногда даже сами ходят сдавать кровь для своих целителей. Осторожно, Кадмина, тут местность болотистая. И водятся всякие твари.
        Они шли опушкой леса, и Гермиона старалась разглядеть вдали огоньки деревни - но всё было мрачным и темным. Сколько же, по мнению Амаранты, миль она способна вот так вот запросто пройти?
        - Я попросила бы заколдовать портал прямо в деревню, но ты сама понимаешь: вампиры не любят проявлений магии такого рода. Да и вообще не сильно жалуют волшебников. Во всяком случае, большинство, - говорила тем временем Амаранта. - Да это и понятно - маги ставят себя выше всех других, многие из них пренебрежительны. Но исключения встречаются везде… Эй, куда же ты, Кадмина? Там только старое кладбище, нам налево.
        Пораженная Гермиона вскинула палочку выше и вдруг поняла, что они пришли. И стоят у дороги, пролегающей между массы двухэтажных и трехэтажных строений. Совсем невидных в темноте из?за того, что во всем Альмовине, казалось, не горело ни одного огонька.
        Зато там мелькали силуэты и тени, и из сумрака, теперь Гермиона это видела, на нее устремилась не одна пара блестящих любопытных глаз.
        - Они меня не съедят? - на всякий случай уточнила Гермиона, чувствуя на коже морозец.
        - Нет, что ты! - засмеялась ее спутница. - Ты же волшебница. Вампиры не трогают волшебников. - Амаранта взяла подругу за руку и уверенно повела за собой. Гермиона светила под ноги приглушенным светом палочки. - Тут даже когда-то жил коротышка-Уорпл, почти полгода, - говорила полувейла, уверенно продвигаясь в темноте, - и ничего, доволен остался. Вот, мы и на месте.
        Гермиона и сама это видела - в мутном матовом стекле небольшого дома плясал отблеск веселого огонька. Амаранта поднялась на ступеньки и распахнула дверь. Леди Малфой обернулась напоследок - безликие и бесшумные тени, казалось, столпились у нее за спиной. Ведьма быстро юркнула в дом и придавила дверь руками.
        - Доброй ночи, мадам! - произнес по-румынски неземной, чарующий голос, и Гермиона, вмиг позабыв обо всем, с изумлением воззрилась на его обладательницу.
        Доамна[148 - Доамна - в Румынии замужняя женщина.] Нэсмизидас была укутана в плотную темную чадру, и лишь ткань, скрывающая нижнюю часть ее лица, слегка просвечивала в отблеске горящей в комнате одинокой свечки. Но, невзирая на это, представшая перед Гермионой женщина была самой прекрасной из всех, какие только могут существовать на земле. Завораживающая, чарующая.
        Ее кожа, белоснежная и блестящая, сияла едва заметным лунным светом, а золотые локоны под чадрой струились в неосязаемом ветре, колыхавшем и ее одеяние. Обнажающиеся от этого неземные руки вейлы, белоснежные и изящные, едва заметно мерцали миндаликами ноготков.
        Глаза Нимрадели Нэсмизидас блестели неясным потусторонним свечением, колышущем что-то глубоко внутри любого, дерзнувшего взирать в них. Ее голос звучал, словно музыка, и разом охватывал и пленял разум и чувства, околдовывал и покорял.
        Гермиона никогда раньше не видела чистокровных вейл так близко - только когда-то очень давно с высоты трибун на Чемпионате мира по квиддичу. И вот теперь будто сама красота воплотилась перед ней в образе этой женщины, которая не была, не могла быть просто человеком. Неземная, потусторонняя: всё колдовство красоты, воплотившееся в образ сильфиды.
        - Я вижу, матушка произвела на тебя впечатление, - засмеялась тем временем Амаранта, чья краса будто меркла рядом с этим чарующим творением природы и магии.
        Гермиона запоздало поздоровалась, стараясь сдерживать трепет восторга.
        - А это отец, ты, видно, и не приметила его в тени лучезарной супруги, - мелодично продолжила Амаранта, и, опомнившись, Гермиона второй раз в жизни увидела настоящего чистокровного вампира вблизи.
        Высокий и будто истощенный мужчина с темными кругами под глазами и заплетенными в длинную косу тронутыми проседью эбеновыми волосами странно улыбнулся, делая несколько шагов навстречу гостье. Несколько выбившихся темных прядей обрамляли бесплотную бледность его лица, черты казались настолько хрупкими, будто были высечены изо льда; ни признака света или тепла - и всё же этот алебастровый лик, казалось, светился каким-то внутренним пламенем. Вампир протянул Гермионе ладонь, но, вместо того чтобы пожать, поднес ее руку к губам - и кожа его, и его синеватые бескровные уста оказались очень холодными и как будто каменными.
        - Мое почтение, мадам, - произнес отец Амаранты звучным и красивым, но весьма необычным голосом. Гермионе было бы сложно сказать, в чем состоит странность - но она была очевидна. - Мое имя Рэжван, - продолжал вампир, пристально следя за ее глазами своим немигающим взглядом.
        Глаза домнула[149 - Домнул - в Румынии обращение к мужчине.] Нэсмизидас были похожи на черные омуты, подернутые инеем. Передвигался он бочком, странными отрывистыми и резкими движениями и почему-то напомнил Гермионе величавого богомола.
        - Мы напугали твою подругу, дорогая, - пропела, будто перебирая струны арфы, Нимрадель. - Не смущайтесь, мадам. Присаживайтесь. Или вы желаете сразу уединиться с Чарльзом?
        Только теперь Гермиона наконец-то заметила Чарли, который беззвучно смеялся, сидя за большим деревянным столом у самой свечи и наблюдая за ней. Амаранта уже стояла рядом, и ее тонкие изящные пальчики играли кончиками его шейного платка.
        - Ох матушка-Моргана, Чарли! - ахнула леди Малфой. - Как же это я тебя не заметила? Привет.
        - Здорoво! - хохотнул волшебник. - Заметишь тут убогого пасынка эльфа-домовика рядом с моей лучезарной будущей тещей!
        Амаранта тяжело вздохнула, а под вуалью Нимрадели проступила, словно вспышка лазури, легкая улыбка осуждения.
        - Чарльз как будто и не видит меня, когда дочь рядом, - вздохнула доамна Нэсмизидас и перекинулась с мужем странными взглядами.
        - Ваша брошь, миссис… Ой, простите, - неловко закончила Гермиона, протягивая вейле использованный портал.
        - Благодарю, дорогая. - Кожа пальцев, коснувшихся Гермиониной ладони, была бархатно-воздушной, даже быстрое ее прикосновение ласкало и казалось поистине упоительным. - Идите, побеседуйте с Чарльзом в той комнате, - Нимрадель кивнула на затворенную дверь, - а потом уж мы с вами пообщаемся немного, пока дети друг другом натешатся.
        Чарли хмыкнул, поднимаясь со стула, а Амаранта улыбнулась задумчиво и пленительно. Волшебник первым вошел в небольшую, но уютную комнату, где опустил на тумбу свечу, которую забрал со стола, оставив хозяев дома без освещения.
        - Итак, гонец противной стороны, - с усмешкой заговорил рыжий волшебник, - ты будешь взывать к моим братской любви и чувству справедливости?
        - Вроде того, - хмыкнула Гермиона.
        - Впрочем, я могу сильно помочь тебе, - продолжал Чарли. - Знаешь, Гермиона, быть может, я уже давно помирился бы с Роном, невзирая на всё его беспутство и страшные этого беспутства последствия, - неожиданно произнес он, отворачиваясь к мутному матовому стеклу окна, - но ведь моего брата Рона уже нет, и никогда не будет на этой земле, - продолжал он. - Рон изменился: неузнаваемо, необратимо - и мы совершенно чужие с этим человеком теперь. Я не знаю, о чем говорить с ним, не знаю, как может выглядеть наше так называемое примирение - и к чему оно нужно. Мы не ссорились с ним, Гермиона, - снова повернулся к своей собеседнице Чарли. - Он просто в один прекрасный день исчез, бросив свою семью для того, чтобы скитаться по миру с безумцем, который затем хладнокровно прикончил нашу сестру у него на глазах. Чего ты от меня хочешь? Устроить семейный ужин вместе с Роном и его малолетней невестой? Это будет мрачной затеей: наша мать сошла с ума, наша сестра в могиле, там же два наших брата. Другой наш брат вместе со своей супругой носят незримый траур по ее пропавшей сестре и оба никогда не улыбаются. Устрой
ужин для Рона и семейки Перси - вот уж кто легко сносит всё, меняет стороны и устраивается, руководствуясь исключительно своим честолюбием. Нам стоит поучиться у него, пожалуй. Перси - малый дальновидный. И самый успешный из нас. Он будет польщен.
        - Прости, Чарли, - грустно пролепетала Гермиона. - Я не хотела бередить твои раны. Просто я считаю, что стоит дорого ценить то, что еще осталось. Пока оно есть. Джинни так и не успела помириться с вашим отцом - и очень от того страдала. А еще больше страдает теперь он. Как бы человек ни переменился, он всё равно где-то глубоко остается прежним.
        - Дело твое, - махнул рукой рыжий волшебник. - Может, в этом что-то и есть. Попробую повидаться с ним, а дальше - посмотрим.
        - Ты не пожалеешь! - горячее заверила ведьма, вдохновленная внезапной победой. - Он ведь твой…
        - Гермиона, - Чарли решительно повернулся к ней, - ведь ты же знаешь о том, что пропала сестра моей невестки?
        Ведьма осеклась на полуслове.
        - Чарли…
        - Крам говорил, ты даже в курсе… - безжалостно продолжил тот и красноречиво умолк, вопросительно глядя на свою собеседницу.
        Она кивнула с мученическим выражением лица.
        - И Волдеморт тоже знает?
        Гермиона кивнула вновь. И предостерегающе подняла руку.
        - Не спрашивай меня о Габриэль, - торопливо попросила она. - Я ничего не скажу тебе, кроме того, что уже говорила Виктору - она жива и вполне счастлива сейчас без своих воспоминаний. Не проси меня о том, в чем я вынуждена буду отказать тебе.
        Какое-то время они молчали. Казалось, Чарли пытается побороть что-то у себя внутри.
        - Ты не говорила Ами о том, что я состою в Ордене Феникса? - наконец с усилием спросил он.
        - Нет. Не переживай об этом.
        - Не хочу, чтобы она была втянута в нечто подобное. Даже когда мы поженимся.
        - Послушай… - с невольной дрожью пробормотала Гермиона, внезапно вспоминая Дануца Попеску. - Я… Впервые сегодня побывала здесь, в этой деревне, среди… Этих существ…
        - Не стоит утруждать себя подобными речами! - хмыкнул Чарли, снова развеселившись. Смущение его пропало без следа. - Мне плевать, будь Ами хоть чадом двух полоумных дементоров!
        - Но твоя семья…
        - Билл женился на внучке вейлы, - прервал ее собеседник, - все только рады были.
        - Но Флёр тем не менее человек. Она ведьма, признанный член Магического сообщества.
        - Я выбираю себе супругу не уточняя, есть ли у нее волшебная палочка, - резко перебил Чарли. - А еще мне казалось, что ты ее подруга.
        - Подруга, - вздохнула Гермиона. - И я всё это время ратовала за ваш союз. Просто сегодня… Вся эта деревня, эти вампиры…
        - Тебя вырастили магглы, и ты всё еще с ними общаешься, - произнес рыжий волшебник, сощурившись. - Если бы я вздумал жениться на маггле?
        - Это… совсем… О, я не знаю, Чарли! А твои дети? Они ведь будут…
        Гермиона беспомощно замолчала.
        - Да, в наших детях будет течь кровь Ами. И если они будут хоть в чем-то похожи на нее - большего мне и не нужно.
        - Ох, Чарли, - всплеснула руками Гермиона, - прости. Я - дурочка. Я поговорю с ней. Вы будете очень-очень счастливы!
        - Спасибо, - с чувством сказал он.
        - Просто у меня было слишком много впечатлений сегодня. Пойдем, ты, наверное, хочешь побыть с ней наедине.
        Отца Амаранты в комнате уже не было. Когда за влюбленными закрылась дверь, Нимрадель услужливо отодвинула для своей гостьи стул и зажгла еще одну свечку.
        Под матовыми стеклами окон мелькали неслышные тени.
        - Вампиры не очень любят гостей, правда, доамна Нэсмизидас? - не сдержалась Гермиона, вглядываясь в темноту улицы.
        - Зовите меня Нимраделью, мадам, - улыбнулась сквозь вуаль мать Амаранты.
        - Тогда и вы зовите меня Кадминой.
        - Хорошо, Кадмина. Вампиры не рады приходу посторонних, - после короткой паузы ответила на вопрос очаровательная вейла, - но всегда любезно обходятся с ними. В меру сил. Вампиры стараются держаться подальше от людей, чтобы не придаваться искушению. Когда они голодны, сложно побороть природные инстинкты.
        Амаранта - лишь наполовину вампир, и потому сумела научиться жить среди волшебников, смиряя природу. Но и ей нужно постоянно контролировать себя, особенно во время бурных эмоций. Тем опаснее эти их отношения, и тем безрассуднее блажь Чарльза о женитьбе! - горячечно закончила она.
        - Вы считаете, что это невозможно? - вздрогнула Гермиона.
        - Это не нужно, мадам, - покачала головой Нимрадель, и сияющий локон выбился из?под ее чадры. - Живому существу очень сложно обитать в среде тех, кто не принимает его за своего. Уж мне-то поверьте, - горько усмехнулась она. - Привычка значит многое, но против природы идти тяжело. Изменить всем своим склонностям и обыкновениям, но всё равно никогда не стать равной тем, кто столь отличен от тебя. Всегда оставаться чужой - и чувствовать это.
        - Почему вы носите чадру? - спросила Гермиона.
        - Чтобы не искушать стаю, - усмехнулась Нимрадель. - Разумеется, настолько, насколько этого можно добиться при помощи одеяния. Звериные инстинкты у вампиров развиты куда сильнее, нежели у людей. - Вейла подняла белоснежную руку и отстегнула булавку, укреплявшую край черной ткани на ее спине. Изящным жестом она откинула его, словно завесу.
        Обворожительно красивая, с припухлыми алыми губами на белоснежном прекрасном лице, мать Амаранты указала тонким пальчиком на свою шею - испещренную шрамами: зажившими следами зубов. Гермиона охнула.
        - Это Рэжван, разумеется, - произнесла Нимрадель, приводя в порядок свой наряд. - За все эти годы, а их больше сотни, никто более не тронул меня. И, конечно, мы делаем это по общему согласию. Но то, что может снести и позволить по отношению к себе существо, и даже вполне может позволить и человек, - далеко не всегда может быть понято и принято другими людьми. Поймите, Кадмина, чародеи, что бы там ни говорили, извечно презирают всякую тварь, на них непохожую. И запачкаться этим обвинением очень легко…
        С внезапной дрожью Гермиона вспомнила неизменный шейный платок Чарли, придававший ему сходство с лондонскими денди XIX века.
        - Да, мы - я уже давно говорю «мы», Кадмина, - так вот: да, мы взаимодействуем с волшебниками, чтим их законы, - продолжала мать Амаранты, - а они в меру сил не трогают нас. Открыто мы не чураемся друг друга. Когда-то в Альмовине много месяцев жил забавный колдун Элдред Уорпл, он писал книгу. Стая привыкла к нему, как к домашнему питомцу… Простите, - спохватилась вейла. - Это ничего, что я так отзываюсь о представителе вашего вида?
        - Нет, что вы! - заверила, вздрогнув, ведьма.
        - Он был большим энтузиастом, - продолжала Нимрадель. - Немного сумасшедшим, но в целом безобидным. Увез нашего Сангвини слоняться за собой по миру. В качестве ручной обезьянки, - с сожалением добавила она. - Пока Уорпл жил здесь, мы потешались над ним. В своем же мире абсолютно все воспринимали его «друга» как диковинного питомца. Севастьян всё еще плюется, вспоминая свое путешествие. Да и сложно вампиру сдерживать инстинкты в окружении большого количества людей. Уорпл с ним тоже намучался. Я веду это всё к тому, что смешивать виды и дразнить природу - себе дороже. Придется бороться и с ней, и с обществом. Постоянно. Знаете, как мне было тяжело в стае первые годы? Да я чуть рассудка не лишилась! Мы с Рэжваном хорошо относимся к Чарльзу, - помолчав, продолжала вейла, - и даже стая к нему привыкла. Но связывать их отношения Венчальными чарами - дикая и безумная блажь, страшная ошибка. Амаранта это понимает, а он твердит всё одно и приводит меня в пример. Вы с Чарльзом одного вида, быть может, вы поговорите с ним? Впрочем, я понимаю, что вас, наверное, уже каждый из нас попросил об этом со своей
стороны… Но постарайтесь обдумать мои слова, Кадмина. Я не желаю зла ни Чарльзу, ни своей дочери…
        Когда дверь соседней комнаты скрипнула, и Амаранта с Чарли показались на пороге, Гермиона внимательным глазом отметила несколько бурых пятнышек на вороте мантии рыжего волшебника. Точь-в-точь таких же, как те, что остались на рубахе Дануца Попеску.
        - Вы тут не скучали? - деловито осведомилась Амаранта.
        - Нет, дочь, мы нашли, о чем поговорить, - улыбнулась Нимрадель, вспархивая на ноги с грацией бабочки. - Но вы, верно, спешите?
        - Чарли проведет нас до реки, - сказала Амаранта, сжимая руку своего возлюбленного. Тот был немного бледен, но тоже улыбался.
        Гермиона поднялась.
        - Было очень приятно познакомиться с вами и вашим мужем, - сказала она на прощание, кивая прекрасной вейле с легким трепетом.
        - Заходите к нам, если будет желание, Кадмина, - поклонилась та. - И прощайте.
        Они расстались с Чарли у реки и еще долго шли под гору лесом, разговаривая в ночной прохладе. В воздухе пахло болотом, а под ногами стелился затейливыми клубами ползучий густой туман.
        - Ты выглядишь озабоченной, - сказала полувейла, не глядя на Гермиону и ловко скользя среди кочек и древесных корней, о которые постоянно спотыкалась ее спутница.
        - Не могу решить, чью сторону занять благоразумнее, - призналась Гермиона.
        - Чарли попытался закабалить тебя, да? - хмыкнула Амаранта, останавливаясь и освобождая запутавшийся в колючках край плаща. Из большого куста выскочили и быстро скрылись в чаще несколько крупных кнарлов. - И матушка, наверное, прочитала лекцию?
        - Точно, - вздохнула Гермиона, машинально присвечивая своей подруге волшебной палочкой, в помощи которой та явно не нуждалась.
        - Если ты как следует поразмыслишь, поймешь, что я и мои родители правы, - сказала полувейла, снова берясь за ручку большой плетеной корзины, которую они несли вместе - Гермиона превратила лукошко в портал до трансгрессионного круга в холле Даркпаверхауса.
        - Но он очень любит тебя, - произнесла леди Малфой.
        - Я знаю.
        - И он хочет быть с тобой, несмотря ни на что…
        - Знаю. Но это только сейчас кажется, будто можно победить грифона кочергой. А там - из чащобы да в химеровы когти.
        Она остановилась - корзина наливалась синевой. Гермиона крепче сжала ручку и вздохнула.
        До того, как портал рванул их за собой в темноту, ведьма успела заметить двоих лепреконов, с любопытством наблюдающих за лесными путешественницами с ветки большого дерева. Потом дыхание перехватило, и всё закружилось в диком водовороте.
        * * *
        Когда портал перенес их в трансгрессионный круг, в глаза Гермионе ударил неожиданно яркий свет, сразу даже ослепивший ее после лесного мрака. В замке царило странное, неслыханное для этого позднего ночного часа, оживление. В холле горели все свечи и толпилось много непонятных людей, ни один из которых определенно не был гимназистом.
        Гермиона заморгала, выпуская корзину и осматриваясь.
        В открытой двери Трапезной виднелись какие-то волшебники, умостившиеся за столом Стеклянных Горгулий, на котором громоздились кубки, фляги, пергаменты и прочий хлам. Все говорили громко и часто жестикулируя; в трансгрессионном кругу, когда Гермиона и Амаранта отошли, появились друг за другом два человека в черных одеждах.
        Приглядевшись, растерянная наследница Темного Лорда поняла, что в холле полно Пожирателей Смерти.
        Вон Антонин Долохов говорит с Эдвином Гойлом; Руквуд и Селвин шепчутся в углу; у входа в комнаты Волдеморта - Алекто Кэрроу; Джагсон что-то втолковывает гигантскому поджарому мужичине с седой шевелюрой, усами и заостренными кривыми зубами, которые тот скалит во время разговора - не иначе Фенрир Седоспиный. Здесь, в Даркпаверхаусе!
        - Кто это? - спросила за ее спиной замершая Амаранта.
        Взоры многих присутствующих обратились к ним. Узнав Гермиону, кто-то кивнул, кто-то картинно поклонился.
        Та отступила к возвышающемуся на пороге привратницкой хмурому Рону. Амаранта, ниже опустив капюшон, неслышно скользнула следом.
        - Что случилось? - пораженно спросила леди Малфой у своего товарища.
        - Да леший его разберет! - почти зло буркнул Рон. - Второй час невесть что творится. Пожирателей Смерти набилось немерено. Студентов велено с утра из левого крыла не выпускать, кормить прямо в гостиной. Занятий не будет…
        - Что произошло?!
        - Не знаю я! Вдруг возьми да и начнись переполох. Мне сказали мадам Финглхалл разбудить, она уже битый час оттуда не выходит, - Рон кивнул на кабинет Волдеморта. - Потом велели послать за Снейпом, который дома ночевал. Тот уж тоже там. Больше ничего не знаю. Но вроде что-то с Черной Вдовой. Ее как будто Эйвери принес. И поди разбери, что там у них приключилось!
        - То есть как «принес»?! - ахнула Гермиона.
        - Да не знаю я!!! - вспылил сердитый Рон.
        - Будьте здесь, - зачем-то бросила она в ответ и быстро пошла к кабинету отца.
        - Сюда нельзя, - преградила дорогу приземистая и сгорбленная Алекто Кэрроу.
        - Мне - нельзя?! - возмутилась наследница Темного Лорда.
        - Никому нельзя, - обнажила акульи зубы Алекто.
        Леди Малфой хотела сказать резкость, но тут на ее плечи опустились чьи-то уверенные руки.
        - Иди сюда, Кадмина, - мягко, но настойчиво потянул ее за собой появившийся откуда?то, наверное, из Трапезной, Волден Макнейр, - сейчас тебе там не место.
        - Что случилось, Волд? - быстро спросила Гермиона, послушно давая себя увести. Он взял ее под руку и, провожаемый хмурым взглядом Рона, повел в сторону открытого зала.
        - Ты только особо не волнуйся, потому что уже всё в порядке, - произнес Макнейр.
        - Убийственное начало, - нервно хихикнула Гермиона. Они миновали стол Стеклянных Горгулий, за которым устроились многие Пожиратели Смерти, и пошли в дальний конец зала на лавки подальше от остальных.
        - Было совершено нападение.
        - На Maman?
        - Да, - кивнул Волден.
        - Гарри? - быстро спросила леди Малфой, сжимая его локоть.
        - А кто ж еще? - хмыкнул спутник. - Белла жива, хоть и… В общем, Поттер в край озверел. Они… были в коттедже Вайярсмиттов, Белла и Прекрасный Принц. Ты ведь знаешь о Сэмюэле Вайярсмитте? - неуверенно уточнил он, запнувшись.
        - Не знаю, и знать не хочу. Очередной приговоренный?
        - В общем и целом - да, - поморщился Волден. - Однако это более чем странное место для нападения Поттера на Черную Вдову. Ой, прости, на Беллатрису. Потому что никто не мог знать о том, что она там будет. И тем не менее он ждал ее. Мне… сложно сказать, зачем. Я предположил бы, что он собирался убить ее. Но… Если послушать Прекрасного Принца, то, захоти Поттер кого-то убить, так теперь своего не упустит. Вайярсмитта вон прикончил без зазрения совести, чтобы тот не мешал, вместе с Меган. И напасть из своей засады быстро мог, никто ведь не ждал.
        - Но?.. - быстро перебила Гермиона. - Что же он сделал?
        - Данкана оглушил, странно, как голову не снес - такое мощное было проклятье, а Белле… - Волден нахмурился и с сомнением посмотрел на Гермиону, - отсек руки. Обе. Выше локтей. Отсек и левую, ту, что с Меткой, унес с собой. А добивать не стал ни ту, ни другого.
        Волшебник умолк и отвел хмурый взгляд в сторону.
        Гермиона потрясенно молчала.
        Обе руки выше локтей… На левой руке Беллатрисы была не только Черная Метка. На безымянном пальце этой руки Черная Вдова носила Хоркрукс своего супруга, их обручальное кольцо.
        - Как… Как они попали сюда? - наконец произнесла Гермиона хриплым голосом. - Ведь они здесь, Maman и Прекрасный Принц?
        - Эйвери очухался от проклятья и перенес ее прямо к Темному Лорду.
        - А Гарри?..
        - Ушел, разумеется. Ищем. Только это всё напрасно, - буркнул Макнейр и скривился. - Пока Поттер не захочет, чтобы его нашли, его не найдут. Чай не мальчик.
        - Как она? - после паузы спросила Гермиона.
        - Нормально. Снейп и Лекарь колдуют там над ней с этой вашей краснокожей целительницей.
        - А Данкан?
        - Цел. Голова, говорит, трещит только.
        - Что Papa? - дрогнувшим голосом спросила леди Малфой.
        - Я давно не видел его в такой ярости.
        - Палач! - рявкнул в открытую дверь раскрасневшийся и усталый Амикус Кэрроу. - Хозяин зовет!
        - Прости, - спешно поднялся Волден. - Прислать к тебе кого?то?
        - Не нужно. Иди, Волд.
        Беллатрису Гермиона увидела только на следующий день в Блэквуд-мэнор. Иссиня-бледная от потери крови, угрюмая и мрачная, она мало разговаривала, беспрестанно барабаня стальными когтями по столам и подлокотникам кресел. Обе руки Черной Вдовы были теперь будто одеты в серые литые перчатки, зазубренным узором переходящие в кожу повыше локтей. Пальцы венчали длинные и изогнутые почти звериные когти черной стали.
        В глазах, кажущихся огромными на похудевшем бескровном лице, плясало свирепое пламя.
        И всюду, где проходила Черная Вдова, на мебели и стенах виднелись теперь неровные глубокие полосы - следы безжалостных когтей хищницы.
        Волдеморта Гермиона не видела еще несколько дней.
        Глава XXXVII: Тень Дориана Грея
        - Делюминатор не мог привести его в коттедж Вайярсмиттов заранее, - качая головой, говорила Гермиона, туша очередную сигарету в полной окурков старой чернильнице из привратницкой Рона.
        - Может, Ордену что-то было известно, а у него там шпион, или вроде того? - предположил рыжий смотритель. - Помнишь, он же хотел добывать информацию через Орден, когда напал на Люпина?
        - Об этом… Этой… О том, что они собираются нанести визит Вайярсмитту никто не знал, - покачала головой леди Малфой.
        - Выходит, кто-то из Пожирателей Смерти? - угрюмо спросил привратник.
        - Получается, что да. Почему он не убил ее, Рон? - кисло спросила ведьма. - Уж мы-то знаем, что Гарри для этого особых поводов не нужно. А прикончить Maman он мечтает очень давно. Я не понимаю.
        - Может, спешил утащить Хоркрукс?
        - Не много времени нужно, - досадливо отмахнулась женщина. - Он и напал внезапно, и Прекрасного Принца оглушить смог, и Maman была без сознания потом. Я не понимаю.
        - Может, думал, что она и так истечет кровью? Эйвери ж был в отключке.
        - Сам-то веришь в то, что говоришь? - угрюмо спросила ведьма. - Не похоже на Гарри. Будто вовсе и не он.
        - Как не он? А кто ж еще? Кто о новом Хоркруксе знает, - сам Рон узнал о нем от Гермионы только теперь, - да и вообще будет нападать на Черную Вдову, кроме Гарри? - продолжал волшебник. - Да ведь и они видели его, нет разве?
        - Тогда я не понимаю. Хоть убей, не понимаю, Рон.
        * * *
        Чарли практически помирился с братом. Во всяком случае, они встретились, разговаривали и закончилось всё хорошо. Гермиона чувствовала невероятную гордость, негласно признав свою безусловную во всем этом заслугу.
        Она была безумно благодарна Чарли и хотела сделать что-то для него. В итоге, поразмыслив, однажды ведьма спустилась в подземелья к Салазару и Габриэль с большим старинным фотоаппаратом, который достала для нее Мэнди Броклхерст.
        Старательно убрав из границ будущего кадра всё, что могло бы натолкнуть на мысль о ребенке, Гермиона сделала несколько снимков девушки. При этом она держала на коленях своего маленького брата, и, глядя на него, Габриэль улыбалась в объектив с такой неподдельной теплотой и любовью, выглядела настолько довольной и счастливой, что большего нельзя было и пожелать.
        Проявленные в специальном растворе и ожившие фотографии Гермиона передала Чарли через Амаранту в надежде, что они послужат некоторым утешением для него, Ордена Феникса и Флёр.
        * * *
        Пасхальные каникулы прошли в полном спокойствии. Леди Малфой с дочерью провела сам праздник у Грэйнджеров, а остальные дни - в Блэквуд-мэнор, ибо Адальберта отбыла на всё время каникул в Гамбург к Теутомарам: сестры Фил и Сиси слегли с какой-то инфекцией, подхваченной во время исследований в Черном лесу, и Берта помогала дочери ухаживать за ними.
        После каникул, с началом летнего триместра Беллатриса возвратилась к своим преподавательским обязанностям, которые до того снова брал на себя Рабастан Лестрейндж. Глубокие царапины от стальных когтей перебрались в гимназию вслед за ней и вскоре стали в Даркпаверхаусе столь же неотъемлемой деталью, как и в Блэквуд-мэнор.
        Апрель выдался очень знойным. На предзамковой территории стояла тяжелая духота, а в самой гимназии Рон неустанно накладывал везде и всюду Освежающие и Проветривающие заклинания, которые, впрочем, не особо помогали.
        Двадцатого числа, во вторник, занятия были резко отменены в связи с чрезвычайным происшествием. Затюканный и тихий мальчишка из Огненных Энтузиастов, Гэдзерт, сын неудачливого Пожирателя Смерти Роули, внезапно устроил настоящий дебош.
        Здесь, пожалуй, следует немного отвлечься и рассказать о бедолаге Роули. Причем сначала - о бедолаге Роули-старшем.
        Да и вообще вернуться ненадолго в далекие семидесятые годы предыдущего столетия, страшную эпоху Первой войны с Волдемортом.
        Торфинн Роули в свое время учился на одном курсе Слизерина с юным Барти Краучем-младшим. Они попали в Хогвартс как раз в тот период, когда на факультете легендарного Салазара правила бал компания, самые смелые представители которой стали в будущем слугами Темного Лорда, Пожирателями Смерти.
        Когда Барти поступил в школу, слизеринской шайкой, как их тогда называли, верховодили единственные на тот момент действительные Пожиратели Смерти среди учеников Хогвартса - Фабиан Мальсибер и Освальд Уилкис. Последнего за год до падения Волдеморта прикончили мракоборцы, а Фабиан всё еще служил своему повелителю. В то далекое время оба были на седьмом курсе, и пред ними преклонялись все. Собственно, школьники весьма редко удостаивались права носить Черную Метку, невзирая на то, что Волдеморт усиленно и властно собирал армию своих сторонников, а именно завладев молодежью, как гласит древняя мудрость, можно править миром.
        Уже минуло несколько лет после того, как Родольфус Лестрейндж неосмотрительно привел молодую супругу к своему повелителю, и она рьяно загорелась идеями Темного Лорда и им самим. Давно закончилось то лето, в которое воодушевленная Беллатриса прожужжала все уши своему юному будущему свояку, имевшему затем честь «принести заразу Волдеморта» на бескрайние хогвартские просторы.
        Главари и создатели слизеринской шайки Люциус и Волден окончили школу и тем же летом приняли Метки. Причем сестра Беллы и будущая миссис Малфой, шестикурсница Нарцисса, а так же младшие товарищи, а впоследствии полубоги школьных времен, Мальсибер, сын одного из сторонников Волдеморта, и его дружок Уилкис были удостоены этой чести тогда же.
        В следующие два года они продолжали в Хогвартсе дело, начатое Волдемортом руками своих малолетних слуг.
        Когда Барти Крауч и Торфинн Роули были распределены на Слизерин, холодная и гордая Нарцисса Блэк, темная леди со змеей на руке, уже окончила школу и отправилась в традиционное путешествие, а слизеринская шайка потеряла свою немногословную, но величавую королеву. Уилкис и Мальсибер старательно выполняли свою полутайную миссию. «Полу» - потому, что это был разгар могущества Волдеморта, и сторонников с приверженцами у него хватало всюду, в том числе и среди родителей студентов лучшей школы чародейства и волшебства.
        В слизеринскую шайку тянулись едва ли не все, причем это отнюдь не были только одни слизеринцы. Разумеется, большинство всего лишь игралось, вовсе не понимая подлинного смысла происходящего, и тех, кто впоследствии стал настоящими Пожирателями Смерти, было не так уж и много. Далеко не все и вовсе планировали когда?либо примыкать к «тому, Великому и Ужасному» - просто принадлежать к обозначенной компании в школе было непередаваемо круто.
        Эту сокровенную мечту юный Барти Крауч лелеял с молодых ногтей. Разумеется, грезил он не о службе Темному Лорду, о котором имел весьма смутное представление и которого дома поминали с трепетом и дрожью, полными страха и отвращения, - а о членстве в слизеринской шайке. Маленький и щуплый первокурсник с завистью косился на старших и строил вместе с лучшим другом Торфом грандиозные планы на будущее.
        Если бы не Барти Крауч, Роули никогда в жизни не зашел бы так далеко, как ему предстояло зайти. Но кто мог подумать об этом в то время?
        Барти с детства был в самых лучших отношениях со своим дальним родственником Регулусом Блэком, на два года старшим и тем более для него авторитетным. Они дружили детьми, продолжили общаться и в школе. И когда Регулус, будучи взрослее, удостоился чести попасть в слизеринскую шайку, Барти сделал всё, чтобы он поспособствовал и их с Роули вхождению туда. И он поспособствовал.
        Это было уже после того, как Уилкис и Мальсибер окончили школу. Студентов, носящих на левом предплечье зловещую змею, в Хогвартсе не осталось - но всё еще незримо витал их дух, их идеи, множились их поклонники и последователи.
        Большая компания заносчивых мальчишек и высокомерных девчонок, из которых лишь пятеро по-настоящему пошли дальше слов и напыщенного студенческого превосходства над «низшими» и «худшими».
        Корону Уилкиса и Мальсибера уверенно перенял человек, которого в будущем станут называть Дорианом Греем - и отнюдь не только за его вечно молодое лицо и большие глаза цвета незабудок. Уже в те годы Данкан Эйвери был сверх меры подвержен тому самому страшному любопытству, которое не имеет границ морали и совести.
        Сдерживать развивающиеся в будущем Прекрасном Принце пагубные качества было некому - мать Гризельда умерла еще до его одиннадцатилетия, папаша отмежевался от всяких воспитательских дел и жил по принципу неведомого Данкану чеховского Беликова[150 - Главный герой рассказа А. П. Чехова «Человек в футляре».] - «как бы чего не вышло». Хотя в юности имел честь входить в школьную компанию самого Темного Лорда! Этого его сын понять не мог, но что взять со старика?
        О том, на какой путь встал его младший отпрыск, Саул Эйвери узнал слишком поздно.
        Старшая сестра Данкана Алиса школу окончила и тоже не могла контролировать его, впрочем, она даже не училась на Слизерине, так что мало чем могла бы ему помешать, даже оставайся рядом.
        Так что ничто не препятствовало Эйвери уверенно становиться тем, чем он стал, и жить в свое удовольствие - весьма извращенное и жестокое.
        И чрезвычайно примечательно при этом, что Черная Метка на предплечье будущего Прекрасного Принца и нынешнего признанного самовластного правителя слизеринской шайки появилась благодаря тихоне и заморышу, его неприметному однокурснику Северусу Снейпу.
        Снейп тоже входил в слизеринскую шайку. И надо же было случиться, чтобы решительный шаг на тропу Пожирателей Смерти из всех звезд и звездочек этой большой компании сделал именно он, еще будучи пятикурсником!
        Рассорившийся с Лили Эванс, опозоренный прилюдно и принявший окончательное роковое решение Северус Снейп летом после сдачи СОВ твердо решил закончить детские игры в крутых мальчиков и стать настоящим слугой Темного Лорда.
        Пуститься в это рискованное предприятие в одиночку было слишком даже для Снейпа. И он подбил Эйвери вместе обратиться за милостью к их кумиру Фабиану Мальсиберу. Не давать же было после этого Снейпу заполучить Черную Метку, а самому остаться не у дел?
        Так на шестой курс Снейп и Эйвери перешли уже официальными Пожирателями Смерти.
        А повторить этот подвиг, невзирая на всеобщее восхищение, отважился впоследствии только Регулус Блэк, и то уже после того, как Эйвери и Снейп покинули Хогвартс. Удостоен этой чести шестикурсник был по той же причине, что и все его на этом поприще предшественники - негоже было оставлять лучшую школу чародейства и волшебства без внутреннего разъедающего элемента.
        О том, как Барти Крауч и бедолага Роули в качестве покорного дополнения к нему умолили старшего друга взять их с собой, и о том, как двое четырнадцатилетних подростков стали самыми юными Пожирателями Смерти за всю историю их существования, можно, наверное, и не упоминать.
        С Барти Краучем Темный Лорд не прогадал - в этом мальчике, казалось, с самого начала сидел сам дьявол. За время своего пребывания в слизеринской шайке он более, чем следовало, проникся гением Темного Лорда, его мыслями и его величием. Он был одним из немногих Пожирателей Смерти, кто тогда служил Волдеморту исключительно по идейным соображениям, не руководствуясь никакой личной выгодой, кроме возможности упиваться собственной жестокостью.
        Барти Крауча, с легкой руки его восторженной наставницы мадам Лестрейндж, стали называть Виртуозом…
        Торф Роули давно боялся своего полусумасшедшего друга, но был покорен ему во всем - и это выглядело довольно забавно, потому что Роули был огромным верзилой, а Крауч - крошечным худощавым мальчонкой.
        Они едва окончили седьмой курс, когда Волдеморт пал. Барти угодил в Азкабан за страшное преступление. А Роули вздохнул свободно, потому что не успел натворить ничего ужасного, и расплата не коснулась его. Тогда.
        После воскрешения Волдеморта Торфу Роули, уважаемому женатому человеку с трехлетним сыном на руках, пришлось волей не волей снова надеть мантию Пожирателя Смерти. И ему еще сильно повезло, что возмездие лишь слегка коснулось его своими когтями.
        С тех пор Роули ходит в шестерках, и место его при Темном Лорде весьма и весьма незавидное.
        С наступлением Темной Революции Торфинн вынужден был отдать подросшего сына в Даркпаверхаус. Где прекрасно знали о бесславной «карьере» родителя гимназиста и его нынешнем никчемном уделе, из?за чего всячески пеняли этим несчастному мальчишке. Дети - очень жестокий народ.
        Нам пора возвращаться из этого небольшого экскурса в прошлое, лишь еще раз отметив жалкое положение Гэдзерта Роули в гимназии Волдеморта. Почувствовавшие слабину однокурсники травили несчастного почем свет и, оказалось, буквально довели до ручки.
        Обо всех этих сложностях жизненного пути старшего и младшего Роули лично Гермиона не имела никакого понятия. Она знала только, что Гэдзерт Роули тихоня и особой популярностью среди гимназистов не пользуется.
        И вот аккурат в начале летнего триместра этого заморыша достали в очередной раз - как потом оказалось, на днях Роули прилюдно поклялся именем Мерлина, что скоро все его обидчики исчезнут навсегда и сам он испарится в первую очередь раньше прочих. Над ним, разумеется, посмеялись, да еще и поколотили в придачу.
        Потом мадам Финглхалл припомнила, что доставленный в Целительные Покои Роули, пока она «приводила его в порядок», сжимал челюсти с такой судорожной злобой, что у него треснул передний резец, который пришлось восстанавливать Вяжущей настойкой Азэльмы Глэнс. Тогда целительница не придала этому особого значения.
        А через пару дней на уроке зельеварения прогремел грандиозный взрыв, возымевший впечатляющие последствия.
        Гэдзерт Роули вывел уникальную формулу - гремучий состав со смешанным эффектом Дезиллюминационного заклинания, Исчезающих чар и Настойки невидимости.
        В результате произошедшего инцидента Северус Снейп буквально потерял лицо - заряд Роули попал и на него, так что теперь в гимназии имелся настоящий всадник без головы.
        И без лошади.
        Да еще целый класс разнообразных «всадников» - все Огненные Энтузиасты пострадали в большей или меньшей мере. Несколько человек оказались полностью невидимыми, а частично - абсолютно каждый. Но если все пострадавшие жаждали вернуть себе если не прежний, то хоть какой?либо облик, виновник всего этого, получивший наибольшую порцию своего уникального варева, скрылся в неизвестном направлении и с неведомыми целями.
        Переполох от всего этого безобразия вышел ужасный. Занятия были отменены. Дырявые, безрукие и безногие Огненные Энтузиасты вели себя по-разному: кто смеялся, кто плакал, кто ругался, перекрикивая всех прочих. Безголовый профессор зельеварения и схватившаяся за голову мадам Финглхалл изо всех сил пытались вывести формулу жидкости, произведшей весь этот бедлам, и найти способ устранить ее действие, а остальные тем временем искали пропавшего Роули.
        К ночи беглеца всё еще не нашли, лекарства не придумали, гимназистов в надлежащее состояние не привели. Все уроки в среду в связи с этим были отменены, и Даркпаверхаус продолжал напоминать маггловскую психушку - если, конечно, бывают маггловские психушки с безголовыми и дырявыми пациентами.
        - На самом деле это форменный беспредел, - заметил Виктор Крам утром среды в учительской, где после ночного патруля столкнулся с Гермионой (бежавшего Роули всё еще надеялись найти на территории замка, который быстро окутали чарами после происшествия), - в моё время за такое пороли розгами!
        - Телесные наказания в школах запрещены даже у магглов[151 - Телесные наказания в английских государственных школах запретили только в 1987 году. В оставшихся частных школах телесные наказания отменили: в Англии и Уэльсе - в 1999, в Шотландии - в 2000, а в Ирландии - в 2003 годах.], - наставительно сказала Гермиона, заваривая ему чай.
        Педсовет школы постановил довольно мягкое покарание для Роули, если его, конечно, вообще отыщут.
        - И очень зря, - буркнул Виктор в ответ.
        Они были в учительской одни, Гермиона недавно вернулась из лаборатории, где всю ночь работала над формулой антидота с пошедшей бледными пятнами Дэрдрой и безголовым Снейпом, смешно ходившем на одной видимой, а другой невидимой, обутой в шлепанец и измазанной десятком не сработавших пока составов, ноге.
        Теперь Гермиона пришла за справочником по зельеварению и как раз столкнулась с Крамом.
        - Эта выборочная гуманность выводит меня из себя! - досадливо буркнул преподаватель летного мастерства, принимая у нее дымящуюся чашку.
        - В каком смысле?
        - Только не рассказывай мне о том, что Волдеморт не отыграется за всё это на папаше Роули! - скривился болгарин.
        - Зато тот потом накажет Гэдзерта как раз так, как ты хочешь, - не стала отрицать возможность подобного исхода Гермиона.
        - Ну, здорово! - совсем обозлился Крам.
        - Ты только что ратовал за наказание плетьми, - напомнила леди Малфой, хмыкнув.
        - Да ну тебя! - с раздражением отвернулся Виктор. - Одно дело всыпать мальчонке за буянства, и совсем другое - то, что творят прихлебатели Волдеморта!
        - Опять начинается, - мгновенно скисла уставшая ведьма.
        - Считаешь, Роули-старший отделается плетьми или чем-то похожим? - не отставал вновь закусивший удила собеседник.
        - Нет, что ты! Его сожгут живьем на медленном огне вместе со всеми родственниками и соседями, пока сынишка будет в гимназии начищать карнизы и драить котелки!
        - А я не удивился бы.
        - О, Виктор, хватит делать из mon Pere кровожадное чудовище! - с ноткой отчаяния попросила ведьма. Очень хотелось спать, а следовало возвращаться в лабораторию. Сейчас ей было не до демагогии.
        - Зачем делать, всё давно готово, - не отставал упрямый Крам.
        - Всякая жестокость моего отца имеет определенные основания, оправданна и для чего-то необходима, - резко отрезала Гермиона. Бессмысленные дебаты с преподавателями полетов, видимо, стали ее кармой.
        - Для чего это, скажи?ка дурню-мне, необходимо, чтобы ваши Прекрасные Принцы обращали в пепел маггловские поселения, а Черные Вдовы рвали когтями чиновничьих любовниц?! - вспылил Крам.
        - Альфред Тейлор сам виноват: о чем нужно было думать, решаясь угрожать Темному Лорду, да еще и прилюдно?! А магглов оставь в покое: их давно уже никто не трогает, кому они вообще тут нужны? Виктор, mon Pere занимается только тем, что сейчас имеет значение.
        - Не трогают, как же! Испепеляют и золу уж не трогают!
        - О Моргана, ну что ты несешь?! - досадливо спросила ведьма, уже собираясь уходить. Даже справочник по зельеварению подхватила.
        - Года два назад ваш Прекрасный Принц похвалялся Габриэль, что сжег дотла маггловский монастырь и целую деревню в придачу! - не остался в долгу Крам. - А потом принес ей серьги, трансфигурированные из вырванных печени и сердца маггла - это у него такое понятие о юморе, знаешь ли! И ей пришлось носить их, чтобы… Эй, Гермиона, что это с тобой?!
        - Ка… какую маггловскую деревню сжег дотла Прекрасный Принц? - помертвевшими вдруг губами спросила леди Малфой, замерев в самых дверях и снова повернувшись лицом в учительскую.
        - О том леший ведает! - хмуро ответил ей Крам. - Спроси у вашего Принца! Габриэль узнавала подробности только о тех, кого можно было спасти. А вместо ответов получала зачастую кровавые сережки! - едко закончил он.
        - Виктор… Когда это было?
        - Да позапрошлым летом, - поднял брови Крам. - Припомнила что?то? - добавил он ехидно.
        - Б-быть того не может, - сама себе с ужасом прошептала Гермиона, которая уже не слушала. - На, отнеси в лабораторию Северусу!
        Она сунула Краму справочник, за которым приходила, и на немеющих ногах опрометью выскочила из учительской.
        * * *
        Уже влетев в свой кабинет, Гермиона поняла, что не может вот так просто взять и проверить страшную мысль, взорвавшуюся у нее в голове от слов Виктора Крама.
        Она опустилась на стул и с животным ужасом уставилась на трансгрессионный круг.
        Этого просто не может быть. Но если…
        Гермиона осознала, что у нее дрожат руки. Она обхватила себя за плечи и закусила губу.
        Бессмысленно. Не может такого быть. Совпадение. Мало ли маггловских деревень с монастырями неподалеку? Пусть хоть все их сровняют с землей!
        А зачем?
        Она вскочила на ноги и подошла к окну. В сером утреннем тумане по окраине леса за оградой скакал призрак князя Кэллена на своей Аурэлии. Вот он пронесся по опушке и скрылся из виду.
        Не может быть. Не может быть.
        Гермиона сглотнула и медленно, будто поднимаясь на эшафот, вошла в трансгрессионный круг, сняла блокирующее заклинание.
        Она стояла, не двигаясь и закрыв глаза, еще минут пять или семь. Потом зажмурилась так сильно, что в темноте поплыли разноцветные разводы.
        И трансгрессировала в сад васильковского помощника участкового Лёшки, под сень низеньких кривых вишен, растущих за покосившимся сараем.
        Свежий прохладный ветер обдал ее леденящей волной, развивая преподавательскую мантию и ярко-фиолетовый шарф, похожий на столу священника. Гермиона продолжала стоять, затаив дыхание и сомкнув веки.
        Здесь было слишком тихо. Только птицы щебетали где-то вдали.
        Трансгрессировать обратно в гимназию, прямо сейчас! Не смотреть, ни в коем случае не открывать глаза. Уйти прочь и забыть-забыть-забыть. Она не хочет видеть того, что сейчас ее окружает. Она должна поступить правильно - трансгрессировать в Даркпаверхаус и поспешить на помощь Дэрдре и безголовому Снейпу. Потому что надо расколдовать Огненных Энтузиастов, найти Роули и жить, жить дальше!
        Только не открывать здесь глаза.
        Ни в коем случае.
        Гермиона глубоко вдохнула. И сделала то, чего делать не следовало, ни за что было нельзя - она это прекрасно и четко понимала.
        Хотя бы потому, что здесь было слишком тихо.
        Яркий дневной свет на секунду ослепил молодую женщину. Но только на несколько коротких мгновений.
        Не было сарая и кривых вишен, не было дома Лёшки Платонова.
        Не было больше маггловской деревни Васильковка - только остатки выжженного пепелища, густо поросшие высокой молодой травой. Темно-зеленой и сочной.
        Какая-то удушающая волна нахлынула на Гермиону, мешая вдохнуть. Она почти отрешенно почувствовала, как медленно поползли по щекам крупные слезы и, задерживаясь на подбородке, стали падать на грудь, оставляя на сиреневом шарфе мокрые пятна.
        В ушах гудело.
        И холодная пустота разливалась внутри.
        Она даже не оглядывалась, смотрела только вперед. И так понятно, что жизнь вытравили отсюда безжалостно и властно, и больше ничего, кроме золы, тут не осталось. Пустота и пепел.
        И смертоносная тень Дориана Грея, сохранившаяся фантомом над обугленными развалинами домов. Он как будто смеялся в гулком безжизненном воздухе.
        Гермиона трансгрессировала к ограде монастыря Святого Николая - покрытые сажей руины и безмолвие глухого леса.
        Она опустилась на сухой валежник.
        «И остается только пепел. И серый дым. И тишина. Забыть бы прошлое навеки, но эта власть нам не дана, - пронеслись в медленно текущих мыслях слова, выгравированные на могиле Генри. - Уходят в небо с дымом слезы, уходят в проклятую ночь. И остаются только грезы: их не достичь, им не помочь…
        Всё разлетается на части:
        В один момент - и навсегда.
        Туманомобернулосьсчастье,
        Смеется полная луна.
        Ушло, растаяло, исчезло
        И растворилось в темноте.
        Каклегкийсоннадчернойбездной,
        Каклучпрощаниявотьме…»
        Прошло некоторое время, прежде чем Гермиона нашла в себе силы подняться и отряхнуть мантию от налипших на нее сосновых иголок.
        Нужно было сделать еще кое?что, в сущности, уже не важное.
        Она трансгрессировала в коридор дома Грэйнджеров и окликнула названых родителей, как делала это всегда, без предупреждения появляясь этим способом.
        - О, дорогая, - вышла навстречу радостная миссис Грэйнджер, - вот не ждала! А Джерри на работе. Ты сама или… Ох, что случилось?! - всплеснула руками приемная мать, разглядев бледное лицо Гермионы. - Что-то с Еттой?!
        - С Еттой всё в порядке, - механически ответила ведьма. - Мне… Мне нужен телефон. Прости, что я так врываюсь…
        Через четверть часа всё было кончено. В редакции «Гардиан» подтвердили, что у них действительно работал литературный критик Оскар Кляр, но весной 2008-го года он уехал по неизвестным делам в Петербург, откуда так и не вернулся. Пропал без вести где-то в лесах Карелии. Проводилось целое расследование, но ничего так и не было обнаружено. Едва не разгорелся дипломатический скандал…
        - Мне… нужно побыть одной, - пробормотала Гермиона, попрощавшись с разговорчивой сотрудницей отдела кадров. - Мам, у тебя есть сигареты?
        - Твои на террасе, в шкафу, - растерянно ответила миссис Грэйнджер, но выпытывать ничего не стала - только проводила дочь обеспокоенным взглядом и тяжело вздохнула.
        Последний, самый страшный удар обрушился на леди Малфой именно на террасе родительского дома. Она закурила, опустошенная и молчаливая, подошла к высокому окну. И какое-то время невидящим взглядом наблюдала за двумя маггловскими девочками-близнецами лет пяти, игравшими за забором бывшего дома миссис Томпсон.
        А потом в голове еще раз что-то взорвалось, да так, что всё поплыло перед глазами. В полусне Гермиона вернулась в дом.
        - Мама, - дрожащим голосом окликнула она, - куда и почему уехала миссис Томпсон? Ведь это было… Когда это было?
        - В конце июля позапрошлого года, дорогая, - совсем поразилась названая мать. - Да она и не объяснила-то толком, если честно… Вдруг так спонтанно собралась. Робби получил какую-то работу за границей, и она уехала вслед за ним… Я так и не поняла, почему. Очень уж быстро всё происходило, даже дом потом вместе с обстановкой продавал ее поверенный.
        - Ты… Разговаривала с ней хоть раз после этого? - едва слышно спросила Гермиона, впрочем, прекрасно понимая, каким будет ответ.
        - Нет, милая. Ты знаешь, совсем меня Нини позабыла. Обещала звонить, но так и не удосужилась с тех пор. Столько времени прошло, да я уж и оставила об этом думать…
        Провалиться бы отсюда прямо в ад -
        Там огонь и пытка, но не пепел.
        Там чумные грешники горят -
        Лучше вместе с ними, чем вот это!
        Чем в ползучей ядовитой тишине,
        На руинах, среди павших безвозвратно,
        Опустевшим диким взглядом в темноте
        Силиться найти свой путь обратно.
        Тихий шелест умершей листвы,
        Даже стона в полумраке не осталось.
        Боги, что же делаете вы?
        Где предел?
        В душе одна усталость…
        Глава XXXVIII: Folio verso[На следующей странице (лат.).]
        - Мистер Эйвери примет вас в гостиной, мадам, идите прямо, вон туда, - вежливо сказала престарелая горничная, встретившая Гермиону.
        Не заставляя себя упрашивать, леди Малфой стремительно ринулась в указанном направлении.
        Распахнула дверь и хлопнула ею за спиной. Прекрасный Принц пошел навстречу с чарующей улыбкой.
        - Какая приятная неожиданность! Что привело вас ко мне, леди Ма…
        Гермиона, сверкнув глазами, бросилась на него, с размаху залепив радушному хозяину звонкую пощечину сначала по левой щеке, потом другой рукой - по правой. Замахнулась в третий раз, но Эйвери перехватил ее с кошачьей ловкостью хищника. После короткой борьбы он припер Гермиону к закрытой двери, зажав ее руки над головой.
        - Пусти меня, сучий сын, я выцарапаю твои бесстыжие глазища… - прошипела ведьма, яростно пытаясь освободиться.
        - Ах, не поминайте такими словами мою достопочтенную матушку, леди Малфой! Она была во всех смыслах порядочной женщиной и рано покинула наш сумасбродный мир, - хохотнул Эйвери, перехватывая ее запястья одной рукой и тем самым освобождая вторую. Он стоял так, что полностью придавливал задиристую визитершу к двери, не давая брыкаться и пинаться. Теперь Прекрасный Принц немного отстранился, всё еще сдерживая ее движения. - Чем обязан столь бурному посещению, леди Малфой? - с иронией спросил он. - Вы меня, право же, удивляете.
        - Проклятый ублюдок!!! Ты сжег деревню магглов, в которую я тебя возила, ты убил Кляра, которому изменял память, ты уничтожил маггловский монастырь!
        В незабудковых глазах Эйвери заплясали озорные искры.
        - Припоминаю, - чуть ли не мурлыкнул он.
        - Мразь! Ты… Ты что-то сделал с соседкой моей приемной матери и ее сыном! - перешла на хрип Гермиона, лицо которой исказила судорога.
        - Приказания Темного Лорда я всегда выполняю в точности, - насмешливо склонил голову Прекрасный Принц, и непослушная прядка упала с его лба на красивое юношеское лицо. - И с удовольствием, леди Малфой.
        Гермиона перестала вырываться, и он, почувствовав это, отпустил ее руки и отступил немного назад. Ведьма стояла, опершись на дверь, и часто дышала.
        Потом медленно осела на корточки и закрыла руками лицо.
        - Зачем? - глухо и горько спросила она. - Из?за этой дурацкой книги? Ты же изменил его память!
        - Второй мальчишка излишне трепал языком, - лениво протянул Эйвери. - А деревенские магглы чересчур много знали.
        - Да что они могли сделать?! - со стоном выдохнула ведьма.
        - То, что раз уже аукнулось… - философски заметил Прекрасный Принц без даже напускной тени жалости или сострадания к ней и убитым. - К чему рисковать?
        - Зачем ты вообще сказал об этом mon Pere? - почти беззвучно спросила женщина.
        - Дорожу своей буйной головушкой, леди Малфой, - хохотнул Эйвери. - Как ни странно.
        Он протянул ей руку, и Гермиона, после недолгого колебания, позволила помочь себе подняться.
        - Не забивайте голову, миледи, - продолжал Прекрасный Принц, подхватывая ее под локоть. - За два года вы ни разу не вспомнили об этих столь милых вашему сердцу магглах.
        - Ненавижу, - прошептала Гермиона, опускаясь на кушетку. - Убийцы. Стервятники!
        - Мы - хищники, леди Малфой. И защищаем свою территорию и своего вожака.
        - Не хочу больше иметь ничего общего ни с ним, ни с вами! - свистящим шепотом выдохнула ведьма, впиваясь ногтями в ладони.
        - О, миледи… От Темного Лорда уходят только в ад, - заметил Эйвери, подавая ей стакан воды. - И самых близких слуг Его Светлость, обыкновенно, лично провожает туда.
        - Тогда пускай убьет меня! И всё, по крайней мере, закончится.
        - Дорога в ад может быть очень, очень долгой, - почти пропел, улыбаясь, Прекрасный Принц своим грудным опьяняющим голосом. В его глазах цвета васильков плясали игривые бесенята.
        А за огромными окнами гостиной начался стихийный весенний ливень, переходящий в бурю и ураган…
        * * *
        Гермиона плохо помнила всё то, что происходило после этого. Бесконечное пульсирующее пятно.
        Она была в бешенстве, полупаническом и страшном. Впервые ныне Волдеморт разделался с близкими ей людьми - жестоко, бессмысленно, властно. А ей даже забыли об этом сказать. Подумаешь, магглы, которые дороги Гермионе?..
        Чужую жестокость, даже видя ее вблизи, - несправедливую, чудовищную, страшную, - можно стоически сносить, философски оправдывать на задворках сознания и мужественно терпеть рядом. Ощущая себя мучеником, но жертвой обстоятельств.
        Понять истинный лик Вельзевула по-настоящему можно, лишь когда когти его станут рвать уже тебя и твоих ближних. Растерзанные на глазах невинные жертвы ужасают и потрясают, - но это не то. Понимание возможности подобной расправы над тобой и теми, кто дорог тебе, - не то. Ибо вероятность - не есть реальность.
        Поистине просыпаешься лишь тогда, когда то самое страшное, необратимое и фатальное, уже произошло с теми, кого ты любишь.
        Всё иное может отступить. Всё иное простить возможно.
        Чужие муки, увы, забываются легко. Свои ранят не только разум и абстрактное сострадание - но и саму душу.
        Оказывается, не только враги способны топтать сердце Гермионы - но и «свои» так же легко, походя, отрывают кусками его плоть. Без причин, без оглядки.
        Без ненависти Драко Малфоя, без убежденной фанатичности Гарри Поттера.
        Столь же жестоко, но просто так.
        Не осознание угрозы, исходящей от Темного Лорда, не мгновенный страшный блеск в его глазах - а суровая, необратимая реальность содеянного.
        Вот когда ужас истинен, вот когда несправедливость вызывает подлинную ярость - тем более сильную, чем более она бессмысленна.
        Помимо шока и ужаса, помимо бешеного гнева, захлестнувшего Гермиону затем, она еще и не спала последние сутки и ужасно устала.
        Это был исступленный и грандиозный скандал. С битьем чернильницами стекол в шкафах и швырянием книгами в портреты предков. С громкими фразами и остервенелым хлопаньем дверьми.
        Гермиона с отвращением оставила преподавание и Блэквуд-мэнор. В запальчивом порыве она заявила отцу, что ее ребенок никогда не будет учиться в его гимназии, что Волдеморт вообще никогда больше не увидит ни ее, ни Генриетту, если не решит немедленно убить к чертям их обеих. Что он сломал ее жизнь, что она его проклинает и ненавидит.
        И много чего еще.
        Из родовой усадьбы своей матери Гермиона забрала только одну вещь. Рубиновые серьги ничего не понимающей Габриэль. Те самые, что подарил когда-то кобре Волдеморта Прекрасный Принц. Он на прощание сказал Гермионе тогда, из печени и сердца какого маггла они были сделаны.
        Последнее «прощай!» от Робби Томпсона…
        Гермиона увезла Етту в Баварию во владения Адальберты, и первое время девочка была даже рада этому, как бывает рад ребенок любым событиям и переменам. Весь тот вечер, двадцать первого апреля, леди Малфой провела со своей дочерью, оставив ее только чтобы написать хозяйке дома в Гамбург о своем долгосрочном прибытии. Бабушка Генри всё еще находилась у хворающих Теутомаров и ответила гостеприимно, но коротко, передав все свои владения и слуг в распоряжение невестки, но даже не смогла назвать приблизительную дату своего возвращения.
        Поздно ночью, когда Етта уже сладко спала и успокоились в замке переполошенные внезапным приездом родни слуги, Гермиона со свечей в маленьком серебряном подсвечнике спустилась в библиотеку.
        Первый супруг быстро явился на ее зов - вышел на широкий холст, украшавший левую стену и представляющий собой вид на высокое вольтеровское кресло у весело пылающего камина полутемной гостиной.
        - Мне нужно поговорить с тобой, - пробормотала Гермиона и невольно всхлипнула, отворачиваясь к темному пятну окна. - Прости за то, что я столько времени молчала, - зашептала она. - Пыталась быть не такой, другой. Той, которой легче жилось бы в окружающей действительности. Меня хватило ненадолго… Ох, Генри, я… Я ушла от отца, я больше не хочу иметь с ним ничего общего. И он, кажется, отпустил меня. А теперь я… Не знаю, что мне делать. И мне страшно.
        Она стала сбивчиво рассказывать о том, что произошло за этот бесконечный день, от утреннего разговора с Крамом, который, казалось, был миллион лет назад в другой, далекой реальности, до громкого скандала, который она закатила, и их с Еттой переселения в Баварию.
        Генри, и все многочисленные Саузвильты с картин, развешанных по стенам библиотеки, внимательно слушали эту исповедь. А когда Гермиона умолкла, портрет первого супруга огорошил ее ответом, которого она менее всего от него ждала.
        Почему-то леди Малфой считала, что Генри будет всецело на ее стороне. И потому вся его пространная речь, последовавшая за ее рассказом, не вызвала в Гермионе ничего, кроме раздражения.
        Генри считал ее поведение глупым и даже опасным. От всей души он надеялся, что оно не будет иметь последствий и прежние отношения с Темным Лордом удастся быстро восстановить.
        Он ругал ее за необдуманную горячность и глупость, недоумевал, чем поступок Темного Лорда, о котором она узнала теперь, поразил ее больше, нежели любые иные. Почему необратимые события двухлетней давности заставили сейчас рисковать жизнью и счастьем дочери и себя самой.
        Более того, Генри был убежден, что Темный Лорд никогда не отступится от своих планов и что не может быть, чтобы в отношении ее и Генриетты этих планов он не имел. Что своим неразумным бунтарством сейчас Гермиона только измучает себя, чтобы затем всё равно покориться, но уже сломленной и униженной.
        Что для Генриетты далеко не хороши все эти перипетии, что она любит своего деда и вовсе ни к чему сеять в ее душе сомнения и раздор, тем более что в итоге всё в любом случае будет так, как угодно Темному Лорду. Что этим глупым поведением Гермиона добьется только ссоры с дочерью.
        И еще много всего.
        - Иногда, как говорил маггловский Гамлет, из?под земли поднимается гул того, что было в ней глубоко погребено, и, словно фосфорический свет, блуждает по воздуху; но эти огни мимолетны и только сбивают с пути, - подытожил он свой вердикт цитатой из известного произведения.
        Но Гермиона уже плохо слушала портрет своего первого мужа.
        Вопреки всему сказанному, она только тверже уверилась в правильности принятых решений. С той жизнью, которую она вела раньше, определенно следовало заканчивать. Довольно! Благодарность, которую Гермиона испытывала к Темному Лорду за то, что он позволил ей уйти, - была единственной к нему благодарностью. И леди Малфой осталась непреклонна.
        Но этот разговор с Генри окончательно подкосил ее.
        Такого ужаса безысходности и одиночества наследница Темного Лорда не испытывала давно - а может быть даже и никогда прежде.
        Наутро после бессонной ночи, полной сигаретного дыма и безрезультатных поисков Милагрес, леди Малфой написала письмо Тэо д’Эмлесу и попросила его о встрече где?нибудь на его территории, подальше от Даркпаверхауса. И Лондона.
        Когда почтовое заклинание вспыхнуло и унесло подписанный ее именем пергамент со стола в кабинете баварского замка, знакомый голос раздался вдруг откуда-то из?за чернильницы, отчего Гермиона подпрыгнула, больно стукнувшись коленом о столешницу.
        - Ты стала излишне нервозной, - добавил Генри с холодцой после того, как его мнение об отправленном послании заставило бывшую супругу подскочить от испуга.
        Он стоял рядом с огромным, в сравнении с его ростом, пушистым белым котенком, умилительно трущим лапкой свою мордашку на небольшом календарике, прислоненном к подставке для перьев. Изображение Генри не реагировало на угрожающих размеров животное и только с осуждением смотрело на Гермиону, которая с ледяной яростью встала и вышла из комнаты прочь, с трудом удерживая себя от желания приказать слугам собрать по дому все картины и картинки и снести их куда?нибудь на чердак.
        * * *
        Тэо пригласил леди Малфой к себе, в фамильные владения, располагавшиеся в тридцати милях от Руана посреди живописного леса, скорее напоминающего парк. Братья д’Эмлесы жили в двух отдельных от родительского дома флигелях, удаленных также и друг от друга. Так что этот уединенный уголок как нельзя лучше отвечал просьбе Гермионы.
        Она прибыла туда к вечеру того же дня. С мрачной откровенностью рассказала Тэо всю правду - не в ожидании совета, советы ей были ни к чему: она не стала бы слушать того, что шло вразрез с ее соображениями.
        Не за советом и не за утешением явилась вдова Люциуса Малфоя к своему эксцентричному приятелю. А лишь за сизым туманом, в котором и погрязла: растворилась и утонула, блаженно забывая свои сомнения и тревоги в парах дурманных трав, тлеющих в резной деревянной трубке забвения.
        Это бегство в вымышленный мир фантазий внесло серьезный диссонанс в отношения с Генриеттой, которая быстро заскучала в пустом замке и скоро изъявила желание узнать, когда же кончится их пребывание в гостях. Тут-то мать и заявила, что возвращаться в Блэквуд-мэнор они не станут.
        Она попыталась объяснить это внезапное решение с максимальной честностью - растолковать дочери, насколько опасен на самом деле Темный Лорд, насколько нежелательно находиться с ним рядом, и что здесь они заживут мирно и здорово, и всё скоро обязательно наладиться, а Етта - привыкнет к благоприятным переменам.
        Но девочка не желала к ним привыкать. И бесконечно разозлилась из?за этого внезапного сообщения. Она любила grand?pere и вовсе не хотела расставаться с ним. Получился конфликт еще более жгучий, чем грандиозная ссора позапрошлого лета, и разлад этот во сто крат усугубил и без того кошмарную ситуацию, всё глубже загоняя Гермиону в сизый туман, где не было проблем и неприятностей.
        И тут внезапно появились Амаранта и Рон.
        Обеспокоенные исчезновением Гермионы, которое стало тем более очевидным после того, как был обнаружен и наказан Гэдзерт Роули, расколдованы невидимые частично или полностью Огненные Энтузиасты, а в возобновившей слаженную работу гимназии преподавание легилименции и окклюменции взял на себя вновь обретший свою суровую голову Снейп.
        Совы, отправленные Гермионе в Блэквуд-мэнор, возвращались назад.
        Недоумевающие друзья наследницы Темного Лорда объединили свои поиски и в конце концов обнаружили пропажу благодаря сведениям, полученным от профессора д’Эмлеса. Но это заставило их забить настоящую тревогу.
        Амаранта и Рон властно вытащили Гермиону из благостного сизого дурмана и заставили вернуться к реальности, в которой как никогда сейчас следовало действовать.
        О возвращении к прежней жизни леди Малфой не хотела и слышать. Друзья не восприняли ее категоричности с особым восторгом, они оба хмурились, а Амаранта даже пыталась выразить протест. Но так как это ничего не дало, Гермиону заставили изложить ее виденье своего и Еттиного будущего в случае, если Темный Лорд действительно не станет ничего предпринимать.
        Даже при таком раскладе Гермиона зрела грядущее весьма смутно, и потому друзьям пришлось полностью руководить ее действиями.
        В первую очередь нужно было выслать сов преподавателям Генриетты и договориться об их посещениях здесь, в Баварии, а также обратиться в Международную коллегию магического наследия Европы с просьбой прислать в замок большой портрет Вальтасара Малфоя, занимавшегося с юной мисс Саузвильт искусствами. Далее, если уж Гермиона так твердо решила, что ее дочь не будет учиться в Даркпаверхаусе, - надлежало обеспокоиться вопросом ее магического образования уже сейчас.
        Леди Малфой написала длинное письмо нынешнему директору Хогвартса Миранде Гуссокл и через несколько дней получила от той согласие зачислить мисс Саузвильт в списки первокурсников 2014 - 2015 учебного года с обещанием, что информация эта не станет известна широкой общественности и не попадет в магические газеты до того момента, когда уже нельзя будет ее скрывать.
        Ни Рон, ни Амаранта не прониклись страстным советом Гермионы уносить ноги из Даркпаверхауса, хотя Рон и не был уверен в том, что останется привратником после свадьбы с Женевьев.
        - Но я и не решил пока иначе, - философски добавлял он, избегая смотреть в глаза своей подруги.
        Амаранта же открыто осуждала все эти глобальные перемены и уверяла, что магический кристалл не сулит ничего хорошего.
        Адальберта, которая могла бы поддержать вдовствующую супругу своего внука, объявившую войну целому миру, и хоть как-то помочь ей выдержать происходящее, практически не участвовала в этой какофонии событий и конфликтов.
        Мертвенно бледная, похожая на восставшего из могилы зомби, она ходила тенью и механически занималась только одним - организацией бесконечных похорон, друг за дружкой вбивавших ржавые гвозди в крышку ее собственного гроба.
        Через два дня после переезда Гермионы и Етты скончалась, пролежавшая до того почти неделю в страшной агонии, Ника.
        Она заразилась неведомой болезнью от своих дочерей.
        Сестры Теутомар, занимавшиеся длительным изучением детоедов в Черном лесу, открыли в начале зимы каких-то неизвестных доселе подземных животных с впечатляющими магическими способностями.
        Норы этих существ уходили на много миль в глубину, и группа смелых исследователей во главе с Фил и Сиси спустились в одну из них. От неизвестных и неизученных тварей все волшебники, участвовавшие в этой подземной экспедиции, подхватили какой-то странный вирус, окрещенный позже целителями пещерной чумой.
        Страшная болезнь не поддавалась лечению. Она проявила себя в конце марта, и сейчас, на исходе первого месяца, почти все участники экспедиции находились при смерти или уже скончались в ужасных муках. Заразились и были также обречены многие их родные.
        Берта не успела схватить пещерную чуму: забившие тревогу целители позаботились о ее безопасности. Но для Теутомаров было уже слишком поздно.
        Доминика умерла раньше своих дочерей. В день ее похорон скончалась младшая из сестер, белокурая юная Сиси. Филиберта уже не разговаривала и не приходила в сознание, как и ее отец. Часть прислуги Теутомаров также пала жертвой пещерной чумы, принесенной молодыми хозяйками.
        Первого мая умер мистер Теутомар.
        Адальберта уже, казалось, разучилась воспринимать даже горе. Она обратилась в бесстрастную тень.
        Фил Теутомар отошла в первый понедельник мая. Шестого числа Берта возвратилась в Баварию - раздавленная и уничтоженная.
        * * *
        - Я не желаю здесь оставаться, мама! Слышишь меня?! Не стану больше заниматься с этим старикашкой! Хочу обратно к grand?pere! Живи тут сама! Бабушка ходит инферналом, всё черное, мрачное, скучное! Не хачу-y?y-y?y! Я соскучилась по Нагайне и Озу! Ма-а-ама!
        - Генриетта, прекрати! В тысячный раз я тебе повторяю: мы не вернемся в Блэквуд-мэнор! Твой bon?papa - страшный и опасный человек! Я хочу, чтобы ты поняла это и запомнила!
        - Неправда! Что он такого сделал?! - возмущенно топнула маленькой ножкой Генриетта.
        - Он жестокий и страшный! Он убивает людей!
        - Как ты, мама? - прищурилась маленькая ведьма, сверкнув зелеными глазами. - Просто так?
        - Иди в свою комнату!
        - Тут нет моей комнаты!!! Я хочу домой!
        - Прекрати кричать! У бабушки большое горе! Что ты ведешь себя, как малое дитя?! Неужели тебе совсем не жаль своих несчастных тетушек и бабушку Берту?!
        - Я хочу домой! - со слезами на глазах прошептала Етта, сжимая кулачки. - Я заколдую тебя, мама! Это несправедливо!..
        Время шло, а Генриетта ничуть не смягчалась. При всяком удобном случае, она старалась во всеуслышание заявить о том, как ей скучно и тоскливо в Баварии. Справедливости ради следует отметить, что это было чистой правдой.
        Гермиона прервала всяческие отношения с родителями детей, приходившихся ее дочери друзьями. Единственными и, следует признать, нечастыми посетителями мрачных теперь владений Саузвильтов были Рон с Женевьев и Амаранта с Чарли, появлявшиеся, в основном, во время уикендов. Дни эти становились настоящим праздником для юной мисс Саузвильт, но этого было слишком мало.
        Аккуратного, строгого и точного до тошноты мистера Беремью, обучавшего Генриетту всевозможным дошкольным премудростям, сложно было зачислить в класс развлечений, как и престарелую шведку фрекен Ульссон, дававшую уроки танцев. Портрет Вальтасара Малфоя Етта ненавидела от всей души, и единственной радостью из разряда занятий для нее были уроки конной езды с молодым веселым волшебником Марвином Эплом. Казалось, Генриетта и сама могла бы часами носиться по владениям Саузвильтов на полюбившейся ей в Баварии бурой кобыле Йоланде, но этого девочке никто не позволял.
        Со скуки Етта свела тесную дружбу с портретом маленькой Патриции, рано погибшей дочери Адальберты, приходившейся Генриетте двоюродной бабкой. Еще она сблизилась с веселой молоденькой горничной Диной.
        И постоянно досаждала матери - ибо всякие их общие игры непременно сводились к вопросу об обучении какой?нибудь хитрой магии, и никакие увещевания о том, что волшебству учатся после одиннадцати лет и что для этого Етта поедет в далекую большую школу, на девочку не действовали. Она готова была ехать в школу прямо сейчас или просто вернуться жить к grand?pere, что представлялось Етте куда как более возможным.
        А самым отвратительным было то, что едва ли не все и каждый были уверены, что Гермиона должна примириться со своим отцом и что ее поведение - весьма глупая блажь.
        Леди Малфой категорически отказалась от приглашения Амаранты посетить вместе с той шабаш очищения от магии этого года, на который полувейлу пригласила куда-то в Бруней давняя подруга.
        Гермиона оспорила все увещевания о том, что магия природы подскажет, что теперь следует делать - ведь именно предсказание прокл?той ламии в прошлом году послужило причиной разразившейся в Уилтширском поместье катастрофы. Нужно было внять совету Милагрес и не слушать змею. Но что уж теперь?
        Гермиона прониклась стойкой ненавистью к самой идее шабаша очищения от магии, и все попытки Амаранты ее переубедить потерпели фиаско.
        Вместо того чтобы обратиться за советом к самой магии, леди Малфой продолжала убегать от сложностей жизни в сизый неясный мир дурмана и иллюзий, куда Тэо провожал ее со всё меньшей и меньшей охотой - ибо ему отнюдь не улыбалась перспектива сделать из своей подруги наркоманку.
        С соображениями на этот счет Тэо даже обратился к Беллатрисе, после разговора с которой когда-то началась его необычная терапия, - но та лишь развела своими когтистыми стальными руками, отказываясь вмешиваться в этот вопрос.
        * * *
        В начале июля Етта перепугала всех, проснувшись среди ночи в приступе дикой ярости. Ее ярко-зеленые глаза затуманились и будто выцвели - поблекли, лишь сверкая странным, неестественным свечением. Она кричала, словно одержимая, отбиваясь ото всех, какие-то бессвязные дикие обвинения в предательстве и лжи.
        Лишь на следующий день Гермиона узнала от Рона причину этого внезапного взрыва, который с таким трудом удалось погасить.
        В ту ночь в опустевшем с приходом лета Даркпаверхаусе произошло неслыханное событие. Через трансгрессионный круг в кабинете профессора зельеварения, на который Снейп по рассеянности не наложил блокирующего заклинания, в гимназию проник Гарри Поттер.
        Судя по всему, целью его было плененное изображение Дамблдора: завешенное тяжелым сиреневым занавесом полотно, висевшее в кабинете Волдеморта. Во всяком случае, портрет был сожжен.
        Как известно, в случае уничтожения холста с живым изображением, если оно не успевает покинуть пределов картины, переместившись на другой свой портрет или любое иное пространство мира художественных воплощений, отображение это безвозвратно погибает, ибо написанные после смерти оригинала портреты не оживают никогда. Так как Дамблдор был не властен оставить заколдованную раму, участь его была предрешена - однако Гермиона сомневалась, что уничтожение картины было действительной целью Гарри, проникнувшего для этого на территорию своего врага.
        Скорее всего, герой алкал помощи, которой не получил. Он знал от Гермионы о месте расположения портрета Дамблдора, знал, впрочем, и о его душевных качествах - но последнему вполне мог не доверять сполна или считать уверения дочери Волдеморта ложными.
        Скорее всего, он проник в Даркпаверхаус для того, чтобы поговорить с бывшим наставником, со своим хладнокровным создателем, престарелым дирижером своего оркестра, коего упрямо не желал воспринимать только как виртуозного и безжалостного шахматиста.
        В пользу того, что неприятный разговор состоялся, говорила и та ярость, которая передалась Генриетте - приди Гарри просто сжечь полотно, он был бы хладнокровен и сух.
        В том, что произошедшее дело рук Гарри Поттера, не сомневался никто, хотя действительных доказательств тому и не имелось. Ночной приступ Генриетты лишь подтверждал это. Впрочем, о нем почти никому не было известно.
        Разумеется, Гарри вновь не нашли - хотя вопиющее событие и вызвало череду решительных действий по усилению безопасности Даркпаверхауса и его территории.
        Гермиона не сильно допрашивала Рона по этому поводу. Ее волновали только дочь и эта страшная связь, всё более укрепляющаяся между Гарри и ребенком.
        Отошедшая от своего приступа Етта с новым впечатляющим упрямством начала рваться в Блэквуд-мэнор. Она говорила, что grand?pere может защитить ее от ночных кошмаров, а мама специально увезла так далеко и не желает учить магии. От подобных обвинений волосы шевелились на голове и так встревоженной Гермионы. Уступая дочери, она попыталась выучить ту искусству окклюменции, но Етта восприняла это только как желание родительницы проникнуть в ее маленькие секреты и тайны и со смесью досады и беспомощности запретила той любые проникновения в свои мысли. Удостоверившись в умениях матери в этой области, она стала чуть ли не избегать ее, чем доводила несчастную до отчаяния.
        Гермиона была готова всё отдать за то, чтобы вернуть свою девочку, вернуть прежние отношения с ней, те, первой трещиной в которых стал случай с Наземникусом Флетчером два года назад. Но ситуация только ухудшалась, а все попытки что?либо наладить просыпались сквозь дрожащие пальцы, подобно песку.
        И доведенная до отчаянья Гермиона начала полагать, будто всё это нарочно подстроил Волдеморт, чтобы отобрать у нее ребенка.
        Тем более зловеще прозвучали для леди Малфой слова дворецкого Догмара, поднявшегося в ее комнату как-то вечером вскоре после окончания ужина и объявившего с некоторым смущением:
        - Фрау Малфой, простите во имя Мерлина. У нас гость. Лорд Волдеморт дожидается в гостиной и настаивает на том, чтобы вы соизволили его принять…
        Глава ХХХIX: Расправа в больнице святого Мунго
        Когда бледная Гермиона спустилась в гостиную, она обнаружила не только свого отца, но и Генриетту, сидевшую у него на коленях. Там, в свете многочисленных свечей, девочка, до того что-то возбужденно говорившая, вздрогнула, увидев свою мать, и испуганно умолкла, хотя в ее огромных зеленых глазах успело сверкнуть короткой вспышкой упрямство.
        Образ малышки с тугими тяжелыми косами, в коротком платьице и белых чулках с лентами, сидящей на руках облаченного в неизменную черную мантию Волдеморта, во всем облике которого сквозило что-то неуловимо-зловещее, показался Гермионе первой трубой апокалипсиса.
        - Беги поиграй немного, Етта, - властным голосом произнес Темный Лорд, поднимая глаза на вошедшую дочь, и к ее вящему удивлению девочка безропотно соскочила на пол и послушно убежала из комнаты.
        - Что тебе здесь нужно? - с ледяной дерзостью спросила Гермиона вместо приветствия.
        - И я тоже рад видеть тебя здоровой, - невесело усмехнулся Волдеморт и указал глазами на кресло: - Садись.
        Проклиная себя, Гермиона послушно опустилась на указанное место - тем самым вновь подтвердив право Темного Лорда полновластно диктовать свои условия.
        - Генриетта написала мне письмо, - ровным голосом сказал, тем временем, незваный гость, и от его слов женщина вздрогнула, будто обожженная ударом невидимого хлыста. - Я многое позволяю тебе, Кадмина, - с ударением на этих словах продолжал Черный маг, не сводя с нее пристального, чуть прищуренного взора, - однако ты, всегда ратующая за справедливость и свободу, ныне почему-то хладнокровно лишаешь права делать выбор собственную дочь.
        - Ей всего семь лет! - перебила Гермиона.
        - Ей всего семь лет, и ее мать хочет лишить ее будущего, - парировал, повышая голос, Волдеморт. - Не нужно дергаться, Кадмина. Я прибыл сюда не для того, чтобы силой или даже с твоего вынужденного согласия увести с собой Генриетту; и не для того, чтобы уговориться о днях свиданий с ней, - последнюю часть фразы он произнес с нескрываемой иронией. - Но, моя дорогая, этому ребенку нужна защита.
        - Откуда…
        - От Генриха, - невозмутимо ответил Темный Лорд. - Не ослепленный, в отличие от тебя, надуманными предрассудками, он беспокоится за свое дитя, над которым ты почему-то вздумала измываться.
        - Не смей говорить, что я измываюсь над собственной дочерью! - запальчиво вскричала Гермиона.
        - Кадмина, - проговорил Темный Лорд, задумчивым взглядом блуждая по предметам интерьера старинной гостиной, - я изо всех сил стараюсь не угрожать тебе, хотя ты уже перешла все допустимые границы. Не повышай на меня голос, - блеснул глазами он, и Гермиона почувствовала озноб, который мгновенно сковал ее тело под этим взглядом. - Ты вольна поступать со своим ребенком, как тебе заблагорассудится, - продолжал Волдеморт. - Так я решил когда?то. Но твоя дочь призывает меня на помощь - если считаешь, что способна сама ей ее оказать, будь сильной. Не убегай в мир грез - он иллюзорен, а твоя слабость преступна. Ты приняла решение быть самостоятельной - изволь. Сама видишь, я ни в чем тебя не ограничиваю. Не заставляй меня сожалеть об этом, ибо я волен изменять даже свои решения. Подумай над этим, Кадмина. Ты всегда можешь вернуться, и пока, - он особенно подчеркнул это слово, - пока ты можешь также и остаться здесь.
        * * *
        Вскоре после этого памятного разговора произошло событие, вновь отвлекшее леди Малфой от ребенка, которого она продолжала терять - всё больше и больше, с каждым днем.
        О происшествии, взволновавшем весь магический мир и породившем массу толков и пересудов, убеждений и самых различных мнений, Гермиона знала из первых уст - от одной из непосредственных участниц, невесты Рона и своей бывшей лучшей ученицы Женевьев Пуанкари.
        Будущая супруга приятеля этим летом заканчивала предлекционную практику в больнице святого Мунго. В сентябре она должна была начать двухлетний теоретический курс, перед завершающим обучение годом в роли помощницы целителя. Сейчас же она была еще практиканткой, причем практиканткой мадам Лонгботтом, супруги Невилла Полумны, давно возглавлявшей палату Непоправимых повреждений в отделении Недугов от заклятий.
        Двадцать первого июля Женевьев дежурила ночью.
        Обыкновенно в их отделении царят покой и тишина. Но на случай экстренных ситуаций Полумна всегда держит связь со своими подчиненными, используя для этого способ, придуманный Гермионой в пору занятий ОД на пятом курсе Хогвартса. Заколдованный галлеон, оставшийся у нее еще с тех времен, мадам Лонгботтом всегда носит при себе и создала такие же для всех своих практикантов и помощников.
        В ночь, о которой теперь пойдет речь, при Женевьев тоже был этот сигнальный галлеон. А вот Полумны в больнице не было; не было ее даже и в Англии - супруги Лонгботтом отдыхали где-то в Перу.
        И вот неожиданно для дремавшей над книгой Женевьев в общую палату длительного лечения вошла взволнованная и деловитая Шарлин Эйвери.
        Шарлин, взрослая дочь Прекрасного Принца, выпускница Даркпаверхауса, училась в свое время вместе с Габриэль Делакур. После окончания гимназии она поступила на практику в больницу святого Мунго и к настоящему моменту уже заканчивала постлекционную стажировку. С сентября помощница Полумны должна была получить диплом целителя и приступить к полноценной работе, но, нужно отдать ей должное, молодая девушка и сейчас разве что не ночевала в больнице.
        Как выяснилось позже, во время суда, Шарлин с энтузиазмом и всерьез занималась не только практическим целительством по, так сказать, давно накатанным дорожкам - но и масштабной научной работой. Мисс Эйвери вывела революционный метод лечения для безнадежных случаев повреждения сознания, и именно решающий эксперимент в этой области привел теперь к трагическим последствиям, а сама Шарлин вместе с Невиллом Лонгботтомом оказались в креслах подсудимых перед Верховным судом магов и волшебников Визенгамотом.
        Эксперимент, который девушка вознамерилась провести над своей безнадежно безумной тетушкой, изначально был абсолютно незаконным. Она никогда не получила бы на него разрешения ни от старших целителей, ни от родственников больной - а это обрекало все ее разработки на провал, ибо, неподкрепленные результатом, они были бы вскоре забыты.
        Только поэтому Шарлин решилась на преступление.
        Разумеется, она не могла предвидеть того, что произошло. Никто не мог бы.
        Тетушка Шарлин, Алиса, урожденная Эйвери, вот уже третий десяток лет пребывала на постоянном лечении в больнице святого Мунго без каких?либо надежд на выздоровление. Ее разум, как и рассудок ее мужа Фрэнка, был непоправимо поврежден страшными пытками, которым мракоборцы подверглись на закате Первой войны с Волдемортом.
        Некогда это страшное преступление косвенно послужило причиной смерти дедушки Шарлин, отца Прекрасного Принца и Алисы, Саула Эйвери - он покончил с собой, узнав что дружки сына сделали с его дочерью.
        Ныне живые виновные той давней расправы оправданы и здравствуют, а супруги Лонгботтом обречены вечно обитать в туманном мире безумия. Если кто?нибудь не сотворит чуда.
        Их сын Невилл со своей супругой многие годы тщетно искали способ излечить несчастных, но так ничего и не сумели сделать.
        И вот молодая энтузиастка мисс Эйвери приняла решение провести свой грандиозный тайный эксперимент именно на безумной тетушке Алисе, которой всё равно не могло стать хуже - куда уж?
        В основе метода, который разработала Шарлин, - лечение подобного подобным, старое как мир правило, ныне часто забываемое. Целительница вознамерилась по возможности воссоздать ситуацию, при которой ее тетка лишилась рассудка: не бутафорией - ее на магическом уровне легко почувствовать, а по-настоящему. И, если потребуется, Шарлин была готова даже вновь подвергнуть Алису заклятию Круциатус, ибо была уверена, что ее метод сработает.
        Материалы дела Лонгботтомов были общеизвестны, Шарлин хорошо знала, какие волшебники совершили некогда нападение на ее молодых дядю и тетю. Один из преступников ныне считался мертвым. Двое здравствовали, но Шарлин далеко не была уверена в том, что даже ее отец способен заставить Черную Вдову участвовать в подобном эксперименте, привлекая к тому же внимание к старым преступлениям. Что же до мистера Лестрейнджа, то он вроде стал таким нелюдимым, что от него и свои предпочитают держаться подальше.
        Однако был еще четвертый участник давнишней трагедии. И он не просто «был» - он был прямо тут, под рукой, почти в полной власти мисс Эйвери.
        Бартемиус Крауч-младший, точнее его обездушенное, но совершенно здоровое тело продолжало свое существование именно здесь - тремя этажами ниже, в отделении Увечий от живых существ, палате Непоправимого урона.
        Шарлин давно разработала план своего эксперимента. Она дождалась, пока начальница отделения и ее куратор мадам Лонгботтом, супруга кузена Невилла, не желавшего Шарлин даже знать, уйдет в летний отпуск и вовсе покинет Королевство. Дождалась самого удобного момента - ночи на среду, когда незаметно увести пациента из палаты Клариссы Сметвик на втором этаже не составит никакого труда.
        Как рассказывала потом Женевьев, мисс Эйвери со своим безразличным спутником появились незадолго до рассвета. Впрочем, кавалера ее юная практикантка сразу не увидела - иначе перепугалась бы от того потрясающего успеха, которого достигла Шарлин в деле придания Барти Краучу его прежнего облика.
        Она нарядила безучастного колдуна в отцовскую мантию Пожирателя Смерти, умелые чары стерли с его лица печать прожитых лет, специальный настой заставил тусклые глаза вспыхнуть прежним безжалостным блеском, а Мимическое заклинание искривило тонкие губы в фанатичной жестокой усмешке.
        Шарлин велела мисс Пуанкари перевести Фрэнка Лонгботтома в общую часть палаты, и та выполнила указания, устроив его на свободной койке между Адой Афельберг и Агнес Довреньи, причем последняя проснулась и начала тявкать, едва не перебудив всех пациентов.
        Пока Женевьев укладывала Фрэнка и Агнес, Шарлин окутала отгороженную цветастыми занавесками часть палаты Звуконепроницаемыми чарами.
        Мисс Пуанкари до самого конца не могла понять, что происходит. На ее робкие вопросы Шарлин лишь пояснила, что должна провести сеанс интенсивной терапии с Алисой Лонгботтом.
        Мисс Эйвери была старше, уже заканчивала стажировку, и, будучи лишь практиканткой, Женевьев не решилась перечить. Но она внимательно следила за всем происходящим.
        Девушка как раз разбудила по велению мисс Эйвери сонную и невнятно что-то бормочущую Алису, когда резкая вспышка заклинания осветила отгороженную территорию палаты и, сорвав занавеси резким движением руки, перед ними предстал устрашающего вида молодой мужчина с поднятой волшебной палочкой.
        В неясном свете заклинания он казался совсем юным, почти мальчиком; соломенные волосы беспорядочно рассыпались по лицу, молочно-белая, усыпанная веснушками кожа как будто немного лоснилась, а глаза сверкали безжалостным блеском. Одетый в черную мантию Пожирателя Смерти, которая колыхалась, будто кошмарное облачение дементора, он напугал бы вот так любого.
        Женевьев вскрикнула, но из?за спины вошедшего раздался твердый голос Шарлин:
        - Всё в порядке, не двигайтесь.
        Возможно, Женевьев и послушалась бы уверенной и старшей мисс Эйвери, но ситуация начала выходить из?под контроля. Всегда спокойная и отчужденная, робкая, похожая на малое дитя Алиса перепугалась, и даже больше, чем могла бы. В ее глазах сверкнул не просто испуг, а настоящий ужас. Она стала кричать, вырываясь из рук Женевьев и кинувшейся к ним мисс Эйвери. Темно-рыжие полуседые волосы разметались по лицу, и она, пытаясь освободиться, стала рвать их на своей голове. Кажущиеся огромными на исхудалом лице глаза лезли из орбит.
        Жуткий гость стоял, похожий на манекен: живой, настоящий, зловещий - но будто замерший, замороженный магией. Он смотрел на Алису страшным взглядом, но этот взгляд не двигался.
        И тут Шарлин окончательно перепугала бедную Женевьев. Вместо того чтобы помочь успокоить Алису, она стала за ее спиной и произнесла в самое ухо буйно бьющейся женщины странным, не своим голосом:
        - Это будет очень длинная ночь. И она не кончится для вас до тех пор, пока вы не признаетесь, где Темный Лорд! Что вы с ним сделали?!
        Последние слова Шарлин выкрикнула с неистовой злобой и рванула ведьму за волосы с такой силой, что Женевьев показалось, будто она вырвет их с корнем. В испуге и панике девушка не нашла ничего лучшего, чем активировать в кармане сигнальный галлеон и вызвать тем самым целительницу Лонгботтом.
        Полумна трансгрессировала в палату через несколько минут, причем не сама, а вместе со своим супругом. Если бы не последнее обстоятельство, всё, пожалуй, закончилось бы хорошо.
        За долю секунды оценив ситуацию, с диким ревом Невилл бросился на неподвижного Крауча, повалил его на пол и стал бить в страшном неистовстве. Шарлин кинулась к нему, что-то крича об эксперименте, и пытаясь оттащить обезумевшего волшебника, Полумна и Женевьев сдерживали Алису, исступленно вырывавшуюся из их рук.
        Хрупкая мисс Эйвери не могла справиться со здоровяком Невиллом, а свою палочку она вложила в пальцы Барти Крауча, и теперь та откатилась под кровать. Но еще до того, как Полумна и Женевьев сориентировались, догадались применить магию, чтобы усмирить безумного, тот сам вмиг застыл, не донеся размозженный кулак до лица бесчувственного уже врага.
        Застыли в тот момент все.
        Потому что Алиса Лонгботтом не просто кричала, вырываясь из рук целительниц, она внезапно стала кричать отчетливые слова:
        - Помогите Фрэнку! Скорее! Куда они увели его? Пустите меня! Быстрей! Нужно вызвать мракоборцев, подмогу, нужно связать их, позовите Дамблдора, пустите же меня, отпустите!
        - Мама?! - вскинулся Невилл, в мгновение ока забывая о бесчувственном теле на полу.
        Дикими глазами он взирал на Алису, которую отпустили, но она уже не билась в истерике или панике. Она стояла с выражением странной растерянности на лице, но растерянности осмысленной. И, тяжело дыша, смотрела на Невилла.
        - Фрэнк? - после бесконечно долгой паузы с сомнением произнесла она. - Ведь вы же не Фрэнк?
        - М-мама… - прошептал Невилл, белея, словно полотно.
        - Я… - пробормотала миссис Лонгботтом под пораженными взглядами отступивших в разные стороны Женевьев и Полумны, - я…
        Она окинула палату и собравшихся странным взглядом, а потом прижала руки к груди, комкая ткань своего длинного сиреневого халата.
        - М-миссис Лонгботтом? - дрогнувшим голосом спросила Полумна.
        - Мама?! - снова крикнул Невилл и пошатнулся.
        - Вы… Я… - лепетала женщина. - Мерлин Великий… Н-невилл? Это… Неужели ты?
        - Миссис Лонгботтом, вы понимаете, где находитесь сейчас? - обескураженно спросила Полумна.
        - Да… В больнице… Я очень давно… Много лет нахожусь здесь. Невилл, ты… Ты - мой Невилл?
        - Да, мама, - бескровными губами прошептал молодой человек.
        - Ты так похож на Фрэнка. Ты вырос. А он совсем не изменился, - с дрожью добавила она, бросая взгляд на Барти Крауча. - Поскорее позовите Дамблдора! Нужно связать его, этот человек очень опасен! Он не мальчишка, а сам дьявол во плоти, и…
        - Он уже не опасен, - оборвала ее Шарлин, о которой все позабыли.
        Целительница стояла на коленях у головы бесчувственного окровавленного тела, раскинувшегося на полу.
        - Что же вы наделали? - с ужасом проговорила молодая целительница, сверкая на Невилла полными слез глазами. - Ведь вы же убили его! Что теперь будет?..
        * * *
        Были арест, суд и грандиозный скандал. Дело получило широкую огласку. И из?за жестокого убийства беспомощного и беззащитного пациента, и из?за чудесного исцеления безнадежно больной. Шоковая терапия Шарлин Эйвери оказалась действительно эффективной. От этой встряски разум Алисы Лонгботтом прояснился, и теперь она стремительно шла на поправку, с поразительной быстротой осваиваясь в современном мире.
        А ее сына судили за убийство. Вместе с Шарлин Эйвери, обвиняемой в произволе, нарушении целительской этики, доведении до убийства, использовании недееспособных членов общества в своих экспериментах и еще в целой массе вещей.
        Ей не грозил Азкабан, но ей грозило нечто куда более ужасное для нее - запрет заниматься целительской практикой и полное уничтожение всех ее теорий и разработок.
        Суд был длинным и запутанным - масса обстоятельств осложняла процесс, вносила в него волокиту и сумбур.
        На самом деле Невиллу повезло, что основной виновницей произошедшего была не простая смертная, а Шарлин Эйвери, дочь одного из близких слуг Волдеморта. Иначе, пожалуй, убийство Барти Крауча, пускай и обездушенного, ко всему безразличного, - дорого бы стоило несчастному. Но Шарлин следовало по возможности оправдать, невзирая на то, сколь подобный скандал был нежелателен сейчас, как нехорошо было само поднятие данной темы на всеобщее обозрение. Хоть мисс Эйвери и провинилась немало перед своими заступниками, но ее всё же спасли - и это помогло второму повинному в разыгравшейся трагедии.
        Шарлин не получила никакого административного наказания - в глазах света. Но ее метод был запрещен, и карьера целителя теперь стала для нее невозможна. Да и Прекрасный Принц, думается, доходчиво разъяснил дочери, как сильно она была неправа, вызывая скандал и накликая немилость Темного Лорда.
        Невилл Лонгботтом был приговорен к трехмесячному заключению в Азкабане, в обустроенной камере - где, по версии Визенгамота, должен был сполна осознать и прочувствовать всю вину за последствия своей горячности.
        После чудесного спасения матери молодой человек был готов понести любую кару - он безропотно принял суровый приговор и во время суда всячески способствовал оправданию Шарлин, невзирая на личности тех, кто ее защищал и покровительствовал ей.
        Полумна, обвиненная в недосмотре и небрежности, лишилась места главы палаты Непоправимых повреждений в отделении Недугов от заклятий.
        Какое-то время она еще оставалась там на должности штатного целителя, специалиста по расстройствам разума, но затем выхлопотала разрешение перевести своего свекра Фрэнка Лонгботтома на домашний уход и самой заниматься им, после чего оставила больницу.
        Получить это дозволение в немалой степени помог Рабастан Лестрейндж, который, как выяснилось, учился некогда вместе с матерью Фрэнка Августой, урожденной Флинт, на одном курсе Слизерина и даже был с ней в весьма близких отношениях. После чудесного исцеления Алисы, миссис Лонгботтом-старшая нашла в себе силы обратиться к бывшему приятелю и одному из палачей своего сына - за помощью, уповая на то, что именно последнее обстоятельство не оставит тому права отказать ей.
        Она не ошиблась, тем более что Рабастан Лестрейндж очень изменился после исчезновения брата. Он был рад оказать услугу той, чью жизнь покалечил. При помощи ходатайства Лестрейнджа Полумна получила разрешение на перевод, и они все перебрались в Лонгботтом-хилл к Августе и Алисе. Там же поселился и Невилл, когда отбыл срок своего наказания.
        Вроде как Шарлин Эйвери тоже нередко трансгрессировала к Лонгботтомам из Афин, куда ее выслал отец, и Рабастан Лестрейндж подозрительно часто наведывался в гости. Судя по всему, вся эта компания условилась тайно повторить эксперимент Шарлин, чтобы вернуть разум Фрэнку - но теперь в роли катализатора должен был выступать мистер Лестрейндж, и он, видимо, согласился.
        Возможно, Лонгботтомы вернули бы себе полное счастье, но их планам не суждено было осуществиться - ведь никто не знал, как с этим надлежало поспешить.
        Однако, хоть Фрэнк Лонгботтом, ввиду событий, о которых будет сказано далее, так и не смог подвергнуться интенсивной терапии Шарлин Эйвери и остался в своем плачевном состоянии, всё же каждый представитель этой достойной фамилии был безмерно и преданно благодарен целительнице за то, что она сделала для них.
        Девочку, которую в июле 2014 года родила Невиллу Полумна, назвали Алисой Шарлин - в честь возродившейся для жизни бабушки и в честь тетки, сотворившей это чудо. Мисс Эйвери стала ее крестной и всегда оставалась лучшим другом семейства Лонгботтомов.
        * * *
        Была ночь. Гермиона поздно возвращалась от Тэо.
        Она выбралась из камина в гостиной, ибо недавно заблокировала все остальные и наложила на территорию антитрансгрессионные чары в целях безопасности. Из?за этой каминной решетки тоже можно было выйти, не поднимая тревогу, только если знаешь специальное заклинание.
        Зaмок спал. Мерцающие стрелки больших напольных часов сомкнулись на цифре три.
        - Люмос! - прошептала леди Малфой и при неясном свете палочки вышла в коридор, откуда стала осторожно подниматься по ступеням лестницы.
        На верхней площадке она наступила на какую-то труху, захрустевшую под подошвами туфель. Гермиона удивленно нагнулась - блестящий порошок посверкивал в свете волшебной палочки. Он походил на раскрошенный лед.
        Ведьма смяла пальцами щепотку и тихо охнула от боли. Из сильно порезанной кожи на пол закапала кровь. Стеклянная крошка!
        Леди Малфой попыталась высосать микроскопические осколки из ранок и сплюнула кровавую пену.
        Похожий на дорожку инея след уходил по коридору к одной из гостевых спален. Затаив дыхание, Гермиона подошла к закрытой двери и прислушалась - оттуда доносились тихие шорохи и пробивалась тусклая полоска света. Сжав палочку, она распахнула дверь.
        И обмерла.
        На какой-то миг ведьме показалось, что она всё еще пребывает в сизом тумане Тэо, что это его неверные клубы породили страшное видение.
        Стены скудно освещенной единственной свечой комнаты были исписаны кровавыми буквами, складывавшимися самыми немыслимыми способами в одно единственное слово - «домой». Генриетта, похожая в своей длинной белой ночной рубашке на призрак, была вся заляпана бурыми пятнами, ее маленькие руки, истертые почти до кости, напоминали сырой фарш. Но девочка продолжала обмакивать их в стеклянную крошку, которой тут было еще больше: она устилала весь пол и горками высилась на столах и комодах, - и остервенело елозить по стенам, выводя всё те же четыре кривые печатные буквы[153 - Home (англ.).].
        Генриетта даже не обернулась к вошедшей матери, которая застыла, парализованная ужасом, на пороге комнаты.
        Глава XL: Хоркрукс пробуждается
        - Етта! - вскрикнула женщина спустя долгие мгновения, показавшиеся ей целой вечностью, и метнулась к ребенку, падая на колени в стеклянную крошку, перемешанную с кровью. - Етта! Что ты делаешь?! - Она схватила девочку за запястья, раня пальцы и задыхаясь от ужаса.
        - Я. Хочу. Домой, - раздельно произнесла та, уставив пустой взгляд помутневших глаз в лицо матери.
        - О Мерлин, что же ты натворила?! Маленькая моя! Помогите! Дина! Луиза! Фрау Лиззе! Догмар! На помощь! Золотая моя, милая моя, что же ты сделала, зачем ты сделала это?!
        - Домой! - упрямо повторила девочка, повышая голос, и ее взгляд сфокусировался, а глаза потемнели. - Домой, мама, я хочу домой!
        - Ты и так дома, родная моя…
        - Нет! Я хочу вернуться в Блэквуд-мэнор!
        - О небо, Етта, что же ты сделала?..
        - В Блэквуд-мэнор, мама! Сейчас! - визгливо крикнула Генриетта, с необычайной силой рванув руки, и, странно изогнувшись, отскочила в угол комнаты.
        - Леди Малфой? - раздалось из коридора.
        - Кадмина? - послышался с другой стороны взволнованный голос Адальберты.
        - Я! Хочу! Домой! - со злобой выкрикнула Генриетта, и внезапная волна вырвавшейся из нее магии отшвырнула Гермиону к противоположной стене.
        В комнату вбежали слуги. Поднялась суматоха. Етта, потеряв сознание, упала лицом на усыпанный стеклянным крошевом пол.
        * * *
        Семейный целитель Саузвильтов, престарелый Фелекс Беккер, прибыл незамедлительно и со всем возможным хладнокровием оказал девочке помощь. Он не задавал лишних вопросов, действовал умело и быстро. Но остаться в замке не пожелал.
        На прощание мистер Беккер подтвердил, что у его юной пациентки сильнейшее нервное расстройство, вдвойне опасное ввиду ее возраста и неустоявшейся колдовской силы. Такие разлады - всегда серьезная проблема для волшебника, ведь в лихорадочном возбуждении он теряет контроль над магией. А для ведьмы малолетней эти проблемы страшнее во сто крат.
        Связывать магические силы ребенка в таком возрасте сильнодействующими средствами чревато страшными и непоправимыми последствиями, а слабые и легкие приемы в подобном состоянии рвущаяся наружу Красная магия сметает без следа, и они только раззадоривают ее. В сущности, сила эта способна победить и очень сильные средства, если есть потенциал.
        У Генриетты потенциал был.
        Целитель предупредил, что в ближайшее время девочку ни в коем случае нельзя волновать или огорчать. Это - единственный способ безвредно побороть расстройство такого рода.
        Сидя у постели спящей дочери и с болью глядя на ее забинтованные крошечные ручки и покрытое едва заметными следами ссадин лицо, Гермиона с содроганием ждала того момента, когда Етта проснется и придется в очередной раз ответить отказом на ее неизменное требование возвратиться в Блэквуд-мэнор.
        Но вышло еще хуже.
        Одурманенная настойками мистера Беккера, девочка проспала целый день, и к ночи у ее постели вымотанная Гермиона забылась беспокойным сном. Она отпустила всех слуг еще вечером, опасаясь, чтобы они невзначай не разбудили Генриетту раньше времени.
        И вот теперь в полутемной спальне Гермиона со своей дочерью были вдвоем.
        Леди Малфой проснулась от ощущения, будто по коже ползет что-то склизкое и холодное. Она резко дернулась, выпрямляясь на стуле, и в неверном отблеске одинокой свечи с омерзением увидела, как на ковер шлепнулась отвратительная белая личинка огромных размеров. Гермиона поспешила раздавить ее подошвой туфли, недоумевая, откуда эта гадость взялась в комнате, и, подняв глаза, заорала от ужаса.
        Спящую Генриетту облепили, словно жутким движущимся коконом, толстые белые черви. Все они шевелились, будто пульсировали.
        От крика Етта открыла глаза, но не шелохнулась - и лишь разомкнув бескровные уста, громко прошипела по-змеиному: «Я хочу домой!»
        На шум сбежались слуги. Едва в комнате вспыхнуло зажженное палочкой дворецкого Догмара пламя многочисленных свечей, наваждение исчезло.
        Гермиона, заикаясь, сбивчиво объясняла, что произошло. И она уже готова была поверить, что всё это привиделось ее встревоженному сознанию, когда под носком Дины, качающей на коленях Генриетту, заметила на полу жирный белый след раздавленной личинки.
        - Домой, мама, я хочу домой, - произнесла Етта по-английски, проследив за ее полным ужаса взглядом.
        * * *
        Жизнь Гермионы превратилась в настоящий фильм ужасов.
        Она боялась приближаться к дочери и боялась оставлять ее одну. В конце концов, леди Малфой приставила к девочке постоянных конвоиров из прислуги, а сама перестала показываться ей на глаза.
        На вторую ночь измученную ведьму разбудили беспокойные шорохи, доносившиеся из темного коридора. «Где же ты, мама? Я хочу домой!» - твердила, слепо блуждая по дому, одинокая детская фигурка в длинной белой ночной рубашке, походящей на саван.
        Гермиона обрушила весь свой гнев на крепко уснувшую Дину, которая караулила Етту в ту ночь. Порывалась даже уволить девушку - но дочь устроила бурный скандал: она хотела видеть возле себя только эту горничную.
        Девочка стала одеваться на старинный манер и носить в волосах лилии. Она заставляла Дину заплетать ей каждое утро сложную прическу, похожую на ту, в которую были уложены косы юной Патриции Саузвильт на портрете в спальне Адальберты. И так же, как живое изображение своей рано умершей двоюродной бабушки, втыкала в волосы головки белых лилий.
        Етта потребовала, чтобы портрет Пат перенесли в ее комнату.
        После этого на несколько дней в замке воцарился покой.
        Гермиона избегала дочери: она понимала, что всё, что та вытворяет - она делает только для нее, устраивая представления лишь одному зрителю. Без присутствия матери страшный спектакль не имел смысла и прерывался на антракт.
        Время шло. Гермиона боялась покидать баварский замок и пряталась в его комнатах, словно преступница, опасаясь столкнуться с Еттой. Отчаянно, до физической боли, хотелось убежать от всего происходящего кошмара в сизый густой туман, туда, где нет ни проблем, ни памяти - но животный страх за своего ребенка и осознание ужасной вины за то, что не уследила, не доглядела, не оказалась рядом в решительный момент, останавливали ведьму от бегства в призрачный край дурмана и грез.
        Хватит, допряталась. Теперь нужно спасать то, что еще можно уберечь - сама ведь иссушила хрупкий цветок теплых отношений с дочерью. Теперь тронешь неловким движением - и он превратится в труху. Это сказала Амаранта, вглядываясь в свой хрустальный шар. И мрачно вздохнула.
        Они с Роном считали, что Гермионе нужно еще раз серьезно поговорить с Еттой. По-взрослому, и сделать именно на этом акцент.
        Но леди Малфой попросту боялась приближаться к своему ребенку. Она собиралась с духом несколько дней.
        И нужно признать, что опасалась ведьма не зря.
        Как-то после обеда, воровски озираясь, Гермиона прокралась к комнате, в которой Етта играла со своей любимой горничной, и неслышно отворила дверь. Девочка сидела на полу около Дины, они вместе читали какую-то книгу. Рядом валялись письменные принадлежности и изрисованный чернилами свиток пергамента.
        Идиллическая картина. Гермиона набралась мужества и шире растворила дверь.
        В этот момент Етта боковым зрением заметила свою мать на пороге. Она дернула плечом и кокетливо скинула шлейку легкого платьица. Затем прикрыла глаза, качнула головой и как-то томно вздохнула, отведя взгляд в сторону. И вдруг блудливо выгнулась всем телом, подалась вперед и недетским движением обхватила шею горничной, а своим алым ротиком с отвратительной пошлостью прильнула к ее губам.
        Дина вскрикнула и отпрянула, а Етта повернулась к застывшей Гермионе и, обхватив руками худые плечики, прошептала похабным голосом: «Домой, мама, отправь меня домой…» Затем внезапно резко схватила с пола острый перочинный ножик и с неожиданной силой метнула его в сторону.
        Лезвие по самую рукоятку вонзилось в старого плюшевого кролика Тото, любимую игрушку Генриетты. На его розовой грудке стало наливаться изнутри багряное пятно, будто сталь пронзила что-то живое и убивала его.
        - Я ХОЧУ ДОМОЙ!!! - истерически выкрикнула Генриетта, и книга сказок в толстой кованой обложке полетела в стекло, которое осыпалось с ужасным грохотом.
        Леди Малфой бросилась прочь, а к девочке и пытающейся утихомирить ее Дине уже мчались другие слуги.
        * * *
        Адальберта, всё такая же мрачная и безжизненная, но с проступающим тревожным блеском в глазах пришла к вдове своего внука после случая в ванной, о котором горничная малышки рассказывала вся в слезах. Ничего не предвещало беды, они купались, как это бывало обыкновенно. Вдруг Етта изменилась в лице, толкнула Дину в грудь так, что та поскользнулась и опрокинулась на пол, резко выдохнула, а затем, опустившись под воду и скрестив руки на груди, глубоко изо всех сил втянула жидкость носом и ртом.
        После этого случая в замке снова побывал Фелекс Беккер, а когда он скрылся в камине, Берта отозвала Гермиону в сторону с хмурой решимостью.
        - Кадмина, мне очень не хочется этого говорить, но пойми меня правильно, - начала она. - Ты мучаешь своего ребенка. И лишь высшим силам ведомо, к чему это может привести. Етта способна нанести себе непоправимый вред. Она сходит с ума. Целитель Беккер очень просил меня (да я и сама понимаю, что это необходимо) убедить тебя как можно скорее вернуться вместе с Генриеттой к твоим родителям. Кадмина, смотри, как бы не стало поздно…
        Той ночью леди Малфой до рассвета писала письмо к отцу. Длинное и путанное, оно излагало суть проблемы, но, вместе с тем, выражало всё нежелание Гермионы покоряться обстоятельствам.
        Несмотря на то, что в этом послании она просила позволения возвратиться в Блэквуд-мэнор.
        Пряча на груди запечатанный конверт, Гермиона с досадой вспомнила, как прав был некогда портрет Генри в своих мрачных пророчествах.
        Что ж, письмо написано. Но леди Малфой не собиралась отправлять его без особо острых причин.
        Однако они не замедлили появиться. Ведьма сдалась в среду, пятнадцатого сентября, стоя на покатой крыше левого замкового крыла в двадцати шагах от фигуры дочери, одетой в длинную белую ночную рубашку, так похожую на погребальный саван. Холодный ветер развевал ее переплетенные лилиями локоны, большие изумрудные глаза лихорадочно блестели в лунном свете.
        - Милая моя, прошу тебя, иди к маме, - бормотала Гермиона, боясь шелохнуться, чтобы не испугать ребенка. Дрожащая пелена блокирующего магического поля легкой рябью стягивала воздух между двумя фигурами на крыше. Етта упрямо смотрела на мать, но время от времени делала, не глядя, небольшой шажок назад. И их, этих крошечных шагов до рокового края, оставалось всё меньше.
        - Я видела призрак девочки по имени Милагрес, - голос Етты заглушали порывы ветра, - она сказала мне, что мы скоро отправимся домой!
        - Где ты видела Мили? - цепляясь за возможность отвлечь Генриетту, закричала в ответ леди Малфой. Она старалась произносить слова как можно громче: только бы кто-то в замке проснулся! Или успеть трансгрессировать под стену, когда она начнет падать? Но что если Етта установила силовое поле и там?!
        - На кладбище, - ответила дочь.
        - Что ты делала на кладбище? - пошатнувшись на ветру, спросила Гермиона, ступая на несколько дюймов вперед.
        - Я разрыла там все могилы сегодня на закате, - невозмутимо ответила Генриетта. - А потом призрак девочки сказал, что мы скоро поедем домой. - И она сделала еще один шаг назад, подступая к самому краю крыши. - Это правда, мама?
        Гермиона замялась. Но Етта подняла левую ногу и занесла ее назад, туда, где уже не было опоры. Порывистый ветер пошатнул неустойчивую фигуру, раздувая ее рубашку, словно паруса корабля.
        - Правда! - выкрикнула несчастная женщина, протягивая руки вперед с мольбой. - Ты победила, мы поедем домой! Только иди ко мне…
        На лице девочки лучом солнца блеснула неудержимая радость. Она едва не упала, и Гермиона вскрикнула в отчаянии. Етта удержалась и сделала несколько шагов вперед, к тающему силовому полю, но вдруг остановилась.
        - Если ты солжешь мне, мама, - тихо и внушительно сказала она, - этот дом станет могилой для меня и тебя.
        И Етта упрямым жестом поправила в волосах цветок белой лилии.
        * * *
        За нервным расстройством Генриетты в столь вожделенной ею старинной усадьбе Блэков теперь неусыпно наблюдали Северус Снейп и Амикус Кэрроу. И, пожалуй, если бы Гермиона не была так озабочена состоянием дочери и своей вынужденной капитуляцией перед отцом, ей было бы забавно наблюдать за взаимоотношениями этих двух волшебников.
        Кэрроу был предшественником Снейпа «на должности придворного зельевара и целителя» при Темном Лорде и всегда действительно хорошо разбирался в своем деле (в отличие от сестры, озлобленной и кровожадной садистки Алекто, которую в узком кругу Пожиратели Смерти называли Гиеной).
        Амикус был старше своего приемника на семнадцать лет. Став слугой Волдеморта в первой половине шестидесятых годов, он впоследствии искренне возненавидел выскочку-Снейпа, так быстро обошедшего его в тех областях, на которые мистер Кэрроу положил всю свою жизнь. Хотя, в сущности, если бы не появился Северус, Амикуса никогда не отпустили бы из Лондона в то далекое путешествие по Востоку, которое спасло его вместе с сестрой от ареста после падения Волдеморта.
        Теперь, когда и он, и Снейп вновь служили своему повелителю, негласная борьба возобновилась с удвоенной силой, и Северус неукоснительно побеждал в этой «схватке», доводя своего тучного оппонента до озверения.
        Вот и теперь уход за внучкой Темного Лорда превратился в своеобразное соревнование. И это давало плоды.
        Генриетта вообще успокоилась, когда ее навязчивая идея воплотилась в реальность и девочка снова оказалась в Блэквуд-мэнор. А усиленная забота двух многомудрых колдунов о ее здоровье и душевном состоянии вскоре вернула Етте всю прежнюю бодрость.
        Гермиона же ходила по усадьбе тенью и теперь редко оставляла дочь одну. Они обе делали вид, будто ничего не произошло; впрочем, Етта, казалось, действительно так считала.
        И леди Малфой не знала, радоваться ли этому…
        Из какого-то странного упрямства - то ли чтобы выразить свой протест, то ли чтобы отец не забывал о содеянном - она неизменно собирала волосы в высокую прическу и носила в ушах рубиновые сережки Габриэль Делакур.
        А та не задавала вопросов.
        И очень часто была рядом - дело в том, что крошечный Салазар и Генриетта быстро и сильно привязались друг к другу.
        Малыш обожал свою юную племянницу. Она часто спускалась к нему и Габриэль в подземелья и часами просиживала у колыбели маленького дяди - всё это время дети неустанно говорили друг с другом на парселтанге. Габриэль слушала их с умиленным непониманием, огромная змея Нагайна - с удовлетворением. А стоило рядом появиться кому-то из взрослых волшебников, владевших языком змей, оба ребенка неизменно замолкали.
        Салазар, которому не исполнилось еще и года, очень повзрослел за время Гермиониного отсутствия.
        Он был крайне спокоен и обладал наблюдательностью, какую редко можно встретить у детей такого возраста даже в среде волшебников. Сводная сестра, да и не только она, часто чувствовала себя неловко под его пристальным взглядом. В небесно-голубых, ангельских глазах этого ребенка было что-то звериное - гипнотизирующее. Эти глаза наблюдали и будто ждали чего?то. Казалось, они знают нечто, никому неведомое, помнят места, где никогда не бывали. Салазар походил на неземное создание, попавшее в этот мир, чтобы созерцать человечество.
        Он был невероятно силен. Его крошечные ручки, при желании, могли поднять вес собственного тела, когда малыш подтягивался на прутьях кроватки, или переломить пластмассовую игрушку, когда он был чем-то недоволен.
        Но Салазар редко злился. Почти всегда он следил за всем происходящим со вниманием зрителя, который с интересом наблюдает за чем?то, в чем не может принять участия. Не может пока.
        Долго и, видимо, связно сын Темного Лорда разговаривал на парселтанге только с Генриеттой. И девочка часто пропадала в его подземельях, оставляя своих недовольных надсмотрщиков, которым запрещалось спускаться в подвалы Блэквуд-мэнор. Ни Снейп, ни Амикус не знали о существовании Салазара, но не осмеливались задавать вопросов о причинах, по которым их подопечная исчезает в подземельях, раз уж на то была воля Волдеморта. Оба они временно жили в зловеще расчерченной следами глубоких когтей усадьбе своего господина, внимательно следя за здоровьем и душевным состоянием юной леди Саузвильт.
        Гермиона упорно избегала своего отца или демонстративно молчала в его присутствии. Она обсуждала с Волдемортом только вопросы, касающиеся Генриетты - впрочем, проблемы отпали сами собой, и даже Северуса с Амикусом держали рядом скорее из предосторожности. А по прошествии полутора недель и вовсе отпустили на волю.
        Медленно страх Гермионы рассеивался, и она перестала по пятам следовать за своей дочерью.
        Волдеморт и Беллатриса часто отсутствовали и даже порой оставались ночевать в гимназии. Вернулся к преподаванию и Снейп.
        Всё будто бы налаживалось. Настолько, что было решено покончить с затворничеством, и ко дню рождения Генриетты созвали всех ее друзей.
        Девочка с нетерпением ждала торжества, а мать почти не переживала уже о ее здоровье. Гермиону волновало только то, что время от времени Етта вдруг замирала на месте, затихала и ее ярко-изумрудные глаза будто тускнели на несколько минут. Но оцепенение проходило быстро.
        А за четыре дня до своих именин Етта пожелала навестить бабушку в Баварии, после чего леди Малфой окончательно успокоилась.
        Подбадривало ее и молчаливое одобрение портрета Люциуса, и утешительные речи Амаранты и Рона, которых Гермиона приглашала в дни, когда усадьбу покидала чета Гонт.
        Наследница Темного Лорда даже начала задумываться о своем собственном будущем, когда громом среди прояснившегося неба грянула ужасная катастрофа.
        * * *
        Несчастье обрушилось вечером седьмого октября, накануне долгожданного праздника восьмилетия Етты. Единственным взрослым свидетелем трагедии стала Габриэль.
        Генриетта, как это часто бывало, спустилась в подземелья к своему маленькому другу. Салазар ждал в колыбели, а ведьма, которую он считал своей кормилицей, читала книгу, лежа на тахте в другом конце комнаты.
        В этот день Етта принесла с собой небольшой, немного мохнатый мешочек из ишачьей кожи, затягивающийся сверху на длинный шнурок, что позволяло носить вещицу на шее. Она показала мешочек Габриэль, но та не смогла в него заглянуть - и девочка, смеясь, сказала, что только она сама может вынимать оттуда всё, что спрятала, потому что «подарок совы» заколдован.
        - Подарок совы? - удивилась временщица Волдеморта.
        - Да. Мне принесла его сегодня маленькая сова. Она думала, что у меня уже настал день рождения, потому что она птица и не очень умна.
        После этого короткого разговора Етта, как всегда, устроилась около колыбели Салазара, и дети начали наперебой шипеть под строгим надзором Нагайны, а Габриэль погрузилась в чтение.
        Прошло почти полчаса. И тут случилось необычайное.
        Внезапно жалобно заплакал малыш.
        Пораженная Габриэль вскинула глаза и увидела только застывшую с окаменевшим лицом Генриетту, запускающую правую руку в свой волшебный мешок. Настороженно вскинулась огромная Королевская Кобра, и Етта повернулась к ней.
        - Что случи…
        Габриэль начала вставать, когда Нагайна подалась вперед (она лежала посреди комнаты), а Етта резко бросилась ей навстречу, порывистым движением стряхивая с руки мешочек, из заколдованных недр которого, словно из ножен, показался на свет длинный серебряный меч с усыпанной рубинами рукоятью. Он зловеще блеснул, и под оглушительные рыдания Салазара Етта, обеими руками крепко стиснув оружие, со свистом обрушила острое лезвие на вскинувшуюся голову не успевшей отпрянуть Нагайны.
        С неожиданной легкостью, будто не могучее мускулистое тело, а подтаявшую масляную фигурку, перерубил меч огромную тушу змеи. Хлынула кровь. И сейчас же (Габриэль только успела схватиться за палочку и молниеносно навести ее на Генриетту) девочка вскрикнула и отдернула сильно обожженную руку от меча, который с громким звоном упал на каменный пол, где, мгновенно налившись яркой синевой, исчез, сработав порталом.
        Пущенное заклинание обездвижило Генриетту, а Габриэль метнулась к колыбели, закусывая на ходу губу и прижимая пальцы правой руки к Черной Метке.
        * * *
        Усыпленная сильнейшими чарами Етта спала наверху в своей постели беспокойным, тревожным сном. Несколько часов с ней возились срочно вызванные Снейп и Кэрроу.
        Пораженная ужасом Гермиона сидела рядом, беспрестанно перебирая в руках мохнатый мешочек на длинной тесемке - она отлично помнила эту вещицу, которую в школьные времена постоянно носил на шее Гарри Поттер.
        Осознание произошедшей катастрофы медленно оседало в голове молодой женщины. Не просто смерть Нагайны, не просто потеря Волдемортом очередного, последнего Хоркрукса. Не просто убийство, совершенное Генриеттой на глазах ее юного дяди.
        Случившееся означало, что Гарри может по своему желанию контролировать ее дочь! Управлять ее сознанием, ее волей. Делать Етту своей марионеткой тогда, когда пожелает. Как побороть это, что предпринять? Как освободить девочку от подобного кошмара, страшного, опасного для каждого из них и для нее самой?
        Понятно, что пробуждать ее и уж тем более давать волю до того момента, когда будет придуман выход, теперь нельзя.
        Но что же делать, если этого выхода попросту не существует?
        Отчаяние, тем более сильное на фоне недавнего счастья, захлестывало Гермиону волнами. Она не могла унять дрожь, не могла отвести расширенных ужасом глаз от подрагивающих в беспокойном забытьи ресниц своей маленькой дочери.
        Стрелки сомкнулись на двенадцати, и внизу начали бить часы.
        - С днем рождения, - тихо прошептала Гермиона, и ее горло сдавили судорожные рыдания. Горячие слезы покатились на постель и большими пятнами расползлись на белоснежном пододеяльнике. - Моя маленькая девочка, - прошептала женщина, обхватывая себя руками. - О небо, за что?..
        Через некоторое время леди Малфой ненадолго оставила спящую Генриетту с пришедшей проведать их Габриэль (за уснувшим наконец Салазаром внизу присматривали домовики Оз, Формоз и Меньроз, а с тех пор, как кобра Волдеморта разрешилась от бремени, ей дозволялось иногда подниматься в усадьбу) и сошла в большую гостиную, где вот уже целый час проходил своеобразный ученый консилиум.
        Лорд Волдеморт совещался с наимудрейшими из сведущих в подобных вопросах ближайших приспешников. Беллатриса молча слушала, стоя у окна. Большая и тяжелая бархатная портьера под ее беспокойными когтями давно превратилась в неаккуратные клочья.
        В креслах друг напротив друга расположились те двое Пожирателей Смерти, которые некогда имели честь называться друзьями Темного Лорда. Из всех, кто когда-то многие годы путешествовал по миру в поисках мудрости бок о бок с теперешним господином, уцелели сейчас лишь они.
        Антонин Долохов, смуглый, крепко сколоченный колдун с узким и длинным, странно искривленным лицом, обтянутым чрезвычайно бледной кожей, щурил покрасневшие глаза в дрожащем свете канделябров. Высокий и худой Свэн Нотт сидел, сильно ссутулив плечи, и барабанил длинными пальцами по резному подлокотнику.
        В углу, окутанный густой тенью, стоял Северус Снейп. Его черные глаза то и дело сверкали. На зельевара бросал мрачные взгляды тучный и очень угрюмый Амикус Кэрроу, расположившийся около стола, заваленного кипой схем и таблиц на беспорядочно разбросанных пергаментах.
        - Чем дольше мы будем сдерживать сознание ребенка в состоянии забытья, тем проще будет управлять им, - говорил Амикус, когда вошла Гермиона.
        - Следовало бы как можно скорее восстановить силы девочки и заняться ее усиленным обучением окклюменции, - ответил на это Снейп. - У нее высокий потенциал, хоть она и мала. Я считаю это единственным возможным выходом.
        - А для защиты пока можно использовать талисманы и обереги, - добавил Нотт. - Мне известны некоторые виды, позволяющие блокировать вторжение в грезы и разум. Они могут подействовать и в нашем случае.
        - Сомнительно, - оборвал Волдеморт. - Это не просто проникновения в сновидения и мысли; это вторжение обусловлено более чем надежным и сильным проводником. Чтобы научиться блокировать подобное, Етте понадобятся годы, если это вообще окажется ей под силу. А сейчас к тому же она слишком слаба.
        Все умолкли. Тишину нарушали только тихий звук разрываемой ткани и периодическое щелканье стальных когтей Беллатрисы.
        - Есть ведь способы расчленить Хоркрукс с заключенной в нем частицей души, - неуверенно пробормотал Долохов, - кажется. Я весьма несведущ в этом вопросе…
        - Наш Лорд более всех разбирается во всем, что связано с Хоркруксами, - с раздражением буркнул Снейп. - Если уж он обратился к нам, значит всё не настолько просто!
        - Эти знания давно утеряны, имеющиеся сведенья довольно обрывочны, - пробормотал Амикус. - Нам нигде не раздобыть информации, которой мы не обладаем сейчас; и уж тем более быстро. Раз нас собрали здесь, значит, осуществимый способ освободить девочку милорду неизвестен.
        Повисла долгая пауза, а затем тишину нарушил сиплый голос Долохова, который до того, казалось, собирался с духом.
        - Однако исследованиями в этой области в наши дни занимались не только вы, мой повелитель, - тихо сказал он и в упор посмотрел на Волдеморта. - Простите мне эту дерзость, милорд. Прошло много лет. Всё не стоит на месте. И она могла продвинуться еще дальше за эти годы, хотя и ранее… - он умолк, поймав блеснувший бешенством взгляд побледневшей Беллатрисы.
        Жалобно скрипнул карниз.
        Волдеморт молчал, задумчиво глядя в глаза Долохова. Потом перевел взгляд в пылающий за каминной решеткой огонь.
        Снейп недоуменно поднял бровь, Амикус чуть слышно присвистнул и тоже покосился на Беллатрису. Застывшая Гермиона сделала несколько шагов и едва слышно опустилась на пуф в углу.
        - Мы поклялись никогда не вспоминать о существовании друг друга, - нарушил тишину Волдеморт, ни к кому конкретно не обращаясь. Он всё еще смотрел в огонь.
        - И всё же, - упорно произнес Долохов.
        Молчание затянулось почти на четверть часа. Казалось, всё в комнате застыло - шевелились только языки пламени в камине и маятник больших часов. Долохов, Нотт и Кэрроу смотрели в разные стороны, о чем-то хмуро размышляя. Белла не сводила расширившихся глаз с Волдеморта, ее правая рука запуталась в рваных лоскутах шторы, а левая впилась в подоконник за спиной с такой силой, что стальные пальцы с обеих сторон по костяшки погрузились в треснувшее дерево. Снейп, не шевелясь, внимательно следил глазами за всем происходящим.
        Гермиона не осмеливалась ничего сказать. Она чувствовала, что сейчас решается нечто бесконечно важное.
        - В этом что-то есть, - наконец обронил Волдеморт и, одернув мантию, пошел к выходу из комнаты. - Оставайтесь здесь, - бросил он, прежде чем скрыться.
        С неприятным треском остатки изувеченной гардины слетели на пол, а неровный кусок выломанного дерева, подпрыгнув на паркете, отскочил в сторону. Скрипнув зубами, но не произнеся ни слова, Беллатриса поспешно вышла вон.
        - Это ведь именно то, о чем я думаю? - нарушил воцарившуюся вновь тишину Свэн Нотт.
        - На самом деле помощь Каро - едва ли не последняя надежда, - пожал плечами Долохов и отвел взгляд в огонь.
        - Она не станет ввязываться в это, - подал голос Амикус.
        - Плохо же ты ее знаешь!
        Снейп и Гермиона продолжали недоумевать.
        - Тони, Белла убьет тебя, - иронически заметил Нотт.
        - Кто-то должен был это сказать. Нашей Черной Вдове придется потерпеть.
        - А тебе - поберечься, - хмыкнул Амикус.
        - Кто?нибудь, в конце концов, объяснит мне, что происходит?! - не выдержала леди Малфой, резко поднимаясь со своего пуфа. От неподвижного сидения затекли ноги и спина. - Кто такая эта Каро?! - досадливо спросила ведьма, едва устояв на сомлевших ногах.
        Все глаза устремились на нее, и тут же Долохов, Кэрроу и Нотт, словно по команде, отвернулись. Снейп скользнул по их лицам острым, как лезвие, взглядом. Свэн усмехнулся краешком рта, Амикус вытянул трубочкой свои мясистые, пухлые губы.
        - Каролина Лэмм, - после продолжительной паузы подал голос Долохов, не отводя взгляда от бушующего в камине пламени, - была… Единственной женщиной, которую Темный Лорд, возможно, даже любил, - тихо закончил он.
        Глава XLI: Каролина Лэмм
        Снейп хмыкнул. Гермиона вытаращила глаза и опустилась обратно на пуф.
        - Как… Куда же она делась? - наконец выдавила наследница Темного Лорда пораженно. - И когда?
        - Давно, Кадмина, вас еще на свете не было, - протянул Нотт, ухмыляясь. - Каро, да простит меня повелитель за эти слова, едва ли уступает ему силой. Но она исследовательница. Экспериментатор. Каро никогда не стремилась к мировому господству, к какой бы то ни было власти над людьми, не знакомыми ей. Но ее сила росла, и на определенном этапе она и Темный Лорд поняли - чтобы не стать соперниками, им нужно разойтись навсегда.
        - Каро уехала из Королевства лет за пять до вашего рождения, - сказал Амикус Кэрроу. - И я не думаю, что она нарушит этот зарок ради, простите меня, леди Малфой, жизни восьмилетнего ребенка. Если не появилась, когда пропал сам Темный Лорд, - внушительно добавил он, окинув взглядом окружающих.
        - Да что она могла тогда сделать? - запальчиво возразил Долохов. - Ничего. Потому что она бы сделала, если б могла. Я знаю Каро с двенадцати лет, всем, чем она стала, она стала у меня на глазах. Готов обручиться с дементором, если этой ведьмы не будет здесь уже завтра к вечеру.
        - А как же Черная Вдова? - тихо спросил Кэрроу.
        - Не пори чушь, Лекарь! - гаркнул Долохов в ответ. - Она никогда больше не будет женщиной Темного Лорда. За это я тоже готов поручиться, и пусть меня сожрут квинтапеды, если я ошибусь!
        - Вы можете мне объяснить, откуда взялась эта Каро? - недоверчиво вмешалась в перепалку Гермиона. - С чего вы взяли, что она столь сильна и что Papa… ну… то, что ты сказал, - неловко закончила ведьма, беспомощно глянув на своего первого крестного и не сумев даже произнести предположение о возможной любви Волдеморта к женщине вслух.
        Долохов и Нотт дружно расхохотались.
        - Не нужно лететь к Оракулу, - буркнул Свэн.
        - Да объясните же толком! Вы откуда узнали о ней? Она… Тоже была Пожирательницей Смерти?..
        - В некоторой мере, Кадмина, - хмыкнул Долохов. - Это Каро придумала нам такое название. И даже символику - череп и змея тоже ее идея.
        - Да откуда она взялась?! - совсем уж растерялась от подобных заявлений наследница Темного Лорда. - И когда?
        - В Альмерии? - с сомнением спросил у Долохова Нотт.
        - Это долгая история, - протянул тот в ответ. - Нет, та деревушка была недалеко от Толедо. Когда я присоединился к твоему отцу, Кадмина, - продолжил он, обращаясь к Гермионе, - лютовала зима 1955-го года. Совсем недавно умерла моя жена Кити, оставив новорожденную дочь. Ее воспитывали мои родители, а я тогда многое переоценил и понял в этой жизни. Именно в тот момент на моем пути и встретился Темный Лорд. Он путешествовал тогда по России, вернее, Советскому Союзу, как это в тот период называли магглы, в поисках ответов, исследуя глубины магии, пытаясь докопаться до ее основ. Мы познакомились. Свэн еще не присоединился к твоему отцу, но с ним уже были твой дед Ивэн Розье, да еще Пауль Мальсибер и Родольфус Лестрейндж. Сейчас все они горят в аду, куда скоро и нам предстоит пожаловать. Я бросил к химерам свой дом и очертя голову пустился вслед за этими людьми, предводителем которых был величайший ученный и сильнейший маг из всех, кого мне доводилось знать.
        Из Вологды, где мы познакомились и где черви всё еще точат мой фамильный особняк, мы отправились тогда в Испанию. Остановились на время в колдовской семье, жившей в крошечной деревушке в пяти милях от Толедо. У старика Лэмма был целый выводок детворы - душ пятнадцать, а то и больше. Но по чести сказать, я не помню ни одного из них, кроме Каро.
        Ей тогда было двенадцать лет, но выглядела она куда старше и уже обладала темпераментом взрослой ведьмы. А может быть, это Темный Лорд разжег в ней пламя. Во всяком случае, оно не потухло до сих пор.
        Он совратил ее. По крайней мере, такова официальная версия. На деле один леший ведает, кто там кого на самом деле соблазнял. Но Каро бежала из дома с нами, когда мы пустились в дальнейшие странствия по Испании.
        У этой крошки всегда были пытливый ум, необычайное упорство и недюжинная магическая сила, которую она развивала и оттачивала, постоянно совершенствуясь рядом с Темным Лордом.
        Каро участвовала во всех наших исследованиях и экспериментах. И когда через несколько лет мы вернулись в Соединенное Королевство, она продолжала быть рядом с нашим господином и с нами.
        - Я познакомился с Темным Лордом у себя на родине, в Германии, - добавил Свэн Нотт. - Мы, хоть и учились в Хогвартсе в одно время, но тогда вовсе не общались. Так вот, когда мы познакомились, Каро уже была с ними. Мне сложно представить вашего отца в то время без этой девочки, стремительно, неуклонно превращавшейся в женщину прямо на глазах. Я отродясь не видывал ребенка, играючи управляющегося с такими силами, которые не каждый взрослый и опытный колдун осмелится пробуждать. А уж когда она подросла, равным ей мог назваться только сам Темный Лорд. И они рука об руку шли дальше. Со временем период бурной, умопомрачительной любви, захлестнувшей Каро когда?то, у нее прошел, но их отношения долго оставались прежними, даже укрепились еще больше.
        - Каро уехала летом 75-го года, - закончил Долохов. - В июле. Уехала навсегда, пропала в один миг. Она со всеми простилась, даже устроила праздник. Но она прощалась для того, чтобы уже никогда не встретиться. Оба они решили, что так будет лучше. Кажется, Каро поселилась где-то в Мадриде… Или Кадисе, я точно не помню. Впрочем, всё могло измениться тысячу раз… Я ничего не слышал о ней с тех пор.
        - Бэллочка ликовала, когда Каро исчезла из Королевства, - хмыкнув, добавил Нотт. - Пожалуй, она считала, что избавилась от этой напасти во веки веков. Тебя, мой друг, наша Черная Вдова может выбрать козлом отпущения, если чертовка Каро вернется к нам.
        - Будешь умничать, Свэн, доложу мадам Гонт-Блэк о том, что ты назвал ее «Бэллочкой». Ляжем в общей могиле.
        - Она подстроит нам два правдоподобных несчастных случая, - развеселился Нотт.
        - Трагическое нападение голодных росомах, - прыснул Амикус Кэрроу.
        - Вы считаете, что эта женщина может помочь Генриетте? - дрогнувшим голосом спросила леди Малфой, обводя трех хохочущих колдунов и молчаливого Снейпа полным надежды взглядом. - Действительно может?
        - Исследованиями, связанными с Хоркруксами, тогда занимались они вдвоем и Паук, нас к этому не допускали, - протянул Долохов, прекратив паясничать. - И мы весьма смутно понимали, что они делают.
        - Какой паук?
        - Родольфус, - пояснил маг. - Мы же не знали о том, что Темный Лорд решился создать Хоркрукс, и уж тем более не один.
        - Сожри грифон мою печенку, если этим не баловалась и крошка Каро, - хмыкнул Нотт.
        - Как бы то ни было, более сведущих в этом деле волшебников вряд ли можно отыскать среди ныне живущих, - внушительно закончил Долохов.
        * * *
        Возвращения своего отца Гермиона ожидала со страхом и невольным любопытством. Какова эта женщина, которую мог, по уверениям старых товарищей, любить Лорд Волдеморт? Какова ведьма, которая может соперничать в могуществе с Темным Лордом, но не претендует на власть? Какова та единственная, кто может помочь спасти Генриетту?..
        А если Амикус прав, и она не явится на зов старого любовника?
        Гермиона боялась разрешать себе думать. Сейчас, когда снова забрезжила надежда, она страшилась разрушить ее хрупкий туманный образ.
        Если с Еттой что?нибудь случится… Она даже помыслить не желала об этом. Нет, не может. Не может случиться ничего. Только не с ней.
        Что нужно сделать, чтобы Хоркрукс уснул навсегда, оставив в покое свое вместилище, оставив ему его жизнь? Всё просто. Гарри Поттер должен победить и успокоиться. Тогда ему не понадобится контролировать Етту.
        И он должен прожить долгие годы, дольше, чем проживет она.
        Или раскаяться в своих поступках и воссоединить собственную душу.
        Или быть схвачен и обезврежен, лишен всех сил, но при этом оставаться жив, а Етта - быть постоянно здоровой, сильной и мастерски владеть окклюменцией. Чтобы выучить ее, потребуется много времени; чтобы взлелеять в ребенке силы, способные побороть натиск врага, уйдут долгие годы…
        Гарри никогда не успокоится и никогда не оставит в покое тех, в ком течет кровь Волдеморта. Даже если… Нет, в этом грандиозном предательстве нет никакого смысла.
        Сейчас нужно ослабить влияние Гарри на Етту. Сейчас это самое главное.
        А может быть, способ освободить ее от частицы его души всё?таки существует? Освободить и оставить живой.
        Если бы она была взрослее, если бы она хотя бы могла бороться…
        …Эти мысли терзали Гермиону всю ночь у ложа окутанной чарами дочери. То и дело появлялись неусыпные целители. Дважды Долохов пытался уложить леди Малфой отдохнуть. Один раз это пробовала сделать Габриэль.
        Но Гермиона не поддавалась, не сомкнув глаз до самого рассвета. На заре Северус сварил для нее какой-то особенный состав Бодрящей Настойки - странная на вкус, она возымела чудотворное действие на опустошенный организм ведьмы.
        Допивая остатки зелья на балконе комнаты дочери и выпуская в зябкую туманную даль кольца сигаретного дыма, Гермиона услышала скрип, и из?за плотной шторы показалась худощавая сутулая фигура Свэна Нотта.
        - Темный Лорд просит вас спуститься в гостиную, Кадмина. - Она замерла, с надеждой глядя на волшебника и чувствуя, как напрягается всё внутри. - Он желает познакомить вас с Каро, - ободряюще улыбнувшись, закончил Нотт.
        Каролина Лэмм оказалась очень красивой. По расчетам Гермионы ей должно было быть больше шестидесяти пяти лет, но ведьма выглядела как минимум вполовину моложе. Статная и изящная, с очень бледной кожей на лице и легким загаром на теле, с чрезвычайно густыми угольно-черными волосами, огромными зеленоватыми глазами, которые имели свойство неестественно голубеть, и идеально прямой осанкой, она обладала чертами, роднившими ее с образом Клеопатры.
        Когда Гермиона спустилась в гостиную, гостья сидела на краю стола, грациозно выгнув спину и опершись на руки. Она закинула ногу на ногу, один из локонов высокой прически скользил по ее груди.
        - …стольких лет, - говорила Каро, обращаясь к Долохову, сидящему напротив нее в кресле. - Нужно будет устроить большой и шумный пир, когда мы покончим с этой маленькой проблемкой, и поглядеть на всех вас. Тось, я многих не увижу за этим столом?
        - Многих, детка, - ответил Долохов, когда Гермиона и Нотт входили в комнату, - но там будет достаточно новых лиц.
        - Новые лица меня не интересуют, - хмыкнула женщина, окидывая Гермиону оценивающим взглядом своих больших глаз. - Это и есть убитая горем мать? - звонко спросила она после короткой паузы.
        - Здравствуйте, - со смирением поприветствовала гостью Гермиона. - Кадмина Беллатриса Малфой. Вы, должно быть, мисс Лэмм?
        - Умничка, Бэлл, смотри, как ловко устроилась! - произнесла в ответ Каро.
        Сказано это было без злобы, но Беллатриса, которая стояла за спинкой пустого кресла Нотта, изменилась в лице и плотнее сжала губы, а ее серповидные когти с треском проткнули натянутую обивку.
        - Любопытно с тобой познакомиться, - обратилась невозмутимая гостья к Гермионе, проигнорировав порчу мебели и, казалось, покачнувшую воздух ярость Беллы. - Не отчаивайся, у меня есть несколько соображений. А сынишку ты мне своего покажешь, То?то? - спросила она затем, через плечо оглядываясь на стоящего у окна Волдеморта.
        Гермиона поперхнулась, Белла совершенно позеленела от злости. На лицах Кэрроу, Нотта и Долохова отразилось удивление - но вовсе не из?за фамильярного обращения или странного имени, которым ведьма назвала их повелителя.
        - Это была строжайшая тайна, Каро, - сдерживая улыбку, произнес тот, чем еще больше поразил Гермиону. - Покажу. Позже.
        - Прости, милый. Мы ведь не станем убивать ребят за то, что они ее случайно узнали? - невинно спросила женщина. - Я могу поиграть с их памятью.
        - Не стоит.
        - На самом деле я никак не пойму, зачем ты плодишь потомство, То?то, - продолжала ведьма. - Растишь себе соперников? Или наследников? - игриво добавила она. - Ты что, собрался на тот свет?
        - Считай это прихотью.
        - Она делает тебя уязвимым, - странно блеснула глазами гостья, и ее зеленоватые радужки налились нежнейшей голубизной. - Обычно ты избавлялся от слабостей.
        - Как вы думаете помочь моей дочери? - не выдержала Гермиона.
        Каро улыбнулась и смерила ее веселым взглядом.
        - То-то рассказал мне суть проблемы в общих чертах. Много мы об этом не говорили, нам было о чем потолковать в эту ночь. Но неважно. Как я понимаю… Садись, дорогая, и ты садись, Свэн, - добавила ведьма, обратившись к Нотту. - Как я понимаю, суть задачи в том, чтобы разделить живое тело с Хоркруксом, в нем заключенным, не повредив ни тому, ни другому?
        - Не повредив Етте, - поправила Гермиона. - А ту дрянь нужно уничтожить!
        - Не выдворяй химер, милая, у них очень удобные гнезда. Мы постараемся не повредить ни тому, ни другому. Пригодится. Итак, при определенных условиях, я могу это провернуть.
        - Каких условиях? - быстро спросила леди Малфой, чувствуя, как быстрее забилось сердце в стесненной груди.
        - Куда ты так спешишь? - развеселилась Каро, качнув ножкой, с которой на паркет со стуком слетела туфля. - Ведь у нас впереди вечность! - продолжала она. - Или твоя дочь не алкает бессмертия? - спросила затем необычайная гостья, снова глянув через плечо на Волдеморта.
        - Ей это пока неинтересно, Каро.
        - А ты сам далеко продвинулся на сем сложном пути?
        - Генриетта вчера уничтожила мой последний залог бессмертия, - спокойно произнес Темный Лорд.
        - То?то, ты неисправим! - ахнула ведьма и засмеялась звонким переливчатым смехом. - Мои все целы… Впрочем, мы пошепчемся с тобой позже за бокалом вина, и я расскажу о нескольких новых открытиях. Пока ты завоевывал мир, крошка Каро не сидела сложа руки. Тебе будет интересно. Но довольно испытывать терпение твоей наследницы. Раз уж всё так серьезно, отложим откровения и наш пир, о котором обязательно позаботится Тося, и займемся делом. Гарри Поттеру сейчас ничего не угрожает? - неожиданно спросила она. Присутствующие переглянулись. - Мне нужно полностью усыпить личность ребенка, ввести ее в состояние анабиоза, чтобы разделить с захватчиком, - продолжала Каро.
        - Если ты усыпишь ее личность, он сможет контролировать тело без всякого труда, - возразил Нотт, неловко примостившийся на самом краю кресла и старающийся не выпускать из виду стальные когти Беллы.
        - Нет, - покачала головой Каро, - он не сможет верховодить ею, ибо он делает это через ее же сознание. А мы как раз сознание и одурманим. Однако девочка будет мгновенно захвачена в случае смерти Гарри Поттера, без всякой надежды - если Хоркрукс пробудится в ней, - хладнокровно предупредила ведьма. - Он активизируется, войдет сразу же в полную силу, не имея ничего в противодействии. Более того, из?за связи, которая уже налажена между ними, он проснется в ней таким, каким был в момент смерти, а не таким, каким создавал Хоркрукс. Это всё равно произошло бы, но мы значительно упростим ему задачу. Личность ребенка погибнет полностью и безвозвратно, а воскресший объединит в себе свое и ее могущество. Я думаю, сил у девочки предостаточно, раз она твоя внучка, То?то. К тому же ты стал сентиментальным. И мы рискуем состряпать для вас, друзья мои, еще более сильного врага, в довершение всего с лицом, в которое вы, судя по всему, не осмелитесь направить палочки.
        А еще, если этот мальчик действительно столь силен, столь умен и настолько фанатичен, он не должен никоим образом проведать о нашем плане. Потому что на его месте, если он, конечно, не особо дорожит своим мужским достоинством, - здесь Каро развязно хихикнула, - я хлебнула бы напитка живой смерти вместо вечернего чая и проснулась бы аккурат в стане врага, полная новых сил. Это было бы разумно. А прежний облик всё равно вернется потом.
        - С Гарри Поттером ничего не произойдет, - уверено произнес Волдеморт. - Никто не покинет усадьбу, пока ты не закончишь. Он не узнает о происходящем.
        - А девочка? - подал голос молчавший всё это время Амикус.
        - Мы усыпим все ее чувства, Лекарь. Она будет слепа и глуха. Через нее ваш мальчик не проникнет в наши планы, - заверила Каролина Лэмм. - А потом мы с помощью нашей новой игрушки попробуем до него добраться, - весело добавила она, но прозвучало это весьма зловеще. - Перенесем обломок в какую?нибудь жабку, хорошо, То?то? И эта жабка поможет отыскать вашего Гарри. Ведь не дело, лапушка! Какой-то мальчик… Не твой уровень. Стыдно.
        - Увы, - миролюбиво развел руками Темный Лорд. - Белла, дорогая, пойди проведай нашего друга Северуса и узнай, всё ли в порядке с Еттой, - добавил он, заметив пылающие глаза супруги.
        - Она никогда меня не любила, - вздохнула Каро, когда Беллатриса яростно вышла из комнаты. - Кто такой Северус? Что-то не припоминаю его…
        - Я познакомлю вас. Он может нам помочь.
        - В самом деле? Любопытно.
        Тут уже Амикус посерел от злости.
        - Сколько времени понадобится, чтобы?.. - дрогнувшим голосом спросила Гермиона.
        - Посмотрим. Я ведь даже еще не видела ребенка! Да что откладывать? Пойдемте. Или мы подождем, пока вернется Прекраснейшая, чтобы она из?за угла ненароком не обломила об меня свои чудесные коготочки?..
        Осмотр Генриетты занял довольно много времени. И для этого Каролина пожелала остаться с девочкой наедине.
        - Как вам Каро, Кадмина? - спросил в коридоре у дверей Гермиону Нотт.
        - Она очень… своеобразная, - не сразу нашлась леди Малфой.
        Беллатриса, стоявшая тут же, язвительно хмыкнула.
        - Не кипятись, Белла, - холодно произнес Волдеморт, - это начинает раздражать меня.
        - Простите, милорд, - мгновенно выпалила Беллатриса, оставляя всякую заносчивость.
        - Ты ведь не хочешь на время визита Каро перебраться в гимназию, правда? - жестко продолжал он. - Там нужен присмотр, мы слишком многих преподавателей заперли в этой усадьбе…
        - Я всё поняла, милорд, - склонила голову Черная Вдова.
        - Надеюсь, - сверкнул глазами Волдеморт. - Веди себя хорошо. Не забывайся.
        Беллатриса явно считала, что забывается в этом доме не она, но смиренно промолчала.
        - Вы долго будете там толкаться?! - раздался из комнаты Етты звонкий голос Каро. - Мне нужно время. Ступайте завтракать!
        И, приоткрыв дверь, добавила, задорно глянув на Беллу:
        - А меня потом покормит То?то. С ложечки.
        * * *
        - Она всё время была… такая? - тихо спросила Гермиона у Долохова внизу в гостиной.
        - Да, - просто ответил он. - Возможно, это стало еще одной причиной, по которой Темный Лорд принял решение расстаться с ней. Каро говорит и делает то, что хочет. И выполняет свои желания, каковыми бы они ни были. Ей недостает толерантности - но, впрочем, она ей и ни к чему. В глубине души Каро, мне кажется, осталась ребенком, - подумав, добавил он. - Почти всемогущим ребенком. А это страшно.
        - Она поможет Етте?
        - Думаю, что да. Кадмина… Тебе стоило бы начать разговаривать с милордом. Ты тоже ведешь себя вызывающе. Но ты не Каро.
        * * *
        То бесконечно долгое время, которое Каролина Лэмм возилась с Генриеттой - сначала сама, а затем в обществе своего «То?то» - леди Малфой потратила на то, чтобы написать и разослать письма, сообщающие о том, что праздник в честь дня рождения Етты отменяется. В этом ей помогала Габриэль, тогда как Беллатриса внизу в подвалах представляла Долохову, Нотту и Амикусу Кэрроу «своего ребенка».
        Снейп, избежавший опасности ненароком узнать строжайшую тайну, отдыхал после ночного дежурства у постели Генриетты.
        Покончив с последним письмом, адресованным чете Пьюси, Гермиона отложила перо и решительным жестом вынула из ушей рубиновые сережки. Сжав их в руке и на секунду поднеся к губам, она положила обрамленные золотом алые капли, напоминающие слезы, на чистый пергамент перед Габриэль.
        Та молча забрала их и спрятала за корсажем.
        - Прости меня, - тихо сказала Гермиона. - Ты здесь вовсе ни при чем.
        - Мне не за что прощать вас, мадам Малфой. И вы можете ничего не объяснять.
        - Пускай Прекрасный Принц объяснит тебе всё когда?нибудь, Габриэль, если, выбравшись из этой усадьбы, ты потом захочешь увидеть его или кого?либо из нас.
        - Что вы имеете в виду?
        - Милосердное забвение, которое самые любящие могут разрушить.
        - Я не понимаю вас, мадам Малфой, - с настороженной растерянностью пробормотала кобра Волдеморта.
        - И хорошо. Дай небо тебе никогда меня не понять.
        Габриэль продолжала смотреть на нее с недоумением, а Гермиона тем временем вынула палочку и разослала письма почтовыми заклинаниями.
        Когда пилишь сук, на котором сидишь, упрямство зачастую пересиливает здравый смысл. Но если посягаешь на ветку, удерживающую от падения дорогое тебе существо, к тому же больное и слабое, - следует смирять гордость.
        В конце концов, разве материнский инстинкт не должен быть в женщине главенствующим чувством, забивающим своей природной силой всякие другие?..
        Волдеморт и Каро появились только после обеда. К Генриетте отослали Амикуса, Габриэль вернулась в подземелья к Салазару, Озу и Формозу. Третий домовик спешно прибирал со стола.
        - Итак, - заговорила Каро после того, как Меньроз подал ей бокал странной жидкости, привезенной ведьмой с собой из Мадрида в качестве эксклюзивного горячительного напитка, - нам не стоит терять время. Мне понадобится один помощник, во всяком случае, для начала. Я остановилась бы на Лекаре или Тосе, но То-то утверждает, что лучше всех тут сможете подсобить вы, мистер Снейп. Засим мне и самой интереснее познакомиться с таким умельцем поближе.
        - Почту за честь, - коротко кивнул Северус.
        - Ты, Бэлл, тоже неплохо смогла бы помочь мне, - продолжала Каро, - в окклюменции, помнится, ты разбиралась отменно. Но ты приходишься девочке кровным родственником, как и То?то. Так что вам обоим, и тебе, дорогая, - добавила она, обращаясь к Гермионе, - во время обрядов нужно будет держаться подальше, а уж никак не лезть в защиту. Я начну введение ребенка в анабиоз через пару часов, к заходу солнца она полностью отключится. Затем вы, мистер Снейп, будете помогать мне ставить блок, чтобы с той стороны никто не заметил моего вмешательства, а я начну искать. То-то объяснит вам подробнее, пока я буду отдыхать. В общем?то, раз уж мы приняли решение никого не отпускать отсюда, то остальные могут чувствовать себя как дома и отдыхать, - весело закончила она. - Придумать план грандиозного банкета, который мы проведем перед моим отъездом. Не знаю, как скоро - но зато будет время придумать что?нибудь колоссальное! Только никаких ваших жен, мальчики, - добавила она. - Тебя, Бэлл, это, разумеется, не касается. А вы, Северус, я так поняла, живете с ее сестрой? Я ее ни разу не видела, так что можно пригласить
для знакомства. Жасмина, да?
        - Нарцисса, - поправил Снейп.
        - Точно-точно. Любопытно было бы взглянуть. Тося, я искренне надеюсь, что ты не вздумал жениться за эти годы?
        - Не переживай, детка, - усмехнулся Долохов.
        - Вот и славно! Ну-с, девочки и мальчики, я вас покидаю, мне нужно отдохнуть. То?то, расскажи будущему супругу свояченицы подробности нашего предприятия.
        Отколов эту последнюю, вовсе уж неуместную ввиду отягчающих обстоятельств в отношениях Нарциссы и Снейпа, шутку, Каро с вызывающей грацией гетеры вышла из гостиной, и в коридоре послышался ее звонкий голос: «Эльф! Покажи мне лучшую гостевую комнату. Та, куда отнесли мои вещи, выходит окнами на обгорелый пенек высотой в десять футов. Она мне не подходит…»
        * * *
        Процедура полного усыпления Генриетты прошла успешно, как и первые манипуляции, проведенные Снейпом и Каро для освобождения ее тела. Они покинули комнату Етты только к десяти часам вечера, ободрив не смеющую поверить в подобное счастье Гермиону твердой надеждой на успех. Теперь утомленная Каро отдыхала, а Снейп тихо беседовал в гостиной с Амикусом Кэрроу. Нотт и Долохов добросердечно отпаивали Беллатрису коньяком в малом обеденном зале, эльфов было не видать, Габриэль давно удалилась в подземелья к Салазару, а Волдеморт уединился в своем кабинете. Туда-то Гермиона и отправилась после долгих раздумий и внушительной победы над второй по счету пачкой сигарет за час.
        - Мы можем поговорить, Papa? - постучалась она в его дверь ближе к полуночи.
        - Входи, Кадмина.
        Темный Лорд сидел за столом, устало потирая виски. Горела одинокая свеча, изредка потрескивал тусклый камин с потухающими поленьями.
        Гермиона прошла в комнату и остановилась у окна.
        - Я хочу попросить у тебя прощения, - сказала она после продолжительной паузы.
        Волдеморт молчал.
        - Я, может быть, так и не научилась ценить то, что принимаю как должное по привычке, - продолжала она, вглядываясь в темноту сада. - Но это лишь потому, что у меня, в сущности, никогда не было выбора.
        - Выбор - понятие очень путаное, - нарушил воцарившуюся тишину Темный Лорд, когда она умолкла. - Он эфемерен. Люди зачастую только думают, что сами совершили выбор. Такую роскошь могут позволить себе лишь самые сильные. И телом, и духом.
        - Я никогда не была сильной.
        - Когда-то была. Когда была уверена в том, что живешь правильно и что твои поступки верны.
        - А потом появился ты, - тихо сказала Гермиона, не отрываясь от окна.
        - Ибо я могу позволить себе роскошь совершать выбор, Кадмина.
        В камине громко треснуло полено, и пламя взметнулось, ярко осветив комнату.
        - Что мне следовало сделать, чтобы остаться свободной? - спросила леди Малфой, не отводя глаз от черного провала. - Не покидать сторону Ордена Феникса?
        - Ты не могла остаться свободной, - всё тем же спокойным и немного уставшим голосом ответил ей Волдеморт. - Не вини себя: ты тут не властна. Когда я решил вернуть тебя к себе, ты потеряла возможность выбирать.
        - Зачем? - поинтересовалась Гермиона. - Зачем я была тебе нужна?
        - Ты моя дочь.
        - Так зачем же ты сломил мою волю? - с горечью произнесла женщина. - Разрушил мою жизнь, лишил всего, что я имела и чем могла гордиться?
        - Я завожу детей не для того, чтобы делать их счастливыми, - просто ответил Волдеморт.
        - А зачем? Как там сказала твоя Каро? Зачем ты плодишь соперников? Или наследников? - Гермиона всё еще стояла к нему спиной и не отрывала взгляда от мрака ночи. В ее голосе не было ни обиды, ни упрека, ни особого любопытства. Она просто задавала вопросы, чтобы услышать ответы на них.
        - Ты никогда не была и не станешь моей соперницей, - произнес Волдеморт.
        - А Салазар?
        - Когда человек теряет достойных оппонентов, он слишком расслабляется и становится уязвим. Нельзя забываться.
        - Ты нахватался этого у Дамблдора? - с ноткой досады осведомилась леди Малфой и даже передернула плечами. - Не с кем играть в шахматы, папа? Тебе мало Гарри Поттера?
        - Не в этом дело, Кадмина, - ответствовал тот. - Я не буду говорить, что чувствую себя одиноко - это даже звучит смешно. Но я желаю, чтобы рядом было существо, которое меня понимает. Не боится. С которым мне интересно говорить. Человек, а не огромная змея, которой тоже больше не существует.
        У Гермионы в груди что-то кольнуло - быстро, едва ощутимо.
        - А чем для этого плоха Каро? - спросила она уже без раздражения.
        - Быть может, тем, что ею я не смогу пожертвовать в случае, если что-то будет мне угрожать, - тихо произнес Волдеморт.
        Повисла пауза.
        - Всякий соперник, от которого ты не можешь избавиться, заведомо победитель, - сказал наконец маг своей притихшей дочери. - Нельзя держать таких рядом. Нужно окружать себя сильными людьми, хотя это всегда таит определенную опасность. Но со всяким из них ты должен иметь возможность сразиться. И победить. Совершенствоваться до тех пор, пока не сможешь одолеть каждого.
        - Эта ведьма действительно сильнее тебя? - задумчиво спросила леди Малфой.
        - Нет. Тем глупее будет проиграть ей, Кадмина. И потому Каро вернется в Мадрид, как только это станет возможно. И мы никогда больше не встретимся.
        - Как причудливо тасуется колода[154 - Цитата из романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита».], - пробормотала наследница Темного Лорда.
        Камин снова затухал, и в черноте за окном обозначивались теперь очертания сада.
        - Учись ставить перед собой цели и добиваться их. В этом смысл существования. А топтать землю без смысла - пустая трата времени и сил. Когда идешь к цели, нет времени жалеть о прошлом. Былого не воротишь, Кадмина, даже с помощью магии. Временные петли всегда замыкаются, если ты живешь сейчас, значит, не можешь вернуться в прошлое и что-то изменить. А поставленная цель должна быть достижима, иначе она превращается в пустую мечту и приносит лишь сожаления.
        Гермиона не ответила. Она оцепенела у оконного стекла. Из темноты на наследницу Темного Лорда взирали стальные серые глаза Люциуса Малфоя.
        Глава XLII: Армия мёртвых
        За спиной Люциуса блеснула вспышка заклинания, и оконное стекло с грохотом посыпалось вниз. Гермиона отпрянула, Волдеморт вскочил из?за стола.
        Протянув вперед руки, подобно классическому зомби, оживший мертвец схватился за раму. Но это был не инфернал, и ни что, похожее на него. Он не был и призраком, но не являлся и живой плотью - это сразу бросалось в глаза. Что-то среднее между бытием и смертью, непонятное и необъяснимое.
        От окна пахнуло холодом, и за силуэтом Люциуса мелькнуло лицо Лили Поттер - такая же неживая, она сверкала зелеными кошачьими глазами, а ее темно-рыжие волосы развевались на осеннем ветру.
        Заклинание, вылетевшее из Старшей палочки, отбросило обоих воскресших в сад, и новые чары сплели на окне плотную серебряную паутину.
        - Милорд! На нас напали! - раздалось из гостиной, и звук бьющихся стекол смешался с шумом борьбы.
        - Быстро! - крикнул живо сориентировавшийся Волдеморт, взмахом палочки распахивая дверь в коридор: в оконные рамы ярко освещенной гостиной под вспышками из палочек Снейпа и Кэрроу лезли неведомой силой возвращенные на эту землю Лаванда Браун и Питер Петтигрю. В другом окне Гермиона успела увидеть синеватое лицо МакГонагалл. - Иди в подземелья и уведи Габриэль и Салазара в самую глубь! Стой! - Волдеморт грубо схватил дочь за руку и, дернув за ворот мантии, обнажил левое плечо. На пол посыпались оторванные пуговицы. Холодный палец волшебника прижался к Черной Метке, и всё тело леди Малфой пронзила острая жгучая боль. - Быстрее, Кадмина!
        Уклоняясь от проклятий, которые пускали в окна выбежавшие из малой столовой Нотт, Долохов и Беллатриса, Гермиона бросилась к двери, ведущей в подземные коридоры. За ее спиной раздавались хлопки трансгрессии - это появлялись на зов своего повелителя многочисленные Пожиратели Смерти.
        - Белла, охраняй лестницу наверх! Свэн, закрой комнату Етты чарами! - услышала она за спиной звучный голос Темного Лорда. - Нет, постой, это я сделаю сам. Если здесь появится Поттер, сохраните ему жизнь любой ценой!
        Перепрыгивая через ступеньки, Гермиона мчалась вниз - после ужасной гибели Нагайны, на все подземелья усадьбы были наложены антитрансгрессионные и противопортальные чары.
        В голове водоворотом взрывались отрывочные мысли.
        Слишком много, наверное, задолжала она небесам! И теперь их карающая десница преследует ее с неумолимостью безжалостного кредитора. Сейчас, почему, о Отцы Магии, о неумолимые Парки, почему именно сейчас должен был осуществить Гарри очередное свое вероломное нападение?!
        Потому что больше нет Хоркруксов, потому что останки последнего из них покоятся в саду усадьбы Блэквуд-мэнор. Потому что настал канун последнего боя… И он не оступится, не остановится до тех пор, пока не победит или не погибнет.
        И то, и другое сулит Генриетте смерть.
        О боги древних, о Пресвятая Богородица, о Великая всемогущая Моргана! Вы слишком жестоки и беспощадны, все вы, неумолимые мстители судьбы…
        Скорее возвратиться наверх, скорее в бой! Если обезвредить его, но не убить, если сковать его страшными чарами, одолеть и взять в плен - тогда еще может оставаться надежда. Ведь Темный Лорд приказал хранить его жизнь - значит, и он еще на что-то рассчитывает! А разве он не всесилен, разве не добивается извечно поставленных целей, этот хладнокровный Черный маг, перевернувший всю Магическую Великобританию с ног на голову? Сумевший построить новый мир, разве он не сможет победить одного единственного свихнувшегося волшебника?
        Но ведь его как раз и нельзя побеждать…
        На полпути вниз осаждаемая каскадом мыслей Гермиона столкнулась с прижимающей к груди перепуганного ревущего младенца Габриэль.
        - Что случилось, мадам Малфой?! - выпалила девушка, сжимая палочку свободной рукой. - Этот ужасный шум… Милорд зовет нас…
        - Не тебя, Габриэль! Быстро, за мной! - выдохнула Гермиона и схватила ее за руку, устремляясь в сторону, к боковому подземному коридору.
        Салазар громко плакал.
        - Что происходит?!
        - На нас напали. Ты должна оставаться здесь, вас не могут обнаружить! Нужно спрятаться, скорее! Люмос!
        Гермиона резко свернула в потайной проход, на ходу прошептав заклинание, - это был тот самый замысловатый лаз, который коротким путем вел в келью Ирмы Крэбб в самом сердце подвалов Блэквуд-мэнор.
        - Быстрее, Габриэль, быстрее! Мне нужно вернуться наверх!
        Через минуту, воспользовавшись ходом, который призрак миссис Блэк показал им когда?то, выводя на поверхность, ведьмы вбежали в большую комнату, освещенную слабыми магическими огоньками.
        - Оставайся здесь, - быстро заговорила Гермиона сбивающимся от бега голосом, - дождись Ирму, она должна появиться когда?нибудь. Уговори ее подняться наверх, если сюда долго никто не будет спускаться. Сама не выходи ни в коем случае и успокой Салазара, он своим криком, кажется, сотрясает весь дом. МОЛЧАТЬ! - резко шикнула ведьма на парселтанге, и мальчик мигом умолк. - Слушай Габриэль, Салазар! Это очень-очень важно. Ты не будешь шуметь, чтобы злые волшебники не нашли тебя, правда?
        - Хорошо, - после короткой паузы с ноткой испуга прошипел зареванный младенец, жутковато искажая свою ангельскую мордашку и высовывая наружу крошечный язычок. - Я хочу есть.
        - Покорми его, - велела Гермиона, поворачиваясь к выходу на лестницу, по которой они прибежали.
        Ее взгляд упал на висящий над небольшим столом изогнутый волной серебряный кинжал с инкрустированной крупными карбункулами рукояткой. Гермиона сорвала его со стены и вместе с ножнами засунула за пояс брюк под своей разорванной мантией.
        - Оставайся здесь, - еще раз внушительно бросила она и, покинув перепуганную Габриэль в этой гробнице прошлого на деревянной кровати с истлевшим от времени бельем, ринулась по ступеням наверх.
        Когда леди Малфой вылетела в главный коридор усадьбы, что-то сбило ее с ног и повалило на пол. Дыхание перехватило. На минуту обзор закрыли густые рыжие патлы, жесткие, словно солома, а чьи-то ледяные и излишне мягкие руки схватили за горло. Гермиона увидела искаженное, пересеченное по диагонали глубоким кровоточащим рубцом лицо Джинни Уизли.
        Проклятье, пущенное Макнейром с лестницы, отбросило мертвую в сторону, и она с грохотом врезалась в кованый стол.
        - Наверху их нет, - крикнул Волден, минуя Беллатрису, защищавшую лестницу от устремившегося к ней Джеймса Поттера. - Цела? - спросил Макнейр, помогая Гермионе подняться, и тут же пошатнулся - высоченный седобородый старец, выросший у него за спиной будто из?под земли, вонзил между лопаток волшебника огромный кусок разбитого зеркала.
        В этот момент Амикус Кэрроу обрушил на голову мертвого Дамблдора тяжелую кадку с раскидистой пальмой. Воскресший закачался и упал.
        - Всегда мечтал это сделать, - хмыкнул Кэрроу, наклоняясь к Гермионе и быстрым движением дотрагиваясь до артерии на шее Макнейра. - Готов, - с сожалением бросил он.
        В гостиной творилось что-то невообразимое. Целое полчище зомби атаковало отчаянно сопротивляющихся Пожирателей Смерти. Посреди зала с разбитой головой распростерся Эдвин Гойл. Рядом с ним извивался пробитый шестом карниза Ремус Люпин, силящийся выдернуть своими ледяными мягкими пальцами бронзу, пригвоздившую его к полу. Гойл не шевелился в прибывающей луже крови.
        Быстрым движением палочки Гермиона откинула на острый обломок взорванного стула сморщенного и жилистого домовика Кикимера, пытавшегося на том конце комнаты перегрызть горло испачканной пылью и кровью Анжелике Вэйс. Могучий удар огромного Барри Селвина размозжил эльфу голову.
        На Гермиону, шатаясь, двинулся Джеймс Поттер. Джинни с рассеченным лицом кошкой кинулась к ней от стола и обхватила за ноги.
        С трудом увернувшись от вазы, которую запустил высунувшийся из?за угла столовой Сириус Блэк, Гермиона рухнула на пол, прямо на коченеющий труп домовика Оза. Успела увидеть, как слишком далеко от нее мертвая Лаванда Браун заносит за спиной не видящего ее Снейпа огромный кухонный тесак… И тут пущенное в воскресшую заклятье полностью обездвижило ее, а громовой голос возникшего в оконном проеме Гарри Поттера рявкнул с омерзением:
        - Благодари за спасение ту, что любила тебя когда?то, пёс! Во имя нее я сохраняю твою жизнь.
        Новая вспышка заклятья угодила в успевшего обернуться Снейпа и его тело вместе с осколками стекла вышвырнуло в сад, а оконный проем тут же заволокло лиловой пленкой.
        - Никто не сможет выйти из этого дома! - крикнул Гарри, спрыгивая на пол и выхватывая из?за пояса меч Гриффиндора. - Молитесь дьяволу!
        И он взмахнул своей палочкой.
        Невидимая волна невероятной мощи сбила с ног всех Пожирателей Смерти. Гермиона, успевшая подняться, упала, отлетев к лестнице и сильно ударившись головой о нижние ступени. Рядом с ней сполз на пол расшибивший голову о дверной косяк Фабиан Мальсибер. Он слабо застонал, и подскочившая Лили Поттер с силой всадила в горло раненого обломок деревянной доски.
        Гермиона, превозмогая вяжущую силу угодившего в нее проклятья, ударила мертвую по коленям и повалила на пол. Заклятие Прекрасного Принца, выбравшегося по ту сторону комнаты из?под груды хлама с рассеченной переносицей, превратило тело зомби в обгорелую мякоть.
        В комнате сверкнула черная молния, и у подножия лестницы, прямо около Гермионы, трансгрессировал Волдеморт. Беллатриса, которую проклятье Гарри отбросило вглубь гостиной, попыталась подняться и снова занять свою позицию, но на нее с воплем бросился один из мертвых близнецов Уизли, выскочивший из кучи обломков, бывших когда-то дубовым столом.
        Испещренный шрамами и рубцами зомби-Добби подскочил к ведьме с другой стороны, и своими острыми серповидными когтями она рассекла пополам его размягченное тельце, но Джордж, а это, судя по многочисленным ожогам, был он, повалил Черную Вдову на пол. Верхняя половина Добби, передвигаясь на руках, словно уродливый паук, карабкалась к ее шее…
        Гарри послал в Волдеморта проклятье, и оно рикошетом отскочило в огромный подвесной канделябр, который с грохотом обрушился прямо на коченеющее тело Гойла и всё еще борющегося с пригвоздившем его к полу шестом Люпина. Отразившись от потолка, проклятье угодило в спину неизвестного Гермионе Пожирателя Смерти, который задергался, будто пораженный электрическим зарядом, и его кожа, с отвратительным шипением стала лопаться, обнажая исходящие жиром мясо.
        Гарри сунул в ножны на поясе меч и странным движением потер правой ладонью левую руку, в которой сжимал волшебную палочку. За его спиной с легким шелестом обрисовались в воздухе плотнеющие силуэты: Волден Макнейр, Эдвин Гойл, Элджи Трэвэрс, Маркус Джагсон, Эбен Яксли, Фабиан Мальсибер, двое неизвестных Гермионе мужчин и женщина с будто изъеденным кислотой лицом и выжженными глазами, все в мантиях Пожирателей Смерти. Рядом с ними обретали плоть четыре воскресших коротышки-домовика: Оз, Формоз, Меньроз и Кикимер.
        Все вновь прибывшие с того света кинулись в стороны, устремляя к еще живым Пожирателям Смерти свои мягкие ледяные руки.
        Волдеморт что-то прошептал и огромный кусок вывалившегося потолка взметнулся с пола, со страшной силой ударив Гарри по пальцам левой руки. Тот взревел, срывая размозженное кольцо. Камень, на котором раньше был только один зубчатый разлом посередине, вдоль линии, обозначающей Старшую палочку на выгравированном символе даров Смерти, истерся в труху.
        Тут же все зомби, и старые, из тех, что еще оставались в комнате, и новые, только что призванные, застыли, кто как был, и стали медленно превращаться в дым. Гарри Поттер взвыл от ярости.
        Гермиона тем временем отползла к входной двери и попыталась подняться - всё тело саднило, проклятье, поразившее ее, покалывало кожу и мешало свободно двигаться.
        Очередной смертоносный луч, пущенный Гарри, Волдеморт отразил в стену почти около своей дочери. Она отшатнулась и упала в пыль, а камни стали рушиться, но в образовавшемся проеме блеснуло натянутое марево магического поля, окутавшего дом и запечатавшего всех, кто был внутри.
        С разных сторон в Гарри полетели сразу несколько заклятий, и золотые стрелы, блеснувшие в ответ на это перед ним в воздухе и ринувшиеся в стороны, вонзились в стены. Одна попала в руку Долохова, прибив его запястье к полу, еще одна - в левую грудь Анжелики Вэйс, и ведьма, захрипев, повалилась на спину. Выросшая за спиной Гарри Алекто Кэрроу размахнулась огромной секирой, украшавшей раньше стену малой гостиной, но сталь ударилась о мощный барьер, и в ту же секунду нападавшую поразило сиреневое проклятье, пущенное Волдемортом и отбросившее ее к противоположной стене.
        - Я сказал не причинять ему вреда! - рявкнул Темный Лорд.
        Резким взмахом палочки Гарри отразил затейливое волшебство, которым атаковал его Герман Крэбб, и тот, сам пораженный собственным заклятием, повалился в оцепенении на пол.
        - Ну, довольно! - гаркнул после этого Гарри.
        С этими словами он внезапно резко присел на корточки, закрыл голову и тут же стремительно вскочил, раскинув руки, в одной из которых сжимал волшебную палочку, а в другой - меч Годрика Гриффиндора.
        Жгучая боль опалила правую руку Гермионы. Она резко дернулась, с ужасом понимая, что ее волшебная палочка обратилась в пепел. Протяжный вой наполнил разрушенные комнаты - все, кого видела ведьма, сотрясали обожженные руки. Только Лорд Волдеморт всё еще стоял, сжимая целую Старшую палочку, и посылал в Гарри одно за другим какие-то проклятия.
        Лишить палочек стольких опытных колдунов, да еще и разом - сколько сил нужно было положить на такое невообразимое волшебство?! А Гарри продолжает борьбу, как ни в чем ни бывало; без особого видимого труда отражает все направленные на него атаки!
        Они обречены. В смертном бою Волдеморт будет вынужден убить его или погибнуть.
        Если он может хотя бы его убить… Чтобы воссоздать еще более сильным там, наверху, в комнате Етты. И пасть от руки собственной внучки, захваченной этим беспощадным демоном…
        Потерявшие оружие Пожиратели Смерти заметались, стараясь забиться в укрытия. Роули уполз куда-то в угол столовой, Руквуд и Струпьяр юркнули за сорванную с петель кухонную дверь. Судорожно дернулся на полу слева от разрушенного провала бокового коридора умирающий Рабастан Лестрейндж. Гермиона заметила, как Амикус подполз к бесчувственной сестре и как выбрался из?под горы щебня весь перемазанный кровью и побелкой Прекрасный Принц.
        С другой стороны комнаты Долохов произнес какое-то древнее заклятие, и выросший будто из?под земли за спиной Гарри Свэн Нотт вторил ему. Враг с размаху развернулся, полоснув Нотта по животу лезвием меча, и ногой сшиб бросившуюся на него из?за обломков стола Беллатрису, отлетевшую к стене от силы этого удара. Свэн пошатнулся, темная кровь хлынула из его рта, и он повалился на спину. Гарри вовремя обернулся, разрезая мечом на лету чудовищные путы, вылетевшие из Старшей палочки Волдеморта.
        - Ferro ignique[155 - Огнем и мечом (лат.).]! - крикнул захватчик, посылая в Долохова огненный шар, от которого тот заслонился сотворенным щитом, тут же покрывшимся огромными трещинами.
        Долохов юркнул за угол.
        Гермиона видела, что он истощен. Концентрация и направление магии такого уровня без помощи волшебной палочки способна даже убить волшебника…
        …Всё это не имеет смысла…
        А тем временем Гарри быстрым рывком прыгнул вперед, намереваясь приблизиться к Волдеморту. Но, когда оказался спиной к полуразрушенному боковому коридору, внезапный пульсирующий свет поразил его сзади, и широкая трещина на секунду пошла по обретшим плотность Щитовым чарам, мигом развеявшимся без следа. Дымные спирали заклинания овили руки и ноги Гарри, обездвижив его, и из?за спины парализованного в воздухе показалась парящая в футе над полом Каро.
        Юбки ее платья и длинные распущенные волосы развевались на магическом ветру, чуть заметный лиловый отсвет заклятия, которым она опутала своего пленника, плясал на бледном лице. Каро немного выгнулась вперед грудью, ее руки и ноги были заведены назад, будто сдерживая огромный невидимый мыльный пузырь, в котором оказался Гарри Поттер.
        Гермиона оцепенела.
        - А мальчик не промах, То?то! - громко, с серебристым отливом в голосе засмеялась парящая в воздухе ведьма, шевеля пальцами раскинутых рук. - Он только не учел, что здесь буду еще и я…
        Она сжала кулаки и резко распрямила пальцы. Два лиловых пузыря вырвали у Гарри волшебную палочку и меч Гриффиндора, и оба предмета отлетели в стороны на полметра: меч завис слева, а палочка - справа от скованного.
        По лицу его прошла судорога, на шее выступила пульсирующая синяя жила, глаза лезли из орбит. Шрам в виде молнии, ярко выделяющийся на незагорелом лбу, налился багряным и почти мерцал.
        - Как думаешь, он смог бы убить тебя? - спросила Каро, немного опускаясь к полу. - Начало, право же, неплохое! Помоги мне, То?то, мальчик силен, как громамонт[156 - Крупное серое африканское животное, весом до тонны, обладающее огромной силой.(с) Дж.К.Роулинг «Магические твари и где их искать».]! Нужно обезвредить его, сохранив жизнь и сознание. Второй раз мы этого мальца так не поймаем…
        - Взять меч и палочку! - приказал Темный Лорд.
        Рабастан, лежавший ближе всех от Гарри на полу, и которого Гермиона уже считала мертвым, неожиданно легко вскочил на ноги и с поспешным проворством схватил парящий в воздухе меч Гриффиндора.
        - Помнишь Анидаг? - продолжала Каро. - Давай?ка и его так же, То?то? Он не должен даже отключиться. А если парнишка умрет и девочка очнется - мы не сможем ее убить, помяни мое слово! Да поторопись, То?то, я, право же, теряю си…
        Внезапно Каро переменилась в лице: смертельная бледность залила ее кожу быстрой волной.
        - Скандинавский леший, - прошептала ведьма с хрипом, и струйка темной крови вырвалась из уголка ее губ.
        Гермиона не сразу поняла, что это Рабастан, шагнувший за спину парящей колдуньи, чтобы забрать палочку Гарри с другой стороны, вдруг с размаху всадил меч Годрика Гриффиндора в спину женщины между лопаток, точно пробив сердце.
        Глава XLIII: «И прежде чем взошла заря, рабы зарезали царя[Строка из поэмы Генриха Гейне "Валтасар".] »
        Со второго рывка он пронзил ее насквозь - окровавленная сталь вырвалась из левой груди Каро, в то время как Беллатриса с диким криком бросилась на предателя, одним взмахом своих огромных серповидных когтей снося его голову с плеч.
        Они оба повалились на пол за спинами Гарри и всё еще парящей в воздухе Каро. Голова Рабастана мотнулось в сторону, от удара оборвались остатки кожи и жил, и она покатилась к лестнице. Но еще до этого рокового прыжка Беллы старик успел крикнуть громовым голосом, обращаясь к Волдеморту: «За брата! Будь ты проклят!..»
        Всё это заняло доли секунды, но их хватило Гарри, чтобы, сбросив оцепенение и развеяв дымчатые лиловые цепи, схватить парящую палочку и отбить молниеносную атаку Волдеморта.
        - Беда, То?то, - прокатился по залу неестественно громкий голос Каро, который уже не исходил из ее искаженного судорогой рта, - вечно от тебя одни проблемы…
        Только теперь тело ведьмы, последний раз судорожно вздрогнув в воздухе, повалилось с глухим стуком лицом вперед. Остатки ее Связующих чар еще угасали в воздухе, когда Гарри, поставив ногу на поясницу женщины, выдернул окровавленный меч из ее спины и поднял ликующий горящий взгляд на застывшего Волдеморта.
        - Мы будем сражаться насмерть, - произнес Гарри.
        - Я не стану убивать тебя, Поттер, - поборов все чувства, произнес Темный Лорд, с ледяным спокойствием не сводя с Гарри поднятой Старшей палочки. - И ты это знаешь.
        - Соображаешь, Риддл! - хохотнул тот. - Тем хуже для тебя. Двоих за раз ты всё равно не осилишь! Был бы умнее - услал бы ребенка подальше, раз уж возлюбленная дочурка не дает избавиться от него!
        Он снова расхохотался, диким злым смехом.
        Уцелевшие Пожиратели Смерти, все, кто еще оставался на поле боя - попятились назад, даже Беллатриса осторожно отползала к покосившейся арке, ведущей в боковой коридор.
        - Едва ты убьешь меня, Поттер, - тихо произнес Волдеморт, - мой собственный Хоркрукс, последний из них, проснется в тебе самом.
        Во время короткой паузы Гарри молчал и, ухмыляясь, смотрел на Темного Лорда.
        - Думаешь, я еще не понял этого? - наконец произнес он. - Проблема Хоркрукса, заключенного в живом существе, в том, что его очень просто уничтожить. И я успею убить себя до того, как появится риск потерять контроль над ним, хотя я и справился бы с тобой, я знаю это! Но рисковать мы не станем. Не надейся, Риддл, настал час расплаты!..
        Гермиона уже не слушала их: бесшумной тенью она поднялась на руках, превозмогая остатки поразившего ее проклятья, и стала ползком пробираться по лестнице на второй этаж, игнорируя покалывание сотен игл, терзающее тело от этих движений. Чары спадали на нет по мере продвижения вперед, разрушались.
        Из?за перил верхней площадки ведьма еще раз взглянула вниз, на поднявших палочки волшебников.
        И неслышно скользнув к полуразрушенному коридору, бросилась к комнате дочери.
        Глава XLIV: Так, как решишь ты…
        Не тут-то было!
        Верхний коридор густой пеленой окутал болотный туман чар. Трансгрессировать не удалось. И едва Гермиона решительно шагнула в это удушливое марево, пол ушел из?под ног, и она ухнула в глубокую бездну.
        Ведьма с трудом поднялась на ноги. Огляделась.
        Кругом высились своды глубокой пещеры. Неровные стены уходили в черноту, пульсирующие от магии сталактиты и сталагмиты высасывали силу, словно огромные каменные вампиры. Воздух ловушки, спертый и накаленный до предела, дрожал.
        Она должна выбраться отсюда.
        Гермиона собрала все свои силы.
        Шепча страшные заклинания, она стала медленно пробираться вперед, превозмогая боль и противящуюся магию.
        Западня, устроенная для Гарри Поттера Волдемортом, тут же выпустила когти - из стен сверкнули стальные лезвия мечей и с лязгом врезались в слабеющую защиту ведьмы.
        Теперь наследница Темного Лорда знала, что сила, спасшая ее от гибели в эту секунду, была вырвавшейся на свободу Красной магией. Это о нее расплавились лезвия мечей, это она зажгла глаза женщины пламенем.
        Дернувшись рывком, леди Малфой устремилась вперед.
        Из густеющего воздуха собрались, подобно мириадам лютых демонов, большие и свирепые летучие мыши и черными сгустками кинулись на идущую. Они царапали когтями поле, которое непрестанно ткали вокруг произносимые заклинания, жилистые перепончатые крылья с шипением плавились о него, а гады визгливо таяли, не долетая до пещерного пола.
        Ведьма упрямо двигалась к цели.
        За расступающимся мраком перед Гермионой простерлось мутное озеро. Заклинания, которые она продолжала шептать, сплели над ним дымчатый узкий мостик, вязкий, словно болотная трясина. Леди Малфой двинулась по нему медленно, будто противясь раскаленному ураганному ветру, дующему в лицо.
        Вода в озере забурлила и начала подниматься, встала стенами по обеим сторонам моста и нестерпимой силой давила на ведьму. Ее сопротивление слабело. Вода просачивалась сквозь завесу заклятий, тонкими струйками стекала под ноги на болотистый вязкий мост.
        Вот давление увеличилось, и уже целые фонтаны пробивались в растущие бреши. Кровь шумела в ушах. Прибывающая жидкость обернулась удушливым плотным туманом - он обволакивал, проникал внутрь, разъедал жаром легкие. Гермиона упала на колени, не в силах больше идти.
        Какая ирония. Погибнуть здесь, решившись на последний, самый страшный шаг, погибнуть в колдовской западне собственного отца, ловушке, которая должна была дать надежду на спасение…
        Липкий туман забрался под одежду. Гермиона чувствовала, что лишается сознания, ее дымчатый мост таял, и она понимала, что сейчас канет в мутные воды озера навстречу смерти.
        Внезапно жар, окутавший ее, ожег холодом левое плечо. И, будто плавясь, стал отступать, стекать волнами, снова превращаясь в жидкость. Заклятие гасло, наткнувшись на Черную Метку, которую ведьма не догадалась обнажить, вступая в околдованный коридор.
        Густая мгла рассеивалась, стены пещеры таяли.
        И вот обессиленная Гермиона оказалась на полу верхнего коридора, в десяти шагах от запертой двери в комнату дочери.
        Будто приглашая ее, дверь распахнулась.
        Это вернуло женщине силы, страшная отчаянная решимость развеяла усталость.
        Она поднялась.
        Сердце снова порывисто застучало в груди. Теперь ничего не препятствовало осуществить страшный долг. Но Гермиона медлила.
        Вдруг усадьбу до самого основания сотряс страшный удар, идущий снизу. Сколько времени потеряла Гермиона в колдовской западне? Быть может, уже слишком поздно!
        Она решительно шагнула вперед. С трепетом окинула комнату взглядом, опасаясь натолкнуться на страшное свечение выцветших зеленых глаз, которые могли распахнуться на лице Генриетты в любую минуту.
        Но девочка мирно спала в своей постели со спокойствием невинности, очарованная магическим дурманом.
        В этой комнате, которой не коснулись разрушения страшной битвы, было очень тихо и безмятежно покойно. Через окна пробивался яркий дневной свет. Как странно. Сколько же времени Гермиона боролась с околдованной пещерой, если уже настал день?..
        Она невольно бросила взгляд на улицу.
        Нет, это не яркое небесное светило наполняло комнату Генриетты, ее озаряли сквозь подернутые маревом заклинания окна высокие пятна сотен сверкающих шаров, повисших над садом Блэквуд-мэнор, подобно многочисленным миниатюрным солнцам. Под этим светом сновало в беспорядочной суете множество людей - орденовцы и мракоборцы, сотрудники Министерства магии, прочие колдуны и колдуньи - все они силились проникнуть в дом сквозь прочную защиту, выставленную Гарри Поттером. Как давно они там, кто позвал их?
        Гермиона вспомнила о Снейпе, которого выкинули вон из усадьбы. Да, наверное, это он призвал помощь. Но что же с того? Никто из всех тех волшебников не может прийти на выручку, никто вообще уже не может помочь…
        …Она так мирно спала в своей постели. Спокойная и безмятежная. Такая маленькая, такая беззащитная и бесконечно родная.
        Рядом, на тумбочке, около расплескавшейся пиалы с каким-то зельем, сидел, свесив длинные розовые уши, плюшевый кролик Тото с бурым пятном на распоротой грудке.
        Тото.
        Каро больше нет, нет надежды. Ничего не осталось.
        - Я всё равно тебя потеряю, - прошептала Гермиона, медленными шагами приговоренного по эшафоту подходя к кровати дочери, - только намного страшнее. - В эти мгновения она позабыла всё: страшную полосу препятствий к этой комнате, мириады волшебников, снующих за окнами, двоих Черных магов, схватившихся внизу в смертельной битве. - Мы могли бы убежать на край света, молить его о пощаде, - шептала Гермиона, своими ледяными руками сжимая теплые пальчики спящей дочери. - Но он никогда не пощадит нас, Етта. - Она решительным жестом расстегнула две уцелевшие пуговицы на мантии и скинула ткань назад. - Понимаешь? У меня нет выхода, совсем-совсем нет. У меня опять нет выбора.
        Внизу послышались грохот и новый взрыв, осыпались откуда-то битые стекла. На улице за окнами плясали отблески заклинаний, перекрываемые пеленой колдовского марева.
        Даже если Каро воскреснет в одном из своих Хоркруксов, времени на ее помощь уже не осталось. Или Волдеморт там, внизу, убьет Гарри, или Гарри убьет его и затем прикончит себя. Так и так Генриетта обречена на гибель, еще более страшную, ужасающую, мучительную. Мучительную не столь для нее, сколь для самой Гермионы.
        - Или я сделаю это сейчас, - внизу снова что-то громыхнуло, и усадьбу сотрясло с вибрирующим звоном, - либо ты откроешь свои глаза, Етта, но они уже не будут твоими. И ты погибнешь, всё равно. А твое тело, оно попытается убить и меня, и grand?pere, понимаешь? Ты всё равно никогда уже не проснешься. Они отняли тебя у меня. Они все. Плохие и хорошие, все они - им плевать на нас с тобой, и они нас с тобой разлучили.
        Она крепче сжала хрупкие пальчики спящей и, наклонившись вперед, осторожно поцеловала Генриетту в лоб. Дыхание девочки обдало лицо чем-то терпким, в горле встал горький, рвущий всё существо ведьмы ком. Сейчас это легкое, едва ощутимое посапывание прервется навсегда. И она больше никогда не откроет свои изумрудные глаза, никогда не зашипит по-змеиному, не топнет упрямой ножкой… Никогда, никогда, никогда…
        Неотвратимо и страшно. Безвыходно.
        - Всё будет так, как решу я, - прошептала Гермиона, повторяя давние слова Милагрес. - Твоя судьба сложится так, как решу я. Так, как решу я… Это неправда, милая, - дом снова потрясло мощным толчком, - если бы я могла что-то решать, ты не была бы здесь. И ты жила бы долго, счастливо… Ты бы еще много лет ходила по земле, последняя из Саузвильтов. Но только я ничего не решаю. Милагрес ошиблась, впервые ошиблась. Я лишена всякого выбора по праву рождения, Генриетта. - Она завела руки за спину и вынула из?за пояса волнообразный серебряный кинжал, с лязгом вытащила его из ножен. - Если там, дальше, существует память, Етта, знай: я никогда не желала тебе зла. Я сейчас пронзаю этим кинжалом не только твое сердце. Я убиваю нас обеих. И моя душа, всё, что от нее еще осталось, покидает землю вместе с тобой. «Не волею своею, но по воле крови своей; жертвою за грехи предков своих, отмеченный врагом и закланный другом, омытый слезами и кровью на ложе смертном своем!» Миссис Блэк сказала, что это совсем не больно.
        Она размахнулась и, больше не думая, сжав двумя руками рукоятку кинжала, всадила его в живот дочери до самого основания.
        Резко дернувшись вверх, Етта распахнула свои изумрудно-зеленые, бездонные глаза и вскинула ручки, сцепив их поверх рук матери, сжимающих рукоять нагревающегося кинжала. Одно бесконечное мгновение они смотрели друг другу в глаза. И вот ручки Етты начали слабеть и опадать, ее вскинувшееся, напряженное тело оседало на подушки, а глаза угасали, из них уходила жизнь, таяла, растворяясь в небытии…
        Глава XLV: Черный револьвер
        Безмолвная тень постаревшей ведьмы выскользнула в верхний коридор усадьбы. Она шла, выставив левое плечо с обнаженной Черной Меткой - знала теперь, как победить установленную Волдемортом ловушку. И действительно - ухнув сразу в бездну колдовской пещеры, она, выставляя вперед Метку, будто по воздуху быстро поднялась обратно в коридор, пол которого сверкнул прозрачным стеклом и, словно льдом, затянулся паркетом, оставляя ловушку невидимой для глаз.
        Эта западня должна была удержать Гарри Поттера, вздумай он подняться сюда. Или Генриетту, если та очнется в своей кровати, уже не будучи просто ребенком. Ведь и у нее не было Черной Метки…
        Сколько времени понадобилось бы Гарри Поттеру для того, чтобы разрушить чары этой ловушки?..
        Тень женщины свернула в левую дверь верхнего коридора и вошла в освещенную заревом спальню. На улице за окнами всё так же бессмысленно сновали волшебники. Маленькие солнца в небе меркли, уступая дорогу занимающемуся рассвету.
        На тумбочке с треснувшим от сотрясавших дом взрывов зеркалом среди рассыпавшихся флакончиков и тюбиков стояла резная шкатулка. Тень вскинула безжизненную руку и распахнула крышку, достала маленький и аккуратный черный револьвер. Когда-то бесконечно давно, в той, другой жизни, которая еще была её жизнью, его подарил заезжей ведьме один чистосердечный деревенский паренек, жестоко убитый впоследствии без вины, без причин, без смысла…
        Тень взвела курок и без каких?либо эмоций вышла обратно в коридор.
        Она снова ухнула в пещеру, но двух шагов хватило для того, чтобы заставить ту растаять, снова принять твердые очертания коридора.
        Рассвет сочился из разбитых окон в дом. Гермиона ступила на верхнюю площадку лестницы, совсем разрушенной, усыпанной крошевом и битым стеклом.
        В холле внизу среди обломков стояли друг напротив друга две фигуры.
        Гарри в разодранной рубахе, висящей на нем кровавыми клочьями, под которыми обнажались ужасающие раны от когтей и уродливые следы старых шрамов. И Темный Лорд, высокий и худой, в опаленной, обугленной местами мантии, с проступившими на посиневшей коже прожилками черных узорчатых вен. Его глаза снова сузились и горели красным пламенем, весь облик мага опять приобрел утраченные за минувшие годы змеиные черты. Из уголка рта сочилась кровь, тонкой струйкой сбегающая по подбородку за ворот мантии.
        Больше в холле никого не было. Неуверенные лучи осеннего солнца блестели на лиловой пленке заклятия в брешах полуразрушенных стен. За ней сновали безликие тени. Обугленные стены там и тут покрывали странные пятна, колдовские гадюки извивались на ступенях лестницы, огромные, усыпанные шипами сухие лианы валялись на полу, рассеченные могучими ударами меча.
        Сам он, достославный меч Годрика Гриффиндора, с переломленным лезвием и раскрошенными рубинами валялся у стены в луже шипящей кислоты.
        Запыленная голова Рабастана Лестрейнджа безжизненно скалилась у входных дверей.
        - Твои крысы остались без зубов и все попрятались в норы, - говорил Гарри Поттер, сплевывая кровавую слюну. - Осталось недолго, Риддл! Час расплаты настал. Ты можешь победить сейчас это тело, но то тело ты уже сегодня не одолеешь. Нужно было прикончить ее или убрать как можно дальше, раз уж тебе не дали с ней разделаться! Но ты опять понадеялся на себя и своих шакалов! И теперь уже ничто не поможет тебе, Риддл! Никто не в силах остановить меня здесь, ни у кого не осталось даже бесполезной волшебной палочки! - Гарри дернул головой на звук шагов, раздавшихся наверху, и, увидев на площадке лестницы приближающуюся к ступеням Гермиону, оскалился. - Ты вовремя. Гляди! - крикнул он бывшей соратнице и подруге. - Гляди, Гермиона! Сейчас умрет тот, кто виноват во всем!
        Гарри поднял палочку на Волдеморта, который, не отрываясь, пристально смотрел на дочь. В этот миг Темный Лорд опустил свою палочку. В глазах Гарри успело сверкнуть подозрительное удивление, и тут же Гермиона произнесла ему в ответ:
        - Я вижу, - и, вскинув обе руки вперед, безразлично спустила курок револьвера.
        Первая пуля попала Гарри в запястье, и волшебная палочка, выплюнув сноп искр, упала на пол; вторая, вылетевшая следом, угодила ему в основание позвоночника - и герой магического мира, этот обуздавший всех демонов Черной магии мессия, чувствующий колдовство любой силы даже во сне, как подкошенный, повалился на пол.
        Медленно, громко стуча каблуками по усыпанному побелкой паркету, Гермиона спустилась вниз, наступая на тающих под ногами гадюк, и пошла к распростертому, бездвижному телу.
        - Ты убила ее! - с неизъяснимым ужасом прохрипел Гарри, едва разжимая парализованные уста, и на его искаженном лице новая судорога свела растрескавшиеся губы, на которых пузырилась алая слюна, в уродливую неестественную гримасу.
        - Да, убила, - вытягивая руку с револьвером и целясь ему в голову, произнесла Гермиона. - Так захлебнись же теперь в ее крови!
        Она спустила курок. Третий выстрел грянул в пустом холле.
        На улице с громким карканьем с куста сорвалась стая ворон, взметнувшись над бессильно снующими волшебниками Министерства магии и Ордена Феникса.
        Алое марево, окутавшее усадьбу, начало таять.
        Поблекшие зеленые глаза с неестественным странным свечением застыли навсегда на искаженном бледном лице.
        Смотрю туда, вперед,
        На огоньки заката:
        Уходит в дымку ночи тишина.
        Нет больше слов, не сказанных когда?то.
        Нет прошлого: его
        Заткала пустота.
        Забыться может всё:
        Кровавой тайны сумрак,
        Душевных ран огонь,
        Утраты немота.
        Но всё же иногда,
        При свете полнолунья,
        Щипцами палача
        Уводит тьма туда.
        Обрывки старых слов
        И образов круженье:
        Так хочется кричать -
        И больше мочи нет.
        Ты молишь у Судьбы
        Покоя и забвенья,
        А прошлое смеется,
        Давая свой ответ.
        И снова надо жить,
        Алкая лишь безумья,
        Красивое ничто
        Не жаждет снизойти.
        И всё равно опять
        Наступит полнолунье -
        Природа такова,
        Что в сумрак не уйти.
        Ты будешь надевать
        Жемчужины на нитку
        Безликих дней и дней,
        Наполненных Судьбой.
        Но даже если дать
        Прошедшему забыться,
        Туман - нет-нет - а вдруг
        Нарушит твой покой…
        Эпилог. Серый Кардинал Гарри Поттера
        Нарцисса обвенчалась с Северусом Снейпом в начале января 2011 года, и двадцатого числа произвела на свет девочку, получившую имя Мари-Эйлин Снейп - в честь прабабки по матери и бабки по отцу. Это был не очень красивый ребенок, подобный тем, что часто рождаются от близкородственных браков. Но Нарцисса любила свою дочь какой-то странной, горделиво-презрительной любовью, будто тайную награду, вещественное доказательство величайшей, грандиозной победы.
        Она сделала невозможное и осталась жива, но никто в целом мире никогда не узнает об этом. Знает лишь она сама - тень мессии, безликий Серый Кардинал, истинный вершитель судеб.
        Женщина, которая смогла отомстить. Тому, кто сломал ее судьбу - и еще сотни, тысячи судеб. Но ее не волновали эти тысячи, ее волновала только ее собственная разрушенная жизнь. И пусть не до конца, не безоговорочно, и уж точно не триумфально, но Нарцисса, урожденная Блэк, отомстила своему единственному настоящему обидчику. В меру сил. Много больше всех сил, которые когда?либо можно было бы в ней заподозрить.
        И Нарцисса будет бережно лелеять свой сокровенный трофей, до глубокой старости сохранив в глазах этот презрительный, надменный взгляд королевы, существа много выше всех окружающих, того, кому ведомо нечто в высшей мере поразительное, что и позволяет ей носить этот взгляд, словно корону сосланной императрицы.
        Это память.
        И девочка по имени Мари-Эйлин Лилиан Снейп, болезненная, но бойкая малышка с черными непослушными кудряшками и будто выцветшими, поблекшими изумрудами глаз, глаз со странным, неестественным свечением. Иногда они вдруг пустели, стекленели на некрасивом лице маленькой ведьмы, и тогда в них можно было разглядеть призрачную тень жестокости, беспощадной и мимолетной.
        Мари-Эйлин не унаследовала от Северуса Снейпа ничего, и почти ничего не переняла от своей матери…
        Послесловие. По просьбам читателей
        Сдаюсь на милость победителей и пишу этот отчет о судьбах всех созданных мною личностей. От мала до велика, чтобы уже ничего не осталось недосказанным.
        Кадмине Беллатрисе, увы, суждено постепенно зачахнуть в сизом тумане - не быстро, но неотвратимо. И другой дороги для нее не существует. Вы скажете, что это грустно. Да, но ей теперь подобный финал покажется едва ли не самым гуманным.
        Эта ведьма будет вырываться из своего дурмана временами, и не так редко, как на самом деле можно предположить. Иной раз будет счастлива, порой - грустна. Иногда она будет забывать свое прошлое и просто жить - но от проблем всё равно бежать именно в сизый туман иллюзии. Эта дорога для нее - самая простая. О сем написано финальное стихотворение, именно оно должно было выразить будущее героини.
        Многие утверждают, что человек, женщина, не может жить после убийства своими руками собственного ребенка. Это не так. «Забыться может всё…» Вспомните, о чем говорил Лорд Волдеморт на могиле Люциуса Малфоя. Он выразил суровую правду жизни - и, если подумать и быть честными с самими собой, с ним нельзя не согласиться.
        Гермиона многое отдала бы за то, чтобы поговорить с призраком своей дочери, и каждый раз ненавидела себя за эти мысли, стараясь радоваться хотя бы тому, что ее малышка не осталась неприкаянным духом и отправилась дальше туда, где они когда?нибудь повстречаются.
        Кадмина станет жить - в меру сил. То и дело прошлое будет вспоминаться - пустые портреты дочери, случайно оброненные слова, звуки, запахи, а то и просто ничем не стимулируемая память будет воскрешать его вместе с удушливой болью. И та слабая и безвольная стареющая ведьма, каковой она стала, увы, скорее убежит в сизый туман, чтобы быть там счастливой, нежели станет бороться и что-то доказывать жизни, которая взяла над ней верх.
        Вы спросите, почему Волдеморт не вытащит дочь из всего это?
        К чему? Он потерял всякий резон расходовать на нее свои силы. Утратил интерес.
        Сам Волдеморт говорил - он заводит детей не для того, чтобы делать их счастливыми; не для того, чтобы быть им нянькой. Он и так осуществил больше, чем достаточно - дочь перестала занимать Темного Лорда уже после смерти Генри, но он пытался вернуть ее к жизни. Он свел Кадмину с Люциусом, перебросив на того задачу «спасать положение»; когда Люциус умер - снизошел до утешений… Да он носился с Кадминой больше, чем та когда?либо могла бы мечтать, а мы - ожидать от Лорда Волдеморта.
        Всему есть предел. Он уже проявлял к ней мало внимания на последних аккордах произведения, и дальше интереса будет всё меньше.
        Почему не «спасала» свою дочь Белла? Не веселите домовых эльфов! Для Беллатрисы в этом и том мирах не существует никого, кроме Темного Лорда.
        И всё же года через три после событий, описанных в последней главе, Лорд Волдеморт серьезно поговорит с одним из своих преподавателей, Теодором д’Эмлесом, и убедительно попросит его взять замуж непутевую дочь, чтобы окончательно сбыть ее с рук. Он предложит Тэо много выгод, и тот согласится.
        Так Кадмина превратится в мадам д’Эмлес.
        Странная выйдет из них пара, да и жизнь героини весьма странна теперь. Но это не самое страшное, что могло ее ожидать. И мы сумели бы написать еще много страниц о Кадмине и Теодоре д’Эмлесах, но мы не станем - потому что так эта история никогда не закончится…
        Теперь расскажем об отношениях Гарри Поттера с его тетушкой.
        Делюминатор Дамблдора вывел героя магического мира к Цисси летом 2004-го года. Нарциссу как раз недавно заставили развестись с Люциусом Малфоем, и она уже довольно долгое время, как вы помните, жила со Снейпом. Но, как вы тоже, надеюсь, не забыли, мира и покоя в их семье не наблюдалось. Нарцисса не могла простить Снейпу верной службы Волдеморту, он - чувствовал себя угнетенным из?за того, что вынужден существовать на деньги женщины, которую любил или думал, что любит; женщины, отказывавшейся к тому же стать его законной супругой.
        Гарри начал следить за домом Цисси и Снейпа, услышал очередную из многочисленных ссор - Северус отправлялся к Темному Лорду, она обвиняла его во всех смертных грехах и орала на благоверного, ругая Волдеморта почем зря. Гарри следил за ней после этого какое-то время более внимательно и вдруг осознал, что эта женщина может ему по-настоящему помочь.
        Он показался ей.
        Сначала Нарцисса испугалась, а потом решила, что это - замечательный выход. Она поняла, что сможет наконец-то отомстить, притом чужими руками.
        Гарри - человек, которому нужен Серый Кардинал за спиной. Ему так проще. Именно из?за этого Делюминатор, который, как известно, помогает найти то, что направляющему его наиболее необходимо в самом сердце, чего он больше всего жаждет и в чем нуждается, и вывел Гарри к тётушке.
        Мальчик, который выжил, позволил этой женщине стать своим Серым Кардиналом, с благодарностью приняв помощь, от которой так печально отвык.
        Цисси начала строить планы, сложные и далекоидущие. Это ее идея с Фредом Уизли.
        На каком-то этапе сотрудничества, когда у Гарри была истерика, ведьма легла с ним в постель. Он влюбился в нее бесповоротно. Нарцисса стала для него вторым самым важным в жизни - после задачи убить Волдеморта, разумеется. Амазонка, чудо, женщина, которая осмелилась бросить вызов всему. И единственная, кто помогал ему.
        Именно Нарцисса - та белокурая колдунья, с которой так хотелось «играть» Генриетте, вырвавшись из постылого Даркпаверхауса, в одном из ее снов, пересказанном матери. Именно о любви к Нарциссе Гарри-Фред говорил Анджелине Уизли. Именно эта женщина любила Снейпа когда?то, за что тот и был спасен.
        Осознание близкого родства со своей возлюбленной выбило Гарри на минуту из колеи во время аутодафе в поместье Малфоев.
        И это из?за Нарциссы не была убита Белла, когда Гарри забирал отрубленную руку с Хоркруксом. Потому что, как бы властительница дум героя магического мира не презирала сестру, ненависти к ней у нее не было: они росли вместе, Нарцисса, несмотря ни на что, любит Беллу, какой бы та ни была.
        Мари-Эйлин Лилиан Снейп - не Хоркрукс Гарри Поттера, она родилась после его смерти, эта девочка технически не может быть вместилищем очередной частицы его души. Мари-Эйлин всего лишь дочь Нарциссы и Гарри: некрасивая из?за близкого родства между родителями, с непослушными черными волосами, доставшимися от крови Поттеров, и с неестественным блеском выцветших глаз, перешедшим по наследству непосредственно от отца.
        Второе имя Нарцисса дала девочке в насмешку над человечеством. Она уговорила на это Снейпа, будто делая одолжение ему, а на самом деле хотела добавить еще и этот штрих к картине своей мести - дать ребенку имя его настоящей бабушки.
        Волдеморт не знал о том, что происходит между Гарри и Нарциссой потому, что не видел свою свояченицу ни разу после того, как она ушла к Снейпу и стала жить с ним.
        И еще предупреждаю вопросы о том, почему белый свет не наводнился многообразием Хоркруксов Гарри Джеймса Поттера.
        Каким бы ни стал Гарри, душа - всё, что у него осталось. Он никогда не собирался жить вечно и даже не намеревался существовать в подлунном мире долго: изувечить душу для него означает лишить себя заслуженной награды, вожделенного покоя там, дальше. Дробление души - страшный… ну, скажем так: грех. Используем это слово просто для того, чтобы осознать, о чем идет речь. Для Гарри Поттера уничтожить свою душу - самое ужасное.
        Он не хотел делать этого и создавая Хоркрукс из Генриетты. Вспомните, он, невзирая на свой продуманный план, пытался похитить кулон Когтевран у Гермионы, не используя ее дочь. Он не хотел дробить душу, это была крайняя мера. Он понимал, что обязан на это решиться ради своей миссии, но всё равно трепетал.
        А уж после того, как в жизни Гарри появилась Нарцисса, он тем более не смел уродовать душу, разрывая ее на обреченные осколки. Да, Гарри - псих. Но психически невменяемые избранные как раз наиболее склонны думать «о боге» - о грядущем существовании после смерти, о собственной душе. Нет, создание Хоркруксов - не тот путь, по которому мог бы идти Гарри Поттер.
        Мари-Эйлин, опекаемая Нарциссой и престарелой эльфихой Джуней, вырастет самой обыкновенной девочкой. Временами немного нелюдимой, порой заносчивой… Но ничем не примечательной настолько, чтобы мы уделяли ей много внимания в нашем последнем отчете.
        Лорд Волдеморт… Будет жить, строить свою империю… Создаст очередной Хоркрукс из обломка меча Годрика Гриффиндора - вот кто готов крошить свою душу на миллион кусочков, ибо не печется о той, иной жизни, где эта душа способна ему пригодиться. Мы не думаем, что ему суждено существовать вечно, но несколько сотен лет этому колдуну вполне обеспечены - его век едва ли может быть меньше времени, отведенного даже обыкновенному вампиру. Впрочем, возможно, имеет смысл говорить и о бессмертии - но тогда неизменная спутница подобной жизни - скука - уведет его со временем прочь от политических игр и завоевания мира обратно на извилистую тропинку философии и науки. И тогда, вероятно, его путь вновь пересечется с дорогой Каро.
        Каролина Лэмм после гибели от руки Рабастана Лестрейнджа, разумеется, воскресла в одном из своих Хоркруксов. По завершении финальной битвы нашего произведения Темный Лорд один раз увиделся с ней, чтобы вновь прервать их отношения на многие десятки, а то и несколько сотен лет. Лорд Волдеморт не из тех, кто позволяет себе слабости.
        Беллатриса проживет еще достаточно. Однако она будет стареть, медленно, но уверенно; и когда?нибудь отдаст свою жизнь за Темного Лорда, чтобы не стать ему ненужной в своей фанатичной любви дряхлеющей ведьмы. Белла никогда не пожалеет о том пути, который выбрала для себя. В этом - ее удел. Ее счастье и ее проклятие.
        Что же касается Салазара… Он погибнет в возрасте двадцати семи лет от руки своего отца, когда возомнит себя его наследником, соперником Лорда Волдеморта. Убивая сына, тот создаст свой последний и самый сильный Хоркрукс, поместив обломок души в Старшую палочку, чтобы в грядущем частица его существа воскресала в каждом из неизменно могущественных владельцев этого артефакта, наполняющего историю кровью и предательствами - вечными спутницами силы и власти…
        Несколько лет после трагедии, разразившейся в Блэквуд-мэнор девятого октября, Габриэль Делакур будет исполнять роль няньки при наследнике Темного Лорда, еще совсем юном и не думающем о господстве Салазаре Волдеморте, представленном свету чадом супругов Гонт. Устраивая судьбу своей временщицы, Темный Лорд решит выдать ее замуж за Прекрасного Принца, но эта свадьба не состоится. Терпение Ордена Феникса лопнет, девушка будет похищена, и каменные шкатулки Ли Джордана опустеют навсегда, даровав владелице своего содержимого ее законное безумие. Какое-то время Габриэль будет справляться с ним, и многие примут ее состояние за обыкновенное отчаяние. Она выйдет замуж за Виктора Крама и родит ему сына Атанаса. Но девяти месяцев отроду ребенок будет удушен в колыбели собственной матерью, которой померещится в его глазах отблеск багрянца и которая примет его за дитя демона, Салазара Волдеморта. Не нам судить Габриэль - некоторые травмы слишком сильны для того, чтобы их смог пережить даже очень сильный человек…
        А вот о судьбе Данкана Эйвери не стоит переживать - этому Дориану Грею не суждено ужаснуться страшным ликом собственной души в золоченой раме и всадить кинжал в берегущий его молодость колдовской портрет. Он проживет долгую жизнь, достойную уайльдовского Прекрасного Принца.
        После расстроившейся свадьбы с Габриэль Данкан Эйвери женится на вдове Малфой, Астории. И воспитает из Скорпиуса отменного негодяя, достойного продолжать достославный род Малфоев. Пэнси Пьюси, урожденная Паркинсон, осуществит, в конце концов, мечту своей юности - породнится с этой древней фамилией. Ее младшая дочь Эсмеральда выйдет замуж за наследника дома Малфоев, и двое их сыновей, Аполлион Скорпиус и Сайтан Миктиан Малфои, не дадут оборваться сей древнейшей фамилии чистокровных волшебников.
        Дафна и Честер Уорингтоны вместе со своими дочерьми проживут непримечательные жизни, мало отличные от той, в которой представились нам на страницах этого произведения. Не думаем, что их судьбы могут кого-то особо заинтересовать.
        Рон женится на Женевьев Пуанкари, у них родятся четверо детей - Джиневра Женевьева, близнецы Фредерик Рональд и Жорж Адельф и еще одна девочка Дениз Молли. Сама юная миссис Уизли отойдет от работы целителя и посвятит себя домашнему очагу, заботе о малышах и уходу за матерью своего супруга Молли, которой не суждено вернуть рассудок.
        Рон оставит должность привратника в Даркпаверхаусе и на деньги, переданные ему Анджелиной, продолжит бизнес близнецов Уизли - в несколько меньших масштабах, но весьма успешно.
        Вдова Джорджа через несколько лет выйдет замуж за Ли Джордана и станет вполне счастлива. Она родит от него еще двоих детей, будет хорошей матерью, но всё равно никогда не забудет своей любви к Фреду Уизли и страшной трагедии, наложившей неизгладимый отпечаток на всю ее жизнь.
        Амаранта станет супругой Чарли, у них родится потрясающе красивая дочь Эльминда, законная волшебница и член магического общества. Разумеется, этой паре не избежать неизменных трудностей, ожидающих семью подобного рода - но они справятся с ними.
        Ами останется хорошей подругой Кадмины, и та станет крестной ее дочери, как и крестной Джиневры Женевьевы Рона.
        О судьбе Невилла и Полумны уже говорилось в главе «Расправа в больнице святого Мунго», но мы можем повториться: Полумна, обвиненная в недосмотре и небрежности, лишилась места главы палаты Непоправимых повреждений в отделении Недугов от заклятий больницы святого Мунго; какое-то время оставалась там на должности штатного целителя, потом выхлопотала разрешение перевести Фрэнка Лонгботтома на домашнее лечение и переехала в Лонгботтом-хилл к Августе и Алисе. Там же после освобождения из Азкабана поселился и ее супруг.
        Осуществить план восстановления рассудка Фрэнка при помощи Рабастана Лестрейнджа Лонгботтомам и Шарлин Эйвери не удастся ввиду смерти главного катализатора - Рабастана. Но они будут жить вполне счастливо. Девочку, которую в июле 2014-го года родила Невиллу Полумна, назовут Алисой Шарлин - в честь возродившейся для жизни бабушки и в честь тетки, сотворившей это чудо. Мисс Эйвери попросят быть ее крестной, и она навсегда останется лучшим другом семейства Лонгботтомов. А Невилл, хотя и не перестанет быть ярым консерватором, но после обретения личного счастья несколько поумерит пыл и проживет счастливую жизнь до глубокой старости.
        Шарлин Эйвери выйдет замуж в Греции и будет возвращаться в Великобританию редко, навещая там только Лонгботтомов и свою новоиспеченную мачеху Асторию, которую будет искренне жалеть, хотя ничем и не сможет помочь ей.
        О жизни Билла и Флер говорить практически нечего, стоит упомянуть, пожалуй, только то, что их старшая дочь Мари-Виктуар станет супругой Тедди Люпина, заботливо выращенного бабушкой, дедушкой и Дорой. Последняя посвятит свою жизнь сыну.
        После гибели Эбена Яксли Министром магии Магической Великобритании станет Антонин Долохов, что вызовет немало скандалов и недовольства из?за его национальности. Но скандалы и недовольства ничего не смогут изменить.
        Амикус и Алекто продолжат служить своему повелителю, оба они остались целы после бойни в Блэквуд-мэнор. Тогда погибли из известных нам Пожирателей Смерти Волден Макнейр, Эдвин Гойл, Элджи Трэвэрс, Маркус Джагсон, Эбен Яксли, Фабиан Мальсибер, Анжелика Вэйс, Свэн Нотт и Рабастан Лестрейндж.
        Адальберта продержится недолго после вести о гибели Генриетты, которая окончательно ее подкосит. В фамильном замке Саузвильтов останется только одинокое привидение маленькой девочки, побоявшейся и жить, и умереть. Призрак, ведающий очень многое о чужих судьбах, но держащий эти знания при себе, ибо сполна осознал, что нет ничего страшнее осведомленности о собственной участи…
        Элен Валуа выйдет замуж за итальянского колдуна; Петунья Дурсль доживет тихо и спокойно свой век и более никогда не встретится с Темным Лордом; грустно состарятся и покинут этот мир приемные родители Гермионы, лишившиеся внучки, но третья свадьба дочери станет для них некоторым утешением, потому что они заставят себя поверить в возможность ее счастья.
        О ком еще не сказано в этой короткой справке?
        Автору запретили красивую недосказанность, которая давала вам возможность самим придумать будущее для наших персонажей - возможно, более счастливое. Или более заслуженное - такое, каким оно должно быть по вашему мнению. Что ж, значит, героям суждено до конца испытать на себе тяжкий приговор моего пера. Пусть так.
        Не нужно считать, что в этом фике победило зло. В нем возобладала жизнь - только и всего. Где-то красивая, часто наигранная, лишенная справедливости, грубая и пошлая, если смотреть на нее вблизи… Но, коль подумать, как бы автор не симпатизировала «темным персонажам», она была честна в этой истории - и все получили по заслугам. Никто не украшал страшные стороны, никто не увивал миртом волшебные палочки чудовищ и убийц.
        И автору отнюдь не жаль Гермиону. Она вышла ужасной, отталкивающей со всех сторон, как на нее ни посмотри. Да, обманутая - но, поняв и разглядев обман, слишком слабая и чтобы бороться, и чтобы спокойно жить; и чтобы принять, и чтобы оттолкнуть. Растоптавшая свою самостоятельность. Плохая мать, плохая дочь, плохая исследовательница… Даже эгоистка из нее вышла плохая, а это, согласитесь, уже совсем безнадежный случай.
        Лишившись убеждений юности, она так и не сумела сформировать новые - достойные, такие, которые выдержали бы бури и катастрофы. С благодарностью спрятавшись в сказке, создаваемой для нее первым мужем, она сломалась, едва потеряв его - и уже не нашла сил ни на создание иллюзий, ни на честность с самой собой. Зависла между небом и землей, в положении, достойном не сочувствия, а лишь осуждения и порицаний. И получила по заслугам - за каждую свою ошибку, каждую подлость. Все они вернулись к ней сполна.
        А напоследок скажу, что совершенно случайно и неосознанно, в этом фике лучшим, самым настоящим и живым персонажем, подлинно прогрессировавшим, растущим как личность, изменяющимся и достойным уважения вышел нелюбимый автором когда-то старина Рон Уизли. И я думаю, что он вполне заслужил свое счастье здесь, и его личность, ее рост, прописаны на заднем плане едва ли не лучше всех прочих. Рон вышел своеобразным Пьером Безуховым данного произведения, причем более чем не нарочно. Разве не так?..
        Мы прощаемся с вами, дорогие читатели. Теперь уже окончательно прощаемся. Надеюсь, недосказанностей и вопросов не осталось. Если не так, да, впрочем, в любом случае, приглашаю каждого из вас в группу фанфика «Вконтакте» (- там мы можем поговорить, если вы того желаете, там вы увидите иллюстрации и зарисовки, всё, что осталось за кадром, и всё, что еще, может быть, в него попадет.
        Спасибо за ваше терпение и ваше внимание,
        Ночная Всадница.
        notes
        1
        чудесное стечение обстоятельств (франц.).
        2
        моя дорогая (франц.).
        3
        Благодарю вас, мама. Увидимся (франц.).
        4
        Очаровательно, моя дорогая. Многообещающе! (франц.)
        5
        Поклон с приседаньем, неглубокий реверанс.
        6
        Очень пугливое существо, которое вылезает из своей норы только при полной луне. […] Танцы лунного тельца в лунном свете - потрясающее зрелище.
        Дж.К.Роулинг «Магические твари и где их искать».
        7
        Эльфоподобное существо, которое обитает в Чёрном лесу в Германии. Оно крупнее гнома (в среднем три фута высотой), имеет заострённую мордочку и тоненький голосок, особенно нравящийся детям, которых детоеды пытаются увести от взрослых и съесть.
        Дж.К.Роулинг «Магические твари и где их искать»
        8
        бабушка (франц.).
        9
        Убог (франц.).
        10
        всей этой маленькой войны (франц.).
        11
        источник чистого/беспримесного/настоящего/проверенного/непорочного чувственного наслаждения (франц.).
        12
        ты можешь помочь своему отцу, Кадмина (франц.).
        13
        Русский демон, едва с фут высотой, волосатым телом и гладкой серой непропорционально огромной головой. Любит следовать за людьми, нагоняя на них чувство безысходности и уныния, после чего вспрыгивает сзади и пытается сожрать. Дж.К.Роулинг «Магические твари и где их искать».
        14
        Ставшая нарицательной фраза из монолога Чацкого (пьеса Александра Грибоедова «Горе от ума»).
        15
        Свободное население.
        16
        Клеймо, ставившееся на теле рабов или преступников в древней Греции.
        17
        юная мадемуазель (франц.).
        18
        Гамбит - в шахматах: общее название дебютов, в которых одна из сторон в интересах быстрейшего развития, захвата центра или просто для обострения игры жертвует материал (обычно пешку, но иногда и фигуру).
        19
        Согласно английским традициям, обрученные девушки носят кольцо на безымянном пальце правой руки, а замужние - на левой.
        20
        Джейн Марпл - персонаж романов Агаты Кристи, детектив-любитель.
        21
        Нэнси Дрю - литературный и киноперсонаж, девушка-детектив, известная во многих странах.
        22
        Ты справишься, Кадмина (франц.).
        23
        не забивай себе голову (франц.).
        24
        Не важно! (франц.)
        25
        Чёрт возьми! Это было глупо… (франц.)
        26
        Моя дорогая (франц.)
        27
        Любящая тебя мать (франц.)
        28
        Твоя тетя Нарцисса (франц.)
        29
        Дитя мое (франц.)
        30
        Ophiophagus hannah (королевская кобра, или гамадриад) - самая большая ядовитая змея в мире. Может достигать длины в пять с половиной метров и отличается особой агрессивностью.
        31
        Безумствовать там, где это уместно (лат.).
        32
        Помещение или пространство для содержания змей с целью получения от них яда; разновидность террариума.
        33
        Квинтапед - крайне опасный хищник, питающий особое пристрастие к человеческой плоти.
        «Магические твари и где их искать» Дж.К.Роулинг.
        34
        Она - вылитая мать! (франц.)
        35
        У меня появляется всё больше последователей (франц.).
        36
        Добрый вечер, мама! (франц.)
        37
        Поздравляю тебя от всего сердца, моя дорогая! Я тобой горжусь (франц.).
        38
        второй после Бога. Моего личного Бога (франц.).
        39
        Она сполна это заслужила! (франц.)
        40
        На войне как на войне (франц.).
        41
        Это - особое дело (франц.).
        42
        Да, Кадмина (франц.).
        43
        Спокойной ночи (франц.).
        44
        Рада всех вас видеть. Мне вас не хватало! (франц.)
        45
        с удовольствием (франц.).
        46
        где стесненье, там нет веселья (франц.).
        47
        Назад хода нет (франц.).
        48
        У него нет права жаловаться (франц.).
        49
        Хочет он того или нет (франц.).
        50
        Ты приписываешь ему качества, которыми он не обладает (франц.).
        51
        любовника (франц.).
        52
        1 Кор.15:20.
        53
        1 Кор.15:51, 52.
        54
        1 Кор.15:23, 24, 25, 26.
        55
        1 Кор.15:58.
        56
        Распространенное ругательство магического мира.
        57
        Нунда - восточно-африканское животное, которое является, возможно, самым опасным: гигантский леопард, передвигающийся, несмотря на свои размеры, бесшумно. Его дыхание вызывает болезни, способные опустошить целые деревни. Нунда еще ни разу не покорился совместным усилиям менее чем сотни квалифицированных колдунов.
        «Магические твари и где их искать» Дж. К.Роулинг.
        58
        Автор слезно извиняется за то, что «переселила» Хоркрукс из Выручай-комнаты. Оправданием ей может служить то, что это писалось до ДС. Но причина, вообще?то, в другом. Ро переборщила. Темный Лорд не настолько тупой, чтобы считать, что Выручай-комнату может найти только Великий-И-Могучий-Он-Сам, коль уж там УЖЕ ТОГДА БЫЛА КУЧА ВСЯКОГО ХЛАМА. И бросить свой Хоркрукс в этой куче хлама, без какой?либо магической защиты, он тоже не мог. Согласно ДС, диадема была именно в куче хлама, без всякой защитной магии. И это - слишком перебор, извините. Автор считает доводы Гарри, приведенные в прошлой главе, действительно существенными, и переносит Хоркрукс в Тайную Комнату. Это логичное, закономерное и достойное место.
        59
        Цитата из знаменитого произведения Алана Милна «Вини-Пух и все-все-все».
        60
        Заключительная стадия шахматной партии.
        61
        Бандиманы обитают повсюду. Обладая способностью ползать под половицами и за плинтусами, они буквально наводняют дома. О присутствии бандиманов легко догадаться по отвратительному гнилостному запаху. Бандиман выделяет слизь, от которой дом, где он обитает, загнивает до самого основания. Дж.Роулинг «Магические твари и где их искать».
        62
        Несмотря на отталкивающую внешность, барабашка, в сущности, не является опасным существом. Отчасти он напоминает скользкого огра с торчащими зубами, обитает преимущественно на чердаках и в сараях, принадлежащих волшебникам, где он питается пауками и молью. Он издает стоны и время от времени что?нибудь громко роняет, однако является довольно примитивным существом и в худшем случае просто рычит на того, кто случайно с ним столкнётся. Дж.Роулинг «Магические твари и где их искать».
        63
        Гвардия умирает, но не сдается (франц.).
        64
        Цветок лилии - клеймо французского суда, которое выжигалось на плече преступника. Благодаря этой отметине, темное прошлое заклейменного куда сложнее было сохранить в тайне.
        65
        Слова Воланда из романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита».
        66
        Аutumn Аngels.
        67
        мой дорогой муженек (франц.).
        68
        В дословном переводе «трясущееся помрачение», собственно белая горячка (лат.).
        69
        Самый быстрый аллюр, ускоренный галоп, скачка.
        70
        бабушки (франц.).
        71
        Да, хорошо (кит.).
        72
        Субботняя вкладка газеты «Гардиан» с литературными обозрениями.
        73
        Одна из крупнейших газет для высших слоев общества в Великобритании.
        74
        Главная героиня романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром».
        75
        Крупнейший из островов Сейшельского архипелага. На острове находится столица государства Виктория, торговый порт и международный аэропорт.
        76
        Коралловый остров, который входит в состав группы островов Амирантес (Сейшельский архипелаг).
        77
        Креольское блюдо на основе риса, напоминающее плов.
        78
        В Магическом сообществе Сейшельские острова так и остались «Британской территорией в Индийском океане», каковой у магглов считались до 1976-го года.
        79
        Смертофалд или Живой Саван - редкое существо, которое встречается исключительно в местах с тропическим климатом. Он напоминает чёрную накидку толщиной, возможно, полдюйма (может быть толще, если недавно убил и переварил очередную жертву), которая по ночам плавно скользит вдоль земной поверхности. Нападает, обыкновенно, по ночам. Обволакивает собой жертву, душит и переваривает, не оставляя никаких следов. Дж.К.Роулинг «Магические твари и где их искать».
        80
        Флавиус Белби - единственный известный волшебник, переживший нападение смертофалда (1782 г., в Папуа Новой Гвинеи). Согласно открытию Белби, вызов Патронуса - единственное заклятие, способное справиться со смертофалдом.
        Дж. К.Роулинг «Магические твари и где их искать».
        81
        Согласно мифу, в порыве самобичевания фиванский царь выколол себе глаза золотой застежкой.
        82
        В день Пасхи в Великобритании принято надевать новую одежду, что символизирует конец сезона плохой погоды и наступление весны.
        83
        В католицизме сохранился древний обычай крещения взрослых на Пасху. Обряд крещения проводится в ходе Пасхальной Литургии между Литургией слова и Евхаристической Литургией.
        84
        Изначально Пасха была языческим праздником в честь богини рассвета и весны Эостры (Остары/Эстеры/ Оэстры/Астар/Эстер/Иштар). Пасха была праздником оживления природы после зимы. Во втором веке миссионеры, исповедовавшие христианство, пытались обратить язычников в христианство. Они делали это постепенно, позволяя язычникам праздновать свой праздник на христианский манер. Языческий праздник Эостры проходил в то же время, что и христианский праздник в честь воскресения Христа. Постепенно языческий праздник уступил место христианскому.
        85
        Отступление, от французского «retirade».
        86
        В Пасхальный понедельник в Британии принято дарить детям на улицах конфеты и игрушки.
        87
        Самый популярный женский журнал Соединенного Королевства. На его основе создан русский «Отдохни!».
        88
        Существо, живущее на деревьях, внешне нечто среднее между обезьяной и лягушкой. У него гладкая лысая кожица зеленоватого цвета, перепончатые ладони и ступни, длинные гибкие конечности. … На голове у него короткие рожки, а широкий рот, как бы растянутый в ухмылке, полон острых как бритва зубов. В основном клабберт питается маленькими ящерицами и птицами. Отличительным признаком клабберта является большая пустула в центре лба, которая алеет и вспыхивает, когда он чувствует опасность.
        Дж. Роулинг «Магические твари и где их искать».
        89
        Текст песни группы Машина Времени «Пока горит свеча».
        90
        Стихотворение «Посмертные угрызения» из сборника Шарля Бодлера «Цветы Зла».
        91
        Стихотворение «Semper Eadem» /Всегда та же (лат.)/ из сборника Шарля Бодлера «Цветы Зла».
        92
        Боль заставляет лгать даже невинных (лат.).
        93
        Отрывки стихотворения «Искупление» из сборника Шарля Бодлера «Цветы зла».
        94
        Такова жизнь (франц.).
        95
        Но ведь то, что ты говоришь, ужасно! (франц.)
        96
        Раз так, то это меняет дело (франц.).
        97
        он всегда берет чувствами (франц.).
        98
        Да, да, он очень мил (франц.).
        99
        дитя мое (франц.).
        100
        Аллюзия с одноименным рассказом в ткани поэмы Н. Гоголя «Мертвые души»; подразумевается обособленный рассказ в теле романа.
        101
        Jet Jewel.
        102
        Сut?glass Сreation.
        103
        Black Beasts.
        104
        Autumn Angels.
        105
        Dreamings Dragons.
        106
        Fair Fan.
        107
        Glass Gargoyles.
        108
        Horrible Horse(wo)man.
        109
        В Румынии и Молдавии - незамужняя девушка.
        110
        Элемент литургического облачения католического (и лютеранского) клирика. Шелковая лента 5-10 см в ширину и около 2 метров в длину с нашитыми на концах и в середине крестами. Епископ и священник надевают столу на шею таким образом, чтобы концы ее спускались до колен на одном уровне. Дьякон носит столу на левом плече, закрепленную на правом боку. Надевают столу как не завязанный шарф.
        111
        В греческой мифологии богиня правосудия. Изображалась с повязкой на глазах (символ беспристрастия), с рогом изобилия и весами в руках.
        112
        Прытко Пишущие Перья заколдованы с молниеносной скоростью записывать то, что мысленно диктует владелец.
        113
        У.Шекспир «Сонет 66» (перевод С. Я. Маршака).
        114
        Ф.Петрарка «На смерть мадонны Лауры (CCLXXIII)» (в переводе Е. М. Солоновича).
        115
        Earthly Eagles.
        116
        Третья жена римского императора Клавдия, одна из наиболее известных развратниц эпохи Империи. Снискала репутацию распутной, властной, коварной и жестокой женщины. Ее имя стало нарицательным.
        117
        Диана - в древнеримской мифологии богиня охоты, воплощение девственности.
        118
        Мнемозина в греческой мифологии богиня памяти, титанида, мать девяти муз, рожденных ею от Зевса; еще Мнемозина - белоснежная дневная бабочка.
        119
        Черный юмор волшебников. Обручиться с дементором означает получить самое страшное наказание по меркам Магического сообщества - поцелуй дементора, т. е. лишиться души.
        120
        Полтергейст - термин, которым принято обозначать необъяснимые, паранормальные явления, связанные с шумом и стуками, самопроизвольным движением (швырянием) предметов, самовозгоранием и т. д. Полтергейст (в отличие от призрака) привязан не к месту, а к человеку - как правило, ребёнку, вступающему в стадию полового созревания. С взрослением объекта полтергейст исчезает.
        121
        Автор еще раз слезно извиняется за то, что в своем повествовании поменяла местами диадему и чашу и уповает на то, что это - одно из немногих ее прямых расхождений с текстами Джей Ро.
        122
        Такова жизнь (франц.).
        123
        Члены расистской организации Ку-клукс-клан (США, конец XIX начало XX века) носили во время своих рейдов белые хитоны с колпаками.
        124
        Припев песни группы Агата Кристи «Насилие».
        125
        внучка (франц.).
        126
        Главный герой «Портрета Дориана Грея» Оскара Уайльда носил прозвище Прекрасный Принц и до зрелого возраста сохранил свои молодость и красоту из?за того, что печать времени мистическим образом ложилась на его портрет, минуя оригинал.
        127
        В 2008-м году ночь с 18 на 19 июня.
        128
        «Скромное предложение» - сатирический памфлет Джонатана Свифта с предложением продавать детей ирландских бедняков для употребления в пищу представителями высших слоёв английского общества. На самом деле действительно весьма рациональный.
        129
        Kingly Kites.
        130
        Используется в случае, когда хотят сказать о неосуществившемся ожидаемом. Юрьевым днем на Руси называли право перехода крепостных крестьян от одного помещика к другому, которое они имели осенью, в день памяти святого Георгия (Юрия) Победоносца, 26 ноября по старому стилю. Поговорка появилась с уничтожением этого права при царе Алексее Михайловиче после введения Соборного уложения 1649 года.
        131
        Моя милая крошка (франц.).
        132
        Ну и дурочка! (франц.)
        133
        «Очень пугливое существо, которое вылезает из своей норы только при полной луне…» (с) Дж. К.Роулинг «Магические твари и где их искать».
        134
        От действительного к возможному (лат.).
        135
        В древнегреческой мифологии Лета - река забвения в подземном царстве Аида. Расставаясь с земным миром, умершие пили из этой реки и получали забвение всего прошедшего.
        136
        Графство на юго-востоке Англии.
        137
        Бастард - незаконнорожденный (внебрачный) ребенок родовитой особы.
        138
        Очищение через страдание.
        139
        Средние века в Испании и Португалии - торжественная религиозная церемония, включавшая в себя процессии, богослужение, выступление проповедников, публичное покаяние осужденных еретиков и чтение их приговоров, а так же сама процедура приведения приговора в действие, главным образом публичное сожжение осуждённых на костре.
        140
        Богиня плодородия и царства мёртвых, супруга Аида, похищенная и унесенная в подземное царство.
        141
        внучкой (франц.).
        142
        Моя бабушка (франц.).
        143
        свекровь (франц.).
        144
        Преступления войны (лат.).
        145
        Legendly Leopards.
        146
        Преступления войны (лат.).
        147
        В греческой мифологии божество брака.
        148
        Доамна - в Румынии замужняя женщина.
        149
        Домнул - в Румынии обращение к мужчине.
        150
        Главный герой рассказа А. П. Чехова «Человек в футляре».
        151
        Телесные наказания в английских государственных школах запретили только в 1987 году. В оставшихся частных школах телесные наказания отменили: в Англии и Уэльсе - в 1999, в Шотландии - в 2000, а в Ирландии - в 2003 годах.
        152
        На следующей странице (лат.).
        153
        Home (англ.).
        154
        Цитата из романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита».
        155
        Огнем и мечом (лат.).
        156
        Крупное серое африканское животное, весом до тонны, обладающее огромной силой.
        (с) Дж.К.Роулинг «Магические твари и где их искать».
        157
        Строка из поэмы Генриха Гейне "Валтасар".

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к