Ведьма бывшей не бывает Анастасия Никитина
        И.о. Бабы Яги #2
        Казалось бы, моя жизнь наконец наладилась. Секреты раскрыты, недоброжелатели потерпели поражение, любимый на руках носит и пылинки сдувает. Да и предстоящая свадьба - дело решённое. А то, что в процессе борьбы за счастье без потерь не обошлось, так и Бог с ними, переживу. Вот только домовой как-то странно хмыкает, а по ночам мне мерещится чёрный кот. И почему у меня всё чаще возникает ощущение, что любимый что-то скрывает? Паранойя? Или предчувствие?
        Ведьма бывшей не бывает
        ГЛАВА 1
        - Может, ещё подумаешь? Буян - место заповедное. Глядишь, и подсобит твоей беде, - положив морщинистую руку мне на локоть, проговорила Яга. - А Илюшка на взморье обустроится. Там четверть века за год идёт...
        - Нет у меня никакой беды, - покачала головой я, убирая в полотняную сумку толстую книгу.
        - Но дар же...
        - Легко пришло - легко ушло, - пожала плечами я.
        Илья приобнял меня за плечи, и я прильнула к нему. Не то чтобы я испытывала какую-то неуверенность или сомнения. Но чувствовать его тепло, его ровное спокойное дыхание мне было почти физически необходимо. В очередной раз вспомнив, что он с собой сотворил по моей милости, я вздрогнула и крепче прижалась к любимому.
        В обществе родственников было неуютно. Хотелось убраться побыстрей и подальше, пока ещё что-нибудь не свалилось на мою бедовую голову. Но пока Янка бегала за книгой, на которую расщедрилась Яга, пришлось подождать. За эти пятнадцать минут я успела пожалеть, что попросила травник в качестве обещанного мне сестрой желания. Яга рассмеялась, сообщив, что книгу о травах она мне и так подарит. А желание всегда будет меня ждать. Тут-то мне и стало не по себе. Как будто старая ведьма знала что-то, что упустила я. Но было уже поздно отказываться, и пришлось согласиться.
        - Пойдём мы... - сказала я, едва толстый фолиант скрылся под холстиной.
        - В добрый путь, - бабка через силу улыбнулась. - Но помни: Буян тебя всегда примет, когда бы ты ни вернулась.
        - Угу, - невнимательно бросила я уже через плечо.
        Какое-то время мы с Ильёй так и шли: молча, прижавшись друг к другу. Кусты за спиной сомкнулись, скрыв моих хитроумных родственников, а вместе с ними и мою недолгую карьеру всемогущей ведьмы. «Ну и слава богам, - усмехнулась я. - Теперь хоть плеваться и ругаться можно без опаски!»
        Но ругаться не хотелось. Хотелось пуститься вприпрыжку по мягкой траве ближайшей полянки и немного петь. Я бы, наверное, так и сделала, если бы для этого не нужно было отпустить Илью. А вот на это я была пока не способна. Мало того, нет-нет да косилась из-под ресниц на обнимавшую меня руку, чтобы лишний раз убедиться: всё получилось. Я сумела вернуть любимому молодость, которую он отдал Нави из-за моей глупости и самоуверенности.
        - Не жалеешь? - спросил вдруг он.
        Я недоуменно подняла голову:
        - О чём?
        - О силе ведьмовской...
        - Ничуть. Всё нужное у меня есть.
        Я попыталась снова устроить голову в уютном местечке, где было так хорошо слышно, как бьётся любимое сердце. Но не тут-то было. Илья вдруг рассмеялся и подхватил меня на руки:
        - Любушка!
        Пробежка по траве со смехом и моими восторженными писками всё же состоялась. Только я даже не коснулась этой травы.
        - Любушка... - прошептал Илья, когда эта вакханалия осталась в прошлом, и мы повалились на мягкий травяной ковёр. - Чудная, родная, любимая...
        - С чего это я чудная? - попыталась изобразить оскорблённое достоинство я, но вместо этого получилось только нахмуриться, и то ненадолго.
        Он не ответил. Тихо засмеялся и привлёк меня к себе:
        - Люблю я тебя.
        - И я тебя, - отозвалась я, поднимая голову.
        Между нами оставалось ничтожно малое расстояние. Я даже почувствовала тепло его дыхания на своих губах. Давно уже не наивная девушка, на эту невольную ласку я вдруг отозвалась со всей горячностью бесшабашной юности. Провела ладонью по чуть шершавому от отросшей щетины лицу, коснулась губ подушечкой большого пальца. Дыхание Ильи уже не согревало, а обжигало. Руки на моей спине дрогнули, притягивая меня ещё ближе, хотя ближе было уже невозможно. Но я лишь подалась навстречу: мне тоже хотелось этого «ближе», как никогда раньше. Веки опустились сами собой. Губы приоткрылись навстречу его губам, ловя чужое дыхание, как своё собственное...
        А он вдруг поднялся. Потеряв уютную опору в кольце его рук, я чуть не брякнулась на спину. Но Илья успел меня подхватить, спасая от позорного падения.
        - Пора, любушка, - хриплым, словно после глубокого сна, голосом сообщил он. - Нам ещё Ветра у витязей забрать надо. Да и дорога неблизкая ждёт. Пора...
        - А... Ну да... Неблизкая, - пробормотала я, отряхивая подол сарафана от налипших травинок.
        Не то чтобы меня так уж заботил в тот момент мой внешний вид, но это позволяло не смотреть Илье в глаза. Что произошло, я не понимала. Напротив, готова была поклясться, что ещё минуту назад он хотел того же, что подталкивало меня. Но за какую-то долю секунды всё переменилось.
        Под предлогом поиска брошенной где-то на поляне сумки я отошла в сторону. Прижала руки к залитым жаром щекам. В противовес лицу ладони оказались ледяными. «Что я сделала не так? - на смену удивлению пришло раздражение. - У меня что, изо рта плохо пахнет?»
        Я даже подышала в ладошку, пытаясь проверить, но ничего предосудительного не унюхала. «Можно было бы, конечно, списать на целомудренные средневековые нравы, - ворчала я себе под нос, пробираясь через кусты, окружавшие полянку. Леший мне всё ещё подыгрывал, и за подол не зацепился ни один сучок. - Хотя какие там целомудренные? Сам же про свою Берендею рассказывал. До свадьбы там нравы посвободнее, чем даже в реальном мире будут! Или это мои родственнички слишком близко? Впрочем, да. Ещё только не хватало, чтобы наши развесёлые игрища подсмотрел кто-то из них!»
        - Любушка! - позвал с поляны Илья. - Ты где?
        - Здесь я! - отозвалась я, выбираясь на поляну.
        Сообразив, почему Илья отстранился, я успокоилась. Стало даже немного стыдно. Раздразнила мужика и сама же обиделась. А мне бы спасибо ему сказать, что хоть кто-то из нас сохранил голову на плечах. Но где-то в глубине души всё равно засела неприятная заноза: сама-то я начисто забыла и о солнце, заливавшем укромную полянку нескромными лучами света, и о зловредных родственничках.
        - Сумку искала, - сказала я, стряхнув с сарафана несуществующие пылинки.
        - Так вот же она, - удивлённо ответил Илья, показывая мне мою холщёвую сумку. - Здесь, рядом лежала.
        - Не заметила, - буркнула я. - Пойдём?
        - Да. Пора, - с заметным облегчением кивнул богатырь.
        Как мы прощались с Ростиславом и витязями, я почти не запомнила, всё внимание ухлопав на борьбу с разбушевавшимися гормонами. Предводитель витязей что-то говорил про мою доброту и про то, что нам обоим всегда будут рады и на Буяне вообще, и в прибрежном тереме в частности. Отдуваться по всем правилам вежливости Илье пришлось в одиночку. Зато я успела угомониться. Особенно помогло напоминание, что это только в книгах романтические свидания под кустом выглядят возбуждающе, а на деле обязательно найдётся какой-нибудь сучок или муравей, который испоганит всю романтику.
        «Уж леший бы позаботился, чтобы не было ни сучков, ни муравьёв», - ехидно напомнил внутренний голос.
        «Тем более, - огрызнулась я. - Ещё только не хватало, чтобы мне в таком деле всякий леший свечку держал!»
        Разобравшись таким образом в собственных обидках и желаниях, я вдруг обнаружила, что сижу на коне, с удобством опираясь о руку Илюшки спиной. Мало того, коняга довольно резво нас куда-то везёт. По крайней мере, вниз смотреть не хотелось: слишком быстро мелькали под копытами всякие пеньки и булыжники - ни один леший в случае чего прибрать не успеет.
        «Ну вот, - ухмыльнулась я, пристроив голову Илюшке на плечо. - Хоть какая-то польза от моей шизофрении. В нормальном состоянии я бы в жизни не позволила себя затолкать на такую высоту!»
        - А долго нам ехать? - спросила я, опасаясь, как бы Илья не воспринял моё длительное молчание, как обиду.
        - До границ русского княжества дня три, - с готовностью отозвался Илья. - Ростислав короткую дорогу указал. С его разрешения она нас пропустит. Ну и потом ещё по землям твоего батюшки с седмицу, не больше.
        - Ну и хорошо, - кивнула я.
        Особо болтать сидя на лошади не получалось. Я то и дело норовила прикусить себе язык, подпрыгивая и качаясь. Это Илюшка сидел в седле как влитой, будто сросся со своим копытным средством передвижения.
        «Вживаться мне ещё в местные реалии и вживаться, - со вздохом подумала я, в очередной раз попытавшись что-то сказать, но вместо этого только клацнув зубами. - Надо будет на привале Илью попросить, чтобы поучил меня верхом ездить, раз уж машин тут пока не придумали».
        Солнце весьма ощутимо пригревало даже сквозь ветки деревьев, под сень которых мы въехали минут через сорок. Скачка волей-неволей замедлилась. Тропа тропой, а нежданный выпирающий корень или ямку никто не отменял. Перестав подскакивать на каждом шагу как резиновый мячик, я сама не заметила, как задремала.
        Илья мне не мешал. Только прижал к себе покрепче. Как он одной рукой будет управлять нашим четвероногим такси, я не представляла, но задуматься об этом не успела, окончательно погрузившись в сон.
        ГЛАВА 2
        Идея поучиться верховой езде отпала сама собой. Проснулась я ближе к вечеру. Илья, заметив это, тут же стал высматривать подходящий для ночлега уголок. Даже моим мнением поинтересовался. На это я весело призналась, что ещё ни разу не ночевала в лесу, а потому полностью полагаюсь на его вкус. Лишь бы в нашей спальне не оказалось незваных гостей вроде муравьёв.
        Правда, веселилась я недолго. Подходящая под ночёвку полянка нашлась через четверть часа. Я даже успела довольно ловко соскользнуть на землю. Но на том мои подвиги и закончились. С трудом удержавшись от болезненного стона, я схватилась за затёкшую спину.
        - Устала? - с беспокойством спросил Илья.
        - Чуть-чуть, - через силу улыбнулась я, успев прикусить рвущуюся с языка ругань вместе с кончиком этого самого языка.
        - Завтра на днёвку остановимся, - пообещал он. - Прости, родная, не подумал.
        - Да ладно. О чём тебе было думать? - махнула рукой я, осторожно усаживаясь на выступающий корень под деревом. - Не пешком же топать до самой Берендеи. Привыкну. Только сегодня я тебе не помощница.
        Илья покачал головой и с такой же виноватой миной отправился собирать хворост для костра. Мне оставалось только наблюдать. Подняться и с перекошенной рожей делать хоть что-нибудь я не рискнула. И так сидела под деревом скрюченная, как старая карга, живым напоминанием о невнимательности Илюшки. Хотя о чём таком он должен был позаботиться, я так и не придумала.
        Илья к лесной ночёвке подготовился быстро и явно привычно. Вычистил коня, разложил костёр, притащил откуда-то уже освежеванного зайца. Даже постель обустроить успел. К моему тайному неудовольствию целых две постели, с разных сторон костерка. Не то чтобы я в тот момент могла думать о любовных утехах, но такое явное желание держаться от меня на расстоянии не оценила.
        Впрочем, об этом я быстро забыла. Илюшка заставил. Он окружил меня такой заботой, что оставалось только улыбаться и мурлыкать. На руках перенёс поближе к костру, усадил на сложенную в несколько раз попону и пристроил за спиной седло, чтобы мне было на что опереться.
        «Ещё бы массаж сделал для полного счастья», - усмехалась я про себя, обсасывая косточки зажаренного над костром зайца. Мой вклад в общую трапезу ограничился пучком пряных травок, которые я надёргала под тем же деревом, где сидела.
        В лесу быстро темнело. Солнце уже давно скрылось за деревьями, и сквозь листву пробивались только косые, окрашенные розовым лучи. В неподвижном воздухе висел густой аромат трав и цветов. Звенели то ли кузнечики, то ли цикады. В общем, всё настраивало на какой-то ленивый, добродушный лад.
        - Расскажи про Берендею, - попросила я, с наслаждением вытянувшись на импровизированной лежанке из лапника и плаща.
        - А что тебе рассказать? - улыбнулся Илья. Он тоже растянулся на лапнике и смотрел на меня сквозь марево затухающего костерка.
        - Ну... Например, какие праздники у вас есть, - предложила я.
        Мы болтали до тех пор, пока в редких прорехах лиственного полога не проглянула круглая и невыносимо яркая луна. Разговор стих сам собой. Какое-то время я ещё молча лежала, не в силах отвести взгляд от ночного светила и вслушиваясь в шорохи и шепотки тёмного леса, окружившего нас непроницаемой стеной.
        - Доброй ночи, любушка, - на грани слышимости долетел до меня голос Илюшки.
        Я не успела ответить, как он уже повернулся на другой бок.
        «И что? Никакого поцелуя на ночь?» - с долей обиды подумала я. И тут же сама себя одёрнула. Илья наверняка устал не меньше меня. Только сегодня утром он бегал по Нави за одной слишком самоуверенной ведьмой, а потом и вовсе умирать собирался!
        Отвесив себе эту мысленную оплеуху, я осторожно, стараясь не шуметь, повернулась на бок и закрыла глаза: у нас ещё будет всё время мира на поцелуи и прочие милые любящему сердцу мелочи, и нечего скакать впереди паровоза.
        Три дня пролетели как один. Я была счастлива. Просто и без затей. Но рассказывать тут совершенно не о чем. Кому интересно, как мы болтали ни о чём или, собирая сучья, перекидывались шутками. Рассказывать не о чем, но впоследствии я не раз и не два думала, что с удовольствием растянула бы это путешествие на месяц, а лучше на всю жизнь. Летний лес словно отгородил нас от всего мира, давая возможность насладиться друг другом.
        Немного напрягало только упорное нежелание Ильи даже поцеловать невесту, не говоря уже о чём-то большем. Но и эти мысли посещали меня очень редко. Да и то я сразу выбрасывала их из головы. Слишком хорошо мне было без давящих на нервы обязанностей Яги и нагромождений лжи, которые я же и наворотила. Слишком счастлива я была рядом с Илюшкой, чтобы долго задумываться о чём-то неприятном.
        Я даже не заметила, как мы пересекли границу Русского княжества. Никаких пограничников и прочей бюрократии тут, понятное дело, не существовало. Тем более что той дорогой, которой ехали мы, никто не пользовался. Она просто растворилась среди травы, как будто её и не было никогда. Но я бы и это прохлопала, целиком положившись на Илью, если бы внезапно не увидела на горизонте несколько дымков, а чуть позже и целую деревеньку.
        - Мы уже в Русском княжестве? - с долей сожаления уточнила я.
        - Да, - улыбнулся Илья. - Теперь тебе полегче будет.
        - Да мне и так неплохо, - усмехнулась я. - Уже почти привыкла.
        Я и правда уже не сползала с Ветра как кряхтящая развалина и с удовольствием помогала Илье устраиваться на ночёвку и готовить нехитрый ужин. Те же пряные травки я находила безошибочно, в отличие от него. И как выяснилось, в грибах тоже разбиралась куда лучше. По крайней мере, мухомор, случайно затесавшийся между боровиков, которые насобирал любимый, выцепила мгновенно. А Илюшка его в упор не видел, пока я пальцем не ткнула.
        - Всё ж будет полегче, - хмыкнул он. - Но нас никто не гонит. Вон в той рощице заночуем, а завтра дальше отправимся.
        Солнце ещё было довольно высоко. Я не сомневалась, что нам вполне хватит времени добраться до деревушки засветло. Но каким-то шестым чувством ощутила, что Илье так же не хочется торопиться, как и мне.
        - А может, ну его, это Русское княжество? - как бы невзначай бросила я, когда мы собирали сучья для костра. - Вместе с моим батюшкой? Ну что я там не видала?
        - Ничего? - усмехнулся Илья.
        - Верно, - я рассмеялась, но продолжала гнуть своё. - Но как-то и не хочется. Может, сразу в Берендею поедем?
        На этот раз Илья молчал довольно долго. Я даже заподозрила, что он меня не расслышал, и обернулась, чтобы повторить свой вопрос. Но как на стену наткнулась на выражение лица жениха. Он явно колебался. Я затаила дыхание: «Ну же! Нафиг нам этот князь?! Двадцать пять лет без дочки жил и дальше проживёт!»
        Но моим надеждам сбыться было не суждено. Илья упрямо тряхнул головой и сказал:
        - Нет. Я слово дал, любушка. Негоже его обратно забирать. Не по-людски это.
        Я кивнула, но где-то глубоко в душе засело подозрение, что Илюшкино «не по-людски» попортит мне ещё немало крови. Как в воду глядела. Уже через несколько часов прилетела первая ласточка. Точнее, это была не ласточка, а жирная ворона, но суть от этого не поменялась.
        - Отдохни, - неожиданно предложил Илья.
        - Не устала, - пожала плечами я. - А что, завтра вставать рано?
        - Да нет, - дёрнул плечом Илюшка, явно чувствуя себя не в своей тарелке. - Просто я отойти хотел. А что ты одна скучать будешь...
        - Недолго потерплю, - улыбнулась я, вообразив, что стеснительному богатырю приспичило в кустики. - Вот книжку пока почитаю.
        Я достала из сумки яговский травник.
        - Добро, - серьёзно кивнул Илья и скрылся в густом подлеске.
        К моему удивлению, он не вернулся ни через четверть часа, ни через час. Я уже начала беспокоиться, гадая, что могло случиться, и не надо ли пойти поискать своего блудного жениха, как он появился сам и со стороны, противоположной той, куда уходил. Мало того, у него на плече сидела большая ворона. Я вздёрнула брови, ожидая объяснений. Но куда там. Илья даже не посмотрел в мою сторону. Зато наглая птица спланировала прямо на остатки нашего ужина и принялась клевать заячьи кости.
        - Кыш! - неуверенно махнула рукой я.
        - Не тронь, - коротко бросил богатырь.
        - Ладно, - насупилась я.
        Но и обиженный тон не произвёл на Илюшку никакого впечатления. Он присел на корточки, выбрал лист лопуха побольше и высыпал туда какие-то тёмные ягоды, которые принёс в горсти. Не успела я задаться вопросом, почему он не мог покормить свою ворону в лесу, если так уж хотелось, как он свернул лопух кулёчком и принялся разминать.
        Я сморгнула во все глаза, глядя на это действо: «Это что ещё за прикладное зельеварение?!» Впрочем, долго гадать не пришлось. Богатырь подобрал какой-то сучок, вытащил из-за пояса кусок бересты, разгладил его на колене и принялся писать, то и дело обмакивая импровизированную ручку в измочаленные ягоды.
        Сок оказался достойной заменой чернилам. Даже со своего места я видела, как на белой поверхности коры появляются ровные строчки. Но прочитать, что там написано, не могла. А Илья молчал.
        Он аккуратно вывел последнюю букву и помахал берестой в воздухе, давая соку подсохнуть. Одновременно с этим ворона как по команде бросила кости и взлетела на подставленную руку.
        - Князю в руки отдашь, - проговорил богатырь, глядя птице в глаза. - Никому другому.
        Ворона громко каркнула и взмыла в воздух, на лету выхватив берестяной свиток. Я только рот раскрыла, не зная, как на это реагировать.
        Как ни странно, опомнилась я быстро. Достаточно было взглянуть на Илюшку и заметить уже знакомое виноватое выражение на загорелом лице.
        - Какая птичка послушная... - протянула я. - Вы давно знакомы?
        ГЛАВА 3
        - С кем? - сморгнул Илья, словно очнувшись от глубоко сна.
        Если бы это было так, то сниться ему могли только кошмары. Обратно на траву он опустился тяжело, будто не письма писал, а мешки ворочал. Да ещё и каплю пота с виска утёр.
        - С птичкой, - как ни в чём не бывало пояснила я.
        - А... Ну да... - невпопад отозвался он.
        Илья замялся, но я упрямо молчала, поджидая ответ.
        - Батюшке твоему надо было отписать, - сказал он наконец. - Не по-людски это - как снег на голову валиться. Я, чай, не к себе домой возвращаюсь.
        - А птица? - буркнула я, смирившись с тем, что отеческих объятий мне избежать, похоже, не удастся.
        - А птица тут в роще спала, - пожал плечами Илья. - Я заметил да приманил.
        - Так просто?
        - Так то дар мой. Сызмальства с любой тварью пернатой договориться могу.
        - Так ты, оказывается, колдун... А почему не рассказывал?
        - К слову не пришлось, - богатырь бросил в костёр лопух с измятыми ягодами и, избегая смотреть мне в глаза, продолжил. - Да и какой из меня колдун? Я не приказываю - прошу. И о чём пернатые промеж собой гутарят, не разумею.
        - Но попросить можешь?
        - Попросить могу.
        - А ещё что-нибудь можешь?
        - Боль усыпить сумею. Помнишь, как ты задремала? Я и не подумал, что потом оно на тебя вдвойне накатится. Силушки себе прибавить могу...
        - Так вот почему тебя Яга так на взморье зазывала, - щёлкнула пальцами я. - Готовый витязь!
        - Почему? - Илья впервые за весь разговор поднял на меня глаза.
        Обрадовавшись неизвестно чему, я охотно принялась делиться почерпнутыми от бабок сведениями. И про то, что витязем не каждый встречный-поперечный стать может, а только воин с особой магией. И про свои собственные наблюдения, вроде появляющейся из ниоткуда сверкающей чешуйчатой брони. Илья в ответ стал рассказывать о том, что слышал от самих витязей.
        За разговором дурацкое послание вместе с пернатым почтальоном было забыто. Только глубокой ночью, когда Илья уже спал, как обычно отгородившись от меня костром, я сообразила, что так и не узнала, а что же он, собственно, написал, и где пропадал больше часа.
        Но наутро все эти вопросы снова вылетели из головы. Стоило мне только сообразить, как именно нам отныне предстоит передвигаться. Прибрав за собой на полянке, предоставившей нам ночной приют, я остановилась у толстой берёзы, лениво наблюдая, как Илюшка седлает Ветра. Это уже стало рутиной: он взлетает в седло, я подхожу ближе, и он подхватывает меня прямо с земли, мгновенье полёта, и вот я уже сижу перед ним, удобно опираясь пятками на жёсткое голенище сапога, а спиной о крепкую руку.
        Но сегодня всё было по-другому. Даже я заметила, что стремя с одной стороны Илья поднял куда выше, чем с другой. Однако наверняка были и другие отличия, которые я просто не рассмотрела непрофессиональным взглядом. Оседлав коня, Илюшка обнял его за крутую шею и принялся что-то нашёптывать в нервно подрагивающее ухо.
        - А с мохнатыми тварями ты тоже умеешь договариваться? - полувсерьёз поинтересовалась я, подойдя.
        - Нет, - тихо рассмеялся Илья. Я чуть не прослушала продолжение, так любила этот тихий смех, которым богатырь баловал меня в последние дни совсем не часто. - Ветер умный, он меня и так поймёт.
        И тут разлюбезный женишок подхватил меня за талию и боком посадил в седло. Я и пискнуть не успела, как оказалась да безумной высоте под недовольным взглядом нервно косящегося в мою сторону коняги.
        Икнув, я схватилась мёртвой хваткой за луку седла.
        - Илюш... Я, конечно, хотела научиться ездить верхом... - проблеяла я. - Но может, начнём как-нибудь в другой раз и с лошадки поменьше? И подобрее!
        Последнее я взвизгнула, чудом успев убрать ногу от щелкнувших в нескольких сантиметрах конских зубов и при этом не свалиться на землю.
        - Не тронет он тебя, любушка, - Илья легонько хлопнул Ветра по храпу открытой ладонью. - Дурачится просто. Да и я рядом буду. Придержу.
        В глубине души я понимала, что учиться ездить верхом мне рано или поздно придётся, и жених прав, начать лучше рано. Но не на этом же плотоядном монстре, чёрт возьми! Мне бы пони какого-нибудь. Или клячу крестьянскую: та работой заморена, потому брыкаться-кусаться у неё сил не достанет. Последнее соображение я Илье и озвучила самым решительным тоном.
        Ага, размечталась!
        - У крестьянских коней холки хомутами стёрты. Такая лошадь тебя сразу скинет. Не по злобе, а от боли. Их никогда не седлают, - пояснил он.
        - Ты пешком пойдёшь. Долго будет, - нашла новую причину я.
        - Если ты к батюшке торопишься, так я и пробежаться могу. Как малой был, часто так с братьями бегал. Они в сёдлах, а я за стремя держусь.
        На лицо Ильи набежала тень. Я сообразила, что неосторожно зацепила неприятную тему его сложных семейных взаимоотношений, и поспешила исправиться.
        - Не надо бегать! Просто я упасть боюсь. Смотри, как качаюсь, - я поёрзала в седле и в самом деле едва не упала.
        - А ты ножку в стремя, - с готовностью принялся показывать Илья.
        Я представила, как на каком-нибудь подскоке вылетаю из седла и волочусь за своенравной конягой, пересчитывая собственным телом все окрестные пеньки и колдобины, и только замотала головой. Ветер, словно подтверждая мои мысли, переступил ногами, и я заскользила вниз. «Фингал мне обеспечен!» - мелькнула заполошная мысль, когда я сообразила, что мою ногу в стремя услужливый женишок уже успел пристроить, и выдернуть её я никак не успеваю.
        О! Лучше бы это был фингал! Случилось нечто гораздо худшее, меня подхватили и снова вернули на место.
        - Вот сейчас тут по поляне походим, - успокаивающим тоном проговорил Илья. - Ты приноровишься, и всё на добро будет.
        - Значит, я убьюсь прямо на этой поляне, только и всего, - мрачно предсказала я.
        - Я же рядом, любушка, - улыбнулся этот... этот... этот доверчивый конелюб!
        В то же время Ветер косил диким взглядом, едва не прямым текстом сообщая, что ведьму, даже бывшую, да ещё без хозяина он на своей спине терпеть не намерен. Мало ли что ей там, сзади, в голову взбредёт.
        - Дай хоть сесть по-человечески, - взмолилась я.
        Отказываться «кататься» верхом в одиночестве и дальше показалось мне неудобным. А ну как Илья вообразит, что связался с капризницей, которая учиться не желает в принципе?
        - Ноги сотрёшь с непривычки, - покачал головой богатырь. - Давай просто попробуем. Надо будет, и на день-два задержимся тут, пока ты научишься.
        «День-два кататься по поляне, постоянно съезжая с проклятого седла?! - мысленно взвыла я. - Дудки! Даже из большой любви к вам, мой рыцарь!»
        - Не сотру, - отрезала я и, извернувшись, сползла с седла.
        Мое возвращение на твёрдую землю с одинаковым облегчением встретили и я сама, и Ветер. Мы ещё и отступили друг от друга синхронно. Правда, за Ветром стоял Илюшка, не ожидавший от меня такого упрямства. Ему-то и наступило широким копытом на ногу зловредное средство передвижения. Может быть, случайно, а может... Слишком уж довольный вид был у коняги, пока Илюшка, побагровев, громко дышал через нос, явно пытаясь сдержать поток ругательств.
        - Я быстро! - прощебетала я и, воспользовавшись отсутствием возражений и подхватив свою сумку, нырнула в кусты.
        Джинсы, конечно, стали слегка свободнее с тех пор как я их носила в том, другом мире. Но тем не менее для верховой езды отлично годились. Всякий новомодный «стрейч» я никогда не признавала, предпочитая старую добрую брезентуху, пусть и облагороженную всякими заклёпками и карманами. Да и седалище у меня было не настолько нежное, как представлялось заботливому богатырю. В военных городках общественным транспортом жителей не баловали. На выбор предлагался либо старый гарнизонный «козёл», давно забывший, что у него некогда было какое-то подобие рессор, либо мотоцикл «Урал», и вовсе о такой роскоши как рессоры не слыхавший. Помножьте это на паршивые дороги, точнее, их отсутствие, и вы поймёте, почему я была столь оптимистична, рассчитывая на выносливость своей пятой точки. В конце концов, скакать галопом никто не собирался.
        Надев джинсы, пришлось надевать водолазку. Куда затолкать метр подола от вышитой рубахи, которую носила под сарафаном, я не придумала. Через пару минут я выбралась из кустов во всей красе двадцать первого века.
        - Ну как?
        Конь и человек проявили солидарность. Они шарахнулись от меня оба. Правда, конь всё же быстрее человека, судя по тому, что Илья коротко взвыл и схватился за ногу.
        - Девица в портах? - выдавил он из себя наконец и активно замотал головой.
        - Ну что на этот раз? - слегка рассердилась я. - Ноги не сотру. А не нравится, так, может, не будем изобретать вело... седло и поедем как раньше? Хорошо же было.
        - Не вольно, - снова мотнул головой богатырь, и я впервые заподозрила, что им руководит вовсе не страстное желание обучить меня верховой езде прямо здесь и сейчас.
        - Что «не вольно»? - уточнила я.
        - Девица в портах, - буркнул Илья, избегая смотреть мне в глаза. - Не по-людски это.
        Мои подозрения переросли в уверенность.
        «Значит, признаваться мы не желаем? - обозлилась я. - Ну, держись, латентный домостроевец!»
        Прямо на глазах у опешившего Ильи я спокойно достала из сумки аккуратно сложенный всего пять минут назад сарафан и натянула его прямо поверх джинсов. Потом вытащила из седельной сумки, которую Илья ещё не успел пристроить на конягу, большой нож.
        Илья вздрогнул и широко распахнул глаза. «Ага! Испугался», - обрадовалась я и распорола подол по бокам почти до пояса. Нож вернулся обратно в чехол на сумке, а я так же решительно подошла к ошалевшему не меньше хозяина коняге и через плечо глянула на Илью:
        - Поехали?
        ГЛАВА 4
        На лице богатыря застыла странная смесь из ужаса и восхищения. Но мне было не то того, чтобы заниматься физиономистикой.
        - Поехали, - подпустив в голос нетерпения, повторила я.
        - Любушка... - замялся Илья.
        - Или едем, или признавайся, в чём дело! - окончательно разозлилась я.
        Если я и рассчитывала на чистосердечное признание, то сильно просчиталась. Илья с тем же непонятным выражением на физиономии подошёл, подсадил меня в седло и даже отрегулировал стремена, чтобы я действительно могла на них опираться. С трудом скрыв разочарование, я выпрямилась в седле и сказала:
        - Только бегать не надо. Я всё же в первый раз на лошадь села.
        Зубы клацнули в опасной близости, и я поспешно поправилась:
        - На коня! Но если эта зверюга не прекратит попытки отщипнуть от меня кусочек, то быстро станет мерином!
        Уж не знаю, как там обстояли у Ветра дела с пониманием человеческой речи, но на этот раз он меня точно понял. Коситься не перестал, но зубами больше не щёлкал.
        - Так-то лучше, - проворчала я и даже похлопала понятливую зверюгу где-то между головой и копытами, в общем, куда дотянулась, там и похлопала.
        А Илья вдруг положил руку мне на колени и прижался щекой к моему бедру:
        - Любушка...
        Тут уж настал мой черёд ловить отвисающую челюсть: к таким вывертам богатырского внутреннего мира я была не готова.
        - Словно в соседнем дворе тебя нашёл, - долетело на грани слышимости до моих ушей.
        Но выяснить я ничего не успела. Илья отстранился, закинул на плечо седельные сумки и, подхватив коня под уздцы, повёл прочь с поляны. Мне сразу стало не до вопросов - в седле бы удержаться, а не слететь вниз, позорно растянувшись на первой же кочке.
        Через какое-то время я приноровилась. Илья действительно вёл коня медленно, и качало меня вполне умеренно. Пожалуй, даже когда мы ехали вдвоём, трясло посильнее. Особенно если, выбравшись на свободный от деревьев отрезок, Илюшка пускал Ветра рысью. Я даже рискнула оторвать одну руку от луки седла, в которую вцепилась на старте, и расправить изуродованный сарафан. Впрочем, больше никакие чудеса джигитовки я демонстрировать не осмелилась. Земля ещё была где-то там, внизу, недвусмысленно напоминая, что вредная коняга с удовольствием вернёт меня в её гостеприимные объятья, дай только шанс.
        Илья заметно меня щадил. К обеду мы добрались только до деревушки, которую я ещё вчера видела на горизонте.
        - Тут и пообедаем, - сказал он, ступая на широкую и пыльную деревенскую улицу.
        Но вопреки его словам мы проехали одни ворота, други, третьи...
        - Ты к знакомым идёшь? - не выдержала я.
        - Нет, я никого тут не знаю, - отозвался Илюшка. - Кузню ищу. Чуешь, дымком тянет.
        - А почему именно кузню?
        - Так белый день на дворе, - пожав плечами, будто я спросила о чём-то общеизвестном, пояснил он.
        - И что? - не унималась я.
        - Белый день - хороший хозяин в поле. Дома одни старики да дети малые. Некому гостей накормить-приветить. А кузнец завсегда дома. Да и женка его. Село богатое, кузнеца и так прокормит. Нет ему нужды в поле спину гнуть.
        - А... - глубокомысленно протянула я, откладывая в памяти новые особенности местной жизни.
        По спине потянуло холодком, хотя в небе не было ни облачка. Об этой стороне жизни, отправляясь с Илюшкой, я как-то не подумала. Что если и мне надо будет... в поле? Что я там делать буду? Я и с Яговским-то огородом еле справилась и только потому, что сперва нагрузила Илью, а потом безотказных богатырей. А ну как мне самой за лопату придётся взяться? Уж я-то накопаю. Все сорняки окучу, а всё остальное выполю нафиг. Я же помидор от лопуха только по наличию красных помидорин отличаю.
        «Интересно... А травничество на помидоры распространяется? - задумалась я. - С пряными травками прокатило. Может, и с помидорами получится?»
        Представив, как щупаю каждый бурьян, сверяясь с толстенным фолиантом, пока соседки идут по полю со скоростью мини-трактора, я передёрнулась. И чуть не хлопнула себя по лбу: «Травница же! Если село кузнеца прокормить может, то город травницу точно осилит. Интересно, сколько у меня там конкуренток будет? Вряд ли столица берендейская без травницы жила, меня дожидаясь».
        Я уже хотела спросить об этом у Илюшки, но он внезапно остановился и, громко постучав в распахнутую створку ворот, подошёл ко мне, протягивая руки:
        - Прибыли, любушка. Сейчас отдохнёшь.
        Я позволила ссадить себя на землю, убедилась, что поездка, по крайней мере, пока не сильно аукается, разве что от непривычной позы слегка тянет спину, и тихо спросила:
        - А почему мы не заходим?
        - Сперва хозяина дождаться надо. Не по-людски это, на чужой двор без спросу вваливаться.
        - Так, может, они нас ещё и не пустят вовсе, - пожала плечами я, снова почувствовав себя дурочкой, не знающей элементарных вещей.
        - Никто гостя за порог не погонит, - покачал головой Илья. - Не по-людски это.
        А от большой бревенчатой избы, на ходу вытирая руки передником, уже спешила румяная женщина лет тридцати.
        Короткие переговоры завершились подтверждением правоты Илюшки. Никто нас не выгнал. В дом пригласили, баньку предложили и даже накормить и то накормили, правда, не сразу.
        Банька мне не понравилась: слишком жарко, душно, да ещё и вениками дерутся. Нет, я прекрасно знала, что происходит в бане. Но вот бывать там до сих пор не приходилось. Поворчав про себя, я стерпела средневековое издевательство над собственной тушкой, тем более что после него почувствовала себя буквально заново родившейся. Правда, в предбаннике меня уже поджидала чистая длинная рубаха, выданная хозяйкой, а мои джинсы и сарафан болтались на верёвке посреди двора, как причудливые знамёна. Сарафан, кстати, чья-то добрая рука успела зашить. Впрочем, Илюшкина одежда висела рядом, поэтому я не особо напрягалась по этому поводу: хотели бы, чтобы гостья сама занялась стиркой - выдали бы корыто. А так...
        Я подпоясалась тканым пояском, который нашла тут же на лавке, и пошла за хозяйской дочкой в избу. Хозяйка накрывала на стол, но ни кузнеца, ни Илюшки рядом не наблюдалось.
        - К соседу в баньку пошли, - мотнула подбородком женщина, правильно истолковав мой ищущий взгляд.
        - Давайте помогу, - предложила я.
        Соваться под руку не хотелось, но и стоять просто так казалось глупым.
        - Тесто домеси, - с благодарностью кивнула она. - Не успела я, а скоро мужики придут.
        Я развернулась в указанном направлении и застыла. Передо мной на лавке возвышалась помесь бочки и ведра, доверху наполненная выпирающим во все стороны тестом.
        «Приехали», - протянула я, с опаской подходя к этому монстру.
        Почему-то перед мысленным взором крутился мультик про мальчика «И так сойдёт», который воевал с точно таким же тестом, пока не влип в него всем, включая фуражку. Я даже невольно покосилась на печь, гадая, заметит ли хозяйка, если я поступлю с ним так же как он, то есть затолкаю в пышущий жаром зев вместе с бочкой.
        Впрочем, недостойные мысли я быстро отогнала. Во-первых, вряд ли подобная помощь порадовала бы гостеприимную хозяйку, а во-вторых поднять и дотащить до печки это я была попросту не способна.
        Со вздохом я засучила рукава и встала над тестом, примериваясь, с какой стороны за него взяться. Не взялась. Вместо этого хозяйка, бросив взгляд в окно, заполошно охнула и потянула за собой куда-то за шторку. Не понимая, что происходит, но радуясь, что меня разлучают с пугающим количеством теста, я позволила себя увести.
        За занавеской нашлись такие же лавки, как и в главной части избы, даже окно было. Так что в потёмках блуждать не пришлось. Женщина, чьё имя я так и не удосужилась узнать, как ни в чём не бывало села на лавку и подтянула поближе комок полотна с воткнутой в него иголкой.
        - Ты откуда к нам такая? - спросила она, расправляя ткань.
        От неожиданности я сморгнула, не найдя что ответить: не рассказывать же про мир иной. Но и избушку на курьих ножках упоминать как-то не тянуло.
        - Издалека...
        За шторкой послышались мужские голоса, среди которых я безошибочно опознала и баритон Илюшки. «А, ну, нормально, - тут же успокоилась я. - Обойдёмся без рассказов. Сейчас поедим, а потом потащу Илью по деревне погулять. Пусть покажет, как тут люди живут. Надоело раз за разом в лужу садиться, не зная местных традиций».
        Голоса гудели, вскоре застучали ложки, но хозяйка продолжала сидеть как ни в чём не бывало, что-то зашивая и время от времени с любопытством посматривая на меня.
        - Оно и понятно, что издалека, - проговорила она, так и не дождавшись от меня ничего внятного. - Я таких порток отродясь не видала. И бляхами медными разукрашены.
        - А... - беспомощно протянула я, бросив красноречивый, как мне казалось, взгляд на шторку. Желудок основательно тянуло. С завтрака прошло уже достаточно времени, да и банька явно подстегнула здоровый аппетит.
        - Мужики-то, - хмыкнула хозяйка. - Не боись. У меня мужик хороший, зря дёргать не будет. Сиди себе делом занимайся - сам возьмёт, коли чего приспичит, - она гордо подбоченилась. - А твой не таков?
        - Таков, - кивнула я. А что тут ещё можно было сказать?
        - Оно и видно, - недоверчиво ухмыльнулась она. - То-то ты косишься туда, как волчица на собак. Гоняет, небось.
        - Не гоняет, - буркнула я, чувствуя, как краснеют кончики ушей, достала травник и не глядя раскрыла. Беседовать с тёткой резко расхотелось.
        - Так ты учёная, - протянула хозяйка. - Таких мужики всегда гоняют. Не любят шибко умных. Выкинула бы книжку, и получала бы реже.
        Я прикусила язык, сдержав резкую отповедь. Но есть хотелось всё сильнее. Я каждую минуту ждала, что Илюшка вспомнит о голодной невесте и позовёт меня к столу.
        Не позвал...
        ГЛАВА 5
        Голоса за шторкой через какое-то время стихли. Стукнула в сенях дверь. В окне, у которого я сидела, мелькнули тени. А я даже не пошевелилась. И аппетит куда-то пропал, хотя сразу после баньки я готова была съесть лошадь, причём сырую.
        - Пошли, - кивнула на штору хозяйка. - Со стола прибраться надо. И поснедать, пока мужики не вернулись.
        Я молча поднялась, сунула книгу, в которой так и не прочитала ни строчки, в сумку и пошла за ней. Болтать не хотелось. Впрочем, молодая женщина вполне справлялась и без моей помощи, словно уход мужа развязал ей язык. Она трещала без умолку сразу и обо всём. От цен на пшеницу до слухов из стольного града. Я без особого желания взяла ломоть тёмного плохо пропечённого хлеба и пододвинула поближе расписанную красными полосками миску. В ней оставалось немного квашеной капусты. К капусте мне было не привыкать, а всё остальное на столе скорее всего предполагалось загребать собственной ложкой, которой у меня тоже не было.
        Эта последняя мысль прибила меня окончательно. Я вдруг осознала, что у меня не было не только ложки. У меня вообще ничего не было.
        «Лучше бы ложку невесте вырезал, чем шляться непонятно где, - проворчала я, пережёвывая обрыдший ещё на яговской поляне овощ. Надо признать, что самобранка готовила куда лучше, чем жена местного кузнеца. Здешняя капуста мало того, что оказалась не больно-то хрустящей, так ещё и была явно недосоленной. - Вот только вернись обратно... Я тебе всё выскажу! - тут я покосилась на болтливую хозяйку, которая уже покончила с поздним обедом и, не прекращая болтать, убирала со стола, и добавила. - Ну, или чуть позже».
        Устраивать скандал в присутствии чужих людей не хотелось. Я и в обычном мире до такого не опускалась, хотя гулящий муженёк за годы совместной жизни попортил мне немало крови. Но и спускать подобное хамство на старте новых отношений тоже не было никакого желания.
        «Отзову куда-нибудь», - решила я наконец.
        Но ни Илья, ни кузнец возвращаться под крышу не спешили. Я доела капусту, выхватила из плетёной корзинки ещё один ломоть хлеба и от скуки прислушалась к болтовне хозяйки.
        И правильно сделала. Речь шла как раз обо мне.
        - А кто дочку княжескую в стольный град приведёт, тому многия почести окажут и деньгой обсыплют с головы до ног. О как! - Женщина энергично вымешивала тесто, успевая при этом завистливо вздыхать. - Прям так и сказал на ярмарке: «деньгой обсыплют». А сам красавец писаный. Видно, что при князе как сыр в масле катается: ладный да гладкий...
        - Кто? - впервые за последние несколько часов подала голос я.
        - Так гонец княжеский. Я его прям вот так, как тебя видела. Одёжка парчовая, серебром шитая. Кобылка у него ладная, гладкая, не чета клячам деревенским заморенным, и сам ей под стать.
        - Кобылке? - невольно фыркнула я. Но хозяйка не уловила сарказма.
        - А то ж. Ежели у князя гонцы такие, так что ж он спасителю своей кровиночки отсыплет.
        - Денег, - буркнула я, разом растеряв хорошее настроение.
        - Ну да. И уж, наверное, не медяшек - на полновесное серебро расщедрится, - охотно закивала женщина. - Ну, оно и верно. Не поедет же за княжной мужик-лапотник.
        - Почему бы и нет? - усмехнулась я. - Какая разница, кто кровиночку спасать отправится, лишь бы спас.
        - Ой, разумница выискалась, - не оборачиваясь передёрнула плечами хозяйка. - То ж княжна. Там обхождение знать надобно. Она, небось, нежная как цветочек. Ветерок подует - застудится. На дорогу ступит - упадёт. Да и не поймёт эдакая мужицкий говор. Спужается ещё такого, как мой медведь, и дух вон. Тогда князюшка, чай, не золотом - плетьми отблагодарит.
        «Цена за мою тушку растёт в геометрической прогрессии, - с сарказмом подумала я. - Ещё минут пять поговорим, и выяснится, что папочка за дочурку самоцветами расплачиваться будет».
        - Эх... счастье девке, - женщина отодвинула кадку с тестом и, плюхнувшись на лавку, мечтательно уставилась в потолок.
        - Почему счастье? - уточнила я.
        «Действительно, очень интересно, какое такое счастье меня поджидает в отцовском дворце, или что там у князей вместо избушки... То есть, тьфу! Вместо квартиры».
        - Будет как сыр в масле кататься. Не то что мы с тобой, горемычные. У княжны, знаешь, какая жизнь?
        - А ты знаешь? - хмыкнула я.
        Историю в спортивной школе, куда меня законопатила любящая «мамочка», преподавали кое-как. Впрочем, как и все другие предметы, кроме физкультуры. Так что мои знания о положении женщин в средние века ограничивались понятиями Домострой, бесправие и паранджа. Хотя последнее, вроде, к Руси не имело никакого отношения. Но я и про раздельное питание так думала, а оно вон как вышло.
        - Эх ты... А ещё учёная, - фыркнула женщина. - Будет княжна в тереме сидеть, в окошко смотреть, палец о палец не ударит. На всё мамки, няньки да чернавки набегут.
        - В тереме сидеть? - поморщилась я.
        - Ну не в избе же, - рассмеялась хозяйка.
        - Ну, будет же эта княжна ходить куда-нибудь, - поправилась я, чувствуя, как неприятно засосало под ложечкой то ли от «радужных» перспектив, то ли от паршивой квашеной капусты.
        - А зачем? То ж княжна. На что ей ножки бить? Знай себе ешь, пей да жди, кого батюшка в мужья выберет. А и замуж отдадут, не больно-то что поменяется. Какой мужик княжескую дочь обидеть захочет?
        - Батюшка... - пробормотала я и поднялась. - А Илья где?
        - Твой-то? А кто его знает. Пошли с мужиками в корчму, видать. Смерклось ужо.
        Я покосилась на потемневший квадрат маленького окошка: «Надо же. И не заметила, что в потёмках сижу». Воткнутую в какую-то щель у печки парочку лучин освещением было назвать сложно. Пришлось смирить собственное нетерпение: на улице наверняка было темно, как... как на средневековой улице.
        - А спать мы где будем? - скрипнув зубами, спросила я.
        - Верно. Ты ж с дороги, умаялась. А тут я со своими сказками, - спохватилась женщина.
        Минут через двадцать я уже лежала на застланной пёстрым домотканым половиком лавке. Сразу стало понятно, что поговорить с Илюшкой мне не удастся. Ещё один гость тут попросту бы не поместился.
        Хозяйка, укладываясь на соседнюю лавку, ещё пыталась что-то бубнить, но я отвернулась к стене и сделала вид, что сплю. Однако на душе было неспокойно. Куда только подевалась та светлая уверенность, что всё будет хорошо? В голове толклись образы один другого кошмарнее: начиная от комнаты с низким сводчатым потолком, резными лавками и толстыми решётками на узких окнах до пьяного Илюшки, размахивающего почему-то пистолетом ТТ.
        «Откуда здесь пистолет?» - задумалась я и проснулась.
        Темень вокруг была такая, что хоть глаз выколи. А вот сон с меня слетел. Поворочавшись на жёсткой лавке с четверть часа, я сдалась и села. Безумно хотелось выйти на воздух, чтобы убедиться, что в реальности вокруг меня ещё нет ни решёток, ни своры мамок-нянек.
        Я поднялась, но не успела сделать и пары шагов в незнакомом доме, как налетела на невидимую в темноте лавку, с которой с грохотом что-то посыпалось.
        - Ты чего? - Чуть более светлый квадрат окна перекрыл тёмный силуэт.
        - Э...
        - До ветру, что ль, хочешь? - «догадалась» разбуженная шумом хозяйка. - На двор иди. Там, за банькой.
        - Спасибо, - буркнула я. - А отсюда как выбраться?
        - Ох, неуклюжая... - женщина с кряхтением, достойным столетней бабки, поднялась и через несколько минут вручила мне потрескивающую лучину. - Держи. Вернёшься - в бочонок у печки сунь.
        Света лучина давала всего ничего, но я по крайней мере стала видеть очертания предметов и на мебель больше не натыкалась. Увы, от низкой притолоки меня это не спасло, выходя, я здорово приложилась лбом о массивную деревяху.
        «Странно, - мелькнула в голове невнятная мысль. - Вроде, когда входили, наклоняться не приходилось».
        Мелькнула и пропала. Вместо этого в нос ударил отвратительный запах. Я приподняла лучину, пытаясь разобрать, куда угодила, и тут же получила ощутимый пинок пониже спины.
        Взвизгнув от неожиданности, я невольно сделала несколько шагов вперёд и, наступив в какой-то узкий желоб, налетела животом на низкую перегородку. Затрещало дерево, что-то хрустнуло. Ненадёжная опора поддалась, и я кувырком влетела в живую шевелящуюся кучу. Лучина, зашипев, мгновенно погасла.
        Раздался многоголосый визг, только уже не мой, а следом басовитое хрюканье. Вот это уже прозвучало знакомо. Недаром в военном городке окна нашей служебной квартиры выходили на хоздвор части.
        «Свинарник!» - осенило меня. Расталкивая недовольных поросят, я кое-как поднялась на четвереньки.
        - Хр... - прозвучало у меня над ухом, и лицо обдало горячим влажным дыханием. Смрад перекрыл даже зловоние, царившее в хлеву.
        «Сожрёт!» - окончательно перепугалась я.
        От ужаса дыхание перехватило настолько, что я и пискнуть не сумела, не то, что закричать. Рванулась назад, каким-то немыслимым кульбитом перевалилась через низкое ограждение загона и плюхнулась на задницу, пытаясь отдышаться. Глаза уже слегка привыкли к темноте, и я различила, что сижу в проходе между стойлами на куче соломы. Вот только с какой стороны теперь находится дверь, совершенно не представляла. Над головой в квадрате поблёскивали далёкие звёзды. Но этот выход мне явно был недоступен.
        «Ну, хоть шею не сломала, - попыталась я себя утешить, старательно не замечая, что подстилка, смягчившая моё падение, оказалась, скажем так, уже б/у.
        - Хр-р-р... - напомнила о себе обозлённая свино-мамаша. Поросята снова принялись визжать, и над всем этим повис всё ускоряющийся стук копыт.
        Как была, сидя, я попыталась отползти назад. Но куда там. За спиной возвышалась стена. «Блин...» - я зажмурилась, ожидая неминуемого удара.
        Глухой «шмяк» прозвучал одновременно с грохотом распахнувшейся двери и громкой руганью. На пороге появился высокий мужик с факелом. За его спиной куталась в наброшенный на плечи платок болтливая жена кузнеца.
        Жёлтый неверный свет выхватил из тьмы ранее недоступные моим глазам подробности: толстую свинью, развалившуюся прямо в проходе в окружении полудюжины поросят, лошадиную голову, свесившуюся через одну из перегородок. У стены на куче загаженной соломы очумело мотал башкой безрогий козёл.
        Кузнец с руганью принялся загонять живность обратно в стойла.
        Вот только я смотрела на всё это сверху.
        «Убили... Илюшка расстроится... - обречённо подумала я, отводя взгляд от ставшей внезапно такой незначительной суеты внизу. - Что там дальше? Тёмный тоннель и свет в конце...»
        Но никакого света там, где я оказалась, не было. Сюда не добирались даже отблески чадившего в хлеву факела. Зато над головой поблёскивали звёзды, и что-то неприятно кололо мой призрачный зад.
        «Может, я не совсем умерла?» - заёрзала я и тут сообразила, что, свесив ноги, сижу на краю того самого люка, который заметила перед нападением проклятого козла. Задумываться, как я умудрилась сигануть метра на четыре, да ещё по диагонали, не хотелось: сразу возникали мысли на тему «Что, если бы не...». Решив для себя, что случайно продемонстрировала пресловутые возможности человека в стрессовой ситуации, я отбросила ненужные размышления и ущипнула себя за руку. Боль пришла. А вместе с ней и окончательная уверенность, что я всё ещё жива.
        Обругав собственное нездоровое воображение, я, стараясь производить как можно меньше шума, отползла от люка. Впрочем, предосторожности были излишни. Внизу как раз поднялся невообразимый гвалт: кузнец попытался водворить на место свино-мамашу. Та водворяться обратно в загаженный загон не имела никакого желания и принялась удирать от заботливого хозяина по хлеву, визжа и снося всё, что только попадалось на пути, включая хозяйку. С мстительным удовольствием я услышала влажный плюх и новую порцию ругани - болтливую тётку, похоже, общими усилиями усадили в ту самую лужу, в которой четверть часа назад побывала я.
        Впрочем, долго предаваться злорадству я себе не позволила. Надо было выбираться с забитого сеном чердака. И сделать это желательно раньше, чем хозяева зададутся вопросом, кто же, в прямом смысле, подложил им такую большую свинью среди ночи.
        Я огляделась и, в конце концов, заметила тусклый свет, пробивающийся сквозь щели небольшой дверцы в торце сеновала. Пробравшись туда, я ещё немного повозилась, прежде чем мне удалось найти подходящую щепку и подцепить крючок, разумеется, располагавшийся снаружи, и наконец вдохнула полной грудью прохладный ночной воздух. После зловонного стойла и пыльного сеновала это оказалось неожиданно приятно. Увы, вместе с ароматами цветов и близкой свободы нос уловил и совсем другие запахи. Те, что исходили от меня самой.
        Меня перекосило, и я поспешно спустилась по кривой лесенке, прислонённой к стене дома. Во дворе оказалось вовсе не так темно, как я себе воображала: полная луна очень кстати выглянула из-за туч. Обозрев себя в неверном голубоватом свете, я скривилась ещё сильнее. Скажем так, акробатика в навозе не пошла на пользу ни сарафану, ни мне самой.
        «Осталось только в перьях обвалять!» - проворчала я себе под нос, вспоминая, с какой стороны мы с Ильёй вошли в село. Где-то там имелась небольшая речушка. Она-то мне и была нужна. Вернуться в избу в виде ходячей навозной кучи я была не готова.
        ГЛАВА 6
        До реки я добралась довольно быстро. Тучи окончательно ушли, и луна давала достаточно света, чтобы не натыкаться на заборы и не спотыкаться на каждом шагу. А большего мне не требовалось.
        Выбрав уютный закуток подальше от мостков, которые деревенские явно использовали для стирки, я под прикрытием высокого осота разделась. Платье-рубашку, обильно разукрашенное коричневыми пятнами, протопила на мелководье, придавив большим камнем, чтобы не унесло течением. Пусть отмокает.
        Хорошенько отмокнуть пришлось и мне самой. Грязь превратилась в противную корку и смывалась очень неохотно. Благо прогретая за день вода остыть не успела. Я с удовольствием повалялась в воде, раз за разом прополаскивая распутанные волосы.
        Когда даже кожа на пальцах сморщилась от воды, я неохотно выбралась на берег. Ещё раз убедившись, что заметить меня в моём укрытии можно только с реки, занялась стиркой. К моему удивлению пятна с платья смылись куда легче, чем с меня самой. Но не успела я обрадоваться внезапно проснувшимся талантам прачки, как во весь рост встала новая проблема. К рассвету поднялся лёгкий ветерок, и я основательно продрогла. Но ни напялить на себя мокрую одёжку, ни тем более выйти на деревенскую улицу голышом желания не возникало.
        - И сколько оно сохнуть будет? - проворчала я себе под нос, раскладывая платье-рубашку на торчавшей из песка коряге.
        Вопрос был чисто риторическим: сколько надо, столько и будет. Признаваться в ночном забеге по хлеву я не собиралась, а как ещё объяснить ночные постирушки, не представляла.
        «Костерок бы...» - мелькнула в голове быстрая мысль.
        Я было засомневалась: ни спичек, ни зажигалок при мне не было. Не имелось даже огнива, с которым так ловко управлялся Илья. Впрочем, если бы я и догадалась прихватить его с собой, мне бы это ничем не помогло. Пользоваться железкой с камушком я не умела.
        Я с ностальгией подумала про волшебный уголёк, служивший мне зажигалкой в Яговской избушке: «Вот что надо было у Яги просить. А не книжку эту. Толку от книжки, когда колдовства во мне ни на грош!»
        Поворчав ещё минут десять и вспомнив, что огонь вроде как можно добывать трением, я полезла в заросли осота. Мелких деревяшек, нанесённых рекой, там было в достатке. Видимо, речка за лето основательно обмелела, потому что все они были относительно сухими. Натаскав внушительную кучку, я уселась рядом на корягу и принялась воплощать в реальность опыт своих пещерных предков.
        Через пять минут у меня разболелись руки, плечи и спина. Через десять я натёрла здоровенную мозоль на пальце. А через пятнадцать минут дым пошёл, но не от деревяшки, которую я безуспешно пыталась поджечь, а от меня: я вскипела.
        - Чёртово средневековье! - взорвалась я, швырнув бесполезные, даже не нагревшиеся палки в кучу деревяшек. - Осталось только в пещере поселиться и шкуру напялить!
        Я вскочила, плюнув со злости в кучу палок, и уже потянулась к мокрому платью, как они вдруг вспыхнули зеленоватым пламенем. Икнув от неожиданности, я шагнула назад, во все глаза уставившись на огонёк.
        «Та-ак... Это что же получается? - поёживаясь под утренним ветерком, подумала я. - Сила никуда не делась, что ли?»
        Забыв и о наготе и о холоде, я сосредоточилась на первом, что пришло в голову. Большая грозовая туча должна была украсить собой чистое голубое небо. Не тут-то было. В подкрашенной розовым лазури появилось только едва заметное белое облачко. Да и то быстро растаяло. Я бы и вовсе решила, что мои усилия тут ни при чём, но на плечи вдруг навалилась такая усталость, что ноги едва не подкосились. Кое-как я доковыляла до коряги у своего костерка и села, а скорее упала, на отшлифованное водой дерево.
        «Маловато силёнок-то, Яга всемогущая!» - насмешливо попенял внутренний голос.
        Но от яговской шизы я попросту отмахнулась, так ошарашил меня внезапно проснувшийся дар.
        «И что это? Почему туча не получилась? - лихорадочно размышляла я, бессильно скорчившись в три погибели у колышущегося белым флагом платья. - Потому что я не на Буяне? Или это всё, на что я теперь способна? Огнём плеваться и облачко размером с носовой платок призвать?»
        Ответа у меня не было. Зато я сообразила, каким образом умудрилась увернуться от проклятого козла: визуализация ведьмовских желаний в действии. Рассмотрела выход в потолке - пожалуйте на чердак. «Хорошо, что на Луне очутиться не пожелала, - зябко передёрнула плечами я. - Хотя на Луну у меня сейчас силёнок бы не хватило...»
        Усталость, вызванная неудачной попыткой поколдовать, отпустила только тогда, когда солнце уже поднялось высоко над горизонтом. Я надела просохшее платье, подпоясалась и снова почувствовала себя человеком. О проснувшемся даре я решила никому не рассказывать, даже Илье. Мало ли, может, чем дальше мы будем отъезжать от Буяна, тем слабее я буду становиться.
        «Отъезжать! - спохватилась я. - Меня там, наверное, уже обыскались!»
        И тут же, словно в ответ на мои мысли со стороны донёсся голос Ильи:
        - Василиса!
        - Вона дымок вьётся. Можа тама? - прошамкал кто-то.
        - Илья! - отозвалась я, понимая, что минут через пять он всё равно появится у заводи.
        Ему понадобилось секунд тридцать. Там, где я выискивала едва заметные прорехи в плотной стене осота, богатырь прошёл напролом, оставив за спиной широкую просеку.
        - Любушка! - выдохнул он, прижимая меня к груди. - Что ж ты творишь-то? Отчего спряталась? Почему не сказала никому, куда направилась?!
        - А я должна перед кем-то отчитываться? - град упрёков не застыдил меня, а разозлил.
        - Что? - опешил Илья, слегка отстранившись.
        - Я должна на каждый шаг твоё разрешение спрашивать? - холодно повторила я, вывернувшись из ослабевших объятий.
        - Нет, - качнул головой он. - Но сказаться должно. Сторона чужая. Родни и другов нет у тебя тут. А ну, как беда какая приключится?
        - А у тебя, значит, други уже есть? - прищурилась я, опускаясь на облюбованную корягу. - Что ж ты мне не сказался, куда ушёл. А ну как беда какая приключилась бы?
        - Мужики на сход собирались, меня за собой позвали. Девиц там не было...
        - А я разве просила меня с собой брать?
        На это он не нашёлся что ответить. Присел передо мной на корточки и взял за руку:
        - Любушка...
        Но меня уже несло, что называется, по кочкам.
        - Сам всё решил, поел, попил да и ушёл неведомо куда, когда вернёшься, не сказав. А что там с той любушкой - дело десятое, раз мужики позвали. Так? Что-то я не припомню, чтобы ты мне рассказывал, что за один стол со мной не сядешь, а объедками пировать оставишь!
        - Какими объедками? - обрёл наконец дар речи богатырь.
        - А теми, что ты со своими «мужиками» на столе оставил. Спасибо! Много всего было. Жаль, на ложку не расщедрился, но...
        - Я не знал, любушка! - Илюшка, слегка покраснев, перехватил мои руки.
        - Как-то по-другому ты мне о нашей совместной жизни говорил, - я отвела глаза в сторону.
        Вид расстроенного любимого вызывал желание всё немедленно простить и забыть. Вот только горький опыт напоминал, что, промолчав сейчас, я вполне могу огрести в будущем такое, что бывший муж покажется чуть ли не ангелом.
        - Я не знал, любушка, - повторил он. - Откуда мне знать, что девицы да жонки за стол не садятся? Я ж на женской половине в русском княжестве не бывал никогда.
        - Так ты, может, и у себя в Берендее «на женской половине не был никогда», - поморщилась я. - А там, небось, то же самое!
        - Нет! - возмутился Илья. - Наши жёны да сёстры с нами за стол садятся, никого не спрашиваясь.
        - Да? Мне вчера надо было поступить так же?
        - Э... Нет... Не по-людски это, в чужом доме свои порядки наводить, - покачал головой богатырь.
        Очередное «не по-людски» подействовало на меня как красная тряпка на быка.
        - А невесту голодной оставить по-людски?! - взвилась я. - А свалить незнамо куда, не поинтересовавшись этой самой невестой?! Что тут «по-людски» с провинившейся девицей делают? Может, ты меня ещё и побьёшь, раз уж мы в чужую деревню заехали?! Тут это «по-людски», мне уже рассказали!
        - Да что ты, что ты! - подскочил Илья. - Да я себе скорее руку оторву, чем тебя хоть пальцем трону! Не по-лю...
        - Скажи это ещё хоть раз, и я прямо сейчас разворачиваюсь! - прошипела я. - Не такую жизнь ты мне обещал, когда за собой звал.
        - Я своё слово держу, - насупился богатырь. - Что обещал, то выполню. Но в чужом доме свои порядки наводить мне не вольно.
        - Вот запрут меня в каком-нибудь «чужом доме», а ты и спасать не станешь, чтобы свои порядки не наводить, - проворчала я, отворачиваясь.
        - Голов лишатся тебя запирать, - мрачно буркнул Илья.
        - Да ну, - фыркнула я. - И батюшка мой драгоценный лишится? - Если тут такие выбрыки, то что у него будет? Запрут меня в каком-нибудь тереме с мамками-няньками.
        - Ненадолго. Князь мне тебя в жёны обещал. А уж в своём доме я свои порядки заведу. Без этого вот всего...
        По голосу богатыря чувствовалось, что он сам-то не больно одобряет домостроевские замашки княжеских русичей. Но это он и раньше говорил, а что в результате получилось? В душе поселился противный червячок сомнения: а не поспешила ли я, очертя голову отправившись за богатырём в неизвестность. Ни в его, ни тем более в своей любви я не сомневалась. А вот местные традиции нравились мне всё меньше и меньше.
        - Давай не поедем к нему, Илья, - тихо попросила я, зябко обхватив себя руками.
        Батырь тут же обнял меня за плечи.
        - Он всё ж отец тебе, любушка.
        - Да какой он мне отец? - буркнула я. - Четверть века ничего о нём не знала и ещё бы два по столько не знать.
        - И князь, - продолжил богатырь. - Благословит нас, и будем жить своим умом. Потерпи немного, любушка.
        - А если не благословит? - переспросила я, уже сдаваясь.
        В заботливых нежных объятьях любимого хотелось греться вечно, а не выяснять отвратные подробности средневекового быта. «Ну что я потерпеть не могу, - решила я. - Немного! Да и не к бабкам же возвращаться, в самом деле!»
        - А куда денется? - отозвался Илья, зарываясь лицом в мои волосы. - Слово княжеское крепче гранита.
        - Но по дороге больше никаких «чужих домов», - буркнула я, откинувшись спиной на крепкую грудь богатыря. - Хорошо, если моего невеликого терпения на батюшку хватит.
        - Как скажешь, любушка, - согласился Илья.
        В его голосе прозвучало облегчение, но вместе с ним и толика удовольствия. Словно он и сам был рад подобному моему требованию.
        Но задуматься над этой странностью я не успела. Богатырь подхватил меня на руки и понёс обратно в деревню. Полчаса спустя мы уже чинно-благородно покинули дом кузнеца. Тот провожать гостей не вышел. Зато из трубы на баньке шёл густой дым, а узелок с какими-то припасами Илье подала грязная, благоухающая навозом хозяйка.
        «И в баню после мужиков ходят, - поморщилась про себя я. - Уж лучше на речке».
        Илья повёл Ветра к тракту, и я предпочла вцепиться мёртвой хваткой в луку: упрямый богатырь опять посадил меня поперёк седла, а рвать новый сарафан на глазах у кузнечихи мне не хотелось.
        Впрочем, эта пытка длилась всего до околицы. Едва последняя изба скрылась за поворотом дороги, Илюшка остановился, помог мне спуститься на землю и вскочил в седло сам. Несколько минут спустя я уже сидела со всем удобствами у него на коленях.
        - Вот так бы и сразу, - проворчала я, устраивая голову у него на плече.
        Тихий добрый смешок, раздавшийся в ответ, окончательно примирил меня с действительностью. А зря... Как выяснилось впоследствии, всё только начиналось.
        ГЛАВА 7
        Свой комфорт я вернула. Мы снова путешествовали только вдвоём с Ильёй. В следующую деревню, встретившуюся нам на пути, он пошёл один. И в третью тоже. Я же, поджидая его с припасами, щупала каждую травинку, пытаясь разбудить то чутьё, которым обладала до своего глупого путешествия в Навь. Увы, откликалось оно далеко не так быстро, как мне бы хотелось, но, поковырявшись с каким-нибудь листочком минут десять, я всё равно выясняла о нём всё.
        Несколько экспериментов убедили меня, что если сила и возвращается, то очень и очень медленно. И в ближайшее время мне вряд ли светит что-то более серьёзное, чем готовка разных отваров и настоек. Впрочем, меня такое положение вещей вполне устраивало. За посредственной ведьмой не будут охотиться всякие яги и моревны. Но и от положения нахлебницы я всегда смогу откреститься: целебные зелья в любом случае должны пользоваться спросом. Оставалось только пережить визит вежливости к «любящему» папочке, и можно было вдохнуть полной грудью.
        Ну, это я так думала. И, как уже говорилось, сильно просчиталась. Первой ласточкой стало настроение Илюшки. Он и раньше-то не отличался особой болтливостью, а теперь и вовсе чаще помалкивал и смотрел в мою сторону несколько виновато. Но все попытки выяснить, в чём дело, ни к чему не привели. Илья отговорился тем, что уже успел отписать князю и нас наверняка встретят карета и конвой княжеских воинов. А значит, «потерпеть» мне придётся ещё раньше, чем мы явимся в стольный град.
        Я попыталась успокоить любимого. Мол, ничего, что раньше, главное, чтобы не дольше. Но Илья только покивал, думая о чём-то своём, и я отступилась. Мне было слишком хорошо. Без любопытных взглядов крестьян и всяких «по-людски». Рядом с любимым человеком. Чего ещё желать? Вот и казалась мне постель из лапника под кустом куда уютнее любых изб и теремов. Возможно, случись всё это зимой, я бы быстро пересмотрела свои приоритеты. Но вокруг царила середина лета.
        - Всё же лето, это хорошо, - протянула я, проводив взглядом Илью.
        Мимо пролетел толстый шмель и, гудя как маленький истребитель, приземлился на какой-то цветок вроде колокольчика, только розовый.
        Я откинулась на выступ корня векового дуба, в тени которого устроилась, и лениво наблюдала, как шмель копошится внутри цветка, выставив наружу только пушистый зад.
        «Надо бы и названия этих травок запоминать, - внезапно подумала я. - А то как потом рецепты записывать? Две щепотки серой травки, горсть зубчатых листиков с палец длиной? Бред»
        Я потянулась за сумкой, чтобы достать травник, да так и застыла с вытянутой рукой. На полянку вернулся Илья с таким мрачным выражением на физиономии, что у меня сердце оборвалось.
        - Что случилось?! - выпалила я.
        - Князь для тебя карету прислал, - отозвался Илюшка, отводя взгляд.
        - Ах вот оно что... - от облегчения я даже рассмеялась. - Разве это повод меня так пугать? Я уже успела подумать, что в селе чума или Моревна опять воевать явилась. А тут всего лишь карета.
        Илья как-то вымученно улыбнулся и подал мне руку, помогая подняться. Стоянку мы убрали быстро. Тем более что костёр ещё даже разложить не успели.
        - Потерпи, любушка, - услышала я, когда он, опять боком, посадил меня в седло. Но сказано это было так тихо, что я даже не сразу поняла, действительно ли что-то услышала, или это воображение сыграло со мной шутку.
        Усадив меня в седло, Илья на мгновенье замер, прижавшись щекой к моим коленям. Не успев подумать, я погладила его по растрёпанным, выгоревшим на солнце кудрям.
        - Всё хорошо будет... Главное, что мы между собой разобрались. А уж с князем как-нибудь справимся. Обещаю даже не посылать его слишком грубо.
        - Посылать? - поднял голову богатырь. - Куда?
        - А куда подальше, - рассмеялась я. - Это у нас так говорят. Я имела в виду, что постараюсь вести себя... «По-людски»... Только не слишком долго.
        Я скорчила постную мину, и богатырь наконец тоже улыбнулся. Так мы и выбрались из-под лесного полога: я посмеиваясь и балансируя в неудобной позе, а он улыбаясь.
        Мне часто потом вспоминался этот момент. Как последние минуты затишья перед бурей. А буря налетела, стоило нам только попасть за частокол, окружавший большой посёлок.
        Сразу складывалось впечатление, что здесь не работает никто и никогда, столько лиц виднелось в окнах и высовывалось из-за заборов. И ладно бы вездесущие мальчишки и немощные старики. Куда там. Обочины облепило всё население от мала до велика.
        Илья сразу повёл коня к пыльной деревенской площади. Там топилось больше всего народу. Впрочем, перед богатырём они поспешно расступались. Зато мне сверху была прекрасно видна карета, стоявшая у большой избы, которую поспешно запрягали сразу несколько работников.
        «Если она тут весь день простояла, мне не поздоровится, - невольно скривилась я, рассмотрев расписные бока и совершенно чёрную крышу. - Душегубка на колёсах!»
        Но не успела я осознать все прелести будущего «княжеского» путешествия, как над площадью пронёсся дикий визг. Такой отвратный и громкий, что я едва не свалилась с седла.
        - Дорогу княжне Василисе! Дорогу! - заорал какой-то клоун и поднёс к губам замысловато закрученную трубу.
        «Да что бы тебе, скотина!» - обозлилась я, разрываясь между желанием закрыть уши и нежеланием отпускать луку седла.
        Труба снова взвыла, и одновременно с этим Илья остановился. Я слегка опешила. Снимать меня с этой верхотуры богатырь явно не собирался. Он вообще старательно не смотрел в мою сторону.
        «Терпим, - приказала я себе. - Может, тут какой-то специальный слуга для снимания княжон с коней имеется».
        Слуга имелся. Даже три. Только не совсем такие, как я себе представляла. К Ветру бегом подбежали двое. Один ловко опустился на четвереньки, а второй, согнувшись в три погибели, встал между ним и лошадиным боком, буквально подставив спину под мои ноги.
        - Пожалуйте, пресветлая княжна, - пробубнил третий, одетый побогаче, и протянул мне обтянутую красной перчаткой руку.
        Я покосилась на импровизированную лестницу: «Нет... Даже ради «потерпеть» и для «по-людски». Совершенно точно нет». Дальнейшее потребовало от меня основательного количества смелости, помноженной на искреннюю злость. Я отпустила луку седла, развернулась, перекинув ноги через круп коня, и соскользнула на землю с другой стороны.
        Команда встречающих временно впала в ступор. Это позволило мне величественно обойти Ветра и даже прошипеть сквозь зубы застывшему как мраморная статуя Илюшке: «Об этом ты мне не рассказывал!»
        Но на том вызванная моей наглостью пауза и закончилась. На меня налетели две тётки, и, обдав запахом пота, подхватили под руки, будто идти самостоятельно я была не способна.
        - Ой, деточка!
        - Ах, красавица!
        - Лицом бела!
        - Волосом черна!
        - Статью красна!
        - Вся в батюшку!
        Они гомонили наперебой, увлекая меня к карете. Я даже пискнуть не успела, а меня уже упаковали в раскалённое бархатное нутро, как кильку, подготовленную к стерилизации. Обе тётки плюхнулись на сиденье напротив, и та, что постарше, дёрнула за витой шнур:
        - Трогай, Демьян!
        Стерилизатор на колёсах дёрнулся раз, другой и покатился по дороге. Причём мне сразу показалось, что это какая-то другая дорога. По крайней мере, пока я ехала с Илюшкой верхом, такого количества ям и ухабов нам не попадалось. Теперь же меня трясло так, что заговорить я не рисковала - слишком мало шансов не откусить себе язык.
        Впрочем, тётки, видимо, по дороге сюда успели приноровиться, потому что короткая пауза в их трескотне закончилась, не успев начаться.
        - Я Марфа - нянюшка твоя.
        - А я Мавра - мамушка.
        - Не дурно тебе, милая?
        - Не устала, красавица?
        - Может, кваску холодного?
        - И молочка?
        - И селёдочку с огурчиком! - перебила я, наконец опомнившись. - Кто вы такие?!
        - Так нянюшка я твоя...
        - Мамушка...
        Снова одновременно заговорили тётки. Голова загудела. Напомнив себе о необходимости «потерпеть», я мысленно посчитала до пяти, пережидая шквал причитаний, и проговорила:
        - Я уже не дитя малое. Зачем мне няньки?
        - Да как же? Да что же?! Кто ж тебя приголубит, кто ж тебя утешит? Кто сказку на сон грядущий расскажет? Домового отпугнёт?..
        - Я вроде не плачу, чтобы меня утешать. А сказки и в детстве не любила. Да и домового пугать совсем ни к чему, - перебила я. - Вас князь послал? Зачем?
        Но попытка привести разговор хоть к чему-то конструктивному провалилась на старте. Тётки снова принялись причитать, наперебой то нахваливая меня, то пугая какой-то нечистой силой. Единственное, что мне удалось вычленить из этого потока, постулат, что молодой незамужней девице без мамок-нянек появляться негоже. Чем это чревато кроме пресловутой «недоброй молвы», я так и не поняла, но вдаваться в подробности посчитала лишним. И так было понятно, что высадить сопровождающих на ближайшей остановке не удастся.
        Я попыталась поднять плотную шторку из белого полотна, чтобы впустить хоть немного свежего воздуха. Но и это вызвало шквал протестов: мне сулили всё, от той самой «молвы» до скорой кончины от злой лихоманки.
        Задыхаясь от духотищи и совсем не княжеских ароматов, витавших в тесном пространстве кареты, я отмахнулась от мрачных предостережений и снова потянулась к шторке. Тётки заверещали как резаные. Только через четверть часа мы пришли к компромиссу: штора открывается, но лишь наполовину, а я не высовываюсь из окна, жадно хватая воздух.
        Так мы и ехали дальше. Я - откинувшись на подушки в душноватом полумраке кареты, краем глаза поглядывая на проносящиеся мимо стволы деревьев и кусты. Тётки - рассказывая мне сказки, которые я пропускала мимо ушей.
        Несколько раз, когда карета выезжала из леса на открытый участок, я замечала в отдалении одинокого всадника, державшегося особняком от окруживших наш катафалк воинов. Но был ли это Илья, не знала: расстояние не маленькое, да и времени присмотреться не хватало. А впереди то и дело визжала труба, и уже знакомый клоун орал какую-то банальщину, призывая всех радоваться и уступать дорогу. К кому он обращался, я так и не поняла: тракт оставался совершенно пустым. Наверное, распугивал случайных зайцев и куропаток.
        Я ждала вечера и возможности переговорить с Ильёй, но и тут меня подстерегал облом.
        ГЛАВА 8
        На обед карета не останавливалась. Тётки пытались накормить меня какими-то пирогами. Но миазмы самих хлебосольных нянек начисто отбили мне аппетит. Мой отказ восприняли буквально, и без обеда остались все. Впрочем, в этом были и положительные стороны. Обиженные тётки примолкли.
        Наша кавалькада скучилась на очередной деревенской площади, когда солнце уже коснулось верхушек деревьев. К счастью, живую «лестницу» организовать больше никто не пытался. Кучер откинул ступеньки у дверцы, а мамка, выскочив из кареты первой, подала мне руку. Похоже, только тут мои заботницы заметили, что княжна-то в лаптях. Ахи и охи посыпались как из рога изобилия.
        Пропуская этот тарарам мимо ушей, я озиралась в поисках Ильи, но его нигде не было видно. Вместо этого взгляд натыкался на спины рослых воинов, выстроившихся в два ряда. Эти спины образовали короткий и довольно узкий коридор, ведущий от дверцы кареты к распахнутой настежь двери добротной избы. В первый, но далеко не в последний раз мне пришло в голову, что я угодила в какое-то подобие относительно комфортабельной тюрьмы.
        Никаких хозяев в обозримом пространстве не наблюдалось. Зато посреди комнаты стояла здоровенная бочка, полная горячей воды. Догадываясь, что после целого дня в душной карете пахнет от меня не лучше, чем от мамок-нянек, я с радостным возгласом бросилась к ней. И тут же появилось первое препятствие: тётки вознамерились меня мыть. Причём прямо в рубашке.
        С трудом отделавшись от помощниц, я скинула тряпки, убрала подальше сумку с книгой и со вздохом удовольствия забралась в воду. «Надо будет уговорить Илюшку устроить у нас дома ванную... - подумала я, наслаждаясь полузабытым чувством расслабленности. - Баня баней, но все эти битвы вениками - не моё...»
        Но не успела я как следует расслабиться, как снова явились тётки.
        - Говорила я, деточка... Куда ж без помощи-то, - запричитала одна.
        - Ага... Битый час сидит, околеет скоро, - вторила ей вторая.
        - Кто околеет? - я приоткрыла один глаз. Вступать в полемику не хотелось до безумия.
        - Ты и околеешь, деточка, - не замедлила с ответом нянька. Или это была мамка, я так и не научилась их различать. - Шутка ли столько в воде просидеть, чай, не русалка!
        - А может, русалка, - огрызнулась я, настроение портилось буквально на глазах. Кроме того, я успела заметить, как мои одёжки, включая удобные лапти, брезгливо выкинули за дверь, что не добавило мне добродушия.
        - Русалка? - попятилась одна из тёток.
        Вторая шарахаться не стала, но косилась с заметным подозрением.
        - Давай ножки помою, деточка, - елейным тоном пропела она.
        Для задирания ног пространства в бочке было явно маловато. Но и нежиться в воде после такого заявления тоже расхотелось.
        - Сама помою, - буркнула я. - Идите.
        - Так как же сама? - прищурилась тётка. - А кто тебя оботрёт-оденет?
        - Сама! - повторила я, начиная терять терпение. Вода остывала куда быстрее, чем хотелось бы.
        - Так нету же ни полотна, ни одёжи! - торжествующе воскликнула она таким тоном, словно поймала меня на чём-то очень и очень нехорошем.
        - Так принесите! - рявкнула я, стукнув кулаком по краю бочки. Точнее, попытавшись стукнуть. По закону подлости я промахнулась и попала по воде. Брызги разлетелись во все стороны.
        - Русалка! - взвизгнула та, резво развернувшись к выходу.
        Пока я хлопала глазами, тётки столкнулись в дверях и с минуту потолкавшись в проёме вывалилась в сени. Створка со скрипом закрылась.
        - Класс... - прошипела я.
        Вода уже не казалась приятной. Плюнув на приличия, я выбралась из бочки и, зябко обхватив плечи руками, принялась озираться. Ничего текстильного, кроме маленькой шторки на единственном окошке и пёстрых половиков на полу, в обозримом пространстве не наблюдалось.
        - Супер-класс...
        Я подошла к окну. Но, разумеется, ничего рассмотреть не сумела. Во-первых, оно не открывалось, а во-вторых, выходило на задний двор.
        - Марфа! Мавра! - крикнула я, осторожно приоткрыв дверь. Никто не отозвался, но до моих ушей донёсся какой-то многоголосый гул.
        «Если я и схвачу вашу лихоманку, то по вашей же милости! - злопыхала я, пытаясь решить, что делать: завернуться в половики или рискнуть, что меня увидят голой, и поискать свои одёжки в сенях.
        Половики, хоть и чистые, энтузиазма не вызывали, и я оставила их на крайний случай. Но и шарить в потёмках в сенях значило гарантированно расквасить себе нос. В очередной раз выругавшись, я вернулась в горницу в поисках хоть какого-нибудь источника света. Заодно вспомнила, что в моей сумке вместе с водолазкой должны лежать новые лапти.
        «Хоть обуюсь, - проворчала я себе под нос. - Все не совсем голая останусь!»
        Я вытащила водолазку и бельё, в котором когда-то угодила в этот мир. Мимоходом пожалев, что джинсы утащили вместе с грязным сарафаном тётки, я натянула трусики, застегнула бюстгальтер и сразу почувствовала себя вдвое увереннее. Хотя местные бы вряд ли заметили особую разницу.
        Лапти лежали на самом дне. Пришлось вынимать и книгу. Осторожно отложив фолиант, ставший моей единственной опорой в уверенности в завтрашнем дне, я достала лапти и положила рядом на лавку. И в ту же секунду за спиной прозвучал знакомый голос.
        - Ну, слава светлым, добрались.
        Приглушённо пискнув и прикрываясь руками сразу во всех стратегических местах, я резво развернулась.
        - Не стыдись, хозяйка. Доглядеть могу, подглядывать - не приучен, - с едва заметной насмешкой проговорил маленький человечек, сидевший спиной ко мне на припечке.
        - Домовой-хозяин? - не веря собственным глазам, протянула я.
        - Он самый. Обещалась же меня с собой забрать. Аль запамятовала?
        - Н-нет, - забыв, что он меня не видит, я помотала головой.
        - Это мы теперь тут обоснуемся? - как ни в чём не бывало поинтересовался дедок. - Тесновата избёнка. Подпола, почитай, что и нету. Да и балки жук поел. Ну да ничего...
        - Нет, нет! - спохватилась я. - Мы здесь только переночуем!
        - И то на добро! - кивнул тот. - Получше чего поищем. Чтоб место было заветное.
        - Мне бы сперва одежду найти, - невольно усмехнулась покладистости домового я.
        О своём давнем обещании забрать домового из избушки на курьих ножках я за всей кутерьмой с Навью и Моревной и думать забыла. Но волшебный старичок не забыл. «То-то Янка обрадовалась. Кто ей стирать-убирать теперь будет?» - мелькнула в голове быстрая мысль. Мелькнула и пропала. Рядом появились высокая стопка тряпок и мягкие красные сапожки без каблука.
        - Вона, в сенях лежало. Чай, для тебя приготовлено, - с непоколебимой уверенностью заявил домовой.
        - Да... Наверное... - неуверенно пробормотала я, откладывая в сторону большой кусок полотна, лежавший сверху.
        - Вот и ладно, - кивнул старичок. - Выпустишь меня, как на место прибудем.
        - Откуда?! - подскочила я.
        - Из лаптя. Откуда же ещё, - ворчливо отозвался домовой.
        Я покосилась на так и остававшиеся на лавке лапти и нервно рассмеялась: «Вот так сунешь ногу, а тебя домовик за пятку цапнет!»
        От греха подальше я тут же засунула оба лаптя обратно в сумку. Буян будто не желал меня отпускать, раз за разом напоминая о своём существовании. Глухо выругавшись, я стянула водолазку и положила в сумку поверх лаптей. Ещё только не хватало посеять где-нибудь яговского домового.
        Полотно не потребовалось. Волосы оказались совершенно сухими и даже расчёсанными волосок к волоску. Мысленно поблагодарив заботливого домовика, я натянула нижнюю рубашку и сарафан. Оставались ещё какие-то одёжки и украшенная жемчугом странная шапка, напоминающая по форме кривой цилиндр. Я честно всё пересмотрела, но ни натягивать на себя расшитую золотом жёсткую куртку, ни тем более заматывать голову платком, которых в куче оказалось сразу три, у меня не возникло никакого желания.
        - Ещё бы шубу принесли в такую жару, - проворчала я, усаживаясь на лавку и берясь за сапог. Жара жарой, но по полу тянуло довольно неприятным сквознячком.
        И чётко в этот момент с громким стуком распахнулась дверь. На пороге появилась нянька, из-за плеча которой выглядывали какие-то люди.
        - Вот она! - взвизгнула тётка, тыча в мою сторону пальцем. - Хватай нечистую силу!
        ГЛАВА 9
        Я так и застыла с поднятой ногой и сапогом в руках: «Как эта курица умудрилась заметить домового?! Неужели хозяин показался кому-то кроме меня?»
        - Хватай! - по инерции повторила тётка, вваливаясь в комнату.
        - Дык кого? - почесал в затылке один из воинов, старательно отводя глаза от задранного выше колен подола моего сарафана.
        Я стряхнула юбку вниз - нечего смущать средневековые нравы - и посмотрела на няньку:
        - Ты кого хватать собралась?
        Тётка оказалась то ли очень смелой, то ли очень глупой. Уперев руки в бока, она смерила меня взглядом победительницы:
        - Тебя, нечисть проклятущая!
        - Меня?
        Я готовилась защищать свою котомку и домового и к такому повороту событий оказалась совершенно не готова.
        - Тебя, тебя! - закивала нянька. - То-то я смотрю, сидит девка смурная и недовольная: ни сказку не хочет, ни пирожок сладкий. С чего бы? А оно вон что. По воде соскучилась, русалка проклятущая!
        - Я - русалка? - переспросила я и расхохоталась.
        Три воина, успевшие ввалиться в комнату вслед за деятельной тёткой, синхронно отступили:
        - Тьфу, взбаламутила, дура старая, - буркнул один из них.
        Услыхав это, нянька вспыхнула как промасленная ветошь.
        - Я - дура?! Я?! Сами вы дурни несусветные! Нечисть заместо княжны у Илюшки приняли и довольны!
        Надо было успокоиться и попытаться выяснить, какого чёрта меня опять произвели в нечисти, но вместо этого я продолжала хохотать, утирая льющиеся из глаз слёзы. Слишком уж это напоминало недавние объяснения с Илюшкой. Няньку это злило неимоверно, а воины застыли в растерянности у двери, явно не понимая, что делать.
        - У русалки вроде как хвост рыбий имеется, - проворчал старший из воинов, отпихнув визгливую бабу.
        Убедившись, что хватать и не пущать мнимую нечисть никто не собирается, нянька снова развернулась ко мне.
        - Что хохочешь, нечистая?! Да вы гляньте на неё, люди добрые! Разве будет честная девица гоготать как бешеная?
        - У русалки хвост, - упрямо повторил воин.
        Я уже не хохотала, а тихо икала от смеха. «Интересно, - мелькнула в голове бредовая мысль. - Как на русалистость проверяют?»
        - Прости великодушно, пресветлая княжна, - поклонился любитель хвостов. - Взбаламутила поганая баба. И впрямь подумали, что русалку князю вместо дочери везём.
        Я только рукой махнула: прощаю, мол.
        Это стало последней каплей для бдительной няньки. Увидев, что воины явно сейчас уйдут, она завизжала на грани ультразвука:
        - А вот чёрта с два тебе! Думаешь, просохнуть успела, так никто чешую твою не разглядит?! На!
        Тётка с неожиданной для такой рыхлой и неуклюжей женщины силой толкнула бочку, в которой я только что купалась. Прямо на меня. И как только сил хватило?! Вода выплеснулась широкой тяжёлой волной, буквально вбив меня в стену. Смеяться сразу расхотелось, а уж когда я увидела проплывающий мимо лапоть из своей котомки и саму сумку, мокрой тканью облепившую мой драгоценный травник, глаза заволокла алая пелена.
        - Да ты что?! Сдурела?! - рявкнула я, вскочив на ноги.
        Немая сцена затянулась ненадолго: в комнату, разбросав застывших у двери воинов как кегли, влетел Илья. Это только подняло моё бешенство на новую ступень. Красоваться перед своим женихом мокрой, всклокоченной и жалкой у меня не было никакого желания.
        - Вон отсюда! - рявкнула я.
        Наверное, было в моём голосе что-то и от княжны, и от ведьмы. Потому что незваных гостей буквально снесло к двери. Одуревшую няньку потащили за шиворот. Илью и вовсе просто отпихнули в сторону. Впрочем, и он не стал задерживаться, чему я была только рада.
        Минуту-другую я ещё сверлила захлопнувшуюся дверь ненавидящим взглядом, а потом полезла под лавку. Лапоть основательно размок, но ещё каким-то чудом сохранял форму.
        - Хозяин? - вполголоса позвала я.
        Домовой отозвался мгновенно:
        - Прибыли?
        - Нет пока, - я покачала головой, с облегчением выдохнув. Вроде и понимала, что создание вроде домового просто так не утопишь, но тем не менее...
        - М-да... - протянул старичок, смерив меня уничижительным взглядом. - Чего это ты, хозяюшка, в одёжках купаться надумала?
        - Да это меня на русалистость проверяли, - проворчала я, одёрнув неприятно липнущий к ногам мокрый подол.
        - На что проверяли?
        - Ну, русалка я или нет.
        - И сколько этих разумников на ближайшем болоте квакает?
        - Нисколько, - мотнула головой я.
        «А жаль», - тут же вклинился внутренний голос.
        - А... - глубокомысленно кивнул домовой и без паузы добавил. - Добрая ты слишком, хозяйка. Вот и пользуется всяк твоей добротой. Вот доберёмся домой, распакуемся, тогда сделай милость, гоняй бездельников в три шеи. А то быстро в злую ведьму превратишься.
        - Это как? - насторожилась я.
        - А так, что на всех дураков никакого добра не напасёшься. Кончится, - отрезал старичок и, щёлкнув узловатыми пальцами, разом просушил и меня, и все вещи вплоть до последнего лаптя.
        - Спасибо, - сказала я пустому месту. Вместе с водой исчез и старичок-домовой.
        Брезгливо преступив всё ещё мокрый половик, я с ногами забралась на широкую лавку, проверила сохранность книги и убрала обратно в котомку бережно завёрнутые в водолазку лапти.
        Как раз вовремя, чтобы заметить, как на сантиметр приоткрылась дверь, и в щели мелькнул чей-то глаз.
        - Кто там ещё?! - недобро бросила я.
        В сенях послышалась какая-то возня, приглушённые голоса, и в комнату вошла мамка. Ну как вошла, влетела. Кто-то явно не постеснялся придать толстухе ускорение увесистым пинком. Дверь тут же захлопнулась, отрезав ей путь к отступлению. Опасливо покосившись на меня, Мавра оглянулась на дверь, но открываться та явно не собиралась, и тётка, поминутно кланяясь, двинулась ко мне.
        - Ты уж прости их, деточка, дураков неразумных. Я только по нужде отошла, как Марфа бестолковая всех взбаламутила...
        Я только хмыкнула, отметив, как изящно мамка отделила себя от когорты проштрафившихся: не была, не видела, не значит, и привлекать не за что.
        - Пока я разобралась, что к чему, пока прибежала, они уже и накуролесить успели, - продолжила Мавра, подтверждая мои мысли.
        - Мы ужинать будем? - прервала я поток словоблудия.
        Желудок и без того уже давно напоминал о своём пустом существовании. А после приступа ярости, так и вовсе взбунтовался.
        - Так сей час и будем, деточка, - снова принялась кланяться тётка. - Вот только переоденем тебя...
        - Зачем? - холодно поинтересовалась я, медленно начиная снова закипать.
        - Ну так Марфа же, дура старая... - начала было мамка, но, рассмотрев, что на мне совершенно сухая одежда, сбилась на полуслове. - А... э... да... ну... да...
        Сдержав рвущиеся с языка ругательства, я только глаза к потолку закатила. Теперь мне была понятна поговорка про семь нянек и одноглазое дитя. Такие кадры не то что зрения лишат - голодом заморят.
        Наконец до Мавры дошло, чего от неё хотят и что поклоны и мычание в список первоочередных дел не входят. Она подскочила на месте и развела бурную деятельность. Через несколько минут я молча наблюдала, как полдюжины женщин, бросая в мою сторону испуганные взгляды, ударными темпами наводят в комнате порядок и накрывают на стол.
        На этот раз ни о каких посиделках за шторкой в ожидании и речи не шло. Я поела как княжна: в гордом одиночестве, слушая сопение парочки девиц за спиной, норовивших угадать каждое моё желание. Впрочем, почему «как»? Я сильно подозревала, что именно так княжон и кормят.
        Впрочем, быстро выяснилось, что так же их и спать укладывают. Не успела я поесть, как Мавра, непрерывно кланяясь, сопроводила меня в шатёр, который поставили в тени вишнёвых деревьев в небольшом саду за домом.
        - А ели почему в избе? - удивлённо ляпнула я, входя под шёлковую крышу.
        Всё необходимое для походной жизни тут имелось. Если, конечно, в походной жизни необходимы широченная постель с балдахином и дюжина подушек одна другой больше. Впрочем, и в необходимости большого медного горшка, выглядывающего из-под кровати, а также массивного стола и кресла, сильно напоминающего золочёный трон, я бы тоже посомневалась.
        - Так чтобы ждать не пришлось тебе, деточка, - тут же залебезила Мавра. - Шатёр пока поставят, пока наладят...
        - Ясно, - перебила я и кивнула на узкие лежанки, установленные под расшитыми золотом стенками. Подушек там было поменьше, но всё равно слишком много для дивана. - А это зачем?
        - Так мамкам-нянькам прилечь, чтобы у тебя под рукой быть.
        - В смысле? - опешила я. - Зачем? Я же спать буду.
        - А ну как сон дурной привидится, или бессонница одолеет? А мы тут как тут: сказку расскажем, колыбельную споём...
        - Колыбельную? - перекосило меня.
        Воображение тут же нарисовало картинку: куча девиц под руководством Мавры раскачивают из стороны в сторону здоровенную кровать, а Марфа распевает визгливым голосом: «Не ложися на бочок, придёт серенький волчок...»
        - Мы много колыбельных знаем, - тут же подтвердила мои худшие подозрения Мавра.
        - Вот и пойте их друг другу! - отрезала я. - А мне поспать дайте! И чтоб никто сюда не совался, пока сама не позову.
        Если мамка и удивилась, то спорить всё равно не стала. Попятилась, кланяясь на каждом шагу, и убралась наружу, не забыв опустить шелковую «дверь». Хотя до заката оставалось ещё минут сорок, нутро шатра тут же погрузилось в полумрак, с которым не справлялись три жалкие свечки в медном подсвечнике на столе.
        Я покосилась на это убожество и подавила желание немедленно их задуть. Открытый огонь в тряпичном по сути доме вызывал беспокойство, но и сидеть в потёмках тоже не хотелось. Сна же и вовсе не было ни в одном глазу.
        Побродив из угла в угол, я осторожно отодвинула полог у входа и выглянула в щель. Прямо в спину стоявшему на расстоянии вытянутой руки воину. Шарахнувшись от неожиданности назад, я чуть не плюхнулась на задницу, запнувшись об одну из множества устилавших пол шкур. Охраняли меня на совесть. Но от этого желание выбраться из-под надзора только усилилось.
        Ночь быстро вступала в свои права. Жалкий лучик света, пробивавшийся в приоткрытую щель, тускнел и в конце концов пропал совсем. Только иногда мелькали оранжевые отблески факелов.
        Уж не знаю, что сделали с деревенскими собаками, но треск цикад не нарушал ни один «гав». «Интересно, а петухов тоже обязали молчать? - невольно усмехнулась я. - А то тут княжна дрыхнуть изволят, вдруг кукарекнет кто-то невовремя?»
        Но веселилась я недолго. Ощущение изукрашенной шелками и золотом клетки никуда не делось и основательно давило на психику. Мне едва не физически требовалось увидеться с Илюшкой и снова услышать, что всё это только временные неудобства. Но богатырь и не думал навещать запертую в тряпичной спальне невесту. Впрочем, может, и думал, но терпения дождаться результата этих размышлений мне не хватило. Минут через сорок после заката я соорудила в постели подобие спящего человека и решительно направилась к противоположной от выхода стене. Пришлось, правда, пережечь при помощи свечи одну из удерживающих стенку верёвок. Но я решила, что в устойчивости конструкция вряд ли сильно потеряла, решительно задула огарок и змеёй выползла на свободу.
        ГЛАВА 10
        Какое-то время пришлось посидеть, прижавшись спиной к прохладной стенке шатра: в первый момент мне показалось, что вокруг царит непроглядная тьма.
        Со стороны входа слышались приглушённые голоса воинов. В оконце избы напротив мелькали тени. «Похоже, спать отправили только меня, - нахмурилась я. - Остальные считаются взрослыми и после «Спокойной ночи, малыши» баюшки не укладываются».
        Глаза постепенно привыкли к темноте. Или это тучи, скрывавшие луну, поредели. Но сначала кроме грубых силуэтов я начала различать и крупные детали окружающего, а чуть позже проявились мелочи.
        Стараясь держаться в тени шатра, я добралась до деревьев. Оглянулась на избу - шум поднимать никто не спешил. «Не будут нарушать приказ «Не беспокоить» - сберегут собственные нервы», - хмыкнула я, отметая последние сомнения, и перебралась через просевший в одном месте низкий плетень.
        В деревне спать ложились рано. Отблески света поблёскивали хорошо если в каждом третьем окне. Отсутствие собак играло мне на руку. В полной тишине я миновала несколько изб, пересекла пустую площадь и притормозила в тени чьих-то высоких ворот. Только тут до меня дошло, что я не имею ни малейшего представления, где искать Илью. Не шариться же по всем сеновалам. Не говоря уже о том, что в отсутствие невесты его могли устроить и в какой-то избе.
        «Класс! - моментально обозлилась я на собственную глупость. - И почему мы не додумались договориться заранее?!»
        Впрочем, злиться было уже поздно, и я решила осмотреться в посёлке. Мало ли, вдруг Ветра увижу. А где Ветер, там и Илюшка будет неподалёку. Свой зловредный четвероногий транспорт богатырь из виду выпускал редко, в отличие от невесты. Последнее соображение настолько меня насмешило, что я, не удержавшись, фыркнула.
        - Кто здесь?! - испугано ахнул кто-то рядом.
        Я не взвизгнула только потому, что успела зажать себе рот ладонью, и попятилась. Но было уже поздно. Не замеченная мной в темноте низкая калитка в воротах приоткрылась, и оттуда выглянула девушка, осторожно поводя вокруг потрескивающей лучиной.
        - Фу ты... - с облегчением выдохнула она. - А я уж думала, матушка вернулась. Ты кто?
        - Вас... - чуть не ляпнула от неожиданности я, но вовремя прикусила язык.
        - Чего?
        - Васса, - выкрутилась я.
        - Имя какое чудное... - нахмурилась девица. Но задумчивость ей явно была не свойственна: она тут же придумала объяснение. - А-а! Ты, наверное, из этих... Из княжеских. То-то я смотрю - незнакомая.
        Мне оставалось только кивнуть, промычав что-то невразумительное.
        - Сбежала? - покровительственно усмехнулась незнакомка. - Не боись, никто тебя не выдаст. Насовсем?
        - Нет.
        - Ну, оно и понятно, - кивнула девица, выходя на улицу и аккуратно подпирая камушком створку калитки, чтобы не распахнуло ветром. - Какой дурак с княжеской службы побежит. Так и головы лишиться недолго. Но старшая там у вас... Чистая ведьма!
        Невдалеке что-то заскрипело, и девица, настороженно вытянув шею, посмотрела в направлении звука.
        - Ветер... - с облегчением выдохнула она.
        - Княжеских боишься? - настал мой черёд покровительственно ухмыляться, но собеседница не обратила на это ни малейшего внимания.
        - А чего их бояться? - махнула рукой она. - Сидят в избе, да вокруг шалаша тряпкового крутятся. Это ж надо было столько полотна цветного заморского на ерунду извести. Всем нашим бабам на сарафаны бы хватило, да ещё мужикам на порты осталось бы. Разорение сплошное. Но у князя злата много. Вот и радует кровиночку по-всякому. Теперича им не до нас грешных.
        - А раньше было до вас? - невольно усмехнулась я.
        - Ну... Пока княжна не явилась, они от безделья тут в каждую клеть совались: лихих людей искали. У Партясихи поросёнка выпустили, у нас кур перебаламутили, да так, что сегодня ни одного яйца не собрали. Нет бы с мужиками словом перемолвиться, девице улыбнуться... Куда там - бегают... А всё злыдня эта ваша старая. Ну, сама посуди, откуда у нас лихие люди заведутся? До стольного града седмица пешим ходом. Но не... Бегали тут, железками гремели!
        «Вот кто мне расскажет, где Илюшка обустроился. Только бы ещё придумать, как спросить...» - сообразила наконец я и постаралась поддержать разговор.
        - Лихие люди и в столиц... в стольном граде есть, - сказала я первое, что пришло в голову.
        - Да ты что? - всплеснула руками девица. - Правда, что ли? А дядька Войх сказывал, что там воев видимо-невидимо.
        - Воев, может, и много, - глубокомысленно проговорила я. - Но и ворьё имеется. Всех не переловишь.
        Разумеется, я понятия не имела, сколько в столице русского княжества воинов, но в том, что в любом городе найдутся воришки - не сомневалась.
        - Ой, да... У дядьки тогда мешок овса прямо с воза скрали! - закивала незнакомка. - Но то ж стольный град, громадина. А у нас все друг друга почитай с дедов-прадедов знают. Да и какой дурень в курятнике схоронится? Птица переполошится да выдаст. Но злыдня ваша и слушать не стала... Открывай, и всё!
        - Нет ума - считай, калека, - поддакнула я.
        - Как-как? - прыснула в кулачок девица. - Калека? Девкам расскажу - ухохочутся. А уж как эта злыдня тут выступала. Ну, чисто пава. Марыська и вовсе пищала, что то сама княжна. А я ей сразу говорила: «Не!» Ну, какая княжна? Княжна должна быть красавицей писаной... А то как бы в неё такой богатырь влюбился...
        «Вот-вот, - обрадовалась я. - Про богатыря, пожалуйста, поподробнее!» Но направить разговор в интересующее меня русло не успела.
        - Да чего ж мы тут стоим? - спохватилась девица. - Достоимся, что мамка моя вернётся. И будет мне тогда... И тебе...
        - А мне-то что? - хмыкнула я.
        - Возьмёт тебя за ухо и отведёт прямо к вашей злыдне, - трагическим шёпотом пояснила та. - А уж что тебе от неё да от княжеских будет, тебе виднее.
        Представив эту картину, а главное реакцию «княжеских», я чуть не расхохоталась.
        - Чего прыскаешь? - поморщилась девица. - Это ты мою мамку не знаешь. У ней рука железная, а голос такой, что до околицы слыхать. Пошли!
        - Куда?
        - А куда я шла. На посиделки. Небось, все уже собрались, только я тут с тобой лясы точу.
        - Кто все-то? - попыталась отвертеться от приглашения я.
        - Так Леська, Панька, Аксинья... Хотя, ты ж не знаешь наших... Вот и славно! Пошли! Расскажешь нам про столицу да про стольный град. А мы тебе про богатыря княжеского. Я его прям вот как тебя видала. Даже словом перемолвилась. Тремя. Эх... кабы не матушка...
        - То что? - поинтересовалась я, подавив неуместный и совершенно неожиданный всплеск ревности.
        - То, можа, и не поехал бы он за своей княжной, - подбоченилась девица. - На меня, знаешь, какие парни заглядываются? Меня, кстати, Марья зовут.
        Разумеется, после такого заявления спорить мне резко расхотелось. Не то чтобы я не доверяла Илье. Я доверяла. Но и в то же время прежний негативный опыт никуда не делся. Один ощипанный петух, норовивший приударить за каждой юбкой, у меня уже был, а обжегшись на молоке, как известно, на воду дуют. «Узнаю, что они парой слов у дороги перекинулись, а дура вообразила себе чёрте что, - успокаивала я себя, шагая следом за новой знакомой. - Заодно и присмотрюсь, как тут люди, а не княжны, живут».
        Марья привела меня в большой сарай на окраине. Причём шли мы огородами, то и дело перебираясь через кусты и изгороди.
        - А почему ты сразу так не прошла? - запоздало поосторожничала я.
        - Тебя за воротами услыхала, - призналась та. - Решила, мамка меня ловить надумала.
        - А разве твоя мать не заметит, что калитка снаружи закрыта? - спросила я, вспомнив про камень.
        - А я вернуся раньше, - легкомысленно махнула рукой Марья. - Да и не пойдёт она через калитку - огородом ближе.
        - Понятно, - отозвалась я, решив не выпускать болтушку из виду. Княжну, конечно, вряд ли кто вздумает потревожить среди ночи. Но вот обратной дороги мне без провожатого точно не найти.
        Новая знакомая привела меня на окраину деревни, туда, где жилых домов уже не было, а стояли какие-то сараи. Чуть дальше слышались плеск воды и громкий скрип. Я повернула голову в ту сторону, но девица, подхватив меня под локоть, потащила направо.
        - Мельница там, - пояснила она. - Недоброе место. Парни туда как-то на заклад ночевать ходили. Ни один до первых петухов не досидел, русалки из воды выбираются и головы морочат. Чуть не перетопили всех, насилу вырвались.
        - Русалки? - хмыкнула я.
        - Парни!
        Я не успела поязвить над доверчивостью местных девиц: Марья резко свернула к какому-то сараю и распахнула дверь. Ну что, сельский клуб времён средневековья во всей красе. Лавки под стенами, кучи тёмного, наверное, прошлогоднего сена по углам, несколько лучин над щербатым корытом с водой и заунывная песня, которую вполголоса напевала пышногрудая блондинка.
        - Глядите, кого я вам привела! - гордо воскликнула Марья, привлекая к себе внимание сразу дюжины девиц. - Чернавка княжеская.
        - А я уж думала, тебя опять кузнечиха не пустила, - фыркнула певица, явно недовольная, что её прервали.
        - Ага. Жди. Сказала, что приду. Значит, пришла, - подбоченилась Марья.
        - Ну, садись, коли пришла.
        - Тебя не спросилась. Могу и уйти! - вздёрнула нос моя провожатая и подхватила меня под локоть. - Пошли отсюда, Васса. Расскажешь мне про палаты княжеские. А правда, что там у каждой двери два воя стоят в кольчугах да с мечами...
        Разумеется, юную интриганку тут же наперебой стали просить остаться. Кто-то даже поворчал на блондинку, мол, дома норов показывай. А тут хоть дочка старосты, хоть не дочка, а вперёд не суйся. В общем, девицы явно боролись за лидерство в этом цветнике. Я только головой покачала, настолько это всё было похоже на какое-нибудь сборище у нас в военном городке. Только вместо майорши и заведующей столовкой за корону грызутся дочки старосты и кузнеца. А что. Элита, хоть и местная.
        - А какая она, княжна? - ткнула меня в бок рыженькая востроносая девица.
        Её руки так и мелькали над каким-то вязанием, словно живя своей отдельной жизнью. Я с трудом отвела взгляд от этой сюрреалистичной картины.
        - Княжна? Обычная. Руки, ноги, голова.
        - Вот! - победно воскликнула Марья. - Я же говорила! Страшная она. А ты: жемчуга, жемчуга... Врать надо меньше!
        - Почему страшная? - опешила я. - Какие жемчуга?
        - Да вот эта врушка, - девушка презрительно мотнула подбородком в сторону дочки старосты, - сказывала, что в сарайке схоронилась и видала, как княжна из кареты выходила. Мол, всё платье у ней золотом и жемчугом вышито, даже полотна не видно. А на лице шёлка, как у княжон басурманских.
        - Какая ещё сарайка?! - запоздало испугавшись, что меня могут узнать, возмутилась я. - Карета прямо к дому подкатила.
        - И то верно! - захихикал кто-то из девиц. - Вот врушка!
        Блондинка ожгла меня злобным взглядом, но меня это не слишком взволновало - нечего было сплетничать. Тем более о том, кого и в глаза не видела.
        - А золото и жемчуг... Да если бы на кого такое пла... Такой сарафан натянуть, тот бы и шагу не сделал, - продолжила я. - Это же тяжесть какая!
        - Верно! Небось, и лицо не прячет?
        - Не прячет, - подтвердила я. - Зачем бы? Нормальное у неё лицо. Симпатичное.
        - А конопушек нет? - спросила ряжая вязальщица.
        На неё тут же зашикали, мол, откуда у княжны конопушкам взяться. Впрочем, на моё счастье княжна сама по себе интересовала девиц мало. Расспрашивали меня в основном про столичную жизнь, которую девицы очень любили, но никогда не видели. Понадеявшись, что и не увидят, я выдала какую-то дикую смесь из редких оговорок Ильи, приправленных моими ещё более скудными представлениями о средневековых дворцах. А вот рассказывать про воинов, точнее, про их семейное положение, которое в основном и интересовало собравшихся девиц, категорически отказалась. Съехала на то, что из терема не больно-то видно, кто женат, а кто нет. Отговорка оказалась неожиданно удачной. Мне сперва посочувствовали, что света белого не вижу за толстыми стенами. Потом позавидовали: вставать с петухами и в земле копаться не надо. И в конце концов отстали.
        Разговор распался на несколько тихих бесед. Блондинка снова завела какую-то заунывную песню. Кто-то снова взялся за веретено, кто-то за толстые деревянные спицы. Только Марья сидела сложа руки - видимо, прихватить с собой какую-то работу ей или не удалось, или не захотелось. Я потянула её за рукав:
        - Ну их, болтушек этих. Лучше расскажи мне, как ты богатыря встретила...
        - Ага! - тут же согласилась девица, кивнув на кучу сена в самом дальнем и тёмном углу - Пошли там посидим?
        «Сейчас мне будут врать, - ухмыльнулась я, вставая. - Или очень-очень сильно приукрашивать».
        Марья вытащила откуда-то большой кусок латаного полотна и, бросив на сено, приглашающе повела рукой:
        - Садись. Яблоко будешь?
        На яблоки у меня с некоторых пор была резкая аллергия. Поэтому я отрицательно мотнула головой и плюхнулась на сено. Девица устроилась рядом, с сомнением осмотрела сморщенный, явно прошлогодний плод и отложила его в сторону.
        - Значится, дело было так. Послала меня мамка по воду. Младший ведро перевернул, паршивец. А погнали кого? Меня чуть свет подняли. Ну у мамки не забалуешь: встала да пошла. Не прибралась, ленты не повязала. С чего бы? Думаю: «Ну, кого я там у колодца встречу кроме сплетниц деревенских? И те спят в такую рань». Налила одно ведро, только за ворот взялась, а тут он... «Дозволь, говорит, девица-краса, коня напоить?» И за ворот. Р-раз...
        Но что там случилось на «р-раз» я так и не узнала. Дверь распахнулась, и в проём сунулось что-то большое и мохнатое. Многоголосый визг прервал рассказчицу на полуслове. Каюсь, я и сама заорала, как резаная, увидев в полумраке такое чудо. Впрочем, испуг быстро сменился смехом. Неведомая зверушка скинула шкуру, оказавшуюся всего лишь лохматой шубой, натянутой на голову, и превратилась в обычного парня лет двадцати пяти. За его спиной на фоне неба мелькали ещё гогочущие парни.
        В шутника под смех и прибаутки тут же полетели всякие предметы, включая сморщенные прошлогодние яблоки.
        - Но-но! Вот дуры девки! Вы гляньте, кого мы вам привели!
        Заводила ввалился в сарай, а следом за ним, сдержанно улыбаясь, вошёл... Илья.
        ГЛАВА 11
        Марья, тут же потеряв ко мне интерес, вскочила на ноги.
        - А мы уже знакомы, - проговорила она, подходя ближе к корыту с лучинами. - Верно, Илья?
        - Да?
        Илюшка покосился на девицу с таким недоумением, что проснувшаяся было у меня в груди ревность быстро скончалась от смеха.
        - Ага, - ничуть не обескураженно подтвердила девушка. - Я - Марья.
        - Марья? Прости, но я тебя не помню, - покачал головой Илья.
        - Ой, да... Тот ворот на колодце так скрипит, так скрипит... Вот ты имя и не расслышал, - закивала Марья, ловко отодвинув задом одну из девиц и ввинтившись между ней и Ильёй.
        «Вот же настырная какая! - с долей раздражения подумала я. Впрочем, поведение Илюшки радовало. Обнаружив, что его обсели девки, он попросту встал и перебрался на другую скамью, к парням.
        Марья и дочка старосты, внезапно оказавшись рядом, скривились так, словно уксусу на брудершафт глотнули. Я победно ухмыльнулась в своём углу и сдвинулась поглубже в тень. В этом не было особой необходимости. Илья сел чётко передо мной, широкой спиной загородив и без того не слишком яркий источник света. Но мне не хотелось, чтобы обиженная Марья вспомнила о моём присутствии.
        Илья развесёлую компанию несколько разочаровал. О княжне говорить отказался, мол, негоже за спиной обсуждать, не по-людски это. Услыхав ненавистное понятие, я поморщилась. Где-то в глубине души меня задело, что богатырь ни словом не обмолвился ни о любви ко мне, ни о предстоящей свадьбе. «А лучше было бы, если бы тебя сейчас тут стали обсуждать, как породистую корову?! - я отвесила себе мысленную оплеуху. - Сама бы сейчас бесилась!» Оплеуха подействовала как-то половинчато. Злиться я вроде перестала, но хорошее настроение от удачного побега тоже куда-то испарилось.
        Откровенно говоря, меня терзала банальная зависть. Мне сейчас положено тухнуть в душном шатре. А Илья спокойно гуляет по всяким посиделкам, и никто ему не указывает, куда идти «по-людски», а куда нет. Как никогда вдруг захотелось снова оказаться с Илюшкой на бесконечных тропках Буяна, подкидывать хворост в костёр и болтать сразу обо всём и ни о чём. Окончательно расстроившись, но понимая, что на глазах у дюжины потенциальных сплетниц открывать моё инкогнито явно не стоит, я принялась озираться, прикидывая, как незаметно добраться до выхода.
        - Видала, каков? - зло фыркнула Марья, неожиданно плюхнувшись на сено рядом со мной. - Не помнит он...
        - Ну, может, и правда забыл, - обтекаемо отозвалась я, надеясь, что злорадство в моём голосе не слишком заметно.
        - Забыл, как же... Я-то помню, как он на меня смотрел. Девица, говорит, краса! А я ведь и неприбраная была совсем. И ленты не повязала. А кабы приоделась, так бы его как телёнка к жрецу и отвела. Вот как смотрел!
        - Ну да, ну да... - с сарказмом протянула я.
        Сарказм пропал втуне. Самовлюблённая деревенская красотка его даже не заметила.
        - Вот. Ты это понимаешь. А эти! Поди им обскажи, отчего он сейчас такой гордый стал.
        - И отчего же?
        - Кто я и кто княжна? За ней, небось, князь столько злата в приданое отсыплет, что терем можно поставить. Два. Терема. Тут разом про всех красоток забудешь, будь та княжна хоть кривая, косая и лысая! Ну, до свадьбы так точно забудешь.
        От подобных откровений меня перекосило. Невольно отодвинувшись от злобной девки, я холодно спросила.
        - Как бы отсюда выбраться? Мне обратно пора.
        - Думаешь, хватятся? - невнимательно отозвалась Марья, продолжая сверлить злым взглядом спину сидевшего перед нами Ильи.
        - Могут и хватиться, - пожала плечами я и мстительно добавила. - Да и тебя тоже. Кто знает, когда твоя мать от соседки вернётся.
        - Да не. Мамка от тётки раньше рассвета не выйдет. Всё красу свою вернуть пытается, дура старая, чтобы папаша на вдовицу с окраины не заглядывался. А ты что, сама обратной дороги не найдёшь, что ли?
        - Найду, - буркнула я. Общаться с отвратной девицей окончательно расхотелось.
        - Ну так и иди.
        - Прямо так? - я кивнула на компанию сгрудившихся на лавке у входа.
        - Верно. Илюшка же... Женишок наш княжеский, - кивнула Марья. Мою проблему она угадала, хоть и ошиблась с причиной. - Ещё расскажет потом невестушке, где её чернавки бегают.
        - Что-то вроде того, - не стала вдаваться в подробности я.
        - Ты вот что... - девица как-то хищно прищурилась, заставив меня напрячься. - Я тебе помогу. Выведу так, что и не заметит никто. Но и ты мне подсоби...
        - Чем?
        - Не хочу в деревне сидеть! Душа простора требует!
        - Это в столице-то простор? - не удержавшись, усмехнулась я.
        - А тут что? Коровам хвосты крутить?! - окрысилась Марья.
        - Ладно, ладно... - пошла на попятный я. - Чего ты хочешь?
        - Выбраться отсюда, - ухмыльнулась она. - Дай-ка мне свою ленту.
        Не найдя подвоха, я стянула с косы ленту и отдала ей:
        - Пошли.
        - Ишь какая, - хмыкнула деревенская интриганка. - И жемчугами по краям изукрашена, и шитьё золотое...
        - Как отсюда выбраться? - повторила я, заподозрив, что благодаря незнанию местных реалий опять совершила какую-то оплошность.
        - Я к осени в стольный град приеду. Батька на ярмарку, ну и я с ним. Вот к тебе и зайду.
        - В княжеский терем? - опешила я.
        «Вот глупость получилась! Меня-то там к осени и близко не будет! Чёрт... Нехорошо вышло», - зашевелилась совесть. Впрочем, так же быстро и умолкла, потому что девица ещё не закончила.
        - В княжеский, - кивнула она, воровато оглянувшись, хотя на наш угол никто не обращал внимания. - К тебе. С лентой твоей. А ты уж там похлопочи, чтобы меня при княжне чернавкой сделали.
        - Интересно, как? - нахмурилась я.
        - А это уж твоё дело, - в полумраке блеснули белые зубы. - Или я княжне служить буду, или расскажу ей, где её чернавки по ночам бегают.
        У меня буквально челюсть отвисла от такой незамутнённой наглости. Даже на какую-то долю секунды захотелось остаться в столице и дождаться того момента, когда глупая курица прибежит закладывать мне меня же.
        - Уж за такие вести меня и так чернавкой сделают. А может, и поболе, - мечтательно протянула Марья.
        - Ладно. Найдёшь меня - помогу, - скрипнула зубами я, откровенно наслаждаясь двусмысленностью этого обещания.
        - Уж я найду, не сомневайся, - пообещала девица.
        - Угу, замечательно. А теперь показывай, как отсюда выйти?
        Марья пролезла мимо меня к самой стене и раздвинула доски:
        - Обойдёшь амбар, а там и тропка будет, что к селу ведёт.
        - Спасибо, - машинально буркнула я, протискиваясь в образовавшуюся щель.
        - На здоровье. Мы люди простые, как не помочь друг другу, - напутствовала меня Марья. - До осени.
        Я с трудом удержалась от того, чтобы не брыкнуть напоследок пяткой в нахальную рожу местной шантажистки. И то только потому, что визг привлёк бы внимание ко мне же. «Давай, давай, приезжай, - ворчала я себе под нос, продираясь через заросли невидимой в темноте крапивы. - То-то тебе в княжеском тереме обрадуются!»
        За стеной дощатой обнаружилась стена другая: крапивная. Вляпавшись в гущу жгучих листьев руками и с трудом сдержав вопль, я отшатнулась назад, прижавшись к доскам, которые ушлая девица уже успела задвинуть обратно.
        Руки приходилось держать над головой, спасаясь от жгучих листьев. А чёртова стена всё никак не заканчивалась: изнутри амбар казался куда меньше, чем снаружи. Наконец я добралась до угла, но за ним нашлись только новые крапивные заросли и очередная стена.
        Глухо выругавшись, я сообразила, что просто потопала не в ту сторону от лаза в стене. «Хороша будет княжна с распухшей рожей!» - ругнулась я, оглядываясь в поисках безопасного пути. Но вместо этого наткнулась взглядом на два зеленоватых огонька в нескольких метрах от меня. Тут луна выглянула в прореху между тучами, и я с облегчением выдохнула: в зарослях прогуливался обычный деревенский кот. Махнув хвостом на прощанье, он растворился в гуще зелёных стеблей.
        Я огляделась. Море крапивы, громада амбара и серебристая лента реки невдалеке. Деревню от меня скрывало здание. Помянув недобрым словом своё невезение и топографический кретинизм, я направилась сквозь заросли к реке: куда проще было пройти по берегу до моста, а уж там по дороге топать в деревню.
        Ну, это я так думала. Пока на луну не наехала очередная туча. Разом снова оказавшись в полумраке, я по инерции сделала ещё несколько шагов и вдруг услышала плеск воды, а нога вместо заросшей травой земли ступила в пустоту.
        ГЛАВА 12
        Пискнув, я полетела в воду, запоздало сообразив, что берег в этом месте обрывистый, что я в темноте попросту не рассмотрела. И хорошо если я плюхнусь в воду, а не напорюсь на какую-нибудь корягу на берегу.
        Но упасть мене не дали. Что-то затрещало, хрустнуло, и меня выхватили буквально из воздуха, прервав позорное падение.
        - Ну что же ты, любушка? - мягко попенял Илья, прижимая меня к груди.
        - Илюшка... - от испуга голос сорвался, и я умолкла, жадно вдыхая родной запах любимого.
        - Зачем в темноте ходить? Так и пораниться недолго.
        Он ласково, как маленькую, погладил меня по голове. В другой момент я бы, может, и окрысилась на такую детскую ласку. Но сейчас в груди потеплело, словно я услышала самый приятный комплимент на свете. Я и не подозревала, как соскучилась по Илье, его надёжному спокойствию, сильным рукам, мягкому голосу. «И это ещё и суток не прошло... - мелькнула в голове испуганная мысль. - Что же дальше-то будет?!»
        - Давай уедем, - неожиданно даже для себя самой попросила я. - Вот прямо сейчас. Ну их с этими глупыми традициями. Пожалуйста...
        Илья тихо засмеялся, и это немного привело меня в чувство.
        - Что смешного?
        - Ничего... Только о том же подумал, как ты оное молвила, - пояснил богатырь. - Но невольно нам, любушка.
        - Почему? - насупилась я. - Кто нам приказывать может? Я вроде никому присягу не давала.
        - Ты нет, я а отцу твоему в верности присягал, - качнул головой Илья. - Как оно получится, коли я княжну умыкну, аки тать в ночи?
        - А если княжна совсем не против, чтобы её умыкнули, тогда как? - проворчала я, уже понимая, что возвращаться в дурацкий шатёр всё равно придётся.
        - Вот скажешь о том своему батюшке, и умыкну, - усмехнулся богатырь. - А пока невольно. Я и так все устои нарушаю: княжну вот схватил, держу-не пущаю, да ещё мамок-нянек не зову.
        Вот только вопреки шутливой отповеди, его руки сильнее сомкнулись у меня на спине. «Пущать и звать» Илье явно хотелось так же сильно, как и мне, то есть никак. Я прижалась щекой к его груди, вслушиваясь в чуть участившийся сердечный ритм. «Ну вот, - снова проснулась совесть. - Напугала человека. Вон как сердце колотится. Небось, успел подумать, что его неуклюжая невеста сейчас себе шею свернёт».
        Додумать эту мысль я не успела. Илья с заметным усилием разомкнул объятья и отстранился.
        - Прости, - едва слышно выдохнул богатырь.
        - Эм... Что? - опешила я.
        - А к реке зачем пошла? - спросил он, оставив моё удивление без ответа.
        - Выбраться отсюда хотела, - буркнула я, не понимая причины этой внезапной дистанции. - Ты, кстати, откуда тут взялся? Девичьи песни слушать надоело?
        Мне хотелось его задеть своей осведомлённостью, но я не преуспела.
        - Дались мне эти песни, - хмыкнул Илья.
        - Ну, видать, дались, раз пришёл.
        - Парни привели. Не уследил. Заметили, как я в переулочке стою. Не говорить же, зачем я там околачивался...
        - И зачем ты там... околачивался? - нахмурилась я, вспомнив сразу все пакости, которых успела нахвататься на посиделках, от некой весёлой вдовушки до плотоядных взглядов, которые девицы кидали на моего Илью.
        - Там дорога в гору идёт. Верхушку шатра видать, - не замедлил с ответом богатырь, я и почувствовала, как запылали от стыда кончики ушей.
        - А... Э... А тут как оказался? - ляпнула я первое, что пришло в голову, лишь бы заполнить натянутую паузу.
        - Так увидел, что ты уходишь. И не удержался, - отвел взгляд Илья. - Прости.
        - Так ты меня заметил?
        - А то как же. Ты в уголке сидела. Песни слушала. Тепло мне рядом с тобой, любушка. Потому и остался.
        - Тогда почему не подошёл?
        - Подошёл?
        - А, ну да... Приличия всякие и прочие «не по-людски», - недовольно поворчала я. - Когда это уже кончится?
        - Скоро, милая. Благословит нас батюшка твой, и кончится, - отозвался Илья.
        В его голосе мне почудилась нотка какой-то неуверенности, но я отмела проявления своей паранойи на старте: ещё за предыдущее стыдно было.
        - Поскорей бы, - я снова прильнула к Илье, вдыхая любимый запах. - Люблю тебя.
        - Любушка, - эхом отозвался он.
        В его голосе было столько нежности и какого-то жара, что я неосознанно привстала на цыпочки, потянувшись к любимым губам.
        Ага... Размечталась. Илья, продолжая удерживать меня за плечи, сделал полшага назад. Я даже не поняла, что произошло. Просто недовольно заворчала, не найдя то, чего мне так хотелось.
        - Пойдём, проведу тебя до шатра, - внезапно севшим голосом проговорил Илья.
        - Не хочу. Никто меня ещё часа два точно не хватится, - покачала головой я. - Давай тут побудем. И перестань от меня шарахаться! Я же не кусаюсь.
        - Любушка. Родная... - Илья снова отвёл глаза, не позволяя мне приблизиться.
        - Да что такое? - насторожилась я.
        - Я же не железный...
        - Не же... А... О!.. Ну да... - наконец дошло до меня, и разум затопило странной смесью смущения и раздражения.
        - Пойдём, милая, - снова повторил Илья, и на этот раз я не стала спорить.
        Он подхватил меня на руки, на мгновенье зарылся лицом в мои волосы, с хриплым выдохом выпрямился и широким шагом направился в сторону дороги.
        По пути я молчала. Не потому, что сказать было нечего. Нет... На языке вертелось столько всего, что часа на полтора бы хватило. И то, как меня достали средневековые представления о морали и нравственности, и мнение о глупом упрямстве, заставлявшем Илью тащить меня к моему папаше, и общие впечатления о жизни «пресветлой княжны», которую я уже успела попробовать прошлым вечером, и которая уже тогда успела опротиветь мне до чёртиков. Где-то даже вертелись обвинения. Ведь происходящее и близко не походило на обещанную Ильёй свободную и спокойную жизнь за пределами Буяна.
        Но я молчала. Сама отвечала на собственные претензии и сама же отметала свои обвинения. Илья не властен над нормами, принятыми здесь. Да и лёгкой жизни в русском княжестве мне никто не обещал - речь шла о Берендее. Мало того, хотела я или нет, но теперь уже слишком много народу знало, что княжну Илюшка всё-таки нашёл. А ну как мы удерём, а безутешный папаша отправит нам вслед отряд воинов вместо благословения? Без благословения я бы обошлась, но солдаты были бы очень некстати. Столько третьих и все лишние...
        Отгоняя невесёлые размышления, я просто наслаждалась близостью Ильи. Не зная, что мне готовит завтрашний день, не говоря уже о неделе, в одном я была уверена: свою жизнь я хочу провести рядом с этим человеком. И то, как он бережно нёс меня на руках, словно какую-то драгоценную хрупкую вазу, убеждало меня, что и он хочет того же. Кто бы знал, что не пройдёт и недели, как я в этом засомневаюсь. Да ещё как...
        Но та ночь закончилась спокойно. Илья какими-то тропинками принёс меня к дому старосты и опустил на землю, легко переступив низкий плетень. Он даже обошёл дом и заговорил о чём-то с сонными воинами, сидевшими у костра, отвлекая их, пока я кралась к шатру и заползала под шёлковую стену. Вот только целовать меня на сон грядущий не стал. И я, хотя и очень этого хотела, подчинилась его решению. Хриплое «я не железный» ещё не успело выветриться из моей памяти, наполняя душу странной смесью смущения и удовольствия.
        «Не железный... - с усмешкой пробормотала я, сбросив одежду и спрятавшись от ночной прохлады под тонким одеялом. - Очень надеюсь, а то у меня уже возникали некоторые сомнения...»
        Утро, а точнее полдень встретил меня серым небом и мелким моросящим дождём. Пожалуй, впервые с тех пор, как мы с Ильёй покинули Буян, нашлись в бытности княжны и положительные стороны: в карете было по крайней мере сухо, а стоявшая на полу медная жаровня согревала ноги и отгоняла сырую промозглую прохладу. Ах да... Ещё я была единственной, кого не выгнали под дождь, когда наш тарантас увяз в размокших колеях, и воины вытаскивали его на относительно сухое место чуть ли не на руках. Поглядывая наружу в щёлку между занавесками, я успела оценить перекошенные физиономии по уши извозившихся в грязи мужиков. А уж когда в карету вернулась Мавра, похожая одновременно на мокрую курицу и бездомного щенка, я и вовсе прониклась всеми прелестями принадлежности к правящему классу.
        Впрочем, это не лишило меня понятия об элементарном сострадании. Как ни хотелось мне побыстрее завершить скучное путешествие, а вместе с ним и вынужденную разлуку с Ильёй, я всё же приказала остановиться в первой же деревне, которая встретится на пути: людям надо было просохнуть и отогреться.
        Таким образом, в столицу наша кавалькада вместо раннего утра въехала на вечерней зорьке. К сожалению, спокойно рассмотреть средневековый город мне не удалось. Раздувшаяся от чувства собственной значимости мамка буквально забросала меня наставлениями, как сидеть, как смотреть и даже как дышать. Прямая спина, головой не вертеть, в окно не выглядывать, руками не махать, нос не морщить... И ещё несколько сотен таких же «не» вылились на меня как из рога изобилия. Я сдерживалась из последних сил, утешая себя оптимистическими соображениями. Во-первых, проштрафившаяся нянька на глаза мне показываться не рисковала, следовательно, поток указаний был в два раза меньше. А во-вторых, оставалось всего ничего, и скоро я снова смогу обнять Илью.
        И последнее, пожалуй, самое важное, что примиряло меня с действительностью, это то, что сам богатырь перестал шарахаться от кареты как чёрт от ладана. Он гарцевал на Ветре почти у самой дверцы, так близко, что я могла бы, протянув руку, коснуться кончиками пальцев его плеча. Хотя кто бы мне это позволил? То, что Илья за всё время шествия ни разу не посмотрел в мою сторону, я старалась не замечать: мало ли, вдруг мы в разное время друг на друга смотрели?
        А торжественный въезд в стольный град княжеской дочки до безумия напоминал мне приезд в город цирка. Даже клоуны имелись: парни в пёстрых одёжках крутили свои трюки чуть ли не под ногами у лошадей. Но мне почему-то всё сильнее казалось, что главный клоун в этом цирке - я.
        Наконец кавалькада добралась до высоких ворот в белокаменной стене.
        - Прибыли, пресветлая княжна, - выдохнула Мавра и попыталась изобразить поклон. - То-то батюшке вашему радость.
        - Угу, - кивнула я, не зная, как реагировать.
        Никакого трепета, ни родственного, ни тем более верноподданнического, предстоящая встреча у меня не вызывала.
        Толпа осталась за воротами. Звонко лязгнули гигантское засовы, которые я успела рассмотреть во всей красе, пока мы медленно тащились под сенью надвратной башни. Несколько раз дёрнувшись, карета остановилась, и почти одновременно с этим кто-то снаружи распахнул дверцу.
        К счастью, обошлось без живой лестницы. У высокого колеса стоял Илья и протягивал мне руку. Поблагодарив его сдержанной улыбкой, я оперлась на его ладонь и спустилась на мощёный булыжником двор. «Ну, хоть не в грязь!» - мелькнула в голове бредовая мысль. Но о грязи тут и речи не шло. Не удивлюсь, если камни ежедневно мыли с мылом и щётками.
        Напротив на широких ступенях под навесом, который опирался на резные каменные колонны, стояла очередная толпа. Куда меньше той, что бесновалась за воротами, собирая рассыпаемые из башни медяки, зато куда более напыщенная. На полшага впереди всех маячил мужчина лет сорока пяти. Кто он такой, я догадалась бы с первой попытки, даже если бы его голову не украшал тяжёлый золотой венец. Подтянутый, стройный, довольно красивый. Но на том его достоинства и заканчивались. Выражение точеного лица транслировало такую брезгливую скуку, что мне стало не по себе. И тем не менее я поняла, что заносчивый хмырь в золотой кепке кажется мне до странности знкомым.
        Сперва я решила, что взгляд, способный сгноить парочку мелких форм жизни, предназначается мне. Слегка оробев, я попыталась поймать взгляд Ильи, но тот смотрел прямо перед собой. Мало того, дав от силы минуту на акклиматизацию, он повёл меня прямо к встречающим. Обозлившись одновременно и на себя, и на Илюшку, я гордо вскинула голову, готовясь ответить на хамское приветствие, и вдруг сообразила, что папочка смотрел вовсе не на меня, а мне за спину, на беснующуюся толпу за воротами.
        Когда мы подошли ближе, князь соизволил нас заметить и даже растянул губы в улыбке. Тут-то до меня и дошло, почему он показался мне знакомым. Мы были просто до одури похожи! Тот же разрез глаз, те же губы, может, чуть более пухлые, те же высокие скулы я видела всякий раз, когда мне в голову приходила блажь взглянуть в зеркало. Даже тёмные чуть вьющиеся волосы и те достались мне от папаши.
        «Генетика... Продажная девка империализма... - ни к селу ни к городу подумала я, глядя, как князь величаво спускается по ступеням. - И никакого теста ДНК не надо!»
        Илья вдруг едва заметно сжал пальцы. Но не успела я сообразить, что происходит, как он выпустил мою руку и, отступив на шаг, поклонился:
        - Вот, князь. Привёз я дочь твою.
        - Вижу, - едва заметно кивнул отец, даже не посмотрев в сторону богатыря. - О награде твоей на пиру поговорим, - он картинно обнял меня, трижды расцеловав в обе щёки. - Хороша. Вся в меня.
        Князь отстранился, окинув меня таким собственническим взглядом, что краска бросилась мне в лицо. Я почувствовала себя удачным приобретением, породистой лощадью, антикварным комодом... В общем, чем угодно, только не человеком. Я глубоко вдохнула, готовая разразиться бранью, язвительными замечаниями, требованиями, но за спиной едва слышно кашлянул Илья. «Ах... Да, - я медленно выпустила воздух сквозь стиснутые зубы. - Обещала же по-людски...»
        - Иди. Мамки-няньки уже заждались тебя, дочь, - бросил меж тем князь, удовлетворившись осмотром, и обернулся к так и остававшейся на ступенях свите. - А мы будем пировать и героя чествовать! Вернул мне дочь Илья-богатырь!
        Народ завопил что-то приветственное, а я тупо заморгала: «Всё, что ли? Да быть такого не может!»
        Ещё как могло. Откуда ни возьмись налетели какие-то тётки и девицы. Краем глаза я успела заметить, как Илья идёт рядом с князем, легко кивая в ответ на поздравления. Но в следующую секунду меня уже подхватили под локти и, причитая, поволокли в сторону от главного входа. Окончательно потеряв связь с реальностью, я позволила себя увести.
        ГЛАВА 13
        Опомнилась я только в большой комнате с высоким потолком и несуразно маленькими узкими окнами. Под стенами стояли резные лавки, по центру - большой стол уставленный мисками и тарелками. К нему прилагался стул, сильно смахивающий на трон. Единственный. «Ах, да... Княжна же. Кто мне тут ровня?» - мелькнула раздражённая мысль. В голове что-то будто щёлкнуло, и в уши ввинтился многоголосый хор причитаний, которые до сих пор я воспринимала скорее как фоновой шум.
        - А исхудала-то как, деточка...
        - Беды и лишения иссушили-измучили...
        Меня усадили во главе стола. Неизвестно откуда взявшаяся Мавра, раздувшаяся от гордости, подала знак группке девиц, сидевших в углу. Оттуда тут же понеслось заунывное пение.
        - Ой ты девица-краса, ненагля-а-а-адная...
        - Ты кушай, деточка, кушай, - сладко заулыбалась Мавра, наливая в жёлтый металлический кубок размером с хорошую пивную кружку молоко из кувшина.
        Я непроизвольно скривилась. Стоило угодить в княжеский терем из Яговской избушки, чтобы меня снова потчевали молоком. Перед носом появилось блюдо с сырниками. Я сморгнула, заподозрив, что у меня начались галюцинации. Но Мавра быстро развеяла это чересчур оптимистическое предположение, зачерпнув из ближайшей миски густой сметаны и шмякнув поверх сочащихся жиром кругляшей.
        «Да что они тут, других блюд не знают, что ли?!» - обозлилась я. Злость окончательно разогнала несвойственную мне покорность. Я решительно отодвинула блюдо:
        - Терпеть не могу молочное!
        - Дык вечор же, - попыталась возразить Мавра. - Самое оно. И для живота не тяжкое, и сытное...
        Но наткнувшись на мой яростный взгляд, мотнула подбородком, подзывая жавшихся у стены девиц.
        - Тогда пирожочек скушай, деточка...
        Ненавистные сырники перетащили на противоположный край стола, а ко мне передвинули миски с пирогами. По какой-то несчастливой случайности ближе всего оказалась ёмкость с ватрушками.
        - Да вы что, издеваетесь?! - рявкнула я одновременно с испуганным возгласом Мавры.
        Я попыталась подняться, но сумела только привстать и позорно плюхнулась обратно на мягкую подушку сидения - кресло оказалось слишком тяжёлым. Служанки засуетились втрое быстрее, тасуя миски с едой с бешеной скоростью. А над всем этим висело заунывное: «Ой, погубили девицу-красу погуби-и-или, от отца-матери отлучи-и-или...»
        - Так, всё, стоп! - чувствуя, как у висков зарождается мигрень, я треснула кулаком по столу. - Остановились все!
        - Ой, погуби-и-или....
        - Ансамбль песни и пляски тоже заткнулся!
        - Погуби-ик... - пискнула какая-то из певиц напоследок, и в комнате наконец воцарилась блаженная тишина.
        Несколько минут я просто наслаждалась ею, опустив веки и одновременно пытаясь успокоиться.
        - Кресло отодвиньте, - сказала я наконец, уцепившись за край стола и привстав.
        Через минуту я оказалась на свободе. Правда, кто-то попытался подхватить меня под локоть, но недовольного шипения хватило, чтобы слишком услужливая тётка убрала руки. Я выпрямилась, с явным удовольствием оглядев комнату.
        - А теперь все на выход. Поесть я пока способна самостоятельно.
        - Но как же, деточка, - попыталась возразить Мавра. - Не дело это, пресветлой княжне самой ножки трудить...
        - А раз не дело, то выметайтесь добровольно, пока мне не пришлось пинками помогать!
        Кто-то испугано ойкнул, и в дверях тут же образовался затор. Я с удовлетворением кивнула и в последний момент поймала за локоть Мавру: один источник информации мне всё же был необходим.
        - Ты можешь остаться.
        Тётка тут же гордо вскинула подбородок и даже принялась покрикивать на замешкавшийся в углу вокально-инструментальный ансамбль. Убедившись, что мы остались вдвоём, я с облегчением выдохнула, вытряхнула из ближайшей миски какие-то пирожки и, вооружившись большой ложкой, пошла вдоль стола. Мимо вареников, обильно залитых сметаной, я прошествовала с брезгливой гримасой, а вот запеченная рыба меня заинтересовала.
        При помощи лежавшей тут же здоровенной двузубой вилки я отковырнула кусок, положила себе в миску и принялась осматривать стол в поисках гарнира. Картошки не было ни в каком виде. Я с ностальгией припомнила свои гряды на яговской полянке. «Сестричка конечно с закидонами, но уже за наличие картошки ей стоило бы сказать спасибо».
        Наконец я нашла гречу, добавила её к рыбе и, кинув рядом ложку тушеных овощей, присела на подлокотник кресла.
        - А ты почему не берёшь? - только тут до меня дошло, что Мавра, чинно сложив ладошки на объёмных юбках, так и стояла у столешницы.
        - С тобой, деточка? - всплеснула пухлыми ручками она. - Как можно?!
        - Если я велю, то можно, - вздохнула я, уже достаточно усвоив местные порядки. Тётка спорить не стала, быстро ухватив какой-то пирог. - Кстати, есть тут что-нибудь не молочное попить?
        - А как же! - закивала Мавра и пошла вдоль стола, тыкая пирожком во все кувшины по порядку. - Узвар летний. Узвар прошлогодний. Мёд весенний. Мёд чёрный. Мёд красный.
        - Мёд заморский, баклажанный... - не сдержавшись, ухмыльнулась я.
        - Какой? - сморгнула женщина.
        - Нет, нет. Это я так, о своём...
        - Так ты скажи, деточка, чего душа желает. Всё найдём, всё принесём...
        - Ничего не желает, - отмахнулась я. - По крайней мере, из съедобного. Пусть будет красный мёд.
        Мавра выплеснула в миску с сырниками молоко из моего кубка, ополоснула его из кувшина и, вылив смывку туда же, налила требуемое. Я, конечно, несколько обалдела от подобной непосредственности, но возмущаться не стала. Сырники меня не интересовали ни с какого боку. Зато откуда-то из глубин памяти всплыли сведения, что все объедки отдают свиньям, а уж свиньям без разницы, сколько молока налили в сметану - всё съедят.
        С долей опаски я подтянула к себе оказавшийся неожиданно тяжёлым кубок и пригубила густую жидкость. Уж не знаю, что подразумевали под словом «мёд» в моей реальности, но здесь эта штука мне очень понравилась. Терпкий, кисло-сладкий напиток отлично утолял жажду и оставлял приятное послевкусие разнотравья на языке.
        - Вкусно...
        Мавра, всё это время с заметной опаской следившая за моим лицом, расслабилась и заулыбалась:
        - Так для княжеского стола ставили. Лучше не бывает.
        - Угу, - невнимательно кивнула я, отправив в рот ложку гречи. - А почему я ужинаю одна?
        - Так кто ж тебе ровня, деточка, - удивилась Мавра, подтвердив мои недавние мысли. - Чай, самого пресветлого князя дочь.
        - Понятно. Но тебе-то я сама разрешила, - я с намёком покосилась на нетронутый пирог в её руках.
        Женщина, слегка покраснев, откусила маленький кусочек и проглотила, не удосужившись даже прожевать.
        «Как всё запущено... - мысленно проворчала я, отбросив надежду создать хоть какое-то подобие доверительной атмосферы. - Может, кого другого расспросить?»
        - И что? Нет мне никакой ровни?
        - Нет, деточка. Разве что Марфа... Она матушке князя нашего пресветлого двоюродной сестрой приходи...
        - Вот её точно не надо! - перебила я, вспомнив визгливую тётку, окатившую меня грязной водой.
        - Так и не будет, - с долей злорадства усмехнулась Мавра. - Чай, она не дура о себе напомнить после такого-то. У тебя душа добрая да белая, чисто голубка. А кто другой бы вздорной бабе за такое дело...
        - Просто пусть на глаза не попадается, - буркнула я.
        - Конечно, деточка!
        - Вот и хорошо... - покивала я, гадая, как бы перевести разговор на интересующую меня тему. - А завтра что делать будем?
        - А чего твоя душенька пожелает, то и будем, - улыбнулась мамка. - Хочешь, песни слушать али сказки. Хочешь, шелков заморских чернавки принесут, вышивать будем. А коли учиться пожелаешь, так и жрецов позвать недолго. О светлых богах тебе расскажут, долге девичьем, счастье бабском...
        - Вот этого точно не надо, - передёрнулась я. - Знаю я здешнее счастье.
        - Вот разумница. Красавица, да и умница, - залебезила тётка. - А как иначе. Чай, самого князя кровиночка...
        - Угу, угу... - грубая лесть раздражала, но и ругаться с Маврой мне не хотелось: кого ещё расспрашивать, если не её. Особенно учитывая, с каким испугом на меня косились местные девицы.
        - А уж как батюшка твой обрадовался, тебя к сердцу прижав, - не встретив сопротивления, мамка разливалась соловьем, основательно подпортив мне аппетит. - Чисто сокол голубку приласкал.
        - Сокол голубку? - хмыкнула я. - Это как? Клювом по темечку и на обед?
        - Омг... - осеклась тётка и попыталась выкрутиться из глупой ситуации. - Князь наш пресветлый всем защита и опора. Обнял он тебя, голубку белую, чистую, крылами своими сильными, да...
        - Да в клетку золотую посадил, - буркнула я. - Гулять когда пойдём, Мавра?
        - Кака ж клетка? - возмутилась тётка. - Гнёздышко пуховое, от всех бед сокрытое! А гулять... Гулять, это можно. За теремом девичьим садик есть. Стеной высокой обведён. На стене той вои ходят денно и нощно. Ни один супостат не подберётся. Там и гуляй, сколько душенька твоя пожелает.
        - Понятно, - кисло кивнула я.
        Овощи оказались вкусными, рыба так вообще таяла на языке. Но мне казалось, что я жую картон. Толстые расписные стены давили даже не на нервы, на душу. А ощущение уже не золотой клетки, а какого-то драгоценного гроба делалось все явственнее.
        «Ох, Илюшка... Ты там поскорей, - мысленно взмолилась я. - Надолго меня не хватит. Или от скуки тут помру, или прибью кого-нибудь особо услужливого. Например, её...» Я покосилась на Мавру, с жаром расписывающую мне прелести местных развлечений, и с каждым новым словом вгоняющую меня ещё глубже в депрессию. А кто бы не начал депрессировать, слушая про «чудные» посиделки над вышивкой под заунывные песни и «роскошные» прогулки под сенью дюжины деревьев. Именно столько имелось в обещанном садике.
        - Ладно... - сказала я, оставив полупустую миску, когда аппетит окончательно исчез. - А с отцо... Кхм... А с батюшкой я когда увижусь?
        - А зачем? - удивлённо вскинула брови Марфа.
        ГЛАВА 14
        - В каком смысле «зачем»? - машинально вскочив, я уставилась на тётку.
        - Так ночь тёмная на дворе. Не дело это честной девице из терема своего выходить. Мало ли что люди подумают, - принялась увещевать меня Мавра.
        - Так папаша вроде не спать, а пировать собирался, - с сомнением покосившись в тёмный провал окна, возразила я.
        - То-то и оно. А там вои, бояре... Хмельного мёду напьются, насмотрятся, а потом... На чужой роток не накинешь платок. Потом и тебе, и батюшке, и мужу твоему позор может статься.
        Если на собственную репутацию, и тем более на репутацию папаши мне было глубоко плевать, то при слове «муж» я притормозила. Мне уже представлялся случай узнать, как трепетно Илья относится к «чужим уставам». Вряд ли он оценит очередной плевок на эти самые уставы. А никак иначе моё появление в тёплой мужской компании не расценят - скандал выйдет знатный.
        Я заскрипела зубами и медленно опустилась обратно в кресло.
        - Вот и хорошо, вот и славно, - с заметным облегчением заулыбалась Мавра. - Да и время позднее. Спать пора. Жреца позвать, чтобы наставил тебя в добрых помыслах на сон грядущий?
        - Вот только жреца мне и не хватало, - невесело усмехнулась я. - Показывай, где тут спальня.
        Мамка суетливо направилась к двери. «Ты обещала потерпеть, - увещевала я себя, следуя за Маврой узким полутёмным коридором. - Ну не хочет человек с местным князем на ровном месте ссориться. Не войну же теперь затевать, если тебе женский терем не нравится. День-другой можно и смолчать!»
        Но не успела я отбрыкаться от ненужных помощниц, помыться и нырнуть под одеяло, как у огромной кровати, где мне полагалось ночевать, нарисовался сухонький желчный старичок. Он окинул меня неодобрительным взглядом и принялся втолковывать, что без «родительского пригляду» я нахваталась грехов, как барбоска блох, и теперь должна чуть ли не всё время посвящать молитвам.
        - Это кто?! - я села в постели, ничуть не заботясь о съехавшем на колени одеяле.
        - Так жрец, деточка. Ты же молвила, что сейчас тебе только слова наставничьего и не хватает.
        - Я?! - взвилась я и тут же прикусила язык: моя тяга к сарказму снова сыграла со мной дурную шутку. - Ах, да. Но теперь довольно. Спать буду!
        Жрец проворчал что-то про распущенную молодёжь и ретировался. С шипением выпустив воздух сквозь стиснутые зубы, я кое-как заставила себя промолчать. Только ткнула пальцем в сторону двери, заметив, что мамка явно вознамерилась улечься спать прямо тут, на лавке. К счастью, Мавра меня поняла и вымелась из комнаты без лишних возражений.
        «Скорей бы Илюшка разобрался со всеми формальностями, - мысленно взвыла я, откинувшись обратно на подушки. - Попробуй тут смолчи, когда такое!»
        Но я смолчала и тем вечером, и на следующий день. Шипела, ругалась про себя, но молчала. Ну, не совсем, конечно. Засилье ненужной прислуги я терпеть не стала. Оставила при себе только Мавру и одну тихую смуглую девчонку, которую мамка посылала с поручениями. Эти двое по крайней мере не пытались сопровождать каждый мой шаг заунывными песнями.
        Так прошло несколько дней. От Ильи не было ни слуху ни духу. Впрочем, любящий папаша дочуркой тоже не интересовался.
        - У батюшки твоего дела государственные, - назидательно произнесла Мавра в ответ на очередной мой вопрос о разговоре с папочкой. - Зело важные. Как зайдёт о тебе речь, деточка, так и известят немедля.
        - Какая ещё речь?!
        - Ну так ты невеста видная, - доверительно проговорила Мавра. - Поди, от женихов отбоя не будет. Как пресветлый князь себе зятя выберет, так и...
        - Зятя выберет?! - взбеленилась я. - Сам выберет, сам и замуж за него пойдёт!
        - Да что ты, деточка, - попятилась тётка. - Батюшка тебе добра желает. Самого лучшего мужа найдёт. И богатого, и княжеской власти покорного, и...
        - Хватит! Ну-ка проводи меня к моему заботливому папаше. Надо нам с ним кое-что прояснить!
        - Да почто же это, деточка? - всплеснула руками мамка, отступая ещё на шаг.
        - Ладно, - мрачно кивнула я, поднимаясь. - Сама найду.
        - Ой, не погуби, деточка! - кинулась мне в ноги тётка.
        - Да не собираюсь я на тебя жаловаться, - буркнула я, пытаясь отвязаться от вцепившейся мне в ноги бабы. - Просто поговорить хочу.
        Но та ничего не хотела слушать. В буквальном смысле легла поперёк двери «только через мой труп». В конце концов мы сошлись на том, что она сама отправится к князю и сообщит ему что «деточка все глазоньки проглядела, батюшку своего поджидаючи». От такой формулировки у меня разом заныли все зубы, но я всё-таки сдалась:
        - Если до вечера не придёт, сама пойду.
        Настал черёд Мавре кривиться и морщиться. «Ага... - слегка позлорадствовала я. - Так и знала, что завтраками меня кормить собираешься!»
        Обед прошёл в полной тишине: мамка косилась на меня обиженно, чернавка - испуганно. Впрочем, они обе чуть сознание от страха не потеряли, когда князь всё-таки явился.
        - О чём говорить со мной желала, дочь? - величественно проговорил он, не утруждая себя приветствием.
        Повинуясь едва заметному движению бровей, Мавра скрылась за дверью, подталкивая перед собой перепуганную служанку.
        - Чего тебе не хватает, - не глядя в мою сторону, продолжил папаша. - Венцов самоцветных, али тканей заморских?
        - А в вашем понимании интересы женщины исчерпываются самоцветами и тряпками? - съязвила я.
        К моему удивлению князь меня понял.
        - А что ещё девке надо? Разве что мужа доброго. Но о замужестве твоём пока рано говорить, - я задохнулась от возмущения, а он с лёгкой скукой скользнул по мне равнодушным взглядом и продолжил. - Али ты жрецам на бедность жертвовать надумала?
        - Не надумала, - буркнула я, тоже наплевав на нормы местного этикета. - Но и сидеть тут тоже не собираюсь.
        - Ты как разговариваешь?! - напускную скуку как ветром сдуло. - Ты должна...
        - Должна? Я у вас в долг ничего не брала.
        - Я тебе отец, - он картинно грохнул кулаком по столу. - И...
        - Отец, - согласилась я, поднимаясь. - И что теперь? Я должна со слезами радости припасть к твоей седой волосатой груди?! С чего бы это? Я тебя двадцать пять лет не знала и ещё столько же не знать бы с такими родительскими замашками!
        - Да как ты смеешь?! - красивое лицо князя налилось дурной кровью, и я испугалась, не перегнула ли палку: а ну как хватит папашу удар прямо тут? Объясняй потом, что такое с пресветлым князем вытворила.
        - А как иначе? - слегка сбавила тон я. - Сижу тут, знать ничего не знаю. Я к такому не привыкла.
        - А и не надо тебе знать ничего, - хмуро бросил князь, то ли устыдившись собственной вспышки, то ли, что более вероятно, вообразив, что устыдилась я. - И без тебя всё решится.
        - Если это меня касается, то без меня - не решится, - качнула головой я.
        - Нахваталась чёрт знает где вольнодумства этого. Ну что ты решать собралась? Сама же признала, не знаешь тут ничего. Сидеть да ждать - вот твоя бабья доля. Сперва отцовской воли, а опосля мужниной. Так предками нашими заведено, и не тебе оное править!
        - Вашими, может, и заведено. А я про этих предков пару дней как узнала, - огрызнулась я. - Откуда мне знать, что ими заведено? Может, дочерей на обед жарить или живыми в комнатах замуровывать.
        Князь вытаращился на меня, как баран на новые ворота, но я лишь хмуро посмотрела в ответ, давая понять, что со мной этот номер не пройдёт.
        - Верно Мерлин говорил. Вскружили пустую девичью голову чужие порядки, - проворчал папаша, с минуту пообменивавшись со мной взглядами и убедившись, что на взбунтовавшуюся дочурку привычная схема не действует. - Ну, ничего. Замуж выйдешь, муж из тебя эту дурь быстро выведет. Как дети пойдут...
        - До детей ещё дожить нужно, - перебила я. - Давай сначала о муже поговорим. У меня уже вроде как есть жених! Куда он делся? Почему навестить меня не приходит?
        - Навестить? - заметно опешил князь, и я поняла, что ляпнула что-то не то.
        - Мы со свадьбой тянуть не собирались, - буркнула я.
        - Ах вот оно что. Так ты про Илюшку? - фыркнул папаша, так фальшиво изобразив озарение, что я поморщилась. Актёр из князя получился никакущий. Но мне было не до его отсутствующих талантов, потому что следующие три слова начисто выбили меня из колеи. - Не будет этой свадьбы.
        - То есть как это «не будет»? - взвилась я. - Ты меня, между прочим, ему обещал! Запамятовал?!
        - Обещал, - не стал спорить князь. - Но и неволить его не могу.
        - Неволить? - внезапно осипшим голосом эхом повторила я.
        - Отказался Илья-богатырь на тебе жениться. Домой уехал, - припечатал папаша. - Прикажешь за ним воев послать?
        - Что? Нет! Каких ещё воев?! Почему уехал?
        - Я князь русский! - вскинул подбородок он. - Коли отказался от чести великой Илья, так тому и быть! И без него охотники найдутся! И тебе полезно о гордости княжеской вспомнить. Чай, не девка деревенская!
        Смерив меня очередным нечитаемым взглядом, словно сомневался в собственных словах, князь резко развернулся на каблуках и вышел из комнаты. Глухо бухнула дверь за его спиной, а следом скрежетнул в допотопном замке ключ. Но всё это я едва услышала. В голове билась всего одна мысль, затмевая всё остальное: «Отказался... Он от меня отказался!»
        ГЛАВА 15
        Сколько я так просидела, уставившись в одну точку, не знаю. Но несколько часов так точно. Меня никто не тревожил. Даже вездесущая Марфа не показывалась на глаза. Хотя за дверью иногда слышались невнятные голоса и шорохи.
        Солнце поднялось высоко в небо, и луч ударил мне прямо в глаза, неожиданно напомнив яговскую избушку и непослушные шторки на маленьком оконце, пропускавшие солнечные зайчики по утрам.
        «Отказался от чести великой! - снова прозвучали в ушах жестокие слова князя. Даже мысленно мне не приходило в голову назвать этого мужчину отцом. - Отказался!»
        - Отказался? - пробормотала я, вставая. - Тогда пусть сам мне об этом скажет!
        Я подошла к двери. Разумеется, та оказалась заперта, но я и не рассчитывала, что всё будет так просто. Несколько ударов пяткой в створку, и в коридоре снова зашебуршились.
        - Чего изволишь, деточка?
        - Выйти хочу, - отрезала я, узнав голос мамки.
        - Вечерком пойдём погуляем, - охотно отозвалась тётка.
        - А я сейчас хочу!
        - А сейчас не велено.
        - То есть как это?! Меня, что тут, заперли?!
        - Пресветлый князь приказал, - извиняющимся тоном пояснила Мавра. - Надерзила ты ему, деточка. Вот и велено тебя без ужина оставить. Чтобы о своём поведении подумала.
        - А в угол меня поставить не велено?! - взвилась я.
        - В какой угол? - всполошилась женщина.
        - Никакой, - огрызнулась я и в сердцах стукнула кулаком по створке.
        - Не велено выпускать, деточка, - тут же отозвалась Мавра.
        Я прошипела что-то нецензурное и отошла. Ругаться с мамкой не было никакого смысла. И так понятно, что против княжеского «не велено» она не пойдёт. Но и выбраться из комнаты захотелось вдвое сильнее. С чего бы папаше запирать непокорную дочурку? Для того чтобы её куда-то не пустить! Учитывая россказни про отказ и отъезд Ильи, вопрос «куда именно» не стоял.
        - Мавра! - позвала я.
        - Что, деточка?
        - А Илья где?
        - А это кто таков?
        - В смысле «кто таков»? - опешила я. - Это же он...
        Впрочем, дальше объяснять я не стала. Внезапные проблемы с памятью у мамки отлично вписывались в общую картину.
        «Значит, уехал?! - прошипела я и заметалась по комнате. - Где бы ломик достать... Маленький!»
        Окна в роли выхода я отбросила сразу: «И слишком узко, и слишком высоко. Дверь Мавра не откроет, это к гадалке не ходи... Потайные ходы если и есть, то я о них ничего не знаю. Как же отсюда выбраться?!»
        Для очистки совести я подёргала вмурованный в стену подсвечник и заглянула за висевшую на стене тряпку с каким-то былинным сюжетом, вышитым яркими нитками. Разумеется, не преуспела. Это только в романах за каждым ковром по потайному ходу, а в каждом шкафу по двери в иной мир. Тут всё было проще и приземлённее. В подсвечник вставляли свечи, а гобелен прикрывал осыпавшуюся штукатурку.
        «Ну вот, когда надо чего-нибудь сказочного, так фигушки! - в сердцах сплюнула я. На выскобленных половых досках заплясал маленький зелёный огонёк. - Чёрт! Самосожжение не планировалось!»
        Я поспешно затоптала язычки пламени, оставившие на полу тёмные подпалины. Идею сжечь дверь пришлось отбросить как несостоятельную. Я бы задохнулась куда быстрее, чем прогорела бы толстая дубовая створка. Но само проявление магии напомнило мне, где я нахожусь.
        Полотняная торба с книгой и моими немногочисленными пожитками лежала там же, где я её и оставила, когда явилась завтракать: на лавке. С тех пор как Мавра сунула туда свой любопытный нос, решив «избавиться от деревенского сора», я всюду таскала сумку с собой. Теперь эта привычка пригодилась. Я вытряхнула на широкую лавку свои вещи в поисках того самого лаптя.
        В котором из них притаился домовой, вспомнить не удалось, и я просто поставила их рядом.
        - Батюшка домовой, покажись?
        - М-да... - надтреснутый тенорок как всегда донёсся со спины. - Хоромы-то...
        - Тесные? - хмыкнула я, оборачиваясь.
        - Отчего же? Просторно, - качнул бородой миниатюрный старичок и спрыгнул с угла столешницы на пол. - Теперь тут жить будем?
        - Что? Нет-нет! Тут мы жить не будем, - поспешно внесла ясность я. - Отсюда нам выбраться надо.
        - Это я тебе не помощник, - покачал головой домовик. - Моя власть в моём дому. А тут свои хозяева имеются. Кабы ты здеся оставалась, то другое дело. Можно было бы и потеснить. А так... Прости, хозяюшка.
        - А временно потеснить никак? - сникла я.
        - Никак, - отрезал старичок. - И у духов домашних свои законы имеются. Кабы не они, были бы мы обычной нечистью беззаконной. Советить да помогать я тебе только в твоём дому могу. А так... Буду нем как рыба.
        - И рыбы иногда болтают, - с горечью усмехнулась я, вспомнив Щучку-внучку с яговской поляны.
        - Вот именно, - фыркнул домовой и пропал.
        - Именно. А сам молчишь как рыба об... - передразнила я, и тут до меня наконец дошло. - Щука!
        Я поспешно затолкала в торбу всё своё имущество, повесила лямку через плечо и огляделась, проверяя, всё ли взяла. Чуть подумав, сдернула со стола одну из больших салфеток, которыми накрывали миски с выпечкой, и завернула в неё десяток пирожков с капустой. Обнаружив, что и после этого в торбе ещё осталось место, сгрузила туда несколько огурцов - единственный овощ, который присутствовал на столе в свежем виде.
        Огурцы напомнили мне наши первые встречи с Ильёй. Губы сами собой раздвинулись в улыбке. Тогдашние проблемы теперь казались забавными недоразумениями. Конечно, предаваться воспоминаниям сейчас было некогда. Мало ли, что наплёл мой вредоносный папаша Илюшке. Но приятные моменты навели меня ещё на одну мысль. Оглядевшись, я подхватила берестяной туесок с солью, плотно завязала его в платок и тоже убрала в сумку.
        Оставалось только сформулировать приказ. Полёт в болото ещё не успел выветриться из моей головы, и я крепко задумалась. Я не знала, в столице ли ещё Илья. Или скачет куда-нибудь во весь опор. Недаром Мавра обещалась выпустить меня вечером. Вдруг князь решил моего жениха куда-нибудь услать? Хороша я буду, шлёпнувшись в канаву радом с проезжей дорогой, или того хуже, угодив прямо под ноги Ветру!
        - Пока, папочка, - ухмыльнулась я и, тщательно нарисовав в уме желаемую картинку, топнула ногой. - По щучьему велению, по моему хотенью, хочу оказаться у наречённого своего на руках!
        Перед глазами всё смешалось и поплыло. Я заморгала, но прежде чем зрение ко мне вернулось, уже осознала, что всё получилось. Ну, почти...
        - Ох ты! - выдохнул Илья и чуть не уронил меня на пол.
        Я моментально вцепилась в крепкую шею и с наслаждением вдохнула его запах. Получилось...
        - Я соскучилась.
        - Любушка... - ответ на грани слышимости огладил уши, и я, расслабившись, прильнула к нему.
        Всё-таки где-то глубоко в душе сидела неуверенность: а вдруг Илюшка и в самом деле от меня отказался. Но попыток «бросить каку», упавшую ему в руки прямо с неба, богатырь не делал. Даже прижал меня к груди покрепче, словно удрать пыталась я.
        Убедившись в необоснованности своих страхов, я наконец нашла время оглядеться. А посмотреть было на что. Во-первых, никакого неба не было и в помине. Над нами нависал сводчатый расписной потолок. Во-вторых, не было вообще ничего из того, что я себе напредставляла, кроме собственно Илюшки. Ни дороги, ни канавы, ни Ветра.
        Зато имелась куча лишнего. Например, большой трон, обитый красным бархатом, на котором восседал мой папаша собственной персоной и разинув рот смотрел прямо на меня. Впрочем, проблемы с челюстью были не только у него. Большая часть княжеской свиты тоже разевала рты. Чуть лучше держали себя в руках толстячок, в котором я с удивлением узнала Мерлина, и высокая, смутно знакомая девица рядом с ним.
        - Так, значит, уехал Илья? - опомнившись от удивления, я обозлилась. - Отказался от меня?
        Я вывернулась из рук богатыря и спрыгнула на пол. Высокая девица стала что-то быстро нашёптывать князю на ухо. Того, судя по физиономии, раздирало между злостью и опаской. «Ага! - обрадовалась я. - Мамаша у тебя из памяти ещё не выветрилась?! Сейчас я тебе покажу парочку фокусов из арсенала янки при дворе короля Артура!»
        Илья положил руку мне на плечи, одновременно попытавшись задвинуть себе за спину. Я задвигаться не пожелала, высматривая, чтобы такое подпалить: папашин трон или сразу штаны.
        - Слуги глупые донесли неверно, - выдавил из себя князь.
        - Слуги? - недоверчиво проговорил Илья раньше, чем я успела открыть рот. - Те же самые, что Василисин отказ мне принесли?
        - Те же, - с несчастным видом кивнул князь.
        - Ты уж не обессудь, пресветлый княже, да только у нас такое лжой прозывается! - отрезал богатырь голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
        - Так всё же разрешилось, - выступила вперёд высокая девица.
        «Потенциальная мачеха, что ли? - задумалась я. - Тогда союзница. Нафиг ей тут дитятко от первого брака?»
        - Никто никого неволить не будет. Верно я молвлю, пресветлый князь?
        - Верно, - как китайский болванчик кивнул папаша. Потом бросил вороватый взгляд на свиту и уже твёрже добавил. - А кто меня в заблуждение ввёл, я сей час же разберусь.
        - Ты уж, княже, наперво с нами разберись, - хмуро вставил Илья. - Я тебе в глаза говорил, что от нареченной своей не откажусь.
        - Говорил. Но от воеводства отказался. Не мила тебе земля русская, - покачал головой князь, на глазах обретая прежнюю вальяжность.
        «Уж этот-то на переговорах всяких собаку съел, - забеспокоилась я. - Всё что угодно наизнанку вывернет!»
        - Я и решил по первости, что ты за сватами поехал, - тут же подтвердил мои опасения папаша. - Ну, сам посуди, не могу же я дочь за бродягу без роду без племени выдать. Всё честь по чести должно быть. Коли ты не русский воевода, а...
        - Я не уехал, - перебил Илья.
        - А я про то не знал. Донесли людишки лживые... Так ждать сватов?
        - Каких ещё сватов? - вмешалась я.
        На меня разом уставились все присутствующие, включая Илюшку.
        «Ну, телок! - я даже слегка рассердилась на наивность богатыря. - Папаша же сейчас нам обоим так головы заморочит, что потом век не разберёмся!»
        - Мы тут рядом были, и то чуть не надули. Людишки всякие... - с намёком проговорила я. - А теперь ещё за какими-то сватами ехать, ещё чего-то ждать... И всё это время я должна сидеть в тюрьме... То есть тьфу-ты! В тереме, а жених где-то болтаться? Нет уж! Мы сюда зачем приехали? За благословением. Давайте, и мы пошли.
        - Что давать? - в очередной раз ошалел от моей наглости князь. Будущая мачеха снова зашептала что-то ему на ухо, и я мысленно покивала: «Давай, давай! Это и в твоих интересах тоже!»
        - Благословение, - пояснила я, не дождавшись ничего вразумительного. - Мы и так уже задержались. А так-то на минутку заглянули.
        Илья опомнился быстрее князя. Видимо, уже успел привыкнуть к моим вывертам. Поклонился в пояс и громко сказал:
        - Люблю я дочь твою, и она меня своей любовью одарила. Благослови нас, пресветлый князь!
        В тронном зале повисла тишина, нарушаемая только невнятным бормотанием девицы. С другой стороны к князю подскочил Мерлин и тоже принялся что-то втолковывать. Я молча ждала ответа, мысленно прикидывая, куда бы попросить Щуку отправить нас с Ильёй, если папаша вместо благословения выдаст приказ на арест.
        - Благословляю, - сказал наконец князь долгие минуты спустя. - Но...
        - Спасибо, - перебила я и подхватила Илью под локоть. - Мы пошли.
        ГЛАВА 16
        - Простись хоть с батюшкой, шалапутка, - чуть заметно усмехнулся князь.
        Хотя вся моя паранойя бунтовала против, пришлось притормозить. В основном не из дочерней почтительности, а из-за Ильи. Он посчитал претензию моего папашки обоснованной и встал как вкопанный. А сдвинуть с места этого бугая я не могла при всём желании. Пробовала уже: только щучье веление и помогало. А им я предпочитала не злоупотреблять.
        Князь подошёл к нам с грустной улыбочкой. Краем глаза я заметила, как моя потенциальная мачеха шустро перекочевала поближе к Мерлину и обняла его за плечи. Пухлая ручка мага-шарлатана тут же обвилась вокруг осиной талии. «Ух ты! Значит, не мачеха, а штатная ведьма. Оказывается, и тут ведьмы живут неплохо. По крайней мере, некоторые...» - удивилась я и от этого прохлопала манёвр князя.
        Тот, воспользовавшись моим ротозейством, снова сграбастал меня в объятья и троекратно расцеловал.
        - Своевольна ты, дочь моя. Ну да есть в кого. Я в твои годы тоже начальников над собой не терпел. Иди, но помни, что дом твой здесь. И здесь тебя всегда ждут и тебе рады!
        Судя по тому, что от таких речей челюсть порывалась отвиснуть не только у меня, князь нёс что-то откровенно несусветное. Но в чём состоял подвох, я не понимала, а потому только покивала в ответ, попытавшись изобразить дочернюю почтительность. А что, с меня корона не упадёт ввиду отсутствия оной.
        - И ты, Илья-богатырь, помни! - с меня князь величественно переключился на Илюшку. - Дочь мою холить и лелеять наказываю. Иначе к ответу призову. Кровиночку единственную тебе в руки отдаю. Люби её, в достатке и неге держи, да обижать-обманывать не смей...
        Услыхав про обман, я довольно громко фыркнула, пропустив остаток напутствия мимо ушей: «Кто бы говорил про честность, интриган древнерусский!»
        Наконец поток папашиного красноречия иссяк, и мы оказались во дворе княжеской крепости. Покосившись на видневшуюся отсюда крышу «бабьего терема», я скривилась и с трудом удержалась от того, чтобы сплюнуть в ту сторону.
        Нам подвели осёдланных лошадей. В мощном вороном я тут же узнала Ветра. Трудно было не узнать, когда его зубы щёлкнули в опасной близости от моего плеча. Я отскочила за спину Илье. Конь с довольным видом заржал.
        - Дождёшься, - проворчала я, погрозив плотоядному копытному кулаком. - Вот займусь прогрессорством, и первым изобретением станет колбаса из конины.
        - Что, любушка? - обернулся Илья.
        - Ничего, - покачала я головой. - Это я так. О своём, о девичьем.
        - С батюшкой расставаться не хочешь?
        - Бредишь?! - фыркнула я. - Поехали отсюда скорее.
        Богатырь улыбнулся с каким-то виноватым видом и вдруг подхватил меня за талию и боком усадил на тонконогую белую кобылу, которую привели вместе с Ветром.
        - Эй! Мы так не договаривались! - возмутилась я, мёртвой хваткой вцепившись в луку седла.
        - Из стольного града лучше честь по чести выехать, - развёл руками Илья. - Я и так до сей поры поверить не могу, что князь тебя отпустил.
        - Это ещё почему? Я вроде не в тюрьме была, - нахмурилась я.
        - Ты вроде уехать поскорее хотела, - хитро прищурился богатырь.
        - Хотела, - ухмыльнулась я. - Но кое-кто из нас всё никак в седло не заберётся.
        Илья тихо рассмеялся и одним слитным движением взлетел на коня.
        - Но не думай, что я забуду, - вполголоса добавила я, когда он наклонился ко мне, перехватывая поводья.
        - И не мыслил, - так же тихо, но куда более серьёзно отозвался богатырь.
        Его серьёзность отозвалась где-то под ложечкой предчувствием скорых неприятностей. Усилием воли я отогнала взбунтовавшуюся паранойю: остановимся на ночлег, тогда и поговорим.
        Выехали мы из столицы княжества так же, как и въехали: на закате. Только без глупой помпы и глашатаев. На нас всё равно, конечно, глазели все кому не лень. Но в основном это были вездесущие мальчишки и случайные припозднившиеся прохожие. Городские ворота распахнулись при нашем приближении, из чего я сделала вывод, что соответствующие указания князь раздал.
        Немного отъехав от города, Илья без всяких напоминаний с моей стороны остановился и пересадил меня к себе на колени. Эту рокировку я восприняла со вздохом облегчения. От неудобной позы поясница затекла моментально, и гордый вид я сохраняла исключительно за счёт природного упрямства.
        Я прильнула к широкой груди богатыря, вдохнула родной запах и буквально почувствовала, как прихожу в благостное расположение духа. А тут ещё Илья подбавил поводов для довольства. Он привлёк меня к себе, на мгновенье зарывшись лицом мне в волосы, и выдохнул:
        - Любушка...
        Благо выдался ясный вечер, сменившийся такой же ясной ночью. Не сговариваясь, мы не стали останавливаться на ночёвку и ехали всю ночь. Словно Илье, как и мне, хотелось оставить между нами и моим вероломным папашей как можно большее расстояние. Поначалу я ещё поглядывала назад, опасаясь какой-нибудь каверзы вроде отряда воинов. Но всё было тихо. Только однажды мне померещился в пыли проезжего тракта большой чёрный кот. Но это с тем же успехом могло оказаться игрой теней в неверном лунном свете. Я даже не стала говорить о своих глюках Илье. Он и так казался напряжённым, будто о чём-то сосредоточенно думал. Я решила, что он вспоминает дорогу, выбирая наиболее удачную, и не мешала. Прикорнула у него на плече и даже на какое-то время задремала.
        Разбудили меня солнечные лучи: солнце выглянуло из-за горизонта и настойчиво лезло в уголок левого глаза. Я недовольно заворочалась, попытавшись спрятать нос у Ильи на груди. Но кольчуга мало похожа на удобную подушку, и я проснулась окончательно.
        - Устала, любушка? - тут же отреагировал Илья. - Вскорости остановимся.
        - Как скажешь, - кивнула я, подавив зевок.
        Богатырь не соврал. Через четверть часа мы свернули с тракта и выехали на большую поляну. Ночевали тут явно не раз и не два и компании покрупнее нашей. В центре располагалось большое костровище, окруженное крупными закопчёнными валунами. Вокруг него лежали обтёсанные по верху брёвна, отлично заменявшие лавки, а там где неизвестный плотник не стал вырубать удачно торчавшие сучья, и стулья. Чуть в отдалении стоял большой навес, а рядом загон для лошадей. С другой стороны журчал прозрачный ключ.
        - Прямо постоялый двор, - пошутила я, осматриваясь.
        - Тут караваны на ночёвку встают почитай каждую седмицу, - охотно пояснил Илья.
        - Удобно, - согласилась я. - Жаль, на пути в столицу такого не было.
        - Откуда ж возьмётся? - хмыкнул богатырь, ловко раскладывая костерок. Топливо большой кучей было свалено под навесом. - С той стороны болота заповедные да Буян. С кем торговать?
        - И Англиция там дальше, - решила я блеснуть своими познаниями в местной географии.
        - А Марье Моревне не торговать, а воевать любо. Да и не пропустит Буянова пуща ни воев, ни людей торговых. Приглядишь за костром? Пойду, огляжусь, что лесной хозяин нам на прокорм даст.
        - Завтра будем с лесным хозяином договариваться, - хмыкнула я, доставая из котомки пироги и огурцы.
        - Ох, ты, - улыбнулся богатырь, возвращаясь на облюбованное бревно. - И когда только о еде подумать успела?
        - Было время, - поморщилась я. - В этом бабьем тереме о чём-то другом думать не положено. Разве что о вышивании ещё. Но это вообще не ко мне. Терпеть не могу рукоделие всех сортов.
        Илья молча взял пирог, подарив мне очередной виноватый взгляд, и подтолкнул прогоревшие сучки подальше под небольшой котелок, в котором закипала вода. Горсть травок для чая я собрала тут же, пока Илья разжигал костёр.
        - Не любишь ты терема, - сказал богатырь, глядя куда-то мимо меня.
        - А за что их любить? - ровно отозвалась я, подавив всплеск возмущения. - Заняться нечем. Без разрешения и нос наружу не высунешь. Скука. А потом удивляются, от чего у них жёны через одну склочные и злые. А какой тут ещё станешь, если целыми днями в четырёх стенах сидеть?
        - И то верно, - отозвался Илья виновато.
        - Да это дело прошлое, - ободряюще улыбнулась я. - Откуда ж тебе знать, куда меня законопатит папаша прямо с порога.
        - Знал...
        Короткое слово камнем упало на траву, и мне стало зябко.
        - А вот с этого места поподробнее, - выдавила я из себя. - То есть как это? Знал и всё равно меня туда притащил?
        - Ну, не совсем знал, - хмуро покачал головой Илья. - О порядках русинских только глухой не наслышан.
        - Ах, это! - с облегчением рассмеялась я. - Ну так мы же задерживаться не собирались...
        - Постой, любушка, - богатырь не поддержал мою весёлость. Мало того, опустил голову ещё ниже. - Позволь рассказать всё. А там уж суди.
        - Тоже мне судью нашёл, - фыркнула я. Но он не обратил на мои слова никакого внимания.
        - Думал я, что тяжко придётся. Когда по первости тебя за собой звал, не ведал, что ты дочь княжья.
        - А что это меняет?
        - Княжью дочь просто так со двора не уведёшь. Да и слово я князю дал, что верну его дочь ко двору. Вот со всех сторон и вышел я болтун болтуном. Коли князю тебя привезу, так своё слово тебе порушу, а коли тебя сразу в Брендею заберу - князя обману. Вот и надумал я у князя руки твоей просить и тогда уже домой ехать. Да только ошибся...
        Он умолк, немигающим взглядом глядя в тлеющие угли.
        - В чём? - не сдержалась я.
        - В князе. Думал, что он слово свое сдержит.
        - А он не сдержал.
        - Как посмотреть...
        - Да что я из тебя каждое слово клещами тянуть должна?! - взорвалась я. - Говори как есть!
        - Князь тебя отдать не отказался. Но хотел, чтобы я воеводой при нём остался, как и обещал.
        - Когда же ты ещё и это пообещать успел?! - всплеснула руками я.
        - Когда за дочкой княжеской поехать согласился. Когда Мерлин парня того худосочного из мира иного вытянул, я развернулся да уехал. Княжья грамотка меня аж на Пущином тракте нашла. Разговор у нас тогда недобрый вышел. Жениться на девице, кою в глаза не видал, я не хотел. Вот и сговорились, что в награду за твоё спасение князь меня воеводой сделает. А с женитьбой это уж я сам решу, жениться али нет.
        - М-да... - протянула я. - Так ты на Буян не за мной, а за новой должностью поехал?
        ГЛАВА 17
        - Выходит, что так. Да только я ж не знал тогда, что сердцем к тебе прирасту. Да так, что коли отрывать, так с мясом! - Илья вскинул на меня горящий взгляд и заговорил всё быстрее и быстрее, словно боялся, что я его прерву. - Приехали мы к князю. Я его о свадьбе попросил. Сразу, на том пиру приветственном. Князь и говорит, мол, добро. Да только грамотку сперва прочитай, что тебе из дома отчего привезли. А там... Батюшка меня обратно требует. Брат мой старший за Грань ушёл.
        - В каком смысле? Умер? - опешила я. - Почему. Он же ещё вроде молодой был? Нет?
        - Молодой. Да костлявая не спросилась, когда явилась. А почему, не ведаю. Не написал батюшка. Да оно и понятно. Мало ли, кто грамотку вскроет да прочтёт. Батюшка твой вот не постыдился, как я потом понял.
        Я не совсем понимала, что такого секретного в причинах смерти, если уж о самом факте написали открыто, но выяснять не стала. Не самый подходящий момент, чтобы разбираться в местных обычаях. Я пересела поближе к Илье и погладила его по руке:
        - Мне очень жаль...
        Богатырь бросил в мою сторону какой-то странный взгляд и продолжил.
        - Так и вышло, что не мог я у князя остаться. Он про то знал. Оттого и не ответил сразу. Видать, говорит, не быть тебе, Илья-богатырь, моим воеводой.
        - Так... Подожди. А если бы не грамотка, стал бы воеводой?
        - Стал бы. Да на заставу на границе берендейской попросился. Там и нравы попроще, и тебе бы никто не указывал, как жить. В моём дому - мои порядки.
        - М-да... - протянула я, понимая, что если бы не письмо, ждал бы меня ещё не один неприятный сюрприз.
        - Ну, вот так как-то... Но ты не думай дурного. Коли не по нраву тебе пришлась бы жизнь на заставе - уехали бы.
        - Угу... Так тебе бы князь отставку и дал. Держи карман шире, - фыркнула я.
        - Может, и не сразу, но...
        - Надо было бы только потерпеть чуток, - скривилась я. - Годик. Или два. Или полжизни. Ты уж прости меня, Илья. Лучше бы, конечно, пришла эта твоя грамотка по другому поводу. Но я ей рада.
        - Прости.
        - Мог мне всё это сразу рассказать, - проворчала я. - Не поехали бы к папаше, и всего делов. И не рассказывай мне про «слово дал» Ты, когда это слово давал, меня не спрашивал. Не хотел его нарушать - сам бы к князю и поехал. А от меня грамотку передал: так, мол, и так, не видала я вас, папаша, четверть века и ещё столько же не увидимся. Будем родственные чувства по переписке проявлять.
        - Как я тебя о том просить мог? - покачал головой Илья. - Чтоб ты от семьи и родни отказалась. И ради кого? Ради меня, болтуна да...
        - Уймись! - чуть повысила голос я. - Я сама могу решить, кто мне дороже. И если бы ты мне всё это ещё на Буяне рассказал, ни минуты бы не думала. Помнишь, куда нас мои недомолвки завели? Помнишь, как мы сами себя без обмана обманули? Вот не надо так больше. Говори со мной. Я люблю тебя. И терять из-за такой ерунды не желаю! Вместе мы со всем справимся, всё решим. Но только вместе.
        - Любушка... - Илья привлёк меня к себе. - Побоялся я доверие твоё порушить. И сейчас боюсь. Сам тебя за недомолвки корил да сам же...
        - Всё, - я вывернулась из его рук и посмотрела прямо в глаза. - Разобрались. Тема закрыта. Не хочу об этом говорить. Просто не лги мне больше и не скрывай ничего! И вообще. Ешь давай. А то засохнет эта булка, и зубы сломаешь.
        Я улыбнулась и откусила от своего пирога, демонстрируя, что разговор окончен. Илья не стал спорить. Только обнял меня одной рукой покрепче и тоже занялся едой. «Вот же правду говорят, бойтесь своих желаний - они сбываются, - думала я, медленно пережёвывая слегка зачерствевший пирожок. - Хотела честного мужика - получите. Кушайте, не обляпайтесь. Честный до идиотизма. Себе во вред, другим по нервам. Эх...»
        Но, несмотря на такие мысли, я понимала, что заставило Илью промолчать. Как-никак сама недавно действовала по тому же принципу, пытаясь усидеть сразу на трёх стульях и выполнить кучу обещаний. Пусть мной при этом руководила не гипертрофированная честность, как моим любимым богатырём, и тем не менее.
        - Люблю тебя, - шепнула я, поудобнее устраивая голову у него на плече.
        - Любушка... Душа моя...
        В тот раз мы впервые заснули рядом. Нет, ничего такого фривольного не было. Просто рядом. Но я восприняла это, как новый этап наших отношений. Отношений без недомолвок, без оглядки на чуждые нам обоим порядки и принципы.
        Как же я ошиблась. Но до прозрения время ещё оставалось, и я могла насладиться покоем и неведением сполна.
        Мы провели на гостеприимной поляне весь день и последующую ночь. Погони не было, как и прочих незваных гостей. Зато было много улыбок, аромата лесных трав и гудения пчёл. А ещё любви. Илья просто излучал какую-то нежность, стоило мне поймать его взгляд. И это согревало. Заставляло поверить, что вот теперь-то всё просто обязано наладится.
        В такой эйфории я провела всю неделю, пока мы добирались до Мурома. И даже не замечала, как с каждым днём всё молчаливее и мрачнее делается Илья. Радовалась своим успехам в верховой езде, готовила немудрёные ужины, и даже над попытками Ветра всё же попробовать меня на вкус только смеялась. Правда, иногда позволяла себе ворчать, что надо было уговорить папашу подарить Илье за службу какого-нибудь другого коня, не такого плотоядного. Илюшка только отшучивался: мол, этот четвероногий изверг единственный, кто знает все его секреты, и оставлять такого знатока князю было никак нельзя.
        Но я и эти скупые намёки на грядущие неприятности пропускала мимо ушей. Счастье, оно такое. Глуховатое. Пока гром не грянет... И гром грянул.
        Муром показался на горизонте вечером. Солнце уже коснулось верхушек деревьев, позолотив зелень листвы закатным багрянцем. Со стороны казалось, будто лес пылает.
        Кони, уставшие за день, шли спокойным шагом, а я с любопытством всматривалась в силуэты крепостных башен и видневшиеся за ними крыши города, где мне предстояло жить.
        - Пропустим? - спросил Илья, сбив мня с мысли.
        - Кого? - я обернулась и увидела обоз, пыливший по тракту в полукилометре за нами. - Может, наперегонки? - Я кивнула на распахнутые городские ворота. - А то эти телеги затор устроят, когда ещё в город попадём?
        - С волами наперегонки? - усмехнулся Илья.
        - Да... Неспортивно, - рассмеялась я и развернула Ромашку.
        Мы съехали с дороги под сень деревьев. Илья по едва заметной тропке привёл меня на небольшую поляну, укрытую как шатром ветвями могучего дуба. Точнее, это была не поляна, а берег лесной речушки с прозрачной как стекло водой и песчаным дном. Лесная идиллия, один в один похожая на нашу полянку на берегу лесной заводи у яговской избушки.
        - Ты знал! - я обвиняюще ткнула в Илюшку пальцем.
        - Не нравится? - уточнил он со свойственной ему серьёзностью.
        - Конечно, нравится! - рассмеялась я. - Тут заночуем?
        Илья кивнул и улыбнулся. Это улыбка осветила его лицо, и я вдруг сообразила, что уже пару дней, как не видела, чтобы он улыбался. Но тут богатырь подхватил меня за талию, помогая спешиться. Ветер снова предпринял попытку цапнуть меня за локоть. Я взвизгнула, попыталась шлёпнуть по нахальному храпу, оказавшемуся в опасной близости, а попала по плечу Илье. Весёлая возня отвлекла меня, и я забыла о странных наблюдениях. А зря. Гроза приближалась.
        Гром грянул на следующее утро. Сначала мы долго собирались. Илья дважды седлал лошадей, перетягивал подпруги, долго заливал давно потухший костерок. В общем, тянул время как мог. Я не подгоняла. Всё же в семье горе, хоть уже и не такое свежее. Я как-то на досуге подсчитала, что брат Ильи умер как минимум несколько месяцев назад. Но Илюшка-то об этом узнал не так давно. Мало ли, какие чувства мучают эту бедовую голову.
        Наконец, когда собирать и прибирать стало решительно нечего, мы поехали к городу. До ворот мы добирались почти полтора часа. Вчерашний обоз, наверное, и то справился быстрее. Всю дорогу Илья молчал и смотрел исключительно на холку Ветра. Я с разговорами лезть не решалась. Это затишье длилось ровно до того момента, как мы въехали под высокую арку ворот. Там-то и грянул гром.
        - Здрав буде, царевич! - в пояс поклонился командир скучавших перед окованными железом исполинскими створками стражников. - Батюшка тебя уже заждался.
        «Царевич ещё какой-то», - проворчала я себе под нос, озираясь, чтобы понять, в какую в какую сторону свалить, чтобы пропустить коронованную особу.
        И никого не увидела.
        - И тебе здравия, - мрачно отозвался Илья, окончательно развеяв мои иллюзии.
        - А ты, девица, спустись на землю да назовись, - страж перевёл суровый взгляд на меня.
        - Любушка то моя, - сказал Илья прежде, чем я успела открыть рот.
        - Как так-то, царевич? - заметно опешил мужчина, шагнув назад.
        Богатырь не ответил. Зло ударил пятками коня, будто то был в чём-то виноват, и поехал дальше по вымощенной булыжником дороге. Вот тут-то до меня и дошло, что я только что услышала. Подстегнув Ромашку, я поравнялась с Ильёй.
        - Значит, царевич... И терем, небось, имеется? - прошипела я, с огромным трудом удержавшись от громкого мата.
        ГЛАВА 18
        - Имеется... - тихо ответил богатырь, избегая смотреть в мою сторону. - Сейчас увидишь.
        - Уверен, что я захочу посмотреть? - огрызнулась я.
        Очередной сюрприз взбесил меня до алой пелены перед глазами: «Ведь только недавно о недоговорках рассуждали! Только недавно!»
        - Любушка, погоди судить. У нас не так, как у русинов. Воли больше. И шить-вышивать тебя никто не заставит.
        - Что, прям совсем? И мамки-няньки с чернавками всякими за мной бегать не будут? Хотя чёрт с ними, с няньками. Почему ты мне не сказал?!
        Каким чудом я сумела произнести этот вопрос вполголоса, а не рявкнуть так, чтоб и на Буяне услыхали, не знаю. Но мне это удалось.
        - Любушка... Погоди, любушка... - бормотал Илья вместо ответа.
        И это бормотание бесило меня ещё сильнее. Слишком уж смахивало на блеяние моего бывшего муженька, в сотый раз пропившего зарплату. Заметив, что на нас с интересом поглядывают, а кое-кто из зевак и явно вслушивается в разговор, я закусила щёку изнутри, стараясь сдерживаться. «Спокойно Васька. Ты даже бывшему прилюдных скандалов не закатывала», - уговаривала я себя.
        Кое-как этот аутотренинг помогал. По крайней мере, я смогла молча проехать вслед за Ильёй почти через весь город и не разораться. Но оказалось, что на этом испытание моего невеликого терпения не закончилось.
        Богатырь остановил коня у высоких деревянных ворот, украшенных искусной резьбой, и бухнул пудовым кулаком в створку.
        - Царский терем? - буркнула я просто потому, что молчать и дальше была попросту не способна.
        - Почему царский? - с лёгким удивлением отозвался Илья. - Мой. Сейчас сторож нам отворит...
        Створки, даже не скрипнув, вдруг разошлись в стороны. Но за ними не оказалось никакого сторожа Точнее, сторожей нашёлся как минимум пяток. Одни открывали ворота, другие подхватили лошадей под уздцы. И каждый считал своим долгом причитать: «Батюшки святы! Царевич вернулся!», «А исхудал-то как, сердешный!»
        Меня в буквальном смысле перекосило. Слишком уж этот хор напоминал другой, тот, которым неизменно встречали горе-княжну мамки-няньки.
        - Илья, - титаническим усилием сдержавшись, позвала я.
        Богатырь вскинул на меня какой-то больной, лихорадочный взгляд.
        - Ишь сколько народу. Чай, братья доглядели за моим домом.
        - Илья...
        - Мне к батюшке надо. Потерпи чуток, любушка. По терему пройдись, осмотрись. Как душа захочет, так и обустроим. А как вернусь, так и поговорим.
        - Илья... - в третий раз проговорила я, чудом не сорвавшись на крик.
        - Прошу тебя, милая...
        Я закусила губу:
        - Ладно.
        Наверное, я ещё не успела договорить, как он уже развернул коня и вылетел в ворота, которые не успели закрыть. Проводив его долгим взглядом, я с трудом удержалась от того, чтобы развернуть лошадь следом. Оставаться на мощёном дубовыми плахами дворе под откровенно неодобрительными взглядам работников не хотелось просто до крика. Видно, не понравилась им непонятная любушка у царского сына.
        «Думаете, испугаюсь вас? - обозлилась я, поймав очередной презрительный взгляд. - А вот чёрта с два!»
        Помогать мне, разумеется, никто не спешил, но я за последние дни уже успела привыкнуть к Ромашке достаточно, чтобы самостоятельно спуститься на землю. Конечно, это у меня получилось не так ловко, как у Ильи. Но хоть не упала, запутавшись в стремени, как однажды. Оправив сарафан, на котором по старой памяти сделала распорки до бедра, и в очередной раз поблагодарив судьбу, что угодила в родной мир в джинсах, я вздёрнула подбородок и пошла к высокому крыльцу.
        Мне не препятствовали. Но и гостеприимно распахивать двери тоже не спешили. «Ничего. С меня корона не упадёт за неимением оной», - как мантру повторяла я.
        Сразу за дверью находилась большая комната. То ли гостиная, то ли прихожая. На отоплении, а значит, и на размере окон тут не экономили: света хватало. И мне неожиданно понравилось. Добротные лавки, медвежьи шкуры вместо ковров, пузатая печь в углу, стены из отполированных светлых брёвен: ничего общего с тёмными крестьянскими избами и мрачной давящей атмосферой каменных княжеских палат. Вот только яркий гобелен с какими-то затянутыми в рюмочку дамочками и тощим кавалером вносил некий диссонанс в эту идиллию.
        «Избавиться в первую очередь!» - мелькнула у меня быстрая мысль. Я впервые с того момента, как мы с Ильёй проехали городские ворота, улыбнулась.
        И тут на широкой отполированной лестнице, ведущей на второй этаж, появилась тоненькая как тростинка девушка в расшитом сарафане.
        - Здрава буде, гостья жданная да незваная, - с горечью проговорила она, спускаясь.
        - Что? - опешила я.
        Девушка спустилась вниз, и я поняла, что она на голову ниже меня. Мало того, расшитый золотом и мелким бисером сарафан ей явно тяжеловат. Как, впрочем, и странный головной убор вроде тех, какие в реальном мире принято пририсовывать Снегурочкам. Тот даже сидел чуть кривовато - то ли съехал, то ли надели впопыхах. Смотрелось это довольно забавно, и я невольно улыбнулась.
        - Садись, коли пришла, - пригласила она без намёка на радушие.
        «Кто это? - гадала я, опустившись на лавку. - Для недовольной сверкови слишком молода. Мачеха, что ли, Илюшкина решила на невестку посмотреть? Или сестра?»
        - Вот, значит, ты какая... - проговорила между тем девушка, обойдя меня по кругу. - Знала я, что Илья кого-нибудь да привезёт. Хоть и баяли сёстры, что не таков он, да я душой чуяла. Привезёт. А сам-то где? Опять сбежал, что ли?
        - К отцу поехал, - отозвалась я, окончательно перестав понимать, о чём речь.
        - Ругаться будут, - она наконец села на лавку напротив меня и снова принялась рассматривать. - Не по их это обычаям. Ох, не по берендейским... Ну да ничего. Я привычная, у моего батюшки три жены было да девиц видимо-невидимо. Видать, и мне оно суждено.
        - Я тебя не понимаю, - холодно уронила я, чувствуя, как в груди зарождается что-то неприятное и колючее.
        - Да чего тут понимать, - она покачала головой и явно через силу улыбнулась. - Ты меня не бойся. Я не обижу. Вот сёстры Илюшкины, те да. Их по берендейским обычаям растили-учили.
        - Да кто ты такая?! - не выдержала я.
        - Не догадалась ещё? Жена я его первая.
        - Кто? - вытаращилась я.
        - Жена, - девица с деланным равнодушием пожала плечами. - Дочь хана Загорского. Хотя русичи его князем зовут.
        - Чья жена? - тупо переспросила я, ещё не позволяя себе поверить с разворачивающийся у меня на глазах кошмар.
        - Ильи-царевича. Почитай третье лето тут живу, мужа дожидаюсь. Дождалась вот.
        - Врёшь! - я вскочила, отшатнувшись от обвешанной драгоценностями девицы, как чёрт от ладана. - Не мог Илья!
        - Мог, как видишь, - качнула головой она, глядя на меня едва ли не с насмешкой. - Что, не сказал тебе про меня?
        Я не ответила. Вихрем вылетела на крыльцо, а оттуда сразу бросилась к воротам. Мне нужен был Илья. Немедленно! Сейчас! Я хотела услышать, что всё сказанное ложь и бредни. Мне просто физически это было необходимо. Всю жизнь я ненавидела само слово «любовница». Презирала женщин, сующих загребущие ручонки в чужую семью. Женщин, согласных на роль ночной воровки в жизни чужого мужчины. И вот на тебе. Сама стала именно такой. Второй! Запасной! Дополнительной! Лишней!
        Тяжёлая сума с книгой и моими немудрёными пожитками, которую я так и не успела снять, больно колотила по бедру, пока я неслась по широким чистым улицам, с трудом уворачиваясь от столкновений с прохожими. Только через два или три квартала я немного опомнилась и сообразила, что понятия не имею, где обретается местный царь.
        Я притормозила у выхода на большую торговую площадь и принялась озираться. По идее дворец, палаты, терем или где там протекает частная жизнь царей, располагается в центре города. Но теремов с высокими шпилями и крышами тут хватало, поэтому рассмотреть, куда бежать, я не могла.
        «Ничего... Язык до Киева доведёт! - заскрипела зубами я, выбирая, кого бы расспросить. - Илюшку на воротах сразу опознали, хоть и гулял три года. Значит, и домик царский укажут! В этом смысле любая столица - большая деревня!»
        Увы, я и представить себе не могла, насколько соответствует истине моё последнее соображение. Народу вокруг хватало, но останавливать первого встречного-поперечного мне не хотелось. Мало ли, спешит человек куда-нибудь. Ткнёт пальцем в нужную сторону, а мне плутать потом по местным закоулкам.
        Выбор пал на толстую румяную торговку яблоками у самого входа на рынок. Видимо, основной поток её покупателей ещё не появился, и она оживлённо болтала сразу с тремя товарками. Я подошла ближе и остановилась в нескольких шагах под прикрытием боковой стенки торговой палатки. Хотелось хоть чуть-чуть отдышаться. Да и волосы растрёпанные пригладить, пока меня не приняли за какую-нибудь террористку местного разлива.
        - Парась! А слыхала, чё творится-то? - звонкий голос облюбованной торговки влился в уши. - Илюшка-то, царевич наш блудный, воротился!
        - Да слыхала я, слыхала, - отмахнулся кто-то из её товарок. - Ты уже сто раз всем пересказала.
        - Тебе не сказывала, - фыркнула яблочница.
        - Всему рынку сказывала, - расхохотался кто-то ещё. - Голосок-то у тебя...
        - А я про него знать не хочу, - отозвалась первая. - У него брат помер, а он чего учудил?
        Я почувствовала, что мне нельзя слушать эти рыночные сплетни, что надо бежать отсюда, куда глаза глядят. Но ноги будто приросли к истоптанной земле, а голос торговки ядом вливался в уши, промораживая мысли, чувства, сердце.
        - Это ж надо было, при живой жене заблудить, да ещё девицу свою в дом к жене приволочь! Да и девка эта тоже хороша! О чём думала, куда смотрела, когда с женатым повязалась?
        - Известно, куда смотрела, - ухмыльнулась яблочница. - Илюшка-то теперь второй наследник, как по обычаю полагается. Воевода по левую руку от царя-батюшки. Завидный полюбовник. Тьфу!
        - А вы её видали, девку эту, бабоньки? - вклинился визгливый голос, от которого у меня по коже прокатилась дрожь отвращения. - А я видала. Волосья растрёпанные, глазищи сверкают. И одёжа то ли нашенская, то ли нет. Чудная одёжа. Я вам так скажу, бабоньки. Ведьма она. Илюшка - балбес, ну, да ему батюшка голову-то почистит. А она - ведьма чужинская. Что ей до наших обычаев?
        - Так, может, объяснить ей надо? Не дело это - вековые обычаи рушить...
        «Объяснить?! Не надо мне ничего объяснять! - взорвалась в голове ослепительно яркая, почти болезненная мысль, а лицо запылало от стыда и злости. - Не надо!»
        - По щучьему велению, по моему хотению отнеси меня в избушку Яги! - топнула ногой я, и в глазах потемнело.
        ГЛАВА 19
        Под ногами что-то тихо захрустело, запахло сырой пылью и запустением. Я покачнулась, нелепо взмахнув руками. Попыталась удержать равновесие, шагнув назад. Но вместо этого что-то врезалось под коленки, и я плюхнулась на пятую точку, основательно приложившись затылком.
        - Да чтоб тебе! - выругалась я, хватаясь за голову, и только тут осознала, что веление занесло меня явно куда-то не туда.
        Это была избушка. Но и только. Тут явно давно никто не жил. Маленькое оконце скалилось разбитым стеклом. На полу и на лавке, где я сидела, лежал слой прошлогодних листьев, а может, и не один. С потолочных балок свисали полуистлевшие пучки трав и клочья чёрной паутины. Давно не беленый бок русской печки, занимавшей добрую треть комнаты, красовался сетью серых трещин. Рядом стояли закопчённые чугунки и какая-то кухонная утварь. И всё это было покрыто толстым слоем пыли. Только несколько отпечатков моих ног нарушали картину запустения и заброшенности.
        - Класс... - я откинулась на стену, с которой минутой раньше познакомился мой затылок. - Ну, и где я?
        Разумеется, мне никто не ответил
        - Люди, ау! - крикнула я.
        С потолка свалился толстый паук и шустро метнулся под печку.
        - М-да... - я провела рукой по поверхности лавки, на которой сидела, и посмотрела на почерневшие от грязи пальцы. - А где табличка «Осторожно, окрашено временем»?
        Я встала и попыталась почистить сарафан, выглядевший ещё гаже. Но сумела только размазать пыль ровным слоем по всем подолу.
        - Ну что за жизнь такая? У Емели, вон, печка, и та ехала куда скажут. Даже у дурака щучье веление работало. А я сама по нужному адресу попасть не могу. Всё через задницу. Вся жизнь через задницу!
        Сарафан не отчищался. В разбитое окно тянуло неприятным сквозняком и чем-то затхлым. И в довершение всех бед на дворе вдруг проснулись лягушки. Целый хор лягушек, которые разом принялись квакать. Да так громко, что у меня моментально разболелась голова. Я бросила безуспешные попытки привести себя в порядок, плюхнулась обратно на лавку и разрыдалась.
        Я оплакивала сразу всё. И обиду. И свою запутанную жизнь. И неудавшуюся любовь. Словно со слезами из меня могла выйти вся та боль, которая комком собралась в груди, терзая сердце и душу ледяными иголками.
        Слёзы помогли. Не то чтобы я выбросила из головы двойное предательство Ильи. Нет. Мне казалось, что этот проклятущий опыт останется со мной до конца моих дней. Но слёзы будто смыли боль куда-то на дно души. Я о ней помнила, я чувствовала её ежесекундно, но параллельно могла мыслить сравнительно здраво, не срываясь в истерику при каждом случайном воспоминании. Правда, времени это заняло вагон и маленькую тележку. Кое-как опомнилась я уже глубокой ночью, да и то тело ломило так, будто я не сопли на кулак наматывала, а в одиночку разгрузила парочку вагонов с углем.
        Исследовать во мраке безлунной ночи, куда меня занесло вместо избушки на курьих ножках, у меня не осталось ни сил, ни желания. Я свернулась клубочком на той же лавке, где рыдала, обхватила колени руками и опустила явно распухшие от слёз веки.
        Несмотря на царивший в домике холод, сон явился мгновенно. Я ухнула в него как в чёрное бесконечное ничто, а когда секунду спустя открыла глаза, в разбитое окно уже вовсю светило солнце.
        Я села, хрустнув суставами как старая бабка. А потом поспешно вскочила на ноги. Солнце солнцем, но в избушке его явно не хватало: у меня зуб на зуб не попадал от утренней прохлады.
        - Хорошо хоть на этот раз без росы обошлось, - хмыкнула я, невольно вспомнив свою первую ночёвку у избушки на курьих ножках.
        Попрыгав минут пять вокруг засыпанного прошлогодней листвой стола, я разогнала застоявшуюся кровь настолько, что даже немного вспотела.
        - Так-то лучше. Теперь понять, куда я угодила и как отсюда выбраться...
        Впрочем, от последнего пункта плана я по зрелому размышлению отказалась. Избушка стояла на болоте. На самом настоящем, с кочками, бочагами и островками ярко-зелёной предательской травы, под которой скрывались глубокие омуты. Не зная броду соваться в эту воду было бы очень чревато. А «брод» мне на ум пришёл только один: щучье веление.
        «И куда? - задумалась я. - Просто так без адреса не отправишься. Значит, у меня три варианта: к папаше, к Яге и... И ещё один, про который даже думать не хочется».
        Называть вероломного богатыря по имени я даже мысленно отказывалась: слишком свежо, слишком больно.
        Но и другие адреса не вызывали энтузиазма. Во-первых, именно там меня будут искать в первую очередь, если, конечно, будут. А во-вторых, я сама не желала видеть ни Ягу, ни князя. Рассуждала я вслух: звуки собственного голоса немного успокаивали. Настолько, что, поворчав минут десять, я громко выдала: «Остаюсь!» и даже кулаком погрозила туда, где в моём понимании находился стольный град русичей: к папаше не хотелось особенно сильно.
        «А с голоду тут не помрёшь, царевна болотная?» - ехидно ввернул внутренний голос.
        - Брысь, шизофрения, - фыркнула я.
        - Шиза... Кто? Ты чего это бранишься не по-нашему? - отозвалась говорливая галлюцинация.
        Взвизгнув, я резво развернулась на месте: в окно заглядывало нечто зелёное и лохматое. Я даже удивилась, как не заметила его присутствия раньше: от пришельца так несло тиной, что слёзы из глаз вышибало.
        Попятившись, я настороженно уставилась на гостя:
        - Ты кто такой?!
        - Водяной я!
        - Водяной? - я демонстративно зажала пальцами нос, вспомнив, что испуг лесной нечисти показывать никак нельзя. - А пахнет от тебя как от болотного.
        - Но-но-но! - заколыхался пук полусгнивших водорослей. - Поговори мне ещё! Я тут полновластный хозяин! Утоплю, и станешь русалкой!
        - Болотной? Обойдусь, - фыркнула я. - Русалки, они, знаешь, какие красивые?
        - Какие? - заинтересовался водяной.
        - Вот такие... - я закатила глаза и надула губы утиной гузкой, изобразив подобие инстаграмной фито-няши из реального мира.
        - Дуры, что ли?
        Я расхохоталась, плюхнувшись на грязную лавку:
        - Может, и дуры, зато красивые. Да ты что, русалок никогда не видел? Тоже мне водяной называется.
        - Вот как раз собрался посмотреть, - с намёком прошипел тот. - Выйди, девица-красавица, на двор по воду. Жемчугов дам...
        - Ага, щаз. Уже бегу, - усмехнулась я.
        - Да что ж ты такая несговорчивая-то? Сама же говорила, что русалки красивые.
        - Болотные? Не уверена.
        - Да не болотник я, а водяной! - взорвался гость.
        - Оно и видно. То-то на гнилую кочку смахиваешь.
        - А так? - он на мгновенье пропал из поля зрения, а секунду спустя в окошко уже заглядывал русоволосый красавчик.
        Меня перекосило раньше, чем я успела понять, что, собственно, произошло: с недавних пор на красавчиков у меня наблюдалась стойкая аллергия.
        - И так тиной шибает, - пожала плечами я.
        - Ну и что мне делать? - водяной снова вернул шапку из водорослей. Как ни странно, но теперь в таком виде он нравился мне куда больше.
        - Отстать? - предложила я. - Видишь же, что не выгорит дело.
        - Вижу. Но не отстану.
        - Почему?
        - Во-первых, вдруг ты передумаешь. Вчера так рыдала, что я уж думал, сама ко мне придёшь.
        - Не дождёшься! - насупилась я.
        - Кто знает. А во-вторых, скучно мне.
        - Скучно ему... Делом займись.
        - Каким?
        - Каким... - я обвела глазами комнату, пытаясь сообразить, какие дела могут быть у нечисти. - Да хоть уборкой! Мне вот тоже прибраться надо. Болтать недосуг. Так что ты...
        - Так давай я тебе помогу, - обрадовался водяной.
        - Да как ты поможешь? - хмыкнула я, представив, как пук вонючих водорослей ползает по полу.
        - А легко, - отозвался он.
        И в разбитое окно полноводной рекой хлынула кристально чистая вода.
        - Мама! - взвизгнула я, с ногами взлетая на лавку. Куда там! Меня моментально окатило по пояс. Тяжёлую суму, которую я использовала вместо подушки, так и вовсе смыло куда-то под лавку. - Ты чего творишь, нечисть чёртова?!
        Но водяной меня то ли не услышал, то ли проигнорировал. Вода всё прибывала. Булькнув, утопли тяжёлые чугунки. Поплыли мимо, видимо, деревянные миски и ложки. У ножек тяжёлого стола поток закрутился небольшим водоворотом, увлекая за собой прошлогоднюю листву и мелки веточки. Наконец под давлением воды распахнулась дверь, которую я, к счастью, вчера и не подумала закрыть на задвижку. Тёмный сель вместе с посудой и прочим скарбом рванулся наружу.
        - А помогать, оказывается, весело, - хохотнул водяник. - А ну-ка ещё тут поможем!
        Струя воды ударила в потолок. Я мгновенно промокла до нитки. Водяник не поскупился, бил как из гигантского брандспойта. Меня буквально смыло с лавки, как какой-нибудь горшок.
        Отплевавшись и обнаружив, что сижу на полу в грязной луже, я взбесилась окончательно.
        - А ну прекрати, помощничек чёртов! - заорала я.
        Куда там. Болотный весельчак как раз занялся «помывкой» печки, и по крыше забарабанили струи воды, фонтаном ударившей из трубы в небо.
        - Ах ты, скотина!
        Вне себя от злости, где ползком, где на четвереньках я выбралась сначала в короткие сени, а уже оттуда вывалилась на двор. В перилах низкого крыльца застрял ухват, вымытый из избушки вместе с прочей утварью, оставшейся от прежних хозяев. Недолго думая я схватила его двумя руками и по щиколотку в воде рванула в обход избы.
        - Засохни, плесень болотная! - рявкнула я, налетая на вредоносную нечисть со спины и прижимая его ухватом к мокрой бревенчатой стене.
        Надо мной что-то грохнуло. «Трубу печную завалил, скотина!» - осенило меня, и я сильнее надавила на дубовую ручку ухвата:
        - Засохни, сказала!
        В груди зародилась горячая пульсация, руки, несмотря на липнущую к коже мокрую и холодную одежду, потеплели. Но я всё это едва замечала, изо всех сил вжимая ухват в бесформенную кучу водорослей.
        ГЛАВА 20
        - Пусти его, хозяйка, - раздался за моей спиной скрипучий голос. - Потом жалеть будешь.
        Я была настолько зла, что даже не испугалась:
        - Не буду!
        - Будешь, будешь, - незнакомец за моей спиной рассмеялся серией сухих щелчков и потрескиваний. - Почитай лет десять твоя бабка его сюда заманивала-приваживала.
        - А я отважу! - огрызнулась я и тут сообразила, что мне только что сказали. - При чём тут бабка?
        - Отпусти дурня молодого. И пока он прибирается, сядем рядком да поговорим ладком.
        - Ладно, - неохотно согласилась я и опустила ухват. Потрёпанный и пересохший водяной с сухим шорохом съехал на землю и жадно припал к ближайшей луже. - Но смотри мне...
        Кучка водорослей не в пример меньше утренней опасливо отползла подальше.
        - Сказала бы сразу, что ведьма, - обиженно проворчал водяной.
        - Вот ещё. Буду я всякому болотнику представляться.
        - Я не болотник, водяной!
        - А ты поговори подольше, так хозяйка из тебя домового сделает, - фыркнул пенёк, на который я как раз намеревалась сесть.
        С самым независимым видом, мол, именно так и планировалась, я несколько раз наклонилась в разные стороны, изобразив подобие разминки, и передвинула седалище на ближайшую корягу.
        - Я хозяин здешний, - представился пенёк.
        - Леший, значит, - кивнула я.
        - Леший, - согласился тот.
        - Что ж у тебя на вверенной территории нечисть буянит?
        - Где?
        - В лесу твоём, - пояснила я. - Хотя где тут лес? Если и было что, так давно сгнило. Болото сплошное.
        - Заснул я, - виновато отозвался леший. - Старый стал. А лес наш местные побаиваются. Вот и опростоволосился, дурака этого из виду упустил. Недаром бабка твоя тут лет двадцать обреталась. Приманила таки обормота.
        - Какая бабка? - спросила я, мимоходом покосившись на водяного. Ни одной лужи в огороженном остатками плетня дворе уже не осталось, а забияка старательно посыпал мелким речным песочком заросшие мхом тропинки.
        - Это уж тебе виднее, кем тебе Яга приходится. Мож, родная, а мож, троюродная. А мож, и не бабка вовсе, а тётка какая-нибудь внучатая. Но кровь вашу я завсегда распознаю. Давненько уж на свете живу.
        - Понятно... А мы хоть в какой стране, лесной хозяин?
        - А мне почём знать? - хмыкнул пенёк. - Я нечисть неучёная. Всю жизнь сиднем на одном месте просидел.
        - Ага... Давай, давай, - усмехнулась я. - Ты ещё начни прибедняться. Одного вон бедного обидели - представиться ему не поспешили. Другой - пенёк пеньком. Ничего не знаю, ничего не вижу, ничего никому не скажу.
        - В какой стране, не знаю, - упрямо повторил Леший, и я поняла, что склочность прилагается к этой братии вместе с корой и шишками. - Но при бабке твоей всё больше берендеи захаживали.
        - Значит, Берендея... - пробормотала я, не зная, радоваться, что меня не занесло в какую-нибудь Англицию, или нет.
        - Она самая, - подал вдруг голос водяной. - А за пущей поля. Да река большая. Прямо через стольный град течёт. Хороша! Широкая, глубокая, у берега омут на омуте. Только хозяин речной злой. Мигом осерчал. Я и булькнуть не успел - сразу на меня тритонов натравил...
        - Будешь тут своеволить, и я осерчаю, - буркнула я.
        Так подробно узнать о близости столицы, а значит, и одного богатыря со всем его многочисленным семейством, я точно не хотела.
        - А я что... Я ничего... Прибираюсь тут вот...
        Я со скепсисом посмотрела на гнилую корягу, которую вертел из стороны в сторону оклемавшийся водяной, и кивнула на избушку.
        - Лучше дом просуши!
        - Да что я тебе, домовой, что ли? - насупился было водяник. Но мне достаточно было приподнять ухват, как он тут же метнулся к избушке. - Я повелитель воды! Куда до меня какому-то домовому?! В лучшем виде сделаем, хозяйка, не сомневайся!
        - Балбес, - покачала головой я.
        - Как есть балбес, - согласился леший. - Ну что поделаешь. Все там были. А ты к нам надолго, хозяюшка? Али как бабка твоя, налётом-перемётом?
        Я окинула коротким взглядом поляну, болото, вплотную подступавшее к остаткам плетня, избу, почерневшую от времени и воды, но всё ещё крепкую, и кивнула.
        - Надолго, дед, надолго. Кабы не навсегда.
        - Отчего ж только «кабы»? - заметно обрадовался леший. - Мы к тебе со всем почтением и старанием.
        - Проголодаюсь, и придётся к людям идти, - хмыкнула я. - А то знаю я ваше племя лесное: за каждую поганку душу вынете.
        - А она у тебя есть, душа та? Мнится мне, что оставила ты её кому-то, да назад забрать не потрудилась.
        - Поговори мне ещё! - вспыхнула я, хватаясь за ухват. - Одного просушила, другого и подогреть могу!
        - Не серчай, хозяйка... Место у нас заповедное, силой отмеченное. Такому без ведьмы никак нельзя, - попятился лешак. - Я ж не из пустого интересу спрашиваю.
        - А из любого не надо, - буркнула я. - Была душа, да сплыла. Всё моё - при мне. Бывшая я, лесной хозяин. Никому не нужна, и мне никто не нужен.
        - Ведьма бывшей не бывает.
        - Да я ж не в том смысле! - начала было объяснять я и осеклась.
        - А я в любом смысле, - оставил за собой последнее слово дедок.
        Квакали вездесущие лягушки. Сучковатый пенёк-леший хлопал выпуклыми глазами. Водяник, делая вид, что не прислушивается к разговору, тонкой струйкой лил воду под крыльцо, быстро затягивая зеркальную гладь ковром зелёной болотной травы. Медленно, словно во сне я повела рукой параллельно земле, как учила когда-то Ядвига. Трава взметнулась вверх, опутав мокрого вредителя, и подняла его на два метра над землёй. «Вернулась сила...» - осознала я наконец, глядя, как он верещит, трепыхаясь в воздухе и силясь вырваться. Но трава, повинуясь моей воле, держала крепко. Я даже почувствовала, когда водяник вспомнил про собственные таланты и попытался изничтожить свои путы, вытянув из зелёных плетей всю воду, и принялась подпитывать их водичкой из им же устроенного бочага. Одежда на мне высохла сама собой. Правда, чистоты это ей не добавило, но я хоть мёрзнуть перестала. Мокрая тряпка, она и в Африке холодная.
        - Да я же только пошутить хотел! - визжал водяной. - Кому от этого плохо? Ну, в крайнем случае появилась бы у меня русалка. Ну что за водяной такой без русалок?! Мне русалок обещали!
        - Ой, дурак... - протянул леший. - Ведьмы, они, как то самое, не тонут.
        - Как то самое... - эхом повторила я. - Ну и сравнения у тебя, лесной хозяин.
        - Мы нечисть необученная, - снова занудил пенёк.
        Но я его уже почти не слушала. Махнула рукой, приказав траве отпустить вредного водяника, и подошла к нему.
        - Значит, так... В моём ведьмовстве убедился?
        - А как же, матушка, - залебезил тот.
        Разумеется, верить этому проходимцу на слово я не собиралась. Такому только поверь - мигом в болоте искупает. Тонуть я и вправду не собиралась: на самый крайний случай у меня всегда оставалось «щучье веление». Но и пачкаться всякий раз, когда местный шутник совершит очередную попытку обзавестись русалкой, не хотелось.
        - Какая я тебе матушка? Я бы такого сыночка в колыбели удавила.
        - Хозяюшка, - поправился он.
        - А раз хозяюшка, так слушай. Как леший сказал, места тут заповедные, которым без ведьмы никак нельзя. А болоту никак нельзя без болотника. Смекаешь?
        - Я водяной! - попытался отползти от меня подальше вредитель.
        - Водяной, а развёл тут форменное болото! В должности-то и понизить недолго. Был водяной, а стал болотник. Так что выбирай. Или ты водяной и наводишь тут порядок. Или болотник, и порядок не наводишь. Но тогда уж не обессудь. Порядок я сама наведу. Вон леший мне подскажет, как приличного водяного завести и от лишнего болота избавиться.
        Лешак на этот раз не стал кокетничать, только со скрипом закивал:
        - Со всем старанием, хозяйка.
        - Так болото прежняя ведьма развести велела! - взвыл водяной, видя такое единодушие.
        - У себя на дворе? - я с долей скепсиса приподняла левую бровь и покосилась на бочаг прямо перед крыльцом.
        - На двор я не лез. А тут только пошутить хотел, - пробурчал он.
        - Ну и что ты выбираешь?
        - А то мне самому приятно в грязи сидеть. Ни одну русалку не заманишь! Водяной я! Все болота осушу.
        - А вот все, пожалуй, что и не надо, - вмешался леший. - Тебе, хозяйка, конечно, виднее, но ни к чему окрестному люду к тебе лёгкую тропу открывать, оглянуться не успеешь - тракт протопчут. И не будет тебе покоя ни днём, ни ночью.
        - Это точно, - нахмурилась я. В ушах явственно прозвучало нахальное «Хозяйка! Отворяй! Гостя принимай!», и меня передёрнуло. - Осушить болота вокруг избы. Так, чтобы мне лягушки спать не мешали. И лес не загаживать. Вы уж с лешим сами разберитесь, где болотом путь перекрыть, а где и бурелома простого хватит.
        - Кое-где можно и просто стёжки-дорожки перепутать, - добавил леший.
        - Это уже сами разберётесь, - повторила я. - Потока паломников мне тут точно не надо.
        - Стёжку старую оставлять? - деловито поинтересовался водяной.
        - Какую?
        - Прежняя ведьма велела сделать. Мол, кому по большой нужде, тот пройдёт. А досужие болтуны - забоятся, - пояснил лешак.
        Я задумалась. С одной стороны, всё правильно. Мало ли у кого какое горе. С другой, мне самой не помешает связь с «большой землёй». Леший вроде на грибы или на зайца какого жадничать не станет, но кто его знает. Да и хлеба хочется порой... Но все эти размышления с лихвой перекрывались другим. Если сюда будут шастать люди, то рано или поздно слух о новой ведьме дойдёт и до столицы. А тогда жди гостей из тех, кого я видеть не желала совершенно или желала слишком сильно, но права такого не имела.
        - Подумаю, - сказала наконец я. - Пока пусть остаётся. Но чтобы без моего ведома ни одна муха по этой тропе не пролетела.
        - Не пролетит, хозяйка, не сумлевайся, - проскрипел леший.
        - Ты что скажешь, вредитель?
        - Я не вредитель, - заныл было водяной, но, наткнувшись на мой не предвещавший ничего хорошего взгляд, сбился. - Сделаю.
        - Отлично. Начать можешь с того, что уберёшь яму от моего крыльца. А уж если вон там по краешку ручей пустишь, то будем считать, что ты твёрдо встал на путь исправления.
        - И русалкой наградишь?! - подскочил тот.
        - Наградить не награжу, - покачала головой я. - Ещё только не хватало топить кого-то тебе в угоду. Но как ими обзавестись, со временем подскажу.
        Водяной радостно булькнул, и болото у порога испарилось.
        - До встречи, лесной хозяин, - я поднялась и, не удержавшись, добавила. - Ты заходи, если что.
        Пенёк ожидаемо юмора не уловил и солидно проскрипел:
        - Свидимся, хозяйка.
        Я посмотрела, как он исчезает в тёмном провале, быстро затянувшемся обратно, и пошла к избе. «Будем надеяться, что домовой пережил купание... Вроде в прошлый раз он его и не заметил вовсе».
        ГЛАВА 21
        Домовик плаванье под печку не заметил. Как, впрочем, и фолиант-травник, который я открывала с некоторой опаской. Но книга действительно оказалась зачарованной. Несмотря на то, что вытащила я её из мокрого комка своей одежды, на обложке не осталось ни капли влаги. Как и внутри.
        В очередной раз запамятовав, в каком из мокрых лаптей обретается домовой, я выставила на лавку оба:
        - Прибыли, братец. Принимай хозяйство.
        - Да... - протянул дедок, как обычно материализовавшись у меня за спиной, - хоромы-то...
        - Тесные? - хмыкнула я.
        - Нет. Отчего же тесные? Просторно. Мокрые хоромы. Али у водяного в царстве обосноваться решила, матушка?
        - Нет. Скорей уж он у меня.
        Домовик сморгнул, уставившись на меня с каким-то странным выражением на морщинистой мордочке:
        - То, конечно, дело не моё. И вообще не дело. Водяной, конечно, нечисть разумная. Но не дело это, матушка, честной ведьме с нечистью путаться.
        - С нечистью?! - вспыхнула я. - Ты, батюшка домовой, в тапке пересидел? С непривычки голову напекло? Так недолго и обратно в тапок отправиться! С какой ещё нечистью я путаюсь?!
        - А с чего это он у тебя обосновался? - ничуть не испугался моих угроз домовик. - Он хоть и разумная, а всё нечисть. И без хозяйского приглашения ему в чужой дом ходу нет.
        - Да кто бы его приглашал, - проворчала я. - В окно сунулся да воды налил, паразит.
        - Так шашни ты с ним не водишь? - всё же уточнил старичок. - Они порой таким добрым молодцем обернуться могут, что только держись. Особенно молодые.
        - Хватит с меня добрых молодцев, - буркнула я. - Они мне ещё на Буяне надоели. Все тридцать три штуки. Кто с ними сравнится?
        - Тоже верно, - угомонился наконец домовой. - Я ведь отчего спрашивал. Никак нельзя ведьме, хоть самой завалящей да слабой, с нечистью любови крутить. Они как пиявки. Про любую лябовь расскажут, хоть братскую, хоть мужнину, лишь бы силой натянуться...
        - И ты? - хмыкнула я, откладывая в памяти очередной факт о местных порядках.
        - И я, - признал домовик, как ни в чём не бывало.
        - Как? - опешила я.
        - А вот так. Не с тобой, с тобой у нас другая каша. Домовой с хозяйской кровью жизнью повязан - станет её слабить, и сам ослабнет. А вот была бы у тебя служанка али воспитанница кака...
        Старичок мечтательно закатил глаза.
        - Но, но, но, ты полегче, хозяин, - нахмурилась я. - В моём доме никто никому голову морочить не будет.
        - Да я-то что, - спохватился тот. - Я так, в порядке примера и назидания. Дескать, опасно это. И это вот тоже. Ишь как плесень по балке пошла. Не приберёшь, так и прогниёт до самой серединки. Духнет, и нет ведьмы. Эдакой дровенякой да по буйной головушке, никакая сила не поможет, ибо вышибет её из головы.
        - Вместе с мозгами, - проворчала я, оценив манёвр домовика. - Сильно прогнило-то?
        - Сильно, - закивал тот. - Ой, сильно, матушка. Лет через пятьдесят как есть рухнет.
        - Я столько не проживу, - с облегчением фыркнула я.
        - Проживёшь, матушка, - на полном серьёзе возразил домовик. - Особливо если с нечистью путаться не станешь.
        - Да не путаюсь я ни с какой нечистью!
        - И я про то, - закивал старичок, хитро сверкая глазами. - Ты, матушка, выдь на двор, цветочки собери, что ли. Али дров у лешего спроси. А я пока тут приберусь.
        Я только головой покачала и пошла на двор. Мало ли какие порядки у домовых. Хотя посмотреть на его работу было бы интересно. В избушке на курьих ножках всегда царил образцовый порядок. Но вот летающих веников, самомоющихся тарелок и ползающих по полу тряпок я не встречала ни разу.
        «Ладно. Будет ещё время насмотреться, - подумала я, выйдя на покосившееся крыльцо. - Застряла ты, матушка, тут походу надолго».
        Двор основательно преобразился. Начинающаяся у самого крыльца дорожка, посыпанная свежим речным песком, почти сразу распадалась на две. Одна скрывалась в чаще леса, за покосившимся плетнем. Там, разумеется, никакого песка не было и в помине, зато на каждом шагу торчали корни и камни. Другая заворачивала за угол избы. Недолго думая, я пошла по ней.
        Водяной указание выполнил со всем старанием. У плетня из кучи камней бил родник. Вода, образовав водопад в миниатюре, стекала в небольшой природный бассейн метра полтора в диаметре, а уже оттуда катилась по мелким камешкам куда-то в лес.
        «Природный, как бы не так, - я мысленно посмеялась над своим определением. - Впрочем, нечисть - она же тоже часть природы. Вроде как. Надо будет у домового уточнить».
        Я присела на корягу и опустила руку в воду. В горле тут же запершило, и я вспомнила, что не пила почти сутки, если не считать ту воду, которой наглоталась по милости водяного в избушке. Но там ещё неизвестно, попила или поела грязи пополам с прошлогодними листьями и паутиной.
        «То-то есть до сих пор не хочется», - передёрнулась я, вспомнив нехорошим словом вредителя-водяного. На языке почувствовался какой-то гадкий грибной привкус. Я понимала, что сработало самовнушение, и на самом деле никакой дряни у меня во рту нет. Но всё равно поспешно набрала в горсть холодной воды и напилась.
        Жажда прошла, но зато проснулся голод. «Леший зайцем, может, и поделится, - с сомнением протянула я, глядя на свое искажённое отражение в колышущемся зеркале воды. - Но что я с ним делать буду?»
        Когда мы путешествовали с Ильёй, он приносил дичь из леса уже освежеванной и выпотрошенной. Видимо, не хотел смущать мою предполагаемую тонкую душевную организацию. «М-да, - пришлось констатировать мне. - Я понятия не имею, что делать с полным комплектом зайца: шкура, внутренности, там же где-то ещё и желчь должна быть. Пока до мяса доберёшься - семь потов сойдёт. И вообще зверушку жалко... Решено. Остановимся на вегетарианском меню ввиду отсутствия иных вариантов».
        Я огляделась, но о наличии огорода напоминали только бугры, заросшие мхом, которые принять за грядки можно было только при наличии совсем уж буйного воображения. Скорее они смахивали на могилки предыдущих самонадеянных идиотов, вздумавших пожить на болоте в гордом одиночестве.
        «Хех... Меню выбрали, а официантов что-то не видать, - пробормотала я себе под нос. - Похоже, придётся к людям идти раньше, чем хотелось бы. Только на что еду менять? Денег-то у меня нет».
        Поворчав для порядка ещё минут пять, я встала и направилась к избе. Стоило посоветоваться с домовым: как-то же Яга тут жила и юбки по деревням на хлеб не меняла. Может, дедок слышал что-нибудь?
        - Колдовала, матушка? - проскрипел леший, буквально выросший у меня на дороге.
        Я с трудом подавила гневный вопль: едва не напоролась глазом на особо выдающийся сучок.
        - Нет, не колдовала, - буркнула я, справившись с приступом злости. Ругаться сейчас с лешим было бы чревато. - Думала, где буду еду доставать. Я же, как видишь, без багажа.
        - Без чего?
        - Без запасов, - со вздохом пояснила я.
        «Надо же. Сколько уже тут пережить успела, а двадцать первый век из меня так и не выветрился».
        - Так бабка твоя тоже запасы с собой не носила.
        - И как она тут жила? - заинтересовалась я.
        - А чем мы подсобим, что людишки принесут в благодарность за помощь, тем и жила.
        - Какие скромные запросы, однако, - хмыкнула я.
        - Чего?
        - Да так... Спрашиваю, и мне подсобите, или как?
        - А как же иначе, матушка. Я за тем и пришёл. Ты говори, в чём у тебя нужда. Мож, дровишек прислать? Тут-то, поди, ничего в дровянике не осталось: всё сгноил водяник бестолковый.
        Мы одновременно посмотрели на два гнилых бревна, торчавших у остатков плетня.
        - Тут и дровяника не осталось...
        - Значится, пришлём. Ещё чего-нибудь желаешь? Земляника в этом году шибко ароматная уродилась. С куста возьмёшь, али сразу сушёной?
        - Так... Погоди, - остановила я лешего, чувствуя, как в груди зарождаются неприятные подозрения. Ну не мог представитель этого племени так радостно разбазаривать лесные богатства. Или мне попался единственный на весь мир леший-альтруист. - Ты что это такой добрый, лесной хозяин?
        - Дык мы завсегда... Со всем почтением... - со скрипом замялся леший.
        - Ты прямо говори, не юли, - нахмурилась я.
        - Зельеце бы морочное подновить. Выдохлось за столько-то лет, - выдал наконец тот. - Обнаглели людишки. Всю опушку истоптали.
        - Ну, так не просто так же топчутся, - с сомнением протянула я, вспоминая, что что-то такое читала в своём травнике.
        - Не просто! Сразу сапогами, - с возмущением проскрипел лешак. - Дубы столетние на дрова рубить повадились, басурманы! Напротив роща стоит сухая-мёртвая - руби-не хочу. Но нет. Туда топать на двести шагов дальше! К нам тащатся. Скоро ничего не оставят от пущи заповедной.
        - Спокойнее, - остановила я словесный поток. - А сам куда смотришь? Увидел топор не по делу, так заблуди дровосека, чтобы впредь неповадно было.
        - Негде блудить, - хмуро пояснил он. - Так проредили, что через половину леса аж от болота их село видать.
        - Так... А раньше? Пока было не «видать аж от болота». - прищурилась я. - Проспал?
        - Не погуби, матушка! - взвыл лешак, обрушив на меня такой шквал стенаний вперемешку с извинениями, что у меня голова загудела.
        - Спокойно! - я обошла беснующийся пенёк по большой дуге. - Я посмотрю, что смогу сделать.
        - Вот спасибо, хозяюшка, - мгновенно успокоился лешак.
        «Вот актёр, - ухмыльнулась я про себя. - Провел, как младенца!»
        - А дрова ты всё-таки пришли, - напомнила я, чтобы не выглядеть совсем уж дурочкой. - И земляники с грибами.
        - Сушеных али свежих, матушка? - заискивающе изогнулся пенёк.
        «Чёрт. Как он так поворачивается? - невпопад подумала я, глядя на изогнувшуюся под невообразимым углом корягу. - Это же деревяшка, не змея, в конце-то концов!»
        - Так каких, матушка? - напомнил о своём присутствии леший.
        - Тех и других, - хмыкнула я. - Да, и ещё...
        Леший, не дожидаясь, завершения фразы ухнул под землю, как мощный бур.
        - Я хотела сказать «спасибо», - с ухмылкой крикнула я в быстро затягивающуюся дыру посреди дорожки.
        Слово эхо отразилось от стенок, а несколько секунд спустя тропинка вновь выглядела совершенно нетронутой. Даже отпечатки моих ног, ведущие к ручью, оказались на месте.
        «Силён!» - я покачала головой и пошла к избушке. Начиналась та самая жизнь, которую я хотела с тех пор, как поняла, куда угодила. Свободная жизнь свободной ведьмы-травницы. Даже первый заказ уже поступил. Если бы не горечь, илом осевшая на дне души после посещения Мурома, я бы, наверное, чувствовала себя совершенно счастливой. Но особо внимательно задуматься об этом мне не позволили... Впрочем, это меня уже не удивляло. Мне вообще редко оставляли время на «подумать», и тот день не стал исключением.
        ГЛАВА 22
        - Ну что, хозяйка, - приветствовал меня домовой, едва я вошла в избушку. - Ты сапожки-то скинь, чего бить понапрасну, да лапоточки обуй. Надо бы нам с тобой кой-чего обговорить.
        Я хмыкнула и, послушно переобувшись в высушенные и вычищенные лапти, которые стояли на старом и вытертом, но чистом половичке при входе, и пройдя короткие сени, вошла в комнату.
        За время моего отсутствия она полностью преобразилась. Исчезли пятна плесени и сырости, пропала грязь, которую так тщательно размазал вредоносный водяной. Печь красовалась свежепобеленными боками. От паутины по углам тоже не осталось никакого следа. Даже лавки и стол домовик выскоблил добела. А я-то думала, это дерево такое тёмное.
        - Класс! - обрадовалась я.
        Домовой посмотрел на меня непонимающе:
        - Чего?
        - Хорошо поработал, говорю, - перевела я.
        - А... Это... Мелочи, хозяюшка, - потупился старичок. Разве что ножкой половицу не поковырял.
        Впрочем, момент смущения продлился не дольше секунды. Слишком уж деятельная натура была у моего домового.
        - Обжились мы, хозяйка, - заявил он, переместившись на уступ у тёмного зева печки. - Пора и хозяйством обзаводиться.
        - Корову купить?
        - Корову? - сморгнул он. - Ну, можно и корову... Только для сего дворовая нечисть нужна. Я такой не почуял. Есть?
        - Водяного и лешего не считаем? - улыбнулась я. Слишком уж потешно выглядел деловитый хозяин ростом мне по колено.
        - Нет. Не считаем, - ответил тот совершенно серьёзно.
        - Тогда нету дворового.
        - Нету дворового - нету коровы, - развёл руками домовой. - Я за скотиной ходить не обучен. Да и нет мне пути за стены дома.
        - Понятно. Тогда о каком хозяйстве речь?
        - О ведьмином, конечно, - всплеснул руками он. - На грибах да ягодах долго не протянешь.
        - Если ты предлагаешь огород копать, то сразу нет, - открестилась я. - У меня тут тридцати трёх обалдуев, которым силу девать некуда, нету. А уж зубастых птичек для удобрения я и вовсе приваживать отказываюсь. Того и гляди нас сожрут!
        - Про огород ничего не знаю, - упрямо помотал головой домовой. - А вот хозяйство ведьмовское само не соберётся. Тут поработать надо. Ручками.
        - А я про хозяйство ведьмовское ничего не знаю, - с трудом сдержав смех, парировала я и села на чистую лавку, чинно сложив руки на коленях. - Учи, хозяин домашний.
        - А и научу, - гордо кивнул он. - Зря, что ли, за тобой увязался? Нечисти домашней на свете много, а я такой один.
        - Так что нам с тобой надо, единственный ты мой, - прыснула я.
        Домовой юмора не уловил и, приосанившись, продолжил.
        Выяснилось, что кое-что из «ведьмовского хозяйства» он нашёл при уборке в подполе. Ещё кое-какие вещи пылились за печкой и на большой полке, приделанной к балкам под самой крышей.
        Я не стала говорить, что здесь, возможно, жила когда-то Яга. Домовой сам поднял эту тему, заявив, что от незваных гостей надо защищаться в первую очередь, а от незваных хозяев ещё раньше. Я, конечно, посмеялась, но правоту бородатого философа признала. Моя двоюродная бабка, может, и не последняя, кого я хотела бы увидеть, продрав как-нибудь утречком глаза, но где-то близко к тому.
        Убедившись, что спорить я не пытаюсь и работать на благо быта под его руководством согласна, домовой успокоился, и дальнейший разговор пошёл уже во вполне деловом русле.
        - Зелье для лешего сварить - дело нужное. Сюда же меньше шастать будут, коли от леса народ отвадить. Котёл ведьмовский я в подполе нашёл. От ржи да пыли почистил. Хоть сейчас вари, - вещал домовой. - А подставы его волшебной нету. Ума не приложу, куда подевалась.
        - Может, унёс прежний хозяин? - предположила я.
        Маленький старичок посмотрел на меня почти с жалостью:
        - Одно без другого - пустое. Котёл без подставы варить не будет, а подстава токмо тот котёл греет, для коего зачарована.
        - Не знала.
        - Ничего, - подбодрил домовой. - Научишься. Ты ведьма молодая. Как будем скарбом обзаводиться, много чего... А, вот ещё. Ты уж уважь меня, хозяюшка. Как с зельем закончишь, так перво-наперво метёлку сделай летучую. Мышей тут развелось... Водяной их, конечно, пугнул - половину подпола водой залил, злодей. Но серые на балках отсиделись.
        - А метёлка зачем? - опешила я, не понимая, как одно соотносится с другим.
        - Мыши чарованные прутья уж больно любят. А метёлка, она хоть и без разума, а своё понимание имеет. Мигом пришибает зловредных и выметает. Двойная польза.
        - Хорошо. Будет тебе метёлка, - согласилась я. - Но летать я на ней не собираюсь.
        - А это уж как сама решишь, хозяюшка, - поклонился домовой.
        Ему явно было плевать, буду я летать или нет, лишь бы извести в избе мышей. Впрочем, я была только «за». Мышей и прочих грызунов я не боялась, но вот брезговать - брезговала. Кто знает, где эти серые вредители ходят и что на зубах и лапах принести могут. Нет уж, увольте. Я не живодёрка, но эту живность не терплю. Причём настолько, что, пожалуй, согласилась бы затопить свой бревенчатый кораблик ещё разок, лишь бы отсюда окончательно сбежали все крысы и прочие грызуны.
        Вспомнив про водяного, я вспомнила и устроенное им безобразие. Во дворе до сих пор неопрятной кучей валялось всё то, что вымыло из дома. И раз домовик нашёл в избушке полезные вещи, то и там могло оказаться что-то нужное. Например, эта подставка под котёл.
        - Хозяин домашний, - позвала я. - А как эта подставка выглядит? Пойду во дворе поищу.
        - Чего выглядит? А... Подстава огненная? Так четыре полена крестом собранные, - отозвался домовой откуда-то из-под потолка. - А уж что за поленья, прости, не знаю. Мож, берёза, а мож, ольха или вовсе дуб. Всяк по-своему делает.
        «И хорошо, что не знаешь, - снова выходя из избы, подумала я. - Мне в любом случае ольху от берёзы по виду не отличить. А щупать, как травки... Кто его знает, что там нащупать можно, раз оно заколдованное».
        Подставку я действительно нашла в куче во дворе. А вместе с ней выкопала из груды прошлогодних листьев и полуистлевших половиков несколько мисок, парочку чудом не разбившихся глиняных кружек и ещё всякую мелочь.
        Домовик был вне себя от счастья. Уверил меня, что мигом приведёт подставку в порядок. Я проворчала себе под нос, чтобы не торопился, и, усевшись за стол, принялась перелистывать травник. Как варить пресловутое отваживающее зелье, я представляла очень смутно. Точнее, не представляла вовсе. Только про ингредиенты читала, когда травки всякие изучала, пока с Ильёй по лесам бродила.
        Воспоминание о богатыре царапнуло сердце холодными коготками: «Как он там?»
        «А это не твоя забота! - одёрнула я себя. - Для того чтобы беспокоиться, как он и что, у него жена есть!»
        Сдвинув брови, я снова погрузилась в увлекательный мир всевозможных трав и отваров. Вот только того радостного настроя, который посетил было меня, когда я поняла, что вполне сумею обжиться в уединённой лесной избушке, не осталось и в помине.
        Зелье я сварила гораздо легче, чем думала. Та самая «подстава», положенная прямо на пол, «включалась» ведьмовским зажигательным плевком и грела исключительно котёл. Теперь-то я поняла, почему домовик был так уверен, что она где-то близко. Огонь, мгновенно вспыхивавший на поленьях и так же быстро угасающий, стоило этого лишь пожелать, оставался горячим только для котла. Я могла свободно держать в нём руку и ровным счётом ничего не чувствовала. Да и на полу, где минут сорок полыхал весёлый костерок, пока я варила зелье, не осталось никаких следов.
        Когда закат позолотил верхушки деревьев, я отдала лешему большой глиняный горшок с отваживающим зельем, а, возвращаясь в избушку, обнаружила на крыльце берестяные туески с грибами и ягодами, которых ещё несколько минут назад не было и в помине.
        Не удержавшись, я открыла крышку одного из них и закинула в рот целую горсть умопомрачительно ароматной земляники. Желудок радостно заурчал, впервые за последнее время получив что-то съедобное.
        «Правильно, лесной хозяин, - усмехнулась я, присаживаясь на ступеньку и устанавливая туесок на коленях. - Утром стулья - вечером деньги. А то кто их, этих ведьм, знает: нагребут ягодок, грибочком закусят, а зелье сварить и не подумают».
        Я ещё долго сидела на крыльце, глядя в сгущающийся сумрак в лесу за остатками частокола. Болото оттуда водяной действительно прибрал. А леший даже успел вырастить молодую поросль подлеска. Думать ни о чём не хотелось. Я ела землянику и следила глазами за удивительно крупными светлячками, которых появлялось всё больше. Правда, в какой-то момент мне почудилось, что среди светлячков затесались светящиеся в темноте кошачьи глаза и мелькнуло гибкое чёрное тело, но стоило мне встать, чтобы присмотреться, как наваждение исчезло.
        «Ну, правильно, - проворчала я себе под нос. - Спать пора давно. А то с голодухи, помноженной на недосып, не только чёрный кот почудится, но и у избушки куриные ноги вырастут!»
        Посмеявшись над этой незамысловатой шуткой, я занесла в сени туески с дарами лешего и действительно отправилась спать. И мне снова не снилось ровным счётом ничего. Как будто лавка, послужившая мне постелью, была зачарованной...
        ГЛАВА 23
        Лавка, может, и была зачарованная, но мягкости ей это не прибавляло. Проснувшись утром, я минут пять хрустела суставами и скрежетала зубами как настоящая очень старая и очень злая ведьма. Наелась вчерашней подвянувшей земляники и задумалась, что бы такое приготовить на обед. Ягода вкусная, но наедку с неё почти не густо, а живот уже давно подвело с голоду. Но не тут-то было. Оказалось, что у домового на хозяйку совсем другие планы.
        - Утречка светлого, хозяюшка, - приветствовал меня он, благоразумно дождавшись, пока я перестану сквозь кубы костерить твёрдое ложе.
        - И тебе не хворать, - кивнула я.
        - Пора нам, хозяйка...
        - Поесть нормально, - притушила я трудовой порыв домовика. - Сам же говорил, что на одних ягодах долго не протянуть.
        - Это верно, - согласился тот. - Тогда поешь, а там уж...
        - Опять ягоды? - поморщилась я. - Или ты что-то другое нашёл?
        - Нашёл.
        - Когда уборку делал вчера?
        - И вчера находил.
        - Давай, - обрадовалась я, даже не задумавшись над тем, откуда возьмётся что-то съедобное в избушке, в которой никто не был энное количество лет.
        - Только съедобным оно было лет двадцать назад, - как ни в чём не бывало продолжил этот изверг. - Потом ещё годков пять али шесть. На том и всё. Лари колдовские тоже ухода да пригляда требуют.
        - Какие ещё лари? - запуталась я.
        - Так те, что в подполе стоят. Запасы, хозяйка, свои надо делать. И на чужое не зариться. Особливо, когда енто чужое уж давно в труху рассыпалось.
        - Тьфу ты, - выругалась я, сообразив, что завтрак мне не светит. - Не мог сразу сказать, что ничего не находил.
        - А я находил.
        - Так... Погоди! Ты находил съедобное что-то или нет?
        - Находил.
        - Где?
        - На крылечке стоит.
        - На крылечке? - вытаращилась я.
        - Ну да. Лешак на зорьке заходил. Долго спишь, хозяюшка, так и счастье своё проспать недолго…
        Он ещё что-то вещал назидательным тоном, но я его уже почти не слушала. Выскочила на крыльцо, огляделась и разочаровано взвыла. На верхней ступеньке, предусмотрительно укрытая от солнечных лучей большим букетом папоротника, стояла большая крынка с молоком.
        Я сразу решила, что ягод, которые я проглотила на завтрак, мне вполне достаточно. Увы, молоко я с детства терпеть не могла. Наверное, это пошло со спортивного интерната. Там оно считалось крайне необходимым для здоровья юных спортсменов, и его пихали в меню в огромных количествах.
        Впрочем, крынку я всё равно занесла в избу. Налила домовому немного в плошку, а остальное попросила убрать в холодный подпол. Если сегодня мне не удастся разжиться чем-то посерьёзнее ягод и придётся таки пить молоко, то хоть не кислое.
        Посетив густые кустики у остатков плетня, я шуганула наглую лисицу, заглянувшую в гости, вспомнила померещившегося вчера в темноте зверька и задумалась. Паршивый забор, а точнее, его полное отсутствие становилось опасным: «Ладно, лиса. А если кто посерьёзнее заглянет? Медведь или волк какой-нибудь.
        Хотя волки, они вроде поодиночке не ходят - в стаи сбиваются». Последняя мысль отозвалась холодком, прокатившимся по спине несмотря на тёплый летний день.
        Я огляделась. Вокруг царила тишина, нарушаемая только пением птиц и гудением шмелей над мелкими ароматными лесными цветами. Болото за ночь отступило ещё дальше, и кваканье лягушек моих ушей больше не достигало. Но густой лес, быстро зарастающий не менее густым подлеском, всё же внушал опасения.
        Пройдя к роднику, я вдоволь напилась вкусной ключевой воды, но мысли о заборе покидать мою голову отказывались напрочь. Мало того, в зелёном полумраке леса начали мерещиться какие-то огоньки и тени, которым там было не место.
        - Лесной хозяин! - позвала я, рассматривая остатки плетня и гибкие стволики подлеска за ним.
        Я ещё не до конца понимала, что за идея вертится на границе сознания, пока не даваясь в руки. Но уже чувствовала, что выход есть - надо только его нащупать.
        - Ась, матушка?
        Леший появился почти сразу. Со вчерашнего дня он изменился - на макушке появилась молодая поросль с нежно-зелёными листочками. По услужливому, почти угодливому тону я поняла, что лимит благодарности за отваживающее зелье ещё не исчерпан, и сразу приободрилась.
        - Надо бы забор поставить, - я кивнула на торчавшие кое где колья. - Да и дровишек мне кое-кто обещал…
        - Это кто это обещал?! - возмутился леший. - Тут я над всяким деревом господин, хоть живым, хоть мёртвым!
        - Вот ты и обещал, - не стала вдаваться в лингвистические изыскания я.
        - Так готово уж, матушка. Ан за избой аккурат стоит поленничка. Надолго хватит. А как закончатся, ты только скажи - всё будет.
        - Показывай, - слегка смутилась я: надо ж было ляпнуть, не посмотрев. Хорошо хоть ругаться не стала.
        Лешак мои душевные терзания не заметил. С долей гордости он показал мне поленницу из аккуратно сложенных наколотых поленьев. Мало того, вокруг неё росло несколько кустов ивняка. Гибкие ветви сплетались над штабелем дров, образуя довольно плотную крышу. А та ещё и мхом заросла, образуя практически непроницаемую для дождя преграду.
        - Здорово! - искренне восхитилась я.
        - Так для тебя делал, матушка, - сказал леший с заметной гордостью. - Вырастить чего, это мы завсегда готовы.
        И тут у меня в голове будто щёлкнуло, и я сразу сообразила, что за мысль не давала мне покоя.
        - Вот это хорошо, - как можно дружелюбнее улыбнулась я. - Тогда вырасти ты мне забор, лесной хозяин. Сможешь?
        - Смочь то смогу, - заскрипел леший. - Да только долго оно будет.
        - Дровяник у тебя за одну ночь вырос, - напомнила я, заподозрив, что хитрый пенёк попросту набивает себе цену.
        - Так то ивняк, - возразил он. - А дубы, да чтобы в частокол срослись…
        - А зачем мне частокол, - перебила я. - Вон плетень был. Пусть плетень и будет. Только повыше. И желательно колючий.
        - Плетень, это можно, - обрадовался Лешак. - Только и ты уж подсоби, матушка.
        - Чем смогу, - хмыкнула я.
        - Надо бы под осень вредителей в пуще потравить. А то развелось паутинника да грызня всякого - честному дереву никакой мочи нет.
        - Потравим, - согласилась я.
        А что тут можно было ещё сказать. Правда, в заветном травнике мне подобного зелья не попадалось. Но я и прочитала из него, дай Бог, чтобы десятую часть. А травки, вот они, под ногами растут. «Кстати, о травках… - задумалась я. - Надо будет лешака заготовками нагрузить. Только разобраться, что заготавливать да где хранить. Недаром домовой на запасы намекает».
        - Кстати, за молоко спасибо. У тебя в лесу и коровы водятся?
        - Не, - с явным удовольствием проскрипел леший. - Это деревенские задабривают. Ужо смекнули, что гонит их от леса нашего что-то.
        - Смотри мне, - на всякий случай предостерегла я. - Чтоб до смерти никому не вредил.
        - Так что ж я, матушка, дурень? - возмутился тот. - Я ж со всем пониманием.
        От красного петуха никакое отвращающее зелье не спасет. Вот если бы от огня чего придумать.
        - Я подумаю. Но не сразу и не сейчас, - проворчала я. Этому лесному шантажисту только волю дай: за смятую травинку всю деревню уморит и не почешется. - Ладно. Плетень…
        - Будет, матушка, - скрипнул лешак и провалился по своему обыкновению в землю.
        Я только ухмыльнулась: уловка сработала. Больше на пути обратно в избу меня ничто не отвлекло. Зато там встретил домовой.
        - Будем, хозяюшка, хозяйством обзаводиться? - спросил он, хитро глядя на меня с печки. - А то какая ж ты хозяйка без хозяйства-то? Али тебе больше ничего не надобно.
        - Много чего надобно, - не поддержала шутливый тон я. - И в первую очередь поесть. Вообще не понимаю, как тут моя предшественница выживала. Леший за любую услугу чего-нибудь да попросит. Водяной вообще пропал - носа не показывает. Так бы хоть у него рыбы попросила. Хотя её всё равно готовить не на чем. С этим монстром я ещё у Яги справиться не могла, - я неприязненно покосилась на печку.
        - Время всему учит, - философски заявил домовик. - Было бы желание учиться. Да вот не все желают.
        - Пока научусь - ноги с голоду протяну, - проворчала я.
        - А чтоб не протянула, и надо хозяйством обзавестись. У хорошего хозяина всегда есть что съесть.
        - Да ты поэт, - невольно рассмеялась я. - Но хозяйка из меня, видать, аховая.
        Не пойму, о каком хозяйстве ты рассказываешь. Понятно, что тут половина всякого нужного сгнила, а четверти и вовсе никогда не было. Но это ж покупать надо. А у нас денег нет, и на продажу ничего не нужного нет. Как сказал один мудрый кот: «Чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала купить что-нибудь ненужное. А у нас денег нет».
        - Коты мудрыми не бывают. Потому как хитрые больно. Для мудрости места не осталось, - парировал домовой. - Коли купить не на что али негде, можно и своими руками смастерить.
        - Да я что, против, что ли? - слегка рассердилась я. - Что предлагаешь?
        Горшки из грязи лепить или палку-копалку камнем из коряги вырубать?
        - Не понял я, о чём ты толкуешь, ну да ладно. Оно, мож, и нужное чего. Да только поесть тебе нужнее будет.
        - А я о чём?! - таки взорвалась я.
        - Тогда садись скатёрку вышивать, - спокойно проговорил домовой.
        - Угу, и миски расписывать. А уж что в них положить, потом придумаем! - неслась на лихом коне злости я. - Главное, чтобы скатерть вышитая на столе лежала!
        - Ты, хозяйка, травник свой читала? - с долей подозрения покосился в мою сторону домовик.
        - Читала. Только там всё относительно съедобное. Или вообще несъедобное. Я как раз на разделе «Яды и потравы» остановилась.
        - А ты до конца пролистай, хозяюшка, - буркнул он и исчез. Видимо, выслушивать обозлённую «хозяюшку» в его планы не входило.
        Сначала я чуть было не плюнула на такой странный совет. В общих чертах я просматривала травник ещё в избушке на курьих ножках. И точно знала, что главы «Как сварить кашу из топора» там не было. Но чуть успокоившись, всё-таки сняла с полки толстый фолиант. Мало ли…
        Разумеется, ничего по теме среди описания трав и рецептов разнообразных зелий в «Травнике» не нашлось. Зато я обратила внимание на подобие кармана, пришитое к форзацу изнутри. Он был сделан из той же плотной пергаментной бумаги, что и внутренняя часть обложки, и почти сливался с ней. Неудивительно, что я никогда его не замечала. Я перевернула книгу и заглянула внутрь.
        Через несколько минут и два обломанных ногтя передо мной на столе лежала знакомая книжица в мягком переплёте: «Вещи колдовские, как их творить, чинить и себе на службу ставить».
        - Хозяин домовой, - позвала я, не отрывая взгляда от исцарапанной обложки. - Ты зачем Ягу ограбил?
        ГЛАВА 24
        - А хто грабил? Хто грабил-то?! - возмущённо воскликнул старичок, материализовавшись прямо у меня перед носом на столе. - Она забыла уж давно, что такая книжка у ней была. Не ею она писана, не ей и распоряжаться! Да и нужнее нам! Яга триста лет на Буяне просидела, а ни разу её не открыла. Потому как всё хозяйство в наследство от бабки своей получила. А нам - хозяйством обзаводиться надо.
        - Погоди, хозяин, не шуми, - замахала руками я. - Как ты умудрился-то?
        - Как, как… - буркнул оскорблённый в лучших хозяйственных чувствах домовой. - Сказал бы я тебе, как, да мне сквернословить не по рангу. Ты ж, хозяйка, про меня и думать забыла. Гляжу - Янка зловредная по горнице мечется да тебя костерит. Мол, такая-сякая, дар сожгла, с Буяна уходит, ещё и книжку ей травную подавай, которую выучить, как бабка велела, всё недосуг было. Я и смекнул, что дело нечисто. Коли дара у тебя нет, так ни в жисть бы старая Яга не позволила тебе книжку взять. Она без своей выгоды ничего не делает. Значит, замыслила чего с тебя поиметь опосля. Да ещё понял, что уходишь ты с Буяна, а меня взять, как обещала, то ли позабыла, то ли не можешь. Ну я и… Книжку в книжку, а сам в лапоток.
        - А если бы Янка мне лапти не отдала, а в болото выкинула?! - запоздало испугалась я, позабыв даже про опасную инициативу домового.
        - Хе-хе… Я ж сперва послушал. Бабка ей велела твои вещички собрать. Супротив бабки она не пойдёт. Труслива да глупа.
        У меня о троюродной сестре сложилось другое мнение, но спорить с домовым я не стала. Наличие у меня книги, которую мне никто не дарил, беспокоило куда сильнее.
        - Так думаешь, что Яга не обозлится, если книгу не найдёт? - я постучала ногтем по исцарапанной обложке.
        - Пусть сначала искать надумает. А если и надумает, то какой с тебя спрос? Я взял. Вещи собирал свои, хе-хе… Так Яге и скажешь, коли через век-другой спохватится и спросит. А теперь лучше делом займись, хозяюшка. От лености тоже помереть можно. С голоду.
        Я пристально посмотрела на домового. На языке вертелся прямой вопрос, какое отношение он имеет к лежащей передо мной явно очень старой книге. Даже не книге, а скорее рукописной тетради. Но я всё же промолчала. Если бы старичок хотел, то и сам бы сказал. Однако зарубку в памяти оставила. Да и сам домовой демонстративно поставил передо мной берестяную коробочку, из которой торчали иголки. Беседовать дальше он явно был не расположен.
        - Хорошо, - нейтрально проговорила я. - Посмотрим, что нас тут покормить сможет.
        - Двадцать листов отсчитай, а потом ещё три, - подсказал домовик.
        - Скатерть-самобранка… - вслух прочитала я заголовок с указанной страницы.
        - Хорошо бы. Но я как-то такую чинила - семь потов сошло.
        - Чинить тут нечего пока, - с намёком проворчал домовой.
        Я не стала спорить. В конце концов, это я в волшебном мире без году неделя. А он не одну Ягу пережил и меня ещё переживёт, скорее всего. Вчиталась в витиеватые строчки и разочарованно подняла взгляд.
        - Придётся к людям идти. Тут ни ткани, ни ниток, чтобы зачаровать, нету.
        - Как это нету? - Удивился домовой. - Мало на тебе тряпок намотано, что ли?
        Да ещё в котомке лежат. На всех витязей скатёрку пошить можно. А нитки… И нитки у тебя есть. Правда, путаные, но я живо разберу.
        - Нитки? - удивилась я, прекрасно зная, что никаких ниток в моей сумке не было и в помине.
        Но домовой уже протягивал мне увесистый клубок подозрительно знакомого оттенка.
        - Эм-м… Где ты это взял?
        - Говорю же, к торбе твоей. Рубаха детская непотребная.
        - Моя водолазка!
        - Это ты, что ль, дитём в оной купалася? Ишь ты… Чего только люд не придумает. Но теперь-то оно тебе всё едино мало.
        - Тьфу ты, - выругалась я.
        Водолазку было жалко чуть не до слёз. Купила я её ещё в той, прежней, не волшебной жизни, и она до сих пор мне нравилась: мягкая, с коротким рукавом, удобно было надевать под пиджаки летом. А если пиджак убрать, то вполне подходящая под джинсы, как футболка. И воротничок-стойка ничуть не мешал…Сколько она со мной прошла… И вот на тебе - лежит на столе в виде клубка тонких ниток. «Хех… - с долей ностальгии подумала я. - Насколько тогда было проще».
        Впрочем, на меланхолию у меня не было времени. О чём недвусмысленно напомнил громко забурчавший от голода живот. Поворчав для порядка, что в следующий раз стоит спросить у меня, что мне мало, а что нет, я снова склонилась над книгой.
        Ножниц в избушке не оказалось. С помощью ножа я отрезала подол от запасного сарафана и решила на том и ограничиться. Оказалось, что каждое блюдо с волшебной скатерти чаруется в вышивке: изобразишь замысловатые закорючки, будет одно, добавишь точки с кружочками, получится два, и так далее. В книге полторы страницы расписывалось, как надо придумывать и чаровать узор, но не приводился ни один узор готовый. В тот момент я бы согласилась даже на ненавистные сырники, лишь бы мне показали, что конкретно надо вышить. Но об этом книга умалчивала. Домовой тоже пропал, словно его и не было: на вопросы не отвечал и на глаза показаться отказывался.
        «Чёртова визуализация! - злилась я, устанавливая посреди комнаты котёл. - И тут она! Ну почему я не родилась в какой-нибудь европейской сказке? Махала бы себе волшебной палочкой и кричала непонятные слова-заклинания. А тут?! Каждое колдовство чуть ли не сам придумывай».
        Но ворчать я ворчала, а работать тоже не забывала. Тем более что урчание пустого желудка оказалось неплохим надсмотрщиком. Несколько раз перечитав рассказ о скатёрках-самобранках, я решила ограничить как размер, так и ассортимент своей собственной до минимума. «Во-первых, я в принципе не готова остаться голой ради лишнего разнообразия на столе, - рассуждала я. - Во-вторых, ещё неизвестно, получится ли что-нибудь или я изображу какую-нибудь несъедобную гадость, и всё равно придётся идти попрошайничать в деревню. Так лучше уж убедиться в этом побыстрее».
        Но даже несмотря на всё это я провозилась со своей салфеткой-самобранкой, как обозвал моё рукоделье домовой, без малого четыре дня. К тому времени грибы, которые я таки навострилась варить в чугунке в печке, и ягоды уже осточертели мне настолько, что хотелось выть. Да и единственный оставшийся в моём распоряжении сарафан стал куда свободнее.
        Закусив губу от нетерпения, я встряхнула полотнище и, разостлав его на краю стола, произнесла волшебные слова. Всё получилось! На ткани буквально из воздуха соткались стандартные общепитовские тарелки из толстого фарфора с голубой каймой. К моему удивлению, даже печать «военторг» присутствовала.
        -Ты только сразу не налегай, хозяюшка, - впервые за последние дни подал голос вредный домовой. - А то нутро подведёт.
        - У меня и так уже всё, что можно, подвело, - парировала я, сглотнув голодную слюну.
        На скатёрке нашлось всё, что я себе навоображала, пока колола свои многострадальные пальцы иголкой. Буханка хлеба, блюдо с отбивными, большая миска с отварной картошкой с маслом, густо засыпанной укропом, и несколько луковиц в плетёной корзинке. Даже огурцы и помидоры получились как на подбор. Только почему-то не свежие, как я планировала, а маринованные. Но меня это только порадовало.
        - Живём, хозяин! - воскликнула я, отрезая себе горбушку от ещё тёплого, словно только что из пекарни хлеба.
        Это стало неким подобием поворотной точки. Борьба за выживание закончилась. Я поверила, что вполне смогу жить в лесной избушке. Мало того, даже неплохо жить. И в ту же ночь мне впервые с тех пор, как я сбежала из Мурома, приснился Илья. Он ничего не говорил, просто стоял и смотрел на меня. А я, как это обычно бывает в кошмарах, не могла сдвинуться с места. Даже взгляд отвести и то не могла.
        А наутро за забором раздался крик:
        - Хозяйка! Отвори, сделай милость!
        ГЛАВА 25
        Я с трудом продрала глаза и осоловело уставилась в окно. «А занавески где?» - мелькнула бредовая мысль. Я помотала головой и сообразила, что занавески были в другой избушке, которая на курьих ножках, а тут пока нет не только занавесок, но даже стёкол в раме. Сплюнув, я натянула сарафан и вышла во двор.
        - Хозяйка! - снова заорали из-за забора.
        - Чего надо? - не слишком дружелюбно отозвалась я хриплым со сна голосом. И принялась озираться в поисках калитки.
        - Помоги, хозяюшка! - обрадовались на той стороне. - А уж я тебе отслужу, как скажешь.
        «Отслужишь, а как же, - проворчала я себе под нос. - В отдельном женском сельскохозяйственном отряде. Мне как раз огород вскопать надо! Чёрт! Где эта калитка?!»
        В полном недоумении под аккомпанемент воплей с той стороны я обошла свои владения по периметру. Калитки не было. Впрочем, и щелей в густом переплетении веток терновника трёхметровой высоты тоже не наблюдалось. Я чуть не расхохоталась. «Ну, спасибо, лесной хозяин! Всё как заказывали: высокий, колючий и плотный. А о калитке речи не было».
        - Ты скажи сначала, чего тебе надо! - рявкнула я невидимой гостье. Потому что вопли на той стороне делались всё истеричнее и истеричнее, грозя перерасти в натуральную истерику.
        - Сына моего полудница ударила! Помоги, матушка! Один он у меня!
        - Кто ударил? Чем? - не поняла я. Истеричные выкрики женщины, метавшейся за забором, безумно мешали сосредоточиться. Они заражали меня её паникой, хоть я и представления не имела, кто такая или что такое эта «полудница».
        - Полудница проклятая ухватом своим! Чтоб её светлые боги сожгли! Чтоб её в полдень луна осветила. Чтоб ей…
        «Так… - попыталась сделать выводы я. - Раз светлых богов зовёт, значит, нечисть. Луной грозит - нечисть дневная… И все равно, чёрт знает, кто такая!»
        - Погоди немного, - бросила я и побежала в избушку.
        - Да куда годить! Помрёт! Помрёт же! - взвыла ранняя гостья. Но я её уже не слушала. Всё равно не разобравшись, что за дрянь побила пацана, помочь ему я была не способна.
        - Хозяин домовой! - позвала я, едва переступив порог комнаты.
        - Уже покоя нет, а, хозяйка? - ухмыльнулся домовой. - Чего просят? Зелье приворотное, али…
        - Да какое там зелье! - перебила я. - Ребенка нечисть какая-то побила ухватом, а я и понять не могу какая, не то что помочь. Полудница. Слыхал про такую?
        - Полудница? - заметно опешил домовой. - Это как?
        - А я откуда знаю? - обозлилась я. Там ребёнок страдает, а этот пенёк в шарады вздумал играть! - Я даже не знаю, что это!
        - Полудница - нечисть полуденная…
        - Это я уже поняла!
        - Ну вот, а говоришь, не знаешь ничего.
        - Как от последствий лечить?! Уж простые синяки крестьянка и сама бы обиходила.
        - Не простые синяки. Полудница жаром в голову бьёт. От того и не вольно детям да бабам тяжёлым в полдень на поле выходить. Чай, дитёнок мать не послушал, вот и получил по заслугам. Ничего. Седмицу-другую в жару полежит да оклемается. Наверное.
        - Что-то типа солнечного удара, значит, - задумчиво резюмировала я, доставая с полки свой верный травник.
        В отличие от книжки с волшебными предметами тут царил образцовый порядок.
        А упоминание нечисти и болезней в любом рецепте выделялось жирным шрифтом. Но всё равно пришлось посидеть над книжкой часа полтора, прежде чем я нашла нужное зелье.
        - Вечером приходи, - сказала я тётке, так и крутившейся у забора.
        - Так я тут подожду, матушка, - с долей недоверия отозвалась она. - А коли на двор пустишь, так и отслужу…
        - За забором подождёшь, - строго прервала я. Не объяснять же незваной гостье, что в моём заборе калитки не предусмотрено даже для меня.
        Увы, звуконепроницаемостью яговского частокола мой колючий плетень не обладал. Предусмотрительно отойдя за противоположную сторону двора, я вполголоса позвала:
        - Лесной хозяин, помощь твоя нужна.
        Леший вырос как из-под земли. Впрочем, «как» тут совершенно лишнее. Именно так он и поступил:
        - Чем смогу, хозяйка.
        - Травки мне нужны кое-какие. Принесёшь?
        - Это можно. Много ль надо? - с подозрением уточнил он.
        - Стога не надо. А пучок-другой пригодится.
        - Это можно, - повеселевшим голосом повторил леший и провалился сквозь землю.
        - Погоди! - крикнула я в быстро затягивающуюся дыру. - Мне бы калитку ещё в заборе!
        - А ты её попроси! - донёсся до моих ушей усиленный эхом ответ.
        «Попроси? - опешила я. - Это как?»
        Но спрашивать было уже некого. От присутствия немногословного лешака и следа не осталось.
        «Тьфу ты», - выругалась я и пошла к дому. Экспериментировать с забором, когда за ним крутится перепуганная мамаша, а по совместительству явно очень любопытная тётка, я не рискнула.
        Леший слово сдержал. Не успела я установить котёл, как домовой сообщил, что на крыльце меня поджидает очередное подношение от лесного хозяина. Сам дедок моё рвение демонстративно не одобрял. Даже ворчал в бороду, что поделом неслуху награда. Но я не обращала на эти слова особого внимания. Если бы всех непослушных детей сразу отправляли к праотцам, человечество давно бы вымерло.
        Ближе к закату зелье было готово. Точно как описывала книга - прозрачное, чуть зеленоватое, с лёгким ароматом лесного луга.
        - Как думаешь, получилось? - спросила я домового, рассматривая остывающую в котле жидкость.
        - А чего бы не получиться? - ворчливо отозвался тот. - Ты ведьма рождённая.
        У тебя такая безделица сама собой получаться должна.
        - Сама собой… - пробурчала я себе под нос, зачерпнув зелье глиняной кружкой и перелив в глиняный же кувшин. Больше никакой подходящей тары под рукой не оказалось. - Как же. Пока сварила - упрыгалась у этого котла так, будто на роту солдат готовила.
        -Ты кувшинчик-то обратно стребовать не забудь! - напутствовал меня домовик.
        - Вот ещё, - отмахнулась я. - Чтобы эту тётку тут ещё не видеть, я всю посуду
        отдам.
        - Вот безголовая. А есть откуда будешь? С пола, аки зверь дикий?
        - Тоже верно.
        - То-то и оно! Хозяйскому добру пригляд нужен. Иначе какой же я домовой, коли безголовая хозяйка все плошки перехожим болтунам раздаст? Домовитничать не над чем станет.
        - Ещё скажи, без кувшина не возвращайся, - ухмыльнулась я.
        - Не. Не скажу, - покачал головой дедок.
        - Подобрел?
        - Ещё чего. Просто без хозяйки я и подавно не домовой, а нечисть шелудивая. Иди уж, транжира! Но вдругорядь пусть со своими кувшинами приходят.
        - А ты уверен, что она будет, эта «другорядь»?
        - А куда денется? Слухом земля полнится. А ведьма, добрая, да ещё кувшины раздающая, всяких дармоедов приманит, как это… Ну, то самое, на что мухи слетаются.
        - Мёд? - хмыкнула я.
        - Нет, - педантично поправил домовой. - На мёд пчёлы слетаются. А мухи…
        - Понятно! - перебила я, некстати подумав, что слишком уж часто меня стали сравнивать с тем самым, что в воде не тонет да мухам нравится.
        Настроение моментально испортилось.
        «Так ты же вроде этого и хотела, - напомнила я себе. - Людям помогать и жить в своё удовольствие».
        Но попытка самовнушения провалилась ещё на старте. Мечта-то сбылась, но только её другая, несколько устаревшая версия. В новой редакции к помощи людям и удовольствию прилагался ещё один вероломный богатырь, попытавшийся усидеть на двух стульях.
        Сплюнув, я выругалась сквозь зубы и, расправив плечи, пошла к забору.
        «Отвори окошко, так, чтобы кувшин прошёл!» - не задумываясь, обратилась я к плетню.
        К моему удивлению, он послушался. Ветки буквально на глазах расползлись в стороны, словно странные колючие змеи. Подавив невольную дрожь, я крикнула:
        - Эй, мать? - и одновременно с этим сунула в отверстие кувшин, буквально вытолкнув им обратно наружу показавшийся в прорехе любопытный нос. - Вот. Споишь мальцу всё, что тут есть. К утру очнётся.
        - Вот спасибо, хозяйка, спасибо, матушка, - женщина выхватила у меня кувшин, но вместо того, чтобы сломя голову бежать к якобы умирающему сыну, попыталась снова заглянуть ко мне во двор.
        - У тебя же вроде сын помирает, - напомнила я, мысленно приказав плетям терновника вернуться на место.
        Тётка взвизгнула, в последний момент успев убрать кончик любопытного носа подальше от сомкнувшихся колючих побегов. Хотя, судя по визгу, не совсем успела, но меня это не тревожило. Разумеется, об обещании отслужить за помощь она тоже не вспомнила. Но меня всё это интересовало мало.
        «А был ли мальчик? - задумчиво спросила я себя. - Или это деревенская сплетница на разведку явилась?»
        Ответа у меня не было. Зато появилось сразу несколько вопросов. Для начала мне очень не понравилась собственная неосведомлённость. Конечно, Ядвига с Ягой кое-что о нечисти мне рассказывали. Но, судя по тому, что о полуднице я услыхала впервые, недостаточно подробно.
        «Ладно, такая вот ерунда. А если что-то серьёзное случится? Когда счёт на минуты? А я вместо того, чтобы помочь, выяснять буду, что за пакость на человека покусилась».
        И второе соображение, которое заставляло меня недовольно хмуриться, пока я медленно шла обратно в избу - моя собственная физиономия. «А если самой к кому-то идти придётся? Или сюда кого-то пустить? - рассуждала я. - Правильно дед сказал: «Слухом земля полнится». Вот и нечего давать повод для этих самых слухов. Совершенно ни к чему, чтобы всякий встречный-поперечный знал меня в лицо. Мало ли кто вдруг вздумает искать княжну Василису. Папаша, например, вполне может, когда узнает, что свадьба с Ильёй не состоялась. Да и сам Илья… На что-то же он рассчитывал, когда вёз меня в Муром, зная, что дома его супруга поджидает.
        Неважно, что все эти расчёты - полная ерунда в любом случае. Он-то так не считает».
        Так и эдак прикидывая, как бы избежать повышенного внимания к своей скромной персоне и глупых ошибок, связанных с собственным неведением, я не нашла ничего лучшего, чем снова позвать домового.
        - Батюшка домовой, помоги мне… - вкрадчиво позвала я.
        - Помогу, как не помочь, хозяюшка, - преувеличенно ласково отозвался дедок, возникнув на печке. - Только уж и ты уважь старика.
        - Охотно.
        - Как следующий проситель придёт, ты у него гончарный круг за помощь потребуй. Нам без него в хозяйстве никак нельзя. А уж если какой гончар тебя в обучение возьмёт, то…
        - Хозяин домовой, - перебила я. Очередной спич на тему моей расточительности выслушивать не было никакого желания.
        - Я уж тыщу лет домовой хозяин, - буркнул дедок. - А ни разу моё хозяйство так бестолково не разбазаривали. И ладно бы разбила! Так нет. Бабе какой-то болтливой отдала. Это они тебе дары носить должны, а не ты…
        - Хозяин домовой! - я подбавила в голос металла. - Я уже поняла.
        - Ладно, ладно… - уже нормальным тоном прервал домовик, поудобнее устраиваясь на печке. - Рассказывай, что за беда приключилась.
        - Пока ещё не приключилась, но вполне может, - я села и закинула гудящие ноги на расшатанный табурет. Садиться на него не рискнула бы даже белка, а вот на подставку он ещё вполне годился. - Скажи-ка ты мне, какая нечисть в этих землях водится. Чем известна и опасна…
        ГЛАВА 26
        Разговор про нечисть затянулся глубоко за полночь. Я только диву давалась, слушая бородатого карлика. Всевозможных тварей, тварюг и тварюшек существовало в этом мире великое множество. Большинство я и в страшном сне себе вообразить не могла. И все они оказались невообразимо изобретательны по части устройства неприятностей человеческому роду. Порой до смерти неприятных, если сарказм здесь применим.
        - А чего ты хотела, хозяйка? - хмыкнул домовой. - Мы куда раньше вас в этот мир пришли. Обжились, освоились. А тут вы заявились. И сразу хозяевами себя поставили. Даже не хозяевами, а захватчиками. Кое-кто с вами сжиться сумел. Кто-то позабыл, за что зло затаил. Причину забыл, а зло помнится. А кто и вовсе разум потерял давно за ненадобностью. Только злоба чёрная и осталась. Всякие есть.
        - Домовые сжились, а кто ещё?
        - Да мало ли кто… Домовые, они тоже разные бывают. Да и прочие тоже. Вот я с тобой сжился. А с Янкой не смог. Хотя и с Ягой не мог. Но тут уж меня не спрашивали. Мы ж кровью хозяйской повязаны. У нас другой случай. А вот возьми лешака нашего.
        - Которого? С Буяна или здешнего?
        - Обоих, - хмыкнул в бороду домовой. - С тобой сговорились: помощи попросишь, помогут. Ну, в меру. Жадничать станешь - осерчают. А перехожего до смерти по лесу загонять - это им только в радость. Обоим. Поелику не каждый траву топтать волен, и только ему, хозяину лесному, решать.
        - Это кто же такой закон устроил?
        - А они сами и устроили. Поди поспорь. Тебе подчинится. Один. А сколько их по свету живёт?
        - М-да…
        - Вот тебе и «м-да»…
        - Целый мир за спиной у этого мира. Два в одном, блин, - я подавила желание почесать в затылке.
        Было в словах домового нечто сбивающее с толку. Если и правда люди явились сюда захватчиками, то неудивительно, что их встретили в штыки. Но как понять, на чьей стороне правда теперь-то, когда обе стороны давно забыли, с чего началась эта вражда. Впрочем, по зрелому размышлению я отбросила эти философские рассуждения. Не моего ума это дело.
        - Ещё нечисть есть какая-то? - спросила я просто ради того, чтобы нарушить натянутую тишину, повисшую в полумраке избы.
        - Да вродь про всех обсказал, - пожал плечами он. - Исконная нечисть, она как на ладони. А про залётную тебе знать не надо.
        - То есть как это не надо?! - возмутилась я. - Рассказывай, что ещё за залётная? Откуда прилетает?!
        - От ручонок ваших шаловливых людских, - буркнул домовой.
        - Не поняла.
        - А чего тут понимать? - разговор дедку явно разонравился. С каким удовольствием и даже юморком он расписывал повадки каких-нибудь кикимор, настолько же неохотно заговорил теперь. - Лезут люди туда, куда их не звали.
        Творят непотребство всякое. Потом всем миром расхлёбываем. Вот годков сто назад дедуле твоему в очередной раз припекло мир захватить. Такую мерзость сварганил, что… Единый раз на одной стороне Яга, Ядвига да Марья, мамаша твоя злобливая, стояли. Выстояли, понятное дело. С тех пор твой дед грибами и увлёкси.
        - Так, погоди… А кто у меня дед?
        - А Ядвига не сказала, что ль? - ухмыльнулся домовой. - Кощеюшка, колдун наш бессмертный, что давеча с дураком поговорил да помер.
        Козьим орешком подавился, бедолага. Кто ж знал, что Янка ленивая герою безмозглому лопату для навоза вместо меча подсунет. Хотя, может, и не помер, - задумчиво добавил дедок. - Костлявый хитрый. Только на моей памяти раза три «помирал», да всё никак: год-другой затишье, и снова пакость какая из кощеевых земель лезет, а он корону на черепушке правит да посмеивается над легковерными.
        - М-да… - только и смогла проговорить я. - Ну и генеалогия…
        Беседовать про нечисть резко расхотелось. Того и гляди выяснишь, что сама и
        есть эта самая нечисть в каком-то там поколении. Нечистью за свою недолгую, но бурную карьеру Яги я побывать уже успела, и мне это не понравилось. Потому разговор сам собой надолго затих
        Я бездумно смотрела в подсвеченный полной луной прямоугольник окна, угадывая знакомые очертания колючего плетня на фоне ещё более черных деревьев. Кое-где выступы гибких плетей образовывали совсем уж сюрреалистичные фигуры в этом странном театре теней. И я, стараясь отвлечься от невесёлых предположений и ещё более тягостных воспоминаний, пыталась угадать в этих силуэтах что-то знакомое.
        Где-то мне чудились ослиные уши. Где-то целая телега с колёсами, а то и маленький самолётик. А ближе к краю я и вовсе заметила абрис, удивительно похожий на настоящего кота. Даже торчащий трубой хвост и то имелся. И вдруг этот кусок забора повернул голову и сверкнул на меня невыносимо яркими глазами.
        - Мать твою! - выругалась я, бросаясь к окну.
        Но стоило только чуть изменить точку зрения, как кот пропал, словно его и не было. Догадавшись, что попросту попалась на уловки неверного лунного света и игру светлячков в полумраке, я сплюнула и села обратно на лавку.
        - Домовой хозяин. Мне тут ещё кое-что в голову пришло. Вот Яга же недаром лицо за маской прятала, правда?
        - Недаром, - степенно согласился старичок. - А ты, хозяйка, умнеешь прямо на глазах. Любо-дорого поглядеть.
        - А зачем она это делала?
        - Нет… Показалось, - хмыкнул вредный карлик.
        Я не стала уточнять, что он имел в виду, подозревая, что на прямой вопрос получу такой же прямой ответ, о котором и без того догадалась.
        - Так зачем?
        - Ну как зачем-то?! Чтобы соглядатаи досужие ей жить не мешали. А то всякое бывало. И поглядеть на ведьму приходили. И «доглядеть» предлагали… хе-хе… за наследства. Да и к чему всем подряд лицо-то показывать. Мало ли, где да кто потом сболтнёт чего. Али самой понадобится в люди выйти. Вон соседи наши - дымок из лесу увидели и прискакали. Дитё, вишь ли, при смерти. Отлежался бы пострелёнок. Тьфу! Ничего святого. Проверять пришли. Чай, старики ещё старую ведьму помнят, что здесь до тебя жила. Вот и…
        Домовой ещё долго озвучивал мои собственные мысли. Я не перебивала, мерно кивая, находя подтверждение своим собственным опасениям и подозрениям. В конце концов, я узнала, что выбор, в общем-то, не слишком обширный. Либо постоянно изменять свою внешность силой собственной магии. Что непрактично и достаточно сложно: невозможно же постоянно сосредоточенно думать, какой формы должен быть твой нос. Либо создавать маску наподобие яговской…
        - Так что делай, хозяюшка, себе колдовскую личину, да пострашнее, - подтвердил мои выкладки домовой. - Я и сам присоветовать хотел, да не успел. Нос побольше. А зубы можно острыми…
        - Угу, и рожу зелёную, - перебила я, вспомнив одного из героев «Меча и Магии» и представив себя в образе зеленокожего варвара с дубиной наперевес.
        - Зелёную? - с сомнением протянул старичок. - Можно и зелёную. Глядишь, за кикимору сойдёшь. Уродливую.
        - Нет уж, - невольно усмехнулась я. - Обойдёмся без кикимор. А вот постарше да попроще… Где там умная книжка…
        - Спать ложись, - проворчал домовой, недовольный тем, что я отказалась от образа уродливой страхолюдины. - Книжку ей в такую темень.
        - Так и подсветить можно, - улыбнулась я и зевнула. - Хотя ты прав… Завтра. Всё завтра.
        Я разделась, поплескала в лицо из небольшого ведра с водой, стоявшего на лавке в сенях, и улеглась. Правда, в последний момент мне снова померещился крадущийся по забору кот, но на этот раз я даже голову не повернула в ту сторону.
        На следующий день я действительно взялась за книжку. С «запасным» лицом я провозилась довольно долго, но оно того стоило. Когда я закончила и прицепила ещё тёплую, едва искрящуюся маску на физиономию, из водяной глади в ведре на меня глянула обычная женщина средних лет. Чем-то этот образ всё равно неуловимо походил на меня настоящую. Но даже я сама не могла понять, что мне казалось знакомым. А потому отбросила сомнения.
        Впрочем, не далее как через несколько дней я всерьёз задумалась, а не погорячилась ли, выбирая между страхолюдиной и нормальным лицом.
        В тот день я пообедала уже порядком надоевшими отбивными с картошкой и отправилась с ведром к роднику, чтобы пополнить запасы питьевой воды. Домовому из избы хода не было, поэтому дрова, воду и прочие прелести таскать со двора приходилось мне. «Дворовым пора обзаводиться, - проворчала я себе под нос, поднимая полное ведро. На глаза попался бывший огород. - И витязями для садово-огородных работ. Тридцать три - перебор, а вот штук пять было бы в самый раз».
        Тут из-за плетня донеслись невнятные голоса и идиотское хихиканье. Я навострила уши.
        - Парька говорила, что ведьма страшная, но добрая! Не бойся, кричи уже, - настаивала, хихикая, невидимая за забором девица.
        - А как это - страшная, но добрая? - возразила другая.
        - Ну, на рожу страшная. Вишь, какой плетень навертела. Чай, сама выйти не может, стыдится.
        - А мож, таится? Сейчас как выскочит…
        «Как укусит», - ухмыльнулась я про себя.
        - Да не укусит она тебя, - отмахнулась первая. - Зови уже. А то кто её знает. Вдруг спать после обеда ляжет. Чуешь? Мясом жареным тянет. Видать, ужо пообедала.
        - Вдруг человечина, - опасливо протянула другая.
        - Да какая там! Парька говорила, что даже платы за зелье с неё новая ведьма не стребовала. Ты замуж хочешь?
        - Ну…
        - Тогда зови ведьму. Главное, понапористее да понаглее проси. Она и стушуется, - приказала напористая девка товарке, и я поняла, что пора начинать кусаться.
        Под аккомпанемент воплей в два визгливых голоса «Хозяйка! Отворяй! Гостей принимай!» я вернулась в избу, нацепила на физиономию личину, замотала голову драным платком и взяла в руки дырявое лукошко.
        Девки уже порядком понадсаживали глотки, когда я, сотворив себе калитку с другой стороны и обойдя их по большой дуге, вышла им за спины.
        - Чего кричите, девицы-красавицы? - пропела я, дождавшись короткой паузы.
        И чуть не оглохла от визга. Одна из девиц даже порывалась удрать, но другая,
        судя по голосу, та, что понаглее, её удержала.
        - За помощью к тебе пришли, бабушка.
        «Бабушка? - обозлилась я. - Да мне всего… Гм… Пятьдесят сейчас!»
        - Замуж вот она хочет, - переговорщица подтолкнула вперёд товарку. - Любит его, а он на неё и не смотрит.
        - Да? И чего от меня хочет? - прищурилась я.
        - Чтоб посмотрел, - проблеяла стеснительная.
        - А ты петухом посреди площади покричи, точно посмотрит.
        - Как на дуру! - обиделась девица.
        - А мне-то какая разница, как, - фыркнула я.
        - Бабка. Ты нам зелье дай, приворотное, - вклинилась первая. - Нам надо, чтобы он влюбился.
        - Влюбился? Хорошо… Но имей в виду. Напоишь его зельем - свою волю потеряешь. Ни одного слова ослушаться не сможешь, никого кроме него видеть не будешь, - замогильным тоном принялась вещать я сборную солянку из страшилок, которых наслушалась вчера от домового.
        - Так это же как так?! - возмутилась якобы стеснительная девица, разом растеряв притворную скромность. - Чего это я волю должна отдать?! Не я же зелье пить буду.
        - А… Свою волю отдать не хочешь, а на его покушаешься. Дурное замыслила.
        - А тебе-то, бабка, что за дело? - скривилась первая.
        - Да никакого, - пожала плечами я. - Вот отслужите мне службу, и получите зелье. Воды мне надо наносить. Вот вам ведёрко, а вон там яма. Буду там бассейн делать, - я ткнула пальцем в ближайший овраг и протянула ошалевшим девкам свою дырявую корзину.
        - Что будете делать? - пискнула одна из них.
        - А твоё какое дело? - нахмурилась я, сообразив что опять промахнулась эпохой. - Что надо, то и буду. Ваша забота вот этим ведром до вечера вон ту яму наполнить. Ясно? А если не получится, то…
        - То что?
        - Съем! - рявкнула я, раздражённая затянувшимся представлением.
        И правильно сделала, а то препиралась бы о морали и нравственности ещё долго. А вот короткое «съем!» было нахалкам куда ближе и понятнее. Подобрав юбки чуть не до пояса, они ломанулись через лес, перескакивая через корни и стволы поваленных деревьев, как перепуганные куры.
        - Куда же вы, девицы? - крикнула я им вслед, с трудом сдерживая смех. - Я только одну съем. Вторую отпущу! Наверное.
        Разумеется, никто не воспользовался моим щедрым предложением. Посмеиваясь, я открыла проход в плетне и вернулась к себе во двор.
        - Ну, сильна, матушка, - за спиной у меня как всегда бесшумно вырос леший. - Как погнала бездельниц вороватых, как погнала! Я бы и сам погнал воришек, да ты запретила.
        - А что украли? - забеспокоилась я.
        - Так по дроге к тебе дюжины две ягодок слопали, утробы бездонные! - с возмущением пояснил леший. - А уж сколько травы потоптали! Сколько зайцев своими хихушками перепугали!
        Я рассмеялась и принялась озвучивать лешаку, какие травки мне от него нужны и в каком количестве. Тот на радостях даже не поинтересовался, зачем так много.
        Всё принёс ещё и с довеском.
        А девки свою задачу выполнили. Разнесли по деревне слухи один страшнее другого. Ну, это я так решила. Потому что больше меня по пустяками не дёргали. Вообще не дёргали, если совсем честно. Я спокойно вышила новую салфетку-самобранку из остатков порезанного сарафана. Добавила несколько новых узоров на первую, и теперь каждый день наслаждалась обедом из любимых блюд. Правда, посуда разнообразием не блистала. У меня упорно получались общепитовские тарелки с печатью «военторг».
        Постепенно моё хозяйство разрасталось. Я зачаровала лари в подполе и сделала старое ведро самоходным. Обзавелась неким подобием будочки у забора для естественных надобностей. Будочку и яму под ней вырастил из ивняка леший, так что со стороны, наверное, казалось, что я по утрам вхожу прямо в большой раскидистый куст.
        А между бытовыми вопросами я занималась своими книгами, каждый день находя что-нибудь новое, нужное из того, чем обязательно надо будет обзавестись завтра.
        Вот только по ночам мне всё так же снился Илья. А когда я пялилась в окно, опасаясь снова закрыть глаза и уснуть, на заборе мерещился большой чёрный кот. Но даже это постепенно вошло в привычку. Неприятную, раздражающую, но всё же привычку.
        Так проходил день за днём, неделя за неделей. Я почти успокоилась, поверив, что моя жизнь наконец вошла в определённое русло и неожиданностей больше не предвидится. Мне бы вспомнить, что даже на самых спокойных реках встречаются пороги. Но где там. Я и не думала об этом. Поэтому первый камень едва заметила.
        - Хозяйка! - донеслось из-за забора. - Отворяй! Гостя принимай!
        ГЛАВА 27
        Я кое-как разлепила глаза и села. Вчерашние дела затянулись глубоко за полночь: я возилась с одним из ларей в подполе. Он упорно не хотел замораживать заложенные в него грибы, а вместо этого я через пару минут после закладки получала грибы жареные. Что и где перемкнуло, до меня не доходило. Книжка тоже мало чем могла мне помочь - такие лари в ней не упоминались. Поэтому я с упорством идиота сидела в подполе и скрупулёзно сличала каждую чёрточку узора на поломанном ларе с нормальным.
        Наконец где-то часа в три ночи до меня дошло, что ларь не сломан, просто изначально создавался для сушки продуктов. На эту «гениальную» мысль я набрела, когда удосужилась внимательно рассмотреть его изнутри и обнаружила на дне десяток решёток. Ругаясь последними словами, я выбралась наверх и как была, в сарафане завалилась спать.
        Тем неприятнее было проснуться ни свет ни заря под аккомпанемент воплей «Хозяйка! Отворяй! Гостя принимай!»
        Звонкий голос и напористый тон показались мне чем-то знакомыми. Помотав чумной от недосыпа головой, я спустила ноги на пол и поднялась. Снаружи снова заорали. К тому же затрещал мой колючий плетень.
        Обозлившись окончательно, я сунула ноги в лапти, на ходу подхватила свой волшебный намордник и выскочила во двор: «Кого черти принести ни свет ни заря?!»
        - Хозяйка! Отворяй! Гостя принимай! - снова заверещал настырный гость.
        - Иду, касатик! - машинально прошипела я себе под нос и тут сообразила, почему голос показался мне знакомым: «Дурак! Который Иван! Черти бы его взяли!»
        - Иду, касатик! - погромче повторила я, потому что плетень снова затрещал: дурень явно пытался проделать себе калитку самостоятельно.
        - Так-то лучше, - с удовлетворением отозвались с той стороны. - А то кричу, кричу. И не идёт никто! Непорядок! Выходи, ведьма, на честный бой!
        - Чего? Какой ещё бой? - опешила я.
        - Не боись, - не замедлил с ответом дурак. - Честный. По всем правилам.
        «Этот не отстанет, - обречённо подумала я. - К тому же всю траву лешему
        вытопчет. А у нас с ним только наметились дружба и долговременное сотрудничество».
        Нехотя я повела рукой, заставляя расступиться колючие плети. Дурака я не боялась. В конце концов ведьмовская сила ко мне вернулась в достаточном объёме. Да и «щучье веление» пока никто не отменил. В любую секунду я могла отправить незваного гостя за тридевять земель. Но если я что и поняла за бытность свою ягой, так это постулат: «Дураки - упрямые. И появляются всегда в самый неподходящий момент». А значит, безопаснее было разобраться, почему он перестал бегать за Горынычем, как в последние несколько месяцев, и притащился за мной аж в Берендею.
        - Ну, сказывай, с чем пришёл, касатик? - проговорила я, усаживаясь на ступеньку крыльца, пока Иван осматривался во дворе, с любопытством разглядывая необычный дровяник и небольшой сарай, который тоже вырастил для меня леший.
        - С Лопатруром! - гордо выдал Иван.
        - И зачем? - скрипнула зубами я.
        - За тобой!
        - Я не «что». Я - «кто», - буркнула я.
        - Чего? - вытаращился дурак.
        - Нет-нет. Ничего, - спохватилась я. Не объяснять же идиоту правила и нормы русского языка.
        - Пришёл я вызвать тебя, проклятую, на смертный бой! - заявил он и приосанился. Правда, встать при этом не потрудился. - Вот сейчас отдохну немного, и будем мы с тобой биться три дня и три ночи не на жизнь, а на смерть… Я, конечно, тебя быстрее убью, - доверительно добавил он, - но для былины так красивше будет.
        - А с чего это ты убивать меня вздумал? Я вроде тебе ничего плохого не сделала? - поинтересовалась я.
        Никакого страха я не испытывала. То ли сказывалось то, что в любой момент могла избавиться от незваного гостя. То ли то, что наивные планы Ивана скорее смешили, чем пугали. В последнее время я жила очень уединённо. Общалась в основном с лешим и домовым. А если кто и обращался за помощью, так тем было не до разговоров. Норовили убраться поскорее.
        - Ты сына царского околдовала. От себя не отпускаешь, голову ему морочишь
        да…
        - Погоди, погоди… - разговор мгновенно мне разонравился. - Какого ещё сына царского?
        - Ну, я так понял, он тут один. Другой жонатый давно.
        - И где ты тут сына царского видишь, которого я от себя не отпускаю?
        Иван задумался. Мыслительный процесс, подталкиваемый пятернёй в затылке, затянулся, но я не торопила. С бредовыми идеями дурака надо было разбираться сразу и навсегда.
        - Меня услыхала да спрятала? - додумался наконец Иван.
        - Нет! - возмутилась я. - Нет его тут, и не было никогда!
        - Хм-м… Оно и верно. Мужика тут не было. Мужик бы крышу поправил.
        - Ну вот.
        - Да. Непорядок. Ну ничего. Сам поправлю. Я хоть и герой былинный, а мужик! Ладно. Отдохнул с дороги, пора и делом заняться. Выходи, ведьма, на смертный бой! Буду я, Иван-богатырь, царевича спасать!
        - Богатыри, они обычно церевен спасают, а не царевичей, - вкрадчиво заметила я.
        - А я богатырь особенный! - выпятил широкую грудь дурак. - Где у других царевны, у меня - царевичи!
        - Что, прям, везде? - не сумела сдержать смешок я.
        - Везде, - нахмурился Иван. - А ты, ведьма, мне зубы не заговаривай. Выходи на смертный бой! А то мне недосуг. Мне ещё крышу править!
        - Так, может, ты сначала крышу поправь, а потом уже бой. А то вдруг стемнеет. Ночью по крышам лазать дело дурное. Упадёшь - ногу сломаешь. Какой же ты будешь после этого богатырь.
        - Главное, чтобы не руку, - снова полез в затылок Иван.
        - А то думать будет сложно? - сдавлено захихикала я.
        - Зачем мне думать?! Лопатой махать - думать не надо!
        - Это верно, - согласилась я, подавив неуместное хихиканье. И так уже дурак на меня косился с подозрением. - Лопатой махать со сломанной рукой не будешь. Так что лезь-ка ты сейчас на крышу, пока светло. Зачем зря рисковать. Давай, давай. А то подвиги, они не ждут. Вдруг кто до тебя совершит, пока ты тут возишься.
        - Да… Развелось ушлых. И всяк в герои прорваться норовит! - согласился
        Иван.
        Прислонил аккуратно лопату к тыну и действительно полез на крышу, дубовые плахи править. Я усмехнулась и вернулась в избу.
        - Чёй-то у тебя, хозяйка, за шум на дворе спозаранку? - поинтересовался домовой, едва я вошла.
        - Иван-дурак пришёл на смертный бой меня вызывать, - ухмыльнулась я.
        - И как? Вызвал?
        - Да ему пока недосуг - крышу нам чинит.
        - А… Это дело, - согласился домовой. - Когда починит, ты его…
        - Я его за порог выставлю, - перебила я. - Другой работы у меня тут нет. Не биться же с ним в самом-то деле.
        - Да я не про то! - отмахнулся дедок. - Ты его накорми, да расспроси хорошенько. Кто его сюда прислал, да зачем.
        - Уже. За мной прислали, - хмыкнула я.
        - Ты не «что», ты - «кто», - менторским тоном поправил домовой.
        Я таки расхохоталась.
        - Ведьма! - донеслось сверху. - Ты чего там хохочешь?
        - Радуюсь, что в доме… То есть на крыше мужик появился, - крикнула я наверх. - Ты работай, работай, не отвлекайся!
        - Да… Мужик, он даже на крыше хорошо. А в доме ещё лучше.
        - Мне и на крыше хватит, - ухмыльнулась я.
        Домовой неодобрительно покачал головой и придвинулся ко мне ближе:
        - Ты бы выспросила у дурака, хозяйка, кто его послал да с каким наказом. С чего это он тебя воевать решил?
        - Выспрошу, - вполголоса отозвалась я. - Сама об этом думала.
        Иван провозился почти до вечера. Я и не думала, что у меня такая дырявая крыша. Хорошо, хоть серьёзных дождей за всё время, что я жила в лесной избушке, не было.
        Ближе к вечеру я накормила умаявшегося работничка отбивными со своей салфетки-самобранки и завела задушевный разговор.
        - Ишь ты какой, Иван, на все руки мастер.
        - Я таков! - приосанился дурак. - Вот сейчас отдохну малость и тебя победю. Чтоб уж со всеми делами разобраться.
        - А зачем меня побеждать? - деланно удивилась я. - Сам же видишь, никаких царевичей у меня в плену нет.
        - Да… Был бы царевич, он бы крышу поправил. Не дело это, когда у мужика крыша течёт.
        - Это точно, - поддакнула я, подавив очередной приступ хохота. Разговаривать с дураком серьёзно не получалось при всём желании. - А раз царевича нет, так и на смертный бой меня не за что, верно?
        - Пожалуй, что и верно, - полез в затылок Иван. - Но мне ж подвиг нужен. Что ж я, зря сюда за этим поганцем с самого Буяна шлёпал?!
        Он вытащил из кармана основательно потрёпанный клубочек. Очень знакомый клубочек. У одной небезызвестной мне ведьмы целая корзинка таких в углу стояла. Смеяться сразу расхотелось.
        - Ты, Иван-богатырь, пришёл ведьму победить, так?
        - Ну так…
        - И царевича освободить, так?
        - Ну так…
        - А раз царевича тут нет, значит что?
        - Что? - тупо переспросил дурак.
        - Значит, я не та ведьма, которую тебя побеждать послали.
        - Точно! - обрадовался такому простому объяснению Иван. Даже затылок теребить перестал. - Опять надул меня бесов комок шерстяной.
        - Опять? А что, уже дурачил?
        - А то как же, - надулся дурень. - То по сёлам меня на Руси водил, где никаких ведьм да царевичей отродясь не встречали, то в стольный град русский привёл. А там одна ведьма - жена княжьего колдуна. Я к ней сунулся было. Так она мне своего «царевича» показала. Я чуть с башни ихней не свалился! Пузырь в колпаке, а глазами так и сверкает, так и сверкает! Тьфу, а не царевич!
        - Печально. Опять надул тебя клубочек. И царевича я не похищала, и вообще никого.
        - Непотребство какое! - кипятился дурак. - Иди туда не знаю куда! Нет бы обсказать всё как следует! Послали на подвиг, называется.
        - Вот именно, - поддакнула я. - Кстати. А кто послал?
        - Так Яга! Иди, говорит, найди злую ведьму, которая царевича окрутила.
        - Которая Яга? - уточнила я.
        - Проверяешь, хозяйка, - засмеялся он. - Думаешь, раз Иван, так сразу дурак? Так всякий дурак знает, что Яга на свете одна. Баба которая.
        - Ну да, ну да… - отмахнулась я, уже и без объяснения сообразив, что дурак не может знать, с кем разговаривал: с бабкой или с сестричкой моей ненаглядной. Вот только идея кого-то из них убить меня руками придурковатого «героя» мне уж очень не понравилась. - Так что тебе велено было? Ты расскажи, может, подсоблю чем.
        - Велено ведьму было найти. Мол, царевича наречённая ждёт-не дождётся. А тут поганка эта присосалась так, что не оторвать.
        - Вона как. И что с ней сделать?
        Я окончательно запуталась. Могла ли одна из моих родственниц знать, что Илью дома ждёт жена? И если знала, то почему не сказала? Они же так хотели оставить меня на яговской поляне!
        - Отогнать велено, - нахмурился дурак. - Но я ж не пастух, чтоб гонять! Я её лучше на честный бой…
        - Ах, вот оно что! - наконец-то дошло до меня.
        Картинка сложилась мгновенно: «Не убить, а отогнать. Поплутал Иван-дурак, за клубочком гоняясь. А так бы известие о жене моего лживого жениха настигло меня ещё в дороге. И куда бы я пошла? Правильно. На Буян… Больше тогда некуда было. Ну, бабка!»
        - Иди, Иван. Ищи другую ведьму, - поднялась я. - Не туда тебя клубок завёл.
        - Да я и сам вижу, - почесал в затылке дурак. - Ты старая совсем. Какой царевич на тебя позарится.
        - Вот-вот, - поддакнула я и повела рукой, открывая проход в терновом заборе.
        - Иди скорее. А то кто-нибудь другой ведьму прогонит… то есть победит в честном бою. А клубочек выкини. Стёрлось на нём волшебство. Шутка ли, столько по дорогам покататься. Лучше людей спроси, где злая ведьма обретается. Да и сам присмотрись, кто вокруг царевичей всяких крутится.
        - Спасибо тебе за совет и за науку, - поклонившись, Иван подхватил лопату и бросил волшебный клубок в кусты. - Только место в кармане занимает!
        Терновые ветки сомкнулись за его спиной, а я подобрала клубочек, подкатившийся прямо мне под ноги, и усмехнулась: «Ну, бабка!»
        - Это что же это деется, матушка! - не успела я развернуться к избе, как перед носом вырос леший. - Что ж этот басурман творит-то?! Это же всё! Всё, что трудами непосильными построено, порушил! Всю травушку истоптал. В терновник лопатой два раза тыкал. Гнездо разорил головой своей бестолковой. Осиное! Два. Гнезда!
        Пока я успокаивала разбушевавшегося лешака, солнце окончательно скрылось за верхушками деревьев. На поляну перед избушкой опустился вечер, подсвеченный багровым заревом заката. Желудок тупой болью напоминал, что из-за незваного гостя я не успела не только пообедать, но и позавтракать, а теперь рискую пропустить ужин. Наконец, разрешив лешему огородить гостевую тропу дополнительными буреломами, я осталась в одиночестве.
        «Вот теперь вареничков с картошкой!», - улыбнулась я, потирая живот.
        - Хозяйка! Отвори, сделай милость! - послышался из-за забора женский голос.
        Хоть и тихий, он звучал так настойчиво, что я поняла - ужин откладывается. Кто
        бы ни крутился сейчас вокруг моего плетня, просто так он, то есть она, не уйдёт.
        «Ну, вот и дождались тех, кто по большой нужде», - проворчала я себе под нос, открывая проход.
        ГЛАВА 28
        Судя по всему, я не ошиблась. В узкий проход меж колючих ветвей терновника ступила женщина лет тридцати пяти. Она опасливо озиралась вокруг, а я в это время молча разглядывала её. Одета вызывающе просто: обычный заметно поношенный сарафан, волосы убраны под платок, хотя в Берендее, в отличие от Русского княжества, это вовсе не считалось обязательным. Под глазами - тёмные тени. В общем, типичная усталая крестьянка.
        Типичная, да не совсем. Пока она мялась, подбирая слова, я замечала всё новые и новые детали, сводившие на «нет» первое впечатление. Из-под слегка потрёпанного подола виднелись носки новеньких красных сапожек. Женщина нервно расправила складку на сарафане, и на её пальце блеснуло кольцо. То ли просто золотое, то ли повёрнутое камнем вниз. Но в любом случае совершенно неуместное на руке простой селянки. Лицо светлое: ни загара, ни обветренной кожи. Да и руки о крестьянском тяжёлом труде явно не имели никакого представления: белые тонкие пальчики с аккуратными розовыми ноготками.
        - С чем явилась, барышня-крестьянка, - спросила я, когда пауза затянулась совсем уж до неприличия.
        - Так и знала, что ни к чему эти скоморошьи переодевания! - в сердцах воскликнула женщина.
        Она, расправив плечи, вскинула подбородок, став и величественнее и моложе одновременно.
        - Так зачем скоморошничала? - уточнила я, откровенно удивлённая такой метаморфозой.
        - Поселяне баяли, что не любишь ты богатых, - не стала юлить гостья. - Мол, ходила к тебе Старостина дочка за помощью, а ты её так нагнала, что та до сих пор заикается.
        - Не люблю тех, кто по дурости да из пустого любопытства ко мне лезет, - ответила я, с трудом сдержав улыбку при воспоминании о побывавших у избы любвеобильных девках. - А ты зачем пришла, раз уж я такая страшная и злая?
        - Нужда у меня. Муж заболел.
        - Печально. Но я-то тут при чём? У тебя вроде нет нужды по бабкам-знахаркам бегать. Любой лекарь сам придёт, только пальцами щёлкни. Или нет? - прищурилась я.
        В голосе поздней гостьи сквозила привычка приказывать, а не просить. А вот представляться она не спешила, и мне это всё сильнее не нравилось. Кто знает, кого черти принесли. Как говорится, минуй нас, Боже, пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь. Мало ли, кто из местных толстосумов этот лес своим считает. Откажешь такой и сама не заметишь, как на осадном положении окажешься.
        - Придёт, - она согласилась с моим предположением, как с чем-то само собой разумеющимся, вряд ли даже заметив подвох. - Да толку-то от них.
        - Думаешь, от меня толку больше будет?
        - Не знаю я! - выкрикнула женщина и тут же, сбавив тон, продолжила. - Прости, ведьма лесная. За соломинку хватаюсь. Потому как кто ни приходил, не только помочь не смогли, но и понять, что с мужем моим приключилось. Не болезнь, говорят, его подточила, а проклятье чёрное. Вот и весь сказ. А как лечить, чем будить - молчок. А про тебя говорят, что ты в нечисти разбираешься.
        - Врут, - отрезала я, не желая внушать ей ложные надежды. - В нечисти никто не разбирается. На то она и нечисть.
        - Ну это и так ясно. Да только про тебя бают, что от твоих травок дитё, полудницей сбитое, на другой день своими ножками побежало.
        Я поняла, что от оказания первой магической помощи мне не отвертеться. Как, впрочем, и то, что ужин тоже откладывается на неопределённый срок. Села на лавку, сплетённую лешим из лозы у дома, и указала гостье на место рядом.
        - Дитё, может, и побежало, а что твой милый побежит - не обещаю…
        - Да ты хоть попробуй! - она поспешно села рядом и схватила меня за руку. - Чем хочешь отплачу.
        - Не разбрасывайся такими обещаниями.
        - Сомневаешься?! - гостья вспыхнула, покосилась на свой поношенный сарафан и невнятно ругнулась.
        Я усмехнулась: ну вот, хоть на человека стала похожа, а не на памятник безнадёжности. Впрочем, смеяться быстро расхотелось. Потому что женщина заговорила снова. Да так, что у меня волосы на затылке зашевелились.
        - Я - царская невестка!
        - Ещё одна? - ляпнула я.
        - А что, Злата уже у тебя побывала? Добрая девочка… - сникла она. - Значит, нет надежды…
        - Не побывала… - обозлилась я одновременно и на свой непослушный язык и на пораженческие настроения гостьи.
        - Ты сказала «ещё одна», и я подумала…
        - Мало ли что я сказала, и что ты подумала, - сердито перебила я. - Ты сюда зачем явилась? Помощи просить. Вот и проси. Только для начала расскажи, что вообще с твоим мужем случилось!
        - Мира меня зовут. Жена я Алексея. Среднего сынка царя нашего. Хотя…
        Теперь уж старшего…
        - Генеалогия меня мало интересует, - поспешно прервала я экскурс в семейные дела своего неверного бывшего жениха. - Рассказывай, что с мужем твоим случилось.
        - Так сначала не с ним случилось, а со старшим. Иваном.
        - Что именно? - сквозь зубы процедила я, покосившись на потемневший лес. Солнце уже закатилось. Благо домовой догадался разжечь вечные свечи в избушке: свет из окна падал чётко на лавочку. Иначе я давно бы уже не могла рассмотреть даже силуэт косноязычной царевны.
        - Поначалу он смурной был. Ничто не радовало, смех пропал, радость ушла. А потом всё больше спать стал, - перешла наконец к конкретике женщина. - А однажды больше не проснулся. Будили его, будили, так и не добудились. Так во сне и ушёл за Г рань.
        - Однако… - протянула я.
        В последние недели я прочитала о множестве разных болезней, как магических, так и обычных. Ещё больше услышала от домового и лешего. Но ничего подобного мне не встречалось. «Интересно… А мухи це-це тут водятся?» - мелькнула в голове нелепая мысль.
        - А теперь вот муж уснул, и третий день просыпаться не хочет. Уж будили его, будили. Царь из пушек палить велел - даже не пошевелился. Лекарей призвали видимо-невидимо. Но они и со старшим царевичем ничего сделать не могли, так и тут руками развели. Шаманы хана Загорского и Ивану помочь не смогли: чародейство, говорят, чёрное, не снять, только богам молиться.
        - А молитвы не помогают… - задумчиво проговорила я.
        - Не помогают, - подтвердила очевидное царевна. - Может, ты поможешь? Всё, что скажешь, для тебя сделаю!
        - Говорила уже, обещаниями такими не разбрасывайся, - отмахнулась я. - Не знаю я такого колдовства. А значит, и помочь…
        - Ты хоть попробуй! - взмолилась она. - Не к кому мне больше идти! Не к кому! Я бы и на Буян к Яге пошла, да не успею!
        Царевна разрыдалась, и меня кольнула совесть пополам с тревогой: «Сперва старший сын, теперь средний. Так и до Илюшки очередь дойти может. Хоть и лжец, а всё же…» Я закусила щёку изнутри, не позволив себе додумать, что «всё же». Сосредоточиться на помощи неизвестному царевичу было куда проще и безболезненнее.
        - Ты вот что, царевна, - сказала я наконец. - Погоди. Подумать мне надо. А может, и побывать кое-где. Сразу тебе ответить не могу. Извини.
        - Дозволишь тут подождать, или позже приходить велишь? - только и спросила она, сверкнув в темноте глазами.
        - Да куда ты в такое время пойдёшь, - покачала головой я. - У меня переночуешь. Только уж не обессудь: ни царских палат, ни тем более царских кроватей у меня нету.
        Царевна пробормотала что-то про мягкую траву у забора. На что я только ухмыльнулась и подтолкнула её к избе.
        За поздним ужином тема не поднималась. Царевна, видимо, боялась всё испортить неосторожным словом. А мне попросту не о чем было говорить. В общем, ужин не удался. Гостья по понятным причинам есть не хотела, а мне испортила аппетит её кислая мина. Едва не насильно напоив сонным зельем, я отправила её спать. Судя по тёмным кругам под глазами, это лучшее, что сейчас можно было сделать для перепуганной царевны. А когда дыхание на скрытой за шторкой лавке выровнялось, я снова вышла во двор.
        - Хозяин лесной! - вполголоса позвала я лешего. - Выйди ко мне, поговорить
        надо.
        Леший появился как всегда бесшумно. Надо признать, выросший на пустом месте пень с глазами, сверкающими потусторонним зелёным светом, впечатлял.
        «Хорошо, что Миру снотворным напоила, - подумала я. - А то как выглянула бы она в окошко полюбопытствовать… И объясняла бы я потом, что царскую невестку не только не ела, но даже пальцем не тронула».
        - Скажи, лесной хозяин. Есть у нас такая нечисть, чтобы людей в сон вечный вгоняла? - спросила я, собравшись с мыслями. - Повадилось в столице что-то царевичей изводить. Скоро ни одного не останется, а там понять не могут, кто это порезвиться решил.
        - Слыхал я про царских сынов, - степенно ответил леший. - Почитай, кажная вторая девка, что за грибами с товарками идёт, о том гутарит.
        - И что говорят? - заинтересовалась я.
        - Что прокляли царский род за то, что младшенький их обеты брачные нарушил, да жену свою извести надумал.
        - Ого… - опешила я.
        - Да только врут. Кто бы проклял? Перевелись ведьмы на берендейской земле.
        А те, что есть, слабые да хилые. Да и нет им дела до неверных мужей. Они и сами… Гм… Ну, некоторые…
        - Понятно, - кивнула я прежде, чем успела услышать очередное нелестное сравнение. - Значит, не знаешь ты такой нечисти?
        - И колдовства такого не знаю, - подтвердил леший.
        Разочарованная, я вернулась в избушку. Но и домовой меня ничем не порадовал.
        - Уснул, - хмыкнул он. - Мало ли отчего да почему. Мож, оно и к другим цепляется. Так что ты девку-то царскую подальше держи…
        - Если бы цеплялось, там полстолицы уже бы слегло, - отмахнулась я. - Старший когда ещё болел. Ты по делу говори, хозяин домовой. Слыхал о такой беде?
        - Я много чего слыхал. Да и кой-чего видал, - уклончиво отозвался тот. - Но сказать мне тебе нечего. Мало ли, чего он разоспался. Царевна-то не ведьма. Что она увидит? Что почует? Самой тебе надо туда идти. Посмотреть, пощупать, понюхать…
        - Понюхать?!
        - А ты как думала? Мож, ещё и на язык попробовать. Помнишь, как травки распознавала.
        - Вот ещё только царевичей я на зуб не пробовала, - невольно ухмыльнулась я. -Там точно решат, что я не наелась царевной и решила закусить царевичем.
        - А что? Дурная слава, она пуще стражей бережёт, - пожал плечами старичок.
        - Обойдусь без таких обрежников. И так эта слава впереди меня бежит. Слыхал, небось, что леший про деревенские разговоры рассказывал.
        - А и пусть себе разговоры разговаривают. Про Ягу чего только не разговаривали. А как припекало, всё едино к ней на поклон шли.
        - Значит, только щупать, - сдалась я. - Иначе никак?
        - Отчего же? Можно и иначе. Плюнь на царевича, да девку не солоно хлебавши обратно в палаты отправь.
        - Не вариант, - буркнула я. - Пойду завтра с царевной. Не съедят же меня
        там…
        - Не съедят, - на полном серьёзе подтвердил домовой. - У ведьм кровь ядовитая.
        - Хорошо, что я в прошлой жизни в доноры не пошла, - проворчала я, умащиваясь на лавке.
        Домовой не ответил. Тишину нарушали только стрёкот цикад за окном да мерное дыхание спящей царевны. А вот ко мне сон не шёл. Гадая, что за пакость подкосила царское семейство, я старательно отгоняла мысли о том, что рискую завтра же столкнуться с Ильёй. Не то чтобы я боялась, что он сможет узнать меня под личиной. Хотя зарубочку в памяти перекрасить свой приметный и единственный сарафан сделала. Но смогу ли я равнодушно пройти мимо и не выдать себя сама? Что-то мне подсказывало, что нет.
        Я успокаивала себя, вспоминая, что вроде все царевичи со своим семьями живут отдельно. Что Илья вовсе не обязательно будет сидеть у постели больного брата: что ему там делать. Но какое-то неприятное предчувствие всё равно не давало мне покоя. В результате заснула я перед самым рассветом, и то видела во сне исключительно какие-то кошмары и наутро встала совершенно разбитой. А потом увидела кошмар наяву.
        ГЛАВА 29
        Мою идею пойти с ней царевна восприняла «на ура». Если и удивилась чёрному цвету моего ещё вчера синего сарафана, то говорить ничего не стала, и я была ей за это благодарна. То ли Мира считала, что у ведьм свои причуды. То ли, что более вероятно, свою роль сыграло то, что чёрный не считался в Берендее цветом печали, отдавая эту незавидную привилегию серому.
        Откровенно говоря, мрачный наряд не планировался. Это получилось случайно. Сперва я ужаснулась, но, осмотрев результат повнимательнее, решила оставить всё как есть. Очень уж стильно выглядел чёрный шёлк с серебряной вышивкой по подолу и вырезу горловины. А в сочетании с кипенно-белой, заботами домового, сорочкой и вовсе хоть сейчас на подиум.
        Вот только обувь подкачала: ни красные сапоги, ни тем более лапти с моим новым образом не сочетались совершенно. Я попыталась перекрасить сапоги, вспомнив, что с синим сарафаном красная обувка смотрелась ещё более дико. Сапоги потемнели, но воспроизвести очередной шедевр чёрно-серебряного искусства мне не удалось: они просто покрылись толстой коркой грязи от подошвы до самого
        голенища.
        Ругнувшись сквозь зубы, я попробовала снова сосредоточиться. Грязь пропала. Как, впрочем, и мягкие сафьянные сапожки. Вместо них четверть часа сосредоточенного сопения спустя передо мной на лавке оказалась пара хороших армейских кирзачей.
        - Твою ж мать! - уже вслух ругнулась я, рассматривая творение рук своих. - А вот не надо было вспоминать нашего завскладом… Сапоги у него, конечно, всегда блестели, но что это были за сапоги?! Визуализация во всей красе, блин…
        Я приподняла «сапожки» за голенища и, скривившись, поставила обратно на лавку. Несмотря на миниатюрный женский размер, весили они килограмма полтора, если не больше. Проще было прицепить к каждой ноге по гире.
        «М-да… Результатом следующего апгрейда станет испанский сапог», - я покосилась в сторону окна, на лавочке под которым поджидала меня царевна, и решительно сунула ноги в лапти.
        Дорога через лес не заняла и получаса. Леший откровенно мне подыгрывал. Даже царевна не удержалась от удивлённого возгласа, когда мы неожиданно вышли на опушку и увидели в утренней дымке соседнюю деревню.
        - А я до тебя часа три… - начала было она и умолкла.
        - Досужих гостей не люблю, - буркнула я.
        Напряжение, которое отступило, пока я возилась с одеждой, снова завладело моим естеством. Я нервничала от того, что не понимала, что и кого увижу в скором времени. Как выяснилось, в куда более скором, чем я рассчитывала. У деревни царевну поджидала карета, запряжённая четвёркой лошадей. Судя по всему, нас заметили, едва мы вышли из леса, поэтому в пахнущий какими-то благовониями обитый мягкой кожей салон мы забрались, даже не притормозив перед дверцей - её распахнули заранее.
        По дороге я молчала. Мира тоже не пыталась докучать разговорами. Всё уже было сказано ещё на моей поляне. Царевна нервно ломала тонкие белые пальцы, не отрываясь глядя в окно, и казалось с трудом удерживается от желания поторопить кучера, и без того то и дело погонявшего лошадей. Я же поглядывала на неё из-под ресниц и удивлялась, как могла хоть на минуту принять её за крестьянку. И стать, и внешность… Даже простой поворот головы… Всё говорило о том, что девушка не из простых. На мгновенье я почувствовала себя облезлой дворняжкой, по ошибке оказавшейся на выставке породистых собак, да ещё в одной клетке с красавицей-борзой. Я невольно подтянула ноги и одёрнула подол сарафана, скрывая тупые носы далеко не новых лаптей.
        Поймав себя на таких мыслях, я обозлилась до неприличия: заскрипела зубами и с демонстративным спокойствием откинулась на мягкие подушки, которыми было завалено сиденье.
        У ворот в город карета даже не замедлила ход. В окнах замелькали светлые бревенчатые стены и заросшие пышной разноцветной геранью окна. Я невольно задумалась, как строителям удаётся сохранять такой цвет брёвен, ведь под воздействием погоды они волей-неволей должны темнеть. Это отвлекло меня от внутреннего беспокойства и слегка снизило градус напряжённости. Наверное, именно поэтому из кареты следом за царевной я выбралась почти спокойно. Хоть по сторонам не косилась, как дикая лошадь, и то хлеб.
        Навстречу нам выбежала простоволосая девушка, показавшаяся мне смутно знакомой.
        - Мира! Отказала, да? - воскликнула она, едва показавшись в дверях, и тут увидела меня. На миловидном личике промелькнул испуг, и я сразу её узнала.
        «Привет нынешней от бывшей», - проворчала я про себя, отворачиваясь. Видеть счастливую соперницу снова оказалось неожиданно неприятно. Словно то ли я у неё что-то украла, то ли она у меня… Хотя почему «словно»? Именно так оно и было. Спасибо одному вероломному богатырю, обворовывали мы друг друга вполне реально, хоть крали и не золото-бриллианты, а кое-что поважнее.
        Я тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. «Ведьма бывшей не бывает!» - прозвучал в ушах скрипучий голос лешего. «Вот-вот, - поддакнула я, расправляя плечи. - А раз я не бывшая, значит, не было ничего. Вообще ничего! Потешилась ведьма, и всего делов!»
        Занимаясь подобным аутотренингом, я прошла за царевной через весь двор и даже ни разу не обернулась на следовавшую за нами как тень Злату. Впрочем, когда мы вошли в большую светлую спальню, а она просочилась следом и туда, всё же не сдержалась:
        - Лишних людей не надо, царевна.
        Та с пониманием кивнула и с извиняющейся улыбкой обернулась к Злате. Та только пискнула что-то стыдливо и убежала.
        - Прости её, матушка, - склонила голову Мира. - Не из досужего любопытсва она за нами пошла. Душа у неё светлая да нежная. Всё близко к сердцу принимает, всякому помочь да согреть норовит. А судьба досталась незавидная…
        - Нет мне дела до её судьбы, - грубо перебила я. Увы, про «незавидную судьбу» Златы я знала побольше Миры, и выслушивать дополнительные подробности не имела никакого желания. - Да и тебе ли о её судьбе сейчас думать надо бы?
        Царевна бросила на меня неодобрительный взгляд, но сразу опустила веки. Если бы я не смотрела на неё так внимательно, то скорее всего ничего бы и не заметила. «Материнский инстинкт взыграл? - проворчала я про себя. - Маленькую-миленькую Златочку обижать зась?»
        Несвойственная мне раздражительность удивила даже меня саму. Я замерла у изголовья широкой кровати, в первый момент даже не взглянув на больного. Злата раздражала меня уже одним фактом своего присутствия. Маленькая, хрупкая, беззащитная, она всем своим видом вызывала желание согреть, защитить, приласкать. На этом фоне ведьма-любовница, в роли которой я невольно выступила, смотрелась ещё более непрезентабельно. В результате я одновременно испытала такой спектр эмоций, что закружилась голова.
        «Да я же ревную!» - осенило меня, и я с трудом сдержала рвущиеся с языка ругательства. На уединённой лесной поляне, где ничто или почти ничто не напоминало о моей неудачной попытке зажить семейной жизнью, я почти поверила в то, что сумела отгородиться от своих чувств. Но тут… Да ещё в присутствии счастливой соперницы… Вся муть, собравшаяся на дне души, вдруг взметнулась и завертелась, словно кто-то поковырялся в ней здоровенной корявой палкой. Мне казалось, что Злата смотрит недобро, что она наверняка не желает мне ничего хорошего и вообще держит камень за пазухой.
        «На какие, однако, выверты идёт подсознание человека, чтобы выгородить себя любимого, - подумала я, усилием воли разогнав бредовые мысли. - Что угодно выдумаем, лишь бы казаться лучше, чем мы есть на самом деле. А в действительности всё просто. Она хорошая девушка, а я - завистливая и неудачливая любовница!»
        Я скрипнула зубами и склонилась над молодым русоволосым мужчиной, лежащим передо мной. Красивое, хоть и слишком худое, на мой взгляд, лицо. Русые волосы и борода, которую явно аккуратно подстригали. Запавшие глаза, очерченные тёмными тенями. И неестественная неподвижность, сразу навевавшая мысли о ненормальности такого сна.
        У нормального спящего может сбиться ритм дыхания, дрогнуть веки, пошевелиться пальцы, не говоря уже о том, что во сне мы порой переворачиваемся с боку на бок. А царевича можно было бы перепутать с восковой куклой, если бы не едва заметно вздымающаяся грудь.
        Я обошла кровать и взяла спящего за лежащую поверх тонкого одеяла руку. Разумеется, никакого отклика не последовало. Но я уже и без того поняла, что всё очень и очень нехорошо. А уж когда прикрыла глаза, стараясь сосредоточится на магических потоках, как учила когда-то Ядвига, мне и вовсе поплохело.
        Молодой мужчина был словно опутан не видимой обычным зрением паутиной. Тонкие нити грязно-зелёного цвета пронизывали его тело насквозь, обвивались вокруг сердца и уходили прочь, растворяясь в окружающем пространстве. А по этим паутинкам медленно, но неотвратимо из царевича утекала сама жизнь.
        Я осторожно попыталась зацепить одну такую паутинку своей собственной силой и разорвать. Но едва она натянулась под моим давлением, как царевич застонал и выгнулся дугой, словно мои действия причинили ему боль.
        Закусив губу, я потянула сильнее. Мужчина вскрикнул, и носом у него вдруг хлынула кровь. Но при этом глаза так и остались закрытыми. Я каким-то шестым чувством поняла, что если продолжу в том же духе, то скорее убью его, чем разбужу, и медленно отпустила зелёную нить. Ответом мне послужил долгий облегчённый выдох, и всё снова вернулось к первоначальной неподвижности. Только Мира, глотая слёзы, хлопотала вокруг мужа, утирая замаравшую исхудалое лицо кровь.
        «Ну что, ведьма всемогущая, - спросила я себя, отступая, чтобы не мешаться у царевны под ногами, - что делать будешь?»
        - Что делать прикажешь, матушка? - озвучила мои мысли Мира, поднимая на меня какой-то больной взгляд.
        - Пока не знаю, - честно ответила я.
        - У тебя хоть что-то случилось, - с долей разочарования опустила голову она.
        - Вели отвезти меня обратно в лес. Думать буду, - буркнула я.
        - Когда за ответом прийти прикажешь?
        - Когда, когда… - едва слышно проворчала я себе под нос. - Если бы я сама знала…
        - Прости, матушка, не дослышала я, - подошла ближе Мира.
        «Вот только стоящей над душой царевны мне для решения этой мерзкой загадки и не хватало! - обозлилась я, не зная ни как отказать ей, ни как дать знать, если действительно что-нибудь сумею придумать.
        - Голубя дай почтового, - наконец додумалась я. - В клетке. И с зерном или чем их тут кормят. Будут новости - пришлю.
        Она закивала и бросилась вон из комнаты, словно от скорости, с какой она сможет исполнить мою просьбу, действительно зависела жизнь её мужа. Я почувствовала себя ещё гаже. Дала надежду, оснований для которой не было никаких.
        Когда слегка запыхавшаяся царевна вернулась за мной, я молча пошла следом. «Вот так и возникают мифы о злых нелюдимых ведьмах, - мелькнула в голове бредовая мысль, - а мы не злые, мы задумчивые…»
        Хотя я в тот момент была именно злой. Что толку с того, что я такая вся из себя одарённая, если сделать ничего не могу. Вот оно, чёрное колдовство. Чернее не бывает, хоть и зелёное, зараза. А я кручусь рядом в полном бессилии. Даже проследить, что за тварь присосалась к бедолаге, и то не могу. Нити словно растворялись в пространстве, теряясь из виду. Я понимала, что где-то они соткутся вновь и сплетутся в лапах у той нечисти, которая всё это устроила. Но где? У кого? Этого я не знала, и как узнать, не понимала, сколько ни ломала голову.
        Конечно, существовала мизерная вероятность, что эти нити так нигде и не сходятся, просто рассеивая жизненную силу царевича в окружающем пространстве.
        Но такой вариант я всерьёз не рассматривала. Слишком ювелирное колдовство для того чтобы просто так убить. Смысл? В любых детективах всегда рефреном звучало «ищи, кому выгодно». Но как я ни крутила, смерти царевичей были невыгодны никому. Ну, разве что Илье, который, как я поняла, пока не болел. Но чтобы мой бывший жених позарился на корону и ради этого принялся с помощью какой-то нечисти уничтожать братьев… В такое я была не способна поверить, даже если бы и захотела. Да, трусливый врун и неверный муж. Но не убийца.
        Однако на всякий случай, уже забираясь в карету, я спросила Миру:
        - Скажи, царевна, а коли муж твой помрёт, кто царём станет?
        Та поджала кубы, но всё же ответила:
        - Никто не станет. Есть у нас царь. Он-то помирать не собирается.
        - А после него?
        - Илья после него, - недобро сверкнув глазами, отозвалась она. - Вижу я, куда ведёшь, ведьма, да только не там смотришь. Илья царствовать никогда не желал. И сейчас не желает. Да он и царевичем-то быть не хочет. Вон чего давеча учудил. Взял да…
        - А племянники какие-нибудь, дядья? - поспешно перебила я, не имея ни малейшего желания в очередной раз выслушивать взгляд с другой стороны на собственную печальную историю.
        - Нет никого, - развела руками царевна. Едва я прекратила пусть и не впрямую, но всё-таки обвинять её родственников, она вновь превратилась в обычную грустную и испуганную женщину, единственная надежда которой как раз усаживается в карету. - Случись что такое - вече решать будет. А что уж решит - никто не ведает.
        - Понятно, - кивнула я, принимая у подбежавшего мальчишки большую клетку с тремя голубями.
        - Корм на задки привязали, - отрапортовал он, явно не испытывая никакого пиита перед страшной ведьмой.
        - Я постараюсь помочь, - проговорила я, заметив, как Мира с тенью улыбки проводила пацана добрым взглядом.
        - Сын, - пояснила она то, о чём я и сама догадалась. - Он всего не знает. Бережём…
        Я невольно скользнула взглядом о большому трёхэтажному терему, где наверняка жила уйма народу, включая слуг, работников, воинов и ещё боги знают кого. И никто при этом не растрепал пацану, что в действительности происходит с его отцом? Для меня это было удивительно. Ещё по той прошлой жизни я выучила, что всегда найдётся «добрая душа», считающая своим долгом облагодетельствовать кого-нибудь горькой правдой, а за неимением оной хотя бы обычной брехнёй. Но здесь царили другие отношения. И я мысленно поклялась себе, что сделаю всё от меня зависящее, лишь бы вихрастый пацан с ясными глазами так никогда и не узнал, как близко от Г рани прошёл его отец.
        Я молча захлопнула дверцу, и карета тронулась. Пропала из виду царевна. А вскоре светлые бревенчатые стены и заросли герани на окнах сменились простором деревенских полей.
        Дорогу я едва заметила, так глубоко погрузилась в свои мысли. Только толчок остановившейся кареты и недовольное ржание лошадей заставили меня очнуться. Я кинула короткий взгляд в окошко и узнала «родную» опушку.
        Дверцу злой ведьме никто открывать не спешил, чай, не царевна. Но я и не ждала обслуги. Ловко выбралась из кареты сама, а после вытащила накрытую большим куском полотна клетку с голубями.
        - Спасибо, - кивнула копошившемуся у задка кучеру и осеклась, с трудом удержав стремительно отвисающую челюсть в нормальном положении.
        Здоровенный мужик, хекнув, снял с полки для сундуков плотно набитый мешок и поставил на землю рядом со мной.
        - Корм, - коротко пояснил он.
        Медленно поставив клетку с голубями на траву, я смерила долгим взглядом мешок, явно весивший раза в три больше меня. Потом мужика, косившегося в мою сторону с заметным любопытством. «Ждёшь, как выкручиваться буду? - обозлилась я. - Что это? Не оправдавшей царских надежд ведьме теперь будет дружно пакостить вся челядь?! И ведь не подкопаешься. Просила корм - получи».
        Ни вести за собой уже открыто ухмыляющегося кучера в качестве носильщика, ни тем более вставлять себя на посмешище, пытаясь утащить проклятый мешок самостоятельно, у меня не было никакого желания.
        «Не в подол же отсыпать. Хотя этот гад, похоже, именно этого и ждёт. Шарлатанкой меня посчитал, что ли? - ругнулась я, чувствуя, что пауза уж слишком затянулась. И тут меня осенило. - Ну, держись, шутник!»
        - По щучьему велению, по моему хотению, - едва слышно прошептала я, - перенеси меня, этот мешок и этих голубей в дом, где я сегодня утром проснулась.
        «И не подкопаешься», - с удовлетворением отметила я, ещё успев увидеть вытянувшееся от удивления лицо кучера. А в следующую секунду уже стояла посреди своей комнаты в домике на болотах, а с печки на меня недовольно взирал домовой.
        Со вздохом удовлетворения выпустив кончик мешка, который на всякий случай сжимала в кулаке, я присела на лавку: «Наконец-то обуздала чёртово щучье веление. Получается именно то, что планируется, а не черти что и с боку бантик».
        И тут мне на голову шлёпнулось что-то мягкое и влажное. Пискнув от неожиданности, я подскочила и схватилась за волосы. Вторая плюха легла мне на белоснежный рукав.
        - Да что за чёрт?! - взвыла я, разглядывая гадкую бело-зелёную субстанцию.
        - Угу… Ещё на язык попробуй, - проворчал домовой. - К твоему сведению, хозяюшка, голубей обычно в клетках перевозят. Так неожиданностей меньше.
        Я задрала голову, и в этот момент третья из проклятых птиц, рядком рассевшихся на балке, прицельно нагадила мне в глаз.
        ГЛАВА 30
        Как я не прокляла весь птичий род, начиная от страусов и заканчивая жар-птицей, не знаю. Но судя по тому, что когда я закончила промывать глаза и материться, паршивые голуби всё так же восседали на балке и уже успели загадить лавку, стол и кувшин с питьевой водой, всё-таки каким-то образом не прокляла.
        - А клетку куда дела? - подлил масла в огонь домовой.
        - Забыла, - буркнула я и торпедой вылетела во двор: вот где пригодится склонность лешего к художественному плетению из лозы всяких конструкций.
        Пока лешак выполнял мою просьбу, я, приплясывая на месте одновременно от злости и нетерпения, старалась отогнать мысль о том, что для переписки с царевной мне хватит и одной птички, а голубей вроде как вполне можно жарить. К счастью, лесной хозяин справился быстрее, чем подобные идеи завладели мной окончательно. При помощи щучьего веления я переместила пернатых бомбардировщиков в клетку и мстительно решила, что кормить их буду не раньше вечера.
        Поблагодарив лешего, я обошла свои владения, убедилась, что за время моего отсутствия ничего не изменилось, и вернулась в избу. Домовой уже успел прибрать безобразие, устроенное голубями, но на глаза мне не показывался. То ли обиделся, то ли ещё что. Расшаркиваться с вредным старичком я тоже была не в настроении, а потому расстелила скатёрку, почти не чувствуя вкуса, проглотила несколько картофелин и кусок мяса, и засела за «Травник».
        Но сколько я ни перелистывала старинные пожелтевшие страницы, ничего подходящего не находилось. Не упоминалась та страшная картина, которую я застала у больного царевича, ни в проклятьях, ни в болезнях. Даже похожего ничего не было.
        Только когда от напряжения разболелись глаза, я отодвинула толстый фолиант и сообразила, что на поляну уже опустился вечер и в избушке царит полумрак.
        «Вот вредный дедок, - сердито подумала я, прижимая холодные пальцы к воспалённым глазам, - мог бы и свечи зажечь!»
        Я походила по комнате, разминая затёкшие ноги и спину. Но спутанный комок грязно-зелёных паутинок так и маячил на границе сознания, не давая ни расслабиться, ни отложить поиски. Я щёлкнула пальцами, активируя вечные свечи, села за стол и снова расстелила салфетку-самобранку. От переживаний разыгрался зверский аппетит.
        - Сказывай, что за беда у тебя, хозяйка, - раздался голос с печи. - Одна голова хорошо, а две лучше.
        - Снизошёл таки? - проворчала я, поднимая взгляд.
        - Ждал, не отступишься ли, - ничуть не обиделся домовой.
        - С чего бы? - фыркнула я.
        - А так оно лучше было бы, - пробурчал он. - Отступись, хозяйка, а? Всех не спасёшь.
        - Так… Значит, знаешь что-то всё-таки? - нахмурилась я. - И почему вчера не рассказал?
        - А потому что лучше бы ты отступилась, - сварливо отозвался домовой. - Забыл, что упрямство вперёд ведьмы рождается. Да и не знал я вчера ничего.
        - А сегодня узнал? - недоверчиво покачала головой я. - Я же тебе ничего не рассказывала.
        - Сама себе рассказывала, - огрызнулся дедок. - Битый час бормочешь: паутина грязно-зелёная… Жизнь уходит… Были у меня и вчера таки домыслы. Да отогнал: нечего зло приваживать.
        - Хозяин домовой. Ты или рассказывай, что знаешь, или не мешай. Нечего ходить кругами.
        - Да не хожу я, не хожу. Только и ты слушать научись, а не гони лошадей прежде, чем с них плуг снимут.
        - Слушаю, - отрезала я, всем своим видом изобразив предельное внимание.
        Даже руки сложила на столе, как примерная школьница. Вид, правда, немного портила алюминиевая вилка с отбивной, которую я не потрудилась отложить. Но откуда домовому знать, как выглядят примерные школьницы.
        - Ты вот думаешь, твоя бабка с сестрой да дочкой без продыху враждовала?
        - Хозяин домовой! - подскочила я. - Ты бы ещё от сотворения мира начал!
        - Ничего, потерпишь. Тем боле, что сотворение мира к делу не относится. А родственницы твои вполне.
        - Ладно… - многообещающим тоном процедила я. - Слушаю.
        - Грызлись бабы и правда знатно. Да была одна беда, которая даже их сплотила…
        - Погоди… Ты мне вроде про это уже рассказывал. Что-то с дедом моим связано. Значит, всё-та к и нечисть!
        - Нечисть, нечисть… - проворчал домовой. - А только не природная, а сотворённая. Паскудная больно. Яга, Ядвига да Марья сто лет назад славно деду твоему по шее надавали за ентих тварей. Опосля ему надолго воевать расхотелось. Так, по мелочи пакостил да грибы разводил у себя в подземельях. Теперь вот, похоже, за старое взялся. Прослышал, что ли, что Марья Моревна в Нави сгинула, и решил, что с сёстрами сладит. Али ещё чего, боги его знают, паскудника.
        - Ты мне про нечисть кощееву расскажи, хозяин домовой, - напомнила я, чувствуя, как внутри стягивается холодный комок.
        - Поганая нечисть. Одно слово - сотворённая. Всё самое мерзкое и от нечисти, и от человеков взято да в один котёл слито. Жизнью чужой она питается. Страхом, болью, горем, ещё чем… То мне достоверно не ведомо. А только тянет тварь жизнь и из человека, и из нечисти. Не больно-то и живучая, а беды от неё…
        - Так, погоди… Если не живучая, то ради чего аж три мои родственницы договориться сумели? Вампиров истреблять им пока в голову не пришло, а те тоже чужую жизнь жрут.
        - Молодая ты ещё, хозяйка. Многого не знаешь. Особливо меры подлости человечьей. Поелику нет ей ни меры, ни дна. Марья, та выведать у Кощея желала, как он тварь такую сотворить сумел, да себе на службу её поставить. Ядвига - сестру со свету сжить чужими руками. А сама Яга ничем не лучше: обеих мечтала нечисти этой скормить в обмен на клятву кощееву больше не плодить тварей этих.
        - Добрые тёти, - невольно хмыкнула я.
        - Да только не вышло, как хотелось. Не подчиняется та нечисть никому. А самое поганое - не найдёшь её. Любое обличье примет, да так, что ни одна ведьма не опознает, пока поздно не станет. Потому и прозвали их пересмешницы.
        - Да что ж, их вообще никто узнать не может?! Как-то же бабки распознали, кого убивать, нет?
        - А им Кощей помог, как понял, что нечисть его и на него поглядывать стала нехорошо. Плотоядно так поглядывать.
        - И как он помог? Списки предоставил, какую тварь куда заслал?
        - Да не было никаких списков! - оборвал домовой таким тоном, что я сразу почувствовала себя дурой. - Узнать пересмешницу и вернуть ей истинный облик может только тот, кто её хоть раз в настоящем обличье видел. Сама понимаешь, таких на свете немного было. Только сам Кощей и был. Да и только узнать-то мало. Сперва подойти надо к ней, а люди-то и не пускали. До последнего не верили, что пересмешницу возле себя пригрели. Кой с кем и повоевать пришлось только за то, чтобы поглядеть - там ли пересмешница затаилась.
        - Да что там узнавать?! - взорвалась я, злясь одновременно и на чокнутого генетика Кощея, и на невнимательных бабок, пропустивших таки одну тварь во время своей чистки. - Где люди в спячку впадать начали, там и…
        - А не было никакой спячки, - покачал головой домовой. - Потому я и не понял вчера, о чём девка царская речь вела. Как выпивала тварь человека, так и падал он замертво.
        - Однако… - стушевалась я. - Так, может, не о пересмешнице речь?
        - Может, и не о ней, - не стал спорить домовой. - Но уж больно похоже. Отступилась бы ты, матушка. Богами прошу…
        Понятное дело, что на эту просьбу я не обратила никакого внимания.
        - Поправь меня, если я ошибусь. Сто лет назад Кощей сделал нечисть, которая может принимать любой облик и питается чужой жизнью. Так?
        - Так.
        - Увидеть, что перед тобой нечисть, а не человек, может только тот, кто эту самую нечисть уже видел в настоящем облике.
        - Верно. И заметь, хозяйка. Ту самую нечисть. Других хоть обсмотрись.
        - М-де… Час от часу не легче. А я-то понадеялась сюда Ягу притащить или Ядвигу. Пусть бы посмотрели, кто в терем среднего царевича перебрался после того, как старший умер… И вообще кто вокруг больного шастает.
        - Не увидит ничего Яга, как ты не видишь, - опустил голову домовой. - Кто угодно может шастать. Истопник, чернавка, нянюшка старая, жена, дитё малое.
        - Ни фига себе! - присвистнула я.
        - Отступись, хозяйка, а…
        - Опять! Не отступлюсь! С чего ты меня всё уговориваешь?! Я что, дура, что ли, на себя такую пьявку повесить и ничего не заметить.
        - А мать твоя дурой была? - вкрадчиво спросил домовой. - А у ней с такой пьявкой любовь приключилась.
        - Только не говори, что у меня ещё и такая пакость в предках водится! - взвилась я.
        - А ещё говорит, что не дура, - сплюнул домовой. - То сто лет назад приключилось! Тебя ещё и в задумке не было!
        - Слава всем богам, - выдохнула я.
        - Боюсь я за тебя, хозяйка, - тихо проговорил старичок. - Чистая ты да прямая. Такие перед подлостью беззащитны. А пересмешницам все людские подлецы и в подмётки не годятся. Отступись…
        - Я отступлюсь, а тварь доест среднего царевича и за младшего примется. А потом ещё за кого-нибудь? - покачала головой я. - И как мне жить после такого? Нет. Отступаться я не собираюсь. Лучше давай думать, как царевича лечить и гадость эту на чистую воду вывести.
        - Не ведаю я как. Спячки раньше рядом с пересмешниками не водилось. А чтоб паутину их порвать, только их кровь и подходила. В зелье её Яга добавляла.
        - А чтоб кровь достать, надо этого поганого пересмешника узнать и маску с него содрать. Потому что если я вздумаю пустить кровь каждому из домочадцев царевича, включая его жену и сына, то быстро отправлюсь в тюрьму или того хуже на костёр.
        - Ну, положим, на костёр тебя не посадишь, - неохотно ухмыльнулся в густую бороду домовой. - Чай ведьма, а не хвост собачий, сидеть спокойно не будешь.
        - Вот только лечить царевичей меня уж точно больше не позовут, - подхватила я.
        - Не позовут, - эхом отозвался дедок. - Так ты попробуй кровушки-то собрать, а, хозяйка. Мысля-то неплоха.
        - Чем это неплоха.
        - Ну… Или пересмешницу найдёшь - чья кровушка царевичу поможет, тот и пересмешник. Или погонят тебя оттуда поганой метлой. Вернёшься в избу да угомонишься наконец.
        - Ну, спасибо за откровенность, - фыркнула я.
        - Не за что, - буркнул домовой.
        - Что ещё ты про нечисть эту знаешь, - последнюю реплику вредного старичка я оставила без внимания. - Может, особенности какие-то, привычки?
        - Да какие ещё особенности? Нечисть и нечисть. Прикинется человеком и жрёт, жрёт, жрёт…
        - Всегда? - ухватилась я за эту ремарку. - То есть не жрать она не может?
        - Я про такое не слышал. Не жрать вообще никто не может. Ты вона уже четвёртый кусок мяса жуёшь… И куда только лезет?
        - Тьфу ты чёрт…
        Я бросила недоеденную отбивную обратно в миску, сообразив, что за разговором умудрилась объесться до рези в желудке.
        - Вот то-то же. И она не есть не может.
        - Жаль… - поморщилась я. - А то была у меня одна кандидатка в нечисть. Да только она там уже несколько лет сидит безвылазно.
        - За несколько лет пересмешница бы полгорода извела, - качнул головой домовик, а я отвесила себе мысленную оплеуху:
        «Правильно… Вот радости бы было: неугодная жена не жена вовсе, а прожорливая нечисть. И ты - вся в белом на белом же коне рассекаешь. А вот индейская национальная изба тебе, а не белый конь. В лучшем случае белые голуби…» Я покосилась на грязное пятно на рукаве и встала. Начало положено. Увы, Злата точно не нечисть. Во-первых, живёт она отдельно. Во вторых, уже не первый год там. А в третьих, про индейскую национальную я уже упоминала.
        Значит, надо узнать, кто появился в доме старшего царевича перед его болезнью, а потом перебрался к среднему. И не было ли ещё каких-нибудь странных смертей в округе. Мало ли где тварь обреталась последние сто лет. Не только же она царевичами питается - так никаких царевичей не напасёшься.
        «А вот об этом мне вполне может поведать леший. Он у нас любитель послушать девичью болтовню. Может, чего и слыхал. Правда, он проспал боги знают сколько. Но это и к лучшему. Где-то же эта пакость сто лет болталась».
        Я вышла во двор и позвала лешего. Увы, первая эйфория быстро разбилась о реальность. Ни о чём подобном леший и слыхом не слыхивал. Знал, что была большая война с Кощеем, но даже вспомнить, когда точно, и то не смог, потому что основные события происходили вовсе не в Берендее. Гадить у себя под границей, даже тогда, когда ещё верил, что пересмешницы полностью ему подвластны, мой предусмотрительный дедуля не захотел.
        - Значит, не знаешь, - разочарованно протянула я.
        - Нет, хозяйка, - с сожалением проскрипел леший. - И рад бы помочь, но не знаю…
        - А я знаю, - раздался за моей спиной знакомый голос. Я медленно обернулась и уставилась в яркие круглые глаза. - Ну, не я сам… - поправился гость. - Зато знаю, кто точно знает. Интересно?
        ГЛАВА 31
        - Интересно, - медленно проговорила я, окинув недоверчивым взглядом большого чёрного кота, восседавшего на колючем плетне. - Для начала расскажи мне, Вася, как ты сюда с самого Буяна забрёл…
        - Какой была, такой и осталась, - недовольно поморщился кот. - Неприветлива и неблагодарна.
        - Я тебя не приглашала, чтобы привечать. Да и благодарить вроде пока не за что, - парировала я.
        - Вот и помогай ей после этого, - совсем по-человечески вздохнул Васька, с намёком посмотрев на лешего.
        - Ты мне друзей не смущай! - нахмурилась я, правильно истолковав этот взгляд.
        - Есть что сказать - говори. А нет, так…
        - Прям так и говорить? А ничего, что я на колючках тут сижу? Всю шкуру исколол!
        - А я тебя на колючки не сажала. Сам по ним шастаешь уже какую ночь, - огрызнулась я, сообразив, что чёртов кот и раньше мне не мерещился. - Привыкай. Шпионов и соглядатаев нигде не любят.
        - Добрая… - протянул Васька. Несколько раз переступил лапами в попытке устроиться поудобнее среди многочисленных колючек и наконец заговорил. - Тоже мне, нашла соглядатая. Яга меня попросила за тобой приглядеть. Как бы чего не случилось. Ты у нас тут человек новый, неопытный. Такого обдурить - раз плюнуть.
        - Ну да. Что вы с Ягой и прочими моими родственниками раз за разом и проделывали. Говори. Или… - я демонстративно повернулась к так и маячившему за моей спиной лешему. - Хозяин лесной. А куда это наш водяной запропал? А то плетень запылился. Помыть бы…
        - Но-но-но! - всполошился кот, мгновенно выгнув спину и вздыбив шерсть. - Меня-то с плетня спустить не забудь!
        - Я тебе туда не сажала. Так что ты бы поторопился с рассказом. А то, не ровен час, искупаешься нежданно-негаданно. Говори, что там Яга мне наврать велела? Если про Илью, так я и без вас знаю, что он царевич. Мало того, женатый царевич. Так что запоздали твои новости.
        - Во! Видал? - фыркнул Васька в сторону лешего, убедившись, что поливать его водой прямо сейчас никто не собирается. - К ней с душой, а она… Эх… Про полюбовничка тваво Яга ничего не говорила.
        - Не знала? - недоверчиво прищурилась я.
        - Знала, - качнул головой кот. - Да ты бы не поверила.
        - Ну, возможно, - вынуждена была согласиться я. - Тогда зачем послала?
        - Говорю же, приглядеть. Как сама выяснишь, что за нареченный тебе попался, так и помочь горюшку твоему, напомнить, что на Буяне у тебя родня любящая, да…
        - Спасибо, напомнил. Но мне и тут хорошо. Что-нибудь ещё?
        - И приглядеть, как бы ты с горюшка беды не натворила.
        - Как видишь, не натворила.
        - Натворить то не натворила, а сгинуть безвестно собралась. Беды, они к тебе сами липнут. Вона на Буяне без году неделю просидела, а чего творилось, чего творилось…
        - Ты мне старые сказки рассказывать решил? - обозлилась я.
        Необходимость вспомнить о грандиозном фиаско в личной жизни и без того не
        добавила мне добродушия. А тут ещё снисходительный тон наглого кота…
        - Может, и старые, а не сказки. Ты вот, кажись, с кощеевой нечистью воевать надумала. А того не знаешь, что такую нечисть и бабки твои с Моревной едва осилили…
        - Знаю, - отрезала я, с долей удовлетворения заметив, как разочарованно вытянулась кошачья морда. - Тогда такой нечисти много было, а сейчас одна. Справлюсь.
        - Ишь какая справная, - процедил Васька. - Ну, раз помощи от Яги тебе, такой умной, не надо, то я пошёл.
        Я закусила губу, борясь с желанием поддержать гордый кошачий порыв увесистым пинком. В добродушие и альтруизм бабки я не верила ни на грош. Что-то ей от меня надо, раз её чёртов котяра бродил за мной как привязанный столько времени. Но проблема состояла в том, что и мне теперь кое-что от Яги понадобилось.
        - Ну, если помочь хотите… - через силу проговорила я, заставив умолкнуть то ли гордыню, то ли паранойю, благим матом оравшую в глубине души.
        - А то как же, - величественно развернулся котяра. - Чай не чужая. Родная кровь.
        - Ну, тебе, слава богам, не родная, - буркнула я. - Усы и хвост мне не пошли бы.
        - Да что б ты понимала в красоте? - фыркнул Васька, тряхнув упомянутым хвостом.
        - Узнай у Яги рецепт того зелья, которым она паутину пересмешника рвала, - попросила я.
        - Да понял я ужо, что тебе надобно, - кивнул кот. - Но дело это не простое. Сколько лет прошло, затерялись записи-то. Искать долго. А у Яги сама знаешь, сколько забот. Лучше ты со мной иди. Сама и поищешь. Глядишь, и ещё какой мудрости от бабки наберёшься полезной. Вот, берись за лапу. Сразу и отправимся.
        - Куда? - опешила от такого напора я.
        - На Буян, конечно. Где ещё, по-твоему, Яге быть.
        Решение пришло мгновенно, как, впрочем, и понимание, что в избушке на курьих ножках мне делать нечего. Искать нужную книжку-бумажку и параллельно «набираться от бабки полезной мудрости» можно до посинения. Особенно, если нужный рецептик заблаговременно спрятать. В том, что Яга поступит именно так, я не сомневалась. Недаром она с такими ухищрениями зазывала меня в гости.
        - Нет, Васенька. С тобой я не отправлюсь. У меня тут, видишь ли, тоже дел выше крыши. Некогда по гостям бегать. Может, ещё кто про зелье то помнит?
        Ядвига, например?
        Я выжидательно посмотрела на кота в надежде, что вечное соперничество между бабками заставит Ягу поступиться своими планами. Но просчиталась. То ли я ошиблась, и Яга не могла в режиме реального времени отслеживать события. То ли кот вообще действовал самостоятельно, руководствуясь только самыми общими указаниями. Не знаю. Но вместо ожидаемой капитуляции я получила прямо противоположный результат:
        - Да спрашивай ты у кого угодно! - фыркнул кот. - Хоть за самим Кощеем в Навь отправляйся. А когда убедишься, что нигде тебе ответов не найти, кроме как у бабушки, меня позовёшь. Да сметанки не забудь приготовить холодненькой. Обиделся я на тебя!
        С этими словами он спрыгнул с плетня в лес и был таков.
        Я громко выругалась, но обратно наглого котяру, разумеется, не позвала. Во-первых, сметаны у меня не было. А во-вторых, Васька, сам того не подозревая, подкинул мне другую идею, показавшуюся куда более разумной.
        - И что теперь, матушка? - вполголоса спросил леший, о присутствии которого я совершенно забыла.
        - А кот где? - вместо ответа поинтересовалась я, не желая посвящать в свои планы хитроумную зверюгу, которая вполне могла затаиться за забором и подсушивать.
        - В моём лесу его нет, - не замедлил с ответом леший.
        - Уверен?
        - В своих владениях я каждую букашку наперечёт знаю! - оскорбился лесной хозяин.
        - Докладывать побежал, - с удовлетворением кивнула я. - Тем лучше.
        - Лучше?
        - Угу. Пока туда-сюда обернётся, всё самое важное пропустит. Да и ты меня предупредишь, если он опять вокруг забора крутиться будет. Внутрь, я так понимаю, ему дороги нет.
        _ нет, - подтвердил леший. - А с нечистью той страшной что делать будешь? Отступишься?
        - Нет, - усмехнулась я. - К Кощею пойду.
        - В Навь?! - светящиеся глаза лешего вдвое увеличились в размерах. - Помилуй, матушка! Не ходи! Где ж я для места сего заповедного новую ведьму сыщу?!
        ГЛАВА 32
        - Нет… В Навь я не пойду, - задумчиво отозвалась я. Леший облегчённо заскрипел. - Но где-то близко…
        Не обращая больше внимания на обеспокоенного лесного хозяина, я вернулась обратно в избу. Домовой встретил меня у порога.
        - Чего коту этому подлому понадобилось?
        - Не чего, а кого, - невнимательно ответила я. - Меня ему понадобилось.
        Точнее, не ему, а бабке. Яга меня, грешную, всё никак забыть не может. В гости зовёт.
        - Чёй-то долго она. Я думал, раньше обозначится, - хмыкнул домовой. - Пойдёшь?
        - Не-а, - мотнула головой я.
        - Оно и верно. Неча тебе там делать. Здесь ты сама себе хозяйка. Никакой Яге не сунуться. А там - она хозяйка.
        - Так уж и не сунуться? Это вроде как её избушка. Была.
        - То-то и оно, что была. Да теперь сплыла. Две печки одним поленом не растопишь.
        - Думаешь, ей сюда уже не пройти? - заинтересовалась я.
        - Ну, пройти-то, может, и пройти. Да только не будет она ради такой безделицы с тобой войну затевать. Долго, муторно, на чужой земле… Можно и проиграть невзначай. Ты ж, хозяйка, тоже ведьма не из последних. Хоть и безголовая.
        - Ну, спасибо за комплимент, - невольно фыркнула я.
        - Так не за что, - в тон мне отозвался домовой.
        - И то верно, - усмехнулась я и вернулась к интересующей меня теме. - А скажи мне, как думаешь, откуда нечисть эта здесь взялась? Сама пришла, или дедуля мой подсуетился?
        - Да кто ж её знает, - разом посуровел домовой. - Кощей вроде помер. Да не в первый раз ужо. Глядишь, и не в последний окажется. Может, и он воду мутит. А может, прятал где тварь эту, а как помер, чары ослабли. Она и вырвалась.
        - Эх… Зря я дурака прогнала. Он бы точно сказал, когда дедулю какашкой накормил, - проворчала я. - Так бы и сопоставили…
        - А тебе-то зачем?
        - Хочу узнать, как зелье лечебное сварить, - не стала скрывать свои планы я. Тем более, что домовой и без того наверняка подслушивал. - Яга мне не скажет.
        - А если и скажет, - мрачно подхватил домовой, - то такую плату стребует, что пока ты платить будешь, никому ужо то зелье не понадобится.
        - Угу. Вот я и хочу у Кощея в библиотеке покопаться. Должна же у него быть хоть какая-то библиотека.
        - А если там вместе с книжками и сам Кощей окажется?
        - А я что? Я, может, просто дедушку навестить зашла, - хмыкнула я.
        - М-де… От такой наглости Кощея вернее удар хватит, чем от дурака с лопатой, что его воевать отправился.
        - Тем лучше. Пока его хватать будет, я в бумажках покопаюсь и дёру дам. Ну, или сразу дёру дам, если совсем уж припечёт. Правда, тогда к бабке на поклон идти придётся. Не хотелось бы.
        - Не хотелось бы, - эхом отозвался домовой.
        - Мне много чего не хочется, - буркнула я. - Но иногда надо. Надеюсь, у него там вся нечисть разбежалась, не только пакость эта прожорливая. А то придётся удирать раньше, чем я вообще пойму, жив хозяин или помер.
        - Не тронет тебя кощеева нечисть.
        - С чего бы? - удивилась я.
        - Вот учили тебя хозяйка, учили, а всё без толку. Самое верное в чарах - кровь. Вот тут Яговские чары были. Не будь в тебе её крови, ты бы это место ни в жисть не нашла.
        - Ты же говорил, что истощились её чары! Даже продукты в подполе сгнили!
        - Ты ларь морозильный с оберегами не ровняй, - назидательно погрозил пальцем домовой. - Без оберегов эту избу давно поселяне пограбили 6. Али заимку себе охотничью тут устроили. Свято место пусто не бывает.
        - Хм. Тоже верно. О том, что здесь избушка стоит, все знали. Но никто не сунулся.
        - Потому как хозяйки дома нет. Ты пришла, наследница - тебя хозяйкой эти стены приняли. Теперь уже Яге гостевать. Раз загуляла так надолго. Обереги такие завсегда на кровь вяжут. Иначе никак.
        - Ничего себе выверты, - поморщилась я.
        - Уж какие есть. Так что нечисти кощеевой тебе бояться нечего. Ты и ему наследница. Разве что сам натравит. Но тут уж…
        - Это что же меня там, могут ненароком Кощеихой объявить? - расхохоталась я.
        - Могут, могут. Токмо ты, хозяйка, сперва убедись, что Кощей точно помер. А то такое наследство получишь, что…
        - Да не нужно мне такое наследство! - отмахнулась я. - Это я так, к слову.
        - А наследство, оно штука такая. Не всегда спрашивает, нужно-не нужно, - проворчал домовой. - Ты уж там поосторожнее, хозяйка. Я хоть тыщу лет живу, а пока нажиться не успел.
        - На рожон не полезу, - пообещала я, невольно поёжившись. Авантюра оказалась опасной не только для меня.
        - Так я тебе и поверил. Да по-другому ты не умеешь, - на грани слышимости буркнул старичок и исчез.
        Я на мгновенье задумалась, что такое странное прозвучало в его голосе: недовольство или одобрение, а потом, отбросив неуместные размышления, топнула ногой:
        - По щучьему велению, по моему хотению отнеси меня туда, где Кощей жил. Ну или живёт…
        Но это последнее дополнение запоздало. Договорила я уже стоя в большом зале с эффектной отделкой чёрным мрамором, черепами, паутиной и прочим реквизитом.
        - Какая прелесть, - проворчала я, полюбовавшись на два низкорослых скелета, которые застыли с дубинками наизготовку по обе стороны высокой двери, прямо под полыхающими факелами.
        С минуту я осматривалась, гадая, где тут может располагаться библиотека. Надо признать, явилась я сюда исключительно наудачу. Расспрашивать было некого, планировать - нечего.
        Судя по тому, что на меня до сих пор никто не напал, Кощея Иван-дурак действительно угробил. С одной стороны, это хорошо: рассчитывать на восторги костлявого деда по поводу обретения внучки было бы по меньшей мере опрометчиво. Но с другой, и спрашивать про пересмешницу оказалось некого. А домик себе дедуля отгрохал не в пример больше яговской избушки.
        «Хоть бы у него тут тоже колдовство развеялось, - проворчала я себе под нос.
        - А то если дед такой же перестраховщик как Яга, то искать мне эту библиотеку до морковкиных заговен. Ладно… Поехали…»
        Я к двери, и одновременно с этим скелеты, подпиравшие косяк, синхронно подняли дубинки и ломанулись мне навстречу.
        - Твою ж мать! - взвыла я, с трудом разминувшись с ними.
        Скелеты атаковали со скоростью и неотвратимостью носорогов. К счастью, с такой же тупостью. Промахнувшись, они с грохотом впилились в противоположную стену. Увы, это им ничуть не повредило. Пока я добежала до двери и убедилась, что открыть её мне чисто физически не под силу, костлявые охранники развернулись и пошли на второй заход.
        - Да что ж такое-то?! - я взмахнула руками, призывая на упрямцев шквальный ветер.
        Скелетов на мгновенье оторвало от земли и швырнуло назад. Очередное столкновение со стеной оказалось куда более плачевным: на пол осыпались уже отдельные кости.
        - Вот так-то лучше, - с удовлетворением проговорила я и уже развернулась было, чтобы повнимательнее изучить тяжёлую дверь, как краем глаза заметила какое-то шевеление в костяной куче.
        «Привалило кого-то, что ли?» - удивилась я, присматриваясь.
        Ничего подобного. Это проклятые скелеты восставали из пепла. То есть из кучи. Выругавшись, я повторила манёвр с ветром. Но пару минут спустя чёртовы стражи снова пёрли на меня. Правда, один из них угрожающе размахивал левой ногой собрата, а тот громко бухал чужой дубинкой вместо костяной пятки, но ни резвости, ни тем более упрямства этот конфуз стражникам не убавил.
        Я попыталась ударить огнём, но добилась только того, что сгорели дубинки - скелеты оказались огнеупорными. И упрямыми, упрямыми, упрямыми!!! Потеряв оружие, они на мгновенье замерли. Но я не успела даже обрадоваться толком: неугомонные скелетюги опять попёрли в мою сторону, недвусмысленно клацая зубами.
        - Фу! - заорала я, уворачиваясь от зубов, щёлкнувших в опасной близости от моего рукава. - Место! Сидеть!
        «Боги, что я несу?!» - мелькнула в голове заполошная мысль, но тут же растворилась в безграничном удивлении. Оба скелета вернулись к двери и плюхнулись на костяные задницы. Разве что хвостами не завиляли. И то скорее всего просто потому, что таковыми были не оборудованы.
        - Это что ещё? - я с опаской приблизилась. - Военная хитрость?
        Костяные стражи безмолвствовали. Но хоть не бросались на меня больше, и то
        хлеб.
        - Дверь откройте! - приказала я без особой надежды на успех.
        Казалось, стражи заколебались. Синхронно дёрнулись к двери, потом обратно.
        - Живее! - рявкнула командным тоном.
        Сработало. Створки со скрипом распахнулись. С подозрением косясь на застывшие скелеты, снова усевшиеся по обе стороны двери, я вошла в длинный коридор. Стражи даже не пошевелились, и я наконец перевела дух. «Не знаю, что это было, но список собачьих команд точно надо освежить в памяти. Пригодятся. Что там ещё есть? «Лежать!», «Голос!», «Рядом!»… Ой, нет. Вот это точно лишнее…»
        Размышляя таким образом, я прошла по пустому коридору и оказалась напротив очередной двери. Разумеется, её украшала такая же парочка скелетов, что и в прихожей. Я не стала дожидаться, пока на меня бросятся и эти, сразу рявкнув:
        - Место! Дверь открыть!
        Очередная дверь распахнулась беспрекословно, а стражи не то, что дубинками махать, даже зубами в мою сторону не щёлкнули. «То-то же», - приосанилась я, входя в огромный зал. Тут тоже хватало чёрного и костяного, но почему-то было не так мрачно, как у входа. Может, сыграл свою роль дневной свет, кое-как пробивавшийся сквозь грязные стрельчатые окна.
        А вот на троне в противоположном конце зала кто-то сидел. «А, ну да, - передёрнулась я. - Не дураку же было хоронить подавившегося какашкой супостата».
        Впервые с тех пор, как щучье веление перенесло меня в кощееву вотчину, я оробела. Черный плащ с капюшоном. Поверх капюшона корона с большим кроваво-красным камнем, который до сих пор излучал какое-то странное свечение. Подходить к скорчившемуся на широком сиденье покойнику ужасно не хотелось. Но выбора не было. Единственная дверь кроме той, через которую я вошла, располагалась прямо за троном.
        Закусив губу и поглядывая на застывших в стенных нишах скелетов, я заставила себя направиться туда. Но чем ближе я подходила к тронному возвышению, тем сильнее сомневалась в первоначальных выводах. Слишком чистеньким выглядел мнимый покойничек. А уж когда он вдруг поднял голову, продемонстрировав под капюшоном чёрный провал вместо лица, и встал…
        - Сидеть, гад! - взвизгнула я первое, что пришло в голову.
        Кощей от неожиданности плюхнулся обратно.
        - То есть, извините, это я не вам, - опомнилась я.
        - Как смеешь ты вторгаться сюда?! - взревел он.
        Вот только в конце голос как-то несолидно съехал на визг. Сморгнув, я подошла ближе.
        - Стой где стоишь, смертная! - совсем уж по-бабьи взвизгнул Кощей.
        Что-то в этом визге показалось мне настолько знакомым, что я, забыв про
        остатки страха, наклонила голову, пытаясь рассмотреть, что там скрывается под капюшоном. Кощей, словно разгадав мои намерения, ниже наклонил голову:
        - Зачем ты явилась в мои э-э-э…
        Пола плаща шевельнулась, и на свет показалась вполне человеческая рука.
        - Владения! - закончил фразу хозяин чёрного замка и, нервно поправив корону, выронил на каменные ступени трона какой-то предмет.
        Увидев, что спланировало мне под ноги, я расхохоталась как умалишённая:
        - Ты?!
        ГЛАВА 33
        - Ну, я, - осторожно отозвался лже-Кощей. - А ты кто?
        В том, что сидевший передо мной «лже», я ничуть не сомневалась. Очень уж приметный блокнотик он выронил, когда пытался вспомнить грозную фразу. Именно таким тыкал мне в лицо Васька, убеждая отдать ему «наречённую». Невезучий геймер, которого вытянул из нашего техногенного мира криворукий Мерлин вместо княжны Василисы, то есть меня, а потом отправил её спасать по странному стечению обстоятельств от меня же. Я помотала головой, выстроив в памяти подобную конструкцию, и нежно улыбнулась.
        - А я… А я одно время обязанности Яги на Буяне выполняла. Теперь вот самостоятельно… ягствую. Шла мимо. Дай, думаю, зайду, посмотрю, кто тут безобразит. По ночам шумит. Соседям жить мешает. Нечисть всякую по округе распускает.
        - Я не шумлю по ночам! - открестился Васька, стараясь отодвинуться от меня подальше. Благо габариты трона позволяли.
        - С остальными пунктами обвинения, значит, не спорим, - прищурилась я. - Слезай с трона, исполняющий обязанности Кощея Васька. Судить тебя будем.
        Я с трудом сдерживала смех. Может, и стоило вести себя поскромнее, но вместо зловредного деда или зловонного трупа обнаружив на троне всего лишь Ваську, я расслабилась. Ну что мне сможет сделать этот малолетний дурак, если даже когда я сама мало чем от него по дурости отличалась, ничего не смог?
        - Не надо меня судить! - взвизгнул между тем Васька, осознав, что ему только что сказали. - Я совсем чуть-чуть распускаю!
        - Что?
        - Нечисть! И не нечисть совсем, а так. Скелетов парочку в соседние сёла гоняю. Надо же мне что-нибудь есть! А тут только грибы в подвалах растут. И плесень!
        - Да… Плесень без сыра тот ещё деликатес, - усмехнулась я.
        - Ну вот, - с долей облегчения закивал геймер, найдя понимание. Снял корону, откинул капюшон, под которым обнаружился ещё один, чёрный и полупрозрачный, который и создавал иллюзию чёрного провала вместо лица. - А на одних грибах я тут сам грибом стану. Сморчком! С детства терпеть их не могу! Да костяны и брали-то всего ничего. То молока горшок, то хлеба буханку. А они сразу жаловаться, деревенщина жадная! Ну, могу им в следующий раз монетку оставить. Мелкую.
        - А чего ж мелкую-то? - усмехнулась я. - Кощей вроде не на последние деньги эту избушку мраморную отгрохал.
        - Слухи о его богатстве сильно преувеличены, - Васька скривился так, будто укусил лимон. - И потом, если я начну всякому встречному-поперечному свои кровные раздавать, с чем останусь?!
        - Достойный наследничек, - ухмыльнулась я, пользуясь тем, что Васька забился в самый дальний угол трона, и присаживаясь на подлокотник. - Дедуля бы порадовался. Наверное. Кстати, кем он тебе приходится?
        - Кто? - тупо переспросил геймер.
        - Кощей, кто же ещё. Не будь он тебе хоть каким-нибудь родственником, ты бы тут не рассиживал. Вон эти костяки на части бы разобрали, - я кивнула на скелетов, торчавших в нишах.
        - Понятия не имею о таких родственниках. И потом, тебя же не разобрали, - поморщился Васька. - Даже меня слушаться перестали. Так и сидят под дверью, придурки!
        - Ну, так мне Кощей родным дедом приходился, - не подумав ляпнула я.
        Васька перебрался с сиденья трона на подлокотник. С минуту мы так и сидели,
        каждый на своём подлокотнике. Только я ухмылялась, а он - кисло поджимал пухлые губы.
        - Ну и как ты сюда попал? - спросила я, не зная, как перейти к интересующему меня вопросу. Поймёт шантажист мелкий, что мне до зарезу нужна его помощь - не расплачусь. В жадности он точно в Кощея пошёл, кем бы тот ему ни приходился.
        - Яга пошутила! - махнул рукой Васька. - Дала клубочек. Иди, мол, за ним, он тебя в княжество русское приведёт. Ага! Привёл! Сюда. А тут кроме грибов и пожрать нечего. Кстати. А ты зачем пришла? Тоже клубочек от Яги получила?
        - Нет. Я своим ходом. Забрать кое-что надо.
        - Забрать? - подобрался геймер. - Золота тут нет. Я тебе сразу сказал. Враки всё это.
        - Ну, можно и не забирать, - с наигранной задумчивостью кивнула я и обвела долгим взглядом зал. Потом съехала с подлокотника прямо на сидушку и взяла в руки корону.
        - Эй, эй! - всполошился Васька. - Ты чего делаешь?!
        - Да так… Смотрю, дворец большой. Трон вроде тоже ничего. Интересно, поместимся мы тут, или придётся кое-кому потесниться?..
        Парень громко икнул и поспешно заговорил:
        - А ты чего хотела-то. Один сундучок с золотом я тут нашёл. Маленький… Но увесистый. Хочешь - поделим…
        Наблюдать, как страх и жадность тянут дурака в разные стороны, было забавно, но увы, именно на забавы у меня сейчас времени и не было.
        - Золото… Золото - это всегда хорошо. Но у меня другая проблема… У меня так-то свой дом есть.
        - Ой, как тебе повезло! - всплеснул руками Васька и чуть не съехал с подлокотника мне на колени. - Тут жить - только мучиться. Сквозняки! Дров не напасёшься. Скелеты эти - тупые!
        Манёвр я разгадала без проблем. Сейчас мне полагалось испугаться и отбросить идею поселиться рядом с новоявленным Кощеем. Пришлось его немного разочаровать.
        - Ну не знаю… - протянула я. - У меня, конечно, потеплее будет. Зато скучно, почитать нечего…
        - Почитать?! - обрадовался Васька. - Да я тебе книжек дам, сколько унесёшь! Тут их много, а я всё равно читать не люблю. То есть некогда мне. За всем же присмотреть надо. Скелетов погонять, чтобы к соседям не у шлёпали, зомби опять же жутко тупые… То есть, опасные. За ними глаз за глаз нужен. А как воняют, гады! Слезу вышибает!
        - Вот это дело. Давай свои книжки, - ухмыльнулась я. - А сквозняки и трон можешь оставить себе. Всё равно и то и то холодное. А я тепло люблю.
        - Тепло - это хорошо. Тепло - это круто. Но тут его совсем нет. Вот нисколечки… - бормотал Васька, поспешно шагая передо мной.
        Дверца за троном, которую я заприметила, едва войдя в тронный зал, и впрямь вела во внутренние помещения дворца. Мы прошли анфиладу каких-то пустых комнат, свернули в короткий коридорчик и поднялись по довольно крутой лесенке.
        - Вот! - щедро взмахнул рукой Васька. - Забирай, сколько хочешь! Дарю!
        И хитро улыбнулся.
        Ну что ж. В его понимании, он не слишком-то рисковал. На штангиста-тяжеловеса я походила мало. А книги, занимавшие высокий стеллаж, даже выглядели тяжёлыми. Здоровенные, толстые, обтянутые чёрной и бордовой кожей. Солидно, штучно и тяжеловесно. Зараз штуки три поднимешь. А унести так и вовсе одну-две сможешь, и то недалеко. Кощей явно тяготел к монументализму.
        - Что, прям всё, что возьму, всё моё? - невинно уточнила я.
        - Канешь! Дарю, раз уж мы с тобой родственники! - осклабился Васька. - Вот только с переноской помочь не смогу. Все скелеты на постах. Даже зомбака не одолжить. Они в подвалах грибницы расчищают. Заросли…
        - Зомбаки?
        - Грибницы! Сплошные сорняки. И вредители…
        «Ага. В подвале, - проворчала я про себя. - Жлоб ты, Васенька. Таких учить надо, как сказал бы наш замполит».
        - Ну, раз так…
        Я подошла к письменному столу и взяла единственную книгу, которая не стояла аккуратно на стеллаже. Васька победно ухмыльнулся. А я с некоторым трудом донесла здоровенный фолиант до стеллажа и впихнула на свободное место.
        - Ну, бывай тогда, хозяин. Приятного царствования, - проговорила я, положив руку на одну из полок.
        - Э… - опешил тот.
        «По щучьему велению, по моему хотению, - прошептала я, не отрывая взгляда от вытянувшейся физиономии лже-Кощея, - перенеси меня и этот стеллаж со всеми книгами в мой лесной дом».
        Я ещё успела увидеть, как Васька разевает рот в попытке что-то крикнуть, а в следующую секунду уже стояла в своей избе перед домовым. Вот только тишины почему-то не было. Вместо этого раздался громкий треск, и на меня посыпалась какая-то труха вперемешку с мусором.
        - И ведь только крышу починили! - всплеснул руками домовой и, плюнув в мою сторону, исчез.
        Сообразив, что кроме пыли на меня уже ничего не сыплется, я опасливо подняла голову. Надо мной сверкало яркими звёздами тёмное ночное небо.
        «Твою ж мать… - проворчала я, оседая на лавку. - И кто придумал такие высокие стеллажи! Вот где теперь дурака искать?!»
        ГЛАВА 34
        С крышей мне помог леший. Правда, избушка после этого стала выглядеть совсем уж сюрреалистично. С одной стороны - нормальная бревенчатая изба. С другой - сплошной ковёр зелени, заползающий на крышу. Домовой ворчал, но я считала, что жаловаться - грех. Лучше миниатюрный лес на крыше, чем отсутствие этой самой крыши в принципе.
        Обида домового аукнулась мне больной спиной и гудящими ногами. Книги выгружать из стеллажа пришлось самостоятельно. Только когда я собственноручно достала с полок последний фолиант, он сменил гнев на милость и одним движением пальца располовинил стеллаж.
        - А теперь обратно всё загрузи, - велел вредный старичок. - Домашней нечисти к хозяйским колдовским книгам соваться зась.
        - Кто бы говорил. Что-то, когда ты Ягу грабил, тебя это не смутило, - проворчала я себе под нос. Но домовой услышал.
        - А она тогда мне уже не хозяйкой была, - парировал он и снова исчез.
        Я вздохнула и принялась таскать книги в подпол. Именно там домовой установил две половинки стеллажа. В общем, когда в комнате осталась всего одна книга, та самая, которая лежала на столе у Кощея, я со стоном завалилась на лавку и отключилась.
        Отоспалась я знатно. Может, и дольше бы спала, но зов природы послужил достойной заменой будильнику. Покряхтывая и поминая недобрыми словами собственную жадность, я по вечерней росе поплелась в куст у плетня.
        Минут через сорок, в очередной раз пообещав себе добавить на скатёрку-самобранку большой кофейник, я достаточно пришла в себя, чтобы заняться делом.
        Рассуждала я просто. Нечисть пришла от Кощея. Значит, именно ею он занимался незадолго до печальной кончины. А может, и выпустить успел. Соответственно, весьма вероятно, что и читал он как раз об этой нечисти.
        И я не ошиблась. Толстый рукописный фолиант оказался чем-то вроде лабораторного журнала. И среди всевозможной нечисти нашлась там и пересмешница.
        Вот тут-то мне и поплохело по-настоящему. Кощей скрупулезно записывал возможности своих творений, их привычки и склонности. В общем, всё, что представляло для него интерес. Вот только меня математическая модель скорости угасания человека в зависимости от его внутренних резервов не вдохновила совершенно. Не говоря уже о тех мерзостях, которых я успела начитаться, пока добралась до записей о пересмешницах.
        К счастью, мои мучения оказались не напрасны. Рецепт того самого лечебного зелья тоже был занесён на соответствующую страницу мелким убористым почерком. Даже не просто рецепт, а рецепт с улучшениями, позволяющий вернуть человека к жизни куда быстрее и надёжнее, если он в принципе ещё хоть как-то дышит, чего яговский вариант, если верить деду, вовсе не гарантировал. Вот только самым главным ингредиентом действительно была кровь проклятой твари. Придавленная этим, я даже не стала читать про способ приготовления и побочные эффекты, расписанные в самом конце. Увы, где-то в глубине души я всё же лелеяла надежду, что без кровищи как-то можно будет обойтись, и разочароваться оказалось, ох, как неприятно.
        «Значит, всё-таки всеобщее кровопускание… - обречённо подумала я. - Интересно, как отреагирует царь, если я попрошу у него… - я снова заглянула в рецепт, - стакан крови. И где столько стаканов набрать, если я до сих пор тут ни одного не видела?»
        Сна не было ни в одном глазу. Пошатавшись по комнате какое-то время, я выругалась и принялась варить укрепляющее питьё. Именно его упоминал Кощей как нечто, что способно «продлить агонию». Он, правда, имел в виду, что таким образом пересмешница сможет дольше кормиться, но я решила, что в данном случае это и в моих интересах. А то пока я открываю первую в этом мире станцию переливания крови, царевич мог и закончиться.
        На рассвете я написала короткую записку Мире, попросив остаться в одиночестве. Выждала несколько часов, чтобы чёртова птичка уж точно успела добраться до адресата. И отправилась следом.
        Щучье веление на этот раз не подвело. Я вместе с кувшином, который домовой проводил тоскливым взглядом, оказалась именно там, где пожелала, то есть рядом с царевной. Та поджидала меня у постели мужа.
        - Прости. Куда мне совсем одной податься? - повинилась она. - Пока объяснишь, куда да зачем…
        - В том, что ты царевна, есть свои минусы, - кивнула я, на мгновенье представив себя на её месте.
        - Что это? - спросила Мира, чутко потянув носом воздух. - Ты же написала, что нет у тебя лекарства.
        - Нет. Это поддержка. Чтобы… Ну… Чтобы у нас времени на поиски больше
        было.
        - И много? -оживилась царевна. - Видать, нет лекарства этого на свете. Но я другое надумала! Пойду у Яги молодильное яблочко просить. Говорят, оно любую хворь излечивает…
        - И зреет один раз в сто лет, - перебила я. - Последнее как раз пару месяцев как созрело. На сто лет никакие зелья твоему мужу жизнь не продлят.
        - А я всё равно попробую. Может, его она мне и даст, - упрямо закусила губу Мира, сжимая кулаки.
        - Угу. Она даст, - буркнула я. - Догонит и ещё раз даст. Но это тебе решать. Я же пока только вот что выяснила.
        И попутно, по капле вливая в безвольные губы царевича лечебное зелье, я рассказала Мире всё, что узнала о пересмешницах.
        - Жуть какая, - то и дело ёжилась она, придерживая голову мужа. - Но у нас таких нет, чтоб в друзья-подружки набивались. Да и нового никого уже много лет в теремах нет.
        - Так уж и нет. Можно подумать, ты каждую служанку знаешь, - обозлилась я, почувствовав обречённость, снова горчившую в её голосе.
        - Знаю. Отчего ж не знать? Я пока на память не жалуюсь.
        - Ну, хорошо. Тогда про каждую рассказывай. Когда появилась, где живёт, и всё такое.
        Разговор затянулся на весь день. Ловкие служанки принесли нам обед прямо в спальню царевича. Это никого не удивило. Видимо, Мира проводила здесь большую часть своего времени. На меня немного косились, но судя по сожалеющим взглядам, которые каждый бросал в сторону больного, его давно уже записали в покойники. А потому присутствие странной ведьмы, неизвестно откуда появившейся здесь, никого не заинтересовало.
        - Не было никого нового, - в сотый раз покачала головой Мира и подняла на меня больные покрасневшие глаза. - Никого…
        - И никто не уезжал, не приезжал, и вообще? - продолжала цепляться за соломинку я.
        - Да сколько раз повторять?! - вспылила царевна. Испуганно глянула на мужа, прижав ладонь к губам. И уже куда тише добавила. - Злата вот только уехать хотела, да и то в тот же день воротилась.
        - Злата? - насторожилась я.
        - А! - Мира махнула рукой и отвернулась, глядя в быстро темнеющий прямоугольник окна. - Устала она Илюшу беспутного дожидаться. С царём-батюшкой повздорила и велела карету закладывать. Да только далеко не уехала. С полпути вернули её царские гонцы.
        - Но с Иваном-царевичем она как, дружила? Может, нравился он ей? - не отставала я.
        - Да что ты такое говоришь? - покраснела царевна. - Злата девица чистая, не чета мужу своему беспутному. На чужих супружников не заглядывается. Да, бывала она в Ивановом тереме часто. Почитай каждый день.
        - Ну вот! - нахмурилась я. - А потом Иван уснул и умер!
        - Два с половиной года бывала. А потом вдруг умер? Ты ж сама говорила, что пересмешница так долго терпеть не может. Нет… Не она то. Злата со всеми ровна. Мила да приветлива. Хоть чернавка, хоть царевна. Всё едино. Такой уродилась. Не чета мужу своему негодному… Вот кто пересмешником быть может!
        - Прости, что? - опешила я.
        - Илья! Кто жену обмануть может да клятвы брачные позабыть, тот и убить может.
        - Иван умер раньше, чем вернулся Илья, - напомнила я.
        - А может, он скрытно возвернулся, а мы и не ведаем?! - запальчиво возразила царевна. Видимо, её идея нравилась ей всё больше и больше. - Ты только послушай, матушка, что он творит, беспутный, а уж потом суди!
        - И слушать не буду, - поднялась я. - Ни к чему это.
        - Да как же так-то, матушка?!
        - Не стал бы пересмешник поперёк воли людской идти. Ему всем нравиться надо. Или пугать на крайний случай, - выкрутилась я. Выслушивать очередную порцию проклятий на Илюшкину, а значит, и на свою голову я была не готова. - Ты мужу питьё моё давай. Три раза в день по половине плошки. Я потом ещё принесу. А я домой вернусь. В книжках покопаюсь. Может, найду, как ещё можно тварь эту на чистую воду вывести. И это… Ты бы разогнала всех отсюда. Пересмешнику, чтобы силы тянуть, надо близко быть. Не в одной комнате, но всё же…
        Мира покивала, но я чувствовала, что проклятый пересмешник, кем бы он ни был, уже слишком глубоко влез в эту семью, и его-то точно не прогонят. Вспомнились слова старого домового: «Узнать-то мало. Сперва подойти надо к ней, а люди-то и не пускали. До последнего не верили, что пересмешницу возле себя пригрели…» Сейчас я видела, как это выглядит в реальности.
        Мне самой больше всего подозрений внушала Злата. Слишком уж любили все вокруг чужую в общем-то девицу. Но я понимала, что меня может подталкивать под руку элементарная ревность. Ведь, по сути, её алиби было сродни Илюшкиному. Того тут и близко не было, когда умирал царевич Иван. А она - наоборот, уже болталась тут несколько лет, и ничем себя не выдала. А потом вдруг как с цепи сорвалась: два царевича за несколько месяцев, это перебор. Если она до того втихаря жрала кого-то менее заметного, чем царские наследники, то почему раскрылась теперь?
        Ответов на эти вопросы у меня не было. Как не было и понимания, что же делать. Даже наивная мысль собрать кровь со всех царских домочадцев лопнула как мыльный пузырь. Стоило только заикнуться об этом Мире, как та от ужаса едва не упала в обморок. Кровь здесь была чем-то сакральным. Люди верили, что через неё можно обрести едва ли не полную власть над человеком, навести страшные проклятья и завладеть душой. Так кто бы поверил, что ничего подобного не замыслила какая-то залётная ведьма?
        Я перенеслась щучьим велением обратно в лесную избушку и снова засела за кощееву книгу. Но ничего нового там не нашла. Тварь жрущая, подвид разумная.
        Всё. Ловите, как хотите. В кои-то веки я пожалела, что не обладаю дурной славой Яги. Вот уж кто вытряс бы из местного царька не только кровь, но и кусок печёнки в случае надобности. Её слову верили - меня же никто не знал.
        «Чёрт… - выругалась я, - зря Ваську обобрала. Может, у Кощея ещё какие-нибудь книги были. Или записи. Создал же он эту тварь опять, не побоялся. Может, какое-то место уязвимое присобачил, например. Или себе любимому отметку оставил, учитывая прошлые ошибки…»
        - Ужинать будешь, хозяйка? - ввинтился в мои мысли голос домового. - Поселяне лешему новое подношение принесли - пряники печатные. Может, узвару, да…
        - Пряники, говоришь?! - подскочила как ужаленная я.
        - Пряники, - кивнул домовой, с опаской отодвинувшись в сторону. - Али ты пряники не любишь?
        - Да плевать на пряники, - рассмеялась я. - Ты - гений! Гений!
        ГЛАВА 35
        Домовой смотрел на меня как на ненормальную.
        Отсмеявшись, я подмигнула:
        - Не бойся. Я не сошла скоропостижно с ума. Просто ты мне подсказал, чем Ваську-Кощея подкупить можно, чтобы он про книжки, которые я у него увела, забыл и пустил меня в мастерскую деда.
        - Столько книжек тебе ни один колдун не простит, - проворчал домовой.
        - Ха! Я тоже так думала. Но ему там жрать особо нечего. А я ему одну из своих скатёрок предложу.
        - А разве Кощей жрёт? - удивился старичок.
        - Этот? Ещё как!
        - Какой же он тогда Кощей?
        - Ну, уж какой есть, - пожала плечами я, отогнав паническую мысль, что Васька мог и наврать. - Нам же лучше.
        - Ну, попробовать-то можно, - с сомнением протянул домовой.
        - Нужно! - воскликнула я, доставая с полки скатёрку.
        - Хм… Но раз он такой Кощей неправильный, то, может, он не только ест, но и
        спит?
        - Наверняка, - кивнула я.
        - И как ты его будить собираешься?
        Я покосилась с тёмный прямоугольник окна:
        - Тьфу ты! Ладно. С утра пойду. Заодно и проголодаться с ночи успеет. Сговорчивее будет.
        - Сговорчивее? Нет… Верно тебе говорю, не Кощей это. Не Кощей!
        - Знаю, - отмахнулась я.
        Я убрала скатёрку обратно на полку, спрятала книгу, ополоснулась над кадушкой в сенях и наконец улеглась. Сон ко мне не спешил. Я ещё долго ворочалась на жёсткой лавке, так и эдак прикидывая, как буду уговаривать завтра Ваську. Но в конце концов воспалённый мозг угомонился, и я уснула.
        Выспаться по-человечески мне так и не удалось. Всю ночь снились какие-то кошмары. Я где-то бегала, что-то искала, куда-то опаздывала. В результате проснулась совершено разбитой. Но времени жалеть себя любимую не было. Сны в памяти не отложились, но неприятное ощущение, что я куда-то катастрофически опаздываю, осталось, наградив меня мигренью и постоянным внутренним беспокойством.
        Ругаясь сквозь зубы, я кое-как привела себя в порядок, положила скатёрку-самобранку в ту самую торбу, с которой ушла с Буяна, и застыла: «Тогда я была счастлива и совсем по-другому представляла свою жизнь. Не замечала очевидного, не думала о неизвестном. Просто жила. Просто верила. Просто любила… Сколько прошло с тех пор? Месяца полтора-два? В затерянной на болоте избушке я отучилась считать дни. Не ведь не годы же. Я живу, но совсем не так, как планировала. И люблю тоже не так… И верю… Наверное, всё ещё верю. Только вот кому, кроме себя и ворчливой нечисти? Эх, Илюшка, что же мы наделали?»
        Я до боли закусила губу, стараясь отогнать пораженческие настроения. Но образ богатыря-обманщика никак не желал покидать мои мысли. А вместе с тем и тоскливый озноб, наследие несбывшихся надежд.
        - Собралась, что ли, хозяйка? - ворчливый голос домового заставил меня вынырнуть из трясины бесполезных сожалений.
        - Собралась…
        - Тогда просьбу мою уважь. Коли опять чего у Кощея уворовать надумаешь, так сперва прикинь, как и куды оное поставишь. А то в плетёной избушке зимою будет больно несподручно, точно тебе говорю.
        Я невольно рассмеялась и пошла к выходу:
        - Хорошо. Прикину.
        - Токмо хорошо прикинь, - напутствовал в спину дотошный старичок. - Аршин с собой прихвати, что ли…
        Я представила, как измеряю длинной деревянной палкой кощеев трон, прикидывая, можно ли его поставить вместо стульчака в уголке задумчивости, и снова засмеялась. Тоска не пропала, но всё же отступила куда-то на задворки души, откуда так некстати выползла. И я уже гораздо увереннее топнула ногой:
        - По щучьему велению, по моему хотению отнеси меня во дворец Кощея, где сейчас Васька живёт.
        В мраморной прихожей всё оставалось по-старому. Только два скелета, гонявшие меня в прошлый раз так и сидели там, куда я их усадила. Я ухмыльнулась и прошла дальше. В тронном зале лже-Кощея не оказалось.
        - Васька? - позвала я, породив многоголосое эхо, едва не оглушившее меня
        саму.
        Ответа не последовало. Я присела на трон и задумалась. Можно было, конечно, поискать геймера по дворцу. Вряд ли он мог куда-то уйти. Но я подозревала, что скорее либо просто заблужусь, либо вместо Васьки найду только приключения на собственный зад. А потому поудобнее устроилась на троне, решив подождать: «Эх. Зря книжку не прихватила. Мало ли когда он явится. Может, смотаться за ней быстренько?»
        Но не успела я додумать эту мысль до конца, как высокие двери тронного зала снова распахнулись.
        - Как смеешь ты, ничтожный смертный… Э-э…
        - Да, я тоже рада тебя видеть, братец, - ухмыльнулась я.
        - Видал я таких сестричек, - проворчал Васька, стаскивая корону и откидывая оба капюшона. - Слезай с трона, грабительница… Или ты и его решила у меня отобрать?
        - Не, - мотнула головой я. - Была такая мысль, но по габаритам не войдёт.
        - Куда? - опешил от такой наглости Васька.
        - В туалет, - бесхитростно хлопнула ресницами я.
        - Слушай, - парень плюхнулся на освобождённое мной место. - А что если на тебя нечисть натравить? У меня её тут много.
        - Останешься без нечисти, - нахально пожала плечами я.
        - Тоже об этом подумал, - вздохнул он. - Ну и чего тебе надо?
        - Кощееву лабораторию. Ну, или мастерскую Что у него тут?
        - А ты не обалдела ли, сестричка?! - подскочил Васька. - Библиотеки тебе мало? Может, сразу весь дворец отдать? Чего уж мелочиться-то?
        - Не. Говорю же, по габаритам не войдёт. И домовой сердиться будет, если я опять крышу поломаю.
        - Передай своему домовому, что за мной должок.
        - А ты этот должок мне отдай, - подмигнула я. - Лаборатория…
        Васька скривился так, будто укусил лимон, и я решила подсластить пилюлю, пока меня и в самом деле не начали травить нечистью:
        - Я же не за так прошу. Подарочек тебе принесла. За сотрудничество.
        - Подарочек за сотрудничество обычно «откат» называется, - буркнул Васька.
        - Только тут чего откатывать? Так и так меня грабят.
        - Никто тебя грабить не собирается.
        - Не собирается?! А… Черт с ним, - махнул рукой Васька. - Всё равно не поймёшь, средневековье дремучее. Показывай, что принесла.
        Я, разумеется, прекрасно всё поняла, но вносить ясность не стала. Разостлала свою салфетку-самобранку прямо на ступенях у трона. Васька аж вперёд подался, жадно втягивая носом аромат, исходящий от свежих отбивных.
        - Многоразовая?!
        - Бесконечная, - кивнула я.
        Он потянулся к мясу, но я быстро шепнула волшебные слова, и скрюченные пальцы загребли только пустоту.
        - Тьфу-ты, чёрт, - Васька разочарованно плюхнулся обратно на трон.
        - Лаборатория, - напомнила я.
        - Ну да… Лаборатория. Как же без грабежа. Нет бы помочь по-родственному.
        - Помнится, ты от родства открестился.
        Парень сглотнул и поднялся:
        - Ладно. Пошли.
        Я с трудом сохранила на физиономии равнодушное выражение: «Сработало!»
        Идти пришлось долго. Я даже успела порадоваться, что отказалась искать мастерскую Кощея самостоятельно. Но всему в мире приходит конец. Закончились и бесчисленные лестницы с коридорами.
        Мастерская на первый взгляд меня разочаровала. Небольшая комната, по стенам шкафы, забитые всякими банками мешочками и коробочками. По центру - большой стол, заставленный разнообразной алхимической посудой и прочим колдовским скарбом.
        «Кой-чего я бы отсюда прихватила», - мысленно вздохнула я, заметив перегонный куб, упоминавшийся чуть ли не в каждом втором рецепте из моего «Травника».
        - Ну как? - самодовольно поинтересовался Васька, правильно истолковав выражение моей физиономии. - Всё нужное в наличии. Я тут и сам собирался этим заняться… Как его?
        На свет опять появился знакомый блокнотик, и парень быстро зашелестел страницами.
        - А, вот! Некрофилией заняться.
        - Чем заняться? - вытаращилась я.
        - Некрофилией, - гордо повторил Васька.
        - Может, некромантией?
        - А. Один чёрт, - отмахнулся он. - Главное, что собирался. Но так и быть. Уступлю. По-родственному. Только маловато будет одной скатёрки. Мне бы ещё чего-нибудь. Шапку-невидимку, например.
        - Ну и цены у тебя, родственничек, - скривилась я, кое-как подавив гомерический хохот, и стала запихивать обратно в торбу скатёрку, которую всё это время несла в руках.
        - Эй! Можно в долг, - забеспокоился Васька.
        - Кредитов не беру. Тем более у некрофилов. Мало ли как жизнь повернётся. Отрабатывай потом после кончины. А я девушка честная, хоть живая, хоть мёртвая.
        Скатёрка окончательно исчезла в сумке, и парень сдался.
        - А! Чёрт с тобой! Отдавай тряпку и забирай!
        - Забирай? - на долю секунды опешила я и уже собиралась было исправить ошибку оголодавшего дурака, но вовремя прикусила язык: «Зачем мне в соседях некромант-извращенец? А без библиотеки, да ещё и без мастерской он точно не скоро появится!»
        - Носильщиков не дам, - Васька по-своему истолковал моё молчание. - А то ты и стены с собой прихватишь, с тебя станется.
        - Ладно. Без стен как-нибудь обойдусь, - великодушно кивнула я и протянула руку. - По рукам?
        - По рукам, по рукам! - парень поспешно пожал мою ладонь. - Дай уже пожрать, сад юга!
        Я отдала ему скатёрку, дважды повторила волшебные слова, и счастливый, как некрофил, которому подарили надувной труп, лже-Кощей убежал. Я только головой покачала ему вслед и, оглядевшись, медленно проговорила:
        - По щучьему велению, по моему хотению, перенеси меня и всё, что есть в этой комнате, во двор моего дома!
        ГЛАВА 36
        «Ну хоть теперь обошлось без сюрпризов», - с удовлетворением проворчала я, осмотрев аккуратно расставленные по двору шкафы и инструменты.
        - Хозяин лесной, подсоби! - позвала я.
        - Знаешь, матушка, - леший как всегда появился сразу и совершенно бесшумно. - Сколько на свете живу, и всё думал, что люди сперва стены поднимают, а потом сундуки заносят. А у тебя всё наоборот.
        - Зато так всё поместится, - хмыкнула я.
        - Тоже верно, - согласился пенёк и принялся за дело.
        Точнее, мы оба принялись. Он выращивал лозу, которая буквально на глазах переплеталась, образуя многослойные стены без единой щёлочки. А я, пользуясь тем, что до крыши ещё далеко и света хватает, начала перебирать свитки, разложенные в одном из шкафов.
        - Про дверь не забудь, лесной хозяин, - между делом напомнила я.
        - Само собой, матушка, - отозвался тот.
        - Кстати… Поди сюда на минуточку, - позвала я и тут же забыла, что, собственно, хотела.
        Распахнулась дверца высокого узкого шкафчика, который я принимала за хранилище каких-нибудь мётел, и оттуда с достоинством вышел аккуратный, чистенький, какой-то ухоженный скелет.
        - Мама! - взвизгнула я, сев в самый большой котёл.
        - Где матушка твоя, мне не ведомо, - проскрипел леший. - Но она бы такие игрища точно не одобрила. Хотя… Если вспомнить, кто бабка…
        Он неодобрительно смерил скелет с горящими потусторонним светом глазами и вернулся к незаконченной стене.
        - Да я сама-то не особо одобряю, - проворчала я, кое-как выбравшись из котла. - Ты кто такой?
        Разумеется, скелет не ответил.
        - Ну, правильно, - я уже осознанно присела на край стола и запустила пальцы в волосы. - Сказала же «всё, что есть». Всё и получила…
        Копаться в пыльных свитках мгновенно расхотелось. Требовалось срочно упокоить нежить. Я рванула к избушке: в одной из кощеевых книг наверняка должен был бы найтись нужный ритуал или зелье. Скелет недолго думая последовал за мной. «Тьфу ты чёрт! - выругалась я. - Ещё только не хватало некрофилкой… То есть некроманткой прослыть!»
        Я окинула взглядом двор, прикидывая, где бы закопать кости, как только сумею избавить их от неподобающей подвижности, и тут на глаза попались мои грядки.
        - О! А может, тебя позже упокоить? Пока всё равно некогда… Заодно и грядки вскопаешь…
        Скелет, конечно же, не ответил. Но чётко развернулся и потопал к заброшенному огороду. Лопата ему не потребовалась: костяные руки вполне сошли за вилы, и в стороны полетели выкорчеванные сорняки и папоротники.
        - Ты что ж творишь, нечестивец?! - взвыл леший, выскочив из-за угла избушки.
        «Это ещё…» - закатила глаза я и пошла его успокаивать.
        С пеньком оказалось объясниться гораздо сложнее, чем с ожившим костяком.
        Но, в конце концов, как раз когда скелет раскопал первую грядку, мы договорились. Леший пообещал не соваться на мой огород. А я, в свою очередь, поклялась никогда и ни при каких условиях не рубить на дрова, дома и прочие нужды живой лес. Строиться я и так не собиралась, поэтому легко согласилась на это условие.
        - Дворового завела, хозяйка, - приветствовал меня домовой, едва я вошла в комнату, решив перекусить. - Могла бы и поприличнее кого выбрать. Ну да ладно. Сойдёт. Теперь можно и хозяйством озаботиться. Коровку завести… А лучше две…
        - А лучше целое стадо, - фыркнула я.
        - Не. Стадо не надо, - на полном серьёзе возразил домовой. - А вот козочек, да курей штук десять…
        Сообразив, что мои возражения попросту не услышат, я утащила со скатерти-самобранки миску с варениками и оставила старичка мечтать в одиночестве. Будет ещё время разъяснить ему политику партии. Пока же меня ждал целый стеллаж со свитками. К нему я и направилась. Но не дошла. Пока я разбиралась с домовым, леший уже успел заплести крышу, и в моей новой мастерской воцарился зеленоватый полумрак: про окна я трухлявому строителю напомнить не удосужилась. В результате, сделав по инерции несколько шагов, я врезалась лбом в распахнутую дверцу шкафа, из которого вышел скелет, уронила миску с горячими варениками себе на босую ногу и выругалась так, что аж сама покраснела.
        Пришлось развешивать вечные свечи и ползать на карачках по полу, собирая рассыпавшиеся вареники и вытирая сметану - колдовать я в мастерской пока не рисковала. Мало ли куда чего попадёт и как оно среагирует.
        Один вареник отлетел особенно далеко, и, доставая его, я почти полностью влезла под рабочий стол.
        «Иди сюда, скотина, - бормотала я, протискиваясь между ножкой и каким-то здоровенным медным бидоном. - Ну… Ещё чуть-чуть… Блин, не вижу ни фига!»
        Плюнув на технику безопасности, я щёлкнула пальцами, прямо в этой щели создавая маленького светлячка. И так и замерла, не дотянувшись до вареника каких-то два сантиметра. Прямо у меня перед носом на полу стояла причудливая плотно закупоренная колба с тёмной, даже на вид густой жидкостью. А на обрывке пергамента, примотанном к её горловине, убористым почерком настоящего Кощея было написано одно слово: «Пересмешник».
        Забыв и про вареник, и про размазанную по полу сметану, я схватила драгоценную ёмкость и, едва не размозжив себе затылок о столешницу, выбралась наружу.
        На пороге я нос к носу, а точнее нос к рёбрам столкнулась со своим новым дворовым.
        - Следи, чтобы сюда никто кроме меня не вошёл, - на ходу приказала я.
        Краем глаза отметила, что скелет встал перед входом, как костяная дверь, и
        рванула к избушке.
        Руки подрагивали от нетерпения, пока я доставала кощееву книгу и устанавливала котёл. Сообразив, что таким макаром только испорчу драгоценную жидкость, восполнить которую вряд ли сумею, я усилием воли заставила себя успокоиться.
        Панические мысли на тему «а тот ли это пересмешник?» я тоже безжалостно прогнала. Тщательно перечитала рецепт зелья, разложила возле котла всё необходимое и, поджидая, пока закипит вода, снова вернулась к книге.
        Домовой, видимо, почуяв важность момента, под руку не лез, за что я ему была только благодарна. В сотый раз просмотрев список ингредиентов, я убедилась, что всё в наличии. Потом перечитала описание процесса раз десять, выучив его практически наизусть. Побочные эффекты меня тоже не напугали. Кратковременные понос и слезливость в любом случае лучше летаргического сна. И только после этого я заметила маленькую приписку косым поспешным почерком: «Сильное приворотное. Самому не давать - не отвяжешься потом!»
        - Ишь ты, - присвистнула я. - Успел дедуля поэкспериментировать, что ли? Кажись, теперь понятно, откуда ноги… То бишь, откуда Васька растёт. Фига се, куда дедок любвеобильную спасённую закинул…
        Но тут закипела вода в котле, и мне волей-неволей пришлось отложить свои генеалогические изыскания на потом. Отметила только, что зелье надо будет вручить Мире. Пусть сама со своим мужем любится. А то мне ещё только такого рода проблемы не захватало.
        А дальше процесс работы захватил меня целиком. Я и раньше-то неровно дышала к зельеваренью, а тут и вовсе едва сама не растворилась в котле. Ведь на этот раз я варила не какое-то там банальное антипростудное или укрепляющее, а творила настоящее волшебство. Над котлом поднимались причудливые разноцветные дымки, вспыхивали звёзды и взлетали призраки невиданных птиц. А я, не замечая, как сама собой расплелась коса и развеваются на несуществующем ветру волосы, порхала вокруг и порой ловила в тёмной глади зелья отражение своих глаз, сверкающих потусторонней зеленью. Я была в своей стихии…
        ГЛАВА 37
        Закончила я глубоко за полночь. Зелью всё равно ещё нужны были несколько часов, чтобы настояться, но моя работа над ним завершилась. Я отступила от котла с чувством удовлетворения и твёрдой уверенностью, что всё сделала правильно.
        Голубь при всём моём нетерпении среди ночи летать отказался напрочь. Ругнувшись на бесполезную птицу, я вернулась обратно в избу.
        - А ты, матушка, нетопыря себе заведи, - посмеялся домовой над моим маленьким фиаско. - И по ночам летает, и на голову не гадит.
        - Угу, только нетопыря мне и не хватало, - фыркнула я, растянувшись на лавке. - Ещё пару черепов на заборе развесить, и жди крестьян с вилами и факелами - злую ведьму сжигать.
        - Вилы бы нам в хозяйстве пригодились, - ничуть не обеспокоился домовой. - А за факелы лешак умникам сам руки пообрывает да другим концом обратно приставит.
        - Нет уж, - я закинула руки за голову и прикрыла глаза. - Давай хозяйством обзаводиться каким-нибудь другим, менее кардинальным способом.
        Домовой не ответил. Ну, или я не услышала его ответ, провалившись в сон, как в тёмную яму. Ничего нового меня там не ждало. Те же кошмары, та же беготня по бесконечным коридорам, что и всегда. А главное, уже знакомой чувство, что я катастрофически опаздываю. Неудивительно, что я проснулась с первыми лучами солнца, которые ещё даже до моей физиономии добраться не успели.
        Голубь на этот раз артачиться не стал. Я сразу отправила записку Мире, а потом уже занялась своими насущными потребностями. Посетила «кустик» у забора, умылась ключевой водой. Перелила зелье в стеклянную колбу, спасибо запасливому Кощею, подобной посуды у меня теперь имелось в достатке. Даже, смирив нетерпение, позавтракала.
        Наконец, посчитав, что крылатый почтальон уж точно успел добраться до адресата, я топнула ногой:
        - По щучьему велению, по моему хотению…
        Мира нервно расхаживала из угла в угол по спальне и едва не снесла меня с ног, когда я появилась.
        - Ведьма! - с долей облегчения воскликнула она и, схватив за руку, буквально потащила к постели мужа. - Глянь, ведьма лесная, чудится мне, аль и вправду реже дышать стал?
        Я всмотрелась в спящего, но особой разницы с прошлым разом не заметила. О чём и сообщила Мире. Та с облегчением выдохнула, опустившись на край кровати, словно разом растеряла все силы.
        - Ты вот что… - я достала из сумки колбу с зельем. - Бери вот это да осторожно, по капельке, спаивай мужу.
        Мира удивлённо вскинула брови, но даже не спросила, чем таким я приказала напоить её супруга. Видимо, её отчаяние уже перешло на новую, более высокую ступень, когда хватаешься за любой шанс, не спрашивая и не задумываясь.
        Я промолчала. О том, что принесу лекарство, я не писала. Впрочем, не стала говорить и сейчас. Да, я была почему-то уверена, что моё зелье поможет. Но всё же существовала вероятность, что я ошибаюсь. Именно поэтому обнадёживать измученную женщину я не стала. Отошла в сторонку, пристально всматриваясь в призрачную грязно-зелёную паутину, опутавшую царевича.
        Мира несколько раз подносила колбочку к губам мужа и тут же отдёргивала обратно.
        - Нет! Не могу, - выдохнула она наконец. - А ну как неправильно что-то сделаю?
        - Всё ты правильно сделаешь.
        - Давай ты, ведьма лесная, - царевна протянула мне колбу.
        - Нельзя, - покачала головой я. - Зелье-то колдовское. На кого первого глянет тот, кто его выпил, того никогда из головы выбросить не сможет. Приворотное оно, кроме всего прочего.
        - Глянет?! - ахнула Мира.
        Из моих объяснений она, похоже, уловила только это, и снова плюхнулась на кровать. Зелье капля за каплей покидало колбочку. И вместе с тем у меня отлегло от сердца. От первой же капли лопнула одна паутинка, за ней следующая, а потом словно началась цепная реакция: грязно-зелёные плети рвались и расползались мутным туманом, не оставляя после себя никаких следов. При этом у царевича даже дыхание не ускорилось, не говоря уже о том, чтобы кричать от боли, как это случилось, когда я попыталась разорвать паутину самостоятельно.
        Одновременно с тем, как истаяла последняя паутинка, царевич открыл глаза.
        - Довольно, - сказала я.
        - Мира, - в один голос со мной проговорил он хриплым от долгого сна голосом. - Любушка…
        И исхудалое лицо озарила такая улыбка, что у меня всё внутри узлом завязалось. Только сейчас я заметила, как похожи братья. И улыбка эта уже мелькала на других губах. Тех, что целовали меня…
        Я скрипнула зубами и подошла ближе, буквально выкрутив из пальцев ошалевшей Миры колбочку с остатками зелья. Та вряд ли заметила мои манипуляции. Для этой пары сейчас существовали только они двое. Я закусила губу, волей-неволей вспоминая секунды, когда и для меня весь мир исчезал, сужаясь до одного единственного человека, его рук, его улыбки, его голоса.
        Тряхнув головой, будто это могло помочь мне избавиться от ранящих не хуже ножа горько-сладких воспоминаний, я вышла из комнаты. Мне хотелось оказаться как можно дальше от чужого счастья - слишком призрачным было моё собственное. В тот момент я забыла, что я ведьма, забыла о щучьем велении и прочем колдовстве. Мне просто физически было необходимо уйти, немедленно, неважно куда. И я ушла.
        Поплутав с полчаса по переходам и лестницам просторного терема, я попала наконец во двор, а оттуда вышла на улицу. На меня никто не обращал внимания. Ну, если не считать удивлённых взглядов, которых удостаивался мой чёрный сарафан. Но их я едва замечала. Просто переставляла ноги, стремясь оказаться как можно дальше от родной улыбки на чужих губах.
        И тут за спиной раздался истошный крик:
        - Стой! Погоди, ведьма лесная!
        Я вздрогнула и притормозила. «Неужели не сработало?» - бухнулся в желудок ледяной ком страха. На ватных ногах я развернулась и увидела, что от ворот соседнего терема ко мне бежит какая-то смутно знакомая девица. А через секунду уже узнала её. Страх мгновенно сменила чёрная злоба: вот что ей стоило не цепляться ко мне сейчас?!
        - Погоди, ведьма лесная, - задыхаясь от быстрого бега, проговорила Злата
        Она схватила меня за руку ледяными пальцами, словно я пыталась сбежать.
        - Руки убери! - зло бросила я, демонстративно медленно высвободив своё запястье.
        Вокруг нас начала быстро собираться толпа. На какое-то мгновенье мне показалось, что девица зло сверкнула глазами, но долю секунды спустя я поняла, что это слёзы. Он рухнула на колени, не замечая, что марает небесно-голубой сарафан в дорожной пыли.
        - Помоги, ведьма лесная! Что хочешь забирай, а помоги!
        Я едва успела увернуться, когда истерично всхлипывающая девушка попыталась поцеловать пыльный подол моего сарафана. Толпа недовольно загудела.
        - Чего тебе? - буркнула я.
        - Илюшу спаси! Мужа моего! Свалила его хворь сонная! - зарыдала Злата.
        - Что?! Как?! - вытаращилась я.
        Толпа заволновалась.
        - Лежит не просыпается. Я уж его будила, будила, а он…
        Она спрятала лицо в ладонях, заливаясь слезами. Я вытащила из кармана колбочку с зельем и так и застыла. «Отдать зелье? Ей? Но тогда…»
        Пальцы сами собой сомкнулись, грозя вот-вот раздавить хрупкое стекло.
        - Дай! - девушка потянулась к зелью.
        Я инстинктивно отшатнулась и налетела на кого-то спиной.
        По ушам ударил многоголосый рокот толпы, о присутствии которой я совершенно забыла. «Ну что, принципиальная ты наша, - мне почему-то почудился голос Янки. - Порядочная, честная, белая и пушистая. Вот жена законная. Кому, как не ей, мужа приворотным поить?»
        «А если она и есть пересмешница?» - мысленно огрызнулась я, не имея сил заставить себя разжать пальцы.
        Разумеется, мне никто не ответил. Злата рыдала у моих ног. Вокруг шумела толпа. А над головой равнодушно скалилось ярким летним солнцем небо. Вот только для меня на землю быстро опускалась тьма.
        ГЛАВА 38
        Бросив короткий взгляд на распахнутые ворота терема, из которых выскочила пять минут назад Злата, я глубоко вздохнула: «Правильно говорят. Пешком ходить полезно. Вот не раскатывала бы я в каретах да на щучьем колдовстве, так знала бы, что за соседи у Миры».
        Разумеется, запоздалые, и что греха таить, бредовые сожаления мне не помогли. Я почти через силу разжала пальцы и уронила колбочку на колени рыдающей девушке:
        - Сама давай. По капле спаивай. Как глаза откроет, так и хватит, - я с трудом протолкнула скупые инструкции сквозь непослушные губы и повернулась спиной к Злате. К терему. К своему прошлому.
        - За любой наградой приходи! - воскликнула Злата, вскакивая.
        - Угу. Всё, что имеешь, заберу, - огрызнулась через плечо я и шагнула в толпу.
        Передо мной люди расступались, а потом опять сходились уже за моей спиной. А
        я шла вперёд как сомнамбула. Наверное, только сейчас я по-настоящему осознала, что между мной и Ильёй действительно всё кончено. И кончилось оно не сейчас, когда я отдала его жене приворотное зелье. А гораздо раньше, ещё в том, реальном мире, когда я впервые узнала об измене мужа и, собирая осколки мечты о настоящей семье, клялась себе, что уж я-то никогда… Проще говоря, наши отношения с Ильёй кончились раньше, чем успели начаться.
        «Ну что за жизнь такая, - ворчала я себе под нос, распугивая вездесущих мальчишек злобным видом. - Влюбляешься в принца на белом коне, а присмотришься - ни коня, ни принца, одни козлы, и хрен разберёшь, кто на ком приехал!»
        Но, увы, человеческий мозг не компьютер. И функция «удалить безвозвратно» в нем не предусмотрена. Придавленная чёрными мыслями, я чувствовала себя так, будто на плечи мне нагрузили тяжёлый мешок, а то и не один. Переставлять ноги делалось всё тяжелее.
        В тихом переулке я плюхнулась на покосившуюся лавочку у какого-то забора и, прикрыв глаза, откинулась спиной на давно не крашеные доски: «Вот сейчас чуть очухаюсь, и щучьим велением домой. Там Леший, домовой. Водяника надо проверить, а то что-то затаился, паршивец. Да и с кощеевым костлявым помошничком надо что-то решать…»
        Уговаривая себя таким образом, я слегка успокоилась. И даже сумела почувствовать тёплое прикосновение солнечных лучей к своей коже. Мир снова наполнялся красками, запахами и звуками. Откуда-то доносился аромат свежеиспечённого хлеба. За забором болтали о своих мальчишеских делах мальчишки. Пытаясь отвлечься, я вслушалась в их разговор.
        - А с чего ты решил, что вернулся, - уже в который раз спрашивал один.
        - Говорю тебе, - недовольно отмахивался другой, - ворота скрипели. На всей улице только у них так ворота скрипят.
        - А с чего ты взял, что это он вернулся, а не жонка его с рынка пришла? - упрямо уточнил первый.
        - Так…
        Но как доказывал свою правоту невидимый мальчишка, я уже не услышала, подскочив с лавки как ужаленная: «Действительно. Злата уезжала и тут же вернулась. Но почему я так уверена, что вернулась именно она?!»
        Выругавшись сквозь зубы, я развернулась в обратном направлении. И любовь, и ревность словно притухли, отойдя на второй план. А вот ненависть к проклятой пересмешнице вспыхнула с новой силой.
        «Пусть Златка покажет своих служанок, - рассуждала я. - А Мира посмотрит. И если среди них кого-то недосчитались после той поездки… Или вообще кто-то постоянно пропадает…»
        Планы выглядели логичными и вполне выполнимыми. Но я уже в который раз не учла, что я не Яга. Да и слова домового о степени подлости пересмешников тоже не вовремя выветрились у меня из головы. Строя наполеоновские планы, прикидывая, как буду выводить пересмешника на чистую воду, я всё быстрее и быстрее шагала к очередным неприятностям.
        - Вот она! - суровая реальность громыхнула в воздухе зычным голосом стражника с алебардой наперевес. - Держи ведьму!
        Я настолько опешила, что даже не подумала о том, чтобы сбежать. А минуту спустя меня уже окружила толпа, ощетинившаяся всевозможными железяками как злобный ёжик. Хотя они, похоже, боялись меня куда сильнее, чем следовало испугаться мне. То и дело звучали призывы «хватать и не пущать», но прикоснуться ко мне так никто и не посмел.
        В конце концов мне это надоело.
        - Что вам нужно? - холодно спросила я. У меня забот по горло, а тут эти народные мстители набежали.
        Вперёд выступил высокий седоусый воин.
        - Это ты нам скажи, что тебе в нашем городе нужно, - с достоинством проговорил он.
        Один из немногих он не пытался тыкать в меня железякой - его меч спокойно висел в кольце на поясе. Наверное, именно поэтому я всё же ответила, а не разметала нахалов воздушной волной, как хотелось.
        - У Миры спросите. И у царевича Алексея, мужа её.
        - Царевич? Очнулся? Да. Слыхал. Да быть не может… - на разные голоса загудела толпа.
        - Спросим, - спокойно наклонил голову воин, легко перекрыв гул. - Пойдёшь с нами?
        - А вам что, переводчик нужен? - буркнула я.
        - Кто?
        - Толмач, - уже спокойнее усмехнулась я, вспомнив старый фильм.
        К счастью, мне удалось вовремя прикусить язык, и добавить цитату про кипяток я не успела. Зато успела сообразить, что вести меня собираются к Мире. А именно туда мне и надо. И в сопровождении стражников я окажусь там куда быстрее, чем болтаясь по незнакомому городу на авось.
        - Так пойдёшь добром, ведьма лесная? - напомнил о своём присутствии воин.
        - Пойду, - хмыкнула я. - Да побыстрее давайте.
        Седые брови взлетели на лоб, но спорить мужчина не стал. Махнул рукой, разгоняя толпу, и пристроился рядом. Правда, кто-то, осмелев попытался схватить меня за локоть, но я так зыркнула на наглеца, что он мгновенно отстал.
        «Дурак, - на грани слышимости донеслось до меня. - Кто ж ведьму за руки хватает? Так и без хватал к и остаться можно».
        - Умный, - невольно усмехнулась я, покосившись на седого воина. - Приходилось сталкиваться?
        - Приходилось, - отозвался тот.
        - С Моревной, что ли, воевал?
        - И с ней тоже, - коротко ответил воин.
        Я поняла, что разговоры разговаривать со мной никто не собирается, и отстала.
        А про себя прикинула, что либо мой сопровождающий, как и Илья, служил русскому князю во время последней стычки с моей незабвенной мамашей, либо…
        Но что «либо», я придумать не успела. Перед теремом Миры наша компания буквально врезалась в ещё большую толпу, двигавшуюся в прямо противоположном направлении.
        - Это чего? - опешил мой сопровождающий.
        - Илья-царевич на вече зовёт! - откликнулся кто-то.
        - А я почему не знаю?! - нахмурился седой, и я поняла, что судьба столкнула меня не с простым воином.
        Ему не ответили, а толпа несла нас вперёд. О моей скромной персоне те, кто ещё минут пять назад призывал «хватать и не пущать», позабыли. Но не забыл седой воин. Он легко тронул меня за плечо:
        - Добром пойдёшь, ведьма лесная?
        - Иду же, - проворчала я, хотя ещё секунду назад подумала, что пора бы и убираться.
        - Иди, - кивнул он. - Али беги. Но тихо и сразу далече.
        - В каком смысле? - опешила я, споткнувшись и едва не упав под ноги людям.
        - В таком, что воевать ты не хочешь, - пояснил он. - А коли правду про тебя Злата бает, то воевать тебя придётся. Много народу поляжет. Лучше будет, коли сама уйдёшь.
        - Класс, - обозлилась я. - Только что подарки сулила, а теперь уже стражу натравила? Нет уж, схватил - веди!
        - Боги с тобой, лесная ведьма, - открестился воин, усмехнувшись в седые усы. - Кто тебя хватал? Добром пригласили.
        - Тогда тем более веди, - проворчала я. - Очень мне интересно, что я такого натворила и сама не заметила.
        - Я Олег Буяный,- сказал он, отпихнув в сторону навалившегося на меня дюжего кузнеца, пропахшего потом и окалиной. - Как тебя хоть звать-величать?
        - Ты первый тут спросил, - невольно ответила на улыбку я. - Василиса я.
        - Василиса? - переспросил он.
        Но заинтересоваться, что в этом такого странного, я не успела. Толпа вынесла нас на огромную площадь. Воин заработал локтями, а кое-где и кулаками, проталкиваясь вперёд. Это как нельзя лучше согласовывалось с моими планами, и потому я пристроилась за его спиной, словно прогулочный катер за ледоколом.
        Мы подошли к помосту, который окружали стражники. Седоусого воина пропустили без вопросов. А вместе с ним и меня. Но остановились мы чуть в стороне от лестницы.
        По центру стояло роскошное кресло, и больше не наблюдалось даже скамеечки. «Ну, здравствуй, берендейский царь!», - поморщилась я, из-под ресниц рассматривая богато одетого дядьку, занимавшего единственное посадочное место. С моего места были видны только кончик уха и шитый золотом рукав.
        Я снова задумалась, кто же такой этот человек, и что двигало им, когда он вёл меня сюда. Но тут с другой стороны на помост начали подниматься ещё люди, и все посторонние мысли вылетели у меня из головы. На шаг впереди всех шёл Илья. А следом взбиралась по крутой лесенке Злата.
        Я сглотнула, не в силах отвести взгляд от своей несбывшейся любви. Он обернулся, подал жене руку, помогая преодолеть последние ступени. «Ну, да… - всплыла в голове тоскливая мысль. - Приворотное же. Теперь будет с неё пылинки сдувать». Я понимала, что это правильно, что так и надо. И тем не менее меня обдало такой горечью, что мне показалась горькой собственная слюна.
        - Знаешь, его ведьма лесная? - выдохнул мне в ухо седоусый воин.
        - Знаю, - не стала скрывать я.
        Но тот не удовлетворился таким лаконичным ответом.
        - Хорошо знаешь?
        - Плохо, - огрызнулась я, не погрешив, впрочем, против истины. Илью я знала действительно плохо, иначе в нашей истории не было бы такого количества неприятных сюрпризов.
        - А вот мне отчего-то думается, что хорошо, - не отставал воин. - Где ты с нашим Ильёй свиделась, Василиса?
        - А твоё какое дело? - сверкнула глазами я, от злости сумев наконец перестать пялиться на Илью. - Где свиделись, там уже не свидимся.
        Олег хотел ещё что-то сказать, но тут раздался звучный голос Ильи, и он захлопнул рот. Зато минуту спустя рот раскрыла уже я. И забыла закрыть.
        - Созвал я вас, народ берендейский, потому как правды ищу, - твёрдо проговорил Илья. - У отца не нашёл - к вам пришёл. У вас не найду - по свету пойду.
        - Поэт, блин, - буркнула я.
        - По обычаю это, - вдруг пояснил Олег. - Кому вече правды не отдало, тому одна дорога - за ворота. Без роду, без племени, без имени. Был человек, и нет его.
        Я сморгнула, пытаясь переварить очередной выверт местных обычаев, и тут Илья продолжил, окончательно загнав меня в шоковое состояние.
        - Ушёл я из дому три года тому холостым. А пришёл - в доме моём жена появилась. Когда меня оженили? Говорю вам - не было такого. Позвал меня отец на пир. А и словом не обмолвился, что пир свадебный. Как узнал я о том, так и уехал, ни согласия своего, ни клятвы брачной никому не дав.
        - Но как же? - спросил один из десятка стариков, стоявших в первых рядах у помоста. - Вот же она, жена твоя стоит. Мы все её знаем.
        - И её обманом прельстили, - спокойно ответил Илья. - Не жена она мне. Да пусть она вам сама скажет, как дело было.
        Я видела, как волной прокатилось по толпе непонимание. Видела, как привстал в своём кресле царь, сжимая кулаки. Впрочем, и сама я мало что понимала, так же как и все прочие. «То есть как это?! Не жена? Всё обман?!» - я впилась взглядом в шагнувшую вперёд Злату, не замечая, как мертвой хваткой стискиваю руку Олега.
        - Верно, люди, - громко проговорила она. - Не жена я ему!
        ГЛАВА 39
        «Вот так просто? Всё так просто?» - прошептала я, вслушиваясь в ошарашенный гул толпы.
        Илья снова шагнул вперёд и поднял руку, легко перекрывая шум своим густым мощным голосом:
        - Тише. Выслушайте её. А я всё сказал!
        - Ой, дурак!
        Я почувствовала, как заныли суставы, и попыталась высвободить свою ладонь из железной хватки Олега.
        - Почему дурак, если она его обманула, - я покосилась на воина и увидела, как он обеспокоенно покусывает седой ус, не сводя глаз с Ильи.
        - Рано от права на слово отказался. Мало ли что она сейчас наплетёт?
        - Почему отказался, - в глубине души завязался ледяной узел дурных предчувствий.
        - Это ты его спроси, - буркнул Олег и наконец перевёл взгляд на меня. - «Я всё сказал» значит, что ты все доводы свои привёл и ждёшь ответа от вече.
        - Ну мало ли? А вдруг обстоятельства изменятся?
        - Вот потому и дурак, что сейчас изменятся. Чую, замыслила Златка гадость.
        Шла бы ты отсюда, Василиса.
        - Ещё чего? - вздёрнула подбородок я.
        - Ещё одна дура, - проворчал он. - Вот же подобралась парочка, судак да сударочка.
        Я уже собиралась огрызнуться, но тут мрачные предсказания седого воина начали сбываться. Да ещё как…
        Дождавшись, пока гул толпы слегка поутихнет, Злата снова заговорила.
        - Не жена. По нашим обычаям он только что при всём честном народе от меня отказался. Опозорил… - она всхлипнула, а Илья отшатнулся.
        - Злата, да ты что…
        - Молчи, сын недостойный, - вмешался царь. - Ты своё слово сказал, имей теперь волю слушать!
        - Не гневайся на сына, царь-батюшка, - сквозь слёзы улыбнулась Злата. - Раз отринул меня Илюшенька, значит, не хороша оказалась. На то воля его.
        - Добрая ты слишком, царевна, - проскрипел высокий узловатый старик, который уже задавал Илье вопрос. - А только по нашим законам нет у мужика такого права, за просто так жену от себя отринуть. Кого женой перед богами назвал, с той и живи, пока Г рань не разведёт.
        Злата скромно опустила глазки в пол. Разве что носочком сапожка деревянные доски не поковыряла. Я услышала скрип и сперва решила, что это скрипят мои зубы, но секунду спустя поняла, что не только мои. Лицо Олег исказилось до неузнаваемости.
        А Илья действительно молчал. Отступил на шаг от предавшей его девки, руки на груди скрестил. Словно отгородился разом и от неё и от толпы внизу. А у плотно сжатых губ залегла горькая складка, какой я никогда у него не видела. Даже в тот день, когда он вообразил, что с ним зло пошутила старая ведьма, богатырь и то не смотрел в пустоту так холодно и отрешённо. Но проклятая Злата, оказывается, ещё не закончила.
        - Я на Илью зла не держу. Коли будет его воля, всегда приму и верной женой ему буду. Всегда о его благе печься готова… Даже теперь. Вы, люди, нас рассудите. Коли виновата в чём, так казните…
        - Говори, дочка! - громко приказал царь, и мне сразу захотелось треснуть коронованного интригана чем-нибудь тяжёлым.
        Почему я так легко поверила словам Ильи, хотя ещё полчаса назад знать его не желала? Я видела его взгляд. Невозможно лгать с такими глазами. Если и существовало в мире пресловутое яговское чутьё на ложь, то у меня оно проснулось именно в те гадкие минуты на помосте. Я буквально кожей чувствовала мрачное торжество человека в золочёном кресле и волны фальши, которыми сочилось каждое слово Златки.
        - Илья вече ещё вчера задумал собрать. Да только поутру не проснулся.
        Каюсь. Испужалась я. Решила, хворь проклятая сонная и его подкосила. Побежала к царевне Мире. Девицы сказывали, что она какую-то чудную ведьму нашла. Дескать, она всё может. Даже хворь сонную пересилить. Прихожу - верно всё. Очнулся Алексей, царевич берендейский.
        Толпа снова заволновалась. Видимо, эта новость ещё не успела облететь все уши. Я слегка расслабилась. Вряд ли меня вздумают наказывать за успешное лечение царевича. Но сделала это совершенно зря. Проклятая девка ещё не закончила. Толпу на этот раз успокоил царь, и она с самым невинным видом продолжила.
        - Побежала я за ведьмой проклятой. Надеялась зелье у неё вымолить лечебное. При всём честном народе кинула мне ведьма бутылочку. Пообещала за помощь всё, что имею, у меня забрать…
        - Это же был сарказм, истеричка! - прошипела я. - Что я у тебя забирала?!
        - А я, глупая, и слушать не стала. На всё согласилась. Побежала обратно к мужу, зельем колдовским его поить. И слава богам, что не напоила! Проснулся мой ненаглядный сам. Видать, сон богатырский его сморил, а я, дурёха, страхи развела.
        В толпе послышались смешки, и Златка с извиняющимся видом развела руками.
        - Да! - повысила голос она. - Слава богам, что проснулся Илюшенька. А то сгубила бы моими руками его ведьма лесная проклятая!
        Пока я хлопала глазами, соображая, что такое несёт чёртова истеричка, плевать, нечисть она или просто вздорная баба, Златка картинно развернулась на каблучках и шагнула ко мне.
        - Скажи, ведьма лесная, что в варево напихала, которым мужа моего поить велела? Отчего у меня матушкин ядознатец искрами изошёл?
        - Откуда мне знать, кто у тебя там чем изошёл? - рявкнула я раньше чем, успела подумать. Обвинение было настолько абсурдным, что я даже не испугалась. - Я тебе лекарство от сонной болезни дала.
        - Вот это?! - она выхватила откуда-то из складок сарафана мою колбочку.
        - Да, - пожала плечами я, не видя смысла скрывать.
        - Ну, так испей сама своё варево, ведьма! - выкрикнула Злата. - Коли там лекарство, так ничего тебе не сделается. Да только нет там лекарства. Потрава! Кою ты мне при всём честном народе, как собаке кость, кинула. Чем тебе муж мой не угодил, змея подколодная?!
        Толпа на площади угрожающе загудела. Несмотря на все прегрешения, мнимые или явные, Илью в народе любили, как всегда любят харизматичных красавчиков, и идея, что кто-то покусился на подобное народное достояние, людям очень не понравилась.
        - Ну что же ты, ведьма лесная? Коли ошиблась я, глупая, так в ноги брошусь прощения за поклёп просить, - громко проговорила девица и снова протянула мне колбу с зельем. По её губам скользнула торжествующая улыбка. Так быстро, что это вряд ли заметил хоть кто-то кроме меня. Тем более что стояла она спиной к большинству присутствующих.
        - Пей, ведьма, - приказал царь, поднимаясь со своего трона.
        - Не буду я это пить, - отказалась я. - Мало ли, что она сюда напихала!
        - Я?! - картинно удивилась Злата. - Так я ни на секунду одна не оставалась. Со мной всегда девицы-чернавки были. Али из стражи кто. Да вот Олега, наставника Илюшина, спросите, он рядом был, когда ядознатец, камень заветный, проснулся.
        - Был, - подтвердил Олег. - Но только как тебе ведьма зелье вручила, да куда ты с ним опосля пошла - не видал.
        - Ну, то другие видели, - отмахнулась Злата.
        - Что скажешь, лесная ведьма? - вмешался старик снизу. - В страшном деле тебя виноватят. Как оправдываться будешь?
        - А то, что я царевича Алексея вылечила, для вас не оправдание? - нахмурилась я, гадая, а не пора ли уносить ноги.
        Но тут я случайно поймала взгляд Ильи. Хмурый, напряжённый и какой-то непонятный. Он буквально пригвоздил меня к сучковатым доскам. «Уйти? И оставить поле боя за этой лживой дрянью Златой?»
        «А ведь Илья, похоже, тоже уйдёт. Люди верят Злате, а не ему, - напомнил внутренний голос. - Вот и пойдёте вместе».
        «Угу, так они нас вместе и отпустят», - я отвесила себе мысленную оплеуху, отгоняя соблазнительные видения.
        - А я верю ведьме. Никому она зла не желала. Помочь пришла, - раздался вдруг голос Ильи у меня над ухом.
        - А ты помолчал бы, царевич, - выкрикнул кто-то из толпы. - Ты кому угодно поверишь, лишь бы от законной жены избавиться!
        Злата картинно, но как-то поспешно разрыдалась. Но Илья даже не взглянул в её сторону.
        - Даже будь она мне женой, поклёп на невинного возводить я всё равно не позволю, - отрезал богатырь. - Я всё сказал.
        «Опять, - проворчала я про себя. - Да что ж ты сам себе рот постоянно затыкаешь?!»
        Но даже разворчаться толком я не успела: в уши ударил едва слышный, но от этого не менее оглушающий шёпот Ильи:
        - Кто ты, лесная ведьма? Почему я от тебя глаз отвести не могу?
        «Ага… Вот прямо сейчас и объясню, - окончательно обозлилась я. - То-то твой папаша обрадуется! А уж сборище это вообще в восторге будет: обманутая любовница попыталась отравить обманщика! Разговоров на десять лет вперёд хватит». Я обвела глазами толпу:
        - Змею на груди пригрели и радуетесь. Вот она - причина смерти одного царевича и болезни другого. Она и Илью в могилу сведет, дайте срок.
        - Я?! - взвилась Злата, побелев как полотно.
        - Ты, ты, - кивнула я. - Может, настоящее своё лицо покажешь, пересмешница?
        Признаю, попытка была так себе и успехом она, разумеется, не увенчалась.
        Злата не закричала «Ах, меня раскусили, пойду топиться!». Даже в лице не изменилась. Просто удивлённо вскинула брови:
        - Кто?
        - Нечисть. Чужую жизнь вытягиваешь и тем живёшь, - холодно ответила я.
        Я знала, что заставить народ поверить в правду не смогу и из Берендеи мне
        придётся даже не уходить, а удирать, бросив всё. Но надеялась, что мои слова вспомнят тогда, когда тварь от безнаказанности распоясается и выдаст себя хоть чем-то. Это единственное, что я могла сделать. И я это сделала.
        - Я - нечисть?! - взвизгнула Злата. - Да я тут три года живу…
        - Да ну? А кто уезжал? Как раз перед тем, как со старшим царевичем беда приключилась? Может, уехала Злата, а вернулась нечисть? Только куда ты настоящую царевну подевала, а?
        Глаза девицы на мгновенье яростно сузились, и я поняла, что попала в точку. Увы. Поняла это только я. И то лишь потому, что обозлённая девка, выкрикивая обвинения мне в лицо, подошла почти вплотную. Но совладала с собой она куда быстрее, чем мне бы хотелось.
        - Я тут три года живу, с тех пор, как царевичу клятву брачную принесла. И никому зла не причинила, никого не обидела, - проговорила она звенящим от слёз голосом. - А уж кого невольно обидела по недомыслию ли али по ошибке, то прошу прощения…
        «Актриса проклятая», - прошипела я, глядя, как она отвешивает толпе поясной поклон.
        - А вот ты, ведьма лесная, нам беду принесла. Как появилась ты в лесу, так и болезнь сонная царевича одолела.
        - Когда старший заболел, меня тут и близко не было, - парировала я.
        - Да ну? Может, ты уже год в своей избушке живёшь, а людям только теперь на глаза показалась? Кто там знает, когда к нам приехала?
        - Страж на воротах знает, - сорвалась я, ошалев от того, как эта зараза умудрялась перекрутить каждое моё слово. - Да и ты тоже. Верно?
        Я поднесла руку к лицу и одним движением сняла личину.
        - Ты?! - отшатнулась Злата.
        - Ну, отпираться не стала. Уже хорошо, - фыркнула я, почувствовав, как на плечи легла тяжёлая рука Ильи. - Помнишь, как второй женой мне стать предлагала? А оказалось, что ты и сама не первая.
        - Побойся богов, царевич! - выкрикнула какая-то баба из толпы. - При живой жене чужую девку обнимать!
        Илья даже не пошевелился:
        - Чужая девка, - холодно проговорил он, - вон беснуется. А это наречённая моя. Невеста бывшая. И жена будущая, коли её воля будет.
        - Молчи! - перебил всё тот же старик из первого ряда. - Тебя мы уже слышали.
        Илья спорить не стал, но и руку не убрал. Застыл как статуя. Зато Злата, почуяв
        поддержку, воспрянула духом.
        - Рассудите нас, люди добрые! - со слезой в голосе воскликнула она. - Я к вам три года назад пришла и никакой беды не принесла. - А эта ведьма явилась, и всё вокруг неё потемнело. Наследник царский умер, Алексей заболел. Муж жену позабыл и клятвы свои брачные! Околдовала она его, как пить дать!
        - Слово против слова, - провозгласил старик. - Как рассудим, люди?
        Толпа загомонила, и к нам ненадолго все потеряли интерес. Даже Злата
        перестала сверлить глазами Илью и принялась вглядываться в толпу, жадно ловя отдельные выкрики. Я знала, как они рассудят. И Илья тоже знал. Чуть склонил голову и тихо спросил:
        - Где искать тебя, любушка?
        - Там, где царевичей нет, - буркнула я, внезапно вспомнив, с чего началась вся эта мерзкая история. - А если опять молчать не к месту собираешься, так лучше не ищи. Ведь скажи ты мне, что царский сын… Расскажи сразу, почему покинул родной дом…
        - Моя вина, - ещё ниже опустил голову Илья. - Побоялся я, что после терема княжеского на царский терем ты и глядеть не захочешь. Ну и на меня заодно. Вот и тянул до последнего. А как мне отец про жену сказал, так я домой и бросился. Да только поздно. Змея эта и меня обманула. Мол, прав ты, Илья, собирай вече - всё подтвердить готова. И что клятвы не было, и что оболгали нас. Дескать, до сих пор молчала она, потому как батюшку моего боялась. Мне её жаль стало. Чай девица несмелая, хрупкая да слабая. Куда ей супротив отца моего. Раз уговорила меня отложить сбор, два… А вчера так и вовсе сонным зельем опоила. А я, дурак, только сейчас понял, что к чему…
        - А ну пропустите! - громовой возглас легко перекрыл рокот толпы и заглушил тихий голос Ильи. Я вздрогнула, поднимая голову, и похолодела. - Пропустите, говорю! Битый час стою и вижу, что без меня вам не справиться. Я - Иван-богатырь, победитель Кощея Бессметного, неувядаемой славой и лопатой своей верной покрытый! Я сам вас рассужу!
        - Да как же ты рассудишь? - скептично спросил старик-старейшина, пока Иван-дурак к моему ужасу поспешно взбирался на помост.
        - По правде, - отрезал он, рубанув воздух ладонью. - Затем меня сюда Баба Яга и послала. Сказала она мне, что окрутила царевича Илью злая ведьма. От родной души отвадила да к себе приворожила. И надобно помочь да честным людям на змею нечистивую глаза открыть. Раз эта гадина меня обманула, да вдругорядь не выйдет!
        - Блин, Иван-дурак… Что же ты так невовремя, - прошептала я, понимая, что настал тот момент, когда мне полагается делать ноги, невзирая на последствия.
        Потому как знакомить свой череп с легендарной лопатой не желала категорически.
        - А дураки, они всегда не ко времени, - отозвался незаметно подошедший к нам
        Олег.
        - И просто так не отстают, я знаю, - вздохнула я, набирая в лёгкие воздух, чтобы призвать щучье веление.
        ГЛАВА 40
        - Так кто же из них ведьма, богатырь пришлый? - спросил старейшина.
        «По щучьему велению…» - прошептала я на грани слышимости.
        - Да вот же она! - возмутился Иван дурак. - Что вам всем, заслепило, что ли?
        «…по моему хотению…» - я почувствовала, как напряглась рука Ильи, лежащая
        на моих плечах: «Скажи, где искать тебя, любушка». Но ответить уже не могла.
        - А чем докажешь?
        - А чего тут доказывать? - пожал плечами Иван. - Глаза разуйте. Вот она!
        «…отнеси меня…»
        Иван шагнул к нам по ближе, поднимая руку, и ткнул пальцем в…
        В Злату!
        «…никуда!» - в последнее мгновенье успела изменить заклинание я. И всё завертелось в безумном водовороте.
        Злата издала какой-то душераздирающий визг, скорчилась, словно от невыносимой боли, и вдруг взорвалась, разбрасывая вокруг обрывки ткани и бесчисленных золотых цепочек, увивавших её шею. Толпа единодушно ахнула, отхлынув от помоста, а на месте низкорослой и хрупкой девушки уже стояла двухметровая тварь с нетопыриными крыльями за спиной.
        Отдалённо это создание всё же напоминало человека, только очень высокого и худого. Кости так и выпирали наружу, грозя прорвать гранитно-серую кожу. Даже грудь имелась, отвисшая и пустая, словно уши спаниеля. Но на том сходство и заканчивалось. Лицо отсутствовало. Вместо него была морда какой-то неведомой зверушки. Одни глаза чего стоили: огромные, выпуклые, сетчатые, как у стрекозы, да ещё и белёсые. Вместо носа красовались две змеиные щели, а безгубый рот скалился множеством мелких острых зубов.
        - Ишь ты, тварь какая, - первым опомнился Олег и потянул из кольца на поясе тяжёлый полуторник. - Давненько я таких не видал.
        Одним движением Илья задвинул меня себе за спину и тоже взялся за меч. Я, разумеется, упираться не стала, но в ладонях сама собой заклубилась сила.
        А тварь повела слишком маленькой для такого большого тела головой, облизнулась узким раздвоенным языком и проговорила неестественно высоким голосом:
        - Ах… Сколько еды пропадает… Кто спасёт попавшую в беду девицу-красавицу? Один за другим становитесь…
        Она визгливо расхохоталась и взмахнула крыльями. Потоком воздуха половину присутствующих буквально смело с помоста. Царь, так и вовсе перевернулся вместе со своим золочёным креслом, с которого так и не потрудился встать.
        Я бы посмеялась, глядя, как он беспомощно дрыгает ногами, запутавшись в роскошных одеяниях, но мне было не до того. Одновременно с двумя взмахами тяжёлых мечей я отпустила клубящуюся в ладонях силу, на лету формируя из неё толстые верёвки.
        Тварь завизжала, лишившись одновременно обоих крыльев, и повалилась с помоста, опутанная, как окуклившаяся гусеница. С длиной верёвок я явно погорячилась.
        Люди, давя друг друга, шарахнулись в стороны. А мерзкое создание, извиваясь как червяк, поползло вперёд, прямо на растерянно стоявшего посреди вмиг опустевшего пространства мальчишку. Не знаю, что собиралась сделать пересмешница. Я даже не успела подумать, как её останавливать. Перед глазами мелькнула размытая тень. Мгновенье спустя уродливая голова нечисти уже покатилась по дубовым плахам, которыми была вымощена площадь. А рядом с бьющимся в агонии телом твари стоял Илья. В руках у него ещё подрагивал после удара тяжёлый полуторник, с которого капала густая тёмная кровь.
        - Слава герою! - выкрикнул кто-то с помоста.
        Мы синхронно обернулись. У перевёрнутого трона стоял берендейский царь и воинственно потрясал раззолоченным, каким-то игрушечным мечом.
        - Молодец, сын! И имя своё очистил! И тварь страшную изничтожил! Иди, обниму
        тебя!
        Илья не двинулся с места. Впрочем, коронованный интриган, видимо, это предвидел, потому что продолжил почти без паузы:
        - А с ханом Загорским, кой мне в невестки заместо дочери мерзость нечестивую спровадил, мы теперь по-иному говорить будем!
        - Погоди, царь, - к помосту подошёл давешний старик, всё такой же невозмутимый, будто и не он минуту назад удирал так, что только пятки сверкали. - Значит, Илья-царевич-то нам правду сказал? Не было свадьбы. Не может нечисть брачный обет дать. Ибо души у ней нету. Где жрец, что брачный обряд вёл? Уж он-то должон был бездушную видеть.
        - Так помер он, - выкрикнул кто-то. - Аккурат после свадьбы!
        - Ах, после свадьбы, - протянул старик, который явно прекрасно об этом знал.
        - А кто руки брачующимся соединил? Не ты ли, царь батюшка?
        Старейшина пристально смотрел на царя. Тот промычал что-то невразумительное, и толпа взорвалась гневными выкриками. Но старик поднял руку, и гомон быстро стих.
        - Правду Илья-царевич сказал. Не было клятвы брачной, - холодно и веско проговорил он. - И брехуна, что собственного сына оболгал, нам не царстве не надо. Добавьте, кто желает. А я всё сказал.
        «Всё сказал! Всё сказал!» - один за другим полетели с площади выкрики. И с каждым из них царь, так и оставшийся для меня безымянным, бледнел всё сильнее. Он попытался что-то возразить, но его уже не слушали.
        - Сейчас тебя на царство поставят, - тихий голос Олега заставил меня вздрогнуть и отвернуться от интригана. Илья, уже успевший вернуться на помост, чуть не выронил меч, который протирал какой-то ветошью.
        - Что?! Не надо!
        В его голосе прозвучала откровенная паника. А вишенкой на торте стал взгляд, брошенный в мою сторону. Словно богатырь раздумывал, а не бросить ли меч и не схватить ли вместо него меня. Я невольно усмехнулась, а в беснующуюся толпу уже летел зычный выкрик Олега:
        - Алёшку! Алёшку на царство! Заместо болтуна этого!
        - Алёшку! Алёшку! - подхватили люди. Но среди них нашлись и те, кто явственно выкрикивал имя Ильи.
        - Шли бы вы отсюда, голубки, - проворчал Олег, покосившись на нас. - Пока вас пинками в царский терем не загнали. Люди у нас простые да бесхитростные. Не хочешь - заставим, упрёшься - пнём.
        Илья с заметной поспешностью бросил меч в кольцо на поясе и протянул мне
        руку:
        - Пойдёшь со мной, любушка?
        - Подальше отсюда я с кем угодно пойду, - буркнула я и первой спустилась с помоста.
        В голове царил полный раздрай. Как-то незаметно истаяла радость от победы над хитрой тварью. Да и эйфория, которая расцвела, когда я поняла, что наличие жены для Ильи стало такой же неожиданностью, как и для меня, тоже куда-то испарилась.
        Вместо этого я гадала, что же ещё может скрывать пугливый богатырь, и какие сюрпризы преподнесёт мне наша совместная жизнь, буде я опять «пойду с ним». Да и куда мне идти? У меня дом есть, хозяйство, скелет, в конце концов, с мастерской и огородом.
        Но углубиться в тему мы не успели. Едва площадь скрылась за поворотом, как послышались бухающие шаги, и из-за угла выскочил Иван-дурак.
        - Как же ты не ко времени, - едва слышно пробурчал Илья.
        - Дураки всегда не во времени, - фыркнула я словами Олега. - Но сейчас я бы с тобой не согласилась.
        Илья бросил на меня какой-то странный взгляд, но ничего не сказал. Вместо него заговорил Иван.
        - Фух! Насилу догнал вас! Там на площади нового царя зовут - всё на свете позабыли. И подвиг мой. И твой тоже. Ты чего сбежал? Царствовать не хочешь?
        - Не хочу, - мотнул головой Илья.
        - Оно и верно. Я б тоже не захотел. Сиди целыми днями на троне да приказы раздавай. А подвиги когда совершать? Не. Свобода мне дороже короны.
        - Да ты философ, - хмыкнула я.
        Илья явно поддерживать беседу не желал. А вот мне вдруг резко расхотелось оставаться с ним наедине прежде, чем я наведу порядок в собственных мыслях и желаниях.
        - Фило… чё? - почесал в затылке Иван-дурак и тут же махнул рукой, едва не врезав мне в нос. - Не. Я не этот, не тот, который фило. Я простой герой!
        - А как же ты узнал заразу эту? - спросила я.
        - А чего там узнавать, коли у ней морда плыла: то девичье лицо, а то рыло беся чье.
        - Её же невозможно узнать, если раньше не встречал.
        - Так я встречал! - обрадовался такому простому объяснению Иван. - Аккурат когда Кощея победил. Сидела эта тварюка у него в клетке. Ну, я не присматривался особо - мало ли, кто там сидит. У Кощея погани много, поелику сам погань. Был. Да махнул я на него лопатой своею верной, славой покрытой… Правда, тогда я её ещё не покрыл. Но теперь покрываю. Каждый день по разу, а то и по два…
        - Ты ближе к делу, Иван, - с трудом сдержала смех я. Развитое воображение, помноженное на внезапно проснувшуюся пошлость, норовило подкинуть картинки процесса покрывания лопаты… И совсем не славой. - Что там с тварью Кощеевой было?
        - А ничего, - набычился дурак. - Обдурила она меня. Я, говорит, царевна заколдованная. Выпусти меня, богатырь могучий. Я и выпустил. Гляжу, а рыло как было бесячье, так и осталось. И промеж девичьих щёчек проглядывает. Врёшь, говорю, нечистая! И лопатой по ней. Да только не попал, улетела в окно, паскудная.
        А я её ловить не стал. У меня там ещё Горыныч летал непобедённый, я и пошёл себе восвояси.
        - Ну, вот и теперь возвращайся, - вмешался Илья. - Хочешь, коня тебе подарю, али доспех драгоценный за подвиг и помощь твою.
        - Не! Я ж не заради наград, но чести для, - помотал вихрастой головой Иван-дурак. - Хочу люд честной спасать да радовать.
        - Настоящий герой! - закивала я и едва не расхохоталась при виде кислой мины, мелькнувшей на лице Ильи. - Тогда возвращайся обратно на Буян и о подвиге своём новом Яге расскажи. И мои поклоны да благодарность ей передай. Надо же порадовать бабушку.
        - Тоже верно, - приосанился дурак. - Сколько поклонов передавать? Токмо я только до пяти считать умею, так что сильно не благодари.
        - Ну, пять поклонов и передай, - таки расхохоталась я. Даже Илья сдержанно улыбнулся.
        - Тоже верно. Чтоб не забыть, - согласился Иван, как всегда не уловив юмора.
        Он кивнул нам на прощанье и потопал вниз по улице. Илья, едва дождавшись,
        пока он отойдёт, положил руку мне на плечо.
        - Любушка…
        Я повернулась и посмотрела ему в глаза, где одновременно смешались и вина, и надежда, и любовь, и ещё чёрт знает что. Понять, о чём он думает, мне не удалось. Зато откуда-то всплыла уверенность, что расставаться с ним я больше не желаю. Да, порой дурак, дурнее настоящего дурака. Вот только дурак мой. Родной и любимый.
        - Пойдёшь со мной, Илья-богатырь? - хитро улыбнувшись, спросила я.
        - На край света, - с облегчением, которое не сумел скрьггь, выдохнул он.
        - Ну, так далеко, пожалуй, не стоит… - хмыкнула я. - Я тут неподалёку домиком обзавелась. Там бы крышу починить, да ещё кой-какие хозяйственные постройки справить. А то домовой о корове мечтает - все уши мне прожужжал.
        - Да хоть целое стадо! - рассмеялся Илья.
        - Да вы что, сговорились, что ли?! - возмутилась я, не на шутку перепугавшись. - Одну! Не больше. А то и меньше!
        - Полкоровы?
        - Козу!
        - Да хоть кошку, лишь бы тебе по нраву.
        - Только именно кошку, - уточнила я. - У меня на котов аллергия.
        - Как скажешь, любушка, - серьёзно кивнул Илья. - Дозволь…
        Он подхватил меня на руки и жадно зарылся лицом в растрепавшиеся волосы:
        - Душа моя…
        - Но если ещё хоть раз соврёшь, не договоришь… - спохватилась я, пытаясь пересилить чувство бесконечного спокойствия и защищённости, которое всегда испытывала в его объятиях.
        - Нет у меня больше никаких секретов, любушка, - перебил Илья. - И не будет!
        - Вот и славно, - проворчала я, - тогда держись.
        «По щучьему велению, по моему хотению…»
        ЭПИЛОГ
        Яна
        Буян
        полтора месяца спустя
        - Ну как! Как! - мой возмущённый вопль, наверное, могли услышать на краю земли.
        - А чего такое, бабка? - этот идиот пялился на меня тупым взглядом барана и не понимал, что находится на волосок от смерти.
        Ох, с каким удовольствием я бы этот волосок собственными зубами перекусила! Но нет. Даже в этом мне не повезло - по тропе со взморья уже поднимался Ростислав. Беситься при нём я себе позволить не могла. Он и так меня терпеть не мог, как приворожила его моя сестричка проклятая. Ещё бы, предводителем приморских витязей сделала в обход законного командира!
        - О! Ростислав! - обрадовался дурак и, отвернувшись от меня, потопал навстречу витязю. - Тут тебе Олег из Берендеи поклон передавал. Помнишь такого?
        - А как же, - заулыбался тот. - Помню. Как он?
        Воспользовавшись тем, что витязь отвлёкся, я быстро скользнула за калитку. «Теперь ты меня до-о-олго звать будешь, - прошипела я себе под нос. - Посмотрим. Когда услышу. Хотя, пока бабка не вернётся, точно не услышу!»
        Эта маленькая месть меня не слишком-то утешила, но на безрыбье, как говорится… Могло ведь и того не быть, если бы бабка очень кстати не свинтила на недельку. Очень уж её Ядвига беспокоила. И за ней и за мной уследить пыталась, карга старая. А так не бывает.
        Черномор спал в тени яблони, громко похрапывая, и я прошла в избушку никем не потревоженная. Уселась на лавку, окинула взглядом пыльные полки и затоптанный пол и скривилась: «Это тоже заслуга чёртовой Василиски. Увела домового, паскуда, а мне теперь руки ломай, полы натирая! Все мои беды из-за неё! А ещё если бабка узнает, что её планы гулять пошли из-за дурака бестолкового…»
        Я поёжилась, пытаясь успокоить себя тем, что бабки нет, и узнать о моём фиаско ей неоткуда. Но помогали такие мысли плохо. Яга всегда всё откуда-то узнавала.
        «А всё из-за тебя!» - прошипела я, снова вспомнив про Василису.
        Злость захлёстывала с головой. И предчувствие неминуемой головомойки тоже не добавляло мне благодушия. Скрипя зубами, я села к столу и подтянула ближе блюдечко с волшебным яблочком - ещё один крестик в списке прегрешений заклятой родственницы. Если бы не она, то это яблоко досталось бы мне вместе с вечной молодостью.
        «Катись, яблочко, по тарелочке, катись, наливное, по краешку. Покажи ты мне погибель Василискину!»
        КОНЕЦ