Летящие к братьям (Сборник) Михаил Немченко
        Лариса Немченко
        Уральская библиотека. Приключения. Фантастика. Путешествия.
        Сборник научно-фантастических рассказов.
        Содержание:
        Летящие к братьям
        «Н.М.»
        Тайна Чарльза Робинса - рассказ отсутствует
        Случай на полуострове Маяковского
        Преимущество живых
        Там за Плутоном - рассказ отсутствует
        Пари
        Земля Юавов
        Михаил Петрович Немченко, Лариса Давыдовна Немченко
        Летящие к братьям
        ЛЕТЯЩИЕ К БРАТЬЯМ
        Нам в руки случайно попал номер еженедельника «Бизнес трибюн» от 12 октября 19… года. Опубликованная в нём большая редакционная статья «Летящие к братьям - мистификация или реальность?» показалась нам настолько любопытной, что мы решили ее перепечатать. Ниже следует полный текст статьи.
        «В последние дни редакция получает много писем от читателей с просьбой высказаться по поводу взбудораживших всю страну загадочных событий на Горном Западе.
        Авторы ряда писем - видные деятели промышленности и финансового мира справедливо обеспокоены положением дел на бирже, где панические слухи о возможном «возмездии краснокожих» уже привели к падению курса акций. Вполне понятны также сомнения и колебания, которые испытывают в эти дни многие состоятельные люди, решая вопрос о том, следует ли им немедленно вступить в созданное на прошлой неделе общество «Истинные друзья индейцев» или пока воздержаться от этого шага. (Как известно, каждый вступающий должен внести солидную сумму в специально образованный «Фонд помощи краснокожим братьям». Эти средства, выражаясь словами президента «Истинных друзей» м-ра Нокса, «необходимы для того, чтобы срочно развернуть энергичную благотворительную деятельность в индейских резервациях и тем самым постараться гарантировал членам Общества личную безопасность в случае «возмездия».)
        Между тем паника продолжает усиливаться. Как сообщили нам только что из столицы, там зарегистрировано уже около ста человек, принявших «Спасительный пигмент». В основном это оказались чиновники из Управления по делам индейцев. По свидетельству очевидцев, во всех случаях оригинальный препарат, выпущенный «Кемикл компани», действует безотказно, и кожа упомянутых чиновников уже начала приобретать характерный для индейской расы красновато-коричневый оттенок.
        Разноречивые толкования, которые дают газеты и телеграфные агентства событиям, происшедшим 26 сентября в Айоминге и Олдорадо, только усиливают общее замешательство. Попытаться отделить правду от наслоений вымысла единственная цель, которую мы ставим перед собой в данной статье. Мы намерены изложить в ней лишь факты, какими они представляются на сегодняшний день, воздерживаясь по мере возможности от каких бы то ни было догадок и предположений.
        Первым, кто увидел загадочных незнакомцев, был, как это всем известно, Том Пеммикан, одинокий индеец 49 лет, родом из резервации ирокезов у Великих озер. Последнее обстоятельство весьма существенно, ибо - хотя, подобно многим индейцам, Пеммикан в поисках заработка покинул свою резервацию еще молодым парнем и с тех пор жил среди белых, - он к моменту описываемых событий еще помнил язык и обычаи своего племени. Показания Тома Пеммикана фигурировали на первых страницах газет, однако мы считаем нужным еще раз вкратце напомнить содержание его рассказа, чтобы читатели могли лучше разобраться в последующих событиях.
        По словам м-ра Пеммикана, утро 26 сентября застало его в горах примерно в 15 милях севернее маленького поселка Поквилл (северо-западная часть Айомннга), в котором он проживает. В горы м-р Пеммикан отправился еще накануне днем собирать лекарственные травы. За полгода до описываемых событий он лишился своего места мойщика автобусов (был установлен автомат) в гараже туристской компании «Синие горы», и с тех нор его основным источником дохода стали трапы и коренья, которые он сдавал в аптеку соседнего городка Файндейла.
        Итак, ранним утром 26 сентября Том Пеммикан, переночевав в заброшенной охотничьей хижине, медленно поднимался по горному склону, поросшему густым лесом. Солнце еще не взошло, и в чаще стоял полумрак. Было очень тихо.
        Леса и горы Айоминга вообще самое тихое место в стране. Правда, эти места летом привлекают много туристов. Но в конце сентября туристский сезон здесь уже заканчивается и сумрачные хвойные леса на десятки миль почти безлюдны. Поэтому Том Пеммикан был очень удивлен, когда, продираясь сквозь заросли, внезапно услышал впереди за деревьями человеческие голоса.
        Том уверяет, что не испытал при этом страха, однако на всякий случай он остановился и прислушался. Голоса смолкли, и раздался хруст валежника, какие-то люди приближались к нему быстрыми, легкими шагами. Пеммикан еще не успел решить, как ему следует себя вести, когда в полумраке между деревьями показались странные силуэты. Вглядевшись, он чуть не вскрикнул от изумления: перед ним стояли два высоченных охотника-индейца, словно явившиеся из древних сказаний.
        Несмотря на пережитое потрясение, м-р Пеммикан довольно подробно описывает их одежду.
        Квадратный кожаный передник. Широкий плащ, видимо, из целой шкуры. Через плечо перекинут лук. Стрелы в колчане за спиной. На мускулистых ногах мягкие кожаные мокасины. Из-под украшенной перьями круглой кожаной шапочки ниспадают прямые черные волосы. Обе фигуры дышат недюжинной силой и здоровьем. (Что касается лиц, то м-р Пеммикан, как известно, не мог впоследствии сказать ничего определенного, кроме того, что они были «совсем как у индейцев, только какие-то странные».)
        Глядя во все глаза на незнакомцев, Пеммикан вдруг вспомнил, что почти такой же старинный наряд он еще мальчишкой видел в вигваме старого вождя их племени. Но Том, разумеется, отлично знал, что сегодняшние индейцы давно уже не носят подобных одеяний. Что же заставило этих чудаков так вырядиться? Кто они и что делают здесь, в безлюдных лесах?
        Эти мысли проносились в голове Тома Пеммикана, пока он настороженно разглядывал странных незнакомцев, остановившихся в нескольких шагах от него. Внезапно ему показалось, что на поляне становится светлее. Словно где-то рядом включили яркую матовую лампу.
        Озадаченный, Пеммикан оглянулся по сторонам. Солнце еще не появлялось. Чуть поодаль, под деревьями, по-прежнему было сумрачно. Незнакомцы стояли в самом центре освещенного пространства, но в руках у них не было видно ничего, что могло бы излучать, свет. Можно было подумать, что светится сам воздух.
        Вероятно, человека, более искушенного в физике, это странное явление заставило бы призадуматься. Но Том Пеммикан в простоте душевной решил, что перед ним просто-напросто какая-то очередная техническая диковинка - из тех, что придумывают белые в больших городах. Ему стало ясно, что эти люди - уж во всяком случае, не обитатели резервации.
        «Какие-нибудь парни из города, - решил он. - Нарядились, чтобы кого-нибудь разыграть…»
        В этой мысли м-ра Пеммикана особенно утвердила одна деталь: незнакомцы явно чувствовали себя непривычно и скованно в своих кожаных нарядах. Да и выглядели первобытные одеяния такими новенькими, словно только что были изготовлены.
        Пеммикан уже собирался было пошутить на этот счет, чтобы показать чудакам, что их маскарад разгадан. Но его вдруг поразило выражение глаз незнакомцев. Он только сейчас заметил, что эти люди разглядывают его, Тома Пеммикана, с таким неподдельным радостным изумлением и любопытством, словно именно его они и искали!
        Незнакомцы о чем-то оживленно заговорили между собой. Потом один из них подошел к Тому и, с улыбкой показывая рукой то на его одежду, то на свой кожаный наряд, что-то сказал. Засмеявшись, он сдернул с головы украшенную перьями шапочку. Следом на землю полетели лук и колчан со стрелами. Горячо жестикулируя, высокий незнакомец снова заговорил, обращаясь к Тому.
        Пеммикан не понимал ни слова. Но вслушиваясь в эту быструю речь, он неожиданно с удивлением обнаружил, что в ней то и дело мелькают какие-то знакомые звукосочетания. Казалось, язык этих странных людей чем-то отдаленно напоминает язык его родного племени. Он попробовал заговорить с ними по-ирокезски. Лица незнакомцев оживились. Видимо, они тоже улавливали какое-то сходство. Однако было ясно, что они ничего не понимают. Пеммикан задал несколько вопросов по-английски, - но с тем же успехом. Глаза неизвестных выражали полное недоумение.
        Именно в этот момент окончательно сбитый с толку м-р Пеммикан заметил в руках одного из незнакомцев маленькую черную коробочку, которая несколько раз наводилась на него, Тома. Это сразу направило его мысли по новому руслу.
        Черный предмет, который наводят на человека, по мнению Тома, мог быть только фотоаппаратом. А люди, разгуливающие по горам с фотоаппаратами и при этом не понимающие по-английски, могли быть только туристами из какой-нибудь далекой страны, случайно задержавшимися здесь в конце сезона. Странные одежды в таком случае были легко объяснимы. Пеммикан отлично знал, что туристы - народ падкий на всякие диковинные сувениры. А уж если люди покупают безделушки, им ничего не стоит потратить пару лишних долларов - в этом Том был твердо убежден. И он принялся жестами объяснять чудакам, что хорошо знает окрестные горы и может показать уйму живописных мест.
        Незнакомцы о чем-то посовещались, и тот, что был на вид постарше, достал из-под плаща нечто, напоминающее по форме небольшой обруч с широкими утолщениями по бокам. Том успел заметить, что с внутренней стороны «обруч» усеян множеством маленьких кружочков из какого-то блестящего синеватого металла. Отходившие от утолщений тонкие черные нити сходились пучком в крошечном коричневом шарике, который незнакомец повесил на груди поверх своего первобытного плаща. Осторожно натянув «обруч» на голову, он особенно тщательно приладил его на затылке.
        Тем временем его товарищ достал откуда-то второй такой же «обруч» и, ободряюще улыбнувшись, протянул его Тому, Пеммикан совершенно не понимал, чего от него хотят. Но весь вид этих людей выражал такую приветливость и доброжелательность, что он послушно дал надеть на себя странный обод. Незнакомцы опустились на пожелтевшую траву и усадили рядом с собой Тома.
        То, что произошло потом, вспоминается м-ру Пеммикану словно в тумане. Он помнит только, что один из неизвестных пристально, не отрываясь смотрел ему в глаза. Голова слегка кружилась. Странное оцепенение овладело телом. Внезапно Том ощутил острое, неприятное покалывание в затылке. И в ту же секунду перед ним возникло удивительное видение.
        …Какое-то большое светящееся тело, похожее на огромную рыбину, стремительно летело в темноте к далекому голубоватому шару. Мгновение - и эта картина исчезла. Пеммикан увидел людей. Высоких, обнаженных до пояса людей, очень похожих на двух незнакомцев. Они стояли в просторной, залитой светом комнате с овальным потолком и что-то рассматривали на стене, покрытой непонятными изображениями.
        И тут прозвучало слово. Неведомое, чужое слово, произнесенное так явственно, точно кто-то невидимый заговорил в его голове. Ощущение было таким пугающе-непривычным, что оцепенение мгновенно слетело с Пеммикана. Его охватил безотчетный страх. Вскочив на ноги, Том сорвал с себя «обруч» и со всех ног бросился бежать.
        Незнакомцы что-то кричали ему вслед, видимо, прося остановиться, но Пеммикан боялся даже оглянуться. Раздирая одежду о кусты, он бежал до тех пор, пока в изнеможении не упал в траву. Едва отдышавшись и убедившись, что никто его не преследует, м-р Пеммикан поспешил в Поквилл, где появился в полдень, излагая каждому встречному свою невероятную историю.
        Как известно, его сбивчивый и неправдоподобный рассказ был встречен в поселке добродушными насмешками. Все были уверены, что это чистая выдумка. И м-р Смок, агент по продаже холодильников и стиральных машин, навестивший в тот день Поквилл, посмеялся вместе со всеми. Однако история, выдуманная индейцем, показалась ему довольно забавной, и, поскольку м-р Смок является главным поставщиком новостей в местную газету «Файндейл таймс», он в тот же день, вернувшись в город, рассказал услышанное редактору этого почтенного органа м-ру Джонсу. Последний, как всегда, испытывал острую нехватку материалов для очередного номера, и новости из Поквилла были тотчас же отданы в набор.
        Благодаря такому стечению обстоятельств на следующее утро, 27 сентября, все полторы тысячи подписчиков «Файндейл таймс» могли ознакомиться с изложением рассказа м-ра Пеммикана, опубликованным под заголовком «Чудеса в горах». Рассказ был подан в юмористическом плане, но напечатан почти полностью. Редактор опустил лишь заключительное утверждение Пеммикана о том, что встреченные им существа были не кто иные, как черти.
        Мы не знаем, позабавил ли рассказ читателей «Файндейл таймс». Во всяком случае, никто из них не проявил после этого особенного интереса к личности безработного индейца. И м-р Джонс был очень удивлен, когда около двенадцати часов дня в редакцию, запыхавшись, вошел неизвестный пожилой джентльмен и без всяких предисловий попросил сообщить ему, существует ли в действительности Том Пеммикан, и если да, то правильно ли изложен в газете его рассказ. Получив утвердительный ответ, пожилой джентльмен торопливо поблагодарил редактора и, так и не представившись, Стремительно удалился.
        Однако мы забегаем вперед. Напоминаем читателям, что о рассказе Тома Пеммикана, так же как и о таинственном исчезновении профессора Селби, страна узнала лишь через два дня - после получившего широкую огласку инцидента в штате Олдорадо. Именно олдорадский инцидент впервые возбудил всеобщий интерес к загадочным незнакомцам, а уже затем, задним числом, стали известны события, происшедшие полутора часами раньше в Айоминге.
        Не в пример сбивчивым показаниям Тома Пеммикана, документ, излагающий происшествие в Олдорадо, отличается протокольной точностью и лаконичностью. Речь идет о рапорте сержанта полиции Ч. Бобсона, который он продиктовал в госпитале, сразу же после того, как пришел в сознание.
        Сержант Бобсон начинает свой рапорт с того, что утром 26 сентября, патрулируя на шоссе в девятнадцати милях к западу от Ванвера, он в 9 часов 52 минуты заметил слева от дороги двух необычно высоких мужчин, которые сразу привлекли его внимание.
        Сержанту прежде всего показалось удивительным, что, несмотря на прохладное утро, эти люди обнажены до пояса. Однако выйдя из машины, он обнаружил, что оба они одеты в совершенно прозрачные куртки из какого-то непонятного материала, напоминающего полиэтилен. Сержанту бросилась в глаза внушительная мускулатура неизвестных и неестественно большой объем их грудных клеток. Красновато-коричневый оттенок кожи и жесткие черные волосы ясно свидетельствовали о том, что эти люди - цветные.
        Неизвестные не замечали сержанта, хотя он подошел довольно близко. Они стояли и не отрываясь смотрели на шоссе, по которому в этот утренний час уже мчались в обе стороны густые потоки машин. Сначала сержант подумал, что парни хотят попросить кого-нибудь их подвезти. Но, приглядевшись, он заключил, что это не так. Неизвестные, казалось, просто были поглощены созерцанием мчащихся авто.
        Сержант Бобсон был озадачен. Когда в стране, где по окутанным бензиновой гарью дорогам носится около сотни миллионов автомобилей, выискиваются откуда-то два чудака, у которых зрелище мчащихся машин вызывает что-то вроде изумления, - это, конечно, не может не показаться странным. А когда эти субъекты к тому же еще одеты в нелепые прозрачные куртки и невиданного покроя блестящие штаны, а на спинах у них красуются продолговатые ранцы, напоминающие по форме бобовые стручки, - согласитесь, что такие экземпляры должны вызвать некоторый интерес у представителей полиции. Естественно, что сержант Бобсон тут же принял решение понаблюдать за двумя неизвестными.
        Уже через минуту в его голове зашевелились первые смутные подозрения. Сержант заметил, что неизвестные держат в руках какието маленькие черные предметы, то и дело направляя их на пробегающие мимо авто. Не в пример наивному индейцу Бобсон сразу определил, что эти штуки не могут быть фотоаппаратами. По его словам, они не имеют даже ничего похожего на объектив.
        Сержант окончательно убедился в этом, когда неизвестные наконец обернулись и, приветливо заулыбавшись, навели на него свои черные коробочки. Подойдя к Бобсону и с любопытством осматривая его со всех сторон, они попытались с ним заговорить, настойчиво показывая куда-то на небо. Их непонятная речь заставила сержанта еще больше насторожиться. К тому же Бобсону очень не понравилась фамильярность этих парней. Он довольно резко оттолкнул неизвестных, когда они попытались натянуть на него свой «обруч», - и при этом красноречиво похлопал себя по кобуре, давая понять, что не склонен шутить. Впрочем, его жест, кажется, не произвел на них должного впечатления.
        Короче говоря, с этого момента сержант Бобсон уже всерьез размышлял, не следует ли ему немедленно задержать подозрительных типов на предмет выяснения их личностей.
        Между тем неизвестные, очевидно, поняли, что с сержантом у них беседы не получится, и с видом явного сожаления снова повернулись к шоссе. Продолжая рассматривать машины, они не спеша шагали вдоль дороги, время от времени оглядываясь на Бобсона, который молча следовал за ними. Пешеходов по-прежнему не было видно. А сотни людей, проносящихся мимо на колесах, по-видимому, не обращали никакого внимания на двух полуголых великанов.
        Пройдя метров двести, неизвестные увидели маленький дорожный кафетерий, стоящий у поворота шоссе. Загадочные черные коробочки снова были пущены в ход. Допрошенный впоследствии шофер грузовика Г. Смит, который в тот момент, позавтракав, выходил из кафетерия, свидетельствует, что двое странного вида парней, прильнув к стеклянной стене, не сводили глаз с молодого негра официанта, вытиравшего столики. Шоферу очень хотелось узнать, что это за типы, но у него не было времени заниматься расспросами.
        Итак, кафетерий был пуст. Чернокожий официант, - его звали Джим Перкинс, - заметив незнакомцев, по профессиональной привычке улыбнулся и жестом пригласил их войти. Неизвестные явно обрадовались приглашению. Через секунду они стояли на пороге, продолжая с любопытством разглядывать негра и сверкающую белизной стойку с автоматами. Необычность их костюмов привела Джима в некоторое замешательство. Однако, как и подобает официанту, он с неизменной приветливостью провел незнакомцев к стоящему в углу столику.
        К изумлению официанта незнакомцы беспомощно вертели в руках меню, по-видимому совершенно не догадываясь о его назначении. Убедившись, что они ни слова не понимают по-английски, Джим решил, что с этими парнями можно не церемониться, и принес им завтрак по собственному выбору: два бифштекса, сандвичи и кофе в маленьких чашечках. Сержант Бобсон, устроившись за соседним столиком, молча наблюдал за происходящим.
        Неизвестные продолжали вести себя крайне странно. Минуты две они, оживленно переговариваясь, рассматривали содержимое своих тарелок. Негр утверждает, что при этом один из великанов что-то капнул в поданные кушанья, слегка надавив колечко на указательном пальце. Правда, сержант не уверен, что это было именно так. Но зато он совершенно явственно увидел, что бифштексы и сандвичи внезапно окрасились в ярко-синий цвет, после чего были с аппетитом съедены незнакомцами. С видимым удовольствием выпили они и голубоватый кофе. Затем великаны неуклюже поднялись из-за стола и, всячески выказывая Джиму свою признательность и дружелюбие, попытались надеть ему на голову уже упоминавшийся «обруч».
        Официант благоразумно отмахнулся от непонятного предмета и на пальцах показал странным посетителям, что с них причитается 2 доллара 14 центов. Видя, что они ничего не понимают, он выразительно похлопал себя по карману и наконец, достав из кассы доллар, помахал им перед незнакомцами.
        Но все было тщетно. Великаны, казалось, усиленно старались уразуметь, что же от них хотят, но ровным счетом ничего не понимали. М-р Уайт, хозяин кафетерия, явившийся на зов Джима из своей кухни, склонялся к мысли, что это нарочитое непонимание, так как был абсолютно уверен, что любому, даже самому невежественному, иностранцу должна быть знакома долларовая бумажка. Наконец одного из неизвестных словно осенило. Видимо решив, что их просят оставить что-нибудь на память, он достал из широкого пояса маленькую овальную пластинку и с улыбкой протянул ее негру.
        Читатели уже знакомы с описаниями и фотографиями этой тонкой матовой пластинки из не известного у нас вида пластмассы, вызвавшей столько споров среди физиков. Опыты показали, что стоит немного потереть ее пальцем, как вокруг, в радиусе около ста футов, разливается ровный серебристый свет. Причина этого загадочного явления пока не установлена, хотя было выдвинуто несколько интересных гипотез. Но сейчас нам важно лишь подчеркнуть, что в тот момент м-р Уайт не увидел в указанной пластинке ничего, кроме издевательства. Обернувшись к сержанту, он громко попросил его призвать этих людей к порядку.
        Сержант Бобсон, водрузив на голову свою черную фуражку, решительно поднялся из-за столика и потребовал, чтобы неизвестные немедленно расплатились. Видя, что его требование не выполняется, он показал незнакомцам на выход и направился к двери. К удивлению сержанта, оба великана с готовностью двинулись за ним. М-р Уайт и негр, проявив вполне понятное любопытство, тоже вышли из кафетерия.
        Сержант намеревался посадить задержанных в свою машину и доставить в полицейское управление. Но его страшно раздражало, что неизвестные, шагая рядом, продолжают наводить свои черные коробочки на окружающие предметы. Повелительным жестом Бобсон потребовал отдать ему подозрительные машинки. Они были протянуты сержанту после некоторых колебаний и вопросительных взглядов. Но, когда он небрежно сунул черные коробочки под мышку, незнакомцы заволновались. Оба что-то быстро заговорили, знаками прося вернуть им взятое. При этом один из великанов тронул сержанта за плечо.
        Чутьем полисмена Бобсон почувствовал, что наступил решительный момент и надо действовать, не теряя ни секунды. Правда, сержанта несколько смущало, что каждый из неизвестных выше его чуть не на две головы и намного шире в плечах. Но Бобсон был неробкого десятка. К тому же дело происходило в нескольких шагах от шоссе, и он мог рассчитывать на помощь.
        Мы не собираемся обсуждать здесь вопрос о том, насколько правильными были действия сержанта. Вероятно, он вел бы себя иначе, если бы знал, с кем имеет дело. В данных же обстоятельствах Бобсон считал своим прямым долгом любой ценой задержать неизвестных.
        Его смелый план основывался на том, что странные великаны, - как это можно было заключить, - довольно медленно соображают. Круто повернувшись к одному из незнакомцев, Бобсон сунул ему черные коробочки и рывком вытянул перед собой руки ладонями вниз, знаком предлагая парню сделать то же самое. Великан был явно озадачен, однако послушно протянул сержанту свои ручищи. Прежде чем он успел что-нибудь понять, наручники защелкнулись на его запястьях.
        Ободренный успехом, сержант отскочил в сторону и, выхватив кольт, наставил его на второго детину. Но великан, словно не замечая угрозы, бросился к товарищу. В одно мгновение он сорвал с него наручники и, что-то резко крикнув, швырнул их в лицо Бобсону. В ответ раздался выстрел. Левая рука незнакомца повисла плетью. Это было последнее, что помнит сержант.
        Как известно, отряд полисменов, прибывший на место происшествия через девять с половиной минут, обнаружил сержанта Бобсона неподвижно лежащим на земле без всяких признаков жизни. Однако врачебный осмотр показал, что сержант жив и находится в состоянии глубокого паралича. Дыхание и пульс были почти неощутимы, как при полной летаргии. Никаких повреждений на теле пострадавшего обнаружено не было.
        Перепуганные хозяин кафетерия и негр официант смогли сообщить лишь очень немногое, так как предусмотрительно держались на приличном расстоянии от схватки. По их словам, в момент, когда сержант внезапно рухнул на землю, в руках у незнакомцев не было видно никакого оружия. Но именно в тот миг оба они ощутили резкое болезненное покалывание, пробежавшее по нервам. Вероятно, это была докатившаяся до них волна тон неведомой силы, которая сразила сержанта.
        Затем они увидели, как продолговатые ранцы на спинах незнакомцев раскрылись и из них выдвинулись какие-то сверкающие изогнутые раструбы. Таинственные люди стремительно поднялись в воздух и скрылись за грядою гор, окаймляющей шоссе с севера.
        Впоследствии лишь четверо из всех опрошенных пассажиров и водителей машин, проезжавших в эти минуты но шоссе, подтвердили, что видели двух людей, непонятным образом летевших по воздуху. Все остальные ничего не заметили, поглощенные рулем и собственными мыслями.
        Энергичные поиски, тотчас же предпринятые по всей округе, ничего не дали, хотя была поднята на ноги вся полиция штата, и десятки полицейских вертолетов кружили над хребтами и ущельями, тщетно пытаясь обнаружить следы летучих беглецов. Лишь на исходе дня, уже в густых сумерках, один из вертолетов обстрелял каких-то подозрительных существ, летевших на север. Однако так и не удалось установить, были ли это люди или просто большие птицы.
        Так как положение оставалось крайне неясным, власти запретили м-ру Уайту и Перкинсу давать какие-либо интервью репортерам. В прессу было передано лишь краткое сообщение о том, что сержант полиции Ч. Боб-сон подвергся нападению двух неизвестных, которым удалось скрыться, и что преступники разыскиваются. Как и следовало ожидать, это туманное сообщение лишь распалило воображение репортеров и любопытство читателей. Уже на следующий день на страницы газет стали просачиваться самые невероятные слухи о загадочном нападении.
        Такова была обстановка, когда вечером 27 сентября, через 34 часа после происшествия, сержант Бобсон, находившийся в госпитале, открыл глаза и слабым голосом начал диктовать свой рапорт. Сообщенные им сведения, при всей их настораживающей необычности, казалось, ничем не могут облегчить розыски. Однако 28 сентября, когда рапорт сержанта был наконец передан по радио, всем жителям Поквилла бросилась в глаза несомненная связь между событиями в Олдорадо и историей, рассказанной Томом Пеммиканом. Последний был в тот же день на самолете доставлен в столицу и тщательно допрошен. Стало совершенно очевидно, что «охотники-индейцы» и летучие беглецы - одни и те же лица.
        Власти немедленно организовали самые тщательные поиски в Айоминге. Однако драгоценное время было упущено.
        Между тем показания Тома Пеммикана, поданные газетами под самыми кричащими заголовками, в сущности, ничего не могли объяснить. Оставалось совершенно непонятным, кто такие эти неведомые люди, откуда они явились и куда исчезли. Волнение и любопытство публики возрастали с каждым днем.
        Не удивительно, что в этой обстановке сообщение об исчезновении профессора Селби вначале промелькнуло в печати почти незамеченным. Впрочем, надо полагать, и в обычное время подобное известие не привлекло бы особого внимания репортеров, ибо Роберт У. Селби был всего лишь скромным профессором. Гринстонского университета, не известным никому, кроме нескольких десятков студентов-филологов да горсточки ученыхязыковедов, подобно ему занимающихся таким мало кому интересным делом, как изучение индейских языков.
        Однако вскоре произошло событие, возбудившее всеобщий интерес к скромной фигуре старого лингвиста. Утром 4 октября на маленьком лесном озере, в горах северного Айоминга, был найден прибитый к берегу термос. В нем находилось письмо, адресованное исчезнувшим профессором своему другу и коллеге доктору Дж. МакХиллу, сотруднику этнографического музея в Нью-Тауне.
        К сожалению, письмо несколько попорчено водой, попавшей в термос. Поэтому текст его мы приводим с невольными пропусками:
        «Дорогой Джо!
        Если это письмо в конце концов попадет к тебе в руки - не удивляйся, что оно послано в такой не совсем стандартной упаковке. Дело в том, что твой друг находится сейчас довольно далеко от ближайшего почтового ящика. А времени у него в обрез, так как скоро он вылетает на одно из небесных тел. К сожалению, пока неясно, состоится ли затем обратный рейс на Землю. То есть я лично уверен, что Летящие к братьям еще вернутся, но, понимаешь, гарантировать это все-таки нельзя…
        Успокойся, старина. Честное слово, твой Роб еще не совсем свихнулся. Наберись терпения, - я постараюсь тебе все объяснить.
        Да, дружище, любопытно все складывается в жизни. Ведь у меня не было бы никаких шансов оказаться участником этой фантастической истории, если бы тридцать лет назад два студентафилолога по имени Джо Мак-Хилл и Роб Селби не вбили себе в голову, что их призвание - лингвистика. И не вообще лингвистика, а изучение языков коренных обитателей континента.
        Помнишь, что говорил нам тогда старик Дэвис, декан факультета?
        «Глупая романтика, мальчики. Понимаю, вас привлекает, что индейские языки слабо изучены. Так сказать, нехоженые тропы лингвистики… Но поймите же, черт возьми, - потому здесь и осталось столько белых пятен, что слишком мало находится охотников копаться в диалектах маленьких племен, прозябающих в своих резервациях. Ну а если вы еще вздумаете за них заступаться, можете считать, что синяки вам обеспечены…»
        Что ж, в последнем старик оказался прав… Но ближе к делу. Так вот, Джо, все началось с небольшой статейки в местной газете, которая в то утро за завтраком попалась мне на глаза.
        Разумеется, тут не обошлось и без Ее Величества Случайности, ибо то, что я приехал дописывать свои «Очерки исчезающих наречий» именно в этот полусонный Файндейл, - дело ее рук.
        Ты, конечно, догадываешься, чем заинтересовала меня эта статья. Да, рассказанная в ней история не внушала доверия. По у меня невольно закралась мысль:
        «А вдруг этот Пеммикан, присочинив остальное, действительно встречал где-то индейцев, говорящих на каком-то еще не изученном наречии?» Когда же я явился в Поквилл и увидел, какой напуганный вид у бедняги индейца, - я уже почти не сомневался, что стою на пороге важного открытия. Было ясно, что нельзя терять ни минуты. И так как Пеммикан наотрез отказался быть моим проводником, - твой друг, долго не раздумывая, один отправился в горы искать таинственных незнакомцев.
        Разумеется, это было чистейшее безумие. Подробно записанные со слов Пеммикана ориентиры не помогли. К вечеру я заблудился. Шел в темноте, натыкаясь на деревья, уже даже не пытаясь найти тропу, - просто шел, чтобы куда-нибудь прийти. И тут…
        …Эти ребята не выказали большой радости при моем появлении. (Тогда я еще не знал, что обязан этим бравому сержанту из Олдорадо.) Они отступили к длинному сигарообразному телу, смутно поблескивавшему в темноте, и выжидающе посматривали на незваного гостя. Но когда твой друг приложил руку к сердцу и начал выкрикивать приветствия на всех семидесяти девяти индейских языках, которые он знает, - их настороженность понемногу стала исчезать. Короче говоря, стоило им убедиться в моем миролюбии, как оба стали удивительно приветливы и мы довольно быстро установили контакт.
        Конечно, вряд ли бы у нас что-нибудь получилось, если бы не «обруч». Эта штука с идеальной точностью передает любые мысли и зрительные образы из одной головы в другую. Пеммикану ничуть не померещилось: мне они точно так же посылали в мозг целые серии живых картинок. Даже когда я чуть-чуть разобрался в их языке, и мы стали кое-как разговаривать…
        А теперь, старина, послушай, какую историю поведали мне эти космические парни, после того как я вкратце объяснил им, что собой представляет человеческое общество в целом и наша страна в частности.
        В общем, все начинается с легенды. Ты знаком с ней так же хорошо, как и я. Это предание о Великом Пожаре, которое и сегодня можно услышать у индейцев многих племен, обитавших в прошлом в лесах на востоке материка.
        Интересно, что, хотя у разных племен легенда эта передается в различных вариантах, - все они сходятся в одном главном мотиве: пожар был зажжен небесным огнем. Причем указывается, что носительницами огня были две кометы, которые одну за другой в ярости швырнул на землю «Держатель Небес», прогневавшийся за что-то на людей.
        Как тебе известно, в разное время высказывались самые различные догадки о том, что могло явиться причиной такого пожара. Большинство ученых придерживалось того мнения, что «небесный огонь» был какой-то необычайной силы молнией или - что менее вероятно - большим метеоритом. Однако постепенно многие исследователи стали склоняться к мысли, что никакого Великого Пожара вообще не было, а индейская легенда - просто поэтический вымысел, в основу которого легли картины обычных лесных пожаров.
        Но теперь я знаю, Джо, что небесный огонь действительно упал в леса у Великих озер примерно в последней четверти десятого века. И этим огнем были два огромных космических корабля, прилетевших из далекого звездного мира.
        Не знаю, как именуется у наших астрономов эта звезда. Пришельцы называют ее на своем языке - Миурм. Как они объясняют, звезда и по цвету и по температуре - почти точная копия нашего солнца. С той только разницей, что диаметр ее в дюжину раз больше солнечного, а светит она в сто десять раз ярче нашего уважаемого светила. Кроме того, у Миурма имеется еще звезда-спутник - тоже солидных размеров солнышко…
        (Примечание газеты: «Судя по приводимым данным, возможно, речь идет о Капелле - двойной желтой звезде из созвездия Возничего, находящейся на расстоянии 42 световых лет от Земли».)
        Как видишь, в тех краях жарковато. Но благодаря тому, что планета, с которой прибыли мои новые знакомые, находится в несколько десятков раз дальше от своих двух светил, чем наша Земля от Солнца, - она получает лишь немногим больше тепла и света, чем наш шарик.
        Между прочим, эти ребята показали мне что-то вроде стереофильма о восходе солнц на своей Глеммре.
        …Сначала полумрак, смутные очертания гигантских гор. Потом вдруг быстро начинает светать - это поднимается главное солнце - Миурм. И неожиданно видишь, что черная равнина у подножия гор - это море. Море с черными, как тушь, волнами. С первого взгляда это выглядит несколько зловеще. Но краски земли и неба так ярки и радужны, что чернота океана словно еще больше подчеркивает розоватую белизну прибрежных скал, яркую зелень густых зарослей на склонах красных и синих гор, и… (Конец страницы размыт.)
        …А когда вскоре взошло второе, меньшее солнце, - все вокруг озарилось таким нестерпимо ярким светом, что у меня заломило глаза. В общем, мне стало понятно, почему эти парни так напряженно во все вглядываются у нас на Земле и даже днем пускают в ход свои осветительные средства.
        Так вот, Джо, на этой самой Глеммре издавна обитали мыслящие существа «кземмы», как называют их на своем языке Летящие к братьям.
        Я видел изображение кземма так отчетливо, словно он живой возвышался передо мной. Представь себе высокое, чуть не в два человеческих роста, существо с длинными полусогнутыми ногами и серебристо-белой кожей, чем-то отдаленно напоминающее по облику кенгуру. Но гибкие длинные руки с хорошо развитыми пальцами я большая круглая голова с пристальным взглядом широко расставленных глаз сразу говорят о том, что перед тобой не животное.
        В те времена, когда наши обезьяноподобные предки еще только овладевали искусством хождения на задних лапах, цивилизация кземмов достигла уже довольно высокого уровня. Однако разница в положении двух основных рас, существовавшая у кземмов на ранних стадиях развития, с течением времени не только не исчезла, но еще больше закрепилась.
        Хозяевами планеты были «Пятнистые» - или, как они себя называли - «Сыны двух Солнц», немногочисленная замкнутая каста ученых, инженеров и воинов. А огромное большинство кземмов - «Одноцветные» - находилось на положении полурабов, и им с давних времен был запрещен всякий доступ к Знанию. Каждого из «одноцветных» обучали лишь обращению с каким-нибудь одним техническим устройством. Их брали и в космические экспедиции, но лишь служителями.
        Собственно, все физическое различие заключалось и том, что у «Сынов двух Солнц» кожа была покрыта зелеными крапинками, а у «одноцветных» она была просто серебристо-белой. Однако в результате строго соблюдавшегося «пятнистыми» разделения обе расы существовали совершенно обособленно.
        В конце концов эта обособленность привела к тому, что творческий запал «пятнистых» стал постепенно ослабевать. У этих существ, пресыщенных своей властью, мгновенным удовлетворением любого желания, все больше притуплялся интерес к Неизведанному. Их древнее Знание, замкнувшееся в узком кругу посвященных, уже почти не развивалось дальше. «Зачем познавать, если не дано познать Бесконечность?» - это изречение и сегодня находят начертанным на стенах гигантских дворцов из синего камня, построенных в ту эпоху.
        Все реже и реже стартовали с Глеммры звездолеты. Экспедиция, о которой пойдет речь, была одной из последних.
        Она состояла из двух кораблей, на которых находились и «пятнистые» и «одноцветные». Как я понял, целью экспедиции была Альфа Центавра. Но все планеты этой звезды оказались пустынными, и, обследовав их, кземмы направили свои корабли к Солнечной системе.
        Звездолеты опустились где-то у Великих озер, и огненные струи, вылетавшие из дюз, сразу в нескольких местах зажгли окрестные леса. В огненном кольце, быстро охватившем обширную территорию, оказалось, очевидно, несколько индейских племен. На одно из них и наткнулись кземмы неподалеку от своих звездолетов.
        Кземмы, видимо, очень торопились в обратный путь, и впоследствии в запоминающих устройствах экспедиции были обнаружены лишь самые общие сведения о размерах Земли и се атмосфере. Даже то, что природные условия Глеммры и Земли оказались во многом схожими, не заставило «пятнистых» повнимательней обследовать нашу планету. Но, вероятно, именно это натолкнуло кземмов на мысль захватить с собой на Глеммру некоторое количество маленьких двуногих существ.
        Судя по образцам одежды и оружия, найденным впоследствии в архивах экспедиции, это было охотничье племя, еще только начинавшее переходить к примитивному мотыжному земледелию. Их кожаные плащи выглядят грубыми по сравнению с тонко выделанной замшей, из которой делали себе одежду оседлые ирокезы земледельцы шесть-семь столетий спустя. И этим людям, жившим еще в каменном веке, суждено было вдруг очутиться в чужом далеком мире, ушедшем в своем техническом развитии на тысячелетия вперед…
        Всего кземмы упрятали в свои звездолеты 53 человека, отобрав наиболее молодых и крепких мужчин и женщин. Индейцев облучили какими-то лучами, уничтожающими вредные кземмам микроорганизмы, и погрузили в анабиоз. В тот же день экспедиция покинула Землю.
        Напоминаю тебе, Джо, это было в конце десятого века - почти за пятьсот лет до рождения Колумба. Европа тогда была покрыта густыми лесами, и из каждых десяти королей и герцогов девять не умели ни читать, ни писать. Если бы даже кземмы специально кружили на своих звездолетах вокруг Земли, - они вряд ли заметили бы на ее материках какие-либо признаки цивилизации. Разве что сумели бы различить отдельные города на равнинах Китая и Индии. Но, как видишь, звездные гости не занимались изысканиями…
        Экспедиция благополучно вернулась на Глеммру. Привезенные с далекой планеты двуногие существа вызвали у «Сынов двух Солнц» живой интерес, особенно, когда выяснилось, что они, хотя и с трудом, могут существовать на Глеммре. Новую жизнь в чужом непонятном мире начали 13 мужчин и 20 женщин остальные погибли в пути, так и не очнувшись от многолетнего сна.
        Видимо, «пятнистые» первое время не могли решить, на что им употребить этих существ. Потом стали использовать их в качестве слуг. Уж не знаю, зачем им понадобились маленькие и хрупкие чужезвездные слуги, когда любое их желание мгновенно угадывали и выполняли целые армии автоматов. Скорее всего, эти двуногие рабы из далекого мира были для «пятнистых» просто очередной причудой, забавной диковинкой. Так или иначе, но горсточка перепуганных и ничего не понимающих индейцев была водворена в синие дворцы властителей Глеммры.
        Я уже, кажется, говорил тебе, что Глеммра раза в полтора крупнее Земли и сила тяжести там соответственно больше. Первое время бедняги индейцы быстро уставали, при ходьбе с трудом отрывая ноги от почвы. Дышать им с непривычки тоже было трудно. В атмосфере Глеммры содержание кислорода меньше, чем у нас, и земным легким приходилось работать с лихорадочной учащенностью.
        Однако специальная система упражнений, введенная кземмами для своих пленников, и впрыскиваемые им в кровь какие-то особые вещества уже через несколько поколений сильно изменили облик сынов Земли. У них развилась мощная мускулатура ног, широко раздалась грудная клетка. Правнукам выходцев с Земли уже вполне нормально ходилось и дышалось на Глеммре. Только глаза их долго еще не могли освоиться с ослепительно ярким светом двух солнц.
        А время все шло… Вероятно, сначала индейцы были настолько сбиты с толку, что вообще не понимали, живы они или давно уже умерли, перенесясь в обиталище духов. Лишь много позже они начали разбираться в назначении некоторых окружающих предметов. Но, даже научившись выполнять кое-какую несложную работу по обслуживанию «пятнистых», они делали все совершенно механически, не имея никакого представления ни об устройстве окружающих машин, которые считали живыми существами, ни об огромном мире, лежащем за стенами синих дворцов. Все вокруг было покрыто для них мраком неведомого.
        И «Сыны двух Солнц» так построили жизнь своих пленников, что и много поколений спустя эти бедняги совершенно не сознавали, где они находятся. Им казалось, что родные леса начинаются где-то совсем недалеко. Одна из сохранившихся хроник эпохи «Последних пятнистых» рассказывает о том, как несколько слуг были схвачены при попытке бежать из дворца владык. Смельчаки сознались, что хотели найти дорогу «в чащи у больших озер», предания о которых продолжали передаваться из рода в род.
        Так продолжалось примерно шестьсот земных лет (на Глеммре, вращающейся по гигантской орбите, совсем иной счет времени) до тех пор, пока не разразилось восстание «одноцветных».
        Оно назревало уже давно.
        Пропитанная холодным и жестоким кастовым эгоизмом, цивилизация «пятнистых» медленно угасала, изживая сама себя. Постепенно к управлению техникой стали все больше допускаться «одноцветные». Со временем они заменили «пятнистых» во многих технических центрах планеты. Им был открыт наконец доступ и в «Башни Знания» - украшенные изображениями двух солнц гигантские хранилища научной информации - средоточие тысячелетней мудрости кземмов. Но «одноцветные» по-прежнему считались существами низшего порядка. Как и раньше, за малейшую оплошность в работе любого из них могли бросить в Пещеры Смерти, где в вечном мраке жили «куху» - слепые, червеобразные существа, высасывающие кровь из своих жертв…
        И вот вспыхнуло восстание.
        Оно началось одновременно по всей планете. «Пятнистые» были смяты, почти не успев оказать сопротивления. Да они и не могли бы уже ничего сделать: почти все хранившие верность Знанию ученые и инженеры сразу же перешли на сторону восставших. Лишь перед главной цитаделью «пятнистых», на цветущем зеленом острове среди черного океана, завязалась последняя яростная схватка.
        Она была короткой. Небольшая кучка властителей Глеммры спешно покинула планету в стоявшем наготове последнем старом звездолете. Они улетели к неведомым мирам. Когда корабль был уже далеко, космические станции Глеммры приняли короткое странное сообщение: «Сыны двух Солнц» улетают, но Глеммра будет пуста».
        Это было похоже на угрозу. Но торжествующие, победу «одноцветные» не приняли ее всерьез. Они шумно ликовали, оглашая своими рокочущими кликами еще недавно запретный остров. А маленькие краснокожие слуги, неожиданно предоставленные самим себе, непонимающими глазами смотрели на ликующих кземмов, смутно начиная сознавать, что и в их жизни должны произойти какие-то перемены.
        Но пока, они остались жить в опустевших синих дворцах, попрежнему одинокие в этом непонятном мире. Как и раньше, они зажигали по вечерам старинные красные светильники перед изваяниями древних правителей Глеммры и разбрасывали по залам охапки резко пахнущих черных цветов. Как и раньше, каждое утро по привычным сигналам автоматов… (неразборчиво). Они неукоснительно выполняли все эти ставшие теперь бессмысленными процедуры, боясь разгневать скрежетавших где-то в стенах невидимых и непостижимых металлических созданий, казавшихся им грозными божествами.
        Понимаешь, Джо, окружающие технические чудеса не развили, а лишь еще больше придавили разум: этих людей. Придавили своей полной необъяснимостью. Разве под силу было им, людям каменного века, не знавшим даже колеса, самим разобраться во всем этом? И они были лишены самого главного - труда. Ведь то, что приучили их делать «пятнистые», не было трудом.
        Однообразный и непонятный обряд не требовал ни ловкости, ни работы мысли. И он не был борьбой за пищу. Пища появлялась сама собой, без малейшего усилия с их стороны. Теперь, после своей победы, «одноцветные» тоже не забывали доставлять ее индейцам… И, может быть, самым большим чудом во всей этой истории было то, что после шести веков такой жизни в пленниках еще не угас человеческий разум…
        А на Глеммре начиналось Великое Обновление. Никогда еще наука и техника кземмов не переживали такого бурного расцвета. На берегах черного океана, среди розовых скал и ярко-зеленых зарослей, возникли, новые города из миллионов полупрозрачных, словно невесомых, круглых зданий. Были созданы мощные энергетические станции на близких к Миурму пустынных планетах, раскаленных жаром двух солнц. И впервые после долгих столетий на Глеммре началась подготовка к новым космическим экспедициям.
        Но эра расцвета была недолгой. Прошло совсем немного времени после победы «одноцветных», как вдруг страшное и непонятное бедствие обрушилось на обитателей Глеммры: маленькие кземмы стали рождаться мертвыми. Причину таинственной болезни удалось установить, увы, слишком поздно. Рассеявшаяся в атмосфере планеты после бегства «пятнистых» мельчайшая пыль, которую сочли тогда обычными осадками, что образуются при взлете звездолета, оказалась источником не известных раньше вредоносных излучений. У неведомых лучей было коварное свойство: они поражали центры, управляющие механизмом наследственности, почти не причиняя вреда организму в целом.
        Отчаянные попытки ученых найти выход ни к чему не привели. Смысл мрачного пророчества «Сынов двух Солнц» стал понятен всем.
        Гнетущая тишина опустилась на города Глеммры. Не слышно было больше смеха маленьких кземмов. Миллионы обитателей Глеммры были еще молоды и полны сил, но они уже мысленно видели свою планету опустевшей и дикой… А маленькие земные создания, ни о чем не зная, по-прежнему жили в огромных заброшенных дворцах жалкой жизнью прирученных пленников. И у них по-прежнему рождались дети. Для сынов Земли излучения оказались гораздо менее вредными, чем для кземмов.
        И вот тогда прозвучал призыв, всколыхнувший всю планету. Лучшие ученые Глеммры обратились ко всем кземмам:
        «Братья! Страшнее смерти черная пустота, надвигающаяся на наш мир. Когда последние из нас уйдут, погаснет свет Разума, горящий на Глеммре. Но, братья, рядом с нами живут существа с далекой чужой планеты, и их род не прекратится. Ум созданий иного мира слаб и неразвит, но эти существа разумны. Быть может, мы сумеем передать им хотя бы часть нашего Знания? Быть может, они смогут стать наследниками нашего Разума, и Глеммра не будет пустыней?»
        Этот призыв наполнил жизнь кземмов новым смыслом. Все усилия обитателей Глеммры отныне были направлены на то, чтобы скорее развить разум маленьких двуногих созданий. Так началась новая эпоха в жизни краснокожего племени впоследствии историки назвали ее Эпохой Просветления. Индейцев было тогда уже около тысячи человек.
        Кземмы начали с того, что отобрали у них детей. Сознавали ли они, что поступают жестоко? Не знаю. Скорее всего, просто не задумывались над этим. Они спешили. Им хотелось скорее вырастить новое поколение, способное сразу воспринять новые представления о мире.
        У меня сейчас, как живая, стоит перед глазами одна из картин, которые показывали мне через «обруч» эти ребята.
        …Огромный кземм держит в поднятой руке крошечного голого индейского мальчика. А внизу двое индейцев, мужчина и женщина, маленькие и хрупкие рядом с серебристокожим гигантом, обезумев от ужаса, с мольбой воздели руки, что-то пронзительно крича. Они еще не могут знать, что этот мальчик станет мудрым и всемогущим, что его разум шагнет сразу на тысячелетия вперед. Они сознают сейчас только одно: страшное, неумолимое чудовище уносит куда-то их ребенка…
        Время шло. Мальчики и девочки, оторванные от племени, стали взрослыми, успешно усвоив все, чему учили их кземмы. Видимо, серебристые гиганты сами предварительно изучили язык маленького племени и на его основе создали для своих воспитанников какое-то количество новых слов для обозначения… (неразборчиво).
        …Тогда-то предки Летящих к братьям впервые узнали о своей далекой прародине, о том, как она невероятно далека.
        Кземмы отличались большим долголетием: они жили в среднем по 200 земных лет. Но постепенно их становилось все меньше. Пришло время, когда остались одни старики. Они уже не могли двигаться, лежа по древнему обычаю под прозрачными куполами своих круглых домов с глазами, обращенными в синеву неба, и индейцы до последних минут заботились о них, внимательно выслушивая их последние советы. Последний кземм умер, когда на Земле шел 1862 год. На огромной опустевшей планете осталась горсточка землян…
        Они чувствовали себя невыразимо одиноко, эти люди, оказавшиеся вдруг одни, лицом к лицу с бесконечной Вселенной. И их мысли летели туда, в безмерную даль, к окутанной туманной дымкой преданий далекой планете, что была колыбелью их предков. Где-то там, в чудесном мире, жили существа, подобные им, - их братья и сестры… С этого времени мечта о полете на Землю не покидала людей Глеммры.
        …Они почти ничего не говорили мне, Джо, о своем общественном укладе. Я только понял, что у них все общее и живут они маленькими группами в разных уголках обширной планеты. Но, как ты сам понимаешь, расстояний для них не существует, и они часто собираются все вместе на высоком холме возле памятника Последнему кземму.
        Самое большое торжество у наших звездных собратьев - Праздник выбора имени. По установившемуся у них обычаю каждый человек сам выбирает себе имя и объявляет его всему племени в день совершеннолетия. У них человек, избирая имя, выражает им свою главную устремленность - то, чему он решает себя посвятить. Я уже говорил, что общее имя двух великанов и всех остальных участников экспедиции на Землю - Летящие к братьям. Раньше на Глеммре они назывались: Те, которые полетят к братьям. А друг для друга у них есть еще какие-то другие, короткие имена…
        Понимаешь, Джо, их слишком мало там, на Глеммре. Когда Летящие к братьям отправлялись в путь, населения планеты составляло всего несколько тысяч человек Жизнь каждого - на виду у всех. Избирая имя, человек называет перед всеми свою мечту на всю жизнь, и отказаться потом от поставленной цели значит, отречься от своего имени. На Глеммре это считается самым страшным позором…
        …Итак, прошло еще много времени, прежде чем люди Глеммры сумели не только полностью овладеть научным наследием кземмов, но и двинуть вперед технику звездоплавания.
        И вот настал день, когда созданный ими новый звездолет, стартовав с одного из спутников Глеммры, понесся к маленькой желтой звезде, которую у нас принято называть Солнцем.
        Пока они летели, наш благословенный шарик успел сорок три раза обернуться вокруг своего светила, люди научились расщеплять атом и запускать искусственные спутники, а Джо Мак-Хилл и Роб Селби превратились из буйных юнцов в яйцеголовых ветеранов языкознания. Но астронавты с Глеммры почти не постарели в этом полете: в их корабле время протекало примерно раз в семьдесят медленнее, чем на Земле.
        Звездолет не прилетел на Землю. И, насколько я понимаю, мы должны быть весьма благодарны им за эту предосторожность. При посадке дело не ограничилось бы лесными пожарами. Вероятно, их корабль мог бы нечаянно вскипятить некоторые наши моря… Звездолет сел где-то на одном из астероидов, а на Землю прилетела лишь небольшая ракета с двумя разведчиками. Очевидно, в их задачу… (неразборчиво).
        …Теперь ты понимаешь, Джо, почему они предстали перед Пеммиканом в таких первобытных одеяниях. Луки и набедренные повязки, сделанные по образцам, найденным в архивах древней экспедиции кземмов, должны были, по замыслу, облегчить им установление первоначального контакта с обитателями Земли.
        Приходило ли им в голову, что за тысячелетие в жизни их земных собратьев многое должно было измениться? Да, насколько я понял, на Глеммре задумывались над этим. Но они все-таки решили одеться «поземному», - пусть даже в вышедшие из моды охотничьи наряды предков. Летя к далеким братьям сквозь бездны Вселенной, они больше всего хотели, чтобы на Земле их сразу признали за своих…
        Увы, Джо, кажется, мне приходится кончать письмо. Летящие к братьям уже готовят ракету к старту. Сейчас холодная безлунная ночь. Небо, полное звезд, - неужели я последний раз вижу его с Земли.
        О чем думают сейчас эти двое? Какие мысли и чувства вызвала у них неожиданная встреча с нашей цивилизацией? Почему так спешат покинуть Землю? Ведь они так мало успели увидеть… Правда, я подозреваю, что черные коробочки, с которыми Летящие к братьям не расстаются, уже набиты самой разнообразной информацией. Видимо, эти штуки способны мгновенно запоминать и анализировать все, что попадает в их поле зрения. Вполне возможно, что один вид бедняги Пеммикана дал пришельцам массу любопытнейших сведений о жизни их земных собратьев…
        И все-таки мне непонятна их поспешность. Неужели тут мог повлиять инцидент с полисменом в Олдорадо? И почему они не делают попытки установить контакт с властями? На худой конец могли бы сейчас использовать меня в качестве парламентера… Однако Летящие явно не собираются делать этого. Во всяком случае, когда Роб Селби попросил их взять его с собой на небо, эти ребята, посовещавшись, довольно быстро согласились.
        Вернутся ли они на Землю? Наверно, все решится там, в звездолете, когда разведчики принесут своим товарищам первые вести о нашем мире. И тогда окончательно выяснится, вернется ли твой друг к земной лингвистике или посвятит остаток жизни изучению языка людей Глеммры.
        Пойми меня правильно, Джо, я верю, что они должны вернуться. Но если вдруг… Что ж, я и тогда не пожалею о своем решении. Ведь я увижу далекий мир наших братьев - новый прекрасный мир. И кто знает, может быть, смогу дать оттуда хотя бы коротенькую весточку о себе…
        Вот сейчас один из Летящих направляется ко мне. Наверно, уже…»
        На этом обрывается письмо профессора Р. Селби.
        Как известно, с момента, когда оно было найдено, прошла уже неделя, и за это время сведений о загадочных незнакомых больше ниоткуда не поступало. Тщательное обследование берегов озера и окружающей местности не дало никаких результатов. До сих пор не удалось обнаружить каких-либо следов приземления ракеты.
        Впрочем, для полноты картины следует еще упомянуть о заявлении командования военно-воздушных сил, сделанном сразу же после опубликования письма профессора Селби. В этом заявлении говорится, что в ночь на 29 сентября радарные установки обнаружили над северной частью штата Айоминг неизвестный предмет, Истребители-перехватчики были немедленно подняты в воздух, однако предмет исчез с экранов радаров так же внезапно, как я появился. После этого самолеты были возвращены на свои базы,
        Итак, никаких вещественных доказательств существования Летящих к братьям на сегодняшний день не имеется. Правда, в наших руках находится загадочная матовая пластинка. Однако мы не можем быть до конца уверены, что эта вещь внеземного происхождения.
        Мистификация или реальность - вот вопрос, который задают себе сейчас миллионы людей. Мы не имеем возможности приводить здесь все разноречивые суждения по этому поводу, которыми заполнены страницы газет. Напомним читателю лишь мнение двух видных политических деятелей - сенатора Хендфута и его неизменного оппонента сенатора Блэкхарта.
        Сенатор Хендфут наиболее полно выразил свою точку зрения, выступая в прошлую пятницу по телевидению.
        «Никаких Летящих к братьям не было и не могло быть, - сказал он, - хотя бы по той простой причине, что краснокожие не способны к интенсивному умственному развитию».
        Далее сенатор заявил, что, по его твердому убеждению, неизвестные, совершившие нападение на сержанта Бобсона, не кто иные, как диверсанты, заброшенные на нашу территорию разведкой некой державы. Что касается их необычного вида и прочих странностей, то он убежден, что все было специально сделано, чтобы сбил, с толку патриотов. Такой же коварной мистификацией Хендфут считает и письмо профессора Селби. В своей речи сенатор приводит ряд фактов, которые, по его мнению, неопровержимо свидетельствуют о том, что упомянутый профессор давно занимается подрывной деятельностью.
        Ему удалось, в частности, установить, что Р. Селби был одним из тех, кто несколько лет назад публично протестовал против решения правительства об отчуждении у одного из индейских племен большого участка земли для устройства артиллерийского полигона. М-р Хендфут расценивает этот протест как попытку ослабить военную мощь страны.
        Приведя еще несколько подобных примеров, сенатор приходит к выводу, что исчезновение старого лингвиста - просто ловкий трюк. Старик скрылся, чтобы избежать заслуженного наказания за свои действия.
        Иного мнения придерживается сенатор Блэкхарт. В своей позавчерашней речи на конференции «Лиги пожилых христиан» он заявил, что считает выводы своего коллеги непростительно легкомысленными.
        «Если внимательно проанализировать имеющиеся в нашем распоряжении факты, - сказал м-р Блэкхарт, - можно прийти к выводу, что Летящие к братьям вероятнее всего, не мистификация, а весьма тревожная и настораживающая реальность».
        Тот факт, что странные пришельцы с непонятной поспешностью покинули нашу планету, по мнению сенатора, вовсе не означает, что они удалились навсегда. Напротив, он считает, что Летящие к братьям наверняка еще явятся на Землю всей компанией. И по его твердому убеждению, у нас есть все основания опасаться их визита.
        «Что, если космические индейцы решат мстить нам, белым, за своих сородичей?» - вопрошает сенатор. При этом он обратил внимание слушателей на тот крайне тревожный факт, что, судя по письму Р. Селби, у звездных краснокожих совершенно отсутствует частное предпринимательство.
        Тем не менее, м-р Блэкхарт не считает положение безнадежным. Более того, он критически отозвался о «Спасительном пигменте». Обращаясь к тем, кто поторопился принять препарат, сенатор сказал, что им, возможно, еще придется пожалеть о новом цвете своей кожи. «Хотя опасность велика, мы, белые, не должны поддаваться панике», - заявил он.
        В качестве первоочередной меры м-р Блэкхарт предлагает срочно увеличить военные ассигнования.
        Читателей интересует, вероятно, мнение нашей газеты? Мы можем сказать только одно: «Бизнес трибюн» - солидный деловой орган, и ему не к лицу пускаться в догадки. Мы изложили факты, а выводы пусть делает читатель».
        «Н М»
        - То, что вы сейчас увидите, господин президент, является государственной тайной номер один, - сказал министр федерального спокойствия, когда после двухчасового полета над скалистыми гребнями вертолет начал снижаться. - Между нами говоря, такие вещи не показывают иностранцам. Но для вас, лидера дружественной страны, мы решили сделать исключение…
        Генерал Хуан-Педро Тинилья, диктатор небольшой тропической республики, известной своими бананами, яркой расцветкой почтовых марок и частыми государственными переворотами, с чувством пожал пухлую руку министра. Изобразив на лице самую сердечную улыбку, на какую он только был способен, генерал заявил, что глубоко тронут оказанным ему доверием и, разумеется, никогда не забудет этих счастливых дней, проведенных им в гостях у правительства державы, преданным другом и союзником которой он, Тинилья, всегда был, есть и будет.
        Вертолет сел на широком, удивительно ровном каменном уступе, нависшем над глубокой пропастью. «Пожалуй, на эту чертову кручу иначе чем по воздуху и не заберешься», - вылезая из кабины и с опаской посматривая на торчавшие далеко внизу острые зубья скал, подумал генерал. Кругом, куда ни глянь, громоздились горы. Непроницаемой тишиной веяло от выжженных солнцем голых утесов, от далеких снежных вершин, смутно вырисовывающихся на западе.
        - Нам пора, ваше превосходительство, - профессор Пфукер, флегматичного вида блондин с кулачищами боксера, тронул высокого гостя за локоть.
        Обернувшись, Тинилья широко раскрыл глаза от удивления. Прямо перед ним в скале чернело отверстие пещеры. Тинилья готов был поручиться, что минуту назад на этом месте была гладкая, без единой трещинки гранитная стена. Но, вспомнив слова министра о государственной тайне, он решил, что не следует удивляться этим неожиданным превращениям.
        Часовые у входа, отдав честь, почтительно расступились. Миновав обширное сводчатое подземелье, освещенное мягким матовым светом, министр и его спутники вошли в совершенно пустынный коридор. Несколько минут они шагали по нему в полном молчании. Неожиданно коридор круто повернул налево и закончился тупиком. Перед ними была монолитная стальная плита без какого-либо намека на дверь.
        - Не подходите близко! - раздался рядом предостерегающий голос министра. - Эта штука кусается.
        Тинилья отметил про себя, что глава федерального спокойствия держится весьма странно. Он стоял и внимательно рассматривал указательный палец своей правой руки. Убедившись, что палец в полной сохранности, министр тщательно вытер его платком и сунул в маленькое, похожее на замочную скважину отверстие, которое Тинилья сначала даже не заметил. В следующую секунду гигантская стальная заслонка бесшумно скользнула куда-то вверх, открыв проход.
        - Внушительно, - промолвил генерал, когда, пропустив их, броневая махина снова опустилась на свое место. - Значит, достаточно просто сунуть палец…
        - Но далеко не каждый, - улыбнулся министр, чуть замедляя шаг. - В стране есть всего шесть пальцев, которые могут открывать эту дверь. Даже перст нашего дорогого Пфукера не обладает таким могуществом, хотя профессор и занимает весьма ответственный пост в Национальном Управлении по выявлению подозрительных намерений. Учтите, я не нажимал сейчас никакой кнопки. Я просто показал этой машинке кожный узор на подушечке своего указательного пальца, - а она в тысячную долю секунды сравнила его с той полудюжиной отпечатков, которые введены в ее электронную память…
        Подземный коридор был по-прежнему пустынным. За новой стальной стеной, которую министр федерального спокойствия отомкнул тем же способом, оказалась маленькая кабина. «Лифт», - догадался Тинилья.
        Они спускались минуты две. Лифт остановился, и через распахнувшуюся дверь генерал и его спутники вошли в большую светлую комнату. Двое высоких парней в белых халатах, игравшие на диване в карты, моментально вскочили и вытянулись перед министром по стойке «смирно». Глава федерального спокойствия сказал им чтото вполголоса, - и оба сразу засуетились, доставая из белоснежного шкафа какие-то блестящие инструменты.
        - Сейчас нам наденут специальные поглотители, - объяснил профессор. Тут, знаете ли, носятся всякие летучие токи, пагубно действующие на незащищенные головы.
        Генерала усадили в высокое кресло, напоминающее по виду зубоврачебное, и один из парней, став за его спиной, принялся что-то прилаживать у него на голове. Он возился довольно долго. Наконец все было готово. Подойдя к зеркалу, генерал увидел, что его голова облачена в толстый белый шлем, опутанный наподобие чалмы тонкими проводами. Точно такие же сооружения красовались на министре и профессоре.
        Все трое надели белые халаты. Оглядев своих спутников, глава федерального спокойствия открыл массивную дверь. Генерал переступил порог и застыл от неожиданности.
        Они стояли в огромном зале, конца которого не было видно. Продолговатые плафоны дневного света на высоком потолке сливались вдали в непрерывную световую дорожку. Словно гигантский, залитый светом тоннель уходил куда-то в бесконечность.
        Но самым поразительным были стены зала. Они состояли из бесчисленного множества разноцветных светящихся кружочков. Подойдя поближе, генерал увидел, что это маленькие лампочки, смонтированные на широких белых щитах, покрывающих всю поверхность стен от потолка почти до самого пола. На щитах виднелись и какие-то приборы - циферблаты, графики, крутящиеся диски со вспыхивающими рядами цифр, но все они терялись среди мириадов мерцающих огоньков.
        Зал был почти безлюден. Лишь несколько человеческих фигур в белых халатах виднелось в отдалении. Неожиданно откуда-то сбоку появился плечистый мужчина с короткими черными усиками и военной выправкой.
        - Позвольте, господин президент, представить вам полковника Ундерса, возглавляющего этот подземный бастион нашей демократии, - сказал министр.
        - Удивительное совпадение! - воскликнул Тинилья, обмениваясь рукопожатием с полковником. - Вы знаете, что посол вашей страны в моей республике - тоже Ундерс? Замечательный человек, должен вам сказать! Вы с ним случайно не родственники?
        - Просто однофамильцы, - улыбнулся полковник. Голос у него был резкий и немного надтреснутый. «Точь-в-точь как у нашего Ундерса», - с растущим удивлением констатировал генерал. Именно таким голосом посол обычно делал ему внушения, когда бывал недоволен экспортными ценами на бананы или каким-нибудь принятым без его ведома законом.
        - Кстати, Ундерс, что у вас нового за эту неделю? - осведомился министр.
        - Подключено еще девятнадцать тысяч, - отрапортовал полковник. - Желтый и красный продолжают преобладать, но мы уже добились некоторого сокращения. К сожалению, и у нас пришлось произвести небольшую чистку: вчера нокаутировало сержанта номер восемь и рядового номер сорок один. На их место взяты двое парней из резерва Верхней Пещеры.
        - Отлично, - кивнул головой министр. - А теперь вам предстоит быть нашим гидом. Господин президент хочет ознакомиться с работой установки.
        Генерал и его спутники медленно двинулись по залу.
        - Вы, очевидно, уже обратили внимание на эти светящиеся кружочки, заговорил Ундерс. - Всего их здесь несколько десятков миллионов - а точнее на сегодняшнее утро 83 миллиона 643 тысячи 257 штук… впрочем, давайте лучше начнем с некоторых общих данных. Я думаю, господину президенту интересно будет узнать, что длина этого зала вместе со столовой, бильярдной, комнатой для молитв и спальнями личного состава…
        - Не то, Ундерс, - перебил его министр. - Вы начинаете с середины. Давайте-ка я сам сделаю предисловие.
        Все уселись в мягкие кресла возле одного из сверкающих разноцветными огоньками щитов и закурили предложенные полковником сигары.
        - Я надеюсь, высокий гость извинит меня за небольшой исторический экскурс, - начал министр, пустив к потолку облачко синеватого дыма. - Мне просто хотелось бы напомнить, что с тех пор, как некая предприимчивая порода обезьян ухитрилась превратиться в людей, у нас, полицейских, всегда было работы по горло. Да, господин президент, политическая полиция поистине один из древнейших человеческих институтов. Между прочим, мне на днях показывали перевод найденного под какой-то знаменитой пирамидой папируса, где рассказывается, как наши древнеегипетские коллеги искореняли подрывные настроения у подданных фараона. И знаете, что самое любопытное?
        Министр вкусно затянулся и, сбив пепел с кончика сигары, продолжал:
        - Самое любопытное, что их методы работы, оказывается, мало чем отличались от тех, которые до самого последнего времени применяли мы, полицейские двадцатого века. Да, да, как это ни парадоксально звучит, но факт остается фактом: методика полицейского дела за минувшие три тысячелетия не претерпела существенных изменений. Еще каких-то пятнадцать лет назад, когда ваш покорный слуга был скромным полицейским капитаном и заведовал пунктом распечатывания писем при Бендбордском почтамте, - нашим людям приходилось довольствоваться такими примитивными дедовскими приемами, как вербовка осведомителей, подслушивание телефонных разговоров да случайное фотографирование подозрительных сборищ. Правда, у нас тогда уже появились некоторые новинки вроде, скажем, установки замаскированных магнитофонов в жилищах неблагонадежных лиц, - но, согласитесь, господин президент, что в век атома все это выглядело жалким примитивом.
        Генерал, на родине которого полиция пользовалась гораздо более древними методами, тем не менее солидно кивнул головой, соглашаясь, что магнитофоны - это, конечно, примитив.
        - Наконец, несколько лет назад положение стало в полном смысле слова критическим. В силу ряда причин нам пришлось так основательно увеличить численность полиции, что она стала больше армии и флота, вместе взятых, а расходы на ее содержание начали поглощать около двух третей всего федерального бюджета. Скажу вам по секрету: мы стояли на грани государственного банкротства… Но, к счастью, электроника, кибернетика и электроэнцефалография достигли к этому времени таких успехов, что оказалось возможным начать работы в направлении полной автоматизации полицейской службы.
        Глава федерального спокойствия сделал паузу и заключил:
        - Ну а остальное расскажет Ундерс.
        Полковник в этот момент отдавал какие-то приказания группе людей в белых халатах. Быстро отпустив их, он вернулся к гостям и продолжил рассказ шефа.
        - Итак, господин президент, все началось с того, что было создано удивительно миниатюрное устройство, получившее название «Наставник мысли», или сокращенно «Н М». Минуя скучные технические подробности, могу вам сказать, что этот крошечный прибор, будучи помещен на затылке, с поразительной точностью улавливает все нелояльные мысли, возникающие в голове данного субъекта. Все основано на мгновенной расшифровке биоэлектрических импульсов мозга. Сигналы наших малюток принимаются специальной электронной аппаратурой, которой набито это подземелье. И, таким образом, здесь, на щитах, перед нами как на ладони все крамольные мысли, появляющиеся в головах граждан государства.
        - Всех граждан?! - не удержавшись, воскликнул потрясенный генерал, который был так захвачен этим рассказом, что даже раскрыл рот, утратив срою обычную солидную невозмутимость. - Неужели всех?!
        - О, разумеется, меня не следует понимать буквально, - полковник широко улыбнулся, показав полный комплект крепких, ослепительно белых зубов. Прежде чем приступить к подключению, мы выявили некоторое количество абсолютно благонамеренных людей. В основном таковыми оказались лица с состоянием от десяти миллионов и выше. Вместе с обитателями сумасшедших домов и врожденными кретинами это составило в общей сложности около шестисот тысяч человек. Все остальные жители, начиная с четырнадцатилетнего возраста, подключены к нашей аппаратуре.
        Подойдя к стене, Ундерс обвел широким жестом переливающиеся мириадами светящихся точек щиты.
        - Как видите, огоньки часто меняют свои цвета. Вот, например, некоторая, к сожалению пока небольшая, часть кружочков светится зеленым светом. Это означает, что у лиц, которых олицетворяют эти лампочки, в данный момент отсутствуют какие-либо нелояльные мысли или - что то же самое - вообще нет никаких мыслей. Давайте познакомимся с кем-нибудь из этих достойных людей.
        Полковник передвинул маленький рычажок под одним из зеленых кружков.
        Послышалось легкое потрескивание, и вслед за этим металлический голос негромко, но отчетливо произнес:
        - Роберт Брэдмайер, агент по продаже подержанных автомобилей. Гленвиль, округ Аргония. Скончался позавчера утром.
        Полковник был явно смущен.
        - Понимаете, наша аппаратура в таких случаях фиксирует лишь отсутствие мыслей… - проговорил он после неловкой паузы. - Но обратимся теперь к желтым. - Голос полковника обрел прежнюю деловитость. - Желтизна означает наличие неблагонамеренных мыслей, не носящих опасного характера. Как видите, это пока преобладающий цвет на наших стенах. В частности, вот на этих щитах перед вами. Здесь у нас мелкие предприниматели и служащие.
        Он наугад ткнул рукой в скопление желтых огоньков, передвинув первый попавшийся рычажок.
        - Поль Флавини, - отрекомендовался металлический голос. - Владелец мастерской по ремонту электрических засовов. Порт-Мерн, Западное побережье. Легкое брюзжание по поводу увеличения косвенных налогов.
        - Обычная история, - презрительно скривил губы полковник. - Вся эта публика только и делает, что брюзжит… Но больше всего беспокойства нам причиняют вот эти. - Он показал на россыпи красных огоньков на левой стене. - Цвет опасной неблагонадежности. Рабочие, разумеется… А правее - видите, желтизна с алыми вкраплениями - это фермеры. За ними идут лица свободных профессий, а еще дальше - домохозяйки и школьники. Армия и флот - это уже в самом конце зала, отсюда не видно.
        Генерал не мог прийти в себя от изумления и восхищения. Глаза его горели.
        - Потрясающе!.. - выдохнул он. - Но каким образом удалось их всех, как вы выражаетесь… подключить?
        - Предоставим слово автору этой операции, - проговорил министр, знаком предлагая полковнику пока помолчать.
        Профессор Пфукер самодовольно ухмыльнулся.
        - Вы, наверно, слышали, ваше превосходительство, о компании «Автоматическая стрижка»? Ну да, та самая, которую прозвали «грозой парикмахеров». В первый же год существования она смела со своего пути всех конкурентов, полностью монополизировав все парикмахерское дело в стране. Ни одна живая душа не способна стричь, брить и завивать так быстро и дешево, как это делают автоматы компании. Так вот, господин президент, могу вам по секрету сообщить, что, обрабатывая головы, эти милые машинки попутно производят еще одну операцию. В общем, данная компания имеет некоторое отношение к нашему ведомству… Все делается под идеальным местным наркозом. Клиент преспокойно жует резинку или листает иллюстрированный журнал, а тем временем у него на затылке взрезается кожа и под скальп помещается наш аппаратик. Это крошечный цилиндрик размером с пшеничное зернышко. Затем с помощью особого состава все мгновенно заживляется, - так что, поднявшись со стула, подключенный не может ничего заметить, кроме малюсенького бугорка на затылке. Его можно принять за самый обыкновенный прыщик. А через несколько часов после операции
цилиндрик сам собой безболезненно внедряется в затылочную кость - и прыщик исчезает…
        - Поразительно! Гениально!! - генерал бурно выражал свой восторг. Значит, вы теперь в любой момент безошибочно знаете, кого надо хватать!
        - Мы давно уже никого не хватаем, - усмехнулся глава федерального спокойствия. - Сейчас полковник вам все объяснит. Только побыстрее, Ундерс. А то мы можем опоздать на обед, который дает сегодня в честь высокого гостя наш уважаемый премьер.
        - В тех случаях, когда недовольство абонента носит характер легкого брюзжания, - заторопился полковник, - в его мозг автоматически посылается предупредительный импульс, который воспринимается нервной системой как удар кулака по затылку. Иногда это повторяется несколько раз подряд. До тех пор, пока не загорится зеленый свет.
        Полковник перевел дух и продолжал в том же темпе:
        - Если же лампочка становится красной, объект подвергается электронаказанию, примерно эквивалентному по эффекту нокауту в боксе. Получив указанный удар, абонент обычно падает и лежит без сознания от десяти до пятнадцати секунд. Основательно, не правда ли?
        Высокий гость сердечно попрощался с полковником.
        - Признаюсь, я просто потрясен всем увиденным, - растроганно заявил он. - Ваше волшебное подземелье - поистине бастион государственного спокойствия.
        В «гардеробе» - как мысленно окрестил Тинилья комнату у лифта дежурные, которых они застали за прежним занятием, в одну минуту сняли с министра и его спутников шлемы. Вскоре все трое уже шагали по верхнему коридору. Генерал молчал, предаваясь мечтам. Будущее рисовалось ему отныне в самом радужном свете.
        - Знаете, - признался он министру, - я невольно думаю сейчас о том, как было бы великолепно, если бы мое правительство имело у себя нечто подобное. Тогда бы я мог наконец вздохнуть спокойно…
        - Полагаю, что вам стоит затронуть этот вопрос во время предстоящих переговоров с премьером, - проговорил министр, уже влезая в кабину вертолета. - Я лично думаю, что мы могли бы построить вам такую установку в порядке помощи развивающимся странам.
        «Если только опять не надуете меня, как в тот раз с гнилой пшеницей», подумал Тинилья, грузно усаживаясь рядом с министром. В то же мгновенье искры посыпались из глаз президента: кто-то изо всей силы треснул его кулаком по затылку. Побагровев от ярости, генерал вскочил на ноги и грозно обернулся. Но сзади была только стенка. Оба его спутника сосредоточенно смотрели в окно. Вертолет быстро набирал высоту.
        Страшное подозрение мелькнуло в голове Тинильи. Сорвав с себя украшенную золотым шитьем генеральскую фуражку, он лихорадочно стал ощупывать голый затылок. Так и есть! На самой макушке отчетливо прощупывался крошечный твердый бугорок величиной с пшеничное зернышко.
        Генерал издал пронзительный вопль и в ужасе схватился за голову. Министр и профессор повскакали со своих мест, спрашивая, что с ним случилось. Но Тинилья не мог выговорить ни слова. Он только с ужасом показывал пальцем на затылок.
        Ощупав указанное место, глава федерального спокойствия энергично выругался.
        - Клянусь честью, это работа тех двух негодяев внизу, - констатировал он. - Даю вам слово, господин президент, они жестоко поплатятся за свою дерзость, даже если это сделано не преднамеренно, а просто по халатности. Как только мы прибудем в столицу, я немедленно свяжусь с полковником Ундерсом и прикажу ему лично наказать виновных…
        Генерал слушал его, продолжая держаться за голову. Когда министр кончил, он некоторое время молчал, ожидая, что тот еще что-то скажет. Но глава федерального спокойствия безмолвствовал, всем своим видом выражая искреннее сочувствие высокому гостю.
        - А как же… я? - наконец нарушил молчание генерал.
        Министр вздохнул.
        - К сожалению, извлечь аппаратик нельзя. Это грозит серьезными осложнениями в мозгу… Но стоит ли слишком расстраиваться из-за такого пустяка? Ведь совершенно очевидно, господин президент, что «Н М» вас никогда ничем не потревожит. Уж кто-кто, а генерал Тинилья, наш преданный друг и союзник, разумеется, навсегда гарантирован от каких-либо нелояльных мыслей! А присутствие аппаратика в голове, говорят, даже поднимает общий тонус…
        Только сейчас генерал осознал всю бесповоротность случившегося. Слезы выступили у него на глазах. Значит, ему теперь никогда нельзя будет даже мысленно ослушаться этих проклятых…
        Новый удар по затылку прервал его мысли. В следующую секунду министр схватил Тинилью за плечи и изо всех сил начал трясти. Затем лицо министра вдруг исказилось и превратилось в усатую морду полковника Ундерса. «Вставай!» - потребовал полковник неожиданно тонким голосом.
        Генерал попытался его оттолкнуть… и открыл глаза.
        - Да вставай же наконец! - нетерпеливо повторяла жена, тряся его за плечо - Ундерс велел тебя немедленно поднять. Говорит, что ты ему срочно нужен. Он уже больше минуты ждет у телефона…
        - Полковник Ундерс?!! - генерал как ужаленный вскочил с постели. Значит, это не сон?!!
        - Что с тобой? - изумилась жена. - Какой еще там полковник? Говорю тебе, звонит Ундерс, посол…
        При этих словах генерал наконец пришел в себя. - Ах да… - облегченно вздохнул он, торопливо ища ногами ночные туфли. - Но какое удивительное совпадение!..
        - Боже мой, Хуан - вдруг всплеснула руками жена, заметив на затылке супруга свежий синяк. - Ты что, стукнулся головой о спинку кровати?
        - Мне приснилось, что они меня подключили… - пробормотал генерал, смахивая со лба капли холодного пота.
        И, не успев накинуть пижаму, он опрометью помчался к телефону.
        ТАЙНА ЧАРЛЬЗА РОБИНСА
        Рассказ отсутствует.
        СЛУЧАЙ НА ПОЛУОСТРОВЕ МАЯКОВСКОГО
        Первым заметил ракету Тимофей Соловых.
        - Вижу! - торжествующе закричал он, показывая рукой куда-то вдаль. Антипов и Гаевский, как по команде, повернули головы в ту сторону. Сомнений быть не могло. Там, на юге, на широком каменистом плато, крутым уступом поднимавшимся над безбрежным морем красных джунглей, отчетливо вырисовывалось продолговатое металлическое тело.
        - Хелло, мистер Джонс! - обрадованно воскликнул Антипов, придвигая микрофон. - Слышите меня? Мы вас уже видим!..
        Ракета стояла горизонтально на мощных выдвижных опорах. Сзади под дюзами чернело огромное пятно оплавленной почвы, видимо, не успевшей еще окончательно остыть за полтора часа, прошедших после посадки. Несколько плоских оранжевых ящериц, похожих на сильно увеличенных крокодилов, неподвижно лежали на камнях, рассматривая непонятное существо, наделавшее при своем появлении столько шума. Завидев садящийся вертолет, они нехотя отползли в сторону.
        Антипов и его товарищи один за другим торопливо выпрыгнули из кабины. Трое астролетчиков, толстые и неуклюжие в своих скафандрах, уже бежали им навстречу. Антипов сразу узнал Джонса. Они встречались только раз, на одном из конгрессов Международной федерации астронавтики, и, хотя было это давненько, еще в годы первых экспедиций на Луну, Антипову хорошо запомнился высокий худощавый инженер с большим лбом и живыми веселыми глазами, с жаром говоривший о будущих путешествиях в большой космос. А теперь вот они встретились здесь, на Венере…
        Джонс радостно улыбается. Сквозь прозрачное бронестекло шлема видно, как взволнованно блестят его глаза.
        - Поздравляю! - кричит Антипов, забыв, что шлемофоны еще не настроены. И их руки в толстых перчатках скафандров встречаются в крепком рукопожатии.

* * *
        Стол, если можно было так назвать несколько сдвинутых в ряд пластмассовых ящиков из-под пищеконцентратов, был накрыт в рубке управления. Ни в одном из остальных отсеков корабля шестеро взрослых мужчин просто не смогли бы поместиться. Да и здесь, в рубке, несмотря на то, что кресло пилота было предусмотрительно убрано, хозяева и гости расселись не без труда.
        После первых тостов и приветствии разговор постепенно разбился на отдельные ручейки.
        Гаевский, пристроившись к коробке с бисквитами, с увлечением излагал внимательно слушавшему биологу Миллу основные принципы астроэтнографии, а геологи Соловых и Бойер, прихлебывая горячий кофе, толковали о своих делах. Начальники вспоминали первые лунные экспедиции и общих знакомых по федерации астронавтики.
        - …Да, мистер Антипов, - лицо Джонса стало серьезным, - скажу вам честно: довольно грустно впервые лететь на далекую планету, имея в руках подробную карту обеих ее полушарий, отпечатанную в Москве. Лететь и знать, что тебе и твоим товарищам уже не придется быть ни Колумбами и ни Магелланами нового мира…
        - Ну это еще как сказать, - улыбнулся Антипов, потирая бритый затылок. - До нас здесь, как вы знаете, побывало уже четыре советских комплексных экспедиции. Работа проделана огромная, однако и сегодня белых пятен на Венере хоть отбавляй. Взять, к примеру, Южный материк. Побережья изучены неплохо, а огромная область джунглей за хребтом Эйнштейна для нас еще, можно сказать, «терра инкогнита» -страна неведомого. Мы туда до сих пор почти не заглядывали, если не считать аэрофотосъемки… А возьмите глубины океанов! Это пока вообще сплошная загадка… Так что, хотя вы в Колумбы и опоздали, открытий на вашу долю осталось больше чем достаточно…
        - Скажите, а входит в ваши планы изучение жизни венантропов? - обратился к Джонсу Гаевский.
        - Пока нет. А вообще-то, - Джонс усмехнулся, - мы, собственно, уже неплохо знаем венов по информационным бюллетеням Московского института астроэтнографии…
        - Да, но ходят слухи, что в них публикуется далеко не все, - неожиданно вмешался в разговор геолог Генри Бойер, низенький плотный человек с тонкими, словно поджатыми, губами.
        Все повернулись к нему.
        - Поговаривают, например, что вы усиленно занимаетесь некоторыми северо-западными племенами и даже чуть ли не организовали там колхозы…
        - Что, что?!..
        Гости дружно рассмеялись.
        - Увы, должен вас разочаровать, - проговорил Гаевский. - Коллективизация на Венере невозможна. По той простой причине, что на этой планете нет ни одного единоличника. Вам, должно быть, известно, господа, что венантропы живут еще первобытной общиной… Правда, мы не сомневаемся, что в будущем они довольно быстро смогут развиваться. Но могу вас уверить, что принуждать их к этому мы не собираемся. Обитатели Венеры - разумные существа, и, когда придет время, они сами решат вопрос о своем общественном устройстве.
        - Вы хотите сказать, что не собираетесь навязывать им свою марксистскую доктрину - Бойер был невозмутим. - Но, в таком случае, чему вы учите их там, в своих школах?
        Джонс бросил на своего геолога недовольный взгляд. Чего он лезет с нелепыми вопросами? Была такая дружеская непринужденная атмосфера - и вдруг на тебе…
        - Школы? - переспросил Гаевский, по привычке потрогав свою русую бородку.
        - Извините, но мы тут не читаем бульварных газет и поэтому не в курсе дела. Вам лучше обратиться за справками непосредственно к автору этой утки.
        Этнограф сделал паузу и, словно извиняясь за свой резкий тон, заговорил просто и дружелюбно:
        - Нет, о школах говорить еще рано. Единственно что мы пока делаем, - это пытаемся ознакомить некоторые племена с зачатками земледелия. Технические новшества не идут пока дальше освоения мотыги… Конечно, можно было начать с более сложных вещей. Но мы не хотим, чтобы вены с самого начала привыкли получать готовенькое. Пусть они лучше на первых порах научатся сами изготовлять хотя бы элементарные земледельческие орудия… Но, между прочим, есть один юноша - вен, который по разрешению племени живет с нами и далеко обогнал своих сородичей по уровню развития. Приезжайте к нам в гости, увидите…
        - Обязательно приезжайте, - поддержал Антипов. - Познакомитесь с остальными нашими товарищами. А сейчас, уважаемые коллеги, просим принять от нас небольшой подарок.
        Он вынул из кожаного футляра маленькую плоскую коробку со множеством блестящих кнопок и рычажков и положил ее перед собой.
        - Вы, наверно, уже читали о нашем автоматическом переводчике. С помощью этой штуки мы довольно свободно объясняемся с большинством венских племен. Видите: у автомата девять диапазонов - по числу основных языковых групп… Думаю, что эта коробочка вам тоже пригодится. Правда, перевод осуществляется только с русского, но, я вижу, вы все им неплохо владеете…
        - Сегодня это профессиональный язык астролетчиков, - улыбнулся Джонс, - так же, как у медиков латынь.
        Он явно старался смягчить впечатление от выпадов Бойера.
        - Только учтите: наш автолингвист - вещь очень хрупкая, - продолжал
        Антипов. - Избегайте сотрясений. Ну, а принцип работы, я думаю, можно не объяснять. В общем, вы произносите слово - и автомат тут же издает соответствующий по значению свисток, довольно далеко слышный. И наоборот…
        - Странно все-таки, что венантропы объясняются между собой свистками, - произнес Милл. Широкоплечий здоровяк, под стать Тимофею, он выглядел моложе всех в этой компании.
        - Если вдуматься ничего особенно удивительного здесь нет, - сказал сидевший рядом Гаевский. - Ведь и у нас на Земле язык свиста тоже существует. Вы, может быть, слышали, что жители острова Гомера на Канарах чаще свистят, чем разговаривают? Их свист-это целая система разной тональности звуков, с помощью которых они довольно свободно объясняются друг с другом по самым неотложным вопросам на расстоянии до нескольких километров. То же самое и у венантропов. Вся разница в том, что обитатели острова Гомера владеют и обычной голосовой речью, а люди Венеры довольствуются одним свистом. Это вполне естественно, если учесть, что рот у них лишен языка…
        - Ладно, Андрей Иванович, кончай свою лекцию, - шутливо оборвал его Антипов. - Пора нам собираться. Смотри, уж темно на дворе… Ну, так радируйте обо всех новостях, - обратился он к Джонсу.
        Гости один за другим не без труда выбрались из-за стола и стали прощаться.

* * *
        Джонс выдвинул из стены откидную койку и приготовил себе постель. Итак, первая ночь на Венере. Он уже собрался было раздеваться, когда неожиданно в дверь постучали.
        - Не разбудил вас? - осведомился Бойер, влезая в крохотную каюту начальника. - Хочу с вами поговорить…
        - Поговорить? Нет, все разговоры завтра. Сейчас надо хорошенько выспаться. Не забывайте: через семь часов начнется наш первый рабочий день на Венере.
        - Все это так, - согласился геолог. - Но мне все-таки хотелось бы поговорить с вами именно сейчас.
        - Хм… - Начальник несколько секунд колебался. - Ну ладно, валяйте, - произнес, он, опускаясь на маленький откидной стульчик.
        Бойер тоже сел, но к разговору приступать не спешил. Видимо, он обдумывал, как лучше начать. Джонс смотрел на его невозмутимую круглую физиономию и тщетно пытался ясно сформулировать причины своей внутренней неприязни к этому человеку. Собственно, формально он не имел никаких оснований быть недовольным Бойером. Толковый, энергичный инженер, неизменно сдержанный, ровный в обращении… Хотя, пожалуй, именно это ледяное спокойствие и было всему причиной. Сдержанность, разумеется, хорошая черта, но, черт возьми, должно же под ней быть какое-то живое человеческое нутро. Бойер же, казалось, весь состоит из одной невозмутимости. А тут еще эти дурно пахнущие нападки на русских…
        И откуда он вообще взялся? С самого начала было объявлено, что геологом летит Дик Андерсон, старый товарищ Джонса по полетам на Луну. И вдруг за неделю перед отлетом выясняется, что у Дика обнаружены какие-то неисправности в почках и вместо него полетит этот никому не известный тип…
        - Собственно, я пришел представиться, - произнес, наконец, Бойер, глядя прямо в лицо начальнику.
        В глазах Джонса мелькнуло недоумение:
        - Отлично, я уже приготовился удивляться. Наверно, сейчас выяснится, что вы на самом деле не инженер, а коварный гангстер, пробравшийся в ракету с целью ограбления экипажа?
        - О, нет, можете не пугаться, - в тон шутке улыбнулся Бойер. - Я действительно геолог и буду честно копаться в недрах Венеры. Но дело в том, дорогой шеф, что я еще и священник. И я намерен параллельно со своими научными занятиями обращать в христианскую веру здешних язычников. Вот по этому поводу мне и хотелось с вами поговорить.
        Наступило молчание.
        - Вы что, шутите?! - спросил ошеломленный начальник.
        - Ничуть, - последовал ответ. - Вы видите перед собой самого настоящего католического священника А точнее - члена ордена иезуитов. Того самого, что был основан святым Игнатием Лойолой еще в шестнадцатом веке.
        - Слушайте, Генри, перестаньте мне морочить голову. - Джонс все еще не верил. - Какой вы к черту священник, если мне рекомендовали вас как инженера-геолога?!
        - Одно другому не мешает, - спокойно заметил Бойер. - Для истинного христианина разум всегда является лишь скромным слугой веры. К вашему сведению, шеф, многие члены нашего ордена имеют специальное техническое образование и даже ученые степени. Как и меня, их трудно отличить от обычных мирских инженеров. Ведь для нас, иезуитов, ношение монашеского одеяния не является обязательным, так же как и посещение богослужений… Да, сэр, мы достаточно современны. И именно поэтому я здесь, на Венере!..
        Джонс поднялся и, сложив койку, занимавшую ровно половину каюты, принялся молча шагать по освободившемуся пространству - три шага вперед, три назад.
        - Прошу меня правильно понять. - Тон иезуита стал мягким и примирительным.
        - Я не собираюсь добиваться для себя какого-то особого положения. На миссионерскую деятельность мне потребуется не так уж много времени.
        Скажем, дня два в неделю меня вполне устроило бы. Все остальное время будет отдано геологии… Итак, шеф, согласны ли вы пойти мне навстречу?
        Теперь начальник экспедиции смотрел на Бойера с видом человека, осознавшего размеры опасности и уже решившего, как ей противостоять.
        - Нет, - очень спокойно ответил он.
        - Почему же?
        - Потому что в списке экипажа не упоминается ни о каких монахах или священниках. В нем значится геолог Генри Бойер, и только в качестве такового я намерен вас рассматривать. Нам предстоит огромная работа, и мы не имеем права тратить впустую ни одной минуты.
        - Ах вот как, значит «впустую»? - ядовито усмехнулся Бойер. - Остается только пожалеть, что здесь не присутствует Антипов со своими молодцами. Уж они бы, конечно, поаплодировали вашему атеистическому выпаду…
        Джонс мысленно чертыхнулся. Он вовсе не желал, чтобы разговор принял такой оборот. Еще, чего доброго, этот тип начнет строчить на него доносы по возвращении на Землю…
        - Я не собираюсь умалять важность миссионерской деятельности, - сказал он, снова усаживаясь на стул. - Но мы и так далеко отстали от Советов в исследовании космоса. И если еще сейчас, прилетев, наконец, на Венеру, мы, вместо того чтобы заниматься интенсивной исследовательской работой, будем распылять свои и без того небольшие силы, страна не простит нам этого.
        - Вы ничего не понимаете!..
        Бойер неожиданно придвинулся к начальнику и, понизив голос, заговорил сугубо конфиденциальным тоном:
        - Пока красные исследуют Венеру, мы должны завладеть душами ее обитателей, сеять среди них слово божие. И поверьте, это гораздо больше укрепит наши позиции здесь, чем все научные изыскания…
        - Вы меня, кажется, с кем-то путаете, - сухо проговорил Джонс, с откровенной неприязнью глядя на иезуита. - Я астрофизик и прилетел сюда не для того, чтобы заниматься политическими махинациями… И вообще, с какой стати я должен тут с вами объясняться? Действительно, Управление космических исследований обещало предоставить место миссионеру в одной из будущих экспедиций. Но заметьте: никто никогда не говорил, что это будет католический миссионер. Как-никак протестантов в нашей стране вдвое больше, чем католиков… Не потому ли вы поторопились проникнуть на Венеру контрабандой? Между прочим, я, к вашему сведению, тоже из протестантской семьи и хотя бы по одному этому не считаю для себя возможным ставить в привилегированное положение иезуита.
        «Получай, святоша», - с удовлетворением подумал Джонс, произнося последние фразы. «Что ж, с ханжами приходится быть ханжой»…
        Бойер метнул на него взгляд, полный ненависти.
        - Вы не протестант, мистер Джонс, - злобно процедил он. - Вы просто безбожник. Думаете, я не знаю, что вы за последний год ни разу не были в церкви, если не считать торжественного богослужения перед отлетом? Имейте в виду: когда мы вернемся, я поставлю об этом в известность руководителей Управления…
        - Довольно! - Начальник экспедиции решительно поднялся, ясно давая понять, что разговор окончен.. - А сейчас идите спать и будьте добры с завтрашнего дня со всей энергией взяться за работу. Полагаю, что вам лучше будет на время забыть о своем духовном сане.
        - Все ясно, шеф.
        Бойер помолчал, словно собираясь еще что-то сказать, но потом, видимо, передумал и взялся за дверь.
        - Спокойной ночи, - с подчеркнутой вежливостью поклонился он.
        После его ухода Джонс некоторое время сидел, погруженный в раздумье.
        Подчинится иезуит запрету или попытается выкинуть какой-нибудь фокус? Во всяком случае, ясно, что теперь нельзя будет спускать с него глаз.
        Собственно, все будет зависеть от того, какую позицию займет Милл. А может быть, этот пройдоха Бойер уже пытался его обработать?..
        Начальник экспедиции снова выдвинул койку и начал раздеваться. Утром он обязательно первым делом с глазу на глаз поговорит с Миллом.

* * *
        Вездеход пересекал джунгли. За иллюминаторами кабины стоял душный красноватый полумрак. Сюда, в глубину первозданной чащи, проникали лишь слабые отблески и без того тусклого, бессолнечного венерианского дня.
        Машина двигалась медленно, с трудом проламываясь сквозь сплошную стену уходящих вверх рыжих стволов и ветвей, накрепко переплетенных пурпурными канатами лиан, напоминающих набухшие кровью артерии. Болотистая почва пружинила и прогибалась под тяжестью широких гусениц. Не обладай вездеход плавучестью - его наверняка бы поглотила темная, кишащая живой слизью жижа.
        Гаевский с досадой подумал, что по воздуху они могли бы пересечь этот район минут за пятнадцать. Собственно, магнитную аномалию здесь в прошлый раз с вертолета и обнаружили. Но теперь надо обследовать ее детально, и для этого приходится работать в непролазных джунглях.
        - Нет, просто здорово! - восторженно воскликнул Тимофей Соловых, отрываясь от карты, на которую он наносил показания приборов. - Похоже, что железа здесь больше, чем в Курской аномалии. И главное, залежи начинаются прямо под ногами! Ты заметил, какая красная почва в здешних болотах? Нечто вроде красноземной коры выветривания в наших земных тропиках… Мы едем по чистейшим гидроокислам железа!..
        - Обязательно радируй в Госплан, - пошутил Гаевский. - Так, мол, и так, есть предложение построить на Венере металлургический комбинат. Продукцию можно транспортировать на Землю в виде железных метеоритов…
        Тимофей улыбнулся, снова приникая к приборам:
        - Уж если на то пошло, эта руда должна в первую очередь заинтересовать вашего брата - астроэтнографа. Придет же время, когда венантропам понадобится железо, не вечно им жить, так сказать, в каменном веке.
        В кабине опять воцарилось молчание. Сидя за штурвалом, Гаерский думал о том, как быстро идет время. Кажется, давно ли они встречали Джонса с его ребятами, и вот, оказывается, с тех пор прошло уже почти три месяца. Через несколько дней иностранцы улетают. А там, глядишь, скоро и наща смена прилетит на «Циолковском»…
        - Месторождение уходит вглубь, - сообщил сзади Соловых. - Давай крути на север. Попробуем проследить продолжение аномалии под саванной.
        Повинуясь повороту штурвала, машина двинулась вправо. Вскоре впереди обозначился небольшой пологий подъем, и Гаевский прибавил скорость. Почва сразу стала тверже. И суше. Где-то в вышине сквозь поредевшую завесу ветвей забрезжил неяркий дневной свет. Еще немного, и чаща расступилась, давая начало широкой саванне, как по аналогии с земными тропиками стали называть жаркие лесостепи, покрывающие более возвышенные и сухие области Венеры.
        Здесь среди густых алых трав возвышались исполинские галды - странные деревья, похожие на огромные одуванчики. Они были названы так в честь астроботаника Сергея Галдаева, трагически погибшего во время 1-й комплексной экспедиции. Толстый, прямой и совершенно гладкий ствол заканчивался геометрически круглой, словно специально подстриженной кроной, где под каждым листом зрело множество коричневых шариков с семенами. Сейчас шарики как раз лопались, и целые тучи зеленого пуха летели по ветру навстречу вездеходу.
        - Люблю, когда они пушатся, - сказал Соловых, задумчиво глядя в иллюминатор. - Тополя наши чем-то напоминают… Знаешь, у нас в поселке все улицы, в тополях. Идешь летом домой с шахты, а под ногами, слезно снегом все усыпано…
        Тимофей помолчал, думая о чем-то своем, потом показал рукой на север.
        - Значит так, едем вон до тех холмов. Оттуда начнем детальную разведку…
        - Он взглянул на хмуроватое лицо Гаевского и хлопнул его по плечу. - Что, Андрей Иванович, небось, надоело геологией заниматься? Ничего, брат, график есть график. Раз уж один вездеход на двоих… Вот кончится моя неделя, начнется твоя, этнографическая, и опять я буду верным твоим помощником.
        Однообразная ало-зеленая равнина с рощицами круглоголовых галдов проносилась за иллюминаторами. Вот вдали неторопливо прошествовало стадо уфтонов. Огромные черепахообразные животные, пощипывая траву, двигались к водопою. Отчетливо были видны их толстые, как бревна, хвосты с острыми шипами на конце и рыжие костяные панцири, покрывающие спины. Словно напоминая, что эти орудия защиты отнюдь не излишни, над вездеходом, со свистом рассекая плотный воздух, пронесся летучий ящер… Планета, еще недавно казавшаяся такой таинственной и далекой, жила своей обычной жизнью.
        Неожиданно под маленьким экраном перед водителем загорелась красная лампочка.
        - Слушаю, - торопливо проговорил этнограф, настраиваясь на прием. На экране появилась бритая голова Антипова.
        - Вот что, ребята. - Голос начальника звучал озабоченно. - Только что получена тревожная радиограмма от Джонса. Их вездеход с двумя членами экспедиции покинул ракету вчера утром и последний раз посылал сообщение девять часов назад. С тех пор связь оборвалась. Джонс уверен, что с ними что-то стряслось. Он уже хотел было сам отправиться на поиски на «летающем мотоцикле», да я отговорил. Одному, конечно, рискованно… Так что придется искать вам. Дорошенко и Чубидзе отпадают: они ведут сейчас метеорологические исследования у полюса… С горючим-то у вас как?
        - Достаточно, - кивнул головой Гаевский.
        - Тогда приступайте к поискам. Вездеход должен находиться где-то в районе полуострова Маяковского. Предположительно, в квадратах Ф-7 или Ф-8. Через час радируйте о первых результатах.
        Экран погас.
        - Надо лететь, - сказал Соловых.
        Гаевский остановил машину и взялся за монтажные рычаги. Еще несколько минут - и из башенок на крыше выдвинулись лопасти двух несущих винтов.
        Вездеход превратился в вертолет.
        - Кстати, посмотри, как там поживает наш пассажир, - попросил Гаевский, готовясь запустить двигатели.
        Тимофей заглянул за перегородку:
        - Все еще спит.
        - Ну и соня! - улыбнулся этнограф. - Впрочем, ничего удивительного. Устал от обилия впечатлений. Ведь это его первая поездка на такое расстояние.
        Ровно загудели моторы. Тяжелая машина оторвалась от почвы и быстро начала набирать высоту.

* * *
        Они обнаружили пропавший вездеход вскоре после полудня. Машина стояла в зарослях красного кустарника у подножья небольшого холма и казалась покинутой. Одев скафандры, путешественники вылезли из кабины.
        - Люк задраен снаружи, - констатировал Тимофей. - Значит, куда-то ушли…
        На всякий случай он несколько раз постучал в стенку. Ответа не последовало.
        Заглянули в иллюминаторы, но они были плотно закрыты изнутри стальными створками.
        Гаевский развернул карту и сосредоточенно принялся ее изучать.
        - Признаться, меня больше всего тревожит вот это соседство. - Он ткнул пальцем в маленький красный кружок - Где-то здесь, чуть западнее, обитают венантропы. Одно из наименее изученных среднеюжных племен…
        - Ты допускаешь, что вены могли напасть на них?
        Этнограф покачал головой:
        - На нас, как ты знаешь, они еще ни разу не нападали. Но неизвестно, как вели себя с ними американцы…
        Резкий звонок, прозвучавший в шлемофонах, заставил обоих насторожиться.
        Сомнений быть не могло, это сработали вмонтированные в скафандры индикаторы ультразвуков. Значит, где-то неподалеку в плотном венерианском воздухе возникли и тотчас же затухли неощутимые для человеческого уха мощные ультразвуковые волны. Это было похоже на выстрел… Путешественники замерли, прислушиваясь.
        Звонок зазвенел снова, на этот раз еще более громко.
        - Ультразвуковой пистолет, - убежденно сказал Соловых.
        Через минуту оба были в вездеходе. Гаевский направил машину в ту сторону, откуда слышались выстрелы. Они перемахнули болотистую низину и поднялись на невысокий пригорок. Отсюда открывался вид на широкую поляну, окруженную развесистыми великанами-хвощами. И то, что наши путешественники здесь увидели, заставило их мгновенно затормозить машину и прильнуть к иллюминаторам.
        По поляне, тяжело волоча заднюю ногу, бежал огромный уфтон. Видимо, животное только что выскочило из-за деревьев, спасаясь от преследования.
        Странно было видеть трусливо бегущим этого гиганта, способного, казалось, одним ударом своего исполинского хвоста переломить хребет любому чудовищу.
        Очевидно, нападение было внезапным и страшным для зверя своей непонятностью…
        Новый звонок резанул по ушам. Еще один выстрел!.. Уфтон на секунду остановился, словно собираясь повернуть в другую сторону, и, как подкошенный, рухнул на алую траву.
        Торжествующий свист огласил лес. На поляну выбежала толпа венантропов. Их бока тяжело вздымались, плосконосые лица с выступающими челюстями и большими круглыми глазами горели возбуждением. Видимо, погоня шла уже давно. Издавая оглушительные свистки, заросшие рыжей шерстью охотники принялись осыпать сраженного гиганта градом тяжелых камней. Все это происходило в какой-то сотне метров от вездехода, но машину заслоняли красные космы кустов, и вены ее не заметили.
        - Смотри, смотри! - Соловых взволнованно схватил товарища за руку.
        Но Гаевский уже видел сам. Там, в толпе венантропов, мелькнул желтый скафандр. Астронавт! Он казался совсем маленьким рядом с людьми Венеры, каждой из которых был ростом не меньше двух с четвертью метров. Лица человека нельзя было разглядеть, но Гаевский сразу заметил в его руке заостренный излучатель ультразвукового пистолета.
        - Коллективная охота, - прокомментировал успокоившийся Соловых. - Как видно, ничего трагического не произошло. Только второго почему-то не видно. Надо подъехать спросить.
        - Давай сначала послушаем, что там происходит.
        Гаевский вынул из футляра висевший у него на груди, наподобие бинокля, автопереводчик и, подключив его к шлемофону, перевел стрелку лексикографа на диапазон среднеюжных племен. Тимофей последовал его примеру.
        Слитный гул ворвался им в уши. Десятка полтора венов, оживленно пересвистываясь, копошились у туши, взрезая брюхо зверя заостренными камнями. Остальные,издавая нетерпеливые свистки, жадно следили за их движениями. Маленький человек в скафандре стоял в центре этой группы, с видом победителя взирая на огромную гору мяса.
        Неожиданно потрошившие зверя разом, словно по команде, прекратили работу.
        Шум сразу стих. Один из них, старый вен с редкой, наполовину седой шерстью, поднялся на ноги и, обернувшись к толпе, протяжно просвистел.
        - Великий охотник сказал: бог много силы - может мертвый сделать живой? - перевел автолингвист.
        Очевидно, этот вопрос был обращен к человеку в скафандре, так как тотчас же в шлемофоне зазвучал его голос, с заметным акцентом выговаривавший русские слова:
        - Ты прав, брат мой. Господь наш всемогущ и милосерден Я с верою обратился к нему, и вот он позволил мне убить этого зверя, чтобы дать вам много мяса. Веруйте в него, и у вас всегда будет вдоволь пищи! А после смерти вы будете вечно жить в раю на всем готовом…
        Его слова тут же превращались в громкие свистки, далеко разносившиеся по поляне. Вены смотрели на своего благодетеля во все глаза и слушали, как завороженные.
        Тем временем Соловых и Гаевский, натянув скафандры, торопливо выбрались через нижний люк и, пригибаясь, спустились с пригорка. Им удалось приблизиться к венам метров на пятьдесят. Дальше пробираться не было смысла их могли заметить. Присев за каким-то свекольного цвета растением, мясистым и колючим, как кактус, путешественники стали наблюдать, что будет дальше.
        - Да это ж мой коллега! - воскликнул пораженный Тимофей, вглядевшись в лицо человека в скафандре. - Он самый: Генри Бойер! Только ума не приложу, когда это он успел заделаться проповедником. Прямо чудеса…
        В этот момент старый вен снова засвистел:
        - Тогда скажи бог сделать уфтон живой. У него в живот маленький уфтон.
        Маленький вырасти, давать много мяса… Скажи бог сделать живой!
        - Вот это называется припереть к стенке, - захохотал Соловых. - Ну-ка посмотрим, как ты теперь вывернешься.
        Человек в желтом скафандре несколько секунд молчал, видимо, не зная, что предпринять. Затем он молитвенно поднял руки к небу и что-то забормотал.
        Это продолжалось минуты полторы. Внезапно Бойер опустил руки, и в то же мгновение на шлеме его загорелся маленький прожектор.
        - Господь говорит со мной! - закричал иезуит неожиданно высоким голосом. - Он говорит, нельзя оживлять этого зверя. Зверь тогда станет злой, убьет своим страшным хвостом много охотников. И еще говорит господь: тем, кто примет крещение, он всегда будет давать много мяса…
        Оглушительный свист был ему ответом: вены обсуждали поразительное известие от бога. Прожектор на шлеме Бойера погас. Очевидно, это должно было означать, что его беседа с всевышним закончена.
        - Да ты, брат, прямо фокусник, - мрачновато усмехнулся Соловых. - Что же, Андрей Иванович, так мы и будем молча наблюдать, как этот субъект затуманивает им мозги?
        - А что ты предлагаешь?
        - Да уж я бы не стал с ним особенно деликатничать…
        - А именно? - Этнограф насмешливо глянул на товарища. - Ты забыл, что мы не имеем права вмешиваться в деятельность участников иностранной экспедиции?
        - Какая это к черту деятельность?! - рассердился Тимофей. - Самое настоящее мошенничество и больше ничего… И все это делается с помощью нашего автолингвиста! Стоило его дарить…
        Между тем Бойер, посмотрев себе на руку, снова обратился к венантропам.
        - Скорей идите к пещере, - заявил он. - Бог сейчас будет лить с неба воду и бросать большие огни.
        Послышались удивленные свистки. Рыжие охотники, задрав головы, разглядывали небо, которое было по-обычному тускло-желтым, без каких-либо темных пятен, предвещающих бурю. Однако авторитет святого отца после всех совершенных им чудес был уже довольно прочен, и вены один за другим начали покидать поляну, таща на плечах огромные куски мяса, отрезанные от туши.
        Соловых и Гаевский поднялись из-за своего укрытия.
        - Поразительно точное пророчество, коллега, - громко проговорил Тимофей, поставив передатчик шлемофона на полную дальность. - Представьте себе, мой наручный барометр тоже предупреждает о близкой буре.
        Бойер вздрогнул и оглянулся.
        - Что вам здесь нужно? - не слишком любезно осведомился он, сверля глазами русских.
        - Мы ищем вас, - ответил Гаевский. - Ваш начальник беспокоится. Почему вы столько времени не даете о себе знать? И потом, где ваш товарищ? С ним что-нибудь случилось?
        Бойер бросил на него быстрый испытующий взгляд, словно стараясь уяснить себе, что именно известно этому человеку.
        - Вы можете не беспокоиться, - проговорил он после короткой паузы. -
        Мистер Милл здоров и занимается, тем, чем следует. А начальнику мы сами сообщим все, что надо. Так что можете возвращаться к своим делам.
        - Спасибо, но мы, пожалуй, пока останемся, - с ядовитой любезностью произнес Соловых. - Интересно же посмотреть, как у вас дальше пойдет дело…
        - Тимофей!.. - Гаевский неодобрительно глянул на товарища, положив руку ему на плечо.
        Но молодого геолога уже невозможно было остановить.
        - Погоди, Андрей Иванович, - отмахнулся он. - Я хочу только спросить мистера: не кажется ли ему, что его «проповеди» больше напоминают цирковые трюки?
        Сквозь бронестекло шлема видно было, как побагровело лицо Бойера.
        - Я не собираюсь вступать в объяснения с безбожниками, - злобно процедил иезуит. - Можете богохульствовать, сколько вам влезет. Господь не осудит меня за то, что я излагаю язычникам истины святого писания в наиболее наглядной и доступной для них форме.
        Соловых хотел ему что-то ответить, но Гаевский решительным жестом остановил товарища.
        - Не горячись, Тимофей Егорович. Мы с тобой не властны запрещать мистеру Бойеру вести религиозную пропаганду. Так, как, впрочем, и он не может запретить нам присутствовать…
        Но Бойер уже не слушал. Резко повернувшись, он торопливо зашагал к лесу, куда только что скрылись вены. В почерневшем небе уже сверкали первые молнии.
        - Пророчество сбывается, - усмехнулся Соловых. - Но как ты думаешь, где все-таки может быть Милл?
        - Скоро все узнаем, - сказал Гаевский, - А пока поспешим под крышу.
        …Через несколько минут вездеход, развернувшись под свирепыми порывами ветра, начал спускаться с пригорка. Где-то там, за неистово раскачивающимися гигантскими хвощами, находилась пещера венантропов.

* * *
        Милл повернулся на спину и открыл глаза. Вокруг была кромешная темнота.
        «Что за черт?» - удивился биолог и, с хрустом потягиваясь, сел. Он отлично помнил, как они с Бойером остановили вездеход, чтобы закусить перед заключительной вылазкой в глубь полуострова. После еды ему вдруг страшно захотелось спать. Поклевав носом, Милл решил немного прилечь, взяв с Бойера слово, что тот через полчаса его разбудит… Почему же в машине так темно?
        Биолог встал и, протяну руку к стенке, нащупал выключатель. Вспыхнул яркий голубоватый свет. Кабина была пуста.
        Милл озадаченно огляделся. Все как будто на месте. Только вот иллюминаторы почему-то закрыты… А выход? Биолог шагнул к люку, ведущему в шлюзовую камеру, где находились скафандры, и взялся за ручку. Она не повернулась. Милл нажал посильнее, результат был тот же. Биолог даже присвистнул от неожиданности. Выходит, он заперт! Бойер куда-то ушел и закрыл его. Но когда же это произошло?
        Милл глянул на часы и остолбенел. Неужели он столько проспал?! Почти семь часов!.. Окончательно сбитый с толку, биолог опустился в кресло. Случайно взгляд его упал на карман собственной куртки. Оттуда торчал краешек какой-то бумажки. Развернув ее, Милл сразу узнал каллиграфический почерк Бойера.
        «Никак не мог добудиться. Рассматриваю Ваш необъяснимый сон, как знамение свыше. Это, несомненно, означает, что Господь призывает меня выполнить мой долг».
        Милл еще раз перечитал написанное и, скомкав, в сердцах бросил записку на пол. Все ясно: иезуит в конце концов обвел-таки его вокруг пальца. Что же теперь ответит он Джонсу? Ведь Милл обещал не спускать глаз с этого типа.
        Первое время, после того как начальник сообщил ему о своем ночном разговоре с Бойером, Милл действительно смотрел за иезуитом в оба. Он был настроен весьма решительно. Если бы Бойер вздумал открыто своевольничать, биолог, вероятно, не поколебался бы просто-напросто взять коротышку за шиворот и наглядно объяснить ему значение дисциплины в космической экспедиции. Здоровяку Миллу такая операция не стоила бы большого труда, и, надо полагать, иезуит отдавал себе в этом отчет. Поэтому он избрал путь переговоров.
        Убедившись, что Милл не верит ни в бога, ни в черта и что нет никаких
        шансов прельстить его перспективами вечного блаженства в раю, Бойер сделал биологу сугубо деловое предложение. Он заявил, что готов платить ему от имени святой церкви по доллару за каждого новообращенного. От Милла требовалось только одно: не чинить препятствий богоугодной деятельности миссионера.
        По предварительной оценке, на Южном материке насчитывалось несколько десятков тысяч вполне пригодных для обращения язычников, и, таким образом, Милл мог, в случае удачи, заработать на этом деле хорошие деньги. Иезуит клялся, что вручит ему чек тотчас же по возвращении на Землю. В общем, условия были явно выгодные, и Бойер настойчиво уговаривал биолога их принять. Однако, видя, что Милл не поддается никаким уговорам, иезуит в конце концов оставил его в покое. Он прилежно занимался своими геологическими изысканиями и, казалось, бросил всякую мысль о крещении венов.
        Когда Бойер как-то однажды предложил биологу добыть немного мяса для одного из среднеюжных племен, с охотниками которого они не раз встречались во время исследований на полуострове Маяковского, Милл, не задумываясь, согласился. Он знал, что венантропам не часто выпадает удача на охоте, и был рад им хоть чем-то помочь.
        Это было месяца полтора назад. С тех пор они еще раза два бывали в этих местах и всегда между делом подстреливали для венов какого-нибудь зверя. Заросшие рыжей шерстью охотники приветствовали их благодарными свистками, как своих старых знакомых.
        Словом, все шло хорошо, и Милл незаметно для самого себя стал смотреть на Бойера без прежней подозрительности. И вот теперь, когда осталось несколько дней до отлета, он пожинает плоды своего ротозейства… «Ваш необъяснимый сон». Милл чуть не плюнул от злости, вспомнив эти слова из записки. Он уже не сомневался, что иезуит подмешал ему в кофе какой-то снотворной дряни.
        Биолог встал и распахнул металлические створки, закрывавшие иллюминаторы.
        Было еще довольно светло. Он пробовал себя успокоить. Что бы там ни было, Бойер должен к вечеру вернуться, и разумеется, он, Милл, больше его уже не выпустит. В конце концов потерян лишь один рабочий день… Да, но позор, позор! Научная экспедиция, закончившаяся крещением туземцев!..
        Милл вспомнил, что еще ничего не сообщил начальнику. Он торопливо принялся настраивать рацию, но уже через несколько минут убедился, что наружная антенна отключена. Оставалось испробовать маленькую выдвижную антенну.
        Правда, вряд ли удастся с ее помощью установить связь с ракетой…
        - Я - Милл, я - Милл, - начал звать биолог. Нахожусь один в вездеходе, квадрат Ф-7. Слышите меня? Перехожу на прием…
        Никто не откликался. Слышалось только потрескивание атмосферных резрядов.
        Он хотел было уже снова переходить на передачу, как вдруг в наушниках раздался чей-то звонкий молодой голос:
        - Алло, мистер Милл! Так вы в вездеходе?! Минут через десять будем у вас.
        Насколько я понимаю, представление окончено…

* * *
        Буря бушевала около двух часов, и, чтобы успеть до наступления сумерек обратить все племя в христианство, святому отцу пришлось до предела упростить весь обряд крещения. Он был вынужден даже экономить «святую» воду, хотя после прошедшего ливня все лужи вокруг пещеры были полны чистой дождевой влаги. Дабы не тратить время на подноску и освящение дополнительных порций упомянутой жидкости, Бойер не обливал окрещаемых, как того требует католическая вера, а лишь обрызгивал их, подобно тому, как это принято у протестантов. Окажись при этом какой-нибудь придирчивый каноник, он, возможно, упрекнул бы нашего миссионера за такую вольность.
        Но единственными свидетелями данного таинства были два безбожника, абсолютно не разбирающиеся в обрядовых тонкостях, и мистер Бойер мог позволить себе это небольшое отступление от правил.
        Итак, крещение было в полном разгаре. Взобравшись на большой черный камень, лежавший перед входом в пещеру, и водрузив туда же складной бидон со «святой» водой, коротышка-иезуит стремительными темпами обращал в истинную веру одного язычника за другим. Образовавшие живую очередь вены с любопытством глазели на его позолоченное распятие, которое, казалось, так и летало по воздуху.
        Каждому окрещенному вешали на шею никелированный крестик и маленькую пластмассовую табличку, на которой было начертано его новое христианское имя. Кроме того, все новообращенные получали для прикрытия срама и укрепления в вере по паре непромокаемых фиолетовых кальсон, которые, по требованию святого отца, тут же одевались.
        Эта часть обряда имела наибольший успех. Простодушные вены, не привыкшие к роскоши, пришли в неописуемый восторг от такой красоты и радостным свистом приветствовали своего крестителя. Все эти проявления религиозного энтузиазма фиксировались установленной неподалеку на поваленном дереве автоматической кинокамерой, которую Бойер время от времени перезаряжал, спускаясь со своего возвышения.
        - Отчетность готовит, - как всегда, не удержался от комментариев Тимофей - Слушай, а как ты думаешь, молитвы он их тоже будет учить насвистывать?
        - Вряд ли, - улыбнулся Гаевский - Где же ему успеть, вечер вон уже на носу…
        Они стояли возле своей машины, шагах в сорока от пещеры, не возбуждая к себе особого интереса ни у паствы, ни у пастыря. Внимание венов было целиком поглощено манипуляциями иезуита, а сам мистер Бойер демонстративно повернулся спиной к безбожникам, ясно показывая, что не желает их видеть.
        Было еще довольно светло, когда неутомимый миссионер вылил остатки воды на последнего вена, завершив свой богоугодный труд. Затем он произнес краткую проповедь на тему о страшных карах, ожидающих вероотступников, и, посоветовав присутствующим не забывать о существовании геенны огненной, спрыгнул со своего пьедестала.
        Тут святой отец неожиданно обнаружил, что камень, на котором он только что стоял, покрыт по бокам изображениями животных с явными следами не столь давних жертвоприношений. Убедившись, что перед ним нечто вроде языческого капища, Бойер объявил венам, что камень этот неугоден богу и, по всей видимости, господь его сейчас уничтожит. С этими словами он достал из своего пластмассового рюкзака несколько миниатюрных пакетиков со взрывчаткой и, вооружившись ультразвуковым долотом, принялся бурить в основании камня небольшие круглые отверстия. В каждое из них святой отец закладывал по пакетику.
        Вены забеспокоились. Им явно не нравилось такое непочтительное обращение со святыней племени. Впрочем, открыто роптать никто пока не решался, кроме одного старика, - того самого, который просил оживить уфтона с детенышем в животе. Этот почтенный старец, очевидно, являющийся у венов чем-то вроде колдуна, демонстративно сорвал с себя все христианские атрибуты, включая фиолетовые подштанники и, затоптав все это ногами, принялся с пронзительным свистом прыгать вокруг камня Видимо, он выкрикивал какие-то заклинания. Волнение толпы заметно возрастало.
        - Боюсь, что все это плохо кончится, - покачал головой Гаевский. - Он играет с огнем. - Кстати, Тимофей Егорович, посмотри, как там себя чувствует наш экскурсант. Может, уже проснулся?
        Соловых подошел к вездеходу и заглянул в иллюминатор.
        - Что-то нет на месте, - встревоженно сообщил он. - Уж не убежал ли… Ну да, вон и маска валяется в шлюзовом отсеке
        Лицо молодого геолога выражало растерянность:
        - Научили его на свою голову открывать люк… Что же теперь будем делать?
        Искать скорей надо!..
        Однако, к удивлению Тимофея, Гаевский воспринял это известие довольно спокойно.
        - Не маленький, не потеряется. Здесь где-нибудь бегает, - кивнул он на красные заросли, окружавшие площадку перед пещерой - Вот увидишь, сам прибежит.
        Между тем обстановка у священного камня становилась все более напряженной.
        Старый колдун подпрыгивал все выше, свистя и угрожающе размахивая руками.
        Временами казалось, что его дергающееся в экстазе тело парит в плотном венерском воздухе. Со стороны это выглядело довольно внушительно. Однако Бойер как ни в чем не бывало продолжал начинять языческую святыню взрывчаткой.
        - А он не робкого десятка, этот космический пастырь, - проговорил Соловых;
        - Но однако…
        Этнограф нахмурился:
        - Как бы нам не пришлось сейчас спасать этого «смельчака».
        Точно в подтверждение этих слов, колдун внезапно оборвал свою исступленную пляску и, повернувшись к толпе, что-то яростно просвистел, указывая на священника. На губах его показалась пена, большие круглые глаза словно вылезли из орбит.
        - Перестаньте их дразнить! - закричал Гаевский в шлемофон. - Бросайте все и отступайте сюда, пока не…
        Он не успел договорить. Колдун вдруг нагнулся и, схватив увесистый камень, изо всей силы швырнул его в Бойера. Это был меткий бросок. Камень угодил иезуиту прямо в грудь, и, не будь скафандра, незадачливый миссионер, вероятно, тут же испустил бы дух. Он упал на траву и несколько секунд лежал без движения.
        Видя столь явное бессилие разрекламированного Бойером бога, многие веныmпоследовали примеру своего вожака, вооружившись камнями и дубинами.
        Неистово свистящая толпа вероотступников с угрожающим видом подступила к поверженному пастырю.
        Наши путешественники уже готовы были броситься на выручку к Бойеру, когда тот вдруг быстро поднялся на ноги и, выхватив пистолет, направил излучатель на подступавших венов. «Сумасшедший! Неужели он посмеет выстрелить?!..» пронеслось в голове у Гаевского. Казалось, ничто уже не может предотвратить кровавой схватки… Но в этот момент произошло неожиданное.
        Откуда-то из зарослей на поляну молнией выскочило маленькое белое существо. В два прыжка оно достигло жертвенного камня, и тут все увидели, что этот худенький подросток - вен, одетый в легкую белую курточку и короткие, до колен, штаны.
        - Йюф… - изумленно выдохнули Соловых и Гаевский.
        Пораженные вены застыли на месте, глядя во все глаза на странного, непонятно откуда появившегося незнакомца. И во внезапно наступившей тишине раздался его громкий свист:
        - Нельзя убивать людей!
        Он поднял над головой свои рыжие руки с короткими пальцами и возбужденно потряс ими в воздухе.
        - Люди с Земли говорят: все мы братья! Убивать людей нельзя!.. - переводил автолингвист, спешно переключенный этнографом на нижний диапазон.
        Йюф ораторствовал на языке северо-западных племен, и его слушатели явно не понимали половины слов. Но было видно, что смелый, страстный тон этой речи, вся необычная и выразительная фигура маленького миротворца произвели на венов глубокое впечатление. Обстановка сразу заметно разрядилась. И этим не преминул воспользоваться воспрянувший духом миссионер.
        - Устами отрока говорит Всевышний, - закричал он. - Господь призывает отступников смириться и вернуться в лоно Его…
        Вены, как по команде, оглянулись на Бойера. В первую секунду на лицах их было написано полное недоумение. Затем вдруг раздался взрыв оглушительного хохота.
        Это было что-то неописуемое. Дети, держась за животы, Катались по траве, взвизгивая, точно от щекотки. Старые охотники, забыв о своей солидности буквально изнемогали от неудержимого смеха. Странно было видеть, как эти существа, способные, казалось, издавать одни лишь свистящие звуки, сейчас хохочут во все горло, громко и заразительно, - совсем, как люди Земли. Йюф заливался вместе со всеми.
        - Все ясно! - вдруг догадался Тимофей. - Слышишь? Подарок-то наш того - Этнограф прислушался - и все понял. Видимо, хрупкий автолингвист повредился при падении. Бойер продолжал что-то говорить, но из его скафандра вместо свиста вырывался лишь тоненький циплячий писк. Он-то и вызвал у венов приступ хохота.
        Как раз в этот момент Соловых услышал в наушниках голос Милла. И глядя на ошарашенного миссионера, который, наконец, понял, что это смеются над ним, Тимофей произнес свою заключительную фразу:
        - Насколько я понимаю, представление окончено.
        А вены все хохотали, не в силах остановиться…

* * *
        «В первых же экспедициях за пределы Земли должен принять участие священник, как это всегда до сих пор делалось при земных путешествиях в неведомые страны, Сейчас открывается новая эпоха миссионерской деятельности церкви…»
        Нет, это не высказывание какого-нибудь вымышленного персонажа. Так писала в августе 1959 года газета «Оссерваторе Романо» - официальный орган Ватикана.
        А вот заявление, сделанное осенью того же года представителям печати английским епископом М. Франклином:
        «Методистская церковь начала подготовку межпланетных миссионеров, в задачу которых будет входить обращение в христианскую веру разумных существ, населяющих другие планеты».
        Много таких пожелтевших от времени газетных вырезок довелось нам прочесть, когда Мы рылись в архивах, собирая материал для этого рассказа. Как видите, еще тогда, за несколько лет до первых полетов на Марс и Венеру, церковники уже вовсю готовились к уловлению душ предполагаемых обитателей этих планет.
        О том, как протекала деятельность первого космического пастыря, мы уже вам рассказали. Однако не думайте, что те, кто его дослал, признали свое поражение. Напротив, по возвращении на Землю Генри Бойер был торжественно встречен на космодроме целой толпой иезуитов, а впоследствии, после кончины, официально причислен к лику святых под именем Святого Генриха Венерианского. Насколько нам известно, новый святой считается ныне покровителем космических миссионеров, которые во все возрастающих количествах командируются к венантропам в связи с резким падением посещаемости божьих храмов на Земле. Впрочем, как вы знаете, ни одному из них не удалось добиться успеха, ибо атеизм удивительно быстро распространился среди жителей Венеры.
        Между прочим, старый жертвенный камень, неоднократно упоминающийся в нашем рассказе, по сей день стоит на своем месте, и экскурсоводы часто показывают его туристам вместе с пещерой, где еще сравнительно недавно, до переселения в новый поселок, жили члены охотничье-земледельческого племени имени Людей с Земли.
        Гаевский стал академиком и вот уже несколько лет руководит Московским институтом астроэтнографии. Соловых по-прежнему работает в космосе.
        Последний раз я получил от него новогоднюю открытку с ночной стороны Меркурия.
        Ну, а что касается Йюфа, тут я вряд ли смогу сообщить вам что-либо новое.
        Биография первого обитателя Венеры, побывавшего на Земле, известна каждому школьнику. Все, конечно, знают, что год назад Йюф с отличием окончил астроагрономическое отделение Батумского сельскохозяйственного техникума.
        Говорят, что его усиленно агитировали поступать в университет, но он наотрез отказался. Все рвался домой, скорей взяться за работу. Шутка сказать: ведь он пока единственный на всю Венеру дипломированный агроном из местного населения…
        ПРЕИМУЩЕСТВО ЖИВЫХ
        Сверкающий черный «кадиллак» мчался к столице со скоростью шестидесяти миль в час, но мрачные мысли в голове мистера Ботла проносились еще быстрее. Сидя за рулем, он невольно вспоминал, как все это началось.
        …За четверть века пребывания на посту президента «Объединенных напитков» Дж. С. Ботл успел привыкнуть к бесцеремонным манерам Сэма Ходжерса. Однако вопрос, с которым Ходжерс появился в то утро в его кабинете, был, несомненно, рекордным по бесцеремонности за все двадцать пять лет.
        - Хелло, шеф! - весело закричал он прямо с порога. - Сколько нам стоят наши сенаторы?
        Сказать, что м-р Ботл был шокирован, - значит, сказать слишком мало. Ибо неслыханная дерзость этого вопроса усугублялась тем, что Ходжерс вошел в кабинет не один. Рядом с ним, вежливо улыбаясь, стоял высокий, респектабельного вида джентльмен в сером костюме, с благообразной лысиной, обрамленной венчиком седеющих волос. М-р Ботл видел его впервые.
        «Этот наглец не считает даже нужным представлять тех, кого с собой приводит…» - в ярости подумал президент «Объединенных напитков», бросив на Ходжерса испепеляющий взгляд, красноречиво говоривший, что любого другого на его месте он просто вышвырнул бы за дверь за такие штучки. Но Сэм Ходжерс был руководителем электронной лаборатории фирмы, известным всей стране изобретателем и вообще незаменимым для «Объединенных напитков» человеком, поэтому м-р Ботл ограничился тем, что углубился в бумаги, давая понять, что не намерен разговаривать в таком тоне. Однако Ходжерса это не остановило.
        - Ладно, нечего строить из себя святую Магдалину, - проговорил он, подходя к столу шефа. - Вы же все прекрасно слышали. Я спрашиваю: во что нам обходятся наши сенаторы?
        - Я не понимаю, о чем вы говорите… - м-р Ботл, багровея, поднялся навстречу Ходжерсу, показывая глазами на джентльмена в сером костюме, оставшегося стоять у двери.
        Проследив за его взглядом, Ходжерс внезапно расхохотался.
        - Ах, вот в чем дело!.. Бог ты мой, я совсем упустил это из виду…
        И, повернувшись к незнакомцу, произнес:
        - Макс, залезьте-ка, дружок, под стол. И заткните уши. А то шеф вас стесняется.
        «Да он никак и вправду спятил!..» - пронеслось в голове у мра Ботла. Для него было совершенно очевидно, что респектабельный джентльмен ответит Ходжерсу пощечиной или в лучшем случае хлопнет дверью.
        Но произошло нечто диаметрально противоположное.
        - Под какой именно стол? - деловито осведомился незнакомец.
        - О, прошу прощения, я забыл, что их здесь два… - Улыбающийся Ходжерс хлопнул себя по лбу. - Давайте вон под тот, длинный.
        Джентльмен в сером без лишних слов встал на четвереньки и, стараясь не помять безукоризненно отглаженные брюки, полез туда, куда ему было сказано. Ходжерс торжествующе взглянул на шефа.
        - Ну, теперь вы, надеюсь, ответите на мой вопрос?
        - Но… Кто этот человек?.. - с трудом приходя в себя, прошептал м-р Ботл.
        - Боже, ему еще мало… - Ходжерс досадливо поморщился и нагнулся к джентльмену в сером. - Макс, придется вас еще немного побеспокоить. Отвинтите, пожалуйста, голову и положите ее на пол. Вот так… А сейчас пусть уважаемый президент нагнется и убедится, что нас не слышит ни одна живая душа.
        М-р Ботл заглянул под стол, ошарашенно посмотрел на Ходжерса и, помотав головой, молча прошелся по кабинету. Он все понял.
        - Итак, сенаторы… - нетерпеливо напомнил Ходжерс.
        - Послушайте, Сэм, - произнес президент «Объединенных напитков». - Вам не кажется, что то же самое можно было спросить без этой отвратительной вульгарной прямоты? - И, чуть понизив голос, заключил: - Что касается стимулирования деятельности наших друзей в сенате… В общем, около трехсот восьмидесяти тысяч в год.
        - Ого!.. - Ходжерс выразительно присвистнул. - А что бы вы сказали, сэр, если бы я предложил вам сэкономить три четверти этой суммы?
        - Каким образом?
        - А вот таким… Макс, вылезайте-ка к нам, старина.
        Безголовая фигура в новеньком сером костюме торопливо выбралась из-под стола и, держа голову под мышкой, словно в кошмарном сне, двинулась к м-ру Ботлу. Президент невольно подался назад.
        - Разрешите представить, - провозгласил Ходжерс, делая страшилищу знак остановиться. - Этот парень до последнего винтика - идеальный кандидат в сенаторы.
        М-р Ботл как деловой человек прежде всего постарался взглянуть на это дело критически.
        - Н-да, ничего не скажешь, головастый мужчина, - усмехнулся он, рассматривая торчащую из шеи никелированную трубку. - Определенно будет иметь успех… Где-нибудь в цирке.
        - Советую не торопиться с выводами. - Ходжерс положил голову робота на стол и принялся объяснять: - Можете удостовериться: здесь смонтировано все необходимое для успешной общественной деятельности. Никаких дешевых заменителей - все только первосортное. Глаза - на совершеннейших микрофотоэлементах. Лицевые мышцы - из самых эластичных полимеров… Обратите внимание: лицо гораздо более выразительно, чем у так называемых живых людей, - одних только улыбок мы запрограммировали около полусотни вариантов… Не забыт даже насморк. Да, да, сэр, я не шучу! Вот тут, в переносице, помещен резервуарчик с искусственным составом… Словом, скажу вам не хвастая: мы добились стопроцентной достоверности.
        - Особенно по части начинки, - хохотнул м-р Ботл. - Ведь насколько я мог рассмотреть, - он кивнул на никелированную трубку, - голова у вашего молодца так сказать… полая.
        - Правильно, - невозмутимо подтвердил изобретатель. - И в этом отношении Макс ничем не отличается от многих наших государственных мужей. Но зато во всем остальном они ему в подметки не годятся… Ну-ка, дружище, привинтите свой кочан на место.
        Туловище повиновалось, и через минуту перед м-ром Ботлом снова стоял улыбающийся благообразный джентльмен с выражением чрезвычайной доброжелательности на круглом лице. Он продолжал улыбаться и тогда, когда Ходжерс, быстро расстегнув его пиджак и приподняв белоснежную рубашку, нажал крошечную кнопку, замаскированную под родимое пятно. Грудная клетка раскрылась, и президент «Объединенных напитков» увидел множество миниатюрных светящихся ячеек, переплетенных пучками разноцветных проводов.
        - Электронный мозг, - объявил Ходжерс, с гордостью оглядывая внутренности своего питомца. - Эти ячейки набиты самыми разнообразными знаниями в объеме энциклопедии. Ну и соответствующий словарный запас. Около сорока тысяч слов. Почти втрое больше, чем зарегистрировано у среднего сенатор.
        - Хм, любопытно… - М-р Ботл уже во всей полноте оценил чудесное изобретение, но внешне считал нужным сохранять некоторый скептицизм. - И что же он умеет делать, ваш Макс?
        - Все!.. Голосовать, вносить законопроекты, играть в гольф - в общем, все, что требуется от сенатора. И уж поверьте, мой парень сумеет должным образом популяризировать наши напитки! Он будет справляться со своими обязанностями куда успешней, чем эти трое увальней, которые стоят нам таких бешеных денег… Да вы сейчас сами убедитесь!
        Ходжерс захлопнул грудную клетку и, приведя в порядок костюм робота, скомандовал:
        - А ну, Макс, покажем, на что мы способны! Представьте себе на минуту, что я - агент наших конкурентов из «Прохладительного треста», чтоб им было пусто…
        Он не успел еще договорить, как джентльмен в сером, мгновенно закатав рукава, встал в стойку профессионального боксера. От одного вида его кулаков у м-ра Ботла поползли по спине мурашки.
        - Не то, Макс!.. - закричал Ходжерс, на всякий случай поспешно укрываясь за креслом. - Верю, что вы сумеете хорошо постоять за себя в любой потасовке, но… я имел в виду, так сказать, словесный поединок… Представьте, что вы выступаете с разоблачительной речью, направленной против этой шайки.
        Огромный кулак Макса с грохотом опустился на стол.
        - До каких пор?! - рявкнул он так оглушительно, что с потолка посыпалась штукатурка. - До каких пор мы будем позволять этим презренным гангстерам бутылки из «Прохладительного треста» подрывать здоровье потребителя своим отвратительным канцерогенным пойлом…
        - Довольно, отставить! - наслаждаясь произведенным эффектом, Ходжерс повернулся к шефу. - Ну, оценили теперь, какое сокровище я вам предлагаю? На первом же заседании у его противников полопаются барабанные перепонки!
        - Да, но сам процесс избрания… - усомнился м-р Ботл.
        Ходжерс усмехнулся.
        - Хотел бы я посмотреть, кто перекричит его на предвыборных митингах!.. Да что там митинги! Макс покорит сердца избирателей уже одним тем, что не будет брать в свой полимерный рот ничего, кроме черного хлеба и безалкогольных напитков нашей компании. Пусть-ка попробуют с ним потягаться эти живые обжоры!.. Или, может быть, вы сомневаетесь насчет документации? Успокойтесь, Макс давно уже зарегистрирован везде, где нужно, как коренной житель нашего города… И можете быть уверены: не пройдет и года с момента его появления в сенате, как этим проклятым «Прохладителям» придется прикрыть свою лавочку, и страна будет утолять жажду только нашей продукцией.
        Глаза м-ра Ботла заблестели.
        - И сколько же он будет стоить, ваш электронный сенатор? - уже не скрывая восхищения, поинтересовался он.
        - О, сущие пустяки! - воскликнул Ходжерс, обрадованный, что разговор принимает наконец деловой характер. - Собственно, если не считать моего гонорара, все затраты будут складываться из стоимости запчастей и расходов на содержание жены.
        - Жены?! - президент «Объединенных напитков» ошалело уставился на изобретателя.
        - А где же вы видели холостых сенаторов? Это было бы по меньшей мере несолидно… Не говоря уже о том, что самому Максу подруга жизни необходима как воздух. Кто, по-вашему, будет ежедневно сменять аккумуляторы, производить профилактический осмотр, смазку и прочие сугубо интимные операции? Еще не так-то легко будет найти сочетание подходящей внешности и технического образования… Ну так как, по рукам?
        …Вдали, за грядой лесистых холмов, показались небоскребы столицы. М-р Ботл сбавил скорость. Итак, еще четверть часа - и он будет у цели. Страшно даже подумать, что его там ждет… Президент «Объединенных напитков» в бессильной ярости скрипнул фарфоровыми зубами. Так просчитаться!.. Дать себя уговорить этому авантюристу!.. О, если б он знал тогда, как горько пожалеет об этом восемь лет спустя! Если б только знал…
        Собственно, справедливости ради надо признать, что до сих пор все шло отлично. Макс, который носил теперь имя сенатора Максуэла Смита, казалось, превзошел самые лучшие ожидания. Благодаря его энергичной общественной деятельности, конкуренты «Объединенных напитков» оказались на грани банкротства, и компания м-ра Ботла стала почти монопольным хозяином прохладительного рынка. Правда, в последние годы парламентские успехи Макса стали почемуто гораздо более скромны и «Прохладительному тресту» удалось постепенно оправиться от удара. Но, как бы то ни было, дела шли в общем-то неплохо, и м-р Ботл был доволен. Пока не пришло это ужасное известие…
        Президент «Объединенных напитков», в который раз за эти часы, припомнил злополучную телеграмму. Он знал ее уже наизусть: «Сенатор Смит погиб автомобильной катастрофе выезжайте немедленно». Подписи не было, но м-ру Ботлу было все ясно и без нее. Мысленно он видел перед собой физиономию Сэма Ходжерса, - нет, теперь уже не бесцеремонно ухмыляющуюся, а бледную и испуганную…
        Да, не надо обладать большим воображением, чтобы представить, чем все это пахнет. Ведь достаточно было прибыть на место катастрофы врачу, чтобы; сразу выяснилось, что «сенатор Максуэл Смит» - на самом деле всего лишь электронное чучело. И тогда - небывалый скандал, полный финансовый крах, суд… М-р. Ботл почувствовал, что на лбу у него выступил холодный пот. О, если бы мог он сейчас вернуть своих прежних живых сенаторов, пусть дороговатых и не столь энергично действующих, но зато насколько более надежных и безопасных в обращении, чем эта кибернетическая дешевка!..
        Машина уже мчалась по улицам столицы. Еще несколько поворотов - и м-р Ботл круто затормозил перед огромным зданием сената. Позабыв о своей солидности, он стремительно взбежал по ступеням. Увы, в вестибюле его встретила светящаяся надпись: «Заседание началось». Тяжело пыхтя, президент «Объединенных напитков» бросился к лестнице, ведущей наверх. Как и следовало ожидать, галерея для публики оказалась заполненной до отказа. Яростно работая локтями, м-р Ботл кое-как протиснулся к барьеру и с замиранием сердца глянул вниз.
        Там, перед амфитеатром сенаторских кресел, ораторствовал маленький толстяк в золотых очках. Он говорил с трагическим пафосом, то и дело потрясая перед собой каким-то странным продолговатым предметом. Вглядевшись, м-р Ботл похолодел от ужаса: то был кусок пластмассовой ноги Макса с торчащими обрывками проводов…
        - Именем демократии я требую немедленно провести самое тщательное расследование, - грохотал оратор. - Мы должны примерно наказать тех, кто пытается вершить судьбы нации с помощью машин, замаскированных под людей…
        «Все кончено… - молнией пронеслось у м-ра Ботла. - Наверно даже не выпустят. Арестуют прямо здесь…» Стараясь не привлекать к себе внимания, он начал медленно пятиться к выходу. И вдруг увидел Ходжерса. Изобретатель сидел в углу у стены, внимательно наблюдая за происходящим в зале. Лицо его выражало полнейшее спокойствие. «Пытается храбриться», - с ненавистью подумал президент «Объединенных напитков» и решительно направился к Ходжерсу.
        - …Необходимо сейчас же освидетельствовать каждого из нас, - продолжал греметь оратор. - Ибо, как ни чудовищно это подозрение, не исключено, что некоторые из нас - роботы, изготовленные теми же преступными руками… Я предлагаю немедленно удалить с галерей публику и провести поголовный медицинский осмотр!
        Он сунул обломок ноги в карман и торопливо сошел с трибуны. Сенаторы хранили солидное молчание.
        - Ставлю на голосование… - откашлявшись, начал председательствующий.
        В этот момент м-ру Ботлу удалось наконец протиснуться к Ходжерсу.
        - Будь ты проклят вместе со своими дьявольскими поделками, - яростно зашептал он, хватая изобретателя за плечо. - Пожинай теперь плоды, негодяй…
        - А, вы уже здесь… - повернув голову, Ходжерс приветливо улыбнулся. - Не падайте духом, сэр. В жизни самое главное…
        «У этого мерзавца еще хватает смелости шутить, - не без удивления подумал м-р Ботл, с трудом преодолевая острое желание съездить по улыбающейся физиономии. - Посмотрим, что он запоет потом…»
        - …Итак, кто за то, чтобы подвергнуться медосмотру, а также провести расследование происхождения… м-м… - председательствующий на секунду замялся, - так сказать… того, что было известно под именем сенатора Смита?
        «Вот сейчас они проголосуют - и тогда…» Президент «Объединенных напитков» в отчаянии закрыл глаза. А когда через минуту открыл их - чуть не вскрикнул от изумления: там, внизу, среди рядов, сиротливо торчала одна-единственная поднятая рука! Пухлая ручка толстяка, призывавшего к расследованию…
        Председательствующий, казалось, и не ждал иного результата.
        - Кто против? - ровным, чуть скрипучим голосом вопросил он.
        Лес рук взметнулся над сенаторскими креслами.
        - К черту расследование!.. - раздалось в зале.
        - Это оскорбительно для палаты!..
        - Смит - избранник народа!..
        М-р Ботл стоял с раскрытым ртом, не зная, что и подумать. Внезапно невероятная догадка мелькнула в его мозгу. Лица!.. Только сейчас ему бросилось в глаза, что физиономии сенаторов чем-то неуловимо напоминают…
        - Что все это значит? - обернулся он к Ходжерсу. - Неужели вся эта публика тоже… дело ваших рук?!
        На лице изобретателя отразилось некоторое смущение.
        - Поверьте, сэр, я чувствую себя очень виноватым перед фирмой, потупившись, прошептал он. - Но я не мог удержаться… Сами понимаете: серийное производство гораздо рентабельней.
        ТАМ ЗА ПЛУТОНОМ
        Рассказ отсутствует.
        ПАРИ
        Сегодня, когда «говорящая рыба» раскрыла нам наконец загадку Ангольской впадины, никому уже не придет в голову усомниться в правдивости рассказа Вагина и Тилтона. А ведь тогда, год назад, очень многие люди вообще отказывались всерьез обсуждать вопрос об «Ангольском чуде», - даже после того, как специальная международная экспедиция установила, что подводное поднятие действительно имеет место. Удивляться такому недоверию не приходится. Известно, что ни Вагин, ни Тилтон не могли представить никаких прямых доказательств в подтверждение своего сногсшибательного рассказа.
        А то обстоятельство, что участниками и очевидцами этой невероятной истории были два «профессиональных выдумщика», как вы сами понимаете, отнюдь не делало ее в глазах общественности более достоверной.
        Да, скептиков было больше чем достаточно. И, вероятно, именно поэтому в те дни в газетах и журналах можно было увидеть лишь краткие сообщения о рассказе двух литераторов. Сегодня, когда все сомнения отпали, мы предлагаем вниманию читателей более полный материал, излагающий все факты, сообщенные А. И. Вагиным.

* * *
        Вагин и Тилтон сидят рядом, скорчившись в неудобных позах, на низкой складной скамеечке перед задним иллюминатором.
        - Глубина две тысячи шестьсот метров, - не оборачиваясь, говорит профессор. - Ровно полпути до дна.
        Вагин бросает взгляд на хронометр. Погружение длится уже час двадцать пять минут. Значит, еще столько же… Что ж, надо набраться терпения.
        Нет, разумеется, он ни на секунду не раскаивается, что принял предложение профессора. Спуститься в батискафе на дно океана - разве это не сказочно для сухопутнейшего москвича, который до плавания на «Ладе» и моря-то по-настоящему не видел. Каждый на его месте считал бы себя счастливчиком. Особенно если учесть, что у пульта управления батискафа сидит сам профессор Орнье. Знаменитый Клод Орнье, почти одновременно с Пикаром исследовавший глубочайшие бездны мирового океана. Одна встреча с этим человеком должна придать будущему очерку особый интерес.
        Все это так, но что касается самого погружения… Вагин невольно морщится, растирая затекшую ногу. Собственно, если бы не стрелка глубиномера, неуклонно ползущая влево, можно было бы подумать, что батискаф просто неподвижно висит в толще воды, Никаких признаков движения. За все полтора часа в иллюминаторе не промелькнуло ни одной рыбы, ни единого облачка планктона. Ничего, кроме освещенной прожекторами синей пустоты…
        Правда, Вагин и не рассчитывал встретить в этих водах густое население. О массовом заморе рыбы в северной части Ангольской впадины писали во всех газетах. Суда, пересекавшие этот район в феврале, двигались в сплошной «ухе» из мертвых рыб, плававших кверху брюхом… Но ведь с тех пор прошло как-никак почти полгода! Предполагали, что впадина хоть в какой-то степени снова стала обитаемой. А она, оказывается, все гак же безжизненна, как и после падения этих небесных глыб…
        Время от времени Тилтон выключает наружное освещение, и тогда маленький круг иллюминатора зияет густой, плотной тьмой. В такие минуты тишина в гондоле кажется особенно глубокой. Чуть слышно жужжат приборы. С мягким шипением вырывается из баллона живительная струйка кислорода. Профессор и Тилтон молчат, занятые каждый своим делом. А ему, пассажиру, остается только сидеть и смотреть в пустоту. И думать.
        Еще полтора часа - и он увидит дно. Погруженное в вечный мрак дно океанской впадины. Нет, как ни говори, вам просто чертовски повезло, товарищ спецкор приключенческого журнала! Можно себе представить, как удивится редактор, когда вместе с очередным очерком с борта траулера, разведывающего у берегов Африки новые районы промысла сардины, получит репортаж о путешествии в глубины океана. «Батискаф уходит в пучину». Или просто: «Я спускался с Клодом Орнье». Хотя нет, пожалуй, слишком претенциозно…
        Да, любопытно все получилось. Ведь еще вчера он, Вагин, имел самое смутное представление об экспедиции профессора Орнье. То есть он, конечно, знал из газет, что знаменитый глубоководник еще с весны проводит исследования где-то здесь, в Южной Атлантике. Слышал и о том, что экспедицию взялся финансировать заокеанский газетный трест, приставивший к профессору своего корреспондента. Но этим все сведения и исчерпывались. И вот - неожиданная встреча в океане.
        Становится прохладно. Зябко поеживаясь, Вагин подносит руки к электрообогревателю. Право, даже как-то не верится, что еще вчера он изнывал от зноя на палубе «Лады». «Лада», «Лада», как-то ты там сейчас…
        В сущности, все, что произошло, - сплошное сплетение удачных совпадений. И то, что у экспедиции Орнье именно в тот день подошли к концу запасы пресной воды. И то, что, дорожа каждым лишним часом, они решили не идти в порт, а попробовать попросить воды, - благо им нужно было не так много, - у какого-нибудь встречного судна. И то, что этим судном по счастливой случайности оказалась «Лада», капитан которой охотно поделился со знаменитым океанографом не только пресной водой, но и дизельным топливом, и смазкой. После чего благодарный профессор пригласил его принять участие в одном из своих погружений, «Вы или любой из ваших товарищей», - вежливо добавил он.
        Разумеется, это выглядело ни к чему не обязывающей любезностью. Было ясно, что никто из моряков траулера не может воспользоваться приглашением. И тут вдруг вспомнили о корреспонденте. Эта мысль, конечно, никому не пришла бы в голову, если бы в разговоре случайно не выяснилось, что экспедиционное судно Орнье ровно через неделю должно прибыть в Луанду, где именно в это время будет находиться «Лада». Так нежданно-негаданно Вагин оказался в гондоле батискафа. Надо отдать должное Тилтону: он тоже замолвил за него словечко. Как-никак знакомый…
        Вагин улыбается, вспомнив приветствия, которыми они обменялись при встрече. Тилтон узнал его первым, едва поднявшись на борт «Лады».
        - Хэлло, мистер оптимист, неужели это вы! - весело воскликнул он, с дружеской непосредственностью хлопая Вагина по плечу. - Ну, как поживает ваша ручка?
        - А ваш галстук как себя чувствует? - в тон ему осведомился Александр Иванович.
        И оба засмеялись, вспоминая свой давний спор. …Стрелка глубиномера все ползет и ползет влево. Вагин бросает взгляд на американца, сосредоточенно подкручивающего хромированный штурвалик. Да, вот уж никогда он не думал, что судьба снова столкнет его с Фрэнком Тилтоном.

* * *
        За два года до описываемых событий в Москве, в кабинете одного из секретарей Союза писателей, произошел разговор, начало которого было более чем неожиданным:
        - Вы случайно не знаете, чем знаменит город Нант? - с ходу спросил секретарь, здороваясь с Вагиным.
        Александр Иванович в некотором замешательстве посмотрел на собеседника. Рядом с этим высоким седым человеком он чувствовал себя немного мальчишкой. Невольно вспоминалось, что еще давным-давно, когда первоклассник Саша Вагин только учился читать, рассказы того, кто беседует с ним сейчас, уже печатались в школьных хрестоматиях… К чувству неловкости примешивалось недоумение. Весь день Вагин терялся в догадках, зачем его могли вызвать в секретариат. А тут еще вдруг этот непонятный экскурс в географию…
        - Нант… Это порт на западе Франции, в устье Луары, если не ошибаюсь… - не очень уверенно начал он. - А что вас интересует?
        - Дело в том, что в этом самом Нанте на днях состоится международная встреча писателей-фантастов, - пояснил секретарь. - Вот мне и любопытно, почему они облюбовали именно сей град.
        - Догадываюсь, - улыбнулся Вагин. - Наверно, потому, что там родился Жюль Верн.
        - Ах, вон оно что! Значит, так сказать, у колыбели жанра… - Секретарь встал и прошелся по комнате. - Так вот, дорогой товарищ, просят нас прислать на эту встречу своего представителя. Мы тут посоветовались и хотим узнать, как вы смотрите на кандидатуру писателя Александра Вагина.
        Это было так неожиданно, что Вагин в первый момент больше удивился, чем обрадовался.
        - Но почему же именно меня? - растерянно пробормотал он. - Вы же знаете, что я больше журналист, чем писатель. И уж никак не отношусь к…
        - К китам научной фантастики? - осведомился секретарь. - Да, в киты вы, пожалуй, еще не вышли. Но, понимаете, на ваше счастье у нас нет сейчас под рукой никого из маститых. Романов снова уехал в Гоби откапывать динозавров. Куликов в творческой командировке на дрейфующей льдине. Попова как раз на будущей неделе защищает диссертацию. Так что ничего не поделаешь, секретарь лукаво взглянул на собеседника. - Приходится довольствоваться звездами второй величины. Ну а если говорить серьезно, то могу вам по секрету сообщить, что мы считаем Александра Вагина весьма одаренным писателем. Только передайте ему, чтоб не зазнавался… Ну, так как, выписываем командировку?
        Неделю спустя Вагин уже шагал по улицам Нанта, Тихие зеленые набережные, застроенные старинными домами, напоминали о далеких, неторопливых временах парусников и дилижансов. Сама Луара, широкая и медлительная, казалась погруженной в воспоминания. И только стальной лес кранов, высящийся за железобетонными кубами портовых сооружений, да дымящие вдалеке тяжелоутробные океанские корабли возвращали к действительности.
        Участники встречи - несколько десятков писателейфантастов с пяти континентов - собрались в небольшом старом отеле на Оливье де Клиссон, той самой улице, где более полутора веков назад появился на свет мальчик по имени Жюль. Это имя склонялось на все лады в рекламах окружающих кафе и магазинов, единодушно доказывавших, что долг земляков и почитателей знаменитого романиста - пить коньяк «Капитан Немо» и курить папиросы «Паганель».
        Русский и американец разговорились перед началом первого заседания, когда участники встречи, еще не успев как следует перезнакомиться, группами и в одиночку прохаживались по небольшому холлу, с любопытством разглядывая друг друга. Вагин стоял у окна, беседуя с польским писателем Ляшевским, когда к ним подошел спортивного вида блондин в синем костюме и, улыбаясь, представился:
        - Фрэнк Тилтон. Хочу установить контакты между Востоком и Западом.
        Так состоялось знакомство.
        - Так это вы написали «Свет голубой звезды»? - оживился американец, когда Вагин назвал свою фамилию. - Читал, читал…
        Он говорил по-русски вполне правильно, хотя и с сильным акцентом.
        - Где же вы могли читать? - удивился Вагин.
        - Где? В «Знание - сила», разумеется. Я постоянный подписчик этого журнала… Удивлены? - Тилтон неопределенно хмыкнул. - Видите ли, мне не доставляет особого удовольствия говорить комплименты, но сегодня трудно писать о науке и технике будущего, не читая московских журналов. Думаю, что их выписывают все, кто здесь присутствует. За исключением разве что мисс Флай…
        Едва заметным кивком головы он указал на высокую худощавую даму с ярко накрашенными губами, которая, дымя сигаретой, прогуливалась по залу, под руку с каким-то господином.
        - Слышали о ней? Неужели нет? - Тилтон изобразил на лице притворное изумление. - Мисс Флай - автор нашумевшей трилогии о любви канадского астролетчика и пылкой марсианки. Мастерская обрисовка самых пикантных подробностей…
        Американец закурил и вдруг спросил:
        - Ну а мое вы что-нибудь читали? «Тилтон… Тилтон… - мучительно припоминал Вагин. - Ах да, про конец света…»
        - Читал один рассказ, - проговорил он. - Названия, правда, не помню…
        - Я и сам не запоминаю названий, - усмехнулся его собеседник. - Впрочем, мне это, пожалуй, простительно: как-никак их набралось уже около четырехсот… А о чем был тот, что вы прочли?
        - О том, как космонавты, возвращающиеся на Землю из далекого путешествия, узнают, что в их отсутствие наша планета завоевана какими-то чужезвездными чудовищами…
        - А, припоминаю… - Тилтон кивнул. - Ну и, разумеется, он вам не понравился. Ведь так?
        - Если честно, - я не мог оторваться, - признался Вагин. - Ничего не скажешь, вы умеете брать читателя за жабры. Но сама идея… Да, я считаю подобные прогнозы в принципе неверными.
        - О да, я знаю это из вашего романа… - начал было американец.
        Но в этот момент участников встречи пригласили в зал, и «самое большое собрание вывихнутых мозгов» - как выразилась в те дни одна нантская газета - было объявлено открытым.
        Вечером того же дня Вагин и Тилтон ужинали в ресторане.
        Собственно, они уже поужинали и теперь допивали кофе, не без любопытства поглядывая на своего соседа по столику, грузного молчаливого немца, с сосредоточенным видом поглощавшего третью порцию какого-то замысловатого бретонского рагу. Вагин уже успел узнать, что этому человеку дважды присуждалась первая премия на традиционном «Конкурсе леденящих новелл», ежегодно проводимом мюнхенским «Клубом ужасов».
        - Так я хочу вернуться к нашему утреннему разговору, - заговорил Тилтон, поставив на стол пустую чашку. - О вашем «Свете голубой звезды». Должен сказать, что прочел я его, в общем, с интересом. Но, понимаете, все портит этот ваш пресный дистиллированный оптимизм. Особенно в сцене встречи землян с «синими великанами». Все такие миленькие и добренькие, как в сказках для маленьких девочек.
        - Зачем же утрировать? - не выдержал Вагин. Тилтон остановил его нетерпеливым жестом.
        - Погодите, я еще не кончил. Я хочу спросить: почему, собственно, вы так уверены, что встреча с обитателями других миров не будет трагической для людей Земли?
        - Если она вообще когда-нибудь состоится, - неожиданно проговорил немец, перестав жевать. - В моей новой повести астронавты, из конца в конец пересекшие Галактику, ощутят ужас космического одиночества, ибо они поймут, что Земля - единственная искорка жизни, теплящаяся во мраке Пространства.
        Он замолчал и снова принялся за свое рагу.
        - Ну, это было бы еще не так плохо, - заметил Тилтон. - Но, к сожалению, большинство астрономов считает, что мы не одиноки. В Галактике наверняка есть существа сообразительнее нас, и встреча с ними не сулит нам ничего хорошего. Убежден в этом. А вы что скажете, мистер оптимист?
        - Скажу, что в космосе способны путешествовать лишь существа, находящиеся на высшей ступени развития Существа высокоразумные и, значит, гуманные.
        - Гуманные… - американец иронически усмехнулся. - Мы часто забываем точное значение этого слова. А между тем гуманность - это всего лишь уважительное, доброжелательное отношение к себе подобным, не больше. Человечность - как говорите вы, русские… Заметьте: к себе подобным. А сочтут ли пришельцы нас, землян, себе подобными - это еще вопрос… Вот мы с вами тоже считаем себя гуманными, и, однако, нас ничуть не возмущает, когда наших двоюродных братьев по эволюции, человекообразных обезьян, держат в железных клетках и проводят над ними всякие эксперименты. Но кто может поручиться, что пришельцы не будут превосходить нас по уровню развития в такой же степени, в какой мы превосходим шимпанзе и орангутангов?
        - Ну, это уж вы хватили лишку, - улыбнулся Вагин. - Обезьяны - животные. А мы говорим об отношениях между разумными существами. И смею вас уверить: наше человечество, уже сегодня оседлавшее атом и посетившее Луну, не будет выглядеть слишком уж бедным родственником даже рядом с самыми всемогущими звездными соседями.
        Король ужасов покончил с третьей порцией и, кивком головы попрощавшись с собратьями по перу, неторопливо направился к выходу.
        - Как видно, производство кошмаров требует повышенной затраты энергии, подмигнул Вагину американец.
        - Вы что, знаете это по собственному опыту? Тилтон рассмеялся, шутливо погрозив пальцем.
        - Ну, ну, не язвить… А что касается гостей из космоса, - его лицо снова стало серьезным, - я думаю, все будет зависеть от того, придется ли им по вкусу наша планета. Если она им понравится - пришельцы вряд ли станут с нами церемониться.
        Он замолчал, глядя в окно, за которым густели синие сумерки. В полупустом зале было не по-ресторанному тихо.
        - Вы смотрите в будущее сквозь призму «борьбы всех против всех», - Вагин старался говорить как можно сдержанней, но чувствовал, что ему это не очень удается. - Вот вам и мерещится в космосе все та же вековечная грызня конкурентов. А мне хочется верить в другое! В добрую волю…
        - Но ведь будущее не отделено от настоящего какой-то резкой гранью! почти выкрикнул Тилтон. - Вот мы с вами живем на заре космической эры. Технически люди уже доросли до полетов к другим планетам. А морально?! Посмотрите вокруг. Мы живем в мире, раздираемом ненавистью и подозрительностью. Преступность растет как на дрожжах… Кровавые расовые конфликты… И над всем этим зловещая тень застывших на взводе ракет с ядерными зарядами… А если так обстоит дело у нас, то где гарантия, что и неведомые астронавты далеких звезд не вышли на своих кораблях в просторы вселенной, отягощенные таким же или еще более страшным грузом зла?
        - Давайте пройдемся, - вместо ответа предложил Вагин.
        Они вышли из ресторана и неторопливо зашагали по тихой вечерней набережной.
        - До полетов к звездам еще далеко, - заговорил Вагин. - Но давайте предположим, что наши или ваши космонавты обнаружили сегодня где-то в Солнечной системе мир разумных созданий, уступающих землянам по уровню интеллекта. Думаю, вы согласитесь, что этих существ не станут истреблять или обращать в рабство. И не потому, что все мы на Земле такие уж хорошие. Кандидаты в космические конкистадоры, возможно, и нашлись бы, - но им не дадут самоуправничать. Правительства, ученые, общественное мнение, наконец…
        - Общественное мнение, - фыркнул Тилтон. - Можно подумать, что кто-то с ним считается!
        - Оно заставит с собой считаться. И чем дальше - тем больше. Только при этом условии люди смогут когда-нибудь полететь к звездам. Да, я верю в это. И убежден, что таков закон развития любого вида разумных существ, где бы они ни обитали…
        - Знаете что, - Тилтон вдруг остановился и протянул собеседнику руку, давайте пари!
        - Что ж, давайте, - улыбнулся Вагин, скрепляя соглашение рукопожатием. А какую награду получит победитель?
        - Какую? - американец окинул его критическим взглядом. - Ну, например, вот эту черную авторучку. Она будет напоминать мне об одном русском фантасте, оскандалившемся в своих космических прогнозах… Впрочем, - он усмехнулся, - в случае вашего проигрыша моим трофеем, к сожалению, некому будет любоваться…
        - Вот видите, - весело подхватил Вагин, - мы, оптимисты, и тут в более выгодном положении!.. Итак, если человечество встретит в космосе врагов мистер Тилтон получает мою авторучку. Если же это будут друзья - он отдает мне свой лилово-огненный галстук. Кстати, дорогой коллега, ваш костюм от этого, пожалуй, только выиграет. Ну как, договорились?
        - О'кей, - засмеялся Тилтон.
        Так было заключено это шутливое пари.

* * *
        - Приближаемся, - раздается за спиной голос профессора.
        Вагин наклоняется к иллюминатору. Яркий сноп света от верхнего прожектора по-прежнему теряется в густой тьме. Но вот где-то там, в глубине, возникает слабое матовое сияние. Дно!
        Теперь батискаф опускается совсем медленно: профессор включил гидротормоз, видимо боясь врезаться в мягкий грунт. Легкий толчок… Это цепь - гайдроп, висящая под гондолой, - коснулась дна. «Подводный дирижабль» встал на якорь.
        Тилтон снимает наушники и, с трудом повернувшись, делает шаг к креслу профессора. Один большой шаг. Таково расстояние от задней стенки до пульта управления.
        Вагин не отрываясь смотрит в иллюминатор. Так вот оно какое, загадочное ложе океанской впадины… Собственно, ничего загадочного как раз и не видно. Обычный желтоватый песок. Множество низеньких холмиков, в которых виднеются маленькие круглые отверстия, Чьи-то норки… Значит, и здесь, под шестикилометровым прессом воды, есть жизнь! Вернее, была…
        Профессор и Тилтон о чем-то тихо говорят, склонившись над приборами. Вагин слышит отдельные фразы:
        - Видите, за сутки почти на метр…
        - Невероятно!.. Выходит, скорость возрастает… Они явно не собираются посвящать его в суть дела. Ну что ж, это их право. В конце концов, он всего-навсего случайный экскурсант… И Вагин продолжает внимательно рассматривать дно.
        Но тут о нем наконец вспоминают.
        - Ну, какое впечатление производит впадина на нашего пассажира?
        Профессор произносит английские слова, по-парижски грассируя.
        - Довольно тягостное, - обернувшись, сознается Вагин. - Эта пустота…
        - Да, молодой человек, на акватории, равной четверти Франции, исчезла всякая жизнь. И самое печальное, что причины до сих пор остаются неизвестными.
        - Как, а метеориты? Разве не они все наделали? Ведь всюду писали, что именно после падения этих небесных глыб…
        - Ерунда! - По тому, как недовольно топорщатся усы профессора, можно заключить, что ему уже не раз приходилось громить эту точку зрения в схватках с коллегами. - Из каждых трех падающих на Землю метеоритов два плюхаются в океан, - и, однако, до сих пор это не вызывало у рыб никаких жалоб. К вашему сведению, заморы рыбы в открытом море вообще очень редкое явление. И все известные нам случаи - самого земного происхождения. Недостаток кислорода или сильное осолонение воды… Небесные камни тут ни при чем.
        - Очевидцы писали о болидах огромных размеров, - осторожно замечает Вагин.
        - Допустим. Ну и что из этого следует? Что рыбу просто оглушило? Но ведь те же очевидцы в один голос свидетельствуют, что не было слышно ничего похожего на взрывы! И, кстати, ни один из них не мог даже приблизительно указать место падения…
        Профессор сует в рот пустую трубку, с которой не расстается с начала погружения, и, пососав ее, продолжает уже более спокойно:
        - Или, может быть, вы сторонник «химической» гипотезы? Не спорю, вполне логично предположить, что вещество метеоритов содержало какие-то неизвестные нам соединения, оказавшиеся смертельными для морских обитателей. Но мы взяли за это время сотни проб воды на самых разных глубинах и, увы, нигде не обнаружили никаких следов чужеродных веществ. А впадина по-прежнему мертва… Рыба упорно избегает этот район.
        «Хорошо, - думает Вагин, - но что же все-таки означают загадочные фразы, которыми вы перебрасывались пять минут назад?»
        А вслух спрашивает:
        - Значит, все поиски пока безрезультатны?
        - Ну, не совсем так… - Профессор бросает взгляд на Тилтона, делающего какие-то записи в судовом журнале.
        Пауза. Видимо, разговор следует считать оконченным
        - Погреемся, - предлагает Тилтон, доставая из-под сиденья большой белый термос.
        Несколько минут они в полном молчании пьют горячее молоко. Это очень кстати, так как температура в гондоле продолжает понижаться.
        - А теперь, - говорит профессор, энергично потирая руки, - пройдемся вдоль дна. Фрэнк, передайте наверх, чтобы они ждали нас милях в пяти западнее.
        Кивнув головой, Тилтон снимает с рычажка микрофон ультразвукового передатчика.
        Вот уже заработали гребные винты. Поднявшись на несколько метров, батискаф плавно трогается с места, осторожно раздвигая мрак лучами прожекторов.

* * *
        Интересно, зачем они оба опять надели наушники? Ясно, что уж никак не для связи с базовым судном. Провода тянутся совсем не к тому аппарату, которым только что пользовался Тилтон. Нет, спрашивать сейчас, конечно, неудобно.
        Характер дна постепенно меняется. Теперь там и тут виднеются округлые темные камни, похожие на огромные картофелины. В некоторых местах их так много, что дно напоминает развороченную булыжную мостовую.
        - Слышали об этих штуках? - Тилтон трогает Вагина за локоть. - Это железомарганцевые конкреции - главный клад океанских глубин. Между прочим, существует проект…
        Он вдруг замолкает. Вагин удивленно поворачивается и видит застывшее в напряженном внимании лицо. Глядя прямо перед собой невидящими глазами, американец делает нетерпеливый знак рукой. Смысл его понятен без слов: «Не мешайте слушать!»
        - Это слева по борту… - слышится сзади взволнованный голос профессора. - Я поворачиваю.
        Значит, он тоже что-то услышал. Но что?..
        Развернувшись, батискаф устремляется на юг. Видимо, профессор включил самую высокую скорость: дно за иллюминатором так и несется навстречу судну. Все то же мертвое дно, усеянное тускло поблескивающими в лучах прожекторов желваками конкреций.
        Проходит несколько томительных минут.
        - Слышите?! - полушепот Тилтона - будто сдавленный вскрик. - Они определенно становятся отчетливей!.. Мы приближаемся.
        - Сообщите на корабль о перемене курса, - обрывает его Орнье.
        Пока американец возится с микрофоном, Вагин внимательно следит за выражением лица профессора.
        - Скажите, что вы там интересного услышали? - решается он наконец спросить.
        Старик рассеянно смотрит на него.
        - Ах да, мы вам ничего не сказали… Фрэнк, дайте-ка нашему гостю на минутку наушники.
        Сначала Вагин не слышит ничего, кроме тихих шорохов. Но вот его слух улавливает какие-то далекие, еле ощутимые звуки. Это слабые попискивания, чем-то напоминающие передаваемые по радио сигналы проверки времени. «Пи… пи… пии…». Звуки то нарастают, становясь учащенными, то вдруг обрываются долгой тягучей паузой. Словно их гасят какие-то неуловимые помехи.
        - Ну, слышали? - Тилтон уже снимает с него наушники. - Вам чертовски повезло! Мы уже совсем было потеряли надежду, - и вот как раз сегодня…
        - Но что это за звуки?
        - Именно это мы и хотим узнать, - раздается из-за пульта. Профессор говорит медленно, то и дело замолкая и прислушиваясь. - Вы что-нибудь читали о «голосах рыб»? Да, да, я имею в виду ультразвуки, издаваемые обитателями глубин. Их-то мы и пытаемся все это время уловить… Конечно, человеческое ухо не воспринимает сами ультразвуки, - но у нас есть аппарат, преобразующий их в звуки слышимой частоты. Те самые, которые вы только что слышали… Понимаете, нам необходимо было выяснить, не сохранилось ли в этой загадочной мертвой зоне каких-нибудь остатков жизни. И мы вслушивались. Каждый раз, с первого же погружения. Но все было безмолвно. До сегодняшнего дня… Теперь вы понимаете, что значит для нас этот тоненький писк в наушниках?
        - Теперь понимаю… - Вагин чувствует, что ему невольно передается волнение профессора. - А вы уверены, что это именно рыба?
        Старик отрицательно качает головой.
        - В том-то и дело, что рыбьи «голоса» - не такие… Скорее, это какое-нибудь глубоководное животное. Быть может, еще не известное науке…
        - Знаете, мне начинает казаться, что у этих звуков есть какаято сложная ритмическая упорядоченность, - говорит Тилтон, оторвавшись на минуту от наушников. - Нет, серьезно… Просто, самые странные мысли лезут в голову…
        - Ладно, Фрэнк, фантастический рассказ вы нам придумаете потом. - В голосе профессора слышится легкая усмешка. - Кстати, могу вам сообщить, что такая «упорядоченность», - иногда довольно сложная, - бывает даже у сельди.
        В гондоле снова воцаряется молчание. Батискаф продолжает двигаться на юг. Теперь внизу тянутся сплошные нагромождения скал. Видимо, это остатки подводного хребта. Мрачный хаос каменных осыпей, гигантские глыбы, словно разбросанные рукой циклопа… Неожиданно скалистый склон обрывается черной зияющей пропастью.
        - Подводный каньон, - шепчет Тилтон. - И, наверно, глубокий. Ну да, видите, эхолот показывает двести семнадцать метров!
        Батискаф неподвижно повисает над бездной.
        - Одно из двух, - точно думая вслух, произносит профессор. - Или источник ультразвуков опустился туда при нашем приближении, или… Во всяком случае, сейчас сигналы идут оттуда, из глубины.
        Он поворачивается в своем кресле. Черные живые глаза изпод седых бровей испытующе смотрят на Вагина.
        - Теперь слово за нашим гостем. Не буду скрывать: погружение в этот чернильный колодец связано с определенным риском. Сами видите, что за щель… Да и неизвестно, какой сюрприз ждет нас там, внизу. Так что решайте… Мы не имеем права заставить вас рисковать. Если вы скажете «нет»…
        - Я не скажу «нет».
        В голосе Вагина звучит такая искренняя обида, что под профессорскими усами мелькает что-то похожее на улыбку.
        - И вообще, где вы видели журналиста, который бы отказался от приключений? Тем более если он корреспондент приключенческого журнала…
        Нет, на душе у Вагина совсем не так спокойно, когда он произносит эти слова. Мысленно он видит крохотное подводное суденышко пробирающимся в кромешной тьме среди нависающих со всех сторон острых скал. Бронестекло иллюминатора, на каждый квадратный сантиметр которого давит больше полтонны… Легкий поплавок, наполненный бензином, - первый же сильный удар может оказаться для него последним… Что ж, наверно, каждому новичку лезут в голову подобные мысли. Надо только уметь вовремя загнать их в угол.
        - Итак - погружаемся!
        Решительным движением сунув в рот пустую трубку, профессор повертывается к своим рычагам и кнопкам.
        Медленно, словно ощупью, батискаф начинает опускаться в черноту подводной пропасти. Проходит минута, другая… И вот Вагин видит, как вытягивается лицо Тилтона, сидящего рядом.
        - Вы что-нибудь слышите? - нервно спрашивает профессор.
        - Так же, как и вы… - Американец озадаченно вертит в руках свои наушники. - Все разом оборвалось… Долгое молчание.
        - Впечатление такое, что источник звуков заметил наше приближение, произносит наконец профессор. - Значит, надо быть наготове… Фрэнк, подключите-ка к гарпунному ружью один из резервных аккумуляторов. Мы не имеем права упустить этот наверняка редкий экземпляр…
        Так вот оно что! Он собирается без всяких предисловий вонзить в неизвестное существо электрогарпун… Вагин чувствует, как в нем поднимается инстинктивный протест. Что, если это редчайшее, единственное в своем роде создание! Может быть, чудовище, которое вообще лучше не трогать…
        - Не имеем права упустить, - повторяет Орнье. - Это может оказаться ключом к разгадке. Само по себе поднятие еще не может объяснить причин замора…
        «О каком поднятии он говорит?» - настораживается Вагин. Но в гондоле снова тишина. Профессор поглощен управлением и наушниками. Тилтон склонился над аккумуляторным щитом.
        Каньон заметно сужается. Серая, почти отвесная базальтовая стена медленно ползет вверх в каком-то десятке метров от иллюминатора. Лучи прожекторов, с трудом пробиваясь сквозь толщу мрака, освещают тусклым сумеречным светом острые изломы выступов, огромные черные камни, каким-то чудом прилепившиеся на круче. Так и кажется, что они вот-вот рухнут вниз…
        И вдруг все исчезает. Словно разом погасли все прожекторы. Вагин до боли в глазах вглядывается в темноту, не в силах ничего различить. Какая-то непонятная клубящаяся мгла застилает иллюминатор.
        - Муть, - возбужденно бросает профессор. - Снизу поднимается облако мути! Значит…
        Да, все хорошо понимают, что это значит. Там, на дне, что-то зашевелилось. Наверно, оно спешит скрыться…
        - Спускаемся вслепую, - шепчет рядом Тилтон. - Теперь вся надежда на локатор…
        Он привстает, заглядывая через плечо профессора. И вдруг взволнованно хватает Вагина за руку.
        - Смотрите!..
        Там, на маленьком экране ультразвукового локатора, дрожит расплывчатое округлое пятно. Оно растет на глазах, становясь все отчетливей. Неведомое существо и не пытается бежать. Не может или не хочет?..
        - Фрэнк, вы проверили давление гамма-морфина в шприцнаконечнике?
        - В норме, - кивает Тилтон.
        Правая рука профессора лихорадочно подкручивает штурвалик наводки, а указательный палец левой уже замер на спусковом крючке. Вот сейчас он поймает цель в перекрестие - и тогда…
        - Давайте сначала хотя бы прикинем его размеры, - просит Тилтон. - Кто знает, что это…
        - Не малодушничайте! - обрывает его профессор. - Нам нечего бояться! Импульс тока и гамма-морфин парализуют любое чудовище. И рана будет пустяковой. Сфотографируем, а через какойнибудь час оно очнется, и как ни в чем не бывало…
        - Погодите минуту!
        - Чтоб упустить и потом кусать себе локти?.. Прекратите нытье!
        И профессор нажимает крючок.
        В ту же секунду страшный, словно расколовший гондолу, удар швыряет людей на пол.

* * *
        …Кромешная темнота. Все тело нестерпимо ноет. Точно избили палками… С трудом приподнявшись, Вагин нащупывает чьюто руку.
        - Фрэнк, вы?
        - Я…
        - Целы?!
        - Нога… Кажется, разбито колено… - Тилтон говорит глухим, сдавленным голосом. - Но какое это теперь имеет значение? Все равно нам крышка…
        Вагин молчит, продолжая ощупывать кабину. Да, он и сам понимает: произошло что-то страшное. Но где профессор?.. Что с профессором?
        Неожиданно рука его попадает во что-то теплое и клейкое. Кровь!..
        - Скорее какой-нибудь свет!.. - шепчет Вагин, инстинктивно отпрянув.
        Слышно, как Тилтон, кряхтя от боли, садится и. шарит по стене. Он долго не может нащупать нужную кнопку. Наконец загорается тусклая аварийная лампочка.
        Профессор без сознания. Безжизненное лицо с плотно закрытыми глазами бело, как седина волос. Старик потерял уже много крови. А она все течет из рассеченного лба неумолимой тонкой струйкой. Повязка, наложенная Вагиным, очень скоро становится красной. Да, бинтами тут не поможешь…
        Вагин осторожно укладывает профессора на спину и, подложив ему под голову кожаное сиденье, молча опускается рядом.
        - Я завидую ему: он умрет, не приходя в сознание, - тихо говорит Тилтон. - Легкая смерть по сравнению с тем, что ожидает нас…
        Он сидит спиной к иллюминатору, вытянув перед собой негнущуюся ногу.
        - Не надо, Фрэнк… - Вагин кладет руку ему на плечо. - Давайте лучше попробуем выяснить, что произошло.
        - Что тут выяснять… Разве не видите? - Американец кивает на пульт, зияющий разбитыми приборами. - Все управление выведено из строя… Но дело даже не в этом. Батискаф устроен так, что в случае малейшей неисправности цепь-гайдроп и наружные аккумуляторы автоматически отделяются, - и судно немедленно всплывает. А мы лежим на дне… Значит, надеяться не на что.
        «Не на что…» Вагин чувствует, как холодок пробегает у него по спине от этих слов. А может быть, это просто холод океанской бездны, все сильнее проникающий сквозь стальные стенки… Неужели правда все кончено? Заживо погребены… Нет, что бы ни случилось, надо до последней минуты не терять надежды. Если смерть неизбежна - он, по крайней мере, встретит ее по-человечески…
        Тилтон приподнимает крышку ультразвукового передатчика и что-то внимательно рассматривает. Потом, безнадежно махнув рукой, опускает крышку на место.
        - Давайте забинтую, - Вагин дотрагивается до ноги американца. - Сам я, видите, отделался ушибами.
        - Зачем? - пожимает плечами Тилтон. - На тот свет пускают и без этого… Но ногу все-таки дает.
        - Там, на корабле, конечно, уже поняли, что с нами что-то стряслось, говорит Вагин, делая перевязку. - И они примерно знают, где нас искать.
        - Пробуете себя успокоить? - Американец криво усмехается. - Зря… Им никогда не нащупать батискаф в этой щели. Да если бы даже и увидели его через подводную телекамеру - что толку? Помочь нам они все равно бессильны… Невозможно поднять батискаф с такой глубины…
        Он хмуро смотрит на неподвижно лежащего старика.
        - Видит бог, я пытался остановить этого сумасшедшего… Если бы не его безрассудство…
        «Пусть ты прав, - думает Вагин. - Но говорить так об умирающем…»
        - Интересно все-таки, что это было? - произносит он, стараясь переменить тему разговора. - Так тряхнуть батискаф!.. Какой-нибудь исполинский кальмар?
        - Меня это сейчас меньше всего интересует, - отрезает Тилтон. - Я знаю только, что кислорода у нас осталось самое большое на семь часов…
        Внезапный толчок заставляет обоих затаить дыхание. Неужели механизм аварийного подъема все-таки сработал?! Не смея поверить, Вагин бросается к иллюминатору. Нет, там по-прежнему плотная непроглядная тьма. Ничего невозможно понять…
        И все-таки батискаф движется! Да, теперь они уже отчетливо ощущают легкое покачивание!.. Движется! Но только не вверх… Вагин и Тилтон озадаченно смотрят друг на друга. Буйно нахлынувшая радость сменяется недоумением. Сомневаться не приходится: непонятная сила влечет батискаф куда-то в сторону…
        Но куда и зачем? Если это чудовищной силы животное, то чем могла его привлечь стальная громадина, явно не пахнущая съедобным? И как оно ухитряется, это неведомое существо, так плавно тащить неповоротливый батискаф по узкому подводному каньону?
        - А что если… - Тилтон вдруг резко поворачивается к Вагину. - Что, если это не животное?!
        Так вот о чем он, оказывается, думает!.. Та же самая мысль, которая только что мелькнула у Вагина… Но он тут же поспешил осадить свое воображение, сказав себе, что все это слишком отдает профессиональной привычкой фантазировать.
        Вагин так и отвечает американцу:
        - Это у вас, Фрэнк, просто сказывается профессиональная привычка…
        А сам наклоняется к профессору. Неужели старик так и не придет в сознание?.. Приложив ухо к его груди, Вагин напряженно вслушивается. Сердце еще бьется. Но все слабее и слабее.
        - Прости меня, старина, - тихо произносит Тилтон после долгого тягостного молчания. - Я же понимаю: ты не мог иначе… Мне просто немного завидно. Нам судьба приберегла нечто пострашнее…
        Точно в подтверждение этих слов гондолу пронизывает резкая, труднопереносимая вибрация. Тонкое дребезжание разбитых приборов наполняет кабину. Потом, словно вырвавшись из невидимых щупальцев, батискаф стремительно падает куда-то вниз. Толчок… Гондола села на что-то твердое… И сразу за иллюминаторами вспыхивает яркий зеленоватый свет. Свет на дне океана!!
        Выключив лампочку, Вагин судорожно приникает к запотевшему от холода бронестеклу. И, не сдержавшись, вскрикивает от изумления. Там, снаружи, нет никакой воды!.. Батискаф стоит в огромном, залитом светом зале, окруженный какими-то непонятными сплетениями шевелящихся красных отростков… Живые существа?! Или, может быть…
        Фантастическое видение исчезает так же внезапно, как и появилось. Точно кто-то поспешно задергивает иллюминатор черной шторкой. В кабине воцаряется мрак.
        - Можете меня поздравить, - раздается под ухом хриплый срывающийся голос Тилтона. - Итак, я, к несчастью, выиграл наше нантское пари…

* * *
        Мертвое, давящее безмолвие.
        Вот уже, наверно, минут двадцать они неподвижно сидят в темноте, мучительно, неотвязно думая об одном и том же. Сидят и ждут. Может быть, вот сейчас, через секунду, снова вспыхнет за иллюминаторами загадочное зеленое сияние, и они смогут, по крайней мере, разглядеть… Но время идет, а снаружи по-прежнему не видно ни зги.
        - Да, «метеориты»… - медленно произносит Вагин - Неужели мы сейчас в одном из них? Или те, кто прилетел, построили этот зал на дне…
        - Во всяком случае, затащили они нас сюда не для того, чтобы разыгрывать представление по мотивам ваших розовых рассказов, - откликается Тилтон. Поистине ирония судьбы: автор идиллий о «братьях по Разуму» - в плену у чужезвездных пришельцев!
        Они полны желчи и отчаяния, эти падающие из темноты слова.
        - …А как вы были самоуверенны там, в Нанте!.. Нет, я не собираюсь сейчас возвращаться к тому спору. Это было бы смешно перед лицом того, что нас ждет… Я только хочу спросить: вы поняли теперь, насколько глубоко ошибались?
        - Честно? - Вагин зажигает свет и в упор смотрит на американца. - Да, я потрясен и сбит с толку не меньше, чем вы. От этого можно сойти с ума… Но давайте все-таки попытаемся разобраться. Ведь «огненные шары» упали в океан почти полгода назад, - и за все это время те, кто в них прилетели, не сделали ничего дурного. Разве они напали первыми? Этот выстрел…
        Вагин обрывает себя на полуслове и молча глядит на неподвижно лежащего профессора. Бедный старик… Если бы он мог знать!
        - Какая глубокая мысль!.. - Посиневшие от холода губы Тилтона кривятся мрачной усмешкой. - Ну да, ясно, что они не собирались кидаться на батискаф. Все их поведение говорит о том, что они не хотели до поры до времени выдавать своего присутствия. Но вот - почему? Объясните, если можете!.. Почему пришельцы вот уже шестой месяц так тщательно скрываются в глубинах океана, ничего не давая о себе знать? По-вашему, это свидетельствует о их добрых намерениях?
        Вот оно, самое необъяснимое… Вопрос, который все эти полчаса сверлит ему голову. Неужели Тилтон оказался прав?..
        - У них могло что-то стрястись при посадке, - произносит Вагин, сам понимая, насколько малоубедительно звучат его слова.
        Американец не отвечает. Всем своим видом он показывает, что не желает продолжать бессмысленный спор. В наступившей тишине слышно только мягкое шипение кислородной струйки. Струйки, которая скоро иссякнет…
        Вагин закрывает глаза. Москва, товарищи, широкий мир, где сияет солнце, - каким невероятно далеким кажется все это сейчас!
        - Больше нет смысла держать в тайне… - неожиданно произносит Тилтон. Слушайте же. Я расскажу вам о том, что мы сознательно скрывали.
        «Эти непонятные фразы, которыми они перебрасывались с профессором!..» мелькает в голове у Вагина.
        - …Дело в том, что дно впадины на большом участке быстро поднимается… Да, мы сначала тоже не поверили. Думали, что это просто пошаливает наш глубиномер. Сменили его. Стали погружаться строго в одной и той же точке. И оказалось, что глубина с каждым разом неуклонно уменьшается. В среднем на метр в сутки. Причем скорость нарастает… Понимаете, насколько это беспрецедентно?! Наука установила, что отдельные части земной коры поднимаются или опускаются со скоростью нескольких сантиметров в столетие. А тут… Мы не знали, что и подумать. Профессор хотел еще раз все тщательно проверить, прежде чем сообщить об этом необъяснимом явлении… И вот теперь все ясно. Поднятие дна - результат каких-то манипуляций пришельцев!
        - Ну и зачем же, по-вашему, им это может быть нужно?
        - Чтобы очистить Землю от людей - вот зачем! Может быть, они хотят вызвать искусственные землетрясения, какие-нибудь внезапные судороги материков… Боже, если бы только мы могли предупредить мир об опасности!
        Он до хруста сжимает пальцы.
        - Несколько глубинных ядерных взрывов - и человечество было бы спасено… Быть может, этот урок пошел бы даже на пользу людям. Перед лицом смертельной угрозы утихла бы…
        Его прерывает стук. Негромкий и глуховатый, он отдается в ушах, как удар грома. Стук, который может означать только одно… Вздрогнув, Вагин и Тилтон молча переглядываются. Да, все понятно без слов.
        Стук повторяется. Теперь уже ошибиться невозможно: бьют по крышке люка. Значит, они каким-то образом проникли в шахту, связывающую гондолу с палубой!
        - У нас нет выбора… - собственный голос кажется Вагину чужим и далеким. - Там неизвестность, здесь - верная смерть…
        - Вы сошли с ума! - морщась от боли, Тилтон порывисто поднимается. - Там тоже смерть, только в тысячу раз более мучительная… Я не дам открывать!
        - Но поймите же, Фрэнк, если их не остановил верхний люк, они сумеют взломать и нижний. Лучше открыть самим. Терять нам все равно нечего…
        Опустив голову, Тилтон неподвижно стоит посреди кабины. Пальцы правой руки нервно теребят застежку куртки. А сверху продолжают стучать. Все громче, все настойчивей… Бледный как полотно американец вдруг прижимается спиной к стенке и быстрым движением, словно боясь передумать, повертывает рукоятку герметического замка.
        Все происходит в какую-то секунду. Волна горячего терпкого воздуха из распахнутого люка… Какие-то тонкие красные шупальцы, мгновенно обвивающие тело профессора… Стук захлопывающейся крышки…
        Окаменев от ужаса, не в силах произнести ни слова, Вагин и Тилтон смотрят на трубку, одиноко лежащую на полу. Унесли!.. Сжав кулаки, они бросаются к люку.
        И тут раздается голос:
        - Успокойтесь. Мы хотим попытаться его спасти.
        Человек!!! Он смотрит на них из черного круга иллюминатора огромными немигающими глазами. Странная чешуйчатая кожа. Маленький безгубый рот, словно подчеркивающий массивность выпуклого лба… Так вот они какие, таинственные пришельцы!!
        - Мы не хотели пока встречаться с жителями этой планеты. Но вы напали и защита сработала автоматически. А дать вам погибнуть мы не могли.
        Нет, он совсем не похож на человеческий, этот непривычно низкий жужжащий голос, точно доносящийся откуда-то из глубины. Чуждые, невнятные звуки… И, однако, им понятно все, что он говорит! Каждое слово! Как будто невидимый переводчик сидит в мозгу… Что это? Как они вообще могут что-то слышать сквозь толщу стали и бронестекла?! Десятки недоуменных вопросов лезут в голову. Но Вагину и Тилтону сейчас не до них. Они слушают… Слушают, забыв обо всем.
        - Наш мир постигло внезапное бедствие. Вспышка сверхновой в одной из близких к нам звездных систем. Редчайшая случайность… Наши ученые успели создать вокруг планеты мощное защитное поле, - но потоки излучения прорвались сквозь него, грозя гибелью всему живому. И тогда отобрали нас, несколько сот мужчин и женщин. Столько, сколько смогли вместить звездолеты. Нам приказали лететь как можно дальше, чтобы найти себе пригодную для жизни планету. Те, кто остался, хотели спасти хотя бы один росток великой цивилизации…
        Немигающие глаза смотрят пристально и испытующе, словно проверяя, какое впечатление производит на людей Земли эта история чужезвездных скитальцев.
        - …Но наши братья не погибли. В отчаянной борьбе за жизнь они вышли победителями. Высшая точка вспышки уже миновала, и излучение начинает ослабевать. Скоро наши братья смогут покинуть подземные убежища. Мы получили эту весть, подлетая к вашей Системе… Но нам пока не разрешают возвращаться. Опасность еще велика, и возможны всякие неожиданности. Они хотят, чтобы мы переждали. И вот мы здесь… Незваные гости… Мы решили не показываться обитателям планеты до тех пор, пока не выясним, удастся ли нам поднять участок дна.
        Кажется, они читают мысли, эти бездонные синие зрачки!
        - …Вы можете не тревожиться. То, что мы пробуем сделать, не вызовет никаких подземных толчков. Там, в глубине, - колонии стремительно размножающихся крошечных искусственных организмов. Растущая масса окаменевших остатков поднимает на себе толщу отложений… Так создают новые острова у нас на планете.
        Невнятное жужжание становится все глуше, но в голове у Вагина по-прежнему звучат ясные отчетливые русские фразы. А Тилтону кажется, что он слышит та же самое на своем родном языке.
        - …Нам нужно лишь временное пристанище. Мы улетим, как только получим Сигнал. Но он может прийти еще не скоро… И мы хотим прожить здесь это время, никому не мешая. Если нам разрешат…
        «Почему же вы тогда не спрашиваете разрешения?..» Едва подумав это, Вагин уже слышит ответ Пришельца:
        - Мы обратимся к обитателям планеты, когда окончательно удостоверимся, что сможем создать себе клочок суши. Чтобы хозяева убедились, что непрошеные гости никого не стеснят… А пока пусть нас никто не ищет.
        Он опускает голову и исчезает во мраке.
        Как известно, вечером того же дня батискаф был обнаружен и взят на буксир голландским танкером «Гронинген» - примерно в шестистах милях северо-восточнее острова Св. Елены. К этому времени профессор Орнье, возвращенный пришельцами в гондолу тем же способом, каким был унесен, - уже пришел в сознание и, лежа на полу кабины, с удивлением слушал рассказ о своем непостижимом исцелении. Справедливость требует отметить, что он так до конца и не поверил этой истории.
        Надо полагать, сегодня профессор изменил свое мнение. Читателям, конечно, уже известно, что выловленный на днях ангольскими рыбаками серебристый предмет, названный ими «говорящей рыбой», оказался миниатюрным приемопередаточным устройством. Пришельцы просят разрешения подняться на поверхность для переговоров.
        Встреча состоится в ближайшие дни.

* * *
        Этот материал был уже набран, когда нам сообщили, что А. И. Вагин передал в Музей Космоса необычный экспонат - мужской галстук. Лиловый, с огненно-рыжими разводами.
        ЗЕМЛЯ ЮАВОВ
        Земля стремительно приближалась. Гася скорость, звездолет несся вокруг нее по спиральной орбите, с каждым оборотом спускаясь все ниже, к границам атмосферы. Еще несколько минут - и на экране локатора появятся знакомые очертания материков и океанов…
        Орлов провел ладонью по лицу. Руки слегка дрожали. Неужели все это не сон и он скоро увидит людей, далеких потомков… Какими они стали, люди пятьдесят четвертого века? И как встретит неведомый мир нежданного гостя, явившегося из глубины тысячелетий?..
        Орлов еще раз проверил настройку ограничителя высоты и, оглядев приборы, устало откинулся в кресле. Он может довериться автоматам эти последние полчаса, пока не настанет момент идти на посадку. Последние полчаса… Только бы все было в порядке там, на Земле! Это непонятное молчание…
        Три тысячи сорок шесть лет. Если бы не радиоуглеродные часы, с неумолимой точностью отсчитавшие это время, Орлов никогда бы не поверил, что так долго находился в анабиозе. Чем-то призрачным и нереальным казались эти тридцать веков, неощутимо пролетевшие где-то стороной, не коснувшись его тела. Трудно было свыкнуться с мыслью, что вся твоя прошлая жизнь осталась за бездонной пропастью столетий. Ведь он помнил те дни так отчетливо, словно все было только вчера!
        …Прощание с Землей. Ослепительно белый диск чужого солнца, выросший на экранах к концу долгого шестилетнего полета. Огромные мертвые планеты, то закованные в лед, то покрытые серым саваном космической пыли. И, наконец, то, что они искали, - дыхание жизни. Маленький мир, окутанный влажным покрывалом облаков. Теплые мелководья молодых морей. Буйные джунгли, кишащие удивительными созданиями. Месяцы, полные захватывающих открытий…
        Нападение было внезапным. Они выглядели абсолютно безобидными, эти бесформенные, как амебы, неуклюжие существа, столько раз равнодушно проползавшие в траве у самых ног путешественников. А когда в тот день эти твари, повинуясь какому-то слепому инстинкту, тысячными скопищами бросились со всех сторон на горсточку людей, оказалось, что против них бессильны даже ВЧ-лучи… Брызги ядовитой черной слизи разъедали кремниевую ткань скафандров, огненными каплями прожигали тело. Он уцелел каким-то чудом. Один из семерых… Никогда больше не улыбнется своей широкой белозубой улыбкой чернокожий астроштурман Мбаса, не рассмешит друзей веселой историей неутомимый шутник биолог Санчес, не вспомнит о родной Болгарии молчаливый великан астроном Матев… Своими руками похоронил он товарищей там, на далекой планете белого Проциона.
        Обратный путь. Отчаяние. Страшная, свинцовая усталость. Может, если бы не это, корабль остался бы невредимым… Нет, скорее всего, он все равно ничего не смог бы сделать. Слишком широким и плотным оказался этот метеоритный пояс, неожиданно обнаружившийся в вечной тьме на окраине планетной системы Проциона. Две космические глыбы одна за другой ударили в кормовую часть. Корабль был бы уничтожен, если бы не защитное поле обшивки, в сотни раз ослабившее силу ударов. Корпус остался целым. Но страшное сотрясение вывело из строя дозаторы - тончайшие устройства, регулирующие потоки частиц, устремляющихся из ускорителей в аннигиляционную камеру. Двигатели пришлось немедленно выключить - иначе звездолет через несколько минут превратился бы в облачко раскаленного газа.
        Теперь Орлов мог рассчитывать только на «безмоторный» полет. Правда, на корабле имелся еще небольшой вспомогательный атомный двигатель, но он годился лишь для непродолжительных перелетов на малой планетной скорости. С его помощью можно было за несколько месяцев добраться до Земли от Нептуна или Плутона - окраинных планет Солнечной системы. Здесь же, в безднах космоса, этот двигатель был бесполезен…
        Впереди не было сильных полей тяготения, и кораблю, нацеленному на далекое Солнце, казавшееся с такого расстояния крошечной звездочкой, судя по всему, не угрожала опасность уклониться от курса. Но ничто не могло спасти его от постепенной потери скорости. Звездолет мог достигнуть Солнечной системы не раньше чем через десятки веков.
        Выход был только один: заснуть.
        Не так-то легко было на это решиться. Орлов знал, что еще никто из людей не погружался в анабиоз больше чем на десяток лет. Годы - и столетия… Проснется ли он? Или, может быть, так и не очнувшись, вечно будет носиться в пространстве в своем мертвом корабле-саркофаге… Но выбора не было. И Орлов, в последний раз обойдя звездолет, включил аппараты анабиоза.
        Система пробуждения сработала, когда корабль приблизился к орбите Плутона. Точно, как было задано.
        …И вот сейчас он подлетает к Земле. Все его существо полно радостным, нетерпеливым ожиданием. И вместе с тем он не может избавиться от чувства тревоги.
        Орлов надеялся встретить первых людей еще на Ганимеде - издавна посещавшемся астронавтами спутнике Юпитера. Здесь постоянно жили сотрудники радиообсерватории, зимовщики из Института внешних планет. Но на этот раз огромное здание космостанции оказалось пустым. Лежащее рядом черное базальтовое плато, где обычно опускались звездолеты, было покрыто многометровым слоем синеватого льда. Видимо, уже не одно столетие прошло с тех пор, как здесь совершил посадку последний космический корабль…
        Почему?
        Орлов всячески старался убедить себя, что станцию, очевидно, просто перенесли на какое-нибудь другое небесное тело. Но смутное беспокойство закралось в душу. И по мере того как звездолет приближался к Земле, это беспокойство все росло.
        Странное, непонятное молчание царило в эфире. Корабль давно уже вошел в зону, где должны были свободно приниматься передачи с Земли, а тем более сигналы радиомаяков на Луне и Марсе, - но телеэкраны были пусты, а чуткие приемники безмолвствовали. Лишь время от времени в них возникал какой-то густой, слитный гул. Что все это могло означать?..
        Неожиданно вспомнились слова одного из великих древних - Циолковского: «Лучшая часть человечества… никогда не погибнет, но будет переселяться от солнца к солнцу по мере их погасания». Но ведь это говорилось о далеком грядущем, о том, что может произойти через сотни миллионов лет. А сейчас Солнце сияет, как и прежде!..
        Нет, прочь тревожные мысли! Люди, конечно, по-прежнему живут на Земле. Только вся жизнь их, наверно, так неузнаваемо изменилась, что будет непонятна ему, - как непостижима была бы его собственная эпоха внезапно ожившему скифу…
        Родной зеленый город среди лесистых уральских гор, каким он стал за эти тридцать веков? «Стал…» Орлов грустно усмехнулся. В том-то и дело, что города может давно не быть на старом месте. Вполне возможно, что люди вообще отказались от городов, равномерно расселившись по всей планете…
        Но, может быть, отдельные кварталы еще сохраняются как памятники древности? Так хочется верить, что можно будет, как в прежние времена, пройти по тихой набережной над старым прудом, постоять на древней площади.
        Мысли беспорядочно проносились в голове, сменяя одна другую, а глаза напряженно следили за экраном локатора. Вот на нем уже видны какие-то смутные, расплывчатые линии. Они становятся все четче, определеннее… Земля! Не веря своим глазам, изумленно вглядывался Орлов в открывшуюся перед ним картину. Да, огромный голубоватый глобус, медленно поворачивавшийся на экране, был мало похож на знакомую ему с детства стереокарту полушарий.
        …Новый гигантский материк, выросший на месте Индийского океана. Широкая полоса суши, соединившая Африку с Южной Америкой. Множество новых островов… Полная перепланировка планеты! Значит, люди научились уже искусственно поднимать целые участки земной коры…
        На матовой шкале высотомера загорелась красная цифра «ЗОО». Корабль входил в верхние слои атмосферы. Не отрывая глаз от экрана, Орлов выпрямился в кресле, положив руки на клавиши управления. Пятна материков росли, крупнели. Стали заметны какието ровные светлые линии, тонким пунктиром протянувшиеся вдоль побережий. Приливные энергостанции? Или, может быть, города? Но почему они безмолвствуют?..
        Внезапно экран озарился яркой зеленой вспышкой. Потом еще и еще… Вспышки повторялись в разной последовательности, меняя цвета и яркость. Это, несомненно, были какие-то сигналы.
        Они заметили его и что-то хотят сообщить… Но нечего было и надеяться что-нибудь понять.
        Звездолет продолжал постепенно снижаться. Еще один, последний оборот - и он поведет корабль на посадку. Туда, на Землю Франца-Иосифа, где был Центральный космодром. Правда, на месте знакомой россыпи скалистых островов, составлявших этот арктический архипелаг, теперь виднелся один большой продолговатый остров. Но все равно он не знает, где еще можно приземлиться…

* * *
        Звездолет в последний раз вздрогнул, опускаясь на выдвинувшиеся из корпуса упоры, - и замер. Сердце бешено колотилось. Вот сейчас, через минуту… Пальцы стали как деревянные. От волнения он долго не мог расстегнуть ремень посадочного кресла. Но вот наконец шлюзовый отсек. Руки по привычке тянутся к скафандру, Нет, теперь ты больше не нужен! Орлов нажимает кнопку - и люк распахивается…
        Солнце. Оно светит прямо в глаза, ласковое, сияющее, земное… И ветер. Орлов чувствует на лице его легкое прикосновение. Теплый ветер, напоенный запахом хвои и цветущих медвяных лугов. Хочется пить его, кал пьет родниковую воду измученный жаждой…
        Голова кружилась. Гулко стучало в висках. Сделав несколько шагов, Орлов опустился на землю. Милым, родным видением детства мелькнула в траве пестрая бабочка, взлетевшая с маленького белого цветка. Как тепло!.. И эти покрытые лесом холмы вокруг. Значит, они переделали климат даже здесь, на Крайнем Севере… Но где же они сами, люди?
        Оглянувшись, Орлов вздрогнул от неожиданности. Метрах в ста от него, рядом с возвышавшимся на вершине холма каким-то прозрачным, круглым сооружением, неподвижно парили, словно стояли в воздухе, несколько странных человеческих фигур. Они были малы ростом, с непомерно большими удлиненными головами и тонкими ногами. Странная голубая одежда удивительно плотно облегала подетски худенькие тела. Люди? Неужели они стали такими? Нет, не может быть. Сейчас он все узнает…
        Орлов вскочил на ноги и, размахивая руками, побежал к холму. Среди голубых фигур произошло какое-то замешательство. Они о чем-то посовещались и торопливо отлетели в сторону, словно стремясь сохранить прежнюю дистанцию. Можно было подумать, что они боятся его приближения.
        Что все это могло означать? Орлов остановился, удивленно глядя на летучих незнакомцев. И вдруг застыл пораженный. То, что он сначала принял за одежду, оказалось… кожей. Да, теперь он отчетливо видел это. Голубые тела, обтянутые совершенно прозрачной, поблескивающей на солнце воздушной тканью. Люди с голубой кожей!..
        А лица! Только сейчас, пристально вглядевшись, он заметил, что у них совсем кет ушей, а вместо носов - маленькие хоботообразные отростки. В наступившей тишине Орлов услышал резкий, непривычно громкий писк. Он доносился оттуда, от них. Сомнений быть не могло: эти звуки издавали голубые существа. То была их речь?!
        Орлов изумленно разглядывал незнакомцев, не в силах сдвинуться с места. Кто они? Пришельцы из чужих, далеких миров?.. Но как они попали сюда? И где же люди, где люди?!
        Неизвестность становилась невыносимой. Собрав все силы, Орлов вновь бросился бежать вверх по склону холма. Снова голубокожие отлетели подальше, заметив его приближение. Но теперь это не остановило Орлова. Его целью было круглое здание, увенчивавшее холм. Вот уже видны вырисовывающиеся за прозрачной стеной переплетения каких-то загадочных конструкций. Еще немного - и он добежит, будет стучать, звать, чтобы разорвать наконец эту мучительную завесу неизвестности.
        Пронзительный, словно испуганный, писк послышался у него над головой. Орлов посмотрел вверх. Прямо над ним на высоте четырехэтажного дома висел в воздухе один из летучих незнакомцев и, всячески стараясь привлечь его внимание, делал руками какие-то знаки. Понять что-либо было невозможно. Орлов безнадежно махнул рукой и побежал дальше. Голубокожий еще что-то пропищал и вдруг взмыл ввысь. Это было последнее, что увидел Орлов. В ту же секунду непонятная сила сдавила ему виски, голова налилась свинцом. Теряя сознание, он повалился в траву.

* * *
        Глаза. Они возникают откуда-то из мрака, большие и внимательные. Близко-близко. Длинные черные ресницы почти касаются его век. Человеческие глаза?! Орлов вздрагивает и пытается подняться. Чьи-то руки мягко укладывают его обратно.
        Внезапно комната озаряется ярким солнечным светом, и Орлов видит девушку, склонившуюся над его постелью. Земная девушка!.. Как на чудо смотрит он на ее смуглое ясное лицо с широким разлетом бровей и большими серыми глазами, на короткие темные волосы, перехваченные серебристой, словно светящейся, лентой. Смотрит, онемев от счастья, не в силах произнести ни звука.
        Девушка улыбается и что-то говорит. Певуче звучит незнакомая речь. Значит, и язык неузнаваемо изменился за эти три тысячелетия… Орлов отрицательно мотает головой: нет, непонятно. Словно спохватившись, незнакомка прикладывает ладонь ко лбу, нажимая другой рукой маленькую кнопку на высоком белом пульте, стоящем рядом с постелью. И снова что-то произносит. Но теперь громкий мужской голос раздельно переводит слово за словом: «Лежи спокойно. Тебе нельзя вставать. Сейчас все узнаешь».
        Пауза. Легкий шорох в аппарате. Потом опять раздается тот же голос. Он четок и нетороплив. Видимо, это запись сообщения, передававшегося по мировой сети.
        «…Из сохранившихся документов удалось установить, что около трех тысячелетий назад на Земле Юавов - вернее, на одном из островов существовавшего тогда на ее месте архипелага - был расположен Центральный Космодром Земли. Таким образом, древний человек не случайно выбрал для посадки именно это место. Он, конечно, не мог знать, что остров этот еще более двухсот лет назад был окружен стерильной ультразвуковой завесой и отдан в распоряжение юавов, наших друзей с четвертой планеты Антареса - как место для постепенной акклиматизации прибывающих гостей.
        Как и следовало ожидать, ни одно из наших сообщений, непрерывно посылавшихся древнему звездолету с того момента, как он был замечен в районе орбиты Марса, не было принято его пилотом, ибо приемная аппаратура этого корабля не имеет ничего общего с нашими устройствами. Попытка связаться с ним посредством ионно-лучевой сигнализации тоже не увенчалась успехом.
        Несколько гостей, случайно оказавшихся возле приземлившегося звездолета, всячески пытались объяснить древнему человеку, что ему опасно подходить к ним близко. Юавы боялись, что содержащиеся в выдыхаемом ими воздухе безвредные для них самих вирусы могут вызвать у землянина опасное заболевание. Поэтому при его приближении они отлетали все дальше. Когда же стало ясно, что древний космонавт не понимает их предостережений и намеревается проникнуть в здание энергостанции, они облучили его Лучами Сна.
        Сейчас древний человек находится в санатории на западном побережье Лемурии. Как только он почувствует себя достаточно хорошо, мы начнем постепенно знакомить его с нашей цивилизацией».
        …Девушка подходит к окну, быстрым движением распахивает широкие створки. Гул голосов врывается в комнату. Где-то там, внизу, плещется невидимое человеческое море. Люди!..
        Незнакомка оборачивается к Орлову. Ласково звучит ее голос, сливаясь с голосом автопереводчика:
        - Слышишь? Люди так рады, что ты жив… Тысячи примчались отовсюду, чтобы увидеть одного из древних героев космоса.