Сохранить .

        Пародии Борис Немировский
        Борис Немировский
        Пародии
        Смур 1
        (Стружки фантастики)
        Собрались как-то на совет герои всяческой фантастики. Сидят, пригорюнившись, жалуются на своё житьё-бытьё. Встаёт, например, огромный длинноволосый и расхристанный дядька в ядовито-зелёном камзоле, дурацких лиловых штанах с бубенчиками и с обручем на голове. Может, кто и посмеялся бы над ним, если бы не два меча на перевязи. Встаёт, значит, пошатываясь и говорит:
        - Я, говорит, дон Румата-ик! Эсторский. Жалобу имею-ик! на своих авторов, бp-p-ратьёв Натановичей-ик! Я же у них вечно пьян, как-ик! дон Тамэо, а уж одежда на мне… И постоянно-ик! лупаю глазами. Ох, добраться бы мне до них, я бы-ик! лупанул…
        Он потащил из ножен меч, но поскользнулся и упал под стол. Так и остался, бедняга, лежать, лупая глазами. А с места поднялись трое высокий старик с печальным лицом, которого с двух сторон поддерживали собака с огромной головой и жуткого вида ракопаук, изредка подвывающий от страха перед самим собой. Старик молча скорбно пожевал губами и тихо произнёс:
        - Вы вот что, товарищи… Можно, я лягу?
        Все переполошились, но голован-собака успокоил:
        - Не волнуйтесь, это он со всеми так. Это Глеб Горбовский.
        Все успокоились, хотя непонятно, почему. Глеба Горбовского положили под стол рядом с несчастным доном Руматой, глаза которого лупали с методичностью земснаряда. Горбовский повозился, устраиваясь, и сонно пробормотал:
        - Валькенштейн, достаньте мне эльфу… То-есть арфу… В общем, саёнара[1 - японское «до свидания».].
        Ракопаук безутешно и громко взвыл. Голован пояснил:
        - Это вой ракопаука, ищущего своих авторов.
        Кто-то бородатый из угла спросил:
        - А если, скажем, шерсть на носу, найдёт, то что будет, шерсть на носу?
        Голован секунду подумал, потом пренебрежительно поднял заднюю лапу и ответил:
        - Моему народу это не интересно.
        Тут с жутким грохотом и дымом, потеснив голована с ракопауком, из воздуха материализовались двое бородачей. Один был с маленьким зелёным попугайчиком на плече, другой держал на поводке огромного унылого, рыжего и, как ни странно, тоже бородатого комара. Тот, что с комаром, заговорил:
        - Мы, эта, с жалобой тоже, значить, на авторов-то наших. Чаво удумали-то, а? Мы, эта, хотим их спросить, кес ке ву фет[2 - - Что вы делаете? (фp.)], а? Комары тут, видали, какие, потребители всякие дерьмом набитые… А я так вообще теперь дуб. В смысле, эта, дубль, вот.
        Тут забегалло Выбегалло, увидело комара и убегалло обратно. Комар живо перегрыз поводок и с лаем кинулся вслед. За ним, нецензурно телепатируя, убежал Привалов. А Почкин грустно продекламировал:
        - Вот по дороге едет «ЗИМ» и им я буду задавим… Поэты! Задавить из жалости…
        И тоже исчез. Попугай высунулся из подпространства и заорал:
        - Халтур-p-pа, халтур-p-pа! Р-p-рубидием обожр-p-рались! Бор-p-рис, ты не пp-p-рав! Аp-ркадий, ты не лев! Вер-рнее, не тигр-p-p!
        За окном верхом на пышной красотке гарцевал мерзкого вида старик и время от времени не без удовольствия стегал её плетью по пластиковым ягодицам. Вверху с грохотом промчался «Тахмасиб», из него торчал хвост Варечки, замимикрированный под Д-звездолёт. Из дюзы высунулся Моллар и завопил:
        - Как жизьнь, хорошё-о?
        Крепкая рука капитана втащила француза обратно, «Тахмасиб» улетел, оставив за собой крик Быкова:
        - Будет порядок в этой повести?!!
        Сидевший в углу Изя Кацман хотел пофилософствовать на эту тему, но в дверном проёме появилось типично арийское лицо и произнесло:
        - Ну что ж, пойдём, мой еврей. Пойдём, мой славный…
        Кацман ушёл, на ходу поясняя, чей он еврей. А в комнату вбежал Марек Парасюхин по прозвищу Сючка, выстрелил в воздух из «Вальтера», потом из него же полил себе ноги, пустил корни и зацвёл, объявив:
        - Жиды города… Тут врастаю! Побеги дасьта…
        Но за ним вслед притащился Матвей Матвеевич Гершкович (Мордехай Мордехаевич Гершензон) и стал с жаром доказывать цветущему Сючке:
        - Вы ещё молодой человек, вы не понимаете, что значит хорошо устроиться с авторами! Я тут уже совсем почти договорился с двумя братьями, так они мне устроят свежие яички и другие плоды творчества. Молочные…
        Сючка горько возрыдал:
        - Да Гос-с-споди-и-и! Ну везде они, ну везде-е!!!
        Плюнул, с треском выдрал корни и убежал. Привратник подал ему шляпу и постриг веточки. Плевок попал в лупающие глаза Руматы, тот с грохотом вскочил и стал рубить мебель. Было в нём что-то от вертолёта в тесной комнате. Все повскакивали, но в этот момент кто-то (кажется, Рэд Шухарт) кинул в комнату «зуду».
        Тут-то всё и началось.
        Но это уже совсем другая история…
        Смур 2
        (Головачёвая боль)
        Писатель-фантаст В. Головачёв проснулся оттого, что кто-то прямо над ухом глухо каркнул. Продрав глаза, он первым делом попытался вспомнить, что же было вчера. Не вышло. Голова Головачёва болела. «Хмурое утро» - подумал В., но вспомнил, что это не его, и продолжать не стал. Он повёл глазами по комнате и вздрогнул от удивления: на спинке стула сидел Страж и, склонив голову, одним глазом укоризненно поглядывал в сторону писателя. На стуле в уютном гнезде мирно покоилось гигантское яйцо Сверхоборотня. «Ах, орлуша, орлуша, большая ты…» - подумал Головачёв, но Страж каркнул и писатель спохватился, что это тоже не его. Тут входная дверь с треском рухнула и из прихожей показался танк-лаборатория «Мастифф». Он коротко взлаял мотором и застыл. Люк откинулся и из танка вылез Диего Вирт.
        - Что, тошно? - спросил Диего Вирт.
        - А вы как узнали?
        - Обострённая экстрасенсорная перцепция. Виртосязание, если угодно.
        Головачёв подумал: «И скушно, и грустно, и некому…»
        Из танка он ухватил телепатему Лена Неверова:
        - Это не ваше. Так что не продолжайте.
        А события развивались стремительно. В окне вдребезги разлетелось стекло. Это неуловимый Зо Ли разбушевался и палил по окнам родного автора. Из воздуха появился «серый призрак» в сопровождении Габриэля Грехова.
        - Эль! - воскликнул Диего Вирт, а Сверхоборотень приветственно заиграл что-то из «Битлз». Грехов вынул из кармана фляжку и бросил её Вирту. Вирт скрутил колпачок и отхлебнул.
        - Эль! - ещё раз торжественно провозгласил он. И был прав.
        Головачёв с трудом заглянул призраку в… наверное, в глаза, решил он.
        - Вы Сеятель?
        - Да, это примерно отражает род моей деятельности.
        - Скажите, а что вы сеете? Я как-то не успел придумать…
        - Я сею разумное, доброе.
        - Вечное, - иронически добавил Грехов.
        - Не перебивай, Габриэль. Вечное противоречит второму закону термодинамики и права на существование не имеет. Но существует.
        В окно заглянул глаз Спящего Джина, который только притворялся спящим. Глаз ехидно подмигнул и Головачёв подумал: «Саурон!» Но кто это, В. Головачёв не помнил. Но явно не его.
        Разозлённый Зо Ли выстрелил по глазу. Из глаза посыпалась всякая дрянь - иглоколы, ДМ-модули, крейсеры «Ильмус» и «Риман». Послышались далёкие взрывы. Толпа народа повалила в ту сторону. Зо Ли обрадованно перенёс на неё огонь. Сеятель завопил:
        - Остановитесь, разумные!
        Разумные остановились. Остальные побежали дальше. Зо Ли расстрелял остановившихся, приговаривая:
        - Остановка в пути - смерть!
        Сеятель превратился в быстролёт и улетел, рассыпая на ходу что-то разумное, доброе и немножко вечное. Оно стукнуло Зо Ли по макушке и он замолчал.
        - Вот видите, чего спьяну померещиться может. Похмелитесь, что ли… - заметил ворчливо Вирт.
        - Не-ечем, - простонал Головачёв и уронил голову на подушку. - Изыди!
        - Ну, эт'мы мигом, - промолвил Вирт, вынул ПГД-пистолет и выстрелил в Сверхоборотня. Тот с глухим хлопком превратился в запотевшую с холода бутылку «Жигулёвского». Головачёв, взвыв, потянулся к ней, зубами сорвал крышечку и стал, захлёбываясь и рыча, пить.
        Постепенно исчезли Грехов и Вирт, «Мастифф» и Сверхоборотень, Зо Ли со своим карабином… Каркнув укоризненно напоследок, пропал Страж. Головачёв оторвался, глянул на бутылку, и, подумав: «Это-то моё!», продолжил.
        Смур 3
        (Тягломотина)
        В лучах закатного солнца по дороге среди крапивы шли двое Магистр и мальчишка. Вообще, крапивы было полно - в поле, в лабиринте, но особенно в сюжете. Но видать, автор крапивы не боялся. А напрасно…
        Когда солнце село, Магистр сказал:
        - Всё, проводил. Беги домой.
        Из темноты на дорогу выступило нечто огромное и сопящее.
        - Не бойся, это страж границы.
        Пацан подумал, что никто и не боится, но промолчал. Страж тоже.
        - Ну что, - спросил Магистр, - пропустишь? Сколько всякой дряни через границу шастает, а ты со мной возишься.
        Страж обиженно засопел, но снова сдержался.
        - Ну так как, пропускаешь? Мне некогда.
        Страж подумал, посопел и ответил:
        - Му-у-у!
        - Вот и отлично! - обрадовался Магистр и быстренько исчез.
        А Страж ушёл пастись.
        notes
        Примечания
        1
        японское «до свидания».
        2
        - Что вы делаете? (фp.)

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к