Сохранить .
Глазами волка Александр Накул
        Скиф-оборотень #1
        Крым античных времён, эпоха скифских царств и греческих городов-колоний. Юный и дерзкий скиф-оборотень сбежал из родных мест и решает податься в наёмники.
        ...они надеялись было увидеть в нём незрелого мальчика, слишком юного и неопытного, а на самом деле нашли в нем совершеннолетнего мужа как в замыслах, так и в исполнении их. Сами же оказались в отдельных поступках и в общем ведении дел ничтожными детьми.
        Полибий
“Всеобщая История”, книга V, 29
        ГЛАВА 1. ПРОЧЬ ИЗ СТЕПИ
        1
        Лик хотел выть. Но даже выть было нельзя.
        Смерть скрывалась в весенней степи.
        И горе тому, кто её повстречает.
        Лик бежал через ночь по Новой Дороге. Даже в волчьем теле это было быстрее, чем продираться сквозь степное разнотравье. Лапы уже онемели от усталости, но голова оставалась ясной, а глаза и уши ловили все шорохи и движения.
        Если покажутся люди - он успеет броситься прочь. Всего лишь несколько мгновений, чтобы скатиться в овраг и переждать, пока проедет телега и пройдут зубастые овчарки.
        Если не попадаться им на пути, они не опасны. Послушным псам нет дела до случайного волка.
        Ночная живность шелестела в ковыле, пахло теплой землёй и мышами. Каждую тысячу шагов Лик собирался остановиться, перевести дух, и немного поохотиться. И каждый раз продолжал бег. Смерть была рядом, обдавала ужасом и этот ужас гнал его дальше и дальше.
        Лик ничего не ел вторую ночь, но голода не было. Ужас, словно кипяток, окатил тело и сделал его бесчувственным.
        Ледяной шар Луны висел над сизыми холмами Таврии. У подножий змеилась дорога, а на вершинах чернели рощи.
        Смерть могла прийти отовсюду.
        Вот ещё один холм, крупнее, чем те, что Лик миновал раньше. Удивительно ровный, он был похож на голову великана, ушедшего в землю. Наверное, это курган скифского царя, настолько древнего, что про него забыли даже в столице. Интересно, этому правителю тоже служили неврийцы? И что потом с ними стало? Может быть, их тоже здесь положили, вместе с умершим царём?..
        Утренний бриз взъерошили шерсть на загривке. Значит, светает.
        Лик отбежал с дороги и залёг среди жёсткого ковыля. Сейчас у него не было сил даже на вой.
        Мышцы спины сводило от усталости, язык вывалился наружу, как у дворняги. Когда у тебя столько шерсти, приходится потеть языком...
        Лик ещё раз огляделся. Всё в порядке, с дороги его не увидят. Он поджал лапы и расслабил спину. Можно и отдохнуть..
        Он напомнил себе, что всё равно надо быть настороже, закрыл слезяющиеся глаза - и вдруг увидел огненное колесо. Колесо вращалось во тьме, и это вращение почему-то успокаивало. Лик смотрел на него, завороженный странным танцем.
        Интересно, кто из богов управляет этим колесом? И может ли колесо спасти от смерти, что притаилась в степи?
        Лик вгляделся в колесо и понял - не может. Но его могущество всё равно велико. Колесо теперь вращалось вокруг его головы, как смертоносная огненная корона. А Лик стоял посередине огня, и чувствовал, как начинает тлеть шерсть. Но почему-то ощущал себя очень спокойно.
        Он хоть молодой, но воин. А воин не должен бояться смерти. Лик презирал её, как болезнь, как несчастье, как слабость...
        Да, - подумал Лик, - Мне шестнадцать, я уже два года, как воин. Я выберусь или умру.
        Он поднял тяжёлые веки.
        В глазах зарябило
        Желтоцвет и красный адонис горели среди весенней травы прямо у его носа. Сверху жарило солнце. Было очень, до боли в глазах, светло. Слишком светло для раннего утра.
        Степь напомнила Лику, что глаза у него по-прежнему человеческие. А ещё - что он ухитрился проспать до полудня.
        Но его не заметили. Это хорошо.
        2
        Лик поднялся на лапы, потряс головой и хвостом. Задние лапы по прежнему ныли. А ещё он впервые с начала пути почувствовал, как пусто у него в животе.
        Надо посмотреть, куда его занесло.
        Лик помнил, что от Новой Столицы до стен прибрежного Херсонеса два дня пути человеческими ногами. Сколько добираться на лапах, он не знал. Но был уверен, что это ещё быстрее. Неврийцев неспроста нанимали в вестовые и скороходы.
        Волка, как говорят, ноги кормят. Точнее, лапы. Лик, как и положено оборотню знал разницу между ногами и лапами на собственной шкуре.
        Места вокруг были уже знакомые. Ещё немного - и он будет в Херсонесе, у гераклейцев. Херсонес - вольный город, там едят козий сыр и оливки, а решения принимают народным собранием. Такой же обычай, как в неврийских деревнях, что стоят на северных болотах. Палак, царь скифов-агафиров, не сможет добраться до того, кто укрылся за стеной из белоснежного известняка.
        Конечно, невры - тоже скифского рода. Царь Колакс завещал степное море всем скифам, без разделения на тавров, невров, агафиров или будинов. Но так вышло, что вкусы у людей разные - агафиры любят золотые украшения, тавры - грабить проплывающих купцов, а рыжие голубоглазые невры взяли себе старое волчье проклятье. И уже этого хватает, чтобы начать распри. Раньше, при Скилуре, казалось, что скифы смогут объединиться. Но два дня назад Лик понял, что это не так.
        За холмом звякал овечий колокольчик. Значит, город близко. Наверное, одно из пригородных поместий. Здесь есть вкусные овцы… а ещё пастухи и овчарки.
        Живот опять напоминал о себе. Лик ковылял через травы и пытался заставить сонную голову соображать.
        Нужно перекусить. Нехорошо приходить в гости с пустым животом и в волчьем виде.
        Лик попытался вынюхивать мышей. Как назло, ему немедленно захотелось хлеба и сыра. И не сырую, ещё тёплую мышь, а жареную. Разве напрасно мы похитили огонь у богов?..
        В поместье можно будет ещё закусить, - повторял он про себя, разгребая носом траву, - и сыром, и лепёшками, и бараниной. И даже мёдом! Да, там будет и мёд, не дикий, а с пасеки, нежный, без горечи... О, Меспелла, могучая Луна! Там будет даже мёд!
        Живот урчал всё сильнее. И вот, наконец, первая мышь хрустнула на зубах.
        Она была жёсткая и невкусная. Такой не наешься.
        Очень захотелось поймать хотя бы зайца, но сил для этого уже не было. Мыши - значит мыши. В тяжёлом походе, как лошади, питаемся тем, что есть под ногами.
        Лик разрывал вторую нору, покусывая траву, чтобы разбавить вкус мышиного мяса. Он уже понимал, что не сможет насытиться. Голод вернётся, как только он станет человеком..
        ...Но даже голодным он сможет ходить, а не ползать. Это важнее.
        Ещё одну мышь, ещё!.. Нет, в этой норе уже было пусто.
        Лик уходил всё дальше от дороги, но мышей не попадалось. Нет, такая еда никуда не годится! Пока наешься - всю степную Таврию пройдёшь.
        Лик посмотрел на дорогу и одновременно прислушался. Только сейчас он заметил на дороге свинцовый межевой столб с изображением палицы. Значит, он был прав - здесь начинают городские угодья. Это радует, пусть и мало значит.
        Овечий колокольчик продолжал звякать за холмом. Стадо сюда не пойдёт. Ещё одна маленькая удача.
        Но не время смотреть на столбы. Надо охотиться за мышами.
        Помучившись, Лик кое-как закусил и решил подняться на холм. Осмотреться - всегда полезно.
        За холмом обнаружился ещё один холм. А там - главный дом, с ослепительно-белыми стенами и черепицей цвета сукровицы. Внизу, в балке ручья, паслись овцы, Лик не знал породы - потому что он ими и не интересовался. Овец сторожили знакомые овчарки, с белыми боками и чёрной головой. Значит, стащить не получится...
        Это было обидно, но не удивительно. В здешних рощах немало обычных волков.
        Лик спустился с холма и стал пробираться к ручью. Теперь он держался уверенно и чувствовал себя почти как дома.
        3
        Ручей, укрытый тенью зарослей, казался почти чёрным. Солнце пробивалось сквозь листву и поблёскивало на воде. Лику, как всегда, стало нехорошо от этого блеска.
        Он начал пить. Перед метаморфозой нужна вода и, желательно, мясо. Вода была вкусная, но ветерок доносил тонкий собачий запах. Лик успокаивал себя - пока он чует овчарок, овчарки не чуют его.
        Он выпил так много, что язык занемел, а желудок раздулся. Потом отошёл на солнцепёк, набрал побольше воздуха и начал кружиться.
        Лик уже привык к метаморфозам и делал ритуал, не задумываясь.
        Давным-давно, жрец Сатрабат научил его письму и ритуалам. Он и рассказал Лику, что метаморфозой управляет лунная богиня Меспелла, подруга собак и волков. Именно она отвечает на танец и обращает оборотня-териона и в животное, и обратно. А в ночь полнолуния, когда её власть входит в полную силу, метаморфоза приходит сама. Каждый из терионов станет под полной луной животным своего рода, будь он волком, медведем или барсуком.
        На этом месте Лик задал, как ему казалось, каверзный вопрос. Раз метаморфоза идёт от Луны, почему её можно проходить днём, когда светит Солнце?
        Жрец посмотрел на мальчика с сочувствием и без единого слово указал в утреннее небо. Убывающая Луна висела над горизонтом, сонная и заметная.
        Голова кружилась - всё быстрее, быстрее. Наконец, Лик, рухнул в траву - и почувствовал, как заныли, вытягиваясь, кости рук, зачесалась кожа, и очень сильно, так, что искры из глаз полетели, полыхнула болью голова..
        Он зажмурился, как всегда делал при метаморфозе. А когда открыл, уже лежал на куче рыжей волчьей шерсти в привычном человеческом теле.
        Лик поднял руку. Рука была человеческая, нежно розовая, с отросшими ногтями. Скорее для верности, он подполз к ручью.
        Ручей не изменился. Словно никакой метаморфозы и не произошло.
        Из воды смотрело привлекательное лицо - слишком худое для скифа. с высокими тонкими скулами и бровями, сросшимися на переносице. Лик полагал, что оно выглядит мужественно и решительно - насколько это возможно в шестнадцать лет. Вокруг головы - ореол спутанных рыжих волос. Одни пряди прилипли к обнажённым потным плечам, другие свесились в воду.
        Оборотни не стриглись. В их положении это бесполезно. Шерсть всё отрастает после каждой метаморфозы.
        Зато оборотническая причёска стала популярной даже в тех краях, где волку не выжить. И гирканские, и фракийские, и армянские всадники отращивали волосы и скручивали их в хитрые причёски. Враг всё равно не дотянутся с земли до шевелюры - а страх такая причёска наводит. Вдруг на коне лев, волк или другое опасное животное?
        А вот простые скифы предпочитали стричься и растить бороду.
        - Откуда это манера? - спросил как-то Лик у того же Сатрабата.
        - Таков скифский обычай.
        - Но мы, неврийцы, тоже скифы.
        - У вас, неврийцев, борода и так вылазит вместе с шерстью, - напомнил жрец. - А люди хотят отличаться. Неврии и боруски живут слишком близко, терионов среди вас много. Царским скифам не нравиться, что их в сами путают.
        Ветер за его спиной разбрасывал шерсть. Обнажённое тело медленно привыкало к прохладному воздуху.
        Лик поднялся и зашагал по колючей траве. Он уже третий год как делал метаморфозу - и всё равно каждый раз привыкал заново. После четырёх ног - к двум, после двух - к четырём...
        Ещё Сатрабат рассказывал, что оборотни бывают разные, даже барсуки. Волки - самые известные, потому что их больше. Но страдают от двойной жизни все. Например, барсукам непросто к жизни без полосок на морде.
        Погружённый в такие размышления, Лик шагал в сторону стада.
        Насколько он смог разглядеть, пастух был мужского пола. Значит, можно не стесняться. В Золотом Веке все тоже обходились без одежды.
        Когда Лик, наконец, приблизился, собаки учуяли волка и заворчали. Но не рискнули нападать без разрешения.
        Пастуху было лет двенадцать. Тонкорукий, с кучерявой головой, он держался за палку с такой важностью, словно это был царский жезл.
        Когда невриец поравнялся с ним, пастушок посмотрел на Лика снизу вверх взглядом, полным презрения.
        - Мир тебе, юный пастырь, - произнёс Лик.
        - Мир и тебе, степной волк, - процедил пастушок, - Хотя со скифами мира и не бывает. Где ты выучил наш язык?
        - Я бывал в Гелоне и Ольвии. Ты знаешь, где это?
        - Какое мне дело до ваших степей! Там точно нет ничего интересного.
        - Чей дом стоит на холме?
        - Нашей госпожи Статиры. Я её раб, а тебе такое не светит.
        - Благодарю.
        - Не нужны мне твои благодарности, волчья шкура!
        Какой образованный мальчик! - думал Лик, приближаясь к окованным медью воротам, - Живёт на самом краю степи, а про невриев знает. Интересно, все гераклейцы такие гостеприимные?
        Он пытался думать с юмором, чтобы отогнать неприятные мысли. Например, о том, что этого щенка было бы неплохо выпороть. И Лик бы всыпал ему как следует, да. Ну и что, пусть хозяйский. Если бы не две черноголовые овчарки - ох как он бы ему всыпал!
        Лик постучал и прислушался. В поместье царила подозрительная тишина.
        Но вот послышались шаги. В воротах открылась окошечко - через такое кидают в яму пленникам подсохшие лепёшки и кости.
        За окошечком - смуглое суровое лицо.
        - Что тебе нужно? Ты что, из терионов?
        - Нас называют и так, - ответил Лик, - Мир и тебе, привратник. Ваш слуга сказал, что здесь имение славной госпожи Статиры. Я изгнан из царства Палака и ищу себе место в окрестностях вашего великого города.
        - Что ты натворил?
        Лик сглотнул.
        - Не я натворил, - произнёс он, - со мной натворили.
        Говорить вежливо на местном языке было ещё тяжелее, чем проходить метаморфозу.
        Но Лик напомнил себе, что воин не боится трудностей.
        - За тобой что, погоня?
        - Нет. До этого не дошло. Я не нарушил законов.
        - Если не нарушил законов, почему не живёшь в своей земле? Там что, закончились леса и пастбища?
        - Леса и реки у нас бесчисленны, но того, что мне нужно, нет даже у царя.
        - Лимонов, что ли?
        - Нет. Справедливого суда.
        Привратник поднял брови и повёл головой.
        - Надо же, какой роскоши ты добиваешься. Влип в историю?
        - Да. Против меня совершено преступление.
        - Ты отомстил обидчику? Выпустил ему кишки?
        Лик выдохнул и помотал головой.
        - Что ты за скиф, если не можешь отомстить обидчику? - осведомился привратник.
        - Я соблюдаю законы, - произнёс Лик, - Так принято в городах. Скажи госпоже, что я рос в городе и соблюдаю законы.
        - Рад за тебя, варвар. Тебе скажи, чего тебе здесь надо в нашем поместье?
        - Прошу госпожу не отказать мне в крове и еде. Я могу быть ей полезен.
        - По твоему, у госпожи мало работников?
        - Да. Я надеюсь на обычай гостеприимства. Я могу помочь по хозяйству, или рассказать историю, или…
        Привратник ещё раз окинул взглядом Лика. Юное тело, поджарое и уже достаточно мускулистое. Пожалуй, даже слишком мускулистое - обычно скифы круглы и упитаны. На бёдрах, локтях и ключицах - красные полоски, к плечу прилип клочок шерсти. Кожа ещё не оправилась от метаморфозы.
        Похоже, этот невриец привык разгуливать голым. А может, ещё не оправился от волчьей ночи. После таких передряг человеку обычно нет ни до чего дела.
        - А драться умеешь? - осведомился привратник.
        - Все скифы умеют сражаться!
        - Жди, я спрошу госпожу.
        - Постойте! Постойте!
        Рука привратника замерла на полпути.
        - Чего тебе ещё?
        - Пустите меня во внутренний двор!
        - Зачем нам это?
        - Нас могут увидеть с дороги, - сказал Лик, - Вдруг всадники царя заметят мою голову и захотят узнать, что здесь нужно неврийцу.
        - А нам какое дело?
        - Не хочу, чтобы случилась беда.
        - Если не хочешь беды, уходи сразу.
        Лик промолчал. Но не тронулся с места.
        Привратник не выдержал.
        - Царские всадники сюда не войдут, - произнёс он, - Между Новым Городом и Херсонесом - мир и строгая граница. Дом нашей госпожи стоит во владениях города, им нет сюда хода. Ты видел межевой знак?
        - Видел, - согласился Лик, - Но не сразу заметил.
        - И чего же ты боишься?
        - А вдруг всадники царя Палака тоже не сразу заметят межевой знак?..
        Привратник усмехнулся, а потом закрыл окошечко. Лик подумал, что тяжёлые створки сейчас разойдутся, но услышал только удаляющиеся шаги.
        Придётся ждать на пороге.
        Одежды ему тоже не предложили. Ну и ладно. Раз не предложили - значит, разгуливать голым здесь в порядке вещей.
        ...Интересно, это госпожа Статира - она симпатичная?
        ГЛАВА 2. ГОСПОЖА СТАТИРА
        4
        - Можешь войти, - послышалось из-за дверей.
        Створки приоткрылись самую малость. Ровно настолько, чтобы Лик проскользнул, поднявшись на цыпочки.
        За всю вечность, прошедшую, пока невриец ждал на пороге, скифские всадники так и не появились. Это могло значить, что сегодня удача на его стороне. Или напротив - что Лик исчерпал запас удачи на сегодня и дальше будет только беда. Конечно, пока всё шло хорошо, но радоваться было рано.
        Во внутреннем дворике пахло прелой соломой. Посередине - каменный стол, похожий на жертвенник. А во главе стола восседала госпожа Статира. Лик сразу её опознал, хоть не разу в жизни не видел.
        Это была старая женщина в простой тунике с длинными, совершенно седыми волосами. Её кожа стала похожа на дубовую кору, глаза цвета холодной стали взирали безжалостно.
        Перед ней стоял кувшин и чаша для вина. Но к вину госпожа Статира пока не притронулась.
        Когда Лик пошёл в дворик, на её лице не шевельнулся ни один мускул. Это хорошо.
        Ей, конечно, не впервой видеть голых парней. Но приятно, что она даже не попробовала рассердиться.
        - Мир вам, госпожа Статира! - произнёс невриец, - Я пришёл...
        - Садись, - сказала она, - Ешь. Пей. Рассказывай.
        Лик подчинился. Каменная скамья неприятно холодила яички. Ничего, сейчас согреется.
        Еда была такая: кусок отварной телятины, ячменные лепёшки с козьим сыром, свежие оливки. Лик окончательно убедился, что сегодня боги к нему благосклонны.
        Даже если его выгонят из поместья, он убежит с полным брюхом.
        - Вы позволите мне принести благодарность моим богам? - спросил он, стараясь не смотреть на еду, - Перед трапезой, как это принято.
        - Делай, что полагается, - сказала госпожа Статира.
        - Когда я закончу, я поблагодарю и ваших.
        - Нет нужды. Мы всё уже сделали.
        Привратник подошёл к госпоже, и встал по правую руку. Это был достаточно красивый, высокий мужчина, скорее фригийского типа. Лик предположил, что он служит ей не только по хозяйству - и чудом удержался, чтобы не захихикать.
        Нет, не время для непристойностей. Сейчас он будет делать нечто важное. Может быть, самое важное, что делает человек в этом мире.
        Он выбрал для жертвоприношения самое красивое, что было на столе глиняную миску с оливками. Они были чисто вымыты и сверкали, как драгоценные камни.
        Подношение предназначалось Луне. Она была его проклятием и она же его хранила. Невриец обхватил чашу двумя руками, поднял над головой и замер, бормоча молитву.
        Молитва была на древнем, совершенно непонятном языке. Жрецы советовали не задумываться, что она могла значить, а вместо этого читать её как можно внимательней. Вдруг ошибёшься и жертва пролетит мимо Луны? Это никуда не годится.
        Всё, конец.
        Он поставил миску на стол и положил в рот сразу три штуки. На вкус оливки были такими же прекрасными, как и на вид.
        - Почему ты ешь жертвенную еду? - вдруг спросила госпожа Статира.
        - Но… я уже сделал подношение, и…
        - Если ты его съешь, то богам ничего не останется.
        - Нет, всё правильно. Боги своё уже съели.
        - Съели? А что тогда в миске?
        - Остатки. Мы делим с ними одну трапезу…
        - По остаткам не заметно, чтобы их кто-то ел.
        - Разумеется! Часть богов - она невидимая!
        - Интересно рассуждаешь, - госпожа Статира наклонила голову, - Значит, часть богов - невидимая. А что случится, если какой-нибудь нечестивец не даст богам эту часть? Получается, боги будут обманут.
        - Не будут они обмануты! Такое сразу увидят!
        - Как это можно увидеть? Ты сам сказал, что часть еды, предназначенная для богов - невидимая.
        - Боги увидят! Они своего не упустят. А нам… - Лик развёл руками, чтобы показать сложность теологической проблемы, - Нам, простым людям, на это и смотреть не положено.
        - Почему ты так уверен, что богам нужна именно невидимая часть еды?
        - Ну, боги же сами обычно невидимы.
        Лик по прежнему не понимал, какой смысл в этом допросе. Это же очевидные вещи. Из даже дети знают, ещё до инициации...
        - Говоришь, боги невидимы, - старая женщина хмурила брови, - Интересные у вас боги... А как насчёт Солнца? Или вы, скифы, солнце не почитаете?
        - Ну…. я вот, не очень почитаю. Мы, неврийцы, Луне поклоняемся. Таков наш болотный обычай.
        - Солнце, Луна - не важно. По твоему, эти боги - невидимы?
        - Да! Это каждому очевидно!
        - И каким же образом Солнце, - госпожа Статира кивнула в сторону светила, - или Луна могут быть невидимыми.
        - Солнце - по ночам, - с готовностью ответил Лик, - А Луна - днём. Не всегда, конечно. Вы же знает, что Луна и днём бывает?
        - Ты удивишься, но знаю.
        - Так вот, а ещё бывает так, что Луны не бывает и ночью. На нашем языке так и называется - Невидимая Луна. В такие ночи...
        - Надо же! - старая женщина уже не слушала. Она откинулась на спинку скамеечки и качала головой, - У вас, скифов, похоже, есть своя варварская логика.
        - Я вас не понимаю.
        - Это нормально.
        - Что?
        - Не понимать - это нормально для варвара.
        - Я рос в городе! - не выдержал невриец.
        - Но это был варварский город, - по-прежнему спокойно произнесла госпожа Статира.
        Лик понял, что самое время приниматься за еду. Пока его и правда не выгнали за неуважение к богам и неспособность к философии. Или не напоили уксусом. Он слышал, бывают и такие наказания.
        - За что тебя выгнали? - спросила Статира.
        Лик проглотил кусок, отпил разбавленного вина и ответил:
        - Я ушёл сам.
        - Почему ты спешил, если ушёл сам?
        - Потому что зло идёт, - ответил Лик, - Я должен был бежать очень быстро. Иначе я не смог бы его опередить.
        Госпожа Статира снова посмотрела куда-то в небо.
        - Говоришь, зло идёт… - произнесла она. - Надо же!.. Что за зло?
        - Царь Палак собирается укрепить царство удачными войнами.
        - Разве его отец не занимался тем же самым?
        - Да. Но Палак решил укреплять по-новому. Он обрушил свой гнев на нас, неврийцев. Увидите, скоро вслед за мной побегут и другие.
        - Чем ему угрожали нервиийцы?
        - Мы ему не угрожали. Поэтому он решил разгромить нас заранее.
        - Вот как… - госпожа Статира замолчала.
        Лик подумал, что такой способ укреплять царство ей прекрасно знаком.
        - Скажи, - госпожа Статира снова перевела на него взгляд, - а разве неврийцы - не скифского рода?
        - Да, мы все одного рода. И неврийцы, и авхаты, и тавры…
        - Не продолжай. Хватит с меня географии.
        Лик подчинился. Было обидно, что она не интересуется его знаниями. Ладно, не важно. Меньше слов - больше влезет.
        Приятное тепло заполняло желудок.
        5
        - Закончил? - спросила госпожа Статира.
        - Да. Благодарю вас за прекрасную трапезу.
        Лик заметил, что чаша вина перед хозяйкой так и осталась нетронутой.
        - Хватит слов, ты сказал достаточно.
        Лик почтительно поклонился - насколько это было возможно за столом.
        - Ты ищешь себе работы, скиф? - продолжала хозяйки.
        - Да, госпожа Статира. Моё имя…
        - Твоё имя мне ни к чему. Тех, кто на меня работает, зовут так, как я этого хочу. Понятно?
        - Я понимаю, госпожа.Статира. Дело в том, что я знаю кое-что, что может быть вам интересно.
        Старая женщина молчала.
        - Смотрите, - продолжил Лик, - Царь Палак укрепляет своё царство. И он непременно захочет его расширить, по примеру отца. Захватить всю Таврию, Киммерию и Меотию. И начнёт - с Херсонеса! Разве можно оставить богатый вольный город в двух днях пути от столицы? Я уверен, война начнётся через несколько месяцев. А ваше прекрасное поместье стоит прямо возле дороги...
        - Когда мне понадобятся твои советы, я тебя спрошу, - госпожа Статира поднялась и двинулась прочь из дворика, - За мной, скиф.
        Ходила она с трудом, припадая на левую ногу. Привратник шёл за ней, готовый в любую секунду прийти на помощь.
        Почему она такая странная? Лик поразмыслил и решил, что она слегка помешанная. Со стариками такое бывает.
        Он помнил, что безумие безумию рознь. Священное безумие охватывает человека и рвётся наружу по воле богов. Человек словно пронзён страшным знанием. Для этого есть специальные церемонии.
        А есть безумие другого рода. И это уже не знание, а глупость. Человек ведёт себя так, словно на голову ему надели чугунный горшок и лупят по нему палками. Безумец что-то говорит, прыгает, машет руками, но всё без толку. Он больше не видит мира и слышит только гул. От таких безумцев никакого толку нет, им даже церемонии не помогают.
        Лик надеялся, что в горшке госпожи Статиры ещё достаточно трещин и дыр, чтобы хоть что-то соображать.
        Они вышли за дом, в тесный садик. Там тоже было душно. Наверное, приближалась гроза.
        За деревьями - высокий, в полтора человеческих роста, частокол. По левую руку можно разглядеть невысокий деревянный помост со ступеньками.
        - Знаешь, что это? - спросила госпожа Статира
        - Загон для быков?..
        - Сейчас ты узнаешь, что это.
        Привратник открыл калитку, неотличимую от основного частокола. Лик зашёл внутрь и огляделся.
        Внутри это место было намного меньше, чем казалось снаружи. Просто квадрат, земли, двадцать на двадцать, огороженный частоколом и присыпанный светлым песком. Похож на миниатюрную крепость, но оборонять здесь нечего.
        Госпожа Статира поднялась на помост и уселась на мягкую скамеечку. Оттуда, сверху, весь белый квадрат был как на ладони.
        - У нас есть работа для волков, - произнесла она всё тем же негромким голосом, - Вот увидишь, есть.
        Потом госпожа Статира повернулась к привратнику.
        - Выпускай.
        Тот спустился вниз. Некоторое время Лик слышал только скрежет цикад.
        Потом на другой стороне частокола открылось ещё одно потайное окошко.
        Лик решил, что надо осмотреть частокол повнимательней, чтобы найти все тайники. Но он не успел даже додумать эту мысль до конца.
        Серый мешок пролез в окошко. На полпути он лопнул пополам и на песок вывалилась овчарка.
        Выглядела она паршиво. Покрасневшие глаза слезились. Мышцы чуть дрожали, словно в горячке. В оскаленной пасти пенилась слюна.
        Болезнь была даже в запахе.
        Бешеная. Та болезнь, которую гераклейцы зовут лисса, а скифы - страх воды. Она поражает людей, волков, медведей, львов, барсуков, но и тех животных, в которых метаморфоза невозможна. Например, нетопырей. Рассказывают, царь Харасп умер, заразившийся от бешеного воробья.
        Лечения от неё нет. Укус заражает кровь, и она начнёт нагреваться, бить в голову, подталкивать несчастного к смерти. Кровь закипит и человек станет безумней госпожи Статиры.
        В конце концов укушенный задохнётся в конвульсиях и удушье. Если не сложит голову раньше.
        Интересно, помогает ли метаморфоза от бешенства?.. Отравленную кровь, конечно,не заменяется, но тело же проходит через огонь. К сожалению, Лик не мог вспомнить ни одной легенды об этом.
        Даже если помогает - проверять на себе не хотелось.
        Собака зарычала и поднялась на лапы. Неясно, опознала ли она волка. Даже если и не опознала - у бешеных с головой всегда плохо - это мало что значило. Собака учуяла врага и собиралась на него накинуться.
        Лик бросил взгляд на помост. Госпожа Статира продолжала смотреть. Привратник уже занял место возле неё.
        Развлекаются… Милые развлечения у этих гераклейцев!
        Собака приближалась. Под чёрным лбом горели больные безумные глазки. Голова уже не держалась прямо, а свалилась набок, так, что слюна капала на песок.
        Мышцы задних лап напряглись. Всё, сейчас бросится…
        Лик действовал, не задумываясь, положившись на память мускулов. Он много раз был собакой, пусть большой и дикой - а значит, тело помнит, как ведут себя собаки, и умеет нападать и защищаться.
        Бросок! Он увернулся и нырнул вправо. Человеческие руки были мучительно длинными и беззащитными. Влажные челюсти собаки клацнули в пустоте - а Лик уже ухватил её за хвост и швырнул в частокол.
        Овчарка, попыталась вцепиться в беззащитную руку. Но было поздно, она уже катилась по песку. Хрусь! Прямо в ограду.
        Дальше Лик действовал как человек. Он подскочил к собаке, опять увернулся от сверкнувших белых зубов, подхватил её за шкирку и прижал к частоколу мордой.
        Овчарка была тяжёлая, как бурдюк с вином. Но даже сейчас - намного опасней.
        - Прости меня, - прошептал он по-скифски, - Ты умираешь. Я дам тебе лёгкую смерть.
        На дне слезящихся алых глаз сверкнуло понимание - крошечная искорка в потоке безумной злобы. Белые зубы бессильно царапали дерево, высекая щепки.
        Лик набрал побольше воздуха - и рванул собачью голову на себя.
        Тонкой, еле слышно хрустнула позвонки. Тело собаки продолжало трепыхаться, когтистые лапы били по воздуху. Лик тянул всё дальше и дальше. Глотка продолжала скулить, а парализованные лапы обвисли, словно тряпичные. Сильные пальцы неврийца сдавили горло и не отпускали, пока тяжёлое, пахучее тело не перестало конвульсировать.
        Ядовитая слюна капала изо рта на побелевшие от напряжения запястья.
        Лик оттащил собаку от ограды и швырнул её под помост. Потом наклонился, зачерпнул песка и начал стирать с запястий следы проклятой слюны.
        Теперь овчарка сама была похожа на лопнувший старый мешок. Передние лапы ещё дёргались, но глаза были мёртвые.
        - Что ты сделал? - произнесла госпожа Стратрира. Её лицо было полно отвращения, - Ты убил мою собаку. Ты понимаешь, что ты наделал?
        - Она была бешеная.
        - Ты убил мою собаку!
        - Вы сами её на меня натравили!
        - Ты убил мою собаку!!
        - Значит, вот как... - процедил Лик. Потом спохватился - он сказал это по-скифски. Вскинул голову, встряхнул огненными волосами и повернулся к помосту.
        Госпожа Статира смотрела на него с прежним презрением.
        - Вы, что - не видите? - закричал Лик на языке гераклейцев, - Я не хуже собаки! Я лучше собаки! Я мог бы вам служить как десять, как сто собак! Разве не такой слуга вам нужен!?
        Говорить было тяжело, ещё тяжелее, чем сражаться. Он почти задыхался от напряжения.
        Госпожа Статира вскочила со скамейки. Её кулаки были сжаты. Сейчас она прикажет что-то ещё. Что-то страшное.
        Но она не успела.
        6
        Лик бросился на ограду. Прыжок, захват, забросил ногу - и вот он уже наверху частокола. Осмотрелся, оттолкнулся руками - и прыгнул обратно в сад.
        Такие ограды не преграда даже для лесных скифов. Чтобы перемахнуть через простую стену, достаточно двух вдохов.
        Мимо шли два работника - в туниках из козьих шкур, с медными серпами. При виде Лика они замерли в удивлении. Невриец в один прыжок подскочил к ним и вырвал серп у того, что был ближе.
        Госпожа Статира по-прежнему стояла на помосте и не отводила глаз от неврийца. Её привратник встал на ступеньках, расставив ноги, и достал из-за пояса широкий кинжал из бронзы. Он не знал, сможет ли защитить госпожу от этого рыжего волка - но собирался это проверить.
        Лик отступил к стене дома. В тени, накрытый камнем, стоял кувшин-пифос с облупленной красной росписью. Запах был едва заметный, но волчьего нюха было достаточно, чтобы его опознать.
        Лик сорвал камень свободной рукой и швырнул его в частокол. Раздался глухой стук. А из пифоса потянуло знакомым кисло-солёным запахом винного уксуса.
        Лик окунул серп в уксус. Поднял к солнцу и повернул так. чтобы отблеск пробежал по всему лезвию, от рукоятки до кончика. Всё хорошо, ни крошки земли не осталось. Мокрый серп сверкал чистой медью.
        Лик царапнул по левой руке - совсем чуть чуть, как при заключении клятвы. Тонкая нить боли пересекла ладонь - и по пальцам потекли капли крови. Лик сжал кулак, а потом махнул рукой, словно сеял просо.
        Алые с золотом капли разлетались, словно пчёлки.
        Потом он приложил ладонь ко рту и начал зализывать рану. Рука по-прежнему саднила, а но боль ушла в глубь.
        Убрал руку и почувствовал, что рот перемазан кровью. Это хорошо.
        И хозяйка, и привратник, и работники смотрели на него, не произнося ни слова. Если они и поняли, что происходит, то не подали вида.
        - Будь проклят этот дом! - закричал Лик на родном языке, - Потоп и бурю на его посевы! Огонь и меч на его постройки!. Чума и почечуй на его хозяев, их детей, родителей, слуг и батрак! Смерть этому дому! Смерть! Да будут прокляты святотатцы, поправшие обычай гостеприимства!
        Он захрипел и откашлялся.
        Можно было воззвать и к богам. Но - зачем? Разве боги не видят, что здесь творится?..
        И разве безумие - оправдание святотатству? Глупость - не оправдание, вот и безумие тоже.
        Воцарилось тишина. Далеко, за холмом, бесшумный коршун скользил через небо.
        Лик выдохнул, зачерпнул ещё уксуса и вытер губы.
        - Чего вы боитесь? - спросил он уже на их языке. - Это всего лишь кровь! Красный сок случайного гостя! Он ничего для вас не стоит! Не больше, чем сок вишни или овечки!
        И невриец бросился прочь. Ноги сами вели его к Новой Дороге.
        Первую сотню шагов Лик ждал, когда же за спиной послышится лай и топот лап собачьей своры. И мысленно приготовился убить всех собак, что пойдут по его следу, до одной. Овчарки, конечно, не виноваты - а вот хозяева виноваты! Гостеприимные хозяева не травят гостей собаками… Ни простыми, ни бешеными.
        Но никто за ним не гнался. И когда на холмах появились другие белые домики, Лик ещё раз обернулся, а потом перешёл на шаг.
        ГЛАВА 3. СТЕНЫ ХЕРСОНЕСА
        7
        Лик снова был голым человеком на голой земле под пустым небом. Он шагал пыльной дорогой, а в ушах звенела жара.
        Что-то рокотало прямо по курсу. Повозка! Лик спохватился, отбежал в сторону и залёг в траве. Стебли кололи голое тело.
        Повозка проехала мимо. Огромные колёса, сколоченные из цельного дерева, были похожи на щиты.
        Нет, ничего опасного.
        Лик прислушался ещё и различил крики чаек.
        Значит, он почти добрался до города.
        Страх перед погоней уже прошёл. Теперь появился страх перед городом.
        Лик никогда не был в гераклейском Херсонесе. Он знал, что новые скифские города, где он рос, построены по образцу гераклейских, разве что моря в них не было.
        Но Херсонесе - совершенно чужой город. Там нет ни родичей, ни побратимов.
        Как он туда войдёт? И чем будет заниматься? Разрешено ли животным, пусть и очеловеченым, жить в свободных городах?
        Лик не знал ответов и надеялся найти их за городскими стенами.
        Он бежал параллельно дороге, огибая поместья, где подстерегают сторожа и овчарки.
        Наконец, он увидел Херсонес.
        Серо-золотая зубчатая стена стояла перед голубой полоской залива. Над стеной возвышались круглые башни. Их было так много, что он не смог сразу их сосчитать.
        Интересно, где же здесь ворота? Наверное, возле той, самой большой башни, под барельефом богини-охотницы.
        Лик предположил правильно. Двустворчатые, окованные медью ворота были распахнуты, но у входа сидели два стражника с копьями.
        Пока он прикидывал, как мимо них прошмыгнуть, стражники успели его заметить.
        - Смотри-ка, волк, - сказал один из них.
        - Или ликантроп, - предположил другой, - Рыжий, простые волки такими не бывает.
        - Бывают.
        - Бывают, но не у нас.
        - Ну, значит, например, ликантроп. Людей не боится. Видишь, как близко забрался?
        Лик уползал всё дальше в кусты. Но они по-прежнему не теряли его из виду.
        Тот стражник, который сомневался в его человекоподобии, поднял камень и швырнул - удивительно метко. Лик отпрыгнул в сторону, но камень всё равно задел шкуру.
        Навриец зарычал и побежал прочь, вдоль стены. Ещё один камень просвистел мимо и упал в траву. Хотелось вернуться и поотрывать им головы…
        Но нельзя. Они только этого и ждут.
        Эти люди были хуже волков!
        8
        Как же попасть в город?
        Может, затесаться в стадо овец?
        Лик усмехнулся - насколько это было возможно с узкой звериной мордой - и прогнал эту глупую мысль. Какое стадо пропустит в себя волка? Даже без пастухов и овчарок не пропустит.
        К тому же, волк больше любой овцы!
        Он бежал вдоль стены, прикидывая, насколько она неприступна. Город был укреплён на совесть. Лик заметил, что старую стену недавно ремонтировали и кое-где попадались новые, более светлые блоки.
        Конечно, если будет нужно, Лик вскарабкается и на такую стену. Пусть и не с первого раза. Но лучше это делать ночью. Стражники в этом городе слишком недружелюбны. Это в скифской Новой Столице ворота всегда нараспашку...
        Вторые ворота оказались заперты. Лик проверил, можно ли протиснуться под створками и не смог. Порог был вымощен каменными плитами, а тяжёлые створки держались крепко, словно были единым целом с кладкой..
        Получается, он не первый, кто пытался здесь подкопаться.
        Лик бежал всё дальше и дальше. Протяжённость городских стен начинала его утомлять. Сколько же богатств скрывает город, которому нужна такая ограда?..
        Наконец, он выбежал к обрывистому берегу. Сверкающее море слепило глаза. Длинные полосы причалов расчертили круглый, как чаша, залив на ровные квадраты. На причалах стояло несколько десятков кораблей, и ещё пять приближались с восточной стороны. Вёсла синхронно взлетали и погружались в воду, и казалось, что корабли машут крыльями.
        Может, море спасёт волка?
        Он спустился по обрыву и погрузился в воду. Вода в море была теплее, чем в проточном ручье.
        Лик сделал ещё один круг, высматривая стражу. Потом подплыл поближе, и вскарабкался на пахнущий водорослями причал.
        Мимо протопали голые ноги грузчиков. Лик подождал и убедился - на него никто не обратил внимание. Мало ли больших добродушных собак шатается на причалах, в надежде перехватить рыбку-другую?
        Лик пробирался по нагретым доскам, уворачиваясь от носильщиков и высматривая стражу. До него никому не было дело. Гам и неразбериха, как всегда, царили у кораблей. Пахло солёными водорослями.
        Невриец спрыгнул на набережную, огляделся и только сейчас понял, что обрадовался слишком рано. Ещё одна стена, пониже и из тёмного камня, отгораживала залив от города. С этой стороны стена была без башен, но у каждого из четырёх ворот всё равно стояли стражники.
        Вооружение стражников он опознал сразу. Вооружены по скифскому обычаю, и очень легко - только ножи и копья. Будь у Лика доспехи, он бы прорвался. Но когда ты волк, тебе опасно даже простое копьё. К тому же, стражники могут позвать на помощь.
        Справа поднимались склады, пропахшие дёгтем и раздавленной рыбой, с тонкой ноткой пряностей. Вот почему он не разглядел стену - склады загораживали её, если смотреть с обрыва. Но толку от них никакого. Даже если вскарабкаться не крышу такого склада - зазор слишком большой, перепрыгнуть он не сможет.
        Пробраться в такой склад - не проблема, но что это даст? Разве что можно забраться в ящик с товаром и ждать, пока тебя пронесут. Но куда деть содержимое ящика?
        Лик так и стоял посередине набережной. А солёный морской ветер играл с его шерстью.
        Оборотень пытался придумать какой-нибудь план. План не приходил. Зато пришло понимание, почему осада и оборона крепостей - самое сложное в искусстве полководца.
        Лик был уверен, что есть простой способ пройти в город. Он должен быть! Но какой?
        Невриец напряжённо размышлял. Разгадка была где-то рядом. Она скрывалась, как заяц в высокой траве. Достаточно одного прыжка, чтобы схватить его, повалить и впиться зубами, выпотрошить, сожрать.
        Но что это за разгадка?
        Что?
        И тут ему на голову опустилась чья-то рука.
        9
        - Ты ликантроп, я правильно угадал? - спросил владелец руки. Удивительно, но он произнёс это на скифском.
        Лик поднял глаза. Он не знал этого человека. Но вид и одежда были ему знакомы. Так что невриец сразу понял, кто перед ним. А вот чего он не мог понять - что энарей делает в гераклейском городе?
        Рука незнакомца была нежная и холёная, с длинными изысканными пальцами. Лицо - по-скифски скуластое и одутловатое, но тщательно выбритое. Казалось, усы и борода у него не растут от природы, как у восточных сарматов. Длинные, до пояса рыжие волосы - у ликантропов они так не отрастают - были расчёсаны настолько тщательно, словно на каждую прядь ушло не меньше дня - и заплетены в две косы, как это делают придворные дамы.
        Незнакомец был одет в длинную светлую мантию, которая могла быть и повседневным женским, и торжественным жреческим одеянием. Края мантии украшали орнамент из угловатых спиралей.
        Это был энарей - скифский предсказатель. В прошлом энареи были выходцами из самых знатных родов и служили в свите царя. Теперь, когда построили каменные города, энареев стало намного больше и они начали служить при храмах - ведь каждый хотел знать, что ждёт его в будущем.
        - Моё имя Сагилл, - сказал энарей, - Своё имя ты мне скажешь, когда будешь на это способен.
        Лик опустил голову между лап и заворчал, как собака. Неожиданный друг - это всегда здорово.
        Как ни странно, энареи ему нравились. Они жили на границе, как и терионы и хранили тайные знания. Может быть, здешние энареи даже смогли узнать, отчего происходят метаморфозы.
        Надо спросить у Сагилла, что он об этом думает. Но разумеется, потом, когда они достаточно подружатся. Раз он заговорил с Ликом - значит, уже человек хороший. А с хорошими людьми надо дружить.
        Нравы вольных городов, он слышал, суровы. Один неудачный вопрос - и ты снова за стенами…
        - Ещё одного волка нашёл? - осведомился стражник у энарея.
        - Мы, скифы, всегда умели приручать диких тварей, - с непроницаемым лицом ответил Сагилл.
        - Смотри, надоешь соседям - и народное собрание постановит, чтобы твой зверинец отправили на жареные колбаски.
        - Если горожане уничтожат мой зверинец, Херсонес постигнет великое несчастье. Я знаю, я видел.
        - Проходи, оракул!
        Они миновали гнетущие каменные своды, и вышли на агору - главную площадь вольного города. Лик почувствовал, что у него захватывает дух.
        Конечно, в Новом Городе тоже была главная площадь, такая же просторная и квадратная. Но на той площади были только рынок и царский дворец.
        Так вот - тут совсем другое дело.
        Царского дворца нет. Вместо него - огромный храм богини любви, с пёстрыми колоннами, цветастыми статуями и флажками над входом. По ступеням сновали посетители - и местные, и моряки из других краёв. Видимо, весёлые там службы.
        С другой стороны - ещё один храм, морских богов. Двери заперты, перед ними стража в полном вооружении, с каким не стыдно выйти и на поле боя. Видимо, там хранятся городские сокровища, - всё, что добывают привратники, порт, рынок и соседний храм.
        Между двумя - скромная мраморная стела с выбитыми городскими законами, а за ней - огромная, выше храмов, позолоченная палица Геракла Хранителя. Самого Геракла не было. Лик решил, что в этом есть глубокий смысл. Достаточно взглянуть на палицу, представить, какой герой мог бы ей сражаться, и ты понимаешь - город под надёжной защитой. Лишняя статуя ни к чему.
        Главная улица тоже начинается на агоре. Она застроена огромными, богатыми особняками в два или три этажа. По сравнению с этими красавцами та злополучная вилла госпожи Статиры показалась бы пастушеской хижиной.
        Интересно, какие развлечения у их хозяев? Наверное, очень изысканные, с танцовщицами и сладкими винами. Здесь не травят гостей бешеными собаками.
        Огромный и буйный рынок занял всю середину площади. Под разноцветными навесами продавали всё на свете - от экзотических фиников и лимонов до кровоточащей говядины. Тонкие ткани, новенькие кувшины, амулеты, оружие… Скифы, гераклейцы, меотийские колонисты, колхи, сираки, другие, совсем неведомые народы. Теперь Лик не сомневался - в городе есть неврийцы. Невозможно, чтобы их здесь не было. И есть люди из других, меньших племён, вроде тех, что становятся барсуками.
        Энерей уверенно шагал через толпу, не оборачиваясь на местные чудеса. Он держался спокойно и торжественно, словно на церемонии, и даже сандалии ступали звонко и мерно, как ритуальные колокольчики. Было заметно, что он живёт здесь долго и привык к городской жизни.
        Сагилл служил в храме Артемиды Девы. Это храм, строгий и небольшой, с молочно-белыми колоннами, стоял чуть в стороне, как раз под стеной. Перед храмом возвышалась статуя грозной богини, в шлеме и с копьём. Длинное копьё поднималось выше храмовой крыши. Наверное, это значило, что могущество Артемиды куда больше, чем думают люди..
        За храмом - тенистая священная роща. Кипарисы, лавры и оливковые деревья, увешанные бронзовыми гонгами. Посередине рощи бил родник, обложенный белым мрамором.
        Сагилл сполоснул лицо и побрызгал на волка. Лик не возражал и с удовольствием подставил морду.
        Они вошли с тыла, где была маленькая красная дверца, покрытая лаком. Видимо, особый вход для жрецов. И оказались в небольшой прохладной комнатке.
        Обстановка в комнате была простой и торжественный. Ложе, стол и четыре бронзовых светильника. Под потолком - большое круглое окно с поднятыми ставнями. Проход в главный зал занавешен тканью с вышитыми орнаментам. Лик успел заметить, что это тот же орнамент, что на мантии у Сагилла.
        А ещё в комнате был человек. Рыжая неврийка в хитоне старательно натирала один из светильников. Обнажённые руки, казалось, были сделаны из другой, ещё более благородной бронзы.
        Она тоже была ликантропов. Лик понял это по запаху.
        Когда дверь захлопнулась, девушка обернулась и посмотрела ему в глаза. Конечно, она тоже узнала собрата. Лик наклонил голову и оскалился в попытке улыбнуться.
        - Ты ещё кого-то привёл? - осведомилась девушка по-скифски.
        Сагилл ласково качнул головой.
        - Стража думает, что волкам не место в городе. Но что стража понимает в прекрасных волчицах?..
        Неврийка зарделась и покачала головой. Теперь она смотрела на Сагилла. И страсть полыхала в её глазах.
        Ничего, - думал Лик, - Ничего. Всё равно она будет моей! Будет!!
        - Я думаю, ты хочешь поговорить с нами по-человечески, - произнёс Сагилл, повернувшись к волку, - можешь перекинуться обратно. Как видишь, терионам здесь рады. Но лучше делай это в большом зале. Здесь тесно.
        Лик прислушался. Потом заглянул за занавеску в большой зал.
        Всё в порядке. В главного зале никого не было. Только мраморная статуя богини, поменьше той, что на площади, и раскрашенная аквамарином, взирала на синие тени, плясавшие на полу.
        Лик вышел на середину и начал крутиться. Здесь, в относительной безопасности, метаморфоза шла медленней. Лапы ныли от усталости, всё ещё мокрая шерсть липла к телу и не хотела отходить.
        Холодное лицо богини взирало на него без сочувствия. Лик вспомнил. что она, кажется, охотница. Интересно, она охотится только на настоящих волков… или на замаскированных тоже?
        Головокружение. Бросок в жар. Он лежит на горке шерсти и чувствует под ней холодный жёсткий пол.
        Сагилл уже был здесь, с небольшой метёлочкой в руках. Он начал сметать с полированных плит клочья выпавшей шерсти. На лицо энарея отражалось лёгкое разочарование.
        - Что-то не так? - спросил Лик.
        - Я думал, ты самка, - ответил Сагилл, - Но я ошибся. Прости, не посмотрел. Нет привычки под хвост заглядывать.
        - Так бывает, - Лик попытался улыбнуться, - Мы все ошибаемся. У вас есть, чем закусить?
        - Есть, разумеется, Сагилл дождался, пока он встанет. и смахнул с его тела остатки шерсти, - Возьми с алтаря.
        - Разве это можно есть?
        - Есть можно всё, что не сожгли. Но обычно жгут несъедобное.
        На этот раз богиня угощалась варёными грушами и кусочками куриного мяса. Конечно, голодному ликантропу это на один зуб. Но всё равно лучше, чем охотиться в степи за мышами.
        Они вернулись в заднюю комнату. Неврийка протянула ему хитон - наверное, мужского покроя. Лик вспомнил, что он без одежды, попытался поймать её взгляд, но девушка демонстративно смотрела в окно.
        - Её зовут Ифито, - сообщил Сагилл, - Как она здесь оказалась, она расскажет сама, если решит, что это нужно.
        - Я Лик, из Новой Столицы, - Лик поставил еду на столик - как бы приглашая всех, но поближе к себе, чтобы больше досталось, - Бегу от гнева царя Палака. Он больше не рад невриям.
        - Это интересно, - сказал Сагилл, - Я надеюсь, ты расскажешь нам больше.
        - Само собой, - Лик уже схватил грушу, - А мне можно задавать вопросы?
        - Задавай.
        - А что, если я задам... неподобающий вопрос? Я никогда ещё не было в храмах, и вот...
        - Ничего страшного не случится. Если ты задашь по-настоящему неподобающий вопрос, то просто не получишь ответа.
        Лик набрал побольше воздуха и вдруг выпалил, неожиданно сам для себя:
        - Можно ли узнать, почему вы, энареи, одеваетесь, как женщины? Или это секрет?
        - А, это.... Нет, не секрет.
        Лик ждал. Но Сагилл больше не сказал ничего.
        - И? - не выдержал невриец.
        - Что? Я ответил на твой вопрос.
        - Но вы ответили не до конца.
        - Ты не прав. Я ответил на твой вопрос до конца. Ты спросил, можно ли задать мне этот вопрос. Я ответил, что этот вопрос задать можно.
        - Ах, вот в чём дела. Тогда я спрашиваю: почему вы, энареи, одеваетесь, как женщины?
        - Так нам повелела великая богиня.
        - Кто эта богиня? Неужели это Меспелла, могучая Луна? Или вот эта, чья статуя у вас тут стоит?
        - Нет, это воля другой богини, - энарей поднял правый мизинец, как это принято, когда говоришь нечто особенно важное, - Обычно ей поклоняются женщины. Но у неё есть власть над всем родом человеческим. И имя этой богини - Мода.
        ГЛАВА 4. ИЗ ВОДЫ, ИЗ ОГНЯ, ИЗ ПЕСКА
        10
        Рассказ подошёл к концу одновременно с грушами.
        - То, что ты говоришь, очень важно, - произнёс Сагилл, - Полагаю, это будет интересно всем горожанам.
        Ифито за весь разговор не проронила ни слова. Интересно, она сбежала из степи по той же причине, что и Лик? Хорошо бы её разговорить…
        - Я готов рассказывать его кому угодно, - сказал невриец, - пока буду здесь под защитой.
        - Если ты будешь рассказывать его кому угодно, очень быстро окажешься за стенами. Жители не хотят воевать с Палаком из-за ликатропов.
        - Но царь Палак хочет воевать с городом! И мы, ликантропы, тут не причём.
        - Это никому не интересно. Обычный житель Херсонеса знает, что вы, ликантропы, с ламиями и геллонами обычно воюете. Или воевали, пока гетера Бела Кикния вас не помирила. Про это даже поэма сложена. “Кнефос”, в шести песнях. А начинается она так, - эрений перешёл на местный язык, - “Мы - смертные люди, однако же мы избегаем о царстве Аида на миг даже краткий помыслить…”
        Лик и не подозревал, что разговор о поэзии может быть настолько мучительным.
        - Дело не в поэзии, - сказал он, - Вы же жрец! Я слышал, жрецы здесь в большом почёте. Надо собрать горожан на праздник и объявить, что царь скифов нарушает законы и скоро пойдёт войной.
        Он хотел добавить про госпожу Статиру, но не стал. Зачем путать горожан лишними подробностями. Госпожа Статира никуда от него не денется. Он ещё устроит ей весёлое представление!
        - Я не базилевс, чтобы созывать горожан на праздники и что-то им объявлять, - заметил Сагилл, - И базилевсы в давно утратили власть в этом городе. Они больше не занимаются управлением.
        - А чем же вы занимаетесь?
        - Мы занимаемся тем же, чем занимались в скифских землях. Предсказываем будущее.
        11
        - Значит, будущее, - проговорил Лик, - Ты предсказываешь будущее...
        - Сначала устанавливаем, - ответил Сагилл, - потом предсказываем.
        - И какое будущее ждёт этот город?
        - Я занимаюсь людьми, а не городами.
        - Хорошо. Какое будущее ждёт царя Палака? Чем закончатся его планы?
        - Я этого тоже не знаю. Если он придёт ко мне и спросит, я попытаюсь установить.
        - Он придёт сюда только с армией.
        - Я это понял из твоего рассказа.
        Лик пытался угадать, сколько Сагиллу лет. Конечно, когда тебе шестнадцать, почти все кажутся очень взрослыми. Но с энареями было особенно сложно. Ему могло быть и двадцать, и тридцать, и тридцать пять.
        В конце концов, невриец решил, что это просто не имеет значения и перевёл взгляд на Ифито. Девушка, однако, даже не смотрела в его сторону.
        - Я бы спросил, какая судьба ждёт меня, - произнёс Лик, - Но мне нечего поднести тебе.. ну и богине, конечно же. Когда ты волк, сложно сохранить имущество.
        - Да, с имуществом у тебя пока плохо. Но это не очень важно. Многие важные люди этого города всю жизнь прожили без имущества.
        - Не могу представить.
        - Не надо представлять. Ты увидишь.
        - Я готов поверить на слово, - ответил Лик, - А смотреть хочу в будущее.
        - Я тоже хочу заглянуть в твоё будущее. И я это сделаю, если ты разрешишь.
        Ничего себе, новости!..
        - Постойте! Я не уверен, что услышал правильно...
        - Я бы хотел заглянуть в твоё будущее
        - Но мне нечего поднести!
        - Это моё желание, а не твоё. Поэтому я не буду требовать платы.
        - Неужели я настолько важен?
        - Я не уверен насчёт тебя, - сказал Сагилл, поднимаясь из-за стола, - Но уверен насчёт твоего будущего. Я думаю, оно очень важное. Ты увидишь удивительные вещи и будешь замешан в удивительные дела. Если, разумеется, не погибнешь по глупости.
        - Но если вы это уже знаете - зачем гадать?
        - Я хочу узнать больше.
        - Чтобы сказать мне?
        - Не только тебе. Есть и другие люди.
        Лик посмотрел на Ифито. Но девушка уже вернулась к светильникам. Она даже не слушала.
        - И что вам нужно, чтобы заглянуть в будущее?
        - Твоё разрешение.
        Сагилл поставил на стол длинный чёрный ларец. Из дерева, но порода незнакомая. Наверное, какая-нибудь заморская древесина.
        Внутри ларца лежали свёрнутые кольца засохшей коры и стрела из белого дерева.
        - Вы будете меня этим… протыкать? - осведомился Лик.
        - Нет, что ты. Я гадаю не по способу аримаспов, - Сагилл бережно взял стрелу и взвесил в руке, - Ты слышал про Абарида? Может быть, кто-то случайно рассказывал. - - Да, конечно. Он был великий маг, откуда-то из Гипербореи и ходил по воздуху. А ещё у него была стрела. Наверное, вот такая, как у вас.
        - А ты бывал в Гиперборее?
        - Нет, что вы. Я зачат уже в Палакии.
        - Но твои предки могли там бывать. Если подняться вверх по Тирасу, можно, наверное, дойти и до Гипербореи.
        - Не получится. Если ты идёшь дальше на север, выйдешь к Змеиному морю. Оно огромное и заболоченное. Нечего там делать. Нам и здесь достаточно холодно.
        - У тебя хорошая память.
        - А зачем вам стрела? - напомнил Лик.
        - Ах да, стрела. Всё очень просто. Смотри! - Сагилл поднёс стрелу к лицу неврийца, - Видишь, у стрелы есть оперение и острие?
        - Разумеется, есть. Я мог бы и не смотреть. Как выглядит стрела, я и так знаю.
        - Так устроена и жизнь. У человека есть то, что было - это его оперене. И то, что есть - это его острие. Если мы соединим эти две части, а потом продлим линию - то увидим, что будет.
        - А если человека ждёт смерть?
        - А если стрела сломана?
        - Но ваша стрела не сломана!
        - Совершенно верно. А вот насчёт твоей жизни я не уверен. Человеческую жизнь можно сломать в любой момент.
        - Как это сделать?
        - Так же. как сломать стрелу. Один удар ножа. Или просто надавать... слишком сильно.
        Лик ещё раз посмотрел на стрелу.
        - А можно… изменить судьбу? - спросил он.
        - Можно, разумеется.
        - Как?
        - А как ты меняешь направление стрелы. Взял и направил её в другую сторону. Ты что, ни разу в жизни не стрелял из лука?
        - Стрелял, разумеется. Но не думал, просто целился.
        - Ты попал в город и попал ко мне. Значит, на этот раз ты прицелился хорошо.
        Сагилл что-то царапал стрелой, как стилусом, на лентах из липы. Лик разглядел буквы старого скифского алфавита.
        Сейчас, когда в степи растут города, даже образованные скифы часто писали гераклейскими буквами. Лик просил Сатрабата научить его старому письму, но жрец сказал, что для воина это без надобности.
        Энарей писал и бормотал, писал и бормотал. Его голос становился всё неразборчивей, он уже не говорил, а гудел на одной высокой ноте.
        Лик, конечно, знал это гадание. Но никогда не видел его так близко.
        - А прутья будете перекладывать? - осведомился невриец.
        - Прутья - для детей, - ответила из-за его спины Ифито, - А советчиков вроде тебя надо бы этими прутьями - и по спине. Не мешай спрашивать у богини!
        Все четыре светильника уже горели и стены озарились рубиново-алым заревом.
        - Есть что-то важное, что ты хотел бы мне сообщить? - быстро спросил Сагилл. Голос у него стал выше, и ещё больше походил на женский.
        - Я вспомнил! Огненный круг.
        - Что за огненный круг?
        - Я видел огненный круг…
        - Говори яснее! - скомандовала Ифито. - Он богиню спрашивает, а ты барана за рога тянешь.
        - Я видел сон про огненный круг вокруг моей головы. Вот здесь, - Лик обвёл макушку мизинцем.
        Сагилл начал раскачиваться. Нота звучала всё громче и громче, а на полу клубился зелёный дым. Лик почувствовал, что он тоже хочет петь. Точнее, выть.
        То, что происходило, было очень близко к метаморфозе. Воздух в комнате стал густым и закручивался вокруг своей оси. Словно кто-то варил похлёбку и помешивал её палкой, так, чтобы каждый кусок сварился равномерно, а мысли поднялись вместе с белым паром, вверх, к холодному сиянию звёзд.
        Снаружи, за стеной, послышался звон. Это ветер играл литаврами священной рощи.
        Лик завыл, Ифито тоже завыла. Скрученные полоски липовой коры корчились в огне очага. Огненные змеи плясали на стенах.
        А как же пылающий круг? Где же пылающий круг?.. Ах да, вот же он. Но он остался внизу, под бурлящим котлом. А они летели всё выше, на белых крыльях лёгкого пара, словно превратившись в стрелу.
        Туда, к неизменному порядку холодных звёзд.
        12
        - Ты станешь другом одного человека. Этот человек желает сорвать с неба звезду и увенчать ей свою голову, - произнёс Сагилл.
        Они лежали в роще, и небо над головой почти перестало кружиться. Над головой журчал источник.
        Лик поднял отяжелевшую голову и поставил под струю. Потом набрал горсть воды и опрокинул в рот.
        Он никогда в жизни не пил воды вкуснее.
        - Говоришь, стану другом человека, у которого на голове звезда.. - пробормотал он..
        - Станешь другом человека, что хочет звезду на голову, - попроавил Сагилл, - Это - разное.
        - Я понимаю, что разное, - Лик повернул голову и увидел, что Ифито лежит здесь же, разбросав по земле рыжие волосы. Она дышала ровно. Глаза были закрыты.
        - Я не знаю, станешь ли ты царём, - продолжал Сагилл. Прежний голос к нему уже вернулся, - Я не знаю также, станет ли царём он. Желающих не так много, как кажется, но их и немало. Скорее всего, он сложит голову по дороге к престолу. И ты сложишь голову вместе с ним.
        Лик улыбнулся.
        - Славная смерть, - сказал он.
        - Ты мечтал о такой?
        - Разумеется! - Лик так возбудился, что даже сел, - А как ещё скиф умирать должен? Это только вы, энареи, к смерти в повозке едете. Ты сам видишь - я обычный скиф, хоть и не всадник, но славного неврийского рода..Смерть в бою - что может быть лучше!?
        Сагилл поднял брови, не поднимая головы.
        -.А что значит огненный круг? - продолжал спрашивать Лик, - Это ты увидел?
        - Он ничего не значит сам по себе. Но он помог мне кое в чём разобраться.
        - Так, хорошо. А ты увидел этого претендента в цари?
        - Сейчас, подожди, - Сагилл опять прикрыл глаза.
        Он словно прислушался к чему-то неведомому. Ветер утих, литавры висели без движения. Лишь струя журчала на мраморной кладке источника, и смутный гомон долетал с рыночной площади..
        Наконец, Сагилл открыл глаза и тоже сел.
        - Я отведу тебя к человеку, который водит с такими дружбу.
        Лик вскочил на ноги. Не выдержал и подпрыгнул от радости. Потом спохватился - он чуть не наступил на девушку..
        Ифито продолжала лежать головой к источнику. Из приоткрытых губ, тонких, словно нарисованных беличьей шерстью, доносился храп.
        - Отнесём её в храм? - предложил Лик.
        - Нет.
        - А если…
        - Никто её здесь не тронет. Это священная роща. Идём.
        Лик не чувствовал опьянения. Только ноги немного ныли и тело покачивалось, словно после болезни.
        Интересно, он не обиделся на повозку? Раз помогает - значит не обиделся. Похоже, Сагилл за годы служения Богине достиг высокой ступени мудрости. Человек на это ступени не только делает мало глупостей, но ещё и неуязвим для глупостей, что делают другие…
        Они вышли к парадному вход. Дородная служительница с эгидой Артемиды на груди устало смотрела на высокого красивого парня с неврийскими огненно-рыжими волосами.
        Парень её старательно что-то втолковывал.
        Сколько же тут неврийцев? - подумал Лик, - Наверное, не меньше, чем в Новой Столице.
        - Жрецы не знают ничего, кроме своих обрядов, - говорил рыжий, - Для вас это - достаточно. Вы что, думаете, вы первая, с кем я об этом говорю? Вы даже не тридцать первая! И я всё равно не слышу ответов на самые простые вопросы!
        - Может, потому что этих ответов просто нет? - спросила служительница.
        - Когда я был в Пантикапее, там ещё оставались философы, - продолжал рыжий, - Они изучают начала природы. Есть самые разные учения - одни утверждают, что мир сделан из воды, другие - из огня, третий - из песка. А в южных государствах философов назначают стратегами и базилевсами.
        - Если ты будешь со всеми так спорить, - сказал энарей, - то не станешь даже лохагом.
        Рыжий повернулся
        - О, многомудрый Сагилл, - заговорил он, - Я у вас тоже хотел спросить. Если вы видите будущее, то могли бы пророчить победу на любом ристалище. Ваш храм бы озолотился.
        - Мой храм - на содержании города. И в нём всего достаточно.
        - А вы подумайте о ристалище, подумайте! Пора нам, жителям Таврии, обустроить своего оракула, как в Омфалии. Царь Меотии, городской совет, жители великих городов юга - все поедут в Херсонес, вас послушать.
        - Если бы я предвидел исходы войн и игрищ, - по-прежнему невозмутимо произнёс энарей, - то поселился бы в Танаисе. Играл бы с аримаспами на золото, что отбирают они у грифонов, и ни в чём не нуждался.
        Тем временем большой невриец заметил меньшего.
        - А это кто? - спросил он.
        - Это Лик. Он только что из Новой Столицы и чудом спас свою шкуру. А этот человек, - Сагилл повернулся к Лику, - зовётся Маэс. Он тоже из неврийцев. Жил среди меотийских скифов, но тоже сбежал из города. Вы оба - из терионы с ликантропией. Помогите друг другу.
        Энарей развернулся и зашагал обратно в рощу.
        - Постойте! - крикнул Лик. - Вы не всё ему рассказали!
        - Разумеется, - отозвался энарей, не оборачиваясь, - Вы сами можете друг другу всё рассказать..
        Сагилл скрылся в роще.
        - Ушёл, - только и смог сказать Лик.
        - Ушёл. Пошли и мы.
        Лик последовал за Маесом. Тот шагал решительно. Значит, знал, куда идёт.
        - Получается, царь Меотии тоже не рад волкам? - осторожно спросил Лик.
        - Это я не рад царю Меотии. Поэтому живу здесь, среди свободных людей.
        Лик слышал много историй о скифах, которые уходили в наёмники. Многие нанимались в Меотию - царство было рядом, там привычный климат и хорошими пастбища. Особенно много - наверное, не меньше, чем о Великом Походе - рассказывали о восстании Евмела, которое случилось два столетия назаж.
        Евмел был младший брат Сафира, тогдашнего царя, союзника скифов. У Евмела не был прав не престол. Зато были амбиции и союзники: саки, колхи и кто-то из южных царей. Несколько лет сражалась гвардия скифов с гвардией саков на другом берегу залива, и все участники совершили столько подвигов и стяжали настолько великую славу, что даже не важно, кто победил.
        Есть след войны и в законах Меотии. Там до сих пор запрещено носить имена, в которых упомянута мышь.
        Разумеется, скифы продолжали искать славы в чужих землях и сейчас, спустя двести лет. Царь Палак, и его отец Скилур издавали суровые законы, приравнивали ушедших к изгнанникам. Однако это помогало мало. Лик слышал о родах, что ушли в города уже при его жизни.
        Но он и не подозревал, что некоторым не хватает свободы даже на побережье.
        Надо, конечно, расспросить нового друга обо всём. Похоже, он может рассказать многое. Но непонятно, как начать спрашивать, чтобы рассказ не стал спором.
        Интересно, Ифито считает этого Маэса привлекательным? Хотя, глупость конечно. Лик почти рассмеялся. Зачем ей безвестный изгнанник, пусть и видный. Она живёт с уважаемым человеком.
        Но надо было с чего-то начинать. И Лик решился.
        - Ты же знаешь Ифито, которая в храме живёт. Скажи, она тоже из терионов?
        - Она обычный человек, насколько я знаю. Хоть и рыжая. Беда, я тебе скажу, с этой метаморфозой. Кто страдает - завидует тем, кто остаётся человеком. Особенно когда полнолуние. А кто не страдает - завидует нам. Так и живём взаимной завистью.
        - Понятно. Скажите, а у вас в городах часто оргии бывают?
        - Что?..
        - Ну… а для чего ещё большие города, как не для оргий?
        Маэс почти рассмеялся.
        - Ну ты и жук! Только в город попал, уже об оргиях думаешь
        - А для чего ещё эти города нужны…
        - Представляешь - для разного! Например, чтобы осаду выдерживать.
        - Это я ещё в Новой Столице узнал... Кстати, куда мы идём? - спросил Лик.
        Он, разумеется, надеялся, что они идут на оргию.
        - Разумеется, ко мне домой, - ответил Маэс, - А куда нам ещё идти, если вечер? Или ты на улице, как собака, спать собираешься? Вон, посмотри - луна уже восходит. А какая у нас сегодня луна?
        Полная луна выглядывала из-за башни. Казалось, она ухмыляется.
        Лик чуть не выругался. День был полон чудес, так что невриец совсем забыл про полнолуние. Но Луна о нём помнила.
        Лик уже чувствовал лёгкое головокружение - первый признак скорой ночной метаморфозы. От неё не укрыться даже за городскими стенами.
        ГЛАВА 5. ПЕСЧАНЫЙ МЫС
        13
        Они шли по главной улице, мимо огромных особняков. Каждый особняк занимал целый квартал. Мостовая была вымощена камнем и казалось, что они ступают по крепостной стене.
        Серый камень мостовой холодил непривычные ноги.
        - Что слышно в Меотии? - спросил Лик. - Они тоже готовятся воевать со скифами?
        - Дела в Меотии идут плохо. Мало хлеба, мало золота. Вот и готовятся с кем-нибудь воевать.
        - Но это неправильно.
        - Почему неправильно.
        - Не если нет золота, то не будет и оружия у солдат! А если не будет хлеба, их нечем будет кормить!
        - Царя Меотии это не волнует. Говорит, что у него слишком много подданных, а у скифов - слишком много земли. Зачем им столько степного чернозёма?
        - Наверное, чтобы пасти овец?
        - Ты почти волк. Зачем тебе пасти овец?
        - Мне - конечно не недо. Но у царя скифов есть и другие подданные. Им тоже надо где-то пастись!
        - Почему же ты в городе, если ты волк?
        - Чтобы мстить.
        - Мстить? В городе? Но царя Палака здесь нет.
        - Я сам решаю, какой будет моя месть. А царь Палак придёт сюда сам. Или мне придётся к нему прийти.
        Маэс бросил взгляд на своего спутника и уже готовая колкая фраза застряла у него в горле. Потому что Лик был на грани взрыва.
        Его лицо потемнело, глаза сверкали, как молнии, и даже волосы топорщились, как шерсть на загривке взбесившегося волка.
        - Больше ни слова, - сказал Маэс, - Расскажешь, когда будем под крышей.
        Они свернули в переулок и пошли между домами. Друзья теперь шли по песку и надо было смотреть под ноги - мало ли, какой мусор сюда выкинули.
        Миновали три квартала и остановились перед старой стеной, залёной от мха..
        - Это что, твой дом? - спросил Лик. Он уже успокоился, и теперь с любопытством смотрел по сторонам.
        - Нет, но я здесь живу.
        - А хозяин дома об этом знает?
        - Поэтому и живу, что знает.
        - Я на всякий случай спросил.
        Большой, с пристройками и переходами дом занимал четверть квартала. Разумеется, Маэс жил тут не один. В таких домах не живут в одиночестве. Почтенный отец семейства, его домочадцы, дети, родственники, рабы и клиенты, которым ещё не посчастливилось стать рабами - вот кто населяет эти залы, комнаты, подвалы и переходы.
        Дом был устроен по тому же плану, что поместье госпожи Стратиры - более-менее правильный прямоугольник строений вокруг внутреннего дворика. Как и бывает в городах, этот дом порядочно разросся: этаж громоздился на этаж, стены неровные, три из двух ворот замурованы.
        Построенный достаточно далеко от главной улицы, он раньше не блистал своим видом. А теперь он и вовсе напоминал дряхлого старика, который не решается умереть до конца. Когда-то красные колонны облупились, пятна отвалившейся штукатурки зияли на стенах, и пушистый мох облепил водосток.
        Интересно, как выглядит здешний хозяин? Он такой же дряхлый - или просто слишком молод и красив, чтобы интересоваться состоянием дома, в котором сам не живёт?
        Хозяина, однако, нигде не было видно. Зато в чёрной дыре единственных ворот стояли двое парней примерно их возраста с незнакомыми губастыми лицами. На голове у парней были красные колпаки иноземного покроя, а в руках - палки.
        - Привет, сарды, - Маэс хищно заулыбался, - По какому поводу фригийские колпаки носим?
        - А тебе какое дело? Мы тебя всё равно не пустим.
        - Я здесь, если что, живу.
        - Тем более не пустим.
        - Давайте по-хорошему. Я ведь злой.
        - Может и злой. Но безопасный.
        - Так, ребята, вы перестаёте мне нравится. Вы хоть знаете, кто я такой?
        - Знаем слишком хорошо.
        - И не пускаете?
        - Поэтому и не пускаем.
        - Значит, не пускаете. Ну, хорошо...
        - Для тебя - ничего хорошего.
        - А у вас проблемы будут…
        - У тебя проблемы уже есть.
        У Маэса уже была наготове очередная колкость. Конечно, она едва ли помогла бы ему попасть домой. Однако достаточно обидная, чтобы он не чувствовал себя обиженным.
        Но его новый друг опять всё сорвал.
        Маэс уже вглядывался в лицо оппонента, чтобы швырнуть в него вызов - и тут губастое лицо скривилось, а колпак полетел в сторону. Приятель сарда опешил, потом кинулся на выручку. Но было поздно.
        Непонятно, где Лик раздобыл эту длинную крепкую палку. Но он работал ей превосходно. Так скифский всадник орудует верным акинаком.
        Удар, второй, третий - и вот палка противника полетела на землю. Сам сард согнулся пополам и изрыгает проклятия. Распаливашись, он бросился снова - но не успел достичь даже расстояния вытянутой руки. Два точных удара отправлили его на землю, по соседству с колпаком.
        Изрыгая проклятья на родном языке, сарды поползли прочь
        - Колпаки не забудьте! - посоветовал Маэс, переступая через стонущие тела, - Это вам, сарматы, за царя Сафира, которого вы предали.
        14
        Оказавшись во внутреннем дворике, Лик обнаружил, что с этой стороны дом выглядел ещё заброшенней. Тесный прямоугольник окружали внутренние стены со следами штукатурки. Первый этаж из камня, второй - из дешёвого кирпича. Лабиринт деревянных лестниц и переходов оплетал их, словно виноградная лоза, а поперёк дворика громоздились такие же деревянные сараи.
        Маэс повёл его к полузаметному проходу. Они спустились по ступенькам и оказались в просторной комнате.
        Полуподвальное обиталище Маэса напоминало одновременно подземную тюрьму и волчью нору. В большой сводчатой комнате царил полумрак - и в этом полумраке скрывалась вся обстановка.
        На первый взгляд, здесь не было даже мебели. И правда, зачем волку мебель?.. Но стоило Лику сесть на циновку - как появился столик. На столике были оливки, немного сыра, вяленые рыбины и две чаши для вина.
        Лик прислушался к себе. Свет из двух окошечек пока ещё дневной, молочно-белый. В ушах не звенело, кожа не зудела, головокружения тоже не было. Значит, пусть Луна и в небе, у друзей ещё осталось время до темноты.
        - Ты здесь один живёшь? - поинтересовался Лик,.
        - Когда один, когда не один. В большом городе это мало что значит. Главное - что ты за человек. На юге, в великом Главкополе, даже стратеги и базилевсы живут в очень скромных домиках, чтобы не было повода обогащаться. А у смелых эвротцев есть только одно серебряное блюдо на всю страну. Его ставят на стол, когда принимают послов, а всё остальное время оно лежит в храме Неведомого Бога...
        - Мясо у тебя есть?
        - Мясо потом поедим. Хорошее мясо в городе достать нелегко.
        Тёмное вино полилось в чаши. Лик подумал, будет ли он разбавлять. Или вино уже разбавлено?.. Он не стал гадать, а вместо этого спросил:
        - Ты сказал, - произнёс Лик, - что царь Меотийский хочет устроить войну. С кем он собирается воевать? Со скифами?
        - Скорее всего, да. Ему нужны плодородные земли. У царя много подданных и мало земли. Он собирается устроить обмен.
        - А не проще продать лишних людей в рабство?
        - Крестьяне уже в долгах. Готовы продаться в рабство, но никто не покупает. У купцов и аристократов слишком мало золота и нет работы для лишних рук. Надел у общинника - примерно как вот эта комната. Почва истощена, заплатить за удобрение нечем. А в южные царства сейчас везут дешёвую кемитскую пшеницу - так что собранное зерно так и гниёт в царских хранилищах. Простые люди говорят, что хорошо бы связать купцов со всадниками - и в море. А купцы и всадники говорят, что хорошо бы основать пару десятков городов и переселить туда всех недовольных. Подальше от моря, чтобы меньше искушений. Например, в степи. Царь Перисад, конечно, юный дурак, но наверняка в это ввяжется. Военная слава - это же так просто.
        - Думаешь, он будет воевать со скифами?
        - Это один из вариантов. Земли у царя скифов много, она ему не нужна. Но Савмак, который командует скифскими всадниками, против. У него свои планы. Говорит, скифы уже построили крепости. Ты эти крепости, наверное видел.
        - Видел, конечно.
        - Значит, дальше этих крепостей не пойдут. И вообще, от скифов угрозы мало. Куда важнее остановить роксоланов и прочих сарматов. Они и правда угрожают царству и у них много богатых земель. А скифы хотят жить цивилизованно, без вражды.
        - Если скифы так хотят жить без вражды, как во времена Замолксиса, то зачем города строят? - поинтересовался Лик. - Скитались бы по степи, жевали дикий овёс и не знали вражды, как это было принято в Золотом Веке.
        - Савмака это не интересует. Он боится, что если опять начнут воевать, то его пошлют на западную границу, чтобы его всадники не сговорились с родичами, которые остались в степи.
        - Да, о родича, - Лик допил вино и отставил чашу, - Если у тебя остались родственники, напиши им. Если не умеешь, передай с посланником. Пусть они скажут Перисаду, или, если не получится. хотя бы Савмаку - Палак, царь скифов, тоже готовит войну. Так что царю Перисаду придётся воевать и со скифами, хочет Савмак этого или нет. Мы не знаем. куда Палак ударит сначала. Но он, как и отец. мечтает обладать всем полуостровом, от Песчаных Мысов до Таврии и Херсонеса.
        Теперь уже Маэс помрачнел.
        - Война, говоришь, будет? - сказал он.
        - Без сомнений.
        - Нечего радоваться. Тебе нельзя на войну. Ты слишком юный. Тебя убьют.
        - Если мы проиграем войну, - возразил Лик, - то убьют всё равно.
        - Ну, может не убьют. Может, продадут в рабство.
        - Ты хочешь в рабство?
        - Меня не продадут, я погибну в бою.
        - Меня тоже не продадут.
        - Дурное время, - Маэс посмотрел на медленное темнеющее окошко, а потом снова начал разливать вино, - Что Палак, что Перисад… Вот бы воевали друг с другом, пока дурь не закончится.
        - Ты говоришь так, потому что состоишь при храме! - не выдержал Лик. - И, как Сагилл, ешь, что пожертвуют. Я учился воевать, другой жизни не знаю. Я хочу в наёмники. В коннице от моих зубов мало толка, я знаю.
        - Я не состою при храме. У меня другая работа.
        - Ты знаешь, как вступить в городское войско? Им же нужны солдаты.
        - У города высокие стены. Совет не собирается кормить лишних солдат.
        - Если не будет солдат, стены не помогут.
        - От твоих зубов ни на стене, ни на коне толку не будет. В фалангу тебя тоже не поставишь. Вот если бы ты был, к примеру, арктотроп, как сарматы-сеймниты - другое дело. Медведя можно в кузницу отдать, или в фалангу. А волку в городе не место.
        - Я и не прошусь в конницу. Но кто-то должен выслеживать, проникать в тыл, передавать известия. Ликантропы приспособлены для этого лучше людей.
        - Знаю.
        - Я не осуждаю тебя, ты не подумай, - Лик чувствовал, что уже несколько окосел, - Где хочешь, там и живи, главное, чтобы нора была удобная. Но ты знаешь кого-то, кто служит в гвардии? Можешь мне посоветовать.
        - Ты поговоришь с этим человеком завтра, - Маэс мотнул головой, - Но я тебе его не советую.
        - Он развратник?
        - Хуже. Он уважаемый горожанин. А город - не для волков.
        - Но ты здесь живёшь.
        - Я здесь живу, и поэтому знаю. На собственной шкуре! Если бы я был тобой, я бы вернулся обратно в степь. Новая Столица - тоже город, там можно жить. Я бы и сам вернулся, если бы не привык к вольной жизни. Даже если будет война - пускай война. Царю Палаку тоже нужны ликантропы. Ты готов погибнуть, на войне это ценится. Вот и подумай. Я понимаю, тебе лет четырнадцать…
        - Шестнадцать.
        - Ну вот, шестнадцать. В твоём возрасте это непросто, но ты подумай. Разве не лучше и не проще погибнуть, сражать за свой народ, за своего царя? Если ты не ищешь свободы, тебе нечего здесь делать. Если хочешь войны - тебе надо вернуться в степь.
        - Нельзя вернуться. Ни мне, ни тебе. Там - смерть.
        - Что ты знаешь о смерти?
        - Я видел её глаза.
        15
        Ещё неделю назад Лик нёс службу на севере полуострова, где Песчаный мыс.
        Он поступил на службу в день совершеннолетия. Это не обсуждалось. Мужчины-неврийцы из рода Лидимов служили царям скифов так долго, что о родных краях напоминали только их голубые глаза и ликантропия.
        Его с братом отправили на Песчаные Мысы. Лик не возражал - ведь в этом и заключается служба, чтобы исполнять задание там, куда послали до тех пор, пока не сменят.
        Единственное, чего он боялся - что коварная сеть скуки настигнет его на Мысах. Эти безлюдные места, конечно, не сравнишь с весёлым бардаком столичной жизни.
        Лик был готов скучать, но всё равно опасался. Вдруг скука снизит его боеспособность?..
        Но, как ни странно, прошла пара месяцев и он привык. Ему там даже понравилось.
        Песчаные Мысы - это целая сеть из песчаных отмелей и заболоченных озёр к востоку от перешейка. На перешейке - крепость Тафрам. Она стоит с тех времён, когда царь скифов жил в шатре и сам привязывал лошадь. А вот Мысы, что чуть восточней, приходится патрулировать. По этому лабиринту болот и песчаных отмелей можно, если постараться, провести за ночь целую армию.
        Особенно хороши Мысы при свете полной Луны. Серебряно-белые пески тянутся вдоль морской бездны. Чёрные камыши шуршат на болотах. Пусть и темно, но песок отражает лунный свет и всё вокруг становится настолько отчётливым, что ты видишь каждое бревно, каждый камушек. Должно быть, именно так выглядят последние берега царства мёртвых, куда мы придём, чтобы коротать вечность.
        Брат убежал патрулировать, а Лик лежал на деревянной вышке, сколоченной из местных брёвен, и разглядывал песчаные просторы. Там не было ничего нового и юный оборотень видел их уже несколько десятков ночей. Он постоянно думал, что неплохо бы отвести взгляд, потому что в мёртвом пейзаже всё равно ничего не происходит - и продолжал смотреть.
        Тень. Движение. Лик навострил волчьи уши. В человеческом виде такое проделать сложнее.
        Брат возвращался. Но возвращался как-то неправильно. Он словно порывался зарыться носом в землю - и каждый раз ухитрялся продолжать бег.
        Лик поднялся на лапы. Он уже готов был броситься навстречу, но вспомнил приказ - не покидать поста. А если тревога - покидать, как положено.
        Брат приближался, огромный, с сильными лапами. Ему уже исполнилось двадцать, так что после метаморфозы он становился крупнее взрослого волка. Такой не отступит, даже повстречав льва… если лев, конечно, сам не из терионов.
        Лик покосился на запас вяленого мяса. Брату будет, чем подкрепить силы.. Интересно, почему он вернулся? Он не смог бы осмотреть весь участок так быстро… И почему не подал сигнал воем?
        Брат взбежал на белый холм и… что это? Он завалился набок и пополз вбок, под откос, прямо к болотным зарослям.
        Лик поднялся на лапы, готовый нарушить приказ, напрягся, чтобы - и замер, словно его поразила молния.
        Голова брата, откинутая, лежала на берегу, с бессильно оскаленными зубами. Его лапы ещё шевелились, но совсем бестолково. И чёрная чёрточка торчала из шеи. Она была отлично видна на фоне серебристых песков.
        Ошибки быть не могло. Лик почувствовал, как там, под шерстью, его прошибает холодный пот. Он понял, почему брат не подал сигнал... и кое-что ещё. Слишком много он понял за одну ночь.
        Брат умирал от стрелы, которая пробила его шею.
        Сейчас, в полнолуние, Лик не сможет ему помочь. Даже если бы не было слишком поздно, лапами стрелу не достанешь. Разве что перекусить и вытаскивать зубами… но что это изменит?
        Лик мог сейчас только одно - выполнять приказы.
        16
        Он дёрнул рычаг и подождал, пока колесо повернётся и фитиль начнёт тлеть. Механизм был устроен настолько искусно, что разжечь огонь можно было даже лапой. Среди скифов не нашлось мастера, который смог бы такое изготовить. Поэтому дозорные башни заказали в Херсонесе и везли на быках через весь полуостров. Думали сначала заказать на севере, у колонистов Гелона - но отказались от этой идеи, чтобы сберечь военную тайну.
        Не загорается. Лик ещё раз нажал на рычаг. Колесо повернулось и фитиль пустил дымок.
        Ещё.
        И ещё.
        Фитиль затлел.
        Лик бросил взгляд на белые пески. Там всё было по-прежнему. Лунный свет озарял неподвижные холмы, чёрную гладь моря и труп его брата со стрелой в горле. Лапы уже не двигались.
        Наконец, фитиль занялся. А за ним занялось и топливо.
        Жар дохнул в морду. На башне разгорался огонь.
        Лик посмотрел на юг. Там спали сумрачные холмы, покрытые степными травами. Перебирая лапами, он ждал ответа.
        Далеко, почти на звёздах, вспыхнул огонёк. А с другой стороны - ещё.
        Сообщение передано. Огни будут вспыхивать один за другим, пока не дойдёт до столицы.
        Лик спрыгнул на землю и побежал в сторону крепости.
        Огонь за его спиной продолжал гореть, отбрасывая пляшущий круг света.
        ГЛАВА 6. КОНЬ - ЖИВОТНОЕ ЧИСТОЕ
        17
        Крепость Тафрам стояла на перешейке, наверное, ещё от сотворения мира. Даже её название - не скифское, а киммерийское. Сейчас уже никто не может сказать, что оно означает.
        Две чёрные стены протянулись между заболоченными берегами. Квадратная крепость стоит посередине, защищая ворота. У крепости всего одна башня, и на ней нет огня. Дозорные, конечно, видели сигнальные огни - но сообщать об этом противнику незачем. Там, за стеной, на большой земле, тоже степь - но суше, с солончаками и болотами.
        Единственные ворота - в стене под башней, прямо под бойницами. Когда Лик подбежал к ним, внизу, на уровне земли, уже открылась дверца по волчьему росту.
        Санон, комендант северных рубежей, ждал его во дворе. Командант казался чёрным силуэтом с серебрящейся бородой на фоне озарённого светильниками алтаря.
        - Что случилось?- спросил он.- Показывай.
        Лик подбежал к алтарю и принялся танцевать.
        - Твой брат убит,- вполголоса перевёл Санон,- Ты не знаешь, кем…
        Он повернулся к солдатам:
        - Тревога,- произнёс он уже в полный голос,- Возможно, нас хотят отвлечь. Но всё равно - тревога. Расходимся по местам, вестовые - готовьтесь. уже- на Мысы!
        Лик кружил по двору. Он был настолько полон бешенства, что просто не мог остановиться.
        - Ты поскачешь в Новую Столицу на коне,- сказал ему Санон,- как положено вестнику. Я знаю, что волк бежит быстрее, чем лошадь, но мне важно, чтобы ты не выбился из сил и мог сообщить царю. Прости, я не могу послать тебя в бой. Я знаю, тебе хочется отомстить. Но - нельзя. Смерть твоего брата может быть хитростью - или случайностью. Мы всё проверим, и отомстим.
        Санон поднял взгляд на небо. Он хотел ещё раз, на всякий случай, убедиться, что сейчас полнолуние.
        - Ты поедешь с рассветом, когда сможешь вернуться в человеческий вид. А пока у тебя есть время, чтобы оплакать брата. Беги!
        Лик выбежал из крепости и побежал по холмам. Он бежал всё дальше и дальше, пока не оказался под ещё одной полыхающей вышкой. Там сидел дозорный. Он посмотрел на Лика с уважением.
        Юный ликантроп рухнул на траву, задрал морду и завыл. Вой лился из него, словно вода из источника и казалось, что он долетает до самой Луны.
        Когда рассвело, вой закончился. Лик потрусил в крепость. В голове было пусто, как в походном котелке после ужина. Он машинально проскочил метаморфозу, оделся, вскочил в седло и тронул через распахнутые ворота.
        Лик сказал по главной дороге, чтобы выиграть в скорости и не нуждаться в сложных решениях.
        Конь донёс его до крепости Хаб без приключений. Там уже знали о нападении. Тревожные известия приходили и с восточного побережья. Лик выпил воды и поехал дальше.
        Сначала он хотел гнать коня галопом, но рассудил, что трёх часов скачки он не выдержит. Поэтому ехал шагом, сберегая силы для последнего этапа пути. Холмы сменялись холмами, и чёрные грифы чертили небо над его головой.
        Он ехал долго и сам не заметил, как сначала холмы стали неотличимы один от другого. Лик соскочил на землю, начал осматриваться - а потом его глаза накрыло внезапной чернотой. Словно голову засунули в мешок.
        Лик заскрипел зубами, полез прочь из мешка - разодрал глаза и увидел первые звёзды.
        Сколько же он спал?..
        Конь смотрел на незадачливого всадника с сочувствием. Уверен, он не впервые видит такое.
        Обидно, конечно, уснуть посередине пути. Но после бессонной ночи и не удивительно.
        Лик кое-как вскарабкался обратно в седло и тронулся дальше.
        В ушах звенело. Лик думал, что он просто не до конца проснулся. Но звон не проходил и когда проснулся зуд, он, наконец, понял, в чём дело.
        Это был зов Луны.
        Он не успеет добраться до Новой Столице, оставаясь человеком.
        Это не вопрос жизни и смерти,- успокаивал себя Лик,- Есть и другие вестовые. И я не знаю ничего слишком важного. Что на границе тревога, уже передали огнями. Моё путешествие - просто обычай.
        Не переставая размышлять, он пришпорил коня и погнал его галопом, чтобы выиграть несколько переходов. Вечерние холмы слились в одну лиловую массу, а небо, казалось, собиралось опрокинуться ему на голову.
        Ещё! Ещё! Ещё! Могучая Луна, как же зудят руки…
        Лик натянул поводья и почти скатился на землю. Он запыхался не меньше, чем конь. Восстановил дыхание, скинул одежду и начал метамфорфозу.
        Мгновение - и он упал на четыре лапы.
        Многоопытный конь смотрел на него без тревоги. Он отличал таких волков и успел к ним привыкнуть.
        Лик побежал.
        На своих четырёх было и быстрее, и удобней, чем на коне. Видимо, оттого, что телу не приходилось пристраиваться к чужому ритму.
        18
        Луна ещё не успела взойти в зенит, когда Лик увидел кирпичные стены Новой Столицы, окрашенные алым заревом.
        Неужели пожар?
        Нет, паники не заметно.
        Лик перешёл на шаг. После галопа он дышал, как загнанный конь. На слабеющих лапах, он почти пополз в сторону города.
        Что же там такое? Надо осмотреться.
        Сбоку от дороги была небольшая рощица. Лик свернул в неё и стал подкрадываться кустарниками. Вот заболоченный ручеёк. Ликантроп зашлёпал вброд, распугивая лягушек.
        Алое зарево казалось всё ярче. Может, столица уже захвачена? Лик был настолько вымотан, что даже эта ужасная догадка его не испугала. Сил на то, чтобы ужасаться, не осталось. Если столица захвачена - он увидит сейчас это сам. А потом будет решать, что делать. Ведь его пока никто не заметил.
        Лик обошёл случайную хижину и вышел на опушку. Наконец, заросли расступились, и он увидел источник зарева.
        То, что он увидел, было ужасно.
        Сначала он не мог поверить. Всматривался снова и снова. У него было время, чтобы убедиться, что глаза его не обманывают.
        Потом он просто смотрел. Ужас, как копьё, пригвоздил его к месту. А потом Лик не смог даже смотреть и тихо побрёл обратно через кусты. Вышел на серебряную полоску дороги и напомнил себе, что выть отныне - смертельно опасно.
        Он не спешил, но довольно быстро вернулся на прежнее место. Конь дожидался хозяина, пощипывая свежую травку. Казалось, он догадался, что произошло.
        Лик сделал вокруг него круг и побежал полем. Конь последовал за ним. Они шли через травы до тех пор, пока впереди не показался холм, увенчанный железным мечом.
        Вокруг меча - площадка из гранитных плит с чёрными пятнами от пожарищ. Хвороста нет, его привезут, если будет официальная церемония.
        Но сейчас - особый случай. Небесного огня будет достаточно.
        Конь стоял на краю гранитной площадки. Знал ли он, что ему предстоит? Видимо, этого он уже не знал. Теперешние скифы так не поступают.
        Лик поднялся на площадку святилища и простёрся передними лапами перед железным мечом. Он попытался вспомнить, допустимо ли клясться, если у тебя волчье горло и текст клятвы ты произносишь только в мыслях. Подумал хорошенько и решил, что допустимо. Сегодня - особый случай. Присягал же он в Тафраме, положив лапу на меч.
        Лик хотел поклясться богами царского очага - но в последний момент понял, что собирается стать их врагом. Тогда он задрал голову и провыл другую, ещё более древнюю и страшную клятву - клятву Звёздного Ужаса. Того, на который нельзя даже взирать.
        Он развернулся мордой к коню. Тот смотрел, не переставая жевать.
        Лик прыгнул, впился когтями в правое плечо и несколькими ударами зубов разорвал коню горло.
        19
        - А что ты потом с конём сделал?- спросил Маэс.
        - Съел, разумеется.
        Глаза Маеса стали совершенно круглыми
        - Съел? Но… зачем?
        - Мне нужны были силы, чтобы добраться до вольного города..
        - Ну ты даёшь!.. Коня… боевого… съел.
        - Что в этом такого? Конь - животное чистое. Это же не свинья...
        Маэс помолчал. Похоже, он впервые в жизни задумался об обычаях предков.
        - Значит, говоришь, ты принёс клятву,- смог сказать он.
        - Да. Отныне царь Палак - мой враг. Я не вернусь в степь, пока не позолочу чашу, сделанную из его черепа. Ты тоже приносил клятву?
        - Нет. До клятв я не дошёл.
        - Надо обязательно принести! Нам предстоит победить двух царей! Без помощи богов мы не справимся.
        - Подожди. Сначала надо понять, что у нас есть.
        - У нас есть отвага.
        - Хороший полководцы - они не только отважные, они ещё готовятся к битве заранее. Смотрят, сколько у них солдат, сколько у солдат оружие, как добиться перевеса над противником. Вот сам подумай, что бы случилось, если бы ты прибежал к мечу - и оказалось, что коня у тебя нет. Надо принести жертву, - а некого! Если человек поступает глупо, ему никакая клятва уже не поможет. Потому что от дурака сами боги отворачиваются.Я даже думаю, они отворачиваются не потому, что в гневе, а потому что бояться глупости нахвататься.
        - С этим не поспоришь.
        - Вполне может быть. Давай посмотрим, что у нас есть.
        Маэс взял кусок мела, убрал чашу и прямо на столе набросал карту полуострова.
        - Вот Меотийское царство,- пояснил он,- вот скифы. А вот наш город. Если меотийцы будут воевать со скифами, то скорее всего ударят в крепость Хаб, чтобы потом идти на Новую столицу. Или начнут захватывать таврийские крепости на побережье. Я, конечно, надеялся, что мне найдётся место в армии предков.
        - Теперь ты знаешь, что это невозможно.
        - Знаю. Получается, нам надо искать союзников в другом месте. Когда скифы и меотийцы увязнут в войне и истощат силы, Херсонес сможет призвать союзников и нанести им удар…
        - Ты уверен, что он сможет начать войну? Ведь для войны нужен повод. Почему бы им не стать союзниками и вместе не напасть на вольные города? Я пока толком не огляделся, но из того, что я успел увидеть - тут хватит добычи на два царства, и ещё союзникам останется..
        - Начнут войну, вот увидишь. Если повода для войны нет, его просто придумывают. Даже вражде с невриями придумает повод. Припомнят, например, что вы не захотели присылать войско, когда был Великий Поход. Сказали, если помнишь, что мидяне всё равно к ним не пойдут, потому что никому не нужны эти леса и болота. Значит, уже есть повод. У царя много денег на подкуп сказителям, так что можно разнести по степи любую невероятную историю. Например, рассказать, что неврии не пошли на войну, потому что сговорились мидянами через гирканцев. Среди гирканцев тоже полно ликантропов. Как тигротропов среди мидян и леотропов - среди аскомитов и абиссинцев.
        - Да, зверем быть непросто… Так что там с союзниками?
        - Вот у нас есть вольные города. Если на них нападут, они объединятся. Как это было во времена Великого Похода. Но… и всё. Разве что сарматов позвать...
        - Сарматы не придут. Ты видишь, как они к скифам относятся. Даже здесь, в чужом городе.
        - А в Меотийском царстве они разве не помирились,- удивился Лик,- Двести лет после той свары прошло.
        - В Меотийском царстве три гвардии - скифская, сарматская и фригийская. На их взаимной ненависти держится всё государство. Потому и не свергают династию, что узурпатора будет ненавидеть две трети из всех отборных войск.
        - Получается, даже если гвардейцы-скифы взбунтуются…
        - Они не взбунтуются. Где это видано, чтобы скифы бунтовали против богатой добычи?
        - Я уже начинаю думать,- произнёс Лик,- что царя Палака ничто не остановит.
        Было немного забавно планировать судьбы царств в подвальной комнатке чужого трущобного дома, где между стен скребут крысы, а вино кислее незрелого винограда.
        - Придётся искать союзников за пределами полуострова,- заявил Маэс.
        - Роксоланы?- встрепенулся Лик,- С роксоланами царь Палак уже договорился.
        - Роксоланы не подходят, у них флота нет. А без флота Таврию не удержишь. Надо смотреть через море.
        Маэс начертил линию ниже полуострова, почти по краю стола.
        - Здесь - Понтийское царство. Они уже присылали посла и готовы помочь. И это - главная угроза. Потому что Перисад в Меотии - он просто дурак. А вот Царь Морей, что правит из Синопа - совсем не дурак. Все соседи, кто не согласился стать союзниками - сделались его провинциями. И он только и мечтает, чтобы пролезть на наш полуостров. Понтийцами принадлежит Фригия, а сами они - геракейского рода.
        - Ну, он может попытаться,- Лик мало что знал по Понтийском царстве, кроме того, что оно славное и могучее,- Армия есть, флот есть. Если, как ты говоришь, повод для войны больше не нужен…
        - Всё хуже! Всё намного хуже! Царь Понта опасней для Херсонеса, чем скифы и меотийцы вместе взятые!
        - У него есть... летающие корабли?- предположил Лик.
        - У него есть союзники. В каждом городе - и в Меотии, и в Киммерии, и даже в городах вольного Херсонеса - живут сотни людей, которые устали от местных дураков и готовы служить понтийскому деспоту! Вот что страшно! Да. у понтийцев есть триремы, катапульты, множество горных варваров, которые готовы воевать за добычу…
        На этом месте Лик подумал, что он и сам не прочь повоевать за добычу. Жалование солдата - всегда скудное, а добыча - сколько унесёшь, всё твоё. Конечно, волку тяжело уносить добычу руками, но можно сложить в повозку и запрячь в неё несколько пленниц...
        - ...но страшнее всего, что в каждом городе есть его союзники,- продолжал Маэс,- Которые мечтают о золоте колхидских рудников и готовы сами открыть ворота!
        - Думаешь… он нападёт?- в ушах уже начинало звенеть и Лику приходилось напрягаться, чтобы удержать внимание.
        - Зачем нападать… Он придёт нас спасти. Пришлёт флот, высадит армию в вольных городах, а может даже и Пантикопее Меотийской. Армия разгромит ослабевших скифов, захватит ваши крепости…
        - Не мои.
        - Что?
        - Эти крепости больше не мои.
        - Да, спасибо, что напомнил. Царь Понта захватит больше-не-твои крепости, и саму Новую Столицу. А потом его солдаты просто не пожелают уходить. И вольные города, и Меотия, и Таврия, и весь полуостров войдут в его царство. Верфи Херсонеса будут строить ему корабли, а зерно Меотии кормить его армию. Вот что будет! Вот чего надо боятся! Вот с чем надо сражаться!
        Маэс выглядел пьяным, но это опьянение было не от вина. Не было это и опьянение перед атакой - Лик, как и положено скифу, пусть и болотному, знал, как оно выглядит. Это было особое опьянение, с очень ясным лицом и свирепыми, жаждущими глазами.
        Если бы он был женщиной,- подумал Лик,- сейчас бы дошло до разврата. Но он не женщина. И не разврат ему нужен. Нет, не разврат.
        А что ему нужно?
        Мысль о женщинах вызвала другую мысль - об Ифито. А стоило Лику подумать об Ифито, как он вспомнил Сагилла. Сагилл пророчил ему встречу с человеком, который хочет сорвать звезду с неба, и водрузить себе на голову.
        Сейчас Лик понимал пророчество намного лучше, чем тогда, в роще. Он даже почти разгадал, что значит звезда…
        Но кто этот загадочный человек? Может быть, энарей имел в виду Маэса?
        - Я хотел у тебя спросить,- у Лика уже дрожали руки,- Скажи, ты бы хотел стать царём? Захватить власть и не отдавать её понтийцам?
        - Кто этого не хочет…
        - Хотят многие, но не все пытаются. Скажи, что бы ты сделал, если бы воцарился?
        - Здесь я не нужен,- пробормотал Маэс. Похоже, ему тоже было нехорошо, но он продолжал отвечать,- А вот в Меотийском царстве… Я бы стал царём и сперва отпустил всех, кто продан в рабство за долги. Чужеземцы - пускай, дети рабов-чужеземцев - тоже пусть трудятся, но гераклеец или скиф рабом быть не может. Для сарматов - так и быть, я сделаю исключение, раз им нравится закрывать хозяина своим телом. А потом - я бы уничтожил царскую власть! Чтобы не было ни дворца, ни придворных. Чтобы города Меотии, как города Херсонеса - были свободны и управлялись народным собранием! Так хотели их основатели и так хочу я. Пусть я родом и не гераклеец!
        - Но ты же должен для этого воцариться? Чтобы отказаться от власти - надо сперва её захватить, правильно?
        Маэс посмотрел на него снисходительно. А потом его лицо скривилось и поползло вперёд.
        Метаморфоза,- понял Лик. Хотелось разглядеть получше, как это происходит у Маэса. Но не успел. У него началось тоже.
        Голова закружилась сама собой. Лик схватился зудящими руками за стол, но комната крутилась вокруг его всё быстрее, сливаясь в гладкую массу, словно глина под пальцами гончара.
        Лик услышал, как его когтистые лапы клацнули на пол. Оглянулся, увидел, что на полу полно шерсти. И только потом разглядел, в кого превратился Маэс.
        Лик, конечно, сразу обратил внимание, что Маэс больше его отца или брата. И в волчьем виде он должен быть крупнее. Но не представлял, насколько больше.
        Маэс стал настоящим волком-гигантом. Тело было размером с хорошего телёнка, зубы словно швейные иглы, шерсть сверкала, как лапы сосны под зимним инеем, а по огромным ушам видно, что они хоть и острые, но человеческие… только поросли снаружи длинным волчьим волосом.
        Если бы волки были разумней, они бы наверняка признали такого гиганта своим царём. На всякий случай, пока лапой не заехал.
        Лик встряхнулся и добродушно оскалился. Потом прислушался и почувствовал, как шерсть на загривке встаёт дыбом.
        Во дворике слышались шаги. Две пары ног. И приближаются сюда, ко входу в комнатку Маэса.
        Маэс тоже, конечно, слышал. Когда дверь приоткрылась, и на фоне звёзд показались два силуэта с колпаками на головах, - он был уже готов.
        Лик так и не узнал, догадывались ли эти сарматы, что идут наказать ликантропов, или сочли их обычными, не в меру дерзкими скифами. Но ночные мстители точно не ожидали встретить в комнатке обидчика двух огромных волков.
        Теперь уже Маэс бросился первым. Без предупреждения. Прыгнул и впился, как волк в добычу. Сармат завопил, рванулся обратно. Его товарищ попытался огреть Маэса палкой - но на нём уже повис Лик.
        А дальше были только вопли и бесполезная борьба в полумраке. Несколько мгновений - и вот ночные гости, потеряв палки и колпаки, стремглав несутся в воротам, сверкая задом сквозь разодранные плащи, а волки бегут за ними. Дом переполошился, в окнах, похожих на норки, появляются головы сонных жильцов - но сарматы уже выбежали из дворика и улепётываюлм переулками, а неврийцы из ворот провожали их торжествующим воем.
        Со всех сторон, из закутков и переходов, грянули аплодисменты и крики радости.
        Усталые волк раскланялись, как умели, и побежали обратно в нору.
        ...Интересно, эти сарматы вернутся?..
        Лик подумал над этим вопросом, повертел его в голове и решил, что спросит Маэса. Потом, утром. Когда человеческое тело снова вернётся к нему.
        Всё - утром!
        Утром.
        Утром…
        ГЛАВА 7. ПАНДАРИЙ, ТРАГЕДИЯ
        20
        Наутро Лик всё равно чувствовал себя измотанным. Казалось, у него нет сил даже на метаморфозу.
        Не лучше ли остаться в волчьем виде? Хотя бы на один день. Он всё равно больше не на царской службе.
        - Вставай, - Маэс уже вернулся в человеческий облик и успел умыться, - Становись человеком! Солнце в небе, пора развлекаться.
        Лик поднялся на лапы. Стоять на лапах было очень удобно. Так, наверное, чувствует себя домашний пёс, вроде тех черноголовых овчарок, которых он встречал по дороге. И это ощущение ему даже нравилось.
        Но он всё-таки подчинился. Опытных друзей надо слушаться.
        Завтрак отличался от ужина только тем, что вместо вина Маэс налил воду. Лик не возражал. Живут же обычные дикие волки без вина и отлично себя чувствуют.
        - Скажи, ты когда-нибудь смотрел трагедию? - спросил Маэс.
        - Нет. Я слышал, в Новой Столице однажды пытались её поставить.
        - И как?
        - Никто не мог понять, что это такое и зачем нужно. Поэтому трагедию поставили, но только для царя. Для царя сойдёт любая редкость, особенно непонятная.
        - Значит, пошли смотреть. Увидишь царское зрелище. Хотя на самом деле оно - народное!
        С утра дом выглядел ещё заброшенней - но и ещё уютней. Незнакомые, пряно пахнущие цветы прорастали сквозь трещины в стенах.
        - Подожди, - Лик пытался возражать на ходу, - Мне надо найти командиров и предложить мои услуги. Я же пришёл наниматься в солдаты.
        - Поживёшь пока у меня. И ты всё равно не знаешь, куда идти.
        На главной улице уже гомонила утренняя толпа. Морской бриз приятно холодил ещё красную от метаморфозы кожу и нёс ароматы выпечки с торговой площади.
        Но они пошли в другую сторону, к огромному полукруглому сооружению. Сначала Лик подумал, что это храм под открытым небом, только круглый и без колонн. Но когда они оказались внутри, там не было ни статуй, ни следов жертвоприношений. Только круглая арена, похожа на ристалище, где объезжают коней, и сидения в несколько десятков рядов, похожие на ступени для исполинов.
        В театре уже было многолюдно. Горожане занимали места, не переставая жевать жареное мясо в лепёшках и обмениваться новостями.
        - А где же трагедия? - спросил Лик.
        - Трагедия будет вон там, - Маес указал на арену, - Идём, скифский сектор не здесь.
        Они уселись слева от входа. Вокруг них и правда хватало рыжих голов, а в разговорах то и дело проскакивали знакомые словечки.
        На другой стороне виднелись головы в знакомых красных колпаков. Интересно, скоро ли начнётся побоище? Лик предположил что трагедия - это священная драка между зрителями и прикинул, как ему ловчее выскочить на арену. После ночной победы он не собирался оставить проклятым сарматам ни одного шанса.
        Наконец, театр заполнился. Кажется, что собрался весь город. Только сцена оставалась пустой, словно участок вокруг священного меча.
        Ударил гонг и началось действие. На сцене показались двое в доспехах и с копьями, в странных высоких сандалиях и с масками на лицах. Лик уже приготовился, что сейчас они начнут священный бой и тот, что выше, проткнёт копьём мелкого, но вместо этого они начали разговаривать.
        Тем временем за ними строился ряд загадочных женщин в длинных белых одеждах.
        - А они скоро сражаться начнут? - осведомился Лик у Маэса.
        - Они уже начали.
        - Я про сражение.
        - Это трагедия, здесь сражаться не принято. Они поют и рассказывают. Только в самом конце кого-нибудь могут поразить стрелой, или он сам заколется. А недавно ставили трагедию про царя Эдипа - так он в финале вообще глаза себе вырвал.
        - Ого, ничего себе зрелище! А кто такие вон те девушки в белом?
        - Это хор. Они поют и поясняют..
        - А хор заколоться может?
        - Я пока такого не видел.
        - Жалко. Я бы посмотрел…
        - Хору нет смысла закалываться. Хор - это как бы мы, зрители. Люди, которым до всего есть дело, хотя на самом деле на всё наплевать.
        - А зачем этот хор тогда нужен? Мы, зрители, и так есть в театре.
        - Мы в театре, но мы слов не знаем. Вот хор за нас и говорит.
        Лик, озадаченный ролью хора, продолжал следить за событиями. И ему даже начало нравиться.
        Это было похоже на историю, какую рассказывают сказители. Только рассказывали её несколько человек, изображая реплики участников. Иногда рассказчики запутывали историю до невозможного, но тогда вступал хор и пропевал. что происходит.
        Сначала разговаривали двое, потом добавились ещё несколько воинов в высоких сандалиях. Они часто вставляли незнакомые слова, но общий смысл понемногу стал ясен. Оказалось, эти воины обороняют город от грозной армии неприятеля. И среди защитников города был некий Пандарий, сын ликийского царя.
        Появился и сам Пандарий, с огромным позолоченным луком. Лик ожидал, что сейчас он превратиться в волка. Но вместо этого Пандарий принялся расспрашивать воинов - почему остановилась битва? Где же ему проявить доблесть и проверить своё чудесное оружие?
        Лик решил, что это тоже важно. А Пандарий, конечно, хоть и ликиец, но настоящий скиф.
        Герои объяснили Пандарию, что в лагере осаждающих начались неурядицы. Поэтому решено остановить сражения и, после положенных жертвоприношений, устроить сражение один на один. Пусть сын царя, что правит городом, по имени Гектор сразится на копьях с вождём осаждающих по имени Менелай - вот и решиться, кто победил.
        Лик ожидал, что сейчас на сцену выйдут Гектор и Менелай и случится смертельная битва. Но вместо этого продолжались споры и разговоры.
        Пандарий, потрясая луком, рассказывал о прошлых подвигах. Наконец, появился гонец и сообщил, что сражение закончилось ничем. Менелай сломал свой меч о шлем Гектора и утащил это шлем с собой. Лик решил, что трофей неплох. Гектор же гнался за ним со своим уцелевшим мечом, но не догнал и вернулся в крепость.
        Все ушли на военный совет, а возмущённый Пандарий остался. В гневе он дал волю своему красноречию и долго перечислял свои подвиги и приключения. На этом месте невриец чуть было не заскучал. Но тут появилась она.
        Это была Меспелла, могучая Луна. Как и положено, в шлеме и с копьём. Она подошла к Пандарию и начала убеждать его вступить в бой. Конечно, даже вместе с дружиной в одиночку он много не навоюет. Но почему бы не подстрелить Менелая из-за стены, когда он подойдёт для очередных переговоров? Лишившись командира, осаждающие поймут, что боги против них и упадут духом.
        Лик, разумеется, догадался, в чём хитрость могучей Луны. Раз война замерла и даже в схватке вождей никто не убит, ей не хватает крови. Вот она и разжигает войну заново, чтобы снова напиться алого сока.
        Невриец увидел, как могучая Луна подошла ближе и благословляет лунообразный лук, а Пандарей хвастается перед богиней и рассказывает, как он этот лук изготовил.
        Вот и Менелай. Он выступает на сцену и зовёт Гектора на бой. Осаждённые отвечают, что Гектор не может выйти к гостям, он занят срочными делами. Менелай отвечает, что знает, что это за дела - Гектор сейчас на ложе вместе с его, Менелая, супругой!
        И в этот момент Пандарей пускает стрелу. Стрела пронзает Менелая. Неужели он сейчас умрёт и всё закончится на самом интересном месте? Нет, Менелай вырывает стрелу и, потрясая ей, кричит, что осаждённые нарушили клятву. Снова начинается склока, все обвиняют друг друга в нарушении клятв и уклонении от битвы. Менелай уходит собирать солдат, а Пандарей советует привести побольше - его луку нужна добыча.
        Происходят события, и ещё события, всё новые и новые вестники сообщают о гибели каких-то незнакомцев. Пандарей тоже в этом участвует и стреляет куда-то в пространство.
        Потом появился другой герой, юный и незнакомый. Пандерей насмешливо поинтересовался, что это за безродный бродяга с деревянным копьём. Бродяга в ответ заколол его этим копьём, и гордый лучник рухнул на арену.
        21
        - Ну, как тебе? - поинтересовался Маэс. Пьеса закончилось, теперь на арене прыгали акробаты и шутили на темы, понятные только коренным горожанам.
        - Плохо, что он в конце встал, - заметил Лик, - Я думал, его убьют полностью.
        - Без шансов. Днём актёров не убивают.
        - А ночью?
        Маэс нахмурился.
        - Откуда ты знаешь про ночные представление?
        - Я не знаю. Я просто спросил.
        - Ночью бывает всякое. Ночное представление ты ещё увидишь…
        Маэс развернулся и помахал кому-то на верхних рядах. Степенная дама лет тридцати с золотыми серьгами в виде полумесяцев помахала ему в ответ.
        А двумя рядами выше помахал в ответ Сагилл. Он восседал на самом верху, едва не задевая небо. Рядом с ним восседала ещё одна, незнакомая Лику девушка.
        Если Сагилл был с бритым лицом и в полуженской одежде, то сарматка, которая сидела справа от него, явно хотела проявить мужество. Одета в обшитые мехом куртку и штаны, а сапоги оторочены мехом. Остриженную в кружок голову венчала лисья шапка, обшитая сверкающими самоцветами.
        Лик недолюбливал сарматов, но к девушке ощутил симпатию. Благородная лисья шапка, которую носят и скифы - это лучше, чем красные колпаки.
        Маэс поднялся на несколько уровней вверх и начал переговариваться с женщиной на местном языке. Лик почуял, что это дело личное и не слушал.
        Но даже так он заметил, разговор явно не клеился. Маэс с трудом оторвался от женщины и потащился.к энарею.
        Сигилл встретил его ласковым взглядом. Так взирает с постамента статуя божества.
        Маэс насмешливо заложил руки за спину и продекламировал на местном языке:
        - Мальчик с видом девическим,
        просьб моих ты не слушаешь
        и не знаешь, что душу ты
        на вожжах мою держишь.
        Интересно, - подумал Лик, - его тоже мучает какой-то пророчество? Или он просто так издевается?
        - Приятно слышать, что ты изучаешь поэзию, - сказал Сагилл, - Если будешь много учиться - станешь умным. А со временем, даже и здравомыслящем. Тогда я назову тебя не мальчиком, но мужем.
        - А как ты назовёшь ту прекрасную актрису, что сидит возле тебя? - осведомился Маэс, - Похоже, она пришла сюда играть царицу племени амазонок. Я вот только не пойму - это Пенфесилея или Ипполита?
        - Зовут меня Тамара, - ответила сарматка на местном наречии, - А ваше имя я спрошу, когда вы научитесь вежливости.
        - Насчёт амазонок ты угадал правильно, - заулыбался Сагилл, - Сарматы, как ты знаешь, произошли от смеси скифов и амазонок. И благородная Тамара решила возродить древние амазонские традиции.
        Он тоже произнёс это по-гераклейски.
        Похоже, - подумал Лик, - здесь, в южных городах,все народы говорят друг с другом по-гераклейски. И скиф с сарматом, и армянин с фракийцем - язык у них будет один тот же. Это интересно. Наверное, через несколько лет даже мы с Маэсом будем говорить между собой по-гераклейски.
        Но это - не страшно. Страшно разучиться сражаться.
        - И что же вам здесь нужно, отважная амазонка? - Маэс усмехнулся в ответ.
        - Ищу славы, - процедила девушка.
        - Скоро будет война, - пообещал невриец, - Палак, царь скифов, и Перисад, царь меотийцев, пошлют армии прямо к воротам этого города. Вы получите столько славы, сколько вам надо. Смотрите, чтобы не раздавило.
        - Кстати, о славе, - вмешался Сагилл, - Из-за твоей болтовни я чуть не забыл сообщить одну приятную новость.
        - Кто-то сарматов побил?
        - Я бы не стал называть это новостью.
        - Так что за новость?
        - Почтенный Евдокс уже ушёл из театра. Но просил передать, что ты приглашён на нему на обед. Обсудишь представление, представишь ему своего нового друга. Поспеши, солнце уже в зените. А то так и останешься, волк, с пустой и распахнутой пастью. Видишь, я тоже поэзию знаю?
        Улыбка сползла с лица Маэса.
        - Новость, конечно, хорошая, - выдавил он, - Спасибо, что передал.
        - Передал не я, а Ихневмон. Я только напомнил.
        - Да, я так и понял.
        Маэс спускался к выходу с понурой головой. Казалось, он собирается не на обед, а в подземное царство.
        - Что такое? - осведомился Лик.
        - Ничего плохого. Идём обедать.
        - Похоже, обед тебе не по вкусу.
        - Ничего подобного. У Евдокса едят превосходное мясо. Ты как попробуешь, так сразу и убедишься.
        - А почему ты так мрачно смотришь?
        - Да так....
        - Что-то личное?
        - Как пообедаешь у него несколько раз - поймёшь.
        - Я обычно понимаю с первого раза.
        - Тем хуже для тебя!
        22
        Возле выхода глаза Маэса чуть загорелись. Лик посмотрел в том же направлении и увидел двоих подростков.
        Старшему было лет шестнадцать. Круглолицый и мрачный, несмотря на светлую тунику, он стоял посреди толпы, словно межевой столб.
        Второй, помладше, лет четырнадцать или тринадцати, был худенький, длинный, голубоглазый, с выстриженными висками и длинным хвостом светлых волос, доходящих до лопаток. Греки говорят, что эту причёску изобрёл сам Тесей, а сейчас так стригутся даки. Этот занял мраморную скамейку. Он что-то рассказывал и размахивал руками так увлечённо, что не мог на ней никак усидеть.
        Лик тихонько обрадовался. Получается, он тут не самый мелкий.
        - Какие люди! - произнёс Маэс.
        - Мы, мы, - заулыбался хвостоволосый, - А кто этот скиф, который с тобой? Родственник приехал?
        - Если считать от царя Колаксая, - заметил Маэс, - то мы все друг другу родственники.
        23
        Ещё люди… Кажется, за эти несколько дней в городе он узнал больше новых людей, чем за шестнадцать лет жизни в степи.
        - Нашего нового друга зовут Лик, у него непонимание с царём Палаком. Примерно такое же, как у меня с царём Перисадом. Может чуть чуть посильнее. Лик, это Килон, - он указал на мрачного, - Он сын того самого Евдокса.
        - Не от жены, - пояснил Килон, - Но всё-таки сын.
        Они хлопнули по рукам.
        - А этот, - Маэс повернулся к юному даку, - Лисандр, он же Ихневмон.
        - Ихневмон? - Лик покопался в памяти, но вспомнил только первую часть, - Что означает это слово?
        - Оно означает, - заявил Ихневмон, - что я во всём подражаю Арадниклиму Вавилонскому, философу из Халдеи. Ты слышал об этом великом человеке? Сам Кир Великий прислушивался к его советам. А сын Арадниклима, Тавкилим-Звездочёт был советником грозного Ксеркса и наставником несравненного Демокрита.
        Лик подумал, что гераклейцы - странный народ. Привозят к себе философов отовсюду, - из Финикии, Фригии, Халдеи... Вот, из Дакии ещё одного привезли, совсем мелкого. Хотя у самих и так в каждом городе по философу.
        Зачем им столько? Это всё равно, что подливать воду в море или возить волков в Гирканию.
        ГЛАВА 8. КЛЯТВА ЗА ОБЕДОМ
        24
        Они отправились по главному проспекту, в сторону моря. Лик не знал, куда они идут, но шёл без страха. Когда ходишь толпой, ты всегда в безопасности.
        Сейчас, почти в полдень, проспект был полон людей, лошадей и жёлтой степной пыли.
        Лик с уважением посматривал на ломовых лошадок. Они были огромные и чёрные, похожие на волов. Такую в один присест не съешь, ей можно накормить целый отряд ликантропов.
        Ихневмон продолжал рассказывать, теперь уже и Маэсу. Маэс пытался его остановить, но Ихневмон говорил и говорил - про какого-то Арба, который на последнем празднике вышел с кифарой на сцену и исполнил диатрибу “Зверинец”, чем вызвал безобразный скандал. Ныне Арб скрывается по ту сторону городских стен. Он живёт, как сам учил - покинул зверинец культуры и обитает в естественных условиях. Это очень разумно. Юный дакиец тоже хочет так жить, когда вырастет.
        Похоже, Ихневмон всерьёз готовился стать философом - одним из тех, кто советует царям и народным собраниям. Если тот, про кого говорил Сагилл, добьётся своего, повзрослевший Ихневмон может стать его советником.
        А всё-таки, интересно, кто этот человек со звездой?
        Конечно, Лик подозревал Маэса. Но очень хотелось, чтобы эти человеком оказался он сам. Почему бы и нет?
        Наконец, Ихневмон иссяк. Они как раз подходили к дому Евдокса.
        Дом стоял почти в самом начале проспекта. Построенный по тому же плану, что и соседние, он напоминал большой и новенький сундук, полный добра. Только что побелённые стены слепили глаза, полыхала полоса красного орнамента под черепичной крышей, а у парадных дверей уже стоял пожилой раб-привратник. Его хитон был опрятней, чем одежда у многих прохожих.
        Как устроены такие обеды, Лик знал. Они случились и у скифов. Приятно, что этот обычай сохранился и в городах.
        Непросто попасть в рабы к большому человеку. Не говоря о том, чтобы попасть в его семью. Но даже большому человеку нужны люди и их умения, друзья и клиенты. И вот он устраивает обед на всех. Это не праздничный обед, и не свадебный, а просто общий сбор всех друзей этого дома. Там обмениваются новостями, представляют новых кандидатов, и объедаются на полгода вперёд.
        Лик и Маэс вышли на просторный и чистый внутренний двор. Там уже накрывали на стол. Место хозяина пока пустовало.
        - А мы можем перебраться сюда? - осведомился Лик. - Раз он нас кормит, почему бы не разрешить ночевать?
        - Я думаю, это невозможно.
        - Почему? Ведь крыша стоит дешевле еды.
        - Он не даст нам жить в своём доме, потому что мы и так живём в его доме, - сказал Маэс, - Там, где живу я - другой его дом. Но сам он там не живёт. Поэтому эти два дома так отличаются.
        - А зачем человеку два дома? Он же не может жить в двух местах одновременно.
        - А зачем царю Палаку восемнадцать жён?
        Они рассаживались за столом. Клиенты старались оказаться ближе к хозяину. Рабы садились дальше, но смотрели на клиентов снисходительно.
        Еда была простая, она не сильно отличалась от ужина в каморке у Маэса. Но вкусная, особенно если капнуть оливковым маслом. А ещё еды было много. Так что обед оказался великолепен.
        Мальчики развивали вино.
        Килон шлёпнулся рядом с Ликом. Он был примерно одного роста с неврийцем и даже шире в плечах, но тут же повалился на стол, словно пришёл сюда не есть, а спать. А Ихневмон крутился вроде пифосов, расспрашивал о винах и о том, откуда их привезли. Лик предположил, что он и там начнёт давать советы, но мелкий только спрашивал.
        Выдержка настоящего философа, - подумал оборотень.
        Невриец, хоть и вырос в степи, слышал рассказы о философах южных стран, достигших немыслимой невозмутимости. Эти мудрецы, не дрогнув, всходили на костёр. Он часто думал, особенно когда стоял в охранении, достигнет ли он такого презрения к смерти.
        Но тут было что-то совсем невероятное. Разговорчивый человек не давал советов. Какая выдержка нужна!.. А если Ихневмон займётся военными упражнениями? Нет, не надо. Тогда он быстро станет вождём местных воинов, и Лику некем будет командовать.
        - Смотри-ка, - процедил сквозь зубы Маэс, - Понтиец. Здесь, за одним столом с нами. Приехал! Заранее прощупывает.
        Молодой человек с завитыми волосами и пронырливым лицом типичного гераклейца сидел напротив них. Одетый в лёгкий дорожный плащ, он ничего не говорил, внимательно слушал держался с тем изяществом, которое бывает у иностранцев, стоит им ступить на чужую землю. На пальцах сверкали серебряные перстни, на шее покачивался кулон в виде позолоченного кораблика, а борода и усы начисто сбриты.
        Лик задумался, почему этот гераклеец из понта сбрил бороду? Неужели это пошло от энареев? Получается, и скифы могут определять моду!
        Интересно, чем могут обогатить моду неврии? Может, цеплять к хитону волчий хвост? Лик решил попробовать - но позже, когда разбогатеет и прославится.
        Хозяин вошёл без церемоний. Не было даже звона колокольчиков. Это был ещё не старый мужчина с чёрной бородой и повязкой вместо левого глаза, одетый в простой зелёный хитон, обшитый золотой нитью. Он занял своё место, поднял первую чашу и плеснул, как полагается, на землю.
        Все глотнули вина и набросились на еду. Только сейчас Лик осознал, насколько интересной была трагедия. Он так увлёкся всем, что видел, что не заметил, как сильно проголодался.
        - Маэс, - сказал Евдокс, - Ты представишь нам своего друга?
        Хозяин говорил просто, без церемоний.
        - Его зовут Лик, - ответил Маэс, - Он ликантроп и просто славный юноша.
        - Лик? - Евдокс прищурил глаза, разглядывая нового гостя, - На ликийца он не похож. Скорее, это скиф. Скажи мне, каким именем его называли родители. На вашем языке это слово звучит как “вирка”, или что-то вроде того.
        - Лик - это его и есть его имя, - пояснил Маэс, - Оно скифское, просто созвучное слову вашего языка. И вы угадали правильно. Мой друг - из скифов. Сам он не царского рода, ходит без лисьей шапки. Он из простых скифов, тех самых, что на нашем языке называют восьминогими.
        - А почему их называют восьминогими? - поинтересовался Ихневмон. Он был достаточно мелкий и милый, чтобы влезть в чужой разговор и не получить затрещину.
        - Потому что у них из имущества лишь пара кобыл и кибитка.
        - А как называют ликантропов? Или у них есть специальные кобылы для ликантропов? Какие-нибудь волкоустойчивые.
        - Невриев зовут шестиногими, - гордо заявил Лик. - Потому что у неврия иногда даже коня нет. Только четыре запасные волчьи лапы.
        - Зачем он прибыл в город? - продолжил спрашивать Евдокс
        - Я думаю, жить.
        - Разве его не ждут дома?
        - Там смерть, - быстро ответил Лик.
        Евдокс опустил веки и о чём-то задумался. Потом спросил:
        - Чем он занимается? Он знает какое-нибудь ремесло?
        - Я воин. Могу стрелять из лука. скакать, штурмовать, сжигать, грабить. Я пока… думаю, - Лик задумался, а потом добавил, - Вот, к примеру, почтенный Сагилл. Он же жрец, правильно?
        - Ты совершенно верно всё понял, - отозвался Евдокс.
        - То есть он, скифский энарей, получил должность в городе.
        - И в этом ты прав. Городские законы не запрещают скифам занимать должности, если они не выборные. А, например, стратегом может стать только полноправный горожанин.
        - Понимаете, я - невриец. Я обучался войне, и стреляю из лука ещё лучше, чем Пандарий. Тот Пандарий, про которого трагедию сегодня ставили.
        - Мы все прекрасно знаем, кто такой Пандарий.
        - Этот Пандарий - великий герой, с этим я не спорю. Только вот, я в отличии от него, попал бы стрелой до конца. Даже из обычного лука. Богиня была бы довольна!.. Так вот - можно мне тоже какую-нибудь должность в городе?
        За столом воцарилась тишина. Евдокс отхлебнул из чаши, подумал и осведомился:
        - А мне послужить ты не хочешь?
        - Если надо, послужу, - ответил Лик, - Служба - обязанность воина. Но я бы лучше послужил городу. Негоже вас стеснять. Я юный, сильный. Зачем отбирать хлеб и воду у ваших рабов. Пусть меня кормит город!
        - Нанять на городскую службу может только народное собрание, - сказал Евдокс, - Даже если ты хочешь быть простым всадником.
        - Я не прошу коня! У меня и так есть лапы!
        - Лик, - Маэс дотронулся до его руки, - Не надо про коня. Эти люди не знают скифских обычаев.
        - Да что про коня! Я про службу. Неужели вам не нужны солдаты? Война же скоро! Кто-то должен на ней погибнуть вместо вас, мирных жителей!
        - Хороший силлогизм, - хозяину подали кувшин с оливковым маслом, - А что за война?
        - Враги будут осаждать Херсонес. Как в трагедии, которую мы видели. Кстати, Маэс тоже думает, что война будет. Только он считает, что с меотийцами, а я - что со скифами. Но это можно и совместить.
        - Надеюсь, - сказал Евдокс, - вы не собираетесь начать эту войну сами.
        - Да что тут говорить? - не выдержал Маэс. - Вам, всем вам, кто сидит за столом, всё и так ясно. Царь Меотии хочет захватить город. Царь скифов тоже хочет захватить город. А царь Понта хочет захватить всех. И его соглядатай сидит сейчас с нами за одним столом! Мы даже сейчас беспечны, нас можно ловить как кроликов! И это - позор! Херсонес - вольный город, и мы - свободные люди. Живём без царей, демократически! И мне здесь нравится. Никто не может мне приказать, я никому не должен кланятся. Это сокровище, которого нигде не найти - ни на севере, ни на востоке, ни за южным морем! И мы должны сберечь это сокровище. Не интересно слушать меня - хотя бы моего друга послушайте!
        Теперь смотрели все. Но не на Маэса - на хозяина. И ждали его слов.
        - Маэс! Ты - человек смелый, - произнёс Евдокс, - Очень смелый. Но помни - ты живёшь в чужом городе. Пусть тебя здесь и приняли - Херсонес всё равно чужой город. Даже нам, гераклейцам, непросто заниматься политикой. А ты - изгнанник, чужеземец, скиф. Говорю тебе, как сказал бы своему сыну - Маэс, будь осторожен. Не пытайся командовать гераклейцами, и, тем более, им советовать. Пока ты всех смешишь, тебе прощают. Но если начнётся война - тебе будет лучше помогать в порту, чем стоять на стене и тем более выступать на площади. Горек хлеб изгнанника. Я знаю, я ел. Но представь, что тебя изгоняют из осаждённого города, прямо в лапы врагу? Ты, как и все мы, уверен, что “суд черепков не для таких был выдуман” - а ведь битых горшков в городе много, а завистников ещё больше. Ты сейчас пьёшь вино, - а тебя заставят пить отвар цикуты.
        Маэс задрожал. Его голубые глаза словно буравили патрона. Казалось, что он знает ответ, этот ответ его распирает. А ещё он знает, что произнести его нельзя.
        Но Маэс не успел ничего сказать. Медная чаша с задорным звоном покатилась по столу, оставляя багровый след. Лик вскочил на скамью и прежде, чем рабы успели его опередить, схватил нож, которым резали запечёную курицу.
        Он стоял, с ножом в трясущейся руке, и бешеным взглядом обводил собравшихся.
        Все мигом замолкли. Понтиец даже отодвинулся от стола и начал поглаживать голый подбородок.
        - Маэс! - крикнул Лик. - Брат Маэс! Слышишь ли ты меня?
        - Слышу, - как можно тише ответил Маэс, - Лик, прекра…
        Нож сверкнул в полуденном воздухе - и на стол закапала алая кровь. Лик отшвырнул нож, схватил чашу и сунул окровавленную руку в вино.
        - Брат Маэс! - закричал он. - Ты один не останешься! Знай, брат - я выпью яд вместе с тобой!
        И опрокинул смешанное с кровью вино себе в рот.
        25
        На несколько мгновений над столом повисло молчание. А потом Евдокс прыснул и расхохотался.
        За ним, словно получив разрешение, захихикал Ихневмон. За Ихневмоном - Килон. А вслед за Килоном уже все остальные. Понтиец рассмеялся последним.
        - Надо же, - произнёс, с трудом преодолевая хохот, Евдокс, - Степные страсти! Я слышал, что среди других народов не бывает такой дружбы, как у скифов. Даже наши философы советуют детям подражать в дружбе не гераклейцам, не фиванцам, а Арсакому, Лонхату и Макенту, Слышал об этом, много слышал. Но не ожидал увидеть своими глазами, особенно у меня за столом. Что за страсти...
        - Хватит! - крикнул Лик.
        - Что такое? Ой, боги, как давно я так не смеялся, - Евдокс перевёл дух, - Если я нарушил какой-то скифский обычай - прости. Здесь, в больших городах, люди вечно нарушают чьи-то обычаи. Но было красиво. Красиво! Похоже на сцену из какой-то трагедии.
        - Нет, обычаи тут не причём, - настаивал Лик.
        - Почему же ты разозлился?
        - Вы смеётесь. Но я ничего смешного не сделал!
        - Прости, прости. Мы просто не ожидали такой страсти. Нам, гераклейцам, тяжело овладеть искусствами скифов. Это так же тяжело, как вам, скифам, города строить.
        Лик принялся объяснять, задыхаясь от возбуждения:
        - Искусства тут не причём. Мы, скифы, народ безыскусный. Нет у нас философов, и первые города появились на памяти моего деда. Когда надо построить городскую стену, мы и правда, зовём гераклейских мастеров. Наш народ знает только одно искусство. Но это искусство - самое важное из всех! И в нём скифу нет равных, будь он тавром, будином или неврийцем.
        - Что же это за искусство такое? - поинтересовался Евдокс, вытирая глаза.
        - Вы - мудрый муж, вы и так его знаете.
        - Но я тут не один. Скажи всем.
        - А такое у нас искусство, - заявил Лик, как умел, торжественно, - что ни одному врагу, что на нас нападает, не удаётся спастись. Мы настигнем его войско в самый удобный для нас момент и уничтожим до последнего человека, во славу могучей Луны! А враг нас настичь не сумеет пока мы ему сами не разрешим. Вот почему скифов со времён Великого Похода называют непобедимыми. Ни царь царей, ни гордый Зопорион не смог поработить гордых скифов. Не выйдет это и у царей Меотии и Понта. Пусть ищут нас в степях! Они найдёт там лишь смерть!
        - Ты же собирался мстить, - напомнил Маэс, - Скифы без нас воевать будут.
        - Месть - дело моё. Я буду мстить царю Палаку, а не народу. А народ скифов победит, как всегда это делал, - Лик сел и потянулся за виноградом, - Вот что я хотел сказать. Я закончил.
        - Ты способный оратор, - заметил Евдокс, - хоть и не учился.
        - Даже если это и так, - ответил Лик, - я предпочёл бы быть хорошим стратегом. У меня есть враги. Cлов они не боятся.
        - Такой юный, и уже врагов себе разыскал, - констатировал Евдокс, - Лик, ты - настоящий скиф!
        Все вернулись к еде. Было ясно, что на сегодня шуток достаточно.
        ГЛАВА 9. РАЗГЛАШЕНИЕ ТАЙН ДОДЕКАЭДРА
        26
        - Я хотел, - произнёс Евдокс, отставляя чашу, - кое-что показать тебе, Маэс. Я знаю, в этом ты в этом предмете разбираешься. Хочу обсудить, стоит ли вкладываться в покупку.
        Маэс поднялся и на негнущихся ногах пошёл за хозяином дома. Было заметно, что идти невриец не хочет - но приходится.
        Они скрылись за занавесками.
        Тем времени обед подходил к концу. Пока никто не вставал из-за стола, но некоторые уже не ели. Разговоры становились всё громче.
        На другой стороне стола понтиец что-то рассказывал Заморский гость усердно делал вид, что даже не заметил Маэса
        Что-то ещё изменилось. Никто ещё не знал, но все почувствовали. Килон поморщился, Ихневмон завертелся, и даже разговоры зазвучали в другой тональности.
        И только Лик понял, что изменилось.
        Изменился запах. Запахло ирисами.
        Волчий разум подсказал Лику, с какой стороны он идёт. Ликантроп повернул голову, и увидел девушку, что стояла возле колонн.
        Смуглая, с длинными, сверкающими чёрными волосами, в лёгком синем пеплосе и бирюзовой туники. Хитон был длинный, до пят, но руки цвета песка оставались обнажёнными, и на запястьях звенели серебряные цепочки.
        Она была примерно одного возраста с Ликом. Но она явно повидала что-то больше, чем северная граница. Идеально очерченные чёрной тушью брови были выразительны, как на картине, и ещё больше подчёркивали изысканную красоту её лица.
        Опасная, - подумал Лик, - Очень опасная.
        И ему тут же захотелось наброситься на эту опасную добычу.
        Но девушка тоже умела охотиться. Её проницательные карие глаза быстро скользнули по собравшимся и остановились на Лике.
        - Привет, - сказала она, - А где твой приятель?
        - У него важное дело с хозяином, - ответил Лик, - Но мне приятно, что ты отличаешь невриев.
        - Я неплохо разбираюсь в людях. Не каждый мужчина из Городского Совета может этим похвастаться.
        Ихневмон так и встрепенулся.
        - Я Мелито, - улыбаясь, девушка подошла ближе, - А как твоё имя?
        - Будь с ней осторожен, - зашептал Ихневмон, - У них замужество - шанс получить свободу. Ты же знаешь, любая женщина стремится к свободе.
        - Меня зовут Лик, - ответил невриец и невольно расправил плечи, - Я совсем недавно в городе.
        - Кто знает, - девушка наклонила голову и смотрела на него через чёлку, - может, я смогу тебе помочь.
        Чем ближе она подходила, тем тише становились разговоры. Все заметили девушку, и все обратили внимание, с кем она разговаривает.
        Интересно, что они сейчас думают?
        - Я всегда рад помочь, - Лик говорил быстрее, - И всегда готов принять помощь.
        - Ты тоже жил в Меотийском царстве?
        - Нет, я из степи. Я жил среди невриев, видел северную границу…
        - А правда, что неврийцы родня скифам?
        - Мы почти один народ. Здесь, в городах, это, наверное, между нами совсем нет разницы.
        - Разве лапы и хвост - не разница?
        - Ну, мы не все ликантропы. Ликантропия встречается у всех народов. Это как рыжие волосы.
        - Я бы предпочла быть волчицей, чем рыжей. Это, наверное, интересно.
        Она остановилась перед улыбающимся Ликом.
        - Это интересно, - ответил невриец, - Я ничего другого не пробовал, но мне нравится быть рыжим и ликантропом
        Он чувствовал, что на лице выступил пот.
        - Скажи, а правда, что скифы любят сажать женщин на лошадь и там тискать их на ходу… а то и что похуже? - осведомилась Мелито.
        - Это неправда! - не выдержал Лик. - Как можно так вести себя с лошадью! Это варварство!
        Мелито подняла правую бровь. Похоже, ответ её удивил.
        Но они не успели продолжить.
        За спиной послышались быстрые шаги. Маэс просто прорвался сквозь занавес и быстро шёл через двор. Его буквально распирало, волосы тряслись на ходу. Казалось, мгновение - и они загорятся
        - Зайди к нему тоже, - бросил он на ходу и вылетел со двора.
        Кажется, он даже не заметил Мелито.
        Лик посмотрел в сторону занавески. Хозяин не появился.
        - Если зовут, надо идти, - сказала девушка.
        Лик поднялся и зашагал ко входу. Он старался ступать как можно непринуждённей.
        Интересно, зачем его позвали? Может, для него есть тайное задание.
        За занавесом оказалась просторная комната. И в комнате была богиня.
        Огромная, больше человеческого роста статуя уже знакомой богини в полном вооружении стояла в стенной нише. Под статуей стоял небольшой столик из лакированного дерева. На столике - снова чаши, с дымящимся тёмным вином. Пёстрые крупинки пряностей покачивались в вине.
        Евдокс сидел за столиком и о чём-то думал. Хозяин казался большим и важным даже на фоне статуи.
        Лик заметался. Кого первым приветствовать? И как это сделать? Он же не в степи...
        - Садись, садись, - сказал Евдокс, - Не обращай внимания. Боги повсюду.
        Лик сел. Он не притронулся к чаше. Кто знает, может это чаша богини.
        - Значит, ты вчера из степи, - произнёс хозяин, - Как тебе город? Непривычно?
        - Я уже жил в городах. Я родился в Новой Столице. Херсонес мне тоже нравится.
        - А ты бывал в Гелоне?
        - Нет. Только на северной границе.
        - В Гелоне тоже много гераклейцев. Там есть целый греческий квартал.
        - В Новой Столице тоже есть греческий квартал.
        - Так вот почему ты так хорошо знаешь наш язык.
        - Да, конечно. В Новой Столице говорят на двух языках.
        - Я тоже бывал в Новой Столице. Интересный город… Не хочешь туда вернуться?
        - Это невозможно. Я сказал - там смерть.
        - Я не настаиваю, чтобы ты всё рассказывал, - Евдокс демонстративно отвернулся к статуе, - Ты имеешь право молчать.
        - Я воспользуюсь этим правом.
        Евдокс тоже замолчал. Потом спросил:
        - Как думаешь, почему царь Палак стал врагом неврийцев?
        - Это тренировка перед войной. Волков в армии не очень много.
        - А он не боится остаться без ликантропов?
        - Среди скифов тоже есть ликантропы, они заменят нас, если будет нужно. Но я не представляю, для чего это может понадобиться. Что может волк против фаланги?
        - Многое, Лик. Волки могут многое...
        Парень ждал продолжения. Но Евдокс молчал.
        - Как думаешь, кто посоветовал это царю? - хозяин снова нарушил молчание.
        - Это очевидно. Проклятый колдун Гиппас, родом гераклеец.
        - Гиппас подменил царя и правит от его имени?
        - Всё намного хуже! Он - новый царский советник.
        - Вот как...
        - Скажете, я не прав?
        - Ты прав. Но ошибаешься. Колдун Гиппас - не гераклеец, он родом из Кротона.
        Лик смутился.
        - Я не знаю этого места, - признал он, - Что за Кротон? Это где-то в Халдее?
        - Нет, в другую сторону. Этот город стоит за двумя морями, не удивительно, что ты его не знаешь. Там, в Кротоне, Гиппас состояли в союзе терапевтов. Однако из терапевтов его изгнали.
        - За что его изгнали? Он мешал ликантропам?
        - Нет, не за это. Не бери в голову, это не важно. Гиппас опасен другими вещами.
        - Гиппас тоже продался понтийцам?
        Кажется, Евдокс усмехнулся под бородой.
        - Ты живёшь у Маэса один день, - произнёс он, - и уже глупостей нахватался. Промывай уши каждое утро, свежей водой и поменьше доверяй ораторам. Когда живёшь в городе, это важно.
        - Простите меня. Я многого не знаю. Я даже не знаю, какое у Маэса ремесло.
        - Ты знаешь, что у горожанина должно быть ремесло. Это уже хорошо.... Попроси своего друга сводить тебя на ночное представление. Увидишь город с другой стороны - и Маэса тоже. Например, сегодня ночью. Кстати, очень хорошее дело. Спроси у него, пусть он тебя сводит. Если тебе понравилась трагедия, понравится и это.
        - Спасибо.
        - Начни пока с ночного представления. Я вижу, что ты буйный. Это буйство надо направить по правильному желобу. Как кузнец направляет расплавленную медь в тигль.
        - Понимаю. Спасибо. Теперь скажите, чем опасен Гиппас?
        - Надо же, ты про него помнишь...
        - Я всегда помню про своих врагов.
        - Гиппас - выдающийся маг. Может быть, не такой сильный, как лучшие из терапевтов. Но он - здесь, поэтому он самый лучший и самый опасный. А терапевты остались в Кротоне, за двумя морями. Если что-то случится, они не смогут его остановить.
        - А за что его изгнали? - опять спросил Лик.
        - Ты действительно хочешь это знать?
        - Я хочу знать о моих врагах всё. Их сильные и слабые стороны.
        - Это не имеет отношения к делу, но я скажу. Он разгласил простым горожанам какие-то тайны додекаэдра.
        - А что такое додекаэдр?
        - Ни один додекаэдр не поможет тебе победить Гиппаса. Вот и всё, что тебе необходимо о них знать. Это геометрия, скифу она ни к чему. Иди, с тобой я закончил.
        27
        Когда Лик шёл мимо столов, двор уже почти опустел. Лик не увидел ни Мелито, ни Ихневмона, ни понтийца.
        Даже Килон пропал. Неясно, почему, но этот мрачный подросток его интересовал. Лик пообещал себе, что со временем его разгадает.
        Маэс дожидался его у входа, опираясь на цветную колонну. Судя по лёгкому дыханию, он уже успокоился.
        Лик обрадовался. Он не был уверен, что сможет найти дом.
        - Поговорил? - спросил Маэс.
        - Да.
        - Что он тебе предлагал?
        - Ничего. Мы о геометрии говорили, про какой-то додекаэдр.
        - Ещё предложит. Он хочет многого. И ему нужны люди, которые ему это принесут.
        Лик подумал, что судя по размеру дома, эти люди приносят Евдоксу немало.
        - Он посоветовал сходить на ночное представление, - сказал он, - Но не сказал, что это такое.
        - Сходим. Увидишь, как здесь всё делается… Иногда кажется, что не гераклейцы, а неврии основали этот волчий город.
        - А когда мы пойдём?
        - Когда Луна начнёт умирать, - ответил Маэс, - и мы снова сможем ходить на ногах по ночам. Если что, вариантов всё равно нет. Я должен быть на ночном представлении, это моё ремесло. Ты - как хочешь.
        - А что там будет?
        Маэс остановился. Потом свернул в переулок. Лик шёл за ним, недоумевая. Это был точно не тот переулок. Что же здесь нужно Маэсу? Неужели ему приспичило после выпитого? Или он идёт к той женщине, что он видел в театре?
        Конечно, хорошо, если он идёт к той женщине. Может быть, там случится разврат... Лик ни на что особо не надеялся, но вдруг у этой дамы есть рабыня, которая развлекает гостей? Было бы очень мило. Намного милее, чем травить гостя бешеными собаками.
        Но почему Маэс ничего не говорит?
        И почему он остановился?
        Маэс выдохнул и обернулся. Он что-то искал за крышами домов. Наконец, он увидел, что искал. Повернулся, задрал хитон и выставил голый зад.
        - Вот тебе! - рявкнул Маэс. - Вот!
        Лик удивился, но не стал задавать вопросы. Маэса распирало. А когда человека распирает, он рано или поздно проболтается.
        Маэс одернул одежду и зашагал обратно к улице. Лик спешил следом.
        Они снова шагали через толпу. Маэс несколько раз почти начинал говорить, но так ничего и не сказал.
        Наконец, Лик не выдержал.
        - Если не хочешь, про представление можешь не говорить. Но так и не понял, кому ты зад показал, - сообщил юный невриец.
        - Разумеется, Евдоксу, - ответил Маэс, - Кто же ещё у нас такого достоин...
        - Он тебя как-то обидел?
        - Хуже. Он меня оскорбил.
        - Оскорбил, значит….
        - Именно так.
        - Почему же ты его не убил?
        Лик спросил это настолько спокойно, что Маэс чуть не поперхнулся и надолго задумался. Пока он размышлял, Лик огляделся по сторонам и обнаружил, что они идут не к дому, а в другую сторону. Они шли через рыночную площадь к гонгам священной рощи.
        - Он оскорбил меня случайно, - наконец, ответил Маэс, - Он знает много… а думает, что знает всё. То, что он сказал - это оскорбление только для скифа, а не для гераклейца. Нельзя мстить человеку за то, что он - не скиф.
        - А если этот человек сармат?
        - За сарматство мстить не надо. За это достаточно бить ногами.
        Лик понял, что рано или поздно дойдёт до схватки между Евдоксом и Маэсом. И только один из них выйдет из этой схватки живым.
        Хотя… нет, схватка не обязательно будет. Сейчас такое время, что один из них может погибнуть первым. В другом сражении с другим врагом. И тому из них, кто погибнет первым, можно сказать, повезёт.
        - А что скажешь о Мелито? - спросил он. Скорее, чтобы сменить тему.
        - Мелито… О ней не смей даже мечтать, - ответил Маэс.
        - Ты её для себя присмотрел?
        - Таких, как мы, она на завтрак ест, с чесноком и оливковым маслом.
        Они обходили уже знакомый храм. Маэс забарабанил в дверь чёрного хода.
        28
        Уже знакомая голова энарея в обрамлении длинных волос показалась из-за двери
        - Маэс, - сурово изрёк Сагилл, - Почему ты не обратишься к богине, как это делают обычные люди? Ты её боишься?
        - Я пришёл к тебе, а не к богине.
        - Ты хочешь узнать будущее?
        - Я хочу узнать правду.
        - Ответ хороший. Заходи.
        Они прошли в уже знакомую комнату. Ифито поднялась им навстречу.
        Сейчас, когда Лик взглянул на неё во второй раз, ему сделалось не по себе. Конечно, это была не холёная загадочная Мелито. Но в обрамлённой рыжими локонами лице была привычная, степная прелесть, простая, как хлеб. Девушка двигалась без затей, как двигаются люди у себя дома, и было ясно, что она не притворяется.
        Но Маэс на неё даже не смотрел.
        - Что ты видишь в будущем про исход следующего представления.
        - Если бы я видел исход, - ответил энарей, - Я бы не ходил и не делал ставки. А я это делаю. Ты сам видел меня на трибунах.
        - Я уже спрашивал, всегда ли ты выигрываешь?
        - Не всегда. Иначе было бы слишком просто. Все бы ставили, как я - и никто ничего не выигрывал.
        - Я слышал, что иногда ты проигрываешь.
        - Я спрашиваю у богов, и поступаю, насколько я их понимаю.
        - Получается, сами боги не знают исход поединка.
        - Разумеется. Боги нередко спорят друг с другом.
        Маэс усмехнулся.
        - Получается, Евдокс осведомленней богов.
        - Он подсказал тебе, на кого ставить.
        - Он хочет, чтобы я лёг во втором бою.
        На этом месте даже Лик начал понимать, о чём идёт речь.
        - Ты это сделаешь? - осведомился Сагилл.
        - Я должен это сделать, - сказал Маэс, - Но я не могу это сделать.
        - Есть шанс, - заметил Сагилл, - что тебя и так во втором бою положат.
        - Ты знаешь этот город… - продолжал Маэс, - Они смотрят ночное представление, потому что хотят видеть, как нас рвут. Если я лягу, меня разорвут. Я слишком много выигрывал. Я понимаю, в чём дело, понимаю. Им надоело, что я побеждаю. Они хотят, чтобы я упал. Они всю жизнь лежат в грязи, их всю жизнь копытами топчут. Они не верят, чтобы кто-то не падал.
        - А что, есть кто-то, кто не падает?
        - Я пока не упал.
        - Даже боги падают, Маэс, - сказал Сагилл, - ты тоже знаешь эти легенды. Я не буду делать гадание. Я и так знаю, что тебе сказать.
        - Что говорят боги, эраний?
        - Какое тебе дело до их слов?
        - Что говорят боги? - Маэс сжал кулаки, - Отвечай! Или дай мне спросить самому?
        - Почему тебя так волнует второй бой? Тебя могут положить и в первом. Ты сам знал, что идёшь на смерть. И вообще, разве смерть - не твоя работа?
        Маэс полез в кошель на поясе и швырнул монету на стол.
        Сагилл поднял её, быстро глянул и положил на место.
        - Можно я посмотрю? - осведомился Лик.
        - Для того и достал.
        Лик поднял монету. Она была ему незнакома. На одной стороне - безбородый юноша, на другой - орёл терзает дельфина.
        - Здесь какая-то тайна? - осведомился Лик.
        - Ничего тайного. Это понтийская монета. А на ней - то, что нас ждёт! Они сделают с нами то же, что с этим дельфином.
        - Ты думаешь, это помешает твоему выступлению? - осведомился Сагилл.
        - Я не хочу гибнуть на арене, - ответил Маэс, - я хочу гибнуть в бою. Но если меня растопчут - я не доживу до войны… Спроси богов, энарей! Спроси богов!
        - Я сказал достаточно. Зачем тебе беспокоить богов?
        - Потому что богам я доверяю больше!
        Сагилл открыл сундучок и начал доставать свитки. Он явно делал это напоказ.
        - Даже если ты узнаешь их волю, то всё равно поступишь по своему, - произнёс он, не поворачивая головы, - Какая тебе разница, что они хотят? Герои ещё в древности восставали против воли богов. Я ведь хорошо знаю тебя, Маэс. И не только тебя… Если ты что-то решил - тебя уже никто не переубедит. Ни Евдокс, ни боги, ни тем более, какой-то энарий. Лучше иди отсыпаться. Луна заберёт много сил, а у тебя скоро битва.
        Маэс умолк. Лик решил, что самое время задать пару своих вопросов.
        - У меня есть вопрос, - сказал младший невриец.
        Сагилл поднял взгляд.
        - Странно, что только один, - заметил он.
        - Пока один.
        - Задавай.
        - Зачем вам стрела? Она не нужна для гадания.
        - Я занимаюсь не только гаданиями.
        - Понятно. Для чего же вам стрела?
        - Это второй вопрос. Я его не разрешал.
        Лик понял намёк и тоже умолк.
        29
        Весь обратный путь Маэс молчал и даже не смотрел по сторонам. Зато на душе у него, похоже, шло целое сражение.
        Домой они дошли без приключений. Сейчас, после роскошного обеда, их жилище выглядело совсем затрапезным.
        Маэс рухнул на лежанку и тупо огляделся.
        - Давай спать, - сказал он и вырубился.
        ГЛАВА 10. ПОКА ЛУНА БЫЛА В СИЛЕ
        30
        Два дня, пока Луна была в силе, прошли без особых приключений.
        Лик продолжал жить у Маэса. Целыми днями они либо отсыпались, либо шатались по городу. Пару раз Маэс собирался куда-то пойти, но так и не собрался.
        Лику было скучно. Казалось, даже их разговоры были теперь об одном и том же. Но это была приятная скука бездельника. Отравленный этой скукой, ты хочешь жить интересней - но всё равно ничего не делаешь.
        Лик несколько раз предлагал сходить на ночное представление, хотя бы в волчьем виде, но Маэс отказывался.
        - Волкам на представлении не рады, - говорил он, - Волков на представлении убивают.
        - Ты уже решил, что ты будешь делать во втором раунде?
        Лик думал, что раз приятель уже обсуждал с ним будущий бой, то поднимать эту тему можно.
        - Не скажу, - ответил Маэс
        - Я не буду это разглашать. Никому. Даже Сагиллу.
        - А Мелито? За Сагилла не беспокойся, этот колдун и так знает всё, что нужно.
        - Хочешь, я поклянусь, что никому не скажу?
        - Не нужны мне твои клятвы. Ты просто хочешь узнать заранее, чтобы сделать ставку. Я угадал?
        - Даже если угадал, - ты что, не хочешь, чтобы я выиграл?
        - Я не уверен, что продержусь даже первый бой.
        - Если бы ты не мог продержаться первый, тебя бы не уговаривали лечь во втором.
        - Евдокс - человек самонадеянный.
        - Ты тоже. Поэтому ты не ляжешь.
        - Может быть, - отвечал Маэс, вытягиваясь на нагретой солнцем каменной плите возле входа в нору, - А ещё может быть так, что если я не лягу во втором, то в третьем меня вообще насмерть убьют...
        Лик теперь замечал на улицах красные колпаки. Не все головы под ними были сарматские. Некоторые гнусные рожи напоминали гераклейцев.
        Лик спросил, почему так.
        - А что в этом такого? - удивился Маэс, - Колпак тоже не сарматский, а фригийский. Здесь, в Херсонесе, всё смешивается.
        - Фригийцы тоже их носят?
        - Их носит сейчас кто попало.
        - Зачем они это делают?
        - Кто-то собирает банды. Город под угрозой, большие люди не уверены, что стены и доблесть их защитят.
        - Но… - Лик задумался над этой стратегической хитростью, - Какой смысл? Они что, думают, что эта беднота с палками остановит скифскую конницу?
        - Они надеются, что скифы так и не научились брать города.
        - Даже если бы не умели - всегда можно найти советников и наёмников.
        - Ты слишком веришь в наёмников.
        - Потому что я сам ищу себя в этом.
        - Я рос среди наёмников. Это совсем не так весело. А фригийцы… Ты же знаешь, Фригия захвачена Понтом. У Понта много золота, флот, армия… Когда флот войдёт в гавань, эти, в красных колпаках, первыми побегут открывать ворота.
        - А что будешь делать ты?
        - Не знаю. Есть варианты.
        Лик пытался спрашивать ещё, но больше ничего от Маэса не добился. Тогда он решил узнать больше по другой теме.
        - Где найти Ихневмона? - спросил Лик.
        - Зачем тебе он?
        - Я хочу узнать, что он за человек.
        - Он маленький мальчик.
        - Я хочу узнать, какого он рода и за кого собирается воевать.
        - Он частично дакиец… И частично гераклеец, если это важно. Но это не важно даже для него. Ихневмон не интересуется грызнёй народов и собирается стать философом.
        - И где искать этого философа? Где у вас тут философы собираются?
        - Туда же, где все дети аристократов. В палестре.
        Лик понял, что он уже устал и не хочет никуда идти. Но всё-таки спросил, как найти эту палестру. И что это вообще такое.
        Как оказалось, палестра - специальный зал для упражнений. А располагался он в храме Геракла, что за позолоченной палицей.
        Лик удивился - в Новой Столице все упражнялись прямо за стенами, на лугах или у озера. Очень удобно и не надо строить какой-то зал. С другой стороны, ворота Новой Столицы всегда стояли нараспашку, в отличии от гераклейских. Предполагалось, что в случае вражеского набега их закроют. А те, кто не успеют забежать за стену, получат шанс принять героическую смерть в неравном бою.
        Ликантроп отправился искать Ихневмона. По дороге было время обдумать всё, что он узнал.
        Лик не очень хорошо знал местные легенды. Он догадывался, что Геракл - это какой-то древний герой, в честь которого и называют себя гераклейцы. Он ещё более великий, чем Пандарий - ведь Пандарию храмов не посвящают… Что это был за герой и кого он застрелил, надо спросить у Ихневмона.
        Фасад палестры был низкий и длинный. Казалось, внутри должен оказаться целый лабиринт. Ворота не заперты. Даже привратника нет.
        Лик толкнул тяжёлую створку и вошёл.
        Внутри оказалась просторная площадка под открытым небом, почти идеально прямоугольной формы. Её окружали ряды колонн. Занятий шли полным ходом. Упражнения, насколько оборотень смог разглядеть, были почти те же, что у скифов. Приглядевшись, Лик различил несколько рыжих подростков скифского вида.
        У ребят, конечно, были наставники. Но, похоже, любой ребёнок с рынка, даже не аристократ, мог зайти сюда позаниматься. Просто мало кто этим пользовался.
        Лик отыскал Ихневмона возле алтаря, где бил источник с кинжально-холодной водой. Ихневмон был в масле и счищал грязь скребком. От него пахло потом, острым, как уксус.
        Когда Лик приближался, Ихневмон сразу замахал рукой. Узнал. Это хорошо.
        После положенных приветствий, Лик поинтересовался, может ли Ихневмон посоветовать тренера.
        - Можешь с моим заниматься, - посоветовал Ихневмон, - А потом выберешь сам. Я не очень это люблю, поэтому не разбираюсь.
        - Понятно. А в одежде ты разбираешься?
        - В тёплое время лучше без неё.
        - Что ты знаешь о красных колпаках?
        - Их можно сейчас носить. Я не пробовал. Я заметил, что когда человек его надевает, то сразу начинает наглеть.
        - Ты не знаешь, кто раздаёт эти колпаки для нагления? Я думаю, это важный человек, вроде Евдокса или ещё важнее.
        - А, тебе это интересно. Их раздают разные люди.
        - Зачем они это делают.
        - Нужны личные сарматы, наверное.
        - А что, не хватает настоящих?
        - Настоящие сарматы пока не привыкли к городу. Не умеют прислуживать за столом, строптивые…
        - Они пытались избить Маэса. Зачем им это приказали?
        - Никто не приказывал. Они сами.
        - Зачем? Это связано с поединками?
        - Ну, надо же им хоть как-то быть сарматами! В городе набег не устроишь, скот не угонишь, шатры не сожжёшь. Приходится ходить в колпаках. Не каждый может, как великий Арб, уйти из города и жить свободно.
        - А Маэс говорит, что ему и в городе свободно.
        - Я не согласен. Тут противоречие. Если Маэс у нас свободен, то почему какой-то Евдокс решает, какие бои он должен проиграть? Я понимаю, что для вас, невриев, противоречия в этом нет. Но для философа оно есть.
        - А что думают философы о трёх царях, каждый из которых мечтает захватить Херсонес?
        - Думаю, что эти цари достаточно хитрые, чтобы скрыть, что они хотят делать, от тех, кого собрались захватывать.
        Лик был вынужден согласиться. И стал спрашивать о другом:
        - Что будешь делать, если начнётся война?
        - Меня воевать не пустят. Слишком маленький.
        - А что бы ты хотел?
        - Я не против, если цари победят, - спокойно сказал Ихневмон, глядя ему прямо в глаза.
        При Маэсе он бы такого не говорил. Этот сразу голову оторвёт за такие речи…
        - Не боишься, что город разграбят и сожгут? - осведомился Лик.
        - Зачем царю жечь собственную добычу?
        - Маэс говорит, что город потеряет свободу.
        - Нас и так Евдокс кормит, - напомнил Ихневмон, - Так что мы свободны от обеда до обеда. И если выбирать между обедами у любого из трёх царей и обедами у Евдокса, - я выбираю обеды царские. Там, наверное, служанки будут красивые. И жареных тушканчиков подают. Ты ел когда-нибудь жареных тушканчиков?
        - Только сырых. После метаморфозы.
        - Попробуй жареных. Я ел один раз в жизни, - и до сих пор не могу успокоиться!
        - А скажи, Ихневмон, ты бы хотел стать царём?
        - Зачем мне это?
        - Ел бы каждый день жареных тушканчиков.
        - ...И кормил бы ими ораву бездельников. Ни за что!
        - Можно нажарить тушканчиков и поставить в спальне, - предложил Лик, - И съесть их в одиночку.
        - У царя ничего не бывает в одиночку, - произнёс Ихневмон таким тоном, словно всю жизнь провёл во дворце, - И царь ничего не видит. Вокруг него - советники, придворные, посыльные. Быть царём - это ослепление. Эдип потому и выколол себе глаза, что всё понял.
        Лик вспомнил про Палака и Гиппаса. Похоже, маленький философ прав. Разве дойдёшь до такого безумия самостоятельно...
        Интересно, откуда Ихневмон знает, как живут цари? Наверное, тоже из какой-то трагедии.
        - А кем бы ты хотел быть, если не царём?
        Ихневмон почесал подбородок и ответил:
        - Я мечтаю найти одну книгу. Но это не важно. Всё, мне пора.
        - Подожди. Этот Арадниклим из Халдеи - он тоже искал эту книгу?
        Ихневмон замер - словно его пригвоздило копьём. Потом медленно повернулся и спросил:
        - Откуда ты знаешь про Арадниклима?
        - Я просто спросил. Я слышал, ты хочешь стать, как он.
        - Я даже не рискну искать ту книгу, что искал Арадниклим, - ответил Ихневмон, - Сначала надо найти мою. Чтобы быть уверенным - я умею искать и находить.
        31
        Когда Лик вернулся домой, там поджидала ещё одна неожиданность. На пороге комнаты, перегородив вход, стоял человек в тёмной накидке на голове. Из-под накидки торчала борода, такая широкая, что её было видно даже из-за спины.
        Лик не разглядел его лицо, но всё равно узнал пришельца. Он видел эту сгорбленную спину на обеде у Евдокса. Видимо, кто-то из рабов.
        Незнакомец был с ног до головы завёрнут в чёрную накидку, доходившую до пят. Возможно, он был слишком стар, а может быть, просто прятал тело, как это принято у мидян и халдеев.
        Лик, как и Маэс, разгуливали, как это принято у молодых гераклецев, обнажённые по пояс, обвязавшись хитоном и босиком. Ликантропия отучила их от скифского обычая носить штаны.
        Лик подкрадывался как можно бесшумней. И вот он уже слышал, о чём они говорят.
        - Тебя не видели в палестре, - ворчал незнакомец.
        - Допустим.
        - Тебе что-то мешает?
        - Нет. Но один день ничего не решит в тренировках.
        - Дней было два.
        - Допустим, два. Но даже два ничего не решают.
        - Из дней складываются месяца, а из месяцев годы...
        - Знаю. А теперь - пошёл вон!
        - Что передать хозяину?
        - Передай, что я свободный человек и рабам вроде тебя не подчиняюсь…
        Посланец зашагал прочь. Лик посторонился, и хмурый бородач прошёл мимо, даже не посмотрев в его сторону.
        Получается, для младшего неврийца поручений у него не было… Или ему вовсе не было дело до его существования.
        Лик подошёл ко входу в нору. Маэс по прежнему грелся, раскинув босые ноги, на белой плите.
        - Я нашёл Ихневмона, - сказал юный невриец, - Поговорили.
        Маэс помолчал, наклонив голову, словно к чему-то прислушивался. Потом произнёс:
        - Сегодня Луна отличная.
        32
        Луна и правда пошла на убыль. В эту ночь метаморфозы не случилось. Можно было отсыпаться. Они обсуждали это до самого утра, а потом опять дрыхли до полудня.
        Когда они проснулись, незнакомец стоял в дверях. Лик нарочно сделал вид, что ещё дремлет.
        Но незваный гость всё равно заметил пробуждение:
        - Сегодня вечером. Твой выход первый, - произнёс он.
        - Условие в силе? - поинтересовался Маэс, не открывая глаз.
        - Я всё сказал, - ответил незнакомец и скрылся в ярком полудне.
        Лик пожелал ему встретить у входа сарматов с дубинками.
        - Сегодня жертвоприношение Могучей Луне, - Маэс по-прежнему не открывал глаз. - Ты пойдёшь? Или ты поклоняешься каким-то другим богам?
        Ого, жертвоприношение! Надо же, как интересно жить в большом городе. Чего тут только не происходит… Это в степи каждый день похож на предыдущий.
        - Я поклоняюсь Могучей Луне, как положено,, - гордо ответил Лик, - А что, бывает по-другому?
        - Если бы ты пожил в Меотийском царстве, ты бы увидел, что бывает очень по-всякому. Но жить в Меотии я тебе не советую.
        - Мне там не понравится?
        - Тебе там понравится, но долго ты там не протянешь.
        - Там не любят ликантропов?
        - Ты добрый. Тебе там не место. Это я злой.
        Лик попытался понять, на что его друг намекает. У него не получилось. Тогда Лик просто поднялся, протёр глаза и спросил:
        - Это жертвоприношение - оно нужно, чтобы ты победил?
        Он в которой раз чувствовал, как мало понимает в здешних порядках. Жертвоприношение - хорошо, Лик любил жертвоприношения. Но где они собираются разговаривать с богами?..
        На холмах вокруг города не было ни одного меча, только виноградники. Где же собраться на церемонию? Неужели там, на площади, под позолоченной булавой? Но там торговые палатки стоят.
        - Нет, - ответил Маэс, тоже поднимаясь с пола, - Я побеждаю сам по себе. Мы соберёмся славить Луну уже после боя. И там тоже буду - если останусь в живых.
        ГЛАВА 11. НОЧНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
        33
        - Что надо делать, если идёшь на ночное представление? - осведомился Лик, - Там нужна какая-то специальная одежда?
        - Даже если бы это было так, - отозвался Маэс, - никакой особенной одежды у нас всё равно нет.
        Лик обернулся. Тёплая золотистая полоска солнечного света лежала на полу, такая же, как вчера. Рядом поблёскивали клочья шерсти.
        Они закончили с едой и, как обычно, не знали, чем заняться. Но теперь Лик понимал, в чём дело. Все дела казались Маэсу маловажными по сравнению с ночным представлением .
        Лик предложил сходить на рынок и купить еды, пока есть время. Маэс не возражал. Достал мешочек с деньгами и начал отсчитывать
        Лик отметил про себя, что раньше он этого мешочка не видел. Видимо, тот самый укрытый бородач принёс задаток за церемонию.
        Медные оболы местной чеканки сыпались на ладонь Маэса. На одной стороне - рычащий морской лев, на другой - сидящая богиня со стрелой в руке. Лик подозревал, что Сагилл позаимствовал стрелу именно с монеты, а мифический гипербореец Абарид просто к слову пришёлся.
        Рынок, как всегда, бурлил новостями. И, что особенно приятно, эти новости были совершенно бесплатными.
        Неврийцы купили по лепёшке и сели за печью. Даже день тянулся медленно, словно не хотел становиться вечером.
        Откуда ни возьмись, показался Килон. Он щурился на палящее солнце и, как всегда, еле тащил ноги.
        Последовали дежурные приветствия.
        - Что-то взрослые не спешат подходить, - заметил Маэс.
        - Дурная примета, - ответил Килон, - нехорошо говорить с тем, кто будет на ночном представлении.
        - А с его другом? - Маэс указал на Лика.
        Килон сощурился.
        - А этот участвует? - спросил он.
        - Он смотрит.
        - Хорошо. Может, кто и заговорит…
        - На кого ты поставил?
        - На тебя, разумеется.
        - Смотри, я могу и не справиться.
        - Весь Херсонес знает - ты будешь победителем или мёртвым.
        Лик поморщился. Лучше бы этот город знал меньше…
        - Скажи, о чём идёт разговоры, - продолжал Маэс, - А то мой друг совсем их жизни выпал.
        - Известно, о чём. Скифский царь прислал гонца.
        - Не посольство?
        - Нет, гонца. Магистрату, лично в руки. Скифы якобы тайна просят вернуть земли у крепостей восточного берега. Царь Палак, похоже, пока не привык к большим городам. На рынке ответ старого Фенонса узнают ещё раньше, чем в Новой Столице.
        - И что ответил магистрат?
        - Что если с предками Палака были заключены договоры, то пусть он их покажет. С тех пор прошло много лет, появились новые колонии, и царства уже не там, где раньше.
        - Значит, договоры, - усмехнулся Маэс. - И на чём он их писал - на бычьих шкурах?
        - У вас, скифов…
        - Не надо называть меня скифом!
        - У вас, скифов, есть свои буквы, - как ни в чём ни бывало, повторил Килон, - Про невриев не знаю, поэтому и не говорю. Я ваши буквы читать не умею, но на нормальные они не похожи. А раз буквы есть, вы ими на чём-то писали ещё в глубокой древности. Вот.
        Маэс тревожно задумался.
        - Лик, прошу, поговори с ними ты, - наконец, сказал он.
        - Зачем?
        - Чтобы они не подумали, что я прячусь.
        - Что мне отвечать, если у меня спросят, на кого им поставить? - спросил Лик.
        - Пусть ставят на кого хотят.
        Лик дожевал лепёшку и последовал за Килоном. Маэс остался сидеть у печки, мрачный, как гранитные скалы. Наверное, сам старый басилевс Фенонс не размышлял о судьбах города так напряжённо, как этот ликантроп, изгнанный из царства, где и так был чужим.
        Чтобы отвлечься, Лик осведомился, куда пропал Ихневмон.
        - Как всегда - выясняет!!
        34
        Стоило им отойти под другой навес, и взять ещё лепёшек, с сыром, луком и колбасками, - как они тут же оказались среди разговора.
        Все, кто подошёл, были постарше. Лик опознал того самого стражника, что не желал пускать его в город. Ещё несколько бородатых лиц были похожи на те, что он видел за столом у Евдокса.
        - Много вас, волков, в городе развелось, - заметил тот, что был стражником, - Кругом рыжие головы.
        - Разные люди живут в городе, - как можно осторожней ответил Лик.
        - Сегодня ночью посмотришь. Все рыжие придут, узнаешь, как вас много.
        - Я так думаю, - сказал другой, сухонький и старый, с большим родимым пятном, прикрытым клочковатой бородой, - что сейчас по городам всяких невриев и прочих скифов намного больше, чем на их родине. За молодых воинов хорошо платят… кхе-кхе… как всегда перед большой войной.
        - А ты, Оронт, на Маэса поставил? - осведомился стражник.
        - Деньги мне мои и так пригодятся, - ответил Оронт, - А вот посмотреть приду. Люблю скифские зрелища.
        - Я слышал, на Маэса дают один к пяти.
        - Кто против него?
        - Никто не знает. Но один к пяти, а к вечеру будет один к шести… Такие ставки, бывает, ведут к краху.
        - Не страшно, - Орест шевелил высохшими пальцами, - Я же ничего не поставил. Это ты беспокойся о молодом волке, мне на него наплевать. Пусть ему хоть шею сломает. В городе полно людей на замену. Даже волков полно. Вон, один с нами сидит, - он повернулся к Лику, - Скажи, невриец, он уже тебя тренирует?
        Невриец чувствовал себя странно. Рядом с этими взрослыми, грузными людьми, пусть даже многих из них уже тронула старость, он чувствовал себя совсем небольшим. и даже обнажённые руки казались совсем тонкими. Но это только добавляло уверенности. Прохладный ветерок словно похлопывал его по обнажённому торсу, а пылающие рыжие волосы казались языками пламени, что вырываются из клокочушей от напряжения головы.
        - Вы говорили о скорой войне, - отозвался он..
        - Говорил, да.
        - Как думаете, с кем она будет?
        - Все со всеми передерутся, очевидно же. Ты что, там, в Меотии, жил с завязанными глазами?
        - Я никогда в жизни не был в Меотии, - Лик произнёс это с таким выражением, словно не побывать в Меотии - это главное дело его жизни, - Я рос в степи. А бывал в Новой Столице, и новых крепостях, до самых Песчаных Мысов.
        - А, ну у вас в степи это не так заметно. А у нас - людей много, земли мало. И среди людей, бывает, рождаются волки. Нужны новые пашни, новые города, новые покупатели. Быть войне, да. Все передерутся, вот увидишь.
        - Как по вашему, город будет воевать с Палаком?
        - Что Палак с нами будет воевать - это точно, - произнёс старик, - а насчёт города я не уверен. Это же свободный город, тут у каждого своё мнение. Кто-то, может быть, и не прочь жить под скифским царём. Живут же меотийцы с фригийской династией.
        - Я под скифами жить не буду, - заявил стражник.
        - Жить не будешь. А придёт приказ открыть ворота - вот и откроешь.
        - Приказа нет.
        - Потому что согласия нет. Неделю совещаются, а избрать не могут. Даже в совете старейшин полный разброд и кто-то, я слышал, явился на собрание в скифских штанах. Так и живём без стратега.
        - Если дело за этим, - твёрдо сказал Лик, - то дело решено.
        - Ты знаешь, кого стратегом выберут? - осведомился старик. - Ну, молодец. А кто сегодня победит, случайно не знаешь? Просто на выборы стратегов ставки не принимают. а мне как раз нужно выиграть пару динаров...
        - Пусть назначат стратегом меня, - произнёс Лик, - Я добуду голову Палака и возьму Новую Столицу. Новую Столицу отдам вам, а голову оставлю себе. Из этой глупой головы получится хорошая чаша.
        35
        Разговоры стихли. Это был первый раз, когда все прислушались к юноше.
        У неврийца закружилась голова - словно он только что наполнил вином и выпил залпом ту самую чашу из царского черепа.
        - Хочешь, значит, стратегом Херсонеса быть, - проговорил стражник, - А может, сразу царём станешь? Зачем мелочиться?
        - Царство я отдам вам. - пообещал Лик, - мне оно ни к чему. А вот отомстить Палаку я поклялся на лошади. Так что можете смело избирать стратегом меня. На моей стороне - бессмертные боги!
        - А тебе сколько лет? - поинтересовался стражник, - Четырнадцать, правильно?
        - Нет. Шестнадцать. Я достаточно взрослый.
        - Ты не боишься, что война начнётся раньше, чем ты возмужаешь?
        - Мадию было пятнадцать, когда он принял командование, - возразил Лик, - А он воевал успешно. Разграбил и поработил двадцать царств и дошёл до Египта. В Тейшебаини он взял в плен трёх дочерей царя Сардури. Они были так прекрасны, что он не мог выбрать лучшую и женился сразу на трёх. А мне уже шестнадцать, я ещё лучше справлюсь.
        - Если тебе шестнадцать, - ответил стражник, - то должен понять, что не тебе одному трёх принцесс хочется. Ты слышал, что по закону избирать стратега можно только из горожан?
        - Это глупый закон. Так город теряет способных стратегов. А ещё, это небольшое препятствие. Отмените закон - и вы увидите, на что я способен.
        - Городу нужны пусть немногие, но верные воины, - заметил стражник, - готовые за него умереть.
        - Наймите меня, - сказал Лик, - и вы увидите, как умеют умирать неврийцы.
        - Как умирают неврийцы, мы сегодня вечером и так посмотрим, - сказал старик, поднимаясь с места и выбирая крошки из бороды, - А ты, мальчик, запомни - стратег приносит клятву в святилище, а святилища волкам не отдают. Совсем юный, а уже править задумал.
        Вслед за стариком начали расходиться и остальные. Видимо, услышанного было достаточно, чтобы определиться со ставками.
        Один Килон остался сидеть с новым другом. Хотя возможно, юному гераклейцу было просто лень подниматься из-за нагретого солнцем стола.
        - Странно, почему с нами едят только такие, как мы, - заметил Лик, - Или богатые не интересуются ночными представлениями?
        - Богатые только ими и интересуются.
        - И им что, не интересно, кто победит?
        - Очень интересно, - ответил Килон, - На трагедии столько не заработаешь. Потому и подсылают к нам тех, кто обычно у них обедает..
        - Если бы они вместо посыльных угостили обедом меня, я бы рассказал больше.
        - А если будешь есть с равными - больше вероятность, что сболтнёшь лишнее.
        36
        Лику снилось, что он снова в Новой Столице. Он шагал по всегда пустующей галерее, что справа от дворца. Галерею, как и всё здесь, построили по гераклейскому образцу и пока не придумали, для чего приспособить.
        Что я здесь делаю? - размышлял Лик, - Вечером служба, Луна как раз полная. А я здесь, на юге.
        Надо бежать, бежать на Песчаные Мысы. И если он будет бежать стремглав, то сможет успеть.
        Но ноги увязли. Песок засыпал галерею, и ноги проваливались. Надо выкопаться, надо уйти… Вдруг из-за поворота покажется рыжая бородка Палака и царь сурово спросит - что это за воин такой, что покинул свой пост и бродит по дворцу?.. Но ноги словно прилипли. Лик нагнулся, заметил, что у него уже лапы, начал разгребать песок - и проснулся в уже знакомом подвале.
        Это Маэс тянул его за ноги.
        За дверью - вечерний полумрак. Лик поднялся, протёр глаза и вспомнил, что собирался вздремнуть перед ночным представлением.
        А ещё - что на службу ему больше не надо.
        - Идём, - произнёс он - больше для уверенности, что проснулся, - Пора? Пора, я понимаю…
        Дом уже засыпал. Двор кутался в полумрак, как в одеяло. Главный проспект опустел, и город казался затаившимся зверем.
        - Нам надо продержаться неделю, - вдруг сказал Маэс.
        Лик вспомнил стражника, старого Оронта, других людей с площади. Эти сомневались, что Маэс продержится до второго раунда. А тут неделя…
        - Через три недели закрывается первый сезон навигации, - продолжал Маэс, - Понтийцы не рискнуть перебрасывать большой десант через негостеприимное море. Если скифы не полезут на нас раньше, понтийцы сюда не войдут.
        - А если войдут скифы?
        - Скифы не смогут взять город. Как не смогли двести лет назад.
        - Двести лет назад и нас с тобой не было.
        - Очень остроумно. У Ихневмона рассуждать научился?
        - Если город возьмут, я не смогу отомстить, - напомнил Лик.
        - А, это… Всё лошадь забыть не можешь.
        - Скиф не забывает коня, - ответил Лик, - даже если этот скиф - оборотень.
        Они уже подошли к театру. Там было удивительно людно для позднего часа. То тут, то там - бородатые тёмные силуэты, почти неразличимые в свете умирающей Луны. Парадный вход чернел, как распахнутая львиная пасть.
        - Ладно, я пошёл, - произнёс Маэс и зашагал вдоль театра.
        Лик подался следом, но приятель показал ладонь. Старинный знак, он означает - “за мной не ходить”. Получается, этот жест уцелел и среди меотийских скифов…
        Лик постоял, поразмыслил и вошёл через главные ворота. Ему уже не очень хотелось смотреть это представление. Но придётся.
        Маэс сказал, что потом они будут славить Луну. Хоть и изгнанный, невриец очень хотел посетить церемонию.
        Огромные чадящие факелы отбрасывали на театр кроваво-багровое зарево. Лик повертел головой и вкарабкатлся на привычное место.
        Ряды заполнялись. Людей меньше, чем на трагедии, но всё равно достаточно. Они сидели группками и в пляшущих отблесках факелов казались чёрными, словно кучи угля.
        В секторе, где они сидели раньше, народ всё прибывал и прибывал. Неврийцев стало ещё больше больше, - Лик различал их по запаху.
        На противоположенной стороне - целые ряды заполнены фигураками в колпаках. Кажется, что оружия у них нет. Но если дойдёт до драки, палки и камни, конечно, появятся.
        Сагилл восседал на всё том же месте, прямо под факелом. Только теперь Лик по-настоящему разглядел, какой факел огромный и толстой, с человеческой руку.
        Энарей сидел один. Ни Ифито, ни сарматки-амазонки не было видно.
        - Можно к тебе?
        - Присаживайся, - Сагилл улыбнулся.
        Лик сел и почувствовал, что сидя спрашивать легче.
        - Что нам будут показывать? - спросил он. - Это какая-то особенная трагедия?
        - Будет скифская забава, - произнёс Сагилл, - Одна из тех скифских забав, про которые мы, скифы даже не слышали.
        - А где… Ифито? Она не пришла смотреть?
        - Ифито здесь.
        - Я её не вижу.
        - Потому что она участвует.
        Энарей замолк - и в ту же секунду гулкие удары барабана послышались на арене, заполняя каменную чашу театра.
        Лик посмотрел вниз и увидел неврийку.
        Да, он знал её совсем другой.
        Ифито была обнажена по пояс. Пастушеская юбка из козьих шкур падала до пят, а на шее, в ложбинке небольшой груди, прыгало костяное ожерелье.
        Неврийка задрала голову к небу, так, что рыжие кудри заметились по плечами и с новой силой обрушилась на барабан.
        Рокот ускорялся, он уже не пульсировал. а трещал. Потом вдруг сорвался в тишину.
        Удар! Удар! Ещё удар!
        Маэс вышел на сцену. Он был в такой же пастушеской повязке, а по натёртому маслом телу бегали блики. В неверном свете факелов его мускулатура казалась особенно выразительной.
        Он приветливо поднял руку, и под Ликом разверзся целый океан криков. Вся скифская сторона орала, подскакивала, вопила и выла, словно весенний гон начался у этих волков раньше срока.
        Лик не заметил, как сам вскочил на каменной сидение и зашёлся в вопле.
        - Чтобы лучше кричалось, - напомнил Сагилл, когда Лик иссяк. - надо сделать ставку. Особенно хорошо кричат те, кому нечего будет есть, если они проиграют.
        - Да, - Лик опустился и вытер краем накидки взмокший лоб, - я понимаю.
        Снова ударил барабан. Ударов за ударом, удар за ударом. Крещендо всё быстрее и громче… и звук снова затих.
        Удар! Удар!
        Невидимый механизм заработал, почти неслышный за рокотом толпы. Железная решётка в одной из арок за ареной поползла вверх.
        Оттуда, из мрака, на арену степенно выступил лев.
        Кто это? Ливиец? Лик пригляделся и понял - нет. Это обычный лев, не терион. Лик не мог видеть его глаз, накрытых угольной тенью от гривы. Но зрачки в глазах зверя, конечно, там были кошачьи.
        Есть ли у Маэса оружие? Если сходиться один на один, лев просто разорвёт человека… Лик сразу усмехнулся своей доверчивости. Человека разорвёт, а териона - нет. Пока у ликантропа есть силы, у него есть и оружие.
        Лик так засмотрелся на льва, что не заметил метаморфозу. Когда юноша перевёл взгляд Маэс уже перекинулся и, переступая лапами, готовился к атаке.
        С большого расстояния невриец казался намного меньше, чем у себя в подвале. Но стоило сопоставить его со львом, и становилось ясно - пустынному коту придётся туго.
        Волк, конечно, получился ненамного больше обычного. Но человеческое сердце, человеческий ум и человеческая ярость пряталась под серо-рыжей шерстью.
        Конечно, никто бы не выпустил достаточно опасного зверя. Маэс должен лечь во втором туре, а не погибнуть в первом.
        Лев и ликантроп уже ходили кругами, разглядывая друг друга. Арена казалась тесной для двух свирепых хищников.
        Снова проснулись барабаны. Дробь перекатывалась по ступенчатому амфитеатру. Лик опустил взгляд и увидел, как вспыхивают отблески факелов на лакированных палочках. Ифито откинула голову назад, её волосы липли к сверкающей мокрой спине.
        А что, если Маэс поддастся? Возьмёт и погибнет от зубов и когтей и разрушит все планы - и тех, кто на него ставил и тех, кто на него понадеялся.
        Лик подумал над этим, потом усмехнулся и мысленно погрозил себе пальцем. Маэс так не поступает. Он - человек непростой, но человек чести. Он мог бы охранять царский дворец и разъезжать на коне в Меотии, но ютится в подвале вольного города Херсонеса. Нет, его друг никогда бы не пошёл на такое. Человек бесчестный, низкий, подлый, вроде царя Палака, - такой готов вредить другим даже ценой своей жизни. Но у Маэса другие пороки.
        Именно благодаря таким, как Маэс, весь мир, до Ливии, Пуны и Империума, говорит о скифской воле. Никакой Палак не в силах запятнать эту славу!
        Бросок! Маэс взвился рыжей молнией и обрушился прямо на загривок противника. Лев распахнул пасть, но его рык утонул в вопле трибун.
        Слишком поздно!..
        Ликантроп был силён как волк и расчётлив, как человек. Его когти впились в бока, оставляя сочащиеся кровью полосы, а зубы безошибочно впились в зазор между затылком и гривой. Лев ревел оскаленной пастью, похожую на кровавую пещеру, дёргался, прыгал, пытался сбросить проклятого териона - но Маэс оседлал его крепко. Лев бросился к трибуне красных колпаков, замер, повалился мордой в песок, поднялся, затрусил по кругу, словно надеялся на центробежную силу. Маэс сидел прочно и буквально драл львиную шею. Чёрные потоки крови бежали по шее и подбородку, а лапы ступали всё неуверенней. Ещё какое-то время - и ноги начинают подкашиваться.
        Барабаны, барабаны, барабаны - бьют! бьют! бьют!..
        Кто-то коснулся его плеча. Лик машинально хлопнул по голому предплечью, не отрывая взгляд от арены. Не хватало, чтобы случайный комар отвлёк от победы друга.
        Битвы уже не будет. Может, в другом раунде. Но смотреть надо. Битвы не будет, но будет триумф.
        Невидимая рука, забыв про все приличия, протянулась у него над плечом и дёрнула за ухо.
        Лик выругался (по-скифски) и обернулся. Он всегда ругался по-скифски. Гераклейские ругательства казались ему недостаточно звучными.
        Девочка лет двенадцати, незнакомого племени, стояла чуть сбока. Опрятная, умытая, в длинном полосатом хитоне до пяток, какие носят служанки в хороших домах. Чёрная чёлка,похожая на крыло галки, падала ей на глаза.
        - Вас хозяйка, зовёт! - сообщила девочка звонким голосом.
        Лик пригляделся и заметил кое-что ещё. Чтобы казаться выше, девочка вскарабкалась на скамью.
        - Не мешай, я смотрю, - произнёс Лик и не услышал собственного голоса.
        - Отвечай ей громче, - Сагилл склонился к другому его уху, - тут очень плохо слышно.
        Лик обвёл взлядом на трибуны. Действительно, крик изливался на арену водопадами, почти заглушив барабан. Почти половина скифов повскакивала с мест и подбадривала бойцов криками. И даже на сарматском секторе не утихали одобрительные крики.
        Лев уже спотыкался, а волк продолжал грызть. Загривок льва превратился в сплошную чёрную рану.
        ГЛАВА 12. НОВЫЙ ХОЗЯИН ОЛЬВИИ
        37
        Лик пробирался сквозь потную, взбудораженную толпу. Он думал, что служанка ведёт его к воротам. Но когда они оказались на среднем ярусе, девочка вдруг свернула и повела его вбок, к краю сектора. Ряд упирался в стену той самой кирпичной пристройки, откуда вышел лев. Рядом - крошечный дверной проём, едва заметная, даже если смотреть вдоль рядов.
        Юный невриец бросил последний взгляд на арену. Лев со скоростью черепахи волочил уже негнущиеся лапы. Кровавые чёрные струи расчертили ему морду и гриву. Лик вздохнул и повернулся к лесенке.
        Ступени вели вниз. Холодные кирпичи нависали над головой, словно окаменевший морской вал.
        Потом они шли полутёмными переходами. Кирпичная кладка приглушила голоса, но рокот барабанов Ифито казался здесь ещё отчётливей.
        - Кто твоя госпожа? - спросил Лик, чтобы поддержать разговор.
        - Сейчас узнаешь.
        - Нет, ты сейчас мне это скажешь, - Лик ускорил шаг и прикидывал, можно ли ухватить её за косу.
        - Варвар! Дай за тайну хоть немного подержаться!
        Они вышли в низкую, но просторную комнату. За деревянной стеной чавкали лошади. Лик их не видел, но опознал по запаху.
        Ровный и золотистый свет шёл от небольшой медной жаровни. А перед жаровней, вытянувшись на длинном ложе, лежала Мелито. Её тонкие пальцы сплелись на серебряном кубке, а незнакомое, призрачно-алое одеяние казалось лёгким, почти прозрачным.
        Огонь жаровни отражался отражался в лоснящихся чёрных волосах и казалось, что по голове девушки ползает крошечный золотой паук.
        Служанка подошла к изголовью госпожи и замерла с серьёзным личиком, как жрица у алтаря.
        Лику снова стало нехорошо. Дело было не в том, что он увидел, звуках её голоса или тяжёлых ароматах. И всё равно в комнатке было опасно.
        В знаках опасности не было нужды. Мелито не была опасна сама по себе.
        Почему я так сильно её боюсь? - подумал Лик, - она не намного старше меня, и у неё нет оружия. Чем она может мне угрожать?
        И он знал ответ. Да, Мелито - ненамного старше. Но она всю жизнь провела в этом коварном городе.
        - Подойди поближе, - девушка улыбнулась, - Не надо бояться. Здесь безопаснее, чем в святилище. Ты ведь слышал, наверное - “Всё полно богов”.
        - Эти слова мне знакомы, - отрапортовал Лик, - Я слышал их от почтенного Евдокса.
        - А как правильно - “везде боги” или “всё полно богов”? Это ведь разные вещи.
        - Это философия, - ответил Лик, - Я в ней не разбираюсь. Не важно, в каком порядке слова. Важно, чтобы боги остались довольны.
        - То есть, мудрости ты не ищешь… Зачем же ты пришёл в наш город? Я думала, ты как Анахарсис. Отправился в путь, чтобы напитаться тем, чем мы богаты.
        - Я хотел наняться в вашу армию. Не претендую на мудрость. Я слышал, что вы богаты и золотом, и вином, и всякими другими вещами.
        - Говорят, мудрость - редкое сокровище. Намного реже золота.
        - Вот и оставьте это сокровище себе. А мне дайте хлеб, копьё и позвольте его охранять.
        - Я не состою в военном совете, - заметила девушка, - Не понимаю, зачем ты меня об этом просишь.
        - Но вы очень загадочны. От такой можно ждать всего. Даже влияния на военный совет. Зачем вы меня позвали?
        Лик старался отвечать как можно короче. И очень жалел, что в комнате нет Ихневмона. Хвостоволосый дак ей бы устроил!
        - Может, я просто хотела на тебя посмотреть, - девушка опустила длинные ресницы, - Может, мне просто нравится смотреть на юных невриев.
        - Если нравится смотреть, будет разумно заказать статую. У вас в Херсонесе, я знаю, есть отличные скульпторы. Царь Скилур купил в вашем городе для Новой Столицы двенадцать статуй. И медного коня, чтобы поставить на воротах.
        - И как этот конь, ещё стоит?
        - Разумеется.
        - Разве царь Палак не хочет вернуться к старинным обычаям?
        - Царь Палак настолько восхищён вашим городом, - ответил Лик, - что собирается присоединить его к своему царству.
        - Он собирается кормить своих лошадок нашими виноградными лозами?
        - Он собирается продавать зерно.
        - Откуда у степного скотовода лишняя пшеница? Или меотийский царь сплавил ему всё, что не до конца сгнило?
        - Это зерно из северных земель. Сарматы захватили все наши бывшие пастбища за Песчаными Мысами, но скифы по-прежнему там живут и платят подати. И сарматским князьям сейчас туго. У них есть зерно, а нужно золото и железо для мечей.
        - А в северных степях откуда зерно? Вы собираете дикие злаки?
        На этом месте Лик почувствовал, что наполняется гордостью. Сейчас он ей покажет! Пусть знает, что скифы - народ пусть неучёный, но всё равно умный и талантливый.
        - Северные скифы - земледельцы, - гордо сообщил оборотень, - От нижних порогов Борисфена до самых неврийских земель. Если подниматься на лодке по Борисфену, то через одиннадцать дней земля на берегах станет чёрной, как ночь и щедрой, как крольчиха. Такая же, как в Ольвии, что в лимане. У этой земли одна беда - господство сарматов. Так что теперь у сарматов не меньше хлеба, чем в Меотии. Но продать они его могут только через Ольвию, остальные дороги закрыты. Так что сарматам даже зерно не идёт впрок.
        - Надо же, как много ты знаешь, - девушка передала серебряный кубок служанке и та, не дожидаясь приказа, отправилась к амфоре, что стояла в углу, - Ты, похоже, неплохо осведомлён в царских делах.
        - Сам царь Палак мне это рассказывал.
        - Ты беседовал с царём?
        - Нет. Он сказал это нам, неврийцам. В тот день, когда мы присягали, прежде чем отправиться служить на север.
        - А прежде, чем пойти на службу, ты, получается, пахал? Пробовал чёрную землю на вкус?
        Лик вытянул перед собой ладони.
        (Как тяжело с этими женщинами! Как любят они заставлять мужчину объяснять то, что и так знают!)
        - Взгляни на мои руки, - проговорил оборотень, едва сдерживая гнев, - Я не фригиец, татуировки не ношу, но взгляни на мои руки! Пусть они говорят за меня! Благородное дело войны - вот моё ремесло! Как говорится, “я пальцев своих не пачкал тяжёлой работой!”, - Лик был настолько возбуждён, что не заметил, как перешёл на скифский.
        - Тихо, тихо… - девушка улыбалась, - Я не сомневаюсь в твоей отваге. Но ещё ты умеешь слушать и запоминать. Такое и среди обычных-то людей редкость, о военных и не говорю.
        - Это важно для войны. Вот почему я это умею.
        - Значит, с такими способностями тебе лучше остаться в городе. Особенно сейчас, когда война рядом. Я никогда не понимала, откуда у молодых людей такая любовь к походной жизни и солдатским лепёшкам, творогу, редьке и уксусу. Обидно оставить в поле такую красивую голову. Если тебе нужен враг, внутри стен ты найдёшь достаточно.
        - Нет. Такой войне я не учился.
        - Есть повод начать. Ты не поверишь, какие битвы у нас на улицах. С тех пор, как Агосикл расчертил горы на равные квадраты виноградников, каждый мечтает, чтобы его квадрат стал больше, чем у соседа. С тех пор гераклейцы дружат со скифами, сарматами, фракийцами, но никогда - друг с другом. Все видят милашку Лика и знают - у тебя виноградника нет, и ты не станешь его захватывать.
        - Значит, я могу быть в городской армии? - с надеждой спросил Лик.
        - Городу ты не нужен, смирись, - парировала Мелито, - Но подумай - вдруг ты нужен кому-то в городе.
        - Когда царь Палак поставит шатёр у ворот, вам будет не до распрей, - заметил Лик, - Каждое копьё окажется на счету и даже дети вроде Ихневмона пойдут носить камни. Я не хочу связывать себя обещаниями и служить непонятно кому. Если нужен телохранитель - вот он я! А если нужно с поручениями куда-то пойти - извините, не для того мы рождены скифами.
        - Ты слишком мало жил в городах, - заметила Мелито, - А может, у вас, скифов, просто города слишком новые… Очень скоро ты увидишь, что жизнь здесь не такая, как тебе хочется. Да, скифы враждуют с сарматами в привольных степях. Но намного сильнее их ненависть внутри нашего города. Ещё сильнее - ненависть друг к другу тех, кто кормит их и даёт им оружие. А самая страшная ненависть бывает между людьми из одной семьи. Войны между городами - ничто по сравнению с войной родичей. Когда ссорятся брат с братом, или тётка с племянницей, они не обмениваются посольствами, не заявляют требований, не кидают копьё. Они изводят друг друга, день за днём и месяц за месяцем. И даже когда кто-то умирает, ненависть остаётся. Словно пожар, она перекидывается на другого члена семьи.
        - Кто тот, кого вы ненавидите?
        Глаза Мелито сделались жёсткими и сверкающими, как драгоценные камни.
        - Тебе пока не положено это знать, - прошептали тонкие губы.
        - Зачем же вы меня позвали?
        - Ты милый. Я хотела немного объяснить тебе нравы нашего города. Чтобы ты не потерял головы, пока ищешь своё место.
        - Я слышал, - заговорил Лик, - прошлый царь скифов, Скилур, чей сын недостоин такого великого отца, жаловался, что никогда не овладеет гераклейской примудростью, потому что слишком поздно начал учиться. Я даже не мечтаю сравниться с ним в доблести. Но в скромности - могу. Я никогда не пойму ваших хитростей, прекрасная Милето. Слишком поздно начал учиться.
        - Тебе их понимать и не нужно, - девушка отвела взгляд, - Их поймёт тот, кому ты будешь служить.
        - Я бы хотел служить городу. Если нужно служить городу под началом Евдокса…
        Девушка не слушала.
        - Скажи, - произнесла она после небольшой паузы, - а не слышал ли ты чего-то интересного от своего друга? Например, насчёт второго раунда.
        - Даже если и слышал, вы не успеете поменять ставку.
        - Так что ты слышал?
        - Я ничего не слышал. Маэс был расстроен, в смятении… Он не мог решиться.
        - И что он решил?
        - Он мне не сказал.
        - Даже он не сказал, он что-то решил. На такой бой не идут, если не принял решение.
        - Да, но я не знаю его решения.
        - Он мог, скажем, проговориться.
        - Этого не случилось.
        - Но ведь ваш царь Палак тоже не говорил тебе, что собирается захватить Херсонес. И ты, тем не менее, в этом уверен.
        - Я это знаю, потому что это неизбежно. Палак - больше не варварский вождь, а царь. У царства должен быть выход к морю. Иначе это не царство, а что-то сарматское.
        - Почему тогда Палак не захватит Ольвию? Или какой-нибудь из наших малых городов. К примеру, Калимен. Или его не устраивает то море, что в Калимене?
        - Я знаю, что этот человек лишён чести. Он может напасть куда угодно. На Климену. На Херсонес. На Ольвию. Но я сейчас в Херсонече. И Херсонесу нужно, чтобы я его защищал. Со временем вы поймёте! Но будете уже в рабстве!
        - Не бурли, волк. Всё закончилось. Царь Палак уже не нападёт на Ольвию.
        - Вы говорите уверенным голосом, - Лик чувствовал во рту горечь, - Похоже, вы и так знаете о том, что происходит в степи, намного лучше, чем меня.
        - Совсем чуть-чуть больше. На одну вещь. Царь Палак не станет захватывать Ольвию, потому что он её уже захватил. Вчера, пока вы с приятелем валялись в подвале, армия царских скифов вошла в город. Сам Палак зарезал лошадь на ступенях храма Дельфиния и разместился в старом дворце Скила. Свободного города Ольвии больше нет, он часть державы царя Палака.
        38
        Лик взглядывался в её глаза. Но они не дрогнули. Всё такие же глубокие, тёмные, чуть насмешливые.
        Похоже, Милето говорит правду. Или хотя бы верит в то, о чём говорит.
        - Откуда вам это известно? - пробормотал юноша.
        - Видишь, волк, и от женщины польза бывает.
        Мелито сделала рукой незнакомый жест. Молчаливая девочка подошла к Лику и протянула ему чашу.
        - Что? - не понял Лик.
        - Выпей, милый, выпей.
        Юный невриец принюхался. Судя по аромату, это было тёмное вино. Похоже на вино, что подавали на пиру, но запах отличается. Наверное, другой сорт.
        - Я не пью неразбавленное, - сказал Лик.
        - А почему говорят, что пить неразбавленное - это скифский обычай?
        - Неразбавленным пьют мёд. Это другое.
        - Боишься, что соплеменники прикончат, как Скила и Анахарсиса?
        - Боюсь впасть в безумие и не вернуться.
        - Разве вы, скифы, не впадаете в безумие, когда плясать у костров?
        - Такое безумие нам привычно. И за нами присматривают жрецы, чтобы душа не улетела слишком высоко.
        - Я попрошу Сагилла за тобой присмотреть.
        - Сагилл сейчас занят. Прошу, расскажите мне про Ольвию!
        - Разбавь ему, - приказала Мелито. Когда она говорила с рабыней, голос у неё становился холодным и непреклонным. Казалось, каждое слово было выковано из металла.
        Девочка поднесла кувшин и долила воды. Кубок чуть заметно потяжелел, но вино по-прежнему казалось густым, словно кровь.
        - Ты бывал в Ольвии? - быстро спросила Милето.
        - Нет, никогда.
        - Пей! - теперь этот голос приказывал.
        Если это поможет узнать больше - стоит подчиниться.
        Лик принял чашу и начал пить. Глоток за глотком, кислая жидкость падала в желудок и вспыхивала в крови мириадами искорок.
        ...Всё.
        Лик оторвал от губ край опустевшего кубка и выдохнул. Его немного мутило. Тяжёлые каменные стены покачивались перед глазами, как будто комнату подвесили на верёвке.
        Служанка забрала опустевший кубок.
        - Что скажешь, волк? - осведомилась Мелито.
        - Всё… хорошо.
        - Что же хорошего?
        - Святотатец… Палак… в Ольвии. Пока он там… он не придёт сюда.
        - Ты так ждёшь его, что только о нём и думаешь.
        - Да… чтобы убить его. И пить вино… уже из костяной чаши.
        - О…
        Барабан!
        Барабан проснулся!
        Это Ифито! Она бьёт, бьёт, бьёт…
        - Что случилось? - спросила девушка, - Тебе плохо?
        - Там… - лицо неврийца взмокло, - на арене… что-то.
        Мелито нахмурилась. Теперь и она различила удары. И ритм ей был явно не по душе. По очаровательному лицу пробежала брезгливая тень.
        - Вот и выяснилось, - прошептала девушка.
        Тихо, бесшумно даже для чутких ушей ликантропа, она поднялась с ложа. На пряжках сандалий сверкнули золотистые бериллы-гелиодоры.
        Девочка-служанка шагнула к ней, с кубком наготове. Лик повернул голову в угол и убедился, что амфора осталась на месте.
        Получается, амфора - собственность города. А кубок - нет. И девочка - тоже нет. Только зачем он об этом думает? Ответа тоже нет...
        Мелито приняла кубок и опрокинула в рот вино. Прямо так, неразбавленным.
        - Я… пошлю за тобой, - прошипела она, - Потом, когда ты будешь мне нужен.
        И Милето двинулась за перегородку, туда, где фыркали лошади. Девочка семенила следом, бесшумная, словно тень.
        Где-то справа заскрипели деревянные ступени. Лик повернул голову и увидел ещё одну полукруглую дверь. Странно, эту он не заметил.
        Оттуда и показался Маэс. Он вышел на свет - в человеческом облике, с заплывшим фиолетовым синяком на левой скуле и царапинами. Одна царапина была на руке, другая, длинная - на левом боку. На них проступили капельки крови, почти чёрные в золотом сиянии жаровни.
        - Ты тоже здесь? - спросил он.
        - Я… да.
        Маэс смотрел на пустое ложе. Лик вдруг ощутил себя виноватым - как будто он всё это сюда и притащил.
        - Это была Мелито, - заговорил он, - Она, опять она. Хотела знать про тебя, но я ничего не сказал. Тебе вина дать, или что?
        - Мелито, значит…
        - Да, она. Сказала, что Палак захватил Ольвию. Если это правда...
        - Не обольщайся. Это гетера, её учили голову дурить.
        - Я и не думал кого-то тут обольщать.
        Маэс наклонился над другом и втянул воздух.
        - Уже пьян, - констатировал он.
        - Она меня соблазняла, - быстро заговорил юный невриец, - пыталась опоить. Эта гетера - она очень опасная. Но я - не поддался!
        - Невелик подвиг, - Маэс уже огибал ложе, - Милето бы всё равно ничего тебе не позволила.
        Лик провожал его мутными глазами. Ноги, казалось, стали кирпичными и вросли в пол, вымощенный знакомыми плитами. Мысль наталкивалась на мысль и Лик совершенно не знал, что делать и даже о чём думать.
        Возле выхода Маэс обернулся и спросил:
        - Ты так и будешь стоять?
        - Пойду, конечно пойду!= спохвотился Лик, - Только скажи, второй раунд… чем он закончился?
        - Убил я его, - буркнул Маэс, - Идём, давай.
        - Куда идём? - Лик не тронулся с места. Потом чуть сообразил с добавил, - Я не понял… Так кого ты убил?
        - Того, кто против меня вышел. Ладно, кончай вопросы, юный пьянчуга. Пошли Могучую Луну славить.
        Глава 13. Под медной Луной
        39
        Теперь они шли другим путём. Это были какие-то задворки, глухие места, трухлявый лабиринт из домов, заборов, садиков, огородов, прудов и смердящих компостных ям.
        Места были новые и незнакомые. Лик не смог бы отсюда выбраться даже днём.
        Удивительно, как много этих домиков поместилось за крепостной стеной.
        Они миновали арку акведука и оказались перед ещё одним домом-квадратом.
        Он прилепился вплотную к крепостной стене, словно собирался, в случае опасности, вскарабкаться на неё и убежать в степь. Парадный вход, где могут поджидать неприветливые стражи в красных колпаках, укреплён дубовыми воротами с медной эгидой в форме оскаленной волчьей морды. А выше морды - выложенная металлическими полосками надпись на местном наречии:
        Бойся собаки
        и не тревожь волка
        “Бойся собаки” - это Лик видел и на других порогах. А вот про волка - это было нечто новое.
        Над крышами дома поднималось слабое алое сияние. Лик заподозрил, что это магия, но спросить не рискнул. Даже сейчас, когда он уже отдышался, голову всё равно мутило и он опасался ляпнуть лишнее.
        Магия? Ну и пускай! Раз в городе такие искусные ремесленники - значит, есть и искусные маги.
        Маэс поднял руку и постучал в дверь четыре раза.
        Сперва - тишина. Только слышно, как булькает в акведуке вода и как ночные птицы с угловой башни хлопают крыльями.
        Потом послышались шаги.
        Невидимый привратник ступал мягко, словно на волчьих лапах. Цепь не звенела, - значит, не раб.
        - Кто там? - спросил незнакомый голос по-скифски.
        - Один из стаи, - прохрипел Маэс. Он по прежнему тяжело дышал и поглаживал раненую руку, обёрнутую потемневшим от крови хитоном.
        - Назови Число Волка!
        - Каждую ночь оно разное..
        Лик навострил уши. Такое полезно запомнить.
        - С кем ты пришёл? - продолжал незнакомец.
        - Нас двое, второй тоже из стаи.
        - Зачем ты пришёл?
        - Петь для Луны.
        - Войди и будь своим в нашем логове.
        Створка отодвинулась, полоска жёлтого света легла под ноги. Лик оказался во внутреннем дворике, окружённом уже знакомой галереей. Посередине трещал веткам огромный костёр. Так вот откуда это сияние…
        Было немного обидно - он надеялся на магию.
        Над костром висел посеребрённый круг полной Луны - казалось, безо всякой опоры.
        Пахло сладким валежником.
        Привратнику было лет сорок, с кучерявыми волосами и внушительным носом. Насколько можно различить в неверном свете костра, волосы у него были рыжие.
        Получается, ещё один невриец. Лик попытался припомнить. Кажется, он видел его в театре.
        - Как? - спросил привратник
        Маэс махнул рукой и двинулся через двор.
        - Эй, я тоже ставил!
        - Сейчас придут остальные, - Маэс не оборачиваясь, шагал в сторону костра, - пусть они и рассказывают.
        - Я тоже не скажу, - добавил Лик и последовал за Маэсом.
        Они оказались первыми, кто сел под диском Луны.
        Когда друзья опускались на землю, у дверей уже слышался гомон голосов. Кажется, весь скифский сектор решил набиться в тесный дворик. Они пришли, чтобы поздравить своего победителя.
        Интересно, Маэсу дадут венок триумфатора?..
        Маэс даже не обернулся в их сторону. Победитель прислонился спиной к большой плетёной корзине и прикрыл глаза. Казалось, он спит, но ладонь продолжала поглаживать раненую руку.
        Неврийцы подходили ближе. Они вели себя тихо, переговаривались на скифском с кучей гераклейских слов. Каждый понимал, - вокруг не степь, а чуткая ночь прибрежного города.
        Маэс поднял веки и обвёл всех сверкнувшими глазами.
        - Спасибо, - сказал он, - Без вас я не достиг бы победы.
        - Твоя победа - наша победа, - ответил дюжий парень-скиф с рыжими волосами, собранными в две косы. Его выговор был незнаком. Видимо, парень происходил из тех скифов, что уцели за меотийскими проливами… или в другой земле, совсем неведомой.
        Пришедшие рассаживались у костра. Лик присмотрелся, но ни Сагилла, ни Ифито среди них не было.
        - Я буду с вами праздновать, - произнёс Маэс, - Сейчас, только немного приду в себя. А потом, после праздника, буду отвечать на вопросы и принимать подарки.
        - Мы сделаем для тебя всё! - послышались голоса. - Хоть Луну с неба! Хоть жизнь отдать.
        - Мне не нужно Луны, - ответил победитель, - Вы можете видеть - Луна и так с нами!
        Снова радостные крики. Маэс поднялся и подождал, пока все затихнут, а затем продолжил обычным голосом.
        - Мне нужно укрытие. Тихая нора, где есть еда и меня никто не найдёт.
        - Мы тебя не только спрячем и накормим, - крикнул кто-то нетерпеливый, - Мы ещё гетер приведём и флейтисток!
        - Флейтисток не надо. Шума вообще не надо. Там должно быть тихо, как в могиле.
        - Ты что, решил в орфики податься? - спросили справа.
        - В терапевты, в терапевты!.. - сказал уже знакомый голос со странным выговором. - В южных городах тоже есть терапевты. Это всё Сирия, они оттуда пришли.
        - Будешь, как Арб-кифаред, корешками питаться.
        - Точно, как Арб!
        - Как он, кстати? Жив ещё?.. - спрашивали в задних рядах.
        - Прекратите, - Маэс поднял руку, - Дело не в отшельничестве. Я больше не живу и не ем у Евдокса.
        - Нового покровителя нашёл? - крикнули из толпы.
        - Евдокс, - произнёс Маэс, - отныне ищет моей смерти.
        Стало, кажется, тише.
        - Что такое? - спросил привратник. - Почему он хочет тебя убить? Что ты сделал?
        - Он хотел, чтобы я лёг во втором агоне… - Маэс оглядел присмиревших скифов, - А вы знаете, что я сделал. Ни он, ни его враги такого не ждали. Он бы простил насмешку, но ущерб в деньгах - не прощает. Вы же знаете гераклейцев.
        - Может, он тебя испытывал? - осторожно спросили из толпы.
        - Испытывал… Испытывал? Да что ты его оправдываешь! - взорвался Маэс, - Он мне так и сказал - либо ты во втором агоне ляжешь, либо он сам найдёт, как меня положить. Теперь за мной победа - а впереди меня смерть.
        Ропот прокатился по рыжим рядам.
        - Ты убьёшь его? - спросил Лик.
        - Если его и убьют, то это буду не я, - ответил Маэс, - У него врагов достаточно. И если здесь соглядатаи Евдокса - передайте, что у меня нет ножа против него. А если и у него нет ножа против меня - пусть передаст мне. Чтобы мы оба могли жить без страха.
        - Как же тебе передаст? - спросили из толпы. - Он же не будет знать, кто из нас тебя прячет.
        - Он найдёт способ. Он всегда их находил.
        - Ну да, он же свой в этом городе, - заметил привратник, - В городском совете заседает, в стратеги метит. Это мы тут навсегда чужие…
        - Хорошо сказано, - Маэс уже стоял, опустив взгляд в пляшущее пламя, - Я побеждал, меня любил весь город, и жил в норе. Сейчас я победил и мне негде больше жить. Вот он - город открытый для всех. Здесь есть место гетерам всех народов, купцам из всех земель - а воину нет места!
        - С гераклейцами нам не ужиться, - заметил тот, что был за привратника, - Они пьют вино, впадают в безумие. А в вине невозможно знать меру. Я пробовал - не получилось.
        - А вы знаете, как говорят в южных городах? - подал голос тот, что был с незнакомым выговором. - Что пить вино можно либо разбавленным, либо по-скифски. Как будто сами не знают наших обычаев! До появления их вонючих тесных городов скифы вообще не знали вина! Этим надменных рыбакам мало воровать нашу землю, они ещё сваливают на нас свои же пороки!
        Поднялся ропот. Каждому было, что сказать о скифских пороках, от которых он, конечно же, свободен.
        - Не плачьте, волки! - торжественно произнёс привратник, когда ропот стих, - И ты не бойся, Маэс! Тебе недолго страдать! Царь Палак собрал могучую армию. Пятьдесят человек гвардии...
        - Уже восемьдесят, - уточнил Лик.
        - Точно! Слышал это число!.. Так вот, восемьдесят гвардии - и у всех позолоченное оружие. Двадцать тысяч всадников. Советники из мудрейших гераклейцев помогли ему построить крепости - а значит, помогут и взять эти старые стены.
        - Без флота тут не справишься, - заметил писклявый голос неизвестного стратега из задних рядов, - Вдруг приплывут понтийцы и отобьют город?
        - Да, эти могут, - кивнул Маэс, - Они уже присылают шпионов.
        - А пусть даже и с флотом! - как ни в чём ни бывало, продолжал привратник. - Флот можно и у меотийцев одолжить, а потом расплатиться городами. Крепитесь, скифы! Нам недолго осталось терпеть унижения. И славному Маэсу недолго прятаться. Когда наши братья разобьют морду на воротах этого проклятого города - наш Маэс снова выйдет из-под земли, как терапевт Пифагор. И вольный город Херсонес, основанный скифами, снова станет скифским!
        - Не радуйся, - сказал Маэс.
        - Почему бы не радоваться?
        - Если горожане не смогут поразить скифов за стенами, они начнут резню тех, кто внутри стен. Или заранее переловят и продадут в рабство понтийцам. Помните - их корабли ещё в гавани.
        - А мы быстрее успеем ворота открыть!
        - Со мной пришёл мой друг, - Маэс указал на Лика, - он только что из степи. То, что он знает, будет полезно для всех. Давайте, послушаем его, прежде бежать открывать ворота.
        Все глаза смотрели на Лика. Каждый ждал его слова.
        Сначала это было здорово. Но стоило ему открыть рот, как холодный страх схватил его за горло холодными пальцами.
        Юношу трясло. Он словно окунулся в холодную воду. И сразу вспомнил, как пытался выступать на рынке и чем это закончилось.
        Теперь юный невриец понимал, как непросто приходилось Маэсу на арене. Тысячи глаз смотрят, тысячи глоток готовы взорваться. Они верят, что ты победишь, - и там, в глубине живота, мечтают увидеть твоё поражение. Пусть ставка сгорит, так даже интересней. Она станет платой за зрелище, которое ты тайком мечтаешь увидеть.
        Словно огромный, тысячеглазый титан взирал на него. И от него было не укрыться. Он был слева, справа, спереди - вокруг и везде. И даже металлическая Луна, покачиваясь над пламенем, взирала на него с тёмного неба.
        Лик вдохнул поглубже, прикрыл глаза, чтобы лучше представить то, о чём собирался поведать. Картина всплыла из памяти - кроваво-алая, удушливая, обжигающая. Этот жар растопил холод страха.
        И Лик начал свою историю.
        40
        Это случилось девять ночей назад.
        Лик карабкался вверх по холму. Лапы сводило судорогой. Он не рассчитал силы и бежал слишком быстро. Неосмотрительно, слишком неосмотрительно. Цивилизация и правда делает воина мягкотелым, притупляет зверскую остроту чувств.
        Он уже возле стен Новой Столицы, в самом сердце владений Палака. Лик нёс царю важные вести. Да, брат убит… но ясно, что месть будет неотвратима.
        Вокруг столицы - сады и возделанные огороды. Земледельцы не станут прятаться за городские стены.
        Как же больно… Такая беспечность недопустима. Лик всё ещё на службе. На войне мелочей нет.
        Над холмом поднималось зарево костров. Интересно, что происходит? Наверное, царь решил устроить полевые манёвры. С тех пор, как Гиппас стал советником, он постоянно что-то придумывает для войны. То гвардию увеличит на тридцать человек, то баллисты про запас строит. А ведь древние цари побеждали мидян не баллистами. а быстротой. Они отлично умели отступать и заманивать.
        Если маневры и войско стоит, как в походе, это даже лучше. Лику вынесут сыра и чашку наваристой говящей похлёбки, как в древние времена. Потом царь выслушает его доклад. Обнимет, как равного, и прикажет трубить сбор. Он заставит Лика повторить рассказ, потом скажет, что сообщили другие посыльные. И объявит войну тем, кто посмел посягнуть на жизнь стражей Песчаных Мысов.
        Эта война станет достойным испытанием всех новшеств, что появились вместе с Гиппасом. И Лик достойно проявит себя в этой войне.
        ...А вот и вершина холма. Сейчас он увидит новые стены и лагерь, такой же, как в северной крепости. Эти отсветы - они же от костров в Широком Овраге.
        Лик играл там, ещё в те, казалось, давние времена, когда он был ребёнком, не знал метаморфоз и только мечтал, подобно отцу, оказаться каким-нибудь терионом.
        Лик вскарабкался наверх - и увидел.
        Шатры и правда стояли в просторной чаше оврага. Между ними - высокие, в человеческий рост, костры.
        А между кострами - клетки. И в каждой клетке - по волку, медведю, степному льву... Он кажется, разглядел даже несколько барсуков, но в неверном свете костров мог перепутать их с лисами.
        Никто не выл и не кричал. Видимо, они накричались уже достаточно, чтобы понять - не поможет.
        Дальше, у большого шатра, стояла высокая коновязь с царской лентой. Рядом - несколько человек. С такого расстояния они казались не больше муравьёй. Палак, Гиппас, новый командир столичного гарнизона, ещё люди… Потом Лик разглядел и стражников. В серых маскировочных халатах и шапках они бесшумно вышагивали между клетками.
        Лик скатился на другую сторону холма и затаился. Он не знал, что там готовится. Только успел прикинуть, сколько клеток в овраге. Он увидел, конечно, не все. Но даже того, что он видел, хватит, чтобы запереть всех терионов Новой Столицы.
        Если они схватят Лика, то клетка найдётся и для него.
        То чутьё, что идёт от земли и есть у всех зверей, включая человека, подсказывало ему главное. Там, за холмом, - смерть.
        Он дышал и чувствовал, как сила возвращается в лапы. Поднялся. Попытался сделать вид, что он - случайный волк, который забрёл сюда по ошибке.
        И побежал прочь.
        По Новой Дороге.
        В сторону вольного города Херсонеса.
        41
        - Я видел это сам, - закончил Лик, - А после принёс клятву. Можете ждать прихода Палака, если вам угодно. Я буду ждать, когда Палак придёт ко мне. Или сам к нему приду. Или побегу дальше, пусть за море, чтобы вернуться. Но клятву я дал.
        - Точно дал? - спросил привратник, - Не обманываешь? Слишком у тебя всё складно.
        Даже в алых отблесках кострах было заметно, что его лицо потемнело от ярости.
        - Клятву я дал бессмертным богам, - произнёс Лик, - Перед ними и отвечаю. Говори что хочешь, клятву ты не отменишь. Если ты считаешь нечестивого Палака своим другом - я не возражаю, дружба - священна. Но не становись на моём пути к голове этого мерзавца! Иначе мне придётся раскрасить этот путь твоей кровью.
        - Про Ольвию лучше расскажи, - напомнил Маэс.
        Привратник отвернулся и начал смотреть во мрак..
        - Палак уже захватил Ольвию, - произнёс Лик, - Как это случилось - не знаю.
        Он умолк. Слова закончились.
        - Ты в этом уверен? - спросили с другой стороны костра.
        - Мне сказала Мелито. Клятв я не приносил, если что.
        Снова начался ропот. Наконец, Маэс рявкнул:
        - Если есть что спросить - спрашивайте. Если нет - нечего шептаться. Наша судьба здесь решается!
        - А вот скажи, - заговорил всё тот же голос с неизвестно стороны, - Зачем Милето тебе это всё рассказала?
        - Не знаю. Может, она просто хотела угостить меня вином.
        - Она может угощать кого угодно, - отмахнулся Маэс, - Вино всё равно не её, а городское.
        - Вино городское, а победа твоя, - напомнил Лик,-. Мы с тобой друзья, она хотела, чтобы это узнал и ты. А через тебя - все скифы, что живут в городе. Это как-то связано, я уверен.
        - В болотах Ольвии живут пьяницы и развратники, - напомнил скиф с незнакомым выговором, - Поэтому город и пал. Вот увидите, скоро выяснится, что когда лазутчики Палака открывали ворота, стража Ольвии как всегда напилась неразбавленного вина и танцевали с бубенчиками.
        - Кто бы с чем не танцевал, - сказал Маэс, - а во дворце Скила теперь новый хозяин. И у этого хозяина есть трофейные корабли и трофейные доки, чтобы построить новые. Теперь ему не нужен союз с меотийцами. Он как царь Ээт - стоит двумя ногами, на суше и море… Я понимаю, для многих из вас это радостная новость. Сегодня хочется прыгать, праздновать, грозить городским башням. Так вот - я это вам запрещаю. Ради моей безопасности и моего друга, неврийца по имени Лик. Он дал клятву не забывать того, что устроил Палак, и мстить ему, пока один из них не окажется мёртвым. Не забывайте и вы, что он сделал. Теперь у нас, вольных скифов, не осталось ни одного союзника.
        Стало слышно, как ветки потрескивают в огне.
        И пока царило молчание, Лик внимательно вглядывался в лица. Здесь неврийцы, немало ликантропов, но есть и скифы. Как много из них готовы пожертвовать чужими шкурами, если их сородичи окажутся у ворот? В осаждённом городе от волков толку немного, а царь Палак хорошо платит за рыжие головы.
        Конечно, предательство уже было здесь. Среди самых отважных воинов в истории нашёлся предатель Эфиальт. А здесь - изгнанники, чужеземцы, может даже и рабы, что тайком выбрались из норы под покровом родной лунной ночи.
        Зря Маэс попросил о помощи на публике. Из десяти собравшихся - девять думает, как помочь, а один - как потише и понезаметней передать Евдоксу весточку, что должник - здесь…
        Но даже если предатели здесь и были, они не решались подавать вида. Слишком много здесь верных лап и зубов, пусть и невидимых.
        Наконец, привратник заговорил снова:
        - Я уверен, что ты собрал нас, чтобы оценить силы. Нас в городе столько, сколько нас есть. Ни одну голову сделать рыжей мы не можем.
        - Не я собрал. Луна собрала.
        - Давай, говори до конца. Что ты задумал?
        - Я не знаю, что привело вас в Херсонес, - заговорил Маэс. Сейчас он выглядел строгим и спокойным - словно опять выходил на арену, - Я пришёл сюда за свободой. Я хотел жить так, как хочу. Когда-то и степные скифы были свободными, сами избирали военачальников и единственным, что отличало такого предводителя - это повязка на копье и личная доблесть. Сейчас всё иначе. Сарматы поработили северных скифов, а цари - южных. Херсонес - последний свободный город на нашей земле. Сейчас три царя собираются воевать против него. Каждый из них может набрать больше войск, жителей в городе. И ни один из этих царей нам, как оказалось, не друг. Да и зачем царям друзья? У них же есть подданные… Внутри города у нас тоже немало врагов. А друзей нет нигде. Моя честь не позволяет мне склониться под игом. И если наши враги могут раздавать красные колпаки, то мы не может ни одну голову сделать рыжей и ни один глаз - зелёным. Свобода - вот наш единственный друг. Я зову всех терионов, всех неврийцев, всех скифов и вообще всех, кому дорога свобода - уйти из города.
        Привратник усмехнулся.
        - Ты, похоже. у Арба-кифареда наслушался. Куда ты пойдёшь? Вокруг - степь, и эта степь - царская. Что ты там будешь есть? Зайцев ловить? Или, вместе с нашими обычными собратьями, будем устраивать набеги на овчарни?
        - Я предлагаю основать свой город, - ответил Маэс, - Где-нибудь в Таврийских горах. Горные племена до сих пор не знают рабства.
        Послышался удивлённый гомон.
        - А с пленными они что делают? - осведомился уже знакомый неправильный голос.
        - Приносят в жертву, разумеется. Подводят к алтарю - и дубиной по темени! - радостно сообщил Маэс, - Тавры не забыли, что смерть - лучше, чем унижение. Они будут только рады новым войнам и ремесленникам. У них же ничего нет в горах, кроме варёной полбы и леса, они даже виноград не выращивают и пьют простую воду. Вспомните галатов, вспомните гелопольцев! Важно сохранить нашу жизнь и свободу. Мы построим город, слишком небольшой, чтобы его найти и слишком бедный, чтобы его штурмовать. А потом, когда цари утомятся войной, мы вернёмся назад. И принесём в степь свободу. Ту самую скифскую волю, что сокрушила киммерийцев и восточных владык! Кто со мной? Я жду ответа.
        - Я всегда с тобой, друг! - крикнул Лик.
        Он не очень понимал, на что собирается пойти. Но звучало красиво.
        Остальные переглядывались. Всем хотелось, никто не решался.
        И тут они услышали мерные удары.
        Кто-то упорно бил у них за спиной кулаком в дерево. Звучало, как барабан, только медленный и трухлявый.
        Привратник поднялся и пошёл к воротам. Он шагал так устало, словно только что таскал камни.
        Но перед воротами выпрямился. Прежний грозный вид вернулся к нему..
        - Кто там? - грозно спросил привратник.
        Ответом ему был хохот. Наглый, громкий, многоголосый.
        Наконец, сквозь шум пробился молодой голос.
        - Мы - ваша смерть! - произнёс это голос по-гераклейски, - Открывайте, давайте. Пора кончать с этим делом.
        ГЛАВА 14. ОСАЖДЁННЫЕ
        42
        Привратник вернулся к костру. Вид у него был побитый.
        - Их там пара десятков, - пробурчал он, - Кто-нибудь, сходите, посмотрите, есть ли выход через конюшню. Ну… Ну вот ты, сходи, не стой без толку!..
        Лик смотрел на небо, ограниченное прямоугольником стен, и думал - на что же оно похоже?
        На что же оно похоже?
        Посланец вернулся. Это был тот самый верзила с незнакомым выговором.
        - Фригийцы и с той стороны, - сказал он, - Колпаки весь переулок забили. Два костра жгут.
        - А где стража?
        - Стража к таким даже не сунется. Большая охота.
        - Это из-за меня, - произнёс Маэс, - Точно из-за меня. Накажут всех, но из-за меня.
        Он стоял, понурив голову, и казался теперь очень маленьким. Тень от склонённой головы превратила молодого неврица в чёрный силуэт.
        Лик перевёл взгляд на небо, где висела ненастоящая Луна. Потом посмотрел на настоящую, похожую на лепёшку. И понял.
        Лик встал, подошёл к костру, вытащил полено. Размахнулся и, как мог, сильно ударил в посеребрённый диск, что висел над огнём.
        По двору поплыл тягучий гул. Все головы повернулись к костру.
        Лик опёрся на пылающий факел - как это делает жрец, проводя церемонию в более парадной обстановке - и заговорил.
        - Я правильно понял, что мы окружены? - осведомился он.
        - Окружены, - сказал привратник, - Мы не подумали, что они придут. И что их будет так много. Они взяли нас голыми руками.
        - Пока не взяли, - возразил Лик, - Мы - в осаде.
        Ответом ему было молчание.
        Да, даже те, кто бывал на степных церемониях, не видали такого распорядителя. Босой и полуголый, с тонкими, мальчишечьими руками и взлохмаченными волосами, что разметались по плечам, как целый выводок змей.
        Но у Лика в руке был факел. а в глазах полыхал гнев. И пламя в глазах было страшнее того, что на палке.
        - Почему вы на меня так смотрите? - осведомился Лик, - Не собираетесь подчиняться? Я и не заставляю. Война - для свободных, а раб должен сразу выбирать рабство. Я вас что - притащил сюда на аркане и держу связанными по рукам и ногам? Вы в свободном городе и свободы делать, что пожелаете. Пусть здесь останутся только те, кто готов сражаться и побеждать. Остальные - вон отсюда! Вы знаете, где здесь ворота, вы через них заходили. Может быть, вам получится уйти живыми. Пусть вас там покроют плевками и поколотят, вы этого вполне заслуживаете. Но не мешайте нам, настоящим скифам, погибать славной смертью. Только запомните хорошенько, всё что здесь было! Если спросят вас, видели ли вы победоносного Маэса из Меотии и Лика Неврийца, отвечайте - видели! А когда спросят, где и когда вы их предали, отвечайте - в вольном городе Херсонесе, на празднике Могучей Луны!
        Никто не двинулся с места. Потом привратник нарушил молчание:
        - Скажи, как ты собираешься защищаться? - спросил он.
        - Кто хозяин этого дома? - Лик оглядывал собравшихся, - Он здесь есть? Или его слуги.
        Привратник выступил вперёд.
        - Хозяин разрешил нам… - начал он.
        - Он скиф?
        - Нет, из Колхиды...
        - Связать его, - скомандовал Лик.
        Привратник продолжал смотреть на Лика. Теперь его лицо было бледным, а в глазах стыл ужас.
        - Почему ты стоишь? - осведомился ликантроп, - Тебе приказ непонятен?
        Привратник без единого слова зашагал в сторону опочевален. Прошло немного времени - и оттуда послышались крики и звуки борьбы. Потом они стихли.
        - Сколько нас? - Лик оглядывал собравшихся, - Человек сорок есть?
        - Пятьдесят три, - ответил привратник, снова выходя из дверей, - Я считал.
        - Отлично. По пять человек на стену. Остальные - в резерве. Разбирайте оружие, какое найдёте. Ножи, серпы, оглобли, камни - всё войдёт в дело. Не мне вас учить, в войне сейчас все разбираются.
        Скифы двинулись по местам. В их движениях появилась та самая ловкость и осмысленность, какая бывает у солдат, когда они наконец-то узнают, что с утра будет битва.
        Лик так и стоял у костра, опираясь на горящую палку. Маэс подошёл к нему, удивлённо моргая глазами. Юноша убрал факел в сторону, чтобы пламя не мешало другу.
        - Молодец, - произнёс Маэс, - В городах я такого ещё не видел. Даже это последнее, что я вижу в своей жизни - молодец!
        - Моё сердце всё равно неспокойно.
        - Такое сердце успокоится только в могиле.
        - Я был так глуп, когда шёл в этот город...
        - Мы все глупы в шестнадцать лет, - сказал Маэс. Подумал и добавил: - Глупы и в шестнадцать лет, и в семнадцать, и так дальше до самой смерти.
        - Нет, я был очень глуп, неописуемо глуп. Глупость была широкой, как степь и глубокой, как река Океан... Одна надежда - что я не был глуп слишком долго… Я думал, что смогу мстить один. Один!.. Даже у Геракла был Гилас. И Конан, предводитель киммерицев, тоже ходил с войском! Я всё равно не смог бы отомстить один. Чтобы сокрушить Палака, нужно войско. Вот что надо было искать! Соратников!
        - Войско у тебя, считай, уже есть, - заметил Маэс, - Осталось немного - одержать победу...
        Лик кивнул и швырнул догорающий факел в костёр. Он хотел ещё что-то сказать, но крик привратника прервал его мысли.
        - Штурмуют! - кричал он, - Лестницы ставят, со стороны рыбных бочек!
        Лик снова ударил в Луну. И, когда гул затих, приказал.
        - Защищайтесь!
        43
        Лик не успел к битве. Когда он бежал через арки, драка уже кипела вовсю, но в конюшне было тихо и темно. Лошади подняли морды и посмотрели на него укоризненно.
        Наверное, они о чём-то догадались.
        - Что с ними? - крикнул Лик в темноту. Он специально следил, чтобы случайно не перейти на местный язык. Отребье, что лезло на штурм, едва ли говорит по-скифски - а значит, не сможет разгадать команды.
        - Отошли, - крикнули сверху, - Они не ждали, что будем сопротивляться.
        - Отлично, - сказал Лик и отправился назад, к костру и Луне.
        Конечно, военачальник должен быть в бою и подавать пример мужества. Но мы - не в степи, и здесь - не конная битва. Когда ты в осаде, почти невозможно угадать, откуда нанесут первый удар. Приходится быть в центре, чтобы успеть на выручку.
        Маэс стоял там же, под медным диском. Он вооружился оглоблей, привязал к ней серп и, помахивая этим орудием, отдавал команды тем, кто остался в резерве.
        - Как долго мы должны продержаться? - спросил Лик.
        - Командир - ты.
        - А ты - мой советник.
        - Спасибо.
        - Теперь отвечай, как долго мы должны продержаться?
        Маэс сощурился в сторону ворот, словно надеялся прочитать на них ответ. Но там были только тёмные доски.
        - Я не знаю, - ответил он, - Думаю, до утра. Наутро городской совет будет вынужден собраться и решать. Это вольный город, они не смогут приказать жителям сделать вид, что ничего не происходит.
        - Я понял, - Лик снова ударил в Луну и закричал по-скифски так, что с улицы послышалось эхо, - Слушайте всё! Сейчас лето. Светает рано. Нам надо дождаться рассвета! Когда рассветёт - они уйдут! Если полезут - сражайтесь смело! С нами и Луна, и Солнце, и все бессмертные боги!
        Одобрительный боевой вой был ему ответом. Лик заулыбался.
        Бой ему нравился больше, чем интриги. Когда и ты, и враг взялись за оружие, всё становится ясным и прозрачным, как утренний воздух. Остаётся только внимательно следить, что враг собирается делать - и бить первым.
        В голову полезли посторонние мысли. Он вспомнил мокрые голые плечи Ифито и подумал, что её здесь не хватает. А она могла бы помочь. Она сильная женщина.
        Не время думать о женщинах. Лик попытался выкинуть её из головы. Ифито выходила тяжело, как сорный кустарник. А когда вышла, её тут же сменила Мелито.
        Под хитоном заметны острые, тонкие плечики. Интересно, как она будет выглядеть, если стащить хитон? Наверное, очаровательно. Думать об этом было так приятно, что Маэсу пришлось толкнуть его в плечо, чтобы напомнить о тревоге.
        Лик моргнул и огляделся. Он по-прежнему стоял во дворе дома, ставшего крепостью. А люди, окружившие дом, жаждали его смерти.
        На низкой крыше восточной стороны занималось пламя. Факел за факелом летели в окна, и куски черепицы звонко лопались от огня.
        Ребята там стояли толковые, они начали тушить без приказа. Те, что были в резерве, бросились им на помощь.
        Лик осматривал диспозицию и думал, что предпринять. Искры гасли у него под ногами.
        Просто так тушить нельзя. Потушим здесь - а они подожгут с другой стороны. Так и будем бегать и тушить, пока не прозеваем очередную атаку.
        - Есть идеи, зачем они это делают? - спросил Лик.
        - Для тебя это сейчас важно?
        - Да. Мне нужно знать, будет ли у них подкрепление.
        - Думаю, что не будет. Они просто хотят поднять шум, потренироваться, ну и отомстить за все унижение. Если ворвутся - будет полная победа. Если не получится - их всё равно будут уважать и бояться. Ты же понимаешь, такое устроить…
        - Но если у них не получится, у нас останется победа.
        - У нас даже штанов не останется. Ты что, оборотень, забыл, что хвост не спрячешь? Нас, скифов, могут выгнать из города. А эти попрячут шапки - и стража не найдёт, кого хватить. Так и будет тупить, пока шапки станут сильнее стражи.
        Лик перевёл взгляд на небо. Кто знает, вдруг небеса опять пошлют ему знаки?
        С небом был непорядок. Непорядок серьёзный.
        Настолько серьёзный, что Лик на всякий случай посмотрел на костёр.
        Медная Луна была на месте, она по-прежнему отражала пляшущее пламя.
        А вот настоящая - пропала. Какие-то звёзды остались, а Луна - пропала бесследно..
        Это был важный знак. Только непонятный. Что хотят сказать боги? Надо понять, потому что второй раз они говорить не будут.
        Мимо с задорной руганью пробежал тот самый, кто задавал неудобный вопросы. Тощий и взмокший, он тащил сразу три ведра. Интересно, на сколько хватит запасов воды?
        Стоило Лику об этом задуматься - и ответ на совсем другой вопрос пришёл сам собой. Теперь он знал, как атаковать красношапочных.
        Но прежде, чем действовать, Лик быстро, насколько это возможно пальцами левой руки, завязал узел на полах хитоне. Чтобы потом, когда одержат победу, не забыть узнать и выучить имена своих невольных воинов.
        Командир должен знать тех, кто командует. Лик служил недолго, но успел заметить, насколько лучше исполняют приказы, если исполнителя назвали по имени. А если ещё добавить задорных скифских ругательств…
        Ладно, хватит вспоминать родное наречие.
        Лик повернулся к Маэсу. Вынужденный подчиняться, его друг теперь казался ниже обычного роста.
        - Ты сможешь быстро собрать всех терионов, кто пришёл? - спросил он.
        - Я их хоть по запаху найду! Почти все, кто сюда приходит, с метаморфозой справляются.
        - Значит, у нас непобедимое войско... Собирай, сколько сможешь. Устроим небольшую вылазку.
        - Сколько человек брать?
        - Всех, кроме тех, кто тушит. Нельзя, чтобы огонь расползался.
        - А кто стены сторожить будет?
        - Никто. Стены больше нам не нужны.
        44
        Посередине переулка полыхал костёр. Стиснутое слепыми стенами пламя плясало на дровах с такой силой, словно хотело вырваться из узкого переулка и заполонить всю вселенную.
        Вокруг огня мельтешили люди, превратившиеся в чёрные силуэты. Колпаки на головах казались очертаниями медных шлемов, какие носят колхи.
        Царила сутолока, обычная в небоевых частях. Горшки с земляной смолой закончились, костёр горел без толку. Осаждающие топтались вокруг, с дубинами наготове. Даже если скифы попытаются сбежать через огонь, их ждёт весёлая встреча.
        Ночь смердела копотью.
        Осаждённый дом молчал. Было слышно, как умирающие искры потрескивают в костре и как вода журчит в желобе акведука.
        Высокая арка городского водопровода чернела над улицей, почти незаметная на фоне звёздного неба. Это был тот самый акведук, что заслонил от Лика настоящую Луну, когда он стоял во дворе. И он же подсказал юному неврийцу план атаки.
        ...Они крались цепочкой, осторожно ступая по мокрой каменной кладке. Мягкие звериные лапы хороши, чтобы передвигаться бесшумно. А сердца колотились так, что казалось, их слышно даже на улице. Но там, внизу никто не повернул голову.
        Они шли медленно. Мучительно медленно. Весь дом сгорит, пока они займут позицию. Враг был тут, рядом, и ярость уже клокотала в горле.
        Только бы не задохнуться от ярости и не захлебносться в пронзительной холодной воде!.. Отяжелевшая мокрая шерсть повисла прядями.
        Вот и край улицы. Лик вскарабкался на край желоба и положил лапу на глиняную пирамидку выступа. Тихие шлепки и тяжёлое дыхание у него за спиной. Строимся!
        Когда ты в виде зверя, а вокруг ночь - подавать команды непросто. Глотка под шерстью остаётся человеческой, но звериная пасть просто не умеет говорить тихо. Ты можешь либо выть, либо тявкать.
        Одинокая собака забрехала вниз по течению. Почуяла… Ладно, не важно.
        Те, что внизу, ничего не заподозрили. Только ехидно переговаривались:
        - Слышишь, почуяли стаю?
        - Шерсть подпалили, вот и почуяли...
        - Видимо, будут в волчьем виде убегать.
        Лик подал команду к атаке самым простым способом. В его положении этот способ был и единственным.
        Он прыгнул первым.
        И за ним, бесшумной смертоносной лавиной, попрыгали все остальные.
        Нельзя сказать, что красные колпаки не ждали волков. Но они не ждали их с фланга и таких подготовленных.
        - Волки! - успел крикнуть один.
        - Справа…
        А спустя мгновение те, что был по левую сторону, уже бежали, роняя дубины и огибая костёр. Звери были быстрее и то тут, то там белые зубы впивались в запястья и лодыжки. Атакованные падал и катились, бестолково отбиваясь голыми руками.
        - Стойте! - кричали с другой стороны.
        Но было поздно. Лёгкие звери просто пролетали сквозь пламя и взгрызались в уже и так смятённую толпу. Тот, что пытался командовать, замахнулся своим жезлом - два волка, Лик и ещё один, пахнущий красками, бросились на него с двух сторон и повалили на землю. Другой красношапочный занёс дубину, примериваясь к черепу Лика - но свои же смяли и потащили его прочь.
        С других сторон слышались удивлённые крики. А когда толпа брызнула из переулка, крики стали паникой.
        - Уходим! Волки! Уходим!.. - кричал из темноты кто-то невидимый…
        - Помогите…
        Топот нескольких десятков ног, крики, давка. Кажется, их патроны собрали всех. Тем больше проблем было с этой бестолковой толпой. Никто не выполнял команд. И мало кто хотя бы их слышал.
        И где-то совсем рядом - бесшумные, быстрые, кусачие люди-волки на мягких лапах. Лик запретил убивать - ведь это может плохо закончиться. В подобном уличном бою достаточно сильно цапнуть. Крыша горела уже широким фронтом, и безумное, скачущее пламя озаряло поле боя.
        В ту ночь красные колпаки потерпели поражение - абсолютное и бесславное.
        ...Интересно, где сейчас Мелито? Знает ли она, что происходит? И что она об этом думает?
        ГЛАВА 15. АРБ-КИФАРЕД
        45
        В городе был один человек, который узнал, что думала Мелито той ночью. Но он не мог помочь Лику.
        Мелито жила в двухэтажной пристройке из красивого необработанного камня, что как раз на углу дома Евдокса. Отдельная дверца вела в пристройку прямо со двора.
        Город дремал в предрассветных сумерках, когда к дверце подбежал низенький человек с волосами, собранными в трясущийся хвост. Сперва он толкнул дверь - заперто. Тогда он принялся барабанить.
        В окошке появилась голова служанки - той самой, что была на стадионе.
        - И чего тебе надо среди ночи, хвостоволосый? - поинтересовалась голова.
        - Уже утро, - возразил Ихневмон, - Видишь, светает?
        - Ещё не утро, - ответила служанка, - Видишь - все спят!
        Голова исчезла за занавеской. Ихневмон посмотрел ей вслед с осуждением. Перевёл взгляд на дверь. Потом, словно разочаровавшись и в ней, схватился руками за неровные камни кладки.
        Пара минут - и он уже влез в окно.
        - Ты чего творишь? - набросилась на него служанка. - Как ты смеешь забираться в дом госпожи?
        - Это может спасти город, - Ихневмон ловко схватил девочку за руки и повалил на пол, уворачиваясь от пинков.
        Конечно, хорошо бы её связать и спрятать в сундук, чтобы не мешала. Но, как назло, не было ни верёвки ни сундука. Это был мир тонких тюлей и алебастровых кувшинов, а под потолком покачивалась медная лампа в форме триремы, разбрасывая по стенам комнаты десятки тончайших лучиков.
        Занавес из деревянных бус загремел и отдёнулся. На пороге показалась Мелито. Она была в лёгком утреннем платье, перехваченным широким зелёным поясом
        - И что это за шум… Ого? Это у вас, дакийцев, так принято в любви объясняться?
        - Нет, - ответил Ихневмон, - Петь под окнами, а потом в окно забираться - это иберийский обычай. А я пришёл по делу.
        - Когда приходят по делу, входят через дверь!
        - Это было сверхважное дело! - на этом месте служанке всё-таки удалось пнуть мальчика в подбородок. Чудо, что он не прикусил свой слишком длинный язык.
        - В шарики я с тобой играть не пойду, - сказала Милето, - А других дел у меня с тобой быть не может. Проваливай! И отпусти мою служанку!
        - Не могу! Она меня убьёт!
        - Не убью, а только в окно выкину, - кричала с пола девочка, - Чтобы ушёл, как пришёл!
        - Хватит. Отпусти её! Веди себя прилично, и тогда я тебя послушаю.
        - А вы меня всё равно слушать будете! - крикнул Ихневмон, но девочку отпустил. Та поднялась, оправляя одежду. Её чёрные глаза метали молнии.
        - Ты мне не указывай, - сказала Мелито, - Говори, с чем пришёл, пока мне не надоело тебя слушать.
        - Ты видела зарево на степной стороне?.
        - У меня окна в другую сторону.
        - Скифы собрались на свой праздник Луны…
        - Имеют право. Дикий народ. Они ещё не усвоили, для чего нужны храмы.
        - Да. Но там на них напал другой дикий народ. Наш, городской! Фригийские колпаки! Ночное представление не закончилось на втором агоне, нет. Оно вылилось на улицы!
        - Очень интересно. Ты прибежал среди ночи, чтобы пригласить меня посмотреть? Я предпочитаю смотреть сны, ты свободен.
        - Но ты можешь их остановить!
        - Я не царица скифов. Я даже не их божество-покровитель. Как я могу кого-то остановить? Я что - лошадь в их ломовой повозке?
        - Правильно, госпожа! - подала голос служанка, - Раз Луне поклоняются - пусть Луна им и помогает! Она большая, её на всех хватит!
        - Мелито, но обманывай, - не унимался Ихневмон,-. Ты подкармливала степных волков! Я видел, как ты разговаривала с этими скифами. И я знаю, что ты была на Ночном Представлении. Ты знала, что третьего агона не будет! Это легко проверить - ты вносила только за второй!
        - Я просто делаю на них ставки, - спокойным голосом произнесла Милето, - В отличии от тебя, я достаточно взрослая, чтобы распоряжаться деньгами. И не собираюсь их сторожить. Это крепкие парни вроде Маэса должны охранять прекрасных девушек от львов и ненужных поклонников.
        - Ты что-то знала! И приходила, чтобы ещё что-то узнать! Позови Евдокса…
        - Почтенный Евдокс должен выспаться перед советом.
        - Ну так позови Сагилла!
        - Позвать Сагилла ты можешь и сам. Всё, утомил. Закончилось твоё дело?
        Вместо ответа Ихневмон полез обратно за окно. Теперь он действовал аккуратней и проверял каждое движение.
        Служанка схватила метлу и уже готовилась придать ускорения, но Мелито подняла руку в останавливающем жесте.
        - Не надо!
        - Он вторгся в ваш дом!
        - Он мне как брат. Ты знаешь, каждый терпит своих невыносимых братьев.
        Ловкие чёрные руки скрылись за оконной рамой.
        - Как думаете, - осведомилась служанка, - он исправится?
        - Если Ихневмоны исправятся, - Мелито поджала губы, - конец придёт нашему городу.
        - Как Илиону? - наедине с госпожой маленькая служанка иногда пыталась блеснуть случайными знаниями.
        - Как Атлантиде. Готовь ванную. Всё равно сегодня уже не усну… Беда с этими мужчинами, и правда беда.
        46
        Беда с этими женщинами, и правда беда.
        Так размышлял Ихневмон, пробираясь узкими, словно трещины, переулками. Он не знал, что делать и снова и снова перебирал в памяти всё, что удалось разнюхать. Разнюхал он немало, но так и не мог понять, куда это приспособить.
        Продать добытые тайны Мелито или Евдоксу не получится. Они росли в вихре городских событий и знали, казалось, с рождения всё, что Ихневмон добывал из старых книг и случайных разговоров. А у Лика и Маэса, если они ещё живы, денег всё равно нет.
        Для начала - красный колпак.
        Красные фригийские шапки надевали на голову рабу, когда отпускали на волю. Неясно, был это обычай фригийский, или просто шапка заменяла какой-нибудь зловещий и кровавый символ из прошлого.
        Раньше бывало так, что счастливый вольноотпущенник носил шапку до самой смерти и раз в год угощал бывшего хозяина. Но это очень давний обычай, времён войны с меотийским царём Левконом. В те времена рабы умоляли отпустить их на волю, чтобы взять оружие и погибнуть на войне с честью, а хозяева отвечали, что война - дело людей родовитых. А сейчас, при Ихневмоне, свободные люди предлагают себя в рабство, - а их никто не покупает, даже если человек полезен. Кого-то кормят за обедом, как Маэса, кого-то селят в доме, как Мелито… но содержать раба всю жизнь слишком накладно.
        Ихневмон был полезен - насколько мог в своём возрасте. Например, однажды Евдокс вдруг спросил его, что говорит учитель о жестоком меотийском царе Левконе. Хозяин готовил речь для очередного собрания и никак не мог свести концы с концами.
        Одни книги утверждают, что Левкон убил своего брата Спартока за прелюбодеяние с его женой. Жена не осталась в долгу и убила уже Левкона, а престол отошёл кому-то дальше по линии. Эта трагическая история весьма занятна и по-своему поучительна. Но может ли это быть? Ведь прежде, чем воевать с Херсонесом, жестокий царь воевал с синдами, покорил их и поставил им наместником другого брата, чьё имя никто не помнит. А наследовал Левкон своему отцу Сатиру, что умер под стенами Херсонеса. Сколько же братьев было у этого Левкона и в каком порядке они правили?
        Ихневмон смог ответить, что тут всё просто. Тот Левкон, что безуспешно боролся за верность жены, - это совсем другой Левкон, живший столетием позже. И когда жена всё-таки накормила его мышьяком, на престол вступил третий брат, Гигиенонт. Тот самый, что впервые появился на монетах без короны, а лишь с солнечными лучами над головой.
        Возможно, этим рассказом Ихневмон испортил речь для совета, но сохранил историческую справедливость.
        Так что хвостоволосый дакиец понимал, как непросто быть полезным и как легко можно потерять свою пользу. Не надо одевать даже шапки. Ненужного просто перестают приглашать на обед.
        В год, когда родился Ихневмон, уже было обычным делом, что хозяин выгонял на свободу лишних рабов, чтобы их не кормить, а надевать прелюдно колпак стало необязательно.
        Выкинутые из уклада люди, отвыкшие от степи, пропитанные солёным ветром приморского города, сбивались в стаи, чтобы силой добыть то, что раньше полагалось им по обычаю. Одни убегали в горячие горы Таврии. Другие вспоминали земли, откуда пираты вывезли их родителей - и союзы потомков скифов, колхов, синдов, даков множились в вонючих трущобах. А третьи надевали красный колпак, полыхающий знак непрошенной свободы.
        Такие носила гордая беднота и кое-кто из восторженных аристократов. Слишком горожане, чтобы жить в горах, слишком гордые, чтобы сесть на корабль и уйти в чужие края или раствориться в степном море. Ведь за кормой корабля останутся не только тесные стены, но и привилегии гражданина и шанс повоевать в ополчении… Красные колпаки кричали с головы, даже когда рот молчал - вот человек, которому нужен хозяин! И этот человек готов на всё!
        Особенно, если у него есть дети. В отличии от рабов, им ничто не мешало плодиться.
        Такому отцу тяжело смотреть на детей - вот они и не видят его месяцами. Но если отпрыски смогут выжить достаточное количество зим, по примеру отца наденут колпак и возьмут в руки палку - о, берегитесь скифы и даки, что пролезли за городские сцены! Берегись даже ты, Ихневмон, - ты знаешь буквы, а значит что-то украл.
        Драки вспыхивали сами собой. Из-за чести, из-за женщин, из-за неудачных ставок на колесницы или в ночном представлении.
        Сагилл тоже это видел. Он говорил, что большая буря надвигалась на весь полуостров. Другие оракулы тоже пророчили катаклизмы.
        Скорее всего, это, будет война - климат острова не годится для других катастроф. На полуострове нет вулканов, солончаки невелики, да и снежные бури тут редкость. Когда Ихневмон думал об этом, ему становилось дурно.
        А Сагилл над ним только насмехался.
        - Ты же читал про великих героев древности, - говорил энарей, поглаживая сверкающие волосы, - Почему они выдвинулись? Потому что побеждали в битвах. Чтобы прославиться, нужен меч, а не ножик для обрезки винограда. Конечно, она будет жестокой и кровавой - все знамения об этом. Но когда нападают чудовища, прославиться нетрудно - достаточно их побеждать. Вспомни могучего Геракла или нашего земляка Конана Киммерийца. Они отправлялись в самые дикие места, чтобы убивать чудовищ и этим прославиться. А тут - целые армии придут прямо к твоему дому. Ты либо прославишься, либо погибнешь, либо совместишь эти две достойнейшие судьбы.
        - Я слишком маленький, - отвечал Ихневмон
        - Это да. Маленькие редко переживают осаду…
        - Когда я вырасту, - возражал маленький дакиец, - война уже закончится. А я не успею прославиться! Понимаешь?
        - Чтобы вырасти, - говорил Сагилл, - ты должен найти хороших союзников. Потомки тех синдов, кто сразу перешёл на сторону Левкона, сейчас служат в его гвардии. И приезжают на родину с бичами из воловьей кожи - выколачивать недоимки из потомков тех синдов, что пытались сопротивляться…
        Да, с союзниками была проблема. Три царя претендовали на вольный город. Как же угадать, кто победит? Ихневмон, если бы его спросили, выбрал бы Понт. Ему нравилась гераклейская культура.
        Но он прекрасно понимал, что спрашивать Ихневмонов никто не будет.
        Рискнёт ли Понт воевать за этот дальний берег? Сомнительно! Маэс, конечно, горазд болтать, но - не убеждает. Ихневмон каждый день, пока шагал в палестру или храмовую библиотеку, видел на рынке не менее десятка ещё более убедительных торговцев. И не у каждого из них товар хороший!
        Что знают жители южных городов о Полуострове? Отсюда везут десятки тысяч мешков зерна. Ещё отсюда родом несколько чемпионов. Ещё отсюда везут рабов - но рабов везут отовсюду, в этом и есть сама суть современного рабства.
        А по сути - это самый край, север мира. Тонкая, как сырная корка, полоска знакомой култьтуры перед ковыльным морем Скифской Степи.
        На кромке между землёй и морем стоят города и есть даже Меотийской царство, где правит огераклееная династия. Ну и что? На негостеприимном море нет ни лабиринта уютных островов, ни удобной навигации. Вся жизнь бурлит на юге, за проливами, где почти нет снега и сотни селений стоят на тёплых берегах, а бухты прибрежных островов - надёжное пристанище в бурю. Великие мудрецы и завоеватели жили всегда на юге, среди великих морей.
        А раз так, зачем понтийскому царю стремиться сюда, на север? Если ему нужны рабы или воск, он может их купить - в Херсонесе, как говорят на рынке, всё продаётся, но не всё - покупается. А наращивать могущество лучше в богатых южных землях.
        Погруженный в размышления о географии Ойкумены, Ихневмон сам не заметил, как вышел к крепостной стене. Война приближалась и стены на всякий случай взались обновлять. Участок возле Северной башни, куда он вышел, был как раз один из таких. Высоченная трещина змеилась по стене. Судя по тому, как сильно степная пыль позолотила щербатые кирпичи, эта трещина помнила ещё визит царя Перисада.
        Стену вдоль трещины покрыли строительными лесами, словно заранее перемазанными побелкой. Каменщики пока не вернулись, так что леса напоминали брошенное осадное сооружение спешно отступающей армии.
        Ихневмон посмотрел на стену. Поднял взгляд, убедился, что леса доросли до кромки. И только потом вспомнил про Арба.
        Арб был там, за стеной. Он жил в своё удовольствие. Его не интересовало, кто у власти в Херсонесе. Ему было достаточно знать, что горожане избрали очередных дураков, надутые от важности.
        Арбу не важно, кому принадлежит город. Он всё равно не живёт в городе. А значит, и не боится, что его захватит не та армия.
        Не лучше ли жить, как он?
        Ихневмон бросился к лесам и стал карабкаться. Их строили, конечно, под другой размах рук. Однако, у маленького дакийца всё получилось. Несколько мгновений - и вот он уже наверху, прикидывает, как лучше спуститься.
        Он осматривается, решается - и вот он уже у подножья стен, в русом ковыльном море.
        Пейзаж был не очень привычен для горожанина, но Ихневмон знал эти места. Главное, застать Арба. Хотя куда кифареду деваться?..
        Маленький дакиец не успел передумать и половину мыслей, когда прямо по курсу показалась симпатичная прохладная рощица. Наполовину рассыпавшиеся останки стен и обломки колонн белели среди деревьев.
        Чтобы увидеть святилище, надо подойти ближе. Холм кажется совсем обыкновенным - и вдруг словно лопается после очередного шага.
        Старый подземный храм был похож на склеп. Вход, окружённый двумя приземистыми колоннами, порос мхом и лишайником так, что почти сливался с травяным склоном. В нишах за колоннами сохранились перекошенные постаменты давно пропавших статуй забытых бодов.
        Медный котелок стоял перед входом в храм, на куче холодного пепла. Рядом с котелком лежал огромный, в человеческий рост, барсук с закрытыми глазами. Лапки барсука были сложены на груди, и только дрожащие усы показывали, что зверь жив.
        А размер показывал, что этот зверь - не настоящий барсук. Это был арбантроп - достаточно редкий терион, чтобы всех городских арбантропов знали по именами.
        Ихневмон подозревал, что Арб - это такое же прозвище, как и у него. Но настоящего имени Арба не помнил никто. Наверное, оно было, как у Ихневмона, - самое обыкновенное.
        Кифары нигде не было видно. Она хранилась где-то внутри заброшенного святилища. Хотя - можно ли считать святилище заброшенным, если в нём кто-то живёт?
        Ихневмон не успел додумать мысль до конца. Гигантский барсук открыл один глаз и посмотрел на пришельца.
        - Приветствую вас, мудрый Арб, - произнёс Ихневмон, - Городу грозит война, а жители заняты распрями. Я ушёл из города, чтобы стать отшельником. Пожалуйста, учите меня.
        47
        Арб прикрыл глаз. Потом ударил хвостом.
        Ихневмон ждал. Но ничего не происходило. Интересно, что с ним? Опять шаманил, или просто толком не проснулся?
        Со стороны города долетело эхо волчьего воя.
        Ихневмон подумал ещё и понял, чего от него ждут.
        - Я думал, что всё будет по-другому, - продолжил он, - Но эти, в совете, только грызнёй заняты. Но что толку от их грызни?
        Арб открыл глаза и смотрел с интересом.
        - Ну будет у одного двадцать клиентов, а у другого сорок. Что это поменяет? Всё равно место в совете одно, две скамейке никому не поставят. У нас в городе демократический строй. Начнёшь слишком много скамеечек занимать - сразу устроят острактизм и черепков накидают. А мне какое дело, вот скажите? Я вот и так знаю, что у меня такой скамейки никогда не будет. Разве что агораномом, в самом низу, под ногами. Но я туда не стремлюсь, да и кто меня пустит…
        Арб смотрел.
        - Простите. Сам знаю, не важно, что я там думаю… Я о том, что скоро война. Говорят, царь Палак, или ещё какой-нибудь царь, собирается воевать с городом. И почтенный Евдокс в этом тоже уверен. И что вы думаете, они забыли распри? Нет! Каменщики и горшечники чинят стены. А хозяева виноградинков науськивают клиентов друг на друга! Мои друзья в этом замешаны, теперь не отмоются, - на этом месте Ихневмону стало горько от слёз, - Вы понимаете?
        Арб поднялся и потрусил за холм. Ихневмон зашагал следом, но остановился около погасшего очага.
        Арб никуда его не приглашал. Просто он, как принято у городских жителей, скрывался для метаморфозы.
        И вот отшельник вернулся обратно, уже на двух ногах, и в сложенной пополам хламиде. Он был моложе, чем запоминался, лет тридцати пяти, и не очень высокий, всего на голову выше не по годам длинного Ихневмона. Глаза бросали довольные искорки, а разметавшиеся волосы были по прежнему двухцветные, чёрные с белой полоской.
        Арбантропов определяли ещё в детстве по этой “барсучьей метке”. И без того редкие, они не у всех народов доживали до первой метаморфозы.
        - Повтори, - попросил Арб, - Что у нас - мир или война?
        - Война. Прямо как вы пели.
        - Я не пел, я утверждал. В пении пускай певцы состязаются.
        Арб полез в своё логово. Ихневмон остался ждать снаружи. Там, внутри, наверное, так тесно, что даже одному человеку сложно поместиться.
        Наверное, он полез за кифарой. Интересно, о чём его новая диатриба?..
        Арб показался наружу, с ниткой паутины на правом ухе. Он тащил, обхватив всю груду руками, старое копьё, потускневший шлем, панцирь, щит и прочее вооружение гоплита.
        Всё это он вывалил на траву и начал разбирать.
        - Что вы делаете? - не выдержал Ихневмон.
        - На мой город напали, - ответил Арб, - Надо занять место в строю.
        - Но вы же говорили, что чихали на человеческие постройки!
        - На простройки чихал, а на клятвы - нет. Я обещал богам и горожанам, что буду защищать город. Вот время и настало.
        - Но какой смысл защищать тех, кого презираешь?
        Арб посмотрел на него из-под чёрных бровей.
        - Как думаешь, почему есть терионы-волки, но не бывает терионов-собак? - спросил он.
        Ихневмон задумался.
        - Может, комплекция не подходит? - предположил он.
        - Нет. Всё дело в том, что человек приручил собаку не сразу. А ликантропы рождались среди людей всегда. Оборотень - ровесник человеческого рода, они из одной глины.
        - Вот как! - Ихневмон, к своему стыду, никогда ещё о этом не задумывался.
        - Потому меня и удивили твои речи. Ты что, собираешься пересидеть войну под каким-то холмом? Да ты ещё наивней тех, кто хочет пересидеть её за городскими стенами! Никуда не спрячешься от несчастий, потому что сам человек - сосуд надтреснутый! Зло, ненависть и война - всегда с человеком, они случаются не от того, что люди глупые или от того, что коварные скотоводы решили разграбить богатый город. Ярость живёт внутри каждого. Просто иногда у неё есть хороший повод, чтобы рвануть наружу. А значит, от войны не спрячешься в пещеру, как не спрячешься туда от голода. Война приближается, она доберётся до каждого. И я, Арб, собираюсь встретить её во всеоружии!
        Ихневмон задумался. Потом спросил:
        - Про войну я усвоил... А вот скажите, бывают ли кони-оборотни? Ну, как кентавры?
        - Если раньше и были, то уже ускакали.
        На одной из поножей истёрся ремень. Арб взял шило и принялся его заменять.
        - Можно я останусь с вами? - сказал Ихневмон.
        - Зачем тебе это нужно?
        - Сейчас сложное время. Люди делают глупости.
        - Они всегда делают много глупостей. Когда подрастёшь - убедишься.
        - Я боюсь не дожить.
        - Человек вообще смертен. В любом возрасте.
        - Но если я буду следовать вам, мои шансы выше.
        - Никто и ни за кем не может следовать, - ответил Арб, натирая шлем песком, - А если кто-то пытается, всегда получается дрянь и безумие. Скиф Анахарсис был умнее прочих, а тоже этого не избежал. Потому и погиб, что слишком за гераклейцами следовал.... Ой, что-то я опять школьную премудрость мелю. Я вот о чём сказать хотел. Когда война начнётся - а она и не прекращается - каждый должен быть на своём месте. А чтобы быть на месте, надо его знать. Это моё место, - он кивнул бородой в сторону мраморных обломков, ослепительно-белых в полуденном солнце, - Если хочешь быть, как я - будь собой и ищи сам.
        Ихневмон зашагал обратно к городу. У главных ворот стояло четверо стражников - вдвое больше, чем обычно. Но они узнали Ихневмона и пропустили его без лишних разговоров.
        ГЛАВА 16. ТУШИТЕ УКСУСОМ
        48
        - Победа! Победа!
        Разбитые красношапочники исчезли с поля боя и растворились в городских закоулках. Они оставили после себя брошенное оружие, пятна крови, множество брошенных колпаков - в отсветах огня они казались угольно-чёрными - и огромный, теперь уже бесполезный костёр.
        Волки-победители окружили огонь. Они не могли успокоиться, подпрыгивали на задних лапах и зарывались носом в землю.
        Наконец, Лик - в волчьем виде его юность была особенно заметна - задрал морду и принялся выть. И два десятка морд поднялись и завыли в ответ. Мощный столб воя извергся в ночное небо. Так источник вырывается из скалы, когда воинственная богиня ударяет по камню трезубцем.
        Те из скифов, кто сохранил человеческий облик, выли в ответ со стены спасённого дома-крепости. Костёр продолжает полыхать, извергая в ночное небо клубы чёрного дыма.
        - Вода его не берёт! - крикнули сверху.
        - Значит, зажигательные были! - отозвался Маэс. - Зажигательные просто так водой не потушишь..
        Лик уже был во дворе. Он вертелся, возвращаясь в человеческий облик.
        Когда шерсть покинула его тело, он выдохнул и сел прямо на землю, засыпанную клочьями шерсти. Потом поднялся и, как был, голый, отдал первый приказ.
        - Тушите уксусом!
        Он запомнил это из тренировок - давно, кажется, в прошлой жизни.
        Умирающее пламя зашипело, приветствуя победителей.
        Ну, кто там говорил, что волки бесполезны в теперешней войне, потому что не могут сражаться копьями или мечами?..
        Небо светлело, словно приветствуя победоносных скифов. Лик, отряхнув руки от шерсти и снова обмотавшись хитоном вокруг пояса, проверял диспозицию. Разгром в комнатах был удивительно мал для такой ночи.
        В ворота постучали. Лик отправился открывать. Двое в волчьем виде побежали за ним, по обе стороны, как импровизированный почётный караул.
        Это был Килон, одетый в новый, но толком нечищенный наряде тяжёлого пехотинца. Шлем с тяжёлым гребнем был слишком большой и съезжал на глаза.
        - О, и ты здесь… - церемониальное приветствие застряло на губах.
        - Да, - гордо ответил Лик, - В гуще событий. Скажи, с чем ты пришёл? Если ловить злодеев, то ищи их в трущобах. Мы их разбили, обратили в бегство, но пленных брать не стали.
        - Нет, ничего такого, - Килон смотрел обгоревшие стропила, - Я по семейному делу. Сегодня с утра на агоре собирается народное собрание. Городской совет скорее всего займётся вашим делом. Вам лучше там быть… после всего, что вы тут устроили.
        - Где расположена эта агора? - спросил Лик.
        - Как… где расположена. Ты чего?
        - Я живу в этом городе всего лишь несколько дней. Пока плохо ориентируюсь. Если за стеной - вам лучше перенести собрание. Сейчас слишком опасно для больших людей собираться в степи.
        - Агора - это площадь, где рынок. Ты там был. И меня там встретил. У вас что, в Новой Столице, агоры нет?
        - Нет. Зачем она нужна? У нас рынок прямо перед парадными воротами.
        - А где ваше народное собрание собираете?
        - А зачем его собирать?
        - Вопросы обсуждать. Кого изгнать, что построить.
        - Как у вас всё сложно... - Лик с трудом, но оставил командирский тон, - Собрания какие-то, агоры. Царь назначает столичного наместника, он и строит, что надо.
        - А откуда наместник знает, что городу нужно?
        - Он в нём живёт.
        - А если нужно на другой стороне города, где он не живёт?
        - Ну, у городской ватаги спрашивает. Я никогда не интересовался, это всё ремесленные дела. Приходит несколько человек от каждого квартала, они собираются в одной комнате, пьют мёд и всё решают. Зачем для этого площадь целую строить, вот что мне непонятно. Наша Новая Столица город небольшой, все и так помещаются.
        - Нет, ну это понятно. А что делать, если надо войну объявить? Как вы солдат собираете?
        - Царь и объявляет. Зачем он ещё нужен?
        - А если кто-то не хочет воевать?
        - Таких не находится, - спокойно ответил Лик, - Что это за скиф, если он не хочет воевать? Что это за скиф, если он не хочет добычи?
        Килон почти рассмеялся.
        - Чудные у вас нравы, скифы.
        - Они простые. Это в городах всё запутано.
        - Человек по природе горожанин.
        - С чего ты взял?
        - В схолии сказали, так пишет Аристотель.
        - Это мало что значит. Вот скажи, что пишет Аристотель про нас, терионов? Кто мы по природе? Горожане? Кочевники? Дикие звери?
        - Про ликантропов Аристотель не пишет ничего, - поразмыслив, ответил Килон, - Или пишет в каких-то мелких книгах, которые даже Ихневмон не читал. Аристотель писал только про терионов. Так и написал, что тот, кому хватает самого себя - либо божество, либо терион - то есть зверь.
        Лик обернулся. Скифы уже справились с огнём, закончили с трофеями и снова собирались во дворе. Многие так и остались в волчьем виде.
        - Я думаю, у нас будет ещё время обсудить Аристотеля, - сказал Лик, - Когда собрание?
        - Приходите как можно раньше, - посоветовал Килон, - Лучше ждать, чем опаздывать. Народ не любит, когда его заставляют ждать.
        - Мы отправляемся прямо сейчас, - Лик снова повернулся во двор и скомандовал, уже по-скифски, - Все идём на площадь! Трофеи с собой! Строй - вольный, не рассыпаться.
        49
        Это было славное шествие. Маэс шагал впереди, с привычным видом победителя. Вокруг - скифы, рыжие, полуголые, чумазые от сажи, с трофейными колпаками на палках. Они показались бы отрядом пленных, которых вели в порт на продажу, но лица были слишком радостные. Почти все неврийцы шли в волчьем виде, со свалявшейся мокрой шерстью.
        Лик сначала был впереди, рядом с Маэсом. Но быстро выбился из сил и оказался в хвосте. Ночной бой с двумя метаморфозами высосал все силы. Он был один из самых юных в отряде и быстро затерялся среди широкоплечих товарищей.
        Килон тоже шагал где-то здесь, но Лик быстро потерял товарища из вида и различал только его запах.
        Рыжеголовый поток миновал трещины переулков и выплеснулся на проспект. Здесь, на широкой улице, отряд скифов казался меньше, но всё равно грозным. Спешившие к площади горожане расступались и перешёптывались.
        Интересно, что теперь будет надевать освобождённым рабам? Такие битвы меняют обычаи. Может, будут повязывать красную ленту или осыпать солью?..
        На площади было непривычно просторно. Ряды не открывали - всё равно, пока идёт собрание, никакой торговли не будет. Под лиловым утренним небом чернели пустые навесы, запертые ящики, бочки и огромные, выше человеческого роста кувшины-пифосы.
        С храма Афродиты сняли пёстрое оформление, а на ступенях расставили низкие скамьи. Совет рассаживался по своим местам.
        Сухонький старичок в тяжёлом плаще восседал на самой верхней ступеньке, прямо под колоннами. Если бы Лик лучше разбирался в городской жизни, он бы опознал басилевса - верховного жреца главного храма. В тогдашних городах, что служили столицами царства, басилевсом был царь. В демократических сама должность деградировала до ритуальной.
        Ещё один важный человек с дощечкой для письма и пронзительными, как у сокола, глазами сел по правую руку от басилевса. Вроде бы не в совете, но место его было важным. Это был продик, главный знаток и хранитель городских законов.
        Рядом с ним - двенадцать номофаликов, хранителей городского уклада. Ни один закон нельзя принять без их согласия.
        На другой стороне - коллегия из четырёх стратегов, в церемониальных доспехах. Евдокс восседал среди них, было видно, что ему весьма неуютно. Там же - четыре жреца-архонта.
        Под ними - контролёры. Астиномы с позолоченными гирями, и агораномы с позолоченными линейками. Астиномы следили за порядком в порту, агораномы - на рынке.
        Все - в парадных белых хитонах, какие носят жрецы.
        Под ними - шестеро в чистой, но вполне обычной одежде и с белыми лентами. Это были присяжные, выбранные по жребию. Если бы Лик раньше бывал на советах, он бы понял, что дело плохо. Присяжные нужны в совете только если кого-то собираются судить.
        Сагилла в Совете не было. Видимо, малые храмы считались делом веры, а не государственной важности. Или он прислал кого-то себе на замену.
        Вся власть города уместилась на ступеньках. Город был меньше Атен, так что обходился без булевтерия.
        А напротив храма собирались те, чьи интересы эта власть защищала.
        Лик ожидал, что весь город придёт сюда и площадь будет заполнена народом до предела, как в торговые дни, только людей в десятки раз больше и никто не продаёт и не покупает.
        Но на площади собирались другие, совсем немногие люди. Взрослые, бородатые мужчины в пристойных, чистых хитонах. Здесь никто не был похож на Маэса, и почти каждый - на Евдокса. Серьёзные, независимые хозяева ремесленных мастерских, виноградников, пекари и красильщики. Кто-то кормил за своим столом не меньше народу, чем люди Совета, кто-то только семью, кто-то обедал наедине с верной собакой - но они не так сильно отличались друг от друга.
        На площади собрались не жители, а отцы города, его воинство. Те самые, кто во время войны наденет доспехи и встанет на стены.
        Ни женщин, ни рабов, ни мальчиков, которых послали с поручением, здесь не было и быть не могло.
        Это было похоже на сбор скифской армии, когда провозглашают нового царя. Лику было тогда лет десять и он смотрел с городской стены. Всадники затопили равнину так, что Палака было не разглядеть. А потом грянул приветственный крик и всем стало ясно - у степей полуострова появился новый правитель. Когда затихло, Палак въехал в город. Всех угощали походным варевом, досталось даже Лику.
        Потом степные воины пили ставленный мёд, а ремесленники прятались в домах и даже ставни опустили. Опасались, что их будут бить - не за какую-то вину, а просто так, от избытка радости.
        Слуг и ремесленников не положено провозглашать на провозглашение царя. Не хватало, чтобы горожане решали за вольных скифов, кто их правитель.
        Маэс вступил на свободное пространство между храмом и народом и с презрением посмотрел на собравшихся.
        Лик огляделся, прикидывая, куда встать. У него было куча вопросов. Но шептаться со своими по-скифски было боязно - вдруг собравшиеся решат, что он их на что-то подговаривает. А люди на площади были хоть и местные, но он не знал их имён.
        Наконец, он заметил ближе к ступеням кучку домочадцев Евдокса. Среди них стояла Милето, в простом покрывале и мышино-сером платье, похожая на мидийскую служанку. Но даже этот наряд был ей очень к лицу.
        Лик подошёл к девушке, улыбаясь, словно только что пообедал.
        - Это была славная победа, - сообщил он, - Она войдёт в историю города
        - Да, - девушка говорила с трудом, - Пожалуй, вы и правда угодили в историю.
        - Как думаешь, какую награду нам присудит совет?
        - Народ гераклейцев умеет награждать, - произнесла девушка, - Вам предложат три подарка, на выбор. Кинжал, верёвку и чашу с отваром цикуты. Выбор трудный, но ошибиться нельзя.
        - Что…
        - Вы устроили битву, пожар и погром в чужом городе. Вам этого не простят.
        - Вот и увидим, - Лик сделал вид, что он - победитель и ему всё равно.
        - Что ты выберешь? - повторила девушка
        - Дело пока не решено…
        Лик чуть не ответил, что достанет меч и будет сражаться. Хотя меча у него не было.
        - Я живу в этом городе с рождения, - продолжала Мелито, - Я видела, как решаются такие дела. Народ казнил и за меньшее.
        - А что с вождями красных колпаков? Их тоже казнят?
        Девушка усмехнулась.
        - Их вожди сидят на скамьях Совета. Неужели ты думаешь что Совет будет судить сам себя?
        Говорить стало непросто. В груди юноши поселился страх - и он всё больше разрастался, парализуя и пробирая до костей.
        - Надо было захватывать пленных, - пробормотал Лик.
        - Зачем тебе пленные, волчонок? Что ты с ними делать собираешься? По быстрому продать в рабство и пытаться подкупить Совет серебром.
        - Ну, можно предложить их казнить, - ответил Лик, - вместо нас. Или в жертву принести Могучей Луне.
        - И как вам это поможет?
        - Совет увидит, кто был виноват.
        - С Советом это не пройдёт. Их волнует порядок, а не справедливость.
        - С богами проходит….
        - Что-то ты слишком уважаешь наш Совет. С богами его сравниваешь. Не знаю, как у вас, скифов, но у наших богов - постоянные драки и дебоши.
        - Вот почему так тяжело жить в ваших городах, - пробурчал Лик, - У вас тут даже боги дебоширят.
        Он повернулся к агоре.
        Прения продолжались. Уже другой оратор обличал скифов во всеразличных мерзостях. Он отчего-то напирал не на свирепость, а на распущенность, и описывал её во всех подробностях.
        Маэс отвечал. Его, похожи, приняли за командира. А он был не против.
        Слушать это было невыносимо. Лик снова повернулся к девушке и спросил:
        - Кто для тебя мы, оборотни. Люди или звери?
        - Разные люди говорят разное.
        - Я спросил, что думаешь ты. Твоё мнение мне важнее, чем мнение всех с этой площади вместе взятых.
        - Когда вы обрастаете, тот от зверей вас не отличишь.
        - В волчьем виде мы выглядим как звери. Потому нас и называют ликантропами. Но я спрашивал про нас целиком... Во всех формах, - Лик не читал Аристотеля, так что слов ему не хватало.
        - Вы похожи не зверей и в человеческом виде, - ответила Милето, - Особенно, когда раздеты. Это не так плохо, многие девушки любят домашних животных.
        - ...Хорошо бы воды холодной, - пробормотал над ухом голос привратника, - Чего они там решают? Ничего не поймёшь.
        Он стоял, пропахший горькой гарью и солёным потом, слишком большой и неуклюжий для этой людной площади и щурился на солнце. Солнце грело всё сильнее.
        Лик встряхнулся, словно очнулся от случайного сна. Надо было сделать над собой усилие слушать, о чём говорят на ступенях.
        Спор бестолков. Однако, именно он решит их судьбу.
        - Ты мудро говоришь, Филон, - говорил Аполлонид, высоченный архонт с лужёной глоткой., - Но у нас, увы, другой случай. Какая польза городу от этих разбойников? Мы даём им пищу, крышу, защиту - и что получаем? Пожар в предместье?
        - Какую пользу я принёс жителям города? - воскликнул Маэс с видом смертельно оскорблённого, - Ты спрашиваешь у меня, какую пользу я принёс жителям города?.. Спроси у тех, кто ставил на мою победу во втором агоне - сколько они на мне нажили за одну сегодняшнюю ночь?!
        И правда - многие из собравшихся побывали на последнем ночном представлении и, судя по зевоте, не успели толком выспаться.
        50
        Ихневмон чувствовал, что не может больше смотреть. Глаза кололо, словно он стоял возле горящего жертвенника. Он попробовал пальцем - и обнаружил, что это слёзы.
        Мальчик всхлипнул и побежал прочь от судилища. Он проталкивался через толпу, пока в лицо не дохнуло сыростью священной рощи.
        Источник журчал, как ни в чём ни бывало. Возле небольшого храма - никого.
        Ихневмон поднялся по ступенькам, вошёл внутрь. Дверь отперли, но занавеси на окнах так и не подняли - видимо, остальные служители были на площади. Казалось, даже статуя богини погружена в сон.
        Ихневмон осторожно обошёл мраморную громадину и проскользнул в задние комнаты.
        Сагилл сидел, склонившись над свитком. Язык пламени в светильнике горел спокойно и ровно, похожий на лезвие. Ифито в комнате не было, и без неё вся обстановка казалась строгой и торжественной.
        Ихневмон разглядел, что свиток написан гераклейским письмом.
        - Что такое? - поинтересовался энарей.
        - Тут спокойно и тихо, - ответил Ихневмон, - Я лучше здесь постою, пока моих друзей судят.
        - Настоящие философы, Ихневмон, не прятались от жизни, - заметил Сагилл, - Ты узнаешь это, когда подрастёшь и прочтёшь чуть больше свитков, чем проходят в схолиях. Мудрый Селевк исправил законы города Локри, Харид написал новые законы для Регии, Архит работал для тарентян, а Солон, что не знал меры ни в речах, ни в разврате, - в Атенах, самом известном из городов. Биант и Фалес составили морские карты для Милета, а Анаксимандр помог основать Аполлонию. Про дела Хилона Лакедемонянина и Клеобула Родосского даже ты знаешь. Отважного Ксенофонта тоже называют мудрецом, а его наставник участвовал в трёх битвах. В старых свитках философами называют Перикла, Эпиминонда, Фокиона, Аристида, Эфиальта… Там, где демократия, философы заседают в собраниях, а при царях - стремятся стать советниками или наставниками наследников.
        - Откуда вы всё это знаете?
        - Такие удивительные вещи пишут в старых книгах… - с улыбкой ответил Сагилл, - Видишь, я - иноземец, скиф, и даже при моей должности приходится учиться. Вот и узнаёшь истины, которые забыли даже сами гераклейцы.
        - Разве философу недостаточно просто быть разумным? - осведомился Ихневмон, - Я не знаю, но я слышать.
        - Достаточно разумно говорить может любой, кто прослушал курс риторики. А вот разумно поступать… - энарей развёл руками, - Я не знаю ни одного, кто продержался бы хотя бы сутки. Даже под пытками дольше держатся...
        - Так что там с философами?
        - А то с философами, что раньше, когда философы были настоящими, они добивались своего и мудростью, и оружием.
        - Спасибо, - Ихневмон поклонился и выбежал наружу.
        Сагилл подумал, что зря в городах не приносят благодарственных жертв. Хотя бы сыром. Во-первых, энарей любил сыр. Во-вторых, если бы сейчас Ихневмон побежал добывать сыр, у мальчишки было бы меньше шансов влипнуть в историю…
        51
        Тем временем на площади продолжались дебаты.
        - У скифов есть поговорка: добывать богатство кровью веселей, чем добывать его потом, - продолжал Аполлонид, - Таков нрав этого народа. Есть среди них, конечно, мужи достойные, вроде философа Анахарсиса или многоуважаемого провидца Сагилла. Но пускать в наши стены скифскую бедноту, чтобы она защищала город - это всё равно, что приглашать волка стеречь овец. Вы помните, чем это закончилось в Меотии? Царь скифов женился на вдовствующей царице, и если бы принц-наследник не поотрубал им головы, сейчас на пантикапейской агоре паслись бы скифские кони. Но в Меотии - монархия, её подданые привыкли терпеть любую царскую глупость. А можем ли мы, свободные граждане, допустить, чтобы скифы разгромили город изнутри ещё раньше, чем их царь Палак ворвётся в него снаружи?
        - Он нам не царь! - закричал Маэс, - Не надо в нас Палаком тыкать! Мы вольные скифы!
        - Вас, вольных, надо в рабство продать! - закричал в ответ Аполлонид. Он был настолько возбуждён, что не заметил даже нарушения регламента, - Раз сами за собой уследить не можете, пусть вас хозяева бичами воспитывают!
        - Тихо, тихо, - произнёс старческий голос. Негромкий, он, однако, сразу установил тишину. Было заметно, что хозяин голоса привык командовать.
        Это был старик-басилевс.
        Лик проталкивался вперёд. Наступал решительный момент сражения. Самые отважные должны быть в первом ряду.
        - Конечно, случилось ужасное, - продолжал басилевс, - Драки у нас бывают, это издержки демократии. Но пожаров не было. Мы стиснуты стенами, мы не можем играть с огнём. Одни предлагают вас просто убить.
        - Мы будем защищаться! - крикнул Маэс.
        - Мы это учтём… Есть и другое мнение - не посягать на вашу жизнь, но изгнать вас за стены, в привычную степь, раз вы в городе жить не научились. Нужно найти решение, пригодное для всех.
        - Я не произносил присягу, - заговорил Маэс, - мне не позволили. Но я стараюсь ей следовать, Я не вступал в заговор ни против общины херсонеситов, ни против кого-либо из сограждан; Напомню и вам, демиурги и члены совета, что вы обещали служить как можно лучше и справедливее для города и граждан. А теперь ответьте, - откуда у тех, кто на нас напал, зажигательная смесь, которую пришлось тушить уксусом? Разве не должна она храниться в арсенале под бдительной стражей?
        Тревожный ропот прокатился по толпе.
        Лик перевёл взгляд на Евдокса. Тот молча следил за процессом, не подавая ни вида, ни голоса.
        - Это мы выясним, - ответил басилевс, - Но сначала закончим с вашим преступлением и решить, что с вами делать.
        - Но мы ни в чём не виноваты!
        - А мы не устанавливаем вину. Мы выносим решение, удобное для жителей города. И нам надо определиться с этим решением. Если ты знаешь что-то, что может повлиять на наше решение - сообщи. А не перебивай старшего.
        Маэс замялся. Но друг пришёл ему на помощь.
        - Вы сказали, что трудно принять решение, которое всем понравится, - заговорил Лик. - Часть вашего народа хочет одного решения, часть противоположенного. Что бы вы не решили, половина останется недовольна, а убить её не получится... Знаете, я бы на вашем месте проявил мужество. Раз не могут решить, так прикажите им, чего тут спрашивать! Вы же царь! Возьмите власть! Клянусь Луной - вы не разочаруетесь в этом решении. Я бы полностью поклялся, но это долго…
        - Мальчик, не клянись, а говори, что хотел.
        - Да кто я такой, чтобы вам предлагать! Я вас смиренно, СМИРЕННО! - Лик прокричал это так, что было слышно даже у моря, - прошу - не отдавайте нашу судьбу в руки случайных людей! Оставьте нас в городе или изгоните. Или казните… Но своей властью! Не надо прятаться за совет!
        Старик нахмурился и попытался сесть поудобней. Лик понял, что он снова сказал какую-то глупость.
        - Почему ты решил, что я могу кому-то приказывать? - осведомился басилевс удивительно спокойным голосом.
        - Вы же царь этого города! Я видел ваши знаки на монетах!
        Старик рассмеялся. Он смеялся старческим смехом, больше похожим на кашель.
        - Я никому не могу ничего приказывать, - наконец. произнёс басилевс, - Ты слишком мало жил в городе, маленький скиф. Если бы ты прожил тут больше пары месяцев, то хотя бы усвоил, что я царь - только до конца года! И вся моя власть заканчивается за ободком монеты. Я бы не стал тратить время, но напоминаю всему собранию - я никому не в праве приказывать!
        Толпа опять загомонила. Но гомон был одобряющим.
        Лик решил молчать. Толпа - не царь, слушать мальчишку-чужака она не будет...
        Так что Маэс смог выступить снова.
        - Люди, одумайтесь, - Маэс повернулся к толпе, - Вы знаете меня, вы на меня ставили! Разве можно сказать, что я - муж хитрый, алчный, в средствах неразборчивый? Нет! Разве мы - трусы? А тем временем - весь полуостров охвачен брожением. Что, если вторгнутся скифы или понтийцы? Что, если уже крестьяне Меотии, проданные за долги, наденут красные колпаки и устроят мятеж? Когда начнётся война, каждый воин будет на счету. Неужели вы не хотите, чтобы мы воевали вместо вас! Будьте благоразумны! Не лишайте город защитников!
        Лик заметил, что лица в толпе с каждым словом только мрачнели. Если бы в толпе были женщины, шансов у Маэса было бы больше.
        Интересно, как его заткнуть? Он так разгорячён, что лезет в драку - и тем ближе его поражение.
        - Крестьяне - не солдаты, могут и поголодать, - заметил самый низкорослый архонт, с клочковатой бородой и бородавкой на носу, - Нечего нас пугать восстанием в Меотии. Ты бы нас ещё гиперборейскими медведями пугал.
        - Сегодня в Меотии, - мрачно произнёс Маэс, - Завтра у вас. Недовольных много, а земли мало!
        - И что они сделают с царскими всадниками? С палками на них пойдут? У царя Меотии достаточно воинов, чтобы затоптать всех недовольных. И если скифов теперь не нанять, фессалийцы, фригийцы и сарматы прискачут галопом, и будут сражаться даже бесплатно - лишь бы разрешили пограбить.У Перисада нет недостатка в воинах.
        - Что толку в воинах, если их нечем кормить?
        - Воинов перестанут кормить в последнюю очередь.
        - Я сам оттуда! У дурака Перисада во всём недостаток. От хлеба до здравомыслия..
        - Если ты оттуда пришёл, то будет разумно туда и вернуться, - заметил базислевс, - Дорогу ты знаешь. И волков своих забери... А по поводу твоих слов о мятежах я тоже скажу. Если в Меотийском царстве начнётся смута - это будет просто замечательно. Пока царь Перисад будет воевать с подданными, он не сможет напасть на нас. Ему придётся покупать наши мечи, корабли и оливки. Не надо, волк, пугать нас верными барышами!
        ГЛАВА 17. ЧЁРНЫЕ ШАРИКИ
        52
        - Я желаю нечто предложить, - сказал басилевс, - И это может помочь решению наш спора.
        Рокочущая толпа притихла. При всей ничтожности полномочий, к царю прислушивались. Конечно, он не больше, чем имя на монете… но монета в торговом городе значит намного больше, чем в пустынной степи. Ведь в степи всё, что нужно, можно просто отобрать у соседа.
        - Мнение совета разделились, но обсудить не получается. Обвиняемый нам постоянно мешает и перебивает, - басилевс зыркнул на удивлённого Маэса, - Он в своём праве, но терпеть подобные выходки и судить здраво - невозможно. К тому же, дело касается безопасности города. Никто их собравшихся не захочет показать себя плохим стратегом, который допустил в город врагов или прогнал союзников. Поэтому я предлагаю решить этот вопрос старым способом. Шарами. Пусть тот, кто поддерживает это, подаст голос.
        Решение было единогласным. Двое хранителей закона поднялись с мест, осторожно спустились по ступенькам и исчезли в расступившейся толпе.
        Снова споры и бормотание. Собравшиеся на площади обсуждали, кажется, весь процесс, от начала до текущего шага.
        - У меня вопрос к члену совета, - Лик приподнял руку, - Мне подойти, или голову отрубят?
        - Пока идут приготовления, ты можешь его задать, - ответил один из агораномов, - Разбирательство продолжается, можешь выступать.
        - У меня вопрос к Евдоксу, - Лик шагнул вперёд, а за спиной зашушукались, - Скажите, что вы думаете о нас, ликантропах? Мы можем стать защитниками города - или мы свирепые звери?
        Стало потише. Похоже, ответ Евдокса заинтересовал всех.
        - Звери свирепы, люди свирепы, - медленно ответил Евдокс, - Этой ночью вы дрались, как волки. Некоторые, как видно, настолько увлеклись сражением, что превратились в волков, - в толпе захихикали, - Но есть разница. И люди, и волки могут сражаться за свою жизнь, еду или волчицу. Но только человек будет сражаться за что-то прекрасное - честь, свободу, спасение города. Вот и решай сам. Вы, оборотни-терионы, - люди, или ещё нет? А может быть - уже нет?
        Он говорил так тихо, что не было слышно дальше первых рядов.
        - Мы те, кто мы есть, - ответил Лик, - Мы не выбирали того, что умеем. Это Могучая Луна выбрала нас.
        - Тем лучше для вас, - заметил Евдокс, - Во всех ваших бедах, получается, виновато небесное тело.
        - Вы просто боитесь! - крикнул юный невриец. - Вы боитесь, что если начнёте нас защищать, то перестанете быть стратегом! Вы видели мою клятву, вы знаете, что в моём сердце нет змей!
        - Когда вырастешь - ты поймёшь, что я чувствую, - Евдокс запахнул хитон на зябнущем колене, - Хотя, чтобы вырасти, тебе надо пережить это голосование...
        53
        - Для тех, кто впервые в городе, - басилевс посмотрел на Маэса, - я напомню правила. Чёрный шар означает смерть, белый - изгнание. Каждый человек из коллегии архонтов опускает один шар. Изгнание назначается, если хотя бы один шар будет белым. Для казни решение должно быть единогласным. Разглашать своё решение - запрещено, нарушитель изгоняется из совета и не может больше выбираться в магистраты. Пусть каждый выскажет то, что по-настоящему думает - и никто не будет покаран за его мысли.
        Служители уже втащили на ступени большой старинный кувшин с краснофигурной росписью по чёрному лаку. На росписи Арес и Гефест, играли в кости, а перепуганная Афродита схватилась за тщательно уложенную причёску.
        За служителями, с завязанными глазами и горшочком поменьше семенил Ихневмон. Он ступал ловко - видимо, ступени были ему знакомы и он не первый раз ходил по ним вслепую.
        Голосование началось. Ихневмон подносил кувшин с камнями. Член совета выбирал нужный и опускал его в большой кувшин, не разжимая кулак. Сначала камушки звонко ударяли по глине, потом горшок наполнился и удары тоже стали глуше.
        На четвёртом Маэс не выдержал и заговорил.
        - Не забывайте, горожане, - вещал он, - по-настоящему великие и свободные города рады чужеземцам, дают им гражданство, даже выбирают на должности. Не дайте нас в обиду, и мы себя покажем. Все вы знаете, что горожане Атен - величайшие воины, они победили персов и атлантов. И даже они не гнушались приглашать чужеземцев для самых важных дел. У них были даже стратеги-чужеземцы, потому что свои не смогли договориться. Аполлодор прибыл из Кизикии, а Гераклид - из Клезомен. И даже здесь, в Херсонесе, скифа однажды избрали агораномом. Среди теперешних жрецов есть и Сагилл, и прочие достойные мужи. Вот что значит традиция свободы...
        - Кто-нибудь, завяжите ему рот, - всё так же спокойно попросил басилевс, кидая свой шарик. - Когда голосуют, выступать недопустимо!
        К Маэсу потянулись руки, но он был проворней. Сорвал ленту с рыжей головы ближнего скифа и сам завязал себе рот.
        В толпе засмеялись. И даже члены совета не удержались от улыбок.
        Наконец, упал последний камешек. Служители потащили отяжелевший кувшин прочь от скамеек и ближе к народу. Ихневмон поставил кувшин на ступени и замер рядом, сложив ладошки за спиной.
        Сейчас мы узнаем, - понял Лик, - сколько друзей у нас в совете. Интересно, больше половины? И насколько больше?
        Первый камешек в руке басилевса. Старик держит двумя пальцами, чтобы видели все.
        Камешек оказался чёрным. Лик поморщился. Обидно, но не страшно. И среди скифских царей нашёлся один Палак, чего говорить о надменных горожанах…
        Второй - чёрный.
        Третий - чёрный.
        На четвёртом - он тоже был чёрным - Лик отвернулся. Он открыл рот, чтобы что-то сказать - и закрыл обратно. Что толку убеждать людей, которые уже проголосовали?..
        Но перед ним стояли другие люди - потные, рыжие, с надеждой в горящих зелёных глазах.
        Им нужен план спасения. И Лик его озвучил.
        - Когда будет десятый чёрный шарик, начинаем крутиться, - негромко произнёс Лик по-скифски, - Бежим по ступенькам, через ворота и в порт. Мы уйдём от них морем.
        Он снова повернул голову, но теперь не смотрел на камешки.
        Лик внимательно рассматривал ту часть площади, которую мог увидеть. Чем больше смотрел, тем больше убеждался, что всё решил правильно. Когда волки побегут наверх, все подумают, что они напали на совет. За храмами - свободное пространство, людей там нет. Дальше, на башнях, тоже есть стража, но их немного, а ворота сейчас открыты. Конечно, они могут попытаться догонять нас на лодках, но… какой смысл? Ведь город и так будет чист.
        Скифы перешёптывались. Вот очередь дошла до Маэса. Невриец-чемпион поморщился, повернулся, чтобы что-то сказать - но тут объявили десятый камешек. Лик сжал кулаки и крутанулся.
        Но только один раз.
        Потому что услышал удивлённый выдох толпы.
        Лик взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, и посмотрел в сторону Совета.
        Басилевс сидел в уже знакомой позе. Но солнце било в глаза и Лик никак не мог разглядеть, что старик держит в пальцах.
        - Этот шарик - белый, - сообщил басилевс, словно отвечая на незаданный вопрос, - Кто-то в совете подал свой голос за изгнание. Быть по тому! Думаю, изучать остальные бесполезно.
        Он ссыпал шарики обратно в кувшин. Ихневмон подхватил посудину и понёс прочь.
        По толпе прокатился ропот изумления. А скифы молча переглядывались смеющимися глазами. И только те, кто остался волком, урчали от радости и перебирали лапами. Они не могли сдержать торжество.
        54
        Ихневмон уже задвигал кувшин на место, когда в дверном проёме показалась стройная, широкоплечая тень.
        - Каково быть жрецом, маленький Ихневмон?
        - Многопочтенный Сагилл, - Ихневмон повернулся к энарею и снова спрятал руки за спиной, - Это было здорово. Я теперь готов служить городу снова и снова… Я, надеюсь, не допустил ошибок?
        - Почти нет. Скажи, Ихневмон, как, по-твоему, - суд был честным?
        - Нечестным! Надо, чтобы был ещё один вариант - разрешить скифам остаться в городе.
        - Ты видно готовишься стать не только философом, но и законодателем, - усмехнулся Сагилл, - Какие ещё смелые законы у тебя на уме? Добавить к народному собранию женщин? Обязать мужчин их выслушивать.
        - Ну слушаются же тебя!
        - Если будешь повторять шутки Маэса, мне придётся драть тебя за уши.
        - Простите, многопочтенный Сагилл. Я обещаю, что больше не буду повторять шутки Маэса. Потому что теперь, когда его изгнали, я больше не смогу услышать новых .
        - Пусть Маэс сам решает, что ему делать, - отмахнулся Сагилл, - Он большой, он скиф, он считает себя вторым Гераклом. Видимо, ему не терпится угодить на костёр... Скажи-ка лучше, милый Ихневмон, - как по-твоему, ты сам поступил сегодня честно или нечестно?
        Ихневмон дёрнулся.
        - Вы хотите сказать, что я обидел богов? - спросил он.
        - А как ты сам думаешь?
        - Если они обиделись, пусть накажут.
        - Когда человек обижает басилевса, его наказывает не басилевс, - возразил Сагилл, - Конечно, ты ещё не пробовал обманывать басилевсов. Но можешь представить, что бывает с теми, кто это делает.
        - Разве в нашем городе басилевс что-то решает?
        - Он только что решил судьбу наших друзей.
        - Не он решил, решил город.
        - Город? Кстати, как ты думаешь, если мы сейчас возьмём шарики и посмотрим - что мы увидим?
        - Не посмотрим. Я уже их перемешал.
        - Но на одном из чёрных остались следы мела. Того самого мела, который ты уже стёр со своих маленьких ладошек.
        Ихневмон внимательно осмотрел ладони, и только потом сказал:
        - Мало ли, откуда мел набился. Может, от побелки….
        - По твоему, никто не заметил?
        - Зевс не заметил, - ответил Ихневмон, - иначе он бы поразил меня молнией, как титана Энкелада. И басилевс тоже не заметил мел на своих пальцах. Значит, он согласен, чтобы чёрный шарик стал белым. А раз и Зевс, и басилевс решили не замечать - разве важно, что смогли заметить простые смертные?
        - Тебе надо жить в Меотии, - заметил Сагилл, - Очень уж ты доверяешь басилевсам.
        - Я бы попробовал!
        - Ещё попробуешь, - Сагилл направился к выходу, - Если ухитришься уцелеть.
        - А что, война будет? - Ихневмон спросил с таким восторгом, который бывает только у юношей.
        - Будет, - буркнул энарей уже снаружи.
        Ихневмон ещё раз внимательно осмотрел шарики, потом протёр горлышко горшка. На глине и правда остался белый след от мела, а Ихневмон с первого раза его не заметил.
        55
        Теперь город казался грозным и бесприютным, как отвесные гранитные скалы.
        Лик успел спросить, разрешат ли им выйти в сторону моря, или для изгоев есть отдельные пути.
        - Изгнанники уходят через главные ворота, - ответил басилевс, - Порт - такая же собственность города, как виноградники или башни. Теперь ваше место - в степи. Город решил так.
        Так провалился последний план неврийцев.
        Лик и Маэс вышли через ворота первыми. Имущества у них почти не было, кроме сомнительной славы. Они шагали, словно побитые.
        Когда проходили башню, Лик не удержался и внимательно осмотрел стены.
        Их строили почти столетие назад, из светлого известняка. Плиты уже обветрились и кое-где потрескались, но оставались всё такими же неприступными.
        Стены были двойные. Перед основной, широкой, поднималась ещё одна, дополнительная. Снаружи этого не разглядеть.
        Такая стена защищает лучше, чем толстая и одинарная. Её почти невозможно оседлать, а таранам и стенобитным машинам тяжелее орудовать. Даже если проделать дыру в наружной, лучники встанут на внутренней стене, и легко возьмут пролом под обстрел.
        Стены Новой Столицы были устроены так же. Так Лик знал, что у этой стены есть специальное название - протейхизма. В скифском языке пока не было слов для таких деталей фортификации.
        Уже в поле Лик усмехнулся. Ясное дело, в этот город его больше не пустят, даже под видом волка. А он всё равно придумывает, как можно туда пробраться.
        Потом он вспомнил Ифито и Мелито. Они сливались, перемешивались, и друг с другом, и со всеми девушками, которых он видел или даже не видел в городе в один образ, смутный, но пленительный. И этот образ был настолько привлекателен, что Лик почувствовал, как его душат слёзы...
        Уйти из города оказалась делом небыстрым. Нужно было пересчитать тех, кто был на собрании, чтобы не пострадали посторонние скифы. И всё равно пришли не все. Те, кто числился в рабах, должен был получить волю, а агораномы - подсчитать и возместить ущерб их хозяевам.
        Маэс на это заметил, что обнищавшие меотийские крестьяне стоят дёшево, намного дешевле скифов. Так что хозяева только выиграют.
        Пока длилось ожидание, возле.главных ворот разбили лагерь. Скифы снова жили в знакомых шатрах.
        Стоял полдень следующего дня. К Маэсу прибыл неизвестный гость в закрытом паланкине. Лик стоял у входа в лагерь, опираясь на ту самую посеребрёную луну, словно на щит.
        - Хамсы бы сейчас, - пробормотал на ходу тот, что был привратником.
        Лик признал трагизм этой потери. Рыбу разводили прямо у городских стен, в здоровенных цистернах из цемента. Кефаль, скумбрия, осётр, камбала. Но больше всего было хамсы. Дешёвая, жирная, вкусная, она продавалась везде. Это морская рыба, в степи её не достать….
        - Вы куда теперь пойдёте? - раздался за спиной знакомый голосок.
        Это был Ихневмон, с корзинкой яиц и целой горой жареной хамсы на подносе. Аромат от хамсы шёл что надо.
        Головы первых покупателей уже показались из шатров .
        - Куда мы пойдём, мы и решим, - ответил Лик, - А где Килон?
        - А что ему тут делать?
        - А что ты здесь делаешь?
        - Как всегда. Выясняю.
        - У тебя не получится, - усмехнулся Лик, - Мы знаем ещё меньше, чем ты.
        - В Совете большое брожение, - вполголоса сказал Ихневмон, - Евдокс говорит, что нельзя разбрасываться солдатами. Может быть, вам предложат остаться союзниками и пошлют куда-нибудь на разведку.
        - Если нам заплатят - я не против, - Лик принял позу, которая, по его мнению, подходила начинающему полководцу, - Мы пока не решили, к кому поступим на службу. Может быть, мы совершим несколько подвигов и город опять откроет нам ворота.
        - Совет не станет отменять своё же решение.
        - Геракла и Конана тоже прогоняли из города, - произнёс Лик бесстрастным голосом, - А потом звали обратно. Но глупые горожане так и не дождались спасения. За годы приключений эти великие герои и без того завоевали себе по царству.
        - Я тоже слышал одну историю, - отозвался Ихневмон, - Не про героев, а про обычных людей. Не знаю, правдива она или нет, но к твоему случаю отлично подходит.
        Далеко, за Гирканским морем, жил один сармат из племени аорсов. А аорсы, как ты знаешь, до сих пор не признают городов. Они живут шатрах, ходят за стадами, и имущество считают в овцах и лошадях.
        И вот этот аорс посватался к девице из другого племени и пожелал кочевать с её семьёй. Родичи невесты согласились, сыграли свадьбу по сарматскому обряду - я, если что, не знаю, как у них свадьба устроена - потом жених забрал своих овец, сел на коня и поскакал в стан невесты.
        Но один вопрос не давал ему покоя. Какую славу он о себе оставил? Вдруг родня, когда он уже не может услышать, называет его дураком и рабом женщин?
        К вечеру сармат уже не мог терпеть. Он сказал жене, что собирается совершить в горах жертвоприношение Аресу, вскочил на коня - и поскакал к стоянке своей прежней семьи.
        Когда вдали показались знакомые шатры, он спешился и пешком подкрался к стоянке. Собаки узнали его и не стали поднимать шум. Вот сармат подкрался совсем близко, спрятался за шатром и стал слушать, что говорят.
        Он угадал правильно. Говорили о нём.
        - Какой он смелый, - говорила его бабушка, - Не побоялся уйти в семью чужаков, чтобы новыми подвигами показать, что он настоящий мужчина.
        - Какой он красивый, - говорила его мать, - Он уговорил выйти за себя такую красавицу.
        - А ещё он бестолковый, - сказала маленькая двоюродная сестра, - Однажды ночью вышел в поле, но, наверное, о невесте задумался. Поэтому не заметил, что мочится прямо на шатёр. Я просыпаюсь, трогаю - а у меня под лежанкой уже мокро, и ещё и ещё подтекает...
        Тут сармат не выдержал. Выскочил из-за шатра, схватил девочку за шиворот и как начнёт её трясти!..
        - Следи за своим языком, мелкая! - кричал он. - Какая разница, куда и как я мочился? Ты что - не видишь, что меня больше здесь нет?!
        - Вот ты - как тот сармат, пусть ещё и не женатый, - пояснил Ихневмон, - Думаешь, что если уберёшься из города, тебя тут немедленно забудут. Не забудут! И мятеж припомнят, и всё остальное. Гераклу до самой смерти не простили его безумие, сколько подвигов он не совершил. А вам, волкам, тем более ничего не простят. Слышал наверное, что нельзя с волками и медведями заключать мира?
        ГЛАВА 18. КАК ЛИК ОТОРВАЛ СЕБЕ ГОЛОВУ
        56
        Изгнанники шли через дикие горы Таврии.
        Тропа извивалась, словно пойманная змея. Иногда она пропадала и им приходилось продираться через кустарники и карабкаться, хватаясь за нагретые солнцем камни.
        Лето всё ближе. Над безлюдными горами трепетало марево. Кривые корни крошили белые, как кости, скалы. И невидимое море шумало за отрогами острых хребтов.
        Горный ветер и тяжёлый жар солнца беспощадно сдирали с изгнанников городской лоск. Почти все шагали в волчьем виде. Так легче охотиться на сусликов и хорьков, разгрызать их жёсткое мясо и спать на голой земле. Все уставали страшно, сил на метаморфозы не оставалось.
        Только Лик, Маэс и дежурные по обозу оставались в человеческом облике. Здесь без городских теней, жар колючего солнца не позволяли ни раздеться, ни одеться - так и ехали, без нижних рубах, обернувшись задубевшими дорожными плащи. Тощие быки боязно косятся на серых спутников, но всё равно тянут обоз. Видимо, они догадываются, что волки - не совсем настоящие.
        Они устроили привал возле скального обломка, похожего на плавник исполинской акулы. Внизу - тощая долина, тоненькая лента ручья сверкает на полуденном солнце, словно лезвие стального кинжала.
        Телеги поставили вокруг костра, чтобы получилось простейшая крепость. Волки набились внутрь и разлеглись, навострив уши. Теперь Лик и Маэс могли обозреть своё воинство - может и не грозное, но вполне опасное.
        Никто не говорил, но все понимали - летом легче выжить, и войны тоже начинаются летом. Скифская кровь бурлила в сердцах и щипала горло. Каждый изгнанник понимал, что что он хочет войны - но пока к ней не готов.
        Маэс сначала посмотрел в долину, потом на другую сторону. Он по прежнему не видел места для волчьего города.
        Сами боги создали Таврийские горы словно в насмешку над человеческими притязаниями.
        Вся степь знает, что проще добраться от Новой столицы до пределов Гипербореи, где свернувшееся моря и вечная ночь, чем пройти от неё же на юг, через Таврийские горы к морю.
        Гаваней здесь мало. Туда легче попасть с моря, чем с суши. Есть несколько больших и удобных, в открытых долинах, туда ведут удобные дороги. Но в этих уже стоят высокие стены Херсонеса, Калиены и Пантикапея. Приблудным волкам там не рады. А кроме этих бухт, по всему побережью - скалы, скалы и скалы.
        Между тем в животах словно камни поворачиваются. Все уже привыкли пусть к бросовой, но городской пище. И все хотят рыбы. Но к солёной воде не подойти. Там, за хребтом, высокие скалы обрываются в море. Волны пенятся и облизывают бесплодные россыпи гальки и валунов.
        День за днём изгнанники плутают между степью и морем, мимо складчатых белых скал и головокружительные обрывы. Где-то здесь есть деревеньки народа тавров, но им пока не встретилась ни одна. Наверное, это к лучшему.
        Тавры - тоже скифского рода, их наречие похоже на говоры южных пастбищ. Но жизнь на бесплодных кручах слишком высушила и закалила это племя. В маленьких деревушках, что притаились среди топких зелёных долин, едят рыбу с козьим сыром и презирают спокойную жизнь горожан.
        Обычный скиф - мирный скотовод, пока не упьётся мёдом или не найдёт повод для набега. А тавр постоянно воюет, это стало его привычкой. Если не нужно прятаться, и не на кого нападать, деревни воюют друг с другом.
        К счастью для степных, царских скифов, у тавров плохо с оружием. Цари Метории под страхом смерти запретили продавать им руду из пантикапейских рудников, а на гирканские мечи нет денег. Но пиратствовать у берегов и грабить на Рыбной и Новой Дорогах можно и с деревянным оружием.
        Конечно, захватывать эти места - мелкая и утомительная работа, словно вшей ловить. Даже гордый Палак не станет тратить на это время. Наверное, среди раскрашенных скал можно найти несколько удобным бухточек. И к ним можно проложить удобные дороги, если пригнать достаточно рабов и ждать десяток лет. Но проще захватить Херсонес, Ольвию или Калимену. Туда уже проложены дороги, удобные для торговцев и армий, там обустроены порты и нет нужды выжигать соседние разбойничьи деревеньки.
        - Не видно что-то места для твоего города, - заметил Лик.
        Маэс мотнул рыжими кудрями.
        - Нам теперь нигде нет места, - процедил он, - Вот увидишь, меотийцев тоже предупредили. Одна дорога - в степь.
        - Ты знаешь, что в степь нельзя. Там - смерть.
        - Тут, похоже, тоже смерть.
        - Здесь смерть идёт за нами. А в степи она уже победила.
        - Можно… поднять мятеж. Вот увидишь, этот Палак не только неврийцев раздражает.
        - Мы уже подняли один мятеж.
        Маэс перевёл взгляд на юг, словно надеялся разглядеть за стеной скал синий морскую гладь.
        - Не будет у нас счастья на этом проклятом полуострове, - сказал он, - Может, за море пойдём? За морем есть и другие города, там тоже нужны наёмники.
        Лик тоже думал, не отплать ли прочь. Куда-нибудь в Асию. Асия - это интересно, но плаванье внушало тревогу.
        Море окружает полуостров с запада и юга. Га востоке гниют заболоченные берега и мутные воды Меотийского озера. Пройти по суше можно только северными перешейками, где Песчаные мысы. Ещё с киммерийских времён там просто так не пройдёшь. Так что единственный путь прочь - по воде, и Лику этот путь не нравился.
        Юный невриец никогда не был в море, и не доверял этой стихии. Вода красивая, а пить нельзя. Уже это пугает. Искупаться - нормально. Но плыть куда-то на хрупком кораблике, когда зависишь от течений и бурь, - это совсем не по-человечески. И дажемудрый Анахарсис сомневался, к живым или мёртвым отнести матросов и путешественник..
        - Говорить не о чем, - отрезил Лик, - Даже море нас сейчас не спасёт. Кораблей у нас всё равно нет. Что бы мы не решили, корабли у нас от этого не появится.
        - Вдруг кто-то согласится нас перевести?
        - Ты знаешь этого человека?
        - Мало ли… Сейчас у всех друг к другу обиды.
        - Хорошо, пусть мы доплывём. Лапками грести будем. Вышли на берег - что дальше? Куда мы там пойдём? К твоим любимым геополитам? Если они уцелели, то только в горах вроде этих. И живут там не лучше, чем здешние тавры.
        Маэс задумался. Потом, словно смирившись с неизбежным, произнёс:
        - Я думаю, у них даже этого не получилось. Горы заняты. Там галаты.
        - Это кто такие? Драконы какие-то?
        - Не знаю, я только про них слышал. К сожалению, это не драконы, а люди, - победить не получится. Чуть белобрысые, как наш Ихневмон, говорят на непонятном языке. Головорезы жуткие, и тоже полно ликантропов. Когда нужны наёмники, нанимают всегда галатов. В Асии неврийцы не нужны.
        - Кто нам эти галаты - союзники или враги?
        - Они пока не знают о нашем существовании. А когда узнают - думаю, станут врагами.
        57
        Выспавшись на жаре, волки разбредались в поисках охоты. Лик и Маэс остались в тени у телеги. Жевали сыр, смотрели по сторонам и пытались придумать, куда идти дальше.
        Направлений было по-прежнему мало. Ни одно из них не нравилось. Оставалось сидеть в сухой тени и выбирать наименьшее зло.
        - У нас всё равно не получился бы город, - произнёс Лик, - Среди нас нет ни одной женщины.
        Ему казалось, что он утешает.
        - Кто знает, может появятся, - заметил Маэс, - Хотя… что женщины? Даже у птиц и настоящих волков есть гнёзды и норы. А человек - без места!
        Теперь он лежал на спине и смотрел в небо, словно надеялся отыскать там потерянное отечество.
        - Ты был знаменит, - отметил Лик.
        - Так ещё хуже.
        - Знаменитостям много прощают.
        - Это да. Люди любят когда герой ещё хуже, чем они. Только вспомни, что рассказывают про Геракла, Ивика и всех прочих. Кто взлетает высоко, тот должен упасть - смачно, чтобы земля полетела.
        - Видишь, нам будут рады.
        - Не будут рады. Нас изгнало городское собрание. Если нам разрешат вернуться назад, будет официально признано, останется только в мраморе выбить - городское собрание неправо и люди, которые голосовали, были дураками. И вот такого дураки нам точно никогда не простят!
        Лик думал, что делать. Конечно, женщин можно у кого-нибудь отобрать… пока есть силы. Но когда сил достаточно, отобрать можно вообще всё! А сил пока недостаточно.
        Он почувствовал, что засыпает. Прикрыл глаза - и увидел белый, цвета золы, песок северных отмелей. Лик летел над Песчаными Мысами, как пущенная стрела, и ночной ветер пел в торчащих ушах.
        Потом он оказался в царском дворце, что в Новой Столице. Стоял в боковой комнате и ждал, когда пригласят на аудиенцию.
        Маэс и почему-то Авасий смотрят на него с надеждой через кованые решётки окна. Авасий - приятель ещё детских времён, когда Лик жил в Новой Столице. Этот парень уже в детстве был настолько невозмутимый, что не удивился, когда Лик оказался ликантропом. В этой невозмутимости было что-то от философов.
        Если он ещё жив, надо познакомить его с Ихневмоном.
        (Да, смутные времена наступают. Теперь не знаешь, кто жив, кто умер.)
        Прежде к скифскому царю мог прийти любой - при условии, что он готов отдать жизнь за то, что будет сказано. Теперь церемоний стало больше. На аудиенцию приглашают по гонгу, и Лик должен явиться в парадном неврийском костюме.
        Костюм этот примечателен. Мохнатая шапка из шкуры с волчьей головы, так что уши у него теперь настоящие. Торс обнажён, руки обнажены, мохнатая набедреная повязка и мохнатые муфты на руках из той же волчьей шкуры. Такие же мохнатые муфты на босых ногах.
        Лик никогда прежде не видел такого наряда. Не очень ясно, как он поможет на северных болотах вокруг Змеиного моря, где либо шлёпаешь по грязи, либо по кочкам прыгаешь. Но откуда-то знает, что в костюме есть что-то гирканское и это нормально. В Гиркании тоже много волков и ликантропов.
        Звучит гонг. Он звучит сразу и со всех сторон, словно все стены превратились в медь. Маэс и Авасий смотрят на Лика с надеждой.
        Всё это ужасно сложно. Но надо действовать и воевать по обстоятельствам. Он, Лик, должен войти к царю и предупредить его насчёт простодушного принца Палака. Нельзя доверять магу Гиппарху, и нельзя оставлять престол человеку, который верит таким негодяям.
        Лик зашагал к арке. Вышел в коридор, приблизился к квадратным колоннам тронного зала - и увидел, что не может войти.
        Видимо, ответственный за церемонии что-то упустил. Настоящее огненное море полыхало между колоннами, клубы чёрного дыма заслонили вход в тронный зал. Даже если там кто-то был, они не видели, что Лик явился.
        Юный невриец отступил на шаг назад. Он начал придумывать, как обойти эту неожиданную преграду. Должен быть другой способ, чтобы попасть в тронный зал.
        Лик почти догадался, как это сделать - но тут заметил, что загорелась муфта на правой ноге. Огонь пока не ощущался, но языки пламени уже плясали возле голова колена. Когда он почувствует, будет поздно.
        Лик принялся сбивать пламя. Огонь разгорался всё ярче, он ловко перепрыгнул на руки. Лик отступил ещё на шаг, и увидел, что правая нога тоже горит.
        Каменные своды раскалились, он словно угодил в гигантскую печь. Удушливый жар дохнул в лицо. Лик с ужасом понял, в чём дело - загорелась шапка.
        Надо было спасаться - но как? Смертоносный жар теперь со всех сторон.
        Лик схватился за пылающую шкуру на голове, рванул её прочь - и его положение стало по-настоящему скверным.
        Юный невриец перестарался. Вместе с шапкой он оторвал себе голову.
        Теперь Лик смотрел снизу вверх и вверх ногами. Голова всё равно полыхала, волосы уже начинали тлеть, а ресницы моментально обуглились.
        Лик дёрнулся, открыл глаза, вырываясь из тяжёлого смертоносного сна - и снова увидел таврийские горы. Здоровенный волк с репейником в шерсти карабкался к ним по едва заметной отвесной тропе.
        Лик сразу опознал Анасагора, того самого привратника. Не по запаху, а по поступи и телосложению. Анасагор всегда оставался собой, обросший или необросший, и никакие метаморфозы его толком не меняли.
        Анасагор тоже заметил, что Лик не спит. Наверное, по блеснувшим глазам.
        Юный невриец толкнул локтём товарища в голый бок. Маэс возмущённо заворчал - он тоже успел задремать.
        Анасагор подошёл к костру, тряхнул мордой - и начал прыгать, танцевать, чертить лапами. Это был танец волка, старинный способ обменяться знаками, не проходя метаморфозу.
        Конечно, Анасагор знал только основные движения. А умел передать ещё меньше.
        Но и этого было достаточно. Лик читал его танец и надежда расцветала в сердце, словно большой холодный цветок.
        Тавры. Там, за рекой. Дозорные.
        Надо же! Мы кого-то нашли!
        58
        Таврийский дозорный в высокой чёрной шапке и горохово-зелёном плаще был почти незаметен среди зарослей прибрежного склона. Безбородый, с тонким лицом и с деревянными браслетами на запястьях, он сидел ровно, как статуя. У ног лежало копьё - тонкое, острое, словно парадный жезл царя-басилевса.
        Долгие часы ожидания не ослабили его бдительности. Лапы волка ступали совершенно бесшумно, но бока задевали ветки кустарников.
        Дозорный ждал. Тридцать вдохов - и удалось разглядеть зверя. Серая спина то появляется, то пропадает в прогалинах между кустарников.
        Он слишком большой даже для взрослого.
        Ликантроп. Никаких сомнений. Разведывает.
        Ликантропы часто встречаются среди тавров. Этому всё жестокая жизнь и близкородственные браки в маленьких поселениях.
        Думать нечего. Это не друг. Друзья не подкрадываются.
        Рука не глядя сжала копье. Глаза не отрываясь смотрели на териона. А ликантроп подбирался всё ближе и ближе.
        Иногда в прогалине сверкали волчьи глаза. Зверь тоже заметил дозорного и прикидывал, как его обмануть. Он пока не знал, заметил ли его человек. И, даже если заметил, - что этот человек собирается сделать....
        Раз! Бросок! Лёгкий дротик летит прямо в цель. Зверь с просто человеческой ловкостью ухитряется отскочить, так, что дротик лишь задевает шерсть на лапе.
        Теперь никаких сомнений. Ликантроп!
        Дозорный вскакивает, хватает дубинку, готов поднять тревогу или защищаться. И тут на него со спины словно обрушивается мешок с песком. Когтистые лапы впиваются в плечи, уши обдаёт жаром зубастой паси.
        Пока он разглядывал склон, ещё один серый подкрался сзади…
        Нет, не один! Их множество. Слева, справа - целая стая обступает поверженного человека.
        Дозорный лежит на земле. Остроконечная скифская шапка скатилась с головы и рыжие с золотом кудри рассыпались по земле.
        Волк, что прыгал сзади, стоит над ним, и держит зубы на горле. Руки и ноги свободны - но ясно, что челюсть сомкнётся раньше, чем ты успеешь пошевелить пальцем. Чего там - не успеешь даже крикнуть....
        Поэтому на других постах не знают. Они уверены, что всё хорошо…
        Солнце бьёт в глаза, смотреть по сторонам трудно. Но даже из такого положения видно, что морды у зверей - не совсем волчьи, а глаза - голубые и человеческие.
        Следующие подошли уже в человеческом облике. Видно, что они выжидали чуть подальше, где их не разглядишь. Только сейчас, после удачного нападения, они вышли на открытое место.
        Их было двое. Похоже, они здесь за вожаков. Волки расступались, освобождая тропу. Одеты… о, эта одежда.
        Дозорный бывал в греческих городах - там, на рынке всегда можно продать непонятные трофеи. И он видел такую манеру одеваться на барельефах, где изображены герои древности. Набедренная повязка на обнажённом мускулистом теле, босые жилистые ноги, а в руках по хорошей дубинке.
        Плечи уже обгорели, но ребята не чувствуют неудобств. Видимо, тоже ликантропы. Когда приближается полнолуние, им нужна как можно меньше одежды, чтобы не запутаться. В деревнях некоторые и вовсе разгуливали голыми, особенно молодые парни… Но воспоминания тут бесполезны. Те двое, что приближаются, важнее всех родных деревень вместе взятых.
        Один, повыше и постарше, с огненно-рыжими волосами и весьма симпатичный. Второму лет шестнадцать, он ниже ростом, с длинными тонкими руками, его бешеные глаза так и сверкают. Лицо в тени от длинных волос, и их оттенок кажется темнее, чем у товарища.
        Тот, что младше - а это был Лик - подошёл ближе и заглянул дозорному в лицо. Лицо спокойно, не изменив выражения, смотрело в ответ. Только левая щека чуть дёрнулась.
        В тени пасти белела шея. Лик присмотрелся и мягко улыбнулся. Он хотел показать, что не враг пленнику.
        Дозорный был девушкой.
        59
        Конечно, женщина-воин - явление редкое, но не удивительное. Их было много в древности,. И даже сейчас бывает так, что скифки и сарматки идут в бой наравне с мужами. Конечно, у земледельцев это случается реже. Но севшие на землю скифы и сами не рвутся в бой, так что жёны им только подражают.
        А вот у горожан воюют только мужчины. Наверное, так устроено потому, что у женщин в городах есть и другие способы прославиться - стать гетерой, к примеру, или пророчицей.
        Таврийские деревни - мелкие, а война здесь идёт постоянно. Поэтому воюют все, даже дети. Или вот эта девица.
        Просторная рубаха скрывала небольшую грудь, лишённое косметики лицо задубело под солнцем, а волосы выгорели. Но лицо оставалось свежим и привлекательным, как бывает в шестнадцать лет, а на шее под белоснежными зубами не было кадыка - вот это уже не подделаешь.
        - Мы друзья, - произнёс Лик по-скифски, - Пожалуйста, не поднимай тревогу.
        Его приятель стоял на страже и усиленно делал вид, что до девушки ему нет никакого дела.
        Девушка нахмурила брови. Она не произнесла ни звука. Говорить было физически страшно. Зубы были слишком близко к её шее, и каждый горячий выдох из пасти обжигал её нежную кожу.
        Лик переступил через девушку и поднял из кустарников её дорожную сумку и лук.
        - Знаешь, я тоже стреляю из лука. Ты давно учишься? Я учился с детства, но давно не стрелял, - он проверил тетиву, - Лук требует прилежности. Когда я не стреляю хотя бы один день, то всегда это чувствую.
        Девушка смотрела в небо с отрешённым видом. Она даже разжала кулаки, и можно было разглядеть, какие длинные у неё пальцы. Такими пальцами хорошо перебирать струны лиры - но для стрельбы из лука они тоже подходят.
        Невриец напрягся. Он подозревал, что пленница задумала очередную выходку. И собирался ответить на эту выходку достойно. Когда ещё отведаешь женского горла?..
        - Скажи, как пройти в деревню?
        Девушка молчала, только глаза дрогнули.
        - Мы изгнаны из города, и ищем друзей в горах. Мы хотели поговорить с твоими односельчанами.
        Девушка усмехнулась.
        - Что я смешного сказал? - не выдержал невриец.
        Лик никогда бы не подумал, что дипломатия - это так сложно. Он сел рядом, чтобы чувствовать себя устойчивей.
        - Ослабь хватку, - распорядился он, - Пусть говорит.
        Волк-стражник разжал зубы. Совсем чуть-чуть.
        Сперва девушка хотела крикнуть. Она уже представила, как кричит, как зубы в тот же миг сходятся на её горле и вместо крика рот извергает кровавый фонтан, а мир сгорает в огне боли - и потом поняла, что не сможет этого вынести и заговорила, почти шёпотом:
        - В горах и без вас много изгнанников. Уходите!
        - Нам некуда идти. Поэтому мы придём к вам.
        - Вся степь свободна.
        - В степи - царь-предатель Палак.
        Девушка почти рассмеялась.
        - Как твоё имя, герой? - прошептала она.
        - Назови мне своё, прекрасная воительница. И я тоже своё назову.
        - Ты не спрячешься в этих горах от Палака.
        - Вы ему служите?
        - Мы отказались.
        - Так давайте заключим союз! Примите нас и будем защищать горы вместе!
        - Поздно. Он нас тоже изгнал.
        Теперь была очередь Лика удивляться.
        - Откуда изгнал? Вы из деревень?
        - Мы из Бухты Раков, - девушка уже привыкла к смертоносному капкану на шее и отвечала спокойно, без шипения, - Но там теперь колония Палака. Он послал конный отряд, и два корабля с моря. Это было так внезапно, что мы не успели подготовиться к смерти. Кто успел - отступил в горы. Кто не успел - погиб или в плену.
        - Им отрубили головы на чаши? Или продали в рабство.
        - Надеюсь, что отрубили, - прошептала девушка, - Мы тел не видели. Отрубили, да. Я верю, что отрубили. Не могли же боги совсем от нас отвернуться...
        Лик лихорадочно соображал. Как царские скифы прошли через горы? В горах есть тропы, а среди тавров - проводники. Его собственный отряд уже много дней блуждает среди круч и потоков, и пока жив.
        Через Таврийские горы тяжело переводить армию, - большим отрядам приходится тащить за собой обоз, медленный и неуклюжий. Но небольшой отряд с проводниками пройдёт их легко, за пару дней. А большего и не нужно, особенно когда есть поддержка с моря.
        Получается, Гиппарх смог раздобыть лоции - без них корабль рисковал ждать отряд не в той бухте. Интересно, откуда? Хотя ответ очевиден - в Ольвии он мог найти трофейные, а в Херсонесе и Меотийском царстве немало предприимчивых кормчих.
        - Мы поможем вам вернуть твоим односельчанам бухту, - заговорил Лик, - Видишь, сколько нас? И каждый может незаметно подкрадываться. Вам нужны люди, чтобы уничтожить врага.
        - Мы не сможем вам заплатить.
        - Против давнего врага я воюю бесплатно.
        - Судя по вашему оружию, вы воюете только против давних врагов. Иначе купили бы что получше.
        Челюсть волка дрогнула. Но привратник смог сдержаться.
        - Как мне пройти в деревню? - спросил Лик. - Мы пойдём и будем говорить вашими с вождями.
        - За эту гору, потом обходишь по тропе двухголовую, - девушка облизнула губы, - На тропе будет засада, надо сказать «Солнце в зените». Тебе завяжут глаза и отведут.
        - Солнце? - встрепенулся Маэс, - Вы слышали о геополитах?
        - Это грибы какие-то? - осведомилась девушка.
        - На наречии гераклейцев «геополиты» означает «жители города Солнца», - Лик смотрел вдаль с такой надеждой, словно мог разглядеть этот город на горизонте, - Это были такие бунтовщики - давно, десять лет назад…
        - Ненавижу города, - ответила девушка, - Столько людей и все без толку. И никаких геополипов не знаю.
        Лик поднялся, взял лук и колчан. Колчан был плетёный из коры, с орнаментом, выложенным сверкающими серебряными чешуйками.
        - Я иду в деревню. Когда меня согласятся вести - пущу одну стрелу в небо. Если я не вернусь до вечера и стрелы не будет - рвите ей горло. Пусть умирает не сразу…
        - Подожди!
        - Ты что-то хочешь сказать?
        - Я что, так и буду лежать до вечера?..
        - Ты будешь лежать, пока я не закончу.
        - А если мне надо будет в кусты?
        - Делай прямо так, - ответил Лик, очень спокойно, - Потом искупаешься. Мы не будем подсматривать, правда.
        - Проваливай! - почти сплюнула девушка, - Хотя нет, подожди, не проваливай. На самом деле надо отвечать «Лунное царство». Если скажешь «Солнце в зените», тебе завяжут глаза, но потом проломят голову и скинут в пропасть.
        - Спасибо. Учту.
        - И ещё. Меня зовут Арга. Скажешь про меня отцу, он будет помягче.
        - Спасибо, Арга. Меня зовут Лик. Родом невриец. Скажи, Арга, - Лик помнил легенду об этой царице, - а где же твоя подруга Опис?
        - Опис - моя сестра.
        - Она тоже дозорный?
        - Она в плену. Если жива, разумеется.
        Лик развернулся и выставил руку так, что тень легла на вспотевшее лицо девушки.
        - Арга! Клянусь Могучей Луной, мы сделаем всё, чтобы освободить твою сестру.
        - Ты не клянись, а иди! - не выдержала девушка. - Я не собираюсь лежать здесь до вечера!
        ГЛАВА 19. ПОХИЩЕННАЯ БУХТА
        60
        Мелито перехватила Ихневмона в воротах главного дома. Она была в одном из безукоризненных нарядов, синем с жёлтыми полосами в мелкую складку. Но волосы растрёпаны. Ихневмон заметил, что она не успела расчесаться.
        - Ты, похоже, не выспалась, - заметил мальчик, - Глаза красные, вид сердитый.
        - Зато служанка не спит. Ты зачем приходил?
        - Поговорить.
        - Тайны какие-то, да? Твои приятели-неврийцы...
        - Если я узнаю какие-то тайны, обязательно про них сообщу.
        - А зачем сейчас приходил?
        - Узнать, что на обед.
        Вывернувшись из цепких женских рук, мальчишка спустился к рыночной площади. Но пошёл в другую сторону, не туда, куда собирался. Мыслей было слишком много и каждую хотелось додумать на конца.
        Ступени храма Афродиты были пустыми и грязными, кое-где валялся мусор. И не скажешь, что тут собирался городской совет. Ихневмон поднялся к колоннам - просто так, оценить торжественность места. Перевёл взгляд на море и заметил мачту корабля.
        Мачта выглядела необычно. Вместо флага её венчал медный трезубец, стилизованный под орла. Ихневмон видел таких орлов на новых скифских монетах.
        Получается, корабль был тоже скифский. Не иначе, трофей из захваченной Ольвии.
        Похоже, успехи Палака опережают даже его планы. Он добыл корабли раньше, чем придумал флаг. Впрочем, придумать флаг - дело одного дня, особенно если у тебя есть маги-советники.
        Ноги сами понесли Ихневмона вниз по лестнице, к башне Морских Ворот. Большая часть команды скифского корабля уже прошли стражу и щурились на рыночную площадь. Похоже, они так спешили на сушу, что не успели решить, куда пойдут в первую очередь.
        Почти вся команда - милетцы из Ольвии, в синих хитонах и с блеском соли в кучерявой чёрной бороде. Они не изменились посое захвата города. Хотя куда морякам меняться?..
        Но теперь среди них были и скифы. Двое громадных, как горы, в штанах и безрукавках и роскошно расшитых остроносых сапогах. Окладистые рыжие бороды дохидили до груди. Они по прежнему не верили морю. Хотя (Ихневмон знал это точно) Анахарсис добирался в Афины именно на корабле.
        А вот на городские стены скифы смотрели с уважением, как и положено будущим хозяевам.
        Ещё один скиф, в зелёном плаще. был ниже и моложе, и даже борода чуть подстрижена, как бывает у горожан. Несмотря на возраст и рост, он, похоже, был здесь за главного. Сначала он выслушивал матросов и отвечал по-гераклейски, кратко и односложно, а потом повернулся к городу и сразу же заметил Ихевмона.
        - Эй, парень, - скиф обратился к мальчику по-скифски, - Подойти-ка сюда. Дело есть.
        Ихневмон надеялся, что его приняли за человека знающего - а не за соплеменника. В конце концов, скифы такими не бывают.
        - Вы что-то хотите узнать? - спросил он
        - А где у вас тут можно поразвлечься? - видимо, скифская честь не позволила ему спросить об этом у ольвийцев или херсонесцев. А может, важный офицер в зелёном плаще просто не знал нужных слов на гераклейском наречии.
        - Вино - на том конце рынка, а танцы и прочее - здесь, на площади, в самом большом и разноцветном храме. Богиня всех развлекает! А что, у вас в Ольвии по-другому?
        - Я сейчас не в Ольвии, я сейчас здесь, - рыжий уже смотрел на храм и его мысли были далеко. Похоже, этот детина пробыл в Ольвии ровно столько времени, чтобы пересечь пространство от ворот до порта на хорошей лошади…
        Ихневмон ещё покрутился покруг ольвийцев. Но они уже расходились. Больше никто не нуждался в его помощи.
        Может, заглянуть к Сагиллу? Ихневмон и без предсказателя знал, что это просто трата времени. Всё, что надо, он уже спросил. Просто ответы не очень нравились.
        Между тем одно важное событие всё-таки произошло. Это была первая встреча первая встреча Ихневмона с легендарным Лайонаком. И ни Лайонак, ни Ихневмон даже не догадывались, как много это значит.
        А тем временем Ихневмон пересекал площадь. Чтобы успокоиться, он размышлял. Одни города построены у святилища, другие - у крепости, как Пантикапея, третьи, как Ольвия или Херсонес, - вокруг удобного торгового места. Даже сейчас, когда город разросся, это заметно. Куда бы ты не шёл - ты всё равно идёшь рыночной площадью. Даже если твой путь - это восхождение к власти.
        Но вокруг чего построена Новая Столица? Скилур построил её, потому что ему были нужны города. Это против обычая. Его предки, когда нуждались в городах, собирали войско и захватывали, сколько нужно. Палак получил город по наследству. Но что будет, если династия пресечётся? Вдруг этот город растает в степи, как мираж?..
        Ихневмон обогнул мясные ряды и оказался возле храма, о котором помнят всегда, хоть посещают редко. Его портинк из напоминали о мясе, а посетители - об отходах разделки туш. Одни, кто получше, дожидались у колонн, кутаясь в плащи под ознобом, другие лежали прямо на ступенях, запрокинув голову к небу.
        Это был храм Асклепия. Здесь лечили, насколько это возможно в то время.
        Ихневмон решительно вошёл под своды и замер, завороженный открывшимся зрелищем. Вся стена нежно-розовая стена от входа до алтаря была увешана глиняными ступнями, лодыжками, пальцами, руками, носами, ушами и глазами. Попадались и глиняные груди, выполненные с большим искусством.
        Согласно обычаю, выздоровевший пациент подносил храму глиняную скульптуру в форме пострадавшего органа. Платы за визит это не отменяло.
        - Чего тебе надо? - спросил Аполлодор, подходя к мальчику. Он вытирал окровавленные руки об фартук и был похож скорее на приказчика из лавки мясника, чем на члена городского совета.
        Аполлодор всегда оперировал сам. Он говорил, это позволяет глубже проникнуть в человеческую натуру.
        - Я бы хотел у вас учиться, - ответил Ихневмон.
        - И чему ты собрался у меня учиться? Учти, у нас обеды хуже, чем у Евдокса.
        - Медицине, разумеется.
        - Ты же грамматику изучал.
        - Я уже достаточно выучил. Помните:
        Стоит многих людей один врачеватель искусный:
        Вырежет он и стрелу, и рану присыплет лекарством
        - Ты думаешь, я важнее Евдокса?
        - Я думаю, что лекарь важнее политика.
        - С чего ты это взял? Разве хоть одного лекаря избирали стратегом?
        - Я слышал, - глаза Ихневмона загорелись, как всегда, когда он вспоминал очередную историю, - давным-давно, во времена войны с персами, вифинец Силен нанялся лекарем в армию Ксеркса. Он, как известно, презирал демократию и говорил, что атеняне достойны лишь рабства и даже написал какие-то письма, где обвиняет эллинов во всех мерзостях. После разгрома под Платеями Силен отстал от персидской армии, бродил по горам Беотии, клянчил хлеб и сыр у пастухов. И он нашёл такое правило - когда он начинал обличать афинян и просил у беотийцев еды, потому что причинил Атенам много зла, то пастухи лишь смеялись и говорили, что из-за войны им самим есть нечего. А стоило ему сказать, что он лекарь - и сразу же находились и лепёшки, и сыр, и вяленое мясо и даже вино. Силен, конечно, человек отвратительный, но и у него можно учиться.
        61
        Лик спускался в сухую ложбину. Всего несколько десятков шагов - и он ощутил, что остался один, почти беззащитный.
        После небольших размышлений, он оставил в лагере и чужой лук, и свою дубинку. Какой смысл вооружаться, если идёшь на переговоры?
        Невриец сразу узнал двухголовую гору. На пологой вершине стояли два каменных столба, похожие на рога. Неясно, кто их туда поставил. Может, это были киммерийцы, а может, просто игра богов.
        И вот Лик снова поднимался по едва заметной песчаной тропинке. Мелкие камни кололи, крупные - обжигали. Справа захлопала крыльями куропатка.
        Поворот. Скалы нависают над головой, словно каменная пасть, готовая захлопнуться в любой момент.
        Он вышел на площадку у высоких, почти в человеческий рост кустарников и остановился. Дальше можно не идти. Если они в засаде, то давно его заметили
        - Эй, Лунное Царство! Я пришёл с миром! - крикнул Лик в пустоту.
        Молчание.
        - Отведите меня к вашим вождям! Мне нужно говорить с ними.
        Лик поднял пустые руки. Подмышки смердели солёным потом. Несколько часов по такой жаре - и уже весь взмок… Теперь его легко найти по запаху.
        В кустах послышался шорох, кто-то вышел на тропинку у него за спиной. Лик не повернул голову и не опустил рук. Только едва заметно кивнул.
        Потом чьи-то невидимые руки набросили на глаза повязку и мир пропал в темноте. Остались только звуки и ощущения.
        Его взяли за руки и начали крутить, как для метаморфозы. А затем повели куда-то по невидимым тропам, изредка дотрагиваясь между лопаток кончиком копья.
        Пока они шли, Лик вспоминал, что он знает о таврах и их обычаях. Это помогало отвлечься и не дать страху повод проснуться
        Тавры - народ строптивый. Это не отдельное племя или народ, а общее название для всех скифов, которые предпочли жизнь на прибрежных камнях степному раздолью. Городов у них нет.
        Получить их в союзники будет непросто.
        Они пиратствуют с тех пор, как пришли в эти горы. Сначала разбирали корабли, выброшенные штормом на камни. Потом деревень стало больше, и тавры стали помогать морю. Они атаковали неуклюжие грузовые суда на ловких чёрных ладьях. Такие ладьи назывались камары, и вмещали два-три десятка головорезов.
        Если царь Меотии или городской совет Херсонеса посылал боевой флот, тавры утаскивали кораблики вверх по течению, в горные селения.
        Впрочем, Лик подозревал, что таврийское побережье кишило пиратами ещё в киммерийские времена. Уж очень место удобное. Под отвесными скалами - зубы рифов и лысины песчаных мелей. Редко-редко попадаются бухты, они так и манят случайного морехода. Там удобно устраивать засады…
        Как ни странно, это гнездо пиратства стало одним из главных стражей независимости Херсонеса. Ходить из Меотии в Херсонес и обратно было небезопасно - поэтому торговые корабли выбирали другие пути.
        Корабли из Херсонеса шли на запад, через Калимен до материковой Ольвии. А Меотийское царство заняло восточное побережье и земли на другой стороне пролива отошли меотийцам.
        Почти каждый царь Меотии собирался присоединить вольный город к своим землям, но экспедиция всегда срывалась. Собрать и высадить армию непросто. А снабжать её ещё сложнее. Город с высокими башнями придётся осаждать долго, почти так долго, как осаждали тот город из трагедии. И всё это время армии нужна еда.
        Но первым по важности торговым путём Херснеса оставалась Тропинка через море. Лик несколько раз про неё слышал, ещё в Новой Столице. Но только Маэс смог объяснить и нарисовать, что это такое.
        Море, вдоль которого они сейчас бредут, называется Бурным. Оно похоже формой на овал. Дальше, за Вифинским проливом, лежит Южное море, откуда пришёл мерзкий Гиппарх. Оно устроено похоже, только оно в несколько раз больше.
        Ветры и течения закручиваются в два гигантский вихря - один слева от полуострова, другой справа. А между ними - поперечная полоса открытого чистого моря, где бури редкость. И эта сравнительно спокойная полоска начинается в Херсонесе и заканчивается в Синопе, собачьем городе и столице Понтийского царства.
        Добраться из Херсонеса до Синопы Понтийской проще, чем из Пантикапеи Меотийской. Вот почему Понтийское царство так опасно для свободы Херсонеса.
        В лицо дохнуло сыростью. Где-то на краю слуха шлёпнулась в воду невидимая лягушка.
        - Садись, - скомандовал незнакомый голос. Говор был такой же, как у пленной Арги.
        Это хорошо. Значит, он не ошибся засадой.
        Лик начал опускаться, ощупывая воздух руками. Сесть ему предстояло на неровный каменный валун. Ни ковра, ни табурета… Почётных гостей так не принимают.
        Ну и ладно. Если бы его хотели убить, то убили бы ещё по дороге. А то и столкнули бы в пропасть, чтобы помедленней умирал.
        - Почему послали тебя, мальчик? - спросил незнакомый сиплый голос.
        - Потому что решили, что я достоин, - ответил Лик, - Мы предлагаем вам союз.
        - А почему ваш главный не пошёл?
        - Он решил, что я справлюсь.
        - И что же он предлагает нам взамен?
        - Мы будем за вас сражаться. Если нужно, мы вернём вам бухту.
        Молчание продлилось лишь несколько мгновений. Но Лик ясно различал тяжёлое дыхание. Вождь явно был обеспокоен.
        - Откуда вы узнали про бухту? - спросил он.
        - Нам рассказала Арга.
        - Что с ней?
        - Она у нас и в безопасности. Мы захватили её очень легко. С другими военными делами мы тоже неплохо справляемся.
        - Чего же вы хотите?
        - Мы хотим союза.
        - И воевать за бухту…
        - Да. Воевать против Палака мы готовы всегда. Уверен, вы согласитесь нам помочь.
        - Мы ему не враги, мы ему помеха. Нас травят, как диких зверей, ты понимаешь? - рявкнул вождь.
        - Понимаю. Нас тоже травят. Потому что мы самые настоящие звери. У нас в отряде все оборотни.
        - Кто командует?
        - Наш вожак.
        - Я уже догадался, что не его маленькая дочка. Кто будет командовать атакой на бухту?
        - Командуете вы, а наш вождь командует внутри отряда, - Лик уже прикидывал, кого выдать за вождя.
        Можно Маэса, можно привратника Анасагора - Лик наконец-то запомнил его имя. Да, лучше привратника. Он старше, это внушает больше доверия
        - А от нас чего хотите?
        - Нам нужен план бухты, все тропы и подходы. И люди. Нас слишком мало.
        - Я понял. Не годится, - Лик различил, что вождь не выдержал и принялся ходить из стороны в сторону, - Они не пойдут за вами.
        - Мы и не настаиваем.
        - Плевать!
        - Как скажете.
        - Ты слушаешь меня? - вождь остановился и смотрел, должно быть, в упор.
        - Я не переставал вас слушать ни на мгновение.
        - Завтра с утра на вершине двухголовой горы.
        - Там будет совет?
        - Там будет битва. Победитель и будет командовать. Я скажу своим. Уходи!
        Лик поднялся. Его не стали бить - значит, всё в порядке.
        - Как передать вам Аргу? - спросил невриец.
        - Никак. Это моя дочь. Когда я снесу голову вашему вождю, вы мне её и так вернёте. Всё, проваливай.
        Обратный путь не сильно отличался. Только мысли были другие. Лик вспоминал, что он знает о бое на мечах или дубинах. Знал он немного.
        Рука содрала повязку с головы, словно бинт с запёкшейся раны. В глаза ударил свет. Лик потряс головой, разлепил веки и увидел уже знакомую сухую долину под двухголовой горой. Только теперь он стоял спиной к горе, а сухие колючки росли прямо по курсу.
        - Иди к своим и передай решение, - сказали ему в спину.
        Лик пошёл. И, чтобы не провоцировать тавров, не оглянулся ни разу, пока не добрался до первого лохматого патрульного.
        Это был Анасагор, он так скучал, что жевал репейник. При виде командира его глаза загорелись радостным огнём, словно ещё мгновение - и он залает от восторга.
        62
        Карабкаясь обратно на пригорок, Лик признался самому себе, что серьёзному бою на мечах он не обучен, а натренироваться не успеет. К тому же, во всём отряде и так не было ни одного меча. Разве что в обозе что-то припрятали.
        Плохо, что соревнование не в стрельбе У Лика оказались бы неплохие шансы. К тому же, у него теперь был недурной трофейный лук.
        - Есть ещё пленные? - спросил он у Маэса.
        - Нет, все остальные дозорные отошли, - ответил его приятель, - Видимо, успели поднять тревогу. Я гнался, но… ничего. В волчьем видя я бы догнал. Но поздно сообразил.
        Лик посмотрел другу в лицо и догадался, что дело не в забывчивости. Маэс просто в очередной раз не упустил случая побегать с волками и покомандовать. Вот и забыл про метаморфозу… зато сберёг людей и поднял меньше шума.
        - Он хочет решить всё поединком вождей, - сказал Лик.
        - Ого, интересно! Хотя… ты как свои шансы оцениваешь?
        - Я их трезво оцениваю. Вождём на тот день должен стать кто-то другой. Зови Анасагора, он мне нужен.
        Пока Маэс звал привратика, Лик подошёл к перевёрнутой телеге. Агра лежала в тени, со связанными руками, похожая на свёрнутое знамя фаланги. Глаза прикрыты, но дышит слишком прерывисто. Нет, она не спит.
        - Агра!
        Девушка не пошевелилась. Лик наклонился и ткнул её пальцем в щёку.
        Глаза открылись. Они были сердитые, но не сонные.
        - Чего тебе надо? - спросила таврийка.
        - Я хотел тебе вопрос задать.
        - Я тоже хотела.
        - Задавай!
        Девушка удивлённо подняла брови. Лик продолжал смотреть ей в лицо.
        - Скажи, ты как далеко тетиву натягиваешь - до плеча или до уха? - наконец, осведомилась девушка.
        - До глаза, - ответил Лик, - Теперь моя очередь. Почему ты не сказала, что он твой отец?
        - Не захотелось.
        - Он вызвал меня на бой. Сказал, что его армия готова заключить союз - но командовать будет победитель.
        - Понятно.
        - Это безумие! Зачем терять бойца?
        - Он так решил.
        - Он думает, что лучше потерять одного, чем потерять всех из-за распри между командирами?
        - Может быть. Он выйдет в бронзовых доспехах и с железным скифским мечом. Знаешь, короткий такой…
        - Такой меч называется акинак.
        - Спасибо, буду знать.
        - Зачем ты мне это рассказываешь? - Лик хмурился.
        - Ты сам только что жаловался, что я мало тебе рассказываю.
        - Но зачем ты подсказываешь мне оружие твоего отца? Ты хочешь, чтобы я победил? Ты думаешь, я смогу вернуть твою сестру, а отец не сможет?
        - Что думаю - это моё дело. Я пока ещё не рабыня, а почётная пленница.
        - А что ещё хочешь рассказать?
        - Ничего, - девушка закрыла глаза.
        Лик посидел, посмотрел на неё, но ничего не изменилось. Он поднялся и пошёл на другую сторону стоянки.
        - Я хочу сказать ещё, - послышалось из-за спины.
        Лик замер.
        - Говори, я слушаю, - сказал он, не поворачивая головы.
        - Подойди обратно.
        - Ты не рабыня, - произнёс Лик, - Но и не командир. Почему я должен тебя слушаться?
        - Я хочу кое-что сказать.
        Лик развернулся и подошёл снова. Опустился на колени.
        Девушка отодвинула голову - насколько это возможно для связанного человека:
        - Ты чего? - спросил Лик.
        - Почему ты встал на колени?
        - Чтобы ты могла передать свой секрет тихо. Ты же не хочешь, чтобы все услышали.
        - А вдруг я хочу громко?
        - Тогда ты не стала бы меня звать.
        - А, хорошо. Скажи, тебе нравится быть волком?
        - Я привык.
        - А хотел бы перестать?
        - В этом нет смысла.
        - Ну… ты мог бы стать совсем человеком. Или совсем волком.
        - Разве я недостаточно человек?
        Девушка усмехнулась
        - Поцелуй меня, пожалуйста.
        - Что?
        - Ну скучно лежать. А любовь - развлекает. Вы же даёте мне воду. А почему бы не дать развлечений?
        - Без любви протянешь дольше.
        - Все мальчики так думают, - девушка захихикала.
        Лик смотрел на неё с глухим раздражением. Целовать девушку не хотелось. Хотелось укусить.
        Лик сжал губы, постарался дышать ровно. Потом наклонился и быстро поцеловал в щёку.
        - Ого! Ты чего? - девушка была удивлена.
        - Пленные должны хорошо содержаться, - ответил Лик, - За хороших пленных работорговцы дают хорошую цену. Всё, до свиданья. Лежи тихо. Захочешь в туалет - зови на помощь. Дозорный придёт.
        - А вдруг он тоже целоваться полезет?
        - Ты же хотела поцелуев.
        - Я хотела поцелуев героя, а не горного сброда.
        - Они все в волчьем виде, какие тут поцелуи. Всё, лежи тихо.
        - Береги себя, ликантроп. Ты смешной и странный.
        - Очень приятно, спасибо, - Лик зашагал прочь.
        Пот колол глаза.
        Лик вспомнил одну историю из рассказов Маэса. Он услышал её, казалось, сотню лет назад, когда они ещё жили в Херсонесе и были полны надежд.
        Некий чародей, называвший себя Баламуд, как-то появился в Византии, что в Вифинии, и сказал, что будет учить ликантропии. Приходи в схолию к Баламуду, плати, как за урок десяти хороших геометров, - и научишься метаморфозе. Будешь бегать волком не хуже галата. Надо сказать, что про невриев в Вифинии знают мало, а ликантропию называют галатской наукой. И сам Баламуд утверждал, что поклоняется галатским богам и чуть-чуть не добился от городского совета участка и мрамора на постройку оракула загадочного Трёхликого Бога.
        Неизвестно, кого и чему он сумел научить. В конце концов вифинский царь закончил очередную распрю с родственниками и велел совету разобраться с магом. Судьи начали расследование и постановили, что Баламуд - никакой не заморский колдун, а гераклеец из Ольвии с обычным именем Алексей, едва не казнённый на родине за развращение молодёжи. И вот он бежал в Византий, чтобы под видом магической науки заниматься прежними непотребствами.
        На суде Баламуд держался нагло и требовал сжечь его на костре, чтобы безотлагательно попасть на небо. Но совет не поверил в его магию и постановил казнить его другим, совсем обидным способом.
        Настоящие ликантропы, не говоря о лисах и барсуках, конечно, только смеются над такими наставниками. В терионах нет ничего против природы. Метаморфоза - это так же естественно, как зачатье, как распустившийся цветок, как гусеница, ставшая бабочкой.
        Если взглянуть на лестнице существ, то терион окажется к зверю, чем к человеку. А у зверей нет магии. Она им и не нужна. Так откуда ей взяться у терионов?
        Вот почему Лик не доверял колдунам. Даже своим, скифским. Теперь, когда бесчестный Гиппарх стал советником, он на собственной шкуре убедился, что маги - враги.
        А сегодня его шкура принесла ему ещё одно открытие.
        Оказывается, бывают люди, которым просто нравятся ликантропы.
        63
        Маэс уже привёл Анасагора. Волк-привратник смотрел на него понимающими глазами, как старый пёс на хозяйского сына.
        Интересно, почему в волчьем виде невозможно толком разговаривать? Челюсть искривляется, или дело в горле? Надо у Ихневмона спросить - если он когда-нибудь ещё в этой жизни увидит Ихневмона.
        - Ты можешь идти, - сказал Лик Маэсу, - А ты - перекинься, пожалуйста.
        Анасагор смотрел ему в лицо. Когда ликантроп смотрит так, становится ясно, что глаза у него - человеческие.
        - Это приказ, - всё так же бесстрастно сказал Лик.
        Анасагор потащился на открытое место. Вернулся уже человеком. Здоровенное голое взрослое тело казалось удивительно нескладным - привратник шагал понурый, словно предчувствовал нехорошее.
        - Завтра наш вождь должен биться с вождём тавров, - сообщил Лик.
        - Всех тавров?
        - Нет, только племени Бухты Раков. Победитель поведёт армию. Пока небольшую. Будем захватывать их родные места. Чтобы устроить поход на Новую Столицу, сил у нас пока нет.
        - Вы боитесь этого поединка?
        - Не надо ко мне на «вы», я младше тебя.
        - Надо. Вы наш командир.
        - Ладно, - Лик заулыбался.
        - Вы боитесь насчёт битвы? - спросил Анасагор, - Это ничего, всё в порядке. Все боятся, каждый раз. Те, кто идут без страха, гибнут. Луна зовёт к себе, когда лишает страха, вы же понимаете.
        - Понимаю. Меня пока не зовёт… Поэтому мне нужен лучший боец из нас, чтобы стать нашим вождём вместо меня.
        - Ну, допустим. А что ещё нам нужно?
        - Нам нужна победа, - произнёс Лик.
        - Женщины нам нужны, - угрюмо отозвался привратник.
        Лик чуть не задохнулся от возмущения:
        - Вы что, потерпеть не можете? Как только после метаморфозы язык начинает нормально двигаться - сразу о женщинах начинаете! У нас что, проблем других нет, кроме недостатка женской ласки?
        - А у вас самих было?
        - У меня проблем полно.
        - Я про женскую ласку.
        Юный невриец потупил глаза.
        - Я вам врать не буду, - пробормотал он, - В общем... Это не важно. Всё!
        - Вы глаза не прячьте, а то уважать перестанут, - посоветовал старший невриец, - Нам, если что, всё равно, с кем и что у вас было. За образ жизни наказывать не положено. И терпеть мы можем, не умрём. Евнухи - они вообще всю жизнь терпят. Просто поймите - толпа мужиков без женщин и рабов быстро начнёт гнобить друг друга. Как в большой семье без мамы и слуг - старший брат лупит младшего, а отец лупит всех…
        - Что я должен для вас сделать? - Лик по-прежнему смотрел в землю.
        - Вы сами сказали, - ответил привратник, - Нам нужна победа.
        Лик задумался. Мысли ползли медленно, словно сквозь патоку.
        - Значит, драться должен я, - произнёс юный невриец.
        - Это ваше решение, командир.
        - Хорошо. Ладно. Передай всем, что я буду драться..
        - Никто и не сомневался в вашем решении.
        - Когда этот тавр меня убьёт, вместо меня будет Маэс. Агру верните, но никакого подчинения. Вы остаётесь свободной стаей.
        - Этого не будет, - всё тем же голосом ответил Анасагор.
        Лик чуть не задохнулся повторно.
        - Это ещё почему не будет?
        - Потому что Маэс не сможет нами командовать. Он лучше всех нас. У него было всё - слава, женщины. Поэтому ему все до сих пор завидуют. Вы просто молодой ещё, не видели, как это бывает. Его убьют на второй день после избрания, чтобы в первый клятву не нарушать.
        - Почему? Разве он плох?
        - Он лучше всех вместе взятых. Раз лучше, пусть сам и воюет. А ребята его не потерпят. Воевать - это не речи говорить, тут один раз ошибся - и ужё мёртвый. Возьмут коровью шкуру, замотают…
        - Хватит! Я вам приказываю!
        - Когда Маэс попытается нами командовать, все приказы сразу станут, как ветер. Вроде были - а вот уже сдуло.
        - И… что я должен теперь для вас делать?
        - Выйти на поединок. И победить. Вы же наш стретег… то есть вожак. Не забывайте об этом.
        ГЛАВА 20. ПОЕДИНОК НА РАССВЕТЕ
        64
        - Это точно кедровая? - спросил Лик.
        Анасагор кивнул и положил ветку у его ног. Ветка была здоровенная, толщиной с руку ребёнка.
        Лик поднял её и принялся очищать её от веток бронзовым ножом. Нож был ритуальный, с дугами на рукояти.
        - Думаешь, это волшебный кедр? - спросил Маэс.
        Мокрое утреннее солнце выглядывало из-за гор. Оно словно не решалось подниматься, чтобы не увидеть сражения. А луна висела с другой стороны, похожая на кривой нож. Бледно-серебряная, она жаждала крови..
        Юный невриец счищал ветки и обдирал кору спокойно, словно чистил рыбу. Вот под корой открылась древесина, гладкая и нежно-розовая в предрассветных сумерках. Лик поставил готовую палку на землю, ещё немного его обтесал, срезал сучки.
        Получился отличный жезл полководца. Герои древности поднимали такой, когда требовали слова на военном совете.
        - Ты с этим ножом пойдёшь? - спросил Маэс.
        - С вот этим, - Лик указал на другой, покрытый патиной нож, что лежал у ног. Он был чуть длиннее, но до акинака не дотягивал.
        Интересно, откуда у отца Арги акинак? Неужели его ковали здесь же, в крошечной деревенской кузнице?.. Если это трофей - то достался большой кровью. Такое отдадут только вместе с рукой.
        - А он с акинаком…
        - Ты всю ночь мне про акинаки говоришь.
        - Ты же знаешь…
        - Знаю. Из сотни поединков на коротких ножах девяносто пять заканчиваются смертью.
        - Он будет в броне.
        - Не думаю. Разве что в шкурах. Откуда у него броня? Зачем?
        - Чтобы тебя убить.
        Лик поднял длинный нож и несколько раз рассёк воздух. Потом поднялся, принял боевую стойку, не отпуская жезла. Жезл сошёл бы за копьё, но Лик не стал его заострять.
        Анасагор уже натаскал пресной воды. Лик заметил, что с тех пор, как он стал вожаком, всё больше вещей делали за него. Это было и приятно, и неудобно.
        Лик сбросил повязку и с опаской погрузился в воду. Вдруг на дне лягушка или змея? Никогда не уверен, что происходит у тебя за спиной.
        Но с водой было всё хорошо. Никаких сюрпризов, холодная и приятная, как в ручье. Лик вымылся и вылез обратно. Он чувствовал себя, так словно родился заново.
        После купания даже шагать было легче. В голове была удивительная ясность. С моря тянуло утренним ветром, так что Лик чувствовал озноб - то это только добавляло бодрости и отвлекало от мыслей от битвы.
        Маэс шёл рядом. Он был по-прежнему возбуждён.
        - Ты что-то задумал. Задумал, да? - Маэс то забегал вперёд, то размахивал руками, - Ты собираешься схитрить с метаморфозой? Выйти против него голым, как древние герои, а потом перекинуться?
        - Нет, - Лик не смотрел в его сторону.
        - Ты пойми, это единственный шанс…
        - Он этого от меня и ждёт.
        Они спускались по тому же пути, что и вчера. Лик машинально смотрел по-сторонам, но не замечал в сумрачной долине ничего опасного или хотя бы нового.
        Мысли уходили куда-то сторону. Он вдруг задумался о статуях, что видел в городе и о том. как меняет человека одежда. Гераклейцы ваяют героев обнажёнными. Даже статуи, что изготовили для Новой Столицы, были мускулистыми и в лёгких южных плащак - старики шутили, что такие скульптуры больше похожи на военные трофеи. Обычные скифы, особенно энареи, закутывались и растили бороду, чтобы отличаться от терионов.
        А энареи даже летом не снимали накидок, обшитых гиперборейским мехом. Сейчас Лик понимал, зачем. Если энарея раздеть, получится всё тот же скиф, только безбородый. А если ты всё тот же, тебя сразу перестанут бояться.
        Может быть, древние герои и правда были терионами? Их львиные шкуры и волчьи попоны - они неспроста. И киммерийцы Конан в известном сказании называл своих бойцов волками...
        Лик решил, что додумает эту мысль потом. Если останется жив.
        - Слушай, давай поменяемся, пока не поздно, - не выдержал Маэс, - они нас всё равно не видели. Я много раз сражался, у меня опыт...
        - Но у тебя нет плана.
        - Да какой тут план! Полоснуть по руке, а потом в шею. Он старше, неповоротливей. Если что, я потом скажу, что это ты его убил.
        Лик остановился и помолчал, глядя на могучую Луну, словно собирался прочесть на ней её волю. Потом сказал:
        - Когда меня убьют, убей их обоих. И принеси нам в лагерь их головы.
        Маэс засиял и улыбнулся. Его рука погладила рукоять ножа за поясном - того самого, которым Лик чистил посох.
        Едва ли он верил в успех такой хитрости, но новая роль ему льстила.
        У подножья двухголовой горы, возле едва заметного спуска к воде, покачивалась лёгкая лодка из шкур. Там сидела женщина с длинными, тронутыми сединой волосами и в хитоне из пурпурной ткани, обшитой по краю шкурами сусликов. Лик пригляделся и догадался - это был парадный наряд энарея, как его бы сшили для женщины в бедной таврийской деревушке, где богатство бывает только награбленное.
        - Желаю вам всякого здравия, - Лик вспомнил старинное приветствие, - А где же мой противник?
        - Он уже на месте.
        Это было плохо. Противник изучал поле боя, а Лик пока туда даже не добрался.
        - Скажите, - осведомился он, кивая на весло, - а зачем вам эта лопата?
        - Этой шутке несколько столетий, - женщина хмурилась, - Не изображай, пожалуйста, простака, который первый раз в жизни море увидел. У тебя, вожак, не получится.
        - С чего вы взяли, что я вожак?
        - Потому что у тебя жезл.
        - А это его жезл, - Лик протянул жезл Маэсу.
        - Вот потому ты и вожак, - заметила женщина, - Ты можешь отдать свой жезл кому угодно. А вот он взять твой жезл без спроса - не может. Иди наверх. Хватит разговаривать.
        Сейчас, у подножья горы, Лик ощущал, что вся подготовка к битве была большим ритуалом. В этом ритуале было много нелепых церемоний, а ещё - привкус смертельной опасности. И именно этот привкус делал ритуал священным.
        Лик не верил богам, которые не пьют крови.
        Он поднимался по тропе, не замечая времени. Каждый встречный камень пытался его обмануть - он казался очень, невероятно важным - хотя всё по-настоящему важное было на вершине. Один раз невриец бросил взгляд вниз, и разглядел, как, у подножья вышагивает возбуждённый и всклокоченный Маэс.
        Лучше бы он прикинул, как незаметно подкрасться к женщине. Может быть, вплавь? Лик подумал, а потом снова сосредоточился на дыхании и подъёме. Если он победит, то подкрадываться будет не надо. А если проиграет - шансов у Маэса слишком мало.
        Не больше, чем шанс выбросить комбинацию Фагимасада одним броском игральных костей...
        Противник уже ждал. Он был среднего роста, с серым суровым лицом и выгоревшими, когда-то рыжими волосами. Ещё не старый, крепкий мужчина в одежде из нарочито грубых волчьих шкур. В руке - уже обнажённый акинак, тот самый, про который говорила Агра.
        Если бы Лик встретил его на улице Новой Столицы, то не обратил бы внимания.
        Вождь тавров не произносил ни одного слова. А до этого говорил, но сам не показался. Почему-то не удавалось совместить тот голос с этим человеком. Может, говорил кто-то другой, а потом просто послал вместо себя лучшего бойца?
        Лик не стал над этим раздумывать. В его положении достаточно одержать победу. А проникать в чужие коварные планы будем потом.
        Невриец вскинул жезл, словно копьё левой рукой и достал свой кинжал.
        Лик не просто так требовал именно кленовую ветку - вырезанный из лёгкой древесины, жезл был легче кинжала и почти не ощущался в руках, хоть и был очень прочным. Такая мелочь может решить исход боя. А сам Лик был раза в полтора легче противника.
        Лик сорвал повязку, уже голым встал в боевую стойку и оскалился, обнажив клыки. У ликантропов это получается особенно натурально.
        В конце концов, какая разница, как ты умрёшь, если ты всё равно без брони - голым или полуодетым?
        Разглядывая слабый блеск солнца на акинаке врага, Лик вдруг вспомнил, когда последний раз фехтовал. Это было лет в четырнадцать. С другом Авасием, на деревянных палках.
        Бой начался без предупреждения. Лик заметил, как рука двинулась под шкурами - и тут же отскочил в стороны.
        Выпад! Мимо. Акинак двигался достаточно быстро, чтобы Лик не успевал его разглядеть.
        Отступая с выставленным кинжалом, невриец прикидывал угол следующей атаки. Это было похоже на бой с пастушеской собакой - и точно так же, каждая ошибка стала бы последней.
        Ещё выпад. По обнажённому плечу юного неврийца скользнула тёплая волна - это мускулистая рука взрослого воина пронеслась в двух пальцах от его кожи. Лик снова отскочил в сторону, но акинак вдруг пошёл по дуге, словно угадал его движение. Лик оттолкнулся пятками и уже в прыжке метнул свой нож.
        У взрослого воина было одно мгновение, чтобы отреагировать. Он отклонился и отступил на шаг. Рука со смертоносным акинаком нырнула вниз, чтобы замахнуться для следующего удара, а глаза лишь на одно сердцебиение отклонились за улетевшим в траву кинжалом, сине-зелёным от патины.
        И именно в это мгновение Лик оттолкнулся от земли, взмыл в воздух и быстрее, чем рука противника успела поднять тяжёлый акинак, врезал ему в висок своей деревянной палкой.
        Свежий клён жалобно хрустнул и пошёл трёщиной.
        А взрослый противник охнул, захрипел, попытался ударить кинжалом - а потом левая нога оторвалась от земли и он повалился в траву, похожий на тряпичную куклу.
        Лик летел дальше, уже по инерции. Он кубарем покатился по лужайке. Мокрая от росы трава щекотала спину. Прямо мимо его лица прошмыгнула из норы возмущённая мышь.
        Юноша поднялся на ноги и почувствовал, как задубели его пятки - они не чувствовали ни росы, ни травы, ни земли. Не обращая внимание на потерянный кинжал, он побежал обратно к противнику.
        Тот уже поднялся на четвереньки и нащупывал оружия. Рот бормотал немыслимое таврийское ругательство, которое не уцелело в говоре степных скифов
        Лик понимал, что быстрота - его единственное преимущество. Без одежды и с лёгкой деревянной палкой он был намного легче вождя. А закалённые метаморфозами мышцы давали сравнимую силу. Он победит, только если успеет...
        Невриец в два прыжка он оказался возле противника и принялся колотить его жезлом, как колотят шкуру прежде, чем погрузят в яму.
        По шее! Голове! Шее! Голове!
        Жезл грустно кракнул и сломался, кусок отлетел прочь. Лик даже не посмотрел в ту сторону - только руки скользнули ниже. Он держал оружие, как двуручный меч. и разил им, словно молнией.
        По белой древесине поползли струи крови. Мужчина рухнул лицом в землю и захрипел. Лик столкнул ногой шапку и изо всех сил добавил.
        - Ты признаёшь поражение? - спросил он. Говорить было тяжело, словно за время схватки рот сделался волчьим.
        В ответ послышался всё тот же хрип. Лик наклонился, попытался приподнять голову. Рука наткнулась на месиво из крови и волос.
        Если бы это надо было разорвать - Лик сделал бы такое без колебаний, хоть зубами. Но бережно обращаться с такой субстанцией… бр-р-р. Даже сейчас, опьянённый сражением, он чувствовал отвращение.
        Лик сглотнул, втянул солёный запах свежей раны и повернул голову поверженного противника вбок. Глаза закатились, за спутанной бороды вывалился бледный язык. Язык волочился по траве, оставляя тонкий кровавый след.
        Лик прислушался. Потом поднёс руку к разбитому носу.
        Его противник уже не дышал.
        Убил я его, что-ли?
        Получается, убил.
        Лик поднял глаза к уже синему утреннему небу. Луна висела, полупрозрачная, словно вырезанная из тонкой ткани.
        - Что делать, могучая Луна? - прошептал он. - Что мне делать? С кем мне теперь договариваться? Они... - он усмехнулся так горько, что почти расплакался, - Я убил их вождя, зачем им идти за мной? Я убил, могучая Луна, ты понимаешь? Я не хотел убивать, это же мне не выгодна. А я убил! А этот змеиный выкормыш умер! Ну как так? Ну как так! Ну как так!
        Крик клокотал в груди, словно пламя в кузнице. Он рвался наружу в горло, и Лик вдруг понял, что, если не выпустит - задохнётся.
        Он задрал голову - и закричал над трупом, роняя слёзы и капли крови с саднящих рук.
        По прибрежным горам Таврии полетел вой.
        65
        Лик не помнил, как повалился в траву. Когда открыл глаза, оказалось, что он лежит по-прежнему голым под горячим полуденным небом, возле трупа своего незадачилового противника. Невриец потёр глаза солёными руками и только охнул - засохшая кровь с ладоней царапала веки.
        Юный оборотень огляделся и увидел, что его набедренная повязка аккуратно сложена, как это делает только мама, и ожидает его на траве, по правую руку. Там же - два кинжала. Один старый, бронзовый, а второй - тот самый трофейный акинак. Чуть дальше - две половинки сломанного жезла.
        Лик повернул голову в другую сторону и увидел улыбающуюся физиономию Маэса.
        - Это победа, друг, - сказал его приятель, - блестящая победа. Ты не беспокойся, на тебе ни царапины. Как ты его!.. Я жалею, что не видел.
        Лик нахмурился.
        - А ты убивал людей? - вдруг спросил он.
        - Спрашиваешь, - усмехнулся Маэс, - Я знаешь, сколько животных положил? Они бы на этом лугу не поместились.
        - Люди - не совсем животные.
        - Люди - это и есть животные. Про это и Аристотель пишет. Человек - животное городское. Ну, или в нашем случае, изгнанное. Ты на себя посмотри, особенно в полнолуние.
        Опять этот Аристотель… Горожане, что, сговорились на него ссылаться? У них других книг нет?..
        Но Лик сдержался и ответил проще:
        - Я это понимаю. Я не хотел его убивать.
        - Думаешь, мне хотелось того, последнего убивать?
        - Это была не месть и не война!
        - Это был честный поединок. Вот что важно.
        - Ну ладно, как скажешь, - Лик принял поднятую руку и поднялся. Его шатало. Он посмотрел на поверженного врага и подумал, что терзаться не стоит. Убитого вождя обратно не склеишь и жизнь в него не вдохнёшь. Даже чёрные гиперборейские шаманы умеют только разговаривать с мёртвыми, а не возвращать их обратно в тела. Так что надо оставить терзания. Бесполезное сражение с трупом может длиться долго, пока сам Лик не превратится в труп.
        - Плохо, что голову разбил, - теперь юный невриец пытался говорить как можно непринуждённей, - А так можно бы было чашу из черепа изготовить. Или высушить и к седлу привязать, как предки делали.
        - Не к чему тебе её привязывать. Ты, если забыл, своего коня уже съел. Пошли, тебя внизу дожидаются.
        Жрица стояла на берегу, похожая на столб, к которому привязывают лодки. На её суровом, ещё не морщинистом лице не шевельнулся ни один мускул. Видимо, она догадалось, что произошло. Это её не испугало. И даже не удивило.
        - Хотите, я принесу тело? - спросил Маэс. - Я бы его захватил, но сразу двоих тащить - это не с руки.
        - Нет. Оставь как есть. Обмывать мёртвых - женское дело.
        - Я понял.
        - Пока охраняй. А он поедет со мной.
        - Куда?
        - Пора представить победителя его новым подданным.
        - Почему я должен вам верить? - осведомился Лик.
        - Потому что у меня нет причины для обмана.
        - А месть за убитого вождя?
        - Только дураки мстят победителям. Умные - к победителям присоединяются. А я, что, по-твоему - не умна?
        Лик подумал, что у этой женщине какое-то очень нескифское представление об уме. Или, может, просто немужское?.. Разве не для того боги дали мужчине ум, чтобы он побеждал врагов или, если не получается, хотя бы мстил.
        - Я поеду с вами, - сказал Лик, - Но сначала нужно нечто исполнить, - он повернулся к Маэсу, - Приведи сюда Агру. Она тоже должна вернуться в деревню.
        - Лик, - Маэс надулся, - ты что, хочешь лишить нас трофеев?
        - Я хочу, чтобы в деревне нас уважали. И любили по своей воле. Веди её, мы поплывём вместе. Пусть увидят, что ликантропы держат слово.
        Лик бросил на женщину короткий взгляд, укрытый прядью волос. Она молчала, но улыбалась. Значит, его решение пришлось по душе.
        Маэс ушёл, а Лик попытался придумать, с чего начать разговор. Мыслей было слишком много, но найти нужную не получалось. И он снова обводил взглядом узкую полоску берега, серые скалы с зелёными разводами мха, маслянистый блеск волн, что накатывались на прибрежные камни. Тысячи лет пролетели над этими местами - но нигде, куда бы он не посмотрел, не было следов человека.
        Руки всё ещё зудели от чужой крови. Лик наклонился к воде, умылся и сполоснул ладони. Алые струйки таяли в прибое, исчезая бесследно - как исчезает человеческая жизнь в бездонном колодце неба…
        Когда Лик выпрямился и убрал со лба мокрые пряди, он увидел, что Агра уже спускается к причалу по той самой тропинке среди кустарников. Её глаза потемнели, на губах застыла сардоническая усмешка. Похоже, она тоже догадалась. Или Маэс по дороге ей всё рассказал.
        Руки не связаны. Это хорошо.
        Агра подошла, безукоризненно стройная, бросила взгляд на Лика и женщину. Потом, с тем же выражением лица, забралась в лодку. Она уселась с редким достоинством, словно гирканские принцесса в свадебную повозку.
        Лик перебрался сам. Он положил у ног и акинак, и кинжал. Деревянное дно ходило ходуном, но лодка казалась достаточно удобной и устойчивой.
        - Я еду с вами, - сказал Маэс.
        - Это невозможно, - ответила жрица.
        - Кто мне запретит? - Маэс шагнул ещё ближе к лодке.
        - Обычай запрещает. Новый вождь должен прибыть один или с женщинами.
        - Ты знаешь обычаи, женщина, - невриец усмехнулся, - Зато мы одержали победу. И победитель решает, что по обычаю, а что нет.
        - Это всё равно невозможно. Лодка слишком лёгкая, четыре человека её перегрузят.
        - Я видел такие лодки и в Меотии, в Херсонесе, - продолжал наседать Маэс, - И катался, и даже немного чинил. Они отлично держат четырёх человек. И становятся от этого только устойчивей. У тебя даже балласта нет, ты сама непонятно как плаваешь.
        - Помни - я добиралась сюда не одна, - женщина появилась к Лику, - Решай, вожак.
        - Мой друг поедет со мной, - подал голос Лик, - Он обещал отдать за меня жизнь. Пусть покарают меня боги, если я посягну на священную клятву.
        Жрица помрачнела, больше не возражала. Она подождала, пока Маэс переберётся на своё место и усядется поудобней, и только потом взялась за весло.
        Лодка заскользила по волнам вдоль берега. Они двигались на восток, и солнце пекло их затылки.
        Лик посмотрел на Агру, встретил знакомый взгляд и поджал губы.
        Ну что ты будешь делать, если в твоей жизни появилась женщина и она страшно тебя раздражает?
        - Ты должен быть счастлив, - произнесла жрица, не отводя взгляда от волн, - Такая неожиданная победа.
        Лик мрачно смотрел в море, полыхавшее расплавленным золотом солнца. Покачиваясь, лодочка огибала чёрные скалы. Сейчас, на плаву, она казалась удивительно маленькой и хрупкой скорлупкой.
        - Почему ты молчишь? - снова спросила жрица, ловко орудуя веслом. - Ты не рад - а почему? Разве не мужское это - побеждать? В шестнадцать лет все об этом мечтают.
        - Каждая моя победа вызывает беду, - произнёс Лик, - Я не хотел убивать вашего вождя. Я хотел его только победить.
        - Так оно у вас, мужчин, и бывает. Сначала хотел, потом убил.
        - Но я не хотел его побеждать. Мне нужна не победа, а союзники.
        - А нам нужен победитель.
        - Вы мать Агры и его жена? Я правильно угадал?
        - Ты угадал наполовину. Я мать Агры. Но я ему не жена.
        - Ясно. Вы, как и она, постоянно со мной спорите.
        - А ещё у нас цвет глаз одинаковый.
        Агра изо всех сил делала вид, что не слушает. А Маэс улыбался, всё шире и шире.
        66
        Они причалили в совсем неудобном места. Перед ними была высокая, почти отвесная скала, серая и с жёлтыми прожилками. Два огромных, в два человеческих роста, камня стояли у её подножья, похожие на лапы лежащего зверя.
        Вся четвёрка шлёпала через мелководье, полное липкого чёрного ила. Наконец, они увидели, куда они пойдут дальше. Едва заметная тропинка наверх пряталась за камнями. Внизу, по расселине, бежал Тонкий, еле заметный ручеёк.
        Они поднимались, цепляясь за холодные стены. На четырёх лапах это было бы легче.
        - Скажите, а здесь есть тропа поудобней? - спросил Лик.
        - Есть, чуть дальше, - ответила жрица, - А самая удобная теперь принадлежит царским скифам.
        - Может, нам стоило пойти по второй?
        - Нет. Она только для нашего племени.
        - А если я прикажу? - на этом месте Лик поскользнулся и чуть не полетел вниз, на мокрые камни, - Я же теперь вожак. Я победитель.
        - Ты вожак, когда тебя признают вожаком, - отрезала жрица, - Если решат, что достоин - тебе покажут все тропы. А пока ты просто идёшь со мной в нашу деревню. Но не смей решать за таврийцев, царский скиф!
        - Я не царский, я невриец.
        - Ого, как далеко забрался…. Тебе в Лисью бухту надо. Там целый город ваших, неврийцев... если царские скифы не захватили. Конечно, там лисы живут, в основном. Но волки тоже встречаются.
        - Стой, подожди, - Маэс снова был возбуждён, - Вы что, в деревне демократией живёте?
        Жрица нахмурилась.
        - Демо... что? Это болезнь какая-то новая?
        - У вас в деревне есть народное собрание? Как вы вообще живёте?
        - Мы живём тяжело, - ответила жрица, - Слишком тяжело, чтобы случайных дураков на себя навьючивать. Народного собрание нам не нужно, у нас все жители и так на лугу помещается. И нет ни агораномов, ни прочих этих, из города, с непонятными именами. У нас каждый на том месте, которое рискует занять. Если достоин - правь! Если не достоин - слушайся!
        - Вам надо уже сейчас послать в другие деревни тавров, - вмешался Лик, - Важно, чтобы все узнали - царь Палак человек недостойный, - юный оборотень перевёл дыхание и продолжил, - Это надо огласить по всему побережью.
        - Ты лучше под ноги смотри, принц-наследник.
        Лик только сейчас понял, насколько вымотался. Короткий сон после битвы немного привёл голову в порядок, но усталость и боль скопились и накатывались волнами. Он был в битве, он победил… и всё равно надо куда-то идти, что-то говорить, кого-то выслушивать…
        Несколько раз юный оборотень останавливался, чтобы освежиться из ручейка. Но вода была противная и с железным привкусом. От неё стыла кожа, а язык становился склизким, как будто Лик слопал целую плошку масла.
        Наконец, каменный свод над головами закончился. Идти под открытым небом было куда веселее, и жаловаться на дорогу сразу расхотелось.
        Чем дальше они шли - тем больше попадалось островков зелёной травы и кустов, а лишайники сменялись мягкими зелёными мхами. То тут, то там цепкое деревце выглядывало из скалы.
        Несколько сотен шагов - и вот они миновали рощицу и увидели деревянные стены посёлка.
        Внизу бежала горная речушка, её вспенившиеся струи казались почти белыми. Рыбачьи сети сушились вдоль берега на камнях. Над камнями, прямо перед стеной, вкопаны косые чёрные столбы.
        К столбам приколочены отрубленные головы, уже слишком высохшие, чтобы различить возраст и народы. Это трофеи.
        …Интересно, головы неврийцев тоже приколотили к стенам Новой Столицы? Или отнеслись с уважением и сделали чаши?.. Приколотили, скорее всего, причём в волчьем виде. Ведь царь Палак слушает Гиппаса и больше не знает чести. Сейчас головы разлагаются, теряют лицо, и под сгнившими хрящами проступают знакомые, разве что чуть удлиннённые черепа.
        В человеческом виде это почти незаметно. Нужно обрить голову, чтобы обнаружить разницу. Наверное, для этого македонцы и южные греки и бреют головы - чтобы ликантропов выявлять.
        А вот чуть заострённые уши - не признак. Они встречаются даже у тех, кто не способен к метаморфозе. Такие уши не означают ничего, кроме примеси терионской крови. Бывают же голубоглазые царские скифы - почему бы не быть остроухим людям?
        Хотя, конечно, сейчас, когда пошло истребление, остроухие тоже пострадают - на всякий случай. Отращивай волосы и нахлобучивай шапку плотнее, что тут ещё посоветовать...
        Три длинные чёрные лодки, вытащенные на берег, почти терялись на фоне столбов. Было заметно, что в здешней речушки, едва покрывавшей камни белыми струями, на такой не поплаваешь. Они предназначались для большой воды.
        Это были те самые грозные камары, наводившие ужас на все пять обитаемых морей. Острые нос и корма, мачта для треугольного паруса и чёрная, оскаленная баранья голова над кормовым веслом. Такой кораблик был настолько лёгким, что мог обходиться без стоянок - если запрячь всех жителей деревни, они не напрягаясь проволокут его через ту сотню шагов, что отделяли деревню от моря.
        Конечно, здешние обитатели не живут по скифским обычаям. Рыба, бедность и пиратство сильно их изменили. Но Лик всё равно почему-то чувствовал, что ему здесь нравится.
        Точно так же ему нравилось в горах, несмотря на полупустой живот. Или в подвале у Маэса.
        А ещё раньше нравилось в степной Таврии - пока царь Палак не допустил в своё сердце змей…
        ГЛАВА 21. ДИКИЕ ВОЛКИ В ДИКИХ ГОРАХ
        67
        - Они готовы тебя слушать, - прошептала на ухо мать Агры, - но не собираются слушаться. Они уже поняли, что ты победил. А теперь хотят узнать, что ты достоин этой победы.
        Лик кивнул и сделал самое серьёзное и суровое лицо, на которое был способен.
        Посёлок уже выбирался наружу, взглянуть на победителя. Лик готовился к встречи со старейшинами - но народ всё прибывал. Почти все жители посёлка собрались на лужайке у реки, - и взрослые, и женщины, и даже много детей. Было удивительно, что такая орава народа поместилась в таком маленьком поселении. Наверное, тут было немало беглецов из захваченной бухты, которых не рискнули прогнать.
        Схватка, что случилась на рассвете, решила их судьбу. И они пришли, чтобы эту судьбу узнать.
        Жрица выступила вперёд и указала на Лика. Из толпы ей навстречу выбрался ещё крепкий старик с сединой в бороде и правой ногой, замотанной жёлтой корой. Дедушка явно был непрост и надеялся на выздоровление. Жизнь здесь суровая даже для неприхотливых терионов. Слишком ослабевших или лишних до сих пор сталкивают в ущелья или оставляют на дальних скалах, посвящённых подводным богам.
        Старика поддерживали двое, и от их вида Лику стало не по себе. Тот, что справа, был долговязый, со шрамом на щеке, прикрытым зыбкой бородкой. Может, из-за шрама, а может, из-за характера его левый глаз постоянно щурился, словно искал вокруг повод для презрения. Его напарник тоже тощий, но небольшого роста, ещё ниже, чем шестнадцатилетний Лик. А багровое, вытянутое лицо было бы обычным - но оно почему-то замерло и словно окаменело в бесстрастном, чуть напряжённом выражении. Оно напоминало маску, и, что особенно жутко, было неясно, что она выражает.
        В сопровождении таких помощников и сам старик казался не совсем человеком. Его несли, а он уже внимательно разглядывал Лика, от пальцев ног до зелени глаз. Лику казалось, что его лицо трогают невидимыми пальцами.
        Наконец, странная троица остановилась, и старик спросил:
        - Так, значит, это ты - победитель?
        Старик и так был человек не маленький, а сейчас, на плечах спутников, он и вовсе смотрел на Лика сверху вниз.
        Сдержаться было трудно, но юному неврийцу удалось. Он уже понимал, что старик пришёл говорить от лица всех, кто сюда вышел, и что этот разговор решает многое. В таких встречах, как в детских стычках, был свой особый неписаный порядок, и соблюдать его было трудно.
        - Моё имя Лик, сын Токсара, родом невриец. Рад встрече с честными таврами. А что я сделал и чего не сделал, пусть расскажут те, кто это видел.
        Лик бросил короткий взгляд на жрицу.
        - Да, он победил, - ответила женщина, - Бой был честным. Боги дали ему победу.
        - Боги дали победу, - произнёс старик, - но власть над нами можем дать только мы. Боги ставят царей, а нас в горах царей нет. Арга, они хорошо с тобой обращались?
        - Да, - ответила девушка, но даже шага вперёд не сделала.
        - Ей не с чем сравнивать, - заметила жрица.
        - А он что, из терионов? - старик снова смотрел на юного неврийца.
        - Да. Волк. Гераклейцы называют таких ликантропами.
        Старик повернулся к Лику и посмотрел ему прямо в лицо. Его спутники поступили так же. Юный невриец почувствовал себя дурно. Так, наверное, чувствовал себя царь Агар, когда три меча было приставлено к его сердцу. Он и так устал, а тут ещё переговоры.
        - У нас бывают ликантропы, - заговорил старик, - Целые деревни бывают. У нас им, правда, не очень верят. Ещё не было такого, чтобы вождём нашего племени стал чужеземец и терион. Слишком близки к зверям, а зверь - человека глупее, иначе бы люди на них не охотились. Скажи, волк, - не мне, а всем, кто сюда пришёл - как ты стал волком? Случилось это по рождению, или с помощью магии, или в результате проклятия?
        - Я тот, кто я есть, - ответил Лик, - Как я научился тому, что умею - никому, кроме меня, знать не следует.
        - Царский ответ, - отметил старик и его потащили обратно.
        Со вступительной частью было покончено. Теперь предстояло обговорить детали.
        - Сейчас у нас нет вождя, - продолжила жрица, - Мы можем либо подчиниться ему, либо мстить. Если у кого-то есть желание мстить - пусть говорит. В нашем положении обман - это смерть.
        - Я хочу кое-что сказать, - послышалось справа.
        Из толпы выбрался стройный парень среднего роста, с пронзительными голубыми глазами. Лет двадцать-двадцать пять - Лику он казался вполне взрослым. Лицо, красивое той немного мраморной красотой, какая бывает на городских статуях и рельефах. Под поношенной, как и у всех тут, одеждой, которая годилась лишь на то, чтобы прикрывать наготу - жилистое, выносливое тело. Было заметно, что не упражнения, а суровая жизнь вылепила эти каменные мускулы и гибкие жилы.
        - Ты чего задумал, Кадуит? - спросила жрица.
        - Я задумал тоже сразиться, - был ответ, - Вот этот мальчик сразился с вождём - и стал вождём сам. Я подумал - а вдруг у меня тоже получится? Разве не лучше, если новый вождь будет из нашей деревни?
        Лик попытался прикинуть - выдержит ли он сегодня ещё один бой? Почему-то невриец чувствовал себя страшно, неимоверно измождённым. Словно победил целую армию в несколько тысяч человек, а потом ещё гнал её за реку и грабил лагерь…
        Но драться не пришлось.
        Маэс вытащил второй кинжал и вышел вперёд, загородив друга мускулистым телом. Было заметно, что ему было нелегко так долго оставаться на втором плане.
        - Я не знаю, кто ты такой, - произнёс старший невриец, - Уверен, при прежнем вожде ты сидел тихо, как мышка дохлая. Ты говоришь, что ты хочешь быть вождём. Но мало ли ли, чего бы ты хотел... Например, я хотел бы провести ночь с прекрасной Еленой Троянской, и ещё престол фракийского царства. А вместо этого разговариваю с горным варваром вроде тебя. Ты пока - никто, и сражаться с победоносным Ликом тебе не положено. Он - ещё и наш вожак, занятой человек. Видишь, ему всего лишь шестнадцать - а он уже и стратег, и политик. Нет у него времени с тобой возиться. Там, в нашем лагере, его, между прочим, галатский посол дожидается, - на этом месте Лик прикусил язык, чтобы не влезть в разговор и ничего не испортить, - Ты хочешь погибнуть от его меча? Эту честь заслужить надо. Одолей сперва меня, его оруженосца и побратима! Давай, в честном бою!
        Кадуит остановился. По его лицу пробежала короткая тень страха.
        - Стоять! - вдруг рявкнул Лик.
        Парень замер. Толпа тоже замерла.
        - Я не хочу, чтобы кто-то и с кем-то сражался, - продолжал Лик, - Я не собирался даже сражаться с вашим вождём, которого убил. Есть вещи важнее, чем династическая война в царстве размером с гнездо воробья… Вы хоть понимаете, какими болванами смотритесь? Вас загнали на бесплодные скалы, а вы вместо беспощадного удара по врагу свару устроили. Вы что, от гнилой рыбы и горного гороха уже забыли, где находитесь? Да в вашем положении на счету каждый нож, каждая палка, каждый горшок. И тем более, каждый боец! Я не собираюсь платить вашей кровью за ваши же мечтания о славе. И тем более не собираюсь вами командовать! Не для того я пришёл в Таврийские горы, чтобы владеть вашей деревней и кораблями. Не такого царства я добивался. Я вообще царской власти не добивался! Предложите мне хоть престол персидских царей, хоть всю державу Александра - я уступлю его тому, кто достоин!
        - Ты только не уходи! - послышалось из толпы.
        Там стояли два близнеца, рыжие и похожие. Лик не успел заметить, кто из них говорил.
        - Это кто меня перебивает? - грозно осведомился оборотень.
        - Мы просим вас не уходить, - сказал тот, что стоял справа, - Вы что нас, на Кадуита оставите? Дело ваше, но с Кадуитом жить мы не станем. Хотите - мы вместе с вами уходим! Вот так.
        - Я не берусь вами править, - ответил Лик таким тоном, будто ему каждый день предлагают по городу, - потому что не знаю, что вам нужно, как вы привыкли жить, с кем дружите и кого ненавидите. Моё дело - чтобы исполнилось воля богов и их установления. Для этого и живу, за то и сражаюсь. Слушайте в оба уха, что я вам пришёл предложить, и запоминайте. Второй раз говорить не буду. Меч мне! - он повернулся к Маэсу.
        Тот протянул трофейный акинак. Лик отступил на песок и очертил вокруг себя круг.
        - По обычаю, это делают с бычьей шкурой, - продолжил Лик, - Но я не захватил с собой быка, а вашу скотину вы мне не дадите. Значит, будем присягать на невидимой шкуре. Знайте - я принёс клятву не знать мира с царём Палаком, наносить ему урон и уничтожить его вместе с омерзительными советниками при первой возможности. Его враги - мои союзники, его союзники - мои враги. Если кто из вас желает вступить под моё начало, и следовать со мной на пути мщения, добывая трофеи и славу - пусть вступит в круг, как если бы это была шкура, и поклянётся Могучей Луной, что не покинет мой отряд, пока я его не отпущу, будет соблюдать порядок, смело идти в бой и выполнять мои приказы. Мне нужны добровольцы. Никого на аркане сюда не затаскиваю. А прочим предлагаю союз. Я собираюсь вернуть Раковую Бухту вашим кораблям, а варёных раков - в ваш котёл. До этого места у нас один путь. Кто со мной - подходите для клятвы! Кто хочет быть со мной в союзе - решайтесь! Кто решится стать моим врагом - у вас есть последняя возможность опомниться. Всё, я, Лик, невриец родом, сказал.
        Какое-то время не происходило ничего. А потом из толпы вдруг вышел мальчик лет четырнадцати. Русые, как у всех здесь, волосы, густые, сросшиеся брови. Он шагал, глядя прямо перед собой, как если бы взгляд в сторону означал для него смерть.
        Лик напомнил себе, что он и сам служит с четырнадцати.
        И вот первый вступил в круг. Лик поднял акинак. Холодные глаза новобранца смотрели с беспощадным спокойствием.
        Лик раскрыл левую пятерню и полоснул лезвием. Резать акинаком было не редкость неудобно. Боль обожгла тело, но кровь потекла медленно, словно нехотя.
        Лик опустил кровавую ладонь на тёплый лоб новобранца. Тот заулыбался.
        Он, вожак, отдавал им сейчас свою кровь. Чтобы потом, в сражении, они отдали за него свою.
        Новобранец отступил и потрогал красный лоб, словно не верил своему счастью.
        - Вот и всё! - рявкнул он обратно в толпу. - Меня вы здесь больше не увидите!
        - Ты возвращайся, если с добычей, - откликнулся задорный девичий голосок с задних рядов.
        Второго бойца буквально вытолкали.
        - Давай, второй, давай, - говорил здоровенный детина с рассечённой правой бровью - судя по возрасту, он был старший брат, - Добудь нам славы, если с рыбой не получается.
        - Девушки тоже могут вступить, - заметил Лик, - Мы же скифы! У нас женщины сражаются наравне с мужчинами.
        Но амазонок в деревне не нашлось.
        Третий был жуть какой долговязый. Ещё выше, чем Лик, и с открытым детским лицом. Словно извиняясь, он произнёс:
        - Как говорят у нас в Таврии - что может быть лучше, чем грабить?
        Из-за широкой серой юбки лобастой женщины в первом ряду высунулась любопытная рожица. Рожице было лет двенадцать.
        - Если вам меньше четырнадцати лет - не подходите, - предупредил Лик, - Нам дети не нужны.
        - А старше шестнадцати к тебе и так не пойдут, - заметила жрица.
        - Вот и радуйтесь, - Лик растопырил пятерню, так, чтобы выступило ещё крови, - Я забираю из деревни самых шумных и бесполезных.
        Подошли близнецы. Подняли отросшие волосы и показали острые уши.
        - У нас были оборотни, - словно извиняясь, сказал тот, что был слева, - Но там, в бухте…
        - Конец им теперь, - закончил за него тот, что был справа.
        - Вы сможете отомстить, - ответил Лик, - я обещаю.
        - А мы сможем стать оборотнями?
        - Ты нас сделаешь? - встрял второй.
        - Я сделаю для вас всё, что смогу, - Лику не хотелось пускаться в объяснения, когда солнце высоко, в животе пусто, а судьба решается прямо сейчас.
        Ещё двое подростков подошли без приключений и не произнесли ни одного слова. Было заметно - они знают, на что идут.
        Рука Лика онемела, кровь засыхала на ладони.
        Ребята возвращались в толпу, распрямив плечи и такие гордые, словно только что выиграли пару сражений.
        - А что остальные? - Лик обводил взглядом оборванную, всклокоченную, непокорную толпу. Он разглядел того самого старика. Тот стоял у ограды, опираясь на тех самых двух спутников, и улыбался в окладистую бороду.
        - Остальные ещё подумают, - отозвалась жрица.
        68
        - Что ты собираешься делать с Агрой? - внезапно спросила жрица.
        - С Аргой? - Лик медленно, с достоинством повернулся к девушке, - С ней всё в порядке. Она может идти к своей семье.
        - Теперь ты - её семья.
        Лику показалось, что у него что-то не то с ушами, у самых корней. Услышал он правильно… Но правильно ли он понял? То, что сказала женщина, просто не укладывалось в голове.
        Лик перевёл взгляд на Аргу. Девушка смотрела на него - спокойно и немного холодно. Понять, что это значит, было невозможно.
        - Почему? - спросил Лик. - Я её не удочерял, насколько помню.
        - Она - твоя добыча.
        - Она может сделать десять шагов, - напомнил Лик, - и окажется среди соплеменников. Руки и ноги у неё не связаны. А удержать её мы не успеем. Так что никакая она не добыча.
        - Не забывай, где ты находишься, - ответила жрица, - Мы - тавры, живём тем, что добываем. Любая добыча - священна. Она твоя. Если она уйдёт в деревню - мы вернём её тебе по первой просьбе.
        Лик нахмурился. Она точно ей мать? Или это такая же условность, как обычай называть царя отцом всех подданых?
        - То есть она - моя рабыня? - спросил невриец.
        Тень страдания легла на лицо Агры.
        - Можешь обратить в рабство, - продолжала жрица как ни в чём ни бывало, - Можешь продать. Можешь принести в жертву богам - мы не знаем, которым ты поклоняешься. Можешь даже взять в жёны.
        - Вы меня благословите?
        - Брак пленницы не нуждается в благословении.
        Лик опустил глаза и задумался. Он чувствовал, что все - его новые соратники, другие тавры, жрица, Агра, Маэс - ждут его решения.
        Наконец, он поднял взгляд и решительным жестом убрал со лба волосы.
        - Следуя обычаю, - заговорил он, - и моему обету, перед всеми вами, как свидетелями - я отпускаю Агру, таврийского рода, на волю. Отныне она не моя пленница, а снова дочь своих родителей и сестра своего племени. Она может идти, куда пожелает. Если у неё есть избранник - пусть выходит замуж или устраивает судьбу другим образом. Я сказал. Если по вашим обычаем для освобождения пленницы нужно покрыть ей голову, или колпак надеть - я готов это сделать прямо сейчас.
        Он не успел опомниться - со спины на него кто-то прыгнул. Длинные, как виноградные лозы, руки обхватили его и стиснули крепко-крепко. Лик уже вспомнил легенду о питонах, чудовищных змеях-душителях из южных лесов и уже прикидывал, как пырнуть тварь акинаком. Но тут ему не лицо упали волнистые рыжие волосы, нос уловил знакомый аромат перебродивших груш и он догадался - это попросту Агра сжимала его в объятиях.
        - Спасибо! - бормотала девушка, - Спасибо! Как это мило.
        - Осторожней, порежешься, - Лик еле успел передать акинак Маэсу, - Вот, теперь хорошо.
        Объятия были крепкими, как железные обручи.
        - Он знал, чего она хочет, - заметила жрица, - А это редко бывает.
        - Всё, можешь идти, - Лик еле дышал.
        - Никуда я от тебя не уйду! - заявила Агра, - Ты замечательный, - и поцеловала прямо в щёку. Губы были такие горячие, что у юного неврийца закружилась голова, а перед глазами заплясали круги.
        В толпе послышались смешки. Жрица в ответ начала махать рукой.
        - Видите, всё решилось. Отныне мы друзья и союзники. Но почему ничего не готово? Огонь! Котлы! Рыбу! Пируем!
        69
        Дальше был праздник. Нравы в горах простые. Поэтому и смерть прежнего вождя, и приезд победителя праздновали одновременно.
        На другой стороне деревни - зелёная лужайка, слишком тесная, чтобы приспособить под пастбище и слишком каменистая, чтобы пахать. Здесь и расположились, чтобы подальше от засушенных голов на сухих столбах.
        Жарили рыбу, пекли лепёшки, пекли мучную кашу в котелках, и разливали кислое, пьющее в нос пиво.
        А потом подали на особом деревянном подносе нежно-малиновую варёную форель из высоких озёр.
        Похоже, таврийцы знали немало тайных троп. Они угощали неплохо, разве что однообразно.
        Лику было немного обидно, что из всего отряда сюда попали только они с Маэсом. Ребята давно не видели столько еды и хоть немного веселья.
        - А вы, похоже, служите в деревне вместо жреца-энарея, - заметил Лик жрице. Отправил в рот жирный кусок рыбы и начал жевать, чтобы не сболтнуть лишнего.
        - У нас в деревне даже кузнеца отдельного нет, какие тебе энареи, - ответила женщина, - Людей мало, на все занятия их не хватает. Видишь - провинция.
        - Провинция, - согласился Лик, - но провинция гордая и свободная.
        - Ага, - почти сплюнула Агра, - А ещё молодая и голодная.
        Она ела за двоих. Может быть, за себя и сестру? Надо сказать, это очень ей шло. Ловкие руки хватали лучшие куски, а челюсти работали упорно, неуклонно, словно точильный камень.
        Лик больше не чувствовал рядом с ней напряжения. Напротив, рядом с Агрой было весело. Конечно, она шумно чавкала и облизывала жирные пальцы - но даже это получалось у неё на редкость соблазнительно.
        Чудь дальше сидели Кадуит и Маэс. Они уже выпили достаточно пива, чтобы казаться многолетними друзьями. Маэс тряс головой и громко объяснял Кадуиту про каких-то давно умерших царей и их советников.
        - А мудрый Солон жил у царя Лидии Крёза. Да, тогда в Лидии ещё было царство. И вот Крёз у него спросил - как царю найти себе друга? Ведь одних подданных мало, чтобы управлять царством. Некоторые поручения ты можешь доверить только друзьям. И даже придворные - они либо хотят выслужиться, либо всячески показывают, что они гордые и служат из вежливости. А Солон посоветовал ему выяснить, нет ли в городе какого-нибудь человека, который ругает царские установления? Глупые восточные деспоты казнят подобных с изрядной выдумкой, а между тем такой человек и есть царю первый друг. Враг никогда не расскажет о том, что не в порядке, он хочет, чтобы царство гнило заживо. Придворный тоже не расскажет - вдруг его назовут виноватым? А настоящий друг не побоится самому царю сказать, если что не в порядке. Вот так!
        Кадуит кивал с таким серьёзным видном, словно и вправду готовился царствовать.
        Посередине лужайки установили алтарь, чтобы и боги присутствовали на трапезе. Алтарь был скромный, как в древности, без статуй и росписей. Простой треножник с тлеющими углями, куда лили пиво и бросали рыбьи кости. Ароматный дым уходил в небеса, прямо к могучей Луне.
        Жрица наклонилась к уху Лик и спросила:
        - Ты слышал про Вспышку?
        - Что?..
        - Значит, не слышал.
        - Это какая-то легенда?
        Жрица горько усмехнулась.
        - Это станет легендой, я думаю.
        - Расскажите! Прошу!
        - Ты знаешь, как они захватили бухту?
        Лик наклонил голову и опустил веки, словно надеялся увидеть эту битву внутренним взором.
        - Я думаю, было так, - начал невриец, - Палак приказал выступать. Послал небольшой конный отряд, хорошо вооружённый, без обоза, чтобы хватило вяленого мяса. Я думаю, это были царские скифы, которые мясистые и широкоплечии. Разумеется, нападать на такой отряд даже тавры не рискнут, хотя оружие у таких ребят - достойная добыча. И вот отряд дошёл до гавани, встали лагерем и прислали к вам парламентёра. Когда вы отказались сдаваться, они пришли в пешем строю и устроили резню. Вы пытались сопротивляться, но против отряда в сотню человек шансов у вас не было. Кто уцелел - сбежал в горы. А как ещё это делается?
        - Это было не совсем так.
        - Они что, с моря напали?
        Это звучало невероятно. Но - почему нет? Палак захватил Ольвию, захватил флот. Надо же испытать трофейные корабли….
        - Не с моря и не с земли.
        - Неужели по воздуху?
        Лик что-то слышал о халдейских кудесниках, которые пытались сделать крылья. Но судя по тому, что все воевали по-старинке, на земле и море, считал, что ничего у них не вышло.
        - Они встали лагерем на холмах, - заговорила жрица, - и начали вкапывать столбы. Мы подумали, что они нас так напугать хотят. Ещё смеялись - разве запугаешь нас головой на столбе? Мы под сушёной головой росли и в шарики играли. Потом начали привязывать к столбам медные щиты. Мы ходили, спрашивали, что происходит. Ничего, говорят, просто царь Палак велел изготовить передвижной маяк, чтобы можно было выковать его в городе, а потом привезти на корабле в нужное место. Мы, конечно, не поверили. Зачем на маяке чего-то ковать? Сложил из камней башню, зажёг наверху костёр - вот тебе и маяк. Наши ребята даже ночью к ним ходили, хотели какую-нибудь весёлую пакость устроить.
        - Получилось?
        - Нет. Нам даже тела не отдали. Сказали, что ничего не видели и ночью никто не приходил.
        Лик нахмурился.
        - После такого вы могли устроить набег, - заметил он, - Вам не впервой, а им - урок. Палак давно попирает обычаи, но рядовые воины могли бы и задуматься, что творят. Убить - ладно. В стычках вечно кого-то убивают. Но тела не выдавать… Даже если голову отрезал, тело можно вернуть.
        - Мы и собирались это сделать. А брат вождя посоветовал ему увести из деревни женщин, мальчиков и стариков. Вдруг они только и ждут повода, чтобы напасть на посёлок? Конечно, вернуться на пепелище горько, этого врагу не пожелаешь. Но это лучше, чем если некому возвращаться.
        - И вы ушли?
        - Да, тихонечко. По тропе. Хотя её сестра, вон, вернулась. Среди тех, что пошли в первую ночь, был её жених. Надеюсь, ты понимаешь… Хотя вы, мужчины, никогда не поймёте женщин.
        - Я воин, - гордо ответил Лик, - Воинов я понимаю. Всех. И мужчин, и женщин.
        - Прекрасно. И вот, настала ночь битвы. И тут мне сказать нечего. Я не знаю, что там случилось. Мы увидели только вспышку.
        - Что за вспышка? - не понял Лик.
        - Это было похоже на молнию. Знаешь, когда она бьёт за горами. Вспышка, потом ещё раз вспышка.
        - А гром был?
        - Был. Но прежде, чем услышали гром, прошло много времени. Так бывает, когда молния бьёт совсем рядом.
        Лик нахмурился ещё больше.
        - А что рассказали те, кто остался в бухте? - спросил он.
        - Ничего. Оттуда никто не пришёл.
        - ...Может, они по-прежнему там живут? Или их в рабство продали?
        - Нет, - лицо жрицы словно сдулось, - нет… Никто не выжил. Никто.
        Лик посмотрел на последнюю ставриду. Чешуя сверкала, и рыба была похожа на кривой нож.
        - Я не знаю, что это, - произнёс он, - И мне не у кого спросить.... Нужен кто-то, кто живёт в городе и читал книги. Послушайте, - он повернулся к жрице, - отсюда можно передать послание в город? Мне нужно задать вопрос знающим людям. Но сам я пойти не могу, из Херсонеса меня уже изгнали.
        - То есть тебе шестнадцать, а тебя уже прогнали и из Херсонеса, и из степи?
        - Из степи я сам ушёл. А из Херсонеса изгнали.
        - Что ты такого сделал? Полез к женщине, которая тебе не положена?
        - Я защищал моих соплеменников. Поэтому они и вручили мне жезл.
        Жрица перевела задумчивый взгляд на дым. В тяжёлых клубах проступали очертания лиц и скачущих лошадей.
        - Мне всегда везло на опасных мужчин, - сообщила она таким тоном, словно в этом и была разгадка всех тайн.
        Запела флейта. Агра поднялась, схватила Лика за плечи и потащила к чадящей треноге - веселиться и танцевать.
        ГЛАВА 22. СНОВА В ПОМЕСТЬЕ
        70
        Лик снова шёл по знакомым местам возле Новой Дороги в окрестностях Херсонеса.
        Холмы были всё те же, и даже ручей протекал там же, где раньше. Но теперь другой, призрачно-бледный свет озарял эти места.
        Иногда начинало казаться, что это происходит во сне. Но ещё саднящая рука напоминала - нет, не сон. У него есть соратники, спутники и союзники. Он может потерять их в любой момент. И в любой момент он мог потерять жизнь.
        Лук - хорошее оружие, но акинак ещё отчётливей показывал, как хрупка человеческая жизнью. Конечно, разрезать человека непросто, нужно налечь изо всех сил. Но корову недостаточно ранить и изувечить, - а человека достаточно.
        Лик знал, что если он будет смертельно ранен, Маэс его добьёт. Таков старинный обычай, он помогает обходиться без обоза. Но сможет ли сам Лик добить Маэса? Что-то мешало ему дать окончательный ответ. Наверное, он стал слишком грамотный. Городская жизнь, буквы, книги, и прочие излишества.
        Знакомая черноголовая собака выбежала навстречу. Зарычала, но отступила на луг, к овцам. Животное почуяло, что перед ней больше не изгнанник, а опасный парень, который знает, что делает.
        Потом появился и пастушок. Он смотрел гордо и презрительно. Похоже, собака была догадливей хозяина.
        - О! За добавкой пришёл? - спросил мальчик.
        - Пришёл дать тебе урок вежливости, - ответил Лик, - Город далеко, философов нет, учить тебя некому. А учиться очень полезно.
        - Я у терионов совета не спрашиваю!
        - Я сейчас тебя укушу, и тоже станешь терионом, - Лик улыбнулся пошире, чтобы во рту сверкнули клыки, - Вот тогда и придёшь за советами. Из волка какой пастух? Никто не захочет себе такого раба. Тебя будут продавать и никто не купит. Придётся жить свободным человеком.
        - Неправда! Терион не передаётся! - закричал мальчик, закрываясь руками.
        - Теперь передаётся, - сообщил Лик, - Проклятие расползается, жизнь с каждым днём тяжелее. К тому времени, как возмужаешь, прокляты станут все.
        Мальчик побежал прочь, расталкивая подопечных овец. Собака посмотрела на Лика с подозрением - и затрусила следом.
        Никто не хочет проблем с ликантропами. Несколько недель назад это огорчало Лика, теперь радовало. Значит, признают их силу. Сила - такая штука. Её можно бояться, но нельзя игнорировать.
        А вот и ворота. Поместье, построено по уже знакомому плану. Сейчас оно напомнило тот самый дом в Херсонесе, где неврийцы держали ночную оборону. Поместье госпожи Статиры тоже пытается выглядеть неприступной крепостью.
        Лик подошёл к воротам и постучался.
        - Чего тебе надо? - спросили из-за закрытой двери.
        - Я был у вас несколько недель назад, - ответил Лик, - Вы угостили меня собакой, а я пожелал вашему хозяйству процветания. Помните? Я тот самый мальчик-невриец. Вот, решил вернуться. Вдруг у вас ещё собаки остались.
        Окошечко открылось, показалось всё то же лицо. На левой щеке горел свежий след от удара плетью.
        - Ты?..
        - Я.
        - Теперь ты лучше одет.
        - Предпочитаю одеваться волчьей шерстью. Но для госпожи Статиры сделал исключение.
        - У нас ещё остались собаки, - сообщил человек с разбитой щекой, - Проваливай, пока не спустили!
        - Не спустишь.
        - Собираешься их всех голыми руками порвать?
        Лик заулыбался и показал акинак.
        - Видишь, я не с голыми руками. А тебе спускать собак всё равно нельзя, и я это знаю.
        - Можно, мальчик, можно.
        - Было бы можно - спустил без разговоров.
        - Я иду спрашивать разрешения у госпожи Статиры.
        - С тем же успехом, - сказал Лик, - ты мог бы разговаривать с морем.
        Ответа не было, только шаги удалялись. Лик развернулся на пятках и поискал взглядом рощу.
        Отсюда она казалась маленькой, почти игрушечной. Лик усмехнулся и махнул рукой.
        Сперва не произошло ничего. Лик даже заподозрил, что попал в сон, и стоит здесь не по-настоящему. А потом от рощи отделилась несколько крошечных фигурок, мучительно медленные на таком расстоянии, и Лик не смог сдержать улыбку.
        Вот он, боевой путь. Сначала он служил. Потом выживал. Потом командовал обороной. Потом дрался в рукопашной.
        А теперь командовал штурмом.
        71
        Когда Ихневмона позвали, он отмывал руки от крови.
        Служанка-иберийка стояла у входа и взирала на него с лёгкой брезгливостью. Так аристократка смотрит на мальчишку с мясного ряда.
        А вот заболят зубы или будет запор - на коленях приползёшь, - подумал Ихневмон, но спросил только:
        - Что такое?
        - Господин Евдокс просил передать, что хочет тебя видеть.
        - Я помогаю.
        - Иди, - Аполлонид хлопнул мальчика по голому плечу, - Нехорошо отказывать взрослым друзьям.
        - Я помогать вам хочу!
        - Ты очень мне поможешь, если не будешь мешать.
        Ихневмон подчинился. Но всё равно шагал через площадь напряжённый, как натянутая струна. Только тронь - и он лопнет.
        На агоре царил обычный торговый гул. Но за последние дни его тон сильно изменился.
        С каждой новостью гул становился тревожней, а лица - мрачнее. Даже гетеры и женщины рангом пониже завлекали клиентов намёками, что может быть это - в последний раз...
        Говорили, что после успеха в Ольвии царь Палак решил покорить себе весь полуостров. “Зачем мне пирог с обкусанными краями?” - сказал он, якобы, меотийскому послу. Палак прислал посла и в Херсонес, его заставили говорить перед городским советом. Посол требовал освободить корабли из Ольвии от всех сборов в обмен на постоянный гарнизон и помощь во время войны.
        - Но ведь войны пока нет. А ваши баржи с хлебом пользуются нашим портом, - заметил на это Евдокс. Его положение в совете сильно пошатнулось после той ночи, но архонт устоял. Любовь народа к нему только возросла, и владельцы лавок с лепёшками даже поклялись, что будут кормить его бесплатно - если Евдоксу придёт фантазия к ним у них столоваться.
        - Войны пока нет, - ответил посол, - Но вдруг будет?
        Совет отверг предложение и отправил послов в Меотию. Посланников выбирали жребию, но секретаря назначили из агорономов, чтобы гончар и корзинщик, что вытянули жребий, не погубили нечаянно город.
        В Меотии тоже всё изменилось. Молодой царь Перисад сменил своего бестолкового братца и взялся за государственные дела. Он велел обновить храмы на акрополе, устроить ревизию зернохранилищ и казнить командира фракийской конницы самым затейливым способом.
        Потом он начал переделывать скифскую конницу. За неё отвечал Савмак, приятель детских игр, чьи предки нанимались ещё к первому Левкону. Говорили об амнистии тех, кого изгнали при Левконе и что вернулись времена царицы Камасары. Получается, фракийцы теперь будут в опале, а скифы - на коне, во всех смыслах.
        Возможно, Перисада тоже удивили успехи царских скифов. Ихневмон подозревал, что он тоже решил сражаться за власть над всем полуостровым. Раз скиф с советником-греком достиг таких успехов - то гераклеец с советником-скифом прославится не меньше, чем Геракл, воспитанный кентаврами.
        Перисад принял гераклейских послов на пиру. Словно хотел совместить скифское хлебосольство с гераклейской скромностью. Подавали печёных дельфинов и заморские финики с лучшим местным вином.
        После всех церемоний агороном Никей, секретарь посольства, осторожно попытался поссорить меотийцев с царскими скифами.
        - Палак захватили Ольвию, - напомнил он.
        - Я тоже не против её захватить, - ответил Перисад, - Хорошее место, много добычи. Но она слишком далеко.
        - Теперь степное зерно пойдёт на южные рынки без пошлин, - посол продолжал гнуть свою линию, - Цена упадёт, и вы не получите всех доходов от вашего прославленного зерна. Царь Палак покусился не на Ольвию, а на ваши доходы, басилевс. Это нельзя оставить без ответа.
        Перисад задумался. Чёрные локоны выбились из-под диадемы и накрыли лоб тревожной тенью. Было заметно, что он хочет решить проблему сразу и на глазах у гостей - но на ум не приходит ни одного решения.
        Положение спас Савмак. Он был грузный, громкий, со сверкающими глазами. Одним словом - настоящий скиф, словно только что с лошади слез. Он отставил чашу с неразбавленным вином и хлопнул рукой по столу.
        - Обсуждать тут нечего, - заявил скиф, - Наши деньги мы и сами посчитаем. А что касается цен на зерно - скоро будет большая война на севере и на юге. Про это все приметы и оракулы. Некому будет сеять, а солдаты потребуют хорошего хлеба. На юге словно пасть откроется - и туда можно будет заливать столько зерна, сколько вырастим. И всё равно не накормим!
        Послы вернулись, всё равно, что побитые.
        На южных берегах также творились всевозможные безобразия.
        В Вифинии казначей объявил войскам, что жалования не будет - якобы понтийские лазутчики ухитрились похитить всю царскую казну. Командир галатских наёмников, ликантроп по имени Карсигнат, пришёл от этой новости в такой гнев, что сделал метаморфозу, и как был в волчьем виде, прыгнул на казначея. Чем всё закончилось, никто не знает, но царский винный склад уже разграблен.
        Рыба с человеческой головой по имени Агафон вышла на берег Персидского залива и стала изрекать пророчества. Халдейские мудрецы сравнили её речи с тем, что прочитали по звёздам и постановили считать их несообразными. Что говорится в этих якобы лживых пророчествах, никто не знает. Возможно, сирийский царь скрывает речи рыбы от простого народа, опасаясь мятежа.
        Также ходили странные слухи о понтийском царе Митридате. Он правит уже два года, но подданные видели его пока только на монетах. На церемониях трон пустует, на ристалищах выступает его брат. Говорили, что царица Лаодика прячет юношу, потому что он - не совсем человек.
        В Херсонесе становилось всё тревожней. Слишком много молодых царей вокруг города. Это опасно. Все молодые, и пастухи, и цари, - они вспыльчивые, у них мало опыта и они мечтают о славе. Удивительно, но простодушный Савмак прав - это может привести к большой войне.
        Тем временем Ихневмон и иберийка добрались до дома Евдокса. Хозяин сидел на скамье у входа, в новом дорожном плаще, и торопливо набивал рот маслинами.
        - Мне нужен слуга, - сообщил он, - Будет небольшое путешествие. Кто-то должен присматривать за лошадьми, я бы не хотел, чтобы они заболели.
        - Я пока не учился ветеренарии...
        - Мы тоже можем заболеть.
        - Да, но вы не лошади.
        - Раз так говоришь - медицину знаешь плохо. Люди спят - и лошади спят. Люди ломают кости - и люди ломают кости. Люди рождаются и умирают - и животные рождаются и умирают. Так что тело человека - это тело животного. Только животные это не полезные, а хищные. Особенно заметно по терионам. Среди них есть волки, лисы, медведи, леопарды - но ни одной лошади. Говорят, в древности были кентавры, но вымерли.
        - Не совсем так, - Ихневмон наклонил голову - как всегда делал, если что-нибудь уточнял, - Похоже на людей рожают коровы. Лошади - они по-другому устроены.
        - Надо же, как много ты изучил, - отметил Евдокс, поднимаясь, - Но прошу - никогда и никому не рассказывай это за едой. Собираемся! Я договорился обо всём.
        Они отправились небольшим отрядом - Евдокс, Ихневмон, Килон и ещё четверо смутно знакомых. Они ехали по Новой Дороге, мимо холмов, что покрыты волнистыми узорами виноградников.
        Когда городские башни скрылись из виду, Ихневмон не выдержал и спросил - правда ли, что будет большая война?
        - Я бы не хотел в это верить, - ответил Евдокс, - Но приходится. Знамения слишком сильны.
        - Вы про говорящую халдейскую рыбу?
        - Я про Сагилла.
        - А что он предсказал?
        - Наш уважаемый энарей ничего не предсказывал, - ответил Евдокс, - Он поступил так, как поступают люди, которым и правда открылось будущее. Не сказал ни слова, а просто исчез. А подругу с собой забрал. И вот это - самая главная из примет.
        72
        В дороге было непросто. Ехали легко, но что-то не в порядке. Может быть, на небе, а может, в воздухе.
        Казалось, весна не могла решить - уступать место лету, или напоследок нагадить. Огромная и холодная туча накрыла всё небо. Того и гляди, дождём брызнет.
        Земля звенела под копытами, как скверно натянутая струна. Сначала мимо проплывали нахохлившиеся холмы, а потом начались поля с одинокими поместьями. Одни дома были похожи на серые валуны, а другие - на бестолковые кучи мусора.
        Ихневмону было здесь неуютно. В поместьях семьи живут сами по себе и никуда друг от друга не деться. А вокруг открытые поля, там не спрячешься.
        Ихневмон не привык ездить верхом. Болели ноги, к горлу подкатывала тошнота. Лошадь чувствовала, что всадник ей не хозяин и упорно плелась в хвосте кавалькады. Хотелось вернуться в город - но потом, когда приключение закончится.
        Чтобы отвлечься, Ихневмон решил посмотреть на спутников. Но он мог видеть только спины и Килона. Килон ехал, как всегда мрачный, но теперь его лицо накрыла тень странной безнадёжности. Ихневмон уже привык, что его друг уверен - дальше будет хуже. Но сейчас у Килона был такой вид, словно дальше уже не будет вообще ничего.
        Нужное им меcто стояло на отшибе. Над потёртой черепицей поднимался дымок, и издали казалось, что поместье уже горит. Потом они подъехали поближе и увидели, что с домом всё в порядке. Разве что побелка кое-где осыпалась и стояла непривычная тишина, словно перед грозой.
        Евдокс огляделся, а потом повернул голову.
        - Иди ты, Ихневмон.
        - Я?
        - Да, ты.
        - Что мне ему сказать?
        - Просто, поговори. Предложи ему выйти за ворота, - ответил Евдокс, - Вы же приятели.
        - Но зачем ему выходит за ворота?
        - Чтобы со мной поговорить. Я с ним тоже успел подружиться.
        - А они? - Ихневмон кивнул на незнакомых всадников.
        - А они меня охраняют. На дорогах опять бывают… банды разбойников. И некоторые из этих разбойников - оборотни.
        Сначала Ихневмон испугался. Тысячи вопросов полезли из головы, словно грибы из трухлявого пня. Но Ихневмон не стал их задавать. Он спешился, ойкнул от укола боли в затёкших ногах, и заковылял к воротам. Постучал локтём, чтобы нечаянно не посадить занозу.
        - Кто идёт? - спросили с той стороны.
        - Друг вам здравствовать желает, - торжественно ответил Ихневмон.
        - Мы пускаем лишь по одному.
        - А я и пришёл один.
        Его пропустили. Удивительно, но незнакомый рыжеволосый привратник был ненамного его старше. Хотя смотрел, конечно, с презрением. Это был рыжий и долговязый тавр, непреклоный сын непроходимых гор.
        В городе, на агоре, тавры всегда смотрелись очень забавно, особенно когда пытались продавать трофейные статуэтки. Но здесь, неподалёку от смерти, горный скиф был в своей стихии.
        Посередине двора дымила жаровня. Рядом стоял Лик и жарил лягушек, нанизанных на тот самый акинак.
        Невриец только чуть-чуть приподнял голову, но Ихневмон заметил, как блеснули глаза.
        Значит, узнал. Не мог не узнать.
        - Будешь лягушку? - спросил Лик.
        - Нет. Меня тошнит, я не могу есть.
        - Зря, - ответил Лик и отправил в рот кусочек сладкого белого мяса, - Я всегда угощаю друзей самым лучшим.
        - А ты ещё считаешь себя моим другом?
        - Что плохого ты мне сделал?
        - Я живу в городе. А этот город тебя изгнал.
        - Изгнал меня совет, свободным голосованием. Я вам не враг и всегда готов вернуться.
        - Ты для этого нас позвал? Чтобы перед советом оправдываться?
        - Да. Я бы хотел говорить с людьми, а не с городском советом.
        - Так… говори. Хотя нет, не говори. Я даже не совершеннолетний, куда тут. Там, снаружи, Евдокс дожидается. Я думаю, тебе надо говорить с ним.
        - Прекрасно, пусть дожидается, - произнёс Лик. Но не тронулся с места.
        Ихневмон подождал: Лик съел ещё одну лягушку, а остальных столкнул в деревянную миску. Будет угощать сподвижников.
        - А где госпожа Статира? - осведомился Ихневмон/
        - Зачем спрашиваешь?
        - Хозяйку положено приветствовать.
        - Плохо ты о своём здоровье заботишься, - прошептал Лик, - раз задаёшь такие вопросы. Смотри, бывает так, что после таких вопросов человек заболевает. Не время их задавать, ты же понимаешь.
        - Я буду смотреть в оба, - пообещал Ихневмон и шагнул к выходу. Потом остановился, задумался и добавил:
        - Наверное, ты слышал. Говорят, царь Палак собирается воевать с нашим городом.
        - Они говорят, - заметил Лик, - а я знал с самого начала. И говорил вам, горожанам. Но вы, гераклейцы, считаете себя и так умными. Несколько волков в городе вас испугали сильнее, чем преступный царь и его армия.
        Ихневмон потупил глаза.
        - Я тебе ещё друг? - спросил он.
        - Мы из одной чаши не пили, - заметил Лик, - ни кровь, ни даже воду. В моём положении дружба значит очень много. Мне нужны соратники, кроме дружбы мне дать им нечего. Ты сам знаешь, что такое скифская дружба.
        Ихневмон вздохнул, а потом вдруг протянул неврийцу правую руку. По-детски тонкая рука была бледная, но загорелая, цвета смеси молока с тёмным мёдом.
        - Ты чего? - Лик удивился. - Что всё это значит?
        - Если тебе важно, чтобы дружбы была с кровью, - голос Ихневмона дрожал, на ресницах блеснули слезинки, - можешь резать. Думаешь, я не уважаю ваши скифские обычаи? Я уважаю всё, что уважаешь ты - и богов, и дружбу, и всё что угодно, хотя в седле пока не держусь. Смешаем кровь с вином в чаше и будем пить, как у вас принято, раз ты мне не веришь. Уверен, в этом большом доме есть не одна чаша! Думаешь, я боюсь крови? Я уже учусь их не бояться!
        Что-то дрогнуло на лице Лика. Он отложил акинак, собрался с мыслями.
        Но тут Ихневмон всхлипнул. Лик не выдержал, бросился на друга и обнял.
        - Друг мой Ихневмон, - заговорил Лик, - Не надо ничего резать, понимаешь? Не надо. Ты уже показал - нашей дружбе не нужны ни кровь, ни ножи. Мы любим одно и то же. И поэтому мы друзья - пусть сила рока и раскидала нас за разные стены. Мы стали друзьями за несколько встреч и я кленусь Ветром и Акинаком, перед лицом могучей Луны, что не изменю нашей дружбе.
        Ихневмон не ответил. А потом Лик почувствовал, как по груди растекается влажная теплота. Это были слёзы. Ихневмон плакал - он сам не знал, от обиды или от счастья.
        ГЛАВА 23. В НЕБО НА БЕЛОЙ СТРЕЛЕ
        73
        Евдокс ждал. Он даже не спешился.
        Где-то за стенами шёл разговор. Евдокс не знал, о чём они говорят, хоть и делал вид, что знает всё на свете.
        Поместье смотрело на него с презрением хищника. Оно проглотило Ихневмона. Проглотило Лика, каким Евдокс его знал.
        Хорошо, что Лик успел послать весточку, прежде, чем сюда войти. Возможно, это его последнее письмо.
        Девица, что принесла послание, довольно красива. У Лика хороший вкус. Неясно, спят ли они вместе - но он выбирает посыльного правильно.
        Дверь открылась - совсем чуть-чуть, достаточно, чтобы проскользнуть человеку. В пыль перед воротами ступили аккуратные сандальки Ихневмона, а за ними - босые ноги Лика с белыми следами от уже заживших царапин.
        Во влажном воздухе ясно ощущался смрад навоза.
        Юный невриец ничуть не постарел. Всё то же лицо, тот же вид. Но на поясе - акинак, а в глазах примесь стали. Видно, что он теперь в другом положении. И это положение сделало его жёстче.
        - Здравствуй, Лик, - сказал Евдокс.
        - И я вас тоже приветствую.
        - А где хозяйка, госпожа Статира?
        - Мой друг уже спросил про неё, - ответил Лик, - Пусть он за меня и ответит.
        - Она… не сможет вас поприветствовать, - с трудом произнёс Ихневмон, - Не сможет… уже, - и умолк.
        - С ней что-то случилось?
        - Случилось, - ответил Лик, - Но я рассказывать не хочу. Про такое не рассказывают.
        - Я могу ей помочь?
        - Там, где она сейчас, мы, живые, уже не помощники, - выпалил Ихневмон.
        Евдокс помрачнел.
        Всё шло жестоко. Но не так опасно, как он думал.
        Опасности не оказалось, Лик не собирается атаковать его ни в человеческим, ни волчьим оружием. Значит, телохранители были лишними. Евдокс мог бы отправиться в путь вдвоём. А тут теперь и Килон. и все остальные… Через несколько дней весь город узнает о разговоре, хотя это совершенно ни к чему.
        Делать нечего. Придётся говорить. И говорить так, чтобы выглядеть достойно даже в пересказе.
        - Ты идёшь по опасной дороге, - начал Евдокс, - У тебя есть задатки, и тебе несколько раз везло. Но твоя дорога идёт по таким местам, что ты можешь погибнуть в любой момент, даже если все шаги делаешь правильно. Достаточно одного удачного удара. Я это хорошо знаю. Я сам по ней иду.
        Лик опустил веки.
        - Я знаю. Я чувствую.
        - Зачем ты это сделал?
        - Я ничего не делал. Этот дом был проклят. И вот проклятие сбылось.
        - Но почему его исполнял ты?
        - Так сложилось.
        Он хотел встретиться со мной, - догадался Евдокс, - но не мог это сделать в городе. И вот он решил совместить...
        - По-твоему, это нормально, - так мстить за что-то из прошлого?
        - Да. Я давал клятву. И я мстил не только за себя. За всех, кто мог угодить в её лапы.
        - В городе есть суд и стража.
        - Я изгнан из города, вы забыли? Здесь, на открытом месте, я сам и суд и стража.
        - Как скажешь, - Евдокс развёл руками, - Но скажи, что нам теперь с тобой делать? Ты изгнан, ты захватываешь городское имущество...
        - Неправда, - ответил Лик, - Я не собираюсь ничего захватывать. Если нужно, забирайте поместье, собирайте совет, решайте сами его судьбу. Мы всё равно не собираемся здесь работать. Наш путь - в другие места.
        - Ты юный, - заметил Евдокс, - ты ещё не всё понимаешь. Какие-то варвары пришли в нашу землю, ограбили поместье, скорее всего кого-то убили. Мы не можем это так оставить.
        - Вам жалко госпожу Статиру!
        - Это не я решаю. Решает совет.
        Лик сжал руку на рукояти акинака.
        - Будем прятаться и сражаться, - произнёс он.
        - А горожане будут вас преследовать.
        - Зачем вам это нужно?
        - Ты не сможешь этого понять, Лик. Ты изгнанник. Ты сбежал, чтобы выжить. Не думай, что я тебя осуждаю. Если бы ты сдался, твоя смерть была бы безобразной. Если бы бросился - смерть была бы красивой, но бесполезной.
        - Я ушёл, чтобы собрать силы и отомстить!
        - Так говорят все. Но сил тебе никто не даст. Многим царям нужны солдаты, но никто не даст тебе армию, чтобы тебе было, чем мстить. Это всё равно, что просить подарить тебе дворец. Дворец и армия стоит примерно одинаково. Ты этого не знаешь - у тебя никогда не было ни того, ни другого.
        - У меня уже есть армия.
        - Она невелика. Не дворец. а так - хижина.
        - Даже в хижине можно жить.
        - Можно, особенно изгою вроде тебя. А вот живу в городе. И у нас в городе есть законы, суд, народное собрание. Если законы нарушены - они оскорблены. Они будут требовать суда. Мы судили тебя, когда ты защищался. А тут ты напал. Ты можешь бегать от Палака, который сам решает, кого судить, кого простить, а кого казнить без суда. Но от наших законов ты не убежишь.
        - Я согласен на суд, - ответил Лик, - Хотите, приведу туда её рабов. Они ведь теперь свободны, правильно?
        - Они свободны, но не горожане.
        - Я приведу их и они расскажут, что творилось в поместье. Что здесь делали с теми, кто приходил. И покажут то место, где зарыты черепа и берцовые кости ночных путников. Они умирали не сразу. Совсем не сразу!
        - Но у тебя не было разрешения
        - Я изгнанник. Мне никто не даст разрешения.
        - И ты решил сделать сам.
        - Она уже была проклята. Проклятие над ней свершилось. Я уже сказал. Суд богов опередил человеческий. Обычно бывает… - Лик так волновался, что нужное слово вылетело из головы.
        - Обычно бывает НАОБОРОТ, - пояснил за него Ихневмон. Он внимательно следил за разговором и на всякий случай отошёл к лошадям
        - Но ты позвал меня, - отметил Евдокс. - Зачем?
        - Палак захватил Раковую Бухту.
        - Это плохая новость. Но неинтересная. Раковая бухта - не наша, там живут бесполезные тавры. Ты устроил то, что устроил, не для того, чтобы мне это сказать. Иначе было бы достаточно передать письмо.
        - Там происходит что-то страшное. И тавры там больше не живут.
        - Ты предлагаешь нам приютить несчастных тавров?
        Лик смотрел ему прямо в глаза и стиснул зубы так, что они скрипнули.
        - Нет! Вы что, не понимаете? Там в бухте, видели какие-то вспышки. И никто из тех, кто не успел уйти перед вспышками, не выжил. Там демоны, вы понимаете? Палак и его пособник чародей кормят подземных демонов человеческим мясом.
        - Что? - Евдокс нахмурился и приподнялся в седле, - Вспышки?
        Похоже, мясо его не впечатлило.
        - Ну да, вспышки. Это демоны, ясное дело. Знаете, бывает, когда где-нибудь в пещере или на болоте живут демоны и горят алыми или голубыми огнями…
        - Хватит про демонов! Что за вспышка?
        - Я её не видел, - теперь Лик говорил спокойно и значительно, как человек, от которого зависит всё, - Это было похоже на удар молнии за горам. Мигнуло и пропало. Даже грохота почти не было.
        - Значит, даже грохота не было.
        - Если это не демоны, то кто? - Лик не отводил взгляд.
        - Какое тебе дело?
        - Мне предстоит с ними сражаться.
        - Значит, вспышка… - Евдокс смотрел куда-то в серое небо, - И никто не выжил. Никто потом не ушёл… Скажи, а был запах горелого мяса?
        - Вы что, думаете, кто-то остался и принюхивался?
        - Но вспышку-то они увидели!
        - Потому что вспышку видно издалека! Неужели вы не понимаете?
        - Я понимаю слишком хорошо, - теперь уже Евдокс жевал губами и давил каждое слово, - Как я был бы рад, не понимать. Или хотя бы ошибаться.
        - Так кого они кормят мясом?
        - Никого они не кормят. Скоро будет пир… большой пир…
        - Мне с ними сражаться. Скажите!
        - Говорят, придворный маг Гиерона, царя Сиракуз, умел конструировать удивительные машины, - произнёс Евдокс, - Когда город был в осаде, маг велел сотне воинов начистить до блеска щиты, выстроил их на берегу на особой дуге и эти щиты отразили солнечные лучи так, что, собранные в одной точке, они подожгли вражеский корабль. Кудесник потом нашёл свою смерть, а вот повторить поджог корабля не удалось никому. Хотя многие стратеги пытались, поверь.
        - У меня нет медных щитов, - напомнил Лик, - Там, в горах, мы обходимся самым необходимым.
        - Этот Гиппарх - он жил совсем рядом, - Евдокс, казалось, его не слышит, - И если он нашёл способ строить такие дуги… О нет, нет! Такого человека не стали бы изгонять! Не стали!
        Лик подошёл ближе. И быстрее, чем кто-то успел его остановить, положил руку на голову лошади.
        - Не беспокойтесь, - произнёс он, - Мы будем нападать врассыпную. Они просто не смогут нас сжечь.
        - Вас-то ладно…
        - Я прошу помощи. Той помощи, о которой писал в письме. И если вы знаете, что это за вспышка - умоляю, скажите. Ведь не может солнце так вспыхивать.
        - Значит, это было не солнце...
        - А что это было?
        - Я знаю об этом не больше, чем ты.
        - Я собираюсь напасть на долину. Там едва ли много солдат. Их слишком трудно снабжать. Несколько деревень тавров тоже пришлют воинов.
        - Ты собираешь союзников. Это разумно
        - Но если царские скифы смогут повторить Вспышку - что нам делать? Мы же можем погибнуть.
        - Я могу сказать одно. Скорее всего, вы идёт на верную смерть.
        Лик кивнул и отошёл от лошади.
        - Скажите совету, что я приду на суд, если меня позовут, - добавил невриец, - И приведу бывших рабов госпожи Статиры. Прямо сейчас придти не могу. Это странно, но в бою сейчас безопасней, чем у вас в городе. А после того, как бухта будет свободна, тавры принесут присягу городу. Я с ними уже договорился. У города появится ещё одна колония.
        - Я скажу об этом Совету, - прежний голос вернулся к Евдоксу. - Я думаю, новая бухта их порадует. Но как им узнать, что ты нас не обманешь?
        - Я клянусь Меспеллой, Могучей Луной!
        - Мы, гераклейцы, Луне не поклоняемся.
        - Тогда я поклянусь на крови!
        - Нет, Лик. Ты хороший парень, я рад нашему знакомству. Но свою лошадь я тебе не отдам. Даже ради клятвы.
        - Вы ничего не потеряете. Всё жертвенное мясо останется у вас! Я себе ни кусочка не возьму, только крови выпью.
        - Правильно, Лик, не возьмёшь. Потому что я не отдам тебе мою лошадь.
        - Тогда я клянусь Ветром и Акинаком. Вот этим, - и продемонстрировал свой трофейный акинак с чёрными полосками сгоревших лягушачьих шкурок.
        - Ты думаешь, горожане примут всерьёз клятву человека, которого называют пиратом и главарём горных разбойников? - Евдокс наклонил голову, как всегда, если готовился услышать нечто невероятное.
        - Пиратство... я пока не пробовал, - Лик весь напрягся, подыскивая нужные слова, - А что до клятвы - мне достаточно, чтобы в неё поверили вы. Врагам я ничего не доказываю словами. Их я убеждаю мечом и стрелой.
        - А я возьму и всё равно тебе не поверю., - ответил Евдокс, - Как там у трагика? “Тот глуп, кто верит клятвам мальчика”.
        - Зато мои соратники поверят! Они всё слышали. И они знают, что делать с нарушителем клятвы.
        - Ты молод. Ты полагаешься на чужую честь.
        - Я полагаюсь на Ветер и Акинак!
        - Как скажешь, молодой скиф, как скажешь.
        74
        - Есть ещё одна вещь, - вдруг вспомнил Евдокс. Он наклонился и достал из седельной сумки небольшой чёрный ларец.
        - Вы хотите мне что-то подарить? - спросил Лик.
        - Нет. Это тебе от Сагилла.
        - Что он сказал о моём деле?
        - Ничего не сказал. Я думаю, он пока даже не знает, какую катавасию ты устроил.
        - Вы что-то скрываете. Вы бы не стали ехать без разговора с Сагиллом.
        - Сейчас уже никто не может встретиться с Сагиллом, - сообщил Евдокс, - В городе его нет и никто не знает, куда он отправился. Но перед отъездом он оставил мне кое-что для тебя.
        - Наверное, это какой-нибудь нож, - Лик заулыбался, его лицо опять стало почти детским, - Можно мне посмотреть?
        - Он велел передать эту шкатулку Ихневмону. Сказал, что внутри спрятано твоё будущее и только Ихневмон сможет его оттуда достать.
        - Волшебных семян, наверное, насыпал, - вдруг подал голос Килон, - Я знаю, вы, скифы, любители. Даже в колчанах вместо стрел обычно эти семена, чтобы поход быстрее шёл.
        Лик поднял на него пылающий взгляд.
        - Во имя нашей дружбы - заткнись!
        - Всё, всё.
        Ихневмон бережно принял шкатулку и взвесил её в руке. Похоже, Лика ждёт увесистое будущее.
        - А зачем он передал её мне? - вдруг сообразил мальчик. - Это не моё будущее, это будущее Лика.
        - Он хотел, чтобы ты, Ихневмон, объявил Лику его будущее. Что-то, что он назвал гаданием на стреле.
        - Я знаю, что это, - лицо Ихневмона вдруг стало бледным, как полотно.
        - Выучил, когда просился к нему в ученики?
        - Именно! Я обещал даже бороду брить.
        - Тебе пока нечего брить, маленький Ихневмон. Но он не взял тебя в ученики.
        - Не взял. Но гаданию на стреле обучил.
        - Видишь, как хорошо. Кстати. вы можете пройти в дом, - напомнил Евдокс, - я не думаю, что здесь удачное место, чтобы открывать будущее.
        - Да, конечно.
        Ребята снова пошли к воротам. На пороге Лик обернулся:
        - А вы с нами пойдёте? - спросил он.
        - Нет. Это не моё будущее, а ваше.
        Во внутреннем дворике всё было по-прежнему. Жаровня горела, близнецы жарили на ней трофейное мясо.
        - Давай, начинай, - сказал Лик, - что там у тебя?
        Ихневмон кивнул и огляделся.
        - Мне нужно куда-то поставить.
        Лик смутился. С одной стороны, он вождь, надо командовать. С другой, было бы хорошо притащить бачку самому. Вдруг кто-то думает, что он не сможет?
        - Подкатите бочку, - скомандовал Лик.
        Близнецы подчинились, а потом вернулись к мясу.
        Ихневмон бережно поставил шкатулку, поднял крышку. На тёмном фоне сверкнули две белые стрелы. А под стрелами лежала тонкая трубочка пергаментного свитка.
        - У тебя есть люди, готовые выдержать боль? - спросил Ихневмон.
        - Я только таких на дело и беру.
        - Прекрасно, - Ихневмон достал стрелы. Руки у него дрожали, - Ты видел когда-нибудь гадание на стреле?
        - Нет, оно делается тайно.
        - Я тоже никогда не видел. Мне Сагилл всё рассказал. Нужно, чтобы тебя прикололи за руки вот этими стрелами. Можно к дереву, можно к деревянной балке. Я понимаю, это странно, но он так сказал.
        Лик умолк и посмотрел на свои руки, растопырив пальцы. Потом поднял взгляд.
        Знакомый синий огонь горел в глазах Лика.
        - Думаешь, я боюсь боли? - спросил он. - Думаешь, я боюсь смерти?
        - Я знаю, что ты не боишься. Но сейчас такое положение… ты должен сражаться. Руками.
        - Не страшно. Я смогу командовать и с ранеными руками. Не забывай, на мне всё быстро заживает. Знаешь, как говорят, - быстро, как на собаке. И на оборотне.
        Ихневмон лихорадочно соображал. Оборотни - это, конечно, хорошо. А если Лик истечёт кровью или задохнётся ещё до конца гадания? Пожалуй, его подручные снимут за такое голову и подвесят за хвост.
        - Скажи, тут найдётся пара верёвок? - спросил он.
        - Конечно, есть. Что за хозяйство без верёвки?
        - Пусть принесут. Мы привяжем стрелы к рукам, а руки к перекладине.
        Верёвка нашлась быстро. Но Лик всё равно о чём-то беспокоился.
        - Здесь недостаточно глухие стены, - наконец, сказал он, - Давай, пойдём в комнату.
        Они спустились в полуподвал. Свет из небольшого окошка освещал край стены с выцветшей росписью и тёмным пятном. Пятно было, похоже, от крови, и засохло много месяцев назад.
        - Вот сюда меня привяжи, - Лик качнул тяжёлый деревянный брус, подвешенный на толстенном канате. Разглядеть в темноте его было непросто.
        - Ты уверен, что она тебя выдержит?
        Вместо ответа Лик повис на перекладине. Потом подтянулся. Дерево заскрипело, но не прогнулось
        - Интересно, - произнёс Ихневмон, разматывая верёвку, - Зачем эта штука здесь висит? Кого к ней привязывали?
        - К ней не привязывали. К ней приколачивали. Тут запеклась кровь.
        - Разве железного колеса не достаточно?
        - Госпоже Статире ничего не достаточно. А железное колесо тут тоже есть. Но комната с колесом - на другой стороне.
        - Нет, на колесе я гадать не буду.
        Лик уже раскачивался на перекладине. Это была не игра. Он готовился к испытанию.
        - Я сейчас позову близнецов, - Ихневмон заготовил узлы и вложил в них по стреле, - Привязывать должны два человека.
        Близнецы вздёрнули Лика, бойко и весело. Так, наверное, спутники Одиссея привязывали его к мачте. И, без напоминаний, покинули комнату.
        - Как ощущения? - спросил Ихневмон.
        - Отлично плывём, - ответил Лик, - Читай, не томи.
        Он чувствовал себя и вправду неплохо. Только руки быстро наливались усталостью и к горлу подкатила тошнота.
        Ихневмон встал под окно, чтобы тусклый свет упал на пергамент. В комнате сразу стало темнее.
        - Я буду читать очень быстро, - пояснил Ихневмон, - поэтому запоминай получше. Если долго так висеть, кровь из рук прильёт к груди, сдавит трахею и горло. Ты начнёшь медленно задыхаться. Конвульсии побегут, всё такое.
        - Не тяни, умоляю! - Лик крикнул так громко, что сорвался на хрип.
        Невриец наловчился и ухватился пальцами за перекладину. Он не раз висел и подтягивался на скалах или деревьях, но никогда не делал это так долго. Боль уже проснулась и ползла по запястьям.
        Конечно, не так больно, как первые метаморфозы. Но эта боль будет расти.
        - Здравствуй, Лик, - начал чтение Ихневмон, - Я знаю, что висеть тебе очень больно. Поэтому пишу тебе кратко и ясно. Я мог бы попросить тебя и не привязывать, но опыт веков показывает - подвешенный человек запоминает лучше.
        В те времена люди обычно читали вслух и громко.
        - Пропускай лишнее! - застонал Лик, - Быстрее!
        - Я не знаю, где здесь лишнее! Я читаю это первый раз в жизни!
        - Ну так читай, а не болтай!
        Перекладина качалась и поскрипывала. Того и гляди, сорвётся и рухнет. И этот деревянный брус ударит его прямо по голове. Эдакая дубина… ещё опасней, чем просто висеть..
        - Каждый хочет узнать своё будущее. Это не удаётся - потому что человек сам выбирает, как ему поступить. С другой стороны, неумоливый рок тяготит над человеком. Поэтому вариантов будущего немного. Вот почему мы, энареи, умеем его угадывать.
        - Милый мой Ихневмон, - застонал Лик, - я не собираюсь становиться энареем. Умоляю, быстрее!
        - Путь свой выбираешь только ты. Постарайся не ошибиться, потому что перед тобой всего лишь два. Ты сейчас - человек без отечества, изгой, презренный волк. Ты можешь либо смириться со своим положением и выживать, чем придётся. Либо решить, что сколотишь отряд из таких же изгоев и завоюешь себе имя и славу.
        - Я уже выбрал второй путь. Дальше!
        - К сожалению для тебя и твоих родителей...
        - Нету у меня больше родителей, - закричал Лик, - Я сирота! Я - сирота!
        - ...оба этих пути ведут в одну и ту же сторону. У тебя нет ни царства, ни земли, ни скота, ни родичей, которые за тебя заступятся. Единственное, что ты можешь продать - это умение сражаться. К счастью, на этот товар сейчас много покупателей. Что касается человека, что жаждет увенчать себя звездой, то, как ты, наверное, догадался…
        - Ничего я не догадался! Дальше!
        - ...так можно назвать любого из твоих нанимателей. Обычно воюют, чтобы захватить город или целое царство. А это означает добавление на голову ещё одного венца. Поэтому прости меня, Лик - в тот вечер я сказал тебе истину, до которой ты мог бы додуматься сам!
        - За это прощаю, - процедил Лик сквозь зубы, - А за болтовню - нет!
        - Что же касается настоящего пророчества, то вот оно. Выбирая судьбу наёмника, ты станешь героем. У тебя будет шанс получить великую славу и принять славную смерть. Про тебя, возможно, даже будут рассказывать киклические поэты. Но если ты выберешь этот путь, то ничего другого уже не увидишь. Ты не узнаешь мира, и даже если твоя месть свершиться (я в этом сомневаюсь), твоя жизнь всё равно останется бесконечной войной и закончится чудовищной смертью. Как ты знаешь из сказаний, величайший герой в конце всегда умирает. Гильгамеш потерял цветок бессмертия, Терзаемый ядом Геракл сгорел на костре. Гектор погиб от рук Ахилла. Ахилл, царивший над скифами, убит стрелой и теперь появляется призраком в руинах Илиона, где охотится на таких же призрачных зверей. Одиссей тоже гибнет от рук своего же сына. О смерти Конана тоже есть сказания, но они из киммерийских времён и язык там слишком тёмный. Александр умер совсем молодым от дурной лихорадки. Так что гордись, Лик, - тебя тоже ждёт красивая мучительная смерть.
        - Очень рад, - прохрипел в ответ Лик, - Спасибо.
        - Очень важно, как ты будешь идти по этому пути. Ты либо идёшь вверх, либо опускаешься. Как подняться из твоего положения - я не знаю. Я не встречал богоподобных наёмников, а достоинства непобедимого Александра, по-моему, преувеличены. Поэтому ты будешь идти непременно вниз, и ещё ниже. Туда, где живёт твоя тень.
        Лик был бы и рад свалиться. Но верёвки не отпускали.
        - Говорят, териона можно определить даже в человеческом виде - якобы, тень у него всё равно волчья, лисья или медвежья. Ты, наверное, считаешь это легендой. Но это потому, что ты ещё не видел свою настоящую тень. Чем ниже ты будешь спускаться, тем ближе она будет к тебе. А если ты рванёшь вверх - то и тень твоя начнёт расти. По какому пути ты бы не шёл - она когда-нибудь проглотит целиком. Если смерть на справится раньше.
        ГЛАВА 24. БУХТА, ГДЕ МНОГО РАКОВ
        75
        - Я слышал, - начал Лик, - что вы, тавры, перед сражением в долине перекапываете за собой дорогу, чтобы сделать её совсем непроходимой. Так что воинам остаётся или победить, или умереть. Это правда?
        - Правда, - отозвалась Агра, - Поэтому я и говорю - нечего лезть в долину. Мы - тавры, мы - как все. Побеждать надо без большого риска. Никаких сражений, никаких осад. Набег, морская битва - эту лучше. Ни степь, ни море не перескопаешь. А убегать по ним, если что пойдёт не так, можно в любую сторону.
        - На этот раз, - Лик снова склонился над картой, - нам всё-таки придётся перекапывать. Сделаем два рва, вот тут и вот здесь, чтобы за поворотом не было видно. Если всадники Палака попытаются запереть нас в бухте, эти рвы их остановят. Пускай ненадолго, но мы успеем что-то придумать.
        Лик и Агра ползали на четвереньках по узкой песчаной полоске возле ручья. Они вылепили из мокрого песка карту в виде Крабовой Бухты.
        Вот сама бухта. Вот камешки, которые изображают домики. Вот щепочки леса. А вот горы, что её окружают.
        У посёлка не было ни высоких стен, ни нормального рва. Казалось безумием, что кто-то вздумает нападать на него со стороны суши. А стоило кому-то послать флот для показательного рейда, жители посёлка первыми замечали угрозу со стороны моря и ретировались в горы, поджигая на прощание дешёвые деревянные халупки. Всё равно такую строить два дня, и там воняет, как на рыбном складе. В этой готовности отступать и изматывать было что-то от прежних скифских военачальников. В своё время они именно так отбились от грозной армии царя Дарии.
        Снова смотрим на карту. Вот два ручья, один с севера, второй с востока. Они сливаются у каменного помоста для жертвоприношений и впадают в залив. Вокруг помоста воткнуты щепки. Они изображают столбы, где сушили трофейные головы.
        Ихневмон, когда прощались, поделился догадкой, то раньше головы не приколачивали, а привязывали, чтобы высушить и потом сделать чашу. Лик в ответ посоветовал Ихневмону скрывать подобные открытия, особенно от людей с оружием. Наступали жестокие времена. Многие головы умников окажутся на столбах. Вдруг кто-то вдохновится и решит поупражняться на Ихневмоне?..
        По словам Агры, горы вокруг бухты были куда симпатичней, чем здешние. Пологие, зелёные, с приятными рощицами. Не удивительно, что даже те, кто там не жил, хотели туда вернуться.
        - План у нас хороший, - сказала Агра, - Но я боюсь, что те, в бухте, про него тоже знают.
        - Откуда?
        - Ты с самого начала говорил, зачем тебе воины.
        - Но я должен собрать союзников!
        - Ты их собрал. Но ты сам знаешь - среди двенадцати героев найдётся один предатель. Например, Кадуит тебя ненавидит. Они обязательно передадут царским скифам, что ты задумал вернуть бухту.
        - Зачем ему это?
        - А зачем люди делают глупости? Может, поверил, что если донесёт, его пустят обратно.
        - Есть такое слово - честь.
        - Ты сильно поранил его честь, - отметила Агра, - когда отказался с ним драться. Так сильно, что его честь могла издохнуть в пыли.
        - Пусть придёт и скажет мне в лицо, в чём меня обвиняет.
        - Не придёт. И я тоже не могу доказать свои подозрения. Пусть не Кадуит, пусть кто-то другой. Но слухи уже ползут по горам. А эхо доносится в степь..
        - Пусть идут слухи. Пусть стратеги святотатца Палака трусят и готовятся. Помнишь, как в сказании о Конане? “Когда я иду, впереди меня - страх, позади - смерть”
        - Вот увидишь, - сказала Агра, - Они предусмотрят всё. И попробуют поймать нас в бухту, как в ловушку.
        - Пока буду ловить, - отозвался Лик, - мы их всех перебьём.
        Агра убрала со лба волосы и посмотрела на парня. Лик смущённо улыбнулся. Сейчас, когда они были рядом, крепко сбитая, плечистая девушка-горянка казалась даже крупнее, чем он.
        - Я всё никак не пойму, - сказала она, - ты такой смелый или такой глупый?
        - Я такой, как я есть, - ответил Лик, - А насколько я умён, ты узнаешь, когда увидишь мою победу.
        Агра усмехнулась.
        - Ты слишком долго жил в городах, - заметила она, - И не всё понимаешь. Ты думаешь, раз победил отца - значит, всё, всем всё доказал.
        Лик предположил, что отец был не родной. Агра скорее радовалась тому, что её семья стала меньше.
        - Я докажу это в бою.
        - Ты убил слишком мало, - заметила Агра, - Чтобы тебя по-настоящему боялись, надо убить в деревне не меньше пяти человек.
        - Разве не лучше убивать врагов?
        - Ты ничего не понимаешь в таврах.
        - Если я убью достаточно врагов - разве меня не будут уважать?
        - Будут. Но надо, чтобы не уважали, а боялись. Запомни это.
        Лик качнул головой.
        - Вся моя ненависть - она для двух людей. Я никогда не смогу ненавидеть вас так сильно, как их.
        - Тогда найдётся кто-то, кто достаточно сильно возненавидит тебя. И убьёт.
        - Нет. Потом, как отобьём бухту, я уйду с ребятами. Наёмники сейчас нужны везде. И в Понте, и в Вифинии. Думаю, и Меотии они скоро понадобятся.
        Лик вдруг заметил, что запястья ноют до сих пор.
        - Значит, уйдёшь? - спросила Агра.
        - Именно так.
        Вместо ответа Агра схватила его за плечи и повалила на песчаную карту. Он почувствовал, что раздавил спиной южную гору… и что крепкие, как кедр, руки девушки не позволят ему встать. Она была сильная. Достаточно сильная, чтобы быть оборотнем.
        - А я тебя не отпущу, - сказала она, - Понимаешь? Не отпущу!
        - Да… понимаю. - Лик почувствовал, что взмок.
        Голова кружилась, как перед метаморфозой. Длинные рыжие волосы щекотали лицо.
        Девушка наклонилась, он почувствовал на лице её тёплое дыхание.
        - Ты будешь моим, понимаешь?
        - Да, - теперь и Лик обнимал девушку, - Да, да и да.
        - И ты их убьёшь. Всех, кто против тебя?
        - Да… - кровь прилила к голове и головокружение стало сильнее. - Как скажешь, любимая, как скажешь.
        Сухие горячие губы впились ему в рот, и язык, тёплый, как пастила, начал играть с его языком. Лиц разомлел, сжал объятия крепче и ответил на поцелуй.
        Они целовали, кажется, вечность. Головокружение прошло, Лик словно покачивался на тёплой воде, и готов был лежать так вечно. В волосах песок, под спиной щепки и камешки… но ему было всё равно.
        Потом девушка оторвалась и перевела дыхание. Покрасневшая, она нависала над ним и казалась немыслимо, невероятно прекрасной.
        - Ты уже влюбился, да? - осведомилась она, - Влюбился?
        - В тебя невозможно… не влюбиться. Ты прекрасна, Агра… Небесно прекрасна… и демонически умна!
        - Хех! Ты поведёшь нас к победе.
        - Поведу. А потом возьму тебя в жёны… Вот увидишь, - Лик слабо улыбнулся, - наши дети будут есть крабов.
        Агра оттолкнулась и поднялась, оправляя причёску. Её лицо снова стало серьёзным.
        - Вот и хорошо, - сказала она, - Мне пора. Надо проверить сети. А ты проверяй бойцов.
        Она ушла вверх по течению, а Лик ешё какое-то время лежал. Поза была неудобной, голая спина саднила, перед глазами плавали цветные пятна - и всё-таки он был счастлив.
        Близнецы дожидались его у калитки. Когда Лик подошёл, они вскочили и начали осыпать его вопросами
        - Скажите, а как начинаешь быть волком?
        - Это больно?
        - Я буду выть по-настоящему?
        - А если из меня медведь получится - его можно будет его потом на волка поменять?
        - Сначала начинает кружиться голова, - ответил Лик, - Называется “Луна зовёт”. Потом появляется шум в ушах - это “Луна звенит”. Можно готовиться к полнолунию. После захода солнца метаморфоза придёт. Со временем научишься делать это когда хочешь.
        - А бывает так, что Луна звенит, полнолуние есть - а метаморфоза не происходит?
        - Бывает, но только у беременных. У вас не получится.
        - А это больно?
        - Больно, но весело, - Лик вспомнил и улыбнулся, - Боли не замечаешь.
        - Здорово!
        - Скорее бы!.. А кости не болят потом?
        - Отчего бы им болеть?
        - Ну, они же трещат, ломаются…
        - Ничего там не ломается! Вы как дети. Хотя я забыл - вы и есть дети.
        - Какие мы тебе дети!
        - Сам в отряд взял, а теперь - “дети”.
        - Ладно, спокойней. Я вот чего понять не могу. Почему вы решили, что при метаморфозе у вас что-то сломается? Вы хоть раз в жизни метаморфозы видели?
        - Видели, конечно. Правда, в медведя…
        - И что - там что-то хрустело, ломалось?..
        - Ну… нет. Но вдруг это под кожей, тайком. Когда орех или сухую лепёшку грызёшь, люди вокруг тоже не слышат, как она хрустит.
        - Ничего там не ломается. Скелет у человека и волка очень похож. Можете убить, и сравнить, проверить. Суставы искривляются, это да. Шерсть вырастает. Станете похожи на модных волков. Но никаких сломанных костей не будет. Я перекидывался много раз и кости целы.
        - Спасибо, спасибо! - ребята были рады. Словно не природа, а слова Лика спасли их от переломанных костей.
        Ребят звали Дандалид и Ализон. Прямо как в легенде. Лик мысленно поблагодарил их родителей, - такие имена легко запомнить.
        Отряд был невелик, но на юного неврийца всё равно свалилась целая куча новых имён. Иногда казалось, что если он ухитрится все выучить и перестать путать - то месть и война окажутся для него простым делом, всё равно, что за ухом почесать.
        76
        Зыбкая пасмурная ночь стоит над холмами. Звёзд не видно, только тусклое сияние расплёскано по небу.
        Лик шагал по почти невидимой чёрной тропе. Он шёл впереди, как и положено командиру, который должен доказать свою состоятельность.
        Противника он пока не увидел. Впереди, за холмами, дышало пока невидимое море. А позади шагали, разбившись на небольшие отрядики. почти все мужчины селения.
        Женщины тоже пришли. Лик их не видел, но знал, что они где-то здесь, перекапывают дороги.
        Он чувствовал волнение. Это волнение отличалось от волнения перед поединком, что был на рассвете - но всё-равно неприятно. Снова ныли растянутые запястья, тошнота подкатила к горлу. Лик не мог решить, какое волнение лучше. Наверное, было бы лучше, если бы волнения вообще не было..
        Тогда, в городе, он никем и окружён врагами. Но испуга не было. Не было испуга и на Песчаном Мысе - случилось чудовищное, но он знал, что делать.
        Интересно, брат выжил? Такие случаи бываю, люди выживают и после ранения в голову. Лик вспомнил на это и сам улыбнулся, поражённый своей наивностью. Даже если не захлебнулся, его просто добьют.
        Забор из частокола перегородил дорогу. Недостроенная наблюдательная башня торчала над зубчатой стеной.
        Лик подкрадывался всё ближе. Даже самые осторожные шаги казались ему слишком громкими. Лучше бы он шёл мягкими волчьими лапами.
        Он уже мог разглядеть ворота посередине частокола. Двустворчатые, в такие телега проедет. Он начал придумывать, как их преодолеть - но тут створки разошлись. Совсем немного. Ровно настолько, чтобы в них проскользнул человек.
        И этот человек действительно проскользнул. Лик присмотрелся - и смог его узнать.
        Внезапная вспышка холода полыхнула у него в груди. Тошнота стала такой сильной, что Лик чуть не раскашлялся.
        - Мир тебе, Авасий.
        Друг детства шагнул ближе. Кажется, он улыбался.
        Он вытянулся, стал шире в плечах - и вместе с тем, совершенно не изменился.
        - Мир и тебе, Лик. Что ты здесь делаешь?
        - Пришёл узнать, что происходит в бухте, - Лик прикидывал, достаточно ли расстояние для броска. Они стояли слишком далеко. Авасий тоже не спешил навстречу.
        Враг он мне или друг? Пока неясно.
        - А я тебя сразу узнал, - Авасий опирался, кажется, на копьё, - Смотрю и вижу - кто-то идёт. Кажется, Лик. Он всегда как волк ходит. Ты приближаешься, и вижу - точно Лик! Надо же, как получается.
        - Ты не скоро увидишь в степи, - с трудом произнёс Лик, - хоть одного человека, который ты ходит, как волк.
        - А куда они делись?
        - Ты знаешь.
        - Я тебя не понимаю.
        - Я видел.
        - Я не понимаю, говорю же.
        - Ты не понимаешь. А я - видел!
        - Ты что, про заговор?
        - Я не видел заговора. Я видел то, что видел.
        Авасий сделал шаг навстречу. Теперь он был на расстоянии прыжка. Но руки у него оставались пустыми. А удивление в голосе - искренним.
        Теперь он был почти беззащитен. Ворота - по-прежнему полуоткрыты.
        - Послушай, Лик. Ты понял не всё и не так. Да, крови случилось немало. Но никто не собирается истреблять всех неврийцев! Не знаю, кто это рассказал. Ты вообще хоть какие-нибудь новости слышал? Говорил с кем-то из наших?
        - Подожди! Молчи! - Лик отступил на шаг. Теперь расстояние снова было безопасным.
        - Почему ты убегаешь? - Авасий сделал ещё один шаг навстречу. - Ты кому-то поверил? Кто-то тебя обманул?
        - Стой и жди, - сказал Лик, - Я поговорю и вернусь.
        Он зашагал обратно. Впереди была густая тьма, оттуда доносились невнятные шорохи. Будет скверно, если меня примут за противника.
        Что-то обрушилось на него сзади. Словно мешок с репой свалился ему на плечи и повалил в сырую траву, отбивая дыхание. Лик попытался вывернуться, но у мешка вдруг выросли руки. Эти руки весьма ловко вжали неврийца лицом в траву. Потом одна отпустила, и Лик ухитрился повернуть голову на бок.
        Он так не увидел второй руки. Только лунный свет сверкнул на кривом, как серп, ноже - и этого оказалось достаточно.
        Лик рванулся и заехал локтем в живот противника. Авасий охнул и разжал хватку. Этого хватило, чтобы Лик повернулся целиком и вцепился в локоть. Сил сбросить противника не было, - только толкать в сторону, в надежде отвести удар.
        - Авасий, ты чего? - прохрипел он
        - Всё равно не уйдёшь. - рука с серпом вырвалась и снова поднялась в воздух, - Конец же тебе, конец....
        Теперь нож казался огромным чёрным когтем на фоне тусклого неба. Лик захрипел, рванулся вверх, чтобы его перехватить - но рука опускалась вниз, неотвратимая, как жало скорпиона.
        Ниже.
        Ниже.
        Ещё ниже.
        Невидимая струна тренькнула где-то в ночи. Тонкий ветерок коснулся лица неврийца - в потом раздался глухой удар и давление ослабло. Лик оттолкнул руку и Авасий свалился в траву. Невриец пощупал и угодил рукой в кровь, липкую, как болотная грязь. Преодолевая отвращение, поискал ещё, и наткнулся на стрелу.
        Стрела была новая, даже толком не строганная. Грудь под ней ещё шевелилась, выбрасывая кровавую пену.
        Лик убрал руку и поднял глаза. Арга стояла над ним, с луком наперевес.
        - Хороший выстрел, - прошептал он, - Я поражён. Я поражён ещё больше, чем он.
        Он поднялся, растёр горло. Со второй попытки поднялся. Долго, тупо думал. Потом снова наклонился и забрал нож. Такой трофей всегда пригодится.
        Потом зашагал к воротам. Его ещё качало. А тошнота, внезапно, прошла.
        Агра следовала за ним.
        - Потом мы его похороним, - бормотал Лик себе под нос, - Если живы останемся. Мы были друзьями… Да, были.
        Он тряхнул головой. Только сейчас он расслышал. что возле ворот уже закипает сражение.
        77
        Свалка у ворот закончилась быстро. Стражники были вооружены хорошо, но их оказалось слишком мало. И они не готовились к серьёзной атаке.
        Тавры смяли их, как абордажная команда пиратов сминает перепуганных моряков. Они не успели даже взять за оружие - сети и арканы спутали руки, руки толкнули на землю, ножи полоснули по горлу. Ворота раскрылись полностью, и в них вливалась горная рать.
        В долине за воротами была вся та же ночь. Стоял тот самый предрассветный час, когда тянет прилечь даже тех, кто страдает бессонницей. Лик нарочно решил атаковать в это время - чтобы рассвет озарил исход битвы, а дозорные были сонными.
        Мутный небесный свет почти не горел и они шагали сквозь едва проницаемый мрак. А чуть поодаль, неподалёку от синей полосы моря, горели огоньки факелов. В их отсветах можно было разглядеть кусок каменного помоста. Там кто-то стоял, но люди или статуи - не различишь.
        Сейчас, когда они были за воротами, бухта оказалась утомительно просторной. Казалось, тут можно разместить ещё один Херсонес. Но для перенаселённой Меотии здесь слишком далеко, а в Херсонесе никому нет дела до новых колоний.
        Шли почти наощупь, вдоль журчащего ручья, всё ближе к колыханию огоньков.
        - Кто здесь? - крикнули с помоста. Спрашивали по-скифски, так что поняли все. Но никто не произнёс ни слова.
        Огоньки задвигались. Значит, живые среди них были. Несколько огоньков спустились вниз и поползли навстречу.
        Как они угадали, откуда подкрадываются незваные гости? Наверное, просто решили пойти навстречу вдоль ручья. Это достаточно просто, чтобы сработать.
        Лик тоже шагал прежним путём. Кто знает, вдруг они собираются сдаться?
        Наконец, факела приблизились достаточно, чтобы он мог разглядеть лица. Это были знакомые скифские лица, с аккуратно расчёсаными бородами. Впереди шагал решительный человек в безрукавке на голое тело. Лик его не знал, но догадался, что он здесь главный. Получается, и этот командир шёл впереди.
        Это достойное поведение. Пусть даже у врага.
        Они остановились на безопасном расстоянии. Цепочка факелов развернулась полумесяцем.
        Шаги за его спиной тоже стихли. Обе стороны ждали, что будет.
        Лик взглянул на них сквозь растрёпанные волосы. Как и положено ликантропу, он даже перед боем не скручивал их в сарматские косы. Эта мода добралась даже до гор, но он оставался верен свободным причёскам.
        За косу ухватить легче, чем за волосы. А если делать метаморфозу, лишние волосы повиснут на косах бесполезными лохмотами. Так что проще оставить, как выросли.
        - Это ты - Лик? - спросил человек в безрукавке, - Моё имя - Марсагет. Я здесь за главного и я рад тебя видеть. Как вы сюда проникли? Что со стражниками?
        Его голое тело под безрукавкой казалось почти беззащитным. Значит, чувствует себя в безопасности… Тут Лик напомнил себе, что он и сам пришёл полуголым. Может, этот Марсагет тоже из терионов.
        Лик принюхался и покачал головой. Нет, терионов поблизости нет. Чадит смола, тянет мокрым ветром, преют подмышки с обоих сторон. А звериного запаха нет. Или это какой-то особенный теорион - страшно редкий… или Гиппас нашёл способ уничтожать запахи.
        Надо было посмотреть, на месте ли корабль. Море оставалось тёмным, там всё равно ничего не разглядишь. Кажется, корабля нет. Но может быть, что Лик его просто не заметил.
        А приглядеться не судьба. Сейчас даже поворачивать голову - опасно...
        - Стражники захвачены, - соврал Лик, - Не знаю, что с ними. Надеюсь, всё в порядке. Как вы меня узнали?
        - Один твой друг нас познакомил. Его называют Ихневмоном, но, кажется, это не настоящее имя.
        Ледяная стрела ужаса впилась в сердце Лика
        - Что с ним? Где вы его нашли?
        - Мы разговаривали, когда меня занесло в Херсонес. Живёт он неплохо, любит овечий сыр с лепёшкой. Беседовали неделю назад, он был здоровый и быстрый. Он немножко рассказал о тебе.
        - Что он рассказал?
        - Достаточно, чтобы я мог узнать тебя при встрече.
        Лик прикрыл глаза и начал судорожно считать дни. Он помнил, что говорил с Ихневмоном три дня назад, и с другом было всё хорошо. Но Гиппас - геометр, он может что угодно с цифрами сотворить. Надо подсчитать подсчитать ещё, чтобы быть уверенным - с другом всё в порядке.
        - Вы узнали меня?
        - Да.
        - И почему вы со мной говорите?
        - Я слышал, ты ищешь славы. И ждал тебя. Я хотел с тобой потолковать и догадался. что ты славу ты будешь искать в этой бухте.
        - Когда я пришёл сюда, я встретил друга детства.
        - Вот видишь!
        - И он пытался меня убить.
        Марсагет хмыкнул.
        - Видимо, тяжелое у тебя было детство.
        - Мы расстались друзьям!.
        - Значит, совпадение.
        - Мне это совпадение не нравится.
        - Ты, кажется, шёл к камням, - Марсагет обернулся - словно хотел убедиться, что помост ещё на месте, - Я не буду тебе мешать. Иди, куда шёл. Обдумай, что произошло. Можешь принести жертвы, погадать, поразмыслить. И решить, что будешь делать дальше, - он снова повернулся назад и крикнул, - Дорогу Лику Неврийцу!
        Факела подались в сторону и вытянулись цепочкой из огненных точек. Лик зашагал вдоль линии. Тавры осторожно шли за ним. Он не видел, но знал, что оружие они не опускают.
        Они не рискнут столкнуть нас в ручей, - думал он, прислушиваясь к гомону воды, - Тут воды по колено, никакого преимущества это не даст.
        Вот и помост. Каменные плиты дышали влажным холодом. Место, конечно, священное. Но в нём была грозная неотёсанность, обычная для таких пиратских республик. Просто каменная площадка, а на ней - валун побольше. Нет даже столбов с цепями, как в Новой столице.
        И что теперь? Факела роились у подножья, они даже не пытались окружить платформу. Хотя могло быть так, что другие воины прячутся там, во мгле.
        Не важно. Защитных стен нет, но они на возвышении. Это выгода, пусть небольшая.
        - О чём ты хотел поговорить, Лик?
        Прежде чем, ответить, невриец посмотрел в сторону моря. Оказалось, он прав. Кораблей не было.
        - О том, что сделал тот, кому ты служишь, - здесь, на возвышении, Лик снова чувствовал в себе ораторское вдохновение, - Пусть те, кто с тобой, знают - скифам я не враг. А Палаку - враг. И его советнику Гиппасу - враг.
        - Ты про заговор неврийцев?
        - Может быть, про него.
        - А что ты про него знаешь?
        Лик почувствовал, что ответа нет. И он сказал самое простое:
        - Я знаю, что отныне не служу Палаку. Он нарушил обеты. А я больше не подчиняюсь присяге.
        - Присягу можно повторить.
        - Нельзя. Я его проклял.
        Говорить в озарённую факелами темноту было жутко. Казалось, его слушают не люди, а подземные жители.
        - Раз говорить не хочешь, - произнёс Марсагет, - молчи. Я подожду, когда рассветёт. Думаю, у нас получится решить дело миром.
        ГЛАВА 25. ВОЛКИ ИЗ МОРЯ
        78
        Ожидание казалось бесконечным. Он слышал потрескивание факелов, деловитый говор ручья, дыхание спутников, - они тоже не знали, что делать. Первые лучи рассвета проступали над холмами чудовищно медленно, словно кровь на перевязанной ране.
        Утренний свет полз по земле. Холмы резко потемнели. А светлый камень под ногами стал ещё светлее, и теперь можно было разглядеть небольшой отряд тавров.
        Через ворота прошли не все, так что на помосте стояла лишь пара десятков человек. Агра казалась здесь главной. Она сидела на жертвенном камне и насмешливо улыбалось. Ветер трепал её длинные, немного кудрявые волосы и её лицо было прекрасным. Намного красивее, чем лица на женских статуях в городе. Даже Милето не могла с ней сравниться, она была слишком маленькая, курносая и городская. А тут - плечистая, здоровенная девушка, в штанах и с высоченным луком.
        Разве я не мог добиться от неё большего? Скорее всего, мог. Она бы согласилась, она здоровая и крепкая девушка, ей нравилось целоваться. Почему он не дал ей ничего больше? Этот глупый страх оборотня, что любимая забеременеет и останется без метаморфоз, а у них ни норы… то есть, ни дома, ни еды для детей.
        Лик даже невольно посмотрел на своё тело - достаточно ли здорово он выглядит? Всё-таки, он ещё юн, руки тонкие и длинные. Тело казалось ему слишком детским… Наверное, она бы и не позволила. Она сильная, чуть позволишь лишнего - надаёт оплеух, а потом тумаков…
        Надо будет с ней поговорить. Потом. Когда победим.
        ...А если нас победят, будет не до разговоров.
        Внизу, в тени, факела продолжали чадить. Царские скифы были в новой, тщательно пошитой форме. Теперь было видно, что их тоже немного. Пара десятков - хотя остальные могли стоять лагерем в тени гор.
        Море посветлело. Мрак уходил из долины к подножьям холмов. Теперь можно разглядеть и деревню - акации, каштаны, и грустные цертисы ростут вдоль ручьёв, а под ними - шалашики, чтобы ночевать и сушить рыбу. Столбов с головами не видно, их убрали, зато на западном холме вскопали семь здоровенных деревянных столбов. В бухте не росло таких высоких деревьев - видимо, пришлось тащить из горных рощ.
        На столбах висели медные круги. Они были похожи не на щиты, а на Луну с собрания неврийцев. Длинные верёвки тянулись от дисков к земле. Рядом прохаживалось пятеро в высоких скифских шапках. Видимо, туда перешли те, кто остался на помосте. Они уже потушили свои факела.
        Кроме них в долине - ни души, ни движения. Только чайки уже отправлялись в первый за день палат. Если в шалашиках кто-то и жил, они не показывались. И никаких следов прежних жителей.
        В расстановке щитов была своя зловещая геометрия. И старый жертвенник по сравнению с ними казался уже прошлым и не нужным.
        Лику захотелось основать здесь город. Если обнести стенами, тут сможет жить немало народу. Геракл и Александр основали несколько городов - чем он хуже?
        Но сперва надо разобраться с солдатами Палака.
        Ворот с помоста он не видел. Скорее всего, уже закрыли. Значит, подкрепления не будет. Лик оценил наличные силы. Тавров чуть больше, но у царских скифов лучше выучка и оружие. Они смотрят и ждут очень спокойно.
        - Расскажите про вспышку, - сказал Лик.
        - Может, тебе лучше послушать про заговор?
        - Я хочу про заговор, - ответил невриец, - Но есть и другие. Они хотят про вспышку. Давай по порядку.
        - Я не знаю, о чём ты говоришь.
        - Я напомню. Один геометр наловчился поджигать корабли, расставляя медные щиты.
        Ему показалось, или на лице Марсагета промелькнул испуг? Неясно. Он нарочно держал факел так, чтобы тень от шапки падала на лицо.
        - Это была просто хитрость, юный полководец, - ответил Марсагет, - Да, есть специальные чаши, чтобы выжигать по дереву, но достаточно большую, чтобы поджечь корабль, так никто и не построил. Тяжело изготовить огромное зеркало. Мухи летают, мусор попадает. Их и отливать сложно. Нужна какая-то другая геометрия. Хотя зачем тебе геометрия, - ты же ликантроп?
        Он как Евдокс говорит, - подумал Лик, - тоже уверен, что я проживу без геометрии.
        - ...Но таким солнечным зайчиком удобно целиться, - продолжал Марсагет, отдавая факел соседу, - Собрал лучи на корабле - и понятно, как целиться катапультой. Ставим её на ту же линию, поправка на ветер и дугу, а потом...
        Он хлопнул в ладоши - удивительно громко, словно в руке лопнул бычий пузырь. А в следующую секунду на западе сверкнуло белизной - словно молния ударила в куда-то в холмы.
        Лик не успел увидеть луч. Сначала - словно огненный вихрь пронёсся за спиной, лизнул по лопаткам. Едва слышный хруст. А потом - крик и вонь горящего мяса.
        Лик успел обернуться и увидеть то, что всю оставшую жизнь мечтал забыть.
        Арга по-прежнему сидела на жертвеннике, но на волосах, штанах, рубашке, руках, дуге лука - языки голодного пламени. Она пока не поняла, что случилась - но уже орёт от боли и сгибается, сворачивается, скукоживается как бутон в огне.
        Потом мир исчез. Когда он вспомнил себя, то покачивался, стоя на коленях, а Агра куда-то делась, оставив от себя только запах.
        И это был не неё запах. Это был запах огня и смерти.
        - Не всё вам, ликантропам, превращаться, - процедил Марсагет.
        Разило горелой шерстью. Лик поднялся на четвереньки, сплюнул пепел и, прямо в человеческом виде, бросился в атаку.
        Он знал, что шансов на победу почти нет. И он собирался забрать с собой как можно больше врагов.
        Акинак вошёл в чьё-то бедро. Кровь хлынула, как вино из бочки, но каменный кулак опустился Лику прямо на затылок. Он покатился прочь, натыкаясь на чужие ноги, снова увидел над головой мутное небо. Акинак остался в чужой ноге. А лёгкий кленовый посох - там, на двухголовой вершине.
        Единственное оружие - это тело. Надо делать метаморфозу и работать зубами. Зубы, конечно, те же, но вольчей челюстью кусать удобней. И шерсть защищает….
        Но сил на метаморфозу уже не было. Он лежал, смотрел в небо, посреди мутного мира. Теперь он понимал, что у Марсагета приказ… Приказано взять живым. И, видимо, возьмёт. Зачем им Лик - непонятно… Если хотят убить - то убили бы прямо сейчас, как тогда, раньше. Этот мир стал вдруг очень непонятным местом.
        Если бы брат, Евдокс, или даже Ихневмон оказались рядом - они бы всё смогли объяснить. Но их нет. Вокруг - враги. Ошеломлённые тавры, кажется, разбегаются. От такого побежишь...
        И даже крики Агры уже затихли.
        Значит, вот она - вспышка. Интересно, как далеко её видно?.. В предрассветном полумраке, наверное, далеко.
        Это смерть и это сигнал. Сигнал тем, кто остался в холмах - что капкан можно захлопывать.
        ...Вся надежда на подкрепление.
        На тех, кто идёт сейчас по морскому дну.
        79
        На такое не способны ни люди, ни волки. Только стратег с человеческой головой может такое придумать, только ликантроп с волчьим телом - осуществить. Обычный волк на такое не пойдёт. Простой, не натренированный человек так не сможет.
        Они спустились в воду много западней, по руслу того самого ручья, что протекал через деревню. Тоненький, почти незаметный спуск по обрыву к морской воде. Никто бы и не подумал, что этот спуск может для чего-нибудь пригодиться. Только в волчьем виде по нему можно спуститься, не переломав себе ноги.
        И дальше, гуськом. На восток.
        Они шагали под скалами. По мокрым подводным камням, сражаясь с волнами и огибая опасные валуны. Иногда мелководье заканчивалось и зёв бездны открывался под лапами. Приходилось плыть - по-собачьи, хребтом чуя, насколько ты удобная мишень. Вокруг - мрак, матово-чёрный скалистый обрыв над чёрной водой на фоне чёрного неба. Это утешает - значит, их тоже не видят. А стрелять на звук в воде мало кто сможет.
        Путь был тяжёлый. Ил под лапами липкий и тягучий, как кровь, под животом шмыгали какие-то подводные твари. Морская вода тоже вдруг оказалась тяжёлой и неподатливой, тянуло на дно. Но остановиться или отступить было невозможно - и только поэтому они добрались до мыса перед Крабовой Бухтой. Возможно, в пути кто-то сорвался или захлебнулся - не повезло.
        Мыс выдавался в море очень далеко.Достаточно его увидить, чтобы ощутить, как устал. Расглаженная приливами и отливами скала, похожая на единственный уцелевший клык в слюнявом рту старика, торчала из волн сразу за мысом.
        Маэс вскарабкался на скалу и вытянул лапы. Короткий отдых перед последним рывком.
        Он поднял взгляд и увидел, что светает. Не успели за темноту. Солнце, конечно, ещё за горами, но по небу и морю уже ползёт алый отсвет. Сейчас, последний рывок - и...
        Вспышка! Что это? Там, за горами. Похоже на молнию. но грома нет…
        Неужели это то, о чём говорили тавры? Если всё так и есть, то они все…
        Нет, это невозможно. Царь, у которого есть такое оружие, не будет воевать с горными пиратами за тесную бухту на далёком берегу. С таким оружием можно покорить богатые царства дальнего юга. Да чего там - можно возродить державу Александра, весь мир привести к покорности! Править в самых прекрасных городах, собирать гаремы из самых прекрасных женщин...
        Это невозможно.
        Это никак невозможно.
        Ледяная игла страха придала сил. Маэс бросился в воду и поплыл, не замечая течения. Нет времени нащупывать тропу у берега. Плывём! Плывём! Сейчас обогнём мыс и всё нам откроется!
        Солёные волны хлестали по морде.
        Вот, наконец, поворот. Лапы сводило судорогой. Слишком много человеческого было в теле ликантропа.
        Но очередная волна хлестнула по глазам и пришлось сосредоточиться на работе передних лап. Хитрое течение в бухте так и норовило снести его вбок.
        Ветер доносил отзвуки сражения и какие-то вопли. Вопли были женские, и быстро затихли. Маэсу стало полегче. Хотя бы не отвлекает и душу не дерёт.
        Наконец, лапы нашли песок. Вода по-прежнему не пускала - но теперь было ясно, что он добрался и что он не опоздал к битве.
        Он вышел на берег. Холодный воздух схватил его за бока. С отяжелевшей шерсти бежали целые потоки воды. Маэс замер, встряхнулся, прислушался, пока есть время.
        За спиной шлёпали другие лапы. Почему-то он знал, что это близнецы. Как их зовут?.. Почему-то было очень важно вспомнить, как их зовут. От этого зависит исход битвы.
        Вспомнил. Дандалид и Ализон. Есть, кажется, про них есть легенда. Надо будет спросить у Лика, он лучше эти вещи знает. Если я буду жив. И если Лик ещё жив.
        Страх прошёл, ледяная игла страха уже растаяла в огненном жаре сердца. Маэс даже пришлось себя сдерживать - нельзя бросаться прямо сейчас. Атаковать надо толпой.
        Вот ещё наши, и ещё. Надо же, как нас много...
        Маэс метался по берегу. Сдержать нетерпение он не мог. Лапы просто горели от возбуждения.
        Наконец, вышли последние. Ну, всё. Теперь вперёд.
        И Маэс побежал. Когда ты в волчьем теле, это единственный способ отдавать команды.
        Главное - найти противника. К счастью, противник был невелик числом и прямо по курсу…
        Атака получилась весёлая. Человеку и так непросто справиться с волком. Ещё сложнее - со стаей волков. А самое страшное - если это не совсем волки.
        Мокрая стая, с распахнутыми зубастыми пастями, едва не изрыгающими пламя, атаковала огромной рыжей дугой. Они врубились в отряд царских скифов со всех сторон сразу - и оказалось, что враг не готов.
        80
        Над головой - знакомое лицо. Человеческое. Маэс. Ещё мокрые волосы прилипли к голове.
        Я всё-таки спасён, - подумал Лик, - Эта битва была была не последняя. Я спланировал атаку правильно - поэтому мне повезло.
        А сказал только:
        - Чья победа?
        - Наша, - ответил Маэс. Он тяжело дышал и тоже, как видно, не отошёл от сражения.
        - Это уже хорошо. Близнецы живы?
        - Близнецы герои! Даже обратно в человека не хотят.
        - Это хорошо. Значит, я не зря выучил их имена.
        - Как ты себя чувствуешь?
        Лик посмотрел на ещё зыбкое утреннее небо.
        - Надо защищаться, - продолжал он, с трудом шевеля пересохшими губами, - Они видели вспышку, они перекроют дороги. Ты же знаешь, здесь немного дорог... Кого-нибудь живыми взяли? Гиппас был здесь?
        - Не было. Они отошли почти сразу.
        - Хорошо, - Лик поднялся и начал оглядываться. Он вдруг почувствовал, что не так уж сильно устал. Просто слишком много всего.
        - Где Агра? - вдруг спросил он. Потом увидел, как помрачнело лицо друга и добавил: - Не говори, я понял.
        Нет, всё-таки он устал. Ничего не может. Ничего не соображает.
        Ничего.
        Ничего.
        - Ты видел вспышку? - спросил Маэс, - Я, если что, успел разглядеть.
        - Их убили не этим, - ответил Лик. Он пытался осмотреться, но словно никак не мог понять, что видит, - То, что я видел - на одного человека. Они… если они придут, нам конец.
        - Нам не конец. Смотри, корабли! - Маэс схватил друга за плечо и развернул к морю. Три чёрных корабля покачивались на серебряной глади, - Херсонес прислал флот. Мы сможем уйти!
        - Это хорошо, - сказал Лик. Странно, но он не мог даже радоваться. Только стоять. Может быть, ходить. Метаморфоза, пожалуй, получится. Волком было бы легче. Волкам вообще легче. Живёшь себе в норе, и не надо ничего решать….
        - Для нас хорошо, - Маэс тоже смотрел на корабли, - Но не для Херсонеса. Палак ищет войны. А это готовый повод. Он бы и так его нашёл. Но это повод для войны и нам это припомнят…
        Лик махнул рукой.
        - Хватит политики! Это ничего не значит.
        - А то, что война начинается - это тоже ничего не значит?
        - Вот и отлично, - Лик кивнул и тряхнул головой, чтобы унять головокружение, - Будет война. Будут нужны наёмники. А мы и есть наёмники. Ни на что больше мы с тобой не годимся. Значит, для нас - всё хорошо.
        .

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к