Сохранить .
Сети Культа Наталия Ивановна Московских
        Хроники Арреды #2
        Осенью 1489 года с.д.п. по всей Арреде распространяется страшная весть: Мальстен Ормонт - беглый преступник-данталли не погиб в тот день, когда разгорелись Сто Костров Анкорды. Он жив и ныне стремится укрыться от грозных палачей, ратующих за торжество правосудия. Мальстен со своей спутницей движется в сторону Малагории, где у него будет возможность избежать кары со стороны Красного Культа и уберечь от той же участи свою спутницу, ведь за Большим морем у Культа власти нет.
        Великий Палач Арреды Бенедикт Колер затевает масштабную кампанию против Мальстена Ормонта и его союзников. В его голове уже созрел план отмщения, сети которого вскоре охватят весь материк.
        НАТАЛИЯ МОСКОВСКИХ
        СЕТИ КУЛЬТА
        ГЛАВА 1. ЖИВАЯ ЛЕГЕНДА
        Сельбрун, Крон
        Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Казалось, это путешествие длилось целую вечность, хотя на деле оно заняло чуть больше недели. Восемь дней изнурительная скачка чередовалась с фехтовальными тренировками, а время передышек, количество которых было намеренно сокращено до необходимого минимума, расходовалось лишь на короткий сон и еду. Леса сменялись небольшими городами и селениями, одинаковые разговоры со стражниками у ворот минуемых населенных пунктов за все это время смешались в неразборчивую кашу. Этот незамысловатый ритуал объяснения целей приезда повторялся изо дня в день, а потом снова - лес сменялся очередным городком или деревней…
        В который раз предъявив пропуск у городских врат и позволив коню перейти, наконец, на шаг, Бенедикт Колер впервые разрешил себе громко вздохнуть, не скрывая своей усталости. Он не мог поверить, что, в конце концов, достиг нужного города, что нет больше необходимости останавливаться на ночлег в лесу, где ночи с приближением второго осеннего месяца становились заметно холоднее. Придорожные трактиры или постоялые дворы Бенедикт и его молодой спутник намеренно обходили стороной, опасаясь, что на отдых в подобных заведениях, поддавшись своей усталости, они потратили бы куда больше драгоценного времени, чем могли себе позволить. Однако под конец этой изматывающей поездки Колер искренне пожалел о таком своем решении: поясница при каждом движении отдавалась заунывной тянущей болью, а руки и ноги, казалось, обратились в непослушные куски дерева. Старший жрец и основатель хоттмарского отделения Красного Культа, считавший себя привычным к долгим путешествиям и походным условиям, сейчас не представлял себе, сумеет ли удержаться на ногах, если спешится: то ли возраст и впрямь начинал брать свое, перешагнув за
полстолетия, то ли организм попросту решительно требовал заслуженного отдыха, коего уже давно не получал. Так или иначе, эта спешная поездка из Олсада в Сельбрун, казалось, отняла все силы Колера.
        Бросив тоскливый взгляд на своего спутника, Бенедикт невольно ухмыльнулся, заметив на лице Киллиана Харта столь же измученное долгой дорогой выражение. Сейчас они - величественные жрецы Красного Культа в ярких дорожных одеяниях, походивших больше на алые кожаные доспехи - напоминали друг другу грязных, пропахших дорожной пылью и потом бродяг, и лишь полные явного почтения взгляды горожан заставляли уставших путников думать о себе иначе.
        Киллиан, заметив, как несколько случайных прохожих склонили перед ним головы в уважительных кивках, нервно передернул плечами, повернув голову к своему наставнику, и тут же поморщился от боли в простуженной этой ночью шее.
        - Похоже, ты ее нешуточно застудил, раз до сих пор голову еле поворачиваешь, - сочувственно поджал губы Бенедикт. - Пожалуй, первым делом попросим лекаря в отделении что-нибудь с этим сделать.
        Молодой человек устало вздохнул, потерев шею рукой.
        - Мы так неистово гнали коней сюда восемь дней подряд не для того, чтобы теперь тратить время на такие пустяки, - отмахнулся он. - Это подождет, лучше сначала мы поговорим со старшим жрецом. Думаю, ответы на ВСЕ свои вопросы мы сразу не получим, поэтому, пока будут искать нужные сведения, поднимать стародавние отчеты и совещаться после нашего визита, мы сумеем привести себя в порядок. Если к этому времени само не пройдет, можно будет попросить лекаря сделать какую-нибудь припарку или… что-то вроде того…
        Бенедикт усмехнулся, заметив, что его спутник неуютно озирается по сторонам и удивляется уважительным приветствиям горожан.
        - Волнуешься? - участливо спросил Колер. Молодой человек нахмурился.
        - Нет, мне не о чем, просто… на нас здесь так смотрят…
        - Добро пожаловать в Сельбрун, - пожал задеревеневшими плечами Бенедикт с отчего-то невеселой усмешкой. - Похоже, в прошлый раз, тебе не удалось в полной мере ощутить на себе пиетет, который проявляет к Культу кронская столица.
        Киллиан качнул головой.
        - В прошлый раз я прибыл сюда обыкновенным странником, который хотел найти свое место. А когда меня отправили учиться в Олсад, я уезжал с первыми лучами солнца, и почти никого не встретил на своем пути. Или, может, действительно не заметил, не знаю…
        - Что ж, теперь придется привыкнуть. Пока мы будем в Сельбруне, эти взгляды никуда не исчезнут. Здесь к нам относятся с большим уважением, - Бенедикт глубоко вздохнул. - К сожалению, это можно сказать далеко не о каждом городе Арреды. В Аллозии, к примеру, какого-никакого почтения к нашей работе можно добиться только в столице, в Акрайле. В других городах там к нам относятся либо с большой опаской, либо с открытой неприязнью.
        - Да, я помню ваш рассказ про Умиро, - кивнул Киллиан, вновь потерев отозвавшуюся неприятной болью шею. - Хотя, впрочем, именно от вас это слышать странно. Мне казалось, положенное почтение к вам испытывает каждый, когда узнаёт, кто вы такой.
        Колер безразлично пожал плечами.
        - Не каждый, но многие, ты прав. Другой разговор, что я не кричу свое имя на всю округу и не припоминаю Сто Костров Анкорды по случаю и без. Иногда такое почтительное опасение не так выгодно, как кажется на первый взгляд. Думаю, ты меня поймешь, если когда-нибудь снова объявишься в Олсаде.
        Киллиан недоуменно приподнял брови.
        - Простите?
        - А ты с момента нашей поездки ни разу не задумался, как на тебя теперь будут смотреть в Олсаде и его окрестностях? Ты провел первую в истории этого тихого городка казнь, причем казнил ЧЕЛОВЕКА. Пособника данталли. И пусть толпа в конце сама призывала тебя распалить этот костер, в памяти горожан запечатлеется лишь твое действие, а не эти гневные выкрики. Теперь для жителей Олсада и близлежащих деревень ты - самый жестокий палач.
        Жрец Харт нахмурился, отведя глаза и не нашелся, что ответить наставнику. Многие его коллеги в небольшом везерском городе, пожалуй, по сей день мечтают примерить на себя такую славу, наслушавшись рассказов о великом жреце Колере, и когда-то Киллиан мог сказать о себе то же. Однако теперь, когда эта самая казнь состоялась, напророченная слава самого жестокого палача Олсада едва ли приходилась ему по духу. Скорее, она была ненужным атрибутом, бесполезным и безвкусным украшением, она путалась под ногами и тяготила.
        Бенедикт невесело усмехнулся.
        - Жалеешь?
        - О чем? О казни Ганса Меррокеля? - хмыкнул Киллиан, тут же осторожно, чтобы не потревожить простуженную шею, качнув головой. - Не скрою, что то была очень жестокая смерть, но этот человек получил по заслугам. Он обязан был ответить за то, что из-за него погибло пятнадцать жрецов…
        Киллиан осекся на полуслове: страшная картина этой казни возникла перед глазами, заставив его содрогнуться, словно от холода, а правую сторону тела, обожженную во время схватки с двумя данталли чуть больше двух лет назад - ощутить волну призрачного жара. Жрец Харт искренне порадовался лишь тому, что на этот раз все же сумел проконтролировать рефлекс левой руки, намеревавшейся неосознанно придержать правое плечо, моментально занывшее, стоило вспомнить о костре Ганса Меррокеля.
        От Бенедикта не укрылось смятение спутника, и он внимательно посмотрел ему в глаза.
        - Уверен? - переспросил старший жрец. Киллиан нервно усмехнулся, с трудом отгоняя от себя перемешанные воспоминания о казни в Олсаде и о пожаре в Талверте.
        - И почему мне каждый раз кажется, что вы хотите услышать от меня слова сомнения?
        Колер снисходительно улыбнулся.
        - Сочти меня мнительным, но я действительно жду их, и, если они имеются, надеюсь услышать их до того, как стану просить старшего жреца головного отделения официально выписать тебя из Олсада и причислить к моей команде. Не хочу выглядеть идиотом в глазах Карла Бриггера.
        Киллиан изумлено взглянул на своего наставника.
        - Я не думал, что жрецу с вашим положением требуется официальное разрешение, чтобы причислить меня к своей команде. С Ренардом и Иммаром было так же?
        - Так же, - кивнул Бенедикт. - Иммар сопровождал меня в небольшой оперативной группе, когда был юнцом едва ли не моложе тебя. Он поступил на службу в Крон в шестьдесят девятом году. Я тогда вернулся в головное отделение с годовым отчетом, и этот юноша изъявил желание отправиться со мной, потому что услышал о моих похождениях от жреца Бриггера. Заручившись одобрением начальства, я взял его с собой. Ренард примкнул к нашей команде чуть позже. Я встретил его в Ильме в семьдесят третьем. Мы с группой были во ФлАцдере проездом. Местные жрецы, наслышанные о моих делах и громких речах на помостах, предложили мне провести допрос пойманного данталли, а после - и казнь, и я согласился. Когда уже шел в подвал к пленнику, я услышал спор старшего жреца с одним из последователей. Старший жрец упомянул некий изъян своего подопечного и заявил, что слабость хоть одного из дознавателей будет для монстра лишним поводом держаться дольше на допросе и показательно насмехаться, а юный последователь, как водится, был с этим не согласен.
        Киллиан криво усмехнулся в ответ.
        - То есть, старший жрец во Флацдере взял Ренарда на службу, несмотря на слепоту, но не собирался давать ему возможность проявить себя? Похоже, не я один отнесся к вашему боевому товарищу предвзято…
        Бенедикт прищурился.
        - И был столь же недальновиден, сколь и старший жрец Ильма. На самом деле, Ренарда, разумеется, взяли в Культ не из жалости: он себя прекрасно проявил и прошел все вступительные испытания на высшем уровне. Однако при этом о его изъяне многим было непросто забыть, и часто это мешало воспринимать его… гм… полноценно.
        - Всем, но не вам, - усмехнулся Киллиан.
        - Похоже, ты пытаешься уличить меня в бахвальстве, жрец Харт, - Бенедикт вернул спутнику усмешку. - Что ж, на этот раз, пожалуй, не стану отрицать, что хвалюсь своей интуицией. Я тогда обратился к старшему жрецу с целью понять суть спора и увидел, о каком изъяне идет речь. Надо признать, мне было непросто скрыть собственное смятение, но - из принципа ли, из присущего моему тогда весьма юному возрасту упрямства ли - я сказал, что одобряю присутствие этого человека на допросе. Так как дознание вел я, мне не отказали. Ренард, к моему великому удивлению, сумел мне помочь выбить из пленника информацию куда быстрее, чем я рассчитывал: пойманный данталли отнесся к слепоте моего помощника с нескрываемым ужасом. После казни я спросил у старшего жреца разрешения на то, чтобы Ренард Цирон отправился со мной, и тот, казалось, был только рад отпустить его. Ренарду же я сказал, что если он доедет со мной до Крона, не разочаровав меня в пути, я получу разрешение, и он сумеет стать полноценным членом нашей оперативной группы.
        Киллиан улыбнулся.
        - Насколько я понимаю, он не разочаровал.
        - Ни разу, - кивнул Бенедикт, останавливая коня и спешиваясь. Измученная долгой дорогой спина неприятно заныла, а в ноги словно впилось множество колючек. Убедившись, что сумеет сделать шаг, не покачнувшись, Бенедикт дождался, пока спешится спутник, и многозначительно кивнул на возвышающееся перед ними здание головного отделения Красного Культа, уступающее в высоте, пожалуй, лишь городскому Храму Тринадцати. - Надеюсь, не разочаруешь и ты. Спрашиваю в последний раз, Киллиан: ты уверен, что хочешь примкнуть к моей команде?
        Жрец Харт скептически сдвинул брови и склонил голову, удержавшись от того, чтобы лишний раз потереть простуженную шею.
        - Сколько бы вы ни переспрашивали, отрицательного ответа не последует. У вас не получится так легко избавиться от меня, Бенедикт, - с усталой усмешкой отозвался молодой человек.
        - Что ж, - улыбнулся Колер, - тогда не будем медлить. Жрец Бриггер уже, должно быть, ждет нас.
        Сонный лес, Карринг
        Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Пожалуй, впервые пробуждение проходило столь медленно и тяжело: веки никак не желали подниматься, по телу разливалась неприятная ломота, руки и ноги казались непомерно тяжелыми и с трудом могли шевелиться.
        Когда глаза все же удалось открыть, окружающее пространство расплылось перед ними размытыми кляксами, и лишь голос, зазвучавший поблизости, позволил вспомнить смешавшиеся в кучу последние события, беспорядочно блуждающие по закоулкам сознания.
        - Мальстен, - нежная женская рука легла данталли на плечо, послышался облегченный громкий вздох. - Слава богам, ты очнулся! Я уж думала, что ты…. Никогда меня больше так не пугай, слышишь?
        Мальстен перевел рассеянный взгляд на спутницу, черты которой расплылись перед глазами неясным пятном: различимым оставался лишь силуэт молодой женщины, а также цвет ее волос и одежды.
        - Я же обещал, что все будет хорошо, - тихо отозвался данталли: в горле пересохло, и сдержать рвущийся наружу сухой кашель вышло с большим трудом.
        Аэлин вновь облегченно вздохнула, обессиленно уткнувшись лбом в грудь лежавшего на настиле спутника. С трудом приподняв налитую тяжестью руку, Мальстен успокаивающе погладил женщину по плечу.
        - Боги, как же я испугалась! Все это время я непрерывно взывала к милости ВЕнселя, чтобы он позволил тебе исцелиться. Когда ты упал, я думала, что… что ты умер.
        Мальстен слабо улыбнулся и, когда охотница отстранилась от него, попробовал приподняться на локтях. Первая же попытка, к его собственному удивлению, увенчалась успехом, и хижина тринтелл, как ни странно, даже не подумала сделать перед глазами крутой оборот, хотя черты ее так и оставались расплывчатыми.
        - Ох… - выдохнула Аэлин, в голосе ее послышалось сочувствие. - Мальстен, как ты?
        Данталли, обыкновенно не привыкший привлекать внимание к своим недугам, на этот раз предпочел ответить честно, понимая, что если зрение не восстановится, он станет обузой охотнице в дальнейшем пути и ничем не сможет ей помочь в спасении Грэга Дэвери.
        - Вижу очень плохо, - опустив глаза, покачал головой кукольник.
        - Как Тисса и предполагала, - виновато отозвалась Аэлин, накрывая ладонь Мальстена своей.
        - Кстати, где она?
        - На улице, - в голосе охотницы послышалась улыбка. - Готовит какой-то отвар. Говорит, что в доме от него бы стояла жуткая вонь. Этот отвар должен помочь твоим глазам быстро восстановиться. Ну… или, по крайней мере, выглядеть не так жутко.
        Данталли непонимающе сдвинул брови в ответ на нервную усмешку, прозвучавшую в голосе Аэлин.
        - Жутко? А что с ними?
        - Как бы сказать, - охотница неловко пожевала губу, - они… все в крови. Темно-синей, почти черной. Выглядит, если честно, страшновато даже для меня. Я думала, за два дня станет хоть немного лучше, но, похоже, ошиблась…
        Мальстен невесело усмехнулся, тут же посерьезнев.
        - Постой, я, кажется, не уловил с первого раза. Ты сказала, два дня? Хочешь сказать, сегодня двадцать седьмой день Матира? Мы потеряли столько времени?
        Аэлин покачала головой.
        - Я бы не назвала это потерей - скорее, заслуженным отдыхом после треклятого болота дьюгара. К тому же, мы выяснили точно, что мой отец еще жив.
        - Так мне удалось это сказать? Я не был уверен, - прерывисто вздохнул Мальстен, вспоминая видение, которое передала ему тринтелл с помощью размытой записи в промокшей тетради Грэга Дэвери.
        - Удалось, - кивнула Аэлин. На некоторое время воцарилось молчание, в течение которого охотница напряженно пыталась подобрать слова, чтобы расспросить спутника о видении более подробно.
        Данталли прекрасно понимал, что Аэлин заслуживает знать правду о том, что сделал Бэстифар, чтобы заставить Грэга навести свою дочь на след анкордского кукловода - то есть, правду о том, как аркал пытал плененного охотника расплатой своего подручного данталли, чтобы вынудить его написать те самые строки в дневнике.
        Понимая, какие чувства это вызовет у спутницы, Мальстен скрепя сердце вкратце пересказал ей, какое видение получил от Тиссы. С его помощью кукольник буквально почувствовал Грэга Дэвери в мире живых. Будто бы тонкая нить, подобная нитям данталли, протянулась от старой тетради к плененному охотнику. С мертвым такая связь установиться бы не сумела, Мальстен знал это точно.
        Аэлин слушала, не перебивая.
        Закончив рассказ, данталли беспомощно замолчал, понимая, что не может разглядеть черты лица спутницы и каким-либо образом трактовать ее взгляд. Он не представлял себе, как она отнесется к тому, что произошло в Грате, ведь, по сути, именно из-за него, из-за Мальстена Ормонта, ее отец оказался в плену у малагорского царя и вынужден был пройти через все эти муки.
        - Теперь ты точно меня возненавидишь, - невесело усмехнулся данталли, и слова его были, скорее, утверждением, нежели вопросом.
        Аэлин поморщилась.
        - Похоже, ты еще не до конца пришел в себя, раз строишь такие предположения на мой счет, - покачала головой она.
        - Фактически это ведь все произошло из-за меня, - вздохнул кукольник. - Не говори, что не думаешь об этом, что не винишь меня в том, что пришлось пережить Грэгу в плену у Бэстифара.
        Аэлин глубоко вздохнула.
        - Мальстен, я не стану тебе врать: я действительно считаю, что ты послужил причиной МНОГОМУ из того, что пришлось пережить моему отцу в Грате, но я не в силах списывать со счетов все то, что ты сделал ДЛЯ него. Перво-наперво, ты остановил пытку пожирателя боли на первом же допросе. Бэстифар согласился оставить его в живых в качестве твоей цирковой марионетки, ты принял эти условия и во время представлений следил за тем, чтобы с моим отцом все было хорошо. Пусть ты и не отпустил его, ты хотя бы сохранил для меня возможность увидеть его живым, а этого уже достаточно, чтобы НЕ НЕНАВИДЕТЬ тебя. Особенно, учитывая, что отец явился в цирк с намерением тебя убить.
        Данталли поморщился.
        - Если бы я отпустил Грэга…
        - Он бы подготовился лучше и вернулся, чтобы убить Бэстифара, да, - кивнула Аэлин. - И этого ты позволить тоже не мог. Я не могу до конца понять твоего трепетного отношения к этому существу после того, во что он превратил твою расплату, Мальстен, но признаЮ и принимаю то, что Бэстифар шим Мала был и остается тебе очень дорог.
        - Мне кажется, или сейчас все же прозвучит какое-то «но»? - нервно хмыкнул данталли. Охотница вздохнула с улыбкой и опустила голову.
        - У меня много «но», Мальстен. И, несмотря на каждое из них, возненавидеть тебя я не в силах. Знаешь, когда я решила, что видение Тиссы все же убьет тебя, я мысленно готова была проклясть себя за то, что не воспротивилась этой проверке. О какой же ненависти может идти речь, если больше всего в эти два дня я боялась твоей смерти? - Аэлин вновь положила руку спутнику на плечо. - Прошу тебя, забудь это слово в отношении меня, хорошо? Похоже, Крипп издевается надо мной, заставляя меня произносить нечто подобное по отношению к иному существу, но я никогда, слышишь, никогда не смогу тебя ненавидеть…
        Слова охотницы были прерваны тяжелыми шагами хозяйки хижины, показавшейся в дверном проеме. Ее будто бы сплетенные из толстых терновых ветвей пальцы сжимали небольшой пузырек с какой-то жидкостью, от которого по комнате моментально разнесся резкий гнилой запах, заставивший Аэлин брезгливо поморщиться.
        Тисса, едва не задев волосами, напоминающими свалявшиеся водоросли, потолок, вошла в комнату. Ее белые глаза, похожие на два огромных шара на словно бы сплетенном из толстых ветвей лице, казалось, радостно блеснули.
        - Очнулся, - констатировала тринтелл, неестественно смягчая почти все согласные буквы в произносимом слове. - Как твои глаза?
        Мальстен, поджав губы, чуть отодвинулся от своей спутницы, лишь теперь осознав, насколько небольшое расстояние разделяло их секунду назад.
        - Радует хотя бы то, что они на месте, - усмехнулся данталли.
        - Не говори, что я не предупреждала тебя, Мальстен Ормонт. Твоя расплата должна была показаться тебе благодатью богов: ты едва не ускользнул в объятья Жнеца Душ после моего видения.
        - Но ведь не ускользнул, так что все прошло хорошо, если не считать, что я почти ничего не вижу. Можешь с этим что-то сделать?
        Тисса приблизилась, поднеся резко пахнущий отвар к настилу, и охотница отстранилась: от запаха этого варева к ее горлу подкатил тяжелый комок тошноты. Демон-кукольник также невольно поморщился.
        - Боги, вонь просто невыносимая! Из чего этот отвар? - простонала Аэлин.
        - Лучше тебе не знать, - осклабилась тринтелл, присаживаясь рядом с Мальстеном и, прикоснувшись к его плечу, заставила его снова лечь. - Раскрой глаза широко. Я должна посмотреть.
        Данталли вновь поморщился от запаха, в носу защипало. Тисса широко улыбнулась.
        - Очень густая кровь, и ее много, - кивнула она. - Ты прав, тебе повезло, что глаза остались на месте. Возможно, продлись видение чуть дольше, ты мог потерять их.
        Мальстен невольно вздрогнул, однако в ответ ничего не сказал.
        - Так ты сможешь ему помочь? - нетерпеливо спросила Аэлин, уже не стараясь игнорировать разнесшуюся по комнате вонь и демонстративно зажимая нос.
        - Смогу, - кивнула тринтелл, прижав ветвистый палец к горлышку пузырька и предупреждающе надавив второй рукой на грудь данталли. - Держи глаза широко открытыми, понятно, Мальстен Ормонт?
        Демон-кукольник вдохнул через рот, чтобы не чувствовать отвратительной вони, и кивнул, стараясь выполнить указания Тиссы, из черт которой он мог более-менее четко разглядеть лишь два огромных белых шара ее ужасающих глаз.
        Ветвистая рука с пузырьком склонилась над самым лицом Мальстена, от ужасного запаха к горлу подкатил ком тошноты, и данталли задержал дыхание, чтобы пустой желудок не вывернулся наизнанку. Через секунду несколько капель отвара попали в правый глаз, который тут же охватило невыносимое жжение, как если бы перед взором Мальстена предстала сразу сотня хаффрубов в своем истинном облике. Не дав своему пациенту времени осознать, что происходит, Тисса влила еще несколько капель в левый глаз и бегло отстранилась, позволив данталли резко сесть и закрыть лицо руками.
        Короткий отрывистый стон вырвался из груди Мальстена, между пальцами, закрывающими глаза, показались ручейки темно-синей крови.
        - О, боги! - воскликнула Аэлин, тут же забыв о вони отвара и подоспев к своему спутнику.
        Тринтелл поспешила покинуть комнату и унести с собой дурно пахнущий пузырек, оставив своих незваных гостей наедине.
        Несколько невыносимо долгих секунд Мальстен сидел совершенно неподвижно, крепко прижимая руки к лицу, и охотница не решалась даже окликнуть его. Казалось, время остановилось и возобновило ход лишь тогда, когда данталли, наконец, опустил руки, и Аэлин невольно ахнула, увидев темно-синие кровавые слезы, струящиеся потоком из глаз спутника.
        - А вот это - по-настоящему жуткое зрелище, - нервно усмехнулась охотница. - Тебе… лучше?
        Взгляд Мальстена заметно прояснился, а его глаза, которые минуту назад заполняла темно-синяя кровь, вновь начали походить на человеческие. Данталли шумно выдохнул, отирая щеки.
        - Ох… определенно лучше. Я тебя вижу, - криво улыбнулся он, и левую щеку пронзила глубокая ямочка.
        Аэлин вернула спутнику улыбку и, не отдавая себе отчета в том, что делает, прильнула к нему и крепко обняла, вновь уткнувшись лицом ему в грудь.
        - Хвала богам! Я успела не на шутку испугаться, что потеряю такого хорошего напарника, - нервно усмехнулась она.
        Мальстен смущенно поджал губы, надеясь, что Аэлин не почувствовала, как часто вдруг забились оба его сердца. Прикрыв глаза, он провел рукой по длинным светлым волосам Аэлин Дэвери и качнул головой.
        - Не дождешься. Я ведь тебе пообещал.
        Сельбрун, Крон
        Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Всего за несколько минут пребывания в головном отделении Красного Культа в Кроне, Киллиан Харт успел устать от пристального внимания последователей, которое невольно доставалось и ему как спутнику Бенедикта Колера. Воистину, самого жестокого палача Арреды здесь знал в лицо едва ли не каждый жрец. Любой, приметивший его в здании, стремился перемолвиться с ним хотя бы парой слов, услышать о новых похождениях легендарного охотника за данталли.
        Киллиан внимательно изучал реакцию своего наставника на эти приветствия и вопросы и начинал понимать, о чем Бенедикт говорил ему несколько минут назад: от такого внимания к своей персоне в действительности можно было очень быстро устать, оно начинало в скором времени нагонять скуку и даже дурноту. Жрец Харт видел у кронских последователей Культа нешуточное желание быть замеченными знаменитым палачом и, надо думать, практически каждый здесь хотел, чтобы Колер забрал его в свою команду.
        Миновав третий этаж массивного здания, Киллиан искренне понадеялся не встретить еще больше желающих пообщаться с Бенедиктом, однако надежды его тут же развеялись: на лестничном пролете между четвертым и пятым этажами, когда до кабинета Карла Бриггера оставалось всего ничего, повстречалась группа жрецов. Молодые последователи тут же замерли соляными столбами при виде Бенедикта, а в глазах их показался зачарованный, по-детски восторженный блеск.
        Киллиан невольно поморщился, вспомнив, как и он сам в составе похожей компании в Олсаде замер при виде своего нынешнего наставника несколько дней тому назад.
        «Даже не думал, что эти сборища выглядят так смехотворно», - с досадой подумал Харт, не без стыда сознавая, что его коллеги в Везере выглядели еще хуже перед лицом Бенедикта: кронских жрецов готовят к работе куда лучше, чем везерских, но даже они при этом сейчас казались глупыми желторотиками…
        Молодые жрецы бегло обступили живую легенду, начав воодушевленно и наперебой сыпать дождем вопросов:
        - Жрец Колер! Вы в Кроне? Какими судьбами?
        - Мы можем ожидать, что вы заглянете к нам в лекторий?
        - Расскажете о новых пойманных данталли?
        - Мы слышали, в этом году число пособников резко выросло. Это правда?
        - А ваши спутники с вами? Можно ли будет ожидать их тоже в лектории?
        - Жрец Цирон тоже прибыл?
        - До нас дошли слухи, что вы спешно выехали сюда из Везера. Что там приключилось? Вы расскажете?
        - Мы услышали в разговоре наставников, что в Олсаде состоялась первая в истории казнь пособника данталли. Не терпится услышать эту историю!
        - А самого монстра в Олсаде поймали?
        Бенедикт устало вздохнул, вымученно улыбнувшись юным последователям.
        - Братья мои, при всем уважении к вашей любознательности, я прибыл сюда только что и предпочел бы отвечать на вопросы после хотя бы пары часов отдыха с очень долгой изнурительной дороги, - отозвался он.
        - Мы понимаем… но жрец Колер, хотя бы… - наперебой вновь заголосили молодые жрецы, заставив Бенедикта прерывисто вздохнуть.
        Киллиан нахмурился, качнул головой, поморщившись от боли в простуженной шее, и выступил чуть вперед, оттесняя группу молодых последователей от своего наставника.
        - Чем быстрее вы дадите нам завершить дела, тем быстрее жрец Колер сумеет ответить на все ваши вопросы, - сквозь зубы процедил он. - Поэтому расступитесь и наберитесь терпения… БРАТЬЯ… - последнее слово он процедил особенно ядовито.
        Группа жрецов недоуменно уставилась на Киллиана, вмиг переведя взгляды на Бенедикта. Колер приподнял руку в останавливающем жесте.
        - Мой юный друг совершенно прав, - примирительно кивнул он. - Прошу вас усмирить любопытство еще на некоторое время, на все вопросы я отвечу потом. Сейчас у нас есть несколько неотложных дел. Доброго вам дня, братья.
        Не дожидаясь нового шквала вопросов, Бенедикт протиснулся сквозь компанию молодых жрецов, и Харт спешно последовал за ним.
        - Не понимаю, - хмыкнул он, когда группа вопрошающих осталась позади. - В Олсаде вы ведь могли едва ли не одним словом заставить любого жреца подчиниться вам и моментально умолкнуть. Во встречных отделениях Культа по дороге - тоже. Каждое ваше обращение к коллегам… то есть, к братьям, напоминало приказ, а здесь…
        - Здесь я говорю с молодыми последователями, как неуверенный в себе сельский учитель? - с кривой ухмылкой спросил Колер, заканчивая мысль подопечного. Харт прищурился.
        - И как с вашей прямолинейностью можно выработать в себе почтение к старшим? - ухмыльнулся он. Бенедикт развел руками.
        - Даже если б ты сказал это мягче, сути вопроса это не изменило бы, так ведь?
        Жрец Харт пожал плечами.
        - Пожалуй, не изменило бы. Так отчего же здесь ваше поведение так меняется, Бенедикт?
        - Просто меня здесь не боятся, Киллиан. По крайней мере, НЕ ТАК, как в других королевствах Арреды, - невесело усмехнулся Колер, качнув головой. - В Кроне я личность, пожалуй, неоднозначная, но пользующаяся большой популярностью и, как ни странно, признанием. Возможно, еще жива память о тех временах, когда Крон в союзе с Гинтарой воевал с Анкордой, и Сто Костров, разгоревшихся на вражеской территории, внушают местным последователям Культа некий трепет, но не страх. Поэтому той… гм… власти, которую чужое опасение дает мне в других местах, у меня здесь нет. К тому же ощущение, что здесь я не имею последнего слова, а вынужден спрашивать его у старшего жреца головного отделения, дает остальным некоторое чувство защищенности от моих безумных выходок. В других землях у меня есть определенное право на… вольности. Но не здесь.
        Жрец Харт саркастически усмехнулся.
        - Хотите сказать, здесь вы - не столько самый жестокий палач Арреды, сколько герой? Живая легенда?
        Колер устало прыснул со смеху.
        - Точнее сказать, ЕДВА ЖИВАЯ, если верить моему самочувствию, - он качнул головой и огляделся вокруг. - Ладно, пора спешить к жрецу Бриггеру, пока мы больше никого на своем пути не встретили.
        - Категорически согласен, - хмыкнул Киллиан, ускоряя шаг.
        Сонный лес, Карринг
        Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Как только зрение пришло в норму, Мальстен начал спешно собираться в путь. Он не представлял себе, какие действия мог предпринять Бенедикт Колер за те два дня, что они с охотницей потеряли здесь, но подозревал, что сложа руки этот фанатик не сидел. Посему нужно было в скорейшем времени добраться до Леддера и найти способ попасть на корабль, идущий в Малагорию. Там, как бы Колер ни старался достать своего врага, у него будут связаны руки: на территории Обители Солнца действовали далеко не все законы Совета Восемнадцати, даже Вальсбургская Конвенция на том берегу Большого моря не имела силы.
        Поразмыслив о дальнейшем маршруте, Мальстен пришел к выводу, что выбираться на основной тракт им с Аэлин все еще опасно: Колер, скорее всего, разослал ориентировки на опасных беглецов по всем отделениям Красного Культа. Жрецы, имея в запасе лишние два дня, могли хорошо подготовиться и теперь поджидать в любой попутной деревушке.
        На деле Мальстен не страшился схлестнуться со жрецами в схватке: он не думал, что за такое короткое время - с момента жестокой расправы над приспешниками Колера в Олсаде - Культ сумел найти некое действенное средство, которое могло бы сковать его силы. Однако именно эта излишняя самоуверенность и заставляла Мальстена осторожничать: в прошлый раз, когда он слишком понадеялся на свои силы и решился управлять Кровавой Сотней, это привело к последствиям весьма плачевным. Больше такой ошибки допускать было нельзя. Мальстен понимал, что вряд ли его собственное положение может хоть немного ухудшиться в сравнении с уже имеющимся, однако на этот раз он подвергал риску не только себя.
        То и дело поглядывая на Аэлин во время сборов, кукольник несколько раз ловил себя на мысли, что не может допустить, чтобы его спутница попалась в руки Красного Культа. Теперь, когда Бенедикт Колер понял, что охотница заодно с его давним врагом, он явно занес ее в список опаснейших преступников и пособников данталли, никого из которых он не оставляет в живых. Мальстен с тоской понимал, что теперь Малагория - единственное убежище и для Аэлин тоже. Возможно, если выйдет на какое-то время задержаться там, получится придумать, как найти управу на великого анкордского палача… если, конечно, Бэстифар соизволит хотя бы выслушать Мальстена после его предательского бегства…
        - Ты готов? - Аэлин перекинула лямку заплечной сумки через голову, откинула длинные светлые волосы с лица и положила руку на рукоять паранга, закрепленного на поясе.
        Мальстен прочистил горло и кивнул, подбирая только что уложенные вещи.
        - Да. Можем идти. Нужно только попрощаться с Тиссой.
        - Она сказала, что будет поблизости, - улыбнулась Аэлин, указывая спутнику на дверь.
        Не говоря больше ни слова, данталли поспешил покинуть небольшую хижину тринтелл.
        Тисса действительно находилась неподалеку: собирала и заготавливала дрова для растопки. Мальстен невольно ощутил укол вины за то, что никак не отблагодарил лесную ведьму за помощь в выяснении правды о Грэге Дэвери. Неловко поджав губы, демон-кукольник шагнул к тринтелл и вопрошающе кивнул.
        - Тисса, - обратился он. - Я так и не успел поблагодарить тебя за то, что ты для нас сделала. Спасибо тебе. Если я могу как-то отплатить тебе за это…
        - Все сделал ты сам, разве нет? - усмехнулась она.
        - И все же, - качнул головой кукловод. Хозяйка хижины устало вздохнула.
        - Единственной возможной помощью от тебя, Мальстен Ормонт, будет то, что ты сейчас покинешь мой дом, больше мне ничего не нужно.
        Данталли непонимающе сдвинул брови, переглянувшись с охотницей.
        - Прости, что стеснили тебя так надолго… - кивнул он. Тисса усмехнулась.
        - Разве в том дело? - прошелестела она. - Дело в том, что рядом с вами находиться опасно, я это чувствую с того момента, как вы пришли. Особенно ты, Мальстен Ормонт. Ты живая легенда, которая слишком много раз обманывала смерть. Я, кажется, понимаю, почему Теодор дружен с тобой: дыхание Жнеца Душ так часто звучало за твоими плечами, что его холод можно почувствовать издали. Этот холод манит аггрефьеров. Вы двое, - взгляд белых глаз лесной ведьмы остановился на Аэлин, - убивали и должны были быть убиты слишком часто. Вы привлекли внимание. Рорх и ее помощник пристально наблюдают за вами. Я не хочу, чтобы через вас они увидели меня.
        Мальстен опустил глаза, кивнув тринтелл.
        - Ясно. Что ж, тогда не станем более тебе докучать. Еще раз спасибо тебе за все.
        - Прощай, Мальстен Ормонт. И ты, девочка, прощай. Думаю, больше мы никогда не встретимся, - склонила голову Тисса.
        Решив больше не терять времени, данталли и охотница двинулись в путь, свернув глубже в лес и еще больше отдалившись от основного тракта.
        Заговорить друг с другом спутники смогли лишь тогда, когда хижина Тиссы окончательно скрылась в лесной глуши и стала совершенно неразличима за деревьями. Аэлин нарушила молчание первой, шумно выдохнув и качнув головой, не скрывая своего облегчения: она всячески разделяла мечты лесной ведьмы о скорейшем расставании.
        - Что ж, будем надеяться, что больше мы в Сонном лесу ни на какие неприятности не нарвемся. По крайней мере, на еще одного дьюгара, - с нервной усмешкой произнесла охотница, обращаясь к своему помрачневшему попутчику. - Не хотелось бы снова показывать тот… номер, что мы проделали в болоте пару дней назад.
        Данталли рассеянно кивнул.
        - Да, не хотелось бы… - коротко отозвался он.
        Аэлин поравнялась с кукольником и внимательно заглянула ему в глаза.
        - Мальстен, что с тобой? Ты хорошо себя чувствуешь? Твои глаза…
        - Они в порядке, - покачал головой данталли, снисходительно улыбнувшись, - не беспокойся обо мне, прошу. В течение всего этого путешествия я, кажется, только это и заставлял тебя делать.
        - Это неправда, - упрямо возразила охотница.
        - Серьезно? А по-моему, со мной возникало множество проблем, без которых ты уже добралась бы до Грата. Причем, без преследования со стороны Культа.
        Аэлин глубоко вздохнула и прибавила шагу, стремясь не отстать от спутника.
        - Мальстен, мы ведь уже говорили об этом. Без тебя я бы никогда не выяснила, что стало с моим отцом, и уж точно не узнала бы наверняка, жив ли он. Без тебя у меня вообще ничего бы не вышло. Если взамен надо принять то, что теперь у меня на хвосте Бенедикт Колер… что ж, так тому и быть, оно того стоило, - охотница невесело усмехнулась, однако, не заметив и проблеска улыбки на лице кукольника, поспешила остановить его, ухватив за предплечье. - Послушай, Мальстен, я уверена, что ты мрачен не потому, что считаешь себя проблемным спутником для меня. Но если и так, спешу тебя разубедить в этом: все те «проблемы», которые, ты считаешь, возникали с тобой по пути, любому другому моему спутнику стоили бы жизни.
        Данталли опустил взгляд, нервно усмехнувшись. Аэлин снисходительно склонила голову, положив руку ему на плечо.
        - А теперь прекрати выдумывать всякие глупости и расскажи, что тебя волнует на самом деле, - настоятельно произнесла молодая женщина. - Ты был столь же мрачен некоторое время после разговоров с Теодором. Тисса тоже сказала нечто такое, что заставило тебя крепко задуматься? О чем именно? О том, что ты - живая легенда, которая много раз обманывала смерть?
        Мальстен качнул головой, посмотрев, наконец, в глаза охотнице. На лице его мелькнула тень улыбки.
        - Вообще-то, задуматься меня заставила не Тисса, а ты.
        Аэлин недоуменно приподняла брови.
        - Я?
        - Когда сказала, что едва не потеряла хорошего напарника.
        - Поясни, - охотница непонимающе качнула головой, сложив руки на груди. - О чем же это заставило тебя задуматься?
        Мальстен ободряюще улыбнулся спутнице и неспешно продолжил продвигаться через лес.
        - Честно говоря, о слепоте, - с невеселой усмешкой отозвался он. - В момент, когда я понял, что почти ничего не вижу, мне показалось, что нити словно исчезли, понимаешь? Точнее, я знал, что они есть, но понимал, что не смогу ими управлять, пока не буду способен видеть. Сила данталли напрямую зависит от зрения, и в какой-то момент я подумал, что лишусь и того, и другого. Знаешь, я невольно задумался о том, каково приходится слепому жрецу, который сопровождает Колера. Он вовсе не кажется беспомощным, а я, лишись я зрения, был бы…
        - Недееспособен, - понимающе кивнула Аэлин, припоминая свою схватку с Ренардом Цироном.
        - Да, - поморщился данталли.
        - Мальстен, глупо сравнивать себя с Ренардом: он был рожден слепым, ему с раннего детства приходилось ориентироваться в пространстве без помощи зрения, тогда как тебе…
        Кукольник кивнул.
        - Да, я знаю, знаю, просто, когда я подумал о том, что нити могли бы навсегда исчезнуть, невольно представил себе, как бы сложилась моя жизнь, будь я…
        - Человеком? - закончила за спутника Аэлин, и щеки ее на миг залил заметный румянец. Мальстен отвел глаза.
        - Знаю, это глупые мысли. Быть человеком не позволила бы мне кровь моего родного отца, но… я часто вспоминаю, какая судьба постигла мою семью десять лет тому назад. Если бы я не был рожден данталли, матери не пришлось бы искать Сезара, чтобы меня обучить. Колер не нагрянул бы в Хоттмар, родители остались бы живы, и, возможно, никогда не было бы Ста Костров Анкорды.
        Невеселая неровная улыбка вновь заставила глубокую ямочку показаться на левой щеке демона-кукольника. Аэлин снисходительно улыбнулась в ответ и изучающе склонила голову.
        - И всего, что было после них, - пожала плечами она, многозначительно взглянув на своего спутника, - включая Малагорию и цирк Бэстифара.
        Вопреки ожиданиям Аэлин, Мальстен помрачнел сильнее прежнего, нарочито небрежно махнув рукой и зашагав вперед.
        - Зато сам цирк не изменился бы. Думаю, рано или поздно Бэс все равно привлек бы данталли к работе, как сделал это сейчас.
        Аэлин изумленно приподняла брови, вновь поравнявшись со спутником.
        - Постой, хочешь сказать, в видении, которое передала тебе Тисса, ты увидел, что в цирке сейчас другой данталли? - заинтересованно спросила она. - Ты… говорил, что Бэстифар… пытал моего отца с помощью расплаты данталли, но я была уверена, это она… твоя.
        - Насколько я помню из видения, нового художника зовут Дезмонд, - бегло отозвался кукольник. Охотница глубоко вздохнула.
        - Поправь меня, если ошибаюсь, Мальстен, но мне кажется, я слышу в твоем голосе ревность, - усмехнулась она, тут же посерьезнев. - Скажи, ты скучаешь по цирку?
        - Наверное, это кажется тебе диким, - с нервной усмешкой отозвался данталли. Аэлин качнула головой.
        - Я не знаю, каким мне это кажется. Ты так упорно избегаешь рассказывать мне о Малагории, что мне трудно судить, но я не отрицаю, что работа художника по цирковым представлениям могла тебе нравиться. В Грате ты ведь мог применять свои силы и при этом не причинять никому вреда…
        Мальстен неопределенно качнул головой, на лице его растянулась улыбка - впервые за этот день не печальная.
        - Этот разговор следует сохранить в летописях Арреды, - хмыкнул он. - Охотница на иных существ поняла саму природу данталли.
        Аэлин одарила своего спутника обжигающим взглядом.
        - Имейте совесть, ваша светлость, - отозвалась она, прищурившись. - После того, сколько раз я ставала на вашу сторону, могли бы попридержать такие замечания.
        Мальстен изумленно округлил глаза.
        - Айли, у меня и в мыслях не было…
        - Ладно тебе пугаться, я пошутила, - со снисходительной улыбкой отмахнулась охотница. Кашлянув, чтобы заполнить внезапно возникшую неловкую паузу, она небрежно развела руками и вновь обратилась к попутчику. - Ты, кстати, когда-нибудь расскажешь мне о цирке?
        Мальстен криво ухмыльнулся. Аэлин качнула головой.
        - Брось, каждый день нашего пути приближает нас к Грату. Прошлым пунктом назначения мы считали дом Тиссы, и от ее видения о моем отце зависело то, как мы будем действовать дальше. Но теперь мы знаем, что он жив, и…
        - Я понимаю, - кивнул данталли, - тебе не хотелось бы ехать в Грат совершенно неподготовленной к тому, что ты там встретишь.
        - Точнее, КОГО, - пожала плечами охотница. - Я видела Бэстифара лишь раз, да и ту встречу нельзя было считать настоящим знакомством. Он представился чужим именем и всячески выдерживал образ, выбранный для своего представления. Я понимаю, что не знаю о нем толком ничего, кроме того, что он спас тебя в момент разоблачения при дэ’Вере, и того, что долгое время ты жил у него, работал в его цирке. А также, что он с помощью пытки забирал твою расплату…
        Мальстен качнул головой.
        - Он не понимает разницы…
        - … между пыткой и своей помощью. Это я тоже помню, - кивнула охотница. - Меня пугает то, что я совершенно не понимаю это существо. У меня не было опыта общения с аркалами, я не могу понять, как они мыслят. В моей практике больше попадались квары, спарэги, тамеры…
        - Монстры и вредители, в общем, - многозначительно прищурившись, подытожил кукольник. Женщина отозвалась коротким кивком.
        - Да. Твои рассказы о Малагории могли бы мне существенно помочь. Я понимаю, что ты собираешься всецело взвалить миссию по освобождению моего отца на свои плечи, но не намерена все это время стоять за твоей спиной безмолвным предметом мебели, Мальстен. Я должна знать, чего ожидать и как себя вести.
        Данталли вновь глубоко вздохнул, прикрывая глаза и мысленно переносясь в то время, когда только начинал работать в малагорском цирке. Как ни странно, эти воспоминания оказались более яркими и живыми, чем едва минувший год, что он прожил в Прите.
        - Что ж, у нас достаточно времени, чтобы поговорить Бэстифаре. Что ты хочешь узнать?
        Аэлин с трудом удержалась от победной улыбки. С самого первого момента, как имя малагорского царя впервые прозвучало из уст Мальстена, кукольник старательно избегал разговоров об аркале.
        - Что угодно, - примирительно сказала молодая женщина. - Расскажи, что вспоминается тебе сейчас первым.
        Данталли понимающе кивнул.
        - Что ж, пожалуй, стоит начать с того, что затея Бэса с цирком показалась мне не менее безумной, чем его демонстрация силы на поле боя, когда меня… разоблачили, - Мальстен помедлил, и продолжил несколько секунд спустя, прочистив горло. - Я никогда прежде не задумывался о том, чтобы управлять артистами во время циркового представления. Но Бэстифар был уверен, что именно этим я занимался во время сражений.
        Аэлин ободряюще улыбнулась.
        - Теодор говорил, он видел в тебе художника.
        - Да, Бэс часто меня так называл, - на лице кукольника появилась ностальгическая усмешка. - Когда мы сбежали из дэ’Вера, я не предполагал отправляться в Грат, не хотел быть на иждивении у наследного принца Малагории. Но, сказать по правде, мне некуда было больше идти. На всем материке царила неразбериха, шла война, и лучшего убежища для беглого монстра, чем Обитель Солнца, где не действует даже Вальсбургская Конвенция, мне было не найти. К тому же Бэстифар убедил меня, что в Грате меня ждет работа с постоянным жалованием, что я не буду там прихлебателем, и я решил попытаться.
        Охотница с интересом слушала своего спутника, надеясь, что он не оборвет рассказ.
        - И ты решил приступить к работе в цирке сразу, как прибыл?
        - Не сразу, - повел плечами Мальстен. - На самом деле, Бэс меня с этим не торопил. Он ждал момента, когда я сам захочу проявить свои способности на арене.
        - Удивительная деликатность для аркала, - буркнула себе под нос Аэлин, чем заставила своего спутника поморщиться.
        - Возможно, он был бы более нетерпелив, если бы не визит Бенедикта Колера в Грат. Мы тогда, кажется, около месяца пробыли в Малагории, может, чуть меньше, дорога из дэ’Вера отняла много времени, - хмыкнул данталли.
        Охотница изумленно приподняла брови.
        - Бенедикт приходил за тобой в Грат? - воскликнула она.
        - Представь себе, - ухмыльнулся Мальстен.
        - Но ведь в Малагории Культ не имеет никакой власти. На что он рассчитывал?
        - На мою ненависть, я полагаю. Придя во дворец Бэса, Колер хотел спровоцировать меня на агрессию, которая бы развязала ему руки. Должен признать, если бы не Бэс, у него бы это получилось.
        Аэлин покачала головой.
        - Ох… - только и сумела вздохнуть она.
        - Колер в Олсаде, похоже, предпочел не рассказывать тебе о своем провале, - скептически прищурился Мальстен. Аэлин скопировала его выражение лица.
        - Прекрати, - поморщилась она. - Ты говоришь таким тоном, будто за тот день в Олсаде я стала его союзницей.
        - Какое-никакое уважение ты к нему испытываешь, разве нет?
        Аэлин закатила глаза.
        - Это не значит, что я разделяю его взгляды и одобряю его методы. Я на твоей стороне, не забыл? - женщина недовольно ожгла спутника взглядом, тут же прерывисто вздохнув и примирительно приподняв руки. - Послушай, я знаю, что ты ненавидишь Бенедикта. Более того, я знаю, что ты имеешь на это полное право. Но, прошу тебя, не вымещай эту ненависть на мне за одно то, что я провела день в его компании - прикрывая твою спину, между прочим!
        Данталли сжал губы в тонкую линию, борясь с неприятным колким чувством, обуревавшим все его существо за одно то, что Аэлин называла Колера по имени.
        - Прости, - не без труда произнес он, - ты права…
        - Давай просто забудем о нем, хорошо? - мягко предложила женщина. - Мы разговаривали о другом. О цирке. Я так понимаю, после… этого неприятного визита прошло некоторое время, прежде чем ты приступил к работе постановщика представлений?
        Вновь погрузиться в воспоминания о цирке стоило огромных трудов: из головы данталли никак не шел рассказ Колера о казни в Хоттмаре.
        - Да, чуть меньше месяца… - рассеянно отозвался кукольник. - Не могу сказать, что у меня возникло желание проявить себя на арене, я ведь понятия не имел, что от меня требуется. Это Бэстифар не видел разницы между управлением Кровавой Сотней и цирковым представлением, а для меня второе было чем-то неизведанным и даже пугающим. Но после визита Колера я понял, что должен отрабатывать свой приют в Грате, и пришлось приниматься за работу.
        Грат, Малагория
        Шестой день Реуза, год 1483 с.д.п.
        Гратский дворец изо дня в день не переставал поражать Мальстена своей роскошью и яркостью. Как и весь город, он изобиловал красными и золотыми красками, стены были украшены изысканными полотнами именитых художников Арреды, огромные витражные окна впускали в коридоры и комнаты дворца разноцветные световые блики, роскошное убранство буквально ослепляло своим богатством.
        По сравнению с гратским дворцом собственное имение в Хоттмаре, оставшееся бледным призраком в воспоминаниях, казалось теперь серым, неприметным и почти угрюмым, хотя в далеком детстве Мальстен считал, что нет места лучше, богаче и роскошнее, чем то, которое он когда-то имел счастье называть домом.
        Сейчас, блуждая по коридорам дворца в поисках Бэстифара, данталли ловил себя на мысли, что, пожалуй, благодарен своей лагерной жизни в рядах анкордской армии за то, что она приучила его рефлекторно напрягать зрение, дабы не ослепнуть от вездесущих враждебных красных оттенков.
        «Да, к красному я, надо сказать, привык», - думал демон-кукольник, рассеянно переходя от дверей одних покоев к дверям других, - «осталось лишь выучить здесь расположение всех комнат. Боги, это же треклятый лабиринт!»
        Погрузившись в свои раздумья, Мальстен заглянул в еще одно помещение, дверь которого оказалась приоткрытой, однако, судя по убранству, сразу понял, что покои принадлежат не Бэстифару.
        «Так ведь и заблудиться недолго», - хмыкнул он про себя, небрежно развернувшись, и едва не налетел на хозяйку только что посещенной комнаты.
        - Ох… Кара, - прерывисто вздохнул данталли, искренне подивившись тому, насколько бесшумной походкой эта женщина подкралась к нему.
        - Мальстен, - подчеркнуто холодно кивнула темноволосая красавица. С самого первого дня их знакомства Кара демонстрировала к гостю принца весьма своеобразное отношение: смесь неприязни, интереса и подозрительности. Мальстен же и вовсе не понимал, как ему следует держать себя с этой женщиной. Представив ее своему гостю, принц назвал лишь ее имя, и после, в любых упоминаниях, ограничивался лишь этим, ни разу не обозначив, какие у них отношения и как к ней следует обращаться.
        Кара смерила данталли пронзительным взглядом темных глаз, и в уголках ее губ появилась легкая насмешливая улыбка.
        - Ты выглядишь немного растерянным, - констатировала она.
        Мальстен раздраженно сжал губы в тонкую линию.
        - Я искал Бэса, - коротко отозвался он, тут же внутренне отругав себя за неловкий оправдательный тон.
        Кара понимающе-снисходительно кивнула, тут же вопрошающе приподняв брови.
        - В моих покоях?
        - Не знал, что они твои, - качнул головой Мальстен в ответ, чем вызвал новую тень снисходительной улыбки у собеседницы.
        - Ты здесь уже два месяца, но так и не запомнил расположение комнат? Надеюсь, хотя бы свою ты отыщешь в случае необходимости?
        Мальстен скептически прищурился.
        - Не беспокойся об этом. Скажи лучше, ты не знаешь, где сейчас можно найти принца? - с трудом выдавив из себя дружественную улыбку, спросил он. Кара усмехнулась.
        - Бэстифар сейчас в цирке на репетиции труппы. Найдешь туда дорогу, или проводить тебя? Придется миновать не один коридор, изобилующий красным.
        Мальстен вернул женщине усмешку.
        - Благодарю за заботу, но я знаю дорогу.
        Кара нахмурилась.
        - Надеюсь, ты говоришь это серьезно. Думаю, принц не обрадуется, если по моему недосмотру ты заплутаешь между дворцом и цирком из-за… своих особенностей зрения.
        Данталли качнул головой.
        - Я здесь уже два месяца, а Бэс все еще не посвятил тебя в детали? - он вернул ей нарочито понимающую улыбку. - Что ж, смею исправить эту досадную оплошность: видишь ли, у меня нет ТАКИХ проблем со зрением.
        - Вот как? Занимательно, - Кара удивленно приподняла брови, стараясь не показать раздражения.
        - Еще раз благодарю за подсказку. Доброго тебе дня, - почтительно кивнул кукольник, поспешив ретироваться. Взгляд молодой женщины буквально прожигал ему затылок.
        - Мальстен! - услышал данталли, сделав несколько шагов прочь. Скрипнув зубами, он обернулся, возвращая на лицо напускную дружественную улыбку. Кара стала в дверном проеме своей комнаты, чуть с вызовом приподняв голову. - На будущее, если будешь искать принца снова и поймешь, что он в моих покоях, тебе не стоит заходить и беспокоить его.
        Данталли прищурился, поведя головой чуть в сторону.
        - Я это учту, - отозвался он, вновь поспешив закончить разговор с любовницей Бэстифара.
        Дорога до цирка отняла совсем немного времени. Перед тем, как войти внутрь, Мальстен на миг замер, неуверенно подняв глаза вверх, стараясь охватить взглядом свое будущее «поле боя» и не сумел представить себе, как можно соотнести управление Кровавой Сотней с контролем над труппой циркачей. Да и что может дать артистам он, данталли, чего они не демонстрируют сами? На войне Мальстену приходилось прикрывать своих бойцов от смертельных ударов, не давать солдатам растеряться, потерять секунду, которая могла оказаться роковой. Вся сложность состояла в том, что от реакции данталли зависело очень многое: сражение непредсказуемо в деталях, и одна упущенная мелочь, вроде быстрого взмаха клинка, может запросто унести чью-то жизнь.
        В цирке же номерА, насколько кукловод знал, всегда были тщательно поставлены, отрепетированы, отточены. От этого зависела не только целостность представления, но и жизнь артистов, поэтому никакая посторонняя помощь им не требовалась - они сами прекрасно помнили, как должны двигаться, как действовать. К тому же Мальстен не знал ни особенностей цирковых выступлений, ни того, как должны строиться номера. Уже в который раз затея аркала показалась ему безумной и не имеющей шансов на воплощение.
        «Проклятье, похоже, в скором времени мне предстоит покинуть Малагорию! Что бы там ни думал обо мне Бэс, у меня не получится работать в цирке», - с нервной усмешкой подумал данталли, однако понимал, что прежде чем безапелляционно заявлять о своем неумении, ему придется наглядно продемонстрировать его аркалу.
        С тяжелым вздохом беглый анкордский кукловод вошел в огромный шатер малагорского цирка и направился прямиком к выходу на арену, откуда уже слышал голоса, один из которых был особенно знакомым.
        Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, Мальстен осторожно вышел в зал и постарался найти глазами Бэстифара. Пришлось нешуточно напрячь зрение, чтобы разглядеть друга среди расплывчатых пятен, которыми становились для зрения демона-кукольника люди в красных костюмах. Как только пристальный взгляд сумел, наконец, прорваться через враждебный барьер, данталли увидел Бэстифара рядом с молодой артисткой и тут же услышал его настоятельный тон:
        - Нет, Риа, это не обсуждается. Выступать будет Ийсара.
        - Но Ваше Высочество, я лишь…
        - И не спорь, - миролюбиво качнул головой аркал. - То, что я снял боль, вовсе не значит, что твоя травма несерьезна. Какое-то время ты будешь под наблюдением лекаря, а Ийсара будет тебя заменять. Ты меня поняла?
        Девушка смиренно опустила взгляд и кивнула.
        - Вот и отлично. Иди, покажи лекарю свое плечо. Ну же, ступай!
        Данталли изумленно проводил девушку глазами, когда она прошла мимо него и направилась прочь из шатра цирка. В тот же момент аркал заметил своего гостя и расплылся в довольной улыбке.
        - Мой друг! Какая приятная неожиданность, что ты все же решился зайти! Я начал было опасаться, что мне предстоит ждать не один год, прежде чем ты загоришься интересом к моей затее.
        Данталли тяжело вздохнул и качнул головой.
        - Я помню, на каких условиях приехал, Бэс. Ты и так дал мне слишком много времени на безделье, теперь я обязан отрабатывать свое пребывание здесь.
        Аркал нарочито сокрушенно закатил глаза и издал цокающий звук, стремясь показать и подчеркнуть свою досаду от услышанного.
        - Помилуй, Мальстен! «Отрабатывать»? «Условия»? А о пребывании здесь ты и вовсе говоришь, как о тюремном заключении. Меня печально удивляют понятия, которыми ты предпочитаешь пользоваться, мой друг.
        Мальстен неопределенно повел плечами.
        - Какие бы ни были понятия, уговор есть уговор. Ты помнишь, о чем мы говорили в Кальтце? Если у меня не получится воплотить твою затею, я не стану…
        - … обременять меня своим присутствием, помню, - небрежно отмахнулся Бэстифар, тут же прищурившись. - И ты спешишь доказать мне, что у тебя не получится, верно? С ЭТОЙ целью ты сюда пришел?
        Мальстен спокойно выдержал взгляд аркала, заложив руки за спину.
        - Я пришел выполнить свою часть нашего договора, Бэс, только и всего.
        Несколько секунд пожиратель боли изучающе глядел на своего гостя, затем всплеснул руками и демонстративно повернулся к артистам, часть которых с интересом наблюдала за разговором хозяина цирка с неожиданным посетителем.
        - Я не понял, у нас был объявлен перерыв? Райс, бери свою группу, отрабатывайте номер, пока не станете слышать мысли друг друга!
        На арене началась суета, артисты принялись исполнять указание, и с удивительной ловкостью - с едва заметными паузами, обусловленными лишь разницей в реакции - они начали отрабатывать сложные комбинации на трапеции. Мальстен беспомощно уставился на работу мастеров своего дела, понимая, что его вмешательство здесь будет совершенно бесполезным.
        Несколько мгновений данталли изучал циркачей почти отсутствующим взором. Мысль о ненужности нитей в цирковых номерах продолжала стучать в висках, однако где-то в глубинах сознания зарождалась идея о том, что эти ПАУЗЫ, которые иногда не позволяли до конца раствориться в представлении, и заставляли вспомнить о реальности, возможно, являясь тем самым мелким недостатком, о котором говорил аркал в трактире в Кальтце… Но чтобы убрать его, в действительности пришлось бы взять под контроль каждого артиста, прочувствовать порывы его тела, сосредоточиться на его мыслях, не забывая при этом о напарниках…
        Бэстифар внимательно вгляделся в отрешенное лицо друга и качнул головой.
        - Мальстен, - окликнул он, вырывая кукольника из раздумий, - пройдемся? Не будем отвлекать артистов разговорами.
        Данталли рассеянно кивнул, бросив последний взгляд на циркачей, и направился с аркалом прочь от арены к зрительским местам.
        - Послушай, сейчас я могу лишь подтвердить то, что говорил о тебе в Кальтце: ты непроходимый зануда и пессимист, да и упрямец к тому же. И я все еще убежден, что у тебя получится воплотить мою затею в жизнь, как ни у кого больше! Но отчего-то ты упорно желаешь доказать мне обратное, я вот только не пойму, почему. Дело в Колере и его визите? Ты злишься на то, что я не дал тебе убить его?
        Мальстен невольно сжал руки в кулаки. С того дня он часто спрашивал себя, как отнесся к поступку Бэстифара. Разозлился? Пожалуй, хотя мотивы аркала казались вполне ясными и были куда как более здравыми, нежели намерения данталли.
        - Я уже говорил, что понимаю, почему ты остановил меня, - качнул головой кукловод, с трудом изгоняя слова Колера о хоттмарской казни из памяти. - Но я жалею, что не убил этого человека тогда. Будь у меня возможность повернуть время вспять…
        - Но этой возможности нет, - нахмурился Бэстифар. - Есть только возможность двигаться дальше с двумя сопутствующими перспективами: лелеять свою ненависть ко мне за этот поступок до конца дней или отпустить ее, руководствуясь здравым смыслом.
        Мальстен чуть приподнял брови в почти бессильном удивлении.
        - Я не испытываю к тебе ненависти, Бэс.
        Аркал самодовольно осклабился.
        - Что ж, это радует. Тогда всему виной сам цирк? Тебе претит работа здесь? Она вызывает у тебя отвращение?
        Данталли округлил глаза, тут же нахмурившись.
        - Вовсе нет! - всплеснул руками он.
        - Но все же ты не хочешь здесь работать, - прищурился принц. Мальстен тяжело вздохнул.
        - Дело ведь совсем не в том, Бэс! Я не готов сидеть без дела и хотел бы воплотить твою идею в жизнь, но я просто не понимаю, что могу дать этим людям, - данталли на миг замолчал, тоскливо оглядываясь на циркачей. - Посмотри на них, они ведь прекрасно делают свое дело! В тех маленьких несовершенствах, которые ты отмечал, есть и своя красота. Думаю, ты хочешь искоренить ее, потому что тебе эти номера попросту приелись, ты ими пресытился и хочешь отладить работу своих артистов до идеала, но я убежден, что делать это не нужно! Эти люди сейчас выполняют сложные номера, специфику которых знают, их тела прекрасно помнят, что могут и должны делать. Мои нити здесь могут только…
        - Навредить? - закончил за друга Бэстифар, внимательно вглядевшись в глаза данталли. Мальстен поморщился, но с ответом не помедлил.
        - Да.
        На лице малагорского принца, вопреки ожиданиям кукловода, появилась снисходительная добродушная улыбка. Он склонил голову, находя взгляд друга, и понимающе кивнул.
        - Вот оно, значит, как. Выходит, мы имеем дело со страхом.
        - Со страхом? - удивленно переспросил Мальстен.
        - Именно. Честно говоря, это, пожалуй, меньшее из зол. С отвращением к цирку или твоей ненавистью ко мне я бы вряд ли мог что-то сделать, а вот страх преодолеть можно. Особенно, если признать его.
        Данталли качнул головой.
        - Я не совсем понимаю, о чем ты…
        - Серьезно, Мальстен? Вспомни: со дня твоего разоблачения в дэ’Вере ты ни разу ни к кому больше не применял нити, - прищурился аркал, заставив кукловода невольно нахмуриться.
        Несколько долгих секунд прошли в молчании. Не в силах выдерживать пристальный взгляд пожирателя боли, Мальстен отвернулся от него к арене, пытаясь прислушаться к своему внутреннему голосу и понять, насколько принц мог оказаться прав. А ведь так просто было доказать обратное - выпустить нити, взять под контроль одного из циркачей или всех сразу! Однако данталли сокрушенно понимал, что что-то удерживает его от этого действия. Перед глазами вставали сцены сражений, стоило лишь задуматься о своем даре.
        Бэстифар сделал неслышный шаг к кукловоду, став у него за спиной и положив руку ему на плечо. Мальстен вздрогнул, в ту же секунду осознав, что аркал не ошибся ни в чем. Нити - само естество данталли, данный богами дар - сейчас были скованы страхом, не имеющим при том к расплате никакого отношения. С самого детства Сезар Линьи отучил Мальстена бояться боли, привил ему стойкость, выносливость, а вместе с тем внушил мысль, что силы демонов-кукольников можно и нужно применять во благо… но на деле все выходило совсем иначе.
        - За последний год ты слишком привык к тому, что твой дар несет смерть, - вкрадчивым сочувствующим тоном произнес аркал, словно читая мысли Мальстена.
        - А разве это не так? - прикрыв глаза, качнул головой данталли.
        - Так, - уверенно отозвался Бэстифар. - Ты способен сеять смерть и быть глашатаем Рорх, как о тебе говорил Тео. Откровенно говоря, он дико раздражал меня этими высокопарными изречениями в дэ’Вере, - аркал усмехнулся, - но сейчас не о том. Я лишь хочу сказать тебе, что твой дар способен нести не только смерть. Ты можешь вообще делать с помощью своего дара все, что угодно! И здесь, в цирке, это особенно ценно. Ты просил меня посмотреть на моих артистов. Посмотри на них сам!
        Бэстифар поравнялся с Мальстеном и обвел рукой арену.
        - Что я должен увидеть?
        - А что ты ХОЧЕШЬ увидеть? - заговорщицки улыбнулся принц. - О том я и толкую, мой друг, ты можешь быть одновременно кукловодом и зрителем! Что мешает тебе полностью раствориться в представлении артистов малагорского цирка? Ведь что-то мешает! Уничтожь это. Преобрази. Сделай, что хочешь, покажи, что видишь. У тебя ведь есть такая уникальная возможность воплотить свое мироощущение в представлении, показать его всем, заставить каждого зрителя прочесть твои мысли! И не говори, что не хочешь этого! Я видел тебя при дэ’Вере, видел, как тебе хотелось праздновать победу вместе с солдатами Кровавой Сотни, потому что в момент победы ты упивался собственным успехом. То, что ты вытворял на поле боя, было искусством, которое не должно умереть с разоблачением анкордского кукловода!
        Мальстен невольно поморщился, услышав это закрепившееся за ним прозвище.
        - Я все еще не понимаю, какую идею при этом хочешь воплотить ТЫ, - покачал головой данталли. Бэстифар снисходительно вздохнул.
        - Я хочу увидеть, на что ТЫ способен в той работе, для которой рожден, мой друг! С самого первого дня нашего знакомства я понял, что здесь твое место. И мне истово хочется, чтобы ты и сам это осознал. У меня нет для тебя пошагового плана, как и что делать. Этот план тебе не нужен! Задействуй свое воображение, и этого будет достаточно, чтобы привычный цирковой номер с трапецией заставил зрителя изумленно задержать дыхание, почувствовать, что он стал частью чуда. Частью твоего представления. Настоящего представления, Мальстен, которое не отпускает до конца. Которое заставляет ощущать целостность, видеть единение артистов, когда они двигаются не просто слаженно, а являются элементами большого циркового действа…
        Мальстен вновь посмотрел на циркачей, принявшихся отрабатывать номер по второму разу.
        Музыканты, стоящие чуть поодаль, рассеянно разглядывали партитуры и заинтересованно переговаривались. Когда нити коснулись их, они не поняли, отчего вдруг захотели взяться за инструменты, по какой причине начали играть…
        - Вот так?.. - данталли задал вопрос с почти отсутствующей интонацией. Нити, выпущенные из его ладоней, накрепко связались с циркачами и музыкантами, и Мальстен почувствовал небывалый прилив сил. Его сознание будто растворилось в сознании артистов малагорского цирка. Он начал видеть несколькими парами глаз одновременно: глядеть в ноты, следить за напарниками по выступлению, чувствовать, когда нужно сделать рывок, как если бы этот рывок должен был сделать ОН САМ, но сам он находился поодаль от арены в компании Бэстифара, который, задержав дыхание, смотрел на преобразившихся в единый механизм циркачей. Больше не было пауз, не было ни одного лишнего движения, не было ощущения, что люди, выполняющие опаснейшие трюки под куполом цирка, вообще нуждаются в страховке - казалось, что они не способны сорваться вниз.
        Аркал изумленно замер, когда музыка, заготовленная для другого номера, вдруг вонзилась в каждую клетку его тела, разливая по венам приятное тепло и тут же сменяясь ледяной волной, вызывающей дрожь. Единение движений артистов и звука показалось привыкшему считать себя нечувствительным пожирателю боли столь пьянящим, что он невольно приложил руку к груди, с изумлением отметив, как сердце с силой ударило его изнутри.
        Бэстифар завороженно наблюдал за небывалым коротким представлением своего гостя, с трудом напоминая себе дышать. Он не знал, сколько продлился столь внезапно преобразившийся номер, но молился всем богам Арреды, чтобы это не прекращалось. Казалось, даже свет принял участие в этом действе, подыграв воле Мальстена, хотя это и было невозможно. Надо думать, сам бог Мала решил посодействовать этому зрелищу и в нужный момент наслать быстрые облака, заслонив свет, или вновь обнажить солнечные лучи.
        Из гипнотического оцепенения принца вывел голос данталли.
        - Бэс?
        Аркал встрепенулся, тут же расплывшись в победной улыбке.
        - Как я вижу, ты быстро преодолеваешь свой страх, дело лишь в верной мотивации.
        Мальстен едва заметно улыбнулся, отпуская нити.
        - Кажется, я понял, что от меня требуется, - повел плечами он.
        - Что ж, - прищурился аркал, - добро пожаловать на должность художника-постановщика малагорского цирка.
        Глаза данталли заинтересованно блеснули - пожалуй, впервые с того момента, как Грат покинул Бенедикт Колер. Однако лицо его тут же подернулось тенью, и Мальстен поспешил отвести взгляд.
        Бэстифар нахмурился, вокруг его ладони образовалось яркое алое сияние. Данталли шумно выдохнул: едва успевшая нахлынуть боль расплаты безропотно подчинилась воле аркала.
        - Бэс, - предупреждающим тоном обратился Мальстен.
        - Прости, мой друг, но я не могу позволить твоей расплате разрушить момент твоего триумфа, - пожал плечами принц, невинно глядя на кукловода. - Признаться, я начал искренне беспокоиться, что ты после дэ’Вера уже не выйдешь из этого мрачного состояния, и только сегодня я увидел на твоем лице проблеск искренней заинтересованности в жизни.
        Данталли покривился.
        - Ты хотел сказать, «заинтересованности в ЦИРКЕ»?
        Бэстифар небрежно махнул рукой.
        - Это одно и то же. Я лишь хочу сказать, что сегодня ты впервые перестал напоминать мне качественное творение некроманта и посмотрел вокруг живыми глазами. И я не позволю твоей расплате омрачить этот момент, - заметив осуждающий взгляд друга, пожиратель боли предупреждающе приподнял руку. - Не надо на меня так смотреть, Мальстен, я помню, как ты жаждешь независимости от моего ВМЕШАТЕЛЬСТВА, поэтому я не вынуждаю тебя отдавать мне расплату. Но, чтобы она не мешала, пока я могу ее придержать.
        Сонный лес, Карринг
        Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Аэлин покачала головой и прерывисто вздохнула, когда ее спутник выдержал слишком долгую паузу, явно ознаменовавшую собой конец рассказа.
        - Чем дольше я с тобой знакома, тем крепче убеждаюсь, что у тебя есть склонность находить себе весьма странных друзей, - хмыкнула она.
        Мальстен передернул плечами.
        - Оттого я и избегал этих рассказов, Аэлин. Я прекрасно понимаю, что разговоры о существе, в плену у которого находится твой отец, тебе неприятны.
        Охотница задумчиво нахмурила брови. Трудно было не согласиться с данталли: стоило вспомнить о том, сколько лет Грэг Дэвери уже находится в плену в Грате, и Аэлин тут же обуревала волна злости на аркала. Однако в то же время в ее памяти возникал образ Шима из Сальди. Разумеется, тогда малагорский царь играл выбранную роль и изображал из себя простого селянина, однако при этом Аэлин не могла не отметить, что было в нем некое самобытное, особенное обаяние. Возможно, даже опасное и пугающее при ближайшем рассмотрении, но обаяние, которое нельзя было искоренить разыгранным спектаклем или же, наоборот, привить себе ради роли.
        Для охотницы Бэстифар шим Мала словно бы разделялся на двух совершенно разных существ, одно из которых держало в плену ее отца, а другое вызывало невольную симпатию и живой интерес еще со времен Сальди. При этом Бэстифар проявлял доброту и заботливость - пусть и столь странную - по отношению к Мальстену, который за короткое время знакомства стал по-настоящему дорог Аэлин, в чем она смогла признаться себе лишь в хижине тринтелл.
        Глубоко вздохнув, она, наконец, подобрала слова, чтобы ответить собеседнику, хотя в собственных чувствах так и не сумела разобраться до конца:
        - Скорее, я просто никак не могу понять Бэстифара. Если собрать воедино все, что мне о нем известно, можно невольно сделать вывод, что у него весьма необычные моральные принципы. К одному и тому же человеку он может быть и жесток, и добр одномоментно, при том, совершенно не чувствуя границы между этими двумя проявлениями чувств. Собственно, ты - яркий тому пример.
        Мальстен отвел взгляд в сторону. Аэлин продолжила:
        - Не менее странные моральные понятия и у тебя, - хмыкнула она, - ты ведь искренне дорожишь Бэстифаром, несмотря на все то, что он с тобой сделал.
        - У аркалов особая природа и особое мироощущение, это неминуемо оставляет свой отпечаток на каждом из них. При этом Бэса растила царская семья, где его ненавидели все жены царя, а каждый из братьев в той или иной мере опасался его: Бэстифар ведь был первенцем и одновременно пожирателем боли.
        - Опасный конкурент в борьбе за трон, - кивнула Аэлин.
        - Когда мы познакомились, Бэс говорил, что далек от притязаний на трон. Не знаю, что заставило его поменять мнение после того, как я сбежал из Малагории.
        - Возможно, он подумал, что царская власть позволит ему быстрее найти тебя? - предположила Аэлин. Данталли скептически сдвинул брови.
        - Вступать в борьбу за трон ради того, чтобы отыскать МЕНЯ? Не много ли чести?
        - Достаточно, учитывая то, какие силы он в итоге на это бросил, - пожала плечами Аэлин. - Хотя, впрочем, я не берусь судить. Ты, похоже, действительно знаешь о нем все, тебе не составляет труда понять, как он мыслит…
        - Едва ли это так, - усмехнулся Мальстен, вновь переносясь воспоминаниями в тот день, когда согласился работать в цирке. - Мне кажется, в Грате все обстояло совсем наоборот: это Бэс знал меня, как свои пять пальцев, я же и вовсе не мог предугадать, как он поступит, о чем подумает, что скажет.
        Охотница хмыкнула.
        - Но все же, судя по твоему рассказу, ты понял, что он от тебя требовал в цирке, стоило тебе просто за это взяться.
        Мальстен задумчиво пожал плечами.
        - Прихожу к выводу, что Бэс просто был прав: я действительно годился для этой работы, только и всего.
        Аэлин вздохнула и огляделась вокруг. Небольшая поляна, на которую вышли они со спутником, идеально подходила для короткого привала. Охотница решительно остановилась и кивнула недоуменно обернувшемуся на нее кукловоду.
        - Мы в пути уже несколько часов, Мальстен. Я обещала, что после дома Тиссы буду устраивать привалы вовремя, и я готова начать исправляться прямо сейчас, - на ее лице показалась добродушная улыбка. - Место хорошее, можно расположиться ненадолго и отдохнуть, иначе слишком быстро устанем.
        Мальстен, к удивлению Аэлин, улыбнулся в ответ, хотя секунду назад охотнице казалось, что от воспоминаний и разговоров о Бэстифаре ее спутник все больше и больше мрачнеет.
        - Что ж, тогда сделаем небольшую остановку, - согласился он, тут же вопрошающе кивнув. - Возвращаясь к нашему разговору: кстати, далеко не все в труппе были рады, что ими будет управлять данталли. По крайней мере, поначалу.
        Охотница изумленно приподняла брови, порадовавшись про себя, что Мальстен самостоятельно решил продолжить рассказ о цирке.
        - Вы им сказали? Я думала, ты вполне мог управлять циркачами, никого не посвящая в это…
        - Мог, - кивнул Мальстен. - Лично я так и предполагал, но Бэстифар был яро против. Он считал, что я должен действовать открыто для труппы, что артисты должны обо всем знать.
        Аэлин поджала губы.
        - Он не хотел, чтобы тебе снова пришлось управлять людьми тайно, как это было на войне? - понимающе кивнула она.
        - Похоже, что так, - пожав плечами, подтвердил данталли, присаживаясь на толстую корягу под высоким деревом. Спутница опустилась рядом с ним и заинтересованно посмотрела ему в глаза. - Я был не в восторге от идеи сообщить все труппе в первый же день, но Бэс был сторонником быстрых и решительных действий. К тому же, пожалуй, он слишком долго ждал начала моей работы в цирке и не хотел снова что-то откладывать.
        - Как же вам удалось убедить всех… принять тебя?
        - Всех мы и не убедили, - невесело усмехнулся Мальстен, позволяя памяти вновь унести себя на шесть лет назад.
        Грат, Малагория
        Шестой день Реуза, год 1483 с.д.п.
        Невысокая девушка с черными, как смоль, волосами, забранными в высокий пучок, сложила руки на груди и с вызовом вздернула подбородок.
        - В каком смысле он, - циркачка, прищурившись, кивнула на стоящего напротив труппы артистов и музыкантов данталли, - будет УПРАВЛЯТЬ нами во время представления? Раздавать указания? Участвовать в номерах? Поясните, Ваше Высочество.
        Бэстифар снисходительно улыбнулся, склонив голову и направив на смелую девицу выразительный многозначительный взгляд.
        - Нет, Ийсара, в прямом смысле этого слова. Я привел сюда своего друга, чтобы он В ПРЯМОМ смысле управлял моими артистами во время представлений. В цирке грядут большие перемены, и я хочу, чтобы моя труппа была об этом осведомлена.
        Гимнаст, которого, как Мальстен успел запомнить из недавней речи принца, звали Райс, выступил чуть вперед, нахмурив брови и оттеснив девушку за свою спину.
        - Ваше Высочество, при всем моем почтении, это шутка?
        - Кто он такой? - вновь воскликнула Ийсара, выглядывая из-за плеча гимнаста. Похоже, она нисколько не боялась навлечь на себя гнев аркала. - Новый распорядитель? Артист?
        Бэстифар, похоже, не спешил сообщить своей труппе о природе их нового руководителя: он ждал, что Мальстен сделает это сам. Данталли боковым зрением почувствовал на себе взгляд аркала и, тяжело вздохнув, выпустил невидимые для людских глаз черные нити, накрепко связав их с каждым присутствующим на арене циркачом. Заметив это, пожиратель боли, расплылся в предвкушающей улыбке.
        - Ваше Высочество, позвольте задать вопрос, - склонил голову сухопарый малагорец, одетый в яркий расшитый черными и золотыми узорами костюм распорядителя. - Я плохо справлялся со своими обязанностями? При всем моем почтении, я считаю, что ничего не упускал: следил за безопасностью, не раз прорабатывал с вами свой текст в представлении… разве я не заслужил хотя бы шанса доказать свою…
        Бэстифар усмехнулся, приподняв руку, чем призвал распорядителя цирка замолчать.
        - Ты прекрасно справляешься, ЛЕвент, и у меня не было мысли заменять тебя, - примирительно отозвался принц, выжидающе взглянув на Мальстена. - Мой друг, как ты видишь, у многоуважаемых артистов к тебе очень много вопросов. Прошу, не заставляй меня выглядеть глупцом и пускаться в бессмысленные разъяснения. Наглядная демонстрация твоего таланта будет куда как лучше. Что скажешь?
        Данталли поймал на себе полный вызова взгляд Ийсары и глубоко вздохнул, мысленно готовясь к тому, что после того, как он отпустит нити, труппа малагорского цирка разбежится в ужасе: суеверный страх перед демонами-кукольниками насквозь пронизывал, пожалуй, все земли Арреды, начиная с древних времен. Будь у него выбор, Мальстен предпочел бы управлять циркачами так же тайно, как он управлял Кровавой Сотней, однако теперь это было невозможно.
        Наскоро представив себе, что можно показать, данталли незаметно для человеческого глаза потянул за черные нити, призывая заинтересованно наблюдающего за обсуждением перемен в цирке скрипача взяться за инструмент и приготовить смычок. Мальстен тут же ощутил страх своей марионетки: музыкант, чувствуя, что его руки вдруг начали действовать независимо от него, не на шутку испугался. Когда это произошло сегодня в первый раз, он решил, что принял неосознанное решение подыграть репетирующим артистам на трапеции, однако сейчас музыка была совершенно неуместной, и ничто не могло заставить скрипача заиграть, кроме, разве что….
        Мальстен не позволил своей марионетке произнести ни слова, заставив лицо музыканта расслабиться и принять умиротворенное выражение.
        Ийсара набрала в грудь воздуха, дабы сделать скрипачу замечание, однако так же, как и он сам, не смогла произнести ни слова. Вместо того ее тело подалось в сторону спущенной к самой арене трапеции. Два человека из технического состава, повинуясь воле кукловода, поспешили привести снаряд в действие - поднять трапецию почти под самый купол.
        В несколько ударов сердец данталли заставил артистов расступиться, а остальных музыкантов - спешно направиться к своим инструментам. Пока Ийсара, исполняя на трапеции грациозные перевороты, срываясь с нее и в последний момент цепляясь одними ступнями за поднимающийся выше и выше снаряд под одинокий аккомпанемент скрипки, к номеру данталли подключились литавристы, начав отбивать отрывистый ритмический рисунок, удивительным образом сочетавшийся с протяжной мелодией скрипача. Как только трапеция оказалась на нужной высоте, небольшой оркестр малагорского цирка заиграл в полную силу, заставляя нервы каждого невольного зрителя напрячься, как струна.
        Через ментальные сигналы, улавливаемые с помощью нитей, Мальстен чувствовал своих марионеток, видел их глазами. Он знал, что каждый из присутствующих здесь не может поверить тому, на что смотрит: Ийсара была хорошей гимнасткой, и все же ее движениям прежде была свойственна некоторая грубость, от которой нынче не осталось и следа. Раскачиваясь на трапеции, девушка ловила самые напряженные моменты мелодии и, ведомая нитями, успевала перевернуться вокруг перекладины, одновременно исполняя виртуозный «винт» с мастерством, которым не обладала и лучшая гимнастка цирка Риа.
        - Вот, о чем я говорил, - восхищенным полушепотом произнес Бэстифар, не в силах оторвать взгляда от преобразившейся артистки.
        Казалось, время замерло и растворилось в поставленном данталли номере.
        В следующую секунду резкий музыкальный акцент сопроводил мастерски построенный обрыв, и Ийсара, грациозно вскинув голову, повисла на трапеции, держась за нее лишь одной ступней, а уже со следующим ударом сердца ей хватило одного рывка, чтобы вскочить обратно на снаряд и под постепенно стихающую музыку опуститься на арену.
        Лишь в момент, когда номер закончился, а музыка смолкла, Мальстен сделал свое воздействие неощутимым для труппы, однако нити отпускать не спешил.
        На несколько секунд на арене воцарилось тяжелое молчание, а затем раздался хлопок, за ним еще один и еще. Бэстифар разразился аплодисментами, и несколько ошеломленных артистов рассеянно вторили ему, боясь разгневать своего хозяина.
        - Потрясающе, мой друг! Вот, о каких зрелищах шла речь в наших многочисленных разговорах. Ты умеешь поразить…
        - Данталли! - обличительно воскликнул Райс, угрожающе сдвинув брови.
        - Ты весьма проницателен, - с усмешкой кивнул аркал.
        - Это же просто немыслимо! Ваше Высочество, вы хотите, чтобы иное существо управляло нами все представление?!
        Бэстифар прищурился.
        - Я слышу в твоем голосе суеверный страх, Райс, или мне показалось? Позволь тебе напомнить, что малагорским цирком уже не первый год управляет иное существо, и, если вам и нужно кого-то бояться, так это МЕНЯ, - ладонь принца предупреждающе загорелась алым светом.
        - Погоди, Бэс, - качнув головой, приподнял руку Мальстен, тут же переводя взгляд на высказавшего свое мнение циркача. - Пусть он скажет то, что хочет. Мы ведь не так хотели построить мою работу, помнишь? В таком случае участие должно быть добровольным.
        Аркал криво улыбнулся, опуская ладонь, свет вокруг которой погас.
        - Говори, Райс.
        Гимнаст шумно втянул в себя воздух.
        - Дело не в том, что по природе своей данталли - не люди, - замявшись, произнес он, глаза его забегали по труппе в поисках поддержки, - а в том, что мы все-таки артисты, а не марионетки! Я не согласен быть чьей-то куклой во время своего выступления, и, думаю, никто здесь не согласен.
        - Это неправда, - вдруг возразила ему Ийсара, приблизившись к данталли и заглянув в его серо-голубые глаза, взгляд которых сейчас так мало походил на человеческий, а больше напоминал отстраненный взор Жнеца Душ. Прерывисто вздохнув, девушка кивнула, соглашаясь с собственными мыслями и продолжила. - Я хочу работать с ним.
        - Ийсара! - не поверив собственным ушам, воскликнул Райс.
        - Не ты был там, наверху, - покачала головой гимнастка, не отводя взгляда от демона-кукольника. - Не ты испытал то, что удалось испытать мне.
        Мальстен кивнул, также глядя прямо в глаза циркачке.
        - Я не ставлю номера бездумно, - негромко произнес он. - Я делаю лишь то…
        - … на что мы способны сами, - с придыханием закончила за него Ийсара, и глаза ее восхищенно блеснули. - Самые смелые мои мысли и идеи, самые заоблачные мечты, которые я только могла вообразить там, на трапеции, ты воплотил. Почему со мной?
        Девушка вновь с вызовом приподняла подбородок. Мальстен едва заметно улыбнулся ей.
        - Я просто вижу, что ты МОЖЕШЬ делать.
        - Но не делаю. Потому что боюсь, - усмехнулась девушка, и слова ее не были вопросом. Данталли вновь отозвался кивком.
        - Теперь бояться не нужно.
        - Проклятье, Ийсара, ты сошла с ума? - едва подавляя злость, воскликнул Райс, всплеснув руками.
        Музыканты вновь появились на арене. Большинство из них с подозрением или интересом косились на данталли, и лишь один - скрипач, заигравший в номере первым - решился приблизиться к кукловоду.
        - Эта мелодия, - нахмурившись, громко произнес он. - Откуда ты ее взял?
        Мальстен слегка развел руками, прикрыв глаза.
        - Она ведь уже много месяцев была у тебя в голове, разве нет? Я подумал, она прекрасно подойдет этому номеру.
        - Ты сам пишешь музыку? - изумленно спросила одна из артисток, с нескрываемым интересом глядя на скрипача. - Я не знала.
        - Никто не знал, - с самодовольной улыбкой кивнул Бэстифар.
        - Я и сам не… то есть, я… - музыкант смущенно опустил голову. - Я никогда прежде не решался сыграть ее. Мне казалось, она…
        - Она прекрасна, - качнув головой, мягко отозвался данталли. - Надеюсь, ты простишь, что я решил ее задействовать?
        Скрипач сумел лишь смущенно кивнуть.
        Ийсара тихо кашлянула, вновь привлекая к себе внимание кукольника.
        - И сегодня ты показал ВСЕ, на что способна Я?
        Данталли заговорщицки прищурился.
        - Ты себе даже не представляешь, сколько еще ты можешь, - качнул головой он. Девушка расплылась в самодовольной улыбке.
        - Не представляю, - кивнула она. - Но очень бы хотела это узнать. У меня будут к тебе пожелания.
        - Я весь внимание, - смиренно приклонил голову Мальстен.
        - Я хочу сольный номер. Что-то, чего еще никто не исполнял.
        - Сделаем, - с уверенностью пообещал кукловод, краем глаза поймав торжествующую улыбку Бэстифара.
        - Риа никогда бы на такое на пошла, - с отвращением бросил Райс, тут же получив в ответ испепеляющий взгляд Ийсары.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - У нее достаточно таланта, чтобы выступать без помощи кукловода!
        Девушка подалась вперед, тут же звонко ударив циркача по щеке, и Мальстен не стал ни сдерживать ее порыв, ни ослаблять удар.
        - Риа - не самонадеянная дура, она поймет все достоинства такого выступления и уж точно не станет считать себя марионеткой, потому что поймет, что выступать будет не под контролем нового руководителя, а ВМЕСТЕ с ним! Он воплотит в жизнь весь ее талант и при этом не даст получить травму, как это уже случилось с ней сегодня. Риа дальновидная и проницательная, чего не скажешь о тебе, упрямый ты осел!
        На несколько невыносимо долгих мгновений на арене повисла тишина, нарушаемая лишь громким частым дыханием Ийсары.
        Райс тоже громко вздохнул, с трудом удержавшись от того, чтобы приложить ладонь к раскрасневшейся от удара щеке.
        - Ты сказал, участие должно быть добровольным? - строго спросил он, обращаясь к данталли. - В таком случае, на меня можешь не рассчитывать. Я не собираюсь быть чьей-то марионеткой.
        Несколько артистов труппы согласно закивали, однако озвучить свои мысли по поводу нового постановщика не решился более никто. Мальстен понимающе развел руками.
        - Воля ваша, я от своих слов не отказываюсь, - он обвел взглядом труппу и кивнул в подтверждение собственных слов. - Участие действительно должно быть добровольным. Для тех, кто останется: со своей стороны я могу гарантировать вам полную безопасность. У меня уже был опыт управления одновременно большим количеством людей и слежения за их сохранностью.
        - В другом цирке? - уточнила Ийсара.
        - На войне, - качнул головой Бэстифар, многозначительно оглядев циркачей. - Именно на поле боя мы познакомились, и я лично наблюдал за работой господина Ормонта. Спешу вас заверить: то, что он продемонстрировал сегодня - лишь малая часть того, что может показать малагорский цирк под его руководством.
        Распорядитель Левент, молчавший до этого, сложил руки на груди, и, набрав в грудь побольше воздуха, решился, наконец, обратиться к кукловоду:
        - Как можно говорить о безопасности людей, если управлять ими приходилось на войне? Во время сражения гибнет множество людей, кто дает гарантии, что кто-то погиб НЕ из-за того, что был под контролем?
        Взгляд Мальстена сделался холодным и колким, и Левент успокаивающе приподнял руки.
        - Не хотел вас задеть, господин… Ормонт - верно же я услышал ваше имя? - но я должен был это спросить.
        - Из моих людей во время сражения никто не погибал. За ЭТИМ я следил, - отчеканил данталли.
        - И ты просто отпустишь всех тех, кто захочет уйти? - прищурился Райс, на счастье Мальстена, пресекая новые вопросы распорядителя. Данталли кивнул.
        - Как я и сказал, любой, кто хочет сейчас уйти, волен это сделать, - ответил он, бросив мимолетный взгляд на Бэстифара. Малагорский принц безразлично пожал плечами.
        - Тогда я ухожу, - тут же отозвался Райс, развернувшись и направившись прочь с арены. Несколько циркачей, неуверенно перемявшись с ноги на ногу, через несколько секунд, последовали за ним, однако бОльшая часть труппы осталась на месте.
        Левент сокрушенно вскинул руки.
        - У Райса были одни из самых ярких номеров, Ваше Высочество. Представление должно состояться через несколько дней, мы ни за что не найдем замену!
        Бэстифар заинтересованно посмотрел на данталли.
        - Мальстен? У тебя есть предложения?
        Кукловод пожал плечами.
        - Я понял, что должны делать эти артисты, я помню, как работают их тела. Если найти несколько физически развитых человек, они могут их заменить, я сумею управлять ими и не причинить им вреда.
        Бэстифар задумчиво кивнул.
        - Что ж, на первое время смогу дать тебе кого-нибудь из кхалагари, думаю, они сгодятся. А дальше… да хоть бы и людей с улицы сумеем найти, я верно тебя понял?
        - Да.
        - Что ж, хорошо, - аркал нетерпеливо потер ладони друг о друга. - Тогда, думаю, тебе есть, о чем поговорить с Левентом. Остальные - свободны!
        С этими словами малагорский принц поспешил покинуть арену.
        Сельбрун, Крон
        Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Бенедикту казалось, что успела пройти целая вечность с тех пор, как он вошел в кабинет старшего жреца головного отделения Красного Культа впервые, однако воспоминания об этом были живы, как если бы это произошло вчера. Лишь видимые изменения во внешности Карла Бриггера напоминали о том, сколько лет минуло с того дня, и время не соизволило пощадить старика - выглядел он так, будто вполне мог рассыпаться от слабейшего порыва ветра. С последней встречи со жрецом Колером Карл Бриггер заметно осунулся, волосы окончательно поседели, а взгляд сильно прищуренных глаз, вокруг которых собралось множество мелких морщинок, заметно потускнел.
        «Неужто через два десятка лет и меня ждет подобная немощность?» - нервно усмехнулся про себя Бенедикт, подходя ближе к расположенному у окна просторного кабинета столу начальника и проклиная стрельнувшую болью поясницу, которая будто бы подтвердила его печальные мысли о неумолимо подкрадывающейся старости.
        Киллиан Харт тенью держался подле своего наставника: стоило молодому человеку переступить порог кабинета, как он заметно притих. Кривая ухмылка, минуту назад не сходившая с его губ, рассеялась, словно утренний туман. Лицо его сделалось почти непроницаемым, и Бенедикт тут же понял, что ученик вновь погрузился в воспоминания, которые так часто мучили его в кошмарах: пожар в Талверте, бой с двумя данталли, приходившимися Киллиану сводными братьями, превращение матери в смертоносную марионетку, тяжелые ожоги - все, что предрекло его вступление в Красный Культ…
        - Здравствуй, Карл! - нарушил тягостное молчание Бенедикт, подойдя вплотную к столу и почтительно склонив голову перед стариком. - Как здоровье?
        - Не дождешься, - надтреснутым, но на удивление бойким голосом отозвался жрец Бриггер, улыбнувшись. - Рорх уже, пожалуй, заждалась меня на Суде Богов, но я не очень-то тороплюсь на встречу с ней.
        Бенедикт пожал руку начальника, который в знак уважения поднялся с кресла и тут же тяжело опустился обратно. Колер усмехнулся.
        - Думаю, уж с этой встречей и впрямь можно повременить, - сказав это, он мгновенно посерьезнел. - Но я спрашиваю не из простой вежливости, Карл. Выглядишь ты неважно.
        - Доживи до моих лет! Я посмотрю, как ты будешь тогда благоухать здоровьем, Бенедикт, - нарочито ворчливо отозвался Бриггер, упрямо хмыкнув. - Если говорить начистоту, то и ты выглядишь паршиво. Таким измотанным я тебя еще никогда не видел.
        - Помилуй, мы только с дороги, - отмахнулся Колер, отступая и позволяя начальнику внимательно рассмотреть своего спутника. - Ты, к слову, помнишь жреца Харта?
        - На память я еще не жаловался, - скрипучим голосом отозвался старик, чуть прищурившись. - Помню, разумеется. Как не помнить! Смельчак из Талверта, которому пришлось доказывать свою человечность, порезав руку над моим столом. Громкая вышла история с его семьей.
        - Неужели? - хмыкнул Колер. Руководитель Культа прикрыл глаза, чуть разведя руками.
        - Часть западного Крона помнит ее по сей день.
        Бенедикт склонил голову набок, внимательно посмотрев в глаза Бриггера.
        - Странно, к слову, что Я об этой громкой истории ничего не знал, пока Харт сам не поведал ее мне.
        - Ты всегда слишком ревностно относился к службе, Бенедикт. Все знать и везде поспевать попросту невозможно, да и не нужно. История в Талверте не имела к тебе или твоим БОЛЕЕ ВАЖНЫМ ДЕЛАМ никакого отношения, посему…
        Колер вздохнул.
        - Можешь не говорить загадками. Харт знает о Мальстене Ормонте, - кивнул он в сторону своего молодого спутника.
        - Вот как, - изогнул бровь Карл Бриггер, заинтересованно поглядев на Киллиана. - И как же ты на это отреагировал, молодой человек?
        - С пониманием, - спокойно выдержав взгляд старца, отозвался Харт. Бриггер хмыкнул и вновь, прищурившись, посмотрел на Бенедикта.
        - Позволь угадать: ты хочешь записать его в свою команду?
        - Для начала я хочу его обучить, как подобает. В Олсаде, если хочешь знать мое мнение, просто отвратительно готовят жрецов, они ни на что не способны…
        - Да, я получил сообщение Урбена о смерти его людей. Но, насколько я понял из его весьма расплывчатого послания, всему виной в Олсаде была не неподготовленность жрецов, а чрезвычайные обстоятельства.
        - Как раз об этом я и хотел с тобой предметно поговорить, - кивнул Бенедикт, невольно чувствуя, как учащается сердцебиение. Каждый день в дороге он мысленно готовил себя к этому разговору, не представляя, что услышит в ответ на свои вопросы. Глядя на Бриггера, Колер не видел в нем нервозности или взволнованности, какая, бывало, нападала на старшего жреца головного отделения, если доводилось попасть в неловкую ситуацию, и именно спокойствие начальника сейчас так настораживало Бенедикта… Если на деле все под контролем, и подобные прорывы данталли сквозь красное были прежде зафиксированы в отчетах Красного Культа, почему тогда он, Колер, ничего об этом не знал? Если же Карл попросту не осведомлен о возможностях этих монстров, стоит всерьез начать опасаться за его шаткое здоровье, потому что новость о способностях беглого анкордского кукловода будет поистине ошеломляющей.
        - Догадываюсь, - вмиг посерьезнев, отозвался Бриггер, указывая Бенедикту на кресло прямо напротив стола. - И, чувствую, разговор будет непростой, поэтому лучше присядь. Жрец Харт, ты тоже. Стул у стены. Возьми его и сядь рядом с нами, - старик понимающе кивнул, глядя на Колера. - Я так понимаю, ты ведь не собираешься держать от него в тайне то, что здесь услышишь?
        - Верно понимаешь, - отозвался Бенедикт, не в силах отделаться от дурного предчувствия.
        - Что ж, так тому и быть. Начнем с того, что наши агенты в дэ’Вере в связи с этим случаем направили мне для тебя подробный отчет о семействе Дэвери. Я его отложил, сможешь изучить, когда сочтешь нужным…
        Бенедикт нахмурился, не обрадовавшись перемене темы.
        - Это подождет, - тяжело вздохнул он. - Карл, ты ведь получал все мои запросы о поднятии архивов Культа на предмет прорывов данталли сквозь красное?
        Старик почти равнодушно кивнул.
        - Разумеется. Все подобные запросы проходят через головное отделение. Тебе ли не знать, Бенедикт? К слову, все нужные сведения уже должны были прийти твоим людям в Олсад. Примерно представив себе, с какой скоростью работают Иммар и Ренард, три дня назад я отправил им через эревальну указ не распространяться о полученной информации, дабы не поднимать среди наших людей лишней тревоги. Урбен тоже получил такое указание.
        Колер изумленно вскинул брови, не поверив собственным ушам.
        - Будь я проклят! Ты знал?!
        Киллиан, сидевший все это время без движения, невольно вздрогнул от резкого выкрика своего наставника.
        - Не нужно этого обличительного тона, Бенедикт. О том, что прорывы данталли сквозь красное изредка случались, я, разумеется, знал. И, хотя сообщение Урбена Леона было, повторюсь, весьма расплывчатым, я прекрасно понял, что именно подобный прорыв послужил причиной смерти олсадских жрецов, - спокойно отозвался Бриггер, приподняв руку с призывом коллеги к спокойствию.
        Колер громко выдохнул, с трудом справившись с нахлынувшей злостью.
        - Потрясающая проницательность… - процедил он.
        - Не горячись, - примирительно сказал старик, пожав плечами. - Поверь, мне это событие тоже видится весьма прискорбным, но такое случается, жрецы гибнут. Причем не только в момент прорывов сквозь красное. Существа, за которыми мы охотимся, и без того очень опасны, и каждый из погибших в Олсаде осознавал риск, когда вступал в Красный Культ.
        - Верно, - подтвердил молчавший до этого Киллиан. - Но все мы считали, что цвет наших одежд для данталли непроницаем, это вбивали нам в головы во время обучения, а на деле выходит, что это не так.
        Жрец Бриггер устало потер переносицу, глубоко вздохнув.
        - Это ТАК, - возразил он. - В большинстве случаев. Данталли прорывались сквозь красное не более десятка раз за последние триста лет, когда находились в крайне эмоциональном состоянии: во власти неконтролируемого страха или отчаяния. До подобного состояния доходили все демоны, бывавшие на наших допросах, но разве всем им удавалось совершить прорыв? - старик дождался, пока его оппоненты отрицательно покачают головами в ответ, и завершил свою мысль. - Как я уже упоминал, подобные прорывы происходят ИЗРЕДКА.
        - Настолько, что было решено об этом МЕНЬШИНСТВЕ случаев попросту не сообщать? - угрожающим низким голосом произнес Бенедикт.
        - Цитирую тебя: потрясающая проницательность, - невесело усмехнулся Бриггер.
        Колер сжал руки в кулаки, резко поднявшись со своего места и упершись в стол начальника.
        - Проклятье, Карл, и как это понимать?!
        - Как превентивные меры против излишнего суеверного страха перед данталли, которым и без того пронизана вся Арреда. И пока эти меры, принятые, к слову, задолго до меня, приносили свои плоды. Наши жрецы и без того понимают, что борются с опасными существами, но они идут на этот риск, желая избавить мир от богопротивных тварей, и зачастую выходят победителями - красные одежды дают им достаточную защиту.
        - Достаточную, но не полную, и об этом стоило предупредить! Нам с самого начала обучения вбивали в голову заведомо ложную информацию! - с жаром отозвался Колер.
        - Поверь, если б все жрецы знали о возможности прорыва, они содрогались бы от страха перед каждым данталли и ИЗЛИШНЕ осторожничали, даже там, где это не нужно, а практической пользы от работы всего Красного Культа было бы в разы меньше. Ты это понимаешь?
        - Понимаю, - нехотя скрипнул зубами Колер. - Но хоть СТАРШИМ жрецам ты обязан был сообщать о прорывах! В Олсаде ни Леон, ни даже я не были готовы к такому повороту событий!
        Бриггер поджал губы и соединил подушечки пальцев.
        - Некоторые старшие жрецы прекрасно осведомлены об этой проблеме.
        - Но я в их число не вхожу? - прищурился Бенедикт.
        - Не входишь, - кивнул старик. - По подобным случаям созывается специальная комиссия, состоящая из старших жрецов крупных отделений Культа…
        - … вроде Хоттмарского…
        - … с большим опытом…
        - … вроде меня…
        - … и меньше занятых в оперативной работе, Бенедикт, - стерпев то, что Колер неоднократно перебил его, закончил Бриггер, внимательно вглядевшись в пылающие гневом глаза собеседника.
        На несколько секунд кабинет погрузился в звенящую тишину. Бенедикту казалось, что его бешено колотящееся сердце, каждый удар которого отдавался в висках, слышат все присутствующие.
        - Я тебя верно понял: ты не говорил мне, потому что не хотел, чтобы Я осторожничал на оперативной работе? - с трудом сохраняя голос ровным, спросил Колер.
        Взгляд тусклых глаз Карла Бриггера сделался вдруг холодным и колким.
        - Я не говорил тебе, потому что не видел в этом смысла. Что бы изменилось, знай ты об этих редких способностях данталли, Бенедикт? - с нажимом на слово «редких» спросил он. - Позволь предположить: твое возросшее с годами чувство справедливости заставило бы тебя разнести эту тревожную весть по всей Арреде, причем не только среди жрецов Культа. В итоге данталли стали бы предметом всепоглощающего ужаса - даже у мирного населения, и пользы от этого не было бы никакой. Это при том, что САМ ты, памятуя о твоей манере вести дела, вряд ли бы всерьез осторожничал. Напротив, я уверен, ты бросался бы на охоту за этими существами с еще бОльшим рвением, потому что смерти ты никогда не боялся, и те, кто следуют за тобой, тоже не боятся ее.
        - То есть, и ТЫ полагаешь меня обыкновенным обезумевшим фанатиком с факелом, который очертя голову несется за каждым данталли, стоит услышать донос? - прищурился Колер.
        - Нет, Бенедикт, я полагаю тебя ОПАСНЕЙШИМ из таких фанатиков, потому что за тобой готова следовать целая толпа. Ты способен пойти на любой риск и положить все ради нашего дела, ты выбиваешь из данталли и их пособников всю возможную информацию на допросах, в этом тебе нет равных, и именно поэтому я не ставил тебя в известность. Подумай секунду: вот теперь ты знаешь о прорывах наверняка, знаешь, что они случаются. Что изменилось? - Бриггер почти сочувственно качнул головой. - Хочешь сказать, ты оставишь теперь из осторожности попытки добраться до того данталли, с которым столкнулся в Олсаде?
        Колер устало опустился обратно в кресло, потерев занывшие виски.
        - Не оставлю, но…
        - Вот видишь? Что и требовалось доказать, - снисходительно улыбнулся Бриггер. - Я вижу, как ты расстроен, Бенедикт. Вижу, что эта новость стала для тебя ударом, и спешу напомнить тебе: твоя неосведомленность нисколько не умаляла твоей важности для Красного Культа все это время. Ты фактически незаменим, ты - самый известный жрец на Арреде, ты прирожденный лидер, но ты…
        - … расходный материал, как и мы все, - тихо произнес Киллиан.
        Бриггер нервно усмехнулся.
        - ЭТОГО я не говорил.
        - Даже если б вы сказали это мягче, сути бы это не изменило, разве нет? - парировал молодой человек с абсолютно невозмутимым выражением лица, краем глаза поймав многозначительный взгляд своего наставника.
        - Почтения к старшим тебе жрец Леон так и не привил, юноша, - недовольно хмыкнул старший жрец Крона.
        - Простите, жрец Бриггер, но сейчас уровень моего почтения к старшим соответствует ситуации. Видите ли, на подобную новость трудно среагировать С ПОНИМАНИЕМ, - язвительно отозвался Харт.
        - Двадцать четыре года… - устремив пронзительный взгляд на начальника, едва слышно произнес Бенедикт.
        - Прости? - непонимающе переспросил Бриггер.
        - Двадцать четыре года, Карл! Вот, сколько лет я отдал службе, лишь чудом минуя опасности нарваться на такого данталли! И ладно бы я подвергал этому риску себя одного, так ведь нет - за мной, как ты и сам отмечаешь, шли люди, которые были уверены в моих знаниях, в моей осведомленности…
        - Брось, Бенедикт, - усмехнулся Бриггер, - ты всерьез переживаешь за свой авторитет в глазах команды? Они с тобой уже много лет, новость о твоей неосведомленности их преданность не подорвет.
        - И много еще таких сведений, о которых я понятия не имею?
        - На этот вопрос я не стану отвечать, и ты прекрасно знаешь, почему, - покачал головой старик, глубоко вздохнув. - Послушай, я понимаю, что сейчас ты стараешься обвинить меня в дезинформации. Что ж, я принимаю твои обвинения и признаю, что действительно не счел нужным сообщить тебе эти сведения о данталли. Теперь мы можем созвать комиссию, которая заставит меня уйти с поста, можем разругаться, можем повоевать, но на деле ты понимаешь, что я нужен тебе для поддержки и продвижения твоих нововведений, а ты нужен мне как лучший оперативный работник. В свете этого мораль нашего занятного разговора сводится к одному простому выводу: теперь ты обладаешь желаемой информацией, и на этом - точка. Больше ничего от этого не изменится.
        Колер прерывисто вздохнул.
        - Изменится, - возразил он. - Мне кажется, ты и сам не до конца понимаешь, какую опасность несет в себе эта информация. Пренебрежительное к ней отношение может стоить жизни множеству людей, и сейчас я говорю не только об опасности для наших оперативных работников - я говорю об опасности в мировом масштабе, Карл. Теперь пришло время подробнее рассказать тебе о происшествии в Олсаде, начиная с имени участвовавшего в расправе над жрецами демона. Это был Мальстен Ормонт.
        Глаза старика изумленно распахнулись.
        - Постой… анкордский кукловод прорвался сквозь красное?
        - Представь себе! - криво ухмыльнулся Бенедикт. - Причем сделал он это не случайно и не в порыве страха или отчаяния. Он сделал это профессионально, устроил из этой расправы зрелище, превратил олсадских жрецов в послушных марионеток, схлестнувшихся друг с другом в смертельном поединке!
        - Вот как… - выдохнул Бриггер, покачав головой и рассеянно уставившись в бумаги на своем столе.
        - Вижу, ты впечатлен, - хмыкнул Бенедикт. - А ты ведь даже не видел, насколько естественным выглядело его представление! Клянусь всеми богами Арреды, Карл, если б я не видел этих жрецов днем ранее, я уверился бы в правдивости их ссоры. Ты можешь оценить сейчас масштаб катастрофы, мой друг? Можешь понять, насколько опасно то, что ты двадцать четыре года держал в тайне?
        Старик нахмурился. Колер поднялся со своего места и, заложив руки за спину, начал мерить шагами кабинет старшего жреца головного отделения.
        - Я не знаю, каким образом ему удалось научиться так мастерски прорываться сквозь защитный барьер. Не знаю, скольких человек в красном максимально он может контролировать, но знаю одно: за такой контроль анкордский кукловод должен будет расплатиться так жестоко, что вполне может не выдержать боли - особенно, если учитывать его работу с аркалом в прошлом. Вполне возможно, лишь ПОЭТОМУ он еще не явился прямиком в головное отделение Культа и не заставил нас всех единовременно перерезать себе горло!
        Жрец Бриггер поморщился, невольно прокашлявшись и потерев шею.
        - Ты всерьез полагаешь, что Ормонт на такое способен?
        - Вы не видели, что он сотворил с моими коллегами из Олсада, - пожал плечами Киллиан, подтверждая слова наставника. - А я видел их тела. Да, анкордский кукловод способен на такое.
        - Пока только его собственная расплата является на него управой, и это хорошая новость, если такая формулировка вообще допустима в сложившихся обстоятельствах, - задумчиво хмыкнул Бенедикт. - Но есть и плохая новость: сейчас Ормонт вместе со своей сообщницей направляется в Малагорию.
        - Где живет аркал, который боль от этой расплаты может забрать… - сокрушенно прошептал Бриггер.
        - Именно, - кивнул Колер. - Мне доподлинно неизвестно, в каких отношениях сейчас находятся малагорский монарх и Ормонт: есть подозрение, что между ними произошла крупная ссора. Этот вывод я сделал на основании того, что в деревне Прит, в Гинтаре, где мы с командой впервые за несколько лет вышли на след данталли, были найдены тела кхалагари.
        Бриггер качнул головой.
        - То есть, Бэстифар шим Мала хочет убить Ормонта?
        - Похоже на то. Но не забывай: этот данталли - искуснейший кукловод, и у аркала перед ним защиты тоже нет. Добавь к этому то, что эти монстры во время войны были весьма дружны, и представь, как легко Ормонту с его умениями удастся затуманить разум пожирателя боли и вновь получить его покровительство!
        - Это катастрофа… - выдохнул Бриггер.
        - О том я и толкую, Карл, - Бенедикт остановился и внушительно посмотрел на своего начальника. - Это существо обладает огромной силой, оно опасно, и его нужно остановить.
        - Как? - покачал головой старик, устало потерев виски. - Ты только что описал ситуацию, при которой у нас не находится на анкордского кукловода никакой управы. Перехватить его по дороге в Малагорию у нас не получится, так как ни у кого из жрецов нет от него защиты, и, даже если она существует, подготовить ее мы не успеем. А на том берегу Большого моря мы и вовсе лишены полномочий. Окажись Ормонт под защитой аркала вновь и приступи он к активным действиям против нас, мы окажемся беспомощны.
        - Я так не думаю, - заговорщицки улыбнулся Бенедикт. - Знаешь, этот аркал давно был для нас серьезным препятствием из-за своей природы иного. Но, полагаю, эта самая природа может сыграть и нам на руку, если удастся убедить Совет, что пожиратель боли, силой захвативший трон и держащий ныне в страхе целую страну, явился причиной многих бед еще во время Войны Королевств.
        Бриггер непонимающе покачал головой.
        - Постой, я не совсем понял, какой совет ты имеешь в виду? Уж не Совет ли Восемнадцати?
        - Именно его, - кивнул Колер.
        - Ты хочешь… убедить Совет Восемнадцати объявить войну Малагории, чтобы свергнуть аркала с трона? Я правильно тебя понимаю?
        - Не обязательно доходить до открытого объявления войны, вполне достаточно будет нескольких санкций и выдвижения соответствующих требований пожирателю боли. Что до военных действий - тут многое зависит от расстановки сил, которая мне пока неизвестна.
        - Бенедикт, это безумие! Арреда только начала оправляться от Войны Королевств, сейчас никто не пойдет на такой шаг…
        - Пойдет, если верно донести информацию. Если мы объявим, что Бэстифар шим Мала привел данталли в анкордскую армию в качестве своего шпиона, затем помог ему бежать и организовал прикрытие, позже узурпировал трон и ныне распространил в Малагории тиранию, которая вот-вот из-за берегов Большого моря явится и на материк, Совет Восемнадцати проникнется этой тревогой. Поверив в одного шпиона-данталли от Бэстифара шима Мала, правители Арреды примут и идею о том, что, к примеру, страшная Битва Кукловодов была делом рук обезумевшего от собственной жестокости аркала. Прибавь к этому то, что Малагория - богатая золотоносная держава, а руда, добываемая из гор Синтар - является основным компонентом лучшей стали на всей Арреде, и представь, как резко монархи озаботятся судьбой запуганных узурпатором граждан Обители Солнца и как захотят припомнить аркалу его прошлые преступления, - в устрашающих глазах Бенедикта зажегся нехороший огонек.
        Бриггер глубоко вздохнул, задумчиво сдвинув брови.
        - Только подумай, Карл, ведь только такой поворот событий поможет устранить это существо, которое столько лет мешало нам схватить опаснейшего данталли. В тандеме они могут привести к гибели всю Арреду.
        - Здесь с тобой не поспоришь, - кивнул старик. - Но у Совета все же найдутся возражения. Бэстифар шим Мала - первенец почившего малагорского царя, и он имел право претендовать на трон. Даже если ты докажешь обратное, решится ли материк злить столь опасное существо? Положим, на это мог бы решиться Культ, это я могу устроить, но без поддержки Совета власти и сил у нас не хватит…
        - Нападение - лучший способ защиты, Карл. К данному случаю это вполне подходит. Бесправность Бэстифара шима Мала я, разумеется, докажу, я умею убеждать людей. Как только Совет устрашится собственной судьбы, для них отойдет на второй план то, что в жилах аркала действительно течет царская кровь. Их будет волновать лишь то, что он бастард, который, если и имел право на трон, то наименьшее в сравнении со всеми своими рожденными в законных браках братьями. То, что иное существо, сошедшее с ума от собственной жестокости, управляет такой сильной страной, как Малагория, это само по себе безумие! Будь уверен, Совет пойдет на решительный шаг, взвесив все «за» и «против».
        Бриггер устало потер глаза.
        - Что ж, допустим. Ты также назвал одной из причин для активных действий то, что Бэстифар шим Мала организовал Ормонту прикрытие. Хочешь сказать, ты раскроешь Арреде правду, что анкордский кукловод еще жив?
        - И сумею поднять соответствующую ситуации тревогу, - кивнул Колер. - Изменить легенду будет нетрудно.
        Бриггер недоверчиво склонил голову.
        - Даже если боги встанут на твою сторону, и тебе удастся убедить Совет, вопрос о том, как противостоять Ормонту, остается открытым. Он сумеет контролировать кого угодно, а значит, нам к нему не подобраться.
        - Позволь мне для начала выяснить, что по этому поводу разузнали Ренард и Иммар. Несколько идей у меня имеется, но озвучивать их пока рано.
        Старик глубоко вздохнул.
        - Пусть и рано, я бы хотел их услышать.
        - Для осуществления этих идей потребуются весьма необычные ресурсы…
        - Какие? - нахмурился Бриггер.
        Бенедикт сложил руки на груди и прищурился.
        - Есть только одни существа, способные противостоять силам данталли от природы. Хаффрубы.
        Старик изумленно вскинул брови.
        - Хочешь отправить в Малагорию армию похитителей кожи?
        - Нет, - усмехнулся Колер. - Эти твари опасны даже поодиночке, а в большом количестве и вовсе неуправляемы. Но я хочу… как бы это лучше сказать… позаимствовать их силы. Хотя бы на время.
        Бриггер, прищурился.
        - Боги, я ведь не зря полагал тебя безумцем! Как ты это себе представляешь? - беспомощно всплеснул руками старик.
        - Пока единственная мысль, которая приходит мне в голову, это мысль о зелье.
        - То есть, магия, - недоверчиво склонил голову Бриггер, - единственными представителями которой являются… в смысле, БЫЛИ некроманты, пока их не истребили.
        Бенедикт осклабился.
        - Так все же БЫЛИ или ЯВЛЯЮТСЯ, Карл? Я ведь не просто так спросил, многого ли ты мне еще не сказал? Ты назвал мои идеи безумными, но мысль о хаффрубах тебя не удивила. Да и мысль о магии, как я погляжу, тоже, - Бенедикт медленно подошел к столу начальника и оперся на него руками, внушительно поглядев на старика. - Настало время выдать мне еще кое-какие сведения, мой друг. За весь наш разговор ты проявил удивление лишь раз, когда узнал о способностях Мальстена Ормонта, обо всем остальном ты был прекрасно осведомлен. Выкладывай. В Культе ведь имеются сведения и о гнездах хаффрубов, и о некромантах, так ведь?
        Карл Бриггер неуверенно пожевал губу.
        - Ты когда-нибудь бывал во Фрэнлине? - вздохнув, спросил он.
        - Не доводилось.
        - Фрэнлинское отделение Культа уже много лет передает в Крон отчеты о деятельности двух семей хаффрубов, давно поселившихся в городе. Горожане заключили с этими существами мирный договор, похитители кожи охотятся только за… странниками, местных не трогают.
        Колер изумленно изогнул брови.
        - И наши жрецы предпочли просто закрыть на это глаза?
        - Ты не путаешь нас с охотниками на иных, Бенедикт? - недовольно проворчал Бриггер. - Хаффрубы - сильные стражи города, вдобавок, они умеют сотрудничать, приносят множество полезных сведений. Нашим людям при наличии мирного договора не было никакого смысла уничтожать этих существ.
        - Ясно, - отмахнулся Бенедикт. - А некромант? Тоже есть на примете, как я понимаю? Много их, вообще, осталось?
        Старик опустил голову.
        - Немного. На материке у нас есть сведения только об одном. Знаем еще о троих: в Ярле, КАливере и САрезоре, но с ними у нас нет как таковой связи.
        - А с тем, что на материке, есть? - прищурился Колер.
        - Его зовут ЛанкАрт. Представился только именем. Из всех известных нам некромантов он, если так можно выразиться, самый юный - практиковать начал, когда массовые гонения на магов смерти совсем стихли. Культ об этом узнал, направил жрецов для переговоров, и после совещания было принято решение позволить некроманту практиковать на определенной территории. Никому из монархов о его существовании не сообщалось.
        Бенедикт криво ухмыльнулся.
        - Позволь угадать: ему, разумеется, сказали, что гонения на него не начнутся, но он будет обязан оказать Культу посильную помощь по первому зову?
        - На твоем месте я бы стер эту язвительную улыбку с лица, - недовольно сдвинул брови Бриггер. - Знания некромантов весьма обширны, и многие из нас были убеждены, что стирать их с лица Арреды полностью есть решение глупое и неверное. К слову, услугами Ланкарта до этого дня никто и не думал воспользоваться, ты - первый жрец, кому они понадобились.
        Бенедикт примирительно приподнял руку, чувствуя, как его начальник начинает выходить из себя.
        - Я понял тебя, Карл. К слову, в моем вопросе не было и намека на язвительность, ну да боги с ним! Итак, где я могу найти господина Ланкарта?
        Бриггер вздохнул.
        - Есть одна безымянная деревня в Карринге, в Сонном лесу, почти у самой границы с Нельном. На картах она не обозначена, но у нас есть ее точное расположение, - кивнул он, тут же изучающе посмотрев на Колера. - Намерен отправиться к нему?
        - Как только закончу здесь дела с Советом. Надеюсь, я могу рассчитывать на твое содействие?
        Старик кивнул.
        - Сначала я хочу увидеть, как именно ты намереваешься работать с Советом. Представишь план действий, я свяжусь с членами комиссии, и тогда решение о том, оказывать содействие, или нет, будет принято. Пока я лишь могу сказать, что не буду препятствовать твоей работе, но о посильной помощи, особенно о денежных вложениях в столь рискованную операцию, говорить рано. Знай, если бы речь шла только обо мне одном, я бы поддержал тебя, но на мне ответственность за всю организацию, Бенедикт, и здесь скоропалительных решений принимать нельзя.
        Колер плотно сомкнул челюсти, однако Бриггер кивнул и приподнял руку, заговорив раньше, чем Колер успел что-либо возразить.
        - Думаю, на этом наш разговор следует завершить. Вам со спутником необходимо отдохнуть с дороги хотя бы несколько часов. А после - сможешь приступить к работе, как сочтешь нужным. Договорились?
        Бенедикт глубоко вздохнул и согласился, поняв, что спор, начавшись, может в действительности затянуться надолго, а без нужных сведений от Ренарда и Иммара должной практической пользы это не принесет.
        - Хорошо. Пожалуй, ты прав.
        - Вот и славно. Ступайте. Ваша комната на третьем этаже, дежурный проводит вас, распоряжение у него имеется.
        - До скорой встречи, - небрежно бросил Колер, направившись к двери.
        Киллиан, поднявшись со стула, поспешил за наставником, попрощавшись со старшим жрецом головного отделения лишь коротким кивком.
        Грат, Малагория
        Шестой день Реуза, год 1483 с.д.п.
        Когда небо Грата с наступлением заката окрасилось в свою пламенную с розовыми проблесками гамму, Бэстифар неспешно переступил порог небольшого шатра, который занимали Райс и артисты его команды, часть из которых при сегодняшнем знакомстве с Мальстеном решили последовать примеру возмутившегося гимнаста и покинуть малагорский цирк.
        Райс стоял ближе других ко входу в шатер и первым обернулся на звук шагов принца, тут же вздрогнув при виде него. Никогда прежде Бэстифар шим Мала не давал волю своим силам иного в отношении артистов, но сейчас решившие уйти циркачи не имели ни малейшего понятия, будет ли аркал столь же милостив с ними.
        - Ваше Высочество, - почтительно кивнул Райс, отступая на шаг от нежданного посетителя.
        - Как я погляжу, вы не стали тянуть со сборами, - констатировал принц, сложив руки на груди. Голос его казался спокойным или даже равнодушным. Похоже, некоторые артисты именно так и восприняли тон Бэстифара, а потому заметно расслабились, однако Райс не мог прогнать недоброе предчувствие, притаившееся внутри и заставлявшее его нервы натягиваться подобно струне.
        - Мы… подумали, что не стоит более злоупотреблять вашим гостеприимством, - со всем должным почтением отозвался Грийр, младший брат Райса. Из всех присутствующих здесь он первым поддержал инициативу взбунтовавшегося против данталли гимнаста и решил также покинуть малагорский цирк.
        Бэстифар понимающе кивнул.
        - Что ж, ваше решение на моем гостеприимстве не сказалось бы никоим образом, - с добродушной улыбкой развел руками он, чем вновь заставил Райса нахмуриться: нечто в этой самой улыбке - неуловимое, неявное - отчего-то по-настоящему пугало, хотя внешне принц не демонстрировал ни агрессии, ни злости, ни даже недовольства или простой обиды в отношении покидающих его труппу артистов.
        - И все же мы не хотели стеснять вас… - повел плечами Грийр.
        - Глупо было тянуть с уходом, Ваше Высочество, - чуть прищурившись, склонил голову Райс, с напускным спокойствием выдерживая взгляд аркала. - Кукловод, который вполне мог превратить нас в вечных марионеток, любезно отпустил нас и позволил самим решать свою судьбу. Стоит поспешить, пока он не передумал.
        Пожиратель боли заинтересованно посмотрел на циркача. Райс сглотнул тяжелый ком, подступивший к горлу от этого пронизывающего взгляда. Пара секунд молчания, повисшего в шатре, когда никто из артистов был не в силах даже пошевелиться, казалось, растянулась на несколько застывших вечностей, и, лишь когда Бэстифар, наконец, нарушил тишину, время возобновило ход.
        - Знаешь, Райс, ты ведь довольно давно работаешь в моем цирке. Когда вы с братом только пришли, я успел повидать более умелых артистов, чем вы двое, однако взять в труппу решил именно вас. Знаешь, почему?
        Циркач напряженно качнул головой, понимая, что не может позволить себе издать ни звука, ведь голос его - он знал - при первом же слове пронзит предательская дрожь. Аркал криво ухмыльнулся и кивнул.
        - Мне пришлась по вкусу ваша с братом манера держаться. Особенно твоя. Ты всегда был смельчаком, Райс. Новатором. Бунтарем. Если честно, мне нравилось наблюдать, как именно эти твои качества толкали тебя к совершенствованию твоего мастерства. Однако эти самые качества неизменно сопровождала несокрушимая гордыня. Ты всегда чувствовал себя мастером, Райс, и тебе показалась невыносимой одна лишь мысль, что тобою во время представления будет руководить кто-то другой. Даже не так: тебе претила сама идея, что кто-то может знать ЛУЧШЕ ТЕБЯ, как сделать представление зрелищнее и насыщеннее. Это жадность и самовлюбленность, мой дорогой друг, и эти качества ты привил всем тем, кто уходит с тобой.
        Циркач едва заметно побледнел и напрягся сильнее прежнего.
        - Ваше Высочество, я чувствую себя весьма глупо, - нервно усмехнулся он. - Я понимаю все слова, которые вы произносите, но, мне кажется, не слышу, что ИМЕННО хотите ими сказать.
        Бэстифар улыбнулся: реакция артиста, похоже, была именно той, на которую он надеялся. Или рассчитывал - трудно было судить наверняка.
        - Ты всегда умел подобрать наиболее точную формулировку, - кивнул принц. - Это также было одним из моих любимых качеств в тебе. Я хочу сказать, что мне горько расставаться со столь ценными людьми…
        - Ваше Высочество, при всем нашем почтении, - покачал головой Райс, - о том, чтобы работать в цирке под контролем данталли, для нас не может быть и речи.
        - Я знаю, знаю, - примирительно приподнял руку аркал. - Я вовсе не собирался просить вас остаться. Напротив: теперь я и сам считаю, что это невозможно.
        Райс недоверчиво изогнул брови, беспомощно обведя глазами своих друзей, однако ни в ком из них не нашел подсказки, как реагировать на слова принца.
        - Вы всецело продемонстрировали, насколько вам претит идея работать под контролем данталли. Даже если бы вы решились остаться теперь, я не сумел бы принять вас обратно: Мальстен счел бы такую работу недобровольной, а я бы каждый раз думал о том, сбежите вы после очередного представления под покровом ночи или нет. Знаете ли, мне не нравится занимать свое время подобными размышлениями, особенно с завидной периодичностью.
        Райс прерывисто вздохнул: предчувствие, что ждать от пожирателя боли не следует ничего хорошего, еще отчетливее застучало в его висках.
        - Но переживать вам не придется, - многозначительно кивнул он, напомнив, - мы ведь уходим.
        - Верно, - аркал нарочито задумчиво поджал губы, тут же вновь растянув их в улыбке - на этот раз невеселой. - Но здесь у нас возникает другая проблема, друзья. И она касается не только вас.
        Выждав несколько мгновений, Бэстифар, задумчиво соединив подушечки пальцев, принялся неспешно расхаживать по шатру из стороны в сторону.
        - Скорее, эта проблема касается нашего кукловода. Мальстена. Видите ли, иногда он проявляет жесткость там, где надо проявить милосердие, и наоборот: недавно он собирался лишить жизни сильно насолившего ему человека, и я этому помешал, потому что с той смертью могло быть сопряжено много проблем. Сегодня же он проявил милосердие и позволил вам уйти из цирка, а ведь за этим также неизбежно последует множество неприятностей. Слухи, которые вы можете распространить, к примеру, за границами Грата или даже за границами Малагории, могут существенно навредить моему дорогому другу, а этого мне допустить никак нельзя. К тому же я хотел, чтобы о работе нашего художника знала труппа, но не вся Арреда.
        Глаза всех присутствующих циркачей округлились от резко накатившего опасения.
        Райс набрал было в грудь воздуха, чтобы возразить, но тут же повалился наземь, подавившись собственным вскриком, когда ладонь аркала засияла алым светом. В следующую секунду остальные отпущенные Мальстеном на волю циркачи также упали замертво.
        Сияние вокруг руки пожирателя боли тут же погасло, и он изумленно замер, пытаясь осознать, что видит перед собой шесть безжизненных тел. В мыслях его все еще мелькало возможное развитие этого разговора: долгие уверения в том, что Райс и его команда пообещают никогда никому не рассказывать, почему ушли из малагорского цирка; затяжной спор о том, что данное обещание не будет подкреплено никакими гарантиями (кроме, разве что, отрезанных языков, однако при том, что Райс и часть его друзей были обучены грамоте, Бэстифар на такое бессмысленное зверство был идти не готов); утомляющие мольбы о пощаде и неизбежно следующий за этим финал. Изменять свое решение аркал не планировал - он изначально шел в этот шатер с определенными намерениями, утвердившимися в тот самый момент, когда Райс и часть его команды сказали свое последнее слово на арене. И все же в мыслях принца в свете столь стремительного развития событий осталась некоторая незавершенность, от которой было весьма непросто избавиться. Возможно, виной этому чувству послужила столь быстрая смерть циркачей? Ведь обыкновенно договаривать свои мысли
пожирателю боли приходилось уже в процессе воздействия, перекрикивая стоны, вырывающиеся из груди жертв. А на этот раз все обстояло иначе.
        Бэстифар был искренне удивлен, что убил «дезертировавших» артистов так быстро, лишь передав им на секунду ту самую расплату, которую впервые забрал у Мальстена в дэ’Вере. Люди были неспособны даже несколько мгновений переносить столь сильную боль, и Бэстифар невольно поражался тому, сколь сильной выдержкой наделены данталли - особенно Мальстен Ормонт, который, испытывая такие страшные муки, думал лишь о том, чтобы не привлечь внимание криком.
        Размышления принца прервал неожиданно вошедший в шатер командир кхалагари ОтАр Парс.
        - Ваше Высочество, если позволите… - начал он, осекшись на полуслове при виде остекленевших глаз мертвых циркачей. В следующую секунду он выхватил из ножен меч и приготовился к атаке некоего неизвестного противника, который мог угрожать представителю царской семьи.
        Бэстифар поджал губы, разведя руками.
        - Отар, - произнес он, кивнув в знак приветствия, - ты вовремя. Оружие можешь убрать.
        Командир кхалагари недоуменно уставился на принца, однако уже через мгновение поспешил выполнить приказ.
        - Что здесь произошло?
        - Весьма досадное событие, - пожал плечами Бэстифар, - повлекшее за собой смерть этих замечательных артистов. А теперь необходимо убрать отсюда их тела и похоронить, как подобает. Я надеюсь, ты и твои люди, Отар, поможете мне организовать эти похороны без особенного шума? Не хочу, чтобы безвременная кончина этих чудесных циркачей стала достоянием общественности: пусть люди запомнят их живыми.
        Командир кхалагари нахмурился, вновь вглядевшись в лица мертвецов.
        - В своей жизни я повидал достаточно погибших… - задумчиво произнес он, - но редко видел в их глазах выражение такого мучительного ужаса. Позволите спросить, кто сделал это с ними?
        Бэстифар равнодушно повел плечами.
        - Это сделал я, Отар. Эти люди были предателями и представляли угрозу.
        - Угрозу? Ваши артисты? - изумленно приподнял брови Парс. Впервые за годы существования малагорского цирка он услышал от принца подобное заявление в адрес кого-то из труппы.
        - Мне казалось, я выразился достаточно ясно.
        Несколько мгновений прошло в напряженном молчании.
        - Желаете, чтобы я позже доставил вам остальных циркачей для допроса? - помрачнев сильнее прежнего, спросил командир кхалагари.
        - Нет, в этом нет необходимости, - качнул головой принц.
        - Вы уверены, что больше угрозы не представляет никто из них, Ваше Высочество? - с искренним участием поинтересовался Отар.
        - Уверен.
        - А ваш… гость?
        Аркал прищурился, глядя в серьезные глаза командира кхалагари. Отар Парс, узнав о том, какого гостя и откуда привел принц, сразу отнесся к кукловоду настороженно, хотя суеверным страхом по отношению к данталли никогда не обладал. Бэстифар не придавал враждебности к Мальстену со стороны Отара или Кары особого значения, однако сейчас подозрительность командира кхалагари неприятно удивила его.
        - Поясни, мой друг, - нарочито миролюбиво произнес аркал.
        - Циркачи всегда были вам верны, Ваше Высочество, - почтительно склонив голову, отозвался Отар. - Лишь с приходом Ормонта в них обнаружилась некая угроза. Я не верю в подобные совпадения, учитывая, что ваш друг - искусный кукловод.
        Бэстифар поморщился и приподнял руку, призывая подчиненного замолчать.
        - Отар, ты рассуждаешь неверно, потому что предвзят к Мальстену. Сегодня мой гость был представлен циркачам открыто, и некоторые из них не поддержали идею участвовать в его постановках. Мальстен любезно отпустил их в любом желаемом направлении, однако я счел это решение опрометчивым. Эти люди не подчинились моему указанию и могли разнести ненужные слухи о малагорском цирке и о Мальстене в частности. Я же поклялся своему другу, приведя его сюда, что огражу его от всевозможных неприятностей. Собственно, это я и сделал. И сейчас вместо того, чтобы тратить время на действительно важные дела, я трачу его на этот бессмысленный разговор с тобой.
        Отар встрепенулся и вновь почтительно склонил голову.
        - Прошу простить, Ваше Высочество.
        - Все в порядке, - улыбнулся Бэстифар, направившись к выходу из шатра. - Кстати, Отар, когда закончишь, мне понадобится шестеро крепких, но не грузных кхалагари. Райса и его команду придется заменить, и люди на замену нужны хорошо физически развитыми. Думаю, на первое время кхалагари подойдут идеально.
        Отар изумленно округлил глаза, и аркал расплылся в нарочито невинной улыбке.
        - Сделаешь? - вопрошающе кивнул он.
        - С-сделаю, Ваше Высочество.
        - ЧУдно! - самодовольно бросил Бэстифар и поспешил покинуть скрипящего зубами от возмущения подобной просьбой Отара Парса.
        Грат, Малагория
        Седьмой день Реуза, год 1483 с.д.п.
        Мальстен не заметил, как на Грат опустилась тьма. Ночь окутала вечно бодрствующий город мягким сизым покрывалом, и на улицах шумно заголосили те, кто предпочитал проводить время вне дома исключительно под покровом темноты. Грат не спал, Грат шумел, словно пребывая в извечном празднике, и звуки, доносящиеся с улицы, заставили Левента, рассказывавшего Мальстену особенности некоторых старых номеров команды Райса, умолкнуть и выглянуть в окно.
        - Великий МалА, уже глубокая ночь! Похоже, мы с вами, господин Ормонт, не заметили, как долго уже обсуждаем программу. У меня совершенно пересохло в горле.
        Данталли понимающе усмехнулся: за этот «разговор», если времяпрепровождение с Левентом можно было так назвать, Мальстен едва ли успел сказать пару слов. Вот уже более получаса, кукловод водил карандашом по листу бумаги, выводя очертания сцены будущего номера, который он заготовил для Ийсары. В разных уголках листа то и дело появлялись схематичные изображения разных артистов со своими предполагаемыми номерами, которые Мальстен так живо представлял, и, видят боги, эта программа значительно отличалась от той, о которой Левент толковал уже несколько часов подряд, рассуждая и сокрушаясь сам с собой по поводу ухода Райса и части его команды.
        - Итак, на чем мы остановились? - обратился к кукловоду распорядитель представлений. Мальстен пожал плечами.
        - Вы рассказывали мне об одном из старых номеров Райса на трапеции, - со скучающим видом отозвался он. Левент тяжело вздохнул.
        - Я понимаю, что вам эта беседа кажется несущественной, господин Ормонт, но дело в том, что я ЗНАЮ, как зритель реагирует на выступление Райса. То были одни из самых зрелищных номеров, и я надеюсь, вы придумаете, чем их заменить. Для этого я хочу дать вам всю информацию, чтобы вы обладали представлением о целой картине…
        Мальстен кивнул, развернув изрисованный набросками лист к распорядителю.
        - Я УЖЕ, можно сказать, все придумал, - отозвался он, поведя плечами. - Понимаю, вам эти бессвязные рисунки вряд ли многое расскажут, но в них я заключил напоминание для себя, что именно хочу сделать в следующем представлении.
        Левент нахмурился, заинтересованно окинув лист бумаги взглядом.
        - Позволите взглянуть?
        - Разумеется, - Мальстен протянул наброски распорядителю, поднялся со стула и направился к окну, прислушиваясь к звукам ночного Грата. Некоторое время прошло в молчании, затем Левент вновь обратился к данталли, изумленно разглядывая рисунок.
        - Простите, я верно вас понял: вы хотите, чтобы в этом номере артистка работала в воздухе? - спросил он, указывая на один из набросков.
        Мальстен отвлекся от ночного Грата, бегло взглянул на рисунок и кивнул.
        - Верно.
        - Я не совсем понимаю, на каком снаряде вы хотите это осуществить, господин Ормонт. В нашем цирке ничего подобного нет. Вы где-то видели такое?
        - Нет, - улыбнулся Мальстен. - Именно поэтому я подумал, что смотреться будет интересно. Я предполагаю здесь два широких полотна слаботянущейся ткани, подвешенных к куполу цирка. На них гимнастка может отработать весьма зрелищный сольный номер.
        Левент заговорщицки улыбнулся.
        - Вы обещали нечто подобное Ийсаре?
        - Именно, - кивнул Мальстен. Распорядитель приподнял руки.
        - Что ж, господин Ормонт, я прошу простить мое волнение: теперь я понимаю, что оно напрасное. Пожалуй, вы со своим новаторским взглядом на цирк вполне справитесь с подготовкой представления и без меня. Я лишь хотел бы знать свой текст…
        - Я предоставлю его вам в кратчайшие сроки, - пообещал данталли.
        - Благодарю. Что ж, в таком случае не смею вас больше задерживать. Представляю себе, как успел утомить вас за сегодняшний день, - виновато улыбнулся он.
        - Что вы, - примирительно качнул головой данталли, - это был важный разговор.
        Левент криво усмехнулся, с благодарностью принимая снисхождение кукловода.
        - Доброй ночи, господин Ормонт.
        - И вам, - бросил Мальстен уже в дверях и поспешил выйти из комнаты.
        Идя по коридорам дворца, данталли невольно размышлял над тем, как может распорядитель цирка, подогревающий интерес публики во время представлений, быть столь неинтересным собеседником в обычной жизни.
        Раздумья кукловода прервал вышедший из-за угла Отар Парс. Едва не налетев на командира кхалагари, Мальстен вовремя сделал шаг назад, когда клинок хмурого малагорца выскользнул из ножен и угрожающе указал острием в шею данталли.
        - Командир Парс, - хмыкнул Мальстен, внимательно глядя на меч, - людям во дворце следует вести себя осторожнее: каждый, кто выходит из-за угла, похоже, рискует нарваться на ваш клинок.
        Несмотря на то, что командир кхалагари с первого взгляда признал в случайном встречном гостя принца, прятать оружие он, похоже, не собирался.
        - Далеко не на каждого я направлю меч, Ормонт, - прищурился Парс. - Только на тех, за кем приходится убирать трупы.
        Мальстен непонимающе нахмурился.
        - Убирать трупы? Вы явно что-то перепутали, командир. Я не…
        - Да, знаю, ты лично никого не убил, - угрожающе сдвинул брови Парс. - Ты сделал это руками Его Высочества, и не надо притворяться, что не понимаешь, о чем я говорю.
        Данталли почувствовал, как кончики пальцев рук медленно начинают холодеть, догадавшись, к чему может клонить малагорец.
        - Гимнасты?.. - спросил он севшим голосом.
        - Говорю же: не трудись отыгрывать удивление, Ормонт, - усмехнулся Отар. - Я не твой зритель, я тебя вижу насквозь. И я никогда не поверю, что кукловод, управлявший целой сотней человек во время войны, настолько наивен. Наш принц не видит в тебе опасности, он по какой-то причине взялся защищать тебя, и я даже готов смотреть на это сквозь пальцы, пока действия Его Высочества, навязанные тобой, не вредят ему самому. Каким бы необузданным характером ни обладал принц, он - Мала, член священной правящей семьи Малагории, и я поклялся защищать его любой ценой. Ты для него опасен, Ормонт, и я не спущу с тебя глаз. Имей это в виду!
        Не говоря больше ни слова, Парс убрал меч и зашагал прочь по коридору, оставив Мальстена в одиночестве.
        Данталли замер, оторопело глядя вслед командиру кхалагари, оба сердца забились быстрее в его груди, тело попеременно обдало волнами холода и жара.
        Через несколько секунд, когда Отар Парс скрылся из виду, Мальстен, не помня себя, почти бегом направился в покои Бэстифара. Принц встретился ему чуть раньше, у самых дверей в комнату Кары.
        - Бэс! - резко окликнул данталли, чувствуя, как неровный перестук сердец отдается в висках.
        Аркал обернулся и невинно улыбнулся, кивнув другу.
        - Мальстен. Левент ТОЛЬКО ЧТО оставил тебя в покое? Сочувствую…
        - Бэс, надо поговорить, - нахмурился данталли.
        В дверях показалась одетая в легкий зеленый шелковый халат хозяйка покоев, одарив кукловода испепеляющим взглядом.
        - Мальстен, - прищурилась она, - ты, кажется, позабыл о нашем недавнем разговоре? Или просто снова потерял свою комнату?
        Бэстифар снисходительно улыбнулся своей любовнице и примирительно кивнул, вновь повернувшись к данталли.
        - Мой друг, это, наверняка, может подождать.
        - Нет, не может, Бэс. Нужно поговорить. СЕЙЧАС, - последнее слово демон-кукольник произнес с особым нажимом.
        Несколько мгновений аркал изучающе смотрел в горящие глаза данталли, пытаясь понять, что могло его так разозлить. Так и не сумев найти достойного объяснения, пожиратель боли глубоко вздохнул и повернулся к женщине, стоявшей в дверях.
        - Кара, милая, будь любезна, подожди меня несколько минут в комнате.
        Она возмущенно округлила глаза, однако тут же совладала с собой и, нарочито холодно хмыкнув, развернулась и захлопнула дверь изнутри. Бэстифар потер переносицу и выжидающе сложил руки на груди.
        - Что ж, мой друг, надеюсь, это того стоит. Излагай. Только, желательно, быстро.
        - Может, это ты мне хочешь кое-что рассказать? - прищурился данталли, также сложив руки на груди и уставившись на аркала испепеляющим взглядом. - Ты решил строить новый цирк на костях его артистов?
        Пожиратель боли изумленно приподнял брови.
        - Вот это заявление на ночь глядя…
        - Не делай из меня идиота, Бэс! Ты думал, я не узнаю о том, что гимнасты мертвы? Только сегодня ты убеждал меня, что мой дар может приносить не только смерть, и в этот же день собственными руками убил шестерых циркачей, которых я отпустил, потому что они не захотели быть марионетками!
        Бэстифар понимающе склонил голову.
        - Вот оно, значит, как… - задумчиво пробормотал он. - И кто же тебе проболтался? Отар или те, кто помогал убирать тела?
        - Проклятье, Бэс, какое это имеет значение? - всплеснул руками Мальстен. - Зачем ты это сделал?
        Аркал примирительно приподнял руку и качнул головой.
        - Так, друг мой, для начала остынь, - усмехнулся он. - И давай разберемся по порядку, хорошо? Во-первых, лично ТВОЙ дар смерти никому не принес. Принес МОЙ, и я считаю, что это совершенно тебя не касается.
        - Что?! - нервно подрагивающим голосом воскликнул Мальстен. - Ушам своим не верю! Бэстифар, это касается меня НАПРЯМУЮ! Я обещал циркачам - прилюдно обещал - что никого не трону, если они решат уйти.
        - Ты и не тронул, - криво ухмыльнулся аркал. - Не понимаю, в чем проблема. Ты ведь свое обещание сдержал.
        - Но ты не сдержал свое, - прищурился данталли. - Ты поддержал меня, когда я сказал, что участие должно быть добровольным, и…
        - И все, кто нынче согласились участвовать в твоих представлениях, сделали это по доброй воле, разве нет? - осклабился пожиратель боли в ответ.
        - Так не пойдет, Бэс, - решительно покачал головой Мальстен. - Не на такую работу в цирке я соглашался тогда, в Кальтце.
        Аркал глубоко вздохнул.
        - Тогда, в Кальтце, если позволишь напомнить, мы вовсе не обсуждали такие тонкости. Тогда мы говорили исключительно о том, что ты попробуешь проявить себя в качестве постановщика и уйдешь, если ничего не получится. У тебя вышло, и ты получил работу. Какое из условий, оговоренных тогда, я нарушил?
        Мальстен прерывисто вздохнул, сжав руки в кулаки. Бэстифар шагнул к нему, продолжая неровно ухмыляться.
        - Что до тех, кто не согласился работать в новом цирке, я вовсе не подтверждал им от своего имени твое обещание. Я не говорил, что никого не трону. Эти люди ушли, потому что их не устроили новые порядки, и те слухи, которые они могли разнести, покинув Грат или Малагорию, неминуемо должны были повлечь за собой серьезные проблемы.
        - Ты убиваешь каждого, кто скажет тебе хоть слово поперек? - обличительно бросил Мальстен. Бэстифар закатил глаза.
        - Поправь меня, если я неправ, но ТЫ, вроде как, еще жив. Хотя ты - тот еще любитель перечить мне. И Бенедикт Колер, будь он проклят богами и людьми, тоже, хотя его я убил бы с превеликой радостью. Однако его смерть могла повлечь за собой куда больше неприятностей, поэтому я подавил в себе это желание и тебе не позволил совершить ошибку, - аркал внимательно заглянул в глаза данталли и склонил голову набок. - А на будущее, дабы пресечь подобные споры, спешу тебе напомнить, что каждый из этих артистов о моей природе аркала и личности, скажем так, вспыльчивой и властной был осведомлен с самого начала, тем не менее, они приняли правила игры на моей территории. И ТЫ их принял, когда согласился приехать сюда. Не скрою, ты находишься на особом счету, но циркачи - мои подданные, и то, как я с ними поступаю, тебя не касается.
        Мальстен прищурился, качнув головой.
        - Это подданные твоего ОТЦА, Бэс, не твои, - многозначительно произнес он, тут же получив в ответ обжигающий взгляд аркала.
        - Все, что происходит в цирке, - медленно процедил принц сквозь зубы, - к моему отцу не имеет никакого отношения, как и ко всем остальным. Я дал тебе бразды правления во время представлений, в эти моменты арена - твоя, однако в остальное время цирк - только моя территория, Мальстен. Ни ты, ни малагорский царь, ни весь Совет Восемнадцати, не в праве указывать мне, как вести себя на ней, тебе ясно? Некоторое время в коридоре царила тишина. Затем Бэстифар все же решился нарушить ее первым.
        - Во время войны я успел неплохо тебя изучить, - хмыкнул он. - Сейчас ты, скорее всего, молча развернешься и уйдешь. Этой же ночью соберешь вещи и покинешь Грат. Ты не привык находиться в том положении, в которое я тебя поставил, я это знаю. И, пожалуй, я уже сделал все, чтобы спугнуть тебя.
        Мальстен глубоко вздохнул.
        - Ты действительно хорошо меня знаешь, - невесело усмехнулся он.
        - Значит, сбежишь? В какую-нибудь глушь на материке?
        - А ты пошлешь за мной группу кхалагари, чтобы убить, потому что я не принял твою позицию?
        Из груди Бэстифара вырвался нервный смешок. Он устало потер глаза и прислонился спиной к стене, покачав головой, на губах показалась невеселая усмешка.
        - Ты действительно думаешь, что я на это способен?
        - Я понятия не имею, на что ты способен, Бэс, в этом-то и проблема, - вздохнул данталли, отходя к противоположной стене и тоже прислоняясь к ней спиной.
        - Выходит, я действительно поторопился с Райсом и его людьми. В итоге я останусь и без гимнастов, и без постановщика. Мой цирк понесет большие убытки, представление придется отменить.
        Мальстен криво улыбнулся.
        - Не понесет твой цирк никаких убытков, успокойся. Я не уйду.
        - Вот оно, значит, как? - недоверчиво приподнял глаза Бэстифар. - А говорил, я хорошо тебя знаю.
        - Хорошо, - кивнул данталли.
        - В чем подвох?
        - Ни в чем.
        - Так, значит… - аркал прищурился и продолжил после недолгой паузы. - Просто забудем об этом?
        - Я никогда не одобрю таких методов, что бы ты мне ни говорил по поводу своей территории и отношений с артистами. Слишком много смертей уже пришло на Арреду посредством моего дара. Я не хочу, чтобы так продолжалось и дальше, чьими бы руками это ни творилось, Бэс, ты должен это понимать.
        - Допустим, - кивнул принц.
        - Поэтому, если ты сделаешь нечто подобное снова, я действительно не останусь в цирке. Теперь мне придется взять с тебя обещание, что ты не тронешь никого, кто решит поступить так же, как Райс и его люди. Иначе я работать не смогу. Что скажешь?
        Аркал нервно передернул плечами, из груди вновь вырвался короткий смешок.
        - Дожили! Мой гость ставит мне условия и дает мне испытательный срок в моем собственном цирке.
        Мальстен нахмурился.
        - Мы договорились?
        Бэстифар махнул рукой и кивнул.
        - Бесы с тобой, Мальстен, договорились. Даю слово, что больше ни один артист, что решит покинуть труппу, не пострадает от моей руки. Надеюсь, слОва тебе достаточно? Или составишь бумажный договор?
        Данталли невесело усмехнулся.
        - Рад, что мы поняли друг друга, Бэс.
        - Рад он, - закатил глаза аркал. - Скройся, будь так добр! Если у тебя закончился поток претензий ко мне, то мне пора за эту дверь - выслушивать новый.
        Мальстен нервно усмехнулся и, не ответив принцу, направился к своим покоям.
        Сонный лес, Карринг
        Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        - Знаешь, когда тобой овладевают неприятные воспоминания, это сразу бросается в глаза, - улыбнулась Аэлин, обгоняя спутника.
        - Просто задумался. Даже толком не помню, о чем, - тут же отозвался Мальстен, стараясь отогнать назойливые образы прошлого.
        Охотница недоверчиво прищурилась.
        - А это еще одна твоя характерная черта. Когда ты хочешь солгать, то отзываешься моментально и делаешь голос нарочито бодрым. А до этого можешь не произносить ни слова несколько часов к ряду, как, впрочем, это и было с последнего привала. Скажешь, я ошиблась?
        Данталли тяжело вздохнул, тут же невольно усмехнувшись и подумав, что за недолгое время их знакомства, эта женщина успела довольно хорошо изучить его, умудрившись при этом толком не раскрыть себя.
        - А вот теперь мысль была приятная, - оценивающе поглядев на спутника, заключила Аэлин.
        - Что ж, похоже, скоро ты начнешь читать меня не хуже Теодора, - с улыбкой кивнул Мальстен. Охотница виновато отвела взгляд.
        - Прости, - качнула головой она. - Я снова лезу не в свое дело, а ты, пожалуй, слишком деликатен, чтобы открыто мне на это указать.
        Данталли снисходительно склонил голову.
        - У меня и в мыслях не было тебе на это указывать. Я говорил вполне серьезно: ты хорошо изучила мои привычки, мне трудно от тебя что-то скрыть, - он пожал плечами, глубоко вздохнув. - Поэтому не вижу смысла это делать. Ты была права, я вспоминал один из эпизодов своего прошлого в Грате.
        Аэлин поджала губы, отчего-то постеснявшись расспросить о случае, пришедшем в голову спутнику.
        - Я мог бы рассказать тебе этот эпизод, но прихожу к выводу, что каждый мой рассказ о Грате, к сожалению, лишь запутывает твое представление о Бэстифаре. То, что я могу о нем поведать, все равно создаст лишь более обманчивое впечатление, чем то, которое ты сама о нем составила, встретив его в Сальди.
        Охотница понимающе кивнула.
        - Позволь угадать: каждому твоему рассказу о Бэстифаре находится продолжение, выставляющее его не в лучшем свете? И ты считаешь, что я начну по-настоящему ненавидеть его?
        - У тебя в дальних родственниках точно не было аггрефьеров? - усмехнулся Мальстен, прищурившись.
        - Нет, насколько я знаю, - Аэлин вернула своему спутнику усмешку. - То есть, я права? Ты боишься, что я возненавижу Бэстифара?
        Данталли глубоко вздохнул, мгновенно посерьезнев.
        - Я знаю, что ты имеешь на это полное право в свете пленения твоего отца, но, видят боги, я бы весьма этого не хотел, - отозвался он. - Вряд ли я сумею найти верные слова, чтобы объяснить, это.
        - Я, пожалуй, могу это понять. Вполне объяснимо, что ты не хочешь ненависти к тому, кто тебе дорог, со стороны кого бы то ни было, - развела руками охотница.
        - Это верно, да, - пожал плечами Мальстен. - Но это не всё. Знаешь, я ведь с каждым своим рассказом прихожу к выводу, что так и не сумел узнать Бэстифара. Так и не сумел понять многое из того, чем он руководствовался, как мыслил, во что верил. Тогда, в Грате временами я по-настоящему боялся его: Бэстифар бывал жестоким и непредсказуемым, его действия были стихийны и не поддавались никакой логике. Или… попросту не поддавались МОЕЙ. Иногда Бэс казался мне безумным, но заглядывая в его глаза, я не видел в них безумия: Бэстифар всегда отдавал себе трезвый отчет во всем, что делал. А несколько раз я приходил в настоящий ужас, понимая, что начинаю - каким-то непостижимым, немыслимым образом - действовать и рассуждать так же. Это, пожалуй, стало одной из причин моего бегства из Малагории: я боялся стать похожим на Бэстифара. Я за многое его осуждал, многого не понимал и не хотел понимать, но при этом… при всем, что он делал и чем жертвовал, как это ни безумно звучит, по мне, он не заслуживает, чтобы его ненавидели. Проклятье, я не представляю себе, как передать это, чтобы это не звучало полным бредом!..
        - Я понимаю, - улыбнулась Аэлин. - Вы и впрямь были дружны. Мне даже отчасти ясно, что при всей своей странной расстановке приоритетов Бэстифар чистосердечно заботился о тебе. Хотя постичь природу этой заботы мне, наверное, не дано.
        - Как и мне. И все же я не могу сбросить со счетов все то, что Бэс для меня сделал.
        - Как и все то, что он сделал С ТОБОЙ. Из-за него твоя расплата чудовищна…
        - Такова цена за согласие на помощь аркала, - вздохнул Мальстен, устало потерев переносицу. Аэлин поджала губы.
        - Я вижу, что ты испытываешь к этому существу весьма противоречивые чувства. Ты одновременно обвиняешь его и оправдываешь, дорожишь им и опасаешься его. Ты боишься вновь встретиться с Бэстифаром, но в душе отчаянно этого хочешь. Одновременно признаешь и не принимаешь его безумие.
        Мальстен нервно усмехнулся.
        - Проклятье, Аэлин, ты всерьез умеешь читать мысли?
        - Здесь не нужно ничего читать, Мальстен, - мягко отозвалась охотница, - мне эти чувства вполне понятны, потому что я их пережила.
        Данталли прищурился.
        - Неужели тебе удалось сделать такие выводы по одной только встрече с Бэстифаром в Сальди?
        - Нет, - качнула головой она, - Бэстифар здесь ни при чем: все эти чувства я пережила по отношению к тебе.
        - Ох… - только и сумел выдавить данталли.
        - И, как видишь, с этим вполне можно жить, - неловко передернув плечами, кивнула Аэлин, заговорив нарочито бодрым голосом. - Так что можешь не бояться рассказывать мне о Бэстифаре. Даю слово, я сделаю все, чтобы по-настоящему его не возненавидеть.
        Крон, Сельбрун
        Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Киллиан вошел в комнату, отведенную для них с наставником, и застал Бенедикта сидящим на койке у небольшого окна и глядящим на сгущающиеся над Сельбруном сумерки. По подоконнику с важным видом, то и дело взмахивая перепончатыми крыльями, из стороны в сторону расхаживала эревальна.
        Едва успев улыбнуться при виде деловитого существа, Киллиан тут же посерьезнел, неведомым шестым чувством уловив подавленное состояние своего наставника, не потрудившегося даже обернуться в сторону молодого жреца, когда тот вошел в комнату.
        Мгновенно почувствовав себя непрошеным гостем, Харт глубоко вздохнул и заговорил, стараясь скрыть ощущаемую неловкость за напускной бодростью:
        - Никогда не думал, что от несвежей одежды и от невозможности помыться могут так путаться мысли. Зато теперь чувствую, что могу рассуждать абсолютно ясно. Стоило лишь принять ванну и переодеться в чистое.
        Колер обернулся к молодому жрецу и кивнул, едва заметно дернув губами в подобии улыбки, но тут же вновь погрузился в свои раздумья. Киллиан присел на койку напротив наставника.
        - К слову, я был весьма удивлен, когда вновь примерил повседневные одежды жреца, - с усмешкой продолжил он. - Выходит, за какие-то восемь дней пути от рясы можно отвыкнуть. Дорожное одеяние мне теперь, похоже, ближе…
        Старший жрец Кардении отозвался лишь очередным коротким кивком и вновь уставился в окно. Эревальна, заметившая его движение, замерла и тотчас же взмахнула крыльями, издав мурлыкающий звук.
        - Бенедикт, - со вздохом окликнул Киллиан, привлекая к себе внимание наставника. - Мне уйти? Похоже, сейчас я больше похожу на непрошеного гостя, чем на вашего спутника.
        Колер вновь посмотрел на ученика, устало потер руками лицо и громко вздохнул.
        - Нет, - задумчиво произнес он и повторил, возвращаясь, наконец, из своих мыслей в реальный мир. - Нет, уходить не нужно. К тому же, если б мне так требовалось уединение, уходить должен был бы я. Это ведь и твоя комната тоже.
        Молодой человек едва заметно усмехнулся.
        - Как вы? - участливо спросил он. Бенедикт качнул головой.
        - Успел изучить материалы по семейству Дэвери и послушать сообщение от Ренарда и Иммара. У них есть некоторые дельные мысли по поводу того, как отсечь Мальстена Ормонта от его способностей, и, пожалуй, я с ними соглашусь.
        Киллиан воодушевленно приподнял голову.
        - Стало быть, у нас есть способ убить его?
        - Да, - вновь задумчиво отозвался Колер, - можно использовать это и так. Но, честно признаюсь, у меня на Ормонта имеются несколько другие планы.
        - Вы хотите взять его живым? - изумленно спросил Киллиан. Бенедикт усмехнулся.
        - Что тебя в этом так удивляет?
        - Но ведь вы знаете, как он опасен. Вы рассказывали, на что он способен, да я и сам видел, что он сотворил со жрецами в Олсаде! И после этого…
        - Именно ПОЭТОМУ я намереваюсь взять его живым, Киллиан, - кивнул старший жрец Кардении, многозначительно посмотрев на ученика. - Ормонт - самое опасное существо, которое я когда-либо встречал. Он управляет людьми, невзирая ни на какую защиту, и управляет, не побоюсь этого слова, мастерски, как не мог ни один данталли до него. Я должен понять, ПОЧЕМУ ему это удается и КАК, дабы в будущем предотвратить появление подобных монстров.
        Харт недоверчиво приподнял брови.
        - Хотите ставить на нем опыты? Уже знаете, какие?
        - Думаю, с этим мне разобраться помогут, - хмыкнул Бенедикт в ответ.
        - Та самая комиссия, про которую говорил жрец Бриггер?
        - Нет, - нахмурился Колер. - Этих людей я к делу Мальстена Ормонта приобщать не собираюсь. Думаю, мне окажет помощь некромант Ланкарт, про которого рассказывал Карл. Уверен, ему будет интересно поучаствовать в опытах над данталли.
        Киллиан непонимающе нахмурился.
        - Откуда вам это знать?
        - Ты ведь мало читал о некромантах, так? - ухмыльнулся Бенедикт. Получив в ответ лишь хмурый взгляд ученика, он кивнул. - Один род его занятий говорит о том, что ему нечто подобное будет интересно. Некроманты издревле были жадными до знаний, они обожали разбираться с тем, как все устроено. Уверен, этот Ланкарт - не исключение.
        - И все же гарантий у вас нет, - повел плечами молодой человек.
        - Вижу, после разговора с Карлом у тебя появились сомнения в моей интуиции, - с невеселой усмешкой отозвался старший жрец. Киллиан вздохнул.
        - Нет, в том-то и дело. Я боюсь, как бы эти самые сомнения не появились у ВАС и не заставили вас действовать более импульсивно и непродуманно.
        Бенедикт недоуменно приподнял бровь.
        - Поясни?
        - Я потому и спросил, как вы. Меня интересовали не столько дела и успехи, сколько именно ваше душевное состояние. Разговор со жрецом Бриггером стал для вас потрясением, Бенедикт, и не притворяйтесь, что это не так.
        Колер криво ухмыльнулся в ответ. Смерив дерзкого ученика оценивающим взглядом, он, выждав несколько секунд, кивнул.
        - Что ж, не стану этого отрицать. Пожалуй, сейчас это будет попросту глупо.
        - Это уж точно, - хмыкнул Харт.
        - Все-таки в одном Карл был прав: в уважительном общении со старшими ты за время работы в Олсаде ни капли не преуспел.
        - Я считаю, что жрец Бриггер был прав далеко не только в этом, - многозначительно заглянув в глаза Бенедикта, сказал Киллиан. Поняв, что наставник не собирается говорить в ответ ни слова, молодой жрец продолжил. - Он также был прав и в том, что даже с этой новой информацией, которой вы теперь обладаете, ваше рвение по отношению к поимке данталли никак не изменится. Возможно, оно даже возрастет, и сейчас, слыша, что вы говорите про опыты над Мальстеном Ормонтом, я в этом только убеждаюсь. Насколько я успел выяснить, вы всегда были правдистом, Бенедикт, и самоотверженным бойцом…
        - Я был идиотом, который полагал, что хорошо знает своего врага, - невесело усмехнулся Колер.
        - Вот, - всплеснул руками Харт. - Вот об этом я и говорю! Вы начали сомневаться в собственной интуиции и в себе самом. Не смейте этого делать, слышите? Потому что, если вы сейчас поддадитесь этому порыву, сможете полноправно называть себя идиотом, и вас будет даже не за что поправить.
        Бенедикт изумленно уставился на ученика, устало хмыкнув.
        - Не много ли ты себе вольностей позволяешь, жрец Харт? Не боишься отправиться обратно в Олсад за дерзость?
        - Бросьте меня запугивать, ЖРЕЦ КОЛЕР, - с особой язвительностью надавив на звание своего наставника, отозвался молодой человек, - если бы моя манера поведения вас по-настоящему нервировала, вы бы отправили меня назад еще на полпути в Крон. Не время сейчас напоминать мне о своем посте старшего, я ни на секунду не забывал, кто вы, а вот вы сами, похоже, забыли.
        Бенедикт сложил руки на груди, губы растянулись в неровной оценивающей улыбке.
        - Вот как?
        - Да, - шумно выдохнул Киллиан и, выждав несколько секунд, заставил себя заговорить тише. - Вас знают едва ли не во всех уголках Арреды, вы мастер своего дела и вы лучший среди того расходного материала, на который Культу в его высших слоях наплевать.
        Колер нервно усмехнулся.
        - У тебя весьма интересный способ подбадривать.
        - Я и не собирался вас подбадривать. Жрец Колер, которого я успел узнать, в этом не нуждается, - ученик вернул наставнику усмешку. - Повторю: я хочу напомнить вам, кто вы есть. Тот Колер, которого я знаю, понимает, что заработал себе славу самого жестокого палача Арреды, и готов нести эту славу, хотя никогда не желал ее. Одно ваше имя, Бенедикт, вызывает ужас и может заставить людей если не полностью поверить в идеи Красного Культа, то хотя бы соблюдать составленные им правила. Люди слушают вас, потому что опасаются кары, которую вы можете принести в их дом. Вы - живая легенда, уже сослужившая свою службу нашей организации, и для власть имущих кругов Культа мало что изменится, если вы станете мертвой легендой - для них ваше имя после Ста Костров Анкорды будет вечным знаменем, а на вас самого им наплевать так же, как на остальных жрецов. Не говорите, что не знали этого.
        Колер устало вздохнул.
        - Знал, разумеется. Более того, я понимал, что Культ стремится не столько полностью избавить Арреду от данталли, сколько держать их количество под контролем, дабы для жрецов всегда находилась работа. Само собой, это никогда не произносилось вслух, но это ведь и без слов ясно. Я понимал, что среди тех, кто выбирает в нашей организации оперативную деятельность, действительно многие гибнут, и это жертвы, на которые Культ идет, чтобы существовать.
        - Но вы никогда не думали, что сами можете оказаться одной из этих жертв? - поджал губы Киллиан.
        - Не совсем так, - качнул головой Бенедикт. - Я, как и все, осознавал риск. Но мне казалось, что после всех дел, которые мы с Карлом обсуждали, после нашей операции в Анкорде, я вошел в некий круг посвященных в Культе, которым известно все о данталли. Мне и в голову не приходило, что столько сведений держится в секрете не только от новичков, но и от старших. И ладно бы в эти секреты не посвящали руководителей, вроде Урбена Леона, который палец о палец не ударил для поимки данталли за все время своей работы! Но ведь это держали в секрете от меня, который полжизни отдал борьбе с этими тварями. Особые сведения о данталли, о гнездах иных существ, о некромантах - все это было давно известно какой-то тайной комиссии, члены которой бОльшую часть службы провели в теплых кабинетах своих отделений, как Урбен Леон. Никому из них не приходилось ночевать в лесах, переезжать с места на место… уверен, большинство из них и допрос-то никогда не проводило!
        - Но ведь когда вы стали старшим в Кардении, у вас тоже был шанс иметь такую жизнь, разве нет? - приподнял брови Харт.
        Бенедикт тяжело вздохнул.
        - Похоже, ты не совсем правильно меня понял, Киллиан. Я не завидую оседлым жрецам и условиям, в которых они живут. Да, я имел возможность остановиться и разместиться в хоттмарском отделении с комфортом, но я не смог бы так жить. Оперативная работа привлекает меня намного больше, и, пусть сейчас от усталости я готов проклинать ее, через пару дней отдыха я готов буду взвыть от скуки. Ренард полагает это болезненной склонностью к трудовой деятельности, - на лице Колера на миг показалась усмешка.
        - Он в чем-то прав, - повел плечами Киллиан, неловко улыбнувшись. Затем, вздохнув, он внимательно посмотрел на своего наставника. - Что ж, то есть, вы не желали другой судьбы?
        - Не желал, - кивнул Бенедикт, опустив глаза. - Тут дело совсем в другом. Просто крайне прискорбно осознавать, что человек, который обучал меня нашим идеям, проводил мои вступительные испытания и издал указ, наделяющий меня особыми правами, не дал МНЕ достаточных знаний о противнике, с которым мы боремся. И это после всего, что я сделал. Выходит, Карл косвенно пытался поспособствовать моему превращению в «мертвую легенду».
        - Вы ожидали большего доверия? Или, может, большей бережности по отношению к себе после Ста Костров? - прищурился Киллиан.
        - Скорее, меньшего лицемерия после стольких лет службы.
        - Что ж, сейчас вы это получили. И все же вас это гнетет.
        - Безразличие людей, которых полагал близкими, угнетает любого, Киллиан. Уж кому, как не тебе это знать? - серьезно отозвался Бенедикт. Молодой человек глубоко вздохнул.
        - Я не говорю, что не понимаю вас, - покачал головой Харт. - Я понимаю. Пожалуй, как никто другой. Всю свою жизнь я положил на то, чтобы стать братом Оливеру и Марвину, но каждый раз натыкался лишь на стену безразличия или враждебности. Даже когда я узнал, что моя мать для них - всего лишь послушная марионетка, я попытался решить дело разговором с ней, предостережением. Я до последнего не хотел видеть в своих братьях монстров, хотя ощущение опасности усиливалось с каждым днем. Я знаю, каково вам, Бенедикт. По-человечески - знаю. Но, к сожалению, ваша репутация оставляет вам куда меньше прав быть человеком, чем кому бы то ни было другому.
        Несколько мгновений Колер молчал, внимательно глядя на своего ученика, затем тихо устало посмеялся.
        - А у тебя талант к проникновенным речам, ты в курсе? - усмехнулся старший жрец, потерев переносицу. Киллиан осклабился.
        - У меня хороший учитель, - отозвался он и продолжил, тяжело вздохнув, - Бенедикт, я хочу сказать лишь, что о вашей человеческой природе, о ваших чувствах очень легко забыть. Я полагаю, что жрец Бриггер забыл, потому что все эти годы вы преподносили себя определенным образом.
        Колер нервно усмехнулся, вспомнив собственные слова, которые бросил в лицо Урбену Леону, когда тот, исходя злобой, отчитывал хоттмарскую команду за смерть пятнадцати олсадских жрецов.
        - Я понял тебя, Киллиан. По сути, ты пытаешься сказать мне, чтобы я взял себя в руки и вел себя, как подобает старшему жрецу моего уровня.
        Харт отрывисто хохотнул.
        - И не говорите, что на этот раз я не пытался быть деликатным.
        - Что ж, попытка засчитана. Но тебе предстоит еще много работать над собой, - с улыбкой отозвался Бенедикт, и Киллиан облегченно вздохнул.
        - Кажется, я начал снова узнавать вас, - он кивнул и погладил расхаживающую по подоконнику эревальну по голове. - Итак, стоит теперь обсудить ваш дальнейший план?
        - Нет, - хитро прищурился Бенедикт. - Планы будем обсуждать завтра. Сегодня был до ужаса долгий день, Киллиан, и сейчас я ощущаю себя очень уставшей и дурно пахнущей живой легендой, которая слишком заработалась.
        Харт подавился смешком. Колер кивнул.
        - Я думаю, сегодня стоит, наконец, позволить себе отдохнуть. Нам обоим. Эти восемь дней пути совершенно выбили нас из сил, и проспать от сумерек до рассвета - лучшее, что мы сегодня можем сделать. Располагайся, отдыхай, а я пойду, приведу себя в надлежащий вид и последую этой же рекомендации. Работа наша начнется с завтрашнего дня.
        - Это лучший приказ, что я слышал от вас с момента нашего знакомства, - кивнул Киллиан, потерев простуженную шею.
        - Не привыкай к этому, таких будет немного, - деловито бросил Бенедикт и поспешил выйти из комнаты.
        ГЛАВА 2. ОГНИ ШОРРЫ
        Грат, Малагория
        Седьмой день Реуза, год 1483 с.д.п.
        Назойливый солнечный луч, несмотря на все попытки скрыться от него и продлить сон, все же заставил Кару открыть глаза. Лениво потянувшись, она зевнула и повернулась на бок, уже занеся руку, чтобы разбудить Бэстифара, который этой ночью предпочел остаться в покоях своей любовницы, однако вторая сторона кровати оказалась пустой.
        Несколько мгновений Кара непонимающе хмурилась, пытаясь предположить, куда мог отправиться принц на рассвете, ведь обычно, оставаясь на ночь в комнате любовницы, он просыпался позже нее и после пробуждения не спешил покинуть уютную постель. Первая же мысль, мелькнувшая в голове женщины, заставила ее резко подняться и едва не скрипнуть зубами от злости. Отчего-то Кара сразу захотела прикрыть свое нагое тело, будто бы некто невидимый, наблюдавший из ниоткуда, вполне оправданно сейчас насмехался над ней - голой, брошенной, использованной, променянной на треклятого кукольника.
        Кара ни на секунду не засомневалась, что Бэстифар, проснувшись с рассветом, помчался проверять, не сбежал ли его кукловод после той сцены, что он закатил этой ночью. Принц, разумеется, поделился с любовницей всеми подробностями их с данталли диалога, и, как ни странно, женщина во многом оказалась согласна с Мальстеном, хотя предпочла и не говорить этого Бэстифару. Куда больше ее занимала мысль о том, что аркал совершенно не думал о смерти гимнастов, его заботило лишь то, сможет ли его обожаемый данталли жить с этим и останется ли он в Грате, как обещал.
        «И отчего это существо ему так дорого?» - недоумевала Кара. - «Он ведь не просто подпитывается его силой, он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО дорожит им! Неужели только из-за того, что Мальстен может разглядеть красное? Только этим он так примечателен?»
        Женщина не хотела признаваться себе в том, как ее задевает эта привязанность принца к данталли, но колкие и болезненные мысли о том, что даже времяпрепровождение с ней он готов отодвинуть на второй план ради разговора с кукловодом, никак не желали идти прочь из головы.
        - Чтоб тебя, Бэстифар! - процедила Кара сквозь зубы, поднявшись с кровати и тут же накинув легкий халат.
        - Чем я успел прогневать тебя с самого утра? - послышалось из дальнего угла комнаты. Женщина испуганно ахнула от неожиданности и нервно затянула пояс халата.
        - Бэстифар? - изумленно спросила она, уставившись на принца, сидевшего за столом над какими-то бумагами к ней спиной.
        - Неужто я храпел ночью? - не оборачиваясь, хмыкнул принц, мгновенно заговорив нарочито серьезным, сокрушенным тоном. - Боги, надеюсь, это не так - это отвратительно.
        Лишь теперь он повернулся к женщине, и лицо его озарила добродушная улыбка.
        Кара глубоко вздохнула, заметно расслабившись, хотя сердце ее все еще билось учащенно после короткого пережитого испуга. Обнаружив принца в комнате, она невольно улыбнулась своей мнимой победе над Мальстеном, приблизилась к аркалу и нежно опустила руки ему на плечи.
        - Нет, ты не храпел. Я просто подумала, что ты променял сладкие минуты совместного пробуждения на какие-то… - она осеклась на полуслове, заметив, что за бумаги так внимательно изучал аркал. - Это родовое древо твоей семьи?
        - Внушительное, не правда ли? - хмыкнул Бэстифар, пригладив аккуратную бородку и нахмурившись. - Малагорские цари всегда пользовались своими привилегиями иметь несколько жен. Самым плодовитым был мой прадед, у него было двадцать шесть жен и семьдесят восемь детей. И это только сыновья - дочерей я даже считать побоялся. Только представь! Семьдесят восемь конкурентов в борьбе за престол…
        - Конкурентов? - непонимающе изогнула брови Кара. Аркал кивнул, она обошла его и присела к нему на колени, отодвигая бумаги к противоположному краю стола. - Не понимаю, Бэстифар. Раньше тебя никогда не занимали вопросы престолонаследования в Малагории. С чего вдруг ты об этом задумался?
        - У меня восемь братьев, - пожал плечами аркал. - Эта ситуация куда как легче, чем та, в которой оказался мой дед.
        - Легче… для твоих братьев? - поджала губы Кара.
        - Она легче в целом.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        Бэстифар качнул головой и убрал растрепавшиеся волосы с лица любовницы.
        - Да так, пустяки. Просто задумался.
        - О чем? - нахмурилась Кара. - Уж не собрался ли ты побороться за место на троне?
        - Как знать, как знать, - заговорщицки улыбнулся Бэстифар, однако, заметив испуг в глазах Кары, тут же покачал головой. - Не переживай раньше времени, дорогая. Даже если я и поддамся этой мысли, которую спровоцировала исключительно гордыня, это, так или иначе, будет не сегодня и не завтра.
        - С чего бы этим мыслям вообще появляться? Тебя никогда не интересовала власть…
        - Неужто ты тревожишься, что, став царем, я тоже заведу себе двадцать шесть жен?
        Кара обожгла акрала взглядом.
        - Я спрашиваю серьезно, Бэстифар. Можешь хоть минуту обойтись без своих шуток?
        - Могу, - кивнул принц. - Сегодняшняя ночь навела меня на эти мысли…
        - И как же Я могла это спровоцировать? - нарочито низким голосом спросила женщина, игриво изогнув бровь.
        - Вообще-то, это спровоцировал Мальстен.
        Лицо Кары гневно вытянулось. Ей стоило огромных трудов не вскочить и не отстраниться от принца.
        - Мальстен?! - как женщина ни старалась, сохранить голос бесстрастным ей не удалось. Однако Бэстифар предпочел не заметить ревностных змеиных ноток, проскользнувших в тоне любовницы.
        - Да. Во время нашего разговора он бросил замечание, что гимнасты были не моими подданными, а подданными моего отца. И это… как ни странно, было слишком неприятно, чтобы просто забыть.
        - Он тебя задел, - качнула головой женщина.
        - Хм… - задумчиво протянул Бэстифар. - Да, пожалуй, это можно выразить именно так.
        Подняв взгляд к потолку, принц глубоко вздохнул.
        - Занимательно… - протянул он.
        - Что?
        - Вся эта история, - улыбнулся он, приобняв сидевшую у него на коленях Кару и расплывшись в самодовольной улыбке. - Впрочем, пока что это все неважно. Думаю, уже через пару дней я забуду об этом, а родовое древо отправится обратно в архив за ненадобностью.
        Кара игриво улыбнулась и прильнула к аркалу, положив руки ему на плечи.
        - У меня есть способ заставить тебя забыть об этом прямо сейчас.
        - Готов поспорить, это прекрасный способ, - заговорщицки прищурился он.
        Грат, Малагория
        Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Бэстифар вышел на арену безлюдного малагорского цирка и окинул взглядом огромный зал. Аркал непрерывно напоминал себе, что почти ежедневно здесь проходят представления гастролирующих артистов или местной труппы, но, несмотря на это, зал казался ему давно заброшенным и безжизненным. Множество раз, когда бывал здесь ночью, Бэстифар с искренним интересом прислушивался к собственным ощущениям, пытаясь выяснить, что могло заставить его получить о непрерывно функционирующем цирке, за которым исправно следили люди из технической команды, такое впечатление, и не находил ответа. Этой мысли, мелькавшей в сознании аркала каждый раз, стоило ему ступить на арену в отсутствие кого-либо из работников, не было никакого объяснения, в ней не было никакой логики, и именно это, пожалуй, заставляло малагорского царя приходить сюда под покровом ночи снова и снова.
        Задумчиво пробежавшись взглядом по рядам зрительских мест, Бэстифар вдруг заметил, что находится здесь не в полном одиночестве: на одном из зрительских сидений, подтянув к себе ноги и обхватив колени руками, с запрокинутой к куполу цирка головой сидела черноволосая девушка. Аркал с искренним удивлением уставился на гимнастку и сделал несколько неслышных шагов по направлению к ней.
        - Ийсара, - негромко обратился он.
        Девушка тут же посмотрела на аркала, резко поднялась со своего места и почтительно склонила голову.
        - Мой царь, - приложив руку к груди, поздоровалась она. Бэстифар небрежно махнул рукой.
        - Весьма неожиданная встреча, - улыбнулся он. - Признаться, я не думал, что здесь еще кто-то есть.
        - Вы, похоже, заметили меня впервые, - тихо отозвалась циркачка, все еще не поднимая глаз на пожирателя боли. - Я довольно часто видела вас здесь, когда арену покидал последний работник, но старалась не нарушать вашего уединения. По крайней мере, мне казалось, что именно за ним вы сюда приходите, когда здесь больше никого нет.
        Бэстифар приблизился к артистке и присел на сидение рядом с тем, что недавно занимала она. Выждав несколько секунд, он жестом указал Ийсаре, чтобы она села рядом. Девушка кивнула и выполнила это немое распоряжение.
        - И, похоже, ты приходишь сюда за тем же самым, - кивнул аркал. Гимнастка неуверенно пожала плечами.
        - Можно сказать и так, - со столь нехарактерной для нее тоской вздохнула Ийсара. - Я прихожу сюда подумать. Знаете, грусть обычно навеивает раздумья.
        - Тебе здесь грустно? - непонимающе приподнял брови Бэстифар. С момента побега Мальстена из Грата ему казалось, что одна лишь Ийсара никогда не падала духом и не переживала по поводу перемен в цирке: она никогда не показывала своей грусти ни при друзьях из труппы, ни при Левенте, ни при малагорском правителе.
        - А вам - нет? - лицо девушки исказила печальная кривая усмешка. Не дождавшись от аркала ответа, циркачка вновь прикрыла глаза и запрокинула голову. - Это место опустело, мой царь…
        Бэстифар заинтересованно взглянул на артистку, непонимающе качнув головой. Он попытался опровергнуть слова циркачки, удивительным образом врезавшиеся в его сознание, теми самыми доводами, которыми пользовался и в борьбе с собственными ощущениями.
        - Здесь почти ежедневно идут представления. Цирк функционирует…
        - А раньше он ЖИЛ, - хмыкнула Ийсара, тут же осекшись и отведя голову в сторону, не в силах посмотреть на аркала. - Простите, что перебила, мой царь.
        - Прекрати, - нахмурился Бэстифар. - Ийсара, я не помню, чтобы ты когда-либо вела себя со мной столь робко, ты никогда не боялась бросить вызов, открыто выразить свое мнение. А сейчас я будто разговариваю с женственно-прекрасной версией Дезмонда. Только не говори, что это состояние затравленного зверя, в котором пребывает наш нынешний художник, может передаваться по воздуху!..
        Аркал ухмыльнулся, однако гимнастка осталась удивительно серьезной.
        - Трудно бросать вызов, когда за этим может последовать смерть…
        Бэстифар закатил глаза.
        - О, боги, Ийсара, это было один раз и случилось шесть лет тому назад! Сколько можно к этому обращаться? С тех пор подобного ни разу не повторилось, я обещал Мальстену…
        - Но Мальстена здесь нет! - с жаром отозвалась циркачка, и глаза ее сверкнули. - К тому же скоро участь Райса и остальных ведь постигнет и его, и тогда уже никакой надежды на возрождение нашей прежней труппы не останется!..
        Аркал шумно втянул воздух, удивленно нахмурившись, и приподнял руку, призывая девушку замолчать.
        - Так, минуту, Ийсара. С этого места у нас, кажется, несколько разнятся представления о будущем. Я правильно тебя понял: ты считаешь, что скоро Мальстен умрет?
        - Умоляю, мой царь, к чему вы издеваетесь надо мной? Вы - Мала, прямой посланник Солнца, на все ваша воля, и я не вправе выражать сомнение в ваших действиях…
        - Нет, Ийсара, погоди, я серьезно сейчас. Посмотри на меня, - аркал многозначительно заглянул в глаза циркачки, найдя ее взгляд. - Объясни, с чего ты взяла, что Мальстен должен умереть. Лично я об этом впервые слышу, и твоя уверенность в его скорой кончине меня несколько удивляет.
        Ийсара испуганно поджала губы, глаза ее блеснули, руки с силой вцепились в край сидения. Бэстифар нервно хмыкнул, склонив голову набок.
        - Так, а ты, выходит, до этого самого момента была уверена, что я имею непосредственное отношение к будущей смерти Мальстена, - скорее, утвердил, нежели спросил аркал. Ийсара заметно вздрогнула.
        - Вы действительно… не отдавали приказ?
        - Боги, да какой приказ?! - всплеснул руками Бэстифар, вновь заставив гимнастку отвести взгляд.
        Аркал раздраженно выдохнул, не в силах разглядеть в этой испуганной девушке ту смелую циркачку, которую привык всегда в ней видеть. Лишь теперь он понял, что Ийсара ведь уже не первый день сторонится его: уже около двух недель она упорно избегает общества малагорского царя. Примерно с того времени, как пришла последняя весть о местонахождении Мальстена.
        Тем временем девушка молчала, руки, вцепившиеся в край сидения, заметно подрагивали.
        Прерывисто вздохнув и с трудом удержавшись от того, чтобы резко развернуть циркачку к себе, Бэстифар заговорил, сквозь зубы:
        - Ийсара, клянусь всеми богами Арреды, если ты сейчас же не перестанешь изображать из себя затравленного зверя, я и в самом деле превращу тебя в него!
        На миг руку пожирателя боли охватило яркое алое сияние, тут же погасшее. Циркачка отстранилась, напряженно нахмурившись. Огромным усилием заставив голос не дрожать, она качнула головой.
        - Думаете, запугивание больше подталкивает к доверительному разговору? - с нервной усмешкой выдавила она.
        Бэстифар расплылся в довольной улыбке.
        - Вот такая Ийсара мне нравится больше. Продолжай в том же духе, дорогая, будь так любезна, - кивнул он. - А теперь… что за приказ? Откуда тебе о нем известно?
        Гимнастка огляделась по сторонам, будто искала незримых соглядатаев, затем отрывисто вздохнула и тихо заговорила:
        - Пару недель назад я случайно услышала разговор… командира Парса с его подчиненными кхалагари. Я не пыталась подслушивать, но то, что они говорили…
        - Только не оправдывайся, - закатил глаза Бэстифар. - Не скатывайся снова в свой запуганный образ, он совершенно лишний в данном случае. Меня не волнует, КАК ты узнала о будущей смерти Мальстена, меня волнует, ЧТО ты о ней узнала. Ясно?
        Ийсара кивнула, прерывисто вздохнув.
        - Кхалагари докладывали, что связь с группой, которая должна была убить Мальстена и некую… женщину, вышедшую на его след, была утеряна. Командир долго сыпал проклятьями, затем сделал вывод, что Мальстен направляется сюда, после чего сказал, что приказ остается неизменным: «данталли и его спутницу необходимо устранить». Однако кхалагари на материке больше не осталось, эта группа была, вроде как, последней, которую отправляли… следить за женщиной, пока она не выйдет на след Мальстена. Поэтому командир Парс приказал караулить… ВРАГОВ в Адесе, в порту. И еще дал указание усилить патрулирование в Грате.
        - Вот оно, значит, как, - хмыкнул Бэстифар, потерев подбородок. - Занимательно, однако…
        - Разве это… была не ваша воля? - осторожно поинтересовалась девушка. Аркал изумленно вскинул брови.
        - Ийсара, я похож на столь непоследовательного идиота? - нервно усмехнулся он, покачав головой. - Помилуй, за мной, вроде, никогда не водилось такой репутации! Или я еще чего-то не знаю?
        - Клянусь Солнцем, нет! - воскликнула девушка. - Ничего подобного о вас не говорят!
        - Хоть это радует, - хмыкнул аркал. Затем, кивнув, продолжил свою мысль. - Мы не раз говорили с труппой о том, что уход Мальстена был трагическим недоразумением, и, если мне удастся, я постараюсь убедить его вернуться сюда, на прежнюю работу. К тому же, подумай сама, зачем мне посылать за Мальстеном некую женщину, а за ней отправлять кхалагари, чтобы, когда та выйдет на нужный след, убить обоих? Тебе не кажется, что в этой цепи присутствует лишнее звено?
        На миг Бэстифар задумался и отвел глаза в сторону, будто споря с собой.
        - Хотя здесь, конечно, можно построить множество теорий, но все же - слишком сложно для простого убийства, разве нет? В этом вопросе я обыкновенно придерживаюсь весьма… гм… топорных методов. И еще один вопрос: по разговору было ясно, что спутница ведет Мальстена в Грат. Зачем мне нанимать женщину, которая поведет Мальстена - опасного данталли, который имеет управу даже на меня - сюда, если предположить, что мне просто нужна его смерть? Не проще ли избавиться от него на материке, где он не представляет для меня угрозы? Да и, честно говоря, самой простой схемой было дать наводку на местонахождение Мальстена Бенедикту Колеру. Вот уж кто сделал бы за меня всю грязную работу с превеликим удовольствием, - лицо Бэстифара исказилось в кривой ухмылке.
        Девушка смущенно потупила взгляд. Бэстифар тяжело вздохнул.
        - Так что нет, дорогая, это не было моей волей. Боюсь, что весь этот приказ полностью являлся инициативой Отара, и отдавался он за моей спиной, - голос аркала сделался угрожающе низким, глаза нехорошо блеснули.
        Ийсара едва слышно ахнула и умоляюще посмотрела на Бэстифара.
        - Мой царь! - с жаром воскликнула она, тут же вновь заговорив тише, испугавшись того, как громко прозвучал ее голос в пустом цирке. - Командир Парс - хороший человек! Он предан вам всей душой, и я уверена, что он не строит никаких планов за вашей спиной…
        Аркал устало закатил глаза и приподнял руку, призывая циркачку замолчать.
        - Ийсара, Ийсара, успокойся. Мне все это прекрасно известно. Отара взяли в кхалагари, когда я только родился. Он служил верой и правдой моему отцу, затем так же преданно нес свою службу в Грате, когда прежний царь отправил его присматривать за мной. Отар запросто положит свою жизнь, чтобы защитить меня, в этом нет сомнения.
        - Вы убьете его, - сокрушенно произнесла девушка. - Вы не прощаете подобного…
        Бэстифар снисходительно сдвинул брови и глубоко вздохнул.
        - Ты права, не прощаю, - кивнул он. - Пойми, один единственный приказ, противоречащий моей воле, отданный за моей спиной - это еще полбеды, но, единожды ступив на этот путь, Отар может действовать так и дальше, а это уже становится опасным.
        - Но он делает это, чтобы защитить вас! - возразила циркачка, качнув головой. - Я не хочу оправдывать его, мой царь, но…
        - Но именно этим ты и занимаешься, - усмехнулся Бэстифар.
        Циркачка мучительно поморщилась, и аркал участливо положил ей руку на плечо.
        - Ийсара, я понимаю, что ты не хочешь смерти Отара, потому что будешь винить в ней себя, будешь думать, что донесла на него и подписала ему смертный приговор.
        - А разве это не так? - едва слышно спросила она. Бэстифар снисходительно качнул головой.
        - Нет, - заверил он. - И, если тебя это утешит, я не намерен убивать Отара. Это совершенно лишнее: его заведут в могилу его собственные действия, как это ни прискорбно.
        Девушка непонимающе приподняла брови, и аркал, кивнув, пояснил:
        - Если оценить ситуацию объективно, Мальстен Ормонт - самое опасное существо из всех, кого я когда-либо встречал. У него мощнейший дар, и, готов поспорить, пока еще никто не нашел способ этот дар сдержать. Если бы Мальстен захотел власти над Арредой, ему бы, пожалуй, ничего не стоило ее получить, но наш друг - не охотник до мирового господства. Он больше любит применять свои силы ради красоты, а не ради войны. В бой Мальстен вступает, только когда видит в чем-то угрозу для самого себя или своих близких, и вот здесь-то на арену и выходит враждебно настроенный Отар Парс с мечом наперевес.
        Ийсара тяжело вздохнула.
        - Если бы только был способ переубедить командира…
        - Его нет, - покачал головой Бэстифар. - Отар непоколебим и упрям, как бес. Ради того, что он полагает высшей целью - то есть, ради моей защиты - он пойдет на все, даже на то, чтобы ослушаться моего прямого приказа. Его не будет волновать цена, которую придется за это заплатить. Так воспитывают кхалагари, - аркал выдержал недолгую паузу и продолжил, качнув головой. - Поэтому тебе не стоит винить себя ни в чем, Ийсара. С твоим доносом или без - Отар все равно погибнет. Это неизбежно.
        Гимнастка нахмурилась.
        - Вы не допускаете возможности, что командир Парс преуспеет?
        Бэстифар снисходительно улыбнулся.
        - Поверь, я видел, на что способен Мальстен на поле боя. Поэтому нет, дорогая, такой возможности я не допускаю.
        Сонный лес, Карринг
        Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Ночь выдалась безоблачной, лунный свет пробивался сквозь поредевшие кроны деревьев, позволяя Мальстену и Аэлин продолжать путь через лес. Не сговариваясь, они решили идти даже ночью, пока дорога оставалась различимой: близость Шорры - земли Карринга, на территории которой девять лет назад состоялась печально известная Битва Кукловодов - отчего-то угнетала обоих путников, и им хотелось как можно скорее миновать этот участок.
        - Проклятье, как же здесь… жутко, - неуютно поежилась Аэлин, оглядываясь по сторонам и нарушая тяготящее молчание.
        - Кажется, что идешь по кладбищу, хотя до Шорры не меньше четверти лиги к юго-востоку, - подтвердил Мальстен, прищуриваясь и стараясь различить дорогу впереди. - Странно, что мы пока не наткнулись, к примеру, на жилище аггрефьера: кто-нибудь из них вполне мог бы поселиться здесь.
        - А почему в таком случае Теодор после Войны Королевств выбрал Везер, а не Карринг? - поинтересовалась Аэлин, искренне радуясь, что спутник на этот раз с энтузиазмом поддержал беседу.
        Данталли пожал плечами.
        - Не знаю. Я никогда не интересовался, если честно. Возможно, он счел, что здесь попросту захочет обосноваться множество его собратьев, и предпочел менее густонаселенное ими место?
        - От этой мысли становится еще более неуютно, - усмехнулась Аэлин.
        - Да уж, пожалуй, - Мальстен вернул спутнице усмешку и тут же вновь сосредоточенно посмотрел перед собой. - Проклятье, похоже, придется все же устроить привал до рассвета: дальше дорога почти неразличима, лес сгущается.
        Аэлин вновь неуютно поежилась.
        - Да, вижу, - протянула она и с явной неохотой согласилась. - Что ж, значит, придется заночевать здесь.
        Мальстен понимающе улыбнулся.
        - Мне здесь тоже не по себе, - ободряюще кивнул он, - но сама знаешь, чем чревато продолжать путь в такой темноте.
        - Да, знаю, конечно, можешь не объяснять, - протянула Аэлин, мучительно поморщившись. - Не обращай внимания, я, честно сказать, ожидала, что так получится, когда мы решили двигаться этой дорогой, но ночевка близ Шорры все же была худшим из моих предположений: я надеялась, что мы минуем это место до темноты, но, похоже, боги рассудили иначе. Или только Крипп так рассудил, решив в очередной раз поиздеваться надо мной.
        - Тогда уж над нами обоими, - хмыкнул данталли.
        - По тебе, к слову, сейчас не скажешь, что тебе неуютно здесь, - почти укоризненно произнесла Аэлин, тут же криво ухмыльнувшись. - Не скажи ты мне об этом, я бы сочла, что ты совершенно спокоен, и лишь моя душа полнится суеверными опасениями. А ты еще говорил, что я научилась читать тебя не хуже Теодора…
        - В темноте свои страхи скрывать проще, - заговорщицки отозвался Мальстен, с тяжелым вздохом оглядев погруженный в темноту Сонный лес. - Подумать только! Битва ведь состоялась девять лет тому назад, а кажется, что земля все еще…
        - Не продолжай, умоляю, - нахмурилась Аэлин, мгновенно помрачнев. - У многих жителей Арреды с этим местом связаны тяжелые воспоминания, и не хотелось бы призвать ими своих призраков.
        Данталли виновато поджал губы.
        - Прости, - качнул головой он, припомнив рассказ спутницы о том, что много лет назад в битве при Шорре пал ее возлюбленный.
        - Итак, - Аэлин с трудом заставила себя отрешиться от воспоминаний и передернула плечами. - Устроим привал прямо здесь?
        - Предлагаю пройти чуть дальше, - примирительно предложил данталли. - Когда совсем не сможем различать дорогу, остановимся. Как бы я ни выглядел сейчас со стороны, признаться честно, у меня нет ни малейшего желания оставаться здесь на ночлег. А дальше - как знать! - может, лунного света и в более густом лесу этой ночью будет достаточно? В конце концов, никто не запрещает нам попытаться. Что скажешь?
        - Мне нравится план, - слабо улыбнулась охотница.
        Некоторое время спутники шли молча. Вскоре разбирать дорогу в темноте с каждым шагом, вопреки надеждам, начало становиться все труднее, и Мальстен понял, что безопаснее все же будет устроить привал здесь и сейчас, чем ждать, когда кто-то запнется о корягу. Аэлин, словно прочитав мысли попутчика, замедлила шаг и глубоко вздохнула.
        - Ладно, пора признать, что видимость ухудшается. Пойдем дальше - точно где-нибудь расшибемся. Придется принимать волю Криппа и устраивать привал. Надеюсь, неуютное ощущение - единственное, что он нам уготовил.
        Данталли сжал губы в тонкую линию и отозвался лишь коротким кивком, одновременно оглядываясь вокруг и подыскивая более-менее подходящее место, чтобы устроиться на ночлег. Поняв, что развивать беседу спутник теперь не собирается, Аэлин плотнее сжала лямку дорожной сумки и вяло произнесла:
        - Что ж, если не против, я покараулю первой. Мне все равно сейчас не уснуть.
        Однако Мальстен вновь промолчал: от слов женщины его отвлек блик, что мелькнул далеко впереди.
        - Ты это видела? - тихо спросил он. Паранг мгновенно скользнул охотнице в руку, и она настороженно огляделась по сторонам в полной готовности вступить в схватку сию же секунду.
        - Что?
        - Смотри, - напряженно прищурившись, данталли указал вперед. - Мне кажется, или там… мелькает какой-то свет? Далеко за деревьями, видишь?
        Попытавшись посмотреть с того же угла, что и спутник, Аэлин с удивлением увидела, что далеко в лесу и впрямь что-то светится.
        - Да, вижу, - кивнула женщина. Мальстен нахмурился и также взялся за оружие. Охотница непонимающе покачала головой. - Есть предположение, что это может быть?
        - Не узнаем, пока не проверим, - пожал плечами данталли.
        - Пока не проверим некое таинственное свечение ночью в лесу близ Шорры? - хмыкнув, уточнила Аэлин, заговорив полушепотом. - Сочти меня суеверной трусихой, но я привыкла охотиться на монстров, которых можно победить физически, а не на бесплотных мстительных духов, к которым и подступиться нельзя…
        - Сказать по чести, я понимаю и разделяю твои суеверия. Но именно поэтому куда большей опасностью я полагаю сейчас оставаться в неведении. Если Сонный лес на этом участке и впрямь полнится призраками, вряд ли он полнится ими ТОЛЬКО НОЧЬЮ. Скорее всего, при свете дня здесь в этом случае будет не менее опасно, и лучше убраться отсюда как можно быстрее.
        - Но ты при этом предлагаешь идти проверять, - нарочито серьезно утвердила женщина. Данталли развел руками.
        - Хотя бы подобраться поближе и попытаться понять, что именно там испускает свет. Если мы поймем, что это нечто бесплотное, вроде блуждающих огоньков, поспешно развернемся и сделаем крюк. Но вдруг это свет из чьего-то отшельничьего жилища или от костра? В этом случае, перестраховавшись, мы потеряем на ненужный обход целый день, а то и больше. А ведь мы и без того потратили много времени в доме Тиссы.
        Аэлин поджала губы и нехотя кивнула, не без труда признавая правоту собеседника. О существовании бесплотных духов - неупокоенных душ, встретивших насильственную смерть и слишком привязанных болью и желанием мести к месту своей гибели, чтобы уйти с помощником Рорх на Суд Богов - ходили легенды с древних времен, однако ни один охотник, насколько Аэлин было известно со слов отца, не нашел этим слухам подтверждения. Версия о том, что свет может исходить из чьего-то отшельничьего дома или от костра - пусть даже разбойничьего - казалась куда более реальной, и в этом случае Аэлин понимала, что страхи ее беспочвенны, учитывая присутствие демона-кукольника, наделенного уникальным даром прорываться сквозь всевозможные барьеры и подчинять своей воле кого угодно.
        - Что ж, пожалуй, ты прав.
        - Тогда идем, разузнаем, - кивнул Мальстен и осторожно двинулся вперед.
        Прислушиваясь к каждому звуку, спутники с оружием в руках пробирались через погрузившийся во мрак лес, ступая осторожно, надеясь не запнуться и не угодить в скрытую ночной темнотой яму или, не приведи Тарт, в очередное болото дьюгара. Вскоре стало понятно, что в отдалении виднеется вовсе не один мерцающий огонек, а маячат несколько вполне определенных источников света.
        - Боги, там, что, домА? - изумленно шепнула Аэлин.
        - Похоже, впереди небольшая деревня… - так же шепотом отозвался Мальстен. - Не знал, что здесь кто-то живет. Я думал, это место пустует со времен Битвы Кукловодов, если не дольше.
        - Если верить всем картам, так и есть, - мрачно кивнула охотница. - Насколько я знаю, здесь вообще никогда не было никаких поселений, причем, без видимых на то причин.
        Аэлин настороженно посмотрела на маячившую впереди деревню и устало вздохнула, тут же кивнув в знак согласия с собственными мыслями:
        - Похоже, придется все же делать крюк и обходить это место стороной, пока нас никто не заметил.
        Данталли качнул головой, убирая саблю.
        - С чего бы? Как видишь, это не блуждающие огоньки, не мифические призраки Шорры и даже не разбойничий костер - это просто деревня.
        - Которой нет на карте Арреды, - напомнила Аэлин.
        - Это сразу же делает ее опасной? К тому же… ты уверена, что так досконально знаешь все выпущенные в свет версии карты Арреды? - Мальстен снисходительно улыбнулся, попытавшись придать своим словам как можно меньше скептицизма, однако спутница не оценила этих усилий и обиженно нахмурилась.
        - Карты Арреды я знаю прекрасно, учитывая мой род деятельности, и ни на одной известной мне версии - от старинной до новейшей и самой подробной - здешнего поселения не отмечено. Это делает его, как минимум, подозрительным. Знаю, может показаться, что я и впрямь потеряла голову от суеверий, но здоровое опасение еще не убило ни одного охотника, а здесь оно вполне себе уместно. Что, если это деревня, к примеру, аггрефьеров?
        - Аггрефьеры не склонны нападать на людей, - пожал плечами данталли.
        - Я все еще готова с тобой поспорить, несмотря на все то, что ты рассказывал о Теодоре. Во-первых, нельзя судить всех аггрефьеров только по нему, во-вторых, если то, что они называют дыханием Рорх, затуманит их разум, они запросто могут напасть. А Тисса ведь упоминала, что чувствует на нас с тобой это самое дыхание Смерти, так что разумнее будет поостеречься.
        Мальстен задумчиво нахмурился, однако вскоре уверенно покачал головой и вновь не согласился со спутницей:
        - Разумнее для МНОГИХ, но не для НАС. Мы уже убедились, что перед нами не блуждающие огоньки и не призраки: дома ведь здесь стоят совершенно обыкновенные, стало быть, и живет в них кто-то материальный, к кому, как ты сама выразилась, можно, в случае чего, подступиться. А посему, кто бы здесь ни жил, в случае опасности я сумею взять под контроль кого угодно, будь то аггрефьеры, тринтелл, или даже хаффрубы. Проходили ведь уже, не впервой.
        Аэлин скептически хмыкнула.
        - Самоуверенность тебе боком никогда не выходила?
        - Выходила, - нехотя признался Мальстен. - Но сейчас, посуди сама, что нам может угрожать? Любую враждебность по отношению к нам я сумею пресечь, кто бы ее ни проявил. А если угрозы не будет, мы сможем устроиться на ночлег в доме или трактире и не ложиться спать в холодном лесу. К тому же, возможно, в этой деревне найдутся проблемы по твоей части, и мы сможем что-то заработать или хотя бы пополнить запасы еды. Что скажешь? Позволишь поучаствовать в охоте на монстров, если представится случай? Спешу напомнить, что Бэсу ты однажды позволила.
        Аэлин натянуто улыбнулась, с трудом заставив себя отбросить опасения прочь. Перебрав мысленно все возможные опасности, с которыми не смог бы справиться Мальстен, охотница не нашла ни одной и разозлилась на собственную трусость сильнее прежнего, однако последнюю попытку отговорить данталли от посещения безвестного поселения все же предприняла:
        - Скажу, что предложение заманчиво, но слишком уж хорошо, чтобы быть правдой. Что, если в этой деревне есть отделение Культа? Об этом ты подумал? Ориентировки на нас, должно быть, разосланы по всем уголкам Арреды…
        - Здесь Культа нет, - покачал головой данталли. Охотница недоуменно приподняла бровь.
        - С чего НА ЭТОТ РАЗ такая уверенность?
        - С того, что Культ себя никогда не прячет, - неприязненно поморщился Мальстен. - Любая, даже самая маленькая деревушка, в которой присутствует его отделение, ВСЕГДА обозначена на картах Арреды. А этой деревни, как ты сама сказала, нет ни на одной. Стало быть, Культа здесь не наличествует.
        Аэлин тяжело вздохнула, мысленно злясь на то, что, несмотря на весьма логичные доводы спутника, необоснованное плохое предчувствие все еще ворочалось в ее душе. Несколько мгновений спустя она все же заставила себя признать, что большинство этих мыслей действительно нагоняется только близостью Шорры, а впереди и впрямь могут ждать кров, заработок и еда, вместо мнимых неприятностей, которые без устали рисовало воображение.
        - Что ж… должно быть, ты прав. Идем. Проверим, кто там обитает.
        Поразмыслив и решив пока не браться за оружие, путники осторожным шагом, все еще стараясь не запнуться, направились к деревне. В скором времени они уже шли вдоль странного поселения, хотя осознать это им удалось не сразу: трудно было сказать, где именно оно начиналось - вокруг не было никаких границ или даже скромных деревянных таблиц с выбитым названием. Небольшие деревянные дома, казалось, сливались с лесом и стояли в совершенно хаотичном порядке: ни один не был огорожен забором, некоторые соприкасались друг с другом почти вплотную, другие чуть отстояли от соседей, третьи и вовсе находились от остальных на весьма приличном расстоянии.
        Взглядам спутников вскоре открылось несколько ухоженных грядок, также хаотично затесавшихся между деревьями и, на первый взгляд, не принадлежавших ни одному конкретному дому, будто все хозяйство в этой безвестной деревушке было общим. Протоптанные тропинки, беспорядочно виляющие по этому странному поселению, нисколько не походили на улицы, а, похоже, лишь обрисовывали частые маршруты местных жителей. Некоторые дома, к которым вели эти дорожки, казались совершенно обветшалыми и стояли на этом месте явно не один десяток лет, хотя ни один из них не производил впечатления брошенного или забытого; другие же, стоя с ветхими хижинами по соседству, выглядели так, будто их построили совсем недавно.
        Как ни странно, Мальстен не услышал при своем приближении ни рычания или обеспокоенного лая собак, ни ржания лошадей, ни даже протяжного мяуканья бродячих кошек - словом, ни одного звука из тех, что обычно сопровождали появление демона-кукольника в каком-нибудь небольшом поселении, полнящегося домашними питомцами, которые предпочтут, скорее, воинственно завыть о приближении враждебного существа, чем покинуть свой облюбованный приют. Похоже, волею Тарт, домашних животных в безвестной деревушке было немного или не было вовсе. Людей на пути пока тоже не попадалось, хотя свет в окнах некоторых домов горел, и от каждого жилища тянуло приятным теплом домашнего очага.
        Тем не менее, Аэлин настороженно озиралась по сторонам, борясь с желанием все же выхватить паранг для придачи себе уверенности и спокойствия. На первый взгляд безымянная деревня не несла в себе ни малейшей угрозы - тихое место, жилые дома… однако что-то, не переставая, заставляло холодок пробегать по спине охотницы. Женщина не могла найти ни одной логичной причины для подобных ощущений, но готова была поклясться всеми богами Арреды: что-то в этом поселении было не так.
        - У меня от этого места мороз по коже, - шепнула Аэлин, не выдержав гнетущего молчания.
        - Если что, я держу ухо востро, - попытался успокоить ее Мальстен, хотя в глубине души чувствовал себя в этой лесной деревне не менее неуютно, чем его спутница.
        - Ты все еще уверен, что хочешь задержаться здесь до… - начала было Аэлин, однако осеклась на полуслове, увидев впереди чей-то силуэт.
        - Подумать только! И вправду путники! Я был уверен, что мне показалось, - бодрый голос незнакомца, бесшумно появившегося невесть откуда, прозвучал непривычно громко, и Аэлин едва не ахнула от испуга. Рука дернулась и потянулась к парангу, но охотнице огромным усилием воли удалось ее удержать.
        - Как и мы были уверены, что нам померещилась ваша деревня, - на удивление непринужденно отозвался Мальстен, чуть склонив голову в знак приветствия. - Но, выходит, мы все ошибались. Рады встрече, господин…
        Данталли выдержал паузу, надеясь, что незнакомец, чьего лица было все еще не разглядеть при плохом освещении, назовет свое имя.
        - Ох, и в самом деле, стоило сначала представиться! Знаете ли, отвык, что кто-то здесь может кого-то не знать: в наши края нечасто захаживают чужеземцы. Зовите меня Влас, и на «ты», какой же я вам господин! С чем пожаловали? - при последних словах в голосе промелькнули едва заметные настороженные нотки. В темноте было трудно разглядеть, однако Мальстен не сомневался, что их с Аэлин новый знакомец пристально глядит на оружие пришельцев.
        - С миром, - заверил данталли, дружественно улыбнувшись. - Мы со спутницей провели в дороге уже много дней и совершенно выбились из сил. Но, похоже, боги были к нам благосклонны и привели нас сюда. Мы надеялись, что сможем найти место для ночлега и, возможно, купить себе немного припасов в дорогу.
        - Это можно, - в расслабившемся голосе Власа вновь послышалась улыбка. - Так, а имена-то вы свои назовете? У нас здесь друг друга все знают, без имен непривычно как-то…
        Данталли помедлил несколько секунд, задумавшись, стоит ли называть настоящие имена, или лучше вновь воспользоваться теми, что они с охотницей называли во Фрэнлине. Однако вспомнив сожженный трактир «Старый Серп», демон-кукольник решил, что вновь представляться Грегором и Беатой не стоит - в конце концов, Фрэнлин отсюда располагался не так далеко, и за те несколько дней, что прошли со встречи с хаффрубами, весть об охотниках «Грегоре и Беате» могла, к примеру, через эревальну, достигнуть этих краев. Однако все другие имена отчего-то словно выветрились из головы, и, поняв, что пауза начинает затягиваться, данталли кивнул и шагнул навстречу к Власу.
        - Мальстен, - представился он. - Рад знакомству.
        Кукольник вытянул руку вперед, и Влас охотно пожал ее. Теперь, вблизи, черты его стали чуть яснее, и Мальстен разглядел в новом знакомце неприметного телосложения мужчину средних лет с высоким лбом, короткими темными волосами, большими глазами, цвет которых в полутьме все еще невозможно было определить, и большим мясистым носом.
        - А тебя, дорогуша, как зовут? - вновь улыбнулся Влас, вопрошающе кивая охотнице. Та глубоко вздохнула и также предпочла назвать свое настоящее имя.
        - Аэлин.
        - Что ж, Мальстен, Аэлин, рад знакомству! Давайте я провожу вас в местный трактир. Он будет чуть дальше. Обыкновенно там ночных посетителей не бывает, но, думаю, Керн или Филипп - кто-нибудь из них - обязательно примут вас и устроят на ночлег.
        - Сколько с нас возьмут за комнату? - деловито поинтересовался данталли, поравнявшись с устремившимся через поселение местным жителем.
        - Да не переживай, Мальстен, - Влас сочувственно полопал кукольника по плечу. - И без оплаты можно, если поможете, скажем, по хозяйству немного. У нас тут такая система даже больше в ходу - деньгами-то почти не пользуемся, все свои, хозяйство общее. Торгов ни с кем не ведем.
        - В наше время такое редко встретишь, - так и не сумев до конца подавить подозрительность в голосе, произнесла Аэлин, предпочитая держаться чуть позади.
        - Редко, да, - не без гордости отозвался Влас, обернувшись и предпочтя не заметить (или и впрямь не заметив) напряженного тона Аэлин, - но у нас так давно заведено.
        - Что ж, в таком случае, нам повезло, потому что в средствах мы стеснены, - кивнул Мальстен, переглянувшись со спутницей. Та едва заметно вопрошающе кивнула, и данталли без слов понял ее вопрос: она интересовалась, нет ли у него каких-либо неприятных ощущений от Власа, наподобие жжения в глазах, которое мучило его при встрече с хаффрубом, замаскированным под хозяина трактира во Фрэнлине. Мальстен чуть качнул головой, без слов отвечая, что никаких проблем со зрением при виде Власа у него не возникло, стало быть, перед ними однозначно был не хаффруб. Тиной от местного жителя также не пахло, поэтому Аэлин сделала вывод, что и спарэгой их новый знакомец тоже быть не может. По всем признакам выходило, что никакой угрозы поблизости нет, хотя неприятная тревога никак не желала покидать охотницу.
        - И нам повезло, что к нам пожаловали путники, - добродушно отозвался Влас. - Хоть послушаем новости из внешнего мира.
        Аэлин нахмурилась, вновь многозначительно посмотрев на Мальстена, но данталли, почувствовав на себе этот взгляд, предпочел оставить его без внимания.
        - Что ж, спрашивайте, - пожал плечами он. - Что знаем, расскажем, пока будем здесь. Правда, мы не планируем задерживаться надолго, поэтому подробного рассказа может не получиться.
        - Это ничего, - небрежно махнул рукой Влас. - И за пару часов можно узнать много нового. У нас народ оседлый, из родных краев не уходит, поэтому все новости нам интересны - будет, что обсудить в течение долгого времени всей деревней.
        - А отчего же вы не покидаете родные края? - поинтересовалась Аэлин, старательно изображая непринужденный тон. - Мне трудно представить такую жизнь: я постоянно путешествую.
        - Возможно, просто не нашлось такого места, где бы тебе захотелось пустить корни, дорогуша, - снисходительно отозвался Влас, чуть замедляя шаг и указывая путникам на двухэтажный дом перед ними. - Вот мы и пришли. Это наш трактир.
        Аэлин глубоко вздохнула, оглядевшись. Вблизи указанного дома никаких строений не наличествовало: ни хлева, ни сарая, ни складской пристройки. Со стороны трактир больше напоминал обычное отшельничье жилище, отличавшееся от остальных в деревне, разве что, своими размерами. Аэлин сделала вывод, что в этом странном месте, похоже, не проживает больших семейств - все хижины, что встретились по пути, на первый взгляд, могли вместить не больше одной комнаты. Она также отметила про себя, что в деревне неестественно тихо, потому что совершенно не слышен детский плач. Не раз, приходя в небольшие поселения, Аэлин даже ночью слышала крики беспокойных младенцев, имеющих обыкновение просыпаться от каждого шороха, однако здесь будто бы и вовсе не было новорожденных детей. Аэлин допускала, что ночь могла выдаться спокойной, или попросту сейчас в этой небольшой деревушке и впрямь нет семей, у которых бы недавно появился ребенок, однако от мелькнувшей мысли нехорошее предчувствие лишь разрослось в душе женщины.
        Тем временем Влас настойчиво постучал в дверь трактира, оказавшуюся запертой, и довольно громко позвал:
        - Керн! Филипп! Просыпайтесь, тут к нам путники пожаловали!
        Практически сразу послышались тяжелые шаги, и вскоре в помещении лязгнул засов, после чего скрипучая дверь трактира отворилась, и на пороге появился грузный высокий мужчина, чья фигура заняла собой практически весь дверной проем. Мальстен невольно распрямил спину, подивившись идеальной осанке этого человека.
        - Привет, Керн, - уважительно кивнул Влас при виде односельчанина. Тот, смерив пришельцев оценивающим взглядом, отступил с порога и довольно угловатым жестом, не отличавшимся гостеприимностью, пригласил всех внутрь. Влас кивнул и прошел первым, кивком поманив за собой Мальстена и Аэлин.
        Лишь войдя в теплое помещение трактира, путники осознали, как холодно было на улице мгновение назад. Данталли вновь с интересом уставился на Керна, поймав его взгляд, устремленный на оружие посетителей.
        - В наших краях нечасто встретишь путников, - без особенной теплоты в голосе проговорил хозяин трактира, будто заменяя этим замечанием приветствие, и чуть устало обратился к Власу. - Я уж думал, ты шутишь. С тебя станется. Ты у нас весельчак.
        Мальстен прищурился, продолжая изучать то, как держится местный трактирщик. Без сомнения, у этого человека была выправка, привитая не одним годом военной службы, а оценивающий, колкий, цепкий, слегка пренебрежительный взгляд на оружие посетителей навевал мысли о не самом низшем звании. Что такой человек мог делать в отшельничьей деревне, не поддерживающей никакого общения с внешним миром, оставалось загадкой.
        - Быть может, путники объявлялись бы чаще, будь ваше поселение обозначено на картах Арреды, - неопределенно качнула головой Аэлин, тут же получив в ответ довольно хмурый взгляд трактирщика.
        - Это ни к чему, - строго ответил тот, вновь переводя взгляд на паранг, висящий на поясе охотницы. - Ты бы ножик убрала подальше, девочка. Еще обрежешься ненароком.
        Аэлин возмущенно округлила глаза: несмотря на то, что ей часто приходилось выслушивать нечто подобное от мужчин, не принимавших ее всерьез, и она считала себя привычной к таким комментариям, слова этого человека отчего-то задели ее. Сам же Керн лишь безразлично покачал головой, проигнорировав реакцию посетительницы.
        - Женщинам следует ножи использовать для готовки, а не таскаться с ними по лесам.
        - Керн, ну опять ты заладил, - закатил глаза Влас, видя, как во взгляде Аэлин начинает пылать пламя. - Прости его, дорогуша, у него довольно старомодные понятия…
        - Это я вижу, - процедила Аэлин в ответ, с трудом воспринимая это фамильярное «дорогуша» в свой адрес в который раз.
        - Позвольте предостеречь, уважаемый, - криво улыбнулся Мальстен, присоединяясь к разговору, - разве во время службы вы не убедились, как опасно недооценивать противника? Уверен, сойдись вы с моей спутницей в схватке, свои слова пришлось бы взять обратно. Прошу, поверьте мне на слово. Не хотелось бы, чтобы во время этой демонстрации кто-либо пострадал.
        Аэлин с интересом взглянула на Мальстена, вновь уловив в его голосе заговорщицкие и одновременно азартные нотки циркового распорядителя, которые он с успехом демонстрировал ранее перед фрэнлинскими воротами. Тем временем кукольник, прищурившись, продолжил говорить, поймав заинтересованный взгляд трактирщика.
        - Вы ведь служили, не так ли?
        - Интересное предположение, - оценивающе хмыкнул Керн, не ответив ни положительно, ни отрицательно, но с заметным интересом поглядев на Мальстена.
        - И не беспочвенное, - кивнул данталли. - Ваша выправка говорит за вас.
        На несколько мгновений в помещении воцарилось напряженное молчание, которое трактирщик нарушил первым:
        - Что ж, могу сказать то же самое о тебе, сынок, - Керн вдруг расплылся в понимающей дружественной улыбке и протянул кукольнику руку. - Влас, к слову, не представил мне вас со спутницей.
        - Мальстен, - кивнув, назвался данталли, отвечая на рукопожатие. Ладонь Керна оказалась удивительно холодной, несмотря на тепло, витавшее в трапезном зале.
        - Рад знакомству, Мальстен, - вновь улыбнулся трактирщик, переводя смягченный, но все еще скептический и одновременно выжидающий взгляд на охотницу.
        - Аэлин, - закатила глаза она.
        Едва узнав имя посетительницы, Керн, казалось, тут же потерял к ней интерес и вновь заговорил с ее спутником.
        - Ты служил в Карринге? - воодушевленно спросил он. Мальстен качнул головой.
        - Нет. В Нельне. Учился в военной академии, а после был отправлен на фронт во время Войны Королевств.
        - Школяр, значит, - чуть разочарованно хмыкнул Керн, помянув весьма обидное прозвище, коим именовали выпускников военных академий солдаты, попавшие на фронт по призыву и обучившиеся военному делу в куда более жестких - натуральных - условиях. Мальстен прикрыл глаза, смиренно кивнув.
        - Виноват, - нарочито скромно произнес он.
        - Гляжу, не вспылил, - удивленно склонил голову трактирщик. - Обычно, стоит произнести это прозвище, такие, как ты, начинают бить себя в грудь, кичась своими теоретическими знаниями военного дела.
        - Не скрою, что раньше реагировал именно так, - пожал плечами данталли, - но когда оказался в полевых условиях, понял, что это пренебрежительное отношение имеет под собой почву: в академии, как бы ни старались наши наставники, у нас не могло быть столько практики, сколько ее было в настоящей армии. Пришлось смириться и наверстывать упущенное.
        - Что ж, вижу, тебе удалось наверстать, раз война кончилась, а ты еще жив.
        - Пожалуй, дело не столько в этом, сколько в том, что в самых страшных битвах - при Шорре или дэ’Вере - мне побывать не довелось, - солгал кукольник.
        - Жаль! - в сердцах воскликнул Керн. - А я так надеялся услышать, наконец, подробности хоть одной из них!
        Мальстен изумленно приподнял брови.
        - Я надеялся услышать ОТ ВАС подробности битвы при Шорре. У вас заметный каррингский выговор, здесь трудно ошибиться. Я был уверен, что вы застали Битву Кукловодов, - с не менее выразительной досадой отозвался данталли, поддерживая свой выбранный образ.
        Аэлин наблюдала за спутником не без интереса: такой живой взгляд, яркие интонации и почти неестественная для Мальстена словоохотливость - все это казалось ей удивительным, и она никак не могла взять в толк, с чего данталли так расщедривается на общение с людьми, которых видит впервые в жизни. По отношению к ней он это демонстрировал крайне редко.
        - Нет, я к тому времени… уже не воевал, - отозвался трактирщик, отводя взгляд.
        - Что ж, пожалуй, боги были к вам милостивы: говорят, то была одна из самых жестоких битв за всю историю Арреды, - примирительно произнес Мальстен, одарив Керна ободряющей улыбкой. Трактирщик невесело улыбнулся в ответ.
        - И это, пожалуй, все, что известно о том сражении, - вздохнул он и, качнув головой, поспешил переменить тему. - Впрочем, не будем тратить время на пустые разговоры о том, чего никто из нас не видел. Скажи лучше, что заставило тебя… то есть, вас со спутницей так отдалиться от основного тракта?
        Аэлин недовольно прищурилась, сложив руки на груди, и выжидающе посмотрела на Мальстена. Тот лишь пожал плечами в ответ, предпочтя более не оговаривать укоренившегося в своих взглядах мужчину за пренебрежительно-снисходительное отношение к молодой женщине с парангом наперевес: в конце концов, в случае опасности эта недооценка могла сыграть данталли и охотнице только на руку.
        - А что обычно заставляет путников держаться подальше от основных трактов, Керн? - вопросом на вопрос ответил кукольник.
        - Вы в бегах? - нахмурился трактирщик.
        - Это имеет значение - здесь, в безымянной деревне, которой нет на картах Арреды? - ухмыльнулся Мальстен. - Можно потратить всю ночь, перебрасываясь красочными подозрениями друг о друге, но, как по мне, это ни к чему. Так ведь вы сами выразились несколько минут назад?
        Керн прищурился.
        - Язык у тебя хорошо подвешен, сынок, - хмыкнул он, - вот только мне с преступниками проблемы не нужны.
        - На каком же основании вы нас в преступники записали? - Аэлин внушительно посмотрела на Керна, с вызовом приподняв подбородок. - Поводов у вас не было, кроме выбранной нами дороги, да и его веским назвать можно с большой натяжкой.
        - И впрямь, не много ли предвзятости, мой друг? - осторожно поддержал гостью Влас, многозначительно взглянув на односельчанина. Трактирщик смерил его недовольным взглядом, и Мальстен поспешил вновь вступить в разговор, намереваясь все же вывести его в мирное русло.
        - Хорошо. Я расскажу, в чем дело, чтобы вам было спокойнее. Все просто: мы путешествуем в поисках одного человека, нашего близкого друга, попавшего в беду. В народе от Везера до Карринга ходят слухи, что в Сонном лесу обитает тринтелл, чей дар предвидения мог нам помочь. Мы долго ее искали, затем нашли и, благодаря ей выяснили, что наш друг еще жив, после чего поспешили ему на помощь кратчайшей дорогой.
        - Что за друг? - чуть приподнял бровь Керн, демонстрируя вновь разгорающуюся заинтересованность. Мальстен качнул головой.
        - Имя здесь без надобности, не в нем суть. А суть в том, что по воле богов наш кратчайший путь пролег через вашу деревню, и именно поэтому мы оказались здесь. Никаких дурных намерений у нас в отношении местных жителей нет, да и секреты ваши, по причине которых вы отгородились от внешнего мира всем поселением, нас, по большому счету, не волнуют. Мы лишь ищем пристанище на ночь, только и всего. Если устроить это невозможно, считаю необходимым прекратить спор и разойтись полюбовно: в конце концов, оснований для конфликта у нас нет. Что скажете?
        Керн и Влас переглянулись, затем, выждав несколько мгновений, трактирщик вздохнул и кивнул:
        - Что ж, рассуждаешь ты справедливо, надо отдать тебе должное. Можете оставаться на ночь здесь, но только при условии, что оружие свое вы оставите в трапезном зале.
        Аэлин недовольно поджала губы: соглашаться на такое условие у нее не было никакого желания. Керн уловил ее реакцию и скептически хмыкнул:
        - Если это условие не устраивает, можете уходить прямо сейчас. А если намерения у вас мирные, то вы согласитесь.
        Мальстен примирительно приподнял руку.
        - Мы согласны.
        Данталли буквально ощутил на себе прожигающий взгляд спутницы, однако решил отложить спор с нею до момента заселения в комнаты. Он понимал, что Аэлин, так или иначе, не останется без оружия: трактирщик вынуждал ее сдать паранг, но о припрятанном в рукаве стилете он ничего не знал. Самому же Мальстену, чтобы обезвредить возможного противника, оружие не требовалось вовсе.
        - Вот и хорошо, - облегченно вздохнул Влас, до этого державшийся немногословно. - Я уж было подумал, что вы будете всю ночь спорить.
        - Стоит обговорить цену за комнаты, - напомнил данталли, - а также возможность каким-нибудь образом приобрести у вас продукты в дорогу. Например, вяленое мясо или…
        - Мяса нет, - необычайно резко отозвался Керн, обрывая собеседника на полуслове. Мальстен недоуменно приподнял бровь, и трактирщик лишь кивнул в подтверждение своих слов. - Никакого. Ягоды, овощи и бобы могу предложить.
        Кукольник, почувствовав на себе взгляд Аэлин, с трудом удержался от того, чтобы переглянуться с ней, и примирительно склонил голову.
        - Все лучше, чем ничего. Итак, что с ценой за комнаты?
        - Завтра поутру по хозяйству чуть поможешь, и мы в расчете. А ты, - Керн обратился к Аэлин, вновь переведя взгляд на оружие охотницы. - Поможешь на кухне и выметешь зал. Другой оплаты не нужно.
        Мальстен осторожно покосился на спутницу, глаза которой пылали нескрываемым раздражением, и едва заметно вопрошающе кивнул ей.
        - Идет, - сквозь зубы процедила Аэлин, продолжая прожигать глазами трактирщика.
        Керн, скептически окинув неловко переминающегося с ноги на ногу Власа, отошел к стойке, позади коей располагалась небольшая дверь, за которой, как оказалось, находилось подвальное помещение.
        - Филипп! Заканчивай со своим искусством, тут путники пожаловали! Вынеси два теплых одеяла! - пробасил он, затем обернулся к посетителям и пояснил. - Наверху одеяла тонкие. В это время года замерзнете под ними.
        Из подвала в ответ не донеслось ни звука, и Керн, раздраженно скрипнув зубами, вновь, но на этот раз громче, обратился в темноту дверного проема.
        - Филипп! Ты оглох или обленился?! Принеси одеяла путникам!
        От громкого голоса трактирщика Влас заметно вздрогнул, будто вмиг пробудившись от охватившей его полудремы, и уставился рассеянным взглядом на посетителей.
        Аэлин безотрывно смотрела в дверной проем подвала, откуда вот-вот должен был показаться второй работник безымянного трактира, и пыталась предугадать, какое впечатление произведет на нее этот человек, учитывая, что Керн вызвал резкое отторжение. Обыкновенно охотница не обременяла себя мыслями о том, что мужчины не принимают ее всерьез, видя паранг на ее поясе, однако сейчас всецело погрузилась в эти раздумья, которые хоть немного помогали отвлечься от неуютного холодка, то и дело пробегающего по коже молодой женщины от этой деревни. Воистину, злиться проще, чем бояться…
        Через мгновение послышались неторопливые шаги на лестнице, и вскоре в освещенный трапезный зал поднялся юноша с двумя теплыми одеялами в руках.
        Аэлин почувствовала, как ноги от врезавшегося в сердце ужаса, буквально прирастают к полу.
        Необычайно большие карие глаза на бледном лице, немного растрепанные русые волосы, аккуратный нос с чуть вздернутым кончиком, тонкие губы, четко очерченные скулы… это лицо невозможно было забыть, сколько бы лет ни прошло с последней встречи! И все же Аэлин была готова взмолиться всем богам Арреды, чтобы видение оказалось игрой воображения, ошибкой, кошмарным сном.
        Юноша при первом же взгляде на Аэлин также на мгновение застыл. Глаза широко распахнулись, на миг выражение их сделалось искренне скорбящим, а уже в следующую секунду - отстраненным и холодным. Руки опустились, два одеяла с едва слышным шелестом упали на пол, заставив недоуменно уставившихся на юношу односельчан проследить за его взглядом и повернуться к застывшей и побледневшей охотнице. Мальстен напряженно сжал кулак, также невольно вздрагивая и уже понимая, насколько самонадеянным и неправым оказался, предлагая устроиться в этой деревне на ночлег. Похоже, сам Крипп приложил руку к тому, чтобы недавние слова охотницы о самоуверенности оказались правдой…
        - Филипп, - одними губами прошептала Аэлин, все еще не в силах поверить собственным глазам.
        «Это ведь просто немыслимо!!! Невозможно!.. Как?..»
        Юноша, ничуть не изменившийся внешне за десять лет, что Аэлин считала его мертвым (кроме, разве что, несвойственной ему прежде бледности), чуть подался вперед, внушительно взглянув попеременно на Власа и Керна.
        - Это охотники на иных, - бесстрастно произнес он до боли знакомым, таким родным, но одновременно таким чужим голосом. - С ними будут проблемы.
        Мальстен невольно сделал шаг назад, хватая Аэлин за предплечье и увлекая ее за собой к выходу.
        Три непонятных существа, коих данталли секунду назад полагал людьми, сделали шаг к беглецам, однако бросаться вдогонку, похоже, не спешили. Решив не терять времени, Мальстен резко дернул спутницу за собой, решив также применить свой дар для надежности, опасаясь, что Аэлин может впасть в оцепенение и потерять то самое мгновение, которое окажется роковым.
        Ведомая нитями, охотница тут же подчинилась и, на ходу выхватывая паранг, бросилась вслед за спутником прочь из трактира. Мальстен повлек ее за собой в лес, уповая на милость богов, чтобы те не позволили им запнуться в темноте. Риск был велик, однако куда бОльшую опасность представляли собой эти существа, природу которых данталли не мог понять.
        Выскочив на улицу, Мальстен, потянув за собой Аэлин, бросился бегом в чащу леса, однако уже через несколько секунд наткнулся на худосочного мужчину, возникшего из ниоткуда и держащего в руке факел. Повсеместно из домов выходили люди и устремляли свой взгляд на беглецов, будто бы между ними всеми существовала мысленная связь. Казалось, что Филипп, который узнал Аэлин, успел связаться со всеми своими сородичами и приказать им также броситься в погоню.
        Толком не отдавая себе отчета в том, что делает, Мальстен уклонился от взмаха факелом, выхватил саблю и нанес мощный рубящий удар по горлу неизвестного человекоподобного существа. То не издало ни звука, из рассеченной раны брызнула черная, как сажа, жидкость, угодив на руки данталли, и тело твари начало медленно оседать на землю.
        Тем временем жители деревни начинали смыкаться в клин и устремились за беглецами, с каждым движением набирая скорость.
        - Бегом! - скомандовал Мальстен, вновь потянув за собой охотницу. На этот раз Аэлин повиновалась бы и без нитей, однако отпускать марионетку сейчас было никак нельзя: даже малейший укол расплаты, способный чуть сбить бег, мог оказаться губительным.
        Аэлин испуганно вскрикнула, когда на пути беззвучно возникло новое существо, и, выхватив паранг, также нанесла рубящий удар по груди противника. Тот, в отличие от первого, тяжело застонал и повалился наземь, стараясь зажать руками исходящую черной жидкостью рану.
        - Мальстен, нам бы сейчас не помешал твой дар! - сбивчиво прокричала Аэлин, оглядываясь назад на нагоняющую их толпу.
        - Ты не поверишь, я пытаюсь…
        И вправду, нити не работали. При том, что за свою спутницу Мальстен цеплялся без каких-либо трудностей, ни одно из этих странных существ взять под контроль ему было не под силу. Это походило на попытку уцепиться за воздух - нити будто не видели целей, словно все жители безымянной деревни в действительности были призраками. Однако подспудно оба беглеца понимали, что имеют дело вовсе не с мстительными духами, а с созданиями куда более мерзкими и противоестественными. Одна мысль об этом казалась безумной, однако факты говорили сами за себя.
        Все новые и новые существа возникали на пути, замыкая беглецов в плотное кольцо. Запнувшись, Аэлин сгруппировалась и вновь вскочила, поморщившись от легкой боли в чуть подвернутой ноге, однако была готова продолжить движение. Мальстен, поняв, что эта самая секунда промедления оказалась роковой, стал рядом со спутницей наизготовку с намерением прорываться через кольцо этих тварей с боем.
        Однако, замкнув беглецов в круг, селяне вдруг замерли, глядя на них отстраненными холодными глазами.
        Мальстен, пожалуй, впервые в жизни почувствовал, как кровь стынет у него в жилах от растекающегося по телу суеверного ужаса. Сейчас он променял бы этих жутких кукол на любых других противников, снес бы сколь угодно жестокую расплату за контроль, лишь бы в итоге не сделаться одним из таких богопротивных существ.
        Часть мертвых марионеток начала расступаться, пропуская вперед человека, неспешно бредущего к загнанным в круг беглецам, чуть припадая на правую ногу. За ним столь же медленно двигались Керн, Влас и Филипп, держа в руках факелы. В свете огня лицо хромого человека было хорошо различимо: совершенно лысая голова, острые хищные черты, небольшие тусклые глаза, длинный прямой нос, тонкие губы. Вопреки сложившемуся в народных сказаниях о смутном времени образу, некромант не носил длинной черной мантии с широким капюшоном - на первый взгляд он был одет, как одеваются обыкновенные работяги, в слегка потертую рубаху и явно старые, разношенные штаны. Сказать наверняка, сколько этому колдуну было лет, не представлялось возможным, как минимум, из-за того, что такие, как он, могли жить не одно столетие, не старея. Взгляд выдавал в некроманте древнего старца, черты лица же навевали мысли о ровеснике Бенедикта Колера. А голос, звучавший в эту самую секунду, и вовсе, казалось, принадлежал молодому мужчине:
        - Так, так, так, - протянул хозяин деревни, оценивающе улыбнувшись. - Кто тут у нас? Охотники, значит? Что же ты обманываешь, Филипп? Охотница здесь только одна, и, что удивительно, путешествует она с данталли. Эти нити разве можно с чем-то спутать?
        Самодовольная улыбка некроманта растянулась шире. Мальстен едва заметно вздрогнул от неожиданности: увидеть проявления его дара раньше могли либо другие данталли, либо аркалы, которые умели разглядеть любую причину боли, а способности демонов-кукольников приводили к ней неизменно. Другим существам видеть нити не представлялось возможным, однако некромант, похоже, был на это способен.
        Аэлин тем временем напряженно посмотрела на спутника, словно намереваясь переспросить: «нити?!»
        Мальстен виновато посмотрел на охотницу, в глазах которой застыло осуждение и возмущение, и, поджав губы, шепнул:
        - Прости. Я должен был…
        - Признаться, я никогда не встречал живого данталли так близко, - почти нараспев заговорил колдун, заложив руки за спину. - Был шанс ухватить одного девять лет назад при Шорре, но там меня опередили жрецы Красного Культа, и договориться с ними не вышло: они, знаешь ли, очень трепетно относятся к своей работе. Впрочем, кому я это объясняю! Ты, верно, не просто так забрался в нашу глушь вместо того, чтобы двигаться по тракту: смею предположить, что вы скрываетесь от Культа как демон и его - как это у них называется? Пособница?
        Мальстен напряженно всмотрелся в поблескивающие в сиянии факелов глаза некроманта, стараясь таким образом отвлечь его взгляд от своих рук.
        - О, нет-нет, - снисходительно протянул колдун, мгновенно улавливая мысль кукольника. - Можешь даже не пытаться проделать со мной свой излюбленный трюк. Зацепиться за меня нитями ты не сможешь. Вы, данталли, ведь контролируете только ЖИВОЕ, а во мне, как водится, жизни нет… в привычном ее понимании.
        Губы Мальстена сжались в тонкую линию. Невольно возникало желание задать некроманту множество вопросов, однако суеверный ужас, клокотавший в душе, не позволял издать ни звука. Аэлин боролась с тем же чувством, с трудом давя в себе желание прижаться от страха к спутнику в надежде, что он все же сумеет защитить ее от подвластной их неожиданному противнику магии смерти.
        - Кстати сказать, я не представился. Несправедливо выходит, ведь я-то ваши имена уже знаю. Меня зовут Ланкарт. О роде моей деятельности вы все уже поняли, так что…
        - Что тебе нужно? - наконец заставил себя выговорить Мальстен, не без труда сохраняя в голосе холодность и строгость.
        - О! Заговорил, наконец! - радостно всплеснул руками некромант. - Начало неплохое. Что мне нужно? Что ж, если попытаться адаптировать это под ваше понимание, мне нужна семья. Крепкая, большая, необычная, бессмертная… точнее, НЕ ДО КОНЦА УМЕРШАЯсемья, и я буду счастлив принять вас обоих в ее ряды. Я, знаешь ли, давно мечтал встретить данталли и разобраться, как работают ваши силы. Можно ли сохранить их после смерти, учитывая то, что вы можете контролировать только нечто живое? А если эти силы сохранятся, то в каком виде? На кого вы сможете воздействовать, если будете подвластны мне? Что до девушки… - Ланкарт сощурил глаза и окинул Аэлин взглядом с головы до пят. - Я, можно сказать, воссоединю ее с давно утраченной любовью! Ведь, насколько мне известно, много лет назад она была обручена с нашим дорогим Филиппом.
        Мальстен невольно нахмурился, глядя на воскрешенного колдуном юношу, в свете факелов больше походившего на восковую фигуру. Как ни странно, в его внешности было куда меньше ЖИВОСТИ, нежели во внешности того же Керна или Власа. Лицо Филиппа казалось непроницаемой маской. При упоминании обручения он скользнул взглядом по Аэлин, и взгляд этот не выразил ничего, даже отдаленно напоминающего любовь или, на худой конец, привязанность.
        - Мой жених умер девять лет назад, - подрагивающим голосом отчеканила Аэлин. - То, что я вижу сейчас перед собой, носит его лицо, но это не Филипп.
        - Ты запоешь по-другому, дорогая, когда станешь частью нашей большой семьи, - со снисходительной улыбкой отозвался Ланкарт, небрежно взмахнув рукой. Голос его тут же преобразился, зазвучал властно и строго. - Сложите оружие! И без глупостей, иначе моя семья тотчас же растерзает вас в клочья, а мне не хотелось бы после собирать вас по кусочкам.
        Из груди Аэлин вырвался прерывистый вздох. Она беспомощно посмотрела на Мальстена, однако данталли не сумел взглянуть на нее в ответ: в его сознании, не переставая, стучала мысль, что если б он только послушал свою спутницу и согласился сделать крюк, им не пришлось бы попадать в эту западню.
        Скрипя зубами от злости на самого себя, кукольник с тяжелым вздохом бросил саблю на землю и приподнял руки, продолжая цепляться нитью за свою попутчицу.
        Понимая, что выбора нет, Аэлин, смиренно опустив голову, последовала примеру данталли и бросила паранг. Филипп изучающе взглянул на нее и кивнул.
        - Стилет тоже, Айли, - холодно произнес он. Женщина обожгла его глазами, однако тот лишь качнул головой. - Я знаю, ты все еще носишь его в правом рукаве.
        - Смелее, девочка, - подтолкнул Ланкарт. - Не заставляй меня отрубать тебе руку, чтобы это проверять. Пришивать ее обратно, знаешь ли, проблематично: даже после применения магии иногда может нарушиться подвижность.
        Испуганно поджав губы, Аэлин последовала приказу некроманта, и стилет, выскользнув из правого рукава, упал на землю, громко звякнув о лезвие паранга.
        - Вот и славно, - соединив подушечки пальцев, заключил Ланкарт, тут же обратившись к своим мертвым марионеткам. - Итак, проводите наших новых друзей ненадолго в клетку. Мне следует хорошенько подготовиться перед ритуалом, да и данталли понадобится некоторое время, чтобы прийти в себя. Насколько я знаю, за отнятое время жизни предстоит расплатиться.
        Мальстен изумленно округлил глаза: в устах некроманта слова об отнятом времени жизни прозвучали весьма многозначительно, однако задать вопрос данталли не успел - кто-то из марионеток Ланкарта с силой заломил ему руки за спину и подтолкнул вперед, в объятия скорой смерти.
        ГЛАВА 3. НИТЬ ЖИЗНИ
        Сельбрун, Крон.
        Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Киллиан проснулся на рассвете от сильной ломоты в простуженной шее: похоже, во сне он неудачно повернул голову, и боль, прорвавшаяся из реальности, нарушила и без того беспокойную полудрему молодого жреца. Властитель сновидений Заретт, будто специально решив поработать с богом-проказником Криппом рука об руку, вновь унес Киллиана в воспоминания о горящем доме в Талверте, но на этот раз молодой человек будто бы наблюдал произошедшее не изнутри, а снаружи: видел, как занимается пламя, как отовсюду начинают вырываться хищные клубы дыма; видел себя самого - ослабевшего и обгоревшего, вывалившегося наружу после жестокой схватки с двумя данталли, которых он когда-то называл братьями. Во сне Харт подошел к самому себе, лежавшему на земле и едва удерживавшемуся в сознании в приступе страшного удушья, и поймал на себе собственный, почти невидящий, беспомощный взгляд, тут же осознав, как жалко выглядел тогда со стороны.
        - Не смей сдаваться! Это не конец, - приказал Киллиан себе самому, однако собственный голос больше напомнил ему голос Бенедикта Колера.
        Сон тут же перенес жреца Харта в толпу в Олсаде, где он наблюдал себя, вещающего с помоста, однако вместо той речи, что была произнесена в действительности, Киллиан слышал, как кричит: «Кто-нибудь, прошу, заберите факел! Я не могу!.. Я не… не могу дышать…»
        Очнувшись ото сна, Харт резко втянул воздух, которого будто и впрямь не хватало, и сел на кровати, потерев руками покрывшийся испариной лоб. На глаза словно что-то давило изнутри, лоб над переносицей был налит неприятной болезненной тяжестью, горло чуть саднило, а общее состояние, казалось, стало еще хуже, чем было до отхождения ко сну.
        «Зараза! Лучше б и вовсе не ложился», - в сердцах подумал Киллиан, скрипнув зубами, однако вслух не произнес ни слова, боясь разбудить своего наставника. Переведя взгляд на соседнюю койку, жрец Харт не увидел Бенедикта на месте. Удивленно округлив глаза, он поднялся и огляделся вокруг. Оружия Колера также не было в комнате, хотя дорожная сумка лежала на заправленной койке полураскрытой. Стало быть, наставник не уехал из головного отделения, а попросту решил отлучиться? Но куда он мог уйти в такую рань? С оружием.
        Вновь посмотрев в окно, за которым едва забрезжил рассвет, Киллиан спешно оделся в вычищенное дорожное облачение, чуть поежился от утренней прохлады, потер ноющую шею и, на всякий случай прихватив оружие, вышел из отведенной им с Бенедиктом комнаты.
        Коридоры отделения Культа оказались совершенно пусты: похоже, мало кому из последователей приходило в голову подниматься с первыми лучами солнца и расхаживать по зданию, подобно бесплотному духу.
        Оглядевшись вокруг, Киллиан решил направиться к винтовой лестнице, на деле еще не поняв, зачем именно туда идет - ему попросту хотелось пребывать в движении, чтобы согреться и унять мелкую дрожь, растекающуюся по всему телу. Казалось, в коридорах каменной громады здания Культа жутко сквозило, и Харт удивлялся, как мог не почувствовать вчерашним вечером, что здесь царит такой холод.
        Добравшись, наконец, до лестницы, путь до которой показался непомерно долгим, молодой человек замер в задумчивости, пытаясь понять, куда ему податься. Он понимал, что ни одной весомой причины искать своего наставника в такой час у него не наличествует: никаких указаний Бенедикт не оставлял, заданий не давал, а навязываться Колеру и шататься за ним, как ненужный довесок, Харт не имел никакого желания. Возвращаться в комнату он хотел и того меньше: отголоски пусть и не кошмарного, но все же очень неприятного сновидения все еще были свежи в его памяти. Беспокоить в такой час Карла Бриггера своими просьбами поскорее официально записать его в команду Бенедикта - также не было никакого резона. При этом мысли о бесцельном брожении по коридорам головного отделения вызывали неконтролируемое раздражение.
        Скрипнув зубами от злости на то, что никак не может привести мысли в порядок, Киллиан решил спуститься вниз и выйти на улицу. По крайней мере, уличная утренняя прохлада должна была согнать остатки сонливости и, возможно выветрить из сознания треклятое видение, посланное Зареттом.
        Встретив по пути нескольких угрюмых жрецов и обменявшись с ними приветственными кивками, Киллиан вышел из здания Культа, миновав стражников у дверей, и решил обогнуть здание по кругу. Территория головного отделения напоминала небольшой городок прямо внутри Сельбруна: здесь располагались дома кронских жрецов, хлева, складские помещения и даже своя отдельная трапезная, где, насколько Киллиану было известно, могли отобедать только жрецы. Молодой человек невольно вспоминал Олсад, понимая, что там столь видимой границы между отделением Культа и остальным городом не было.
        «Интересно, а как выглядит хоттмарский Культ?» - невольно задумался Харт, представляя себе, каким вышло творение Бенедикта, построенное на крови семейства Ормонт.
        От размышлений молодого жреца отвлек какой-то шум за углом здания. Ускорив шаг, Киллиан поспешил на звук, уже через секунду различив отрывистые вскрики и звон стали. Клинок скользнул ему в руку раньше, чем Харт отдал себе отчет в том, что делает. Выскочив на шум, он замер, увидев своего наставника, только что сделавшего умелую подсечку противнику, который тут же упал наземь, выронив меч с громким досадливым вскриком.
        - Теряешь форму, Леонард! Седьмой проигрыш, - тяжело дыша, громко возвестил Бенедикт, указывая острием клинка на горло поверженного худого светловолосого жреца. Тот лишь рассмеялся в ответ и расслабленно растянулся на земле, раскинув руки в стороны.
        - Тебя слишком долго не было, - отозвался он, - некому было мучить меня этими ежедневными тренировками. А у тебя всегда рядом идеальный учитель, так что ТЫ навыки только укрепил.
        - Я передам Ренарду твою грубую лесть, - хмыкнул Колер, убирая меч и протягивая коллеге руку. Леонард устало покачал головой.
        - Нет, все, Бенедикт, на это утро, пожалуй, достаточно. Можешь считать, что добил меня, и это окончательная победа. Я уже понял, что мне тебя не одолеть, и в который раз признаЮ, что был неправ насчет Ренарда. Пора бы тебе забыть об этой моей ошибке и простить мне тогдашнюю предвзятость.
        Колер криво усмехнулся и отступил. Его собеседник нехотя поднялся, отряхнулся и неловко поправил неудобно сидящий дорожный костюм.
        - Мне тебя прощать не за что, - отозвался Бенедикт. - Это Ренард на тебя взъелся тогда, не я.
        - А мстишь каждый раз ТЫ, - Леонард вернул Колеру усмешку. - Но, кроме шуток, твои навыки становятся все лучше. Не перестаю удивляться тебе: возраст будто вовсе не властен над тобой.
        - Вот только не надо про возраст, - угрюмо оборвал Бенедикт, качнув головой. Его собеседник понимающе кивнул и передернул плечами, словно вновь поправляя неудобное одеяние.
        - Как скажешь. Заглянешь на лекцию к молодым жрецам, пока ты в Сельбруне? Прошу, скажи, что заглянешь, они от меня не отстанут, пока я не приведу тебя в лекторий. На практическое занятие я не надеюсь - это долго, а я представляю, как дорого твое время. Но хоть час выделишь для молодого поколения?
        - Подумаю над практикой, - поморщился Бенедикт. - На этих ваших теоретических занятиях желторотики требуют от меня не знаний, а сплетен. Мне это неинтересно, а на практике я хоть что-то полезное сумею вдолбить им в голову.
        - Я твой должник, - заговорщицки улыбнулся Леонард, протягивая Колеру руку. Тот пожал ее, закатив глаза.
        - Как водится, - кивнул он, наконец, обратив внимание на своего ученика, замершего с мечом наизготовку на небольшом расстоянии. Глаза Бенедикта удивленно округлились, и он обратился к молодому человеку. - Киллиан! Что ты здесь делаешь в такой час?
        Харт, до этого момента стоявший неподвижно, встрепенулся, убирая клинок, и сдержанно качнул головой, стараясь не потревожить простуженную шею.
        - То же, что и вы, я полагаю, - отозвался он, невольно поморщившись от саднящей боли в горле при первом же слове. Приблизившись к наставнику, он хмуро взглянул Бенедикту в глаза и сухо кивнул изучающему его Леонарду. - Могли бы и разбудить для занятий.
        - Это было ни к чему, тебе следовало отдохнуть, - мягко отозвался Бенедикт.
        - Как будто ВАМ не следовало….
        - Твой ученик? - бодро поинтересовался местный жрец, приветливо улыбнувшись Харту и протянув ему руку. - Наслышан о вас, молодой человек. Киллиан Харт, если я не запамятовал?
        - Вы совершенно правы, жрец… - Киллиан сделал паузу, пожимая протянутую холодную ладонь, ожидая, что собеседник представится.
        - СайЕр. Леонард Сайер. Чрезвычайно рад знакомству. Бенедикт говорил, что вы - весьма одаренный юноша, имеющий за плечами опыт уничтожения монстров. Вам крайне повезло, что вас выдернули из Олсада. Мне доводилось бывать там единожды: скажу честно, олсадское отделение - сплошная скука. В городе тишь да гладь. По крайней мере, БЫЛА - до вашего появления в нем. Бенедикт успел рассказать мне о первой проведенной казни пособника. Уверен, вы станете там легендой.
        Киллиан невольно нахмурился, старательно отгоняя образы, навеянные сном.
        Колер, окинув ученика изучающим взглядом, положил руку на плечо жреца Сайера и многозначительно кивнул ему.
        - Ладно, Леонард, оставь свои длинные речи желторотикам, будь любезен.
        - Ты премерзкий, грубый тип, Бенедикт, ты в курсе? - криво ухмыльнулся Леонард, вновь переведя заговорщицкий взгляд на Харта. - Не представляю, молодой человек, как тяжко вам приходится терпеть его рядом с собой днями напролет! Я бы не выдержал столько. Поэтому я и не пошел в его команду.
        Колер прищурился, сложив руки на груди, однако сказать в ответ ничего не успел: Киллиан опередил его.
        - Полагаю, в команде вы не оказались, скорее, оттого, что седьмой раз проиграв, отказались сражаться дальше и признали поражение. При всем уважении, жрец Сайер, в этой команде такой подход к работе неактуален.
        Леонард, к удивлению Харта, нисколько не обиделся, а лишь широко улыбнулся и кивнул.
        - Гляди-ка, зубастый! - оценивающе воскликнул он. Бенедикт осклабился.
        - Я тебя предупреждал.
        - Ладно, друг мой, - вздохнул Сайер, - буду ждать от тебя вестей о практическом занятии для моих учеников. Надеюсь, ты про нас не забудешь. Был рад повидаться.
        - Я тоже, Леонард, - механически отозвался Бенедикт, похлопав приятеля по плечу напоследок, и тот поспешил к зданию Культа, кивнув на прощание Киллиану:
        - И с вами, молодой человек, тоже был рад познакомиться. Вы были правы, к слову, насчет меня и команды. До новых встреч!
        Как только Леонард Сайер скрылся из виду, Бенедикт укоризненно воззрился на ученика и качнул головой.
        - «Подход к работе», «проиграв седьмой раз, отказались сражаться», - недовольно передразнил он. - Ты не с той ноги встал, раз с самого утра решил дерзить старшим?
        - По-вашему, я сказал нечто неуместное? Я сказал, как есть, это - первое. Жрец Сайер сам подтвердил каждое мое слово, это - второе. К тому же, он не в обиде, иначе бы выказал хоть малейшее возмущение, это - третье. Поэтому не вижу никакой дерзости.
        - Неисправим! - закатил глаза Колер, вновь окинув ученика оценивающим взглядом и после вопросительно кивнув. - Ты себя нормально чувствуешь? Выглядишь скверно. Бледный, как Жнец Душ.
        - Просто еще не до конца взбодрился, - отмахнулся Киллиан, стараясь игнорировать надоедливый озноб, гудящую голову и саднящее горло.
        - Снова кошмары? - участливо поинтересовался Колер.
        - Я в порядке, Бенедикт, не берите в голову.
        Порыв ветра, будто посланный Криппом в опровержение слов молодого человека, заставил Харта содрогнуться всем телом от холода. Колер нахмурился и, качнув головой, приложил тыльную сторону ладони ко лбу ученика. Тот отшатнулся секундой позже, однако наставнику хватило этого мгновения, чтобы сделать соответствующие выводы.
        - Проклятье, Киллиан, ты болен. У тебя начинается жар.
        Харт недовольно нахмурился, оттолкнув руку старшего жреца.
        - Говорю же, я в порядке.
        - Это пока. В лучшем случае через пару дней сляжешь. А в худшем - через пару часов. Так что давай-ка бодрым шагом к лекарю.
        Киллиан упрямо качнул головой, сложив руки на груди.
        - Со мной ничего серьезного, бывало и хуже. И вообще, у нас слишком много дел здесь, а вы предлагаете мне залечь в лазарет?
        - Да, предлагаю, - прикрыв глаза, терпеливо ответствовал Колер. - Делами все равно буду заниматься я, а не ты, поэтому…
        - В таком случае ответьте мне на вопрос, Бенедикт, - холодно заговорил Харт, перебив наставника, - для чего вы меня с собой потащили? МЕНЯ, а не Ренарда и Иммара. Рассказали правду о нашем противнике, тренировали всю дорогу. Чтобы в самый разгар дела я попросту слег в лазарет и не путался под ногами?
        Старший жрец вздохнул.
        - Разумеется, нет. Я рассчитывал на твою помощь и хотел ежедневно наверстывать упущенное в твоем обучении, но раз уж так вышло, что ты слег…
        - Не спешите с выводами, - Харт взялся за клинок и решительно кивнул. - Я не слег. И раз уж мы оба здесь, вполне можем начать тренировку.
        Бенедикт снисходительно усмехнулся и также вынул меч из ножен.
        - Вижу, жар уже затуманил тебе голову настолько, что ты не слышишь ни меня, ни собственный здравый смысл. Что ж, хорошо. Давай так: семь проигрышей, Киллиан. Как с Леонардом. Если семь раз подряд ты проиграешь, отправишься в лазарет без разговоров.
        - Удобное условие, учитывая, что побороть вас мне не удавалось ни разу, - усмехнулся молодой человек. - Может, если продержусь семь схваток подряд, смогу сам решать, как поступить? Так хотя бы честнее…
        - Бесы с тобой. Уверен, что после седьмого поединка ты в любом случае свалишься без чувств, так что то на то и выйдет. Итак, приступим?
        Поединок начался тотчас же. В течение первой же минуты Колер отметил для себя, что сегодня ему стало куда как труднее сражаться со своим учеником. Молодой жрец и впрямь впитывал знания с удивительной скоростью, притом сразу же успешно применял их на практике. Если девять дней тому назад уйти от его угловатых атак, построенных лишь на скрытой агрессии, было проще простого, то сейчас Колеру приходилось усиленно концентрироваться на сражении, чтобы понять, как будет двигаться противник. То ли предыдущая тренировка с Леонардом Сайером успела вымотать старшего жреца Кардении, то ли ученик и впрямь за восемь дней практики успел сильно поднатореть в фехтовании.
        И первая, и вторая победа над молодым человеком дались не без труда. Повалив, наконец, Харта на землю подсечкой, Бенедикт позволил себе несколько секунд передышки, постаравшись восстановить дыхание.
        - Ты молодец, - уважительно произнес Колер, помогая Киллиану подняться. - Делаешь огромные успехи.
        - Несколько раз тренировался в карауле. Отрабатывал движения, пока вы спали, - тяжело дыша, отозвался тот, утирая пот со взмокшего лба.
        - Это заметно, - кивнул Бенедикт. - Быстро учишься. Быстрее, чем я в твои годы.
        - У каждого свои таланты.
        Киллиан снова перешел в атаку. Его наставник ушел от первого и второго удара играючи, сумел перейти в нападение и попытался вновь сбить противника с ног, однако на этот раз Харт успел вовремя отскочить и не позволить себе упасть. Дальнейшая серия атак и парирований для молодого человека слилась в кашу, которой, казалось, не было конца. Оставалось лишь довериться собственному телу и понадеяться на рефлексы и скорость реакции. Киллиан понимал, что затея с этими семью схватками, скорее всего, выйдет ему боком, и к концу этой тренировки его могут потащить в лазарет на носилках, однако отступить… отступить он не мог себе позволить - из мыслей никак не шли образы, навеянные беспокойным сном: собственная слабость, беспомощность, немощность. Эти ненавистные сердцу картины пробуждали то, что Киллиан ненавидел больше всего - сомнения. Сомнения не только в собственной выносливости, но и в том, что работа жреца Культа в принципе ему по силам.
        «Не смей думать об этом! Ты не слаб! Ты справишься! Ты всегда мог взять себя в руки, когда того требовало дело», - подбадривал внутренний голос, однако тело, как назло, не желало иллюстрировать эти слова, а лишь становилось все менее послушным и маневренным.
        Уже к третьему проигрышу лицо Киллиана заливал пот, сердце бешено колотилось, а свистящее дыхание отрывисто вырывалось из груди. Горло пересохло и противно саднило, над переносицей пульсировала тупая боль, вспыхивающая сильнее при каждом движении головы.
        Вновь попытавшись сосредоточиться только на поединке, Харт провел серию атак, ни одна из которых не увенчалась успехом. Боковое зрение тем временем уловило в отдалении какое-то движение. В первую секунду молодой человек принял это за иллюзию, и впрямь навеянную жаром, однако уже через мгновение понял, что за поединком знаменитого жреца Колера со своим учеником попросту пришли понаблюдать зрители. Подтвердить свою догадку Киллиан сумел, лишь когда продавливающая атака наставника заставила его выронить клинок и проиграть снова.
        Чуть поодаль от места тренировки и впрямь собиралась большая компания молодых жрецов, желающих увидеть, как Бенедикт Колер сражается, в действии. Часть зрителей на ходу одергивала наспех надетые рясы, кто-то потирал плечи от утреннего холода и широко зевал спросонья.
        Отчего-то в душе Харта всколыхнулась злость. Упрямо игнорируя головную боль и общую ломоту в теле, он заставил себя поднять клинок и пошатнулся, распрямившись: окружающий пейзаж кронского отделения Культа сделал перед глазами крутой оборот.
        - Киллиан, - тихо обратился наставник, осторожно покосившись на собравшихся неподалеку зрителей, - хватит…
        Харт не ответил, понимая, что, скорее всего, надсадно закашляется, если из его пересохшего горящего горла вырвется хоть слово. Собственный образ из сна вновь всплыл в сознании, и Киллиан содрогнулся всем телом - на этот раз не от холода, но от мысли, что сейчас каждый из собравшихся здесь молодых жрецов увидит новоявленного воспитанника знаменитого на всю Арреду Бенедикта Колера сдающимся, слабым и больным, неспособным выдержать какие-то восемь дней в походных условиях…
        Старший жрец Кардении тем временем обеспокоенно-изучающе глядел на Харта, ожидая ответа. Собравшиеся зрители молча смотрели на остановившуюся схватку, всем своим видом показывая, что жаждут продолжения. Продолжить было необходимо, но в таком состоянии Харт не был уверен, что справится.
        Ты слишком лелеешь свои травмы. Забудь о них.
        Слова, которыми сопроводил Бенедикт одну из первых тренировок, вспыхнули искрой в памяти Киллиана, заставив его подобраться и собрать в кулак все силы, которыми только располагал сломленный подступающей болезнью организм, и сил этих оказалось куда как больше, чем думалось.
        Сжав губы в тонкую линию, Киллиан многозначительно посмотрел на своего наставника, надеясь, что он понял его верно, и медленно покачал головой. Бенедикт вновь посмотрел на молодых жрецов кронского отделения и перевел понимающий взгляд на своего ученика.
        - Уверен? - едва слышно поинтересовался он, одними глазами указывая на собравшихся зрителей. Киллиан сильнее сжал рукоять клинка и отозвался коротким решительным кивком. Колер неопределенно качнул головой. - Что ж, тогда начали.
        В какой-то момент общее недомогание будто бы исчезло. На деле оно, разумеется, никуда не делось, однако Киллиан каким-то образом сумел отрешиться от него, забыть о нем, отодвинуть на последний план и перестать замечать.
        Когда злишься, действуешь лучше, но выдыхаешься быстро. Ты стараешься вложить в свои движения больше агрессии, но слишком много думаешь. У тебя есть глупый страх облажаться. Ты считаешь, что я тебя оцениваю.
        Слова, произнесенные наставником в начале пути, назойливо застучали в памяти. Сейчас, в эту самую минуту происходило то же самое: молодые жрецы кронского отделения оценивали каждый шаг ученика Колера, и более всего мечтали увидеть его ошибку.
        Тебе на это должно быть плевать. Много ли пользы в том, что противник оценит твои навыки по достоинству, если сам ты при этом все равно погибнешь?
        «Никакой пользы», - повторил для себя собственный ответ Харт, удачно парируя атаку Бенедикта. По лицу старшего жреца скользнула улыбка, он по достоинству оценил собранность ученика, однако поддаваться явно не собирался.
        Киллиан увернулся от опасного выпада. Вспышка боли над переносицей осталась где-то за пределами его внимания, он сделал несколько быстрых шагов, провел атаку, встретил отражающий удар, сильнее сжал клинок, чтобы не позволить выбить его у себя из рук, развернулся, уловив момент, полоснул по воздуху практически наугад, тут же услышав, как Колер зашипел от боли.
        Следующая пара мгновений показалась бесконечной, вместив в себя ряд движений, который по определению вместить не могла. Киллиан полностью доверился ощущениям своего тела. Пусть грации в его движениях было ни на фесо, каждое действие было необходимо, точно и опасно для противника. Наставник и его ученик развернулись одновременно, и клинки, что должны были вот-вот врезаться каждому в шею, замерли в дюйме от цели.
        На тренировочной площадке повисла звенящая тишина, нарушаемая, казалось, лишь тяжелым дыханием противников. По лицу Харта градом струился пот, лоб Бенедикта блестел от испарины, а на траву мерно капала кровь из порезанного левого плеча.
        Поняв, что сделал, Киллиан резко втянул сделавшийся обжигающим и едким воздух и тут же зашелся в приступе надсадного кашля, опустив клинок. Колер поморщился, прерывисто выдохнул, также убрав оружие и зажав кровоточащее плечо.
        По рядам собравшихся молодых жрецов прошелся оживленный гул, слившийся для Харта в неопределенную кашу. Болезнь, так успешно загнанная в угол несколько минут назад, принялась атаковать ослабший организм с новой силой, тело сделалось неподъемно тяжелым, озноб вновь принялся проникать внутрь до самых костей.
        - Тренировка окончена, жрец Харт, - приподняв голову, холодно произнес Колер.
        Киллиан отозвался сдержанным кивком, не представляя себе, что будет дальше. Сейчас он ожидал от наставника чего угодно, вплоть до резкого возобновления поединка, несмотря на только что произнесенную команду.
        - Прогуляешься со мной до лазарета? - тихо осведомился Бенедикт, едва заметно улыбаясь. Лишь теперь молодой человек сумел вздохнуть и с готовностью последовал за старшим жрецом Кардении.
        До медицинского крыла Колер предпочел добираться в обход, не проходя через замершую толпу зрителей. Лишь когда молодые жрецы остались далеко позади, Харт сумел заговорить с наставником.
        - Что теперь? - ровным голосом спросил он.
        - О чем ты? - устало хмыкнул Бенедикт, вопрошающе кивнув.
        - Со мной. Я понимаю, что вы не стали работать на публику и говорить, как поступите со мной теперь. Но сейчас зрителей нет, можете озвучить.
        Колер нервно хохотнул, сильнее сжав кровоточащую рану на плече и болезненно поморщившись.
        - Ох… не совсем понимаю, Киллиан, что, по твоему разумению, я должен тебе озвучить. Вроде как, я уже все тебе сказал, разве нет? Или ты хочешь, чтобы я признал, что сам остановил поединок, и теперь не имею права гнать тебя в лазарет?
        Харт нахмурился.
        - Бросьте, Бенедикт. Вы прекрасно меня поняли.
        - Откровенно говоря, не совсем, - старший жрец выжидающе приподнял бровь, окинув ученика оценивающим взглядом. Тот глубоко вздохнул, с трудом подавив приступ кашля.
        - Что ж, раз так, спрошу прямо: мне собирать вещи и убираться восвояси? Обратно в Олсад?
        На этот раз наставник округлил глаза в искреннем удивлении.
        - Боги, с чего бы?
        - Хотя бы с того, что я неспособен провести границу между тренировочным боем и настоящим, - холодно отозвался молодой жрец. Бенедикт отрывисто рассмеялся, тут же поморщившись от боли.
        - С ума сойти! То есть, ты от меня, выходит, наказания ждешь?
        Киллиан мрачно сдвинул брови, отведя взгляд.
        - Я ранил вас в тренировочном бою. Это недопустимо, - отчеканил он.
        Колер глубоко вздохнул, остановился и, положив испачканную кровью руку на плечо ученика, заставил того также замереть.
        - Я позволил себе получить ранение в ТРЕНИРОВОЧНОМ БОЮ. Это - недопустимо, - покачав головой, с расстановкой произнес старший жрец. Затем, выждав несколько мгновений, вновь зажал рану и возобновил шаг. - Ты представить себе не можешь, сколько таких царапин было мною получено в боях с Ренардом. Он частенько забывал, что мы ведем тренировочный бой, есть у него такая черта. Признаться, несколько раз он был близок к тому, чтобы отправить меня на Суд Богов, так что мне, можно сказать, не привыкать.
        Киллиан изумленно воззрился на своего учителя.
        - И вы это…
        - Спускал ему с рук, да. Каждый раз. Ренард превосходный учитель, он восстанавливал для меня условия реального боя, помогал оттачивать навыки. Мне было тяжело добиться того же с тобой, ведь ты был новичком, я опасался, что нанесу тебе вред. Сегодня - не опасался, но был недостаточно быстр. Ты оказался быстрее, и мой проигрыш тебе в скорости дал о себе знать. Винить тут, кроме меня, некого.
        Харт устало потер ноющий лоб и качнул головой.
        - Это вышло… случайно… - с трудом выговорил он.
        - И да, и нет, - задумчиво произнес Бенедикт. - Это вышло, потому что в тебе в очередной раз взыграла злость. Уж не знаю, на кого: на меня, на самого себя, или на толпу желторотиков, которая собралась посмотреть на нас и явно оценить, что ты из себя представляешь. Эта агрессия - твое неотъемлемое качество, оно будет всегда, и это, пожалуй, хорошо. Плохо другое: ты ее не контролируешь. А надо.
        Киллиан нервно усмехнулся, с трудом унимая дрожь, все еще бьющую тело.
        - Легко сказать. Я даже не могу отметить, когда она появляется.
        - В том-то и дело, что она всегда присутствует. Просто в какой-то момент она овладевает тобой, а должно быть наоборот. Всегда - наоборот. Так что в следующих поединках будем это учитывать и учить тебя контролировать агрессию.
        Харт прищурился.
        - ВЫ свою, хотите сказать, контролируете?
        - Да, - твердо отозвался Бенедикт. - Поверь, если б не контролировал, то и Иммар, и ты сам в таких поединках уже были бы мертвы. Насчет Ренарда я бы еще поспорил…
        Из груди Колера вновь вырвался усталый вздох и, поморщившись, он кивнул на дверь медицинского крыла, добираться до которого пришлось куда как более долгим путем, нежели предполагалось.
        - Ну что ж, идем. Поверь, местный лекарь жрец Морн сейчас устроит хорошую выволочку нам обоим.
        Сонный лес, Карринг.
        Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Поутру громкий хлопок двери отвлек Ланкарта от чтения, и некромант нехотя обернулся к непрошеному гостю.
        - Стучать не учили? - нахмурился он, окидывая Филиппа недовольным взглядом. Заметив ярость, пылающую в глазах марионетки, он выжидающе кивнул. - Ладно, что у тебя?
        - Ты говорил, что они мучаются от расплаты! Готовы молить о смерти!..
        - Данталли? - уточнил некромант, с трудом давя снисходительную улыбку.
        - Да! - воскликнул Филипп, сжимая от злости кулаки. - Но ЭТОТ не издал ни звука! По нему в жизни нельзя было сказать, что он хоть что-то чувствовал! Он обязан был расплатиться за контроль, но ничего не произошло!
        Ланкарт задумчиво нахмурился.
        - Вот как… - протянул он, потерев подбородок, - так нам, выходит, достался данталли из терпеливых?
        Мысль унесла колдуна далеко от собеседника, в голове родилось сразу множество теорий о том, как выносливость пойманного существа скажется на его способностях: какие изменения претерпят силы демона-кукольника после воскрешения, сумеет ли он управлять мертвыми, на кого будет распространяться его дар? При условии, конечно, что этот самый дар удастся сохранить. Прежде некроманту никогда не приходилось воскрешать иного - только людей, с которыми приходилось кропотливо работать, чтобы просто не дать им утратить бОльшую часть своей личности…
        - Ланкарт! - едва сдерживая злость, воскликнул Филипп.
        - Что? - недовольно всплеснул руками колдун, нехотя отрываясь от своих раздумий. - Что я, по-твоему, должен сделать? Заставить его страдать? Так я не жрец Культа, это не моя сфера деятельности. Мне в нем интересно другое, пытать его мне не резон. Ты хотел посмотреть на расплату, и я дал тебе такую возможность. Мучений не было? Что ж, я тут тебе не помощник. Смирись.
        Юноша скрипнул зубами.
        - Из-за таких, как он, я лишился жизни, и…
        - А из-за такого, как я, точнее, из-за МЕНЯ - ты до сих пор топчешь земли Арреды своими ногами! Так что остуди пыл и не мешай мне работать, ясно?!
        Филипп осекся и покорно опустил голову.
        - Ясно, - отчеканил он.
        - Иди обратно к пленникам и охраняй их. Из клетки они вряд ли куда-то денутся, но все же надзор не помешает.
        Филипп вновь отозвался коротким кивком и поспешил оставить некроманта наедине с его работой.

* * *
        Прутья клетки были толстыми и прочными, стояли близко друг к другу: ни перепилить их, ни сломать, ни пролезть через них на свободу не представлялось никакой возможности. Открыть изнутри тяжелый висящий на двери замок без каких-либо инструментов также не было ни единого шанса. Положение пленников, как ни посмотри, виделось совершенно безвыходным, хотя Аэлин всю ночь, ни на минуту не сомкнув глаз, упорно пыталась продумать все мыслимые и немыслимые варианты побега, то и дело косясь на недосягаемое воткнутое в землю рядом с брошенными там же дорожными сумками оружие - саблю Мальстена, ее паранг и стилет.
        Рассуждать ясно мешало молчаливое присутствие Филиппа, который держал у себя ключи от клетки. Он то ли не нуждался в отдыхе вовсе в своем нынешнем состоянии, то ли был попросту всецело поглощен своим непрестанным наблюдением за Мальстеном, замершим в углу клетки. На женщину, которую когда-то так страстно любил, юноша, внешне нисколько не постаревший с тех пор, не обращал ровным счетом никакого внимания, предпочитая буравить взглядом лишь демона-кукольника.
        Аэлин могла попытаться представить, что чувствует ее попутчик, знала, насколько больно ему должно было быть во время расплаты, однако ни словом, ни делом не могла его поддержать, несмотря на наличествовавшее подспудное желание. Встреча с женихом, которого она много лет считала погибшим и захороненным в неизвестной братской могиле в темные годы войны, совершенно выбила ее из колеи. Не давал покоя и тот холодный, бесстрастный, безучастный взгляд Филиппа по отношению к ней: это был одновременно и прежний, и какой-то совершенно другой человек… да и человек ли? Как можно назвать человеком это богопротивное, неестественное создание, умершее и не до конца воскресшее с помощью сил некроманта? И все же отделаться от мысли, что частичка прежнего Филиппа присутствовала в нем (о чем говорил один лишь факт того, что он узнал свою невесту), было невозможно. Аэлин с трудом боролась с желанием воззвать к той самой частичке его души, всем своим существом рвалась попросить бывшего возлюбленного открыть дверь, помочь по старой памяти. Она готова была предложить бежать из этого страшного места, попытаться отыскать
для него спасение от богопротивной магии некроманта, но здравый смысл подсказывал, что ничего дельного из этой затеи не выйдет. Охотнице было нечего противопоставить силам Ланкарта, нечего предложить Филиппу, да и на его согласие после того, как он по собственной инициативе выдал путников своему хозяину, рассчитывать не приходилось…
        - Аэлин, - голос Мальстена прорезал тишину. Лишь когда караульный без предупреждения покинул свой пост, кукольник заговорил со своей спутницей. - Прости меня.
        Охотница изумленно посмотрела на Мальстена, только теперь до конца осознав, что действительно за всю ночь не сказала ему ни слова.
        - Ты была права насчет этого места. И насчет меня. Самоуверенность снова вышла мне боком, и я втянул в это тебя. Мне… жаль, правда.
        - Некромант, - нервно усмехнулась Аэлин, опираясь на прутья клетки. - Кого угодно ты бы взял под контроль, но не его…
        Данталли виновато опустил голову, и женщина предпочла пояснить, поняв, что смысл ее слов спутник явно истолковал неверно:
        - Это я говорю к тому, что твоей вины нет: кто мог знать, что здесь обитает подобная тварь? Легенды гласили, что их выжгли с лица Арреды много лет тому назад.
        - Легенды многое гласят, - отмахнулся кукольник, нахмурившись. - Факт остается фактом: ты чувствовала, что в этой деревне что-то нечисто, а я не послушал тебя, и теперь этот… Ланкарт обратит нас в богомерзких тварей. А все потому, что я был слишком уверен в своих силах. Похоже, Крипп решил показать мне, что я не всесилен, и сделал это весьма изощренным способом.
        Аэлин невесело хмыкнула, запрокинув голову.
        - Ну… мне кажется, ты рано нас похоронил. Пока что мы живы, а значит, можем еще попытаться бороться.
        - Бесполезно, - тяжело вздохнул Мальстен. - Каждую минуту, как только миновала расплата, я пытался зацепиться за… нашего стража нитями, но без толку. Я словно бы что-то упускаю, чего-то не понимаю. Возможно, некромант попросту был прав, и я никогда не перешагну этот барьер, потому что в этих СОЗДАНИЯХ нет жизни. Но я ведь чувствую, что какой-то контроль возможен! Просто… не понимаю, какой. А, боюсь, разобраться в этом у нас нет времени.
        Аэлин прерывисто вздохнула. Она услышала каждое слово спутника, однако сильнее всего ей в сердце врезалось то, что касалось расплаты. Она невольно вновь упрекнула себя в том, что всю ночь провела в своих мыслях, никоим образом не поддержав Мальстена в столь трудный для него момент. И хотя он, похоже, был совершенно не в обиде за это, Аэлин все же чувствовала себя виноватой перед ним. Чувствовала, что поступила неправильно. Одновременно с тем, она понимала, что глубоко в душе злится на своего спутника за то, что он вновь зацепился за нее нитью без предупреждения.
        Мальстен, казалось, уловил сами ее раздумья и опустил голову.
        - Я хочу, чтобы ты знала: то, что я сделал… то, что потянул за нити…
        - Не надо об этом, - поморщившись, попросила Аэлин, не сумев посмотреть на кукольника, когда тот перевел на нее пристальный взгляд.
        - Аэлин…
        - Ты сделал это, потому что МОГ, - констатировала она. - Будь ты человеком, ты ограничился бы чем угодно другим: уговорами, криком, физической силой, в конце концов. Но ты данталли, и ты потянул за нити. Потому что способен на это. И всегда будешь способен, понимаешь?
        - Понимаю, к чему ты клонишь, - невесело усмехнулся Мальстен. - Спорить трудно, ведь это действительно сама суть данталли - управлять живыми существами с помощью нитей. Но поверь, мои намерения были благими.
        - Я знаю, - снисходительно и печально отозвалась Аэлин, кивнув. - Проблема в том, что ты всегда будешь говорить и думать именно так. И я понимаю, что это будет искренне. Но пойми и ты меня: ты дал обещание, что ты никогда не применишь нити ко мне без моего ведома. И вот уже в который раз это обещание нарушается. Сначала Фрэнлин, потом болото дьюгара, теперь эта деревня. Я не спорю, метод был и впрямь действенный, но…
        - … но ощущать себя моей марионеткой тебе неприятно, - закончил за нее данталли.
        - И страшно, - кивнула Аэлин, пристально воззрившись на своего спутника. - Терять контроль над собой и чувствовать, что повинуешься чужой воле - страшно. А еще страшнее то, что я ведь могу даже НЕ ЗНАТЬ, что действую не самостоятельно. При таком раскладе, учитывая мой род деятельности, я не могу доверять ни тебе, ни себе.
        Данталли тяжело вздохнул.
        - Могу понять, - на какой-то миг он задумался, затем кивнул, будто соглашаясь с собственными мыслями, и продолжил, - но не могу гарантировать тебе, что это никогда не повторится. Не из моих прихотей и не забавы ради - надеюсь, это ты тоже понимаешь - но лишь из соображений безопасности. Мне приходилось бывать на поле боя, где я управлял сотней солдат, видел все угрозы, подстерегающие каждого из них. Несмотря на то, что, как только Кровавая Сотня узнала, кто я такой, они захотели казнить меня на месте, я рад, что помог им столько раз выйти из сражений живыми. Это я говорю к тому, что, даже если ты будешь меня ненавидеть, я лучше в роковой момент применю к тебе нити и защищу тебя от опасности, чем положусь на волю случая.
        Аэлин склонила голову, невольно поморщившись: слова спутника отчего-то укололи ее, и она толком не могла понять, чем именно.
        - Почему? - вопрос вырвался бесконтрольно, почти против воли.
        Ответить Мальстен не успел: к клетке спешно приблизился Филипп. В лучах утреннего солнца, пробивающегося сквозь кроны деревьев, его лицо показалось еще бледнее, чем ночью.
        Мальстен вновь попытался сосредоточиться на том, чтобы взять создание некроманта под контроль, и вновь - безуспешно. Черная нить, видимая лишь глазу демона-кукольника, будто бы появлялась и сразу исчезала, не находя своей цели. Не находя ЖИЗНИ, как выразился Ланкарт.
        Продолжая бесполезные попытки сделать из мертвеца марионетку, Мальстен невольно старался понять, что именно мнил некромант под этими словами. Какой смысл колдун вкладывал в реплику «вы контролируете только живое»? С одной стороны вопросов не возникало, и все было кристально ясно: демоны-кукольники по природе своей могли подчинить своей воле исключительно одушевленные объекты: людей, животных или иных существ. При этом, к примеру, на деревянную куклу или какие-либо предметы обихода дар данталли никоим образом не влиял. Однако Мальстен не мог отделаться от мысли, что нечто потаенное ускользает от его разума. Нечто очень важное, ключевое…
        Филипп решительным шагом приблизился к клетке и с нескрываемой ненавистью уставился на данталли.
        - Как ты ушел от расплаты? - требовательно спросил он. Мальстен непонимающе нахмурился, спокойно выдержав взгляд надзирателя, и тот в гневе с силой ударил по прутьям, прерывисто вздохнув. - Ты должен был получить сполна за контроль, но с тобой ничего не произошло! Я хочу знать, почему. Немедленно!
        Мальстен оставался неподвижен и не спешил отвечать. Филипп тяжело дышал, судорожно сжимая руками прутья, глаза его пылали почти неконтролируемой злобой, притом на мертвенно бледном лице не появлялось и призрачной тени румянца.
        Аэлин с болью и ужасом наблюдала за клокочущей яростью этой безжизненной куклы, принявшей личину ее бывшего возлюбленного.
        - Будь ты проклят, отвечай на вопрос! - взревел Филипп, заставив Аэлин тихо ахнуть. Лишь тогда он обратил на нее внимание, и она была готова поклясться, что этот нечеловечески холодный взгляд мог прожечь дыру в ее теле. Когда юноша обратился к бывшей возлюбленной, голос его сделался угрожающе тихим. - А ты… как ты могла связаться с этим мерзким отродьем? Как низко надо было пасть, чтобы докатиться до такого? Я даже предательством это не могу назвать, это…
        - Оставь ее в покое, - холодно отчеканил Мальстен, воззрившись на надзирателя не с меньшей ненавистью, тут же овладев всем его вниманием.
        Филипп набрал в грудь воздуха, чтобы вылить на своего узника поток брани, однако властный женский голос, прозвучавший неподалеку, помешал ему это сделать, одернув еще до начала речи.
        - Филипп!
        Бледнокожая высокая женщина с длинными каштановыми волосами появилась рядом с клеткой совершенно беззвучно. Создавалось впечатление, что она не шла по земле, а плыла по воздуху, подобно бесплотному духу: казалось, под ее хрупким телом даже не приминалась трава. Длинное простое платье с коричневым передником спускалось до самой земли, и на секунду Мальстену почудилось, что незнакомка и впрямь парит в воздухе, однако уже через мгновение он понял, что видит перед собой не призрак, а очередную куклу некроманта.
        - Мелита, - поморщился надзиратель, сложив руки на груди. - Что тебе здесь понадобилось?
        - Тебе пора передохнуть, Филипп, - настоятельно произнесла женщина, приподняв голову. - Пока с нашими дорогими гостями побуду я.
        - Дорогими гостями? - прищурившись, вмешался Мальстен. - ТАК вы называете всех, кого собирается убить и обратить в своих марионеток ваш хозяин?
        Мелита снисходительно склонила голову, однако ответить не успела: Филипп вновь опередил ее, с силой ударив по прутьям клетки.
        - Тебе слова не давали, тварь! - обличительно выкрикнул он. - И уж не тебе говорить о марионетках!
        - Филипп, - строго одернула Мелита, - хватит. Уходи отсюда. Остынь. Так приказал Ланкарт, и, надеюсь, спорить ты не намерен.
        Юноша прерывисто вздохнул, плотно стиснув челюсти от злости и, помедлив несколько секунд, в течение которых буравил Мальстена ненавидящим взглядом, резким рывком подался в сторону и поспешил покинуть пределы видимости своих пленников и односельчанки. Уходя, он едва не задел женщину плечом, но та грациозно отошла с его пути и смиренно прикрыла глаза.
        - Ничего, он привыкнет. Он, знаешь ли, вспыльчив, когда дело касается вашего собрата, - миролюбиво произнесла Мелита, обратившись к данталли. - Не держи зла.
        Мальстен криво усмехнулся.
        - Я и не держу. Он хотя бы не пытается выглядеть дружелюбно, имея подспудное желание убить меня, в отличие от тебя или вашего хозяина.
        - Ты немного заблуждаешься, называя Ланкарта нашим ХОЗЯИНОМ, - передернула плечами женщина. - Мы СЕМЬЯ. В особенности - мы с ним. Я, можно сказать, была первой попыткой Ланкарта воскресить мыслящее и чувствующее существо. Он очень умен и талантлив в своем ремесле, любит совершенствоваться. До меня он в основном поднимал из земли мертвецов, которые на людей почти не походили: не ели, не спали, не разговаривали. Могли лишь передвигаться и выполнять простые задания. Их сейчас держат только на особые случаи в отдельном… помещении.
        Аэлин брезгливо поморщилась, вжавшись в прутья клетки, точно стараясь слиться с ними и сделаться невидимой. Мелита ободряюще улыбнулась.
        - Не бойся, девочка. Тебя ждет нечто совершенно иное. Ланкарта можно назвать искусником, он воскресит тебя так, что чувства почти не будут отличаться от теперешних. Только поначалу будет непривычно, но со временем разница сотрется.
        - Похоже, вашему Ланкарту страшно не хватало общения, раз он решил воскресить способной разговаривать столь болтливую особу, - хмыкнул Мальстен, вопрошающе кивнув. - Или была иная причина сохранить тебе все важные черты характера? К примеру, личная привязанность? Бросается в глаза, что ты здесь на особом счету. Да и твои заверения, что «в особенности вы с ним - семья», звучат вполне однозначно.
        - А ты проницательный, - заговорщицки улыбнулась Мелита и кивнула. - Я его жена. Была ею при жизни и осталась теперь - в вечности.
        Мальстен брезгливо поморщился.
        - Проклятье, он воскрешает мертвецов, живет среди мертвецов да еще и спит с одним из них! Отвратительно.
        - Не осуждай, пока не попробовал, - усмехнулась Мелита, нисколько не обидевшись на резкое высказывание пленника. Мальстен растерянно округлил глаза: он ожидал от этой женщины какого угодно ответа, кроме этого. На несколько мгновений он даже бросил попытки применить к жене колдуна нити.
        Аэлин презрительно фыркнула.
        - Твой союз с некромантом - мерзость, которая оскорбляет саму суть брака. Она оскорбляет богов!
        - А где были боги с их хваленой справедливостью, когда меня забирала болезнь?! Я собиралась спросить это у них на суде, но не было никакого суда! Была лишь пустота, как сон, от которого невозможно очнуться, который утягивает тебя все глубже и глубже, пока не растворит! Я обитала в этом кошмаре, пока Ланкарт не вернул меня обратно.
        - И сделал своей марионеткой навечно, - буркнул данталли.
        - Он сделал для меня гораздо больше, чем те самые боги, которых вы здесь так восхваляете, - с вызовом парировала женщина.
        Аэлин неровно ухмыльнулась.
        - И теперь ты предлагаешь всем новичкам разделить с тобой постель, чтобы вспомнить, как это бывает С ЖИВЫМИ? Своеобразный способ отблагодарить мужа.
        Мелита ожгла охотницу взглядом.
        - Еще слово, и я сделаю так, что после воскрешения ты даже мычать не сможешь!
        - Довольно, - строго прервал данталли, взглянув в карие глаза женщины. - Хватит угроз. На деле Аэлин ведь вам не нужна, Ланкарту интересны… мои способности, ему нужен я. Так пусть он и занимается мной, а ее - оставьте в живых, отпустите. Неужели вы убиваете и делаете живыми мертвецами ВСЕХ, кто забредает в вашу деревню?
        Мелита прищурилась, заинтересовавшись словами пленника. Раздражение ее резко пошло на убыль.
        - Какая самоотверженность! Удивительно, что данталли просит сохранить жизнь охотнице на иных существ. Как вы двое умудрились так спеться?
        Мальстен качнул головой.
        - Я тебе отвечу, если ты взамен ответишь и на мои вопросы. К примеру, что имел в виду твой муж, когда сказал, что в вас нет жизни? Ведь ты стоишь передо мной, говоришь, мыслишь, но ты мертва… как это работает?
        Женщина успела лишь качнуть головой, ее взгляд устремился в сторону, и пленники напряженно переглянулись, заметив, что к их темнице, заметно припадая на правую ногу, направляется некромант. Мелита мягко улыбнулась и чуть склонила голову при виде мужа. Ланкарт одарил ее и пленников одинаково миролюбивым взглядом и кивнул с усмешкой:
        - А ты не сдаешься, верно? - спросил он, - все пытаешься выяснить, почему не можешь взять моих людей под контроль. Что ж, ты задаешь вопросы не тому человеку: Мелита не сумеет тебе ответить. Да и никто из деревни, пожалуй, не сможет - не вникали в суть, она их не волнует. Волнует результат - осознанное существование.
        - Не жизнь, - нахмурился данталли, - а существование. В чем же, по-твоему, разница? Полагаю, мы понимаем эту разницу не одинаково.
        - И все же настоятельно советую: не задавайся этими вопросами, - снисходительно покачал головой Ланкарт. - Что бы я тебе ни сказал, это не поможет тебе взять кого-либо из моих людей под контроль. Даже такому умельцу, как ты, это не по силам, хотя, надо признать, с твоей репутацией неудивительно, что попыток ты не бросаешь.
        Мелита непонимающе качнула головой.
        - С его репутацией?
        - Умоляю! - закатил глаза некромант, - данталли по имени Мальстен с явной армейской выправкой и манерой держаться, как у благородного господина, путешествующий с уроженкой земли, что была разграблена войсками Анкорды… что-то мне слабо верится, что все это просто совпадение. Стало быть, Красный Культ сильно преувеличил слухи о гибели этого существа. Ведь так, герцог Ормонт? Или прозвище «анкордский кукловод» тебе больше по душе?
        Мальстен не спешил отвечать, хотя и понимал, что в данном случае его молчание ничего не даст: колдун уже догадался - пусть и по косвенным признакам - кого перед собой видит.
        - Что ж, твое молчание лишний раз убеждает меня в правильности сделанных выводов. Тебе никогда не говорили, что ты весьма красноречиво молчишь?
        Мальстен тяжело вздохнул.
        - Просто понимаю: что бы я ни сказал о себе, твоих намерений на мой счет это не изменит.
        - Тут ты прав, не изменит, - кивнул Ланкарт. - Разве что, это потешит мое самолюбие: я, выходит, проведу ритуал не над простым данталли, а над анкордским кукловодом. Можешь, к слову, порадоваться тому, что тебе удастся навсегда уйти от преследования со стороны Культа - моих людей они не трогают.
        - И все же во что ты меня превратишь? - холодно, почти отстраненно поинтересовался Мальстен, будто интересовался, к примеру, погодой. - Сколько ни стараюсь, я не могу понять природу твоих… подопечных. При том, что от твоей она отличается.
        Ланкарт ухмыльнулся, переглянувшись с Мелитой.
        - Найди Филиппа, дорогая. Проведи с ним воспитательную беседу по поводу отношения к пленникам и скажи, чтобы после меня вернулся к клетке, - мягко произнес он, обратившись к жене. Та недовольно нахмурилась, однако спорить с колдуном не стала. Уже через мгновение она решительно направилась прочь и вскоре пропала из виду.
        - Знаешь, твое рвение даже забавляет, - пожал плечами некромант, оставшись наедине с узниками. На Аэлин, молча вжимавшуюся в прутья клетки, он практически не обращал внимания. - Ты ведь действительно надеешься перехитрить меня. Я это чувствую, можешь не отрицать.
        - А тебя так и распирает блеснуть собственными знаниями, - парировал данталли. - Здесь даже чувствовать ничего не нужно: в противном случае ты просто оборвал бы этот разговор, но ты его намеренно растягиваешь. Так почему бы не упростить друг другу задачу? Чего тебе бояться, если ты так уверен, что у меня все равно не получится тебя перехитрить?
        Ланкарт развел руками.
        - Что ж, не могу не согласиться. И, ты прав, благодарного слушателя на эту тему в наших краях найти непросто. В таком случае попробуем начать с основополагающих моментов. Ты ведь представляешь себе, что делает человека ЖИВЫМ?
        - В твоем понимании - вряд ли, - отозвался Мальстен. Колдун кивнул.
        - Есть несколько необходимых условий для этого. Первое условие - это физическое функционирование тела, для которого - уже вторым условием - требуется определенная энергия. На этапе зарождения жизни основную роль здесь играет организм матери, который дает своему потомству эту энергию. Здесь есть свои особенности в зависимости от того, какое существо мы рассматриваем и как это существо размножается, но в эти подробности вдаваться не стану, иначе наш разговор растянется на несколько суток. Суть одна: именно с жизненной силой, взятой от матери, мы рождаемся и после начинаем работать уже непосредственно с энергией мира. Она в нас циркулирует, накапливается, тратится, ею можно обмениваться с внешней средой. Управление такой энергией на высоком уровне - то есть, любые неординарные способности - называют магией. Далее имеем третье условие: это душа, определяющая саму нашу личность, привычки, характер, чувства. Одушевленное существо, имеющее физическое тело, способное обмениваться энергией с внешним миром, будет ЖИВЫМ. Пока доступно?
        Данталли понимающе кивнул.
        - Вполне.
        - Вижу, ты уже понимаешь, какого из условий не хватает, чтобы мои люди могли называться живыми, - улыбнулся колдун.
        - Энергии для обмена с внешним миром, я полагаю. Душа и тело у них сохранены, но существовать им помогает энергия, взятая у тебя. И обмен ею тоже происходит через тебя.
        Ланкарт воодушевленно хлопнул в ладоши.
        - Совершенно верно! Сразу видно существо, которое может не только осознать это мысленно, но и по-настоящему прочувствовать. Понимаешь теперь, почему ты бессилен и не можешь взять их под контроль? Их жизненная сила (то самое, за что могут уцепиться твои нити) взята из моего источника, который отсечен от внешнего мира и замкнут на меня же, проходя через теневую сторону.
        - Теневая сторона? - севшим голосом спросила Аэлин, решившись, наконец, вмешаться в разговор. - Где скоплена энергия, которой питаются аггрефьеры?
        Некромант одобрительно кивнул.
        - А она молодец, - бодро отозвался он, вновь обращаясь к данталли. - Похоже, понимает, о чем речь, не хуже тебя. Да, у моих сил и сил аггрефьеров один источник. Но если вестники беды ловят только выброс этой энергии от чьей-то смерти - суют нос на теневую сторону - то я работаю с ней напрямую постоянно.
        Мальстен прерывисто вздохнул, осознав, что вот уже почти полминуты задерживает дыхание. Ланкарт понимающе хмыкнул, кивнув.
        - И вот мы пришли к главному страху любого твоего собрата - та самая теневая сторона, перехода на которую вы так боитесь во время расплаты. Ее еще называют тьмой забвения или просто забвением - кому как больше нравится. Суть одна: это совершенно другое пространство, наполненное особой силой, которое постепенно растворяет в себе попавшую в нее душу, если эта самая душа не успевает выбраться.
        Мальстен напряженно слушал некроманта, понимая, что с одной стороны хочет всеми мыслимыми и немыслимыми способами отрешиться от этого разговора, затрагивающего тему, которая и впрямь пугает любого данталли, но с другой - он хотел, наконец, прояснить, что собой представляет природный страх демонов-кукольников.
        - Мне даже жаль вас, данталли, - искренне сочувствующе продолжил колдун, - у вас осталось так мало знаний о себе: все они затерялись во времени после гибели вашей родины и большинства ваших сородичей. Вы помните только крохи из того, что есть на самом деле, и толком не понимаете, за что именуете ваши мучения после контроля над живыми именно РАСПЛАТОЙ. Сейчас бытует мнение, что дело только в страшной физической боли, но неужели ты думаешь, что это и вправду так банально? Откуда эта самая боль, кстати, берется, не задумывался?
        Кукольник вновь не ответил. Лихорадочно вспоминая все, что когда-то рассказывал Сезар, Мальстен понимал, что никогда не задавался вопросом происхождения расплаты всерьез. Учитель в детстве бросил все силы на то, чтобы научить своего подопечного пользоваться способностями втайне от чужих глаз, ничем себя не выдавать и стойко переносить боль, но никогда не рассказывал, почему она приходит. Он лишь утверждал, что она - неотъемлемая часть самой их природы.
        - Должен признать, я даже несколько разочарован, - закатил глаза некромант. - Я думал, что ты-то уж точно детально изучал особенности вашего вида, отсюда и взялось такое мастерство управления внутри сражения. Выходит, ты просто талантлив, не более того.
        Так и не дождавшись от своих пленников никаких комментариев, Ланкарт глубоко вздохнул и продолжил:
        - Что ж, хорошо, я тебе расскажу. Как знать, может, это пригодится тебе после воскрешения, когда мы будем смотреть, во что превратится твой дар и на кого он будет распространяться. Итак, я уже упоминал, что твои нити цепляются именно за жизненную энергию тех, кем ты управляешь. Эта энергия требуется любому живому существу для любого движения, даже дыхания - именно так происходит обмен с внешней средой. Нити данталли этот обмен перенаправляют, и жизненная сила марионетки поступает непосредственно к кукловоду. Грубо говоря, на время, пока человек действует под влиянием нитей, его жизненная энергия уходит от него и перетекает к тому, кто эти нити удерживает. Когда связь прерывается - и внешняя среда, и бывшая марионетка, и кукловод стремятся к новому равновесию. И если у подконтрольного происходит постепенный процесс восполнения, который положителен по своей сути и никакого дискомфорта не вызывает, то у данталли за счет перенасыщения жизненной энергией начинается процесс отдачи. Причем, отдачи - именно теневой стороне мира. На какое-то время вы становитесь, если это так можно выразить, СЛИШКОМ
ЖИВЫМИ, и обе стороны окружающего пространства начинают воздействовать на вас: внешняя пытается продолжать обмен, а теневая - забрать себе то, что вам не причитается. Другими словами, вас просто раздирает на части само мироздание. Нетрудно догадаться, что это больно.
        Мальстен невольно поморщился, вообразив себе механизм действия расплаты. Стараясь слушать некроманта, как кого-либо из теоретиков военной академии в Нельне - бесстрастно и внимательно - данталли начинал понимать, как много знаний и впрямь было утеряно за века с момента гибели острова Ллиан.
        - То есть, вы действительно РАСПЛАЧИВАЕТЕСЬ за полученную силу. Часть ее уходит на теневую сторону, а часть остается с вами, когда внешнему миру удается наладить стабильный обмен энергией. Так что некий избыток жизненных сил в вас есть всегда, если вам, конечно, удается выдержать эту страшную боль и не ускользнуть вместе с избытком энергии на теневую сторону ДУШОЙ. В этом случае все проходит гораздо тяжелее.
        - Тяжелее? - нервно усмехнулась Аэлин, всплеснув руками. - В этом случае данталли грозит смерть!
        - Не совсем так, - снисходительно качнул головой некромант. - В этом случае лишь замедляется возможность обмена энергией с внешней средой, пока душа находится на теневой стороне мира. Это может происходить по-настоящему долго, но итог будет один: баланс восстановится.
        - Что?.. - непонимающе выдохнул Мальстен. - И душа, что же, попытается вернуться в мертвое тело?
        - Ну отчего же в мертвое? - усмехнулся Ланкарт. - О своей анатомии ты, я вижу, тоже не больно-то размышлял. Зачем вам два сердца, никогда не задумывался? Сама природа подстраховала вас от такой смерти, приспособила переживать расплату. Поэтому, когда душа ускользает на теневую сторону, и одно ваше сердце - то, что всегда бьется чуть быстрее, хотя вряд ли ты это замечал - останавливается, другое - то, что в жизни всегда бьется чуть медленнее - продолжает работать. Его работу очень трудно уловить, процессы организма замедляются настолько, что вас можно счесть мертвыми, но на самом деле вы не умираете. Второе сердце продолжает качать кровь, поддерживает физическое тело в жизнеспособном состоянии, пока душа в него не вернется.
        Глаза Мальстена округлились, стоило лишь подумать об этом. Арреда полнилась легендами о том, как данталли умирали, не выдержав расплаты. Многие из их оказывались в руках Культа, и их сжигали на кострах, однако ведь были и те, кого хоронили. Выходит, хоронили заживо.
        - О, боги… - шепнул Мальстен, болезненно прикрыв глаза.
        Ланкарт снисходительно усмехнулся, оглядев своих побледневших пленников.
        - Я тебя шокировал, как я погляжу? - хмыкнул он. Мальстен не ответил, и некромант понимающе кивнул, разворачиваясь. - Тогда оставлю тебя осмысливать эту информацию. Вряд ли сейчас ты готов воспринимать что-то еще.
        Когда колдун повернулся спиной и уже сделал шаг прочь, данталли поднял глаза, его взгляд буквально прожег спину Ланкарта.
        - Почему красное? - севшим голосом спросил кукольник.
        - Прости? - некромант заинтересованно обернулся и оценивающе посмотрел на узника.
        Мальстен покачал головой.
        - Красный цвет служит… считается, что мы не видим его. Почему так? Это ты тоже знаешь?
        Ланкарт нервно усмехнулся.
        - Ну, как тебе сказать. Почему так задумано самой природой, я тебе, разумеется, не объясню. И да, я называю это задумками самой природы, - кивнул он, обратив внимание на испытующий взгляд Аэлин. - Сочти это святотатством, девочка, если хочешь, но я сильно сомневаюсь в РЕАЛЬНОСТИ богов, на которых ты так уповаешь. Я не воскресил ни одного человека, который рассказал бы мне о суде богов, а за годы моей практики, поверь, воскрешенных набралось достаточно. Никто не встречался с богами, никто их не видел, и россказни о них для меня - просто вымысел и красивая сказка, ничем не подтвержденная.
        Охотница сжала губы в тонкую линию.
        - Ты прав, это святотатство, - холодно сказала она. Колдун лишь развел руками.
        - Что ж, каждому - по вере его.
        - Вернемся к цвету, - качнул головой Мальстен. - Что-то ты ведь об этом знаешь? Почему он нас сдерживает?
        - Скажем так, вы, данталли, у природы явно ходили в любимчиках со времен своего появления, вам даны были огромные силы, но и других своих подопечных природа немного подстраховала от вас. Так уж повелось, что обмен энергией с внешним миром, если бы он был виден, походил бы на ореол красного сияния вокруг каждого живого существа. А когда существо и само надевает что-то красное, будь то окрас чешуи или перья, или одежда, это сияние, как бы это так сказать… прячется. Его поиск становится похожим на поиск небольшого предмета в темной комнате. При должном старании, долгой концентрации зрения и пристальном внимании это возможно, но не так легко, разумеется, как найти тот же самый предмет в хорошо освещенном помещении. С утерей знаний и весьма неспешным восстановлением численности твоих собратьев умение зацепиться за это сияние с прорывом через красный цвет начало полагаться для вас невозможным, а, между тем, твои давние сородичи с острова Ллиан прекрасно это умели.
        - Они улавливали сияние? - мрачно уточнил Мальстен.
        - Они его, скорее просто чувствовали. Видимым оно почти никогда не становится, за исключением случаев с небезызвестными тебе аркалами: во время их работы происходит самый активный обмен энергией. Настолько активный, что видеть его может даже человеческий глаз! Пожиратели боли буквально опускают руку в поток обмена и забирают себе его часть, поэтому их работа сопровождается тем самым красным свечением. Работа с теневой энергией, если интересно, сопровождается зеленым светом. Почему так устроено, я не могу сказать, но цвета именно такие. Аркалов, кстати сказать, природа тоже застраховала от воздействия теневой стороны - они попросту не чувствуют никакой боли, но достаточно осторожны на инстинктивном уровне, чтобы при том не вредить себе. Удивительные создания!
        Мальстен внимательно слушал некроманта, пытаясь одновременно уловить мысли, попутно появляющиеся и исчезающие в его сознании.
        Аэлин склонила голову набок.
        - Всех, кого ты воскрешал, ты замкнул на собственный поток обмена энергией. За что цеплялся ТЫ, если тело, которое ты воскрешал, было мертво?
        Ланкарт удивленно вскинул брови.
        - Хороший вопрос! Не ожидал от охотницы, если честно, - хмыкнул он. - Дело в том, что своеобразное… эхо, если можно так выразиться, той жизненной силы, которая содержалась в объекте, что когда-то жил, остается в нем и после смерти до момента полного разложения. Разложение - такой же процесс обмена, только он съедает физическое тело, истощает его запасы, но пока физическое тело хоть в каком-то виде имеется, у него есть эхо. Именно за него я и цепляюсь, именно к нему направляю свою энергию.
        - Поэтому твои люди не едят мясо? - хмыкнула Аэлин. - Потому что в нем есть это эхо?
        Колдун изумленно хлопнул в ладоши.
        - Блестяще! Теперь я понимаю, почему Филипп первое время без устали говорил о тебе после воскрешения: ты и впрямь очень проницательна. Я буду рад видеть тебя среди членов своей семьи.
        Аэлин невольно сжала руку в кулак и задержала дыхание, не удостоив некроманта ответом.
        Ланкарт воодушевленно вздохнул и всплеснул руками.
        - Посему я продолжу подготовку к ритуалу. Нужно многое учесть в работе с данталли, и я не уверен, что смогу присоединить его к нам этой же ночью. А вот с тобой, - он с многозначительной улыбкой посмотрел на охотницу, - тянуть нечего. Тобой займемся прямо сегодня.
        Аэлин заметно вздрогнула и побледнела сильнее прежнего. Некромант, оставшись явно удовлетворенными итогами беседы и произведенным впечатлением, поспешил удалиться восвояси.
        Сельбрун, Крон
        Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Гневная отповедь лекаря головного отделения Культа на вкус казалась намного горше, чем травяная настойка - притом, немного соленая, - которую Киллиана заставили проглотить залпом и которую он теперь обязан был принимать в течение пяти дней до нового визита в медицинское крыло. Киллиан отозвался молчаливым кивком, украдкой переглянувшись со своим наставником, коего теперь лекарь осаждал не менее красноречивыми эпитетами, попутно занимаясь довольно глубоким порезом на его плече. Казалось, в голове жреца Колера в тот момент проносились те же самые мысли, что у его подопечного: «не смей заикнуться, что пять дней мы здесь не пробудем!».
        Закончив перевязывать рану на плече Бенедикта, деспотичный хозяин медицинского крыла отправил обоих визитеров за дверь, наказав Киллиану соблюдать постельный режим, а его наставнику - не перегружать раненую руку.
        Оказавшись на улице, Колер с удовольствием вдохнул свежий утренний воздух и испытующим взглядом окинул своего ученика.
        - Я так полагаю, строгий наказ лекаря не вставать с постели в течение пяти дней ты соблюдать не намерен? - осклабился он.
        Киллиан устало хмыкнул. В голове все еще ворочалась тянущая боль, расползающаяся по лбу, простуженная шея все еще реагировала на повороты резкими прострелами, а дышать было возможно только ртом, потому что нос, похоже, напрочь забыл о своей дыхательной функции. Общая ломота, однако, после настойки чуть пошла на убыль, тело облилось жарким потом, который, похоже, унес с собой надоедливый озноб, донимавший жреца Харта все утро.
        - Меньше всего я уверен в пяти днях, - отозвался он. - Что-то мне подсказывает, что столько времени мы здесь попросту не пробудем. Когда мы должны отправиться в Карринг? Уже завтра?
        - Я обещал Леонарду, что проведу практическое занятие с его учениками, поэтому, как минимум весь сегодняшний день я должен пробыть здесь. Вдобавок к тому Карл, возможно, захочет внести в мое письмо для Совета некоторые поправки, и, уверен, это займет у него и его советников не меньше суток, а после окончательный вариант нужно будет вновь обсудить со мной. Поэтому сегодняшний день ты можешь со спокойной душой провести в кровати - мы никуда не двинемся.
        Харт отвел взгляд и поморщился.
        - Не хочется, - понимающе произнес Бенедикт, и это его изречение явно не было вопросом.
        - Всего одна поездка, - буркнул Киллиан, - и сразу слечь? Да, вы правы, не хочется.
        Колер тяжело вздохнул, неспешно направившись к воротам, ведущим в город.
        - Киллиан, я понимаю, что сейчас мои слова произведут эффект, прямо противоположный тому, который я хотел бы произвести, но все же считаю своим долгом сказать: не хорохорься. Тебе равняться на меня в вопросе таких поездок - глупо. Да, ты моложе, но я уже больше двух десятков лет веду такой образ жизни: разъезжаю по всей Арреде в любую погоду и в любое время года, не задерживаясь на одном месте дольше двух недель. Ночевки в лесах для меня давно стали делом привычным, мой организм уже набрался сопротивляемости к таким условиям, а твой - нет. Ты ведь, по большей части, вел оседлый образ жизни: вырос в Талверте, где каждую ночь спал в одной и той же постели в своем доме. Затем - короткий переезд до Сельбруна, а оттуда - неспешное перемещение в Олсад, где ты провел еще полтора года. Сразу, сходу на разъездной сбивчивый режим перестроиться трудно, поэтому не требуй от себя сейчас той выносливости, что есть у меня. Тебе нужно дать себе время привыкнуть. Ты это понимаешь?
        Харт невесело усмехнулся, закатив глаза. Тянущая боль над переносицей тут же дала о себе знать сильнее прежнего, заставив его поморщиться и потереть лоб.
        - Понимаю, - хмуро отозвался он.
        - Но продолжаешь упрямиться, - вздохнул Бенедикт, снисходительно улыбнувшись и покачав головой. - Что будет, если я, будучи твоим наставником, ПРИКАЖУ тебе провести этот день так, как предписал лекарь? Просто проигнорируешь?
        Киллиан криво ухмыльнулся.
        - Вероятно.
        - Тогда не буду тратить на это свое красноречие, - хохотнул Колер, неприязненно поморщившись от боли в раненом плече. - Лучше потрачу его на нечто другое и похвалю тебя. Ты делаешь грандиозные успехи, Киллиан, твоя техника растет очень заметно. Кажется, что ты совершенствуешься ежечасно.
        Харт улыбнулся, постаравшись этой улыбкой продемонстрировать смущение и скрыть за ней вмиг овладевшую им гордость. Колер также отозвался улыбкой, и взгляд его говорил о том, что он прекрасно понимает, что смущение ученика напускное.
        - Я уже упоминал, что занимался в карауле. Сначала просто, чтобы не уснуть, а затем, кажется, мне и впрямь удалось нащупать свой путь оттачивания техники.
        - Удалось, - одобрительно кивнул Бенедикт. - Молодец. Но сегодня я отметил не только это. Откровенно говоря, я ожидал, что вся твоя хваленая техника пойдет прахом, когда напротив нас собрались зрители. Тебе очень тяжело работать, когда тебя оценивают… БЫЛО тяжело, по крайней мере. А в этот раз ты не думал об этом.
        - Думал. В начале, - с усмешкой отозвался жрец Харт, - а затем в моей памяти всплыли ваши слова - как раз об этом. Я убедил себя, что мне плевать на тех, кто пришел посмотреть на мой провал. Раньше отрешиться было и впрямь трудно, но сегодня получилось…
        Киллиан осекся на полуслове: из груди вырвался сухой надсадный кашель, отозвавшийся сильной болью в груди и в голове, над переносицей.
        Бенедикт хмуро покачал головой, наблюдая, как рука ученика невольно легла на грудь в попытке чуть унять боль.
        - Ты совсем плох, - констатировал старший жрец. - И, между прочим, ты таким образом каждый раз давишь на мое давно очерствевшее чувство вины: это ведь я притащил тебя сюда - неподготовленного, необученного - и сразу кинул в гущу событий. Мог бы уважить старика и дать себе время вылечиться, как подобает.
        Киллиан покачал головой.
        - Нет, - отдышавшись, отозвался он и возобновил шаг, - я уже не так плох, как был во время тренировки. Горько-соленая настойка жреца Морна начинает понемногу действовать, и, уверен, уже к вечеру я буду совсем здоров, это - первое. О том, чтобы называть себя стариком, для которого чувство вины является непосильной ношей, можете забыть: хотя бы не при мне, со мной это у вас не сработает, это - второе…
        - И я умудрился взять себе в ученики наглого выскочку, который позволяет себе меня отчитывать, не краснея, это - третье, - закатив глаза, нервно хохотнул Бенедикт, наконец, заставив подопечного искренне смущенно зардеться. - Что-то я, кстати, не припоминаю, чтобы ты с самого нашего знакомства такой тон себе позволял. То есть, я еще не со всеми гранями твоей фамильярности познакомился?
        Киллиан передернул плечами.
        - Ну, у каждого из нас свое оружие. Вы периодически напоминаете мне о своем положении, когда хотите придать своему мнению вес, а я веду себя как «наглый выскочка, который позволяет себе вас отчитывать», хотя на деле у меня этого и в мыслях не было. Если вы сочли фамильярным тоном исключительно то, что я разграничиваю пункты, то ошиблись: я делаю это исключительно потому, что это удобно.
        - Я уже говорил, что ты неисправимый? - хохотнул Колер.
        - Неисправимый, упрямый, фамильярный, наглый, - скучающим тоном перечислил Киллиан в ответ. - Да, говорили.
        - Хорошо. Тогда не стану повторяться, - улыбнулся Бенедикт и дальше двинулся молча.
        К этому моменту незаметно для жреца Харта наставник вывел его с территории головного отделения, и вот они уже неспешно шествовали по понемногу просыпающимся ото сна улицам Сельбруна. Лавочники, мастера и трактирщики открывали свои заведения для первых посетителей, а те, что работали всю ночь, как раз уходили на заслуженный перерыв в несколько часов. По улицам начинал разноситься аппетитный запах свежей выпечки. Город постепенно заполнялся неразборчивым гулом голосов, сквозь которые сейчас пробивалась чья-то горячая ссора возле одного из трактиров. Киллиан рассеянно посмотрел на кричащих друг на друга хозяина и хозяйку заведения, бегло отметив, что в перебранке нет ничего серьезного, и хмуро побрел вслед за наставником, не разбирая дороги. Лишь через несколько минут бесцельной прогулки Киллиан посмотрел на Бенедикта и вопрошающе кивнул, тут же поморщившись от боли в шее.
        - Куда мы идем? - прочистив горло, спросил он.
        - Подальше от любопытных глаз, пытающихся понять, из чего ты сделан, - хмыкнул Бенедикт, с удовольствием вдыхая утренний воздух. - К тому же я давненько не бывал в Сельбруне, а возможности просто прогуляться по его улицам не имел и того дольше. Обыкновенно мои приезды в кронскую столицу начинались и оканчивались на территории головного отделения Культа. Сейчас же у нас есть отличная возможность пройтись, и, раз уж ты все равно отказываешься соблюдать предписанный лекарем режим, я решил хотя бы держать тебя при себе, чтобы ты не усугубил свое состояние упрямством, начав тренироваться.
        Харт закатил глаза и безразлично пожал плечами.
        - Выходит, цели у нас нет?
        - Ну, почему же? - невинно улыбнулся Бенедикт. - Я, к примеру, еще не завтракал. Ты, насколько я понимаю, тоже.
        - Я и не голоден, - на секунду задумавшись, отозвался молодой человек.
        - Плохо, - уверенно резюмировал старший жрец, окинув ученика недовольным взглядом. - Потеря аппетита в твоем состоянии - не самый лучший признак.
        - Может, закончим уже про мое состояние? - раздраженно спросил Киллиан, отведя глаза. Взгляд его невольно привлекло к себе массивное здание, стены которого имели двенадцать одинаковых выступов и один дополнительный - самый массивный и больше походивший на внешнюю пристройку. Золотистая конусовидная крыша мощного сооружения решительно смотрела ввысь, подставляясь веселой игре бликов утреннего солнца. Ярко расписанные стены с высокими витражными окнами невольно приковывали к себе взгляд, возрождая в памяти людей легенды о древних хозяевах Арреды.
        Жрец Харт замер, как завороженный, не в силах оторвать глаз от разноцветного пятна, вызывающе ворвавшегося в серокаменный городской пейзаж.
        - Киллиан? - окликнул Бенедикт почти обеспокоенно: он никак не мог понять, что видит на лице своего подопечного. Казалось, Харт побледнел сильнее прежнего, тело его напряглось, как струна, а взгляд сделался стеклянным. И вместе с целым вихрем чувств, явно пронесшихся в душе молодого человека, глаза его не выразили ничего. - В чем дело?
        - Храм Тринадцати… - бесцветно отозвался тот.
        Колер нахмурился, припоминая, что столь большие святилища богов на Арреде строились в основном в крупных городах. В небольших, вроде Олсада - куда реже. Стало быть, подопечный не имел возможности посещать Храм Тринадцати, ни пока жил в Талверте, ни после переезда в Везер во время службы в Культе. Возможно, поэтому масштабы этого строения так поразили молодого жреца?
        Сам Бенедикт никогда не питал особенного трепета к этим сооружениям: его вера в богов отступала на второй план, когда дело касалось службы и поставленной ею задачи, а в жизни жреца Колера дело почти всегда касалось службы, посему он не мог припомнить, когда в последний раз намеренно посещал святилище богов. Для него это были лишь огромные здания, пропитанные атмосферой показной любви. Настоящая вера для Бенедикта имела совершенно другой окрас, и место ей было исключительно в душе каждого человека, она не требовала святилищ. Однако такую позицию не разделял практически никто из его окружения.
        - Хочешь зайти? - поинтересовался Бенедикт, стараясь выдержать максимально вежливый и непринужденный тон.
        - Не знаю… - неуверенно отозвался Киллиан, чем поверг своего наставника в еще большее смятение.
        Несколько мучительно долгих секунд спутники стояли молча, не отрывая взгляда от высившегося посреди площади храма. Не в силах выносить затянутую паузу ни мгновением дольше, Бенедикт глубоко вздохнул и кивнул своему подопечному.
        - Идем, - ободряюще произнес он, - может, хоть аппетит нагуляешь. Надо думать, ты в святилищах и не бывал ни разу…
        - Бывал… дважды, - тихо произнес Харт, глядя прямо перед собой. Колер поджал губы и решительным шагом направился к высоким распахнутым дверям.
        Стоило войти внутрь, как звуки, постепенно наполняющие улицы Сельбруна, практически смолкли. В храме было тихо и прохладно, отовсюду струился мягкий свет свечей, по огромному круглому залу, разделенному лучами на двенадцать секций, распространялся приятный аромат благовоний. Каждую из секций завершала статуя бога. Начиная от входа, статуи располагались в порядке смены месяцев и сезонов на Арреде.
        Так самая первая секция принадлежала изображенному в виде волевого мужчины с мечом и щитом Гаму, покровителю первого месяца года Гуэра, богу войны. Рука Гама, держащая меч, выдавалась вперед так, чтобы любой пришедший мог взяться за нее, взывая к божеству и прося его придать сил и мужества. У ног бога войны умелой рукой скульптора была высечена застывшая в агрессивной позе рысь, готовая напасть в любой момент.
        Следующую секцию венчала статуя Венселя - покровителя Сойнира и бога исцеления. На плече божества, изображенного мудрым старцем с грубыми чертами лица, полускрытыми большим капюшоном, устроилось священное животное - длиннохвостая ящерица. Обе руки Венселя одновременно покровительственно и заботливо вытягивались вперед, будто бы исцеляющее божество готово было одарить каждого пришедшего своей силой.
        Бенедикт невольно хмыкнул и указал своему подопечному на эту статую.
        - Если ты надеялся обойтись божественной помощью вместо настойки жреца Морна, то тебе, пожалуй, стоит подойти к Венселю.
        Киллиан на замечание наставника никак не отреагировал: вместо этого он направился вдоль секций, не удостоив своим вниманием ни статую покровительницы Фертема Влору - богиню плодородия, сидящую на поляне в окружении искусно высеченных из камня кроликов, - ни статую мечущего молнии Салласа в шлеме с бычьими рогами, покровителя Дешана и бога стихий.
        Молодой жрец замер у следующей секции, которую украшала статуя пожилой, но оттого не потерявшей своей красоты женщины в длинном струящемся платье, на плече которой сидела каменная сова. Одна рука статуи держала застывшие в равновесии весы, а вторая дружественно тянулась вперед к людям.
        Киллиан замер напротив статуи, задышав заметно чаще. Бенедикт нахмурился, глядя на ученика, никак не в силах понять, что же за перемена произошла с ним, стоило ему увидеть Храм Тринадцати, и чем эта самая перемена завершилась сейчас.
        - Ниласа… - тихим, надтреснутым голосом произнес Харт, едва заметно улыбнувшись, и в этой улыбке не было и намека на веселье.
        - Верно. Богиня справедливости, покровительница Юстина. Я так понял, ты пришел сюда ради нее?
        - Я… не знаю, зачем пришел, - покачал головой Киллиан. Взгляд его то и дело обращался к протянутой руке Ниласы, и ладонь непроизвольно сжималась в кулак в явном желании сдержать порыв прикоснуться к богине.
        Бенедикт устало закатил глаза.
        - Так, Киллиан, я больше не могу. Таким беспомощным и растерянным, как перед этой статуей, я тебя не видел даже после того, как ты провел казнь в Олсаде. Прости, но ты не показался мне глубоко верующим человеком, который теряет дар речи перед обработанным человеческой рукой камнем, а сейчас ты производишь именно ТАКОЕ впечатление. ТЫ, который, кажется, ни к кому не способен проникнуться должным пиететом. Так в чем дело?
        Позади двух жрецов неслышно проскользнул служитель храма. Услышав речь Бенедикта, он на миг замер, однако, узрев перед собой двух последователей Красного Культа, предпочел не делать им замечаний.
        Киллиан тяжело вздохнул, тут же разразившись приступом надсадного сухого кашля.
        Бенедикт терпеливо переждал, пока он придет в себя, и на этот раз воздержался от комментариев по поводу его здоровья.
        - Харт, - строго обратился он, когда ученик, наконец, восстановил дыхание, - я жду.
        - Знаю, - устало и виновато улыбнувшись лишь уголками губ, кивнул Киллиан. - Я думаю, как облечь это объяснение в связный человеческий рассказ. Он немного… непоследователен.
        - Можешь начать с «это - первое», - усмехнулся Бенедикт, добившись от подопечного хотя бы подобия искренней улыбки.
        - Что ж, - Киллиан покачал головой и вновь взглянул на статую Ниласы. На этот раз взгляд его уже не казался столь растерянным и беспомощным, однако в нем по-прежнему сквозила какая-то жгучая, ему одному понятная тоска. - Как вы, наверное, знаете, в Талверте никогда не было Храмов Тринадцати и в близлежащих деревнях тоже. Мои родители были глубоко верующими людьми, и до моего рождения они с завидной периодичностью совершали поездки в Сельбрун, в этот самый храм. Для них имело огромное значение прикоснуться к статуям богов, получить их поддержку, почувствовать на себе их… участие… кажется.
        Бенедикт поджал губы, отчаянно пытаясь представить себе родителей своего ученика: простых, сердобольных, верующих людей. Однако вызываемые в воображении образы отчего-то терялись и не желали обретать хоть сколько-нибудь реальные черты.
        - Летом, когда я родился, повитуха сразу сказала моим родителем, что боги одарили их слабым ребенком, и вряд ли я протяну долго. Она была уверена, что зиму мне точно не пережить, - продолжил Харт. - Мои родители сделали один единственный вывод: помощи нужно просить у богов. Повитуха строго-настрого запретила им предпринимать поездку в Сельбрун, говорила, что это меня точно убьет, однако ничего своими увещеваниями не добилась.
        Бенедикт глубоко вздохнул.
        - Они все же поехали?
        - Да, - кивнул Киллиан, не отрывая глаз от статуи. - В поездке, как рассказывала мне после мать, я и впрямь почти умер. В храм они с отцом вносили уже едва живого ребенка. Уж не знаю, что такое со мной было, но, судя по красочным рассказам вперемешку с хвалениями богам, я понял, что нечто явно паршивое. Родители истово молились за меня у статуи Венселя, упрашивали служителей делать то же самое, проделывали круг за кругом со мной на руках по этому самому залу…
        Колер сжал кулак, скрипнув зубами. Он не презирал веру в богов, об этом не могло быть и речи, однако считал глупыми фанатиками людей, полагавшихся в своей жизни исключительно на чудеса и волшебные исцеления. Бенедикт был глубоко убежден, что родителям Киллиана следовало предпринять поездку в Сельбрун, но не для посещения храма, а для поиска хорошего столичного лекаря, который мог бы помочь их ребенку, однако озвучивать этого он не стал.
        - Дальнейшей части рассказа… я и сам не знаю, верить, или нет, - с запинкой продолжил Киллиан. - Мать рассказывала, что после очередного круга прошений у всех богов она начала понимать, что это может не сработать…
        - Только тогда? - не сдержавшись, хмыкнул Бенедикт. Киллиан бросил на него беглый взгляд, одновременно полный осуждения и разделяющий его скептицизм. Колер тяжело вздохнул, покачав головой, и положил руку на плечо ученика. - Прости. Неуместное замечание, знаю.
        - Мы жили в деревне, Бенедикт. В таких дырах, как Талверт, многие люди не знают других способов излечения сложных болезней, кроме взывания к помощи богов. Так или иначе, похоже, этот способ сработал, когда попросил я сам…
        На этот раз Колер удивленно округлил глаза и весь обратился во внимание, готовый слушать рассказ подопечного. Харт продолжил.
        - Не знаю, как там было на самом деле, мне ведь не было и полугода, когда состоялась эта поездка. Но, если верить рассказу матери, я, секунду назад представлявший собой почти безжизненный сверток на ее руках, вдруг протянул руки к статуе Ниласы и ухватился за нее, что было сил. Сил в теле младенца, сами понимаете, немного, но мать сказала, что она не смогла никак со мной сладить, я мертвой хваткой впился в палец этой статуи и…
        Киллиан поджал губы, оборвавшись на полуслове. Бенедикт снисходительно улыбнулся.
        - Заплакал? - понял он. Киллиан отвел взгляд, и Бенедикт едва не рассмеялся в голос, осознав, что его ученик стыдится даже своего детского плача, считая это недопустимой слабостью. - О, боги, Киллиан, ты ведь был младенцем! Дети не умеют иначе выражаться…
        - Знаю, - коротко отозвался Харт. На то, чтобы собраться с мыслями, ему понадобилось несколько секунд. - В общем, как видите, я все еще стою перед вами, стало быть, способ сработал. Как сказала мне мать, я «позволил нити своей жизни протянуться дальше»… что бы это ни значило. Правда, похоже, боги запросили свою цену. Жизнь за жизнь. Вскоре после нашего возвращения в Талверт мой отец умер: тяжело заболел зимой и не сумел выкарабкаться. А еще чуть позже в тот же год в нашей с матерью жизни появились Оливер и Марвин. Продолжение истории вы знаете.
        Бенедикт сочувственно покачал головой.
        - Ты винишь себя за смерть отца? Считаешь, что сам накликал ее?
        - Нет, - качнул головой Киллиан, а затем нахмурился и исправился. - Не знаю. Мне кажется, моя мать всю жизнь в это верила, хотя логичных причин назвать меня виноватым найти нельзя. Нет, она открыто меня не обвиняла, разумеется. Лишь сетовала на то, что теперь, когда отца не стало, поездки в храм стали невозможны…
        Колер поджал губы, понимая, что не может найти подходящих слов, чтобы приободрить ученика. Он понятия не имел, что принято говорить в таких случаях. К тому же, говоря по чести, ему прежде никогда не приходилось сталкиваться с такими случаями. Его жизнь последние двадцать четыре года сплошь состояла из встреч и бесед совершенно другого характера.
        - Вы верите в богов, Бенедикт? - с невеселой усмешкой вдруг спросил Киллиан, чем застал наставника врасплох. Бенедикт вздрогнул, непонимающе уставившись на своего ученика.
        - Я ошибся, - усмехнулся он. - Пиетета перед богами у тебя, похоже, нет тоже. Подождал бы с этим вопросом хотя бы до трактира…
        - Так верите? - качнул головой Киллиан.
        Бенедикт тяжело вздохнул и серьезно посмотрел в глаза ученика.
        - Сказать по правде, я не знаю, - отозвался он и почувствовал, как с плеч падает тяжелый груз: он впервые в жизни отвечал на этот вопрос честно.
        - Вот и я не знаю, - устало сказал Киллиан, вновь переводя глаза на статую Ниласы. Красивая пожилая женщина в лице не изменилась, но молодому человеку явно казалось, будто искусная работа скульптора этого храма смотрит теперь на него с осуждением. Харт поморщился, потерев ноющий лоб, вновь покрывшийся испариной: похоже, самочувствие его вновь начинало ухудшаться. - Мать столько раз рассказывала мне эту историю о том, как я ухватился за руку богини справедливости, что в какой-то момент мне показалось, что и сам я поверил, будто именно воля Ниласы помогла мне тогда выжить. Когда я узнал о том, что мои братья - данталли, когда случился тот треклятый пожар, я, прибыв в Сельбрун, пришел сюда - впервые сам, осознанно. Не знаю уж, что мне хотелось тут найти. Я подошел к этой статуе и хотел вновь протянуть к ней руку, как это делают со своими молитвами тысячи людей на дню, но не смог. Все детство после этой истории хотел сделать это осознанно, а когда получил такую возможность, просто не сумел.
        - Отчего же?
        - Стыдно, - холодно отозвался молодой человек. - Тогда - было стыдно просить помощи. Сейчас - стыдно… из-за того, КТО Я.
        - Что ты имеешь в виду? - нахмурился Колер.
        - Я о Культе, Бенедикт, - серьезно отозвался Киллиан, взглянув на наставника испытующим взглядом. - Когда я изучал литературу о данталли, я наткнулся на одну цитату, которая запала мне в душу на многие годы. «Каждому - по вере его», так она звучала. Работая в Олсаде, я частенько задумывался о том, во что же мы верим. Мы ведь толком не поклоняемся никому из богов, не ищем среди них покровителя, не уповаем на их волю. Посещения Храмов Тринадцати в наши обязанности не входит, мы всегда на первый план выводим работу по отлову данталли, которых, по сути, мним истинными хозяевами Арреды. Понимаете, к чему я клоню? Выходит, что Культ не поклоняется богам нашего мира, он считает их свергнутыми, проигравшими, уступившими место демонам-кукольникам. Выходит, мы на деле поклоняемся именно данталли и именно их возводим в ранг богов, но при этом ловим и уничтожаем их. Убиваем тех, в кого по-настоящему верим. Что же это за вера такая? И как за нее может воздаться после?..
        Выслушав ученика, Колер испытующе приподнял бровь и неспешно продолжил шествие по залу храма. Следующей располагалась секция богини удачи и покровительницы первого летнего месяца Реуза Тарт, изображенной юной длинноволосой крылатой девой с синицей на левом плече. Рука ее также простиралась вперед, к тем, кто жаждал прикоснуться к удаче рукой и воззвать к ее покровительству.
        Высказать что-то по соображениям Киллиана Бенедикт решил, лишь войдя на территорию богини-покровительницы второго летнего месяца Сагесса и хранительницы домашнего очага Эри, наблюдающей за тем, как бобры - ее священные животные - строят плотину. Колер невольно подумал, что его собственный домашний очаг и его семейную жизнь эта богиня спасти не сумела. Или не пыталась, как знать.
        - Что ж, сразу видно, что никто из твоих прошлых наставников особенно не озаботился тем, чтобы обсудить с тобой идеологию, - криво ухмыльнулся Бенедикт. - Карл, похоже, был достаточно впечатлен твоей историей и твоими результатами испытаний, поэтому решил тебя по теории не гонять, а Леону и вовсе не было дела ни до чего, кроме собственного комфорта…. Впрочем, это не так плохо. Тебя бы напичкали всякими высокими философскими премудростями, а на деле ни в чем бы не помогли разобраться.
        Харт нахмурился, неспешно следуя за старшим жрецом Кардении по залу храма мимо облаченного в длинную мантию с яркой короной бога солнца Мала и покровителя последнего летнего месяца Солейля - единственного божества, почитаемого в далекой Малагории.
        - Мы не считаем данталли богами, - снисходительно покачал головой Бенедикт. - Это, как ты выражаешься, первое. Мы полагаем их теми, кто был в силах свергнуть истинных хозяев Арреды с этих земель. Захватчиками. Демонами. Но не богами.
        - Но мы ведь верим, что именно они сейчас стоят у власти на Арреде. Стало быть, мы признаем их господство?
        - Когда Культ только формировался, такое поверье существовало. Но сейчас ты прекрасно знаешь, что все монархи и их ближнее окружение активно проверяют, выясняют, нет ли среди них данталли. Дорваться до власти этим существам не дают…
        - Ормонту и данталли, участвовавшим в битве при Шорре позволили, - возразил Киллиан. Бенедикт поморщился.
        - Упущения… случаются. Именно из-за этих упущений и введена казнь за пособничество: потому что без людского потворства данталли никак не проникали бы в правящие круги. Но сейчас речь не об этом. Сейчас - о нашей вере. Итак, мы действительно полагаем данталли сильными и опасными врагами. Лично я не уверен насчет богов, потому что, как уже говорил, не уверен до конца в их реальности, но в целом поверье, что демоны-кукольники когда-то свергли… или убили своих создателей и создателей Арреды, до сих пор бытует. Таким образом, Красный Культ, который поставил своей целью очистить Арреду от этих захватчиков, можно громко назвать освободительной армией, благословленной богами. Многие из нас действительно верят, что пытаются отвоевать мир для его изначальных создателей.
        - Во что же верите вы? - искренне поинтересовался Киллиан, кидая беглый взгляд на минуемую ими с наставником статую бога-ремесленника Харетта, позади которого стояла каменная лошадь.
        - В людей, - тут же отозвался Бенедикт. - Оговорюсь: среди человеческого рода тоже встречается немало негодяев, которые заслуживают казни, но все же в большинстве своем мир полнится хорошими людьми, которые нуждаются в защите от монстров. Именно за них - за таких, каким был когда-то я сам, за таких, как твои родители, Киллиан, я воюю. Все эти божественные россказни, который каждый жрец готов менять в угоду собственным религиозным убеждениям, меня не волнуют. Моя война идет здесь и сейчас. За моей спиной - люди, а не боги.
        Киллиан заинтересованно взглянул на своего наставника, качнув головой, и с трудом удержался от того, чтобы поморщиться от резкой вспышки боли в простуженной шее. Взгляд его упал на статую бога-проказника Криппа, покровителя второго осеннего месяца Мезона. Криппа изображали в виде босоногого юноши в потрепанной одежде с крысой на плече. Это было единственное божество, руки которого не протягивались вперед к просящим людям, они были раскинуты в стороны, а заговорщицки-озорное лицо было обращено вверх.
        Жрец Харт, не без усилий справившись с рвущимся наружу кашлем, спешно миновал секцию Криппа и вновь заговорил с Бенедиктом уже на территории покровительницы Паззона Толиады - богини страсти и искушения, изображенной в виде привлекательной молодой длинноволосой женщины в откровенном, подчеркивающем точеную фигуру наряде. По протянутой к людям в завлекающем жесте руке богини взбиралась каменная змея.
        - А ведь во время казней на помостах вы говорили совсем другое. Я слышал, что боги фигурировали едва ли не в каждой вашей речи, - многозначительно произнес Харт, заставив наставника остановиться у границы последней секции. Колер решительно заглянул в глаза ученику и кивнул, бегло минуя секцию покровителя последнего месяца года Зоммеля и покровителя снов Заретта - древнего старца, сидящего на спине каменного медведя.
        - Киллиан, пожалуйста, не путай мои разговоры с тобой и речи перед толпой. Ты проводил казнь, ты помнишь, как это бывает, когда необходимо убедить в чем-то кучу народа, которая при первом же неверном слове может кинуться на тебя. Толпе - я никогда не скажу ничего из того, что рассказал тебе. Коллективный разум таких сборищ почти не способен размышлять, он глуп, его хватает только на восприятие простых громких речей и на проявление агрессии. Поэтому с помостов я могу вещать что угодно, но в большинстве случаев это не будет иметь никакого отношения к тому, что я на самом деле думаю. Я говорю то, что люди хотят слышать, потому что это удобнее.
        Киллиан кивнул. Это он прекрасно понимал. Он и сам действовал примерно так же, когда делал в своей речи в Олсаде акцент на то, что дочь Дарбера Ваймса никогда не увидит своего погибшего отца, хотя на деле он не мог сказать, что столь искренне сочувствовал вдове и ее ребенку - сочувствие к ним и соболезнования их утрате возникали не на глубоком, но на некоем поверхностном, навязанном общей моралью уровне…
        - Если я в какое божество и верю по-настоящему, то только в ЭТО, - многозначительно произнес Бенедикт, указывая рукой на темную секцию прямо перед собой. То было отдельное святилище Рорх, подобное тем, что, если верить слухам, строят для своего почитаемого божества аггрефьеры. - Я не знаю, что будет после смерти, не знаю, ждет меня перерождение после Суда Богов, или забвение, но я верю, что Смерть - существует. И как бы ее ни олицетворяли, в нее я верю. Если за чью руку в этом храме я и взялся бы осознанно, то только за руку Рорх, Киллиан.
        Жрец Харт прерывисто вздохнул, и воздух вырвался из его груди с простуженным свистом, спровоцировав новый приступ кашля.
        Дождавшись, пока подопечный придет в себя, Бенедикт махнул рукой на двери храма и кивнул.
        - Идем, - дружественно улыбнулся он. - Думаю, теперь пора позавтракать. Хочешь ты есть или нет, твоему организму нужны силы, чтобы бороться с болезнью.
        - О, боги, Бенедикт, хватит уже про мою болезнь, - почти обиженно отозвался Киллиан. - Это просто кашель. Я в порядке.
        - Ладно, - примирительно поднял руки Колер, снисходительно улыбнувшись. - Ты у нас в еде не нуждаешься, но я - нуждаюсь, я проголодался, и ты идешь со мной. Вопросы есть?
        Киллиан криво ухмыльнулся.
        - Вопросов нет.
        - Вот и прекрасно. Вперед навстречу завтраку, жрец Харт.
        С этими словами Бенедикт решительно направился к выходу из Храма Тринадцати, увлекая ученика за собой.
        Грат, Малагория
        Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Фатдир подошел к покоям малагорского царя и прислушался: в комнате, похоже, был еще один посетитель, по голосу больше всего напоминавший Отара Парса.
        Нехорошее предчувствие, одолевшее Фатдира сразу по получении от эревальны сообщения о том, что «Его Величество желает видеть своего первого советника у себя, как только выдастся такая возможность», только усилилось.
        Фатдир успел хорошо изучить повадки Бэстифара и прекрасно понимал, что такое сообщение можно было трактовать как «иди сюда СРОЧНО». Что срочного могло понадобиться малагорскому монарху от первого советника в это совершенно обыкновенное утро, вышеупомянутый первый советник не имел ни малейшего представления. Присутствие командира кхалагари в покоях царя размножило и без того быстро рождающиеся в голове Фатдира возможные варианты развития событий, ни один из которых отчего-то не предвещал ничего хорошего.
        Переведя дыхание - путь до покоев Бэстифара был проделан почти бегом - сухопарый малагорец внимательно прислушался к разговорам за дверью. Голос аркала звучал громко и четко. Судя по тону, царь пребывал в приподнятом настроении. Командир кхалагари же, похоже, был весьма озадачен тем, что слышал от монарха…
        - … сможешь, наконец, разделаться с ним. Только не говори, что не рад.
        - Ваше Величество… - с трудом подбирая слова, мрачно обратился Парс. - Я ни в коем случае не хочу оспаривать ваш приказ, но… с чего такая перемена?
        Бэстифар чуть помедлил с ответом. Фатдир внимательно прислушался, задержав дыхание, всеми силами пытаясь понять, о ком говорится в этой беседе.
        - Скажем так, - протянул аркал задумчиво, - несколько лет я пытался найти ответ на вопрос, отчего мой бывший боевой товарищ так скоропалительно покинул город, где ему были предоставлены приют, защита и работа в цирке. Проанализировав его поведение относительно Аэлин Дэвери по донесениям твоих людей с материка, я понял, что Мальстен Ормонт полагает меня исключительно врагом.
        Фатдир едва удержался от того, чтобы раскрыть рот от изумления. Ни в одном из вариантов развития событий, пришедших ему в голову, не было и не могло быть ничего подобного. Сколько он помнил Бэстифара шима Мала, тот всегда был уверен, что Мальстен Ормонт - кто угодно, но не враг. И, насколько Фатдиру было известно, никаких новых донесений с материка, которые могли бы так резко изменить его мнение, малагорскому монарху не приходило. Что же могло спровоцировать такую перемену настроения?
        - … а стало быть, он представляет угрозу. Более того, он направляется в Грат, а значит, угрозу представляет уже не возможную, а вполне реальную, - непринужденно продолжил Бэстифар. - Здесь начинается поле твоей деятельности, Отар. Избавь меня от этой угрозы. Задание сложное, не спорю: в конце концов, твой враг в данном случае весьма искусен, может управлять людьми и прорываться сквозь красное, не испытывая при этом ни малейших трудностей. Но не думаю, что это остановит тебя и твоих людей.
        - Разумеется, не остановит, мой царь, - с жаром отозвался Парс.
        - Хочу отметить, - продолжил аркал, не меняя тона. Фатдир ярко представил себе медленный кивок, которым монарх одарил командира кхалагари. - Ты был прав. Ты предупреждал меня об опасности, которую представляет Мальстен, почти с первых дней, как он здесь появился. Я не слушал тебя. Теперь - слушаю. Но я знаю, что твою позицию относительно… анкордского кукловода разделяют далеко не все твои люди и, уж если на то пошло, далеко не все, кто работал с Мальстеном здесь, в цирке.
        - К сожалению, это так, мой царь, - спокойно подтвердил Отар.
        - Поэтому я хочу, чтобы на задание с тобой отправились только те твои люди, которые полностью разделяют твои взгляды на Мальстена. Только они сумеют достойно оценить противника и только они будут испытывать к нему невольный страх, который в данной операции просто необходим. Если идти в лобовую атаку на этого данталли, ничего хорошего из этого не выйдет: ровно столько людей, сколько выступит открыто против него, поляжет замертво. Действовать нужно осторожно. Поэтому, повторюсь, бери самых проверенных, самых преданных, готовых жизнь отдать за свои убеждения по поводу опасности, которую представляет анкордский кукловод.
        - Я вас понял, мой царь. Я все сделаю.
        - Я в тебе не сомневаюсь, Отар, - все еще не меняя тона, отозвался аркал. И далее покровительственно добавил, - следите за всеми кораблями, прибывающими в Адес - в Оруф Мальстен не поедет: он торопится помочь плененному охотнику, да и те края знает откровенно плохо. Как только данталли войдет в Грат, убейте его. Именно в Грат, не в Адес: я не хочу, чтобы проверенные кхалагари уходили за черту города, вы нужны мне здесь. Аэлин Дэвери - не основная цель, ее лучше взять живой, она станет неплохим дополнением к моему цирку. Задание понятно?
        - Понятно, мой царь, - вновь с готовностью ответствовал командир.
        - Ступай, - почти небрежно сказал аркал в ответ.
        Не говоря больше ни слова, Парс прошествовал к двери и с шумом распахнул ее, Фатдир едва успел отскочить и сделать вид, что подошел секунду назад. Отар переглянулся с первым советником, на миг не сумев сладить с собственным выражением лица и продемонстрировав полную растерянность. Сейчас он был заметно бледнее обычного.
        - Командир Парс, - учтиво кивнул Фатдир, предпочтя не заметить эту перемену в его лице.
        - Советник, - Отар также отозвался кивком и поспешил удалиться. Несколько секунд Фатдир провожал его глазами, затем глубоко вздохнул и вошел в покои царя, тут же увидев на балконе Кару, с удовольствием подставляющую лицо утреннему солнцу.
        - А, Фадтир! - воодушевленно воскликнул Бэстифар, выходя навстречу первому советнику. Выражение его лица было нисколько не похоже на выражение лица человека, только что подписавшего смертный приговор лучшему другу.
        «Что же, во имя Солнца, он задумал?» - невольно спрашивал себя Фатдир. Тон малагорского царя не мог так просто его обмануть: Бэстифар не раз пытался сойти за недальновидного и импульсивного правителя, потерявшего голову от собственной власти и дающего ход каждой своей прихоти, однако на деле он таким никогда не был. Казалось, каждое его действие, даже самое незначительное, несло в себе скрытый умысел - и хвала Солнцу, если только один. Задание, только что озвученное Отару Парсу, никак не могло быть решением, принятым наскоро.
        - Вы звали, Бэстифар, - учтиво склонив голову, произнес Фатдир, на этот раз предпочтя сразу обратиться к монарху по имени вместо «государь». Сейчас, он чувствовал, в этой самой комнате происходило нечто очень важное, и привычные игры с объяснением того, кто на деле правит страной, были попросту неуместны.
        - Звал. Не ожидал, что у тебя так быстро найдется возможность здесь появиться. В конце концов, я прекрасно помню, сколько у тебя дел, - невинно улыбнулся аркал, заставив первого советника нахмуриться.
        - Я счел Ваш вызов срочным, - серьезно ответил он, многозначительно вглядываясь в глаза пожирателя боли и безуспешно пытаясь угадать, что за мысли сейчас роятся в его голове.
        - Напрасно, - развел руками Бэстифар, прикрыв глаза. - Но, раз уж пришел, обсудим мой вопрос сейчас.
        - То есть… - Фатдир помедлил, подбирая слова, - новость о том, что Вы только что приказали Отару Парсу убить Мальстена Ормонта, Вы полагаете делом несрочным?
        При упоминании анкордского кукловода Кара обернулась через плечо, сверкнув глазами, и для Фатдира этот ее жест не остался незамеченным. Однако Кара предпочла тут же снова сделать вид, что ничто из происходящего в этой комнате ее не интересует, и вновь подставила лицо солнцу Грата.
        Аркал тем временем самодовольно осклабился.
        - Опять подслушивал под дверью, мой друг? - он качнул головой, закатил глаза и нарочито недовольно цокнул языком. - Не самое благородное занятие, не находишь?
        - С чего такая перемена, Бэстифар? - приподняв голову и выпрямившись, спросил первый советник. Аркал, который, даже ссутулившись, все еще мог смотреть на Фатдира сверху вниз, снисходительно улыбнулся и небрежно махнул рукой.
        - Не бери в голову, мой друг, это совершеннейший пустяк, не имеющий никакого отношения к вопросу, по которому я тебя сюда позвал.
        Фатдир недоуменно округлил глаза и невольно бросил взгляд на балкон, будто мог найти поддержку у Кары, которая стояла, более не удостаивая говоривших ни толикой своего внимания.
        - Бэстифар, - серьезно обратился первый советник, стараясь говорить как можно тише, - мы с Вами положили много сил на поиски Мальстена Ормонта. Я был в курсе каждого Вашего шага по его поводу, и такая резкая перемена вызывает у меня массу вопросов. Вы называете это пустяком, хотя на самом деле вовсе так не считаете. НЕ МОЖЕТЕ считать. Это в корне меняет очень многое, и мы оба это понимаем. Я - Ваш первый советник, Ваш союзник. Не понимаю, к чему Вам скрывать от меня что-то в деле, которое мы не раз обсуждали и по которому совместно работали столько времени.
        Взгляд аркала посерьезнел и вмиг заставил Фатдира умолкнуть.
        - Послушай меня внимательно, - тихо произнес он, и от этого тона по спине первого советника побежал холодок. - То, что я обсуждал с Отаром Парсом, касается только меня, Отара и некоторых кхалагари. ТЕБЯ это не касается никоим образом, и на твоей работе никак не отразится. Ничего не изменилось, ясно?
        - То есть… Вы не намерены убивать Мальстена Ормонта? - прерывисто вздохнув, полушепотом выдавил Фатдир, тут же удостоившись нового ледяного взгляда аркала.
        - Какое из произнесенных мною мгновение назад слов было тебе непонятно? - с дружественно-угрожающей улыбкой поинтересовался Бэстифар.
        - Слова были понятны все до единого, - склонил голову первый советник. - Неясным остался смысл Ваших действий, государь.
        - Вот оно, значит, как! ОпятьГОСУДАРЬ? - широко улыбнулся аркал, всплеснул руками и приобняв собеседника за плечо. - Ты счел, что я начал вести игры за твоей спиной, мой дорогой мнительный Фатдир? Что ж, спешу тебя успокоить: никаких игр за твоей спиной я не веду, в настоящие ЦАРИ выбиваться не намерен. Страна - ее внешние и внутренние дела - по-прежнему находятся под твоим чутким руководством, я в это почти не вмешиваюсь. Что же касается отношений с моим ближайшим окружением, то ИХ позволь мне решать самому.
        Первый советник замер, внимательно посмотрев в глаза пожирателя боли.
        - Стало быть, это не смертный приговор Мальстену Ормонту! - голос его прозвучал чуть громче шепота, глаза недоверчиво округлились. - Это приговор…
        - Ты проницателен, - холодно перебил Бэстифар. - Сохрани же это качество до конца и не говори больше ни слова по этому вопросу. ЭТО мы обсуждать не станем. Тебе ясно? Это то самое решение, оспаривания которого я не потерплю, и мне совершенно не хочется угрожать тебе, чтобы донести до тебя эту информацию.
        Первый советник понимающе кивнул.
        - Как прикажете… Бэстифар, - чуть помедлив, отозвался он.
        - ЧУдно! - улыбнулся аркал, выжидающе потерев ладони. - Тогда вернемся к тому вопросу, по которому я позвал тебя сюда. Не буду произносить громких речей о том, как Малагория отстала от остального мира в своем религиозном консерватизме - я таких речей не готовил…
        - Религиозном… консерватизме? - недоверчиво прищурился Фатдир.
        - Именно, мой друг! Много лет мы открыто плевали в лицо тем, кто верил в других богов Арреды и заявляли, что на нашей земле в почете только один - Мала. Лично я убежден, что это в корне неверно, - деловито заявил Бэстифар. - Мне не раз доводилось буквально чувствовать на себе волю других богов, и я отношусь к ним с большим уважением. Меня совершенно не радует, что при этом вся моя страна этого не делает, поэтому я хочу, чтобы в Грате появился первый на территории Малагории Храм Тринадцати.
        Первый советник шумно выдохнул.
        - Вы хотите… храм? - качнув головой, переспросил он. - Но… Бэстифар, малагорский народ никогда не поклонялся всем тринадцати богам…
        - И в этом есть определенная доля невежества, не находишь? - невинно улыбнулся аркал. Фатдир прочистил горло и неуверенно передернул плечами.
        - Не знаю, мой ца… Бэстифар, я не уверен…
        - А вот сейчас «мой царь» было бы обращением верным, - многозначительно произнес пожиратель боли, перебив советника. - Я нисколько не умаляю твоих знаний и полномочий, дорогой друг, однако есть некоторые моменты, в которых мне своим титулом хотелось бы воспользоваться. Могу тебе гарантировать: таких прихотей у меня немного. У моего покойного отца их было, надо думать, гораздо больше.
        Фатдир понимающе кивнул.
        - Я Вас понял.
        - Вот и прекрасно! - Бэстифар радостно хлопнул первого советника по плечу и указал ему на дверь. - Надеюсь, сильно тянуть с этим вопросом ты не станешь. В конце концов, строительство - дело долгое, и мне хотелось бы, чтобы процесс начался, как можно скорее.
        - Сделаю все, чтобы его… ускорить, - страдальчески сдвинув брови, отозвался первый советник и направился к выходу. За дверью он тяжело привалился к стене и тыльной стороной ладони вытер чуть взмокший от напряжения лоб.
        «А ведь день начинался так хорошо!» - скорбно подняв глаза вверх, подумал он. Затем, помедлив несколько мгновений, он оттолкнулся от стены и понуро побрел в свой кабинет.

* * *
        Стоило первому советнику покинуть покои царя, Кара развернулась лицом к самодовольно шагающему к ней Бэстифару и, прищурившись, покачала головой.
        - Поиграл в царя? Доволен? - скептически спросила она.
        - Я-то доволен, - улыбнулся аркал, обнимая ее за талию. - А вот кое-то, похоже, пребывает в дурном расположении духа. Ну, давай. Рассказывай, чем недовольна. Я не попросил у Фатдира отстроить для тебя отдельный дворец? Или, быть может, ты хотела заменить все свои одежды на новые, а я этого не приказал?
        Кара закатила глаза, чуть качнув головой. Бэстифар вмиг посерьезнел, стал прямо напротив нее и взял ее за плечи.
        - Так, только, во имя богов, не говори снова, что ты не уверена, что уверена, что беременна… или как там было?
        Возмущенно цокнув языком, Кара сбросила руки аркала и отвернулась от него.
        - Вечно теперь припоминать будешь?
        - Да ну брось, - аркал стал рядом с любовницей и невинно улыбнулся. - Это просто шутка. Неудачная, согласен. Слишком уж, видимо, хорошее настроение.
        - Не к добру это, - хмыкнула Кара, заставив Бэстифара закатить глаза.
        - Иногда ты пессимистка похлеще Мальстена, знаешь об этом?
        - Зачем тебе этот храм? - неимоверным усилием воли проигнорировав последнее замечание, спросила женщина, поворачиваясь к аркалу и внушительно глядя ему в глаза. - Люди этого не поймут. Я согласна с Фатдиром: мероприятие сомнительное.
        - Он этого не говорил, - качнул головой Бэстифар.
        - Ему и не надо было: у него в голосе это прекрасно читалось. Так зачем тебе этот храм?
        Бэстифар тяжело вздохнул и устремил взгляд на раскинувшийся перед глазами Грат.
        - Потому что я верю в них, Кара. В богов, - серьезно отозвался он. - Не думала, что все может быть так просто?
        Кара изумленно взглянула на царя.
        - Не перестаю тебе удивляться, - с улыбкой качнула головой она, выдержав недолгую паузу.
        - Неужели это никак не вяжется с моей натурой? - криво усмехнулся Бэстифар.
        - Скорее, это не вяжется с историей твоей семьи, - пожала плечами Кара. - Прежде малагорские монархи не питали искренней веры ни в кого из богов Арреды, кроме Мала.
        - Прежде малагорские монархи в моем возрасте уже имели пару десятков жен, - улыбка Бэстифара растянулась от уха до уха.
        - Это тоже. Ты во многом отличаешься от своих предшественников.
        Аркал глубоко вздохнул и приобнял женщину за талию. Кара, помедлив несколько мгновений, положила голову ему на плечо.
        - У меня дурное предчувствие, Бэстифар. Я понимаю, что Отару ты сказал только то, что он хотел услышать, но в твоих словах есть доля истины: возвращение Мальстена в Грат несет угрозу. Я пока не знаю, какую именно, но чувствую, что многое с его приходом сюда может измениться. Я… - запнувшись, она поджала губы и, взяв аркала за руку, с силой ее сжала. - Я боюсь за тебя.
        Бэстифар нахмурился, но ничего не сказал в ответ, лишь приобнял Кару крепче, понимая, что сейчас столкнулся с одним из тех немногих моментов, когда ни его доводы, ни его собственные предчувствия никак не могут успокоить собеседницу. Бэстифар не мог с уверенностью сказать, что разделяет страхи женщины, однако некое предчувствие, природу которого он был не в силах объяснить, ворочалось и в его душе.
        Олсад, Везер.
        Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Урбен Леон вздрогнул от негромкого стука в дверь своего кабинета и, прочистив горло, постарался как можно увереннее и громче произнести: «Войдите!». Слово далось ему не без труда: вот уже десять дней - с того самого момента, как состоялся разговор с Бенедиктом Колером после смерти пятнадцати жрецов олсадского Культа - каждый шорох заставлял старика вздрагивать, а на то, чтобы сохранять в голосе твердость, уходили все его силы.
        Дверь открылась, и на пороге появились Иммар Алистер и Ренард Цирон. Взгляд старшего жреца Олсада на мгновение задержался на слепом воине хоттмарской команды, и тот будто бы почувствовал это, учтиво кивнув старику, чем невольно заставил холодок пробежать по спине оного.
        - Братья, - Урбен одарил вошедших долгим кивком, надеясь, что ему удалось не выдать своего раздражения при виде успевших набить оскомину верных псов Бенедикта Колера.
        - Жрец Леон, мы пришли сообщить вам, что покидаем олсадское отделение, - бесстрастным голосом, от звука которого непроизвольно хотелось поежиться, отчеканил Ренард. Старик постарался не показать облегчения, которое он испытал, услышав эти слова, хотя в глубине души и понимал, что слепая ищейка прекрасно улавливает любое проявление лжи, поэтому все усилия, брошенные на обман, можно было считать тщетными.
        - Пришли новые вести из Крона?
        - Да. Перед самым рассветом эревальна получила сообщение из Сельбруна от жреца Колера. Мы передали ему свои наблюдения по поводу данталли, они сейчас рассматриваются. Нам же приказано отправляться во Фрэнлин по особому заданию. Приказ жреца Бриггера о неразглашении информации о прорывах сквозь красное остается в силе.
        - Понимаю, - кивнул Леон.
        - Мы отбудем тотчас же после этого разговора. Все необходимое уже собрано. Благодарим вас за оказанное гостеприимство, - продолжил Ренард. Иммар стоял подле него, точно верный страж, и не произносил ни слова. Урбен бросил на жреца Алистера почти умоляющий взгляд, надеясь, что он - как менее отталкивающий собеседник - возьмет инициативу разговора на себя, однако тот никак не отреагировал.
        Старик прерывисто вздохнул и нервно перебрал пальцами.
        - Есть новости по поводу того демона, который… - он запнулся, выжидающе взглянув на посетителей.
        - Теперь этот данталли и все, что его касается - не ваша забота, - строго отозвался Иммар, тут же заставив Урбена поморщиться. Он понял, что ошибался: приязни или чего-то отдаленно похожего на приязнь среди группы Колера у него не вызывал ни один жрец.
        Тем временем Алистер продолжал:
        - Этот данталли представляет огромную опасность. Теперь им занимается головное отделение Культа, работу будет курировать лично Бенедикт Колер. Вы лишь обязаны докладывать напрямую жрецу Бриггеру, если узнаете новые подробности истории гибели ваших людей или услышите о появлении в городе двух лиц, попадающих под наши ориентировки. На этом все.
        Леон облизал пересохшие губы и отрывисто кивнул.
        - Что ж, я вас понял, - сдержанно отозвался он, хотя дрожь в его голосе была отчетливо слышна. - Тогда остается лишь пожелать вам удачной дороги, братья.
        - И заверить нас, что исполните предписания, которые только что получили, - прошелестел Ренард Цирон.
        - Всенепременно, - бегло отозвался Урбен.
        Услышав это, члены команды Колера поспешили покинуть кабинет старшего жреца.
        Лишь когда шаги Ренарда и Иммара затихли в коридоре, Леон смог облегченно выдохнуть. Усталость, скопившаяся за время пребывания команды Колера в Олсаде, тяжело надавила на плечи, и старик рухнул в свое кресло, подобно безвольной кукле, тут же забывшись глубоким сном без сновидений.
        Сонный лес, Карринг
        Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Стремительные шаги по направлению к клетке ворвались в повисшую после ухода некроманта напряженную тишину, растянувшуюся почти на час. Все это время пленники не произносили ни слова: каждый из них пребывал в своих мрачных раздумьях и пытался бороться со своими страхами. Время для пойманных данталли и охотницы будто бы замерло и запустилось вновь только теперь, когда к их темнице стал кто-то спешно приближаться.
        Заслышав торопливые шаги, Мальстен невольно загородил собой Аэлин: что-то подсказало ему, что от нынешнего их визитера ничего хорошего ждать не следует. Уже в следующее мгновение он убедился, что не ошибся - к клетке приблизился Филипп с арбалетом наизготовку, глаза его пылали, казалось, еще большей злобой, чем раньше, хотя трудно было вообразить, что это вообще возможно. Однако на этот раз его основной гнев был направлен не на демона-кукольника: юноша будто бы смотрел сквозь него и буравил ненавидящим взглядом молодую женщину за его спиной.
        - Значит, ты спелась не просто с данталли! - сквозь зубы процедил Филипп, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик. - Ты спелась с анкордским кукловодом! С тварью, из-за которой погибли тысячи людей на войне! Я знал, что ты способна на многое, но чтобы ТАКАЯ мерзость! Как ты могла, зная, что такие, как ОН, сделали со мной?!
        Аэлин сжала руки в кулаки.
        - Если тебя так не устраивает твое нынешнее положение, попроси некроманта избавиться от тебя, - на удивление ровным голосом, несмотря на бушующую внутри бурю эмоций, отозвалась она. - Уверена, он уже порядком устал от твоих истерик.
        Мальстен чуть отвел руку в сторону, вновь указывая Аэлин, чтобы она держалась позади него.
        - О, ты по-другому заговоришь, когда станешь одной из нас, - нервно усмехнулся Филип, обжигая Аэлин взглядом. - А я хочу, чтобы ты прошла через все то, через что пришлось пройти мне! Чтобы увидела, что бывает по ту сторону! Чтобы почувствовала, каково это. И умирать ты будешь медленно…
        Лицо Филиппа сделалось непроницаемым, как фарфоровая маска. Он повел арбалетом в сторону.
        - Отойди, - холодно произнес он, обращаясь к данталли. - Твоя очередь подыхать придет позже.
        Мальстен качнул головой.
        - Хочешь добраться до нее, пройди сначала через меня, - вторя тону юноши, отозвался он.
        В сознании его тем временем лихорадочно сменялись возможные варианты развития событий. Он понимал, что с минуты на минуту Филипп все же выстрелит, и долго прикрывать собой охотницу не получится. Нужно было действовать, нужно было что-то предпринимать!
        «Должен быть выход!» - злясь на собственную беспомощность, думал данталли. - «Его не может не быть!»
        - Ты же понимаешь, что я могу попросту изрешетить тебя? - хмыкнул Филипп.
        - А ты понимаешь, что после этого сделает с тобой твой хозяин? - качнул головой Мальстен. - Уж не похвалит, это точно. Ты именно поэтому еще и не выстрелил - знаешь, что наказание будет жестоким.
        «Думай, бесы тебя забери!»
        Слова некроманта, в которых, возможно, крылась та самая деталь, которая все это время ускользала от внимания Мальстена, сбивчиво всплывали в памяти, выстраиваясь в одну цепочку.
        Их жизненная сила (то самое, за что могут уцепиться твои нити) взята из моего источника, который отсечен от внешнего мира и замкнут на меня же, проходя через теневую сторону.
        «Ланкарт создал своеобразную паутину. Его марионетки пойманы в нее, они живут в ней. Это собственная замкнутая среда: ожившие мертвецы питают колдуна, а он - их. То, что заставляет этих людей дышать, двигаться и функционировать, не может связываться с внешним миром, потому что завязано на теневую сторону. То есть - на СМЕРТЬ. А что такое смерть в понимании некроманта?»…
        …это совершенно другое пространство, наполненное особой силой.
        Тут же вспомнилось и предположение Аэлин о том, почему люди Ланкарта не едят мясо. В нем содержится ЭХО жизненной энергии, необходимой для обмена с внешним миром. Воскрешенные некромантом создания не могут эту энергию воспринимать, потому что работают с изнанкой мира. Но…
        «Что если можно прервать обмен энергией с теневой стороной? Убить СМЕРТЬ в живом мертвеце…»
        - Отойди, - угрожающе процедил Филипп, вновь поведя арбалетом в сторону.
        - Заставь, - хмыкнул Мальстен, из последних сил растягивая утекающее сквозь пальцы время.
        «Сейчас он выстрелит. Буквально в эту секунду. Думай!»
        Юноша прерывисто вздохнул, каждый мускул на его лице напрягся от злости.
        - Если б ты не боялся гнева своего хозяина, то уже бы выстрелил, но ты боишься его, боишься того, что он может вновь вернуть тебя в забвение, - продолжал Мальстен, выигрывая, возможно, совершенно бесполезные секунды.
        «Если верить словам Ланкарта, то его марионетки - почти живые люди. Почти! Им не хватает только обмена с внешней средой. Данталли ведь забирают себе часть жизненной силы тех, кем управляют, и у нас этой самой силы всегда в избытке. ОБМЕН как таковой подразумевает и прием, и отдачу. Поэтому - существует расплата. Она и есть та самая отдача. Если эта теория верна (а она верна), то верна и обратная ее сторона, так как речь идет не о чем-нибудь, а об ОБМЕНЕ…»
        - … и как бы ты сейчас ни хорохорился, ты не выстрелишь.
        - Заткни пасть, тварь! - выкрикнул юноша срывающимся голосом. Арбалет в его руке заметно подрагивал.
        - Мальстен… - едва слышно шепнула Аэлин, пытаясь выйти вперед, однако данталли вновь удержал ее, преградив ей путь.
        - В меня он стрелять не станет, - криво ухмыльнулся он, обращаясь к охотнице, однако при этом не сводя глаз с вооруженного надзирателя. - Не сможет.
        «На деле все просто! Если я могу ЗАБИРАТЬ жизненную силу во время контроля над человеком, стало быть, могу ее и ОТДАВАТЬ. Обычно, чтобы зацепиться за человека нитями, мне нужно его просто увидеть, все остальное - детали. В момент, когда я кого-то контролирую, я именно контролировать и хочу. Но если верить тому, что говорит Ланкарт, то желание контролировать у меня должно возникать лишь как следствие. Причина - это насыщение чужой жизненной силой…»
        Щелкнула тетива.
        Сильный удар пришелся в левое плечо данталли, заставивший его пошатнуться и шумно выдохнуть - больше от неожиданности, чем от боли.
        - Мальстен, нет! - выкрикнула Аэлин, рванувшись вперед, однако демон-кукольник вновь преградил ей путь, поведя в сторону пронзенной стрелой рукой, отозвавшейся болью на это движение.
        - И это все? - хмыкнул данталли. Голос его звучал ровно. - Все, чем ты мне можешь пригрозить? Ты правда думал, что это сработает?
        Глаза Филиппа изумленно округлились. Он не мог отвести взгляда от пронзенного стрелой плеча ненавистного существа, отмечая при этом, что на лице оного не отражается ни следа испытываемой боли.
        На пол клетки, сорвавшись с вышедшего наружу наконечника арбалетной стрелы, упала пара капель темно-синей крови.
        - Плевать на Ланкарта! - решительно выдохнул Филипп. - Если не отойдешь сейчас же, следующая стрела тебя убьет.
        В подтверждение своих слов юноша быстро перезарядил арбалет.
        «Если бы ты только был живым, ты бы и шага не ступил без моего позволения», - со злобой подумал Мальстен.
        Понимаешь теперь, почему ты бессилен и не можешь взять их под контроль?
        «Еще бы не понять! Если напрячься, пульсацию смерти вокруг этого юнца даже можно разглядеть! Наверное, об этом самом дыхании Рорх и говорили Теодор и Тисса…»
        Что бы я тебе ни сказал, это не поможет тебе взять кого-либо из моих людей под контроль.
        «Но ведь контроль возможен!»
        Своеобразное… эхо, если можно так выразиться, той жизненной силы, которая содержалась в объекте, что когда-то жил, остается в нем и после смерти до момента полного разложения. Именно за это эхо я и цепляюсь, именно к нему направляю свою энергию.
        То ли боль, наконец, коснулась сознания данталли и помутила его взгляд, то ли реальный мир начал буквально таять перед глазами по другой причине, но, не отдавая себе отчета в том, что делает, Мальстен выбросил правую руку вперед.
        Из ладони вырвалась ярко-красная нить, стремительно полетевшая в приготовившегося выстрелить Филиппа. Никакие преграды не могли эту нить удержать - она сама была подобна стреле, когда вонзалась в тело юноши. Тот вскрикнул, пошатнулся, словно от удара, и выронил арбалет на землю.
        Аэлин изумлено ахнула.
        В то же мгновение Мальстену показалось, что в груди что-то оборвалось. Ноги подкосились, и он тяжело рухнул на колени. Стало неимоверно трудно дышать, а каждый удар сердца отдавался гулким стуком в ушах.
        «Постойте… СЕРДЦА?»
        Мальстен поймал себя на мысли, что действительно слышит сейчас только ОДНО свое сердце вместо привычного мерного перестука двух. Второе будто замерло. Данталли буквально почувствовал вокруг себя холодное дыхание самой Смерти, и глаза его на секунду округлились от ужаса, однако огромным усилием воли он заставил себя сконцентрироваться на том, чтобы удержать толстую красную нить, по которой жизненные силы стремительно уходили от него к скованному в движениях юноше.
        Тем временем в Филиппе что-то разительно менялось. Тело его била крупная дрожь, глаза были распахнуты в животном, неконтролируемом страхе.
        - Что это?.. Как… - отрывисто выдохнул он.
        Нечто столь узнаваемо ЖИВОЕ вдруг появилось в нем, и лицо, искаженное гримасой страха, вмиг перестало походить на фарфоровую маску, в его выражении образовалось что-то настоящее, человеческое.
        Мальстен чуть повернул кисть раненой руки, и черные, видимые лишь ему одному, нити на этот раз совершенно беспрепятственно протянулись к Филиппу. Юноша, повинуясь воле кукловода, сделал неловкий шаг к клетке.
        Управлять этой марионеткой было трудно - труднее, чем хаффрубом или человеком в красном. Почти с таким же трудом данталли дался контроль над дьюгаром. Движения Филиппа были угловатыми и неестественными, как если бы его действительно удерживал нитями неумелый ребенок, впервые взявшийся играть в кукольный театр. Дрожь в теле юноши все усиливалась и теперь больше походила на крупные судороги.
        - Прошу… прекрати… - выдавил он, оказавшись у самой двери клетки. Ключ, что висел у него на поясе, Филипп сумел взять только с третьего раза, чуть не выронив его. Непослушные пальцы с трудом совладали с замком, после чего, содрогаясь всем телом, марионетка сделала пару шагов назад.
        Мальстен отпустил черные нити, однако красная все еще держала юношу, передавая ему чуждую его существу жизненную энергию. Мимо Мальстена проскользнула Аэлин, однако обратить на ее действия должное внимание он не сумел, полностью погрузившись в непривычную для себя отдачу.
        Пронзенное арбалетной стрелой левое плечо уколола острая боль, стремительно растекающаяся по телу. Данталли закусил губу, стараясь не потерять контроль над доселе неведомой ему красной нитью. Теперь, когда Мальстен понимал, что на деле работает не просто с марионеткой, а с самим мирозданием - с обеими его сторонами - ощущение расплаты морально воспринималось им куда тяжелее. Каждая вспышка боли теперь означала непосредственное воздействие теневой стороны, стремящейся утянуть душу демона-кукольника в небытие, то была прямая атака Смерти.
        «Проклятье! Вот, о чем говорил Теодор…»
        Мальстен изо всех сил пытался выбросить эти мысли из головы, на лбу от напряжения начала проступать испарина.
        Филипп, казалось, чувствовал себя ничуть не лучше. Конвульсивные судороги продолжали сотрясать его тело, на губах выступила вязкая черная жидкость, заменяющая созданиям некроманта кровь. Юноша хотел что-то сказать, но не смог произнести ни звука.
        Красная нить продолжала свою работу - Мальстен понятия не имел, как ее остановить. Он чувствовал лишь то, что расплата стремительно идет на убыль благодаря потоку отдачи жизненной энергии.
        Филипп вновь резко дернулся, пытаясь дотянуться до арбалета, брошенного на землю, но в этот момент рядом оказалась Аэлин, ударом ноги оттолкнув от него оружие. В ответ на его неуклюжий замах, она рванулась в сторону, сделала подсечку и опрокинула Филиппа на землю. В следующую секунду она бросилась за торчащими из земли неподалеку парангом, стилетом и саблей.
        Тяжело рухнув наземь, юноша издал сдавленный клокочущий звук. Черная вязкая жидкость хлынула горлом, Филипп резко дернулся и попытался ухватиться руками за красную нить, тянущуюся у него из груди к руке кукловода, в надежде вырвать ее из своего тела, будто лишь в этом было спасение от смертоносного воздействия данталли.
        «Он ее видит…» - успел подумать Мальстен.
        В ту же секунду Филипп коснулся нити, и тело его лопнуло, разлетевшись на кусочки, как спелый фрукт, врезавшийся в толстую каменную стену.
        Аэлин, успевшая вернуть себе оружие и вещи, вскрикнула, попытавшись прикрыться от полетевших во все стороны брызг черной жидкости вперемешку с мелкими кусками плоти.
        Красная нить исчезла, и Мальстен шумно втянул воздух, который словно только что стал вновь пригоден для дыхания. Кровь усиленно застучала в ушах. Данталли, все еще чувствуя, что находится где-то между внешней и теневой стороной мира, невольно приложил руку к груди, ощутив, как возобновляет свою работу второе сердце.
        Голос охотницы, прозвучавший над ухом, ускорил процесс возвращения в реальность.
        - Мальстен! - обеспокоенно окликнула Аэлин, глядя на стрелу, торчащую из его плеча. - Ты как? Идти сможешь? Нам нужно уходить, пока сюда не сбежалась вся деревня.
        Мальстен бегло отметил, что его саблю и дорожную сумку охотница также успела прихватить.
        - Давай, поднимайся, - женщина поднырнула под здоровую руку спутника и поспешила вывести его из клетки.
        - Я справлюсь, Аэлин, я в порядке, - бегло отозвался он, чувствуя, что окончательно вернулся в реальный мир.
        Мальстен отстранился от спутницы и огляделся вокруг. Как ни странно, на этот раз люди Ланкарта не бросились в погоню за беглецами. Напротив, деревня некроманта, казалось, вымерла. Мальстен догадывался, что колдун видел все случившееся глазами своей марионетки, и именно поэтому сейчас решил затаиться - он не ожидал, что его пленник будет способен на нечто подобное, и теперь увидев воочию обмен энергией, искренне испугался, после чего отдал всем своим людям мысленный приказ не высовываться.
        Мальстен скрипнул зубами от злости, осознавая, что имеет возможность уничтожить богопротивные создания некроманта и, возможно, даже самого Ланкарта, однако он не был уверен, что его сил хватит на то, чтобы убить их всех, а переоценивать собственные возможности он больше был не намерен.
        - Уверен? - недоверчиво спросила Аэлин, вырвав спутника из раздумий. Поймав его непонимающий взгляд, она кивнула на древко, торчащее из его плеча. - Ты ранен. Долго ты так пройдешь? И сколько у нас времени до расплаты?
        - Расплаты нет, - коротко отозвался Мальстен, уверенно продолжая двигаться вглубь Сонного леса прочь от деревни некроманта. - И погони за нами нет тоже.
        На этот раз Аэлин остановилась, напряженно оглядевшись вокруг. Деревня и впрямь затихла, будто в ней никто и не жил.
        - Думаешь, преследовать нас не станут?
        - Не после того, что я сделал, - качнул головой Мальстен, возобновляя шаг. - Обратить меня Ланкарт пока не готов, а таких способностей за мной предположить не мог. Поэтому пока что он просто даст нам возможность уйти. А к тому времени, как он соберет все необходимое для ритуала, мы будем уже далеко.
        Аэлин прерывисто вздохнула.
        - Кстати, может, отдашь сумку? - спросил данталли, слабо улыбнувшись. - Невежливо заставлять даму…
        - У тебя стрела в плече! - возмущенно выкрикнула она.
        - Ну не в обоих же плечах. Это почти не больно, - хмыкнул он. - И крови практически нет, пока мы ее не вынули…
        - Не может быть и речи! Как только отойдем на достаточное расстояние, я тебя перевяжу и тогда, возможно, отдам тебе сумку. А пока - ни слова об этом.

* * *
        Мелита смущенно сложила руки на коленях, сидя на кровати в комнате Ланкарта. Некромант задумчиво глядел в окно, не обращая на супругу никакого внимания. Он пребывал в своих раздумьях, явно касающихся данталли и недавней жуткой смерти Филиппа.
        Не в силах более выдерживать гнетущее молчание, женщина негромко кашлянула и обратилась к мужу.
        - Ты просто так их отпустишь?
        Колдун рассеянно оглянулся и непонимающе качнул головой: собственные мысли никак не хотели отпускать его.
        - Я про данталли и охотницу, - пояснила Мелита. - Ты просто дашь им уйти?
        - Придется, - вздохнул Ланкарт, сложив руки на груди. - Держать такого опасного пленника я не могу. Он сумел восстановить Филиппу поток обмена с внешним миром. Это при том, что я нашего Филиппа тоже не отпускал, поэтому его тело просто не выдержало такой нагрузки…. Я не предполагал, что данталли способны на такое! Ни в одном источнике не говорилось ничего подобного.
        Женщина неуютно поежилась.
        - Хорошо, что анкордский кукловод не решился уничтожить нас всех. Как думаешь, он на это способен?
        Ланкарт вновь рассеянно уставился в окно.
        - Не знаю, - качнул головой он. - Что касается анкордского кукловода, я уже ни в чем не уверен. Нужно многое продумать и изучить. Надеюсь, что наши с ним пути еще пересекутся. И тогда я буду готов к встрече.
        ГЛАВА 4. МЕНЬШЕЕ ЗЛО
        Чена, Анкорда
        Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д. п
        Генерал Эллард Томпс, хмуро сдвинув брови, наблюдал, как анкордский правитель, нервно заложив руки за спину, меряет шагами небольшую комнату в западном крыле замка. Проходя в этот кабинет запутанными путями, давний друг короля предчувствовал, что его здесь ждут недобрые вести: Его Величество приходил сюда для уединенных разговоров со своими доверенными лицами по делам исключительной важности или большой секретности. На этот раз помимо двух участников разговора, в комнате присутствовал еще один субъект - сонно мурлыкающая эревальна, только что передавшая в Чену сообщение из Сельбруна от старшего жреца головного отделения Красного Культа.
        Если верить информации, которую передавали из Крона, Бенедикт Колер намеревается заручиться поддержкой Совета Восемнадцати для фактического нападения на Малагорию и свержения с трона ее нынешнего царя Бэстифара шима Мала. Карл Бриггер дал понять, что аркал представляет угрозу как союзник Мальстена Ормонта, о котором недавно пришла информация, резко поднимающая уровень опасности этого существа. По последним донесениям анкордский кукловод сейчас направляется в Грат, где вновь сумеет заручиться покровительством малагорского царя и обрести военную поддержку, что может привести к распространению тирании данталли на всей Арреде. В своем письме, которое должно быть скорейшим образом разослано правителям Совета Восемнадцати, Бенедикт Колер ясно дает понять, что этой катастрофы допустить нельзя. Он собирается просить у Совета выделить воинов, чтобы отправиться в Малагорию, при этом обещает, что наделит этих воинов способностью сопротивляться как губительным способностям аркала, так и нитям данталли.
        Бриггер отправил в Чену срочное сообщение, считая своим долгом известить Рериха Анкордского первым о малагорской операции. Каких-либо вопросов о том, собирается ли монарх, санкционировавший печально известные Сто Костров, поддерживать Колера, или нет, старший жрец головного отделения Культа не задал, однако Эллард Томпс чувствовал, что именно в поисках ответа на этот невысказанный вопрос король и позвал его сюда.
        Несколько долгих минут прошли в тягостном молчании, нарушаемом лишь эревальной. Затем генерал глубоко вздохнул и хмуро воззрился на Анкордского правителя.
        - Если Вы желаете знать мое мнение, Ваше Величество, это катастрофа. Колер собирается обнародовать весть о том, что Мальстен Ормонт жив, здоров и опасен, что грозит очередным ударом по репутации Анкорды. Мир только начал оправляться от этой истории, а Совет - забывать о случившемся…
        - Я все это знаю, Эллард, - кивнул Рерих, невесело улыбнувшись. - Но знаю я и то, что фактически Бриггер связывает меня по рукам и ногам. Что бы я ни предпринял, что бы ни решил, мы оба с тобой прекрасно знаем, что Колер не изменит своего намерения и действовать по-другому не станет. Это не в его правилах. Шесть лет тому назад мы с тобой оба вдоволь нагляделись на то, как работает этот человек. Он непоколебим. Более того, он обладает определенным авторитетом в глазах простого народа, и его поддерживает верхушка Красного Культа. Бриггер уже пошел у него на поводу. А судя по выдержкам из этого письма, на эту малагорскую авантюру пойдет и Совет.
        Томпс напряженно сжал губы.
        - Вы так считаете? - осторожно переспросил он, припоминая цитаты, переданные эревальной. Не было сомнений: у Бенедикта Колера был талант к проникновенным речам, и его аргументы - пусть и подтасованные в угоду себе - казались неоспоримыми. Стараниями Колера нынешний малагорский монарх оказался причастным и к Битве Кукловодов, и к привлечению Ормонта в ряды анкордской армии, и к его побегу от Культа, и к общей дезинформации Совета. Бэстифару шиму Мала вменялось в вину узурпирование малагорского трона, активно упоминалась его природа иного существа и рождение не в законном браке. Мальстену Ормонту же приписывались несуществующие сообщники, готовые ради его спасения жертвовать собой на одном из Ста Костров. Говорилось о том, насколько хитроумно и опасно это существо, столько лет стараниями своих мнимых приспешников ускользавшее от рук правосудия. Колер в своем послании фактически сообщал, что демоны-кукольники объединились и готовят новую войну на Арреде - на этот раз против человеческой расы, и с поддержкой пожирателя боли они действительно могут в этой войне победить. Слушая эти слова даже из уст
эревальны, искажающей звуки человеческой речи, Томпс чувствовал, как холодный комок опасения за судьбу мира действительно поселился у него на сердце.
        - Ты слышал выдержки из письма, - пожал плечами Рерих, прерывая размышления Элларда. - По-твоему, это не проймет Совет?
        - Проблема в том, Ваше Величество, что большинство правителей из Совета Восемнадцати прекрасно понимает, кто такой Колер и что он может сделать, чтобы заручиться доказательствами, необходимыми ему для подтверждения его теории. Громких речей здесь не будет достаточно, Совету потребуется весомый повод выделить Культу средства и людей для такой авантюры. Они не пойдут на это, пока не увидят прямую выгоду для себя…
        Томпс осекся, поняв, что выгода у правителей с материка напасть на Малагорию под предлогом подобных обвинений, есть.
        - Проклятье… - выдохнул он.
        - Вижу, ты и сам уже понимаешь, что у Колера большие шансы заручиться поддержкой Совета, - невесело усмехнулся Рерих. Эллард опустил голову. - И мне придется принять непосредственное участие в этой операции. Быть одним из первых, кто поддержит Колера и Культ. Выделить воинов, причем немалое количество, потому что поднятые в этом послании вопросы касаются Анкорды напрямую. И меня лично. Сам понимаешь, какое мнение обо мне сложится у Совета, если я откажусь. Моя репутация после Ста Костров и разоблачения Ормонта и без того весьма шаткая - даже в глазах моего собственного народа. Если я поведу себя неверно в вопросе малагорской операции, это может мне очень дорого стоить. Репутация Лжемонарха из Пророчества о Последнем Знамении и так маячит у меня за спиной. Проблема в том, что любым своим шагом я могу лишь укрепить ее.
        Эллард качнул головой.
        - Вы вызвали меня для этого, Ваше Величество? Чтобы я… дал Вам совет?
        - Ты мой давний друг, генерал, - кивнул Рерих, - твое мнение для меня важно. Оно даже важнее мнения моих ближних советников, потому что ты был со мной в действительно сложные годы. При всех твоих личных достоинствах ты также близок к народу, вхож в круги солдат. Ты многого не говоришь мне из народных толков, щадя мои чувства, но ведь на самом деле ты очень хорошо осведомлен в вопросах народной молвы и мнения общества. Что ты мне скажешь, Эллард? Народ Анкорды отвернется от меня, если я поддержу Культ и признаю, что Мальстен Ормонт не был казнен в тот день?
        Томпс вновь нахмурился.
        - Я бы рад гарантировать Вам, Ваше Величество, что поддержка Вашего народа останется с Вами в любом случае, но это не так. Боюсь, люди Анкорды укрепятся в своем… суеверии относительно Лжемонарха, если Вы ОТКАЖЕТЕСЬ поддерживать Культ в этом деле. Колер выставляет Вас в довольно выгодном свете, несмотря на то, что готов обнародовать шокирующую весть. Он берет на себя большую ответственность, и этим можно воспользоваться. Совет и народ действительно, к моему искреннему сожалению, могут поверить Колеру, а, стало быть, нам вновь придется играть по его правилам, чтобы выйти из этой ситуации с наименьшими потерями.
        Рерих улыбнулся и благодарно положил руку на плечо генерала.
        - Благодарю, мой друг, - сказал он. - Именно это мне и необходимо было услышать, чтобы увериться в своем решении окончательно. Тотчас же отправлю Бриггеру свой ответ. И да помогут нам Боги.
        Герцогство Хоттмар, Кардения.
        Двенадцатый день Паззона, год 1467 с.д.п.
        Вспышка боли вмиг свалила с ног и заставила слезы брызнуть из глаз. В то же мгновение из головы вылетели все наставления о том, насколько ПРАВИЛЬНЫМ и ЕСТЕСТВЕННЫМ должно быть это ощущение - всё затмило собой палящее, рвущее на части чувство, от которого хотелось ускользнуть любыми мыслимыми и немыслимыми способами.
        Из груди невольно вырвалось тяжелое мычание, натужно прорвавшееся сквозь плотно стиснутые челюсти. Хотелось обхватить себя руками, свернуться и извиваться на земле в поисках любого положения, в котором не было бы так больно. Разве может что-то на свете вызывать такие муки? Разве стоит это того?
        - Вставай, - строгий голос прозвучал без тени сочувствия. Казалось, в нем даже скользнуло некоторое презрение.
        - Не могу… - тяжело простонал мальчик, жалобно захныкав.
        - Можешь. Вставай, - был ответ.
        Мальчик с нескрываемой злобой и обидой посмотрел на учителя, возвышавшегося над ним с чуть приподнятой головой и глядевшего на него безотрывно. В эту минуту трудно было представить, что он не всегда был таким надменным, бесчувственным, холодным ментором. Во время обучения искусству этот человек с горящими заговорщицким огнем глазами растолковывал своему ученику все тонкости мастерской работы с нитями, но, когда дело доходило до боли, которая приходит после, он не прощал никаких слабостей.
        На то, чтобы пререкаться, попросту не было сил, хотя мыслей, полных обиды и жалости к самому себе было не перечесть. Из горла вновь вырвался мучительный стон, а слезы непрерывными ручейками потекли по щекам, и сейчас мальчику было все равно, что подумает о нем его суровый наставник. Если б он только сейчас ушел и позволил оправиться!.. Но ведь он не уйдет.
        - Вставай, - вновь повторил Сезар.
        - Уйди! - забыв о прежней договоренности обращаться к учителю уважительно, воскликнул Мальстен, зажмурившись и сморщившись от боли.
        Несколько невыносимо долгих мгновений Сезар Линьи просто молчал. Затем тяжело вздохнул и присел на корточки подле скорчившегося на холодной осенней земле ученика, настороженно оглядевшись вокруг. Для этого занятия они специально отошли подальше от любопытных глаз, чтобы тренировать контроль нитями на большом расстоянии, однако риск, что кто-то увидит юного герцога в таком состоянии и заподозрит неладное, оставался всегда. По счастью, сейчас рядом не было ни души.
        - Больно! - жалобно протянул мальчик, всхлипнув.
        - Я знаю, - понимающе кивнул Сезар. На миг бесстрастность в его голосе и впрямь сменилась мягкостью и сочувствием, когда он положил руку на плечо ученика. Тот вздрогнул, словно от удара, и вновь зажмурился. - Мальстен, я знаю, каково это. Но с этим придется научиться жить, такова твоя сущность. От того, чтобы применять нити, ты не удержишься. Ни один данталли не может навсегда отречься от своих сил. И если к тому моменту, когда ты их применишь, ты не будешь подготовлен к расплате, которая неминуемо придет, люди тут же поймут, кто ты. И знаешь, что будет потом?
        Сезар подождал, пока ученик сумеет уделить его словам должное внимание, и лишь после этого продолжил, подтвердив свои слова уверенным кивком:
        - Тебя убьют, как убили твоего настоящего отца. Твоя мать умоляла меня, чтобы я избавил тебя от подобной участи. И я этим занимаюсь. Другого способа нет, Мальстен, только этот. Только учиться терпеть, и терпеть так, чтобы не привлекать людского внимания. Иначе - смерть, ты понимаешь?
        Мальчик тихо всхлипнул и, заставив себя на этот раз подавить рвущийся из груди стон, утер слезы. Боль все еще ощущалась, однако, казалось, чуть пошла на убыль.
        - Д-да, учитель…
        - Хорошо. Тогда вставай. Как только расплата схлынет, повторим попытку.
        Голос Сезара вновь сделался холодным, и нотки сочувствия, только что мелькнувшие в нем, бесследно исчезли. Мальстен скрипнул зубами и заставил себя дрожащими, непослушными руками оттолкнуться от земли.
        Берег реки Бреннен, Нельн
        Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Мальстен прерывисто вздохнул, резко открыв глаза и встрепенувшись. Поблизости послышался тихий шорох одежды Аэлин.
        - Дурной сон? - заботливо поинтересовалась она, присев рядом со спутником. Мальстен нахмурился, оглядываясь вокруг. Воспоминания об одном из уроков Сезара Линьи в Хоттмаре пришли так живо, что от них непросто было отрешиться.
        - Нет… - качнул головой он, стараясь стряхнуть с себя образы из сновидения. Воистину, Заретт расстарался, наделив свое сотканное из далеких воспоминаний творение такой реалистичностью. За долгие годы с момента поступления в нельнскую Военную Академию Мальстен уже успел забыть черты лица своего наставника, но в этом сне он увидел Сезара Линьи отчетливо, как если бы последняя встреча с ним состоялась буквально вчера.
        - Ты беспокойно спал, - пожала плечами Аэлин, вырывая спутника из раздумий.
        Памятуя о том, как напряженно озирался по сторонам в сновидении Сезар, Мальстен так же подозрительно огляделся вокруг.
        - Слежки нет, - заверила Аэлин, - уж поверь, я караулила.
        - Я просто… - Мальстен устало прикрыл глаза, не сумев окончательно сформулировать ускользавшую от него мысль, - даже не помню, как уснул.
        - Неудивительно, - хмыкнула женщина. - Ты потерял много крови. Как по мне, не стоило так долго тянуть с перевязкой. Я опасалась, как бы тебя не начало лихорадить, как это было в Вальсбургском лесу. Но, кажется, опасность миновала. Как рука?
        Мальстен пошевелил левой рукой, отозвавшейся легкой тянущей болью, и благодарно кивнул.
        - Спасибо, прекрасно. Похоже, мне повезло: кровоточи рана сильнее, я, надо думать, прошел бы меньше. А так мы сумели даже перейти границу с Нельном.
        - Хваление Тарт, тут ты прав, - невесело усмехнулась Аэлин, серьезно посмотрев на спутника. - Но поволноваться ты меня заставил. Знаешь, я иногда жалею, что не могу воздействовать на тебя так же, как ты на меня с помощью нитей. Скажи, тогда, в клетке, ты снова заставил меня слушаться и не высовываться, когда ты провоцировал… Филиппа?
        Мальстен чуть поморщился: отчего-то слова охотницы неприятно кольнули его.
        - Нет, - коротко отозвался он.
        - Тогда я сама себя не узнаЮ, - виновато покачала головой Аэлин. - Обыкновенно я не стою столбом, когда происходит нечто подобное.
        Мальстен криво усмехнулся.
        - Когда твой мертвый воскрешенный жених направляет арбалет на иное существо, в компании которого ты пришла в деревню некроманта?
        Аэлин нервно хохотнула, закатив глаза.
        - Да, пожалуй, в такой ситуации мне бывать не доводилось. Но если говорить не конкретно об этом, а об угрозах в целом, я…
        - Аэлин, мы были заперты в клетке. Филипп грозился убить тебя, и планам Ланкарта это не противоречило. А мое убийство запланированным не было, поэтому я сделал единственное, что мог в той ситуации: загородил тебя и выиграл время.
        - Ты не мог знать, что Филипп тебя не убьет, - укоризненно отозвалась охотница.
        - И все же я знал.
        - Он мог сорваться и…
        - Мог, - не стал возражать данталли, - но я чувствовал, когда это произойдет. Чувствовал, насколько могу оттянуть этот момент и знал, что нужно сделать, чтобы вытащить нас из этой передряги. Просто нужно было разобраться, КАК это осуществить, потому что я был вооружен лишь теорией, которую мне дал Ланкарт.
        - И все же мне бы не хотелось, чтобы ты так рисковал из-за меня.
        - Это Я втянул нас в эту историю. Если бы мы прислушались к твоему плохому предчувствию, мы не угодили бы в лапы некроманта.
        - И не узнали бы всего того о твоей природе, что он рассказал нам.
        - То есть, теперь ты рада, что мы там оказались? - хмыкнул Мальстен. - А я думал, ты злишься на меня из-за этого.
        Аэлин задумчиво качнула головой, хотя казалось, занимали ее далеко не слова спутника а собственные измышления.
        - Как тебе удалось? - серьезно спросила она, заглядывая в глаза спутника. - Я все еще не могу понять, что именно произошло. Я видела красную нить, что вырвалась из твоей ладони. Я видела, что с помощью нее ты сумел управлять Филиппом, хотя это, похоже, было непросто. И потом он…
        - Разлетелся на куски, - прикрыв глаза, кивнул Мальстен, заканчивая фразу попутчицы.
        - Да… - кивнула та, поджав губы.
        - Я просто попытался понять, как работает на практике та теория, которой вооружил меня Ланкарт. Когда он рассказывал, он, разумеется, и помыслить не мог, что я сумею воспользоваться его словами и применить их против него же, однако мне это удалось. По сути, он сам рассказал мне, как управлять его людьми: нужно было лишь возобновить их поток обмена энергией с внешним миром, пусть даже и замкнуть этот поток на меня самого. Это я и сделал. И, кстати сказать, красная нить не управляла Филиппом, управляли черные нити, я сумел применить их одновременно. Просто когда в марионетке некроманта появилась жизненная энергия, я сумел за нее уцепиться. Управлять было непросто, ты права, но в целом - возможно.
        Аэлин прерывисто вздохнула, сумев лишь кивнуть в ответ на объяснения кукольника.
        - Почему же потом Филипп… взорвался?
        - Я полагаю, потому что его физическое тело просто не выдержало воздействия двух разных сил самого мироздания. Я возобновлял его обмен энергией с внешней средой, а Ланкарт продолжал удерживать его в своем поле обмена с теневой стороной мира. Вследствие этого тело просто лопнуло.
        Охотница изумленно взглянула на Мальстена.
        - А если бы перед тобой был мертвый человек, а не живой мертвец некроманта, ты бы сумел возобновить его обмен энергии с внешней средой?
        Данталли задумчиво нахмурился.
        - Я… не знаю. Наверное. В теории.
        - Ты понимаешь, что это значит? - воскликнула женщина. - Выходит, ты можешь в действительности вернуть человека к жизни! Не предложить ему существование в виде воскрешенной марионетке, а по-настоящему воскресить! Это же… это поражает…
        Мальстен смущенно опустил голову.
        - Ну… я не пробовал никогда проделывать ничего подобного. Возможно, у меня получится… при условии, что ДУША этого человека, к примеру, не ушла слишком далеко на теневую сторону.
        - Это удивительно, - улыбнулась Аэлин, устроившись рядом со спутником и мечтательно подняв глаза к небу. - Знаешь, я никогда не думала, что данталли способны на такие чудеса.
        - Я и сам не думал, - качнул головой Мальстен, затем вновь нахмурился, невольно погрузившись в свои воспоминания. - А вот Грэг, мне кажется, всегда что-то такое подозревал. Он всегда относился ко мне… с большими надеждами, кажется. Хотя, может, я ошибаюсь и придумываю на ходу.
        Аэлин заинтересованно перевела взгляд на кукольника.
        - Ты так мало рассказывал мне о ваших беседах с моим отцом.
        - Потому что я понимаю, что это должно тебя ранить. Каждый раз, когда я буду говорить о Грэге, ты будешь думать о том, что я не помог ему бежать из Малагории.
        Аэлин качнула головой.
        - Нет, Мальстен, не буду, мы об этом уже говорили. Поэтому, если лишь беспокойство о моих чувствах заставляет тебя молчать о моем отце, можешь смело выбросить это из головы. Я ХОЧУ узнать, как вы стали друзьями.
        Данталли неловко повел плечами.
        - Я и сам не знаю, как это вышло, если честно. По большому счету, при тех обстоятельствах, в которые угодил Грэг из-за меня, при том раскладе, при котором сложилось само наше знакомство, дружбы не должно было возникнуть. И все же…
        Грат, Малагория
        Семнадцатый день Реуза, год 1485 с.д.п.
        - Тебе лучше? - проведя больше полутора часов в молчании, наконец, заговорил Грэг, поняв по звуку дыхания Мальстена, находившегося вне его поля зрения по ту сторону решетки, что расплата пошла на убыль.
        Охотник много раз за время своего недолгого заключения задумывался, почему предложил этому существу пережидать эти муки здесь, но не мог найти логического объяснения своему решению. Его нисколько не привлекало становиться невольным зрителем чужих мучений. Напротив - собственная беспомощность в этом вопросе тяжело давила ему на плечи. Однако Грэг знал, что каждый раз, когда Ормонт пережидает свою расплату здесь, это ограждает его от пагубного влияния аркала, которое - охотник не сомневался - рано или поздно попросту убьет Мальстена, если этому не помешать.
        Каждый раз, когда эта мысль мелькала в сознании, пленник невольно задумывался о том, какое ему, в сущности, дело до анкордского кукловода, который воевал на его родной земле в составе вражеской армии Рериха VII. Ответа на этот вопрос Грэг для себя найти не мог. Странное, ничем не объяснимое чувство признательности за то, что Мальстен Ормонт остановил допрос аркала и сохранил жизнь своему несостоявшемуся убийце, сводило с ума - обыкновенно простой признательности и даже чувства долга было недостаточно для того, чтобы даже к ЧЕЛОВЕКУ у Грэга Дэвери сложилось столь благосклонное отношение, об ИНЫХ существах и говорить было нечего! При этом охотник отчетливо понимал, что Мальстен искренне привязан к Бэстифару шиму Мала и не подвергнет того опасности, стало быть, ни малейшего шанса на то, что Мальстен освободит Грэга, проникнувшись к нему не менее странным чувством благодарности за сочувствие, не было. Тем более необычным для Грэга казалось собственное предложение уберечь анкордского кукловода от частого влияния аркала, ведь, по сути, лично ему оно не приносило никакой выгоды. Казалось, спонтанное
решение, принятое после первого представления, в котором охотнику пришлось участвовать, было вызвано исключительно симпатией к этому данталли, не поддающейся никакому объяснению. Грэг также не исключал, что таким образом отдавал определенную дань уважения таланту кукловода - в конце концов, то, что под действием нитей выполняли артисты малагорского цирка, было истинным искусством, поражающим воображение. Однако при этом охотник не помнил за собой склонности так сильно попадать под влияние чужого таланта, чтобы изменять своим принципам. Грэг не исключал и того, что анкордский кукловод, обладая столь сильным даром, мог воспользоваться нитями, чтобы проникнуть в сознание своего пленника и привести его к такому предложению. Однако эта мысль, возникая, тут же удалялась в темные закоулки сознания, отталкиваемая логическими доводами: во-первых, Ормонт мог не спрашивать мнения пленника и самостоятельно воспользоваться тюрьмой и его обществом, дабы скрыться от влияния аркала, если б пожелал, во-вторых, Мальстену было не менее трудно согласиться на это предложение, чем Грэгу выдвинуть его.
        Было столь же странно сознавать, что и Бэстифар принимает участие в этой игре, потому что на деле укрытие в подземелье было весьма условным - никто не запрещал аркалу спуститься сюда, но отчего-то он этого не делал.
        - Эй? - вновь окликнул Грэг, не услышав ответа.
        - Мы ведь договаривались, что не будем вести никаких разговоров в это время, - Мальстен явно старался сохранить голос ровным, однако легкая дрожь все же безошибочно угадывалась в нем.
        Грэг вздохнул.
        - Да, я помню. Просто иногда это нелегко.
        - Нелегко сидеть молча? - усмехнулся Мальстен, все еще не попадая в поле видимости пленника. Грэг закатил глаза, сложив руки на груди и привалившись к стене рядом с решеткой.
        - Нелегко осознавать, что ты совершенно беспомощен, когда рядом кто-то мучается. Даже если этот кто-то - данталли.
        - Лестно слышать такое от охотника, - саркастически отозвался Мальстен.
        - Ты все еще не ответил на мой вопрос, кстати.
        - Мне… я в порядке, - помедлив, сказал данталли.
        - Трудно вообразить, что можно быть в порядке, испытывая нечто подобное. Аркал единожды мне это продемонстрировал, и мне хватило на всю жизнь. Не представляю, какой выдержкой нужно обладать, чтобы раз от раза это переносить.
        Послышалось шуршание одежды - данталли поднялся со своего места и, наконец, показался пленнику, став напротив его камеры. Вид у него был усталый и осунувшийся, однако, легкий румянец постепенно возвращался на лицо, что свидетельствовало о том, что расплата и впрямь отступает. Грэг облегченно вздохнул.
        - Не забывай, ты ведь человек. У нас с тобой порог чувствительности к боли существенно различается. Физически данталли может выдержать куда больше, чем любой, даже самый стойкий представитель вашего вида - да и не только вашего.
        Охотник хмыкнул, предпочтя не заметить легкой бравады, мелькнувшей в голосе собеседника.
        - И ты с рождения так стоически переносил расплату? Или это тебе привил тот твой учитель, о котором ты пару раз обмолвился?
        - Его звали Сезар Линьи, - мрачно опустив глаза, кивнул Мальстен. - Да, он занимался моим обучением и по этому вопросу тоже.
        Грэг поджал губы, поняв, что о своем наставнике данталли разговаривать явно не настроен, посему предпочел более о нем не спрашивать.
        - Что ж, сейчас эти уроки, пожалуй, особенно на пользу - ведь после воздействия аркала расплата становится сильнее. Интересно, пожиратель боли рассчитывает на привитую тебе выдержку и надеется, что ты сможешь выносить усиление своих мучений бесконечно, или попросту ждет, когда ты сломаешься и не сможешь жить без его способностей?
        Мальстен устало вздохнул, покачав головой.
        - Грэг, - серьезно обратился он, - брось уже попытки настроить меня против Бэстифара. У тебя не получится.
        - Просто мысли вслух, - невинно развел руками охотник. - И, к слову сказать, мне действительно интересно узнать твое мнение на этот счет. Как думаешь, чего он добивается?
        - Тебе трудно будет это понять, - помедлив, отозвался данталли. - Иные существа мыслят не теми же категориями, что люди. Бэс просто не может действовать по-другому, он ведь аркал. Предлагать избавление от боли - его инстинкт.
        - Как и передавать ее, - прищурился Грэг.
        - Точно так же, как у данталли есть неконтролируемый инстинкт использовать нити. Ни один из нас никогда не мог этому инстинкту противостоять. Возможно, были те, кто длительное время воздерживался от применения своих способностей, но всю жизнь этого не делать невозможно, такова наша природа.
        - Ты прав, мне трудно это понять, - усмехнулся охотник.
        - Сравни это с потребностью в еде. Да, человек способен довольно долгое время обходиться без пищи, однако не употреблять ее вовсе - не может. Для нас использовать нити - такая же неотъемлемая потребность.
        - И все же трудно сравнить жизненную необходимость с желанием контролировать других живых существ.
        - Можно подумать, ЛЮДИ не пытаются манипулировать другими людьми в угоду своим интересам, - хмыкнул Мальстен. - У вас просто нет возможности делать это на нашем уровне, но в целом вы можете идти на обман, лесть, шантаж и многое другое, лишь бы добиться своих целей и подстроить поведение себе подобных под свои желания. Нам эти ухищрения не требуются - природа наделила нас соответствующей способностью.
        - Способностью лишать воли, - закатил глаза Грэг. - Люди не лишают друг друга воли, они могут лишь убедить.
        - Дознавателям Красного Культа это скажи, пока они выпытывают любые сведения из тех, кого сочли нашими пособниками, - прищурился данталли, на что его собеседнику оказалось нечего возразить. Спустя несколько мгновений он вздохнул, приподняв руки.
        - Я не разделяю идеологию Культа, Мальстен, особенно в отношении тех, кого они называют пособниками, и не хочу говорить в их оправдание что-либо. Я лишь хочу пояснить, что нити данталли невозможно увидеть. Человек даже может не знать, что находился под контролем кукловода, которому, как ты выразился, просто потребовалось применить свой дар. У людей нет подобных способов манипуляции. Об этом лишении воли я говорил.
        - Зависит от того, как и когда эту силу применить, - Мальстен почти снисходительно заглянул в глаза пленнику и едва заметно улыбнулся. - Впрочем, это напрасный разговор, мы его уже вели с тобой. Вряд ли когда-либо нам удастся прийти к единому мнению в этом вопросе.
        Охотник решительно качнул головой.
        - Не согласен. Не подумай, что я расспрашиваю тебя, чтобы обвинить в чем-то. На деле я действительно хочу понять.
        - Я вижу, - кивнул анкордский кукловод. - И я это ценю.
        - Надеюсь, когда-нибудь мне это удастся.
        Мальстен пожал плечами.
        - Как знать, - он напряженно поглядел на лестницу, ведущую из подземелья на верхние этажи дворца, и тяжело вздохнул, - возможно, следующая наша беседа этому лучше поспособствует.
        - Это отрадно слышать, - едва заметно улыбнулся охотник. Данталли непонимающе прищурился, и его собеседник, кивнув, предпочел пояснить. - Стало быть, ты предполагаешь, что следующая беседа СОСТОИТСЯ.
        - Если тебя тяготит мое общество… - нахмурившись, заговорил Мальстен, и Грэг поспешил его перебить, выставив руки перед собой.
        - Нет, - твердо возразил он. Затем качнул головой и повторил уже чуть тише. - Нет, не тяготит, Мальстен. Наоборот, мне кажется, что это тебя тяготит мое. Каждый раз, когда ты приходишь сюда после представления и следуешь моему совету относительно расплаты, я… не знаю, отчего так, но я этому рад. Рад тому, что пожиратель боли в очередной раз не получает нового уровня власти над тобой, не привязывает тебя крепче к той тюрьме, которую ты пока склонен именовать своим пристанищем.
        - Я уже говорил и повторюсь: я не узник здесь. И я до сих пор не понимаю, какое тебе до этого дело, даже если все обстоит, как ты говоришь.
        Охотник пожал плечами.
        - Не знаю, - честно ответил он. - Сам многократно задавался этим вопросом, но ответа так и не нашел. Я много раз прорабатывал в своих мыслях вариант, что это твои нити коснулись моего сознания, иначе с чего бы мне беспокоиться об анкордском кукловоде, который воевал при дэ’Вере.
        Мальстен невесело усмехнулся, однако ничего говорить не стал. Грэг продолжил:
        - Но я не могу найти логичной причины, по которой тебе было бы нужно от меня подобное отношение.
        - Понятно, почему не можешь - ее нет.
        - Возможно, причина в том, что мою пытку ты оборвал на допросе, несмотря на то, что несколькими минутами ранее я пытался убить тебя. Быть может, я попросту в ответ хочу оборвать твою пытку?
        Мальстен устало вздохнул.
        - Пытку, которой нет.
        - Возможно, нет. ПОКА что. Но она начнется, если аркал будет получать от тебя новые порции твоей расплаты. Посему я надеюсь, что ты все же как можно чаще будешь лишать его этой возможности и тем самым не позволишь ему обрести власть над тобой, потому что, видят боги, он ее жаждет.
        Данталли поджал губы и предпочел не продолжать этот бессмысленный спор: практика показывала, что переменить мнение Грэга Дэвери в этом вопросе совершенно невозможно.
        - Я должен идти, - кивнул Мальстен.
        - Держи ухо востро с аркалом, - серьезно бросил охотник вслед удаляющемуся кукловоду. Тот на секунду замедлил шаг, однако тут же возобновил взятый темп и, не удостоив пленника ответом, направился прочь. По пути он подал стражнику сигнал возвращаться на свой пост, и тот беспрекословно послушался приказа гостя принца.
        Выйдя из подземелья, Мальстен глубоко вздохнул и устало потер руками лицо: очередной разговор с Грэгом Дэвери вымотал его, казалось, куда как сильнее пережитой расплаты. В глубине души Мальстен признавался себе, что во многих словах Грэга присутствует истина в отношении Бэстифара и его стремлений, однако были в этих измышлениях и коренные заблуждения, которые так хотелось изменить.
        «Возможно, это и заставляет меня приходить к нему за этими разговорами раз от раза? Желание переубедить охотника в том, что все иные - монстры?»
        Мальстен соглашался, что эти споры несли в себе определенный интерес. Однако несли они и опасность - в первую очередь для пленника: столь частые беседы с Мальстеном могли привлечь внимание Бэстифара, который (данталли был уверен) не станет вечно терпеть тот факт, что его гость старается скрыться от него с расплатой. Рано или поздно принц пресечет эти встречи, ничто не ограничивало ему доступ в подземелье, и то, что он пока не выказал своего недовольства, не значило, что он не сделает этого вовсе. В любой момент Бэстифар может напомнить, в чьих руках власть в этом городе и в этом дворце, резко сократить список вольностей, которые позволяет своему гостю - хоть бы и в отношении отдачи приказов стражникам. И тогда беглому анкордскому кукловоду будет нечего противопоставить ему, кроме гордости и угрозы, что малагорский цирк может потерять своего художника, что будет явно потерей не смертельной…
        «А ведь, выходит, свобода моя здесь - понятие и впрямь весьма относительное», - усмехнулся про себя Мальстен, и эта мысль заставила волну холода пробежаться по его спине. Нет! Все не так. Похоже, беседа с охотником может вызвать некоторое помутнение рассудка. У Грэга Дэвери, выходит, талант к манипуляции сознанием. И он еще смеет говорить, что люди не лишают других воли! Нужно быть осторожнее с этим…
        Голос, прозвучавший чуть поодаль, заставил Мальстена вздрогнуть:
        - Как прошло твое представление? - на первый взгляд могло показаться, что пожиратель боли, прислонившийся к стене со сложенными на груди руками у самого выхода из подземелья, говорил совершенно спокойно, однако внимательный слушатель, коим Мальстен являлся, без труда мог уловить нотки скрытой угрозы в его словах.
        Данталли обернулся и взглянул в темные глаза аркала. Тот буквально буравил его взглядом, и Мальстену трудно было понять, чего ждать от малагорского принца в эту минуту.
        - Представление прошло хорошо, я полагаю. Во всяком случае, зрительный зал реагировал ничуть не хуже, чем обычно. В остальном - судить не мне. Есть замечания по моей работе?
        Бэстифар заложил руки за спину и сделал несколько неторопливых шагов в сторону своего друга.
        - Ты о том представлении, что было на арене цирка? - усмехнулся он. - О, оно, разумеется, прошло блестяще. Видят боги, тот день, когда у меня появятся замечания по твоей работе художника, будет поистине знаменательным - не в хорошем смысле, разумеется. Нет, мой друг, я о другом представлении спрашиваю: о том, которое ты устроил персонально для своего любимого артиста.
        Мальстен нахмурился. Несколько мгновений он не знал, что может на это ответить.
        - Проклятье, Бэс, выражайся яснее, - отозвался он, наконец.
        - Не думал, что здесь требуется пояснение, - хмыкнул Бэстифар. - Ты уходишь с одной арены и приходишь на другую, где становишься единственным артистом перед единственным зрителем. У тебя такое новое развлечение? Хочешь вызвать сострадание человека, посвятившего жизнь охоте на таких, как ты и я?
        Данталли нахмурился и едва удержался от того, чтобы сжать руки в кулаки.
        - Мне кажется, ты слишком отождествляешь мою жизнь с деятельностью в цирке. Арена для меня существует только в моменты выступлений малагорской труппы, Бэс, все остальное время я представлениями не занимаюсь. И мне уж точно не нужно сочувствие.
        - Пусть так, пусть так, - примирительно развел руками аркал. - Я лишь хочу знать, сколько продлится это твое развлечение. Надо полагать, довольно долго, раз ты уже не в первый раз спускаешься в подземелье к своей марионетке и остаешься там на все время расплаты.
        Мальстен отвел взгляд и качнул головой.
        - Послушай, хватит пространных реплик. Если хочешь высказать какие-то претензии, выскажи их прямо. А если нет….
        - Вот оно, значит, как, - с не покидающей лицо улыбкой протянул Бэстифар и прищурился. - Этот охотник для тебя стал ценным, не так ли? Чем, интересно мне знать, он тебя зацепил, что ты успел так быстро с ним подружиться? Видят боги, мне потребовалось больше времени, чтобы вызвать твое доверие.
        Аркал говорил с усмешкой, и Мальстен никак не мог разобрать за нею, что за чувства движут малагорским принцем на самом деле. Подозрительность? Страх перед опасностью, которую представляет пленный охотник? Товарищеская ревность?
        - Этот человек мне не друг, - устало качнул головой данталли.
        - Стало быть, просто благодарный зритель, - с заметным облегчением кивнул Бэстифар.
        - Зрители - в цирке, Бэс, я ведь уже говорил.
        Аркал развел руками.
        - Жизнь - это цирк и есть, Мальстен. И для пленного охотника - для своего благодарного зрителя - ты тоже устраиваешь представление, когда пережидаешь расплату у его камеры. А Я в этом представлении участвую одним тем, что не вмешиваюсь в этот процесс.
        Мальстен напряженно выдохнул, глядя в темные глаза пожирателя боли, однако в ответ ничего не сказал. Бэстифар хмыкнул и снисходительно улыбнулся другу, заговорщицким взглядом показывая, будто собирается раскрыть ему одну из важнейших тайн мироздания, и, видят боги, именно так прозвучали его слова.
        - Все повторяется, мой друг. Зрелища. Зрители. Одни и те же трюки в разных вариациях вызывают одни и те же эмоции разной интенсивности. Чем выше и красивее прыгнешь, тем больше последует оваций. Чем сильнее расшибешься при неудачном падении, тем громче ахнет от ужаса твоя публика. Сходство лишь в том, что в обоих случаях зрители захотят еще.
        В глазах аркала появился нехороший огонек, который каждый раз заставлял данталли чувствовать себя несколько неуютно. Сколько он ни общался с Бэстифаром, никак не мог привыкнуть к этому взгляду.
        - Бэс, хватит, - серьезно попросил Мальстен, стараясь изгнать только что произнесенные другом слова из памяти, куда они отчего-то врЕзались намертво, как только прозвучали. - У нас с тобой в вопросах представлений всегда была разная теория.
        Аркал невинно улыбнулся и приподнял руки.
        - Как скажешь, мой друг, как скажешь. Как бы то ни было, этот охотник - только ТВОЯ игрушка, и я не собираюсь отбирать ее. Развлекайся.
        С этими словами, заставившими волну мелкой дрожи раздражения пробежать по телу данталли, Бэстифар поспешил удалиться.
        Сельбрун, Крон
        Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
        Когда невыносимо долгий день начал клониться к закату, Бенедикт с учеником вернулись в отведенную им комнату в головном отделении Культа. Киллиан выглядел откровенно плохо: лицо болезненно осунулось и румянец, признаки которого несколько раз за день обнадеживающе проявлялись, к вечеру окончательно покинул щеки. Аппетит к молодому человеку в течение дня так и не возвратился, а надсадный сухой кашель - явно болезненный - заметно участился.
        Бенедикт старался как можно меньше показывать свое беспокойство, однако на душе у него скребли кошки: с медициной жрец Колер был знаком весьма поверхностно, знал лишь, как перевязать и максимально обеззаразить рану в полевых условиях, но даже его скудных знаний хватало, чтобы понять - ученик тяжело болен, и болезнь эта, похоже, не собирается отступать.
        Вернувшись в комнату, Бенедикт демонстративно сел читать отчет, присланный по семейству Дэвери, хотя минувшей ночью уже успел изучить его несколько раз. Делал он это снова отнюдь не по причине проблем с памятью или наличия неких нерешенных вопросов - он лишь хотел, чтобы жрец Харт почувствовал, что дел для него в ближайшем будущем не предвидится и, наконец, лег и отдохнул.
        Колер скорбно понимал, что, окажись молодой человек, вырванный из олсадской спокойной жизни, в привычных для него условиях, его здравого смысла хватило бы на то, чтобы соблюдать предписания лекаря, однако сейчас, когда основной мыслью Киллиана было надлежащим образом зарекомендовать себя для будущей службы, здравый смысл явно отходил на второй план. Попытки переубедить Харта давали лишь прямо противоположный эффект: молодой человек не желал и боялся признать собственную слабость в каком бы то ни было виде. Похоже, этот страх сопутствовал ему еще со времен пожара в Талверте, а то и раньше. Бенедикт не исключал, что глупую боязнь собственных человеческих слабостей привила молодому человеку мать, не раз намекавшая ему, что теперь он должен быть сильным за двоих после того, как ушел из жизни его отец.
        Первое время, находясь в комнате, Киллиан мужественно делал вид, что чувствует себя хорошо, однако замутненный взгляд и шаткая походка говорили об обратном. Временами тело молодого человека вновь начинала бить мелкая дрожь, и Бенедикт сделал вывод, что жар возобновился.
        Напомнив ученику вновь выпить настой, который передал жрец Морн, Колер демонстративно погрузился в изучение документов. Киллиан на этот раз возражать не стал и, послушно проглотив лекарство, вскоре начал засыпать буквально на ходу.
        - Прими уже горизонтальное положение во имя богов, иначе рухнешь на пол, - небрежно бросил Бенедикт, не понимая глаз на пошатывающегося на стуле за изучением второй части отчета Харта.
        - Пожалуй… вы правы, - отозвался молодой человек несколько секунд спустя.
        На этот раз Колер поднял на него обеспокоенный взгляд, однако побоялся вновь взметнуть в нем огонь упрямства, посему ограничился лишь кивком.
        На койку Киллиан опустился, не снимая дорожного костюма. И хотя в комнате было тепло, он потянул на себя легкое одеяло: тело его била дрожь.
        Поджав губы, Колер приблизился к ученику и, присев на его койку, бегло приложил тыльную сторону ладони к его лбу - почти обжигающе горячему.
        - Проклятье, - процедил сквозь зубы Бенедикт.
        - Я не ленюсь, я наколю дров, матушка, просто я хочу делать дела последовательно. Закончу здесь и сразу примусь за работу, хорошо? - вдруг пробормотал ученик, подняв на наставника почти невидящий взгляд.
        - Киллиан? - обеспокоенно обратился он.
        Вместо ответа молодой человек вновь надсадно закашлялся. Голова его несколько раз повернулась из стороны в сторону, с губ сорвался тяжелый стон.
        Колер, сжав кулаки, бегло метнулся к двери. Поймав за рукав рясы первого проходящего мимо жреца, он с пылающими злобой глазами, процедил сквозь зубы:
        - Зови сюда жреца Морна, слышишь? Немедленно!
        Растерянный молодой человек лишь бегло закивал, постаравшись украдкой заглянуть в комнату, однако, натолкнувшись на взгляд Бенедикта, поспешил по коридору к лестнице.
        Сельбрун, Крон
        Двадцать девятый день Матира, год 1489 с.д.п.
        Карл Бриггер остановился перед дверью комнаты, отведенной старшему жрецу Кардении и его ученику, чуть оправил одежды и дал себе время восстановить чуть сбившееся от быстрой ходьбы дыхание. В эти мгновения недолгой передышки старик упорно попытался убедить себя отринуть возмущение, нахлынувшее на него, когда посланный за Колером молодой последователь явился обратно в кабинет главы Красного Культа и с испуганным взглядом передал, что Бенедикт на вызов являться не собирается.
        Отпустив молодого человека, перепуганного необходимостью доносить до старшего жреца подобный отказ, Бриггер возмущенно выругался про себя, однако, быстро взяв себя в руки, решил отправиться к Колеру самостоятельно, надеясь лишь, что у того нашлась веская причина повести себя подобным образом.
        Без стука войдя в комнату, старик набрал в грудь побольше воздуха, собираясь тут же высказать чересчур своевольному жрецу свое недовольство.
        Бенедикт решительным шагом направился к посетителю и жестом попросил его соблюдать тишину. Подойдя к самой двери, он кивком головы указал на койку беспокойно спящего ученика с мокрой холодной тряпицей на лбу.
        - Прости, Карл, что не явился сам, но я нужен здесь. Видят боги, если бы я отправился заниматься делами, этот юноша собрал бы остатки сил и сделал бы то же, а ему сейчас подобные подвиги противопоказаны, - полушепотом проговорил Колер.
        Бриггер обеспокоенно взглянул на тяжело дышащего молодого человека и понимающе кивнул. Он еще в день прибытия Бенедикта с учеником в Сельбрун сделал вывод, что старший жрец Кардении сильно привязался к своему новому подопечному. Если принять во внимание возраст Киллиана Харта и его характер, можно было сделать вывод, что отношение у Колера к нему сильно напоминает отеческое. Бриггер не раз видел такое у жрецов, которые, лишь прожив полвека, понимали, что так и не обзавелись семьей и детьми.
        - Совсем плох? - осведомился старик.
        - Морн ушел час назад, когда, как он выразился, кризис миновал. Было намного хуже: сильный жар, бред, затрудненное дыхание. Сейчас Киллиан дышит ровно и хотя бы спит.
        - Боги, - покачал головой Бриггер, поджав губы. - И какие прогнозы дает Гевин?
        - Пока утешительные. По крайней мере, если удастся удержать этого безумца в постели хотя бы несколько дней, - нервно усмехнулся Бенедикт. - Морн уверен, что болезнь начали лечить своевременно, правда сегодняшний день Киллиану на пользу не пошел, и в этом есть моя вина. Я должен был жестче настоять на прописанном режиме, а вместо этого позволил продолжить тренировку, а после - долгое время провести на улице.
        - Не вини себя, - понимающе кивнул Бриггер. - Мы оба знаем, что этот юноша упрям и авторитетных лиц не слушает. Надеюсь, хоть теперь он все же обратится к голосу разума.
        - Я надеюсь на то же, - кивнул Колер, обеспокоенно оглядываясь на ученика. - Морн, правда, был несколько обеспокоен его дыханием. Он говорил, что Харт, похоже, слаб легкими, и болезнь может поразить их сильнее всего. Судя по рассказу Киллиана, это проявлялось еще в раннем детстве. Возможно, передалось от отца, который, захворав, не сумел оправиться и умер, но точно я судить не берусь - быть может, там имел место недуг другого характера.
        - Гевин Морн - отличный лекарь, Бенедикт, - заверил старший жрец Культа. - Он поставит твоего ученика на ноги, я уверен.
        - Да, - коротко отозвался Колер, глубоко вздохнув и кивнув. - Так зачем ты меня вызывал, Карл?
        Слова старших жрецов долетали до Киллиана сквозь беспокойную полудрему, которую они ошибочно именовали сном. Молодой человек хотел заставить себя открыть глаза, однако сделать этого не смог, словно бы находясь между явью и миром грез. Он слышал, как жрец Бриггер говорил о сообщении, отправленном через эревальну Рериху VII, и о том, что правитель Анкорды согласился поддержать грядущую малагорскую операцию. Дальнейший разговор наставника с главой Культа ускользнул от Киллиана, уступив место беспокойному сновидению, перенесшему его в Храм Тринадцати.
        Он увидел перед собой статую богини справедливости Ниласы, на весах которой лежало два человеческих сердца. Рука, обыкновенно дружественно протянутая к людям, на этот раз указывала пальцем Киллиану в грудь. Каменные губы статуи зашевелились, выговорив: «Настало время платить за жизнь», и одно из сердец, лежащих на весах начало стремительно высыхать, превращаясь в горстку пепла.
        Харт, похоже, слаб легкими, их болезнь может поразить сильнее всего…
        Слова, недавно произнесенные Бенедиктом, громко зазвучали в стенах храма, и Киллиан развернулся, пытаясь найти взглядом своего наставника - возможно, он тоже оказался здесь? Внимание Киллиана привлек странный блик, мелькнувший в секции Рорх. Рука жреца потянулась к мечу, однако оружия отчего-то не оказалось на месте. Сжав кулаки, Киллиан направился к секции Рорх, свет в которой разгорался все ярче.
        Шаг. Другой. Третий.
        Идти было тяжело, словно сгустившийся, тяжелый воздух не позволял передвигаться быстрее. С трудом добравшись до цели, Киллиан невольно тут же сделал шаг назад, увидев, как из охваченной пламенем секции Рорх на негнущихся ногах и покрытая страшными ожогами вышла его мать в сопровождении Оливера и Марвина.
        - Ты выторговал себе жизнь. Настало время платить, - хриплым шепотом, отчего-то разнесшимся по всему храму, произнесла женщина.
        - Настало время платить за жизнь, - вновь послышался голос Ниласы, и, бегло обернувшись, Киллиан заметил, что статуя зашевелилась.
        - Ты будешь гореть, как мы, - ужасающим голосом одновременно произнесли убитые данталли.
        Из секции Рорх донесся едкий запах дыма, заставивший Харта закашляться.
        Воздуха не хватало…
        «Нечем дышать!» - в панике подумал Харт, и…
        - Киллиан, - обеспокоенно обратился Бенедикт к ученику, резко севшему на кровати. Киллиан жадно пытался ловить ртом воздух, взгляд его растерянно блуждал по комнате, по вискам скатывались крупные капли пота. Из груди вновь вырвался надсадный сухой кашель, отозвавшейся в стянутой прутьями боли голове.
        - Киллиан, - вновь услышал он, чуть переведя дыхание. Сильная рука Колера опустилась на плечо и заставила его вновь лечь. - Ты меня слышишь? Ты понимаешь, где ты находишься?
        Харт осторожно вздохнул, надеясь, что не спровоцирует новый приступ кашля или удушья, и кивнул, когда понял, что опасность миновала.
        - Да, - еще несколько мгновений ушло на то, чтобы восстановить дыхание. - Да, понимаю.
        - Хорошо, - с явным облегчением произнес Бенедикт. - Ты долгое время метался между сном и бредом. Как сейчас себя чувствуешь? Жрец Морн просил узнать, как только придешь в себя. Что беспокоит? Можешь описать?
        Киллиан прикрыл глаза, прислушиваясь к себе и кивнул.
        - Голова болит, - честно отозвался он. - Дышать… труднее, чем обычно.
        - Кашель тоже болезненный, насколько я понял, - скорее утвердил, чем спросил Колер. Харт нехотя кивнул.
        - Да…
        - Ясно. Что ж, передам Гевину.
        Бенедикт поднялся с кровати ученика и подался к двери.
        - Он был прав, - прикрыв глаза, тихо, но уверенно произнес Харт, заставив наставника обернуться и непонимающе нахмуриться.
        - Кто был прав? Ты снова…
        - Нет, я не в бреду, - отстраненно отозвался Киллиан, переводя взгляд на старшего жреца. - Я о Гевине Морне. Он был прав насчет меня. Легкие слабые. Так было с рождения, моих родителей об этом предупреждали. Я буду вам обузой в этом деле, Бенедикт. Отправляйтесь во Фрэнлин к Ренарду и Иммару, с ними работа пойдет быстрее.
        Колер внимательно выслушал речь ученика, говорившего спокойным ровным голосом. Бенедикт заметил, что о деле Харт всегда рассуждает холодно и серьезно, зачастую не отвлекаясь на личные желания или амбиции. И хотя Бенедикт понимал, что на душе у Киллиана, вероятнее всего, скребут кошки от того, что приходится говорить, держался он на удивление стойко, легко отринув собственную мечту присоединиться к известной команде охотников на данталли в угоду общему делу Культа.
        Тяжело вздохнув, Колер вновь опустился на кровать ученика и напряженно сцепил пальцы.
        - Киллиан, - серьезно обратился он, - твоя выдержка и твои рассуждения заслуживают похвалы.
        - Она мне без надобности, - тут же качнул головой Харт.
        - Знаю, - с улыбкой отозвался Бенедикт. - И все же ты ее заслуживаешь. Надо признать, в твои годы я не мог так рассуждать: я был импульсивен, тоже не прощал себе слабостей, но готов был лезть в пекло до последнего вздоха. Я вижу, что ты тоже готов, но ты при этом не переоцениваешь свои силы. Я - переоценивал. Знаешь, мне ведь тоже доводилось в юности бывать в лазарете и выслушивать долгие наставления и потоки недовольства. Несколько раз меня даже приходилось к кровати привязывать, чтобы я не натворил дел. Забавные были времена.
        Киллиан невесело усмехнулся и понимающе кивнул.
        - Что ж, радует, что сейчас в лазарете не вы. Вы нужны Арреде. Прискорбно, что приходится так подводить вас.
        - Киллиан, никого ты не подвел. У нас еще есть некоторое время, ты успеешь поправиться. Да, у тебя слабые легкие, но их взялся лечить опытный лекарь, и он справится с твоим недугом. К тому же он сказал, что болезнь начали лечить вовремя, и у тебя все шансы оправиться быстро. А у меня - все шансы проследить за этим.
        Харт криво ухмыльнулся.
        - Бенедикт, вам не стоит отвлекаться на меня от своей работы.
        - Давай ты не станешь указывать мне, как вести дела, жрец Харт, - прищурился Колер, покачав головой. - Что является мне обузой, а что нет, я способен решить самостоятельно, без твоих советов.
        - Я лишь не хочу тормозить вашу работу, Бенедикт, - вновь отстраненно произнес молодой человек.
        Колер тяжело вздохнул.
        - Ты ее не тормозишь. Пока. Если вдруг такой вопрос встанет, я разберусь, что с этим делать, и приму необходимое решение, но пока что такого вопроса не возникает. Время есть. Сейчас важно лишь не усугубить ситуацию с твоим здоровьем, понимаешь?
        - Понимаю, - кивнул Харт.
        - Вот и хорошо. Отдыхай. Я схожу за Гевином, он тебя осмотрит, и даст новые прогнозы. И в зависимости от них я уже буду решать, уезжать мне отсюда с тобой или без тебя. Идет?
        Киллиан отозвался коротким кивком.
        - Идет.
        Не говоря больше ни слова, Бенедикт с тяжелым сердцем вновь направился к двери и покинул комнату.
        Берег реки Бреннен, Нельн
        Двадцать девятый день Матира, год 1489 с.д.п.
        Мальстен и Аэлин двинулись в путь на рассвете. На прошлый привал они остановились на берегу реки, предварительно отыскав подходящее место для перехода. Течение здесь было слабым, глубина - совсем небольшой, а из-под воды торчали большие камни, по которым можно было осторожно пересечь реку, не промочив при этом ноги. Сейчас это было наиболее желательным раскладом, ведь дни с приближением Мезона становились все холоднее, вода в реке не успевала достаточно прогреться в светлое время суток, и, переходя реку вброд, путники весьма рисковали простудиться.
        Отыскав нужное место, Аэлин решила с переходом на ту сторону в сгустившихся потемках не спешить: слишком велик был риск сорваться с камня в темноте и угодить в воду. Мальстен со спутницей спорить не стал: в ее словах было много здравого смысла, к тому же он прекрасно помнил о ее напряженных отношениях с водоемами и представлял, сколь усугубляется ее страх перед ними в темное время суток, когда вода становится непроницаемо черной. Говоря по чести, Мальстен мысленно готовился к тому, что придется применять нити, чтобы заставить Аэлин перебраться через Бреннен после их злоключения в болоте дьюгара, однако во время привала охотница, похоже, была настроена решительно и собиралась в который раз посмотреть своему страху в лицо.
        Однако когда солнце показалось на небе и настало время переходить через реку, решимости во взгляде Аэлин поубавилось: собиралась она заметно медленнее, чем обычно, и с опаской поглядывала на большие камни, торчащие из-под воды.
        Мальстен делал вид, что не замечал ее волнения, он лишь методично продумывал про себя варианты развития событий, невольно вспоминая их со спутницей диалог о применении нитей в клетке некроманта.
        Будь ты человеком, ты ограничился бы чем угодно другим: уговорами, криком, физической силой, в конце концов. Но ты данталли, и ты потянул за нити. Потому что способен на это. И всегда будешь способен, понимаешь? …от тебя прозвучало обещание, что ты никогда не применишь нити ко мне без моего ведома. И вот уже в который раз это обещание нарушается.
        Мальстен не знал, как ему следует поступить, если в ответственный момент Аэлин все же растеряется и поддастся своему страху. Потерять ее доверительное отношение ему не хотелось, однако пускать ситуацию на самотек он был не готов, имея возможность помочь. В последнее время все чаще в памяти всплывали уроки Сезара, сопровождавшие все детство Мальстена. Учитель всегда говорил, что в ситуации, требующей активных действий, нельзя стоять в нерешительности, и Мальстен такую позицию всецело разделял. В конце концов, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть вдвое сильнее. Возможно, влияние нитей Аэлин сочтет злом, но это определенно будет злом меньшим, чем невмешательство.
        - Аэлин, - постаравшись придать своему голосу всю возможную непринужденность, окликнул данталли. - Пора отправляться. Ты готова?
        Аэлин медленно перевела взгляд со спутника на реку и кивнула.
        - Да. Идем, - отозвалась она, набросив на плечо собранную сумку.
        К воде спускались неспешно и осторожно: почва была глинистой и довольно скользкой. От реки веяло влажным холодом, пробиравшим до самых костей, и Аэлин зябко ежилась, с опаской представляя себе переход.
        Мальстен пошел первым. Он осторожно изучил, не будут ли камни скользкими и не опасно ли будет по ним передвигаться. По всем признакам выходило, что пересекать реку здесь безопаснее всего. В голове данталли уже строился план того, как они со спутницей поведут себя в ближайшем городе. Чтобы добраться до Леддера, предстояло миновать еще не одно поселение, а деньги были практически на исходе. Мальстен невольно задумался, уж не осталось ли где-нибудь по пути старых кладов Бэстифара, которые аркал зарывал почти на каждом привале, когда добирался из Малагории до дэ’Вера. Однако эту мысль пришлось бегло отбросить: в конце концов, прошло много лет, и даже сам Бэс вряд ли сумел бы отыскать свои тайники, если таковые на материке еще наличествовали (при условии, что на них не наткнулись другие случайные путники или разбойники), а о том, чтобы найти их без помощи аркала, и речи быть не могло.
        Размышляя о дальнейшем развитии событий, Мальстен прошел еще два крупных камня, заметно пошатнулся на одном из них и попытался сохранить равновесие. Попытка вышла успешной, и он обернулся к своей попутчице, проверяя, как далеко она сумела зайти без вмешательства нитей.
        Худшие подозрения Мальстена тут же оправдались: Аэлин продолжала стоять на берегу, широко раскрыв глаза и глядя на реку так, будто бы перед ней и не вода вовсе, а монстр, во много крат превосходящий ее по силе.
        - Аэлин? - окликнул Мальстен.
        - Я не могу… - произнесла она, с силой сжав руки в кулаки. Она говорила тихо, и за шумом воды ее было совершенно не слышно, однако Мальстен прекрасно разобрал, что именно сказала его спутница.
        Глубоко вздохнув, он осторожно прошел обратно к берегу и замер на первом камне, протянув охотнице руку.
        - Давай перейдем так же, как переходили Мотт, - дружественно предложил он. - У тебя получится, просто следуй за мной.
        - Так больше нельзя, - сокрушенно опустила голову Аэлин, затем решительно подняла взгляд на Мальстена, набрала в грудь побольше воздуха и на одном дыхании выпалила, - ты можешь избавить меня от этого страха?
        Мальстен изумленно округлил глаза.
        - Прости?
        - Данталли ведь умеют управлять сознанием, - невесело усмехнулась Аэлин. - Ты можешь проникнуть ко мне в сознание и искоренить этот страх? Не верю, что не можешь, у тебя ведь получались совершенно невероятные вещи!
        Мальстен смущенно передернул плечами.
        - Аэлин, физический контроль отличается от контроля сознания…
        - Только не говори, что это для тебя преграда! - возмущенно воскликнула она, не позволив ему закончить мысль. - Ты на любые эксперименты раньше был готов идти, когда дело касалось нитей! Отчего же сейчас отказываешься? Или ты готов делать из людей кукол, только когда это угодно лично тебе?!
        Каждое восклицание охотницы больно врезАлось в сознание данталли. Тело его невольно напряглось, с трудом удалось сдержать желание зажмуриться и отвернуться.
        - Как быстро поменялось твое отношение к моим способностям, как только они понадобились ТЕБЕ. Не ты ли не столь давно говорила, как тебе не нравится мое вмешательство? - холодно отозвался Мальстен, встретившись со спутницей глазами.
        Аэлин, заметно подрагивая от злости и страха, выдержала взгляд данталли. Несколько невыносимо долгих секунд длилось тяжелое молчание, путники стояли, не шевелясь, друг напротив друга, и, казалось, воздух вокруг них начинал звенеть от напряжения. А затем охотница шумно выдохнула, отвернулась и нервно отерла руками лицо, присев на большой камень, лежащий на берегу у самой воды.
        - Я никогда не думала, что буду просить данталли вмешаться в мои мысли, - нервно усмехнулась она, обняв себя за плечи. - Пойми, для меня это непросто, всю мою жизнь я…
        - Считала таких, как я, монстрами, - кивнув, закончил за нее кукольник. - Знаю. И за пару недель от этого чувства, пожалуй, не избавишься. Я тоже не предполагал, что буду водить дружбу с охотниками на иных, по обыкновению это ничем хорошим не заканчивается для одной из сторон.
        Аэлин подняла скорбный взгляд на спутника и качнула головой.
        - Злишься, - констатировала она, хмыкнув и тут же отведя взгляд. - Что ж, имеешь право, пожалуй.
        - Я не… - Мальстен помедлил и неловко передернул плечами. - Я не злюсь. Лишь пытаюсь объяснить тебе, что не только у тебя наше сотрудничество не укладывается в привычную картину мира.
        Аэлин понимающе кивнула.
        - Это сбивает с толку и пугает. И все же… я рада, что так вышло, - улыбнулась она. - Прости, что задела тебя, я не хотела. Мне было сложно обратиться к тебе с подобной просьбой, и когда ты начал отказывать, я вышла из себя.
        Мальстен шумно выдохнул.
        - Я не отказал. Я попытался объяснить, что контроль тела и сознания сильно отличается. И, к сожалению, со вторым у меня дела всегда обстояли хуже. Не могу сказать, что я в нем преуспел. Я могу попробовать найти воспоминание, которое вызывает этот страх, и приглушить его, но полностью избавить от боязни вряд ли смогу. Это ведь даже не временное помутнение сознания, это его прямое изменение. Ответь, ты действительно хочешь, чтобы я попытался?
        Аэлин подняла на своего спутника взгляд, и данталли мог поклясться, что увидел в этом взгляде куда больше страха, чем желания рискнуть.
        - Я не знаю, - честно ответила она, покачав головой. - Но, боюсь, если не решусь, мы будем терять слишком много времени из-за этой моей боязни на каждом переходе реки, а ведь у нас на хвосте Красный Культ всей Арреды. И еще впереди долгий путь по морю. Страх перед водой сейчас для меня - непозволительная роскошь, его необходимо искоренить. Поэтому… сделай, что сможешь.
        Мальстен тяжело вздохнул.
        - Хорошо, - отозвался он, сделав небольшой шаг назад. - Встань.
        Охотница послушалась и поднялась с камня.
        - Смотри на меня, - кивнув, сказал данталли, глядя на свою спутницу отстраненно, словно вел беседу с совершенно незнакомым человеком. - Сосредоточься на том дне, когда этот страх родился. Я так полагаю, это день, когда ты едва не утонула?
        Аэлин с трудом заставила себя отогнать неприязнь, которая возникла в ней при этих словах, произнесенных столь бесстрастным тоном: за время совместного пути с Мальстеном Ормонтом она поняла, что когда речь идет о конкретно поставленной задаче, он полностью отгораживается от любых чувств.
        - Да, это… тот самый день. Я думаю, что роль сыграл он, а усугубила все наша недавняя история с болотом дьюгара.
        Данталли кивнул.
        - Хорошо. Придется воскресить их в памяти. Так подробно, как только сможешь. Смотри на меня и вспоминай об этом. Остальное я сделаю сам.
        Аэлин прерывисто вздохнула и отозвалась коротким кивком, честно попытавшись вызволить из глубин памяти давнее злоключение. Первые несколько секунд мысли попросту не желали слушаться, лихорадочно перескакивая на любые другие события, кроме нужных.
        - Мальстен, а если у меня не получится вспомнить, ты…
        - Не разговаривай со мной, Аэлин, - строго сказал он, и глаза его вдруг изменили выражение на совершенно непроницаемое, от чего холодок побежал по спине охотницы. Буквально мгновение тому назад она чувствовала, что находится под взглядом ЧЕЛОВЕКА, хотя, разумеется, отдавала себе отчет, что обращается к данталли. Теперь же на нее смотрело иное существо, которое легко могло проникнуть в самые потаенные уголки ее души. - Не разговаривай со мной, просто пытайся сосредоточиться.
        Отвечать молодая женщина не стала. Огромным усилием отогнав неприятное чувство, всколыхнувшееся в ней от тона спутника, Аэлин вновь попыталась вернуться в памяти к тому злосчастному дню.
        Что тогда произошло? Сколько ей было лет? Как так вышло, что она оказалась на такой глубине? Нужно восстановить картину полностью, чтобы вспомнить все в подробностях…
        Покуда охотница задавала себе вопросы, черная нить, видимая лишь взгляду данталли, протянулась к ее голове, и в сознании Мальстена начали появляться образы.
        Там, на реке в дэ’Вере был участок, который Грэг Дэвери всегда наказывал своим детям переходить по берегу, а не переплывать. Он предупреждал детей о глубине и не разрешал им плыть там, даже когда его отпрыски упрямо объявляли себя опытными пловцами. Брат с сестрой злились, однако слушались отца до определенного момента. В тот день они сговорились, что докажут родителям свою самостоятельность и пересекут злосчастный участок вплавь. Аэлин поддержала идею брата: она доверяла ему, считала его отличным пловцом, чувствовала себя в безопасности рядом с ним.
        … руки устали уже на середине участка, и девочка решила, что на мгновение опустится на дно, оттолкнется и сможет продолжить плыть, как ни в чем не бывало, поспевая за братом. Течение было несильным, вода не представляла угрозы… Аэлин верила, что справится.
        Она погрузилась под воду, начиная уходить все ниже и ниже. Сейчас должно почувствоваться дно. Вот сейчас…
        Аэлин потянулась ногой, готовясь упереться в речной ил, но дна не было. Слишком долго, непозволительно долго.
        Девочка испугалась и открыла глаза. Вокруг была лишь толчея зеленоватой мутной воды, в которой угадывалось какое-то движение. Рыба? Или что-то другое… что-то…
        Аэлин посмотрела вниз, надеясь разглядеть дно и оценить расстояние до него, но увидела лишь черный непроглядный мрак, в котором что-то шевелилось. Водоросли? Рыбы? Ответ был неважен - в тот самый момент на дне реки зашевелился ее страх. Аэлин лихорадочно попыталась всплыть, но в ту же минуту осознала, что сделать это быстро у нее не выйдет - слишком глубоко она опустилась, чтобы усталые руки сумели в несколько мгновений вытянуть ее наверх. Какая же здесь глубина?
        Легкие загорелись огнем, воздуха не хватало. Судорожно захотелось заплакать, но девочка понимала, что сейчас этого делать нельзя - иначе смерть! Аэлин была уверена, что не выплывет. Она уже ловила холодное дыхание Рорх у себя под ногами - там, в черной, непроглядной глубине реки…
        И тогда она почувствовала, как сильная рука Аллена тянет ее на поверхность.
        - Айли! - выкрикнул он испуганно, когда голова сестры оказалась над водой. - Айли, с тобой все хорошо? Ты не наглоталась воды? Дышишь нормально?
        Девочка не могла ответить - ее душили рыдания, слова застревали в горле, руки и ноги сделались совершенно непослушными и не желали шевелиться. От одной мысли о черной бездне под ногами хотелось вопить, но голос предательски сел от страха и даже крика не мог произвести на свет. Сейчас все желания Аэлин свелись к тому, чтобы поскорее оказаться на берегу, и Аллен, хвала богам, понимал это. Он быстро потянул сестру из воды, побелев от испуга: прежде ему никогда не приходилось видеть ее в таком ужасе.
        - Айли, все хорошо. Мы почти выплыли. Вот берег!
        Слова брата долетали до девочки словно издалека. Она истово хотела поскорее выбраться из воды и старалась работать одеревеневшими руками и ногами.
        «Больше никогда…» - прозвучало в ее сознании, и Аэлин понимала, что теперь эта мысль вряд ли когда-нибудь покинет ее…
        Через несколько мгновений Аллен сумел вытащить ее на берег - он и впрямь был хорошим пловцом…
        Крупная капля пота скатилась по виску Мальстена. Живые образы в голове Аэлин утягивали за собой в глубины ее памяти. Данталли стиснул зубы, заставив себя не следовать в другие уголки ее сознания. Нужно было набросить мутную пелену забытья на те детали, что вызвали ужас в тот день.
        Казалось, одновременно приходилось ломать и крушить собственные воспоминания. Работа с нитями, которые должны были исправить впечатления в чужом прошлом, была болезненной и тяжелой. Чужой страх, чужие переживания перемешивались с собственными чувствами кукловода, и так трудно… так неимоверно трудно было отделить одно от другого!
        «Сосредоточься!» - скомандовал себе данталли, огромным усилием заставив себя сконцентрироваться на образах, рисующихся в сознании женщины.
        Было глубоко…
        Мальстен потянул за нить, одновременно сокращая в памяти Аэлин расстояние до речного дна. НЕ НАСТОЛЬКО глубоко было в той реке. Данталли постарался привить спутнице лишь мысль о том, что она была ребенком и не рассчитала собственные силы. Сейчас этих сил достаточно, сейчас эта глубина уже не покажется ей столь пугающей.
        Вокруг было темно…
        Данталли постарался добавить в воспоминание немного света. Сделать воду в реке кристально чистой он бы не сумел, однако чуть разогнать речную муть в памяти Аэлин у него вышло.
        В голове будто взорвался болевой снаряд, черная нить словно раскалилась добела в руке демона-кукольника, однако отпускать было категорически нельзя.
        Мальстен невольно задумался, как свои ощущения можно описать с точки зрения теории Ланкарта. Похоже, проникая в человеческое сознание, он проникал напрямую в душу своей марионетки и работал прямо в потоке обмена энергией с миром, тем самым искажая собственный поток. Мальстен предполагал, что именно по этой причине боль от такого воздействия была более жестокой и прийти могла непосредственно в процессе воздействия…
        «Не отвлекайся! Продолжай работать», - со злостью приказал себе кукольник, вновь сосредотачиваясь на мыслях спутницы.
        Что-то шевелилось там, вокруг меня.
        Образ проплывающей мимо рыбы удалось сформировать довольно четкий. Мальстен постарался сотворить в сознании женщины нечто красивое и безобидное, что не вызвало бы страха или угрозы.
        И что-то двигалось там, на дне. На непроглядно черном дне…
        Этот образ был сложнее всех прочих. Он и явился причиной ужаса: темная неизвестность, таящая в себе опасность и смерть. Это был единственный фактор, смягчить который не удалось бы, если только не искоренить его. А можно ли это сделать?
        «Не смотри туда!» - мысленно скомандовал Мальстен, резко потянув за нить и заставив мысли Аэлин обратиться к нему.
        Девочка хотела опустить глаза вниз, но вместо этого подняла их кверху. Перед ней прямо в воде находился одновременно знакомый и незнакомый мужчина в длинном плаще. Он словно бы был здесь, в реке, совсем рядом, но в то же время пребывал где-то недосягаемо далеко, как посланник богов, явившийся, чтобы успокоить.
        «Успокоить перед смертью? Жнец душ?» - мысли девочки из далеких воспоминаний путались. Страх перед Рорх и ее верным слугой перемешивался с четким ощущением безопасности, возникшим с приходом незваного гостя. Аэлин словно явилось воспоминание из будущего, из времени, в котором она уже знала этого человека.
        ЭтоСУЩЕСТВО…
        - Мальстен?.. - ошеломленно произнесла девочка одними губами, и несколько пузырьков воздуха вылетели из ее груди.
        - Не смотри вниз, Аэлин. Смотри вверх. Видишь руку Аллена? Она сейчас вытянет тебя отсюда. Ничего страшного не происходит.
        Голос Мальстена мягко звучал в воспоминаниях охотницы, и она вновь начинала различать себя прошлую и себя настоящую.
        Девочка послушно подняла взгляд и подалась навстречу руке брата…
        Данталли вновь потянул за нить, стиснув зубы от пронзившей голову вспышки боли, и заставил призрачную пелену приглушить рыдания в памяти Аэлин, приглушить образ непроглядного мрака на дне реки, приглушить мысль «больше никогда», так отчетливо звучавшую в ее сознании.
        Тут же проследовав за своим даром, Мальстен очутился в болоте дьюгара. Сил едва хватало, он сумел лишь окутать это воспоминание все той же мутной пеленой полностью, понимая, что поправить отдельные детали попросту не сможет. Необходимо было отпустить нить. Держать сознание в иллюзии он мог достаточно долго, но изменять его в динамике было непомерно трудно.
        Нить послушно втянулась в руку кукловода, и Аэлин шумно вздохнула, очнувшись от воздействия. В то же мгновение Мальстен, не сумев более удерживаться на непослушных, ослабевших ногах, с резким выдохом опустился на колени и с силой сжал дрожащие руки в кулаки, стараясь дышать глубоко и ровно, чтобы пережить нахлынувшую расплату, жестокость которой вполне можно было сравнить с наказанием за прорыв сквозь красное.
        - Мальстен! - обеспокоенно воскликнула женщина, подоспев к спутнику и присев рядом с ним. - Ты…
        - Дай… мне минуту, - выдавил он, опуская голову, хотя на деле понимал, что минутой вряд ли обойдется. В редкие мгновения подобных воздействий помимо расплаты приходило еще одно страшное чувство: чувство исчезнувшего времени. Мальстен не мог понять, как долго длился контроль над марионеткой, и, соответственно, не мог оценить, сколько продлится расплата. В прошлый раз, когда он захватил человеческое сознание, он потерял шесть часов. Сейчас, похоже, времени прошло немного, судя по положению солнца…
        Охотница досадливо сжала губы в тонкую линию.
        - Мальстен, боги, прости… - шепнула она. - Если б я знала…
        «Ты ЗНАЛА!» - не без злости воскликнул про себя данталли, однако произносить этого вслух не стал, понимая, что чувство вины, что всколыхнется в душе его спутницы, никому пользы не принесет. Тем временем в памяти Мальстена появилось лицо его учителя. В минуты слабости ученика, Сезар Линьи всегда был жесток и бескомпромиссен: он не признавал беспомощность и не давал послаблений, а по отношению к изредка возникающей у ученика жалости к себе выражал исключительно презрение - он всегда учил, что любые тяготы и любую боль необходимо преодолевать молча, потому что такова природа данталли.
        Каждый раз, когда мы применяем нити, Мальстен, мы делаем это осознанно и обязаны нести ответственность за свои поступки. Боль приходит неспроста, она приходит за дело, и наш долг перед богами, наделившими нас этой силой, выдержать свое испытание достойно. Мы не имеем права быть слабыми перед расплатой. Хотя бы потому, что нам это грозит смертью.
        Мальстен плотно стиснул челюсти и осторожно выдохнул.
        Похоже, контроль и впрямь был недолгим: расплата начинала отступать. Руки и ноги все еще предательски дрожали, но уже не столь сильная боль разливалась по телу. Можно было попытаться подняться.
        Охотница почувствовала намерение спутника и помогла ему распрямиться.
        - Уже не раз я наблюдала твою расплату, но, кажется, никогда не сумею к ней привыкнуть… - виноватым полушепотом произнесла Аэлин. - Прости меня, если сможешь. Я не представляла, что это будет… так.
        Мальстен прерывисто вздохнул и кивнул.
        - Все нормально, - бегло отозвался он.
        - И все же, - качнула головой охотница, - прости меня.
        - Не нужно извиняться. Ты была права: твой страх необходимо было хотя бы убавить, а у меня была возможность это сделать. Я сделал. Только это важно. А в том, что я испытываю, я виноват сам.
        - Я бы не стала снимать с Бэстифара ответственность за то, что ты чувствуешь, - отведя взгляд, буркнула Аэлин себе под нос, не сомневаясь при этом, что спутник ее услышит.
        - Бэс не сумел бы ничего добиться без моего согласия, - поморщился данталли. - Прошу, не станем продолжать этот бессмысленный спор.
        Охотница понимающе кивнула. В душе она все еще обвиняла Бэстифара шима Мала в том, что он сотворил с Мальстеном, однако сознавала, что сам данталли аркалу это в вину не вменяет, стало быть, спор и впрямь будет бессмысленным. К тому же Аэлин видела, что на пререкания у ее спутника сейчас нет ни сил, ни желания.
        - Это хотя бы сработало? - устало спросил Мальстен, криво усмехнувшись. - Или мое вмешательство в твое сознание было напрасным?
        Аэлин осторожно перевела взгляд на реку Бреннен и поняла, что с трудом может описать свои ощущения. Обыкновенно, глядя на водоем, она испытывала опасения и откровенную неприязнь, а при мысли, что нужно будет вброд перебираться с берега на берег, и вовсе плохо контролируемый ужас. Сейчас Аэлин готова была поморщиться по старой привычке от одного вида реки, однако не была уверена, что мысль о переходе вызывает в ней прежние чувства. Не вызывала эта мысль и радости - в душе поднимались старые, замутненные воспоминания, когда-то оставившие весьма неприятные впечатления о воде, однако ужас… ужаса не было.
        - Я… не понимаю, - честно ответила охотница. - Пожалуй, и не пойму, пока не попытаюсь перейти на тот берег.
        Она решительно двинулась вперед к первому камню, выступающему из-под воды. Обернувшись к своему спутнику, она обеспокоенно кивнула.
        - А ты сумеешь перебраться? Ты выглядишь измотанным. Не сорвешься?
        - По крайней мере, не должен, - небрежно передернул плечами данталли, осторожно ступая на камень вслед за охотницей.
        - И все же позволь тебе помочь, - почувствовав, что на деле спутник не до конца верит в собственные слова, Аэлин протянула ему руку. - Я себе не прощу, если ты пострадаешь из-за того, что помог мне. Не спорь, ладно?
        Мальстен устало вздохнул и кивнул. Спорить ему не хотелось, срываться с камней тоже, поэтому он принял предложение спутницы и молча взялся за ее руку. Аэлин, в свою очередь, тут же ощутила, что данталли бьет мелкая дрожь, и изумленно округлила глаза: похоже, контроль чужого сознания и впрямь сильно отличался от контроля тела. Аэлин уже не раз видела, сколько времени анкордский кукловод может контролировать своих марионеток. Он способен подчинить себе множество человек одновременно, после чего на его лице с трудом можно обнаружить признаки физических мук, которые приносит расплата. А за контроль над сознанием данталли явно расплачивался жестче, хотя на деле его воздействие на спутницу - единственную марионетку - длилось не более нескольких минут.
        Путь по камням до другого берега реки Бреннен Аэлин преодолела в раздумьях о том, как боги наказывают демонов-кукольников за силы, которыми наделили их. Все это время она крепко держала руку Мальстена, следя за тем, чтобы он не сорвался с камней и успешно перебрался на другой берег. Интуитивно чувствуя, когда спутника покидают силы, она чуть приостанавливалась, позволяя ему передохнуть, старалась максимально облегчить переход, невольно коря себя за то, что данталли приходится переживать из-за ее просьбы.
        Оказавшись, наконец, на другом берегу, Аэлин виновато взглянула на Мальстена и покачала головой. Однако прежде, чем она успела набрать в грудь воздуха, чтобы в очередной раз извиниться, данталли заговорил со слабой, неровной улыбкой:
        - Я рад, что сработало.
        - Что? - нахмурилась охотница.
        - Мое воздействие, - кивнул Мальстен. - Оно сработало. Ты перешла реку без страха. По крайней мере, если этот страх присутствовал, на этот раз тебе удалось его полностью обуздать. Стало быть, вся эта затея была не напрасной, и извиняться за нее снова не нужно. Ты ведь именно это собиралась сделать?
        Аэлин осклабилась.
        - Выходит, не только я успела хорошо тебя изучить за это время, - хмыкнула она. - Ты тоже легко можешь предугадать, как я себя поведу.
        - Просто догадался, - пожал плечами данталли.
        - Не скромничай, - заговорщицки улыбнулась охотница, тут же посерьезнев и кивнув спутнику. - А если серьезно, то ты прав, я собиралась снова извиниться перед тобой, но не за саму просьбу, а за то, что наговорила тебе, решив, что ты отказываешь. Я не должна была так делать, это было несправедливо.
        - Ничего. Я не в обиде.
        - А ведь мог бы, - невесело усмехнулась Аэлин. - После стольких раз, когда ты спасал меня с помощью своих сил, я не имела права бросать тебе таких обвинений. Я… просто хочу, чтобы ты знал, что это было сказано сгоряча, и на самом деле я не думаю, что ты делаешь из людей марионеток в угоду своим прихотям.
        - Даже если б думала, я не стал бы злиться на тебя, - немного снисходительно покачал головой Мальстен. Аэлин непонимающе прищурилась, и он, кивнув, предпочел пояснить. - Широту твоих взглядов мне доказало одно то, что ты не убила меня на берегу Мотт, когда узнала о моей природе. Я не сбрасываю со счетов, что ты охотница, Аэлин, и о том, что за пару недель своих убеждений не изменишь, я говорил серьезно, и даже твои попытки сделать это уже много для меня значат.
        - Я не могу сказать, что мне удалось окончательно изменить их, - досадливо отозвалась Аэлин. - Я уже говорила, что мне трудно принять саму возможность незнания о твоем воздействии на меня, это все еще пугает. И, пожалуй, будет пугать всегда. Но я остаюсь верна своим словам: я никогда не смогу возненавидеть тебя. Даже за это.
        Мальстен понимающе кивнул.
        - Спасибо, - отозвался он и, вздохнув, поглядел вперед, пытаясь подсчитать, сколько они со спутницей смогут пройти до ближайшего привала. - Думаю, нам пора двигаться дальше.
        - Ты нормально себя чувствуешь? - обеспокоенно поинтересовалась женщина.
        - Если ты о дрожи, то еще некоторое время она продлится, - чуть поморщился данталли. - Но в остальном все хорошо. Идти я могу.
        Аэлин с готовностью поправила заплечную сумку и посмотрела на убегающую вперед тропу.
        - Что ж, тогда идем. Вскоре с тракта снова придется свернуть. По пути будет небольшой городок Линддор, и там, насколько мне известно, есть небольшое отделение Культа. Думаю, нам не стоит показываться там. Обойдем лесными тропами.
        - Согласен.
        - И, Мальстен, - криво улыбнулась охотница, продолжив свою мысль, лишь поймав взгляд спутника на себе, - если нам по пути снова встретится хоть одна неизвестная деревня…
        - Обойдем ее за пару лиг, - закатив глаза, бегло отозвался данталли, вернув охотнице улыбку.
        С этими словами спутники двинулись вдоль по тропе.
        Фрэнлин, Везер
        Двадцать девятый день Матира, год 1489 с.д.п.
        Перед двумя всадниками в ярких одеяниях Красного Культа, кони которых легким шагом двигались по главной улице города, расступались люди, периодически бросая на чужеземцев заинтересованные взгляды. В том, что эти два человека были именно чужеземцами, ни у кого сомнений не возникало хотя бы потому, что местные жрецы в большинстве своем носили не дорожные кожаные доспехи, а повседневные алые рясы - походные одежды были здесь редкостью. Да и как-то иначе эти два всадника держались, чем-то неуловимо отличались от фрэнлинских последователей Культа. Было в их виде и поведении нечто властное, почти царственное. Горожане словно подспудно чувствовали, что во Фрэнлин прибыли важные персоны, и с первого взгляда сочли их едва ли не лицами высшей власти в организации, охотящейся на данталли, посему спешили проявить должный пиетет.
        Начиная от городских ворот, спутники двигались по городу молча. Один из всадников, светлые редкие волосы которого ниспадали на лицо, чуть скрывая собою мутное молочное бельмо, затягивающее оба глаза, морщился, принюхиваясь к городским запахам. Его напарник - очень коротко стриженный грузный мужчина - уделял внимание самому виду Фрэнлина: вглядывался в окна серокаменных домов, изредка устремляя свой взор на некоторых жителей, смотрящих на чужеземцев с нескрываемым любопытством, разглядывал вывески лавок и таверн, жалея, что остановится не в одной из них, а в обители Культа, следил, чтобы никто из горожан не попался ненароком под копыта.
        - Опрятный городок, - хмыкнул Иммар Алистер, не в силах более выдерживать тягостного молчания, воцарившегося между ними со спутником. - Опрятнее большинства из тех, где нам приходилось бывать.
        - Воняет нечистотами, как и все другие, - хмуро бросил Ренард, плотнее сжимая поводья, - и гарью.
        - Гарью? - удивленно переспросил напарник, и жрец Цирон чуть повернул голову в его сторону. - Хочешь сказать, здесь что-то горит?
        - ГОРЕЛО. Несколько дней тому назад. Запах уже не такой ощутимый, чтобы его почувствовал зрячий, но лично для меня он легко различим. Недавно тут был пожар, где-то к востоку от нас.
        Губы Ренарда сжались в тонкую линию. Похоже, неприятный запах, который чувствовал он один, сильно сбивал слепого жреца с толку, однако сообщать об этом он, разумеется, не собирался.
        - Не люблю города, - заключил Цирон, вновь поворачивая голову по направлению движения.
        Иммар глубоко вздохнул, попытавшись уловить тот самый запах, о котором говорил его спутник, но ничего такого не почувствовал.
        - Неужто тебе все города чем-то не угодили? - поинтересовался он. - А как же Флацдер? Ты ведь там много лет прожил.
        - Флацдер от других тоже ничем не отличается, - хмуро бросил Ренард в ответ, явно показывая нежелание говорить о своей родине.
        - То есть, тебе ближе деревни, - скорее, утвердил, чем спросил Иммар.
        - Немного. Хотя ближе всего мне незаселенные пространства между деревнями и городами, где только природа и где почти нет людей. Однако, к сожалению, данталли, которых мы выслеживаем, редко прячутся на таких территориях, чаще всего их приходится вынюхивать именно в городах, - последние слова слепой жрец бросил с нескрываемой досадой.
        - Такова уж природа этих демонов, брат, - пожал плечами Иммар.
        - Да. Такова, - коротко отозвался Ренард, предпочтя не развивать свою мысль.
        Жрец Алистер понимающе замолчал, решив более не донимать своего напарника разговорами. Возможно, Ренарду, ведя беседы, было еще труднее сконцентрироваться на передвижении по городу, который, как и все другие места, для него представлял собою лишь нескончаемую черноту. Иммар невольно прикрыл глаза и постарался сориентироваться по запахам и звукам в округе, однако тут же понял, что не сможет долго ехать вслепую. А ведь из-за того, как Цирон держался, его соратники периодически забывали о его дефекте и относились к нему, как к зрячему воину.
        Задумавшись об этом сейчас, Иммар страстно захотел поговорить об этом с Бенедиктом. Руководитель передвижного оперативного отряда Культа явно лучше понимал Ренарда, представлял, как тот относится к работе в этой команде, как реагирует на то, что его братья иногда забывают о его врожденном дефекте. Держит ли Ренард обиду на своих соратников? Или, быть может, он благодарен за возможность почувствовать себя полноценным в глазах других - хоть иногда?.. Для Иммара подобные тонкости человеческой души были загадкой.
        - Я чем-то задел тебя, брат? - вдруг прошелестел Ренард, вырывая напарника из раздумий. Тот встрепенулся и покачал головой.
        - Задел? С чего ты взял? - недоуменно переспросил он, не представляя себе, как слепому жрецу удалось почувствовать его смятение.
        - Предположил, - ухмыльнулся Ренард. - Звук твоего дыхания изменился: ты вдруг начал дышать громче и через нос, причем вдохи мерные и медленные, а выдохи много резче и шумнее. В спокойной обстановке ты дышишь так, только когда крепко задумываешься о чем-то неприятном. Судя по тому, что этому предшествовал наш диалог, я сделал вывод, что мог задеть тебя. Если так: поверь, у меня не было такого намерения.
        Иммар нервно усмехнулся. В этом вопросе он был полностью солидарен с Бенедиктом: умение Ренарда почувствовать настроение (и даже иногда прочесть мысли) человека по одному лишь звуку дыхания казалось настоящей магией.
        - Можешь быть спокоен, я на тебя никакого зла не держу, - заверил жрец Алистер, понимая, что его напарник ждет ответа.
        - Зла, быть может, и не держишь, но то, что я тебя задел, все же не отрицаешь, - хмыкнул Ренард.
        Ответа не последовало, и жрец Цирон, глубоко вздохнув, заговорил снова.
        - Я не люблю города, потому что в любом из них - в каком бы я ни оказывался - очень скоро люди начинали судачить за моей спиной. Кто-то жалел меня, кто-то высказывал предположения, что моя перерожденная душа в этой жизни осуждена богами, кто-то говорил о том, что я ему неприятен. Многие сочувственно возвещали о том, что «такому бедолаге, как я», никогда не найти себе жену, потому что «какая же за неполноценного замуж пойдет».
        Иммар поджал губы, не зная, что ответить. Ренард продолжил.
        - Я с самого детства вынужден был доказывать этим людям, что мне не нужно их сочувствие, что меня не волнует их мнение, и что мой врожденный дефект не помешает мне устроить свою жизнь. Тем не менее, в предположении, что ни одна женщина не согласится сочетаться узами брака со слепцом, и ни один родитель своей дочери такой судьбы не пожелает, они были правы. У меня не было за плечами громких титулов и несметных богатств, посему перспективным женихом я ни для одной девицы не являлся. В юности я верил, что однажды найдется та, которой сильное чувство ко мне поможет разглядеть за моим недугом полноценного человека. Надеялся, что в моей внешности может заинтересовать и что-то помимо слепого бельма на глазах, однако эти надежды быстро развеялись: женщины шарахались от меня, кроме тех, что за несколько фесо готовы были отдаться любому. На этом основании я сделал вывод, что обладаю внешностью непривлекательной. Хотя, говоря об этом, я понятия не имею, что это может значить. Понятие привлекательной внешности, как ты понимаешь, всю жизнь для меня было несколько… загадочным.
        На лице слепого жреца появилась невеселая ухмылка, тут же погасшая. Иммар неуютно передернул плечами. Никогда прежде Ренард не рассказывал свою историю в таких деталях, и с одной стороны его напарник был благодарен ему за доверие, однако с другой он был не рад, что услышал ее.
        - Города я сменял чуть реже, чем продажных женщин. Ты, к слову, знал, что родился я не во Флацдере? Местом моего рождения был какой-то безымянный притон в Монрихе. Матери я никогда не видел: она то ли умерла при родах, то ли просто сбежала, мне никто не говорил, да я и не спрашивал - не видел смысла, да и не у кого было. Детство я провел в приюте в Монрихе при Храме Тринадцати, где меня оставили на пороге сердобольные постояльцы того самого притона. Несколько лет прислуживал в храме, выполняя самые простые работы, которые могли доверить слепому, чтобы получить хоть какую-то пользу. Именно там, будучи вынужденным сносить нападки других детей из приюта, я научился ориентироваться в пространстве без помощи зрения, притом - как мне говорили - довольно неплохо. В тот же период пришлось научиться защищаться подручными средствами от мальчишек, норовивших толкнуть и дезориентировать. Я стал различать шаги на слух, чувствовать настрой человека по тому, как он дышит, с частым успехом чувствовал придуманные другими детьми ловушки на расстоянии. Это вселило в меня определенную уверенность в собственных силах,
и чуть позже я сбежал. Добрался до Тана. Пару лет там перебивался на мелких заработках. В то же время я и начал изучать фехтование - нашелся сын кузнеца, который - поначалу из жалости, а позже из интереса - решил внять моей просьбе и научить меня держать меч. В том городке я задержался в итоге на шесть лет, помогал по хозяйству в кузне за еду и кров, учился, слушал разговоры, которые вели обо мне сострадающие граждане. Позже мой друг все больше времени начал проводить с одной девицей, дело двигалось к свадьбе, и я понял, что более не стоит тяготить своего совестливого учителя своим присутствием. Пожил в нескольких мелких деревнях, затем направился в Ильм, надеясь попасть во флацдерское отделение Красного Культа. За время своих странствий я находил немало противников и учителей фехтования. Я научился обходиться без зрения и превосходить даже зрячих бойцов, и надеялся, что это позволит мне пройти вступительные испытания в Культ. Чтение с меня по понятным причинам спрашивать не стали. Встретившись со мной, старший жрец флацдерского отделения сразу настроился скептически, но все же дал мне шанс показать
себя в поединке - то ли забавы ради, то ли из интереса, не знаю. В итоге меня приняли в Культ, но, как ты понимаешь, и там я долгое время был не к месту. Приходилось пробивать себе путь в дознаватели грубой силой, убеждением и навыками, ежедневно совершенствуясь в своих умениях, чтобы затмить ими свои слабые стороны. А после - в семьдесят третьем году - во Флацдер нагрянул Бенедикт. Дальше ты все знаешь.
        Иммар прерывисто вздохнул.
        - Ты никогда этого всего не рассказывал, - осторожно проговорил он, тут же заставив жреца Цирона нахмуриться.
        - А ты и не спрашивал, - голос Ренарда прозвучал холодно и отстраненно.
        Его напарник нервно перебрал пальцами, чувствуя, что история эта оказалась тяжелой для восприятия и душевно изматывающей.
        - Я пытаюсь понять, что могу сказать в ответ, но в голову ничего не приходит. Мне кажется, любая моя реплика будет воспринята тобой с неприязнью.
        - Правильно кажется, - усмехнулся Ренард, - потому что сочувствие меня злит, признание моих успехов кажется неискренним, а отсутствие и того, и другого наводит на мысль о невнимательности собеседника. И при всем этом какой-то реакции я жду.
        - Какой была реакция Бенедикта? - склонив голову, спросил Иммар. - Ему ты, я уверен, рассказывал.
        Цирон осклабился.
        - Бенедикт сказал мне, что я свой недуг сердечно люблю и лелею его при каждой возможности, поэтому и преподношу эту историю так, что люди невольно начинают сочувствовать. Он сказал, что его реакцией я могу считать одно то, что он взял меня в команду, а стало быть, должное впечатление я уже произвел, и моего нытья по поводу моего прошлого он больше слышать не желает. Прошлое должно оставаться в прошлом.
        Иммар нервно рассмеялся.
        - Чего-то подобного следовало ожидать.
        - А я тогда не ожидал, и его слова произвели неизгладимое впечатление.
        - Жаль, что я не могу сказать того же, - нахмурился жрец Алистер. - Во мне твоя история вызывает сочувствие и… уважение. Мне кажется, я бы не сумел так пробиться в Культ, как это сделал ты. Я был простым идейным юнцом с большим запалом, когда пришел на испытания. У меня была грубая сила, и только ею я пользовался на испытаниях. Читать и считать меня научили уже в стенах Культа. Я был готов бросаться на данталли с истовой яростью, и жрец Бриггер всегда говорил мне, что эту ярость бы направить в нужное русло. А после появился Бенедикт и оценил мой потенциал по достоинству, сказав, что ему нужен человек с такими задатками и такой преданностью делу.
        - А почему ты решил пойти в Культ?
        - По юношеству хотел славы и приключений, а становиться пекарем, как мой отец, не собирался, вот и выбрал другой путь. Долго собирался, если честно, хотя головное отделение было видно из окна нашего дома, и я каждое утро мечтательно на него смотрел, представляя, какое будущее меня там ждет. Однажды утром отец просто поставил меня перед выбором: либо я иду к своей пресловутой мечте, расположенной за пару улиц от дома, либо забываю о ней и серьезно подхожу к семейному делу. Я думал до заката, затем собрал вещи и ушел в Культ. Простая, неинтересная история на фоне твоей.
        - Тебе ведь будет неприятно, если я соглашусь? - качнул головой Ренард.
        - А толку от этой неприязни? - хмуро спросил Иммар. - Ведь дела так и обстоят. К чему обижаться на правду?
        Жрец Цирон понимающе кивнул.
        - Всегда радовала твоя прямота.
        - А вот и местное отделение, - искренне радуясь перемене темы, отозвался Иммар и с облегчением вздохнул.
        Здание, принадлежавшее Красному Культу во Фрэнлине, не шло ни в какое сравнение с тем, что стояло в Сельбруне или Хоттмаре. На вид оно ничем не отличалось от других серокаменных домов этого городка, разве что чуть превосходило их в размерах и было отмечено красным флагом, развевающимся на крыше.
        Конь Иммара нетерпеливо фыркнул, и всадник спешился, с удовольствием потянув уставшую спину. Ренард неслышно оказался рядом со своим напарником и кивком головы указал вперед, похоже, заранее расслышав шаги приближающихся жрецов в красных рясах.
        - Доброго дня, братья, - голосом, наводившим на мысли о Жнеце Душ, поздоровался слепой жрец, и в уголках его губ наметилась едва заметная улыбка.
        Два человека, вышедших навстречу чужеземцам на секунду одновременно замерли, оценивая пришельцев, затем возобновили шаг и отозвались приветственными кивками.
        - Добро пожаловать во Фрэнлин, - вежливо кивнул один из них - долговязый худой мужчина средних лет с темными волосами, чуть тронутыми сединой, и острой бородкой, делавшей его лицо на вид еще тоньше. Небольшие, близко посаженные серые глаза прищурились при взгляде на Ренарда Цирона, и тут же изумленно распахнулись: почти всегда первая реакция на слепого хоттмарского воина была именно такой. Второй жрец - также отличавшийся высоким ростом, но обладавший более массивным телосложением и серо-русым цветом волос, ниспадающих на плечи, внимательно изучил Иммара и кивнул ему в знак приветствия.
        - Мы не ожидали гостей из других отделений, - приятным голосом проговорил широкоплечий фрэнлинец, - но всегда рады приветствовать соратников. Представьтесь, господа, прошу.
        - Ренард Цирон, - тихо отозвался слепой жрец и кивком головы указал в сторону своего напарника, - и Иммар Алистер. Мы представляем хоттмарское отделение Красного Культа, Кардения.
        Проведя рукой по бородке, первый встречающий чуть нахмурился.
        - Хоттмар? - переспросил он. - Цирон и Алистер? Оперативная группа Бенедикта Колера?
        - Хотелось бы и ваши имена узнать, братья, - нарочито подчеркивая обращение, произнес Ренард, словно специально выбирая из своих тембров тот, что зачастую вызывал у неподготовленных к его неординарной персоне людей искренний испуг.
        Жрецы фрэнлинского отделения заметно растерялись, однако практически сразу овладели собой и с готовностью назвали свои имена:
        - Просим простить нашу невежливость. Жрец Герик Корнделл, - сказал первый, чуть пригладив седые виски. - А это мой коллега, жрец Эфром ЛЕмми. Итак, вы здесь, господа, по поручению старшего жреца Кардении, насколько я понимаю?
        - Верно понимаете, - присоединился к разговору Иммар. - Сам он сейчас находится в головном отделении, в Кроне. Приказ наведаться во Фрэнлин поступил нам оттуда и был поддержан жрецом Бриггером лично.
        - И все же нам о вашем визите не сообщали, - прищурившись, отозвался Лемми, окинув пришельцев подозрительным взглядом. - Позволите узнать, с какой целью вы приехали во Фрэнлин?
        Иммар набрал в грудь воздуха, чтобы ответить, однако Ренард стал чуть впереди него и тихим внушительным тоном, ответил:
        - Не позволим, увы. У нас дело исключительной важности к вашему старшему жрецу. Говорить мы будем лично с ним и без свидетелей.
        - Боюсь, это не так просто, господа, - спокойно выдерживая невидящий и одновременно пронизывающий взгляд затянутых слепым бельмом глаз, отозвался Корнделл. - Жрец Дервин - занятой человек, он не может отрываться от важных дел, охватывающих все наше отделение… да и город в целом, по первому требованию любого случайного прохожего.
        Иммар сжал руки в кулаки, и Ренард, казалось, почувствовал его настроение. Он приподнял руку в останавливающем жесте, на губах его появилась нехорошая улыбка.
        - Что ж, брат, нам с тобой придется подождать, пока жрец Дервин решит свои дела исключительной важности. В конце концов, мы прибыли во Фрэнлин в весьма неоднозначное время для города: не думаю, что НЕКОТОРЫЕ МЕСТНЫЕ ЖИТЕЛИ, которым в скором времени предстоит менять КОСТЮМЫ НА КАРНАВАЛЕ, сильно рады недавнему пожару в городе. Это очень нервные… гм… граждане, и им требуется полная безопасность, иначе, чего доброго, будет бунт, верно ведь?
        Иммар с трудом сдержал улыбку при виде побледневших лиц Лемми и Корнделла.
        - Стоит ли говорить более прямо здесь, НА УЛИЦЕ, что о ситуации в городе мы прекрасно осведомлены? - нарочито миролюбиво улыбнулся Ренард. - Или стоит повторить, что наш приезд санкционирован головным отделением Культа - в конце концов, вы могли не расслышать этого при встрече? Возможно, у жреца Дервина все же найдется возможность принять нас в срочном порядке?
        Корнделл прерывисто вздохнул.
        - Я отведу вас, - упавшим голосом отозвался он.
        - Премного благодарны, - кивнул Ренард и обратился к Лемми. - Если вас не затруднит, позаботьтесь о наших лошадях. Животные устали с дороги, им требуется отдых, вода и корм.
        Эфром отозвался коротким кивком, тут же вспомнив, что собеседник его не видит, мгновенно встрепенулся и отозвался:
        - Не затруднит, разумеется.
        - Спасибо, - мрачно буркнул Иммар, проследовав за своим напарником в здание. Минуя длинный прямой коридор, ведущий, по-видимому, к кабинету старшего жреца, он невольно отметил про себя, с какой легкостью Ренард взял на себя инициативу Бенедикта. Даже не видя своего собеседника, жрец Цирон с легкостью внушал полный уважения страх, умел спокойно привести веские аргументы, поставить любого зазнавшегося выскочку на место, не применяя при этом ни грубой силы, ни повышенного тона.
        Впервые с момента вступления в оперативную группу Колера Иммар всерьез задумался о том, чем он сам ценен для этой команды. И будет ли он столь же ценен в скором времени, когда в нее вступит Киллиан Харт? Иммар немногое знал об этом мальчишке, помнил лишь его поведение на помосте в Олсаде, где он едва не рухнул в обморок от вида казни, хотя, надо отдать должное, мужественно принял вызов Ганса Меррокеля и остался стоять у костра в самые страшные минуты. Перед олсадской толпой Харт тоже не спасовал, и хотя изначально, казалось, растерялся, быстро взял ситуацию под контроль и зарекомендовал себя как хороший оратор.
        Обратившись к этим воспоминаниям, Иммар невольно вспомнил тот холодный осаждающий тон Бенедикта, когда прозвучало замечание о слабых нервах мальчишки…
        Закрой рот. Ты слышал.
        От этих слов, произнесенных ледяным голосом, действительно становилось не по себе. В ту же минуту выяснилось: Бенедикт по какой-то причине счел Киллиана Харта достойным и всерьез за него взялся, раз решил подключать его к делу и везти его с собой в Крон. Какую роль Колер готовит этому юнцу?
        Раздумья Иммара прервал стук: Герик Корнделл настойчиво постучал в дверь кабинета старшего по фрэнлинскому отделению и, не дожидаясь ответа, заглянул внутрь.
        - Жрец Дервин? Прошу прощения за вторжение, но к нам приехали наши коллеги из хоттмарского отделения Культа, и у них к вам срочное, ВАЖНОЕ дело. Разрешите пригласить их?
        Из кабинета послышался на удивление энергичный молодой голос, нисколько не вязавшийся с представлениями Иммара о старших жрецах: на его памяти большинство руководителей городских отделений Культа были людьми в возрасте, которые занимали свой пост уже не один десяток лет.
        - Разумеется, Герик, пусть наши гости войдут, - ответствовал Дервин.
        Корнделл отступил от двери и жестом пригласил хоттмарцев внутрь.
        Кабинет оказался просторным и светлым, что сильно контрастировало с обстановкой, которую обустроил для себя Урбен Леон в Олсаде. Темные шторы на широком окне, из которого пробивался яркий дневной свет, были раздвинуты, а на большом столе стояла для вечерней работы масляная лампа - сейчас не зажженная. Мебели здесь находился лишь необходимый минимум, никаких декоративных элементов, что наводило на мысль о том, что обитатель сего кабинета - человек весьма практичный и несентиментальный.
        Иммар заинтересованно окинул взглядом помещение, тут же сконцентрировав внимание на его хозяине, и уверился в своих первоначальных выводах: жрец Дервин и впрямь оказался моложавым мужчиной, которому на вид можно было дать не больше тридцати пяти лет. Густые каштановые волосы были тщательно расчесаны и ниспадали на плечи, аккуратная борода обрамляла губы. Дервин обладал прямым решительным профилем, голубые глаза окинули вошедших оценивающим заинтересованным взглядом и остановились на Ренарде.
        В отличие от Лемми и Корнделла старший жрец фрэнлинского отделения ни капли не удивился, увидев перед собой слепого воина, столь свободно ориентирующегося в пространстве: то ли был наслышан об особенностях Цирона, то ли попросту был скуп на удивление, то ли весьма умело контролировал выражение своего лица.
        При виде хоттмарских коллег Дервин поднялся со своего места, сделал несколько нарочито громких шагов по направлению к гостям, приветственно кивнул Иммару и заговорил:
        - Рад встретить вас во Фрэнлинском отделении Культа, господа, - звучно произнес он, протягивая руку Иммару. Обменявшись с ним рукопожатием, он перешел к Ренарду и повторил движение, сказав, - я протягиваю вам правую руку, жрец, просто вытяните свою чуть вперед, и сможем поприветствовать друг друга.
        Реплика прозвучала без тени смущения, которое обычно нападало на любого, кто не был подготовлен к встрече с Цироном. Едва ли не впервые на памяти Иммара его напарник не сумел проконтролировать собственное лицо, и его брови на секунду изумленно приподнялись. Быстро совладав с собой, слепой жрец протянул руку навстречу рукопожатию, после чего глава фрэнлинского отделения отрывисто кивнул, вернулся к своему столу и, опершись на него, сложил руки на груди.
        - Мое имя Алан Дервин. А вы, насколько я понимаю, жрецы Иммар Алистер и Ренард Цирон из оперативного отряда Бенедикта Колера? Наслышан о вас, и, надо признать, вы легко узнаваемы. Вашего командира также следует ожидать в ближайшее время, или вы прибыли неполным составом?
        Иммар решил на этот раз взять инициативу разговора в свои руки и кивнул.
        - Пока что жрец Колер решает важные вопросы в Кроне, жрец Дервин. Мы же здесь по его поручению, а также по поручению Карла Бриггера.
        - Вот как, - понимающе кивнул Алан, чуть помедлив. - Что ж, в таком случае, излагайте. Я так понимаю, вы не привыкли к долгим расшаркиваниям и предпочитаете переходить сразу к делу. Я весь внимание, господа.
        Иммар вновь оценивающе посмотрел на руководителя местного отделения. Алан Дервин при первом же взгляде производил впечатления человека деятельного, расторопного, внимательного к фактам и деталям. Несмотря на то, что во фрэнлинском отделении явно служили жрецы много старше его, не возникало сомнений, что Дервин имеет здесь высокий авторитет и пользуется уважением всех последователей Культа. Этому человеку явно не впервой было вести деловые переговоры, и подходил он к ним с большой долей уважения.
        - Мы приехали поговорить с вами о хаффрубах, проживающих в городе. Сейчас в головном отделении прорабатываются варианты решения одной тяжелой ситуации с опасным данталли, и жрецы Колер и Бриггер полагают, что сЕмьи хаффрубов Фрэнлина могут быть нам весьма полезны в этом деле, - ответил Ренард, и глаза Дервина заинтересованно блеснули в ответ.
        - Могу я поинтересоваться, что за данталли?
        - Нет, - строго отозвались хоттмарцы хором. Цирон чуть повернул голову в сторону напарника и продолжил говорить с Аланом. - Не можете. Информация держится в строгом секрете до распоряжения сверху, поэтому вряд ли вам ответят, даже если вы отправите соответствующий запрос.
        - Я вас понял, - примирительно кивнул Дервин. - То есть, я должен буду оказать вашей группе любое посильное содействие, и спрашивать, что мне за это будет, не имеет смысла - лучше спросить, чего мне за это НЕ будет?
        Иммар оценивающе хмыкнул, Ренард чуть склонил голову набок.
        - Я бы не стал так сгущать краски, жрец Дервин, однако мыслите вы в верном направлении. Пока мы можем лишь просить вашей посильной поддержки и ничего не предлагать взамен. Возможно, позже ситуация изменится, и вы сможете получить всю интересующую вас информацию, но пока - нет, - ответствовал Цирон.
        - Что ж, - развел руками Алан, - тогда задавайте свои вопросы, господа. Что конкретно вас интересует относительно хаффрубов Фрэнлина?
        - Их сотрудничество, - утвердительно кивнул Ренард. - Необходимо устроить встречу с обеими семьями, что живут в городе. Мы должны озвучить им просьбу жреца Колера.
        Дервин невесело усмехнулся и качнул головой.
        - Вы, верно, не знаете, господа, но не так давно в нашем городе случился один неприятный инцидент…
        - Пожар, - утвердительно кивнул Ренард.
        - Так вы в курсе? - Алан прищурился.
        - Не совсем так. Мы это узнали, как только въехали в город. На улицах об этом не говорят, но запах гари все еще витает в воздухе. Я так понимаю, этот пожар заставил хаффрубов напрячься?
        Из груди Дервина вырвался нервный смешок.
        - О, вы не представляете себе, как вы правы, жрец Цирон! Учитывая, что из-за этого пожара во Фрэнлине осталась только одна семья хаффрубов.
        Иммар шумно втянул в себя воздух, Ренарду не без труда удалось сохранить невозмутимый вид. Алан окинул хоттмарцев внимательным взглядом и кивнул, приготовившись рассказывать:
        - Начнем с того, что во Фрэнлине жило две семьи хаффрубов: одна обосновалась в городской страже, вторая держала трактир «Старый Серп». На двадцать второй день Матира сюда, насколько я успел выяснить, явилось двое путников. Представились артистами, сказали, что хотят выступить на будущем карнавале и подыскивают себе место.
        - Двое путников? - настороженно переспросил Ренард. - Мужчина и женщина, я так полагаю? Имена известны?
        - Грегор и Беата Шосс, - кивнул Алан.
        Иммар, нахмурившись, взглянул на Ренарда, и тот, словно почувствовав это, чуть повернул голову в сторону напарника.
        - Прит, семья кузнеца, - мрачно констатировал Иммар.
        - Это они, - кивнул Ренард, тут же вновь обратившись к Алану. - Похоже, в ваш город нагрянули опасные преступники, жрец Дервин. Ориентировки на них разосланы по всем отделениям Культа.
        Алан недоверчиво нахмурился, склонив голову.
        - Преступники, которых разыскивают все отделения Культа Арреды? Тот самый особо опасный данталли и некая охотница… как ее…
        - Аэлин Девери, - напомнил Иммар.
        - Что ж, если предположить, что мужчина, представившийся Грегором Шоссом - на самом деле данталли, страшно представить себе, что это за существо. Похоже, по-настоящему оценить масштаб опасности я не сумел. Дело в том, что в ночь на двадцать третий день Матира в «Старом Серпе» начался пожар, здание полностью сгорело, с трудом спасли соседние дома, пламя перекинулось. Та семья хаффрубов погибла - вся до последней особи. Одного из ее членов нашли на площади его собратья из городской стражи. Они убрали все тела, чтобы не видели горожане, но, как вы понимаете, сами всерьез переполошились. Сейчас отрабатывается версия, что во Фрэнлин приходили охотники на иных - работа в их духе и проведена была чисто, тихо, профессионально…
        - Пожар - это, вы хотите сказать, тихо было? - хмыкнул Иммар, тут же удостоившись строгого оценивающего взгляда местного старшего.
        - Я сказал, что был пожар в «Старом Серпе», но я не говорил, что хаффрубы погибли именно в нем, - отчеканил Алан. - Большинство особей были найдены обезглавленными во дворе. При них было оружие, им было, чем защищаться, но, похоже, они его не применили.
        Дервин внимательно вгляделся в невидящие глаза Ренарда и изучающе склонил голову.
        - Жрец Цирон, - севшим голосом обратился он, - хотите сказать, есть вероятность, что применить оружие хаффрубам помешал ДАНТАЛЛИ?.. Простите мне мой скептицизм, но это ведь просто нелепо! Я даже умение демонов-кукольников прорываться сквозь красное могу принять на веру с большой натяжкой, но пролом природной сопротивляемости хаффрубов - это немыслимо!
        Ренард неопределенно повел плечами.
        - Мы, говоря по чести, не знаем до конца, на что способно это существо. Но прорыв сквозь красное мы зафиксировали отчетливо: несмотря на защитные одежды наших братьев из Олсада, этот демон устроил кровавое представление на площади, взяв под контроль пятнадцать жрецов, после чего скрылся со своей пособницей и, похоже, направился в вашу сторону. Возможно, если ему такое по силам, он мог и через защиту хаффрубов переступить, но выводы делать рано: в конце концов, с ним была охотница, и она… сильный боец, мне доводилось оценить ее в деле. Возможно, обезглавленные хаффрубы - это ее работа. В конце концов, это то, чем она зарабатывает на жизнь.
        - Почему она путешествует с данталли? - качнул головой Алан. - И кто он такой? Как вышло, что на свободе разгуливает демон, способный на ТАКОЕ, а мы даже не знаем его имени?
        «Прекрасно вы его имя знаете», - скрипнув зубами, подумал Иммар, сжав кулаки, однако промолчал и отвел взгляд в сторону.
        - Я уже говорил, что на эти вопросы не могу отвечать.
        - Я имею право знать! - повысил голос Дервин. - Хотя бы старшие жрецы городских отделений должны быть осведомлены о таких опасностях! Вы обязаны сказать мне, под моей ответственностью целый город!
        Ренард хмыкнул.
        - При всем уважении, жрец Дервин, вы слишком юны, чтобы размахивать передо мной своим званием.
        Слова явно задели Алана, однако он успешно совладал с собой и, вторя тону собеседника, ответил:
        - При всем уважении, жрец Цирон, вы слишком слепы, чтобы вообще представлять нашу организацию. И, тем не менее, мы с вами оба здесь, на своих местах. Поэтому я повторю свой вопрос: кто этот данталли? Я должен. Знать.
        Иммар прерывисто вздохнул, с опаской поглядев на своего напарника.
        На некоторое время в кабинете старшего жреца фрэнлинского отделения Культа повисла пугающая тишина. Затем Ренард заговорил, и голос его звучал даже страшнее обычного.
        - Если вы так хотите подробно узнать об этом данталли, направьте запрос в головное отделение лично жрецу Бриггеру. МЫ же не вправе разглашать эту информацию до поступления соответствующих указаний. Если до выяснения вами подробностей дела вы не сможете удовлетворить нашу просьбу, нам с братом придется искать хаффрубов самостоятельно, а это поднимет лишнее волнение среди горожан. Поэтому перво-наперво рекомендую вам устроить мне и жрецу Алистеру переговоры с оставшейся семьей этих существ. Уверен, они захотят сотрудничать, так как МЫ не собираемся отнекиваться с помощью версии с охотниками, поимка которых не входит в наши обязанности. Мы собираемся помочь хаффрубам отомстить за собратьев и одновременно помочь всей Арреде избавиться от опаснейшего демона. Так как, жрец Дервин? Вы будете соблюдать свои формальности или окажете содействие?
        Из груди Алана вырвался протяжный вздох. Он чуть опустил голову и кивнул.
        - Я прикажу разместить вас в комнате для отдыха. Вечером организую вам встречу с хаффрубами. До вечера сможете подождать?
        Ренард отозвался лишь кивком.
        - Что-нибудь еще вам понадобится? - поинтересовался Дервин.
        - Эревальна, которая может связаться с Кроном, - тут же откликнулся слепой воин. - Нам нужно сообщить Бенедикту о пожаре и высказать в связи с этим свои соображения.
        Алан поморщился и ответил явно с большой неохотой:
        - Будет вам эревальна, господа.
        Крон, Сельбрун
        Двадцать девятый день Матира, год 1489 с.д.п.
        Бенедикт мерно бродил из стороны в сторону по тренировочной площадке, изредка поглядывая на небо, которое вот-вот должно было разразиться холодным осенним дождем. Предупреждающе пронизывающий ветер то и дело трепал плащ старшего жреца Кардении, пролетал по рядам молодых последователей, выжидающе переминавшихся с ноги на ногу.
        Бенедикт тоскливо вздохнул, поняв, что лишь из немногих этих желторотиков получатся по-настоящему толковые оперативные работники, способные не только отсиживаться в отделениях и заниматься бумажной волокитой, но и выполнять основную задачу, которую взвалил на себя Красный Культ.
        «Сейчас в наших рядах становится все больше теоретиков. Они метят в политики, жаждут влиятельных постов и переговоров с правящими верхушками Совета Восемнадцати», - не без досады подумал Колер. - «Все это, конечно, важно, но все же, когда Яприходил на службу, большинство новичков хотело в будущем ловить данталли, а не возиться с бумажками. Если так пойдет и дальше, Культ вскоре начнет лишь облагать демонов-кукольников завышенными налогами и заставлять их проходить через массу бумажных процедур вместо того, чтобы избавлять Арреду от этой заразы!»
        С трудом отвлекшись от назойливых мыслей, которые еще пару лет назад он назвал бы старческим ворчанием, Бенедикт глубоко вздохнул и снова окинул взглядом беспорядочную толпу молодых жрецов. Среди них были люди разного возраста и телосложения, они по-разному держали осанку, по-разному показывали свое умение выжидать, и явно обладали различной степенью готовности к тренировкам. Единственным, что объединяло кронских последователей Культа, был взгляд, который все они обращали на Колера. Они смотрели на великого палача Арреды с уважением и готовы были внимать каждому его слову.
        «Что ж, будут вам слова», - подумал Бенедикт и заговорил:
        - Рад видеть всех вас здесь, братья! - голос старшего жреца Кардении зазвучал в полной тишине: стоило ему начать свою речь, как все остальные тут же притихли и, казалось, даже перестали дышать. Лишь протяжно завывающий осенний ветер не желал стихать от слов знаменитого палача. - Ваш лектор жрец Сайер попросил меня провести с вами занятие по теории. Однако к чему мне повторять вам весьма скомканный курс, который давно остался для меня в этих аудиториях, если его вам отлично прочтут и без меня? Я счел более важным посмотреть, на что вы способны на практике. Ведь именно практика в какой-то момент может спасти вам жизнь, учитывая, что любой жрец Культа должен быть ориентирован на схватку с данталли.
        Колер выдержал паузу, бегло оценив реакцию новичков. Стояли они молча, никто не перешептывался с соседями, не высказывал замечаний, однако в глазах некоторых из них мелькнул огонь отрицания - такие люди уже решили для себя, что после обучения станут заниматься далеко не оперативной работой.
        Бенедикт тоскливо вздохнул.
        - И условия для этой самой схватки я планирую задать нестандартные, дабы чуть разбавить ваш привычный теоретический курс.
        На этот раз по рядам новичков прошлась волна заинтересованных вздохов. Стоявший в отдалении Леонард Сайер вопросительно посмотрел на Колера, непонимающе прищурившись. Бенедикт невольно подумал, что сейчас откуда-то из толпы мог прозвучать требовательный голос Карла Бриггера, приказывающий остановить занятие, а после должна была бы последовать долгая разъяснительно-воспитательная беседа за одно намерение вселить в молодых жрецов неуверенность. Однако, на счастье своевольного Бенедикта, Карла поблизости не оказалось.
        Нет, Колер не собирался нарушать приказ старшего жреца и прямым текстом рассказывать новичкам о возможности данталли прорываться сквозь красное. Но он все же считал своим долгом хоть как-то подготовить их к такой возможности, пусть это и будет выглядеть отголоском воспаленной фантазии жреца, фанатично относящегося к оперативной службе.
        - Все мы носим защитные красные одежды, не позволяющие демонам-кукольникам брать нас под контроль. Мы гордимся тем, к какой организации принадлежим, мы внушаем в большинстве городов Арреды уважение одним своим видом. Но, - многозначительно помедлив, Бенедикт вновь обвел взглядом собравшихся на площадке жрецов, - случаются ситуации, в которых нам приходится выслеживать данталли скрытно, не демонстрируя своей принадлежности к Красному Культу. Моей команде с такими случаями сталкиваться приходилось, и на данталли мы выходили без какой-либо защиты от их богопротивных способностей. Так вот, вообразите себе, что перед вами стоит именно такая задача: выследить данталли тайно. Положим, что с этим вы успешно справились, и вот ваш противник стоит с вами лицом к лицу. У вас нет от него защиты. Стоит дать ему сконцентрироваться и выпустить нити, как вы можете попрощаться с жизнью.
        Некоторые новички настороженно зашептались, начали переглядываться, задумчиво хмуриться. Бенедикт криво ухмыльнулся.
        - Погода сейчас для этого самая подходящая: она только усложняет вашу тренировочную задачу, приблизив ее к натуральной. Запомните: в реальных случаях далеко не всегда бывает так, что погодные условия или место, где происходит схватка, играют вам на руку. Чаще происходит наоборот, и вы должны научиться ориентироваться в непростых условиях, использовать их в своих целях. Итак, сейчас разбейтесь на пары и обозначьте роли: один из вас будет исполнять роль данталли, второй - жреца Культа, через пять минут поменяетесь. Задача - при отсутствии защитных одежд не позволить демону-кукольнику на вас сконцентрироваться, то есть, максимально быстро обезвредить противника в схватке. Держать на расстоянии клинка, не позволять отойти, атаками не давать поймать даже мелких пауз, иначе он сумеет выпустить нити. За пять данных минут попытаться обозначить максимальное количество смертельных ударов. Помните, демоны-кукольники терпеливы, и легкая рана им нипочем. Для тех, кто будет играть роль данталли - засчитывать, сколько раз за схватку у вас появилась трехсекундная пауза, защищать голову и корпус, стараться отойти
и сделать все, чтобы эту самую паузу получить. Итак, вопросы?
        Переглядывающиеся молодые жрецы неуверенно покачали головами: похоже, четко сформулировать вопросы, даже если таковые имелись, не мог никто.
        - Вопросов нет, - кивнул Бенедикт. - Начали!
        Новички стали быстро разбиваться на пары. Леонард Сайер, все это время с интересом слушавший речь Колера, подошел к нему и, сложив руки на груди, вопросительно кивнул.
        - Признаться, такой постановки задачи я не ожидал, - сказал он. - К чему такой пример? С отсутствием красных одежд. Сам ведь знаешь, такая ситуация выпадает крайне редко.
        «Он ведь тоже не знает…» - с тоской подумал Бенедикт.
        - И все же она выпадает, поэтому я счел, что твои ученики должны быть к ней готовы.
        - Ты редко что-то делаешь просто так, Бенедикт, особенно для новичков, - с подозрительным прищуром констатировал Сайер. - Ты мог погонять их по площадке, просто проверить их навык владения оружием… но ты обозначил именно ТАКУЮ задачу. Я должен что-то знать?
        Колер тяжело вздохнул и хлопнул друга по плечу.
        - Мой друг, иногда ты пытаешься найти в моих действиях дополнительный, скрытый смысл, которого в них нет. Ты ведь хотел, чтобы я показал твоим ученикам нечто интересное. И сами наши молодые жрецы, надо думать, ждали от меня какой-нибудь нестандартной, сложной задачи. Я лишь соответствую этому образу, Леонард, не более того, - кивнул он. - А сейчас, если позволишь, я хочу понаблюдать, как наши новички с этой задачей будут справляться, поэтому не отвлекай меня, будь так любезен.
        Сайер явно не был удовлетворен ответом Колера, однако спорить не стал и предпочел ретироваться. Бенедикт, заложив руки за спину, неспешно зашагал по тренировочной площадке, наблюдая за тем, как молодые жрецы распределились по парам.
        Вскоре зазвучал звон тренировочных мечей. Некоторые новички, услышав задачу, подошли к ней с завидным энтузиазмом: активно отыгрывали свои роли, вели достаточно агрессивный поединок. От этих пар поочередно звучали возгласы «Убит!», обозначающие, что «данталли» поймал необходимую паузу и выпустил нити. Другие же напарники все еще казались растерянными и к разыгрыванию ситуации приступали с явной неохотой.
        Бенедикт наблюдал за новичками, изредка поглядывая на здание головного отделения Культа и думая о том, что Киллиану понравилась и пошла бы на пользу такая тренировка. От длительных размышлений старшего жреца Кардении оторвала холодная капля дождя, тяжело ударившая по носу. Бенедикт встрепенулся от неожиданности и вновь оглядел новичков, которые на ухудшение погоды, вопреки его ожиданиям, не среагировали.
        - Стоп! - скомандовал он, поняв, что мог пропустить время, когда молодым жрецам следует поменяться местами. Тренировочный бой остановился практически сразу, и многие облегченно выдохнули, как только услышали команду, будто бы только ее и ожидали, пока выполняли задание. Колер не без усмешки понял, что часть новичков надеется, что сейчас им позволят уйти с площадки ввиду начавшегося холодного дождя. - Итак, сейчас поменяемся местами. Для начала поднимите руку те, кому удалось нанести хотя бы один смертельный удар.
        Рук вверх взметнулось довольно много, что заставило Бенедикта скептически прищуриться.
        - Замечательно. Результат впечатляет. Но стоит прояснить один момент, который некоторые из вас поняли и сами: если вашему противнику хоть раз удалось поймать для себя трехсекундную паузу ДО обозначения вами первого смертельного удара, все ваши усилия тщетны: нити были выпущены, и, по сути, вы мертвы. Итак, пусть те, кто исполняли роль данталли, опустят ваши руки, если им удалось эту паузу поймать.
        Практически все руки опустились вниз, кроме двух. Старший жрец Кардении удовлетворительно кивнул.
        - Приятно видеть, что хотя бы два человека сумели одолеть демона-кукольника в ближнем бою. Хотя я не исключаю, что ваши противники могли попросту невнимательно считать. Но начало неплохое. Итак…
        Колер не успел дать команду поменяться местами: его отвлек возмущенный молодой жрец, обратившийся к своему оппоненту.
        - ТЫ зачем опустил?
        Бенедикт невольно обратил внимание на голос и прищурился. Похоже, тот, кто по каким-то причинам самовольно решил не причислять себя к победителям, постарался утихомирить своего партнера и предупреждающе на него шикнул.
        - Я ни разу не насчитал трех секунд! - уже шепотом, пусть и громким, снова возмутился молодой человек, мельком глянув на Колера.
        - Гляжу у нас тут скромники? - усмехнулся старший жрец Кардении, не дожидаясь, пока недовольный нечестностью соперника кронский последователь подзовет его для выяснения ситуации. - Кто опустил руку сам? Я сказал сделать это противникам, а не…
        Двинувшись на голос неизвестного новичка, Бенедикт замер, глаза его округлились от злости и удивления.
        - Какого беса ТЫ здесь делаешь?! - прошипел он, увидев, что жрецом, самовольно опустившим руку, был Киллиан Харт.
        Гневный взгляд своего наставника молодой человек выдержал спокойно, не выказав при этом никаких чувств.
        - Очевидно, то же, что и остальные, - отозвался он, - прохожу тренировку.
        - Отлично, жрец Харт, - сквозь зубы процедил Колер. - Ты ПРОХОДИШЬ ТРЕНИРОВКУ. А теперь скажи-ка мне, где ты сейчас должен быть?
        Киллиан медленно вздохнул, утерев с лица капли холодного осеннего дождя, и понимающе кивнул, обернувшись на строй молодых жрецов, взгляд каждого из которых был направлен сейчас в его сторону.
        - Я понимаю, что вы имеете в виду, жрец Колер, и какой упрек скрывается за вашим вопросом. И хотя, ответа от меня вы на деле не ждете, я все же отвечу: я нахожусь именно там, где ДОЛЖЕН быть. Вы сами сказали: чаще всего ни погодные условия, ни место проведения схватки не играют нам на руку в опасных ситуациях. Добавлю к этому, что наше здоровье тоже часто подводит нас. Схватка с демоном может застать нас врасплох, и в этом случае мой противник не будет принимать во внимание то, что я болен, устал или слаб - он воспользуется этим, чтобы убить меня. Стало быть, следуя вашим рекомендациям, я должен уметь сконцентрироваться на сражении, в каком бы ни был состоянии. В этом, насколько я понимаю, состоит наша работа - находиться в постоянной готовности вступить в бой с теми, за кем мы охотимся, вне зависимости от условий, в которых оказываемся. ПОЭТОМУ я - здесь.
        Бенедикт сжал руку в кулак и тяжело вздохнул. Желания отчитывать ученика перед толпой молодых жрецов, из которых самая малая часть могла похвастаться хоть наполовину таким же рвением, у него не было. Однако позволить Харту продолжать тренировку, учитывая его вчерашнее состояние, он не мог.
        - И пока вы не отчитали меня перед собратьями за мое, на ваш взгляд, безответственное отношение к собственному физическому состоянию, я позволю себе добавить, что чувствую себя вполне здоровым, чтобы присутствовать на занятиях.
        На этот раз Киллиан одарил своего наставника многозначительным взглядом, и Бенедикту стало ясно: ученик вполне отдает себе отчет в том, какая ответственность на нем лежит. Он чувствует себя в силах в скором времени продолжить путь и пытается не дать своему юному организму расслабиться и полностью принять болезнь - он силится победить ее волевым способом. Таким, каким когда-то пользовался и сам Колер.
        - Твое рвение похвально, жрец Харт, я отметил это еще в Олсаде. Можешь продолжать, если считаешь себя в силах это сделать. Если после этой тренировки жрец Морн будет вынужден снова усиленно работать над твоим восстановлением, ответственность за это ляжет на тебя. Тебе понятно?
        - Более чем, - кивнул молодой человек.
        - Продолжайте! - скомандовал Колер, нарочито бесстрастно удаляясь от ученика.
        Схватка возобновилась, но теперь демонов-кукольников из себя изображали уже другие молодые жрецы.
        Вопреки своему желанию Бенедикт все же поглядывал на то, как себя проявляет его ученик, и невольно отмечал, что по технике Киллиан явно превосходит своего соперника. Харт успевал не только считать пойманные паузы, но и озвучивать это партнеру: «три секунды - убит. Давай снова. Наступай резче. Сосредоточься - снова убит. Еще раз. Меть в шею, вот так. Убит. Будь быстрее…»
        Дождь в это время начал лить сильнее, и, похоже, лишь Харт был полностью сосредоточен на задании и двигался так же быстро, как двигался бы в солнечный ясный день.
        «Проклятье, он действительно способный малый», - не без гордости признал Колер, мысленно воззвав к удаче с надеждой, что эта тренировка не подорвет едва восстановившееся здоровье ученика, и тот сможет в скором времени выступить с ним в деревню некроманта. До Шорры от Сельбруна было около семи дней пути, если брать тот же темп, что был взят по дороге из Олсада. Выдержит ли Киллиан такую дорогу снова? Достаточно ли он поправился? Мысль о том, что ученика следует оставить в Сельбруне и позволить ему вылечиться, неприятно саднила в душе Бенедикта.
        - Пять минут прошло, жрец… - голос Харта, вдруг сорвавшийся на тихий сухой кашель, вырвал старшего жреца Кардении из мрачных мыслей, - Колер.
        Молодой человек сумел договорить, быстро восстановив дыхание.
        - Прекрасно. Итак, новый подсчет: кому удалось нанести смертельный удар? - и снова вверх взметнулось множество рук, хотя на этот раз - видимо, из-за ухудшившейся погоды - победителей оказалось меньше. По команде для тех, кто играл данталли, не осталось ни одного человека, кто сумел бы не допустить трехсекундную паузу у противника.
        - Что ж, настоятельно рекомендую вам подобные тренировки повторять. На сегодня достаточно. Прошу всех разойтись, - Бенедикт выдавил из себя улыбку. - В конце концов, жрец Бриггер не простит мне, если из-за занятия в такую погоду все вы сляжете в лазарет.
        Окрестности деревни Хостер, Нельн
        Двадцать девятый день Матира, год 1489 с.д.п.
        Когда холодное осеннее солнце только начинало клониться к закату, Мальстен и Аэлин остановились близ небольшой деревни Хостер в нескольких лигах от переправы через Бреннен. В самочувствии данталли к этому моменту давно уже не осталось следа пережитой расплаты за вмешательство в сознание своей спутницы, но Аэлин изредка все еще виновато поглядывала на него.
        - Остановимся пока здесь ненадолго, - предложила она, заметив небольшую поляну. Она извлекла из заплечной сумки карту, порядком испорченную после злоключения в болоте дьюгара, и прищурилась, пытаясь представить, как долго добираться до ближайшего населенного пункта. - Тут, вроде, недалеко есть одна деревня. Хо… Хостер, кажется, не могу разобрать точно название, карта испортилась. Но мне там бывать не доводилось, да и вообще Нельн я знаю плохо, так что не могу сказать, стоит ли нам появляться там.
        Мальстен опустил сумку на поляну и присел под большим дубом, положив руки на колени.
        - Я когда-то служил в Нельне. Не могу сказать, что хорошо знаю здесь все деревни, но в целом могу сказать, что отделений Культа по этой стране немного. Не помню, чтобы в Хостере оно было, так что, быть может, стоит туда наведаться.
        - Деньги у нас совсем на исходе, - тяжело вздохнула Аэлин, присаживаясь рядом с ним. - Если в Хостере не удастся заработать, скоро придется добывать себе еду охотой.
        - С этим проблем не будет, - сухо отозвался данталли, опуская взгляд на свои руки. - Я ведь могу заставить дичь саму пойти к нам в руки, главное ее увидеть.
        Аэлин виновато поджала губы.
        - Да. Можешь.
        На некоторое время воцарилось тяжелое молчание. Первым его нарушила охотница.
        - Послушай, я ведь забыла о твоей ране. Думаю, пришла пора поменять повязку на плече. Как твоя рука, кстати?
        Мальстен неопределенно повел головой. На деле рана чуть тянула, но по-настоящему болезненной ее назвать было нельзя. Он и вспоминал-то о том, что недавно из плеча извлекли стрелу, лишь когда приходилось двигать рукой.
        - В полном порядке, - с легкой улыбкой отозвался он.
        - И все же позволь я посмотрю, - мягко произнесла она, и данталли, помедлив, кивнул.
        Поднявшись, он снял плащ и небрежно бросил его на землю, постаравшись не вздрогнуть от холода. Под порванным рукавом рубахи было видно, что повязка сильно пропиталась кровью, однако сейчас, похоже, рана больше не кровоточила.
        - Поменять стоит, - кивнула охотница, на миг задержав взгляд на испачканных синим тряпицах. Мальстен хмыкнул, стягивая рубаху.
        - А ведь тебе все еще непривычно на это смотреть, да? - спросил он. Аэлин непонимающе нахмурилась.
        - На что?
        - На синюю кровь. Иногда складывается ощущение, что ты только в эти моменты по-настоящему понимаешь, кто я. В другие - даже когда я беру кого-то под контроль - ты все еще относишься ко мне, как к человеку.
        Аэлин невесело улыбнулась.
        - Мальстен, это сложно объяснить, - покачала головой она. - Ты многое изменил в моем отношении к данталли. Я поняла, что вы, по сути, немногим отличаетесь от людей…
        Кукольник печально усмехнулся.
        - Говоришь почти так же, как твой отец.
        - Что ж, это, пожалуй, неудивительно, - улыбнулась она, принявшись осторожно работать с повязкой. - Скажешь, если будет больно. Я постараюсь аккуратно, но…
        - Все в порядке, Аэлин, - кивнул он, - можешь об этом не думать.
        - Не могу, - хмыкнула она в ответ. - Ты ведь еще в Олсаде сказал, что все чувствуешь. Да, можешь терпеть и не подавать виду, но ведь чувствуешь… - охотница вдруг внимательно взглянула в глаза своего спутника. - Кстати, ты всегда был таким? Всегда так переносил боль? Или этому можно… научиться?
        Мальстен отвел взгляд, невольно вспомнив, что о том же самом его спрашивал после очередной расплаты Грэг Дэвери.
        - Этому можно научиться. И нет, я был таким не всегда. В детстве точно не был, пока не появился Сезар. Моя мать нашла его и наняла для того, чтобы обучить меня быть данталли и скрываться среди людей. Она не хотела, чтобы меня выследили и убили. Когда пришла первая в моей жизни расплата, я думал, что умру прямо там. Я не ожидал такого, хотя Сезар меня предупреждал, что будет страшно больно.
        Аэлин сочувственно нахмурилась и опустила взгляд.
        - Учитель помог тебе справиться? Как?
        На лице Мальстена блеснула улыбка, и охотница едва не вздрогнула от того, сколько за ней крылось.
        - Приказал встать.
        - Встать? - изумилась Аэлин, осторожно размотав повязку и осмотрев рану. Взгляд ее невольно метнулся и к другим отметинам на теле спутника. Недавно затянувшийся порез, полученный им в Вальсбургском лесу, заставил ее вспомнить, как стоически Мальстен выдержал это испытание.
        - Да, - ровно повторил данталли, - Сезар справедливо полагал, что для уменьшения риска быть раскрытыми мы должны уметь не подавать виду хотя бы от пустяковой расплаты. А натренировать этот навык можно было только одним способом: практикой. В этом случае он, так или иначе, должен был быть ко мне безжалостен.
        - К ребенку? - изумленно округлила глаза Аэлин. Мальстен выдохнул усмешку и кивнул.
        - К УЧЕНИКУ. Его задачей было научить меня приспосабливаться к миру людей, и он делал это так, как умел. Надо признать, он был отличным учителем.
        - Он для тебя много значил? - осторожно спросила Аэлин.
        - Разумеется, - не раздумывая, отозвался Мальстен. - Я считал его другом, не только наставником. Не знаю, считал ли он так же: мне кажется, я всегда казался ему исключительно бездарью. Везде, где мог, Сезар видел во мне недостатки, которые старался исправить и на которые старался указывать. Он говорил, что для данталли у меня слишком большая привязка к моей семье, что я должен быть готовым рано или поздно от них сбежать, чтобы спасти и их, и себя. Я долго не хотел с этим соглашаться, ведь…
        - Здесь я тебя понимаю, можешь не объяснять, - кивнула Аэлин с понимающей грустной улыбкой.
        - А согласиться пришлось, - вздохнул Мальстен. - Мы часто сталкивались с Сезаром по этому поводу. Иногда мне хотелось впасть в истерику и требовать у матери, чтобы она выгнала его из Хоттмара, но на деле я этого попросить не мог, потому что мне хотелось продолжать учиться у него. Мне хотелось удивить его, доказать, что я чего-то стою. У меня складывалось двоякое ощущение, что с одной стороны Сезар искренне верит в меня и не сдается в моем обучении, потому что я не такая уж бездарность, но с другой - казалось, что подспудно при каждой моей попытке проявить себя в голове у него возникала мысль «ты не сможешь». Поначалу это раздражало, но потом начало только подстегивать.
        Аэлин поджала губы.
        - Он был таким же искусным кукловодом, как ты?
        - Ты о прорывах сквозь красное? - пожал плечами Мальстен. - Этого он не умел. Более того, он полагал это невозможным. Хотя что-то мне подсказывает, что если бы Сезар попытался, отринув свои предубеждения, то у него бы отлично вышло. Он все делал отлично, как мне кажется. Я во многом старался быть похожим на него. Это была личность, обладавшая огромной силой и выдержкой. Не представляю, где он этому научился: он мало о себе рассказывал. Хотя, надо признать, давалось ему это не без труда: мне казалось, ему хотелось бы поделиться своей историей, но жизнь научила его быть осторожным и никому не доверять. Даже близким.
        - То есть, ты до сих пор не знаешь его истории? - искренне удивилась охотница.
        - И мне уже никогда не доведется, - вздохнул Мальстен. - Знаю, звучит дико, но так и есть. Он не рассказал мне о том, кем был и как жил до Хоттмара. Может, когда-нибудь я и узнал бы, если б успел. Но когда меня забрали в Военную Академию Нельна, в Хоттмар нагрянул Культ, и моих родителей и Сезара схватили. Дальше ты знаешь.
        - Это он настоял на твоем обучении в Нельне?
        - Да, - кивнул Мальстен. - Счел это очередным необходимым этапом обучения. И к тому же он всегда пытался донести до меня мысль, что я должен уметь жить в условиях борьбы. Это не было мне чуждо, если так разобраться. Но, пожалуй, культивировать идею о том, что между людьми и данталли идет непрерывная война, удалось во мне лишь Сезару Линьи. Он действительно был удивительным, Аэлин. Я думаю, он сумел бы изменить твое отношение к данталли даже скорее, чем я. Знаешь, если бы он захотел, я уверен, он бы мог изменить отношение к нам у очень многих, ведь он умел произносить пламенные и воодушевляющие речи не хуже Колера. Но что-то мне подсказывает, что он не хотел мира. Идея борьбы и собственной участи в ней словно бы вызывала у него странное воодушевление. Ему нравилось всегда быть наготове, всегда ждать удара от какого-то невидимого врага. Знаю, звучит странно, но в нем все, что я рассказываю, уживалось удивительно гармонично.
        Аэлин тяжело вздохнула.
        - Тебе удалось в итоге удивить его?
        - О, да, - улыбнулся Мальстен, и на этот раз глаза его восхищенно блеснули. - Однажды удалось.
        Герцогство Хоттмар, Кардения
        Десятый день Реуза, год 1472
        Сезар Линьи следовал за юным герцогом Ормонтом, заложив руки за спину, глядя на заговорщицкую улыбку своего подопечного с явным недовольством. Несколько минут назад Мальстен воодушевленно позвал наставника к имению, таинственно возвестив, что намеревается кое-что показать. Несмотря на все расспросы, юноша не согласился раскрыть заранее, что именно заставило его пребывать в столь приподнятом настроении, хотя он прекрасно знал, что Сезар не любил сюрпризов. Сейчас на тонком с изящными чертами лице старшего данталли отражались все перебираемые им варианты того, что ему предстояло увидеть, и Мальстен невольно отмечал для себя, что учитель явно не ждет ничего хорошего. И пусть юношу сильно задевала неуверенность Сезара в его способностях, сейчас он старался загнать обиду в далекий угол своего сознания, потому что на этот раз он был уверен в успехе и знал, что сумеет изменить отношение своего строгого наставника к себе раз и навсегда.
        - Не стоит так нервничать, - нарочито мягко проговорил Мальстен, стараясь сдержать просящуюся на лицо самодовольную улыбку.
        - Много ли ты понимаешь! - закатив глаза, хмыкнул Сезар. - Нервничать я и не думал. Попросту готовлюсь к очередной твоей выходке, вот и все. И молю богов о том, чтобы мой ученик не наломал дров, иначе придется докладывать твоей матушке, что все мои усилия были тщетны.
        Юный герцог шумно выдохнул, решив проигнорировать пренебрежительный тон наставника.
        - Тебя послушать, так я во всем бездарь, - небрежно бросил Мальстен, внутренне радуясь, что его не подвел голос, лишь недавно окончательно определившийся со своим звучанием и переродившийся из высокого детского в низкий юношеский.
        - Я никогда не говорил тебе, что ты бездарь, - качнул головой Сезар, убирая с лица прядь длинных черных вьющихся волос, выбившуюся из низкого хвоста. - Но это не отменяет того, что ты заносчивый, фамильярный и временами слишком самоуверенный юнец. Боюсь, что если не выбью из тебя эти качества, они когда-нибудь выйдут тебе боком.
        Мальстену осталось лишь пожать плечами в ответ. Он никак не мог понять, в чем именно его учитель видит ту самую заносчивость - со своей стороны юный герцог Ормонт считал, что никогда не ведет себя заносчиво без видимых на то причин. Что уж говорить о фамильярности, о которой наставник явно имел свои особые представления. Лишь на шестой год работы с Мальстеном он, наконец, позволил своему подопечному перейти с уважительного «вы» и «учитель» на простое «ты» и «Сезар». Впрочем, это и без того было огромным доверительным шагом, сократившим незримую дистанцию между двумя данталли, запертыми в рамки человеческой жизни Хоттмара.
        - Мы на месте, - заговорщицки улыбнулся Ормонт, взглянув на своего наставника.
        - Ты в своем уме? - шикнул Сезар, оглядевшись и тут же выпустив нити, завидев первую же лошадь, которая начала вести себя беспокойно при приближении двух данталли. - Что ты собрался здесь показывать? Мы в самом центре Хоттмара.
        - Так и было задумано, - кивнул юный герцог, незаметно шевельнув руками, и перед придирчивым взором его безжалостного наставника вдруг предстало множество нитей, вырывающихся из ладоней подопечного. Ошеломленным взглядом Сезар проследил, как продолжавший свое неспешное шествие по улице ученик искусно берет под контроль каждого, кто попадает в его поле зрения.
        Взгляд Мальстена при этом будто бы подернулся легкой пеленой дурмана, и юноша предусмотрительно опустил голову, делая вид, что рассеянно рассматривает почву под ногами. Тем временем нитей становилось все больше. Казалось, молодой данталли может вечно множить количество своих кукол, пока хоть кто-то попадается на его пути. Расплата за это должна была быть сильна, даже если сам контроль продлится совсем недолго.
        Сезар поначалу всерьез заволновался, решив, что заносчивый юнец взял себе совершенно непосильную задачу. Но секунду спустя его заинтересовало другое: нитей становилось куда больше, чем людей в обозримом пространстве. Это при том, что Мальстен продолжал старательно глядеть только себе под ноги. Он ведь не видит целей! Как и за кого он цепляется?
        Задать этот вопрос наставник сразу не решился. Поначалу он решил предостеречь своего ученика:
        - Мальстен, - многозначительно обратился он. - Слишком много…
        - Семь лет, - тихо отозвался юноша.
        - Семь лет ЧТО? - нахмурился Сезар.
        - Ты семь лет уже меня обучаешь. Строго контролируешь и оцениваешь каждый мой шаг. Учишь меня фехтованию, занимаешься моим образованием. Неужели за все это время я так и не доказал тебе, что мне не нужен поводок?
        Слова молодого герцога прозвучали с задевающей сухой язвительностью, заставившей его наставника поморщиться - почти болезненно. Скрипнув зубами и проглотив обидный вопрос, Сезар качнул головой:
        - Я не считаю, что тебе нужен… гм… поводок, Мальстен. Я говорю не о том, - он понизил голос почти до шепота. - Я о том, ЧТО ты делаешь. Ты ведь не видишь целей…
        - Зато ОНИ видят, - с кривой улыбкой, заставившей глубокую ямочку показаться на левой щеке, отозвался Мальстен.
        - Они?
        - Люди, - почти шепотом сказал герцог. - Они видят ДРУГ ДРУГА.
        Поняв, к чему клонит ученик, Сезар ошеломленно замер, глядя в спину удаляющемуся юнцу, продолжавшему свое победное шествие по Хоттмару. Люди, взятые им под контроль, при этом продолжали вести себя обыденно, будто нитей и нет вовсе. Однако женщина, неосторожно несущая корзину с яблоками, под действием дара демона-кукольника вдруг перехватила ее надежнее, а бегущий по тропинке ребенок предусмотрительно миновал камень, о который мог споткнуться. Одновременно с тем нити продолжали множиться, улетая все дальше от кукловода и, казалось, охватывали уже все герцогство.
        - Но это… это немыслимо! - выдохнул Сезар. Мальстен продолжал идти вперед, не обращая на учителя внимания. Мастер Линьи шумно выдохнул, прибавил шаг и вскоре нагнал своего подопечного. - Ты смотришь ЧЕРЕЗ НИХ?
        Голос Сезара вновь превратился в заговорщицкий шепот.
        - Ты сам учил меня, что главное - УВИДЕТЬ, за дальнейшим дело не станет. Разве не так?
        - Но не чужими глазами… это… - слово «невозможно» буквально застряло в горле черноволосого данталли, и произнести его он не смог, потому что в эту самую минуту наглядно видел опровержение этого утверждения. - Как? - сумел лишь выдохнуть он.
        На этот раз Мальстен заслужил свое право на самодовольную улыбку, однако, как ни странно, сейчас самодовольства в нем не было и на толику: юный кукловод был полностью сосредоточен на своей работе, и, видят боги, это было настоящим искусством.
        - Я их ВИЖУ, Сезар, - тихо ответствовал юноша. - Вижу их ВСЕХ.
        Нити не распространялись лишь на тех людей, в одежде которых присутствовал запретный красный цвет. Эти цели виделись нечетко, представляли собой чуть размытые пятна, уцепиться за которые не представлялось возможным. Однако все остальные… все остальные были подвластны кукловоду.
        Сезар вновь заметно занервничал. В голове у него стучала лишь одна мысль: «Слишком долго. Расплата будет жестокой, он не сможет…»
        - Мальстен, - вновь предупреждающим полушепотом произнес он. - Хватит. Слишком долго. Это опасно.
        - Я справлюсь. Я должен, раз взял на себя эту задачу.
        - Мальстен, пожалуйста, - с явным трудом выдавил из себя наставник, и впервые в его голосе прозвучал не страх перед провалом ученика, а искреннее опасение за его дальнейшую судьбу, хотя сам юноша вряд ли почувствовал разницу. - Остановись. Тебя это убьет…
        Видят боги, этот шепот был сильнее любого крика.
        Сезар боялся за него.
        «Но почему он боится? Опять - недоверие? Опять - мысль, что не смогу? Он ведь всегда так думал!»
        - Ты мне не доверяешь, - утвердил Мальстен. - Тогда смотри дальше. Пусть это станет новым испытанием, и ты поймешь, что я выдержу.
        Сезар чуть прибавил шаг, опередил своего подопечного, остановился напротив него и положил руки ему на плечи.
        - Мальстен, - многозначительно обратился он. - Послушай меня внимательно. ЯЗНАЮ, что ты выдержишь. Знаю, что справишься, и понимаю, что ты на деле можешь куда больше, чем я сам. Но ты играешь с огнем, мой мальчик, в эту самую секунду. Подумай о… подумай хотя бы о своей матери! Я поклялся ей, что смогу тебя защитить, и - боги мне свидетели - я это исполню. Ты самый талантливый ученик из всех возможных, ты способен на удивительные вещи, но, заклинаю тебя, будь же благоразумен! Ты неосторожен, а ДОЛЖЕН - быть.
        - Сейчас из нас двоих неосторожен ТЫ, - хмыкнул юный герцог.
        - Что?
        - Ты слишком много говоришь вслух ОПАСНЫХ вещей. Это тебя нужно уводить отсюда, не меня.
        - Мальстен, - качнул головой Сезар. Голос его звучал мягко. - Я ведь отвечаю за тебя…
        - Тогда доверься мне, наконец! - воскликнул юноша, подняв глаза на наставника, и впервые в них пылала настоящая злость, взросшая на почве давней обиды на непрекращающееся недоверие. - И признай уже, что я ЗНАЮ, на что способен!
        Сезар, понимая, что подопечный забывает о всякой осторожности, опасливо оглянулся, глаза его быстро сменили выражения со строгого и разозленного до снисходительно-заботливого.
        - Нет, - хмыкнул он, вновь заставив что-то внутри ученика яростно вспыхнуть. - На деле ты ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЕШЬ, на что способен. Это очень мощный шаг, но он - первый. И первый шаг нужно вовремя завершить, иначе возьмешь на себя больше, чем можешь. Ты хотел впечатлить меня этим действом? Тебе удалось. А теперь нужно уходить отсюда. И придется держать контроль, пока мы не отойдем достаточно далеко, - последние слова были произнесены настолько тихо, что даже сам Мальстен едва ли мог их расслышать.
        Юный данталли больше не множил марионеток. В момент, когда учитель сказал ему о первом шаге, Мальстен понял, что Сезар прав: это было слишком много за раз. Чересчур. На висках выступил пот, руки начинали чуть подрагивать от напряжения. Лишь теперь в голову пришла мысль о расплате, и от нее по спине пробежал холодок. Боги, что же это будет?
        Страх сковал тело, помешал концентрации. Казалось, по каждой нити, связанной с марионетками, пробежала заметная дрожь. Мальстен стиснул зубы, всеми силами стараясь удержать контроль. Мысли отнимали слишком много внимания, и несколько людей, которые не находились в поле зрения молодого данталли, будто отгородились некоей мутной пеленой, связь с ними оборвалась, породив лишь новый всплеск неконтролируемого страха. Мальстен запнулся о камень, едва удержал равновесие, но начал терять марионеток одну за другой.
        «Не удержу…» - мелькнуло в его сознании, и холодный ужас разоблачения пробежал по его позвоночнику нервной дрожью.
        Сезар сжал руки в кулаки и быстро повлек своего подопечного к ближайшему хлеву.
        - Так, времени нет, уходим, - буркнул он себе под нос.
        На этот раз юноша спорить не стал. Каждый шаг сбивал его концентрацию. Теперь ему необходимо было видеть свои цели, но от напряжения кружилась голова, зрение не фокусировалось, а пространство расплывалось перед глазами, и нити продолжали таять. Вот-вот останется последняя.
        «Не успею», - сокрушенно понял Мальстен, тихо застонав от бессилия. Перед ним открылась дверь хлева, в котором, на его удачу, сейчас не оказалось никого из горожан, только животные. В ту же самую секунду последняя марионетка отсеклась, и из груди юноши вырвался тихий вздох, полный страха.
        - Проклятье! - сквозь зубы бросил Сезар, и Мальстен увидел, как из рук наставника вырывается сразу сотня нитей. Он лишь беглым взглядом окинул всех, кто попал в поле зрения, и все по воле кукловода отвели глаза в сторону от юного герцога, пока он шаткой походкой ввалился в хлев. Сезар мгновенно захватил под контроль забеспокоившихся овец и свиней, находившихся в помещении, и плотно закрыл за собой дверь. - Чтобы ни звука! - прошипел он ученику, и на этот раз гнев его был вполне справедлив.
        Мальстен плотно стиснул челюсти, готовясь к первой волне, однако шумный вздох, наполненный болью, сдержать не сумел. Ноги его подкосились, и он тяжело рухнул на устланный соломой пол, едва не прикусив язык. Расплата с силой вгрызлась в каждую клетку тела, парализовав голосовые связки и попросту лишив юношу возможности кричать. Казалось, потерять сознание с первой же волной не дал лишь ужас ускользнуть в объятия Жнеца Душ, холодное дыхание которого молодой герцог уже ощутил за своим плечом.
        В немой попытке отвлечься от страшной агонии Мальстен обратил внимание на то, что из рук Сезара сейчас протягивается великое множество нитей. Часть из них вдруг исчезла, а животные в хлеву послушно погрузились в сон - таким образом на некоторое время наставник позволил себе передышку. Те нити, что цеплялись за оставшихся на улице горожан, также начинали понемногу исчезать.
        - А ты был прав: можно смотреть чужими глазами, - тихо проговорил Сезар, невесело усмехнувшись. - Должен признать, мне никогда не приходило это в голову.
        Со лба юноши градом струился пот, тело пронзали жаркие стрелы боли, он запрокинул голову, с силой закусив губу, стараясь не издать ни звука.
        Его учитель осторожно прислонился к стене и опустил голову, также издав болезненный вздох.
        - Терпи, - приказал он. - Нас не должны услышать, ясно?
        Мальстен заметно задрожал.
        - Я не уверен… смогу ли… молча…
        - Сможешь, - отчеканил Сезар. - Ты создал себе идеальные условия для такого испытания.
        Наставник и сам несколько секунд помедлил, стараясь справиться с болью расплаты, поспешившей наказать и его за контроль над хоттмарцами. Однако, к удивлению ученика, Сезар держался так, будто почувствовал лишь легкое недомогание, а ведь на деле он испытывал то же самое, что молодой герцог.
        «Как ему это удается?» - мелькнула мысль в голове Мальстена, прежде чем очередная волна боли залила его тело. Он с силой зажмурился, слезы брызнули из глаз.
        - Как?.. - сумел лишь выдавить он.
        - ЧТО «как»? - невесело переспросил Сезар.
        - Ты ведь… ты даже не…
        - Я привык, - качнул головой учитель. - И ты тоже должен. Это наша природа. Только так мы можем выжить среди людей.
        Мальстен огромным усилием воли подавил рвущийся наружу стон, с силой сжав рукой солому, устилавшую пол. Сейчас он никак не мог понять, как к ЭТОМУ можно привыкнуть? Как можно МОЛЧАТЬ, когда в теле не остается ничего, кроме этой треклятой расплаты? На словах все выглядело много проще, но на деле… на деле это была пытка, выстоять в которой не представлялось возможным.
        - Кажется, что… будет легче, если…
        - Не будет, - угадав мысль ученика, покачал головой Сезар, утирая со лба холодный пот. - Нечего кричать, это не помогает. Ты только привлекаешь внимание к себе, и в этом никакой практической пользы нет. Единственная польза может быть в твоем терпении. Учись терпеть молча.
        Юноше нечего было противопоставить живому примеру того, как следовать этому совету. Сезар Линьи не ударял в грязь лицом: он стоически переносил муки расплаты, и выглядел так, будто просто слегка утомился. Его ноги не подкашивались, он держался практически ровно. Лишь темные круги, обозначившиеся под глазами, свидетельствовали о том, что он испытывает сильную боль.
        - Ты сейчас устроил себе прекрасное испытание, Мальстен, - с невеселой усмешкой продолжил Сезар. - Ты сделал мощный шаг и даже кое-чему научил меня самого. Но об этом поговорим позже, сейчас важно продолжить наше обучение с того, с чего мы его начинали. Лучшего шанса пока не представится, поэтому будем использовать момент. Вставай!
        Окрестности деревни Хостер, Нельн
        Двадцать девятый день Матира, год 1489 с.д.п.
        - И у тебя получилось? - сочувственно поморщившись, спросила Аэлин. Ее спутник невесело улыбнулся, тут же поняв, что полностью повторяет снисходительное выражение лица своего наставника.
        - Да, получилось, - вздохнул он. - Не могу сказать, что с первого раза. И не могу сказать, что я в тот день хорошо себя проявил. Знаешь, на деле я уверен, что именно тогда в чьем-то сознании в Хоттмаре зародилась первая мысль о присутствии данталли в герцогстве. Я действительно был неосторожен, во мне играла дурацкая юношеская гордость, я хотел впечатлить Сезара. Это мне, надо сказать, удалось, но в остальном…
        - Он был слишком строг к тебе, - покачал головой Аэлин.
        - Он делал все, чтобы превратить меня в того, кто я есть сейчас.
        - В этом твой учитель преуспел, с этим не поспоришь, - согласилась охотница. - Но его методы… не могу сказать, что одобряю их.
        - Других не было, - нахмурился Мальстен. - Возможно, будь я терпеливее к его замечаниям, не старайся я так доказать ему свою устойчивость и силу, все было бы иначе. Я стараюсь не думать об этом, потому что изменить уже ничего нельзя, но разве можно окончательно изгнать из головы мысли о том, что моя заносчивость и самоуверенность послужили причиной гибели моих родителей и Сезара?
        Аэлин болезненно поморщилась, прекрасно представляя себе, какое чувство вины, должно быть, испытывает ее спутник сейчас. Она хотела бы уверить его в том, что он здесь ни при чем, однако не могла этого сделать: по рассказу выходило, что именно тот самый поступок действительно мог породить в чьей-то душе мысли о присутствии данталли в Хоттмаре. ЭТО озвучить Аэлин тоже не могла - не хотела ранить чувства Мальстена. А ведь он при этом, должно быть, ждал от нее хоть какого-то ответа.
        - Аэлин, я не идиот, - хмыкнул кукольник, словно прочитав мысли спутницы. - Я не жду, что ты сейчас меня уверишь в моей невиновности.
        - Мальстен, я…
        - Я знаю, не говори ничего, - хмыкнул он. - Просто, наверное, мне хотелось рассказать об этом кому-то, кто будет знать, кто я. Говорить об этом с Бэстифаром не было никакого смысла: он не сумел бы понять, потому что у него были весьма напряженные отношения с семьей. Да и о своей жестокости или о своих ошибках, насколько мне известно, Бэс никогда не сожалел. Он никогда не корил себя за то, что делал. Наверное, Тео верно заметил, что мы с ним похожи, потому что оба можем быть жестокими, только я… гм… моралист.
        Аэлин понимающе усмехнулась.
        - Как по мне, так это делает тебе честь, - чуть помедлив, она решила добавить, - Мальстен, спасибо, что рассказал мне. И ты прав, я могу понять тебя. Знаешь, каждый из нас совершал в жизни ошибки, за которые потом жестоко укорял себя. Я думаю, без этого невозможна сама жизнь, и это делает нас людьми.
        - Только я не человек, - хмыкнул кукольник.
        - Я надеюсь, сейчас ты сумеешь понять меня правильно, - улыбнулась она, - но ты куда человечнее, чем многие из тех, кого мне приходилось встречать.
        Данталли внезапно поморщился: слова спутницы одновременно сбросили огромный камень с его плеч и показались резкими, как удар, сбивающий дыхание.
        - Спасибо… - только и сумел сказать он.
        Аэлин смущенно зарделась, вдруг почувствовав, что за этим словом кроется куда больше, чем она могла вообразить. Резко поднявшись на ноги, она устремила взгляд на предстоящую дорогу. Мальстен, понимая ее настрой двигаться дальше, также поднялся со своего места и накинул плащ, который сейчас показался страшно холодным, остыв на осенней земле.
        - Нам бы двигаться в путь, - кивнула Аэлин. - До темноты, думаю, сумеем добраться до Хостера, а там можно будет остаться на ночлег. Возможно, встретим работу по моей части и что-то заработаем.
        - Что ж, тогда не будем медлить. Как знать, может, на этот раз Тарт нам улыбнется, - данталли накинул на плечо сумку и указал прямо перед собой. Однако, чуть помедлив, он задумчиво нахмурился и кивнул, соглашаясь с собственными мыслями. - Только если Хостер покажется тебе хоть НЕМНОГО подозрительным, скажи об этом, идет?
        Аэлин нервно усмехнулась, губы ее растянулись в самодовольной улыбке.
        - Идет, - отозвалась она, после чего они с Мальстеном продолжили путь.
        Фрэнлин, Везер
        Двадцать девятый день Матира, год 1489 с.д.п.
        В просторной комнате фрэнлинского отделения Красного Культа стоял странный мускусный запах, коего Ренард Цирон ранее не замечал. Этот едва уловимый аромат влетел в комнату вместе с шестью вошедшими людьми, которые и людьми-то, по сути, не были. Ренард невольно задумался о том, могут ли его коллеги - Иммар Алистер и Алан Дервин - так же, как и он, по одному лишь запаху вычислить хаффруба. Однако, едва задумавшись об этом, Ренард тут же отбросил идею позже задать этот вопрос своему боевому товарищу: тот ведь и запах гари, наполнявший Фрэнлин после пожара в трактире «Старый Серп», не сумел ощутить.
        Севший за длинный стол по правую руку от жреца Цирона Иммар пристально разглядывал представших перед ним людей. По спине его неуютно взобрался холодок: жрец Алистер понял, что если бы встретил одно из этих существ на улице, то ни за что не подумал бы, что под вполне человеческой личиной скрывается жуткая тварь, покрытая склизкой черной чешуей.
        Тем временем городские стражники так же пристально разглядывали хоттмарских жрецов Красного Культа. Шесть пар глаз буквально отслеживали каждое движение воинов Бенедикта Колера, особенно концентрируя внимание на Ренарде, чей облик отчего-то вызвал напряжение в каждом хаффрубе.
        На вид это были совершенно обычные люди: разного роста, хотя отличались примерно одним телосложением, у них был разный цвет волос и глаз, и ничто потустороннее не выдавало в них иную природу.
        Первым тишину нарушил жрец Дервин, сцепивший руки в замок на столе.
        - Спасибо, что пришли, - дипломатично обратился он ко всем присутствующим, хотя на деле совершенно ясно адресовал это лишь солдатам городской стражи. - Дабы не отнимать ни у кого времени, перейду непосредственно к вопросам на повестке дня. В наше отделение прибыли коллеги из передвижной группы Бенедикта Колера, которые помогли установить, что в недавнем пожаре в трактире «Старый Серп» виноваты беглые преступники, которых разыскивают по всей Арреде - весьма опасный данталли и путешествующая с ним пособница, занимающаяся, помимо всего прочего, охотой на иных существ. Сейчас их продолжают разыскивать жрецы всех отделений Культа, однако есть опасения, что схватить этого демона не представится возможным, так как у него есть возможность прорываться сквозь красное и управлять даже нашими жрецами. Именно в этой связи господа Ренард Цирон и Иммар Алистер, - глава фрэнлинского отделения сделал паузу и указал присутствующим по очереди на двух хоттмарцев, - хотят обратиться к вам с просьбой о сотрудничестве. Я надеюсь, что вы выслушаете их предложение, и совместными усилиями мы сумеем поймать по-настоящему
опасного демона.
        Алан Дервин замолчал на несколько секунд, и в помещении повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь дыханием присутствующих. Хаффрубы продолжали с подозрением изучать приезжих жрецов, Иммар буравил их взглядом в ответ, и лишь Ренард сохранял на лице полную невозмутимость, чем, похоже, лишь накалял обстановку.
        Старший жрец фрэнлинского отделения прочистил горло и кивнул.
        - Итак, господа, - обратился он к бойцам Бенедикта, - прошу вас, излагайте.
        - Для начала я попросил бы вас удалиться, жрец Дервин, - прошелестел Ренард, и в уголке его губ мелькнула тень нехорошей улыбки.
        Лицо Алана вспыхнуло багрянцем, он нарочито нахмурился, с явным трудом сохраняя самообладание.
        - Прошу прощения? - с явной угрозой в голосе переспросил он.
        - Вы слышали, - кивнул Ренард. - Я прошу вас удалиться из зала и позволить нам пообщаться с… гм… представителями особого отделения городской стражи, так сказать, с ГЛАЗУ НА ГЛАЗ. Информация, которая будет раскрыта на этом собрании, предназначается исключительно нашим возможным партнерам. Что до вас - насколько я знаю, головное отделение не удовлетворило ваш запрос, посему вы не можете присутствовать при этом обсуждении.
        Подбородок Дервина с вызовом приподнялся, из груди вырвался шумный выдох. Он глядел на слепого жреца с нескрываемой злостью за столь черную неблагодарность, однако его чувства разбивались о непроницаемую стену мутно-молочного бельма, затягивающего оба глаза этого ужасающего человека.
        - Жрец Дервин, - с самой острой из возможных своих улыбок, обратился Ренард, чуть склонив голову, - вы отнимаете у нас время.
        Иммар, сидя рядом с ним, с трудом заставлял себя держать лицо непроницаемым: ему одновременно хотелось звонко рассмеяться и серьезно нахмуриться, поскольку он искренне не понимал, как Ренарду (и Бенедикту) удается так профессионально выбить человека из равновесия, используя совершенно обыденные слова. Видят боги, жрец Алистер удивлялся, как можно столь мастерски владеть свей интонацией и вовремя находить нужный ответ, не проявляя при этом ровным счетом никакой агрессии.
        Лицо Алана буквально на долю мгновения исказилось почти болезненной гримасой, однако, надо отдать ему должное, он быстро совладал с собой и кивнул - нарочито холодно.
        - Удачных переговоров, господа, - продекламировал он и, коротко кивнув, удалился из комнаты. Иммар оценивающе смотрел ему в след, понимая, что выдержке этого человека следует отдать должное.
        Ренард выждал примерно полминуты и, когда шаги старшего жреца фрэнлинского отделения перестали быть ему слышны, повернул голову к сидящим напротив хаффрубам и заговорил.
        - Итак, основные вопросы Алан обозначил. Ваших собратьев убил опасный преступник, поисками которого мы занимаемся много лет. Он очень силен и очень изворотлив, а также с ним путешествует охотница на иных существ, которая только усложняет задачу его поимки. Мы пытались схватить этого данталли собственными силами: у нас не вышло. Пятнадцать жрецов олсадского отделения в Везере были жестоко убиты, взяты под контроль, несмотря на защитные красные одежды. В Олсаде этот демон справился своими силами и ускользнул от нас. В том, как погибли ваши собратья, чувствуется почерк охотников на иных, стало быть, здесь, скорее всего, поработала пособница. Принимая это во внимание, мы вынуждены обращаться за помощью именно к вам, потому что, во-первых, вы единственная семья хаффрубов, открыто сотрудничающая с нашей организацией и имеющая с нею определенную договоренность, во-вторых, потому что только ваши способности могут по-настоящему блокировать силу данталли.
        Ренард замолчал, словно пытаясь понять по звукам дыхания своих молчаливых собеседников, как они среагировали на то, что услышали. Однако Иммару показалось, что его товарищ пребывает в некоторой растерянности: он не мог уловить реакцию напряженно молчавших хаффрубов, не мог понять, что им говорить или не говорить дальше. Он их попросту… не видел.
        - Будет проще, если вы будете задавать интересующие вас вопросы, - едва заметно улыбнувшись, проговорил Иммар, нарушая гнетущее молчание. - Мы должны признать, что впервые прибегаем к такому методу решения проблемы, это в новинку обеим сторонам.
        Ренард не стал ничего добавлять к речи своего товарища, однако тихий вздох облегчения не укрылся от сосредоточенного внимания Иммара.
        Стражник, сидящий по центру со сцепленными под столом руками, нахмурил густые черные брови и чуть склонил голову, будто бы искал в словах жрецов Культа какой-то подвох. Его ладони легли на стол и снова сцепились в крепкий замок. На правом виске широкого лица заметно забилась венка.
        - Вы утверждаете, что помощь нужна Бенедикту Колеру, - начал он. Голос у него был грубый, с легкой хрипотцой. - Где он сам в таком случае?
        - Жрец Колер пытается решить тот же вопрос, но для этого ему нужно провести еще ряд действий. К сожалению, он не может находиться в нескольких местах одновременно, - кивнув, спокойно отозвался Ренард.
        - Какая помощь от нас требуется? - спросил бледнокожий светловолосый стражник, сидящий с краю. Его серые глаза смотрели холодно, и пусть на вид его обличью нельзя было дать и двадцати пяти лет, взгляд наводил на мысли, что это едва ли не самое древнее существо среди всех, что собрались здесь.
        Ренард вдохнул.
        - Самим вам против данталли выступать нет никакой необходимости, - покачал головой он, чуть приподняв руки, будто бы в знак своей капитуляции, - но у жреца Колера есть идея, как на время передать ваши способности тем, кто будет этого преступника захватывать. Оговорюсь, что ВЫ свои способности при этом не потеряете. Он хочет добиться этого с помощью определенного… гм… зелья. Подробностей нам пока не известно, но мы можем сказать, что основным ингредиентом должно выступать… вещество, которое выделяет ваша чешуя.
        - Попахивает магией, - прищурился все тот же молодой стражник.
        - Отчаянные времена требуют отчаянных мер, господа, - кивнул Иммар, вновь полагая, что его товарищ слишком тянет с ответом.
        - Отчаянные? - хмыкнув, переспросил мужчина средних лет, на щеке которого виднелся ровный белый след давнего пореза. Этот хаффруб подался чуть вперед, на губах заиграла неровная улыбка, продемонстрировавшая отсутствие одного из передних зубов, за счет чего слова вырывались с легким присвистом. - Вы чего-то недоговариваете, господа жрецы. Не складывается у нас к вам, скажем так, доверительного отношения.
        Ренард пожал плечами, явно с трудом не выказывая раздражения.
        - С этим, боюсь, не в наших силах что-либо сделать.
        - Какими такими делами занят Колер? - вновь спросил похититель кожи, сидящий посередине. - Мой брат прав: здесь сильно попахивает магией. Что за метод вы решили применить?
        Жрец Цирон чуть повел головой в сторону Иммара, будто искал поддержки, однако высказаться товарищу не дал.
        - Вы правы, магия будет применена. У Культа есть договоренность с одним магом, оставшимся в живых со смутных времен Арреды.
        - Некромант? - воскликнул до этого молчавший молодой мужчина с каштановыми волосами, чья личина обладала самым низким ростом, однако в плечах, пожалуй, была шире остальных. - Вы нам предлагаете сотрудничать с некромантом? У кого еще на Арреде могли сохраниться магические знания?!
        - Что же за данталли мог побудить Культ к ТАКИМ методам? - подозрительно спросил молодой стражник с глазами древнего старца. - Кто он, господа жрецы? Кто убил наших собратьев, сумев склонить на свою сторону охотницу на иных?
        На этот раз Иммар надолго задержал взгляд на непроницаемом лице Ренарда. Как поступить? Раскрыть этим хаффрубам правду, которую Бенедикт открывать пока не готов, чтобы побудить их к сотрудничеству? Но даст ли это нужный эффект? Станут ли похитители кожи помогать, узнав, кто именно уничтожил их сородичей, или решат, наоборот, отстраниться? Иммар не знал ответов на эти вопросы.
        Не знал их и Ренард, однако он понимал, что сейчас именно ему необходимо принять решение. Отчаянные времена - отчаянные меры?.. Пожалуй, что так…
        Глубоко вздохнув, слепой жрец поднял голову, и его пугающий невидящий взгляд «устремился» в сторону хаффрубов.
        - Вам, наверное, доводилось слышать об анкордском кукловоде, - самым пугающим из своих тонов начал он. - Так вот, это существо не погибло…
        Сельбрун, Крон
        Двадцать девятый день Матира, год 1489 с.д.п.
        Явившись поздним вечером в кабинет Карла Бриггера, Бенедикт был уверен, что его ждет строгий выговор по поводу проведенного с новичками жесткого практического занятия. Видят боги, раньше Карл во многом и сам придерживался весьма жестких методов - именно на таких методах он воспитал Колера, однако - с возрастом, наверное, - сильно смягчился в вопросе обучения молодых последователей Культа. Если быть точнее, куда бОльшая осторожность и мягкость в действиях главы организации появилась непосредственно после Ста Костров Анкорды. Карл никогда не говорил этого напрямую, но, возможно, в тот самый год он понял, что таких «фанатиков» своего дела, как Бенедикт, взращивать больше не стоит.
        Однако гневной отповеди от Бриггера за жесткий урок и за завуалированную ситуацию, в которой красные одежды не являются спасением от демонов-кукольников, не последовало. Старший жрец Крона сегодняшним вечером был явно озабочен другими вопросами.
        - Заходи, Бенедикт, присаживайся. Есть новости, - спокойным голосом возвестил старик. Глаза его при этом не выражали ничего определенного, и заранее предугадать, в какую сторону склонится этот разговор, не представлялось возможным.
        Колер отозвался коротким кивком и молча сел напротив своего руководителя.
        - Излагай, Карл, - он попытался выдавить из себя дружественную улыбку, хотя внутреннее напряжение, как ему казалось, все равно было заметно.
        - Твое послание возымело определенный эффект. Опережая события, мы с советниками решили отправить краткое содержание твоего послания через эревальн во все восемнадцать королевств материка. Большинство ответов уже пришло, и твоя идея была принята с явным одобрением у многих правителей. Первым, как ты, наверное, догадываешься, ответил Его Величество Рерих VII. Он готов оказать любую посильную помощь в твоей операции.
        Бенедикт криво усмехнулся.
        - Могу себе представить скрежет его зубов.
        - Зубовного скрежета эревальна не передала, но передала то, что, как минимум, один мощный союзник у тебя имеется. На твоем месте я бы не стал злорадствовать.
        - Брось, Карл, - отмахнулся Колер. - Рерих поддержал бы эту идею в любом случае, это меня не удивляет совершенно. Но опустим это. Ты ведь сказал, что пришел не один ответ.
        - Верно, - кивнул жрец Бриггер, соединив подушечки пальцев. - Твое послание произвело неизгладимый эффект на королеву Тайшира Анну. Ее Величество передала, что крайне обеспокоена положением дел - в частности, судьбой мирного населения Малагории, вынужденного терпеть тиранию аркала. Она также готова выделить тебе хорошо подготовленных воинов для твоей операции.
        Бенедикт вновь не удержался от усмешки.
        - А еще, надо думать, Ее Величество крайне обеспокоена тем, что тайширская сталь сильно уступает малагорской на международном рынке, и с этим приходится считаться.
        - Прекрати ерничать, - нахмурился старик, осуждающе покачав головой.
        - Ты прав, - с легкой улыбкой отозвался Бенедикт, приподнимая руки и смиренно прикрывая глаза. - Ладно, расскажи толком, какие из королевств Совета поддерживают эту операцию.
        - Крон, Анкорда, Тайшир, Лария, Гавенбур, Маэль, Везер, Карринг и Нельн. Половина Совета. Остальные пока раздумывают, но яро против не высказался никто из правителей. Ильм тоже выразил желание участвовать в операции, однако Его Величество Валлиз ненавязчиво сообщил, что слишком много воинов выделить не сможет. Думаю, остальные королевства предоставят тебе каких-нибудь каторжников вкупе с парой-тройкой солдат. Но в целом твоя идея встретила у Совета одобрение. Ты и впрямь сумел достучаться до них.
        Колер лишь отозваться коротким кивком: сомнений в том, что он сумеет убедить Совет принять участие в малагорской операции, у него не было. Стало быть, остается некромант, дело которого еще предстоит изучить этой ночью.
        - Это все новости? - поинтересовался Бенедикт. Карл Бриггер качнул головой.
        - Нет, не все. Пришло сообщение от твоих людей из Фрэнлина. И два запроса от старшего жреца фрэнлинского отделения на информацию о личности данталли, которого мы ищем, однако оба этих запроса я пока отклонил.
        Любопытство очередного любителя просиживать рясу на посту старшего жреца Бенедикта нисколько не тронуло. Он нахмурился и сцепил руки в замок на столе в ожидании информации от своих товарищей.
        - Иммар и Ренард поговорили с хаффрубами?
        - Да. Аккурат сегодня. И им удалось добиться согласия от этих существ на работу с некромантом. Ренард приносит извинения за то, что пришлось раскрыть им много деталей твоей операции, в том числе и то, что Мальстен Ормонт жив. Они также передают, что в ночь с двадцать второго на двадцать третий день Матира во Фрэнлине случился пожар, в котором замешаны наши беглецы. Есть опасения, что Мальстен Ормонт мог преодолеть природную сопротивляемость хаффрубов и… уничтожить их. Однако Ренард также уточняет, что этот факт не подтвержден: в конце концов, работа в сгоревшем трактире может быть приписана и Аэлин Дэвери.
        Бенедикт поджал губы. Он помнил, как мастерски Ормонт расправился со жрецами в Олсаде. Защитные красные одежды и вовсе не были ему помехой, как если бы группа желторотиков, выделенных Урбеном Леоном, явилась к нему, в чем мать родила. Но может ли быть такое, что этому данталли и сопротивляемость хаффрубов нипочем? Может ли сложиться так, что этого монстра ничем не удастся сдержать, даже если его самого обрядить в красную мантию - вдруг он сумеет прорваться?..
        Рискованная операция. Опаснейший демон. Пожалуй, САМЫЙ опасный - за всю историю Арреды…
        - Бенедикт, - серьезно обратился жрец Бриггер, заметив, что собеседник глядит рассеянно и явно пребывает в своих тяжелых раздумьях. - Это все значит, что тебе необходимо немедленно отправляться в Карринг. Причем, завтра же, на рассвете. Путь отнимет и без того много времени, медлить нельзя. С Ланкартом тоже предстоит договориться. Культ не обращался к нему уже много лет, и сейчас речь не о двух и даже не о десяти годах, ты ведь понимаешь?
        - Понимаю, - бесцветно отозвался Колер.
        - В чем дело? Что тебя тревожит? - участливо поинтересовался Карл. Бенедикт сверкнул на своего бывшего наставника глазами и прищурился.
        - Возможность очередной дезинформации, - отчеканил он. - Случаи прорыва данталли сквозь красное были известны. И все же ты держал их в тайне от меня, пока я на это не наткнулся. Теперь ответь: может ли быть такое, что Ормонт способен сломить природную сопротивляемость хаффрубов. Хотя бы ДОПУСТИТЬ такое - можно?
        Бенедикт усиленно буравил начальника глазами, стараясь выискать признаки хоть малейшей лжи. Изборожденное морщинками лицо Карла осталось непроницаемым.
        - Абсолютно исключено, - покачал головой он, не на миг не засомневавшись в ответе.
        - С чего такая уверенность? - хмыкнул он.
        - За всю историю Арреды об этом не было ни одного упоминания. Нам такие случаи тоже не встречались. Это чересчур даже для Ормонта, Бенедикт. НИКТО не может воздействовать на хаффрубов.
        - Все когда-то бывает в первый раз, - усмехнулся Колер, заставив Бриггера почти болезненно поморщиться.
        - Я уверен, здесь действительно поработала его пособница. Насколько я успел выяснить, наведя о ней некоторые справки, она и впрямь хороший охотник. Это не стоит сбрасывать со счетов.
        - Возможность того, что Ормонт мог в этом участвовать - тоже, - возразил Бенедикт.
        - Эта возможность - абсурд, - отсек Бриггер. - Я понимаю, что сейчас, после всего, что он натворил, Ормонт кажется тебе страшнейшим из монстров, каких только видела Арреда. Но сохраняй благоразумие: приписать ему ТАКОЕ - все равно что сравнить его с богами по силе, Бенедикт.
        Колер пропустил последнее замечание Карла мимо ушей.
        «Что ж», - подумал он. - «Даже если Ормонт способен прорываться сквозь защиту хаффрубов, надо думать, что хоть несколько секунд на концентрацию ему потребуется. Я только сегодня обучал молодых жрецов такой тактике. Нужно эти несколько секунд у Ормонта отнять. Действовать быстро. Если даже у меня будут эти мгновения, я сумею уничтожить этого монстра. Да, возможно, об экспериментах придется забыть, и тайны его сильного дара мне никогда не будет дано постичь, но это, пожалуй, будет меньшим из зол…»
        - Бенедикт, - вновь позвал Карл - на этот раз несколько раздраженно. Из груди старика вырвался тяжкий вздох, он устало потер переносицу. - Послушай, я тебя не дезинформирую. Таких случаев и правда не было. Никогда, за всю историю Культа. На хаффрубов не может воздействовать никто и ничто. Ни один яд их не берет, ни один дар иного существа. Единственное, что может на них подействовать - это отсечение головы, будь они неладны! И именно в таком виде - с отрубленными головами - нашли одно из семейств хаффрубов Фрэнлина. Здесь поработала охотница, не иначе.
        - Это неважно, - качнул головой Колер. - Я буду иметь этот случай в виду, только и всего. Но моих планов это не поменяет: идея остается прежней. Ланкарту придется создать зелье, которое поможет людям на время обрести защитные способности хаффрубов. И это зелье примут те, кто войдет со мной в Грат. Думаю, таковых будет не много - часть выделенных солдат останутся в Адесе, часть людей будет держать атаку в море. А передовой отряд пойдет со мной через АльбьИр.
        Карл округлил глаза, не поверив тому, что услышал.
        - Что? - воскликнул он, и голос его предательски сорвался. - Бенедикт, ты в своем уме? Ты собрался идти в Грат через пустыню Альбьир?!
        - С этой стороны Бэстифар шим Мала удара ожидать не будет. Слишком непознанный край и слишком опасная пустыня. Аркал весьма самоуверен, и он считает, что через Альбир к нему никто не сунется. А там есть весьма удобная бухта для высадки и до Грата всего четыре дня пути.
        - Во-первых, это четыре дня под палящим малагорским солнцем! Во-вторых, ты слышал, что вообще происходит в этом краю?
        - Байки и народные толки, - отмахнулся Бенедикт. - Пустыня - она пустыня и есть. Убийственные миражи, сводящие с ума? Песочные монстры? Я не исключаю, что ядовитые змеи и зыбучие пески там действительно есть, и они опасны, придется быть настороже. Но чтобы какие-то магические препятствия - сильно сомневаюсь. Малагорцы всегда любили определенный эпатаж, который годами создавали вокруг своего царства. Альбьир - местная диковинка, которую семейство Мала холило и лелеяло не одно столетие. Антураж они, надо сказать, создали соответствующий, но я находил несколько книг, в которых говорилось, что некоторым смельчакам удавалось пройти через этот проклятый край и остаться в живых. Стало быть, сможем и мы. Элемент внезапности в борьбе с Бэстифаром шимом Мала - один из основных ударных моментов.
        Карл недовольно покачал головой.
        - Ты безумец, Бенедикт, - сказал он. - Я понимаю, что вряд ли сумею отговорить тебя. Ты склонен поступать так, как задумал, не прислушиваясь ни к чьим приказам. Но предостеречь я тебя все же хочу: на мой взгляд, ты недооцениваешь Малагорию. Бэстифар не один правит своей страной, у него есть мудрые советники, которые такой твой ход могут предугадать.
        - Их заботой будет как раз переполох в Адесе и морская блокада. Небольшую часть наших людей нужно будет послать и в ОрУф, чтобы полностью отвлечь внимание малагорцев от пустыни Альбьир. Поверь, малагорцам придется обращаться к своим соседям за поддержкой, они будут ориентированы на свои портовые города, но никак не на опаснейшую пустыню на Арреде.
        Бриггер поджал губы.
        - Бенедикт, если твой план провалится, - холодно заявил он, - ответственность будет лично твоей. Я не поддерживаю твоего решения, ты должен знать.
        - Мне достаточно того, что его поддерживает уже, как минимум, половина Совета Восемнадцати, - осклабился Колер.
        - Я так и думал, - спокойно кивнул Бриггер. - Стало быть, мешать я тебе не стану.
        - Спасибо и на том, - искренне сказал Бенедикт, поднявшись со своего места.
        - Твой ученик останется здесь? - небрежно поинтересовался старик. - Его здоровье, надо думать, недостаточно восстановилось для планируемой поездки.
        - Сегодня он выглядел намного бодрее. Организм у него молодой, быть может, жрец Морн его и отпустит. Но если нет, то придется ему какое-то время побыть здесь. Если так… - Бенедикт чуть помедлил, поджав губы. - Карл, я могу попросить тебя об одолжении?
        - Излагай, - кивнул старик.
        - Если Киллиану действительно придется остаться, не отсылай его после выздоровления обратно в Олсад. Мальчик толковый. Ему нужно грамотное обучение, он налету схватывает. Не лишай Арреду хорошего жреца.
        - Я тебя услышал, - бесстрастно отозвался Карл. - Без присмотра твой ученик не останется, что бы ни случилось. Даю тебе слово.
        - Спасибо, - искренне поблагодарил Бенедикт и спешно покинул кабинет старшего жреца головного отделения.

* * *
        Когда наставник вошел в комнату, Киллиан решительно повернулся в его сторону и выпрямился, приготовившись выслушивать, каким недальновидным и глупым надо быть, чтобы на следующий день после приступа бреда на фоне болезни отправиться тренироваться.
        Колер выглядел несколько встревоженным и напряженным. Ученика он оглядел оценивающим, немного досадливым взглядом, однако, сделав определенные выводы для себя, едва заметно просиял. Затем лицо его тут же сделалось непроницаемо серьезным, брови нахмурились.
        Заперев за собой дверь, Бенедикт прислонился к стене и заложил руки за спиной.
        - Как самочувствие? - поинтересовался он у ученика.
        Киллиан сдержанно кивнул. На деле чувствовал он себя вполне сносно: настойка, которой жрец Морн лечил его, и впрямь была чудодейственной (пусть и дурной на вкус) - болезнь начала стремительно отступать. Возможно, если несколько дней соблюдать щадящий режим, от кашля вскоре не останется и следа.
        - Прекрасное, - отозвался Харт. - Тренировка мне нисколько не повредила, если вы об этом.
        - Не об этом, - качнул головой Колер. - Хотя твоему комментарию насчет тренировки я тоже, разумеется, рад. Ты ставишь меня в неловкое положение, Киллиан, когда проявляешь при толпе желторотиков такое своеволие.
        - Как и вы ставите в неловкое положение меня, Бенедикт, - спокойно отозвался Харт, понимающе кивнув, - когда при толпе желторотиков, одним из которых, я, по сути, являюсь, говорите о моей болезни. Все молодые жрецы в Кроне уже знают, что я пришел сюда с вами. И все они стараются оценить, что же такого могло заставить знаменитого Бенедикта Колера взять в свою команду юнца вроде меня.
        - Тебя все еще волнует, что о тебе будут думать эти юнцы?
        - Эти юнцы такие же, как и я, Бенедикт, - качнул головой Киллиан, - и если они увидят во мне слабость тела или духа, запросто могут вообразить, что и сами способны попасть в вашу команду. Вы разве хотите, чтобы толпы восторженных последователей осаждали вас в каждом коридоре отделения - причем, не только Кронского - и упрашивали взять их с собой?
        Колер оценивающе хмыкнул.
        - Вот, как ты все вывернул! Хочешь сказать, что защищаешь меня своей рисовкой перед сверстниками?
        - Не без этого, - Киллиан вернул наставнику ухмылку. - Ну и ваше имя налагает большую ответственность на всех, кто к вам близок. Поэтому я, как человек, имеющий потенциальную возможность стать членом вашей передвижной группы, не имею права ударить в грязь лицом.
        - И ты не ударил, - улыбнулся Бенедикт. - Твоя речь на тренировке впечатлила многих, надо сказать. Идейно и деловито было сказано. Ты молодец.
        - Спасибо, - передернул плечами Киллиан. Его взгляд упал на большую флягу с настойкой от жреца Морна, которую надлежало пить трижды в день по два глотка. Местный лекарь не сомневался, что Харт не выполнит полностью предписания, поэтому заранее выделил молодому человеку нужную порцию лекарства, которое тот должен был взять с собой. Сейчас как раз было самое время принять еще одну дозу. Киллиан вовсе не хотел делать этого при наставнике, однако понимал, что уходить Бенедикт сейчас не собирается, а посему следует соблюсти инструкции и позаботиться о своем здоровье.
        Нехотя подойдя к столу, он сделал два средних глотка из фляги, чуть поморщился от горько-соленой травянистой настойки и кивнул.
        - Итак, вы сказали, что интересовались моим самочувствием не из-за тренировки. А в связи с чем тогда?
        - Нам нужно отправляться в путь. Завтра же. На рассвете, - серьезно ответил Колер, кивнув. - И я хочу, чтобы ты трезво оценил, насколько ты готов к новой восьмидневной дороге. Времени у нас очень мало, нам нужно будет снова гнать лошадей, и если ты не справишься…
        - Это лишнее, Бенедикт. Справлюсь. Я в порядке, - отозвался молодой человек.
        - Твоя поспешность уверяет меня в обратном, Киллиан, - нахмурился Колер. - Ты должен понимать, что…
        Молодой человек приподнял руку, призывая своего наставника не продолжать.
        - Бенедикт, - обратился он, поднимая на него глаза, и во взгляде его сквозило полное понимание важности обсуждаемого вопроса, - я не идиот. Я прекрасно понимаю, что вас может беспокоить в предстоящей поездке. У меня уже состоялся разговор со жрецом Морном, который предполагал, что несколько дней в кронском отделении я не проведу. Он вполне допускал, что я могу отправиться в путь завтра же, поэтому провел придирчивый, детальный осмотр. Вердикт таков: я МОГУ выдержать дорогу до Карринга, если буду принимать лекарство и - к сожалению - не буду сильно усердствовать на тренировках в пути. Поэтому да, я МОГУ заверить вас, что справлюсь с дорогой. Обещаюсь подойти к этому вопросу со всей ответственностью.
        Колер вздохнул.
        - Хорошо, - согласился он. - Тренировки в пути исключим. По крайней мере, пока я не буду уверен, что ты окончательно выздоровел. В остальном - на рассвете жду, что ты будешь собран и подготовлен к очередной бешеной гонке.
        - Буду, - заверил молодой человек.
        - Славно. В таком случае, не затягивай с отходом ко сну. В ближайшие несколько дней спать нам снова доведется лишь короткими интервалами.
        Киллиан отозвался коротким кивком и принялся упаковывать вещи. Флягу предусмотрительно убрал в седельную сумку, чтобы не забыть ее.
        «Надеюсь, собственное тело меня не подведет», - нервно усмехнулся про себя он и где-то в глубине души воззвал к богине удачи, не до конца понимая, верит ли в ее существование.
        Окрестности деревни Хостер, Нельн
        Двадцать девятый день Матира, год 1489, с.д.п.
        Предпоследний день первого осеннего месяца уже окутал местность своей сизой тьмой, однако отголоски закатных бликов все еще мелькали где-то далеко за горизонтом, когда Мальстен Ормонт со спутницей подошли к окрестностям Хостера.
        - Деревня будет где-то в лиге к юго-востоку отсюда, - возвестила Аэлин, позволив себе остановиться, чтобы перевести дыхание после спуска с крутого холма. Она замерла и уперлась руками в колени, устало улыбнувшись. В душе ее загорелась призрачная надежда на то, что хотя бы эту ночь удастся провести в нормальной постели.
        - Устала? - сочувственно спросил Мальстен.
        - Немного, - призналась Аэлин, распрямившись и размяв уставшие плечи. - Поскорее бы добраться до Хостера. С холма мне казалось, что я даже видела несколько домов.
        - Да, я тоже видел, - подтвердил спутник, улыбнувшись. - Что ж, тогда можем устроиться здесь на короткую передышку, а затем отправиться в путь. Скоро совсем стемнеет.
        - Не знаю, как тебе, а мне не хотелось бы сегодня ночевать под открытым небом, - неровно улыбнулась Аэлин.
        - Что ж, да будет воля богов, чтобы нам и не пришлось, - кивнул Мальстен, оставляя на земле вещи и оглядываясь в поисках подходящего места, на котором можно было присесть. Костер они со спутницей для такого короткого привала разводить не планировали, но собирались немного насытиться своими скудными запасами, которые со дня на день должны были подойти к концу. Оставалась лишь надежда, что в Хостере удастся приобрести припасы в дорогу и - да поможет Тарт - хоть немного заработать.
        Аэлин с наслаждением расположилась под высоким вязом и мечтательно улыбнулась, предвкушая долгожданный сон под крышей. Ее спутник в это время доставал из сумки скромные остатки провизии и пытался подсчитать, насколько им хватит запасов, если и деревню Хостер придется обходить стороной.
        - Ты, кстати, мне так и не рассказал, - начала вдруг охотница, пристально воззрившись на данталли, - почему ты все же сбежал из Малагории? Да, я помню, что тебя фактически вынудил мой отец, но… обстоятельства, которые тебя к тому подтолкнули, я думаю, тоже имелись, ведь так?
        Мальстен на несколько секунд замер, рассеянно взглянув на собственные руки. Он не раз замечал за собой, как один простой вопрос может легко вернуть его в прошлое и воскресить в памяти образы настолько явно, как если бы все случилось только вчера.
        - На деле предпосылок было много, - голос его звучал ровно, однако помрачневший взгляд говорил о том, что воспоминания эти явно не доставляют ему удовольствия. - Грэг, к моему огромному сожалению, был во многом прав насчет Бэса. Он не раз упоминал, что наследный малагорский принц опасен и жесток, и в этом он не ошибался. Зато он явно заблуждался насчет меня.
        Аэлин нахмурилась и качнула головой.
        - Это в чем же?
        - В том, что я не монстр, - криво ухмыльнулся Мальстен, явно пытаясь за этой усмешкой скрыть сильную скорбь.
        Аэлин пристально посмотрела на спутника, однако не сумела уловить гамму чувств, пробежавших по его лицу - он будто нарочно сел так, чтобы на него падала самая густая тень при и без того скудной сумеречной видимости. Аэлин тяжело вздохнула.
        - Мальстен, в ЭТОМ мой отец точно не заблуждался насчет тебя. Я не раз успела убедиться, что жестокость ты не проявляешь без крайней на то необходимости. Мне кажется, сейчас у тебя вновь наступил один из тех моментов, когда ты готов взгромоздить на себя ответственность за все людские проступки…
        Данталли издал нервный смешок.
        - Один из тех моментов? То есть ты наблюдала за мной нечто такое?
        - И не раз, - осклабилась охотница. - Иногда ты готов взять на себя ответственность даже за то, в чем твоей вины нет и быть не может.
        - Что ж, - хмыкнул кукольник. - Со стороны, пожалуй, виднее, но спешу тебя заверить: здесь явно не тот случай. Тогда, в Грате… я БЫЛ монстром. Наверное, поэтому и сбежал.
        Грат, Малагория
        Восемнадцатый день Сагесса, год 1486 с.д.п.
        Резкий и настойчивый стук в дверь заставил руку дернуться, и карандаш, до этого легкими штрихами скользящий по толстой бумаге, резко съехал, оставив на эскизе нового циркового номера неаккуратный, грубый след.
        Мальстен резко выдохнул, разозлившись на собственную резкость движений и на незваного гостя, вознамерившегося прервать его уединение. Хотелось спросить, кого вздумали принести бесы, однако, понимая, что без причины вряд ли кто-либо из обитателей дворца стал бы стучать в дверь циркового постановщика, к коему Бэстифару удалось привить у своих придворных определенный пиетет, Мальстен подавил злость, отложил испорченный рисунок и карандаш и направился к двери.
        Стоило ему потянуть за ручку, как с той стороны настойчиво помогли: дверь отворилась резко - настолько, что Мальстену пришлось вовремя отшатнуться от нее, поэтому внезапного посетителя он встретил с видом крайнего недовольства.
        На пороге комнаты с выражением лица, не уступающим в мрачности настроению демона-кукольника, стоял командир гратских кхалагари Отар Парс.
        «Стало быть, все-таки решил покончить со мной?» - мельком пронеслось в голове у Мальстена, на лице появилась кривая улыбка, беглый взгляд упал на меч рослого малагорца.
        Пожалуй, если бы бывшему герцогу Ормонту пришлось схлестнуться с этим крепышом в рукопашной схватке, у него не было бы шансов на победу, особенно учитывая то, с каким усердием учат мальчиков, взятых в кхалагари с самого детства, превращая их в прекраснейших в своей смертоносности солдат. Видят боги, Отар Парс был бы счастлив одолеть Мальстена, которого невзлюбил с самого первого дня его появления в Грате, в рукопашной борьбе, однако он понимал, что нити искусного кукловода парализуют его движения раньше, чем он успеет сделать шаг. Данталли свое желание проучить назойливого командира кхалагари, имевшего обыкновение появляться из-за угла и бросать гостю принца угрозы постоянной слежки и расправы при первом же подозрении в предательстве, также сдерживал, понимая, что Бэстифар вряд ли обрадуется такой самодеятельности. А ведь принц и так давал своему гостю достаточно вольностей, стало быть, в некоторых аспектах свои желания стоило, как бы выразился Бэс, ПРИДЕРЖАТЬ.
        - Командир Парс, - нарочито протяжно проговорил Мальстен, одаривая посетителя заметно неискренней улыбкой. - Чем обязан?
        - Ты нужен принцу, Ормонт, - с вызовом приподняв голову, отчеканил Отар. - Сейчас. В главной зале. Мне приказано сопроводить тебя.
        Брови Мальстена удивленно поползли вверх.
        Да, Бэстифар, разумеется, был наследным принцем, и некоторые замашки королевских особ в его поведении, так или иначе присутствовали, однако он весьма редко посылал кого-то, чтобы Мальстена к нему ПРИВЕЛИ. Обыкновенно Его Высочество приходил к своему другу самостоятельно. Отчего же сейчас…
        Однако задать этот вопрос Отару Парсу у Мальстена не повернулся язык. Он прекрасно понимал, что командир кхалагари обрадуется любому, даже самому безобидному проявлению слабости от гостя принца - пусть это даже будет беззащитное неведение. Видят боги, Мальстен нисколько не хотел доставлять своему конвоиру такого удовольствия.
        - Я в состоянии сам найти дорогу в главную залу, командир, - учтиво отозвался данталли, качнув головой, - и в сопровождающих я не нуждаюсь, благодарю.
        - Я исполняю приказ принца, - решительно произнес Отар, явно не намереваясь принимать никаких возражений, - поэтому пойдешь со мной, Ормонт. И во имя Великого Мала, не трать время: ни мое, ни свое, ни, тем более, Его Высочества.
        Едва не скрипнув зубами, Мальстен понял, что возражать будет бесполезно, поэтому, не утрудившись даже кивнуть, вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и, заложив руки за спину, неспешно направился за решительно зашагавшим по коридору командиром кхалагари.
        В голове при этом вертелось множество вопросов, и приходилось с силой сдерживать себя от того, чтобы не задать их своему мрачному конвоиру.
        Дорога до главной залы через роскошные коридоры дворца показалась непомерно долгой. То ли Парс специально замедлял темп, то ли само время решило растягивать каждый свой миг, заставляя Мальстена вариться в собственном любопытстве - трудно было сказать наверняка. Данталли наблюдал за мерным шагом командира кхалагари и понимал, что тот, пожалуй, двигается даже быстрее обычного, спеша поскорее исполнить приказ принца. Стало быть, это в собственном восприятии данталли секунды стали тягучими, как вязкая патока.
        Наконец, Отар Парс ввел кукольника в главную залу, жестом указав, что дальше он проследует уже без сопровождающего, и поспешил удалиться.
        Мальстен проводил взглядом резкое движение командира кхалагари, когда тот запирал дверь, с другой стороны которой осталось двое стражников. По их лицам также не удалось прочесть ровным счетом ничего.
        - А, Мальстен! - зазвучал воодушевленный голос малагорского принца, в котором послышалась его привычная острая улыбка. - Рад, что ты не задержался. Проходи, мой друг.
        Слова аркала эхом разнеслись по роскошной, украшенной золотом зале. К вездесущим бликам красного данталли давно привык, однако на этот раз алое сияние сумело привлечь его внимание. Бэстифар стоял в центре зала в своем привычном облачении: высоких сапогах, черных штанах и красной подпоясанной рубахе, и рука его была окутана опасным, враждебным свечением. Напрячься Мальстен не успел: подле принца он увидел еще одного человека. Тот стоял примерно шагах в трех от Бэстифара на коленях, и спина его тяжело сгибалась под гнетом - надо полагать - мучительной боли, которую доставляло ему воздействие аркала.
        - Бэс? - нахмурился Мальстен, подходя к одетому в неприятную глазу красную рубаху незнакомцу. При приближении послышалось тяжелое дыхание этого человека: он явно с трудом сдерживался, чтобы не закричать от боли. Боли, которая приходила от расплаты, собранной аркалом известно, из какого источника… - Что происходит?
        Мальстен нахмурился и сложил руки на груди, остановившись в нескольких шагах от жертвы пожирателя боли.
        - Происходят интересные вещи, мой друг, - в глазах аркала горел нехороший огонек, видеть который кукольнику доводилось уже не раз. - Если помнишь, года, эдак… - Бэстифар выдержал паузу, нарочито задумчиво почесав аккуратную бородку, обрамляющую рот, - три тому назад ко мне явился жрец Красного Культа Бенедикт Колер.
        При одном лишь упоминании ненавистного имени руки данталли готовы были сжаться в кулаки.
        - Помню, разумеется, - голос удалось сохранить ровным.
        - И, если память твоя не подводит тебя относительно деталей той встречи, я велел жрецу Колеру убираться восвояси и предупредил, что при следующей попытке проникнуть в мой дом рассчитывать на гостеприимство ему не стоит.
        Данталли не ответил - даже кивком. Он молча буравил глазами спину незнакомца, пытаясь понять, к чему ведет малагорский принц. Какую мысль хочет донести? В конце концов, человек, сжимающийся почти в комок от боли, причиняемой красным свечением, явно не был Бенедиктом Колером. Однако Мальстен невольно поймал себя на мысли, что от одного лишь упоминания о возможной причастности жертвы аркала к Красному Культу, мучения, которые приносили силы Бэстифара, уже не казались такими уж жестокими.
        - Однако, видишь ли, мой друг, меня, похоже, не поняли. Или поняли не до конца. Мои люди доставили этого… гм… шпиона ко мне. Приметили его еще в цирке. Вот уже неделю он следит за нами. За ТОБОЙ, в частности. На первой минуте моей работы попытался запугать меня именем жреца Колера. На второй признался, что целью его являешься ты. Я мог бы продолжать развлекаться дальше, но я решил, что, раз этот человек явился сюда по твою душу, следует дать с ним разобраться ТЕБЕ.
        Мальстен заметно напрягся.
        - Что ты хочешь, чтобы я сделал? - серьезно спросил он.
        - Странный вопрос, Мальстен, - осклабился Бэстифар. - Что тебе заблагорассудится. Но для начала хотелось бы получить от него подробную информацию о том, кто он, чего хочет, кто его покровитель… я, разумеется, могу получить эти сведения самостоятельно, просто могу…гм… перестараться с воздействием, и наша занимательная беседа закончится раньше времени. А заканчивать ее, поверь мне, время еще не пришло.
        Данталли вновь уставился в спину неизвестного человека: тот все еще находился под влиянием аркала и изо всех сил старался сдерживаться и не кричать от боли. Он даже не обернулся в сторону демона-кукольника, когда тот приблизился к нему.
        - Стало быть, сначала - информацию, - серьезно проговорил Мальстен.
        - Если тебя не затруднит, - благодарно кивнул малагорский принц, поведя в сторону светящейся рукой - вторая была заведена за спину.
        - А потом?
        - Будем смотреть по ситуации. Но пока что я склоняюсь к варианту, что потом ты сможешь делать с ним все, что захочешь.
        Не дожидаясь дальнейших команд, Мальстен сосредоточился. Нити послушно протянулись от его руки к голове будущей марионетки. Разумеется, жрец Культа даже не понял, что воздействие данталли началось: он продолжал напряженно терпеть боль, и мысли его сейчас сосредотачивались только на этом. Мальстен мог себе представить, какие мучения может доставить аркал ЧЕЛОВЕКУ. Он помнил, с каким сочувствием отнесся к Грэгу Дэвери на его допросе. Однако сейчас никакого сочувствия он не испытывал и близко: вид коленопреклоненного жреца Культа даже доставлял ему странное мстительное удовольствие, потому что каждый последователь этого жуткого движения для любого данталли был достоин подобных страданий.
        - Ты не мог бы его отпустить? - бесстрастно попросил Мальстен, чуть склоняя голову. Взгляд его при этом сделался отсутствующим, сами глаза словно бы чуть потемнели - едва заметно, но смотреть начали в самую душу марионетки. - Сам знаешь, он никуда не денется.
        Холодность собственного голоса даже немного удивила Мальстена - не сказать, что неприятно. Бэстифар расплылся в довольной улыбке и кивнул.
        - Как скажешь, мой друг, - отозвался он, и алый свет вокруг его ладони погас. Плененный последователь Культа задышал тяжело и устало. Голова была готова упасть на грудь: похоже, этот человек был близок к тому, чтобы потерять сознание.
        Этого Мальстен ему сделать не дал. Нити плотно вплетались в память незнакомца, пытаясь нащупать факты, связанные с Культом, с покровителем. Данталли упорно искал все, что пленник знал о самом жестоком палаче Арреды и вскоре образы и мысли замелькали в его собственном сознании. Нити словно натянулись и напряглись. Мальстен ощутил в руках легкую дрожь: проникать в чье-то сознание всегда было непросто.
        - Его имя Артур ВЕррен, - нахмурившись и неопределенно покачав головой, начал кукольник, - кронец. Жрец Культа, но не из старших. Из отделения выходил… нечасто, в основном работал с отчетами. Всерьез занимался делом Ста Костров. Он не поверил Колеру… - Мальстен заметно поморщился, понимая, что воздействие на сознание вызывает неприятные ощущения у него самого. - Не поверил в то, что я мертв. Начал искать самостоятельно и приехал сюда. Он действительно охотился за мной, хотел… сделать то, чего не удалось Колеру, и разоблачить его ложь.
        - Хм. Похвальное стремление, - оценивающе поджал губы Бэстифар. - Не каждый в Культе пойдет против Колера.
        - Ты прав… - дав себе чуть перевести дыхание, согласился Мальстен. - За ним никто не стоит. Это независимое мероприятие, начальство его не одобрило.
        - То есть, у нас тут одинокий борец за правду? - на лице аркала появилась снисходительная кривая полуулыбка. В глазах вновь загорелся недобрый огонек.
        Мальстен решил, что этот вопрос ответа не требует.
        - Что еще ты хочешь узнать?
        Марионетка при этом оставалось обездвиженной. Данталли не позволял ему пошевелиться, что-либо сказать или даже поднять голову. Видят боги, в нынешнем положении жрец Культа, явившийся сюда по его душу, устраивал его больше.
        - О, этого вполне достаточно, мой друг, - покачал головой принц. - Выходит, у нас здесь одиночка, которому не давали добро на поиски и которого никто не хватится в случае чего.
        - Тогда можешь… забирать его, - чуть помедлив, сказал Мальстен. Бэстифар пристально посмотрел ему в глаза.
        - Знаешь, я так не думаю. Три года назад ты очень хотел убить Бенедикта Колера, и я тебе помешал. Не могу сказать, что жалею об этом: видишь ли, с Колером, как это ни прискорбно, возникло бы множество проблем, потому что у него есть ИМЯ. Имя, сделанное громкой казнью целой сотни человек, да и до этого его репутация бежала вперед него в большинстве королевств Арреды. А жрец… как его там… Веррен? Кто его хватится? У него имени нет. Это никто, Мальстен. Пушечное мясо. Расходный материал, которого у Культа в изобилии, - аркал заговорщицки прищурился, приблизился к данталли, все еще удерживающему нити, и движением головы указал на скованную марионетку. - Знаю, это не равносильный обмен: ты не сможешь отомстить Колеру, если расправишься с ЭТИМчеловеком. Но отвести душу у тебя, возможно, получится. Вдоволь насладиться тем, что один из этих клятых жрецов сам себе вспорет глотку под твоим воздействием.
        Мальстен заметно вздрогнул, и дело здесь было даже не в том, что проникновение в сознание уже вызывало во всем его теле дрожь. То, что предлагал Бэстифар, было… неправильно. И заманчиво. Слишком.
        - Я… не должен, Бэс. Три года назад ты был прав…
        - Три года назад - да, был! - с жаром согласился аркал. - Но сейчас я тебя не сдерживаю. Мальстен, подумай: вся Арреда считает тебя мертвецом, и тебе, по сути, выгодно, чтобы так оно и оставалось. Нам с тобой вовсе не нужно, чтобы сюда ломились толпами охотники до возмездия, правды или еще чего-то! А жрец Веррен, если его отпустить, может разнести эти слухи по миру.
        - Так же было с гимнастами… - тихо произнес Мальстен, не сводя глаз со своего пленника.
        - В точности, - серьезно согласился Бэстифар. Заметив в глазах друга сомнение, он миролюбиво приподнял руки и кивнул. - Послушай, я пойму, если ты откажешься разбираться с ним сам. Я лишь говорю, что на этот раз я такую возможность у тебя не отберу. Решай, мой друг: отпускаешь его и отдаешь мне, или…
        Принц не договорил. Вместо ответа Мальстен потянул за нити, накрепко связанные с телом Артура Веррена и заставил его подняться на ноги. Лицо пленника ничего не выражало, глаза смотрели спокойно, тело казалось расслабленным. Одному лишь кукловоду было известно, какую ярость сейчас испытывает этот человек на то, что никак не может контролировать свои действия. Ярость и страх.
        Бэстифар почтительно замолчал, наслаждаясь любимым зрелищем. От его взгляда нити не были скрыты, потому что являлись причиной расплаты, а все, что вызывало боль, не могло укрыться от аркалов.
        - Посмотри на меня, - проговорил Мальстен, и Бэстифар чуть приподнял голову, уставившись на данталли, хотя понимал, что приказ адресован не ему. Принц понимал, что его цирковой постановщик сейчас разыгрывает новое представление. Скованный нитями Артур Веррен подчинился бы любому приказу своего кукловода и без слов, однако Мальстен явно хотел, чтобы марионетка его СЛЫШАЛА.
        Пленник послушно поднял голову. Бэстифар обошел его кругом и стал к нему лицом, чтобы видеть движение каждого мускула. Его ожидания оправдались: искусный кукловод позволил своей марионетке показать свой истинный взгляд, и в каре-зеленых глазах жреца Веррена мелькнула неописуемая смесь ненависти и ужаса, адресованная Мальстену Ормонту.
        - Поднимись, - с прежним холодом скомандовал данталли. Его собственное лицо не выражало ничего.
        Пленник поднялся и распрямился во весь свой немалый рост, продолжая послушно смотреть в глаза анкордскому кукловоду. Мальстен при этом демонстративно приподнял руки, подчеркивая свою работу с нитями, хотя на деле ему совершенно не требовалось этой театральности. Во время сражений при дэ’Вере - Бэстифар отчетливо это помнил - работа с Кровавой Сотней не была замечена ни одним, даже самым внимательным наблюдателем. Мальстен совершенно свободно мог вести собственное сражение на поле боя и удерживать при этом под контролем целую сотню человек.
        - Вы, жрецы Культа, часто жалеете, что данталли, стоя у позорных столбов в ожидании своего костра, не могут вас разглядеть из-за красных одежд, - хмыкнул данталли, и кривая улыбка мелькнула в уголке его губ. - Так вот, я хочу, чтобы ты знал: я тебя ВИЖУ. И хочу, чтобы ты видел МЕНЯ, Артур. Хочу, чтобы знал, что сейчас, как бы ты ни сопротивлялся, что бы ни предпринимал, твое тело будет подчиняться толькоМНЕ. И когда ты сделаешь свой роковой, САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ шаг к смерти, ты будешь внутренне выть от собственного бессилия, но я не дам тебе издать ни звука. Я хочу, чтобы ты понимал: ты пришел, чтобы отобрать мою жизнь, но взамен отдашь свою. Ты должен осознать простую истину, Артур: ничего этого не случилось бы, если б ты просто оставил меня в покое. Но ты не оставил, и за это придется расплатиться. Так что… повернись вправо и шагай.
        Бэстифар оценивающе качнул головой, когда молчаливая марионетка послушно повернулась вправо и медленно, отмеряя каждый шаг, приближающий ее к смерти, направилась к балкону. Принц взглянул на анкордского кукловода: тот по-прежнему выглядел бесстрастным, хотя внутри него бушевала настоящая буря.
        Пока нити безжалостно толкали Артура Веррена навстречу смерти, Мальстен невольно размышлял о собственном выборе. И приходил к выводу, что о том, как сложатся последние секунды жизни пленного жреца, знал с той самой секунды, когда вошел в зал. В глубине души он понимал, что не откажет себе в удовольствии расправиться с последователем Культа. Пусть даже Веррен и не был сторонником Колера, пусть он и хотел разоблачить его обман - все равно он был жестоким убийцей, заслуживающим смерти. Притом за то, насколько быструю смерть ему будет дарована, Мальстен даже счел себя милосердным.
        Тем временем пленник приближался к балкону. У самого края он послушно замер под действием нитей и посмотрел вниз. Он знал, что после падения с такой высоты выжить будет невозможно. Сердце его бешено колотилось в груди, однако данталли сдерживал дрожь, которой хотело поддаться тело марионетки. Внутренне Артур Веррен молил богов о спасении. Он боялся. Он хотел жить. Он готов был упасть на колени перед данталли и просить пощады.
        «Нет», - твердо сказал себе Мальстен. - «ОНИ - не щадят никого».
        В голове вновь пронеслись слова Бенедикта Колера, сказанные три года тому назад.
        Ваша дражайшая матушка, да будут боги милостивы к ее душе, сыпала проклятьями, словно ведьма, когда огонь коснулся ее. Я очень сожалею о том, что сделал с ней демон Сезар. Счел, что вы должны знать, до чего довело благородную даму Иннессу Ормонт само ваше появление на свет и чего ей стоило ваше обучение.
        «Сделай шаг», - мысленно приказал Мальстен. Нити толкнули Артура Веррена вперед, и он перевалился через мраморное ограждение и рухнул вниз - молча.
        Через несколько секунд марионетка была мертва, и дару данталли стало не за что цепляться. Нити исчезли, и на смену им мгновенно пришла расплата, призванная наказать кукольника за вмешательство в чужое сознание - ЭТА боль всегда приходила сразу. Однако исчезла она так же быстро, как появилась: руку Бэстифара вновь окутало алое сияние, но на этот раз оно не причиняло боль, а сдерживало ее.
        - Бэс… - качнув головой, пробормотал Мальстен.
        - О, нет-нет, - тут же перебил аркал. - Прости, мой друг, но я уж очень не люблю, когда твоя расплата портит ВОТ ТАКИЕ моменты. Ты был на высоте, Мальстен! Вот, что значит по-настоящему уничтожить своего врага. Не думаю, что за это ты заслужил наказание. Так что давай не станем спорить, и на этот раз ты просто разрешишь мне забрать твою расплату. Хочу позволить тебе в полной мере насладиться триумфом.
        Мальстен отвел взгляд, представив, как бы назвал это действо Грэг Дэвери. Уж точно не триумфом. Скорее, расправой…
        - Как всегда, будешь упрямиться? - снисходительно улыбнулся Бэстифар, закатив глаза. - И как тебе не надоедает?
        - Ты не понимаешь, - качнул головой Мальстен.
        - Как и ты - не понимаешь, - хмыкнул аркал в ответ. - Тебе, похоже, нравится разбавлять радость своих побед щепоткой горечи. Специфический вкус, ничего не скажешь.
        Сияние вокруг руки пожирателя боли погасло - как всегда, без предупреждения, и расплата резко вгрызлась в тело данталли. Бэстифар искусно умел вовремя вернуть мучения в тот момент, когда жертва меньше всего этого ждет. Резкая вспышка боли, поразившая каждый нерв, едва не заставила ноги Мальстена подкоситься. Он стиснул зубы до скрипа, чтобы не издать ни звука. Руки резко сжались в кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
        - Ох, Мальстен, - Бэстифар снисходительно цокнул языком и покачал головой, положив руку на плечо данталли. - Ну, зачем же так портить положительный момент? Неужто ты считаешь, что, отдав мне эту короткую, но весьма неприятную расплату, ты так существенно увеличишь свои будущие мучения?
        Рука аркала вновь засветилась, и Мальстен не сумел сдержать вздох облегчения.
        - Ну же, мой друг. Отпусти это. Позволь мне дать тебе насладиться твоей победой сполна. И загладить вину, которую я испытывал три года.
        Мальстен прекрасно знал, что значит несколько лет подряд винить себя за что-то. И пусть он не особенно верил, что Бэстифар шим Мала искренне мучился угрызениями совести за то, что не позволил данталли расправиться с Колером три года назад, слова аркала возымели нужный эффект, и слово «хорошо» слетело с губ анкордского кукловода раньше, чем он успел до конца осознать свой выбор.
        Боль вспыхнула снова лишь на долю секунды и тут же ушла навсегда. Бэстифар глубоко вздохнул, как вздыхает человек, с плеч которого сваливается огромный груз, и радостно похлопал друга по спине.
        - Вот теперь это по праву можно назвать победой! - возвестил он.
        На улице под окнами дворца слышалась суета, которая царила вокруг убитого. Надо думать, кхалагари подоспели вовремя и уже разогнали толпу жителей Грата, которые стали свидетелями «самоубийства» неизвестного чужестранца.
        Мальстен поморщился, представив себе, как выглядит изломанное после падения тело Артура Веррена. Бэстифар же, похоже, и вовсе не давал себе труда беспокоиться по этому поводу.
        - Я думаю, по этому случаю можно устроить праздничный ужин. Что скажешь? Я распоряжусь. И попрошу женщин надеть их лучшие наряды.
        Мальстен покачал головой.
        - Нечего тут отмечать, Бэс. Я сделал то, что ты хотел, только и всего.
        Глаза аркала широко распахнулись, и в них мелькнуло искреннее возмущение.
        - О, нет, мой друг, так не пойдет, - заговорщицки протянул он. - Я дал тебе выбор, и ты его сделал. Ты мог оставить жреца Веррена мне, однако предпочел убить его самостоятельно. Не говори, что не хотел этого, в это я ни за что не поверю.
        Мальстен шумно выдохнул. В душе его разбушевалось упрямое возмущение, однако на деле данталли понимал, что возразить ему нечего. Хотел ли он смерти жреца Культа? Да, хотел. Он желал ее страстно и истово, просто потому что этот человек имел отношение к организации, убившей его семью. Принесла ли эта смерть удовольствие? Он не знал. Или боялся себе признаться, что принесла. Причем, немалое.
        Что же это значит? Что убеждения Культа не так уж беспочвенны? Что данталли - действительно монстры, которых опьяняет власть над другими живыми существами?
        - Ты убивал бы его медленнее… - тихо произнес Мальстен.
        - Хочешь сказать, ты проявил милосердие? Избавил его от возможных мук? - усмехнулся Бэстифар, небрежно махнув рукой. - Брось, Мальстен. Единственное, что тобою руководило пару минут назад, это желание отомстить. Вполне оправданное желание, на мой вкус.
        - Проклятье, Бэс, что ты мне пытаешься доказать?! - воскликнул данталли, гневно воззрившись на аркала. - К чему эти показательные выступления?
        - А вот этот вопрос стоит адресовать тебе, - качнул головой пожиратель боли. - Ведь показательность в данном случае была делом исключительно ТВОИХ рук. Я не заставлял тебя отдавать наглядные приказы, не заставлял устраивать представление. Все это проделал ты сам, я и пальцем не пошевелил, чтобы тебя направить.
        Мальстен вновь отвел взгляд, понимая, что на это он тоже не может ничем ответить. Видят боги, Бэстифар был прав, и от этого на душе становилось тошно.
        - А ДОКАЗАТЬ, - продолжил аркал с самодовольной улыбкой, - я тебе пытаюсь лишь то, что с первой нашей встречи ты боишься быть собой, мой друг. Постоянно сдерживаешь себя, сковываешь, чтобы не превратиться… гм… в монстра? Не знаю, учитель твой вбил эту мысль тебе в голову, или кто другой, но факт остается фактом: этот страх сопровождает тебя. А я хочу, чтобы ты, наконец, принял то, кто ты есть.
        - И кто же я, по-твоему? - нахмурился Мальстен, прямо заглянув в глаза пожирателю боли.
        - Ты, мой друг, самое опасное существо из всех, кого я когда-либо встречал, - в глазах Бэстифара загорелся опасный азартный огонек. - И, если ты захочешь, вся Арреда может лечь к твоим ногам.
        Слова принца прозвучали поистине вдохновляюще… и пугающе. Мальстен на миг задумался, какая ответственность лежит на нем за одно то, каким сильным даром он наделен. Он ведь и впрямь мог ввергнуть Арреду в хаос, если бы захотел. А ведь захотеть он может…
        Зачем Бэстифар говорит это? Чего он добивается? Того, что Мальстен Ормонт возьмет под контроль огромное количество человек и развяжет новую войну - на этот раз за свое господство? Надо думать, он прекрасно понимает, какая расплата за это придет. И, пожалуй, в этом и кроется его интерес. Аркал знает, что такую пытку не сможет выдержать ни одно живое существо, и именно эту расплату - когда-нибудь - он жаждет получить. И в чьих руках ТОГДА окажется власть над Арредой?
        «Неужели Грэг и здесь не ошибся? Неужели Бэс жаждет превратить меня в смертоносное оружие?»
        - Вижу, ты крепко задумался, - улыбнулся аркал. - Что ж, это, наверное, неплохо. Когда-нибудь ты сумеешь признать собственную натуру и перестанешь бояться ее. И тогда, мой друг, ты избавишься от мучений, которые не под силу убрать даже мне.
        - Бэс, давай поговорим позже? - качнул головой Мальстен.
        - Как пожелаешь, мой друг, - развел руками принц, смиренно прикрыв глаза. - Как пожелаешь…

* * *
        - Мальстен, ты понимаешь, к чему это ведет? - обеспокоенным полушепотом спросил Грэг Дэвери, приблизившись к толстым прутьям клетки и напряженно обхватив их руками.
        Данталли стоял в пол-оборота к запертому в темнице охотнику, не в силах посмотреть ему в глаза после того, что рассказал о сегодняшней расправе над жрецом Артуром Верреном. Он ожидал, что выслушав рассказ, Грэг разразится порицаниями и проклятьями, что будет обличительно называть его монстром, однако ничего подобного не произошло.
        - Аркал пытается тобой манипулировать, - сочувственно сказал охотник.
        - Грэг, я действительно сделал это сам, - нервно поправив волосы и после сжав руку, которую он не знал, куда деть от волнения, в кулак, отозвался Мальстен. - Бэс не заставлял меня поступать так. Он действительно лишь предоставил мне выбор.
        Бровь охотника скептически приподнялась.
        - Ты так уверен, что у тебя действительно БЫЛ выбор? - хмыкнул он. Мальстен не ответил, и Грэг тяжело вздохнул. - Положа руку на сердце, я не могу сказать, кто из вас двоих является более искусным кукловодом: ты, потому что можешь управлять толпами, или он, потому что может управлять ТОБОЙ.
        Данталли поморщился, словно от болезненного укола расплаты.
        - Он считает, что помогает мне.
        - Он помогает ТОЛЬКО СЕБЕ, - значительно надавив на последние слова, парировал Грэг. - Я уже говорил, что он пытается превратить тебя в оружие, с помощью которого придет к огромной власти. Сегодня ты наблюдал демонстрацию его влияния на тебя. Какие еще тебе нужны доказательства? Его прямое признание?
        - Бэстифар искренне полагает, что не превращает меня ни в монстра, ни в оружие. Он говорит, что хочет помочь мне стать самим собой. Так что прямого признания, о котором ты говоришь, он не сделает.
        - То есть, других столь же явных доказательств его корыстных интересов ты не примешь? - закатил глаза охотник, но этот вопрос данталли предпочел оставить без ответа.
        - Меня гораздо больше пугает то, что я сегодня искренне насладился смертью этого человека, - покачал головой Мальстен. - Мой дар и раньше служил причиной чужой смерти. На войне. Но тогда я управлял Кровавой Сотней и лишь страховал своих людей от внезапных вражеских ударов. Только единожды я заставил людей покончить с собой с помощью нитей - когда спасал Бэса.
        - И когда впервые прорвался сквозь красное, - кивнул охотник. - Я помню.
        - Второй раз это произошло сегодня. Но если тогда, во время сражения, мною руководил исключительно страх за Бэстифара, то в этот раз… я ХОТЕЛ УБИТЬ. Знал, какой обладаю властью, и хотел использовать это. Один раз со мной такое уже бывало… когда в Грат явился Бенедикт Колер. Но тогда Бэс помешал мне. Если б не он, я убил бы этого человека без колебаний. Признаться честно, я до сих пор жалею, что не сделал этого.
        - И оба раза такое наваждение нападало на тебя здесь, в Малагории, - задумчиво протянул Грэг. - Этот аркал пытается изменить тебя, Мальстен. И ему это удается.
        Данталли пристально посмотрел на друга, и в его глазах мелькнуло отчаяние.
        - Я боюсь того, кем могу стать, если продолжу… - признался он почти шепотом и почувствовал, насколько честными и правильными были эти слова. Бэстифар ошибался: Мальстен Ормонт еще не превратился в монстра. Но МОГ. И превратится, если еще несколько раз даст себе волю.
        Охотник многозначительно посмотрел прямо в глаза данталли.
        - Это хорошо, - заключил он. - Хорошо, что боишься. Значит, для тебя еще не все потеряно.
        Мальстен устало потер руками лицо и привалился к стене отделанного рыжим кирпичом подземелья. На вид он будто бы разом на несколько лет состарился.
        - Бэс искренне хотел, чтобы я начал считать Малагорию своим домом, но на деле я как был, так и остался беспризорником… - на лице беглого анкордского кукловода появилась невеселая усмешка.
        - Я уже потерял счет тому, сколько раз говорил, что Грат - твоя тюрьма. Точно так же, как и моя, - наставническим тоном произнес Грэг.
        С этим Мальстен был не согласен в корне, но спорить уже не видел смысла. Сейчас его занимали другие мысли - куда более важные. Он не считал Грат своей тюрьмой, но и домом это место назвать не мог. В глубине души он понимал, что медленно, но верно теряет над собой контроль и отпускает на волю ту устрашающую силу, которой наделили его боги. Рано или поздно Бэстифар, готовый денно и нощно культивировать в своем друге желание раскрыть весь свой потенциал, преуспеет в своем начинании, и, что бы им ни руководило - любопытство ли, корыстные замыслы ли - он создаст настоящее чудовище, остановить которое будет не по силам никому.
        - Бэс не желает мне зла… - задумчиво произнес Мальстен. - В это я верю не меньше, чем он. Но… поддаться его идеям и действительно начать проявлять свои силы, забыв обо всем, я не могу. При желании я мог бы ввергнуть в хаос весь материк…
        - Но не делаешь этого, - многозначительно кивнул Грэг, и, видят боги, в его взгляде смешалось очень много эмоций: от сочувствия до опасения или даже ужаса.
        - Не имею права делать, - твердо сказал данталли, и губы его сжались в тонкую линию. Брови нахмурились. - Хотя бы из уважения к моей семье и учителю, которые отдали все, включая собственные жизни, чтобы защитить меня. Вряд ли они хотели бы, чтобы я стал чудовищем, породившим хаос на Арреде.
        - Ты прав, вряд ли хотели бы, - кивнул охотник. И, похоже, он искренне верил в то, что говорил.
        Мальстен вновь задумчиво замолчал. Впервые в жизни он чувствовал себя настолько потерянным.
        - Грэг… - вздохнул данталли, устало прикрыв глаза. - Я не знаю, что делать.
        И это было правдой. Он действительно не знал.
        Некоторое время в подземелье царило молчание. Пленник внимательно изучал кукловода, раздумывая над тем, стоит ли сейчас озвучивать ему мысль, которую он уже пытался до него донести. Если и был смысл хоть когда-то пытаться убедить его в этом, то только сейчас.
        - Ты должен бежать, - едва слышным шепотом произнес охотник.
        Мальстен изумленно посмотрел на него.
        - Что?
        - Ты слышал.
        Данталли почувствовал, как по его телу пробегает волна нервной дрожи. Бежать из Малагории? И ведь сделать это нужно будет тайно - Бэстифар ни за что не отпустит его отсюда так просто, он сумеет убедить его остаться, докажет, что страхи беспочвенны…. А если и впрямь уехать, то аркал сочтет это предательством. Решит, что Мальстен принял сторону пленного охотника и ушел, чтобы лишить аркала источника сил и тем самым упростить Грэгу Дэвери задачу расправы над малагорским наследным принцем…
        И тогда гнев Бэстифара обрушится на Грэга…
        - Я не могу, - покачал головой Мальстен.
        - Ты настолько привязан к аркалу? - хмыкнул охотник.
        - Дело даже не в этом. Я единственный, кто удерживает его от жестокой расправы над ТОБОЙ.
        Грэг сочувственно свел брови. Похоже, такого ответа он от анкордского кукловода не ждал. Из груди пленника вырвался тяжелый вздох.
        - Ох, Мальстен, - протянул он, качая головой.
        - Я знаю, что если покину Малагорию, рано или поздно один из вас убьет другого. Ты будешь делать все, чтобы выбраться отсюда и убить Бэстифара. Но наиболее вероятно, что он - хотя бы со злости - жестоко расправится с тобой. Я не могу этого допустить.
        - Мальстен, друг мой, - вздохнул охотник. - То, что творится со мной здесь - не жизнь. Это вечное заточение, которое я с радостью променяю на Суд Богов, если не удастся избавить Арреду от пожирателя боли. Да, ты прав, Бэстифар шим Мала всегда будет для меня врагом, и, если мне выпадет шанс убить его, я это сделаю. Либо он убьет меня, что более вероятно. Но ты не можешь брать на себя ответственность за всех, Мальстен. Поверь, гораздо меньшим злом будет оставить нас и предоставить богам решать, на чьей они стороне, чем остаться здесь и стать оружием аркала.
        Данталли прерывисто вздохнул.
        - Я могу попытаться вызволить тебя отсюда, если дашь слово, что покинешь Малагорию вместе со мной и не будешь пытаться…
        - Нет, - твердо ответил Грэг.
        - И кто из нас упрямее? - нервно усмехнулся Мальстен.
        - Дело не в моем упрямстве, мой друг. И не в слепом желании убить аркала. Просто нас обоих быстро хватятся. Уверен, аркал сумеет удержать с помощью своих сил нас обоих, поэтому ты должен бежать один. Когда он поймет, что ты сбежал, ты сумеешь уйти достаточно далеко. Сесть на корабль и вернуться на материк.
        - С чего бы это? - приподнял бровь кукольник.
        - С того, что ты можешь свободно перемещаться по городу, и за тобой не ходят конвоем кхалагари. Бэстифар доверяет тебе, раз позволяет даже свободно захаживать сюда и выгонять стражу, чтобы наши разговоры никто не слышал. Аркал самоуверен, и в этом его слабость. Он позволит тебе спокойно выйти из дворца и отправиться на прогулку по Грату. Ты не вызовешь подозрений. А если пропадем мы оба, все сразу станет понятно.
        Мальстен мучительно поморщился.
        - Это будет трусливый побег. И предательство.
        - Это будет тяжелым выбором, мой друг, который нужно сделать в пользу Арреды или в пользу амбиций аркала, - он вновь прильнул к решетке. - Мальстен, я знаю тебя. И знаю, что ты сумеешь поступить правильно. За меня не волнуйся, я разберусь. В конце концов, если тебя здесь не будет, мои шансы чуть увеличатся, и дальнейшая расстановка сил действительно будет зависеть только от богов. Прошу, уходи. Спасайся от пагубного влияния этого существа, пока можешь. И не бери на себя ответственность за мою жизнь или за жизнь аркала.
        Мальстен не мог ничего на это ответить. Он лишь неопределенно качнул головой и молча покинул подземелье, оставив пленного охотника наедине с его мыслями.
        Грат, Малагория
        Девятнадцатый день Сагесса, год 1486 с.д.п.
        Кара ахнула от резкого рывка, потянувшего ее в ее же покои, когда она проходила мимо них. Рука женщины взметнулась вверх для удара, однако тут же была перехвачена тем, кого она меньше всего ожидала увидеть в своей комнате.
        - Ты?! - возмущенно воскликнула она, и лицо ее зарделось от негодования.
        - Тише, - спокойно произнес Мальстен Ормонт, пристально посмотрев женщине в глаза, и что-то в его взгляде заставило ее замолчать.
        Поняв, что наносить удар любовница принца более не собирается, данталли отпустил ее руку и отступил на шаг.
        - Прикрой дверь, будь любезна, - столь же учтиво и столь же негромко попросил демон-кукольник. - Нужно поговорить.
        Кара недоверчиво прищурилась, но просьбу все же исполнила, хотя не до конца понимала, почему пошла на поводу у заносчивого чужака, коим до сих пор полагала беглого анкордского кукловода.
        Плотно прикрыв дверь, она пристально воззрилась на данталли, выжидающе сложив руки на груди.
        - Поговорить, значит? - скептически приподняла бровь она. - О чем, скажи-ка на милость? Не помню за нами с тобой привычки вести задушевные беседы В МОИХ ПОКОЯХ, Мальстен.
        - Прости за вторжение, Кара, но на то есть свои причины. Дело в том, что мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы ты отправилась со мной в город… - оба сердца данталли забились чаще от волнения.
        - Я? - усмехнулась она. - С тобой? В город? Мальстен, ты перегрелся? К чему это…
        - Потому что Бэстифар поддержит мою мнимую инициативу наладить с тобой отношения. А ты… поддержишь мое намерение навсегда покинуть Малагорию.
        Собственные слова ударили его, словно тараном.
        Кара изумленно округлила глаза и недоверчиво уставилась на кукольника. Некоторое время она не произносила ни слова, затем качнула головой и нахмурилась.
        - Ты… вы с Бэстифаром… у вас какая-то размолвка?
        - Нет, Кара, никакой размолвки не было. Больше я ничего не могу тебе сказать, просто поверь, что я делаю это не без причины. Я ДОЛЖЕН уехать из Грата. И только ты по-настоящему поддержишь это мое решение, потому что - мы оба знаем - ты с самого начала не жаловала моего пребывания здесь.
        Кара задумчиво закусила губу.
        - И куда ты направляешься?
        - Это тебя интересовать не должно. Да это и не важно, по сути. Мне просто нужно уехать из Грата, а затем и из Малагории.
        - Ты здесь не один год прожил, с чего вдруг такая спешка? - не унималась Кара. Мальстен раздраженно скрипнул зубами, хотя он прекрасно понимал, что, обратись к нему кто-то из местных с подобной просьбой, он вел бы точно такие же расспросы.
        - Это мои личные дела, которые никоим образом не касаются больше никого, - ответил данталли, терпеливо вздохнув.
        Еще некоторое время Кара молчала, недоверчиво качая головой.
        - Бэстифару… грозит опасность? - спросила она, и в голосе ее послышалось искреннее беспокойство. Впервые Мальстен осознал, что эта женщина и впрямь любит малагорского принца. Кукольник раньше не понимал ее отношения к нему, даже предполагал, что ее попросту устраивает положение любовницы столь знатной особы, но теперь он не сомневался: ею движут чувства, о которых она не привыкла говорить.
        - Нет, - покачал головой данталли. - Во всяком случае, от МОИХ НАМЕРЕНИЙ никакой опасности для Бэстифара не исходит. Возможно, ты не веришь, но я бы никогда не причинил ему вреда. Кара, меня разоблачили на войне, когда я его спас, и тогда я совершенно не думал о том, что разрушаю собственную жизнь и сам на себя натравливаю Красный Культ.
        - Тогда почему уезжаешь? - продолжала расспрос Кара. - Не подумай, что пытаюсь тебя отговорить. Будем честны: я не могу сказать, что буду тосковать по тебе, но твои действия мне непонятны. Я вижу в них угрозу, Мальстен.
        - Говорю же, это мои личные дела. Дела на материке, если угодно. Я не могу вечно прятаться здесь. Не могу… - он замялся. - Я не могу оставаться рядом с Бэстифаром. Угроза существует, но существует она ДЛЯ МЕНЯ, а не для Бэса. Мне НУЖНО уехать отсюда, и я прекрасно знаю, что Бэс мне этого так просто сделать не позволит, потому что определенным образом печется обо мне. Поэтому мне нужно, чтобы он ни о чем не знал, и только ты можешь помочь мне это устроить.
        Кара опасливо взглянула на дверь.
        - Ты просишь меня предать Бэстифара, Мальстен, - покачала головой она. - Для него это будет предательством. Ты совсем плохо знаешь меня, если решил, что я на это пойду.
        Данталли прищурился.
        - А что, если я скажу, что у тебя нет выбора? - спросил он, и в глазах его появился опасный блеск. Женщина с ужасом отступила.
        - Ты… будешь управлять мной? Заставишь?
        - Откуда тебе знать, что УЖЕ не заставляю? - криво ухмыльнулся Мальстен. - Ты ведь знаешь, что мой контроль невозможно почувствовать. Просто в какой-то момент ты можешь начать делать именно то, что я захочу. А если ты откажешься сотрудничать, то станешь для меня опасным свидетелем, и тогда… кто дает гарантию, что твоя грация не изменит тебе где-нибудь на балконе, и ты не перевалишься через ограждение? Спроси у Бэстифара, если хочешь - я уже проделывал такой трюк вчера.
        Губы Кары предательски задрожали.
        - Ты не посмеешь, - прошипела она.
        - Разве? - бровь демона-кукольника поползла вверх.
        - Расплата будет ужасной… за такой долгий контроль, - отчаянно шепнула она.
        - Расплатой меня не напугать, - небрежно отмахнулся Мальстен. - А вот тебя ощущение, что ты сама себе не принадлежишь, напугать МОЖЕТ.
        - Ты не сделаешь этого, - продолжала возражать Кара.
        - На твоем месте я бы не стал проверять, - будничным тоном отозвался кукольник, разведя руками, на которые женщина теперь смотрела с нескрываемым страхом. - Кара, у тебя есть всего два варианта: пойти срочно рассказывать об этом Бэстифару и искать защиты, надеясь, что ты не рухнешь внезапно на одной из лестниц и не свернешь себе шею, или согласиться помочь мне уехать из Грата, чем ты окажешь услугу нам обоим. Что выберешь?
        Кара прикрыла глаза, тяжело раздумывая над условиями данталли.
        - Ты чудовище! - обличительно бросила она, но голос ее вместо крика сорвался на шипящий полушепот.
        - Поэтому я и хочу уехать, - кивнул он. - Так что ты выбираешь? Поможешь мне по-хорошему? Или заставишь нас обоих пожалеть о твоем решении? Видят боги, мне не хочется причинять тебе вред.
        Женщина сжала руки в кулаки.
        - Что я должна сделать? - сокрушенно спросила она.
        - Сопроводить меня в город, перед этим оставив мои вещи, которые я тебе дам, в трактире. И еще заранее купить для меня лошадь. Когда все будет устроено, ты отведешь меня на место, мы сделаем вид, что прогуливаемся, а потом я уеду. Несколько часов тебе придется провести, играя свою роль и пытаясь меня отыскать, а после - можешь сказать Бэстифару, что я вероломно бросил тебя одну в городе и куда-то скрылся. Скажешь, что решила, будто я вернулся во дворец один. Думаю, пройдет не больше пары часов, прежде чем Бэс все поймет. Но я уже буду на пути в Адес.
        Кара покачала головой.
        - За тобой отправят людей, - нервно хмыкнула она. - Тебя найдут. Ничего не получится.
        - Люди мне ничего не сделают. Я умею… гм… отводить глаза, - усмехнулся Мальстен, хотя во взгляде его не стояло ни тени самодовольства или веселья. Более того: отъезд из Грата виделся ему, как и Каре, жестоким предательством по отношению к Бэстифару, но разве можно было поступить иначе?
        «Нельзя», - попытался убедить он самого себя и понадеялся, что сумеет в это когда-нибудь поверить. - «Выбора нет. Выбора нет. Иначе не получится. Только так…»
        - Только сам Бэс сможет меня остановить, если явится за мной. Но он не успеет: нас будут разделять несколько часов. Поэтому так важно, чтобы он не сразу бросился за мной в погоню. Будь уверена, что я прослежу, чтобы у меня был этот промежуток: я буду видеть мир твоими глазами, пока не сочту, что прошло достаточно времени. Тебе ясно?
        - Не сомневайся, - ядовито прищурилась Кара, - после таких заявлений я и сама буду рада, если ты уберешься отсюда к бесам!
        - На том и порешим, - спокойно кивнул данталли, хотя оба сердца его болезненно сжались.
        «Назад дороги нет. Теперь - только вперед, в неизвестность».
        - Вещи собраны в моих покоях. Не подведи меня…
        … и она не подвела. Кара безо всякого контроля исполнила все, что было необходимо. Она заявила в трактире, что была достаточно осторожна, чтобы не встретиться даже с Отаром Парсом. Принц, разумеется, не видел ее: она слишком боялась наткнуться на него и тут же попасть под смертоносное влияние нитей, которые бы Бэстифар увидел, но ничего не смог бы сделать, ведь кукловод находился бы вне пределов досягаемости.
        Мальстен знал, что поступает с Карой жестоко, обманывая ее и заставляя тоже отчасти предать Бэстифара. Но с этой тайной, как он рассудил, любовница аркала вполне сможет жить. Ее хладнокровия хватит, чтобы себя не выдать.
        Когда он уезжал в Адес, он и впрямь захватил женщину под контроль, чтобы подстраховать себя, но достаточно быстро отпустил ее, понимая, что все его указания будут исполнены в точности, поэтому такая страховка не стоила долгой расплаты.
        Мальстен искренне позавидовал хладнокровию Кары, сев на корабль в порту Адеса. Не пытался он совладать с предательской дрожью и нервной тошнотой, не имевшей ничего общего с морской качкой, когда Малагория отдалялась от него, оставаясь позади и унося с собой три года его мирной жизни в Обители Солнца. Унося с собой гратский цирк и полюбившуюся труппу. Унося с собой его подругу Риа, которая была так добра и внимательна к нему. А с Ийсарой у кукловода даже не было возможности попрощаться. Как и с Грэгом… как и с Бэстифаром.
        Уплывая навстречу мрачной неизвестности материка, где упивался своей жестокостью Бенедикт Колер, Мальстен понимал, что еще ни разу в жизни не чувствовал себя таким одиноким…
        ГЛАВА 5. ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ
        Окрестности деревни Хостер, Нельн
        Двадцать девятый день Матира, год 1489 с.д.п.
        - Ох, Мальстен… - только и сумела шепнуть Аэлин, покачав головой, когда данталли закончил свой рассказ. В глаза спутницы он не смотрел, да и вряд ли сумел бы верно трактовать ее взгляд в сгустившейся за время их привала темноте. Беглый анкордский кукловод и сам не ожидал, что так подробно и откровенно расскажет ей всю историю своего побега.
        - Я этим не горжусь, - покачал головой он, когда пауза невыносимо затянулась. - Гордиться тут нечем. Твой отец… у него были благие намерения на мой счет, и все же он лишь подогрел мою трусость, а я его послушался. Я бросил его там, оставил на волю разозленного Бэстифара, и боги знают, какие пытки ему пришлось после того вынести. И друга, который, так или иначе, хотел мне помочь - пусть и в своей странной манере - я попросту предал.
        - Мальстен, это не так, - возразила охотница, сев рядом со спутником и бережно взяв его за руку. Раньше она быстро бы одернула себя и сочла бы этот жест неуместным, но теперь понимала, что эта история сблизила их, как ничто другое. - Пойми, ты ведь не был его заложником. Ты волен был выбирать то, как тебе жить дальше. Бэстифар давал тебе приют и работу в Малагории, но тебя не устроило то, как складывались обстоятельства, и ты решился все изменить.
        - В твоем исполнении это звучит слишком уж хорошо, - невесело усмехнулся Мальстен, покачав головой. - Если бы эту историю услышал, к примеру, Сезар, он бы счел меня трусом и оказался бы прав.
        Аэлин снисходительно улыбнулась.
        - Мне кажется, твои детские впечатления о нем несколько преувеличены. Он, я уверена, не счел бы тебя трусом. Ты не пошел на поводу у Бэстифара, ты многое вытерпел и не исполнился присущей аркалу жестокости. Ты поступил правильно.
        - Мне кажется, о ПРАВИЛЬНЫХ поступках так не сожалеют…
        - О, сожалеют! - возразила Аэлин. - И еще как!
        Она крепче сжала его руку и нашла его хмурый взгляд в темноте.
        - Мальстен, я, возможно, сейчас буду говорить прописными истинами… но, поверь мне, правильные поступки отнюдь не всегда видятся нам благими. Иногда даже совершить намеренное зло бывает правильно, все ведь зависит от обстоятельств. Тебя поставили в условия, в которых любое твое решение было для кого-то злом. И ты…
        - Я постарался выбрать меньшее, - вздохнул данталли. - Здесь я с тобой соглашусь, - со следующим вздохом Мальстен поднялся и набросил на плечо сумку. - Нам следует отправляться в путь. Хостер совсем недалеко, и у меня есть желание сегодня заночевать под крышей. Ночи становятся все холоднее.
        - Да, идем, - не стала возражать Аэлин и бодро поднялась. Ночевать под открытым небом ей тоже решительно не хотелось.
        Темнота уже успела окутать местность, поэтому, несмотря на желание двигаться как можно быстрее, идти приходилось осторожно, внимательно всматриваясь в дорогу. Повезло еще, что ночь выдалась относительно безоблачной, и свет звезд позволял худо-бедно ориентироваться в пути.
        Первую четверть часа Мальстен и Аэлин провели в молчании. А затем тишину нарушил странный звук и треск ломающихся веток с западной стороны.
        - Ты слышала? - шепнул Мальстен, тут же хватаясь за саблю. Аэлин не стала медлить и выхватила паранг. Вопрос спутника она оставила без ответа: разумеется, она тоже слышала этот подозрительный шум. Приготовившись, они замерли и уставились в тишину.
        Звук приближался. Похоже, кто-то бежал в сторону путников, не пытаясь скрыть свое присутствие. Кто-то ОДИН.
        Вскоре в отдалении вновь послышался стук, треск веток и, кажется, тихий отчаянный стон. Голос принадлежал либо женщине, либо ребенку.
        Даже в темноте было заметно, как черты лица Аэлин вытянулись, тело ее напряглось, как арбалетная тетива, и охотница двинулась на звук.
        - Аэлин… - предостерегающе шепнул Мальстен, но она не отреагировала, и данталли спешно двинулся за ней.
        - П-помогите… пожалуйста… - послышался жалобный голос, и в следующий миг путники обнаружили перед собой подростка лет тринадцати, неуклюже распластавшегося на земле. Он сжимал зубы, явно борясь с болью - возможно, сильно ушибся при падении.
        Увидев, что нашедшие его путники вооружены, и убедившись, что никогда прежде не встречал их в Хостере, мальчик испуганно сжался и задрожал.
        - Ой… нет… не убивайте! Пожалуйста… - пролепетал он.
        - Тише, тише, - успокаивающе заговорила Аэлин, присаживаясь рядом с ним, и голос ее невольно зазвучал чуть выше обычного. Паранг вновь был убран за пояс. - Не бойся, мы тебя не тронем. Все хорошо. Как тебя зовут?
        - Юджин, - опасливо шепнул подросток, и по щекам его вдруг побежали отчаянные слезы. - Боги, мой папа! Они забрали папу! Он мне крикнул, чтобы я бежал, а сам там остался… мы не успели до темноты вернуться… и теперь они его съедят!
        Услышав рассказ Юджина, Мальстен решил саблю пока не убирать и настороженно огляделся по сторонам, но ночная темнота вела себя тихо.
        - Так, Юджин, успокойся, - более жестким тоном проговорила Аэлин, заслышав об опасности. - Давай по порядку. Кто забрал твоего отца? Хотя бы как они выглядели? Где это случилось? Как давно?
        - Квары… - прохныкал мальчик, заставив охотницу едва заметно вздрогнуть. Мальстен и сам неуютно напрягся, вспоминая рассказ спутницы о случае в Сальди. Крипп, похоже, издевался над ними: только что они так живо вспоминали о Бэстифаре, и вот - обстоятельства, в которых Аэлин довелось побывать в его компании, повторяются почти в точности. - Они тут поселились недавно. Мы с папой думали успеть до темноты вернуться и спрятаться, но не успели… они так резко выскочили.
        - Где это было? - повторила свой вопрос охотница. - Далеко?
        - Я не знаю… не уверен… - покачал головой Юджин, приподнимаясь на локтях. - Там.
        Он указал направление позади себя, ведущее в небольшой перелесок. Попытавшись встать, он болезненно поморщился и ухватился за ногу. В темноте стало видно, что рука его перепачкана чем-то темным.
        - Тебя укусили, - скорее утвердила, чем спросила Аэлин, и ребенок боязливо захныкал.
        - Я стану, как они?
        - Нет, не станешь, - строго отозвалась Аэлин. - Это миф. Кварами от укусов не становятся, - дальнейшие слова она обратила к своему спутнику. - Так, Мальстен, останься с ним, а я…
        - Нет, - отрезал данталли. - Одна ты туда не сунешься, это даже не обсуждается.
        - Но нужно помочь его отцу.
        - Если там еще осталось, кому помогать, - тихо отозвался кукольник, заставив ребенка испуганно ахнуть. Аэлин обожгла его взглядом.
        - Осталось, - отрезала она. - Квары не упускают добычу, они, должно быть, уже гонятся за Юджином. Отца его они покусают и обездвижат, чтобы он никуда не делся и дождался их. Я знаю повадки этих тварей. Часть стаи уже отправилась сюда.
        - Тогда пойдем вместе, - кивнул данталли, ставя тем самым точку в этом споре. Впрочем, на то, чтобы пререкаться, не было времени.
        - Вы охотники? - осторожно, дрожащим от страха голосом, спросил мальчик.
        - Да, - кивнула Аэлин, решительно взглянув на Мальстена. - И мы поможем. Но нужно, чтобы ты показал нам, где остался твой отец. Тебе надо быть очень смелым. Сможешь?
        Дождавшись неуверенного кивка, Аэлин помогла Юджину подняться. Тот мужественно стиснул зубы и постарался не обращать внимания на болезненный укус на ноге. Крови было не очень много - квар прокусил кожу неглубоко, стало быть, на подвижности мальчика это сказаться не должно было.
        - Хорошо. Идти можешь? - на всякий случай поинтересовалась Аэлин. Юджин осторожно кивнул. - Тогда держись между нами. Мы тебя защитим, не бойся.
        Паранг вновь легко скользнул ей в руку, и все трое двинулись в указанном мальчиком направлении.
        - Послушай, такие дела - моя территория, - тихо произнесла Аэлин, продвигаясь сквозь перелесок. - Так что слушай мои указания, ясно?
        Слова эти явно были адресованы Мальстену, но неуверенное «угу» буркнул раненый подросток. Данталли же предпочел промолчать: он прекрасно понимал, что, скорее всего, без применения его способностей тут не обойдется, и единственным вопросом, который его занимал, были свидетели из Хостера. Он уже мысленно готовился к тому, что эту ночь тоже придется провести под открытым небом и, возможно, без сна, потому что нужно будет убегать от боязливых селян, которые могут донести об увиденном в ближайшее отделение Культа.
        Послышался треск и странная смесь писка и стрекота, заставившая Аэлин резко обернуться на звук. Однако мелкие хищники нападать не спешили. Их явно огорошила новость, что беглец возвращается в их логово, прихватив с собой двух попутчиков. Возможно, квары решили сбиться в более плотную стаю, чтобы напасть.
        - Мальстен, защищай Юджина, - шепнула охотница.
        - Просто дадим им приблизиться, - отозвался данталли.
        - Только без глупостей. Бэс уже бывал на такой охоте со мной, и ему там досталось…
        - Со мной будет проще.
        Не успел Мальстен завершить свою мысль, как с разных сторон мелькнули пищащие тени и набросились на компанию наглецов, дерзнувших сунуться в их край, с неистовой яростью. Они с огромной скоростью кинулись к путникам… и послушно замерли под действием нитей данталли. Юджин испуганно ахнул и постарался спрятаться за своим вооруженным соглядатаем, однако, когда квары остановились, он встрепенулся и недоуменно посмотрел на мелких чудищ.
        Желтые глаза остроухих чешуйчатых пожирателей плоти также застыли в недоумении.
        - Убивай по одному. Я послежу, - спокойно произнес Мальстен.
        Аэлин одарила его неопределенным взглядом - словно бы со смесью благодарности и укоризны - и приступила к своей кровавой работе. Квары гибли молча - один за другим. Новые подступали и также замирали на безопасном расстоянии, послушно ожидая от охотницы быстрой расправы.
        - Но… как же это… - только и сумел выдавить Юджин, беспомощно и испуганно глядя на Мальстена.
        Скрывать не было никакого смысла: кукольник понимал, что мальчишка, должно быть, УЖЕ догадался, в чью компанию угодил, однако все еще не решался задать прямой вопрос.
        - Я данталли, - хмыкнул он и тут же криво усмехнулся, когда Юджин оторопело отпрянул от него, округлив глаза от ужаса.
        - Это было так необходимо? - недовольно спросила Аэлин, закончив со своей работой и подойдя к спутникам.
        Юджин стоял в раздумьях, не понимая, как ему действовать: бросаться наутек или оставаться. Так или иначе, в побеге не было смысла: демон-кукольник, решил мальчик, скорее всего, не позволит ему так просто уйти.
        - Он все равно бы догадался, - пожал плечами Мальстен. - А иначе мы бы потратили слишком много времени на этих тварей.
        Аэлин глубоко вздохнула, не спеша убирать паранг в ожидании новых нападок - в конце концов, неизвестно, насколько большое это гнездо.
        - Послушай, Юджин, - мягко обратилась она. - Это правда, мой спутник - данталли. Но я прошу тебя сохранять благоразумие: мы пытаемся помочь тебе и твоему отцу, ты понимаешь?
        - А потом вы… вы заберете наши души? Убьете нас?.. - всхлипнул мальчик, заметно качнувшись в сторону. Аэлин поддержала его, чтобы он не упал.
        Мальстен тем временем обездвижил и сам обезглавил еще троих кваров, появившихся из-за деревьев.
        - Боги, нет! - почти возмущенно воскликнула Аэлин, краем глаза проследив за действиями спутника. Она, разумеется, не знала, что Юджин в этот момент тоже находился под контролем данталли: Мальстену необходимо было держать нити на ком-то, чтобы расплата не настигла его не вовремя.
        - Что же вы с нами…
        - Мы доставим вас с отцом в Хостер, - ровным голосом отозвался Мальстен. - Твоему отцу нужно будет промыть и перевязать раны. У вас там лекарь имеется?
        - Есть одна женщина. Клер. Она лечит травами… - пролепетал Юджин. - Но все прячутся… она не откроет ночью…
        - Выбьем дверь, если придется, - пожал плечами данталли. - Твоего отца понадобится, скорее всего, тащить, потому что двигаться он не сможет. Поэтому путь будет долгим. И мы надеемся, что вы с отцом будете благоразумны и отплатите нам помощью за помощь. Нам нужно переночевать в деревне, получить плату за избавление Хостера от кваров и добыть еды в дорогу. И нужно, чтобы ты рассказал, что мы с Аэлин расправились с этими тварями, но не упоминал, КАК именно мы это сделали. В вашей деревне никому не стоит знать, кто я такой. Это вызовет лишний страх у селян, нам это не нужно. Ты понимаешь?
        Мальчик понимающе кивнул.
        - Я… да, я понимаю. С-спасибо вам…
        - Поблагодаришь, когда мы твоего отца вызволим.
        С этими словами троица двинулась дальше в перелесок.
        Привычным действием обездвижив и убив еще десяток кваров, Мальстен и Аэлин добрались до гнезда и уничтожили выводок, чтобы новые пожиратели плоти не начали донимать жителей Хостера.
        Раненый мужчина лежал прямо там, в перелеске, в обустроенном мелкими хищниками гнезде. Лежал неподвижно, и на первой взгляд казалось, что он даже не дышал, однако, когда спасители приблизились, из его груди вырвался мучительный мычащий звук.
        - Папа! - отчаянно всхлипнул Юджин, бросаясь на колени к отцу и мгновенно забывая о собственной ране. - Папа, я здесь! Я привел помощь, ты только держись!..
        Аэлин изучила местность и поняла, что кваров, похоже, больше не осталось. Обыкновенно эти мелкие хищники не оставляли потомство без присмотра, и, раз никого не появилось сразу, когда на гнездо и жертву покусились, стало быть, все особи этой группы истреблены.
        Мальстен уверенности охотницы, похоже, не разделял: он продолжал напряженно вглядываться в темноту, ожидая нового нападения. Охотнице удалось только на миг поймать его взгляд и вопрошающе кивнуть ему - тем самым она пыталась задать немой вопрос о расплате. Кукольник лишь неопределенно качнул головой и продолжил наблюдение.
        Тяжело вздохнув, Аэлин присела рядом с лепечущим возле отца мальчиком и положила руку ему на плечо с заботливой улыбкой.
        - Все будет хорошо, - мягко произнесла она, обращаясь и к отцу, и к сыну. - Мы поможем вам добраться до Хостера. Там вам обработают раны, только потерпите. Вы можете говорить?
        - Я… - послышался едва различимый в шелесте листвы шепот. - Я… стану… как они?
        Аэлин снисходительно качнула головой: деревенские жители страстно любили наделять иных существ всякого рода проклятьями и магическими способностями - похоже, страх перед такими явлениями остался у многих жителей Арреды еще со времен расцвета некромантии.
        - Нет, - ответила молодая женщина, - кваром вы не станете, это все сказки. Единственное, что представляет для вас теперь опасность, это многочисленные раны, а с ними мы сумеем разобраться только в деревне, поэтому стоит отправиться туда поскорее. Как вас зовут?
        - Конор, - выдохнул раненый.
        - Хорошо, - улыбнулась охотница. - Я Аэлин. А это Мальстен, мы с ним… охотимся на иных существ. Вам повезло, что мы проходили мимо.
        - Я благодарю богов, что встретил их, пап! - всхлипнул Юджин. Конор не сумел даже кивнуть в ответ: яд кваров обездвижил его практически полностью.
        - Мальстен! - обратилась Аэлин к кукольнику. - Поможешь? Нужно отправляться в Хостер. Квары истреблены, их больше не будет.
        - Уверена? - серьезно спросил данталли.
        - Да. Они не появились сразу, когда мы напали на потомство: такого за ними не водится, поверь, - на губах ее мелькнула слабая, но многозначительная улыбка, которую Мальстен в темноте разглядеть не сумел.
        Несколько мгновений он напряженно вглядывался в темноту, затем все же решил последовать совету опытной охотницы, убрал саблю и приблизился к раненому.
        С первого же взгляда он понял, что самостоятельно Конор не сделает ни одного движения, а если применить к нему нити и заставить его идти, трудно будет объяснить в Хостере, почему этот человек вновь упадет без движения и не сможет шевелиться еще некоторое время. Да и новую марионетку подчинять не стоило: отец, в конце концов, мог оказаться не столь понимающим, сколь его сын, и начать не вовремя болтать. А если уж смотреть по факту, то не было гарантии и насчет мальчишки, однако тот, похоже, и впрямь не собирался рассказывать никому в деревне о том, что их с отцом спасло иное существо - то ли из благодарности, то ли из суеверного страха. Но заставят ли те же чувства промолчать Конора? Неизвестно. Рисковать дважды не стоило.
        Посему придется нести раненого на себе, а значит, Юджин, за которого кукольник цеплялся с начала этой охоты, пробудет под контролем до самого Хостера. Точнее даже сказать, до того момента, пока беглые путники не найдут себе пристанище на эту ночь - только тогда можно будет встретиться лицом к лицу с расплатой.
        «Проклятье, придется довольно долго удерживать нити», - подумал Мальстен и внутренне содрогнулся, вспомнив, что ему пришлось пережить не так давно в доме Теодора Гласса. Перед той расплатой он несколько часов удерживал под контролем Аэлин, а чуть раньше с помощью своего дара лишил жизни пятнадцать жрецов Культа. Здесь ситуация была примерно такой же: пришлось взять под контроль не один десяток кваров и при этом продолжать цепляться за Юджина, чтобы не лишиться своих способностей в момент нового внезапного нападения. И ведь теперь тоже нельзя было отпустить марионетку, ведь именно Мальстену придется тащить Конора до деревни - раненый подросток с этой задачей не справится.
        «Проклятье!» - вновь процедил про себя данталли и, скрипнув зубами от досады, постарался поднять раненого и поднырнуть ему под правое плечо. Аэлин, в свою очередь, поддержала Конора с левой стороны. Оказавшись в вертикальном положении, мужчина тяжело застонал, чем вызвал только новый прилив раздражения у демона-кукольника.
        «Эти раны даже не стоят внимания! Боги, я бы лучше тысячу раз пережил ЭТО, чем…»
        Чем что? Чем расплату? Нет, сама по себе расплата не настолько пугала данталли - в конце концов, он был к ней приучен и за последнее время быстро вспомнил, каково это, поэтому готов был вновь столкнуться с нею лицом к лицу. Больше всего Мальстена выводило из себя то, что переносить ее вновь придется при свидетеле.
        Расплата - зрелище… зрители захотят еще…
        Аэлин снова окажется в этот момент рядом, и выпроводить ее - он знал - не будет никакой возможности. Ее сочувствие, ее сострадание, ее ЖАЛОСТЬ… вот, что, пожалуй, было по-настоящему невыносимо. Мальстен не хотел вызывать такие чувства у нее. Да и вообще у кого бы то ни было - не хотел. Возможно, жажда сочувствия и теплилась в нем когда-то очень давно, но Сезар Линьи начисто выжег это из сознания юного ученика. Выжег, вытравил, заставил считать это неприемлемым, а потом в жизни Мальстена раз за разом появлялись те, кто хотел в эти моменты присутствовать рядом и выражать свое сострадание. При этом в сознании его непрерывно стучала мысль «так нельзя, так нельзя, так нельзя!», которая не давала покоя…
        «Не думай об этом!» - скомандовал себе данталли, устремив напряженный взгляд в темноту. Он старался не размышлять о том, сколько времени займет дорога до Хостера. Вместо того он концентрировался на каждом шаге, слушая отвлеченный разговор Аэлин и Юджина в пол-уха. Стоило поблагодарить охотницу хотя бы за то, что она полностью взяла эту беседу на себя и не вмешивала в нее своего спутника.
        Наконец, впереди замаячили домА Хостера - все, как один, темные и словно бы мертвые: деревенские жители в страхе прятались от кваров, надеясь, что пожиратели плоти минуют их дом и не заберутся к ним.
        - Где живет ваша женщина, которая лечит травами? - поинтересовался Мальстен, поудобнее перехватывая раненого и выбивая из него тем самым сдавленное мычание.
        Юджин понял, что вопрос обращен к нему, и вздрогнул, вспоминая, что разговаривает с демоном-кукольником. Похоже, суеверный страх настигал его волнами, то отступая, то вновь накатывая и заставляя мальчика терять дар речи.
        - Т-там… - заикнулся он, кивнув головой вперед. - В третьем доме по этой улице.
        Мальстен лишь кивнул в ответ, и они с охотницей, поддерживая Конора, зашагали к нужной двери. Нити заставили Юджина проскользнуть вперед, вбежать на крыльцо, настойчиво постучать и окликнуть хозяйку.
        - Клер! Открой, пожалуйста! Мой папа сильно ранен! Кваров уничтожили охотники, но папе нужна помощь!
        Ответа не последовало. Данталли раздраженно вздохнул и начал осторожно опускать Конора на землю.
        - Что ты собрался делать? - шепнула Аэлин, страхуя раненого мужчину.
        - Собрался сэкономить время, - холодно отозвался кукольник, шагнул вперед и постучал настойчивее.
        - Госпожа Клер! - позвал он. - Откройте, раненому нужна ваша помощь. Мы вытащили его из гнезда кваров, в деревне теперь безопасно, монстры… - данталли помедлил, произнося это слово, - убиты. Я не хочу выбивать дверь, чтобы допроситься вашей помощи для господина Конора, но если придется, клянусь богами, я это сделаю.
        С той стороны двери щелкнула задвижка, и в темном помещении показалось лицо женщины средних лет - худое и вытянутое. Чем-то местная знахарка напомнила Мальстену Беату Шосс, жену кузнеца из Прита.
        Цепкий взгляд водянистых глаз Клер окинул нежданных визитеров, и она в следующий же миг отступила от порога и открыла дверь шире.
        - Заносите его. Мне нужна пара минут.
        Голос у женщины был твердым и приглушенным. Говорила она отрывисто и по делу. Мальстен мысленно возблагодарил богов за то, что Клер не пустилась в пространные расспросы, не помедлила с решением помочь Конору и не начала совершать множество суетливых, ненужных движений. В комнате загорелось несколько масляных ламп, тут же открыв взору нежданных посетителей просторное помещение с простым убранством, без излишков. Клер, похоже, была женщиной одинокой и нелюдимой, однако дело свое знала хорошо - на полках шкафа в углу комнаты стояло множество склянок и мисок, от которых исходил сильный травяной запах. Все было под рукой и содержалось явно в строгом порядке.
        - Кладите его на ту койку, - твердо проговорила Клер, указывая на невысокую кушетку рядом со столом у окна, отрывая тем самым данталли от изучения помещения. Вновь поднырнув Конору под плечо, Мальстен, уже без помощи Аэлин, поднял раненого, тут же почувствовав слабый укол боли в левой руке. Толчок крови из пробитого арбалетной стрелой плеча заставил его внутренне выругаться. Только сейчас он вспомнил о собственном недавнем ранении, полученном в деревне некроманта. Сама по себе его рана была несерьезной, однако тот факт, что скоро рубашка пропитается синей кровью, которая может начать стекать по ладони, явно не играл на руку ему и его спутнице.
        Тем не менее, думать о собственных проблемах пока что было некогда: данталли последовал отрывистым указаниям знахарки и уложил Конора на кушетку.
        - Вы охотники? - сухо спросила Клер.
        - Да, - отозвалась Аэлин, вводя в комнату мальчика. - Мы наткнулись на Юджина, когда проходили мимо. Он тоже ранен, но несерьезно. После Конора, если вас не затруднит, сможете ему помочь?
        - Разумеется, - хмыкнула женщина, приступая к осмотру повреждений мужчины. Мальстена и Аэлин она окинула бесстрастным взглядом и кивнула в сторону двери. - Вам здесь оставаться нет смысла, дальше я справлюсь сама. Спасибо, что помогли деревне. Вдоль по этой улице, через пять домов от меня живет местный староста, Болдер. Обратитесь к нему за оплатой, этими делами заведует он.
        Похоже, Клер редко приходилось произносить столь длинные речи: создавалось впечатление, что такое количество слов, сказанных за один раз, вымотало женщину до невозможности, и теперь единственным ее желанием было поскорее выпроводить незваных гостей из дома и остаться наедине со своей работой.
        - Спасибо, - вежливо кивнула Аэлин, направившись к двери. - Так и поступим. Идем.
        Последнее слово было обращено к данталли. Мальстен кивнул и бросил многозначительный взгляд на Юджина. Мальчик вовремя повернул голову в его сторону под влиянием нитей и, поняв, ЧТО ИМЕННО ему хотят сказать этим взглядом, отозвался долгим кивком, который можно было трактовать, как: «я помню о своем обещании и никому не скажу, кто ты». Этого, пожалуй, было достаточно, и Мальстен поспешил покинуть дом знахарки, чтобы не мешать ей работать.
        Тем временем свет загорался в домах Хостера. Похоже, шум, поднятый Юджином, и слова, произнесенные им и повторенные Мальстеном, пробудили скрывающихся в тишине жителей, и теперь люди хотели услышать подтверждение хороших новостей.
        Двери домов открывались одна за одной, на пороге показывались мужчины, женщины и даже дети - все, как один, уставшие и измотанные постоянной необходимостью жить в страхе перед кварами.
        Данталли невольно почувствовал, что проваливается в свои мысли. Одновременно он продолжал следить за тем, как идут дела у Конора в доме знахарки, наблюдая за этим глазами Юджина, который до сих пор находился под контролем нитей. Тем временем жители, высыпавшие на улицу с масляными лампами и фонарями, начали осаждать пришельцев однотипными вопросами о кварах и о том, как двоим охотникам удалось уничтожить такое большое гнездо пожирателей плоти. Аэлин терпеливо отвечала людям, раз за разом повторяя радостную для них весть: она, похоже, уже не раз оказывалась в такой ситуации была привычна к тому, чтобы утешать и успокаивать измученных нападками монстров жителей деревень.
        «Интересно, в Сальди было нечто подобное?» - подумал Мальстен.
        От размышлений его отвлек голос человека, представившегося Болдером.
        - Стало быть, квары убиты? Все до единого? - в который раз за эту ночь прозвучал вопрос. Деревенский староста - рослый мужчина в летах с поседевшими волосами - приблизился, держа на весу масляную лампу. Он требовательно поднял голову, и свет выхватил из темноты его окруженные морщинками уставшие глаза, под которыми пролегали темные круги.
        - Да, господин Болдер, - кивнула Аэлин с дружественной улыбкой на лице. - Деревня может спать спокойно. Мы с моим спутником обезвредили гнездо, потомства у кваров не будет.
        - Слава богам! - выдохнул староста, опуская лампу. Его облегченному вздоху вторило несколько местных жителей. - Милостивая Тарт послала нам вас, и я не премину отблагодарить наших спасителей. Мы живем небогато, но, думаю, достойно отплатить вам за помощь мы сумеем.
        - Для начала нам бы найти комнату и устроиться на ночлег, - вмешался Мальстен, окидывая Болдера пытливым взглядом. - Думаю, о делах сумеем поговорить поутру, когда все хорошенько выспятся.
        - О! - воскликнул он, согласно кивая. - Разумеется. Простите, что не предложил этого первым. Последнее время у нас выдалось тяжелым, я…
        - Мы понимаем, - смиренно кивнула Аэлин, бросив быстрый, немного обеспокоенный взгляд на спутника.
        - Что ж, - улыбнулся Болдер, жестом позвав путников за собой. - Идемте. У нас есть небольшой трактир, и сейчас все комнаты в нем свободны, так что выбрать сможете любую. Разумеется, оплаты с вас никто не спросит, так что…
        Он предпочел не договаривать.
        Еще некоторое время ушло на быстрые переговоры с грузным трактирщиком, на выбор комнаты и на уточнение условий проживания внезапных посетителей. Болдер, надо отдать ему должное, все дела решал быстро и без лишней суеты. Аэлин успела обговорить вопрос провизии в дорогу, попросила приготовить ей ванну на рассвете и даже получила от деревенского старосты обещание небольшого вознаграждения за работу. Не в каждой деревне готовы были предоставить столько удобств взамен за избавление от иных существ - это охотница принялась объяснять своему спутнику уже в комнате, радостно присаживаясь на койку и устало потирая шею.
        - В большинстве городов тебе платят либо деньгами, либо предлагают другие услуги: бесплатный обед, комнату в трактире, еду в дорогу и тому подобное, - тихо рассказала она. - Поэтому, можно сказать, нам повезло, что мы получим все разом.
        Данталли при этом продолжал держаться молча, судорожно соображая, как бы попросить Аэлин оставить его сейчас в одиночестве.
        Расплата - зрелище…
        Мальстен тяжело вздохнул. Он понимал, что чем бы расплата на деле ни была для его спутницы, пережить это следовало прямо сейчас, потому что лучшей возможности попросту не будет, а на споры уйдет слишком много драгоценного времени. Посему данталли отпустил нити, обрывая контакт с Юджином, и приготовился к тому, как само мироздание будет разрывать его на части.
        - Мальстен, - нахмурилась Аэлин, поднимаясь со своего места.
        Кукольник стоял к ней спиной, опершись правой рукой о стену, и не отвечал. Кровь из раскрывшейся раны на левом плече продолжала пропитывать повязки. Болезненное ноющее ощущение постепенно усиливалось, и Мальстен знал, что ему это не мерещится…
        - Все хорошо? Тебе пришлось контролировать очень много кваров. Ты…
        - Аэлин, у тебя ведь еще есть бинты?.. - тихо спросил он, чувствуя, как первая волна горячей боли начинает разливаться по его телу от висков до кончиков пальцев ног. Левое плечо налилось жидким огнем: расплата начинала методично вгрызаться в каждый нерв, отыскивая самые слабые места. - Синяя кровь… может нас выдать…
        Горло сдавило напряжение. Казалось, вся тяжесть мира обрушилась на демона-кукольника, заставив его ноги подломиться. Удар о пол показался пушечным взрывом в коленях, сквозь плотно сомкнутые челюсти прорвался тихий звук, напоминавший нечто среднее между стоном и мычанием. Голова опустилась на грудь в попытке удержать в себе новый стон, который, данталли знал, не принесет облегчения, а лишь привлечет внимание…
        Аэлин испуганно встрепенулась и бросилась к своему спутнику.
        - Боги, Мальстен! - выдохнула она. - Сколько ты держал нити? С момента встречи с кварами?
        В ответ - слабый кивок.
        Охотница поняла, что ей даже в голову не пришло то, как долго кукольнику могло понадобиться применять свой дар. Она думала, что он отпустил нити сразу, как только квары были убиты. О том, КОГО он на этот раз взял под контроль, она предпочла не спрашивать.
        - Проклятье! - практически сплюнула это слово Аэлин, осторожно помогая спутнику приподняться и сесть на кровать. - Так, давай, осторожно…
        Мальстен не в силах был смотреть на нее.
        - Аэлин, ты… - начал он, но пришлось подождать, пока схлынет волна боли, чтобы договорить. Лицо кукольника приобрело мертвенно-бледный оттенок.
        - Даже не думай просить меня об этом, ясно? - строго проговорила охотница, прекрасно понимая, что именно он хочет ей сказать. - Никуда я не пойду. Раз уж ты не позволил мне сделать мою работу и разобраться с кварами самостоятельно, не надо теперь думать, будто я оставлю тебя наедине с расплатой, как раненого зверя!
        Аэлин осеклась, поймав тяжелый взгляд спутника, и закусила губу.
        - Прости, - качнула головой она, осторожно помогая ему снять плащ. - Давай обработаем твое плечо, ладно?
        Некоторое время они провели в молчании, пока молодая женщина помогала данталли снять плащ и пропитанную кровью черную рубаху. На теле беглого анкордского кукловода показались и другие шрамы - некоторые из них были получены недавно, и Аэлин вдруг не без стыда осознала, что именно из-за нее Мальстену не раз пришлось пострадать в бою.
        Пока охотница обрабатывала и вновь перевязывала пылающую болью рану своего попутчика, он поверну голову к стене, сжав губы в тонкую линию и напряженно замер, стараясь не издавать ни звука. По побледневшему лицу струились капельки пота. На виске нервно пульсировала венка.
        Аэлин сочувственно промокнула ему лоб мокрой тряпицей и накрыла его сжатую в кулак руку своей.
        - Мальстен, зачем ты это сделал? - качнув головой, виновато спросила она.
        Данталли напряженно выдохнул.
        - Сделал что?
        - Охота на иных - то, чем я занимаюсь уже не один год, понимаешь? Я МОГЛА справиться с кварами сама, тебе не нужно было брать их всех под контроль, чтобы потом расплачиваться за это. Неужели ты не понимаешь, что мне тяжело осознавать, как тебе приходится страдать? И даже дело не в том, где я в этот момент нахожусь - рядом или в другой комнате. Дело в том, что я просто ЗНАЮ, что тебе плохо, и это… ужасно. Так зачем ты это сделал?
        Мальстен вымученно улыбнулся.
        - Я думал… это очевидно. Я просто не хотел, чтобы ты пострадала.
        - Но не такой же ценой!
        - Любой ценой. Есть вещи важнее возможности… избежать расплаты. Ради них я бы не постоял за ценой.
        Лицо Мальстена вновь скривилось от боли. Аэлин сочувственно поморщилась.
        - Я когда-то говорила, что тебе будет полезно для здоровья начать доверять мне, помнишь? - нервно усмехнулась она. - Это предложение все еще в силе. Может, уже начнешь мне доверять?
        Данталли устало прикрыл глаза и на несколько мгновений замер. Аэлин обеспокоенно сжала его руку.
        - Мальстен?
        - Все хорошо… - тихо отозвался он, - не беспокойся.
        - Только не теряй сознание, ладно? - Аэлин испуганно поджала губы, неровная улыбка при этом не ушла с ее лица. - Я знаю, Ланкарт сказал, что, ускользнув на ту сторону, ты не умрешь, но я не готова проверять это на практике.
        Рука данталли на миг сжалась в кулак, когда новая волна обжигающей боли прошлась по телу, он вновь отвернул голову в сторону, плотно зажмурившись. Аэлин тоже замерла, дожидаясь, пока расплата чуть отступит. Руку Мальстена она не отпустила.
        - Боги, если б я только могла тебе чем-то помочь, - качнула головой она.
        - Не хочу, чтобы ты это видела меня таким… - тихо произнес данталли, заставив Аэлин удивленно округлить глаза. Похоже, он не предполагал произносить эти слова вслух.
        - Ох, Мальстен, - тяжело вздохнула охотница. - Отчего тебя так тяготит мое присутствие?
        Голос Аэлин звучал почти обиженно. Не дождавшись ответа от кукольника, она попыталась додумать эту мысль самостоятельно. Каким он не хотел, чтобы она его видела? Слабым? Жалким? Каким он себя считает во время расплаты?
        Отчего-то в душе охотницы вдруг загорелась злость на данталли по имени Сезар Линьи. Да, он, возможно, научил своего подопечного стоически переносить боль, но к чему было учить его не принимать сочувствия? Зачем было прививать ему отторжение к помощи? Для чего было вбивать ему в голову, что это стыдно?
        - Мальстен, - тихо обратилась Аэлин, глубоко вздохнув, - я не знаю, поймешь ли ты меня правильно. Но я… я нахожусь рядом, потому что мне не все равно, что с тобой происходит. Я хочу хоть как-то помочь тебе пережить это, потому что неизвестность меня пугает куда как больше. И я боюсь за тебя, но не потому что ты слаб, или каким ты еще там себя считаешь? Я боюсь за тебя только потому, что ты мне дорог, понимаешь? Поэтому, пожалуйста, не прогоняй меня.
        В ответ он лишь сжал ее руку крепче, и в этот момент охотница понимала, что больше он не попросит ее уйти.
        Берег реки Мотт, Сембра
        Третий день Мезона, год 1489 с.д.п.
        С момента разговора с Карлом Бриггером в Кроне Бенедикт желал только одного: поскорее добраться до Шорры и поговорить с некромантом по имени Ланкарт. Отправься он к колдуну в одиночку, надо думать, путь отнял бы у него куда меньше времени, однако сейчас Бенедикт намерено усмирял свое желание гнать коней до изнеможения и останавливаться лишь для коротких передышек. В прошлый раз такой темп всерьез подорвал здоровье его ученика, поэтому теперь он решил не рисковать. К тому же он прекрасно понимал, что выигрыш в пару дней в данном случае никаких существенных преимуществ не даст: Ормонт, разумеется, успеет достичь Адеса раньше, чем будет подготовлена малагорская операция, поэтому, пока Совет Восемнадцати будет мусолить свое решение и определять, сколько людей готов будет выделить на эту авантюру, можно немного сбавить темп и добраться до Шорры за положенные восемь дней.
        Половина пути уже была пройдена, и Бенедикт с облегчением наблюдал, что ученик его держится молодцом. О предписаниях жреца Морна Киллиан не забывал и принимал взятое с собой лекарство в положенные часы. Иногда вечером, когда они устраивались на ночлег, Бенедикт замечал, что ученик начинает чувствовать себя хуже, но, разумеется, жаловаться или сдаваться он не собирался.
        Перед самым отъездом Карл Бриггер высказал свои опасения по поводу жреца Харта и его пригодности к этой миссии.
        - Бенедикт, мы ведь оба понимаем, что мальчик еще не оправился от болезни до конца. Ты уверен, что хочешь взять его с собой?
        Колер отчасти разделял мнение своего начальника. Но лишь отчасти. Видя во всей красе новое поколение жрецов Красного Культа, Бенедикт скорбно понимал, что большинство желторотиков, которых сейчас организация принимала в свои ряды, в подметки не годится Харту. Он не считал, разумеется, что в прежние времена идейным жрецом, готовым отлавливать данталли, невзирая на все опасности этой работы, был каждый второй, но он объективно понимал, что сейчас количество таких людей существенно сократилось. Вскоре Культ действительно мог стать структурой совсем другого плана, он куда больше будет участвовать в политической жизни Арреды, а не заниматься той работой, ради которой был создан. Бенедикт знал, что с сокращением количества данталли такая судьба для этой организации неизбежна, если она не хочет потерять свое влияние, поэтому старался смотреть на это сквозь пальцы. Но все же именно вследствие таких перемен жрецов, подобных Киллиану, стоило обучать соответственно, потому что такие люди - Колер был в этом убежден - не должны были исчезнуть СОВСЕМ.
        - Я уверен, - ответил он тогда Карлу Бриггеру в предрассветный час на тридцатый день Матира. - Мы вполне можем позволить себе продвигаться не в бешеном темпе, а размеренный ритм такой поездки Киллиан вполне выдержит.
        - Это ОН тебе так сказал?
        - Обижаешь, Карл. Разумеется, я говорил со жрецом Морном. Он не выказал одобрения на то, чтобы Киллиан сразу пускался в путь, но и строгого запрета не дал. Сказал лишь, чтобы Харт не забывал принимать лекарства и с тренировками на открытом воздухе был осторожнее.
        - Вижу, оставлять его здесь ты категорически не хочешь, - усмехнулся старик.
        - Ты прав. Не хочу, - подтвердил Бенедикт. - Такому, как Киллиан, учиться нужно на практике, Карл. В условиях, которые ты организовал ему в Олсаде, он попросту прозябал. Я не хочу, чтобы после всего, что я устроил ему в качестве испытания, он снова начал вести такой образ жизни. Его способности только начали раскрываться, и я не хочу сейчас замедлять этот процесс. У мальчика большое будущее.
        Бриггер снисходительно покачал головой, понимая, что не переубедит своего идейного коллегу.
        - Что ж, дело твое, разрешение на вступление мальчика в твою команду я подписал, поэтому могу умыть руки. Просто хочу, чтобы ты знал: я твоего решения не одобряю.
        - Обойдусь, - хмыкнул в ответ Колер.
        Был ли он окончательно уверен в том, что стоит брать Киллиана с собой? Пожалуй, не был. Но и от своих слов не отказывался: он считал, что этому юноше нужен соответствующий наставник, каким в кронском отделении не мог пока стать никто. Да и слишком уж жрец Харт с его рвением к делу напоминал Бенедикту его самого в более ранние годы. К тому же пока работа не представляла особенной опасности - она лишь давала отличную возможность ввести юного жреца в курс дела и в подходящий ритм.
        Поэтому, найдя компромисс по темпу продвижения и режиму тренировок во время привалов, Колер отправился в Шорру вместе с учеником. По его плану через восемь дней они должны были прибыть в деревню некроманта. А после - еще пара дней должна была уйти на встречу с хаффрубами и на доставку того количества особей, которое назовет Ланкарт, для изготовления эликсира. Отчего-то в том, что некромант согласится на этот эксперимент и даже добьется определенных успехов, жрец Колер не сомневался. Да и в крайнем случае готов был для смелости предоставить воинам Совета Восемнадцати пустышку… но об этом думать пока не следовало. Время покажет, как сложатся обстоятельства.
        Итак, к вечеру четвертого дня пути Бенедикт с учеником достигли берега реки Мотт, через которую следовало переправиться и устроить привал на ночь. До этого погода потворствовала путникам, дни выдавались пусть и довольно холодными, но все же ясными и безоблачными. На третий день Мезона небо заволокли тяжелые облака, грозящиеся пролить на землю сильный осенний дождь, и Бенедикту хотелось достичь хорошего укрытия до начала непогоды.
        - Удобная переправа здесь совсем недалеко, - сообщил Колер ученику, остановив своего коня на берегу Мотт и оглядевшись по сторонам. - Если повезет, переберемся на тот берег, пока не начался дождь, и поищем подходящее место для привала.
        Киллиан согласно кивнул.
        - Мысль здравая.
        - Тебе не пора принимать твою настойку? - ухмыльнулся Колер.
        - Приму во время привала, - небрежно пожал плечами Киллиан. Отметив скептический взгляд наставника, он закатил глаза и качнул головой. - За графиком я слежу, будьте уверены. Я ведь уже говорил: я не идиот.
        - Не идиот, да, в этом сомневаться не приходится, - отозвался Бенедикт без тени насмешки. Киллиан лишь усмехнулся в ответ, после чего они продолжили путь.
        Переправа через Мотт вышла легкой и относительно быстрой - больше времени отнял поиск нужного места для отдыха. Впереди маячил небольшой перелесок, где поджидала местами болотистая земля.
        «По-хорошему, этот участок нам бы тоже миновать. Болото трудновато назвать хорошим местом для ночлега», - задумался Бенедикт, однако озвучивать свои мысли ученику не стал: он отчего-то решил, что Киллиан подумал о том же самом, но тоже предпочел промолчать.
        Через густые облака сумеречный свет пробивался едва-едва, и, судя по грядущей непогоде, темнота грозилась накрыть этот регион Сембры раньше положенного часа. К моменту, когда жрецы Культа продвинулись в перелесок, и кроны деревьев, листва с которых еще не успела облететь, сомкнулись над головами, оставив над путниками лишь редкие полосы вечернего света, видимость заметно ухудшилась, и Бенедикт, вздохнув, остановил своего коня.
        - Боюсь, что придется заночевать тут, - констатировал он.
        Киллиан прищурился, оглядываясь вокруг, и нашел место, где кроны деревьев были особенно густыми, чтобы образовать плотный навес. Он, кивнув, указал наставнику в ту сторону.
        - Что ж, пожалуй, там подходящее место для ночлега. Возможно, удастся даже переждать там дождь.
        - Слишком сильный - не удастся, - нахмурился Бенедикт.
        - Слишком сильный, боюсь, не удастся переждать ни в одном из тех укрытий, что предлагает нам местность. А продвинуться дальше и найти что-то более подходящее мы вряд ли успеем: скоро станет совсем темно. Поэтому… - речь молодого человека прервал резкий приступ сухого кашля, который не удалось сдержать. Бенедикт сжал губы в тонкую линию и с трудом удержался от замечаний. - Поэтому стоит довольствоваться тем, что имеем.
        - Знай, если снова сляжешь, я тебя оставлю где-нибудь в попутной деревне и прикажу местным сиделкам привязать тебя к койке и не отпускать до полного выздоровления.
        Киллиан невесело усмехнулся, и Колер заметил, что на висках ученика выступили капельки пота: к вечеру он всегда начинал чувствовать себя чуть хуже.
        - Стало быть, догоню вас во Фрэнлине когда снова смогу быть полезным в работе, - невозмутимо отозвался молодой человек, тут же добавив, - ЕСЛИ слягу.
        Бенедикт закатил глаза, спешился и направился к укрытию, указанному юным жрецом.
        - Знаешь, глядя на тебя, я иногда удивляюсь, что фанатиком считают МЕНЯ. На твоем фоне я просто блекну.
        - Вы сами говорили, что в моем возрасте вели себя так же, - пожал плечами Киллиан, тоже спешившись и прочистив горло, видимо, подавив очередной приступ кашля. Он небрежно утер лоб рукавом дорожного одеяния, однако от Бенедикта не укрылось, что лицо ученика начало сильно блестеть от пота.
        - Я не так рисовался, - хмыкнул Колер, начиная поспешно готовить место для костра.
        - Согласен, - Киллиан поспешил вернуть наставнику ухмылку, - судя по тем рассказам, которые о вас ходят по всей Арреде, вы рисовались куда БОЛЬШЕ моего.
        - Наглец.
        - Без какого-либо уважения к старшим, я помню.
        Бенедикт нервно хохотнул. Киллиан взял коней под уздцы и повел их к текущему неподалеку ручью на водопой.
        - Когда прибудем в ближайшее отделение Культа, нужно будет сменить лошадей, эти порядком выдохлись, - констатировал он, привязывая животных к невысокому деревцу.
        Колер согласно кивнул и продолжил заниматься костром. Ученик его тем временем принялся готовить место для ночлега. Он подумал, что, возможно, стоит сейчас принять настойку жреца Морна, и даже потянулся к небольшой сумке, в которой она покоилась, привязанной к седлу, однако в последний момент передумал, решив обратиться к лекарству непосредственно перед сном - так действие было особенно эффективным.
        Вскоре, когда над перелеском сгустилась темнота, жрецы Культа устроились у костра на привал и, наконец, смогли перекусить. Аппетита у Киллиана не было, однако проглотить свою порцию он себя заставил, прекрасно понимая, что, если откажется, услышит очередную гневную отповедь по поводу своего здоровья. Да и сам Харт прекрасно понимал, что отсутствие аппетита в его положении - не самый лучший признак. Закрадывалось нехорошее подозрение, что походные условия все же сильно способствуют болезни, вопреки целебному действию настойки, однако эти мысли он старался от себя отгонять.
        - Надо думать, захочешь караулить первым? - вдруг нарушил молчание Бенедикт, заставив ученика встрепенуться.
        - Могу и первым, - неопределенно пожал плечами молодой человек. - Если вы устали, можете отдыхать.
        Колер прищурился, словно пытаясь прочитать мысли ученика.
        - Я просто подумал, что, раз ты уже четверть часа сидишь и безотрывно смотришь на костер, спать ты не захочешь еще некоторое время. Тебя все еще беспокоят мысли о Гансе Меррокеле и о пожаре в Талверте?
        Харт невесело усмехнулся.
        - Вы сгущаете краски, Бенедикт. Мои дела с огнем обстоят вовсе не так плохо, это - первое. Далеко не каждый раз, когда я смотрю на пламя, я думаю о Гансе Меррокеле или о Талверте, это - второе, - он заметил, что Колер криво ухмыляется, слыша это перечисление снова, однако предпочел проигнорировать его реакцию, - а покараулить я могу, потому что вы действительно выглядите уставшим, и вам требуется отдых, это - третье. Да и к тому же, я сам гораздо лучше высыпаюсь, когда сплю несколько часов до рассвета.
        Бенедикт улыбнулся и приподнял руки.
        - Это, как водится, четвертое?
        - Схватываете налету.
        - Что ж, в таком случае я действительно передохнул бы несколько часов. Не забудь выпить лекарство.
        - Перед сном оно лучше всего действует, - кивнул Киллиан. - Не забуду.
        Медлить Колер не стал, а поспешил побыстрее устроиться для отдыха, после чего довольно скоро уснул. Киллиан заметил, что дыхание наставника замедлилось и стало глубже, лицо расслабилось, вдруг приняв умиротворенное и спокойное выражение, что так контрастировало с его обыкновенной напряженной собранностью. На лице Харта показалась улыбка, и он даже тихо усмехнулся своим мыслям, после чего тут же пришлось задержать дыхание и зажать рот рукой, чтобы подавить приступ сухого кашля. Поняв, что справиться с ним на этот раз не сможет, он поднялся, как можно тише, и отошел в сторону, чтобы не разбудить наставника. Кашель вырвался из груди с болью и свистом, на лбу выступила испарина.
        - Зараза… - тихо процедил сквозь зубы Киллиан, оглянувшись на Бенедикта. Похоже, жрец Колер не просто так постоянно напоминал ученику о настойке: вопреки улучшению общего состояния, болезнь, похоже, и не думала отступать. Без лекарства, которым своего непутевого пациента щедро - целой флягой - снабдил жрец Морн, Киллиан быстро проиграет это сражение.
        «Похоже, пить лекарство придется сейчас, а не перед сном», - решил молодой человек и направился к своему коню, на седле которого в сумке покоилась фляга с настойкой. Отойдя на несколько метров от костра, Киллиан уже с трудом мог что-то разглядеть в сгустившейся темноте: небо полностью затянуло облаками, поэтому ни луны, ни звезд видно не было.
        Он оглянулся в сторону костра, подумав о том, не прихватить ли с собой некое подобие факела для страховки, однако желания подходить к пламени настолько близко у него не возникло.
        «Обойдусь», - рассудил Киллиан и уверенно направился к лошадям.
        По носу ударила тяжелая холодная капля, упавшая с неба. Следом за ней еще одна стукнулась о макушку. В листве перелеска начинался тихий шелест дождя, который, похоже, обещался быть сильным и вполне мог затушить костер даже под плотным навесом ветвей.
        Харт, прищурившись, взглянул в сторону располагавшегося неподалеку болота. Вряд ли сейчас удастся найти лучшее укрытие, чем нынешнее, даже несмотря на то, что перелесок там становился чуть гуще.
        При приближении своего наездника конь вдруг испуганно фыркнул и попятился, упрямо мотнув головой.
        - Вот еще вздумал, - закатил глаза Киллиан, продолжая приближаться к животному. Подойдя, он понимающе похлопал жеребца по крупу. - Ну, не жалуйся, приятель. Нам всем здесь мокнуть.
        Рука Киллиана потянулась к сумке и извлекла настойку.
        Из перелеска со стороны болота вдруг раздался странный шум, которому вторило тихое ржание обоих коней. Киллиан нахмурился, всмотрелся в темноту и пожалел, что все же не взял с собой факел. Что это был за звук? Крик какой-то птицы? Странной, надо сказать, птицы - Харт повидал их достаточно в западном Кроне, но не слышал ни одной, которая издавала бы такое противное верещание. Пока источник шума, похоже, был далеко, но КТО это? И уж не решит ли этот кто-то заявиться сюда?
        Видимость тем временем ухудшилась еще сильнее - дождь, который весь день грозился пролиться на земли Сембры, наконец, дождался своего часа и теперь только набирал силу. Киллиан застыл, отчего-то готовясь схватиться за оружие. Флягу, отвлекаться на которую он сейчас не решился, он перехватил левой рукой.
        - Бенедикт, - тихо окликнул он, надеясь одновременно докричаться до наставника и не произвести много шума. Попытка не удалась, но наружу снова прорвался сухой кашель.
        «Зараза», - вновь раздраженно процедил про себя Киллиан, но вслух лишь повторил имя наставника. Меч быстро скользнул ему в правую руку.
        - Бенедикт! - на этот раз он позвал громче. Колер на своем месте пошевелился и, резко раскрыв глаза, огляделся. Рука его потянулась к мечу, когда он вскочил с настила.
        Никакой угрозы поблизости видно не было, поэтому Колер нахмурился и вопрошающе кивнул ученику: он знал, что просто так Харт не стал бы будить его.
        Киллиан, все еще всматриваясь в темноту близлежащего болота, сделал пару осторожных шагов в сторону укрытия.
        - Здесь кто-то есть, - тихо произнес он.
        Дождь коварно шелестел в листве, стучал по воде и земле, и многие звуки в нем становились обманчиво угрожающими - теперь, когда неподалеку затаился неизвестный враг. Киллиан продолжил вглядываться в шуршащую тьму, медленно подходя к наставнику. Лошади снова беспокойно заржали. Харт быстро смахнул дождевую воду с лица левым рукавом. Сквозь темную муть ему показалось, что он уловил какое-то едва заметное движение неподалеку, но в ночи не сумел ничего распознать.
        Он не успел ни предупредить наставника об опасности, ни даже перехватить меч соответствующим образом, чтобы поразить почти невидимого врага: что-то мощное и одновременно водянистое с силой врезалось ему в грудь и заставило отлететь на несколько метров, прокатившись по земле.
        В ушах зазвенело. Дождь барабанил по лицу, Киллиан был не в состоянии толком даже разглядеть своего противника, когда тот с силой впечатал его спиной в дерево, вышибая дух. В груди что-то засипело, и надсадный кашель вновь был готов вырваться наружу, но на этот раз Харту удалось его сдержать. Где-то в тумане, пока перед глазами маячила странная фигура, от которой сильно пахло болотной тиной, он услышал, как наставник зовет его по имени и бросается на помощь в темноту.
        Что-то заставило Киллиана уклониться - он почувствовал взмах пронзительно заверещавшего существа и последовал собственным инстинктам, втянув голову в плечи и отвернув ее в сторону. Что-то острое, как заточенный клинок, больно оцарапало левую щеку, и молодой жрец почувствовал, как довольно глубокая рана начинает кровоточить.
        Он знал, что надо сбросить эту тварь, пока она - чем бы она ни была вооружена - не выколола ему глаза. Не успев толком разглядеть ее расплывчатые очертания, Киллиан постарался нанести возможный удар мечом ей в корпус. Клинок будто проник во что-то вязкое, встретившее сопротивление и затянувшее его в себя, как густой студень. Существо яростно заверещало, но вынуждено было отвлечься от Киллиана, потому что на нее налетел сзади другой противник. Тварь оказалась проворной и сумела уклониться от клинка Бенедикта, «выплюнув» из себя меч Харта и метнувшись в сторону, скрываясь в водяной завесе.
        «Вставай!» - скомандовал себе Киллиан, хотя грудь и спина все еще болели, а в легких, кажется, что-то хрипело, потревоженное ударом. Левая щека, поцарапанная острыми когтями, горела огнем, но думать о своих повреждениях времени не было. Харт вскочил и успел поднять свой меч, став плечом к плечу с Колером.
        - Что это такое? Разглядели? - спросил он. Голос его звучал без тени дрожи, но напряженно и сосредоточенно.
        - Не успел, - отозвался Колер, когда тварь вновь вылетела из стены дождя и бросилась на того, кто помешал ей разделаться с молодым жрецом. Колер оказался быстр и успел отступить, нанеся рубящий удар мечом. Киллиан отскочил и тоже приготовился атаковать. Жрецам удалось осечь обе водянистые кисти неизвестной твари, однако они обратились в воду и тут же «затекли» обратно в тело, восстановившись в считанные секунды.
        Лишь тогда в слабых отблесках костра удалось разглядеть иное существо, и Киллиан готов был поклясться, что никогда прежде не видел подобного монстра. Чем-то тварь отдаленно походила на человека - наличием двух рук и двух ног, примерным ростом и сложением. На этом сходство заканчивалось. Лицо существа было вытянутым и овальным, глаза темнели на нем черными провалами, нос отсутствовал, а огромный рот скалился рядом острых, как иглы, зубов. На длинных тонких руках угрожающе сжимались пальцы с длинными когтями.
        Один вид такой твари мог заставить неподготовленного зрителя рухнуть от страха без чувств. Киллиан даже удивился, что сумел сохранить самообладание. В голове он напряженно перебирал знания, полученные когда-то из книг, на предмет того, КОГО он на деле перед собой видит? Как такие существа живут? Поодиночке или стаями? Если хоть на секунду вообразить, что этот монстр здесь такой не один…
        Монстр кинулся в атаку вновь. Схватка превратилась в беспорядочный танец, в котором приходилось быстро перемещаться почти при отсутствии видимости с места на место, чтобы успеть нанести удар мечом и увернуться от острых когтей или зубов. Эта борьба изматывала - но, похоже, изматывала только жрецов Культа. Иное существо же, казалось, только набиралось сил.
        «Вода», - успел подумать Киллиан, бросаясь на помощь Бенедикту, которого откинула в сторону тварь. - «Похоже, вода придает ей сил».
        Закончить свои рассуждения у него не получилось: отвлекшись от Колера, монстр бросился на его молодого попутчика. Казалось, потревоженная жительница болота никак не могла определиться, кем полакомиться в первую очередь, и пыталась изучить обоих пришельцев.
        Мощный удар в грудь вновь заставил молодого человека отлететь в сторону и рухнуть наземь - непосредственно рядом с тем деревом, куда неизвестный противник опрокинул его при первом нападении. В груди словно что-то щелкнуло, и вдох отозвался резкой острой болью, однако внимание Харта привлекло нечто иное: он успел краем глаза заметить неподалеку флягу с настойкой жреца Морна, которая вылетела у него из рук. Киллиан попытался сбросить с себя отвратительное безносое чудище, визг которого заставлял волосы на его взмокшем затылке встать дыбом. Тварь, казалось, пыталась удержать и изучить свою жертву. Она резко схватила его когтистой рукой за промокший от болезненного пота затылок и угрожающе зашипела. Киллиан стиснул зубы и замычал в отчаянной попытке вырваться. Ему с трудом удалось вывернуть кисть и отсечь твари руку по самое предплечье, хотя он и знал, что долгосрочного результата от этой победы ждать не стоит.
        Существо вдруг резко вскрикнуло и отскочило. Киллиан заставил себя быстро подняться и стал наизготовку, заметив, что Бенедикт уже успел прийти в себя после недавней атаки.
        Как ни странно, когтистая рука монстра не спешила прирастать назад. Тварь издала странный звук - нечто среднее между рычанием и писком - и боязливо попятилась. Харт перевел дух, с трудом сладив с рвущимся наружу кашлем. Его разум не прекращал думать: почему на этот раз рука не приросла обратно? Что изменилось? Существо устает от постоянной борьбы? Или же…
        Знания, наконец, сложились в единую картину.
        Пот. Она ухватила его за взмокший затылок, обильный пот с которого дождь еще не смыл. Киллиан знал только одно существо, обитающее близ болот, которого питает вода и которое боится СОЛИ. Спарэга, болотная ведьма. Одиночка.
        - Она боится соли! - воскликнул Харт, обращаясь к Бенедикту, хотя понимал, что толку от этого восклицания будет мало: в конце концов, жрец Колер не сможет сражаться со спарэгой вяленым мясом. Оружия против такого врага у них попросту не было. Пота или крови из раны на лице не хватит, чтобы победить ее.
        Или…
        Рука твари начала медленно прирастать обратно - видимо, дождевая вода успела смыть соль. Спарэга вновь скрылась в темноте, готовясь к новой атаке.
        - Харт! - Бенедикт позвал ученика, чтобы тот не отходил далеко и сражался с ним спина к спине, однако в голове молодого человека уже созрел другой план. Да, он, пожалуй, еще выйдет ему боком, если удастся выжить, но другого выбора попросту не было.
        - Подстрахуйте! - скомандовал Киллиан, опрометью бросаясь к лежащей на земле фляге с настойкой. Ее вкус - горький и СОЛЕНЫЙ - буквально вспомнился на языке.
        Спарэга вновь вылетела из темноты, и Бенедикт, пусть он и не знал, в чем состоит план ученика, кинулся наперерез твари и отвлек на себя ее внимание на несколько секунд. Этих секунд Харту хватило, чтобы открыть флягу и помчаться на болотную ведьму.
        Существо повернулось к нему и, выставив вперед руки с угрожающе острыми когтями, нацелилась прямо ему в лицо. Киллиан вновь нанес рубящий удар, отсекающий лапы спарэги по самые предплечья. Лишившись одного оружия, болотная ведьма решила пустить в ход другое - острые, как иглы зубы, вонзив их в правое предплечье молодого жреца. В тот же момент он вложил всю возможную силу в левую руку и втолкнул открытую флягу с соленой травянистой настойкой в живот твари. Похожее на студень тело отозвалось легким сопротивлением. Из груди спарэги вырвался странный звук, который, похоже, можно было трактовать как удивленное восклицание.
        Правое предплечье взрывалось болью, однако Киллиан заставил себя не замечать этого и приложил максимальное усилие, чтобы заставить содержимое фляги смешаться с водянистым телом болотной ведьмы. Эффект достигался медленнее, чем он хотел, однако уже через пару мгновений тело твари начало заметно твердеть. Острые зубы освободили руку Харта, спарэга испуганно попыталась попятиться, и тогда меч Бенедикта нашел свою цель, отрубив жительнице болота голову.
        Киллиан с трудом выдернул руку из начавшего твердеть тела. Фляга с соленой настойкой осталась внутри. Обезглавленная спарэга рухнула, и звук удара оземь получился много громче, чем все те звуки, что сопровождали ее движения раньше.
        - Ее нужно сжечь… иначе она восстановится - успел бросить Харт, когда ноги его предательски подкосились, и он упал на мокрую от дождя траву совершенно без сил.
        Слова молодого жреца подтверждала отрубленная голова твари, чей взгляд медленно бродил из стороны в сторону, ища связи с телом.
        Колер оглянулся на скрытый под навесом костер. Пламя шипело, когда капли воды все же просачивались в него, однако плотные кроны пока успешно защищали огонь от угасания. Не теряя времени, Бенедикт взял обезглавленное тело спарэги, второй рукой схватил ее голову и потащил тварь к костру.
        Киллиан наблюдал за процессом молча. Рассеченная щека и укушенное правое предплечье сильно кровоточили, ушибленная спина ныла, грудь болела, а в легких что-то словно периодически перекатывалось. Вдыхать было больно. При очередном глубоком вдохе приступ кашля сотряс тело молодого человека, заставив его зарыться лицом в мокрую траву. Он уже с трудом мог различить, от чего его колотит дрожь: от болезненного озноба, от осеннего холода или от шока. Пожалуй, от всего вместе. Дышать становилось тяжело, будто на грудь опустили наковальню, а горло сдавила чья-то стальная хватка…
        «Нельзя так оставаться», - прозвучало где-то в уголке его сознания. - «Нужно встать. Нужно просушить одежду, нужно…»
        Мысль не сумела завершиться, погрязнув где-то в чернильной темноте этой ночи.
        - Киллиан? - прозвучало где-то неподалеку. С этим обращением вернулась и боль, которая на некоторое время, казалось, отступила. Сконцентрировалась она главным образом в левой щеке, правом предплечье и груди. Спина ныла уже заметно меньше.
        Харт попытался что-то сказать, но сумел выдавить из себя лишь тихое мычание.
        - Киллиан, - на этот раз Бенедикт заговорил строже. - Пришел в себя?
        «Пришел в себя? Я терял сознание?» - подумал Киллиан, но вслух этого вопроса решил не задавать: очевидно ведь, что терял, раз Колер это спрашивает. К тому же он успел заметить, что дождь уже не барабанит по его лицу или затылку, хотя шум его в листве - немного поутихший - все еще слышится вокруг. Похоже, Бенедикт успел перетащить его под навес.
        - Угу, - сумел промычать Киллиан, понимая, что наставник все еще ждет от него ответа.
        - Хорошо, - выдохнул Бенедикт. - Тебе здорово досталось. Руку я тебе перевязал. Щеку тоже смог кое-как заштопать. Правда, шрам, боюсь, останется, но, знаешь, я успел убедиться, что мужчинам такие отметины только прибавляют популярности у дам. Пожалуй, этого так не хватало во мне когда-то Адланне…
        Колер нервно усмехнулся. Ученик прикрыл глаза, не сумев отреагировать на это замечание. На него все еще чугунной тяжестью давила усталость, тело казалось непомерно тяжелым и едва ли могло шевелиться.
        - Долго…я… - попытался спросить он, но тут же остановился, нахмурившись от боли в щеке и постаравшись удержать свое лицо от дальнейших движений.
        - Пару часов. Повезло, что ты был без сознания, пока я работал, иначе дергался бы.
        - А вы… как? - заставил себя произнести Харт, хотя глаза у него закрывались.
        - Пара царапин, ничего серьезного, - отмахнулся Бенедикт. - Мне досталось явно меньше. И настойки лекарственной я не лишился, так что…
        Колер помедлил, глянув на слабо горящий костер. Дождь понемногу переставал и вскоре должен был закончиться.
        - Не могу себе представить, как ты понял, что нужно делать, - признался Бенедикт. - Думаю, я бы так и сражался с этой тварью бесконечно… ну или пока кто-то из нас не издох бы от изнеможения. До того, что она боится соли, я бы не додумался.
        - Спарэга, - коротко сказал Киллиан.
        - Гм… болотная ведьма? С ними тебе тоже приходилось сталкиваться? - он нервно усмехнулся. - Я почти четверть века работаю в Красном Культе, и за все это время мне ни разу не доводилось видеть таких тварей.
        - Я читал о них, - осторожно проговорил Харт, стараясь не потревожить рану на щеке, хотя она все равно отзывалась уколами боли. - Но не видел.
        - Что ж, теперь я могу плюнуть в лицо Карлу. Он сомневался, что стоит брать тебя с собой, но, не окажись ты рядом, я был бы уже мертв. Пожалуй, после Малагории нам следует пересмотреть вопрос о том, что мы рассказываем нашим последователям. Они должны знать, как бороться с такими существами. И с остальными тоже. Ты молодец, Киллиан, - Бенедикт сочувственно нахмурился и качнул головой. - Ты как? Держишься?
        - Да, - тут же отозвался Харт, - только… покараулить уже не смогу…
        Он устало выдохнул: долгие речи пока давались ему с большим трудом и отнимали слишком много сил.
        Бенедикт нервно усмехнулся.
        - Думаю, твоя смена уже подошла к концу. Путь продолжим, когда ты отдохнешь. Как раз кончится дождь, и одежда немного высохнет у костра.
        Киллиан не сумел даже кивнуть, он только моргнул в ответ и еще несколько мгновений не мог заставить себя открыть глаза.
        - Отдыхай, - мягко произнес Колер, положив руку на плечо ученику. - Остается надеяться, что твоя болезнь не возобновится так стремительно, и ты сумеешь добраться хотя бы до ближайшего отделения Культа.
        - Я буду в порядке, - тихо заверил Киллиан, но ответа наставника уже не услышал: он провалился в глубокий сон без сновидений, и сегодня даже привычные кошмары не сумели выдернуть его из темноты.
        Грат, Малагория
        Четвертый день Мезона, год 1489 с.д.п.
        Легкая поступь советника всегда оставалась для царя незамеченной до самого последнего момента. Фатдир возникал рядом, как призрак - бесшумно и неслышно, будто даже одежда послушно переставала шуршать по его тихой указке.
        - Государь, - почтительно обратился сухопарый малагорец к своему правителю, войдя на балкон главной залы, - надеюсь, я не отвлек вас. У меня есть несколько важных новостей, которые хотелось бы обсудить с глазу на глаз.
        Аркал едва не вздрогнул, обернувшись на тихий голос советника, и хмыкнул.
        - Бесшумен, как и всегда, - констатировал он. В главной зале Бэстифар не поправлял Фатдира, когда тот почтительно обращался к нему: пожиратель боли был убежден, что здесь даже у стен есть уши. - Что ж, тогда нам стоит удалиться в мои покои.
        - Всенепременно, - согласился советник.
        Они молча проследовали в нужную комнату. Аркал плотно запер за собой дверь и выжидающе воззрился на своего советника.
        - Итак, я весь внимание. Что за новости?
        - Перво-наперво хотел обсудить с вами начало строительства Храма Тринадцати в Грате. В скором времени мастера обещали приступить к работе над этим проектом. Необходимо выбрать подходящее место. Этот вопрос обсуждается.
        - Ты - одно из чудес этой земли, Фатдир, - осклабился Бэстифар. - Качество и скорость твоей работы поражают.
        - Благодарю, государь.
        - В ЭТОЙ комнате можно обойтись без формальностей, - терпеливо напомнил аркал.
        - Прошу простить, - кивнул советник, хотя тень тщеславной улыбки мелькнула в уголках его тонких губ. - Остальные новости касаются сведений, полученных мною с материка, и я бы назвал их новостями первостепенной важности. Как вы знаете, у меня есть некоторые… гм… связи в различных городах королевств Совета Восемнадцати. И от них до меня дошла интересная информация прямиком из правящей верхушки.
        - Продолжай, - кивнул царь, сложив руки на груди.
        - На материке начинаются волнения, Бэстифар. И они напрямую касаются вас и Мальстена Ормонта.
        - Меня и Мальстена? - изумленно переспросил аркал. - Я думал, на материке все, кроме Бенедикта Колера, главы Культа и Рериха Анкорсдского считают Мальстена мертвецом.
        - Боюсь, что обстоятельства изменились. Упомянутый вами жрец Колер эти самые волнения и всколыхнул. Пока что точной информации о том, что происходит в Совете, нет, но, похоже, весть о том, что Мальстен Ормонт не сгорел на одном из Ста Костров Анкорды, просочилась во все королевства. Полагаю, у Совета назревают большие претензии… к вам, Бэстифар. За то, что укрыли беглеца и внесли огромную лепту в Войну Королевств. Если мои источники не врут, вам приписывают даже обстоятельства битвы при Шорре.
        - Битвы Кукловодов? - едва не поперхнулся аркал. - Что же они хотят сказать? Что это я внедрил туда данталли?
        - Если информация, которую мне передали, правдива, то все обстоит именно так. Готовится военная операция, Бэстифар. Я полагаю, Совет может начать с торговой блокады Малагории. Не знаю, в чем настоящая цель, ради которой были пущены эти слухи, но полагаю, что, раз в деле замешан Колер, он желает убрать вас с пути, потому что…
        - Понятно, почему, - малагорский царь опустил взгляд. - Видимо, жрецу Колеру хватило наших немногочисленных встреч, чтобы понять, что я питаю к данталли некоторые симпатии и…
        - Возьму на себя смелость перебить, но ваши симпатии ему без надобности, Бэстифар. На Войне Королевств и после нее вы прослыли другом и ПОСОБНИКОМ Мальстена Ормонта.
        Аркал осклабился.
        - Дорогой мой Фатдир, я ведь никогда не слыл глупцом, - нарочито миролюбиво произнес он, положив руку на плечо советника. - На этот раз ты зря перебил. Поверь, я прекрасно знаю, что Мальстен является для Культа опаснейшим врагом, которому еще не встречалось равного по умениям. И, как справедливо убежден жрец Колер, попади этот данталли под мою защиту снова, он сумеет овладеть любой армией, невзирая на защитный красный цвет.
        - Проблема в том, что на этот раз Колер решился на активные действия и подключил к этому весь Совет Восемнадцати. Положение Малагории на Арреде никогда не приходилось по вкусу королевствам материка. Сейчас у них появился отличный повод посеять смуту на вашей земле, и, учитывая количество человек, которые правители МОГУТ выделить для этой операции, я не могу построить утешительных прогнозов. Даже в союзе с Аллозией нам предстоит в случае военных действий обороняться по нескольким фронтам. Флот Совета может зайти и со стороны Адеса, и со стороны Оруфа. Мне не известны случаи, когда война на два фронта была бы выиграна, особенно учитывая численный перевес.
        Бэстифар вздохнул и убрал руку с плеча советника. На этот раз лицо его выглядело серьезным.
        - Ты сгущаешь краски, Фатдир. Войну еще никто не объявлял. Это, разумеется, не значит, что мы будем сидеть сложа руки и не мобилизуем силы. Я отправлюсь в Аллозию и устрою переговоры, мы подготовимся к встрече с Советом. Но ты забываешь одну простую вещь: я аркал. Тебя не было в дэ’Вере, и ты не видел, как легко я опустил на колени целую армию, чтобы нам с Мальстеном позволили уйти. Ты сомневаешься, что я смогу сделать это еще раз?
        - У меня нет сомнений в вас, государь, - на этот раз советник предпочел обойтись без фамильярности. - У меня есть сомнения в том, что СОВЕТ оставил эти ваши способности без внимания. Колер не пойдет на бездумный план, у него что-то припасено.
        - Что же? - хмыкнул Бэстифар. - По-твоему, он может найти способ сопротивляться моим силам или силам Мальстена? Помилуй, Фатдир, это ведь значит найти способ обуздать саму природу. Если у Колера хватило бы сил на ТАКОЕ, стало быть, это бог, а не человек, и противостоять такому противнику не сможет никто. Я не могу поверить, что он располагает подобными силами. Все, что есть у Бенедикта Колера, это фанатизм и идея.
        - И люди, которые готовы за ним пойти, - нахмурился советник.
        - С людьми я сумею сладить, - губы аркала тронула угрожающая улыбка. - Так или иначе, я неплохо знаю Совет. После Войны материк только начал оправляться, а ведь Малагория в той войне не участвовала, мы только укрепляли силы. Сомневаюсь, что Совет сейчас захочет развязать новое кровопролитие - для начала они устроят переговоры, выдвинут требования. Начнется дипломатия, Фатдир, с ними так всегда. Пока что Малагории удавалось избегать большинства войн, потому что мы умеем выгодно договориться.
        - Думаю, сейчас иной случай.
        - Я тебя услышал, - кивнул аркал. - Примем это во внимание и обговорим этот вопрос с остальными советниками.
        Фатдир удовлетворенно кивнул, хотя лицо его осталось напряженным.
        - Что-нибудь еще? - поинтересовался Бэстифар. Советник нехотя мотнул головой.
        - Последняя новость касается Мальстена Ормонта. Один из моих связных проживает в Нельне, в Хостере. Это небольшая деревня, однако ее жители очень быстро узнают многие слухи с материка, их народ редко сидит на месте и часто путешествует. Я счел, что иметь контактное лицо там будет полезно…
        - Ближе к делу, - нетерпеливо нахмурился Бэстифар.
        - Мой человек связался со мной через эревальну и рассказал, что некоего странника по имени Мальстен в компании молодой женщины Аэлин видели в Хостере в ночь с двадцать девятого на тридцатый день Матира. Они представились двумя охотниками на иных и избавили деревню от кваров. В первый день Мезона на рассвете эти двое покинули Хостер. Сказали, что направляются в Леддер. Полагаю, им осталось меньше недели пути до портового города, а дальше, судя по всему, господин Ормонт с леди Дэвери сядут на корабль до Адеса.
        Бэстифар постарался никоим образом не выдать своих чувств, однако глаза его сверкнули ликованием.
        - Вот оно, значит, как, - задумчиво протянул он. - То есть, скоро наш друг будет здесь.
        - И в свете разворачивающихся на материке событий это не самый лучший для нас расклад, - предупредил Фатдир.
        - Напротив, - качнул головой аркал. - Мальстен - самая ценная разменная монета в этой игре. А еще он ценнейший союзник, если найти к нему верный подход. Поэтому то, что он вскоре прибудет в Адес, есть новость исключительно хорошая.
        Советник нахмурился.
        - Думаю, в случае его пребывания в Малагории нам будет сложнее договориться с Советом.
        - Ну… или легче, учитывая, что наш друг способен взять под контроль кого угодно, - усмехнулся Бэстифар, вновь похлопав Фатдира по плечу. - Не переживай так раньше времени. Уверяю тебя, перспективы не так уж плохи. Когда придет нужный момент, мы сумеем понять, какую монету нам следует разменивать и какой стороной ее повернуть.
        - Что ж, пусть тогда один из нас мыслит более оптимистично, а другой будет готовиться к худшему раскладу.
        - О, боги, - закатил глаза аркал. - Я живу в царстве пессимистов!
        На этом туманном согласии малагорский царь указал первому советнику на дверь и предпочел закончить разговор.

* * *
        Вечером того же дня Бэстифар с нетерпением дожидался окончания цирковой репетиции. Он давно не присутствовал на этих мероприятиях, хотя прежде, когда представлениями заведовал Мальстен, он с радостью находился на одном из зрительских мест, периодически высказывая свои пожелания и наблюдая за тем, как зрелище, придуманное искуснейшим кукловодом, меняется на глазах. С приходом же к работе Дезмонда Бэстифар начал стремительно терять интерес к репетициям, ибо представления являли собою полную их копию. При Мальстене номера были текучими и могли измениться прямо в процессе. Ему всецело доверялись артисты и музыканты, и у каждого захватывало дух от того, насколько легко и естественно беглый анкордский кукловод вплетает в каждый элемент все новые и новые оттенки. Пожалуй, это действительно был исключительный талант одного конкретного кукольника, который присутствовал далеко не у каждого представителя его вида.
        Однако сегодня Бэстифар не желал думать об утраченной самобытности малагорского цирка. Сегодня его интересовал определенный член труппы, и именно его талант сейчас требовался аркалу, как никакой другой.
        Дождавшись, пока Левент покинет арену, Бэстифар вынырнул из-за кулисы и ухватил распорядителя под локоть.
        - Ты-то мне и нужен, мой дорогой друг, - с лучезарной улыбкой произнес он.
        - Мой царь! - изумленно воскликнул Левент, замерев и почтительно поклонившись.
        - ПОлно, пОлно, - отмахнулся аркал. - Сейчас мне совершенно не нужны расшаркивания. Мне нужен твой талант.
        Следуя за правителем Малагории к дворцу, цирковой распорядитель непонимающе хмурился.
        - Вы… хотите поговорить со мной о моей части представления?
        Бэстифар усмехнулся: Левент всегда относился к своей работе с большой серьезностью, и каждое слово аркала - даже до того, как он занял трон - воспринимал с трепетом и концентрировал на этом все свое внимание.
        - Не совсем, - качнул головой Бэстифар. - В этой части у меня к тебе нет никаких нареканий или даже советов. Но мне прекрасно известно, что ты не только талантливейший распорядитель, но и гений перевоплощений. Твое умение гримировать артистов не знает равных во всей Малагории. И именно это искусство мне от тебя нужно.
        Левент с готовностью подобрался.
        Искусство перевоплощения действительно было его сильной стороной. При должном старании он мог изменить человека до неузнаваемости, мог изготовить лицевые накладки - такие, что их было не отличить от настоящий кожи. Образы, созданные Левентом для представлений малагорского цирка, были потрясающими.
        - Пойдем со мной, дорогой друг, я хочу, чтобы ты подробно посмотрел на лицо, которое тебе потребуется для меня сотворить. А потом я назову тебе того, кто необходим мне для реализации этой затеи.
        - Вы хотите… чтобы я загримировал кого-то под другого человека к будущему представлению?
        - К ОЧЕНЬ ВАЖНОМУ представлению, дорогой друг. Работа предстоит детальная и трудная, но я уверен, что никто не справится с нею, кроме тебя. Я жду от тебя не просто искусства перевоплощения, Левент. Я жду от тебя почти МАГИИ. И сейчас я покажу тебе, с кем ты будешь ее творить.
        Сонный лес, Карринг
        Шестой день Мезона, год 1489 с.д.п.
        На шестой день Мезона Бенедикт и Киллиан достигли Сонного леса, и до деревни Ланкарта, обозначенной на карте Карлом Бриггером, оставалось около полутора дней пути. По дороге не было больше ни одного поселения - Сонный лес был опасен и гостей не жаловал. Насколько Колер знал из записей Культа, на этом участке иные существа попадались весьма часто, и где-то в этом лесу даже было отмечено одно болото дьюгара, которое обошел бы стороной любой путник с зачатками здравого смысла. Благо, на пути двух странствующих жрецов это болото не попадалось. Хватило им и того болота, что встретилось пару дней назад с обитательницей не более дружелюбной, чем дьюгар.
        Встреча со спарэгой не прошла даром для здоровья Киллиана Харта. Схватка с болотной ведьмой в объятиях непогоды существенно ухудшила его состояние, а усугубило положение то, что теперь юный жрец остался без лекарственной настойки кронского лекаря, и болезнь, успевшая ненадолго отступить, пробудилась под холодным осенним ливнем и принялась атаковать его с новой силой.
        На пятый день Мезона Киллиан мужественно держался в седле, хотя дышал он явно не без труда, и приступы сухого кашля теперь одолевали его заметно чаще, чем день тому назад. К вечеру силы покинули его, и до привала он добрался на одном лишь энтузиазме, запала которого - Бенедикт знал - хватит ненадолго. В ту ночь он предложил ученику лечь спать первым и решил не будить его до самого утра. Едва коснувшись настила, Киллиан провалился в глубокий сон и почти не шевелился, и если бы не тяжелое свистящее дыхание, Бенедикт мог бы несколько раз подумать, что его ученик отправился на Суд Богов раньше времени.
        По крайней мере, в кошмарах ученик той ночью не метался, и одно это Колер уже счел хорошей новостью, понадеявшись, что после отдыха Харт наберется сил, чтобы добраться до пункта назначения. Наутро Бенедикт с добродушной усмешкой сообщил Киллиану, что позволил ему проспать всю ночь и милосердно не заставил караулить, в ответ на что ожидал услышать пререкания и пояснения в виде «это - первое, это - второе» с подробной аргументацией, почему так не следовало делать. Однако вместо споров и негодования услышал лишь сдержанное «спасибо», после чего всерьез озаботился состоянием ученика.
        Киллиан сильно осунулся буквально за день, под глазами пролегли темные круги, а недавняя рана пересекала бледную щеку неровно заштопанной болезненной алой полосой.
        За весь день он не проронил ни слова, держался в седле твердо, но, похоже, считал минуты до привала. Бенедикт не удивился бы, если б про себя ученик и вправду вел подсчет. Разговорить его Колер не пытался, понимая, что тратить силы на болтовню ученику сейчас не стоит.
        То и дело в голове Бенедикта проносились опасения, высказанные Карлом Бриггером. Стоило ли, в самом деле, брать Киллиана в эту поездку? А ведь не окажись он рядом во время сражения со спарэгой, Бенедикт вряд ли справился бы один. Болотная ведьма могла запросто положить конец и малагорской операции, и поимке Мальстена Ормонта, и самомУ великому палачу Арреды, если бы не любознательный молодой человек, который когда-то изучал литературу по различным видам иных существ…
        «Но что же он сам?» - не переставал думать Бенедикт. - «Дотянет ли он хотя бы до деревни Ланкарта?»
        Ответов не было, оставалось только ждать.
        Воистину, Бенедикт Колер давно не помнил за собой привычки уповать на богов, но сейчас был готов искренне взмолиться Тарт, чтобы болезнь не сломила Киллиана окончательно. Однако, похоже, богиня удачи оказалась глуха к просьбам великого палача Арреды, судя по тому, как часто на молчаливого ученика нападал сухой надсадный кашель.
        «Проклятье! И ведь даже в какой-нибудь попутной деревне у знахарки его не оставишь, чтобы подлечился!» - скрипел зубами Бенедикт.
        - Мы можем сделать привал, - осторожно обратился он к ученику.
        - Из-за меня? - отстраненно поинтересовался Киллиан. Бенедикт тяжело вздохнул.
        - Глупо отрицать очевидное. Не хорохорься только: если тебе плохо, мы можем передохнуть.
        - Пока лучше не надо.
        - Харт! - раздраженно окликнул Колер, со злостью сжав поводья. Конь под ним недовольно фыркнул.
        - Я серьезно, - тем же отстраненным голосом отозвался молодой человек. Он повернул голову и взглянул на наставника болезненно поблескивающими глазами. - Это не упрямство, Бенедикт, это расчет. Частые и короткие привалы хуже редких и длительных. Если мы будем часто останавливаться, в какой-то момент я не поднимусь.
        Колер сжал губы в тонкую линию и понимающе кивнул. Больше за тот день он не пытался указывать ученику, когда останавливаться, решив, что Киллиану действительно виднее, сколько он сможет проехать. Возможно, ему все же хватит сил на небольшую оставшуюся дорогу?
        На седьмой день Мезона стало понятно, что добраться до колдуна в сносном состоянии у ученика не выйдет. Всю ночь у него держался сильный жар, который не спал и к утру. Киллиан с трудом поднялся и заставил себя тронуться в путь, взгляд у него был почти стеклянный, хотя он и пытался концентрироваться на дороге. Через три часа он зашелся долгим кашлем и сам попросил о том, чтобы устроить привал.
        Бенедикт спешился тут же.
        Харт нашел высокое дерево, добрался до него шаткой походной, дыша при этом громко и тяжело. Дыхание с пугающим свистом вырывалось из его груди. Прислонившись к стволу, он буквально съехал по нему на землю и устало уронил руки на колени. По лицу струился пот.
        - С ним было так же… - тихо проговорил Киллиан, прикрыв глаза.
        - С кем? - Колер внимательно посмотрел на ученика, пытаясь оценить его состояние. Он поднес ему флягу с водой, однако Киллиан не обратил на это внимания и не открыл глаза.
        - С моим отцом. Мать рассказывала… те же симптомы. Она называла смерть отца платой за мое исцеление в детстве…. Но, по мне, это имеет отношение только к наследственности, и никоим образом не связано с божественной волей…
        Губы Киллиана едва заметно дернулись в подобии усмешки, которая тут же испарилась: все силы ушли на то, чтобы сдержать новый приступ сухого кашля.
        - Нужно потерпеть еще совсем немного. Часа четыре… и мы доберемся. Держись, - Бенедикт пытался говорить с учеником строго, вспоминая о том, что такой тон мобилизует его и заставляет собраться. Однако последнее слово произнес с заметной ноткой беспокойства, которую не смог замаскировать.
        Киллиан не ответил. Через несколько секунд Бенедикт понял, что ученик провалился в сон, и решил дать ему хотя бы час передохнуть. Как знать, может, он сумеет набраться сил и продержаться до деревни?
        Примерно через полчаса Харт очнулся и многозначительно посмотрел на погрузившегося в свои мысли наставника.
        - Вы должны идти, - произнес он, облизав пересохшие губы.
        - Пойдем, когда чуть придешь в себя. Время терпит, - качнул головой Бенедикт, тут же посмотрев на ученика, который не стал выглядеть и на толику лучше.
        - Нет, - выдохнул Харт. - ВЫ должны. Я… не смогу. Останусь тут на какое-то время, а после попытаюсь добраться до ближайшего отделения Культа.
        - Ты, верно, бредишь! - брови Бенедикта изумленно приподнялись.
        - Нет, - качнул головой молодой человек. Взгляд его оставался серьезным и осмысленным. - Я вас задерживаю. И не исключено, что по дороге окончательно превращусь в обузу. Мы оба это знаем. Кажется, я ошибся в собственных силах. Никак не учел возможность стычки со спарэгой… если б знать заранее!.. Но такого не предугадаешь. Мне не дойти, а вы должны двигаться дальше. Я попытаюсь… связаться с вами из отделения. Возможно, доберусь до Фрэнлина или…
        Бенедикт распрямился и возвысился над учеником.
        - Хватит, - требовательно произнес он. - Поднимайся, отправляемся сейчас, пока у тебя есть силы на этот дурацкий спор.
        - Отбросьте сентиментальность, жрец Колер, - в тон наставнику отозвался ученик, заставив глаза Бенедикта изумленно округлиться, - и прекратите со мной возиться. У вас есть миссия, и она первостепенна. Тянуть за собой балласт в нее не входит, и вы это знаете.
        Кулак старшего жреца напряженно сжался.
        - И двинуть бы тебе за это, - процедил он сквозь плотно стиснутые зубы. - Вставай! И соберись! Я ЗНАЮ, что ты это можешь! А еще я знаю, что ни до какого отделения Культа тебе не добраться в одиночку. Ближайшее будет во Фрэнлине, до него в твоем темпе около двух дней пути, и мы оба понимаем, что ты это не осилишь. До деревни Ланкарта несколько часов, и это - реально. Некромант разбирается в медицине не хуже любого лекаря, а то и лучше. Он сумеет тебе помочь, и сейчас это ЕДИНСТВЕННАЯ возможность поставить тебя на ноги. Другой не будет, ЭТО ты понимаешь?
        Харт молча смотрел на наставника, взгляд его был отстраненным и не выражал ничего.
        Бенедикт тяжело вздохнул.
        - Киллиан, я ЗНАЮ, что у меня есть миссия. Я ни на секунду о ней не забываю. Но понимаю я и то, что, если сейчас пойду у тебя на поводу, ты умрешь. Ты не доберешься до Фрэнлина, а просто погибнешь здесь. И я не хочу думать, что просто позволил этому произойти. И потом… настойки лекарственной ты лишился, когда спасал жизнь нам обоим. Ты меня СПАС, Киллиан, и я у тебя, как минимум в долгу. Я должен помочь тебе дотянуть до лекаря, и для этого нужно хотя бы твое желание. Разве ты сам не хочешь жить?
        Он хотел. Разумеется, у него не было никакого желания заканчивать свою жизнь вот так, но силы бороться за нее его покинули. Болезнь ломила каждый дюйм тела, раны горели огнем, а каждый вздох с резкой болью приходилось выбивать с боем. В голове, казалось, работал огромный кузнечный горн, она пылала мучительным жаром. Киллиан знал, что вряд ли сможет пройти даже лигу в таком состоянии.
        Бенедикт протянул ученику руку.
        - Вставай, - повторил он. - Это приказ, если так понятнее.
        Глаза Харта болезненно блеснули. Он ухватил наставника за предплечье, собрав все остатки сил, чтобы подняться на ноги, которые явно не желали держать тело в вертикальном положении. Мир сделал перед глазами молодого человека крутой оборот, и Колеру пришлось помочь ему не упасть.
        - Держись, - тихо, но с жаром произнес старший жрец. - Рано еще сдаваться.
        Не смей сдаваться! Это не конец.
        В голове Киллиана навязчиво зазвучали слова, которые он говорил самому себе во сне. Там, в Талверте после пожара он думал, что умрет от удушья и горящих болью ожогов. Однако - не умер.
        «Жить хочешь?» - вопрос, прорвавшийся в его сознание сквозь неотступный жар, заставил его все же подняться в седло. Надо думать, таким образом он ответил на этот вопрос положительно. - «Стало быть, еще повоюем».
        - Пусть медленно, но мы будем двигаться к деревне. И дойдем, ясно? - нахмурился Бенедикт. Ученик сумел лишь отозваться коротким кивком: все его силы уходили на то, чтобы фокусировать зрение на дороге.
        Около полутора часов медленного продвижения по Сонному лесу Колер безотрывно наблюдал за молодым жрецом. Дышал тот медленно и тяжело, а голова периодически норовила упасть на грудь, однако, за поводья Харт держался крепко и не произносил ни слова жалобы. Несколько раз он опасно качнулся в сторону, но громкий строгий окрик возвращал его в реальность и заставлял задействовать новую часть скудных резервов организма.
        Однако к исходу третьего часа пути голос наставника нужного эффекта не произвел. Напряженные плечи Киллиана безвольно опустились, поводья почти выскользнули из ослабевших рук, и глаза начали медленно закрываться.
        - Харт! - вновь окликнул Бенедикт.
        Тело ученика угрожающе качнулось в сторону, и Колер понял, что на этот раз в седле молодому жрецу не удержаться.
        - Проклятье, Харт! - воскликнул Бенедикт, уже соскакивая с коня и бросаясь к Киллиану, который, похоже, уже несколько секунд пребывал вне этого мира. Конь недовольно заржал, когда молодой человек начал безвольно заваливаться направо, и Колер успел подхватить ученика почти у самой земли, чтобы не позволить ему расшибиться при падении. - Киллиан!
        Ответа не последовало. Даже через плотный дорожный костюм чувствовалось, что тело молодого человека буквально горит изнутри. Колер бегло дотронулся до лба ученика тыльной стороной ладони и с ужасом понял, что такого сильного жара у него не было даже в Кроне, когда пришлось срочно вызывать жреца Морна.
        - Чтоб тебя! - бессильно прорычал Бенедикт, сознавая, что помочь ученику ничем не сумеет.
        Понимая, что единственным вариантом все еще остается помощь Ланкарта, Колер спешно взвалил ученика на спину коня, надеясь лишь на то, что в таком положении он сумеет дышать. Взяв двух жеребцов под уздцы, старший жрец Кардении, мысленно выкрикивая ругательство за ругательством, направился к нужной точке, напряженно прислушиваясь к редкому и свистящему дыханию молодого человека.
        Это были самые долгие два с половиной часа в жизни Бенедикта Колера. Даже самая первая казнь данталли, которую он проводил и которая заставляла его холодеть от ужаса перед видом горящей плоти, не казалась ему такой долгой.
        И вот впереди замаячили хаотично стоящие деревенские дома, в непосредственной близости от Шорры, если судить по отметке Карла Бриггера. Поселение, которого нет на картах Арреды.
        В поле зрения Бенедикта попал человек, идущий по беспорядочным тропкам, протоптанным от дома к дому, в компании молодой привлекательной женщины. Лысый мужчина заметно припадал на правую ногу, и спутница поддерживала его под локоть. Завидев незнакомцев, пара остановилась, но ни шага навстречу не сделала.
        - Эй! - окликнул Бенедикт, нетерпеливо хмуря брови. - Мне необходимо поговорить с человеком по имени Ланкарт!
        Услышав это имя, хромой лысый мужчина с тонкими хищными чертами лица отстранился от своей спутницы и сделал несколько шагов вперед.
        - А кто его спрашивает? - крикнул он в ответ, и тонкие губы тронула едва заметная улыбка.
        - Ты он и есть, стало быть, - утвердил старший жрец Кардении, прекрасно видя, что этот хромой человек держится, как истинный хозяин положения. Бенедикт отметил, что несколько иначе представлял себе внешний облик некроманта, которого на вид никак нельзя было отличить от обыкновенного крестьянина неопределенного возраста. Разве что во взгляде при приближении мелькало нечто странное, сродни… ОПЫТУ множества поколений, доступное лишь людям, дожившим до глубоких седин.
        Бенедикт сильнее сжал поводья коней и остановился прямо напротив приблизившегося к нему колдуна.
        - Говорят, ты и мертвого из могилы способен поднять, - без тени иронии произнес Колер и опасливо посмотрел на безвольно висящего поперек седла ученика, чье дыхание стало совсем редким и свистящим. - ЭТОГО подними. На ноги и живым.
        - Занимательно, - хмыкнул Ланкарт. Его прекрасная спутница одарила Бенедикта заинтересованным взглядом. Колер поймал себя на мысли, что женщина, скорее всего, является одной из марионеток некроманта, но впечатления ожившего трупа она не производила. Разве что кожа ее была довольно бледной, однако в любой другой ситуации этому можно было не придать значения.
        - Что с ним? - нахмурился колдун.
        - Тяжело болен. А еще в дороге ему крепко досталось.
        - Мелита, позови Власа и Керна, пусть помогут отнести мальчика в дом, - мягко обратился он, тут же вновь переведя взгляд на пришельца. - Нечасто мои услуги требуются Красному Культу. Ты, кстати сказать, так и не назвался. КОМУ ИМЕННО из Культа столько времени спустя потребовалась моя помощь? Как тебя величать?
        - Бенедикт Колер, - отозвался старший жрец.
        - Колер? - изумленно переспросила женщина, названная Мелитой, оборачиваясь. Она замерла и с нескрываемым интересом уставилась на человека, распалившего Сто Костров Анкорды. - Так вот ты какой! Слухи о тебе долетели даже до нашей глуши.
        - Разговоры потом, - строго скомандовал Бенедикт. - Сначала помогите ему.
        - Мелита, дорогая, я, кажется, попросил тебя позвать Власа и Керна, - повторил свою просьбу колдун.
        - Я мигом, - с елейной улыбкой отозвалась женщина и легкой, почти парящей походкой направилась вглубь деревни.
        Лишь когда Мелита покинула пределы видимости, Ланкарт повернулся к Бенедикту и вновь заговорил с ним.
        - Так великий палач Арреды явился ко мне, чтобы я поработал лекарем для его… - колдун задумался, окидывая Киллиана оценивающим взглядом. Трудно было сказать по этому изможденному, испорченному шрамом лицу наверняка, но особенных сходств между этим молодым человеком и старшим жрецом Кардении он не увидел, - хм… кто он тебе? Сын?
        - Я за него в ответе, - качнул головой Колер, - он член моей передвижной группы.
        - Соратник, стало быть, - хмыкнул некромант. - Не думал, что великий Бенедикт Колер так печется о своих людях. Если честно, слухи о тебе создали образ человека, разбрасывающегося другими, как мусором. Выходит, врали, раз ради этого ты пришел ко мне.
        - Не только ради этого, - Бенедикт увидел вдалеке Мелиту в сопровождении двоих мужчин. Скудный солнечный свет попадал на их кожу, и становилось заметно, что эти люди тоже на удивление бледны, словно их кожа сделана из фарфора. - Хотел заручиться твоей поддержкой в одном деле. Я хочу попытаться создать эликсир или настойку, которая поможет людям временно перенимать способности хаффрубов. Как думаешь, это возможно?
        Брови некроманта изумленно поползли вверх.
        Мелита и двое ее сопровождающих - Бенедикт понятия не имел, кто из них Влас, а кто Керн - подоспели к беседующим.
        - Друзья мои, отнесите этого мальчика в мой дом, помогите снять одежду и найдите ему что-нибудь сухое и свежее. Подготовьте все для осмотра, я приду и постараюсь поставить его на ноги.
        Никто не произнес ни слова. Марионетки послушались своего хозяина, молча сняли Киллиана со спины коня, подхватили его под руки и под ноги и потащили в дом. Мелита последовала за ними, заинтересованно изучая молодого человека взглядом.
        - Итак, значит, тебе нужно на время передать людям способности хаффрубов. Интересная идея, ничего не скажешь. Зачем тебе вдруг понадобился такой эксперимент? Хочешь создать почти неуязвимый во время сражений отряд, который будет затягивать раны за минуты? - серьезно спросил некромант, когда его люди отошли на достаточное расстояние.
        - Не совсем так…
        - Сразу спешу заверить: такое провернуть не получится. Организм человека не сможет под влиянием какого-либо эликсира измениться настолько, чтобы научиться отращивать заново конечности. Для этого лучше натренировать хаффрубов и повести в бой их, а не людей.
        - Ты не дослушал, - строго проговорил Бенедикт, прерывая собеседника. - Меня интересует нечто иное. Я охочусь на одного весьма опасного данталли и хочу найти способ противостоять его способностям, а такая возможность есть только у похитителей кожи. Могу поклясться, что это самый сильный демон-кукольник, которого я когда-либо видел. Он может творить такие вещи, которые другим и не снились…
        - Не снились с самого Дня Падения острова Ллиан? - понимающе хмыкнул Ланкарт, внимательно изучая реакцию Бенедикта. Тот, в свою очередь, тоже изучающе склонил голову. Некромант многозначительно кивнул. - Я так понимаю, ты говоришь о Мальстене Ормонте? Анкордском кукловоде?
        Колер сдвинул брови.
        - О нем ты тоже слышал?
        - Он был здесь.
        - Что?! - глаза Бенедикта изумленно округлились, он резко втянул в себя воздух. - Здесь? В твоей деревне?
        - Так получилось, что они с леди Дэвери забрели сюда и хотели остаться на ночлег. Но один из моих людей узнал охотницу, и мы схватили их.
        Бенедикт помедлил несколько секунд, задумчиво нахмурившись.
        - То ты сказал, что они БЫЛИ здесь, а не ВСЕ ЕЩЕ здесь. Что с ними стало? Мертвы?
        - Сбежали, - некромант почти безразлично развел руками.
        - У тебя в клетке сидел анкордский кукловод, и ты так просто его отпустил?
        - Я похож на идиота? - усмехнулся Ланкарт. - Разумеется, я хотел заполучить его в свои ряды. Посмотреть, что станет с его даром, если воскресить его, сделать одним из моих подопечных. Но Мальстен Ормонт нашел способ сбежать… как ты и сам говорил, он может творить такие вещи, которые другим его сородичам и не снились. Мне пришлось позволить ему уйти, потому что слишком велик был риск потери многих моих людей. Одного из них он сумел буквально разорвать на кусочки, замкнув на нем потоки энергий теневой и лицевой сторон мира.
        Колер непонимающе изогнул одну бровь, и Ланкарт приподнял руки, призывая старшего жреца Кардении не забивать себе голову ненужной информацией.
        - Впрочем, это неважно. Просто к таким действиям и УМЕНИЯМ с его стороны я не был готов, поэтому пришлось дать ему уйти, пока он не поубивал всех жителей моей деревни. Но после того, что он сделал, я и сам не прочь изучить его подробно, поэтому хотел бы заполучить его… живым.
        - В мои планы входит то же самое. Я хочу знать, почему у него получается то, что не получается у других данталли. И есть ли опасность, что остальные демоны могут этому научиться. Я должен понять, КАК это работает, - кивнул Колер.
        - Что ж, в этом наши цели совпадают. Поэтому здесь я бы даже вызвался тебе помочь.
        - Мои условия лишь в одном могут отличаться от твоих: в конце этого исследования Ормонт должен быть сожжен. Воскресить его в виде твоей марионетки я не позволю, я должен буду устроить его казнь - окончательную и однозначную. Этого потребует вся Арреда.
        Ланкарт понимающе развел руками.
        - Да, этого стоило ожидать. Скажу так: если мне удастся выяснить о нем достаточно, я могу пойти на такие уступки, хотя и считаю Ормонта весьма ценным экземпляром. Впрочем, я могу попросить тебя привести мне какого-нибудь другого данталли. Со знаниями, которые я получу от Ормонта, я смогу поставить эксперимент на другом кукольнике. Который не привлек СТОЛЬКО внимания. Надеюсь, такой компромисс годится?
        - Годится, - согласился Бенедикт. - Что насчет эликсира? Ты сможешь попытаться создать нечто подобное?
        Некромант нетерпеливо обернулся в сторону хижины, куда занесли Киллиана.
        - Привить людям сопротивляемость хаффрубов…
        - Да. На время.
        - Хм… скажем так, я могу попытаться. Пара идей у меня появилась, но нужны несколько особей, которые вряд ли будут довольны этими экспериментами.
        - Об этом можешь не беспокоиться. Мои люди уже все устроили. С тобой согласятся сотрудничать хаффрубы, обитающие в городе Фрэнлин, в Везере.
        Некромант оценивающе улыбнулся.
        - А ты подготовился, как я погляжу. Вряд ли ты рассчитывал, что я откажусь.
        - Пришлось уповать на твой энтузиазм, твое любопытство и на то, насколько сквозь пальцы Культ смотрел на твои эксперименты много лет.
        - Что ж, мне нечего здесь возразить: все эти аргументы действительно работают. Предлагаю детально обсудить все чуть позже. Сейчас, если ты не против, я займусь твоим соратником, ему позарез нужна помощь. А ты следуй за мной. Я покажу тебе хижину, где ты сможешь подождать, пока я закончу осмотр. Надеюсь, ты не хочешь присутствовать? Я не люблю, когда мне мешают.
        - Непринципиально, - качнул головой Колер. - Если сможешь ему помочь, мне неважно, в моем присутствии это произойдет, или нет.
        - Тогда идем, я тебя размещу. Что до помощи твоему соратнику… сделаю все, что смогу.
        Бенедикт лишь кивнул в ответ и последовал за некромантом.

* * *
        Когда Ланкарт, хромая, вошел в свою хижину, Мелита сидела подле лежащего в кровати молодого человека, на котором уже была сухая одежда, чуть великоватая ему по размеру: легкая свободная светлая рубаха и широкие штаны. Дорожный костюм жреца она сложила в корыто в углу, чтобы выстирать - он насквозь пропитался потом.
        - У него сильный жар и множественные травмы, - качнула головой Мелита, сочувственно глядя на Киллиана, который беспокойно поворачивал голову из стороны в сторону, норовя сбросить со лба мокрую тряпицу. - Дышит с большим трудом.
        Затрудненное свистящее дыхание колдун слышал и от двери.
        - Ясно, - кивнул он. - Что ж, будем пробовать спасти, раз уж за этим обратился сам Бенедикт Колер. Впрочем, как по мне, мальчишку проще было бы воскресить, и проблемы с дыханием испарились бы, как утренний туман. Но… он нужен Колеру живым, так что придется потрудиться. Мелита, на полке третий пузырек. Разведи пятьдесят капель в воде и дай этому закипеть на огне. Как только будет готово, попробуем поднять его и дать подышать над парами, это должно чуть облегчить дыхание. Я пока посмотрю, что с ним еще. Одеть его ты поторопилась, я ведь просил только подготовить одежду.
        - Прости, - нарочито невинно улыбнулась супруга, - я не удержалась, захотела подольше с ним повозиться. Такой молодой и такой живой…
        Ланкарт криво усмехнулся и качнул головой. Первым в глаза ему бросился грубый шов на левой щеке юноши. В целом состояние раны можно было назвать неплохим, но зашита была совершенно безобразно.
        - Ох! И кто только накладывал эти швы? Испоганил мальчишке щеку на всю жизнь. Я мог бы сделать так, что и следа бы потом не осталось, а теперь эту грубую полосу вряд ли можно будет убрать. Что ж, надеюсь, Колер хочет сделать из него просто живчика, а не красавчика …
        Откинув одеяло, Ланкарт принялся стягивать с больного рубаху, чтобы осмотреть остальные повреждения. Молодой человек беспокойно заворочался и произнес в полубреду нечто невнятное, но на его бормотание колдун внимания не обратил.
        Отняв повязку от правого предплечья, Ланкарт обнаружил сильно воспаленный след от зубов.
        - Здесь, похоже, поработал кто-то кровожадный. Нужен будет вытягивающий компресс, рана сильно воспалена.
        - Я сделаю, - улыбнулась Мелита. - Только закончу здесь.
        - Хорошо, это терпит, - некромант уставился на грубые старые следы от ожогов, тянущиеся по правому плечу, правому боку и, похоже, уходящие к правому бедру. - Ты обратила внимание на его изуродованную руку?
        - Он, похоже, сильно обгорел когда-то.
        - Ожоги не такие уж и старые. Им, может, года два-три. Так, - Ланкарт улыбнулся, поворачивая больного на бок, - ну-ка, дружок, повернись. Надо бы тебя послушать со спины. Что у нас там с дыханием… ох! - он недовольно цокнул языком, увидев на спине огромный грубый синяк от сильного удара. Осторожно пройдясь руками по спине, некромант нахмурился сильнее прежнего. - Два ребра сломано. Досталось же ему…. Ладно, сейчас посмотрим, что у нас самое нехорошее.
        Некромант прислонился ухом к мокрой спине молодого человека и прислушался к жуткой какофонии, звучащей из его легких. Положив руку на правую лопатку Киллиана, Ланкарт прикрыл глаза, и вокруг больного начало разливаться зеленоватое сияние, пульсацию которого нужно было прочувствовать. Процесс отнял около четверти минуты, затем свет исчез.
        - Скверно, - заключил Ланкарт, отстраняясь и снова укладывая Киллиана на кровать. - Ладно, для начала нужно снять жар. Сделаем растирание, одеялом пока накрывать не будем, температура должна падать. Потом зафиксируем корпус повязкой, и тут мне потребуется твоя помощь.
        Колдун поднялся и подошел к шкафу с нужными склянками, достал один пузырек, содержащий резко пахнущую жидкость, смочил ею тряпицу и принялся осторожно растирать тело больного.
        - Я подготовлю компресс на руку, - сообщила Мелита, помешав отвар в котелке на очаге. Ланкарт молча кивнул. Закончив с работой, он направился к ящику стола за длинными повязками.
        - Как закончишь, подойди ко мне, нужно будет его поддержать.
        - С радостью, - улыбнулась женщина.
        В этот момент больной вдруг сильно закашлялся, глаза его открылись.
        В первую же секунду, заметив подле себя незнакомых людей, Киллиан сжал руку в кулак и приготовился к удару, однако лысый мужчина, стоящий у его кровати, изумленно посмотрел на него и тихо рассмеялся.
        - Ничего себе! Мелита, только посмотри, какой взгляд! Мальчишка волевой попался, ты такое любишь, - обратился он к темноволосой женщине, стоящей у стола рядом с очагом. Дальше он вновь повернулся к Киллиану и снисходительно улыбнулся ему. - Спокойно, не дергайся. Мы тебе тут помочь пытаемся, так что не дерись… кстати, как тебя зовут? Мы так и не узнали.
        - Кто вы такие? - слабым, но требовательным голосом спросил Харт. - И где я нахожусь?
        - А еще, наверное, спросишь, какой сегодня день и долго ли ты был без сознания? - хмыкнул колдун. - Сразу видно, что ты из Культа: они больше любят задавать вопросы, чем отвечать на них. По крайней мере, раньше так было, когда я контактировал со жрецами.
        Киллиан не спешил комментировать: сейчас все силы уходили на то, чтобы не давать окружающему пространству размываться перед глазами, и на то, чтобы сдержать рвущийся наружу кашель.
        - Ладно, - вздохнул некромант, - сейчас седьмой день Мезона. Год, думаю, помнишь. Ты находишься в деревне, названия которой мы не давали. Скажу только одно: эта деревня моя, я ею, если можно так выразиться, заведую. Меня зовут Ланкарт, и тебя ко мне привез Бенедикт Колер. Ты понимаешь, что я тебе говорю?
        - Я, может, и заболел, но не отупел, - хмуро буркнул Киллиан, попытавшись приподняться на локтях, однако колдун качнул головой и, надавив на грудь больного, заставил его не вставать с кровати.
        - Погоди подниматься. Успеешь еще, - он прикоснулся рукой ко лбу молодого человека и задержал на нем ладонь на несколько секунд. - Хорошо. Жар падает. Через несколько минут можно будет тебя перевязать. У тебя два ребра сломано, в курсе? Кто тебя так приложил? Неужто сам Колер?
        Киллиан сурово посмотрел на некроманта, но не ответил.
        - Стало быть, язык у тебя нормально работает, только когда надо дерзить тем, кто тебе помогает? - хмыкнул Ланкарт, не дождавшись ответа. - Слушай-ка меня внимательно, юноша: у тебя множество тяжелых травм, но самая главная наша проблема - это твое дыхание. Ты тяжело болен, и твой руководитель хочет, чтобы я тебя вылечил, но случай запущенный, и я не уверен, получится ли у меня поставить тебя на ноги. Для этого мне нужно, чтобы ты хотя бы сотрудничал, ясно тебе? Поэтому давай отбросим упрямство и вредность и начнем разговаривать нормально. Итак, начнем с самого начала. Как тебя зовут?
        - Киллиан Харт, - чуть помедлив, ответил молодой человек, тут же зайдясь в приступе болезненного кашля.
        - Так, ладно, Киллиан. Погодим пока с вопросами. Мелита, помоги перевязать его. Кашель очень сильный, ребра лучше зафиксировать.
        Женщина, двигающаяся совершенно неслышной походкой, вдруг оказалась рядом, в руках у нее была какая-то тряпица, смоченная смесью, пахнущей имбирем.
        - Тогда давай сначала предплечье перевяжем, - улыбнулась она. - Я уже все приготовила.
        Присев на край кровати, Мелита ласково взглянула на Киллиана и кивком указала на воспаленный след от укуса на его руке.
        - Ну же, дорогой, не упрямься. Протяни руку, - сказала она. Тон ее показался Харту слишком нежным: так, пожалуй, можно разговаривать с маленьким ребенком, который вздумал капризничать. По крайней мере, Киллиан помнил, что подобным образом его мать часто обращалась к Оливеру и Марвину. Подумав о неродных братьях, он невольно чуть сжал кулак, однако быстро отбросил эти воспоминания и молча протянул Мелите раненую руку.
        Приложенная тряпица сильно обожгла и защипала, заставив Киллиана чуть поморщиться. Рана продолжила пульсировать болью, даже когда вокруг нее обернулась довольно плотная повязка.
        - Кто тебя так? - тем же мягким тоном спросила Мелита.
        - Спарэга, - коротко отозвался Киллиан, стараясь не смотреть на бледную женщину. Пусть внешне она казалась ему красивой, отчего-то вызывала раздражение.
        - Ох, - сочувственно качнул головой Ланкарт, - не повезло. Опасные твари и очень неприятные. Так, ладно, теперь тебе все же придется приподняться. Постарайся осторожно, хорошо?
        Колдун потянул своего пациента за руку. Кашель все же вырвался наружу, и Киллиан напряженно сморщился от боли в груди. Перед глазами снова все поплыло, он с трудом сумел остаться в сознании, толком не заметив, как вокруг его корпуса обернулась тугая повязка.
        - Не спеши ложиться обратно. Скоро тебе нужно будет подышать парами одного отвара. Это должно облегчить дыхание на время.
        - Где… - Киллиану пришлось сделать небольшую паузу, чтобы не позволить себе раскашляться снова. - Где сейчас Бенедикт?
        - Ждет в одной из хижин. Не волнуйся, ему ничто не угрожает, если ты об этом. У нас с ним есть одно дело, которое нужно обсудить. Интересная задача… ты, думаю, в курсе.
        - В курсе, - кивнул Киллиан, однако саму задачу называть не спешил.
        - Хочу над ней поработать. Когда он привезет мне… материалы, - Ланкарт, похоже, тоже не решался открыто говорить с юным жрецом о задаче, которую поставил Колер: в конце концов, ученик мог не быть проинформирован подробно.
        Киллиан, услышав о материалах, вдруг облегченно выдохнул. Дыхание со свистом вырвалось из его груди. Казалось, он только теперь поверил в то, что некромант говорит правду о Бенедикте и о том, что собирается поработать над его заданием.
        Ланкарт тем временем повернулся к жене.
        - Мелита, неси сюда отвар, - затем он снова обратился к Киллиану. - Попробуем облегчить твое дыхание. Дальше посмотрим по ситуации, но спешу тебя заверить, что быстро ты не встанешь на ноги. Ты же это понимаешь?
        На этот раз Харт прекрасно понимал, что может вообще не встать, поэтому о том, чтобы спрашивать о сроках, не было и речи.
        - Понимаю.
        - Вот и хорошо. А сейчас я накину тебе на голову полотенце, и ты, как сможешь, дыши паром этого отвара. Потом ненадолго кашель может усилиться, но дышать станет легче. Усек? Тогда приступим.

* * *
        Лишь к вечеру Бенедикт увидел Ланкарта вновь. Некромант, хромая, вошел в ветхую хижину, где нервному старшему жрецу Кардении пришлось провести несколько невыносимо долгих часов.
        Завидев колдуна, Бенедикт резко поднялся с плетеного кресла, на котором сидел.
        - Долго же тебя не было, - хмуро отметил он.
        - Пришлось повозиться, - развел руками Ланкарт, присев на стул и неприязненно поморщившись, когда понадобилось согнуть в колене правую ногу.
        - Все думал с момента, как тебя встретил, что с ТОБОЙ случилось? Почему хромаешь?
        - Тяжелый перелом был. Очень давно. Еще до того, как я начал работать с теневой стороной мира, - небрежно отмахнулся Ланкарт. - Это было насколько давно, что уже и неважно. Важнее сейчас другое: твой ученик. Думаю, о нем тебе интереснее будет послушать.
        Колер напряженно вздохнул.
        - Все плохо? Как он?
        - Спит, - кивнул колдун, предпочтя оставить первый вопрос без ответа. - Дыхание удалось немного нормализовать, но с легкими у него беда. Причем, насколько я понял по теневым пульсациям, это у него наследственное. Откровенно говоря, шансы на то, что он выкарабкается, не очень высоки: состояние тяжелое, он едва может дышать, несмотря на все мои манипуляции. Я сделаю все, что смогу, но не гарантирую, что получится поставить его на ноги. От болезни легких умирают очень часто, особенно от столь сильно запущенной.
        - Запущенной? Он заболел несколько дней назад…
        - Поверь, для слабого организма этого вполне достаточно, - вздохнул некромант, и по этому вздоху стало ясно: он знает, о чем говорит. - Твой мальчишка слаб здоровьем, но воля к жизни у него огромная. А остальные травмы - это все спарэга?
        Бенедикт кивнул.
        - Да. Болотная ведьма напала на нас по дороге сюда. Киллиан нашел способ ее победить, но сам… ему досталось.
        - И крепко. В его состоянии удивительно, что он выжил.
        - Он сильный парень, - поморщился Бенедикт.
        - Но невезучий. История с ожогами тоже при тебе произошла? Сильно он обгорел. Я попытался спросить, но он просто сказал, что это было давно и к делу не относится.
        - Он прав, действительно не относится, - кивнул Бенедикт. - И нет, это было до нашего с ним знакомства.
        Некромант лишь хмыкнул в ответ.
        - Что ж, ясно. Стало быть, не буду совать в это нос. Перейдем к твоему делу? С хаффрубами.
        - Что тебе понадобится от них, чтобы работать?
        - Помимо собственных магических знаний? - самодовольно хмыкнул некромант, но Бенедикт предпочел пропустить это бахвальство мимо ушей, и колдун посерьезнел, брови его задумчиво сдвинулись. - В любом случае нужна будет слизь с их чешуи и их кровь. Дальше буду смотреть по обстоятельствам: могут понадобиться и другие… ингредиенты. Толченая кость, например или мозговая жидкость.
        Колер неприязненно поморщился.
        - Ладно, я тебя понял. Тебе нужен целый хаффруб и, возможно, не один.
        - Как пойдет. Ты их в живых планируешь оставлять? - вдруг встрепенулся колдун.
        - Как ты уже изволил выразиться, будем смотреть по обстоятельствам, - лицо старшего жреца Кардении осталось суровым, и Ланкарт оценивающе усмехнулся.
        - Хм. А ты и вправду такой, как о тебе говорят. Ради цели пойдешь на все. Как же ты умудрился упустить Ормонта, когда распалил Сто Костров?
        - Мне связали руки, - нахмурился Бенедикт. - Я знал, где он, но не мог его оттуда достать, он находился под защитой малагорского принца. А в Малагории у Культа прав нет, сам знаешь.
        - Не знаю, я далек от политики, - отмахнулся некромант. - В любом случае, я даже рад, что ты упустил этого данталли. Теперь у меня есть прекрасный материал для изучения и для экспериментов.
        - Ты только об основной цели не забывай, - осклабился Бенедикт. - Я обратился к тебе, потому что результат понадобится быстро. Что за опыты ты будешь ставить после, какие знания получать о хаффрубах, меня не волнует.
        - Это я понял, тебя волнует твой эликсир и то, сколько он будет действовать, - развел руками Ланкарт. - Сделаем все в лучшем виде. Я даже не сомневаюсь, что получится, осталось проверить мою идею на практике. Но для этого нужно, чтобы у меня были материалы.
        Колер коротко кивнул.
        - Стало быть, я не буду терять времени. Мои люди ждут меня во Фрэнлине, там они уже договорились с хаффрубами, остается только привезти их сюда. Если вдруг передумают, привезем силой, за этим дело не станет.
        Некромант поднялся, заметив, что его гость решительно направляется к двери.
        - Ученик твой с тобой не поедет, - окликнул он. - Надеюсь, ты это понимаешь? Не представляю, сколько недель ему предстоит провести здесь, чтобы выздороветь. ЕСЛИ у него, конечно, получится выздороветь.
        Бенедикт помрачнел сильнее прежнего. Разумеется, он прекрасно понимал, что Киллиан не поедет с ним во Фрэнлин. Однако мысль о том, что выкарабкаться ему не удастся, ударила старшего жреца, как пощечина. Разве так должно быть? Разве так МОЖЕТ быть? Столь молодой, способный, талантливый человек - и так глупо погибнуть?..
        «Проклятье!»
        - Я понимаю, что он не поедет. И все еще уповаю на то, что организм у него молодой, и он сумеет побороть болезнь. Особенно под грамотным присмотром. Я на тебя рассчитываю, Ланкарт.
        - Сделаю все, что смогу, обещал же, - повторил некромант. Затем, чуть помедлив, он вновь обратился к Колеру. - Ты его навестишь перед уходом?
        Бенедикт крепко задумался. Вопрос неприятно кольнул его: он полагал, что, пожалуй, ученик был бы не против этой встречи. Не против слов ободрения, обещаний будущей работы, перспектив обучения, уверений, что болезнь отступит. Но присутствовала одна деталь, которой из всех жрецов передвижной группы Колера обладал лишь Киллиан: полное неприятие слабости. Увидев воочию, что наставник отправляется без него, Харт может решить, что его сбросили со счетов, и тогда…
        Бенедикт не хотел думать, что тогда.
        - Нет, - ответил он на вопрос некроманта, когда пауза слишком затянулась.
        - Как знаешь, - быстро согласился Ланкарт. - Тебе виднее, он ведь твой ученик.
        На это Колер предпочел не отвечать. Он вышел из хижины и направился в свете угасающего вечернего осеннего солнца к своему коню, чтобы поскорее отбыть во Фрэнлин.
        ГЛАВА 6. ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЯ
        Леддер, Нельн
        Восьмой день Мезона, год 1489 с.д.п.
        Портовый город кишел жизнью. Мальстен бывал здесь несколько раз, и с момента его последнего посещения Леддера - в день прибытия из Малагории после бегства - здесь ничто не изменилось: все то же обилие торговых рядов на громадной рыночной площади, все те же толпы прихожан - местных и приезжих - у Храма Тринадцати, все тот же нескончаемый гул голосов, крики недовольных или перебравших с горячительными напитками посетителей трактиров, все те же толпы бродячих музыкантов, попрошаек, артистов и мастеров всех мастей, заполоняющих каждый свободный уголок города. В Леддер каждый день прибывало огромное количество народа, и в тот же день такое же количество могло покинуть город, разъехавшись по всем сторонам света. Единственное, что изменилось спустя три года, как Мальстен бывал здесь в последний раз, это цены. Торговцы, ремесленники, трактирщики, мастера, капитаны кораблей - все они, кажется, резко сговорились и подняли свои расценки почти вдвое, и Мальстен со спутницей поняли, что их скромных средств явно не хватит на оплату переправы через Большое море. О том, чтобы снять комнату в любом, даже самом
замшелом местном трактире и подождать там отправления ближайшего судна в Адес, и речи не шло.
        Заработать с помощью охоты на иных здесь было попросту невозможно, и дело не в том, что в столь оживленном городе, как Леддер, иные не появлялись. Дело было лишь в том, что здесь обо всем моментально начинали судачить на каждом углу, и весть о двух охотниках - или даже об одной женщине-охотнице с приметами Аэлин Дэвери - очень скоро могла достичь Красного Культа. Леддер был городом сплетен и новостей, которые разносились путниками, весьма ненадолго прибывавшими сюда, и Культ умел хорошо собирать и обрабатывать эти толки. Пусть в Нельне эту воинственную структуру особенно и не жаловали, страх перед данталли пересиливал неприязнь к жрецам, и леддерское отделение существовало, пользуясь при этом в городе немалым уважением.
        Аэлин, прибыв в портовый город, заметно занервничала: теперь от Малагории и, соответственно, от пленного Грэга Дэвери ее отделяло лишь Большое море, оставался лишь вопрос, как его пересечь. О том, что возможность попасть каким-то образом на корабль появится в нужный момент, молодая женщина не думала и не могла разделить такой позиции своего спутника, поэтому лихорадочно пыталась составить план, как можно проникнуть на борт первого же судна, отходящего в Адес, но план этот отчего-то никак не желал составляться. Пробираясь по улицам Леддера через постоянный поток других путешественников и местных жителей, Аэлин сквозь зубы высказывала свое недовольство сложившейся неопределенностью и жалела, что они с Мальстеном никак не позаботились раньше о возможности попасть на корабль. Она успела приметить и то, что после Хостера не попалось ни одной деревни, где можно было бы заработать охотой, а также то, что во Фрэнлине ни она, ни Мальстен не догадались забрать из горящего трактира деньги убитых хаффрубов. Мальстен несколько раз попытался успокоить спутницу и сказать, что со своей стороны они делали все, что
могли, однако Аэлин этим довольствоваться явно не собиралась и продолжала перебирать варианты попадания на борт корабля, включив в свой перечень даже такие варианты, как ограбить кого-то из неудачливых прохожих, притвориться другими пассажирами и занять чье-то место на корабле, пробраться на судно тайком и спрятаться среди груза или попытаться угрожать капитану. Ни один из перечисленных вариантов не приходился по душе ни Мальстену, ни самой Аэлин, однако она деловито указывала на то, что она хотя бы ПЫТАЕТСЯ построить план действий.
        Возразить тут было нечего: плана у Мальстена действительно не было. Единственным его планом было добраться до пристани и узнать, когда ближайшее судно отправляется в Адес. Дальше он собирался смотреть по ситуации, но к тому, что придется применять нити, с каждой минутой склонялся все больше. В памяти воскресли годы, проведенные в Малагории в роли циркового постановщика.
        «Кажется, придется на какое-то время стать одним из своих артистов», - не без тоски подумал Мальстен, минуя пробегающих мимо мальчишек, едва не сбивших их со спутницей с ног. Аэлин напряженно отстранилась, схватившись за сумку.
        - Что с тобой? - нахмурился данталли.
        - Ничего, просто… если нас еще и ограбят уличные воришки…
        - Я смогу их быстро вернуть, - успокоил Мальстен. - Не волнуйся так, прошу тебя. Мы ПОПАДЕМ на борт, вот увидишь.
        - Как ты можешь быть так уверен?
        - Мы проделали такой путь не для того, чтобы сейчас отступить из-за нехватки денег. Мы СУМЕЕМ что-нибудь придумать, просто сначала нужно оценить ситуацию, в которой мы оказались, а потом думать над выходами. Всегда может вырисоваться множество неучтенных факторов, и какой-то из них сыграет свою роль.
        - Я стараюсь подходить к вопросам несколько иначе, - качнула головой Аэлин и заметно поморщилась, - и все учитывать. Когда могу…
        - А можешь ты не всегда, если вспомнить твой род занятий. Не переживай. Для твоего успокоения… давай будем просто считать, что у меня есть план.
        - А он есть?
        - Есть, - передернул плечами Мальстен. - Более или менее….
        - Посвятишь?
        - Пока нет.
        Через полчаса пути по похожим на вечный муравейник улицам Леддера данталли начал заметно уставать от огромного количества людей. Зрение приходилось напрягать: половина из встречных прохожих носила красное, и пусть на враждебный цвет кукольник реагировал - в силу малагорской привычки - уже неосознанно, глаза все равно быстро уставали.
        Вскоре путники добрались до пристани. Мальстен тут же вспомнил, почему ему по приезду из Малагории так не терпелось убраться из этого города поскорее. Если у самых ворот Леддера, где они с Аэлин заплатили по три фесо за вход, ему показалось, что народу на улицах пугающе много, то, прибыв на пристань, он понял, что улицы и площади, которые они с охотницей недавно миновали, можно было назвать пустынными. От нескончаемо пестрой череды лиц, голосов, звуков музыки, выкриков капитанов кораблей, ругани матросов и стука коробок с грузом у Мальстена почти мгновенно закружилась голова. Кто-то то и дело норовил выпросить у него «монетку на пропитание», фальшивая скрипка где-то справа резала слух, чей-то голос с другой стороны надрывно горланил какую-то неразборчивую песню, яркие костюмы отбывающих и провожающих затуманивали зрение. Мальстен, стиснув зубы, сдержал порыв выпустить сразу множество нитей и заставить эту толпу замолчать и расступиться.
        - Ты в порядке? - вдруг прозвучал у самого уха голос Аэлин. Мальстен вздрогнул, но тут же собрался и кивнул.
        - Да, просто слишком много людей… я отвык от такого.
        - Понимаю, - со знанием дела хмыкнула охотница. Похоже, ей и самой этот город сильно действовал на нервы.
        Спустя примерно четверть часа скитаний по причалу в попытке добраться до какого-нибудь капитана, путники, наконец, достигли своей цели: перед ними появился рослый и крепкий мужчина средних лет с явными малагорскими чертами внешности - у него были ярко очерченные темные глаза, широкие скулы, темная, длинная, но на удивление аккуратная борода и загорелая кожа.
        - Живее! Живее! Грузите мешки, поторапливайтесь! Вот ведь лентяи! - подстегивал он своих людей, которые поднимались по трапу с тяжелыми мешками на спинах.
        - Доброго дня, господин, - мягко поздоровалась Аэлин, одарив бородатого малагорца самой милой из своих улыбок. - Не могли не услышать ваш призывный голос. Вы, часом, не капитан этого чудесного судна?
        Мужчина оценивающе окинул молодую женщину взглядом, затем посмотрел на стоящего подле нее молчаливого данталли.
        - Часом, капитан, - расплылся в приветливой улыбке он, не сумев, как и многие, устоять перед обаянием светловолосой охотницы. Паранг на ее поясе, похоже, заинтриговал его, и - в отличие от трактирщика Керна в деревне некроманта - у этого человека и в мыслях не было насмехаться над незнакомкой с оружием. - Доброго дня, красавица. Чем обязан?
        - Вы ведь отправляетесь в Адес, не так ли? - улыбнулась Аэлин.
        - Так, - кивнул бородач.
        - Надо думать, на борту вашего корабля будет множество пассажиров, которые еще не представляют себе, каково провести несколько недель в море без возможности выбраться куда-то с судна, - вмешался Мальстен. Голос его прозвучал на удивление звонко и бодро, что заставило Аэлин изумленно приподнять брови.
        Прежде, чем капитан успел что-либо сказать в ответ, данталли расплылся в заговорщицкой улыбке и протянул ему руку.
        - Грегор Шосс, мастер иллюзий. К вашим услугам, - он почтительно склонил голову, а когда поднял, Аэлин с трудом заставила себя сохранить невозмутимость: на лице ее спутника вдруг появились длинные, слегка подкрученные усы, а короткая борода, которая успела отрасти после Хостера, исчезла.
        - Что?.. Я… как вы это…
        - Это всего лишь трюк, - Мальстен беспечно провел рукой по лицу, и после этого движения нелепые усы исчезли, а короткая борода вновь появилась. Правда, Аэлин показалось, что лицо его стало чуть бледнее… - Но секрет я вам рассказать не смогу, увы. Настоящий иллюзионист не раскрывает своих секретов, вы ведь понимаете?
        - Я… да, понимаю, - капитан встрепенулся и быстро покачал головой. - Я Заграт Кхан, капитан «Золотого Луча». Кажется, я… забыл представиться.
        - Беата Шосс, - Аэлин, улыбнувшись, подхватила ложь спутника. - Циркачка. Мы с моим мужем едем в Грат, хотим выступать в труппе малагорского цирка, который знаменит на весь мир, мы мечтали о нем несколько лет и совершенствовали свои навыки.
        Факт, что прекрасная молодая женщина замужем, явно расстроил Заграта, однако, похоже, иллюзия данталли впечатлила его не меньше внешности белокурой «госпожи Шосс», и он снова заинтересованно посмотрел на Мальстена.
        - Я так понимаю, вы хотите попасть в Адес на моем корабле? - деловито спросил он.
        - Вы проницательны, как великий Мала, капитан, - улыбнулся Мальстен. - И, думаю, вы понимаете, что мы не просто так демонстрируем вам здесь свои умения, ведь… будь у нас достаточно денег, это бы не понадобилось.
        Заграт прищурился.
        - Стало быть, денег у вас нет. И вы хотите… что? Работать на судне в пути?
        - Не просто работать, - качнул головой Мальстен, - а отвлекать и развлекать ваших пассажиров искусными представлениями. Для нас это будет прекрасная практика перед гратским цирком, а для вас - избавление от назойливых скучающих пассажиров, которые, я уверен, нередко докучают вам в пути. Что скажете? Выгодное предложение, разве нет?
        Аэлин изумленно посмотрела на своего спутника. Ей не доводилось переправляться через Большое море на корабле, но она догадывалась, что предложение Мальстена носит неравноценный характер. Капитан вряд ли согласится на такое, учитывая, что ему придется кормить двух циркачей, подыскивать им какое-то место, где они могли бы разместиться, а те взамен лишь будут развлекать пассажиров, далеко не все их которых столь надоедливы…
        «Это не сработает», - подумала Аэлин. - «НЕ МОЖЕТ сработать».
        Тем временем глаза Заграта изменили выражение. Сложно было сказать, как именно, они просто начали смотреть на окружающий мир несколько… отстраненно. Окинув этим почти безразличным взглядом пришельцев, малагорец склонил голову набок и неопределенно пожал плечами.
        - Они и вправду очень надоедливы… - произнес он, словно в полусне.
        - Мы сможем сделать так, что вы их даже не заметите, - вновь улыбнулся Мальстен.
        Улыбка эта явно далась ему с трудом: лицо его показалось Аэлин напряженным и сосредоточенным, но, видят боги, Заграт этого совсем не замечал.
        - Ваше предложение необычное и действительно выгодное. Надо думать, когда вы будете выступать в малагорском цирке, посмотреть на вас будет стоить много дороже, - как заговоренный, проговорил капитан.
        - Зависит от того, примут ли нас в труппу, - скромно повел плечами Мальстен. - Но если примут, то вы правы, наши выступления взлетят в цене.
        - Тогда я вас беру. У меня есть одна свободная каюта, можете ее занять. Будете давать по представлению пару раз за неделю. Как раз сможете отработать все свои номера, да и пассажиры будут довольны. Кормежка у нас простая, но голодать не будете.
        - С вами приятно иметь дело, - улыбнулся Мальстен.
        - Поднимайтесь на борт, мой помощник покажет вам каюту. Эй, Ривзи! - последний громогласный окрик был обращен кому-то из экипажа, кого капитан завидел в этой пестрой толпе. - Этим двоим каюту покажи! Ту, что осталась незанятой! Больше пассажиров не берем! И пошевеливайтесь, время не ждет!
        Улучив момент, Аэлин обеспокоенно посмотрела на своего побледневшего спутника.
        - Ты справишься? - шепотом спросила она.
        - Выбора у нас нет, так ведь? - невесело ухмыльнулся он.
        - Так, но…
        - Тогда справлюсь.
        С этими словами Мальстен отвернулся от охотницы и посмотрел на корабль, что готовился к отплытию в порту Леддера. Видят боги, теперь от Малагории их отделяло всего три недели пути. И путь этот, судя по тому, какую задачу решил взять на себя Мальстен, будет нелегким.
        Сонный лес, Карринг
        Восьмой день Мезона, год 1489 с.д.п.
        Киллиан уже с трудом понимал разницу между сном и бодрствованием. Беспорядочные сновидения перемешивались с картинами реального мира, но сходство оставалось только в одном: и в беспокойной полудреме, которую принято было именовать сном, и наяву - было страшно тяжело дышать. Жар до конца не отступал, то усиливаясь и сжигая голову в бесовском котле, то чуть отпуская и позволяя частично осознавать окружающую действительность.
        Иногда, приходя в себя, Киллиан видел рядом Мелиту. Реже - Ланкарта. Однако чаще всего, приходя в сознание, молодой человек обнаруживал себя в полном одиночестве. Так вышло и сейчас, когда воспаленное сознание вырвало его из очередного кошмара, щедро перемешавшего в себе горящий дом в Талверте и нападение спарэги.
        Резко дернувшись и сев, Киллиан приложил руку к груди и поморщился от сильной боли в сломанных ребрах. Но боль быстро отошла на задний план, потому что в следующий миг пришла мысль, которая повергла молодого человека в ужас.
        НЕЧЕМ ДЫШАТЬ…
        На горло будто накинули удавку, в голове началась болезненная пульсация, а саму возможность сделать вдох словно парализовало. Поддавшись испугу, Киллиан удивительно резко поднялся с кровати, ухватившись за деревянную стену, будто это могло дать опору и позволить вздохнуть. Попытка вышла тщетной. На грудь и горло по-прежнему что-то давило изнутри, в ушах громко стучала кровь. Киллиан заставил себя сделать вдох и, казалось, даже сделал его, но самого ощущения попадания воздуха в легкие не было.
        От панического страха тело облилось потом, жуткий звук, напоминающий одновременно хрип и свист, прорезал комнату при новой попытке вздохнуть. В ответ - ничего, снова лишь ощущение пустоты и удушья.
        «Без паники!» - скомандовал себе Киллиан. - «Ты дышишь. Возможно, этого ощущения нет, но ты дышишь. Все дело в твоей болезни, это она закупорила дыхательные пути, поэтому ощущение вдоха притупилось, но звук есть, что-то поступает в легкие! Иначе ты бы уже потерял сознание. Твоя основная задача - заставить себя дышать. Давай!»
        Однако на деле совладать с паникой было не так просто. Каждый раз, когда вдох был словно бы пустым, Киллиан готов был впасть в отчаяние. Мысль о том, что «стало быть, все закончится так глупо и бездарно», он старался от себя гнать всеми силами.
        Он не знал, сколько времени прошло в этой напряженной борьбе за каждый глоток воздуха. Ему казалось, что, опираясь на эту бревенчатую стену, он простоял несколько дней к ряду.
        - Киллиан? Почему ты встал с кровати? Тебе же говорили… - голос Мелиты ворвался в его пылающее жаром сознание из реальности и заставил обернуться. Едва увидев лицо больного, женщина испуганно ахнула. - Киллиан… что…
        Харт сумел лишь захрипеть, хотя разум подсказывал ему, что нужно звать на помощь, нужно объяснить, что происходит, иначе…
        - Дышать… не могу… - шепнул Киллиан, вновь с чудовищным свистом стараясь втянуть в себя воздух. Лицо его было бледным, как мел.
        - Ланкарт! - закричала Мелита, метнувшись к двери, и в голосе ее послышалось отчаяние. - Ланкарт! Сюда, скорее!
        Сама она мигом подоспела к котлу, где готовился отвар, над парами которого Киллиана заставляли дышать во время лечения.
        - Держись, мальчик, - шептала она себе под нос, - только держись, миленький, мы тебе поможем…
        Неспешной, хромой походкой некромант появился в комнате. Он одарил Киллиана оценивающим, пронизывающим взглядом и, похоже, даже не думал предпринимать какие-то действия.
        - Ланкарт! - воскликнула Мелита. - Он не может дышать! Помоги ему!
        Колдун сочувственно взглянул на жену, словно это ее свалил приступ удушья, и качнул головой.
        - Пары здесь не помогут, - покачал головой Ланкарт, неспешно подходя к пациенту. - Я уже такое у него видел, - его водянистые глаза заглянули в глаза больного так пронзительно, что могли бы запросто прожечь в нем дыру. - После одного из твоих снов у тебя уже был похожий приступ, но тогда ты сумел с собой совладать, толком не приходя в сознание.
        Киллиан с трудом понимал, что ему говорят, но пытался уловить суть, не забывая при этом мучительно втягивать в себя воздух.
        - Болезнь тут ни при чем. Твое дыхание может перехватить от сильного потрясения, и ты действительно будешь мучиться приступом удушья - вполне реальным, но вызванным исключительно твоим собственным сознанием. Страхом, если хочешь. Ты понимаешь меня?
        Взгляд Киллиана помутнел, он понимал, что вот-вот потеряет сознание.
        - Ланкарт! - вновь окликнула Мелита. - Сделай же что-нибудь! Он может умереть.
        Некромант криво усмехнулся.
        - Сделать, говоришь? - переспросил он, прищурившись. - Ладно, сделаю. Соберись!
        Удар оказался совершенно неожиданным и сильным. Кулак некроманта врезался в живот молодого человека, заставив его отпустить стену и тут же потерять равновесие от боли, отдавшейся в сломанных ребрах. Кашель тяжелыми рывками вырвался из груди Киллиана, заставляя перехваченную тугими повязками грудь полыхнуть болью снова, из глаз брызнули слезы.
        Не успел Киллиан прийти в себя, как Ланкарт схватил его за ворот рубахи и поднял его безвольное, ослабевшее тело на ноги.
        - У тебя здесь нет врагов, кроме тебя самого! - зашипел колдун.
        - Ланкарт, что ты…
        - Не лезь! - рявкнул тот, и Мелита, готовая броситься на помощь больному, послушно замерла на месте. Взгляд некроманта вновь переместился на Киллиана. Лицо молодого человека было бледным, почти серым, глаза напряженно смотрели на своего мучителя. - Посмотри, - Ланкарт резко понизил голос, подняв вторую руку на уровень лица Киллиана. Ладонь колдуна окутало зеленоватое сияние, в котором тут же проступила миниатюрная копия образов из сна: Талверт, схватка с марионеткой данталли, два поверженных брата, костер в Олсаде, спарэга…
        Киллиан отчаянно пытался не потерять сознание, хотя оно могло вот-вот ускользнуть от него. Кровь, казалось, еще сильнее застучала в висках.
        - Посмотри, - повторил некромант. - Вот, что мешает тебе сейчас дышать. Только ты сам. Твои страхи и твоя память, и это, если подумать, полнейший вздор!
        В ответ - снова лишь напряженная попытка вдохнуть.
        Зеленое свечение вокруг руки некроманта резко перекинулось на Киллиана, полностью перекрыв доступ воздуха - даже того небольшого количества, что удавалось втянуть ранее. В первое мгновение Киллиан округлил глаза от ужаса, но почти сразу понял, что теперь дышать ему попросту не нужно.
        - Сейчас, - Ланкарт склонился над ним, в уголках его губ играла недобрая, опасная полуулыбка, - ты сам себя загнал почти в пограничное состояние между жизнью и смертью. Еще немного, и ты умрешь, после чего я смогу лишь сделать тебя одним из своих людей. Твоему наставнику я справедливо сообщу, что сделал все, что мог, но не справился, и, поверь, МЕНЯ такой расклад вполне устраивает. Давно хотел устранить после смерти подобную проблему с дыханием.
        Ланкарт бросил быстрый взгляд через плечо на Мелиту и снова повернулся к Киллиану. Теперь голос его понизился до сдержанного полушепота.
        - Только дай мне повод, и руки мои будут развязаны.
        К собственному удивлению, Харт угрожающе нахмурился, хотя и понимал, что никакой угрозы для некроманта представлять не может. Однако сейчас все его существо заполнила холодная злоба.
        Ты слишком лелеешь свои травмы. Забудь о них.
        Если до этого воспоминания, так живо воскрешенные болезненным жаром, и преследовали его, то сейчас от них не осталось и следа. Перед глазами Киллиана стояло существо, которое человеком-то назвать можно было с натяжкой, и он понимал, что не позволит этому колдуну так просто заполучить его в свои марионетки. Собственных усилий он к этому точно не приложит.
        - Не хочешь? - хмыкнул Ланкарт, будто мог читать мысли молодого жреца. Тот ответил лишь прожигающим насквозь взглядом. - Тогда дыши.
        Зеленое свечение угасло, и Киллиан, обессиленно упершись руками в пол, чересчур сильно втянул в себя воздух. В следующий же миг он закашлялся и на этот раз потерял сознание…
        … Придя в себя, Киллиан обнаружил, что колдун сидит на краю его кровати и отстраненно смотрит в неопределенную точку пространства. Похоже, очнувшись, Киллиан вздохнул чуть громче, потому что, стоило открыть глаза, некромант сразу же обратил на молодого человека внимание и расплылся в кривой улыбке.
        - С возвращением, - хмыкнул он.
        Киллиан нахмурился, не представляя, чего ждать от некроманта, однако, в меру своих скудных сил, готов был оказывать сопротивление до последнего.
        - Да не напрягайся ты так, - махнул рукой Ланкарт. - Ты пережил приступ, опасность миновала. Но нервничать тебе, похоже, противопоказано: удушье может повториться.
        Киллиан осторожно попытался заговорить, надеясь, что не закашляется вновь. Дышать все еще было тяжело, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что было во время прошлого пробуждения.
        - Почему со мной это происходит?
        - Как сказать, - развел руками некромант. - Возможно, это передалось тебе по наследству от кого-то из твоих родных. А может быть, просто сама природа решила поставить на тебе такой эксперимент и создать человека, который, если выдержит, приучит себя никогда не переживать. Ну, или… если рассматривать возможность существования богов Арреды, можно назвать это злой шуткой Криппа. Так или иначе, я заметил, что когда ты начинаешь всерьез нервничать, у тебя начинается удушье. Я такое уже видел прежде, не только у тебя. Похоже, дыхание - действительно твое самое слабое место. И вместе с тем твое слабое место - сильные эмоции. Интересная смесь, нечего сказать.
        Киллиан поморщился.
        - Так… будет всегда?
        - А часто с тобой такое раньше случалось?
        Киллиан задумался. Воспоминания о детстве, как ни странно, воскресли в его памяти без труда, и он действительно припомнил пару случаев, когда нечто схожее с ним происходило. Последний же раз такой приступ произошел после пожара в Талверте, но в тот момент Киллиан счел, что причиной тому был дым. Впрочем, после схватки со спарэгой, казалось, нечто подобное тоже началось, но обморок наступил раньше…
        - Нечасто, - ответил Харт.
        - Стало быть, ты не сильно нервный юноша, - хмыкнул некромант. - Однако, да, если ты позволишь сильному потрясению овладеть собой, приступ удушья может повториться независимо от болезни. Поэтому настоятельно рекомендую тебе не нервничать.
        Похоже, удовлетворившись состоянием больного, Ланкарт поднялся.
        - Сейчас тебе лучше всего отдохнуть. Наберись сил, как следует - ты их много потерял. Будем надеяться, что состояние твое не ухудшится в ближайшее время. Ты сегодня был по-настоящему близок к смерти.
        Киллиан ничего не ответил, лишь проводил некроманта взглядом до выхода из комнаты и, сам того не заметив, погрузился в сон.
        Фрэнлин, Везер
        Восьмой день Мезона, год 1489 с.д.п.
        Миновав к вечеру городские врата Фрэнлина, Бенедикт с трудом удержался от того, чтобы пустить коня галопом по главной улице. Ему хотелось как можно скорее добраться до местного отделения Культа, поговорить со старшим жрецом и переправить хаффрубов в деревню некроманта. На сердце Колера было неспокойно с того самого дня, как он уехал из безвестной деревушки близ Шорры и, почти загоняя коня, направился в Везер. Почти все его мысли занимал Киллиан Харт и его состояние. Если под чьим присмотром молодой жрец и выживет, так только под присмотром Ланкарта. Лекаря лучше и с бОльшим стажем сыскать не удастся на всей Арреде, особенно за столь короткое время. Бенедикт знал, что ничем не сможет помочь своему ученику или как-то посодействовать некроманту, однако все равно хотел поскорее вернуться в деревню колдуна, чтобы быть недалеко, если что-нибудь - хоть что-то мало-мальски важное - понадобится.
        Стражи у городских врат весьма небрежно указали направление, в котором находилось местное отделение Культа, да и мысли самого Колера в момент встречи со стражниками больше концентрировались на том, чтобы понять, люди перед ним стоят или хаффрубы. На глаз определить не удалось, а спрашивать прямо Бенедикт не стал, решив, что еще не время.
        Двинувшись по туманно указанному маршруту, он вскоре подумал, что может сделать несколько лишних крюков, посему дорогу решил переспросить. Завидев первого же прохожего на улице, он, не спешиваясь, громогласно обратился к нему:
        - Уважаемый!
        - А? - рассеянно переспросил скромно одетый мужчина, на вид примерно на десять лет моложе Бенедикта. - Ох… это самое… господин жрец. Доброго вечера, ага!
        Бенедикт криво ухмыльнулся.
        - Не подскажете ли путнику, в каком направлении местное отделение Красного Культа?
        - Культа… ну да, ага, подскажу, как не подсказать-то! - затараторил незнакомец в ответ, растерянно оглядевшись по сторонам. - Вам, значит, это самое… надо на параллельную улицу, ага, вон там можно повернуть, - он указал на ближайший переулок, уходящий вправо, - а потом, это самое… до конца прямо, там увидите его. Вот.
        - Премного благодарен, - терпеливо кивнул Колер и, оставив разволновавшегося прохожего в покое, поспешил к зданию Культа.
        На время ему удалось отвлечься от мыслей о здоровье Киллиана и сосредоточиться, наконец, на деле и на предстоящем разговоре с Аланом Дервином. Последние сведения, пришедшие из Фрэнлина от Иммара и Ренарда, были весьма многообещающими.
        Стоило ему спешиться у довольно невзрачного здания Культа, как ему навстречу вышел молодой жрец в красной рясе и уважительно кивнул ему в знак приветствия.
        - Доброго вечера. Жрец Колер, если я не ошибаюсь? - поинтересовался русоволосый молодой человек, на полных губах которого мелькнула тень приветственной улыбки. Бенедикт отозвался кивком, и встречающий продолжил. - Мы ожидали вас. Мое имя Ховард Майз, но большинство называет просто Хови. Я буду вас сопровождать к жрецу Дервину, и потом, если что-то понадобиться, можете обращаться ко мне.
        Колер едва заметно нахмурился. Имя, больше напоминающее кличку для собаки, отчего-то хлыстом прошлось ему по ушам, но он не стал разбираться, на какие ассоциации это его натолкнуло. Подобравшись и постаравшись не показать заунывной боли, кольнувшей поясницу после долгой дороги, он протянул молодому человеку поводья.
        - Если вас не затруднит, позаботьтесь о моем коне, жрец Майз, - ровным голосом сказал Бенедикт. - Дорогу к кабинету жреца Дервина я найду самостоятельно.
        Ховард округлил и без того большие каре-зеленые глаза, но просьбу - больше напоминавшую не подлежащий обсуждению приказ - поспешил выполнить.
        - Как скажете, жрец Колер. Если что-то понадобится, я…
        - Благодарю, - отчеканил Бенедикт и проследовал внутрь здания Культа.
        Перед ним раскинулся узкий, но весьма длинный коридор с несколькими ответвлениями. Похоже, местные жрецы решили обосноваться в строении, разрастающемся не ввысь, а вширь. По разные стороны коридора находилось множество дверей, и, по большому счету, кабинет местного старшего мог находиться за любой из них, однако Бенедикт, доверившись своему внутреннему чутью, решил пройти до самого конца прямо, предполагая, что нужное помещение будет именно там. За годы своей службы ему приходилось видеть множество отделений Культа, и каждый глава предпочитал по-своему отмечать свое положение. Фрэнлинский руководитель, похоже, имел склонность к упорядоченности и логике, а также к опрятности и деловитости, если верить сообщениям Ренарда и Иммара. Стало быть, скорее всего, он занял кабинет в самом конце коридора - как место во главе стола.
        Добравшись до нужной двери, Колер настойчиво постучал. К своему удивлению, он не встретил ни одного последователя Культа на своем пути. «Это отделение настолько малочисленно?» - успел подумать он. - «Или же все жрецы сейчас сконцентрированы в каком-то другом месте?»
        Быстрые шаги предшествовали тому, что на пороге вскоре появился молодой мужчина, которого Колер принял за одного из последователей невысокого звания и даже подумал, что ошибся комнатой. Однако он тут же вспомнил, что Иммар упоминал о весьма юном для руководителя возрасте Алана Дервина, поэтому с выводами решил не спешить.
        - Доброго вечера.
        - Ох. Жрец Колер, я полагаю? - деловито кивнул мужчина, тут же отступая от порога и приглашая посетителя внутрь. Затем он удивленно окинул взглядом коридор и снова перевел взгляд на визитера. - Вы без сопровождающего? Я ведь отправил Хови и просил его ожидать вас.
        - Сопровождающий мне без надобности, - снова нахмурился Бенедикт при упоминании странной клички Майза. - Я вполне в состоянии самостоятельно разыскать ваш кабинет, жрец Дервин.
        - Можно просто Алан, - качнул головой тот. - Для меня большая честь встретиться с вами, наконец, лицом к лицу, жрец Колер. Я уже имел удовольствие познакомиться с вашими подчиненными. Они сейчас в отделении. Изъявили желание провести несколько тренировок для наших молодых жрецов, что очень любезно с их стороны.
        Произнося свою вступительную речь, Дервин успел бегло пожать руку гостю, подойти к своему дочиста натертому столу, на котором, казалось, не было ни одного лишнего предмета, и опереться на него.
        - Желаете ли чего-нибудь с дороги? Я распоряжусь. Ужин? Ванна? Возможно, сначала вас интересует комната, где вы могли бы отдохнуть?
        - Отдыхать мне, к сожалению, некогда. Да и на остальное времени нет, жрец Дервин, - отказался Бенедикт. - Мои люди сообщили мне, что суть вопроса с вами уже обсудили, поэтому, если не возражаете, я перейду сразу к делу. Мне необходимо как можно скорее встретиться с оставшимся семейством хаффрубов, забрать с собой несколько особей и отправиться в Карринг на рассвете. Боюсь, что тренировку ваших жрецов придется прервать, так как мои люди нужны будут мне незамедлительно.
        - Если верить тому, по какому графику проходят эти тренировки уже почти неделю, то занятие закончится примерно через четверть часа. Надеюсь, у вас найдется это время, чтобы уделить его небольшой беседе?
        Бенедикт глубоко вздохнул. В своем сообщении Ренард и Иммар предупредили его, что Алан Дервин сгорает от любопытства, желая узнать, как минимум, имя преступника - даже делал несколько запросов в головное отделение для этого, но Карл Бриггер пока отвечал ему отказом. Тем не менее, обличительное письмо Бенедикта уже было разослано во все королевства Арреды, в том числе и в Везер, поэтому в скором времени весть о том, что Мальстен Ормонт жив и здоров, доберется и сюда. Возможно, стоило выдать эту крупицу информации Дервину, чтобы поскорее отвязаться от него?
        - Вы хотите знать имя данталли, из-за которого случился пожар во Фрэнлине, - скорее, утвердил, нежели спросил Бенедикт.
        - Об этом ваши люди вас тоже проинформировали, - с кривой улыбкой отозвался Алан, и в его реплике вопросительная интонация также отсутствовала.
        - Что ж, тогда условимся: я сообщу вам имя преступника. Уверяю вас, БОЛЬШЕ вам ничего и не потребуется узнавать, чтобы выстроить последовательно все дело. Но я также оставлю для вас задание, и вы ОБЯЗУЕТЕСЬ его выполнить, как только мы с моими людьми покинем Фрэнлин.
        Алан заметно напрягся, хотя и попытался не подать виду.
        - Я не сторонник давать обещания, которые могу не выполнить, жрец Колер, - покачал головой он. - Посему, быть может, сначала озвучите вашу просьбу?
        - Условия я поставил, Дервин. Решать вам. Если вы не согласитесь на них, мне попросту придется возвратиться сюда после моей основной задачи и сделать все самостоятельно. Если согласитесь, необходимая работа будет проведена вами и вашими людьми, и я ручаюсь, что возьму на себя всю ответственность за нее перед головным отделением Культа. Что скажете? Мы тратим драгоценное время.
        Алан вздохнул, и, несмотря на его усилия, вздох получился прерывистым и нервным. Казалось, еще немного, и на лбу его начнет выступать испарина от напряжения.
        - Даю слово, что выполню ваше задание, - после нескольких секунд тягучего, как патока, молчания, неуверенно произнес Дервин. Бенедикт кивнул.
        - Мальстен Ормонт.
        - Простите?
        - Имя данталли, из-за которого случился пожар во Фрэнлине. Он же поспособствовал гибели пятнадцати жрецов в Олсаде. Монстр, способный прорываться сквозь красное, ориентировки на которого были разосланы по всем отделениям Культа. Только что я назвал вам его имя.
        Глаза Алана изумленно округлились, и он тут же недоверчиво нахмурился.
        - Вы меня держите за дурака, жрец Колер? Всем прекрасно известно, что это существо сгорело на одном из анкордских костров. В конце концов, из-за него эти костры и были устроены! И теперь вы мне говорите, что он жив?
        - Именно, - бесстрастно кивнул Колер. - Вскоре после казни выяснилось, что в кругах данталли Мальстен Ормонт был весьма большим авторитетом. Именем анкордского кукловода представился другой демон в попытке укрыть Ормонта от правосудия. Так как моим людям не доводилось лично встречаться с Мальстеном Ормонтом до или во время сражений при дэ’Вере, мы приняли слова пойманного нами данталли за чистую монету. К тому же по словесному описанию он имел довольно много схожестей с Ормонтом. После допроса даже Его Величество Рерих VII признал в этом существе анкордского кукловода. Возможно, таким образом он попросту хотел как можно скорее очистить свое доброе имя, а возможно, мы перестарались на допросе - правды теперь не установишь. Так или иначе, казнь была проведена, но некоторое время спустя из тайных источников просочились сведения, что на одном из Ста Костров сгорел самозванец. Информацию до сего момента мы огласке не придавали, а молча пытались выследить Ормонта, надеялись усыпить его бдительность, дать ему почувствовать себя в безопасности, однако этот монстр оставался настороже.
        - Боги… - выдохнул Дервин, чуть сильнее опершись на свой стол и сжав руками края столешницы.
        Бенедикт хмыкнул, отметив, что версия, изложенная в письме к Совету Восемнадцати, не встретила у деловитого Алана Дервина никаких сомнений или возражений. Как Колер и предполагал, эта сочиненная на скорую руку история оказалась вполне жизнеспособной.
        - Не придаем мы эту информацию огласке и теперь. Совет Восемнадцати уже осведомлен об опасности, и над решением проблемы уже ведется необходимая работа, поэтому на всякий случай уточняю, что информация до сих пор имеет статус секретной, и…
        - Разумеется, я прекрасно это понимаю, жрец Колер, - перебил Дервин. Бенедикт кивнул, решив, что больше ничего любопытному местному руководителю сообщать не требуется: пищи для размышления у него теперь достаточно.
        Алан, выждав некоторое время, чтобы осмыслить полученную информацию, глубоко вздохнул и решительно взглянул на своего посетителя.
        - Итак, вы исполнили свою часть уговора. Теперь, полагаю, вы озвучите мне свою просьбу.
        - Ваше ЗАДАНИЕ, - с нажимом заговорил Бенедикт, - будет состоять в следующем: как только мы с моими людьми и нужным количеством хаффрубов покинем Фрэнлин, вы обязуетесь любыми методами поместить оставшихся особей под арест и обеспечить им круглосуточное наблюдение, чтобы исключить возможность побега. Если через неделю никаких дальнейших указаний от меня не поступит, уничтожьте их.
        - Что?! - недоуменно воскликнул Дервин.
        - Это ваша часть уговора, - пожал плечами Бенедикт, заставив собеседника нахмуриться.
        - Не слишком ли большая плата за одно лишь имя?
        - Я огласил вам все условия, жрец Дервин, и вы на них согласились. Или же ваше слово ничего не стоит?
        - Да как вы…
        - Воздержитесь от обличительных выкриков, Алан, - настоятельно порекомендовал Колер. - Вы же не хотите, чтобы я счел, будто некие монстры вам важнее общего дела Культа?
        - К общему делу Культа хаффрубы отношения не имеют! - возразил Дервин с особым жаром. - Вы не можете…
        - Наша организация, Алан, призвана защищать людей от монстров. Да, мы не охотники на иных, и основной нашей задачей является избавление Арреды от самых опасных демонов - от данталли. Об этом постулате я буду разговаривать со жрецом Бриггером после казни Мальстена Ормонта. Сейчас же я могу отметить только одно: фрэнлинское отделение Культа - единственное отделение, заключившее мирный пакт с монстрами, которые убивают людей и забирают у них кожу. Не имеет никакого значения, что хаффрубы не нападают на местных жителей - они убивают странников, и смотреть на это сквозь пальцы неприемлемо. Эта язва должна быть выжжена с лица города, надеюсь, это ясно?
        Колер говорил спокойно, однако Дервин почему-то вжал голову в плечи, глядя в его глаза. Похоже, он вспомнил, с кем говорит, воскресил в памяти историю Ста Костров Анкорды и проглотил все свои замечания, начинающиеся с «вы не можете», потому что ЭТОМУчеловеку не стоило указывать на то, что он может, а чего не может добиться.
        - В головном отделении… знали об этом, - только и сумел выдавить Алан.
        - Мне это прекрасно известно. Оттого я и сказал вам, что всю ответственность за действия ваших людей по ЭТОМУ заданию я беру на себя. Пусть Карл спросит с меня лично. Итак, вопросы будут?
        Немного помедлив, Алан сокрушенно опустил голову и качнул ею из стороны в сторону.
        - Нет.
        Сонный лес, Карринг.
        Десятый день Мезона, год 1489 с.д.п.
        Дела во Фрэнлине удалось разрешить довольно быстро. Окончив занятия с фрэнлинскими жрецами, Иммар и Ренард тут же встретились со своим командиром и кратко рассказали ему о событиях последней недели. Выяснилось, что жрецы Цирон и Алистер встречались с хаффрубами несколько раз, и согласие отправиться в деревню некроманта для опытов выказали три «городских стражника», которые именовали себя так, как звали их последних жертв: Ари Вейт, Кускард Лиман и Пауэль Кит. Именно с ними состоялся разговор в предрассветный час, и начальник городской стражи, услышав о том, что у самого известного палача Арреды имеются дела с его подчиненными, безропотно отпустил их из Фрэнлина, не поинтересовавшись подробностями.
        Иногда Бенедикт искренне радовался тому, что его репутация позволяет существенно сократить некоторые формальности: многие люди попросту не хотели связываться с ним, боясь угодить на костер фанатичного жреца, оттого лишних вопросов не задавали.
        На девятый день Мезона, как только солнце начало подниматься из-за горизонта, шестеро путников двинулись в Карринг, и весьма неразговорчивых хаффрубов явно удивило то, какой темп задает старший жрец Кардении, несмотря на свой немолодой возраст.
        По дороге Колер успел вкратце посветить похитителей кожи в подробности дела и в то, что может потребоваться от них некроманту, разумеется, опустив детали разговора, где колдун намекал, что хаффрубы могут после этих экспериментов в живых не остаться.
        Со своими людьми Бенедикт в первые часы пути держался строго и молчаливо, хотя и чувствовал, что они о многом хотят расспросить его: у обоих явно так и чесались языки разузнать, куда подевался Киллиан Харт и почему он не прибыл во Фрэнлин. При первой же мысли об ученике Колер погрузился в мрачные раздумья, отогнать которые удавалось лишь тогда, когда нужно было что-то разъяснять хаффрубам.
        Поговорить с командиром жрецам Цирону и Алистеру удалось лишь на первом привале, отойдя к ручью от места стоянки.
        - Ты толком ничего не рассказал, - подкравшись к другу тихо, как тень, своим шелестящим голосом заговорил Ренард. - Ни о том, что происходит в Совете, ни о том, куда делся мальчишка, которого ты забрал из Олсада, ни о том, что за фрукт этот некромант. Может, наконец, просветишь нас?
        Бенедикт устало вздохнул. Сейчас он прекрасно понимал, насколько устал за время этих постоянных переездов с места на место. Он сделал большой глоток воды из фляги и повернулся к слепому жрецу. Иммар также неспешно двигался в сторону своих товарищей.
        - Письмо подняло шумиху, как я и предполагал. Совет… по крайней мере, бОльшая его часть действительно собирается предоставить мне людей для малагорской операции. Пока им осталось только решить, КАКИЕ это будут люди и СКОЛЬКО их будет. Я уверен, что большинство королевств в надежде отхватить свой кусок Малагории без потерь для себя, отправят со мной каторжников и преступников, которым пообещают освобождение и всякие почести в случае успеха. В качестве конвоя с ними могут отправить нескольких воинов, но не более. Настоящих воинов и в достаточном количестве может отправить, разве что, Анкорда и сам Крон. За остальные королевства я не ручаюсь.
        Слушая спокойный, даже печальный голос Бенедикта, Ренард хмурился.
        - Что тебя беспокоит? - спросил он, сложив руки на груди.
        - Все сразу. И ничего конкретного, - отмахнулся Бенедикт.
        - А где тот мальчишка? Киллиан Харт, - вмешался в разговор Иммар. - Я думал, ты его всюду за собой таскать будешь.
        - Брат… - тихо осадил его Ренард, уловив во вздохе Колера едва заметную дрожь. Он перевел «взгляд» невидящих, затянутых белым бельмом глаз на своего командира и вопрошающе кивнул. - Что случилось, Бенедикт?
        - Харт тяжело болен, - нехотя признался старший жрец. - Мне пришлось оставить его с Ланкартом, потому что лекаря лучше, чем некромант, по сути, не сыщешь. Но… я не уверен, что ему удастся справиться с этой заразой. Харт заболел еще по дороге в Крон, но там жрец Морн сумел его немного подлатать, дал с собой лечебную настойку и сказал, что можно отправляться в дорогу. На самом деле, это было нежелательное мероприятие, но Харт настоял, что хочет ехать. А по пути мы столкнулись со спарэгой, и… если бы не Харт, скорее всего, я был бы мертв. Он смог ее одолеть, но на его здоровье это сказалось плохо.
        Иммар хмыкнул.
        - Честно говоря, после того, как в Олсаде этот мальчишка чуть в обморок не свалился во время казни трактирщика, мне трудно представить, что он бесстрашно сражался со спарэгой.
        Едва он произнес это, как сразу осекся, увидев направленный на него взгляд Бенедикта, полный холодной ярости.
        - Насколько я помню, - пугающе тихо начал он, - я НИКОГДА не приказывал ни одному из вас занимать место оратора и палача на эшафоте. Ни одного из вас не заставлял брать на себя ответственность за проведение казни. Легко сохранить самообладание, наблюдая за бьющимся в агонии телом преступника, когда НЕ ТЫ сам разжег этот костер. Даже когда ТЫ передал палачу факел, даже когда стоял рядом с ним бок о бок - НЕ ТЫ произносил обличительную речь, рискуя, что толпа не примет тебя и бросится атаковать, и НЕ ТЫ был тем самым человеком, кто оборвал чужую жизнь. Надолго ли хватит ваших убеждений в том, что вы работаете во имя общего дела, когда вы будете слышать проклятья в свой адрес, когда будете вдыхать вонь горящей плоти и понимать, что это ваша рука распалила пламя? Во время казни для преступника и толпы не остается никого, кроме вас и огня. Я проходил через это бессчетное количество раз, но ни одному из вас не поручал этого. А Киллиан с этим испытанием столкнулся с первых дней нашего с ним знакомства. А еще… у этого, как ты, Иммар, выражаешься, МАЛЬЧИШКИ я видел такое, чего поначалу ни у одного из вас
не видел. Он полон решимости, он вынослив, он готов стоять до последнего ради нашего дела - уже сейчас. В Кроне, в пути, в битве со спарэгой он превосходно себя показал. А еще, будучи мальчишкой, он столкнулся с двумя данталли и уничтожил их в горящем доме, где сам едва не погиб. Поэтому, если я услышу еще хоть одно слово насмешки в его адрес, я за себя не ручаюсь. Вам ясно?
        Слушая тихую, но яростную и жаркую речь своего командира, Иммар заметно побледнел. Ренард сохранил невозмутимое лицо, однако и по нему было видно, что он серьезно размышляет о словах Бенедикта.
        - Разговор окончен, - не дожидаясь от своих людей ответа, Колер направился обратно к дожидающимся хаффрубам и скомандовал продолжать путь.
        На десятый день Мезона лошади жрецов Культа и добровольцев из семейства похитителей кожи переступили границу безымянной деревни близ Шорры. Навстречу путникам вышел мужчина среднего роста и телосложения. На вид он был примерно одного возраста с Иммаром. Внешность у него была простой и заурядной - высокий лоб, короткие темные волосы, крупный мясистый нос, большие, близко посаженные серо-голубые глаза. Дневной свет выдавал неестественную, фарфоровую бледность его кожи. Бенедикт неприязненно нахмурился и постарался отогнать от себя мысли о том, что перед ним марионетка некроманта, оживленный, но все же НЕ ЖИВОЙ человек.
        - Жрец Колер, - расплылся в приветливой улыбке он, - рады снова приветствовать вас в нашей скромной деревне. Вижу, вы привели с собой друзей. Мое имя Влас, господа.
        - Где Ланкарт? - требовательно спросил Бенедикт, перебивая живого мертвеца.
        - Позвольте мне разместить наших гостей, жрец Колер, я отведу вас к нему.
        - Я сама отведу его к мужу, - послышался звонкий голос Мелиты. Она неслышной походкой появилась позади Власа и опустила руку ему на плечо. - А ты можешь разместить гостей. Я так понимаю, у жреца Колера неотложные дела к Ланкарту.
        Мелита встретилась с Бенедиктом взглядами, и ее глаза игриво блеснули в свете осеннего солнца.
        - Иммар, ты пойдешь с Власом. Проследи, чтобы господ Вейта, Лимана и Кита разметили, как подобает. Ренард, ты отправишься со мной к Ланкарту, - не отрывая взгляда от женщины, отчего-то казавшейся ему опасной, продекламировал Колер.
        Жрец Алистер возражать не стал. После объемистого замечания на привале у ручья он ни словом не перемолвился со своим командиром, опасаясь снова разозлить его и попасться под горячую руку. Он прекрасно понимал, что Бенедикт сильно нервничает из-за состояния Киллиана Харта, и бередить его расшатанные нервы было себе дороже.
        Влас повел хаффрубов и Иммара вглубь деревни извилистыми, протоптанными тропами. Вдалеке мелькали другие марионетки некроманта, однако они - то ли следуя заранее отданному приказу Ланкарта, то ли попросту опасаясь - не решались показываться жрецу Колеру с близкого расстояния. Тем лучше, подумал Бенедикт, глядя в затылок воскрешенной жены некроманта. Едва слышной тенью след в след за ним шел Ренард. Колер в который раз изумился тому, насколько ловко слепой жрец ориентируется в пространстве.
        Вскоре Мелита привела гостей к небольшому дому, сложенному из цельных бревен, и с игривой полуулыбкой вошла внутрь. Бенедикт и Ренард молча последовали за ней. Ланкарт показался в дверном проеме комнаты, откуда доносился густой травянистый запах, от которого жрец Цирон тут же нахмурился и наморщил нос.
        - А вот и ты, - поприветствовал колдун. - Действительно быстро. Мои люди передали мне, что с тобой явилось трое хаффрубов и двое подчиненных.
        - Когда это тебе успели все передать? - хмыкнул Бенедикт. - Не помню, чтобы кто-то из тех, кто нас встречал, попадался мне на пути.
        - Этого не требуется, у меня с моими людьми связь особая: на уровне мыслей и чувств. Те, кого я пробуждаю к жизни, могут передавать мне сообщения, почти как эревальны.
        - Ясно, - коротко отозвался Бенедикт, кивнув в сторону своего спутника.
        - Это, я так понимаю, один из твоих подчиненных, - заинтересованный взгляд некроманта обратился к Ренарду, и тот заметно напрягся. - Какой занятный экземпляр! Вы слепы от рождения, или это следствие болезни?
        - От рождения, - прошелестел жрец Цирон. Обыкновенно его голос пугал людей, которые слышали его впервые, однако Ланкарт лишь расплылся в улыбке, словно перед ним положили некий диковинный товар и позволили рассмотреть его во всей красе.
        - Потрясающе! И вы очень умело держитесь без помощи каких-либо приспособлений. Ни посоха, ни трости… и я вижу на вашем поясе меч. Это достойно восхищения, господин… как вас, простите, величать?
        - Ренард Цирон.
        - Премного рад знакомству. Не терпится потолковать с вами. Знаете ли, я всегда считал слепоту одним из самых загадочных недугов. Люди, отмеченные ею - особенно, если приспосабливаются - удивительные. Их видение…то есть, ЧУВСТВОВАНИЕ мира - особенное. Кстати, никогда не пробовал проводить обряд воскрешения над слепыми в попытке снять этот недуг. Пересаживать глаза не доводилось…
        - Ланкарт, - строго окликнул Бенедикт, перебивая ушедшего в свои рассуждения колдуна, - хватит пустых разговоров. Я привел тебе хаффрубов, и тебе пора приступать к работе. Время не ждет.
        Некромант смиренно опустил голову.
        - У нас с тобой понятия времени сильно отличаются, - усмехнулся он. - Впрочем, слово есть слово. Я действительно, пожалуй, примусь за работу с хаффрубами. С твоим учеником пока останется Мелита. Кстати, настоятельно тебе советую его повидать, пока еще можешь.
        Бенедикт не изменился в лице, однако что-то ощутимо кольнуло его в грудь.
        - Поясни.
        - Не буду тешить тебя ложными надеждами, Колер, времени у этого юноши осталось мало. Я вряд ли могу что-то для него сделать. Болезнь, похоже, сильнее, чем он.
        - Ну, так исправь это, - нахмурился Бенедикт, и голос его зазвучал ниже. Руки так и норовили сжаться в кулаки.
        - Что я, по-твоему, здесь могу исправить? Вернуть его из Царства Смерти? Это я могу, но тебе ведь этого не надо. Ты просишь меня сотворить чудо, которое невозможно сотворить. Даже магии подвластно не все. Если я попробую вшить в него другие, более сильные легкие, это не сработает на живом человеке. В этом случае человек должен умереть, а только потом воскреснуть.
        Из комнаты позади Ланкарта, вторя полному бессильной злобы вдоху Колера, послышался сухой надсадный кашель. Бенедикт прислушался и понял, что все это время слышал какой-то тихий мерный шум в том помещении, но лишь теперь сумел понять, что это доносилось хриплое, свистящее дыхание, которое явно давалось больному с большим трудом - каждый вдох приходилось вырывать с боем у хищной болезни легких.
        - Просто иди к нему, - вновь посоветовал некромант, похоже, прочтя все по выражению лица своего гостя. - Мы со жрецом… Цироном, если я не ошибся в имени, подождем тебя здесь.
        Бенедикт, тяжело вздохнув, медленно прошагал мимо отступившего с пути Ланкарта в комнату, где на узкой кровати лежал Киллиан Харт. Он выглядел страшно бледным, заметно похудел и, казалось, даже уменьшился в росте. Пребывая где-то между сном и реальностью, ученик лежал с полуоткрытым ртом, пытаясь дышать, и звук его дыхания был откровенно жутким. Бенедикт помнил, с какой решимостью этот юноша боролся со спарэгой в лесу, как говорил о долге на тренировке в Кроне, как выходил на помост в Олсаде. Колер видел, как ученик мучается от ночных кошмаров, как стыдится собственных слабостей, как падает во время тренировочных сражений… но никогда прежде он не выглядел таким хрупким и беззащитным.
        - Киллиан… - шепотом произнес Бенедикт.
        - Он почти не дышит, - сочувственно произнесла Мелита, сидевшая в другом углу комнаты. - Я постоянно нахожусь подле него на случай, если… я понимаю, что он чувствует, потому что сама умерла от этой болезни.
        Колер сжал губы в тонкую линию и предпочел не отвечать. Вместо того он приблизился к кровати ученика и скорбно посмотрел на него. Молодой человек будто почувствовал, что к нему пришли. Веки его задрожали, и через несколько секунд глаза открылись. Взгляд был мутным и рассеянным.
        - Бенедикт? - в голосе, больше походящем на хриплый полушепот, послышалась вопросительная интонация.
        - Держись, боец, - качнул головой Колер, осторожно присаживаясь на край кровати ученика. - Ты сильнее этой заразы, я тебя знаю.
        - Успешно прошло… во Фрэнлине?
        - Да, - повел плечами Бенедикт. - Да, все прошло хорошо. Теперь остается только ждать Ланкарта. Пока ты не встанешь на ноги, буду иногда вести тренировочные бои с Ренардом, чтобы держать себя в форме. Не думай только, что после перерыва я буду обучать тебя с нуля, - на лице его мелькнула слабая улыбка, и Киллиан постарался улыбнуться в ответ.
        - Я и не собирался ждать… послаблений.
        Последнее слово он договорил едва слышно, вновь с трудом втянув в себя воздух с жутким хрипом. По виску его стекла крупная капля пота.
        «Проклятье!» - подумал Бенедикт, сжимая кулаки. - «И где же эти боги, когда они так нужны? Я не постоял бы за ценой, если бы мог что-то исправить…»
        - Ладно, жрец Харт, тебе надо отдыхать. И не думай геройствовать, а то к кровати привяжу. Хоть раз в жизни будь послушным учеником, договорились?
        В ответ - лишь слабый кивок. Глаза Киллиана закрылись, и он, похоже, моментально провалился в сон.
        За спиной Бенедикта бесшумно возникла Мелита.
        - Жар не удается снять, - прошептала она. - Точнее, удается, но совсем ненадолго. И хорошо, если у него получается провалиться в глубокий сон без сновидений. А если начинаются кошмары, может случиться страшный приступ удушья. Ланкарт говорит, его организм так реагирует на сильные нервные потрясения. Сейчас такие приступы опасны вдвойне.
        Колер вспомнил, как в Олсаде после казни лицо Киллиана и впрямь приобрело нездоровый оттенок, а дыхание при этом стало коротким и редким. Пришлось поработать, чтобы вывести его из этого состояния…
        - Он выдержит, - тихо ответил Бенедикт, почти умоляюще глядя на молодого человека. - Он сильнее, чем кажется.
        - Остается только надеяться, - развела руками Мелита.
        - Позовите меня, если он вдруг… если что-то случится.
        Колер поднялся и, не дожидаясь ответа женщины, направился к двери. Смотреть на Киллиана в таком состоянии, не имея никакой возможности что-то сделать, было выше его сил.
        Большое море
        Одиннадцатый день Мезона, год 1489 с.д.п.
        Первые три дня плавания погода не благоприятствовала выступлениям: небо затянули тяжелые кучевые облака, то и дело прорывавшиеся короткими, но сильными дождями, ветер гудел в трюме и вальяжно носился по палубе, а волны с опасной игривостью подбрасывали судно.
        Корабль, именуемый «Золотым Лучом» набрал на свой борт довольно много богатых путников, ставящих своей целью посещение Малагории, в частности знаменитого гратского цирка, о котором ходили легенды по всей Арреде. Эти самые пассажиры в первые три дня редко выходили из кают, не желая испытывать на себе суровую непогоду, поэтому капитан Заграт Кхан, взявший двух странных циркачей в плавание в обмен на то, что те будут развлекать скучающую публику, пока что на представлениях не настаивал: его основной задачей было проследить за тем, чтобы судно прошло через этот небольшой шторм без приключений.
        Однако к одиннадцатому дню Мезона распогодилось, и теперь стоило поскорее дать представление, иначе капитан по праву мог отправить обманщиков за борт на корм рыбам.
        Мальстен и сам понимал, что обещание, данное при посадке на «Золотой Луч» надо выполнить. Все те дни, пока судно шло через шторм, данталли старался набросать для себя примерный план того, что будет показывать пассажирам. Вопреки явным желаниям Заграта Кхана, кукольник хотел как можно меньше вмешивать в эти представления Аэлин, однако осознавал, что ей, как заявленной циркачке, также придется отрабатывать свое место на корабле, поэтому пришлось подготовить номер своей спутнице. Такой, чтобы ни у кого из пассажиров или матросов на исходе третьей недели плавания не возникло желания познакомиться с леди Дэвери поближе.
        - Народу будет довольно много, - голос Аэлин, прозвучавший почти над ухом, выхватил Мальстена из раздумий. - Ты действительно рассчитываешь всех их уверить, что ты мастер иллюзий?
        Он рассеянно кивнул.
        - Ничего другого не остается. Это зрелищно, это притягательно и… это все, что я смогу сделать с помощью нитей здесь, в открытом море. Поэтому да, Аэлин, именно это я и собрался сделать. Честно говоря, выбор у меня невелик.
        - А расплата? - тихим обеспокоенным шепотом спросила она. - Даже после работы только с моим сознанием она была сильна. А здесь… из богатеев наберется человек тридцать. Да и матросы захотят посмотреть. Скрываться нам будет негде, придется пережидать все в каюте.
        Мальстен не ответил, вновь провалившись в собственные раздумья по поводу предстоящего выступления. Куда больше его волновало то, сможет ли он эту толпу завлечь: сколько себя помнил, он не обладал особенным талантом выступать перед толпой, к этому больше тяготел Бэстифар. Хотя, если припомнить годы Войны Королевств и речи перед Кровавой Сотней, то…
        - Мальстен? - окликнула Аэлин, так и не услышав от спутника ответ.
        - А?
        - Самое время нашел витать в облаках, - нахмурилась она. - Ты подумал о расплате? Что с ней будем делать?
        Воспоминания вновь потянули кукольника в дэ’Вер, где ему после каждого сражения приходилось прятаться в своей палатке и пережидать страшную боль, приходившую…
        «…чтобы восстановить баланс между энергетическими потоками двух сторон мира», - закончил для себя мысленно кукольник, вспоминая теорию, услышанную от Ланкарта. Эта теория своей правдивостью встречала у Мальстена странное, почти детское, упрямое отторжение.
        - Переживу. Мне не впервой, - ответил он, наконец.
        В тот же день, когда осеннее солнце начало клониться к закату, все приготовления к представлению были завершены, и двое циркачей, назвавших себя Грегором и Беатой Шосс, собрав на палубе около шести десятков зрителей, если считать некоторых матросов и всех богатых пассажиров, начали свое действо.
        Нити моментально откликнулись на призыв кукольника и связались с телом Аэлин, сделав ее смертоносной принцессой клинков - метательницей ножей, способной поразить любую цель одним броском. То, как, игнорируя качку, Аэлин с кошачьей грацией попадала ножом в подбрасываемые в воздух предметы, вырисовывала попаданиями в поставленную на приличное расстояние доску, ровные геометрические фигуры и жонглировала ножами разных форм и мастей, привело публику в восторг.
        Не в меньшем восторге была и сама Аэлин, и ее восторг ограничивался не только самолюбованием - она не могла насмотреться на Мальстена, который в одну секунду перевоплотился в яркого экспрессивного артиста, способного удерживать на себе внимание заинтересованной публики. На лице его играла хитрая улыбка, в рукавах явно было припрятано несколько секретных трюков.
        Когда дело дошло до его собственного выступления, Мальстен демонстративно напустил на себя загадочный вид и с заговорщицким прищуром начал рассказывать пассажирам сказочные истории, полностью завладев их сознанием. Когда перед глазами зрителей буквально из пустоты возникал вдруг волшебный цветок, которым, если верить сказке, злая колдунья в смутные времена прокляла наследника престола, по рядам пассажиров и матросов проносился восторженный вздох.
        - И что же ты сделаешь, юная леди, чтобы спасти принца от его собственной жадности? - скрипучим, изображающим ведьму, голосом проговорил Мальстен, театрально взмахивая рукой, и на полу прямо перед охнувшими от изумления зрителями рассыпалось несколько золотых монет. Кое-кто из публики потянулся к деньгам, но стоило пальцам коснуться иллюзорных монет, как золото обратилось в пепел и развеялось по ветру.
        Аэлин напряженно следила за Мальстеном, прекрасно видя, что с каждой минутой ему становится физически хуже. И пусть другие не замечали, как бледнело его лицо и с каким трудом ему удавалось сохранять целостность образа, она - Аэлин - видела. И она искренне боялась, что ее спутник с поставленной задачей не справится. И что тогда? Прыгать в море? Идти на корм рыбам?.. Управлять этими самыми рыбами, как дьюгаром?
        Мрачным ожиданиям сбыться не довелось - представление, имевшее оглушительный успех, дошло до конца. Даже капитан Кхан счел своим долгом выразить мастеру иллюзий благодарность и поинтересоваться тем, как ему удается создавать нечто из ничего. Под легким ударом тяжелой руки Заграта по плечу Мальстен едва не согнулся, однако на лице его продолжала блестеть улыбка - уже спокойная, не зазывающая, почти вымученная.
        - Это лишь иллюзия, капитан, никакой магии. Но настоящий артист не имеет права раскрывать свои тайны, посему вынужден промолчать.
        Пусть Заграт явно не был удовлетворен до конца этим ответом, все же счел, что так и впрямь будет честно, поэтому добавил лишь:
        - Что ж… так или иначе, если повторите нечто подобное еще несколько раз, можете быть уверены, что вас с радостью примут в гратскую труппу. Если не вас, то кого, вообще, туда принимать?
        - Сердечно благодарим, - учтиво кивнул Мальстен.
        - А сейчас, если не возражаете, капитан, мы откланяемся, - улыбнулась Аэлин. - Эти представления довольно утомительны. Да еще и корабельная качка непривычна…
        Заграт молчал чуть дольше, чем ожидалось. Циркачей он смерил пронзительным изучающим взглядом, однако после отозвался кивком и более вопросов задавать не стал.
        У Мальстена хватило сил ровной походкой добраться до своей каюты, однако стоило ему шагнуть за дверь, как ноги его подкосились, и охотнице пришлось помочь ему сохранить равновесие. Нити исчезли, и прикосновение к телу нежной руки теперь показалось данталли прикосновением раскаленных углей.
        Из груди вырвался шумный болезненный выдох, удержать себя на ногах стоило огромных усилий.
        - Держись… - сочувственно прошептала Аэлин, помогая кукольнику добраться до кровати.
        На деревянный пол каюты упало несколько капель синей крови. Аэлин ахнула, посмотрев на своего спутника. Уложив его на кровать, она принялась рыться в своей дорожной сумке в поисках тряпицы, чтобы зажать кровоточащий нос данталли.
        - Нужно опустить голову и зажать нос тряпицей. Надеюсь, она скоро остановится, - обеспокоенно шепнула Аэлин, сапогом стирая синие капли с пола. - С тобой уже так бывало?
        На ответ потребовалось несколько секунд. Побледневший, как известь, данталли прерывисто вздохнул, прижав к носу тряпицу, быстро пропитавшуюся синей кровью.
        - Нет. Я раньше… такого не делал… - тихо ответил он.
        - Ох, Мальстен… - Аэлин присела на край его кровати, боясь лишний раз дотронуться даже до его руки.
        Она уже собиралась продолжить свою мысль, когда раздался настойчивый стук в дверь. Резко обернувшись, Аэлин нахмурилась.
        - Бесы! - сквозь зубы процедила она, тут же поднявшись и принявшись бегло расстегивать застежки своего кафтана. - Минуту, пожалуйста! - последние слова она добавила на удивление смущенным и одновременно игривым тоном. Мальстен непонимающе нахмурился, однако тут же округлил глаза, понимая, что собирается изобразить его спутница.
        На ходу набросив на себя лежащее на самом краю кровати сложенное покрывало, Аэлин опустила рукава рубахи, оголив плечи. Обернувшись покрывалом и чуть взъерошив светлые волосы, Аэлин подоспела к двери и слегка приоткрыла ее, невинно улыбнувшись.
        - Прошу простить, мы немного…
        - Хорошая попытка, - донесся до Мальстена голос капитана. Заграт решительно шагнул вперед, оттеснив охотницу от двери. Его взгляд устремился на кукольника, зажимавшего перепачканной тряпицей кровоточащий нос. Мальстен, плотно стиснув челюсти, постарался приподняться на локтях, которые отозвались жгучей болью расплаты. Заметив плохо скрываемую муку в глазах данталли, Заграт Кхан приподнял руку и качнул головой. - Не надо, лежите, - еще несколько мгновений он смотрел на Мальстена почти с осязаемой тоской, затем вздохнул. - Значит, я не ошибся на ваш счет.
        Аэлин судорожно пыталась решить, что делать. Убить капитана не получится, заточить здесь до конца плавания тоже. Возможно, только подержать в каюте до того, как Мальстен придет в себя и сможет снова применить нити к его сознанию и изменить эти воспоминания?
        Заграт сделал шаг к кровати и изучающе покосился на охотницу.
        - Я знаю этот взгляд. Вы сожгли бы меня этим взглядом, если бы могли, леди. Еще два шага, и капитан снова замер. Аэлин тоже не двигалась с места. Мальстен вновь попытался приподняться. Огненная волна разлилась по посмевшему пошевелиться телу, и кровь только гуще хлынула из носа. Каюта несколько раз перевернулась перед глазами.
        - Говорю же, лежите. И хорошенько зажмите нос, так кровь быстрее остановится, - он хмыкнул, оглянувшись на Аэлин. - Стало быть, я взял на корабль тех самых беглецов, о которых говорят почти по всей Арреде? Данталли и его пособница?
        Аэлин угрожающе нахмурилась, искренне пожалев, что перед выступлением оставила свой паранг в дальнем углу комнаты, и сейчас до него не было возможности добраться быстро.
        - Мы не хотим проблем, - голос ее опустился до грозного полушепота.
        - Вы и есть проблема, - усмехнулся капитан, вновь переводя взгляд на Мальстена. - Зачем вы направляетесь в Малагорию?
        - На нас ведется охота, - пробормотал кукольник. - В Малагории Красный Культ не в чести…
        - Знаете, я ведь разные истории слышал. Не только Леддер полнится слухами - так с любым городом. Важно просто знать, что и где слушать. Я был на представлениях гратской труппы в прошлом. Года… четыре тому назад. То, что я там видел, больше походило на магию, чем на мастерство артистов. Позже мне вновь довелось оказаться в Грате, но представление было уже совсем иного качества, и я решил, что просто был очень впечатлительным несколько лет назад, а слухам поверил зря. Даже расстроился, что больше никогда не увижу столь завораживающего зрелища. И вот сегодня я увидел такое на своем корабле.
        Аэлин сдержанно вздохнула. Мальстен, не отрываясь, смотрел на капитана.
        - Если прежде у вас было убежище от Культа в Малагории, почему вы ее покинули?
        - Это… долгая история, - переждав очередную вспышку боли, ответил Мальстен.
        - А вы постарайтесь вкратце, - хмуро отозвался капитан. - И только не надо делать глупостей, моя дорогая, - обратился он к Аэлин. - Я сообщил старпому, где буду и сказал, что если не объявлюсь через четверть часа, чтобы выбивали дверь, связывали вас и пускали на корм рыбам, это ясно? Пока ваш друг в таком состоянии - а он в нем, насколько я знаю, еще некоторое время пробудет - он беспомощен, как форель в рыбацкой сети!
        Мальстен поморщился, однако возразить не сумел: Заграт был прав, ему никак не справиться в таком состоянии с матросами, если те ворвутся в каюту.
        - Вы знаете царя лично? Это ведь он позволил вам работать в цирке.
        - Он это ПРЕДЛОЖИЛ, - слабым голосом уточнил Мальстен. - Мы знаем друг друга еще с войны. Бэс был… он мой друг.
        - Царь хотел, чтобы я вернула его друга в Малагорию, - вдруг вмешалась Аэлин. - Он хотел, чтобы я нашла его и убедила приехать обратно. Но в процессе нашего путешествия на нас началась охота: вышло столкновение с Культом в Везере. Мы вынуждены были бежать, капитан. Теперь Малагория - наш единственный шанс укрыться от преследования со стороны Культа, мой спутник говорит правду.
        Заграт прищурился, глядя на охотницу, и повторил свой вопрос:
        - Грегор и Беата Шосс - это ведь не ваши настоящие имена?
        - Нет, - отозвался Мальстен, глядя малагорцу прямо в глаза. - Настоящие мы тоже вынуждены были скрывать.
        - Клянусь, капитан, мы не представляем угрозы ни вам, ни вашему экипажу, ни вашему государю, ни вашей родине, - покачала головой Аэлин. - Повторюсь: мы не хотим проблем.
        Некоторое время Заграт молчал. Затем вздохнул и молча направился к двери. У самого выхода он замер, окинул самозванцев строгим взглядом и кивнул.
        - Я понимаю, что сейчас вы не можете применить ко мне свои силы, поэтому мои рассуждения принадлежат только мне. Я хотел убедиться в этом именно так, потому что иначе у меня не было бы уверенности, что вы не заставили меня прийти к определенным выводам, - сказал он. Аэлин и Мальстен слушали, не перебивая. - Я вам верю. Поверил еще тогда, когда вы попросили взять вас на борт, но в тот момент вы могли применить свои способности, поэтому я должен был проверить. Продолжайте выполнять свою часть условий. Со своей стороны и со стороны своего экипажа гарантирую, что опасность вам не грозит.
        На этот раз Мальстену удалось приподняться на локтях. Кровь остановилась, и расплата понемногу пошла на убыль.
        - Со своей стороны мы гарантируем то же, - серьезно проговорил он. - Мы никому не хотим причинять вреда.
        - Хорошо, - кивнул Заграт. - Отдыхайте.
        Дверь за ним закрылась, и Аэлин прерывисто выдохнула, ноги ее едва не подкосились.
        - Ох, боги… а он ведь мог…
        - Мог, - кивнул Мальстен чуть более окрепшим голосом. - Но не стал. Нам повезло.
        - Как ты? - Аэлин плотнее укуталась в покрывало и присела на край кровати своего спутника.
        - Все в порядке.
        - Знаю я твое «все в порядке», - хмыкнула она.
        Мальстен нахмурился, прислушиваясь к собственным ощущениям.
        - Нет, я серьезно. Мысленный контроль от физического отличается, и расплата за него, похоже, немного другая. Так что все уже хорошо.
        Аэлин покосилась на подрагивающие руки Мальстена и накрыла правую ладонь данталли своей.
        - Знал бы ты, как я каждый раз боюсь за тебя, когда это происходит, - сокрушенно прошептала она. - Если б могла, поменялась бы с тобой местами, только бы тебе не приходилось это испытывать.
        - Не говори так, - Мальстен сел на кровати, заглянул в глаза спутнице и взял ее за руку.
        - Почему?
        - Потому что даже если бы это было возможно, я бы ни за что этого не допустил.
        - Тогда, в деревне некроманта… - Аэлин опустила голову: перед ее глазами воскресли неприятные воспоминания о Филиппе, - ты был готов защищать меня ценой собственной жизни. Каждый раз, когда я меняла повязки на твоем плече, я вспоминала об этом, и мне становилось дурно. Мне страшно даже представить себе, что было бы, если бы Филипп убил тебя тогда, - она подняла взгляд и посмотрела в серо-голубые глаза данталли. Она никогда не предполагала, что когда-либо скажет иному нечто подобное. Воистину, Крипп играл с нею злую шутку.
        - Он не убил, - на лице кукольника появилась неуверенная усмешка.
        - Мальстен… я ведь так долго тебя искала. Пыталась представить каждый день за эти полтора года после Сальди, кто ты такой, что ты за человек и сможешь ли привести меня к отцу. Найти его было моей единственной целью, но теперь… я так за тебя боюсь! До последнего я думала, что отговорю тебя садиться со мной на корабль, но…
        - Одну бы я тебя не отпустил, - качнул головой данталли. - Я еще после болота дьюгара тебе обещал, помнишь?
        Нигде бы ты без меня не увязла, потому что не будет «без меня». Я рядом, ясно? Как ты мне сказала в доме Теодора, я не оставлю тебя с этим одну. Это я могу обещать.
        Она помнила. Каждое слово.
        - Ох, Мальстен, - печально улыбнулась она, окончательно признавая, что Крипп может праздновать победу: его злая шутка удалась. - Как же так могло получиться?..
        …чувство прикосновения губ любимого человека, казавшееся давно забытым, воскресло и расцвело с новой силой. Горячая ладонь сжала открытое плечо Аэлин, и она, отпустив края покрывала, подалась вперед, коснувшись рукой колючей щеки данталли.
        Потому что не будет «без меня».
        «Не будет», - мысленно согласилась Аэлин, забывая обо всем на свете. Сейчас для нее не существовало никого, кроме Мальстена Ормонта. - «Потому что я тебя люблю…»
        Сонный лес, Карринг
        Тринадцатый день Мезона, год 1489 с.д.п.
        - Постой… ты уверен?
        - В чем? В том, что это получится? Нет, но попробовать стоит, другой такой возможности не будет.
        - Мы говорим о человеческой жизни! Он может умереть.
        - Он и так, скорее всего, умрет. Терять ему нечего. А так мы хоть сможем посмотреть, как сработает ЭТОТ вариант полученной смеси. По моим расчетам человеческий организм задействует все свои ресурсы, чтобы сопротивляться инородному веществу. Но ЕМУ - сопротивляться уже нечем, его организм не борется даже с болезнью, а, стало быть, эффект совершенно непредсказуем.
        - Тебе безразлична его судьба?
        - Ну, зато она небезразлична тебе. Мы отлично дополняем друг друга.
        Голоса долетали до Киллиана словно издалека. Он даже не до конца понимал, бодрствует он или находится в одном из своих принесенных полубредом видений. Однако в следующую секунду на край его кровати кто-то присел, закатал рукав его мокрой от пота рубахи и принялся прощупывать предплечье правой руки.
        Огромным усилием воли Киллиан поднял тяжелые веки и увидел перед собой Ланкарта с небольшим цилиндром в руке, завершающимся полой иглой. Цилиндр был сделан из какого-то полупрозрачного материала, на противоположном конце от иглы находился довольно длинный поршень, и было видно, как внутри цилиндра переливается какая-то мутная жидкость. Что это за инструмент, молодой человек не знал - прежде ничего подобного ему на глаза не попадалось, но по действиям Ланкарта он понял, что с помощью этого приспособления ему, похоже, собираются что-то ввести прямо под кожу.
        Киллиан резко вздрогнул, отдернув руку и постаравшись приподняться на локтях. Движение это спровоцировало острую боль в сломанных ребрах, молодой человек резко выдохнул и тут же закашлялся.
        - Да ляг ты уже, - усмехнулся Ланкарт, небрежно дернув его за руку. Попытка сопротивляться вышла тщетной: сил совершенно не осталось, словно они все ушли на то, чтобы отдернуть руку и попытаться отшатнуться. Колдун обернулся к Мелите, стоявшей у стены. - Иди сюда, подержи-ка его.
        Женщина приблизилась - осторожно, нерешительно. Затем склонилась над Киллианом, ее холодные руки легли ему на плечи.
        - Прости… - шепнула она.
        - Что происходит?.. - произнес Киллиан, тут же закашлявшись снова: горло горело огнем и совершенно пересохло.
        - Ты умираешь, вот, что происходит. У твоего организма нет сил сопротивляться болезни, я не смогу выполнить просьбу твоего наставника и поставить тебя на ноги, - ответил Ланкарт без тени сочувствия. Больше ничего колдун объяснять не стал. С силой ухватив Киллиана за руку, он несколько мгновений медлил, а затем острая игла впилась в предплечье. Тонкие пальцы Ланкарта надавили на поршень на другом конце цилиндра, и обжигающая жидкость потекла под кожу.
        Тяжелое сиплое дыхание Киллиана заметно участилось.
        - Что это?..
        - То, что как-то на тебя повлияет. Я сам пока не знаю, как именно - вариантов у меня масса. ВОЗМОЖНО, это спасет тебе жизнь. А возможно, и нет - трудно сказать наверняка. Может, у тебя начнет слезать кожа лоскутами… или глаза переменят цвет… или ты просто уснешь, и не проснешься. А может, начнешь резко выздоравливать, постепенно изменяясь… или не изменяясь. Так или иначе, никаких других перспектив у тебя все равно нет.
        Голос колдуна звучал все дальше… словно призрачным эхом разносился по комнате. Киллиан чувствовал, что ускользает в забытье.
        «Жар… разве может он стать еще сильнее?» - успел подумать он, ощущая, как вся его кожа начинает пылать огнем. А жар все нарастал и нарастал, и, казалось, он вот-вот выжжет все его тело изнутри…
        Хотелось закричать, но сил не было даже на слабый стон. Тело при этом напряглось, как струна, руки сжали простынь… а затем наступила темнота.
        … Сознание вырвалось из забытья не полностью - казалось, в реальность вернулась лишь часть его, которая могла только заставить тело слегка повернуться и позволить взбунтовавшемуся пустому желудку вывернуться наизнанку на пол несколько раз подряд. Снова чьи-то руки легли на плечи, когда Киллиан безвольно свесился с кровати, не в силах повернуться на спину.
        Стоило ожидать…
        Придется прибрать за ним…
        Крови нет в рвоте? Вроде, нет…
        Киллиан слышал отдельные слова, но не мог уловить их смысл. Все привычное ускользало от него, становилось неразличимым, непонятным. Сколько раз он так пробуждался? Он не знал.
        Чья-то рука - Мелиты? - бережно пыталась помочь ему попить воды… вода обжигала воспаленное горло.
        И снова провал. И снова пробуждение. Непрекращающийся жар в теле, ломота в костях. Темнота. И так по кругу. В редкие моменты сознание в который раз возвращалось в реальность, чтобы уловить обрывки диалогов, что велись поблизости.
        - Колер расспрашивал меня о нем… я не знала, что отвечать.
        - Ничего не отвечай. Пусть спрашивает МЕНЯ, если надо.
        - Рано или поздно он не станет слушать отговорки и придет сюда.
        - Даже если придет, назад дороги все равно нет. Теперь - только завершать процесс.
        «Какой процесс? Что они со мной сделали?» - Киллиан не без труда сумел уцепиться за собственную мысль. Затем - снова провал в спасительную темноту, где хоть какое-то время не было боли.
        …Казалось, правое предплечье вновь что-то укололо. Такое же жгучее, как в первый раз. Снова тот же жидкий жар под кожу. Снова слова, смысл которых не разобрать. Ланкарт своими странными действиями будто закрутил время по спирали, отправив своего пациента - впрочем, слово «жертва» будет здесь уместнее - в непрекращающееся шествие по лабиринту мучений. Вырваться из него не представлялось никакой возможности: приходя в себя, Киллиан мог только поворачиваться на бок и позволять своему и без того пустому желудку освобождаться даже от жалких глотков воды, которые Мелита заставляла его проглотить.
        Ланкарт, похоже, все пытался понять, не тошнит ли умирающего юношу кровью. К этому вопросу колдун подходил с особенной любознательностью. Затем - по прошествии неизвестного количества времени - Киллиана кто-то перевернул, чтобы прощупать сломанные ребра. Боли, как ни странно, не последовало. Или, как допускал сам Киллиан, он попросту не ощутил ее так остро за общей непрекращающейся ломотой. Вопрос «что происходит?» не переставал стучать в воспаленном сознании, однако задать его вслух не получалось: язык не слушался и никак не мог поспеть за лихорадочной ускользающей мыслью.
        …Стало очень холодно. Невообразимо холодно, как если бы кровь обратилась в лед. Киллиан не сразу понял, что тело его дрожит крупной дрожью. Вокруг кто-то суетился, выкрикивал обрывочные команды, помогал бесконтрольному телу снова повернуться набок при очередном спазме желудка, желающего освободиться от мизерных остатков воды.
        - Держи его!
        - Ланкарт, он…
        - Погоди. Еще нет. Нужна еще одна доза.
        - Он же не выдержит!
        - Не выдержит он, если организм вдруг задействует резервы и начнет сопротивляться. Держи, говорю!
        Новый укол жидкого жара, который разогнал лед, текущий по венам, повлек за собой очередной провал в темноту. А затем была вода… по крайней мере, Киллиану так показалось. То ли Мелита снова пыталась заставить его попить, то ли вода была уже вокруг, повсюду, и он тонул в воде.
        Где? В Большом море? Уже отправились в Малагорию? Не может быть! Сколько прошло времени?
        Мысли путались. Единственным осознанным порывом был новый приступ тошноты, сопровождающийся чудовищной резью в желудке. Киллиан не понял, издал ли в самом деле стон, или ему лишь почудилось. Куда четче он услышал собственный кашель, а после - голос Ланкарта.
        - Знаешь, а ты ведь можешь выжить, если постараешься, - колдун говорил мягко и почти заботливо, дожидаясь, пока у его подопытного мученика пройдет приступ тошноты. - Ты, может, сейчас туго соображаешь, но твой организм меняется, жрец Харт. И если все пройдет успешно, то никаких защитных одежд против данталли тебе уже не понадобится. Ты уж постарайся пережить перевоплощение, уж больно интересно посмотреть на результат.
        Некроманта прервала суетливо появившаяся в дверях Мелита, голос ее прозвучал испуганно.
        - Ланкарт, он не желает слушать…
        - Что здесь творится?
        Жрец Колер вошел в хижину колдуна и, округлив глаза, уставился на осунувшегося и едва живого ученика. Впрочем, его и живым-то назвать можно было лишь с большой натяжкой.
        - Я задал вопрос, - сквозь зубы процедил Бенедикт несколько секунд спустя.
        - Я тебя слышал, - кивнул Ланкарт, небрежно коснувшись лба Киллиана и задумчиво закатив глаза. - И пока мне тебе ответить нечего. Результат еще не достигнут.
        - Результат ЧЕГО, будь ты проклят?! - он угрожающе сделал несколько шагов к колдуну, глаза его пылали яростью. - Что ты натворил?! Что с ним происходит?
        Колер бросил беглый взгляд на ученика и понял, что несколько дней назад, когда говорил с ним и счел его хрупким и беззащитным, даже не представлял, насколько его состояние может ухудшиться.
        - Перевоплощение, - торжественно заявил некромант. На этом терпение Бенедикта лопнуло. Грубо ухватив Ланкарта за ворот рубахи, он резко заставил его подняться с прикроватного табурета и, не обращая внимания на явную боль в изувеченной ноге колдуна, толкнул того к стене, не пожалев сил на то, чтобы впечатать его спину в бревна.
        Мелита испуганно ахнула и подалась к мужу, однако один лишь взгляд Колера пресек все ее намерения.
        - Только дернись. Клянусь, от него живого места не останется. Мертвого тоже.
        Женщина послушно замерла, обернувшись, словно ожидала, что сторожащие оставшихся в живых двух хаффрубов Иммар и Ренард тоже вот-вот заявятся сюда и начнут расправу, однако жрецы объявляться не спешили.
        - А теперь - РАССКАЗЫВАЙ, - прорычал Бенедикт, глядя Ланкарту прямо в глаза.
        - Пока ты тут совсем не одичал, - хмыкнул тот, - спешу тебя предупредить: убьешь меня, ученика точно лишишься. И эликсира своего тоже. А пока что у тебя есть шанс, что и то, и то будет в полном твоем распоряжении в скором времени.
        Бенедикт прерывисто вздохнул, но, уловив разумное зерно в словах некроманта, хватку чуть ослабил.
        - Что ты с ним сделал? - Колер бегло кивнул в сторону Киллиана. - Отвечай. Немедленно.
        - Начнем с того, что твой ученик умирал. Умирал долго и мучительно от страшной болезни, с которой я справиться не в силах. Воскресить его я мог, но ты этого не хотел. Тебе было нужно, чтобы я твоего ученика вылечил, но это не в моих силах. Я мог лишь старательно пытаться поддерживать в нем жизнь, но закончилось бы все одинаково: организм этого юноши не способен противостоять этой болезни, неспособен вылечиться от нее, и никакие мои снадобья не помогали - жрец Харт слаб здоровьем, и ты сам его угробил, Колер. Это ты должен понимать.
        Бенедикт нахмурился. Колдун продолжил с легкой полуулыбкой.
        - Работая над вариантами твоего эликсира, я получил вещество, которое было бы отторгнуто любым здоровым человеком, воспринято как… болезнь, которую срочно нужно излечить, бросив на это все резервы. Это если по-простому. Такого сопротивления этот самый здоровый организм попросту не выдержит и угаснет очень быстро. Но твоему ученику этих резервов и так не хватало, его организм уже ни за что не борется, поэтому был шанс, что не станет он отторгать и это.
        - Что «ЭТО»? Что ты ему дал?
        - Не просто дал. А ввел под кожу. Концентрат того самого эликсира, который ты от меня хотел получить. Очень жесткое вещество, способное перекроить весь его организм под себя. Немного магии, немного знаний, и… возможно, твой ученик перевоплотится во что-то совсем иное.
        - Чтоб тебя! - практически сплюнул Бенедикт.
        - У него не было шансов, Колер, пойми ты это! Я дал ему единственный шанс - пусть небольшой, но дал. Результат совершенно непредсказуем, но, если ситуация повернется в положительную сторону, то те самые способности хаффрубов, о которых ты так грезил, привьются твоему ученику навсегда. Правда, не знаю, насколько его после этого можно будет считать ЧЕЛОВЕКОМ, но и одним из моих подопечных он не станет. Если повезет. Сейчас, пока я тут с тобой разглагольствую, он уже ходит среди моих людей, привыкая к невозможности есть мясо.
        - Что? - непонимающе переспросил Бенедикт, нахмурившись. Ланкарт закатил глаза.
        - Я это к тому, что ты бы лучше отпустил меня и позволил мне закончить процесс, потому что, если не ввести достаточное количество этого вещества, перевоплощение не будет закончено, и жрец Харт умрет. Поэтому лучше отправляйся-ка ты на поиски данталли, которые помогут нам нашу теорию проверить на практике. А я закончу свою работу.
        Несколько секунд Бенедикт мучительно размышлял, переводя взгляд с раздражающе спокойного некроманта на умирающего ученика, тело которого била крупная дрожь.
        - Если ты не справишься, - угрожающе тихо заговорил он, усиливая хватку. - Если ты облажаешься, клянусь, я сожгу здесь каждый дюйм, тебе понятно?!
        - Более чем.
        Бенедикт резко отпустил колдуна и, не оборачиваясь, зашагал прочь из хижины.
        Большое море.
        Пятнадцатый день Мезона, год 1489 с.д.п.
        На четырнадцатый день Мезона Мальстен дал на борту «Золотого Луча» еще одно представление. Зритель был капризный и избалованный, кукловод это понимал, поэтому каждый раз придумывал нечто новое, чем мог бы поразить воображение богатеев, не выдав при этом свою природу. Связав нитями тело Аэлин, он заставил охотницу показывать головокружительные трюки на мачтах. Самому же ему пришлось отказаться от идеи рассказывать сказки, хотя некоторые зрители были явно раздосадованы тем, что иллюзионист на этот раз убрал из репертуара занимательные истории, сопровождаемые внезапными фокусами. Правда, когда Мальстен начал вызывать из толпы собравшихся зрителей добровольцев, чтобы поучаствовать в его представлении, досада быстро сменилась на увлеченность, вверх взметнулось множество рук, и пассажиры попросили удивительного циркача еще повторить похожие номера, только с другими зрителями.
        Заграт Кхан изредка поглядывал на манипуляции данталли и хмурился. С момента, как он вошел в каюту во время расплаты, он старательно избегал общества Аэлин и Мальстена, хотя страха не выказывал. Трудно было понять, как именно он относится к тому факту, что взял на борт корабля демона-кукольника, который лично знал малагорского царя. Почему капитан «Золотого Луча» решил поверить двум беглецам, Мальстен тоже не понимал. У него была лишь одна догадка: возможно, Заграту или его близким когда-то насолил Красный Культ, и он готов укрыть данталли и его пособницу врагам назло? Такая позиция и впрямь бывает свойственна некоторым малагорцам. Впрочем, разговоров об этом капитан Кхан вести явно не собирался, и Аэлин убедила Мальстена, что не стоит об этом задумываться: главное, что не было опасности попасть на морское дно, связанными по рукам и ногам.
        После представления данталли вновь удалился в свою каюту. Аэлин же пришлось на некоторое время остаться и поговорить с изумленными пассажирами, желающими выказать свое восхищение и пожелать удачи в гратском цирке.
        Расплата за контроль над разумом нескольких десятков людей проходила тяжело и болезненно, сопровождаясь кровотечением из носа, однако, как ни странно, заканчивалась она быстрее, оставляя после себя на некоторое время лишь легкую дрожь в пальцах, и Аэлин периодически ощущала эту дрожь, когда руки данталли касались ее тела.
        - Знаешь, а ведь эта каюта - своеобразная ловушка, - задумчиво произнесла Аэлин, поворачиваясь на бок и кладя голову на плечо Мальстена. Не задумываясь, она легонько провела рукой по рубцу от недавно зажившей раны на его левом боку.
        - Ловушка? - приподняв бровь, переспросил данталли, выскользнув из своих мыслей, которые готовы были ужу унестись далеко отсюда.
        - Да, - усмехнулась Аэлин. - Раньше, даже когда мы оставались вдвоем, я могла сбежать от тебя, постараться не думать о тебе… это всегда было возможно, а здесь… - аметив, что Мальстен нахмурился, она качнула головой и прикрыла глаза, - нет, не начинай. Я знаю, о чем ты думаешь, и спешу заверить: ты думаешь неправильно. Я это не к тому сказала, что я о чем-то жалею. Это просто мысли вслух.
        Несколько секунд Мальстен молчал, глядя в потолок. А затем тихо усмехнулся.
        - Как ты это делаешь? - спросил он.
        - Что именно?
        - Ты почти всегда точно знаешь, о чем я думаю. Никак не пойму, как у тебя это получается. Я не встречал раньше такого. Причем, ты почти с первых дней нашего знакомства научилась это распознавать.
        Аэлин неопределенно качнула головой, прильнув к нему сильнее: в каюте было довольно прохладно этой осенней ночью.
        - Говорят, женщины вообще лучше мужчин чувствуют других людей.
        - Разве Я не должен хорошо чувствовать других людей? - криво улыбнулся Мальстен, и на его левой щеке вновь показалась глубокая ямочка. Аэлин игриво коснулась ее рукой.
        - Ну, сейчас я готова тебе сказать, что ты отлично чувствуешь людей.
        Улыбка данталли вдруг стала более робкой, однако, вопреки опасениям Аэлин, не пропала вовсе.
        - О чем думаешь ТЫ? - спросил Мальстен. Аэлин чуть отодвинулась, приподнялась на кровати и потянулась к своей сорочке, продолжая заговорщицки улыбаться.
        - Тебя это, скорее всего, смутит.
        Мальстен растерянно улыбнулся, приподнявшись на локтях.
        - Если честно, вот ТЕПЕРЬ мне не очень верится, что ты можешь меня смутить.
        Она адресовала ему скептически-снисходительную улыбку, накинув сорочку, и присела на край кровати.
        - Ну, первая мысль о том, что, зная твои… гм… таланты, я иногда не уверена, что ты не применяешь свои способности и со мной, здесь.
        Мальстен порадовался, что в каюте достаточно темно, и горящая на столе масляная лампа не дает достаточно света, чтобы выдать то, как зарделись его щеки. Он недовольно нахмурился в ответ на слова женщины.
        - Знаешь, мне кажется, если бы я их применял, вот СЕЙЧАС ты бы об этом догадалась.
        - Ладно, ладно, прости, - Аэлин приподняла руки и качнула головой. - Дурацкая мысль, знаю.
        - Иногда я удивляюсь, как так получается, что вам с Бэсом одни и те же идеи приходят в голову, - нервно хохотнул Мальстен. - Когда я жил в Малагории, он часто заводил со мной такие разговоры, намекая на то, что вокруг ходит множество милых дам, которые были бы не против поучаствовать в таких экспериментах.
        Охотница нахмурилась.
        - И ты… что на это отвечал?
        - Что не буду с ним это обсуждать.
        - Обсуждать не обязательно, чтобы сделать, - осклабилась она, в этот момент и впрямь напомнив Бэстифара.
        - Аэлин, - осуждающе произнес данталли.
        - Извини, - смиренно кивнула она. Некоторое время она молчала, а затем задумчиво заглянула в его глаза. - Я не спрашивала раньше… у тебя там был кто-то?
        Мальстен на мгновение отвел глаза, помедлив с ответом. Аэлин глубоко вздохнула.
        - Был, стало быть. И как ее звали?
        - Это было очень давно, - уклончиво ответил Мальстен.
        - Кто-то из труппы?
        - Да… то есть… послушай, Аэлин, об этом и вправду не стоит думать. Ты знаешь, я еду в Малагорию из-за…
        - Из-за моего отца, да.
        - Дослушай. Я еду в Малагорию из-за тебя. Частично и из-за Бэса с Грэгом, но единственный человек, кто меня заставил пуститься в это путешествие, это ТЫ. Девушки из труппы… это было давно.
        - ДевушКИ, - хмыкнула охотница. - То есть, ты там слыл дамским угодником?
        Мальстен поморщился.
        - Аэлин, пожалуйста. Хватит.
        - Ладно, ты прав, - вздохнула она. - Извини, не знаю, что на меня нашло. Возможно, просто боюсь, что прошлое утянет тебя настолько далеко, что я потеряю тебя.
        - Не потеряешь.
        Мальстен привлек ее к себе и крепко обнял. Через некоторое время дыхание Аэлин стало ровным и глубоким: Заретт увлек ее в свой туманный мир сновидений. Про Мальстена бог-покровитель снов, похоже, забыл, и единственное, что осталось верным спутником беглого анкордского кукловода в эту бессонную ночь, это воспоминания.
        Грат, Малагория
        Пятый день Сагесса, год 1485 с.д.п.
        Ночь выдалась тихой. Для вечно живого и вечно будто бы пребывающего в состоянии праздника Грата - пожалуй, даже слишком тихой. Хотя с улиц и долетал шум, сегодня он отчего-то казался приглушенным и менее бойким, чем обычно, хотя причин для этого Мальстен не видел.
        Ийсара сладко застонала во сне и повернулась к данталли спиной, по-хозяйски потянув на себя легкое одеяло, и почти полностью завернувшись в него. Мальстен некоторое время смотрел, как девушка умиротворенно спит, прикрыв одеялом изящную спину. Затем он тихо, стараясь не разбудить Ийсару, поднялся с кровати и быстро оделся, желая выскользнуть из собственной комнаты незамеченным. Мальстен понимал, что на эту ночь по какой-то причине окончательно потерял сон, и решил прогуляться по дворцу, потому что лежать в кровати и позволять собственным мыслям и воспоминаниям забраться себе под кожу ему совершенно не хотелось.
        Бесшумно выскользнув из комнаты, он, стоя уже в дверном проеме, еще раз оглянулся на Ийсару. Та даже не пошевелилась, ничто не потревожило ее сон. На лице Мальстена мелькнула тень улыбки, и он прикрыл за собой дверь, направившись вдоль по коридору.
        «Занятное дело. Этот дворец огромен, но у меня такое чувство, что идти мне в нем некуда», - поймал себя на мысли Мальстен и криво усмехнулся этому. С каких, интересно, пор он так думал о гратском дворце? Уж не прав ли оказался Бэс, намекая на то, что Грэг Дэвери своими разговорами дурно на него влияет? Впрочем, Мальстен понимал, что на деле никогда не считал это место своим настоящим домом. Или боялся считать, сейчас уже трудно было сказать наверняка. Подумать только - так много воды утекло со дня разоблачения анкордского кукловода при дэ’Вере, а воспоминания о том дне и вообще о том периоде Войны Королевств были свежи, словно вчерашние.
        «Интересно, я когда-нибудь вернусь на материк?» - подумал Мальстен, тяжело вздыхая. - «Или путь туда мне навсегда отрезан?»
        А кто там, в конце концов, ждет? Мальстен вдруг острее обычного осознал, что на материке у него никого не осталось, кроме врагов. Рерих VII, Бенедикт Колер и его свора… разве что Теодор?.. Но у аггрефьеров свои жизненные принципы, и долгое время находиться с ними бок о бок непросто. Резкое, как удар ножа, чувство одиночества навалилось на плечи Мальстена всем своим огромным весом. Возможно, именно оно привело его на балкон в большой зал, где совсем недавно произошло его примирение с Бэстифаром - единственным, кого можно было назвать другом. Его и, как ни странно, плененного охотника, но о нем сейчас думать совершенно не хотелось.
        - Кого я вижу! - послышался удивительно бодрый для ночного часа возглас аркала. Мальстен вздрогнул, поняв, что поначалу не заметил никого здесь.
        - Бэс… - произнес он, сам толком не разобравшись, каким тоном: то ли обрадованным, то ли раздосадованным, то ли просто констатирующим факт присутствия.
        - Ты кого-то другого ожидал тут увидеть? - осклабился аркал, подходя. Как всегда, в алой подпоясанной рубахе поверх темных штанов, заправленных в высокие сапоги. Мальстен напряг зрение уже по привычке, чтобы черты друга не превращались для него в размытую кляксу.
        - Я никого не ожидал… - начал было данталли, но предпочел не продолжать. - Извини, если помешал тебе. Ноги, похоже, сами привели меня сюда. Я тебя оставлю, если ты…
        - Ох, Мальстен, брось ты эту свою драму! - по-доброму насмешливо закатил глаза Бэстифар, хлопнув друга по плечу. - Я, правда, немного удивлен тому, что ты здесь, а не у себя, учитывая то, в какой компании ты собирался провести эту ночь.
        Аркал заговорщицки улыбнулся, заставив Мальстена недовольно нахмуриться.
        - Тебе обо всех моих передвижениях по замку докладывают, что ли?
        - Боги, что за вздор! - нервно хохотнул Бэстифар. - Просто Ийсара сегодня достаточно громко и восторженно обсуждала тебя с Риа. Знаешь, проходя мимо, я при всем желании не мог этого не услышать. А твоя подвальная марионетка, что, пытается убедить тебя, что я за тобой слежу? С него станется.
        - Не надо впутывать сюда Грэга, - качнул головой Мальстен.
        - Ну не надо, так не надо, - пожал плечами принц. - Значит, не будем впутывать. Как бы то ни было, мой друг, я не лишился языка и о твоих передвижениях вполне могу расспросить тебя самого. Что, кстати, и собираюсь сделать. Рад, что ты последовал моему совету и перестал блюсти этот никому не нужный обет воздержания.
        - Не было у меня никакого обета, - почти обиженно буркнул данталли, отводя глаза.
        - Знаю, что не было. Поэтому и нечего было его блюсти, - ухмыльнулся Бэстифар, опираясь на перила балкона. - Так, значит, твой выбор пал на Ийсару. Она - интересная особа, привлекательная. Не совсем в моем вкусе, правда, но все же… и как она?
        Мальстен недоуменно посмотрел на принца, округлив глаза.
        - Она… эм… в порядке, - растерянно произнес он, не представляя, какой ответ ожидал услышать собеседник. На несколько секунд на балконе воцарилось молчание, нарушаемое лишь отдаленным шумом с улиц Грата, а затем Бэстифар вдруг прыснул со смеху, согнулся и расхохотался в голос. Мальстен неловко перемялся с ноги на ногу и хмуро уставился на друга, дожидаясь, пока тот закончит этот непонятный эмоциональный всплеск.
        - Не помню, чтобы так искрометно шутил, - ничего не выражающим голосом сказал данталли, приподняв подбородок.
        Бэстифар распрямился, постарался восстановить дыхание, однако еще несколько секунд его охватывали легкие приступы смеха. Наконец, смахнув выступившую в уголке глаза слезу, он шумно выдохнул и ответил:
        - Боги, Мальстен! Ты нашел способ пытать аркала - с тобой можно смертельно устать от смеха. Это же надо! Нет, я не могу… - на этот раз он постарался не поддаться порыву и остаться спокойным. - Серьезно, Мальстен, ты меня в могилу сведешь так. Ты, что же, решил, что я о ее состоянии здоровья у тебя спрашиваю?
        - Я не совсем понял, о чем вообще ты меня спрашивал, прежде чем на тебя напала эта странная истерика. Ты спросил, как она. Что еще я должен был тебе ответить?
        На этот раз Бэстифар изумленно округлил глаза, растерянно уставившись на друга.
        - О… боги! Вот даже не знаю, кем себя после этого чувствовать. У тебя в семье придерживались строгих воспитательных традиций?
        - Это к чему?
        - К тому, что интерпретировать мой вопрос как интерес о состоянии здоровья или душевном благополучии Ийсары в данной ситуации мог только человек ВЫСОЧАЙШИХ моральных устоев.
        - Ну, я не человек, а данталли. Но даже если это отбросить, вряд ли человек «высочайших моральных устоев» решился бы нарушить Вальсбургскую Конвенцию и отправиться тайно руководить Кровавой Сотней. Так что хватит уже гипертрофировать мое воспитание и скажи уже толком, какого ответа ты от меня ждал.
        Бэстифар картинно воздел очи горе и развел руками.
        - Потрясающе! - нервно хохотнул он. - Нет, серьезно, ты не перестаешь удивлять. Мне просто было любопытно, мой друг, как Ийсара показалась ТЕБЕ. Ты ведь с ней спал, а не я, поэтому мне и стало интересно, как она в постели. И, клянусь, если ты сейчас исправишь «спал» на «занимался любовью», я точно умру. Прямо здесь. От истерического смеха.
        Вопреки ожиданиям принца, данталли остался спокоен.
        - Прекрати превращать меня в смущенного идиота, который никогда не имел дела с женщинами, - качнул головой он. - Если тебе все еще требуются мои объяснения, то могу тебе их предоставить: я не понял твоего вопроса, потому что не имею привычки обсуждать интимные подробности с кем-либо. Это дикость какая-то - трепаться об этом. Такие вещи должны оставаться между… гм… участниками процесса и только.
        Бэстифар прищурился, несколько секунд молча глядя на Мальстена.
        - Высочайшие. Моральные. Устои, - продекламировал он, намеренно разделяя слова паузами.
        - Иди ты! - буркнул данталли.
        - И пойду. Пойду напьюсь, что ли, от осознания собственной низменной натуры. Правда, мое душевное состояние несколько улучшится, если самое высокоморальное существо на Арреде составит мне компанию.
        - Бэс, - закатив глаза, протянул Мальстен.
        - Так идешь, или нет? Участник, бесы тебя забери, процесса, - аркал снова прыснул от смеха. Не дожидаясь ответа данталли, чьи щеки вспыхнули от злости и смущения, Бэстифар проследовал в зал. Напоследок он окликнул, - смелее, мой благопристойный друг! Принц настаивает!
        Закатив глаза, данталли глубоко вздохнул и последовал за ним.
        Дарн, Анкорда
        Семнадцатый день Мезона, год 1489 с.д.п.
        - Знаешь, что бывает с ворами, ЖюскИн? - в голосе Аргонса звучала неприкрытая угроза, с губ не сходила кривая усмешка, которая расплывалась в неясное пятно из-за красного шейного платка. Двое подручных этого разбойника, негласно держащего в своей руке весь город, также были обряжены в ярко-алые рубашки и представляли для щуплого молодого человека с копной пепельно-русых волос размытые, но очень масштабные пятна.
        Аргонс привычным движением провел по лысой голове и сплюнул на пол. Его тучное тело сделало движение в попытке встать с кресла, но в последний момент он, похоже, передумал и решил остаться в прежнем положении.
        - Друг, ну что ты, какой же я вор? - нервно и нарочито невинно хохотнул Жюскин. По его виску от напряжения стекла капелька пота.
        - А как еще назвать человека, который проигрался и не спешит возвращать долги? - осклабился необъятный бандит. - Только вором, не иначе.
        Жюскин скрипнул зубами, бросив мимолетный умоляющий взгляд на девушку, выглядевшую миниатюрной куклой на фоне этого здоровяка. Она не спешила посмотреть на проигравшегося неудачника в ответ и упорно отводила глаза, будто нарочно опустив на них пряди рыжих вьющихся волос.
        - И не надо так смотреть, Жюскин, - настоятельно произнес Аргонс, когда один из головорезов крепко ухватил молодого человека за запястье и вытянул его предплечье с закатанным рукавом грубой серой рубахи на столе прямо перед своим нанимателем. В руке головореза блеснул большой нож с широким лезвием. - Ты знаешь, что все честно. Ты проиграл деньги, которые я любезно тебе предоставил, а теперь не хочешь возвращать долги. Может, у вас, в Растии, так и принято поступать, но здесь, в Анкорде, такое с рук не спускается. И воров принято наказывать отсечением руки. Может, это послужит тебе уроком. Давай, Энсельм.
        Человек с ножом замахнулся для удара. Жюскин испуганно пискнул, снова взглянув на девушку - умоляюще и требовательно одновременно, но она снова проигнорировала это, молча уставившись в плечо Аргонса. Ее яркие зеленые глаза смотрели отсутствующе и не выражали ничего, вместе с тем казалось, что они могут проникнуть кому угодно в самую душу.
        Нож взлетел.
        Лезвие сверкнуло в сером дневном свете.
        «Это конец», - сокрушенно и беспомощно подумал Жюскин, примерно представляя свою дальнейшую судьбу. Лишиться руки - это еще полбеды, боль будет сильной, но не смертельной, но дальше… цепь событий разовьется крайне неблагоприятно. И ведь ОНА - должна это сознавать. Хотелось закричать на нее, рвануться к ней, умолять, взывать к здравомыслию, но тем самым он только приблизит кончину своей давней подруги. А ведь она и так уже столько пережила…
        - Ну, хватит, - вдруг прозвучал невозмутимый, с едва заметной улыбкой голос. Нежный, но одновременно требовательный, неспособный испугаться даже самого отъявленного негодяя, даже когда испугаться было бы разумно.
        Клинок замер на полпути к цели.
        Рыжеволосая девушка с понимающей усмешкой посмотрела своими зелеными глазами на огромного мужчину рядом с собой и передернула плечами.
        - Хватит его запугивать, Ари, м снисходительно произнесла она, и взгляд Аргонса вдруг показался со стороны слегка потерянным. - Ты прекрасно знаешь, что он все выплатил. Бумаги ты от злости сжигал при мне. Энсельм и Леммо могут это подтвердить. Так ведь, мальчики.
        Двое грузных мужчин, удерживающих Жюскина, чуть ослабили хватку и тупо уставились на девушку, отозвавшись одновременными кивками. Она, в свою очередь, посмотрела на провинившегося юношу, предупреждающе прищурившись.
        - Так ведь я и говорю, - расплылся в невинной улыбке Жюскин. - Какой же я вор? Я все вернул, Ари… я ведь…
        - Припоминаю что-то такое, - неуверенно пробасил Аргонс, ища у своих людей поддержки.
        Девушка посмотрела на него более сосредоточенно.
        - Ну ведь костер был… неделю назад, помнишь? Энсельм, Леммо, помните?
        - Было такое, - передернув плечами, согласился Энсельм, опуская нож.
        - Почему же нет записи в книге расходов? - прищурился Аргонс, глядя на рыжеволосую девушку угрожающе.
        - А ты еще чаще ходи к Лили из дома мадам Дейдри, а потом спрашивай меня, куда делись твои деньги, - поморщилась она. - Я не мастер считать твои средства, Ари. Я здесь, потому что ты веришь в мое чутье на людей. И я говорю тебе: этот юноша еще пригодится. Так что запугал и будет. Хватит.
        Аргонс лениво махнул рукой и кивнул.
        - Уберите его с глаз моих, - почти брезгливо бросил он.
        - Я его провожу, - вызвалась девушка, мгновенно поднимаясь со стула. Поравнявшись с Жюскином, она бросила на него обжигающий взгляд через плечо. - Идем.
        Жюскин окончательно освободился из хватки Энсельма и Леммо, картинно отряхнул помятый, видавший виды кафтан и театрально поклонился.
        - Приятно иметь дело с вами, господа.
        - Скройся, - буркнул Аргонс в ответ.
        Жюскина не нужно было просить дважды. Почти галопом он проследовал за своей рыжеволосой проводницей из лучшей таверны в городе, открытой для посетителей исключительно в ночные часы. Девушка вышла на улицу, завернула за угол дома и устало оперлась дрожащей рукой на каменную стену. Дыхание ее участилось, и через несколько секунд ее заставил согнуться мучительный приступ тошноты. Жюскин сочувственно поморщился, глядя на подругу и отвел взгляд, дожидаясь, пока она придет в себя: по опыту он знал, что сейчас ее лучше не трогать. После того, что она проделала с Аргонсом и его громилами - еще легко, можно сказать, отделалась. Поначалу девушку выворачивало наизнанку несколько раз к ряду за такие трюки.
        - Прости, - виновато произнес Жюскин примерно через две минуты, когда цвет лица его провожатой начал постепенно приходить в норму.
        - Идиот! - прошипела девушка, решительной походкой приближаясь к другу и сжимая кулаки. Казалось, ей страшно хотелось заплакать от обиды - глаза блестели от непролитых слез - а кулаки чесались отвесить веснушчатому юнцу звонкую оплеуху, однако Цая Дзеро никогда даже муху не прихлопнула бы. Пусть она без труда смогла найти себе место в компании самых жестоких людей в Дарне, сама она была совершенно неспособна эту жестокость проявить. - Ты вообще понимаешь, что делаешь?!
        - Клянусь, сестренка, это в последний раз! - побожился Жюскин, хотя оба они понимали, что обещание это исполнено не будет.
        - Не называй меня сестренкой. Раздражает. Никогда бы не пожелала себе такого братца! Уж лучше никакой семьи, чем такие родственники! - с жаром бросила она, заставив молодого человека сокрушенно потупиться. Обиды слова девушки не принесли, они несли в себе совсем другой укор.
        - В этот раз должно было получиться! Я же чувствовал, что победа у меня буквально в руках. Крипп в последние секунды сыграл со мной злую шутку, и…
        - Хватит. Ходить. К Аргонсу, Гусь! - выкрикнула Цая, сверкнув на давнего приятеля своими зелеными глазами, в которых до сих пор стояла обида. - Я не могу вечно тебя выгораживать! Я ни за что бы не стала, если бы это не несло угрозы для всех нас. Так бы, может, и стоило тебя проучить, хоть выучил бы, наконец, урок, что глупо рискуешь. Но ты хоть понимаешь, что было бы, если бы Аргонс тебя проучил? Если бы тебе действительно отрезали руку?
        - Было бы… неприятно, - глуповато улыбнулся Жюскин.
        - Неприятно, - скривившись, передразнила Цая. - Это погубило бы нас всех, идиот! Когда-нибудь Ари может догадаться, что я покрываю тебя. Он УЖЕ понимает, что у него что-то в счетах не сходится. И много, наверное, не сходится, Гусь, учитывая твои одиозные проигрыши! Ты не игрок! По крайней мере, не ВЕЗУЧИЙ игрок, и хватит уже пытаться быть им! Если когда-нибудь меня не окажется рядом, когда Энсельм или Леммо решат разбить тебе нос, и хоть КАПЛЯ твоей крови тебя выдаст, это станет концом для нас всех, потому что мы оба знаем, что, когда тебя сдадут Культу, ты под пытками сломаешься и выдашь всех, кого знаешь, а нас МНОГО здесь! Неужели ты не понимаешь?
        - Я понимаю, - Жюскин примирительно приподнял руки. - Я буду осторожнее, обещаю. Спасибо, что выручила.
        - ОПЯТЬ выручила. Не думай, что мне это хоть немного нравится!
        - Ох, вот не надо, - протянул Жюскин, закатывая глаза и складывая руки на груди. - Ты именно здесь научилась прорываться сквозь красное, именно здесь отточила свое мастерство. Я еще не видел… - он понизил голос до полушепота, - данталли, который бы так мастерски прорывался сквозь красное и так виртуозно играл бы с чужим сознанием. Никто из нас этого не может, только ты.
        - Опять ИГРА, - фыркнула Цая, тоже сложив руки на груди, начисто проигнорировав последнее замечание. - Это не игрушки, додумайся ты уже до этого, наконец!
        - Ты прекрасно меня поняла, - отмахнулся Жюскин. - И, если уж на то пошло, то ты тоже рискуешь. Мы все рискуем. Тем, что нашли друг друга, тем, что осели в Дарне. А разве Даниэль не рискует? Вот он-то, по-моему, больше всех!
        - Даниэль осторожен, - отвела взгляд девушка.
        - Находиться в городском совете при нашем положении - это, конечно, осторожно.
        - Он хоть ПЫТАЕТСЯ не особенно нарываться на неприятности! ОН собрал нас, ОН помог нам и показал, что стоит держаться поближе друг к другу. Где бы мы были с тобой после Растии, если бы не он?!
        Жюскин виновато потупился. Растия. Тогда Красный Культ вышел на их с Цаей семьи. Родители успели отослать детей прочь, узнав о прибытии жрецов, а сами планировали бежать в направлении Тайшира, но… не успели. Похоже, жрец Бенедикт Колер со своей передвижной группой слишком хорошо знал свое дело и умел выслеживать данталли. После долгих странствий Жюскин и Цая добрались до Анкорды и остановились в Дарне. Там-то работу девушки, с помощью нитей мастерски проникнувшей в сознание трактирщика и заставив накормить ее и друга бесплатно, приметил Даниэль Милс. Он объяснил двум новичкам, что в Дарне сейчас находится своеобразный клан данталли, которые стараются держаться вместе и выручать друг друга при случае. Поразительным было, что после нарушения Вальсбургской Конвенции кукольником по имени Мальстен Ормонт во время войны и громкого скандала с Рерихом VII, повлекшего за собой знаменитые Сто Костров, эти данталли решились осесть именно в Анкорде, где Красный Культ работает особенно рьяно. Даниэль Милс объяснил свой выбор тем, что безопаснее всего прятаться под самым носом у врага, и в этой тактике было
свое разумное зерно. Сам Даниэль сумел спрятаться ближе всего к врагу - он несколько лет назад выбил себе место в городском совете Дарна, и здесь вел работу по поиску данталли и по осуществлению поддержки их связи друг с другом. На сегодняшний день вместе с Цаей и Жюскином в Дарне скрывалось тринадцать демонов-кукольников.
        - Ты права, - ответ пришел лишь после долгой паузы. - Во всем права.
        - Мне нужно не то, чтобы ты это признал, - устало вздохнула Цая, привалившись к стене, - мне нужно, чтобы ты исполнил свое обещание и был осторожнее. Обещай, что больше не нагрянешь ночью к Аргонсу играть.
        - Обещаю.
        Оставалось только выдохнуть и понадеяться, что упрямый Жюскин не врет.

* * *
        Аргонс всегда давал своей подручной какие-то мелкие поручения. Цая была уверена, что он гоняет ее по раздражающей мелкой работе, потому что толком не может понять, зачем вообще держит эту девушку у себя на службе. Сама Цая тоже толком не понимала, что там делает. Да и, говоря по чести, она понятия не имела, чем может зарабатывать себе на жизнь. В Растии, на своей родине, она бОльшую часть свободного от рутинных домашних дел времени проводила на лугу, где могла полностью погрузиться в свои мысли и уединиться с природой. Иногда ей казалось, что она могла бы слагать самые проникновенные стихи о красотах мира, природы и жизни в целом… но потом о безмятежной жизни пришлось забыть, когда группа Колера получила наводку на ее семью.
        Цая поморщилась, постаравшись не позволить воспоминаниям завладеть ею. Перехватив поудобнее корзину с яблоками, казавшуюся непомерно тяжелой, она ускорила шаг и мысленно поторопила течение дня: вскоре Аргонс отпустит ее в отведенную ей небольшую хижину, где она сможет остаться наедине с собой.
        - Цая, - послышалось из-за угла ближайшего дома.
        Она вздрогнула, едва не выронив корзину. Одно яблоко качнулось и упало на землю, подкатившись аккурат к ногам того, кому принадлежал оклик. Точнее сказать, полушепот.
        - Даниэль, - выдохнула Цая и подоспела к другу. Тот уверенным движением взял корзину из ее рук, поставил на землю и заключил девушку в крепкие объятия. - Рада тебя видеть. Почему так тихо окликнул? Что-то случилось?
        - Случилось, - нахмурился он и некоторое время явно собирался с силами, чтобы озвучить ей новости. - Мы должны уходить из Дарна. Все. Разом. Сегодня.
        Цая испуганно округлила глаза, уже понимая, к чему клонит Даниэль. Если всем нужно как можно скорее бежать из города, это могло значить только одно: кого-то разоблачили. И теперь предстояло задать вопрос, ответ на который в любом случае будет страшным.
        - Кого? - глаза девушки заблестели от слез. - Кого, Даниэль, кого взяли?
        Ответ она прочла в его глазах, но все равно отказывалась признавать его, пока не услышит. Даниэль это понимал, поэтому счел своим долгом сказать.
        - Жюскина. Аргонс обратился в Культ сегодня, расспросив нескольких своих завсегдатаев. Они разделили его подозрения, и Жюскина схватили местные жрецы. На тебя пока никто не думает, наше счастье, что Аргонс к тебе привязан, да и твои способности к манипуляции сознанием, несмотря на красное, сильно его сбивают с толку. Но в городе очень опасно, уходить надо как можно скорее.
        Едва заслышав имя друга, Цая уже не внимала остальным словам Даниэля. Жюскин. Жюскин попался. Беспечный, безвредный, упрямый Жюскин, который всю свою жизнь воспринимал как игру. Он никогда и никому не делал зла…
        - Боги… - выдохнула Цая, и из ее больших выразительных зеленых глаз заструились слезы. Спина согнулась в бессильном рыдании, нежные тонкие руки закрыли лицо. - Боги, нет!
        - Это не все, - голос Даниэля тоже был полон боли, досады и сочувствия, однако ему хватало сил сохранять хладнокровие и ясный ум. - В городском совете обсуждали то, что в Дарн прибыл Бенедикт Колер. Он явился в отделение вчера к вечеру и сделал запрос на сведения о последних пойманных данталли. Местные жрецы сработали очень оперативно, когда Колер со своими подручными прибыл к ним, сама знаешь, они на все готовы, чтобы услужить этому зверю.
        - Колер… - дрожащим голосом выдохнула Цая. О ЕГО деятельности она знала не понаслышке.
        - Он сказал, что забирает Жюскина с собой. Я видел процесс передачи на площади, Цая. Они набросили на Жюскина красную накидку, и он….
        - Он потерял зрение, - прошептала девушка, понимая, какие последствия несет то, что данталли надевает красное. Они с группой уже пытались маскироваться в городе так - любой из них моментально слеп, стоило красной ткани оказаться на их теле.
        - Да.
        - Куда они его увезут?
        - Никто Колера не расспрашивал, сама понимаешь, - сокрушенно произнес Даниэль, опустив голову. - Теперь мы ничем не можем помочь Жюскину.
        - Я могла бы попытаться… я могу убедить, даже несмотря на красное… я ведь могу…
        - Слишком рискованно. Да и Жюскина уже проверили: ему пустили кровь. Прилюдно. Ты не сможешь взять под контроль всех в городе и изменить сознание всех. Ты не выдержишь расплаты и ускользнешь. Так нельзя.
        Цая беспомощно задрожала.
        - Боги! - отчаянно воскликнула она, уткнувшись в плечо Даниэля и разрыдавшись еще сильнее. - Боги, я ведь ему говорила! Я ведь предостерегала, я старалась!
        - Я знаю, Цая, знаю, - вздохнул он, нежно поглаживая ее по густым волнистым волосам. - Ты сделала все, что могла.
        - Он всегда был такой беспечный! Упрямый! Такой… ДУРАК! За это в Растии его Гусем прозвали… Боги, почему же?.. За что же?.. Он же никому не хотел… он ничего не сделал!
        Даниэль запрокинул голову и прикрыл глаза. Видеть, как Цая плачет, было невыносимо. Много раз после встречи с ней он жалел, что этот нежный, ранимый цветок родился не человеком, а данталли. Такая тяжелая судьба не должна была достаться созданию с такой чувствительной душой. И хотя Цая в каком-то смысле была очень сильна и вынослива, многое ранило ее в самое сердце, и уберечь ее от этого, к сожалению, не представлялось никакой возможности.
        - Хотел бы я, чтобы мы могли что-то сделать, - полушепотом проговорил Даниэль, - но мы не можем, ты ведь понимаешь? Колер из него всю душу вытащит, если ЕЩЕ этого не сделал. А Жюскин… он хороший парень, но под пытками он сломается. Он расскажет все. Расскажет о нас всех. Мы должны как можно скорее убираться из Дарна.
        Некоторое время прошло в тяжелом, тягучем молчании. Тело Цаи продолжало нервно дрожать, а Даниэль продолжал крепко обнимать ее в попытке успокоить. Мысленно он торопил тот момент, когда она возьмет себя в руки, но у него язык не поворачивался скомандовать ей встрепенуться и напомнить о том, что времени оплакивать Жюскина у них нет. В конце концов, Жюскин единственный из близких, кто остался у нее со времен Растии.
        Через несколько минут дрожь утихла, рыдания смолкли. Девушка медленно отстранилась от друга, уставившись раскрасневшимися глазами в неопределенную точку пространства.
        - Аргонс сказал мне сегодня явиться, когда таверна откроется, - слабым голосом, в котором будто что-то сломалось, произнесла она.
        - Ты не явишься туда, - строго произнес Даниэль. - Придумай, что хочешь! Скажись больной или просто не показывайся, тебе решать, как ты будешь себя вести. Но через два часа мы уезжаем.
        - Уже все знают?
        - Все. Ты последняя, кому я сказал. Точнее, последняя, кого я нашел, остальные попались мне быстрее. Это не было моим умыслом, Цая.
        - Ну… по крайней мере, еще несколько часов я думала, что с Жюскином все в порядке… - голос ее снова надломился, она жалобно всхлипнула.
        - Мне тяжело тебе это говорить, но возьми себя в руки. Мы обязаны как можно скорее уехать. Выезжаем налегке, много вещей мы с собой не унесем. Лошадей придется контролировать по очереди. Я выстроил всем нам смены по два часа. С расплатой должны справиться, так она будет не очень сильна.
        - Ясно, - коротко произнесла девушка.
        - Буду ждать тебя у западных ворот через два часа. Выбираться будем небольшими группами и с разных сторон города, чтобы привлечь меньше внимания. Встречаемся все в Сонном лесу на территории Сембры. Место у нас давно обозначено на случай непредвиденных обстоятельств.
        - На случай, если кого-то поймают…
        - Да.
        Некоторое время Цая молчала.
        - Почему именно в Сембру? Зная тебя, ты ведь не один пункт встречи заготовил?
        - Сейчас там меньше активности. Городской совет обсуждал, что со всех стран в сторону Нельна стягиваются толпы заключенных под конвоем вооруженных солдат. Из некоторых стран выдвигаются только воины. Поговаривают, что правителям Совета Восемнадцати пришло некое письмо, и готовится какая-то операция, в которой тоже замешан Бенедикт Колер.
        - Он собирается начать новую войну? На этот раз с Нельном?
        - Нет. Нельн тоже собирается, насколько я знаю, выделить ему людей. Есть подозрение, что Колер затевает что-то в Малагории.
        - Но там Культ не в чести…
        - Потому-то с ним идут и не жрецы Культа, а… целая армия. Попахивает серьезной заварушкой, и нам от нее следует держаться подальше.
        Снова повисло молчание - на этот раз не такое тяжелое, как прежде. Нельзя было сказать, что со скорой смертью Жюскина девушка смирилась, однако, похоже, ей каким-то образом удалось отогнать эти мысли, не думать о собственном бессилии и сконцентрироваться на том, что на данный момент было важнее для ЖИВЫХ данталли, коим грозила опасность в виде передвижной группы Колера, которая могла вернуться в Дарн за остальными в любой день.
        - В нашей группе кто еще? - бесцветным голосом поинтересовалась Цая.
        - Моррис, Ханна и Спред. Они прибудут точно ко времени, так что не опаздывай. И, богами тебя заклинаю, не показывайся Аргонсу.
        - Не покажусь.
        … она солгала.
        Из вещей ей собирать было практически нечего. Наскоро покидав все необходимое в дорожную сумку, Цая направилась прямиком в таверну «Олово и Клык», где, успешно миновав головорезов Аргонса Диккера, сразу же прошла на второй этаж и застала своего работодателя за счетами.
        - А, Цая. Рановато ты сегодня. Я рассчитывал, ты придешь к открытию таверны.
        - Решила прийти чуть раньше, Ари, - холодно произнесла она. - Слышала, сегодня в городе была заварушка. Взяли одного из твоих завсегдатаев. Этого… - голос ее предательски дрогнул, - Жюскина.
        - Представь себе! - огромный кулак стукнул по столу так, что столешница едва не треснула пополам. - Эта тварь оказалась данталли! Я уже много раз замечал, что с моими счетами творится какая-то бесовщина. А этот, оказывается, проводил какие-то махинации. Уж не знаю, как ему это удавалось, но как ему кровь пустили, сразу все стало на свои места. Даже, говорят, за него Бенедикт Колер взялся. Ты же слышала о нем, верно, девочка?
        - Слышала, - глаза ее сделались отстраненными и заглянули огромному мужчине в самую душу. Послушные черные нити появились из руки Цаи. Управление телом всегда давалось ей тяжелее, чем манипуляция разумом. Она не умела делать это искусно и незаметно, ей даже приходилось довольно картинно выставлять руку вперед, чтобы заставить человека превратиться в марионетку физически. По счастью, сейчас на Аргонсе не было ничего красного, и даже прорываться через защиту не пришлось.
        - Цая? - Аргонс, похоже, почувствовал на себе контроль. Девушка поморщилась: опять у нее не получилось все сделать с ювелирной точностью.
        - Ари? - голос Цаи звучал с притворной тревожностью, неотличимой от искреннего беспокойства. Ее движение, с помощью которого она управляла нитями, сейчас казалось бессильным порывом помочь.
        - Ца… - Аргонс испуганно открыл рот, пытаясь схватить глоток воздуха, но безуспешно. На деле Цая пыталась лишь заставить его замолчать, но нити, похоже, перекрыли бандиту дыхательные пути, а как отделить одно от другого, она понимала с трудом, да и учиться ей сейчас не хотелось.
        - Да что с тобой происходит? - она округлила глаза: ровно на пару секунд, чего требовало бы не картинное, но искреннее удивление. Растерянно огляделась, будто искала, что может сделать, продолжая при этом управлять марионеткой. Казалось, единственное сознание, которым она сейчас по-настоящему манипулировала, было ее собственное.
        Аргонс принялся царапать руками столешницу, лицо его побагровело от нехватки воздуха, язык высунулся наружу, как у жирного пса, которого заставили проделать пару лишних сотен шагов, глаза начали наливаться кровью.
        - По…мо… ги… - удалось прохрипеть ему.
        Казалось, теперь можно было явственно увидеть, как за его спиной вырастает фигура Жнеца Душ и кладет свою руку на его огромное плечо. Где-то на задворках сознания, где еще теплилось здравое мышление, Цая понимала, что никакого Жнеца в комнате нет, но сейчас ей казалось, что она уже слышит его дыхание в дальнем, скрытом слабым освещением и ранней осенней темнотой углу комнаты.
        А вот дыхания Аргонса слышно уже не было.
        Сейчас ведь прибегут его люди! И если расплата настанет тотчас же - а она настанет - защищаться будет нечем. К тому же вряд ли Колер уехал так далеко, чтобы не вернуться, прознав о новом талантливом данталли. О юной девушке, которая, если верить слухам, похожа на его сожженную когда-то жену…
        Постепенно, пока Аргонс хрипел от удушья, все складывалось в сознании девушки-кукловода в единую цепочку. Цая испуганно попятилась назад, вдруг осознав, что делает и на какой идет риск. Внезапное проявление собственной жестокости, которая доселе была скрыта даже от нее самой, пугало. Она никогда не думала, что способна на убийство, спровоцированное горячей, эмоциональной, неутолимой жаждой мести и злостью.
        «Нет. Нельзя. Слишком рискованно».
        Послушные нити связались с головой мужчины, а те, что держали тело, принялись отпускать. Сознание - мягкое после приступа удушья и податливое - тут же подчинилось полному контролю данталли.
        - Ари! - Цая подоспела к огромному мужчине и ухватила его за плечо двумя руками. - Что же с тобой такое? Ты меня слышишь?
        Тебя прихватил приступ удушья. У тебя были странные видения. Это все с тобой сделал данталли, которого ты отдал Культу. Он оставил на тебе свою метку. Он поработил твою душу.
        - Цая… - вдруг выдохнул Аргонс, и его массивное тело содрогнулось. - Что только что было?
        - Не знаю! Я пришла, а тебе стало плохо. Я так испугалась! - глаза ее заблестели от слез, одновременно и искренних после пережитого испуга, и притворных, столь подходящих к ситуации.
        - Ты… ты говорила о Жюскине… а потом я…
        - Ты будто оцепенел. У тебя начался какой-то… приступ?
        - Я не мог дышать…
        - Да, я видела. Тебе лучше? Это было так страшно…
        - Этот проклятый данталли что-то со мной сделал! - злобно выкрикнул Аргонс, хотя вперемешку с этой злобой в голосе его звучал неприкрытый ужас.
        - О, боги! - Цая прикрыла рот рукой и отступила от него, как от носителя страшнейшей заразной болезни. - Ты уверен? Ари, может, тебе к лекарю?
        - Сегодня таверной будет Леммо заведовать. Я… я должен… я схожу к жрецам, может они…
        - Да, иди, конечно! Ох, Ари, мне аж нехорошо стало! Можно и мне сегодня побыть дома?
        Аргонс, похоже, не слушал ее. Он отмахнулся от Цаи, как от назойливого насекомого, поднял свое непослушное тело с огромного стула, сделанного специально для него на заказ, и мощными шагами направился к лестнице, зовя своих подручных.
        Цая молча проскользнула мимо них к выходу, воспользовавшись моментом. Путь Аргонс теперь живет в страхе, что с его душой что-то сделал демон-кукольник. Видят боги, это лучше, чем быстро умереть и больше никогда не мучиться от последствий своих поступков.
        Сонный лес, Карринг
        Девятнадцатый день Мезона, год 1489 с.д.п.
        Перед глазами медленно прояснялось.
        Деревянный потолок. Бревенчатые стены. Все до боли знакомое, но увиденное будто бы в непрекращающемся кошмаре. Сейчас - тоже один из таких кошмаров?
        Понемногу начали возвращаться ощущения. Горло противно саднило - иссушенное, как пески пустыни Альбьир. Тело щедро наполняла чугунная слабость, но голова… голова, похоже, мыслила ясно, а значит, стоило соединить воспоминания и отделить видения от реальности. Сколько он уже здесь находится? День? Два? Нет, определенно больше. Когда он оказался в деревне? На седьмой день Мезона, кажется. А какой сейчас?
        Слишком много вопросов, от которых снова тянуло в сон, но лежать в состоянии безызвестности больше не было сил. Впрочем, как и сил делать что-то другое.
        - Хватит, - едва слышным шепотом произнес Киллиан, мысленно ругая самого себя за нескончаемую слабость, и попробовал приподняться на локтях. Он обнаружил, что лежит на сухих простынях, а одежда на нем снова чистая, хотя, если верить воспоминаниям, он не раз запачкал ее… чем? Рвотой?
        То, что произошло, моментально сложилось в единую картину, заставившую Киллиана подскочить с кровати и резко встать на ноги. Комната несколько раз, как во хмелю, повернулась перед глазами, едва не вызвав новый приступ тошноты, но Харт заставил себя сохранить равновесие, а вдобавок спокойствие собственного желудка, который и без того чувствовал себя жалким сжатым комком.
        «Он что-то сделал со мной», - застучала в голове лихорадочная мысль, от которой тело обдало волной холодного пота. В памяти показался образ цилиндра с какой-то жидкостью, которую с помощью полой иглы ввели прямо под кожу. Киллиан поморщился, будто снова ощутил укол, и осмотрел свое предплечье: и вправду, там было несколько следов от проколов. - «Что это, бесы его забери, было?»
        Поняв, что для равновесия опирается на стол, Киллиан попытался самостоятельно сделать шаг. Получилось, пусть и не без труда: в теле совершенно не осталось сил, зато, похоже, разум окончательно вырвался из дурмана лихорадки. И впрямь, Киллиан осознал, что жара больше нет… как нет и рвущего легкие кашля. Дышалось ему свободно и легко, словно в лучшие дни детства при сухой благоприятной погоде. Шевельнувшись и чуть более смело зашагав к двери, молодой человек понял, что боли в сломанных ребрах тоже больше не чувствует. Мог ли перелом срастись так быстро? Под влиянием запретной магии некроманта, надо думать, мог. Но Киллиан осознавал, что дело в другом: в том самом веществе, которое срастили с ним, впрыснули в его кровь. В веществе, которое неистово жгло его вены и наливало жидким огнем все тело, заставляя желудок выворачиваться наизнанку.
        Дорога до двери хижины отняла непомерно много времени. Слабое тело с трудом переставляло чугунные ноги, то и дело норовящие подогнуться в коленях.
        Впереди послышались чьи-то неравномерные и весьма торопливые шаги. Находясь в бреду, Киллиан слышал их не раз, поэтому прекрасно знал, кто именно сейчас появится у него на пути. В сердце взметнулась злость, за которой подло прятался страх неизвестности…
        Некромант, ссутулившись и глядя себе под ноги, вошел в хижину, тут же столкнувшись с «пациентом» нос к носу. Удивление мелькнуло в его глазах всего на мгновение. А дальше пришлось чуть отступить, чтобы не налететь на направившийся в его сторону кулак. Если бы не слабость и замедленная реакция, Киллиан бы точно попал, но сейчас…
        - Вот тебе и раз! - нервно хохотнул Ланкарт, уперев руки в боки. - Не ожидал такого теплого приема.
        - Что ты со мной сделал? - нахмурился Киллиан. Голос звучал предательски слабо. В ответ брови некроманта снисходительно приподнялись, как будто это был самый глупый вопрос, который только можно было задать.
        Как следует разозлиться на эту снисходительность Харт не успел: свои малые силы он, похоже, полностью вложил в неудачную попытку удара, и теперь ноги подвели его, безвольно подогнувшись. На удивление сильные руки некроманта - либо дело было лишь в том, что тело Киллиана, истощенное последними днями болезни, почти ничего не весило - среагировали быстро и помогли не упасть.
        - Что ты… - сумел бессильно повторить Киллиан, на большее его сил не хватило.
        - Ну-ну, - по-отечески заботливо сказал Ланкарт, легко хлопнув его по плечу. - Не перетруждайся, Киллиан. Ты, конечно, окреп, но явно не для того, чтобы драться.
        Он не ответил. Веки налились тяжестью, сильно потянуло в сон.
        - … тошнит? - последнее слово из реплики некроманта вырвало Киллиана из полусна.
        - Что?
        - Уснул, что ли? - хмыкнул колдун. - Впрочем, неудивительно. Вставать тебе было явно рано. Я даже удивлен, что ты это смог. Потрясающая воля к жизни, мой мальчик. Так вот, я спросил, как ты себя чувствуешь? Не тошнит больше? Выглядишь ты, надо сказать, хуже, чем некоторые мои люди сразу после воскрешения.
        Киллиан вновь сделал над собой усилие, чтобы вырваться из плена сонливости и слабости, глаза его злобно сверкнули, столкнувшись со снисходительным взглядом колдуна.
        - Так как? - хмыкнул Ланкарт, спокойно выдерживая злобу юноши. - Как себя чувствуешь? Опиши.
        Вопреки упрямству и горящему внутри беспокойству о событиях последних дней, Харт и впрямь прислушался к себе.
        - Сносно, - выдавил он.
        - Ясно, - закатил глаза колдун, криво ухмыльнувшись. - Опять придется клещами из тебя информацию тянуть. Тошноты больше нет?
        Киллиан поморщился.
        - Нет.
        - Как, я вижу, и проблем с дыханием. Я искренне забеспокоился, когда увидел, как срастается твой перелом: у тебя кости так хрустнули, что я побоялся за твое легкое. Но обошлось. Насчет слабости не переживай так. Ты истощен, тебе бы сейчас пить побольше, лежать и набираться сил.
        - Належался уже, - буркнул Киллиан. - Сколько времени я здесь провел? И что ты…
        - Да-да, «что ты со мной сделал?», ты хотел спросить. Я это уже слышал, - отмахнулся Ланкарт, как от надоедливого насекомого, жужжащего над ухом. - Так вот, как по мне, я сделал то, что обещал твоему наставнику: я тебя вылечил. Вряд ли, конечно, мне удалось исключить возможность твоих приступов удушья, ибо они у тебя носят более сложный характер, не только физический, но в остальном твоя болезнь отступила.
        - Какой сегодня день? - устало поинтересовался Киллиан, хотя ему уже порядком надоело задавать некроманту одни и те же вопросы.
        - Ох, вечно я забываю, как вы, смертные, сильно привязаны ко времени. Что ж, сегодня девятнадцатый день Мезона. Соответственно, провел ты здесь двенадцать дней. И проведешь еще не один, потому что, думаю, твоему наставнику, который уже прибыл сюда, захочется проверить твои новые особенности на практике. Когда он о них узнает, надо думать, он придет в восторг!
        - Новые… особенности? - нахмурился Киллиан.
        - Да. Те самые, что можно назвать побочными эффектами от твоего перевоплощения. Довольно болезненного, надо заметить. Я бы даже сказал, что то, что ты испытал, сравнимо с расплатой данталли.
        Замечание про расплату Харт предпочел пропустить мимо ушей. Гораздо больше его интересовал тот самый вопрос, который он задавал первоначально.
        - Бесы тебя забери, о каком перевоплощении речь?! - он попытался воскликнуть это, но вышел лишь слабый полушепот. - Ты что-то ввел мне под кожу. Что это было?
        - Часть того эксперимента, который я проводил для Колера. Если попроще, то я привил тебе часть способностей хаффрубов и, если моя теория верна - а она, скорее всего, верна - ТЕБЕ они достались навсегда. Агрессивное вещество, которое я ввел в твою кровь, начало перестраивать твой организм, менять его на внутреннем, сложном уровне. Если такое зелье ввести в кровь обычному, ЗДОРОВОМУ человеку, он, скорее всего, умрет, потому что его природная защита будет пытаться бороться с агрессивным чужеродным элементом, будет воспринимать его такой же болезнью, и этой борьбы организм попросту не перенесет. Но тебе было уже нечем защищаться, жрец Харт. Ты умирал. И единственным шансом вылечить тебя, был этот.
        Внутри Киллиана вновь разбушевалась злость, хотя разум его и понимал, что в словах некроманта есть доля истины. О том, что умирает, молодой человек догадывался, изредка возвращаясь из тумана непрекращающейся лихорадки. Но то, что его превратили во что-то другое… НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ - пугал. Одновременно с тем он понимал, что далеко не мысль о лечении преследовал Ланкарт, вводя какое-то враждебное вещество, полученное из хаффрубов, в его тело. В памяти всплывали обрывки разговора с Мелитой: тогда колдун утверждал, что у него попросту не будет другого шанса проверить свою теорию. Ощущение, что его тело использовали в качестве эксперимента, было отвратительным. А то, что теперь о себе самом он мало что знает и понимает, вызывало ужасный дискомфорт и даже страх.
        - Чем же я стал?..
        - Иным, пожалуй, - пожал плечами Ланкарт, продолжая помогать своему «пациенту» держаться на ногах. - Частично хаффрубом, я бы сказал. Но не переживай: менять кожу и съедать чей-то мозг, чтобы сохранить человеческий облик, тебе не понадобится. Тебе, по моим расчетам, должны были передаться лучшие качества этих существ. Теперь ты почти не восприимчив к ядам, а силы данталли и прочих различных обитателей Арреды на тебя не подействуют. Твой поток обмена энергией с миром теперь весьма плотный, и запустить в него руку внешним воздействием - почти любым, кроме повреждений, сопровождающихся сильной кровопотерей - будет довольно проблематично. Да и заживать на тебе все, как мы уже успели убедиться, будет быстрее. Перевоплощение - это отдельный разговор, конечно, тут твой организм перестраивается, процессы идут активнее, но, полагаю, теперь скорость твоего восстановления тоже увеличилась. Ты, конечно, вряд ли будешь заживлять раны, как сами хаффрубы, да и утерянную конечность тоже, скорее всего, не отрастишь, но в целом темпы твоего выздоровления могут качественно отличаться от человеческих.
        Киллиан, собравшись с остатками сил, заставил себя распрямиться, хотя на стену для надежности все же оперся.
        - Вижу, ты можешь стоять довольно долго! - ликующе воскликнул Ланкарт. - Тогда пойдем, покажемся твоему наставнику и проведем эксперимент с данталли.
        - Не достаточно ли экспериментов? - нахмурился Харт.
        - Издеваешься? - почти обижено буркнул колдун. - Это же самое интересное: посмотреть, как на тебя отреагирует живой данталли. И на тебе сейчас как раз нет ничего красного, поэтому условия самые благоприятные. Идем со мной! Я тебе помогу.
        Удивительно ловко некромант поднырнул под плечо Киллиана.
        Дорога показалась необычайно долгой: передвигался Харт медленно и с трудом, чугунно тяжелые ноги через каждые пять шагов готовы были врасти в землю, подобно вековым деревьям, окружающим деревню Ланкарта. С верхушек исполинских громадин мирно сыпались по-осеннему пожелтевшие листья, искрящиеся влагой в лучах обманчиво теплого солнца, опускаясь на протоптанные многолетними маршрутами тропинки, виляющие между хаотично расставленными домами этого неестественно странного сообщества. Изредка в поле зрения Киллиана попадали люди, кожа которых казалась фарфорово-белой и была лишена всякого намека на здоровый человеческий румянец.
        «Боги, даже данталли с их синей кровью на людей походят больше, чем эти твари», - брезгливо подумал Киллиан, тут же внутренне содрогнувшись при мысли о самом себе. Его нынешняя природа с измененным составом крови - или что именно изменил в нем сумасшедший, повернутый на экспериментах колдун? - теперь представляла собой нечто неизведанное и явно не человеческое. Пугающее…
        Однако сейчас Киллиан не мог даже по-настоящему разозлиться на Ланкарта за эту метаморфозу. Доля истины в словах некроманта была: он сумел побороть болезнь. Пусть вряд ли он преследовал именно эту цель, он ее достиг.
        - Ты как? Можем остановиться и отдохнуть, если хочешь.
        Ему показалось, или в тоне Ланкарта послышалась нотка издевки?
        - Идем, - коротко отчеканил Киллиан, мысленно задаваясь вопросом, долго ли еще идти до места назначения.
        Ланкарт уводил его все дальше, вглубь своих владений. Деревья там сгущались, и даже поредевшие кроны пропускали чуть меньше солнечного света. Можно было представить, какой непроглядный мрак царит здесь ночью.
        Стоило поднять взгляд, чтобы осмотреть окрестности, и направить его в сторону, как ноги Киллиана и вправду вросли в землю. Он резко остановился и распрямился: остатки сил собрались в единый напряженный комок, рука рефлекторно потянулась к отсутствующему на поясе мечу.
        По левую руку от себя Харт заметил… то, что на первый взгляд показалось ему людьми. Но уже в следующий миг он осознал, что человеческого в них столько же, сколько в хаффрубах, когда те принимают свой истинный облик. Посеревшая кожа, сливающаяся цветом со старыми поношенными лохмотьями одежды, сухие трупные язвы, черные провалы глаз, у некоторых - темные дыры вместо носа, сухие и безжизненные клочки волос, на сморщенной и тленно-серой коже головы, у некоторых - раскрытый темным сухим провалом рот, истонченные до костей конечности, неестественно сутулая спина… сплошная издевка самой Смерти! Если вспоминать Пророчество о Последнем Знамении, наверное, именно так выглядели бы мученики, выбравшиеся из своих могил во время Великого Суда - жуткие порождения греха, маска гибели…
        Киллиан видел тех, кто живет в деревне некроманта, он помнил Мелиту с ее белой кожей и неестественно холодными руками, но такого - такого ему видеть не приходилось еще никогда. Похоже, именно о таких чудищах рассказывали, упоминая смутные времена, когда некромантия процветала на Арреде.
        - Живя среди воскресших трупов столько дней, ты вдруг решил испугаться их? - с усмешкой спросил Ланкарт, которому тоже пришлось остановиться. Он незаметно выскользнул из-под плеча своего «пациента» и насмешливо уставился на него.
        - Ты не спешил демонстрировать такое разнообразие жителей, - нахмурился Харт, заставляя себя осознать, что, похоже, это сборище воскресших мертвецов в количестве более трех десятков не собирается нападать на своего хозяина и его спутника.
        - Это не совсем жители, - небрежно хмыкнул Ланкарт. - Это наши… рабочие, так сказать. Действуют по строгому приказу, не нуждаются в пище или воде, не спят, не мыслят. Они просто существуют. Это одни из тех, кого я воскрешал во время своей практики и экспериментов над сохранностью личности. Решил оставить их: они могут выполнять простую работу и облегчают жизнь остальным. Обыкновенно я держу их в том склепе, куда тебя веду сейчас, но Бенедикту нужно было удаленное помещение, поэтому я приказал им постоять здесь. Не переживай на их счет, они безвредны.
        Киллиан поморщился, не желая представлять себе, содержится ли в этих телах хоть крупица человеческой души, или это лишь бездушные куклы, в которых Ланкарт поместил искру своей магии.
        Говорить что-либо Харт счел лишним. Он кивнул, отводя взгляд от мерзкого зрелища и, отгоняя назойливую усталость, проследовал за хромоногим некромантом в место, которое тот назвал склепом.
        Это было небольшое каменное сооружение, в котором три десятка человек могли уместиться, лишь плотно стоя друг к другу и толком не двигаясь. Впрочем, полусгнившие трупы, разложение которых Ланкарт остановил своей магией, не были людьми, поэтому, надо полагать, им не требовались комфортные условия для… существования. Они ведь могли годами стоять в этом каменном сооружении без движения и лишь ожидать приказа своего хозяина.
        При приближении к склепу Киллиан услышал доносящиеся оттуда крики. Каменные стены чуть приглушали звук, но было ясно, что тот, кого там держат, испытывает страшные муки. А следом, когда Ланкарт потянул за ручку ветхой деревянной двери, зазвучал строгий, ничего не выражающий голос Бенедикта.
        - Кивни, если готов говорить.
        Дверь открылась, и Киллиан, устало опираясь на стену, вошел в помещение следом за некромантом. В темном, лишенном окон склепе, где все освещение давало лишь два масляных фонаря, стоящих на полу, находилось четверо. Один из них - незнакомый - был крепко привязан к стулу, во рту его торчали знакомые Киллиану со времени теоретического обучения в Культе распорки, а из нескольких зубов протягивались длинные тонкие штыри, которые - он знал - вкручивались глубоко, въедаясь в зубные нервы. Боль, судя по описаниям этой процедуры, была поистине нечеловеческой, и даже данталли ломались под этой пыткой… если не считать, что к этому моменту острые штыри, имитируя расплату, были в самом деле вбиты в кости допрашиваемого, а на нескольких местах уже виднелись прижженные участки с заживо содранной кожей. Лицо пойманного данталли было тяжело рассмотреть из-за побоев, вся одежда его была залита темно-синей кровью. Жалобно горящие глаза умоляюще посмотрели на Ланкарта в надежде, что тот остановит этот кошмар.
        - Иммар, следующую иглу, - холодно скомандовал Бенедикт, после чего данталли издал мучительный стон, представляя себе продолжение пытки.
        Грузный жрец Алистер молча повиновался, извлекая из походной сумки, стоящей на полу, небольшой футляр, где содержалось всего двадцать три из тридцати двух тонких игл, которые с помощью особой резьбы вкручивали в зубы допрашиваемого. У стены на противоположном от двери участке помещения, сложив руки на груди, молчаливой мрачной тенью стоял Ренард Цирон. Стоило Киллиану войти в склеп, как невидящий взгляд слепого жреца обратился к нему, он непонятливо втянул в себя воздух, будто пытаясь унюхать, кого с собой привел Ланкарт.
        - Бенедикт, - коротко окликнул он, кивая на дверь.
        Жрец Колер отвлекся и обернулся к пришельцам.
        Киллиан столкнулся взглядом с наставником, но никто из них не проронил ни слова.
        - Теплейшая сцена воссоединения! - хлопнул в ладоши некромант, заслоняя собою Киллиана от пойманного данталли. - Колер, с твоего позволения я прерву твой допрос. Хочу кое-что проверить насчет твоего ученика. Уважаемый, - последнее слово он обратил к данталли. - Прошу вас внимательно посмотреть на этого человека. Мне бы очень хотелось узнать ваше мнение о его внешности, - некромант перевел взгляд на Бенедикта и пожал плечами. - Неплохо было бы вытащить это все у него изо рта, иначе он не сможет говорить.
        - Мы добиваемся того же самого: его желания говорить, - лишенным всяких эмоций голосом проговорил Бенедикт. Его звонкий голос устрашающим для данталли эхом отразился от каменных стен склепа. - Пока его не поступило, так что…
        Данталли вдруг отчаянно замычал и постарался кивнуть, хотя голова его была плотно зафиксирована ремнями и привязана к стулу.
        - Ты все же будешь говорить?
        Снова согласное мычание в ответ. Иммар, стоявший с иглой наизготовку, тоскливо вздохнул и остановился с открытым футляром в ожидании, пока Колер вынет остальные иглы и уберет их обратно.
        Мучительные крики вновь заполнили помещение. Ланкарт поморщился.
        - И ведь это обо мне говорят, что я жесток, - хмыкнул он.
        Ренард, Иммар и даже Киллиан, несмотря на неопытность в допросах и собственную изможденность, сохранили невозмутимые лица.
        Распорки были извлечены из изувеченного рта демона-кукольника.
        - Ммм… - страдальчески простонал он, из глаз полились слезы. - Нас тринадцать… было… в Дарне. Я назову все имена, прошу… дайте воды, во имя богов, умоляю!
        - Имена и должности. Сейчас же. Иначе вернем тебе в рот распорки.
        Данталли всхлипнул, стараясь сфокусировать зрение не безжалостных жрецах.
        - Да… Даниэль Милс. Член городского совета Дарна.
        - Ваш лидер?
        Бенедикт нахмурился, вспоминая множество разговоров на тему того, насколько тщательно сейчас ведутся проверки, чтобы раскрывать данталли, пытающихся пробиться к высоким постам.
        - Нет лидера… но Даниэль… иногда берется за это. Воды, пожалуйста.
        - Сначала имена, Жюскин.
        Пленник громко всхлипнул. Тело его била мелкая дрожь.
        - Есть… - он замялся, словно из последних сил боролся с собой. - Есть два брата. Ран и Эрнст КазАви. Близнецы. В Дарне работали в подмастерьях у кузнеца. Еще… Конрад ДелИсс. Хороший плотник. ДЕллиг Нейден, он… вроде как, был знатных кровей… чем занимается, я толком никогда не понимал. Брался за мелкую и необременительную работу, нигде подолгу не задерживался. Рахиль ВОлой… женщина средних лет. Прачка. Эндри КрАввер, искусный фехтовальщик, хороший стрелок. В Дарне давал уроки фехтования. Томас Корт, мастер кукольных дел… у него свой передвижной кукольный театр. Мейзнер Хайс. Тоже знатных кровей, хорошо обращается с оружием, хорошо обучен. В городской совет Дарна не рискнул идти, работал переписчиком книг. СайЕн Аргер, лекарь-самоучка. И… Ян Барнс, занимается резьбой по дереву. Прошу вас, мы ведь никому не причиняли зла, жрец Колер…
        - Это одиннадцать, - холодно перебил Бенедикт. - С тобой - двенадцать. Кого ты не назвал, Жюскин?
        - Я…
        - Иммар, - спокойно окликнул жрец.
        - Нет, прошу! Не надо больше. Я… скажу… Цая. Цая Дзеро.
        Колер нахмурился.
        - Дзеро, говоришь? Родом из Растии?
        В измученных глазах Жюскина мелькнула неподдельная боль.
        - Вы убили ее семью.
        - А девчонке удалось сбежать, - безразлично кивнул Бенедикт. Несколько секунд он молчал, затем небрежно обернулся к Ланкарту. - Проверяй, что хотел.
        Лишь теперь он рассмотрел своего ученика, слабой походкой шагнувшего в луч света, и лицо его вытянулось. Причиной послужило не то, что Киллиан выглядел так, будто его действительно едва подняли из могилы - на нем не было ни одного защитного красного элемента.
        - Проклятье! - прошипел Колер, тут же становясь между молодым человеком и пленным данталли. - Будь ты проклят, Ланкарт, немедленно…
        - Успокойся, Колер, - махнул рукой некромант. - Я знаю, отчего ты переполошился, но причин для беспокойства нет.
        - Ты в своем уме? Харт, покинь помещение!
        - Все в порядке, Бенедикт, - предательски слабым голосом произнес Киллиан, медленно выходя в тусклый круг света фонаря и попадая в поле зрение изможденного и перепуганного пленника, столкнувшись с ним взглядами. - Посмотри на меня.
        Несколько мгновений Жюскин и вправду смотрел. Однако казалось, что сосредоточить взгляд на молодом жреце он отчего-то не может.
        Сердце гулко ударило в грудь Харта изнутри.
        «Не видит… он не может меня разглядеть…» - мелькнула одновременно победная и пугающая мысль.
        - Попытайся взять меня под контроль, - лишенным эмоций, тихим голосом произнес Киллиан, медленно и осторожно опустившись на корточки рядом с пленником.
        - Харт, - напряженно нахмурился Бенедикт, но молодой жрец не обратил внимания на предупредительный тон наставника.
        - На мне нет защиты. Если возьмешь меня под контроль, я стану твоей марионеткой и помогу тебе выбраться отсюда. Используй нити.
        Видят боги, Жюскин пытался. Пусть это предложение и показалось ему слишком хорошим, чтобы быть правдой, он понадеялся, что Тарт благословила его и действительно предоставила шанс выбраться. Но контуры молодого человека, на котором и впрямь не было ничего красного, почему-то расплывались… будто свет фонаря вокруг него был слишком ярок - настолько, что от него жгло глаза.
        Глаза действительно жгло, и дело было не в пролитых на пытках слезах и даже не в смертельной, болезненной усталости. Нити попросту не видели, за что зацепиться. Черты внешности Харта казались вполне ясными, но стоило попытаться сконцентрироваться на них, как он словно терялся из виду, одновременно оставаясь на месте.
        Повторять свою команду Киллиан не стал. С ускоренно бьющимся сердцем он смотрел прямо в глаза данталли и ждал, когда собственное тело перестанет ему подчиняться, но ничего не происходило.
        - Потрясающе, - выдохнул Ланкарт, воодушевленно соединив подушечки пальцев. - Результат превзошел все ожидания. Он стоил таких стараний, этот мальчишка!
        - Я не могу… - выдохнул Жюскин, смаргивая слезы. - Что… что ты такое?! Я не могу… на тебе нет красного, Боги, но я не могу!
        Киллиан продолжал смотреть в глаза данталли, чувствуя, как взгляд наставника буравит ему затылок.
        - Бенедикт, я хотел бы остаться на продолжении допроса, если вы позволите, - холодно произнес он, не поворачиваясь к Колеру. - Как видите, защита мне не требуется.
        Задавать вопросы было не место и не время, Бенедикт это знал, хотя в голове строились самые разные предположения.
        - Оставайся, - почти безразлично произнес он.
        - Боги! - жалобно воскликнул Жюскин. - Я ведь все сказал! Умоляю…
        Ланкарт сделал несколько шагов к Бенедикту.
        - Посоветую тебе пока что не увлекаться пытками слишком сильно, Колер. Тот эликсир, что я изготовил, еще следует проверить на этом данталли.
        - Не увлекусь…
        ГЛОССАРИЙ
        АггрефьЕры (вестники беды) - вид иных существ, широко распространенных вблизи погостов, мест побоищ, в отдаленных уголках Арреды. Имеют иммунитет к любой болезни, продолжительность жизни схожа с человеческой. Люди опасаются аггрефьеров, т. к. считают их вестниками беды и воспевателями смерти. Считается, что аггрефьеры восхваляют и прославляют смерть истошным воплем. Их особой способностью является предвидение смерти.
        АркАлы (пожиратели боли) - вид иных существ, населяющих Арреду. Внешне неотличимы от людей, но обладают способностью поглощать чужую боль и видеть ее причины. О своих возможностях знают с рождения, не нуждаются в обучении. Их воздействие сопровождается красным свечением. Сами к боли невосприимчивы, неспособны ее испытывать. Аркалы опасны тем, что могут как забирать чужие страдания, так и передавать их. В темные времена Арреды считались мастерами пыток.
        АррЕда - согласно легендам, так боги, правящие на земле, называли свои владения до изгнания. Сейчас Арредой принято называть все известные земли мира.
        ВЕнсель - в пантеоне богов Арреды считается божеством, ответственным за выздоровление и исцеление. Ходят легенды, что именно рука этого божества наградила хаффрубов способностью к регенерации. Покровительствует третьему зимнему месяцу - Сойниру. Священным животным Венселя считается ящерица.
        ВлОра - в пантеоне богов Арреды считается богиней плодородия. Покровительствует первому весеннему месяцу - Фертему. Священным животным Влоры считается кролик.
        Война Королевств - мировая война за территориальный передел мира, вовлекшая в себя все королевства большого материка Арреды, а также несколько заморских государств.
        Гам - в пантеоне богов Арреды считается божеством войны. Выступает на Суде Богов на стороне тех человеческих душ, которые имели непосредственное отношение к войне или воинской службе. Покровительствует второму зимнему месяцу - Гуэру. Священным животным Гама считается рысь.
        Голубая Кровь - выражение, изначальное значение которого связывалось с мифическим островом Ллиан, считавшимся родиной чистокровных данталли. Изначальный смысл выражения состоял лишь в указании цвета крови демонов-кукольников. Позже, с зарождением Красного Культа, полагавшего данталли истинными правителями мира, данные слова стали применяться и к другим властителям и приобрели переносный смысл, подразумевающий под собой знатную особу.
        ДантАлли (демоны-кукольники) - вид иных существ, распространенных в небольшом количестве по всей Арреде. Внешне почти не отличаются от людей, однако в их жилах течет темно-синяя кровь, а в груди бьются два сердца. Данталли обладают способностью подчинять себе других живых существ, контролировать не только их движения, но (в редких случаях) и сознание. Единственной защитой от них считается красный цвет - он мешает данталли взять человека под контроль, мешает им видеть, превращает жертв в размытые пятна.
        ДьюгАры - бесполые иные существа, обитающие исключительно в болотах. Имеют больше сотни пар глаз. Обладают исключительной способностью к маскировке местности, чаще всего маскируют свое болото под поляну в лесу, прозводя видимость твердой почвы. Тело их не имеет определенной формы, отличается довольно внушительными габаритами, по структуре больше напоминает мягкую глину или густой ил. Самыми твердыми частями тела дьюгара являются тонкие щупальца, с помощью которых эти существа захватывают попавшую в ловушку добычу. Дьюгары рождаются на дне болота и постепенно пропитывают дно выделениями собственного тела, делая трясину особенно вязкой, что превращает болото в непроходимую ловушку для зверья или случайных путников.
        Жнец Душ - низшая фигура пантеона богов Арреды, посланник смерти, доставляющий души умерших на Суд Богов, который проводит Рорх.
        ЗарЕтт - в пантеоне богов Арреды считался божеством, повелевающим снами. Покровительствует первому зимнему месяцу - Зоммелю. Священным животным Заретта считается медведь.
        КвАры - пожиратели плоти. Крайне опасны, когда сбиваются в стаи. Не доходя ростом обычному человеку до бедер, квары нападают группой и парализуют жертву ядом нескольких укусов, после чего пожирают ее заживо. Их кожа устойчива к огню. Квары имеют склонность собирать «сокровища», похищают у людей различные предметы быта (чаще всего блестящие) и складывают их в гнездо.
        КрИпп - в пантеоне богов Арреды считался божеством, повелевающим неудачами, проказами и обманом. Покровительствует второму осеннему месяцу - Мезону. Священным животным Криппа считается крыса.
        Лжемонарх - мифический король, о деяниях которого говорится в древнем пророчестве о Последнем Знамении. По легенде Лжемонарх - правитель, который приведет Арреду к гибели.
        ЛлиАн - мифический остров, считавшийся родиной чистокровных данталли. По легенде, был уничтожен кометой и погребен в Малом Океане вместе с большинством своих обитателей. Нынешние данталли произошли от тех, кто в момент катастрофы не находился на острове, и каждый демон-кукольник ныне является полукровкой.
        МалА - на древнемалагорском языке означает «солнце». В Малагории солнце почитали как высшее божество, других богов пантеона Арреды на этой земле едва ли признавали. Правящую семью Малагории считали наследниками божества и почитали их соответственно. В пантеоне богов Арреды почитается наравне с другими. Покровительствует третьему летнему месяцу - Солейлю. Священным животным Мала считается петух.
        МалагОрская Афа - золотая монета Независимого Царства Малагория ценой в десять серебряных фесо или сотню медяков.
        Некроманты - колдуны Арреды, гонения на которых начались много лет назад, т. к. магия смерти, которой пользовались некроманты, была признана богомерзкой и запретной. Некроманты имеют широкий спектр деятельности: от поднятия мертвых, неспособных к мышлению, до частичного возвращения к жизни мыслящего существа. Хорошо знакомы с ядами и зельями. На момент основных описываемых событий практически полностью истреблены с лица Арреды.
        НилАса - в пантеоне богов Арреды является богиней правды и совести. Ее слово имеет огромный вес на Суде Богов. Покровительствует третьему весеннему месяцу - Юстину. Священным животным Ниласы считается сова.
        Пророчество о Последнем Знамении - древняя легенда о конце света, кочующая в различных вариациях по землям Арреды. В ней говорится о том, что пять знамений - пять деяний короля, называемого Лжемонархом - приведут мир к хаосу и предвосхитят новое пришествие на Арреду богов, готовых вершить суд над живыми и мертвыми, за чем последует воцарение Рорх в мире людей. Текст пророчества:
        «И настанет печальный день для земель Арреды, и придет к власти Лжемонарх, чьи деяния повлекут за собою Суд Богов над живыми и мертвыми. И будет первым знамением Великая Казнь, и слезы убитых мучеников окропят землю, и дух их развеется с ветром, и наполнится Арреда великой скорбью. Тогда Лжемонарх снимет печать с приговора, и должны убояться неверящие и непокорные богам, ибо деяния их да зачтутся им на Суде.
        И начнется декада лжи, ибо Лжемонарх поработит души подданных своих и посадит в них семя неправды, взрастив веру в правление свое. И станет сия декада вторым знамением, и приблизит она Великий Суд.
        Опустеют могилы мучеников, ибо лишь им ведомо прощение богов! Сие станет знамением третьим.
        И убоится Лжемонарх, ибо разнесется правда на крыльях и ополчится четвертым знамением на дом его. И горе настанет дому тому, ибо не отречется Лжемонарх от власти своей и не отступится пред наследником.
        И умертвит отец родного сына своего, плоть от плоти своей, и да омоет его кровью престол свой. Сие Последнее Знамение да начнет Великий Суд, и настанет царство Рорх на Арреде, и убоятся живые и мертвые».
        Рорх - в пантеоне богов Арреды считается богиней, отвечающей за смерть и последующее существование бессмертной души человека. Проводит Суд Богов. Не имеет священного животного или месяца, которому бы покровительствовала. Рорх отводится особенное место в Храме Тринадцати, где присутствует отдельная ниша, посвященная ее помощнику Жнецу Душ.
        С.д.п. - летоисчисление на Арреде, ведущееся ‘Со Дня Падения’ - дня гибели острова Ллиан, на котором, согласно легенде, жили древние данталли, прогнавшие с Арреды первых богов.
        САллас - в пантеоне богов Арреды считался божеством, отвечающим за изменение погоды и стихию. Покровительствует второму весеннему месяцу - Дешану. Священным животным Салласа считается бык.
        СпарЭги - существа-одиночки. В народе зовутся болотными ведьмами или колдунами, т. к. рождаются в болотах и обитают близ водоемов. Несмотря на привитое людской молвой название, способностей к практической магии не имеют. Спарэги обладают малой продолжительностью жизни, если не находят близ водоема человеческое жилье, где присутствует маленький ребенок. Питаясь его энергией, спарэги продлевают себе жизнь. Эти существа ненавидят себе подобных, и встречаются с представителями противоположного пола лишь раз в жизни, чтобы дать малочисленное потомство. Охотятся на человеческих детей спарэги всегда поодиночке. Обладая гибкой структурой тела, свободно перемещаются по дому под полом, в стенах, а также способны временно принимать человеческий облик в качестве маскировки. Изловить их непросто. Охотники используют соль, чтобы лишить спарэг подвижности, и быстроту собственной реакции, чтобы отсечь им конечности и голову, после чего сжечь.
        Суд Богов - посмертное слушание, устраиваемое, по легендам Арреды, для бессмертной души человека после смерти тела. На Суде Богов решается, достойна ли душа человека переродиться в новом теле, или должна быть обречена на вечное забвение или нескончаемое бестелесное скитание по Арреде.
        ТАмеры - небольшие, но очень верткие существа, селящиеся в подвалах домов и крадущие провизию. Ростом примерно со среднего кота, имеют длинную вытянутую морду с рядом острых, как иглы, зубов, покрыты темной (реже - светлой) шерстью. Безухи. Слух им заменяют чувствительные лапы, с помощью которых они чувствуют вибрацию шагов и умело скрываются. Укусы и прикосновения тамера - ядовиты.
        Тарт - в пантеоне богов Арреды считается богиней, отвечающей за удачу. Одна из самых часто поминаемых богинь на Арреде. Покровительствует первому летнему месяцу - Реузу. Священным животным Тарт считается синица.
        ТолиАда - в пантеоне богов Арреды считается богиней страсти и искушения. На Суде Богов всегда принимает сторону человеческой души. Покровительствует третьему осеннему месяцу - Паззону. Священным животным Толиады считается змея.
        ТрИнтелл (лесные ведьмы) - один из видов иных существ Арреды. Тринтелл, как и спарэг, считают ведьмами, хотя ни те, ни другие существа не имеют отношения к колдовству. Тринтелл рождаются тройнями. Один из близнецов ничего не видит, другой ничего не слышит, а третий нем. Чтобы обрести целостность, один/одна из тринтелл должен/должна умертвить двух других близнецов, в этом случае тринтелл обретает недостающие черты и приобретает дар провидения. Лишь полноценные тринтелл могут дать новое потомство.
        ФЕсо - серебряная монета, эквивалентная десяти медным. Валюта, расхожая в большинстве королевств Арреды.
        ХАрет - в пантеоне богов Арреды считается божеством, покровительствующим ремеслу и мастерству. Чаще всего к Харету взывают люди, занимающиеся ручным трудом. На Суде Богов голос Харета не имеет большого веса, кроме случаев суда над душой ремесленника. Покровительствует первому осеннему месяцу - Матиру. Священным животным Харета считается лошадь.
        ХаффрУбы (похитители кожи) - вид иных существ, способных принимать чужой облик, копируя вместе с тем и память объекта перевоплощения. В истинном облике - антропоморфны, покрыты черной блестящей чешуей. Хаффрубы обладают большой скоростью и физической силой. Ядовиты. Невосприимчивы к способностям других иных существ (яд кваров для них безвреден, сила аркалов - не действует, для данталли хаффрубы неразличимы, как люди в красном и т. д.). У похитителей кожи хорошо развита способность к регенерации. Хаффрубы живут семьями, стараются скрываться среди людей, принимая человеческий облик. Продержаться в одном облике они могут от двух до трех лет, т. к. их природный яд быстро разъедает похищенную кожу, и хаффрубу требуется новый образ перевоплощения.
        Храм Тринадцати - общее святилище богов Арреды, где каждому из богов пантеона отводится своя секция. Лишь сеция Рорх имеет отдельную нишу, предназначенную Жнецу Душ. Отдельных храмов большинство богов Арреды не имеет. Исключениями являются лишь Мала в Малагории и Рорх, которой также возводят отдельные святилища аггрефьеры.
        ЭревАльны - вид иных существ, населяющих Арреду. Крылатые существа, связанные со своим гнездом телепатической связью. Эревальны - существа, которых весьма ценят во всех королевствах Арреды. Это небольшие крылатые создания, повадками и внешностью напоминающие летучих мышей. Бодрствуют ночью, питаются грызунами. Для человека безобидны. Обладают зачатками человеческой речи, однако не понимают языка, могут лишь воспроизводить звуки в нужном порядке. Обладают феноменальной памятью на лица, узнают нужного человека, если видели его хоть раз в жизни. Продолжительность жизни эревальны в среднем составляет около пятнадцати лет. Этих существ обучают и дрессируют для быстрой передачи сообщений из региона в регион.
        Эри - в пантеоне богов Арреды считается хранительницей домашнего очага и уюта, защитницей жилища. Покровительствует второму летнему месяцу - Сагессу. Священным животным Эри считается бобр.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к