Ирина Молчанова
        Вампиры - дети падших ангелов. Голоса дрейфующих льдов
        Времена года - 2
        OCR : ReSpekt 8; Spellcheck : ReSpekt 8
        Ирина Молчанова " Вампиры - дети падших ангелов. Голоса дрейфующих льдов " : АСТ , Астрель; Москва
                Аннотация
        Весна всегда обещает перемены! Чьи мечты сбудутся, а чьи разобьются? Каковы последствия выбора, и верен ли он? Любовь или увлечение? Разочарование и обиды или новые цели, препятствия и надежды?
        Она предала любовь ангела, избрав путь терний к ледяному сердцу того, кто привык повелевать и владеть. Рядом с Ним ей придется узнать жестокость и одиночество. Но что если однажды Он уйдет от нее и не попросит его ждать? Нужна ли любовь, похожая на безразличие, приносящая одни страдания, когда другая любовь - нежная и добрая, совсем рядом и преданно ждет...
        Читайте вторую книгу из цикла о вампирах непревзойденного мастера остросюжетной прозы Ирины Молчановой.
        Ирина Молчанова
        Вампиры - дети падших ангелов. Голоса дрейфующих льдов
        Посвящается
        Маме
        Почему- то между разговорами о погоде, еде и прочем-прочем "Вечном" никогда не находятся места для слов: "Я люблю тебя".
        Так наверно у всех... иначе в мире не существовало бы великой армии из несказанных слов, которая как знамя несет Бесконечные Сожаления.
        Александру Власову
        Мораль - вещь хрупкая, ее следует выносить очень осторожно, а лучше всего оставить в книге.
        Моим особым читательницам
        Марии Гостюхиной и Екатерине Неволиной.
        Глава 1
        Наедине с вечностью
        Тонкие белые пальцы с заостренными ногтями осторожно обхватили золотую дверную ручку. Холод ее передался ладони, прошелся вверх по руке и добрался до плеч, укрытых облаком кудрявых рыжих волос. Девушка, облаченная в белые свободные штаны и серую маечку на тонких бретельках, на миг задержала дыхание, дожидаясь привычной реакции тела на холод. Напрасно. Даже на долю секунды ей не стало холоднее. Обостренная во множество раз чувственность позволяла с необыкновенной глубиной, недоступной человеку, познавать предметы. Как если бы у всего, что окружает - золотая изогнутая ручка с резьбой, дверь из красного дерева, бордовая ковровая дорожка с толстым ворсом, канделябры на стенах длинного коридора - была душа, которую можно почувствовать от одного лишь прикосновения. Почувствовать так же явно, как биение пульса на горячей шее живого существа.
        Катя зажмурилась, прогоняя образы, последние дни все больше и больше заполнявшие голову, не давая покоя.
        Из- за двери лилась музыка, она звенела повсюду, в каждой комнате, на всех этажах. Но если отвлечься от этого назойливого звона фортепиано, слышалось монотонное царапанье острого стержня о плотную бумагу.
        Девушка постучалась в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла.
        В кабинете пахло дубом, кожей, которой были обтянуты черные кресла, и морозно-свежим ароматом парфюма златовласого молодого человека, сидящего за столом.
        Катя застыла, устремив взгляд на прекрасное неподвижное лицо, освещенное розоватым сиянием свечей. Немного вьющиеся, зачесанные назад волосы по цвету напоминали солнечные лучи, озаряющие пшеничные колосья. Белая рубашка, расстегнутая на две пуговицы, переливалась, как жемчужина, ослепляюще сияли бриллиантовые запонки на рукавах. Под звонкие удары клавиш фортепиано потекли секунды мучительного ожидания, когда сердце, как прежде, взмоет ввысь, сожмется от бесконечной любви, а кровь бешено разольется по телу. Сердце не откликнулось... Оно уже как неделю молчало, не стучало, не кричало - не жило. Тихое-тихое, принесенное за свою безрассудную одержимость в жертву Вечности.
        - Лайонел, - едва слышно позвала девушка, но молодой человек остался безучастен и продолжал что-то писать.
        Ненадолго его хватило. Четыре дня после ее превращения он провел рядом, четыре счастливейших дня в ее Новой Жизни, а потом ему наскучило. И тогда он просто ушел, сказав, что ему необходимо управлять его городом.
        "Не о такой вечности я мечтала", - кольнула мысль. Катя постояла, созерцая отстраненно-холодного повелителя северной столицы и громко, едва ли не срываясь на крик, чтобы заглушить музыку, произнесла:
        - Я хочу убить человека!
        Длинные с изящным изгибом золотистые ресницы дрогнули. Лайонел метнул взгляд на ее босые ноги. Уголки губ не шевельнулись, но в ледяных голубых глазах промелькнула снисходительная улыбка.
        Катя смущенно поджала пальцы на ногах с ободравшимся на ногтях розовым лаком и буркнула:
        - А что? Имею право! Вампир я, или кто?!
        Лайонел опустил глаза и вновь принялся писать, так ничего и не сказав.
        Девушка досадливо стиснула зубы.
        - Ты обещал, что я буду сильной и талантливой! - крикнула она, готовая заткнуть уши, чтобы не слышать ставшую еще громче музыку. - Я совсем не сильная! Я ничего не умею, ни единой способности! Слышишь?
        - Я слышу, - слегка поморщившись, спокойно заявил Лайонел, не переставая царапать по бумаге.
        Продолжения не последовало, и Катя, смиренно вздохнув, спросила:
        - Что ты пишешь?
        - Распоряжение о заключении под стражу троих неизвестных вампиров, которые вчера попытались пересечь границу.
        "Ну конечно, это сейчас важнее всего". - Девушка прошла вглубь кабинета, надеясь привлечь внимание молодого человека. Не удалось, поэтому она раздраженно обронила:
        - Пойду сейчас на улицу и убью кого-нибудь!
        - Ты голодна? - Уголки его губ едва заметно приподнялись.
        - Вовсе нет.
        Повисло молчание. Катя, не выдержав, нарушила его первой:
        - Тебе все равно?
        По красивому лицу скользнула тень от колыхнувшегося пламени свечи. Ледяные глаза уставились на девушку.
        - И кого же ты убьешь?
        Она задумчиво наклонила голову, кудри скатились по плечу.
        - Ну... кого-нибудь не очень значимого. В городе полно людей, кому жизнь в тягость!
        - Да что ты! - усмехнулся Лайонел. Он отложил платиновый паркер и откинулся на спинку кресла.
        Было видно, в серьезность ее намерений он не очень-то верит. И вся ситуация его скорее забавляет.
        "Пусть веселится сколько угодно", - решила Катя, направляясь к двери. Но та захлопнулась у нее прямо перед носом, затем послышался холодный голос. Он слился с музыкой, и слова, подобно кубикам льда, падали на клавиши верхнего регистра, издавая мелодичный звон.
        - Убить просто, пить жизнь из человека, умирающего на твоих руках, - восхитительно, а потом всего-то и нужно, коротать вечность, день за днем отщипывая от своей совести по кусочку. Да что говорить, муки совести тебе известны...
        - Теперь все будет по-другому, - упрямо покачала головой Катя. И слова ее заглушила музыка.
        Лайонел рассмеялся, а девушка яростно выдохнула:
        - Черт, да выключи ты эту музыку!
        Молодой человек приподнял брови.
        - Ты слышишь музыку?
        - Ну конечно, я, может, и умерла, но не оглохла! И слышать этот бесконечный звон уже не могу! - Она заткнула уши и топнула босой ногой по ковру. Сколько ни перебирала в голове имена музыкантов, того, кто решил свести ее сегодня с ума, вспомнить не могла.
        Лайонел с любопытством разглядывал ее и хмурился.
        - Неужели так сложно... - начала Катя, но он оборвал:
        - Музыка не играет. Ни в этом доме, ни в одном из ближайших.
        Девушка отняла ладони от ушей, пораженно переспросив:
        - Ты не слышишь?
        Он несколько растерялся.
        - А что играет?
        Катя гневно прищурила серые глаза.
        - Фортепиано! Как ты можешь не слышать? Этот тон на всех этажах, в каждой, каждой комнате! - Ома на миг умолкла, прислушиваясь, и скупо добавила: - Я чувствую, имя этого исполнителя начинается на "Р"...
        - Что именно заставляет тебя так чувствовать? - Он не улыбался, выглядел очень серьезно, но ей почудился сарказм.
        Катя хотела сказать ему в ответ что-нибудь колкое, но ее осенило и она выкрикнула:
        - Mariage D'amour! Это Клайдер-р-рман!
        - Ну, насколько мне известно, - хмыкнул Лайонел, - Клайдорман начинается отнюдь не на "Р".
        - Да, но зовут его Ричард! - нашлась девушка, распахивая дверь. Хотелось кричать от злости, бессилия и усталости. - Я пойду гулять, - бросила она через плечо. Переступая порог, на миг задержалась и, обернувшись, с надеждой посмотрела на Лайонела. Но тот уже взял ручку и продолжил писать свои распоряжения, поэтому не заметил. Или не захотел заметить...
        Катя пронеслась по коридору, взбежала по лесенке, ведущей на третий этаж в надстройку, где располагалась ее личная комната. В ней не было окон, лишь люк, ведущий на крышу. Такими люками хозяин дома оснастил почти все комнаты на втором этаже.
        Когда девушка подошла к застеленной белоснежным шелковым покрывалом высокой кровати, заметила, что в комнате находится не одна.
        Миловидная круглолицая прислуга, одетая в длинное приталенное синее платье, стояла возле стенного шкафа со стопкой одежды в руках. Толстая русая коса виднелась из-под черного платка, на губах играла кроткая, живая улыбка, но карие глаза оставались тусклыми.
        - Ксана, что ты делаешь?
        - Раскладываю ваши вещи, - последовал ответ.
        - Разве я просила? - фыркнула Катя.
        Девушка потупилась.
        - Господин приказал разобрать ваш бардак.
        Катя задохнулась от возмущения и не в силах произнести ни слова, просто указала на дверь.
        Ксана послушно положила аккуратную стопочку в шкаф и, пробормотав: "Я закончу попозже", ушла.
        А Катя ощутила, как внутри клокочущей волной к самому горлу поднялась ярость, сдавив его плотным кольцом. Прислуга сказала лишь три слова: "я закончу позже", а девушка мгновенно потеряла спокойствие, контроль и равновесие.
        "С этой Ксаной что-то не так", - окончательно убедилась она, прохаживаясь по комнате взад-вперед. Еще до того, как Лайонел сделал ее вампиром, девушке показалось странным, что прислуга у нее вызывает такое раздражение, хотя практически не разговаривает, никогда не спорит, не повышает голоса, а ведет себя смиренно и скромно.
        А музыка тем временем изменилась. Теперь негромко звучала флейта так нежно и грустно, как будто плакала.
        Катя переоделась в черные джинсы, накинула коротенькую весеннюю курточку на тоненький свитер, натянула кроссовки, на случай, если придется от кого-то убегать, и пошла на первый этаж. Спустилась но лесенке, миновала коридор, застеленный ковровой дорожкой, затем еще одну лестницу, еще один коридор с уродливыми лампочками, висящими на проводах, и наконец, попала в прихожую. По задумке хозяина, первый этаж дома выглядел нежилым: голые бетонные стены с облупившейся побелкой, закрытые тряпками и газетами окна, ржавые крючки в прихожей - все должно было демонстрировать заброшенность.
        Девушка вышла на крыльцо и тягуче, с наслаждением втянула в себя холодный сырой воздух. Пахло весной. Пронзительный и головокружительный аромат до боли ударил в нос, наполнил легкие и точно взорвался внутри. В голове грянули звуки: птичий гомон, множество голосов, смех, крики, шепот, скрип голых деревьев, шум машин, шагов. Чего она только не услышала - это был вихрь, поразивший и испугавший одновременно.
        Катя отступила в прихожую и закрыла дверь. Звуки стихли, но не исчезли, а музыка вновь изменилась. На этот раз исполнителя она узнала. Знакомые с детства волшебные трели оркестра Поля Мориа [1] , от которых раньше щемило сердце. Когда она была маленькой, бабушка включала свой старенький телевизор, наливала ей в большую кружку чаю с лимоном и они вместе смотрели "В мире животных". Теперь бабушка была мертва, собственно, как и она сама - вампир недоделанный.
        "Прекрасно, - досадливо подумала Катя, - прошла неделя, а я уже от музыки из детства готова в тоске разрыдаться. Какая мне вечность? Слабовольная тряпка!"
        Она с силой толкнула дверь и вышла на улицу, а потом за железные ворота. Лужи из растаявшего снега покрылись ледяной пленкой и хрустели под подошвами кроссовок. На другой стороне дороги за высоким забором располагалось серое блочное здание, а на повороте возвышалась черная тонкая труба, из которой тянулся дымок.
        Девушка двинулась вдоль бетонной стены и вскоре вышла на длинную-длинную безлюдную улицу. С одной стороны тянулись полуразрушенные дома, с другой - забор с пущенной поверху колючей проволокой.
        Катя обернулась, чтобы посмотреть на тупик в виде высокой стены и едва заметный проход между домом и забором. Казалось, что с тех пор, как Лайонел предложил ей сыграть с ним в нелепую игру, где она убегает, а он догоняет - прошло много-много лет. На самом же деле - не больше двух месяцев. Тогда она боялась от страха дышать при мысли, что жестокий брат Вильяма ее догонит, а сейчас, предложи он ей поиграть, наверно, умудрилась бы умереть ради него во второй раз. Вот только Лайонелу хотелось играть в другие игры и вовсе не с ней. Он был как самый капризный ребенок на свете, которому скучно играть с одной куклой, а нравится строить городок. И не дай бог попытаться отнять у этого ребенка его любимые кубики.
        Девушка медленно брела по дороге, разглядывая замысловатые узоры изо льда, и вспоминала, как шла по этой самой улице после первого поцелуя Лайонела и считала свои шаги.
        Неожиданно захотелось повернуть назад, побежать к нему, заключить в объятия и сказать, как сильно любит, как скучает.
        Катя даже остановилась, постояла с минуту, но обратно не пошла.
        Так глупо было скучать по тому, кто находился совсем рядом, кто обещал принадлежать ей. Она сомневалась, что он понял бы ее тоску. Лишь ледяная печать самодовольства мелькнула бы очередной раз в прекрасных глазах.
        - Обойдется, - сердито прошептала девушка.
        Она добралась до конца улицы, свернула в сторону метро и пошла по узкому тротуару вдоль старинного желтого дома. Мимо проносились машины, источая жуткое зловоние. Встречные люди сторонились, мужчины останавливались, уступая дорогу, женщины проходили мимо бочком, как будто боялись даже прикоснуться.
        Катя посмотрелась в темную витрину и поспешила пройти мимо. Раньше она никогда не придавала значение такому простому ежедневному ритуалу, не подсчитывала, сколько раз за день смотрится в зеркало. Зато теперь, слоняясь по огромному дому без дела, вдруг осознала, как грустно, по великой привычке кидать взгляд на зеркальную поверхность и не видеть в ней себя.
        Воздух был начинен дразнящим ароматом железа. Девушка чуяла кровь, и запах ее казался самым аппетитным, что ей доводилось когда-либо вдыхать. Горло наполнялось слюной.
        Пока существовала человеком, Катя любила проходить по улице, где располагалась пекарня. Разве могла она тогда подумать, что когда-нибудь запах горячей крови станет для нее стократ приятнее аромата свежей выпечки?
        Возле ступенек в метро, кутаясь в пуховый платок, стояла старуха, на которую подобно спасательному жилету был одет пластиковый рекламный щит. "Остекление лоджий с 50% скидкой!" гласила на нем красная надпись.
        Катя сунула руки в карманы и остановилась неподалеку, разглядывая старуху. Та медленно поворачивалась из стороны в сторону, пытаясь согреться в своей черной проеденной молью шубе и показать спешащим прохожим щит. Выцветшие глаза покраснели и слезились, лицо было морщинистым, совсем осунувшимся.
        "Зачем ей такая жизнь?" - Девушка задумчиво улыбнулась и принялась ждать.
        Вскоре людей стало меньше, яркие витрины на другой стороне улицы одна за другой погасали. В окнах домов зажигался свет. Автобусов, маршруток и машин поубавилось, из воздуха постепенно исчезала, словно утекала, гарь, насыщенный аромат железа ослабел.
        Наконец к старухе подошли двое мужчин, чтобы забрать щит. И та медленно, держась за поручень, побрела в подземный переход.
        Катя двинулась следом за ней под раздававшиеся в голове звуки "Дикой охоты" Франца Листа, сбивающие своим беспорядочным и грубым дребезжанием с мысли.
        Старуха вышла из перехода и углубилась в темные дворы.
        - Одинокая, никому ненужная, - бормотала себе под нос девушка, - никто не заботится, никто не ждет, никто не заметит, если вдруг...
        От одного подъезда, залитого желтым светом фонаря, отделилась небольшая тень и, громко лая, бросилась к старухе. Черно-белая дворняга с коричневым ремешком на шее уткнулась ей мордой в колени и завиляла хвостом.
        - Ну здравствуй, дружок. - Старуха принялась гладить морду собаки большими рукавицами. - Нагулялся, набегался? - Она вынула из кармана кожаный потертый поводок и пристегнула собаку за ошейник. И они вместе потихоньку пошли к дверям подъезда.
        Катя стояла, не в силах шелохнуться и отвести от них взгляда. Минутой ранее она была абсолютно уверена, что способна убить ненужного человека. Старуха казалась именно такой: ненужной, одинокой и несчастной. Но стоило только увидеть существо, которое так неподдельно радовалось, почувствовать чью-то силу любви, как она думала, к ненужному человеку, и ледяная уверенность тут же растаяла. Совсем не вовремя в памяти всплыл образ собственной бабушки и ее уродливой собаки.
        "Ничего не выйдет", - поняла девушка и, представив, каким насмешливым взглядом ее наградит Лайонел по возвращении, раздраженно стиснула зубы. И тут услышала полный самодовольства голос:
        - А я, Маришь, говорю этой козе, чтоб пошла она и сама полила свой кактус! Я кто ей, ну вот кто? Прислуга?
        Катя обернулась и увидела стройную светловолосую девушку, степенно вышагивающую по дороге, держа возле уха сотовый телефон.
        "А может, не все и потеряно? - обрадовалась Катя. - Старуху с ее собакой просто по-человечески жалко, потому что сами они - жалкие. А эта расфуфыренная девица не вызывает ни малейшей симпатии".
        Из трубки послышалось:
        - Давно пора, Лерочка, дать ей отпор! А то так всю жизнь будет ездить!
        - Да, ты права. Мне так надоело!
        Катя бесшумно последовала за девушкой, с наслаждением втягивая в себя аромат молодой крови. Для себя она уже поняла, что кровь каждого человека пахнет по-разному. У кого-то как будто слаще, у кого-то горче, солонее, кислее. Она точно букет из самых разнообразных цветов, благоухала, сводя с ума и приманивая. Вампиру было достаточно литра крови на целую неделю, но мало кто потреблял этот минимум - всем хотелось больше. И отказать себе могли лишь единицы. Собственно, и смысл видели в том немногие.
        Светловолосая жертва между тем продолжила:
        - А еще я отказалась дать ей свои ножницы. Сказала, что мне они в данный момент нужны. Видела бы ты ее лицо!
        А в это время из трубки доносилось:
        - Лера, ты все правильно сказала, не позволяй этой выскочке измываться! Она без году неделя твоя начальница, а ведет себя как будто вы никогда не работали вместе, как будто не дружили! Какая же стерва!
        При слове "начальница" Катя вздрогнула. Музыка резко сменилась, заиграл "Сентиментальный вальс" Чайковского и мысли об оттенках запахов крови разбежались как мелкие испуганные зверьки. Перед взором промелькнули картинки из собственного человеческого прошлого: разноцветный торговый центр; девушка в сером пальто, раздающая на холоде листовки; начальница с красным после криков лицом; белеющая от снега тропинка между берез родного парка. Все такое далекое, но по-прежнему заставляющее чувствовать столь сильно, столь отчаянно, будто происходило только вчера.
        Светловолосая еще с пару минут поболтала, затем попрощалась и убрала телефон в сумочку.
        Катя подкралась поближе, раздумывая, как лучше следует напасть. На какой-то миг представив, как сейчас повалит на землю эту расфуфыренную красотку, девушка чуть не рассмеялась.
        А когда уже приготовилась к прыжку, незнакомка задрала голову и неожиданно тихонько запела:
        - A-а облока-а-а, белогри-ивые лоша-адки-и, не смотрите вы, пожа-а-алуйста, с-вы-ысока-а, а обла-а-а...
        Катя растерянно посмотрела на черное небо, на котором и в помине не было никаких облаков и все-таки засмеялась.
        Светловолосая обернулась, они встретились взглядами. Девушка смущенно пожала плечами, мол, с кем не бывает и, улыбнувшись, зашагала прочь.
        Катя с тихим вздохом проводила ее взглядом. В том внезапном порыве незнакомой девчонки запеть, она увидела саму жизнь, почувствовала маленькую человеческую радость так, словно она была ее собственной. Светловолосая неожиданно перестала казаться противной и расфуфыренной, а показалась обычной девчонкой, которая по-глупому счастлива оттого, что не стала поливать кактус и не дала ножницы своей козе-начальнице.
        Человеку было нужно так мало для радости.
        Заиграло что-то из Шопена, мелодичное и не сильно отвлекающее. Девушка развернулась и пошла назад к подземному переходу. Сейчас ей хотелось бы увидеть выражение лица Лайонела. Что он бы подумал, увидев эту девушку с ее глупейшими проблемами и маленькой радостью от победы? Какие эмоции мог бы вызвать у старого вампира вот такой крохотный пазл из огромной картины под названием Чувства Человека? И способны ли вообще вампиры замечать такое?
        Не разучится ли вскоре замечать она сама?
        Катя перебежала дорогу. В ногах ощущалась легкость и сила. Сырой ночной ветерок трепал волосы, ласкал лицо, воздух очистился от машин, людей, и запах весны стал пронзительнее.
        Девушка решила пройти от метро наискосок до нужной улицы. Дворы встретили тишиной, ярчайшим светом фонарей и вонью помоек.
        Подходя к высокой арке между малоэтажными отреставрированными домами, Катя еще издалека услышала яростный рев мотоцикла. Стало любопытно.
        Вскоре мощный "Харлей" пронесся рядом и резко затормозил возле детской площадки. За рулем сидела девушка, одетая в черную кожаную куртку, кожаные обтягивающие штаны и высокие сапоги на каблуках. Длинные черные волосы были стянуты в высокий хвост, глаза необыкновенного, слишком темно-синего цвета метали молнии.
        Глядя на нее, Катя даже решила, что перед ней вампир - холодный и расчетливый, но пульсирующая на нежной белой шее венка развенчивала эту версию.
        - Слезай! - приказала девица своему спутнику.
        Парень, одетый в теплую плюшевую куртку белого цвета, неловко сполз с сиденья.
        - Мы могли бы... - робко начал он, но девица резко оборвала:
        - Молчи, жалкое посмешище!
        Парень пристыженно опустил глаза и поджал пухловатые, как у ребенка, губы.
        Русоволосый, с приятными чертами лица, небесно чистыми голубыми глазами, немного курносый. Он выглядел необыкновенно трогательно.
        Но сердце мотоциклистки не дрогнуло, она раздраженно бросила: "Не звони мне больше, сопляк!", завела мотор и умчалась.
        Парень перешагнул невысокую оградку площадки и уныло присел на скамейку.
        Катя с минуту подумала, затем подошла и примостилась рядом.
        Парень удивленно уставился на нее.
        - Не знал, что тут кто-то есть, - невнятно забормотал он, отводя глаза.
        От него дивно пахло, так насыщенно и сладко.
        Катя с усилием сглотнула.
        - Как дела? - спросила она, чтобы хоть немного отвлечься от одурманивающего запаха и манящей вены на шее.
        - Да так... - Он помолчал, созерцая свои покрасневшие от ветра руки, а потом, точно собравшись с силами, выпалил: - Да не очень. Любовь зла...
        Девушка усмехнулась. Уж кому-кому, но не ей стоило рассказывать о превратностях любви. Ради своей она выпрыгнула из окна, легла под поезд, а в конце концов и вовсе распрощалась с человеческой жизнью. И теперь Любовь иногда снисходительно удостаивала ее взглядом своих прекрасных ледяных глаз, а в остальное время Любовь вдоволь занималась своими личными делами.
        - А может, оно и не нужно тебе? - Катя кивнула в сторону, куда умчалась мотоциклистка.
        - Может, - наклонил голову парень и тяжело вздохнул. - Только почему-то сейчас кажется, это единственное, что мне нужно.
        Девушка помолчала. Он даже не подозревал, как хорошо она его понимает. А еще не подозревал, насколько вкусно пахнет его кровь и как сильно ей хочется пить...
        От него исходило приятное тепло. Катя чувствовала его каждым миллиметром своей кожи, способной распознавать самое легчайшее дуновение ветра, холод от полета мошки, сырость от падения с дерева капли. Кровь ангелов в ее венах не знала мирских преград.
        Когда жажда стала невыносимой, Катя встала и хотела попрощаться, но парень тоже вскочил.
        - Можно тебя проводить? Ты где-то тут живешь? Я Глеб.
        Она замешкалась. Хорошенький юноша неожиданно напомнил ей другого - и пусть тот, другой, намного красивее и благороднее в меру своих изысканных манер, но было у них что-то общее, едва уловимое сходство.
        - Проводи, - сама себя удивила Катя.
        Она скучала, тосковала по Вильяму куда больше, чем могла себе признаться. И встреча с мальчишкой, чем-то напомнившим его, стала откровением. Впервые со дня отъезда Вильяма в Сенегал она засомневалась в своем выборе между братьями.
        Чуткий Вильям, добрый, нежный, заботливый, готовый посвятить ей все свое время, но слабый. И гордец Лайонел, чья любовь так похожа на безразличие, холодный, жестокий, самолюбивый и очень, очень сильный. Две крайности в одной семье.
        - Я докучаю? - вывел ее из задумчивости вопрос Глеба.
        Они уже почти дошли до нужного дома, и она остановилась, соврав:
        - Мы пришли.
        - Ты тут живешь? - изумился парень, разглядывая полуразвалившийся четырехэтажный дом с заколоченными окнами почти у самой земли.
        - Да, - вновь обманула она, - наш дом ремонтируют. - А сама обернулась и посмотрела на виднеющуюся крышу своего нового жилища, где ее ждал или вовсе не ждал, а занимался своими делами Лайонел.
        - Ну ладно, я пойду, - смущенно улыбнулся парень. - Спасибо, что составила компанию.
        - Не за что, - милостиво кивнула Катя и, махнув на прощание, скрылась в арке. Подождала около десяти минут и вихрем пронеслась до своего нового дома. Свет в той части улицы не горел, и в прихожей оказалось темно. Но для вампира это вовсе не являлось неудобством.
        Девушка прошла по длинному коридору и уже хотела подняться по лестнице, но позади холодный голос, подстроившийся под звучащую у нее в голове музыку, остановил.
        - Аппетитный мальчик - твой юный ухажер.
        Катя обернулась и, выдержав пристальный взгляд до прозрачности голубых глаз, обронила:
        - Да, ничего.
        Лайонел грациозно оттолкнулся от стены и двинулся к ней.
        - Как твои поиски? Нашла тех, кому не нужна жизнь?
        Он остановился в двух шагах, а она ощутила, как у нее начинает кружиться голова. Глядя на него, чувствуя близость к нему, вдыхая свежий морозный аромат его одеколона, она поражалась, как могла хотя бы на секунду усомниться, что ей нужен кто-то другой...
        Катя сократила между ними расстояние и прижалась щекой к его груди.
        - Я скучала.
        Он промолчал. Тогда она подняла глаза. Их взгляды встретились, нежно и звонко потянулись музыкальные секунды, и наступил высокий пик - разочарование, когда Лайонел спросил совсем не то:
        - Все еще слышишь музыку?
        Девушка немного отстранилась.
        - Айзек Шепард. До рассвета. - И быстро, боясь, что он уйдет, призналась: - Я не смогла никого убить! Я чувствую... чувствую, как они, и мне их так жаль.
        - Конечно, жаль, - невозмутимо произнес Лайонел. - Конечно, не смогла. Когда-нибудь ты убьешь, но не сейчас.
        Катя приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы, нежно перебирая мягкие золотистые пряди на затылке.
        - Побудем вместе?
        Молодой человек извиняюще улыбнулся и отступил.
        - У меня встреча. В следующий раз.
        Девушка горестно кивнула.
        - Ну да, ведь в нашем распоряжении вечность.
        - Именно! - Он развернулся, чтобы уйти, и тут она не сдержалась и выкрикнула:
        - Ты мне все обещаешь эту вечность. А я просто хочу, чтобы ты был рядом со мной - сейчас, сегодня, и завтра, и...
        Он посмотрел на нее через плечо так удивленно, словно она сказала величайшую нелепость на свете, и спокойно произнес:
        - Но это невозможно.
        Ей хотелось спросить - почему? Но она просто молча смотрела на него - такого спокойного, снисходительного, безразличного, и ответ на незаданный вопрос проносился в голове под музыку тихим шепотом: "Его мир больше, его мир - это вселенная, и для него, в этой вечной, огромной вселенной ты лишь одна из миллиона интересных ему вещей. Солнце никогда не станет принадлежать кому-то одному. И Он всегда будет где-то, с кем-то и для кого-то, но только не для тебя одной".
        Чувства смешались, она не понимала, чего больше жаждет: ударить его или обнять и не отпускать.
        А когда он, так ничего и не добавив, не оборачиваясь пошел по коридору, ее охватил необъяснимый страх. Она была один на один с вечностью. Видела и чувствовала ее как бездонную черную пропасть, на краю которой стоит и куда уже полетели, точно в могилу, комья уходящей из-под ног земли.
        Катя прислонилась к белой стене и закрыла глаза, медленно скользя ногтями по ее неровной поверхности, кроша штукатурку. И та, под музыку, белыми пылинками танцевала во тьме.
        Глава 2
        Весенний вальс
        - Что это? - спросила Катя, переступая порог кабинета.
        Лайонел вздрогнул и загородил от нее небольшую железную шкатулку с двумя замками, стоящую на письменном столе. Молодой человек был облачен в черный короткий фрак и нежно-зеленую рубашку.
        - Ты готова? - едва заметно улыбнулся он, опуская железный ключ от шкатулки в карман брюк.
        Девушка наклонила голову, пытаясь рассмотреть странную железную штуковину, которую принесли Лайонелу полтора часа назад. Похоже, вещица чрезвычайно занимала его, а вопросы о ней почему-то разозлили:
        - Тебя это не касается, - отрезал он и, скользнув по ней оценивающим взглядом, уже мягче заметил: - Платье тебе идет.
        Катя оглядела свои открытые плечи, белую грудь в нежно-зеленом корсаже, расшитом мелкими изумрудами, длинный зауженный подол и вздохнула:
        - Я в нем едва могу двигаться! - Она притронулась к массивному колье из крупных изумрудов и бриллиантов на шее. - Тебе не кажется, что это... слишком?
        Лайонел кинул прощальный взгляд на железную шкатулку, затем взял Катю под руку и вывел из своего кабинета.
        Пока они шли по коридору - молчали, и девушка решила, что о вопросе он забыл, но, спускаясь по лестнице, Лайонел положил руку ей на плечо, его пальцы любовно погладили драгоценные камни.
        - Сегодня все будут смотреть только на тебя.
        Катя порадовалась, что, став вампиром, избавилась от человеческой слабости - краснеть.
        - Спасибо, - придушенно выдавила она из себя, - теперь им будет на что полюбоваться.
        Не дождавшись, когда он поспорит, что помимо украшений гостям есть на что посмотреть, девушка язвительно процитировала: "Подарки мужчины говорят лучше всяких слов!" Полагаю, Анжелика оценит. Ведь она будет?
        - А ты боишься?
        - Посмотри любой фильм, все бывшие любовницы такие коварные! - с наигранной веселостью отшутилась девушка.
        На самом же деле, при мысли о встрече с идеальной красавицей Анжеликой становилось не по себе. Катя прекрасно помнила, как та вонзила в нее свои ногти, пустив кровь прямо на глазах у нескольких сотен вампиров. И как потом подослала своего слугу, чтобы убить. Рассчитывать на снисхождение не приходилось. Собственно, она не на ногу наступила этой могущественной и потрясающе красивой вампирше, а сделала кое-что похуже - заняла ее место.
        Лайонел взял из рук Ксаны белоснежную шиншилловую шубу и, накинув Кате на плечи, распахнул входную дверь.
        На улице к ночи подморозило, крыльцо покрылось сияющей в свете луны ледяной корочкой. Воздух по-прежнему был начинен весной, а в голове играли скрипки - бесконечная музыка, ставшая уже совсем привычной. Катя перестала различать композиции, они превратились в фон и почти не мешали.
        Золотистая "Бугатти" ждала у ворот. Вид этой дорогой блестящей машины до сих пор вызывал у девушки противоречивые чувства. Та являлась напоминанием о том, каким жестоким подчас бывал Лайонел.
        Уже сидя на переднем сиденье и, глядя на проносящиеся дома неосвещенной длинной улицы, Катя украдкой смотрела на красивое лицо своего водителя и ее подмывало спросить: что он чувствовал, когда переехал ничем неповинного парня? Но она не осмелилась. Вместо этого заговорила о другом:
        - Ты обещал, что не выпустишь меня в свет раньше чем через месяц. Что-то изменилось?
        - Да, - кивнул он.
        - А что?
        Когда придет время, узнаешь.
        Что- то плохое? -понизила она голос.
        Уголки губ Лайонела насмешливо дрогнули.
        - Очень скоро ты поймешь, по сути, ничего хорошего у нас никогда и не происходит. А к плохому мы относимся философски.
        - И как же это?
        - У нас нет белых полос в жизни, у нас много черных дорог и ни одна из них не ведет к спасению души. Так какая разница?
        Катя хмыкнула.
        - Души нет у того, кто не хочет, чтобы она у него была. Моя на месте.
        Лайонел засмеялся.
        - Когда человеку отрубают какую-то часть тела, скажем, руку, некоторое время он может жить с чувством, будто все на месте, даже не отождествляя себя с калеками. Но это совсем не значит, что он сможет сидеть на веслах. И не значит, что в глазах окружающих он все тот же обладатель обеих рук! - Молодой человек бросил на нее иронично-сочувственный взгляд. - Если что-то и ноет в твоей груди, очень похожее на душу, так это мокрое место, где она когда-то была.
        Девушка скривилась.
        - А нельзя ли как-то более позитивно мыслить? - И не дав ему даже рта раскрыть, добавила: - Лучше скажи, от какого модельера мое платье, меня ведь наверняка спросят!
        - Платье от мадам Талилу.
        - Не слышала о такой.
        - Талилу самый знаменитый модельер в мире - и нашем мире. За наряд от нее многие девушки готовы заплатить любую цену. Но шьет Талилу только для очень узкого круга. Считай, что тебе оказали честь.
        - Или тебе, - невесело усмехнулась Катя.
        Машина выехала из города и вскоре остановилась возле старинного особняка, окруженного дорогими машинами в четыре ряда.
        Лайонел вышел и помог Кате.
        Подъездную аллею, по которой прогуливались хорошо одетые пары, украшали железные арки, увитые мимозами и мелкими желтыми шариками подсветки.
        - Как красиво! - простодушно восхитилась девушка, с наслаждением вдыхая аромат весенних цветов.
        - Важко не мудрствовала, - покачал головой Лайонел, скептически разглядывая яркие гирлянды и цветы. - В позапрошлом году нечто подобное делала Анжелика в своем загородном доме. Впрочем, подружкам свойственно копировать друг друга.
        - Ты говорил, Наташа Важко владеет журналом, кажется, "Вамп"? Интересно... так по-человечески.
        - Надо же чем-то занимать бесталанным, но амбициозным вампирам.
        Они неспешно шли по мощеной дорожке, и Катя чувствовала обжигающие взгляды множества глаз.
        - Расслабься, - едва слышно приказал Лайонел. - Ты всех уже видела, причем в прошлый раз, находясь в человеческом теле, поводов для опасений было явно больше. Теперь ты одна из нас. И ты со мной, никто не посмеет выказать тебе неуважение.
        - Ага, если не прознают, что я горе-вампир, которая ничегошеньки не умеет. - Она взглянула на него, пытаясь выискать в лице хотя бы намек на стыд за нее - бездарное творенье, но не увидела. Он словом ни разу не обмолвился о своем разочаровании, собственно, как и о том, ослабел ли, поделившись с ней кровью, потерял ли какие-то свои способности или нет? А вопросы об этом вовсе проигнорировал.
        - Много не болтай, - предостерег Лайонел, крепче сжимая ее локоть, когда они поднимались по мраморной лестнице навстречу хозяйке дома, приветствовавшей гостей у входа. Одетая в серебристое длинное платье, перчатки, походившие на тоненькую паутинку, Наталья Важко шагнула к Лайонелу и протянула ему руку. Не красавица - слишком худая, высокая, с острыми чертами лица, тонким длинным носом, тонкими губами и скучными серыми волосами, зачесанными назад. Единственное, что украшало эту невзрачную женщину, - огромные, живые карие глаза, придававшие ее бледному лицу детскую миловидность.
        - Счастлива, - промурлыкала она.
        Молодой человек легонько пожал ее пальцы, лишь тогда хозяйка нехотя перевела взгляд и учтиво сказала:
        - Екатерина, мы и не надеялись так скоро иметь удовольствие вас лицезреть. Смею предположить, вам сейчас нелегко.
        Лайонел по-хозяйски притянул Катю к себе и подмигнул Важко.
        - Нелегко тем, дорогая, кто мечтал быть на ее месте. Екатерина в порядке. - Он сделал паузу и с улыбкой добавил: - Как и ее создатель.
        Важко пораженно посмотрела на Лайонела, затем на Катю и с большим трудом вымолвила: - Поздравляю... - Она замешкалась, как будто не могла до конца осмыслить новость и хотела бы еще что-то сказать, да не находила слов.
        Лайонел повел за собой Катю в гигантских размеров холл со множеством колонн, где у подножия винтовой лестницы стояли два вампира, принимая у гостей верхнюю одежду.
        - Зачем ты сказал ей? - возмутилась девушка, поднимаясь по лестнице. - Сам же утверждал, что новых вампиров запрещено создавать! Ведь если в обществе все начнут обсуждать твой поступок, старейшины придут и ты... ты лишишься своего положения! Мы могли бы солгать! - Катя обернулась, досадуя на молчание Лайонела и, увидев, что он пялится на ее обтянутую платьем попу, рассердилась: - Нашел время!
        - Стой, - приказал молодой человек и, опустившись на корточки, к изумлению девушки, запустил руки под платье.
        - Что ты делаешь?! - с ужасом воскликнула Катя, чувствуя, как он стягивает с нее трусики. Первым желанием было оттолкнуть его, но она даже не шевельнулась, как загипнотизированная, следя за движением его пальцев под тонкой материей.
        Лайонел поднялся, сунул кружевные стринги в карман и, как ни в чем не бывало, пояснил:
        - Под это платье не носится белье.
        - М-м-м. - Девушка в смятении опустила глаза. Но Лайонел успел прочитать то, что она хотела скрыть, и насмешливо заметил:
        - В другой раз. Обещаю, прямо на этих ступенях.
        Катя проигнорировала его шуточку, но про себя подумала: "Когда-нибудь... через пару тысячелетий, если ты не будешь слишком занят!"
        Они поднялись до конца лестницы. Через огромные распахнутые двойные двери глазам открылся зал, полный разодетых дам и джентльменов с бокалами крови. Шум голосов стих в тот же миг, как только Лайонел вошел в зал.
        Вампиры расступались перед ними, создавая коридор. Катя старалась ни на кого не смотреть. Впервые с необычайной ясностью пришло осознание, что осуждение - живое, и его можно потрогать. Оно походило на ершистое существо - испуганно-настороженное, готовое в любой момент выпустить острые шипы.
        Ее спутник вел себя иначе. Улыбался дамам, приветливо кивал знакомым, обменивался какими-то особыми знаками с приближенными, и создавалось впечатление, он тот единственный из присутствующих, кто еще не в курсе, что его новую пассию все ненавидят.
        До длинного стола с напитками оставалось каких-то десяток шагов, когда девушка наконец увидела свою соперницу. Анжелика, облаченная в шикарный черный наряд, состоящий из переливающихся чешуек, смотрела прямо на нее. Платье было до того коротким, а ноги до того длинными, что у Кати дух перехватило от необъяснимого восторга. Волосы у черноглазой красавицы золотом стекали по спине, а на плече сидел ее любимец - ядовитый лейкопаутинный паук, передававший хозяйке мысли окружающих.
        Катя проследила взгляд Лайонела, скользнувший по ногам бывшей любовницы, и горло как будто сдавило удавкой. Она чувствовала себя неуклюжей, страшненькой, безвкусно одетой замарашкой, в точности, как в новогоднюю ночь, когда Вильям привел ее знакомиться со своим братом, девушкой брата и его лучшим другом. "Дешевая кукла" тогда ее окрестила Анжелика. С тех пор ничего не изменилось. Она была все той же куклой, в которой нет породы, а златовласая вампирша все тем же воплощением идеала.
        И теперь этот идеал соблазнительно улыбался с намерением вернуть расположение бывшего любовника.
        Катя опустила голову, лишь бы не видеть желания в холодных глазах своего спутника, как и надменного выражения прекрасного лица соперницы.
        Эти двое были идеальной - поистине королевской парой, и девушка никак не могла взять в толк, почему поверила, что Анжелика для Лайонела в прошлом? Такое прошлое только безумец не захотел бы вернуть, сделав настоящим и будущим.
        Лайонел протянул бокал с кровью, но Катя отказалась и украдкой взглянула на Анжелику. Та не спускала с нее взгляда, и губы ее подрагивали, казалось, от едва сдерживаемого смеха. Лапы паука скользили по шее, подробнейше считывая для хозяйки мысли окружающих.
        Катя раздраженно отставила бокал, который ей настойчиво пытался вручить Лайонел. Хотелось бы ей сейчас почитать мысли. Особенно мысли стоящего рядом мужчины о самой красивой девушке в мире. Сожалел ли он о разрыве? Мечтал ли о близости? Планировал ли поддаться соблазну?
        Лайонел сделал взмах рукой, тем самым объявляя, что дань его появлению выказана и все могут заняться своими делами.
        - Екатерина, вы прекрасны! - послышался за спиной знакомый голос.
        Катя обернулась.
        В любимом жесте, раскинув руки, ее приветствовал Бриан Джонсон, одетый в клоунский фиолетовый костюм с повязанным на шее желтым платком. Глаза престарелого гея были подведены сиреневым карандашом, а губы блестели от помады. Его партнер - Анчик в белом костюме, менее выставлявший свою принадлежность к сексуальному меньшинству, подтвердил:
        - Это так. Все художники в зале пишут ваши портреты.
        Девушка удивленно оглядела зал и только тут заметила стоящих возле стен вампиров с мольбертами. Взгляды их в самом деле то и дело устремлялись на нее.
        Бриан с чувством поднес пальцы к губам и, смачно чмокнув, выдохнул:
        - Бриллиант! Лайонел, она бесподобна!
        Катя еще раз огляделась, не веря, что говорят действительно о ней, и растерянно пробормотала:
        - Благодарю.
        Джонсон, с умилением глядя на нее, сложил ладошки вместе и протянул:
        - Боже, как мила, как скромна.
        Лайонел слегка свел брови, Анчик мгновенно ухватил своего восторженного кавалера под руку и утащил за собой. Но пока они не отошли, можно было слышать, как Бриан шептал:
        - Такая юная и свежая, как только сорванная роза. Неудивительно, что Лайонел потерял голову! У нее изящная фигурка, а эти кудри цвета пламя. А глаза, ты заметил, какие у нее глаза? Они такие мечтательные и одновременно опасные, с серебряной туманной поволокой. Я покоре-е-ен...
        Катя покосилась на Лайонела и, заметив улыбку, спросила:
        - Он обманывает, да?
        Молодой человек взял ее руку и, так ничего и не ответив, прикоснулся губами к тыльной стороне ладони. Затем подозвал к себе двух крутящихся неподалеку черноволосых девушек в одинаковых красных шелковых туалетах, приказал им: "Развлеките ее", а сам куда-то направился.
        - Вы, наверно, не помните нас, - защебетала одна из них, - но мы уже виделись несколько раз. На балу у Бриана Джонсона, а еще на квартире у Георгия... музыкальный вечер.
        Катя кивнула, она помнила. Девушками были сестры Кондратьевы, Анастасия и Виктория. Они еще водили дружбу с Анжеликой.
        - Платье от мадам Талилу? - завистливо покусывала нижнюю губу Виктория.
        - А вот у меня есть от нее шляпка, - встряла Анастасия. - Я ее так интересно заполучила...
        - Ой, Ста-ася, Екатерине неинтересно, - оборвала Виктория, жадно разглядывая колье из изумрудов и бриллиантов. - Вот у меня был случай...
        - И это ей тоже неинтересно, - раздался полный сарказма голос, - уж поверьте мне.
        Анжелика положила руки на плечи сестрам и посоветовала:
        - Пойдите, погуляйте.
        Девушки беспрекословно подчинились, но Катя успела услышать, как Виктория с сомнением заметила:
        - Лайонел сказал нам развлекать, помнишь?
        - Пусть Анжелика развлекает, - возразила ей сестра. И обе, схватив по бокалу крови, растворились среди гостей.
        Катя напряженно ждала, когда первая красавица города заговорит, но та как специально тянула время, насмешливо разглядывая ее, слегка наклонив голову к своему пауку. Они походили на двух заговорщиков - отвратительный ядовитый паук и прекраснейшая девушка.
        Хуже всего, что именно она могла беззастенчиво вторгнуться любому в голову с помощью своего любимца и выудить самые ярчайшие подробности страхов, переживаний, надежд.
        - Какой забавный дар, - наконец произнесла Анжелика, хищно прищуриваясь. Лапы паука перестали двигаться, и он застыл.
        Катя как могла сохранила невозмутимость. Было неясно, увидела ли вампирша действительно какой-то дар или это отсутствие дара она обозвала "забавным".
        - Вижу, Лайонел тебя приодел, - усмехнулась Анжелика и как будто с искрением сочувствием поцокала языком. - Одна беда, Золушки становятся принцессами только в глупых человеческих сказках. Ты как была простушкой, такой и осталась. - Она протянула руку и тронула длинным острым ногтем крупный изумруд. - Как не разодевай голытьбу, на ней и королевский наряд будет смотреться как рубище. А все бриллианты дешевыми стекляшками.
        Катя заставила себя улыбнуться.
        - Ну а ты, как всегда, ослепительна. - Она демонстративно зажмурила глаза. - Буду тебе весьма благодарна, если ты немного отойдешь, а то боюсь ослепнуть.
        - О-о, да ты купила себе пособие "Уроки язвительности для маленьких девочек"!
        Девушка приоткрыла один глаз, проверяя, выполнила ли ее просьбу Анжелика и, увидев, что та стоит еще ближе, со вздохом поинтересовалась:
        - Если ты считаешь меня такой жалкой, к чему тратишь свое время, высказывая все это? Иди к Лайонелу, ослепи его, заслужи прощение, верни! В чем проблема?
        Черные глаза в окружении длинных золотистых ресниц, зажглись яростью, превратившись в бездонные черные дыры.
        - Можешь не сомневаться, так и будет. А для тебя... - Анжелика откинула голову и рассмеялась. - Мы откроем музыкальную школу, где ты со своим даром будешь преподавать глухонемым детям из нищих семей. Или, может, ты еще что-то умеешь?
        Незаметно подошел Лайонел с сестрами Кондратьевыми.
        - Тебе не скучно? - обратился он к Кате.
        Девушка покачала головой.
        - Анжелика была так мила, что составила мне компанию.
        Красавица обернулась и одарила его лучезарной улыбкой, протягивая руку.
        Лайонел смерил ее долгим взглядом, но попыток поцеловать или хотя бы пожать не предпринял. Вместо этого обронил:
        - Я солгу, если скажу, что рад вас видеть, госпожа Тьеполо.
        Анжелика, не теряя достоинства, опустила руку и, наклонив голову к своему пауку, промолвила:
        - Какая милая музыкальная семья. И солжешь ты, Лайонел, если не расскажешь своей новой игрушке, что тебя по-прежнему привлекают барби куда больше, чем тряпичные куклы.
        Лайонел посмотрел куда-то вниз. Девушки, проследившие его взгляд, уставились на кончик кружевной материи, торчащей из кармана его фрака.
        Катя с трудом сдержалась, чтобы не застонать от стыда. С таким же успехом он мог бы нацепить ее нижнее белье на палку и идти, развевая им как флагом. Скольким гостям он успел показать этот трофей? О чем только думал, так позоря ее?
        Девушка настолько увлеклась мыслями о своем конфузе, что не сразу заметила, как окаменело лицо Анжелики, а ладони яростно сжались в кулаки. Взгляд агатовых глаз миллиметр за миллиметром испепелил кружевную ткань, видневшуюся из кармана. И если в мире людей слово "испепелил" означало бы лишь нечто фигуральное, в мире вампиров все было до страшного буквально.
        Сестры стояли молча, глупо хлопая ресницами и переглядываясь. Обстановка накалялась, Виктория судорожно глотнула из бокала, пролепетав:
        - А сейчас танцы начнутся.
        И точно в подтверждение ее слов заиграла музыка - вальс Евгения Дога. Катя услышала его одновременно как будто из разных источников. Одним из них были расставленные по углам зала огромные колонки, а другим - она сама, что-то внутри, в голове, в груди, звучащее несколько с другой тональностью, чище и глубже. Тревожно-печальные звуки потекли по залу, в бешеном вихре нарастая и тут же нежно перетекая в спокойные, щемяще грустные, но бесконечно прекрасные, пронизанные каким-то нереальным отчаянием и волшебством.
        - Прошу прощения, дамы, наш вальс. - Лайонел взял Катю за локоть и повел в центр зала.
        Прежде чем он привлек девушку к себе, его взор скользнул по ее лицу, ненадолго остановился на губах, затем переместился на грудь и вновь вернулся к губам.
        - Этот вальс играл, когда мы впервые... - начала Катя, но Лайонел не позволил ей закончить. Шепнул: "Не здесь. Это принадлежит только нам двоим" и закружил ее в танце.
        Девушка слышала со всех сторон обрывки фраз, голоса преобразовались в один сплошной гул. Она еще не научилась контролировать все то, что стало вдруг доступным ее слуху. Единственное, что помогало не свихнуться в постоянном шуме, это способность кое-как перенести весь гул на задворки мозга, куда-то за музыку, постоянно звучавшую в голове.
        И все- таки некоторые фразы выбивались из общего гула:
        - Видели Анжелику? Рвет и мечет! - вещал ехидный женский голос.
        - Знаете, на какую сумму потянуло это изумрудное колье у нее на шее? - сразу с десяток завистливых вздохов.
        - Чего и говорить, у Лайонела есть вкус. Он разбирается в женщинах, - мужское покашливание.
        - Лайонел сам заказал Важко этот вальс! А как известно, его принято считать свадебным! - общее женское аханье.
        - Если она вскоре ему надоест, я за ней, пожалуй, приударю. Мне она понравилась еще на Рождественском балу.
        - Платье бесподобно!
        - Я бы не отказался выпить ее крови, жаль, поздно.
        - Лайонел уже сказал кому-нибудь, что у нее за таланты? Должно быть, она очень сильна!
        - Ее создатель сам Лайонел? Поверить не могу! Значит, он ослабел? Не заметно!
        - Паук Анжелики не в силах прочитать ее мысли, слышали новость?
        - Интересно, сколько времени Лайонела будет занимать эта девчонка? Делаем ставки, господа, как долго продлится ссылка Анжелики!
        Катя напряглась, пытаясь в круговороте слов, выцепить те самые, которые ее заинтересовали. Она оглядела зал в поисках двух дам, обсуждавших паука Анжелики, и когда нашла, направила все свое внимание на них. Но при этом так сильно разволновалась, что сбилась с такта, а гул в голове стал громче и как назло все перемешалось еще больше.
        Лайонел чутко уловил ее сбив, сделал знак рукой, приглашающий другие пары на танцевальную площадку, и повел девушку к выходу из зала.
        - Уже уходите? - мгновенно настигла их хозяйка дома. - Бал в самом разгаре, еще будет столько всего...
        - Моя спутница утомилась, - бесцеремонно оборвал Лайонел.
        Важко вся поникла, даже как будто стала ниже ростом.
        А он неожиданно положил руку ей на плечо и, заглянув в глаза, произнес:
        - Нам все очень понравилось, Наталья. Екатерина будет рада, если вы нанесете ей визит на этой неделе. И пришлите нам несколько ее лучших портретов.
        - Почту за честь, - отступая, растерянно закивала Важко.
        Когда та скрылась, прикрыв двойные двери, Катя тоскливо призналась:
        - Мне трудно... кажется, что в голове включены тысячи телевизоров и все на разных каналах. А еще одна радиостанция, где без перерывов на рекламу крутят музыку.
        Лайонел обнял ее за талию.
        - Тебе нужно время. - Взгляд его похолодел и устремился в пустоту. - Но времени у нас нет.
        Девушка не успела ничего спросить, потому что в следующий миг молодой человек, удерживая ее одной рукой за пояс, вскочил на перила и поехал по ним, как с горки. Катя испуганно вскрикнула. Бессмертным вампиром она, может, и стала, но человеческие страхи за считаные дни не забылись.
        Лайонел проехал до конца перил, спрыгнул вниз и осторожно поставил девушку на мраморный пол. Вампиры, стоящие у подножия лестницы, потупили глаза. Один из них метнулся за верхней одеждой.
        Катя взглянула на винтовые перила и с улыбкой поинтересовалась:
        - А ты испытываешь какие-то эмоции?
        - По поводу?
        Девушка кивнула на перила.
        Лайонел помог ей надеть шубу и, ведя к дверям, объяснил:
        - Эмоциональный фон вампиров долговечнее, чем у людей. Он как у ангелов - на века.
        - Значит, я тоже буду испытывать эмоции? И они не исчезнут с годами?
        - Конечно, будешь! Эмоции вампиров не стареют, они застывают в вечности, в том виде, в каком Пыли у тебя до обращения. Так что жить тебе с эмоциональным фоном восемнадцатилетней девчонки долго-долго. С веками эмоции притупятся, но, как и чувства, никогда не исчезнут.
        - Так это же хорошо! - воскликнула Катя, не понимая, отчего ее спутник так хмур.
        - Полагаешь? - Лайонел снисходительно улыбнулся. - Человек погибает без чувств и эмоций, ему отпущено совсем немного времени. Но ничто не может сравниться с данным человеку пониманием, что все в его жизни в ограниченном количестве. И наслаждение, зная о лимите, несоизмеримо с тем, что может испытать вампир. Для нас это точно слушать одну и ту же пластинку из века в век, день за днем, знать ее наизусть, но чувствовать все как в первый раз.
        Катя задрала голову, чтобы полюбоваться светом гирлянд, и, с удовольствием вдыхая сладкий аромат мимоз, протянула:
        - И все-таки... это чудесно!
        - Бог тоже так думает. Ведь лиши он нас эмоций и чувств, разве страдали бы мы? Что это за проклятие, если проклятые не мучаются?!
        Катя остановилась.
        - Мучительно чувствовать себя живыми? Я так не думаю! От одной мысли, что я через какое-то время перестану радоваться мелочам, испытывать простейшие эмоции, мне становится страшно.
        Лайонел рассмеялся.
        - Глупышка, ты себе даже не представляешь, как тебе будет страшно, когда ты поймешь, что ничего не меняется. И ты обречена чувствовать, даже если не хочешь. - Он прикоснулся к ее шее указательным пальцем и легонько пощекотал.
        Катя улыбнулась и прижалась щекой к его ладони, а он сказал:
        - Приятно, не правда ли? А теперь представь, если бы кто-то щекотал тебя час, два, год, век? Недаром мудрые люди знают: все хорошо в меру. А когда меры нет, это ад. И мы в нем. Ты поймешь...
        Девушка не нашлась с ответом, лишь вздохнула. И они медленно пошли по освещенной аллее, под музыку Франца Легара "Я отдал тебе свое сердце".
        Катя украдкой взглянула на Лайонела, хотела сказать, кто играет у нее в голове, но тут заметила, что между его бровями появилась морщинка.
        Им навстречу шел одетый в серый костюм молодой человек. Русоволосый, с бакенбардами пушкинской эпохи и ямочкой на подбородке. Каре-зеленые глаза смотрели так внимательно и грустно на Лайонела, что девушке стало не по себе. А Лайонел даже не заметил, как сильно сжал ее локоть.
        Георгий остановился и в приветствии наклонил голову. Под его взглядом Катя чувствовала себя неуютно, зная, что каждая ее мысль известна ему как собственная.
        Молодой человек несколько секунд смотрел на нее, затем негромко произнес:
        - Музыка.
        - Ты слышишь? - обрадовалась Катя.
        Георгий искоса посмотрел на Лайонела и, наткнувшись на его ледяной взгляд, опустил голову, невнятно пробормотал: "У вас обоих. Одинаковая" и быстро пошел прочь.
        Девушка изумленно моргнула.
        - Что это значит?
        Лайонел задумчиво улыбнулся.
        - Пока не знаю, но, похоже, у нас есть с тобой канал связи. Нужно понять, как им пользоваться. - Молодой человек отвернулся. - Он вскоре нам понадобится.
        Глава 3
        Убийца
        На что похоже?
        - На пам - пам - пам - пам!
        - А еще?
        - На оркестр, - вяло ответила Катя, откидываясь на постель.
        Лайонел наградил ее строгим взглядом, нажал кнопочку паузы на музыкальном центре и потребовал:
        - Сосредоточься, это важно!
        - Да чего тут важного! - рассердилась Катя, вскакивая. - Из всех возможных даров мне достался самый убогий!
        Уголки губ молодого человека опустились, и девушка опасливо села на кровать, обиженно прошептав:
        - Анжелика потешалась надо мной и другие теперь тоже будут. Они и так считают, что я тебе не пара, а когда узнают...
        - Забудь об Анжелике! У тебя еще откроются таланты, не все сразу, - рыкнул Лайонел. - А сейчас сосредоточься и скажи, на каком инструменте играют.
        Он включил музыку, и Катя со вздохом брякнула: - Фортепиано? - Видя, что не угадала, пожала плечами: - Ну а что, может, бубен?
        Лайонел с минуту размышлял, затем показал ей диск Вангелиса.
        - Попробуем по-другому. Я включу, а ты скажи, что чувствуешь.
        Катя прослушала "Водный танец" несколько раз и покачала головой.
        - Ничего особенного я не чувствую. Просто музыка, хорошая музыка. Мне нравится Вангелис, ты же знаешь. - Она протянула руку и взяла с края кровати незнакомый синий диск с названием "The Daydream. Dreaming. Piano solo collection". На нем изображались мультипликационные мужчина и женщина, плавающие в звездном небе.
        - А у тебя что сейчас играет? - отвлек ее от созерцания диска молодой человек.
        - Я не знаю, что-то... - Катя замолчала и прислушалась. - Изменилась. Бах, токката и фуга ре-минор.
        - Ты испытываешь какие-то эмоции? Опиши.
        Девушка долго молчала, после чего наконец произнесла:
        - Мне кажется, я злюсь.
        Лайонел лучезарно улыбнулся ей, и Катя засмеялась, радостно сообщив: - А теперь Вивальди "Осень". - Она недоуменно вскинула брови. - И я больше не злюсь.
        Молодой человек наклонился к ней, запуская пальцы в волосы.
        - Знаю. Это не ты злилась, а я.
        Его глаза были так близко, что ей показалось, она чувствует исходящий от них холод.
        - Ты управляешь музыкой?
        Лайонел хмыкнул.
        - Увы, нет.
        - Думаешь, это действительно только наш с тобой канал? Как файлообменник в Интернете?
        Он поднялся и направился к дверям ее комнаты, бросив через плечо:
        - Мы еще поговорим об этом. Но позже.
        - Ты уходишь? - взвилась Катя. - А я?
        Ответом ей была тишина.
        Девушка бросила диск с многообещающим названием "Мечта" на край кровати. Ее главная мечта ушла по своим бесчисленным делам.
        Около получаса Катя сидела в комнате, прислушиваясь к музыке у себя в голове, затем сменила шелковую сорочку на джинсы с футболкой и пошла на второй этаж. Она бесцельно заходила во все комнаты, рассматривала вещи и раздумывала, чем бы заняться.
        За ручку кабинета взялась просто так, зная наверняка, что Лайонел всегда закрывает дверь, когда уходит. Но та неожиданно поддалась.
        Девушка посмотрела по сторонам - никого - и вошла, прикрыв за собой дверь. В кабинете было темно и пахло морозной свежестью - одеколоном Лайонела.
        Катя подошла к столу и провела рукой по печатям, их было огромное множество - серебряные и золотые прямоугольники с гербом города.
        Взгляд наткнулся на железную шкатулку, стоящую под столом.
        "Лайонел меня убьет", - подумала Катя, осторожно протягивая руку к странному сундучку с двумя замками. Тот оказался на удивление тяжелым, точно в нем, таком маленьком, хранилась бетонная глыба.
        "У меня же нет ключа, я просто посмотрю, просто..." - Она не закончила свою мысль, потому что нашла взглядом железный ключ, лежащий в первом, немного приоткрытом ящике.
        Дыхание перехватило. Знала, что не должна, но рука сама потянулась к ключу - холодному и необыкновенно тяжелому.
        - Что же там? - Девушка повернула сундучок, разглядывая рисунки на его стенках. С трех сторон были круги из выпуклых полосок и походили эти круги на медальоны, глядя на которые начинало двоиться в глазах. А на той стене, где по бокам красовались замки, изображался старинный кубок с сидящими по обе стороны летучими мышами, опускающими в кубок сердце.
        Девушка содрогнулась от отвращения и взялась за один из замков. Ключ вошел в скважину легко, показалось даже, что замок состоит из магнита, с такой силой притянуло к нему руку с ключом.
        Поворот, протяжный лязг, еще и еще... А потом девушка услышала, как в голове прогрохотало что-то, затем раздался яростный ор: "Не смей" и ее отшвырнуло в стоящий позади шкаф. С такой силой, что стекла в дверцах разбились вдребезги и со звоном посыпались на девушку.
        Лайонел ворвался в кабинет, выхватил у нее из руки ключ, с явным усилием закрыл замок на шкатулке и холодно произнес, даже не глядя на нее:
        - Ты разочаровала меня.
        Катя осторожно выбралась из-под обломков шкафа и стряхнула с себя осколки, изорвавшие ее футболку и порезавшие кожу.
        - Лайонел, мне... - начала она, но он ее оборвал:
        - Тебе нельзя доверять! Я не могу доверять!
        Ей хотелось расплакаться, глядя на его прямую спину, но не получалось, слез не было, только глаза кололо, точно от мелких осколков под веками.
        - Ты и не доверял никогда, - прошептала она, - иначе бы не вернулся, иначе сказал бы мне, что в этом ящике, а не скрывал!
        - Глупая! - рявкнул он, резко оборачиваясь. - Я это сделал для тебя. Блаженно неведенье! Впрочем, откуда же тебе знать... Ты еще по своей человеческой наивности полагаешь, что мир должен вертеться только вокруг тебя!
        Каждое его слово пронзало воздух, било наотмашь, буквально причиняя физическую боль.
        Катя опустила голову и двинулась к выходу.
        - Я не договорил! - схватил ее за плечо Лайонел и, глядя прямо в глаза, процедил сквозь зубы: - Запомни, никто не собирается с тобой нянчиться! Ты должна научиться отвечать за свои поступки, слова и мысли, чем скорее начнешь, тем лучше. Я не Вильям, готовый вытирать тебе салфеткой рот после завтрака, обеда и ужина! Подумай как следует, а того ли ты выбрала?
        Девушка скинула его руку и хлестнула ему по лицу.
        Голубые глаза стали еще прозрачнее, чище и острее.
        - Не разговаривай со мной так, Лайонел! - выдохнула она, пятясь к двери.
        - Трусиха, - бросил он, а Катя развернулась и побежала по коридору. В прихожей она накинула куртку, затем выскочила на улицу.
        Теплый ночной ветерок шелестел по мокрой земле, от каждого шага раздавалось чваканье. Пахло корой деревьев и первыми набухшими, еще не раскрывшимися, почками.
        "Весна уже никогда не будет для тебя той, что раньше", больше недели назад сказал ей Лайонел перед тем, как забрать ее глупую жизнь. Он был прав, бесконечно прав. Весна оказалось другой, все другим, незнакомым, чужим, обладающим невероятной глубиной. И эмоции, и чувства, и боль - острее лезвия бритвы и пронзительнее стрелы из арбалета.
        Катя бежала по улице, в глазах троилось, она впервые двигалась с такой быстротой. Усталость совсем не чувствовалась, было легко и свободно. Кроссовки промокли в лужах, брызги летели во все стороны, но она бежала не останавливаясь. До тех пор, пока перед ней не вырос дом - ее дом. Где на пятом этаже находилась квартира родителей. На кухне горел свет.
        Девушка подошла к высокому тополю, растущему под окном, и ловко вскарабкалась по нему до пятого этажа. Чтобы заглянуть в окно кухни, пришлось ползти по толстой ветке.
        Мать с отцом сидели за столом. Они не ели, отец смотрел телевизор, а мать разгадывала кроссворд. Жучка, тяжело дыша, лежала у ее ног.
        Сколько таких вечеров прошло за семнадцать лет?
        Катя не могла поверить, что еще осенью была обычной девушкой, которая день за днем возвращалась домой после учебы и работы к папе с мамой. Ужинала, смотрела телевизор, делала домашнее задание, иногда навещала бабушку, читала книги, ложилась спать и мечтала...
        Куда- то подевались мечты. Их место заняла несмолкающая музыка, запахи и звуки -множество множеств.
        Девушка смотрела на своих сильно постаревших родителей, лишенных лощеного вампирского блеска, - некрасивых, таких простых и, прижавшись щекой к ароматной коре дерева, беззвучно плакала. Для них она теперь жила в Англии, далекая и недоступная, как звезда.
        Вскоре мать выключила телевизор и погнала отца спать. Свет в окне погас, но Катя продолжала лежать на ветке, вспоминая маму. Как ненавидела иногда и как не смогла простить, уходя из дома навсегда. Тогда она не понимала своей жестокости по отношению к вырастившим и воспитавшим ее людям. Это сейчас - когда слишком поздно, осознание вины точно ледяной рукой сжало немое сердце в груди.
        Катя спустилась с дерева и пошла, сама не зная куда. Такой несчастной и одинокой она не чувствовала себя еще никогда.
        Улицы давно опустели от людей, выветрился насыщенный запах крови. Девушка блуждала по грязным дворикам в центре города. Перед глазами мелькали исписанные стены, обломленная лепнина, ржавые решетки, темные окна. Ничего, кроме отвращения, вид таких закоулков не вызывал.
        В довершение всего она заблудилась и остановилась посреди грязного дворика в поисках прохода.
        В этот миг ей на плечи легли чьи-то руки. Катя хотела вывернуться, но глубоко вдохнув, ощутила в горле любимый морозно-свежий аромат.
        - Ностальгия, чувство вины, это нормально, - услышала она холодный голос у самого уха. По телу прошла приятная дрожь.
        Девушка повернулась и прижалась к груди Лайонела, шепча:
        - Мне одиноко и страшно. Я рада тебе. Ты во всем прав, я глупая, мне нужно, чтобы кто-то постоянно был рядом. Если ты оставишь меня, я просто заблужусь в трех дворах и умру от боли на рассвете.
        Молодой человек погладил ее по волосам.
        - Ты не умрешь.
        Катя приподнялась на цыпочки и приникла к его губам. Лайонел ответил ей - целовал долго и нежно, а потом взял за руку и повел за собой.
        Они шли молча, пока девушка не увидела среди уродливых старых домов новый, полустеклянный - еще недостроенный, и не воскликнула:
        - Хоть что-то тут радует глаз!
        И сразу пожалела об этом, увидев, как обиженно и сердито посмотрел на нее Лайонел.
        - Они уродуют исторический центр города этими безвкусными стеклянными шаблонами. Стирают историю. - Он любовно провел ладонью по неровной ввалившейся стене старого дома. - Разве ты не видишь? Эти здания не только памятники архитектуры, они живые, обладают душой и памятью. Для города они важнее сотни людей.
        Катя вздохнула.
        - Ну конечно, как у вампиров - так души нет, а как у какого-то старого клоповника, то сразу и душа и память. - Она понимала, что зря затевает этот разговор, но не смогла себя остановить. И злилась, и ненавидела этот город при мысли, что Лайонел никогда не полюбит ее так же сильно и преданно, как любит эту груду старых камней, которые никогда не ответят ему взаимностью, не подарят тепла.
        "Какой смысл любви между айсбергом и камнем? Оба холодные и равнодушные", - думала она, глядя в непроницаемое лицо молодого человека.
        - Тот, кто уничтожает красоту, не способен на высокие чувства. Тот, кто убивает чужую память, не имеет право на собственную, - промолвил Лайонел и куда-то решительно зашагал.
        Девушка догнала его и пошла рядом.
        - Куда ты?
        - Хочу нанести визит тому, кто строит это, - махнул он рукой на стеклянное здание. - Я прихожу к таким людям в дом и забираю самую дорогую вещь.
        - Справедливо, - дернула плечиком Катя, - если уж ты считаешь, что человек так оскорбил твою память.
        - О, ты себе даже не представляешь... как.
        Они долго шли каким-то дворами, переулками и наконец добрались до высокого полустеклянного зеркального дома. При виде него Лайонел скривился и разозлился еще больше.
        Он вошел в подъезд, пригвоздив к месту консьержку одним взглядом. Лифтом они не воспользовались, поднялись до седьмого этажа по лестнице. В квартиру попасть не составило труда, Лайонел сунул в скважину лезвие небольшого перочинного ножика, ковырнул там и вошел в прихожую. Повсюду висели зеркала.
        - А как ты определишь, где лежит самая дорогая вещь? - еле слышно прошептала Катя, боязливо оглядываясь.
        Молодой человек криво усмехнулся.
        - А я слышу, - и шагнул к двери с нарисованным зайчиком.
        Девушка не успела опомниться, как он проник в детскую и подошел к кроватке, на которой спала маленькая девочка в облаке светлых волос.
        - Стой-стой-стой, - замахала руками Катя, - ты же не тронешь ребенка, лишь потому что кто-то снес старую развалюху и строит на ее месте новое, красивое здание?! Лайонел, ты...
        Он, казалось, даже не слушал ее. Взгляд его был устремлен на спящего ребенка.
        - Я хочу, - произнес Лайонел, смакуя каждое слово, - чтобы день за днем ее отец спрашивал себя, что он сделал не так, чем заслужил столь огромное несчастье.
        - Он ничего не поймет! Никто бы не понял! - выпалила Катя. И увидев, как он протягивает руку к шее ребенка, упала на колени, хрипло прошептав:
        - Лайонел, умоляю тебя, оставь девочку, она ни и чем не виновата!
        Молодой человек презрительно уставился на нее.
        - А ты разве не замечала, что почти всегда за виноватых страдают невинные. Так принято!
        - Я тебе не прощу этого!
        Его рука опустилась на шею девочки, и пальцы сжались, раздался хруст. Ребенок не успел даже проснуться.
        - Не простишь? Значит, ты выбрала не того. Сочувствую.
        Лайонел бросил лишенный всякой жалости взгляд на содеянное, поправил лежащего на подушке мягкого зайца и, рывком подняв Катю с пола, выволок ее за дверь, а потом из квартиры.
        Когда они вышли на улицу, девушка немного пришла в себя. Она закрыла лицо руками и так стояла, не в силах смотреть в прекрасное лицо с ледяными бездушными глазами.
        Что он пытался ей доказать? Какой урок хотел преподать?
        - Убийца, - отнимая ладони от лица, выплюнула Катя.
        - Одна из привилегий власти - это возможность безнаказанной жестокости. Привыкай.
        Девушка замотала головой.
        - Вильям был прав, все играешь в Бога! Но ты, Лайонел, не он!
        Тот лишь пожал плечами и обаятельно улыбнулся.
        - Так пусть скажет мне об этом лично.
        Она отступила, но Лайонел как будто прочитал ее мысли и в мгновение ока бесцеремонно схватил за локоть.
        - Нам пора.
        - Я не хочу тебя видеть! - взвизгнула Катя, пытаясь высвободиться. - Ты просто ненормальный!
        Их взгляды встретились, и она перестала вырываться. Он смотрел на нее внимательно, не мигая.
        - Ты долго меня не увидишь, - наконец произнес Лайонел и отпустил ее. - У тебя будет время подумать и взвесить свое решение.
        Девушка ощутила, как страх сковывает тело, словно вливая в вены жидкий свинец. Ей мучительно хотелось задать вопрос, но слова не шли на язык, как заколдованные.
        Когда молодой человек двинулся вдоль по улице, Катя поплелась вслед за ним. Через некоторое время они дошли до центра и сели в золотистую машину, припаркованную в одном из темных переулков.
        Девушка смотрела в окно, вслушиваясь в печальные звуки "Лунной сонаты" Бетховена, и ей вновь хотелось плакать. Из-за того, что все совсем не так, как ей представлялось. Сейчас она казалась себе ужасно глупой. Разве мыслимо было поверить, что беспощадный вампир, влюбившись, вдруг превратится из хищника в ласкового безобидного котенка? И если ей так необходим котенок, не прав ли Лайонел, говоря, что она выбрала не того?
        Машина остановилась у ворот. Катя сразу же вышла и направилась в дом, успев услышать:
        - Жду тебя через десять минут в моем кабинете.
        От нехорошего предчувствия перехватило дыхание. Она знала - случится что-то страшное и непредотвратимое.
        Девушка не стала переодеваться, а остановилась у дверей кабинета и осталась там.
        Вскоре подошел Лайонел. Пригласил ее войти, ничего не объясняя, достал из кармана ключ от шкатулки и вставил в один из замков.
        Катя перестала дышать, следя за его быстрыми, хорошо отточенными движениями. Когда замки были сняты, а крышка откинута, он вынул из ящика плотный белый конверт с красной печатью, на которой изображался все тот же кубок с двумя летучими мышами, опускающими в чашу сердце.
        - Герб Тартаруса, - объяснил Лайонел, надламывая печать и вытаскивая из конверта сложенный вдвое листок. Полетевшие на пол куски печати, неожиданно взмыли вверх, прямо на глазах выросли, превратившись в двух крупных летучих мышей с влажными черными глазами.
        Катя ахнула от неожиданности и закрылась руками. Мыши облетели вокруг нее и приземлились на плечи к Лайонелу, сложив кожистые большие крылья.
        - Кто это?
        Молодой человек проигнорировал ее вопрос и развернул письмо. Пару секунд читал, после чего бумага сгорела прямо у него в руках - вспыхнула и, почернев, пеплом посыпалась на ковер.
        Девушка боялась шевельнуться, черные глаза мышей пристально следили за ней.
        - Что там? - пролепетала Катя.
        - Это приказ, - последовал спокойный ответ. - Старейшины вызывают меня в Тартарус.
        После недолгой паузы она спросила:
        - А как же я?
        Лайонел насмешливо напомнил:
        - Час назад ты сказала, что не хочешь меня видеть. Твое желание исполнится.
        - И когда ты собираешься...
        - Сейчас.
        Девушка недоверчиво нахмурилась.
        - Ты не можешь! Не можешь просто взять и... а как же твой город?
        Лайонел помрачнел и резко заметил:
        - Ты не оставила мне выбора. - Он задумчиво прикоснулся к замкам. - Их нельзя открывать, если не собираешься вскрыть шкатулку. Даже капля крови старейшины, запертая в этом ящике, обладает огромной разрушительной силой. У меня было еще три дня, чтобы подготовиться и открыть, но после твоего вмешательства любое промедление могло стоить тебе жизни.
        - Я не знала, - только и смогла выговорить Катя.
        Ледяные глаза встретились с взглядом черных глаз летучей мыши.
        - Это проводники, они поведут меня лабиринтами подземелья до самого Тартаруса. Будут присматривать за мной, чтобы я вдруг не передумал. - Он хмыкнул и протянул руку, чтобы почесать мышке горло, но паразитка с тремя рожками на голове тут же вцепилась зубами ему в палец.
        Лайонел отдернул руку и, сердито глянув на мышь, буркнул:
        - Почему мои провожатые не пышногрудые красотки, а эти две уродины, вот скажи на милость?
        - Лайонел, а что делать мне? - выдохнула Катя. - Возьми меня с собой! Ведь это все из-за меня! Я имею право, я...
        - Ты останешься, - взмахом руки он пресек всякие протесты. - Распоряжение явиться мне одному.
        Катя яростно топнула.
        - Ты не можешь оставить меня тут! У меня же никого нет!
        Молодой человек неожиданно мягко ей улыбнулся.
        - Есть, увидишь. Стоит только присмотреться и...
        - Вот почему ты повел меня на бал! - не выдержала девушка. - Ты уже тогда знал, что скоро бросишь меня! Показал меня всем, как на выставке, чтобы в твое отсутствие они помнили, помнили... - Она запнулась, а он тихо закончил: - Как ты мне дорога.
        Катя тряхнула волосами.
        - Говоришь, дорога, а сам не способен сделать для меня исключение, мелочь! Ты убил ту девочку у меня на глазах, и мои мольбы для тебя ничего не значили.
        Лайонел некоторое время молча созерцал.
        - Когда-нибудь мы поговорим об этом, - пообещал он. - Когда ты поймешь, хочешь ли ты моей любви или тебе нужно мое повиновение.
        Молодой человек шагнул к ней, погладил по щеке и, шепнув: "Береги себя, будь сильной", вышел из кабинета. А "Лунная соната" все играла и играла...
        * * *
        Катя проснулась от шороха и, распахнув глаза, со словами: "Лайонел! Лайонел!" бросилась в объятия появившемуся в дверях молодому человеку. И лишь когда кольцо рук сомкнулось у нее на талии, поняла, что ошиблась. От разочарования осколками к глазам подступили слезы. На нее смотрели яркие зеленые глаза - два изумруда во тьме.
        Он ничуть не изменился. Все та же спокойная красота, от которой не кружило голову, не смешивались мысли, не перехватывало дыхание. Взлохмаченные черные волосы, немного вьющиеся на концах, закрывая уши, спускались по шее на белый свитер. Полные, красиво изогнутые губы, прямой нос, черные дуги бровей, высокие скулы. Портреты этого прекрасного юноши, с образом вечного романтика, могли бы украсить лучшие открытки о любви.
        - Вильям, я думала... - Катя отступила. - Думала, это Лайонел.
        - Он ушел. - Юноша приподнял руку с зажатым в ладони маленьким букетиком подснежников. - Это тебе.
        Девушка приняла подарок и поинтересовалась:
        - А что ты тут делаешь? Разве вы с Йоро не должны быть сейчас в Сенегале? Кстати, а где Йоро? - Она огляделась в поисках оборотня.
        И в этот момент в комнату ворвался маленький чернокожий мальчик и заключил ее в объятия, выкрикивая:
        - Я тут! Я тут! Как же мы соскучились по тебе!
        Катя прижалась к его горячей крепкой шее и неожиданно ощутила бешеный прилив жажды. В горле до жжения пересохло, а в зубах заломило так, что показалось, внутреннее давление их расколет. Девушка оттолкнула своего маленького друга и в ужасе отбежала подальше, спрятавшись за кровать. Языком прикасаясь к острым клыкам, Катя чувствовала, как те чешутся, страшно нервируя.
        Йоро растерянно посмотрел на Вильяма, затем обнюхал свою грудь.
        - От меня воняет? Катя, я помоюсь, ну правда! - огорчился мальчик. - Знала бы ты, как мы бежали к тебе! По лесам, по болотам, не разбирая дороги!
        Вильям улыбнулся и неожиданно процитировал строчки из ее любимого с детства стихотворения:
        Я могу за тобой идти
        По чащобам и перелазам,
        По пескам, без дорог почти,
        По горам, по любому пути,
        Где и черт не бывал ни разу!
        [2]
        Юноша потрепал оборотня по свалявшимся черным волосам.
        - Все в порядке. Она голодна.
        Катя прижала ладонь ко рту и носу, пробубнив:
        - Такая сладкая...
        Вильям закивал.
        - Кровь оборотней привлекательна для нас, но на вкус - отрава. Стоит лишь раз попробовать - и больше никогда не захочешь.
        Йоро протянул руку.
        - Так, может, пусть попробует?
        - Не стоит, - возразил юноша. - Еще дурно станет! Сейчас принесу бутылочку крови из погреба Лайонела.
        Йоро деловито прошелся до шкафа и, бросив озорной взгляд на спрятавшуюся за кроватью Катю, заметил:
        - Ты очень красивая. Вампирство тебе идет.
        Девушка не выдержала и широко улыбнулась. С ним всегда было так легко и хорошо. Этот мальчик, как никто другой, умел найти те самые слова, оказаться в нужное время в нужном месте и просто взять за руку.
        - Я по тебе скучала, - на вздохе призналась она. К виду его обнаженного тела она так и не успела привыкнуть. Нагота для нее по-прежнему была несколько необычна, но сказать об этом девушка не решилась.
        Вернулся Вильям с бутылкой крови и бокалом.
        - Лайонел видел вас? - между тем поинтересовалась Катя.
        - Конечно! - Оборотень не дал Вильяму даже рта раскрыть. - Он же сам послал за нами! Сказал, тебе грозит опасность, а его вызывают старейшины. Просил побыть с тобой до его возвращения.
        Катя отхлебнула из бокала. Кровь действовала умиротворяюще, давление на челюсти от заострившихся клыков исчезало точно по волшебству.
        - А когда? Когда он вернется?
        Вильям с Йоро странно переглянулись. Один пожал худенькими черными плечами, а второй пробормотал:
        - Несколько недель, наверно. - И поспешно прибавил: - Это никому неизвестно.
        - А кто же будет управлять городом в отсутствие Лайонела? Он назначил заместителя? - Катя переводила взгляд с Вильяма на Йоро, а те молчали.
        - Кого он оставил?
        - Меня, - нехотя признался Вильям.
        - Тебя? - воскликнула Катя, расплескав по белому шелковому покрывалу кровь из бокала.
        Йоро захихикал, а юноша немного обиженно произнес:
        - Ну, вообще-то, он в самый последний момент поменял свое решение.
        - Да?
        Вильям покачал головой.
        - Когда мы приехали, у него уже был готов приказ. - Молодой человек выдержал характерную паузу. - Там стояло твое имя. Но он порвал тот приказ.
        Катя опустила глаза. Теперь ей в некоторой степени стала понятна вспышка ярости Лайонела и жестокая реакция на ее неосторожное замечание о столь дорогих ему старинных зданиях города. Он рассчитывал на нее, но был, видно, больно задет ее безразличием по отношению к тому, что являлось для него важным.
        Девушка почувствовала прикосновение к своим пальцам горячей ладони Йоро и насилу улыбнулась.
        Мальчик боднул ее головой в плечо.
        - Не огорчайся, ведь мы все знаем, кто по-настоящему будет управлять, - он засмеялся, - не только городом, но и братьями.
        Катя серьезно взглянула на Вильяма и заверила:
        - Я вовсе не огорчена, что он доверился тебе. Так и должно быть. - Она отставила бокал с поблескивающими на дне остатками крови и тоскливо протянула: - Однако я с трудом себе представляю, как ты - которого в обществе никто ни во что не ставит, я - бездарное создание Лайонела и его оборотень сможем управлять чем-то или кем-то? Да они разорвут нас!
        Повисло тягостное молчание.
        Все трое сидели, уныло рассматривая пятна крови на покрывале.
        Наконец, Йоро вскочил, забавно упер руки в худые бока и заявил:
        - А что, ты же смелая, Катя! Общество дрожит перед Лайонелом, а ты одна не побоялась ему противостоять! Ты добилась от него за каких-то пару месяцев в миллион раз больше, чем красотка Анжелика за несколько лет! Да все эти вампиры еще за честь почтут просто постоять рядом с тобой! Они будут преклоняться перед тобой!
        Девушка растроганно притянула маленького оборотня к себе и, крепко обняв, прошептала:
        - Ах, Йоро - ты чудесный! А я бездарна, мне бы хоть самый маленький талант... но у меня ничего нет, кроме музыки.
        Мальчик взял курчавую прядку ее волос и, с наслаждением обнюхав, пожурил:
        - Ты со дня своего обращения хоть что-нибудь делала, чтобы раскрыть свои таланты?
        - А что нужно делать?
        Йоро задумчиво поскреб подбородок грязными ногтями.
        - Ты можешь все, что захочешь! Все!
        - Почему ты так решил? - изумилась Катя.
        Оборотень пожал плечами.
        - Потому что Лайонел может все. Его кровь - по настоящее колесо фортуны. Вместо какого-то определенного дара, ты вольна выбрать любой! Один, два, десять! Выбери!
        Катя посмотрела на Вильяма, и тот в подтверждение кивнул.
        - Ты сильный вампир, но свои таланты тебе придется развить самой.
        Глава 4
        Интимная сделка
        Луна проглядывала через тучи, затянувшие черно-сиреневое небо. Крыши домов, дорогу укутал тончайший снежный покров, состоящий из мелких белых звездочек. Казалось бы, весна вновь отступила, но ветерок, разносящий сыроватый аромат листьев, еще спящих под почечными чешуйками, намертво вплелся в чистый ночной воздух.
        Катя стояла на самом краю пятиэтажки, расположенной напротив серого здания, похожего на завод, и смотрела вниз на красивые снежинки. Из черной тонкой трубы на перекрестке шел дым, в доме братьев и на всей улице не горело ни огонька.
        - Представь себя птицей, - в очередной раз наставительно напомнил Йоро, громко откусывая от большого зеленого яблока.
        Девушка покосилась на мальчика, сидящего на краю крыши и болтающего босыми ногами, и забормотала:
        - Знаешь, я что-то не уверена... как-то все это странно.
        - Что именно? - осведомился оборотень, сверкая глазами.
        Катя махнула перед собой.
        - Ну это, бросаться с крыши с раскинутыми руками в надежде, что я полечу. А если, нет?
        - Вот и узнаем!
        Она недоверчиво хмыкнула.
        - Узнаем... когда меня размажет по асфальту.
        Йоро бросил огрызок вниз и, проследив, как тот несколько раз подскочил, соприкоснувшись с землей, возмутился:
        - Разве не ты весь день меня убеждала, что хочешь летать!
        Катя замялась, топчась на месте.
        - Ну я-я... только, думается мне, я еще человек куда в большей степени, чем вампир. Мне элементарно страшно!
        - А выпрыгивать из окна своей комнаты тебе было не страшно? - округлил глаза мальчик. - Вот тогда ты точно была человеком, а сейчас - нет.
        - В тот раз я думала... - Катя вздохнула. - Не знаю, я не думала вообще. Я просто не хотела жить без Лайонела. Это было ужасно глупо, вряд ли я смогла бы повторить то сумасшествие.
        Йоро поднялся.
        - Может, ты излечилась от любви к нему?
        Катя медленно втянула в себя холодный воздух, перед мысленным взором возникло прекрасное лицо с прозрачными ледяными глазами, и голова как хмельная закружилась. Излечилась ли она?
        - Вряд ли из меня получится хорошая птица, - наконец объявила Катя и уныло пнула носком кроссовка снег.
        Оборотень расставил тонкие черные руки в стороны, помахал кистями и кивнул.
        - Как знаешь. Не толкать же тебя с крыши, в самом деле.
        Оми увидели, как к дому братьев подъехала белая иномарка и остановилась у железных ворот.
        - У нас гости! - Йоро с любопытством приподнялся на цыпочки. - Наверно, к Вильяму. Сегодня в "Питерском зазеркалье" была опубликована статья о его назначении. Представляю, что начнется в обществе. Бедняга Вил.
        Из машины вышла высокая худая женщина в черной до пят шубе. Катя узнала Наталью Важко и пояснила:
        - Лайонел приказал ей нанести мне визит. Как тебе это нравится?
        Мальчик опустился на четвереньки и взялся за трубу водостока, с усмешкой заметив:
        - Да, к этому нужно привыкнуть. Лайонел никогда не просит, он только приказывает.
        Йоро съехал по трубе до земли и прокричал:
        - А может, все-таки птицей?
        Катя спустила ноги с крыши, уцепилась за трубу, подумала: "Видел бы меня Лайонел" и с ветерком съехала.
        - Птицей в следующий раз, - пообещала она мальчику и побежала к дому, где уже за воротами скрылась Важко.
        Гостью сопроводили в шикарную гостиную на первом этаже, спрятанную за обычной уродливой белой дверью, испачканной краской.
        Катя прошла вдоль пустой клетки с толстыми золотыми прутьями, где раньше держали Йоро, и устроилась в кресле напротив Важко, одетой в темно-синее приталенное платье до колен.
        - Напитки? - в комнате появилась Ксана с бутылкой крови на подносе и двумя бокалами.
        Пока прислуга обслуживала их, разливая по бокалам кровь, Важко сидела неподвижно, с неестественно выпрямленной спиной и смотрела перед собой. Но как только Ксана вышла, она точно очнулась и заговорила:
        - Мы все несколько ошарашены случившимся. Такая неожиданность, такая неожиданность, - закачала она головкой с аккуратной прической.
        Катя ничего не сказала на это, поэтому Важко пришлось сменить тему:
        - Завтра в резиденции Павла Холодного пройдет вечер борьбы против клонированной крови, вы будете?
        Девушка с любопытством приподняла брови.
        - Клонированная кровь так плоха?
        - О-о, она омерзительна, - скривилась Наталья и прибавила: - Я так думаю! Мы всеми силами стоим за натуральный продукт. Приходите, это занятно. Будет выступать Венедикт, ученый, который работает над клонированной кровью. Тот еще сумасшедший, но Лайонел отчего-то держит при себе старого безумца. Не знаю зачем. Поговаривают, внучка Венедикта - ведьма. - Важко звонко рассмеялась. - Никогда ее не видела, но скажу одно, семейка темная. Их обратил во время блокады Ленинграда пришлый вампир - сердобольная женщина из Ярославля. Сжалилась над девчонкой, а та уговорила ее помочь еще и старику.
        - Как интересно, - вежливо улыбнулась Катя.
        И тогда Важко понесло, она принялась рассказывать обо всех и о каждом в отдельности. Поток поступающей информации, как Кате казалось, не успевал укладываться в голове. Но теперь девушка понимала, почему Лайонел пригласил к ней эту женщину. Та знала абсолютно всех вампиров высшего общества и рассказывала о них, смакуя подробности, как кровь младенца на языке.
        Спустя два часа Наталья отставила пустой бокал, который во время своей пламенной речи крутила в руках, и сказала, что вынуждена распрощаться, поскольку ей до рассвета еще необходимо посетить салон красоты.
        Из рассказов Важко Катя уяснила в основном одно: вампиры очень похожи на людей. У них были газеты, журналы, заводы, театры, магазины, институты, клубы, салоны. Поистине государство в государстве, город в городе. Жизнь обитателей Питерского зазеркалья просто кипела, с трудом верилось, что кто-то из них в действительности мучается от своего бессмертия.
        Девушка проводила гостью и поднялась на второй этаж посмотреть, чем занят Вильям.
        С прошлой ночи они еще ни разу не оставались наедине. И при мысли об этом она испытывала странное волнение. Ей было неловко перед ним, но в то же время хотелось избавиться от этого чувства, чтобы им стало комфортнее рядом друг с другом. Однако она затруднялась судить, насколько это осуществимо после всего, что между ними произошло...
        Молодого человека она обнаружила сидящим за столом Лайонела, в кипе бумаг.
        - Можно? - спросила она, проходя в кабинет и опускаясь в кресло. - Чем занимаешься?
        Вильям подпер голову рукой и со вздохом признался:
        - Пытаюсь понять, чем мне предстоит заниматься в ближайшие недели.
        - У Лайонела разве не было помощников? Может быть, вампирская дума? Или премьер-министр?
        - Премьер-министр? - усмехнулся Вильям, раскладывая бумаги по стопочкам. - Ну можно и так сказать. Георгий был его правой рукой и доверенным лицом. Но после того как лучший друг его предал, о доверии и речи быть не может. А жаль... Георгий лучше других справился бы со всем этим. Они же неразлучны были, он в курсе всех дел Лайонела.
        Катя кивнула, и она считала, что на роль заместителя Георгий подходил идеально. И была убеждена, в обществе тоже все так думают, поэтому внезапное воцарение Вильяма никому не пришлось по душе.
        - А есть кто-то, способный отменить решение Лайонела?
        Молодой человек призадумался.
        - Не думаю. Впрочем, могут собраться влиятельнейшие вампиры города и подать прошение о пересмотре. Но не помню, чтобы такое часто происходило. Решение Лайонела могут отменить только старейшины. И то лишь в случае, если оно как-то влияет на мировую политику нашего общества.
        Катя взяла со стола личную печать Лайонела - золотую фигурку ягуара, украшенную черными и желтыми бриллиантами. Повертела в руках и спросила:
        - Старейшины ведь ничего ему не сделают, правда? Он нарушил правила: убил вампира, защищая человека, создал нового вампира! Это страшные преступления?
        - Не беспокойся, уверен, Лайонелу в память его заслуг благополучно простят небольшую слабость к человеку. А для убийства Даймонда [3] он найдет оправдание, поверь мне.
        Девушка с облегчением вздохнула.
        - Спасибо. Мне хотелось это услышать. Такое нехорошее предчувствие...
        Вильям поднял глаза, и она умолкла, радуясь хотя бы тому, что не краснеет.
        Они долго молчали, а потом он вкрадчиво поинтересовался:
        - У вас все хорошо?
        - Лайонел тебе не рассказывал? - уточнила она, чувствуя себя маленькой птичкой в силках под взглядом его проницательных зеленых глаз.
        - О-о, - улыбнулся Вильям, - он сказал только одно - что это не мое собачье дело.
        Катя поставила печать на место, солгала: "У нас все хорошо" и поспешила выйти из кабинета.
        * * *
        Резиденция Павла Холодного, как назвала ее Важко, на первый взгляд походила на сарай восьмидесятых годов постройки. И располагалась она за чертой города, прямо посреди леса. К резиденции "лесника" была проложена узкая, рассчитанная на одну машину, асфальтированная дорога. А по обе стороны возвышались покрытые таявшим снегом земляные пригорки.
        - Гаражи, - пояснил Вильям, заворачивая прямо в одну из возвышенностей. "Мерседес" лихо въехал в землянку и остановился.
        Катя в длинной распахнутой шиншилловой шубе, из которой виднелось короткое черное платье, вышла из машины и вернулась на мокрую пустынную дорогу. Песок с обочин, попавший на гладкую поверхность, неприятно хрустел под тонкими каблуками. Лес звенел от капели, снег под деревьями, испещренный следами, походил на сито. Казалось, что идет дождь.
        Йоро раздраженно потянул ворот своей белоснежной рубашки, но девушка шлепнула его по руке, предупредив:
        - Порвешь!
        - Душит! - пожаловался оборотень.
        - Не задушит, - непреклонно покачала она головой, поправляя черный галстук-бабочку и приглаживая ему пиджак на груди.
        - Вот увидишь, меня даже в дом не пустят, - пробурчал Йоро, но галстук дергать перестал.
        Вымытый, причесанный, надушенный - в нем с трудом можно было сейчас узнать грязного маугли со спутанными волосами.
        Вильям предложил Кате руку, и они медленно пошли к полупрогнившему сараю, поросшему грибами.
        - Ты уверен, что мы приехали по тому адресу? - замедлила шаг девушка, разглядывая невзрачную сараюгу.
        - О да, просто какое-то время назад Лайонел ввел моду на завуалированную роскошь. Резиденция Павла наипрекраснейший образец в своем роде.
        Молодой человек отворил протяжно заскрипевшую деревянную дверь. В нос ударил запах кислой заплесневелой сырости.
        "Странный вкус у всех этих подражателей Лайонелу", - досадливо подумала Катя.
        В абсолютно пустом помещении с заколоченным досками окном Вильям наступил на одну едва приметную дощечку в самом углу. Спустя несколько минут послышался стальной скрежет, и посреди комнаты поднялась деревянная крышка огромного люка. Показалась седая голова одетого в голубую ливрею старика. В руке он держал белую свечу на серебряной подставочке.
        Он поклонился и предложил следовать за ним.
        Деревянные ступени, ведущие вниз - под землю, не долго скрипели под ногами, вскоре лестница превратилась в мраморную. В нишах белокаменных стен стояли красные стеклянные фигурки животных: тигров, обезьян, волков, носорогов, в которых горели свечи.
        Старик в голубой ливрее провел гостей по белоснежным ветвистым лабиринтам, и они оказались в гигантских размеров подземелье. Тут было светло как днем.
        Впереди полукругом красовался встроенный в стену дворец со множеством окошек, похожий на пчелиные соты. Перед ним же был разбит мраморный сад. Белокаменные статуи обнаженных женщин, мужчин, детей, фигуры животных, деревья, скамейки, фонтаны, дорожки, фонари с разноцветными стеклянными плафонами.
        - Ничего себе гробница, - шепнул Йоро, восторженно оглядываясь.
        Старик обернулся, строго взглянул на него из-под кустистых бровей и промолвил:
        - Вы, юноша, поосторожнее с определениями. Мраморный дворец Павла Арсеньевича занесен в книгу величайших произведений искусства мира.
        - У вас и такая книга есть, - подивилась Катя.
        Не скрывая восхищения, она разглядывала скульптуры играющих младенцев-ангелов вокруг скамейки и ей казалось, что она попала на другую планету. Выражения лиц каменных скульптур были такими живыми и трогательными, точно настоящих детей превратили в каменные изваяния в момент счастья.
        - Скульптор Морган Нориш, - негромко сказал Вильям. - Он так же велик, как и жесток. Свою человечность еще при жизни положил на дьявольский алтарь и принес в жертву искусству.
        - Они как живые, - прошептала Катя, указывая на двух женщин в чепцах, склонившихся над ручьем.
        Юноша грустно улыбнулся.
        - Так и есть. Они были живыми, пока Морган Норишь не прикоснулся к ним. Он ваяет свои скульптуры из людей. Это его дар, обращать живую плоть в камень одним лишь прикосновением.
        Катя остановилась возле скамейки, на краю которой сидела влюбленная пара, держась за руки, и не в силах поверить услышанному, выдохнула:
        - А Лайонел знает?
        Вильям усмехнулся.
        - Конечно! Нориш его старинный друг, частый гость в Петербурге. Он путешественник, в каждом крупном городе по дому, на то у него дозволение старейшин. Поговаривают, скульптуры Моргана пользуются успехом в самом Тартарусе.
        Вскоре все трое вслед за провожатым подошли к огромным белокаменным воротам. По обе стороны от черной литой решетки стояли стражники, одетые в бело-голубые мундиры.
        Решетка поднялась, и седой старик сказал:
        - Мы входим в овальный зал.
        Тот в самом деле оказался овальным, с девятью колоннами, между которыми находились проходы, ведущие в белые, как и все тут, коридоры. В центре стояла овальная стойка, за ней сидела красивая черноволосая девушка в откровенном платье.
        Вампирша взглянула из-под ресниц на Вильяма и с придыханием спросила:
        - Комната будет совместной?
        Сообразив, о чем та говорит, Катя гневно воскликнула:
        - Нет!
        Вильям покосился на нее и спокойно попросил:
        - Две комнаты, пожалуйста.
        Девушка вынула из-под стойки красную большую тетрадь и каллиграфическим почерком вывела их имена. Затем взглянула на прятавшегося за Вильяма чернокожего мальчика и поинтересовалась:
        - Как записать?
        - Йоро, -ответил Вильям, - он со мной.
        Девушка написала имя, а в скобках приписала "Оборотень", после чего перевернула тетрадь и, попросив расписаться, выдала два золотых ключа.
        Катя хотела взять один из них, но Вильям подвинул ключ к черноволосой вампирше и отрывисто произнес:
        - Для нее - апартаменты Лайонела.
        Девушка замешкалась.
        - Простите, - наконец вымолвила она, - не было такого приказа.
        Катя заметила, что Вильям готов сдаться и уже протягивает руку к ключу, и, ухватив его за пиджак на локте, громко сказала:
        - Ну что ж, тогда мы уходим. Передайте Павлу Арсеньевичу, что нам крайне неприятно было потратить время и встретить неподобающий прием!
        Девушка развернулась и направилась к выходу. Вильям с Йоро последовали за ней.
        Но не успели они сделать и десяти шагов, как разлился звонкий удар пощечины и голос:
        - Екатерина, Вильям, прошу прощения за поведение этой девки.
        Катя обернулась и наткнулась на острый взгляд серо-зеленых глаз, извиняющуюся улыбку и лихо подкрученные гусарские усы на бледном лице. Статный красавец Павел Холодный, одетый в безукоризненно белоснежный костюм, держал за волосы девушку, свернувшуюся наподобие собаки у его ног.
        В другой руке хозяин подземного дворца держал хлыст. Павел замахнулся на девушку, но Вильям перехватил его руку, заверив:
        - Все в порядке, простим ее.
        Но Холодный не внял его словам, он потянул девушку за волосы, приподнимая с пола, и насмешливо посмотрел на Катю.
        - Вы тоже, Екатерина, считаете, что необходимо прощать?
        Первым ее порывом было утвердительно кивнуть, но она сдержалась и скучающе произнесла:
        - Допустивший ошибку должен быть наказан.
        В глазах хозяина промелькнуло удивление, он даже выпустил волосы своей жертвы.
        Катя воспользовалась его заминкой и поинтересовалась:
        - Кто-нибудь проводит меня сегодня в апартаменты? Или у вас, Павел, принято держать гостей на пороге до дня Великого Суда?
        Холодный отшвырнул ногой от себя черноволосую, пообещав: "Тварь будет наказана", и предложил Кате руку.
        От прикосновения к его ладони, затянутой в перчатку, девушка ощутила, как холод электрическим разрядом прошел по всему ее телу, а собственную ладонь обожгло. Девушка едва сумела скрыть изумление. Когда Вильям рассказывал на балу у Бриана Джонсона, что у Павла температура тела в десятки раз ниже, чем у других вампиров, и своим дыханием он может заморозить воду, она не поверила.
        - Потрясающий дар, - обронила девушка, отнимая у него свою руку.
        Павел ей улыбнулся, предупредительно указывая на один из проходов между колоннами.
        - Мы все с нетерпением ждем, когда нам представится возможность узнать и о ваших способностях, Екатерина.
        - Непременно, - беззастенчиво солгала Катя и посмотрела через плечо на Вильяма. Взгляд ярких зеленых глаз, подобно ушату с ледяной водой, окатил ее осуждением. Молодой человек помог подняться черноволосой и подтолкнул Йоро в спину.
        Катя подавила рвущийся из груди вздох.
        Разве мог понять ее Вильям - тот, кто давным-давно смирился с всеобщим презрением к себе? Ему-то это общество было не нужно, он научился жить где-то между слабыми и сильными вампирами, жить в одиночестве.
        Девушка заметила, что хозяин дворца ее пристально изучает и снисходительно обронила:
        Мне приятно ваше внимание.
        Она не имела право на слабость. Выбирая Лайонела, она выбрала и его образ жизни, его подчиненных, зная наперед, какой пыткой будет их ненависть.
        Однажды она уже выдержала проверку страхом, безразличием, жестокостью и добилась самого желанного мужчины города. Теперь ей предстояла встреча с целым обществом, во всем подражающим тому, кого она беззаветно любила. И встречи этой она боялась, как прыжка с крыши.
        * * *
        Раздался стук в дверь.
        Анжелика вскочила с пуфа и, поправив свободное платье нежно-розового цвета, открывающее одно плечо, произнесла:
        - Входи!
        На пороге возник Павел Холодный, жадно ощупавший ее взглядом с головы до ног.
        - Все как ты и говорила, - без предисловий начал он, - потребовала апартаменты Лайонела.
        Анжелика поморщилась.
        - Конечно! - Она прошлась по комнате и, замерев посредине, процедила сквозь зубы: - А все оттого, что я недооценила тогда эту дрянь. Подумаешь, какая-то жалкая девчонка! Видел бы ты нашу тихоню, какой ее видела я! - Девушка содрогнулась от отвращения. - Таких на базаре за пять копеек продают на лотках с дешевыми игрушками. Клоунское платье, кудри эти нелепые, мерзость!
        Анжелика подошла к туалетному столику, где на белой бархатной подушечке сидел ее паук и, подставив руку, едва слышно позвала:
        - Мика, иди к мамочке.
        Едва передние лапы соприкоснулись с кожей девушки, она метнула гневный взгляд на стоящего у двери мужчину, воскликнув:
        - Да она тебе нравится!
        Павел нахмурился.
        - Вовсе нет, но надо сказать, держится очень уверенно. Похоже, у нее какой-то особенный талант. Иначе она бы не заявилась сюда так запросто в сопровождении этого жалкого Вильяма. Я до сих пор не могу поверить, что Лайонел передал ему правление. Непостижимый поступок!
        Анжелика с нежностью коснулась щекой своего паука и, холодно улыбаясь, произнесла:
        - Мика не может пробиться к ее мыслям, ему мешает музыка. У Георгия более сильный дар, но он отказывается говорить со мной о девчонке! Он даже не явился сюда! По-прежнему защищает Лайонела! Как глупо!
        Павел приблизился к ней сзади и осторожно положил руки на плечи. Девушка вздрогнула, но вырваться не попыталась. Закрыла глаза, прошептав:
        - Нет у нее никого таланта, она блефует, и быть с нами не достойна.
        Холодный наклонился и прижался губами к ее шее.
        Снося обжигающие поцелуи, Анжелика выдохнула:
        - Мы должны избавиться от нее! Надеюсь, ты не струсишь, как в прошлый раз?
        Ладони в белых печатках скользнули под платье, задирая его до пояса.
        - У тебя есть план?
        Девушка застонала от боли, когда его руки легли ей на грудь.
        - Вынудим ее продемонстрировать свои способности, а когда убедимся, что их нет, организуем несчастный случай.
        Павел заставил ее изогнуться и упереться руками и высокий пуф. Покрывая поцелуями ее спину, ягодицы, вампир спросил:
        - А что будем делать с оборотнем?
        Холодный спешно расстегнул ширинку, прошептав:
        - Будет больно.
        Но Анжелика одернула платье и, выпрямившись, предупредила:
        - Не трудись. То был аванс.
        Она усмехнулась, увидев, как разочарование отразилось на красивом аристократическом лице, сделав его злым и обиженным. Павел пригладил усы и облизнул губы, глядя на глубокий вырез у нее на груди.
        Анжелика провела пальчиком по бледной щеке Холодного и одними лишь губами произнесла:
        - Когда рыжая дешевка покинет этот мир, возьмешь меня столько раз, сколько захочешь, но не раньше!
        Ей всегда было так просто управлять мужчинами.
        Павел с сожалением отступил. Она видела, он с трудом сдерживался, чтобы не накинуться на нее и не попытаться взять желаемое силой. Однако Холодный совладал с собой и с вежливой улыбкой напомнил:
        - Что будем делать с оборотнем? Он ходит за ней по пятам. Мне не доводилось иметь дел с такими.
        - Йоро безобиден! - отмахнулась Анжелика. - И не забывай, кто я. Животные слушаются меня беспрекословно. С сопливым оборотнем я уж справлюсь!
        Девушка отвернулась, приказав:
        - А сейчас оставь меня, мне нужно привести себя в порядок.
        Спустя пару секунд дверь за гостем закрылась. Анжелика подошла к огромной кровати, где лежали глянцевые журналы, и прилегла рядом, позволив пауку спуститься по руке на подушку.
        Девушка открыла один из журналов посередине и уставилась на картину, написанную во время весеннего бала у Натальи Важко. Лайонел в центре зала держал в объятиях свою новую пассию. Художник сумел передать настроение во взгляде, страсть и нежность. Золотовласый красавец смотрел на рыжую девчонку с настоящим обожанием. Анжелика медленно оторвала ту часть страницы, на которой была изображена Катя.
        И могла бы бесконечно задаваться вопросом: почему за семь лет ни один художник не запечатлел Лайонела таким рядом с ней - признанной красавицей? Почему он выглядит счастливым и по-глупому влюбленным с другой?
        Но думать об этом ей не нравилось, как и смотреть в журналах на портреты своей соперницы.
        Анжелика смяла оторванный лист и, погладив притихшего рядом паука, тихонько сказала:
        - Он вернется к нам, мы его вернем, чего бы нам это не стоило.
        Глава 5
        Минута позора
        - Позови ее, - попросил Вильям, кивая на белую дверь с позолотой, - уже пора.
        Йоро немного потянул галстук.
        - А сам не можешь?
        Молодой человек пожал плечами.
        - Лучше ты.
        Мальчик направился к дверям, проворчав:
        - Зря ты так! Да, она не ангел, но, кажется, ты собирался это пережить.
        - Собирался, - хмыкнул Вильям.
        Йоро не успел донести кулак до двери - та распахнулась, и вошла Катя.
        Мальчик наклонил голову набок и с улыбкой сказал:
        - Хорошая.
        Девушка погладила его по голове.
        - Ты тоже.
        Вильям промолчал и отвел глаза. Но для себя успел отметить, как черная ткань платья прилегает к груди, талии, бедрам, волосы огненными змейками укрывают хрупкие плечи, а ноги стройны и белы. С последней их встречи зимой она похорошела, стала еще женственнее. И вновь хотелось ее защищать, оберегать, заставлять улыбаться и смеяться. Но лицо ее светилось от счастья лишь при упоминании одного имени, и это имя было не его.
        Молодой человек ощутил прикосновение к своему плечу и, не глядя на девушку, сказал:
        - Нам нужно в зал для собраний на втором этаже.
        - Ты сердишься на меня? - спросила Катя.
        Все- таки он не выдержал и посмотрел ей в глаза.
        И слова, крутившиеся в голове, превратились совсем в другие: не передумала ли она? Не даст ли ему еще один шанс? Не остынет ли к Лайонелу за время его отсутствия?
        - Ты... - начал он, но она перебила:
        - Я должна быть сильной!
        Магия серых дождливых глаз утекла, как вода сквозь пальцы, и он ощутил злость.
        - Но сила не в том, чтобы унижать слабых!
        Катя прищурилась.
        - Что есть сила - решают сильные.
        Вильям криво усмехнулся.
        - Лайонел хорошо над тобой поработал. - Он видел, что задел ее, но извиняться не собирался. - Нам пора!
        А заметив, как Йоро взял девушку за руку и легко сжал ладонь, Вильям подумал: "Подхалим".
        Мальчик взглянул на него через плечо и напомнил:
        - Лайонел просил нас во всем ей помогать, а не нотации читать!
        Вильям понял, что высказался вслух, но отступать было уже поздно, поэтому он произнес:
        - Значит, Лайонел выбрал неподходящего помощника. Ведь у слабых и сильных понятия разнятся. И если в твоем представлении помощь заключается в потакании всем прихотям, то в моем понимании помощь заключается в другом.
        - И в чем же? - утомленно вздохнула Катя.
        - В сохранении человечности. И если человечность для тебя теперь равняется слабости, мне жаль!
        Он ее разозлил и видел это. Она резко откинула волосы за спину и отчеканила:
        - Все не так! Ты не понимаешь, потому что для тебя двери открыты! Ты ничего не добивался сам, всюду тебе выстелил дорогу Лайонел! Ты можешь жить как тебе вздумается, можешь играть в хорошего мальчика и в кого угодно, а все сильные вампиры закроют на это глаза. Потому что Лайонел сказал им закрыть их! Как же хорошо тебе, Вильям, быть человечным, у тебя для этого все условия! А мне придется играть по правилам, которые придумали сильные, потому что других правил в обществе, где мне жить, не предусмотрено.
        Это была пощечина. Вильям опустил голову и пробормотал:
        - Мы опоздаем.
        Больше спорить не хотелось, не хватало карт, чтобы крыть.
        Все трое молча двинулись по беломраморному коридору.
        Вильям плелся позади и, глядя на прямую спину в облаке пышных рыжих волос, думал о том, как поступил бы брат, выложи Катя ему подобную тираду.
        Мог бы и ударить. Мог в два слова заставить ее чувствовать себя ничтожной букашкой. А мог зацеловать, даже не трудясь выслушать. Лайонел мог все.
        Молодой человек остановился возле высоких двойных дверей и распахнул их. Головы находящихся в зале вампиров синхронно повернулись. В огромном помещении идеально круглой формы находилось около ста вампиров, остальные, видимо, решили остаться в своих комнатах до ночного бала. За трибуной уже стоял Венедикт с косматыми седыми волосами, одетый в белый халат поверх черного костюма. Ученый придерживался за трибуну и смотрел в лежащие перед ним бумаги.
        Рядом с Катей тут же появился хозяин дворца и предложил пройти в первый ряд, где оставил три места. Павел усадил девушку по левую руку - по правую уже сидела Анжелика, облаченная в нежно-розовое свободное шелковое платье. Она наградила соперницу взглядом, полным ненависти. Но Катя мастерски сделала вид, как будто отношение первой красавицы волнует ее меньше всего. И Вильям ощутил некую гордость за эту девочку, которую встретил меньше чем полгода назад в одном темном парке и в которую по-глупому влюбился. Она была такой смешной, трогательной и беззащитной, точно новорожденный котенок на ладони. А сейчас держалась с достоинством истинной королевы. Кажется, это больше всего и выводило Анжелику, не привыкшую делить с кем-то свою корону.
        - Продолжайте, пожалуйста, Венедикт, - улыбнулся в усы Павел Холодный и, склонив голову к Кате, поинтересовался: - Вам удобно?
        - Вполне, - обронила девушка, устремляя все внимание на выступающего.
        Венедикт взволнованно собрал бумаги, приподнял их, затем вновь положил.
        - Я остановился на...
        Вильям поймал на себе его взгляд и одобрительно кивнул.
        - Я мог бы повторить для тех, кто пропустил начало, кашлянув, - предложил ученый.
        - Только не это, - простонали в один голос сестры Кондратьевы. Когда на них все посмотрели, обе сдавленно захихикали.
        А Павел поднялся с места, отвесил Кате шуточный поклон и сказал:
        - Если вкратце, нам предлагают стать вегетарианцами, - в голосе его сквозило презрение и насмешка, которую он даже не пытался скрыть. - А все потому, что уважаемый Венедикт Романович вычитал в одной человеческой книжке заповедь "Не убий" и необычайно проникся.
        Вильям вздрогнул, услышав мягкий, но в то же время властный голос Кати:
        - Павел, может, вы подниметесь на трибуну? У вас хорошо получается! Или все-таки дадите слово тому, у кого столь невежливо его забрали!
        Холодный сел на место, а Вильям ощутил как в груди вдруг стало необычайно тесно. Он не мог не узнать знакомые интонации в ее голосе и это сходство с Лайонелом неожиданно сильно взволновало. Молодой человек сам не понял, откуда возникло чувство дежа-вю, но одно понял точно, заметил сходство не только он. На лицах некоторых вампиров было написано изумление, особенно удивленной выглядела Анжелика.
        Венедикт прокашлялся и заговорил:
        - Когда-то и мы были людьми. Помнит ли кто-нибудь из вас об этом?
        Ответом ему была тишина.
        - Вы думаете, если замените настоящую кровь клонированной, потеряете нечто важное? Но что? Себя? Свою ненависть к Богу за то, кем вы стали? Сколько можно мстить живым, истекая слюной зависти? Полагаете, вы можете убивать лишь на тех основаниях, что вас не накажут?
        - А кто это сделает? - закатила глаза Виктория Кондратьева, пихая локтем сестру, чтобы та ее поддержала. Анастасия среагировала:
        - Венедикт, если бы Бог не хотел, чтобы мы убивали, он бы что-нибудь с этим, наверно, сделал!
        - Старик выжил из ума, - констатировала Анжелика. - Кто бы мог подумать, что и с вампирами такое бывает! Не удивлюсь, если это все влияние его клонированной крови.
        - Нас хотят отравить! - взвизгнула Виктория. - Даже не подумаю пить эту гадость!
        Венедикт обвел взглядом всех присутствующих.
        - Есть в зале тот, кто не испугается попробовать? Клонированная кровь не отличается от настоящей, я готов доказать! - Он посмотрел куда-то поверх голов и негромко произнес: - Кира, прошу.
        Между рядами к трибуне прошла девочка с длинными белыми волосами и яркими фиалковыми глазами на тонком личике. В детском ситцевом голубом платьице она выглядела среди дорого одетых дам нелепо и вместе с тем прекрасно, как единственный уцелевший цветок после торнадо. Перед собой она тонкими руками толкала тележку с бокалами, наполненными кровью.
        Вильям задумчиво улыбнулся. Это нетронутое дитя он, как и многие другие, видел впервые. В обществе ходили слухи, что у сумасшедшего ученого, как его называли, есть внучка, но тот слишком ревностно ее охраняет. Однако больше всего молодого человека удивляло не это, а поведение Лайонела. Брат ни разу не обмолвился о существовании беловолосой девочки, словно ее не существовало. В то время как другие дети-вампиры были обязаны посещать ночные школы, а после обучения распределялись по способностям. Одних детей брали к себе в дома влиятельные вампиры для выполнения мелких поручений, других определяли на разные предприятия. Лайонел, несомненно, благоволил к старику, раз позволил оставить девочку дома.
        - Я попробую, - поднялся с места Вильям и взял с тележки бокал.
        "Кто бы сомневался" - услышал он едва различимый шепот Анжелики.
        Молодой человек пригубил кровь. Голова закружилась от давно забытого вкуса. Это была человеческая кровь - такая, какой он ее помнил.
        Катя тоже потянулась за бокалом, но беловолосая девочка неожиданно отшатнулась, дернув на себя тележку. Раздался звон бокалов, кровь выплеснулась и забрызгала поднос.
        - Не пробуйте, - с трудом вымолвила Кира, глядя на Катю расширенными от страха глазами.
        - Да что же ты говоришь! - вскричал Венедикт, хватая девчушку за плечи и встряхивая.
        Катя смело взяла бокал и под любопытными взглядами отпила.
        - Дедушка, дедушка, не позволяй ей говорить, - между тем взмолилась Кира, цепляясь за полы халата деда. И неожиданно расплакалась, чем немало всех изумила. По худенькому лицу потекли слезы, блестящие прозрачные капли задрожали на снежных ресницах, заполнили фиалковые глаза.
        Вильям только сейчас заметил, как до странного тихо ведет себя Йоро. Мальчик сидел, вцепившись в подлокотники кресла и неотрывно, точно завороженный, смотрел на Киру.
        - Прекрати, перестань же, - тряс внучку за плечо дед, испуганно оглядываясь.
        - Как это? - вскочила с места Наталья Важко. - Она плачет? Она в самом деле плачет? Это слезы?
        - Но сколько ей лет? - вмешался Павел Холодный. - Она ведь не только созданный вампир, как такое может быть?
        - Прошу нас простить. - Венедикт потащил рыдающую внучку к выходу.
        - Он колдун! - раздалось из зала.
        Ученый захлопнул двери, выдворив за них девчонку, и вернулся к трибуне.
        - Да, она может плакать, - изрек он. - Слезы - это частица души!
        - Невозможно, - возразила Важко.
        - Возможно. - Венедикт указал на тележку с бокалами. - Кира за всю свою жизнь ни разу не пила человеческой крови, только животную и искусственную. Мы думаем - это и есть путь к спасению для всех нас. Вовсе не два ангела, давшие начало нашему роду, которые не могут несколько тысячелетий найти друг друга, - наше спасение, а мы сами. Мы прокляты за то, что наши прародители поддались неестественной прихоти. А теперь, день за днем, вы - дети ангела и беса пьете чужую жизнь, совершая страшный грех, поддаваясь неестественной прихоти. И тем самым продлеваете свое бессмертное заключение на земле.
        - Не слышала большей чуши, - прозвучал раздраженный голос Анжелики. - Если хотя бы доля того, что несет этот вампир, была правдой, старейшины давно ввели бы запрет на человеческую кровь и перевели нас на искусственную или животную. Но отчего-то они до сих пор этого не сделали! Полагаете, они понимают меньше Венедикта? - Она засмеялась. Другие вампиры дружно поддержали ее смех.
        Катя приподняла руку с пустым бокалом, чтобы привлечь внимание.
        - Зачем убивать людей, если клонированная кровь не отличается от настоящей?
        Повисла томительная пауза. Вампиры задумались. Анжелика перевесилась через Павла и, сверля соперницу взглядом, ответила:
        - Убийство наша суть, мы такие, какими нас создали, и идти против своей природы, значит, идти против себя, против нашего отца, прародителей и в конце концов против самого Бога!
        Вильям заметил, что Катя немного отодвинулась от пышущей гневом красавицы, но голос не дрогнул:
        - Разве, убивая божьих детей, мы не идем тем самым против Бога?
        - У нас свой путь, - выдохнула Анжелика.
        - Вопрос в том, куда он ведет, - вмешался Венедикт. - Путь исцеления и спасения непрост. Мы должны остановиться, осмотреться и понять, куда и почему мы идем! Ведь как у людей, скажем, больной диабетом, потребляя сахар, не исцелится, а лишь погубит себя! И если некому запретить съесть конфету, это ровным счетом не значит, что она будет полезна.
        - Прошу прощения. - Анжелика шумно поднялась и бросила через плечо: - продолжайте зачитывать инструкцию к таблеткам для диабетиков без меня. - Она скользнула насмешливым взглядом по тележке с бокалами крови и пошла к выходу из зала.
        Вильям смотрел ей вслед и думал, как поступил бы брат. Приказал бы сесть на место? Скорее всего. А не послушай его первая красавица, силой притащил бы ее обратно.
        Молодой человек вздохнул. Ему духу не хватало поступить так.
        За Анжеликой поднялись и некоторые другие вампиры. Венедикт удрученно умолк и теперь стоял, глядя в свои бумаги.
        Вильям ощутил тычок в бок.
        - Что же ты молчишь! - возмутился Йоро. - Скажи им, чтобы не смели уходить!
        И тут поднялась с места Катя, она поставила пустой бокал на поднос и прошла к трибуне.
        Вампиры остановились на пути к выходу и обернулись.
        - Вы сами сюда пришли? - спокойно сказала девушка. - А теперь боитесь, что все сказанное Венедиктом Романовичем окажется правдой? Вам удобно прятаться за своими привычками, прикрываясь природой. Отказываться от них не хочется. Куда проще верить в сказку про двух ангелов, чем менять себя.
        Бриан Джонсон, разукрашенный как павлин, в розовом костюме и белой рубашке с пышным жабо, вскочил с места и зааплодировал. Никто за ним не повторил, тогда престарелый гей выполз к тележке и пригубил бокал с кровью. Какое-то время он болтал жидкость во рту, затем проглотил и всем объявил:
        - Это не клонированная кровь!
        Анчик последовал примеру своего бойфренда и утвердительно кивнул.
        - Обычная кровь.
        Катя подошла к Павлу.
        - Совсем не страшно, - шепнула она, вкладывая бокал в его руку.
        Хозяин дворца обвел взглядом всех присутствующих и залпом осушил емкость. Со всех сторон посыпались вопросы:
        - Похожа?
        - Чувствуете разницу?
        - Какие ощущения?
        Вампиры один за другим брали бокалы с подноса и пробовали кровь. Поднялся шум, все заговорили одновременно. Одни отплевывались, другие потягивали из своих бокалов с удовольствием.
        А Холодный, который так и не высказался по поводу вкуса крови, неожиданно спросил:
        - А почему сам Лайонел никогда не упоминал о клонированной крови? Никогда не устраивал подобных собраний и держал своего ученого подальше от общественности?
        Вильям почувствовал на себе сразу множество взглядов, но долго они на нем не задержались - переместились на Катю.
        Девушка пожала плечами.
        А Венедикт, приглаживая пальцами косматую голову, признался:
        - Лайонел считал, общество не готово к такому перевороту.
        Вампиры загалдели, но Павел поднял руку и все притихли.
        - Вы хотите сказать, уважаемый, Лайонел не давал вам указаний выступить, и это только ваша инициатива?
        Ученый покачал головой.
        - Общество должно знать, чего мы добились, общество имеет право на выбор.
        Холодный усмехнулся.
        - Как думаете, Венедикт Романович, Лайонел одобрил бы вашу инициативу, будь он с нами? Или, может, никакого собрания вообще не состоялось бы?
        Вперед выступила Важко, указавшая на ученого скрюченным пальцем.
        - Он пришел ко мне и заявил, что у него есть сенсационная новость! Тогда я и взялась организовать собрание! Но знай я, что все это против воли высшего руководства, я никогда бы...
        Повисло напряженное молчание, все с осуждением смотрели на несчастного старика. Кто-то даже швырнул бокал на тележку и тот, вдребезги разбившись, оросил пол острыми осколками.
        - Бросить его в тюрьму! - выкрикнула одна из сестер Кондратьевых.
        - За что? - опешила Катя. - Разве у вас запрещено делиться открытиями?
        Павел сочувственно ей улыбнулся.
        - Открытиями, которые высшее руководство предпочитает держать в секрете, запрещено. - Он щелкнул пальцами и заявил: - Предлагаю взять его под стражу до возвращения Ла...
        Катя гневно тряхнула волосами.
        - Никто не возьмет его под стражу. Временно выполняющим обязанности Лайонела назначен Вильям. Ему и решать!
        В ее голосе слышалось столько праведного гнева, что Вильям ненароком заслушался и залюбовался ею.
        - Будем считать, что собрание окончено, - с расстановкой произнес молодой человек. - Если Лайонел накладывал какие-то запреты на раскрытие данной информации, он вынесет приговор, когда вернется.
        На слове "вернется" по залу пронесся шепоток. Вампиры нехорошо переглядывались, и молодой человек, боясь, что кто-то может высказать вслух вещи, которые Кате не стоило слышать, поспешил продолжить:
        - Никаких отдельных указаний на предмет этого вопроса мне не оставляли. Не вижу необходимости задерживать выступавшего.
        Вильям видел, что вампиры недовольны, но ему было все равно. Катя улыбалась ему, мило и безмятежно. Она одобряла его, сама стояла за правое дело, и он с трудом сдерживался, чтобы не заключить ее в объятия прямо на виду у этих расфуфыренных зевак.
        Павел Холодный натянуто улыбнулся.
        - Ну что ж, будь по-вашему. - Он поклонился Венедикту. - Однако должен просить вас, уважаемый, немедленно покинуть мою резиденцию.
        Венедикт неловко собрал листки, затем приблизился к Кате, взял ее тонкую изящную руку в свои и крепко сжал.
        - Спасибо, милая.
        Она хотела что-то сказать, но тот поднес палец к кончику носа и попросил:
        - Не нужно.
        * * *
        Катя сидела на длинной скамейке, рядом с мраморной фигурой мальчика лет пяти, одетого в шорты и футболку. Тот наклонился над разбитым коленом. Одной рукой ребенок держался за рейку скамейки, а другая тянулась к правому глазу. На сморщенном личике застыли прозрачные капли слез.
        Чем больше девушка смотрела на него, тем сильнее ей хотелось положить руку на маленькие поникшие плечи, подуть на разбитую коленку, пожалеть. А потом отвести к матери...
        От мысли, что этот малыш однажды просто исчез со скамейки в парке или со двора, рядом с домом, внутри словно что-то переворачивалось. Сколько раз она слышала в новостях о пропаже детей, но никогда не придавала этому значения, не задумывалась, где могут быть эти несчастные, что с ними делают. В той - своей человеческой жизни ее интересовала только собственная персона. Она, подобно рыбке в замутненном маленьком аквариуме, плавала туда-сюда и мечтала о море, о неведомом, недоступном, не испытывая к другим "рыбам" ни сочувствия, ни интереса.
        Думала ли какая-то убитая горем мать, что ее пропавшее чадо глубоко-глубоко под землей белоснежной фигурой сидит одиноко на скамейке, с искаженным от боли лицом и служит удовольствием для глаз бессмертных мучеников?
        - Екатерина, - вырвал ее из размышлений голос Павла Холодного.
        Девушка подняла глаза на хозяина подземного мраморного царства. Сад светился разноцветными огнями, по аллейкам прогуливались пары, слышались оживленные голоса, смех, звон бокалов. Тут всюду пахло кровью и духами.
        - Вижу, Вильям оставил вас скучать в одиночестве.
        Катя бросила взгляд на сидящего рядом белого
        мальчика и промолвила:
        - Я не одинока.
        Ей в самом деле хотелось побыть одной, но не вышло, тут было слишком много мраморных глаз, устремленных на нее и точно взывающих о помощи.
        Павел откинул голову назад и засмеялся.
        - Вы не первая, на кого они так действуют. - И с гордостью добавил: - Прекрасные образцы, этого мальчика мне подарил сам Лайонел на юбилей. У него отменный вкус. - Вампир любовно коснулся щеки малыша. - Этот паренек из знаменитой коллекции "Маленькая неприятность" Моргана Нориша. Несравненный скульптор, не правда ли?
        Катя молча кивнула.
        Павел ухмыльнулся в усы.
        - Все собираются у бассейна, будем играть.
        - Во что?
        Холодный протянул ей руку.
        - Идемте, увидите. Вы непременно должны поучаствовать.
        Девушка последовала за Павлом по выложенной замысловатыми узорами мраморной мозаике до бассейна с чистейшей водой. На скамейках вдоль него уже расселись многие гости. Среди них Катя увидела Вильяма и Йоро.
        Холодный нашел для нее место рядом с собой и Анжеликой, но девушка приметила свободное пространство возле Бриана Джонсона и радостно воскликнула:
        - Бриан! Рада вас видеть! - И, усаживаясь рядом, вцепилась в рукав его розового костюма.
        Павел понимающе хмыкнул и прошествовал к Анжелике, громко обсуждавшей с Важно свой портрет на обложке нового номера журнала.
        А Джонсон обрадовался.
        - Екатерина, звездочка наша, вы украшаете собой этот вечер!
        Девушка улыбнулась.
        - Даже если это не правда, спасибо.
        Анчик сдержанно поприветствовал, похвалив:
        - Серебряный подходит под цвет ваших глаз.
        Катя взглянула на струящийся по ногам серый шелк своего платья, и внутри вдруг стало пусто при мысли о том, кто ей купил целый гардероб нарядов, а сам сейчас находился далеко-далеко...
        - Благодарю. - Она перевела взгляд на бассейн и поинтересовалась: - А что за игра?
        - Представление талантов, - охотно ответил Бриан. - Взгляните, Екатерина, первыми будут выступать братья Обаро из Нигерии - Адебое и Тамми, приехали к нам год назад, хорошие ребятки.
        И в самом деле, к бассейну подошли два подтянутых чернокожих вампира. На вид им было не больше двадцати пяти лет, оба высокие и с длинными удивительно черно-белыми волосами. Тугие толстые косы расцветкой походили на зебру и спускались чуть ниже спины.
        Ребята, ничуть не смущаясь, скинули одежду и под вялые аплодисменты красиво нырнули в бассейн. Под водой они быстро начали расти в ширину и в длину, а затем из бассейна поднялись две огромные касатки с белыми животами.
        Катя вздрогнула, а Бриан похлопал ее по руке.
        - Не нужно бояться, это просто игра.
        Девушка осторожно огляделась, боясь, что за ней может кто-то наблюдать, а еще хуже - читать ее мысли. Этого она сейчас страшилась больше всего.
        "Если бы он только знал, - думала Катя, исподтишка глядя на добродушное лицо Бриана. - Отвернулся бы он от меня, как другие? Говорил бы по-прежнему, что я звездочка? Пожалуй, если и назвал бы звездочкой, то не той, что светит с небес, а той, которой старухи мажут себе поясницу".
        Тем временем к краю бассейна степенно подошла Анжелика. Она взмахнула рукой, и касатки послушно поклонились зрителям. Затем она сделала им знак пальчиками, позволяя опуститься. Тогда братья подплыли к самому краю, выстроились друг за другом, сооружая мостик. Анжелика ступила на него, прошлась.
        - Что она делает? - тихо спросила Катя.
        - Демонстрирует свой талант. Она управляет животными и те подчиняются ей беспрекословно.
        Девушка задумчиво наклонила голову, пробормотав:
        - А еще говорят, животные чувствуют хороших людей. Интересно.
        Джонсон хрюкнул со смеху, но ничего не сказал.
        Анчик же прокомментировал:
        - Они могут бояться ее, испытывать необъяснимый патологический страх. Или безграничную любовь к ней, если ей требуется защита.
        Катя живо заинтересовалась.
        - А вы тоже будете выступать, превратитесь в... в... - Она замялась. - В змея.
        Анчик покачал головой.
        - Боюсь, нет. В моем втором обличие мне трудно себя контролировать. Уверен, моему перевоплощению никто не обрадуется.
        Когда Анжелика наплавалась по бассейну, стоя на спине касатки, к самому краю его подошли сестры Кондратьевы. Как обычно, одетые в одинаковые платья - пышные, из оранжевого тафта, в складочках и оборочках. Девушки весело переглянулись, и Виктория вскинула руки, лицо ее на миг окаменело, как будто от сильного напряжения. Потом раздался грохот, он донесся с поверхности, от его силы загудел мраморный пол. Гром ударил во второй раз, третий - и Анастасия испарилась. Виктория только и успела подхватить ее платье.
        Из воды бассейна медленно поднялся туман и расползся чуть ли не по всему саду.
        Вампиры зааплодировали.
        Следующим к бассейну приблизился Павел Холодный. Он опустился на одно колено и легонько подул на воду. Поверхность мгновенно покрылась тоненьким слоем льда.
        Аплодисменты заглушил треск воды, быстро превращающейся в лед.
        Катя ощутила, как от бассейна повеяло холодом, температура, в самом саду сильно снизилась.
        Бриан наклонился чуть и шепотом сказал:
        - Однажды наш Лайонел осерчал на Павлика и в канун Нового года заставил ходить в красной шубе под окнами домов и дышать на окна. То-то мы все позабавились.
        Вода в бассейне превратилась в один сплошной кусок льда. С места поднялся детина двух с половиной метров роста. Русский богатырь, светловолосый, с детским лицом и огромными кулаками-кувалдами, одетый в просторную белую рубаху и повязанный на буйволиной шее красный платок.
        - Это Никита, - пояснил Бриан, - при жизни его выгнали из пионеров. Что называется, сила есть - ума не надо, но он добряк. Главное, как говорит Лайонел, направить его энергию в нужное русло.
        Никита шагнул на лед и, неловко взмахнув руками, едва не поскользнулся. Вампиры с любопытством следили за его действиями, пока тот не восстановил равновесие - после все отвлеклись. Многие разговаривали, даже не глядя в сторону бассейна, кто-то пил кровь. Создавалось впечатление, что никого тут не интересовали способности детины в пионерском галстуке.
        Но того отсутствие интереса не смутило. Один из вампиров-служащих поднес детине нечто похожее на очень длинную остроконечную пилу.
        За какие- то доли секунды Никита умело выпилил изо льда прямоугольник и для того, чтобы вытащить его, сильно топнул. Выпиленный кусок сам выскочил ему навстречу.
        - Что он делает? - недоуменно поинтересовался Анчик у Бриана. Тот пожал плечами.
        Другие вампиры тоже проявили любопытство к высокому прямоугольнику изо льда - многие разговоры стихли. Среди тех, что продолжали шуметь на разные голоса, Катя внезапно четко услышала фразу: "Из Тартаруса не возвращаются. Это каждому известно".
        Девушка оглянулась в поисках того, кто это сказал. От напряжения она почувствовала в голове давление. Как и в прошлый раз, на балу у Важко, когда она попыталась выделить отдельный разговор от общей массы звуков, после сильного давления голова закружилась. Но теперь рядом не было Лайонела, чтобы увести ее подальше.
        Катя сосредоточилась и попыталась представить, что переключает каналы. Сперва ничего не получалось, где-то говорили слишком громко, где-то тихо, где-то она не могла вообще разобрать слов. И наконец, среди гула она вновь выцепила нужный голос. Говорил мужчина:
        - Ни один правитель, которого вызывали старейшины к себе, так и не вернулся. Был - и нет. Все просто.
        Бриан Джонсон радостно хлопнул себя по колену.
        - Это будет ледяная скульптура! - довольный собой, объявил он. - Как думаете, Екатерина, чья?
        Девушка оцепенело смотрела перед собой, даже не замечая появления на льду миниатюрной женщины в красивом сиреневом платье с пышной юбкой.
        - Екатерина, вы разве не узнаете? - не отставал Бриан.
        Катя попыталась сосредоточиться на ледяном прямоугольнике, приобретавшем человеческие очертания, благодаря быстрым рукам женщины в сиреневом. Она ловко работала ножичком, блестящее острие выписывало на лице скульптуры глаза, нос, губы...
        Катя узнала себя и, может быть, еще десять минут назад такое внимание польстило бы ей или, напротив, напугало, а сейчас она не испытывала никаких эмоций. Ей хотелось вскочить и убежать. Туда, где тишина, где она могла бы побыть одна и... нет, не поплакать, слезы превратились в осколки и намертво застряли в глазах. Ей нужно было просто подумать без гула посторонних голосов.
        - Как похожа, как похожа, - кудахтал Бриан Джонсон, растирая пухловатые ручки.
        Миниатюрная женщина закончила и отошла в сторону, чтобы все могли как следует сравнить ледяную деву с оригиналом.
        - Екатерина, просим! - воскликнул Павел Холодный, делая приглашающий жест рукой.
        Девушка молча поднялась, прошла к ледяной скульптуре и встала рядом.
        Вампиры зааплодировали. Когда же стихли последние хлопки, Павел произнес:
        - Мы одна большая семья. У нас нет секретов друг от друга. И всякий раз, когда в семье появляется кто-то новый, для нас это настоящее событие!
        Катя понимала к чему он клонит и абсолютно не знала, что же ей делать. Ужас происходящего достиг апогея, к головокружению прибавился еще один симптом, перед глазами поплыли круги. Она не понимала, что с ней происходит, но ощущала себя полностью обессиленной.
        А Холодный продолжал:
        - Екатерина, надеюсь, вам понравилось наше представление. И теперь, когда вы имели возможность увидеть, что умеют некоторые из нас... - Он выдержал паузу и с милой улыбкой закончил: - Нам бы хотелось увидеть и ваш особенный дар.
        - Надо сказать, мы все в нетерпении, - поддакнула Анастасия Кондратьева, пихая в бок сестру.
        - Просто умираем от любопытства, - согласилась та.
        Катя догадывалась, что этот день придет, и очень надеялась: когда все случится, свидетелей ее позора будет как можно меньше.
        На нее же сейчас смотрели все сливки питерского общества. И хотелось бы ей провалиться сквозь землю, да только она и так находилась под землей - глубже некуда.
        "Просим!" "Просим!" "Просим!" - зазвучало со всех сторон.
        Секунда, вторая, третья... минута позора.
        Круги перед глазами медленно стали темнеть, Катя взялась за ледяное скользкое плечо скульптуры, чтобы не покачнуться или, не дай бог, упасть, и через силу выговорила:
        - Представление было просто чудесным. Я получила огромное удовольствие. - Она умолкла, не зная, что дальше говорить.
        От устремленных на нее взглядов сделалось жарко и, пусть внешне это никак не проявлялось, внутри она точно пылала на костре.
        Способность мысленно складывать слова в связные предложения окончательно, как специальная услуга, отключилась за неуплату. Зато в голове неожиданно установилось тишина, звучала лишь ставшая совсем родной музыка. Девушка не сразу поняла, что не только у нее в голове тихо, но и в саду, где все молчат, пристально глядя на нее.
        Играл Чайковский - "Болезнь куклы" - грустно, до нелепого вовремя и точно. Будь силы, Катя бы посмеялась. Ведь это она - кукла, изнеможенная и больная.
        Девушка почувствовала, что рука соскальзывает с плеча скульптуры и только тут увидела безобразную яму, проделанную ее собственной рукой. По пальцам, запястью струилась талая вода, капавшая на подол платья. Внутренний жар оказался реальнее, чем девушка думала. Однако вампиры как будто не заметили или только сделали вид...
        А Катю, в установившейся тишине, под печальные звуки музыки вдруг осенило:
        - Мне бы очень хотелось поделиться с вами, не держать все в себе, но я дала обещание, что сохраню в тайне свои способности. К сожалению, я не могу нарушить данное слово. Надеюсь, через некоторое время вам будет по-прежнему интересно узнать о них, а я освобожусь от обещания, связавшего мне руки.
        - И когда же это произойдет? - едко поинтересовалась Анжелика, демонстративно скрещивая руки на груди.
        Катя набрала в легкие побольше воздуха, но сколько не повторяла про себя предложение, голос предательски задрожал:
        - Когда Лайонел... вернется.
        Девушка не стала ждать реакции, приподняла мокрый подол, куда накапало с ледяного изваяния, и пробормотала:
        - Прошу простить меня, придется вас ненадолго покинуть.
        Катя заметила, что Йоро вскочил с места, но не дожидаясь его, устремилась по главной аллее к воротам дворца.
        Она ворвалась в зал с девятью колоннами, через него бросилась в один из коридоров и на повороте в кого-то врезалась. Девушка отскочила, бормоча извинения, но когда увидела, кто перед ней, резко осеклась.
        Молодой человек долго пристально смотрел на нее, потом попытался обойти, только Катя ему не позволила. Она вцепилась в ворот его серого пиджака и выдохнула:
        - Это правда, из Тартаруса не возвращаются?!
        Георгий моргнул и отступил.
        - Ответь, прошу, - взмолилась девушка, неотрывно глядя на него.
        Молодой человек отвел взгляд зеленовато-карих глаз, и тогда ее пальцы сами собой разжались, руки безжизненно упали.
        - Мне жаль, - тихо сказал Георгий.
        Глава 6
        Письмо
        - Перестань мельтешить, - взмолился Вильям, утомленно прикрывая глаза рукой и облокачиваясь на дубовый стол.
        Девушка застыла посреди кабинета, потерянно прошептав:
        - Вильям, он не вернется. Из Тартаруса не возвращаются!
        Тот взглянул на нее из-под ресниц.
        - Ну что ты заладила, не возвращаются да не возвращаются!
        Она обвиняюще уставилась на него и, едва сдерживая ярость, выкрикнула:
        - Ты ведь знал! Знал! Но мне не сказал!
        Йоро, сидевший в кресле, со вздохом положил голову на коленки. Он вновь разделся донага и от одежды категорически отказался.
        - Катя, я... - начал Вильям, но она бешено махнула на него рукой. - Не смей оправдываться! Ты должен был мне сказать! Я ни за что, ни за что не отпустила бы его!
        Молодой человек недоверчиво хмыкнул.
        - Хотел бы я посмотреть, как ты его куда-то не пустила бы. Мы вообще говорим об одном и том же вампире? Лайонел не спрашивает позволения!
        Девушка метнула грозный взгляд на Йоро.
        - Ты знал?
        Мальчик сжался в комочек.
        - Да, я слышал, что из Тартаруса не возвращаются. Года четыре назад правителя Константинополя вызвали старейшины. Назад он не вернулся. А месяц спустя в город пришло письмо с назначением нового правителя.
        - Без объяснений?
        Оборотень покачал головой.
        - Старейшины никогда ничего не объясняют.
        Катя застонала.
        - Но что же делать?
        Вильям пожал плечами.
        - Ждать.
        - Чего? Письма? - вскричала девушка, яростно сверкая глазами. - Я не собираюсь ждать! Если они его убьют, если они...
        Вильям грустно усмехнулся.
        - И что ты сделаешь?
        Катя повернулась к двери и, прежде чем взяться за ручку, прошептала:
        - Как же ты не понимаешь, мне не нужна вечность без него!
        В эту же секунду раздался стук и на пороге возникла Ксана с белым конвертом в руках.
        - Это для вас, - сказала прислуга. - Только что доставили.
        Девушка в ужасе смотрела на протянутый ей концерт и не могла заставить себя взять его.
        Она обернулась и посмотрела на Вильяма.
        - Неужели они его убили? Господи, я этого не вынесу...
        Ксана приподняла брови, негромко заметив:
        - Новых вампиров создавать запрещено, это всем известно. Бедный господин...
        - Что ты мелешь, - разозлился Вильям, резко поднялся и выхватил у нее письмо. - Катя, послания из Тартаруса не приходят в конвертах по десять рублей. На письмах старейшин всегда стоит герб.
        Девушка отняла у него письмо и дрожащими руками вскрыла. Внутри оказался сложенный вдвое ли сток, а на нем лишь несколько слов: "Дедушку убили. Пожалуйста, помогите мне!"
        Катя прочла вслух и, кинув листок на пол, облегченно вздохнула.
        "Лайонел жив, с ним все в порядке, он жив, жив, жив", - стучало в мозгу.
        Вильям вернулся за стол и плюхнулся в кресло, пробормотав:
        - Скоты-ы, расправились над Венедиктом. Лайонел был прав, они не готовы, особенно сейчас, когда так испуганы.
        Девушка покосилась на стоящую на пороге Ксану и раздражение волной поднялось от живота к горлу, сдавив его.
        - Свободна, - рыкнула на нее Катя, затем уже спокойнее обратилась к Вильяму: - Письмо, видимо, написала та девочка. Нужно найти ее.
        - И узнать, кто стоит за убийством, - задумчиво проговорил молодой человек.
        Катя кивнула Йоро.
        - Ты с нами? - И заметив, как странно блестят у мальчика глаза, удивлено спросила: - Что с тобой?
        - Ничего, - замотал головой Йоро.
        Спустя пятнадцать минут машина выехала из ворот и свернула на длинную улицу.
        Лаборатория ученого оказалась совсем рядом - в подвале старого четырехэтажного дома.
        Железная дверь была заперта, но Вильяму не составило труда открыть ее с помощью ножа.
        Катя первой спустилась по лестнице и двинулась по подвальным коридорам, пока не оказалась в разгромленной лаборатории. Повсюду валялись осколки разбитых колб и банок, а шкафы, столы и стулья были разломаны и перевернуты. От работы Венедикта, похоже, не осталось абсолютно ничего, все было старательно уничтожено.
        Йоро быстро пронесся во всем помещениям и объявил:
        - Тут ее нет!
        - Может, спряталась? - предположила девушка. Но оборотень возразил:
        - Она была тут около трех часов назад, запах ее волос еще не выветрился.
        - Все так странно. - Катя подняла с пола обугленный кусок бумаги, где сквозь желтизну проступали цифры формулы. - Помните, девочка просила меня не пить кровь! А потом умоляла деда, чтобы тот не позволял мне говорить?
        - Да уж, непонятно, - согласился Вильям. - Идемте, тут нечего делать.
        - Где же ее искать? - огорчилась Катя.
        - Нужно обратиться в агентство по распределению кадров. Если ее не убили, значит, отправят работать.
        Они вышли из дома и остановились возле машины. На черном небе висел блестящий серп. Растаявший снег с крыши дома стекал по водостоку. Воздух был сырым и насыщенным.
        - Нужно вернуться домой и порыться в бумагах Лайонела, я понятия не имею, где находится это агентство.
        Йоро подергал девушку за рукав шубы.
        - Я мог бы попробовать отыскать по запаху, я чувствую его.
        - Разделимся, - предложила Катя. - Я пойду с Йоро, а ты, Вильям, возвращайся домой.
        Молодой человек сел в машину и уехал, а когда девушка взглянула на своего маленького друга, рядом с ней уже сидел огромный черный волк.
        - Ну что ж. - Катя погладила его по жесткой шерсти. - Вперед.
        Они бежали по мокрому тротуару, мелькали фонари, молниеносно сменялись запахи и звуки. Оборотень иногда останавливался, тогда ноздри его шевелились - после чего вновь продолжалась гонка.
        В одну из таких остановок Йоро на лету перевоплотился и выпалил:
        - За нами следят!
        - Кто? Анжелика? - Катя огляделась.
        - Нет, это люди.
        - Люди? - переспросила девушка. - Но это невозможно. Если только...
        - Охотники на вампиров, - закончил за нее мальчик.
        Катя стиснула зубы.
        - Андрей Шалаев - смельчак, - заметила она, медленно поворачиваясь на месте, чтобы лучше видеть подъезды к перекрестку. Она еще не забыла, как Шалаев со своими людьми гонял ее по Троицкому мосту и Миллионной улице. Как ей пришлось впервые скакать галопом на лошади, а потом умирать от страха, ревности и желания в объятиях Лайонела. Тогда она впервые его поцеловала, а он ее оттолкнул и разозлился. Гнев его был всегда страшен и всякий раз причинял ей душевную боль. Будь то убийство любимой кошки или маленькой девочки. Был целый мир, вечность, Лайонел - и его жертвы. Девушка вздохнула. Она сама являлось одной из них. Он безжалостно вытащил на свет все то темное, что гнездилось в ее глупом человеческом сердце, и показал, какая она на самом деле, какой хочет быть, но никогда не станет.
        Воспоминания оставили внутри - где-то в области немого сердца неподъемную тяжесть. Негромко играла композиция "Слезы" Фрэнка Дюваля и девушка с наслаждением вслушивалась в красивую музыку, которой аккомпанировали звонкие удары капель с крыш, с брызгами разбивающиеся об асфальт. С тех пор как Лайонел ушел, несмолкающие звуки в ее голове стали тем единственным, что их связывало. Канал, принадлежавший только им двоим, невидимая нить. И пусть они так и не успели научиться пользоваться своей музыкальной частотой, сейчас стало важно уже одно то, что она у них просто была. И как бы далеко не находился Лайонел, девушка имела возможность чувствовать его.
        Запах крови с порывом сырого ветра ворвался в легкие, и по горлу заструилась голодная слюна жажды.
        - Охотники близко, - сказал Йоро. - Нам лучше убираться!
        Катя увидела, как из-за угла дома вывернули мужчины в темных куртках, с рюкзаками и прожекторами в руках. Ксеноновые и ультрафиолетовые лучи принялись шарить по дороге.
        Девушка сорвалась с места и побежала. Послышался рев двигателя и сразу несколько выстрелов.
        Одна улица сменяла другую, грохот оружия остался далеко позади. Йоро резко затормозил в узком пустынном переулке и, сбежав вниз по лесенке, царапнул когтистой лапой глухую железную дверь.
        - Что там? - Девушка дернула за ручку и вошла в подвальное помещение, где дорогу ей преградил крупный вампир, одетый в черный костюм.
        - Ваш пропуск, пожалуйста, - пробасил амбал.
        Катя растерянно посмотрела через плечо на оборотня.
        - Она тут, - промолвил мальчик, упирая худые руки в бока.
        - Может, сходим за Вильямом? - предложила Катя и покосилась на молчаливого охранника. - Мы ищем одну девочку... - начала она, но, заметив кривую ухмылку на лице здоровяка, умолкла.
        - Если вы впервые, вам необходимо оформить пропуска, - неожиданно смилостивился охранник. - А девочек, скажу вам по-секрету, тут много.
        Катя подошла к черному столу. Охранник достал две карточки, вписал туда имена гостей и указал на двойные двери, предупредив:
        - И без глупостей.
        Что он подразумевал под глупостями, Катя спрашивать не стала. После того как амбал распахнул перед ней дверь, девушка и думать о нем забыла. Все ее внимание сосредоточилось на увиденном.
        В огромном зале с каменными фонтанчиками, какие показывают в фильмах про элитные школы, было множество вампиров. Только вместо воды из этих фонтанов била кровь. На высоких диванах и креслах в объятиях клиентов сидели, лежали девочки и мальчики от восьми до пятнадцати лет. Полураздетые, в разных позах, ярко разукрашенные косметикой.
        - Немыслимо, - выдохнула Катя.
        Йоро взял ее за руку.
        - Не забывай, перед нами не дети, им всем не меньше двадцати.
        - Но выглядят они как дети! - Затрясла головой девушка. Хотелось взвыть, более омерзительного зрелища ей за всю жизнь не приходилось видеть. Казалось, что она попала на детскую площадку, только игры у здешних детей были вопиюще неправильными.
        Катя ощутила, как к ее спине кто-то прикоснулся, и резко обернулась. Девочка и мальчик с ярко алыми губами, сияющими голубыми глазами, обведенными черными тенями, гладили ее шубу маленькими пухленькими ручками и призывно улыбались.
        Девушка попятилась. Ладошки с розовыми пальчиками потянулись за ней.
        - Я и мой братик могли бы сделать вам хорошо, - тоненько пролепетала девочка.
        - Возьмите нас, возьмите нас, - неожиданно заплакал мальчик, утирая абсолютно сухие глаза белым рукавом своей прозрачной накидки.
        Тогда его сестренка опустилась на колени перед ним, обхватила за пояс... Дальше Катя была не в силах смотреть и бросилась в центр зала, откуда доносился основной шум. Протискиваясь между детьми, клиентами ей казалось, что она чувствует на себе сотни взглядов и горячих прикосновений маленьких липких ладошек. В глазах рябило от огней, ярких красок на юных лицах и блесток на одеждах. В ушах звучал звонкий детский смех, но даже он не был настоящим. Эти дети смеялись по-другому. За звуками, издаваемыми мальчиками и девочками, как каменные глыбы стояли прожитые годы, опыт, знания.
        Катя остановилась перед круглой сценой и замерла, не зная, что предпринять. Дыхание перехватило, в горле пересохло и ей как будто стало нечем дышать.
        Черноволосая девочка, на вид лет пятнадцати, одетая в одни лишь красные кожаные трусики, держала на коротком поводке Киру. Внучка Венедикта в том же голубом ситцевом платье, что была и в дворце Холодного, сжалась в комочек у ног девицы и плакала. Черноволосая награждала ее ударами кожаной плетки, клиенты тянули руки, дергали за волосы, щупали ноги, грудь и пытались стянуть чулки и окровавленные белые панталончики.
        Искренние детские слезы вызвали настоящий ажиотаж, клиенты, как звери, чуть ли не лезли на сцену.
        Девушка поискала Йоро и найдя его, испугалась. Всегда спокойные глаза теплого шоколадного оттенка сейчас горели ненавистью, его тело сотрясала мелкая дрожь. Мальчик медленно протискивался к сцене, не обращая внимания, что его принимают за одного из детей и пытаются потрогать.
        Йоро, наконец, достиг цели и взобрался на сцену, тем самым вызвав множество возмущенных воплей. Мальчик подошел к девице в трусах и оттолкнул ее с такой силой, что та отлетела в другой конец зала и врезалась в стену.
        Затем он поднял на ноги заплаканную Кару, что-то сказал ей на ухо - та судорожно кивнула.
        В зал ворвался охранник, клиенты расступились, пропуская его к нарушителю. И в тот самый миг, когда амбал подскочил к сцене, Йоро обратился. Девочка подпрыгнула и, уцепившись ему за загривок, перемахнула ногу через круп. Оборотень издал грозный рык, перепрыгнул через головы вампиров и в три прыжка скрылся за дверьми. Охранник побежал за ним, а Катя, никем не замеченная, выскользнула на улицу и пошла вдоль дома.
        Спустя пятнадцать минут она завидела на перекрестке черно-голубое пятно. Оборотень подошел к ней. Кира лежала у него на спине, спрятав лицо в густой шерсти.
        Девушка погладила оборотня по переносице, пробормотав:
        - Ты молодец.
        Девочка с белыми волосами подняла на нее огромные по-детски наивные фиалковые глаза.
        - Спасибо.
        Катя двинулась по проспекту, Йоро пошел рядом, и тогда она спросила:
        - Ты видела, кто убил твоего деда? - Девушка скользнула взглядом по окровавленной юбке чуть ниже спины и прошептала: - Кто с тобой это сделал?
        Кира опустила голову, ничего не ответив.
        Девушка терпеливо вздохнула.
        - Ты ведь видела убийцу, правда?
        - Я не могу сказать, - прошептала девочка. - Простите.
        - Ты боишься кого-то? Мы не выдадим тебя! С нами ты в безопасности! - сказала Катя - и сама себе не поверила.
        О какой безопасности она вообще могла толковать? Когда сама боялась любого шороха.
        До дома они добрались за полтора часа. На пути им не попались ни вампиры, ни охотники. А встретивший у ворот Вильям, сообщил:
        - О переводе Киры из агентства - прямиком в бордель ходатайствовал сам Павел Холодный.
        * * *
        - Когда ангелам особенно горько, идет дождь.
        Катя вошла в свою комнату и остановилась, устремив взгляд в открытый люк. На крыше находились Кира с Йоро. Из люка тянуло весенней ночной сыростью.
        - А когда им не горько? - спросил мальчик.
        - Тогда они дарят людям чудо.
        - Как это?
        Кира охотно объяснила:
        - Если найти на небе ангела, который посмотрит на тебя дольше, чем на других, и обратиться к нему, он может исполнить желание. Звездой пронесется по небосклону и сгорит, но подарит чудо.
        Йоро прицокнул языком.
        - А ты загадывала когда-нибудь?
        - Нет.
        - Почему? - изумился мальчик и пылко воскликнул: - Ведь наверняка ангелы всей вселенной не в силах отвести от тебя глаз!
        Девочка грустно засмеялась.
        - Нет, Йоро, на таких, как я, ангелы не хотят смотреть.
        - Неправда! Они хотят!
        Кира вздохнула.
        - А даже если бы они и посмотрели на меня, я бы ничего не стала загадывать. Разве стоит какая-то мечта бессмертной жизни ангела? Нет, мне ничего не нужно.
        Некоторое время девочка с мальчиком молчали.
        Катя стояла не шевелясь. И ей было страшно при мысли о великодушии этого ребенка, над которым безжалостно надругались, как если бы первый чистейший снег замарали уродливыми крикливо яркими пятнами крови. Сколько требовалось силы воли, чтобы прощать, не знать гнева и ненависти?
        - Пойдем! - неожиданно произнес Йоро и поднялся.
        - Куда? - удивилась Кира.
        Катя увидела, как над люком показалась черная рука. Через секунду Кира вложила в ладонь Йоро свои белоснежные пальчики, и он сказал:
        - Гулять по крышам!
        Девушка еще долго слышала их шаги, а когда те стихли, легла на постель, раскинув руки в стороны, и уставилась в черное звездное небо, видневшееся в квадратном люке.
        Искала ли она ангела, исполнившего бы ее желание? Могла ли пожертвовать чьей-то жизнью, лишь бы Лайонел вернулся домой?
        Катя закрыла глаза. Однажды она предала любовь ангела... С тех пор лучше она не стала. И если бы нашлась звезда, готовая сгореть во имя ее желания, девушка загадала бы его, даже не задумываясь.
        - Спишь? - услышала она голос Вильяма.
        Молодой человек остановился на пороге, облокотившись о косяк.
        - Нет, - усмехнулась она, - ищу на небе ангела.
        - Правда? Зачем?
        Катя долго молчала, но потом все-таки призналась:
        - Чтобы он вернул мне Лайонела, пожертвовав собственной жизнью.
        - Мило, - хмыкнул Вильям. Глаза его в темноте вспыхнули зеленым огнем. - А с чего ты решила, будто это возможно?
        - Подслушала разговор Йоро с Кирой. Она верит в это.
        - Бедная девочка, - вздохнул молодой человек и голос его стал резким и сухим: - Вряд ли Лайонел, когда открывал бордель, думал, что туда могут попасть такие, как Кира.
        Катя села на постели.
        - Повтори!
        Вильям пожал плечами, а девушка повысила голос:
        - Лайонел открыл это омерзительное место?
        - Не то что бы он его самостоятельно открыл, - замялся Вильям. - Но да, дал добро.
        - Бо-оже, - простонала Катя, - и ты способен так спокойно об этом говорить? Не верю!
        Вильям приблизился к ней и сел рядом, взяв за руку.
        - Может быть, ты еще пока не осознаешь масштабов отрицательности моего брата. Но, поверь мне, детский бордель, это еще ерунда.
        Катя отняла у него свою руку, пробормотав:
        - Ну, во-первых, там ненастоящие дети. Пятидесятилетний ребенок, это, знаешь ли, не совсем ребенок.
        - Да, возможно, - кивнул Вильям. - Не знаю, рассказывал ли тебе Лайонел об эмоциональной составляющей жизни вампиров...
        - Упоминал.
        Молодой человек усмехнулся.
        - Если ты полагаешь, что насиловать эмоционально несовершеннолетних существ - это нормально...
        - Господи. - Катя закрыла лицо руками. - Конечно же, я так не думаю. Я не знаю, не знаю, что сказать и как это принять... - Неожиданно для себя, она пристально посмотрела в яркие зеленые глаза и выпалила: - Вильям, он убил у меня на глазах девочку, отец которой построил в историческом центре какое-то стеклянное здание. Я умоляла его пощадить ее, но он... он...
        Она сама не поняла как, но в следующий миг оказалась в крепких объятиях. Вильям гладил ее по волосам, шептал что-то утешающее, а ей к глазам подкатили острые осколки непролитых слез. Хотелось плакать, но она не могла, и тяжесть, точно свинцовые пластины, одна за другой оседали в сердце.
        Когда девушка почувствовала на щеке горячее дыхание, она резко отпрянула.
        Вильям отодвинулся.
        - Прости. Подло с моей стороны пользоваться отсутствием Лайонела, но так трудно находиться с тобой рядом и... - Он нервно рассмеялся. - Мне все наивно кажется, ты откроешь для себя мир моего брата и передумаешь.
        Катя поднялась и отошла подальше.
        - Я на грани, Вильям, чтобы сдаться. И боюсь, еще одного открытия о нем просто не переживу. Мне страшно, когда я думаю, что он никогда не вернется... а еще страшно при мысли, что вернется, но я не смогу принять его. Любовь к нему - это бесконечная боль.
        Девушка посмотрела на Вильяма, но тот сидел низко опустив голову. А ей так хотелось выговориться, услышать что-то...
        - Ты справишься, - глухо произнес молодой человек и внутри у нее - в животе огромный огненный шар сжался до размера маленького подшипника. Именно этих слов она ждала. И в который раз ее поразила чуткость Вильяма.
        А он поднялся и шагнул к двери.
        - Мой брат вернется и все станет на свои места.
        "Если вернется", - мысленно произнесла Катя.
        * * *
        За шиворот попадали холодные капли с крыш, по водостокам текла вода, асфальт блестел в свете фонарей.
        Вильям брел вдоль дома, глядя себе под ноги. С той ночи, когда он перешел грань дозволенного, пронеслось два дня, но перед глазами по-прежнему стояло лицо с серыми дождливыми глазами. А под пальцами все еще ощущалось тепло кудрявых волос и нежность кожи.
        Ничего более нереального, чем попытаться увести девушку у брата, придумать было невозможно. Лайонел завоевывал женские сердца раз и навсегда. Но, кажется, сердце своей последней жертвы он честно обменял на свое собственное.
        Молодой человек поддел носком ботинка камешек. В памяти всплыло лицо брата, когда тот просил позаботиться о Кате. Вильям мог бы поклясться, брат хотел ему сказать, чтобы не смел пользоваться ситуацией. Холодные ледяные глаза впервые горели от ревности. Только что-то помешало Лайонелу высказать вслух свои опасения. Может, гордыня, а может...
        - Слепой идиот! - неожиданно проорал кто-то визгливо над самым ухом.
        Вильям резко вскинул голову.
        Девица в расстегнутой косухе с высоким черным хвостом выдернула ногу из-под его ботинка и, продолжая бурчать под нос ругательства, принялась рыться в карманах.
        Молодой человек, давно отвыкший, что люди вот так наталкиваются на него, некоторое время растерянно наблюдал за резкими, раздраженными движениями незнакомки. А когда та наградила его полным негодования и злости взглядом поразительно синих глаз, спохватился, вынул из кармана белый платок и протянул ей.
        Девица вместо благодарности презрительно скривилась и вырвала у него из рук платок. Нагнулась, вытерла носок сапога, бросила испачканный ком на асфальт и пошла прочь.
        Вильям озадаченно постоял на месте, раздумывая, что могло значить такое пренебрежительное поведение человека. Но так ни до чего не додумавшись, пошел дальше.
        Спустя пять минут он добрался до конца улицы, прошел наискосок через сквер с памятником Кирову и вошел в Парк имени девятого января с главного входа, украшенного с обеих сторон высокими постройками из красного кирпича. От них тянулась кирпичная изгородь с красивой черной чугунной решеткой сверху.
        Из пяти аллей, ведущих в разные стороны, молодой человек выбрал центральную, с белеющими свежей краской скамейками и урнами по правую сторону.
        В конце дорожки его уже ждали. Одинокий фонарный столб в конце аллеи, опустив белый плафон, точно голову, возвышался над низкими кустиками. Свет падал на черную ограду почти у самой земли, лужу с втоптанными в грязь прошлогодними листьями и темную фигуру, сидящую на скамейке.
        - Не очень-то ты спешил. - Георгий, одетый в серое пальто, поднялся и вышел на свет.
        Во всем парке, кроме них двоих, никого не было.
        - Я задержался, - пробормотал Вильям и, немного подумав, спросил: - Что бы могло значить, если человек не чувствует исходящей от вампира опасности?
        Если друг Лайонела и удивился вопросу, виду не подал и спокойно ответил:
        - Редкость, но бывает. Зачастую, это люди с отсутствующим инстинктом самосохранения. Впрочем, даже они нас боятся, возможно, им просто требуется больше времени для осознания страха. - Георгий насмешливо улыбнулся, уточнив: - Но ведь ты позвал меня не для этого?
        - Нет. - Вильям глубоко вздохнул.
        - Не томи, - поморщился Георгий, буркнув: - Думаешь ты все не о том!
        - Из Тартаруса пришло послание.
        Георгий изменился в лице, гy6ы сомкнулись плотнее, четко определились скулы, нос как будто заострился, а глаза вспыхнули.
        Вильям ждал какого угодно вопроса, но только не того, что задал друг Лайонела:
        - Как девочка?
        - Катя? Пока не знает, - молодой человек повел плечом. - Я не могу ей сказать, она так его ждет.
        - Ты открыл послание?
        - Нет.
        Георгий удовлетворенно кивнул.
        - Я должен ее увидеть!
        Вильям нахмурился.
        - Ты не можешь ей сказать! Неизвестно, что в послании, если новости плохие, нужно дать ей время, чтобы...
        - Что? - Георгий снисходительно улыбнулся. - Дать ей время забыть его? Ты правда веришь, что это возможно?
        - Ей будет больно, - тихо промолвил Вильям.
        Георгий посмотрел на него в упор.
        - А тебе?
        Молодой человек покачал головой.
        - Не знаю. Я не осознал еще. Лайонел боец, я верю, он выпутается. А если нет... - Голос его дрогнул и он осекся.
        Георгий понимающе кивнул и, отступая на шаг, так, чтобы не угодить до блеска начищенным ботинком в грязь, пообещал:
        - Я не скажу ей.
        Глава 7
        Зеркальные глаза ягуара
        Катя кружилась по кабинету Лайонела, держа руки в воздухе так, словно обнимает партера по танцу. В голове играл Штраус - вальс "Голубой Дунай" и ей нестерпимо хотелось танцевать.
        Вильям, оторвавшись от бумаг, с улыбкой посмотрел на нее и сказал:
        - Я скоро освобожусь и поедем.
        Девушка счастливо засмеялась. Со дня ухода Лайонела, она впервые чувствовала себя легко и беззаботно. Даже мысль, что вскоре ей предстоит увидеть Анжелику, ее противного паука и остальных недоброжелательно настроенных вампиров, почти не беспокоила. Собственно, как и предстоящий прием, устраиваемый сестрами Кондратьевыми.
        Девушка расправила пышный подол своего кремового наряда, провела пальцами по нитке жемчуга на шее и опустилась в кресло.
        - Ксана меня так сильно затянула в корсет, - пожаловалась она, протягивая руку к личной печати Лайонела - золотой статуэтке ягуара. - Я ей не нравлюсь.
        - Ксане? - изумился молодой человек. - Что ты, она самое добродушное существо на свете!
        Катя задумчиво покивала.
        - Ага, похоже, и Лайонел в это верит. - И резко сменила тему: - А почему ягуар?
        Вильям косо посмотрел на печать у нее в руках.
        - Ягуар с зеркальными глазами - хозяин перекрестных дорог загробного мира. Это главный дар Лайонела. Не думала же ты, что он держит в страхе своих подданных лишь умением выходить на солнце?
        - Он мне не рассказывал, - огорчилась Катя. - Я знаю лишь, что он немного владеет гипнозом и способен принимать обличье тех животных и людей, чьей крови выпьет.
        - Да, так и есть, но ягуар - это его вторая сущность, перевоплотиться он может в любой момент. Правда, прибегает к этому крайне редко.
        - Потому что Анжелика способна управлять животными?
        - Нет, что ты, это его главный козырь. Смотреть в зеркальные глаза ягуара слишком страшно. Когда увидишь себя в них, он поведет тебя лабиринтами загробного мира и покажет в зеркалах все, почему судим будешь. Старые вампиры говорят, что если ягуар не пожелает вывести из лабиринта назад, застрянешь там навечно, среди ужаса собственных грехов. Ни один вампир на такое добровольно не подпишется. Очень редкий дар. За всю нашу историю существовало лишь пятеро вампиров с такими способностями. Нынче осталось двое. Второй, по имени Банеле, что на свази [4] означает "Хватит мальчиков", живет в Свазиленде [5] .
        Катя поставила статуэтку на стол.
        - Я так мало знаю о нем.
        Вильям убрал бумаги в папку, закинул в ящик стола и поднялся.
        - Я готов. Идем?
        Катя продолжала сидеть, глядя на фигурку ягуара. Ощутив прикосновение к своему плечу, она с надеждой спросила:
        - Ведь старейшины могли позвать Лайонела из-за его способностей?
        Девушка заметила, что молодой человек мешкает с ответом, и сильно закусила губу.
        - Конечно, может, и так. Нецелесообразно убивать сильного вампира со столь оригинальным даром.
        - Да. - Катя поднялась. - Нецелесообразно, если только он не угрожает их собственной безопасности. Что, если они его боятся?
        Вильям вывел ее из кабинета и взмолился:
        - Давай не будем загадывать. Лайонел разберется.
        Девушка не стала спорить, но сама всю дорогу, пока они ехали до особняка сестер Кандратьевых, непрерывно думала о той стороне своего возлюбленного, которая ранее оставалась для нее тайной. Он как бриллиант со множеством граней, отражающий лучи, каждый раз новыми цветами, не переставал ее удивлять. Мир окрашивался то кровью, ненавистью и гневом, то наполнялся поражающей белизной, чистотой и невесомостью, то становился радугой чувств, вкусов, ощущений. Трудно было поверить, что все это сосредоточено в одном существе.
        Вильям пытался с ней заговорить, но когда она не отозвалась, прекратил попытки.
        Машина выехала из города, за окнами по обе стороны дороги проносился лес. А вскоре перед глазами предстал красивый особняк, пятиэтажный, ультрасовременный, казалось, сплошь из сиреневого, белого и розового стекла. Он напоминал формой арфу.
        На подъездной аллее уже в ряд выстроились дорогие машины.
        Точно прочитав мысли, Вильям заметил:
        - Арфа. Пытались произвести впечатление на Лайонела.
        - И как, получилось? - стараясь скрыть раздражение, спросила Катя.
        - Что-то вроде того...
        Девушка не хотела спрашивать, но не выдержала:
        - Он был с ними?
        Вильям помог ей выйти из машины и, как ей показалось, с большой готовностью выложил:
        - После приема в честь открытия особняка мой брат провел тут несколько дней в компании сестер.
        Катя наградила его сердитым взглядом.
        - Мог бы и соврать!
        - Зачем? Правда дороже лжи.
        Девушка хмыкнула и устремилась к стеклянным дверям особняка, мстительно бросив через плечо:
        - Полагаю, тебе следует знать, я тебя не люблю, я люблю твоего брата, даже если он переспал с каждой женщиной в этом треклятом городе!
        Вильям засмеялся, догнал ее, пошел рядом и весело обронил:
        - Рад, что тебя не смущают цифры.
        Внутри особняк был оформлен под старину: колонны, лепнина, мозаика, расписные потолки.
        Сестры Кондратьевы в белых платьях невест, с вплетенными в волосы черными розами точно две стрекозы порхали от гостя к гостю, предлагали угощаться напитками и чувствовать себя как дома. Глядя на них, Катя испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось их ненавидеть, с другой стороны, глуповатые девицы не вызывали у нее сильных эмоций. Пока на этом свете существовала Анжелика, к другим ревновать, казалось, полнейшей нелепостью.
        Златовласая красавица уже находилась в зале, потягивая кровь из длинного бокала. На ней было красное до пола обтягивающее платье, полностью расшитое прозрачным бисером. Большинство мужчин не могли глаз от нее отвести.
        Катя заметила возле софы, между двумя огромными колоннами, Павла и решительно направилась к нему.
        Холодный хотел поцеловать ей руку, но девушка без предисловий спросила:
        - Это вы отдали приказ касательно внучки Венедикта?
        Брови Павла поползли кверху, он подкрутил мизинчиком ус и, непонимающе моргая, поинтересовался:
        - А в чем, собственно, дело?
        - Еще спрашиваете!
        Холодный передернул плечами.
        - Не выкидывать же ее на улицу? Девочка ничего не умеет, она не училась, а жила как животное в четырех стенах по милости своего невменяемого деда.
        - Это вы его убили? - вырвалось у Кати.
        Павел снисходительно засмеялся.
        - Ну что вы, Екатерина, как могли такое подумать. Я бы никогда...
        Он глумился над ней, но исправить это она была бессильна, поэтому лишь промолвила:
        - В следующий раз постарайтесь не принимать решений по распределению приближенных Лайонела, иначе, боюсь, это может не очень хорошо кончиться!
        - Я учту, - вежливо поклонился Павел.
        Катя вернулась к стоящему в сторонке Вильяму и гневно поделилась:
        - Не признается.
        - Еще бы! - Молодой человек подал ей бокал с кровью. - Расслабься, Кира в безопасности, а Венедикта, к сожалению, уже не вернуть.
        Девушка отхлебнула и, с удовольствием вдыхая солоноватый, острый запах крови, поделилась:
        - Йоро теперь вообще не видно. Он все время проводит с этой девочкой.
        - А тебе обидно, - проницательно улыбнулся Вильям, - Может, просто скажешь ему, что скучаешь?
        Катя сморщила носик.
        - С кем быть - его личное дело, его право. Но раньше он постоянно находился со мной. Я к нему очень привязалась.
        - Екатерина, а вы правда приютили внучку сумасшедшего ученого? - послышалось позади.
        Катя обернулась и увидела хозяек дома. Девушки обмахивались веерами, глупо улыбаясь.
        - Да, Кира пока живет со мной. - Она натянуто улыбнулась, быстро добавив: - До возвращения Лайонела.
        Сестры сделали большие глаза и переглянулись. Виктория наклонилась вперед и, понизив голос, прошептала:
        - А вы не в курсе, когда он вернется?
        Девушка почувствовала, что ей становится жарко, огненный шар в животе рос, проворачиваясь внутри все быстрее и быстрее.
        - Этого никто не знает, - пришел ей на помощь Вильям.
        - Так ужасно, - сочувственно скривилась Анастасия, - вы, наверно, знаете, поговаривают...
        - Катя, потанцуй со мной, - бестактно перебил Вильям, протягивая девушке руку.
        Они вышли к другим танцующим парам. Пела какая-то современная исполнительница на английском. Катя не слушала слова, она смотрела в насыщенные зеленые глаза и ей чудилось, будто с тех пор, когда она была уверена, что без ума от этого молодого человека, прошло много-много лет. Вдруг вспомнилось, как ждала у окна в своей комнате, мечтала о встрече с зеленоглазым красавцем из парка, представляла себя вместе с ним...
        - Ты улыбаешься, - пробормотал Вильям.
        - Вспомнила, как нелепо мы познакомились.
        Он тихо засмеялся.
        - Не позавидовал бы я тому, кто по-настоящему тогда решился бы на тебя напасть. Смелая девушка с газовым баллончиком.
        Катя шутливо шлепнула его по плечу.
        - Ты до смерти меня напутал! Вообще-то я думала, меня хотят убить!
        Молодой человек крепче ее обнял, и его рука скользнула по спине. Не отрывая взгляда от ее губ, он едва различимо произнес:
        - А разве случилось по-другому?
        - О, только не нужно этого самобичевания. - Катя усмехнулась. - Я сама сделала выбор.
        Вильям опустил глаза.
        - Помнишь, шел снег... у твоего подъезда я признался, что ты мне нравишься, а ты спросила, есть ли у тебя выбор. - Он вновь нежно посмотрел на нее. - Не было его - выбора.
        - Ты преувеличиваешь. - Девушка хмуро свела брови. - Все, что я делала, я делала по своей воле. И тем более Лайонел меня не заставлял, а даже отговаривал принять бессмертие.
        Молодой человек тоскливо вздохнул.
        - Какой выбор у пестрой бабочки, попавшей в сачок к ребенку, безжалостному в своем эгоистичном желании познавать?
        Вильям заметил, что взгляд у девушки застыл.
        - С тобой все в порядке? - Молодой человек отвел ее в сторонку и усадил на софу. - Пить?
        - Нет, просто...
        - Что?
        - Играет Верди. - Она помолчала и смущенно пояснила: - Отрывок из оперы "Риголетто".
        - "La donna e mobile" [6] ! - Вильям вопросительно процитировал: - Сердце красавиц склонно к измене и к перемене? [7]
        Незаметно приблизился Георгий, одетый в коричневый костюм, с повязанным на шее шелковым платком.
        - Если вам милая не изменила, значит, бесспорно, изменит скоро... - негромко пропел он. - Добрый вечер, Катя.
        Девушка смело посмотрела на него. Он с минуту изучал ее, затем она не выдержала и спросила:
        - Есть что сказать?
        Георгий бросил косой взгляд на Вильяма и ответил:
        - Просто хотел убедиться, что все в порядке.
        Он ушел прежде, чем у девушки возникли к нему вопросы. Когда же Катя вскочила с места, чтобы догнать друга Лайонела, тот уже покинул бальный зал.
        - Что он имел в виду? - Она сделала шаг, желая кинуться на поиски молодого человека, но Вильям решительно взял ее за руку.
        - Ровным счет ничего. Смотри, с другого конца зала тебе машет Джонсон.
        Катя досадливо вздохнула и позволила увлечь себя навстречу разодетому в красно-желтый фрак Бриану.
        Как девушка успела заметить, одевались вампиры очень богато и несколько помпезно, причем каждый во что хотел. Строгих правил на стандартных приемах, как их называл Вильям, не существовало. Никто не стремился соответствовать какой-то определенной эпохе, поэтому рядом с современным вечерним нарядом тут можно было увидеть платье из средних веков.
        - Великолепна, - расставил руки в стороны Бриан Джонсон, широко улыбаясь. - Катерина, на вас... - Он задумался, а потом неожиданно закончил свою обычно витиеватую речь совсем просто: - Хочется смотреть.
        Катя смутилась.
        - Благодарю.
        Джонсон рассматривал ее с легким изумлением, склонив голову набок.
        - Бри, невежливо, - пожурил его Анчик.
        Бриан рассеяно кивнул своему партнеру и, точно
        невзначай, заметил:
        - На Лайонела тоже невозможно насмотреться. Что это, особенность крови?
        Анчик хмыкнул и немного ревниво обронил:
        - Лайонел дьявольски красив - вот и весь секрет.
        К их компании приблизился один из братьев Обаро, выступавших на представлении талантов в подземном дворце Павла Холодного. "Адебое", - тихонько подсказал его имя Бриан. Вампир-касатка с черно-белыми волосами, жутко коверкая слова, обратился к Вильяму:
        Могу я позвать Кати на танец?
        Девушку рассердило, что он спросил не у нее, но чернокожий юноша остудил ее пыл, прибавив:
        - Если сама Кати позволять мне.
        Она позволила. А потом и его брату Тамми. И весь танец в голове у нее крутилось, что она в объятиях касатки. Эта мысль неимоверно ее смешила. Она едва сдерживала улыбку. Различить братьев было делом непростым. Мало того, похожи как две капли воды, так еще оба молчуны.
        Катя подозревала, что молчат они скорее от плохого знания языка. И уже не надеялась, что второй брат с ней заговорит, но под конец танца Тамми ее удивил, сказав:
        - Вы всегда... можете рассчитывать... на меня и брат. Если мы понадобимся вам, только скажи и мы обязательно прийти к тебе.
        Подобное заявление незнакомого вампира так поразило ее, что она не сразу смогла подобрать нужные слова. А когда обрела, наконец, дар речи, вместо благодарности, брякнула:
        - Но почему?
        За брата ответил Адебое:
        - Лайонел оказать нам год назад услугу, когда у нас возникнуть проблемы с законом, мы в долгу перед ним.
        - Это он попросил вас...
        Тамми покачал головой и мягко улыбнулся.
        - Друзей не нужно ни о чем просить, а если надо - то не друзья.
        Девушка благодарно кивнула. После чего услышала, как немного поодаль от нее две пышногрудые рыжеволосые женщины усмехнулись, а одна из них язвительно заметила:
        - Видимо, одного мужчины ей мало, заметь, как носки, все время парами берет.
        Катя понимала, что братья тоже все слышали, да и половина присутствующих в зале. От неловкости внутри вновь стал разрастаться огненный шар.
        Она смотрела на яркие рыжие волосы вампирш и ей казалось, что перед глазами пляшут огненные языки. А когда раздался истошный крик: "Горю! Я горю!", поняла - огонь ей не привиделся. Волосы женщин в самом деле пылали.
        Девушка посмотрела по сторонам, в поисках того, кто устроил пожарище, но наткнулась лишь на непроницаемые маски лиц.
        "Да разве найдешь виновника? - подумала Катя. - Тут наверняка каждый второй умеет такие ерундовые штучки вытворять".
        Вовремя подоспел Павел Холодный, остудивший прически дам своим ледяным дыханием. В конце концов, кудахтая наперебой, вампирши с обугленными волосами, покрытыми слоем инея, удалились. А Катя в сопровождении братьев Обаро направилась к длинным столам с напитками.
        В сущности, огонь, как и прочие стихии, не были страшны вампирам. Горели те крайне плохо, кожа, волосы могли почернеть, но через какое-то время, в зависимости от тяжести ожогов, происходило восстановление. Поэтому инцидент с рыжими дамами никого сильно не взволновал.
        Проходя мимо Анжелики, на этот раз явившейся без паука, девушка с трудом оторвала взгляд от изящного изгиба ее шеи. И в который раз посочувствовала мужчинам, обреченным любоваться этой роскошной красавицей, зная наверняка, что их чувства останутся без ответа.
        Анжелика приподняла руку и помахала в воздухе пальчиками с длинными красными ногтями.
        - Бонжур, куколка, - певуче протянула она, растягивая алые губы в хищной улыбке.
        Может, кому-то могло бы показаться обращение "куколка" вовсе не обидным, но бывшая пассия Лайонела знала больные места, куда нужно бить, и не стеснялась.
        Катя решила не оставаться в долгу и картинно изумилась:
        - Дорогая, где же твоя корона? - И словно только вспомнив, воскликнула: - Ах, прости, забыла, что ты тут больше не королева.
        - Вижу, пособие "Уроки язвительности для маленьких девочек" пошли тебе на пользу.
        Катя со всей беззаботностью, на какую была только способна, повела плечиком, проронив:
        - Лайонелу нравятся маленькие девочки. Впрочем, это уже известно.
        Глаза соперницы превратились в черные бездонные пропасти.
        - Не долго тебе осталось ликовать, - одними лишь кровавыми губами произнесла она. - А после, я еще подумаю... возможно, сделаю тебя своей личной прачкой. А надоешь мне, отправлю в бордель, к другим маленьким девочкам. Самое подходящее место для дешевых кукол.
        Кате хотелось накинуться на нее, чтобы растрепать эти идеально уложенные золотистые волосы, выцарапать черные угли глаз, располосовать белоснежную идеальную кожу прекрасного лица. Но она сказала: "Рада была поболтать, увидимся еще" и двинулась к напиткам. Братья последовали за ней.
        Вильям уже ждал ее возле стола с бокалом крови.
        - Тебе обязательно с ней постоянно цапаться? - едва слышно спросил он.
        Девушка хотела гневно воскликнуть, что не может и не хочет сдерживаться, но слова застряли в горле.
        Молодой человек подождал и, не дождавшись ее возражений, продолжил свои нотации:
        - Страшнее брошенной женщины может быть только брошенная Анжелика Тьеполо. Она просто так не успокоится, ты же знаешь...
        - Тихо, - резко приказала Катя, сосредоточенно глядя в одну точку. И даже не обратив внимание, как обиженно замер молодой человек, зажала уши ладонями.
        - Что с тобой? - испугался Вильям.
        Катя уставилась на него расширенными от ужаса глазами и с трудом выдавила из себя:
        - Что-то не так...
        - Тебе плохо? Больно? Объясни? - Засуетился молодой человек вокруг нее.
        - Нет-нет, - затрясла она головой, повторяя: - Что-то не так, что-то не так...
        Вильям взял ее за плечи и потребовал:
        - Скажи, что с тобой!
        Она скинула его руки и отшатнулась.
        - Не со мной!
        Теперь ей стали ясны слова Георгия: "Просто хотел убедиться, что все в порядке". Зал перед глазами вдруг поплыл. Лицо с яркими зелеными глазами сделалось нечетким, как если бы она смотрела на него через мокрое от дождя стекло.
        - Катя, Катя, - звал Вильям. - Почему ты плачешь?
        Она не чувствовала слез, как те катятся по щекам, ей просто было невыносимо больно. Как будто из глаз сыпались острые осколки стекла, царапая кожу снаружи и изнутри, оставляя кровавые шрамы на самом сердце.
        Ей было абсолютно безразлично, что все, во главе с Анжеликой, смотрят на нее. Хотелось зажать уши, чтобы разом отключить все внешние звуки и бежать отсюда туда, где стоит до звона в ушах кристальная тишина.
        Вильям взял лицо девушки в ладони и просил посмотреть на него. Он еще что-то говорил, но она не слушала.
        Катя вытерла глаза, размазав макияж, который Ксана накладывала целых полчаса, и бросилась прочь из зала.
        Выскочила на улицу, скинула туфли, вихрем пронеслась по подъездной аллее до пустынного мокрого шоссе. Ветер разметал по обнаженным плечам волосы, остудил глаза, горящие от осколков слез.
        Она услышала, как ее зовет Вильям, и, не раздумывая ни секунды, побежала в город. Босые ноги мягко отталкивались об ровный шершавый асфальт, ветер от скорости рвал пышный подол платья. Корсет мешал свободно дышать, и Катя надорвала его на груди.
        Недолго мелькала перед глазами полоса леса, вскоре потянулась череда огней: фонари, окна жилых домов, фары машин. Голова кружилась от скорости, острых запахов города, человеческой крови.
        Но девушка остановилась лишь когда оказалась на мосту перед Исаакиевским собором. На синих перилах в тусклом свете фонарей дрожали капли, по Мойке, мирно покачиваясь на воде, плыли льдины.
        Катя зашагала вдоль перил, ведя по ним ладонью и с блаженством ощущая, как холодные капли собираются между пальцев. Вода разлеталась в разные стороны и звонким дождем падала на асфальт и в реку.
        Девушка лишь на одно мгновение закрыла глаза, моргнула, а когда подняла ресницы, увидела трех дам под зонтиками. Они шли прямо на нее и как будто не замечали.
        Катя застыла на месте и вскрикнула, когда все три дамы прошли сквозь нее. Она обернулась, но позади уже никого не оказалось.
        "Вот оно", - поняла девушка.
        До желтого старинного дома за немецким посольством она добралась за какие-то несколько секунд. Взлетела по лестнице до последнего этажа и заколотила в дверь.
        "Только бы он был дома, только бы был", - мысленно шептала она.
        Дверь распахнулась, и на пороге появился Георгий. Он недоуменно окинул ее быстрым взглядом и резко спросил:
        - В чем дело?
        - Я больше не слышу музыку, - вталкивая его в прихожую, сказала Катя.
        Молодой человек посторонился и закрыл за ней дверь. А после недолгих раздумий поинтересовался:
        - Чем я могу помочь?
        Девушка перевела дух и выпалила:
        - Скажи, где находится вход в Тартарус!
        Георгий дернулся как от удара током.
        - Рехнулась? - прошипел он и, не очень-то вежливо схватив ее за плечи, тряхнул. - Выкини это из своей глупой головы! В Тартарус тебя никто не приглашал.
        Катя упрямо вздернула подбородок.
        - Не важно! Я все равно пойду!
        Он вновь окинул взглядом ее рваное, грязное платье и уже спокойнее повторил: - В Тартарус без приглашения никто не ходит! - И явно не сдержавшись, рявкнул: - Неужели ты совсем не понимаешь?!
        - Они что-то сделали с Лайонелом, я больше не слышу его! Я пойду к ним и скажу...
        Георгий со стоном выпустил ее и обхватил собственную голову руками.
        - Сумасшедшая!
        - А ты... ты трус какой-то! - презрительно фыркнула она. - Я пойду в Тартарус и никто, - она ткнула пальцем ему в грудь, - меня не остановит. И если ты не скажешь, где этот проклятый вход, я отправлюсь к Анжелике! Думаю, она достаточно ненавидит меня, чтобы показать, куда идти.
        - О да-а-а, она тебе покажет! - Георгий прислонился к стене и с удивлением и откровенным страхом взирал на свою гостью.
        Катя терпеливо ждала, но Георгий не торопился заговорить вновь.
        - Неужели тебе все равно, если они убили Лайонела?! - как ужаленная взвилась она, злясь на его молчание. - Не верю! Ты ведь скучаешь по нему! Ведь скучаешь, правда?!
        Молодой человек воздел глаза к потолку.
        - Если его убили, то тебя, явившуюся без приглашения в самый старый вампирский город, и подавно убьют!
        - Мне все равно! - упрямо заявила Катя. - Говори, где вход.
        - А что тебе сказал Вильям?
        - Ничего, - поморщилась она. - Я у него не спрашивала.
        Георгий засунул руки в карманы брюк.
        - Тебе следует подождать, возможно, музыка появится вновь, а если нет...
        - Вильям постоянно твердит, что мы должны ждать! Но это не так! Время уходит каждую секунду, оно утекает, и наступит момент, когда ждать будет больше нечего, а я так и не предприму ни единой попытки что-то изменить!
        - Боже мой, - пораженно вскричал Георгий. - Букашка, а что ты можешь предпринять против старейшин, что изменить? Не понимаю, просто не понимаю, - забормотал он, качая взлохмаченной головой, - что же Лайонел в тебе нашел? Ты убийственно наивна! Ты - дурочка!
        - Я люблю его! - Катя оскорбленно закусила нижнюю губу.
        Георгий утомленно потер переносицу.
        - Слышала бы ты себя! Любит она. А ты вообще когда-нибудь задумывалась, что кроме твоих чувств во вселенной существует что-то еще, а?
        Девушка тихо рассмеялась.
        - Ты говоришь сейчас совсем как Лайонел, - объяснила она свой смех и задумчиво улыбнулась. - Какое мне дело до вселенной? Для меня вселенная ничто, если рядом не будет его! И пусть старейшины меня убьют, мне совсем не страшно!
        Георгий недоверчиво хмыкнул.
        - Полагаешь, твой трюк с прыжком из окна сработает дважды? Нет, милочка, старейшины ловить тебя не станут и уговаривать им нет смысла. Для них ты никто, пыль в их огромном театре, где нет незаменимых марионеток. Слишком многие стремятся попасть в их великий театр, чтобы утруждаться экономить материал. Наивная девочка, мне тебя жаль.
        Катя яростно прищурилась.
        - А знаешь, Лайонел был прав насчет тебя! Ты предал его и прощения не стоишь! - Она развернулась, чтобы уйти, но Георгий преградил ей путь. И тогда девушка поняла, что безжалостно ударив по самому больному, разбила ледяную стену, за которой Георгий все это время так ловко прятался.
        Всегда спокойные глаза сейчас бешено горели, было заметно - он с трудом сдерживает себя.
        - Это ты встала между нами! - прорычал он. - Не появись ты, Лайонел никогда бы не оставил Анжелику и все было бы как прежде! - Молодой человек грубо взял ее за подбородок и поднял голову так, чтобы на лицо падал свет. - Ты явилась и разрушила всем нам жизнь! Сломала нашу идеальную вечность, как шоколадку в руке! - Он наклонился к ней ближе и, глядя прямо в глаза, отчеканил: - Я бы сам тебя убил.
        У девушки перехватило дыхание, но Георгий оттолкнул ее от себя.
        - Не имею привычки ломать чужие игрушки.
        Она попыталась его обойти, но тот не позволил. Вынул из кармана сотовый и произнес в него: - Вильям, приезжай, заберешь вашу с Лайонелом любимицу. Она собралась в Тартарус. - После недолгого молчания, прибавил: - Привези с собой.
        Под сердитым взглядом зеленовато-карих глаз Катя опустилась у стены на пол и уткнулась лбом в рваный грязный подол на коленях.
        Георгий так и остался молча стоять над ней.
        Прошло около получаса.
        Девушка сидела с закрытыми глазами, в ее голове никогда еще не было так тихо, как сейчас. Она по-прежнему слышала шумы с улицы, отголоски разговоров и даже как птицы клацают когтями по крыше, но когда смолкла музыка, оставив в голове, сердце всепоглощающую пустоту, все прочие звуки словно побледнели. А внутри - в животе горел шар. Он то увеличивался так, что ему становилось тесно, то уменьшался до размера песчинки. Кате казалось, у нее жар и она, как обычный человек, просто заболела.
        Девушка услышала шаги на лестнице и нехотя разлепила глаза. Георгий передвинулся к двери и открыл ее перед Вильямом. А тот, когда переступил порог, после недолгой заминки пробормотал:
        - Катя, ты ведь несерьезно насчет Тартаруса?!
        Придерживаясь за стену, она поднялась.
        - Если вы не скажете, где находится вход, я спрошу у Анжелики.
        Вильям нахмурился.
        - Она может этого и не знать.
        - Ну конечно! - разозлилась девушка. - Как же она, интересно, тогда послание старейшинам отправила?
        Молодой человек хотел ответить, но вмешался Георгий:
        - За городом есть одно шоссе, оно никуда не ведет, у него нет названия, попасть на него могут лишь вампиры и существа, имеющие связь с потусторонним миром. Под этим шоссе проходит трубопровод, по которому пускают кровь для старейшин. Послание было отправлено через него. Это единственный способ связи с Тартарусом для тех, у кого нет карты подземных ходов.
        Вильям утвердительно кивнул.
        - И даже тем, у кого есть карта, просто в голову не взбредет нанести визит старейшинам без приглашения. - Он протянул к ней руку и коснулся плеча. - Тартарус закрыт для молодых вампиров. И если старейшины вызывают к себе кого-то не сильно значимого, никто его уже не ждет назад. То приговор! И твое желание попасть к ним равносильно самоубийству!
        - Если вы решили, что, запугав меня, сможете удержать, зря тратите время, - упрямо произнесла Катя и с любопытством указала на серую спортивную сумку на плече Вильяма. - Что это?
        Молодые люди странно переглянулись, и девушка куда резче повторила:
        - Что ты принес?
        Георгий закатил глаза.
        - Вил, невозможно уберечь ту, кто так безумно влюблена в боль. Скажи ей!
        Вильям затравленно оглянулся, точно хотел сбежать, а потом обессиленно уронил сумку на пол.
        - Несколько дней назад от старейшин пришло письмо.
        Катя посмотрела сперва на сумку, потом на Вильяма и ей вдруг захотелось его ударить.
        - Как ты мог, - только и смогла вымолвить она. Затем опустилась возле сумки на колени и вытащила черный ларец, в точности такой же, какой был у Лайонела.
        Девушка подергала за замки и протянула руку:
        - Ключ!
        - Нет, - отступил Вильям. - Это послание пришло мне. У меня есть еще две недели, прежде чем я должен буду его открыть.
        - Но там написано про Лайонела! - Голос у нее задрожал, а внутри стал разрастаться огненный шар, готовый вот-вот взорваться.
        - Катя. - Молодой человек опустился перед ней на корточки. - Когда Лайонел уходил, он приказал мне заботиться о тебе и не позволять совершать глупости. Отправиться в Тартарус - это величайшая глупость, какую только можно выдумать. И что бы ни было в этом послании, ты никуда не пойдешь. Если нужно, днем и ночью тебя будет охранять целая армия.
        Девушка резко поднялась.
        - Это мы еще посмотрим!
        Он попытался взять ее за руку, она позволила, но повернула ладонью кверху, потребовав:
        - Дай мне ключ!
        - Дам, если пообещаешь, независимо от того, какой будет новость, остаться в городе.
        Катя долго думала, наконец, кивнула.
        - Хорошо.
        - Правда? - недоверчиво сощурился Вильям.
        - Да, - закивала она. - Открывай.
        Молодой человек взглянул на Георгия и достал из кармана ключ.
        Катя сцепила руки на груди и неотрывно следила за тем, как молодой человек с приглушенным лязганьем открывает замки.
        Когда же он вынул конверт, сломал кровавую печать и вынул лист бумаги, девушка не вытерпела и выхватила его. Но не тут-то было, в значках, из которых состояло письмо, она едва ли могла что-то понять.
        Георгий язвительно спросил:
        - Почитаешь нам? Или в твоем колледже не преподавали древних языков?
        Катя пристыженно вернула письмо Вильяму. Тот быстро пробежал его глазами, но оно, как было у Лайонела, после этого не сгорело, а осталось у него в руках.
        Молодой человек отдал письмо Георгию и произнес:
        - Они пишут, что Лайонел задержится в Тартарусе на неопределенное время. И официально назначают... - Он опустил глаза и умолк. За него продолжил Георгий:
        - Старейшины назначили Вильяма официальным правителем города на неопределенный период.
        Катя пораженно воскликнула:
        - Но почему? Разве они не знают... разве слабый вампир может быть...
        - Нет, не может, если только так не решат старейшины. - Георгий с любопытством уставился на Вильяма, как будто впервые увидел. - Ты знаешь, почему они это сделали?
        - Нет! Понятия не имею!
        - Они убили Лайонела! - тут же выдвинула версию Катя. - А если нет, то собираются! А писать, что Лайонел не вернется, побоялись.
        Георгий поперхнулся смешком.
        - Ты себе плохо представляешь власть и силу старейшин, девочка. Если они пишут, что Лайонел задержится, то именно это они и имеют в виду. Он жив, но по каким-то причинам останется в Тартарусе. Будь как-то иначе, пришел бы лишь голый приказ о назначении.
        Повисло томительное молчание.
        Наконец Катя решительно обогнула молодого человека и, толкнув дверь, вышла на лестничную площадку.
        - Куда ты? - изумился Вильям.
        - К Анжелике, - спокойно ответила девушка.
        - Но ты обещала! - яростно крикнул он.
        Катя пожала плечами.
        - Я солгала! - И тихо прибавила: - Тебе ли не знать, какая я лицемерка.
        Глава 8
        Безрассудная любовь
        - Останови возле Банковского моста, - приказала Анжелика.
        Павел выполнил требование и спросил:
        - Мне подождать?
        - Нет, у меня встреча. - Девушка подала ему руку и он сжал ее между ладонями, прошептав:
        - Ожидание мучительно.
        - Что тебе известно об ожидании! - фыркнула она и после третьего обжигающе ледяного прикосновения его губ к своему запястью, отняла руку.
        - Девчонка час от часу становится дерзче! Как она сегодня со мной разговаривала!
        Губы Холодного скривились в подобии улыбки.
        - Похоже, это только начало.
        Анжелика медленно натянула тонкие красные перчатки.
        - Эта дерзкая поганка так уверена в возращении Лайонела... - Девушка задумчиво склонила голову, глядя в серо-зеленые со стальным блеском глаза своего собеседника. - Или она была уверена до сегодняшнего дня? Что же произошло на приеме сестер Кондратьевых?
        Павел побарабанил пальцами по рулю.
        - У нее была настоящая истерика. Впрочем, у молодых вампиров - бывает. - Холодный пригладил усы и засмеялся.
        - Возможно, беседа с тобой, моя дорогая, расстроила ее до слез.
        Анжелика тоже посмеялась, но быстро посерьезнев, призналась:
        - Я думала об этом... но нет, дело в чем-то другом. Она не из тех, кто станет плакать из-за парочки острот. Случилось нечто посерьезнее.
        Они одновременно посмотрели друг на друга и произнесли:
        - Новости из Тартаруса.
        Девушка свела брови и запахнула на груди шубу.
        - Открой двери.
        Павел вышел из машины и помог своей спутнице.
        На улицах никого не было, вдоль канала Грибоедова таинственно блестели фонари.
        - Увидимся, - попрощалась Анжелика.
        Холодный запечатлел еще один поцелуй на ее запястье, затем сел в машину и уехал. А девушка пересекла дорогу и поднялась на деревянный узкий мост, украшенный с двух сторон грифонами с позолоченными крыльями.
        Анжелика оперлась на кованое металлическое ограждение и устремила взгляд на видневшийся впереди собор с куполами, покрытыми мозаикой.
        Однажды, на этом самом мосту, вот так она стояла с Лайонелом. И тогда он признал, что находится на красивейшем мосту города, у него перед глазами чудеснейший собор города, а рядом прекраснейшая женщина в мире.
        Она до дрожи помнила его ледяной взгляд, голос, прикосновение рук и губ. Он никогда не говорил ей, что влюблен, говорил - ослеплен. А она ловила на себе его восхищенные взгляды и была счастлива. Думала, от восхищения до любви рукой подать. Оказалось, восхищаться можно и без чувств.
        На плечи ей легли руки и взволнованное дыхание защекотало кожу на шее.
        - Незнакомка из моих фантазий.
        Девушка усмехнулась и посмотрела на своего старинного парижского друга. С черными кудрями, желтовато-зелеными выразительными глазами гипнотизера, утонченными чертами лица, тонкими губами, прямым носом - Ферран являлся образцом французской красоты.
        И на миг она вдруг пожалела, что все бросила, уехала из Парижа, искусившись местом подле Лайонела.
        Ферран всегда был готов ради нее на многое, он умолял ее не уезжать, обещал устелить жизненный путь бриллиантами и цветами, клялся подарить всевозможные наслаждения. Но для нее тогда краски разом померкли, остался лишь темный тоннель с удаляющимся солнечным силуэтом златовласого вампира, изящно вынувшего из ее груди сердце и унесшего с собой.
        - А я уже думал, путь в этот город для меня будет закрыт надолго, - заметил Ферран, продолжая сжимать ее плечи.
        - Пока Лайонел в Тартарусе, управление передано его бездарному брату.
        Желто- зеленые глаза задорно заискрились.
        - Пока, - передразнил друг. - Сколько же продлится это "пока". Как бы не сыграла шутку бесконечность.
        - Ах, оставь, - вздохнула девушка и, проведя язычком по верхней губе, шепнула: - Я рада тебе.
        Ферран склонил голову.
        - Боялся, ты мне не простишь...
        - Уже забыла, - искусно солгала она. Простить ему, что он бросил ее в самый ответственный момент, вряд ли она когда-нибудь смогла бы. Впрочем, как и другим пятнадцати вампирам, которые трусливо перешли на сторону Лайонела, сорвав ее заговор. Слишком велик оказался страх у его подчиненных.
        - Как дела в Париже? - поинтересовалась девушка.
        Они неспешно пошли по мосту в сторону Казанского собора.
        - Прекрасно! Сейчас все следят за ситуацией в Петербурге и ждут новостей. Знаешь, ситуация с Лайонелом во многих городах вызвала пересуды и волнения. Мне несколько не по себе, когда я думаю об исходе дела.
        Ферран посмотрел по сторонам.
        - Зайдем куда-нибудь... ресторан? - предложил он и после недолгой паузы указал на белый лимузин, припаркованный на площади. - У меня в машине есть бутылочка отменной крови.
        Анжелика взглянула на темное небо - многие звезды уже исчезли.
        - Скоро рассвет, - ответила она. - Но по пути к моему дому я с удовольствием выпью с тобой за встречу.
        В лимузине, откупорив бутылку и разлив густую кровь по длинным бокалам, Ферран продолжил свою мысль:
        - У Лайонела множество друзей в числе сильнейших вампиров из всех городов мира. Старейшины не могут этого не учитывать. Или же все дело как раз в том, что его влияние слишком укрепилось, чтобы в Тартарусе продолжали смотреть на это сквозь пальцы.
        Анжелика наклонила свой бокал, соприкоснувшись с бокалом собеседника и, глотнув крови, промолвила:
        - Сейчас меня интересует только одно.
        - Что именно, дорогая?
        - Дешевая девчонка Лайонела! Она получила то, о чем я мечтала больше семи лет! Я этого так не оставлю. Я уничтожу ее.
        - Но, постой, - удивленно вскинул черные брови Ферран. - Если Лайонел не вернется, что может быть проще, чем разделаться с девчонкой?
        Анжелика снисходительно улыбнулась.
        - О-о, ты как будто плохо знаешь Лайонела. Он вернется. Дело времени. - Она хмыкнула. - И вообще, мне нравится твое: "Если Лайонел не вернется, что может быть проще..." Да если он не вернется, какой тогда смысл разделываться с девчонкой?
        Ферран откинулся на мягкую спинку.
        - Око за око, месть за Даймонда?
        Анжелика ощутила в тихом сердце едва уловимое движение. Планируя месть Лайонелу через Катю, о Даймонде, отдавшем свою жизнь за ее ревность, она совсем не думала. Ее по-прежнему занимала лишь ревность. А размышлять о том, что уже было непоправимо, ей не улыбалось. Все угрызения совести казались пустой тратой времени, воспоминания - бессмысленным мазохизмом.
        Друг не стал выпытывать и сменил тему:
        - Могу ли я остановиться у тебя?
        - Конечно, моя квартира в твоем распоряжении, - улыбнулась девушка.
        Лимузин тем временем пересек Дворцовую площадь и остановился возле коричневого пятиэтажного дома.
        Пока поднимались до четвертого этажа, Анжелика перебирала в уме поводы, один из которых позволил бы ей назначить Георгию встречу. Он отказывался играть против Лайонела, но она продолжала надеяться, что преданность имеет свою цену. Один раз ей удалось купить верность за доступ к собственному телу на несколько часов.
        Анжелика улыбнулась. Ей нравилось добиваться своего, даже если для осуществления задуманного было необходимо подождать.
        Девушка увидела перед собой бледное лицо с серыми глазами и резко отпрянула. Она не сразу узнала, кто перед ней, а когда поняла, нервно рассмеялась.
        - Подумать только, - все еще не веря своим глазам, промурлыкала Анжелика. - Тебе идет этот... эм-м, драный стиль.
        Могла ли она минутой ранее вообразить, что ее соперница предстанет перед ней сидящей в рваном грязном платье на ступеньках возле дверей ее квартиры? Такое ей даже пригрезиться не могло!
        Девица медленно поднялась.
        - Мы можем поговорить?
        Анжелика окинула взглядом еще недавно шикарный наряд и насмешливо улыбнулась.
        - Господи, кому взбрело в голову одевать тебя в платья от Талилу? Поросенок носил бы их с большим уважением, чем ты.
        Ферран остановился позади и, кажется, вмешиваться не собирался - наблюдал с явным интересом.
        Катя откинула за спину волосы.
        - Я знаю, как ты хочешь от меня избавиться...
        - Да что ты! - Анжелика погладила воротник своей шубы. - Нет, боюсь, моя дешевая девочка, ты не знаешь!
        Та не отреагировала, продолжала, как обычно, нагло смотреть в глаза. Дерзости ей было не занимать. За какие-то несколько месяцев она сильно изменилась. Остатки совести улетучились, а чувство неловкости, присущее людям, испарилось, точно его никогда и не существовало.
        - Выкладывай! - поторопила Анжелика. - Зачем явилась?
        - Хочу, чтобы ты мне сказала, где вход в Тартарус, - спокойно заявила рыжая.
        Анжелика недоверчиво сощурилась.
        - Вход в Тартарус? - Она ожидала чего угодно, но только не этого.
        Что- то тут было не так! Ни один вампир в здравом уме о таком бы не спросил. И пусть она не считала стоящую перед ней рвань до конца вменяемой, девушка зло прошипела:
        - Что ты задумала?
        - Собираюсь пойти в Тартарус! - беспечно дернула плечом Катя.
        Анжелика вздрогнула от раздавшегося за спиной раскатистого смеха Феррана. Она бросила через плечо быстрый взгляд и, когда ее спутник затих, презрительно бросила:
        - А ты в курсе, что Тартарус - это слегка не парк за твоим домом, куда можно просто взять и пойти, когда вздумается?
        - Я в курсе!
        - Значит, тебя пригласили? - уточнила Анжелика.
        Девчонка покачала головой.
        - Нет, никто меня не приглашал. Это мое решение. Ну как, поможешь мне?
        - Ах вот в чем дело, твое решение, - покивала Анжелика. - Да ты ненормальная... Помогать тебе - с какой стати?
        - Вильям с Георгием отказались мне помочь, - улыбнулась Катя. - Они боятся, что старейшины меня убьют. Но ведь ты этого не боишься, правда?
        Анжелика долго смотрела в глубокие серые, точно через завесу дождя, глаза соперницы, потом спросила:
        - Зачем тебе в Тартарус?
        - Хочу повидать старейшин, - ухмыльнулась Катя.
        Анжелика поднялась по ступенькам до двери своей квартиры и нажала на кнопочку звонка.
        На пороге тут же появился темнокожий красивый слуга, и девушка сделала знак Феррану проходить. Когда же тот скрылся за дверью, она захлопнула ее и вновь уставилась на рыжую оборванку.
        - Положим, я могла бы помочь тебе убиться. Однако пока не совсем ясно, что я с этого приобрету!
        Девица вскинула брови.
        - Меня не станет, разве не это тебе нужно?
        - Слишком просто... так не бывает! Что ты задумала? - Анжелика сложила руки на груди и воскликнула: - А не за Лайонелом ли ты собираешься отправиться?
        Девушка опустила глаза и Анжелика торжественно заключила:
        - Угадала. - И поскольку соперница упрямо молчала, продолжила: - Какая нетерпеливость, какое безрассудство...
        Катя развернулась и стала молча спускаться по лестнице. Анжелика досадливо скрипнула зубами и бросила ей вслед:
        - Я подумаю!
        Рыжая обернулась и обронила:
        - Только не очень долго!
        * * *
        Черное и белое, как сливки и кофе, как мел и уголь, как день и ночь. Они были такими разными, но в то же время как будто одним целым.
        Он иногда дотрагивался до ее пальцев и в смятении опускал ресницы. А в уголках ее губ от этих случайных прикосновений рождалась смущенная улыбка.
        Они собирали Любовь. Перед ними лежали пазлы и незавершенное полотно. Неподалеку валялась белая коробка, а на ней черными буквами было написано: "Собери Любовь". Ни картинок, ни подсказок - лишь два слова и десять тысяч элементов, которые должны составить картину.
        Катя сидела в гостиной на кресле, прижав к себе колени, и смотрела на Йоро с Кирой.
        Головы их едва не соприкасались, так близко друг к другу сидели мальчик с девочкой. Они разговаривали очень тихо, словно боялись помешать, или потому что хотели отгородиться от всего мира и быть наедине.
        Странный набор пазлов Йоро нашел в своей бывшей клетке, возле завершенной картины, которую он собирал еще будучи пленником. Это был прощальный подарок Лайонела.
        При мысли, что тот оставил Йоро о себе напоминание, хотел сказать ему что-то важное, а ей лишь бросил слова: "Береги себя, будь сильной", Катя чувствовала острую, пронизывающую насквозь обиду. Никому в целом свете не нужны были его слова больше, чем ей. Но именно для нее он поскупился.
        Она жила среди огромного множества вещей - его вещей, но ни одна из них не роднила ее с Лайонелом. Даже подарки он преподносил как что-то совсем обыденное. Дорогущие платья от лучшего модельера оставлял в шкафу, драгоценности - на туалетном столике. Ей же хотелось, чтобы у них было нечто такое, что она могла бы, как любимую игрушку в детстве, просто обнять, прижать к щеке или сжать в ладони. Но обладатель ледяных глаз не придал ни единому предмету особого значения, как если бы не хотел оставлять следа.
        Только напрасно. След он все равно оставил - в немом сердце, где, подобно клейму, изящно выжег слово "Вечность".
        - Ты так быстро догадываешься, куда вставлять деталь, - заметил Йоро, перебирая пазлы.
        Кира мягко ему улыбнулась и сказала:
        - Когда у тебя есть цель, детали не так важны. Картина сложится, ведь ты уже знаешь, какой она будет, а медлишь, потому что боишься ошибиться. - Девочка присоединила еще одну деталь к готовому полотну и шепнула: - Не нужно бояться.
        Катя резко вскинула голову. Сколько раз ей уже казалось, что разговаривая с Йоро, девочка говорит и с ней. С того дня, как они привели Киру в дом, она и десятка слов лично Кате не сказала. Но у девушки складывалось впечатление, что та иногда очень хочет с ней поговорить, однако по каким-то причинам не делает этого напрямую.
        Катя не слышала, что ответил Йоро, все ее мысли сосредоточились на словах девочки.
        "Действовать, нужно действовать, а не ждать", - твердила Катя, нервно постукивая ногтем о поверхность подлокотника.
        Она бесконечно задавалась вопросом: сколько будет стоить трусость и слабость? Какова цена бездействия и глупого ожидания? С той минуты, когда было открыто послание из Тартаруса, прошли ночь и день, наступил вечер...
        Девушка медленно поднялась, сама не зная, что собирается предпринять, и пошла к двери. На пороге столкнулась с Ксаной.
        - Вам письмо. - Прислуга подала ей конверт, на котором было размашисто написано "Дешевой кукле". Ни адреса, ни имени получателя не значилось.
        Катя метнула взгляд на Ксану и едко поинтересовалась:
        - Интересно, как ты поняла, что это для меня?
        Та лишь пожала плечами и, оборонив: "Почерк госпожи Тьеполо", удалилась.
        Девушка вскрыла конверт. Анжелика оказалась немногословна. Она писала: "Если не передумала сдохнуть, будь сегодня в полночь на Краснофлотском мосту".
        Дыхание перехватило, Катя тщательно сложила листок и крепко сжала в ладони.
        - Как думаешь, - негромко произнес Йоро, - а какой будет любовь на этой картине?
        Девушка напряглась в ожидании ответа Киры.
        - Безрассудной, - спокойно ответила та.
        Катя улыбнулась и тихо выскользнула из комнаты. В своей спальне она села за стол, положила перед собой белый лист и взяла ручку. Долго-долго сидела, потом стала писать...
        И закончила она просто: "У меня все замечательно! Мама, папа, я вас очень люблю".
        Затем положила в конверт, подписала его, наклеила марки и оставила на столе.
        Набирать с собой много вещей она не стала, взяла только самое необходимое и покидала в рюкзачок, оставшийся от ее прошлой жизни. Туда же положила бутылку с кровью.
        Прощаться с Вильямом она посчитала излишним. Он начал бы ее останавливать, вновь и вновь говорить об опасности затеи, а она сейчас была уверена в правильности своего решения как никогда.
        Катя переоделась в удобные голубые джинсы, надела легкие кроссовки, тонкий черный джемпер и голубую ветровку.
        Потом закинула рюкзачок на плечи и вылезла по лесенке из люка на крышу. Глубокое небо встретило ее сотнями блестящих звездных взглядов.
        - Глупость за глупостью, знаю-знаю. - И обращаясь сразу ко всем звездам, пробормотала: - Какое, наверно, уморительное дело, наблюдать за мной!
        Девушка спустилась на самую низкую площадку крыши и спрыгнула за домом на землю. Подошвы зачвакали по мокрым прошлогодним листьям и мягкой почве. Перед тем как перемахнуть через стену с проведенной поверх колючей проволокой, Катя обернулась и посмотрела на темные окна дома. Она представила лицо Вильяма, когда тот обнаружит письмо и тяжело вздохнула.
        Пути назад не было.
        Она пронеслась по когда-то казавшейся длинной-длинной улице и свернула к метро. Неожиданно захотелось проехаться на общественном транспорте, может быть, в последний раз.
        Во тьме возвышались Нарвские триумфальные ворота, воздвигнутые в честь победы в Отечественной войне двенадцатого года. Величественный вид памятника победы внушал уверенность и надежду.
        Катя взбежала по ступенькам, ведущим в метро, толкнула тяжелую дверь с надписью "Вход" и, усмехнувшись, подбежала к турникетам и перепрыгнула через них.
        В той - своей человеческой жизни ей почему-то всегда хотелось так сделать. Служащая метро, одетая в синюю форму, выскочила из кабинки, крича: "Вернитесь, девушка! Вернитесь!"
        Но Катя вскочила на эскалатор и, перепрыгнув пару ступенек, нос к носу столкнулась с парнем в светлой куртке.
        Девушка отшатнулась, а он воскликнул, буквально оглушив ее:
        - Это ты? Привет, помнишь...
        - Помню, - кивнула она, совсем не разделяя его восторга.
        Люди, стоящие ниже на эскалаторе, стали с любопытством оборачиваться, но мальчишку это ничуть не смутило.
        - А я проходил иногда возле твоего дома, думал, может, встретимся... - Он разулыбался. - Но, знаешь, кажется, в том доме никто не живет.
        В вагон они сели вместе.
        Глеб оказался настырным. Катя даже подумала, что, может, не так уж ошиблась девица на мотоцикле, послав его подальше.
        - А куда ты так поздно едешь, если не секрет?
        - Секрет, - скупо обронила девушка.
        Через две станции она сделала пересадку. Ее спутник тоже.
        - Ты не хотела бы сходить как-нибудь со мной в кино? - предложил он, расстегивая на горле молнию куртки. - Или там... в кафе?
        Она жадно уставилась на вену у него на шее и с трудом сглотнула. Не говорить же ему, что есть девушки, кого водить по кафешкам не обязательно! И радость им доставить легко - нужно лишь вставить себе в горло трубочку для коктейля.
        - Пожалуй, нет.
        В своих фантазиях Катя привлекала его к себе, нежно касаясь губами горячей шеи, и медленно, с наслаждением вонзала клыки в плоть.
        Мальчик заглянул ей в глаза. Она видела, он что-то хотел сказать, но вдруг растерялся и промямлил:
        - Ты такая белая. Кожа... ослепительная, как снег в горах.
        "Невский проспект" - услышала она голос машиниста и, резко вскочив, выбежала из вагона, успев пообещать:
        - Увидимся еще!
        Глеб тоже подскочил к дверям, но те успели закрыться прежде. Он так и остался стоять, прижав ладони к стеклу, жалобно глядя на нее, точно побитый щенок.
        "Такой живой", - подумала она и тут же себя одернула.
        Неподходящее время она выбрала для мыслей о сладкой крови этого мальчишки.
        Пока брела вдоль канала Грибоедова, любуясь красиво освещенным впереди собором, похожим на игрушечный пряничный домик, девушка гадала, где может оказаться вход в подземный тоннель, ведущий в Тартарус.
        Один вход находился в Англии, в соборе цистерцианцского ордена, где были обращены братья. Катя бы не удивилась, если в Петербурге вход оказался бы под какой-нибудь значимой достопримечательностью.
        До полуночи оставалось еще полчаса, девушка шла не торопясь, любуясь ночными огнями и редкими, куда-то спешащими прохожими. Так она дошла до собора, обогнула его, перешла Малоконюшенный мост, вымощенный отесанным камнем, и устремилась по набережной Мойки. С одной стороны располагалось здание бледно-розового цвета - Придворное Конюшенное ведомство, а с другой - перильная решетка. По реке, точно в волшебном танце, поблескивая от желтого света фонарей, плыли льдины. Соприкасаясь друг с другом, они тонко-тонко звенели, и казалось, что это детский пронзительный хор звенит над водой. И весенний ветерок качал ледяные фигурки на волнах, как на качелях.
        Катя увидела перед собой двух всадников и перво-наперво испугалась. Но те, подобно трем дамам с Синего моста, прошли сквозь нее и исчезли.
        Она шла мимо пустынной Дворцовой площади, мокрой и блестящей, с одинокой колонной, устремленной крестом в черное небо.
        Мимо Исаакиевской площади, где перед собором, задрав голову и глядя на огромный золотой купол, стоял мужчина.
        Девушка догадывалась, что это призрак архитектора, не успевшего полюбоваться своим детищем при жизни, но ей вдруг стало жутковато. Когда Лайонел рассказывал о Монферране, она воспринимала все как главу из фантастического романа, но не реальность. А теперь вот столкнулась с обратной стороной ночи, города, мира и ощутила все величие скрытых от глаз человека тайн.
        До Поцелуева моста она бежала. Времени оставалось в обрез.
        Но не подойти к перилам, где висел хромированный замок в виде сердца, Катя не могла. Она взяла блестящее сердце в ладонь, ощущая, как коже передается холод, и грустно улыбнулась.
        "С тобою рядом и вечности мало..." переливалась во тьме, нарушаемой светом звезд, надпись на замке.
        Девушка даже не знала, приходил Лайонел на этот мост, чтобы посмотреть на ее подарок или нет. А спросить не решилась. Выпрашивать внимание было унизительно...
        Она выпустила так и не согревшееся от ее прикосновения сердце, перебежала дорогу и быстро добралась до следующего моста - место встречи - Краснофлотского.
        Катя прошлась по узкому мостику и остановилась посередине, глядя на внушительное здание из красного и бурого кирпича, обрамленное Мойкой и Крюковым Каналом.
        - Рукотворный остров Новая Голландия, - услышала девушка позади себя голос.
        Анжелика, благоухающая духами, облаченная в длинную белую шубу, встала рядом и поинтересовалась:
        - Ну что, готова искупаться?
        - Искупаться? - удивилась Катя.
        Первая красавица города загадочно хмыкнула:
        - Сейчас узнаешь.
        Катя последовала за ней по мосту на другую сторону Мойки, они прошли немного вдоль реки и остановились напротив огромной Триумфальной арки, ведущей на остров, закрытый со всех сторон крепкими стенами и водой.
        - Тебе туда, - указала на арку Анжелика. - Вход расположен под водой, с левой стороны на стене фундамента, круглый люк. Будет необходимо набрать код. - Она вынула из кармана клочок бумаги и протянула девушке.
        А когда Катя открыла рот, чтобы прочесть вслух, шикнула на нее и указала на голубей, сидящих на окнах здания.
        - Мы не одни.
        Катя удивленно скользнула взглядом по птицам, казалось бы совсем обычным, потом недоверчиво посмотрела на сходни к воде.
        - А как узнать, что ты не лжешь?
        Анжелика развела руками.
        - Никак.
        - Георгий говорил, ты можешь и не знать, где вход.
        Смех, точно шипение змей в причудливом сплетении, прозвучал на тихой набережной.
        - Он прав, я не знала. - Красавица оценивающе оглядела ее с ног до головы. - Но для такого случая, я подняла нужные связи. Вход под аркой Валлен-Деламота. Вопрос в другом, моя дорогая девочка, а вернешься ли ты?
        Катя откинула волосы за плечи и деловито спросила:
        - А как далеко до Тартаруса?
        - О-о-о, - выдохнула Анжелика. Немного помолчав, она заявила: - Хотела знать, где вход, ты знаешь, а остальное - давай сама.
        Девушка кивнула и начала спускаться по лесенке к воде.
        - Спасибо, - посмотрела она через плечо на Анжелику.
        Та откинула голову, как будто собиралась расхохотаться. Но смеха не последовало, красавица произнесла:
        - Не благодари, куколка!
        Катя пропустила колкость мимо ушей и, нагнувшись, потрогала холодную воду. Девушка понимала, что это может быть ловушка, но все-таки предпочла довериться. Если все вампиры жили с такой уверенностью, что идти в Тартарус без приглашения - подобно самоубийству, Анжелике не имело смысла врать.
        - Эй, - окликнула ее златовласая красавица и бросила ей что-то. - С ним будет веселее!
        Катя поймала небольшой фонарик и, покрутив в руках, зажгла.
        Лайонел никогда не говорил ей, что любит.
        И на миг девушка задалась вопросом: "Какого черта она сейчас делает?", а в следующий миг сердце словно сжалось от глубокой, всепоглощающей тоски. Она могла бы остаться, найти утешение в объятиях Вильяма, позволить ему заботиться о себе, могла бы ходить на балы, приемы и прочие развлечения. Одного не могла - забыть.
        Девушка смело шагнула в воду. И последнее, что успела увидеть, как сотни голубей, шумно хлопая крыльями, поднялись в небо, а потом над головой, точно сомкнулись холодные врата.
        * * *
        Анжелика с минуту стояла, наблюдая за силуэтом под водой, все еще не веря, что девчонка осмелилась.
        Когда узнала, где расположен вход в Тартарус, сильно засомневалась, что Катя доверится ей. Если бы не видела карту своими глазами - сама бы себе не поверила.
        Девушка достала из кармана телефон и не без удовольствия сказала:
        - Ферран, подъезжай, наша птичка оказалась еще более безмозглой, чем я предполагала.
        Анжелика облокотилась на каменный парапет, подперла руками голову и задумалась.
        Она до сих пор не могла понять, что же Лайонел рассмотрел в этой странной девице. Неужели его подкупила сила ее безумной любви? Неужели ему все время была нужна та, кто способна ради него выкинуться из окна?
        А теперь вот - еще без году неделя как вампир, а собиралась принести в жертву свое бессмертие. Знала ли она, что смерть для вампиров - это конец, бесповоротный и окончательный?
        Конечно, она не знала. Да, кажется, ее это и не интересовало.
        - Невежество - шхуна на всех парусах, а знания - это якорь, - пробормотала Анжелика.
        Тем, кто плохо представлял себе последствия, легко было решиться на сумасшедший поступок. Страхи их не тяготили.
        Девушка обернулась, заслышав шум подъезжающей машины. Непримечательная иномарка остановилась неподалеку. Вышли двое и приблизились к Анжелике.
        Павел Холодный держал на плече большую сумку.
        - Значит, за ней? - неуверенно спросил тот.
        Девушка молча кивнула и сбросила шубу стоящему позади Феррану, оставшись в кожаном обтягивающем костюме.
        А ее парижский друг, обнимая шубу, заметил:
        - Вы рискуете.
        Павел кивнул.
        - Если не расправимся с ней прежде, чем она достигнет Средиземного моря, вернемся.
        - Расправимся, - фыркнула Анжелика. - У этой дурехи даже карты нет. Мы прихлопнем ее, как слепого котенка в этом подземелье. - Затем она взглянула на Феррана.
        - Не забывай, зачем ты тут! Малявка слишком многое знает.
        - Я разберусь, - заверил ее парижанин.
        Павел тоже скинул куртку и отдал Феррану, после чего вместе с сумкой на плече стал спускаться по лесенке к воде.
        Анжелика хотела последовать за ним, но Ферран удержал ее, схватив за руку.
        - Обещай мне, что не пересечешь Средиземное вслед за этой сумасшедшей!
        - За кого ты меня принимаешь! - возмутилась девушка.
        Друг потянулся к ее губам, но она отвернулась и поцелуй пришелся в шею.
        - Хватит миловаться, - презрительно посоветовал Холодный. - Нам пора!
        Девушка проследила, какими ненавидящими взглядами обменялись мужчины, и примирительно сказала:
        - Когда все закончится, мои дорогие, мы выпьем за победу крови этой глупой девчонки!
        Глава 9
        Происки подземного эха
        В уши, кроссовки, под одежду залилась холодная вода. Найти круглый чугунный люк не составило труда, он не отличался от того, в который ей посчастливилось не так давно провалиться. А вот куда нужно вводить код, пришлось поискать.
        Катя ощупала люк сверху донизу. Оказалось, следовало лишь нажать в самый центр, чтобы чуть выше раздвинулись две пластинки, открывая панель с кнопками, цифрами и буквами. Девушка набрала латинскими буквами "Tartarus", и крышка люка немного отъехала. Катя без труда отодвинула его в сторону. Внутри - в довольно просторном бетонном колодце повсюду была вода. Не раздумывая, девушка забралась в него, закрыла за собой люк и поплыла.
        Было очень непривычно не дышать и при этом не чувствовать острой необходимости в воздухе. Возникла лишь некая стесненность в груди и голова сделалась точно ватной, но в остальном никакого дискомфорта.
        Бетонный колодец закончился глухой стеной и практически вертикальными ступенями, по которым с ревом уносилась вода.
        Девушку отнесло к сливу и, поскольку ухватиться было не за что, смыло вниз. Она даже почувствовала, как несколько раз задела затылком бетонные ступеньки, прежде чем, пролетев метра три по воздуху, вновь плюхнулась в воду.
        Катя всплыла и огляделась. Она находилась в огромном длинном-длинном гроте.
        Когда воображала свое путешествие, она и подумать не могла, что до Тартаруса нужно плыть.
        Но ничего другого не оставалось, и она, как летом на даче в озере принялась грести руками.
        "Интересно, - представила себя со стороны, - сколько баллов по шкале от одного до ста, за жалкость, дала бы мне сейчас Анжелика? Должно быть, плыть за любимым куда смехотворнее, чем просто идти!"
        Но труднее всего представлялось другое! Как же Лайонел - этот прекрасный франт в своих идеально отглаженных рубашках, благоухающих морозной свежестью, с бриллиантовыми запонками на рукавах тут плыл? Лайонел и эстетическое чувство прекрасного, так называлась история его жизни. А Лайонел и канализация, это была какая-то нелепость, страница из чьей-то чужой истории, ошибочно затесавшаяся в его идеальную книгу.
        Через какое-то время девушка достигла стены. Выхода нигде не было видно. Пришлось нырнуть и искать под водой.
        У самого дна - сбоку находился неприметный квадратный люк.
        После манипуляций с кодом, девушка отодвинула чугунную крышку и попала в узкий коридорчик с решетчатым полом, чтобы сливалась вода. За ним оказалась железная лестница вниз, приведшая в тоннель, похожий на те, по каким ходят поезда в метро, только без путей.
        Свет нигде не горел, вокруг стояла кромешная темнота, лишь в кармане куртки девушки желтел фонарик.
        Выбирать, куда идти, особо не приходилось. Тоннель вел лишь в одну сторону.
        Девушка шла долго, час или три. А когда шумы с автострад, голоса людей стали удаляться, поняла, что город остался позади.
        Иногда она ускорялась, но на каждом повороте, приходилось чуть ли не останавливаться, чтобы ни во что не врезаться.
        Прошло еще несколько часов и тишина вдруг начала давить на виски. Тогда Катя пожалела, что не взяла хотя бы плеер. Музыка могла бы ее сейчас отвлечь от дурных мыслей, неотступно следовавших за ней.
        Еще примерно через час девушка заметила справа от себя дверь. Черную, железную с круглой ручкой. Катя дернула за нее и та мягко отворилась.
        В квадратной белой комнате у стены стоял диванчик, перед ним столик. Это было что-то вроде пункта отдыха для путников подземелья.
        Девушка недолго постояла, раздумывая, нужно ли ей отдыхать. И в конце концов вышла, закрыв за собой дверь.
        Катя от скуки пыталась фантазировать, какой будет встреча со старейшинами, но мысль - а доберется ли она до них живой? - постоянно вмешивалась и портила все дело.
        Попытка тихонько петь тоже не увенчалась успехом. Эхо, точно издеваясь, повторяло за ней каждое слово, искажая голос до неузнаваемости.
        Через несколько километров тоннель разветвлялся.
        - И куда же идти? - озадачилась Катя.
        - И куда же идти! - недоуменно повторило эхо.
        - Заткнись, - буркнула девушка.
        - Заткнись! - издевательски ответило эхо.
        Наконец, она решила свернуть влево. И шла, как ей показалось, целую вечность, а тоннель все петлял, извивался, словно змея, уводя все дальше и дальше.
        Один раз девушка остановилась передохнуть и подкрепиться. Вынула из рюкзачка бутылку с кровью, откупорила и пригубила.
        Одежда, кроссовки и волосы давно успели высохнуть. Но понимание, что готовиться к такому серьезному путешествию следовало тщательнее, пришло и не покидало.
        "Сколько же километров до Тартаруса?" - гадала девушка, скучающе разглядывая грунтовые своды подземелья. Она и не задумывалась раньше, что даже не представляет, где примерно находится город старейших вампиров. Воображение чаще всего рисовало Тибет. Но она подозревала, дело было в том, что Лайонел рассказывал ей про тибетца по имени Кровавое солнце. В ее представлении старейшины были как раз такими, точно сошедшими с картинок книг, маленькими, с желтой кожей и в пурпурных одеждах.
        Катя решила пробежаться, надеясь, что так и время быстрее потечет.
        Больше часа она преодолевала расстояние за расстоянием, пока перед ней не возникли сразу четыре абсолютно одинаковых коридора.
        Девушка замерла на месте, а заслышав из одного тоннеля шаги, попятилась.
        - Кто тут? - громко спросила она.
        - Кто тут! Кто тут! - задрожал голос у эха.
        - Страшно? - неожиданно послышалось из тоннеля.
        И другое уже эхо передразнило:
        - Стра-ашно?! Стра-ашно?!
        Катя перестала дышать, а когда увидела, кто вышел из коридора, шумно выдохнула:
        - Что ты тут забыл?
        Вильям приблизился к ней почти вплотную.
        - Хотел у тебя спросить то же самое!
        - То же самое! То же самое! - попугаем заладило эхо.
        - Я же сказала, что пойду в Тартарус! - Получилось несколько самодовольно, но девушка не огорчилась и добавила: - И как видишь, вот, иду!
        - Вижу, - поморщился молодой человек. - Идешь без карты и всякого вообще представления, что тебя ждет впереди!
        - Не начинай, - разозлилась Катя. - Слышала уже!
        Она быстро выбрала тоннель, по которому вознамерилась двигаться дальше, но Вильям крепко взял ее за руку.
        Тогда девушка ехидно поинтересовалась:
        - Не пора ли тебе вернуться домой, чтобы выполнять обязанности, которые тебе поручил Лайонел?
        Ждала, он скажет, что не вернется без нее, думала, станет уговаривать, но тот резко притянул ее к себе и поцеловал.
        Катя ему не ответила, отвернулась. Вильям не сдался, как всегда и во всем, а обхватил ее затылок и вновь насильно поцеловал. Когда же она с огромным усилием оттолкнула его, он сказал:
        - Тебе же нравятся упорные! Те, кто не спрашивают, чего хочешь ты! Те, кто всего добиваются силой.
        Девушка отступила, качая головой.
        - Только ты не такой!
        Вильям пожал плечами.
        - Ну почему же? Лайонел мой родной брат, что-то общее у нас определенно есть.
        - Угу, родители, - фыркнула Катя и, видя, что он вновь собирается подойти, вытянула перед собой руку. - Не смей! Я все расскажу Лайонелу, как ты себя вел и он...
        - Что он сделает? - Вильям медленно сокращал между ними расстояние, пристально глядя на нее сверкающими зелеными глазами. - Лайонел заперт в Тартарусе, нравится тебе это или нет, но он может и не верн...
        Катя наотмашь хлестнула его по лицу.
        - Убирайся!
        Она побежала бы от него прочь, но выражение боли, застывшее в изумрудных глазах, остановило ее.
        - Прости! - Одновременно произнесли они и умолкли, глядя друг на друга.
        Вильям первым отвел взгляд, в голосе его слышалось искреннее раскаяние:
        - Катя, я идиот. Не знаю, что на меня нашло... Просто, когда стража сообщила о проникновении в подземелье с курсом на Тартарус, когда обнаружил письмо у тебя в комнате, я, я... - Он надолго замолчал, а потом неожиданно признался: - Я завидую ему. Он ведь ничего не делал, чтобы заслужить такую любовь и преданность! Но ты готова снова безрассудно прыгать из окна и ложиться под поезд ради него. Почему?
        - Почему! Почему! Почему! - измывалось эхо.
        Если бы она знала, то непременно ответила бы ему и себе заодно.
        - Любовь - это когда разочарование от напрасного ожидания так горестно и болезненно, что кажется, будто саму душу защемило скрипучей дверью. Мою защемило, - все что она смогла сказать.
        Вильям удручено кивнул.
        - Я знаю... какая любовь.
        Катя тронула его за локоть.
        - Возвращайся. Не волнуйся обо мне, это мой выбор. Я справлюсь.
        Он улыбнулся и осторожно погладил ее по голове, как маленькую.
        - Неужели ты в самом деле думаешь, я могу бросить тебя тут одну?
        - Но как же...
        - Я передал правление Георгию, знал, что не уговорю тебя вернуться. - Он вынул из бокового кармана сумки сложенную бумагу и развернул. - Тебе необходима карта.
        Девушка взяла ее и с изумлением уставилась на огромную схему подземных ходов.
        - Вот это да! Где же находится Тартарус? Нам еще далеко?
        Вильям посмотрел на нее так, словно увидел привидение.
        - Ты не знаешь, где находится Тартарус даже примерно? - недоверчиво спросил он, сверля ее взглядом.
        Катя задумчиво наклонила голову так, что волосы скатились по плечу, и брякнула наугад:
        - В Тибете?
        Вильям забрал у нее карту, сложил и убрал в карман. Затем взглянул на девушку и со вздохом произнес:
        - В Антарктиде.
        * * *
        Анжелика жадно отпила из пластмассового бокала, предложенного Павлом, и яростно прошептала:
        - Как же он мне надоел!
        - Спокойствие. - Холодный приподнял свой бокал. - Одним больше, одним меньше, какая в сущности разница?
        Девушка смиренно опустила ресницы.
        - Он вечно мешается под ногами. Терпеть его не могу! От его положительности меня тошнит!
        - Не тебя одну, - хмыкнул Павел. - Подписывая указ о назначении, Лайонел подписал смертный приговор своему братцу!
        Анжелика одарила собеседника улыбкой.
        - Разделаемся и с ним, и с девчонкой!
        Холодный тихо рассмеялся.
        - Двойные похороны!
        Девушка брезгливо оглядела стены тоннеля и ткнула ногтем в карту, которую Павел держал перед собой.
        - Полагаю, они двинутся через Москву.
        - Вряд ли, - возразил Холодный. - Скорее Вильям поведет ее вдоль Балтийской лужи.
        Анжелика закатила глаза.
        - Это бессмысленно! Они выберут самый короткий путь. У них наверняка есть план пещер. - Девушка провела по карте ногтем от Петербурга до Тулы и сообщила: - Мне известно, что около двадцати лет назад между Тулой и Воронежем произошел обвал. Кого-то завалило.
        - Предлагаешь вытащить беднягу из-под завалов? - усмехнулся в усы Павел.
        Девушка вскинула брови, дивясь несообразительности своего спутника.
        - Нет, вообще-то я предлагаю устроить несчастный случай для нашей парочки!
        Павел положил руку ей на талию и наклонился к шее, но девушка ледяным тоном напомнила:
        - Удовольствие имеет свою цену, не забывай.
        * * *
        Вильям смотрел на затылок идущей впереди девушки, и воображение прокручивало перед глазами одну и ту же сцену неудавшегося поцелуя.
        Молодой человек старательно переводил взгляд на землю, стены, потолок, лишь бы не видеть перед собой пышные длинные волосы в мелких колечках, до которых ему так хотелось дотронуться.
        Мучительность нестерпимого желания поцеловать кого-то против воли состояла в том, что миг - он растает, как ледяная скульптура по весне, не успеешь оглянуться, а в объятиях мокрая пустота.
        Катя обернулась и весело попросила:
        - Расскажи что-нибудь!
        - Все-таки нам следовало через Литву идти, - проворчал Вильям.
        Она засмеялась.
        - Мы пойдем самым коротким путем! Не хочу прийти в Антарктиду где-то к своей пенсии!
        - Безопасность важнее! - молодой человек вздохнул, решив, что больше не станет убеждать. Он уже сам напоминал себе строгого папочку. Кому такое вообще понравится? Может, она не считала его интересным именно поэтому?
        - Вильям, а расскажи, каким Лайонел был в детстве! - воодушевленно воскликнула Катя.
        - Исчадием ада, - коротко охарактеризовал молодой человек.
        Девушка задорно посмотрела на него через плечо.
        - Подр-ро-обнее!
        - Даже не знаю, что рассказывать. - Вильям призадумался. Ему никогда не нравилось обсуждать брата, но и Кате отказывать не хотелось, поэтому он сказал: - Помню, был однажды случай... Отец впервые взял нас на охоту. У нас с братом уже были собственные лошади... на самом деле у Лайонела рано появился конь, матушка всегда потакала всем его прихотям. В тот день мы выследили молодого оленя. Лайонел тогда натянул уже тетиву, но отец предложил ему уступить мне. А я...
        Катя обернулась.
        - Подожди-подожди, угадаю! Расплакался и убежал?
        Вильям хмыкнул.
        - Я встретился взглядом со своей жертвой. Ты видела когда-нибудь оленьи глаза? Они трогательные и печальные одновременно, в них можно увидеть лес, как в зеркалах. От одной мысли, что я должен убить это существо, мне стало дурно. Я хотел слезть с лошади, а олень услышал меня, навострил уши и... и Лайонел, ни у кого не спрашивая, прицелился и выпустил стрелу. Та угодила оленю прямо в глаз и убила. Пока меня выворачивало в кустах, а отец пытался напоить меня водой, Лайонел стоял над оленем и смотрел на содеянное, как мне показалось, без единой капли жалости.
        Вильям ждал, что скажет Катя, но та почему-то молчала, и он предложил:
        - Рассказать еще?
        Девушка его изумила, спросив:
        - А отец похвалил его за меткое попадание?
        - Не помню. Но, на мой взгляд, это как раз та ситуация, которая характеризует моего брата: извечный хладнокровный победитель.
        - Непросто быть победителем, когда твоих побед не ценят самые близкие люди, - с упреком заметила Катя.
        - Ну прости, что не смог похвалить его за убийство оленя! - съязвил Вильям. - Не нужна ему была ничья похвала. Тому, кто знает, что он лучший, - это незачем.
        Катя ничего не сказала, но молодой человек понял, что она с ним не согласна.
        К счастью, через несколько метров они увидели справа в стене железную дверь, и тему можно было сменить.
        - Пойдем, - пригласил молодой человек, дергая за ручку.
        Комната оказалась обставлена мебелью: диван, кресла, стол.
        - Тебе следует поспать.
        - Не хочу, - заявила Катя.
        - Когда ты спала последний раз?
        - Наверно, дня четыре назад, - пожала она плечами.
        Вильям усадил ее на диван - сам сел в кресло и вынул из сумки одну из двух канистр крови из погреба Лайонела. Налил в пластмассовый стакан и подал. На лице девушки промелькнуло удивление, когда та поняла, что кровь человеческая, а не привычная для него - животная. В место, куда они направлялись, такого понятия, как вегетарианство, просто не существовало. А подчеркивать свое отличие от всех остальных перед старейшинами, Вильям счел крайне плохой идей. Для расправы над ними Создателю было достаточно и того, что они вышли из дома с преступной целью навестить его. Не хотелось усугублять и без того шаткое положение глупостью из разряда: "Ко всему прочему, у нас еще и разные вкусы!"
        - Отдохни пару часов и двинемся дальше.
        Девушка хотела поспорить, но откинув голову назад, на мягкую спинку дивана, посидела так с минуту и согласилась:
        - Хорошо, отдохнем.
        Катя сняла куртку, вытянулась на диванчике и, закрывая глаза, пробормотала:
        - Только не давай мне долго спать.
        Вильям сидел тихо-тихо, боясь шевельнуться. А в своих фантазиях брал спящую девушку на руки и нес обратно - домой, в безопасность. Ему ничего не хотелось сильнее, чем вразумить ее, заставить понять, какое бессмысленное решение она приняла. В конце пути их ждала смерть или заточение за наглость, которую они осмелились проявить, явившись в Тартарус без приглашения.
        Услышав странный шум, Вильям затаил дыхание. Тишина. Тогда он осторожно поднялся и выглянул за дверь. Тоннель был пуст, однако молодой человек мог бы поклясться, что слышал шаги. До Воронежа оставалось каких-то пятьдесят километров, но следов завалов, о которых писали несколько лет назад в газетах, Вильям так и не заметил.
        Он прикрыл за собой дверь и прошелся вперед по тоннелю, продолжая вслушиваться в тишину. Когда он уже хотел вернуться в комнату отдыха, то явно расслышал голоса. Вильям прибавил шагу, про себя отметив, что коридор стал ниже и уже. Видимо, это как раз было место завалов.
        Голос принадлежал мужчине и находился тот буквально в километре или двух.
        Между тем тоннель разветвился. В одну и другую сторону вели узкие проходы. Но Вильям не свернул, он продолжал идти по главному тоннелю и слышал, как шаги то приближаются, то удаляются. Словно кто-то нарочно играл с ним.
        Молодой человек ускорил шаг и тут голоса послышались совсем близко, сразу с обеих сторон, а потом прогрохотал взрыв, и потолок обвалился.
        * * *
        Катя резко проснулась и села на диване. В комнате она находилась одна. Сумка Вильяма и ее рюкзак лежали возле стола - самого же провожатого нигде не было видно.
        - Вильям, - негромко позвала девушка.
        Никто не отозвался.
        "Не мог же он меня бросить? Передумать?" - Она сползла с дивана и вышла из комнаты, настороженно оглядываясь по сторонам.
        Девушка некоторое время звала его, но так ничего и не добившись, вернулась в комнату за курткой, рюкзаком и сумкой. Первое, что приходило на ум в связи с исчезновением Вильяма, совсем недавно обещавшего сопровождать ее, это желание молодого человека разведать дорогу. Он постоянно твердил про завалы, но только теперь девушка поняла, насколько серьезны были его опасения, раз он решился пойти тайком и проверить.
        Катя заслышала голос и остановилась. Громко позвала Вильяма, но мужской голос где-то вдалеке тут же стих - воцарилась тишина. От нее сделалось не по себе. Внезапная мысль, что в подземелье может быть кто-то еще, помимо нее и Вильяма, напугала.
        "Молодец! К старейшинам отправилась, а сама дрожу тут как осиновый лист. Ну и вампир из меня получился", - сердито думала она, быстро шагая по тоннелю.
        Она вновь попыталась звать своего незадачливого провожатого, но от стены к стене гуляло лишь эхо.
        Через некоторое время, так и не обнаружив Вильяма, Катя не на шутку испугалась. Теперь она была абсолютно сбита с толку.
        Мог ли Вильям просто бросить ее, испугавшись старейшин? А может, то была ловушка? Хотел, чтобы она вернулась домой и не придумал ничего иного, как исчезнуть, тем самым заставив ее заволноваться и повернуть назад?
        Предположение о ловушке девушке совсем не нравилось. Ей не хотелось думать так о Вильяме. Она не верила, что он способен на подобный обман, такую подлость. С другой стороны, она прекрасно знала: если Вильям во что-то верил, он мог пойти на многое, лишь бы справедливость восторжествовала. Как раз это ее и пугало, не позволяя заранее снять с друга все обвинения.
        Вкус его поцелуя еще оставался на губах как дуновение прошлого - зимы, где она была влюблена в зеленоглазого красавца из парка, и снег не таял на его черных, как ночь, волосах...
        Катя улыбнулась от воспоминаний.
        Вильям был частью истории - ее и Лайонела, связующим звеном, не позволившим в свое время цепи разорваться. Девушка знала, не дай он ей играть с собой, отвернись от нее, она ни за что бы не сумела добиться Лайонела. И теперь, понимая, что Вильям в ее истории любви стал лишним, она мучилась. Трудно было помнить их единственную ночь. А теперь видеть его глаза с застывшим в них вопросом, улыбку, за которой скрывалась печаль, чувствовать, что каждое прикосновение к ней для него по-прежнему что-то значит.
        Его отъезд в Сенегал стал для нее спасением, позволил ненадолго забыть, на что она пошла ради Лайонела и бессмертия. А внезапное возвращение превратилось в ежедневную пытку.
        "Не думать, не думать", - сказала себе Катя, подтягивая сползающую с плеча сумку. Все эти мысли действовали на нее угнетающе. Хотелось выключить их, как когда-то хотелось, чтобы смолкла музыка в голове.
        Девушка увидела по обе стороны тоннеля узкие коридорчики. Свернуть в один из них она не решилась, пошла дальше. Но, услышав позади шаги, резко обернулась и тогда ее ослепило. В сводах пещеры раздался дикий крик боли. Катя не сразу поняла, что это ее голос, до того эхо исказило его. Тело обожгло, точно горело заживо, и мышцы сковало - не шевельнуться. Девушка не видела ничего кроме яркого света, сжигающего глаза, и не чувствовала ничего, кроме боли, какую могли бы причинить огонь и миллионы игл, одновременно вошедшие в плоть.
        Мужской голос произнес:
        - Первый раз особенно больно.
        - Больно! Больно! Больно! - подхватило эхо.
        И девушке показалось, даже легкая вибрация от звуков словно разрывает ее на части.
        Свет жалил, боль не ослабевала ни на секунду, мысленно Катя бежала без оглядки, а на самом же деле стояла, как каменное изваяние.
        Голоса переплелись с эхом:
        - Думаешь, с нее еще не хватит?
        - Пусть ослабеет. И тогда ее сердце будет принадлежать мне...
        Катя попыталась опустить ресницы, но яркий ксеноновый свет парализовал даже их.
        И ей вспомнились слова Лайонела о боли, о бесконечности, и слова Вильяма об опасности, о смерти. Со дня обращения, девушка чувствовала себя неуязвимой, думала, ей все нипочем. А обожглась - и поняла.
        Неожиданно свет что-то перекрыло, и она погрузилась во тьму, видя перед собой лишь огромный силуэт. Кто-то схватил ее за руку обжигающе горячими пальцами и буквально поволок за собой.
        - Стреляй! - услышала девушка.
        Прогрохотало пять выстрелов. Свет вновь ужалил Катино плечо и руку, коленями она ехала по земле. Ее спаситель, продолжая тащить за руку, резко свернул в боковой коридор.
        Сперва Катя ощутила облегчение, свет окончательно сменился бархатной тьмой, боль отхлынула, подобно волне, а потом резко стало холодно.
        Глава 10
        Гора Забвения
        Девушка открыла глаза, когда поняла, что ее больше никуда не тащат, и увидела склоненные над собой лица.
        - Йоро, - Катя попыталась улыбнуться, но ее так трясло, что зубы стучали.
        Мальчик почесал затылок, вопросительно посмотрел на Киру.
        - И что же делать? После долгого нахождения на свету Вильяма обычно везли в больницу. А потом он несколько дней отходил...
        Девочка покачала головой, и ее белые волосы заколыхались.
        - Через несколько часов озноб пройдет, но отход после первого столкновения со светом будет непрост.
        - Откуда вы? - с трудом выговорила девушка.
        - Из дома, - пожал плечами оборотень. - Я порылся в документах Лайонела и нашел упоминание о подземной трассе.
        - Трасса? - переспросила Катя.
        - Ага, заасфальтированная. Удобное сообщение с Москвой. Есть переходы в старые тоннели, по которым выбрала идти ты.
        Катя попыталась приподняться, но руки не действовали, и она беспомощно откинулась на землю. А она-то воображала, что Лайонел, подобно ей, плыл по канализации. Сделалось смешно.
        - Не шевелись, лежи, - тоном матери произнес Йоро. И только тут девушка увидела в груди мальчика кровавые отверстия от пуль.
        - Господи, ты ранен! - слабо вскричала Катя.
        Тот отмахнулся.
        - Немножко пощиплет и все. Ерунда!
        - Но кто... кто это? Я слышала мужской голос!
        - А кто хочет тебя убить? - задал Йоро встречный вопрос.
        Девушка застонала, от любого движения тело жгло, как будто она сгорела на солнце.
        - А таких немало, знаешь ли, - проворчала она.
        Стоявшая рядом Кира, тихо произнесла:
        - Они отстали, пока... но нам придется вернуться.
        - Вильям! - выдохнула Катя и огляделась. Они находились в узком коридорчике с низкими сводами.
        - Да, за Вильямом придется вернуться, - кивнул Йоро.
        - Но где он? Я спала, а когда проснулась...
        - Похоже, его, наверно, он... - забормотал мальчик и присел рядом с ней на колени.
        - Мы найдем его, - спокойно заверила Кира.
        Девушка с огромным усилием, опираясь о стену, села, проигнорировав попытки Йоро вновь ее уложить.
        - Мы должны искать, - заявила она.
        Мальчик выпрямился и нерешительно посмотрел на Киру. Та едва заметно кивнула.
        "Отлично, моего решения ему недостаточно теперь", - обиженно подумала Катя, косо поглядывая на опрятную девочку. В темной грязной пещере она выглядела несколько нелепо со своими алебастровыми волосами, в белых гольфиках, ситцевом бело-голубом платьице с оборочками на подоле, а-ля наряд для школьного портрета.
        Йоро помог девушке подняться. Ноги тряслись, ее била дрожь, но на жалобный взгляд мальчика она решительно ответила:
        - Вперед.
        Сумку он у нее забрал и в нее положил свою - размером меньше, с несколькими бутылками крови и, судя по запаху, с упакованным в пакет мясом. Кира взяла рюкзак.
        Каждый шаг давался с трудом, голова гудела, хотелось упасть - прямо тут, на земле, закрыть глаза и отключиться.
        - Я мог бы повезти тебя на спине, - оборачиваясь, предложил Йоро.
        - Я справлюсь.
        Какое- то время они шли молча, затем Катя спросила:
        - Как вы тут оказались?
        - Я ведь уже объяснил, - удивился мальчик, - по трассе...
        - Нет-нет, - возвысила она голос, - как вы додумались иди сюда?! Это же опасно!
        - Мы заметили, - фыркнул Йоро.
        - Когда найдем Вильяма, вы все вернетесь домой!
        Мальчик остановился, и Катя врезалась в него, тихо взвыв от соприкосновения с кожей.
        - Ну что? - изумилась она.
        Оборотень смотрел на нее в упор так обвиняюще, что ей стало не по себе.
        - Я думал, мы договорились, - наконец произнес он, - я всегда рядом с тобой!
        - Йоро, - начала она, но мальчик упрямо мотнул головой и повторил:
        - Всегда рядом. Что бы ни случилось!
        Катя перевела взгляд на тихонько стоящую в стороне Киру. Иной раз девочка напоминала ей не живое существо, а фарфоровую статуэтку.
        - Ты подвергаешь опасности не только себя, но и...
        Статуэтка внезапно ожила:
        - Мы пойдем с тобой, так нужно.
        Кате хотелось спросить, кому это нужно, но Йоро не дал ничего сказать:
        - Ты зачем-то решила выпустить меня из клетки, когда могла попросить у Лайонела о чем угодно... Я помню. И никогда не забуду.
        Девушка провела ладонью по гладкой щеке мальчика.
        - Но, Йоро, ты не обязан всю свою жизнь мне платить за это!
        - Мне так хочется, - он ободряюще ей улыбнулся. - Мы всегда будем вместе... не гони меня.
        Катя заметила, что Кира улыбается. И улыбка ее - такая мягкая и нежная освещала коридор, рассеивая темноту. Девочка вся точно светилась.
        Не в силах отвести от нее завороженного взгляда, Катя спросила:
        - Какой у тебя дар?
        Улыбка погасла, и фиалковые глаза стали печальны.
        - Не хочешь, не говори, - поспешила заверить девушка, решив, что обидела ее.
        - Спасибо, - белые ресницы запорхали по щекам, подобно тончайшим крылышкам мотылька.
        Все трое двинулись дальше и вскоре вышли к тому месту, где Катю застиг ксеноновый свет прожектора.
        - Может, стоит позвать? - предложила Катя.
        - Нет, пока не нужно. - Йоро устремился вперед по тоннелю, бросив через плечо: "Мы знаем, где он".
        В голове крутился вопрос: "Что с Вильямом?", но задать его она боялась. Предпочитала подождать и увидеть своими глазами.
        И вскоре она увидела тупик.
        - Тут был взрыв, - пояснил Йоро.
        Катя дрожащей рукой указала на завал.
        - Вильям там?
        По глазам мальчика и девочки она поняла, что не ошиблась. Новость повергла ее в шок.
        - Ви-и-ильям, - позвал Йоро.
        А Катя опустилась на землю, обхватив голову ладонями, и забормотала:
        - Это я виновата... он из-за меня тут...
        Девушка ощутила прикосновение к голове легкой руки и подняла глаза. Рядом стояла Кира.
        - Ты не виновата, - сказала она. - Разве виновато солнышко, что у некоторых людей, которые любят его, появляются веснушки?
        Катя застонала.
        Сравнить веснушки с глыбами, придавившими Вильяма, это было слишком.
        Йоро продолжал звать, быстро разбирая завалы, но из-под них в ответ не доносилось ни звука.
        Катя подползла и тоже стала помогать, а Кира стояла в стороне и смотрела в стену.
        О чем она думала? Что видела? Загадочная девочка не говорила.
        - Как думаете, - боязливо посмотрела на пустынный тоннель Катя, - а эти, с прожектором, не вернутся?
        - Могут, - дернул плечом Йоро и тихо прорычал: - Пусть попробуют.
        - Слышите! - раздался звонкий голосок Киры и вновь, как будто очнувшись, указала на завал. - Это Вильям! Я слышу его!
        Катя с Йоро переглянулись и прислушались.
        Вдалеке можно было различить едва уловимое движение.
        - Вильям! - крикнула Катя.
        Работа пошла быстрее. И вскоре они все явно услышали дыхание.
        - Мы уже близко! - сообщила девушка, чтобы подбодрить несчастного пленника.
        Катя боялась даже представить, в каком виде они обнаружат Вильяма, и украдкой спросила у Йоро:
        - Ему больно там?
        - Не думаю, но если он сильно покалечился...
        - Что тогда?
        - Будем вправлять! - коротко пояснил мальчик.
        Девушка, у которой все еще дрожали руки и от любого соприкосновения жгло ладони, ощутила, как внутри разрастается огненный шар гнева. Ей хотелось разорвать на куски, до крови, до мяса тех, кто проделал такое с Вильямом и с ней.
        Если бы не мужской голос, она бы подумала на Анжелику - та единственная знала ее маршрут.
        "Может, снова подослала кого-то?" - в это девушка легко могла поверить. Первая красавица города, не скрывая, желала ей смерти.
        - Вильям, мы совсем близко, - прокомментировал Йоро, отшвыривая камни и большие холодные куски земли.
        У Кати перехватило дыхание, когда она увидела руку с испачканными землей белыми пальцами.
        Девушка схватила ее и, очистив, принялась нежно гладить по ладони, шепча:
        - Прости меня, прости... - А потом гневно воскликнула: - Какого черта? Вампиры ведь бессмертны! Почему они тогда столь уязвимы?
        - Никто и не говорит, что Вильям умер, - усмехнулся Йоро. - Вампиры бессмертны, пока их кто-то не решит убить.
        - Прекрасно, почему-то никто мне не рассказывал, как легко может оборваться моя только начавшаяся вечность!
        - Рассказывали, - возразил Йоро и чуть тише прибавил: - Просто ты не хотела ничего слышать.
        Вильяма раскопали до плеч. Впереди предстояло самое страшное - увидеть, что стало с прекрасным лицом.
        - Я не могу, - Катя отвернулась.
        Кира же подошла ближе.
        - Как ты, дружище? - спросил Йоро.
        Лишь тогда девушка осмелилась искоса посмотреть на раскопанный завал. Вильям лежал на спине, закрыв лицо локтем.
        - Нормально, - хрипловато произнес молодой человек.
        - Ты видел, кто это был? - взвилась она. - Нас пытаются убить!
        - Нет, не видел.
        Йоро с Катей взялись за работу и уже спустя десять минут Вильям был полностью освобожден. Выглядел он не лучшим образом: голова разбита до крови, черные волосы на затылке блестели от нее, казалось, он весь сломан и перебит. Но молодой человек с помощью Йоро поднялся на ноги, тщательно ощупал себя и заключил:
        - Пару ребер сломал и руку.
        - Ты не можешь идти со мной, тебе следует вернуться. И Киру возьми.
        Вильям оглядел девочку, было видно, что касательно платьица и белых гольфиков их мнения схожи, но в остальном...
        - Я вернусь, - согласился он, - только в том случае, если вернуться готова и ты! А если нет, то мы идем дальше.
        Йоро развернул карту.
        - Через Саратов. Там железная дорога вдоль Дона и такие штуковины... - Мальчик задумался и показал Кате нарисованные на карте маленькие черные квадратики.
        - Вагонетки? - предположила девушка.
        - Ими сто лет никто не пользовался, - замахал на них здоровой рукой Вильям... - Еще неизвестно, нормальная там дорога или...
        - Вот и узнаем, - Йоро сложил карту и хотел убрать в сумку, но Катя потребовала отдать бумагу ей.
        - Вы все совершаете ошибку, что идете со мной, - вздохнула девушка.
        Никто как будто этого не услышал и ее спутники двинулись в обратную сторону - к двум коридорам, по одному из которых им предстояло идти.
        Катя смотрела на Вильяма, слегка прихрамывающего, Йоро, семенившего рядом, белоснежную девочку, как-то умудрившуюся до сих пор не испачкаться, и испытывала смешанные чувства. С одной стороны, она очень боялась за них всех, как боялась когда-то за своего поклонника Костю из колледжа, Юлю с работы, которых могла подвергнуть опасности одним своим присутствием. С другой стороны, ей эгоистично было приятно, что она не одинока. Раньше девушка не понимала, как важны друзья.
        "У меня никого нет", - сказала она Лайонелу, когда тот уходил. Так и было, раньше - никого, кроме родителей и бабы Вали с Жучкой.
        "Стоит только присмотреться..." - сказал ей тогда Лайонел. Но разве хотела она его слушать? Нет, нет и нет, ей казалось, что мир, с таким трудом воссозданный, рушится, как в замедленной съемке.
        Вильям первым свернул в боковой коридор, Кира за ним, Катя следом - шествие замыкал Йоро.
        Приходилось постоянно замедляться на поворотах, из-за чего не удавалось набрать скорость. Но вскоре коридор раздался вширь и превратился в один длинный тоннель.
        Мальчик в прыжке обратился и со всех лап рванул вперед.
        Кира засмеялась, подол платья всколыхнулся, и девочка поравнялась с огромным черным волком.
        - Вильям, как ты? - сочувственно посмотрела на друга Катя.
        Молодой человек хитро улыбнулся.
        - Ты переживаешь, что из-за моих повреждений до Лайонела доберешься на несколько часов позже, чем могла бы?
        Катя возмущенно пихнула его плечом.
        - Ты невыносим!
        * * *
        Анжелика, одетая в обтягивающий кожаный костюм и высокие сапожки, встала между двумя боковыми коридорами, сложила руки на груди и заявила:
        - Ничего, время еще есть!
        Павел покрутил ус.
        - Разобраться с одной девчонкой, это не то же самое, что с тремя вампирами и оборотнем в придачу! Нам бы сюда Феррана.
        Девушка покусала нижнюю губу.
        - Кто бы мог подумать, что эта бешеная псина прибежит! Все испортил!
        - Кажется, ты говорила, оборотень безобиден и если нужно, ты сможешь им управлять!
        - Так и есть, - разозлилась Анжелика, но голос не повысила, продолжая шептать: - Я управляю животными, а не испорченными мальчишками! Он так внезапно появился, а когда я попыталась повлиять на его разум, он обратился! Я не успела!
        - Нужен план, - резюмировал Холодный.
        Девушка улыбнулась.
        - И он у меня есть.
        - Идем за ними? - предположил Павел.
        - Нет, - Анжелика устремилась к противоположному коридору, объясняя на ходу:
        - Мы пойдем через киевскую трассу в Харьков, а оттуда в Ростов, где и перехватим наших друзей. Если они будут передвигаться с помощью вагонеток, взорвем пути, на тебе ксеноновый свет, на мне собака!
        * * *
        Вагонетки стояли на рельсах друг за другом - пять штук, старые и ржавые.
        - Привал, - объявил Вильям, отламывая с одной вагонетки кусочек отслоившегося железа.
        Йоро достал из сумки два стаканчика и разлил по ним из канистры кровь, а себе достал кусок вареного мяса, завернутый в фольгу.
        Катя уселась в вагонетке на сумку. Хотелось пить. Поэтому, как только Йоро, чья кровь источала головокружительный сладкий аромат, протянул ей стакан, она разом его осушила.
        Желание вцепиться зубами мальчику в руку стало не столь сильным, а оборотень, точно угадав ее мысли, подлил ей еще крови.
        Девушка выпила, потянулась и, удобнее устраиваясь на сумке, спросила:
        - Оборотни бессмертны?
        Вильям, осторожно сгибавший и разгибавший поврежденную руку, обронил:
        - Как ты могла заметить, все относительно.
        Йоро сел в уголочке вагонетки и прижал голые колени к груди.
        - В Сенегале я виделся с одним оборотнем, он многое мне рассказал о нашем виде.
        Кира вынула из сумки тонкое покрывало, личную бутылку с кровью и, предупредив: "Я отдохну в пятой вагонетке", удалилась. Девочка осталась верна крови животных даже после того, как Вильям выдвинул предположение, что старейшинам это может не понравиться.
        Катя слегка наморщила нос. Животную кровь ей довелось попробовать лишь раз: "Для общего развития", так назвал ту дегустацию Лайонел. Этого хватило, чтобы уяснить: зверьми сыта не будешь. Их кровь обладала горьким привкусом и казалась значительно жиже человеческой, точно разбавленное молоко.
        Вильям забрался во вторую вагонетку, а Йоро тихо спросил у девушки:
        - Будешь спать?
        - Попозже. - Она подперла голову рукой, попросив: - Расскажи, ты видел кого-то из родных?
        Глаза мальчика заблестели.
        - Брата. Я видел Латира.
        - А ты, ну ты...
        - Нет, я не подходил. Видел издалека. Он высокий... и уже седой. - Лицо мальчика погрустнело. - Его внукам сейчас как раз столько, сколько нам с Латиром было, когда меня укусили. Мамы с отцом уже нет в живых, в Дакаре многое изменилось... А Розовое море все так же прекрасно, видела бы ты! Я сидел на берегу и смотрел, как алое солнце тонет в воде. Красиво...
        - А оборотень, с которым ты встретился, он не говорил, как вы заканчиваете жизнь?
        Мальчик покусал зачесавшееся плечо и сказал:
        - Адриан. Он поведал мне о месте, куда в конце жизни можно прийти и навсегда уснуть. Мы не умираем, а засыпаем. Этого места нет на карте, оно принадлежит только оборотням и называется горой Забвения. Адриан говорит, с нее можно увидеть весь земной шар, на ней царит мир и вечный покой. От каких бы земных тревог ни бежал оборотень, в конце его ждет благословенный сон, в котором он обретет серые крылья и полет сквозь вселенную. Сердце станет дымом, а тело на той горе превратится в камень, и он, точно шерстью, порастет мхом.
        - И с чего бы им такие почести, правда, Катя?! - послышался ворчливый голос Вильяма.
        Девушка улыбнулась и кивнула мальчику.
        - Продолжай. Откуда вы? Кто вас создал? - Она помолчала, затем тихо добавила: - Какой крест несете?
        - Адриан сказал, мы стражи на границе двух миров. Мира людей и животных. - Йоро гордо поднял подбородок. - Оборотней создало Лесное Божество из своих пяти лучших волков и двоих людей - мужчины и женщины, долгое время проживших в лесной хижине. Божество умертвило людей, а когда пришел черный ангел, спрятало от него души в своих волосах. Когда тот ушел ни с чем, оно вернуло людям души. А затем прикосновением к векам усыпило и захоронило людей и волков в глубокой яме.
        - Волки съели людей? - поморщилась Катя.
        Мальчик задумчиво наклонил голову набок.
        - Адриан не упоминал об этом. Сказал лишь, что через пять лун из ямы вылезло два огромных волка - серый и белый. Луна и Солнце - так нарекло их Божество. И ходят они по миру в поисках тех, кто хочет стать стражами, а когда находят...
        Девушка оживилась, скинув подступающий сон.
        - Но тебя ведь насильно сделали, ты не хотел!
        - Адриан говорит, такого не бывает. Он сказал, я хотел, Луна и Солнце тому свидетели. Они нашли меня. Я не был случайной жертвой, волки увидели во мне бесконечную тягу и любовь к природе.
        - Но разве ты не говорил, что дети не могут пережить первого обращения и умирают?
        - Я тоже об этом подумал, - закивал Йоро. - Неужели они знали, что я могу погибнуть, но все равно решили рискнуть? Адриан не смог ответить на мой вопрос, предложил разыскать Луну и Солнце...
        - Будешь искать?
        - Может, когда-нибудь.
        Катя зевнула.
        - А что сказал Адриан о твоей дружбе с вампирами?
        Йоро помолчал и нехотя ответил:
        - Сказал, вы проклятые. А еще, что не ему решать, с кем мне быть, но находиться рядом с теми, чья судьба в любой момент может круто измениться, - глупо и опасно.
        - Измениться? - хором переспросили Катя и Вильям, который даже приподнялся в своей вагонетке.
        - Он не объяснил, думаю, сам ничего конкретного не знает.
        - Интересно... - начала Катя, но Вильям прервал ее, шикнув:
        - Хватит болтать, спите! Через несколько часов мы отправимся дальше - в свой последний путь. Неплохо бы вам выспаться.
        Катя с Йоро обменялись понимающими взглядами.
        - Он всегда противным был, а я не замечала? Или страх перед смертью его испортил? - шепотом спросила девушка.
        Мальчик прикрыл рот ладошкой и покосился на вагонетку, где пытался заснуть Вильям.
        - Наверно, все безответно влюбленные - противные.
        * * *
        Пробуждение вышло мучительным. Катя слышала, как ее зовут по имени то Вильям, то Йоро, и ледяные глаза из сна медленно удалялись, растворяясь во тьме. Ей хотелось сказать, чтобы ее оставили в покое и позволили еще немножко побыть с Лайонелом, но Вильям тронул ее за плечо.
        Девушка открыла глаза и со вздохом произнесла:
        - Такой сон испортили!
        Молодой человек подал ей стакан крови, заметив:
        - Мне казалось, реальность тебя интересует больше.
        Девушка подкрепилась и, легко спрыгнув с вагонетки, направилась к первой, возле которой стояла Кира. Ее платье ничуть не помялось, волосы, как и прежде, идеально прядями лежали на плечах. Можно было подумать, она не спала, а так и стояла, не шевелясь, во время привала.
        Вильям перенес в вагонетку сумку, Йоро уже сидел на 6ортике, поглощая из целлофанового пакета орехи.
        - С ветерком? - спросил мальчик.
        Катя с большим сомнением оглядела ржавый транспорт и подумала: "На этом мы и за несколько лет никуда не доедем", а вслух поинтересовалась:
        - Вы уверены, что нам стоит именно ехать?
        Вильям развернул карту и провел пальцем вдоль Дона.
        - Тут подземные воды, пути проходят над водой. Без вагонетки - только вплавь.
        Девушка вспомнила, как в начале своего пути бултыхалась в подземном колодце, и решительно самой первой залезла в вагонетку.
        Вильям поднял Киру и усадил на расстеленное покрывало.
        Йоро сполз с бортика и незаметно накрыл ладошкой белоснежную руку Киры, шепнув:
        - Будет весело.
        Девочка опустила голову, очевидно, не соглашаясь с ним.
        Пока в вагонетке Катя наблюдала маленькую драму, Вильям отцепил вагончик от остальных и положил цепь с наконечником в виде трезубца внутрь.
        Первые скрежещущие звуки, когда молодой человек толкнул перед собой вагончик, заставили всех неприязненно поморщиться.
        - Ничего удивительного, что никто не ходит в Тартарус! - воскликнула Катя, перекрикивая скрежет. - Эти вагонетки кого угодно напугают!
        Вильям ускорился. Кате пришлось схватиться за ржавый край - вагонетка быстро набирала скорость. Скрип, точно ножом по живой плоти, располосовывал тишину, стены проносились мимо.
        - Мне кажется, достаточно скорости, - пролепетала девушка.
        Вильям в ту же секунду запрыгнул в вагонетку и устроился между Йоро и Катей.
        Через некоторое время, утомившись смотреть перед собой и слушать скрип, девушка положила голову молодому человеку на плечо.
        Хотелось тишины, тело после знакомства с ксеноном все еще саднило, но жаловаться Катя не смела.
        Ведь это она всех вытащила на прогулочку до Антарктиды. Какого же было ее спутникам?
        Йоро грыз орешки, бросая на безмятежное лицо Киры тайные взгляды. Но девочка, погруженная в какие-то думы, как будто не замечала. Вильям угрюмо молчал и смотрел только вперед.
        Тоннель то сужался, то расширялся. Как и предсказывал молодой человек, вскоре начались подземные воды. Пути были проложены над самой поверхностью воды, а в некоторых местах колеса вагончика погружались в нее, поднимая брызги.
        Девушка не знала, сколько они ехали, но один раз все успели выпить по стакану крови, Вильям несколько раз вылезал из вагонетки, чтобы подтолкнуть ее, а сидеть всем страшно надоело.
        Вагонетка мчалась с горы, Вильям с Йоро рассматривали карту, когда Кира вдруг стала вести себя странно. Она остервенело огляделась по сторонам, как будто только проснулась и не понимала, где находится. Фиалковые глаза расширились от ужаса, губы задрожали.
        Вильям тоже огляделся в поисках того, что могло напугать девочку, но недоумение, отразившееся на лице, явно давало понять - не нашел.
        Йоро осторожно коснулся плеча Киры.
        - Что такое? - негромко спросил мальчик.
        Девочка устремила на него испуганный взгляд и выдохнула:
        - Сейчас будет взрыв!
        Оборотень среагировал мгновенно, он проорал: "Выпрыгиваем!" и, к изумлению Кати, схватил за руку именно ее, а вовсе не Киру.
        Девушка приземлилась коленями прямо на рельсу, но боли не почувствовала. Следом за ними выпрыгнул Вильям с сумкой. Взметнулся бело-голубой подол платья, и Кира последней покинула вагонетку. Причем приземлилась девочка на покрывало - по-прежнему оставшись чистенькой и аккуратной.
        А еще через секунду раздался грохот, и огненная волна откинула всех четверых вглубь тоннеля.
        Глава 11
        Чертов лабиринт
        Из огня вышли двое, судя по комплекции - мужчина и женщина. Катя не успела увидеть лиц, как глаза обожгло ярким светом.
        Перед девушкой тут же выскочил огромный волк, загородив от ксенонового прожектора.
        Вильям силился подняться, Кира стояла, укутавшись в покрывало, закрыв лицо ладошками.
        Между ушами оборотня Катя, наконец, разглядела лица двоих преследователей. Павел Холодный улыбнулся уголками губ, а Анжелика сосредоточенно смотрела на Йоро.
        "Ничего у тебя не получится", - злорадно подумала девушка.
        Но тут оборотень дернулся в сторону и, скуля, отполз чуть в сторону. Анжелика сделала к нему несколько шагов, сильнее впиваясь в несчастного взглядом черных глаз.
        - Давай, давай же, - зашептала она.
        И тогда Йоро завыл - жалобно и безнадежно.
        Вильям тем временем, под направленным потоком ксенонового света, продвинулся ближе к Павлу.
        Кира стояла на месте, не шевелясь, а Катя, дрожа от боли и не в силах двинуться с места, смотрела на Анжелику. Та в свою очередь смотрела на оборотня.
        Йоро вонзил когти в землю и вцепился зубами в каменный выступ, сопротивляясь так, словно кто-то невидимый отрывал того от стены за шкирку.
        - Быстрее! - нервно крикнул Павел Холодный. И лишь на секунду отвел взгляд от Вильяма, чтобы посмотреть на Анжелику, но тому хватило этого мгновения. Молодой человек совершил прыжок и выбил из рук Холодного прожектор. Тот отлетел, луч устремился на самого Павла, отчего вампир потерял равновесие и упал на одно колено. Вильям накинулся на противника - завязалась борьба.
        - Беги, - услышала Катя голос Киры. - Убегай, Йоро больше не выдержит!
        Волк обернулся. Девушка встретилась с ним взглядом и ей показалось, что Йоро ее не узнает.
        - Вперед! - приказала Анжелика.
        Оборотень сорвался с места. Катя едва успела слегка отодвинуться - еще чуть-чуть и острые зубы сомкнулись бы у нее на шее.
        Тот вонзил зубы в плечо, уронив девушку навзничь.
        - Йоро! - крикнула Катя не столько от боли, сколько от изумления.
        Их взгляды встретились, с белых клыков текла ее кровь, вязкой массой капая девушке на подбородок.
        - Убей! Убей! - повторяла Анжелика.
        Катя вцепилась дрожащими руками в шерсть на морде оборотня и зашептала:
        - Йоро, это не ты! Ты мальчик из Сенегала, который любил сидеть на берегу Розового моря со своим братом Латиром. Помнишь Латира? Ты не убийца, не подчиняйся ей!
        Взгляд оборотня просветлел.
        - Убей, не слушай ее, убей, она враг, она опасна, - твердила Анжелика.
        Катя не сдавалась, она принялась гладить черную окровавленную морду.
        - А помнишь, ты говорил мне, что от колотых и огнестрельных ран нужно носить с собой семена тамариндового дерева?
        Волк с рычанием оскалился.
        - Ты уверял, что они похожи цветом... - ее голос дрогнул, - на мои волосы.
        - Убе-е-ей! - завизжала Анжелика.
        Йоро дернулся, вырвав морду из рук Кати, и, перепрыгнув через девушку, помчался прочь.
        - Вернись! Немедленно вернись! - орала вслед Анжелика.
        Но волк уже скрылся из вида, а Катя почувствовала, что от огромного огненного шара в животе ей нечем дышать. Ярость душила ее.
        Кира, пробравшись к прожектору, разбила его ногой, за что получила от Анжелики оплеуху, от которой упала ничком в своем покрывале и затихла.
        "Видимо, она совсем слабенькая", - с сочувствием подумала Катя, устремляясь к своей разъяренной сопернице.
        Павел тоже был заметно сильнее Вильяма.
        Это осознание подстегнуло девушку. Она не знала, как нужно драться. В своей человеческой жизни в потасовках участвовать не приходилось, но сейчас Катя была готова попробовать.
        - Иди, - улыбнулась Анжелика, - иди ко мне!
        Когда девушка уже приготовилась к прыжку, произошло немыслимое. Анжелика вспыхнула и точно факел загорелась.
        Катя обернулась и увидела сидящую на покрывале в стороне Киру, в чьих фиалковых глазах, отражаясь, плясал огонь.
        "Ничего себе, слабенькая", - восхитилась девушка.
        Павел оставил Вильяма и кинулся к своей напарнице. Дыхание Холодного покрыло Анжелику тонким слоем льда, но огонь не потух, он лизал горячими языками лед, растопляя его.
        - Катя! - крикнул Вильям.
        Он с Кирой стоял позади Павла с Анжеликой, готовый к побегу.
        Девушка пронеслась мимо занятой парочки и, схватив Вильяма за руку, крикнула:
        - Йоро! Нам нужно найти Йоро!
        Молодой человек скользнул взглядом по ее кровоточащему плечу и молча отвернулся.
        - Мы должны! - попыталась вырвать у него свою руку девушка.
        - Йоро не хочет, чтобы ты его искала, - неожиданно произнесла Кира.
        - Но почему?
        Девочка указала на ее рваную рану на плече.
        - Он считает, так будет безопаснее для тебя.
        Катя позволила Вильяму тащить себя, но сама постоянно оборачивалась, в надежде, что Йоро где-то рядом и присоединится к ним.
        Вскоре все трое оказались перед завалом, где кончались взорванные пути, и валялась искореженная вагонетка. С самого боку находился узенький проход, отгороженный железным листом с согнутыми краями не больше сорока сантиметров. Видимо, Анжелика с Павлом заранее предусмотрели путь для отступления - еще до взрыва.
        При мысли о том, что все было спланировано до мелочей, к Кате пришло чувство вины, осевшее в сердце острыми иглами. Ведь это она посвятила в свои планы Анжелику и подвергла друзей опасности. Упрямство, желание сделать все по-своему и немедленно, оказалось, как прежде, неправильным выбором.
        "Ничему меня не научили прошлые ошибки, - горестно размышляла Катя. - Неудивительно, что Лайонел сказал брату не позволять совершать мне глупостей. Какой же идиоткой, не без оснований, он меня считает. В его глазах я только на глупости и способна. Конечно, как еще можно относиться к девице, шантажом добившейся любви?"
        Через много часов, когда Вильям объявил привал, Катя обессиленно упала возле стены и уронила голову на колени.
        - Выпей, - потребовал молодой человек, протягивая ей стакан с кровью.
        Девушка подняла глаза.
        - Вильям, ты думаешь, Лайонел меня не любит?
        Молодой человек от неожиданности чуть не расплескал кровь. И вручив ей стакан, проворчал:
        - Я как-то об этом совсем не думаю!
        - Я хочу знать, - настаивала девушка. - Ответь!
        Рядом присела Кира. Она пила кровь из бутылки маленькими глоточками и вновь как будто отсутствовала.
        Вильям со вздохом уселся перед Катей и поинтересовался:
        - К чему этот вопрос? Мне кажется, тебе лучше знать, ведь ты была с Лайонелом и все видела. А значит, можешь трезво оценить его чувства.
        Слово "трезво" девушке не понравилось. Оно точно уже давало ответ на ее вопрос. И этот ответ ей не нравился.
        Вильям с минуту молчал, потом мягко заметил:
        - Ты не у того спрашиваешь. Я с трудом верю в способность моего брата на высокие чувства. Не только к тебе, а вообще - в целом.
        Катя не нашла слов. Она хотела знать его мнение, он его высказал. Не говорить же теперь, что хотела услышать другое.
        Неожиданно очнулась Кира. Закупорила бутылку, протянула ее молодому человеку и тихо произнесла:
        - Думать, что твоя любовь единственная верная и настоящая несколько нескромно, Вильям. Порой, любовь сразу не увидеть и не почувствовать, потому что она слишком глубоко в сердце.
        - Откуда же тебе знать столько о любви, - фыркнул тот, - ты же всю жизнь просидела в четырех стенах!
        - Вильям! - ахнула Катя, пораженная недостойной его грубостью.
        Но Кира не обиделась.
        - Любовь - не наука, ее не нужно изучать в школе. А знает о ней каждый! Мы всю жизнь любим кого-то, а кто-то любит нас. Счастье, когда чувства взаимны, но если нет, то... Погоня за любовью, равносильна охоте с сачком на воздух.
        Вильям пожал плечами.
        - Если кого-то устраивает любовь, которую невозможно увидеть и почувствовать, вмешиваться не смею. - Он усмехнулся. - И вообще, спасибо, Кира, что просветила меня на предмет глубины некоторых сердец. Весьма полезно знать.
        Катя застонала. Понимание, что она все только усугубляет, теперь укрепилось.
        Все трое надолго замолчали.
        Вильям развернул карту, некоторое время изучал ее, затем сказал: - Нам нужно скорее добраться до Израиля, там мы будем в безопасности от преследователей... - Он подумал и прибавил: - В такой относительной, конечно, безопасности. Анжелика с Павлом вряд ли последуют за нами, когда мы минуем Иерусалим.
        - Почему ты так уверен?
        - Там первый подземный город. Сейчас он заброшен, но врата, ведущие в него, охраняются. И как только мы приблизимся к ним, известие о наших намерениях достигнет ушей старейшин.
        - И что тогда? - поежилась Катя.
        - Старейшины либо позволят добраться до Тартаруса и примут нас, либо кого-то отправят прикончить нас по пути. И уж поверь мне, когда за дело берутся профессионалы, накладок, вроде подожженных волос, не случается.
        Девушка покосилась на Киру и улыбнулась.
        - Да-а-а... хороший дар.
        Кира моргнула.
        - Нет же, он не...
        - Не скромничай! - отмахнулась Катя. Она поднялась, прошлась взад-вперед. - Что же делать с Йоро? Как он там один?
        Вильям неодобрительно поджал губы.
        - Не пропадет. Ему следует учиться контролировать себя!
        - Но он же не виноват! - рассердилась девушка. - Это Анжелика!
        Молодой человек тоже поднялся и, взваливая на плечо сумку, насмешливо заметил:
        - Лайонел всегда очень любит напоминать, что все невинные страдают за виноватых. Он считает - это нормально.
        Катя ничего не сказала и опустила глаза под пристальным взглядом Вильяма.
        Как страдают невинные, она уяснила раз и навсегда за один лишь урок, преподанный Лайонелом в комнате маленькой спящей девочки.
        * * *
        Павел недоверчиво воскликнул:
        - Так просто сдаешься?
        Анжелика быстро шла по тоннелю. Некогда золотистые, а теперь почерневшие волосы летели за ней.
        Так и не дождавшись ответа, ее спутник спросил:
        - А как же наше условие? Я получу...
        Тогда девушка яростно обернулась.
        - Ты вообще видел меня! - гаркнула она. - Я изуродована! Проклятие! А ты только и думаешь о том, как бы скорее залезть мне между ног!
        - И не только... между них, - Холодный улыбнулся в усы, разглядывая девушку. Ее черные глаза горели ненавистью, обтягивающий костюм был превращен огнем в серые лохмотья, открывающий взгляду прекрасное тело.
        Павел протянул руку и погладил ее обнаженное плечо.
        - Ты мне нравишься и сейчас.
        Прикосновение причинило боль, Анжелика вздрогнула и зло прошипела:
        - А ты мне совсем не нравишься! Жалкий идиот, не смог справиться с Вильямом! Позорище!
        Холодный отдернул руку и, прищурив глаза, презрительно бросил:
        - Не тебе, моя дорогая, упрекать! Сама не совладала с псом! Я уже не говорю про новорожденного вампира! - Он рассмеялся ей в лицо. - Хотя, отчего же... говорю! Ты испортила все дело! И если теперь отказываешься от своего плана - плати!
        - Глупец! - Анжелика скривилась. - Мы не успеем их догнать, прежде чем они достигнут Иерусалима! Хочешь повидать старейшин - вперед! А я отправляюсь в Париж...
        - Зализывать раны, - ехидно закончил вместо нее Павел.
        Девушка смерила его скучающим взглядом.
        - Ты разочаровал меня.
        - Не беда! - фыркнул вампир.
        Анжелика развернулась, чтобы идти дальше, но Холодный вырос прямо перед ней.
        - Ты должна заплатить.
        - Размечтался! - Она похлопала его по щеке. - И кстати, давно хотела сказать, у тебя плохо получается подражать Лайонелу. А дешевая подделка мне не нужна. Отправляйся-ка ты домой, окручивать девиц себе под стать и насиловать детей.
        - Непременно, сразу после тебя! - Павел рванул ее за костюм на груди к себе и попытался поцеловать.
        Девушка вывернулась из его рук, но он тут же вновь ее схватил, попутно срывая с нее остатки костюма.
        - Ты пожалеешь, - предупредила Анжелика, резко переставая сопротивляться и позволяя уложить себя на землю.
        - Да-да, - забормотал Павел, обжигая ее шею жадными поцелуями, - сейчас примчится Лайонел и спасет тебя. Он ведь не бросил тебя и вовсе не променял на какую-то рыжую малявку.
        В сводах пещеры прозвучал хохот. И эхо глумливо разнесло его во все стороны, повторяя вновь и вновь.
        Анжелика лежала спокойно, сосредоточенно глядя на выступ над головой.
        - Тебе понравится, - заверил Холодный, растаявший от ее смирения.
        - Тебе тоже, - задумчиво улыбнулась девушка.
        И в тот миг, когда до соития оставались считаные секунды, на спину Павла с рыком обрушился черный волк. Клыки сомкнулись на шее вампира.
        Анжелика откатилась в сторону и, отряхиваясь, поднялась.
        - Хоть на что-то сгодился, - покосилась она на оборотня.
        Тот разрывал шею и грудь вампира, пока не услышал приказ:
        - Довольно.
        Холодный, хватаясь за горло, захлебывался собственной кровью.
        Девушка подошла к оборотню и села ему на спину, подогнув ноги.
        - Вперед!
        "Корова" - наградил ее Йоро, переходя на бег.
        - Молчать, - посоветовала Анжелика, крепче вцепляясь в загривок.
        "Постоянно контролировать меня ты не сможешь!"
        - Ничего, паршивец, - усмехнулась девушка. - Уж сколько получится!
        * * *
        Тоннель закончился.
        Ворота в подземный город украшала каменная лилия между фигурками детей с крыльями. По обе стороны от арки сидели два стража. Наполовину люди, наполовину летучие мыши - крупные, с темной кожей цвета мокрого песка и огромными кожистыми крыльями за широкими плечами. Лица, испещренные множеством множеств тонких морщинок, походили на очень старый пергамент. Яркими гранатами горели глаза из-под сморщенных тяжелых век, верхняя губа у обоих была высоко задрана, обнажая острые мелкие зубы, а полукруглые мышиные уши, расположенные на макушке, слегка покачивались.
        Катя стояла перед воротами, разглядывая родных детей Цимаон Ницхи, [8] и гадала, как воспримут стражи, если она попытается пройти мимо.
        - Еще есть шанс повернуть назад, - шепнул ей на ухо Вильям.
        Стражи его услышали и переглянулись, сверкнув глазами. От них свет в тоннеле казался кровавым.
        Вперед выступила Кира. Платье за время путешествия все же испачкалось и белый цвет посерел. Но девочка продолжала носить его с таким достоинством, что можно было поверить, будто грязь - это ничто иное, как художественная составляющая наряда. Сама Катя сменила джинсы и свитер еще несколько привалов назад.
        Кира приблизилась к одному из стражников и остановилась перед ним, почтительно склонив голову.
        Рука с острыми когтями поднялась и по чуть качнувшейся кисти всем стало ясно - путь свободен.
        Кира первой прошла через ворота, Катя за ней. А когда обернулась, увидела, как стражи склонились в поклоне перед Вильямом.
        На лице молодого человека было написано изумление, когда тот проходил под аркой с каменной лилией.
        - Почему они так сделали? - спросила девушка.
        Вильям пожал плечами.
        - Не представляю. Никогда не слышал о них как о дружелюбных существах.
        - Сначала назначение на место Лайонела, теперь это... как странно! - Катя огляделась. Место, где они находились, не очень походило на город. Скорее, это была огромная пещера. Ворота располагались под самыми сводами, а внизу простирался лабиринт с тысячами зажженных свечей в нишах стен. Глаза, отвыкшие от света, быстро заболели.
        - Не очень впечатляет, - поделилась Катя, - особенно после Мраморного дворца Павла Холодного.
        - Это Чертов лабиринт, - прокомментировал Вильям.
        Девушка вскинула брови.
        - Чертов - нужно понимать метафорично?
        Тем временем они уже спустились к подножию лабиринта, и Катя смогла убедиться в очередной раз, что в ее новом мире метафоры живее живых.
        Возле стены стоял маленький, поросший черными волосами чертик. Он забавно перебирал копытцами, как будто танцевал, и наклонял головку то вправо, то влево. Глаза у него были большими, черными и трогательно-влажными - и в них, как в зеркалах, все отражалось. Катя, увидев себя, испуганно отскочила. Казалось, она не видела своего отражения целую вечность!
        - Не нужно смотреть им в глаза, - взял ее за локоть Вильям. - Идем, иначе мы тут можем остаться надолго.
        Пока они пытались обойти одного чертенка, оказалось, что Кира уже стоит на коленях в сторонке рядом с другим, завороженно глядя ему в глаза.
        Катя почувствовала, что ее кто-то дергает за штанину. Посмотрела под ноги, и там тоже стоял чертенок, задрав рогатую головку и внимательно смотрел. Девушка лишь на миг задержала на нем взгляд, но увидев в нем себя, не смогла отвернуться.
        Вильям схватил на руки Киру, отпихнул ногой рогатого от Кати и быстро повел их за собой по лабиринту.
        Катя слышала, как за спиной цокают копытцами чертенята, и едва сдерживалась, чтобы не обернуться и не посмотреть на них.
        Вскоре к ним присоединились еще трое, и один из них, уцепившись за Катину штанину, поехал за ней на пузе, вереща совсем как маленький ребенок.
        Девушка не выдержала, нагнулась, чтобы отцепить его. И ее тут же окружили его товарищи. Они тыкали копытцами ей под ребра, щекоча, взбирались по рукам, желая добраться до лица.
        - Катя! - возмущенно крикнул Вильям.
        - Отстаньте, отстаньте, - взмолилась девушка, отталкивая от себя рогатых проказников.
        Со всех сторон на нее смотрели черные зеркала, а из них она сама - растрепанная, с белым лицом и, как никогда, красивая.
        - Это правда я? - неосознанно прошептала Катя, хватая одного чертенка за плечи и притягивая к себе под его хихиканье, чтобы получше себя рассмотреть.
        Молодой человек застонал.
        - Не поддавайся, хочешь провести тут несколько месяцев?!
        Девушка смотрелась на себя, и ее губы шевелились, произнося:
        - Я так давно не видела, так давно, очень давно...
        Остальные чертенята выстроились рядом, соединив мордочки так, что глаза их оказались близко-близко и получилось одно большое зеркало.
        Кира заерзала на плече Вильяма.
        - Отгони их, нам нужно немедленно уходить, - сказала девочка и тише добавила: - Сейчас здесь появится сотня таких вот.
        Молодой человек с огромным усилием вырвал чертенка у Кати из рук и, крепко схватив ее за запястье, потащил по лабиринту, на ходу просвещая:
        - Тут немало вампиров блуждало, залюбовавшихся своим отражением в чертовых зеркалах. Для вампиров, которые столетиями не видят себя, - зеркала - страшная сила.
        - То же самое будет, если посмотреть в зеркальные глаза ягуара? - поинтересовалась Катя. - Помнишь, ты мне рассказывал про дар Лайонела!
        - О нет, - Вильям отодвинул ногой с их пути очередного рогатого. - Чертовы зеркала - детская шалость, лабиринт создал старейшина Наркисс, чтобы поиграть с путниками и задержать их. Эти зеркала, в отличие от глаз Лайонела, довольно безобидны. Наркисс славится тем, что его кровью созданы самые красивые вампиры мира, он неравнодушен ко всему прекрасному. А сам, поговаривают, до того безобразен, что окружающие стараются на него не смотреть. Он страшно жесток с теми, кто сильно гордится своей внешностью. Много красавцев и красавиц попали из этого лабиринта прямиком к нему.
        Вильям подергал девушку за руку, проверяя, слушает она его или нет.
        - Я такая красивая! - Катя задумчиво посмотрела на него, словно все сказанное им сейчас прошло мимо нее.
        Вильям замедлил шаг, скептически оглядывая девушку.
        - Рад, что ты столь высокого о себе мнения!
        Девушка оскорбленно хмыкнула.
        Пока бежали по лабиринту, им на пути постоянно встречались чертенята. Они цеплялись за одежду, хихикали, кричали на разные голоса, плакали, лишь бы привлечь к себе внимание.
        Наконец, лабиринт закончился. Вампиры устремились в тоннель, подальше от черных зеркальных глаз и визгливого хихиканья, под защиту тьмы и привычной тишины.
        Вильям был впереди, за ним Кира, Катя держалась последней. Они с невероятной скоростью неслись вперед - дороги тут оказались без резких поворотов, что позволяло набирать высокую скорость. Останавливались лишь, чтобы подкрепиться и немного отдохнуть. Из привалов девушке запомнились только названия: Донгола, Эль - Обейд, Кисангани, Камина, Лусака, Габороне и наконец Мосселбай.
        Вильям сидел возле стены, уперев один локоть в колено, и о чем-то думал.
        Катя поглядывала на крутой спуск со ступенями, возле которого они устроили привал. Им предстояло опуститься ниже уровня дна Индийского океана.
        - Мы добрались до одной из самых опасных точек нашего пути, - нехотя признался Вильям.
        - Почему? - спросила Катя.
        Кира не проявила интереса, она стояла, глядя на ведущие вниз ступени, и, как частенько с ней бывало, как будто отсутствовала.
        - Подокеанный тоннель обитаем, - объяснил молодой человек. - И существа, живущие там, - ни тебе, ни даже мне не знакомы.
        Катя усмехнулась.
        - Знаешь, я и чертей прежде никогда не видела, так, на всякий случай, если ты вообразил...
        Вильям метнул на нее строгий взгляд и она умолкла. Иной раз молодой человек очень отдаленно, но напоминал ей Лайонела. Особенно теперь, когда перестал ей во всем потакать, пытаясь понравиться.
        - Не знаю, Катя, по какой причине нас все еще никто не задержал, но чувствую, тут что-то не так... неправильно.
        - А что, если все слухи о Тартарусе и старейшинах преувеличены? - предположила девушка.
        Обернулась Кира и неожиданно вмешалась, едва слышно шепнув:
        - Слухи приуменьшены.
        Вильям кивнул.
        - Это тебе дедушка рассказывал?
        - Нет. - Девочка отвернулась. - Я сама знаю.
        Он вздохнул, но выспрашивать у нее было абсолютно бесполезно - она рассказывала ровно столько, сколько считала нужным - не больше.
        - В любом случае, - продолжил Вильям, - нам следует быть начеку.
        Катя с нетерпением посмотрела на ступени, но молодой человек возразил:
        - Нужно хорошенько отдохнуть.
        Девушке пришлось согласиться. Близость к Лайонелу ее буквально окрыляла, она могла не пить, не спать, а двигаться, двигаться вперед. Временами ей самой не верилось, что они проделали такой путь и уже вот-вот окажутся у цели. Мысль о конце путешествия пугала. Каким будет этот конец? Что принесет им всем ее сумасшедший поступок?
        "Уже близко, близко" - повторяла она про себя и в груди ощущала томление, а еще, точно в сердце что-то легонько шевелилось. И до того ей было приятно - хотелось смеяться от счастья.
        Девушка закрыла глаза, позволяя себе немного помечтать.
        - Катя, - позвал Вильям, накрывая ее руку ладонью.
        - Что? - слегка морща нос отозвалась та, не открывая глаз, чтобы не спугнуть образ Лайонела. Голубые глаза смотрели на нее с нежностью и необыкновенной теплотой, но после вмешательства Вильяма глаза похолодели, превращаясь в осколки льда. Золотистые брови сошлись на переносице, уголки губ немного опустились и образ медленно начал исчезать.
        Девушке хотелось протянуть руку и схватить его, она даже попыталась это сделать, только прежде пришлось высвободить кисть из руки Вильяма.
        - Катя, - вновь произнес молодой человек, и образ его брата исчез - стало темно.
        Девушка распахнула глаза и раздраженно уставилась на Вильяма.
        Тот, не ожидавший такой яростной реакции, недоуменно вскинул брови.
        - Что? Что? Что? - не сумела сдержаться Катя.
        Молодой человек замешкался.
        - Ты злишься? - наконец нерешительно спросил он.
        - Да!
        - Почему?
        - Потому! Ты не поймешь! - взорвалась она. - Раньше я смотрела на луну и в этом бледном свете видела Его. Я заходила в Его кабинет, твою комнату, где мы с Ним впервые занимались любовью, брала его вещи и вспоминала о Нем! Шла по улицам города и думала о том, как мы вместе с Ним гуляли! Я постоянно слышала музыку и пыталась угадать, о чем Он думает, что делает, что чувствует, кого видит. А теперь - у меня не осталось ничего! - Катя обхватила колени и горестно уткнулась в них лбом. - Теперь я просто закрываю иногда глаза и тогда... - Она повернулась к молодому человеку и обвиняюще посмотрела на него. - Тогда я хочу, чтобы меня оставили в покое! Чтобы я могла побыть с Ним наедине хотя бы немного!
        Вильям молчал, и Катя прибавила:
        - Мне все равно, что ты думаешь о его чувствах ко мне, я люблю его и скучаю по нему. И эта разлука, неведенье, что с ним сейчас - разрывает меня на части! Мне страшно, грустно, я ужасно устала, и одна-единственная мысль, что скоро увижу Лайонела...
        - А если нет? - не дал ей закончить Вильям. - Об этом я и хотел спросить. Что если мы доберемся до Тартаруса, но Лайонела там уже не будет?
        Катя непонимающе моргнула.
        - А где он будет?
        Молодой человек пожал плечами.
        - Да это не важно. Просто его там не будет!
        - Как не важно? - еще больше возмутилась Катя. - Ну, конечно, это важно!
        - Я прошу тебя предположить, - мягко произнес Вильям.
        - Зачем? - Девушка вскочила. - Господи, зачем предполагать такую чепуху?
        Внезапно Кира подошла к ней и взяла за руку, чего никогда не делала. Фиалковые глаза смотрели на нее безмятежно и ласково.
        - Вильям очень неумело пытается подготовить тебя к тому, что представление о чем-то и реальность - почти всегда оказываются разными. Не сердись, он боится за тебя, и я... я тоже боюсь.
        Катя переводила взгляд с Вильяма на Киру, Ей было стыдно за свою истерику, но накопленные за время пути страхи точно давили внутри на красную кнопку выхода злости.
        - Мы с тобой, - сжала ее пальцы девочка. - Но нам нужно знать, какими будут твои действия, если все окажется не так, как тебе хочется. Знать, чтобы подстроиться.
        Катя кивнула. Голос Киры действовал на удивление умиротворяюще.
        - Подумай, - улыбнулась та, - и когда решишь, дай нам знать.
        Девушка уселась на место. На Вильяма смотреть она стеснялась, поэтому, уткнув взгляд в землю, пробормотала:
        - Прости.
        Молодой человек похлопал ее по плечу.
        - Это ты прости, если бы я знал, что ты там уединилась с моим братом...
        Они засмеялись, а когда наступила тишина, Катя спокойно поинтересовалась:
        - Я должна сказать вам, что сделаю, если Лайонела убили?
        Глава 12
        Белые призраки
        За большими окнами до пола, закрытыми портьерами, стучал дождь.
        Анжелика лежала на животе на кушетке и смотрела на молодую красивую женщину, сидящую перед ней в кресле. На той было изящное бордовое платье с лифом, расшитым рубинами, с длинным подолом, украшенным шелковыми черными рюшами. Белоснежную шею обвивала нитка черного жемчуга. В каре-зеленых глазах, иной раз, казалось, таких серьезных, сегодня притаились хитринки. Блестящие локоны цвета воронова крыла игриво завивались вокруг ушей с вдетыми жемчужными серьгами.
        Первая дама Парижа - воплощение грации, элегантности и женственности.
        - Новый любовник, - безошибочно разгадала Анжелика взгляд подруги. - Кто он?
        Та загадочно улыбнулась.
        - Слышала что-нибудь о Кровавых играх?
        - Кажется...
        Ей нравилось звучание собственного голоса на французском. Этот язык был ей куда привычнее, чем родной испанский и английский.
        - Вы не знакомы, - не без удовольствия заключила подруга.
        Дверь в комнату открылась, на пороге возникла одетая в бежевое платье прислуга.
        - Мадам Талилу, прибыла мадмуазель Элена, что передать?
        Хозяйка улыбнулась девушке.
        - Передай Элен, я приму ее завтра в это же время. Извинись за меня.
        Когда служанка удалилась, Талилу негромко пояснила:
        - Новая любовница нашего дорогого Феррана - важная птица.
        Анжелика покосилась на юношу, массирующего ей плечи, втирая в кожу ароматное масло, и потребовала:
        - Ниже и интенсивнее.
        "Придуши ее", - донеслось из угла комнаты, где под столиком виднелась морда волка.
        "Смотри, как бы я сама тебя не придушила, щенок", - мысленно ответила ему Анжелика.
        - Не переживай, дорогая, - обратилась к ней Талилу. - Красота требует, требует и требует - поистине бездонная глотка. Но твою красоту ничто не способно уничтожить, даже огонь.
        Девушка провела ладонью по черно-золотистым волосам, которые еще так и не вернулись к естественному цвету.
        Глаза Анжелики зажглись яростью при воспоминании о чудом спасшейся рыжей дряни.
        - А ты еще шила для нее платья, - сердито напомнила девушка.
        Талилу повела плечиком.
        - Красавица моя, Лайонел сделал заказ.
        - Ты вольна сама выбирать, кого обслуживать, а кого нет! На то ты и звезда мировой величины, чтобы отказывать всяким... рыжим девкам с помойки.
        Хозяйка дома вздохнула и сложила бледные руки на коленях.
        - Тебе ли не знать, как трудно отказать Лайонелу. - Она помолчала. - Впрочем, я попыталась, даже объяснила, что не работаю с теми, кого не знаю лично.
        - А он что?
        - Сказал, если откажу, то пожалею об этом.
        - Он тебе угрожал! - возмутилась Анжелика, чуть приподнимаясь на кушетке.
        Талилу вскинула черную бровь.
        - Полагаю, именно так. Обычно Лайонел управляет женщинами куда мягче, но в тот раз он был ужасно груб и зол.
        - О-о-о, ты себе не представляешь, как эта девица его испортила! - выдохнула Анжелика, сжимая край розовой простыни. - Она исчадие ада! А на первый взгляд, простушка простушкой! Может, она ведьма и приворожила Лайонела? Другого объяснения у меня нет!
        "Конечно- конечно, -послышалось глумливо из-под стола. - Ты готова поверить во что угодно, лишь бы не принимать факта - Катя лучше тебя!"
        - Заткнись! - крикнула Анжелика, метнув взгляд под столик.
        Оборотень высунул голову и нагло уставился на нее, а Талилу испуганно спросила:
        - В чем дело, дорогая?
        - Этот пес позволяет себе неподобающие мыслишки!
        Хозяйка дома наклонилась, чтобы как следует рассмотреть волка.
        - Позволь хотя бы накормить его?
        - Обойдется, - фыркнула девушка, - пусть сожрет собственную лапу.
        Талилу поджала губы.
        - Дорогая, скажу честно, мне не по себе, когда в моем доме силой удерживают оборотня. Ты, конечно, вольна делать как считаешь нужным, но я настаиваю позволить мне быть гостеприимной. Оборотни нам не враги, хочу, чтобы так оставалось и впредь.
        - Ты не понимаешь! Йоро - комнатная собачка этой рыжей девки! - Анжелика засмеялась. - Я внушаю ему отвращение к его подружке!
        "Но пока отвращение ты внушила только к самой себе. Больше усердия, драная кошка", - посоветовал оборотень.
        Девушка стиснула зубы.
        "Скоро ты вновь окажешься в клетке, там и научишься вежливо разговаривать со своей хозяйкой", и резко прибавила, уже глядя на свою собеседницу:
        - Он не заслуживает еды! - Анжелика села на кушетку, не трудясь прикрыть грудь и насмешливо сказала: - Прячь, прячь глаза, глупый мальчишка, а то потом ненароком будешь сравнивать всех женщин с идеалом и страдать!
        "Что- то Лайонел не очень-то страдает без твоего идеального тела", -поддел в ответ Йоро.
        Анжелика накинула халатик.
        "Лайонел еще не осознал в полной мере, что из жалкой куклы ему никогда не создать меня. Он поймет!"
        Массажист попросил разрешения уйти, Талилу ему позволила. После чего бросила взгляд на часы.
        - Ферран обещал сегодня зайти. Хочет повидать тебя. - Хозяйка дома со значением приподняла брови. - Он еще не оставил надежду, дорогая, вернуть тебя в Париж.
        - Неужто?
        Талилу взяла с маленького столика газету и протянула девушке.
        - "Петербург вернул главную драгоценность Парижа в непотребном виде" - прочитала Анжелика заголовок над своим портретом.
        - Это про меня? - задохнулась та от возмущения. - В непотребном?
        Явилась служанка, но не успела она произнести: "Мадам Талилу, к вам...", как в комнату ворвался Ферран - в черных брюках, белой рубашке. Он пересек комнату и заключил Анжелику в объятия.
        Хозяйка тактично покашляв, пробормотала: "Пойду, распоряжусь о напитках" и вышла из комнаты.
        - Я только вчера вернулся из Англии, - сообщил друг. - Как узнал, что ты в городе, сразу приехал.
        Он отступил и, полюбовавшись, заметил: - В газетах такое пишут... но ты прекрасна, впрочем, как всегда.
        Анжелика швырнула газету на столик.
        - Одно сплошное вранье!
        Ферран улыбнулся, но лицо его вскоре помрачнело.
        - У меня нет для тебя интересных новостей. Из Петербурга я уехал почти сразу, девчонка исчезла и я...
        Анжелика не дала ему договорить, оборвав:
        - Посмотри, кто тут! Узнаешь?
        Ферран обернулся и озадаченно попросил:
        - Объясни.
        - Мой новый раб, - тряхнула волосами девушка. - Не беспокойся, я контролирую это животное.
        Друг взял ее под руку.
        - Мы можем поговорить где-то в другом месте - тет-а-тет?
        Они вышли за дверь и пока шли по лестнице вниз, Ферран вкрадчиво произнес:
        - Ты играешь с огнем.
        - О, прошу, не надо про огонь, - передернула плечами Анжелика.
        Друг не сдался, развернул ее к себе и заглянул в глаза.
        - В Париже живет с десяток таких, как Йоро, если к ним попадет информация, что какой-то вампир посмел держать против воли оборотня, ты хоть понимаешь, к чему это может привести?
        - Мне все равно!
        - Анжелика... - мягко начал Ферран, но она покачала головой.
        - Он нужен мне. И я его не отпущу.
        Друг долго молчал, потом отступил и глухо проговорил:
        - Позволь мне проводить тебя до вертолета.
        Анжелика смерила его понимающим взглядом.
        Внутри бушевал гнев, но снаружи девушка осталась безмятежной. Она улыбнулась и сказала лишь:
        - Конечно.
        Ферран смотрел на нее умоляюще и даже попытался убедить:
        - Отпусти его, пусть бегает, зачем тебе эта собака?
        Девушка поднялась на несколько ступенек и, обернувшись, как будто не слышала его, обронила:
        - Я кое-что забыла в комнате.
        Когда Анжелика тихо затворила за собой дверь, какое-то время она стояла, глядя в одну точку.
        И в голове стучало: "Какие же они все трусы... трусы, трусы, трусы..."
        Из размышлений ее вырвал голос оборотня: "Ты постоянно ждешь, чтобы кто-то рисковал собой ради тебя! Но ты безразличная дрянь и все об этом знают! И дело не в трусости, а в другом!"
        Ей хотелось крикнуть, чтобы он замолчал, но любопытство победило.
        - А в чем же?
        Оборотень вылез из-под стола.
        "Выбирая между тобой и собой - они выбирают себя. Если встретишь того, кто поступит иначе, держись за него, не заставляй рисковать понапрасну!"
        Анжелика отвела глаза. Она знала того, кому не было жаль и своего бессмертия для нее. Только она не ценила и выбросила жизнь влюбленного в нее синеглазого вампира за месть, которая так и не свершилась.
        * * *
        Лестница казалась бесконечной, ступенька за ступенькой Катя вслед за Вильямом и Кирой спускалась под океан.
        Тьма тут была особенно густой, как будто зрение вдруг в разы ухудшилось.
        Увидев, как рядом проскользнул бледный силуэт, Катя вздрогнула. Но когда обернулась, позади никого не оказалось.
        - Не отставай, - сказал ей Вильям.
        Девушка перевела дух и двинулась дальше. Но уже через несколько ступеней она вновь увидела бледный силуэт, он появился справа от нее прямо из стены.
        - Кто это?! - пятясь, вскрикнула девушка.
        Рядом оказался Вильям.
        - Где? Кто?
        - Да вот же! Прямо перед нами! - понизила она голос.
        Силуэт стоял не двигаясь, излучая бледный свет. Ни лиц, ни каких-то характерных особенностей тела - лишь человеческая фигура.
        - Я никого не вижу, - обеспокоенно прошептал Вильям и позвал: - Кира, иди сюда. Ты кого-то видишь?
        - Нет, - ответила девочка.
        Вильям взял Катю за руку и повел за собой.
        - Не обращай внимания. Возможно, это еще один трюк, чтобы остановить нас, напугать тебя!
        - А почему только меня?
        Вильям хмуро посмотрел на нее.
        - Ты впервые видишь такое?
        Катя помолчала.
        - Нет. В городе, на Синем мосту, я видела дам с зонтиками, а близ Придворного Конюшенного ведомства, всадников. Они прошли прямо сквозь меня.
        Молодой человек вздохнул.
        - Тогда это не что иное, так твои способности пробуждаются - ты видишь призраков. Лайонел тоже их видит.
        Катя обернулась и тихо ахнула - за ней двигались стразу три бледных силуэта.
        - Таких я вижу впервые, - испуганно забормотала она. - Они как тени людей, но белые!
        - Это только начало, чего ты еще только не увидишь!
        Наконец, ступени закончились, и глазам открылся длинный-длинный тоннель.
        Но не успели вампиры пройти и нескольких метров, как Кира резко остановилась и, расставив руки в стороны, крикнула:
        - Стоп!
        Затем с потолка обрушились две железные решетки, и пространство западни осветил ярчайший свет прожектора.
        - Нас пытаются убить! - ошалело выдала Катя.
        А Вильям взял за плечо Киру.
        - Откуда ты узнала?
        Девочка опустила глаза.
        - Я не могу сказать.
        Тем временем решетка поднялась, и свет погас.
        - А если мы станем настаивать? - спросил Вильям, и глаза его полыхнули зеленым огнем.
        - Я вижу иногда, - призналась Кира. - Мне было видение нас в клетке, вот и все.
        Вильям хлопнул себя по лбу.
        - Ну конечно! Ведь тогда в вагонетке ты нас спасла от взрыва! Почему ты скрывала?
        - Дедушка так мне сказал.
        Катя вспомнила странное поведение девочки на собрании, где Венедикт выступал за клонированную кровь.
        - Кира, - обратилась девушка, - что за видение у тебя было во дворце Павла Холодного? Ты просила дедушку не позволять мне пить клонированную кровь, а потом и выступать.
        Ни на кого не глядя, девочка глухо проговорила:
        - Я видела, что его убьют. Ты для общества являла собой новую власть, которую боялись из-за того, на какой отчаянный поступок ты толкнула Лайонела. Ведь всем известно, он безжалостен и непреклонен во всем, что касается людей. За последние пятьдесят лет его правления в Петербурге никто не создал ни одного нового вампира. Все, кто нарушал это правило, были брошены в тюрьмы или высланы из города, а те, кого пытались обратить, - убиты. Для общества Лайонел всегда был оплотом стабильности и надежности, а ты - страшный переворот в их мирном течении жизни. Они испугались, когда ты, имеющая такую страшную власть над их правителем, поддержала то, к чему никто из них не был готов. - Кира еще ниже опустила голову и тихо заверила: - Но, нет, даже если бы ты не пробовала кровь и не выступала, дедушку это бы не спасло. Слишком неподходящее время он выбрал...
        Она умолкла, и долго длилась тишина.
        А потом Катя неожиданно потребовала:
        - Посмотри на меня, Кира.
        Девочка подчинилась.
        - Лайонел в Тартарусе? Зачем ты спрашивала, что я сделаю, если Лайонела убили? Тебе что-то известно?
        Та отшатнулась.
        - Вот почему дедушка настаивал, чтобы я скрывала. Он знал, все сразу захотят переделать свою судьбу. Но, Катя, это невозможно! Будет только хуже!
        Девушка оттолкнула Вильяма в сторону и схватила Киру за плечи.
        - Ты знаешь, Лайонел жив? Скажи, ты видела мою встречу с ним?
        - Пожалуйста, не спрашивай! - взмолилась девочка.
        - Ответь!
        Кира медленно кивнула.
        - Видела. Тебе не понравится.
        Катя закрыла глаза и блаженно улыбнулась.
        - Мне все понравится, только бы он был жив! - Девушка нервно рассмеялась, ее переполняли эмоции: радость, счастье и с ними отголоски прошлых страхов.
        - Но почему я перестала слышать музыку? - спохватилась она.
        - Я не знаю.
        Все трое помолчали, затем Катя сложила в молитве ладони.
        - Прошу, последний вопрос.
        - Один? - уточнила девочка.
        - Да! Скажи, ты видела, что мы Лайонелом будем вместе?
        Катя затаила дыхание, глядя в фиалковые глаза, а девочка закусила губу.
        - Я не могу увидеть на всю вечность вперед, но...
        - Говори, - не выдержала Катя.
        - Ты будешь с Вильямом.
        - Не-ет, - вскричала девушка, яростно глядя на молодого человека. - Не буду! - Топнула она.
        - Прости, - пролепетала девочка.
        - А с кем тогда будет Лайонел? Он бросит меня? Что произойдет?
        - Один вопрос, - напомнила Кира и повторила: - Прости.
        Катя заметила улыбку на губах Вильяма и разозлилась еще больше.
        - Вы сговорились? Вырвали у меня обещание, что я не наделаю глупостей, если Лайонела убили, а теперь...
        Слушать возражений девушка не стала и, бросив: "Не будем задерживаться", рванула вперед. И даже не обернулась, когда позади рухнула решетка.
        - Катя, там могут быть ловушки! - кричал Вильям.
        - Они там есть! - вторила ему Кира.
        Девушка неслась с огромной скоростью, а впереди маячили три белых силуэта. И очень скоро Катя поняла, что неспроста. Призраки расчищали перед ней дорогу. Всевозможные хитрые ловушки срабатывали раньше времени, падали решетки, летели острые ножи, пики, но девушка могла беспрепятственно продолжать свой путь. Тем временем как ее друзья сильно отстали.
        Спустя несколько часов девушка обессиленно опустилась на землю и, задрав голову, уставилась на своды пещеры. Она до сих пор не могла осознать, что над ней целый океан.
        Призраки остановились перед ней и замерли.
        - Не знаю, кто вы, - пробормотала Катя, - да и не важно, спасибо вам.
        Силуэты неожиданно опустились на колени и расселись полукругом возле нее.
        - Я посплю, - предупредила она, прежде чем закрыть глаза.
        Но, несмотря на усталость, сон ускользал, мысли о словах Киры гнали его.
        "Неужели все напрасно? Неужели Лайонел откажется от меня? - думала Катя. - И тогда Вильям будет тем, кто первым, как всегда, протянет мне руку? А я из мести или от отчаяния приму ее? Нет, нет, нет! Я не могу так поступить с Вильямом. Мерзко использовать чужую любовь!"
        Девушка так и не уснула. Сидела с закрытыми глазами, перебирая в голове версию за версией, что может разлучить ее с Лайонелом. И пришла к выводу - это может быть что угодно. Даже ее собственное решение. Как далеко она зайдет в своем всепрощении, если Лайонел окажется страшнее, чем способно представить ее - пока еще человеческое воображение?
        - Не делай так больше! - услышала девушка над собой.
        Вильям смотрел на нее с непривычной для него яростью.
        Кира стояла позади, выглядывая из-за его руки.
        - Ты могла пораниться!
        - Но не умереть же, - фыркнула Катя и смиренно добавила: - Меня ведут призраки, все в порядке.
        - Слышала бы ты себя со стороны, - вздохнул молодой человек. - Тут сотни коридоров и ходов, а ты задалась вопросом, куда ведут тебя эти призраки?
        - Мы сбились с пути? - невинно поинтересовалась девушка.
        - Нет, но...
        - Вот и прекрасно, - буркнула она. - Я не хочу разговаривать.
        Вильям присел рядом с ней.
        - Ты обижаешься на меня?
        Катя покосилась туда, где стояла Кира, но девочка отошла подальше и что-то рассматривала на стене.
        Молодой человек поднял с земли камешек и подкинул на ладони.
        - Ты ведь знаешь, что я никогда не стану тебя принуждать.
        Девушка обхватила колени.
        - Знаю? Разве? - Она в упор посмотрела на него. - А что бы значил тот поцелуй?
        Его взгляд был устремлен на ее губы.
        - Я же тебе не противен?
        Катя хмыкнула.
        - Но это вовсе не означает, что я хочу иногда спать с тобой по-дружески!
        Он отвел взгляд и улыбнулся. Улыбка вышла грустная и обиженная, но девушка не нашла у себя слов утешения.
        - Кира может и ошибаться. Подобные видения никогда не бывают точными до каждого вздоха. Одно то, что тебе известно будущее, может сильно все поменять.
        Катя долго не отвечала, а потом спросила:
        - Но ты рад, правда?
        Вильям вновь подкинул камень, затем отшвырнул в сторону.
        - Солгать? Хочешь услышать, будто я не мечтаю о тебе каждую секунду, не помню той ночи и не надеюсь, что однажды ты передумаешь? - Он вынул из внутреннего кармана фотокарточку и показал девушке. С фото на нее смотрела она сама, стоящая в лучах заходящего солнца возле дома братьев. Тогда она еще была человеком, в глазах, поднятых на башню, читалась наивность, на щеках розовел румянец.
        Катя взялась за краешек фотокарточки и потянула к себе, но Вильям не отдал.
        - Откуда у тебя? Тут я плохо получилась!
        Он провел мизинцем по светящимся огненным волосам на фотографии.
        - Мне нравится смотреть на тебя - такую.
        - У тебя дурной вкус, - заключила девушка.
        - Значит, не у меня одного, - загадочно улыбнулся молодой человек и убрал фотографию.
        Вернулась Кира и попросила пить. Вильям разлил кровь по стаканам и сообщил:
        - Крови осталось на две остановки, не больше.
        Катя положила голову на колени, но Вильям подставил ей свое плечо.
        - Отдохни как следует! - И с усмешкой добавил: - Тебе ведь еще менять судьбу предстоит.
        Девушка хотела принять его приглашение, но в самый последний момент, когда ее волосы уже коснулись его плеча, резко передумала.
        - Знаешь, боюсь, Судьбе будет сложновато объяснить, что я хочу любви с другим, если я буду постоянно находиться в твоих объятиях!
        Кира прыснула в кулачок и шепнула:
        - Судьбе недостаточно одних аргументов, она любит факты.
        * * *
        Чем ближе к цели, тем более обитаемым становилось подземелье. Ловушки исчезли, летучие мыши шелестели огромными крыльями, пролетая мимо, из-за стен доносились стоны, крики и шаги, гремели цепи.
        - Что там? Тюрьмы? - спросила Катя.
        Кира, не останавливаясь, посмотрела на стену.
        - Когда-то, видимо, так и было.
        - А сейчас?
        - Нет. - Девочка покачала головой. - Лишь эхо, заблудившееся в тоннелях, где когда-то творились страшные вещи.
        - Казни? Пытки?
        - Да. - Кира вздохнула. - Кровь не всегда поступала из городов, давным-давно людей в цепях и кандалах приводили сюда.
        Катя оглянулась на Вильяма.
        - Мы проделали такой огромный путь, но я нигде не видела труб, по которым могла бы течь кровь? Как же так? Разве ты не говорил про шоссе, под которым...
        Молодой человек поравнялся с ней, распугав призраков, вжавшихся в стены.
        - Так и есть, на земле существуют места вроде нашего шоссе. Силами старейшин некоторые из них объединены. Кровь, что течет под шоссе по трубопроводу, отправляется по временному порталу. Исчезает из трубы под шоссе, появляется в Тартарусе - в Красном озере.
        Катя пораженно вскричала:
        - А почему мы не могли так? Зачем было тратить столько времени?
        - Но это запрещено!
        - Господи, - воздела глаза к сводам пещеры Катя. - То же самое ты говорил и про посещение Тартаруса без приглашения.
        - Мы еще не в Тартарусе, - напомнил Вильям. - Ты рано обрадовалась.
        - Как же глупо, - рассердилась Катя, но Кира остудила ее пыл:
        - Вильям прав, пользоваться порталами, предназначенными для крови, нельзя. Это опасно, можно застрять между измерениями и никогда уже не вернуться. Даже сам Лайонел не пользовался порталом.
        - Ну тогда ладно, - смилостивилась девушка и поинтересовалась: - Лайонел шел этой же дорогой?
        - Не совсем, но в целом - да.
        - Его сопровождали две мыши-проводники, - Катя с улыбкой вспомнила, как Лайонела укусила за палец мышь, и тот пожалел, что его проводники не пышногрудые девицы. Но на смену радости от воспоминаний пришла ревность, которая огненным шариком родилась в животе и, обжигая, стала расти. Девушка притронулась к животу и ей показалось, что он необычайно горячий.
        Надеялась ли она на верность?
        Однажды Лайонел ответил ей, что думает по этому поводу. "Неужели я буду верен всю свою бессмертную жизнь одной женщине?!", - насмешливо сказал он. После они никогда не обсуждали какие-либо рамки, ограничивающие его свободу.
        И теперь мысли, кто в этот самый миг может быть в объятиях Лайонела, жгли ее изнутри.
        Кира же ничего не заметила и с улыбкой сказала:
        - Они подружились. Он зовет их "Мои мышки".
        - Очень мило, - пробубнила Катя и устало вздохнула: - Сколько нам еще... - Она не договорила, потому что впереди вдруг увидела блеск.
        - Что там? - Девушка прищурилась.
        - Почти, - взволнованно выдохнула Кира и посмотрела на Вильяма. - Они знают, что мы прибыли.
        - Еще бы не знать, - усмехнулся молодой человек.
        - Так блестит, - вновь сказала Катя, ускоряясь.
        Земля сменилась черным блестящим камнем, стены, своды пещеры тоже были из него - шершавого, похожего на черное звездное небо. А впереди сияли ворота. Высокие, с двойными створками - полностью состоящие из драгоценных камней - ограненных бриллиантов. В центре врат красовался герб города - две черные мыши, состоящие из черных бриллиантов, опускали рубиновое сердце в золотой кубок.
        По бокам от входа сидело нечто, походящее на двух голых собак, только в раз двадцать больше крупных псов. У них не было глаз, зубы в два ряда - острые длинные кинжалы выступали из-под коричневых висящих брылей. Огромные мощные тела покрывала того же цвета грубая морщинистая кожа, но кое-где она была гладкой и прозрачной, как будто в тех местах сняли куски панциря. А через прозрачную кожу виднелись искаженные болью, перекошенные лица с выпученными глазами.
        - Пожиратели вампиров, - тихо представил Вильям.
        При взгляде на громадные пасти, способные целиком заглотить не очень высокого и толстого человека, Кате сделалось нехорошо.
        - Разве вампиры не бессмертны, - пролепетала девушка.
        - То-то и оно, - шепнул ей на ухо молодой человек, - те, кто сейчас находятся в их пузе, живы, они вынуждены пить кровь друг друга. Им не выбраться, желчь в желудке Пожирателей действует парализующе для вампиров. Они практически не способны двигаться.
        - А нельзя ли пить кровь этих... этих... - назвать их собаками язык не поворачивался.
        - Нет, их кровь ядовита и может причинить вампиру боль, сравнимую с солнечным светом.
        Катя остановилась в шагах двадцати от Пожирателей.
        - Что же нам делать?
        - А вот об этом стоило подумать еще в Петербурге! Что бы ты делала, не будь меня с Кирой рядом?
        Девушка сцепила руки в замок перед собой.
        - Боже, я и в страшном сне не могла себе такого представить! А они видят нас?
        - Нет, слышат и чувствуют.
        - Ки-ира, - умоляюще посмотрела на девочку Катя, но та была напугана не меньше ее самой.
        Тогда девушка выступила немного вперед и дрожащим голоском произнесла:
        - Извините, нам надо бы в Тартарус.
        Вильям издал смешок, а Пожиратели как по команде шумно втянули огромными носами воздух, и пасти их как будто сами собой приоткрылись, приглашая путников внутрь.
        Катя отшатнулась.
        - Ужас... Кажется, нам совсем не рады!
        "Бежать, бежать, бежать отсюда" - спасительно стучало в мозгу. А сама девушка продолжала пятиться. Она поискала глазами белые силуэты призраков, но те теперь держались позади, словно сами боялись.
        Пожиратели тем временем поднялись на длинные толстые лапы и тогда раздались голоса: мольбы, крики, стоны, проклятия. За прозрачными участками кожи, как в окошках, замелькали лица. Вампиры скалились, взывая о помощи, приглушенно хлопали изнутри ладонями.
        Когда звери уже были готовы сорваться с места, а Катя выкрикнуть: "Бежим", вдруг раздался протяжный свист и ворота Тартаруса распахнулись.
        Глава 13
        Тартарус
        Из города вышел вампир, одетый в белую тунику и сандалии. Высокий, темноволосый и бородатый. На вид ему было не больше сорока лет, лицо крест-накрест уродовали два глубоких шрама.
        Из открытых ворот хлынул свет, а мужчина сказал что-то вмиг успокоившимся Пожирателям, после чего протянул Кате руку.
        Девушка испуганно посмотрела на Вильяма, и тот еле заметно кивнул.
        - Мы хотели бы увидеть старейшин, - прошептала Катя, вкладывая пальчики в ладонь вампиру. Только потом сообразила, что он наверняка ничего не понял. Но вампир ее изумил и на хорошем русском произнес:
        - Вас ждут. - Взгляд незнакомца устремился на стоящих позади Кати призраков, и он взмахнул рукой, позволяя им уйти.
        - Вы тоже их видите! - обрадовалась девушка.
        - Белым призракам был отдан приказ сопровождать вас и уберечь, - коротко объяснил вампир. - Зовите меня Геромом. И идите за мной.
        Катя проследовала за ворота и, не в силах сдержать эмоции от увиденного, сдавленно ахнула. Перед ней был город с алмазными мостовыми и узкими улочками между старинными, точно игрушечными, трехэтажными домиками. Фасады были украшены золотом, серебром, разноцветными мозаиками из драгоценных камней. Вдоль улочек светились фонари, но не обычные, вместо плафонов с лампами на хрустальных полутораметровых столбах размещались круглые стеклянные вазы с водой. В них плавали светящиеся разноцветные рыбы. От их плавных движений свет мягко мерцал и колебался. А над головой было звездное небо, в которое упирались дома, лишенные крыш.
        Перед воротами располагалась небольшая прямоугольная площадь с прудом в виде звезды посередине.
        Гером первым делом подвел гостей к прудику и те увидели, что вода в нем багряного цвета и само оно накрыто двойной пятиугольной стеклянной крышкой. Внутри нее по лабиринтам текла вода и плавали все те же светящиеся рыбы.
        Вампир наступил носком сандаля на выступающий треугольный алмаз, и тот встал на место. В центре стеклянной крышки образовалось круглое отверстие, а из озера показался поднос с тремя бокалами, наполненными доверху кровью.
        Катя ощутила жажду и, нетерпеливо облизнувшись, потянулась к бокалу. Но Кира дернула ее за рукав, сделав при этом большие глаза.
        - Угощайтесь, - указал на поднос в центре пятиугольной крышки Гером.
        Девушка отвела взгляд от манящих бокалов, запотевших, видимо, оттого, что напиток был хорошо охлажден.
        - Благодарим, мы сыты, - ответил за всех Вильям.
        Провожатый заметно огорчился, но настаивать не стал - указал на центральную - самую широкую улицу города.
        - Нам туда.
        Все четверо направились по вымощенной алмазами дороге с золотыми люками, изображающими герб города.
        Катя принюхалась, проходя мимо фонаря, и заметила:
        - От рыб совсем не пахнет.
        - Это особенные рыбы, - пояснил Гером, - они из подледного Антарктического озера, его обитателям уже много-много столетий.
        Дорога пошла на спуск и глазам путников открылся дворец, которым заканчивалась улица. Он весь точно светился изнутри и состоял сплошь из кроваво-красных драгоценных камней.
        - Сейчас ночь? - спросила девушка, указывая на висящую над дворцом луну. - Или тут всегда ночь?
        - Почему же, - улыбнулся уголком рта Гером, - днем - тут день, а ночью - ночь.
        - Но это же не настоящее небо, звезды и луна, - не унималась Катя.
        - Ну конечно, - засмеялся вампир, - мы ведь под землей.
        "А ведь как похоже на небо", - отметила девушка. После Чертового лабиринта, представляя себе город, она наивно полагала, что как войдет во врата Тартаруса, тут же - в небольшой пещерке ее встретят и старейшины, и Лайонел, и весь город заодно.
        Улица была пуста, свет в окнах домов не горел, всюду стояла поразительная тишина.
        - У вас тут что, комендантский час после одиннадцати? - понизила до шепота голос Катя.
        Гером посмотрел на нее через плечо и улыбнулся в бороду.
        - Создатель любит порядок и тишину.
        - А разве вампирам нужно столько спать?
        Гером отвернулся и, пожимая массивными плечами под туникой, сказал:
        - Если отец хочет, чтобы мы спали, мы спим.
        Было в этом смирении что-то безумное, фанатичное.
        Девушка всматривалась в окна домов, гадая, не находится ли в одном из них Лайонел.
        - Скажите, - обратилась она к Герому, - недавно к вам в город прибыл вампир...
        - Информация о жителях конфиденциальна, - довольно резко оборвал тот.
        Больше Катя не осмелилась задавать вопросов.
        Вскоре все четверо поднялись по ступеням, выложенным из рубинов. Девушка даже нагнулась и провела пальцами по камням, не в силах поверить, что женские мечты вот так просто лежат под ногами.
        Вильям заметил ее жест и усмехнулся.
        - Представь, если бы в Петербурге Дворцовую площадь выложили драгоценными камнями!
        Двери дворца никем не охранялись, зал, куда их привел Гером, был пуст. Обстановка продолжала поражать богатством и яркостью. Казалось, золото повсюду. От блеска драгоценностей резало в глазах.
        В кромешной темноте Гером повел всех на второй этаж по широкой лестнице, заканчивающейся стеной с огромным гобеленом с вышитым гербом. От стены в обе стороны тянулись коридоры с дверьми по правую сторону.
        Через метров сорок коридор закончился поворотом, теперь с одной стороны располагались окна без стекол, а с другой - двери. Дворец чем-то напоминал гостиницу.
        Гером остановился и открыл одну из дверей.
        Катя замешкалась возле окна, залюбовавшись видом ночного города. Вдалеке блестели перила мостика, освещенного чудесными фонарями-рыбами.
        - Это ваша комната, - вклинился в ее мысли Гером.
        Девушка прошла в помещение, огляделась.
        Светлая мебель, светлые стены и потолок, мягкий ковер, сшитый из шкур белого медведя, на полу. На тумбах по обе стороны от огромной высокого кровати со множеством подушек стояли лампы. Обычные - не чаши с рыбками, а золотые ножки в виде лап хищника, а сверху плафоны с лампочками.
        Гером хлопнул в ладоши и свет зажегся.
        - Ваши друзья разместятся в соседних комнатах.
        - А когда же...
        - Утром, - не дал ей закончить тот. - Создатель не принимает по ночам. За вами придут. Отдыхайте.
        Катя забрала из сумки Вильяма свой рюкзачок с малочисленной одеждой и, оставшись в одиночестве, разложила все имущество на кровати.
        У нее оставалась одна лишь чистая пара джинсов и белая тонкая рубашка с завязочками на локтях.
        Катя прошлась по спальне и с любопытством заглянула за узенькую дверь. Там оказалась ванная. Девушка, не веря в свое счастье, вошла в просторную комнату и хлопнула в ладоши. Стало светло. Пол тут был выложен мелкими гладкими разноцветными камешками, в углу располагался мини-бассейн, выложенный такими же камешками, уже наполненный водой.
        На стене висел комплект черных полотенец с гербом города.
        "Чтобы не воровали", - стаскивая с себя одежду, весело подумала девушка. В дороге ей ничего так не хотелось, как помыться и лечь в чистую постель. И несмотря на то что тело вампиров не выделяло запахов, любовь к водным процедурам пока не забылась. И как она успела понять, не у нее одной. Многие вампиры мылись с удовольствием, пользовались кремами, духами, косметикой.
        Девушка перешагнула бортик и ступила в бассейн. Вода оказалась теплой, когда же Катя полностью в нее погрузилась, неожиданно в стене поднялось серебряное окошко и в воду посыпались розовые и голубые шарики. Запахло жасмином, вода в бассейне забурлила, пенясь.
        Девушка долго отмокала, размышляя о предстоящей встрече с Создателем, а потом вытерлась и, обернувшись в полотенце, вернулась в спальню.
        До кровати она дойти не успела, за дверью послышался какой-то шорох.
        Катя вышла из комнаты - в коридоре никого не было. Спать не хотелось, поэтому она подошла к окну и стала любоваться городом. Домики, мостики, фонари, статуи - все казалось нереальным, точно картинка из умело иллюстрированной книги или аниме с отличной графикой.
        Трудно было представить, что в этом сказочном местечке творятся те страшные вещи, которые приписывали кровавому Тартарусу.
        Катя в жизни не видела ничего более идеального и прекрасного. Завороженная видом из окна, она не сразу заметила, как позади нее возникла тень. И опомнилась лишь, когда кто-то прикоснулся к обнаженному плечу.
        Девушка резко обернулась, подтягивая полотенце повыше. В шаге от нее стоял юноша, одетый в тонкую белую тунику и сандалии на ремешках. Ему было не больше шестнадцати. Копна серых волос, персиковый оттенок кожи и глаза цвета янтаря, обрамленные длинными, точно пыльными, серыми ресницами.
        "Пепел он ими что ли разметал", - подумала Катя, озадаченно разглядывая нежную венку на шее юнца.
        Он тоже смотрел абсолютно беззастенчиво, даже голову набок наклонил.
        Юноша заговорил первым, но Катя его не поняла, поэтому пробормотала: "Извините" и шагнула к двери в комнату.
        Тогда юнец преградил ей дорогу и с легким акцентом проговорил:
        - Девочка ягуара.
        - Ты знаешь Лайонела? - встрепенулась Катя.
        Мальчишка сократил расстояние между ними, и она ощутила прикосновение его горячих ладоней к своей шее.
        - Ты человек? - изумилась девушка.
        - А ты голодна? - прошептал он, подставляя ей свою шею с пульсирующей голубой дорожкой.
        На миг девушка растерялась, но в следующий руки незнакомца скользнули под полотенце, и тогда она яростно толкнула его. Но не тут-то было, юноша даже не шелохнулся, да и руки с ее спины не подумал убрать.
        - Какая дерзкая, - задумчиво облизнул он губы. - С ягуаром ты тоже строптивая? Ему это нравится? - Теплые руки двинулись вниз по спине, тогда Катя попыталась вырваться, но незнакомец одним легким движением, сорвав полотенце, прижал ее к стене.
        - Я закричу! - зло предупредила девушка.
        - Не-ет, не посмеешь, ты ведь знаешь, что бывает с теми... - Он не успел закончить, потому что тишину разорвал пронзительный звонкий крик.
        Мальчишка испуганно отшатнулся, но прежде чем выскочить за окно, то ли с восхищением, то ли с возмущением прошипел:
        - Дикая!
        Катя схватила полотенце и, скрывшись за дверью, закрыла ее на засов.
        Спустя пару секунд раздался стук, и голос Вильяма осведомился:
        - Что с тобой? Это ты кричала?
        Она с облегчением вздохнула и открыла перед ним дверь.
        Молодой человек застыл на пороге с широко распахнутыми глазами.
        Девушка прикрылась полотенцем.
        - Меня тут чуть не изнасиловали!
        - Кто-то пробрался в комнату? - опешил Вильям.
        - Нет, я вышла полюбоваться видом из окна...
        - Прямо вот так? - указал он на полотенце и подталкивая ее в спину к постели, где лежала одежда, обругал: - Ты в своем уме! Тут с тобой могут что угодно сделать, пикнуть не успеешь!
        - Но я на минутку всего лишь...
        - Ну и как, - вызывающе уставился на нее Вильям, - хорошо тебя за минутку потискали?
        Катя содрогнулась от отвращения и жалобно взмолилась:
        - Вильям...
        - Оденься, - раздраженно приказал он и отвернулся.
        От собственной легкомысленности вдруг стало ужасно неловко. Девушка одела нижнее белье, натянула джинсы и накинула рубашку, после чего призналась:
        - Я не ожидала... это был человек - мальчишка-подросток, но такой сильный. Ты себе не представляешь!
        Вильям бросил на нее осторожный взгляд.
        - Возможно, один из родных сыновей Цимаон Ницхи.
        - У него есть дети?
        - Говорят, есть, от смертных женщин. До каких-то лет дети растут, а потом папочка дарит им бессмертие.
        - Этот юноша знает Лайонела, он назвал меня "Девочкой ягуара".
        - Ну что ж, прекрасно, - заключил Вильям и улыбнулся ей. - Осталось совсем недолго и ты увидишь его.
        Катя откинулась на постель и закрыла глаза.
        - Я этого жду, очень жду...
        * * *
        По небу плыли перистые белые облака, солнце мощно освещало город, отчего он весь сиял миллионами драгоценных камней. Девушка смотрела во все глаза из окна, бормоча:
        - Просто невероятно! Невероятно!
        - Что-то вроде подвесного потолка - экрана? - предположил Вильям.
        Гером засмеялся.
        - Так и есть. Но не будем задерживаться, Создатель ждет.
        Катя взволнованно обхватила себя руками и двинулась вслед за бородатым вампиром.
        Кира шла рядом, на ней было абсолютно чистое платье, гольфики и сама она благоухала как цветочная клумба.
        Гером привел их к лестнице, ведущей на первый этаж. Но спускаться не пришлось, гобелен, висящий ночью на стене, сняли, под ним оказались огромные двойные двери. А за ними еще одна широкая лестница. Когда все четверо поднялись по ней, попали в круглый зал. Вторая половина его сплошь состояла из аркообразных окон с цветными витражами.
        В зале находилось десять полулюдей и тринадцать вампиров. Лайонела среди них не было. От разочарования перехватило дыхание, точно от удара под дых, а в животе возник огненный шарик.
        Цимаон Ницхи Катя узнала сразу. Он единственный из присутствующих сидел на троне, других сидений в зале попросту не было. Создателем оказался древний-древний старец в пурпурных одеждах, с худым морщинистым лицом цвета папируса и яркими янтарными глазами, совсем как у ночного незнакомца. Седые волосы старейшины были заплетены в косы и убраны назад. На костлявом указательном пальце правой руки красовался один-единственный черный перстень с гербом города.
        Возле трона стояло еще двенадцать старейших вампиров. Лицо одного из них, невысокого и горбатого, скрывал черный капюшон. Девушка догадалась, что это Наркисс - уродливый старейшина, чьей кровью созданы красивейшие вампиры мира. Про остальных одиннадцать она мало знала, лишь то, что успел рассказать Вильям. Две молодые красивые женщины, одна темноволосая - Агарь
        [9]
        , а другая светленькая - Наама [10] - жены Цимаон Ницхи. Они тоже являлись старейшинами наравне с другими. Тибетец - миниатюрный мужчина неопределенного возраста с гладким широкоскулым лицом и темными миндалевидными глазами - Нима-трак-дэн - учитель Лайонела, способный жить под солнцем, за что и получил свое имя - Кровавое солнце. Справа от трона ближе всех к Создателю стоял светловолосый гигант Уриэль
        [11]
        - самый первый вампир, обнаженный меч Тартаруса, или любимое создание Отца, как его называли за пределами старейшего города. Цимаон Ницхи сам выбрал ему имя, назвав в честь одного из четырех ангелов обслуживающих Трон Всевышнего, ангела, поставленного "над миром и над тартаром" [12] и начальником над всеми небесными светилами.
        У первого вампира было лицо закаленного в боях воина, красивое и мужественное. Он походил на льва - царя зверей со своей гривой пшеничных волос, где поблескивали серебристые прядки. Глаза оттенка стали смотрели спокойно, как будто ничто на свете не могло взволновать и поколебать этого могучего мужчину.
        Слева в ряд стояли молодые девушки - дочери Цимаон от смертных женщин. А справа - сыновья, в одном из которых - самом младшем Катя узнала своего ночного нахала.
        - На колени, - испуганно подсказал ей Гером.
        Катя не шевельнулась. Понимала, что лучше бы подчиниться, но ей - девушке двадцать первого века коленопреклонение казалось полнейшей нелепостью.
        Тишина начала давить на виски, но нарушить ее Катя не осмеливалась. Она смотрела в желтые глаза Создателя и не могла отвести взгляда. Поэтому не увидела, как Вильям и Кира опустились на колени.
        - Очень смело, - прогрохотал зычный, полный мощи голос старейшины, но губы его при этом даже не шевельнулись, а сам он поднялся с трона.
        Девушка немного отступила и только тут увидела, что ее друзья и сам Гером стоят на коленях.
        - Отец, - неожиданно выступил вперед мальчишка с ресницами цвета пепла, - позвольте мне научить ее манерам.
        Цимаон Ницхи приподнял руку, и сын, смиренно умолкнув, вернулся на место.
        Видя, как сокращается расстояние между ней и старейшиной, Катя поняла - становиться на колени поздно. Она чувствовала мощь Создателя в каждом его шаге и как, будучи человеком, у нее бешено кружилась голова возле Лайонела, теперь она кружилась от осознания могущества Цимаон Ницхи.
        Тот остановился перед ней и указательным пальцем с перстнем приподнял за подбородок голову, заставляя смотреть себе в глаза.
        - Смело прийти сюда без приглашения, - произнес он и, взглянув на Вильяма с Кирой, спросил у Кати: - Не нравится стоять на коленях?
        Девушка пожала плечами и пробормотала:
        - Не то чтобы мне не нравилось... но в мире, откуда я, этого никто не делает. Уважение можно выразить как-то иначе. - Она сама изумилась, как сумела так быстро подобрать нужные слова, да еще и высказать их вслух.
        Старейшина убрал палец от ее подбородка.
        - Уважение? - переспросил Цимаон Ницхи и хрипловато засмеялся. - Не-ет, мне не нужно твое уважение. - Он махнул на Вильяма. - То поклонение.
        - Но вы не Бог. - Голос ее дрогнул, а глаза Цимаон Ницхи сделались ярче.
        Неожиданно вскочил Вильям, он обнял Катю за плечи и прошептал:
        - Создатель, девушка приняла бессмертие совсем недавно, она еще не знает...
        И вновь старейшина поднял руку, заставив молчать, а сам заговорил:
        - Мальчик мой, не думаешь же ты, что мне может быть о чем-то неизвестно? - Взгляд желтых глаз скользнул по руке молодого человека, обвивающей плечи девушки.
        Вильям опустил глаза.
        - Ее незнание о чем-то - это только моя вина.
        - Перестань меня оправдывать, - пихнула его локтем Катя. Злость огненным шаром разрослась в животе, и слова сами сорвались с языка: - Мы получили ваше послание и поскольку объяснений, по какой причине Лайонел задержится, не было дано, я осмелилась прийти.
        Цимаон Ницхи обернулся к старейшинам, стоящим возле трона, и характерно посмотрел на них.
        - Она пришла за ягуаром.
        Старейшины монотонно закачали головами, а Создатель едва заметно улыбнулся и обратился к Вильяму:
        - Какое мужество надо иметь, чтобы пойти с ней на смерть! Ты ведь знаешь, что бывает с теми, кому мы не рады.
        - Знаю, - промолвил молодой человек.
        - И все-таки ты тут. - Взгляд желтых глаз переместился на Катю. - Какие чувства ты испытываешь, зная, что он готов за тебя умереть?
        Девушка нахмурилась, не совсем понимая странного вопроса и к чему клонит Создатель.
        - Мне страшно, - наконец ответила она.
        - Почему, дитя?
        - Потому что вы спрашиваете об этом. То есть это имеет какое-то значение... или скоро будет иметь значение.
        Цимаон Ницхи усмехнулся.
        - Боишься, тебя заставят выбирать?
        Катя молчала, всматриваясь в самые глубины янтарных глаз. Создатель в четырех словах уместил ее страх, разгадав его, и как змею, испуганно свернувшуюся в сердце, вытащил за хвост наружу.
        Разве могла она выбрать?
        - Отвечай! - приказал Цимаон.
        В животе с быстротой света проворачивался огненный шар, девушке казалось, что кровь ее кипит.
        - Выбор между дружбой и любовью - это то же самое, что между сердцем и душой!
        - У тебя нет души.
        Катя гневно прищурилась и кивнула на стоящего с краю сына Цимаон Ницхи.
        - А вы смогли бы выбрать между сыном и дочерью?
        Создатель улыбнулся.
        - Конечно. Хочешь, чтобы я выбрал?
        - Нет! - опешила Катя.
        - Скажи, между кем и кем?
        - Я не хочу! - крикнула девушка.
        Цимаон Ницхи покачал головой.
        - Скажи, иначе, выбирать будешь ты.
        Девушке хотелось зажмуриться сильно-сильно, а потом ущипнуть себя и проснуться.
        - Атанасиос [13] , подойди, -приказал отец.
        Юноша с ресницами цвета пыли приблизился к нему.
        Катя долго смотрела на девушек, стоявших потупив глаза. Все они как на подбор были красавицами. И она не знала, нужно ли угадать дочь, которую отец с легкостью принесет в жертву или, напротив, угадать любимицу, чтобы Создатель не смог сделать выбор.
        - Девушка в розовом, - убито промолвила Катя.
        - Гера, подойти, - поманил пальцем отец.
        Когда светловолосая красавица встала по правую руку от Цимаон Ницхи, он сказал:
        - Никого на этом свете я не люблю сильнее моих детей.
        Катя сделала шаг назад, прошептав:
        - Тогда зачем выбирать?
        Создатель закинул руки на плечи своим детям и спокойно объяснил:
        - Выбирают затем, чтобы выделить лучших. А я выбираю, дабы показать одной маленькой девочке, что даже когда кажется выбор сделать невозможно, мы его делаем!
        И пальцы его сжались на шее дочери. Та даже не пискнула. Отец сломал ее точно куклу, переломив тонкую шею и оторвав голову. Хлынула кровь, тело бесформенной кучей повалилось на пол, выложенный гладкими бриллиантами. Туда же Цимаон Ницхи бросил голову и та покатилась к ногам Кати, оставляя на прозрачных камнях уродливые разводы.
        Затем Создатель притянул к себе голову сына и поцеловал в лоб.
        - Тане, ты лучше.
        - Благодарю, отец. - Атанасиос припал губами к руке Цимаон Ницхи, но тот легонько оттолкнул его в молчаливом приказе вернуться к другим сыновьям. Мальчишка беспрекословно подчинился, но Катя успела увидеть в его желтых глазах триумф и гордость.
        А голова с мокрыми от крови пшеничными волосами лежала у ее ног и раскрытые, такие же янтарные, как у брата и отца, глаза смотрели обреченно и до слез печально.
        Девушка понимала, что старейшина ждет от нее каких-то слов, но дар речи к ней не возвращался.
        "Может, и к лучшему, - подумала она, - вряд ли ему понравится то, что мне хочется ему прокричать!"
        Цимаон Ницхи по-отцовски мягко ей улыбнулся.
        - Выбор... Хорошо, когда он есть, не правда ли?
        Катя кивнула.
        - Согласна? - уточнил Создатель. - Ты теперь понимаешь, что тоже способна сделать выбор?
        - Да.
        Он погладил ее по щеке теплой сухой ладонью.
        - Так ответь, дитя, кто же тебе нужен?
        Катя почувствовала в сердце движение, а потом Вильям взял ее за руку и произнес:
        - Она выбирает Лайонела. Ради него она была готова умереть, ради него проделала весь этот путь!
        - Нет-нет, Вильям, - свел брови Цимаон Ницхи, - я спросил, кто нужен ей, а не кого она, по твоему мнению, хочет выбрать. - Он перевел взгляд. - Катя, кто?
        - Оба! - отчеканила девушка. - Не хочу выбирать, я хочу обоих! Это тоже своеобразный выбор! - Она беспечно передернула плечами. - Лайонел очень жестокий и бескомпромиссный. Я без ума от него. Но иногда мне хочется нежности и заботы. А с этим никто не справится лучше Вильяма! - Катя кивнула на окровавленную голову на полу. - Почему я должна выбирать? Для меня лучший выбор тот, который доставит мне наибольшее удовлетворение! Это не значит, что я не могу выбрать, это значит, что я люблю себя больше, чем какую-то идею. Если вы способны принести в жертву идеи пару-тройку своих детей, раз уж у вас их все равно много, то у меня возлюбленных только двое. И оба мне нужны!
        Цимаон Ницхи некоторое время разглядывал ее, затем промолвил:
        - Как интересно, ты сама не веришь в свои слова. - Создатель отвернулся и направился к трону, а прежде чем сесть, всем объявил: - Но сказала она правду.
        Старейшины взволнованно переглянулись.
        Катя подождала, когда кто-нибудь заговорит, но этого не случилось. Создатель сидел, задумчиво подперев рукой голову и о чем-то думал, остальные терпеливо ждали его решения.
        Наконец, он тяжело вздохнул и объявил:
        - На сегодня аудиенция закончена.
        Гером поднялся с колен и схватил Катю за локоть, но та вырвалась и, чуть не поскользнувшись на крови, выпалила:
        - Но вы не сказали, когда я увижу Лайонела? И почему вы задержали его?
        Создатель сделал знак Герому, готовому кинуться на девушку и утащить ее из зала волоком.
        - Мне нужно время подумать, дитя. Впрочем, ягуар не пленен мной, и если он пожелает с тобой встретиться, то найдет способ.
        Катя откинула волосы назад.
        - А я пленница тут? Или могу покинуть город когда пожелаю?
        Цимаон Ницхи обернулся к своим старейшинам.
        - Это она. - И лицо его осветилось улыбкой. - Покинуть Тартарус? Разве ты пришла сюда, чтобы сразу сбежать, так ничего и не добившись?
        - Я пленница? - повторила вопрос Катя.
        Создатель засмеялся.
        - Гостья. Ты гостья и вольна уйти из моего города вместе со своими друзьями хоть сейчас.
        Девушка посмотрела на Киру, стоящую на коленях с закрытыми глазами, на Вильяма, глядевшего в пол, и, медленно проговаривая слова, спросила:
        - А Лайонел мой друг?
        Цимаон Ницхи покачал головой.
        - Нет, Лайонел - это твоя одержимость, твое безрассудство, твоя боль, твое наваждение и, наконец, он твое отражение.
        Глава 14
        Ключ от сердца
        На Дворцовой площади не было ни души. Теплый ветерок трепал распущенные золотистые волосы девушки, каблуки туфель издавали цоканье по сухому асфальту. Анжелика, одетая в черное тонкое платье, доходящее до колен, и белый плащ вышла к Мойке и двинулась вдоль по набережной в сторону Исаакиевского собора.
        Оборотень бесшумно бежал рядом.
        Девушка смотрела на зеркальные лужи, откуда ей сияли желтые фонари, и думала о том, что осталась одна. О том, как круто изменилась ее жизнь с появлением в ней рыжей девицы - дешевой куклы или просто новой возлюбленной Лайонела. Совсем недавно ей - первой красавице города не давали прохода мужчины, засыпали подарками, без конца куда-то приглашали, устраивали балы и приемы в ее честь, а женщины приходили за советами, прислуживали и втайне завидовали. Теперь женщины завивали волосы и красились в рыжий цвет, а на скучных приемах мужчины обсуждали достоинства новой подружки Лайонела. И все-все словно забыли об истинной королеве, чьи достоинства не нужно рассматривать под лупой, а красоту нет необходимости сравнивать с бледным светом луны. Мир вокруг точно сошел с ума, встав с ног на голову, и превратился в комнату смеха с кривыми зеркалами, где красавицы стали дурнушками, и наоборот.
        "Катя не дурнушка", - вклинился в ее мысли Йоро.
        - Слышала уже, - скривила красные губы девушка. И помолчав, воскликнула: - Да чем она заслужила такую преданность?! Она же пустышка! Я знаю, ты в восторге от нее, потому что она вся такая белая и пушистая... милосердная, черт возьми, выпустила тебя на волю, когда другим было плевать!
        "Ты действительно веришь, что она милосердна?" - удивился оборотень.
        - А разве нет? Не это привлекает тебя, не это вдруг стало интересно Лайонелу и его брату-ангелочку?
        "Странно, что ты до сих пор не поняла, пустышка - ты. Без обид. Это даже не мое мнение, - с явным удовольствием сказал волк. - Лайонел считает тебя открытой книгой, где все ясно уже из содержания! Ты предсказуема до тошноты. И вся твоя красота не стоит тех лет, которые Лайонел потратил на тебя!"
        Анжелика резко остановилась и с размаха ударила оборотня по морде, располосовав ему переносицу ногтями в кровь.
        - Лайонел так не думает! Ты - паршивый лгун!
        Волк слизнул с морды кровь.
        "Он изменял тебе постоянно, и если вспомнишь, по-настоящему ты была нужна ему только в вашу первую ночь. А потом - он потерял к тебе интерес. Разве звал он тебя в свой город? Не-ет, ты же вцепилась в него, точно клещ! Лайонел не придавал этому значения, пока ты не стала ему мешать. И тогда он просто скинул тебя со своего плеча как букашку! А не раздавил лишь потому, что ты была нужна его лучшему другу".
        По телу прошла дрожь, Анжелика убрала руки за спину, чтобы не накинуться на оборотня.
        Они долго смотрели друг другу в глаза, стоя посреди освещенной фонарями набережной.
        - А Кате ты тоже так скажешь, когда он ее бросит? - глухо спросила девушка. - Назовешь ее клещом и букашкой? Она шантажом заполучила Лайонела! Думаешь, если они оба благополучно вернутся из Тартаруса, их союз долго подержится? - Анжелика горько усмехнулась и медленно пошла, глядя на спокойную воду канала. - Он скинет ее, как ты выразился, со своего плеча быстрее, чем ты себе воображаешь! Ему же безразличны все, кроме него самого!
        "Лайонел не бросит ее, - возразил оборотень. - Безразличие не ревнует, оно не смотрит влюбленными глазами и не страдает от разлуки".
        Девушка и волк пересекли Исаакиевскую площадь и подошли к старинному четырехэтажному дому.
        - Останешься тут, - бросила Анжелика.
        "Не боишься, что расстояние окажется слишком большим и ты упустишь меня?"
        - Куда больше я боюсь, что Георгий увидит...
        - Кого? - послышалось за спиной.
        Девушка резко обернулась и уперлась взглядом в подбородок с ямочкой. Знакомые зеленовато-карие глаза, бакенбарды, взлохмаченные русые волосы.
        Георгий, одетый в черный костюм, держал под руку юную светловолосую девушку. Анжелика даже вспомнила, что видела ее однажды на каком-то из приемов.
        - Госпожа Тьеполо, какая неожиданность, - натянуто улыбнулся молодой человек.
        - Зачем же так официально. - Анжелика провела пальчиками по его плечу до локтя. - Или новый статус обязывает тебя не помнить старых подруг?
        - Как в Париже? - проигнорировал ее вопрос Георгий.
        "И даже самый верный поклонник охладел к тебе", - язвительно прокомментировал Йоро.
        Девушка бросила на него раздраженный взгляд и, выдав свою самую очаровательную улыбку Георгию, промурлыкала:
        - Чудесно-чудесно, Ферран, как и прежде, самый обходительный мужчина на свете.
        - Неужто, - усмехнулся молодой человек и кивнул на оборотня. - А мне показалось из нашего последнего с ним разговора, что ты на него обижена.
        - С чего бы? - наигранно изумилась Анжелика.
        - Ну как же, разве он не выдворил тебя из своего города из-за оборотня, которого ты водишь за собой как собачку?!
        Девушка заметила тень улыбки на губах девицы, прилипшей к руке Георгия, и гнев сдавил горло, мешая говорить.
        Молодой человек понимающе покачал головой.
        - Тебе придется отпустить Йоро, законы у нас одни, что в Петербурге, что в Париже. А если тебе одиноко, заведи обычного пса.
        Анжелика гневно сжала кулаки, ощущая, как ногти вонзаются в ладони.
        - Не помню, чтобы ты рассуждал так о законах, когда распивал кровь у Лайонела в гостиной, - она махнула на Йоро, - там, где сидело в клетке это животное!
        - Лайонела сейчас нет в городе, чтобы поддержать тебя, увы. - Георгий взглянул на свою спутницу и, поцеловав ей руку, негромко сказал: "Еще минуту", затем вновь обратился к Анжелике: - Госпожа Тьеполо, сейчас и без ваших выходок с оборотнем хватает проблем. Если оборотень не будет отпущен, вам придется подыскать себе другой город!
        - Это мы еще посмотрим! - выплюнула Анжелика и, круто развернувшись, зашагала прочь. Волк бросился за ней.
        Мир сошел с ума, теперь она окончательно в этом убедилась. И при мысли, что ее популярность была лишь частью популярности Лайонела, в горле пересыхало и мучительно хотелось пить. В Париже все было по-другому, там ценили ее саму, а не мужчин, с которыми она встречалась.
        Девушка обернулась, чтобы посмотреть, не глядит ли Георгий ей вслед, но у дома уже никого не было.
        Она остановилась на Синем мосту и оперлась на перила, побормотав:
        - Где же былое восхищение в глазах? Где? Где?
        Оборотень сел возле нее.
        "А знаешь, что теперь в его глазах?"
        Анжелика посмотрела вниз, и Йоро ответил:
        "Она не стоила дружбы".
        Девушка отвернулась, чтобы не показать мальчишке, как ей больно, как хочется плакать от злости и бессилия, от одиночества.
        - Убирайся, - сквозь зубы процедила она и отпустила его.
        Волк обратился в ту же секунду и темнокожий мальчишка побежал от нее со всех ног, шлепая босыми подошвами по пыльному асфальту.
        Этот поступок точно иголкой кольнул девушку. За время, которое она провела с оборотнем, он не проникся к ней даже как к тюремщику, чтобы просто попрощаться.
        Анжелика стояла на мосту, держась за планку перил, и смотрела на темную воду, в которой отражались серебряные точки звезд. Теплый весенний ветер гнал по асфальту пыль, и девушка чувствовала, как песчинки щекочут ей ноги. Город - любовь и гордость Лайонела - безмятежного спал, даже не подозревая, как одинока она сейчас среди этого тоскливого света фонарей.
        - Что же произошло? Почему я тут? Я - такая красивая и желанная для множества мужчин - совсем одна.
        - Ну, может, тебе стоит перестать думать о том, какая ты красивая и подумать о чем-то другом? - раздался справа от нее голос.
        Анжелика повернула голову и увидела стоящего рядом чернокожего мальчика. Он смотрел на нее, задрав голову, и в шоколадных теплых глазах она не увидела издевки, в голосе не слышался былой сарказм, лишь участие.
        - Тебе не понять. Мужчины готовы подарить мне весь мир, и это всегда так красиво. А потом мир становится все меньше и меньше, пока не достигает размера постели. - Девушка вздохнула. - Один Лайонел никогда мне ничего не обещал, но я надеялась и сейчас, наверно, продолжаю...
        - Забудь его. Есть у тебя вообще гордость? - возмутился Йоро. - Он выкинул тебя! И все остальные отвернулись, видя как жалко ты выглядишь, валяясь в ногах у Лайонела и пытаясь его вернуть.
        - Думаешь, если я сделаю вид, что у меня все хорошо, Лайонел посмотрит на меня иначе?
        - Господи, - закрыл лицо ладонью мальчик. - Да не посмотрит он иначе никогда. Понимаешь - ни-ко-гда! Но жизнь продолжается, с Лайонелом или без! Оглянись, он не единственный мужчина во вселенной!
        Анжелика вскинула брови.
        - Ты сейчас намекаешь на себя? Я тебе нравлюсь?
        Йоро застонал.
        - Ты вообще способна представить, что кому-то можешь не нравиться?
        - Нет, - с ходу ответила девушка.
        Он задумчиво похлопал ладонями по перилам.
        - Хм... знаешь, но это ненормально!
        - Ненормально для тех, кого стесняются зеркала. Поговорки про вкус и цвет придумали уроды и неудачники! Утешение для слабеньких!
        - М-м-м, - понимающе промычал мальчик. Какое-то время он рассматривал синие перила моста, а потом со вздохом сказал: - Каждый урод и неудачник хочет, чтобы кто-нибудь пообещал ему подарить весь мир. Или же сам хочет подарить этот мир кому-то очень красивому и самовлюбленному.
        - Конечно, еще бы! - фыркнула Анжелика. - Природа неудачников такова!
        Йоро почесал нос.
        - Но ведь если ты будешь всем указывать место в рядах уродов и неудачников, ты рискуешь остаться одна. Наедине со своей красотой.
        - И что? - вызывающе посмотрела на него девушка.
        - Всем неудачникам проще создать свой собственный мирок, где они будут нормальными, чем доказать тебе что-то. И уже они не пустят тебя на свою территорию, выставят и забудут. Неприятно помнить о своих поражениях. Да и зачем?
        - Философ, - насмешливо улыбнулась она.
        Йоро неловким жестом дотронулся до ее пальцев с длинными красными ногтями.
        - Подыграй немного уродам и неудачникам. Если носишь корону, совсем не обязательно каждому встречному указывать на нее и объяснять, что это корона. Истинную королеву красит умеренная гордость, а гордыня и тщеславие ее пошло разукрашивает, как уличную девку.
        Мальчик вздохнул и, улыбнувшись ей на прощание, побежал по набережной. И обернулся лишь раз, чтобы помахать рукой.
        Анжелика с минуту постояла, глядя вслед вредному оборотню, и пошла назад - к Дворцовой площади. Ей было о чем подумать.
        Девушка уже почти достигла Певческого моста, когда в сумочке пикнул телефон. Она достала его, открыла эсэмэс от Феррана и прочитала: "Я нашел место для оборотня, где ты сможешь его держать, пока он тебе нужен. Могу ли я прислать за тобой вертолет?"
        - Идиот, думает, можно со мной вот так: отослать, а потом вернуть! - пробормотала девушка, кидая телефон обратно в сумочку.
        - Анжелика, подожди! - услышала она позади себя.
        Ее догнал Георгий. Он огляделся, видимо, в поисках оборотня и, не найдя, сказал:
        - Ты совершаешь ошибку.
        Девушка молча взирала на него и ей хотелось крикнуть: куда же подевалась официальная "госпожа Тьеполо"? Чего же так быстро оставил свою любовницу?
        - Прибежал, - не выдержала она и презрительно оглядела расстегнутый воротник рубашки уже без галстука.
        Георгий потупился. Она и забыла, что все ее мысли слышны ему как собственные.
        - Я могу тебе чем-то помочь? - спросил он.
        На миг перед глазами предстало лицо Йоро и тогда она сказала совсем не то, о чем подумала:
        - Может быть.
        Молодой человек засмеялся.
        - Тебе не обязательно со мной играть.
        Девушка отмахнулась.
        - Тренируюсь.
        * * *
        Вечерело. Небо из ясно-голубого превратилось в серенево-розовое, солнце спряталось за облака, похожие на растекшийся черничный сироп. И город вокруг скверика засиял новыми цветами.
        Катя закинула ногу на ногу и откинулась на спинку позолоченной скамейки. Сидящие рядом Вильям с Кирой одновременно вздохнули.
        Девушка в который раз оглядела дворик, огороженный золотой изгородью. Под ногами была выстелена зеленая трава, у входа в садик стояли фигуры льва и ягненка, отлитые из серебра, в центре бил фонтанчик. Посреди него находилось дерево из серебра, а под ним статуи нагих женщины и мужчины. С дерева к ним спускалась огромная змея из золота, держащая в пасти рубиновое яблоко.
        В этом маленьком "раю" были и другие статуи животных, расставленные по всей территории.
        Катя наблюдала за горожанами Тартаруса. Они ходили по узким улочкам, молчаливые и неприветливые, одетые в легкие туники и сандалии. Живости в этих вампирах было не больше, чем в роботах. Даже днем в городе стояла необычайная тишина, вслух мало кто разговаривал, как подозревала девушка, чаще мысленно.
        - А ты серьезно сказала? - вырвал ее из раздумий Вильям.
        Девушка покосилась на него, и он пояснил:
        - Ты правда думаешь, что я мог бы тебя утешать?
        Катя досадливо цокнула языком.
        - Я не серьезно.
        Молодой человек подался к ней и заглянул в глаза.
        - А Цимаон Ницхи считает, ты сказала правду.
        - Я лишь высказала мечту эгоиста!
        Кира поднялась и направилась к фонтану. Усевшись на край бортика, выложенного разноцветными камнями, она зачерпнула ладошкой чистейшую прозрачную воду. Как успел поведать Гером, ее брали из подледного озера с поэтичным характерным названием Прозрачная Бездна.
        - Но это не твоя мечта?
        - Вильям, ну хватит, - проныла Катя. - Не хочу это обсуждать.
        Молодой человек продолжал пристально смотреть ей в глаза, и девушке стало неловко.
        - Если ты нуждаешься в утешении, мне хотелось бы знать.
        - Я нуждаюсь сейчас только в одном - встрече с Лайонелом!
        Вильям отодвинулся от нее, проворчав:
        - Ты вела себя с Создателем просто... просто нет слов как. С ним нельзя шутить!
        Катя оттолкнулась от скамейки и, бросив через плечо: "Пойду к себе в комнату, отдохну", зашагала к выходу из сада. Вильям с Кирой последовали за ней.
        Девушке хотелось побыть одной, побродить по городу, посмотреть достопримечательности, особенно озера - подледное со светящимися рыбами и Красное, куда поступала кровь из городов, но прогонять друзей она не стала. Пришлось идти во дворец - в отведенную для нее комнату.
        В спальне Катя плюхнулась на постель и, услышав шелест, вынула из-под себя белый лист бумаги, сложенный пополам. На нем было написано по-русски аккуратными буквами: "Сегодня ночью. Будь готова".
        Катя несколько раз перечитала фразу и ее охватило волнение, оно поднялось от живота к горлу и дыхание перехватило.
        Около получаса она металась по комнате, размышляя, от кого пришла записка. Мысленно она шептала одно имя. И чем темнее становилось на улице, тем сильнее девушка боялась разочарования.
        А своим постоянным хлопаньем двери она заставила волноваться Вильяма и тот в конце концов пришел к ней.
        - Ты не голодна? - Он приподнял бутылку с кровью и предложил: - Поужинаем вдвоем?
        Катя хотела отказаться, но, подумав, решила, что так он скорее вернется в свою комнату.
        Молодой человек разлил кровь по бокалам и предложил тост:
        - Пусть наше путешествие не окажется напрасным!
        Девушка быстро выпила, даже не вникая во вкус здешней крови, и заявила:
        - Я ложусь спать.
        - Хорошо. - Вильям немного удивился, но спорить не стал.
        Он ушел, а Катя уселась на полу прямо перед дверью и принялась ждать. Время, казалось, застыло, и тот, кто написал записку, все не приходил.
        Девушка несколько раз приоткрывала дверь и в щелку смотрела на черное беззвездное небо, видневшееся через окно. В городе воцарилась тишина - страшная и какая-то нереально абсолютная.
        И вот в ней, точно ватной, послышались легкие-легкие шаги. Катя поднялась на дрожащих ногах и толкнула перед собой дверь. С губ сорвался стон. Перед ней стоял мальчишка с пыльными ресницами и нагло улыбался.
        Она хотела захлопнуть дверь, но тот ее придержал и поднес указательный палец к носу. По его губам она прочла: "Пойдем со мной. Ягуар тебя ждет".
        - Не верю, - едва различимо произнесла она.
        Тогда юнец протянул ей что-то и положил на ладонь. То был ключ на цепочке.
        Девушка непонимающе покачала головой.
        - Ягуар сказал, что ключ от твоего сердца, и ты поймешь.
        Катя присмотрелась и увидела на прямоугольной ручке гравировку: "Девочка моя, вечность - это слишком долго. Л. Н."
        - Что он еще сказал? - выдохнула она, не веря своим глазам, вновь и вновь перечитывая слова на ключе.
        - Что вам нужно поговорить наедине, за пределами города.
        Девушка шагнула из комнаты, потребовав:
        - Веди меня!
        Они покинули дворец, прошли по широкой улице до прямоугольной площади с кровавым прудиком в виде звезды и вышли за ворота.
        Пожирателей Атанасиос усмирил приветливым свистом. Те даже не поднялись, лишь громко засопели, обратив большие носы и пасти к путникам.
        Мальчишка двигался очень быстро, Катя сразу же отстала и была вынуждена просить его перемещаться помедленнее.
        Тот в скором времени свернул в боковой тоннель, а затем нырял то в один коридор, то в другой. О том, чтобы запомнить дорогу и речи быть не могло.
        - А зачем ты мне помогаешь? - спросила Катя, ухитрившись поравняться с Атанасиосом.
        - Вопрос не стоит, помогать тебе или нет, - ответил он. - Отец приказал мне оказать содействие ягуару, если понадобится. Ягуар хочет тебя увидеть. Остальное меня не касается.
        Тоннель пошел на подъем, и вскоре юноша привел Катю в огромную пещеру с озером. Многометровые сталактиты свисали со сводов, и каменная лестница, огибая воду, вела к железной двери.
        Атанасиос взбежал по ступенькам, девушка тоже поднялась, и они остановились возле двери с массивным колесом вместо ручки.
        - Когда я открою люк, вода хлынет в озеро, - сказал юноша, - а ты должна будешь пройти сквозь поток.
        - Но меня же снесет! - ужаснулась Катя.
        - Не должно, - пожал плечами мальчишка. - Как только я закрою люк, плыви на поверхность!
        - А где я окажусь, когда выплыву?
        "Если выплыву", мысленно прибавила она.
        - В море Уэдделла у берегов Западной Антарктиды, между Антарктическим полуостровом - на западе и Землей Котса на востоке. До поверхности не меньше трех тысяч метров.
        - Господи, - пробормотала девушка и притронулась к ключу на шее. Даже в самых смелых человеческих фантазиях она никогда не мечтала оказаться на дне моря Уэдделла. И единственное, что знала по школьным урокам географии об этом море - вода в нем считалась самой прозрачной в мире. Но чем это знание могло сейчас ей помочь, Катя не представляла.
        - Готова? - уточнил юноша.
        - Нет, там же давление, у меня голова взорвется, мне воздуха не хватит, это невозможно, - в панике выдохнула она. - Если ты считаешь, человек способен подготовиться к такому, то...
        - Ты не человек, - с этими словами Атанасиос повернул колесо и медленно стал открывать дверь. Девушка видела как напряжены его руки и скулы. Вода хлынула водопадом из щели.
        - Давай! - крикнул юноша, когда пространство между стеной и дверью оказалось достаточным, чтобы девушка могла протиснуться.
        Катя чувствовала, как ледяные брызги летят на нее, но холодно ей не было. И тогда она решилась - шагнула прямо в струю, ухватившись за стену, уверенная, что поток тут же снесет ее в озеро. Но сопротивление воды оказалось не достаточно мощным, и уже спустя пару секунд девушка очутилась за порогом - на дне моря. Дверь закрылась, Катя даже не успела спросить, как попадет обратно.
        Она оттолкнулась от дна, поросшего кораллами, полупрозрачными растениями на трубчатых ножках, переходящими в нечто похожее на плафон у лампы, и поплыла вверх. Ледяная тяжелая вода, точно крепкие руки обхватила ее. Девушка двигалась быстро, натыкаясь на рыб и других существ, которых впервые видела. Волосатые ежи с дырками в центре, желтовато-белые, бордовые морские звезды с ворсистыми конечностями, блестящие, точно перламутровый бисер медузы.
        Ключ на цепочке от каждого толчка бился о грудь и девушка прокручивала раз за разом в голове прочитанные на нем слова.
        "Неужели это конец? - думала она. - Неужели за считаные дни, проведенные вместе, я успела ему так сильно надоесть? Или он злится, что я нарушила все мыслимые правила и явилась за ним, как мамаша за детсадовским ребенком? А может, просто остыл и чувства были лишь порывом, жалостью?"
        Подводную тишину, словно сильнейший удар двух льдин, разбила вдребезги, раскрошила на алмазные пылинки грянувшая музыка. Катя от страха и неожиданности замерла, звучал вальс - их вальс - гремел, звенел, стонал, кричал и плакал.
        Девушка опустилась ниже, и звук словно кто-то выключил. Тогда она рванула вверх навстречу музыке и Ему. Все сомнения остались позади, теперь она точно знала - Лайонел там и он ждет ее.
        Морские котики испуганно шарахались от нее, стайки рыб резко меняли направление, все живое боялось, расплывалось, если успевало, уступая дорогу.
        Близость поверхности, прежде чем увидеть, она почувствовала. В груди стало свободнее и вода перестала так сильно давить. А потом сделалось светлее, зеленый свет проникал между льдинами, покрывающими морскую поверхность.
        Катя прикоснулась к ледяной глыбе и, протискиваясь между льдами, различила странный звук, он не перекрывал музыку, а как будто вклинивался на новой сверхзвуковой чистоте - не похожий ни на что, до дрожи пронизывающий и глубокий.
        Девушка вынырнула и жадно глотнула ледяной, кристально чистый воздух, знакомый и любимый. Он наполнил легкие до предела, до боли разрывая их. Теперь она точно знала, чем пахнет от Лайонела, и аромат этот - мощный, свежий не спутала бы ни с чем.
        На нее смотрели миллионы холодных звезд - огромных ангельских глаз, близких как никогда. Луна и столпы изумрудов полярного сияния озаряли небо, а вокруг - среди белых льдин блестело множество зеркал. Гладкая-гладкая поверхность моря отражала прекрасную долину льдов.
        - Здравствуй, - послышался ровный голос. Как и прежде, он подстроился под музыку - не нарушил ее и не сбился ни с одной ноты.
        Катя повернула голову, подняв глаза.
        Лайонел стоял на ближайшей льдине, одетый в белую тунику и сандалии, золотовласый и прекрасный, как греческий бог. Его волосы покрылись колючим инеем, а в голубых глазах застыл вечный холод.
        Взгляды их встретились, и девушка ощутила, как ее охватывает жар, в животе - в мучительной неге родился огненный шарик, шар счастья, гнева и отчаяния. И ключ, висящий на шее, показался вдруг неподъемно тяжелым.
        Катя приняла протянутую ей руку и выбралась на льдину. Ручейки, стекающие с волос, застывали, превращаясь в сосульки, мокрые ресницы стали похожи на белый веер, а одежда сделалась как будто картонной.
        Чем дольше девушка смотрела в ледяные голубые глаза, тем больше становился огненный шар в животе. Лайонел молчал. А у нее растаяли ресницы, и прозрачная вода побежала по щекам.
        Тогда он усмехнулся и сказал:
        - Даже лед Антарктики безвольно тает от твоего взгляда.
        Ей хотелось сказать, как сильно любит его, но губы дрожали и не получалось вымолвить ни слова.
        Девушка сделала нетвердый шаг к нему и положила ладонь на грудь с той стороны, где жило беззвучное сердце.
        Лайонел вздрогнул и, накрывая ее руку своей ладонью, спросил:
        - Что с тобой?
        Она помотала головой.
        - Ничего.
        Молодой человек прикоснулся пальцами к ее щеке.
        - Ты вся горишь.
        Катя поддела ногтем цепочку с ключом и прошептала:
        - Я горю, потому что ты инквизитор. - Она приподнялась на носочки и приникла к его губам. Кольцо рук сомкнулось у нее на талии, поцелуй вернулся - горячий и нежный. Девушка обхватила Лайонела за шею и, касаясь губами его щеки спросила:
        - Почему? Почему ты даешь мне этот ключ?
        Он не отвел глаз и тихо ответил:
        - Вечность не для нас.
        - Ты остыл ко мне? Я тебе наскучила?
        Лайонел улыбнулся, накрутив на палец кудрявую прядь ее волос.
        - Девочка, которая то выпрыгивает из окна, требуя любви, то является в старейший город, куда побоялись бы прийти даже сильнейшие вампиры нашего мира! Не-ет, что угодно, но скучать мне не приходилось.
        - Ты сердишься, что я не дождалась тебя?
        Он с сожалением выпустил прядь ее волос.
        - Ты бы не дождалась.
        - Не правда! - Огненный шар в животе вновь разросся, дыхание затруднилось. - Я ждала бы сколько нужно, если бы только знала, что ты вернешься! Но все-все твердили одно: "Из Тартаруса не возвращаются"! А потом музыка у меня в голове стихла. Я боялась, старейшины убьют тебя, а я так и не успею ничего сделать!
        Она видела, как медленно тает улыбка в кончиках его красиво очертанных губ, а лед в глазах заостряется.
        Лайонел отступил и холодно произнес:
        - Я встретился с тобой, чтобы попрощаться.
        Катя шагнула к нему, но он отскочил от нее и, вытянув перед собой руку, попросил:
        - Не надо. Когда Вильям встретил тебя, я не должен был вмешиваться!
        - Что ты такое говоришь! - опешила Катя. - При чем здесь Вильям? Однажды мы бы все равно с тобой встретились! Даже твой брат так думает!
        Лайонел покачал головой.
        - Ты не понимаешь. Это не наша история. - Он провел по своим волосам, слова давались ему необычайно тяжело. - Это ваша история! Твоя и Вильяма.
        - Рехнулся! - крикнула девушка. - Я люблю тебя! Тебя, слышишь! - Она делала шаг за шагом к нему, а он отходил, пока не подошел к самому краю льдины. Тогда он отчеканил:
        - Ты должна быть с Вильямом!
        - Нет. - Она остановилась и громче повторила: - Нет!
        - Но ты будешь с ним, - голубые глаза стали еще прозрачнее, - потому что вы встретились, он нашел тебя. Вильям - ангел...
        - Хватит, хватит! - выкрикнула Катя, зажимая уши ладонями и зажмуриваясь. - Я не хочу слышать, какой хороший Вильям, не хочу...
        Молодой человек оказался рядом в ту же секунду, опустил ее руки и закончил:
        - Вильям ангел, а ты, Катя, его бес. Вы нашли друг друга, чтобы освободить всех нас и обрести вдвоем вечность!
        Девушка долго молчала, глядя на Лайонела, и впервые видела его таким взволнованным и растерянным.
        - Какой бред, - наконец прошептала она и отвернулась. - Неужели, чтобы бросить меня, ты сочинил все это? - Катя посмотрела на него через плечо. - Трус! Просто скажи, что не любишь меня!
        От яркой вспышки обожгло глаза, на какой-то миг девушка перестала видеть, все превратилось в один желто-красный цвет. А потом зрение постепенно вернулось, и она увидела огонь - он был повсюду, море полыхало от него.
        - Что ты делаешь? - испугалась Катя.
        Лайонел приподнял брови.
        - Что я делаю? Ничего! Это делаешь ты!
        - Но я... - Она прижала руки к животу, где горел шар, и почувствовала под пальцами, какой горячей стала собственная кожа. И девушка вдруг поняла: на балу у Важко, где ткань нижнего белья превратилась в пепел, и на приеме у сестер Кондратьевых, где вспыхнули волосы рыжеволосых дам, и в подземелье, где загорелась Анжелика, - все это сделала она. Огонь зарождался у нее в животе с гневом и порой вырывался наружу, неконтролируемый и яростный.
        - Успокойся, - приказал Лайонел, гипнотизируя ее взглядом. - Управляй им!
        Теперь она знала: ледяные осколки в его глазах не мог растопить ни один пожар на свете.
        - Я не могу.
        Молодой человек взял ее за плечи и тряхнул.
        - Конечно, можешь!
        - Скажи, что ты пошутил. - Она закусила нижнюю губу и умоляюще сложила ладони. - Я никакой не бес! И я люблю тебя, а не Вильяма!
        Лайонел тихо рассмеялся.
        - Ты подожгла льды Антарктики, а твои глаза по-прежнему чисты и невинны, как первый снег! Ты себялюбива и горда, безжалостна и бесстрашна. И если ты не бес, то я не знаю, кто!
        Катя хищно прищурилась.
        - И это мне говоришь ты - сам дьявол! Если кто-то и одержим бесом, то вовсе не я! - Девушка медленно опустилась на льдину и закрыла лицо руками.
        - О Вильяме старейшины знали уже давно. Цимаон Ницхи следит за ним ни одно столетие, а за тобой - с вашей первой встречи. И в Тартарус меня вызвали не из-за донесения Анжелики, а потому что я вмешался в отношения, благословенные самим Создателем и, как считают старейшины, изменил ход истории.
        Лайонел опустился рядом и обнял девушку за плечи. Она отняла ладони от лица и пораженно посмотрела на него.
        - Они оставили тебя в Тартарусе, а Вильяма назначили на твое место, чтобы ты не мешал нам?
        - Что-то вроде того. Старейшины хотели еще понаблюдать за вами, они до последнего сомневались, что ты действительно та самая!
        - А теперь? Теперь уверены?
        - Да.
        Они смотрели друг на друга и молчали, а огонь вокруг них, точно волной, стало относить все дальше и дальше, пока не блеснул вдали и не погас последний кровавый язычок пламени.
        Девушка подалась вперед и поцеловала Лайонела, но тот остался безучастен и смотрел на нее с горечью. Она осыпала поцелуями его лицо, шею, а когда он попытался отстраниться, прошептала:
        - Не отталкивай меня, я так долго до тебя шла.
        - Мы никогда не будем вместе, - подвел итог он.
        Катя рванула молнию на куртке вниз, не переставая его целовать и шептать: - Ты можешь сказать им, что бес тебя соблазнил. Сказать, что бесы они - такие, настойчивые и бесстыжие. - Она стаскивала с себя одежду, отшвыривая ее в сторону.
        Лайонел взял ее лицо в ладони.
        - Ты должна будешь меня забыть. Если мы займемся любовью, расстаться будет еще сложнее.
        Девушка неестественно засмеялась.
        - Совсем не сложно! Помнишь, ведь ты ужасный любовник! И всем жителям Краснодара не хватит пальцев, чтобы сосчитать женщин, которых ты сделал несчастными!
        Он улыбнулся впервые с их встречи искренно и весело. А она заплакала, уткнувшись лицом ему в шею.
        Лайонел долго молчал, потом нежно погладил ее по волосам.
        - И сделать несчастной еще одну мне, конечно же, ничего не стоит...
        Глава 15
        Голоса дрейфующих льдов
        Они лежали на одежде, близко-близко друг к другу, голова к голове, рука в руке и смотрели на небо. Полярное сияние, точно изумрудная фата невесты расстелилось над ними, и под ним, как будто от слез, блестели звездные глаза ангелов, устремленные на льдину. Играл Рольф Ловланд "Обещание" и девушке хотелось, чтобы вечность для нее и Лайонела застыла тут - в айсбергах и льдах, посреди зеркального моря.
        - Ты слышишь? - спросила Катя. - Это не музыка, что-то другое... монотонный, такой величественный и умиротворяющий гул, он то нарастает, то снижается.
        - Это голоса, - ответил Лайонел, - голоса дрейфующих льдов. На их языке говорит Вселенная.
        - А с кем они говорят и о чем? - удивилась девушка.
        - С Богом. О чем? О Мироздании, о народах, зверях, о птицах, об истории, о тебе и обо мне, обо всем, что им известно.
        - А Бог им отвечает?
        - Нет, он слушает. Это бесконечный монолог, ведь им о стольком нужно Ему поведать.
        Девушка прочертила в воздухе дугу, повторяющую изгиб изумрудной вуали сияния.
        - Ничего прекраснее никогда не видела.
        - Еще увидишь, - негромко сказал Лайонел. - В День Искупления для нас опустится мост с небес, и будет он из света, подобного свету Полярного сияния. И мы пойдем по нему к новой жизни, за нашими душами - к рассвету перерождения.
        - День Искупления наступит, когда ангел и бес найдут и полюбят друг друга? - со вздохом спросила Катя.
        - Не просто полюбят, а смогут быть вместе.
        Девушка чуть повернула голову.
        - А что, если все совсем не так? Что, если толкать беса в объятия ангела нельзя - и против правил? Нечестно!
        Лайонел взглянул на нее, и голос его прозвучал жестко:
        - Мы никогда прежде не были так близки к Искуплению, как сейчас. Если понадобится, Цимаон Ницхи и старейшины запрут вас в камере метр на метр. Восемьсот лет назад они отследили ангела и беса, но побоялись вмешиваться, а те не поладили! На этот раз старейшины сделают все возможное.
        - Но ведь это будет означать конец!
        Лайонел улыбнулся.
        - Всякий конец, это начало. А смерть - рождение, такое желанное для нас.
        - Я же так молода, умирать мне совсем не хочется, - рассердилась девушка.
        Молодой человек поднес ее руку к губам и поцеловал.
        - Вот он, твой себялюбивый бес. Управляет тобой, как марионеткой.
        Катя крепче сжала его ладонь.
        - Ну и пусть! Я с ним согласна! Вы все устали от жизни, а я хочу, хочу жить! Я еще столько всего не видела!
        - У тебя будет вечность с твоим ангелом, чтобы увидеть абсолютно все!
        Ей хотелось прокричать, что увидеть абсолютно все она хочет с ним, а не с ангелом, но девушка промолчала. Любые слова сейчас были бессмысленны рядом с этим нерушимым айсбергом - мечты вампиров об Искуплении. Ведь она знала, чего Лайонел ждет больше всего на свете, знала еще прежде, чем стать вампиром. Но разве могла она подумать, что когда-нибудь ключ от его мечты - от небес, будет у нее! Но прежде этим ключом ей придется открыть замок на собственном сердце, где она заперла любовь к Лайонелу.
        Катя притронулась к холодному металлу на груди, нащупав подушечкой мизинца гравировку, и прошептала:
        - Как же мне забыть тебя, если я слышу музыку и каждый, каждый миг пытаюсь угадать твои чувства.
        - Когда я находился в Тартарусе, ты не слышала ее? - поинтересовался молодой человек.
        - Нет.
        - В этом городе сосредоточена слишком огромная концентрация сил, энергетические каналы и некоторые способности там подавляются. Если музыка тебе мешает, я останусь в Тартарусе сколько понадобится.
        - Но как же твой город! Ты не хочешь вернуться в Петербург?
        - Не все так просто.
        Катя приподнялась на локте и провела рукой по его рельефной груди.
        - Лайонел, а что будет, если я откажусь быть с Вильямом? Старейшины меня убьют?
        Молодой человек задумчиво приподнял брови.
        - Видишь ли, убить тебя они могут, убить вампира. Но тогда бес лишится тела, своего пристанища и новое сможет обрести лишь спустя четыреста лет. Нет, старейшины будут беречь тебя, как свою величайшую драгоценность. Ты очень им... нам всем нужна. Ангела старейшины находят почти всегда, а с бесом легко ошибиться, его трудно угадать в современном мире, еще труднее удержать и практически невозможно контролировать.
        - Раз я им так нужна, они станут потакать моим прихотям, правда?
        Лайонел засмеялся.
        - Несомненно. Все как ты любишь!
        - А если я потребую у них тебя?
        Взгляд прозрачных глаз стал колючим, как если бы ледяные осколки собрались в остроконечный букет, лицо сделалось холодным и отстраненным.
        - Я не стану тебя ни с кем делить. - Он резко поднялся и принялся одеваться.
        - Прости, - с запоздалым раскаянием пробормотала девушка, накидывая на плечи свою белую рубашку. - Я бы никогда не посмела насильно заставлять тебя быть со мной.
        Он протянул ей руку и помог встать.
        - Однажды уже посмела, но тогда ты могла мне предложить себя безраздельно. А теперь не можешь. Все что тебе осталось, приказать Цимаон Ницхи притащить меня к тебе как котенка за шкирку.
        Катя обреченно вздохнула.
        - Хочу ли я твоей любви или повиновения? Мы снова к этому пришли. - Она через силу улыбнулась. - Любви, конечно, твоей любви, не сомневайся.
        Лайонел удовлетворенно кивнул и, коснувшись груди с левой стороны, сказал:
        - Она у тебя есть.
        Они помолчали, молодой человек шагнул к краю льдины.
        - Нам пора.
        - Лайонел, - позвала девушка. Он обернулся, и она ощутила, как сжалось сердце, не сильно, едва заметно, но до боли привычно и так по-человечески.
        - Прежде чем мы вернемся, я должна сказать...
        Он покачал головой и отвернулся.
        - Я не хочу знать.
        Катя приблизилась и взяла его за руку.
        - Если ты передумаешь, то...
        Лайонел поднес палец к ее губам.
        - Не надо.
        Касаясь губами его пальца, она улыбнулась и прошептала:
        - Я всегда буду тебя ждать.
        * * *
        В просторной светлой комнате с развешенными на стенах картинами в массивных рамах находились двое. Вампиры стояли плечо к плечу, один златовласый, ослепляющее прекрасный, точно небесный божественный свет, а второй с черными как ночь волосами, по-своему красивый, но глядя на него, признать в нем истинного ангела было невозможно.
        Братья не смотрели друг на друга, голубой и зеленый взоры устремились на огромный портрет девушки в облаке рыжих кудрявых волос. Та смотрела на них серыми невинными глазами с королевской надменностью, а на губах играла нежная улыбка, совсем неподходящая под демонический образ, переданный художником.
        - Мне жаль, - первым нарушил тишину Вильям.
        - Лицемер, - обронил Лайонел.
        Как враги, уставились они друг на друга.
        - Хорошо! Не нравится ложь? - Брат кивнул на портрет. - Жаль ее, не тебя! Ты не достоин, а она сходит по тебе с ума. Ты отобрал ее у меня! Так в детстве ты отнимал мои игрушки и моих зверей, просто чтобы потом выкинуть или убить. А ей какую участь приготовил, когда наиграешься?
        Лайонел рассмеялся.
        - Ошибаешься, мне нравится ложь. Это так удобно, когда окружающие лгут и говорят то, что от них хотят услышать. Ты ведь знаешь, я ненавижу, когда меня обременяют правдой. Правда - прерогатива самоуверенных эгоистов, которые стремятся ею что-то изменить. Разве может любить правду тот, кто ничего менять в себе не намерен? - Молодой человек насмешливо улыбнулся. - Но, конечно, ложь не для тебя, Вильям, ты непогрешимо веришь в свою правду. Одно печально, свой собственный мир ты построить не способен, поэтому всегда будешь околачивать пороги чужих миров со своей правдой в надежде изменить, сломать, разрушить - и воссоздать заново. Но кто же, интересно, тебе это позволит, мой наивный брат?
        - О-о, я уже успел позабыть, как ты умеешь извратить все понятия! - презрительно скривился Вильям.
        - А вот я не забыл о твоей несостоятельности принять себя целиком. Как не подавляй низменные чувства, коли они есть, то полезут наружу! Если нужно, даже через положительные понятия, такие как правда!
        - Удобно перевести стрелки на меня, вцепиться в понятия, разбирать их по частям и проигнорировать мой основной вопрос. Какую участь ты приготовил Кате?
        Лайонел вскинул брови.
        - Ты действительно полагаешь, что в сложившейся ситуации я стану обсуждать мои былые планы относительно Кати? Или тебе необходимо знать, что путь к ее сердцу свободен и справедливость вот-вот восторжествует? Думаю, ты это уже знаешь.
        Вильям отвел взгляд.
        - Мне нужно знать, исчезнешь ты из ее жизни или по выходным будешь присылать цветы, напоминая о себе!
        - Цветы? - Лайонел холодно улыбнулся. - Нет, дорогой брат, дарить Кате цветы, подснежники там всякие, читать стишки: "Я могу за тобой идти по чащобам и перелазам, по пескам, без дорог почти" и так далее и в том же духе не очень похоже на меня! Не правда ли?
        Молодой человек видел, что брат сконфужен и безжалостно добил:
        - Теперь, быть может, тебе даже не придется в подражание мне вырывать у нее поцелуи насильно!
        Они помолчали, и Вильям нехотя спросил:
        - Что ты намерен делать?
        Лайонел пожал плечами.
        - Я отправлюсь домой - в Англию. Старейшины дарят мне Лондон, чтобы я не скучал в ожидании Дня Искупления. - Он хлопнул брата по плечу. - Дня, который ты нам должен организовать.
        Вильям качнул головой и направился к двери, ведущей из зала, но Лайонел оказался возле нее первым и преградил путь. И прежде чем брат успел что-то сказать, бесцеремонно вынул из внутреннего кармана его куртки фотографию.
        - Кажется, это мое.
        Вильям несколько секунд смотрел на девушку, залитую кровавым светом заходящего солнца, запечатленную на фотографии, и со вздохом произнес:
        - Конечно. Конечно, твое.
        Он ушел, а Лайонел остался один, среди портретов юношей и девушек, мужчин и женщин, в чьих телах когда-либо жили ангел и бес за всю историю существования вампиров. Ангелов тут было значительно больше. В среде вампиров найти их не составляло труда, такие как Вильям и ему подобные не могли не привлекать всеобщего внимания.
        Молодой человек посмотрел на фотографию в своей руке и, ненароком сравнив девушку с портрета с девушкой на фото, глубоко задумался. Как бы художник ни старался передать демонизм рыжеволосой девчонки, получилось у него как-то неестественно. В то время как фотография точно пылала огнем и капризный бес на ней изящно обнажал свою сущность. Не могли обмануть ни поднятые в небо наивные глаза, ни трогательные ямочки на щеках, ни тень улыбки в уголках губ, выдавал кровавый отблеск ресниц, игривый румянец на бледной коже и бурный норов кудрей.
        Лайонел помнил тот день, когда сфотографировал девушку возле своего дома, как будто это было только вчера. Он усмехнулся. Заманить ее к себе оказалось проще простого, одна лишь эсэмэска. В тот вечер он впервые ее поцеловал, конечно же, насильно. И ему понравилось обжигающее тепло и вкус ее губ, смелость, с которой бросила в лицо все что думала. Разве мог он знать, предлагая ей сыграть в игру: "Ты убегаешь, а я догоняю", что очень скоро преследовать его будет она, а жертвой станет он сам. И весь комизм состоял в том, что убегать от нее ему теперь хотелось меньше всего на свете, только выхода другого не было.
        - Мальчик мой, мы нарушим твое уединение. - Неслышно в зале появился Цимаон Ницхи. Следом за ним вошли двое старейшин. Одного из них Лайонел давно и хорошо знал, им был его учитель Нима-трак-дэн - тибетец, который в течение десяти лет учил его превозмогать боль, находясь на солнце. По левую руку от Создателя стоял сгорбленный Наркисс, как и прежде прятавший свое лицо под черным капюшоном.
        - Что ты решил? - спросил Цимаон Ницхи, пристально глядя на фотографию в руке молодого человека.
        - А я могу тут что-то решить? - насмешливо уточнил Лайонел.
        Создатель добродушно посмеялся.
        - Ты всегда мне нравился! Я ставил тебя в пример своим сыновьям.
        - Весьма польщен.
        Создатель дружественно похлопал его по плечу.
        - Мой мальчик, ты ведь прекрасно знаешь, любовь не для тебя. Такие, как ты, не дают волю чувствам, а потому никого не могут сделать по-настоящему счастливыми. Привязанности - это цепи. Ты слишком любишь свободу.
        - А еще я люблю себя, куда больше чем свободу, - напомнил Лайонел и медленно добавил: - И если мне чего-то очень хочется, я не в силах себе отказать.
        Желтые глаза Цимаон Ницхи вспыхнули, а лицо как будто посерело, став совсем мрачным. Былое дружелюбие испарилось.
        Вперед выступил Наркисс.
        - Создатель, если паршивец перешел границы вашего доброго отношения, отдайте его мне!
        Цимаон Ницхи искоса посмотрел на него.
        - Это лишнее. Уверен, Лайонел достаточно умен, чтобы на этот раз сделать исключение и отказать своей себялюбивой натуре.
        - И все-таки его поведение недопустимо, - прокаркал старейшина в капюшоне. - Оставьте его у меня на воспитание.
        Лайонел ледяным взглядом уставился на Наркисса и холодно произнес:
        - Вряд ли, предпочитаю женщин.
        Наркисс замахнулся на него, но руку его перехватил Нима-трак-дэн, спокойно заметив:
        - Не нужно горячиться! Мы ведь все помним, как дорог этот мальчик нашему бесу.
        - И тебе самому дорог этот дерзкий паршивец, не так ли! - яростно прорычал Наркисс.
        На белом лице тибетца с миндалевидными глазами не дрогнул ни один мускул.
        - Он мой лучший ученик! Да, не скрою, его благополучие занимает меня куда больше, Накрисс, твоих содомских планов.
        Цимаон Ницхи вскинул руку, призывая всех к тишине, и заговорил:
        - Ни к чему нам распри сейчас! - Он улыбнулся Лайонелу. - Я не могу удержать тебя здесь силой, могу лишь рекомендовать остаться. Но, как я понимаю, решение ты уже принял!
        - Я не останусь, - покачал головой Лайонел и, бросив раздраженный взгляд на Наркисса, добавил: - Сегодня же покидаю Тартарус.
        - Немыслимо, - прошипел старейшина в капюшоне.
        - Хорошо, - вновь улыбнулся Создатель, - у меня есть для тебя подарок в знак моего расположения. - Он прошел к двери, распахнул ее и ввел в зал юную девушку, облаченную в полупрозрачные белые одежды. Под ними черноволосая красавица была нога. Желтые отцовские глаза, как подобает скромной девушке, были опущены вниз. Хорошенькая: стройная, женственная фигура, длинные блестящие волосы, розовые пухлые губки, пышная щеточка ресниц, аккуратный носик. Юная девица могла бы составить конкуренцию самой Анжелике Тьеполо.
        - Моя младшая дочь Сарах, - представил Цимаон и подтолкнул ее к молодому человеку. - Ей тринадцать, она еще не тронута мужчиной и станет хорошим утешением для тебя.
        Лайонел недоверчиво хмыкнул.
        - Создатель, боюсь, невинная девица едва ли будет способна утешить меня сейчас.
        Девушка вздрогнула, точно от пощечины, и расширенные от ужаса глаза обратились на отца.
        - Ты обидишь меня, мой мальчик, если не примешь подарок, - предупредил Цимаон Ницхи.
        Лайонел сердито прищурился.
        - Она не в моем вкусе.
        Создатель поменялся в лице, Сарах в панике закрыла личико руками, Наркисс грозно выдохнул, а Нима-трак-дэн быстро проговорил:
        - Полагаю, Лайонелу нужно время, чтобы немного забыть... - Он характерно указал глазами на Катин портрет.
        - Создатель, - обратился Наркисс, весь дрожа от едва сдерживаемой ярости, - прикажите мне, прикажите...
        Цимаон Ницхи гневно взмахнул рукой.
        - Оставь! - Он посмотрел на Лайонела. - А ты куда бесстрашнее, чем мне казалось. Опасным соперником тебя делает твой уникальный дар.
        Молодой человек наклонил голову.
        - Я им не пользуюсь, Создатель... - и, нахально кинув взгляд на Наркисса, прибавил: - без крайней необходимости.
        Повисло тягостное молчание.
        Устав от него, Лайонел поклонился Создателю и пошел к двери.
        - Иди с ним, - приказал Цимаон Ницхи дочери.
        Молодой человек вышел из зала и едва не столкнулся с высоченным великаном Уриэлем. Во взгляде стальных глаз, всегда безмятежных, что-то сегодня изменилось. Первый вампир смотрел на девушку, выскользнувшую из зала.
        Когда Лайонел обходил выросшую перед ним молчаливую гору, то заметил, что юная дочь Создателя, проходя мимо Уриэля, коснулась его огромной руки.
        Лайонел зашел в отведенную для него комнату, оставив Сарах за дверью. Собрал вещи в сумку, переоделся в черные брюки, рубашку, ботинки и покинул помещение. Пока спускался по дворцовой лестнице, освещенной заходящими лучами искусственного солнца, с башни сорвались две летучие мыши и спикировали к нему на плечи.
        - Красотки, - улыбнулся Лайонел и почесал пальцем горло сперва одной, потом второй мыши. Проводники - Нев [14] и Орми [15] были любимицами старейшин, их отправляли только за самыми значимыми и влиятельными вампирами. Но мыши прониклись симпатией к своему подопечному за время пути в Тартарус и теперь следовали за ним повсюду. Иногда даже снисходили до разговора с ним, но чаще всего общались между собой, как сейчас.
        "Подумать только, любимую дочь отдал", - говорила Нев.
        Имя ей дали в честь внушительного носа, занимавшего большую часть мордочки.
        "Бес стоит дороже всех его дочерей", - со знанием дела отвечала Орми.
        Она свое имя получила из-за трех драконьих рожек на голове. И в отличие от Нев не слыла покладистым характером. Когда ей становилось скучно, она начинала ерзать, царапать когтями плечо и даже могла укусить в шею или за ухо. Нев, страдая от дурного настроения, лишь безобидно грызла собственные коготки.
        Лайонел слышал, что девушка следует за ним, и его это страшно раздражало. Все в ней - такой красивой и юной приводило его в бешенство. Но он понимал, что единственный существенный ее недостаток в том, что она - не Катя.
        Главная улица привела на площадь к кровавому озеру в виде звезды. Молодой человек остановился перед воротами и обернулся. Сарах тоже остановилась, потупив взгляд, а позади нее город на закате сиял всеми цветами радуги.
        - Отправляйся-ка ты к папочке! - бросил Лайонел, смерив девушку скучающим взглядом.
        - Отец приказал мне быть с тобой, - прошелестела Сарах.
        "Какая навязчивая", - неодобрительно отметила Орми и принялась нетерпеливо перебирать когтями по плечу.
        - Скажи ему, что я отправил тебя назад, - посоветовал молодой человек.
        - Отец меня убьет. - Девушка сцепила перед собой ручки в замок и умоляюще заморгала, точно прогоняя навернувшиеся слезы.
        "Да пусть себе идет. Подумаешь, будет плестись сзади. Кому она помешает?" - вступилась Нев.
        "Не нужна она нам! - Орми ревниво обвила когтистым крылом шею Лайонела. - Гони ее, гони прочь!"
        Он же засмеялся, погладил мышь за тонким нежным ушком, мысленно заверив: "Я буду верен только тебе", распахнул ворота и вышел из города.
        Сарах молча последовала за ним.
        * * *
        - Быстро же он меня забыл, - пробормотала Катя, созерцая перила балкона, откуда открывался вид на главную улицу города, по которой пятью минутами ранее ушла Любовь всей ее жизни.
        - Младшая дочь Цимаон Ницхи, - пояснил стоявший рядом Вильям.
        - Создатель времени не теряет, - фыркнула девушка. - Мало того, успевает управлять вселенной, так еще и дочек в хорошие руки пристраивает!
        Молодой человек неопределенно хмыкнул.
        - М-м, - поняла его без слов Катя, - хорошие руки, да, все так относительно. И кто вообще придумал эту чушь про что такое хорошо и что такое плохо? Разве может быть что-то абсолютное настолько, чтобы относиться к какой-то категории?
        - Ну а как жить совсем без категорий? - повел плечом Вильям. - Они упрощают существование!
        - Вовсе нет, усложняют, они же как клеймо на шкуре скота... - Катя встретила взгляд изумрудных глаз и, запнувшись, умолкла. С момента ее возвращения в город сложившуюся ситуацию с Вильямом она не обсуждала. Хотелось оттянуть миг, когда придется объясниться, а тем более принять совместно какое-то решение.
        Пока не увидела Лайонела с черноволосой юной красавицей, мысль о том, что ей предстоит немедленно начать отношения с его братом, приводила в ужас. Но теперь, понаблюдав, как легко сам Лайонел отправился навстречу новой жизни, сжигающая изнутри ревность заставила взглянуть на ангела, стоявшего рядом с ней, несколько иначе. Знала, конечно, что все дело в злости и опять Вильям для нее лишь средство, но все-таки...
        - Ты хочешь что-то сказать? - напряженно поинтересовался молодой человек.
        - Да... то есть, я не хочу, но ведь все равно придется. - Катя отвернулась, нервно барабаня пальцами по перилам. - Ты мне всегда нравился, правда... когда-то я даже думала, что влюблена. Наверно, через некоторое время у нас с тобой что-нибудь получится. Как все и хотят!
        Вильям накрыл ее руку ладонью.
        - Я не стану тебя торопить. Просто дай мне знать, когда... когда... - Он не находил подходящего слова, но ситуацию спас появившийся на балконе Атанасиос.
        Юноша подскочил к перилам и даже перевесился через них в попытке увидеть лестницу, ведущую во дворец.
        - Ягуар уже ушел? - спросил он.
        Катя кивнула.
        - А девушка?
        - С ним - скривилась та.
        - Моя сестра, - пояснил юнец. - Первая красавица города!
        - Да-да, мы заметили, - едко протянула Катя.
        Янтарные глаза Атанасиоса сузились, и он зло выплюнул:
        - Отец подарил ее ягуару как побрякушку какую-то, а этот высокомерный ублюдок заявил, что она не в его вкусе! Если бы не приказ, я бы догнал его и научил уважению!
        Катя недоверчиво усмехнулась. Судя по тому, что ей пришлось наблюдать, пока они втроем возвращались в Тартарус, этот мальчишка страшно хотел заслужить внимание Лайонела, хоть и старался виду не показывать. И полнейшее безразличие с стороны ягуара сильно задевало паренька.
        - Моя сестра не какая-то девка, чтобы вот так ее дарить этому гордецу! - Атанасиос вызывающе уставился на Катю. - Тебе смешно? Упиваешься наверно тем, что такой ценитель женской красоты, как ягуар, и смотреть не хочет на красоток, ведь он мучается из-за чувств к тебе!
        Девушка улыбалась и ничего не могла с собой поделать. Тот факт, что Лайонел отказался от очередной первой красавицы, потому что уже был влюблен, необычайно льстил.
        Юнец насмешливо оскалился.
        - Вместе вам не быть! Ягуар отказался от моей сестры, потому что она невинна! Понимаешь, глупышка? Ему нужен кто-то опытный, кто-то красивый и страстный. Может, Анжелика Тьеполо подойдет! Как думаешь?
        Катя указала ему на выход с балкона.
        - Пошел прочь!
        - Сама иди. - Тряхнул серыми волосами мальчишка. - Если ты думаешь, я стану перед тобой пресмыкаться, лишь потому что от тебя зависит судьба всех вампиров, ты ошиблась! Плевал я, кто ты! Ты просто глупая девчонка и я мог бы с тобой развлечься, если бы захотел!
        Катя задохнулась от ярости, в животе в тот же миг родился огненный шар.
        - Атанасиос, - прогрохотал голос Цимаон Ницхи и сам Создатель появился перед ними.
        Девушка уже успела заметить, что полным именем тот называет сына редко, обычно когда крайне им недоволен.
        - Отец, - склонил голову юноша.
        Рука с перстнем взяла его за подбородок.
        - Разве не учил я тебя, сын мой, уважению?
        - Да, отец.
        - Но ты как будто не внял моему наказу, - несколько удивленно подытожил Создатель.
        - Прошу меня простить, я...
        Цимаон Ницхи покачал головой.
        - Так не пойдет.
        Катя вцепилась в перила, пытаясь сконцентрироваться на жжении внутри. Управлять своей яростью ей удавалось с огромным трудом.
        - Простите меня, отец, - тем временем лепетал Атанасиос.
        - Пусть она простит, - кивнул Цимаон Ницхи на девушку, - а я уж как-нибудь.
        Юнец, низко опустив голову и глядя в пол, пробурчал извинения.
        Катя обожгла его гневным взглядом и, держась за живот, где с бешеной скоростью проворачивался шар, прошипела:
        - Ты - дерзкий щенок, простить тебя будет слишком мило с моей стороны! - Огненный шарик в животе таял. - Пусть служит мне, - заявила она, все так же глядя на Атанасиоса, но обращаясь к Создателю.
        - Служит? Как именно? - уточнил Цимаон Ницхи.
        Катя многозначительно кивнула. Выражение испуга на мальчишеском лице, с которого слетела последняя спесь, позабавило ее.
        - Будет моим слугой! - Девушка рассмеялась. Настроение у нее неожиданно улучшилось. Ей хотелось делать больно, унижать, и это желание стало вдруг нарастать с невероятной скоростью. Она смотрела в желтые глаза, ища в них былую надменность, но не находила. Тогда она размахнулась и ударила юнца по щеке.
        - Катя! - в ужасе ахнул Вильям.
        Янтарные глаза зажглись ненавистью, лишь после этого девушка удовлетворенно протянула:
        - Будешь бегать с поручениями, как собачка за палочкой! И я убью тебя, если посмеешь еще открыть свой рот!
        Она наблюдала за тем, как сжимаются и разжимаются кулаки мальчишки. Атанасиос посмотрел на отца, умоляя вмешаться, но тот бесстрастно промолвил:
        - Прощение придется заслужить.
        Мальчишка было бросился к выходу с балкона, но
        Катя крикнула:
        - Стоять! - и, подтянув его к себе за тунику, промурлыкала: - Твое первое поручение - иди собирай мои вещи! Я хочу домой!
        Катя обернулась к Вильяму - растерянному и потрясенному ее поведением.
        - Найди Киру, скажи, что мы отправляемся домой.
        Девчонка постоянно где-то пропадала.
        - Домой? Когда?
        - Сейчас! - разозлилась девушка и подтолкнула своего новоявленного слугу в спину: - Ты, займись вещами.
        По- отечески ласковая и понимающая улыбка Создателя ее раздражала и, когда они остались наедине, Катя бросила:
        - Думаете, вам все известно?
        Цимаон Ницхи наклонил голову.
        - Больше, чем ты думаешь. Надеешься, если поспешишь, сможешь догнать ягуара?
        Девушка как могла разыграла удивление.
        - Зачем?
        Создатель внезапно взял ее за плечи и, приподняв как тряпичную куклу, сильно тряхнул.
        - Потому что он избаловал тебя, позволив однажды взять над собой верх!
        Злость ушла, будто ее и не было, на смену ей пришел страх. Желтые глаза смотрели глубоко-глубоко, причиняя внутреннюю тупую боль.
        - Можешь играть с ними со всеми, - процедил сквозь зубы Цимаон Ницхи, мотнув головой на выход с балкона. - Играй, я дарю тебе мой театр, девочка, но никогда не забывай, кто дал тебе власть! Я слишком долго ждал, моя дорогая, и если будет надо, подожду еще...
        - Я хочу домой, - выдавила из себя Катя, мучимая пристальным взглядом янтарных глаз. Сейчас она как нельзя лучше понимала тех, кто боялся даже думать попасть в Тартарус. Создатель был страшен в гневе. И девушка подозревала, что сейчас он еще совсем не в гневе, а лишь немного раздосадован.
        Цимаон Ницхи поставил ее на пол, и на его губах вновь возникла та самая - по-отечески ласковая улыбка, всепонимающая и всепрощающая.
        - Бес в тебе силен и он не настолько благороден, как ангел Вильяма, чтобы не контролировать тебя постоянно.
        - Я прекрасно себя чувствую, - заверила Катя, делая осторожный шаг назад.
        - Хватит думать о ягуаре, - предостерег старейшина.
        Ей хотелось крикнуть: "Хватит говорить мне, о чем думать и что делать", но после вспышки гнева Создателя она не осмелилась. Сказала другое:
        - Мы с Вильямом прекрасно друг друга понимаем, нам не составит труда... полюбить.
        Тут она, конечно, блефовала. Само по себе, полюбить Вильяма было делом довольно простым, сложно было не сравнивать его с братом, и совсем уж невозможно забыть Лайонела.
        Цимаон Ницхи вздохнул, и лицо его стало усталым-усталым. Катя увидела его истинный возраст, кожу испещрили миллионы тонких морщинок. Янтарный взгляд устремился на скрывшееся за облаками солнце, в нем сквозила вселенская тоска.
        - Этого мало! Пока твой бес отвергает его ангела, ничего не получится. Тебе - человеческой девчонке, тебе - вампиру - моему дитя полюбить Вильяма мало. Полюбить должен твой бес, принять ангела должен он!
        Ее мучил вопрос, но она боялась его задать. Катя сделала еще один шаг назад и все-таки осторожно спросила:
        - А если мой бес безнадежно влюблен в Лайонела?
        Губы Создателя плотно сжались, превратившись в тонкую бескровную линию.
        - Придется тебе его переубедить, - тоном, не терпящим возражений, произнес старейшина. Он коснулся пальцем с острым ногтем ее головы и сказал: - Сожги воспоминания о ягуаре. - Затем прикоснулся к центру груди. - Вырви любовь из своего сердца! А потом... нет, не учись контролировать своего беса, подружись с ним.
        Катя взирала на самого древнего вампира в мире и его советы казались ей чем-то нереальным. С тем же успехом он мог бы предложить ей представить себя ракетой и слетать в космос.
        Цимаон Ницхи засмеялся каким-то своим мыслям. Или ее мыслям, она не знала, умеет ли он вторгаться в чужие, как Георгий.
        - Прежде всего, девочка моя, ты должна поверить. - Он обернулся раньше, чем на балконе появился его сын, и очень довольным тоном пробормотал: - Впрочем, дело веры решается куда быстрее, чем я полагал. А ведь меня мало кто способен удивлять... мало.
        - Вещи собраны, - отчитался Атанасиос.
        - До свидания, - попрощалась Катя и нерешительно шагнула к выходу.
        Старейшина не остановил ее и ничего не сказал. А когда она прошла под аркой, услышала:
        - Тане, сын, - обратился Цимаон Ницхи, - иди с ней, береги ее, как если бы я вручил тебе хрупчайший сосуд с моей собственной жизнью и просил пронести его через всю Вселенную. Стань тенью девочки, охраняй ее тело от любых опасностей и не серди ее беса.
        Катя замедлила шаг, чтобы расслышать ответ мальчишки.
        - Для меня величайшая честь, отец, ваше доверие, - сказал он.
        Глава 16
        Кровавые игры
        - Слышали новость? - Наталья Важко со значением приподняла тонкие брови и после непродолжительной паузы выпалила: - В завтрашних газетах станет об этом известно! Но я не могу удержаться... дамы, Лайонел в Париже!
        В овальной комнате ее гостиной, обставленной под старину, поднялся шум.
        - Он вернулся из Тартаруса? Непостижимо!
        - Почему в Париже?
        - Известно, когда он возвращается в Петербург?
        - Лайонел один?
        - А как же его девчонка?
        Анжелика пригубила фарфоровую чашку с кровью и, подождав, когда улягутся эмоции приглашенных Важко на "чай" дам, поинтересовалась:
        - Известно ли у кого он гостит?
        Наталья, облаченная в элегантное бледно-сиреневое платье с пышными рукавами, обмахнулась веером и, с щелчком захлопнув его, точно невзначай обронила:
        - Есть еще кое-что...
        В комнате установилась тишина.
        - Говори же, - не вытерпела Виктория Кондратьева, нервно поправляя подол своего короткого кремового платья из муслина, на тонких бретельках, с лентой под грудью, чем-то смахивающего на пеньюар для сна. Ее сестра в наряде того же фасона, только голубого цвета, судорожно закивала, воскликнув:
        - Не томи же!
        Важко горделиво вскинула острый подбородок, жидкие бесцветные волосы покачнулись, делая лицо еще более худым и острым, лишь огромные карие глаза смотрелись на нем живо и горели. Было заметно, что новость просто распирает ее изнутри, но она сдерживается как может, чтобы подольше продлить миг всеобщей заинтересованности.
        Анжелика отставила пустую кружку на блюдечко и подперла рукой голову, демонстрируя, что пора бы хозяйке переходить к суперновости номер два, пока гости не уснули.
        Важко расценила жест верно и с загадочной улыбкой, наконец, произнесла:
        - Лайонел объявился у Талилу. Дамы, он не один!
        - С Екатериной? - разочарованно протянула Виктория, и ее хорошенькое, но глуповато-простоватое личико исказилось капризной и злой миной.
        - А вот и нет! - резко раскрыла веер Важко, обвела всех присутствующих взглядом огромных карих глаз и провозгласила: - Он привел из Тартаруса дочь самого Создателя. Говорят, она красавица, каких поискать! И Лайонел от нее без ума!
        Все взгляды устремились на Анжелику, но когда паук у нее на плече зашевелил лапами, резко потупились, она же невозмутимо сказала:
        - Кто бы сомневался, что рыжее чудище продержится долго! Лайонел эстет. Кроме всего прочего, его всегда волновала порода.
        Поднялся шум, все говорили одновременно, и девушка утомленно вздохнула, поглаживая паука, разволновавшегося от огромного потока мыслей дам, находящихся в комнате.
        Тем временем громче всех верещала Виктория:
        - А известно, что теперь будет с Екатериной? Он прокомментировал как-то свой разрыв с ней?
        - О, святая наивность, - закатила глаза Важко. - Когда бы это Лайонел комментировал что-то! Про Екатерину абсолютно ничего не известно.
        - А может быть, она сама оставила его ради Вильяма? - предположила девушка в длинном малиновом обтягивающем платье.
        Анжелика скользнула по ней взглядом. Новая подружка Георгия не вызывала у нее ничего кроме раздражения. Этакая миловидная тихоня, которая вошла в круг, куда не была ранее вхожа в силу отсутствия каких-то интересных способностей. Но стоило Георгию появиться с ней в парочке мест, как газеты и журналы запестрили новым - доселе мало кому интересным именем. Анна Орлова - дворянка по происхождению, но ничем непримечательный вампир. Анжелика слышала, что в общество ту вывел двоюродный дядька, который сам же ее и обратил.
        - Бросила Лайонела? - переспросила Важко. И ее смех потонул в хихиканье всех остальных.
        Анжелика позволила себе лишь насмешливую улыбку, обращенную Анне. Более нелепого предположения, чем отказаться от Лайонела в пользу его
        святоши- братца, сделать было невозможно. Но еще более нелепым было другое -Анна Орлова действительно верила в свою бредовую идею.
        - А я считаю, тут все ясно, - пропищала Анастасия. - Лайонел увидел в Тартарусе красавицу - дочь Создателя и вскружил ей голову, чтобы была возможность прихватить ее с собой.
        - Но позвольте, - пожала хрупкими плечиками Анна, - разве не с Вильямом Екатерина покинула город? И насколько мне известно, девушка изначально была влюблена именно в него.
        Дамы перестали посмеиваться и переглянулись.
        Прежде чем те планировали вновь кинуться в жаркие обсуждения и споры, Анжелика поднялась с кресла.
        - У меня встреча, счастлива была повидаться, - с милой улыбкой солгала она и вместе с Важко, вызвавшейся ее проводить, вышла из комнаты.
        - О, дорогая, - обняла ее Наталья, пока они пересекали холл с огромной лестницей, ведущий в бальный зал, - я тебя огорчила подобной новостью?
        - Ничуть, - заверила девушка. И это было истинной правдой. Новость ее поразила, но расстраиваться Анжелика не планировала. Странное увлечение Лайонела Катей ее всегда путало, она действительно не знала, что ей делать с соперницей, настолько уступающей ей по красоте. В то время как с соперницами-красавицами разделываться она умела первоклассно. Главное, что Лайонела вновь стали привлекать правильные девушки, с остальным, она верила, разобраться будет просто.
        Анжелика распрощалась с Натальей и буквально окрыленная мыслью о новом плане сбежала по ступеням парадного крыльца. Но радости не дано было длиться долго. Возле ее блестящего лимузина стоял Георгий.
        - Да-да-да, - вместо приветствия покачал головой он, - упрямое желание вернуть Лайонела нарисовало тебе совсем не ту картину! Ты заблуждаешься. Как обычно.
        Девушка погладила паука и усмехнулась. Раньше они нередко устраивали молчаливые поединки.
        "Как всегда слишком красивая...", - щекоча ее шею лапами, передал паук мысли временного правителя города.
        "Так вот о чем он думает, развлекаясь в постели с этим цыпленком по имени Анна Орлова, обо мне", - вторгся в ее мысли Георгий.
        "Ее волнует, о чем я думаю в постели с другой? Интересно, с чего бы!"
        "Мне плевать на него и на эту дуру, они стоят друг друга".
        "Она ревновала бы и своего паука, если бы тот захотел посидеть на плече у другого вампира. Не может смириться, что кто-то перестал страдать по ней!"
        Анжелика прищурила черные глаза и вслух презрительно фыркнула:
        - Если бы ты перестал страдать, я бы это заметила, - и мысленно прибавила: "И хватит пялиться на мою грудь!"
        - Видимо, ты выставила ее в... м-м-м... Это декольте такое? Или кто-то порвал тебе вырез до пупка случайно?
        Анжелика прошествовала к машине, водитель тотчас открыл перед ней дверь.
        - А ты не сдаешься! - кинул ей в спину Георгий.
        - Ты приехал за своим цыпленком? - уточнила девушка, невинно хлопая ресницами. - Так она все еще в доме, сходи, поторопи ее. А я спешу!
        - Спешишь позвонить Феррану, все ему простить и напроситься в гости? - проницательно посмотрел на нее Георгий.
        Она издевательски зааплодировала.
        - Бог мой, да ты читаешь мои мысли!
        Когда она уже собиралась сесть в лимузин, Георгий неожиданно спросил:
        - Важко не забыла упомянуть, что старейшины подарили Лайонелу Лондон?
        Анжелика обернулась, приподняв изящную золотистую бровь.
        - Зачем ему Лондон? - насторожилась девушка.
        - Может, для того, чтобы не возвращаться в Петербург?
        - Какая чушь, - рассмеялась она. - Лайонел не может помыслить жизни без своего города!
        Георгий вздохнул.
        - Оставь Лайонела, поверь, ему сейчас не до тебя! Прекрати за ним бегать! Оглянись, чего тебе не хватает?
        - Чего мне не хватает? Кажется, это очевидно! Мне не хватает Лайонела, если ты все еще не догадался!
        Она села в машину и захлопнула дверь, приказав водителю:
        - Домой!
        Георгий постучал в окно. Анжелика проигнорировала, но стук повторился, и тогда она нехотя опустила тонированное стекло.
        - Еще не насмотрелся в вырез моего платья? - язвительно улыбнулась она.
        - Разве это возможно? - хмыкнул Георгий и, посерьезнев спросил: - Анжелика, а помнишь ли ты Даймонда?
        Девушка вздрогнула. Могла ли она забыть того, кто находился рядом с ней двести лет? Того, кто любил столь отчаянно и преданно, что пошел на смерть ради нее? Пошел и не вернулся.
        - Зачем спрашиваешь?! - Она стиснула зубы, чувствуя, как глазам больно от их беспощадной сухости. Девушка зажмурилась и увидела перед собой красивое юное лицо с горящими синими глазами.
        - Как ты можешь бегать за убийцей Даймонда?
        Своим вопросом Георгий спугнул образ синеглазого юноши и Анжелика смогла взять себя в руки.
        - Тебя это не касается! - Подумав, она тихо прибавила: - Даймонда не вернуть.
        - Прикажете ехать? - спросил у нее водитель.
        - Да!
        Стекло начало подниматься, но Георгий успел выкрикнуть:
        - А что, если он не мертв? Что, если ты могла бы его вернуть?
        Анжелика остановила поднимающееся стекло и оно под ее рукой рассыпалось как сахарный кубик под нажимом пальцев. Осколки вонзились в ладонь, пошла кровь, но девушка не заметила, она смотрела в упор на Георгия, боясь верить, боясь, что он покачает головой и скажет: "Его не вернуть", или она вдруг проснется.
        Молодой человек достал из кармана черного пиджака белоснежный платок и, вынув из ее ладони осколки, перевязал ее. А потом произнес:
        - Лайонел, наверно, убил бы меня за то, что я тебе скажу...
        - Этого не может быть, - тряхнула волосами Анжелика. - Я видела сердце Даймонда, я...
        - Ну да, - хмыкнул Георгий. - На сердце так и было написано: "Это сердце Даймонда"?
        - Не смешно, идиот, - огрызнулась девушка. - Лайонел же сказал...
        - Сказал, чтобы причинить боль, как ты ему, когда сделала меня участником заговора против него.
        - Ох, лучшие друзья, м-да-а, ты явно никогда этого не забудешь! - Она отшвырнула окровавленный платок. - Значит, говоришь, Даймонд жив?
        Георгий пожал плечами.
        - Судя по бумагам, это так.
        Надежда, точно солнце осветившая ее сердце, померкла и угасла.
        - Ты не видел его? - убито уточнила Анжелика.
        - Нет, в сектор, где его содержат, вход строго запрещен, даже мне.
        - И что же делать?
        Георгий развел руками.
        - Я ведь знаю, ты все равно помчишься в Париж. Вопрос в том, зачем ты это сделаешь! Попросишь ли ключи от темницы Даймонда? Или даже зная о том, что он жив, будешь тщетно пытаться вернуть Лайонела?
        Анжелика опустила глаза, в голове метались сотни мыслей, а ей сейчас меньше всего хотелось, чтобы кто-то, особенно Георгий, читал их.
        - Поехали, - сказала она водителю и на прощание, бросив взгляд на молодого человека, неожиданно подумала: "И почему я не могла влюбиться в него?"
        И в эту же секунду паук у нее на плече, зашевелил лапами, считывая мысли Георгия: "Почему я все еще люблю ее?"
        * * *
        В бархатном глубоком синем небе серпом повисла золотая луна. Звезды вокруг нее являли собой невзрачные точки. Компьенский лес, пробудившись от криков ночных птиц, протяжно скрипел, шелестел листвой и дышал вместе с ветром, глубоко, мощно и монотонно.
        - Прекрасный образец, - отметил Лайонел, похлопывая своего жеребца по черной блестящей холке. Животное услышало его и тихонько заржало.
        В отличие от большинства лошадей, которые от одного только приближения вампиров сходили с ума и уносились прочь, этот конь был хорошо обучен. Страх перед наездником угадывался лишь по настороженному шевелению ушей и редкой дрожи, пробегающей под шкурой.
        - Уже скоро, - негромко сказал молодой мужчина, восседающий на коричневом жеребце. Лунный блеск играл на его черных до плеч волосах, в коротких усах, переходящих в бородку, скользил по темному плащу. Глаза в предвкушении сверкали васильковым огнем. Морган Нориш - великий скульптор, ваяющий свои шедевры из живых людей, обладал приятной, необыкновенно располагающей внешностью. Благодаря ей множество женщин и детей, подкупленные взглядом задорных васильковых глаз, стали жертвами смертельного прикосновения мастера.
        Кони терпеливо ждали команды, переминаясь с копыта на копыто.
        Лайонел цыкнул на своих беспокойных летучих мышей, сидящих у него на плечах.
        Орми мстительно кольнула его за это когтем в шею, а Нев смиренно прекратила ерзать и затихла.
        Молодой человек сердито покосился на рогатую негодницу, продолжавшую царапать его, добиваясь тем самым внимания.
        - Сколько ты уже не охотился? - поинтересовался его спутник и, удивленно приподнимая брови, прибавил: - Твои мыши летают когда-нибудь?
        - Несколько месяцев, зимой под Питером охотились. - Лайонел улыбнулся. - Восемнадцать обнаженных студенток выпустили. Славно поохотились. А мыши... - Он вновь строго уставился на Орми, пробормотав: - Они чрезвычайно ленивы, особенно вот эта, толстая.
        Рогатый дракончик гневно зашипел.
        А Нориш хрипловато засмеялся.
        - Какая трогательная привязанность к тебе... у мышей. Несколько недель назад мы с Ферраном... - Морган осекся и уточнил: - Вы еще не решили свои проблемы?
        - У меня нет с ним проблем, - отрезал Лайонел.
        - Брось, Ферран никогда бы не пошел на серьезный заговор против тебя. Наверняка хотел перед Тьеполо порисоваться, ты же знаешь, он все еще надеется вернуть ее в Париж.
        - Я не разделяю заговоры против меня на серьезные и несерьезные.
        Нориш хмыкнул, но ничего не возразил продолжил свой рассказ: - Мы с ним участвовали в новом виде охоты. Услуги предоставляет недавно открывшаяся в Амьене [16] контора "Кровавые игры". Ее владелец Вио Ламберт, отличный малый, дело свое знает! За каких-то несколько месяцев о его играх уже известно во всех городах мира. Между тем поговаривают, он любовник нашей Талилу. - Морган умолк и прислушался. Раздался звук горна, извещающий о начале охоты.
        Ветер принес запах горячей крови, и Лайонел шумно втянул его в себя.
        - В чем подвох? - поинтересовался молодой человек, ощущая сухость во рту от сладостного аромата крови, разнесшегося по лесу.
        - Подвох в том, что дичь от нас будет ускользать со скоростью, с которой способен передвигаться вампир. У жертвы перерезаны сухожилия на ногах, она обездвижена, ее будут носить на руках пятеро вампиров по очереди.
        Лайонел удивленно покачал головой.
        - Любопытно. Дичь со скоростью вампира, а мы со скоростью, на какую способны лошади? Это же смешно!
        Нориш снисходительно улыбнулся.
        - В этой игре мне во Франции нет равных. На все про все у нас час! Покинувший седло автоматически проигрывает! Ты готов?
        Молодой человек скользнул по другу задумчивым взглядом.
        - Говоришь, нет равных...
        Морган захохотал.
        - Я же знаю, что нужно тебе сказать. - С этими словами он хлестнул лошадь и сорвался с места, прокричав напоследок: - Завтра во всех газетах будет, что я обставил на охоте самого ягуара!
        Лайонел пришпорил коня и, вместо того чтобы следовать за соперником, повернул лошадь в другую сторону.
        "За ним! Давай, за ним! Ты куда?" - вопила Орми, приплясывая у него на плече.
        "Мы проиграем, проиграем", - убито хныкала Нев.
        Орми резко сорвалась с плеча и взмыла в небо.
        Лайонел жадно вдыхал сыроватый ночной воздух, пропитанный кровью, и, подстегивая коня, заставлял его нестись во весь опор.
        Вернулась Орми, известившая: "Возьми правее, возможно, успеешь перехватить их!"
        Он послушался, повернул коня и поскакал между деревьями. Но успел лишь увидеть, как мимо промелькнул темный силуэт с белым телом на руках. Дичь оказалась блондинкой. Запах крови стал невыносимо насыщенным и густым, он смешался с ветром, а тот беспощадно дул в лицо, вызывая бешеные приступы жажды.
        - Угораздило же меня пропустить ужин, - процедил сквозь зубы Лайонел, заставляя коня взять барьер в виде поваленного дерева.
        Молодой человек проскакал несколько метров и натянул поводья. Мимо пронесся вампир с девушкой на руках, а прямо за ним Нориш на коне.
        Лайонел с минуту подумал и сказал Орми:
        - Мне нужны координаты расположения западного вампира, который принимает девушку у южного вампира.
        Мышь поняла его, взмахнула крыльями и улетела. Спустя пару минут вернулась.
        "Оставайся на месте и приготовься. Через минут десять все повторится, северный вампир пробежит тут, Нориш гоняет его по кругу".
        Нев взлетела и уселась на ветку дерева, напротив тропы.
        "Она подаст знак, - предупредила Орми и, втыкая коготь ему в шею, добавила: - добычу пополам!"
        - О'кей, моя жадная малышка, - усмехнулся молодой человек.
        Приближение вампира с добычей он почувствовал заранее, ветер гнал запах человеческой крови.
        Когда же Нев взмахнула крыльями, Орми проорала: "Давай", Лайонел пришпорил лошадь и выскочил на тропу прямо перед вампиром. Тот не успел затормозить и сориентироваться, молодой человек рванул вперед и, свесившись с седла, вырвал дичь из рук вампира. Светловолосая молодая женщина была без сознания, голова ее безвольно болталась. Лайонел перекинул дичь через коня и, поддерживая голову одной рукой, жадно впился зубами в бледную длинную шею. Он пил кровь - густую, терпкую, глоток за глотком, пока позади не раздались аплодисменты. Тогда он выпустил жертву из рук, и та безжизненно повалилась на холку коня. Тут же подключились летучие мыши, а Лайонел обернулся и к своему изумлению обнаружил позади совсем не Нориша, а Феррана. Он был без коня, стоял, опершись о ствол дерева, и хлопал в ладоши.
        Со всех сторон к нему выходили другие вампиры, участвовавшие в игре, приехал Морган, заметно раздосадованный и злой.
        Лайонел посмотрел другу в глаза и, кивнув на Феррана, язвительно поинтересовался:
        - Играем в Компьенское перемирие [17] ? Вопрос в том, кто из нас Германия, а кто Антанта! И какого года это перемирие?!
        Ферран засмеялся.
        - Полагаю, то самое - унизительное, положившее конец Первой мировой. - Он перестал смеяться и, посерьезнев, сказал: - Чего уж там, Лайонел, я Германия.
        Тот холодно улыбнулся.
        - Все прекрасно помнят, что спустя двадцать два года в этом же самом лесу мстительная нацистская Германия заключила новое перемирие с Францией, но уже на свои условиях. Не вижу смысла в перемириях такого рода.
        Нориш утомленно застонал.
        - Ваша война, ребята, затянулась, пора с этим кончать. Ведь все было так хорошо, помните, как мы втроем...
        - Было, и останется в прошедшем времени, - оборвал Лайонел. - Это люди, зная о том, что жизнь слишком коротка, склонны прощать предательство, а Вечность предателей не терпит, у вечности слишком огромный выбор! - Он развернул коня и поехал прочь. Мыши, шелестя крыльями, полетели следом.
        Нориш догнал друга уже у живой зеленой изгороди с белокаменными скульптурами, за которой возвышался двухэтажный дом. Но обсуждать несостоявшееся перемирие не стал, заговорил о другом:
        - Черт возьми, как тебе удалось меня обыграть?! - в его голосе слышалось столько негодования, что Лайонел не выдержал и рассмеялся.
        - Представил себе заголовки в завтрашних газетах, - отшутился он.
        Они проехали по аллее с расставленными скульптурами мужчин и женщин, одетых в вечерние наряды и выстроившихся напротив друг друга как на кадриль.
        Молодые люди спешились во дворе и направились в дом.
        В прихожей оба резко остановились, прислушиваясь. Из гостиной доносился кроткий голосок Сарах:
        - Лайонел очень нежный, - говорила она.
        Глаза Моргана округлились, и он указал на Лайонела, а потом зажал рот ладонью, чтобы не расхохотаться, давая понять, что он думает о словах девушки.
        А та между тем продолжала:
        - Видели бы вы, как он заботится о своих питомцах, о Нев и Орми - это летучие мыши. Он и обо мне заботится, купил платья, украшения, позволяет быть рядом с ним.
        Друзья переглянулись. Нориш закусил зубами указательный палец, увидев, как крылатая мышь обвила крылом шею Лайонела. Тот сердито отпихнул ее и хотел пойти в гостиную, но Морган его удержал, предлагая еще послушать. А сам снял черную куртку и повесил на вытянутую руку скульптуры обнаженной женщины, заменяющей, видимо, вешалку.
        - Я его совсем не интересую, он терпит мое присутствие изо всех сил, - делилась Сарах. - Его сердце принадлежит другой.
        - Неужели? Как интересно! - произнес полный сарказма голос, хорошо знакомый обоим вампирам, стоящим в прихожей.
        Нориш характерно закатил глаза, Лайонел скептически сжал губы, а юная Сарах восприняла все за чистую монету и заверила:
        - Это правда. Я хотела бы развеять его тоску, он так красив и одинок... но ему совсем не нравятся невинные девы.
        Собеседница издала неприличный смешок, тогда Лайонел не выдержал и, распахнув дверь, вошел в гостиную, как и весь дом, изобилующую скульптурами людей и животных.
        Сарах при его появлении испуганно сжалась, хищные отцовские глаза стали как у затравленного маленького зверька. В то время как гостья приосанилась и выдала очаровательнейшую улыбку. Откровенное обтягивающее платье с боковым разрезом полностью обнажало одну ногу, обутую в красную туфлю на тонком каблуке, под цвет платья. Золотистые волосы были откинуты на одно плечо, открывая глазам изящный изгиб алебастровой шеи и ослепляющую бриллиантовую сережку в ушке. Высоко поднятая в глубоком вырезе грудь в соблазнительном танце дыхания, медленно опускалась и поднималась.
        Нориш же как будто не заметил ни знойного взгляда черных глаз из-под золота ресниц, ни полноты нежно-розовых губ и с издевкой провозгласил:
        - Какая ожидаемая неожиданность!
        Анжелика одарила его взглядом, лишенным всякой любезности.
        Каким- то невероятным образом он был единственным мужчиной, оставшимся равнодушным к чарам этой златовласой чертовки, и она его сразу невзлюбила.
        Девушка поднялась и шагнула навстречу Лайонелу.
        - Мы можем поговорить?
        Мыши, повинуясь его мысленному приказу, нехотя взлетели и закружили над люстрой. Он покосился на ухмыляющегося Моргана и кивнул девушке на винтовую лестницу, ведущую на второй этаж.
        Они молча поднялись в гостевую комнату. Когда Анжелика закрыла дверь, Лайонел, не скрывая раздражения, поинтересовался:
        - Зачем явилась?
        Рядом с ней он чувствовал себя загнанным в угол. Ее нереальная красота, вопреки всему, по-прежнему его волновала. Глядя в это идеально прекрасное лицо, он не мог не восхищаться. Но от одной лишь мысли, что Анжелика пыталась убить Катю, причинила ей боль, желание резко сменилось яростью. На этих двух девушек он смотрел совсем по-разному. Первая красавица Петербурга вызывала в нем лишь физическое влечение и, как любой очень красивый предмет, восторг. А Катя одной улыбкой переворачивала его сердце и из него, точно из мешочка, вытряхивала все, что там жило, лишая разума и воли. Он мог бы смотреть в ее бездонные обманчивые глаза и вечность, и две вечности. Ему хотелось разгадывать ее до бесконечности, как труднейшую головоломку. Такой сжигающей, беспощадной любви он не испытывал за всю жизнь, не испытывал и после смерти.
        - Ты меня не слушаешь! - досадливо заметила Анжелика.
        - Говори, - приказал он, отгоняя навязчивый образ рыжеволосой девчонки.
        Анжелика смотрела на него и почему-то молчала, как будто забыла, что собиралась сказать.
        Лайонел приподнял брови, поторапливая ее. Тогда она сократила между ними расстояние, прижалась к его груди и, бессовестно запуская руки под тонкий белый джемпер, произнесла:
        - Я утешу тебя, так никто не утешит.
        Ее поцелуй напомнил ему, как непозволительно давно у него не было женщин. А она лучше других умела доставить ему удовольствие. Услужливое воображение подкинуло ему пару картин, где Катя в объятиях Вильяма, потом ему вспомнилось серое от гнева лицо Цимаон Ницхи, и желание сопротивляться окончательно было сломлено.
        Он стянул джемпер и, расстегивая молнию на платье девушки, увидел, как заблестели от счастья у нее глаза. На миг его это испугало, он попытался отстраниться, но она не позволила, толкнула его на стоящую позади кровать. Анжелика занялась молнией у него на штанах, не переставая его целовать и ласкать.
        Они не заметили, как дверь приотворилась и в комнату проскользнула черная невысокая фигурка.
        Лайонел не увидел, он учуял ворвавшийся вместе с незваным гостем сладкий запах крови и резко сел на постели, отстранив девушку.
        Йоро стоял посреди комнаты и смотрел на них огромными ореховыми глазами, полными упрека.
        Анжелика подняла платье, прикрывая грудь, Лайонел потянулся к ширинке, чтобы застегнуть штаны, но звонкий голос мальчика остановил его:
        - Не утруждайся, я уже ухожу.
        Оборотень бросил взгляд на Анжелику и покачал головой.
        - Помнишь, ты хотела знать, что я скажу Кате, когда Лайонел бросит ее, в точности как тебя?
        Девушка нахмурилась.
        Йоро перевел взгляд на молодого человека и произнес:
        - Я скажу ей, что этот слабак не стоит ее! Истинная любовь при первых же сложностях не падает в объятия легкодоступных бывших подружек! И для таких, как он - лучшая пара, это одиночество.
        Он развернулся, чтобы выйти из комнаты, но Лайонел яростно рявкнул:
        - Да что тебе известно о наших сложностях! Ты понятия о них не имеешь, глупый мальчишка!
        Йоро смотрел презрительно, и от его взгляда молодой человек чувствовал себя сквернее некуда. Хотелось оправдаться, но он пристыженно молчал, созерцая бледно-серое шелковое покрывало. И даже оно, казалось, смотрело на него дождливыми глазами обвиняюще и сердито.
        - Вильям был прав, вселенная для тебя - это ты, - пробормотал мальчик.
        Лайонел откинулся на постель и, заложив руки за голову, насмешливо сказал:
        - Ну конечно! Мой ангельский брат всегда прав. И я просто не выдерживаю сравнения рядом с ним! Пожалуй, никто так не осчастливит Катю, как идеальный и во всем правильный Вильям!
        Над ним склонилась Анжелика, щекоча кончиками волос щеку.
        - Он ушел, расслабься.
        Лайонел приподнялся на локте, посмотрел на оставленную приоткрытой дверь и сквозь зубы чертыхнулся.
        От прикосновения нежных пальцев к плечу он содрогнулся. А когда горячие губы прижались к его рту, грубо оттолкнул девушку и поднялся.
        - О, Лайонел, вернись, - прошептала Анжелика, - ты ведь хотел меня, пока этот поганец все не испортил!
        - Не будь идиоткой, - отдергивая штору и глядя в окно, взмолился молодой человек. Но, так и не увидев никого в ночи, посмотрел на девушку и, поморщившись, заметил: - Анжелика, тебя хотят все, понимаешь, все! Девяносто девять процентов мужчин планеты Земля.
        Он прошелся по комнате и, поскольку девушка молчала, развил свою мысль:
        - Ты знаешь себе цену, ты до неприличия красива и обольстительна, мужчины пойдут ради тебя на любые безумства, но для меня ты ничего не значишь. Не больше, чем любая другая женщина, коротавшая со мной ночи. И уже завтра я бы снова забыл о тебе.
        Анжелика улыбнулась, и по этой вымученной улыбке он вдруг понял, как больно ей делает, как тяжело ей оставаться невозмутимой.
        - Завтра будет завтра, а сегодня я хочу быть с тобой, - спокойно сказала она.
        Он тоже этого хотел. Во всяком случае, был не против расслабиться, забыться, получить удовольствие.
        Но он сказал:
        - Нет. Оставь меня.
        Они некоторое время смотрели друг на друга, а когда он сделал шаг по направлению к двери, Анжелика проговорила:
        - Я знаю, что Даймонд жив.
        Лайонел едва заметно улыбнулся.
        - И о чем это в очередной раз говорит? Георгий болтун! Страшную власть ты имеешь над мужчинами.
        Девушка прижала к себе колени и попросила:
        - Освободи его, Лайонел, он любит меня как ни одно существо во всей вселенной. И мне нужна его любовь.
        - С этого и стоило начинать, - молодой человек скептически оглядел Анжелику - бесконечно играющую роль бесстрашной, прекрасной и хладнокровной, а сейчас впервые скинувшей опостылевшую маску. И то, что он увидел, заставило его изменить своему главному правилу - предателям нет снисхождения.
        Недовольный собой и тем, что собирается сделать, Лайонел сердито отметил:
        - Ночи с тобой получились непозволительно дорогостоящими.
        Глава 17
        Масштаб жертв
        Огромные глаза цвета фиалок смотрели испуганно и печально, бледное личико, казалось, стало совсем прозрачным, а белые волосы безвольно колыхались.
        - Отвечай! - крикнула Катя, переставая трясти девочку.
        В сводах пещеры эхо угрожающе повторило: "Отвечай!" "Отвечай!" "Отвечай!"
        Кира молчала.
        Вильям и Тане стояли чуть поодаль и вмешиваться не смели.
        - Неужели так сложно? - разъярилась девушка, выпуская из рук плечи девочки и отступая. - Просто скажи, что ты видишь!
        - Катя, это неправильно...
        - Плевать, - топнула Катя. - Я хочу знать, и пусть эта чертова судьба меняется потом сколько угодно, пусть хоть рухнет ко всем чертям! Мне все равно!
        - От моих предсказаний одни беды. И если судьба уготовила тебе что-то, глупо спорить с ней и пытаться переиграть! Будет только хуже!
        - Пусть будет, - упрямилась Катя.
        А Тане негромко обратился к Вильяму:
        - Так и будешь стоять и смотреть, как она выпытывает информацию о ягуаре?
        - А что я должен предпринять, по-твоему?
        Атанасиос фыркнул.
        - Я бы отлупил ее! - Юноша приблизился к Кире и, отпихнув в сторону, заявил Кате: - Моему отцу не понравится твое поведение!
        - Когда мне будет интересно мнение твоего отца, я дам знать, - отрезала девушка и потребовала: - Кира, я жду ответа! Не заставляй меня жалеть, что я вытащила тебя из того борделя!
        Вильям при этих словах закрыл лицо руками, губы Киры задрожали, и она бесцветным голосом промолвила:
        - Он во Франции. Где-то загородом, в доме, полном скульптур.
        Девушка удовлетворенно кивнула.
        - У своего друга Моргана Нориша! - Катя улыбнулась. - Вот видишь! Разве так сложно?
        Кира опустила голову.
        - Нет.
        Девушка не заметила, как та поникла, раскрыла карту и принялась ее изучать.
        Далеко- далеко позади остался сияющий драгоценными камнями Тартарус, а впереди простирались пещеры под Тулузой. Париж был совсем близко.
        В голове звучала композиция Роберта Шумана "Грезы", глубокая и умиротворяющая, но девушка не чувствовала спокойствия. Внутри все клокотало, дрожало, в животе кружился огненный шар, и ей казалось, пламя готово вырваться у нее из носа, рта, как у сказочного дракона.
        Она бесновалась и не могла ничего с собой поделать, не удавалось преодолеть раскол, который произошел внутри. Сердце точно разрубили на две части. И обе хотели лишь одного - вновь срастись ради любви к Лайонелу. Все остальное капризное сердце не волновало.
        Катя чувствовала на себе тоскливый взгляд Вильяма, но глаз от карты не отрывала и быстро двигалась по тоннелю.
        Атанасиос, вопреки данному отцу слову не злить беса, болтал ужасно много. И зачастую это были упреки в адрес девушки. Вот и сейчас он без всякого стеснения высказал что думал:
        - Не пускать ее и все дела!
        Катя обожгла его яростным взглядом, процедив:
        - Попробуй. - И чуть тише прибавила: - Как же вы все мне надоели!
        Сейчас, помимо Лайонела, ей хотелось увидеть только одно существо на этом свете - Йоро. Он всегда поддерживал ее, рядом с ним было так хорошо, спокойно и по-домашнему уютно. - Она покосилась на плетущуюся позади в грязном платье Киру и подумала: "Он бы не одобрил моего обращения с ней". Но тут же себя одернула. Она не понимала: зачем девчонке дан дар, если она не хочет им пользоваться?
        Около часа все четверо передвигались молча, пока перед ними не появилось сразу семь коридоров.
        - И куда нам? - осведомилась Катя у Атанасиоса.
        Юнец передернул плечами.
        - Надеюсь, ты не думаешь, что я возьму тебя за руку и добровольно ответу к ягуару?
        Вильям вздохнул.
        - Нам нужен третий коридор, он ведет в подземный Париж.
        Девушка посмотрела на него с благодарностью и обратилась к Кире:
        - Ты знаешь, где сейчас Йоро?
        - Да, - тихо ответила девочка, глядя в землю, - он ждет нас в Париже.
        Катя хотела попросить, чтобы та на нее не обижалась за недавнюю резкость, но не нашла в себе силы признать ошибочность своего поведения. Во что бы то ни стало ей было необходимо снова увидеть Лайонела и терпеть тайны девчонки, предвидящей будущее, она не собиралась.
        Вскоре тоннель номер три привел их в пещеру с высокими сводами, сверху донизу вымощенную булыжниками. Отсюда вело больше двадцати ходов в разные стороны. Катя растерялась, но Вильям указал на один из коридоров, и они продолжили путь.
        Покорность, с которой он принял ее желание вновь увидеться с Лайонелом, одновременно вызывало у нее раздражение, жалось и чувство вины. Иногда у нее складывалось впечатление, что ее ангел решил абсолютно во всем ей потакать. И несмотря на удобство такого положения, в ее глазах чести ему это не делало.
        Подземный Париж даже отдаленно не напоминал богатый, ослепительный Тартарус. Система ходов тут походила на узкие мощеные городские улочки и явно выполняла лишь одну функцию - возможность быстрого передвижения в дневные часы. На пути встречалось множество железных дверей, оснащенных звонками. Парижане с легкостью могли навещать друг друга, не выходя на улицу.
        - Как удобно! - проходя мимо очередной двери, восхитилась Катя. - Почему в Петербурге не предусмотрены такие переходы?
        - Предусмотрены, - возразил Вильям. - Но у нас они немного другие.
        Ей и хотелось бы вдаться в подробности, но молодой человек остановился перед темно-зеленой дверью и нажал на звонок.
        - Кто тут живет? - обеспокоилась девушка.
        - Первая женщина Парижа - мадам Талилу. Единственная, с кем я хорошо знаком и поддерживаю связь. Или у тебя есть на примете другие кандидатуры?
        Дверь отворила служанка, одетая в темно-синее платье, белый передник и того же цвета чепец.
        - Я доложу, - сразу перешла девушка на русский, тепло улыбаясь Вильяму.
        - Мерси, - сказал тот, пропуская Катю вперед.
        Вслед за служанкой девушка стала подниматься по узкой каменной лестнице, размышляя о том, что нужно срочно выучить какой-нибудь язык. Насколько она знала, вампиры были обязаны знать все. Когда Лайонел впервые об этом упомянул, подобное правило ее страшно возмутило. Она не преминула высказать свое мнение, на что Лайонел дал ей Библию - Книгу Бытия и заставил читать первые девять стихов одиннадцатой главы - предание о Вавилонской башне. Девушка улыбнулась, вспомнив, как злилась на него. Меньше всего на свете, в третий день своего существования в обличие вампира, ей хотелось читать библию. А после еще и рассказывать, как в школе у доски, почему же каждый вампир обязан знать все языки. Одно девушку радовало тогда - строить башню им не придется. И все мучения лишь ради дня Искупления, когда вампиры всего мира объединятся.
        В доме, в просторной светлой комнате, куда привели гостей, служанка указала на мягкие кожаные диванчики. Между ними располагался столик с газетами и журналами. Одна из газет - "Питерское Зазеркалье" живо заинтересовала девушку. Катя буквально вырвала ее из-под разноцветного глянца. На первой полосе под заголовком: "Удачная охота" был размещен портрет Лайонела, сидящего на коне посреди леса. На руках у него висело тело молодой обнаженной женщины с разорванным горлом.
        - Ягуар времени не теряет, - неодобрительно прокомментировал Тане, но в его желтых глазах промелькнула зависть, смешанная с восхищением.
        При виде любимого лица Катя почувствовала, как части ее разбитого сердца с неимоверной силой, точно магниты, потянулись друг к другу.
        Двойные двери распахнулись, и вошла красивая элегантная Женщина, одетая в коричневое бархатное платье, достигающее колен. Изящную шею украшала нитка жемчуга, черные волосы с игривыми кудряшками завивались вокруг ушей.
        - Вильям! - засияла улыбка на ее лице. Мадам Талилу подставила щеку для поцелуя, после чего взгляд ее каре-зеленых глаз скользнул по всем остальным гостям. Атанасиос с Кирой ее не заинтересовали, а на Катю она смотрела так долго, что девушка рассердилась.
        Но хозяйка как будто уловила волну негатива заранее и успела ее предотвратить, воскликнув:
        - Екатерина, так вот вы какая! И прошу, не удивляйтесь моему любопытству, ведь вас мечтает увидеть каждая парижанка!
        Девушка удивленно хмыкнула:
        - Новости о том, кто я, так быстро расползлись по городам?
        Мадам Талилу улыбнулась.
        - Ну конечно, милая! Как же иначе? По Лайонелу веками безнадежно вздыхают женщины, не только петербурженки. А ваша поразительная история любви взбудоражила весь мир! Союз между уважаемым влиятельный вампиром и человеком - это немыслимо! Среди простовампирья еще куда ни шло, может быть, где-то на краю света, но в наших кругах вот так дерзко, ломая многовековые устои, - никогда!
        - Ах-х, - только и смогла выдохнуть девушка. А она-то чуть не проговорилась про своего беса, решив, что интерес к ней вызван именно этим.
        Хозяйка взяла ее за руки и, не переставая придирчиво разглядывать, сообщила:
        - История о безжалостном ягуаре и его девочке уже облетела планету, затаив дыхание, все ждут продолжения! Моя дорогая, мы свидетели рождения новой легенды.
        - Не понимаю, почему это так важно, - пожала плечами Катя.
        Мадам Талилу усадила ее на диван и сама устроилась рядом.
        - Любовь и Великую любовь различают по масштабу жертв. Ни один правитель, даже самый сильный и древний, не поставит под угрозу свое бессмертие ради человека. Масштабы принесенной Лайонелом жертвы ради тебя просто невероятны. И даже если ваша история закончилась, теперь она будет жить вечно!
        Катя не могла поверить своим ушам. Она до сих пор была не способна принять того факта, что старейшины неустанно следили за ней и Вильямом, а потом за ней и Лайонелом. А осознать, что помимо старейшин за ее жизнью теперь следит весь вампирский мир, являлась вовсе задачей непосильной.
        Вильям и Тане тоже заметно удивились новости. Лицо сына Цимаон Ницхи сделалось напряженным, янтарные глаза подозрительно сощурились. Как всегда, ничего не удивляло одну лишь Киру. Она как будто отсутствовала, а неожиданно очнувшись, обратилась к Кате:
        - Позволь мне пойти поискать Йоро?
        - Иди, - кивнула девушка.
        Атанасиос приблизился к мадам Талилу и утончил:
        - Значит, говорите, вампиры взволнованы?
        Радушная хозяйка оценивающе посмотрела на юношу и, как показалась Кате, несколько раз подумала, прежде чем ответить.
        - Я бы сказала, они массово повергнуты в романтизм.
        - Как странно, правда? - Катя повернулась к Вильяму. - В Петербурге все спокойно, а наш с Лайонелом союз приняли очень прохладно.
        - Петербуржское общество смотрит на все как участники истории! А мы - как сторонние наблюдатели с незамутненным взглядом, интерпретируем события по-своему, - мадам Талилу протянула девушке стопочку газет и принялась показывать заголовки на первых полосах, переводя с французского:
        - "В ответе за свою любовь! Тартарус ждет", "Слезы на балу. Она еще помнит человеческие слабости!", "Вслед за любовью: девушка, покорившая ягуара, отправилась в старейший город вампиров!"
        Катя видела свои портреты, где она одна, и где с Лайонелом, и когда мадам Талилу умолкла, упросила:
        - Вы знаете, где сейчас Лайонел?
        - Само собой, это всем известно. Он в Пикардии, гостит у своего друга Моргана Нориша.
        У девушки перехватило дыхание при мысли, что она так близко от Лайонела и совсем скоро вновь увидит его.
        Хозяйка дома разгадала ее замысел и, качнув изящной головкой, сказала: - Я дам вам адрес и карту наших подземных ходов. По поверхности передвигаться... - она помолчала, подбирая слова, - не совсем удобно.
        Катя была готова вскочить и немедленно отправиться в путь, но правила приличия, вдолбленные в голову с детства родителями, останавливали ее. А воспоминание о родителях оказалось беспощадно пронзительным, как воспоминание о чем-то любимом и родном, но забытом и очень далеком. Внутри стало пусто и ей казалось, уменьшись она сейчас до размера, чтобы поместиться в собственном сердце, эхо от ее отчаянного крика в той гнетущей тишине и пустоте повторялось бы до бесконечности. Девушка почувствовала себя одинокой и несчастной.
        - Катя! - услышала она знакомый голосок. А в следующую секунду, крепко обхватив за шею, ее уже обнимал Йоро.
        Теплые глаза мальчика сверкали такой искренней радостью, что одиночество под ее натиском раскололось, точно елочный шарик, и хрупкими осколками посыпалось, превращаясь в ничто.
        Катя нежно гладила мальчика по щеке и не могла на него насмотреться. Только сейчас она поняла, как он ей нужен и дорог. Йоро был частью ее былой жизни, тем самым перепутьем, где две дороги, после ее окончательного решения стать вампиром, соединялись в одну.
        - Оборотень? - недоуменно спросил Тане, осторожно отступая и принюхиваясь.
        - Наш друг, - разъяснил Вильям и с ноткой ревности добавил: - Любимчик.
        Мадам Талилу тем временем извинилась и ушла за картой.
        Йоро разжал объятия и прошептал:
        - Прости меня.
        - Не за что прощать, - заверила девушка. - Я очень скучала по тебе.
        - И я. - Он несмело улыбнулся. - Мы возвращаемся домой? - И, помахав руками, засмеялся. - Летать с крыши!
        В комнату вернулась хозяйка, протянула девушке карту и провела ноготком извилистый маршрут.
        - Поместье Нориша найти просто.
        Катя не сразу заметила, как окаменело лицо Йоро, а глаза распахнулись шире и в них застыло странное выражение, какое она прежде никогда не видела.
        - Что-то не так?
        Мальчик обменялся взглядом с Кирой и хрипловато спросил:
        - Зачем тебе в поместье Моргана Нориша?
        - Там Лайонел, - пожала плечами девушка, вглядываясь в лицо оборотня. И вновь обеспокоенно повторила: - Что-то не так?
        Мальчик взял ее за руку и крепко сжал. Он долго молчал, после чего пробормотал:
        - Все так.
        * * *
        Раздался звонок в дверь, резкий, как будто раздраженный. Анжелика с трудом заставила себя оставаться на месте - в гостиной, на диване. В камине горел огонь, а когда-то полные цветов, самых лучших роз, старинные вазы почти все пустовали.
        Слуга не успел доложить, Лайонел бесцеремонно оттолкнул его и вошел. Он был сейчас именно таким, каким Анжелика знала его целых семь лет. Идеально красивый, точно сошедший с одного из своих портретов в многочисленных журналах, идеально одетый в черный костюм и бледно-голубую рубашку с бриллиантовыми запонками. Ледяной взгляд до прозрачности голубых глаз, золотой ореол волос - волосок к волоску, ни тени улыбки.
        Девушка медленно поднялась, ноги ее дрожали, а глаза были устремлены на стоящего за Лайонелом юношу.
        - Даймонд, - с трудом вымолвила она.
        Когда- то живые и сверкающие от любви синие глаза были тусклы и пусты. Юноша с красновато-каштановыми всклокоченными волосами смотрел на нее отстраненно и абсолютно безразлично, словно не узнавал. Одетый в потрепанные синие джинсы и рваный свитер, рядом с Лайонелом он выглядел жалким уличным попрошайкой.
        - Почему он такой? - непонимающе моргнула Анжелика, делая пару шагов к юноше.
        Лайонел взял его за шиворот и толкнул к девушке. Губы молодого человека искривила насмешливая улыбка.
        - Полагаю, несколько месяцев в тюрьме, вдали от тебя, научили его кое-чему.
        - Даймонд, - вновь повторила Анжелика, протягивая к нему руку и касаясь бледной щеки.
        Юноша не отшатнулся, он вообще никак не прореагировал. Смотрел на нее пустым взглядом и молчал.
        Девушка гневно прищурила черные глаза и уставилась на Лайонела.
        - Что ты с ним сделал?
        Молодой человек прошелся по комнате, заложив руки за спину.
        - Нет, дорогая, это сделал не я, а ты. Сколько не пытаюсь, никак не припомню, когда бы я приказывал этому мальчишке пойти против моей воли. А ты, Анжи, не помнишь?
        Раньше ей нравилось, когда он называл ее этим сокращенным именем, но сейчас это была лишь насмешка, больно задевшая.
        Молодой человек без интереса взглянул на Даймонда, затем перевел взгляд на девушку и потребовал:
        - А теперь ты мне скажешь, кто убил Венедикта!
        Анжелика скрестила руки на груди.
        - Сам не догадываешься?
        - Если бы я хотел лишь догадываться, то не задавал бы вопрос.
        - Это был Ферран, - спокойно ответила девушка.
        Лайонел приблизился к ней почти вплотную, и голос его прозвучал угрожающе:
        - Он это сделал для тебя. Ты бесконечно толкаешь влюбленных в тебя мужчин на преступления. Так ты поступила с Даймондом, так ты поступила с Павлом Холодным.
        - Павел Холодный - идиот, - пренебрежительно бросила Анжелика. - Если ты думаешь, что я тут немедленно раскаюсь, боюсь, мне придется просить приготовить для тебе гостевую комнату. Ждать придется долго.
        Он молчал, поэтому девушка насмешливо сказала: - Гордыня не переносит собеседников с зеркальными глазами! Если тебе что-то не нравится во мне, займись собой.
        Она подозревала, что может сейчас получить от него и по лицу, но держать язык за зубами ей никогда не удавалось. Как и распознавать, когда Лайонела покидало самообладание.
        Но тот лишь усмехнулся и, прежде чем выйти за дверь, предрек: "Нам с тобой грозит одиночество".
        Несколько секунд она смотрела на закрывшиеся за ним двери, пытаясь расслышать его шаги. Ей хотелось, чтобы он задержался у нее подольше, ей даже эгоистично хотелось, чтобы Даймонда сейчас не было тут. Может, тогда она нашла бы нужные слова, выбрала подходящий тон, позу, выражение лица, улыбку. И у них с Лайонелом появился бы еще один шанс. Разве возможно было найти в мире двух столь похожих в своей гордыне и непомерном самолюбии вампиров? Они так хорошо понимали друг друга, одинаково небрежно поступали с окружающими, всегда и во всем сражались до победного конца. Но сражение между ними могло устремиться в бесконечность. И сейчас, услышав тупой звук хлопнувшей парадной двери, девушка во второй раз примерила роль той самой букашки, небрежно скинутой с плеча. Она предпочла бы услышать в свой адрес ругательства, угрозы, предпочла бы получить по лицу, только бы не осознавать, что Лайонел просто ушел. Ему не хотелось больше делать ей больно, ничего доказывать, она стала ему безразлична настолько, что он даже не потрудился наказать ее за смерть своего ученого. Привыкшая всегда вызывать у всех целую бурю
эмоций, на этот раз Анжелика чувствовала себя жалкой и обманутой. Наивная скромница и дурочка Сарах, которую Лайонел, судя по сведениям из газет, таскал повсюду за собой, и то добилась большего. Никто не знал, какие отношения связывают юную дочь Цимаон Ницхи и бывшего правителя Петербурга, но уже одно, что это были, так или иначе, отношения, вызывало множество толков и зависть. Газеты наперебой писали о загадочной черноволосой красавице из города старейшин, предрекая ей титул первой красавицы Лондона.
        А Даймонд по-прежнему стоял как неродной и смотрел даже не на хозяйку, а как будто сквозь.
        От унижения и разочарования захотелось что-то разбить. Она схватила со столика возле дивана единственную огромную вазу, полную красных роз, и грохнула об пол. Ноги и полы ее шелкового кимоно забрызгала вода, стекло порезало идеальные бархатные бутоны, осколки впились в их плоть и на лепестках выступил сок. От звона, сотрясшего воздух, легче не стало.
        Анжелика увидела, что Даймонд шагнул в ее сторону и потянулась к нему навстречу, но юноша опустился на колени и, даже не глядя на нее, ровно произнес:
        - Я все уберу.
        Пораженная его поведением, девушка отступила, наблюдая за его торопливыми движениями.
        - Посмотри на меня! - срывающимся голосом приказала она.
        Синие глаза воззрились на нее, но в них не было ни чувств, ни волнения, ничего, чем раньше лучился его живой пылкий взгляд.
        - Ты забыл меня? - недоуменно приподняла она брови.
        - Нет, - помотал он головой, отчего красновато-каштановые пряди упали ему на бледный лоб.
        Анжелика нахмурилась. Она не понимала, как могло выйти так, что этот юноша, такой влюбленный и всегда готовый ради нее умереть, превратился в кого-то ей совсем незнакомого.
        Девушка оперлась о высокий столик, где ранее стояла ваза, и спросила:
        - Разве ты не скучал по мне?
        Юноша растерялся.
        - Госпожа хотела бы, чтобы я по ней скучал?
        Анжелика застонала.
        - Да что с тобой там сделали?! - Она подскочила к нему и, схватив за грудки, рывком подняла на ноги. - Я не узнаю тебя!
        Даймонд и тогда не проявил каких-то эмоций, пробормотал только:
        - Простите. Позвольте мне собрать осколки?
        Руки ее ослабели, сами собой выпуская из пальцев драный грязный свитер. Анжелика увидела, как юноша присел на пол и принялся вновь собирать осколки, и это стало последней каплей. Девушка опустилась на диван, не сводя с Даймонда взгляда. Внешне спокойная, внутри своего разрушенного мирка она билась в истерике.
        Юноша собрал все разбитые куски и унес их из комнаты. А когда вернулся, спросил:
        - Будут какие-нибудь распоряжения?
        Она хотела выкрикнуть, чтобы убирался из ее квартиры, но что-то в самый последний момент остановило. Девушка лишь покачала головой.
        - Уйди.
        Он безропотно подчинился, оставив ее одну.
        * * *
        Сколько Катя не посматривала на Йоро, молчаливо вызывая на откровенность, мальчик понуро шел рядом и старался не встречаться с ней взглядом. Новые серо-голубые джинсы, подаренные мадам Талилу, сидели на ней как влитые. Шелковая темно-зеленая блузка приятно холодила кожу. Но радоваться обновкам, глядя на мальчика, она не могла.
        "Он что- то скрывает", -пришла к выводу девушка и на сердце стало тяжело и неспокойно. Ей было прекрасно известно, что у жизнерадостного оборотня мелочи не способны вызвать заметного огорчения. Случилось что-то серьезное, о чем он по каким-то причинам не хотел или не мог сообщить.
        Узнать что-то через Киру теперь, с появлением Йоро, не составляло никакой возможности. Девушка затруднялась объяснить себе, почему при мальчике ей неловко кричать на Киру и трясти ее за плечи, чтобы заставить говорить.
        Катя вздохнула, украдкой глядя на шагающего рядом Йоро. Для нее очень много значило его мнение. И она боялась его осуждения. Ведь он мог отвернуться от нее в любую секунду и уйти навсегда. При мысли, что уйдет он ни с кем иным, как с Кирой, ее снедала ревность. Она как червь ела ее разбитое сердце по осколочку.
        Кира, одетая в нарядное атласное платье от мадам Талилу, розовое в романтичных оборочках, семенила рядом с Йоро. С тех пор как она его отыскала и привела, девочка не проронила ни слова. А Катя все гадала, нажаловалась ли Кира на нее или нет. Догадывалась, конечно, что девочка не из тех, кто жалуется, но от этого не становилось легче, напротив, образ этой белоснежки становился все ненавистнее.
        И все же Катя постоянно себя одергивала, вспоминая, как нелегко пришлось бедняжке. Много-много лет взапрети от всего мира, потом смерть деда, бордель, где ее изнасиловали. Сдержанность, спокойствие Киры были достойны уважения и восхищения - девушка не уставала напоминать себе об этом.
        Атанасиос, приодетый мадам Талилу в серые джинсы, того же цвета кроссовки и бело-серую футболку, шествовал впереди всех, насвистывая себе под нос веселый мотивчик.
        Вильям, которому волшебница Талилу тоже выделила новую одежду: ботинки с острыми носами, черные джинсы и темно-зеленый джемпер, - замыкал процессию.
        Первая дама Парижа произвела на девушку неизгладимое впечатление. Та являла собой само изящество, а с ним грацию, красоту, ум, и талант. За их краткое знакомство Катя десяток раз ловила себя на мысли, что у такой женщины наверняка толпы поклонников. И даже не без ревности задалась вопросом: а как сам Лайонел относится к ней? Ответа она, понятно, не узнала.
        Атанасиос уверенно вел всех за собой по узким мощеным улочками подземного города, а когда неожиданно для всех Кира вдруг остановилась и, обращаясь к Йоро, потребовала: "Скажи ей", он выронил карту.
        Оборотень вздрогнул, и Катя впервые увидела в его глазах злость, обращенную на эту практически святую девочку.
        - О чем вы? - заинтересовался Вильям.
        Кира молча смотрела на Йоро, а тот, в свою очередь, на нее и, судя по его виду, никому ни о чем не собирался говорить.
        - Йоро, ты что-то скрываешь от меня? - вмешалась Катя.
        Мальчик поднял на нее виноватые глаза. Даже зная уже, что он действительно скрывает что-то, она не могла на него злиться.
        - Она должна знать, - с необычайным упорством повторила Кира.
        Йоро обернулся к Кате и процедил сквозь зубы:
        - Я не думаю, что встреча с Лайонелом пойдет тебе на пользу.
        - Почему? - это прозвучало растерянно и испуганно, девушке самой не понравилось.
        - Он хочет тебя забыть, - последовал сердитый ответ. И было неясно, на кого мальчик злится, на нее, за то что упрямится и ищет ненужной встречи, на Лайонела с его желанием забыть, или на себя, вынужденного все это говорить.
        - Ты видел его? Ты видел его с другой девушкой и хочешь меня уберечь?
        - Да, - облегченно кивнул Йоро.
        Катя улыбнулась и беспечно махнула рукой.
        - Не беспокойся, он ее не любит.
        Мальчик какое-то время недоверчиво смотрел на нее, потом, не выдержав, вскричал:
        - Конечно, не любит! Себя он любит, и только!
        Вильям рассмеялся и, подмигнув оборотню, с сарказмом обронил:
        - Ага, значит, ты тоже заметил?
        Катя обвела всех присутствующих взглядом, полным негодования. А ощутив, как в животе вспыхнул огонек, вырвала у Тане карту и молча пошла дальше по длинной улице.
        Глава 18
        Фотоальбом Вселенной
        Морган Нориш оказался совсем не таким, как она представляла. Статный мужчина с прямыми черными волосами до плеч, с усами, бородкой и ярчайшими васильковыми глазами, такими добрыми и смешливыми, что, глядя в них, неудержимо хотелось улыбнуться.
        Он вышел на крыльцо, и при виде гостей его тонкие ярко-алые губы сложились в приветливой улыбке.
        Катя нерешительно посмотрела на скульптуры двух женщин, стоящих на невысоких постаментах по обе стороны от крыльца, и яростное желание показать скульптору, что она думает о нем и его деяниях, вернулось.
        Но Атанасиос не дал ей и рта раскрыть, он приблизился к скульптуре женщины и с благоговением провел ладонью по щеке. Затем протянул руку Норишу и выпалил:
        - В Тартарусе ваши работы украшают улицы. Для меня честь пожать вам руку, ваш талант достоен оваций самого Создателя.
        - Благодарю. - Морган пожал руку и в почтении склонил голову. А потом Нориш увидел Йоро, и мальчик безраздельно завладел его вниманием.
        - Прелестный ребенок, - промолвил он, протягивая руку, несмотря на то что Йоро стоял от него далеко.
        Катю этот жест привел в бешенство, и, поскольку она стояла ближе всех к великому мастеру, она грубо оттолкнула его ладонь, предупредив:
        - Не смейте даже думать, чтобы прикоснуться к нему своими гнусными лапами!
        Перед глазами предстала скульптура плачущего мальчика из сада подземного дворца Павла Холодного, и огненный шар в животе точно взорвался, огонь разлился по венам, перед глазами потемнело. А когда прояснилось, она увидела, что рука скульптора горит.
        На плечи девушки легли руки Вильяма.
        - Успокойся, - взмолился он.
        Катя испуганно смотрела на содеянное и пятилась, не в силах поверить в свои жуткие способности. Страха прибавляло еще и то, что она понятия не имела, как управлять огнем.
        На помощь Норишу пришел Атанасиос. Тот стащил с себя футболку и попытался прибить ею пламя, но оно не поддалось, облизнуло жадными языками материю и вспыхнуло с новой силой. Тогда он заорал на девушку:
        - Немедленно прекрати!
        Катя прижала руки к животу, пытаясь сжать внутри огненный шар - не помогло.
        Морган размахивал рукой, как факелом. Йоро схватил девушку за руку и крепко сжал. К всеобщему изумлению, это помогло, огонь потух, оставив черные ожоги на белой коже, которые стали медленно бледнеть, пока не исчезли. Рукав камзола сгорел, а с лица хозяина дома слетела всякая приветливость.
        - Чем могу быть полезен? - уставился Морган на Катю. Васильковые глаза больше не казались добрыми и смешливыми, в них поселился едва сдерживаемый гнев.
        - Простите, - пробормотала Катя. - Я бы хотела увидеть Лайонела, мы...
        - Его тут нет, - оборвал хозяин дома и уже хотел закрыть у нее перед носом дверь, но Катя воскликнула:
        - Я вам не верю!
        - Катя, - окликнул Вильям, сильно смущенный ее поведением.
        - Прошу прощения, - покраснел Атанасиос, - она не в себе!
        Морган с минуту смотрел на Катю, потом, посмеиваясь, отошел в сторону, говоря тем самым, что она может обследовать дом.
        Когда девушка сделала шаг к крыльцу, Вильям с Тане одновременно выкрикнули ее имя. И тогда она обернулась и воскликнула:
        - Да оставьте вы меня в покое!
        Катя ворвалась в дом, преодолела лестничный пролет, за ним обыскала все помещения первого этажа, после них комнаты на втором и в одной из них замерла, вдыхая витающий в ней ледяной морозный аромат. Лайонел был тут не так давно, его запах она знала, и он, как одно из ее драгоценнейших воспоминаний, хранился где-то между грудой осколков разбитого сердца и невидимым mp3-плеером с нескончаемой музыкой.
        Девушка прошлась до высокой кровати, провела рукой по подушке и покинула комнату. В гостиной поджидал хозяин дома, которому Катя была вынуждена сказать:
        - Простите, что не поверила.
        Тане, сердито глядя на нее, покачал головой.
        - Сумасшедшая.
        Вильям, видимо, был с ним согласен. Во всяком случае, лицо его выражало недовольство. Кира, как и прежде, не демонстрировала своего отношения к происходящему. А Йоро выглядел крайне огорченным.
        - Мы уходим, простите, что побеспокоили вас. - Катя решительно развернулась и зашагала к дверям, но так и не дошла. Взгляд ее остановился на скульптуре стоящей возле выхода, женщина держала передсобой поднос, а на нем лежала стопка газет. На самой верхней был изображен Лайонел и Анжелика.
        Девушка схватила газету и показала хозяину дома, потребовав:
        - Переведите, что тут написано!
        Нориш смотрел насмешливо и, как ей показалось, с явным удовольствием перевел: - Звездная пара Петербурга снова вместе! - и указал на мелкий шрифт под портретом. - А там написано, ягуар покинул Пикардию с Анжеликой Тьеполо. На другой странице написано: "Ссылка первой красавицы была недолгой". А на третьей странице написано...
        - Достаточно, - прервала Катя. Если бы она все еще была человеком и ей в грудь вогнали железный остро заточенный лом, больнее, чем сейчас, не стало бы. Девушка смотрела на молодого человека, улыбающегося с портрета, и единственное, чего ей хотелось - это умереть, сейчас же, немедленно, лишь бы ее чувства, точно на аттракционе, не кружились в вихре. Боль, гнев, горе, ненависть, любовь, отчаяние, ревность, зависть, страсть, усталость, одиночество - соединились в мучительно пронзительном и единственном ударе сердца, которое подобно планете сошло вдруг с орбиты.
        Знала, что он изменит, не сможет жить совсем без женщины, и мысленно готовила себя узнать о связи с красавицей Сарах или еще с кем-то. Но его предательство оказалось куда изощреннее и походило на страшнейшую месть.
        Тем времени Атанасиос приблизился к скульптурам двух дерущихся девочек лет двенадцати, в углу гостиной. Он присел возле них на корточки и заметил:
        - Учитывая ваш трехсотлетний опыт, Нориш, я удивлен, как мало на свете, если вдуматься, ваших работ.
        Скульптор громко рассмеялся.
        - Если бы я поменьше любовался тем, что создаю, у меня появилось бы много свободного времени для создания чего-то нового. - Он любовно коснулся указательным пальцем носика одной из девочек, и на губах его заиграла нежная улыбка. Он смотрел на скульптуры, как отец может смотреть на своих детей.
        Катя положила газету на место и, не глядя в васильковые глаза хозяина дома, вышла из комнаты. Она спустилась по лестнице под землю и выскочила на мостовую.
        Мимо прошли две одетые в черные плащи дамы, с любопытством оглянувшиеся на девушку.
        - Извините, - обратилась Катя, - подскажите, пожалуйста, направление на Петербург!
        Карта осталась у Тане, а ей сейчас хотелось во что бы то ни стало побыть одной.
        - Это она? Как похожа! - приподняла брови одна из дам, глядя на свою спутницу. Та пожала плечами и указала на узкую неприметную улочку. - Вам на станцию. Проход с правой стороны. Паровоз отправляется ровно в половине восьмого.
        - Паровоз? - изумилась Катя, но заслышав голос Вильяма и Тане, спускающихся по лестнице, умоляюще прижала палец к носу и, шепнув: "Не выдавайте меня", быстро нырнула в узкий тоннель.
        Улица оказалась длинной, дверей, ведущих в жилые дома, тут почти не было и, когда девушка увидела неприметную дверку, выбирать не пришлось. Очутившись в каменном гроте, девушка с минуту постояла, не решаясь идти дальше. А когда прошла грот полностью и распахнула единственную тут железную дверь, увидела темноту - черную и непроглядную. В голове звучал неспокойный, заставляющий нервничать, гнетущий траурный марш из оперы "Гибель богов" Вагнера.
        Катя обернулась, посмотрела вверх, вниз. Грот не освещался, но она видела все как днем: каменную облицовку стен, потолка, трещины, мох.
        Тогда девушка решила, что впереди ничего нет и чернота - это краска. Протянула руку и от неожиданности тихонько вскрикнула. Кисть скрылась в густой тьме и Катя ее больше не видела. То же самое она проделала с ногой.
        "Что же там такое?" - любопытство решительно отодвинуло прочие несчастья. Девушка собралась с духом и шагнула во тьму. И могла бы поклясться, будто летела вниз, но миг полета был таким длинным и в то же время коротким, что Катя толком не поняла. Однако буквально через секунду она уже стояла на станции, прямо под палящими лучами солнца, не испытывая ни малейшей боли.
        Катя ошарашенно огляделась. Позади нее находилось каменное старое здание вокзала, с огромной аркой, в которой царила такая же непроглядная чернота, как за дверью грота. Девушка не сразу поняла, какая странная тут стоит тишина. Лишь спустя пару томительных минут сообразила: тихо не только на станции, но и в голове, где вдруг стихла музыка.
        На перроне было трое вампиров. Старичок в драповом коричневом пальто и остроконечной шляпе сидел на выгоревшей скамеечке и, не замечая ничего вокруг, щурил бледные глаза, глядя на солнце. На краю перрона сидела девочка лет семи, одетая в полосатую желто-розовую маечку, фиолетовую юбку, зеленые гольфы и оранжевые босоножки - этакая маленькая радуга. Русоволосая, с двумя хвостиками и множеством разноцветных тонких мелков в ладошке. Девочка рисовала на асфальте. Вслед за ее маленькой рукой летели птицы, зеленели кроны деревьев, текли синие ручьи, белели красивые мостики с ажурной решеткой, по красным песочным дорожкам парка прогуливались дамы с зонтиками. А на другом конце перрона, ближе к сходням, опершись на трость, стоял молодой господин в белом костюме.
        Никто из троих обитателей удивительной станции на девушку не обратил внимания. А по самому краю платформы расхаживал белый голубь. Совсем обычный и ничем не выдающийся, кроме одного - у него не было глаз.
        Катя торопливо подошла к девочке и спросила:
        - Скажите, а куда следует этот... эм, паровоз?
        Маленькая Радуга подняла на нее глаза и виновато, на ломаном русском сказала:
        - Мне еще не преподавали ваш язык. Простите.
        Девушка кивнула и направилась к старичку. Спросить у него что-то она не успела, он посмотрел на нее и поинтересовался:
        - А куда вам нужно, барышня?
        - В Петербург.
        Старичок беззубо улыбнулся.
        - Кругосветный экспресс, помнится мне, делает остановку где-то в Псковской области. А оттуда до Петербурга рукою подать.
        Катя поблагодарила и пошла по перрону в сторону сходней. Ей следовало задать еще множество вопросов, но показаться совсем неосведомленной не хотелось.
        "Разберусь по ходу дела", - успокоила она себя.
        На блестящих рельсах сияло солнце, но этим зрелищем девушке было не дано долго наслаждаться - рельсы закончились. Впереди простиралась лишь зеленеющая даль.
        Девушка двинулась в обратную сторону и на другом конце перрона увидела ту же картину - зеленую даль, рельсов не наблюдалось.
        - Как же мы поедем? - против воли вырвалось у Кати.
        Молодой господин в белом с интересом посмотрел на нее и, понимающе покачав головой, отметил:
        - Первый раз.
        А она уже пожалела, что решила отделаться от своих друзей и отправилась в путь одна. К таким путешествия она явно не была готова.
        - Скажите, а что там? - пришлось махнуть рукой на арку.
        - Грот и подземная Франция, - как ни в чем не бывало ответил незнакомец.
        - А солнце! - точно очнувшись, вскричала Катя. - Мы ведь не можем...
        - Тут можем, - снисходительно усмехнулся собеседник. - Мы вне времени и солнце здесь опасно для нас не больше, чем на картине, скажем, Моне "Восход солнца".
        - Но как же это возможно?
        - Как бы объяснить, - потер подбородок незнакомец. - Вы девушка современная, вижу.
        Она лишь кивнула.
        Он недолго подумал и заговорил:
        - Когда вы путешествуете, что вы делаете, чтобы запомнить какие-то места?
        Катя совсем не понимала его вопроса, поэтому пожала плечами.
        - Фотографируете, вы бесконечно нажимаете на кнопочку "Пауэр" своего фотоаппарата, чтобы дома в вашем альбоме появились новые красочные фотокарточки. Правильно? Вселенная делает примерно то же самое. Она запоминает некоторые места и в ее своеобразном альбоме они оказываются вне временных рамок. За пределами фотографии пустота, понимаете, есть только перрон, часть рельсов, здание вокзала, только то, что вошло в кадр, и больше ничего.
        Вампир, очень довольный собой и своим объяснением, улыбнулся.
        - А нам, как и ангелам, доступны все параллели. Интерпретируя на современный лад: мы удостоены чести смотреть особенный альбом Вселенной.
        Катя хмыкнула.
        - А запустить кругосветный экспресс для вампиров тоже Вселенная придумала?
        - Он отнюдь не для вампиров, паровоз появляется на определенных станциях в один и тот же час, час, когда то или иное место было запомнено Вселенной и помещено в личный архив.
        Катя посмотрела по сторонам уже с некоторым пониманием происходящего и подумала: "Какую же фигню запоминает Вселенная!"
        Продолжить беседу с незнакомцем не удалось, прибыл паровоз. Он возник из воздуха и заполнил собой рельсы - черный, блестящий, в точности такой, какие она видела на почтовых марках - мало чего общего с современными поездами. Из труб валил черный и белый пар. К месту вспомнился ее подарок на Новый год Вильяму - модель паровоза, которую высмеяла Анжелика.
        - Поторопитесь, - сказал незнакомец и, ухватив ее под локоть, вскочил вместе с ней в вагон. - На станциях он находится не более нескольких секунд.
        Катя обернулась и увидела, что старик в остроконечной шляпе так и остался сидеть на скамейке, точно кот, с удовольствием щурясь на солнце. И девочка по-прежнему рисовала на асфальте.
        - Они не поедут? - изумилась девушка.
        - Сомневаюсь. Некоторые вампиры приходят сюда просто посидеть, подумать... вспомнить. - Последнее слово вампир произнес совсем тихо и грустно.
        Кате передалось его настроение, и вся боль с аттракционом чувств вернулась к ней. А паровоз издал гудок и колеса монотонно застучали по рельсам.
        Пассажиров было немного: несколько дам, двое мужчин преклонного возраста и один совсем юный мальчик.
        Девушка опустилась на сиденье возле окна без стекол, и перед глазами расстелилась долина лугов.
        - Не похоже на пустоту.
        Устроившийся рядом с ней господин в белом погладил деревянную рукоятку своей трости.
        - Если перенести на современный лад, мы в Третьяковской галере и все, что вы видите, просто картины.
        "Как же у них все просто". - Катя вздохнула, погружаясь в свои горестные мысли о Вильяме, которого ей срочно необходимо полюбить, о Лайонеле, его предательстве и триумфе Анжелики. Думала она и о Йоро, не сумевшем признаться, с кем видел Лайонела. Вспомнилась Кира с ее попыткой предсказать будущее через оборотня, противный грубиян Атанасиос и даже скульптор Нориш Морган с добрейшими васильковыми глазами. Девушка не понимала, как Лайонел мог водить дружбу с таким вампиром - поистине серийным маньяком. И чем больше думала, тем очевиднее представлялись ей ответы на многие вопросы.
        За окном проносились прекрасные картины: поля, леса, никогда не виданные города, моря, реки, озера. Времена года мелькали яркими вспышками: то белоснежная зима, то нежно-голубая весна, то лучистое зеленое лето, то золотая осень. И солнце светило так ясно и безмятежно, что девушке невольно казалось, будто оно издевается на ней - над ними всеми.
        Устав смотреть в окно и думать, Катя обернулась к своему спутнику и спросила:
        - А вы знаете правителя Петербурга?
        - Наслышан. Лично не знаком, к счастью.
        - К счастью?
        Тот наклонил голову набок.
        - У него своеобразная репутация. За два века своего правления он казнил множество сотен вампиров, чем снискал себя дьявольскую славу.
        Катя поникла. Незнакомец заметил это и понимающе похлопал ее по руке.
        - Вы, видно, жительница Петербурга? Ну-ну, не нужно печалиться, насколько мне известно, ваш правитель знатный ловелас и к женщинам он куда снисходительнее, чем к мужчинам.
        Сам того не желая, господин в белом сыграл роль человека в халате, известившего пациента: "У вас рак".
        Девушка вымученно улыбнулась и больше ни о чем не спрашивала.
        А через некоторое время ее спутник подсказал:
        - Вы сейчас выходите.
        Катя поблагодарила его и, когда поезд остановился прямо посреди леса, ей пришлось выпрыгивать из вагона. Подошвы кроссовок погрузились в мягкий торф, подняв черную пыль. Солнечные лучи прорезались между деревьями, вокруг зеленых листьев светились ореолы и весь лес, казалось, был залит золотистым сиропом.
        "Совсем как летом", - изумилась девушка, разглядывая пышные кроны и безоблачное небо. Еще недавно она стояла посреди Антарктики на льдине, а сейчас попала в лето, миновав весну.
        Катя обернулась, чтобы помахать на прощание незнакомцу в белом, но поезд уже исчез, оставив ее в одиночестве.
        Мимо пролетела черно-белая с серым птичка и только тут девушка осознала, какая тишина стоит в лесу - ни звука. После чего заметила, что у трясогузки пустые глазницы, совсем как у голубя с перрона.
        "Нужно было спросить, что с голубем", - досадливо подумала Катя и, перешагнув рельсу, побежала по шпалам. Направление выбрала наобум.
        Пришла мысль прибавить скорости, но обдумать это девушка не успела, ее рука, а затем и тело, лицо пронзила острейшая боль. Уже хорошо знакомая после ксенонового прожектора.
        Прежде чем резко отскочить назад, глазам успела открыться новая картина. На ней лес не был столь насыщенно зеленым, листочки на деревьях распустились еще не до конца и обладали нежным салатным цветом. Небо серо-голубое с рваными облаками, холодный ветер и звонкий щебет птиц. Деревянные столбы и блестящие рельсы исчезли, остались кое-где шпалы и лужи, множество луж, глубоких и чистых, в которых отражалось небо и солнце.
        Девушка несколько минут стояла неподвижно, боясь, что, шевельнувшись, пробудит боль.
        Там - за пределами альбома Вселенной была весна и был солнечный майский день.
        Катя присела на рельсу. Не оставалось ничего иного, как ждать вечера. Несмотря на яркое солнце, порхающих птиц - тишина угнетала, и мир этот был в куда большей степени мертв, чем жив.
        Примерно через пять часов девушка решительно поднялась и шагнула за невидимую черту, отделяющую один мир от другого.
        Какую- то долю секунды она летела, а потом оказалась по щиколотку в луже, подняв со дна торфяную муть. В лесу смеркалось, ветер усилился, температура резко снизилась. Катя жадно вдохнула по-весеннему влажный воздух. Сколько обещания почувствовала она в нем! Лето теплыми и сухими прозрачными струйками вплеталось в него, осторожно, как будто боязливо. Земля остывала после дневного солнца, кверху поднимался почти прозрачный пар и особая, вечерняя болотистая сырость.
        Катя сама, не осознавая того, улыбалась. Она была уже почти дома и чувствовала его близость.
        Сперва ей пришлось долго шлепать по лужам, пока шла лесом, где когда-то проходила железная дорога. По обочинам росли маленькие солнечные цветы Мать-и-мачеха, дневные птицы со своими веселыми и звонкими трелями исчезли, лес наполнился другими звуками: пронзительными, где-то глухими и таинственными.
        Огромное поле до деревушки Катя преодолела вихрем, ее ноги едва касались земли, с такой невероятной скоростью она передвигалась. Играл Шуберт "Вечер в лесу" - легкая, точно наполненная волшебством мелодия.
        Возле самого первого дома с перекошенным забором девушка спросила у старика нужное направление. И с трудом справившись с желанием отведать его крови, бросилась прочь, подальше от населенного пункта. Ей казалось, она не ела несколько дней. Такого страшного голода ей еще испытывать не приходилось.
        Поля, леса, дороги и снова поля, леса. Ночь близилась к концу, когда девушка достигла центра города. Она сама толком не знала, зачем ей центр, почему не пошла сразу в дом братьев, где ее ждала холодная кровь в красивом бокале на ножке.
        Но вот впереди показался Краснофлотский мост, ее место встречи с Анжеликой в ту ночь, когда наивно отправилась в Тартарус.
        "Пойду сейчас к ней и убью, сожгу дотла эту суку, - гневно размышляла Катя, и в животе поворачивался огненный шар. - И пусть тогда Лайонел достанется кому-то другому, лишь бы не ей!"
        Девушка быстро двигалась вдоль Мойки, с плавающим в черной воде отражением желтых фонарей. Под ногами на сухом асфальте хрустел песок. В окнах старинных домов свет нигде не горел, улицы были пустынны - ни одного прохожего.
        Что- то заставило девушку обернуться, и она увидела позади четыре гранитных обелиска Поцелуева моста. Мысли о мести и ненависти настолько захватили ее, что она прошла мимо, даже не вспомнив о Лайонеле, их поцелуе и самое главное -о замке с гравировкой.
        Девушка вернулась на мост и приблизилась к зеленой решетке, взяв в руки замок - блестящее сердце.
        - С тобою рядом и вечности мало... - шепотом прочла она надпись. Немое сердце в груди едва ощутимо, и оттого столь горестно, сжалось. Катя нащупала под кофтой ключ и сняла цепочку с шеи.
        "Девочка моя, вечность - это слишком долго. Л. Н." переливались красивые буквы на ключе.
        Когда была тут в прошлый раз, ей очень хотелось знать: приходил ли сюда Лайонел посмотреть на ее подарок? Теперь точно знала - приходил. Доказательство лежало у нее в ладони - ключ, холодный и бесчувственный, совсем как его создатель.
        Девушка вставила ключ в замок, повернула три раза и сняла блестящее сердце с перил. Какое-то время она держала замок в одной руке, ключ в другой, а потом размахнулась и швырнула их в канал. Те, подняв брызги, ушли на дно, а гладкая поверхность воды покрылась рябью, и отражение круглых фонарей, покачиваясь, превратилось в один сплошной блеск.
        Катя брела по городу, обессиленная от голода и раздавленная могильной плитой собственных чувств.
        Ей нравилось прикасаться к холодным шершавым парапетам, фигурным решеткам перил вдоль каналов, любоваться спокойной водой, всматриваться в трещинки на старых зданиях. Девушке впервые казалось, что она все тут знает наизусть: набережные, мосты, переулки, соборы, здания музеев, памятники. "Весну" ей играл на скрипке Вивальди, и в невероятном вихре звуков спящий город оживал. На другой стороне набережной катил экипаж, мимо под зонтиками шли дамы в пышных платьях, длиннобородый господин скакал на коне.
        До дома братьев Катя добралась с первыми лучами солнца. В пустой прихожей с одиноко свисающей с потолка лампочкой и ржавыми крючками на стене ее встретила Ксана.
        Служанка, одетая в откровенное красное платье до пола, удивилась появлению хозяйки, а Катя учуяла в воздухе знакомый морозный аромат.
        - Лайонел тут? - недоверчиво выдохнула она.
        Ксана отрицательно мотнула головой.
        - Нет.
        - Лжешь!
        - Его тут нет, - спокойно произнесла служанка.
        - А для кого же ты так разоделась? - Не дожидаясь ответа, девушка побежала на второй этаж, проверила каждую комнату, кабинет. Второй этаж оказался пуст, ничего интересного, кроме открытого люка на потолке в своей спальне она не обнаружила. А свежий морозный аромат между тем жил повсюду, в каждом уголке дома.
        Катя вернулась на первый этаж, обошла комнаты и остановилась перед дверью в гостиную - последней надеждой.
        При нажатии на кнопочку сбоку кирпичная стена отъехала в сторону, девушка толкнула дверь и застыла, не в силах переступить порог. На полу лежала огромная картина-пазл - та самая, которую собирали Кира с Йоро перед путешествием в Тартарус. Та самая, которую Лайонел подарил на память своему оборотню. Та самая, с надписью на белой коробке "Собери любовь".
        На картине был изображен прекрасный сад и среди цветущей нежной черемухи под дожем танцевала пара.
        Катя закрыла лицо руками.
        - Как он мог, как мог... - шептала девушка.
        В этой паре она узнала себя, одетую в белое платье, и Вильяма. Он смотрел на нее влюбленными глазами, а она счастливо улыбалась ему, подставляя лицо дождю.
        Теперь она поняла, что Лайонел спланировал все заранее и оставить ее Вильяму он решил еще до Тартаруса. Ключ от замка, картина - все встало на свои места.
        Девушка подняла ресницы, и картина вспыхнула. Через секунду от нее остался лишь пепел.
        * * *
        Она сидела на стуле возле стены, прижав к себе колени, и смотрела в одну точку. Одетая в белую тонкую майку и шорты, девушка казалась маленькой и совсем хрупкой. Распущенная пушистая грива волос укрывала обнаженные плечи.
        Вильям помялся на пороге комнаты, но внимание привлечь не удалось. Поэтому он сказал:
        - Сегодня Джонсон устраивает благотворительный прием Памяти погибших в войне две тысячи второго года.
        Один лишь взмах ресниц цвета охры.
        - Не хочется.
        Изо дня в день он получал один и тот же ответ. Она ничего не хотела и, как он догадывался, в особенности видеть его. Несколько утешало лишь одно: с Тане, Кирой, Ксаной, и даже со своим любимчиком Йоро она вела себя точно так же.
        Молодой человек присел на край постели и нарочито веселым голосом заметил:
        - Ты наверняка и не знаешь, что за война была в две тысячи втором!
        Она не повернула к нему даже головы, в голосе проскользнул плохо скрываемый сарказм:
        - Все что касается вампирской истории, я страшно невежественна.
        Вильям вздохнул, а она отвернулась к стене.
        - Я не хотел тебя обидеть... хотел рассказать...
        Она усмехнулась.
        - О чем?
        - О войне, - промямлил молодой человек и, поняв, как по-дурацки все вышло, попытался исправиться: - Петербург воевал с Таллинном! Много вампиров полегло. В Таллинне в тот год вступил в права новый правитель.
        Катя все- таки посмотрела на него и без особого интереса спросила:
        - А Петербургу что до этого?
        Воодушевленный такой маленькой победой, Вильям сразу выложил:
        - Таллинном управлял хороший знакомый Лайонела, после завоевания Петербурга мой брат провел еще несколько войн, чтобы окружить себя дружественно настроенными соседями. А новый правитель Таллинна был чужеземным завоевателем и отказался участвовать в каких-то темных делишках Москвы, Петербурга, Хельсинок, Стокгольма и других ближайших сильных соседей. После сражения правитель был убит, на его место Лайонел посадил своего приближенного. Джонсон участвовал в военных действиях и теперь каждый год устраивает прием. Приезжает даже правитель Таллинна.
        Когда молодой человек понял, про кого ненароком сболтнул, было слишком поздно, Катя вновь замкнулась и отвернулась к стене.
        - Прости, я не хотел напоминать, я...
        Она лишь молча кивнула, продолжая смотреть в стену.
        Вильям поднялся, понимая, что сегодня он ее уже не разговорит.
        - Позови, если что-то понадобится.
        Он вышел из комнаты, сбежал по лесенке на второй этаж и, пройдя по коридору, зашел в кабинет брата. Тане не успел встать из-за стола и застыл с бестолковой улыбкой, пойманный врасплох с личной печатью Лайонела в руке.
        Щеки юнца порозовели, он отставил печать и деловито поинтересовался:
        - Как там бес, все бесится?
        Он посмеялся, найдя свою шутку остроумной. Вильям же опустился в кресло и проворчал:
        - Почему бы тебе не заняться чем-то полезным вместо того, чтобы изображать из себя моего братца?
        - Никого я не... - задохнулся от возмущения Атанасиос и тряхнул серыми волосами. - Если не клеется с девчонкой, так и говори, нечего на меня вымещать свое недовольство!
        Молодой человек смерил его сочувственным взглядом.
        - Твои попытки походить на Лайонела жалки. Полагаю, тебе стоит побывать в обществе, там ты найдешь единомышленников. В Петербурге таких мечтателей, как ты, мно-о-ого.
        Мальчишка насупился, но более не возражал. А когда устал от молчания, поинтересовался:
        - Ты собираешься вообще принять дела города у Георгия?
        - Мне пока не до этого, - отмахнулся Вильям.
        - Ну конечно. - Тане поднялся из-за стола и прошествовал к двери. - Ты ведь должен умасливать одну жутко спесивую девчонку. - Он хмыкнул. - А я, пожалуй, пойду к тебе в комнату, одолжу костюм. Планирую сегодня познакомиться с вашим обществом.
        - Давай-давай.
        Атанасиос уже вышел из кабинета, но обернулся.
        - Как думаешь, Вил, каковы мои шансы затащить в постель Анжелику Тьеполо?
        Тот покачал головой.
        - Посидеть за письменном столом моего брата, смотрю, тебе недостаточно...
        Юнец нахально оскалился.
        - И это мне говорит тот, кто не сегодня, завтра, уложит на лопатки главную драгоценность Лайонела!
        Молодой человек поморщился от резкого смеха Тане, но когда перед мысленным взором предстала Катя с разметавшимися по подушке волосами, лицо его омрачилось еще больше. Только в самых уголках губ нерешительная улыбка приоткрывала истину.
        Глава 19
        Без ответа
        Анжелика прислушалась к голосам, доносившимся из беседки зимнего сада. По каменной дорожке в бальный зал проходили парочки, а девушка в черно-белом коротком платье стояла возле карликового деревца и делала вид, будто любуется кустовыми розами.
        В беседке сидели две девицы, одной из них была пассия Георгия Анна Орлова, вторая - ее подружка, которую Анжелика вообще впервые видела в обществе.
        - Он скрывается сейчас в подземном дворце Павла Холодного, - едва различимо шепнула Анна.
        - Разве он не отправился в Англию? - громко изумилась ее подружка.
        - Говори тише, - взмолилась Орлова. - Георгий не знает, что я знаю.
        - Как думаешь, могу я нанести визит Павлу? - взволнованно прошептала подружка.
        - Холодного, похоже, взяли под стражу. - Анна еще понизила голос. - Не знаю за что, но после того как он исчез, помнишь, с Анжеликой Тьеполо, у него начались неприятности. Он ни разу с тех пор не появлялся в обществе, Последнее время его видели только в каких-то сомнительных местах, вроде борделей. А как Лайонел вернулся, Павел схоронился в своем дворце и носу не казал.
        - Ты ведь знаешь, Аннушка, мне нет дела до Холодного, - выдохнула подруга. - Если Лайонел одинок, я могла бы...
        - Тише-тише, - накинулась на нее Анна и предельно сухо сказала: - Лайонел не бывает одинок. С ним сейчас та - красотка из Тартаруса. Не глупи, умоляю, он тебя и не заметит, а погубит! Разве не видишь, как несчастны женщины возле него!
        Подружка глупо захихикала.
        - Ах, Аннушка, мне бы хоть разочек в жизни стать такой же несчастной...
        Анжелика презрительно закатила глаза, а когда позади раздалось: "Подслушиваете?", подпрыгнула на месте.
        Перед ней стоял юнец с желтыми звериными глазами, копной волос, точно посыпанных пеплом, и самодовольной улыбочкой. Но поразило девушку совсем другое - нежно персиковый цвет кожи юноши и голубая венка на шее. От него исходил жар человеческого тепла и вместе с тем ощущалась сила вампира.
        - Кто ты? - сбитая с толку, поинтересовалась Анжелика.
        - Твой новый любовник? - предложил парень.
        Она окинула насмешливым взором его крепкую
        фигуру в черном костюме и с придыханием гортанно засмеялась.
        - Едва ли, малыш.
        Он предложил ей руку.
        - Потанцуем?
        Анжелика бросила взгляд на беседку, но две подружки притихли, поэтому она приняла приглашение странного гостя.
        - Не похож ты на человека, - заметила она, пока они шли по каменной дорожке вдоль декоративных кустиков и садовых скамеек зимнего сада.
        Юноша загадочно улыбнулся, погладив ее пальчики своей горячей ладонью.
        - Я больше чем просто человек, мое имя Атанасиос - я сын самого Создателя.
        Анжелика видела, что он наслаждается произведенным эффектом. Первым делом ей нестерпимо захотелось сбить спесь с этого мальчишки, но уже открыв рот, чтобы сказать что-нибудь едкое, она резко передумала и как можно серьезнее произнесла:
        - Какая честь.
        Он посмотрел на нее долгим взглядом, но не расслышав в ее словах издевки, не увидев намека на улыбку, заверил:
        - Вы прекраснейшая из бессмертных.
        Анжелика с куда большим любопытством взглянула на юношу. В голове против воли начал складываться план...
        Атанасиос подвел ее к небольшой круглой площадке в центре зала, где на возвышенности находился фонтан со статуей обнаженной женщины, окруженной десятью ангелами с арфами. Кровь лилась прямо из глаз скульптур.
        Грохотала совсем не подходящая для танцев музыка. Девушка успела отметить, что лица многих дам недовольны. При Лайонеле музыка всегда была подобрана идеально.
        - Здесь так шумно, - обронил мальчишка, откровенно разглядывая ее грудь в глубоком декольте. - Не найти ли нам место, где...
        - Мы только пришли, - с осторожностью дикой коши на охоте остудила его пыл Анжелика. - Расскажи о себе. Что привело тебя в наш город?
        - Я любимый сын Цимаон Ницхи. Сюда меня привело поручение. А еще, - он притронулся пальцем к ее щеке и, легонько касаясь, провел до подбородка, - я должен был узнать тебя.
        - Неужели? - голос выдал ее, но попытки исправить положение она не предприняла. Его фамильярность ей не понравилась.
        Однако дерзкий тон не спугнул мальчика, напротив, в его желтых глазах зажегся азартный огонек.
        - Мне нравятся строптивые, - заявил Атанасиос, поднося ее руку к губам.
        - Это прекрасно, - высвободила руку Анжелика, - потому что пока я не вижу, на что могла бы тут позариться. - Она улыбнулась ему и направилась к компании мужчин, стоявших возле Георгия.
        Но прежде чем успела достичь их, на правом локте временного правителя города повисла выскочка Анна Орлова. Пришлось незаметно сменить направление и подойти к Наталье Важко, облаченной в длинное серебристое платье и хозяину замка в крикливо желтом костюме с розовым жабо. Но поскольку те стояли к ней спиной, успела услышать, как Важко сказала:
        - Ревность не знакома с Рассудком, она на ножах с Совестью, а Любовь то и дело ссылает на подработку в желтую прессу.
        Бриан посмеялся, прибавив:
        - А желтая пресса - младшая дочь самого сатаны.
        Анжелика остановилась, жалея, что подошла к ним. Ей вдруг показалось, что обсуждают они именно ее.
        Хозяин обернулся и с широкой улыбкой проворковал:
        - Великолепна! Впрочем, как всегда.
        - О, как быстро ты забыл свою звездочку, - не удержалась от колкости девушка.
        Джонсон не смутился и не растерялся. Не в его правилах было пасовать.
        - Увы, Екатерина отклонила мое приглашение.
        Анжелика пренебрежительно фыркнула.
        - Неужели ее еще принимают в приличных домах Петербурга?
        Бриан подмигнул ей:
        - Как и всех бывших любовниц Лайонела, собственно.
        У Важко вырвался нервный смешок, который та завуалировала под кашель.
        Анжелика лениво улыбнулась.
        - Бриан, вечер удался, но я должна покинуть вас.
        - Рад был лицезреть тебя, дорогая. Не забудь на выходе пожертвовать средства на памятник павших под Таллинном воинов для музея "Петербургские победы".
        - Еще один памятник? - вырвалось у Анжелики и она тут же поспешила заверить: - Ну конечно! Непременно!
        А пока шла к дверям из зала, ругала престарелого сентиментального гея на чем свет стоит. Она не видела смысла не то что ставить памятники, а вообще помнить об ушедших вампирах. Особенно о тех, кто оказался слаб и пал в бою тогда, когда задачей стояло - выжить. Подобные воспоминания казались ей пустой тратой времени и денег. Не то что бы у нее не было лишних средств...
        Проходя мимо корзинки для пожертвований, она швырнула в нее массивное платиновое кольцо с двадцатью бриллиантами и пробормотала: "Обдиралово".
        Белый лимузин за сорок минут доставил ее на Дворцовую площадь и водитель довел до дома, держа над ней огромный черный зонт.
        Второй день шел холодный дождь, небо не прояснялось даже днем.
        Дверь открыл Даймонд. За те дни, которые находился дома, он немного оправился, болезненная худоба исчезла, взгляд синих глаз прояснился. Но в остальном до выздоровления было далеко.
        - Как ты? - раздраженная его рассеянным взглядом, блуждающим по ее туфлям, поинтересовалась Анжелика.
        Бесцельное путешествие взгляда синих глаз завершилось на противоположной стене, юноша пробормотал:
        - Я в порядке. Спасибо, что спросили.
        Девушка медленно выпустила воздух.
        Он всегда был застенчивым, еще когда она встретила его в английской деревеньке неподалеку от Портсмута. Но сейчас это уже больше походило на амнезию или слабоумие.
        Анжелика не понимала, как за каких-то несколько месяцев он умудрился абсолютно к ней остыть. И это после двухсотлетнего обожания и поклонения!
        Она скинула туфли и прошла в гостиную, а когда обнаружила, что Даймонд даже не подумал последовать за ней, крикнула:
        - Иди сюда, черт возьми!
        Он мгновенно оказался рядом, и в его глазах светилось одно-единственное желание, и этим желанием было лишь выполнить ее приказ.
        Анжелика приблизилась к нему и взяла лицо в ладони.
        - Как же ты изменился! Обижаешься на меня, что угодил в тюрьму? Скажи мне, что с тобой?
        Даймонд был как будто удивлен.
        - Если я чем-то, делом ли, словом заставил вас думать, что обижен, прошу меня простить.
        Девушка выпустила его лицо. Ей хотелось кричать от злости.
        - Даймонд, - резко произнесла она, - ты помнишь, помнишь, что мы знакомы всю жизнь?
        - Конечно, - кивнул юноша, - я служу вам уже двести лет и горд этим.
        - Служишь? - убито повторила она. И в памяти всплыли моменты их близости в Париже. Как лежали рядом в постели, глядя на ангелов, нарисованных на потолке, и как однажды он сказал: "Наверно, рай существует". Она тогда точно знала, после занятий любовью с ней, он был счастлив. И всякий раз, когда уделяла ему внимание, глаза его по-детски сияли радостью.
        "Что же произошло?" - бесконечно спрашивала себя девушка. Но ответить на ее вопрос было некому. Даймонд молчал или выдавал глупые стандартные фразы, произносимые всеми слугами, а она сама ни за что не хотела рыться в грязи своих ошибок и промахов. Слишком утомительно, слишком страшно и опасно.
        - Ты меня больше не любишь? - обвиняющим тоном спросила Анжелика.
        После невыносимо долгой паузы он проронил:
        - Люблю.
        Лицо его при этом ничего не выражало, и с тем же успехом он мог бы сказать "Нет".
        Девушка порывисто обняла его и впилась губами в рот. Даймонд напряженно застыл, да так и стоял, не шевелясь, пока она настойчиво и безответно его целовала.
        Поняв, что он не ответит, руки так и будут висеть вдоль тела, а губы останутся тверды, она оттолкнула его. Большего унижения ей не приходилось испытывать, если, конечно, не считать того, что учинил над ней Наркисс, обращая в вампира, и краха отношений с Лайонелом из-за невзрачной куклы.
        Могла ли девушка подумать, когда много-много лет назад спряталась в сарае возле леса от охотников на вампиров, что мальчишка с синими глазами и охапкой сена в руках станет однажды тем, кто причинит ей боль, сравнимую с ударом солнечного света. Какой-то деревенский глупец, слабый вампир - не ровня ей!
        - Простите, - пробормотал Даймонд, отступая.
        Анжелика несколько секунд молча смотрела на него, затем, собрав всю свою волю, как ни в чем не бывало улыбнулась.
        - Мне скучно, - пояснила она и с гордо поднятой головой вышла из комнаты.
        Дверь, вопреки желанию ее выломать, Анжелика притворила за собой тихо-тихо.
        * * *
        Вода в Фонтанке блестела на солнце и под резкими порывами ветра собиралась заостренными складками, а потом резко опадала, становясь зеркально-гладкой. По широкой реке то и дело проплывали экскурсионные паромы.
        Лайонел стоял на Аничковом мосту, опершись локтями о чугунные зеленые перила с чередующимися парными изображениями русалок и морских коньков. Взгляд его полупрозрачных голубых глаз был устремлен вдаль.
        Молодой человек в тонком черном пальто не видел проходящих мимо людей, не слышал шума дневного города, мысли его застряли далеко отсюда - где-то у берегов Антарктиды.
        Он чувствовал боль, солнечные лучи резали незащищенные очками глаза точно лезвие бритвы. Бледное красивое лицо, шею, руки, все тело жгли тысячи пылающих костров. И ему нравилась, бесконечно нравилась эта пытка. Он не мог ни о чем толком думать, мысли благословенно кружились вокруг одного - боли. После нахождения на улице больше пяти часов она невероятно усилилась. И огненный образ обнаженной девушки на фоне белой льдины перед глазами померк. Сперва он стал тускнеть, а потом его поглотила тьма.
        В тот миг, когда боль показалась невыносимой, всякие мысли, даже о боли, исчезли вослед за тьмой и сделалось спокойно и необычайно тихо. Но долго наслаждаться ему не пришлось, позади раздалось: "Притворяешься курицей гриль?"
        Лайонел резко обернулся, и на секунду его лицо исказилось от боли.
        - Как ты меня нашел? - удивился молодой человек.
        "Следил", - ответил огромный черный волк.
        Мысли вернулись в голову, как осы в свой улей и, казалось, все те, что о Кате, зажужжали одновременно.
        - Ты что-то хотел? - резче чем собирался, спросил Лайонел, прикасаясь пальцами к переносице, чтобы хоть как-то заглушать шум в голове.
        "Хотел посмотреть еще раз в твою наглую физиономию и убедиться, что на ней нет ни тени раскаяния", - пояснил оборотень.
        Молодой человек хмыкнул, спустился с моста по ступенькам, перешел узкую дорогу и неспешно направился в сторону Адмиралтейства.
        Оборотень последовал за ним.
        Некоторое время они шли молча, потом Йоро поинтересовался: "Почему же ты не уехал в Лондон?"
        - Были кое-какие дела, - туманно объяснил Лайонел и вновь задал вопрос: - Зачем ты меня разыскал? - И после паузы, напряженно уточнил: - С ней все в порядке?
        - В порядке? - переспросил волк. - Шутишь, да?
        Молодой человек раздраженно сжал губы, а его спутник нехотя ответил:
        - Не хочет никого видеть, ни с кем не разговаривает, сидит дни наполет в своей комнате и смотрит в стену. Ты доволен?
        Лайонел чертыхнулся и раздраженно уставился на оборотня.
        - А мой брат чем занимается? Он уделяет ей внимание?
        - С таким же успехом и фонарному столбу можно уделять внимание! Полагаю, даже фонарный столб быстрее ответил бы на чувства Вильяма.
        - А от меня ты что хочешь? - разлился молодой человек. - Или ты все никак не поймешь, что тут я абсолютно бессилен!
        - Бессильны только трусы! - спокойно сказал Йоро.
        Лайонел посмотрел на него как на сумасшедшего и нахмурился.
        - Ты предлагаешь мне... - Он осекся и огляделся по сторонам. - Ты хоть представляешь, как важен их союз для всех вампиров мира?
        - А кто-нибудь вообще спросил у вампиров, хотят ли они этого самого Искупления? Что скажут они, узнай вдруг, что их вечность может закончиться со дня на день?
        - Неважно, кто чего хочет, - отчеканил Лайонел. - Все покорятся воли Создателя и старейшин.
        - Но тебе не нравится покоряться! - отметил Йоро.
        - А ты решил поиграть в дьявола-искусителя?
        - А ты в мученика? - парировал оборотень.
        Они двигались в длинном потоке Невского проспекта, и люди обходили их стороной и оборачивались вслед, провожая глазами. Странную картину являла собой эта парочка - высокий златовласый молодой человек в черном и огромный волк, без ошейника и намордника.
        - Я не понимаю цели нашей беседы, - наконец заключил Лайонел.
        - Нет никакой цели, не воображай! Цели - они не для тех, кто бежит с корабля вслед за крысами. Где цели, там сражения и либо победа, либо поражение. А крысы не сражаются, они бегут-бегут, не живут, а выживают. Так что, мы просто болтаем, как старые приятели, бесцельно!
        - Господи, если бы в тот день, когда поймал тебя в Сенегале, я знал, что ты собираешься заменить мне обоих родителей и проповедника одновременно, то бежал бы от тебя с Африки до Петербурга не останавливаясь. - Белоснежные зубы сверкнули в улыбке. - С крысой меня еще никто не сравнивал, благодарю. Долго готовил речь? Или у тебя врожденный дар оратора-импровизатора?
        Оборотень посмотрел на него пронизывающим взглядом теплых карих глаз.
        - Глядя вслед уходящей любви, труднее всего в отчаянии не поселить в своем сердце ненависть.
        - И как я об этом не подумал, - продолжал глумиться Лайонел.
        Тем временем они добрались до Зеленого моста через Мойку и пошли по набережной канала. Когда же миновали Дворцовую площадь, залитую солнцем и пестреющую туристами, Лайонел тяжело вздохнул и неожиданно спросил:
        - Ты собрал картину-пазл, которую я оставил?
        - Мы с Кирой собрали, но Катя... - Он запнулся. - Она сожгла ее по возращении домой.
        Молодой человек коротко кивнул.
        - Что на ней было изображено?
        - Разве ты не знаешь? - изумился оборотень.
        - Конечно, нет! Купил ее у слепой Даримы - она немая художница-предсказательница. - Лайонел криво усмехнулся. - Я ходил к ней перед Тартарусом, у нее очень сильный дар предвидения.
        - О чем ты ее спросил?
        - Попросил показать мне силу моей любви.
        Йоро оскалился.
        - Ну что ж, предсказательница показала. Твоя любовь нарисована в объятиях Вильяма. И судя по выражению лиц, оба счастливы! - Оборотень остановился. Справа от них была Исаакиевская площадь с конным памятником Николаю I и собором, слева Синий мост.
        Лайонелу тоже пришлось остановиться. Он догадывался, что их прогулка подошла к концу, но даже не мог себе признаться, какое удовольствие для него было увидеть Йоро. Несмотря на все его слова, молодой человек знал - он не безразличен этому оборотню, и тот искреннее хочет помочь. Вот только помочь ему сейчас не мог никто, пожалуй, даже сам Господь Бог.
        - Надеюсь, ты найдешь в конце концов счастье и уже не отпустишь его по-глупому, - с горечью произнес волк.
        Лайонел пожал плечами.
        - Для меня счастье представляется отныне в виде небесного моста, который опустится для нас в День Искупления. Знаешь, более чем за четыреста лет я чертовски устал.
        Йоро ничего не возразил, попрощался и побежал в обратную сторону.
        А Лайонел продолжил свой путь вдоль Мойки. Зимой по этой самой дороге он скакал на лошади вместе с Катей. Близость ее теплого тела волновала его, сладкий запах крови дразнил, но вся она - от макушки до пят, вызывала в нем раздражение и злость. Уже тогда - запретная для него девушка, возлюбленная брата, она каким-то невообразимым образом заставила его думать о себе, яростно желать себя.
        Он вспомнил несколько ничтожных дней, проведенных вместе с ней. Вспомнил, как обремененный новостью о послании из Тартаруса избегал девушку, даже когда она обивала порог его кабинета, ходила по пятам, заглядывая в глаза, просила побыть с ней. Тогда он еще верил: вечность для них, и они еще успеют надоесть друг другу. А теперь бесконечно жалел, что хотя бы не попытался пресытиться этой невообразимой девчонкой. Сейчас бы он смог проще переключиться на что-то другое, может, и забыть...
        Лайонел перешел дорогу и, оказавшись на другой стороне Поцелуева моста, медленно обернулся. Взгляд его ледяных глаз скользнул по перилам туда, обратно и, не обнаружив замка в виде блестящего сердца, - застыл.
        От мысли, вдруг пришедшей в голову, молодой человек резко отвернулся и быстро зашагал вдоль каменных парапетов, точно за ним гнались.
        В каком- то смысле так и было. Он убегал от самого себя -от эгоиста, который привык получать все по первому же требованию. И для того не существовало сейчас ничего более желанного, чем девушка с огненными волосами - та единственная в этом мире, которая была недоступна ему.
        Запрет - это то, перед чем он никогда не мог устоять. Гонимый страхом поддаться искушению, Лайонел покинул город и вернулся в Мраморный дворец, конфискованный у Павла Холодного, ныне пребывающего в тюрьме по обвинению в заговоре.
        В огромном белом саду среди множества прекрасных скульптур на скамейке сидела Сарах, расчесывая длинные черные волосы.
        Девушка, одетая в легкий прозрачный наряд из воздушной розовой органзы, поднялась навстречу.
        Лайонел поприветствовал ее и уже собирался пройти мимо, когда она ухватила его за руку и умоляюще заглянула в глаза.
        - Что еще? - снизошел он.
        - Приходили посланцы моего отца, - промолвила красавица, печально опустив желтые глаза.
        Иной раз ее застенчивость и покорность - полный антипод Катиной строптивости и упрямству, раздражали его так, что хотелось схватить дочку Создателя за волосы и тряхнуть как следует. Он терпеть не мог, когда кто-то едва мямлил.
        - Дальше, - не вытерпев, поторопил он.
        - Батюшка требует, чтобы вы покинули Петербург, - прошептала Сарах, сжавшись под его взглядом, как будто ждала удара за свою весть.
        - Значит, стервятники Цимаон Ницхи шныряют по моему городу! - процедил сквозь зубы Лайонел. И увидев, как девчонка испуганно заморгала, только тут вспомнил, что Петербург больше не его город. Напоминание об этом разозлило его пуще прежнего.
        - Передай своему отцу: я буду делать, что посчитаю нужным! - рявкнул он и указал на выход из сада. - Передай слово в слово!
        Сарах обессиленно опустилась на скамейку и обхватила себя руками. Так она посидела пару секунд, потом осмелилась поднять на него влажные глаза и впервые с их знакомства очень твердо произнесла:
        - Я никогда не передам этих слов. Можете поколотить меня, но...
        Лайонел неприлично фыркнул.
        - Как-нибудь, непременно!
        Послышалось хлопанье крыльев, и на плечи ему опустились летучие мыши - Нев тихонько, едва ощутимо, а Орми плюхнулась со всего маха да еще вцепилась когтями. За это Лайонел спихнул с плеча свою любимицу, сердито отчитав:
        - Твое поведение разочаровывает меня.
        Мышь грозно сверкнула углями глаз и унеслась прочь.
        Нев нерешительно перевалилась с одной лапы на другую, но от комментариев удержалась.
        Молодой человек покосился на всхлипывающую Сарах и, сердито бормоча: "Какого черта я должен нянчиться с этим бестолковым ребенком", двинулся к воротам дворца. Ему хотелось побыть одному и подумать... Весь день он боролся с опасными мыслями, а сейчас решил призвать их назад, чтобы принять решение. Он врал себе и окружающим о цели своей задержки в Петербурге, и пришло время с этим что-то делать.
        Летучая мышь тихо ехала у него на плече, а когда он проходил через ворота, внезапно на второе плечо приземлилась Орми. На этот раз Лайонел практически не почувствовал, как она это сделала, и очень довольный проронил:
        - Так-то лучше.
        Он обернулся и встретился взглядом с плетущейся позади него Сарах. Она походила на маленького запуганного зверька, но с ценным мехом, поскольку жалкой она при этом совсем не выглядела.
        - Сарах, - обратился молодой человек, задумчиво разглядывая ее, - а что ты думаешь о Дне Искупления? Жаждешь ты его, как жаждет твой отец?
        Девушка вздрогнула и быстро пролепетала:
        - Я хочу того же, что и мой батюшка.
        - И почему же? - еще больше заинтересовался он. - Сколько тебе? Тринадцать, кажется! Ты устала от жизни? Тебя тяготит подобное, - он окинул рукой мраморный сад, - существование?
        Она молча взирала на него, видимо, не зная, на какой из вопросов следует сперва ответить. Наконец выдавила из себя:
        - Да, мне тринадцать. И до дня, когда отец подарит мне бессмертие, еще несколько лет. - Она умолкла и потупилась.
        - Ты хочешь уйти из жизни для перерождения? - уточнил свой вопрос Лайонел.
        Девушка не подняла глаза, шепнула:
        - Я не знаю. Но мой отец...
        - Это мне известно, - пресек молодой человек. Глядя сейчас на эту девочку, он видел перед собой совсем другую, дерзкую и самолюбивую, с бесенятами в огненных волосах. И в ушах звучал ее полный возмущения голос: "Но ведь это будет означать конец!", "Я же так молода, умирать мне совсем не хочется", "Вы все устали от жизни, а я хочу, хочу жить! Я еще столько всего не видела!"
        Голос заглушил другой, тихий и взволнованный - Сарах сказала:
        - С самого рождения отец готовил всех нас - своих детей, что придет Великий День Искупления и бояться мы не должны.
        - Но ты боишься, - подытожил Лайонел, и его собственный голос смягчился.
        Она обреченно кивнула, и ее хорошенькое личико исказил страх.
        - Отец не должен узнать об этом. Он презирает всякие слабости.
        Лайонел приподнял пальцем ее подбородок и улыбнулся.
        - Презирать слабости так просто, когда ты силен и прожил достаточно. А в тринадцать презирать что-либо - преступление против самой жизни!
        - Спасибо, - смущенно шепнула она и, сильно покраснев, спросила: - Я совсем не привлекаю вас?
        Молодой человек окинул ее стройную фигурку насмешливым взглядом и, прежде чем уйти, пообещал:
        - Я подумаю об этом.
        Глава 20
        Подруги
        "Мы любим тебя, очень ждем в гости. Приезжай поскорее!", "Скучно без тебя, дочка. Работа, телевизор, работа...", "Отец заболел, но ты не волнуйся, врач из "скорой" сказал, что через пару дней уже вернется домой", "А в Питере сегодня дождь, с Жучкой выходила на улицу, даже зонт не спас. Китайская дребедень, он от ветра вывернулся, пришлось стоять под козырьком", "Вчера к родственникам ездили, сестры спрашивали о тебе!", "Иногда вечером зайду в твою комнату, присяду на кровать с альбомчиком твоим детским, сердце так и переворачивается, когда гляжу на тебя маленькую. Такая хорошенькая", "Любим тебя, целуем крепко! Мама и папа".
        Катя лежала на постели перед тремя письмами от родителей и, закусив указательный палец, смотрела на них не отрываясь. Перед глазами скакали буквы, складываясь в предложения - новости из прошлого, такого далекого и безвозвратно потерянного. Хотела ли она теперь Вечности?
        Девушка закрыла сухие глаза, точно расцарапанные острыми осколками стекла, и представила осень. Солнечный день, когда она сидела на подоконнике в своей комнате с энциклопедией мифов и даже не подозревала о существовании другого мира. За окном кружились желтые и красные листья, во дворе, звонко смеясь, бегали дети, солнце улыбалось миллионами лучей, озаряя растущий под окном желтый тополь.
        О как ей хотелось вернуться туда - в ту осень! Никогда не узнать зимы, превратившей сердце в лед, а потом беспощадно разбившей и унесшей вместе с белой вьюгой ее жизнь - никчемную, полную ненависти и обид, недооцененную, но все-таки - настоящую. Быть может, когда-нибудь она бы оценила?
        "Я устала, так устала, - мысленно шептала она, утыкаясь лицом в пахнущие чернилами листы, - как же я хочу домой, к маме. И пусть она говорит сколько угодно, что я тощая, а все оттого, что питаюсь кое-как и шляюсь непонятно где, неизвестно с кем. Пусть скажет свое любимое "дошнырялась", пусть ругает... таких, как я, нужно ругать, за все, что сделала, а лучше за то, что хотела бы сделать, но не осмелилась, потому что трусиха!"
        В памяти неожиданно всплыл образ неопрятного мальчишки-шалопая - Кости Малошина, который ухаживал за ней в колледже. И ей нестерпимо захотелось узнать, как он там? А еще пойти с ним в дурацкое кино или клуб, куда он столько раз звал ее. Почему ни разу не согласилась? Почему жила от всех отгородившись?
        А теперь только и осталось жалеть, без конца жалеть.
        Ответное письмо девушка давно написала - оно лежало уже в подписанном конверте рядом с ней.
        Пару раз в комнату стучал, а потом просовывал голову в приоткрытую дверь Вильям, но она не захотела с ним разговаривать, и он ушел.
        Позже приходил Йоро. Он молча вошел, положил на кровать букет вербы с большими мохнатыми почками и тихонько удалился. На белоснежной шерстке застыли капельки - на улице шел дождь. Подобное подношение немало удивило, ведь деревья уже вовсю зеленели нежными листочками.
        Девушка взяла одну веточку и провела ею под носом, с наслаждением вдыхая прохладный аромат дождя и почек. В непонятном ей самой порыве, она вскочила, дернула лесенку, ведущую к люку в потолке, и вылезла по ней на крышу. Девушка раскинула руки и замерла, чувствуя, как холодные капли бьют по лицу, шее, ладоням. Сквозь затянутое серо-черными тучами небо проглядывала луна, она как глаз хищника с подозрительным прищуром взирала на землю. Капли приглушенно стучали по листве высоких деревьев, обступивших дом, точно верная стража. Тихонько, вливаясь в монотонный стук, играли "Капли дождя" Шопена. Звуки грусти и немой тоски.
        Катя думала о том, что, возможно, Лайонел тоже видит сейчас дождь, может, за окном, а может, чувствует его прикосновения, как она сама. И от этой мысли внутри становилось жарко, а от промокшей насквозь майки поднимался белый пар.
        Девушка стояла на крыше до тех пор, пока дождь не кончился. Лишь тогда спустилась в комнату, взяла письмо для родителей и направилась на поиски Ксаны.
        Поискав на первом этаже, Катя заглянула в ее комнату - первую дверь от лестницы, ведущей на второй этаж.
        В помещении никого не оказалось, девушка хотела было захлопнуть дверь, но первый же вздох заставил ее шагнуть вперед. В комнате пахло морозной свежестью так насыщенно и резко, точно Лайонел был тут буквально пять минут назад.
        Двуспальная постель с откинутым одеялом, стоящая у стены, выглядела сильно помятой.
        Катя, судорожно втягивая воздух, прошлась по комнате.
        "Неужели он приходил? Неужели спал с этой девкой? Неужели, неужели, неужели..." - стучало в мозгу.
        Катя знала, что Лайонел всегда был неравнодушен к своей служанке, и ее это выводило из себя с первой минуты нахождения в этом доме.
        Она резко дернула на себя ящик прикроватной тумбочки и увидела лежащий возле вышивания флакон с туалетной водой. Золотом на нем сверкало название "Lionel". Девушка со вздохом облегчения и чувством нарастающего гнева схватила духи и поднесла к ноздрям.
        - Ну и дрянь, - пробормотала Катя. Она-то была уверена, что свой парфюм Лайонел забрал с собой в Тартарус, когда уходил.
        - Екатерина, - услышала она позади.
        Девушка медленно повернула голову и зло уставилась на служанку.
        - Объяснишь? - приподняла она флакончик.
        Ксана, как всегда, смотрела на нее без всякой боязни и голос у нее оказался спокойным:
        - Господин попросил меня...
        - Лжешь! - оборвала девушка и вмиг оказавшись рядом, замахнулась на служанку. Но та перехватила ее руку и в глазах мелькнуло ранее невиданное выражение ненависти.
        Катя испуганно отшатнулась, а прислужка протянула руку к флакону с туалетной водой.
        - Верните, это не ваше!
        Девушка уже успела прийти в себя после небывалой вспышки и перемены, потому лишь коротко рассмеялась.
        - Ошибаешься! - Она прижала духи к себе, готовая, если надо, убить за них соперницу.
        Ксана наступала все так же держа перед собой вытянутую руку, и Катя ощущала внутри прилив бешенства. Служанка и раньше частенько запросто выводила ее из себя, но сейчас гнев бурлил внутри точно кипучая лава.
        А соперница сделала резкий выпад и выхватила флакон из Катиных рук. В эту же секунду девушка кинулась на нее и опрокинула навзничь, флакон откатился. Она ударила со всего маху по круглому лицу, а потом снова и снова.
        Ксана сперва сопротивлялась, но неожиданно перестала и теперь просто лежала перед ней, торжествующе улыбаясь при каждой новой оплеухе.
        Катя ненавидела эту служанку и теперь знала точно, та испытывает к ней то же чувство.
        Когда девушка занесла руку для нового удара, услышала голос Вильяма:
        - Немедленно остановись!
        Катя подняла на него глаза, он стоял, привалившись к дверному косяку, и с ужасом взирал на нее. Она не знала, как долго он тут стоял, но гнев нехотя, точно рассерженный еж, сложил колючки и угнездился в животе.
        Девушка поднялась и нагнулась, чтобы взять бутылочку с драгоценным ароматом.
        Вильям же шагнул к служанке и помог ей подняться. Глядя на ее красное от ударов лицо, кое-где поцарапанное ногтями, он голосом, полным стыда и раскаяния, промолвил:
        - Ксана, прости ее, ты же знаешь, она...
        Та опустила голову и смиренно сказала:
        - Я заслужила.
        - Нет! Ничего ты не заслужила! Не смей так говорить! - яростно вскричал Вильям и взглянул на Катю. - Что на тебя нашло? Господи, ты... ты...
        Девушка обиженно ткнула ему в нос флакон с именем его брата.
        - Она украла это!
        Губы молодого человека сомкнулись плотнее. Он некоторое время смотрел на флакон, потом перевел взгляд на саму девушку.
        - Я не могу поверить, что из-за какого-то одеколона ты способна избить ту, кто слабее тебя!
        Катя слушала, как он отчитывает ее, и на непродолжительное мгновение ей стало стыдно, но это чувство быстро сменилось. Она увидела, что стоя с опущенной головой, с лицом, скрытым тенью чепца, Ксана улыбается. А Вильям схватил флакон и швырнул его в стену. Воздух задохнулся от леденящего аромата.
        Девушка смотрела на безобразное пятно и осколки от флакона, застрявшие в обоях, и ей казалось, что она сейчас взорвется, как вулкан. Более крупные частички стекла вертелись на полу. Катя взяла один из них, полностью сохранивший золотистую надпись "Lionel" и, посмотрев на Вильяма, выплюнула:
        - Я тебя ненавижу!
        Он растерялся, зеленые глаза, сердито сверкавшие, - потускли, как звезды бледнеющие с рассветом.
        Девушка обернулась к служанке и отчеканила:
        - Убирайся! Чтобы я больше никогда тебя не видела здесь!
        - Катя, - вымолвил Вильям и схватил ее за локоть, - прошу, не делай того, о чем потом будешь жалеть! Ксана служит нам много лет. В тебе говорит твой бес, это не ты, посмотри на меня, ты другая...
        Она вырвала руку и презрительно улыбнулась.
        - Да откуда тебе знать, какая я! Ты вечно ошибаешься! И сам ты - ошибка! Моя главная и непоправимая!
        Девушка сжала в руке осколок, забрала с тумбочки письмо и вышла из комнаты. В коридоре стоял Тане, с ехидной улыбочкой отметивший:
        - Парфюм у Лайонела, конечно, отменный, если женщины дерутся из-за него, - юноша хохотнул, - пойду, что ли, прислонюсь к стене, может, это растопит сердце Анжелики Тьеполо! Как думаешь?
        Катя молча прошла мимо, но упоминание об Анжелике вовсе не оставило ее равнодушной. Огненный шар прокрутился в животе. Сейчас ей казалось, что повсюду одни враги и предатели. Она выбежала на улицу и покинула двор, оставляя за собой бордовые следы - кровь текла из кулака, где стекло порезало кожу.
        Длинная улица рядом с домом вампиров, не освещенная фонарями, под пристальным оком луны блестела от влаги и луж на асфальте. С деревьев и крыш капало, разбивая их гладкие и темные зеркальные поверхности. На мгновение создалось впечатление, что за спиной кто-то есть. Девушка резко обернулась, но никого не увидела. Из черной трубы на повороте к дому братьев шел дымок, окна во всех домах были темны, вокруг тихо-тихо.
        "Как же она все ловко обставила - эта прислужка", - сердито думала девушка. - Ей все всегда верят!
        - Я не верю, - услышала Катя, и рядом с ней поравнялся Атанасиос.
        "Так вот, кто следит... значит, не ошиблась", - одно то, что с ума она не сходит, ее уже порадовало.
        - Да? Почему?
        - Она хитрая и пронырливая, к тому же не так беззащитна, как некоторые полагают.
        кивнула девушка.
        - Ты все время стоял за дверью? - понимающе кивнула девушка.
        Тане не ответил, но предостерег:
        - Осторожно с этой Ксаной, она... - Он помолчал. - Она опасна.
        - Я ее не боюсь! - фыркнула Катя, перепрыгивая лужу.
        - Полагаю, она тебя тоже. - Юнец придержал ее за руку и насмешливо заметил: - Думаешь, ты случайно нашла духи Лайонела у нее в комнате? Думаешь, она просто так душилась каждый день?
        - Каждый день? - Изумилась девушка.
        - Ну конечно... ты же постоянно сидела в своей комнате.
        Катя нахмурилась, мозг ее усиленно заработал, она начала понимать, к чему клонит сын Цимаон Ницхи.
        - Проклятие, - наконец выдохнула она, - я же выгнала ее и теперь...
        Мальчишка издевательски зааплодировал и закончил:
        - Теперь она спокойно пойдет к Лайонелу и, полагаю, он заберет ее с собой в Англию.
        Из всего, что он сказал, больше всего ее заинтересовало одно:
        - Он еще не уехал?
        Тане стиснул зубы, выпустил ее руку и буркнул:
        - Не тем ты занимаешься, не тем.
        - Но ведь ты сам... - опешила Катя. Некоторое время смотрела на него подозрительно, затем пораженно заморгала и выдохнула:
        - Ты не хочешь умирать!
        Юнец испуганно вздрогнул, замахал на нее как бешеный.
        - Я готов умереть, - яростно выкрикнул он и чуть тише добавил: - Если на то воля моего отца! А ты... не смей!
        - Ну и глупец, - презрительно бросила Катя, вглядываясь в напряженное покрасневшее лицо с пылающими желтыми глазами. - Впрочем, я тебе не верю. Плевал ты на День Искупления. Ты просто избалованный мальчишка, который хочет жить и познавать, нет тебе дела до моста, который опустится с небес, тебе на земле нравится!
        Тане качал головой, отступая от нее, а она насмешливо продолжала:
        - Как же я тебя понимаю! Впервые вырвался из Тартаруса на свободу и как горька мысль, что эта свобода может оборваться в любой момент!
        - Заткнись, - прошипел Атанасиос.
        Катя засмеялась и, повернув назад, зашагала к дому.
        - Куда ты? Что ты задумала?
        Девушка выпустила из окровавленной руки осколок с золотистой надписью, и тот мелодично звякнул, ударившись об асфальт.
        - Терпение.
        Они подошли к воротам в тот самый момент, когда на крыльцо с чемоданом вышла Ксана в сопровождении Вильяма.
        Катя заметила на себе торжествующий взгляд Атанасиоса и, подарив ему мимолетную улыбку, бросилась к крыльцу. Она заключила служанку в объятия, причитая: - Ксана, милая, ты должна меня простить! Я не знаю, что на меня нашло! Я такая дура! Мне так жаль!
        Она чувствовала, как напряжены плечи Ксаны и, отступив на шаг, сложила ладони в молитве.
        - Не оставляй нас, ты нам всем очень дорога, ты член нашей семьи! Я виновата, но... - Она как будто запнулась и опустила глаза, а потом выпалила: - Пожалуйста, давай начнем сначала? Мы можем стать подругами! Мне страшно и одиноко... ты нужна мне!
        Катя посмотрела на Вильяма, и тот мягко улыбнулся.
        - Я горжусь тобой! Бесу нужно немало силы воли, чтобы признать свою вину.
        Она в смятении отвела взгляд.
        - Ты слишком добр ко мне, я не заслуживаю. - И произнеся это, она вдруг поняла, что на этот раз не солгала. Он всегда был к ней слишком добр, слишком снисходителен, слишком, слишком во всем.
        А Ксане ничего не оставалось, как подхватить ее игру - она промолвила:
        - Счастлива, что все уладилось. Я безмерно привязана к этому дому и к вам, Катя.
        Девушка как можно естественнее улыбнулась, при этом не поверив ни единому слову служанки.
        "Знаю я, сука, к кому ты привязана... но этому не бывать!" - Катя обернулась к Тане, вручила ему конверт и попросила:
        - Отнеси по адресу.
        Юнец нахально ухмыльнувшись, проворковал:
        - Я тоже тобой горжусь.
        И в эти четыре слова он вложил все то, что не смог сказать пятью минутами ранее, о чем не смел говорить вслух.
        Девушка вошла в дом и в коридоре обнаружила стоящих возле стены друг против друга Киру и Йоро.
        Катя вызывающе уставилась на девочку, одетую в очередное платьице в оборочках, и поинтересовалась:
        - А ты гордишься мною?
        Та смотрела на нее огромными фиалковыми глазами и молчала.
        Девушка хотела заставить ее говорить, но тут ее за руку взял Йоро. Он смотрел на нее с любовью и преданностью. Злость, готовая вот-вот закипеть, отступила, внутри сделалось спокойно, а осколки разбитого сердца шевельнулись от нежности.
        Катя крепче сжала его маленькую горячую ладошку и, не зная, как выразить свои чувства, просто сказала:
        - Спасибо.
        Она не видела, уводя его за собой, как мальчик обернулся и подарил Кире ободряющую улыбку.
        * * *
        В один из теплых, казалось бы, уже совсем летних вечеров Катя шагала между старыми домами когда-то промышленного района по улице, ставшей уже совсем родной. Воздух ближе к ночи стал свежее, очистился от копоти и был наполнен теплыми запахами пробившейся травы, листьев, растений, пыли и нагретого за день асфальта. При легком ветерке шелестели кроны деревьев, в потемневшем сине-сером небе парили птицы. Бледная луна нерешительно взошла на небосклон, но ярко вступить в свои права не торопилась.
        Девушка то и дело оборачивалась, чувствуя на себе чей-то пронизывающий взгляд.
        "Опять Тане следит", - подумала она, но решила оставить попытки выманить его из укрытия. Собственно, для того Цимаон Ницхи и отправил его сюда, чтобы тот следил за ней.
        Завидев вдалеке парочку, черноволосую девицу в лакированной куртке, сидящую на мотоцикле, и парня с лохматыми русыми волосами, Катя остановилась.
        Молодые люди разговаривали. Девица на этот раз не выглядела сердитой, раз она даже засмеялась, откинув назад голову с высоким черным хвостом. Ее зеленые, цвета только распустившейся листвы глаза лучились удовольствием.
        Катя наблюдала за ней, всматриваясь в красивое, несколько надменное и в то же время живое и нежное лицо.
        "Глаза были синими", - неожиданно вспоминала девушка, воссоздавая картину из начала весны, когда впервые увидела эту девицу во дворе. Тогда цвет ее темно-синих глаз показался необычным, впрочем, как и манера поведения.
        Сегодня мотоциклистка в черном предстала совсем в ином свете, несмотря на то что своему любимому цвету не изменила.
        Но вот девица взмахнула на прощание рукой, завела мотоцикл и уехала. Паренек двинулся в ту же сторону, и Катя быстро его догнала.
        Он обрадовался ей, восторженно оглядел с ног до головы, можно было подумать, на ней одеты не обычные потертые джинсы с футболкой, а красивейшее бальное платье.
        - Как ты? - воскликнул Глеб, неловким движением приглаживая пальцами русые волосы.
        - Прекрасно, - ответила она и кивнула в сторону, куда укатила девица. - Все-таки помирились?
        Он пожал плечами, при этом его щеки порозовели.
        - Да так... просто болтали. Мы в одном институте учимся, живем по соседству... сталкиваемся иногда.
        - Она выглядела, эм, милой.
        - Да-а, - засмеялся парень, - иногда бывает такой.
        Не сговариваясь, они двинулись по улице и вскоре вышли к памятнику Кирову на высоком постаменте. Вокруг стояли скамейки, вдали виднелись Нарвские триумфальные ворота. На самом верху их красовались скульптуры шести вздыбленных коней, а за ними колесница, в которой во весь рост стояла Нике - крылатая богиня Победы в тунике, с лавровым венком в правой руке и пальмовой ветвью - в левой.
        - Давно тебя не видел, - проронил парень. - Тогда в метро мне показалось...
        - Ай, оставь, - отмахнулась Катя, переходя дорогу сразу за сквером и устремляясь к главному входу в Парк имени девятого января. - Тогда у меня были некоторые проблемы.
        Юноша старался не отставать и шел с ней в ногу. Они задержались несколько секунд возле круглой клумбы с разноцветными пестрыми анютиными глазками, затем прошли мимо высоких башен с квадратными колоннами из красного кирпича и свернули на боковую аллейку вдоль парковой изгороди - каменной с узорчатой литой решеткой. Сухие дорожки от зеленого газона по всему парку отделяли аккуратные низенькие железные ограждения. В свете фонарей, чьи черные столбы сверху были красиво изогнуты, словно шеи лебедей, шелестела нежно-зеленая листва.
        От пруда вдоль дорожки тянуло сыростью. Каплеобразные белые плафоны с яркими лампочками внутри, запутавшись в ветвях деревьев, отбрасывали на воду кривые золотистые отблески. Редкие звезды, казалось, подмигивают в глубоком темно-синем небе. Луна налилась серебром и повисла над елочками, растущими возле изгороди.
        Катя присела на единственную скамейку без спинки, с которой открывался вид на пруд и мостик через него.
        От Глеба так аппетитно пахло, что у девушки свело желудок. А парень, ничего не замечая, болтал про институт, сессию, своих тусовщиков-друзей, про родителей, которых никогда не бывает дома.
        - А с девушками как? - сглатывая слюну, полюбопытствовала Катя. В голове играло фортепиано - Иоган Пахельбель "Канон ре мажор" - немного грустно, немного торжественно и еще как-то... - Она не успела сообразить, на нее уставились два глаза небесной чистоты. Глеб выглядел очень юно и трогательно. Курносый, со светлым пушком на подбородке, совсем не мужественный, точно игрушечный медвежонок.
        - В некоторых парней девчонки почему-то не влюбляются, - печально сообщил медвежонок, откидывая со лба русую прядь.
        Катя это знала. Скромные, застенчивые, мало мнящие о себе никогда не становились любимчиками женщин. Те предпочитали сильных, уверенных, самолюбивых, знающих себе цену, а иной раз безбожно ее завышающих. Кому интересны люди, которые не интересны даже самим себе?
        Ей было жаль юношу, но жалость вступила в противоречие с презрением. Девушка понимала, что в сущности не его - этого случайно встреченного мальчишку отвергает все ее существо. Еще в первую встречу он напоминал ей Вильяма и сейчас сходство их становилось для нее только очевиднее.
        И все- таки что-то в нем ей нравилось. Может, спокойствие, надежность, верность?
        Катя потянулась к нему, губы соединились с его горячими губами. Глеб неуверенно приобнял ее за плечи и придвинулся ближе.
        В голове как будто щелкнуло во время поцелуя. Она не сразу поняла, что произошло, потом уловила: изменилась музыка, совсем затихла, как будто боясь им помешать. Играл Шуман, она узнала его, композиция "Первая утрата". А чувство, будто кто-то смотрит на нее, следит за ней, возросло стократ. Девушка резко отпрянула от юноши и обернулась. Лишь на какую-то долю секунды она увидела шагах в пяти от скамейки - за елками до прозрачности ледяные глаза - только их. Но они погасли, как огни в вечернем сумраке.
        "Мираж, иллюзия, его тут не было", - мысленно шептала она, но все-таки вскочила со скамейки и, выкрикнув: "Лайонел", очутилась возле елки, где ей померещились любимые глаза. Она вновь позвала его по имени и от запаха, заполнившего легкие, сердце дрогнуло. Лайонел вовсе не был иллюзией, он находился секундой ранее в пяти шагах от нее и видел, как она целует другого.
        - Что случилось? - незаметно подошел Глеб и тронул ее за плечо.
        - Ничего, - с трудом промолвила она и все-таки пояснила: - Мне показалось, я увидела знакомого.
        Он понимающе и как-то обреченно закачал головой.
        - У тебя есть парень.
        Катя схватилась за эту версию как единственную удачную в данном случае.
        - Да, есть. Прости. - Она с сожалением улыбнулась ему. - Ты славный, у тебя непременно все будет хорошо.
        И не дожидаясь его слов, пошла прочь.
        Если Лайонел и следил за ней, видеть ее, говорить с ней, быть с ней он по-прежнему не собирался.
        Глеб за ней не побежал, чему она мысленно порадовалась под печальные звуки "Утраты".
        Глава 21
        Мост из советов
        Лайонел в солнечных очках, черной шелковой рубашке и черных джинсах шел по Петровскому, а ныне Иоанновскому деревянному мосту в сторону ворот, ведущих в Петропавловскую крепость.
        Над мостом, с оградой светло-зеленого цвета ранней листвы парили крикливые чайки, уже зажглись фонари, а насыщенно синяя вода в Неве сверкала в заходящих лучах солнца.
        Молодой человек остановился перед триумфальными Петровскими воротами, украшенными деревянным барельефом "Низвержение Симона-волхва апостолом Петром". Злой волшебник Симон отождествлял главного соперника Петра - шведского короля Карла XII. Чуть ниже располагался лепной двуглавый орел. В нишах стен по обе стороны от арки находились аллегорические статуи: справа "Храбрость", слева "Благоразумие".
        Лайонел долго вглядывался в глаза статуи, олицетворяющей "Благоразумие", но, видимо, та не показалась убедительной, поскольку он решительно зашагал через ворота. И ощущал себя ничуть не лучше, чем мог себя чувствовать сам царь, ездивший через них пытать своего старшего сына.
        Молодой человек миновал дворик с пушками у стен из красного кирпича и устремился по аллее к памятнику Петра. Царь с карикатурно длинным телом, длинными руками и ногами, глазами навыкате, крошечной головой с гордым видом сидел на бронзовом кресле.
        Лайонел задумчиво побарабанил по неестественно длинным пальцам Петра, отполированным прикосновениями туристов, и посмотрел по сторонам. Поблизости никого не было, поэтому он вскочил на каменный постамент, зашел за кресло царя и без всяких на то усилий выдвинул скульптуру вперед, открыв люк. Лайонел шагнул в него и, пролетев метра два, приземлился в небольшом квадратном колодце. Поворот единственного рычага на каменной стене заставил постамент встать на место и открыл ход в одной из стен.
        Молодой человек двинулся по открывшемуся тоннелю, углубляясь под землю, и через некоторое время достиг железных дверей, охраняемых двумя вампирами. Те поклонились ему и пропустили в круглое помещение, размером не больше десяти метров с четырьмя тоннелями, расположенными крест на крест. В центре пещеры стоял круглый стол, а за ним играли в карты четверо стражников.
        Видя, что они собираются подняться, Лайонел махнул рукой и, выбрав один из коридоров, бесшумно двинулся по нему, прислушиваясь к доносящимся стонам, крикам и мольбам.
        Один из стражников все-таки пошел следом, на ходу прерывисто докладывая:
        - Из сто восьмой камеры вчера пленник пытался бежать. Поймали, пришлось заковать его. - Вампир понизил голос и сообщил: - Весть о том, что, возможно, кто-то будет выпущен, сильно всех взволновала.
        - Как ведет себя Павлик?
        - Холодно, - захохотал стражник.
        - Пленных кормите как приказано? - спросил Лайонел, останавливаясь перед первой камерой с небольшим окошком, закрытым толстыми решетками. В качестве мер от побегов использовались ксеноновые лучи, направленные внутрь камер так, чтобы в коридорах они не мешали передвижению.
        - Кормим! - кивнул стражник. - Но, как и говорил, пленники сильно возбуждены, прибавление в рационе делает их сильнее, а смешение... - Он поманил пальцем Лайонела к себе, подальше от камеры. - Смешение их крови делает некоторых слишком опасными. Очередь еще не дошла до поистине сильных, но...
        - Хорошо, - улыбнулся Лайонел, - нам нужны - опасные. - И жестом приказал стражнику возвращаться.
        Проходя мимо камер, в какие-то он заглядывал и смотрел на пленников. Одни были закованы в кандалы, другие свободны от них, встречались и такие, кого страже пришлось обездвижить и запереть в железные ящики.
        Так он прошел несколько километров, не обращая внимания на призывы пленных. Задуманное дело сейчас вдруг показалось ему неосуществимым.
        Впереди по коридору показалась темная высокая фигура. Она быстро приблизилась. Георгий кивнул ему и без предисловий сказал:
        - Из Тартаруса полчаса назад выступила армия.
        - Следовало ожидать. - Лайонел смотрел через решетку камеры, но мыслями он был далек от своих пленных.
        - Ты уверен, что... - начал Георгий, но тот его прервал:
        - Нет. - Золотистые брови сошлись на переносице. - Я совершаю ошибку. - Лайонел посмотрел в глаза своему когда-то лучшему другу, но не прочел в них ни осуждения, ни желания на правах временного правителя предотвратить ошибку. Георгий был абсолютно спокоен, тогда как Лайонелу казалось, что его медленно и уверенно разделяют на две части.
        - Что позволяет тебе оставаться таким спокойным? - поинтересовался молодой человек, неспешно шагая вдоль камер, заложив руки за спину.
        Друг пожал плечами.
        - Не мне волноваться об этом городе.
        Они помолчали, и Лайонел поинтересовался:
        - И что же ты все-таки думаешь?
        Георгий усмехнулся.
        - Я думаю, тебе все равно, кто и о чем думает. Это твой город, и если он больше не будет тебе принадлежать, то и другим тоже. И так во всем, ты не умеешь уступать. Данной тебе властью ты готов отправить на смерть сотни сотен своих подданных, и единственное, что тебя при этом тревожит, - как бы не делать между двумя своими драгоценностями выбора. Между городом и этой девчонкой! Ведь выбрать ты не можешь! Да и зачем, если как всегда можно рискнуть и получить все! - Он говорил таким тоном, как будто ничего естественнее этого просто не существовало.
        - Какая любопытная точка зрения, - хмыкнул Лайонел, смерив его ледяным взглядом. - Не помню за тобой такой откровенности.
        - Но это не значит, что я питал когда-либо иллюзии относительно тебя.
        Их взгляды схлестнулись, Георгий первым опустил глаза, промолвив: - Одни ставят сразу все на карту, а другие осторожничают и тянут из жизни по нитке. Когда кто-то скажет: "Выхода нет", потому что имеющиеся выходы неприемлемы, слишком опасны, ты выбираешь самый невообразимый. И я почти верю, нет на свете такого, чего бы ты не сумел заполучить во имя Великой любви к себе.
        Лайонел остановился перед камерой, привлеченный знакомой фамилией "Зазаровский" на железной табличке сбоку. Затем вновь обратил взор на собеседника. Прошло несколько месяцев после заговора Анжелики, но натянутость ощущалась даже в воздухе, наэлектризованном и тяжелом. Между ними пролегла сама бездна, глубочайшая и кровоточащая как незажившая рана. Оба чувствовали себя точно в ловушке. И знали, "как прежде", когда они могли читать друг друга без слов, уже не будет никогда. Это осознание угнетало их, а бессилие что-то изменить приводило в ярость и отчаяние, которое оба искусно скрывали. Ничего иного, стоя на разных концах бездны, им не оставалось.
        - Сегодня ты мне сильно напоминаешь Йоро. Он тоже любит пофилософствовать на тему моих мотивов. Утомительно. Поверь, о себе я знаю куда больше, чем кто бы то ни было.
        - Тогда не спрашивай, что я думаю, - развел руками Георгий.
        Молодой человек вздохнул.
        - Речь о стратегии! Что ты о ней думаешь? А не обо мне и моих внутренних метаниях!
        - Стратегия отменна, - коротко ответил бывший друг.
        Лайонел не успел ничего сказать, за решеткой мелькнула тень и раздался слабый с хрипотцой голос:
        - Отменная, за исключением одного: что помешает, скажем, мне - одному из могущественнейших вампиров этого города не принять в самый ответственный момент сторону противника?
        Голос - гнусавый, с хрипотцой Лайонел прекрасно помнил, как и его обладателя - мужчину неопределенного возраста, худощавого на лицо, с маленькими узкими глазками и носом, похожим на клюв попугая. Еще в начале осени прошлого года этот почтенный господин был вхож в лучшие дома Петербурга и уважаем в высшем обществе.
        Молодой человек неприязненно скривился. Пятьдесят лет он терпел выходки этого малоприятного идиота из-за его редкого дара, и последней каплей стала нелепейшая проделка: закинутая девушка на крест ангела, венчавшего Александрийскую колонну на Дворцовой площади. Ее кровью был заляпан весь столп, и служба уборщиков едва успела все очистить до рассвета.
        Лайонел, нисколько не взволнованный выпадом пленного, вкрадчиво поинтересовался:
        - Зазаровский, зачем тебе свобода? Почему ты хочешь выйти из тюрьмы?
        - Тебе известно! - надломленным голосом выкрикнул пленник.
        Конечно он знал: женщины, хорошая кровь, женщины, мальчики, много крови - вот что совсем недавно составляло счастливейшее существование обитателя камеры номер тысяча тридцать пять.
        Молодой человек задумчиво посмотрел на Георгия, рассеянно теребившего золотую пуговицу на рукаве пиджака, и ответил:
        - Он хочет выйти из тюрьмы для того, чтобы жить! Понимаешь?
        Взгляд друга прояснялся и он кивнул.
        - Да, перерождение большинству из них сейчас совсем некстати...
        * * *
        Катя сидела на краю крыши нежилой пятиэтажки, подставив лицо теплому ветру. Огромная белая луна висела над тонкой трубой, неизменно выпускающей серый дымок. Небо походило на черный бархатный плащ - ровный, без единой складки, с нашитыми серебряными звездами, крупными, точно вырезанными из фольги. Внизу простиралась длинная улица, со всех сторон зажатая старыми уродливыми домами, через дорогу находился какой-то завод, а напротив него - дом братьев, окруженный высокой стеной с колючей проволокой.
        Так хорошо было сидеть, откинув голову, глядя в непостижимую черноту небес, и осторожно, как будто по неосвещенному коридору, на ощупь передвигаться в своих фантазиях.
        Сегодня ей хотелось мечтать, и это внезапное желание сперва напугало ее. Ну о чем ей мечтать? За нее уже все-все решили, а мечты - они для свободных. Но сколько она мысленно ни смеялась над собой, фантазия ее несла на новообретенных крыльях, аж дыхание перехватывало.
        Девушка почувствовала в себе небывалую силу, больше она не желала сидеть в своей комнате, уставившись в стену, или бесцельно бродить по району. Ей хотелось что-то делать, энергия, которую она пыталась постоянно в себе угомонить, рвалась наружу. Сама толком не понимала, чего собирается добиться. Одно уяснила: сидеть и жалеть себя она больше не намерена.
        И так легко и спокойно ей стало от этого решения, что Катя негромко засмеялась.
        Примостившийся рядышком Йоро, как никто умеющий, когда требуется, хранить тишину, спросил:
        - Вспомнила что-то?
        - Не совсем...
        Катя хотела ему признаться, но ее взгляд скользнул по черной трубе, выпускающей дым, и она воскликнула:
        - А ты не знаешь, что там? Это завод?
        Как ей показалось, мальчик смешался, и она уже хотела беспечно махнуть рукой, но он ответил:
        - Лучше тебе не знать...
        Девушка насторожилась, потребовав:
        - Скажи!
        Йоро почесал ногу и нехотя проворчал:
        - Это винный погреб.
        Катя продолжала непонимающе на него смотреть, но поскольку он молчал, заметила: - Но вампиры же не пьют спир... - Она осеклась, да так и осталась сидеть с приоткрытым ртом, с ужасом взирая на устремленную к луне черную трубу. Усилием воли девушка отвела взгляд от серого дымка, охрипшим голосом прошелестев: - Ты хотел сказать крематорий...
        Так вот откуда нескончаемым потоком кровавое вино текло в дома вампиров города.
        - Я вообще не хотел говорить, - сознался оборотень и свел на переносице черные брови.
        Катя пораженно тряхнула волосами.
        - Я все могу понять, кровь с неба не льется, ради нее приходится убивать! Но зачем, скажи, жить рядом с таким местом?
        - Это стратегически важный объект, если неприятель его парализует, считай, любая война проиграна, - пояснил мальчик. - Безопасность города для Лайонела всегда была превыше всего.
        Девушка озадаченно посмотрела на жуткий завод, а потом на дом братьев напротив него и нерешительно сказала:
        - Лайонел так любит исторический центр! Неужели он торчал в этом забытом Богом и людьми районе лишь для того, чтобы работу завода никто не остановил?
        - Тебе кажется это глупым, - усмехнулся Йоро. - Уверен, многие, кто хотели занять место Лайонела, с тобой поспорят. Средний срок правления одного вампира длится обычно не более тридцати лет. Всего лишь тридцати! Тебе известно, сколько правил Лайонел?
        Ей было известно, а еще она в очередной раз поняла, как, в сущности, мало знает о мире, куда попала, и о вампире, который подарил ей билет в эту преисподнюю.
        "Я не стану смотреть, не стану думать, не стану", - мысленно шептала себе девушка, не в силах оторвать взгляд от дыма, тянущегося из трубы. Сколько раз она видела его? Как же ее удивляло, что дым идет из трубы днем и ночью.
        "Блаженно неведенье", вспоминались слова Лайонела, сказанные в день, когда ему пришлось открыть шкатулку, присланную из Тартаруса. Сейчас Катя осознала абсолютно четко: о каких-то вещах лучше в самом деле не знать.
        Девушка надолго замолчала, пытаясь собрать из пепла остатки былого хорошего настроения. Йоро тоже не пытался продолжить разговор, он тихонько сидел, обняв колени, и смотрел на небо.
        Катя повернула к мальчику голову и, полюбовавшись его профилем, точно невзначай обронила:
        - Ты всегда раньше давал мне советы.
        Его плечи поникли и напряглись.
        - Тебе нужен совет?
        - Не знаю. - Катя помолчала, устремив взгляд на белый лунный диск, по-прежнему избегая взглядов вниз - на черную трубу.
        Йоро вздохнул
        - Даже маленький совет - это гвоздик в доску деревянного моста, который однажды привет к вратам, за которыми каждый увидит, что вышло из его советов.
        Девушка обняла его, прижала голову с черными лохматыми волосами к своему плечу и чмокнула мальчика в висок.
        - Я постоянно думаю, - признался оборотень, - а что было бы, не приди я в парк, когда Лайонел освободил меня?! Не совершил ли я самую огромную ошибку в своей жизни, убедив тебя в чувствах Лайонела! Ведь ты могла когда-нибудь забыть и встретить хорошего человека. - Мальчик с невыразимой грустью посмотрел на Катю и, едва касаясь, провел ладонью по волосам, стекающим волнами по ее плечу. - Как я мог поступить так со своим талисманом, я должен был защищать тебя, оберегать... и в первую очередь от вампиров.
        Девушка смотрела на него с искренним изумлением и огорчением. Никогда, даже тоскуя по дому, родителям и прошлой жизни, она не винила в случившемся Йоро. Ни разу не задумалась, как повернулась бы ее жизнь, не встреть она его тогда - в парке, где оборотень подарил ей надежду...
        - Я сделал тебя такой несчастной, - подытожил мальчик. - И просто не имею права давать советов.
        - Вовсе я не несчастна, - с нарочитой веселостью тряхнула головой девушка и улыбнулась другу. - Со мной все хорошо. Не беспокойся.
        Он не поверил, вновь вздохнул и положил подбородок на голую коленку.
        Катя похлопала его по плечу - не могла спокойно смотреть, как он себя изводит чувством вины.
        - Я не хочу ни о чем жалеть, - уверенно сказала она. - Сожаления - пустая трата времени, когда уже ничего не изменить. А все твои деревянные мосты, ведущие к вратам, за которыми то, что ты видеть совсем не хочешь, я сожгу! Пусть горят!
        Йоро поднял на нее глаза, обрамленные черными жесткими щеточками ресниц с играющими на кончиках лунными бликами. От его нежного, немного грустного, но необыкновенно теплого взгляда, улыбка сама расползлась по лицу девушки.
        - Все будет хорошо, - проговорила она скорее для себя, чем для него, и поднялась на ноги. На миг Катя задумалась над тем, что за музыка зазвучала у нее в голове: нечто очень знакомое, как будто из прошлого. И она вспомнила, как однажды зимой, много лет назад, одевалась в коридоре, чтобы пойти на улицу покататься с горки, а из кухни доносилась эта самая музыка. Отец с матерью смотрели по телевизору "Семнадцать мгновений весны" и играла мелодия "Дороги" Микаэля Таривердиева.
        Девушка шагнула к самому краю крыши и, не глядя вниз, распахнув руки, покачнулась на носках. Ей совсем не было страшно, она ощущала силу, яростную и пульсирующую в каждой частичке тела.
        Катя оттолкнулась от крыши и прыгнула. Полет оказался быстрым, стремительным, но восторг, охвативший сердце, точно вихрем подхватил его, легонько сдвинув с места.
        Она приземлилась на асфальт, мягко отпружинив подошвами кроссовок - ни боли от сильнейшего удара, ни страха.
        Девушка услышала негромкие аплодисменты и, обернувшись, увидела Вильяма. Он стоял, облокотившись на закрытую решетку арки, ведущую во двор, где девушка пряталась как-то зимой в полусгоревшем доме от Лайонела. Дома того уже не было, его разобрали, сравняв с землей, остались лишь мелкие обломки.
        - Первый полет, - сказал молодой человек, с нескрываемым восхищением.
        Он подошел, и она, смеясь, повисла у него на шее.
        - Так просто! Я могла бы прыгать сколько угодно! - воскликнула Катя.
        Вильям обнял ее за талию и, оторвав от земли, закружил. Его изумрудные глаза сверкали, рассеивая полумрак улицы, а в улыбке было столько нежности и любви, что никакие слова не сказали бы больше. Он любил, несмотря на все ее выходки, и терпеливо ждал, готовый по кусочкам собирать разбитое сердце.
        Катя погладила молодого человека по щеке, пробормотав:
        - Ангелы не целуют бесов?
        - Если только бесы позволят. - Он перевел взгляд на ее губы.
        "Почему же он медлит?" - гадала она, вспоминая, как часто этот вопрос возникал у нее, когда они пытались встречаться. Тогда ей тоже хотелось, чтобы инициатива исходила от него.
        - Бесам нельзя давать опомниться, - с плохо скрываемой иронией сказала Катя и попыталась отстраниться, но Вильям не позволил. Он припал к ее губам и крепче сжал в объятиях. И первое, о чем она подумала: "Как же он не похож на Лайонела". Поцелуй его был нежным, мягким, от него не кружилась голова и внутри не дрожало. Несомненно, приятный, но он не выбивал почвы из-под ног, не заставлял задыхаться от желания и страсти. И будь на месте Вильяма его брат, она сорвала бы с него одежду прямо тут - посреди улицы, не заботясь ни о чем, просто потому что рядом с ним ее сердце и мозг делали бешеный оборот вокруг Вселенной.
        Катя чувствовала, как пальцы Вильяма гладят ее затылок, и ей хотелось испытать от его прикосновений то же бесстыдное удовольствие, какое познала зимой. Тогда, в ванной гостиничного номера среди запотевших зеркал, этот красивый зеленоглазый юноша казался ей воплощением идеала - мечтой. А потом явился дьявол ангельской красоты с беспощадными ледяными глазами и вдребезги разбил их мирок мутных зеркал. И мир стал другим, в разбитых зеркалах исказились мечты и идеалы.
        Поцелуй все длился и длился, Вильям точно не мог насытиться, а девушке хотелось вознаградить его за безнадежное ожидание. Вознаградить, пусть даже похоронный марш своим звуком взорвал бы ей голову.
        Наконец, когда объятия ослабли, Катя взяла молодого человека за руку, и они пошли к дому вдоль каменной стены с пущенной поверх колючей проволокой, посеребренной светом звезд и белой луны.
        Девушка обернулась только раз, чтобы посмотреть на крышу, откуда спрыгнула. Йоро все еще сидел там, обхватив голые колени тонкими руками. Он ей виновато улыбнулся, а она попыталась собрать остатки всего счастливого, что у нее осталось, и улыбнулась в ответ, помахав рукой.
        * * *
        Глаза цвета льда смотрели вслед парочке, которая медленно шла в сторону зеленых ворот вдоль обшарпанной стены с колючей проволокой. Деревья за ней, устремленные в черное небо, тихо шелестели вновь обретенной листвой.
        Лицо молодого человека было неподвижно, губы плотно сжаты, а между пальцами правой руки поблескивало стеклышко с золотистой надписью.
        Раньше он думал, что если увидит однажды, как эту девчонку целует другой, то убьет обоих на месте. И вот он видел ее с другим, но вместо неистовства, в которое его приводило одно лишь воспоминание, кто был у нее первым, кто целовал и любил ее до него, внутри воцарилась страшная пустота.
        Всю свою человеческую жизнь он отнимал у Вильяма самое дорогое: сперва любовь матери, лучшие игрушки, домашних любимцев, внимание окружающих, потом друзей, добычу на охоте, титул, деньги и, наконец, возлюбленную. А брат, рука об руку со своей непогрешимостью, отнял у него: сперва отца, потом жизнь, а теперь город и ту единственную. Все, что имело для него величайшее значение. Его драгоценности, без которых он не мог до конца обрести себя. Не так уж много их было у него, всего лишь семь, как дней творения. Отец, жизнь, лучший друг, оборотень, рыжая девчонка, город, брат.
        И теперь не осталось ни одной из семи. Две из них он оставил, ступив за черту бессмертия, - отца и жизнь. Отец всегда поддерживал лишь Вильяма, считая, что старшему сыну - точно рожденному с лавровым венком победителя на голове, его внимание ни к чему. И все это, конечно, было своеобразной частью расплаты за всепоглощающую любовь матери. А жизнь... жизнь оказалась платой за утеху с невестой Вильяма. С шлюховатой Элизабет, заморочившей брату голову.
        Лайонел подкинул на ладони стеклышко.
        Друг предал его из-за женщины. Оборотень был разыгран, точно в лотерею, и подарен. Девушка и город отняты Создателем и переданы Вильяму. И наконец, брат - тот, кто всегда стоял на границе прошлого и настоящего. Кто всю их жизнь и бессмертие не мог найти в своем сердце прощения. Кого он бесконечно из любви удерживал рядом с собой силой, кого наставлял и поучал.
        Молодой человек пропустил стеклышко со своим именем между пальцев, и то упало на землю.
        Он никогда бы не поверил, скажи ему кто, что наступит такой день, когда одной из своих главных драгоценностей - седьмой, он вдруг перестанет дорожить. Ему опостылело лицемерие брата, который все свои желания, стремления, поступки неизменно оборачивал в белое. Тот не мог достойно принять свою темную сторону и всех окружающих пытался убедить, что ее попросту не существует. Он совсем не по-ангельски обвинял других в грехах и выискивал изъяны, чтобы ненавидеть их.
        Лайонел холодно улыбнулся, глядя на белую луну. Брат ненавидел в нем вовсе не его, а самого себя. Их сходства он не мог вынести и в то же время такого бескомпромиссного различия. То, что сумел воплотить в жизнь один, второй, даже в глубинах еще тогда - своей человеческой души, воплотить боялся. Но это не значит, что не хотел бы...
        Лайонел почувствовал на правом плече шевеление - Орми, не пожелавшая остаться в подземном дворце, прильнула к его шее и обхватила ее когтистым крылом. Он с трудом мог представить, что этого своенравного рогатого дракончика можно чем-то пронять. Блестящие черные глазки смотрели на него внимательно, не мигая.
        "Не нужна тебе эта рыжая ведьма", - с ревностным жаром заявила летучая мышь.
        На память пришли слова, сказанные ему Катей посреди ледяного моря Уэддла: "Я горю, потому что ты инквизитор". Как же она оказалась не права, не он был ее инквизитором, а она его. И сожгла все мосты к отступлению, сожгла весь его мир вокруг себя, не оставив ничего, потому что эгоистично, как капризный ребенок, хотела единолично быть центром его вселенной. На меньшее бес был не согласен, и за те дни, что они провели вместе, молодой человек осознал в полной мере: или он сделает девушку счастливой, или ее придется отпустить. Слишком свободный, не привыкший подчиняться и жить от взгляда до взгляда любимых глаз, он сам уже не знал, что страшнее, отказаться от нее или бороться и заполучить ее на свою голову.
        "Не думай о ней", - обиженно вмешалась Орми.
        Лайонел легонько ущипнул мышь за острый коготь на крыле.
        - Если я верну ее, - пробормотал он, - она пустит тебя на воротник, а то и поджарит.
        "Не нужна она тебе, - заявила Орми и, видя, что на него не очень-то подействовало, прибавила: - А ты не нужен ей, рог даю на отсечение, она целовалась с твоим братом с огромным удовольствием. Да что я говорю, ты не слепой, сам видел!"
        Молодой человек кивнул. Но мог ли он винить ее в том, к чему сам склонил? Конечно, мог. Если бы только он застал ее все такую же безжизненную, сидящую, как и говорил Йоро, в своей комнате, с тоской глядя в стену... Он же увидел ее другой, целующейся на скамеечке в парке с каким-то мальчишкой. А теперь и с Вильямом.
        Лайонел сердито стиснул зубы. Ждал ли от нее верности? Несомненно. Ведь ему самому не хотелось ни одну другую женщину, и сейчас, смиряя гордыню, он осознавал, что его чувства куда сильнее, глубже, чем ее чувства к нему. И огненный бес был способен пойти на измену, а если так, то с прошлым тот окончательно решил порвать.
        "Я буду всегда тебя ждать", - прозвучал в голове ее звонкий голос, от чего сердце как будто легонько кольнуло. Лайонел выступил из-за стены пятиэтажки, где все это время стоял, но что-то заставило его обернуться. Он не сразу понял, что не так в знакомом до мелочей дворике, а когда наконец увидел, сразу точно отрезвел. Большого деревянного дома, черного после пожара, без окон и дверей, дома, где он впервые поцеловал Катю, больше не было.
        Молодой человек медленно пошел по родной улице - длинной и пустынной. Вдали призывно манили желтым светом фонари, а тут - царил полумрак, рассеиваемый лишь белым сиянием луны.
        Молодой человек мельком взглянул на темные окна своего дома, затем вытащил из кармана телефон и сухо сказал в него:
        - Все отменяется.
        Летучая мышь расправила крылья и радостно взмыла в воздух, а когда вернулась на плечо, провозгласила: "Таким как ты, Лайонел, не нужны глупые девицы с их нежностями! Только пожелай и у тебя будет любая, даже самая красивая и недоступная!"
        Он снисходительно посмотрел на Орми.
        - Таким, как я, дорогая, любая не подходит. Мне нужна та единственная, которую я не могу получить.
        Глава 22
        Шокирующие признания
        Катя попыталась приподнять лиф платья, полагая, что то слишком откровенно. Белое, в греческом стиле, с открытыми плечами, длинное, покрытое алмазной пылью, точно засахаренное.
        - Не нужно, - мягко убрала ее руки от лифа Ксана, - все прекрасно.
        Катя смиренно уселась на пуф, позволяя служанке заняться волосами. Та долго расчесывала их гребнем, девушке даже хотелось поторопить ее, но она не решилась. С того дня, как выпросила у Ксаны прощение и предложила стать подругами, ту словно подменили. Она постоянно улыбалась, напевала себе под нос и старалась предупредить ее малейшее желание. Девушка терялась в догадках. Что произошло с вампиршей, бесконечно раздражавшей ее? Ксана теперь не казалась хищной дрянью, от нее исходила одна лишь положительная энергия. И ненавидеть ее, как прежде, уже не получалось.
        - Ах, - вздохнула Катя, - неужели некому было больше устроить прием, кроме этой мерзкой Тьеполо! Я не могу ее видеть, просто не могу!
        Ксана тактично не прокомментировала ее слова, лишь проронила: "Последний прием весны, большое событие". Тогда девушка повернула голову и, подняв глаза, полюбопытствовала:
        - Тебе нравится Анжелика?
        Служанка помолчала, а потом уточнила:
        - Как женщина?
        Катя недоуменно вскинула брови, а Ксана поспешила ответить:
        - Нет, не тот тип, который мне симпатичен.
        Ненадолго повисло молчание. Катя смотрела на бриллиантовое колье - подарок Лайонела, лежащее на столике. Она старалась поменьше думать, вспоминать, но чаще всего какие-то вещи, попавшись на глаза, сметали на пути к мыслям о Лайонеле все преграды.
        - Какую прическу будем делать? - бодро спросила Ксана.
        - A-а, оставь так, - передернула плечами девушка, вырываясь из плена воспоминаний, куда ее утягивал лед холодных голубых глаз, так часто возникающих перед ней.
        - Не хотите прическу? - огорчилась служанка, но послушно отложила гребень и с каким-то непонятным Кате благоговением провела ладонями по ее волосам от затылка до конца спины. - Вы очень хорошенькая сегодня.
        - Благодарю, - несколько растерялась девушка, продолжая сидеть на пуфе, глядя на туалетный столик.
        - Ой, совсем забыла, - вскрикнула Ксана, хватая колье. Она долго возилась с застежкой и, чувствуя осторожные прикосновения ее пальцев на своей коже, Катя никак не могла расслабиться.
        - Вы очень напряжены, - разминая ей плечи, заметила служанка. Когда ее прикосновения стали больше походить на поглаживания, девушка напряглась еще больше. В поведении Ксаны было явно что-то не так.
        - Довольно, - хрипловато попросила Катя. Уже некоторое время, находясь рядом с Ксаной, ее преследовало ощущение, словно она уже все это видела и понимает происходящее. Но от чего-то сама суть каждый раз ускользала, заставляя нервничать и ломать голову.
        Руки служанки съехали по плечам.
        - Вы такая хорошенькая, - повторила Ксана.
        И тут до Кати дошло, кого все время ей напоминала служанка - Вильяма. Тот тоже пытался предупреждать все ее желания и никогда не упускал возможности прикоснуться к ней. От ошеломительной догадки внутри все сжалось, Катя в упор посмотрела на Ксану и пробормотала:
        - Что с тобой?
        Служанка не сразу поняла смысл вопроса, с минуту она молча улыбалась, просто глядела на хозяйку. А потом вздохнула и, отводя взгляд, с тихим смехом сказала:
        - Как же долго вы не понимали.
        Катя хотела подняться, но Ксана нежно положила руку ей на плечо и проведя пальцами по шее, прошептала:
        - Вы так ревновали к Лайонелу и видели во мне только врага...
        Девушке хотелось убрать от себя руку, ласкающую ее шею, но ей было ужасно неловко, поэтому она продолжала сидеть, во все глаза глядя на служанку.
        - Вы спрашиваете, нравится ли мне Анжелика. - Ксана чуть наклонилась вперед. - Когда-то давно от ее красоты у меня захватывало дух, но то же я могу сказать и о Лайонеле, он так неописуемо хорош собой. А вы другая... - Она приподняла прядь кудрявых рыжих волос и пропустила их сквозь пальцы. - Когда я вижу вас, мне кажется, мое сердце снова бьется. Да так сильно, можно задохнуться. И ваше безразличие ранит меня, как ни ранили бы даже самые изощренные оскорбления от кого-то другого. Я видела, что совсем, совсем не нравлюсь вам и мне хотелось вас возненавидеть, но я не могла.
        - Господи, - все, что сумела выдавить из себя Катя. Некоторое время, глядя на свои руки, сложенные на коленях, она молчала, пока ее не поразила одна вещь.
        - Но зачем ты взяла туалетную воду Лайонела? Я думала, ты фанатично влюблена в него!
        Служанка пожала плечами.
        - Хотела привлечь ваше внимание. Вы совсем не замечали меня...
        - О-о-о... А Лайонел, он знает, что ты... - Катя запнулась и сконфуженно умолкла.
        Ксана засмеялась, став при этом совсем юной. Круглолицая и курносая, не сказать, что красавица, но улыбка ее источала свет и тепло.
        - Он страшно рассердился на меня, когда заметил с каким вожделением я смотрю на вас.
        - Правда?
        Та покачала головой.
        - Он сказал, что вы принадлежите только ему и предупредил, что я вылечу отсюда, если посмею хотя бы намекнуть вам...
        Катя все- таки поднялась и прошлась по комнате, разминая ноги. В мозгу крутилось: "Мне нравятся мужчины, мужчины, только мужчины, -но на язык слова не шли, точно заколдованные. - Она ведь ничего мне не предлагает? - Девушка покосилась на служанку, пытаясь оценить, насколько опасно подобное признание, и решила: - Подумаешь, она совсем ничего от меня не ждет". И все-таки ее одолевали сомнения. Кто признается в чувствах без надежды на ответ?
        Ксана ждала, а Катя стояла к ней полубоком, устремив взгляд на постель. Пока до нее не дошло, что худшего предмета для созерцания выбрать было невозможно. Ведь Ксана могла воспринять это как ее попытку подумать над возможностью отношений. Девушка резко опустила глаза и пробормотала:
        - Очень неожиданно...
        - Простите, если напугала вас, - тихо промолвила Ксана.
        Они долго молчали. Чтобы заполнить неловкую паузу, Катя спросила:
        - Так было всегда, ну... твой интерес к девушкам?
        Ксана улыбнулась.
        - Нет, боюсь, за человеческую жизнь мало что можно понять и тем более познать.
        От последнего слова у Кати побежал холодок по спине, но она не подала виду.
        - Когда я впервые увидела тебя в новогоднюю ночь, ты была одета так... так вульгарно.
        - Да. - Служанка беспечно тряхнула заплетенными в косу волосами. - Лайонел хотел подшутить над госпожой Тьеполо.
        - Вильям сказал мне в тот раз, что иногда ты и Лайонел...
        - Спим? - прямо уточнила Ксана.
        Катя стесненно кивнула, а та, нисколько не смутившись, признала:
        - Бывало. - И тут же приблизившись, взяла ее руку в свои ладони. - Не нужно ревновать его ко мне. Иначе придется ревновать и к другим. То, что интересно кому-то и считается пикантным в мире людей, в нашем мире совсем обыденно. Возможно, Лайонел был прав, уберегая вас от хаоса и разврата, царящего среди вампиров. Но он не мог не понимать, что однажды наш мир предстанет перед вами без прикрас и вам будет слишком страшно, слишком отвратительно, если никто не потрудится открывать занавес постепенно.
        "Неужто она собирается стать моим гидом в мир разврата?" - промелькнуло у Кати.
        В дверь раздался стук, та приоткрылись и показалась голова Вильяма.
        Катя отскочила от Ксаны как ошпаренная, чем немало изумила молодого человека. Тот, одетый в идеально отглаженный черный костюм, прошел в комнату и, глядя то на нее, то на служанку, поинтересовался:
        - У вас все нормально?
        - Да, - не глядя на него, солгала Катя. - Я готова. Идем?
        Уже сидя в машине, которая мчалась по трассе Петербург - Таллинн в загородный дом Анжелики Тьеполо, Вильям заметил:
        - Ты подозрительно молчалива. Что случилось?
        - Ничего. - Катя отвернулась к окну, глядя на полосу зеленеющего леса. Не хотелось ни о чем говорить, да и не знала она, как сказать. Мир был полон такого, чего она не понимала и не хотела понимать. И сейчас, при мысли, что однажды, возможно скоро, от скуки ли, в отчаянии от своего бессмертия или еще по какой причине, ей захочется чего-то доселе неизведанного, ее обуял ужас. Многое, конечно, приходилось видеть по телевизору, о многом читать в книгах, но когда липко-мерзкая грань оказалась вдруг не по ту сторону экрана и даже не на бумажных и электронных страницах, устойчивая земля как будто покачнулась, а во рту появился неприятно-сладковатый привкус.
        Катя из- под ресниц посмотрела на спокойное красивое лицо Вильяма и где-то, может, на душе или в том месте, где она прежде была, стало спокойнее. Среди всей этой грязи, он единственный сохранил чистоту. Волна уважения и теплоты к нему прошлась от живота к груди.
        Она не успела отвернуться, он поймал ее взгляд и сказал:
        - Я люблю, когда ты улыбаешься.
        "А может, я заблуждаюсь? - мелькнуло у нее. - Он так мил, а на долю красивых юношей всегда выпадает больше соблазнов".
        - Вильям, - осторожно начала она, - ты был когда-нибудь, м-м... сразу с двумя девушками?
        Во взгляде изумрудных глаз промелькнуло удивление, молодой человек хмыкнул.
        - Ты меня с кем-то путаешь.
        Всякие сомнения на его счет испарились, она с облегчением вздохнула. Если у него не было никогда даже двух девушек, явно самое безобидное из возможного многообразия, то о чем-то большем и говорить не стоило.
        - Я рада, - призналась Катя.
        Вильям свернул с трассы на узкую асфальтированную дорогу, с обеих сторон окруженную лесом, и поинтересовался:
        - Почему для тебя это важно?
        - Мне нравится целомудрие, - брякнула она.
        Молодой человек засмеялся.
        - Неужели? Тогда, боюсь, список подходящих для тебя мужчин, начинающийся с Лайонела, ты держишь не той стороной.
        Катя не показала виду, как задело ее подобное замечание. Она знала, каков Лайонел, но даже после убийства, совершенного им у нее на глазах, не могла возненавидеть его. Не испытывала к нему ни презрения, ни отвращения, лишь безнадежную тоску, глупую нежность и все ту же одержимую любовь.
        - Прости, - через некоторое время попросил Вильям.
        "Как часто он извиняется", - подумала девушка, заверив:
        - Все нормально. Ты прав.
        Вскоре они снова свернули, уже на проселочную дорогу, а через двадцать метров среди леса глазам открылся прекрасный оазис. Огромная территория была обнесена высокой стеной из белого кирпича, вдали возвышался трехэтажный белокаменный особняк, утопающий в зелени и цветах.
        Дом Анжелики девушка представляла себе совсем иначе. Ей казалось, хладнокровной красавице не до садов с цветами и выбор ее будет ограничиваться чем-то кричаще-прекрасным, но никак не буйством природы. Ворота охранялись и, когда Вильям показал приглашения, им позволили проехать. По обе стороны от входа, вдоль стен находились въезды в подземный гараж. Машина проехала по подземному тоннелю, Вильям припарковался возле стоящих в рядок иномарок.
        Не успели они сделать и десяти шагов, как из только прибывшего серого "Мерседеса" вышли Бриан с Анчиком, одетые в одинаковые золотистые фраки.
        С тех пор как вернулась в город, Катя впервые видела кого-то из общества. Раньше ее принимали из уважения к Лайонелу, а теперь все могли вздохнуть с облегчением и без страха игнорировать неприятную им выскочку, как некоторые ее называли. И пусть всем было известно, что вскоре Вильям займет место правителя города, она давно поняла, уважения общества к себе он не дождется.
        Джонсон, завидев ее, хлопнул своего бойфренда по плечу и прокричал:
        - Екатерина, обождите!
        В девушку его окрик вселил надежду.
        "Может, я искренне ему нравилась, и он будет общаться со мной как прежде?", - понадеялась Катя.
        Бриан, прежде чем поцеловать тыльную сторону ее ладони, в своей любимой манере распахнул руки, точно для объятий, проголосив:
        - Звезда очей моих, вы прелестны!
        Он взял ее под локоть и не выпускал до тех пор, пока они не вышли с другой стороны ворот из гаража. И все нашептывал, как рад ее видеть и до чего хорошо сидит на ней платье.
        Каменная дорожка, ведущая к круглым ступеням особняка, поросла травой, тут и там между камнями пробивались ростки, а где-то даже цветы. Девушка никак не могла сопоставить образ Анжелики с этим зеленым раем. Такому месту нужна была совсем другая хозяйка, да кто угодно куда больше подошел бы, чем златовласая, несколько чопорная горожанка, живущая в самом центре Петербурга, с видом на Дворцовую площадь. Впрочем, и на ценителя исторического центра она не походила, особенно вспоминая, как Вильям говорил, что та не отличит Казанский собор от Исаакиевского.
        Поднимаясь по лесенке, девушка все-таки поделилась своим недоумением:
        - Не знала, что Анжелика так любит природу!
        Бриан, все время шедший с улыбкой на добродушном лице, помрачнел и странно на нее взглянул. Катя уже пожалела, что не придержала язык за зубами, но объяснение неожиданно последовало от Анчика:
        - Существуют две версии, объясняющие любовь госпожи Тьеполо к этому, гм, неухоженному саду и дому в глуши. Первая: особняк подарил Лайонел, чтобы они могли уединиться. Вторая: еще в своей человеческой жизни Анжелика жила в доме, вокруг которого был разбит похожий дикий сад. Какой бы ни была причина, тут замешана ностальгия.
        Катя заметила, что Бриан пихнул своего возлюбленного плечом, пожурив:
        - Невозможный болтун.
        Все засмеялись. Уж кого-кого, а Анчика назвать болтуном никак было нельзя. Это Бриан вечно тараторил не умолкая, вот он и влез на своего конька:
        - Екатерина, вас так давно не было с нами! У меня столько для вас новостей, столько сплетен...
        Девушка улыбнулась, позволяя ему ввести себя в дом. Первое, о чем успела подумать Катя, переступая порог шикарного жилища: "Где же хозяйка? Почему не встречает гостей, как принято?"
        * * *
        Анжелика неслась по коридору, спеша выйти к гостям. Легкий подол ее ярко-алого платья колыхался от каждого шага, воздух наполнялся дразнящим запахом духов, а украшения издавали мелодичный звук от соприкосновения мелких рубинчиков на браслете и длинной нитке бус.
        Уже у самой лестницы дорогу ей преградил юнец в белом смокинге, оттеснивший ее назад в коридор. Анжелика тотчас же его узнала. Щеки его покрылись смущенным румянцем, а желтые кошачьи глаза восторженно сверкнули.
        - Я спешу, - решительно заявила она, желая обогнуть его. Но тот поймал ее за талию и нагло заявил:
        - А я кое-что придумал.
        Девушка демонстративно закатила глаза.
        - Просто не терпится узнать. - Она рассмеялась. - Позволь угадаю, ты придумал пойти в школу и хочешь посоветоваться со мной, какая лучше для тебя подойдет. Ну как?
        Он прищурил один глаз, как будто задумался.
        - Почти.
        - Да ну?
        Его рука скользнула с талии ниже и легла ей на ягодицу.
        Анжелика яростно набрала в легкие воздуха, но мальчишка не позволил ей ничего сказать, опередив:
        - Я придумал, почему ты сейчас вернешься в свою комнату и ублажишь меня.
        - Шутник, - рыкнула она, скидывая его руку. Видя, что он собирается продолжить, девушка предостерегла: - Еще слово и тебя выкинут отсюда!
        Атанасиос с притворным испугом вытаращил глаза, затем зажал ладонью рот, вынул из кармана брюк небольшой карандаш, повернулся к светлой стене и, к ужасу хозяйки, написал на ней: "Неужели тебе не интересно, почему я уверен, что у нас сейчас будет секс?"
        Девушка задохнулась от возмущения, не веря, что какой-то наглый юнец смеет так себя вести.
        - Убирайся, - прошипела она.
        "Я не уйду", - написал он.
        Тогда она ринулась на него, схватила за руку, в попытке отнять карандаш. Мальчишка без труда перекинул его в другую ладонь и, сдерживая ее натиск, умудрился нацарапать на стене: "Я сильнее. Ха-ха".
        Ее это разозлило еще больше, церемониться дальше она не собиралась. Так и сказала ему:
        - Глупыш, ты же пожалеешь!
        Про своих гостей, прием она и думать забыла, ее трясло от ярости и желания размазать сопляка по стене. Но сделать это было не так-то просто. Атанасиос одной рукой удерживал обе ее руки, да так крепко, что вскоре девушка поняла: из нападавшего она превратилась в пленницу.
        "Может, ты все-таки выслушаешь меня?" - написал нахал.
        - Я не намерена тебя слушать! - крикнула она прямо в его самодовольное лицо.
        Не спуская с нее сверкающих глаз, он вывел на стене: "Мне показалось или на тебе нет трусиков?"
        Она уставилась на его пальцы, сжавшие тонкие запястья вместе. Ей и в голову не приходило, что мальчишка может обладать такой огромной силой.
        - Если ты посмеешь хотя бы прикоснуться ко мне... - Она перехватила его взгляд, устремленный в вырез платья. - Я закричу.
        Атанасиос неожиданно выпустил ее и, слегка от себя отодвинув, уже без улыбки, убрал карандаш в карман и сказал:
        - Помнится, в свое время ты планировала заполучить Лайонела, чтобы стать сильнее.
        Перво- наперво ей хотелось воскликнуть "Не правда", но она сдержалась из любопытства. Разговор становился интереснее.
        Атанасиос протянул ей руку.
        - Идем? Полчаса со мной и я подарю тебе то, чего ты так жаждешь.
        Она хотела спросить, какие у нее гарантии, но тут из одной из комнат вышел Даймонд и, заметив их, остановился.
        Анжелика выискивала в его бледном лице хоть намек на ревность, но не находила. Синие глаза были устремлены в пол, красновато-каштановые волосы спадали на лоб, губы оставались недвижимы.
        - Подойди, - приказала ему девушка, ненавидя его в этом миг за безразличие сильнее, чем когда либо.
        Даймонд приблизился, и она указала на стену.
        - Сотри. - А сама вложила пальцы в ладонь Атанасиоса, помурлыкав: - Ну что ж, идем. Люблю настырных.
        Они двинулись по коридору, а когда остановились перед дверью ее комнаты, Анжелика украдкой посмотрела на Даймонда. Сердце легонько, но до странного больно, сжалось - он вытирал тряпкой стену без всяких эмоций, так и не поняв, для кого она сказала про настырность. Хотелось кричать, топать ногами и плакать от отчаяния и гнева, но она лишь улыбнулась Атанасиосу, который внимательно рассматривал ее, и прошла в свою спальню, не потрудившись до конца прикрыть дверь.
        Ничего на свете ей сейчас не было нужнее, чем добиться от Даймонда каких-то чувств, эмоций, причинить ему боль, показав, что он ничего для нее не значит. Она с трудом сдерживалась, чтобы не побежать к нему и не проорать, как ненавидит его.
        - Кто он? - Внезапный вопрос заставил ее вздрогнуть.
        - Мы о ком? - разыграла она изумление.
        Девушка видела, он собирался дождаться ответа, но потом передумал и шагнул к ней.
        Ощутив прикосновение его пальцев, ловко расстегивающих пуговки платья, Анжелика поинтересовалась:
        - Где гарантии?
        Юнец сорвал с шеи бабочку, скинул смокинг, затем рубашку и, достав из кармана складной ножичек, порезал себе шею.
        Анжелика с жадностью подхватила губами багряную каплю, выползшую из ранки. На вкус кровь оказалась терпковатой, насыщенной, как хорошее вино. У девушки закружилась голова, она схватилась за плечи юноши, пораженная своим небывалым опьянением.
        Он же подхватил ее на руки, донес до постели и положил, пообещав:
        - Эти полчаса ты никогда не забудешь.
        Впервые с момента их знакомства она заметила,
        что он неплохо сложен и сам по себе недурен на лицо. Не то чтобы это имело для нее огромное значение, ей приходилось иметь дело и с куда менее симпатичными мужчинами, но все-таки миловидная внешность никогда не являлась минусом.
        Анжелика приникла к порезу у него на шее, он лежал не шевелясь, позволяя ей пить. Прикосновения его горячих рук к своему телу ей нравились, она с удовольствием выгибалась ему навстречу, но овладеть ею он не спешил. От мальчишки веяло юностью, свежестью и трогательная дрожь его ресниц цвета пыли льстила девушке.
        Пьяные мысли кружились в голове, точно множество бабочек с пестрыми крылышками. Взмахивая ими, они дразнили ее - неспособную поймать ни одну из них.
        Анжелика скользила языком по порезу, но тот был слишком мал и ее затрясло от нетерпения и сильнейшего желания погрузить зубы в эту нежную, теплую плоть.
        Атанасиос придержал ее за шею и, заглянув в глаза, промолвил:
        - Я позволю себя укусить...
        Девушка воззрилась на его нежно-розовую шею с бьющимся пульсом, но мальчишка тихо засмеялся.
        - Не сюда.
        На миг Анжелика замешкалась. На память пришел тот день, когда уродливейший из виданных ею стариков по имени Наркисс сделал ее сильным вампиром. Страх перед этим безжалостным старейшиной так и не стерся из памяти за два столетия. Вид его омерзительного лица и окровавленного члена яркой картиной, вместе с обретенным бессмертием застыли в вечности.
        Брови Атанасиоса медленно поползли вверх, он истолковал ее заминку по-своему.
        - Разыгрывать стыдливость не обязательно, я знаю, ты не девственница.
        Она усмехнулась. После двухсот лет едва ли нашлось бы что-то, чем удалось бы ее пристыдить или смутить.
        Девушка думала о силе, власти, которую обретет с кровью сына самого Создателя, и ее переполнило нетерпение и восторг, от которого по затылку пробегали мурашки. Давно забытое человеческое ощущение, когда вдруг становится холоднее, а потом вновь бросает в жар.
        Атанасиос не солгал, он позволил себя укусить и получил от этого не меньше удовольствия, чем она сама. Ее пьянила его крепкая кровь, голова становилась все легче и легче, а тело наполнялось бешеной энергией. И наконец, она ощутила резкий скачок сердца, оно бешено дернулось, и ожив, глухо застучало: тук-тук-тук...
        - Хватит, - приказал тогда Атанасиос и резко перевернул ее на спину. Анжелика даже не сразу осознала, что он овладел ею, так поразил ее звук собственного сердца и ни с чем несравнимое, давно позабытое ощущение равномерных толчков в груди.
        Немного позже, лежа рядом с Атанасиосом и слушая ритмичный стук, перекликающийся со стуком в груди мальчишки, девушка произнесла:
        - Это был лучший секс в моей жизни.
        Губы его искривила усмешка.
        - Оно скоро замедлится и все станет как прежде... - Улыбка сошла с его уст, и он чуть мягче добавил: - Если не считать, что ты теперь будешь в разы сильнее, моя дорогая.
        Он соскочил с постели и, глянув на часы, удовлетворенно кивнул.
        - Мы еще успеем потанцевать.
        Анжелика, отворачиваясь, укуталась в шелковое покрывало, закрыла глаза, попросив:
        - Оставь меня, я хочу спать.
        Сердце убаюкивающе билось в груди, стук его отдавал в виски и ей казалось, что даже постель методично движется от этих ударов.
        Услышав, как приоткрылась дверь, девушка пробормотала:
        - Дай мне десять минут и я буду танцевать с тобой до самого утра.
        Если бы она потрудилась обернуться и посмотреть, кто стоит в дверях, а кого уже нет в комнате, она увидела бы в синих глазах то, что больше всего хотела увидеть полчаса назад. Но Анжелика не обернулась, под замедляющийся стук своего сердца она проваливалась в сон, перед глазами ее плыли радужные круги, а в голове кружилась четкая и понятная ей мысль: проснется она уже сильной, очень сильной. И еще одна, смутная и далекая, но всегда, как тень палача, стоящая за ее плечом - о Лайонеле.
        Дверь комнаты тихонько закрылась, а сердце, совершив последний затяжной прыжок, замерло.
        * * *
        В огромном зале сплошь из розового мрамора было множество женщин, красивых, ухоженных, элегантных. Но взгляды всех мужчин приковывала только одна - девушка в длинном до пола белом платье, с гривой рыжих волос в мелких колечках. Каждому хотелось узнать поближе бывшую подружку правителя, а в случае удачи, занять вакантное место.
        Катя стояла в стенной нише между колонн, увитых цветами. Рядом, точно павлин, распушив хвост, кружил Бриан Джонсон. Он отвешивал комплименты, вполголоса сообщал последние самые жаркие сплетни и даже жонглировал бокалами, лишь бы его звездочка улыбнулась. Та улыбалась, но Вильям видел: улыбки ее дежурные. Ей не было весело. То и дело она тщетно кого-то выискивала в толпе гостей, да так и не найдя, неизменно разочаровывалась. Кого она ждала?
        Молодой человек вздохнул. Лайонел, может, и ушел, как обещал, но его призрак остался, и теперь ледяной стеной отделял всех поклонников от девушки. А она хоть и старалась не показывать вида, что не забыла, это не нуждалось в подтверждении, стоило просто понаблюдать за ней. Увидеть, как иногда туманной тоской заволакивает взгляд серых глаз, какой молчаливой, а потом резко сердитой она становится.
        Вильям все ждал, когда боль от ее воспоминаний притупится, готовый в любой миг подставить свое плечо. Он думал, что после поцелуя, подаренного ему около недели назад, их отношения изменятся. Так и случилось, те необычайно потеплели, надежда, точно тонкий лучик, пробилась сквозь черные тучи былых дней. Катя больше не сидела в одиночестве у себя в комнате, они много времени проводили вместе, она гуляла, смотрела телевизор, читала, играла с Йоро в шахматы, болтала с Ксаной. И все как будто было хорошо, но Вильям чувствовал себя как перед бурей. Ничто ее, конечно, не предвещало, за ним нерушимым обелиском стояли старейшины, путь был свободен, его действия одобрены. Более идеальных условий для завоевания капризного сердца и представить было невозможно. Однако затишье, какое всегда бывает перед чем-то неведомым, страшным, не позволяло расслабиться. Он бесконечно спрашивал себя: "Что же произойдет?" Ему было необходимо знать, откуда ждать удара.
        - Любуешься? - хлопнул его по плечу Тане.
        Вильям перевел взгляд с Кати на сына Создателя и удивленно приметил:
        - Что-то ты бледноват.
        Атанасиос довольно хохотнул, похлопав себя по груди.
        - Ну и аппетит у этой Тьеполо, скажу я тебе, - заговорщицки подмигнул он.
        Вильям недоверчиво покачал головой:
        - Ты серьезно?
        Мальчишка с гордостью оттопырил воротничок рубашки и показал тонкий белый рубец на шее, где совсем недавно находился порез.
        - Ты позволил ей выпить своей крови? - воскликнул молодой человек.
        Тане расплылся в победоносной ухмылке, но Вильям не дал ему ничего сказать, прошипев:
        - Ты идиот!
        Теперь он понял, перед какой бурей затишье и что так долго его беспокоило. Конечно, интерес этого зеленого юнца к Анжелике Тьеполо. Всем было известно, как виртуозно она крутила мужчинами. Если та все еще не прикончила Катю, это вовсе не означало, будто дикая кошка свернула войну. Анжелика, в точности как Лайонел, не умела проигрывать и с чем-то мириться. И отступала она лишь для того, чтобы взять разбег или выждать, а потом вновь нанести сокрушительный удар.
        - Это еще почему? - не на шутку обиделся Тане. - Я ведь не дурак, кое-что взял и у нее.
        - И что же? - спросил молодой человек, ни на миг не сомневаясь, что именно взял этот глупец.
        Атанасиос вновь позволил губам разъехаться в полной самодовольства ухмылке, говорившей лучше всяких слов.
        - Я же обещал, что затащу ее в постель, а ты не верил...
        Вильям схватился за голову, бормоча:
        - Дурак, какай же ты дурак! Чем ты гордишься?
        Тане несколько растерялся.
        - Ну как же... это же Анжелика Тьеполо, сама неприступность.
        Молодой человек досадливо цокнул языком и простонал:
        - Неприступность? Да что ты знаешь о ней! - Вильям отвел мальчишку чуть в сторону, поскольку на них стали косо посматривать гости. - Ты не представляешь себе, сколько вампиров погибло из-за нее. Это такая интриганка, каких еще поискать. Ты действительно полагаешь, она чем-то сильно поступилась, занявшись с тобой сексом? Наверно, думаешь, заключил прекрасную сделку?
        - Ничего ты не понял, - сузил желтые глаза Тане. - Я захотел и добился! Ни один твой брат умеет покупать себе женщин.
        - Это ты не понял, - сочувственно хмыкнул молодой человек. - До моего брата тебе ой как далеко. Анжелика семь лет котенком жила при нем, развлекая и ублажая, когда ему вздумается. А тебя она просто использовала, и если ты хоть на миг решил, что за этим последует продолжение, то ты еще глупее, чем мне показалось.
        Лицо мальчишки покраснело, на лбу вздулись вены.
        - Да что на тебя нашло?
        - Не понимаешь? - Вильям кивнул на Катю. - Ты, случаем, кувыркаясь с Анжеликой, не забыл, кого вверил тебе твой папочка? Наша госпожа Тьеполо - это бомба в Катином кармане и, сделав ее сильнее, считай, ты вырвал чеку.
        - Какая глупость, - затряс волосами Тане. - Анжелика и думать уже о Кате забыла, уж поверь! А в случае чего, я найду на нее управу, будь покоен. - Он напустил на себя уверенный вид, но Вильяма его липовая бравада не убедила.
        - Ну и где же Анжелика сейчас? Хозяйке дома пора бы поприветствовать своих гостей!
        Атанасиос - сущее дитя, гордо сверкнул глазами.
        - Ей нужно отлежаться, а то, бедненькая, притомилась...
        Вильям смотрел на него и видел перед собой хвастливого подростка, ни больше ни меньше, мальчишку, который не может сдерживать эмоций после мнимого покорения настоящей женщины.
        Молодой человек хотел еще предостеречь Тане, но тут в зале поднялся шум, все взгляды устремились на лестницу. А там на нижней ступеньке стоял некто, похожий на Анжелику, но с широко распахнутыми, совсем неживыми, стеклянными глазами. Она смотрела на всех, как будто впервые видела, на губах ее играла едва приметная, какая-то неосмысленная улыбка. Пальцы нервно поглаживали длинные лапы паука, восседающего на обнаженном алебастровом плече. Кожа ее стала еще белее, золотистый оттенок волос насыщеннее. На ней было одето платье, состоящее из множества платиновых колечек, и походило оно на обтягивающую кольчугу. Груди и треугольник внизу живота закрывала россыпь бриллиантов, остальные части тела щедро представлялись на всеобщее обозрение сквозь отверстия колечек.
        И вот длинные стройные ноги в серебристых туфлях на железном каблуке понесли хозяйку навстречу гостям. Среди мужчин прошелся одобрительный шепоток, а среди женщин сдавленные аханья. Атанасиос присвистнул, на его лице читалось восхищение, смешанное с растерянностью и испугом. Он выглядел так, точно сам вдруг засомневался, что эта поразительная красавица совсем недавно позволила ему взять себя за каких-то несколько капель крови.
        Девушка остановилась возле Георгия с его дамой и, судя по тому, как опустились уголки губ Анны Орловой, сказала ей что-то колкое.
        Так хозяйка передвигалась от одного гостя к другому, и когда она отходила, те странно переглядывались. Кто-то пожимал плечами, кто-то хмурился.
        Катя стояла на другом конце зала, но хозяйка дома целенаправленно продвигалась именно туда.
        Когда девушка проходила мимо них, Тане окликнул ее.
        Анжелика даже не взглянула на него, рука ее провела по лапам паука, черные стеклянные глаза нашли цель в лице Кати, и губы кровавого цвета тронула улыбка.
        Порозовевший от стыда Атанасиос схватил девушку за запястье.
        - Даже не поблагодаришь?
        Наконец она посмотрела на него, но так, как будто вообще не понимала, кто перед ней. Весь ее облик демонстрировал безразличное презрение.
        Если Вильяма подобное поведение не сильно удивило, Тане аж затрясло от нанесенного ему оскорбления.
        - Кажется, ты забыла... - сквозь зубы начал он, но она бесчувственно оборвала:
        - Я ничего не забываю. - Широко распахнутые черные глаза смотрели точно сквозь Атанасиоса, а на губах по-прежнему играла кроткая и оттого, явно, безумная улыбка. Этой девушке кроткость не была присуща никогда.
        Она едва заметно кивнула Вильяму.
        - И ты тут... ну да, ну да, наш главный заводчик тряпичных кукол - никчемная тень Лайонела. - Ее смех в установившейся тишине зала прозвучал сухо и отрывисто.
        А затем она круто развернулась и зашагала к своей цели, более не останавливаясь.
        Глава 23
        Ледяной дождь
        Катя вернула недопитый бокал крови Бриану, не чувствуя себя способной держать что-то в руках. Пальцы дрожали, и она прижала руки к бедрам, чтобы никто не заметил ее состояния.
        В мраморном розовом зале с колоннами, увитыми ароматными белыми и розовыми цветами, установилась такая тишина, что девушке казалось, музыка у нее в голове грохочет на всю вселенную. Вихрь сороковой симфонии Моцарта звучал настолько величественно и триумфально, точно в эти самые секунды торжествовала сама Справедливость.
        Девушка неотрывно следила за приближением хозяйки дома и с каждом шагом той все отчетливее понимала: справедливость - она не такая, справедливость не может обладать столь страшной красотой, она не носит таких беспощадно острых шпилек и не смотрит глазами цвета бездны, пронизывающе и жестоко. Нет, справедливость - другая, Моцарт просто не понимает.
        И вот прекрасная златовласка, подобно бесстрашному воину, заключенная в кольчугу, остановилась всего в паре шагов.
        - Не устаем поражаться! - с привычным дружелюбием воскликнул Бриан, восхищенно оглядывая ее.
        Анжелика не удостоила его взглядом, она неотрывно смотрела на Катю, отчего та чувствовала себя маленьким дрожащим зайцем под смертоносной лапой лисы.
        - Моя дорогая, - неожиданно мягко заговорила хозяйка, в черных стеклянных глазах промелькнула зловещая искорка. У Кати перехватило дыхание, она ощущала звериную силу, исходящую от Анжелики так же явно, как чувствовала когда-то силу Лайонела, а потом мощь Цимаон Ницхи. От изменений, произошедших с первой красавицей города, наэлектризовался воздух, вот-вот, казалось, заискрит.
        - Вижу, тебя можно поздравить! - вновь попытался оттянуть на себя внимание Джонсон, но у него не вышло, Анжелика смотрела только на Катю и, видимо, вознамерилась говорить лишь с ней.
        - Помню тебя несколькими месяцами ранее, - промурлыкала та, растягивая слова, - Ох и какой же нелепой ты мне показалась в своем зеленом платьице. А ведь я сперва приняла тебя за рождественскую индейку к нашему столу. Подумать только, одна ошибка, а чем все обернулось! Как опрометчиво было с моей стороны спустить тебе бесстыдные заигрывания с моим мужчиной. Какая глупая снисходительность к еде. Не-е-ет, такую еду нужно давить сразу и без раздумий!
        Катя увидела, как позади Анжелики остановились Тане с Вильямом, но отчего-то их присутствие не спасло от дрожи и нарастающего страха.
        "Ну и бес, - презрительно думала девушка, - казалось бы, страшный бес и бесстрашный, а на самом деле - заяц бессильный". Она даже разозлиться толком не могла, до чего внутри все дрожало, как в дребезжащей телеге, катящей по колдобинам. Очень не хватало сейчас привычного огненного шара, который рождался всякий раз, стоило лишь ощутить легкую досаду.
        Анжелика не видела, как приблизился Вильям, но это не мешало ей знать. Не отводя от Кати глаз, она сказала:
        - А вот, дорогая, и твой жалкий прихвостень. Как же ловко ты его провела, могу поклясться, он и представить себе не может, что ты позволила его братцу уже в день знакомства облапать себя.
        Катя чувствовала как ее жжет взгляд Вильяма, моля опровергнуть гнусные обвинения хозяйки дома, но девушка не осмеливалась смотреть на него. Да и что она могла сказать? Поведать, в какой сумасшедший восторг привели ее прикосновения его нахального брата, а потом напугали до полусмерти? Ничего уже было не изменить, и если Анжелика хотела вызвать осуждение ангела, ей это удалось. Вильям больше не ждал оправданий, он смотрел в пол и выглядел растоптанным.
        А златовласая красавица никак не желала успокаиваться, слова слетали с ее прекрасных губ, точно капли яда:
        - Лживая и хитрая индейка. Корчила невинность, этакую хорошую девочку, а сама лицемерно опутывала всех нас своей паутиной лжи...
        Катя внимала звонкому, хорошо поставленному голосу, даже не пытаясь перебить. И с потрясающей отчетливостью понимала, что если когда-нибудь смогла бы влюбиться в женщину, то это была бы только она - прекрасная в своей дикой ненависти, безжалостная и с несгибаемой волей к победе.
        Девушка искренне недоумевала, как кто-то - Лайонел, Вильям и даже Ксана могли любить ее, когда на свете существовала Анжелика?
        "Подлинное восхищение врагом - не лучший способ его победить", - горестно подумала Катя. Только тут она заметила, что позади Анжелики столпилось множество знакомых. Георгий стоял возле своей девушки Анны, напряженной и заметно огорченной из-за создавшейся ситуации. Тонкая высокая фигура Важко, упакованная в блестящее короткое платье, открывающее худые белые ноги, возвышалась между братьями-касатками. Адебое и Тамми, скрестившие руки на груди, походили на двух телохранителей, волосы, стянутые в длинные тугие косы, так натягивали кожу на лице, что от одного вида этих чернокожих парней становилось не по себе. Образ смягчали только светлые костюмы, без них братья Обаро ничем не отличались бы от головорезов с большой дороги. Сестры Кондратьевы в пестрых платьях с пышными юбками тоже были тут, то делали большие глаза, то жеманно прятались за веера, то покачивали аккуратными головками с убранными в высокие прически волосами. Здоровенный добряк Никита, выпиливший в начале весны в замерзшем бассейне прямоугольник изо льда, протиснулся поближе к Тане и Вильяму, явно готовый в любой миг вмешаться в драку,
если таковая случится. Бриан с Анчиком переместились ближе к Кате, встав по обе стороны от нее.
        Девушка смотрела на собравшихся во все глаза, боясь верить, что сливки общества стеклись сюда из-за нее. Она давно их всех не видела, но оказывается, те приняли ее в свои ряды и теперь были готовы защищать. От осознания, что она не одна, внутри потеплело и дрожь сама собой исчезла.
        Анжелика оглянулась, смело встретила множество обращенных на себя взглядов и внезапно, закинув голову назад, захохотала.
        Сестры Кондратьевы тоже нервно засмеялись, но увидев, что никто больше не смеется, испуганно переглянулись и спрятались за веера.
        А хозяйка дома, отсмеявшись, шагнула к Кате, отчего все вампиры напряглись и разом подались вперед. Девушку это нисколько не смутило, она наклонилась вперед и прошептала:
        - Куколка моя, будь как дома.
        Услышать подобное Катя ожидала меньше всего, но виду не показала, обронив:
        - Благодарю. Чудное платье.
        Взгляд черных глаз, обрамленных золотистыми ресницами, скучающе скользнул по ней.
        Вернуть комплимент Анжелика не потрудилась, скривившись, едко заметила:
        - Вкус - он либо есть, либо его нет, третьего не дано. А кому-то, как тебе, вообще мало чего дано... - Она одарила ее нисколько не любезной улыбкой и, проворчав: "Развлекайся", пошла прочь.
        Катя обратила внимание, какими взглядами обменялись Вильям с Атанасиосом, после чего Тане, понуро опустив голову, отошел в сторону. Гости потихоньку стали расходиться, сестры ринулись к столу с напитками, Георгий, оставив Анну с Натальей Важко, последовал за Анжеликой.
        Бриан со вздохом облегчения осушил бокал, Анчик отправился за новыми напитками, Никита продолжал смущенно топтаться на месте. А братья Обаро приблизились к Кате, и Тамми произнес:
        - Мы рядом, если что, Кати. Мы друзей не оставлять.
        Адебое в подтверждение закивал.
        - Вы сегодня очень красива. Анжелика ревновать к вам.
        Бриан Джонсон, поглаживая указательным пальцем ножку пустого бокала, протянул:
        - Ревновать, дружище, это мягко сказано. Да она в бешенстве, не будь здесь стольких гостей, накинулась бы на нашу девочку и разорвала в клочья.
        Вернулся Анчик и, вручив своему бойфренду новый бокал, негромко сказал:
        - Говорят, она испила крови этого парнишки из Тартаруса.
        - Тане? Не может быть, он же... - Катя изумленно поискала в зале юношу, но не нашла и продолжила: - Но это опасно, смешивать кровь. Разве нет?
        - У родных детей Создателя чистая кровь, - объяснил Бриан и, как девушке показалась, не без зависти добавил: - Вот повезло чертовке! Этот малыш сделал ее в разы, говорю вам, в разы сильнее.
        - А дар? - полюбопытствовала Катя. - У нее появилось что-то новенькое?
        - Сомневаюсь, - высказался Анчик, поправляя золотой фрак на груди. - У родных детей Цимаон Ницхи нет каких-то способностей, кроме нечеловеческой силы. Однако, когда наступает день вступления в ряды бессмертных, дети получают от отца его кровь, а с ней и интересные способности.
        В зале заиграла музыка, что-то современное. Катя никак не могла определить, на ее собственной волне почти никогда не звучали песни, исключения составляли лишь хоры.
        Анжелика распахнула между колоннами двойные двери и пригласила всех в сад.
        Кате хотелось выйти на воздух, но Вильям ее удержал, когда она уже сделала несколько шагов по направлению к выходу из зала.
        Когда они остались одни, не считая нескольких парочек, кружившихся по залу в вальсе, молодой человек приглушенно спросил:
        - Это правда?
        Будь она волчицей, задрала бы голову и завыла, до чего ей не хотелось сейчас отвечать на его вопросы.
        - Вильям, - насупилась девушка, - ну какое это теперь имеет значение?
        - Я должен знать! Лайонел позволил себе что-то по отношению к тебе во время новогоднего ужина?
        Девушка помолчала, затем усмехнулась:
        - Вызовешь его на дуэль? Он положил мне руку на колено... только и всего.
        - Только и всего? - опешил Вильям. - Да как ты могла позволить!
        Пришел ее черед удивляться.
        - Что на тебя нашло? Это все в прошлом! - И обиженно прибавила: - Как могла позволить? Ты серьезно? А вот так, он просто положил мне руку на колено, а сам при этом оставался так невозмутим, что я была уверена, мне никто не поверит, если я вскочу и нажалуюсь.
        - Я бы поверил! Неужели ты не понимаешь, насчет Лайонела я бы во что угодно поверил!
        Катя сердито засопела, в животе образовался огненный шарик и начал перекатываться туда-сюда.
        - Нам обязательно обсуждать это теперь?
        Вильям на диво проявил упрямство, заявив:
        - Ты должна была мне сказать!
        Девушка яростно сощурилась.
        - Ничего я тебе не должна! - И, круто развернувшись, пошла через зал в сад. Внутри клокотала злость, а огненный шаг разросся.
        "И где же ты был, пока красотка Анжи унижала меня?" - невесело подумала Катя. Иногда она мысленно обращалась к своему шару, точно к живому. Он, конечно, не отвечал ей - этим их отношения смахивали на отношения льдов Антарктики с Богом, с которым они беседовали на своем монотонном и величественном языке.
        Девушка вышла на веранду с бетонным настилом, где стояли железные столики и кресла. Крышу подпирали мощные белокаменные колонны, увитые плющом.
        Глазам открылась вымощенная гладким камнем круглая площадка, окруженная белоснежной черемухой. Дорожка за площадкой, усыпанная нежными лепестками и подсвеченная белыми фонариками, уходила в глубь сада до самой стены, где кончались владения Анжелики.
        Катя зачарованно смотрела на танцующие пары и ей казалось, что она уже все это где-то видела. Только где?
        Ночь за пределами освещенной веранды, площадки и аллеи была насыщенно черной, в небе застыла полная луна, с необычайной алой каймой внизу. Исходившее от нее сияние точно окровавленным языком облизнуло невинно чистые лепестки черемухи на верхушках деревьев. И на всем небосклоне - ни одной звезды. На что же сегодня так не хотели смотреть ангелы?
        Теплый воздух, начиненный ароматом черемухи, такой сладкий и головокружительный проникал глубоко внутрь, вызывая легкое волнение. Катя присела на железный стул возле пустого столика.
        Чуть поодаль, за пределами веранды, до неприличия близко друг к другу стояли Георгий с Анжеликой. И смотрел он на нее не с привычной маской подчеркнутой вежливости, а иначе - страстно, восхищенно и сердито.
        Они не произносили ни слова, но Катя знала, что те жарко о чем-то спорят. Паук на плече Анжелики то и дело шевелил лапами, прикасаясь к шее хозяйки и передавая ей мысли молодого человека, яростно сжимавшего кулаки. А он, стиснув зубы и сверкая глазами, в свою очередь читал ее мысли.
        Анна Орлова, всеми покинутая, стояла, подпирая двери в бальный зал, бросая косые взгляды на своего возлюбленного, так увлеченного красавицей Анжеликой.
        А хозяйка тем временем неожиданно воскликнула:
        - Я не верю тебе! Что они тут забыли?
        Георгий пожал плечами.
        - Не верить твое право. - И едва слышно прибавил: - Твой создатель Наркисс в их числе.
        Губы Анжелики задрожали, и сама она как-то вся сжалась.
        Молодой человек с невыразимой нежностью коснулся ее плеча и сочувственно сказал:
        - За двести-то лет он мог и забыть тебя.
        Она покачала головой.
        - Но только не после моего послания к нему... Боже! - Девушка вскинула глаза на Георгия. - Это из-за меня они...
        - Нет.
        И оба посмотрели на Катю, а та не успела отвернуться. Все трое некоторое время смотрели друг на друга, затем Анжелика довольно громко произнесла:
        - Ну что же, Георгий, очень жаль, что вы вынуждены сейчас нас покинуть... ночь в самом разгаре. - Она холодно улыбнулась. - Вы разбиваете мне сердце, не позволив подарить вам ни одного танца.
        Катя с трудом сдержала улыбку, подумав, что это сердце не разбить, даже если шарахнуть вниз с Вавилонской башни.
        А молодой человек криво усмехнулся.
        - О, уверен, ваше сердце непременно кто-нибудь склеит... Возможно ли иначе?
        Проходя мимо Кати, он удостоил ее коротким взглядом и обронил:
        - Доброй ночи, Екатерина.
        В его словах она уловила какой-то скрытый смыл, но раскрыть его не могла.
        "Куда он так спешно ушел, даже не прощаясь со своей подругой? О чем спорил с Анжеликой? Почему упомянул Наркисса? Какое я имею ко всему этому отношение?" - гадала девушка.
        Пары танцевали в саду, а для нее играла "Тоска" из оперы Джакомо Пуччини - арии Каварадосси. Мелодия, точно нож, разрезала ночь, страстная, неукротимая, и щемяще нежная.
        Катя пыталась припомнить, что слышала об этой опере, но кроме слов Лайонела: "Самый красивый художественный исход любовного треугольника - смерть всех троих", ничего не вспомнила. В тот раз, когда он упомянул оперу Пуччини, ее слишком возмутило замечание про смерть, она даже попыталась спорить, сказала ему: "Зачем умирать всем троим? Будет достаточно одной смерти и тогда все станет на свои места". Он только посмеялся, совсем несерьезным тоном заметив: "Смерть троих для красоты и вечности. А смерть одного - для прозы жизни". Тогда они занялись любовью и оперу больше не обсуждали.
        Сейчас Кате стало жаль, что она отмахнулась от темы любовного треугольника и смерти, так и не поняв, что же думает Лайонел. Вспоминая проведенные с ним дни, она ни о чем так не жалела, как о его словах, которые пропустила мимо ушей, уверенная, что у нее еще много времени, чтобы выслушать его и понять. Куда интересней ей было смотреть на него, целовать его, прикасаться к нему, чем обсуждать музыку, театр, архитектуру и прочее. А потом она была слишком погружена в мысли о своей бездарности, чтобы слушать кого-то, и главное - слышать. Да и вечность их оказалась слишком непродолжительной.
        "Вот он - любовный треугольник, - горестно размышляла девушка, - и что с ним делать, когда ни кто-то там, а я - часть этого треугольника? Как же легко говорить, что смерть одного - прекрасное решение проблемы, если речь о какой-то мыльной опере! И насколько все иначе, если сама жизнь вдруг становится оперой".
        Катя протяжно вздохнула и, заметив направляющегося к ней Вильяма, выдавила из себя улыбку.
        В саду зазвучал голос француженки Мирей Матье и пары соединились в вальсе.
        Молодой человек протянул руку.
        - Простишь мне мой каприз?
        Ей вовсе не хотелось с ним ссориться, особенно в такую прекрасную ночь, наполненную запахом трав и сладких цветов.
        - Конечно. - Девушка последовала за ним на каменную площадку, освещенную ясным глазом луны с кровавым отблеском на нижнем веке.
        И вновь Катю пронзило чувство дежа-вю, где-то она все это уже видела...
        Кружа ее в вальсе, Вильям сказал:
        - Всего-то наш второй танец.
        "И правда, - изумленно подумала она. - Как же так вышло?" Казалось, они знали друг друга так давно, столь многое их связывало, а за все это время им удалось лишь раз потанцевать.
        С Лайонелом она много танцевала... А ведь первый танец он бессовестно украл у брата на Рождественском балу, изумив всех, и разозлив Анжелику своим оригинальным выбором партнерши.
        Катя потупилась. Изумрудные глаза смотрели на нее с нежностью, рука обвивала за талию легко и осторожно, точно боясь сделать больно. Вторую ее руку Вильям держал бережно, как будто ему вверили нечто очень хрупкое. И так во всем, он обращался с ней, точно она была соткана из воздуха. Ей это льстило, ее это утешало в тяжелые времена, когда хотелось кинуться в чьи-то объятия в поисках сочувствия и понимания. Совсем иначе держался с ней Лайонел. В танце прижимал к себе так крепко, что дыхание перехватывало, целовал скорее страстно, чем нежно, и смотрел на нее с легкой насмешкой. Для него она оставалась маленькой и глупенькой, он редко, как ей казалось, воспринимал ее серьезно. А она действительно, видно, глупая, потому что отдала бы все на свете, посмотри он на нее хоть раз как смотрел Вильям. Не могла она оценить то, чем уже владела, ее манила одна-единственная вершина - непокоренная, и оттого такая желанная.
        - Я тебя люблю, - сказал Вильям, всматриваясь в безмятежное лицо девушки.
        Катя подняла на него глаза и слова застряли в горле, не давая вздохнуть. Он терпеливо ждал, а она молчала.
        И тут с черного беззвездного неба хлынул дождь. А вместе с ним в сад, сметая со своего пути теплый сладкий от черемухи воздух, точно ворвалась зимняя вьюга.
        Девушки с возмущенными криками бросились под навес веранды, а Катя замерла, не позволяя Вильяму увести себя с площадки. Оглушенная и пораженная, стоя в его объятиях, она глядела в небо, подставив лицо дождю, и, как сумасшедшая, улыбалась. Капли были таким холодными, обжигающе ледяными, словно растаявший лед, и пахли они зимой - снежной и морозной. В голове, в груди и в животе, в каждой частичке ее тела играла музыка поразительной чистоты и глубины - под аккомпанемент ледяного дождя зазвенела мелодия "I miss you" The Daydream. Перед глазами возник диск с названием "Мечта", на котором изображались мультипликационные мужчина и женщина, плавающие в звездном небе, держа в руке по сердечку.
        - Ты улыбаешься, - растерянно пробормотал Вильям.
        От звука его голоса Катя очнулась и, высвободив у него свою руку, отступила.
        - Прости...
        Вильям, еще не понимая, что произошло, в память об их вальсе осторожно пообещал:
        - Любой каприз. - Но в зеленом взоре уже проснулась тревога. - Позволь, я провожу тебя под навес!
        Девушка покачала головой, отступая сразу на несколько шагов. Ее платье промокло от дождя, а по волосам стекали, наполняя воздух морозной свежестью, ручейки. Они нежно текли по щекам, губам, по-свойски обнимали плечи, стекали по шее и бессовестно устремлялись ей в корсаж.
        Гости с веранды пристально наблюдали за разыгрывающейся на площадке сценой. На некоторых лицах было написано недоумение, кто-то смотрел враждебно, кто-то понимающе. Поднялся шум из множества голосов, но Катя не слышала их, она внимала одному-единственному, способному подстроиться под музыку у нее в голове, до дрожи любимому голосу:
        "Я хочу, чтобы ты принадлежала мне, - шептал дождь, - не нужно жертв, ты не создана для них. Ты не обязана спасать тех, кто устал, если сама полна жизни и сил. Мир еще постоит, шанс на перерождение будет и через четыреста лет, и через восемьсот, Бог подождет. Раскаяться за свой и мой эгоизм ты успеешь завтра, завтра наступит лето - и вот еще один сезон канет в бесконечность, а сегодня, сегодня пойдем со мной!"
        Он по- прежнему не умел говорить о любви -оперировал фактами, искушал и требовал.
        Последняя ледяная капля упала ей на щеку, но не покатилась слезой, осталась на месте. Девушка коснулась ее пальцем и приложила к губам.
        - Катя, пожалуйста... - шагнул вперед Вильям, протягивая ей руку.
        Она не успела даже вздохнуть, как перед ней выскочил огромный ягуар, преградивший ему дорогу. Золотистая шкура блестела в кровавом отблеске луны, а черные пятна походили на множество солнечных дисков в полное затмение.
        Молодой человек в страхе отшатнулся, как и все те, кто стояли на веранде. Казалось, не испугался зеркальных глаз ягуара лишь Тане. Он стоял, привалившись к белой колонне, но, к удивлению девушки, предпринять что-то для защиты драгоценного беса, похоже, не планировал. На лицах вампиров был написан ужас, некоторые спешно ретировались в зал, другие остались, но боялись даже пошевелиться. Хозяйка дома, одна из немногих сохранила видимость спокойствия, она сидела за дальним столиком веранды, подперев рукой голову, и на губах ее играла едва заметная улыбка.
        Ягуар ни на кого не смотрел, его взгляд блуждал по гладким камням, усыпанным белыми лепестками.
        Вильям поймал взгляд Кати и воскликнул:
        - Не делай этого, не уходи с ним! Старейшины не позволят вам...
        Ягуар зарычал, но голову на брата не поднял, а тот не обратил внимания на предупреждение и произнес:
        - Я не дам тебе совершить такую ошибку! - Он сделал шаг вперед, ягуар вскинул голову, и Катя увидела в расширившихся изумрудных глазах дикий страх. Бледное красивое лицо изменилось, став каким-то совсем испуганно-детским.
        - Лайонел, не надо! - взмолилась девушка.
        Тот не внял ее словам, как и тогда, в комнате невинного ребенка. И если в прошлый раз она лишь плакала, теперь мириться с тем, что он не считается с ней, не собиралась. Она подскочила к нему и рванула за шкуру на загривке, а потом у нее в животе взорвался огненный шар. Катя видела, что ягуар не обернулся, не взглянул на нее своими зеркальными очами, но у нее в глазах на миг почернело. Когда же темнота отступила, девушка увидела перед собой высокую стену из огня, отделяющую ее и Лайонела от Вильяма и всех остальных вампиров.
        Катя, ощущая страшную усталость и пустоту внутри, обессиленно опустилась на корточки, обхватив колени руками.
        - Как ты мог, - прошептала она, - он твой брат, ты же любишь его больше жизни!
        Сухие глаза кололо, точно из-за осколков стекла под веками, хотелось освобождения, простых человеческих слез вместо этого беспощадного жжения и боли.
        Ягуар лег перед ней и, не поднимая глаз, уткнулся мордой в колени. И в этот миг Катя ощутила обжигающее тепло, заскользившее по щекам, давая благословенное освобождение. Слезы капали на лежащую у нее на коленях морду, а девушка вслушивалась в звучавшую мелодию кристальной чистоты и думала о том, как же сильно устала от тоски и от этой своей больной любви.
        Так прошло несколько минут, слезы быстро иссякли, Катя с глубоким вздохом провела ладонью по мягкой, источающей холодный аромат шкуре и тихонько сказала:
        - Я люблю тебя, бесконечно люблю...
        Ягуар поднялся, и она услышала приказ: "Иди за мной". Он бесшумно двинулся по аллее между белыми от цветов деревьями, подсвеченными огнями, и даже не оглянулся посмотреть, идет она за ним или нет.
        Катя поднялась и, глядя ему вслед, такому самоуверенному и сильному, в сердцах крикнула:
        - Какой же ты бесчувственный гад! - Она посмотрела на стену огня, за которой стоял Вильям со своей любовью, огромной как вселенная, нежной и искренней. А когда вновь перевела взгляд на аллею, там уже никого не было. Молчаливое сердце в ужасе сжалось при мысли, что упустило свое счастье...
        - Не оставляй меня! - вырвался из груди яростный крик.
        Девушка выслушала издевку эха, а затем порыв сильнейшего ледяного ветра сорвал с деревьев все до единого белые лепестки. Те закружились в сумасшедшем вихре и сложились вовсе не в три слова, которые она так ждала, а в два.
        "Тщеславная девчонка!" - написал ей Лайонел. В ночи, под звуки их грянувшего вальса, зазвучал его смех. Лепестки устремились к девушке, осыпали ее лицо подобно поцелуям, а потом подхватили, точно крепкие руки, и понесли прочь из сада.
        А на голых ветвях дерева остались сидеть две крупные летучие мыши, одна с тремя рожками на голове, а вторая с крупным носом.
        - Безрассудный! - фыркнула рогатая.
        - Влюбленный, - тактично поправила носатая.
        - Одно и то же, - убито молвила мышь с рожками.
        И обе, взмахнув крыльями, полетели во след за белой фатой из лепестков черемухи, благоухающих ледяным дыханием зимы.
        * * *
        На мосту возле перил стояли двое: босой чернокожий лохматый мальчик и белокожая девочка с волосами цвета снега, одетая в розово-голубое платье. На улице больше никого не было, вдоль канала горели фонари, впереди виднелся прекрасный купол Исаакиевского собора, озаряемый подсветкой. Черное беззвездное небо смотрело в гладкую зеркальную воду с желтыми огнями и зеленоватым отражением храма.
        Йоро держал на мокрой ладони блестящий замок в виде сердца с выгравированными на нем буквами: "С тобою рядом и вечности мало".
        А Кира держала в руке ключ с надписью: "Девочка моя, вечность - это слишком долго. Л. Н."
        Оборотень взял ключ, открыл замок и посмотрел на подругу.
        Кира указала на железное зеленое кольцо из множества других, составляющих узор под планкой перил.
        - Сюда.
        Йоро защелкнул замок на перилах, а ключ, размахнувшись, зашвырнул в канал.
        Мальчик с девочкой, очень довольные собой, весело переглянулись. Какое-то время они стояли плечо к плечу, глядя на тихую гладь воды, потом оборотень нерешительно спросил:
        - Ты, случайно, не знаешь, он сделает ее счастливой?
        Безмятежные фиалковые глаза обратились на него.
        - Никто кроме нее самой не сделает ее счастливой. Просто не сможет. Счастье - оно внутри каждого из нас, но не всякий умеет его рассмотреть, не всякий осмеливается достать его на свет и показать другим. Скрытым ото всех счастье не бывает, потому что его прячут, мучаясь от стыда или страха. Какое-то время оно будет стучаться, желая вырваться, а если не выпустить, оно тихо умрет, без свободы нет счастья.
        - Ты не любишь ее, - печально проговорил мальчик.
        Кира мягко ему улыбнулась.
        - Мне достаточно того, что ее любишь ты. А я... для меня она слишком земная.
        Йоро горько усмехнулся.
        - В твоих устах это звучит как приговор.
        - Вовсе нет, - качнула девочка белыми волосами, - все что угодно, только не приговор, пока ее так беззаветно любят сильные мира сего.
        Оборотень провел пальцем по холодному замку и констатировал:
        - И ты не понимаешь за что они любят...
        Кира пожала плечами.
        - Я стараюсь.
        Он вздохнул.
        - Очень жаль...
        - Она тоже меня не любит.
        Оборотень внимательно посмотрел на свою собеседницу.
        - Да, только вся разница в том, что она просто ревнует, а ты нет. Твои причины антипатии больше и глубже. А ведь она тебя спасла!
        Кира опустила глаза.
        - Меня спас ты.
        Мальчик взял ее за плечи и, когда она на него посмотрела, промолвил:
        - Нет, не я! И не у меня ты просила помощи. Выкини Катя тогда твое письмо, никто бы не пришел. У всех было слишком много других забот, у нее они тоже были, но она не прошла мимо твоей беды, как не прошла когда-то мимо моей.
        - Ты совсем ее не понимаешь, - возразила Кира, в огромных фиалковых глазах отразилась печаль. - История всех ее поступков носит искупительный характер из-за недостатка, еще при жизни, душевных качеств.
        Йоро отпустил плечи девочки, голос его прозвучал жестко:
        - Я думал ты выше того, чтобы судить вот так. - Он отошел от нее и, вцепившись в перила, добавил: - Сотни добрых намерений разных святош никогда не сравнятся с одним поступком того, кому не хватает душевных качеств. От намерений до дела всякую добродетель отделяет слишком много ненужных слов.
        Повисло тягостное молчание. Теплый сухой ветерок прогнал по асфальту пыль, расшевелил листья деревьев, клонившихся к воде, растрепал черные спутанные волосы мальчика и игриво раздул подол платья девочки.
        Кира подошла к Йоро и нежно накрыла его руку ладонью.
        - Невозможно заставить себя любить, но я попытаюсь... ты же знаешь.
        Он не оттолкнул белоснежную прохладную руку, вдел свои пальцы между ее тонкими пальчиками и крепко сжал.
        - Какая удивительная луна сегодня.
        Девочка подняла голову и, глядя на золотой шар, точно погруженный до половины в алое марево, прошептала:
        - Под стать кровавой ночи. Ни одной звезды. Ангелы закрыли глаза, чтобы не видеть этой бойни.
        Йоро свел брови и презрительно закивал.
        - Вот и я о том! Ангелы всегда закрывают свои глаза, когда становится слишком жарко и их работу вынуждены выполнять другие!
        Кира грустно улыбнулся.
        - Нет, Йоро, нам ангелы ничего не должны. Родители Цимаон Ницхи низвергнуты с небес и ходить им по земле, и носить на бескрылых плечах проклятие Господне еще долго. Может, вечность, а может, и две.
        Теплый взгляд оборотня устремился на блестящий замок с гравировкой.
        - А ты знаешь, что этот мост считают волшебным? - Мальчик притянул ее к себе ближе. - Если я поцелую тебя на нем, мы больше никогда не расстанемся.
        Она засмеялась.
        - Я пойду туда, куда пойдешь ты, и мы не расстанемся, пока ты сам этого не захочешь! Ведь даже если целую вечность буду искать, второго тебя мне не найти.
        Йоро с некоторым сомнением хмыкнул.
        Они медленно двинулись по мосту, а когда зеленые перила почти кончились, мальчик остановился и, прошептав: "И все-таки...", поднес руку девочки к губам и поцеловал.
        Музыкальные произведения, упомянутые в книге
        1. Поль де Сенневиль/Paul de Senneville (исп. Ричард Клайдерман/Richard Clayderman). - "Брак по любви/Mariage D amour".
        2. Поль Мориа/Paul Mauriat. - "Жаворонок"/"Alouette".
        3. Франц Лист. - "Дикая охота".
        4. Петр Чайковский. - "Сентиментальный вальс".
        5. Айзек Шепард/Isaac Shepard. - "До рассвета/Before Dawn".
        6. Евгений Дога. - Вальс из к/ф "Мой ласковый и нежный зверь".
        7. Франц Легар. - "Я отдал тебе свое сердце".
        8. Вангелис/Vangelis. - "Водный танец/Aquatic dance".
        9. Иоганн Себастьян Бах. - "Токката и фута ре-минор BWV 565".
        10. Антонио Вивальди. - "Времена года. Осень".
        11. Людвиг ван Бетховен. - "Лунная соната".
        12. Петр Чайковский. - "Детский альбом. Болезнь куклы".
        13. Фрэнк Дюваль/Frank Duval. - "Слезы/ Tears".
        14. Иоганн Штраус. - Вальс "Голубой Дунай".
        15. Джузеппе Верди. Опера "Риголетто" - "Сердце красавицы".
        16 Рольф Ловланд/Rolf Lovland. - "Обещание/The Promise".
        17. Роберт Шуман. - "Детские сцены. Грезы, Ор. 15, " 7".
        18. Вильгельм Рихард Вагнер. - Траурный марш из оперы "Гибель богов".
        19. Франц Шуберт. - "Вечер в лесу".
        20. Антонио Вивальди. - "Времена года. Весна".
        21. Фридерик Шопен ор. 28. - 15 Des-dur, "Капли дождя".
        22. Иоганн Пахельбель. - "Канон ре мажор".
        23. Роберт Шуман. - "Альбом для юношества. Первая утрата, Ор. 68 No.
16".
        24. Микаэл Таривердиев. - "Дороги" из к/ф "Семнадцать мгновений весны".
        25. Фридерик Шопен. - Соната " 2 "Похоронный марш".
        26. Вольфганг Амадей Моцарт. - Симфония " 40 соль минор, KV 550.
        27. Джакомо Пуччини. - Опера "Тоска", ария Каварадосси.
        28. Мирей Матье/ Mireille Mathieu. - "Прости мне мой детский каприз/ Pardonne moi се caprice d'enfant".
        29. The Daydream. - "Я скучаю пo тебе/I miss you".
        Дорогие читатели!
        До лета один лишь день, каких-то несколько часов. И в горячем воздухе, таком сладком от пряных ароматов цветов и трав, умрет последний порыв холодного весеннего ветра. Впереди пора раскаленного солнца, теплых ливней, нежного шелеста листьев, страстных раскатов грома и неудержимо яростных молний.
        Будет ли жарко? Несомненно! Героев ждет много ночей, когда воздух плавится от обжигающего дыхания лета и далекие звезды кажутся ближе.
        А война - это кровь. А для кого-то кровь - это жизнь. А для двоих - жизнь - это любовь! Любовь вечна! Но Вечность так легко отнять, если двое - или трое? - не хотят играть по правилам...
        "Танец кровавых маков" - в нем закружатся упрямые капризные сердца, и пусть не слышны удары бешеных ритмов - одержимость, с какой они любят, безжалостно расколет мир надвое. Или все-таки натрое?
        Написать мне можно по адресу:
        [email protected]
        Мой блог:
        Ирина Молчанова
        [1] Речь идет о композиции Alouette' аргентинского композитора Ариеля Рамиреса в исполнении оркестра под управлением французского композитора Поля Мориа. (Здесь и далее прим. авт.)
        [2] Эдуард Асадов "Я могу тебя очень ждать".
        [3] "Бриллиант" (англ.).
        [4] Язык народа свази, один из официальных языков Королевства Свазиленд.
        [5] Королевство Свазиленд - небольшое государство на юге Африки.
        [6] "Женщина непостоянна" (итал.).
        [7] Из вольного русского перевода.
        [8] "Вечная жажда" (иврит).
        [9] "Беглянка" (иврит).
        [10] "Сладкая" (иврит).
        [11] "Бог мой - свет" (иврит).
        [12] Апокрифическая Книга Еноха 20:2.
        [13] "Бессмертный" (иврит).
        [14] "Ноздря, нос" (древпесканд.).
        [15] "Дракон, змей" (древнесканд.).
        [16] Амьен - город во Франции, на р. Сомма, административный центр департамента Сомма и главный город исторической области Пикардия.
        [17] Компьенское перемирие (11 ноября 1918 года) - соглашение о прекращении военных действий между Антантой и Германией на невыгодных для Германии условиях. Положило конец Первой мировой войне.
        This file was created
        with BookDesigner program
        [email protected]
        01.10.2011
        Оглавление
        - Ирина Молчанова Вампиры - дети падших ангелов. Голоса дрейфующих льдов Времена года - 2
        - Аннотация
        - Посвящается
        - Глава 1
        - Глава 2
        - Глава 3
        - Я могу за тобой идти
        - Глава 4
        - Глава 5
        - Глава 6
        - Глава 7
        - Глава 8
        - Глава 9
        - Глава 10
        - Глава 11
        - Глава 12
        - Глава 13
        - Глава 14
        - Глава 15
        - Глава 16
        - Глава 17
        - Глава 18
        - Глава 19
        - Глава 20
        - Глава 21
        - Глава 22
        - Глава 23
        - Музыкальные произведения, упомянутые в книге
        - Дорогие читатели!