ПереКРЕСТок одиночества [#1] Руслан Алексеевич Михайлов
        Крест (Михайлов) #1
        Странный и непонятный заледеневший мир, воздушная тюрьма, кружащаяся вокруг исполинского ледяного Столпа, сотни узников заброшенных сюда без суда и следствия, обреченные на одиночное заключение. Именно сюда угодил тот, кого позднее назовут Гниловозом - обычный человек из нашего мира, обладающий рядовыми способностями. И первое с чем он столкнулся придя в себя - погруженное в темноту ледяное узилище и торчащий из стены железный рычаг. Так начался его путь в мире Столпа....
        переКРЕСТок одиночества
        Глава 1
        ДЕМ МИХАЙЛОВ.
        ПЕРЕКРЕСТОК ОДИНОЧЕСТВА.
        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
        СТРАХ.
        ГЛАВА ПЕРВАЯ.
        СКУЛЕЖ.
        Дрожа, клацая зубами, обхватив согнутые колени, я освободил на секунду левую руку и подтянул к себе задребезжавший пакет с мусором. Подтянул бережно. Пакет важен - ведь он был со мной, когда все это началось.
        Пакет с мусором был со мной, когда началась эта безумная история, закончившаяся здесь - в ледяном мокром мраке переполняющего меня ужасом…
        А это мысль - вспомнить все с самого начала. Проследить цепочку событий. Главное отбросить сейчас всякую потустороннюю чушь и мыслить здраво. Это мое единственное спасение.
        Голова болела. Во рту сухо. Вспоминать тяжело, похмелье долбит в виски раскаленными молотками, к горлу подкатывает тошнота. Думать не хочется. Но вспомнить надо. Там особо и вспоминать нечего.
        Весь этот бред начался часов семь назад…
        И начался он как один из обычных моих вечеров.
        Я человек в меру успешный. В свое время поднялся с низов. И низы - это когда в холодильнике ничего кроме хлеба и пары луковиц репчатого лука, в гардеробе затасканные штопанные джинсы, застиранные футболки сероватого цвета, а в ванне брусок хозяйственного мыла выступает сразу во многих ипостасях - стиральный порошок, мыло для тела, шампунь и гель для бритья. Зато жить было интересно. Интересно было рваться, выкладываться по полной программе, стремиться изо всех сил вверх, к сверкающему богатому будущему.
        Своего я добился.
        Стал обеспеченным в тридцать пять. Имею стабильный пассивный доход. Мне больше ничего не надо делать. А учитывая мои достаточно скромные запросы, по сию пору мои расходы меньше доходов. Так что я понемногу богатею каждый день.
        И жить стало неинтересно.
        Женщины? Имеются такие в моей жизни. Скучающие красотки средних лет, не хотящие обременительных долгих отношений. Я их желание полностью разделяю.
        Путешествия? Много, где побывал. Есть еще не посещённые страны. Но я быстро понял, что если ехать - то ехать дикарем, а не в качестве гостя дорогого отеля. Иначе ничего не увидишь - пара экскурсий с болтливым гидом не в счет.
        Хобби? Есть. Собираю марки и редкие книги. Стал весьма увлеченным этим делом. А потом понял, что это просто еще одно вложение денег в надежную сферу. Интерес угас.
        И я стал пить
        Пить дома и в барах.
        Немного.
        Сидя дома мог уговорить пол-литровую бутылку водки за просмотром старых фильмов с Челентано и Бельмондо.
        Сидя в баре, выпивал чуть больше.
        Так проходил день за днем. Я медленно стал замечать, что в моей жизни все меньше женщин, спорта и книг, зато все больше алкоголя. Но мне было все равно. Жизнь удалась. Мне не требовалось думать о завтрашнем дне.
        В тот день я проснулся поздно даже по моим неторопливым меркам - к пяти вечера. Неохотно встал. Немного привел себя в порядок. Сгреб в мешок весь мусор со столика. Еда, остатки алкоголя, запивон. Оделся, прихватил немного наличных. И вышел их квартиры. От подъезда к мусорке направо. А я почему-то свернул налево и, пройдя пару домов, заскочил в хорошо знакомое мне питейное заведение «У Тохи». Сам Тоха - Антон Палыч, но не Чехов, мужик под пятьдесят, всегда серьезный и спокойный, был за барной стойкой. Туда я и сел. А мешок с мусором опустил под ноги. Антон дернул бровью, но не сказал ничего. Просто налил мне водки, поставил рядом апельсиновый сок и миску с соленым арахисом. Люблю я этот странный микс… глоток водки, глоток сока, горсть орешков… Иногда просто смешивал водку с соком и потягивал сладкое пойло.
        Вечер тянулся, как всегда. Я глядел в телевизор, потихоньку накачивался водкой. Где-то к полуночи засобирался домой, с удивлением осознав, что весь вечер провел в компании с мешком мусора. Я потянулся за деньгами. И тут ко мне подсел он…
        Кто он?
        Обыкновенный мужичонка. Небритый. Со скверной бюджетной прической. Одежда старая, но чистая. Лицо неприметное. Глаза вроде зеленые. Я уже был пьян.
        И ведь я уже собирался уходить… но мужичок подозвал Антона и заказал практически то же, что и я. Только вместо апельсинового сока он выбрал натуральный клюквенный морс. Я вдруг захотел попробовать на вкус водку с клюквой. Странно - столько лет потребляю различные коктейли, а вот с клюквой водку еще ни разу не пил. И я попросил мне того же. Мужичок глянул на меня. Я ответил взглядом на взгляд. И мы разговорились…
        Через полчаса мы уже успели выпить по паре клюквенных коктейлей и обсудить всякую ерунду. Футбол, политика, погода, дороги, женщины. Стандартный набор барных тем. Ничего серьезного. Словесная жвачка убивающая время и придающая видимость смысла пьяному разговору.
        А затем разговор вдруг свернул на другие темы. Мы заговорили о жизни. О интересе жить. И я, закусив вдруг удила, с удивительной откровенностью признался, что давно уже потерял интерес к жизни. Нет-нет, я не самоубийца, жить буду и дальше, вот только серо как-то все вокруг. Ничего, никого и никуда не хочется. День пролетает за днем.
        Но ведь я хочу! Хочу жить! Вот только не так - не в праздном спокойствии многого добившегося человека.
        Я хочу рваться! Хочу биться! Я… хочу выживать! Хочу вернуть те старые деньки, когда приходилось прогрызать себе дорогу, пробивать ее кулаками, отпихивать и расталкивать локтями соседей.
        В те дни любая моя ошибка, любая слабость, любое потакание себе могли мне дорогого стоить. И я держался. Бился. Старался. И вот добился… и жить стало скучно.
        Вернуть бы те деньки!
        Но как?
        Начать все сначала? Раздать имущество и деньги неимущим, уехать в другой конец необъятной страны и там начать все с чистого листа? Признаюсь - думал об этом безумии. Но ведь это глупо… и это все равно не то. Потому что сумею опять же встать с колен, сумею опять заработать денег. Ведь свой опыт и знания я здесь не оставлю - увезу с собой и там они быстро помогут мне. Я всегда старался быть универсальным. И у меня получилось. А когда получилось… мои умения парадоксальным образом стали балластом. Ненужным мне залогом успешности.
        Да.
        Так вот я странный.
        Другие люди жилы рвут, чтобы добиться успеха и финансовой стабильности. Те, кто добился - живут припеваючи, наслаждаются жизнью и боятся только одного - возвращения плохих деньков.
        Я же мечтаю о тех днях, когда из всех разносолов у меня был только лук, растительное масло и соль. Ну может еще драгоценная пачка дешевой лапши, сберегаемая на конец недели.
        Не знаю почему меня потянуло на такую откровенность. Но я выложил все что бурлило, кипело или просто гнездилось где-то глубоко-глубоко в моей душе. Выложил все как на духу. С предельной откровенностью.
        Само собой я ожидал удивления на лице собеседника. Еще бы! Богатый мужик средних лет и с неплохой фигурой плачется о том, как ему плохо оттого, что у него все хорошо. Он либо зажрался, либо потерял связь с реальностью, либо просто потихоньку спивается и вот-вот скатится на дно, после чего получит то, что хотел - нищету.
        Но нет.
        Меня внимательно выслушали. С пониманием покивали. Согласились с тем, что мужик должен оставаться мужиком. Должен каждый день рвать жилы ради достижения некой далекой и крайне трудной цели. Каждый день! Что очень плохо, если цели больше нет. Очень плохо, когда один сытый день сменяется другим сытым и пустым днем.
        Я не ожидал такой реакции. Более того - это было не поддакивание. Всем своим нажитым внутренним чутьем я ощущал - мужичок говорил правду. Он действительно разделял мою точку зрения.
        Чего я не ожидал еще больше, так это более чем странного вопроса.
        Вопрос прозвучал буднично, произнесен был обычным невыразительным тоном.
        И звучал примерно так:
        «Появись шанс оказаться в очень трудной ситуации, где придется приложить немало сил для того, чтобы остаться в живых… я бы согласился?».
        По въевшейся привычке взяв паузу в несколько секунд, я покатал во рту клюквенный сок сдобренный водкой и кивнул.
        Да. Согласился бы.
        «Даже зная, что возврата назад не будет? Зная, что не смогу вернуться назад к своей прежней сытой жизни?».
        Еще одна короткая пауза. И еще один кивок.
        Да. Согласился бы. При условии, что тамошняя жизненная ситуация действительно окажется необычной.
        Мужичок заулыбался, мы стукнулись бокалами. А затем он глянул на дешевые наручные часы и заспешил. Ему пора. Уже опаздывает. Но он очень рад нашему знакомству. Очень рад. Мы обменялись рукопожатием - я удивленно отметил его неожиданно крепкую хватку. Пальцы жесткие, можно сказать стальные. Чувствуется - стоит ему захотеть, и он сомнет мою кисть небрежным усилием. А ведь я тоже парень не из слабых…
        Мужичок ушел.
        Оставшись в одиночестве, я заказал еще немного водки. Выпил. Запил клюквенным соком. Расплатился по счету. И попрощавшись с Антоном, пошел на выход, не забыв прихватить мешок с брякающим мусором.
        Под мелодичный звон колокольчика за мной закрылась дверь.
        Кто-то толкнул меня в спину. Мягко, но сильно. Оборачиваясь, я невольно сделал два шага вперед. Чтобы удержать равновесие и не рухнуть на асфальт. Сзади стоял тот самый улыбающийся мужичок. Он поднял руку в прощальном жесте и сказал:
        - Постарайся выжить. И помни - выбор за тобой.
        Сказать что-то в ответ или просто выругаться, обматерить за глупую шутку, я не успел. Меня накрыло серым холодом. Именно так - серым холодом. Перед глазами разлилась серая туманная мгла, что обожгла кожу зимним холодом. Короткое ощущение падения. Легкая паника. И подошвы вновь утыкаются в твердую поверхность. Стою. А вокруг чернота…
        Через миг меня скручивает рвотная судорога. Падаю. Колени с плеском уходят в ледяную воду. Меня выгибает. Рвота рвется из горла фонтаном. Меня корежит. Трясет. А затем в мозгу взрывается белая вспышка… и сознание милосердно покидает меня…
        Очнувшись, я засмеялся.
        Не каждый день напиваешься настолько сильно, что вырубаешься в наполненной холодной водой ванне, а подсознание подкидывает столь пугающие сновидения. Почти наверняка жестокая простуда обеспечена. Надо завязывать с алкоголем. На губах вкус клюквы и рвоты. Ужасное сочетание. Вытянув руку, я попытался нащупать край ванны, чтобы ухватиться за него и подняться. Но пальцы нащупали пустоту. В следующий раз надо хотя бы свет в ванной включенным оставлять. Я вытянул другую руку - к другому бортику, где были установлены вентили. Глупо вылезать. Надо включить подачу горячей воды и хорошенько отогреться, попутно раздеваясь и бросая одежду на пол. Согревшись, выберусь, приму несколько таблеток альказельцера, сделаю легкий коктейль, прихвачу планшет и вернусь в ванную еще на часик. Отмокну. Воды бы еще выпить литра полтора. И прямо сейчас. Губы пересохли от обезвоживания, распухший шершавый язык еле ворочается. Пока размышлял, рука слепо шарила в темноте. И не нащупал ни бортика ванны, ни вентилей, ни обложенной красным кафелем стены. У меня большая ванна. Но все же не настолько…
        Упавшая ладонь плеснула в обжигающе холодную воду. Пальцы заскользили по твердой шероховатой поверхности. Щербинки, сколы, широкие трещины. Я лежу на бетоне… на старом потрескавшемся мокром бетоне. Такого пола в моей квартире нет. Я не дома… да у меня в гараже покрытие на полу в разы лучше, чем это убожество.
        Первый раз плеснулась в душе паника.
        Плеснулась. Затихла. И черным гейзером взорвалась у меня в мозгу.
        Где я?!
        Я рванулся. Начал вставать. Слепо взмахнул рукой, в тщетной попытке зацепиться за воздух. Неожиданно рука ударилась о нечто куда более крепкое и жесткое. Что-то вроде трубы, в которую я мигом вцепился и потащил себя вверх. Со скрежетом труба пошла вниз. Я опять рухнул в лужу. До ушей доносится отчетливый щелчок. Через секунду труба ушла обратно вверх, утягивая меня с собой.
        Спустя миг произошло сразу несколько событий.
        Я оказался на ногах.
        Послышалось далекое гудение. С двух сторон. Это я расслышал совершенно точно.
        А затем кромешная темнота превратилась в багровый сумрак. Над моей головой зажглись две огненные щели, пахнуло теплом. Волна тепла ударила и по ногам - опять же с двух сторон. Тяжелое мрачное освещение вернуло мне зрение. И я увидел сначала одну, а затем и вторую стену. Коридор. Я стою в широком тускло освещенном коридоре. До другой стены метра три с небольшим. Может это комната? Но я вижу только две стены, слева и справа от себя. Позади темнота. Впереди темнота. Мне в спину и в лицо дышит сухое тепло. А ноги от ледяной воды уже онемели, сейчас сведет судорогой.
        Заметив в паре шагов от себя возвышение правильной формы, рванулся туда. Опять едва не упал. Вернулась тошнота. Пришлось пригнуться и чуть постоять. Пока стоял, внезапно погасли огненные щели, исчезли потоки теплого воздуха. Ладно… медленно поведя рукой, нащупал трубу, потянул с усилием вниз, запоздало поняв, что это не труба, а мощный металлический рычаг, торчащий из стены. Послышался щелчок. Зажегся багровый свет. Ударили волны тепла. Ногам по-прежнему очень холодно. Я дернул рычаг еще раз. Он даже не пошевельнулся. Вернулся в верхнюю точку и там заблокировался намертво.
        Схватив пакет с мусором, добрался до возвышения и забрался на него. Подтянул ноги к груди. Ожесточенно принялся растирать щиколотки, почему-то боясь снять обувь - будто за короткое время в ледяной воде они уже успели посинеть, побелеть и умереть. Боялся увидеть гангренозные пальцы и узор черных вен по белой коже.
        И зачем мусор с собой прихватил? Ведь это мусор…
        Ошеломленное сознание впало в ступор. Осознал, что слепо пялюсь на промокшие джинсы и вообще ни о чем не думаю. Сколько я так просидел? Пару минут?
        Словно услышав мои мысли, освещение исчезло. Прекратилась подача теплого воздуха. И сразу стало холоднее. Заклацав зубами, я высвободил левую руку и подтянул к себе мешок с мусором.
        Меня окружает ледяной черный ад.
        Надо собраться с мыслями.
        Надо прийти в себя. Прекратить совсем несвойственную мне истерику, откинуть ненужные сейчас эмоции.
        Для этого надо сделать следующее - перестать сидеть и начать решать проблемы.
        Есть ли у меня проблемы?
        Море!
        Я в море проблем!
        Чтобы не барахтаться, надо выбрать самые насущные и в первую очередь сконцентрироваться на решении именно этих проблем.
        И что это за проблемы?
        Тут и думать нечего.
        Меня жутко тревожило отсутствие света и тепла.
        Тревожило свое физическое состояние - меня начало трясти и это не только мандраж. Это и переохлаждение.
        Меня тревожило наличие холода и ледяной воды.
        И меня жутко тревожил тот факт, что я не знаю где нахожусь. Что это за место?
        Мелькнул еще один вопрос - а реально ли все это?
        Но вопрос мелькнул и тут же пропал - причем навсегда. Уж в этом я был уверен твердо. Уверен полностью - меня окружает реальность. Я не в коме. Я не в наркотической галлюцинации.
        Это реальность.
        А худшее что может сделать любой настоящий мужик - это попытаться отвергнуть реальность. Не получится. Реальность даже не заметит твоей попытки, а потом сделает тебе очень больно.
        Проблемы… их решение…
        Проблемы… их решение…
        Соберись. И начинай действовать. Немедленно.
        Чтобы было легче - сфокусируйся на той проблеме, которую решить быстрее и проще всего.
        Ощупав штанины, отжал их. Стащил обувь и носки. Выкрутил носки. Положил их на колено. Вытряхнул влагу из обуви. Протер ее изнутри носками. Отжал носки еще раз. Повторил процедуру с обувью. Вытянув руку, нащупал стену и подошвами вверх положил рядом с ней легкие туфли. Может чуть просохнут. Потом надо не забыть перевернуть подошвами вниз, чтобы остаткам воды было легче испаряться. Отжав носки третий раз, протер ими задубевшие ноги. Принялся растирать голени, разминать их. Вскоре стало теплее - кровоснабжение восстановилось в полном объеме. Пошевелив зябнущими пальцами ног, начал расстегивать рубашку.
        Попутно пытался оценить температуру вокруг себя.
        Если верить моим ощущениям - около нуля по Цельсию. Может чуть-чуть ниже. Вряд ли выше. В воде был лед, это я отчетливо помню. Довольно толстые куски и пластины. Но была и вода. Причем пресная - ее немало попало мне в рот. Затхлая, но пресная. Даже думать не хочется сколько всякой гадости я проглотил вместе с водой.
        Ноль по Цельсию. А я мокрой легкой одежде. С пустым желудком. Просто отлично. Еще не хватало таблички над головой - «Желаю умереть от пневмонии в расцвете лет!».
        Выжав рубашку, остался в джинсах и трусах. Их пока снимать не стал. Неизвестно как обернется ситуация. Если сейчас сюда ворвутся журналисты с камерами или кто похуже, не хотелось бы предстать перед ними в чем мать родила.
        С одеждой закончено.
        Пора добавить чуть тепла. А значит снова придется в темноте лезть в ледяную воду. Бедные мои ноги. Спускаясь с возвышения ненадолго заколебался - не дай боже напорюсь босой пяткой на иззубренный кусок стекла. Мне только борьбы с обильным кровотечением не хватало в спартанских условиях. Плюс кровопотеря вызовет еще более скорое замерзание. Но страхи не могли решить моих проблем. Я опустил ступни в ледяную воду. Обожгло как кипятком. Я невольно застонал сквозь стиснутые зубы и заторопился вперед, выставив перед собой руки и шагая по памяти.
        Раз шаг. Два. Три. Еще один маленький… рука натыкается на рычаг. Я тяну его вниз.
        Щелчок.
        Я спешу обратно, не дожидаясь пока посветлеет.
        И тут же получил сокрушительный удар по мизинцу правой ноги. Вскрикнув, запрыгал на месте, поджав ушибленную ногу. В багровом свете вижу лежащую на полу гирю, о которую и ушибся. Солидная такая гиря. Не меньше пуда. Оценив ее местонахождение, решил убрать ее с пути между возвышением и рычагом. Схватив за ручку, тащу с собой и ставлю чуть в стороне. Взбираюсь на возвышение и выпрямляюсь во весь рост, держа над головой расправленную рубашку, подставляя ее под гудящие потоки теплого воздуха. Хорошо выжатая рубашка выгибается парусом то в одну, то в другую сторону, трепещет на встречных ветрах. Когда ее выгибает особенно сильно, часть воздуха отклоняется вниз, накрывая меня блаженным теплом.
        Я безмолвно шевелю губами, высчитывая секунды, а затем и минуты.
        Примерно через три минуты освещение потухло, потоки горячего воздуха иссякли.
        Три минуты. Да они издеваются.
        Пока вокруг меня был желтовато-багровый сумрак, а не кромешная темнота, удалось кое-что подметить. Если точнее - подметить удалось очень многое, но пока я привычно отсек ненужное. Нужно сфокусироваться.
        Что я имею насчет света и тепла?
        А то, что это полный беспредел - ради того, чтобы получить немного тепла и света всего на три минуты, мне приходится лезть в ледяную воду, дергать за рычаг и еще возвращаться обратно. И путь туда мне приходится преодолевать в темноте. Мизинец на ноге саднит до сих пор - а ведь мог и сломать о чертовую гирю.
        Процесс понятен. Просто и жестко. Хочешь тепла и света - дергая за рычаг раз в три минуты.
        Процесс надо оптимизировать.
        И благодаря ушибленному мизинцу, легкому ходу рычага и замеченной на стене удивительной вещи, я, пожалуй, смогу немного облегчить себе жизнь.
        Встав, нащупал стену и заскользил по ней осторожно ладонями. Пальцы миновали пару крохотных ниш, задев несколько крохотных предметов. Они мне пока неинтересны. Я остановился, когда наткнулся на искомое - несколько витков тонкой веревки. Самая настоящая веревка, висящая на вбитом или вставленном между странных почти квадратных кирпичей деревянном колышке. Да. Именно так. Обрывок средневековой на вид веревки, деревянный колышек, стена из странных кирпичей.
        Голова пухла, хотелось сесть и разобраться хоть немного. Но в первую очередь мне нужно тепло и свет.
        Оценив длину веревки, с сожалением принялся снимать с себя ремень - не хватает чуть-чуть.
        Еще через несколько минут я без колебаний сполз в ледяную воду и, прихватив с собой гирю, пошлепал к противоположной стене загадочного коридора. Нащупал рычаг. Примерился. Установил почти под ним тяжелую пудовую гирю. Дернул за рычаг. Дождался багрового света. Привязал к концу рычага веревку. Пропустил другой конец веревки через дужку гири и, держа его в руке, заспешил обратно. Взобрался на возвышение - которое уже успел рассмотреть и понять, что оно сложено из тех же кирпичей и является либо слишком высоким топчаном, либо слишком широким столом. Хорошенько растер ноги, обтер их носками, которые опять отжал и опять повесил сушиться.
        И принялся ждать.
        Через минуту свет погас.
        Я выждал секунду и с мягким усилием потянул веревку. Она поддалась. Из темноты донесся щелчок.
        Зажегся свет.
        С гудением пришли потоки тепла.
        И на этот раз мне не пришлось мочить ноги в ледяной воде.
        Пусть крохотная, но первая моя победа.
        Встав, я принялся сушить рубашку, стараясь держать ее так, чтобы немалая часть тепла шла к моему озябшему телу. Простоял так долго - еще четыре раза тянул за веревку, привязанную к рычагу. Через четверть часа почувствовал наконец, как расслабились застывшие мышцы. Дышать стало легче. Ушел озноб. В коридоре обозначилась граница тепла - стоило опустить руку ниже стола и сразу ощущался плещущийся там зябкий холодок.
        Итоги?
        Одежда почти сухая. Я согрелся и меня больше не трясет. Опасность простудных заболеваний никуда не делась, а у меня нет лекарств. У меня нет теплой одежды. Благодаря рычагу я смогу поддерживать у потолка и над столом приемлемую температуру. Но вот ведь проблема - я должен дергать за рычаг каждые три минуты. Пока все норм. Не составляет труда тянуть за веревку. Но я не машина. И мне нужен сон. Засыпать и просыпаться через каждые три минуты чтобы дернуть за веревку я не смогу.
        Может меня отсюда заберут раньше?
        Кто заберет?
        И нет - не заберут. Опять это странное внутреннее чувство что я встрял сюда надолго.
        Куда сюда? Не знаю. Но делаю все возможное на текущий момент, чтобы расширить свои познания о месте вокруг меня, не покидая при этом теплого кирпичного стола.
        Как не крути, но я вижу коридор. Очень широкий коридор. Почти напротив стола на котором сижу находится небольшая ниша с рычагом. В этой нише я очнулся. В этой же нише до сих пор колеблются на почти успокоившейся воде остатки моей рвоты. Багровое освещение огненных щелей выхватывает из темноты примерно шагов десять пространства. Вон до того участка стены вижу, а дальше нет… все вокруг темнеет, и я снова дергаю за веревку.
        Свет возвращается. Я удивленно замираю - он уже не настолько багровый и тусклый. Определенно стал ярче и ровнее, оттенок сменился к желтоватому. Почему? Я просто дернул за рычаг - как и до этого. А тепло? Вскочив, я поднял руку… и удивленно хмыкнул - воздушные потоки определенно стали чуточку сильнее.
        Событие меня так удивило, что я просидел неподвижным истуканом следующие три минуты. И был еще раз удивлен - спустя три минуты свет не исчез, потоки тепла продолжали сталкиваться под потолком и рассеиваться в стылом коридоре.
        Четвертая минута подошла к концу…
        Свет не исчез.
        Пятая отсчитала секунды…
        Свет и тепло все еще здесь.
        Шестая….
        И темнота явилась.
        Я мягко потянул за веревку. Щелчок. Свет вернулся. Такой же как в прошлый раз - более яркий и не настолько мрачный. Столь же усилившиеся потоки тепла щедро расточали тепло. По кирпичной стене медленно сползал исчезающий иней - выше он давно пропал. Да и с потолка порой срывалось несколько обжигающе холодных капель, шлепающихся мне на голову и плечи.
        Так что же получается?
        Я дернул за рычаг около пятнадцати раз. И получил прибавку в свете и тепле. Плюс вместо трех минут отопление и освещение работают целых шесть. Увеличение на сто процентов по длительности и процентов на двадцать в силе.
        А если я дерну за рычаг еще пятнадцать раз - то получу ли очередной бонус? М?
        Я проверю. Обязательно проверю. По разу в шесть минут… это девяносто минут. Вполне мне по силам. Тем более особо заняться и нечем.
        Я задумчиво потер ладонь о ладонь и грустно засмеялся - почувствовал себя умной лабораторной крысой, помещенной в особые условия и подвергнутой эксперименту. Дернула крыса за рычаг - и вот тебе кусочек сыра.
        Кстати, о сыре - что с едой?
        И питьем?
        Этими вопросами займусь чуть позже. Пока надо продолжить осмотр коридора. И пока что оставаясь на месте.
        Освещение…
        Пошлепав пересохшими губами, поморщился и решительно подтянул к себе пакет с мусором. Короткая небрежная ревизия дала мне почти пустую полулитровую бутылку с водой и считай не початую упаковку апельсинового сока. Сделав пару глотков сока, допил воду, смывая приторную сладость с языка. Взглянул на огненные щели наверху.
        Это не щели, по сути. Просто выглядят так. Да и освещение едва заметно трепещет - отсюда ощущение того, что там полыхает огонь. Это вырезанные в стене длинные узкие проемы, забранные стеклом. Светильники крайне странные - как и все вокруг меня.
        Свет моргнул и угас.
        Я потянул за веревку. Щелчок и вернувшийся свет дали понять, что на следующие шесть минут все в порядке. А какой интервал интересно? Я дергаю за рычаг сразу же - едва только свет гаснет. А если дерну через минут пять? Исчезнет ли бонус? Сократится ли период света и тепла до стартовых трех минут?
        А это что?
        Подавшись вперед, сидя на краю облюбованного каменного стола, вгляделся в границу между светом и тьмой. Там в стене темнело пятно правильной квадратной формы. Что это?
        От меня пятно шагах в десяти. Всего десять шагов. Но пол залит ледяной водой. И мне категорически не хочется мочить ноги. Я только-только отогрелся. Но уже чувствую влажность в носу и першение в горле. И это крайне неприятные для меня в текущей ситуации признаки. Если свалюсь с жесточайшей простудой и без медикаментов, да еще здесь, в этом аду… я просто умру.
        Апельсиновый сок. Я сделал еще пару глотков. Отставил упаковку. С бренчанием порылся в перепачканном пакете мусора. Отыскал недоеденные кукурузные чипсы. Высококалорийная пустая еда. Раньше я позволял себе пачку чипсов в неделю. В воскресенье - мой обычный наградной день, когда я сам себе торжественно вручал различные поощрительные награды за ударно прошедшую неделю. Сейчас же чипсы я себе позволяю куда чаще. И уже не читаю сколько там калорий указано на упаковке.
        Чипсы доел. Выбрал из пакета крошки. Отправил в рот. Мне нужно быть здоровым. А значит нельзя допускать голода. Сытый человек куда лучше борется с подступающей болезнью. Что еще в пакете?
        Недоеденный кусок колбасы. Дешевая. «Краковская». Половина кольца. Ее в сторону. А вот рыбешек из банки со шпротами я подъел тут же. Пальцем выскреб все до кусочка. Собрал каждую капельку пахучего масла. Сколько калорий я получил? Для легкого перекуса достаточно. Колбаса осталась на потом. Из съестного в пакете с мусором больше ничего. Там осталось три пустые водочные бутылки. Стоп. Одна пуста только на треть. Внутри грамм триста водочки плещется. Рука сама потянулась к пробке. Нет. Отдернул руку. Отставил бутылку к упаковке с соком. Да у меня похмелье. Да мне страшно. Но я не буду пить. Нужна трезвая голова. К тому же водка может пригодится на куда более важные дела - к примеру для дезинфекции раны если я на самом деле пропорю себе босую ногу стеклом. С хлюпаньем допил остатки энергетика из трех баночек. Опустевшую тару убрал на край каменного стола. Ближе к ногам. Но выкидывать не стал. Остался большой мусорный пакет. Пустой и целый. Его пока что аккуратно сложил и убрал в карман джинсов.
        Карманы…
        Вывернув, устроил инвентаризацию. Но ничего не ожидая от ее результатов. Я не ношу в карманах ничего такого, что бы могло пригодиться в подобном месте.
        Хотя…
        Пять таблеток Альказельцера. В их составе аспирин. Уже какое-никакое лекарство.
        Две таблетки Антиполицай. Что в их составе не знаю. Но за лекарства их лучше не считать.
        Несколько тысяч рублей купюрами. Полтысячи железом.
        Сотовый телефон. Промокший и мертвый. Не знаю сколько я провалялся в той луже, но телефону хватило.
        Потянув за веревку, вернул свет и тепло на следующие шесть минут. И вскрыл телефон. Продул. Вытер полой просохшей рубашки каждую часть. Разложил их рядком между раздвинутыми упаковкой сока и бутылкой водки. Сверху сделал навес из частично развернутого мусорного пакета - чтобы не капало с потолка. Не верю, что телефон оживет. Но главное использовать шанс.
        Початая упаковка конфет «Меллера». Промокли, конечно. Частично размякли и расплылись. И плевать - в них много энергии. К колбасе их.
        Одна запонка. С моими инициалами. Л. К. Где вторая запонка не знаю.
        Ключи от квартиры и машины. Там же от гаража. Пара брелоков.
        Банковская карточка.
        Пара листков с расплывшимися телефонными номерами. На одном листке отчетливый отпечаток губной помады.
        Полностью размокший бумажный мусор.
        На этом перечень моего имущества заканчивался. Обычный набор мужчины вышедшего выпить несколько коктейлей в ближайший бар. За минусом мусора.
        Оценив богатства, повздыхал и, собрав все кучкой рядом с просыхающим телефоном, снова обратил взгляд на квадратное темное пятно на стене. Смотрел я долго. Двенадцать минут - два раза дергал за веревку и опускал рычаг. Похмелье чуть стихло. Забурчавший желудок переваривал смесь кукурузных чипсов, шпротов, апельсинового сока и энергетика. Получившая первую порцию энергии голова заработала чуть лучше. И вскоре я пришел к единственно возможному выводу - придется лезть в воду, если хочу узнать, что это за пятно маячит на границе света и тьмы. И это тем более интересно по той причине, что я отчетливо вижу странноватое поведение пляшущих на воде кусков льда, отчетливо белеющих в красно-желтом сумраке. Лед подпрыгивает, подрагивает и упорно жмется к темному пятну. Понимающему человеку это говорит о многом.
        Дождавшись, когда потухнет свет, я еще раз дернул за веревку. И медленно, но решительно сполз в воду. Не сдерживаясь, охнул от пронзающего холода и, стараясь не отрывать ноги от склизкого пола, пошел вперед. Только бы не пропороть ногу. Только бы не пропороть…
        У меня в запасе чуть меньше шести минут. Если не уложусь - придется возвращаться обратно в темноте. И надеяться, что заминка не скажется на заработанном бонусе.
        Я дважды чуть не упал. С трудом сохранив равновесие, добрался до цели. И обнаружил, что пятно - это квадратная дверь. Я бы сказал люк размерами полтора на полтора метра. И он не открывается, а сдвигается, судя по тому, как утоплен люк в стену. Движется по направляющим. В наличии большая дверная скоба. На двери отчетливо виднеются страннейшие изображения, имеются и надписи.
        У меня в запасе минуты четыре. Ноги застывают. Я их уже не чувствую. Стою по щиколотку в ледяной воде. А мне еще возвращаться обратно. Потрачу минуту на осмотр. Но сначала подниму плавающие на поверхности воды предметы - три полуторалитровые пластиковые бутылки. Самые обычные полуторалитровые бутылки. Этикеток нет. Внутри пусто. Пробки туго закручены. Что за надписи?
        Тут ждал очередной сюрприз.
        Большая часть надписей были не то, что на непонятном мне языке. Хуже того - я даже не мог приблизительно сказать к какой стране мира могут относиться такие языки. Удивительнейшие и сложнейшие символы… некоторые надписи выполнены символами похожими на иероглифы. Вот тут вроде арабская вязь, но идет почему-то по наклонной от правого верхнего угла к левому нижнему.
        А вот тут на русском языке. Слова вроде простые, но пугающие: «Упокой Господь души наши!».
        А рядом тоже на русском: «Труды ваши не напрасны были!».
        - Крематорий? - сорвалось у меня с губ.
        И, очнувшись, я повернулся и рванул назад, с плеском шагая в воде окоченевшими ногами.
        Едва успел. Только нащупал веревку и свет погас. Мягко потянул. Дождался щелчка и появления света. Успокоено забрался на стол и взялся за отогревание ступней, тихо матерясь сквозь зубы. Матерился и говорил любую чушь - лишь бы не было вокруг тишины. Из головы не уходило видение квадратного люка и пугающих надписей. На самом деле люк крематория? Космический шлюз, служащий для отправки тел умерших? Что там за люком? Не знаю. Пока не знаю. Но очень скоро выясню это. Только сначала сделаю себе обувь подходящую для местных условий. Для этого я воспользовался подручными материалами.
        Для начала, очень стараясь не порезаться, разорвал одну банку энергетика. Скрутил ее так, чтобы с одной стороны получилась импровизированная ручка, а с другой что-то вроде лезвия ножа - безбожно гнущегося и тупого. Но вполне способного разрезать пластиковые бутылки на тонкие ленты. Главное не спешить и действовать предельно аккуратно. В лентах сделал дырочки на краях. В них пропущу ленты еще тоньше и завяжу. На ленты ушла одна найденная и бутылки из мешка с мусором. Оставшиеся две бутылки открыл, понюхал. В одной раньше было пиво, в другой неизвестный мне, но явно фруктовый напиток. Бутылки чуть сжал, чуть смял, выпуская лишний воздух. Туго закрутил пробки. Надел носки на ноги. Приставил подошву левой ноги к одной из бутылок и при помощи пластиковой ленты примотал ступню к этой импровизированной «дутой» подошве. Держалось не очень. Но если не спешить - то лучше, чем ничего. Также «снарядил» вторую ногу. На все про все ушло восемнадцать минут. Осторожно спустился в воду. Дождался, когда погаснет свет, дернул за веревку, после чего, ступая осторожно, зашагал к квадратному люку. И впервые во время
ходьбы ноги не касались ледяной воды. А стало быть и не мерзли.
        На этот раз я потратил время на осмотр не люка, а прилегающей к нему «местности» - стен и пола.
        Первое открытие сделал сразу же - в темноте за люком имелась еще одна уже знакомая ниша. И в ней находился рычаг. Еще один рычаг. Дергать его я пока не стал. Кто знает, что он активирует? Сначала осмотрюсь.
        Кирпичные стены ничего не удивили. Надписи пока читать не стал. Глянул ниже. И, вздрогнув, резко отступил назад. Потерял равновесие, замахал руками, силясь не упасть в воду. С трудом удержался на ногах и замер, хрипло дыша и смотря на поразившее меня ужасное зрелище - приткнувшись к низу люка в воде лежал труп.
        Лежал на боку, лицом ко мне. Разинутый рот полон набившегося льда. Спутанные застывшие волосы скрывают лоб и глаза. Лицо раздуто. Скрюченные руки в воде. Ноги вытянуты и перекрещены. Ни малейшего намека на запах - при такой-то холодрыге это и понятно. Плюс льда набилось.
        Чтоб меня…
        Я невольно перекрестился - набожностью не отличался, просто машинальное движение немного испуганного человека. Всегда считал, что если Бог и есть, то его единственный дар - дар сотворения жизни - нам уже был сделан давным-давно и все остальное зависит исключительно от нас самих. Поэтому крестись не крестись… Хотя сегодняшние события, мое страннейшее попадание сюда, невольно добавили мне веры в мистическое.
        Я стоял неподвижно не меньше двух минут. И дольше бы простоял - но вспомнил о рычаге. И рванул обратно, скребя бутылками «ботами» по невероятно скользкому полу. Дернулся за рычаг. Вернулся, держась рукой за стену. Вернулся со вполне созревшим решением отодвинуть труп от люка.
        Причина?
        Я услышал тихое хлюпанье. Такой звук издает всасывающаяся в сливное отверстие вода. Но хлюпанье сдавленное. Будто воде что-то мешает. Или кто-то - например навалившийся на сливное отверстие труп.
        Главное сейчас не мешкать. Я мужик решительный. Но двигать раздутые трупы… обычным людям не каждый день приходится таким заниматься.
        Схватился за штанину, уперся свободной рукой в люк и подался назад. Труп дернулся. Меня пробрала невольная дрожь. Еще раз! Рывок! Я едва не упал. Мертвое тело поддалось и сантиметров на двадцать отодвинулось от люка. Едва слышное хлюпанье мгновенно стало гораздо громче. Заглянув в щель между трупом и люком, увидел ожидаемое - в полу имелась решетка, которую до этого бедром придавливал мертвец. К решетки пристал мусор. Придется еще немного отодвинуть труп и убрать с решетки налипшую дрянь. Теперь понятно почему в коридоре скопилось столько воды - ей попросту некуда было деваться. Вот и рос медленно уровень воды. Правда неясно откуда вода сюда попадает, но этим вопросом займусь позже…
        Выполнив задуманное, бросил пристальный взгляд на второй рычаг и поспешил обратно к столу, с удовлетворением слыша шум всасывающейся воды. Дело сделано. Возможно, больше не придется рисковать вывихом стопы, разгуливая с примотанными к ногам пластиковыми бутылками.
        Проведя ладонью по лишившейся инея и начавшей просыхать стене, я удовлетворенно улыбнулся. И удивленно хмыкнул - мне нравилось это странное достижение. Мне нравились мои победы - мелкие и смешные победы в непонятном и жутком темном коридоре с рычагами. Пора уже волком бешеным выть и скрежеща зубами на стены кидаться, а я преспокойно двигаюсь от одной поставленной цели к другой. И при этом ощущаю себя невероятно воодушевленным, заинтересованным поставленным задачей, жаждущим ее скорейшего и эффективнейшего выполнения. Все как в старые деньки, когда я каждый час ощущал вкус жизни.
        А тут еще столько тайн. Столько ужасов…
        Там в темноте за вторым рычагом мне почудилась еще одна стена. Если так, то мои худшие подозрение оправдаются - я не в коридоре, а в некоем помещении. И тогда останется выяснить только одно - заперт я здесь как узник или нет. И снова непонятная, неизвестно откуда пришедшая твердая уверенность - я заперт.
        Откуда пришла уверенность?
        Неизвестно. Но я уверен. Будто-то кто-то нашептал.
        В этот раз я позволил себе посидеть на каменном столе подольше. Полчаса. Из-за банальной слабости - накатила внезапно. Похмелье и стресс слились воедино и победили адреналиновую вспышку моей активности. Я выпил еще немного апельсинового сока. Слишком сладко. Энергия лишней не бывает, но питьевая вода мне требуется срочно. Надо выводить из организма весь токсический мусор. А насчет туалета что? Не на пол же нужду справлять. Впрочем, есть у меня уже догадки на счет отхожего места, хотя это несколько не вяжется с прежними моими открытиями.
        Когда я в очередной раз потянул за веревку, то уже знал - возможно прямо сейчас мне дадут очередной бонус к свету и теплу. И к лимиту времени. Шесть минут все же маловато.
        Надежды оправдались. После очередного щелчка пришедший свет был еще ярче. А вот поток тепла не стал сильнее. Но количество получаемого из неведомых источников тепла меня устраивало и в текущем количестве. Тут главное избавиться от воды и льда. Дать коридору - или помещению? - просохнуть. И сразу станет теплее. Поэтому я ждал главного - сколько минут мне подарят на этот раз.
        И снова предсказуемо - свет погас через двенадцать минут, если верить моему внутреннему отсчету. Это опять же не решало моих проблем со сном и отдыхом.
        Я дернул за рычаг. Глянув вниз, улыбнулся. Разлившаяся по полу вода исчезла. Кое-где остались крохотные лужицы и мелкие ручейки текущие по направлению к стоку. Пол покрыт черной грязью, скользкая склизкая пленка. Вскоре станет легче, пока же придется постараться не поскользнуться. Проверив обувь, я счел ее более-менее просохшей. Обувшись, спустился с возвышения и неспешным шагом направился к люку - теперь он был освещен куда лучше. Это же касалось и трупа - при усилившемся освещении он предстал во всем своем ужасе. Если я ничего не сделаю с подмерзшим мертвым телом, очень скоро оно начнет жутко смердеть. Нет хуже соседа по тюремной камере чем покойник - и не поговорить и воняет жутко.
        Испустив глубокий выдох, я опустился на корточки рядом с трупом и заставил себя внимательно его осмотреть.
        Мужчина. Бородатый. В возрасте - если судить по обильной седине в спутанных бороде и волосах. Среднего роста. Худощавый. Нет большей части зубов. На нем пропитавшийся грязью шерстяной свитер и джинсы. На одежде следы починки. На ногах самодельная обувь из пластиковых бутылок. Никаких видимых следов насильственной смерти. Но лицо застыло в муке и страхе - эти последние эмоции не стерли ни смерть, ни разложение. Я попытался определить национальность покойника, но не преуспел. Вроде европеец.
        Карманы джинсов…
        Ох…
        Мне придется это сделать и тщательно проверить их. Вздохнув еще раз, я потянул к заднему карману - там что-то определенно было. Довольно крупный предмет.
        Им оказалась жестяная коробочка известнейших леденцов «Fisherman’s Friend». Оригинальные экстра-сильные. Друг рыбака. Покойник был рыбаком? Сомнительный вывод - все любят мятные леденцы. Пока не стану гадать о его личности.
        Жестянка закрыта тщательнейшим образом. Прямо тщательнейшим. То есть не просто закрыта. Стык крышки с коробочкой покрыт тонким слоем сначала расплавленного, а затем застывшего вещества. Непохоже на воск. Может смола? Цвет коричнево-желтый. Все же пчелиный воск? Какая-то смесь? Где было взято вещество? И как он сумел его расплавить? Я пока не обнаружил в этом чертовом месте ни одной спички.
        Убрал жестянку в карман. Продолжил осмотр. Но больше не нашел ничего. Но понял, что одежда покойника не просто подвергалась починке, а скорее чинена-перечинена. На ней живого места нет. Заплаты наляпаны одна поверх другой. Все сделано аккуратно. Неспешно. Тщательно. Он заботился о своей одежде.
        Я посмотрел на его руки. Да. Он заботился и о теле. Ногти на пальцах аккуратно подстрижены. А борода - это еще не признак неряшливости. Как и длинные волосы на голове.
        Поднявшись, я поспешил обратно. Дернул за рычаг. Шлепая по становящемуся все суше полу вернулся к покойнику и люку. Дышать стало чуть тяжелее - теплота плюс обилие влажности вскоре устроят мне тут настоящие тропики. Надо убрать просыхающий телефон в пакет. И защитить от влаги остальные могущие пострадать вещи. Вернулся. Прикрыл пакетом пожитки.
        Опять двинулся к люку. Я просто избегаю этой квадратной двери. Вот почему подсознательно выискиваю повод оттянуть миг, когда придется открыть железную дверь и увидеть, что скрыто за ней.
        А раз так - пора принять волевое решение.
        Забранное решеткой сливное отверстие с хлюпаньем втягивало воду. Нагнувшись, отбросил скопившиеся куски льда. Поднял с пола обрывок тонкой темной цепочки - вроде браслет. Возможно из серебра. Цепочка порвана. Просматривается узор. Убрал в карман. И повернулся к люку. Взялся за скобу. И мягко потянул.
        Люк поддался легко. И почти бесшумно, с едва различимым тяжелым рокотом, откатился в сторону.
        Я глянул и остолбенел. Сдавленно кашлянул.
        Внутри было светло - сверху лилось желто-красное свечение. Его вполне хватало для освещения небольшого закутка размером со стандартную ванную комнату. Комнатушка где-то два на три метра. Может чуть-чуть больше. Стены кирпичные. В потолке знакомая огненная щель тусклого светильника. Пол… вот пол необычен - мелкая железная решетка. В ячею с трудом пройдет мужской большой палец. В центре же квадрат решетки с куда более крупной ячеей - в такую и руку по плечу просунешь. С потолка свисает не слишком толстая металлическая цепь достигающая решетки, разлегшись на ней парой петель, почти полностью прикрывших собой прикованный к цепи тесак. Огромный мясницкий тесак - широкое плоское лезвие, закругленный конец, тонкая рукоять приделанная к цепи. К цепи прикреплено обилие каких-то висюлек, сейчас просто висящих, но наверняка звенящих и мотающихся в то время, когда кто-то машет тесаком. Среди обилия утяжеляющего цепь хлама я отчетливо увидел несколько христианских крестиков - самых знакомых мне религиозных символов.
        Главное же «украшение» комнаты, чье главное назначение я уже, как мне думается, понял, состояло из длинного двойного ряда черепов прикрепленных к задней стене затылками и смотрящих на меня черными пустыми глазницами. Всего шестнадцать человеческих черепов. И у каждого на лбу намалеван символ. Вернее, цифра. У каждого своя. Я различил тройку, четверку, десятку. Остальные символы также наверняка являлись цифрами, но подобной письменности я не знал. Вот на лбу седьмого по счету черепа изображен треугольник с точкой внутри. Если это цифра семь - то на каком языке? Я знаю арабские цифры. Римские. А это какие?
        Отступив, я закрыл люк и пробежался глазами по покрывающим его надписям и рисункам. Бросил короткий взгляд на покойника. Передернул плечами. И шагнул ко второму рычагу. Взялся за него. Потянул. Тот и не шелохнулся. Заблокирован намертво. Проверил, но не обнаружил никаких механических помех вроде вставленного клина. Потянул еще несколько раз, но не преуспел. Либо загадочный механизм за стеной сломан, либо просто еще рано.
        Я прошел еще три шага и остановился. По телу потянуло холодом. Здесь коридор не кончался, но дальше не пройти - все пространство затянуто льдом. Длинный бугристый ледяной язык в полушаге от моих ног. Дальше он вздымается и переходит в ледяную стену. Если и пытаться пробить себе путь, то только киркой. Подавшись вперед, провел рукой по льду. Ладонь стала мокрой. Глянув вверх, увидел в потолке у самой ледяной стены изгибающуюся и словно бы сплющенную трубу, непрерывно исторгающую поток тепла. Этакий сплющенный рупор направленный вдоль коридора.
        Здесь тупик.
        Повернувшись, миновал люк и покойника, вернулся к базе. Свет погас. Дернув за рычаг, двинулся дальше. В ту сторону я раньше не ходил. Через три шага наткнулся на мокрую кучу мусора лежащую у стены. Не останавливаясь миновал ее. Обошел откинутый от стены лежак - узкий, металлический. На нем какие-то тряпки. Дальше. Идти дальше.
        Еще пара шагов. И новый рычаг. Третий по счету. Даже не раздумывая, я взялся за него и потянул. Не шелохнулся. Хорошо. Идем дальше.
        Еще два шага. И я уткнулся в очередную стену. На этот раз кирпичную. Сплошную. Мокрую и холодную. Над головой мягко гудела вторая труба, посылающая поток благословенного тепла.
        И здесь тупик. Ни малейшего намека на выход. Я убедился в этом после короткого, но тщательного осмотра, уложившись в несколько минут.
        Вот и получен важный ответ - я здесь заперт. Выхода отсюда нет. Навалилось ли отчаяние? Оценив свое состояние, убедился, что нет и малейшего признака на отчаяние. Даже похмелье пропало.
        Что в этом конце коридора?
        Две примечательные штуки - в задней тупиковой стене имеется небольшая железная дверка. Только если голова в нее залезет - если повернуть ее набок, но уши наверняка защемит. На дверке и стене вокруг множество символов и надписей. Стоило наткнуться на пару знакомых букв, и я нашел нужную информацию.
        «Святая кормильня».
        «Еду дарующая труженикам истовым!».
        «Кто работает - тот ест! Работает, когда келья в движении!».
        Все ясно. Так я все же в странной тюрьме? В одиночной камере. А дверка в стене… Отсюда узники получают пищу.
        Кто работает - тот ест? Всегда был согласен с этим утверждением. Но что подразумевается под работой тут? На ум приходят только рычаги - больше в этом месте заняться мне нечем. Не пол же подметать.
        Келья в движении? Я не обладаю огромным словарным запасом. Но значение слова «келья» знаю. Это же что-то вроде той же тюремной камеры. Комнатушка жилая. В таких монахи обитали в монастырях. Затворники жили. Как комната может двигаться?
        Важнейшее открытие сделано. Если система работает, если существуют загадочные тюремщики, то у меня появился шанс не умереть с голода.
        И уж точно я не умру от жажды - это второе важнейшее открытие. Из стены торчала тонкая трубка - мизинец влезет. Торчала на высоте двух метров. Из нее лился тонкий ручеек чистой воды. Подступив ближе, вымыл тщательно руки, отметив, что вода не ледяная. Нормальная. Под такой вполне можно вымыться. Пока ограничился мытьем головы и умыванием. Отфыркиваясь, подставил ладони и набрав воды, сделал глоток. Вкусная. Вкусная чистая вода если верить ощущением. Но торопиться не буду. Сделал еще пару глотков и этим ограничился. Посмотрим, как через часок организм отреагирует на выпитую водичку.
        Пошел обратно. Попытался еще раз дернуть за третий рычаг. Тот опять не поддался. Остановился у лежака. Над ним выступ в стене, сделанный неведомыми строителями явно специально и образующий узкую полку длиной в метр. На полке всего несколько предметов.
        Жестяная большая банка.
        Стеклянная банка.
        Две бутылки темного стекла.
        Все емкости закрыты.
        Я забрал их все. Подхватил с лежака тяжелую и мокрую насквозь тряпку. Это что-то вроде лоскутного одеяла. Но ткань наверняка безнадежно испорчена водой и гниением. Проверим. Под одеялом еще пара тряпок потоньше. Аскетичная постель. Прихватив остальные тряпки, вернулся к базе. Дернул за рычаг, возвращая свет. Прошелся до второго рычага. Попытался дернуть его. Тот опять не поддался. Вернулся к столу.
        Взялся за тряпки. Как можно тщательней отжал каждую. С радостью отметил, что ткань не расползается в руках. Но оставляет черные следы на руках. Ладно. Делать так делать. Сняв рубашку, взял тряпки и прогулялся до «кормильни». Бросив тряпье под струйку воды, хорошенько потоптался на нем. Отжал. Намочил. Потоптался. Отжал. Намочил. Потоптался. Вода пошла прозрачная. Еще раз отжал.
        Подойдя к лежаку, ладонью очистил его от пятен грязи. Набросил на него выстиранные тряпки. Расстелил их, чтобы высохли как можно быстрее. Повесить некуда. Или я пока не нашел здесь крючков и веревок. Умывшись и вымыв руки еще раз, потопал к базе. Пора немного передохнуть и подумать. Заодно изучить найденные предметы. И осмыслить еще раз происходящее.
        Банки и бутылки с лежака. В них обнаружилось продовольствие и питье. Жестяная банка битком набита сухарями. Стеклянная банка наполнена ими же на две трети. Темный ноздреватый хлеб. Еда. Глядя внутрь открытых банок, я испытывал большое облегчение. У меня есть еда. Углеводы, дающие энергию. Кто знает заработает ли когда-нибудь та «кормильня». А благодаря сухарям и воде я могу продлить свою жизнь на немалое количество дней. Вот еще один вопрос - как вообще отслеживать течение времени в камере, где нет окон и дверей?
        В бутылках разное содержимое. В одной вода. А в другой вино. Красное сладкое вино с удивительно приятным запахом. Я бы сказал с дорогим запахом. Ни на одной из бутылок нет этикетки.
        Жестяная банка с сухарями украшена заводским изображением рыбы. Сельдь. Банка вмещает три килограмма. Я бы не отказался от такого количества засоленной рыбы. Витамины и прочее. И вкусно.
        Как банки попадают сюда?
        Ответ очевиден - также как я сам попал сюда в обнимку с мешком мусора. Даже обидно. Кто-то держал банку с сельдью, когда угодил сюда. А я мусор обнимал. Знай заранее и понимай неизбежность - потратил бы кучу денег, взвалил бы на спину тяжеленный рюкзак с теплой одеждой, медикаментами и едой, да еще бы в каждую руку бы по чемодану с инструментами, книгами и опять же с едой. И не забыл бы про сухой спирт и запас кофе и заварки. Но я, скучающий преуспевший мужик средних лет, всегда предпочитающий быть готовым к любым неожиданностям, попал сюда с мешком мусора…
        Судя по найденным предметам, до меня здесь побывало немало людей.
        Куда они делись?
        А что тут думать? Вон оттаивающий труп лежит.
        Вот туда и делись - умерли труженики истовые, как сам себя описал в надписи один из заключенных.
        Ну, может быть, как кричала внутри меня трусливая надежда, есть шанс, что за «труд истовый» могут даровать свободу. Ну да… будем надеяться, но не будем рассчитывать на такой исход событий. Черепа в той «клетке» за люком указывают на пожизненное заключение.
        Куда делись трупы?
        Так туда же и делись - в сортире их расчленили и утопили.
        Вот так.
        В этом я уверен абсолютно.
        Все говорит об этом.
        Та комната, судя по надписям и символам, является отхожим местом. Нужду там узники справляют.
        Но иногда, когда старый узник умирает и на его место является новый, ему предстоит затащить труп предшественника в клетку, взяться за прикованный к цепи мясницкий тесак и хорошенько им поработать. Нарубить мертвеца на куски, что смогут пролезть в ячею решетки. Голова не пролезет точно. Ее либо рубить… либо ждать пока разложение возьмет свое, после чего очистившийся череп закреплять на «стене почета».
        Вот так…
        Да…
        Вот так…
        Если я не хочу сдохнуть от вони разложения, если не хочу и дальше просыпаться в компании с трупом, мне придется пройти через это. Вдохнув запах сухарей, я плотно закрыл банки и отодвинул их подальше. Мне сейчас лучше ничего не есть - боюсь в самом скором времени все выйдет наружу фонтаном рвоты. А вот пара глотков водки мне точно не помешает.
        Я мужик крепкий. Решительный. Всегда этим гордился и пестовал эти качества в себе. Но трупы расчленять мне пока еще не приходилось. И на медика я не учился. И покойников редко видел. Так что мне придется нелегко.
        Но я это сделаю.
        Глотнув водки, утер губы. Разделся. Снял даже носки и трусы. Остался только в обуви. Постоял. Дернул за рычаг. Сделал еще глоток водки. И зашагал к трупу.
        Я это сделаю.
        И сделаю прямо сейчас - пока он не начал вонять и брызгать оттаявшей кровью. Хорошо, что я нашел место, где смогу принять душ и отмыться…
        Я сделаю это…
        Глава 2
        ГЛАВА ВТОРАЯ.
        ТРУПЫ И ЧЕРЕПА.
        Сказано - сделано.
        Всегда гордился собой, когда мог в буквальном смысле повторить этот замечательный девиз.
        Даже если дело касается расчленения трупов.
        Дыша сквозь обрывок затхлой ткани, закрывавшей нижнюю часть лица, я стоял на краю решетчатого крупноячеистого квадрата и смотрел на темные пятна на прутьях. Последний кусок мертвой плоти проскользнул сквозь решетку пару секунд назад и канул в темноту.
        Дело сделано.
        Но что теперь сделать с головой?
        Я скосил глаза и глянул на эту проблему. Та глянула на меня, издевательски щеря рот забитый еще не растаявшим льдом.
        Нет я понимаю и уважаю еще один девиз, гласящий: «Смену сдал - смену принял». И смену я принял по идее со всеми традициями. И одна из здешних традиций - крепить черепа бывших узников на стену туалета. Если ли здесь хоть капля уважения к мертвым? Мало того что их по частям спустили в унитаз, так еще и головы на стену повесили, заставляя смотреть как сменивший их на загадочном посту узник справляет нужду малую и большую. Будешь тут горбиться и охать во время испражнения, спиной ощущая множество брезгливых взглядов, уставленных тебе в спину. Не знаю про загробную жизнь. Но не хотел бы провести вечность, глядя как кто-то мучается кровавой диареей или запором.
        Разрубить «свежую» голову, пропихнуть ее в решетку. Сорвать со стен черепа, раздробить, крошево - в решетку. Разве это не будет правильным поступком?
        Не знаю.
        Смотря с какой стороны посмотреть. Если предположить, что здешние узники проживали в среднем по десять лет… традиции вешать черепа на стены никак не меньше столетия.
        Но я практик. Не вижу ценности в таких украшениях.
        А еще я реалист и понимаю - гниение плоти процесс небыстрый и очень запашистый. И если я оставлю отрубленную голову гнить, то окончательно отравлю свое и без того не слишком радостное здесь существование. Самому вооружаться тесаком и начинать соскабливать с кости плоть и волосы, выковыривать глаза, срезать лицо, а затем вытряхивать мозги? Нет уж, спасибо. Это не то вечернее занятие коим я бы хотел заняться, сидя в туалете.
        Спохватившись, выбежал из клетки. Рванул к рычагу. Успел как раз вовремя. Когда вернулся, в голове уже созрело решение. Я взялся за тесак. Коротко поклонился к глядящей на меня голове.
        - Извини, незнакомец. Я нарушу традицию.
        Не давая себе времени передумать, взмахнул тесаком. Оружие тяжелое. Брезгливость уже притуплена. Во мне одно только желание - как можно быстрее закончить начатое дело.
        Я уложился в полчаса. Пришлось бегать к рычагу еще два раза. И клетка, как я решил ее официально называть, преобразилась. Не осталось черепов, не осталось отрубленной головы - все ушло в решетку. Вооружившись обрывком тряпки и парой бутылок воды, тщательно вымыл решетку. Удалил каждое пятнышко. Жаль нет хлорки - а то навел бы здесь стерильную чистоту. Закончив уборку, встал на решетку, присел и справил нужду, избавляясь от накопившихся токсинов. А заодно преодолевая вполне понятное нежелание испражняться туда, куда только что отправил бренные остатки немалого количества людей. У меня нет выбора. Опять прошелся по решетке водой и тряпкой.
        Когда вернулся к рычагу и опустил его, свет стал ярче. Нет. Скорее желтее. Свет стал мирным, исчезла окончательно багровая составляющая.
        Итак?
        24 минуты?
        Это уже что-то. Это уже действительно что-то. Учитывая накопившуюся усталость мне срочно требуется отдых. Пусть и с интервалами. Зная свою выносливость, могу быть уверен, что для частичного восстановления и возвращения голове свежести мне хватит часа сна - пусть и с перерывами. Тут главное проснуться вовремя. Я жутко не хочу возвращаться к лимиту в жалкие три минуты.
        Наведавшись к трубке с водой, принял душ. Тщательно отскребся, отодрал грязь. Постоял под теплым потоком воздуха, высушивая кожу. Оделся. Взял с лежака почти просохшее одеяло. Принюхался. Затхлость никуда не делась. Подгнила все же ткань. Но она сухая и удерживает тепло.
        Вскоре стало ясно, что я не ошибся с прогнозами - свет и тепло непрерывно оставались со мной целых двадцать четыре минуты. Отлично. Отлично. Можно рискнуть и позволить себе крохотный отдых.
        Место для сна я устроил рядом с первым рычагом. Сложил на полу сложенные тряпки, уселся на них, укутавшись предварительно одеялом. Вытянул обутые ноги. Намотал на правую ладонь веревку от рычага. Меня вырубало. Все плыло перед глазами. Но сначала проверю одну слабенькую надежду…
        Собрав телефон, вжал кнопку включения. Выждал. Экран не зажегся. Вздохнув, разобрал устройство, убрал части под одеяло. И глядя над нависающий над головой рычаг, медленно опустил веки. Двадцать минут. Двадцать минут…
        Меня ласково покачивает на теплых волнах. Тело расслабляется. Легкая дремота быстро переходит в глубокий сон. Я понимаю это на глубинном внутреннем уровне - засыпаю по-настоящему. Встать! Рывком пробуждаюсь, вздрагиваю, фыркаю, мотаю голову. Свет горит. Это самое главное. Широко открыв глаза, жду. Жду… жду… проспал примерно минут двадцать. Где-то так плюс минус несколько минут…
        Свет гаснет. Тяну за веревку. Закрываю глаза, свет пробивается сквозь веки. Дремлю…
        Я не допущу провала. Не допущу ошибки.
        Перед тем как лечь спать, заметил раньше не увиденное - еще несколько надписей расположенных прямо над рычагом. Они были скрыты буро-черной пленкой. Начав подсыхать, она частично осыпалась и появились буквы. Отодрав пленку, я нашел несколько понятных надписей.
        «Промедление с рычагом недопустимо!».
        «Нет света - нет пищи!».
        «Два по десять биений сердца у тебя!».
        «Проспавший вернется в начало пути!».
        Сердце стучит быстро. Думаю, после того как свет погаснет у меня будет не больше десяти секунд, чтобы снова дернуть рычаг. Промедлю - вернусь к самому-самому началу.
        Дремлю…
        Дремлю…
        Проваливаюсь…
        Встать!
        Дремлю…
        Встать!
        Вздрагиваю. Фыркаю. Мотаю головой. С ужасом понимаю, что я даже не дернулся - продолжаю спать! И просто вижу сон!
        Встать!
        Получилось…
        По щекам себе, по щекам. Свет еще горит… свет еще горит…
        Гаснет.
        Тяну за веревку.
        Закрываю глаза.
        Еще парочка таких «пересыпов» и смогу продержаться несколько часов без сна. А в целом мне надо продержаться чуть больше пяти часов. После этого интервал должен увеличиться с двадцати четырех до сорока четырех минут. А это уже счастье. Вот только будильник… как же мне нужен надежный громкий будильник!
        Надежда была на телефон. Но пока он не включился. Возможно, еще включится, но надеяться на это глупо. Хочешь или нет, но мне придется придумать надежную побудочную систему из подручных материалов. Для любой подобной системы нужна какая-то энергия. Не электричество, разумеется. Я даже сомневаюсь, что в горящем сейчас надо мной освещении используется электричество. Нигде не видел подобных ламп.
        Из постоянно присутствующей у меня энергии в наличии только поступающая с неизменно постоянной скоростью вода из тонкой трубки, вмурованной в стену рядом со все еще неработающей «кормильней». Я попытаюсь придумать что-нибудь с этим источником энергии…
        А пока дремать…
        Дремать…
        Встать!
        Свет еще горит. В голове немного прояснилось. Во рту пересохло. Делаю пару глотков воды. Свет гаснет. Тяну за веревку. Облегченно закрываю глаза. Пульсирующее в висках напряжении исчезло. Свет режет глаза сквозь закрытые веки. Могу прикрыть лицо краем одеяла, но горящий свет - это моя лакмусовая бумажка - потемнение означает беду. Означает - проворонил…
        Предположим телефон заработает. Но насколько хватит заряда батареи? Если выставить будильник на регулярную побудку и больше телефон не трогать, он проработает максимум сутки. Это если пребывание в воде не истощило заряд батареи. И если не было замыкания. Пока не проверю - не узнаю.
        А пока дремать…
        Дремать…
        Яркая картинка вспыхнувшая в мозгу напомнила, как я заработал свой первый миллион. Незабываемый день. Все сам. Все своими руками. Все своей головой. Аккуратные пачки денег ровным рядком лежащие на столе… купюры не слишком крупные, не слишком мелкие. Мои первые серьезные деньги. Ностальгическая картинка…
        Не картинка… сон!
        Я сплю!
        Встать!
        Встать!
        С хрипом подрываюсь. Свет гаснет.
        Тяну за веревку. Слышен успокоительный щелчок.
        С оханьем поднялся. Хватит с меня снов. Не могу сказать, что выспался. Но только что я едва не облажался, пуская слюни на давным-давно заработанные и давным-давно потраченные приснившиеся деньги. Ради сладкого видения прошлого едва не подпортил свое будущее. Так дело не пойдет.
        Выпрямиться, чемпион! Спину ровно! Щеки растереть! Воду допить! Марш умываться! Тебя ждет множество увлекательных дел!
        Подобрал тряпье, аккуратно сложил стопкой на лежаке, предварительно убедившись, что он сухой. Очень тяжело понимать ценность имеющихся вещей, если у тебя их слишком много. Вот у меня сейчас почти ничего нет. И к своему имуществу я отношусь предельно бережливо. Разобранный телефон спрятал под одеяло.
        Умылся. Выпил еще воды и набрал в бутылку свежей. А теперь вперед - надо попытаться узнать чуть больше об этом месте.
        Начать я решил с коробочки оригинальных экстра-сильных леденцов Друг Рыбака, принадлежавшей покойнику. Соскреб слой вещества прикрывающий стык. Поддел крышку и аккуратно ее открыл, отклонив голову назад и вытянув руки на максимальную длину. Вряд ли там опасный посмертный сюрприз. Но вдруг? Трудно не озвереть оставшись навсегда в одиночной камере. Времени много. Злоба копится. Выхода ей нет. Вот и начинает играть злая фантазия - а давай сделаем опасную коробочку, чтобы испортить жизнь следующего сменщика.
        Со звяканьем крышка откинулась и повисла на петлях. Ничего плохого не случилось. Чуть помедлив, наклонил коробочку и взглянул на ее содержимое.
        Несколько бумажек. Перехваченная ниткой прядь русых волос. Больше ничего.
        Дальнейший осмотр показал, что одна из бумажек является фотопортретом довольно симпатичной женщины средних лет. Фотография черно-белая, пожелтевшая и потемневшая, с одного уголка подмокшая, фотобумага удивительно толстая, по краю рубчик как у почтовых марок. Удивительно… разве в наш современный век печатают подобные фото? А в наше время вообще кто-нибудь делает бумажные фотографии? Мы живем в цифровую эпоху.
        Лицо у женщины немного странное. Слишком уж толстая переносица. Трудно сказать наверняка, но прядь русых волос вполне могла принадлежать ей.
        Покопавшись в памяти, вспомнил, что у обнаруженного и расчлененного мною мертвеца переносица была еще толще. Но тогда я это отнес на посмертные изменения. Я не помню подобных лиц ни у одного народа мира. Высокие скулы, миндалевидные глаза, столь толстая переносица… Редчайший признак обитателей какой-нибудь захолустной европейской рыбацкой деревушки, затерянной на побережье? Возможно. Гадать не хочу.
        Еще пара бумажек.
        Одна чистая. Это вырванный из блокнота лист без единой отметины карандаша.
        Последняя бумага - это карта. Толстые неряшливые штрихи изображали уже знакомый мне коридор. Вернее тюремную камеру. Мою тюремную камеру. Вот отмечено каменное возвышение. Вот тут три рычага. Здесь кормильня и вода. Отхожее место. А дальше… странно!
        Там, где у меня на полу лежит толстенный бугристый язык льда, переходящий в стену, на карте показано пустое пространство. А за ними едва-едва отмечено что-то вроде двух поворотов - очень похоже, что там два отходящих в стороны коридора.
        Вот сейчас не понял…
        Я в камере тюремной или все же в коридоре?
        Ударив кулаком по столу, спрятал бумаги и фото в жестянку. Закрыл ее. Убрал под одеяло на лежаке. Дернул за рычаг и отправился в короткое путешествие. Пол подсох, воздух перестал быть столь влажным. На стенах медленно высыхала черная мерзкая пленка грязи. Мне нужно что-то вроде шпателя, чтобы счистить ее и посмотреть нет ли каких подсказок. Это место богато своей странной пугающей историей. Тут вон целые хроники настенные. Надо только прочитать.
        Люди со странно утолщенными переносицами. Древнего исполнения бумажные фото. Совершенно не понятные надписи на загадочных языках. Тут есть над чем поломать голову…
        Ледяная стена.
        Стена льда.
        Как не назови - препятствие серьезное.
        Ледяная затычка, наглухо перекрывшая мне путь.
        Глядя на преграду, я прикидывал свои действия. Лед таял. С тех пор как я постоянно дергал за рычаг, температура в моей «келье» больше не опускалась. Лед растает. Рано или поздно он растает. Вот и отлично. Получается мне нужно просто подождать. Окружающая среда на моей стороне.
        Но…
        Лед тает медленно.
        За прошедшее время ледяной язык истончал. И чуть отодвинулся назад, оставив мокрые пятна. Вдоль стены идет тонкий желобок - и он наполовину полон талой воды, бегущей к стоку около люка. В одном месте небольшой затор. Нагнувшись, убрал мусор, брезгливо вытер руку - мусором оказался клок длинных волос. Человеческих, разумеется. Вообще, глядя на окружающий меня бардак - который не мог быть вызван одной лишь только смертью моего предшественника - можно твердо заявить, что за чистотой он следил не слишком хорошо. Обрадованная исчезновением преграды вода с журчанием побежала дальше. Я же глянул еще разок на ледяную стену и пошел к туалету. По пути собрал всякую грязь. Скинул находки в решетку. Справил малую нужду. Покосился на тесак. Он бы неплохо подошел для рубки льда. Но его от цепи не оторвать так просто - уверен, что пытались и до меня.
        Еще у меня есть пудовая гирей. Я смогу нанести ей пару десятков выверенных ударов по ледяному языку. И сделаю это. Но только не сейчас и по очень простой причине - подобный труд требует большого количества сил. Чем активней человек - тем больше сил он расходует. Потраченные силы требуют восполнения - еды. И вот с едой у меня большущая проблема…
        Медленно и тщательно пережевывав откушенный кусок краковской колбасы, я задумчиво смотрел на выуженный из банки сухарь. В хлебе имелись мелкие вкрапления какой-то травы. Зеленоватые пятнышки щедро разбросаны по тесту. Какие-то специи? Наверное. В любом случае от сухаря не откажусь. С хрустом откусив, жеванул пару раз. Вкусно… правда вкусно. Многовато соли на мой взгляд. Но вкусно. А трава добавляет пряности. Сам не заметил, как сжевал весь сухарь, а рука уже потянулась за следующим. Пришлось себя одернуть. Съеденного мне хватит на несколько часов.
        До следующего часа Х осталось совсем немного. Не стану тратить время на ожидание. Если смотреть на закипающий чайник, то он никогда не закипит. Еще одно верное выражение. Займись делом - и время пролетит незаметно.
        Дернув за рычаг, открыл жестяную коробочку и вгляделся в карту. Вот тут крохотная отметка на одной из стен. Просто помарка? Или что-то важное? Отметка около лежака. Проверить несложно.
        Проверил…
        И наткнулся на настоящий тайник, скрытый за кирпичом. Стыки замазаны какой-то сложной смесью, пахнущей хлебом, пылью и смолой. Внешне ничем не отличается от остальных кирпичей. Когда лежак в поднятом состоянии тайник вообще скрыт от взгляда. Нашел тайник банальным методом тыка. Когда один из швов поддался все стало ясно. Через минуту кирпич я извлек. Перед тем как запустить руку внутрь осторожно заглянул. И увидел мешковину, перехваченную веревкой скрученной из тряпки. Вытащив сверток, моргнул - мне в лицо ударил луч багрового света исходящий из дыры в стене. Глянул внутрь еще раз и поражено застыл - за кирпичной стеной виднелась толстая железная решетка, а за решеткой едва-едва заметно крутились две огромные шестерни. Да. Шестерни. Две огромные шестерни. Тихий металлический рокот сопровождал величественное кручение. Что за непонятный механизм? И получается я нахожусь внутри него?
        Маловато информации.
        С выводами погожу.
        Шестерни и решетка подсвечены багровым. Источник света непонятен. Вроде исходит откуда-то сверху.
        Посмотрев еще немного, я аккуратно вставил кирпич обратно, закрывая тайник и обрывая доносящийся снаружи гул. Мигнувший багровый луч исчез. Чуть постояв у лежака, я пошел к столу, не забыв прихватить сверток. Попутно собрал расползающиеся в руках ошметки мусора - выброшу при следующем посещении туалета. Я наведу в этом месте идеальную чистоту.
        Шестерни. Решетка. Багровый свет. Медленное кручение… Рычаги…
        Рычаги…
        Вот единственная видимая мною связь внутреннего с наружным. Я регулярно дергаю за рычаг номер один. Дергаю послушно как дрессированная обезьянка. А снаружи горит багровый свет и медленно кружатся шестерни… это все определенно как-то связано воедино.
        Я покрутил головой в странном зашкаливающем безумном восторге.
        Каждый час добавляет новых загадок. И пока ни намека на хотя бы один ответ!
        Сверток опустился на стол. Обвязан тщательно. При прощупывании очень плотный. Выглядит как туго перевязанная и довольно длинная колбаса. Узел поддался легко. Под чуть сыроватой мешковиной обнаружилось два прозрачных пакета. Сквозь пластик опознав несколько предметов, я удивленно хмыкнул. Не ожидал такого.
        Первый пакет содержал следующий набор предметов.
        Один советский паспорт. На имя Миклакова Сергея Никитича 1942 года рождения. С фотографии смотрел еще не достигший тридцатилетия коротко стриженный усатый парень.
        Один российский паспорт. На имя Суворова Павла Александровича. 1996 года рождения. Молодой парень. Голубоглазый. Лохматая шевелюра.
        Паспорт Луковии… на имя Уракагара Лудро Винича. 568 года рождения. С фотографии смотрит крепкий мужик лет сорока. Бородатый. Длинные волосы до плеч. Утолщенная переносица. На нем рубашка без воротника, ворот со шнуровкой.
        Водительские права. Текст выдран с мясом. Остались корочки и налепленная фотография. С нее глядит - я уже ожидал - крепкий мужик лет под сорок. Кустистые брови. Внимательный серьезный взгляд. Удивительно широкие ноздри. Мясистые губы.
        Почетная грамота. Выдана Стеньке Парамонову в благодарность за усердную многолетнюю службу истопником в счетоводной конторе братьев Арамовых.
        Наградной лист. На представление к званию Героя Советского Союза некоего Абдулова Тажира Борисовича. За совершенный боевой подвиг. Большое описание подвига. Пулеметный расчет. Героическая оборона высоты. Уничтожение большого количества вражеских солдат. Печать. Размашистая подпись.
        Какая-то книжица. Непонятный текст. Буквы причем знакомые, но вот складываются в полную несуразицу. Фото в наличии. Крепкий мужик чуть за сорок. Умное породистое лицо. Высокий лоб. Волосы зачесаны назад.
        Крупного формата треугольная книжица. Реально треугольная. На второй странице рисунок выполненный вручную. Изображает молодого широкоплечего парня стоящего на поросшем цветами взгорке, поднявшего руку в приветствии и улыбающегося. Парень изображен в полный рост. Рисунок очень качественный. Но это именно рисунок, а не фотография.
        Так…
        Я помассировал затылок. Начался бред.
        Советский и российский паспорт - ладно. Наградной лист - туда же, хотя вряд ли такой документ дадут тому, кого представляют к награде. Если ввести в уравнение временную линию, то все логично. Мы появляемся здесь по одному. Кто и сколько лет тут живет подсчитать трудно, но, как бы то ни было, годы проходят. Время на месте не стоит. Даже грамота истопника вписывается в эту теорию.
        Но вот паспорт Луковии? Это что за страна такая? Никогда не слышал.
        А треугольный формат паспорта? С рисунком вместо фото! В полный рост! Он еще и рукой машет - я даже представил, как милиционер тамошний открывает документ для проверки и сразу добреет, видя улыбчивого парня машущего приветственно рукой. Ага…
        Бред!
        И ведь все документы очень солидные. Качество бумаги. Исполнение. Печати. Подписи.
        А это что?
        Свиток!
        Бумажный свиток. Буквы вообще непонятные. И текст идет под углом сверху вниз.
        Получается каждый из здешних узников, кто попал сюда с документами, сделал свой вклад в эту коллекцию. Собрание документов можно приравнять к мемориальной доске. Или к надгробиям. Еще от них оставались черепа - но с этой традицией я решительно покончил. Документы уничтожать не стану. И если однажды выберусь отсюда, то прихвачу их с собой. Вряд ли удастся отыскать родственников погибших здесь мужиков. Но тот же Суворов Павел девяносто шестого года рождения не мог пропасть слишком давно. Кто-то ведь его ищет сейчас. Подали в милицейский розыск, ищут хотя бы могилку. А он очутился здесь, сколько-то прожил, потом умер и оказался спущен в туалет по частям. Жутко несправедливо. Если выберусь - отыщу его родственников и извещу. Чтобы души их не томились.
        А меня кто-нибудь ищет сейчас?
        Уверен, что нет.
        Я всегда дистанцировался от приятелей и девушек. Не позволял сближаться с собой, не позволял втянуть себя в неизбежные дрязги, скандалы, ссоры, измены и прочие «прелести» большой компании тех, кто уверенно называет себя настоящими друзьями. Поэтому никого не удивит если я не выйду на связь в течение месяца. Я, бывало, и раньше уезжал, когда чувствовал, что телу и разуму требуется отдых.
        Собрав документы, отложил их в сторону и взялся за перетянутую тремя резинками толстую пачку бумажных денег. Разноцветная кипа разномастной бумаги. В глаза сразу бросились треугольные купюры сине-зеленой расцветки. Думаю их можно уверено соотнести с треугольным паспортом.
        Рубли советские. Купюра в двадцать пять. В рубль. Трешка. Еще рубль.
        Рубли российские. Тут купюр побольше. Все мелочь бумажная затертая.
        Луквы. Удивительное название для денежной валюты. Здравствуй, Луковия. Всего двадцать луквов в трех купюрах оранжевого и светло-зеленого цвета. На деньгах изображена женщина с пышной высокой прической и важно надутыми губами.
        Деньги, стилизованные под бересту. Будто срезали с березы полотно коры, нарезали на одинаковые прямоугольники, после чего выжгли каллиграфическим почерком цифры и буквы.
        Что в небольшом тряпичном мешочке?
        Там горсточка монеток.
        Чуть подумав, добавил к общей сумме собственные деньги. Пачка стала чуть толще. Бесполезная бумага. Но ведь сберегли же ее. Равно как и удостоверения личности.
        А это что?
        Среди монеток отыскались орден и медаль. За боевые заслуги. И за героическую оборону Луковии. Судя по внешнему виду и весу последней награды, она была отлита из золота. Медали начищены до блеска.
        Встрепенувшись, вернулся к денежным купюрам и осмотрел их пристальней. Бумажки потертые, долгое время переходили из рук в руки. Надорванные края. Загнутые уголки. Пара неразличимых пометок карандашом. Чей-то телефонный номер, наспех написанный ручкой. А ниже пометка «отдать долг Саше». Потрепаны все купюры без исключения. Исполнение очень качественное. Это не на принтере распечатано для прикола. Пачка настоящих денег. Отбросив деньги, я сходил к рычагу, затем вернулся и, усевшись на стол, стиснул виски ладонями, глядя на лежащие у ног удостоверения и денежные знаки.
        Нет таких стран как Луковия. Не существует страны, где денежные купюры стилизованы под древесную кору с выжженными цифрами. Не помню современных государств использующих треугольные паспорта и монеты. А мужчина и женщина с утолщенными переносицами? Странные имена? Рисунок в паспорте вместо фото - да еще и в полный рост! И с пригорком!
        Если бы хоть в одной стране мира вместо фотографий в паспорта вклеивали рисунки владельцев… об этом курьезе знал бы весь мир. Уверен - на моей планете, в моем мире, подобных паспортов нет. Равно как и страны Луковии. Я не спец. Но Луковия… нет такой страны.
        И что теперь думать?
        А ничего не думать.
        Вернее - размышлять можно и даже нужно, но так, чтобы эти размышления никоим образом не мешали моему выживанию. Мне нельзя сейчас размазываться мысленной кашей. Мне нужна сосредоточенность. Я должен сфокусироваться на одном - стабилизация своего положения.
        Выживание.
        Выживание во главе угла.
        И этим все сказано.
        Я продолжил осмотр. Вскрыл второй сверток. И от удовольствия прищурился так сильно, что, наверное, стал похож на улыбчивого Будду.
        Второй сверток содержал сокровища.
        Две иголки. Одна вполне современная на вид. Другая из темного металла, чуть искривлена, вместо ушка какой-то «зацеп» для нитки. Есть и намотанная на что-то длинная серая нитка. Небольшой клубочек.
        Перочинный нож с источенным от постоянной заточки тонким лезвием. Только лезвие и рукоять. На черной пластиковой рукояти с обеих сторон вытянулась в прыжке белка.
        Полпачки лоперамида. Мр. Лоперамид. Это лекарство я знаю. От поноса. Настоящий подарок. При отсутствии пищи и лекарств - понос страшная болезнь. Может свести человека в могилу очень быстро.
        Горстка пуговиц. Сорок две штуки. И снова в голове пухнет мысленная каша - очень уж разные пуговица. Металлические со звездами. Пластиковые. Деревянные. Костяные. Да. Деревянные и костяные. Среди пуговиц нашлось и несколько одежных крючков.
        Две молнии. Одна короткая, как на моих джинсах. Другая подлиннее, вполне подойдет для мужской куртки. Молнии отпороты бережно. Аккуратно смотаны.
        Ключи. В смысле - от замков врезных и навесных. Штук двадцать. Разные. Парочка крохотных медных. Некоторые наоборот - в половину моей ладони длиной.
        Полная на треть аптекарская бутылочка. Внутри мазь. На этикетке изображена церковь, но вместо креста ее купол венчает символ солнца - диск со множеством волнистых лучей. Перед церковью стоит добродушно улыбающийся пузатый священник. Витиеватая надпись гласит «Мазь от хворей иерарховых». Никаких сведений о дате выпуска и сроке годности.
        Открыл. Понюхал. Запах смутно знакомый. Что-то дегтярное. И одновременно очень сильно напоминает запах мази Вишневского. Может она и есть? Но запах немного отличается. Тут присутствует что-то ментоловое и цветочное, если меня не обманывает нос. Под названием от руки приписано «Заживляет. Очищает».
        Закрыв бутылочку, продолжил осмотр.
        Телефон. Сотовый. Самсунг. Сенсорный. На вид устаревший - такие были в ходу лет десять назад. Но может и до сих кто-то пользуется - не каждому по карману перейти на современную модель. Вжал кнопку включения. Подержал зажатой. Телефон остался мертв. Либо сломан. Либо, что наиболее вероятно, в аккумуляторе не осталось ни капли энергии.
        Три автомобильные свечи зажигания. Новенькие. Три штуки. До сих пор лежат в картонных футлярах. СССР.
        Четыре многожильных медных провода. Похожи на автомобильные.
        Колода игральных карт. Очень потрепанные. Пересчитал. Тридцать три штуки родные. Еще три вырезаны из серого картона. Восстановленные карты - это туз пик, шестерка буби и валет крести. Сразу представил как одинокий узник сидит на лежаке и час за часом раскладывает пасьянс или в одного играет в дурака.
        Карманные часы. Серебряные. Немного повозившись, разобрался и открыл крышку. Блестящее стекло без единой щербинки. Обычный круглый циферблат. Римские цифры. Стрелки. И надпись понятными мне буквами, складывающимися в абракадабру.
        Тоненькая книжка. Сказки народные. Крупный шрифт. Яркие картинки. Всего четыре сказки. И все мне незнакомы. Первая сказка про морского чертенка решившего стать добрым волшебником. Вторая про то, как зверята строили дружно укрытие для охромевшего оленя опасающегося злого охотника. Закрыл книгу. Но проверил название издательства. Из технической информации в первую очередь удивил тираж - сорок тысяч экземпляров. Немало. А название издательского дома: «Издательский дом Трумарион».
        Огрызок толстого карандаша. Судя по цвету грифеля именно им нарисованы три игральные карты.
        Деревянное распятие с распятым Иисусом. Иисусу выцарапали на груди крест и отрезали нос. Глубокие надрезы на бедрах и локтях. Жестоко… кому-то явно срывало крышу. И кто-то был очень обижен на Бога.
        Пряжка от ремня. Алюминиевая.
        Губная помада. Красная. Непочатая. Вот это странновато. Но кто сказал, что сюда не могли замести гея? Или шедший домой муж купил по просьбе жены помаду, но до дома так и не добрался. Помада пересохла.
        На этом перечень моего нового имущества заканчивался. Негусто. Но хоть что-то! Мне досталось богатство накопленное поколениями здешних узников, что тщательно сберегли свои пожитки. Сохранили от сырости.
        Вопрос…
        От сырости ли прятали вещи в тайнике?
        Обычного целлофанового пакета вполне бы хватило, что защитить вещи от сырости. А холод им не страшен. Хорошенько запакуй и оставь на столе. Ничего плохого не случится. Но узники предпочли прятать вещи в тайнике, прикрытом лежаком. А единственный на него намек - крохотная пометка-помарка на карте в жестяной коробке из-под мятных леденцов. Не хочу строить из себя гения, но далеко не каждый обратит внимания на эту точку, выглядящую как обычное случайное пятнышко. Что еще опасней - попавший сюда узник может для начала сбрендить от свалившегося на голову несчастья. И в припадке бешенства может запросто разорвать карту в клочки. И тогда все - указание на секретное хранилище окажется утерянным навсегда.
        Неужели все эти игры в великую тайну оправданы?
        Кого опасались узники?
        Опасались ли?
        Неужели сюда может прийти кто-то с… с проверкой? С досмотром?
        Кто? Некий тюремщик?
        Опять множество вопросов и никаких ответов.
        И снова я отложу эти вопросы на потом.
        Упаковав находки, завязал сверток. Сходил к лежаку и спрятал все в тайник. Поднял и закрепил лежак. Глупо пренебрегать мудростью прошлых сидельцев - быть может и есть причина так осторожничать. Поэтому пока последую их примеру. Помимо чужих вещей убрал в тайник и собственные предметы. На лежаке остались только одна игла и длинная серая нитка. Возможно, у меня появятся позднее мысли о практичном использовании остального «богатства», но сейчас надо заняться починкой рубашки - где-то я все же зацепил рукав.
        Отметил в голове факт, что вино и запас сухарей стояли открыто. То есть за запасы еды и питья опасаться не стоит. А вот любые другие предметы стоит поберечь от чужого ока.
        Еще факт - за мной никто не наблюдает в текущий момент. Эта мысль грызла меня уже давно - что-то где-то в стене и под потолком установлены камеры. И кто-то прямо сейчас смотрит как я тут пресмыкаюсь, пытаясь выжить. Но нет. Никто не наблюдает. Почему я в этом уверен?
        Тайник.
        Будь тут видеокамеры и некий Наблюдатель смотрящий за экранами - местонахождение тайника было бы известно ему.
        Я все же убрал вещи в прежний тайник. И продолжал придерживаться прежнего мнения - глупо пренебрегать мудростью предыдущих сидельцев. Если кто-то и приходит сюда с досмотром, этот «кто-то» осматривает камеру самолично. Без помощи видеокамер. Где-то открывается некая дверь. Входит ОН.
        Как это происходит?
        Проскальзывает бесшумная тень?
        Или он входит тяжелой уверенной поступью?
        Их несколько?
        Они молчат?
        Отдают узнику приказы?
        Когда это происходит?
        А вот тут предположение у меня есть - не при нашей жизни это происходит.
        Даже если у узника есть наркота или оружие, или другие опасные или лишние предметы. Что с того? Он сидит в одиночной камере. Единственный кому он может причинить вред - он сам. Но куда хуже если предметы от одного узника по наследству передаются следующему. Это все увеличивающаяся волна накопительства. Предметов все больше. И это уже, теоретически, может создать угрозу… угрозу чему? Опять тупик…
        Если я прав, то ОН приходил сразу после смерти моего предшественника. Прошелся по камере. Возможно что-то забрал. Не притронулся к сухарям и бутылкам. Не коснулся трупа. И ушел. Затем появился я. И скорей всего в следующий раз ОН придет сюда только после моей кончины…
        Но это теория… не больше. Только теория.
        Я наведался к рычагу. Свет тут же мигнул и погас. Дернул за рычаг. Вернулся к столу. До следующего «бонуса» мне надо продержаться несколько часов. Займусь делом.
        Вооружившись тряпками, я взялся очищать лежак и стену рядом с ним от грязи. Чистил с тщательностью. Черные наслоения отходили пластами. Обмотав пальцы тряпкой, я проходил по швам между кирпичами, надраивал каменный стол. Грязь летела к полу дождем. Сходив за водой, напился сам, обильно полил стол и стену. Прошелся тряпками еще раз. Вскоре зона моего обитания вернула себе девственную чистоту. Я приступил к мытью пола вокруг стола. Отскреб полукруг, бросил тряпку для вытирания ног. Готово. Сходил дернуть за рычаг.
        Дернувшись, остановился, замер. Прислушался. Нет. Показалось. Вернее, почудилось - будто слышу чей-то далекий шепот. Одиночество творит с человеком странные вещи. Говорят, нет способа лучше понять самого себя, чем оказаться в долгой изоляции наедине только с собой.
        Сняв рубашку, продел нитку в иголку, заштопал дыру. Прошелся по всем швам. Нашел те, что грозились расползтись. Добавил там пару стежков. Старался делать все аккуратно. Вытянув из рукавов пару ниток, отложил их в сторону. Проверил джинсы. Штанины снизу давно уже начали лохматиться. «Там» мне на это было плевать. Сейчас это даже модно. Здесь же подобное неприемлемо. Я подшил штанины, проверил ткань на крепость. Джинса это джинса. Если носить бережно джинсы служат годами.
        Одна задача выполнена. Иголку и надерганные нитки убрал в тайник. Хотел взять игральные карты, но решил убить время более практично.
        Для начала сделал из небольшой пластиковой бутылки стакан. Плеснул туда на палец вина. Щедро разбавил водой. Темно-красное превратилось в светло-розовое. Пригубил. Вкусно. Правда вкусно. Выудил из банки сухарь. Встал напротив стола и принялся разглядывать очищенную от грязи стену.
        Тут было на что посмотреть. И не на что.
        Стена исцарапана, исчерчена. Тут постарались многие. Но большинство не старались дать какую-то информацию следующим узникам. Нет. Они просто чиркали что-то от скуки или тоски.
        Вот изображен деревенский домик, как его рисуют дети - треугольник поверх прямоугольника. Сверху труба с дымком. Окошко. Рядом прилеплена дверь. Чуть в стороне собачья конура. И косоватая надпись «Дом родной».
        Несколько кирпичей испещрены косыми короткими линиями. Каждые шесть штук перечеркнуты по горизонтали. Календарь. Заброшенный календарь. Ведший его либо разочаровался и разуверился. Либо умер. Но тут никак не меньше сорока недель.
        «Железные колеса рокочут за стеной».
        «Смирение - опора моя».
        «Верьте - велика цель наша!».
        «Дисциплина и железный распорядок - ключи к выживанию! Знай! Помни!».
        - Знаю - отозвался я давно умершему мудрецу - Помню.
        «Все мы устаем. Потому запасайте пищу! Сушите сухари!».
        «Сухари лучше всего сушить на тряпичном пологе поднятом под потолком».
        «Вино и ягоды - царское угощенье!».
        «Пищи много не бывает!».
        «Лень - главная угроза!».
        И снова рисунки. Причем один даже талантливый. Легко можно было увидеть широкий луг и небольшую рощу у горизонта. И контуры деревенской хатки, окруженной плетнем.
        Сколько людей стояли за этим столом и смотрели на стену? Смотрели часами. Тут особо нечем заняться.
        «Лень - главная угроза!» - вот эта надпись особенно актуальна для меня.
        Одиночное заключение. Монотонное дерганье за рычаг. Свет потух. Свет зажегся. Рваный ритм сна. Никакой перспективы впереди. Как долго человек продержится в таких условиях? Как скоро он решит послать все к чертям собачьим и для начала хорошенько выспаться? Проспит часов десять. И получит за такую дерзость сполна - придется начинать с самого начала.
        Взявшись за тряпку, я продолжил уборку коридора, равномерно расширяя пятно чистоты в стороны. Отчистил противоположную стену коридора. Вымыл пол в пяти водах. Два раза дергал за рычаг. Съел еще один сухарь. Положил на стол сложенную несколько раз тряпку. Сверху поставил гирю. Повесил на место веревку. Рядом ремень. Потратил час на тщательнейшую очистку гири от ржавчины и грязи. Прямо тщательнейшую - то есть любовно и крайне неспешно очистил спортивный инвентарь от каждого пятнышка.
        Я не торопился.
        Почему?
        Потому что начал осознавать - у меня впереди возможно целая жизнь в этих стенах.
        Нет. Я не смирился. В голове уйма мыслей. Уйма планов. Уйма замыслов. Но спрятал их в глубокую мысленную кладовку и запер на пять замков. Рано еще пока. Но я не смирился.
        Однако глупо отмахиваться от реальности и верить, что вот сейчас скрипнет замаскированная дверь и пригласят на выход, пригласят в свободу. Пусть в душе я рвусь на волю. Но придется здесь задержаться.
        Ограниченное пространство.
        Мало действий.
        Море рутинной работы - дерганье рычагов иначе не назвать.
        Скоро только она и останется - навязанная рутина.
        Побочные действия быстро кончатся - уборка, штопка, чистка стена и так далее.
        И начнется безделье…
        А безделье - отец всех пороков.
        Не знаю как для женщин, но для мужчины нет врага страшнее чем безделье.
        Стоит мужчине закиснуть - и ему конец! Из слитка закаленной стали он превратится в брусок сливочного масла, лежащий на солнцепеке.
        Для себя такого исхода я не допущу. Я всегда найду себе работу. И выполню ее предельно хорошо!
        Взяв гирю, отнес ее к ледяной стене, перегородившей коридор. Потратил пять минут на разминку мышц. Примерился к истончавшему ледяному языку. Расставил ноги для устойчивости. Рывком поднял гирю на плечо. И с замахом опустил ее на ледяной горб языка. Лед поддался легко. С легким треском промялся. Глубокая вмятина наполовину заполнилась водой. Я повторил процедуру. Всего десять раз. Десять ударов по разным местам ледяного языка. Во все стороны разлетелись брызги и ледяное крошево. Мог бы сделать еще несколько взмахов пудовой гирей. Но предпочел поберечь силы. Взялся за гирю другой рукой и потащил ее обратно к столу. Там поднял. Поставил на край и накрыл просыхающей тряпкой.
        Отдыхая, чуть посидел на краю стола, свесив ноги и легонько ударяя пятками о кирпичи.
        Когда свет погас, я был готов и уверенно потянул за рычаг.
        Пятнадцатый раз с интервалом в двадцать четыре минуты.
        Свет зажегся.
        Что изменилось?
        Внешне - ничего. Тот же поток теплого воздуха. Та же яркость освещения.
        Но, если все идет как задумано, теперь временной интервал увеличился с двадцати четырех до сорока восьми минут.
        И еще - когда я потянул рычаг, произошло кое-что новое. Я отчетливо услышал металлический щелчок, донесшийся от раздвижного люка «клетки». Главное не терять времени. Тут все завязано на секунды. Дойдя до туалета, я первым делом проверил люк. Все нормально. Открывается и закрывается. Стало быть, это рычаг номер два.
        Взявшись за холодную рукоять, вздохнул и потянул заблокированный рычаг. Он поддался. Плавно пошел вниз. Щелкнул. Вернулся назад.
        Меня мягко толкнуло в ноги и шатнуло спиной назад.
        Так бывает, когда стоишь в трогающемся с остановки автобусе.
        Взмахнув руками, я сохранил равновесие. Замер в неподвижности, прислушиваясь к коридору и собственным ощущением. Не изменилось ничего… хотя… меня толкнуло в ноги еще раз. Опять потянуло назад. Скорость увеличилась…
        Если я все правильно понял, то едва дернул за второй рычаг, как вся моя тюремная камера пришла в движение. Вся целиком. Как железнодорожный вагон с единственным пассажиром.
        Рывок. Толчок. И поехали…
        Я стоял совершенно свободно. Не ощущал больше никаких колебаний стен и пола - имевших место только что.
        «Кто работает - тот ест! Работает, когда келья в движении!».
        Это настенное изречение обрело смысл и актуальность в моих глазах.
        Я сделал огромный шаг вперед. Довел временной интервал до сорока восьми минут. Разблокировал второй рычаг. С его помощью привел в движение келью тюремную. И вот я в пути…
        И теперь должна открыться кормильня. Вопрос в том ког…
        Раздался мелодичный протяжный звон. Он донесся с противоположной стороны коридора. И там же в стене вспыхнула три раза зеленая искра. Заметит глухой, услышит слепой.
        Через четыре секунды - машинально отсчитал про себя - звон и вспышки зеленого света повторились. А следом послышался отчетливый металлический лязг. Открылась?!
        Я рванул с места как олимпийский спринтер. Я так старался. И будет глупо, если попросту не успею к моменту закрытия кормильни - а она вряд ли будет стоять открытой долго.
        Посмотрим, что мне послали тюремщики.
        Посмотрим, что за яства приготовили они мне для первого ужина.
        Глава 3
        ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
        ЕДА - А ЗНАЧИТ И НАДЕЖДА.
        Лишившись всего, человек быстро понимает, что для счастья ему на самом-то деле нужно совсем немного. Он вполне может довольствоваться малым. И при этом удовлетворять все свои нужды.
        Я привык питаться фастфудом, но периодически захаживал в дорогие рестораны. Наслаждался кулинарными творениями признанных шефов, мастерами высокой кухни. Каких только блюд не пробовал. Чего только не едал и не пивал. Настолько себя избаловал, что казалось навсегда утратил то чувство детского восторга, когда пробуешь новое для себя блюдо и внезапно ощущаешь взрыв невероятного вкуса заполнившего рот.
        Когда пробуешь…
        А тут я ощутил ликующий восторг еще до того, как прикоснулся к посланному кушанью.
        Я ощутил подлинную незамутненную радость еще за три шага до открывшейся кормильни.
        Рот наполнился слюной. Я вновь ощутил себя ребенком, что в нетерпении приплясывает подле матери, готовящей ему вкуснейший бутерброд с колбасой.
        Протянув руки, я взял еду. Мелодичный звон. Последняя зеленая вспышка - свет исходил из заросшей темной грязевой пленкой щели между кирпичами над нишей. С лязгом кормильня захлопнулась.
        Состоялось.
        Узник получил еду.
        Повернувшись, я поторопился к столу. Меня снедало нетерпение разглядеть угощение. Еда жгла мне руки - в буквальном и переносном смысле.
        Опустив еду на чистую тряпку служащую мне полотенцем, я отступил на шаг и впервые рассмотрел «паек». Еда удивляла внешним видом. И еда выполняла роль посуды для себя самой.
        Толстая прямоугольная лепешка, что обжигала мне руки. Она запечена до темной румяной корочки. Поверх первой лепешки стоит лепешка поменьше. Именно стоит - вторая лепешка запечена в виде неглубокой тарелки. В тарелке какое-то густое зеленоватое пюре с темными вкраплениями. Рядом с тарелкой солидный кусок уже знакомого мне хлеба с добавлением трав. Поверх него лежит кусок рыбы. Размером с мой указательный палец.
        Это все.
        Поднос. Тарелка. Пюре. Кусок хлеба. Кусок рыбы. Причем и поднос, и тарелку следует съесть.
        Настоящая посуда и столовые приборы узникам не полагались.
        Я прикоснулся к лепешке «подносу». До сих пор горячая. Она только что из духовки. Принюхался. Удивленно вздернул брови и втянул воздух еще раз. Дым. Мой обед отчетливо пахнет дымом. Так пахла еда, приготовленная в дровяной печи моей прабабушки родившейся и умершей в глухой деревушке под Тулой. Любимый ею край. Который она так и не захотела покинуть. Раз в год я обязательно ездил на ее могилку на запущенном и почти заброшенном деревенском кладбище. Сидя у ее могилы, потихоньку поцеживая любимый ею дешевый кагор, что она пила по праздникам, я постоянно вспоминал те завтраки, обеды и ужины, что она готовила мне. Думал никогда больше не ощущу ничего подобного - ни запаха, ни вкуса.
        Но запах - вот он.
        Исходит от полученной от неизвестных тюремщиков пищи.
        Вкус…
        Состав…
        Более трезвая мысль - сколько энергии в этой пище?
        Углеводов здесь хватает. Судя по цвету пюре, если это не искусственные красители, то в него добавлены какие-то овощи и зелень. Клетчатка. Витамины. Что за темные вкрапления еще не знаю. Но есть надежда, что это мясо. Тогда еще и белок. Рыба - это отдельная песня. Не знаю откуда она выловлена, из реки или моря, но продукт это однозначно полезный.
        Может ли быть еда отравлена? Нет. Бред. Если только пища не подходит моему организму в силу естественных причин. Есть у некоторых племен такие обыденные ежедневные блюда, отведав которые любой европеец прямиком отправится в больницу. Или сразу на кладбище.
        Но вряд ли здесь тот же случай - пища выглядит «по-нашему». И пахнет по-нашему - я отчетливо ощущаю запах картошки.
        Количество?
        Да. Порция подкачала. Если такое я буду получать хотя бы три раза в день - норм. Два раза - сойдет с натяжкой. А вот если это на весь день… для взрослого мужика маловато будет.
        Как кушать без ложки?
        Легко и просто. Многие народы мира решили эту проблему века назад. Отломил от края тарелки кусок. Зачерпнул им зеленоватого пюре. Всмотрелся. Темные вкрапления - это мясо. Его совсем немного. Мелко-мелко накрошено, брошено скупой щепотью сверху на пюре. Но это мясо! Я убежденный мясоед. Нейтрально отношусь к людям с иными предпочтениями.
        Попробовал. Горячо. Вкусно!
        Прямо вкусно!
        Овощное пюре оказалось густым, в меру соленым, очень приятным на вкус. Организм принял его без колебаний. Сейчас полагалось выждать полчаса - проверить реакцию. Вдруг аллергия? Тогда мне каюк. Но я ждать не стал - хлебная тарелка вот-вот размякнет. А еда остынет.
        У меня здесь мало радостей.
        А горячая пища… в былые времена одно воспоминание о горячей еде наполняло сердца измотанных путешественников радостью и силой. Я, конечно, не путешественник… хотя… куда-то ведь я движусь! - вместе с тюремной камерой. Что за непостижимые вещи происходят со мной и вокруг меня…
        Пока поражался, пюре закончилось. Вместе с тарелкой перебралось в мой желудок, где и свернулось горячим комком. На лбу выступила испарина. Язык слегка покалывало - была в пюре некая остринка. Совсем чуть-чуть. Просто чтобы повысить аппетит.
        Отложив кусок «травяного» хлеба и рыбу, взялся за «поднос». Отломил край. И обнаружил внутри начинку. Поднос оказался хрустким пирогом с овощной начинкой. Присутствовали и кислые ягоды - что-то вроде клюквы, наверно. Ее вкус еще свеж в моей памяти - недавно пил клюквенный морс с водкой. Еще витамины. Отлично. Я съел вторую лепешку до крошки. Прислушался к своим ощущениям. Почти сыт.
        А это всегда было моей строгой нормой - есть до состояния «почти сыт», но не больше. Если наесться до отвала - сразу пропадает желание делать что-либо, все дела откладываются на потом, появляется тяжесть в ногах, осоловелый взгляд с тупым равнодушием смотрит куда угодно, но только не на работу.
        Кусок хлеба и рыба.
        Начну с рыбы. Взяв кусок, принюхался. Пощупал. Хорошо помял в пальцах. Не копченая. Скорее вареная. Но если судить по виду, сначала рыбу все же засолили и высушили. А потом бросил в кипяток, чуть поварили, достали, разделили на порции и отправили узникам.
        Узникам…
        Откуда эта мысль у меня в голове?
        Откуда множественное число? Я здесь один. И камера тюремная здесь одна. Никаких звуков, голосов или иных признаков людского присутствия я не слышал. И не видел - если не считать свидетельств, оставшихся от моих померших предшественников.
        Откуда же у меня такая уверенность, что я не один здесь такой?
        Из-за продуманности полученной пищи? Ну кто будет так стараться ради одного единственного узника? Бросили бы сухую как доска рыбу, сверху кусок черствого хлеба. И хватит. А тут скудный, но обед.
        И снова проклятье. И снова никаких доводов в пользу этой теории.
        Ладно…
        Рыба…
        Я откусил крохотный кусочек и, тщательно прожевав, проглотил. Вкус приятный. Рыба, кажется, речная. Совсем немного отдает тиной. Рыба простецкая, это очевидно. Сомятина? Возможно. Рыбу съел. Облизал пальцы. Выпил в меру воды. Прикрыл полотенцем кусок хлеба. И, следуя советам прежних сидельцев и доверяя их опыту, сходил к тайнику, откуда вытащил нож. Вернувшись, нарезал хлеб ломтиками. Взобравшись на стол, сумел закрепить и растянуть там тряпку. Уложил нарезанный хлеб. Скоро он подсохнет. Мои запасы пищи пополнятся. Нож вытер, сложил, убрал в тайник.
        Подошло время, и я дернул рычаг номер один.
        И снова металлический звон от рычага номер два.
        Прихватив с собой гирю, дошел до люка. Дернул второй рычаг. Приготовился… но на этот раз толчок оказался куда мягче, едва ощутимым - будто локомотив не тронулся с места, а просто чуть-чуть прибавил скорости. Локомотив… да, у меня по-прежнему прочные ассоциации с железнодорожным транспортом. Я воспринимаю свою камеру как огромный железнодорожный вагон.
        Повернулся в сторону кормильни. Подождал. А вдруг?
        Но нет. Ни звона, ни зеленого света. Дураков там нет и никто не собирается кормить меня каждые сорок восемь минут. Кстати, мне надо дернуть за рычаг еще четырнадцать раз, чтобы перейти на больший временной интервал. Если точнее… то это случится через одиннадцать часов с небольшим.
        Пройдя дальше, я взялся за гирю и разметал остатки ледяного языка. После чего нанес несколько ударов по все темнеющей и темнеющей ледяной стене. Под ногами хлюпала вода. Мне бы кирку. Но ничего похожего не видел. Мне бы тесак тот мясницкий оторвать от цепи… что там за металл? Сталь? Что-то очень прочное. Голыми руками не взять.
        Избегая портить обувь, куски льда пинать не стал. Собрал и оттащил к дренажному стоку. Вернувшись к столу, выполнил несколько базовых упражнений с гирей. Работал с тяжестью предельно аккуратно. Травмы недопустимы. Но я обязан стать сильнее как можно скорее. Обязан вернуть свою прежнюю форму - которую поддерживал в те далекие времена, когда у меня была ЦЕЛЬ, достигнув которую, забросил все. Сюда бы еще боксерский мешок. Я бы с радостью покидал в него удары. Надо подумать, как можно его соорудить самостоятельно. Закончив занятия, вытер гирю, убрал на ее место.
        Уперев руки в бока, оценивающе оглядел свое имущество. Оно все лежало передо мной - не считая вещей в тайнике.
        Продовольствие. Хлеб. Вино. Водка.
        Одеяло. Две разные по размеру простыни. Все сшито из лоскутков. Все нуждается в починке.
        Пустая тара. Различная. Бутылки стеклянные. Пара бутылок пластиковых. Два пластиковых стакана.
        Тряпье. Просто тряпье. Оставил такое, что еще не прогнило. Планирую из всего этого сделать что-нибудь путное или пустить на заплаты.
        Веревка тряпичная.
        Ремень поясной.
        Телефон намокший. Высушенный. Неработающий.
        Гиря. Пудовая. Инструмент, спортивный инвентарь. Оружие обороны. Да. Оружие обороны. Нападать ни на кого не собираюсь. Но если вдруг появится здесь недруг, что ясно выразит агрессию - я живо приголублю его гирей.
        Вот вроде бы и все мое имущество.
        Много это или мало?
        Я считаю, что пока хватает - имеющегося более чем достаточно для относительно комфортной жизни в моей тюремной «келье».
        Нужно ли мне больше вещей? Да. Нужно.
        Почему?
        Потому что я не собираюсь оставаться смиренным узником исправно дергающим за рычаги. Да. Я продолжу это делать. Час за часом. День за днем. Но помимо непонятной работы на благо непонятных тюремщиков, я буду лелеять в голове замысел побега. Я вырвусь отсюда. Вся моя жизнь не пройдет в этих мрачных стенах. Этого не будет!
        Поставленная цель и желание идти к ней - страшная сила. Такая, что способна проломить любую стену, сокрушить любого противника, преодолеть любую пропасть, достичь любой вершины. В свое время я убедился в этом. Равно как и в том, что нужно быть хорошо подготовленным.
        А в понятие «подготовленность» входит много чего.
        Физическое состояние - мое тело должно превратиться в стальной закаленный слиток. Я не знаю, что меня ждет за стеной и крутящимися в багровом свете шестернями. И физически я должен быть готов к любой дороге. Будь то узкие тюремные коридоры, темные трубы, отвесные стены или все это вместе взятое. Я должен быть способен пробежать без отдыха десять километров самое малое. Подтянуться и взобраться на стену. Перепрыгнуть яму. Придушить охранника и забрать у него оружие. Да. Вплоть до «придушить». В охранники абы кого не берут. Можно ожидать, что он подготовлен к такого рода ситуациям и даст отпор. К тому же он наверняка будет вооружен. Поэтому я должен, я обязан быть сильнее него!
        Духовное состояние - душа и разум должны быть сильны как никогда. Я вижу только кирпичные стены вокруг себя. Я не знаю где нахожусь. Не понимаю ничего. Все скрыто туманом. И это жутко давит на психику. Одно дело знать, что ты натворил и каков твой приговор - пусть даже пожизненный - вот тогда можно вздохнуть и расслабиться. Но я не знаю ничего. Но мне уже пришлось видеть и даже расчленять трупы. Нерадостное дело. Водка помогла. Но постоянно полагаться на водку для достижения крепости духа? Так поступают только слабаки. Это не мой путь. Я закалю свой дух постоянной работой, не позволю себе превратиться в слюнявую тряпку, у которой только и хватает сил чтобы дергать за рычаг и как собака ждать подачки. Когда-то прочитал несколько книг о медитации - прекрасном упражнении для успокоения мыслей, умении отстраниться от происходящего и для очистки мозгов. Даже пробовал. Но все времени не находилось. Что ж - теперь времени у меня вагон, а за ним пять таких же.
        Материальное состояние - вот этот пункт критичен для меня. Я могу многое. Наберусь сил духовных и физических. Закалю душу и тело. Но это никак не поможет мне заполучить еще пять метров крепкой веревки, дубинку, хороший нож, удобные прочные ботинки. Никакие молитвы не помогут мне обзавестись пилой, чтобы прорезать себе путь сквозь решетки что за кирпичной стеной. Никто не сбросит молящемуся молоток и зубило. Не одарит монтировкой. И уж точно не снабдит пистолетом с парой полных магазинов.
        Последний пункт - материальный - серьезнейшая проблема. Поэтому я и рассматривал критически свое имущество, стоя перед столом, охватывая все взглядом и держа в уме спрятанное в тайнике.
        Что мне требуется в первую очередь?
        Теплая одежда? Вот вроде бы и не требуется - в камере установилась стабильная температура. Ровный поток теплого воздуха не утихает. Лед тает. Когда исчезнет ледовая пробка здесь станет еще теплее. Сейчас, обутый в легкие мокасины на тонкие носки, одетый в джинсы и рубашку, я ощущаю себя комфортно. Во время сна хватает одеяла. Но кто знает, что будет ожидать меня снаружи? Судя по не желающему быстро сдаться льду, где-то там, за стеной, решеткой и шестернями, меня может ожидать лютый мороз. И без теплой одежды у меня не будет надежды выжить.
        Оружие? О да. Очень нужно. Я не строю иллюзий. Если я столкнусь с теми, кто меня сюда запер - без драки дело не обойдется. Мне нужно оружие. Причем такое, которым я умею пользоваться. Дай дураку гранату, и он подорвет сам себя. Дай ему же нож - и он его либо уронит, либо поранится, либо упадет на него животом и сдохнет. Поэтому я бы предпочел дубинку, легкий топор или пистолет. Раньше ходил в тир. Стрелял по мишеням. Звезд с неба не хватал, едва вошел в первую тридцатку лучших стрелков, но при стрельбе на малых расстояниях не промахнусь. Однако верить, что я раздобуду пистолет… смешно… только если он есть у охранника и я смогу оружие отобрать. Топор и дубинка - опыта боевого само собой не имею. Просто они мне больше «по руке». Привычны.
        Что мне еще нужно?
        Куча всего… целая куча всего… Я бы мечтал оказаться на месте Робинзона Крузо или Морского Волчонка. В их распоряжении было немало всяких отличных штуковин. Но я оказался на месте Эдмона Дантеса - запертым в одиночной тюремной камере и не имеющим почти ничего. И ведь вряд ли скоро за стеной раздадутся звуки копаемой земли и вряд ли ко мне наведается добрый мудрый наставник.
        Хорошо…
        Хватит мечтать и горевать.
        Мне может помочь только действие, подкрепленное острым критическим мышлением.
        В коридоре оказался тайник. Общий тайник. Скорей всего информация о нем передавалась по цепочке от одного узника к другому. Возможно, передавалась разным способом. Кто-то ставил крохотную отметку на карте. Кто-то мог умереть рядом с тайником, указывая на него рукой. Способов передать информацию много. Главное, чтобы способ оказался не слишком мудреным - а то ведь можно и не догадаться! С другой стороны, пусть тайник служит достойному и умному - какой смысл передавать секрет общего тайника глупцу? Такой оставит тайник вскрытым, уничтожит общее достояние…
        Тайник - вот ключевое слово.
        Тут побывали разные люди. С разным мышлением. С разным характером. С разной судьбой, а стало быть, и с разным прошлым. Все это откладывает глубокий отпечаток на наши поступки.
        И отсюда предположение - могло ли быть так, что кто-то из моих предшественников предпочел бы создать собственный тайник? Личный. Известный только ему одному и никому более.
        Второе предположение - могло ли быть так, что кто-то из моих предшественников тоже замышлял побег из ненавистного узилища?
        Ответ на оба предположения - да, могло быть.
        Это вполне логично.
        И, следовательно, я только что нашел себе действительно важное и действительно долгое занятие - тотальный обыск камеры. Мне предстоит осмотреть немалую территорию. Ощупать каждый шов между кирпичами. Попутно наведу чистоту. Мне торопиться некуда. У меня в голове не то что цельного плана - нет пока даже наметок.
        Я в самом начале долгого пути.
        А каждый путь начинается с первого шага.
        И первый шаг зачастую самый важный. Поэтому сделать его надо с умом.
        Сходив к тайнику, взял книгу со сказками и карандашный огрызок. Проверил торчащий грифель. Нормально. Заточки карандаш пока не требует. Усевшись на лежак, я раскрыл книгу на последней странице. И на задней стороне обложки начертил часть коридора с «кормильней». Вид сверху. Немного кривовато, но для моих целей вполне нормально.
        В следующую очередь, едва давя на карандаш, я разделил нарисованную часть коридора на крохотные клетки - сектора. Готов. Оставив книгу, сходил за небогатым своим инструментом, глянул на схему и, опустившись на колени, принялся отскребать пол. Сектора я сделал небольшие - полметра на полметра. И начать решил с пола. Потом очередь дойдет и до стен. Для них нарисую новые схемы с таким же разделением на сектора.
        Четверть часа на один квадрат - примерно столько времени я потратил.
        Ладони начало жечь. Колени ломить. Намек ясен. Сходил к столу, набрал тряпок. Замотал руки, подложил под колени. Опять взялся за дело. Я отскребал пол и нижний ряд стенных кирпичей тщательно и последовательно. Проверял швы, давил кирпичи, цеплял их кончиками пальцев и тянул, пытался расшатать. Кирпичи сидели намертво. С огромным трудом отскребя чуть-чуть от одного из швов, я с уважением глянул на крепительную смесь. Что это? Не бетон уж точно. Невероятно прочный состав. Теперь представляю каких трудов стоило сделать тот тайник за лежаком. Впрочем, у узников хватает свободного времени. Я продолжил работу.
        Закончив еще два квадрата, собрал мусор, отправился к рычагу. Дернул его. Выбросил мусор в отхожее место. Задумчиво подергал цепь с тесаком. Если у меня не получится - однажды это лезвие испробует на прочность и мое тело, верно?
        Вернувшись, заглянул в схему, аккуратно заштриховал три очищенных и проверенных напольных квадрата. Приступил к четвертому. Проработаю сорок минут и попытаюсь очистить еще три квадрата. Затем дам себе отдых. Осмотрю ладони и колени. Перекушу. Никакого трудового подвига. Никаких трудовых геройств. Размеренная неспешная работа без особых напряжений. Поясница уже ноет - тут ничего не поделать, придется изредка ее разминать. Пусть привыкает.
        Спустя почти час работы я получил несколько квадратов чистого пола, немного покрасневшие пальцы и ладони, опыт по очистки пола подручными средствами и нулевой результат в плане отыскания тайников. Но не могу сказать, что все прошло впустую - кое-что я все же нашел и был рад находкам.
        Заржавленная английская булавка хороших таких размеров - с мой безымянный палец. Поймал себя на мысли, что приспособившийся мозг перешел на иные способы измерения длины, ширины и величины в целом. Булавка крепкая. И какая-то кустарная… не похожа на предмет заводского изготовления.
        Крохотная деревянная фигурка какого-то страшненького идола с огромными зубами и клыками, большущей головой и несоразмерно маленьким туловищем, и конечностями. В макушку идола вкручено железное кольцо с обрывком цепочки. Уродливый брелок для ключей?
        Была и третья находка. Но я предпочел оставить ее в разряде «мусор» - человеческий зуб. С кариесом. Огромная такая дырища. Длинные искривленные корни зуба одним своим видом заставили меня содрогнуться. Коренной заболевший зуб. Который здесь не запломбируешь, не очистишь, нерв не убьешь. Его можно только удалить. Но вряд ли придет стоматолог. Как бедолага избавился от такого зуба переростка? Чем он его выдергивал? Выбивал? Даже думать боюсь…
        Но думать придется - а что у меня самого с состоянием зубов?
        Последний раз был на приеме у стоматолога полгода назад. Профилактический осмотр, отбеливание. Все было в порядке. Зубы меня не беспокоят и сейчас. Главное их беречь. И надо подумать о аналоге зубной щетки и пасты.
        Дьявол кроется в мелочах.
        Помню нашумевшую в узких кругах историю, знакомую мне по блогу знакомого выживальщика. Парень фанатично верит в грядущий и неизбежный конец света. И запасается всем необходимым. Заодно где-то в глуши заповедной роет глубокий бункер. Так вот. Он активный пропагандист, с помощью блога вербует в ряды выживальщиков новых сторонников. И он же клеймит позором тех, кто, по его мнению, лишь прикидывается истинным выживальщиком. Поэтому он с восторгом поддержал и раздул эту историю.
        Суть - парни и суровые девчата собрались в лесу на три дня.
        Палатки, рыбалка, вино, гитара и мечты о том, что за опушкой давно уж отгремел ядерный армагеддон и вот-вот на лагерь набегут мутанты. Помимо отдыха и мечтаний была имитация учений. Еще стреляли из огнестрельного оружия по разным банкам и склянкам - мусор потом собрали и захоронили. Так вот. Был там мужичок неприметный. Первые два дня он сидел у огонька и просто слушал громогласную похвальбу особо крутых. А затем встал внезапно и начал говорить, поочередно тыкая пальцем. И каждый его тычок был будто шилом по воздушному шарику сделан. Тычок - и парень сдулся. Тычок - и очередной выживальщик со стыдом опускает голову. Ибо возразить мужичку было нечего.
        А он говорил простые вещи - у тебя сорок лишних килограммов веса. Ты хвалишься своим затерянным в дебрях бункером. Но до бункера еще надо дойти. Не доехать - а дойти. Дорога может быть заблокирована. Машина может сломаться или ее угонят. У тебя есть тридцатикилограммовый рюкзак и ты сам. И пара дней, чтобы преодолеть восемьдесят километров. Часть этого пути - по бездорожью. А за тобой ползет радиация, летят ураганные ветра, и каждый встречный мечтает тебя прикончить ради рюкзака. Дойдешь? Нет. Не дойдешь. Потому что мало накупить крутого снаряжения - надо соответствовать ему. Бегать каждый день, ходить в долгие пешие походы с тяжелой нагрузкой, закалять организм. А не пузо до колен отращивать.
        Тык… и толстяк сдулся.
        А вон у того рот полон гнилых зубов. И вскоре его начнет терзать жуткая зубная боль. Побежит к стоматологу. Тот поможет. Но это сейчас. А когда наступит конец света? Куда пойдет страдалец? Боли бывают такие страшные, что люди головами о стены бьются. И далеко не каждый зуб возможно удалить самостоятельно - новичку в этом деле так уж точно. Занесешь заразу - умрешь. Мозг ведь рядом, инфекции и воспалению всего шажок сделать и готово. Свалишься в горячке. Затем агония и смерть. И раз так наплевательски относится к своему рту - стало быть либо не верит в конец света, либо просто дурак. Но не выживальщик - тот бы за своим телом следил от и до, включая всегда вовремя подстригаемые ногти. Особенно ногти на ногах.
        Долго тогда тот мужичок говорил. Все его слова оказались в блоге моего знакомого. Там и прочел. И задумался.
        Дьявол кроется в мелочах.
        Самая крутая машина может потерпеть аварию. И дальше придется топать пешочком. И через пятнадцать километров ты сотрешь ноги до крови. Потому что не умеешь ходить на далекие расстояния. Воспаление. Заражение. Смерть.
        Ты овладеешь боевыми умениями, станешь мастером рукопашного боя. И тебя убьет зубная инфекция.
        Да, ко всему готовым быть невозможно. Но сбросить лишний вес и привести зубы в порядок - это, пожалуй, по силам каждому.
        Повертев зуб в руках, я отправил его в туалет. И представил - вот он, тот кто был здесь до меня, держась за челюсть, с мычанием бродит по коридору не в силах унять терзающую его боль. Он не может спать. Не может есть. Он с остервенением дергает рычаг раз за разом. И бродит, бродит, бродит… и после очередного разворота он видит перед собой восхитительно твердую кирпичную стену. И он начинает разбег, выставив вперед раскалывающийся от боли подбородок… он полон ужасной решимости - либо выбить ненавистный зуб, либо так сильно удариться головой, чтобы хоть на время получить спасительное забвение и унять проклятую боль…
        Не приведи Господь…
        Нет!
        Откуда такие мысли? Откуда во мне надежда на бога?
        Я могу рассчитывать только на себя!
        Не стану отрицать существование Господа. Но он уж точно не станет следить за состоянием моих зубов! Это мое и только мое дело! И потому - чисти зубы дважды в день!
        Цинга…
        Цинга…
        Цинга…
        Я вспомнил об этом ужасном заболевании прошлых времен и минувших веков. Вспомнил. И содрогнулся. Я человек начитанный. Любопытный. Любознательный. Я еще и фото немало рассмотрел - показывающих во всем ужасе цингу. Смотрел чтобы проникнуться - и проникся.
        Цинга…
        Болезнь, вызываемая острым недостатком витамина С. Регулярной чисткой зубов с этим ужасом не справиться. Мне нужен витамин С. Нужен! Он критически важен не только для зубов, конечно. Без него в организме начнется жуткий разлад. Ослабнет иммунная система. Состояние кожи позволит путать меня с зомби. Вялость. Быстрая утомляемость. Боли в пояснице. Я знаю. Я читал. Но никогда не думал, что мне - современному человеку с пачкой витаминов на микроволновке в кухне грозит авитаминоз. Да и на фрукты я всегда налегал. И вот я здесь. В тюремной мать ее келье. И что у нас в регулярном рационе?
        Хлеб, хлеб, хлеб, пюре и рыба.
        Ну - я так думаю. Возможно, следующая порция окажется иной по составу. Если же взять сегодняшний рацион за базовый, регулярный, то нехватка витамина С мне гарантирована.
        А как насчет витамина Д? Его получить далеко не так просто. Наш организм создает его после того, как побывал под ультрафиолетовыми лучами. Мы получаем его опять же с пищей.
        Важен каждый микроэлемент. Хочу оставаться здоровым и сильным - надо питаться здоровой пищей. Но здесь выбираю не я.
        А теперь пора немного поспать. Недолго. Четыре-пять новых циклов. Четырехчасовой сон подарит телу отдых, а воспаленному мозгу перезагрузку.
        Я опять устроился под рычагом номер один. Не забыл сделать себе жесткое мысленное напоминание - теперь мне надо дергать два рычага в строгой последовательности. Про третий я пока и не думал - мимоходом потянул его, но он не шелохнулся. Да и щелчка с той стороны не было. Так что - два рычага. Съел сухарь, выпил воды, закутался в одеяло, уселся под рычагом и привалился к стене. Затих.
        Сплю…
        Сплю…
        Сплю…
        Подъем!
        Дернуть за рычаг. Встать. Быстро, не волоча ноги, пройти до рычага номер два, следя, чтобы с плеч не упало одеяло. Дернуть. Вернуться обратно. Усесться на подстеленную тряпку. Вытянуть ноги. Затихнуть.
        Сплю…
        Сплю…
        Сплю…
        Ее красивое лицо искажено криком. Искривив рот, утирая слезы, она что-то кричит, но звук не доходит до моих ушей. Она будто разевающая рот диковинная рыбка в аквариуме. Но мне не надо слышать - я знаю о чем она кричит. Она не хочет делать аборт. Не хочет слушать моих продуманных логических доводов. Не хочет понимать, что хоть мы и состоявшаяся пара, что хоть мы и вполне обеспечены, нам все равно еще рановато думать о детях. Ведь пока мы можем жить только для себя самих. С появлением в нашей жизни ребенка изменится многое. Слишком многое. Я не готов принести в жертву новой жизни собственную жизнь! Пока не готов! Подождем годика два. Подкопим еще деньжат. Построим семейное гнездо готовое принять и окружить заботой юное дитя. И вот тогда… Но она не хочет слышать. Он трясет головой. Горбится. Элегантное платье висит мешком. Бросив на стеклянный журнальный столик ключи, она разворачивается и выходит. Через миг я слышу первый звук - удар о косяк с силой захлопнутой двери.
        Подъем!
        Подскакиваю.
        Темно…
        Хватаюсь за рычаг и тяну, возвращая свет. Комкая у горло одеяло, спешу ко второму рычагу. Горблюсь. Ежусь. Сонное подсознание подкидывает картинку шагающего между колоколами горбатого звонаря Квазимодо из романа Собор Парижской Богоматери.
        Второй рычаг. Тяну. Он поддается. Спросонья едва не падаю, когда ощущаю давление в пятки и невидимую силу, отталкивающую меня в сторону. Держась за стену, возвращаюсь. Усаживаюсь. Затихаю.
        Сплю…
        Сплю…
        Подъем…
        Я провел таким образом не пять, а семь циклов. Семь циклов по сорок восемь минут. Снов больше не видел. Встать хотел гораздо раньше, но тело потребовало своего. И я подчинился. Дал ему долгий отдых. И когда дернул за рычаг последний раз, по коридору раскатился мелодичный звон, мигнул зеленый свет. Зевая до ломоты в челюсти, я поспешил на радостный зов, не сдерживая смех - сравнил себя с собакой Павлова. Там рефлексы нарабатывали, если не ошибаюсь. И здесь рефлексы нарабатывали - мне. Звон? Зеленый свет? Беги к окошку! Тебе дадут вкусняшку! И еще сколько-то дней ты не протянешь ноги с голоду!
        Что мне послали злодеи застенные?
        Лепешка-поднос. Лепешка-тарелка почти наполовину заполненная густым варевом. Горох? По запаху очень похоже. Да и по виду гороховый суп. Сморщенное старое яблоко рядом с тарелкой. И все.
        Подхватив еду, я отнес ее к столу и приступил к завтраку. Вместо ложки кусочки лепешки, стараюсь не пролить ни капли, наслаждаюсь вкусом. И снова - вкусно! Еда с дымком, скуповато посоленная, с добавлением уже знакомых мне трав. Это вроде бы и горох, но вроде бы и не горох. Все хорошо растерто, поэтому опознать трудно. А приправы и умения повара могут легко исказить исходный вкус до неузнаваемого. Поэтому я просто жадно ел. Одеяло по-прежнему свисало с плеч, сохраняя скопленное под ним тепло. Горячая еда добавляла ощущение некой «домашности». Мне было хорошо. Прямо хорошо…
        Но хоть и увлекся, яблока я не тронул.
        Отложил его в сторону. Остальное съел до крошки. Потянулся. Снял и сложил одеяло. Приступил к гимнастике. Приседания, наклоны вниз и в стороны, махи руками. Сонное тело слушается с неохотой, но оживает с каждой секундой. Раздеваюсь. Пробежка до кормильни. Принимаю быстрый душ. Старательно полощу рот. Процедуры по полной программе. Только так и никак иначе.
        Яблоко…
        Все время думаю о нем. Яблоко… какое оно на вкус? Кислое? Сладкое? Кисло-сладкое? В нем точно есть витамин С. И не только он. А еще в нем есть кое-что другое…
        Действуя ножом осторожно будто неопытный хирург, я разрезаю яблоко пополам. И едва плод распадается, сразу вижу его - семечко. Пузатое крупное семечко, лежащее в плодовой суховатой мякоти. В нос ударил яблочный аромат. Не выдержав, я отрезал тонюсенький ломтик и положил на язык. Жеванул. И прищурился от удовольствия. Скорее кисло, чем сладко. Но вкусно…
        Вскоре я разрезал все яблоко на тоненькие ломтики. Отдельно отложил яблочные семена. Коричневые. Пузатые. Кусочки яблока поднял на тканевый полог и положил сушиться рядом с хлебом. Витамины. Вкуснятина. В период плохого настроения не помешает кусочек сладкого сухофрукта на языке.
        Семечки…
        Я разрезал вдоль пластиковую бутылку. Получилось два длинных горшка. Пустых. Вернувшись к тупику, к очищенным и проверенным секторам, собрал остатки мусора. Придирчиво осмотрел. Понюхал. Черт его знает. Тут сложная смесь. Пахнет гадко. При растирании пальцами среди «размазни» ощущаются твердые комочки. Что-то вроде крохотных камешков. Мне в любом случае особо выбирать не из чего. Да и сажать я пока ничего не собираюсь - просто проверил есть ли возможно набрать достаточно «грунта».
        Вернувшись к столу, поместил яблочные семечки между двумя слоями влажной ткани. Прихватил гирю. Отнес сверток к ледяной стене и положил рядом. Где попрохладней. Оценивающе оглядел ледяную стену. Она отступила. Сантиметра на два-три. Из-под стены показался кусок мокрой темной тряпки. Очередной мусор. Под потолком щель стала шире. По льду стекала вода. Качнув гирю, нанес удар. Разлетелись ледяные осколки. Я поморщился от боли в ноющих после тренировки мышцах. Отвыкли мышцы от нагрузки. Вот и разомнутся еще разок. Бил гирей до тех пор, пока не вспотел. Подгреб льда к тряпке с семенами.
        Уперев руки в бока, встал перед ледяной стеной и смерил ее взглядом.
        Ты отступишь.
        Ты обязательно отступишь пред моим натиском.
        Постояв минуту, подобрал гирю и зашагал обратно.
        Я отдохнул. Я поел. Я бодр и полон сил.
        И впереди у меня много работы. Так не стану же терять время.
        Глава 4
        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
        ЧИСТОТА…
        Еще пара часов с небольшим, и я очистил и проверил десять квадратов. Частично заполнил собранной вонючей смесью горшки из разрезанной пластиковой бутылки. Нашел большую пластиковую пуговицу с четырьмя отверстиями. Едва не напоролся пальцем на длинный и тонкий стеклянный осколок.
        Дергая в очередной раз за рычаг, осознал, что это уже пятнадцатый раз. Временной интервал должен увеличиться вдвое. С сорока восьми до девяносто шести минут. Полтора часа чистого времени. Я рад достижению. Но, шагая к рычагу номер два, я понимал - манна небесная не может падать вечно.
        Предположим, что через пятнадцать опусканий первого рычага временной интервал увеличится вдвое еще раз. То есть с девяноста шести до почти ста девяноста двух минут.
        Через пятнадцать раз еще вдвое?
        До трехсот восьмидесяти четырех минут чистого времени? До почти семи часов чистого времени?
        Сомневаюсь. Какой тогда смысл держать тут узника? Чтобы он дергал два рычага три раза в сутки?
        А потом два раза в сутки?
        Следом один раз в сутки?
        И так дальше и дальше, пока рычаг не придется дергать всего один раз в месяц?
        Бред.
        Чистый бред.
        Лишено смысла.
        Кормить кого-то два раза в день, согревать и освещать камеру. И ради чего? Чтобы два-три рычага дернули по разу в месяц?
        Нет.
        Интервал не может увеличиваться до бесконечности.
        Возможно текущий лимит - девяносто шесть минут - и есть верхний предел. Не стоит ожидать большего. Не следует надеяться на такое чудо. В любом случае я смогу убедиться в этом через… сколько?
        Девяносто шесть минут. Пятнадцать раз дернуть за рычаг. Умножить пятнадцать на девяносто шесть… неплохая задачка для отвыкшего от математики мозга. Но у меня получилось.
        Тысяча четыреста сорок минут.
        Очень знакомая и часто повторяемая цифра. Используемая во многих лозунгах и призывах.
        «В сутках всего тысяча четыреста сорок минут - распорядись ими с умом!».
        Сутки. Двадцать четыре часа.
        Через сутки с небольшим я узнаю будет ли увеличен интервал или же он останется равен девяноста шести минутам.
        Я дернул второй рычаг. И присел - толчок в пятки оказался удивительно сильным. Будто везущий меня куда-то вагон подпрыгнул. Ощущалось и ускорение.
        Проклятье… как же хочется узнать на самом ли деле тюремная келья куда-то движется. И если да - то каким образом и куда. Но кто бы мне сказал! Ладно. Сам докопаюсь.
        Мелодичный звон заставил меня взвиться к потолку прямо из сидячего положения. Приземлившись, рванул к кормильне. Понеслись навстречу кирпичные стены. Едва успев затормозить, сунулся в кормильню. Подхватил подношение.
        Или подачку?
        Да плевать!
        Взяв обжигающую руки еду отшагнул и тут заметил блеск темного стекла. Ругнувшись, перехватил лепешку одной рукой, другой схватился за горлышко бутылки. Ниша со скрежетом закрылась. Зеленый свет погас. Я побежал к столу.
        Вот это точно бонус. Награда от тюремщиков, мотивирующая узника на дальнейшие достижения. Другого объяснения для внеочередной кормежки быть не могло. Да еще и бутылка! И еду обычной назвать нельзя. У меня нос вот-вот взорвется от переполняющего его запаха. А рост истекает слюной.
        Что у нас тут?
        Лепешка-поднос. На ней лежит целая жареная рыба. В длину с мою ладонь. Очищенная от чешуи. Пялится на меня запеченным укоризненным глазом. Беззубая пасть приоткрыта. Выпотрошенное брюхо сплюснуто. Запах сводит меня с ума…
        Целая рыба! Господи!
        В бутылке?
        Полна на треть. Заткнута деревянной пробкой. Именно деревянной. Длинной. Небрежно воткнутой в горлышко и поднимающейся над ним еще сантиметра на четыре. Грубо отесанная ножом. Древесина свежая - будто час назад кто-то подобрал толстую ветку, пару раз строганул ножом, отрезал излишек и вот пробка готова. Вытащив пробку, вдохнул запах. Вино. Его даже чуть меньше, чем треть бутылки. Давным-давно я где-то читал, что в некоей стране считалось нормой подавать к столу едва заполненную бутылку вина - потому что его следовало щедро разбавлять водой из поставленного рядом кувшина с водой. В результате получалась едва-едва розоватая вода со слабым запахом вина и при этом лишенная большинства болезнетворных микробов. Поэтому я увидел в почти пустой бутылке безмолвное приглашение заполнить ее питьевой водой. Нет. Спасибо. Откажусь.
        Рыба…
        Обжигаясь, я принялся за трапезу. Мне не сохранить жареную рыбу. Я могу сделать холодильник с помощью тряпок и льда. Но долго ли он продержится? Лучше иметь запас сухарей и сухофруктов. Это отличное продовольствие.
        Рыба таяла на языке. Ее почти не требовалось жевать. Белое мясо было сочным и нежным, совсем не отдавало тиной. Пока ел, рассматривал угощение. Я не рыбак. Вот совсем не рыбак, к сожалению. Почему к сожалению? Потому что это хобби крайне полезно с практичной точки зрения - гарантировано свежая рыба к своему столу. Можно и закоптить. Вкуснятина. И полезно. А еще, если рыбачить в одиночестве, долгие часы просиживая на речном бережку или покачиваясь в лодке… столько всего можно обдумать неспешно, глядя как приплясывает на воде поплавок.
        Но я не рыбак. И рыбу соответственно не узнал. Но речная. Точно речная. Даже по вкусу речная. И очень необычная на вид - тулово плоское и при этом очень высокое, горбатое, хвост короткий, голова массивная. Костей кстати много. Но они крупные. Их я откладывал отдельно. Вдруг что смогу из них смастерить? Иголку? Шило? Если порыться в голове, может и накопаю какое полезное знание. Если не накопаю - выброшу кости в отхожее место. И вряд ли я что вспомню. Единственное что приходит в голову - вроде бы из рыбьих костей раньше варили клей. Даже не клей, а клейстер. Знать бы еще чем они отличаются. Клейстером вроде бы подклеивали обувь… или нет… возможно им приклеивали оперение к стрелам. Черт его знает. Голова не выдает ничего кроме странных обрывков текста и картинок.
        Лепешку-поднос я съел наполовину. Выел середину - пропитавшуюся маслом и рыбьим жиром. Остатки нарезал на длинные тонкие ломти и поднял к потолку. Положил на тряпичный полог. Оглядел подсохшие сухари и яблоки. Никаких насекомых я здесь не видел - чему жутко рад. Только паразитов не хватало. Ни муравьев, ни тараканов, ни клещей. Отрадно.
        Вытащив пробку, сделал небольшой глоток вина. Зажмурился. Хорошее молодое вино. Уж в этом разобраться могу. Совсем молодое вино. Красное. Сделать еще глоток этого нектара? Нет. Перебьюсь как-нибудь. Вино надо беречь. Я начал вставлять тугую пробку обратно в горлышко, когда она неожиданно словно шевельнулась у меня в руке. Вздрогнув, разжал ладонь, глянул. И увидел тонкую темную щель, бегущую от нижнего конца пробки к верхнему, кончающуюся сантиметрах в трех от верха. На эти три сантиметра пробка и торчала из горлышка.
        Видать дернули ножом слишком сильно и расщепили пробку. Но узнику не все ли равно как выглядит выструганная из ветки пробка? Воткнули в бутылку и отправили сюда. Все одно сиделец вино вылакает и бутылку вместе с пробкой выбросит.
        Жалко. Пробка такая длинная, что я уже примерился, можно ли выточить из нее что-нибудь полезное - рукоять для шила, к примеру. Но может все не так плохо? В любом случае пришлось бы разрезать деревяшку на две части. Гляну… взяться вот так и чуть потянуть в стороны.
        Пробка бесшумно разделись на две части. Следом легкий хруст и у меня в руках оказалось по деревяшке. С удивлением увидел глубокий желобок. На стол упал свернутый листочек сероватой бумаги. Шлепнулся крохотный тряпичный мешочек перетянутый ниткой. Прокатилась и замерла темная крупная горошина.
        Я застыл у края стола.
        Это еще что такое?
        Чего не ожидал того не ожидал.
        Так…
        Мягко отложил части пробки. Взял листок. Развернул. Как и следовало ожидать, это записка. Послание, спрятанное в винной пробке. Пальцы невольно задрожали, перед глазами поплыло. Получить весточку столь неожиданно. Успокойся, успокойся, сначала прочти…
        «Пока ОН в узилище пребывает - пребудешь в нем и ты! С его свободой - обретешь ее и ты! Крепись! Все в наших руках! Коль душа твоя в смятенье, коль ты устал и хочешь спать - проглоти горошину. Успокоенье чувств подарит, сон отступит, а сил прибудет! Коль пресность пищи надоела - в мешочке найдется несколько щепоток жгучего перца. Он вернет аппетит. Крепись! И верь в освобожденье! Трудись исправно, вздымайся выше! И вскоре я дам о себе знать еще раз!».
        - Та-а-а-ак… - протянул я с крайней задумчивостью, опуская листок на стол. Машинально придавил его обломками пробки, положил на листок темную горошину. Рядом разместил мешочек.
        Вдумчиво перечитал послание. Почесал переносицу. Прочел еще раз. Первая часть яснее не стала. Зато с предложения про горошину все очень даже понятно.
        Горошина - это некий энергетик. Плюс воздействует на настроение. Успокоительное для мозгов и бодрящее для тела.
        Мешочек - острый перец. Приправа. Тоже резонно. Получаемая пища мне очень нравится. Жареная рыба вообще восторг. Но это пока. Если рацион не богат разнообразием, то скоро мне наскучит один и тот же вкус. И щепотка острого перца придется очень кстати.
        С этим разобрался.
        Осторожно взяв горошину, принюхался. Что-то травяное, пряное. Еще пахнет медом. И чем-то вовсе незнакомым. Загадочный энергетик с неизвестным составом, сроком действия и силой воздействия на организм. Вполне может так дать мне по мозгам, что превращусь либо в беснующуюся мартышку, либо в безвольный овощ лежащий в углу. В любом случае я не собираюсь доводить себя до такого состояния, чтобы мне понадобился энергетик сильнее кружки кофе. Поэтому горошина прямиком отправляется в жестяную коробочку для леденцов Друг Рыбака.
        Мешочек с перцем. Развязал. Не дыша, заглянул внутрь. Красный. Молотый. Лизнул мизинец, собрал пару красных крупинок. Мазнул по языку. Через мгновение язык обожгло. Сощурившись, помотал головой, удовлетворенно хмыкнул. Злой перец. Но злой в меру. Самое-то. Его к моим съестным припасам.
        Теперь попытаюсь разобраться с остальным текстом.
        «Пока ОН в узилище пребывает - пребудешь в нем и ты! С его свободой - обретешь ее и ты!»
        Кто ОН?
        Кое-что понятно изначально - он тоже узник. Такой же как я. Скорей всего заключен в подобную моей камеру с рычагами. Или нет. Может только у некоторых одиночный режим. А ЕГО держат в общей камере. Или нет. Но главное - он очень важен. Важен для того, кто написал записку. И важен конкретно для меня - ибо по записке ясно: когда освободится он - освобожусь я.
        Как так может случиться?
        Как судьба одного узника может повлиять на судьбу другого?
        Разве что первый узник действительно важная особа. Настолько важная, что выйди он на свободу, одного его слова будет достаточно для моей свободы.
        Только ли для моей свободы?
        Или для упразднения всей это странной судьбы?
        Черт… даже если это не бред, если слова в записке правдивы, если есть тот, чье освобождение может даровать свободу и мне, то кто он? Что за должность может занимать? Диктатор осужденный за воинские преступления, чьего освобождения добивается верная клика? Или наоборот - демократ попавший под удар тирании и угодивший в мрачные застенки. Выйди он - придет к власти и упразднит ужасную тюрьму.
        Не угадать.
        Король? Может быть он король? И его сюда кинул узурпатор трона?
        Ага. Средневековье прямо. Еще добавить Железную Маску и получится настоящий приключенческий фильм.
        Что-то логика начала хромать. Версию с королем отбрасывать не стану - кто знает где я очутился? Я помню вспышку принесшую меня сюда - но и развивать пока версию не стану. Обожду.
        Заключительная часть записки…
        «Крепись! И верь в освобожденье! Трудись исправно, вздымайся выше! И вскоре я дам о себе знать еще раз!».
        Так…
        "«Крепись» - тут все понятно. Одиночный режим мало кому идет на пользу.
        «Верь в освобожденье» - много такие слова не стоят. Не больше, чем ободрение. Хотя и за это спасибо.
        «Трудись исправно» - ладно, согласен, что это правильное пожелание. Чем больше работаю, тем, как оказалось, больше бонусов и больше связей с «волей». Оттуда же мне вино послали с пробкой-посланием.
        «Вздымайся выше» - вот это уже прямо интересно. Как трактовать послание? В буквальном или переносном смысле? Я помню толчки в пятки, когда дергал второй рычаг - толчков было уже несколько. Ощущение будто я в лифте.
        «И вскоре я дам о себе знать еще раз» - прямое обещание. Продолжу трудиться, продолжу «вздыматься» и получу еще один или несколько бонусных обедов, в каждом из которых может оказаться новое послание.
        И я этого хочу - и бонусных обедов и посланий. Чем больше ресурсов и информации я получаю, тем лучше.
        Хорошо… хорошо…
        Заткнув бутылку плотно свернутым обрывком чистой тряпки, я дошел до рычага, дернул его, удивленно констатируя, что и не заметил, как прошло полтора часа! Я задумчиво сидел над посланием, а секунды и минуты бежали и летели. И да - надежды оправдались. Временной интервал увеличился до девяносто шести минут. Первый раз за рычаг я дернул только что. Еще четырнадцать раз. Чуть меньше, чем через сутки я узнаю будет ли интервал удвоен еще раз.
        Опять взялся за записку и пробку. Из них еще можно выудить немного информации.
        Бумага. Толстая. Грубая. Шероховатая. Настолько плохой бумаги я не видел никогда. В ней заметны какие-то посторонние вкрапления. Какие-то рваные волокна. Похоже на тряпку. Слова записки написаны без ошибок, использовалась не гелевая и не шариковая ручка. Очень похоже на след чернильной ручки. Чернила темно-синие, почти черные. Почерк уверенный, но торопливый. Отсутствуют завитушки и прочие украшательства.
        Пробка. Оструганный обломок ветки. Я поднес его к носу. Вдохнул запах. Не ель. Не сосна. Во время давних походов часто рубил ветви этих деревьев и запомнил их запах. Да и по виду не они. И не береза. Как не искал остатков коры не нашел. Дерево не опознал.
        Ладно. Посидели и хватит.
        Мешочек с перцем убрал к съестным припасам, предварительно убедившись, что там абсолютно сухо. Пробку приткнул там же. Надо подумать, что из нее можно сделать полезного в моем быте. Записку в жестянку из-под леденцов. Поглядел на перекатывающуюся внутри горошину и захлопнул крышку.
        Следующие несколько часов я упорно трудился над очисткой пола у кормильни, шаг за шагом отступая дальше в коридор. Пятился как рак. Или как улитка - накатывался на очередной квадрат загаженного пола, чуть задерживался, отступал дальше. А квадрат пола сиял чистотой.
        Пошли очередные открытия.
        Открытия грустные, вызывающие размышления.
        У стены я очистил два квадрата испещренных неглубокими вмятинами. Не меньше сорока округлых отметин. Они были и на стене, до которой я еще не добрался. Нетрудно догадаться о инструменте, сделавшем эти повреждения. Гиря. Тут неистово размахивали пудовой гирей. Ей пытались проломить пол и стену. Кто-то делал это либо сгоряча, либо от отчаяния. Я прикинул разброс ударов и только покачал головой. Никакой системы. Он просто бил вокруг себя, крутился, поднимал и опускал гирю, швырял ее. Выдохся, обессилел, прекратил. Кирпичи еще раз доказали свою прочность и странность материала - устояли перед настолько тяжелым снарядом.
        Там же, в одной из выбоин, нашел иглу от шприца. Чуть согнутая. Пластиковая пипка в наличии. Получается игла от шприца относительно современная. Такие я видел в больнице, где проходил регулярный профилактический осмотр. Ими брали кровь из вены. Видимо у кого-то из сюда закинутых бедолаг игла оказалась в кармане. А сам шприц? Мне бы он пригодился для чего-нибудь. Но поиски шприца не дали ничего. Иглу отнес к столу, попутно дернув первый, а затем и второй рычаг. Проверил и третий. Но тот не поддался. Что можно сделать с чуть погнутой иглой от шприца? Понятия не имею. Может потом придумаю.
        Следующее открытие - выбитый частично шов у одного из прилегающих к стене кирпичей. Кирпич пытались вынуть. Цели могли быть разными. От желания сделать лаз для побега, до попытки создать тайник. Мои предположения оправдались - изнывающие от безделья и желающие вырваться на свободу узники не сидели без дела и что-то да делали в камере. А я сейчас подобно археологу вскрываю свидетельства их деятельности.
        Вера. Сердечко. Сережа. Последние две буквы едва-едва процарапаны, можно сказать просто помечены.
        Вера любит Сережу. Я помню паспорт на имя Сергея, рожденного очень-очень давно. Может Сергей гирей махал? Потом обессилел, упал, чем-то острым выцарапал имена и сердечко. Может прямо тут и умер? Да нет. Это уже мое воображение разыгралось. Но какая-то драма на этом месте определенно случилась.
        А чем Сережа надпись царапал? Ножом, что в тайнике? Возможно. А вдруг нет? Вдруг каким-то другим предметом?
        Я принялся искать. Первым делом проверил пол рядом со стенами. Именно туда может отлететь предмет задетый ногой. Именно у стен и в углах всегда скапливается пыль, грязь и всякая мелочь. Прошел несколько метров гусиным шагом. Потыкал в густую поросль у стен. С легким звоном выкатилось сразу два предмета. Через несколько секунд я очистил и опознал предмет. Столовая алюминиевая ложка. Странно расплющенная. На черенке отчетливая надпись «М. Сергей». Черенок сломан посередине. Вот ею надпись и выцарапывали. Пока ложка не сломалась.
        Я решил прерваться. Поясницу ломит. А впереди еще тренировка. Первым делом заглянул в тайник. Усевшись на стол, разулся. Тщательно вытер ноги, осмотрел ступни, убеждаясь, что нет повреждений. Эту же процедуру повторил с руками. Все в порядке. И хорошо, что я не напоролся на иглу от шприца. Осмотрев черенок ложки, я убедился, что он достаточно прочен. Но металл мягкий. Алюминий. Но мне не кирпичи им царапать. Взяв расщепленную пробку, я принялся примерять предметы один к другому. Чуть повернуть здесь. А тут придется очень осторожно подрезать дерево. Очищенные от изоляции провода подойдут как крепеж….
        Через полчаса в моих руках был странный инструмент - черенок столовой ложки с деревянной рукоятью, перетянутой очищенным от изоляции проводом. Сверху аккуратно намотал узкую полоску тряпки. И готово.
        Скребок. Мой первый созданный собственноручно инструмент. Хорошо послужит мне в деле очистки от мерзкой черной плесени на стенах и полу. Немного подточить его о угол кирпича и можно возвращаться к работе. Или немного перекусить?
        Будто услышав меня, раздался лязг, мелодичный звон, мигнул зеленый свет. В зоопарк принесли еду. Я, как и положено послушному питомцу, вскочил и наспех обувшись, поспешил к кормильне. Забрал еду, вернулся к столу. Глянул с большим интересом. Лепешка-поднос. Миска с густым супом. Брусок хлеба лежит отдельно. Нет и кусочка рыбы. Супа столько же, как и в прошлый раз. Прикинул время. Получается кормежка два раза в сутки с интервалом в восемь часов. Но есть надежды и на третий прием пищи. Время еще тикает. Прислушавшись к своим ощущениям, понял, что не голоден. Поэтому съел только суп вместе с тарелкой. Остальной хлеб нарезал и уложил на тканевый полог. Спустил вниз уже высохшие сухари. Сухофрукты трогать пока не стал - пусть дальше сохнут. Тщательно вытер стол. И отправился в туалет - многовато я ем в последнее время. Но рад этому. Мне нужны силы.
        «Пока все хорошо» - подытожил я, покидая туалет.
        Запасы еды растут. Появляются новые инструменты. Кто-то снаружи отправил мне туманное послание, прикрепив к нему пару подарков. Я знаю, что и как делать дальше - исправно трудиться день за днем. Становиться сильнее. Приглядываться и прислушиваться.
        «Пока все хорошо» - повторил я мысленно - «Все хорошо…»
        Глава 5
        ГЛАВА ПЯТАЯ.
        ЛИХОРАДКА.
        Оглушительно чихнув, я со стоном приподнялся и потянул рычаг. Повис на нем как тряпка. Он и поднял меня на подкашивающиеся ноги. Держась за стены, придерживая одеяло, добрался до второго рычага. Дернул его. Охнул от пронзившей спину боли. Поплелся обратно к нише, превращенной в гнездо серьезно заболевшего.
        Как же мне нехорошо…
        Лишь бы не сдохнуть…
        Нет. Не так. Если сдохну - еще полбеды. Хотя бы не будет обиды и разочарования. А вот если из-за болезни пропущу момент, когда надо дергать рычаг… не хочу возвращаться к началу.
        Я свалился с болезнью примерно через восемь часов после последнего приема пищи. Третьего угощения, кстати, не последовало. Но за восемь часов я отчистил много квадратов пола. Выполнил упражнения с гирей. Поработал над ледяной стеной, заодно убедившись, что она немного отступила. Тряпка под ней оказалась краем какой-то одежды. Клеенчатый плащ или вроде того. Дальше во льду что-то темнеет еще. Я попытался вытащить тряпку. Не получилось. Поработал гирей, затем испытал на льду скребок. В качестве ножа для льда он оказался вполне работоспособен. Убрал кучу колотого льда. Убедился, что на полу лежит клеенчатый плащ, снабженный карманом с большой деревянной пуговицей. Карман я вскрыл, посмотрел, что внутри. Пустой аптекарский пузырек со старомодной резиновой пробкой. В пузырьке белый комковатый порошок. Первое что на ум пришло - соль. Порой не хуже перца убирает пресность еды. Пока работал над плащом весь промок. Опомнившись, побежал сушиться, кляня себя за поспешность - азарт меня обуял.
        Просохнув, немного поел. Лег спать. И через полтора часа проснулся больным. Сухой кашель. Температура. Горло и рот пересохли. Спина. Боль в боках - там, где почки. Тотальная слабость. Ломота в суставах. Оценив общее состояние, пришел к простому и единственному выводу - это вирусное заболевание. Грипп. Я уберегся от холода, но крохотные микробы легко поставили мне подножку и уронили.
        Откуда взялся вирус?
        Я видел два варианта - либо я его подцепил, очищая пол. Либо возясь с торчащей из-под ледяной стены клеенчатой тряпкой. Я ставлю на последнее. Почему?
        Потому что «темнеющее» во льду, сначала мною неопознанное, во время короткого лихорадочного сна, само собой как бы развернулось чуть перед моим взором и превратилось в безвольно разжатую ладонь с торчащими вверх скрюченными пальцами с черными ногтями. Во льду лежал очередной мертвец. В клеенчатом плаще. И пока я возился с его оттаявшей одеждой вирус ожил и атаковал меня. И я свалился.
        Перспективы очень нерадостные - раз уж тот мужик скопытился. Ведь самая очевидная причина смерти - болезнь. Грипп. Как мужик заразился? Либо через какую-то вещь или останки предыдущего узника. Либо же принес болезнь с собой. Побеседовал «там» с хитрым мужичком. Тот и не в курсе был, что в теле будущего узника гнездится грипп, что вот-вот вылезет наружу. Сиделец прибыл сюда. Подергал рычаги день другой. И свалился с болезнью, от которой так и не оправился. Смерть. Зовите следующего.
        Но почему тело не убрали? Я со своим предшественником быстро разобрался - так подсказывает логика и инстинкт самосохранения.
        Может когда здесь появился очередной узник труп был уже погребен подо льдом? Запросто. Вряд ли я узнаю всей правды. И большой вопрос сумею ли победить болезнь.
        Стоп.
        Откуда такие мысли?
        Может это даже не грипп. Просто я так решил. Или грипп слабенький. Мужика он доканал потому что тот не ел, был мокрым, был усталым или подкошенным другой болезнью. Вариантов много. Я же был здоров. Поэтому меня все шансы победить болезнь! И только такой настрой мне и нужен…
        Ох…
        Как же больно садиться. Одеяло не греет. Меня трясет. Прижимаю к пересохшим губам горлышко бутылки. Жадно пью воду. Выпиваю не меньше литра. Теперь надо отдохнуть. Когда проснусь в следующий раз, заставлю себя поесть сухофруктов и сухарей. Затем, еще через несколько интервалов, мне выдадут обед. Горячий обед. Я обязан буду съесть его до крошки. До крошки! Телу нужна энергия, чтобы бороться с болезнью. В яблоках есть витамин С. Он точно не окажется лишним. У меня есть таблетки содержащие аспирин. Приму одну. Через один интервал. Я разберусь с чертовой болезнью! Ей меня не сломать! И я не позволю своей слабости нарушить установившийся ритм! Рычаги будут дергаться вовремя!
        Крепись!
        Крепись!
        Что-то темное ворочается внутри моей пылающей головы. Кто-то из сумрака шепчет мне непонятные слова. Он пытается достучаться до меня, но я не понимаю. Он? Она? Не могу определить пол шепчущего. Да и глупо определять пол того, кого попросту нет - он существует только у меня в голове. Его породил мой заболевший разум, мой мозг, что сейчас плавится в горниле поднявшейся температуры.
        Крепись!
        Спи!
        Спи!
        Сон лечит!
        Ах…
        Рывком пробуждаюсь, хватаю руками воздух. Ничего не вижу в темноте. Только не это… Ударяю запястье о металл рычага. Сильно ударяю. Хватаюсь, дергаю. В зажегшемся свете бреду ко второму рычагу, молясь, чтобы он поддался. Если нет - то я все проспал. Придется начинать с начала. Рывок… рычаг с кажущейся неохотой идет вниз. Щелчок. Келья чуть вздрагивает. Я, всхлипывая от облегчения, плетусь обратно к нише, размазывая по лицу слезы радости. Не проспал. Я не проспал. Как же хорошо…
        Мне вроде бы легче. Или это обманчивая легкость? Тело будто воздушное. Что я там обещал сам себе? Ах да…
        Неверными руками достаю таблетку альказельцера. Бросаю в бутылку. Прижавшись горящим ухом к холодному стеклу, застываю в блаженстве, слушая как шипит растворяющаяся таблетка. Когда шипение стихает, выпиваю половину воды. Достаю из банки сухарь. Вроде только что пил, но во рту опять сухо. Приходится размачивать куски сухаря водой, подолгу держать их на языке. Вверху под потолком есть ломтики яблока. Но я не рискну забраться на стол - меня немилосердно шатает. Мне так плохо, что не передать. Плечи под одеялом ходят ходуном. Позвоночник ломит так сильно, что я уже сомневаюсь, что подхватил грипп.
        Может другая болезнь с частично схожими симптомами?
        Доев сухарь, почти падаю в нишу и затихаю под одеялом. Руки и ноги ватные. Нет. Мне не легче. Просто было затишье перед бурей. Касаюсь затылком стены и мгновенно отключаюсь. Вижу над головой стремительно уходящий вверх рычаг. Тянусь к нему изо всех сил, но дотянуться не могу.
        Крепись…
        Крепись…
        Встань!
        Светло. Внутренний хронометр сбоит. Не могу даже примерно сказать сколько времени пробыл в забытье. Одеяло мокрое - я сильно потел. Рубашку хоть выжимай. С трудом раздевшись, дрожа от холода, бросил рубашку на стол, одеяло перевернул другой стороной и накинул на плечи. Прислоняюсь плечом к стене. Стою. Жду. Когда гаснет наконец свет, мне надо лишь чуть-чуть нажать вниз - руки уже на рычаге. Теперь срочно шагать к рычагу номер два…
        Крепись.
        Крепись.
        Волна леденящего холода поднимается от пяток к шее. Грудь сдавливает, становится тяжело дышать. Я с сипом загоняю воздух в легкие.
        Крепись.
        Крепись…
        Если мне станет совсем плохо, то рискну проглотить ту загадочную горошину, обещающую прилив сил и бодрости. Возможно, она поможет продержаться, когда почувствую, что начинаю вырубаться. Мне нельзя ломать ритм. Нельзя проспать. Пропустить момент. Если припрет - использую опасное средство.
        ***
        Болезнь я победил. Примерно за сутки. Причем последние десять с чем-то часов я вообще не помнил! Но свет горел. Оба рычага слушались. Как раз, когда очнулся, кормильня выдала еду - стандартный набор, вместо рыбы поверх хлебного бруска лежал небрежно отрезанный кусок колбасы. Кровяной колбасы, кажется. Пахло очень вкусно.
        Прием пищи я отложил. Потому как воняло от меня жутко. Я не обделался. Но в штаны напрудил. Не знаю сколько раз обильно потел, обсыхал и снова потел. Джинсы и одеяло все в белых разводах соли. В общем, сначала я решил привести себя в порядок. Потратил на это целый час, но отдраил себя, выстирал одежду и одеяло с простыней. Все развесив, подошел к столу. Прислушался к себе. Живот обрадованно урчал. Натруженные сутки назад мышцы еще ныли. Температуры нет. Ощущаю легкую слабость, но на ногах стою крепко.
        Погас свет.
        Чертыхнувшись, уверенно прошел в темноте, дернул за рычаг. Поспешил ко второму рычагу. Потянул за него. Успокоено зашагал к столу, где дожидалась трапеза. Шагал голым, но не переживал по этому поводу - на меня тут смотреть некому.
        Щелк.
        Я замер как подстреленный. Схватился рукой за стену, склонил голову набок.
        Послышалось?
        Нет. Знакомый металлический щелчок разблокированного рычага доносился от кормильни. Я перешел на бег. Миновал лежак. Схватился за всегда неподвижный рычаг. Дернул. И рычаг поддался. Пошел вниз до упора, тяжело и веско звякнул, неспешно поднялся и замер.
        Дело сделано.
        Три рычага из трех - на доступной мне территории. К ледяной стене еще не ходил. Страшновато. Ведь по моей версии именно там я подхватил болезнь, что едва меня не прикончила.
        И что произошло?
        Первый рычаг дарит мне свет и тепло.
        Второй рычаг вроде бы приводит тюремную келью в движение.
        Что делает третий рычаг?
        Звяк. Зеленая вспышка.
        С лязгом открывается кормильня. Я в паре шагов от нее. Подхватываю угощение. Пораженно пялюсь.
        Что это?
        Торт?
        Нет.
        Скорее кекс.
        Пахнет одуряюще вкусно.
        Медовой сладостью. Испеченными фруктами. И растопленным сливочным маслом, пропитавшим темную верхнюю корочку круглого кекса. Вес его не меньше половины килограмма. Вот это поистине награда из наград. Опустив выпечку рядом с едой, я взлохматил волосы на затылке.
        За что дали награду?
        Если я не ошибаюсь, активация второго рычага привела мою камеру в движение. Как железнодорожный вагон. В награду дали дополнительную пищу, включающую в себя целую жареную рыбу.
        А третий рычаг? После него не изменилось ничего. Вообще ничего. Но это не так. Явно случилось что-то очень важное, если не сказать праздничное - очень уж шикарный кекс мне послали. Такой за просто так не дадут.
        Прямо бесит…
        Я набросился на еду. Проглотил тарелку с супом. Сожрал лепешку-поднос. Брусок хлеба и колбасу отложил. Сбегал к тайнику за ножом и решительно вонзил лезвие в кекс. Лезвие легко разрезало сдобу. Одуряюще вкусный запах усилился. Кекс развалился на две части. Кусочки яблок, какие-то орехи, изюм. Верхняя часть кекса буквально пропитана маслом. Невероятная щедрость. С зашкаливающей калорийностью. И немного непонятно к фруктам или орехам отнести вон ту «изюминку» - выпирающую из сдобного теста толстую ветку, перетянутую ниткой. Очень похожа на грубо оструганную винную пробку.
        Подцепив острием ножа посторонний предмет, вытолкнул ее прочь. Облепленная крошками текста деревяшка упала на стол. Я же отрезал кусочек кекса, положил в рот, сдавил зубами. Замычал от невероятного вкуса. Проклятье! Я не могу назвать себя гурманом, но наслаждаться едой умею и люблю! Я едал множество блюд! Имею и любимые кексы! Среди них ореховый штоллен и грушевый хлеб - обожаю! Они очень вкусны. Но вот этот чуток подгорелый кекс с абы как набросанными в тесто кусочками яблока, изюма и орехами просто невероятно вкусен! Взрыв вкуса! Тут еще и вино добавляли. Ощущается. Да и сливочное масло сказочное какое-то - вкус поразителен!
        Почему все так вкусно?
        Жареная рыба - улет!
        Кекс - чуть с ног цунами вкуса не снесло!
        Даже простой хлеб с добавлением трав - вкусен!
        Вся еда вкусна. Вся еда напоминает мне вкус деревенского детства, когда меня взращивала на лично выращиваемых продуктах бабушка, всегда державшая крепкое хозяйство.
        Все известные дорогие рестораны по сравнению со скудным меню сей тюрьмы проигрывают во вкусе блюд по всем статьям! И что же это за тюрьма, где узникам не дают столовых приборов, держат в застенках до смерти, заставляют новых сидельцев расчленять старых, но при этом кормят невероятно вкусно и сытно?! Что за чудовищный контраст?
        Жую медленно. Сглатываю слюну. Жую до тех пор, пока сдоба не рассасывает во рту сама собой. Откусываю еще кусочек. Жую. Я победил болезнь. Победил. Я выжил. Удержал ритм. И заслужил награду. Поэтому кекс я ел долго. Съел две трети. Остаток отложил на следующий прием пищи.
        Теперь можно заняться перевязанной деревяшкой. Первым делом я ее облизал. Только потом аккуратно развязал нитку, размотал. Ничего себе - тут не меньше метра толстой и крепкой нити, пропитавшейся сливочным маслом и вином. Растянул нить на столе. Пусть сушится. Легонько стукнул по деревяшке. Та послушно распалась, открывая глубокий желобок. Внутри свернутый лист бумаги. Рядом крохотный завязанный тряпичный мешочек. И тонкая склянка заткнутая пробкой. Склянка светилась. Прерывистым желтым светом. Внутри склянки тяжело ворочалось живое существо.
        Я отшагнул.
        Каждый день что-то новенькое.
        Кажется, это жук. Крупный светящийся жук. Светлячок? Что-то родственное. Яркое. Почти сварившееся, как мне думается - кекс был довольно горячим, когда я взял его в руки. Так что жук как в бане побывал. Но не в печи - какое насекомое это переживет? Так что посылку запихнули в кекс уже потом. Когда он был испечен и немного остыл. Отверстие замаскировали. И отправили ко мне.
        Ядовит ли жук? Неизвестно. Но как к любому неизвестному насекомому относиться к нему следует с предельной осторожностью. Мне гриппа хватило. Спасибо. Больше проблем со здоровьем не хочу. Но склянка закупорена крепко. Жук дергается, но выбраться не может. Осторожно вытянув руку, забирая мешочек и листок бумаги.
        Первым делом гляну на послание. Текст
        «И поразил ты ЕГО! За что? За что причинил боль тому, кто радеет за тебя и свободу твою? Но не печалься! Ведь по незнанию рванул ты рычаг, что молнию извергнул карающую. Потому нет вины на тебе. Коль хочешь ты свободы - не прикасайся боле к тому рычагу! Не причиняй страдания ЕМУ! Коль не твоя это война - зачем за копье разящее берешься?
        Понимаю, что на веру слова мои принять нелегко. Потому посылаю тебе лупроса - чей свет ярок и заметен во тьме. Помести его в бутыль пустую. Бутыль лучше из тех иноземных чьи стенки мягки и не бьются при падении. Добавь послание. Спроси и ответы даны будут. Не сотри знака на спине лупроса - иначе не понять будет куда ответ нам посылать. В бутыль добавь немного пищи - меда подсохшего, что в мешочке положен. Закупорь бутыль хорошенько. И брось в решетку что в месте отхожем. Мы послание твое получим. И ответим. Крепись! Исправно трудись! Вздымайся все выше! Не касайся того рычага! Коль уж нельзя не коснуться - делай это реже, заклинаю тебя! Пожалей ЕГО! Не рази ЕГО! Не рази!».
        - Не рази его, не рази - повторил я последние слова записки. Повторил хрипло, удившись тому, как странно звучит мой голос.
        Итак…
        «И поразил ты ЕГО! За что? За что причинил боль тому, кто радеет за тебя и свободу твою?».
        Автор послания вопиет и скорбит. Сокрушается из-за моего плохого поступка, причинившего боль ЕМУ. Тут все относительно просто и понятно. Можно задуматься над тем, как именно я причинил боль кому-то, но нет нужды напрягать мозг - дальше по тексту все разъясняется.
        «Но не печалься! Ведь по незнанию рванул ты рычаг, что молнию извергнул карающую. Потому нет вины на тебе».
        Пусть я поступил плохо, но вины на мне нет. Потому как ошибку я совершил по незнанию. Спасибо. Прямо от души отлегло.
        Есть кое-что интересное: «рванул ты рычаг, что молнию извергнул карающую».
        Я опустил третий рычаг и шарахнула молния разящая? Для меня не изменилось ничего. Рычаг опустился. Рычаг поднялся. На этом все. А тут вон как все серьезно заворачивается…
        «Коль хочешь ты свободы - не прикасайся боле к тому рычагу! Не причиняй страдания ЕМУ! Коль не твоя это война - зачем за копье разящее берешься?».
        Тут тоже все просто. Не трогай более третий рычаг, если хочешь однажды выйти на свободу. Нытье про чью-то свободу я пропущу мимо сознания. Я тут тоже не особо жизнью наслаждаюсь. Намедни вообще чуть не сдох, и кто знает, что будет дальше. Так что не надо мне тут причитать. Копье разящее - та же молния, судя по всему. Иносказательно выразился. Образование какое-то у автора послание есть.
        «Понимаю, что на веру слова мои принять нелегко. Потому посылаю тебе лупроса - чей свет ярок и заметен во тьме. Помести его в бутыль пустую. Бутыль лучше из тех иноземных чьи стенки мягки и не бьются при падении. Добавь послание. Спроси и ответы даны будут. Не сотри знака на спине лупроса - иначе не понять будет куда ответ нам посылать. В бутыль добавь немного пищи - меда подсохшего, что в мешочке положен. Закупорь бутыль хорошенько. И брось в решетку что в месте отхожем. Мы послание твое получим. И ответим».
        Вот тут все деловито. Это инструкция. Четкая и ясная.
        Лупрос - светящийся жук. Ключевое слово «светящийся». Внутри прозрачной бутылки его прерывистый свет будет подобен яркому маяку. Мимо не пройдешь. Лупрос? Никогда не слышал подобного названия.
        Из интересного: «бутыль лучше из тех иноземных чьи стенки мягки и не бьются при падении».
        И с каких пор пластиковые бутылки из-под тех или других напитков называются иноземными?
        Про послание понятно. Про пищу тоже. Жуку надо же что-то жрать, чтобы жить и светить. Знак на спине лупроса? Ну-ка…
        Приблизившись, глянул сквозь стекло склянки. На черной блестящей спине имелся сложный знак. Квадрат с множеством точек внутри. Будто штамп с иголками оттиснули. Точек много, сосчитать тяжело, очень уж все мелко. Так… если чуть-чуть позволить фантазии разгуляться, то вот прямо сейчас я смотрю на свой почтовый индекс. На почтовый адрес моей кельи. Когда бутылку найдут, по знаку на спине лупроса они поймут откуда прибыло письмецо. И смогут отправить ответ.
        Если дать фантазии еще чуть-чуть воли, то получится, что мой туалет поистине универсальная вещь. Я справляю в него нужду. Выбрасываю мусор. В него стекает вся вода с кельи - талая и питьевая. Туда же отправляются расчлененные трупы сидельцев. А теперь, как выяснилось, это еще и место для отправки писем.
        Да уж… что ни день то открытие.
        Отсюда еще один большой-большой и крайне интересный для меня вопрос - куда же отправляется все то, что проходит через решетку туалета? Падает на землю под колесами кельи? А там кто-то подбирает, сортирует, хоронит… или?
        Пока узнать наверняка не могу. А гадать не стану. Подожду новой информации.
        На ум пришел прочитанный давным-давно прекрасный и необычный роман «Опрокинутый мир» Кристофера Приста. Там по рельсам двигался целый город. И вокруг того города неясностей и туманностей было не меньше, чем у меня здесь.
        «Крепись! Исправно трудись! Вздымайся все выше! Не касайся того рычага! Коль уж нельзя не коснуться - делай это реже, заклинаю тебя! Пожалей ЕГО! Не рази ЕГО! Не рази!».
        А вот тут кое-что заметно. Во фразе: «Коль уж нельзя не коснуться - делай это реже, заклинаю тебя! Пожалей ЕГО!». Тут явная игра в поддавки. Они входят в мое положение, понимают, что я бесправный узник вынужденный делать то, что должен - ради выживания. И просят лишь иногда не трогать третий рычаг. Не разить молнией ЕГО.
        Что ж…
        Скатав записку, я убрал ее в жестянку. Проверил мешочек. Пахнуло медом и легкой гнильцой. Пища для лупроса. Лично для меня подарков полезных не передали. Обидно. Впрочем, мне досталось кое-что - метр крепкой нити и еще один пустотелый обрубок ветви. Чем не радость для неимущего сидельца? Есть чем занять руки, пока мозги переваривают полученные сведения.
        Через полчаса у меня появилась ложка с чуть коротковатой деревянной ручкой. Использовал сломанную алюминиевую ложку, деревяшку и сантиметров сорок нити. Мой первый столовый прибор - не считая ножа. Смогу есть суп цивилизованным способом. И это действительно важно - в такой обстановке и ситуации как у меня легко опуститься и потерять человеческий облик. Я в животное превращаться не собираюсь. Провел ладонью по щеке и поморщился. Щетина. Смогу ли наточить нож так остро, чтобы побриться? Попробовать стоит.
        Послание… письмо…
        Я сделаю это прямо сейчас. Отправлю письмо в пластиковой бутылке. У меня есть маленькая - полулитровая. Ее не так жалко, хотя в моем скудном хозяйстве и она на вес золота.
        На стол легла книга сказок. Оторвав десятинку листа - те что размещаются спереди и без текста - карандашом вывел два вопроса. По одному на каждой стороне.
        «Что это за место? Ответьте подробно».
        «Меня освободят? Ответьте подробно».
        Приписки «ответьте подробно» сделал для того, чтобы не получить в ответ что-то вроде «Да» или «Нет». Мне нужна информация. Любая. Как можно больше. И к черту лаконизм.
        Сложив записку несколько раз, положил ее в обрывок пакета, обмотал куском нитки. Бросил записку в пластиковую бутылку. Открыв мешочек с пахнущей медом пылью, скупо отсыпал этой гадости в бутылку. Завязал мешочек и убрал в угол стола. Взялся за склянку с жуком. Откупорив ее, быстро соединил горлышки емкостей. Все прошло как по маслу - жук подался вперед и шустро переполз в помещение побольше. Я туго закрутил пробку. Обулся. Слез со стола и прогулялся до туалета. Глянул последний раз на принявшегося за ужин жука, опустил бутылку между прутьев решетки и разжал пальцы. Бутылка канула в темноту. Тут я и замер пораженно - жук как по заказу начал светиться. И я увидел следующее - искра света ушла отвесно вниз, причем далеко, после чего ее «затянуло» за нижнюю часть решетки, и она исчезла из виду.
        Чтоб меня…
        Будто в нижний люк самолета что-то бросил.
        Келья точно движется. И точно не по земле - до того, как бутылка исчезла из виду за краем решетки, она пролетела метров шесть. Может все десять. И не осветила вокруг себя ничего. Только темноту.
        Упав на живот, я прижал голову к решетке, замер, прислушиваясь. Нет. Давно убедился, но никаких знакомых звуков не слышно - вроде шума колес по рельсам. Нет шуршания шин. Я слышу только потрескивание. Странное частое потрескивание - так трещит наэлектризованная шерстяная одежда.
        Я вернулся к столу в крайней задумчивости. Загадок все больше. Но в моих руках скапливается все больше тоненьких ниточек. Если осторожно потянуть, то есть шанс узнать что-то новое.
        И главный вопрос дня - буду ли я дергать третий рычаг впредь?
        Мой ответ - да, буду.
        Я понятия не имею кем является шлющий мне записки доброжелатель. И доброжелатель ли он вообще. Я не знаю кого он величает ОН. Не знаю какие цели преследует.
        Зато я твердо знаю кое-что другое - пока я послушно дергаю за рычаги, мне регулярно посылают горячую пищу, у меня есть освещение, мне тепло. Смысл прислушиваться к таинственному незнакомцу и начинать что-то вроде мятежа? Нет уж. Пусть расскажет побольше о себе и о преследуемых им целях. Пока все выглядит так, что он нуждается во мне больше, чем я в нем. Что смешно - не дергай я за рычаги, не получил бы и обоих посланий. Стало быть, хоть он и призывает не трогать третий «разящий» рычаг, он сам напрямую зависит от моих… не знаю как назвать тех, кто заключил меня сейчас.
        Пока размышлял, успел нарезать хлеб и поднять его на тряпичный полог. Съел пару подсохших ломтиков яблока. Кровяную колбасу отложил - съем позже. Не представляю как сохранить мясной продукт на долгий срок. Подвесить под потолком? Вряд ли это умная идея. Положить на лед? На какое-то время сработает, но лед тает, придется его регулярно менять. Не слишком ли много хлопот ради крохотного кусочка колбасы? Постояв секунду, я пожал плечами и засунул колбасу в рот. Съем. И всего делов. Чтобы не тратить время на глупое обдумывание.
        Вытер стол от крошек. Расстелил тряпку. Поверх выложил разобранный телефон. Осмотрел каждую часть. Даже понюхал. Устройство просохло. Горелым не пахнет. Видимых следов повреждений нет - сколов или черных пятен, трещин на экране. Ну попробуем.
        Собрав телефон, подавил желание перекреститься и вжал кнопку включений. Секунда. Другая… мигнув, экран ожил, высветил логотип производителя, начал загрузку. Бинго! Подпрыгнув, я выбросил кулак вверх. Заработал! Ура!
        Смешно. Ведь мозгами понимал - раз мне оставили телефон, стало быть, толку от него нет. Не свяжусь я ни с кем. Не прокатит номер. Не получится набрать номер службы спасения и тоненьким голоском заверещать: «Дяденьки спасатели! Помогите! Меня в рабство изверги неизвестные взяли! Запеленгуйте мой сигнал! Прилетите! Заберите! Спасите!».
        Не получится! Твердо в этом уверен! В душе был крохотный росток надежды, но я сознательно вырвал его. Не получится.
        Через полминуты стало ясно, что телефон исправен. Послушно открывает все менюшки, запустил игрушку, открыл ежедневник и список звонков. Подождав еще немного, я убедился - сигнала нет. Из средства связи телефон превратился просто в игрушку. Повертев аппарат в руках, выключил его, замотал в тряпье, отнес в тайник.
        Интервал в девяносто шесть минут уже миновал. Но свет не гас, поток тепла продолжал поступать. Значит интервал увеличился - с девяносто шести минут до ста девяноста двух. Отныне рычаг буду дергать раз в три часа и двадцать минут. Еще одни хорошие новости. Вернее - прекрасные новости. Как не крути, а спать урывками не дело. Телу и мозгу нужен полноценный отдых.
        Что ж…
        Пора снова браться за дело.
        У меня есть два варианта.
        Вернуться к очистке пола в тупике около кормильни.
        Или же направиться в противоположную сторону и заняться лежащим во льду трупу.
        И что же мне выбрать?
        Тут и выбирать нечего. Вздохнув, я зашагал к ледяной стене. Одеваться не стал. Мне предстоит очень грязная работенка, не стоит пачкать единственную одежду.
        Глава 6
        ГЛАВА ШЕСТАЯ.
        ТРУПЫ И ШАХМАТЫ.
        - Эк тебя - пробормотал я, стоя над трупом.
        Было чему поражаться. И поплыл уже запашок нехороший, поплыл по коридору.
        Распухшее тело лежало на спине. Одна рука на горле. Другая лежит на полу. На трупе длинный клеенчатый плащ. Не резиновый. Не пластиковый. Именно клеенчатый. Да еще и в крупную клетку, украшенную цветочками. Самодел. Стопроцентно. Верхнюю одежду сшили из кухонной клеенки. На ногах что-то вроде войлочных тапочек. Тоже самодел. Седая длинная борода забита тающим льдом. Сине-белое распухшее лицо. На щеках темные пятна. Под плащом видна рубашка с высоким воротником. И тренировочные штаны - с тремя синими полосами по бокам. Домашняя удобная одежда, если не считать плаща.
        Учитывая, что скорей всего бедолага умер от вируса, который позднее передал мне, можно предположить, что плащ он одел чтобы согреться. А на плащ еще и одеяло накинул - вон оно под ним расстелено.
        Почему постелил одеяло посреди коридора?
        Видимо не смог добраться до лежака. Упал. С трудом расстелил одеяло. Лег на спину. Чтобы переждать приступ слабости. И умер.
        Рычаги больше никто не дергал. Свет погас. Поток тепла прервался. Келья стремительно остыла. Попер лед. Тело все это время потихоньку разлагалось. Наступающий лед медленно поглотил тело. Остановил разложение. Накрыл собой вирус. Так? Нет. Больной контактировал со всей камерой. Вирус гриппа очень живуч. Его не мог убить холод. И вирус не мог быть только на теле погибшего. Вирус распространился по всей келье. Осел на стенах и полу. Я не мог не вступить с вирусом в контакт. Получается, я заболел сразу же как сюда попал. Просто у болезни долгий инкубационный период.
        Тогда и мой предшественник умер от вируса?
        Вряд ли. Он походил на опытного сидельца. Наверное, он как и я преодолел болезнь. И умер по другой причине. Сердце.
        Почему тогда предшественник не избавил от тела в клеенчатом плаще?
        Тут ответ очевиден - разложение у покойника есть, но слабое. Все это время он лежал во льду.
        Почему лед не растаял, как в моем случае? Если вовремя дергать за рычаги, то рано или поздно покойник оттает и с его гнилой тушей, хочешь или не хочешь, придется что-то делать.
        Тут уже сложно предполагать. Единственный вариант, пришедший в голову - мой предшественник был не из методичных парней. Пару дней дергал за рычаг. Денек не дергал. В результате тепло было только в отрезке коридора от кормильни до «клетки». Ледяная стена не таяла вовсе или же таяла крайне медленно.
        Могло ли быть, чтобы оба найденных мною покойника находились в камере одновременно? Еще при жизни. Вряд ли. Вся камера «заточена» под одиночную. Включая узкий лежак, небольшую нишу кормильни и один стол. Это большая одиночная камера.
        Проверю-ка я тело…
        Первым делом стащил клеенчатый плащ. Брезгливости ноль. Труп и труп. В первый раз было хреново. Сейчас нормально. Даже водку глотать не понадобилось.
        С рубашки срезал пуговицы. Проверил и опустошил нагрудные карманы. Проверил тренировочные штаны. Осмотрел тапочки, но трогать их не стал. Сорвал с мертвой шеи тонкую бечевку с привязанным мешочком.
        Больше на теле ничего. Взяв труп за ноги, потащил его к туалету, радуясь, что расстояние невелико. Мертвец при жизни был упитанным. Вот прямо упитанным - отъеденные ляжки, массивный зад, солидный живот, пухлые щеки и тройной подбородок не может скрыть и седая борода. Лицо распухло. Сказать трудно. Но годков ему под шестьдесят, наверное. И как он так отожрался на казенных-то харчах? Кормят вкусно, но порции не великанские. Может он мало двигался?
        Уложив тело на решетку, взялся за рукоять звякнувшего цепью тесака. Замахиваясь, задумался - а откуда вирус взялся изначально? И от вируса ли умер старик? Все это лишь моя гипотеза, основанная на том, что я сам только что переболел. И вряд ли гриппом я болел - слишком уж резко закончилась болезнь. Что-то заразное и непонятное.
        Но если старик все же умер от вируса…
        Откуда вирус взялся в тюремной одиночной камере?
        Ну… ответ опять на поверхности - вирус мог прийти только с едой.
        Кто-то больной из поваров или разносчиков пищи чихнул разок или кашлянул на отправляемую в камеру еду. И этого хватило.
        Все просто и скучно.
        Отсеченная рука ударилась о решетку и звякнула. Я остановился и присел. Проглядел один предмет. На распухшем пальце золотое кольцо.
        - Извини, старик - пробормотал я, примериваясь тесаком к пальцу - Теперь тебе уже ничего не надо. А мне может и пригодиться. Извини. И упокойся с миром…
        Закончив, я покинул туалет и наведался к ледяной стене снова. Переступил ручеек талой воды. Лед отступал. Стена превратилась в не достигающий потолка бугор. Прижавшись ухом к холодной мокрой стене, заглянул в щель между льдом и кирпичом. И увидел край поворота - до него осталось меньше полуметра. Лед отступает… и открывает дорогу.
        Подобрал клеенчатый плащ и одеяло. Убедился, что на полу больше ничего нет. Хорошо. Здесь я закончил. Двигаемся дальше.
        ***
        Клеенчатый плащ я несколько раз простирал, затем расстелил под струей бьющей из трубы воды. Не знаю, получится ли выбить из клеенки запах мертвечины. Пусть отмокает. Одеяло выбросил. Оно, что интересно, было не самодельным. Фабричное. Шерстяное. Некогда серое. С неразборчивым треугольным штампом в углу.
        Тщательно отмывшись, потоптался на отмокающем плаще и пошел к столу осматривать трофеи.
        Золотое кольцо. Довольно тяжелое. Мужское. Скорей всего обручальное. Практической пользы для меня не имеет.
        Золотой крестик на бечевке. С Иисусом. Практической пользы не имеет. Но хотя бы знаю - покойник был христианином.
        Вытертые до блеска четки. На них еще один крестик - белый, деревянный. Какая-то интересная пахучая древесина. Самшит? Крестик будто полирован - настолько часто касались его руки.
        Размокший ком бумаги. Был в нагрудном кармане рубашки. Как не бился, не сумел разобрать ни буквы. А раньше они были - следы размытых чернил повсюду.
        Я взял стойку как охотничья собака. Бумажные листы разные. Тут и размокшие клочки линованной писчей и что-то вроде оберточного картона. Чернила фиолетовые. Прямо ярко-фиолетовые. А были еще ярче - до того, как их обесцветила немного вода.
        Это я к чему? А к тому, что записи дедушка вел здесь - в келье тюремной. Может дневник. Может что другое. Но делал он это здесь. Я так думаю. Но чернильной ручки я не нашел. Как и запаса бумаги. Выброшены моим предшественником? С чего бы ему это делать? Разве что от умопомешательства. Моя надежда отыскать еще один тайник усилилась.
        Может прекратить методичную очистку квадратов и пару дней посвятить выборочному осмотру самых вероятных мест?
        Нет. Не стану ломать систему. Мне торопиться некуда. Что еще есть у почившего дедушки из имущества?
        Маленькая матрешка. Стандартная поделка. От краски почти и следа не осталось, обнажилась деревянная основа. Открыл ее. Внутри обнаружилась еще одна - поменьше. Мило и обычно. Открыл ту. И замер. Во второй матрешке лежал ключ. Медный маленький ключик. Натертый до блеска.
        Ключ…
        Ключ…
        Ключ…
        Я долго смотрел на ключ, предварительно вытащив его из матрешки и положив на стол.
        Что это означало? А?
        Внешняя матрешка потеряла всю краску - так долго она терлась в кармане седобородого дедушки. Внутренняя матрешка как новенькая. И начищенный до блеска ключик. И раз уж все эти предметы неотлучно были при старике - значит они очень важны для него. Лучше бы повесить ключ на шею. Но там крестик. Может вешать что-то на шею кроме креста против его верования? Дедушка вряд ли православный - четки, крестик с кричащим истощенным Иисусом. Какая-то ветвь христианства. И у каждой ветви свои табу и свои правила.
        Но думаю я сейчас не о вере почившего. И молитвы читать не собираюсь - не знаю их, потому что.
        Я думаю о ключе. И у меня два вопроса.
        Что за дверцу открывает этот ключик?
        И где эта дверца?
        Где дверца?
        Нет, можно, конечно, предположить, что ключик сей от некоего сейфа, стоящего где-то там - в былой жизни узника. И все это время он надеялся вернуться однажды домой и открыть дверцу. Может такое быть? Ну… наверное да. Тогда это уже что-то вроде психической опоры для угасающей надежды. Но ключик больно уж простоват и маловат. Не от сейфа он. Скорее от ларца или шкафа. Ларца я тут не видел. Не видел и шкафа. Разве что они там - во льду. Тогда совсем хорошо - лед растает и я стану обладателем нового имущества.
        Но…
        Не от шкафа и не от ларца ключик.
        Потому как глупо носить все время при себе ключ от стоящего на виду шкафа. Шкаф можно легко сломать. Поэтому я склоняюсь к мысли, что ключик если что и отпирает в моей тюремной келье, так это хорошо замаскированную дверцу, расположенную где-нибудь в стене. И замочную скважину так легко не увидеть. Искать надо. Искать тщательно и медленно.
        А поиск чего угодно - это как раз то, чем я сейчас и занимаюсь.
        И последний предмет из карманов покойника - шахматная пешка. Деревянная. Старая. Белая. Одинокая. Ни доски, ни других фигур. Вроде мелочь. Но ведь он таскал ее в карманах. Мог бы бросить на стол. Но нет. Держал при себе. Белой я пешку назвал условно - она из покрытой лаком светлой древесины. Перевернул фигуру. Снизу приклеен резиновый кругляш. Чтобы не стучала по доске и не царапало ее. Логично. Потряс фигурку у уха. Ни звука. Все равно проверил на наличие тонких швов в дереве. Не нашел. Подцепил ногтем кругляш и потянул. Тот отошел довольно легко. Приклеен только по краям. А под ним, в центре основания фигурки, вырезан довольно сложный знак, перепачканный чем-то темным. Я коснулся и на подушечке пальца осталось пятно. Это же… я оторвал резиновый кругляш полностью и, перевернув пешку, прижал ее основанием к столу. Надавил посильнее. Убрал фигурку. И уставился на отчетливый оттиск на столе.
        Пешка - это печать.
        Что. Вашу. Мать. Происходит?
        Печать?!
        Вот с каких пор почти прикованные к рычагам узники обзаводятся печатями? На какие документы они их ставят? Куда млин шлепают печати? Себе на лбы? Он от скуки вырезал печать и прикрыл ее кругляшом? Так ведь она перепачкана чернилами. Стало быть, использовалась. Я всмотрелся в основание пешки. И быстро увидел аж три цвета чернил - едва-едва заметные остатки зеленых, потом черных, поверх них уже фиолетовые. То есть печать использовалась не раз и не два. Но где она использовалась?
        Что за бред…
        Я помассировал переносицу. Одинокая пешка стояла передо мной на столе. Рядом фиолетовый оттиск.
        Чтоб меня…
        Ладно. Ладно. Вызов принят.
        Собрав вещи старика, убрал все в тайник за лежаком. Замаскировал небрежно швы. Поднял лежак. Впервые глянул на устройство кровати. Лежак крепился к стене тремя толстыми железными петлями. На одном краю лежака железный шип, что при подъеме ложа входит в стену. Под лежаком из стены торчат три толстых прута. На них лежак и ложится при опускании. Просто и надежно. Непонятно как закрепляется в стене шип, но тут что-то простое и надежное - чтобы веками служило. Вон сколько сидельцев сменилось, а лежак до сих пор исправно поднимается и опускается. На среднем пруте видна царапина. Неглубокая. Поперечная. У самой стены. Пытались перепилить. Мудрая мысль - прут длиной с локоть. Может и оружием послужить и инструментом.
        Поймал себя на мысли, что подсознательно ищу повсюду замочную скважину. Теперь это надолго. Взгляд так и будет цепляться за каждый кирпич, пытаясь отыскать заветную дверцу. Ключ и пешка прочно завладели моим разумом. Стали главной загадкой.
        Сходив к рычагу - как давно я этого не делал! - дернул за него, едва свет погас. Три часа двадцать минут! Большего и желать нельзя - я могу переделать кучу дел, могу даже нормально отдохнуть. Я вывел свою келью на новый уровень и заслуженно собой гордился.
        А теперь работа…
        Я вернулся к очистке размеченных квадратов. Не торопясь.
        Квадрат за квадратом. Пятясь как рак. Поработаю один интервал - три-двадцать. Потом уже должен и обед подоспеть. Тренировки возобновлю после хорошего сна - болезнь подточила силы, надо восстановиться чуть-чуть. Турник. Вот что мне надо. Турник. Почему-то мне кажется, что однажды придет время и умение подтягиваться мне сильно пригодится. Откуда такая мысль? Понятия не имею. Но турник себе соорудить постараюсь.
        Пешка и ключик. Печать и дверка. Никак не выходят у меня из головы.
        Я неотступно думаю о странных предметах из карманов седого мертвеца.
        Думаю о самодельном и уже изрядно потрепанном по краям клеенчатом плаще.
        Думаю о старике преклонного возраста.
        По моим наблюдениям сюда забирают мужчин не взрослее среднего возраста. По грубым прикидкам - возрастом от двадцати до сорока. Это логично. Работа здесь не особо тяжелая, но смысл тащить сюда глубоких стариков? Если тебе восемьдесят - трудно предсказать, когда умрешь. Да и организм уже скрипит, хрустит, отказывает.
        И потому вполне логично предположить, что седобородый прожил тут долго. Прямо долго. Речь о паре десятилетий как минимум. Если его забрали сюда возрастом ближе к сорока, а умер он… я думаю годам к семидесяти с чем-то, если еще раз вспомнить кисти рук обильно покрытые пигментными пятнами. Он при жизни был упитан. Оттого не выглядел усохшим. И что получается? Тридцать лет в одиночной камере? И сумел сохранить рассудок? Седобородый узник переплюнул аббата Фариа из знаменитого романа «Граф Монте-Кристо». И оставил после себя тайн не меньше мудрого персонажа аббата Фариа, придуманного Александром Дюма.
        Пусть даже пробыл он тут не тридцать, а двадцать лет - тюремное заключение не молодит, а старит, оттого выглядит старше. Все равно срок огромный! Двадцать лет! У него было время поразмыслить о бренности существования.
        Пешка и ключ. Не выходят у меня из головы. Не выходят и все тут…
        Но это мне только на пользу - больше нетерпения, больше ража, больше сил в руках скребущих пол и сдирающих с него черную засохшую грязь. Я обследую свою келью сантиметр за сантиметром. Проверю каждый миллиметр. Ощупаю каждый шов между кирпичами.
        Пешка и ключ…
        Ключ блестящий, медный, небольшой. Бородка довольно сложная. Ключ короткий. Головка овальная. На бородке несколько мелких царапин. Больше ничего сказать не могу.
        Пешка. Деревянная. Светлая. Белая. Ничего выдающегося из себя не представляет. Стандартная форма. Резиновый кругляш скрывает вырезанную в основании шахматной фигуры печать. После того как я прижал печать к столу на нем появился довольно красивый и символичный оттиск.
        Рисунок.
        Две руки - кисти и запястья - держатся за опущенный рычаг. Они образуют тупой угол. Внутри угла изображена пешка и цифра восемь расположенная в ней. Над пешкой еще две кисти руки - ладонями вверх. Пальцами друг к другу. На одной ладони лежит хлеб. На другой яблоко. Над руками двусторонняя короткая стрелка. Такой вот рисунок. Пиктограмма какая-то. Слов нет. Но это и понятно - рисунок то едва различить можно. Куда уж тут буквы лепить.
        Пиктограмма на то и пиктограмма, что должна быть понятной любому.
        Две руки на опущенном рычаге. Опущенный рычаг - активированный рычаг. Все рычаги в моей келье активируются опусканием до упора. Две руки на опущенном рычаге - символ работы, символ выполнения своих обязанностей, так сказать.
        Пешка с цифрой восемь. Пешек на доске по восемь штук с каждой стороны. Всего шестнадцать. Но это два цвета. А тут только белый. Уже сложно. Но предположу, что померший дедуля был Пешкой-8. Звучит не очень, если честно. Пешка фигура разменная, их легко смахивают с доски, и они слабее любой другой фигуры. Да, пешка может стать ферзем. Если повезет дойти аж до другого края доски. В общем - так себе ранг фигуры. Пешка она везде пешка. Так и просится сравнение с шестеркой.
        Над пешкой еще две ладони. На одной хлеб, на другой яблоко. И стрелка двусторонняя. Даже думать не надо - это обмен. Мен. Бартер. Натуральный обмен. Ты мне хлеб - я тебе яблоко. Ты мне нож - я тебе сапоги. И так до бесконечности. Дело хорошее. Взаимовыгодное. Одна только проблемка вырисовывается - для обмена нужно как минимум двое заинтересованных лиц. Сам с собой обмен совершать не станешь.
        И откуда в одиночной камере взяться второму узнику?
        Откуда?
        Это крайне важный для меня вопрос. Перед мысленным взором так и маячили две ладони протягивающие друг дружке предметы мена.
        Откуда взяться второму человеку?
        Тут положены свидания? За хорошую работу. Раз в год. Ага. Ну может чуть чаще. И где дверь? Я тут кроме люка в туалете дверей не видел.
        Ледяная стена. Опять все упирается в эту стену - и опять в буквальном и переносном смысле сразу. Скорей бы чертовая ледяная пробка растаяла и открыла мне путь!
        И все равно сомневаюсь, что все так просто. В этом месте по-простому не бывает.
        Три часа я отработал в ровном неспешном темпе. Миновал лежак. До первого рычага и стола рукой подать. Сегодня уже доберусь. Передо мной почти идеально чистый пол. Гордость берет за свое усердие. Разрезанная пластиковая бутылка заполнилась «почвой» до отказа. Начал сваливать скопленное рядом. Много же тут грязи накопилось.
        Ценными находками пол не порадовал. Два предмета может быть пригодятся - стертая монетка и большая канцелярская скрепка. Ни намека на замочную скважину. Клеенчатый плащ продолжал промываться водой.
        Настало время рычагов. Первый до упора вниз. Второй до упора вниз. Третий не поддался - в прошлый раз было то же самое. Разящий рычаг застопорило? Не думаю. Скорее его время пока не пришло.
        Кормильня разродилась мелодичным призывом и вспышками света. Уже неспешно сходил за едой, притащил к столу. Принимать пищу стоя надоело. Скрестив ноги уселся на стол. На импровизированную скатерть опустил лепешку-поднос. Блюда стандартные. Хлеб, гороховое варево, кусочек рыбы. Я надеялся на яблоко или еще какой фрукт. Но не повезло. Еще один повод беречь сухофрукты.
        После обеда отмылся и отправился спать. Одежда и одеяло просохли. В душе то приятное чувство, что испытывает под конец дня каждый хорошо потрудившийся человек. Удовлетворенность, довольство собой, спокойное ожидание завтрашнего дня.
        Сколько дней я уже здесь? Трудно сказать. Время летит быстро. Но не вижу особого смысла в отсчитывании каждого минувшего дня - это может и к депрессии привести. Стоит появиться упорной мысли вроде «моя жизнь впустую проходит в застенках»… и это будет началом конца. Уверен, что несколько моих предшественников закончили жизнь сумасшедшими.
        Еще кто-то мог опуститься до состояния животного. А зачем заботиться, чтобы светоч разума не угасал?
        Кому нужен интеллект там, где для выживания достаточно дергать всего за два рычага?
        Если выполняешь эти простые условия - два рычага вниз до упора, как только гаснет свет - то здесь всегда будет тепло и светло, а у тебя будет достаточно пищи. Побеседовать не с кем. Телевизора нет. Компьютера тоже. Нет и книг. Чем занять разум? Бесконечным созерцанием стен? Подсчетом кирпичей? И потихоньку человек начинает деградировать…
        Поэтому я буду закалять тело и разум и не стану подсчитывать количество дней прошедших в заключении.
        Закутавшись в одеяло, улегся под первым рычагом. Сложил руки на груди. Затих. Надо выспаться. И новый временной лимит мне это вполне позволяет.
        Спать…
        ***
        Встал я через восемь часов полноценного сна. Три вынужденных кратких пробуждения прошли почти незаметно. Прекрасно отдохнул, восстановил силы. Сделал зарядку, особое внимание уделив приседаниям. Сходил умыться. Тщательно проверил тело на предмет незамеченных ранок, прыщей, потертостей и прочих нежелательных повреждений. Обнаружил небольшую царапину на запястье. Уже затягивается, следов воспаления нет. Теперь тренировка с гирей. Тело тихо протестует, но я не собираюсь прислушиваться к его трусливым сигналам. Закончив, хорошенько вымылся. Протер гирю. Я готов к работе.
        Осмотрел рабочий инструмент. Скребок с деревянной ручкой. Несколько истертых тряпок. Обмотки для коленей - очень боюсь их застудить. В камере тепло, но каменный пол - это каменный пол. Если лишусь коленей, жизнь превратится в ад. Да и банальная простуда нежелательна.
        Снарядившись, принялся за дело. Для начала убрал новые пятна грязи с уже вычищенных участков - наследил, когда бегал к воде и кормильне. Следом взялся очищать новый квадрат. Скребок быстро справлялся с черной пленкой, легко отдирал лепешки грязи. Я планировал проработать несколько часов. Но через час произошло событие кардинально изменившее мои планы.
        Грохот.
        За спиной грохнуло так, что у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Невероятно страшный шум. Первое что подумал - обвалился потолок. А когда обернулся, увидел скачущие ко мне из сумрака серые и белые камни. Они ударялись о пол и разлетались осколками. Скользили как хоккейные шайбы. Летели от одной стены к другой. Один из странных камней докатился до моих ног. Я глянул на него и, выронив скребок, заспешил по коридору. Не камни. По коридору скакали куски мокрого льда. А значит…
        Ледяная стена рухнула!
        Таяние подточило ледяную прочность и, не выдержав собственного веса, ледяная стена обрушилась. Судя по тому, что посреди коридора осталась большая куча крошенного льда, таяние выело из ледяной глыбы-затычки сердцевину и так провалилась сама в себя. Стоя у груды льда высотой мне по пояс, я жадно смотрел вперед.
        Разочарование.
        Радость.
        Нетерпение.
        Задумчивость.
        У каждой эмоции своя причина появления.
        За грудой льда коридор тянулся еще шагов пятнадцать и заканчивался тупиком. Но тупиком странным - стена представляла собой металлическую плиту. Рядом с плитой рычаг. Плита, рычаг и почти весь тупик заледеневшие. Совсем рядом со мной от коридора отходят два прохода. Пол покрыт льдом и водой. Плавает и лежит какой-то мусор. С потолка капает.
        Обойдя кучу льда, я встал в центре коридора и посмотрел сначала налево, затем направо. Тяжело вздохнул. Боковые отвороты были идентичны друг другу. Тянулись шагов на восемь-десять каждый, затем тупики. В кирпичных стенах вмуровано по достаточно большой железной плите. Рядом с каждой плитой по рычагу. И опять лед. На потолке сосульки. К основному коридору по потолку и стенам тянутся длинные языки льда и снега. Странно… разве такое бывает? Чтобы лед тянулся странными извилистыми линиями по стенам, полу и потолку, причем тянулся к центру креста. Мне в спину дышало тепло. С остальных трех сторон тянуло ледяным холодом. Тепло шло от обжитой мной части тюремной кельи - от ножки креста.
        Креста…
        Да. Сравнение точное.
        Я стоял точно в центре своеобразного перекрестка. В центре креста с куцыми боковыми перекладинами.
        Моя тюремная келья, с наконец-то четко обозначившимися границами, представляла собой крест. Два перекрещенных тупиковых коридора с кирпичными стенами. Прямо ирония - я «свободен» как птица, могу податься на все четыре стороны.
        Ладно…
        Огорчение огорчением, но просто так стоять глупо. Осмотримся.
        Я свернул для начала направо. По стылому коридору прошел до вмурованной в стену плиты. Железо. Или сталь. Пятна ржавчины пятнают металл. Размер прямоугольной плиты где-то полтора метра в высоту и метр в ширину. Я взялся за рычаг. Потянул. Тот не шелохнулся.
        Ладно.
        Я развернулся и пошел обратно. Миновал перекресток. Дошел до конца левого отворота. Такая же плита. Такой же рычаг. Потянул. Рычаг не поддался.
        Ладно…
        Вернувшись к перекрестку, свернул в оставшуюся неизведанной сторону - к «голове» креста. Тут холодней всего - это стало ясно сразу. В лицо ударил ледяной холод. Стены прямо похрустывали - на них появлялась и исчезала изморозь. Я замер в изумлении - изморозь появлялась и исчезала пульсациями. С интервалом где-то секунд в десять. Пугающе красиво. За секунду стены вокруг большой стальной плиты покрываются белой волной изморози. Похрустывающая белая волна стремительно бежит к перекрестку, но сдается метра через два. Замирает. Еще через пару секунд начинает быстро таять. На стенах обильная влага. И снова - ш-шах! И от стальной плиты бежит новая волна белоснежного инея. Во время наступления изморози в коридоре сильно холодает. Во время отступления напирающее сзади тепло «разбавляет» ненадолго холод.
        Вот такого поведения изморози я тоже что-то не могу припомнить.
        Может там снаружи какой-то генератор холода, посылающий волны мороза?
        Как еще можно объяснить такое поведение инея?
        Взявшись за ледяной рычаг, попытался его опустить. Рычаг не шелохнулся.
        Ладно.
        Я сходил в каждом направлении и везде добился примерно одинаковых результатов. Задержусь в «голове» и осмотрюсь. Честно говоря, осматривать тут особо нечего. Но это только на первый взгляд. А если присмотреться…
        Железная плита закрыла или заменила собой всю тупиковую стену. Более того - она загибается на девяносто градусов в двух местах - снизу и вверху. И тянется немного по потолку и полу - примерно на метр. Присев, я изучил место сгиба. Тут не просто изогнутый металл. И не сварочный шов. Я отчетливо увидел тончайшую щель. Три плиты соединены воедино.
        Я встал.
        Упер руки в бока.
        Вот она. Если я понял правильно, то вот она - дверь моей камеры. Огромная, больше похожая на люк грузового самолета, но все же дверь.
        Выход отсюда.
        Мой выход.
        Никаких следов замочной скважины. Или щели для осмотра камеры тюремщиками. Просто стальная плита, перегородившая коридор. А на плите немало символов. Большая их часть мне непонятна. Но некоторые надписи и рисунки вполне доносят смысл.
        В центре плиты - раскрытый глаз. Нарисован черной краской. Под ним несколько надписей. Понятна только одна: «Узри же! И устрашись!».
        Интересно…
        Вокруг глаза нарисованы черные человечки. Как в рассказе о Шерлоке Холмсе «Пляшущие человечки». Некоторые на коленях, держатся за голову. Некоторые убегают. Четвертые просто стоят. Кто-то вытягивает руки в страстной мольбе.
        Другие надписи… их на плите удивительно много. Но мне они непонятны. Разобрать и понять могу только три.
        «Окно в кошмар».
        «Не открывай ставни коль духом слаб!».
        «Мама…».
        Ладно.
        Попробовав дернуть рычаг еще раз и убедившись в тщетности этой попытки, я решительно повернулся к плите спиной и пошел к перекрестку.
        «Окно»? «Ставни»? «Узри же»?
        Тут не может быть двоякого толкования. Все понятные мне надписи указывают на то, что это не дверь. Это окно. Окно в кошмар. Невольно поежился. Это в романе ужасов приятно читать подобные строки. Но не в реальной жизни. А еще эти жутковатые волны белого инея, набегающие на стены подобно океанскому прибою… они добавляют немало страха. А еще я никак не могу отыскать для этих волн логического объяснения. И от этого начинаю злиться. Чтобы не поддаваться вредным эмоциям, следует заняться делом.
        Я начал с осмотра ныне доступной мне части крестообразной кельи. И постарался успокоиться насколько это возможно. Прошелся по новым для меня коридорам еще раз, расслабленно скользя взглядом по стенам. Ничего специально не искал. Просто смотрел. В первый раз смотря в любую сторону. Во второй раз глядел только на стены по левую руку. В третий разглядывал стены по правую. Пройдясь третий раз, прогулялся до стола и взял одеяло. В головной части креста было куда прохладней.
        Резкий перепад температур. Неприятно и чревато заболеваниями. Около стальной стены в голове креста - минусовая однозначно. А при морозном «выдохе» температура падает еще ниже. В задней же части креста, возле кормильни - жарко. Не парилка, но даже в рубашке начинаешь потеть. Вот и получается, что в голове Арктика, а в… в заднице Африка. Около лежака тоже жарковато. У стола, над которым встречаются тепловые потоки, должно быть еще жарче, но там наоборот вполне комфортно. Теперь, когда вся тюремная келья доступна для меня, надо подобрать такую одежду, чтобы годилась для любой части камеры. Один предмет одежды я уже подобрал.
        Закутавшись в одеяло, завязал его узлы на груди. Недавно переболел, еще раз заболеть никакого желания не имею. Подобрал с пола мокрый плащ. Встряхнул несколько раз по пути назад. Повесил на край высокого стола - пусть стекает вода. Без надобности в самую холодную часть креста ходить не стану. Разве что рычаг активируется. Два-три раза в сутки буду одеваться потеплее и патрулировать тамошние «окрестности». Проверять рычаги, проверять как тает вода и нет ли заторов. Осматривать стены на предмет интересного. Все остальное время буду проводить в теплой зоне.
        Шепот…
        Дернувшись, я остановился. Замер. Ме-е-едленно обернулся. Взглянул в сторону металлической головной плиты.
        Шепот…
        Только что кто-то окликнул меня. Шепотом. Я знаю, что меня именно окликнули, но не по имени, меня позвали, но… не словами. Не объяснить. Просто по коридору пронеслась волна холода принесшая с собой шепот.
        Стоя посреди коридора, я неотрывно смотрел на металлическую плиту. Что за черт… что за черт… что за черт…
        Показалось?
        Нет. Не показалось. И не почудилось. Я уверен. Мне не почудилось. Я слышал шепот. И не слышал… шепот будто сам собой возник у меня в голове. Но при этом шепот пришел со стороны плиты… бред какой-то! Так шепот послышался сразу у меня в голове или сначала пролетел по коридору?
        Помассировав лоб, я зашагал к плите. Благодаря одеялу мне стало гораздо теплее.
        Кто звал меня? Чей это шепот? Почему шепот вроде бы и порожден моей собственной головой, но при этом будто бы прилетел вместе с морозом от железной плиты?
        Сначала дело. Размышления потом, когда устрою передышку и вытянусь на теплом столе рядом со своим имуществом.
        Я занялся осмотром пола в голове и боковых коридорах креста. Находки пошли одна за другой. Но это был просто мусор. Преимущественно тряпки. Несколько пустых и заполненных водой бутылок, стоящих у стен. Кого-то так мучила жажда, что он расставил воду где только можно? В качестве версии сойдет. Я помнил, как меня мучила жажда во время подкосившего меня странного гриппа. И сразу представил себе шатающегося от слабости седобородого старика, держащегося за стены, запахивающего полы клеенчатого плаща, бредущего по коридорам от рычага к рычагу. Вот он отпил воды из бутылки, почти уронил ее на пол, шатаясь сделал еще несколько шагов и упал навзничь. Дернулся пару раз и затих… а когда потух свет, в темноте послышался становящийся все громче шорох - это наступали лед и холод. Вскоре над телом старика вырастет ледяная стена.
        Тряпки, бутылки, длинный пояс из клеенки. И больше ничего. Бедные находки. Я, грешным делом, воображал себе настоящие сокровища, что окажутся разбросанными за ледяной стеной. А тут один мусор. Отнеся трофеи на базу, небрежно рассортировал их. Разрезал две пластиковые бутылки вдоль, отнес их к кучкам собранной «почвы», после чего оттащил все ближе к железной «головной» плите. Проверил посаженные семена. Почва в меру влажная и на ней ни одного зеленого ростка. Это вполне ожидаемо - рано еще. Да и надежды маловато если честно.
        От прабабушки я знал, что яблочные семена сначала надо вымораживать долгое время. А когда они прорастут, можно уже будет рассаживать. Это я и пытался сделать - прорастить семена. Но понимал при этом, что в садоводстве я полный дилетант, что здесь нет солнца и очень мало шансов, что растениям хватит горящего у меня над головой света. Это ведь не солнце. Так что яблони у меня вряд ли появятся. Опять же, даже если и появятся - яблоки ведь на них нескоро появятся.
        Стащив одеяло, повесил его на другой край стола. И пошел скоблить пол у кормильни. Работал долго. Так увлекся монотонным процессом, что и не заметил, как пролетели часы и пришло время снова дергать за рычаг. Едва опустился второй рычаг, раздался щелчок. Третий рычаг активирован.
        Дергать или нет? Разить или нет? Ответ очевиден - разить! Что бы не значило это слово. Я пока не собираюсь поднимать бунт.
        Третий рычаг опустился до упора. Щелкнул. Пошел наверх. Дело сделано. Я постоял чуть рядом, глядя на кормильню - не зазвенит ли? Не угостят ли чем? И не окажется ли в угощении укоризненного тайного послания?
        Тьфу. Сам себе противен - похож на дворнягу, совершившую несложный трюк и надеющуюся получить в награду кусочек сахара. Уже не первый раз замечаю в себе эту дрожащую струнку подхалимской надежды - ну наградите меня, наградите, ведь я послушно дернул за рычаг! Наградите же меня!
        А подсознание уже бормочет - награда не помешает! Ведь надо сделать больше запасов продовольствия! А если опять дадут яблоко? Это витамины! Они важны! А может чего новенького получу! Поэтому и жду награду - она важна для моего выживания!
        Вечная борьба. Гордость борется с практичностью. Достоинство с жаждой жизни. Последние всегда побеждают. Будь иначе - человечеству давно бы уже пришел конец.
        Я вскинул голову. Прислушался. Шепот исчез. Я и не заметил сначала, но, оказывается, все это время шепот оставался со мной. Просто звучал гораздо тише, приглушенно. И едва я дернул третий рычаг - шепот как отрезало. Совпадение? Следствие? Надо запомнить. Провести еще один подобный эксперимент - уже осознанный. Проверить. Потом делать выводы.
        Но это уже мистика…
        Как может быть связан пугающий шепот в моей голове с нажатием на третий рычаг?
        В принципе это возможно - если шепот действительно приходит снаружи. И когда я дергаю «разящий» рычаг…
        Стоп. Вот оно.
        «Не рази ЕГО. Не рази» - заклинал меня в записке неизвестный.
        Я дергаю третий рычаг и шепот в моей голове исчезает.
        Не следует ли предположить, что шепот принадлежит ЕМУ - тому, кого меня просили не разить, не причинять ЕМУ бред.
        Прослеживается отчетливая связь, говорящая в пользу этой теории.
        Я вернулся к трудам. В ударном темпе доскоблил и проверил последний квадрат. Пол в коридоре от кормильни до ниши с первым рычагом был полностью очищен от многолетней грязи. Я обнажил каждый шов. Вычистил каждую впадинку. Действовал со скрупулёзностью хирурга вычищающего брюшную полость больного с сепсисом. Я уверен - в этой части креста в полу тайника нет.
        Звон и вспышки зеленого света удивили. Еще одна награда за активацию третьего рычага? Тогда она немного запоздалая. Наведавшись к кормильне, глянул в нишу. Удивился. Мечтал о рыбе. А получил одинокий и явно несъедобный предмет. Но предмет крупный и лично мне очень нужный.
        Мыло. Вот что я взял из ниши дары приносящей.
        Крупный брусок мыла.
        Мыло марсельское, оно же хозяйственное. Никаких штампов. Никакой обертки. Пахнет знакомо и приятно. Опять вспомнилась прабабушка. Она обожала хозяйственное мыло, используя его буквально везде. В ее доме всегда чувствовался запах хозяйственного мыла. Им же пахли и ее добрые теплые руки. Им пахла моя постиранная бабушкой одежда, сохнувшая на веревке за сараем. Я любил сидеть под трепещущими на ветру стиранными вещами и смотреть на узкую речку, лениво бегущую куда-то вдаль…
        - Вот за это спасибо! - с чувством произнес я - Не знаю кому я там причиняю боль, когда дергаю третий рычаг… но за такие дары я буду делать это и дальше! Мне бы еще зубную пасту и щетку…
        Увесистый кусок мыла я отнес к столу. Сбегал за ножом и аккуратно разделил мыло на четыре равные части. Три куска поочередно завернул в сухие тряпки. Вместе с ножом убрал их в тайник. И занялся стиркой. Первым делом выстирал трусы. Я хоть и стирал их каждый день, но это, по сути, было просто полоскание. Следом джинсы и рубашка. Носки. Затем настала очередь одеяла - оно сильно пахло затхлостью и гнилью. Подгнило от здешней сырости. Хозяйственное мыло перебьет этот запах. И оно же убьет микробов. Та же участь постигла клеенчатый плащ. И на этом кусочек мыла закончился.
        Гигиена.
        Те, кто шлет мне еду, а теперь и мыло, несомненно понимают важность гигиены. От нее напрямую зависит здоровье человека. А им важно, чтобы узники были здоровы и полны сил. Но не все узники подряд, а только те, кто с похвальной регулярностью дергает за третий рычаг. До других - тех, кто остановился на двух рычагах или несет службу с ленцой, пропуская интервалы - тюремщикам дела нет. И они не станут посылать мыло. Пусть мол лентяи живут в грязи. К чему кормить и следить за чистотой тунеядцев?
        Мне же, похоже, удалось доказать - я не тунеядец. Я послушный исполнительный сиделец. Жажду подчиняться, жажду вовремя дергать рычаги. В любое дня и суток! Я не подведу! Надеюсь, именно так они обо мне и думают - я старательно поддерживаю реноме прилежного узника-работяги.
        Закончив с хозяйственными делами, вернулся к работе. Особого выбора и не было - даже захоти я поспать пару часов, мне банально не в чем. Вся одежда стиранная. Одеяло мокрое. Я гол как сокол, не считая мокасинов на босу ногу и обмоток на коленях.
        ***
        Тайник я нашел случайно.
        Действовал методично, скреб пол квадрат за квадратом. Пятился назад вдоль стены. И уперся задом в стол. Повернулся. Глянул недовольно на помеху. И вздрогнул - от одного из кирпичей отвалился кусочек. А за ним обнаружилось темной отверстие с металлической окантовкой. Я так и шлепнулся на голую задницу, выронил звякнувший скребок и тряпку.
        В столе!
        Так и хотелось врезать себе по челюсти. Разумеется! По сути, это мощнейший кирпичный параллелепипед выдающийся из стены. Это часть стены. Но если за обычной стеной, как я уже увидел, находится железная решетка и крутятся купающиеся в багровом свете шестерни, то сам стол наверняка цельный. В нем нет пустот. И если есть желание и время, то вполне можно сделать прекрасный глубокий тайник. Чего-чего, а времени у сидельцев всегда в избытке…
        Чего я сижу?!
        Вскочив, поскользнулся, упал. Выругался. Проверил саднящую ладонь. Только ушиб. Мне урок - зарекся ведь торопиться. И опять веду себя как мальчишка. Пешка и матрешка лежали на столе. Специально оставил их там, чтобы были на виду и не выходили из моей головы. Смешно - положил ключ от сейфа на сейф и обыскиваю камеру в поиске сейфа…
        Сейчас главное ничего не сломать… Отерев ключ тряпкой, для чего-то подышал на него, еще раз вытер. И вставил в скважину. Прикинул как должна открываться дверка. Повернул ключ против часовой стрелки. С отчетливым щелчком ключ повернулся. Я нажал еще раз. И ключ сделал второй оборот. Кирпичи под моей рукой вздрогнули и подались на меня. Показалась быстро расширяющаяся щель. Через секунду я подцепил край дверцы и потянул на себя. Она послушно открылась.
        Она открылась…
        Открылась…
        Я не видел своего лица. Своих глаз. Но уверен, что смотрел внутрь открывшегося тайника с такой жадностью, с какой еще никто не до меня не смотрел. Уверен, что мое лицо было застывшим в жуткой гримасе выражающей самые различные чувства - надежду, жадность, страх и многие другие. Я чувствовал, как закаменели мышцы челюсти - с такой силой я стиснул зубы.
        Тайник…
        Когда дверца открылась полностью, я не шелохнул и пальцем. Но мой взгляд метался с безумной скоростью.
        За дверкой оказалась глубокая ниша, выдолбленная внутри кирпичного стола. Я оказался прав - стол был цельным. Штабель кирпичей, соединенных бетоном. Немалую их часть аккуратно вынули. Внутренности ниши выгладили. Закрепили три петли, на них повесили тяжелую кирпичную дверку. Искусно врезали замок. Приладили все так, что дверка открылась бесшумно и плавно как дверь дорогого автомобиля.
        И только затем в тайник уложили предметы.
        Много предметов.
        Первыми мне в глаза бросились кеды. Самые настоящие советские кеды. Шнурки аккуратно завязаны. Кеды вычищены.
        Стеклянная банка. Незакрытая. В банке лежат монеты, несколько колец, цепочка. Тусклый блеск золота сквозь стекло.
        Самодельная чернильница. Из пластиковой бутылки. Две тонкие палочки с металлическими концами испачканными чернилами. Яркий фиолетовый цвет.
        Две книги. Одна с мягкой картонной обложкой. Средняя. Другая в кожаном переплете. Толстая.
        Кипа перетянутых бечевкой бумаг.
        Пара тряпичных свертков.
        Три больших бруска хозяйственного мыла стопкой в углу.
        Небольшая баночка с плотно закрытой закручивающейся крышкой. Внутри банки сухофрукты. Банка битком набита.
        Небольшая деревянная коробочка. Самодельная. Ее стенки и крышка из тонких деревяшек подогнанных друг к другу. По дереву выжжен узор. Завитушки замысловатые. Без всякого смысла.
        Длинный нож. Широкое лезвие. Деревянная рукоять. Лежит поверх кипы бумаг.
        Вот это да…
        Настоящие сокровища. Настоящие мать их сокровища! За одно мгновение я стал богачом!
        Почувствовав дрожь в руках, заставил себя прикрыть дверку тайника. Сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Встал. Прошелся немного. Задержался у стола. Съел сухарь, запил водой. Почувствовав, что немного успокоился, вернулся к тайнику. Уверенно открыл его. Пришло время детального осмотра моего нового имущества.
        Нож. Лезвие длиной с ладонь. Широкое. Толстое. Широкая кайма лезвие. Клинок чуть изогнут, кажется горбатым. Круглая деревянная рукоять хорошо сидит в руке. Нож не фабричный. Самодел.
        Баночка с сухофруктами. Ломтики тоненькие, уложены плотно-плотно. Открыл крышку. В лицо пахнуло смесью запахов. Чуть-чуть попахивает гнилью, но ее забивают ароматы различных фруктов. Яблоко. Груша. Что-то еще. Незнакомый мне приятный запах. Закрыв баночку, поставил ее обратно.
        Чернильница. Наполовину полна. Крышка двойная, пустотелая, прозрачная. В крышке темная пыль. Сухие чернила требующие добавления воды? Запросто.
        Перо писчее? Стило? Чернильная самодельная ручка? Два хорошо обструганные тонкие палочки. На концах глубокие желобки идущие до примотанных нитью железных наконечников. Примерился. Да, вполне удобно.
        Три больших куска хозяйственного мыла.
        Деревянная коробочка. Крышка легко поддалась. Заглянул внутрь. Удивленно присвистнул. Это аптечка. Стеклянный шприц с тонкой иглой. Початый блистер с шестью таблетками цитрамона. Пузырек с пятью таблетками но-шпы. Серый бинт свернутый в рулон. Почти пустая склянка с корвалолом. Две ампулы с красными надписями «Среднизон». Как не терзал память, такого лекарства не вспомнил. Пять очень знакомых горошин завернутых в тряпичный лоскуток. Туба с двумя крупными таблетками «Желудочный пожарный». Название говорящее. Но припомнить такого в продаже не могу. Большая пипетка. Такое вот собрание медикаментов. Впечатление, что собирали с миру по нитке. И собрали почти бесполезный набор. Но на безрыбье и это сгодится
        Кеды. Советских времен. Или я так думаю. Возможно, это новодел стилизованный под оригинал. Белая резиновая подошва. Синий тканевый верх. Белые шнурки. Кеды как новые. Мне слишком малы - как минимум на пару размеров. Даже пытаться не стану. Чего их так берегли?
        Большая банка с монетами. Тяжелая. Заглянув внутрь, невольно вытаращил глаза - нечасто можно увидеть золотые монеты. Подцепив тяжелый кругляш, с уважением взвесил его на ладони. Золото. Отчеканен лик уже знакомой мне откуда-то женщины с властным лицом. Есть монеты серебряные. Есть советские рубли с Лениным. Причем их немало.
        Как можно поставить рубль с Лениным наравне с золотой монетой?
        Хотя почему наравне?
        Глупая мысль. Наверняка курсы различны.
        Стоп.
        Какие курсы? Почему я рассуждаю так, словно здесь существует оживленная торговля?
        А потому что обмен - то есть торговая сделка - отчетливо запечатлена на печати вырезанной на основании пешки. Хлеб в обмен на яблоко. Это торговля. И раз можно менять яблоко на хлеб, почему нельзя поменять кусок хлеба на рубль с Лениным, возникни такое желание?
        Так что вопрос не в том, каков курс золота к советскому рублю.
        Вопрос в другом - с кем в одиночной камере торговать?
        У меня уже появились мысли на этот счет после осмотра головной части кельи. Но сначала надо эти мысли подтвердить, прежде чем всерьез в них поверить.
        Продолжу осмотр тайника…
        Перед тем как поставить тяжелую банку обратно в тайник, встряхнул ее. Сверкнули золотые искры. Звякнул и сместился тяжелый металл. Из-под пары монет выскочили золотые комочки характерной формы. Зубы. В банке хранились золотые зубы. Я увидел три. Наверно их больше.
        М-да… золото - это золото. Прагматик во мне был спокоен как айсберг. Возникшая легкая брезгливость мгновенно исчезла. А вон выглядывает золотая вилочка - десертная. Я поставил банку обратно в тайник.
        Две книги. Взяв толстую, открыл обложку. Перелистал. Хмыкнул. Язык непонятен. Буквы вроде наши, но складываются в невероятную тарабарщину. Зато есть картинки. Принцесса возлагает меч на плечо коленопреклонного рыцаря. Священник читает проповедь пастве. Лесной пейзаж. Речная излучина и одинокая лодка.
        Я закрыл книгу и взял другую.
        Советское издание 1980 года. Роман «Мертвые души». Гоголь. Мягкая обложка. Серия «Классики и Современники». Очень хорошая книга. Читал. Перечитаю.
        Тряпичные свертки. Развязал крупный. Обнаружил форменную куртку. Два ряда блестящих пуговиц. Невысокий стоячий воротник. Никаких погон. Глубокие накладные карманы. Темно-синий цвет. Внутри куртки синяя фуражка с лаковым козырьком. Никаких эмблем. Куртка по размеру мне вполне подойдет.
        Во втором свертке аккуратно сложенные брюки. Темно-синие. С черными лампасами. Мне широковаты, в длину вполне.
        Чуть подумав, встал, разложил на столе фуражку, куртку, брюки и синие кеды. Ну да. Вот и комплект парадной одежды. Чистенькая, новенькая.
        По праздникам одевался старик?
        А здесь бывают праздники?
        Что за торжественный случай в жизни заключенного может потребовать особой одежды?
        Хм…
        Ну… это точно не погребальный костюм. Потому что узники покидают камеру по частям, падая в ячейки решетки отхожего места. Узников рубят на куски. И владелец тайника не мог не знать какая участь ждет его мертвое тело.
        Хм…
        В голову приходит только пара праздников - день рождения и день освобождения. Даже пребывая в одиночном заключении может захотеться красиво одеться, соорудить себе особый ужин в день рождения. Как-то отметить этот день, на которым всем кроме тебя плевать.
        Ну а день освобождения - это великий день. Тут и впрямь положено одеться торжественно и покинуть камеру с высоко поднятой головой.
        А еще эти вещи изначально могли принадлежать старику - в то время мужчине средних лет, какому-нибудь служащему. Может быть железнодорожнику. Попал сюда идя на службу или домой. Он сберег костюм. Но кеды… кеды в эту легенду не вписываются. Такую официальную одежду с кедами не носят.
        Возможно, ситуацию прояснит вон та кипа перетянутых бечевкой бумаг?
        Развязав узел, я глянул на верхний лист. М-да… и как сие понимать? Лист разлинован. Несколько узких колонок заполнены строгими словами на неизвестном мне языке. Строчка к строчке. Бумага использована очень экономно. Промежутков между строчками нет - их разделяет тонкая фиолетовая или черная черта.
        Ни могу прочесть. Но зуб даю - это не личный дневник. Тут все указывает на строгую отчетную ведомость. Бухгалтерский учет. Неужели нет ни одного понятного отрывка?
        Один за другим я убирал верхние листы и откладывал в сторону. Порядок не нарушал - тут все кажется в хронологическом порядке. Новое сверху. Старое ниже. Архив.
        Непонятно.
        Тоже непонятно.
        Лист за листом был заполнен одним и тем же разборчивым мелким почерком. Наверняка это почерк последнего владельца тайника, таскавшего в карманах матрешку с ключом и пешку с печатью.
        Десятый лист. Двадцатый. Все листы исписаны с обоих сторон. И выглядит все как чистовик. Нет ни одной помарки, ни одной кляксы. Я начинаю склоняться к мысли, что он был гражданский служащий при какой-нибудь полувоенной организации - что-то вроде канцелярии гражданской обороны и тому подобное. Бумаги в строжайшем порядке.
        Сколько же лет ты тут провел, дедушка? Ой немало…
        И как же меня бесит, что не могу прочесть - сколько тут скрыто бесценной информации, а я пялюсь на бумагу как неандерталец на памятник космонавтике.
        Еще лист в сторону. И еще.
        Вот!
        Другой почерк! И море клякс! Почерк прыгающий, трудно разборчивый. Да к черту почерку - язык русский! Вот оно!
        Я жадно впился глазами в текст. По образцу лист точно такой же - разлинован на колонки. Строчка к строчке. Но на этот раз я понимаю каждое слово. Некоторое время я читаю, вникая в суть. Все стало ясно через пяток строчек. Это финансовая ведомость купца и службы доставки.
        В первой строчке было указано с кем он встречается, какой предмет получает и что отдает взамен. Во второй строчке указано с кем он встречается, какой предмет получает для передачи третьему лицу напрямую или по цепочке и что за вознаграждение за это получает. Третья строчка повтор первой - только имена меняются.
        Поразительно…
        Просто поразительно…
        Встреча с Тимуром Седым. Левое окно. Получен один золотой зуб среднего размера. Отдана теплая меховая шапка в плохом состоянии. В скобках пометка: (продешевил!)
        Встреча с Банрой Безглазой. Правое окно. Получено для передачи четыре зеленых подгнивших яблока. Передать Унгру (левое окно). За услугу получено одно зеленое яблоко.
        Встреча с Махно. Правое окно. Получено восемь пластмассовых пуговиц. Отдано одно зеленое яблоко.
        И таких строчек десятки! Сотни! - если вернуться к верхним листам с непонятным языком! Сотни! И ведь это только середина бумажной кипы.
        Это на самом деле архив, охватывающий очень много лет! Но архив, не несущий ни капли информации личного толка. Сухие финансы.
        Финансы!
        Ведомость финансовая!
        В тюремной камере одиночного содержания!
        Есть от чего умом тронуться!
        Я перебрал спешно кипу и нашел первый лист с его корявым почерком. Начало его сделок. Время, когда он еще считался зеленым новичком - как я предполагаю. Читая, автоматически начал подсчитывать и прикидывать. И по моим предварительным прикидкам выходило, что неизвестный мне русский мужик, мой пред-пред-предшественник соблюсти свою выгоду умел! Из бумаг отчетливо видно, что каждая совершенная им сделка пусть на кроху, но делала его богаче. Еще я видел, что он предпочитал брать в качестве оплаты золото, серебро, рубли с Лениным, ювелирные изделия. И он избегал брать тряпьем и продовольствием. Иногда он совершал сделку приносящую ему несколько листов чистой бумаги.
        Переворачивался лист за листом. Я всматривался в пометки на краях листов. Там были такие важные для меня пометки как: «Не забыть передать завтра Свену крестик», «Дворянка прибудет к левому окну послезавтра ко второму кормлению» и так далее.
        Из этих пометок выходило, что подобные встречи у узников происходили весьма часто!
        А еще окончательно стало ясно, что тут есть и женщины. Много женщин!
        Одна моя теория с треском рухнула. Я-то думал, что сюда забирают только крепких мужиков средних лет. Но из указанных имен четко видно - не меньше трети деловых встреч узника происходило с женщинами.
        В принципе все логично - если придерживаться системы и не саботировать, то и хрупкая девушка вполне управится с рычагами. Зря я решил, что для подобной жизни подойдут только мужчины. К тому же многие психологи утверждают, что женщины куда легче адаптируются к различным условиям. И в чем-то куда выносливее сильного пола. Не буду спорить. Хотя немудрено допустить ошибку и забросить в камеру женщину на начальной стадии беременности. Вот это жуть…
        Опять мое воображение разыгралось. В условиях одиночного содержания оно стало работать куда лучше. Воистину нет для развития воображения средства лучше, чем лишение всей электроники и полного одиночества. Эта комбинация сотворит чудеса с любым мозгом - даже самым черствым.
        Вот и сейчас я будто воочию увидел тяжело идущую женщину с огромным животом, силящуюся достигнуть очередной рычаг и превозмогая при этом начавшиеся родовые схватки. А вот и роды - страшные, мучительные, разверстый в никем не услышанном крике рот, кровь, плещущая на пол, а в конце жалобный писк явившегося в этот мир младенца…
        Жуть… Надеюсь, что существует какая-то проверка, не допускающая заброс сюда беременных женщин. Очень надеюсь. Помимо ужасных условий жизни, вряд ли кто-то озаботится тем, что доставлять в камеру больше пищи. Даже если пищи хватит на первую пору двоим… ребенок ведь растет…
        Прикинув общий объем ведомостей, я понял, что обеспечен делом на несколько дней вперед - это если просматривать более-менее вдумчиво. Если же захочу изучить все досконально, разобрать каждую запятую и поразмыслить над каждой кляксой - недели не хватит. Отличные новости! У меня полно свободного времени и его нужно занять чем-то полезным. А еще у меня уборка и дальнейшее обследование тюремной кельи.
        Черт… да у меня в тюрьме больше дел, чем было на воле в последнее время!
        Может тот хитрый неприметный мужичок был во многом прав?
        Ладно… почитаем-ка вот эту строку. Тут пишут о передаче третьему лицу двух маленьких пружинок из авторучек. Вот для чего какому-то узнику могут понадобиться две пружинки из авторучек?...
        ***
        Следующие трое суток прошли в непрерывном труде.
        Я пахал как проклятый.
        Скоблил пол, постепенно продвигаясь все дальше. Сначала добрался до туалета, затем и до перекрестка. Тут работал не так долго, как в «южной» части кельи - пол становился все холоднее. Пульсирующее дыхание стужи буквально опаляло. Одеяло я использовал как пончо. Сверху натягивал клеенчатый плащ, сильно пахнущий мылом и едва-едва заметно мертвечиной. Обмотанные тряпками руки приобрели удивительную сноровку. Я чистил пол с умением профессионального уборщика. Все меньше лишних движений, все больше продуктивности. Квадрат за квадрат очищались, одновременно принося мне порой мелкие полезности и рассказывая свою историю.
        Обгорелые и целые спички - с размокшими головками. Кто-то ходил тут во тьме, подсвечивая себе спичками и не догадываясь, что надо дернуть за рычаг?
        Еще зубы. Прогнившие и целые. Золотых нет. Только оригинальные. Хотя пара с пломбами.
        Немало костей - рыбьих и птичьих. Когда обнаружил последние, то сильно оживился и с еще большим предвкушением начал ожидать звонка кормильни. И ожидание позднее оправдалось.
        Обломки пластмассы. Сплющенный шарик от пинг-понга.
        Деревянная завитушка, потемневшая и непонятная. То ли была кулоном, то ли обломок чего-то большего.
        Мелкие осколки какой-то электронной платы. Возможно тут шарахнули о пол не ловящим сеть сотовым телефоном. В отчаянии угробил ценный девайс. Стоило ли того?
        Пластмассовый пузырек. Пустой.
        Волосы. МНОГО волос. Светлых и темных, коротких и длинных, кучерявых и прямых. Люди постоянно теряют волосы и если регулярно не убираться в помещении…
        Битое стекло. Больше всего бутылочного - от винных бутылок.
        Экскременты. Кто-то решил не пользоваться туалетом и справлял нужду, где придется. Животное.
        Я не нашел ни одной вещи, которую можно было бы однозначно определить как женскую. Похоже, эта келья всегда была чисто мужской. И, похоже, в этой келье никогда толком не убирались. Картина складывается не слишком приятной. Даже почивший последний владелец тайника не был чистюлей. Ведомости вел аккуратно, а за камерой не следил. Они относились к келье с ненавистью. Или как к рабочему месту. Но не как к дому. А я старательно пестовал в себе мысль, что это мой дом. Пусть временный - но дом! И относиться к нему надо соответственно. Содержать в чистоте и полном порядке. Починить все сломанное. Повысить комфорт. Изучить до последнего кирпичика. Только так и никак иначе.
        Пища. Она была. И было ее достаточно.
        Кормили с уже установленной регулярностью - два раза в сутки. Жить можно. За прошедшие трое суток я трижды дернул за третий рычаг. И один раз получил за это очередное поощрение - хлеб, суп, треть бутылки вина и половину тощей курицы, разрезанной вдоль. Курицы! Вот откуда те птичьи косточки найденные мною в углах. Птичку я сожрал с жадностью. Хлюпал, хрустел, сопел, чавкал, облизывал жирные пальцы и обгрызал косточки.
        Курица - единственная моя поблажка самому себе касательно пищи. Полученное еще одно морщинистое старое яблоко я разрезал на ломтики и убрал сушиться. Остатки первого яблока убрал в банку. Надежно закрыл. Нарезал немало сухарей. Следил за тем, чтобы есть достаточно, но при этом всегда оставлять что-то на запас.
        Спорт. Я прогрессировал. Занимался с гирей все дольше. Все легче мне давались упражнения. Все быстрее восстанавливались мышцы после занятий. И снова я следил за тем, чтобы не переборщить со спортом. Никаких травм. Добавил упражнения с собственным весом - приседания, отжимания, пресс. Начал бегать. Мокасины жалко, но мне необходимо кардио, необходимо повысить выносливость. Жаль кеды из тайника мне слишком малы.
        Послания внутри деревянных пробок - таковых не поступало. Пробка была одна - в последней бутылке вина. Но она оказалась цельной, и я убрал ее в общий тайник за лежаком. Однажды пригодится. Туда же спрятал все найденные предметы, могущие однажды оказаться полезными.
        Документы. О да. Я изучал их постоянно. После уборки, после спорта, после душа, во время еды, во время отдыха. Я читал и читал строчки, пытаясь проникнуть в каждую деталь, жадно вглядываясь в редчайшие пометки. Я изучал и бумагу. Нюхал странные оранжевые чернила. С каждым новым часом посвященным изучению ведомостей, я узнал все больше. В этом помогали пометки. Постепенно передо мной выстраивалась странная картина окружающей меня действительности…
        Вокруг меня много движущихся келий. Много таких вот одиночных и удивительно просторных тюремных камер снабженных набором рычагов и сводом неписанных правил. Я еще не узнал каким образом такие махины приводятся в движение и как это выглядит.
        Живут узники по-разному. И поощрения получают различные - все зависит от выбранного ими образа жизни.
        Минимум - дергать за два рычага. Келья будет двигаться, ты станешь получать питание два раза в день. Но не больше. Живи в грязи, питайся скудно, не имей сношений с внешним миром.
        Но если ты действуешь за три рычага - тут уже меняется многое! «Разящий» третий рычаг - ключевой. Он самый важный. Почему? Потому что поощрений становится куда больше - кексы, жареная рыба, жареная птица, вино. Рай! А всего-то надо дергать за третий рычаг раз в сутки! И не обязательно с железной регулярностью - пару раз можно и пропустить.
        Дальше - больше. Если ты служишь на совесть, если не позволяешь заработавшему механизму давать сбои, если дергаешь и дергаешь усердно рычаги… последует еще большая награда.
        Какая?
        Стыковка. Так я это назвал. Краткое свидание.
        С кем?
        С другим узником.
        Каким образом?
        С помощью окон.
        И у меня есть два окна - по одному в боковых ветвях креста.
        С помощью них и состоится краткое свидание с другим узником.
        Как долго будет длиться свидание?
        Точно не знаю, но, если верить одной пометке, слишком долго беседовать не получится. Счет идет на минуты.
        Для чего свидание?
        Для начала - беседа. Разговор. Любой разговор, пусть даже краткий, может здорово облегчить тяжесть одиночества. Не каждый человек способен выдержать долгое одиночество. Умом тронется. И начнет бодать стены в попытке выйти отсюда любым путем - либо живым и целым, либо мертвым и расчлененным.
        А еще можно что-то обменять на что-то. Выбор за тобой. Ты предлагаешь - а другой может согласиться или отказаться. Можешь передать кому-то весточку. Записку. Вещь. Конечно, если доверяешь передаточному звену - на свой страх и риск.
        При этом молва быстро разносит среди сидельцев слухи о надежности того или иного узника. Репутация здесь - на вес золота! Обмани один раз - и тебе больше никто и ничего не доверит. И, стало быть, лишишься своего законного процента за доставку.
        Голова. Моя голова. Голова идет кругом!
        Это же невероятно!
        Если честно - дух захватывает!
        Мне стало настолько интересно, что поменялись приоритеты - я по-прежнему жаждал вырваться отсюда, вырваться за пределы узилища, но только чтобы осмотреться снаружи, понять куда я попал.
        Обратно домой я не хотел! В этом я был совершенно уверен!
        На четвертые сутки, когда я закончил первую сегодня трапезу, кою называл обедом, по моей камере прокатился долгий звон. Следом послышался отчетливый лязг. Келья качнулась. Я схватился за край стола. Подхватил покатившуюся к краю матрешку. Убрал в карман пешку-печать. Повернулся к голове креста. План действий на такой случай я составил загодя. И руки начали действовать автоматически.
        Подхватить сложенное одеяло. Набросить на плечи. Обернуть, завязать концы за спиной. Теперь клеенчатый плащ. Застегнуть. Поправить воротник. Проверить содержимое карманов плаща - я загодя положил туда несколько вещей из своего разросшегося имущества. Прокашляться - прочищая застоявшееся в молчании горло.
        - Добрый день - прозвучало слишком хрипло.
        Неуверенно. Не пойдет.
        - Добрый день.
        Уже лучше.
        Хорошо. Пригладив отросшие волосы, я зашагал к перекрестку, мысленно сетуя, что не успел сбрить бороду ножом. Заточка у него неплохая, у меня теперь есть мыло. Наощупь бриться и раньше приходилось. Но не успел - занимался другими делами. Познавал мир и прогрессировал.
        - Добрый день - повторил я, растягивая губы в легкой приветственной улыбке - Добрый день. Добрый день.
        Я двигался к своей первой встрече с другим узником. И хотел выглядеть уверенным в себе и спокойным.
        Я помнил. Репутация здесь - на вес золота.
        Никто и никогда не должен принять меня за слабака и труса. Никто и никогда.
        - Добрый день. Добрый день - повторял я. И с каждым шагом мои слова звучали все более уверенно. Плечи расправлены, спина выпрямлена, голова поднята, подбородок чуть вперед, ни в коем случае не смотреть исподлобья, руки держать расслабленно вдоль тела, не оттопыривать локти как мальчишка-забияка - Добрый день. День добрый вам. Добрый день.
        Приостановившись у перекрестка, я глянул налево, затем направо. Зеленый огонек горел справа. Значит и мне туда.
        - Ну… начнем, пожалуй - вздохнул я и свернул направо - Добрый день… добрый день…
        Глава 7
        ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
        РЕПУТАЦИЯ.
        ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
        ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА.
        Одернув плащ, я глубоко вздохнул и потянул за торчащий рядом с «окном» рычаг. Тот, что не поддавался моим усилиям.
        «Спокойствие, деловитость, уверенность в себе» - произнес я мысленно.
        И успел придать лицу соответствующее выражение.
        Железная плита громыхнула, вздрогнула и поползла вверх. Делала она это достаточно медленно. Сначала плита обнажила полосу светлого металла, снабженную пазом. Потом показалась светлая щель, становящаяся все шире. И вскоре я увидел сухую кисть руки, намертво вцепившуюся в рукоять трости. Рукоять в форме некой хищной птицы. Увидел бесформенные широкие штаны. Затем полы пиджака. Щель все ширилась. Показались впалый живот и грудь прикрытые футболкой с эмблемой футбольного клуба. Кажется Спартак… я не фанат футбола. Но эту символику видел частенько в барах и телевизоре. В вороте футболке, как сухой цветок в широкогорлом кувшине, торчала тощая шея, обмотанная шарфом. Плечи согбенны, подались вперед. На лацкане пиджака прицеплен значок. С лязгом плита замерла, полностью открыв квадратное окно. Между мной и им стекло. Два стекла, если выражаться точнее - его и мое. Стекла вплотную друг к другу, щели почти нет. Между стекол стекает мутный тягучий ручеек - что-то льется с его или моей крыши. Внутри ручейка много черных точек. Некоторые из них, кажется, дергаются…
        Но пока мне не до ручейка. Я смотрю сквозь стекло. На первого человека, увиденного мною за долгое время одиночества.
        Он…
        Старик.
        Дряхлый. Древний старик. Лицо изборождено глубокими морщинами. На переносице старые очки перемотанные изолентой. Невероятно толстые линзы. Из-за них смотрит пристальный взгляд глаз, что давно потеряли природный цвет, приобретя взамен желтые белки. На щеке косо прилеплен пластырь.
        Старик глядит на меня без удивления. Но с интересом.
        Сразу становится ясно - он знал, что прежний сиделец мертв. Он знал, что его встретит другой узник.
        И сразу становится ясно, что старик умен - не стал начинать разговор. Предпочел рассмотреть меня получше. Я почти ощущаю, как по мне ползет его цепкий изучающий взгляд.
        Эта пауза и мне на пользу. Я соскучился по людям! Я одиночка по натуре. Но сейчас с изумлением ощутил, насколько сильно соскучился по людям. Смотрю на дряхлого деда чуть ли не с радостью. Готов слюну пустить от щенячьего восторга.
        Надо держаться. Помнить о репутации. Помнить о своей цели.
        Я дал ему полминуты. И, памятуя о том, что встречи не бывают долгими, начал первым, молясь, чтобы он знал русский язык:
        - Добрый день.
        - Добрый - скрипуче ответил старик и подался вперед, сильнее налегая на трость.
        Его поза говорила о многом - о гордости, о прежней могучей силе, некогда наполнявшей его тело. И о сильной боли, что наполняла его тело сейчас. Старик страдал. Уверен в этом. Поза скованная. Пальцы на трости побелели. Вот палка стукнула, он поставил ее перед собой, оперся о нее обеими руками. Лицо на долю секунды отразило облегчением. Он странно повел тазом - будь я не в своем уме, предположил бы, что он виляет задом в попытке соблазнить меня. Но тут объяснение проще - у него что-то с тазовыми костями или поясницей. Пытается найти позу не причиняющую боль. Скорей всего большую часть времени он проводит лежа. И встает только для того, чтобы дернуть рычаги и явиться на встречу с другими сидельцами. При этом изо всех сил старается не показать, насколько сильно ему больно.
        - Я недавно сюда прибыл - продолжил я, избегая таких слов как «попал», «вляпался», «очутился», «оказался» и других подобных, говорящих о моем принудительном сюда водворении. К чему мне выставлять себя жертвой? - Рад знакомству.
        - Недавно - пробормотал старик.
        Я постарался заглянуть ему в рот. Большей части зубов нет. Но говорит отчетливо. Перевел взгляд за спину деда. Там коридор. Внешне ничем не отличается от моего. Кирпичные стены, пол, потолок. Но у него у стены навалены какие-то узлы и свертки. Много скарба?
        - Как недавно? Как зовут? - продолжал допрос старик.
        - Да буквально вчера - улыбнулся я - А долго окна будут открыты? А то время идет. Может вам надо что-то кому-то передать налево? Помогу.
        «Передать налево», «передать направо» - сленг местный. Касающийся окон - правого и левого. Судя по скудным пометкам, кресты-кельи двигались этаким строем. Шли параллельно друг другу. Вроде бы. Я еще толком не разобрался. Но суть проста: «перепрыгнуть» меня, чтобы «причалить» к моему соседу слева старик справа не мог. А я в свою очередь не могу «перепрыгнуть» старика. Соседям придется взаимодействовать, если они хотят что-то передать дальше по цепочке.
        Слово «причалить» тоже встречалось в финансовых записях.
        - Вижу что-то ты уже знаешь - на лице старика мелькнуло и пропало разочарование - Уже чалился с кем-то? С кем-то слева? Или справа? Чего молчишь? Отвечай, салага! - внезапно взъярившись, старик ударил тростью о пол и тут же охнул, согнулся пополам, протяжно застонал. Следом опустился на колени, держась за трость.
        «Салага» - повторил я про себя. А вслух произнес совсем другое:
        - Не чалился. Вы первый. Вижу вам нехорошо?
        - Нехорошо - процедил дед, глядя на меня снизу-вверх - Спина. Что б ее… к чему все те рывки со штангой были, коль сюда угодил? Уж двадцать лет почитай мучаюсь. И где те грамоты и медали? Ох…
        Ярость старика пропала столь же неожиданно, как и я появилась.
        - Давай - буркнул тот и ткнул узловатым пальцем в ящик под окном - Клади!
        - Класть что? - уточнил я, сохраняя доброжелательное выражение лица.
        - Подарок! Да из того, что при тебе было, а не из того, что в келье сыскал! Новье клади! И пощедрее будь!
        - Новье - повторил я, понимающе кивая - Есть такое. Но… а за что подарок, уважаемый?
        - За почин! За встречу! Я ведь первый с кем ты после одиночки долгой встретился! Вот и дари! Обычай такой!
        - Первый раз слышу - пожал я плечами - Об обычае таком. Поэтому - нет. Подарков не будет.
        - Обычаи нарушаешь! - громыхнул старик и снова ударил тростью - Нехорошо!
        Но в его глазах я видел не праведную ярость ревнителя старых традиций. А жадность и беспомощность.
        - Футбольный клуб Спартак? - круто сменил я тему, поочередно указывая на футболку под пиджаком, на шарф и нагрудный значок.
        - Он самый! Лучший! Из лучших! Спартак - чемпион! - категорично заявил дед - Как он там? Впереди всех? Как всегда?
        - Вроде играет - пожал я плечами и пояснил - Не фанатею от футбола. Поэтому не в курсе.
        - И к чему тогда живешь? - дернул щекой с пластырем собеседник - Жизнь впустую! Подарок!
        - Подарков не будет - повторил я - Обмен возможен. Торг возможен. Я за любую сделку. Кроме такой, где я что-то отдаю и ничего не получаю взамен.
        - Ну-ну, труповоз - процедил старик, недобро глядя на меня - Дерзко начал. А как закончишь?
        - Посмотрим - отозвался я со спокойной улыбкой.
        Заметив, как старик глянул на потолок, склонил голову прислушиваясь, предположил, что вот-вот встреча завершится. Сколько времени прошло? Минуты четыре? Пять?
        Отшагнув от окна, сосредоточил внимание не на старике за стеклом, а на самом окне, на самом стекле. Вот это что вон там? С краю стекла?
        Несколько размазанных кругляшей. Фиолетовые разводы. Вернувшись к окну, пригляделся, мазнул пальцами.
        Ясно.
        К стеклу прижимали смазанную чернилами печать. Делали на стекле оттиск. Пешку сюда прижимали. Я даже различил цифру восемь в центре. На стекле старика никаких оттисков незаметно. Либо он стекло протирает частенько - прямо во время встреч - либо у него нет печати.
        - Чего выискиваешь? - рявкнул недовольно старик. Понять его раздражение можно легко - собеседник игнорирует его, таращится на окно, что-то щупает.
        - Просто осматриваюсь - успокоил я деда - А почему труповоз? У меня мертвецов в камере нет.
        - Зато на крыше полно! Гляди! - палец старика ткнулся в стекло, угодив точно в мутный тягучий ручеек.
        Я всмотрелся. В горле возник брезгливый комок - внутри мутного желтовато-красного ручейка копошились мелкие черви. Опарыши, кажется. А еще там медленно-медленно скользил человеческий ноготь.
        - Твоя келья долго внизу неживой болталась, салага - хохотнул старик, поглаживая значок с эмблемой Спартака - Немало мусора и трупов на нее набросали, прежде чем рычаги ее ожили, и она подниматься начала. Да и сейчас ты невысоко поднялся! Трупопад продолжается!
        - Да и вы со мной на одном уровне - вздохнул я участливо, не выдавая своего неведения и удивления его словами - Выше никак не смогли?
        - Умолкни! - трость с лязгом ударила по стеклу - Я был так высоко, что ты и представить не можешь! АХ! - старик схватился за уши, трость со стуком упала на пол - Не кричи! Не шепчи! Не кричи!
        За стеклом корчился и кривлялся древний дед, колотя себя по ушам ладонями. Я в полном шоке застыл и молча смотрел. Не каждый день видишь припадок безумия.
        - Ах! - с хрипом старик последний раз шлепнул себя по уху, утер ладонью рот, глянул на меня - Тебя ждет то же самое! То же самое! Подарка не будет, значит?
        - Не будет - качнул я головой с сожалением - Сам гол как сокол. Тут не до подарков.
        - Порассказывай - усмехнулся тот, глядя на мой клеенчатый плащ - Гол как сокол… как же! Тут до тебя тот еще богатей жил! Да помер.
        - Помер - кивнул я - Красивый значок. И шарф как новенький. Да и футболка яркая. Откуда такая красота?
        - Выменял! Дорого взял! Того стоит! Спартак! Всегда впереди! - с трудом подобравший трость дед гордо выпятил грудь.
        - Понятно… А сами-то вы тут давно?
        - Тридцать восемь годков! - со страшной для меня уверенностью заявил старик - Вот сколько! Еще два годика продержаться - и все!
        - Что все? - живо заинтересовался я, но ответа не получил - стальная плита с лязгом захлопнулась, отрезав от меня собеседника.
        - Тьфу! - сплюнул я, глядя на железную плиту.
        М-да…
        Беседа сумбурная, короткая, но информативная.
        Зябко поежившись, я заторопился к перекрестку, старательно игнорируя звучащий в ушах тихий неразборчивый шепот.
        И старик про шепот вон как кричал. Вон его как корежило. К этому я еще вернусь.
        Пока же меня интересовало другое - старик говорил, что до меня тут служил богатей. «Тот еще богатей» - вот его точные слова. Откуда он узнал, что за крест к нему сейчас «причалит»? Ведь нет никаких опознавательных знаков у окна. Нет никаких индикаторов. Просто звучит гонг, мигает зеленый свет - и все. Я дернул за рычаг. Плита поднялась. Окно открылось. Мы друг друга увидели.
        Клеенчатый плащ - очень приметная одежда. Это первое что бросается в глаза - тем более что по словам старика раньше он встречался с моим предшественником. Но этого мало. Я отчетливо видел - старик с самого начала ожидал увидеть кого-то другого. Того, с кем еще ни разу не встречался. Он ожидал увидеть новенького. И ожидал получить подарок.
        Если выжать суть - он знал, что к нему «причалила» келья старого знакомца еще до того, как открылось окно и он знал, что увидит за стеклом зеленого новичка. И был уже готов предстать пред ним во всем великолепии и сходу потребовать подарок пощедрее и из «новья».
        Вот зацепка!
        Я снова вспомнил облик старика.
        Он приоделся заранее. Ключевое слово - заранее. Прямо значительно заранее.
        Помимо одежды - пригладил волосы. Возможно, побрился - пластырь на щеке.
        Учитывая мучающую его боль в спине, трость и почтительный возраст, он вряд ли способен бегать. И потому, услышав гонг, он никак не мог успеть переодеться, побриться, причесаться, прибыть к окну и дернуть рычаг за столь маленький промежуток времени. Да даже я бы не успел! Побриться - так уж точно! Остальное - может быть. Если очень сильно постараться. Но не когда мне восемьдесят лет.
        Сколько времени нужно человеку с жуткими болями в спине и в глубоких годах, чтобы привести себя в порядок и переодеться? Ну… если все лежит наготове, если дело привычное, то можно уложиться в десять минут. Не меньше.
        И какой отсюда вывод? А такой, что старик стопроцентно знал о скором причаливании соседа. И неспешно приготовился. Дошаркал до окна. Дернул первым за рычаг. И встал в эффектную позу.
        Как он мог знать о моем скором «визите»?
        Повернувшись, я глянул в голову креста. На рычаг и мощную стальную плиту с нарисованным на ней глазом. Ладно… ладно…
        Что еще по старику?
        Бывший тяжелоатлет. Принимал участия в соревнованиях. Получал медали и грамоты. В молодости наверняка здоровенным быком был. Сорвал спину. Теперь мучается. Не может получить квалифицированной медицинской помощи. Не может получить сильнодействующих обезболивающих. Его жизнь ад наполненный постоянной болью с редкими блаженными затишьями. Он фанат футбольного клуба Спартак. Он выходец из СССР. Он пробыл в одиночном заключении тридцать восемь лет.
        Тридцать восемь лет…
        Старик был уверен.
        И еще он добавил странные слова: «Еще два годика еще продержаться - и все!».
        Тридцать восемь плюс два - равно сорока.
        Сорок лет. Круглая цифра.
        Надо вспомнить лицо старика, когда он говорил «еще два годика продержаться - и все!»… вспомнить… что было у него на лице и в глазах в тот момент? Печаль? Нет. Страх? Нет. Радость… да. Вот что за чувство он испытывал, проговаривая «еще два годика…».
        Любой заключенный, говоря «еще два годика», будет испытывать при этом радость только в одном случае - если уже через два года он выйдет на свободу. В пользу этой версии говорило и слово «продержаться».
        Сорок лет? Вот тот срок, на который обрекли всех нас?
        Если так, то я ощущаю не радость, а ужас.
        Сорок лет!
        Это практически мой текущий возраст. Плюс еще сорок - вот и восемьдесят.
        Сколько людей смогут дожить до рубежа в восемьдесят лет?
        И при этом сохранить мобильность, силу рук и трезвость разума?
        Сколько? Сколько человек из ста?
        И ведь это не в комфортных домашних условиях и наличии больницы под боком. Нет. Тут одиночная камера и всем на тебя плевать. Хочешь жить - помогай себе сам. Умрешь - значит умрешь, твое место займет другой. Любая травма может привести к смерти. Любая пустячная болезнь может убить.
        Будет слишком оптимистично заявить, что десять человек из ста выдержат сорок лет заключения. Я бы сказал - двое-трое. Максимум. Остальные не дотянут.
        И?
        Предположим я один из тех, кто прожил здесь сорок лет и превратился в глубокого и полубезумного старика. Что произойдет тогда? Вновь полыхнет серая вспышка и меня вернут домой? Вернут к дверям того самого бара? И я, с трудом переставляя дрожащие ноги, побреду куда-нибудь… а скорей всего умру на месте от шока - сердце и разум не выдержат резкой перемены. Меня долбанет инфаркт или инсульт. Не пройду и пары метров. И уж точно не успею никому ничего рассказать.
        И это еще при условии, что дряхлого сидельца отправят домой. Я так не думаю. Уже успел убедиться в прагматичности и безжалостности тюремщиков. Я бы на их месте просто вытряхнул бы отработанный материал из кельи и всего делов.
        Куда вытряхнул?
        Наружу.
        А что снаружи?
        А вот этого я не знаю. Начинаются гадания. А гадать не хочу. Поэтому тему пока закрою.
        Но…
        Если чуть погодить с закрытием темы и добавить сюда содержимое тайника…
        Золото. Много золота. Тут налицо старательное долгое накопление золота. Монетка к монетке, зуб к зубу, колечко к колечку. К чему копить бесполезный для сидельца металл? Подкупить тюремщика не удастся - контакта с ними нет, не поговорить, не договориться. Но золото упорно копят. И в этом должен быть какой-то смысл. Так может золото понадобится позднее? Лет через сорок. И вполне логично, что глубокому старику нужны хорошие накопления - вряд ли он сможет в таком возрасте трудиться и зарабатывать на жизнь. Но если в карманах бряцает золотишко и при экономной его трате, вполне может хватить на остаток жизни. Это что-то вроде пенсии.
        И снова…
        Остаток жизни где? Где дряхлые старики найдут последнюю гавань? Где проживут последние несколько лет перед тем, как умереть?
        Где?
        И ответа по-прежнему нет.
        Но я ответ получу обязательно. Это критически важная информация. По очень простой причине - если мне удастся убежать из странной тюремной камеры, то вряд ли я попаду домой. Я окажусь за стенами кельи, окажусь снаружи. Возможно там, где оказываются отмучившиеся сидельцы. В той самой последней гавани. И хотелось бы узнать о том месте как можно больше, прежде чем отправляться в путь.
        Предупрежден - значит вооружен.
        Еще одна великая истина. Еще одно великое правило. И в свои золотые деньки рвущегося к цели зверя я всегда старался выполнять его.
        Что еще я вынес из встречи со старцем?
        Мелочи. Их переварю позднее.
        А вот оттиск печати на стекле - это интересно!
        Тут отчетливо прослеживается некий ритуал. Или даже процедура.
        Как она могла проходить?
        Ставня поднимается. Важно ступающий вперед седой сиделец с силой придавливает к стеклу шахматную фигуру. На стекле остается фиолетовый оттиск - и стоящий напротив узник видит оттиск. Руки, дергающие за рычаг, ладони предлагающие обмен, пешку с цифровой восемь. И видя оттиск узник должен что-то понять. Проникнуться доверием. Или почтением. Или страхом.
        Пешка - не печать для документов.
        Это какой-то символ власти, символ принадлежности к некой большой и хорошо известной организации.
        Или нет…
        Но оттиск печати на стекле остается фактом. Еще один факт в мою все пополняющуюся базу данных.
        Долгий гонг заставил меня остановиться, развернуться и рвануть обратно к перекрестку. Тяжелый лязг, пол под ногами вздрогнул. Ничего себе - ко мне только что причалила другая келья. Вторая встреча за такой короткий промежуток времени? Странновато. И я не уловил ритма. Сколько минут прошло после первой встречи? Три? Четыре? Такой странный интервал не похож на систему. Придет время - разберусь и с этой странностью.
        Рычаг…
        Одернуть плащ. Выпрямиться. Дежурная спокойная улыбка вернулась на мое лицо.
        Ставня с грохотом уползла вверх.
        Сквозь двойное стекло и мутные потеки на меня смотрела женщина. Ростом выше меня. И гораздо тяжелее меня. Она настолько крупная, настолько дородная, что едва вмещается в окно. Волосы собраны в две косы. Белая майка на голое тело. Ниже просторная длинная юбка. Пара каких-то предметов в руках.
        - Добрый день - улыбаюсь я.
        Сейчас я гораздо спокойней. Прошлая встреча научила многому.
        - И тебе того же, гниловоз - ответила она удивительно хриплым мужским голосом - Меня Аней кличут. Или Бегемотом. Есть что пожрать? В обмен.
        - Пожрать есть чего - киваю я, глядя на ее ладони и не скрывая интереса - В обмен.
        Достав из кармана плаща небольшой сверток, я развернул его и показал содержимое соседке за стеклом. Десяток сухарей. Крохотный кусок колбасы. Все сложено красиво.
        Поняв, что в этом мире многое зависит от обмена, я долго думал и упорно штудировал финансовые отчеты предшественников. Я размышлял над тем, что смогу предложить в обмен при будущих встречах. И как я не крутил, получалось, что у меня не так уж много стоящего товара.
        Золото, лекарства, еда, одежда.
        Книги понадобятся не всем. Самодельные инструменты тоже. Мало кто соблазнится набором пуговиц. Но главная для меня проблема состояла в другом - я не хотел отдавать то, что невозможно потом заменить.
        Если отдам пуговицы - где найду замену, когда они понадобятся самому? Нигде. Только в обмен - втридорога. И что получается в долгосрочной перспективе? Отдай задешево сейчас и приобрети втридорога то же самое потом? Это прямой путь к нищете.
        Здраво оценив состояние своего имущества на текущий момент, я понял, что особо ни в чем-то не нуждаюсь. И потому могу позволить себе воздержаться от необдуманных меновых операций. Но я всегда могу отдать что-то из регулярно возобновляемых ресурсов - а это еда. И благодаря тем же финансовым отчетам я знал, что продовольствие, пусть и не считается элитным товаром, но устойчиво держит свои позиции и пользуется спросом.
        Вот одна из причин успеха такого товара - женщине весом за сто тридцать килограмм нужно много пищи. Стандартного рациона не хватит.
        - Пойдет - оценила Аня мое предложение. Но вместо того, чтобы предъявить свой товар, она схватилась на низ белой майки и медленно начала ее поднимать - Так и быть. Клади в ящик. И я покажу своих красоток.
        - Красоток? - переспросил я. И, наткнувшись взглядом на почти не скрываемые тонкой материей гигантские возвышенности, отрицательно качнул головой - Нет. Не интересует.
        - Там есть на что посмотреть, гниловоз - посмурнела та.
        - Не заинтересован.
        - Может ты из тех, кто на женщин не засматривается? Или любишь глянуть на что ниже ватерлинии - она провела ладонью у мощных бедер.
        - Не заинтересован - повторил я бесстрастно - Что другое в обмен предложишь? Время идет.
        - Фанату подарил что-нибудь? Он ведь первым к тебе чалился. Небось хорошее что ему отвалил?
        Фанату?
        А. Старик фанатеющий от Спартака. Древний ворчливый старик требовавший от меня подарок. И ругающий за нарушение обычаев.
        И Аня Бегемот знала, что Фанат причалил ко мне первым.
        - Нет - ответил я - Ничего не подарил. Я человек деловой.
        Толстуха запрокинула голову и зашлась кашляющим смехом. Я терпеливо ждал. Продолжил молчать и когда она отсмеялась. Утерев губы тыльной стороной ладони, она разжала ее и показала предмет. Показала безо всякой надежды, заранее зная результат.
        Детская кукла. Голова с жалкими пучками светлых синтетических волос. Розовощекое лицо. Одного глаза нет. Рук нет. Одна нога. Овальный торс пробит в нескольких местах. Несчастная кукла выглядит как жертва безумного маньяка. Дыры в теле походят на раны от ножа. Кто мог настолько обезуметь, чтобы гвоздить куклу ножом? И как вообще кукла могла оказаться в чьей-то тюремной камере? Мать купила подарок дочери, но так и не вернулась домой, угодив сюда? Или отец заскочил в магазин подарков после работы… и родные до сих пор гадают куда он пропал.
        - Нет - качнул я головой.
        - В придачу с этим?
        На второй ладони лежала железная пружина, пара болтиков и упавший на бок детский паровозик. М-да…
        - Не… - начал я, но остановился, подумал миг, прикинул время и кивнул:
        - Хорошо. Но ответишь на пару вопросов.
        - Договор! - поспешно выпалила толстуха - Быстрее!
        Дернув за ящик под стеклом, она забросила туда мусор, с силой захлопнула. Я потянул на себя. Забрал куклу, паровозик и прочий хлам. Развернув сверток, положил в ящик сухари и колбасу, тряпку оставив себе. Закрыл ящик. Через мгновение еда была у Ани Бегемота. Прижав сухари к груди, она глянула на меня с искренним удивлением.
        - Продешевил, новичок гниловоз.
        - Вдруг станем друзьям - развел я руками.
        - Спрашивай. Быстрее.
        - Как часто встречи?
        - Когда как. Коли исправно дергаешь за три рычага - часто. Может и днем. Может и ночью.
        - Ты видела, как Фанат чалится ко мне?
        - Да. Как не увидеть? Постой… твой глаз еще не открылся?
        - Глаз?
        - Большое окно. В голове креста.
        - Понял.
        - Оно как у самолетов старых. Как у… как у… - Аня задумалась, мучительно наморщив лоб и машинально потирая левое ухо - Как у военных бомбардировщиков! Во! Которые в Великую Отечественную которая вторая летали.
        - Кокпит - кивнул я.
        - А?
        - Как кабина. Стекла как у самолета.
        - Да. Так ты еще незрячий - хрипло хохотнула Аня и, неожиданно серьезно глянув на меня, добавила - Может и к лучшему. Не дергай тот рычаг, гниловоз-новичок. Не дергай.
        - Почему?
        - Сейчас ты как в ракушке сидишь. Теплой, светлой, спокойной. Кормят, поят. Вволю спи. Ни о чем не думай. Ни о чем не спрашивай. Дергай три рычажка. Меняй то на это. Копи потихоньку золотишко. Окно не открывай. Наружу не выглядывай. Живи. Пусть годы летят. Не заметишь, как сороковой годок придет, а затем и минет. И вот она - свобода.
        - Свобода - повторил я.
        - Свобода - кивнула Аня Бегемот - Не расспрашивай никого. Не знать - благо. Не знать - счастье. А коли раз в окно выглянешь… вся жизнь перевернется. И шепот… шепот слышишь? - на миг в глазах женщины плеснулось безумие - Ведь слышишь?
        - Слышу. Думал чудится…
        - Не чудится! Это он! Он шепчет! Все дошептаться пытается, все пытается… окно откроешь - станет шептать сильнее!
        - Так закрыть окно…
        - Легко сказать… но как не смотреть? Вокруг одни только стены. А там мир… пусть стылый, темный и страшный… но целый мир за твоим окном…
        Ставня зашумела.
        - Удачи, гниловоз!
        - Удачи, Аня! - крикнул я - Спасибо! Еще встретимся!
        Ставня с грохотом упала.
        Постояв перед железной плитой, я пошел к перекрестку. В руках бесполезные предметы. Я поменял хорошую еду на мусор. Но помимо вещей получил немало сведений, завел знакомство. Вторая встреча куда полезней первой.
        Стоп.
        Так ли это?
        Или я веду себя сейчас как тот дурак, что получил зарплату, потратил ее на всякую ерунду, притащил охапку ненужного хлама домой и сейчас сидит над этой кучей и судорожно пытается оправдать себя, пытается найти весомую причину, по которой он выбросил деньги на помойку. Но весомой причины нет. Есть лишь жалкие отговорки - когда-нибудь точно пригодится, на нее была скидка, продавщица мне так мило улыбнулась…
        Я такой идиот?
        Я отдал годное за негодное?
        Встав посреди коридора - там, где уже было потеплее - я простоял несколько минут, вспоминая разговор и честно обдумывая свои действия.
        Нет. Оно того стоило. Я не идиот. Потратил восемь сухарей и кусок колбасы, получив некоторые ответы и подготовив почву для следующей встречи. А повторные встречи случаются довольно часто - я узнал это из тех же листов. Кстати… прежде чем начать обдумывать диалог и выискивать ключевые слова и фразы, надо кое-что сделать.
        Сняв плащ и размотав одеяло, бережно сложил вещи. Открыв тайник, вынул бумаги. Вытащил верхний лист. Уложил его на стол, рядом поставил чернильницу. Макнул перо в чернила и, на свободной строчке внизу початого листа начал писать, стараясь не царапать бумагу, не ставить кляксы и лепить буквы поменьше и ближе друг к другу.
        Я отступил от правил. Я писал обо всех встречах, а не только о тех, что принесли мне предметы.
        Фанат. Седой старик. Лет восемьдесят. Требовал подарок. Не получил ничего. Жутко болит спина. У него бывают припадки из-за «шепота». Сидит тридцать восемь лет. Обмена не состоялось.
        Аня Бегемот. Женщина лет пятидесяти. Высокая и толстая. Готова показать мужчинам свое обнаженное тело в обмен на еду или иные ценные вещи. Общительна. Пряма. Был обмен - отдал восемь сухарей за…
        Я критически осмотрел лежащие на угле стола предметы и вписал в лист их перечень.
        …пластмассовую куклу со следами вандализма, пружина, два болтика и сломанный детский паровозик почти без колес. Также получил достаточно ценную информацию.
        Вот так. Я подул на подсыхающие чернила, положил лист на остальные бумаги. Подгреб к себе игрушки. Глядя на них, задумался.
        Такой вот итог двух встреч.
        Что самое важное я почерпнул?
        А то, что механизм передачи предметов вообще никак не защищен. Выдвижной ящик состоит из двух частей. Части сцепляются на время пока кельи бок о бок и превращаются в единое целое. Нет никаких блокировок. Нет никакого механизма защиты одного клиента от мошенничества другого. Сегодня я мог забрать предметы Ани Бегемота и попросту уйти. Да. Она швырнула в ящик мусор. Но речь не об этом. На месте сломанного детского паровозика могла оказаться золотая монета. Это важный момент. Впереди у меня немало встреч и сделок - сделаю все, чтобы они состоялись и прошли с выгодой для меня.
        Но как защитить себя?
        Есть только один железный способ - сначала предмет обмена в ящик кладет та сторона. Я забираю. Взамен кладу свою вещь. Только так и никак иначе. Отныне и впредь это железное правило. Сначала они - потом я. Решено.
        Механизм защиты кое-какой все же есть - молва народная. Стоит кого-то обмануть - и об этом быстро узнают многие. Есть ли выгода от обмана? Обманешь раз и тебе больше никто никогда не поверит.
        Кстати, о молве - Аня Бегемот с ее гигантскими «красотками» не похожа на молчунью. Думаю, вскоре многие узнают, что появился сиделец-новичок раскидывающийся сухарями и колбасой, готовый взамен получать только сплетни и слухи. Это плохо или хорошо? Это хорошо. Пусть те, кто не против получить немного халявной пищи покопаются в голове. Порой я буду готов заплатить пару сухарей и за сказку - если она будет интересной.
        Посмотрев на паровозик, продолжая размышлять, я взялся за него и принялся разбирать, используя скребок как отвертку. Болтов немного. Откручиваются легко. Паровоз с красной звездой впереди. С красной же трубой. Зеленый корпус. Клеймо ГОСТа. Сделано в СССР. Лоток для большой и плоской квадратной батарейки. Крышки лотка нет. Как и батарейки. Через пять минут паровозик превратился в россыпь запчастей. Отодвинув ненужное, я повертел в пальцах красную трубу. Это интересно. Есть резьба с одного края. С другой стороны заглушка. Ее можно легко пробить. Если вставить сюда поршень от медицинского шприца, а с этой стороны примотать крышку от пластиковой бутылки со вставленным в нее самодельным наконечником от деревянного писчего пера…
        Где-то через час я держал в перепачканной руке чернильную ручку. Выглядела ужасно. Сидела в руке приемлемо и неплохо писала. Оттерев тряпкой пятна с рук, вытер стол, поместил ручку к чернильнице, убрал все в тайник. Стащил рубашку и джинсы. Взялся за гирю. Все должно идти строго по плану. Сегодня у меня приседания с гирей. Много приседаний с гирей.
        Закончил через сорок минут. Еще десять минут бегал, преодолевая ватную слабость в отвыкших от подобных нагрузок ногах. Тело должно быть в полном порядке. Должно быть выносливым и сильным. Я не знаю, что меня ждет впереди. И следует быть готовым ко всему.
        Отправился мыться, устало размышляя о предупреждении Ани Бегемота.
        Не следует открывать железные ставни в голове креста. Даже если появится такая возможность. Сейчас я живу в спокойствии. Но выглянув однажды наружу, потеряю, по ее словам, покой навсегда. «Жизнь перевернется» - так она сказала. Я могу легко парировать это утверждение - моя жизнь и так перевернулась с ног на голову. Из обеспеченного мужчины ведущего ленивый образ жизни я превратился в узника упорно драящего пол тюремной камеры. В узника, создающего чернильную ручку из медицинского шприца и красной трубы игрушечного паровозика. Разве моя жизнь не перевернулась? Еще как! С ног на голову! Меня встряхнуло как толстого домашнего котенка, сначала обласканного, а затем надоевшего и выброшенного на холодную и опасную улицу. Почему-то я этому даже рад. Но это уже другое. Так или иначе - моя жизнь круто изменилась.
        Что такое я могу увидеть за ставнями кокпита?
        Кокпит. Условно.
        Не могу назвать голову креста кабиной - ведь там нет органов управления. Келья движется сама по себе. Я не контролирую ничего кроме собственного «движется - не движется». Прекращу дергать за рычаги - и камера остановится, погаснет свет, иссякнет тепло. Начну дергать - и снова все оживет. Моя четко прописанная роль - мотор. Двигатель внутреннего сгорания с запланированным сроком службы сорок лет. Но я не водитель. За рулем сидит кто-то другой.
        Отвлекся… стоя под струей воды, зло тряхнул головой, изгоняя из уха тихий настойчивый шепот. Почему-то кажется, что бестелесный голос шепчет про смерть и разложение. Именно так - про смерть и разложение. Два слова накрепко повисли в голове - смерть и разложение.
        Мне не до этого! Я должен мыслить рационально!
        Что за ставнями?
        Там окружающий мир. Там место, куда я попаду, если мне удастся бежать из тюремной камеры.
        Что там такого невероятного и страшного, раз это перевернет мою жизнь?
        Хочу ли я это знать?
        Да. Хочу. Вот и ответ. Не стоило и голову ломать. Появись у меня шанс открыть ставни кокпита - дерну за рычаг и жадно прильну к обзорному окну! Без страха! Без сомнения! Без промедления!
        Жаль не знаю, когда это случится - но это случится. Ведь я исправно дергаю за рычаги. Я исправно отыгрываю роль исправного и прекрасно отложенного двигателя. У других узников получилось стать «зрячими»? Получилось. Значит получится и у меня - я твердо уверен, что ничем не хуже их. Раз меня сюда отобрали после неявного собеседования - а как назвать беседу в баре с хитрым мужичком? - стало быть я подхожу. Так что я как минимум равен остальным. Или превосхожу их - во что свято верю. Всегда ненавидел быть посредственностью. Всегда рвался вперед, стремился быть в отрыве от остальных, быть лидером. К этому стремлюсь и здесь.
        Самодисциплина. Распорядок. Железное соблюдение установленных правил.
        А еще - не верить никому на слово. Проверять. Перепроверять.
        Взгляд за окно перевернет мою жизнь? Что ж - тогда я буду смотреть в это окно в каждый свободный миг!
        Поняв, насколько пафосно рассуждаю, фыркнул, засмеялся, подставляя струе воды намыленное лицо. Почему нет? Пафос - это тоже своего рода развлечение для одинокого узника.
        Одевшись, посетовал, что нет сменной одежды - форменную одежду из тайника я постирал, но не одевал. Пусть хранится. Хотя фуражка мне понравилась. И в следующий раз надену ее на новую встречу - чтобы голова не мерзла.
        Вернувшись на «базу», почесал в затылке, размышляя чем бы заняться. Тело приятно гудело после тренировки. Мог бы заняться полами, но сегодня уже чистил камеру. Займусь благоустройством.
        Я спал на столе, по совместительству являющимся тайником. В общем, спал прямо как настоящий купец - не на пуховой перине, а на сундуке с товаром и деньгами. Стол длинный, широкий. Места хватает с избытком. На столе же храню сложенную во время бодрствования постель. Рядом чистое тряпье. Плащ. Банки с едой и сухофруктами. Вино. Водка. Баночки и скляночки. В общем - логово барахольщика. Неопрятное и неудобное логово. Мебели у меня нет, но кое-что все же предпринять вполне могу.
        Я начал с вешалки.
        Вешалка вообще важна для меня. Не только моя личная вешалка, а вообще вешалка как предмет, что имеется в каждой квартире, в каждом офисе. По вешалке можно многое понять о ее владельце.
        Пришел в гости к человеку, а у него в коридоре гора одежды висит на стонущей от напряжения вешалке? Вперемешку одежда всех сезонов? Бейсболка поверх зимней шапки? Что ж - это отменный показатель. Увидев однажды такую вешалку, я передумал и не дал вести свои дела рекомендованному частному бухгалтеру. И спустя несколько месяцев узнал, что бухгалтер доставил своей небрежностью немало проблем нескольким клиентам.
        По моему мнению, если ты не знаешь, что и где у тебя на вешалке - ты не знаешь, что у тебя с делами личными и рабочими. Хаос в коридоре - хаос в голове.
        У меня с этим всегда был полный порядок. Еще не подойдя к двери, я мог точно сказать на каком по счету крючке висит легкая кожаная куртка, а на каком находится дождевик. Зонты не люблю. Под ними хорошо неспешно прогуливаться, а не спешить по срочным делам в непогоду.
        Тут у меня крючков нет. Но есть две деревянные винные пробки. Небрежно оструганные палки достаточной длины, чтобы прочно засесть в кирпичной стене и достаточно прочны, чтобы выдержать вес повешенной вещи.
        Отверстие наметил на высоте глаз. И, вооружившись скребком, принялся за дело. И вновь меня поразила крепость скрепляющей кирпичи смеси. Да что сюда намешали? Не бетон это. Не бетон и все тут. Порой возникает впечатление, что тру ватной палочкой, а не заточенным скребком. Пусть скребок из алюминия - но ведь я тру им камень, а не титановый сплав! По крошечке, по крупинке отваливается смесь. Я упорно кручу скребок, обмотав пальцы тряпкой. Тихий скрежет наполняет коридор. Беззвучно летит время, отсчитывая минуты и секунды до следующей активации рычага. Мне потребовалось два часа, чтобы высверлить между кирпичей отверстие достаточной ширины и глубины. И пара минут, чтобы вбить туда чуть подточенную деревяшку. Сдув пыль, протер тряпкой новый крючок и повесил плащ - не за воротник, а за специальную петельку, пришитую самолично. Отлично.
        Проверил скребок и сокрушенно покачал головой. Мне бы нормальный инструмент. Из закаленной стали. Хотя бы зубило и молоток. Мечты, мечты, мечты… раздобыть постараюсь, конечно, но пока обойдусь имеющимся. Наметив место, взялся за дело. Опять крупинка за крупинкой вниз полетела пыль… Еще через два часа пальцы занемели окончательно, их начали сводить судороги от перенапряжения. Едва сумел закончить и вбить следующую пробку. На этом крючке - расположенном у самого стола - повисло одеяло. Так оно будет хорошо проветриваться и быстро подсушиваться. Со стола всего пару вещей убрали, а свободного места стало гораздо больше. С хаосом дома надо бороться беспощадно. Или однажды станешь просыпаться рядом с трехдневной давности пиццей, размазанной по дивану. И кому это надо? Даже пицца против такой агонии.
        Винные пробки закончились. Я дернул рычаг. Сходил ко второму. Щелкнул третий. Я дернул и третий. Опять вспомнил слов «зачем разишь ты его?». Пожалуй, еще долго буду вспоминать эти слова, дергая третий рычаг. Мне жалостливые слова просто приходят в голову и никак не влияют на мои поступки. Но другому сидельцу могут и запасть в голову так сильно, что он перестанет дергать третий рычаг…
        Мелодичный звон. Я радостно дергаюсь. Делаю пару шагов к вешалке. Замираю. Перепутал направление - мне в противоположную сторону. К кормильне. Внеочередное кормление-поощрение.
        Так и есть.
        Кекс. Горячий. Пахнущий вином и медом. Шикарнейшая из наград. Думается мне, что за такой кекс Аня Бегемот если не душу продаст, то близко к этому. Один молодой французский писатель на полном серьезе сравнивал чревоугодие с наркоманией, сидя в одном из парижских ресторанчиков и наслаждаясь куском рыбного пирога и бокалом молодого вина. Дело было на набережной Сены… дождь дырявил гладь реки, у берега покачивались в туманном мареве превращенные в жилища баржи… знатно мы тогда с ним надрались вином, рассуждая о жизни, еде и женщинах…
        Нож легко прошел сквозь сладкую мякоть. И знакомо уткнулся в некое препятствие. И повел лезвием в сторону, разрезая выпечку. Подцепил кончиком ножа винную пробку перевязанную ниткой.
        Послание.
        От неизвестной личности, просящей «не разить, не разить ЕГО».
        Я стер с лезвия крошки и отправил их в рот. Невольно заулыбался, ощутив растекшуюся по языку медовую сладость. Приступил к еде, глядя на остывающую пробку. Успел прикончить половину кекса. Раздавшийся гонг дал мне выбор - остаться на месте и продолжить вкушать кекс, либо же поспешить на зов.
        Я выбрал второе. С первого крючка снять одеяло. Со второго клеенчатый плащ. На голову фуражку. Проверить карманы. Брошенная туда мелочь так и лежит. На месте и второй сверток с едой - десять сухарей.
        Поправив фуражку, я поспешил к перекрестку. Посмотрим, что даст мне третья встреча.
        Глава 8
        ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
        ГНЕВНЫЙ ПАЦИФИСТ. ВРЕМЯ ПРИШЛО…
        Стальная плита с грохотом уползла вверх.
        Сквозь стекло я смотрел на мало чем примечательного мужчину возрастом чуть за пятьдесят. Одутловатое лицо, узкие плечи, выпирающий живот. Клетчатая старая рубашка с заплатами на локтях, рукава немного закатаны. Поверх рубашки оранжевый жилет с двумя светоотражающими полосами. На жилете штук десять значков. Из них один уже мне знакомый. Синие джинсы, крепкие строительные ботинки. На голове повязан кусок серой шерстяной ткани.
        Интересно. Он создает впечатление деловитой личности, этакого работяги, который, закончив официальную работу, никогда не откажется от левого заработка и, несмотря на усталость, с удовольствием будет клеить обои, штукатурить, чинить проводку и латать протекающие трубы. Лишь бы платили. Такой никогда не возьмет плату бутылкой. Только деньги.
        - Добрый день - улыбнулся я.
        - Добрый день - получил и я в ответ скупую улыбку. Голос уверенный.
        Меня сверлили внимательные изучающие глаза. Уверен, что незнакомец подметил каждую деталь в моем облике. Я заметил его недовольство. Чуть напрягся, пытаясь принять причину такой эмоции. Некоторое время мерились взглядами. Вскоре я понял - или решил, что понял - незнакомец недоволен моей уверенностью, моим обликом, моим спокойствием. Он знает, что я по их меркам зеленый новичок. Но при этом выгляжу и веду себя как матерый сиделец. Ни нервозности, ни обреченности, ни страха. Скупой деловой подход.
        Ну и отлично. Я этого и добивался.
        - Есть желание обмена? Или что-нибудь кому-нибудь передать «налево»? - спрашиваю я, тыкая оттопыренным большим пальцем себе за плечо - Просто поговорить?
        Незнакомец причалил «справа». И есть три варианта. Либо ему что-то нужно конкретно от меня, либо передать что-то «налево», либо он просто хочет потрепаться от скуки. Почему нет? Мне подойдут все три варианта.
        Разочарованным я не остался.
        - Обменять, передать, поговорить - кивает он, прикасается к груди - Я Тодор. Тут семь лет.
        - Мой срок пока меньше недели. Но дни летят.
        - Дни летят.
        - Что и кому передать? - перешел я к деловой части беседы. Время идет. Встреча жестко лимитирована по сроку.
        - Ане Бегемоту. Небольшой сверток. И сверток открывать не надо.
        - Не буду - ответил я - Меня не чужое - меня мое интересует. Что получу за передачу?
        - Пять сухарей?
        - Не заинтересован - отказался я - Но, если других вариантов нет - приму и сухари.
        - Пять сухарей и что-нибудь из этого? Мелочь, но и услуга с твоей стороны небольшая.
        На ладонях Тодора - в какой стране в ходу такие имена? - появилось несколько предметов. Осмотрев их, я сделал выбор:
        - Пять сухарей и одну винную пробку.
        - На них хорошо кипятить чай - согласился со мной Тодор - Главное, чтобы дым уходил в трубу, а не в келью. Я сам не любитель. Да и чай не сыскать, а сыщешь - не купить. Дорог он. Одну винную пробку добавлю к сухарям.
        - Договорились. Спасибо за щедрость, Тодор.
        - Ты не назвался.
        - Меня кличут Гниловозом. Или Труповозом - улыбнулся я.
        - О да. Ты везешь зловонное кладбище. Что-то долго келья твоя болталась в мути холодной. Я уж думал, что больше ей не ожить. А тут вдруг раз - и ожила. И начала вздыматься. Да так быстро! Меня прямо интерес разобрал - кто ж так исправно за рычаги дергает…
        - Дергаю исправно. Прошу сверток, сухари и пробку.
        - Вверяю доставку тебе, Гниловоз - лязгнул ящик.
        - Не подведу - коротко ответил я, принимая вещи - Сверток не разверну. Передам Ане Бегемоту при первой чалке. Есть интерес поменять что-нибудь?
        - А что у тебя есть? Золото? Может теплые вещи? Сломанные или исправные механические часы?
        - Механические часы? - невольно удивился я.
        - Раньше был часовщиком - ответил Тодор - Возня с пружинами и шестеренками успокаивает. Время летит незаметно. Собранное и рабочее на что-нибудь обмениваю. Чиню по заказу. Оттого и прозвище у меня Часовщик.
        - Часов нет. Но буду иметь ввиду. Золота и теплой одежды тоже не имею.
        - Сам в чем-нибудь нуждаешься?
        - От молотка бы не отказался.
        - Кирпичи дробить? Не самая умная мысль, Гниловоз. Одумайся.
        - А что с кирпичами?
        - За ними решетка - пристально глянул на меня Часовщик - Сквозь нее не пробиться. Не кирпичи побегу отсюда мешают - а решетка. А за решеткой - шестеренки! Перемолят тебя! А кирпичи… их поставили не чтобы тебя здесь удержать. А чтобы защитить!
        - От чего?
        - От НЕГО! Шепот слышать не приходилось, Гниловоз?
        - Несколько раз.
        - Счастливчик! Дальше - больше! Он ищет к тебе подход. Он шепчет и шепчет…
        - Кто шепчет?
        - Око еще не открылось?
        - Нет - вовремя сообразил я, что речь о окне в голове креста.
        - Как откроется - сам увидишь. Все увидишь. Кирпичи не ломай! Кирпичи не дроби! Они защита твоя! Они шепоту пробиться мешают. Кирпичи вокруг тебя - как панцирь у черепахи, что в клетке стальной сидит. Если от панциря избавишься - к свободе не приблизишься!
        - Понял - кивнул я - Спасибо за совет, Тодор Часовщик.
        - Ты вроде мужик умный. Деловой. Это главное. Такие соседи и нужны. Кирпичи не трогай. Хочешь жить совсем спокойно - око не открывай. Дергай рычаги, считай дни, недели, годы. Береги здоровье. Про срок в сорок лет знаешь?
        - Знаю.
        - Сорок лет… - со вздохом повторил Тодор и огладил оранжевый жилет.
        - Значок Спартака - заметил я - Видел такой же у Фаната на лацкане пиджака.
        - Мне досталось несколько. Один поменял Фанату - тот дорого за него отдал - усмехнулся Тодор - Ой дорого.
        - За все надо платить.
        - Согласен. За все три рычага дергаешь? Третий не пропускаешь?
        Неожиданный вопрос. Прямой. На такой и ответ прямой дать требуется.
        - Не пропускаю. Дергаю регулярно.
        - Ясно… - вздохнул Тодор - Подумай, может стоит иногда пропускать?
        - Почему?
        - Не наша это война, Гниловоз. Мы здесь люди случайные, подневольные. Просто жить хотим. За рычаги дергаем не по своей воле. Принуждают нас. Так может лучше стараться держать нейтралитет? Сегодня дернул за третий рычаг. А завтра нет. Если через раз дергать станешь - на этой высоте и останешься. Продолжишь разить, не пропуская - поднимешься выше. Ну а коли перестанешь трогать третий рычаг…
        - Опущусь - сделал я единственно возможное предположение.
        - Именно. Почти до мути ледяной опустишься. Многие этот путь выбирают. Спокойная жизнь. Совсем безрадостная. Но спокойная.
        Стальная плита загремела. Я поспешно вскинул руку в прощании:
        - Спасибо за советы, Тодор!
        - Подумай, Гниловоз! Это не наша война!
        Плита с грохотом закрылась.
        - Дергать через раз - задумчиво произнес я - Нет уж. Я хочу подниматься. А не оставаться на этой высоте. И уж точно не хочу опускаться.
        Глянув на сверток в одной руке и награду за будущую передачу в другой, я направился к столу. Надо же сколько много всего удалось узнать из беседы. Есть над чем поразмыслить.
        Сверток с неизвестным содержимым я завернул в непромокаемый пакет, найденный во время уборки и очищенный от грязи. Посылка не должна пострадать от сырости. Хранить ее стану на перекрестке - я не знаю кто в следующий раз причалит ко мне. И должен быть готов передать посылку в любой момент. Облажаться права не имею - моя репутация должна быть чистейшей. Любой узник должен знать - Гниловоз не подведет. А прозвище мне нравилось - оно запоминающееся, звучащее. Захочешь - и то не забудешь.
        Кирпичи.
        Целостность стен кельи.
        После того как узнал, что до меня в этой камере побывало немало сидельцев, то невольно задумался - почему так мало повреждений? Пусть кому-то было тупо страшно стены ковырять - чтобы не вызывать гнев тюремщиков. Вломятся, изобьют, стены восстановят. Стены царапать смысла нет и для здоровья опасно. Поэтому жили себе спокойно пока не умерли. Но все столь покорны. Есть люди свободолюбивые и целеустремленные - вроде меня. И учитывая материал стен глупо не попытаться пробить проход на волю. Выбил кирпич - увидел решетку и шестеренки. Поставил кирпич на место. И начал бить стену в другом месте. Если следовать логике - этот процесс должен продолжать до тех пор, пока стены и пол во всех частях камеры не будут пробиты, а пространство за ними проверено. Но этого не случилось. Стены целые - пара тайников и еще не открытых мною секретов не в счет. Я недоумевал - почему так?
        Теперь все ясно.
        Ведь я сам не стал торопиться ломать стены из банальной осторожности и желания знать обстановку. Глупо сходу начать долбить кирпичи, пробить стену насквозь и оказаться в караульной полной тюремщиков. Торопиться в таком деле нельзя.
        И как оказалось - хорошо, что не торопился.
        Шепот - не вымысел. Я сам его слышу. У меня припадков нет. А вот Старый Фанат - его аж корежило. Будто в его голове орал кто-то. Аня Бегемот отзывалась о страшном шепоте с отчетливым страхом в голосе. Тодор Часовщик - он прямиком отнес шепот к большой опасности и дал строгие дельные советы.
        И что я узнал о ЕГО шепоте?
        Кирпичные стены защищают от шепота.
        Открытое око - резко усиливает шепот.
        Открытые окна «встреч» - в боковинах креста - по моим наблюдениям тоже усиливают шепот. Окна закрыт металлическими плитами. Как и «око». Получается металл тоже неплохо «экранирует».
        Экранирует…
        Может относиться к ЕГО шепоту как к радиации?
        Несильной, но постоянной радиации присутствующей вокруг келий.
        А что? Подходящее сравнение. Слабая радиация постоянно воздействует на тело и разрушает его.
        А Шепот воздействует на разум… и разрушает его…
        Я видел искаженное лицо Фаната - там мало оставалось человеческого. Лицо Тодора нехорошо подергивалось в сильном нервном тике. Аня была самой спокойно.
        Из моих знакомцев дольше всех здесь просидел Фанат - и старику досталось сильнее всего. Он на грани. Если вытянет еще два года, то на свободу - если она существует - выйдет спятившим.
        Вывод? Шепот крайне опасен, но его воздействие не моментальное?
        Нет.
        Тут очень многое зависит от стойкости разума узника.
        Слишком все индивидуально. Кто-то сойдет с ума за сорок лет. А кто-то свихнется через годик с небольшим. Все мы в этом плане разные. Не зря в спецслужбы набирают людей с определенным складом ума.
        Что я могу сказать о собственном разуме? Стоек ли я? Трудно сказать. Никто не может точно и непредвзято оценить самого себя. Мы даже глядя в зеркало оцениваем себя лучше, чем выглядим на самом деле.
        Остановлюсь на том, что побывал в немалом количестве сложных ситуаций как делового, так и личного характера. Выходил из них победителем и проигравшим. По-разному случалось. Но всегда стойко встречал невзгоды. Немало занимался укреплением характера в прошлом. В собственные силы верю.
        Шепот… он действует постоянно… бормочет что-то на грани слышимости. Иногда становится громче. Как бы научиться отрезать его воздействие?
        Первая мысль - шапочка из фольги. Или железный колпак. В прошлом часто мусолилась эта тема. Но вокруг меня толстые кирпичи, решетки и плиты, стекло. А я все равно слышу ЕГО…
        Вторая мысль - научиться отсекать чужое бормотание каким-нибудь ментальным способом. Медитация?
        Третья мысль - стоит расспросить опытных сидельцев.
        Где находятся опытные сидельцы?
        Тут ответ прост - не ниже моей текущей высоты, чтобы не значили эти определения. Не ниже. Потому что ниже встреч с другими узниками у меня не было. Предположу, что я сейчас примерно на одном уровне с Тодором, Аней и Фанатом. И вряд ли они хотят подниматься выше. Так что скоро мы распрощаемся. Поэтому надо выжать из них как можно больше сведений. И каких-нибудь материальных ресурсов. В этом мне поможет Аня Бегемот - она вечно голодна и наверняка что-то припасла. Фанат… он хитер и расчетлив. Да еще и тяжело болен. Такие скупы. Он наверняка владеет неким имуществом - и наверняка оно конвертировано в золото. Сколько-то золотых монет в укромном уголке. Тодор… его я считаю главным богатеем среди этой тройки.
        На этой высоте возможно будут и еще встречи - не четверо же нас здесь. Наверняка найдутся еще сидельцы жаждущие встреч…
        А пока пойду-ка и просверлю в невероятно прочной стене еще одно отверстие. И вставлю третий крючок вешалки. Вот так вот и налаживается потихоньку быт…
        Кстати… сухари Тодора положу отдельно от своих продуктов. Кто знает через сколько грязных рук они прошли. Обменяю чужие сухари на что-нибудь другое при первой же возможности. Нам своей грязи хватает. Чужой не надо.
        Несколько раз сжал и разжал пальцы. Ноют. Но работать еще могут. Пойду сверлить лунку под винную пробку…
        Винную пробку…
        Черт. Совсем забыл - на столе меня ждет еще одно послание! И недоеденный кекс.
        Кекс я доем. А послание означает следующее - во-первых у меня появится еще один крючок на вешалке, еще одна вещь займет свое место и перестанет создавать хаос. А во-вторых я возможно получу немного новой важной информации о тех, кто просит «не разить ЕГО, не разить»…
        С наслаждением жуя остатки кекса, я задумчиво морщил лоб. М-да…
        Послание меня разочаровало. Причем полностью. Повтор! Спам чистой воды, чтоб его!
        «И поразил ты ЕГО! За что? За что причинил боль тому, кто радеет за тебя и свободу твою? Но не печалься! Ведь по незнанию рванул ты рычаг, что молнию извергнул карающую. Потому нет вины на тебе. Коль хочешь ты свободы - не прикасайся боле к тому рычагу! Не причиняй страдания ЕМУ! Коль не твоя это война - зачем за копье разящее берешься?
        Понимаю, что на веру слова мои принять нелегко. Потому посылаю тебе лупроса - чей свет ярок и заметен во тьме. Помести его в бутыль пустую. Бутыль лучше из тех иноземных чьи стенки мягки и не бьются при падении. Добавь послание. Спроси и ответы даны будут. Не сотри знака на спине лупроса - иначе не понять будет куда ответ нам посылать. В бутыль добавь немного пищи - меда подсохшего, что в мешочке положен. Закупорь бутыль хорошенько. И брось в решетку что в месте отхожем. Мы послание твое получим. И ответим. Крепись! Исправно трудись! Вздымайся все выше! Не касайся того рычага! Коль уж нельзя не коснуться - делай это реже, заклинаю тебя! Пожалей ЕГО! Не рази ЕГО! Не рази!».
        Точно такое же послание я получил последний раз. С тем же самым содержимым.
        Кто-то там пихает одни и те же пустотелые пробки в одуряюще вкусные кексы и делает средневековую спамовую рассылку. Даже сидящий в склянке жук с виду точно такой же.
        Что делать? Бросать в туалет светящуюся бутылку с теми же вопросами?
        Нет.
        Я пересадил жука в большую стеклянную банку, предварительно добавив туда немного собранной с пола «земли». Насыпал немного сладкой смеси. Жук обрадованно побегал по увеличившейся территории, наткнулся на еду и засветился вдвое ярче. Пусть лупрос пока живет со мной. А там разберемся.
        ***
        Еще сутки с лишним пролетели незаметно.
        Зарывшись в дела, я напрочь забыл, что являюсь бесправным узником.
        Хуже! Ладно бы просто забыл! Хуже! Я на полном серьезе считал себя владельцем некоего малодоходного, но многообещающего бизнеса! И что мой офис совмещен с жильем, само здание крайне обветшалое и требует срочного ремонта - хотя бы косметическое. Это не говоря о тотальной уборке.
        Произошло три встречи. Две из них одна за другой и в то время, когда я спал. Все встречи оказались для меня интересны и выгоды.
        Сначала ко мне причалил улыбчивый дедушка с невероятно толстой переносицей и удивительно крупными мочками ушей. Из его речи я не понял почти ни слова. Отметил, что старикан говорит на певучем языке. Улыбки улыбками, я торговаться старик умел. Он сходу отверг с презрением мое первое предложение - несчастные сухари полученные от Тодора. Помахал отрицательно ладошкой - и проделал это с удивительной изящностью, интеллигентно. Отказ я принял спокойно - внешний вид дедушки изначально дал мне понять, что в еде старый джентльмен не нуждается. Если и примет что из съестного - так какой-нибудь деликатес, а не абы как насушенные сухари. Но он неожиданно соблазнился чернильной ручкой, кою я держал в руке. Я притащил с собой книгу с уложенным поверх чистым листом пожелтевшей бумаги. И чернильную ручку. Для придания пущей серьезности своему деловому имиджу. Старик сходу прилип взглядом к ручке. Оценил. Указал на нее. Порылся в кармане шерстяной куртки и протянул мне на ладони одну монету. Вроде серебряную. Я заглянул в глаза старика. Поглядел на ручку. И кивнул. Хорошо. Сделка. Я мягко показал на ящик,
предлагая опустить товар. Тот повторил мой жест. Я настоял на своем. При этом знал - старик не обманет. Чувствую, что не обманет. Но коли уж установил себе железные правила - следуй им. Товар всегда кладет в ящик ТА сторона. Я после нее. Звякнула монета. Заскрежетал ящик. Забрав кругляш, я без промедления опустил в ящик ручку. Дождался, когда дед заберет ручку. Сделка успешно завершилась. Мы раскланялись. Лязгнула ставня. Даже не представились друг другу. Но в ведомости я написал - Джентльмен. На монете был изображен король - мужественная харя в короне.
        Второе причаливание было менее приятным, но более выгодным.
        Мужчина. Чуть старше меня. С толстенной багровой переносицей - багровой аж до синевы! Лоб поцарапан. Под глазами черные тени. Мужика шатает. Он держит пустую винную бутылку и, стукая ее донышком о разделяющее нас стекло, что-то говорит. В другой руке покачиваются часы на кожаном ремешке. Отсюда видно, что стекло циферблата разбито. Ой как плохо мужику. Чуть подумав, попросил жестом подождать. Сбегал на базу и принес остатки вина - там четверть бутылки, не больше. Показал товар. Указал два раза на пустую бутылку и один раз на часы, ткнул пальцем в ящик. Тот понял со второй попытки. Нагнулся. Поднял с невидимого мне участка пола три стеклянные и одну пластиковую бутылки, торопливо запихнул в ящик, сверху положил часы. Рывком захлопнул. Я забрал товар. Поставил аккуратно бутылку. Через миг вино забрали. Шатающийся мужик развернулся и побрел прочь. Даже не попрощался. Я с места не двинулся. Внимательно изучал видимую часть чужой кельи, пока ставня не захлопнулась. Интересно. Мне показалось, что чужой коридор уже, а потолок ниже. Чужая келья меньше размером?
        В этой сделке мне досталось несколько бутылок и разбитые наручные часы. Последний предмет идеально подойдет для сбыта Тодору Часовщику.
        А бутылки оказались куда интересней! Одна двухлитровая пластиковая. Без крышки к сожалению. Две знакомые винные. И одна из светлого стекла, с резьбой на горлышке, с жестяной крышкой. Этикетки нет. Из бутылки отчетливо несет крепчайшим алкоголем, на донышке пара капель желтоватой жидкости. Перевернул бутылку, дождался пока две капли с трудом добрались до горлышка и рискнул коснуться их языком. Кто-то назовет жидкость вискарем. Как по мне - совсем недавно в бутылке плескался самогон. Не слишком хорошего качества. Кто-то из узников гонит самогон? Ладно. Предположим аппарат он собрал. Но откуда берет энергию для нагрева? А сахар откуда? Его требуется немало. Я самогонщиком никогда не был, но там-сям вершков нахватался. Чистый сахар можно заменить каким-нибудь побочным продуктом. Но энергия… дрова? Их откуда раздобыть? Гадать можно до бесконечности. Проще расспросить узников.
        И третья встреча случилась со старой знакомой - Аней Бегемотом. Я как раз закончил тренировку, неплохо покушал чем тюремщики послали - хлеб, гороховый суп с кусочками острого перца и волоконцами мяса, плюс кусок колбасы.
        Качество кормежки неуклонно шло вверх. Буквально по миллиметру, но качество ползло вверх. Чуть больше куски хлеба и колбасы, гуще суп. Мелочь - но показательная. Я догадывался почему еды все больше, и она все лучше - с самого начала я образцово-показательный узник. Я блин всем примерам пример. Едва я разобрался с рычагами - дергаю их регулярно, не допускаю срывов. Отсюда и поощрения. И где-то «там» несколько кипящих котлов. Где-то похлебка пожиже, а где-то погуще. Это я так думаю. Хотя могу и ошибаться. Просто предположение.
        Когда ставня уползла вверх, я прикоснулся к козырьку фуражки и вежливо поздоровался:
        - День добрый, Анна.
        - Фу ты ну ты - хрипло хохотнула та - И тебе не хворать, Гниловоз.
        - Тодор Часовщик просил передать сверток. Доставка уже оплачена - с этими словами я опустил в ящик сверток и закрыл его.
        - Фу ты ну ты - удивленно повторила Анна - Как ты разговаривать начал. Вроде так же, а вроде иначе. Съел чего?
        - Да нет - улыбнулся я - Но дело это дело, надо выполнять качественно.
        - Спасибо - небрежно поблагодарила Аня, забирая сверток, что тут же исчез в кармане ее юбке. Одежда на ней, к слову, была такой же. И прическа не изменилась - Ну что, Гниловоз? Готов?
        - Это к чему же?
        - К открытию ока. Если не сегодня - то завтра. Пять или шесть причаливаний - и око даст себя открыть. Если захочешь.
        - Захочу - кивнул я - И открою.
        - Непослушный ты гусенок - вздохнула Аня - Сказано же - живи себе спокойно. Милость дана тебе - не видеть. А ты…
        - А ты? - ответил я тем же - Открыла?
        - Открыла.
        - Видишь? А тебя не предупреждали?
        - Многие. Ой многие.
        - Но не послушала их?
        - Твоя правда, Гниловоз. Не послушала.
        - Я хочу увидеть - признался я - Очень хочу.
        - Все новички хотят. Ждут. Нетерпеливо ждут, когда око откроется. Но разве то не злое бормотание в их головах заставило ждать открытия ока?
        - Не - чуть скривил я губы - Не верю в высшую силу. Мы сами принимаем решения. И эти решение влияют на наши собственные жизни. И на жизни других. Только мы ответственны за наши поступки. И никто больше.
        - Тебя не убедить - тяжко вздохнула Аня, понявшая внутренним безошибочным женским чутьем, что все ее слова бессмысленны - Спасибо за переданную посылку, Гниловоз. Передам всем, что тебе можно верить. Удачи.
        - Спасибо. И хорошего дня - ответил я.
        Аня опять угадала. Ставня опустилась.
        - Непослушный гусенок - фыркнул я, удовлетворенно потягиваясь.
        Посылка успешно передана по адресу. Чаевых не дали. Зато мы душевно поговорили.
        Стало быть совсем скоро око откроется?
        Если судить по числу причаливаний, то давно уже пора бы оку…
        Встрепенувшись, прислушался к внутреннему хронометру, ставшем невероятно точным за последнее время. Пора дергать за рычаги.
        Опустить рычаг номер один.
        Щелк.
        Свет и тепло. Интервал не сорван.
        Опустить рычаг номер два.
        Легкий толчок кельи.
        Прислушаться…
        Щелчок. Бегом к третьему рычагу.
        Опустить рычаг номер три.
        Готово. Полная процедура завершена. Временной интервал больше не увеличивается. Достиг максимума, насколько я понял. Меня вполне устраивает - интервала вполне хватает для выполнения всех моих дел и даже для сна. Давно приноровился спать большими отрывками. Стал видеть длинные и запоминающиеся цветные сновидения.
        Щелк…
        Долгий вибрирующий звук, напоминающий не гонг, но рев охотничьего рога, наполнил келью, ударил в ушные перепонки, заставил содрогнуться от неожиданности и предвкушения.
        Я повернулся так быстро, что стены размазались в неясное пятно, мелькнувшее перед глазами. Когда картинка вновь обрела четкость, я уже бежал и видел перед собой только громадную железную ставню закрывающую голову креста.
        Око дало знак - открой меня.
        Я полон отчаянной решимости.
        Я дерну за рычаг незамедлительно.
        Как там в повести Вий у Гоголя? Поднимите мне веки… откройте мне око… и узрите…
        И узрите…
        Рука ухватилась за рычаг. Я так торопился, что навалился всем телом. Рычаг поддался. И послушно пошел вниз.
        Щелчок.
        Загремевшая плита дернулась, недовольно застонала и неожиданно быстро и легко распахнулась.
        На меня упал тусклый белый свет. Я замер в этом свету как олень перед фарами автомобиля.
        И узрите…
        Что ж… я узрел…
        Глава 9
        ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
        ОТКРЫТОЕ ОКО.
        Око отворилось. И проделало это удивительно бесшумно и быстро. На миг показалось что произошел взрыв. Почудилось, что меня контузило и оглушило. И сейчас я вижу, как от кельи отваливается оторванная взрывом передняя часть. Но высящееся передо мной мутноватое стекло развеяло эту иллюзию. Я качнулся. Сделал шаг вперед. Еще один. Что-то щелкнуло в голове и шепот разом стал громче. Но я не обратил на него внимания.
        Шепот?
        К черту шепот!
        Все мое внимание было приковано к открывшейся панораме.
        Мой первый взгляд за пределы кельи. И увиденное заставило меня… невозможно описать это состояние. Мне одновременно стало плохо, страшно и странно радостно. Я испытывал множество чувств. Чувствовал, как занемевшее лицо выражает сменяющиеся гримасы.
        Передо мной открылся внешний мир. С крысиной клетки сдернули черное покрывало.
        И рвущаяся на свободу крыса внезапно замерла, испуганно оскалилась, прижала уши, припала к полу родной уютной клетки и задумалась - а может не надо наружу? К чему свобода, если она выглядит вот так…
        Разум судорожно метался, пытаясь подобрать к открывшейся глазам местности хоть какие-то знакомые обозначения.
        Пустыня.
        Снег.
        Тундра… заснеженная тундра, голая и безжизненная, расстилается подо мной. Тундру прикрывает искрящаяся снежная муть, одеялом повисший на большой высоте туман. В снежной мути видны неподвижные черные пятна. Туман то сгущается, то рассеивается, порой порывы ветра разгоняют его. Ненадолго становится отчетливо видна голая замерзшая земля, снежные поля или странные кучи - мозг автоматически дал определение «свалка».
        Все это я вижу с большой высоты. Ведь я лечу. Да лечу. Нахожусь метрах в двухстах от земли. Это еще одно шокирующее открытие - кельи не ездят по неким рельсам, что поднимаются вверх или вниз. Нет. Нет тут никаких лифтов или гигантских американских горок. Мы летим. Мы… теперь я отчетливо вижу соседей по несчастью. Сквозь стекла кокпита я вижу летящие рядом и впереди другие кресты, курящиеся паром сверху, истекающие водой снизу, роняющие какие-то предметы и куски льда с внешней обшивки. Тут целый рой летающих тюремных келий. Многие надо мной, кто-то наравне, кто-то ниже.
        И внешне летающие тюремные камеры мало похожи на кресты. Разве только отчасти. Если взять крест из кирпича, намотать на него абы как целый моток изоленты, сверху щедро налепить железную арматуру, нацепить крутящиеся шестеренки, набросать камней, добавить еще немного изоленты - вот примерно и выглядят кельи снаружи. И последний штрих - сверху набросать разного бытового и промышленного мусора и художественно разместить среди него человеческие мерзлые останки разной степени разложения. Немного. Одну отрубленную руку там. А здесь ступню в домашнем тапочке… как раз такая келья проходила подо мной идя на обгон.
        Серое небо вокруг усеяно десятками черных точек летающих келий. И это именно они застыли в мертвой неподвижности в искрящейся снежной мути подо мной. Мертвые кельи. Пока мертвые. Бьюсь об заклад - в каждой из опустившихся в снежный туман келий находится мертвое тело ждущее своего расчленителя. Того, кто неумело дернет за первый рычаг и тем самым запустит странный механизм летающей кельи. Появится свет и тепло…
        Жуть…
        Беспросветная щемящая тоска.
        И жуть…
        И стучащая по стеклу моей «кабины» полуразложившаяся человеческая нога, свисающая сверху, видимая по середину бедра. Серый иней на почерневшей коже, проглядывающие в дырах кости, торчащие лохмотья кожи. Трепетали на ветру куски мерзлой черной ткани похожие на рваные крылья. На стекле замерзшее мутное пятно.
        Тук-тук-тук…
        Тук-тук…
        Тук-тук-тук…
        Нога стучалась в окно моей кельи будто озябшая на зимнем ветру диковинная птица.
        Тук-тук-тук…
        Тук-тук…
        Мне холодно. Впустите меня… впустите скорее внутрь…
        Я так засмотрелся, что позабыл об открывшемся мне мрачном мире. Все внимание было приковано к готовящейся оторваться в разбитом колене ноге стучащей мне в окно. А в ушах победно гремел ставший гораздо громче шепот. Кажется, я почти-почти различал отдельные слова. Или мне только казалось.
        Тук-тук-тук…
        Тук-тук…
        Я волевым усилием заставил себя переключиться. Плевать на гнилую ногу стучащуюся в окно. Это мерзкая мелочь. Не больше. Содрогнулся, ужаснулся разок - и ладно. Вот сейчас я понял почему меня называют Гниловозом - наглядный пример стучит в окно. А что тогда творится на моей крыше? Сколько гнилых трупов и мусора я несу на себе?
        Я посмотрел вниз. Искрящаяся ледяная муть. С застывшими черными точками внутри. Временно мертвые кресты ждущие своих пилотов. А с крестов летящих выше то и дело сыпется и льется вниз всякое. Люди выбрасывают мусор, ходят в туалет, отправляют в дыру отхожего места расчлененные останки предшественников. Что-то падает на далекую землю. А что-то шлепается на мертвые кресты. И если провисеть в ледяном тумане достаточно долго, то можно превратиться в свалку. Или в кладбище. Что со мной и произошло.
        Ну и плевать.
        Предпочту задуматься над другой интересностью - моя келья летит.
        И не только моя. Вокруг десятки и сотни летающих крестов. Парящие утюги, разглаживающие стылое небо.
        Каким образом мы держимся в воздухе? Вот вопрос!
        Каким образом обладающая нулевой обтекаемостью многотонная махина держится в воздухе?
        Я не вижу собственную камеру, но отчетливо различаю соседние. Вряд ли моя келья отличается от других. За пару минут пристальный осмотр показал следующее - кресты летать не должны. Потому что это невозможно. Нет крыльев - куцые боковины не в счет. Нет винтов. Никакой реактивной тяги. Нет и намека на поддержку со стороны - тросы, воздушные шары и прочее. Кресты летать не должны. Они даже просто держаться в воздухе не должны. Это невозможно. Но кресты летают!
        Мистика…
        Собрав в уме все имеющиеся знания о известных мне летательных аппаратах, я попытался углядеть хоть что-то позволяющее заявить - так вот как они летают! И нашел ни единого объяснения.
        Мистика…
        Медленное неуверенное движение внизу привлекло мое внимание. Из ледяной мути неуклюже поднимался крест несущий на себе целую гору снега. Налетевший ветер прошелся по кресту жесткой щеткой, содрав изрядную долью снега и льда, обнажив мусор и неизбежные человеческие останки. Едва оторвав брюхо от тумана, крест прекратил набирать высоту и заскользил вперед. С него продолжал сыпаться снег, улетали вниз куски льда. Уверен, что недавно вот так и я поднялся из тумана. Кто сейчас внутри той кельи? Сидящий под рычагом мужчина, пытающий сообразить, что, собственно, происходит? Испуганная, но решительно настроенная девушка? Кто знает… не мое это дело.
        Мы летим…
        Беззвучно, на стабильной скорости. И летим мы… куда?
        Я устремил взор вдаль. Впереди немало летающих келий. Все мы движемся в одном направлении. На различной высоте. Куда? Что это за караван? Надо понять цель…
        Всполох. Один из летящих впереди крестов посылает куда-то в сторону синюю яркую искру. Искрящийся шар энергии. Шаровая молния? Разряд? Искра стремительно уносится прочь. Я ударяю кулаком в стекло.
        Оно?!
        Третий рычаг?!
        Сиделец дернул третий рычаг и крест ударил накопленной энергией.
        Не рази его, не рази…
        Чем эта искра не копье? Чем это не удар разящий?
        Через несколько минут сразу два далеких креста выплюнули синие искры. Постояв у стекла еще пару минут, просто бездумно смотря вперед, заметил еще шесть искр. Следом нестройный залп не менее десятка крестов. Два креста вдруг плавно пошли на снижение. Опустились метров на двадцать и двинулись вперед. До этого они были в пальнувшей разом группе крестов, но эти двое искр не выдали. Не дернули третий рычаг? И сразу снижение? Пока это просто предположение. Не больше. Продолжаю наблюдать.
        Искры.
        Куда летят энергетические заряды?
        Прижавшись правой щекой к стеклу кокпита, я глянул в сторону, куда то и дело неслись рвущие косой снегопад искры. Сначала не увидел ничего. Голубоватая белизна. И ничего больше.
        Или…
        Мне кажется или летящие впереди кельи идут не по прямой? Точно не по прямой линии. Если проследить за ними взглядом… они словно огибают нечто невероятно огромное…
        Мне потребовалось еще несколько минут. И я различил такое, отчего вновь испытал состояние близкое к шоку.
        Рой летающий келий закладывал над землей гигантскую окружность. Мы летели по кругу. А в центре круга высилась исполинская ледяная колонна. Если колонной можно назвать колоссальный кусок льда пронзающий облака и уходящий на невероятную высоту, в поперечнике достигающий километра три. Ледяная гора. Полупрозрачная, белая с синим. Именно в нее часто-часто били синие искры, ударяя в лед, словно бы уходя в него и там взрываясь яркими вспышками. Трудно сказать наверняка - кресты летели далеко от Столпа, как я автоматически окрестил его. Мы были километрах в шести от него.
        Отлипнув от ледяного стекла, я растер занемевшую щеку. Чуть постоял, глядя на ползущий подо мной крест. В его верхней обшивке зияла здоровенная дыра с обугленными краями. Внутри дыры тяжело ворочались шестеренки - покрытые сажей, чуть-чуть согнутые, они двигались неохотными рывками. Но крест продолжал плавный полет. А если поврежденные шестерни остановятся?
        И… эта дыра с обугленными рваными краями во внешнем корпусе.
        Слишком уж сильно похоже на взрыв достаточно мощного взрывного устройства. Бомба. Взрыв пробил внешнюю обшивку, но не нанес особого вреда шестерням. Что де это за металл такой? Пусть шестерни не раскололись. Но насколько я вижу они даже не слетели со своих места и лишь чуть-чуть начали заедать.
        Бомбу упавшая сверху. Через бомболюк. У меня есть такой - прямо в туалете. Если рассчитать хорошенько мою скорость и скорость вон того пыхтящего паром соседа снизу, я с легкостью смогу уронить ему на крышу любой тяжелый предмет - бутылку с водой, к примеру. А те, кто летят надо мной - могут проделать этот же неприятный фокус со мной.
        Откуда бомба? Кто-то из сидельцев собрал из подручных материалов, принесенных с собой и выменянных у других? Запросто. Может хотел разнести собственную камеру. Активировал устройство. В последний момент испугался, запаниковал, схватил бомбу и швырнул в туалет. А она упала на крышу бедолаги, проходящего снизу. Да банальную гранату мог притащить с собой кто угодно - у людей какой только всячины в карманах не найдется, в том числе самой невероятной. В сети писали, что полиция при обыске пьяного подростка обнаружила в его рюкзаке противопехотную мину. Мину! Вполне работоспособную. Это я оказался здесь держа в охапке мешок с мусором. А кто-то мог держать в руках автомат…
        Так падение бомбы на крышу уходящего вперед креста просто случайность?
        Или преднамеренная попытка уничтожения летающей кельи и того, кто в ней находится?
        Звучит бредово. Заказное убийство заключенного? Нет, такое случается сплошь и рядом, поэтому глупо думать, что среди одиноких сидельцев «рычажников» за долгие годы никто не нажил к кому-то серьезной обиды. Если в передвижении келий есть какая-то система, какая-то высчитываемая логика - вполне можно подгадать момент и сбросить на крышу ненавистного ублюдка самолично собранную или купленную бомбу. Бум! И отравляющая мне жизнь сволочь ухнет на землю. Но бомба оказалась недостаточно мощной…
        Вариантов много.
        Столп. Колоссальная ледяная колонна. Как такую тяжесть выдерживает земля? Почему она не падает? Хоть и невероятно толстая, но ведь и высокая, выглядит как свеча, уходящая аж в космос! Может она уходит глубоко в землю? Пронзает ее как кинжал глобус? Я вижу лишь верхнюю часть впившейся в землю колоссальной сосульки. А вокруг Столпа густой рой мелких черных точек - множество летающих келий стреляющих синими шаровыми молниями и разрядами.
        Что там такое? На теле Столпа видны белые вертикальные линии. Они кажутся тонкими, но если соотнести их с реальной толщиной ледяной горы, то становится ясно - белые линии очень широкие. И очень длинные.
        Они тянутся от земли и уходят в облака.
        Линии… вздрогнув, я закрыл один глаз ладонью, прильнул к стеклу теснее, вгляделся. И оторопело разинул рот. Может ли это быть… щупальцами?
        В ледяном Столпе вморожено множество белых щупалец.
        Щупалец!
        Но разве могут существовать щупальца достигающие длины в километры?
        И разве может быть существо такого размера? Я вижу гигантские щупальца уходящие в облака. Но не вижу всего замороженного создания.
        Какого черта?
        Я ожидал увидеть все. Но не это.
        Может там их много? Щупальца переплетаются так хаотично, что трудно судить наверняка. Но даже если их там больше одного - невероятнейшую длину щупалец это никак не преуменьшает.
        Надо успокоиться. Вздохнуть и выдохнуть. Повторить еще несколько раз.
        Так…
        Щупальца. Гигантские размеры.
        Вот это воедино сходится. Насколько я знаю, поистине огромные создания могут существовать только в океанах. Они рождаются, живут и умирают в соленой глубокой воде. И достигают удивительнейших размеров. И щупальца тут как раз кстати. Кальмары, осьминоги, каракатицы. Они бывают жуткие и огромные.
        Синий кит. Он же блювал. Достигает длины за тридцать метров. Метров… не то… даже близко не приблизиться киту к ЭТОМУ. Он покажется здесь планктоном…
        Доисторическая акула… тоже немаленький был зверь.
        Гигантский кальмар… нет… он не настолько большой.
        И нет… верю, что может существовать в водах Тихого океана существо пусть даже сто метровой длины. Но тут речь о километрах! Километрах живой плоти! Да быть такого не может!
        Я затряс головой, стараясь вытряхнуть из ушей липкий надоедливый шепот. Аня Бегемот и другие были правы - стоило открыться оку и шепот стал гораздо громче.
        Белые щупальца уходящие в облака.
        Ледяной Столп.
        Летящие вокруг него кресты-кельи-камеры.
        Сотни и тысячи узников дергающих за рычаги и посылающие синие искры энергии в Столп.
        Не рази ЕГО, не рази!
        Не рази…
        Уф…
        Надо снова отвлечься. Мозг должен переключиться. Иначе мне попросту не переварить подобную информацию.
        Что там внизу? Километрах в пяти от Стопла и в километре от летящих по кругу келий…
        Там, в снегу, среди складок холмов, была брошена на землю горсть тусклых огоньков. Мой крест уже уходил прочь, но я успел разглядеть кое-какие важные детали.
        В первую очередь - странные изломанные очертания неких построек засыпанных стенами. Узкие улочки зажатые стенами и вроде как очищенные от снега. Несколько больших навесов. И большой вал идущий полукругом, обращенный к Столпу. Я видел бегущие по снегу облака крутящегося снега, что разбивались о вал и бессильно опадали.
        Вот он. Знак. Символ. Надежда. Знак лежащий прямо на снегу и приковывающий к себе взор.
        Примерно в километре от меня, с этой стороны Столпа, находилось поселение. Не меньше трех десятков различных построек, много стен и навесов соединяющих дома. Убранный снег и наличие света говорит об обитаемости поселения. Я увидел дымы вздымающиеся над крышами. Кажется, заметил и спешащие по холоду фигурки жителей.
        Что ж. Вот и место куда, возможно, стоит стремиться после того, как мне удастся покинуть тюремную келью. Конечно, если в том поселении не живут тюремщики. Зато теперь у меня появилась новая тема для бесед.
        Не то ли это самое место, куда отправляются узники отмотавшие чудовищный срок от звонка до звонка - сорок невыносимо долгих лет? Это вполне вписывается в мою теорию. А там, где есть поселение - там есть и община, социум, нужды, торговля. Там вполне может ходить золото в качестве денежных знаков. Само собой есть и натуральный обмен.
        Келья неумолимо шла дальше. Но я особо не переживал - если мы на самом деле идем вокруг Столпа, то вскоре вернемся сюда же. Разве что поднимусь выше или ниже. Ниже вряд ли. Выше - возможно. Горсть огоньков осталась позади. Я покосился на рычаг за моей спиной. Глянул на почти полностью ушедшие в стену ставни.
        Как долго око будет открыто? Могу ли я закрыть и открыть око по своему желанию?
        Мне крайне важны ответы на эти вопросы.
        Положив руку на рычаг, я задумался - что, если, закрыв око, я не смогу открыть его долгое время? Стоит ли проверка такого риска?
        Да. Я должен знать. Я потянул за рычаг. Но он не шелохнулся. Заблокирован в верхней позиции. Я не могу закрыть кокпит. Почему? Вряд ли это сбой механизма. Стало быть, так задумано - единожды отворив око, невозможно закрыть его. И становятся понятны слова Аны и других, призывающих не открывать кокпит креста. Теперь мне не унять шепот? Возможно, нет. А может что-то и придумаю.
        Я еще долго стоял у обзорного окна. Жадно наблюдал. Стоял до тех пор, пока совсем не замерз. Только тогда позволил себе вернуться в тыльную часть креста. Здесь меня ждало очередное открытие - в задней части кельи похолодало. Температура упала. Ненамного, но упала. На несколько градусов точно. Я прошелся до лежака и кормильни. Тут понижение температуры незаметно.
        Вот теперь мне понятна столь странная архитектура и «меблировка» тюремной камеры. Вполне логично расположить жизненно важные для выживания объекты в самой теплой части кельи. Рычаги с первого по третий, лежак, стол, кормильня, вода, туалет - все они ближе к «заднице» летающей кельи. И это важно - не приходится скакать из одной температурной зоны в другую.
        Что непонятно - почему упала температура? Разве железные ставни настолько хорошо удерживают тепло? Я всегда считал, что теплопроводность железа весьма высока.
        Мистика…
        Странность…
        Ага. Примерно такая же странность как летающая тюремная камера!
        Каким образом крутящиеся в багровом свете шестерни могут придавать бескрылому и чудовищно тяжелому объекту способность полета. Причем полета крайне долгого! Что скрыто между корпусами кельи? Что скрыто в шестернях? Я же просто дергаю за несколько рычагов! Этого не может хватить для… да этого ни для чего не хватит!
        Черт…
        Мистика!
        Стоп…
        Ладно. Я могу поверить, что за кирпичными стенами моей тюремной камеры, рядом с шестернями и решеткой, скрыт какой-нибудь странный генератор энергии. Могу поверить, что с помощью присоединенных к нему рычагов я порождаю энергетический импульс, что насыщает лампы освещения и отопительную систему. Возможно - хотя это уже за гранью разумной фантастики - внутри креста скрыто устройство влияющее на вес тюремной камеры и на самом деле она сейчас не тяжелее воздушного шарика. Ладно… это бред. Тогда пусть существуют реактивные сопла, просто я их не увидел. Отлично.
        Но вода!
        Но еда!
        В мое узилище постоянно поступает вода! Пусть тонкой, но постоянной непрерывной струйкой!
        Я регулярно получаю пищу! Еще горячие хлеб, похлебку, порой жареную рыбу. Кексы, мать их! Винные вкуснейшие кексы!
        Однако это невозможно - ибо, если верить увиденному в окне, каждая келья является чуть ли не дирижаблем, не соединенным ни с чем!
        Хорошо, можно предположить, что ко мне причаливают тюремщики, которые закладывают в кормильню еду и дают световой и звуковой сигнал. Хорошо.
        А вода? Какого размера должен быть водяной бак, чтобы вместить столько жидкости, чтобы она непрерывно текла в течении нескольких часов струйкой толщиной с мой палец? Я не математик. Но при желании подсчитать можно - достаточно засечь время и до горлышка наполнить водой из трубы трехлитровую банку. Потом пара математических вычислений и я получу объем водного бака. И что? При опустении бак тоже наполняют незаметные тюремщики? Бред!
        Почему бред?
        Потому что это тупо!
        Проще поставить в камеру бак литров на триста. В трубу воткнуть запорный кран. И рядом прикрепить табличку с текстом вроде: «Слушай ты, дебил, тут триста литров воды. Бак заполняется раз в две недели! Потратишь всю воду - сам виноват!». И все сразу всем понятно! Узник станет экономить драгоценную воду, беречь каждую каплю, скупо тратить на помывку и питье.
        Но тут же вода льет струей! Тут нет логики. Нет рациональности. Никто в здравом уме не станет осложнять себе жизнь! Все и всегда ищут более легкие и не столь затратные пути. Учитывая количество летающих келий - никакой воды не напасешься. Стало быть, у тюремщиков нет никаких проблем с постоянной подачей воды в летающий крест. Нету и все тут. Простоя я не могу ухватить суть и понять, почему с этим нет проблем. Через таяние снега на крыше креста? Бред. У меня там трупы. Мусор. Не зря меня гниловозом называют. Что же это за суперфильтры стоят, раз талая вода кристально чистая, безвкусная и без запаха? Я специально нюхал. И следа хлорки не ощутил.
        И опять к количеству крестов…
        Их множество!
        В каждой летающей хреновине заключено по человеку!
        И каждый хочет регулярно жрать!
        И каждый получает регулярно еду!
        И это в каком же количестве и в какой по размеру кухне готовится такая прорва пищи?!
        Не берусь судить про остальных, но лично у меня кормильня звякает с регулярностью метронома! Ни единой задержки за все время!
        Сколько крестов я видел через око? Кстати, хватит называть обзорное окно ОКОМ! Внесли мне в голову бред! Теперь не могу избавиться. Око. Око. Просто окно! Причем так себе окошко, могли бы и получше сделать! И надоел этот едва заметный пиетет, этот едва ощутимый прогиб под тюремщиков! Буду вести так же как они - и останусь здесь на сорок лету! Превращусь в ворчливого старого злыдня копящего тусклое золотишко и ждущего сладкий кекс! Может отказаться к чертям от кекса? Да, очень вкусный. Но блин во мне же прямо рефлекс вырабатывают! Дернул за рычаг - вот тебе сахарная косточка! Умный песик! Тьфу!
        Постоял. Успокоился. Улыбнулся. Нет уж. Кекс и дальше кушать буду с удовольствием. Это вкусно. Это энергия. Это еда способная разбавить однообразную кормежку. И вино пить буду с удовольствием! Мне плевать, что еда поступает от тюремщиков. Не голодовку же объявлять. Нет. Нет. И нет. Я буду вести себя спокойно, кушать что дают, делать что требуется. И буду готовить побег.
        Погасив вспышку, попытался снова.
        Сколько крестов я видел через обзорное окно?
        Сто? Больше. Двести? Больше. Триста? Возможно. Там сумрачно, снежно, видимость аховая. Что позади и надо мной увидеть невозможно. Но думаю крестов не меньше пятисот. Нет. Я недооцениваю масштаб. Я видел примерно триста крестов. Мы летим по кругу вокруг гигантского ледяного Столпа, который скрывает от моего взгляда немалый кусок территории. Надо мной тоже неизведанная зона. Итого - крестов куда больше, чем я себе представлял. Тут море тюремных камер. Множество заключенных. Тут целый рой кружащий вокруг Столпа и обстреливающий его синими искрами.
        Масштаб впечатляет.
        Итак… нужно какое-то число. Для примера.
        Пусть будет тысяча.
        И вот тюремщикам надо одновременно подать тысяче узников по тысяче горячих обедов. Это стандартная пища. А еще надо дать хотя бы части сидельцев бонусную кормежку - кексы, жареную рыбу. Бонусное питье - вино.
        Так сколько же кухонь работает? Сколько поваров трудится в поте лица? Сколько рыбаков забрасывает сети и удочки в реки и озера или черпаки в рыборазводные пруды? Сколько муки требуется для хлеба и кексов? Соли? Приправ? Мяса? Гороха? Сколько виноделов пропалывают виноградники, давят ягоды, разливают по бочкам, выдерживают хоть немного в темных прохладных погребах?
        Сколько людей занято в сфере обеспечения всех узников?
        Как не крути количество выходит немалым. Уйма людей прямо сейчас занята тем, чтобы я вовремя получил еду и питье. Я стою и пялюсь на тонкую струйку воды падающую в желоб, а сотни людей прямо сейчас заняты на полях, виноградниках, прудах, мельницах, кухнях…
        То есть в моем пребывании здесь, в странном дергании трех рычагов все же есть смысл?
        Речь именно о трех первых рычагах. Остальные это общение и обзор - этакая милость от тюремщиков.
        То есть это все не злая шутка? Такой грандиозный масштаб не может быть исключительно ради прикола.
        Разве что только…
        Я задумчиво потер подбородок.
        А если все это иллюзия?
        Если обзорное окно и не окно вовсе, а хитрый экран, показывающий красивое кино…
        С развитыми технологиями и не такие спецэффекты возможны.
        Транслируют мне унылую тундру и невероятные щупальца в ледяной исполинской глыбе. А я слюни на подбородок пускаю и впечатляюсь.
        Не существует никаких летающих крестов. Нет в природе ледяного Столпа. Как и ледяной тундры - которая, впрочем, вполне обычна. Убери Столп - и тундра как тундра. Засняли с летящего по кругу вертолета тундру. Добавили спецэффектов. И готово. Охайте и ахайте, восторгайтесь и восхищайтесь.
        Те узники с кем я контактировал?
        Нанятые актеры.
        Может такие же бедолаги как я? Возможно. Но тогда эксперимент длится самое меньше полвека.
        Нет.
        Это не может быть обманом.
        Слишком уж все фантастично для обмана. Стоит увидеть этакую панораму - и у любого сразу же возникнет разумное сомнение в реальности происходящего. Когда же он поймет, что еда и вода поставляются неведомым способом и в огромном количестве - разуверится окончательно. Начнет искать скрытые камеры и микрофоны, орать в голос, требуя прекратить промывать ему мозги.
        Это не экран. Это обзорное окно показывающее окружающий меня реальный мир.
        И снова во мне возникло стойкое и непонятно на чем основанное убеждение - все по-настоящему. Непоколебимое убеждение.
        Единственное допущение, которое я могу сделать - не мой это мир.
        Тут даже не в стране дело. А в целом мире. В целой планете. Ибо невозможно скрыть от общественности пронзающую небеса ледяную колонну чудовищной высоты. Невозможно утаить рой летающих по кругу крестов. Не в нашу эпоху сотен космических спутников окружающих планету. Такое было бы возможно в пятидесятых годах двадцатого века. Но не сейчас.
        Внутренний щелчок. Я зашагал к первому рычагу. Подошел как раз вовремя - чего и следовало ожидать. Ритуал полностью сложился и автоматизировался. Первый рычаг. Второй. Пауза. Щелчок. Подойти к третьему рычагу. Дернуть. А вот теперь что-то новенькое - я развернулся и как спринтер рванул к голове креста. Домчался за несколько секунд, с разбега налетел на стекло. Распластался на нем. Вывернул голову. И увидел - озарившую крест синюю вспышку и рванувшую от меня энергетическую искру понесшуюся к Столпу. Все верно. Третий рычаг порождает разящий энергетический выстрел.
        Моя келья произвела прицельный выстрел. По Столпу.
        Не рази ЕГО. Не рази.
        Шепот в голове взорвался призрачной петардой. Сколько обиженных ноток… что-то вроде: «уж от тебя не ожидал такой подлости. За что?»… На крохотный миг возникло желание согнуться, скрючиться, схватиться за виски, закричать, в попытке перекричать поднявший в голове ор. Я не повел и ухом. Разве что дернул коротко головой. И обвел взглядом доступную панораму. Многие кресты выстрелили одновременно со мной. Искры, как я мог видеть, будто бы собирались по светящейся ниточке со всего корпуса сразу, стягивались в одном месте, где взбухал энергетический пузырь, что отрывался и с ускорением летел к цели. Интересный и непонятный принцип. Но вокруг меня во время выстрела бушует электрический вихрь… решетка экранирует от него?
        Я успел заметить, как несколько не выстреливших крестов нырнули и чуть спустились. Метров на десять. Выровнялись. Пошли дальше. За спиной раздался далекий звон. Повернувшись, увидел зеленое мигание. Вернув взор обратно к окну, жадно оглядел летящие кельи. Ни к одной из них никто не причалил. Я видел идущих на сближение кресты узников, но искал не их, а что-то напоминающее летающую кухню или раздаточный пищевой контейнер. Не увидел. Кресты продолжали лететь вместе и одновременно в полном одиночестве. Никто не торопился к ним с доставкой - не было в воздухе даже одного паршивого дрона с болтающимся снизу контейнером.
        Я побежал. И успел к кормильне до того, как она закроется.
        Хлебный-поднос, хлеб-тарелка с густым желтоватым пюре, отдельный кусок хлеба и сверху кусок странного студня. Подхватив рацион, вернулся в голову креста, по пути прихватив еще пару тряпок и несколько пакетов. Уложив все на грязный пол - пакеты снизу - вернулся на базу, взял писчие принадлежности, один чистый лист старой бумаги, книгу сказок, бутылку с остатками вина и баклажку с водой. Мне хватило пяти минут, чтобы обустроить себе в кокпите настоящее гнездо. Расстелил пакеты, сверху сложенные лоскутные простыни, поверх уже уселся сам. Поставил перед собой вино и воду, на колени водрузил горячий хлеб, рядом разместил бумагу и перо. Готово. Шепот в кокпите звучал особенно громко. Но меня это не смущало. Нет смысла сидеть «в тылу» и бояться носа казать «на фронт». Судя по виденным мною узникам им это не помогло. Лучше я понаблюдаю. И со вкусом пообедаю.
        Тщательно разжевывая пищу, наблюдал за проплывающей внизу землей. Ведь именно туда я стремлюсь. На листе у моих ног появилась заштрихованная окружность - Столп. Вокруг него потянулся едва заметный пунктир - путь моего креста. Я не забывал отмечать особо приметные объекты. Высокую горку. Группу каменных шипов торчащих в разные стороны. Наполовину засыпанную снегом глубокую трещину. А вот особняком стоящие три постройки с внутренним двором частично закрытым навесом. Видно пару огоньков - там теплится жизнь. Эту пометку выделил жирным. По моим прикидкам постройки километрах в десяти от виденного мною ранее большого поселения.
        Мне не удавалось рассмотреть все в деталях - сильно мешала искристая муть висящая над землей. Если в ней встречались большие разрывы - просто замечательно, карта окрестностей пополнялась новыми отметками. Именно благодаря разрывам я увидел и разглядел зону находящуюся под брюхами кружащих вокруг Столпа крестов.
        М-да…
        Под крестами были кресты… могильные, выражаясь фигурально. А если напрямую - подо мной лежали разбитые кельи. Еще один отчетливо видимый круг вокруг Столпа. Только на этот раз выложенный прямо на промороженной земле. Кельи, кельи, кельи… лежащие отдельно или вповалку, маленькими группами или целыми горами. Множество рухнувших летучих тюремных камер.
        Все верно - ничто не вечно под луной.
        Пусть загадочный и непостижимый, но ни один механизм не может служить вечно. Рано или поздно он придет в негодность. И тогда отслуживший свое крест рухнет оземь. И вряд ли кто озаботится вовремя снять с него экипаж в количестве одного человека. Насколько я мог видеть, упавшие кельи получили разные повреждения. Некоторые кресты практически целые. Другие разлетелись на куски, их на метры разбросало по земле. Думаю, немало зависит от того, с какой высоты падает келья. Я задрал голову. Взглянул наверх. Я видел над собой далекие черные точки крестов - они гораздо выше меня. Чем выше взлетел - тем больнее падать.
        Трагично. Особенно в том случае если за спиной почти сорок лет отсидки и глубокий старик готовится покинуть камеру и вдохнуть воздух свободы… и тут плавный полет кельи прерывается и переходит в отвесное падение. О чем успевает подумать несчастный? Сколько гневных воплей и проклятий успевает он извергнуть перед смертью?
        Повернувшись, я осмотрел свою камеру. Изнутри не понять. Кирпичные стены выглядят монолитно и нерушимо. И ничто не говорит о состоянии спрятанного за ними механизма. Пока шестеренки крутятся. Но кто знает, когда одну из них заклинит…
        Хм…
        А если в результате поломки крест не упадет? Просто случится мелкая и смертоносная неполадка. Откажет любая из систем.
        Прервется подача воды.
        Пропадет свет.
        Не будет тепла.
        Замолкнет кормильня.
        Никогда не откроется кокпит.
        Никогда не поднимутся ставни по левому или правому борту креста…
        Некоторые из этих поломок вполне можно пережить. Некоторые же обрекут на смерть. А потом? Скажем, после смерти узника от жажды… забросят ли сюда следующего бедолагу? Ведь его будет ждать та же участь. Потенциально бесконечная череда смертей… или все же тюремщики получают какую-то информацию о техническом состоянии крестов. И либо посылают ремонтную бригаду устранить проблему, либо же просто плюют на крест и узника в нем, но больше не забрасывают туда новых сидельцев. Крест опустится и навсегда останется в ледяной мути.
        Ремонтная бригада…
        Интересная мысль…
        Если набраться сил… я имею ввиду - стать действительно сильным и быстрым. Приготовить нож, после чего сломать какую-либо важную систему креста. Простейший вариант - вбить кляп в горло водоносной трубке. Пусть подавится. Вода перестанет поступать. Не страшно - я всегда могу сделать большой запас воды и продержаться на них не меньше пары недель.
        Так… Я остановил подачу воды.
        Ок.
        Где-то там - просто предположим - на табло тюремщиков замигает тревожный красный огонек. В одной из келий непорядок. Вода не поступает. Без воды узник умрет. Хороший причем узник - исправно трудящийся, дергающий все три главных рычага. А я продолжу дергать рычаги и после учиненной диверсии. Устранить проблему снаружи невозможно. Им придется войти в келью. Где их буду поджидать я. С кинжалом в одной руке и с пудовой гирей в другой. Дальше действовать придется по обстоятельствам.
        Вот только много неясностей. Как они войдут в камеру? Через дверь, которую я так и не обнаружил? Или неким мистическим способом? Сколько их будет? Один? Или десяток? И кто это будет? Усталые работяги прикрываемые не менее усталым пузатым охранником? Или ко мне наведается пять злобных сильных парней, что живо исправят неполадки и между делом выбьют мне передние зубы. Боковые оставят - хлебушек жевать.
        Итог - опять надо расспрашивать и выспрашивать, проявляя при этом осторожность.
        О…
        Летящий надо мной крест окутался облаком пара и начал медленно спускаться. Он был метрах в трех надо мной. Теперь же чуть сместился влево и снижался. Грядет швартовка…а я толком не успел рассмотреть окрестности. Но еще успею. Проглотив последний кусок хлебного подноса, я бережно укутал оставшийся хлеб и встал. Поправил фуражку. Одернул клеенчатый плащ. Готов к встрече…
        ***
        - Как ты, братишка? - сказавший это казался подростком. Но только до тех пор, пока не подошел ближе к стеклу и не стали видны глубокие морщины безжалостно исполосовавшие его лицо - Чем помочь, чем подогреть?
        Сверкнули в косой улыбке пара золотых фикс.
        - У меня все в порядке - коротко улыбнулся я в ответ - Есть что предложить в обмен? Может что-то требуется кому-то передать?
        - Да ты не кипяшуй, не торопись как обгорелый, братишка. О себе обскажи. Откуда вообще? Как настроение?
        - У меня все в порядке - тем же тоном и с той же улыбкой повторил я - Есть что предложить в обмен? Может что-то требуется кому-то передать?
        - Да ты как заведенный… ты чуть успокойся. И здесь люди живут. И не такое случается. Хата твоя как? Не течет? Тепло?
        Незнакомец сделал пару странных нарочитых жестов. Он старался казаться круче чем есть, это очевидно. Я с интересом разглядывал его. Но независимо от итого осмотра знал - серьезно его воспринимать не стану. Когда ставни открылись, он медленно и величаво шел к окну. То есть дернул рычаг, потом отбежал, развернулся и неспешно зашагал. Любитель дешевых спецэффектов не может быть серьезным человеком.
        Подметив несколько словечек в его речи, я ответил, отступив на этот раз от шаблона. К чем издевки?
        - Все в порядке. Время идет. Скоро ставни закроются. Обмен? Передача?
        - Передать что кому-то хочешь? Так я подмогну. Чем там? Стоящее что? Не боись, процентов ломовых не требую.
        - Мне самому ничего никому передавать не надо - качнул я головой.
        - Так поменяемся давай! Бартер! Ченч! Тебе чего вообще надо?
        - Бумагу бы взял чистую. Любого формата. Но мой товар неходовой - еда. Сухари, немного колбасы.
        - Сойдет! - расплылся в обрадованной улыбке субтильный мужичок - Бросай еду в ящик!
        - У тебя есть бумага?
        - А то! Но не при себе. Достать надо. При следующей чалке передам тебе пару листов. Бросай еду.
        - Нет - отказался я - Так не пойдет. Сначала хочу увидеть товар.
        - Ты мне не веришь, что ли?
        - Доверие тут не при чем. Бизнес это бизнес. Бумагу покажешь в следующий раз?
        - Я таких наездов не забываю. Но по первой не серчаю - зеленый ты еще. Меня не знаешь, местные обычаи не сечешь. Ничо - покровительственно улыбнулся золотозубый - Подучу тебя. Клади еду в ящик. Есть что посерьезней сухарей? Бумага штука недешевая. Колбаса, рыба. Винцо мож найдется? А?
        - Так не пойдет - развел я руками - Я работаю по своим правилам. Нерушимым. Первым получаю товар. Следом кладу в ящик свой. И только так.
        - Аа-а-а… - протянул субтильный. Его лицо исказил короткий и быстрый как удар молнии тик - Вот ты как…
        - Хорошего дня - вежливо улыбнулся я и, развернувшись, пошел прочь.
        - А ну тормозни! Эй! Гниловоз!
        - Всего хорошего - не оборачиваясь, помахал я рукой.
        - Ты!
        Грохот ставни завершил встречу.
        Уже не пряча усмешку, я шагал я по коридору.
        Достанет он бумагу. Ага. Как же. Развод чистой воды. За лоха меня принял. Еду не жалко. Сухарей у меня все больше становится. Но попадаться на столь дешевые трюки я не собираюсь. В принципе ожидаемо. Всегда найдется тот, кто захочет разуть лоха. Но я не лох. Я точно не лох.
        Вернусь к кокпиту. Гляну еще раз за окно. Подивлюсь на удивительный и странный мир вокруг…
        Глава 10
        ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
        ДНИ ПОЛЕТА ВВЫСЬ.
        День тянулся за днем.
        Теперь я легко отслеживал смену дня и ночи. Благодаря открытому обзорному окну это больше не составляло труда. Там были восходы и закаты. Наступал день. Приходила ночь. Но никогда не было яркого света и непроглядной ночи. Свету мешали мрачные тучи. Ночи мешал светящийся Столп, этот гигантский ночник, освещающий огромную территорию призрачным светом.
        Менялось не только время суток. Менялась и погода. От умеренно плохой и холодной до лютого мороза и адски сильного града. Порой жуть брала, когда я видел, как по летящим впереди кельям с яростью барабанит крупный град. Куски льда достигали размера кулака мужчины. Но кельи с монашеской смиренностью выдерживали ледяные удары судьбы. Они принимали озверелые оплеухи и летели дальше, продираясь сквозь непогоду. Однако я видел нечто страшное - падение дымящегося креста. Эта махина внезапно встала торчком, крутнулась и в отвесном падении ухнула на землю. Мне почудилось что я увидел изломанную человеческую фигурку ударившуюся в ледяной холм. Но это скорее мое разыгравшееся воображение. Как бы то ни было - страшная катастрофа. И падающий крест едва не задел келью идущую под ним. Ледяные снаряды сумели что-то повредить в непонятной механике или энергетике креста. И тюремная камера рухнула… мы проклятые камикадзе, вот кто мы!
        Не могу подобрать другой аналогии!
        Но в отличие от нас японские смертники садились в самолеты и управляемые торпеды добровольно! Они осознанно шли на смерть.
        Нас же никто не спрашивал. Силком запихнули в тюремные камеры и заставили дергать за проклятые рычаги! Впрочем, никто не может заставить нас дергать за третий рычаг - тот самый, что высвобождает шаровую молнию бьющую по Столпу. И у нас есть призрачный шанс вырваться на свободу - спустя сорок лет.
        В тот день моя келья вошла в стену града следом за остальными крестами. Я испытал страх. Огромный страх, когда стоял перед открытым обзорным окном и смотрел на приближающуюся ледяную молотилку. Такой страх в наше время испытать дано не каждому. Одно дело стоять в лесу и видеть надвигающуюся смерть. И совсем другое - находиться в железобетонном доме и снисходительно смотреть на бессильно бушующую природу за окном.
        Как мой крест перенесет подобную бомбежку?
        Что случится сейчас?
        Тяжелые страшные минуты.
        Все обошлось. Более того - пройдя сквозь ледяную терку моя келья избавилась от немалого количества наваленного на крышу мусора. Исчезла гнилая нога стучащая по стеклу. Очистилось и само стекло от мутных пятен и грязевых ошметков. Стекло перенесло удары града без малейших проблем. Ни царапинки!
        За стеной града последовал внезапный дождь - что странно, учитывая царящую вокруг зиму. По стеклу потянулась черная пелена смываемой с крыши грязи. Море различного мусора сползало вниз и падало в бездну. Сползали и фрагменты человеческих тел. Особенно мелкие их части - преимущественно пальцы, лоскуты кожи с татуировками и без, пучки волос, ногти. Мерзкая мешанина. Я был рад граду и дождю. Меня напрямую это не касается, да и кличка Гниловоз прижилась уже намертво, но предпочитаю жить в чистоте. И не хочу возить гору трупов. Вскоре грязи стало гораздо меньше. К концу дождя стекло сияло первозданной чистотой. Когда ливень закончился, ветер быстро сдул остатки воды, и мы вырвались наружу из странной «зоны тепла» как я окрестил этот пяти-шести километровый участок кругового пути. Загадочная тепловая аномалия - град вполне к месту, но про дождь и следующий за ним ровный ветер сказать такого не могу.
        Ударившие по земле град и ливень изрядно проредили, а местами полностью рассеяли искристую муть над землей. Но мне это мало что дало - те же снег и лед. Карта не пополнилась ничем. Только отметкой о странной зоне тепла.
        Примерно тогда же я задумался о предоставленной нам свободе выбора - дергать третий рычаг или нет.
        Странно, но я упустил из виду всю нелогичность предоставления такого выбора.
        Если столько крестов крутится неустанно вокруг Столпа и регулярно обстреливают его шаровыми молниями - стало быть дело это крайней важности. Разве можно пускать столь важное дело на самотек? Сегодня двести узников решит дернуть за третий рычаг. А завтра - только сто. Или вовсе не больше пяти сидельцев захочет утруждаться. К чему? Даже на двух рычагах вполне можно жить - хлеб, суп, колбаса предоставляются. Живи себе спокойно!
        Будь я начальником этой странной тюрьмы - я бы уж сумел заставить всех узников без исключения дергать за третий рычаг!
        Появился упорствующий - уморить голодом и жаждой! К чему кормить бесполезный кусок мяса?!
        И в таком же духе дальше.
        Но здесь нет ничего подобного. Каждый раз это только мой и ничей больше выбор - разить или не разить. Вот в чем «фишка». Я решаю - стрелять или нет из всех бортовых орудий. И коли уж решаю сегодня не стрелять - так тому и быть. Не раздастся гневная сирена, не послышится матерный оклик, меня не ударят электричеством в наказание за непослушание. Разве что кекс зажмут и не дадут. Ну и без него прожить можно.
        Вот… вот в чем так и не решенный пока что мне вопрос - почему нам дали свободу выбора в столь важном для них деле?
        Чувствую еще долго буду возвращаться к этой мучающей меня теме…
        Первый день, не считая града и дождя, прошел незаметно. Я занимался уборкой. Тренировал тело. Читал сказки. Спал. Кушал. Не случилось ни одного причаливания. Следовательно, никаких встреч с другими сидельцами и никакой новой информации. Почти не слышно шепота в голове. Два раза дергал за третий рычаг. Крест поднялся немного выше.
        Второй день оказался продуктивней. Погода туманная и морозная. Шепот громок и невнятен, от него легко отгородиться рутинными делами. Тренировал тело. Дал нагрузку ногам - помимо приседаний заставил себя прыгать до изнеможения, пытаясь достать до потолка. Не забыл сделать отметки на стене - докуда достал пальцами. Продолжаю мечтать о турнике. Состоялось две встречи. Обе с мужчинами. И оба не понимали ни один из известных мне языков. Пообщаться не удалось. Поулыбались друг другу сквозь стекло. Первый показал мне искусно вырезанную из дерева шкатулку - наверняка сделанную здесь. Я предложенным товаром не заинтересовался, отрицательно покачал головой, чем несколько огорчил продавца. Второй сиделец ткнул в стекло полную бутылку вина. Ткнул со странной жесткостью - направленной не на меня, а на вино. Жесткостью и неким… страхом? Будто в бутылке скорпион сидел. На груди второго сидельца здоровенная металлическая блямба на тонкой цепочке. Я сначала решил, что это медаль. В принципе она и есть, только решетчатая. Отчетливо различил несколько непонятных слов по кругу, толстую книгу открытую посередине,
пшеничные колосья, сломанный меч… там тесно-тесно многое намешано и все втиснуто в кружок металла. Поглядев на вино, я показал в ответ открытый сверток с дюжиной сухарей. И тот кивнул! Отдает за бесценок полную бутылку вина! Медлить я не стал и ткнул пальцем в ящик. Мужик с такой силой зашвырнул бутылку вина в ящик, что она едва не разбилась. Забрав товар, положил сухари. Обмен состоялся. Смерив меня осуждающим и сострадательным взглядом - так мне показалось - сиделец сделал сложный жест, ткнул пальцем в бутылку, чертанул косой крест себе на горле и пошел прочь, забыв попрощаться. Показал мне коротко стриженный затылок. Мужик, кстати, под горшок был стрижен и бороду имел длинную и аккуратную. Борода до груди. Густая. Чем-то неуловимо похож на приверженца суровой религии с многочисленными запретами.
        Блямбу на его груди и общий облик - прическа, борода, взгляд - я запомнил со всей тщательностью. Это же праздник выгоды! Если есть еще такие как он и все они готовы отдать бутылку вина в обмен на сухари - я готов! Как не крути, с финансовой точки зрения я остаюсь в большой выгоде. А с точки зрения религиозной мне неинтересно.
        Вино я проверил - неразбавленное, сладкое, крепкое, вкусное. Унес на базу и закутал в тряпки, прикрывая от света.
        Еще одна выгода - три выученных слова. Я узнал, как на их языке будет «хлеб», «вино» и «стекло». Несколько раз переспросил, не забыв поулыбаться. Сам повторил слова вслух раз десять каждое. Дождался подтверждающих кивков. Повторил раз пять еще. Записал.
        Языковой барьер - одно из самых серьезных препятствий. Я должен устранить его. И с этого дня отвожу время на обучение языкам. Для этой же цели стану использовать свободную от обмена минутку во время встреч.
        Один раз дергал за третий рычаг.
        Третий день. Он был таким же как предыдущие. Время пролетало со страшной скоростью - поразительно, но пребывая в одиночном заключении, я не мог выкроить времени на сон, настолько был занят неотложными делами. А тут еще, к моему огромному удивлению, проросли яблочные семена! Я не садовод. Но понимал, что как-то слишком уж быстро все произошло! Нереально быстро. Но это случилось. Поудивлявшись, покрутив ошарашенно головой, я аккуратно рассадил ростки в подготовленные пластиковые горшки, сделанные из разрезанных бутылок. Полил водой. Отнес к месту потеплее. Подумал стоит ли их накрывать прозрачными пластиковыми колпаками - навроде теплиц - но из-за отсутствия опыта и знаний не рискнул. Оставил все как есть и занялся другими делами. Не ощущал радости. Только удивление. Чему радоваться? Яблони, даже если продолжат расти и, если мне удастся наскрести на них грязи, яблоки дадут далеко не быстро. Через год? Два? Наверное, через три. А три года - долгий срок. И нет, я не задумываюсь над тем - а жив ли буду года через три? Нет! Я думаю так - через три года меня здесь быть не должно!
        Три года - больше тысячи полноценных суток! Гигантский кусок времени, который можно потратить на что угодно, но лучше каждую секунду истратить на уверенный поиск выхода из тюремной камеры.
        А яблони… да пусть растут! Я вообще до сих пор не верю глазам своим. Но бело-зеленые ростки упрямо не исчезают как бы сильно я ни тер глаза. В таких неподходящих условиях зародилась жизнь… может это некий намек для меня - цепляйся за жизнь всеми силами и у тебя все получится…
        Четвертый день прошел скучно. Никаких встреч. Рутинные занятия. Читал вслух. Тренировался. Повторял выученные слова. Перечитывал старые финансовые записи и с некой философской грустью смотрел на собственные ведомости - пока мои операции нельзя назвать особо выгодными. Но я и не в убытке - а это главное. Два раза дергал третий рычаг. Сохранил еды. Для пробы тоненькими ломтиками нарезал полученный кусок копченой колбасы и подвесил под потолком. Попробую завялить. Не получится - получу ценный урок.
        Заметил, что много времени стал проводить в кокпите невзирая на холод. Пользы от моего там присутствия немало - изучаю местность вокруг, наблюдаю за роением. «Роение» - этот термин я начал подсознательно использовать и даже записал. Роение крестов. Да. Обычно это слово используют по отношению к живым существам. Например, к муравьям. Или к пчелам. Именно пчел - немного спятивших - мне и напоминают кресты. А Столп, эта мрачная громада светящегося льда со странной начинкой, отлично подходит на роль улья с замороженным летком. Улей с запечатанным входом. И бедные пчелы не могут попасть домой. Они летают и летают вокруг недоступного дома, наворачивая круги и спирали, опускаясь и поднимаясь, изредка нанося яростные удары по отвергшему их улью…
        Кресты неживые. Это искусственные сооружения из железа и кирпича, что неведомым образом держатся в воздухе и не падают. Да еще и летают неплохо! И их поведение - да, поведение, еще одно странное слово мало подходящее к неодушевленным предметам - тоже похоже на роящихся насекомых. Кресты сближаются и расходятся, уступают друг другу дорогу, плавно поднимаются и занимают место в эшелоне сверху. Все передвижения выглядят осознанными. Если это полет самолетов - то пилоты просто отменные! Вот только в моем кокпите пилота нет! Крест летит сам по себе. Но ему это не мешает стыковаться с соседями и аккуратно подниматься каждый день понемногу.
        Движение вверх - базовое. Так или иначе но большая часть келий поднимается, все дальше удаляясь от земли. Метр за метром кресты взбираются по стылым воздушным ступенькам. И это отчетливейший сигнал - внутри келий исправно работающие узники раз за разом усердно дергающие третий рычаг и не пропускающие ни одного сеанса. В их крестах всегда горит свет, там всегда тепло и регулярно работает кормильня.
        Движение вниз - явление, случающееся редко. Я видел спускающиеся, не падающие, а именно спускающиеся с небес кресты всего несколько раз. Вернее - вижу их до сих пор. Кресты спускаются медленно. Чем-то похоже на самолеты с отрубившимися двигателями, но продолжающие управляемое планирование к земле. Если мыслить символично, то третий рычаг похож на брошенный штурвал самолета. Стоит пилоту одуматься и взяться за него - крест вздрогнет и тяжело пойдет вверх.
        Мой крест взлетал. Я был все ближе к потолку.
        Потолок?
        Так я назвал закрывающую небо сплошную пелену серых туч. С каждым днем я приближался к облачному потолку, готовясь войти в него. Не знаю, что там над ним, но кое в чем уверен - оттуда я земли не увижу. По моим подсчетам осталось не больше двух дней, прежде чем тупое рыло моего креста взрежет первое тучевое брюхо. И оттого я торопился запечатлеть в памяти и на бумаге каждую складку местности подо мной - прежде чем попрощаться с нею.
        Чуть меньше четырех суток - столько понадобилось кресту, чтобы полностью облететь Столп и замкнуть первый круг. Первый для меня. Уверен, что пока кокпит был закрыт, моя келья навернула несколько таких кругов. Не стоял же крест на месте. Но именно этот восходящий круг был для меня первым - ведь его я провел «зрячим», почти все время проторчав в кабине и завороженно созерцая окрестности.
        Этот первый показатель я записал. Перепроверю данные позднее. Еще несколько более-менее точных зацепок и я смогу вычислить скорость креста. Кое-какие приблизительные выкладки у меня уже есть, но они именно что приблизительные. А хочется максимальной точности.
        Граница. Еще один важный для меня термин. Если точнее - граница света и тьмы, черта, до которой еще дотягивался исходящий от Столпа свет, позволяя увидеть заснеженную унылую местность. Тьма… чересчур громко сказано. Дальше просто серая мгла. Предрассветный зимний сумрак. Ничего не разобрать в этой мешанине серого и черного. Поэтому граница чисто условная, скорее означающая предел за которым я уже не могу ничего рассмотреть. Показалось, что на самой границе видел разрушенные дома. Причем речь о домах современных, многоэтажных. Высоченные узкие бетонные коробки с черными провалами окон.
        За границей - ни одного огонька. Ни единого. Серо-черный непроглядный сумрак. Мертвая земля прикрытая толстой шапкой облаков. Если мне удастся выбраться из темницы, то граница - последнее из моих возможных направлений…
        Четвертый и пятый дни похожи как близнецы. Пролетели и забылись. Но в моих записях появилось несколько новых строчек о совершенных сделках, в банках прибавилось сухарей и несколько ломтиков вяленой колбасы. Я продолжаю бояться серьезной болезни или травмы могущей меня обездвижить. И продолжаю запасать продовольствие.
        Яблочные ростки выросли на пять-шесть сантиметров за два дня. Нормальна ли такая скорость роста? Тут недостаточно солнечного света, собранная мною почва наверняка ужасна. Хватает только воды - ее я подливаю регулярно. И яблони растут… если продолжат таким темпом, то у меня не хватит собранной грязи.
        Я почти закончил уборку пола. И регулярно протираю уже отмытое, со старательной злостью ревнителя чистоты уничтожая каждое пятнышко.
        Третий рычаг за прошедшие два дня не дергал ни разу. Он был намертво заклинен. Странная пауза. Но крест не опускается, более того - потихоньку продолжает подниматься. Значит я все делаю правильно и нечего переживать. Разве что легкое сожаление о невероятно вкусном кексе…
        Шестой день. Интересный день. Интересный сделками. Их я провел пять. И каждый раз приобретал тряпье и пустые пластиковые бутылки в обмен на еду. Мне годились любые тряпки. Даже грязные. Их я брал с особым удовольствием. Думаю, совершившие обмен сидельцы решили, что я немного тронулся, раз отдаю хорошие сухари в обмен на вонючее тряпье. Но у меня были свои причины.
        С тряпками пришлось повозиться. Часть из них, особо рваных, я изрезал в мелкие клочки. Добавил грязи, залил водой, рассадил яблоневые ростки, что за прошлый день выросли еще на пару сантиметров.
        Остальное тряпье расправил, рассмотрел. Остатки одеял и верхней одежды. Все в той или иной степени рваное и грязное. Пришлось устроить большую стирку, а следом и штопку, с обрезанием особо плохих кусков. Некоторые тряпки сшил вместе. В итоге у меня получилось большое полотнище и парочка кусков шерстяной материи.
        Третий рычаг дергал один раз.
        Седьмой день. Наличие тайников в одиночной камере до сих пор терзает меня. Вдруг на самом деле есть «некто» могущий прийти и забрать лишние на его взгляд предметы? Пока я буду спать, к примеру… береженого бог бережет. Поостерегусь. Я пополнил тайники продуктами и выменянными предметами.
        В кокпите обустроил удобнейшее кресло из большого полотнища и пластиковых бутылок. Спинка пока не держалась из-за отсутствия рамы. Но сидеть на получившемся ложе было приятно и, что самое главное - тепло. Ноги больше не мерзли. Накинул сверху покрывало - и стало вообще хорошо. Отныне наблюдение за окружающим миром я буду проводить с отменным комфортом.
        Третий рычаг дергал дважды.
        Восьмой день. Он прошел ровно и плодотворно. Начал скоблить стены. На этот раз двигался от кокпита к хвосту. Двигался - громко сказано. Скорее полз сантиметр за сантиметром.
        Осмотрел себя и ощупал. Прямо как мясник при выборе коровы. Осмотром остался доволен. Ноги постройнели, стали рельефными и жесткими. Остальные мышцы почти не отставали. Особенно радовал живот - с него практически исчез жир. Двигаться и действовать стало не в пример легче. Организм забыл о переизбытке алкоголя. Вино я понемногу пил, но только ради вкуса и легкого расслабления. Никаких внутренних более и покалываний. Организм в тонусе. А разум? В тонусе ли?
        Поразмышляв, пришел к выводу - я в полном порядке. Ни малейшего намека на уныние и апатию - этих самых страшных врагов любого человека. Я жажду действий, и я действую. У меня полно планов на будущее. У меня почти нет свободного времени. Я с оптимизмом смотрю вперед. Отлично! Я в полном порядке!
        Девятый день начался как обычно. А затем события стали набирать обороты, и я только диву давался происходящему.
        Сначала ко мне причалил пират.
        Да. Пират. Сначала, разумеется, я этого не знал. Видел неуклюже подходящий к моему левому «крылу» крест. Загодя собрал предметы для мена. Привычно и спокойно дернул за рычаг. Все шло рутинно. Я пригладил волосы и улыбнулся. Ставня поднялась. И я онемел ненадолго. Удивление было настолько сильным, что я даже не отреагировал на его первые слова. А как тут было суметь отреагировать, когда передо мной стоит самый поразительный из всех виденных до этого стариков?
        - Эй на борту! Салага! - с презрением процедил старик - А ну швыряй в ящик добычу! Пока я сам не забрал!
        Я молчал.
        - Эй! Гниловоз! Так ведь тебя кличут? Чего рот разинул? Моряков не видал?
        Я молчал.
        Его внешний вид…
        Черная бандана с аляповатым белым черепом со скрещенными костьми. Чересчур большая для старика черная кожаная куртка грубо зашитая цветными нитками во многих местах. Джинсы - выцветшие и штопанные, покрытые жирными пятнами. На руках перчатки с обрезанными пальцами. На пальцах правой руки тяжелый кастет. На шее черный шарф. На поясе длинный нож, левая ладонь лежит на рукояти. За спиной старика…
        Вот тут еще интересней. За его спиной покачивается черный пиратский флаг. На флаге изображен крест - не христианский, а тюремный крест, такой же, что несет сейчас меня. Белая тюремная келья пробитая тяжелым кинжалом. На черном фоне под крестом несколько крупных алых капель - из пробитого белого креста льется алая кровь бедолаги сидельца. Символично… ой символично… и ой как аляповато и неумело.
        - Ты! - старик попытался захрипеть, но сорвался на сип. Голосовые связки возмутились такому нажиму и тут же последовало наказание - старый пират зашелся в долгом мучительном кашле. Я молча ждал окончания представления - кашель лишь досадная помеха. Через минуту пират справился с недомоганием, сплюнул, утер рот рукой и охнул - забыл про надетый на костяшки кастет и сам себя ударил по губам холодным железом. А вот и кровь на верхней губе. Запятнала седые усы, окрасив их в красный.
        - Если беды не хочешь - бросай дань в ящик!
        - Дань? - уточнил я, первый раз нарушив молчание.
        - Все верно, плесень ты морская!
        - Мы в небе, дедушка - наклонившись вперед, я с участием взглянул на изображающую совсем не подходящую ему роль старца - Тут нет моря.
        - Лучше давай по-хорошему, салага! Уж не зли меня! Я волк старый, битый, терпеливый. Но и злой. И быстрота в ногах осталась! Бойся! Мне до третьего рычага добежать легко! Дерну раз - и нет тебя!
        - Так - резко посерьезнел я.
        Вот это уже новость. Если она правдива - она чудовищна.
        - Третий рычаг? - уточнил я.
        - Я легонько - осклабился дедок, и я увидел почерневшие пеньки редких зубов - Не в полную мощь. А тебя на кусочки! Швыряй дань!
        - Рычаг заблокирован - напомнил я.
        - Это у тебя. Ты сиделец. А я умелец. Понял?
        - Ага. Понял.
        - Жить хочешь?
        - Очень - признался я.
        - Так и живи! Но плати! И смотри наверх больше не лезь - сожрут тебя там. Здесь крутись. Схему тебе так и быть дам - заплатишь за нее цену небольшую, справедливую. Раз в недельку будешь платить и спокойно жить под крылышком моим черным!
        - Вот спасибо. Схему? Что за схему, дедушка пират? - я изо всех сил старался говорить бесстрастно. Но меня душил хохот. Я изнемогал от желаний зайтись лающим смехом и начать крутиться вокруг себя, хлопая по коленям ладонями. Спектакль дедушки удался. Нет, полезного он рассказал много. Очень много - сам того возможно не заметив. Я заполучил крохи сведений. Осталось суметь сдержаться и узнать еще немного полезностей.
        - Схема?
        - Совсем малек, что ли? - сморщившись от презрения, процедил старик. На этот раз ему удалось выразить все запланированные эмоции и, неожиданно для самого себя, он расцвел в улыбке.
        А ему идет улыбка. Стащить бы черную бандану и куртку, забрать кинжал и кастет. Заставить улыбаться почаще. И готово - престарелый художник в элегантном черном шарфе. Но нет. Жизнь куда гротескней. И дед с добрым лицом вынужден играть роль пирата вымогателя.
        - Схема по ровнолету!
        - Ровнолету?
        - Ну ты и сала-а-ага… С якорей мысленных так и не снимался за всю жизнь? Схема! По ровнолету! Чтобы не прыгать по воздушным волнам вверх-вниз, как корабль без руля! Следуешь схеме - летишь ровно! Главное все по схеме делать. Написано на третий день третьего рычага не касаться - вот и не касаешься! Лететь будешь ровно весь срок! А затем воля вольная! Чем плохо? И ведь по ровнолету коль пойдешь дальше - вокруг одни свои считай будут! Спокойная жизнь и попутный ветер в паруса. И не придется бояться удара Его! - на последнем слове старик сделал отчетливое ударение, и я подобрался, услышав знакомый уважительный эпитет.
        - Его?
        - Его! - пират дернул головой. Вокруг стены, но все равно ясно, что он указывал на Столп.
        Удар Столпа? Это как? Ладно. Еще немного интересной информации.
        - Вот как. Спасибо большое за науку - ответил я, катая в голове новые слова - И до встречи.
        - Эй! Дань!
        - Я не плачу дань - покачал я головой - Никому. Никогда. Только взаимовыгодные сделки.
        - Ты думай, что говоришь! Бойся залпа в борт! Моего залпа, салага! А я уж врежу так врежу! Разозлишь меня - и на таран пойду без страха! Мой крест твоего покрепче будет!
        - Таран? - дед меня снова удивил - Вы контролируете крест? Управляете им?
        - А то! Все в моих руках!
        Ставня с грохотом опустилась.
        Посмотрев на железную заслонку, я повернулся и задумчиво зашагал к кокпиту. В карманах покачивались так и не пригодившиеся предметы мена. Оказавшись у обзорного окна, я проводил взглядом отходящий «пиратский» крест лихого старика. Смотрел я внимательно. И через минуту убедился, что крест движется абсолютно стандартно. А я все свободное время проводил в кресте и прекрасно изучил маневры неуклюжих тюремных келий и способы их взаимодействия и обхода друг друга. Движение кельи старика ничем не отличалось. Его крест шел на автомате, а не ручном управлении. Во всяком случае сейчас. Или же дед являлся пилотом-асом способным копировать автопилот. А где-то внутри каждого креста безусловно скрывалось по прекрасному автопилоту.
        Крест пирата в кожаной куртке ушел вперед и чуть поднялся. Залпа не последовало. Либо пожалел на меня заряд… либо не имел контроля над третьим рычагом.
        Ничего не стоящая угроза. Легенда. Вот только легенды обычно на пустом месте не рождаются. Что-то реально случившееся преувеличивается, дополняется красочными деталями - и вот рождается легенда. Возможно случился сбой, и кто-то из сидельцев действительно заполучил в свои руки мощное оружие…
        И отсюда вопрос - а что произойдет, если один крест шарахнет по другому кресту шаровой молнией?
        Схема. Ровнолет. Оба этих слова старик произнес с особым нажимом, произнес чуть ли не с благоговением. И он же пояснил смысл терминов.
        Если я получу схему и начну манипулировать третьим рычагом строго по ней, то «зависну» на этой высоте, пойду по «ровнолету», не поднимаясь и не опускаясь, двигаясь по прямой. Это и будет ровнолет.
        И что мне это даст? Ничего. Кроме упомянутых стариком постоянных соседей и редкой примесью постоянно меняющихся новичков, которые поднимаются или опускаются.
        А что дадут постоянные соседи? В чем выгода висеть в одном воздушном слое с такими же как ты сам? Сделки скоро прекратятся. Темы для разговоров тоже. Так в чем же выгода схемы и ровнолета? Я никакой выгоды не вижу.
        Хотя нет. Вру. Выгода есть. Мне может пригодиться умение «зависать» на некоторое время на той или иной высоте. К примеру, ради долгих торговых переговоров. Или ради общения с действительно мудрым сидельцем висящем на одной высоте. В таких случаях умение частично контролировать келью очень важно.
        Так что важный урок я извлек - существуют так называемые воздушные слои с постоянными их обитателями и, похоже, для каждого такого слоя существует «схема» позволяющая идти по «ровнолету».
        Вот ведь наука…
        Новые словечки я прилежно записал. И побежал на следующую встречу, мечтая, чтобы она оказалась как минимум столь же информативной. А еще больше я желал встретить говорливого рассказчика обожающего получать точные вопросы и давать на них быстрые, но пространные и подробные ответы. В последние встречи мне рта открыть не давали - я не учел, что все сидельцы жестко страдают от недостатка общения, от невозможности выговориться, излить душу. И поэтому предпочтут говорить, даже тараторить, а не слушать какие-то там странные вопросы.
        Наиболее часто встречавшаяся тема для подобных бесед - их здоровье. Чем старше сиделец, тем больше он говорит про свое самочувствие. Переживает. Бодрится. Вздыхает. Храбрится. Щербато улыбается. Сетует на недостаток движения и на возраст. И все это происходит во время сделок. Я получаю тряпье, бутылки или всякую заинтересовавшую меня дребедень - а они описывают мне недавние боли в левом боку, правом подвздошье, коленях, шее, голове. Подробно рассказывают какого цвета были их последние испражнения - и ведь рассмотрели же! Долго обсуждают работу своих почек, основываясь на ощущениях и цвете мочи. Осуждаю ли я подобное? Нет. Даже понимаю. Отсидеть сорок лет - не шутка. Здоровье должно быть железным. Но даже самое крепкое здоровье с годами слабеет. Появляется слабость в ногах, начинают мучать боли там и сям, все больше страха не дожить до дня Х, до дня освобождения. Отсюда и переживания. Ведь так хочется дотянуть…
        Поэтому я вежливо слушал. Кивал. Соглашался. Подбадривал. И порой это оказывалось к моей выгоде - раза три мне подбросили бесплатно пластиковых бутылок и добавили кусок рваной тряпки с тремя пластиковыми пуговицами. Люди ценят чужое внимание и возможность выговориться.
        Новая встреча оказалась куда хуже предыдущей.
        Гораздо хуже и гораздо выгодней.
        Стоило железной заслонке чуть приподняться и в стекло с силой ударило две ладони. Я невольно отшатнулся, сделал шаг назад. Опомнившись, чертыхнулся, подошел ближе. Стекло непробиваемое. Мне ничего не грозит. Ставня поднялась чуть выше. К стеклу прижалось плечо. Одна рука соскользнула. Послышалось тяжелое дыхание. Странное дыхание. Вдох. Выдох. Неестественная пауза. Стонущий вдох.
        Дело плохо.
        - Какие лекарства нужны? - громко спросил я, не дожидаясь полного подъема ставни. Перед мысленным взором пробежал скудный перечень моих медикаментов.
        - Лекарства… не помогут… - выдавил сиделец.
        Он прижимался к стеклу щекой. Косил на меня взглядом. И медленно сползал вниз.
        - Мне конец. Слушай меня…
        - Держитесь. Какие лекарства?
        - Никаких, сказал же! - с мукой выдохнул сиделец, выдергивая на себя лязгнувший ящик и опираясь на него локтем. Я увидел, как металлический край ящика глубоко врезался в его локоть, но трясущийся мужик этого даже не заметил.
        Включился инстинкт самосохранения. Я закрыл рукавом низ лица. Уже осознанно отошел на пару шагов. Я не знаю, что происходит с бедолагой. Но выглядит все плохо. Если это заразно…
        - Не заразен я - будто мысли мои прочел мужик.
        Я кивнул, не спеша приближаться. Оглядел его. Потрепанный спортивный костюм, видавший виды. Советский спортивный костюм. Сине-белый, с надписью СССР на груди. Мужчине за пятьдесят, но видно, что держит себя в форме. Фигура подтянутая. Худощавая. На левом боку, плече и рукаве едва заметное пятно - он недавно падал, судя по всему. Сумел подняться. Сумел добраться до ставни.
        - Слушай…
        - Слушаю - принял я правила игры.
        - Вот - он с огромным трудом поднял за длинную лямку сумку, закинул ее в ящик. Стянул с пальца золотой перстень. Уронил туда же. Охая и трясясь, поднял небольшой мешок. Запихнул в ящик. Надавил ладонью. Замер пошатываясь. Голова моталась как у пьяного, потянулась нить блестящей слюны.
        - Эй - окликнул я его - Эй!
        Вздрогнув, он дернул молнию куртки. Сорвал с шеи цепочку, бросил в ящик. С силой захлопнул ящик. Подавшись вперед, ударился лбом в стекло. На меня глянули мутные расфокусированные глаза, из прокушенной нижней губы сочилась кровь.
        - Передача. Сумка. Кожаная. Для Красного Арни. Все кроме сумки - тебе. Оплата.
        - Понял. Передам.
        - Все… - со странным успокоением выдохнул незнакомец - Успел. Выпей вина за душу почившего Кости. Константином Валерьевичем меня звать. А родом я из Мурм…
        Охнув, мужик ударился о стекло, схватился за живот, застонал, следом закричал в голос.
        - Сука! Сука! Тварь! А-А-А-А…
        Он упал. Выдернув из ящика переданные вещи, я прилип к стеклу. Он продолжал кричать. Руки прижаты к животу.
        - Из-за такой мелочи - прохрипел он, кося на меня бешеным от боли взглядом - Из-за такой мелочи… сука! Сука!
        - Аппендицит? - предположил я.
        - Да… думаю да… смешно, да?
        - Не смешно.
        - Да уж… АХ! - его опять выгнуло дугой.
        - Бывай, Гниловоз. Выпей за меня! За упокой! И свечу красную зажги! Пусть погорит! Молитву если знаешь какую - прочти. Верующий я. Но грех совершу сейчас смертный…
        Запустив руку в карман куртки, он что-то вытащил и забросил в рот. Решительно сомкнул челюсти. Жеванул. Посмотрел на меня разок. Уронил голову на пол. Расслабился - причем как-то резко. Обмяк как проткнутый воздушный матрас. Сонно пробормотал:
        - Такой вот сучий выверт судьбы. Бывай…
        Затих. Но дышал. Дышал ровно и спокойно. Я стоял у стекла и молча глядел. И сразу заметил, как начиная с ног по его телу пошли волны мелкой дрожи. Константину было плевать. Он сонно улыбался. Его грудь вздымалась все реже. Константин уходил…
        Ставня опустилась.
        Чтоб меня… вот это встреча…
        Машинально подняв сумки, я пошел к кокпиту. Бросив все рядом с креслом, уселся. И несколько минут наблюдал за плавно плывущим по воздуху крестом Кости. Летающая келья, наверное, уже лишилась оживляющей ее искры жизни. Костя уже испустил последний вздох. И скоро тяжелый крест начнет медленно опускаться в искрящуюся льдистую муть.
        Там, в густом морозном тумане, висящем высоко над землей, крест замрет. В нем погаснет свет. Прекратится подача тепла. Тело Кости лежит в боковой перекладине, у самой стены. Он не сгниет. Разве только чуть-чуть подпортится. А затем наступивший мороз заморозит труп. Еще чуть позже - или гораздо позже - в кресте появится новый сиделец, перепуганный и ничего не понимающий. Рано или поздно, он поймет - чтобы выжить, надо дергать за рычаги. Постепенно лед начнет отступать и обнажит мертвое тело. Новый сиделец оттащит оттаявший труп в клетку, возьмется за прикованный к цепи тесак и, сдерживая рвотные позывы, разрубит его на куски. Расчлененные останки полетят к земле. Крест, покрытый снегом и льдом, медленно поднимется в чистый воздух и продолжит вечное кружение вокруг Столпа. Так было в моем случае. Так происходит со всеми в этом проклятом месте.
        Сидя у обзорного окна и слепо глядя на окружающий мир, я снова попытался вспомнить Костю. Подтянутый. В чистой одежде. Выбритый. Подстриженный. Умные глаза заполненные болью. И боль действительно была невероятно сильна - иначе такой человек не стал бы прибегать к самоубийству. Ах да - он верующий. Очень верующий. И пошел на самоубийство только из-за чудовищных мук. Логика возобладала над верой, что не могло не вызывать моего уважения. Он понимал - помощь не придет. Даже если это банальный аппендицит - он его доконает.
        Еще один пример того, что любые планы могут быть легко перечеркнуты какой-нибудь нелепой случайностью. Еще одно напоминание о том, что не стоит здесь задерживаться. Надо валить отсюда. И как можно быстрее.
        Помассировав лицо, я посмотрел в окно уже осмысленней. Мой крест уверенно шел по вздымающейся спирали. Вокруг рой летающий келий, маневрирующих, сходящихся и расходящихся. Все, как всегда. Извечная круговерть.
        Полыхнувшее алое зарево оказалось для меня полным сюрпризом. Показалось что закатное солнце прорвалось сквозь облака. Но свет шел сбоку. От Столпа. И от него же потянулся тонкий красный луч энергии. Луч ударил в один из крестов, летящих в строю надо мной. Взрыв. Чудовищный взрыв. Облако разлетающихся осколков. Крест вздрогнул. Кувыркнулся. И камнем рухнул вниз. По пути ударил другую келью. После жесткого тарана и нового облака осколков на землю упало уже два креста.
        Алое зарево медленно и неохотно угасло. Гигантское тулово Столпа скрыла снежная метель. Кресты продолжили лететь дальше, как ни в чем не бывало. Я, ошеломленный, сидел в кокпите и неотрывно смотрел на лежащие подо мной два разбитых креста.
        Только что. На моих глазах. Столп ответил ударом на удар. Изо дня в день его жалили сотни крестов-букашек. И вот он ответил. Парой надоедливых букашек стало меньше.
        Чтоб меня…
        - По какому принципу? - беззвучно произнес я - По какому принципу?
        Вот что меня интересовало в первую очередь - по какому принципу была избрана цель для удара. Осознанно? Была убита самая докучливая келья? Или цель была избрана по принципу лотереи - сгодится любая?
        Вот теперь мне стала ясна логика тех сидельцев, кто предпочитал вообще не касаться третьего рычага. Ведь вряд ли Столп станет бить по трутням. Нет. Даже случайно выбирая одну цель из множества, Столп предпочтет ударить по жалящим крестам, а не по бездействующим.
        Столп предпочтет…
        Столп предпочтет…
        Подсознательно я наделил Столп разумом. Подсознательно я считал его живым существом.
        И этот шепот…
        Сидя в кокпите, я отчетливо слышал шепот в своей голове. И с каждым прошедшим днем я убеждался - этот шепот исходит от Столпа.
        Глава 11
        ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.
        ВЫШЕ. ЕЩЕ ЧУТЬ ВЫШЕ.
        Я недолго пребывал в ошеломлении.
        Нет уж. Хотел меня испугать, Столп? Что ж - у тебя получилось, уверенно об этом заявляю. Испугался не только я - все, кто видел случившееся сейчас утирают холодный пот со лба.
        Так что да - мне страшно. Но это не повод замереть в ступоре. Это повод действовать.
        Встав, я отправился в хвост креста. Рычаги.
        Рычаг первый. Вниз до упора. Сделано.
        Рычаг второй. Вниз до упора. Сделано.
        Щелчок. Третий рычаг тоже требует моего внимания. Секундная пауза… и третий рычаг вниз до упора. Я не трутень. И исправно жалю Столп. И наверняка нахожусь в его черном списке. В числе кандидатов на уничтожение.
        Мелодичный звон. Внеочередной зов от кормильни. И я знаю, чем меня порадуют сегодня.
        Ух ты…
        Сегодня праздник - мне достался кекс больше обычного. А рядом почти полная бутылка вина.
        А это что?
        Ого. Целое кольцо каменной твердости колбасы. Половина каравая хлеба.
        Такой щедрости от загадочных тюремщиков я еще не видел.
        И видел только одну причину подобного угощения - щедрость была проявлена к тем, кто, несмотря на показательное уничтожение одного из крестов, нашел в себе смелость дернуть за третий рычаг.
        Зрелище было действительно страшным. Показательная расправа.
        Сколько узников не решились прикоснуться к третьему рычагу? Или прикоснулись, помедлили… и не стали его опускать.
        Забрав подарки, я почти бегом вернулся в кокпит, по пути оставив еду на столе. Прилип к окну. Время залпа.
        К Столпу одна за другой летели синие шаровые молнии. Сплошные всполохи. Вот только в одном из секторов - моем секторе - синих вспышек было гораздо меньше. Многие видели произошедшее. И удар Столпа настолько напугал их, что они побоялись произвести выстрел.
        - Что же ты такое?.. - пробормотал я, глядя на мрачный ледяной Столп.
        Ответа не последовало. Лишь чужой шепот звучал в моей голове. Заснеженная долина плыла подо мной. Пробивались сквозь расходящуюся снежную метель летающие кельи. Сверкали в снегопаде синие зарницы.
        Подняв сумки, я впервые ощутил их тяжесть. Весомая ноша. До этого в крови бушевал адреналин - не каждый день на моих глазах убивает себя человек - поэтому не заметил их тяжести. Поведя ноющими после тренировки плечами, зашагал к базе. Обернувшись, бросил последний взгляд на непогоду за окном.
        Да. Вот сейчас я бы не отказался от кружки горячего сладкого чая с лимоном. Самое для него время. Помнится один из встреченных мною узников говорил, что чай хорошо кипятить на винных пробках, главное, чтобы дым уходил в трубу. Но чаек больно дорог…
        Сначала я занялся колбасой. Голода, как и стремления отведать мясного, я не ощущал. Обернул колбасу в чистую тряпку и отнес к холодному кокпиту. Там у меня настоящий холодильник и вяленая колбаса будет храниться долго.
        Кекс разрезал. И ничуть не удивился, когда лезвие ножа наткнулось на нечто твердое. Еще одна винная пробка. Еще одно послание.
        Вскрыв полую ветку, вытряхнул на стол небольшой мешочек. Развернул лист бумаги. Ожидал увидеть то самое стандартное спамовое послание с заклинанием «Не рази его, не рази!». Но я ошибся. И был удивлен. На бумаге красовалось емкое и краткое гневное послание:
        «Лишь тому, кто проклятого рычага не касается даны будут ответы! Не рази ЕГО! Не рази! Бойся гнева ЕГО! Ибо гнев ЕГО страшен своею силой! Одумайся! Бойся!».
        Вот это да.
        Я все же получил ответ. Вот это массив информации. Даже если забыть про суть ответа на время - сам факт того, что я получил ответ после того, как отправил вопросы таким образом… Бутылка с письмом, кучкой ароматной дряни, светящий жук, пробка - и все это сброшено в туалет на далекую стылую землю.
        Каковы шансы?
        И ответ все же был получен!
        Получается есть довольно отлаженная связь между небом и землей. Причем связь двусторонняя. Связь довольно медленная. Но все же такая связь имеется.
        Там же мороз… вот каким образом жук в бутылке мог пережить пребывание на таком холоде? Да еще продолжить при этом светить? Разве насекомые при холоде не впадают в спячку? Как бы то ни было - связь с землей существует. Тут должна быть существовать очень разветвленная паутина. Не так-то и просто подбросить в кекс послание, когда выпечка готовится в тюремных печах.
        Содержание полученного… тут все грустно и категорично. И логично. Я ни разу не пропустил третий рычаг. Если он был готов опуститься - я решительно опускал его. Я разил ЕГО снова и снова. Мой крест испускал синюю вспышку молнии. И потому я и мой крест не могли вызвать симпатии со стороны тех, кто прямым текстом требовал хотя бы иногда пропускать третий рычаг.
        Не рази ЕГО! Не рази!
        Не рази… Столп? Ведь именно его я расстреливаю - как и множество других узников.
        Сторонники Столпа? Так их называть что ли?
        И если кресты перестанут бить молниями по ледяному Столпу… что случится тогда?
        Что за колоссальное жуткое существо заморожено в толще многокилометровой ледяной громады? Почему вокруг него такая свистопляска?
        Получить ответы письмом похоже не получится. Попытаюсь узнать иным путем.
        Сообщение убрал к другим. Архив потихоньку растет - хотя пока больше в количестве, чем в качестве. Винную пробку, само собой, тоже припрятал. Пригодится и еще как. Вещей у меня все больше. И моя битва по упорядочиванию хаоса будет продолжаться вечно.
        Бутылку вина поставил в ряд с остальными. Как-то его даже многовато уже. Я пью строго в меру. Глоток вина в день. Пара глотков по случаю какого-нибудь памятного достижения. Ну три глотка. Сегодня позволю себе выпить. Все же сразу столько событий. И каждое вызвало немало эмоций.
        Сумки…
        Что в сумках Кости?
        Это был мой «десерт». Я сознательно оттягивал удовольствие.
        Медленно доел кекс. Неспешно сходил и вымыл руки. Вытер насухо по пути обратно. Только затем взялся за кожаную сумку - ту самую что для Красного Арни. Костя не просил меня не заглядывать внутрь. Этим и воспользуюсь. Тем более сумка просто закрыта ремешком пропущенным через пряжку. Однако предосторожность я все же проявил. Аккуратно приподнял край сумки, затем другой. Искал что-то вроде тонкой проволочки, что обязательно лопнет, если открыть сумку. И затем, после передачи, получатель будет знать, что новичок Гниловоз любит пошарить в чужих вещах. Да, вряд ли мучимый болью Константин стал бы заморачиваться этим перед смертью. Но рисковать глупо. А Красный Арни почти наверняка предупрежден о грядущей передаче.
        Каким образом он мог быть предупрежден?
        Вспышки.
        Я впервые заметил их несколько дней назад - частые вспышки идущие из кокпита тяжело пролетающего надо мной креста. Тут не надо быть чрезмерно умным, чтобы догадаться - это световые сигналы. Световой язык. Банальная азбука Морзе. Подобными сигналами обмениваются корабли в море - при отсутствии более удобного варианта связи. Ну или флажками машут.
        Чем выше - тем организованнее жизнь в неволе. Эта истина для меня все яснее с каждым преодоленным вверх метром.
        Так что Константин наверняка успел передать тому же Красному Арни информацию о своем тяжелом состоянии и о том, что собирается передать все свое имущество уже виднеющемуся впереди новичку Гниловозу. Отсюда и моя предосторожность.
        Никакой «сигналки» под клапаном я не обнаружил. Отлично. Осмотрел ее снаружи. Старая. Крепкая. Кожа настоящая, жесткая, толстая, покрытая царапинами. Это скорее вместительный портфель, причем изготовленный вручную и весьма давно. Вещь стоящая. Прямо жалко отдавать. На клапане следы от снятой прямоугольной таблички и два отверстия. Не иначе здесь красовалась фамилия первого владельца. Наверняка какой-нибудь именитый профессор или академик - вещь выглядит именно так, «по-профессорски». Солидно. Но не по деловому.
        Вот теперь пора. Коротко выдохнув, я открыл сумку. Заглянул внутрь. Хватило пары секунд чтобы понять - в сумке скрыт немалый искус. Чуть помедлив, я начал выкладывать на стол предмет за предметом.
        Четыре вручную запаянные в полиэтилен стопки рублей с Лениным. По десять штук в стопке.
        Три ленинских рубля отдельно.
        Пять стопок золотых монет. Запаянных в полиэтилен.
        Шесть золотых монет отдельно.
        Пластиковая прозрачная коробочка с завинчивающейся крышкой. Внутри шесть мелких красных камешков. И четыре таких же мелких прозрачных. Один зеленый покрупнее.
        Другая прозрачная пластиковая коробочка. Мыльница. Перетянутая толстой резинкой. Внутри золотой лом. Обрывки цепочек. Смятые и целые кольца. Брошки. Крестики. Прочая мелочь.
        Кинжал с позолоченной рукоятью. В дорогих ножнах - обернуты синей тканью с обильной позолотой, перехвачены золотыми полосками.
        Золотой кастет. С острыми «ударниками». Не приведи бог таким по лицу отхватить.
        Кожаная папка со шнурками. Внутри всего пять листов с тарабарщиной - буквы и цифры вперемешку. Это не может быть заумным математическим докладом. Это какой-то шифр.
        Кофейная турка. Серебряная. До одури вкусно пахнущая кофе. Поднеся ее к носу, сделал глубокий вдох и блаженно зажмурился.
        Две золотые чайные ложки - по черенкам видно, что из разных, но одинаково богатых наборов.
        Серебряная табакерка с золотыми вставками.
        Толстая книга в кожаном переплете. Уголки золотые. Надпись золотая. Хорошо узнаваемая. Библия. Открыв, прочитал несколько строк. Бессмертное чтиво популярное с незапамятных времен и по сию пору. Работа ручная. Иллюстрации впечатляют. Книженция весьма тяжелая.
        Скальпель. Золотой. Тяжелый. Надпись «Хирургу от Бога …..». Дальше надпись безжалостно уничтожена. Кто-то сильно хотел скрыть фамилию и инициалы хирурга.
        Солдатский ремень. Пряжка со звездой. Пряжка золотая. Буквально. Кто мог захотеть заказать себе солдатский ремень с пряжкой из чистого золота? Кожа ремня отличная. Толстая и мягкая.
        Чернильная ручка. Само собой с золотым пером. У меня даже сердце защемило - хотелось бы иметь такую. Сугубо для письменных работ, а не имиджа ради.
        Две серебряные ложки и две вилки. Из одного набора. Небрежно стянуты в пучок резинкой.
        На этом перечень заканчивался. Портфель опустел. Я тщательно ощупал каждый шов. Проверил каждый кармашек. Ничего не обнаружил. Сложил все сокровища обратно в сумку. Закрыл клапан, застегнул ремень, отодвинул тяжелый портфель на край стола. Тут и думать нечего - передо мной пенсия почившего Константина. Копил он долго и упорно, десятилетия собирал достойную сумму, совершая сделка за сделкой, складывая монетку к монетке. Старался подобрать действительно стоящие вещи. Какие-то из них наверняка планировал оставить себе, другие - на обмен. Но внезапный смертельный недуг поставил крест на его планах. И умирающий Костя решил все передать Красному Арни - самому близкому другу. А как иначе? Не врагу же сокровище отдавать. Лучше выбросить все по частям в туалетную яму.
        Держа в голове папку с исписанными листами, взялся за остальные вещи. Золотой перстень, снятый Костей с пальца. Массивный. Тяжелый. На печатке сплетаются буквы Р и С. Угадай теперь латинские это буквы или славянские. Перстень старый. Цепочка, сорванная с шеи. Золотая. На ней пробитая золотая монета. Рядом висит нательный крестик - алюминиевый, дешевый, потертый и блестящий. Рассмотрев перстень, цепочку и монету, сразу убрал их в личный тайник. Крестик пока оставил.
        Это мое.
        Так сказал Костя - «Все кроме сумки - тебе! Оплата».
        Оплата доставки. Пусть так и будет.
        Остался нетронутым небольшой тканевый мешок с завязками. О его содержимом я примерно догадывался - судил по собственным запасам. Что может быть важным для рачительного узника с серьезными планами на будущее? И я не ошибся.
        Пара кило сухарей.
        Баночка сухофруктов.
        Немного приправ - перец и соль.
        Коробочка с чайной заваркой.
        Шесть винных пробок.
        Два коробка спичек.
        Почти пустая газовая зажигалка.
        Маленькая алюминиевая кастрюлька с почерневшим дном.
        Мешочек с крупой - пшено.
        Вилка. Ложки столовая и чайная. Нож с источенным лезвием.
        Три полные бутылки вина.
        Бутылка самогона.
        Шерстяной серый шарф.
        Две восковые свечи белые.
        Одна восковая свеча красная.
        Иконка картонная, старая.
        Шахматная фигурка ладьи.
        Все.
        Константин сгреб всю свою кухню и ее запасы в мешок и отдал мне. Под руку попался шарф - засунул и его. А шарф была завернута шахматная ладья.
        Я приму с благодарностью.
        Но кожаный портфель… какое же это невероятное искушение!
        Как я поступлю? Как и планировал - при первой же возможности передам кожаный портфель Красному Арни. Я не настолько глуп, чтобы попытаться присвоить такую сумму. Тут все непросто. И одиночное заключение в летающей келье не гарантирует крысе безопасность. Все прочее оставлю себе.
        Распределив новое имущество, повесил шарф на вешалку. Отличный подарок к Рождеству - а иначе я сегодняшний день не воспринимал, хотя Дед Мороз и умер сразу после вручения подарков, а фейерверк закончился взрывом и падением двух крестов. Праздник был жутким как в фильме ужасов, но подарки того стоили. Как бы ужасно прагматично это не звучало.
        Шахматная ладья.
        Вот это неожиданно и ожидаемо одновременно. Первым делом я перевернул фигурку и отодрал резиновый кругляш от основания. И ничуть не удивился, увидев знакомую печать. Еще один член Шахматного клуба. И еще один богач. Элитный член местного общества. Вот только рангом повыше - как не крути, ладья выше пешки.
        И, сдается мне, я знаю еще одного «шахматиста» - Красный Арни. Большая вероятность, что Костя просил передать драгоценную посылку одному из своих. Случайным людям таких презентов не делают.
        Отойдя на шаг от стола, выбрал место, где поток теплого воздуха почти не ощущался. На выступ стены поставил картонную иконку. Рядом закрепил красную свечу. Приткнул туда же крестик. Чиркнул спичкой. Глядя на трепещущий огонек свечи, чуть помедлив, пытаясь вспомнить давным-давно слышанные слова. Получалось с трудом. Но все же получалось. Бабушка моя часто читала молитвы. Умывала меня порой ледяной колодезной водой под молитву - особенно если я долго плакал и не мог успокоиться. И действовало. Слыша бубнящую напевную скороговорку, фыркая как тюлень, я затихал, переставал ныть. Вот и сейчас слова прабабушки зазвучали в моей голове. И странно - шепот отступил. Я отметил это машинально. Шепот отступил, будто испугавшись призрачного надтреснутого голоса моей давно умершей бабушки.
        Я вспомнил все слова. Всегда произносил их, когда появлялся на старом сельском кладбище.
        Неумело перекрестившись, я начал произносить молитву, выполняя волю почившего Константина. Мои слова отражались от безразличных стен старого креста - эти стены видели и слышали и не такое. Что им огонек свечи и слова поминальной молитвы…
        Упокой, Господи, душу раба твоего Константина и прости ему все согрешения вольные и невольные и даруй ему Царствие Небесное.
        Слова уносили меня в прошлое. В небольшую церквушку под Тулой, где отпевали прабабушку. Я неотрывно смотрел на ее лицо, в моих ушах звучали слова поминальной молитвы и слова торопящихся на поминки родственников жаждущих выпить. Они с трудом удерживались от того, чтобы поторопить батюшку. От бабушки я отвел взгляд только раз - когда мой родной пузатый дядька ответил на звонок мобильного прямо в церкви и не спешил уходить, громко с кем-то разговаривая. Да. Я долго тогда смотрел на него. И он, поймав мой взгляд, поперхнулся словами и вышел из церкви, расталкивая людей. Позже, изрядно выпив на поминках, он все рвался ко мне, намереваясь «пояснить курвенку-змеенышу как можно смотреть, а как нельзя». Его удержали тогда. Прошли годы. Я вырос. И сделал все, чтобы жизнь пузатого дядьки пошла наперекосяк. Сделал с осознанной ледяной мстительностью. В конце концов он, нищий и почти спившийся, подался куда глаза глядят и затерялся на просторах необъятной России. Я его не искал.
        Поступил я так не из-за нарушения обряда отпевания. А из-за неприкрытого неуважения к моему любимому человеку. Прабабушка любила меня. Заботилась обо мне. Ругала меня. Хвалила меня. Молилась за меня. А остальным было на меня плевать - в чем я не раз позднее убедился.
        Я прочел молитву несколько раз. Свечу тушить не стал - пусть догорит.
        Проверил количество чистой бумаги и убедился, что ее хватает для моих целей. Снова открыл портфель, достал папку, приготовил чернила, вооружился пером и, с великой тщательностью принялся копировать тарабарщину цифр и букв. Копируя не предназначенную для меня информацию ни малейших сомнений не испытывал. И никаких терзаний совести. Я буду полным кретином, если позднее окажется, что в пропущенных мимо глаз строчек содержалась реально важная информация. Меня никто не просил не заглядывать в сумку. Я лишь должен ее доставить. Что и сделаю.
        Дело двигалось медленно. Главное в таких делах не допустить ошибку. Спохватившись, чертыхнулся - совсем озверел тут! Идиот! Открыл тайник, вытащил телефон, включил. Сделал фотографии каждого листа с обоих сторон. И… выключив аппарат, продолжил копировать вручную. Батарея в телефоне не вечная. К тому же мне придется еще изрядно повозиться с шифром, чтобы разгадать - и в успех сего мероприятия я верил крайне слабо. Я не шифровальщик. Но у меня еще лет сорок впереди, чтобы подучиться и суметь взломать код. Поэтому главное не допустить ошибок и ни в коем случае не налепить клякс - особенно на оригинале.
        Закончил через пару часов. Убрал бумаги в папку, а ту в портфель. Отнес тяжелую ношу в кокпит. Поближе к окнам передачи. Дело сделано. Я считаю - сделано дело важное. Любая информация ценна. А в таком месте любая информация на вес золота.
        Усевшись, глубоко задумался, глядя на начавшую метель. Крест прорывался сквозь сплошное белое покрывало, что казалось трещало и раздавалось под его напором. Столп почти скрылся из виду. Едва заметны темные пятнышки других летающих келий, наворачивающих круг за кругом.
        Я думал о прошлом. Думал о настоящем. Размышлял о будущем. Вспоминал смерть Константина от банального аппендицита. Слышал, что некоторые врачи вырезали его самостоятельно - сами себе. Порой в одиночку. Я так не смогу. Даже если у меня на руках окажется подробнейший медицинский справочник. Скальпель то уже есть. Но им я смогу разве что вены себе на руках перехватить - чтобы побыстрее истечь кровью и не мучиться.
        И каковы теперь мои ощущения после увиденного?
        Смерть от банальнейшей болячки.
        Столкновение и крушение двух крестов.
        Как я себя сейчас ощущаю?
        М?
        Ответ пришел быстро. И он был предельно четок - я ощущаю себя прекрасно. Да, мне до сих пор немного страшно. Но страх - это нормально. Обычная реакция организма на угрозу. А в данном случае угроза из тех, что не поддается контролю. В любом момент с неба может обрушиться смертельный удар и я с криком полечу к твердой как камень промороженной земле - если останусь жив после удара.
        Пусть. Все равно я чувствую себя так хорошо, как не чувствовал уже долгие-долгие годы.
        Опасность будоражит кровь.
        Отсутствие необходимых вещей будоражит мозги.
        Я бодро смотрю в будущее и собираюсь достичь как можно большей высоты. И буду с завидным для всех постоянством дергать за третий рычаг. Мне не сломит вид чужой смерти. Меня не сломит лицезрение злобного отпора Столпа. Я буду бороться до конца. А если мне суждено сдохнуть - значит умру в борьбе. И точка.
        Когда слева причалила келья, я уже был спокоен как удав. Проверил внешний вид, предметы мена в карманах, дождался поднятия железной заслонки.
        Женщина. Красивая. Ей лет сорок. Чем-то неуловимо похожа на почившего Константина. Через пару секунд изучения, я понял чем именно. Несколько похожих внешних факторов. Она подтянута, на ней чистый спортивный костюм, умыта, на лице немного косметики. Сразу видно - незнакомка держит под контролем свой быт, не дает себе опуститься, выглядит по-деловому, несмотря на спортивную одежду.
        - Добрый день - улыбнулся я. Прикоснулся к козырьку фуражки двумя пальцами - Прекрасно выглядите.
        - Спасибо - едва заметно улыбнулась она в ответ - Добрый день.
        - Желаете что-нибудь обменять? Возможно передать кому-то послание или посылку? Просто поговорим?
        - Как красиво и заученно ты говоришь.
        - Стараюсь. Так что? Обмен? Посылка? Разговор?
        - К тебе причаливал крест Кости.
        - Да. Пусть покоится он с миром.
        - Ах… - незнакомка не сдержалась, отпрянула, прижала ладонь к губам - Господи… как?
        - Аппендицит, судя по всему. Но под конец он не мучился. Принял наркотики и отошел без мук. Как он просил, я зажег свечу и прочел заупокойную молитву. Вы были друзьями?
        - Да… да… - женщина прикрыла глаза руками, всхлипнула - Он был первый кого я увидела после того, как сюда попала. Больше десяти лет назад. Он ободрил, утешил, подсказал как надо тут жить… Господи… из-за аппендикса… бред!
        - Таковая жизнь - вздохнул я - Соболезную.
        - Спасибо.
        - Он просил меня передать сумку. Некоему Красному Арни. Не подскажете кто такой?
        - Красный Арни? Он там - незнакомка указала пальцем вверх.
        И этот мертв? Вряд ли. Скорее его келья плывет выше нас.
        - Намного выше?
        - На пару этажей.
        «Этажей». Еще одно местное словечко, означающее воздушный слой? Запишу и запомню.
        - Спасибо за информацию. Глупо и предлагать, но может хотите колбасы? У меня немного есть на обмен.
        - Смешно.
        - Действительно - согласился я - Непохоже, что у вас есть проблемы с продовольствием. Вы выглядите организованным человеком.
        - Вот это действительно комплимент. Ты удивил меня. Все говорят - Гниловоз, Гниловоз. Невольно начинаешь судить по прозвищу. Я ожидала увидеть грязнулю. Ты приятно удивил. Меня зовут Никой.
        - Гниловоз - улыбнулся я.
        - Вот сейчас снова удивил. Зачем держаться за такое… неаппетитное имя.
        - Какое уж дали. Мне подходит.
        - Насчет сумки для Красного Арни.
        - Слушаю?
        - Я могу передать ее вместо тебя. Это принятая практика.
        - Я вас не знаю - качнул я головой - Извините. Передам сам.
        - Ты только что заработал еще один пункт моего доверия - улыбнулась Ника - Держи.
        В ящик со звоном упала золотая монета. Явно не в подарок.
        - Кому?
        - Ему же. Красному Арни. Скажешь - Ника отдает долг.
        - Передам.
        - А это в качестве платы за услугу - в ящик полетела мелкая монетка - Они здесь котируются. Но только здесь. Не там - ее палец указал вниз.
        - Не на земле?
        - Верно. Внутренняя валюта сидельцев. Золотая монета стоит тридцать таких. И мой тебе бесплатный совет - на этой высоте редко кому нужна еда. Тут узники деловитые, пропитание получают исправно. И старательно собирают золото и другие ценности. Хочешь зарабатывать на еде - спускайся ниже. Я порой так и делаю. Как у нас говорят - богатое мясо водится на глубине, а вверху только голодные щуки.
        - Большое спасибо за совет - поблагодарил я, забирая из ящика две монеты.
        - Не за что, Гниловоз. Еще увидимся. И спасибо за молитву о Косте. Он ее заслужил.
        Железная заслонка с лязгом опустилась.
        Вернувшись в кокпит, я положил золотую монету рядом с сумкой предназначенной для Арни. Надо же сколько людей хочет передать ему деньги. Почему? Интересный вопрос. Надеюсь, однажды получу на него ответ.
        Монетка оказалась небольшой. Но меня удивил не ее размер, а выбитый на ней рисунок летающей кельи с обеих сторон. И все. Больше никаких украшений. Только два креста на каждой стороне монеты. Металл светлый, блестящий. Больше напоминает алюминий, чем серебро. Где чеканят эти деньги? Неужели в одном из крестов?
        Как там сказала Ника? Внутренняя валюта. Курс к золоту один к тридцати. Хм…
        Да Ника многое вообще сказала. Особенно меня впечатлила поговорка «богатое мясо водится на глубине, а вверху только голодные щуки». И ведь все логично. Вверху могут продержаться только организованные узники. А у таких редко проблемы с алкоголем и уж тем более с едой. И они не станут отдавать хорошие вещи за бесценок. Заработать наверху возможно разве что передачей различных предметов. И если взять стоимость передачи за крестовую монетку, то тридцать передач принесут мне один золотой. Если хоть кто-то согласится разменять ценящееся внизу золото на бесполезных там тридцать серебреников.
        Записав все узнанное, раскрыл ведомости и вписал сведения о будущей передачи одной золотой монеты Красному Арни. Невольно глянул на потолок - адресат где-то там, на пару этажей выше. А мой путь лежит как раз туда.
        Остаток дня прошел рутинно. Провел тренировку с гирей, хорошенько убрался в коридоре, протер стекла в кокпите. Вымылся и постирался. Хорошо поужинал. Почитал. Позволил себе немного вина. И уснул в кокпите, предварительно прочитав несколько раз молитву. Из сугубо практических побуждений - как мне кажется, молитва ненадолго изгоняет шепот из головы. А мне не помешает хорошенько выспаться.
        Глава 12
        ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.
        ВСТРЕЧИ И НОВОСТИ.
        Выспаться удалось частично - ночью состоялось две вынужденные побудки из-за причаливаний. Встретился с двумя незнакомцами. С одним вообще поговорить не удалось - чем-то я ему не понравился и внимательно меня осмотрев, он просто развернулся и ушел. Я препятствовать и окликать не стал. Перебьюсь.
        Вторая встреча оказалась куда плодотворней. Обмена или передачи не состоялось, зато неплохо пообщался с нормальным мужиком Данилой, татуированным во всех видимых местах - включая лицо. Тематика тату сплошь «крестовая». Явно начал увлекаться этим уже после попадания сюда. Одет опрятно, трезв. И словоохотлив. Вскоре я знал многое о нем и о здешних реалиях.
        Он здесь уже семь лет. Мальчик по сравнению со многими, кто держится здесь несколько десятков лет.
        Ему сорок один год.
        Третий рычаг дергает регулярно, но изредка пропускает.
        Почему? Потому что верит в злопамятность Столпа и всем советует верить в это. Столп как слон. А они пигмеи. Бегают вокруг с копьями. А слон ударит по тем, кто бьет чаще и больнее других.
        Сам он с Питера. Васильевский остров. По родному городу скучает до дикости. Если есть открытки с видами Питера - купит. Пришлось Данилу разочаровать. Но учел, что бумажные открытки могут стать неплохим товаром.
        Земля внизу?
        Там люди живут. Старичье. А по-другому и не скажешь. Живут вроде недолго, но, если во время отсидки копили денежку - живут неплохо. Можно сказать припеваючи.
        Насколько там холодно?
        Не экватор точно. И вроде бы случаются дикие похолодания, причем такие, что не птица, а человек при ходьбе в статую ледяную обращается. Выдох Столпа называется. Или же Дуновение Смерти. А может это просто страшилки. Но невольно задумаешься - не лучше ли всю жизнь в теплой обжитой келье провести? Пусть одиночество, зато сытое и спокойное.
        А выстрела Столпа не боишься?
        Еще как. Так потому иногда и не дергает третий рычаг. Беду от себя отводит.
        Монетки крестовые? Недавно появились. Пока популярности не набрали. И вряд ли наберут - кто знает откуда они взялись? Он сам лично их не берет. И мне не советует. А про курс один к тридцати - тоже кто-то придумал. Наверное, тот, кто эти монетки и наштамповал. Хотя может и неважно что собирать. Все одно собранное не пригодится.
        Почему это?
        Дак кто знает как там встречают внизу? Может топором по затылку. Вышел ты такой весь старый и улыбающийся - а тебе раз! И череп раскроили. Тут только через гарантии.
        Гарантии…
        Заслонка закрылась.
        Время ночь. Надо спать. А я столько всего нового узнал, что голова пухнет от мыслей. И снова всплывает уже чуть ли не мифический Красный Арни. Какие гарантии один сиделец может дать другому? Впрочем, здесь все перевернуто с ног на голову. Всякое может быть.
        С трудом заставил себя заснуть. А едва встал, дал о себе знать третий рычаг. Батареи просят огня…
        С некоторым внутренним сопротивлением заставил себя дернуть за рычаг. И помчался в кокпит посмотреть, как там с общим залпом. Оказалось - жиденько. Вчерашний страх еще не отпустил узников. Выстрелов больше, но все равно былого размаха пока не видать. Зато отчетливо вижу несколько крестов, спускающихся на «этаж» ниже. Отсиделись, отмолчались и отправились вниз. Или они осознанно не дернули третий рычаг - я не забыл про «схему ровнолета», о которой рассказал старый пират.
        Мелодичный перезвон погнал меня к кормильне, где я забрал наградную пищу. Поев, остатки хлеба отправил сушиться, забрав оттуда уже высохшие сухари и закупорив в банку. Глядя на еду, несколько потерявшей в ценности после изучения ситуации, всерьез задумался о спуске вниз. На верхних этажах нет дефицита в еде. Там сидельцы серьезные, знающие себе цену. Сухари на что-то ценное менять не станут. Просчитав все варианты, решения решил не менять. У меня есть взятые обязательства. И я хочу посмотреть на тех, кого можно считать элитой местного общества.
        Едва принял решение - резко успокоился. И вернулся к рутинным делам. Продолжил тщательную уборку, соскребая грязь с пола и стен, выкладывая на стол мелкие находки. Ничего особенного. Кусочки проволоки, несколько пуговиц, пара крохотных шестеренок. Пусть валяются, хотя крайне сомнительно, что они хоть когда-нибудь пригодятся. За работой не заметил, как пролетело несколько часов. Звякнула кормильня, подарившая мне кусок хозяйственного мыла и, что обрадовало и удивило, железные небольшие ножницы.
        Ножницы…
        Я внимательно их изучил. И сразу понял, что это не фабричная штампованная вещь. Грубая поделка. Но лезвия заточены превосходно. Хороший инструмент для заботящегося о своем внешнем виде узнике. Подстричь волосы и ногти, подровнять бороду. Здесь нет помывок в бане, никто не подстрижет отросшие лохмы волос.
        Еще один довод в пользу подъема, а не спуска. Так глядишь выслужусь и мне подгонят бритву…
        Остаток дня прошел спокойно. Еще одна тренировка, следом уборка, стирка. Размышление в кокпите над зашифрованными записями на сон грядущий. Долгая молитва, изгоняющая шепот из головы. И спокойный сон. День прошел не зря…
        ***
        Судьбоносная встреча состоялась ближе к полудню. Я как раз отдраил кусок стену рядом с перекрестком. И тут долгий звон, лязгнуло, келья шатнулась. Сигнал действия. Сорвал с крючков одеяло, обмотал плечи и шею, сверху накинул клеенчатый плащ, теперь фуражку. И можно спешить на встречу. По пути глянув в как-то чересчур яркий кокпит и удивленно присвистнул - оказалось, что я многое пропустил, пока драил келью. Земли больше не было видно. Сплошное облачное покрывало. И моя келья летела метрах в ста над ним. Вокруг же, на одном со мной уровне, стало гораздо меньше крестов.
        - Добрый день - заучено улыбнулся я.
        За окном на меня строго смотрел мужчина в очках. Черные с проседью волосы зачесаны назад, чисто выбрит, на нем рубашка и брюки с кожаным ремнем. На левом запястье часы в серебристом корпусе. В зубах дымящаяся сигарета.
        - Гниловоз, не так ли?
        - Все так.
        - Добро пожаловать на вершину, мальчик.
        Я проглотил «мальчика». Собеседник был старше меня. Ему точно больше пятидесяти, хотя выглядит моложаво и явно занимается своей физической формой. И это произнесенное им «мальчик» звучало очень естественно. На миг вспомнил одного из своих учителей - одного из тех, кто идет в эту профессию по призванию. Тот тоже часто говорил «мальчик», имея для этого слова удивительно много интонаций.
        - Это вершина?
        - Ну почти. Если и приподнимешься еще чуть выше, все равно опустишься, как бы исправно ты не дергал третий рычаг. Так что - да, это вершина. Здешний Олимп.
        - Вам надо что-то передать или обменять?
        А самомнение у собеседника ого-го. На Олимпе живут боги. Не каждый рискнет сравнить себя с ними.
        - Надо. Передать. Большой и тяжелый портфель от Константина. Мое имя Арнольд. Иногда называют Красным Арни.
        - Есть посылка для Красного Арни - кивнул я - Все верно. Большой тяжелый портфель. Докажите что вы тот, кем себе называете - и я его передам немедленно. Оплата мной уже получена. Секунду.
        Сходив к кокпиту, я забрал портфель и отнес его к прозрачной преграде. Показал.
        - Все на месте. Ничего себе не взял. Дело за вами.
        - Как? - тонкий палец ударил по вытащенной изо рта сигарете.
        Пепел упал в подставленную баночку. Аккуратист. Не сорит в собственном доме. Похоже, собеседник несколько растерялся. Совсем ненамного. Видимо нечасто его здесь об этом спрашивают.
        - Подсказать не могу - улыбнулся я - Тут уж простите. К сожалению, отправитель скончался, не успев описать получателя. И я не хочу попасть впросак, отдав посылку в чужие руку. Прошу понять правильно.
        - Уважаю такую щепетильность - внимательный взгляд серых глаз прошелся по мне от макушки до пояса - И такую аккуратность во внешнем виде.
        - Благодарю.
        - Мы можем просто подождать. При следующих чалках с другими кельями, просто спроси у нескольких сидельцев о том, как выглядит Красный Арни.
        - Так и планировал сделать - признался я - Даже был шанс. Но я был под некоторым… впечатлением сразу от двух событий - смерть Константина и удар Столпа.
        - Понимаю. Ты еще не привык. Хотя тебе и пришлось разрубить на куски своего мертвого предшественника.
        - Двух - дернул я плечом.
        - И один был из наших. Тоже внезапная смерть…
        «Из наших»… на ум сразу пришла шахматная фигура. И еще одна - та, что была у Константина. Это все больше напоминало некую серьезную организацию. Шахматный клуб… где решались отнюдь не шахматные этюды.
        - Надо поторопиться - я указал глазами на поднятую заслонку - Скоро ставни опустятся.
        - Нет - тонко улыбнулся все еще безымянный для меня мужчина - Ты поднялся выше, Гниловоз. Здесь куда больше… льгот и свобод… мы можем продолжать нашу беседу еще долго. Кресты расцепятся за полчаса до того, как раздастся сигнал третьего рычага. Эти полчаса кельям нужны, чтобы занять позицию и никого не зацепить разрядом молнии. Если хочешь прервать беседу - достаточно дернуть рычаг рядом с окном. Ставня опустится, кресты разойдутся.
        - Большое спасибо за информацию - я постарался скрыть свое изумление. И свою радость.
        Не зря карабкался наверх, утопая в страхах и сомнениях! Пусть риск. Но долгие беседы с куда более опытными сидельцами - это невероятно щедрый дар от неизвестных тюремщиков.
        - Вы уверены? - уточнил я на всякий случай.
        - Полностью. Итак… ты беседуешь, скажем, с пятью-шестью сидельцам на твой выбор и как только они опишут мою внешность…
        - Ни к чему - качнул я головой. Опустил портфель в выдвижной ящик, захлопнул его - Вы тот, за кого себя выдаете. Прошу.
        - Уверен? - сигарету тщательно затушили в баночке. Никто не торопился забирать портфель из ящика.
        - Да - ответил я.
        - И откуда такая уверенность?
        - В свое время пришлось заключить немало опасных сделок. Вольно и невольно набрался специфического опыта - чистосердечно ответил я - Забирайте портфель. Вдруг оказия какая с чалкой…
        - Как скажешь.
        Лязгнул ящик. Портфель перешел к новому владельцу. Со всем своим драгоценным содержимым. Задумчиво взвесив портфель, Арнольд опустил его на пол. И закурил новую сигарету. Мальборо - автоматически отметил я. Красные. Самые ядреные. Выдохнув, он задумчиво посмотрел на меня сквозь струю дыма.
        Я же, проверив внутренний хронометр, убедился - Красный Арни не солгал. Все предыдущие временные рамки уже прошли. Ставни должны были закрыться. Но этого не случилось. Мы могли продолжать беседу.
        - Поговорим? - вопрос задал он, а не я.
        Не став изображать размышления, коротко кивнул:
        - Я с удовольствием. В голове каша. Буду благодарен за любую информацию.
        - Понимаю тебя. Все мы прошли через это. Задавай вопросы, Гниловоз… все в тебе пока нравится. Быстрый, умный, рисковый. Но вот имя твое…
        - Предложили - я взял - снова улыбнулся я.
        - И не против? Прозвище можно сменить.
        - А почему вас называют именно красным Арни?
        - Загар.
        - Загар?
        - Я попал сюда прямо из бара, расположенного на одном тропическом побережье. Это случилось вечером. А до этого утром я заснул на пляже и меня хорошенько прожарило беспощадное солнце. Я был красным как вареный рак. И поступил как ты, когда мне дали прозвище - принял его. Но одно дело Красный… и совсем другое - Гниловоз. Но если тебя это не волнует…
        - Ни капли.
        - Что ж… спрашивай, Гниловоз. Задавай вопросы.
        - Спасибо!
        Вопросы…
        Первый раз у меня столько времени, чтобы задать столь важные вопросы. А на ум не приходит ничего… безостановочное дерганье за рычаги превратило меня в тупого зомби?
        Вот! Рычаги! Нелепая, если не сказать безумная система…
        - Рычаги.
        - Хороший вопрос для начала.
        - Почему такая странная система? Свет и тепло в обмен на дерганье первого рычага. Движение за второй рычаг. Подъем выше в обмен за третий… Я не понимаю. Почему нельзя было сделать проще? Почему все так сложно?
        - Несложно, мальчик. Несложно. Все просто, если взглянуть под другим углом. Заранее прошу прощения за свой стиль изложения. Старые привычки и долгий срок одиночного заключения не могли не наложить свой отпечаток. Верно?
        - Полностью согласен.
        - Хорошо. Ты молод по сравнению со мной. Но может тебе приходилось видеть старые американские фильмы, где герои попадают в отель и вкладывают десятицентовики или четвертаки чуть ли не в каждое устройство? Встроенный массажер в кровати. Телевизор. Даже освещение.
        - Я люблю старые фильмы. И видел подобные.
        - Хорошо. Это ты и делаешь каждый раз, когда дергаешь за рычаг. Вкладываешь четвертак. И получаешь в обмен свет, тепло, пропитание и частые встречи с другими сидельцами.
        - Но… не подходит. В фильмах люди тратили свои деньги. Они платили. А здесь все бесплатно.
        - Ой ли? - прищурился Арнольд - Ты хоть раз пробовал придумать какую-нибудь систему противовесов, чтобы после каждого щелка рычаг срабатывал автоматически?
        - Ну… в самом начале привязывал веревку - вспомнил я - Рычаг не поддался. Пришлось дергать рукой.
        - Вот ты и ответил. Тебе пришлось дергать рукой. Ты заплатил. И получил награду.
        - Все равно не понимаю - признался я - Не схватываю.
        - Ты и есть оплата - терпеливо пояснил Красный Арни - Каждый раз дергая за тот или другой рычаг ты платишь, хочешь ты этого или нет. Понемногу, но платишь - мелкими монетками, этакими крохотными кусочками, которые отрываешь от собственной жизни.
        - Стоп - поднял я ладонь.
        Жутковато и непонятно.
        Крохотными кусочками отрываемыми от моей жизни?
        Немного выждав, собеседник грустно хмыкнул:
        - А ты как думал? Сам посуди - если все так просто, здесь могли бы сидеть и сами тюремщики, верно? Почему бы не работать вахтовым методом? Подергал рычаги недельку - и ушел в отпуск на месяц. А тебя сменяет другой работяга. Но вместо этого сюда притащили нас - и не в соседнюю страну, а в другой мир! Ты ведь уже понял, что это не наша старая добрая старушка Земля?
        - Вот это я понял предельно четко - тут же ответил я - Едва увидел Столп. И летающие кресты. У нас это попросту невозможно. Разве что все за окном - просто иллюзия, виртуальная реальность. Громадный эксперимент… а мы в нем участники. Или участник только я, а вы все…
        - Подсадные утки. Актеры играющие свою роль. Нагоняющие жути и непонятностей, следящие за твоей реакцией, за твоей волей к жизни. Да. Мне тоже приходило это в голову. И не раз. Но это не эксперимент. А просто страшная каторга, где каждый должен отбыть свой срок. И всем плевать, что ты без вины виноватый. Ты либо продержишься долгие десятилетия и выйдешь отсюда глубоким стариком, либо умрешь и тебя порубят на куски и выбросят их из отхожего места. Вот и весь твой эксперимент. И в нем только один наблюдатель - он же наблюдаемый. И он же смертник.
        - И это тоже приходило мне в голову.
        - Значит, ты действительно умный. Иногда лучше всего принять окружающую тебя реальность и действовать ей сообразно. Это азы выживания. Начнешь во всем сомневаться - долго не протянешь. Помни это, Гниловоз. Меньше мыслей - больше действий.
        - Я запомню совет. Спасибо.
        - Вернемся к рычагам. Ты понял мое объяснение?
        - К сожалению не слишком.
        - Поясню проще. Ты и я - каждый из нас находится в большом и сложном механизме. Учитывая наличие оружие - давай назовем кресты танками, хорошо? Летающие махину с энергетическими пушками, палящие по здоровенной ледяной хреновине. Вот это уже не академический язык. Зато емко и понятно, не находишь?
        Я молча кивнул. Танки так танки. Сравнение не самое плохое. Хотя я бы назвал кресты летающими крепостями.
        - Каждый механизм, будь то танк или часовой механизм, нуждается в топливе. Где-то это сила раскручивающейся пружины. Где-то бензин. А где-то - ты сам. Но не так как на велосипеде. Совсем не так.
        -Там педали - здесь рычажная система - не согласился я - Схоже.
        - Дергая всего два рычага ты летишь, Гниловоз! Крути педали как хочешь быстро - взлететь сможешь? Велосипед сколько весит? Килограмм десять? Меньше? А наши тюремные кельи? Сколько тонн? И ты веришь, что пара рывков за рычаги способны поднять эту махину в воздух?
        - Они и так висят в воздухе - парировал я.
        Мой довод только обрадовал Арни. Он мелко закивал:
        - Верно. Кресты левитируют сами по себе даже без узника. Они никогда не касаются земли. До тех пор, пока их не собьют или их механизм не выйдет из строя. Но все равно! Два рывка рычага? Ты серьезно?
        - Я согласен, что рычаги - лишь способ запуска механизма, скрытого за кирпичными стенами.
        - Да. Это инжектор. Впрыск. Устройство впрыска топлива в механизм. И топлива много не надо. Двигатель экономный. А топливо - это ты сам. Твоя жизнь. Твоя жизненная сила, если угодно. Каждый раз дергая за рычаг, ты передаешь кресту часть себя, Гниловоз. Крест пожирает тебя. Медленно. Откусывает по крохотному кусочку. Берет по капле. Но берет. Ты и есть топливо для несущей тебя адской машины. Своей кровью - образно говоря - ты заряжаешь ее пушки. Своей жизнью палишь по Столпу - а вот тут уже не образно говоря, а как есть. Правда матка. И это еще одна причина не дергать за третий рычаг - многие узники уверены, что за зарядку орудий крест забирает больше жизни.
        - В каком смысле жизни? Мое здоровье?
        - Нет. Тут скорее речь о протяженности твоей жизни. Лучше считай в часах. Дернул за первый или второй рычаг - за каждый рывок минусуй по часу жизни. Дернул за третий - потерял день. Безвозвратно. Слышал выражение, что каждому из нас отпущен свой срок?
        - Бред! - категорично выразился я, потеряв невозмутимость, ожесточенно потер лоб - Мистика какая-то! Фантастика!
        - А что вокруг тебя? Гниловоз… никак не могу привыкнуть к этому прозвищу… пожалуй, ты первый, кто поднялся так высоко с таким… не самым приятно звучащим именем… ну да ладно - Что вокруг тебя? Сплошная фантастика! Бред! - Арни разгорячился, закурил еще одну сигарету.
        А он не экономит курево. Хотя они должны быть максимально дефицитными. Если кто из узников и притащил с собой пару пачек сигарет - на фоне стресса они должны были выкуриться за пару часов. Достать сигареты нелегко. Арни же курит их одна за другой.
        Но плевать на его сигаретное расточительство.
        Что за история с рычагами?
        Она имеет смысл. Стоит подвести теорию под практическое дерганье рычагов - и многое становится понятным. Появляется смысл во всей этой безумной рычажной системе. И раз это другой мир - кто сказал, что здесь должны использоваться технологии схожие с нашими?
        Кирпичные стены, крутящиеся шестеренки, удивительная кормильня, бьющие шаровые молнии… все это наводит на мысли о совершенном ином технологическом подходе.
        - Это ваша теория? - как можно мягче уточнил я - Вы пришли к ней самостоятельно?
        - Как красиво ты переиначил фразу «не спятил ли ты от одиночества и не навыдумывал ли бреда, Арни?» - хохотнул Красный Арни - Это не моя теория. Это грустная практика. И узнал я о ней из старых документов и записей. Слушай, Гниловоз. Ты интересен мне. Я вижу в тебе потенциал.
        Я никак не прокомментировал это заявление. Остался спокоен. Слушал внимательно. Едва заметно кивнул. И добавил свое любимое:
        - Я буду благодарен за любую информацию.
        - Столп. Все началось с него - хрустнул шеей Арни и, затушив сигарету, тут же закурил следующую - Ты знаешь что за создание заключено в ледяной толще?
        - Похоже на гигантскую медузу. Или на кальмара. Или вовсе что-то неведомое с щупальцами.
        - Тут больше подходит последний вариант - что-то неведомое с щупальцами. Громадное и невероятно могущественное. Это существо безымянно. И это существо сотворило этот мир.
        - Прошу прощения?
        - Сотворило этот мир - терпеливо повторил Арни - Да, в голове сразу не укладывается. Но вот эта штука с щупальцами - сотворила этот мир, куда нас с тобой и многих других занесло.
        - Там - ткнул я пальцем - Во льду заключен бог?
        - Нет - поморщился собеседник - Оставим религию в стороне. Гниловоз, если подучишься и напряжешься - ты же сможешь в одиночку построить небольшой дом? В пару комнат, с кухонькой, прихожей, кривоватым крыльцом? Сможешь?
        - Любой сможет при большом желании.
        - Вот и здесь так же. Не суди его мощь по своим возможностям. Это не бог. Просто исполинское могущественнейшее существо, однажды создавшее этот мир для своих нужд. Может просто так. Или случайно. Я склоняюсь к мысли, что оно создало планету для своего обитания и, возможно, для откладки яиц или как они там размножаются.
        - Создало планету - повторил я и подавил желание сбегать в кокпит, чтобы посмотреть на плененного создателя миров - Ладно… в голове не умещается, конечно - но ладно.
        - Создав планету, существо ушло по своим делам. Вернулось скоро по его меркам - через пару другую тысяч лет. Другие мерки времени. Что для нас вечность - для него мгновение.
        - И куда ушло?
        - Да какая разница? За сигаретами - махнул рукой Арни и вытащил следующую сигарету из пачки. Щелкнула позолоченная зажигалка, голубоватый огонек неспешно облизал кончик сигареты, поджег. Я терпеливо ждал.
        - Какая разница, куда оно ходило? К любовнице к примеру.
        - Понял. Несущественные для нас детали.
        - Именно! Главное - однажды оно вернулось. Пробыло здесь пару сотен лет. И снова исчезло. И вновь вернулось через тройку тысяч лет. Или через десять тысяч лет. Для него время течет иначе. Оно провело тут краткий отпуск, порезвилось - и убралось по своим делам. Ничего особенного. Это как ты, когда посещаешь свой собственноручно построенный дачный домик - приехал раз в неделю на участок, проверил все, пожарил шашлычков, убрал палую листву и уехал обратно в город. Вот только ты не заметил, что раздавил небольшой муравейник, чей холмик торчал у самых ворот. Наступил - и пошел себе дальше. Что тебе муравьишки? Ты уже понял к чему я веду?
        - Почти. Неужели… э-э-э… цивилизация?
        - Вот! Все же я не ошибся в оценке твоего интеллекта. Ты схватываешь на лету. Именно! Пока хозяин отсутствовал - на созданной им планете зародилась жизнь! Возможно, от него самого - плоть от плоти, так сказать. Создание вернулось в первый раз, перевернуло здесь все вверх дном - и убралось - попутно уничтожишь немалое количество живых существ. В то время здесь был период схожий с нашей эпохой динозавров. И оно мимоходом угробило эту ветвь практически полностью. Снова затишье.
        Поймал себя на мысли, что Арнольду нравилась эта лекция. Глаза сверкали, поза напряженная, огонек сигареты метается в воздухе вместе с оживленно жестикулирующей рукой. Он прямо оратор, выступающий перед толпой восторженных слушателей.
        - Когда создатель мира вернулся снова - кто знает через сколько тысячелетий - к этому моменту флора и фауна восстановились, эволюционировали. И снова апокалипсис. Миллионы смертей. Бушующие ураганы, сходящая с ума атмосфера. Ад длившийся несколько веков. И опять… тишина… гигантский монстр убрался восвояси, чудом уцелевшая живность боязливо вылезла из укрытий и начала исполнять главное свое предназначение - плодиться и эволюционировать. А заодно - год за годом набираться ума. В следующее прибытие страшной твари на планете уже имелись разумные. Бегали с копьями и убивали мамонтов. Им удалось частично выжить. И запомнить. Зародились легенды, которые вскоре стали считаться сказками - ведь чудище ушло и его не было долгие тысячи лет. Зато сказки стали страшной реальностью в следующее его прибытие - когда на планете была эпоха сравнимая с двадцатым веком на Земле. Машины, высотные здания, продвинутая наука, разделения на многочисленные государства и отсутствие белых пятен на мировой карте. Здешние разумные - похожие на нас почти во всем - считали себя хозяевами планеты. И каков же был их ужас, когда из
космоса явился тот, о ком вспоминалось только в древних легендах, считавшихся мифом. Сказки стали горькой былью. Разрушения повсюду! Хаос! Смерти! Взбесившиеся океаны и атмосфера! О как они пытались достучаться до гигантского монстра - пытались установить контакт, считая его инопланетным гостем. Вот только это был не гость - а истинный хозяин планеты. Которому было плевать на расплодившихся муравьев. Порезвившись, отдохнув, тварь убралась. А чудом уцелевшие разумные поняли - однажды она снова вернется. Обязательно вернется. И надо быть готовыми к ее прибытию, если они сами не хотят стать мифом.
        Сделав нарочитую паузу, Арни неспешно затушил сигарету, звякнул крышкой баночки-пепельницы и продолжил:
        - Как ты уже понял - у них получилось. Они сумели достойно встретить своего ни о чем не подозревающего Создателя. И с помощью специально изобретенных технологий пленить его в чудовищно огромном ледяном Столпе. Тем самым они обрели долгожданный мир и покой. И твердую уверенность в светлом будущем.
        - Да-а-а… - протянул я, не зная как относиться к рассказанной истории.
        Живые создатели планет. Почти вечность живущие существа. Но ледяной Столп - вот он, за окном. И это не наша Земля. Тут иной мир.
        - Откуда эта информация? - осторожно спросил я - Не претендую на получение источника. Просто - сведения надежные? Откуда такой массив информации? Да еще столь невероятной.
        - В голове такое сразу не уляжется - понимающе кивнул Арни - Слишком уж это поперек наших истин. Старайся мыслить масштабней, мальчик. Мысли масштабней. И со временем твоя голова вместит эти знания. А насчет источника - тут нет секретов. Как думаешь, сколько уже веков крутится вот эта карусель вокруг Столпа? Сколько веков мыкаются тут мученики-сидельцы, вынужденные проводить жизнь в узилище? Почему все кресты предназначены только для одного узника?
        - Я не знаю. Но очень хотел бы знать. Погодите… они и есть источник? Минувшие поколения узников?
        - Верно, мальчик. Это и есть историческая хроника дошедшая до нас сквозь века. Я собираю информацию по крупинке, проверяю каждый факт несколько раз, прежде чем принять его за истину. И щедро делюсь с теми, кто, как я считаю, обладает достаточным умом, чтобы принять и переварить информацию. Ты выглядишь стойким и целеустремленным. В твоих глазах горит яркий огонек. Ты намерен выжить и получить свободу. Я прав?
        - Абсолютно - ответил я - Не собираюсь здесь умирать.
        - Правильный настрой.
        Похоже, у Арни какие-то планы на меня. Это очевидно из затянувшейся беседы. И он действительно щедро делится информацией, заполняя огромные познания моих знаний. Но вряд ли это бесплатно. Что-то он попросит взамен. Или предложит. В этом я уверен. Но это потом. А пока что я продолжу жадно слушать и впитывать столь драгоценную информацию.
        - Когда образовался Столп, обитатели этого мира столкнулись с очень простой и очень неприятной истиной - убить заключенную тварь они не могли. Пленить сумели. Но создание бессмертно - во всяком случае по их меркам. И прилагает усилия чтобы высвободиться. И на этот раз оно уж точно обратит свое внимание на посмевших пленить его муравьев - все живое на планете будет ждать смерть. Тотальное вычищение разъяренным гигантом. Дабы избежать этого, была изобретена и по сей день используется система летающих келий, непрестанно поражающих Столп особыми разрядами. Мы комары, жалящие спящего медведя. Мы летающие шприцы, вкалывающие ему мощное средство, лишающее его сил. И так век за веком. Сидельцы сменяют сидельцев.
        - Почему мы? Почему сидельцы из другого мира?
        - Правильный вопрос! Но не совсем точные. Не из другого мира - а из других миров! Тут представители трех миров! И все они на равных условиях тянут тюремную лямку.
        - Но зачем? Им что самим тяжело за рычаги дергать? Вахту бы устроили! На кой черт затаскивать сюда ни в чем неповинных людей из других миров?
        - Вот! Я тоже задумался над этим. И начал копать. Стоило копнуть чуток и сведения сами посыпались мне в руки. Изначальными сидельцами были жители местного мира. И в кельях кружилось по два и три вахтовика - как ты их называл. Но вскоре они начали сходить с ума, нападать друг на друга, убивать друг друга, выводить кресты из строя и направлять и в крутое пике к земле. Знаешь почему?
        - Столп.
        - Да. Воздействие Столпа. Шепот, что звучит в голове каждого из нас. Он действует и на нас. Но далеко не так сильно, как на исконных обитателей этой планеты. Долгое время они пытались. Упорно пытались. И не преуспели. А еще постоянное жертвование собственной жизни на алтарь всеобщего благоденствия… Мрачная перспектива - спятить или умереть раньше отпущенного срока. Но однажды кому-то из местных ученых светил пришла в голову светлая мысль - а может на жителей из других миров Столп не будет действовать столь губительно? Теорию развили, подкрепили практикой. И вот мы здесь. Как живое доказательство верности теории. Конечно, жители других миров тоже не дураки. И добровольно потратить жизнь на кружение вокруг чужой проблемы - пусть и планетарного масштаба - никто не захочет. Так из крестов ушло управление и двери. Так появились кормильни. Так возникли летающие тюремные камеры. Из остатков было - остекленный кокпит, где некогда располагались органы управления. И уже гораздо позднее, когда наши тюремщики поняли, что одного продовольственного вознаграждения маловато, они придумали дополнительные бонусы.
        - Кексы. Вино. Свидания и обмен с другими сидельцами.
        - Да. Поэтому мы с тобой так долго и общаемся - мы примерные узники. Мы исправно выполняем нашу самую главную задачу.
        - Дергаем третий рычаг.
        - И раз за разом бьем по Столпу. Все так, Гниловоз. Все так. У тебя старая модель креста. Раньше он был предназначен для добровольцев. Позже его переоборудовали, убрав лишнее и добавив необходимое. Превратив в тюремную камеру. Заблокировав и замуровав лишние ходы.
        - Какие лишние ходы? - насторожился я - И что за система используется в подаче воды и еды?
        - Вижу у тебя проснулся аппетит к знаниям…
        - И я благодарен за море информации.
        - Готов продолжать?
        - С удовольствием, аббат Фарио - позволил я себе легкую улыбку.
        - О - улыбнулся в ответ Красный Арни - Знаешь классику. Похвально. Только не Фарио, а Фариа. Аббат Фариа. Мудрый и стойкий человек.
        - Верно.
        - И мне не слишком нравится это сравнение, мой юный граф Монте-Кристо. Ведь аббат Фариа так и не покинул стен узилища. Он передал своему юному побратиму обширные знания и ключ к сокровищам. После чего испустил дух в мучениях. Трагичная фигура…
        - И в мыслях не было - примиряюще поднял я ладони - Прошу прощения. Просто внезапно пришедшая в голову аналогия.
        - Не бери в голову. И будем надеяться, что подобная печальная участь меня минует. Хотелось бы еще пожить - чистосердечно признался Арни - И закончить свой век не здесь, а хотя бы там - его палец указал вниз - И попасть туда хочется живым и целым, а не мертвым небрежно порубленным фаршем.
        - Меня обуревают точно такие же желания. Откровенность за откровенность - ответил я - Но могу добавить кое-что к сказанному - хотелось бы попасть туда поскорее. А не к семидесяти-восьмидесяти годам.
        - Святые слова! И достойная цель!
        - У меня вопрос.
        - Да?
        - Почему так откровенно делитесь информацией? Меньше всего я ожидал, что на меня с небес упадет столь щедрая манна небесная. И, уж простите, не верю я в добрые намерения. Все тот же жизненный опыт. Не позволяет он мне верить.
        - Само собой мною двигают не только добрые намерений, мальчик. Я везде ищу свою выгоду. А еще я ищу единомышленников. Причем не только тех, кто просто разделяет со мной стремления и цели, а те, кто готов ради достижения желаемого действовать. К сожалению, твой пред-предшественник, чей клетчатый плащ ты носишь сейчас, был нерешителен, если не сказать трусоват. Он всей душой мечтал вырваться на свободу, усердно копил золото и прочие ценности, заботился о своем здоровье. Но не больше того. А этого мало. И в конце концов его прикончил вирус.
        - Когда его труп оттаял - настала моя очередь болеть - поведал я - Но я выдержал.
        - Отличные новости. Теперь у тебя иммунитет. Как и у меня.
        - Действовать - задумчиво сказал я - Вы ищите решительных и рисковых единомышленников, стремящихся вырваться на свободу.
        - О да. Я ищу тех, кто отчетливо понимает - без риска свободы не добыть! Это не та вещь, что достается бесплатно!
        - И все равно это не объяснение. Я появился здесь недавно.
        - И уже доказал, что способен на многое. Ты здоров, чист, опрятно одет, ты поднялся над облаками. И ты умен, хитер и жаждешь знаний. Столько похвальных качеств в одном человек.
        - Все равно этого мало. Уверен, что вы уже имеете немало единомышленников, готовых выполнить ваши приказы - качнул я головой - Вы скажете прыгнуть - они прыгнут. Константин, например. Он точно был из таких. И даже загибаясь, зная, что умирает, он вытерпел ужасные боли, чтобы передать вам посылку. И только потом позволил себе умереть. Поразительная преданность для обреченного на смерть.
        - Константин - собеседник печально глянул вниз. На портфель у своих ног - Да. Он из тех, кто был решителен до предела. Из тех, кто неустанно напоминал о нашей цели даже мне. Константин раз за разом опускался ниже, под облака, чтобы выискивать подходящих узников, беседовать с ними, заряжать оптимизмом и решительностью. Константин был крупным золотым самородком. Важным звеном нашего плана…
        План? Я промолчал, но зарубку в памяти сделал. Глядя, как Арни закуривает следующую сигарету, понял, что он волнуется, колеблется и чуть-чуть нажал. Совсем чуть-чуть, понимая, что я зачем-то нужен этому человеку. Сильно нужен.
        - Я не такой как Константин. Я не самородок.
        - Кто знает.
        - Может начистоту? Чем я так приглянулся?
        Сделав глубокую затяжку, Арни коротко сказал:
        - Крестом.
        - Крестом? - оглядел я внутренности своей обители - Чем моя камера лучше?
        - Своей старостью, Гниловоз. По моим сведениям, сейчас во всей армии летающих келий осталось лишь дюжина столь же древних крестов как твой. Всего дюжина! Остальные - например мой - внешне схожи, но сделаны гораздо позднее. И сделаны изначально под узников. Из той дюжины, что сейчас на лету, девять обитают в самом нижнем слое или чуть выше. Узники-владельцы не трогают третий рычаг, по той или иной причине смирились со своей судьбой и просто проживают жизнь. У них нет стремлений. Нет целей. Они сдались. И просто жуют тюремный хлебушек. До них не достучаться - их ставни вечно закрыты. И один только бог знает, как они там живут и не сошли ли они давно с ума. Еще двое - дергают третий рычаг через раз, неистово запасаются золотом и едой. И не хотят идти на контакт. Считают, что надо просто ждать истечения лет, после чего они покинут тюрьму и оставшиеся годы проживут в роскоши и сытости. Мы пробовали много раз. Но нам смеялись в лицо. И еще один… он по-настоящему сошел с ума. Раз за разом дергает третий рычаг, летит высоко, рядом с нами. И всей душой надеется, что следующий удар Столпа придется по нему -
он жаждет любой смерти, только не через самоубийство. Кретин! Я разговаривал с ним часы! Но он глух к моим доводам.
        - Ого - хмыкнул я - Понимаю. И, кажется, догадываюсь, о чем пойдет речь дальше. Какой-то явно дерзкий замысел, верно?
        - К сожалению - да.
        - И вы уже давали подсказку, когда намекнули, что древние кресты просто переоборудовали, сняв ненужное, поставив необходимое и заблокировав лишние ходы. Я прав? Дело именно в этом?
        - Да. Таких крестов как у тебя осталось немного. И с каждым годом их все меньше. Каким бы прочным не было устройство - оно не может работать вечно. Да и Столп не дремлет, сшибая исправные кресты. Вскоре древних моделей не останется. И тогда всем нашим замыслам придет конец.
        Нашим замыслам…
        - Какая у вас шахматная фигура? - спросил я прямо.
        И получил прямой ответ:
        - Ферзь.
        - Ого. Самая могучая фигура на доске. А где же король?
        - Там - и снова палец указал вниз - На земле. Он тот, кто обеспечит нас защитой при спуске. Тот, кто поможет на первых порах. Тот, кто встретит и обогреет. Ведь там всегда царит мороз.
        - Все интересней и интересней. Ладно… что с моим крестом не так? Что может скрываться в нем? На ум приходит только одно.
        - Озвучь?
        - Управление - пожал я плечами - Что еще может быть ценным в этом куске камня? Ну или люк. Выход, что позволит мне выбраться на поверхность креста. И если два наша креста сцеплены - смогу перебраться на ваш крест и поискать люк там.
        Долгое молчание. Дробное кивание. Спешно закуриваемая новая сигарета. Взгляд сквозь дым.
        - Я не ошибся в тебе, мальчик с дурнопахнущим прозвищем. Ты сходу угодил сразу по двум важнейшим точкам. Я впервые открыл все карты. Вернее приоткрыл. Я устал таить козыря, устал говорить смутными намеками и сыпать неопределенными обещаниями. Я дал прямые подсказки. И ты удивительно быстро разобрался. Все верно. Это лишь теория и отчаянная надежда. Но есть шанс, что в старых крестах остались органы управления. Резервные. Это логично - в самом начале тюремщики не могли знать, выгорит ли их затея с подневольными работниками. Еще их поджимало время. Переоборудование и кастрация крестов проводилась спешно. Об этом говорят редкие артефакты, порой находимые в древних крестах. В одном из них, том, что разбился не меньше семи лет назад, в кокпите осталась приборная доска с мертвыми циферблатами и повисшими стрелками. В другом торчали из стены какие-то трубки. В другом в полу остались крепления для кресел. В еще одном торчал из пола ни к чему не подключенный штурвал. Штурвал! С крестов сдирали все в спешке. Едва закончив - пихали туда узника и отправляли на орбиту вокруг Столпа. Дергай, дергай за рычаги!
Дергай! Система разрабатывалась на ходу. Ошибки и накладки при этом неизбежны. В каждом старом кресте, переделанном из воздушного судна в летающую банку, могут оставаться органы управления. Хоть какие-то!
        - Где? - развел я руками - Где? Мой кокпит девственно пуст! Лишь стекла позволяющие мне видеть окружающий белый мир. В нем нет ничего!
        - Я знаю - кивнул Арни - Тот, чей клеенчатый плащ ты носишь, сказал мне то же самое. Но это неважно. Само собой из кабин оборудование выдирали в первую очередь. Искать надо в другом месте.
        - Где? Я отдраил большую часть креста. Проверил почти каждый кирпичный шов. И нашел лишь выбитые зубы и старые иглы от шприца. Ну еще горсть пуговиц.
        - Я покажу. Жди, Гниловоз. Жди. И увидишь.
        - Мне торопиться некуда - сказал я в спину удаляющегося Красного Арни.
        Едва он свернул и пропал из вида, задумчиво взлохматил волосы, уронив фуражку. Вот это крутой поворот. Такого не ожидал. Вся моя спокойная рутина разом рухнула. Столько новостей всего за час. Как мне сейчас поступить? А что тут думать? Я не желаю провести в камере остаток молодости.
        И что хочет показать Арни?
        Как оказалось - довольно красивый рисунок креста. Он прижал его к стеклу на уровне моих глаз. Снизу же пришлепнул схему. Пришлепнул пару кусочков пластыря. И встал сбоку, чтобы видеть меня. Я впился глазами в рисунок. Старый тюремный крест. Изображенный во всех деталях.
        - Такой как у тебя - тихо пояснил Арни, не мешая мне изучать изображение - Копия твоего. Видишь? Или нет?
        - Вижу - кивнул я, прижимая палец к месту, которого у других крестов, тех, что пролетали мимо кокпита, не видел.
        Горб. Вздутие на спине креста. Что-то вроде небольшой рубки подводной лодки. Совсем невысокой. Со сглаженными очертаниями. Метра два в высоту? Полтора? Просто продолговатый горб.
        - Резервная кабина? - предположил я, опуская взгляд ниже.
        - Скорее кабина наблюдателя или же место стрелка - поправил меня собеседник - Раньше кресты были рассчитаны на целый экипаж. И у каждого из его членов была своя задача. Кто-то за штурвалом. Кто-то у орудия. Ну и наблюдатель. Или ученый. Ведь в те времена, после победы над удивительной тварью, она не могла не представлять для них интерес.
        - И стоит сюда добавить желание уничтожить тварь раз и навсегда.
        - Само собой. Кто захочет иметь под боком извечную угрозу? В крестах более поздней постройки подобного вздутия нет. И либо это более громоздкое оборудования, а вовсе не кабина с резервным оборудованием и тогда наши планы обречены, либо же это наш шанс выбраться отсюда. В любом случае мы должны знать наверняка.
        Я не ответил, изучая схему. Тут тоже все просто. Крест в боковом разрезе. Нары, стол, кокпит, туалет, кормильня. Все указано с точностью, соблюден масштаб. Схема выполнена на отлично. А сверху показано вздутие с жирным вопросительным знаком внутри.
        - Мне нужны эти рисунки - произнес я.
        - Держи.
        В ящик упало два листа.
        - У меня хватает копий. Было время запастись ими. Что скажешь? Сразу предупрежу - ты окружен шестеренками. Ты внутри огромного и непонятного механизма. Чуждого нам механизма. Неизвестно какая часть шестеренок за что отвечает. И стоит по случайности заклинить или просто задеть одну - и вполне вероятно падение. Действовать стоит крайне осторожно.
        Забрав бумаги, я глянул на Арни:
        - А какие еще варианты? Гнить здесь заживо, заедая горе вином и запивая вином? Я предпочитаю разобраться во всем. И решительности мне не занимать. Как и осторожности. Я начну поиски сегодня же. И если мне улыбнется удача - я не забуду тех, кто помог мне.
        - Верю в это.
        - Ваш шахматный клуб… чем он занимается?
        - Сбор информации о временах старых и новых. Поиск выхода отсюда. То, что я тебе рассказал - результат многолетних поисков. Складывание кусочка к кусочку. Мы сообща копим богатства, выискиваем обрывки старых знаний и склеиваем их вместе. Ведем переговоры с землей, заручившись поддержкой со стороны надежного человека. Сообща куда легче преодолеть трудности. И у каждого из нас своя роль. Периодически каждый из нас спускается ниже, под облака, до слоя, где начинаются первые чалки. Общаемся с новенькими. Ободряем их.
        «Продаете им еду и алкоголь в обмен на ценности» - добавил я про себя.
        Не может быть, чтобы золотые запасы моего пред-предшественника были накоплены в слое над облаками. Среди небожителей дураков нет. В этом я уже убедился. Никто не станет отдавать ценные предметы в обмен на сухари. Так что «клуб шахматистов» те еще хитрованы. Они ищут старые кресты и выменивают дорогое на дешевое. Не могу их обвинять за это - я и сам готов поступать так же. А шахматные фигурки стали символом причастности к элите. Начинающие получали пешки. Те, кто постарше - коней, ладей, слонов… а я вот беседовал с ферзем. И эта роль ему вполне подходила.
        И похоже им эти «шахматы» надоели - прошли годы, золото накоплено. А ключевой момент плана никак не наступает. А тут еще эти смерти - тот же Константин и прежний трусоватый хозяин моего креста. Организация уменьшается и стареет. А прогресса по-прежнему ноль.
        - Скоро время выстрела - прервал мои размышления Арни - Кресты вот-вот расцепятся.
        - Вроде еще не время - удивился я.
        - Мы элита - горько усмехнулся «Ферзь» - И ждут от нас большего. За третий рычаг здесь приходится дергать не меньше двух раз в сутки. А иногда чаще.
        - И что взамен? Кроме риска получить плюху от Столпа.
        - Многое. Больше вина. Гораздо больше. Больше вкусной еды. Мелкие предметы быта.
        - Ножницы я уже получил.
        - После следующего выстрела получишь кое-что еще. И удивишься.
        - Что именно?
        - Не стану портить тебе сюрприз. Некоторые находят его приятным.
        - Хм…
        Шагнув к окну, взявшись за рычаг, Красный Арни заглянул мне в глаза.
        - Постарайся, Гниловоз! Ты искра нашей надежды. И верь - если у тебя получится, если наши надежды оправдаются, мы тебя не забудем! Отплатим добром за добро!
        - Я услышал вас.
        - До скорой встречи!
        Ставня с грохотом опустилась. Следом упала моя. Лязг. Келья качнулась. Долгая интереснейшая беседа подошла к концу. Опустившись на пол, я глубоко задумался, глядя на рисунок и схему.
        Все логично. И замысел «шахматистов» вполне ясен.
        Если мне удастся восстановить контроль над крестом, останется дело за малым - найти ведущий наружу люк и открыть его. Или пробить дыру. То же самое должны будут сделать другие сидельцы.
        Затем… как бы я поступил затем? Подойти к ним ближе, и они прыгнут?
        Нет. Это глупо и ни к чему. Куда проще дождаться очередной чалки. И тогда тот же Арни, нагруженный накопленным добром, пройдет по соединенным крыльям крестов и присоединится ко мне. А мы пойдем к следующему «своему» кресту и заберем еще сидельца. И еще. До тех пор, пока вся шахматная компания не воссоединится. А затем уже можно приземляться. И здравствуй новый дивный мир…
        Замысел дерзкий. Очень дерзкий. Но свобода стоит риска.
        Встав, я вернулся в более теплую часть креста. Положил рисунки на стол, медленно снял плащ, размотал одеяло, не отводя глаз от схемы.
        Где?
        Где могут быть расположены люки?
        Если у меня старая модель, а не изначально тюремная камера, стало быть люки должны быть. И даже если они заложены кирпичами, за этой преградой не должно быть шестеренок. Должен иметься достаточного размера проем, чтобы через него мог пролезть мужчина.
        И пусть в том странном вздутии не окажется кабины с органами управления. Главное суметь выбраться наружу. А дальше? А дальше опуститься вновь до самого нижнего слоя. И либо воспользоваться длиннющей веревкой и спуститься по ней до земли, либо же выпрыгнуть с парашютом.
        Вот только парашюта у меня нет. Возможно ли его сшить самому?
        А если дельтаплан?
        Воздушный шар с горячим воздухом, что медленно спустится со мной на землю? Можно даже без корзины - привяжусь веревкой. Главное, чтобы спуск был медленным.
        Стоп.
        Я думаю, не о том. Я уже почему-то решил, что у меня все получилось. Что я уже нашел люк, может быть даже не один. И осталось только спуститься.
        Думать так просто глупо. Шаг за шагом. Шаг за шагом. И главное - не стоит слепо верить Красному Арни. Уверен, что он сегодня рассказал немало чистой правды. Может быть даже ни в чем не солгал. И я на самом деле представляю для них немалую ценность. Нет. Поправка. Не я - а мой крест. Впрочем, еще им подходит мой характер - ведь я на самом деле буду искать «лишние ходы» в своем кресте.
        Поэтому пока сосредоточусь именно на этом пункте плана - люки. Таинственные проходы, что могут иметься в переоборудованном в тюремную келью воздушном судне.
        Звон прервал мои мысли. Опять не дали додумать. Но не проблема - времени у меня море.
        Подойдя, я чуть помедлил, но все же взялся рукой за третий рычаг и решительно его опустил. Как там они говорили? Я топливо для креста? И, получается, только что отдал часть своей жизни загадочному механизму.
        Ну-ну…
        Что ни день, то новая напасть.
        И ведь Красный Арни не ответил пока на многие вопросы. Не пояснил мне некоторые нестыковки режущие глаз и ранящие мой мозг.
        Мелодичный звон и зеленые вспышки погнали меня к кормильне. Что за сюрприз обещанный Арни?
        - Чтоб меня - пробормотал я, вынимая из ниши полную бутылку вина и три листа бумаги.
        Какая щедрость в алкогольных дарах. А вот бумага? Что там?
        - Чтоб меня - повторил я.
        На каждом листе бумаги имелся рисунок обнаженной женщины.
        Пышнотелая светловолосая женщина средних лет.
        Молодая темноволосая стройная девушка.
        Рыжая улыбающаяся красотка.
        В награду, мне только что предложили выпить вина и ублажить себя самостоятельно, глядя на самую подходящую к моим вкусам нарисованную красавицу.
        Вы там долбанулись? Эй вы! Вы серьезно?
        Похохотав, отнес награду к столу. Да уж. Какая забота о усердных заключенных…
        Рассмотрев красоток, удивился еще сильнее - каждая была нарисована вручную. Это не копия из принтера, не типографская поделка. Рисунки выполнены художником.
        Вот одна из тех нестыковок ранящая мой мозг.
        Как могут сочетаться чуть ли не космические технологии - вроде телепортации - со столь примитивными изделиями вроде кованых ножниц и нарисованных вручную открыток с обнаженкой?
        Как?
        Любой современный цветной принтер за час может выплюнуть столько рисунков, что хватит на всех сидельцев!
        А ножницы? Да на них следы молотка! Будто выковали на наковальне, остудили в бочке с водой, наточили на точильном станке и отправили ко мне - стригись на здоровье, дорогой послушный узник. Мы заботимся о тебе и твоем внешнем виде!
        Черт!
        Где тут логика?
        Ладно. У меня будет время подумать на эту тему - пока ищу скрытые люки. Сначала тренировка с гирей, потом плотный обед. А затем кропотливый поиск любых следов в кирпичных стенах моей кельи.
        Впереди у меня море работы. И там же - далеко впереди - ставший гораздо ярче огонек надежды.
        Глава 13
        ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.
        Какой час поисков - и ничего.
        Ноль результатов, если не считать пары мелких находок. Снова пуговица. И длинный ржавый шуруп. Еще наскреб немало грязи, сбросив ее кучей у яблоневых ростков. Но я продолжал упорно скрести, временами прерываясь и бегая к столу, чтобы еще раз посмотреть на рисунки. Хотя давно уже выучил их наизусть. Вообще заметил, что, потеряв доступ к устройствам вроде компьютера и телефона, начал мыслить глубже, а память стала куда более цепкой. Многие вещи, ранее воспринимавшиеся обычно, приобрели для меня новые стороны и стали цениться больше. Та же самая еда - раньше, почти не жуя, забрасывал в топку витамины, белки и углеводы. И плевать на вкус - главное, чтобы организм получил причитающееся. Сейчас же я смаковал каждый кусочек, долго жуя, рассасывая, наслаждаясь вкусом. И получал от этого странное эстетическое удовольствие… Что же до памяти - я начал вспоминать давным-давно прочитанные и забытые книги, в голове всплывали сцены из понравившихся годы назад фильмов. Мозг, избавившись от ревущего потока новых данных, непрестанно поступающих из интернета и телека, облегченно вздохнул и принялся за постоянно
откладываемую инвентаризацию. Начал раскладывать все по полочкам, не забывая вешать ярлычки с пояснениями - интересно, полезно, ненужно, бред, и это было когда-то важным?
        И еще - я начал ценить одиночество. В нем есть своя прелесть, ускользавшая от меня раньше. Часы посвященные только себе, раздумьям на ранее никогда не затрагивавшиеся темы, включая более глубокий смысл жизни. Раньше я думал только о успешности, о достижении какого-то рубежа, когда все начнут меня считать невероятном крутым… а когда достиг этого, понял, что не знаю куда двигаться дальше. И вот сейчас, спусти долгие дни одиночества и редких встреч с удивительными людьми, у меня началось переосмысление многого. Я понял, что начал куда сильнее ценить свою жизнь.
        Изучив рисунки в сотый раз - будто надеясь увидеть пропущенную раньше стрелочку указывающую местонахождение люка - я возвращался к работе. И с упорностью окружающего меня загадочного механизма, продолжал уборку креста, попутно выскребая и выскребая мусор и грязь.
        Подросшие яблоневые ростки теперь окружала большая грязевая куча. Я задумчиво поглядывал на эту «грядку», свидетельствующую о упорности жизни цепляющейся за любой шанс. И это придавало мне дополнительных сил.
        Сначала я решил, что смогу отыскать контуры замурованного люка по швам между кирпичами. Ведь они должны быть более свежими. Но вскоре понял, что рассчитывать на это глупо - все изменения происходили очень давно, возможно века назад. И цвет более свежих швов давно уже сравнялся с цветом более старой кладки. Так легко не будет. Кладка не даст мне подсказки, надежно храня свою тайну. Но версию я проверил до конца, полностью обследовав пол и нижнюю часть стен. Результат нулевой. Зато пол теперь сиял первозданной чистотой - можно смело ходить в белых носках.
        Еще дважды я дергал за третий рычаг - не считая первых двух, чья активация давно стало привычной рутиной. За первый рывок «третьего» не получил ничего. За второй рывок мне подарили деревянную расческу и дополнительный кусок мыла. Какая забота…
        День прошел в поисках. Три встречи с незнакомыми сидельцами не принесли ничего интересного. Ни в плане ценностей, ни в плане информации.
        Первый был толст, ленив и жаждал пустой болтовни. Для такого каждая чалка - праздник. Можно болтать до посинения. Первым делом он предложил мне обсудить несколько фантастических фильмов. На самом деле он жаждал ораторствовать, чему и посвятил двадцать минут. После чего я вежливо прервал его и сославшись на важнейшие дела, дернул за рычаг, закрывающий ставню. Я не могу тратить время впустую.
        Вторая встреча была более приятной - минут пять я пообщался с деловитой женщиной в красивом вязаном свитере. Ну как с девушкой - ей хорошо за тридцать, но выглядит очень молодо. Возраст выдают только морщинки. Быстро выяснив, что я не собираюсь отдавать ей ценности в обмен на какие-то безделушки - я увидел явно самодельные бусы, выточенные из пластика, и такие же браслеты - она пожала плечами и, бросив прощальное «Пока», дернула за рычаг.
        Третья… длилась пару минут. Не слишком приятно и совсем неинтересно болтать с пьяным в стельку стариком, едва могущим стоять на ногах и орущим что-то невнятное. Зато заметил на его руках обилие золотых колец и длинные седые волосы ниспадающие на плечи. Есть свой стиль у дедушки.
        Выдохшись, волевым усилием воли заставил себя прерваться. Хорошо поужинал, постирался и помылся. Грязь недопустима. Понимая, что едой я не обделен, все равно провел ревизию припасов. Колбаса сушилась неплохо - превратилась в каменной твердости ломтики. Упаковав их, отнес на холод. Сухари распихал по банкам. Закутавшись в одеяло, немного посидел в кокпите, глядя, как сквозь снежную пургу пробиваются кресты. Смотрел и на громаду ледяного Столпа - надо же… плененный создатель миров. Если отбросить мистику и религию - как посоветовал Красный Арни - то во льду заключено невероятное существо. Иная форма жизни, что с легкостью может создавать и разрушать планеты. Быть может подобное существо однажды посещало еще мертвую планету Земля, оставив на ней «семена», из которых потом появилась жизнь…
        Наглядевшись, вернулся на застеленные нары. Через несколько минут я уже спал.
        ***
        Проснувшись, не вставая, хорошенько потянулся, прислушался к ощущениям тела. Оценив оные, уронил голову и подремал еще немного, давая организму дополнительное время на восстановление. Дремал до тех пор, пока звон третьего рычага не дал знак, что начат новый день.
        Доброе утро, тюрьма!
        Накинув веревку на рычаг, дернул за нее. Рычаг и не шелохнулся. Ну да… взявшись рукой, опустил до щелчка. И неспешно побрел к кормильне, откуда получил обед с бонусным кексом и полной бутылкой вина. Скоро мне некуда будет девать алкоголь. А это что?
        Открыв небольшой полотняный мешочек, принюхался. Специи. И немало. Тут какая-то пряная смесь, пахнущая очень приятно. Приправив ею овощное пюре, попробовал и остался доволен. Вкусно. Поев, умылся, нарезал оставшийся хлеб. И, уперев руки в бока, хорошенько осмотрел кирпичные стены вокруг себя.
        Сегодня мне снился сон. Цветной и яркий - но лишь отчасти. Я видел ярко-красные стены летящей кельи, внутри передвигались черно-серые смутные тени, и я откуда-то знал, что это экипаж воздушного судна. Деловито снующие тени что-то говорили, но смысл их слов я уловить не могу. Обычный сон порожденный перевозбужденным от полученной информации подсознанием. А запомнил я его по простой причине - тени экипажа не пользовались люками. Он перемещались прямо сквозь стены. Проходили сквозь кирпичную кладку подобно призракам. Телепортация… если мой сон вещий - то беда. Прямо беда.
        Но в сторону панические мысли.
        Надо мыслить логически. Строить обоснованные предположения.
        Даже если взять за основу, что каждый член экипажа обладает врожденными способностями к телепортации или носит при себе специальное устройство для подобного перемещения… на кой черт им пользоваться не в слишком большом воздушном судне? Телепортироваться на расстояние десяти шагов? Бред.
        И я не думаю, что тюремщики обладают врожденными способностями к телепортации. Почему? Потому что меня переместили таким же способом. А я обычный человек. И чтобы этот фокус у них прокатил, требуется некое мощное устройство. Поэтому - к черту фантастическую расу обладающую природой заложенной способностью к телепортации.
        Речь о технологии.
        И каждая технология требует энергии. Любому устройству нужно для работы топливо - будь то электричество, пар, бензин или мускульная сила. И я уже знаю, что здешняя технология основана на другом принципе. Если верить словам Арни, весь крест сейчас работает за счет меня - я топливо для механизма. Рычаги высасывают крохотную часть моей жизни, передают механизму, в келье появляется свет, тепло, движение. Я внутри не слишком прожорливого механизма-вампира. И переваривать меня он будет десятилетиями.
        К чему я?
        А к тому, что устройства телепортации наверняка работают по такой же схеме - пожирают часть жизненной силы. И будь у меня выбор преодолеть десять метров пешком или воспользоваться пожирающей меня телепортацией - я бы выбрал первый вариант. Ножками бы прошелся. Вряд ли любое разумное существо с жаждой к жизни размышляло бы иначе.
        Поэтому - экипаж передвигался внутри креста обычным способом.
        И потому - люки быть обязаны.
        Даже если решить, что они восторженные энтузиасты-самоубийцы, поставившие крест на жизни и думающие лишь о уничтожении Столпа, все равно любое устройство может дать сбой. Откажет телепортация, к примеру. Или вообще тотальный сбой всего креста. И как выбираться с наглухо закупоренной падающей банки? Бесславно втыкаться в землю вместе с ней? Нет. В таком случае надо открывать люк, экипироваться средствами индивидуального спасения - парашюты - и выпрыгивать.
        Короче - люки тут быть должны!
        Вот в более новых моделях, спроектированных изначально под узников - люков быть не может. Никто не будет заботиться о спасении жизни никчемного узника. Пусть себе падает.
        У меня же другой случай. Многообещающий случай.
        Взгляд то и дело рвался к потолку. Я неосознанно раз за разом возвращался к центру креста и по несколько минут пялился на еще не затронутый мной потолок. Горб на спине креста. И кратчайший к нему путь - через потолок. Возможно, так, где я стою сейчас, раньше стояла лестница. Или же была закреплена на стене. Само собой, ее демонтировали в первую очередь. И убрали все следы креплений - на чистейшему полу под ногами никаких следов. Стена…
        Ладно. Сделаю своему энтузиазму поблажку и ненадолго отступлю от систематической чистки креста по квадратам - моя собственная схема креста пестрела заштрихованными проверенными квадратиками, качественно очищенными и проверенными. Никаких новых тайников или следов замурованного люка.
        Выделив участок, я принялся за его осмотр, по сантиметру очищая и проверяя швы, скребя кирпичи, надавливая на них, тяня на себя, пытаясь повернуть. Я не отрицал возможности что люк все еще на месте - просто он тоже сделан из кирпича и может выглядеть частью стены. Где-то может скрываться хитроумный запор, простой и неприметный. Глупо оценивать крест по нашим меркам - тут все сделано по-иному.
        Очищенная зона медленно расширялась. Но толку ноль. Я не обнаружил ничего. И никаких следов креплений лестницы. Через час с небольшим я отступил на шаг и оглядел тщательно очищенный и проверенный прямоугольник стены. Ничего. Ноль. Ладно. Это не повод падать духом. Я вернулся к голове креста и там продолжил уборку, предварительно отнеся набранный мусор к «яблоневой грядке».
        Не преминул глянуть за окно. Пурга закончилась. Кресты, роняя вниз глыбы льда и оставляя за собой снежный шлейф, величаво плыли вокруг Столпа. Клубящиеся облака старались подняться выше, тянули длинные щупальца, стараясь дотянуться до летающих келий. Пара крестов медленно опускались в облачную муть. Не дернули за рычаг. И спустились на этаж ниже. Им некоторое время не светят бонусные подарки. Но вряд ли стоит жалеть этих узников - наверняка они знают, что делают. Через день-два окажутся ниже и начнут меновую торговлю, отдавая запасенное продовольствие и забирая ценные предметы. Наверняка многие предприимчивые здешние деляги жутко жалеют, что свидания с другими узниками - хотя бы раз в сутки - не разрешены с самого начала. Ведь как легко выманить у перепуганного новичка любую ценность в обмен на информацию или просто пару ободряющих слов… Позднее, когда новички немного приходят в себя, провести с ними крайне выгодный для себя обмен уже не так-то и легко.
        Оглядев кресты, понадеялся, что вскоре состоится новая встреча с Арни. Он обладает немалой информацией. И я заставлю его делиться ей. Как не крути - мне отведена самая рискованная часть плана.
        Я догадываюсь, о чем попросит Красный Арни, когда я ему скажу, что не обнаружил ни одного люка. Он попросит пробить дыру. Скорей всего в потолке под горбом. При этом мы оба будем понимать, что любая случайно задетая шестеренка или любой другой поврежденный мной узел механизма при пробивании дыры может привести к скорой и болезненной моей кончине.
        И потому я обязательно потребую больше информации. А заодно кое-что еще. Раз уж клуб «шахматистов» так долго готовится к своему плану, они не могли запастись необходимым. И часть этих вещей мне понадобится. В прошлый раз, переполненный информацией, я не додумался об этом. При новой встрече я исправлю ошибку. И у меня уже накопилось немало вопросов.
        Взявшись за перекресток, провел пару часов за проверкой швов и кирпичей. Почувствовав голод, прервался, сходил перекусить. Едва закончил с трапезой - пришло время дергать за третий рычаг. Сделал это с вернувшейся легкостью. Ни к чему размышлять о том, на что не можешь повлиять.
        Кормильня порадовала хлебным подносом с внушительным куском жареного мяса и гарниром из чего-то смутно похожего на рис смешанный с овощами. К этому добавили бутылку с вином. И деревянную ложку - искусно выточенную и вполне удобную. А я только поел… черт… но оставить нетронутым столь аппетитно пахнущее блюдо не смог - съел все до крошки, включая пропитанный мясным жиром хлеб. Вымыв руки, через силу выпил несколько больших глотков воды. И, оценив свое сытое оцепенелое состояние, завалился на нары и задремал. Часть мозга рвалась продолжать, продолжать, продолжать поиски выхода! Но другая часть, более зрелая, заставила этот голосок уняться. Это опасно - думать, что чувствуешь запах свободы. Когда поймешь, что это не так - может начаться жутчайшая депрессия и апатия.
        Проснулся часа через два. Полежал еще полчаса, бездумно глядя в потолок. Давал сознанию передышку. И только затем встал и, чертыхаясь и постанывая, принялся разминать кисти рук. Пальцы ныли неимоверно. И не от тренировок с гирей, а из-за упорного выскребывания грязи. Каждой добросовестной уборщице надо ставить памятник при жизни.
        Как не хочется снова браться за самодельную стамеску…
        Но, как однажды сказала моя бабушка, когда я ребенком взялся дотащить полное ведро от колодца до дома, не зная сколько оно весит - Взялся? Тащи! Тяжело? Пыхти! И все равно тащи! Ведро я тогда дотащил. До сих помню, как тонкая железная дужка немилосердно резала мягкие ладони. И с того дня я каждый день уже таскал воду в бочку - по четверти ведра за раз. Потом по половине. Не по своему желанию - бабушка настояла, строго напомнив - Взялся? Тащи! К концу лета я шутя делал по десять-двенадцать ходок от колодца к бочке. И чувствовал гордость - ведь я был помощником.
        Вот и сейчас - Взялся? Тащи!
        Обмотав ладони обрывками выстиранной тряпки - боялся занести заразу в мелкие ранки и хозяйственного мыла на стирку не жалел - вооружился скребком и принялся за дело. Сегодня надо полностью дочистить пол левого крыла. И начать правое. И это тоже бабушкин урок. Она, охая и массируя поясницу, с трудом завершала прополку пары грядок, после чего, даже зная, что на третью грядку сегодня сил не хватит, очищала от сорняков хотя бы десятую ее часть. И поясняла - сделай почин! И тогда завтра работа уже не покажется такой большой и сложной. Всегда делай почин в работе! И будет тебе счастье в жизни, дуралей ты мой. А я, тот самый дуралей, сидел на бревне, уплетал нагретый солнцем помидор и, наблюдая за полетом шмеля, мимоходом слушал бабушку.
        Несколько часов пролетели незаметно. Отнеся грязь к «грядке», проскреб еще один квадрат пола в правом крыле. Размяв затекшее от неудобной позы тело, сделал пробежку по центральному коридору, чтобы разогнать кровь. Голода еще не ощущал. И по-прежнему жаждал продолжать поиски «хода». И снова заставил себя переключиться. Посидел спокойно в кокпите, поглядел на облака, обнаружив, что приподнялся еще чуть выше. Поглазел на соседние кресты, с новым интересом внимательно подмечая детали внешнего вида. Ни малейшего намека на горб. Сбегав за схемой, глянул на нее, потом на идущий подо мной крест. Кивнул. Еще одно различие - кокпит. У меня он куда больше, боковые окна шире, панорама обзора шире. Поерзав, оглядев кокпит изнутри, еще раз кивнул - тут как раз уместится два кресла. И хватит места для немалых размеров приборной доски. Ну-ка… прильнув к краю кокпита, отмерил примерную высоту. Не разобравшись, встал, согнул ноги, представляя, что сижу в достаточно низком кресле и при этом должен легко дотягиваться до приборов и штурвала. Тогда, если брать за основу, что у нас в среднем одинаковое телосложение,
приборная доска должна начинаться где-то на этой высоте…
        Пройдясь скребком, ничего не нашел. Спустился чуть ниже. Ожесточенно потер, сдирая пленку грязи. И скребок отчетливо звякнул. Я невольно вздрогнул, ругнулся, глядя на небольшую черную точку. Это металл. Это точно металл. Ну-ка… Поработав пару минут, очистил небольшой участок. И долго смотрел на едва торчащие из кирпичей кончика железных прутьев. А под ними, ниже, имелась металлическая пластина, как-то неряшливо утопленная в отверстии. Такое впечатление, что ее просто вбили в дыру. А сверху мазнули раствором, практически скрыв ее. Можно предположить, что изначально это было технологическое отверстие, куда, по идее, уходили жгуты проводов. Или тросы. Или леера? Черт его знает как они называются в самолетах.
        А с другой стороны?
        Проверка на другой стороне кокпита дала такой же результат.
        Три обрезанных металлических прута. И шматок сглаженного мастерком раствора, что на этот раз полностью скрывал пластину. Или ее вообще не было - просто заткнули отверстие бетоном. Ну как бетоном… эта бешеная смесь едва-едва поддавалась даже сильному нажатию. Чтобы просто поцарапать, приходило раз двадцать проводить скребком. И получалась едва намеченная белая полоса. Поглядев на скребок, убедился, что в первую очередь истирается не чудо-бетон, а мой скребок.
        Я убедился, что в моем кокпите раньше было установлено какое-то оборудование. На девяносто процентов - что это были органы управления. Возможно и в полу, если хорошо-хорошо поскрести, отыщу остатки креплений. Хотя это уже не важно - главное найдено. Впрочем, я по любому тщательно проверю пол в кокпите - вдруг там скрыт какой-нибудь люк ведущий в технические части креста?
        Вернувшись к безмятежному отдыху, взял книгу и, старательно игнорируя шепот в голове, взялся за чтение. Читал не спеша, смакуя каждую страницу, подолгу задумываясь над предложениями. И занимался этим до тех пор, пока не зазвучал сигнал дернуть за третий рычаг, что я и проделал. Следом кормильня, подарившая мне выточенную из дерева чашку. Да не пустую - чашка исходила паром. Запах заверенных душистых трав кружил голову. Бережно взяв посудину, понюхал. Вроде мята тут есть. И мед. И что-то еще, приятное на запах, но незнакомое. Попробовав, блаженно зажмурился. Да… если подольше задержаться на этом этаже, то вполне можно чувствовать себя человеком - из тюремного, снабжение потихоньку превращается в захудалое гостиничное.
        Вспышка.
        Рывком обернулся, едва не расплескав горячий напиток.
        Увидел за окном кокпита тухнущее зарево. Помчался туда. Но опоздал. Заметил только быстро затягивающуюся «дыру» в облачном слое. И затухающее свечение в Столпе. Опять жахнул… опять долбаная русская рулетка. Каждый раз дергая за третий рычаг я рискую «получить пулю».
        Та еще «гостиница». Вряд ли в какой-нибудь гостинице гостя вознаграждают лишь чашкой чая за смертельный риск. Но чай я допил с благодарностью. И вслух помянул недобрым словом своего предшественника - того, кто заселился сюда после мужчины в клеенчатом плаще. Ведь «Плащ» поднимался наверх. И наверняка получал бонусы. Которые потом куда-то исчезли - и скорей всего мой прямой предшественник попросту сломал все или отдал за бесценок.
        Или я наговариваю?
        Ведь не зря, ой не зря существуют все эти тайники. Кто сказал, что сюда не заглядывают вообще тюремщики? Пусть не в каждую келью, а выборочно. Но заглядывают. И запросто могут решить изъять «излишки» роскоши. Чтобы жизнь медом не казалось и сохранялось стремление дергать за третий рычаг.
        Еще один вопрос в список.
        Список…
        Вымыв чашку и добавив к посуде, на чистой страничке из книги написал три пункта, интересующих меня прежде всего. Отнес книгу в кокпит. И вернулся к чистке, взявшись за кокпит. До этого я проводил тут уборку. Теперь же отдирал все до мелочей.
        Сигнал чалки застал меня за работой. Нахлобучив фуражку, отправился к крылу и дернул за рычаг.
        Надеюсь, это Красный Арни.
        Когда ставня поднялась, понял, что желаемая встреча не состоялась - за окном мило улыбалась старушка. Ссохшаяся, она и в молодости, наверное, вряд ли могла похвастаться хотя бы средним ростом. Теперь же в ней роста метр с небольшим. Причесанная, в очках, немного помады, шея и плечи укутаны мехами.
        - Добрый день - первым поздоровался я.
        Хотел упомянуть про обмен или передачу, но промолчал. Здесь этот номер не прокатит. Хочешь зарабатывать - спускайся под облака.
        - И вам не хворать, милый мальчик - улыбнулась старушка - Мария.
        Опять «мальчик»? Ладно. И в этот раз возразить не могу.
        - Гниловоз - представился и я.
        - Ох - поморщилась Мария - Вам не пристало такое прозвище. Я бы дала вам имя Светозар. Или же Светоч. Ведь вы несете нам надежду. Сверкающую светлую надежду на скорое избавление.
        - Арни - предположил я.
        - Все верно. Недавно мы с ним беседовали. И довольно долго. Кстати, милый мальчик, Арни уже приближается. С другого бока. Дернете за рычаг?
        - Двойная чалка? - уточнил я - Это возможно?
        - Конечно! Здесь, над облаками, несколько другие правила.
        - Хм… а бывало такое, что Столп бил по сцепившимся крестам? Это ведь выгодно - одним выстрелом двух мух.
        - Бывало. Тут многое бывало. И мы все уже свыклись с угрозой внезапной смерти.
        - Ясно. Двойной чалке буду рад. Есть что обсудить.
        - Даже так! И что же?
        - Как только появится Арни - улыбнулся я - Прошу прощения, Мария. Но я вас не знаю. И, стало быть, не доверяю.
        - Вполне здоровая подозрительность! С высоты моих прожитых лет - только одобряю! Категорически одобряю! - мелко закивала старушка.
        - Простите - не выдержал я - Сколько вы уже здесь? Если не секрет.
        - Тридцать пять лет. Почти тридцать шесть.
        - Так зачем? Зачем вам следовать за светлой, но рискованной затеей? Подождать еще четыре года. И срок выйдет.
        - Вы еще молоды, дружок - горько усмехнулась старушка.
        Так горько, что даже «дружок» не задело меня.
        - В моем возрасте каждый прожитый год - чудо! Да что там год! Месяц! Вы вообще знаете как опасно падать пожилым людям? Больше всего боюсь сломать бедро. Или таз. И тогда - все! Смерть в мучениях. Никто не придет. Никто не поможет. А сил не хватит даже чтобы доползти до кровати. Так и сдохну - на холодном полу, вся в мехах и в собственном дерьме!
        Я аж отшатнулся от кона. Вот это экспрессия… и ведь справедливо…
        - В моем роду все до живут до девяноста. Кто-то и до ста. Была бы хоть какая медицинская помощь. Там - иссохший палец указал вниз - Там эта помощь найдется. И уход. И это позволит мне прожить еще лет десять. И прожить в человеческих условиях! Поэтому, молодой человек, это не мне, а вам надо задавать самому себе вопрос - нужен ли такой риск? У вас в запасе годы.
        - Если не получать удар от Столпа.
        - Вот тут в точку. Прямо в точку. Каждый день по лезвию ножа. А вот и чалка.
        Звон. Лязг. Вздрогнул под ногами пол. Дойдя до конца второго крыла, дернул за рычаг. И увидел Арни.
        - Как твои дела?
        - Весь в заботах - ответил я - Рад видеть.
        - Взаимно! И весьма! А вот и Мария. Верный секретарь нашего общества.
        У них и секретарь есть?
        - И верный глас мудрости! - парировала Мария.
        Ее голос был едва слышен. Все же размах крыльев велик, а гуляющее в коридорах эха искажает звуки. Так мы долго общаться не сможем. Я прямо в затруднении… мне теперь бегать туда-сюда?
        - Держи-ка.
        В ящик мягко опустилась черная коробочка. Сам Арни помахал в воздухе такой же. А Мария? И она с улыбкой показывала такую же. Дернув ящик, вытащил увесистую рацию. Моторола.
        - Они нам дорого обошлись - вздохнул Арни - Их всего четыре. Одна постоянно у меня. Другая у Марии.
        «Логично - она ведь секретарь» - отметил я. Должна принимать «звонки», вести записи, быть в курсе всех событий. Тюремный секретарь…
        - Третья на пару этажей ниже. А четвертую пришлось забрать у Ворчуна. Он был недоволен…
        У них постоянная связь друг с другом. Это солидно. Получается можно болтать без опаски? Тюремщики не прослушивают частоты? И не глушат их? Опять новые вопросы. И самый для меня интересный - а как они подзаряжают эти игрушки? Тут уже наша технология. И она требует электричества.
        И кто-то четвертый - незнакомый мне член шахматного клуба - прямо сейчас слушает наш диалог.
        - Ворчун всегда недоволен - из моей рации раздался более чем отчетливый насмешливый голос Марии - И этот старый пердун только и делает что засоряет эфир. Надоедает мне. Пусть посидит без общения. Ему только на пользу.
        - Вообще Марию я бы поставил в курс и так - вздохнул Арни - Но раз уж так совпало положение крестов - почему нет?
        - Я любопытна! И не могла не взглянуть на нашу надежду.
        Я молча водил головой, глядя на беседующих и потихоньку смещаясь к кокпиту.
        - Вернемся к делам! - прервал праздный разговор Арни, закуривая сигарету - Итак… рация пока останется у тебя. Когда кончится заряд - передашь мне.
        Ну да. Без заряда рация для меня ничем не отличается от кирпича.
        - Конечно - кивнул я.
        - Есть новости?
        - Небольшие. Я тщательно вычищаю келью. Люка пока не нашел. Потолок пока не трогал. Зато в кокпите нашел срезанные крепления для приборной доски. И заделанные раствором и железными пластинами отверстия.
        - Отличные новости!
        - Поддерживаю - поддакнула Мария.
        - Но я столкнулся с трудностями.
        - Какими?
        - Инструменты - ответил я - Для работы мне нужны инструменты. И не мои самодельные скребки, а что-то из более стойкого металла. Не откажусь от зубила и увесистого молотка. Не помешает ломик. И все это мне нужно как можно быстрее. Моими инструментами проводить поиски бессмысленно. Даже если я отыщу контуры замурованного люка - мне нечем вскрыть швы. Ну или на это уйдут годы.
        - Так… вполне справедливые требования.
        - Я не требую - поправил я - Я прошу.
        - Да-да, это я к слову - взмахнул сигаретой Арни и сделал глубокую затяжку - Мария? Чем мы можем помочь?
        - Это еще не все! - поспешил я вмешаться - Особенно мне пригодится фонарик. Пусть небольшой, но с достаточно ярким лучом.
        - Вот это как раз не проблема - заявила старушка - Подойди-ка, милый мальчик.
        Пока я шел, она, удивительно легким для ее возраста шагом сходила к кокпиту, пробыла там минуту и вернулась. Не говоря ни слова, опустила в ящик два небольших предмета. Достав, я оглядел полученное.
        А ведь неплохо…
        Небольшой тонкий фонарик, работающий за счет мускульных усилий - жмешь себе на рукоять, слышится жужжание, появляется свет. Я опробовал немедленно и с радостью увидел на стене пятно света. Работает.
        Вторым предметом оказалась внушительных размеров отвертка. Видавшая виды, поцарапанная, с замотанной изолентой рукоятью, но при этом целая. И с металлической нашлепкой на рукояти - по отвертке вполне можно стучать молотком.
        - Большое спасибо - с чувством произнес я.
        - Ради общего блага - в том же духе ответила Мария - Пользуйся. А мне все равно без надобности - валялись годами.
        - Спасибо, Мария - донеслось из рации - С меня молоток. Правда самодельный. Но крепкий. Подойдешь?
        - Бегу!
        Через минуту в моих жадных руках оказался молоток. Ничего особенного. В дырку бойка вбита двойная арматурина, получившаяся рукоять обмотана изолентой поверх слоя поролона.
        - Ради общего блага - повторил Арни слова Марии.
        - Я постараюсь - ответил я.
        - Какие планы?
        - Сегодня проверю до конца кокпит. В ближайшее время завершу проверку всего пола. И примусь за стены и потолок. Если не найду контуров люка… придется делать выборочные отверстия в самых подходящих на вид местах. Но там решетка. Ее мне не преодолеть. Поэтому нужна достоверная информация о тех местах, что продалбливались узниками до меня - в своих крестах. Чтобы я, зная о этих местах, не долбил впустую.
        - У тебя старый крест - напомнил мне Арни - Я могу перечислить тебе несколько мест о которых знаю. И там везде решетка за слоем кирпича. Но это новые модели келий. В твоем же все может быть в точности наоборот.
        - Ясно. Плохо… но не фатально. А стекла в кокпите?
        - Дохлый номер. Многие пытались. Даже стреляли в них. Из револьверов, винтовок. Упорно долбили. Чем только не пытались взять. Но стекло оказалось прочнее всех усилий. Если это вообще стекло.
        - Ну да… может оказаться чем угодно - согласился я - От пластика и до неведомых нам материалов. Ладно… один вариант минусую. Осталась пара вопросов, и я приступлю к работе.
        - Вопросы?
        - Почему в одиночных камерах устраивают тайники? - спросил я в лоб - От кого прячут вещички? Если и явится следующий узник - то только после смерти предыдущего. Так ведь?
        Помолчав, Арни переглянулся с Марией. Та ответила за него:
        - Разное болтают. И порой пропадают вещи. Кто-то заявлял, что, случайно проснувшись, видел какую-то тень блуждающую по кресту. Видел, но ничего не мог сделать - странная слабость овладела им. Да и спать он не собирался - но вдруг заснул. Слухи ничем не подтверждены. Но слухи упорные. Оттого и прячем мы свои пожитки по тайникам.
        - Что-то такое я и предполагал - задумчиво потеребил я себя за мочку уха - Осмотр тюремщиков? Выборочный?
        - Наверняка. Кто еще тут появится? Повлиять не можем. Разве что прятать самое дорогое. Поэтому - прячь! И не переживай за гостей.
        - Согласен. А записки в кексах? Призывающие не разить его, не разить… получали такие?
        - Все получали. До тех пор, пока не поднялись над облаками. Бойся записок как чумы! Та еще мерзкая зараза! - зло заговорил Красный Арни, с остервенением туша сигарету - Зараза! Это смиренные!
        - Кто такие?
        - Религия! Они-то как раз и считают, что заключенный в ледяной тюрьме существо является самым настоящим богом, что однажды породил весь мир и их самих. Как там в Библии сказано? В первый день он создал небо и землю, воду и свет и отделил свет от тьмы… Чушь! Эта тварь убьет все живое сразу же, как только вырвется! Сразу же! Просто из мести и ярости! Да я бы поступил точно так же, посади меня кто пожизненно без суда и следствия!
        - Так и посадили же - заметил я.
        - Ну да - рассмеялся Арни, вытаскивая пачку сигарет - Посадили. И поверь - подвернись такой шанс и попадись мне тот, кто сломал мою судьбу, кто обрек на долгие годы тюрьмы - я бы с него спросил за все! А ты?
        Я молча кивнул, соглашаясь. С нами поступили жестко. И ладно бы лет на пять с последующей солидной компенсацией. Да многие бы сами согласились! А что? Предложи какому-нибудь уволенному парню с неработающей женой и парой детишек дошкольников - сядешь? Подергаешь за рычаги годика три? А взамен - держи миллион рублей сейчас и столько же за каждый год заключения. Да он, глянув на усталую жену, замученную нищетой и на детишек, давно не видевших не то что мороженого, а банальной котлеты, пусть даже соевой - да он сам согласится! К чему похищать людей? Из-за их стойкости характера и недовольства своей текущей жизнью? Бред!
        Да. Согласен. Я сам вдруг обнаружил, что даже нахожу эту жизнь интересной. Нравится мне! Есть в моем нынешнем положении что-то этакое… непонятное мне самому. Но это пока что. Посмотрим, как я запою лет через десять. А как взвою через двадцатку? И что скажу, когда как у Кости вдруг даст знать о себе аппендикс?
        - Смиренные? - повторил я - И чего хотят? Хотя догадываюсь… свободы ему?
        - Конечно! По их вере - что распространяется даже здесь! - Столп есть божество, что явилось сюда, дабы вознести всех праведников в рай! Но грешники, понимая незавидную их будущую судьбу, сумели-таки пакостники поганые остановить поступь бога и заключить его в ненавистное им ледяное узилище. Это же прямая аналогия с нашим Концом Света! С Армагеддоном! Они верят, что едва эта тварь освободится, она сразу же устроит справедливый Страшный Суд. И тут они не ошибаются! Страшный Суд будет. Для всего живого! Бойся их, Гниловоз! Бойся! Они проповедуют среди узников благо ничегонеделания! Сиди мол, хлебай дармовую баланду, молись усердно и ни в коем случае, никогда-никогда, не дергай за третий рычаг.
        - Да уж… они есть и там, верно? - я указал вниз.
        - Конечно! Причем даже из бывших узников. Еще бы! Им теперь делать нечего. Только и осталась что вера в скорый конец света и блаженно вознесение в рай - где уж им воздастся за праведное ничегонеделание. Тунеядцы мечтающие о рае! Чушь! Туда если кто и войдет - то лишь истовые труженики!
        - Вот с этим соглашусь полностью - искренне сказал я.
        Это почти в точности повторенные слова моей бабушки - о том, что врата рая откроются лишь для тех, кто не знает, что такое праздность.
        - И бояться их стоит не только из-за проповедуемого ими смирения! Чего только стоит вирус, что погубил многих узников! И хорошо что та атака была единичной.
        - Не считая черного тюремщика! - добавила Мария.
        - Это миф - поморщился Арни.
        - Ну-ну…
        - Та атака была единичной - повторил Красный Арни - Как во многих религий там наверняка есть скрытые радикалы, считающие, что действовать надо не только словами. Подобные случаи больше не повторялись - видать радикалов пристукнули свои же.
        - Записки в кексах приходят с тюремной кухни - напомнил я - У них доступ к еде. И к вину.
        - Верно. Обширная сеть, что действует уже веками. Кто заподозрит тюремного повара, что ничем не отличается от других? Готовит себе еду для узников. А кто-то разливает порции, отмеряет вино. За всеми не уследить.
        - А вот за нами как-то следят - напомнил я - Если судить по щедрости бонусов тем, кто дергает за третий рычаг.
        - Мы долго бились над этим. И решили, что судят по высоте крестов - наши кельи работают автоматически. Дернул за третий рычаг - идешь вверх. Не дернул - опускаешься.
        - То есть где-то наблюдательный пункт? Отслеживающий сотни крестов? И как они это делают? Я не видел номеров на бортах келий - вопросы из меня так и сыпались.
        - Мы не знаем - остановил меня Арни - Мы многого пока не знаем. Да и зачем нам это? Вот скажи? Зачем?
        - Ну…
        - Мы знаем главное - внизу есть жизнь. И там лучше, чем здесь. К чему нам лишняя информация про тюремную систему?
        - В принципе да - кивнул я. Хотя ничуть не был согласен с тем, что подобная информация может оказаться лишней. Врага надо знать! И знать досконально! И что еще за…
        - И что еще за черный тюремщик?
        - Говорю же - миф. Страшилка придуманная узниками от скуки - Арни едва не сломал сигарету от злости, пока прикуривал.
        - И все же?
        - Мария - глянул он на секретаря.
        - Может и страшилка - пригладила она мех на плечах, дунула на шерстинки - Все может быть. Это еще один упорный слух. Что сразу возрождается к жизни, стоит внезапно умереть не слишком старому узнику. Сам понимаешь - проверить от чего он умер невозможно. Все происходит в одиночестве. Между ним и богом. Диагноз никто не поставит.
        - Верно.
        - Стоило другим сидельцам понять, что крест Кости осиротел и ушел камнем вниз - сразу вспомнили про черного тюремщика. На всех этажах тюрьмы вспомнили! Сразу загремело - Чертур, Чертур! Черный Тюремщик!
        Я уже начинаю привыкать к тому, что воздушные слои называют этажами.
        - И при каждой чалке обсуждают - вот мол, завалил Костю черный тюремщик. А все оттого, что чересчур он налегал на третий рычаг! Тише мол надо было сидеть, реже дергать. Глядишь и миновала бы его судьба злая. Не пришел бы по его душу черный тюремщик.
        - Это что-то сродни легенде про черного археолога? - уточнил я.
        - Да! - рыкнул Арни.
        - Почти - не согласилась с ним Мария - Черный археолог ведь сначала был брошен друзьями и умер. По крайней мере в одной из версий слышанной мною легенды. А черный тюремщик… он вроде как жив, усердно исполняет свои обязанности, изредка являясь с выборочным осмотром к усыпленным сидельцам. Но тюремщик является мол скрытым Смиренным. Из радикального крыла. И стоит ему случайно попасть к тому, кого он знает как отъявленного дергателя третьего рычага… он его убивает. И убивает так, чтобы он умер не сразу и смерть его походила на естественную. Чтобы на него подозрение не пало - иначе за ним бы шлейф из смертей тянулся и начальство прознало бы. Потому и доказать никак нельзя, что Костя на твоих глазах умер от аппендицита.
        - Покончил с собой чтобы не страдать - поправил я.
        - Знаю… молодец! Я вот боюсь, что не решусь на такое… страдать до конца буду… Но не суть. В общем - такой вот черный тюремщик.
        - А почему случайно? - спросил я с интересом.
        - Что случайно?
        - Ну вы сказали «стоит ему случайно попасть к тому»…
        - Ах это… так тут все просто - он ведь служивый. Рядовой служака. Не ему выбирать какие кельи осматривать. Дали номер - он туда и идет. Попал к смиренному и боязливому - не тронул его. Разве что подарок оставил. А если к любителю подергать за третий рычаг - тут этому узнику и конец. Через пару деньков помрет в мучениях…
        - Подарок оставил? - уцепился я за еще одно слово.
        - Тех, кто третьего рычага боится бонусами не балуют - пояснила Мария - На хлебе и воде перебиваются - да ты знаешь.
        - Ага.
        - И говорят, что, если попадет черный тюремщик в камеру к истинному смиренному, что к словам из записки прислушался и третьего рычага никогда не касается - оставит он там обязательно на столе щедрый дар.
        - И что за дар?
        - А шут его знает.
        - Да хватит вам о сказках! - не выдержал Арни, мужественно державшийся некоторое время - Уф! Больше дела, прошу вас!
        - Сорок лет - с готовностью переключился я - Почему такой срок?
        - Это что-то сакральное - развел руками Арни - Мы ломали головы годами. Разбирали срок на дни, даже на часы. Складывали так и этак. Расспрашивали. Никто не знает. Знаем наверняка одно - если отсидел сорок лет, крест быстро спустится, и ты вмиг очутишься на земле. Тройной звон оповестит тебя об этом.
        - Высадка через люк?
        - Телепортация. Крест не приземлится. Зависает метрах в ста над землей. Избавляется от дряхлого старичья. И поднимается в стылый туман, где и дрейфует в ожидании следующего узника.
        - Хм… да уж… и много времени на сборы дают?
        - Несколько минут - плотно сжал губы Арни.
        Поникла головой и Мария.
        Да уж - времени негусто. Здоровый молодой мужик, практичный и собранный, сумеет собраться быстро. Уложится и в минуту. Накинуть одежду, прижать к груди «тревожный чемоданчик». И просто ждать. А вот упомянутое Арни «дряхлое старичье» вполне может и не уложиться в несколько минут. И окажется на морозе раздетым или без накопленных пожитков. Жестоко. Стоило это представить, и зародившаяся было подспудная зыбкая благодарность тюремщикам за начавшееся зачаточное человеческое отношение - бонусы - мгновенно исчезла.
        - Тогда последний вопрос - вздохнул я - Важный для нас всех, как я полагаю - если затея выгорит.
        - Удиви нас - с гортанным смешком ободрила меня Мария - Спрашивай.
        - До нас успешные побеги были? Или мы первые Дантесы?
        - Кто? - удивилась Мария.
        - Все твоя нелюбовь к чтению - укорил ее Арни - Мальчик говорит о романе Граф Монте-Кристо. И о побеге с замка Ив. Нет, юноша. Мы о таком не слышали. Правда, было несколько случаев когда узники выживали после аварийного падения крестов. Все они стали инвалидами и долго не прожили. И полагаться в таком деле на удачу…
        - Не стоит - кивнул я - Только холодный расчет. Никакой удачи. Получается, мы не можем предсказать последствий побега.
        - О каких последствиях ты толкуешь?
        - Будь я начальником тюрьмы и узнай, что совершен массовый побег… я бы сделал все, чтобы отыскать наглецов и достойно покарать - пояснил я.
        - Можешь не переживать, Гниловоз - еще ни разу ни один представитель тюремщиков не появлялся в Вольном.
        - Вольное? - не удержался я.
        - Название поселения, куда мы мечтаем попасть - по лицу Арни нельзя было понять, жалеет он о выскочившем изо рта названии или же он назвал его нарочно.
        - Вольное - повторил я - Звучит неплохо. Отлично. Спасибо за сведения и информацию. Я отдохнул и готов продолжать.
        - Чем планируешь заняться?
        - Проверкой правоты насчет приборной доски - показал я отвертку - С инструментами будет куда легче.
        - Но что ты надеешься найти? - в недоумении приподнял брови Красный Арни - Канал, где раньше проходили провода? Это ничего не даст - скорей всего подобную начинку вырывали с корнем. Там пустота.
        - Посмотрим - не согласился я - Предпочитаю отрабатывать вариант за вариантом. И двигаться поступательно.
        - Не мешай мальчику, Арни, нетерпеливый ты старикан!
        - Еще не старик! - буркнул Арни - Хорошо. Рация у тебя. Мы на связи.
        - Конечно - кивнул я, подходя к окну Арни и берясь за рычаг - До встречи!
        - Успехов!
        Лязгнув, ставня опустилась. Когда я подошел к окну Марии, она, намеренно демонстративно щелкнув на рации тумблером отключения, выждала, и когда я сделал то же самое, тихо сказала:
        - Не спеши, мальчик. Не спеши. Арни нетерпелив, он засиделся в небе и грезит о земле. Его горячность может толкнуть тебя на необдуманные поступки. Поэтому - не спеши. Видит бог, я тороплюсь вниз куда сильнее прочих. Я самая старая из них. И все равно прошу тебя - не спеши, мальчик. Не спеши! И помни - Дантес провел годы в заключении, прежде чем набрался достаточно опыта и знаний, чтобы рискнуть. Да и то… воспользовался он совсем иным планом побега - спонтанным и рискованным. Такова жизнь. Планируешь одно - но зачастую идешь совсем другим путем. Или же погибаешь по глупости.
        - А говорили, что не читали Монте-Кристо - улыбнулся я.
        - Я много что говорю - сварливо буркнула старушка - Больше слушай их! Я девять лет отработала в главной российской библиотеке! Такие книги в руках держала и читывала - любой обзавидуется! Ты меня услышал?
        - Услышал. Спасибо за предупреждение - поблагодарил я - Но помните и о аббате Фариа - он счастливого часа так и не дождался.
        - Помню! Каждый день глядя в зеркальце об этом вспоминаю - проворчала Мария и дернула за рычаг - Успехов!
        - Спасибо!
        Ставня захлопнулась. Постояв перед заслонкой, послушав, как отделяется и отходит ее крест, подкинул на ладони отвертку и пошел к кокпиту. Там, поудобней усевшись, начал записывать услышанное. Все подряд. Даже про черного тюремщика. Про мифического Чертура, что может навестить каждого… и либо оставит дары, либо накажет. Может его тогда уж Черным Дедом Морозом называть?
        Едва поставил точку, зазвенел знакомый сигнал. Дернул третий рычаг. Проверил на всякий случай первый и второй - так привык к своему устоявшемуся ритму, что порой дергаю их машинально, действуя автоматически. Сходив к кормильне, постоял там, но ничего не дождался. Пожав плечами, освежил лицо и вернулся в кокпит. Займусь первой найденной латкой - свидетельством спешного и небрежного заметания следов.
        Тюк. Приняв удар, отвертка зазвенела. Отколола крохотный кусочек строительный смеси. Настолько крохотный, что впору назвать его песчинкой. Глянув на нее, я тяжело вздохнул - работа будет долгой. И нанес следующий удар. А за ним еще и еще. Я терпелив. Упорен. И у меня море свободного времени.
        Глава 14
        ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.
        Я сумел.
        Отбил чертову строительную смесь. По кусочку, по крупинке, по песчинке. Но отбил. А следом, осторожно действуя жалом отвертки, расшатал металлическую пластину, подскреб там, подточил кирпич здесь и вытащил чертову пробку. На пол со звоном упала небольшая и чуть загнутая пластина серебристого металла. А я схватился за фонарик и направил лучу в открывшееся отверстие. И разочарован не остался. Там был не просто вырезанный в корпусе канал. За слоем кирпичей виднелась вертикальная щель, идущая между решеткой и кирпичами. Фонарик я выключил - внутри пульсировало алым, освещения хватало.
        Хорошенько изучив открывшийся вид, увидел главное - в одном месте, примерно в полутора метрах дальше, решетка на короткое время обрывалась. И эта дыра не пустовала. В ней плотно сидело какое-то устройство с металлическим корпусом. По сути, просто железный ящик с парой отверстий, откуда выходило по паре обрезанных тонких тросов. Судя по положению лежащих тросиков, раньше они тянулись по внутренней стороне корпуса и выходили в открытое мной отверстие, после чего крепились к срезанной приборной доске.
        Что это за устройство?
        Понятия не имею. Возможно элемент отсутствующего ныне управления крестом. В эту пользу говорили небрежно обрезанные и брошенные концы, напрямую громко заявляющие - непонятное устройство деактивировано. Не используется в настоящий момент.
        В принципе вполне логично. Вытаскивать ненужный больше агрегат не стали по простой причине - муторно это. Надо стену ломать, выдергивать тяжелую штуку, затем снова возводить кирпичную стену. Долго это. Проще обрезать тросы и питание, замуровать подводящие к нему отверстия и забыть.
        Оно и понятно - крест на автопилоте. Существует управляющая им жесткая программа, заставляющая каменную махину веками крутиться вокруг Столпа и реагировать на определенные внешние и внутренние факторы.
        Что я знаю о кресте?
        Келья не сталкивается с другими крестами, легко маневрирует в рое, производит чалку на автомате - и вполне способна поддерживать чалку сразу с двумя крестами, что было доказано сегодня. Где-то расположены камеры наблюдения, дающие келье внешний обзор. Возможно установлено подобие радара. И в любом случае где-то в толще стен спрятан главный узел - управляющий центр. Компьютер. Как не крути, а без достаточно мощной и крайне надежной вычислительной машины здесь не обойтись. Пусть даже крест подчиняется расположенному где-то поодаль координационному центру тюремщиков - это вполне логично. Но своя вычислительная машина в кресте быть должна.
        К чему мне это знание?
        В первую очередь к тому, что, если я ошибусь где-то и поврежу этот узел - мне конец.
        Может ли найденный мною ящик являться компьютером? Все может быть. Вряд ли - судя по обрезанным тросам. Но вдруг? А у меня серьезные планы касательно участка стены прикрывающего ящик и его самого. Ящик крупный, если это незадействованный в системах креста девайс, его можно вытащить. И я открою себе проход в закрывающей меня со всех сторон решетке, которую не взять зубилом и молотком.
        Большой вопрос отыщу ли я другой люк. И, что вполне вероятно, будь я на месте тюремщиков, я бы сначала заблокировал люк решеткой, а потом бы уже заложил его кирпичом. Для надежности. При наличии сварочного аппарата - делов на полчаса.
        Вдоволь насмотревшись, я вставил железную пластину обратно. Убрал мусор. Сходил дернул первые два рычага. Третий пока молчал. Но вскоре он даст о себе знать. Живот подводило от голода, но я заставил себя взяться за гирю. Полчаса потренировавшись, начал бегать, наматывая круги по коридору. Дыхание со свистом вырывалось из груди, мимо проносились кирпичные стены. Кокпит - кормильня. Кокпит - кормильня. Я не сбавлял темпа до тех пор, пока не почувствовал, что вот-вот упаду. Сбавив темп, прошелся туда-обратно еще пару раз и только затем принял душой и занялся стиркой. Третий рычаг, словно специально дожидался завершения повседневных работ, пронзительно зазвенел. Дернул. И направился обратно к кормильне, забрав очередной царский ужин - кусок жареного мяса на хлебном подносе, горка пюре, а рядышком крупно нарезанные зеленые стебли. Попробовав, удивленно хмыкнул - очень похоже по вкусу на наш зеленый лук, хотя есть небольшое отличие.
        Поужинав, тщательно проверил руки на предмет повреждений. Аккуратно подстриг ногти. После лицезрения смерти Кости, я стал гораздо внимательней относиться к своему физическому состоянию. В этих условиях любая упущенная мелочь может стать фатальной. Раньше я надеялся пополнить запасы медикаментов за счет меновой торговли, но сейчас это отошло на задний план. Раздобыть лекарства в обмен на пищу и вино можно только внизу, на нижних этажах. А я туда пока не собирался.
        - Как наши дела, Гниловоз? - ожила включенная мною рация.
        - Есть продвижение - коротко ответил я.
        - Какие? - в голосе Арни послышался нескрываемый жадный интерес.
        - Не по телефону - брякнул я и, чертыхнувшись, поправился - Не в эфире. При личной встрече.
        - Прекрати паниковать. Говори свободно.
        - Нет.
        - Отстань от мальчика, Арни - вклинился сердитый голос Марии - Я начинаю сердиться! Может ты перегрелся на солнышке? Так спустись под облака и займись делом!
        - Чего бояться? Рации только у нас.
        - Кто вам это сказал? - осведомился я - Кто сказал, что прямо сейчас нас не слушают другие узники? Или тюремщики? Кто?
        - Рации только у нас.
        - Это лишь догадка - не согласился я - Все при личной встрече. Конец эфира.
        Нагнетать не люблю. Но вот так открыто болтать… нет уж. Я не спец по рациям. Понятия не имею как они работают. Но знаю, что умельцы всегда найдут способ подслушать чужие секреты.
        И кто сказал, что все эти годы тюремщики не слушают пустой треп узников? А не реагируют по простой причине - уверены, что это лишь болтовня. И что побег невозможен. Пусть утешают себя ложной надеждой и строят глупые планы. Никуда не денутся. Зато пока в них есть надежда - они с регулярной частотой дергают за третий рычаг.
        Будь я на месте тюремщиков, я бы еще телевизоры в каждой келье установил. Дернул третий рычаг - вот тебе миска вкусной еды и очередная серия бесконечного сериала с элементами драмы, комедии, фантастики и романтики. Но не отдельный фильм - а именно очередная серия. Минут на сорок. И вскоре узникам и вкусности не нужны будут. Бутылка вина и серия любимого сериала - вот залог продуктивности сидельцев. Да они рыдать у третьего рычага станут - ну давай же, давай! Активируйся!
        Проверив запасы, осмотрев одежду, почистил плащ и фуражку. Одевшись, выпил пару глотков разбавленного водой вина. Следом осмотрел инструменты. И вернулся в кокпит. Спать пока не хочу. А в кокпите я занят важным делом, да еще и вид оттуда открывается отменный. Поморщился от укола легкой головной боли. Пришла и ушла. А в голове зазвучал прерывистый шепот. Подладившись под его ритм, затянул молитву и принялся долбить очередную латку бетонной смеси, прикрывающей вторую дыру. Душа рвалась начать ломать стену напротив обнаруженного железного ящика. Но я решил твердо - сначала тщательная разведка и оценка ситуации. И только потом действия.
        И плевать на нетерпение Красного Арни. Он ждал годы. Подождет еще немного. Да, он, несомненно, помог мне, открыл глаза на многое, снабдил чуть ли не инструкцией и даже дал инструменты. Помогла и Мария. С Ворчуном еще не знаком. Но чтобы они не делали - они делают это ради собственной выгоды. Ради своей свободы. И если я напортачу и разобьюсь к чертям - они смирятся с очередной неудачей и будут ждать следующего наездника древнего креста. Если такие вообще остались… Но кто знает, что скрывает толща стылого тумана повисшего над землей. Сколько древних громадин дрейфуют в терпеливом ожидании узника, что ценой своей жизни наполнит их теплом и светом…
        Вторая бетонная «печать» поддалась легче. Сказался приобретенный опыт. Но все равно ушло несколько часов - прочность у смеси невероятная. Я невольно задумался над тем, как они сносят устаревшие постройки, если они из того же материала. И с чего такая чрезмерная прочность? Сказался страх перед неизбежным прибытием чудовищной твари? И вся сила науки была брошена на изобретение действительно прочных материалов? Или же такой материал используется только в экстремальных условиях?
        Выковырнув металлическую пластину, вымел оставшийся мусор, заглянул внутрь. То же пространство между двумя корпусами, разделяющая их решетка. И еще одно устройство в виде железного ящика. Но на этот раз совсем небольшого, в размерах не больше пары моих кулаков. Из устройства выходит толстый жгут обрезанных многожильных проводов, а не тросов. Все же они используют электричество? В пользу этого говорит мигающий зеленый огонек на стенке устройства. И это, во всяким случае по нашим понятиям, говорит о том, что устройство запитано в сеть и в данный момент функционирует. И будь я проклят, если я решусь тронуть эту штуку. Кто знает за что она отвечает…
        Вот я и проверил оба запечатанных «лишних хода».
        Теория Арни подтвердилась полностью. Тут налицо спешный демонтаж оборудования.
        Заглянув в первое отверстия, с трудом приняв подходящую позу, несколько раз посчитал кирпичи. Шесть штук. Отлично. Запечатав отверстия пластинами, прикрыл сверху тряпками и засыпал смоченной бетонной крошкой. Чуть утрамбовал. Отойдя на шаг, оценил внешний вид. Пойдет. Если присматриваться, следы ковыряния обнаружатся, конечно, а если просто кто-то кинет беглый взгляд, то не обнаружит ничего предосудительного. У меня из головы не выходила мысль, что однажды и меня навестит проверка - если уже не навещала.
        Отсчитав шесть кирпичей с внутренней стороны стены, отметил его короткой царапиной, нанеся несколько сильных ударов. Постояв перед стеной, очертил мысленно контур минимального отверстия. Такое, чтобы я мог пролезть. Дернул досадливо головой - шепот не отставал. Сегодня Столп что-то слишком говорлив.
        Звон, лязг. Келья качнулся. Я было дернулся к окну с рычагом, но вовремя одумался. Глянул на руки, на одежду, ругнул и помчался через весь крест к источнику воды. Спешно вымыл руки и лицо, отряхнул одежду - меня всего покрывала предательская пыль. Кто увидит - сразу поймет, что я долбил стены. Ладно если это Арни или Мария - а если кто чужой? Тут не угадать.
        Задержавшись у стола, расчесал волосы, утер лицо, скинул на всякий случай плащ. Проверил на грязь фуражку. И побежал к заслонке.
        Поднявшаяся ставня показала посетителя и подтвердила мои опасения - за двойным окном стоял незнакомец. Серьезный возраст, ему под семьдесят, суровое и чем-то знакомое лицо исполосованное глубокими морщинами. Под кожаным пальто черная жилетка поверх черной же рубашки. Талия перехвачена широким ремнем. А на ремне… я невольно задержал удивленный взгляд - на ремне висел револьвер в кобуре. Узнал по характерной рукояти и курку. Голову незнакомца венчала шляпа. На шее повязан серый платок.
        - Шериф - невольно коснулся я фуражки.
        Ковбой весело рассмеялся. Провел ладонью по револьверной рукояти.
        - Угадал. Меня кличут Шерифом. Почему нет? Чем здесь не Дикий Запад? Те же нравы, та же смертность. Виски рекой, золото ценится превыше всего.
        - Скорее не виски, а вино - улыбнулся я.
        - О, тут ты неправ - хватает и горлодера! Такой самогон… ух! А ты, стало быть, новенький в наших краях? И кличут Гниловозом?
        - Все верно.
        - И за что так прозвали?
        - Моя келья долго провисела над землей. Вот и нападало на крышу всякого. Куски мертвых тел в том числе.
        - Понятно. Насчет прозвища моего - действительно угадал? Или подсказал кто?
        - Угадал. Больно уж вид у вас грозный. Револьвер, шляпа, пальто кожаное.
        - Это да… долгие годы собирал. Хотя револьвер мой - с ним сюда попал. И до сих пор барабан полон!
        - На кого бережете боеприпас? Не на грозного пирата часом?
        - Встречался с этим гнильем? - помрачнел Шериф.
        И я понял, почему его лицо показалось мне знакомым - Клинт Иствуд! Чертовски похож! Да и повадки те же - что показаны в его ранних вестернах. Озвучивать догадку не стал. Вдруг посчитает оскорбительным? Кому-то нравится, когда их сравнивают со знаменитостями. А кто-то на дух такого не переносит и считает себя особенным и единственным, ни на кого непохожим.
        - Встречался - кивнул я - Пытался выудить у меня дань.
        - Если бы не это стекло - палец Шерифа с силой ударил в прозрачную преграду - Я бы живо сделал в этом вымогателе пару дымящихся дыр! Одна пуля в живот. И через полчасика - в голову. Многим он голову задурил! Ты не поддался?
        - Никак нет, сэр.
        - Вот и хорошо. Крепок духом, стало быть. Такие здесь выживают. Остальные дохнут.
        - Шериф, забыл спросить - вам посылку передать? Вряд ли обмена желаете. Или просто поболтать?
        - Поболтать. Как считаешь, какая самая главная награда на этой высоте?
        - Безлимитные свидания - без раздумий ответил я.
        - Верно. Человек скотина социальная. Дай ему время подольше поболтать языком - он и рад до щенячьего восторга! А если беседа с новым человеком - то вообще радость. Ты вот больше слушать любишь или говорить?
        - Слушать - признался я - Особенно тех, кто старше и больше моего повидал в жизни. Вас бы послушал с удовольствием.
        Запустив руку в карман, нащупал кнопку и вырубил рацию, мысленно костеря себя во все корки. Придурок! Харю умыл, а включенную рацию оставил в кармане! Конспиратор хренов…
        - А я поговорить люблю. Что примечательно - раньше молчуном был. Но тут все меняются. Говоруны замолкают, молчуны становятся болтунами. Я присяду. Не против?
        - Ни в коем случае - ответил я - В ногах правды нет.
        Снова мысленно отругал себя. Чуть было не ляпнул: в вашем возрасте стоять тяжело. Мужик держит марку, к чему делать из постаревшего льва дохлую медузу?
        - А я не подумал об этом - признался я, оглядываясь - Привык что чалки короткие. А тут все иначе. Не привык еще.
        - Привыкнешь еще - махнул рукой ковбой, усаживаясь на высокий самодельный стул со спинкой.
        Я с удивлением рассматривал сооружение. Рама из алюминиевых дырчатых трубок, сиденье и спинка из полосатой ткани. И судя по услышанному визгливому звуку, в стуле имеются пружины.
        - Удивляешься? - понимающе хохотнул Шериф - Мой шезлонг.
        - Если не ошибаюсь, он из…
        - Советской раскладушки, ага. Старой доброй раскладушки. Любовь жителей коммуналки. Хотя ты молод, что такое коммуналка не ведаешь.
        - Не застал - согласился я - А как вы так сюда, если не секрет? С раскладушкой и револьвером… тот еще джентльменский набор…
        - Ха! Это уж точно! Случилось так - дернул плечом старый ковбой - Смешная и глупая история. И вспоминать не хочу. Уж без обид.
        - Да нет. Тем для бесед хватает. Меня вот мучит вопрос - как тюремщики нас сюда в таком виде допускают? С телефонами еще ладно - сотовые здесь не работают, как я понял. Но револьвер? Боевое оружие…
        - Это еще что! Один сюда с динамитной шашкой угодил!
        - Да ладно?
        - А то! - оживился Шериф - И не выдержал - подорвал ее в туалете. Логично мыслил - если отверстие пробить, можно и спуститься на веревке.
        - И как? - жадно поинтересовался я - Получилось у него?
        - Куда там! Сам не видел, но с покойником нынешним в свое время долго беседовали. Он после взрыва смирился с судьбой, понял, что отсюда не сбежать. Успокоился. А до этого зверь зверем кричал! При каждой чалке махал это шашкой, все грозился взорвать, рычал как полоумный. Вопил про гремучий билет отсюда. А как решился и подорвал сральник свой… так разом сник и жить спокойно начал.
        - Может взрывом зацепило?
        - Да нет. Просто слишком долго верил.
        - Во что?
        - Что у него в руке билет отсюда. А как понял, что билет пустышка - так его и подкосило. Нельзя чересчур во что-то верить. Потому что, когда судьба насмешливо ткнет пахучей задницей прямо в лицо и ты поймешь, что пахнет отнюдь не розами - вот тогда-то и случится одно из двух. Либо руки на себя наложишь. Либо превратишься в овощ без стремлений и надежд. Так… раз уж у нас такой разговор пошел, да и ты вопросы интересные задаешь… добавим немного сурового техасского романтизма, а?
        Старый ковбой слез со стула, нагнулся, ненадолго пропав из виду, чем-то погремел. А как выпрямился, в его руках оказалась длинная широкая доска. Насадил ее на какие-то крючки или иные держатели под окном, поставил сверху видавшую виды картонную коробку, откуда достал бутылку с мутной жидкостью и пару стаканов.
        - Вот мы и в баре - хмыкнул я, глядя на декорации.
        - А то! Все как положено. Начинаешь ценить подобные мелочи - они и делают нас людьми, а не скотом привязанным к сосущим жизнь рычагам.
        - Вы знаете про рычаги?
        - Мы часто общаемся с шахматистами, что недавно чалились к тебе. Они и меня к себе зазывают нет-нет. Раз в пять лет неизменно обращаются. Сразу после новогодних поздравлений. А тут празднуют, да. Еще встретишь здешний Новый Год. Держи. Только осторожно вынимай.
        Звякнул ящик. Я достал на четверть полный бокал. Принюхался. Самогон.
        - Не вино же цедить - усмехнулся Шериф - Ну, за знакомство!
        - За знакомство! - чокнулись о стекло, отпили.
        - Неплохо - кашлянул я - Ух…
        - Варит тут один мужичок. Нет-нет спускаюсь к нему. За бутылочкой другой. Вещь хорошая. Если изредка.
        - Собрал самогонный аппарат?
        - А то. Здесь столько всего отыскать можно… при желании что угодно соберешь.
        - И почему так? - вернулся я к теме - Как нас сюда допускают с личными вещами? С раскладушкой! С револьвером!
        - С винтовками. С динамитом - дополнил Шериф и продолжил перечислять - С автомобильными запчастями, с инструментом. Да все что в руках или карманах было - то сюда и переносится с тобой. Один с рюкзаком попал - в поход собирался и в поход отправился, да только не в тот. И навсегда. Тоже помер уж болезный. Скорей всего от сердца - жаловался на него все. А потом крест его вниз канул.
        - Но почему такая безалаберность? Это же бред - запускать сидельца в камеру, не забрав у него динамит!
        - А не могут они - ответил Шериф и пригубил самогон - Не могут. Прогнило что-то в королевстве датском. И давненько. Королевство уже не то. Шахматисты не рассказывали?
        - Общались маловато еще - развел я руками и тоже сделал небольшой глоток.
        - Ты вступил в их веселый клуб?
        - Размышляю - осторожно ответил я - Да и не приглашали пока, если честно.
        - А некуда больше приглашать. В свое время их под три десятка было. Пешки, кони, слоны, ладьи… даже с печатями! Документы какие-то слали друг дружке и прочим - самолично пару раз передавал. Копались в прошлом. Думали о будущем. Мечтали о побеге. Но годы идут. А они все тут же. И от клуба осталось всего ничего - несколько старых и почти старых пердунов.
        - А вы много о них знаете.
        - Я ж не дурак. Да и говорю же - зазывали и зазывают к себе. Так ты спрашивал про допуск с динамитом.
        - Ага.
        - У них что-то сломалось. Вишь какая штука, порой кресты промерзают напрочь. Забиваются льдом до потолка. Попадаешь внутрь - а там крохотный закуток промеж двух стен ледяных. И рычаг торчит.
        - У меня примерно так и было. Отмораживать пришлось.
        - Вот! Ты не один так попал. Но это я к чему - часть крестов долгонько в тумане стылом болтались без седока. Бродили дикими мустангами пока их подневольные не оседлали. И вот размораживая коней каменных, находили они и тела тех, кто был до них. Все мы через это прошли. Ты своего порубил?
        - Пришлось.
        - Почти всем пришлось. А некоторые не смогли. Знаю одного, так он что сделал - просто бросил труп на решетке туалетной и ждал, когда гниение возьмет свое.
        - Это он зря.
        - А то! Давай стакан сюда раз допил. Плесну еще.
        - Спасибо. У меня есть вино, колбаса.
        - Припасов хватает. Вот от арахиса соленого я бы не отказался. Да что-то не завозят…
        Я хохотнул над не слишком веселой шуткой и снова обратился во внимание. Принял стакан, отпил, навострил уши.
        - Труп трупу рознь. От новизны его многое зависит. Несколько раз находили совсем уж старые тела.
        - Как это поняли? Промерзают же трупы. Не поймешь.
        - По мясу не поймешь, конечно. Дохляк он и есть дохляк. А вот по одежде - вполне! И поневоле задумаешься, наткнувшись на узника в полной арестантской робе. Да еще и качественной.
        - А вот это неожиданный поворот…
        - А то! Мне перечисляли и описывали. Штаны, водолазка, куртка, короткие сапоги, а под этим всем кальсоны и футболка. Да еще и шапочка круглая. Все серого цвета. Одежда прочная, удобная, теплая. Один раз такое найдешь - за личные вещи покойника примешь. Второй раз о такой же одежде слух пойдет - насторожишься. А как в третий раз - так и понятно становится все. Арестантская роба. Полный тюремный гардероб. И, что примечательно особо - никаких личных вещей «оттуда». Вообще ничего. Каждая найденная вещь - из тех, что выдает нет-нет кормушка.
        - Хм… получается раньше…
        - Получается, раньше узников принимали, раздевали догола, отбирали каждую мелочь, после чего одевали во все казенное и только затем отправляли в крест. А сейчас прямиком в келью забрасывают. Ни досмотра, ни изъятия неположенных сидельцу предметов - ничего такого. Оттого и говорю - разладилось что-то в королевстве сем. Разладилось! И давно уж разладилось - может с пару веков. Ты пей, пей. Раз уж мы в баре - надо пить.
        - На алкоголь стараюсь не налегать.
        - А ты не налегай. Ты пригубляй. И дело сладится. Анекдоты новые какие знаешь? Люблю посмеяться!
        Хорошенько порывшись в памяти, выудил несколько десятков анекдотов и поочередно рассказал. Рассмешил ковбоя. Тот не остался в долгу. Вскоре хохотали уже оба, прилично понизив уровень самогона в бутылке.
        К интересующей меня теме старый ковбой вернулся сам, внезапно наставив на меня палец:
        - Так и знай - гниет у них система с головы до пят! Чую! Все не так. Я старик, но и для меня деревянная посуда в диковинку! Разве не пластик сейчас в почете?
        - Само собой.
        - Так ведь еще и выточены вручную! Вот как может сочетаться деревянная ложка и телепортация? Отвечу сам - никак! Архаизм! Быть не может, что они посуду нам деревянную из чувства эстетизма посылают!
        - Что-то там разладилось. Это точно. Но пока система действует.
        - И на наши жизни, боюсь, системы клятой хватит - вздохнул старик - Веками кресты крутятся вокруг Столпа…
        - А как с шепотом боретесь? Тот, что в голове звучит и звучит…
        - Стихами - неожиданно признался старик - Как начну во всю глотку декламировать Маяковского - так шепот на полдня пропадает! А ты как?
        - Молитву одну и ту же читаю. Может стихи попробовать?
        - Молитва помогает?
        - Ага.
        - Вот ее и держись! Мне так думается - каждому свое. Есть тут Марфа Пантелеевна одна. Так она частушками похабными спасается. И ничего - помогает. Живет себе спокойно.
        - Живет спокойно… мы в тюрьме.
        - Человек такая гнида, что везде обустроится - философски вздохнул Шериф и плеснул себе еще немного самогона - Ты вот молод еще, до финального звонка тебе далеко. И не задумываешься поди. А я вот думаю частенько - когда срок в сороковник отрублю и получу свободу… захочу ли ее? Здесь тепло, я здесь обжился. Тут моя территория, понимаешь? А там… там все новое и непривычное…
        - Хм… - задумчиво изрек я - Может это тюремный синдром? Или как его называют? Когда выпущенные после долго срока узники тут же снова нарушают закон, чтобы скорее вернуться на родные нары… читал пару статей об этом.
        - Может и синдром… ты вот многое знаешь о земле под нами?
        - Видел постройки кое-какие. Море снега и льда. Вроде люди живут.
        - Скорее выживают - не согласился со мной Шериф - Выживают! Там дармовой кормежки не будет. Никто не порадует медовым кексом и бутылкой вина. Там холодно и темно. Смекаешь?
        - Но там свобода.
        - Свобода… молод ты еще, чтобы про свободу думать. Где там свобода? Тут ты сам по себе. А там? Придется с кем-то договариваться, где-то искать еду, думать, как согреть жилище. Бояться удара в спину…
        - Но револьвер при себе носите и здесь.
        - Ношу - с готовностью ответил ковбой - И здесь опасности есть. Про черного тюремщика слыхать приходилось?
        - Рассказывали про такую байку.
        - Говорят недавно снова он оскал показал - Константина прибрал.
        - Я видел смерть Кости - не стал скрывать я - Сам видел. Он покончил жизнь самоубийством. Чтобы не мучиться от диких болей. Аппендицит у него проснулся. А прооперировать некому.
        - А кто тебе сказал, что у него аппендицит?
        - Он сам. Да и место болей характерное.
        - Может и так - дернул щекой Шериф - Может и так. А может вколол ему черный тюремщик дрянь какую - и готово. Через пару деньков зараза вколотая проснулась и начала Константина жрать. Чертур исподтишка действует - на то он и черт. Войдет пока ты спишь, дело свое темное сделает и уйдет. А ты проснешься, делами рутинными занимаешься и даже не ведаешь, что уже как есть мертв.
        - Так если спишь - как поймешь, что тебе вкололи дрянь?
        - Кто знает. Но револьвер у меня всегда при себе. Так скажу - может и не проснусь. А может приоткрою случайно глаз - и коли увижу тень над собой черную… пальну без раздумий!
        - Сурово…
        - А то! Ну, выпьем!
        И мы выпили. Затем снова вернулись к анекдотам. Еще от меня потребовали рассказать, как там сейчас современная жизнь - в том мире, на Земле. В России, в частности, и в мире в общем. Я рассказывал долго. Шериф слушал и потихоньку накачивался самогоном, именуемым им техасским виски. Мы может и дольше бы общались, глядя друг на друга через импровизированную барную стойку и прозрачное окно, но раздался знакомый лязг. Едва успел вернуть допитый бокал и попрощаться, как ставни опустились. Чалка закончилась. Наши кресты разошлись.
        Постояв немного перед металлическим щитом, отрезавшим от интересного собеседника, прогнал в голове нашу беседу от начала до конца. Ну… так себе. Мало полезного узнал. Но время провел неплохо. Теперь надо трезветь. Выпил вроде немного, но самогон забористый.
        Пока плелся до задней части кельи и накачивался до отвала водичкой, решил, что спать отныне буду с отверткой в рукаве и молотком под боком. Кто знает - может во всех этих страшных байках про Чертура есть зерно правды. И если и впрямь однажды вдруг проснусь и увижу нависшую над собой мрачную тень - ударю без раздумий.
        Зазвенело. Крест успел занять позицию и давал знак, что готов к стрельбе. Дернув за третий рычаг, постоял у кормильни, что вскоре разродилась подарком. Вино, средних размеров жареная рыба на хлебном подносе, немного зеленого лука. Прекрасный ужин для одиночки. А это что? Свернутый матерчатый бинт. Ну надо же какая забота о усердном узнике - вдруг он пальчик поранил? Пьяная язвительность сменилась радостью - бинт в хозяйстве всегда пригодится.
        Отнеся еду к столу, вспомнил и включил рацию. Щелкнул пару раз тумблером, посылая в эфир щелчки.
        Через пару секунд раздался жизнерадостный голос Марии:
        - Как прошла пьянка с Шерифом?
        - Отлично - невольно улыбнулся я заговорившей рации.
        - И стоило ли того? - чуть сварливо вклинился Красный Арни.
        - Не завидуй - хрипло хохотнул незнакомый мне голос - Но да - пить надо меньше, дел делать надо больше!
        А это наверняка Ворчун…
        - Как наши дела? - снова Арни.
        - Продвигаются. Интересного прибавляется. Подробности при встрече.
        - Вот же ты конспиратор! Не томи!
        - Подробности при встрече - не собирался я сдаваться и, чуть подумав добавил - К чему лишний риск?
        - Мальчик дело говорит! - согласилась Мария - Куда торопитесь, старичье? Хватит шамкать и давить на ребенка! Так… чья сегодня очередь новости рассказывать? Ворчун? Ты у нас недавно нырнул. Тебе и говорить.
        - Да было бы о чем…
        - Рассказывай! А ты, Гниловоз, тоже слушай. Надо быть в курсе новостей.
        - С удовольствием - ответил я и, поставив рацию на стол, принялся ужинать, не забывая прислушиваться к бубнящему устройству.
        Ворчун «разгонялся» долго, кашлял, недовольно бухтел, но все же начал говорить. Отщипывая по волоконцу невероятно вкусную рыбу, я внимательно слушал. Не каждый день приглашают на новостную сводку.
        Вскоре стал ясен принцип действий клуба шахматистов. Где-то раз в пару недель, а иногда и чаще, они отправляли вниз одного из своих членов. На несколько этажей ниже. Туда, где чалки еще есть, где возможен обмен. Разведка и торговые операции. Крест избранного разведчика нагружали вином и едой, после чего он «проваливался» и пару недель проводил на нижних этажах. Общался, узнавал новости, выменивал ценности. Поднявшись снова наверх, делился новостями и ценными предметами. Вот так они свое благосостояние и наращивали год за годом.
        Так они узнали и про меня - про новичка на горбатом кресте, что вынырнул из стылого тумана и свечой пошел вверх, отважно дергая за третий рычаг.
        Про ценности никто ничего в точности не сообщал, но Ворчун упомянул, что распродал весь алкоголь. Стало быть, не без прибытка возвращается. Еще он раздобыл несколько исправных механических наручных часов, теплую меховую куртку, пару резиновых сапог и рыболовные принадлежности. Про золото или серебро в эфир не прозвучало ни слова. Видимо из-за меня - кому доверяли еще мало, хотя потихоньку начинали причащать к внутренней кухне и тайнам сообщества.
        Вот и новостей перепало.
        Появилось не меньше пятнадцати новеньких. Медленно поднимаются наверх. Половина из них еще слишком низко, с некоторыми из поднявшихся выше удалось пообщаться, и кое-что выменять.
        Пропало четыре креста со старыми знакомыми сидельцами - ушли в стылый туман. На упокой.
        Вернулся из тумана недавно канувший туда приметный крест с разбитым левым боком. Раньше на нем срок тянул старый хрыч, отмотавший три десятка лет в карусели. Много успел накопить. Да помер. Сейчас оседлавшему его крест новичку перепадет немалое наследство - если отыщет тайник.
        Ну и по мелочи - многие испугались недавних выстрелов Столпа и ушли ниже, перестали дергать третий рычаг вовсе или же дергают изредка. Боятся. Не хотят умирать.
        Такая вот новостная сводка за последнюю неделю.
        Пока слушал, невольно вспомнил зашифрованные записи, найденные в сумке почившего Кости и скопированные мною. Лежат в тайнике. Ждут своего часа. Но приоритеты переключились, поэтому пока не до корпения над шифрами. Да и я не спец в этом сложном деле. Будет время - займусь.
        Высказавшись, Ворчун, оправдывая прозвище, недовольно пробурчал, что ему пора ужинать. Новости закончились. До скорой встречи в эфире…
        Едва доел, третий рычаг снова дал о себе знать. Я невольно поежился. Так-то часто зачем, господа хорошие? Не терпится вам нас в ад отправить? Столп ведь бьет надоедливых мошек наповал…
        Не хочется. Но сходил, дернул. Добежал до кокпита, прикипев взглядом к Столпу - не сверкнет ли. Но ледяной исполин на этот раз остался бесстрастен.
        Кормильню ждать? Еда только что была. Да и с вином все хорошо… Мелодичный звон заставил бежать через весь крест. И стоило достать из кормильни очередные дары за усердность, рассмотрев награду, невольно засмеялся в голос - туалетная бумага. Меня наградили рулоном туалетной бумаги. Рулон прикрыт бумажной оберткой с аляповатой милейшей надписью «Нежная отрада». Пощупав, убедился, что в меру мягкая. И похвалил мысленно тюремщиков - в этих условиях рулон туалетной бумаги награда куда дороже кованых ножниц или деревянной расчески. Сходить в туалет по-человечески дорогого стоит.
        Спрятав награду, очистил стол, выбросил мусор. И, встав рядом с покачивающимся на цепи тяжелым тесаком, зажал в пальцах холодные звенья и надолго замер, изучая темный потолок, стены и решетку под ногами. На обувь оседал залетающий снизу снег, внизу медленно проплывали облака и кресты.
        Стоял я тут не просто так. Меня осенило.
        Идея пришла в голову буквально только что. Когда держал в руках рулон «Нежной отрады». Оценив туалетную бумагу по достоинству, я невольно задумался о том, где бы мог закрепить ее в туалете - чтобы не таскать все время с собой. И понял, что банально негде. А оттуда мысли уже поползли дальше…
        Мое отхожее место является странным. Сразу по нескольким пунктам.
        Оно слишком большое для одинокого узника. Тут вполне прогуливаться можно.
        Сюда ведет слишком надежная металлическая дверь.
        Решетка в полу, во время оправки голая задница обдувается ледяными порывами ветра, порой сюда залетают льдинки и снежинки, добавляя «острых» ощущений. До этого момента я воспринимал это со стоическим пониманием - аскетичный минимализм весьма практичен, прослужит века. Невозможно сломать дыру. И поколения узников будут пользоваться ею без каких-либо затруднений. Тут банально нечему ломаться. Не требуется вода для смыва. Туалет одновременно служит для выброса бытового мусора. В общем - практично. А что касается удобства - да всем плевать на мои удобства. Тюремщикам не интересно насколько моей заднице неуютно на ледяном ветру.
        Но…
        Неужели им было плевать и на удобства вольных специалистов, использовавших мой крест раньше?
        Неужели бравые пилоты, бортинженеры, радисты, стрелки и ученые вот так вот корячилась над зарешеченной дырой? М? Какой-нибудь согбенный восьмидесятилетний ученый будет сидеть с голоой жопой над пропастью? Да он упадет. Брали только молодых и неприхотливых? Пусть так. И что? Стальной стульчак поставить было тяжело? Наплевали даже на минимум удобств ради великой цели? Да не поверю. С завода просто не выпустят подобный самолет. Что-то да поставят.
        К чему я это?
        А к тому, что мое нынешнее отхожее место наверняка тоже было переоборудовано. Отсюда убрали все «лишнее», пробили дыру в полу, закрыли ее решеткой, повесили на цепи тесак. Хорошо. Тут все понятно. И все логично - за исключением чересчур уж мощной стальной двери и слишком больших размеров туалета.
        Дверь - еще ладно. Можно списать на повышенные требования безопасности.
        Но вот размеры…
        Можно предположить, что раньше тут было три отдельные кабинки с унитазами, стоял умывальник, возможно был закреплен на стене писсуар. А в угол могли приткнуть душевую кабину. Все для удобства экипажа.
        Вот только это чересчур уже.
        Будь я конструктором, поставил бы в закуток унитаз, рядышком умывальник и душевую кабину. Все. Этих удобств вполне хватит даже для экипажа из пяти человек. Они не могут отдыхать от работы одновременно - крест наворачивает круг за кругом, кто-то должен постоянно находиться на вахте.
        Подойдя к стене, пошел вдоль нее, внимательно разглядывая кирпичи. Туалет слишком большой. Когда я это понял, то меня то и осенило - вот где должна была находиться лестница ведущая к горбу на хребте креста. Это сейчас здесь только туалет. А раньше тут находилась лестница, а по соседству - отгороженный закуток совмещенного санузла. Это логично. Еще тут могли разместить несколько стеллажей - крохотный склад. Но никто бы не стал превращать столько свободного пространства в огромный туалет с несколькими кабинками.
        Моя рука замерла, наткнувшись на крохотный выступ. Остановившись, внимательно оглядел его. Вытащил из кармана отвертку, поскреб, снимая слой грязи. И увидел обрезанный вровень со стеной металлический прут.
        Хорошо…
        Не позволяя себе лишних эмоций, продолжил тщательный осмотр длившийся целый час. Каждую новую находку отмечал ударами отвертки, оставляя на кирпичах белые отметины.
        Закончив, прижался к двери стеной и, нащупывая взглядом отметину за отметиной, соединял их мысленными линиями. Тут так… а тут могло быть так… а вот здесь могло стоять это…
        Определившись, подходил к стене, отверткой и молотком проводил линию. Возвращался к двери, оценивал сделанную работу, проведя еще пару воображаемых линий, прочерчивал и их.
        «Рисование» закончилось через два часа. Сходив к столу, сделав пару глотков неразведенного водой вина. Прихватив почти пустую бутылку, вернулся в туалет и, торжественно допивая вино, медленно-медленно оглядел стены туалета.
        У меня получилось. Я нашел в стенах немало едва-едва заметных железных «точек» - обрезанных стальных прутьев и уголков. Соединив их линиями, я населил туалет призраками былого оборудования.
        Вот тут во всю стену раньше шли полки. А здесь начиналась перегородка, чей с трудом различимый прерывистый след еще можно было при большом желании углядеть на полу и потолке. За этой перегородкой, скорей всего, раньше и размещался санузел.
        В дальнем от двери левом углу я нашел шесть остатков креплений. Они шли от пола до самого потолка. И либо здесь раньше стоял высокий узкий шкаф, либо же на стене была закреплена стальная лестница.
        Келья качнулась. Покинув туалет, я неспешно оделся потеплее, набросил на плечи плащ и, не забыв бокал, пошел на встречу. Это не Арни и не Мария - они упомянули после новостей Ворчуна, что наши кресты пока слишком далеко друг от друга, чтобы можно было надеяться на встречу сегодня.
        Новый гость.
        Может Шериф? Тоже вряд ли.
        Опустив рычаг, глянул в окно. Оттуда на меня оценивающе смотрел крепкий еще мужчина лет пятидесяти, с профессорской аккуратной бородкой клинышком, в чуть затемненных очках. Рубашка, брюки, вязаный жилет, вязаные перчатки и шапка, широкий длинный шарф. Как много вязаных вещей.
        - Добрый день. Обмен или передать посылку? Меня называют Гниловозом.
        - Я Орфей.
        Интересное имя… хотя скорее прозвище.
        - Все палим по трупу? - лучезарно улыбнулся новый знакомый.
        Ясно. Обмена не будет. Можно и поболтать. Но не слишком долго - у меня куча важных дел. Однако не могу отдать должное - завязать разговор господин Орфей умеет. Красиво начала…
        - По трупу? - переспросил я.
        - Ну а по кому еще? По трупу, голубчик. По трупу.
        Голубчиком меня еще никто тут не называл… промолчим. Уточним.
        - Я так понял речь о…
        - Столп! - перебил меня Орфей - О нем речь! Уверен - жуткая тварь давно издохла. Невозможно выжить после многовековой ледяной заморозки. Эта тварь давным-давно мертва! Уверенно и со знанием дела об этом заявляю! А мы продолжаем палить со всех орудий по трупу, радуя глупых тюремщиков боящихся не реальной угрозы, а лишь призрака древнего врага…
        - М-да - крякнул я.
        - Вы думаете иначе? - прищурился тот - Можете парировать мои выводы опираясь на логику?
        - Ваш труп изредка палит в ответ - напомнил я - Сбивая кресты. Убивая узников.
        - Достойный ответ - оживился собеседник - Достойный аргумент в вашу пользу! Но у меня есть на это ответ!
        - Интересно.
        - Некроимпульс! Так я это называю!
        - Некроимпульс?
        - Именно. Мой научный вывод именно таков - это некроимпульсы! Посудите сами - мы ежедневно накачиваем Столп энергетическими выбросами. Перенасыщаем его мертвую тушу энергией, которой порой так много, что ей некуда деваться - и она выбрасывается путем некроимпульсов! Наука! Она может ответить на любой ответ! Некроимпульсы принимаются большинством за злобный и разумный отпор обидчикам - но это не так! Мы сражаемся с уже мертвым врагом. Мы боимся призраков - которых, как доказала наука, попросту не существует. Мы рабы глупых алхимиков, что собственноручно разят молниями исполинского монстра Франкенштейна, пытаясь вдохнуть жизнь в мертвую обледенелую плоть…
        Да-а-а… такой встречи я не ожидал. Очередной чудик?
        - Мертвый враг бьет без промаха - задумчиво изрек я - Видел лично - выстрел, точное попадание в цель, разбитый крест с нечастным сидельцем летит вниз… Не слишком ли прицельная стрельба для мертвеца?
        - И это объяснимо с помощью науки, голубчик! Еще как объяснимо! Как молния притягивается к громоотводу или высокими деревьям - так и выброшенные трупом некроимпульсы бьют по крестам, несущим в себе огромное количество металла! Отсюда и стрельба без промаха! Кресты сами притягивают удары Столпа!
        Я чуть завис, пытаясь оценить и понять услышанное.
        Некроимпульсы? Франкенштейн? Рабы глупых алхимиков?
        И неужели это может быть правдой - чудище давным-давно сдохло и по нам стреляет не разумный враг, нет, по нам бьет его мертвая отрыжка…
        Стоп. Нет. У меня есть аргумент.
        - Мы всего лишь узники. Бесправные рабы на летающих галерах. И видим все однобоко - в оконце кокпита - немного расплывчато начал я - Но тюремщик, среди которых несомненно найдется немало ученых умов, видят картину в целом. Со всех сторон так сказать. И раз они продолжают забрасывать сюда узников, раз наши рабские галеры продолжают атаковать Столп - значит на это есть причина. Тварь жива. И продолжает представлять угрозу.
        - Ха! Я ожидал и этот аргумент! Но в вашу защиту скажу - интересный аргумент! Редкий! Среди тех, с кем я беседовал - и не раз! - к сожалению так мало живых умов, способных проникнуть глубже очевидного… так мало! Согласен! Среди поймавших и заключивших нас должно быть немало умных умов. Да что там - гениев! Ведь они сумели поймать невероятное создание! Пленить его! Дуракам такое не под силу. Вот только речь сейчас о тех умах, чтобы жили века назад. И давно уже почили, получив немало заслуженных почестей. Но кто сказал, что текущая ситуация такова, как была раньше? Кто сказал, что в этом мире остались ученые умы? М?
        - Тюремная система работает.
        - С кошмарными сбоями! Множество факторов указывает, что тюремную систему жестоко лихорадит! Только слепой не заметит этого. А вы? Вы зрячий? Вы способны взглянуть на факты объективно и сделать логический вывод?
        - Я стараюсь…
        - Уже прекрасно! Так вот - я, смело и безапелляционно утверждаю - Столп мертв! И мы бомбардируем мертвую тушу энергетическими разрядами, получая в ответ некроимпульсы.
        - Шепот? - поднес я пальцы к ушам - Это что? Некрошепот?
        Тут я несколько чудаковатого собеседника уел. Он сбился, кашлянул, собираясь с мыслями.
        - Шепот звучащий в наших головах можно объяснить по-разному! Да, это еще один достойный аргумент. Но стоит ли так сразу привязывать слуховые аномалии к Столпу? Это может быть что угодно!
        - Например? Я лично считаю, что шепот исходит от Столпа. Огромное создание пытается что-то донести до нас. Что-то сказать.
        - Оно мертво! А шепот вполне может быть побочным эффектом работающей вокруг нас сложной и чуждой техники. Мы, по сути, живем внутри мощнейшего генератора. Каждый из нас. И как подобная техника гудит у нас, она вполне может шептать здесь! Создавать видимость осмысленного шепота. Это могут быть и последствия перенасыщения мертвого чудовища энергией, что не может покинуть его энергосистему и создает эффект шепота. Это вполне может быть какая-то запись исходящая с борта Столпа!
        - С борта? - изумленно поднял я бровь - Там живая исполинская тварь. С щупальцами!
        - И что? Вы снова пытаетесь примерить привычные знания к тому, чего толком никто из нас не понимает. Раз щупальца - стало быть живое разумное существо? Живое - пусть! Но оно вполне может являться не построенным, а выращенным искусственно звездолетом! Подумайте! Разве есть противоречащие этой гипотезе факты? Мы никогда не знали о других мирах. И кто сказал, что иные разумные расы пойдут в развитии тем же путем что и мы? Лично я не вижу ни одного факта против этой теории. И я вполне могу предположить следующий ход событий - инопланетный звездолет прибывает на планету и попадает в ледяную ловушку, сооруженную местной расой. Подвергается бомбардировке мощнейшими энергетическими импульсами, что вскоре уничтожают экипаж и убивают живой звездолет. Но перед смертью кто-то из умирающих членов команды вполне мог записать обращение к туземцам - на их собственном сложнейшем языке - после чего погиб. А запись продолжает крутиться в бесконечном повторе! Энергия для воспроизведения? Ее поставляем мы с каждым выстрелом креста! А излишки возвращаются к нам в виде некроимпульсов, создающих имитацию того, что Столп
еще жив и жестоко огрызается. Некроимпульсы! Вот в чем дело! Некроимпульсы! Подумайте над этим! Поразмыслите! Некроимпульсы! Удачи в размышлениях! И постарайтесь подготовить больше достойных аргументов к нашей следующей встречи, юноша!
        Не дав мне вставить и слова, он дернул рычаг и заслонка опустилась. Лязгнуло. Кресты начали расходиться. Постояв в тупике, я поражено покачал головой, испустил долгое:
        - Да-а-а-а… - после чего повернулся и потопал в туалет.
        Живое или нет. Звездолет или звездная медуза. Некроимпульсы или прицельная месть обидчикам.
        Как это влияет на меня? Никак. Разве что дает дополнительную пищу для ума. Будет над чем подумать пока занят нелегкой работой.
        Глава 15
        ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.
        Для работ с камнем я выбрал стену, а не потолок.
        До потолка надо еще суметь достать. Я думал над тем, как закрепиться в углу. Но поразмыслив, понял, что мне не хватает надежной опоры под ногами. Да и бить снизу-вверх крайне неудобно. Будь тут простой кирпич - я бы еще попытался. Но со здешними строительными материалами… нет уж.
        С удобством расположившись перед стеной, скрывающей проем в железной решетке и большой железный ящик, я принялся долбить шов между кирпичами. Приобретенный навык помогал, но не привыкшие к такой работе начали ныть уже через четверть часа. Стиснув зубы, я поработал еще немного. Когда руки окончательно занемели от усилий и холода, сделал большой перерыв, не забыв убрать мусор. Пробежавшись, чтобы размять ноги, уселся в кокпите и, изредка поглядывая на мрачный Столп проплывающей в стороне, погрузился в чтение «Мертвых душ». Неожиданно для себя зачитался, полностью погрузившись в роман. Меня прервал сигнал третьего рычага. Без колебаний дернув за рычаг, вернулся в кокпит.
        Шаровые молнии одна за другой влетали в ледяную толщу, исчезая внутри и порождая удивительные по красоте вспышки, чем-то похожие на распускающиеся цветы. Я ждал ответного от Столпа ответного «дара», ждал с привычным замиранием сердца - а вдруг на этот раз я? Но «некроимпульса» не последовало. Или же он был с другой стороны Столпа. Меня миновало и на этот раз. Чертова русская рулетка мотивирующая на решительные действия.
        Пора…
        Закрыв книгу, я отправился к месту работ. И с упорностью дятла принялся отбивать по крошке неподатливый раствор. Удар за ударом. Удар за ударом. Пусть руки болят - скоро они привыкнут к нагрузкам и дело пойдет легче…
        Пять дней пролетели незаметно.
        Я ел, спал, бегал, занимался с гирей, исправно дергал за рычаги, общался с узниками и долбил, долбил, долбил…
        За эти дни не получилось встретиться ни с кем из шахматистов. Не повстречался я и с Шерифом и чудаковатым ученым Орфеем. Крестов много. И выбора никто не дает - чалиться приходится с ближайшими. И далеко не каждая встреча приносила что-то интересное. Львиная доля узников жаждала информации о «нашем» мире. Они выспрашивали каждую деталь, интересуясь порой неожиданным. Меня спрашивали о таких вещах как курс акций, политическая атмосфера Греции, жизнь рядовых россиян, игра мировых валют, построили ли уже здание, превышающее в высоту километр, случились ли громкие авиакатастрофы, не удалось ли наконец клонировать динозавров или на худой конец мамонтов.
        Поразительно. Люди цеплялись за призрачную связь с покинутым миром, но при этом старались вообще не задумываться о том мире, где им приходится жить сейчас. Им это было просто неинтересно.
        Некоторые узники предпочитали беседовать на нейтральные темы. Обсуждение книг и фильмов, оценка актеров, несогласие с присуждением премии Оскар в восемьдесят девятом году двадцатого века.
        Я старательно отыгрывал роль чуть туповатого общительного мужика с не слишком приятным прозвищем. С готовностью рассказывал о Земле, хохотал над бородатыми анекдотами. И поставил себе жесткое правило - не тратить на подобные встречи больше получаса в день. Пустая болтовня жрет драгоценное время. Им уж плевать на улетающие часы и дни. А мне нет.
        Из десятков встреч лишь в трех присутствовала меновая торговля. Один из узников, старающийся выглядеть чистоплотно, но никак не могущий унять дрожь рук, забрал у меня все накопившееся вино. И заплатил за него золотом. За шесть бутылок вина я получил три золотых зуба. И через два дня отдал смятые комочки металла как плату за толстый потрепанный книжный том.
        Я не склонен тратить деньги на книги. Не в этом мире. Раньше скупал литературу ящиками. И читал книги каждый вечер. В те дни, когда стремился подняться к вершинам. Я читал о дисциплине, о мотивации, о медитации. Проглатывал детективы и боевики. Пока мне это все не наскучило. Но порой, проходя мимо книжного магазина, заскакивал и покупал пару новинок. Устоявшаяся привычка. Но это там. Здесь же я не собирался тратить золото на книги. Не тот мир. Не те условия. Но в этом случае не устоял - за разговором о классической приключенческой литературе с одним хитрым старичком, он обмолвился, что имеет роман Граф Монте Кристо. И через минуту ожесточенной торговли, когда я прямо заявил, показав на ладони три золотых зуба, что это моя максимальная цена, стал обладателем книги.
        Хм…
        Получается, купил роман за шесть бутылок вина.
        И провел пару дней смакуя жизнь несчастного преданного Дантеса, брошенного в тюремные застенки. Вместе с ним я пережил каждый миг. Вместе с ним прошел от отчаяния к надежде, от бессилия к упорству. Все же первая часть романа лучшая - где описываются его тюремные будни, где слышен тихий шорох выкапываемой земли, где скрежещут вынимаемые из кладки камни, где темный зев прорытого прохода манит к себе обещанием свободы…
        Шестой день с начала работ над стеной, я посвятил отдыху. Никаких тренировок. Никакой долбежки кирпичей. Никаких пробежек. Первую половину дня провел за изучением и уборкой креста, а оставшееся время потратил на беседы с узниками и чтение.
        Во время бесед не забывал показывать, что мне зябко, изредка ежась и жалуясь мимоходом на проклятый холод. Бывалые сидельцы надо мной беззлобно посмеивались и заверяли - привыкну скоро. На самом же деле я делал это чтобы мои перемотанные бинтом и тряпками руки не привлекали лишнего внимания. Пусть думают, что это перчатки для защиты от холода. На самом же деле бинты скрывали неизбежные ранки, полученные в работе. С каждым днем ран становилось меньше - я свыкался с отверткой и молотком. Удары становились выверенными, жало отвертки откалывало все большие по размеру кусочки.
        В шестой же день поменял «Мертвые души» на старый половик почти лишившийся цвета. Серая тряпка со следами былого великолепия - когда-то на половике цвели розы. Простирнув покупку, потратил еще час на сверление пары отверстий и повесил половик так, чтобы он скрыл следы моих работ. Почерпнул идею из фильма «Побег из Шоушенка». Плаката с красоткой у меня не имелось, поэтому обошелся половиком. А перед ним поставил несколько бутылок с воткнутыми в горлышки свечами, на половик повесил все, что имело хоть какое-то отношения к религиозным культам. Создал себе красный угол. Я не забыл про возможность выборочного досмотра креста тюремщиком. И не собирался показывать ничем не прикрытую стену с выдающими меня следами работ. Все мелочи постарался повесить так, чтобы любое неосторожное движение сразу бы привело к их падению. Повесил и пару стеклянных бутылок, положив в них обрывки бумажек с молитвами. Это чтобы отвадить излишне ретивого тюремщика, вздумай он заглянуть под половик. Пусть сразу видит - одно касание и все рухнет со звоном на пол. Тюремщики ведь вроде как пытаются все делать скрытно. Вот пусть и
боится сунуться…
        Заряд в рации умер, и я потерял на время связь с клубом шахматистов. Отдам на зарядку при следующей встрече. В последних беседах отделывался ничего не значащими комментариями, обещая рассказать при следующей встрече.
        Вернувшись к работе, еще три дня пахал как проклятый.
        И наконец настал тот миг, которого я так ждал и так боялся. Отвертка выбила последний кусок раствора и часть кирпичной стены больше ничем не сдерживалась.
        Сразу захотелось сделать паузу. Выждать часок. А может подождать целый день. Мне ведь некуда торопиться. И я так боюсь сделать следующий шаг… боюсь последствий и боюсь разочарования.
        Ну уж нет!
        Я не стану сидеть просто так и собираться с духом!
        Отложив молоток, ввел отвертку в щель, чуть нажал. Кирпичи пошатнулись. Я нажал сильнее и, выронив отвертку, подхватил начавшую выпадать «дверку». Тяжело. Прямо тяжело. Вот и первые плоды занятий с гирей - я удержал тяжесть, мягко опустил на пол. Мне на лицо упали слабые багровые всполохи. С шумом выдохнув, для чего-то провел дрожащей ладонью по вынутой части стены и лишь затем заглянул в дыру.
        Я не ошибся в расчетах. И в размерах пробиваемого хода - брал с запасом.
        Прямо на меня смотрел торец массивного железного ящика. Ничего особенного внешне. Просто железный сундук торчащий в гнезде решетки. Но размеры ящика таковы, что, вынув его, я смогу пролезть сквозь решетку. Осталось выяснить главное - как ящик крепится к решетке. Если это сварка или клепка…
        Болты.
        Я невольно застонал от облегчения.
        Болты!
        Ящик был закреплен в решетке посредством четырех толстых болтов. По два снизу и два сверху. А другая его часть… приникнув к решетке, заглянул в чрево креста. Алое свечение больше мешало, чем помогало. Включил фонарик, с его помощью внимательно осмотрел ящик с другой стороны. И широко улыбнулся - там он просто лежал на небольшом кирпичном возвышении.
        Попробовал стронуть гайки. Голым рукам не поддались. Бить молотком или отверткой не собирался - вдруг поврежу резьбу неловким ударом. Оценив гайки, убедился, что подобных не видел никогда. Многогранные, из странного желто-красного металла, выполнены на отлично, не несут ни единого следа гаечного ключа. Да и болты такие же.
        Если попросить у Арни гаечный ключ - удивит ли он меня подарком?
        Вряд ли. Опять же - сначала попытаюсь самостоятельно. У меня есть несколько кусков проволоки, найденной во время уборки. Есть и пара плоских металлических кусков. Есть пластины-заглушки. Вполне в моих силах попытаться создать что-то вроде жесткого зажима, способного «заклинить» грани гаек и позволить мне их отвернуть.
        Этим и занялся, после того как дернул в очередной раз третий рычаг и убедился, что и сегодня смерть опять миновала меня. Забрав из кормильни кусок жареного мяса, некоторое время с опаской изучал бурый овощ со срезанной верхушкой. Запах чем-то напоминает тыкву. Овощ запечен. Внутренняя мякоть перемешана с зеленью. Осторожно попробовав, блаженно зажмурился - вкуснота! На вкус как не слишком сладкий банан смешанный с пряной зеленью. А вместе с прожаренным мясом… да, это обалденная трапеза. «Низовой» баланде с этим не сравниться. После такой царской регулярной еды мало кто захочет спускаться на нижние слои.
        В любом случае, съев вкуснятину, тюремщиков благодарить не стал. Элитных коров тоже кормят отборной травой, массируют их каждый день и дают слушать Бетховена. А затем все равно безжалостно отправляют их на убой.
        Перекусив, набрал из запасов хлама, сходил за пластинами и, усевшись на стол, скрестив ноги, принялся сооружать подобие гаечного ключа. Голь на выдумки хитра. И через полчаса я держал в руках уродливый инструмент собранный из кусков проволоки и железных пластин. Чем-то напоминал капкан для крыс. Полюбовавшись, для прочности добавил пару витков веревки. Теперь можно и пробовать…
        ***
        Чертовы тюремщики! Затянули на славу! Первая гайка милостиво стронулась и чуть прокрутилась после невероятных усилий с моей стороны. Без нежного постукивания молотком не обошлось. Вторая гайка поддалась чуть легче. Третья стронулась моментально. На четвертой я проклял все… я бился над ней два часа, получил несколько ушибов, когда «гаечный капкан» срывался и меня швыряло на решетку. Едва не сломал нос, врезавшись им в ящик. Аж слезы из глаз… но с четвертой гайкой я совладал. И, обессиленно усевшись на пол около дыры, позволил себе крохотную передышку.
        Искренне надеюсь, что сейчас на последует чалок - я не смогу принять гостей. Сквозь окно они увидят дыру в стене, а у меня нет сейчас сил, чтобы оперативно устранить беспорядок.
        Посидев, помассировав ушибленный нос, погладив саднящий локоть, со стоном поднялся и принялся скручивать гайки. До этого я открутил их почти до конца, оставив по витку резьбы. И вот сейчас завершал дело. Вытащив и болты, накрутил на них гайки, убрал добычу в карман. Тяжелые. Таким если кому по кумполу зарядить - ой больно будет.
        Не давая себе времени задуматься, взялся за ящик, шевельнул его. Раздавшийся скрежет обрадовал до безумия - поддается. Шумно выдохнув, потянул на себя. Ящик скрежетнул еще, поддался на сантиметр. Тяжело… Оставив на этом попытки, прильнул к решетке и, подсвечивая фонариком, внимательно изучил ситуацию между корпусами.
        Тут настоящий слоистый бутерброд.
        Наружный и дальний от меня кирпичный корпус.
        Решетка в полуметре от него - служащая вторым корпусом и одновременно крепежным каркасом для оборудования.
        Третий корпус внутренний, кирпичный.
        Внутри - десятки шестеренок. Процентов восемьдесят видимых мне зубчатых колес крутятся с различной скоростью. Видны кое-где замершие рычаги. В глубине, ближе к концу крыла, что-то щелкает.
        Главное - несколько шестеренок сразу за железным ящиком мертвы. Они не крутились с тех пор, как я пробил стену и рассмотрел внутренности креста.
        За это время я дергал все три рычага. Пользовался кормильней. Шестеренки не стронулись. Появилась надежда, что это тот самый «кастрированный» элемент управления, отключенный после перевода кельи на автопилот. Из задней части ящика виднелся край утопленной в нем шестерни. Сейчас, когда я сдвинул чуть ящик, шестерня едва касалась расположенного над ящиком колеса. Еще две шестерни торчали снизу - в чем я убедился после долгого пребывания в крайне неестественной позе. Вот и все. И как сие понимать? Если это от ручки управления - то влево, вправо и вниз-вверх? Подходит. Наверное… я далеко не спец. Убедившись, что шестерни расположенные под ящиком тоже мертвы, решился окончательно. И дернул основательно. Скрип. Скрежет. Поддавшийся ящик пошел неожиданно легко, и я рывком вытащил его из гнезда. Поднатужившись, перетащил внутрь креста.
        Сделано…
        Долгий-долгий выдох… руки дрожат, я весь превратился в слух, отслеживаю поведения своей кельи. Что если сейчас крест вздрогнет и перейдет в отвесное пике вместе с сидельцем-идиотом?
        Минута…
        Другая…
        Резкий звон едва не привел к инфаркту. Живот свело, руки судорожно ухватились за чертов ящик.
        Скрежет. Келья качнулась.
        Твою мать! Твою мать! Доигрался!
        И только через секунду я понял, что это просто сигнал причаливания. Ко мне пристыковался другой крест.
        Волна невероятного облегчения прокатилась от макушки до пят.
        Я жив. Жив!
        А крест продолжает себе преспокойно лететь по кругу.
        Позволив себе несколько мгновений радостно поулыбаться, поглядел на заслонку. Чуть подумал. И схватившись за ящик, утащил его в центральный коридор. С глаз долой. Следом туда же оттащил кирпичную «дверку». Смел наспех мусор. Опустил половик. Расставил бутылки. Зажег пару свечей. Отряхнулся, сбегал вымыть лицо. Нахлобучил на пыльные волосы фуражку, набросил чистую куртку поверх перепачканного одеяла. Застегивал пуговицы уже на ходу. Придал лицу заспанное выражение. И дернул за рычаг. Заслонка ушла вверх.
        - Фух - сказал я, увидев сквозь сигаретный дым лицо Арни.
        - Спишь? - осведомился он.
        - Куда там! - буркнул я, приваливаясь плечом к краю окна - Куда там… Рация сдохла.
        - Держи с полным зарядом - в ящик сползла вторая рация.
        Сходив за умершим девайсом, поменялся. Щелкнул тумблером. Я снова на связи.
        - Всем привет - сказал в эфир.
        - Он все же жив - проворчал Ворчун.
        - Привет и тебе, трудолюбивый мальчик - жизнерадостно поприветствовала Мария - Жаль не могу быть лично. Приступила к короткому турне в страны нижнего мира… звучит да? Страны нижнего мира… Надо же куда-то сбыть накопившееся вино… не за борт же выливать отраву.
        - Так отдай мне! - оживился Ворчун - Есть клиент! Возьмет все что горит!
        - А как же прелести путешествия? Открывающиеся из кокпита виды на стылую землю и бренные останки упавших крестов…
        - Ты как всегда продешевишь! - уверенно заявил Ворчун.
        - Так… мы с Гниловозом временно покидаем эфир - недовольно сказал Красный Арни - Сами как-нибудь договоритесь.
        Мы выключили рации. Глянули друг на друга.
        - Давно не виделись. Выглядишь устало - заметил Арни.
        - Вымотался - признался я и показал все еще дрожащие руки - Все руки сбиты. И только что чуть не помер - очень уж невовремя раздался звон чалки. Перепугался.
        - Почему?
        - Да как раз пробил корпус и вытащил из дыры в решетке отключенный тюремщиками агрегат - буднично сообщил я - Прислушивался к поведению кельи. И тут звон…
        - Ты пробил корпус!
        - Ага - устало кивнул я - Пробил. И, кажется, нашел место, где раньше была лестница и ведущий к горбу потолочный люк.
        - Чтоб меня! - выронив бычок, Арни тут же подкурил следующую сигарету, ткнул в стекло початой пачкой красного Марли - Будешь?
        - Не - помотал я головой - Хотя… Зажгите одну. Успокою нервишки.
        - Курение вред - заметил Арни, опуская в ящик подожженную сигарету - А если курильщик со стажем и остался без сигарет… у меня было так один раз. Думал умом тронусь. Но одна сигарета не повредит - на тебе лица нет.
        Неглубоко затянувшись, подавил кашель, выпустил струю дыма. Затянулся еще разок. Терпеливо ждущий Арни молчал. Лишь барабанящие по стеклу пальцы выдавали его напряжение.
        Успокоившись, я начал рассказывать:
        - Дыру в решетке нашел рядом с кокпитом. Пробил напротив нее кирпичи. Вытащил железный ящик. За ним - дыра. И чертово месиво шестерней. Ощущаю себя жильцом будильника.
        - Ты пробил дыру - тихо-тихо повторил Арни и сделал столь глубокую затяжку, что затрещавшая сигарета мигом догорела до фильтра - Черт! Черт!
        - У меня не меньше эмоций - признался я - Весь как на иголках.
        - Вот теперь тебе надо успокоиться - Арни вперил в меня пристальный взгляд - Нельзя сейчас пороть горячку. Сейчас надо просчитывать каждый следующий шаг. Там - неизведанная территория, мальчик. Там до тебя вряд ли кто бывал. А если бывал - не расскажет.
        - Я понимаю.
        - Хорошо, что понимаешь.
        - Сами же напирали - чтобы я быстрее начал.
        - Именно - чтобы начал. В этом была закавыка твоего пред-предшественника. Он никак не мог начать! Боялся нанести первый удар по кирпичу. И дело не двигалось с мертвой точки. Ты же… всего за неделю сделал столько, сколько тот слюнтяй, пусть земля ему будет пухом, не сумел сделать за долгие годы! Первый шаг - самый главный. Всего один шаг. А ты пробежал целый марафон. И сейчас надо немного отдохнуть.
        - Нет - мотнул я головой - Нельзя отдыхать. И дело не в спешке. Тут чистая логика.
        - Поясни.
        - Я пробил дыру в корпусе. Здоровенную дыру. Как бы я не маскировал швы - они заметны. Я прикрыл место работ половиком, расставил там свечи, повесил нательный крест Кости. Добавил еще всячины.
        - Ты создал святилище. Место оправления религиозного культа… - понял меня Арни.
        - Верно.
        - И его могут не тронуть.
        - Ага. Если есть хоть немного уважения к верованиям узников. И из боязни обрушить там что-нибудь - все висит на честном слове. Тронут - рухнет. Звон будет на весь крест.
        - Мудрый поступок.
        - Спасибо. Но в любом случае - это огромный риск. Если я попаду под выборочный досмотр - дыру обнаружат. Не обязательно. Но шанс велик. Пугающе велик. И тогда меня просто прикончат. Дыру замуруют. Или, скорей всего, просто обрушат уязвимый крест на землю.
        - Да… тут поспорить не могу.
        - И отсюда появляется вторая проблема - продолжил я, делая затяжку - Серьезная проблема. И она не на моей стороне. А на вашей.
        - На нашей?
        - Проход за пределы креста - пояснил я - Сейчас, вынужденный торопиться, я отдаю работе все время. Долблю как заведенный. Сейчас у меня разведка впереди. Надо осторожно исследовать внутренности креста. Понять есть ли там проходы и куда они ведут. Я это сделаю. Если упрусь в тупик - начну долбить дыру в потолке. Там где раньше был потолочный люк.
        - И где он был?
        - В туалете. Левый дальний угол от двери.
        - Запомню. Хотя вряд у наших крестов есть эта уязвимость.
        - Вот-вот - кивнул я - Это и есть ваша серьезная проблема. Предположим, уже завтра я пойму, что все наши мечтания сбылись. Я смогу взять крест под контроль. Смогу маневрировать. Возможно найду люк ведущий наружу - если в горбе действительно дополнительный отсек, что-то вроде рубки или наблюдательного пункта, то люк там должен быть. И вот я готов принять пассажиров. Мы причаливаем, стыкуемся крыльями. Дальше ваш ход. И? Вы готовы? Вы, Мария, Ворчун… у вас уже есть подготовленный проход наружу? Спрошу конкретно - вы готовы к побегу?
        Молчание…
        Долгое молчание, тлеющий огонек новой сигареты. Красный Арни смотрит на меня с задумчивостью. В глазах тревожное мерцание. Я терпеливо жду.
        - Ты неожиданно быстро - нарушает он тишину - Невероятно быстр. Долгие годы мы только планировали.
        - Но не действовали - подвожу я безжалостный итог - Хотя бы заготовки есть? Нашли места в крестах, где нет решеток? Мой опыт вряд ли поможет - моя келья из старых моделей, верно? И еще - я молод и силен. Не курю - я демонстративно затушил сигарету - Я вынослив. И готов долбить стены часы напролет. А вы? Сколько лет Марии? А Ворчуну? А вам? Когда последний раз работали молотком несколько часов кряду?
        - Я понимаю к чему ты клонишь…
        - Нет-нет - поднял я ладонь - Я ни к чему не клоню. Я говорю прямо - моя благодарность за информацию и за помощь велика. Очень велика. В моей жизни, за исключением лишь одного человека, кому бы я не отплатил добром за добро. И нет тех, кому бы я не отплатил злом за зло - далек я от христианской морали. Поэтому - если я сумею достичь задуманного… я подожду вас. Обязательно подожду. Даю слово. Но… я не смогу ждать вечно, крутясь на орбите вокруг ледяного осколка и каждый день ожидая смерти от ответного выстрела Столпа. Чтобы быть конкретней - я согласен ждать месяц. И с этого момента время пошло.
        - Круто - причмокнул губами Арни - Круто завернул.
        - Я рискую в стократ больше вас - развел я руками - И я по-прежнему готов помочь всем, чем могу. Но ждать вечность…
        - Ты можешь спуститься на пару этажей ниже. Еда сносна. Выстрел от Столпа не грозит - напомнили мне.
        - Но это не защита от досмотра - парировал я - Сколько поколений узников сменилось до меня? Сколько из них пробивали дыры во внутреннем корпусе, пытались перепилить решетку и закрывали предательское место половиками? Тюремщики не могут не обладать опытом. У них века накопленного богатейшего опыта по наблюдению за мятежными крысами, мечтающими о свободе. Тот половик за моей спиной… это жалкая попытка. Не более того.
        - Замаскировать пробоину. Из хлеба и пыли можно создать швы неотличимые от настоящих.
        - Можно - кивнул я - А если у них приборы проверяющие целостность корпуса?
        - Тайники они не находят, верно? Я о таком не слышал.
        - Да им плевать на тайники - вздохнул я - Ну копят сидельцы золото. Да пусть себе копят на старость! Отбудут сорок лет - заберут золотишко с собой, поживут на старости лет безбедно. Хотя я вообще не могу понять, на кой черт там, внизу, нужно золото. Там почти нет построек!
        - Обжитые помещения под землей. И народу там хватает. Целая община с устоявшейся жизнью и соблюдаемыми законами. С денежным обменом, производством пищи и предметов первой необходимости. Будь иначе - я бы предпочел остаться вечность в одиночном заключении, чем подыхать в заснеженном поле!
        - Спасибо за дозу информации. Уже лучше. Гораздо лучше. Арни… пока колупал стену, пробивая по миллиметру швы, я долго думал. О разном из нашего быта. И о тайниках. Тюремщикам плевать на тайники. Плевать на золото. Будь иначе - они бы нашли способ вскрыть схроны и забрать ценности себе. Но их золото не интересует. Это же ясно. Им плевать и на инструменты - они уверены в прочности крестов. Но им точно не будет плевать, если они обнаружат проделанную мною дыру в стене - ведь за камнем нет решетки. И это уже непорядок. В таком случае меня либо переведут на крест новой модели, либо просто прикончат. И вот именно поэтому я не могу ждать целую вечность. Месяц, Арни. Я даю месяц. Это много. Тридцать дней на поиск подходящего места и пробитие дыры. И дыр должно быть две - одна во внутреннем корпусе, другая во внешнем.
        - Ты приставляешь нам нож к горлу.
        - Нет. Это у меня нож к горлу приставлен - жестко ответил я - У меня! Из уважения и благодарности я увеличу срок, если за месяц пробьете дыру во внутреннем корпусе и найдете проход в решетке. И опять же - вдруг мой лаз ведет в тупик? Тогда я вернусь на исходную. И мы стартуем с нуля вместе, верно?
        - Люк в туалете - напомнил Арни.
        - Если он там есть. Пока это просто теория требующая подтверждения.
        - Тоже верно. Я услышал тебя. И передам остальным. Но мне нужны инструменты. Те, что я дал тебе. Хотя бы молоток.
        - Конечно - ответил я - Секунду.
        Сходив, взял молоток. Отвертка была при себе - держал в рукаве, привыкая ее так носить. Расставаться с инструментом безумно жалко. Но пока со мной играют по правилам - я поступаю так же.
        - Прошу - отвертка и молоток со звоном опустились в ящик. Я толкнул крышку.
        Помолчав, посмотрев на инструменты, Арни толкнул ящик обратно.
        - Забирай.
        - А дыру долбить?
        - У меня есть молоток и зубило - усмехнулся тот - Я здесь давно. Разжился многим.
        - Просто проверка?
        - Просто проверка - согласился Арни, подкуривая сигарету - Просто проверка… что ж… держи в курсе. А я поговорю с остальными.
        - Лучше не по рации - предупредил я, забирая инструменты - Я серьезно. Может лишняя предосторожность… но акулы атакуют внезапно.
        - Акулы атакуют внезапно - повторил Арни с горьким вздохом - Да уж. Еще одна мудрость в мою копилку. Удачи, Гниловоз. Держи в курсе!
        - Конечно!
        Заслонка опустилась. Коротко прошипев, ожила рация в кармане.
        - Нам надо поговорить, друзья - прозвучал усталый голос Арни - И срочно. А пока что - начинайте гладить мурлыку. Во всех местах.
        - Ты услышан - спустя длинную паузу ответила Мария.
        - Чтоб вас… - проворчал Ворчун.
        И рация замолкла.
        «Начинайте гладить мурлыку»… так себе кодовая фраза. Но хотя бы не открытым текстом заявил - Ломайте стены!
        Перебрав по слову закончившуюся беседу, пожал плечами. Может я был жестковат. Но не соврал ни в чем. И да - я могу подождать несколько лишних дней. Может и пару недель. Но при условии, что они, привыкшие к этой жизни, начнут наконец действовать и долбить стены своих камер.
        Если я получу контроль над крестом - в моих силах помочь им сбежать. Но не в моих силах проложить им путь к свободе. Будем надеяться, что их жажда свободы не притухла с годами. И будем надеяться на счастливый исход для всех нас…
        Глава 16
        ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.
        После беседы с Красным Арни продолжать изучение пробитого хода я не стал. Еще оставались кое-какие силы. Имелось и желание продолжить. Но волевым усилием я остановил себя. Закрыл дыру как положено, избавился от мусора. Железный ящик приставил к стене неподалеку от туалета и засыпал грязью. Сверху разместил растущие яблоневые ростки. По бокам разложил тряпки, выставил заполненные грязью пластиковые бутылки. Получилось идеально - большая куча грязи. Огородная грядка с зеленой порослью.
        Приняв душ, постирал воняющие потом вещи. Сполоснул даже плащ. Потоптался на одеяле. Пропотел так, будто марафон пробежал в зимнем тулупе. Развесив все, дождался ужина. Повара не удивили. Вполне обычная трапеза - хлебный поднос, тарелка с густой похлебкой, пара вялых фруктов. Вот фрукты да - немного удивили. Вроде груши. А вроде нет. Такой же формы, но чересчур длинные, чем-то похожие на баклажаны. А на вкус - груша. Сладкая. Пришлось потратить время на выковыривание семян. Завернув их в мокрую тряпку, отнес к кокпиту. Вдруг и они прорастут?
        Голос в голове говорил - ни к чему, скоро ты вырвешься отсюда, скоро обретешь свободу. Тебе не нужны яблоки и груши. Но я подавил уверенный голосок. Не надо мне преждевременной радости и уверенности.
        Поужинав, оценил состояние тела и от тренировки отказался. Хватит с меня на сегодня физической нагрузки. Руки ломит немилосердно, постанывает поясница, болят брюшные мышцы и сводит шею. Хорошо поработал…
        Улегшись, спрятал в рукаве отвертку. И прогнав в голове события сегодняшнего дня, удовлетворенно улыбнулся. День прошел неплохо. Спать…
        ***
        Когда я говорил, что надо поторопиться, я переживал больше за себя. Не хотелось бесславно погибнуть в русской рулетке, ежедневно устраиваемой Столпом. Может и есть люди, что ратуют за чужие счастье и безопасность, но я точно не такой. Своя рубаха ближе к телу. К счастью или горю - но поговорка про меня. И я никогда не скрывал этого, не прятался за лживыми словами, не пытался строить из себя того, кем не являюсь.
        И все мы должны быть готовы к смерти в этой страшной тюрьме. Каждый раз дергая за проклятый третий рычаг каждый должен понимать - в этот раз плененная смерть возможно нацелилась именно на тебя.
        Так и случилось. Но не со мной.
        Я проснулся от звона третьего рычага. Опустив его, неспешно поплелся в кокпит поглазеть на залп летающих келий - это зрелище красиво. Ну и заодно есть шанс увидеть приближающий к тебе ответный выстрел Столпа и успеть пробормотать молитву или же крепко выругаться от души.
        Наши молнии ударили в засветившийся лед. Набухшая ответная вспышка…
        - Не в меня - еще сонно пробормотал я, упираясь ладонями в холодное стекло кокпита.
        Удар…
        Накренившийся чужой крест начал медленно падать. Облако обломков охотно летело следом. В пробитой дыре агонизировала алая пульсация, валил серый дым. Еще один сиделец вытащил черную метку.
        И тут в рации раздался спокойный и лишь чуть задыхающийся женский голос:
        - Ну вот и все, ребятки. Отпрыгала свое старушенция. Не поминайте лихом убогую. Жаль архив с собой забираю…
        - Господи - вырвалось у меня - Мария…
        Подхватив рацию, поднес ко рту, но сказать ничего не успел. В эфире раздался напряженный голос Красного Арни:
        - Мария?! Нет! Нет! Скажи что это долбаная шутка! Скажи!
        - Какие уж шутки, ребятки. Падаю - в голосе Марии проявилась отрешенность. Спокойствие обреченного - Никогда не верила… но помолитесь за меня грешную. Вдруг да придется предстать пред судом Всевышнего.
        - Мария! - закричал Арни - Нет! Да что же это?! Нет! Ее кто-нибудь видит?
        - Я вижу - хрипло произнес я, глядя, как идущий впереди дымящий крест спускается все ниже. Падение ускорилось.
        - Мария! - голос Ворчуна. И в голосе столько боли, что мне стало зябко. Крик почти безумен. Он буквально переполнен болью - Мария! Марьюшка моя! Нет! Суки! Суки! Нет! Возьмите меня!
        - Прекрати, Николаша - вздохнула Мария - Так уж суждено. Ребятки! Вы главное боритесь! Не сдавайтесь! И духом не падайте! Архив в тайнике моем. В большой железной шкатулке с запором! Все же память о нас. И обо мне… коли получится у вас все - найдите архив. О каждом историю вела в подробностях. И смешное и грустное. И о тебе Гниловоз страничку начала. Хотя имени твоего так и не узнала. И правильно! Не говори никому! Ни к чему душу открывать! Простите меня за все, коли что не так было. Язвила часто… характер уж у меня такой. Арнольд - ты с сигаретами завязывай! А ты Ворчун… Николаша… хватит тебе уже накопленного. Жадность сверх меры ни к чему. Всего злата не заработаешь, в могилу с собой не утащишь. Вы уж простите меня…
        В эфире в голос плакал Ворчун. Рыдал. Вопил. Матерился. Слышался звон разбиваемых бутылок. Голос Марии доносился до нас сквозь эту какофонию. И голос ее медленно затихал.
        - Как же так - бормотал Арни - Как же так, мать вашу? Как же так?!
        - Мария! - крикнул я - Мария! Я сберегу архив! Найду и сберегу! Обещаю! Слово даю! Обязательно спасу! И вы меня простите коли обидел чем. Молитва будет. А вы держитесь там покрепче - вдруг да удастся выжить! Всякое бывает! Держись крепче! Голову чем-нибудь обмотайте мягким. Всю одежду оденьте! Верьте!
        - Спасибо тебе, мальчик. Спасибо. Я бабка крепкая! Может и переживу. Да нет! Точно пере…
        Ее крест неуклюже кувыркнулся, врезался в келью идущую внизу. Осколки… уже два креста полетели вниз. Провалились в облака подобно камням. Голос Марии исчез…
        - Мария!
        - Марьюшка-а-а-а-а! - в вое Ворчуна не осталось ничего человеческого - Марьюшка-а-а-а…
        Он же ниже… наверняка сейчас видит несущиеся к земле кельи окруженные обломками…
        - Зачем я тебя отговорил! Зачем?! Зачем?! - выл Ворчун - Что я наделал? Что я наделал?!
        Точно… он же предложил ей остаться наверху. Получается все же забрал накопленное вино и нырнул вниз, пропустив рывок третьего рычага. И сейчас во всем винит себя… Реши она спускаться сегодня вниз - не дернула бы третий рычаг. Ворчуну сейчас не позавидуешь…
        - Я иду, Марьюшка - хриплый рычащий голос звучал так, будто его обладатель уже умер - Я иду к тебе… не переживай, светлая моя, радость моя, сердце мое… я иду к тебе…
        - Ворчун! Что задумал?! - заорал Арни - Не вздумай! Не вздумай!
        - К черту тебя! Всех вас к черту! К черту Столп! И в сраку тюремщиков! Ублюдки! Чтобы вам всем сгинуть! Будьте прокляты!
        - Ворчун…
        Я молчал, сжимая в руке рацию, из которой рвался крик Арни.
        - Ворчун! Не надо! Не вздумай! Ворчун! Эй! Да ответь же! Ответь! Не надо, слышишь? Не надо?
        Тишина…
        Подняв рацию, хотел что-то сказать… но так и не щелкнул тумблером. Мягко опустил устройство на пол. И пошел к устроенному святилищу, продолжая слышать заходящегося криком Арни. Зажег все свечки. Стоя перед половиком с повешенным на него крестом, глядя на огоньки свечей, тихо затянул молитву.
        - Упокой, Господи, душу рабы твоей Марии…
        - Ворчун! Ворчун! Да что же это, а? Что же это? Ответь! Не надо!
        - …и прости ей все согрешения вольные и невольные…
        - Ворчун! Мария! Что же это… что же это?
        - … и даруй ей Царствие Небесное.
        Молитву я читал долго. Повторял все запомнившиеся слова, щедро добавляя туда обрывки незнамо откуда пришедшие в голову. Нес околесицу. Но говорил искренне.
        - Ты сирых хранитель, скорбящих прибежище и плачущих утешитель. Молю тебя, не наказуй вечным наказанием усопшую рабу божью Марию, но даруй ей царствие небесное…
        Рация продолжала шуметь. Но из нее шли уже не слова, а плач. На этот раз плакал Красный Арни. Тихо всхлипывал, шепотом ругался, шмыгал носом. На пару мгновений прервавшись, я сходил за рацией, поднес к губам и начал с самого начала:
        - Упокой, Господи, душу рабы твоей Марии и прости ей все согрешения вольные и невольные…
        Сначала Арни затих. А вскоре начал повторять за мной. И в рации звучало уже два голоса, читающих заупокойную молитву. Наши голоса, возможно, звучали сейчас еще в двух кельях. В келье Марии, что уже покоилась разбитой на земле. И в кресте Ворчуна, затихшего и не откликающегося на зов. Если он не исполнил своего намерения и не наложил на себя руки - есть шанс что наши голоса и слова молитвы вернут ему трезвость мыслей.
        Читали мы долго. Не меньше получаса. Закончив очередной круг, я тихо позвал:
        - Арни.
        Тот откликнулся через минуту. Шмыгнул носом, кашлянул, столь же тихо ответил:
        - Да…
        - Держись. Ради них. Ради Кости. Ради Марии. Ради Ворчуна. Держись.
        - Почему вот так происходит, Гниловоз? Почему?
        - Никто не знает, Арни. Никто. Ты просто держись.
        - Поговорим позже.
        - Хорошо. До связи.
        Вот и поговорили…
        Сев напротив половика, надолго задумался. Кормильню я пропустил. Только сейчас вспомнил, что слышал ее манящий зов. Но даже не обратил тогда внимания, наблюдая за гибелью Марии.
        Почему так происходит, Гниловоз.
        Отличный вопрос, Арни. Но тебе не ответит никто. Никогда. Потому что ответа на этот вопрос нет. В этом я убедился давным-давно. Дерьмо просто случается. А тебе приходиться преодолевать последствия и жить дальше. Вот и все.
        И этому меня тоже научила бабушка. Когда я ревущий пришел домой с разбитой коленкой, она меня утешила, выслушала мои перемежаемые всхлипываниями жалобы на несправедливость мира. В тот день я единственный из всех мальчишек и девчонок упал с забора. Разбил коленку. Но это ерунда. Мою детскую душу ранил хохот сверстников, не преминувших показать, как смешно я упал, как испуганно кричал и какое перекошенное было у меня лицо. Почему упал именно я? Почему не рыжий толстый Васька? Почему не худощавый Борис? Почему именно я упал и стал объектом насмешек?
        Почему, бабушка?
        - А нипочему - ответила мне бабуля и показала пальцем вниз - Смотри. Видишь муравьишку перепачканного? На него Зорька лепеху уронила.
        Мелкий муравей, несущий на спине кусочек навоза, удалялся от большой навозной лепехи.
        - И что? - всхлипнул я.
        - А ничего. То-то и оно, внучек - ничего. На него целая лепеха упала! А он выбрался - и побежал себе дальше. Не стал кружить вокруг да около, не стал спрашивать - почему именно на меня? Выбрался - и побежал дальше по своим делам. Чего в прошлое оглядываться? Вот и ты так поступай! Беги себе дальше! Не оглядывайся!
        В тот день бабушкино пояснение меня ничуть не утешило. Ей пришлось выдать мне большой стакан молока и медовый пряник. Но это воспоминание навсегда засело в памяти. И уже взрослым я не раз и не два вспоминал его в трудные моменты жизни.
        - Беги себе дальше, Арни - тихо сказал я - Не оглядывайся. Иначе из-под лепехи не выберешься.
        Посидев еще пару минут, встал. Потушил свечи, вдохнул запах дыма. И начал осторожно снимать навешанные бутылки, крест, а следом и половик. В душе шевельнулся глупый жутковатый страх - сейчас сниму половик, а за ним цельная нетронутая зубилом кирпичная стена… Но контуры дыры обнажились сразу и глупый страх отступил. Я вытащил кусок стены и отправился завтракать. Наскоро перекусив, умылся, смывая сонливость и недавно пережитое. Заставил себя совершить пробежку. Чтобы взбодрить тело, убрать утреннюю слабость и заторможенность. Сейчас мне потребуется максимум моей ловкости и осторожности. А еще придется немного померзнуть… места там маловато…
        Стащив с плеч одеяло, надел плащ, подпоясался веревкой, затянул шнурки, засунул за пояс отвертку и молоток. В руке фонарик.
        Я готов. И в душе больше нет сомнений. Отсюда надо срочно выбираться.
        Забраться внутрь оказалось несложно. Пробитая дыра достаточных размеров. А вот выпрямиться в полный рост - это потребовало изворотливости и усилий. Расстояние между решеткой и внутренним корпусом большое. Но на решетке закреплены вращающиеся шестерни, кое-где торчат железные «грибы» неизвестных устройств, протянуты пучки проводов, изредка движутся тонкие тросы. Пахнет… здесь сложный запах. Пахнет пылью, немного сыростью, металлом и гарью. И здесь шумно. Шестерни движутся удивительно тихо, но порождаемый ими совместный шум похож на безостановочное шипение с редким «поскуливанием», когда одна из шестерней вдруг скрипнет.
        Сколько лет тут не проводили техосмотр? Когда последний раз смазывали механизмы?
        Постояв, оценил решетку, посветил наверх. Мне именно туда - под потолок. Слева от меня кокпит, справа крыло, вниз спускаться пока смысла не вижу. Путь лежит наверх… и взобраться будет легко и сложно одновременно. Это я понял сразу. Вертикальная решетка изобилует опорами для ног и рук. Но эти шестерни и пучки проводов…
        Вытянув руку, ухватился, осторожно поставил ногу рядом с бездействующей шестерней, приподнялся. Решетка выдержала с легкостью. Она меня даже не заметила - муравьишку пытающегося выбраться из-под навозной лепехи. На голову просыпалась струйка пыли. Чихнул. Ругнулся. Полез выше. По вертикали подняться не получилось - все те же грозди устройств и шестерней. Двигался зигзагами, старательно запоминая маршрут. Не то чтобы боялся заблудиться. Просто понимал, что наскоком мои желания вряд ли получить. Придется сюда лазать и лазать. А привычный проверенный маршрут проходится куда быстрее.
        Изогнувшись, хрустнув шеей, глянул в пространство между потолочной решеткой и потолком. Оценил увиденное. Вздохнул. И полез вниз. Тут дохлый номер - между решеткой и внутренним корпусом сплошной массив закрытых железом крупных устройств, установленных вплотную друг к другу. Они опутаны сетью проводов, кое-где торчат штуковины поменьше, зато снабженные мигающими зелеными индикаторами. Думается это и есть устройства освещения и обогрева. Среди зеленых огоньков увидел один желтый. Это меня слегка напрягло - если наши цветовые обозначения совпадают, то желтый огонек на одном из устройств говорит о сбоях в его работе. Вот будет весело если у меня отрубится свет… или тепло…
        Спустившись, пролез через дыру в решетке в пространство между ней и внешним корпусом. Всего полметра разницы, но здесь ощутимо холоднее. Поежившись, полез вверх. Здесь двигаться оказалось гораздо легче - все же большая часть оборудования размещена на внутренней стороне решетки. Приноровившись, стал подниматься быстрее, не забывая об осторожности и внимательно следя за тем, чтобы не порвать какой-нибудь провод.
        Взобравшись, изогнулся, пролез еще немного и распластался на решетке. Посветил фонариком, разбавляя алое свечение. Да… вот здесь пробраться можно. Оборудование осталось под решеткой, сверху торчат только болтовые крепления.
        Прежде чем двигаться дальше, немного подумал, вспоминая свой распорядок.
        Кормильню я пропустил. Вскоре должна быть выдача завтрака. Но кормильня в любом случае не критична - у меня есть запасы провизии.
        Третий рычаг - дергал меньше часа назад. Время у меня есть.
        Первый и второй рычаг - до них еще пара часов.
        Чалки… их пропущу. Не проблема.
        Итого - у меня час чистого времени на исследование. И еще час на дорогу обратно - вдруг зацеплюсь или застряну, потребуется время на освобождение.
        Вперед…
        Очень скоро я познал, насколько это больно ложиться грудью или животом на торчащие болты. Когда из-за неловко движения один болт врезал мне по паху… пару минут лежал, хватая ртом воздух и поминая недобрыми словами конструкторов. Двигаться по вертикали было не в пример удобней. И быстрее.
        Вскоре я оказался у центра креста. И уперся в глухую стальную стену испещренную заклепками. В пару дыр уходили пучки проводов. Двинулся вдоль стены, радуясь, что регулярно занимался гирей и бегал. Выносливость тут оказалась совсем не лишней.
        Стальная стена длилась метра два. После чего круто сворачивала и шла уже вдоль центрального коридора. Я терпеливо пополз дальше. И ползти пришлось еще метров шесть, если я правильно оцениваю расстояния в столь неудобном положении. Ушибленное в нескольких местах тело ныло. Особенно колени и бедра. По ним пришлось немало ударов о торчащие болты. Подо мной тянулись гудящие агрегаты, посылающие тепло и свет во внутренности креста. И здесь было жарко - от устройство шло ощутимое тепло. Разом согрелся. Просунув руки сквозь решетки, подержал ладони на горячей крышке одного из агрегатов. Отогрел пальцы, размял их. И с удвоенными силами продолжил путь, не останавливаясь до следующего поворота стальной стены.
        Так…
        Судя по всему, стена очерчивает прямоугольник, и она намертво закреплена на решетчатом каркасе. Это по любому изначальный элемент конструкции, судя по размерам стальных плит. Ее не могли собрать уже внутри корпусов. По любому сначала сварили решетчатый каркас, следом на нем закрепили стальную прямоугольную нашлепку при помощи сварки и заклепок, создав монолитное соединение. Установили оборудование. Протестировали. И только потом принялись за выкладку кирпичных корпусов.
        И я очень надеюсь, что стена не будет идти дальше сплошняком. Должен же быть люк для техника. Неполадки случаются даже с самыми надежными машинами. И одно дело если машина наземная. Там можно остановиться и просто вызвать эвакуатор. А вот если столь тяжелая машина откажет в воздухе… тут либо чинишь - либо падаешь.
        Едва об этом подумал, как тут же уперся в прекраснейшую из находок. А рядом еще одна находка - столь же прекраснейшая. Прикрепленный к стене квадрат с узкими щелями. Вентиляционная решетка. И квадрат закрытого стального люка.
        Решетка прикреплена мелкими заклепками. Всего четыре штуки. А люк.. он заперт. Его я проверил в первую очередь. Судя по отсутствию петель, открывается внутрь. Зато торчат два болта с гайками.
        Осмотрев обе находки, подергав решетку и еще раз толкнув люк, я выложил рядышком молоток и отвертку, позаботившись, чтобы они не провалились в ячейки решетчатого каркаса. Закрепил их веревочным поясом для гарантии. И пополз обратно.
        Через сорок с чем-то минут отсчитанных внутренним хронометром я выполз из дыры в стене и, охая, принялся потирать многочисленные ушибы. Успел вовремя. Еще толком не размялся, а первый рычаг уже дал о себе знать. Только дернул его - проснулся второй рычаг. Опустил и его. Едва сделал это - зазвенел третий рычаг. Сегодня прямо оживленно… Дернул и третий… Сходил в кокпит. И некоторое время смотрел на Столп, слушая его шепот. Ну что? Ударишь по мне сегодня? Или пощадишь?
        Постояв так, побежал к кормильне. И получил невероятно роскошный обед.
        Хлебный поднос покрыт корочкой расплавленного сыра. На нем стоит хлебная же тарелка с густой мясной похлебкой. Горка свежего салата. Много здешнего зеленого лука и не пожалели острого перца. Полная бутылка вина. Кружка с горячим напитком. И большой медовый кекс. Тюремщики вовсю старались подсластить горечь узников вызванную лицезрением крушения двух крестов сразу. И благодарили тех, кто переселил себя и дернул третий рычаг второй раз за этот кровавый денек…
        Я сожрал все с жадностью. Не оставил ни кусочка. Подобрал каждую крошку. Выпил четверть бутылки вина. Осоловело посидел в кокпите, переваривая пищу. Потихоньку прихлебывал остывающий напиток. Вспомнив, щелкнул рацией.
        - Арни?
        Тихо потрескивал эфир…
        - Арни?
        Тишина…
        Что ж. Я пытался. Отложив устройство, допил содержимое кружки и принялся приводить себя в порядок. Заодно оттащил с глаз долой кусок стены. Прикрыл дыру половиком, восстановил ложное святилище. Хотя насколько оно теперь ложное? Я чистосердечно молился здесь за упокой Марии. И даже сказал пару поминальных слов про Ворчуна - чья судьба пока неясна.
        Передохну пока от «крестолазанья»… на часик сделаю перерыв.
        Первая же чалка даровала встречу с Шерифом.
        - Добрый день, Шериф - кивнул я, с улыбкой глядя на уже сооруженную барную стойку и сидящего за ней старика на высоком стуле собранном из раскладушки.
        - И тебе не болеть, Гниловоз. Рад что ты в порядке. Слышал сегодня двое упали.
        Я помрачнел. Похоже, он не знает.
        - Столп ударил по Марии - тихо сказал я - И ее крест уже задел идущего снизу. Упали вместе. Следом Ворчун начал орать всякую злую чушь. Потом матерно попрощался и затих. Так что может и он в минус…
        - Ах ты ж… - руки старика бессильно опустились на барную стойку - Вот черт…
        - Сожалею.
        - Я знал их много лет. Не скажу, что сильно печалюсь о Ворчуне. Но вот Мария… светлой души был человек. Она многих здесь заставила прийти в себя, прекратить пить по-черному, научила надеяться на лучшее. И вот… черт! Я… я сейчас…
        Сползя со стула, Шериф пошел прочь. Его плечи подрагивали, голова опущена. Круто свернув, он пропал в центральном коридоре. Я терпеливо ждал.
        Шериф вернулся уже спокойным. Выставил на барную стойку бутылку водки. Запечатанной. Столичная. Рядом поставил пару мелких граненых стопок из мутного стекла.
        - Это не виски - заметил я.
        - За упокой Марии водочки выпьем. Да и за Ворчуна. И того третьего, что упал, а мы даже имени его не знаем.
        - Ворчун может еще живой. Просто напился и лежит сейчас. В себя приходит.
        - В Марию он был влюблен - вздохнул Шериф - Она его из такой душевной клоаки вытащила… он сам себя жрал. И окружающих заодно. А после встречи с ней - его как подменили. Язвительность осталась. А вот злобный накал исчез без следа. Коли Мария упала с небес - он пойдет следом. Хотя рад буду ошибиться. Выпьем по стопке за каждого. Так уж положено…
        - Выпьем - согласился я, глядя, как он распечатывает бутылку…
        Через полчаса, выпив по три стопки, я настоял, чтобы Шериф убрал бутылку. Он выпил еще одну и с неохотой подчинился. Лицо задумчивое. Смотрит в пустоту. И явно что-то хочет сказать, но не решается. Нервно постукивает пальцами по барной стойке. Чуть-чуть надавить - и его прорвет. Глянув на него, я предложил:
        - Может убежим отсюда?
        - Ха. Было бы это так легко… - Шериф оживился, вскинул голову. Глаза засверкали.
        - Способ есть всегда - пожал я плечами - Ты в целом как? Если конкретно ответить - ты готов?
        - Как ты спустишься с небес? Так чтобы все кости не переломать.
        - Для начала найти бы дыру в кресте - заметил я - Все надо решать поэтапно. Смысл думать о спуске, если ты заперт в консервной банке?
        - Отвечу твоими словами - способ есть всегда.
        - Вот это уже разговор - оживился и я - Поделишься?
        - С тобой - да - ответил Шериф - Да и вопрос твой о побеге… ты будто знал, о чем я хочу поговорить. Так что - расскажу, что знаю.
        - Спасибо. А с Красным Арни поделишься? Он сейчас жутко подавлен. Потерял сразу двух друзей.
        - Неплохой мужик. Поделиться можно и с ним.
        - Дай уточню - дыру в решетке ты нашел? Такую чтобы пролезть…
        - Нашел. Давно уже. Лет пять как. Думаешь я без дела сижу и думаю только о виски и ковбоях? Я проклятую камеру дырявлю день за днем. Делаю дырку за дыркой. И таки наткнулся на уязвимость. Тебе место укажу. Арни… укажу и ему. А если будет шанс сбежать - я в деле!
        - Внезапная решимость…
        - Устал от смертей. Скоро не с кем будет поговорить. Или же старуха с косой придет за мной. Так и помру, не вдохнув запах свободы. К черту все! Я в деле! Я ведь не ошибся? У тебя есть план?
        - Есть - кивнул я - План есть. Давай так - я дам тебе рацию.
        - Ого…
        - Ага. Я дам тебе рацию. И ты достучишься с ее помощью до Арни. Побеседуете. Приведешь его в чувство. А при чалке с ним - расскажешь о уязвимом месте. Чтобы он начал долбить корпус. Где дыра в решетке? Не в потолке?
        - В задней стене. Уязвимость - самое святое для каждого сидельца место. Догадался? Я не про туалет.
        - Кормильня? - навскидку бросил я.
        - В точку! Знаешь, что она из себя представляет?
        - М-м-м… железный ящик с дверцей?
        - И снова в точку! Уже долбил стену рядом с ней? Тогда чего выспрашиваешь? - даже огорчился Арни.
        - Не долбил. Но наткнулся на похожий девайс в другой стене. У меня старая модель креста. В этом суть. И в этом план. Арни расскажет тебе подробности. Кормильня как закреплена?
        - Четырьмя здоровенными болтами. Другой конец не закреплен, упирается во внешний корпус. Болты я давно раскрутил. Справился. Ящик подключен толстенным кабелем к внутренним системам. Чтобы добраться до внешнего корпуса, кормильню придется отключить и вытащить. И кто знает, удастся ли потом снова подключить. Да и тяжелая она. Очень тяжелая. Вытащив и опустив на пол - без чьей-то помощи обратно не установишь. И тогда все… еды не будет. Но кабель с запасом. Я уже прикидывал. Часами думал. Если вытащить кормильню, установить на высокую подставку и поставить рядом с дырой… она продолжит работать, а проход откроется. Подставка под кормильню у меня уже есть - Шериф постучал костяшками пальцев по барной стойке - Ты думал я ее забавы ради собрал? Она крепкая!
        - Сколько неожиданностей от тебя - покачал я головой - Что ж… это уже звучит как план. Выдвинуть кормильню, пролезть через решетку и начать долбить заднюю стену.
        - Точно. Но толку? Пробью я дыру наружу. Выгляну. Гляну на бездну внизу. Дальше что? Даже если спуститься на самый нижний слой - все одно в лепешку разобьешься. Парашюта у меня нет. Дельтаплан… был бы - не рискну. Им пользоваться уметь надо. Веревка? Где такую длинную и прочную сыскать? Но это единственный вариант. И веревка у меня уже есть. Сорок метров. Этого пока мало. Но хоть что-то…
        Я с удивлением смотрел на Шерифа. Сколько тайн скрывал в себе этот старик. Сколько тайн! И если бы не смерть Марии и Ворчуна, он бы и дальше молчал.
        Так…
        - Вариант с веревкой - оставим как резервный план - предложил я.
        - Крест остановится не сразу. Жить придется в холоде и потемках. Потом спускаться… а там, внизу, почти всегда сильный ветер и пурга. Заледенеешь вмиг. Нужен запас реально теплой одежды. Нужен способ надежно закрепиться на веревке - сила у меня в руках уже не та, что прежде.
        - Это резервный план. Если у меня получится задуманное - спуск беру на себя. Твоя задача - пробить дыру наружу и найти способ подняться на крышу креста. Надежный способ! Чтобы без срыва вниз и полета с криком до земли.
        - А как поднимусь? Дальше что? Что мне там делать? На заледеневшие кости смотреть? Все мы груз гнилья возим. Не только ты.
        - Гляди - подался я вперед - Все что от тебя требуется - обеспечить себе доступ на крышу креста. Следом туда надо перетащить все пожитки, что заберешь с собой вниз. А потом останется только ждать чалки со мной. И по соединенным крыльям переберешься на мой крест.
        - И? Одиночка превратится в камеру на двоих? Хотя и это неплохо.
        - Мой крест старой модели. Очень старой модели. И в нем могли остаться резервные органы управления. Как раз сейчас я и пытаюсь до них добраться. Если все получится - крест перейдет под мой контроль. После чего мы соберемся здесь и спустимся до земли в безопасности и комфорте. Вот и весь план.
        Шериф долго смотрел на меня сквозь двойное стекло. Очень долго. Подавшись навстречу, коротко кивнул:
        - Я в деле. Сроки?
        - Маленькие. Доставай кормильню и начинай долбить стену за ней. Долби упорно, Шериф. Изо всех сил.
        - А ты на каком этапе?
        - Я внутри корпуса. Изучаю. Закончим беседу - и продолжу. Подожди.
        Сходив за рацией, опустил ее в ящик. Попросил:
        - Прочисти мозги Красному Арни. Прочисти хорошенько. Он открыл мне глаза на многое. Чувствую себя обязанным. И не успокоюсь, пока не отплачу добром за добро. Пусть приходит в себя и начинает долбить чертову стену!
        - Я услышал тебя. Договор.
        - С инструментом для долбления у тебя все норм?
        - Есть даже бурав - усмехнулся Шериф - С ним куда легче!
        - Где ж ты раньше был со своим буравом - вздохнул я.
        - Я еще и гаечный ключ собрал - не удержался старик - Ха! При наличии времени даже из мусора можно собрать конфетку!
        - А вот это интересно. Чертеж не подаришь? Я уже открутил четыре гайки зажимом. Сейчас покажу.
        Сбегав, притащил свое уродливое творение. Отправил Шерифу. Тот покрутил «гаечный капкан» в руках, задумчиво похмыкал и вернул вместе с парой советов. Выслушав их, я взглянул на старика с еще большим удивлением. Он посоветовал вставить между пластин пробку от бутылки и показал, как сделать нечто вроде тонкой распорки, позволяющей намертво зажать края пластин на гайке. Придется прилагать гораздо меньше физических усилий.
        Голь на выдумки хитра… готов вновь и вновь повторять эту поговорку.
        - Ладно! План лихой! Даже безумный - но я в деле! С Арни свяжусь. Приведу в чувство. И заставлю работать. От тебя жду вестей, парень!
        - Главное не передумать и не сбавлять оборотов! - напомнил я - Идем до конца! Упертость и еще раз упертость!
        - Договорились. При следующей чалке расскажу, чего достиг. Если кормильня отключится - надеюсь подбросишь пару другую бутербродов голодающему старику. И бутылку винца.
        - Все будет - кивнул я - Обещаю.
        - Тогда до встречи. Удачи нам! Вот что молодая кровь делает - заставляет и нас, стариков замшелых, что-то делать, а не только планировать… Я начинаю!
        Заслонка опустилась. С лязгом кресты разошлись. Удивленно покрутив головой, отдал себе должное - взбаламутил я здешнее болотце. Взбаламутил еще как. Осталось и мне добиться успеха. Пока я достиг не слишком многого.
        ***
        Вентиляционную решетку я отломал. Сначала, зная прочность здешней стали, думал, что это невозможно с моим инструментом. Но прикрывающая вентиляцию решетка держалась на столь тонких креплениях, что я справился за час. Убрав решетку, посветил внутрь. Оценил размеры стального лаза. И огорченно скривился. Да ну нафиг туда лезть… крысиный лаз, по-другому не скажешь. Узкий. Втиснуться втиснусь. Но едва-едва. И без одежды. Здесь тепло, но меня смущает гладкость стальных стен. Случись застрять - пальцам даже уцепиться будет не за что. Так и сдохну тут от жажды. Грустный финал. Оставлю вентиляцию как вариант при безысходности.
        В голове возник тонкий, захлебывающийся от жажды приключений детский голосок - «Да пролезу! Нормально все будет! Тут всего-то метра полтора…
        Да - шахта была узкой, но короткой. Этакий стальной короб. Можно и рискнуть. Но к чему? Тем более на той стороне имелась еще одна решетка. И ее придется выбивать - а сделать это в ужасной тесноте будет нелегко.
        Люк…
        Остался только он.
        Я осмотрел стальные стены со всех стороны. Обполз весь прямоугольник, получив по ссадине на каждом повороте. И убедился - вход внутрь только здесь. Время испробовать усовершенствованный по советам Шерифа гаечный зажим.
        Гайка первая… клацнув стальными челюстями, зажим зацепился за гайку. Заблокировав его, вставил в зажим рукоятку молотка и легонько надавил. Гайка шелохнулась. Чуть усилил нажим… и гайка стронулась с места. Ну Шериф! Ну голова! А ведь апгрейд невелик. Но стало легче в разы.
        Скрутив гайку, принялся за вторую. Так же легко справился и с ней. Спрятав их в карман - жутко боялся, что гайки или инструмент провалятся вниз. Вдруг закоротят там что-нибудь… или заблокируют одну из жизненно важных шестерней.
        Вообще, чем больше я изучал механизм, тем больше недоумения он у меня вызывал - громоздкая нелепая система. Однако она исправно работала. И ведь работала уже века! При этом на шестернях практически нет следов износа. И за все время я увидел лишь два желтых огонька на устройствах имеющих индикаторы состояния. Остальные светились зеленым. Столько лет прошло! И все работает. Нашим конструкторам есть чему позавидовать. Но шестерни и стальные ящики… да, эта цивилизация пошла совсем другим путем. И во многом опередила нашу - чего стоит телепортация, использующаяся как обыденность - та же кормильня. А чего стоят путешествия между планетами? Или мирами? Я до сих пор толком не понял, где нахожусь. То ли на другой планете. То ли в параллельном мире…
        Лишенные гаек и шайб болты я вбил молотком внутрь. Люк чуть опустился - а у меня в душе шевельнулась надежда. Всунув жало отвертки в щель, легонько ударил молотком, надавил… и щель расширилась. Люк протестующе заскрипел. Я надавил сильнее, вцепился в отошедший край люка и дернул на себя. И едва не упал - очень уж легко он поддался. Я-то привык все брать боем и кровью. Чего только стоят многочисленные ссадины…
        Посветив жужжащим фонариком - только на люк, а не в пространство над ним, намеренно оттягивая удовольствие или разочарование - обнаружил банальнейшую задвижку. Стальную, надежную, но банальную. Все логично - это обычный технический люк. Он и должен открываться легко и быстро. Это дверь для тюремщиков, а не для узников. Просунув руку, подцепил задвижку, потянул на себя. И люк выпал, едва не приложив мне по скуле.
        - Да - прошептал я - Да! Ну-ка…
        Зыбкий свет фонаря ударил в высокий стальной потолок, сполз на стену, высветив рычаг, а рядом, установленное спинкой к стене кресло. Комната… комната так вашу за ногу! Комната!
        Рывком втянув себя в люк, установленный почти вровень с полом, медленно выпрямился во весь рост и огляделся, водя вокруг лучом фонарика.
        Еще четыре кресла стоящих в разных углах рубки. Еще два рычага. Прикрепленный к стене стол. На нем пара каких-то устройств. Небольшой пустой стеллаж. Рядом закреплена на стене откидная койка. В потолке несколько забранных стеклом проемов. Вдоль стены идет короткий стальной короб - та самая вентиляция - оттуда поступает теплый воздух. Здесь достаточно прохладно, но не холодно.
        - Я сделал это - выдохнул я, опускаясь на скрипнувшее металлом кресло - Сделал! Сделал! Я СДЕЛАЛ ЭТО!
        Мой крик отразился от стен, заполнил звуком рубку, что пустовала уже очень долго.
        Задрожавший луч фонаря остановился на самом-самом главном из имеющегося - перед одним из кресел, стоящим напротив глухой стены - торчала из пола рукоять штурвала. Рядом, тоже перед креслом, небольшая изогнутая консоль с пыльными циферблатами.
        - Арни был прав - пробормотал я - Арни был прав на все сто. Черт… Мария… что тебе стоило собраться на тот свет парой недель позже? Так… что теперь?
        Люк!
        Повернувшись, я забегал лучом фонарика по полу. Этот угол пуст. И этот.
        А здесь?
        Свет остановился на закрытом большом люке. Над ним закреплено на стене пару скоб для рук. Прыжком оказавшись рядом, дернул задвижку, поднял тяжелый люк. И уставился на кирпичную кладку. Уверен - подо мной туалет. И главное - здесь нет проклятой решетки.
        Оглянувшись, жадно осмотрел оборудование еще раз. Рычаги, управление, шкаф. Здесь много чего интересного. Руки чешутся опробовать все. Но сначала - люк. Я обязан проделать сюда прямой проход. Положив фонарик рядом с люком, приставил отвертку к первому шву между кирпичами и заработал молотком, вскрывая давнюю заплатку.
        Как я рад вашей небрежности, тюремщики! Как я рад! Согласен - никто не станет долбить потолок туалета. Выберут стену или пол. Кому потребуется проход на крышу креста? Что там делать? Хочешь выбраться - пробивай пол, бери длинную веревку - и прыгай. Но все равно - это небрежность. Или жуткая спешка.
        Я проработал час. Выгреб мусор, прикрыл люк. Оставил здесь инструменты, прихватив с собой только фонарик. Выполз через люк и вновь превратился в упертую пораненную змею, ползущую в свое логово. Надо торопиться. Скоро время третьего рычага. Но уже сегодня вернусь сюда с запасами продуктов и воды. И проведу здесь немало часов за работой.
        ***
        Два дня упорной работы. Ровно столько времени ушло на пробитие дыры достаточной, чтобы я мог свободно пролезть. Последний кирпич отвалился и с грохотом рухнул на пол туалета. Сметя туда же мусор, сбросил закрепленный конец веревки и спустился, впервые покинув рубку прямым, а не выматывающим окольным путем.
        Отлично. Этот этап завершен.
        Сбросив мусор в дыру отхожего места, оправился - долго пришлось сдерживаться, ой долго - и вышел в коридор. Не дав себе отдохнуть, занялся святилищем. Разгреб грядку, вытер начисто железный ящик, с натугой впихнул его на место. Притащив кусок стены, приладил его назад. С помощью пары болтов вбитых в щели, надежно закрепил кирпичную заплатку. Проверив, убедился, что сам по себе он не выпадет. Замазал щели грязью и прибереженной строительной крошкой, подмел пол. Отойдя на пару шагов, критично осмотрел результат. Ну… если особо не приглядываться, то ничего подозрительного не заметишь. Хорошо, что я еще не дошел в своей уборки до этой стены. Везде темные швы, кирпичная заплатка встала ровно. Убрав половик, повесил крест на голую стену, поставил чуть в стороне бутылки со свечами.
        Восстановив грядку, полил ростки. Половик оттащил в туалет. И там потратил еще час, чтобы закрепить его на потолке и в углу. Чтобы он полностью закрыл собой люк. Вот теперь пришло время пожалеть, что выкинул черепа предшественников - украсить им угол и готово ужасное языческое святилище. Сюда тоже поставил пару бутылок со свечами. Надел на горлышко еще одной бутылки рулон туалетной бумаги. Поставил кружку. Отойдя, оценил сделанное и сокрушенно вздохнул - плохо получилось. Хотел сделать видимость обустроенного туалета, но как-то не вышло… Но хотя бы не видно дыры в потолке. И остается надежда на то, что, если сюда и попадет тюремщик с досмотром, он не станет проверять туалет.
        Вернувшись в коридор, отправился мыться и стираться.
        Едва закончил - зазвенел третий рычаг. Пальнем. Вот будет потеха, если сейчас меня накроет ответный удар Столпа…
        В кокпит не пошел. Остался рядом с кормильней и получил обед. Даже не стал смотреть на ассортимент. Автоматически жуя, поел, запил кружкой воды, отставил бутылку вина к своим запасам. Нарезал хлеб и яблоко тонкими ломтиками, отправил сушиться. Я помню свое обещание помогать с едой Шерифу, отключись у него кормильня. А про его дела я ничего не знаю уже больше двух дней.
        Чалки за эти дни были, но с незнакомцами. Если точнее - пять чалок. Причем трое из сидельцев говорили на незнакомом языке и вообще не горели общаться. Еще двое побеседовать были не прочь. Но, как сговорившись, они предпочитали говорить только о прошлом. Причем один решил просветить меня про жизнь Наполеона и его подозрительнейшую смерть на острове Святой Елены. А второй сиделец целый час с жаром доказывал, что старообрядцы никогда не совершали добровольных самосожжений и на самом деле их вырезал особый тайный отряд имеющий приказ искоренить строптивцев. И на это намекает куча свидетельств…
        Что с вами, люди?
        Посидев чуть в кокпите, перечитал пару глав из Графа Монте Кристо. Для мотивации. И для понимания - Дантесу пришлось куда хуже, чем мне. Но он выдержал, заматерел, набрался знаний, сбежал, разбогател и отомстил обидчикам. Не знаю насчет мести, но успешный побег в моих ближайших планах.
        С надеждой ждал чалки с Шерифом или Арни. Но не случилось. И я отправился спать.
        ***
        - Как наши дела? - отхлебывая только что полученное из кормильни горячее питье, поинтересовался я.
        - Долблю. И Арни долбит. Но бедные мои руки - Шериф показал забинтованные пальцы - Неудобно там. Дело едва движется.
        - Но движется?
        - Движется.
        - Арни?
        - От меня отстает, конечно. Пробил одну вертикальную щель у кормильни. Использует мой бурав. Старается вовсю. Бросил курить.
        - Да ладно?
        - Ага. От этого стал еще злее, но дело делает. А у тебя как дела?
        - Я попал в рубку. И там есть штурвал - улыбнулся я.
        Шериф едва со стула не упал. Удержав равновесие, подался вперед:
        - Да ладно!
        - Ни слова лжи - улыбнулся я еще шире - Но радоваться пока рано. У меня еще нет выхода наружу. Хотя есть пара мыслей на этот счет. И я не рискнул трогать оборудование. Вдруг состояние креста отслеживается тюремщиками? Мне нежданные гости пока не нужны. Ну и еще боюсь, что, тронув штурвал, отключу работу автопилота.
        - Резонно. Но ты нашел рубку! Когда Арни рассказал мне - я не поверил! И ведь никогда не обращал внимания на горбатый силуэт твоего креста! Да и до этого видел такие же! И все равно мимо глаз пропускал.
        - Рад что ты разговорил Арни. Он пришел в себя?
        - Не совсем. Но держится. Его можно понять - потерять двоих друзей за один день. Они долгонько вместе.
        - Согласен. У меня с ним пока чалки не было. Но постараюсь подбодрить, если встретимся. А пока держи подарок. Потом передашь его Арни.
        Опустив в ящик предмет, я дождался, когда Шериф заберет его и пояснил:
        - Нашел в рубке. Там стеллаж у стены - а под ним эта штука и лежала. Пусть сломанная, но все же это…
        - Пила! - закончил за меня Шериф - Черт! Пила! И как? Берет кирпичи?
        Он вертел в руках сломанную короткую полоску зазубренного металла. Длина пять сантиметров. Очень короткая. Но с острыми зубьями из крайне прочного металла. Царская находка.
        - Строительный раствор берет прямо неплохо - кивнул я - Долбил себе небольшой проход из рубки. Сначала старым методом. А потом, осматривая рубку, нашел в пыли обломок пилы. Попробовал - и удивился. Материал такой же что и у решетки. Закончил пробивание люка за десять часов, а не за три дня, как планировал изначально. Но руки режет - надо обматывать тряпками. Собирался приделать рукоять, но не успел до нашей чалки. Так что пробуй, Шериф. Как закончишь у себя - отдашь Арни.
        - Да лучше прямо сейчас ему и отдать. Он отстает и сильно.
        - Нет - жестко ответил я. Поймав недоуменный взгляд Шерифа, пояснил свою позицию - Так повысим риск того, что никто из вас не успеет к сроку. А так хотя бы один будет готов к побегу.
        - Куда торопишься?
        - У меня дыра в потолке - отозвался - Большая. И замаскировать ее я не могу. Пробитую стену восстановил, а вот с потолком такой номер не пройдет. Прикрыл тряпкой, повесив как гобелен. Но если за тряпку заглянуть…
        - Это риск - согласился старик - Большой риск. Тебя сразу кончат. Но нас ты ждешь, верно?
        - Верно. Как и обещал. Долбите чертовы стены! Пилите! Буравьте! Чем быстрее закончите - тем быстрее мы выберемся отсюда. Когда ты закончишь пробивать себе проход? И как кормильня?
        - Работает! Стоит на барной стойке, провод уходит в дыру. Еду подает исправно. Проход… ну, задница у меня теперь с парой сквозных дыр! Приходит закрывать, чтобы не выхолаживало келью. Ну… дня три еще понадобится. Это самое малое. Если пила ускорит дело - то может через пару дней закончим. Но Арни… он в начале пути.
        - Я жду пока могу - произнес я - Но пусть поторопится. То же самое скажу ему при встрече.
        - Хорошо. Пошел я дальше стену колупать.
        - Удачи! А я займусь осмотром рубки. Хочу проверить пару догадок.
        - Осторожней там.
        - Постараюсь.
        - Удачи!
        Пройдя мимо замаскированной пробоины в стене, убедился еще раз, что при беглом взгляде не видно ничего подозрительного. Но червячок тревоги не унимался. Пусть себе грызет и дальше мою душу - тем осторожней буду.
        Время у меня есть. Отправлюсь в рубку. Пора проверить кое-что…
        Сидя в кресле, глядя в глухую стену, я сжал пальцы на холодном металле рычага. И потянул его вниз.
        Щелчок.
        Мгновение ничего не происходило.
        А затем каменная стена передо мной вздрогнула и тяжело раздвинулась. Часть ее просто ушла вверх. То же самое происходило по всей окружности рубки. Через минуту я оказался в прозрачном аквариуме. Со всех сторон стекло, над которым нависают поднявшиеся стены корпуса. Поднялись каменные заслонки с внутреннего и внешнего корпусов. Внутренние стены ушли под потолок, внешние поднялись. Обзор великолепный. Я убедился в этом, прежде чем снова дернуть за рычаг. Заслонки пошли вниз. Но до этого я успел вскочить и со всей силы ударить молотком по наугад выбранному участку стекла. Молоток со звоном отскочил, не оставив и царапины. Чего и следовало ожидать. Тот же материал что разделяет узников во время чалки.
        Сколько рубка стояла открытой? Секунд пять… может семь. Я сделал все очень быстро. К тому же снаружи пурга. Крайне малые шансы, что кто-нибудь из сидельцев идущих позади меня, мог увидеть внезапно открывшиеся панорамные окна в горбу моего креста. Небольшой риск был, конечно. Но я обязан был пойти на него - настало время тестирования оборудования и узнавания что и за что здесь отвечает. Глупо баламутить народ и обещать невесть что, если не собираешься освоить имеющееся оборудование. Но действовать надо с большой осторожность. Как не тянулись руки, я всячески избегал штурвала - хотя успел изучить его в мельчайших деталях. Я вообще здесь все изучил до мелочей.
        Крутнувшись в скрипнувшем кресле пилота, огляделся, инспектируя рубку.
        Еще один рычаг - я сильно подозревал, что это резервный «третий» - проще говоря оружейная гашетка, чей аналог имелся в центральном коридоре.
        Перед креслом пилота консоль с мертвыми приборами. Буквы или цифры имеются, но представляют собой непонятные знаки. На консоли всего три кнопки черного цвета. Одна приглушенно мигает зеленым светом. На текущий момент я предполагаю, что это индикатор автопилота - и эта кнопка единственная утоплена.
        Вдоль одной из стен рубки тянется длинный стол изобилующий дырами, под ним валяются обрезанные провода. Рядом со столом два кресла. На столе намертво закреплено два пустых железных ящика. Наверняка раньше они служили корпусами массивных приборов, но внутренности забрали, а коробки оставили - чтобы не возиться с отклепыванием.
        Пустой стеллаж, под которым я нашел обломок пилы и предполагаю, что раньше полки были заняты инструментами и запасными частями.
        Короб действующей вентиляции одновременно служащей отопительной системой. Сомнительно решение на мой взгляд - в рубке все время присутствует запах пыли и гари, исходящий из чрева древнего креста.
        Откидная койка.
        Неработающие сейчас лампы в потолке. Возможно одна из клавиш активирует освещение. Или же оно вышло из строя.
        Рычаг открывающий броневые кирпичные заслонки.
        Люк ведущий вниз.
        Второй стальной люк ведущий наружу - на поверхность креста. Его я увидел только что, когда тестировал жалюзи. Еще за окном я увидел закрепленные на поверхности креста высокие пустые стойки - на них явно раньше было что-то закреплено, а позднее снято. Возможно, приборы наблюдения за Столпом.
        Еще увидел снег, лед, промерзший мусор и человеческие рубленные останки.
        Как там сказал Шериф?
        «Вы мы на себе гниль возим»… или что-то подобное.
        Здешняя погода усердно скребет обшивку келий денно и нощно, но все отодрать не может. А с небес все сыплются и сыплются новые «подарки».
        М-да…
        Признаю честно - аскетично до предела. Чего не ожидал, так это такого малого количества приборов и органов управления. Но, подумав, решил, что верхняя рубка не является кабиной для пилотов. Тут резервный штурвал и пара самых важных приборов. Основное же оборудование стояло в пустующем ныне кокпите. И если с пилотами и тамошними приборами что-то случится, кто-то из верхней рубки должен перехватить управление и экстренно посадить воздушное судно. Либо просто ткнуть кнопку автопилота.
        И мне подобная аскетичность только во благо. Было бы куда хуже, окажись здесь что-то похожее на кабины наших современных воздушных лайнеров - десятки приборов, сотни мигающих огоньков и чуть ли не миллион кнопочек и тумблеров. Не представляю как пилоты справляют с этим мигающим и пищащим хаосом…
        Здесь же все просто - вот штурвал и вот пара приборов. Берись и рули! И меня этот принцип безмерно радует. Я ведь ни разу ни пилот.
        Посидев в удобном кресле еще немного - могли бы оставить такое и в кокпите, жадюги! - дернул рычаг еще раз. Я обязан проверить. Едва в рубку сквозь окна хлынул свет, метнулся к люку, изучил запор. Простая задвижка. Дернуть ее. Толкнуть люк. Скрипнув металлом, люк приоткрылся, мне в лицо ударил ледяной ветер, принесший щедрую порцию снега. Поспешно захлопнув люк, закрыл задвижку, дернул рычаг. Жалюзи опустились.
        Итог…
        У меня есть обзор.
        У меня есть выход наружу. И он же вход снаружи - для Шерифа и Арни.
        Управление?
        В потенциале - есть. Проверить сейчас не рискну. И на всякий случай нам пригодятся все запасы имеющихся веревок и ремней - вдруг судьба покажет злобный насмешливый оскал и придется воспользоваться резервным планом.
        Спустившись сквозь люк в туалет, поправил прикрывающий пробитый ход половик. Хотелось орать во всю глотку от радости. Хотелось прыгать. Хотелось выпить пару бокалов вина. Но вместо этого я отправился на пробежку, заставив себя пробежать рекордное расстояние - сбился со счета, когда пятьдесят с лишним раз пробежал центральный коридор. Бегал до тех пор, пока ноги не начали заплетаться. Чуть отдохнув, взялся за гирю. И провел еще сорок минут в упражнениях. Мне нужна сила и выносливость. Быстрота и ловкость. Я не знаю, что мне готовит будущее. И должен сделать все от меня зависящее, чтобы встретить грядущее подготовленным наилучшим образом.
        Глава 17
        ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.
        Неделя пролетела незаметно. Но при этом каждый час тянулся невероятно долго. Вроде противоречие. Но такое уж у меня было ощущение. На мою долю выпало томительное ожидание. Руки рвались к штурвалу. Схватить, взять управление на себя, совладать с крестом, направить тяжелую машину к земле - к свободе!
        Но я терпеливо ждал. И чтобы не сойти с ума от ожидания, придумал себе кучу работы и обязал себя общаться со всеми, кто имеет такое желание. Таковых, к счастью, оказалось немало.
        Кого я только не повидал…
        Случилось встретиться с двумя полными безумцами. Один был полностью наг и невероятно заросшим. Приникнув к окну, для начала он облизал стекло, после чего откровенно поведал, что хотел бы отведать моего мяса. И если я брошу в ящик хотя бы пару своих пальцев, в обмен он даст мне такую классную штуку, что я даже не поверю. Когда я поинтересовался штукой и попросил ее показать, безумец согласился, но сначала велел мне отрубить себе пару пальцев - чтобы доказать мою серьезность. Кидать вкусные пальцы в ящик пока не надо - достаточно просто отрубить их. А он тут же покажет классную штуку - она тут, лежит у его ног. Он покажет сразу же! Давай, руби пальцы! А потом и поменяемся! Посмеявшись, я дернул за рычаг и опустил заслонку. Безумен этот нудист или нет, но все рычаги он дергает исправно. Иначе не летал бы так высоко.
        Второй безумец казался более вменяемым. Но ровно до тех пор, пока не завел тему о том, что все вокруг нас - виртуальная реальность. Что-то вроде большой ужасной компьютерной игры. На самом же деле мы лежим неподвижно, бодрствует только наш мозг, напрямую подключенный к игре. Он говорил убедительно, чем-то напоминая Орфея - чудаковатого ученого. Встречались ли они? И если да - кто кого убедил?
        На восьмой день я резко успокоился. Расслабился и начал жить спокойной жизнью примерного узника, не забывая каждый день проведывать верхнюю рубку и проводить там некоторое время. Каждый вечер уделял час физическим нагрузкам, особый упор делая на приседания и бег. Пробежка… она заняла особое место в моей жизни. Каждый день я бегал до изнурения, останавливаясь, когда не мог уже сделать ни единого шага. И быстро прогрессировал, с каждым днем увеличивая время бега. Паузу сделал только на четвертый и седьмой день, почувствовав в эти дни навалившуюся усталость.
        За пролетевшую неделю дважды общался с Шерифом. И в последнюю нашу встречу он порадовал меня известием - дыра наружу пробита. У него появился выход. Он не стал вынимать часть стены. Наоборот - надежно закрепил все так, чтобы не вывалилось. Ни к чему показывать идущим следом узникам зияющую в корме дыру. Сейчас он занят накоплением съестных припасов и скупкой веревок, тросов и ремней. Старается не привлекать внимания, покупая по чуть-чуть и ожесточенно торгуясь.
        Один раз я встретился с Красным Арни. И не сразу узнал его - Арни невероятно сильно похудел, сгорбился, в глазах прочно поселилось безразличие. Я говорил с ним час, методично убеждая, что со смертью друзей жизнь не заканчивается. Во что бы то не стало надо жить дальше. Жизнь продолжается… Он механически кивал, соглашался во всем. Поняв, что мои слова мало что решают, я использовал последний козырь - упомянул о архиве Марии. О архиве их клуба шахматистов. Напомнил, что бумаги сейчас валяются где-то там, в обломках разбитого креста. И там же лежит тело Марии. Мы обязаны совершить успешный побег, найти разбитый крест и с почестями похоронить останки Марии. Заодно заберем архив - это их летописи, их история. Сработало. Красный Арни оживился. Вскинул голову, начал отвечать осмысленнее и кое-где даже возражать. Прежним не стал, но появилась хотя бы тень былого делового человека. Я не преминул добавить, что заняться этим в первую очередь должен он сам - как лидер и последний член важного общества. После чего мы распрощались. Опуская рычаг, Арни впервые поднял взгляд и твердо пообещал - отныне он будет
пахать как проклятый. Первый корпус он почти пробил, подставку для кормильни соорудил. А сейчас удвоит усилия.
        Этот разговор был четыре дня назад. И теперь мы ждали только Красного Арни.
        Но, успокоившись, я перестал терзать себя и окружающих, решив, что главное в нашем замысле - хорошая подготовка к любым неожиданностям. Лучше мы просидим тут лишние пару недель. Или даже лишний месяц подарим чертовым тюремщикам и поработаем на них еще. Зато потом, подготовившись на отлично, проделаем все молниеносно и четко.
        Решив так, сразу почувствовал, насколько легче стало голове. И появились важные мысли требующие обдумывания. Маневрирование. Предположим, управление крестом я перехватил. И оно оказалось столь же простым, как и выглядит. Крест не истребитель, бешеных скоростей пока не показывал, маневры совершает с солидной медлительностью. Вот только даже медленные маневры опасны, когда ты находишься внутри оживленного роя сотен летающих келий. И рой живет по своим законам. Кто-то поднимается, кто-то опускается, некоторые отходят в сторону для причаливания. И в этом бурлящем месиве я должен спуститься до земли, никого при этом не протаранив. А обзор из рубки вообще никакой. Из рубки прекрасно виден крест и вообще круговая панорама. Видна часть неба. Но вовсе не видать нижних воздушных слоев.
        А облачный слой? Он невероятно густой. Тяжелые тучи несущие тонны снега. А в них крупные «дробины» крестов.
        Хотя…
        Зачем сразу нырять вниз?
        Что если поступить наоборот - подняться выше?
        Метров на сто. Может на двести. Подняться выше всех. Затем уйти в сторону на километр. И только затем начать спускаться. В таком случае на моем курсе не должно оказаться препятствий. И даже в облачном слое мы окажемся в гордом одиночестве.
        Мысль…
        Воодушевившись, я сбегал в кокпит, минут двадцать пялился в небо, оценивая количество келий, поднявшихся выше меня. И убедился, что таких немного. Найдя чистый лист бумаги в журнале обмена, принялся излагать свою теорию о будущих маневрах, на ходу внося поправки и подолгу размышляя над каждым пунктом.
        На десятый день ожидания встретился с Шерифом. Он отдал мне рацию. Показал такую же - забрал у Арни. Сказал, что мы, как наиболее активные участники, должны постоянно находиться на связи. Арни же в последнее время частенько не отвечает на вызовы. Он еще не оправился до конца.
        Я изложил ему свой план касательно маневрирования. И старик устроил мне настоящий суровый экзамен, задав кучу неожиданных вопросов. Вместе мы внесли мелкие поправки. Прикинув риски, рассчитали на наш взгляд самый безопасный курс, вместе отказались от приближения к Столпу - вдруг тот радостно шарахнет по наглой выскочке? Мы пойдем в противоположную сторону. И там уже начнем спускаться…
        На том и порешили.
        Выпили по бутылке вина и распрощались.
        Еще несколько дней, максимум неделя - и мы приступим, начав не раньше, чем будем полностью готовы.
        Усевшись в кокпите, укутавшись одеялом, я погрузился в чтение Графа Монте Кристо. Наши судьбы - моя и Дантеса - во многом схожи. Особенно в главном - в несправедливости приговора. Хотя у меня и суда-то не было. Но скоро я исправлю эту несправедливость.
        ***
        Сонливость.
        После обильной трапезы и медового горячего питья я почувствовал сонливость.
        До этого хорошо потренировался, побегал. Принял душ, дернул за третий рычаг, получил еду и тут же ее съел. И где-то через час с небольшим почувствовал нарастающую приятную сонливость. Текст на страницах раскрытой на коленях книги начал рябить, размываться. Голова медленно клонилась к груди. Натруженное за день тело говорило - хватит на сегодня, дружище, пора немного отдохнуть. Ложись-ка спать.
        И вот тут случилась непривычная закавыка.
        Я привычно отдал сам себе приказ - подожди! Почитаю еще полчаса книгу, просмотрю разок записи плана, а потом уже отправлюсь спать.
        И тут же почувствовал укол страха - приказ не сработал. Тело и разум отказывались повиноваться. Сонливость нарастала, мозг проваливался в сон.
        Но такого быть не может! Только не со мной!
        Чем я всегда гордился и благодаря чему в свое время и преуспел в жизни - мое умение собраться и взбодриться даже при крайней переутомленности. Этим я брал в те годы, когда достижение победы зависело от умения поработать еще немного, хотя бы еще чуть-чуть, на грамм, на сантиметр, на одно усилие больше моих конкурентов. Когда они выдыхались и покидали офисы, думая, что я поступаю так же… в этот момент я говорил себе - подожди! Ты можешь еще! Еще немного! И усталость отступала, к воспаленному мозгу приходило холодное успокоение и готовность работать дальше. Это состояние не длилось долго. Иногда час. Порой всего пятнадцать минут. Но срабатывал сей фокус всегда. Без осечек. Сейчас, когда в нем не было нужды, я лишь проверял изредка свою способность. Чтобы не утратить его.
        И вот сейчас не произошло ничего. Сонливость не отступила. Вялость не пропала. Я продолжал проваливаться в зыбкую трясину нежеланного сна.
        Встряхнись!
        Встав, еще ничего не понимая, но уже чувствуя острую тревогу, ударил ладонью о холодное стекло.
        Взбодрись!
        Руку обожгла боль. А сонливость стала лишь сильнее.
        Вот теперь уже не до шуток. Упираясь руками в стекло кокпита, я смотрел на бушующую впереди лютую пургу. Во мне стремительно разгоралась паника. Нет. Не паника. Не помню, чтобы я паниковал хоть когда-то. А вот бояться мне приходилось. И сейчас я испытывал именно это чувство - страх.
        Со мной что-то не то.
        Еда!
        Я съел дары кормильни, выпил горячий травяной отвар, сдобренный медом. И меня стремительно вырубает. Это не усталость. Меня оглушили какой-то химией. И если бы не мое нежелание спать, я бы ничего не понял. Даже сейчас я вполне контролировал себя. Часть мозга в страхе. Другая часть спокойная и сонная. Тут не просто снотворное. Тут какая-то смесь из снотворного и успокоительного. Сон подступает медленно, химически усмиренный разум даже не протестует. Хочется добраться до постели, закутаться в одеяло и спокойно заснуть.
        Может я просто перенервничал? И придумал себе это?
        Проверить легко.
        Повернувшись, я побежал, держа путь к кормильне. Побежал через весь крест. Дыши. Дыши глубже. Сейчас я взбодрюсь и пойму, что просто незаметно задремал и не заметил, как мне приснился мимолетный кошмар, который я принял за реальность. Беги. Беги быстрее. Еще быстрее! Добежал. Оттолкнулся ладонями от стены. Припал к трубке и выпил не меньше пары литров воды, действуя инстинктивно. Поздно уже вызывать рвоту - еда полтора часа в моем желудке. Все всосалось в кровь. Или я на самом деле все придумал.
        Назад! Бегом!
        И снова укол леденящего страха. Успокоенность исчезла. Сердце застучало как бешеное, когда я понял, что ноги стали ватными и начали подгибаться. Это не придуманная угроза! Меня опоили. Я отключаюсь. Черт! Остановившись, оперся о стол, лихорадочно перебирая в голове варианты.
        Меня отравили, и я умираю?
        Нет. К чему? Я узник исправно дергающий третий рычаг. Гордость тюрьмы. Ко мне можно смело водить экскурсии узников-новичков, чтобы поглазели на столь продуктивного и спокойного сидельца.
        Тогда зачем?
        Ответ на поверхности - досмотр! Случилось то, чего я боялся больше всего. Вот-вот в камеру нагрянут тюремщики. И спокойно ее осмотрят, пока я валяюсь в отключке. Найдут пробитый потолок… и мне конец.
        Успокойся. Успокойся. Успокойся.
        Главное не просто ждать неминуемого, а готовиться к нему. Я знаю, что делать - озарение пришло секундой ранее. Навалившись на стол, порылся в кармане, выудил ключ. Сползя вниз, открыл тайник. Взял небольшую баночку, вытряхнул на ладонь три темные горошины. Поколебавшись, забросил в рот одну. Разжевал. Вкус сладковатый, приятный. Следом отправил вторую горошину, но жевать не стал, катая ее во рту и понемногу рассасывая. Третью горошину зажал в руке. Сгреб со стола отвертку с молотком. Придерживая локтем сползающее одеяло, добрался до нар. Улегся, накрылся, запихнул отвертку в правый рукав, молоток спрятал под одеялом. Вытянулся и затих. Прислушался к своим ощущениям.
        Волны сонливости накатывали безостановочно. Усилием воли я удерживался от проваливания в сон. Но бороться становилось все труднее. Я принял две горошины, третья наготове. Принял бы и ее, но боюсь передоза. Заявленные свойства - бодрость и спокойствие. Посмотрим… посмотрим…
        Перелом произошел минуты через три. К тому моменту я уже почти отчаялся. Тело казалось бескостным студнем, мозг недоумевал, почему мятежный разум до сих пор не спит. Глаза давно закрыты и поднять веки не могу - налиты свинцом. И тут я почувствовал прилив бодрости. Сердце заколотилось быстрее, удалось приоткрыть глаза, спать все еще хотелось, но на первый план вышла странная веселость и желание чем-нибудь заняться. Сработало…
        Рискнув, попытался расслабиться и заснуть - просто для теста. И у меня не вышло, несмотря на сохранившиеся отголоски сонливости. Получившее новую химическую пилюлю тело круто сменило курс и теперь решительно отказывалось от сна. И лежать оно не хотело. Я рвался встать, пройтись, возможно заняться уборкой. Можно и тренировку с гирей повторить - сил достаточно.
        Но я и не двинулся. Укрытый с головой одеялом, продолжил лежать, глядя на освещенный центральный коридор сквозь оставленную щель. Это вполне нормально, когда узники спят, закрывшись с головой - яркий свет не затухает, а глазам требуется отдых.
        Тикали секунды. Минута сменяла минуту. Я лежал уже полчаса, если не обманывал внутренний хронометр. Ничего не происходило.
        Сейчас, когда сонливость отступила, в голову закралось сомнение - а может просто случился приступ паники? Сыграло свою роль перевозбуждение от сделанных открытий и ожидание побега. Вот и почудилось мне… принял обычную усталость за попытку меня усыпить. Бред… всего лишь паническая атака…
        Я моргнул. И в эту долю секунды в коридоре появился человек.
        Мне стоило огромного труда не вскочить с криком.
        Продолжай лежать… просто продолжай лежать и наблюдай…
        Неизвестный появился в хвосте креста. Шагах в пяти от кормильни. Постоял неподвижно, глядя на меня. Мы изучали друг друга. Он видел одеяло и мои торчащие ноги. Узник спит. Все хорошо. Все как всегда. Он видит дрыхнущего сидельца.
        А что вижу я?
        А я вижу странное. Настолько странное, что вновь усомнился в себе - на этот раз в трезвости рассудка.
        В коридоре стоял водолаз.
        На первый взгляд в точности такой, какими изображены водолазы начала двадцатого века. Мешковатый серо-зеленый костюм, широкий пояс с парой подсумков, медный большой шлем со стеклами, крупные ботинки. Это водолазный скафандр. Разве что не было шлангов. И перчатки удивительно маленькие, облегающие, неподходящие к костюму. На макушке шлема и на груди закреплены стеклянные линзы выключенных фонарей.
        Тюремщик.
        В коридоре моего креста стоял тюремщик.
        Больше некому.
        Вот один из тех, кто заключим меня сюда. Страх, злость, возбуждение, странная легкость в теле… мне стоило огромных трудов остаться неподвижным. Я сплю. Я обычный узник, заснувший после сытной еды. Вижу светлые сны о том, как освобожусь через сорок лет. Я сплю…
        Тюремщик сделал шаг. Замер ненадолго. И пошел уже свободно, с каждым шагом становясь все ближе. В оконце шлема проявилось лицо. Обычное человеческое лицо. Крупные черты, большие надбровные дуги, глаза утопают в тени. «Водолаз» остановился у постели. Я размеренно глубоко дышал. В груди назревал ком - странное ощущение удушья, хотелось сломать размеренный дыхательный ритм и вдохнуть полной грудью. Так всегда бывает, когда человек вопреки автоматическим инстинктам пытается контролировать дыхание и замедляет тем. Но я держался. Продолжал спокойно дышать.
        Чуть постояв, тюремщик, мягко ступая, двинулся дальше, пропав из виду. Я терпеливо ждал, считая про себя секунды. Если он не прибавил и не убавил шага, сейчас находится у первого рычага. Вот он у стола. Там дальше закрытая стальная дверь туалета. И в этом огромный плюс - если он ее откроет, я услышу. А следом, если очень повезет, услышу приглушенные шлемом восклицания удивления и злобную ругань, когда он обнаружит пробитый потолок.
        Секунда… еще одна…
        Он уже должен быть у двери. Но он мог задержаться у стола - там много мелочей, может что-то привлекло его внимание. Или он решил оставить туалет на потом и сначала осмотрит головную часть креста. Потом он вернется, сдвинет дверь туалета…
        Почему так тихо? Почему ты так тихо ступаешь, мать твою?! Прояви себя, ублюдок! Кашляни! Скрипни скафандром! Выдай свое местоположение!
        Шорох раздался совсем рядом. Вплотную ко мне. И еще никогда в жизни я не совершал столь сильного внутреннего усилия, чтобы остаться неподвижным.
        Он стоит у изголовья! Навис надо мной. И неподвижно стоит! Какого черта?!
        Шорох…
        В поле зрения показались его ноги. Остановился. Звуков добавилось - что-то тихо звякнуло, так звенит ременная пряжка. Мозг тут же выдал картинку - ременные пряжки на двух подсумках подвешенных на ремне с большой металлической пряжкой. Звук был тихим. Звонким. Почти невесомым. Так звенит мелкая пряжка. Это подсумок…
        Перед лицом возникли пальцы. Я поспешно прикрыл глаза, оставив крохотную щель. Стало светлее - он откинул прикрывающий мою голову край одеяла. Шорох. Легкое дуновение на лице. Ушла еще часть одеяла. Сейчас покажется молоток лежащий под боком…
        Что-то холодное прижалось к тыльной части шеи, неприкрытой одеждой. А следом послышался преисполненный злорадством тихий голос:
        - Тебе стоило проявить смирение.
        Дернувшись, я плечом отбил непонятную штуку. Коротко и резко дернул рукой. Водолаз вскрикнул, захрипел. По-прежнему держась за рукоять вбитой в его горло отвертки, я с криком нанес удар подхваченным молотком. Ударил не по шлему, а в район ключицы. Удар вышел сильным, злым. Показалось, что я услышал мягкий влажный хруст. Тюремщик отшатнулся, отвертка вышла из дыры в скафандре под шлемом - первый удар я нанес в горло. А третий удар пришелся туда же, разве что угодил чуть ниже. И еще удар. Еще. Я уже лежу на распластавшемся тюремщике, нанося короткие тычковые удары в горло.
        Стой…
        Стой!
        Оставив окровавленную отвертку в теле «водолоза», скатился с него, лег на спину. Тяжело дыша, подняв руки над собой, долго смотрел на окровавленные ладони. Капли крови медленно стекали к запястьям.
        - Вот дерьмо! - выразил я обуревающие меня эмоции самым доступным способом - Подъем!
        Отданная самом себе команда сработала. Вскочил легко, глянул на свою жертву пристальней. Крупный мужик. Скафандр скрадывает очертания тела. Оконце шлема забрызгано изнутри кровью. Сквозь красную пелену видно застывшее лицо, удивленные небольшие глазки слепо смотрят в никуда. Мертв.
        - Так… так… - забормотал я - Так…
        Окровавленной ладонью отвесил себе звонкую пощечину. И еще одну - по другой щеке. Очнись, придурок! Хватит мямлить! Надо действовать! И немедленно!
        Оказавшись у источника воды, вымыл лицо, руки. Метнулся обратно, по пути подхватив оставшуюся на кровати штуку. Бросил на стол. Схватив рацию, щелкнул тумблером:
        - Шериф!
        Потрескивающий эфир молчал…
        - Шериф!
        - На связи. Что такое?
        - Немедленно готовься. Полный сбор. Ищи способ подняться на крышу. Немедленно!
        - Что случилось? - голос старика помрачнел, появилось напряжение.
        В эфир такое говорить не стоит. Ой не стоит. Но мне надо передать ему суть, чтобы он понял серьезность положения.
        - Ко мне наведался гость ночной. И лег отдохнуть на моем полу.
        - Что? Повтори-ка… О! Черт! Я правильно понял? Ты уб…
        - Шериф!
        - Понял. Так да или нет?
        - Да. Наглухо. Чертур мифический в избушку мою заглянул. И скоро пропажи доброго молодца хватятся. И отправят на его поиски целую рать.
        - Черт! Ну надо же было вот так, а? В самый ненужный момент… Так… и что теперь?
        - Собирайся! И готовься сменить климат!
        - Кто сказал, что наша чалка скоро? Может придется ждать еще пару дней до следующей нашей чалки!
        - Ты ведь сейчас впереди меня? - окончательно наплевал я на конспирацию - Верно?
        - Верно. Я вперед ушел после нашей последней чалки.
        - Высота?
        - Та же.
        - И у меня. Пробивай дыру, повесь какой-нибудь яркий знак. Желательно красный или оранжевый. И начинай паковаться. Я иду за тобой.
        - Сейчас перехватываешь управление?
        - Выбора нет, Шериф! Его хватятся и очень скоро! Решай прямо сейчас - либо оставайся здесь и спокойно живи. Либо начинай действовать! Мне надо знать прямо сейчас - ты со мной? Или нет?
        - Я в деле! Тебя понял. Начинаю сборы.
        - Где крест Арни?
        - Должен быть чуть ниже меня и дальше по курсу.
        - Узнаешь его крест по внешнему виду?
        - Попытаться можно.
        - Хорошо. Я иду за тобой, Шериф! И когда подойду - хочу, чтобы ты уже стоял на крыше креста в полной готовности!
        - Давай!
        Запихнув рацию в карман, обмотался одеялом, набросил плащ, напялил фуражку. Прихватил банку с сухарями и сухофруктами - на меня внезапно напал дикий жор. Взял странную штуку со смутно знакомыми очертаниями. Сбегал за хранящейся на холоде колбасой. Вспомнил о забытом фонарике и отвертке с молотком. Ругаясь, вернулся. Вытащил отвертку, опять перепачкавшись в крови. Глянул на мертвеца. Зло сказал:
        - Хрен тебе, а не смирение, ублюдок! Долбанный Чертур!
        Влетев в туалет, сорвал покрывало, по веревке взлетел в рубку. Разложил на приборной консоли принесенное, глянул на штурвал.
        Сколько времени у меня в запасе?
        Когда они хватятся пропажи?
        Как долго длится обычный досмотр?
        Он возвращается сразу к себе - в казармы или куда там - или «прыгает» на следующий выбранный для досмотра крест? Не может же быть, что из сотен келий только моя была сегодня выбрана для досмотра. Наверняка они случайно выбрали не меньше пары десятков крестов для осмотра. И вряд ли отправили двадцать тюремщиков на их осмотр. Будь я начальником - отправил бы четверых. Чтобы осмотрели по пять келий каждый. Чего толпу почем зря гонять? Но это только мои догадки, больше похожие на яростную надежду.
        Минут десять-пятнадцать у меня точно есть. Может и полчаса - всегда ведь можно предположить, что тюремщик наткнулся в кресте на что-то необычное и решил задержаться для более пристального осмотра.
        Но надеяться на это нельзя. Поэтому пока буду рассчитывать на четверть часа. А раз времени в обрез - пора действовать.
        Я дернул рычаг.
        С тяжелым рокотом бронированные створки разошлись. В стекла ударил ветер со снегом.
        Штурвал…
        Взявшись, я потянул его на себя. Рукоять послушно поддалась. И никакого сопротивления. Никакой реакции креста. Все? Вот и покатался? Злая насмешка судьбы?
        Врезал ладонью по единственной утопленной кнопке. Та потухла. И крест вздрогнул. Зажглись стекла приборов. Задрожал штурвал.
        Потянуть на себя…
        Крест начал задирать нос.
        Работает! Работает!
        Чуть опустив нос, схватился за рацию:
        - Я у руля! Норм!
        - Отлично! - задыхаясь прокричал Шериф - Ищи красную рубашку! Красную рубашку!
        - Слышу тебя! Понял!
        - Жду!
        Как тут поддать газу? Хоть немного?
        На штурвале две нажимные скобы. Одна со следами красной краски. Другая блестит серебром. Я сжал пальцы на серебряной. И вздрогнувший крест начал набирать скорость. Так… а красная это «тормоз»? Или?
        Нет. Не тормоз. Едва я отпустил серебряную скобу, крест начал замедляться. И замедляться быстро, будто налетел на резиновый трос. Принцип понял. Принцип непривычный, но со временем привыкну. Тогда зачем красная скоба? Я бросил взгляд на второй рычаг в рубке. Может красная скоба дублирует боевую гашетку? Нажимать пока не стану.
        Посильнее сжал пальцы на серебристой гашетке. Напряженно глядя в набирающую силу снежную бурю, осторожно отклонил штурвал, уходя от столкновения с наплывающей задницей чужой кельи. Опустив штурвал, аккуратно прошел под чужим крестом. Испугавшись, что подчиняющийся автопилоту крест соседа решит вдруг опуститься, отвел келью в сторону и чуть поднялся. Глянул в сторону. И столкнулся взглядом с расширенными от изумления глазами прилипшего к стеклу своего кокпита старика, глядящего на меня с неверием. Он потер глаза, снова посмотрел. Убедился, что ему это не привиделось. И яростно заколотил ладонью по стеклу, что-то беззвучно заорал. Я оставил его позади, осторожно ведя набирающую скорость махину вперед.
        Голод усилился. Нащупав банку, не глядя откупорил ее, забросил в рот сухарь, откусил колбасы. Жадно зажевал, не отрывая взгляда от преодолевающих бурю чужих крестов. Боялся только одного - кто-то врежет снизу. Нижний обзор у меня нулевой. Не так я планировал. Совсем не так. Но приходится действовать по обстоятельствам.
        Разогнавшийся крест пришлось тормозить минут через десять самостоятельного полета. Я увидел келью Шерифа. И увидел поздновато из-за бьющей в окна снежной крупы. Мотающаяся на ветру красная тряпка, черная дыра в корме.
        - Шериф! Я тут!
        - Я еще не на крыше!
        - К черту крышу! Тащи все пожитки к дыре. И выбрасывай. Следом прыгай сам. Я прямо за тобой. Сейчас немного поднырну.
        - Только не столкнись! Иначе обоим кранты!
        - Постараюсь… я скажу, когда пора!
        - Жду.
        Обливаясь потом, беззвучно ругаясь, а может и произнося молитву, подвел свой крест ближе, чуть опустился. Теперь еще чуть вперед. Надо мной нависла громада креста. Каменное брюхо, кажется, вот-вот врежет по рубке. Еще немного вперед…
        - Давай, Шериф! В темпе!
        Упавшие тяжелые сумки рухнули перед рубкой. Одна. Вторая. Еще две сразу. Сколько у тебя вещей?! Пятым упал рюкзак. Раскрутился конец веревки, тут же взлетел, заполоскал на ветру.
        - Вижу тебя! Метра четыре тут? Прыгать не буду. Кости уже не те!
        - Давай по веревке. Только не сорвись!
        - Сейчас…
        Ждать пришлось недолго. Старость не старость, но Шериф спустился за несколько секунд. Почти слетел по веревке. В какой-то момент налетевший порыв ветра взметнул крохотную фигурку человека, показалось, что он сейчас сорвется. Но Шериф удержался. И вот он уже на «палубе» моего креста, пригнулся, схватился как за якоря за тяжелые сумки, оскальзываясь, поспешил ко мне. Вот она сила адреналина бушующего в жилах! Движется с силой и быстротой молодого парня.
        Люк!
        Но сначала… повел штурвал в сторону, отводя машину прочь. Глянул последний раз на пробитую корму кельи с дрожащей на ветру красной тряпкой. И забыл. Крест Шерифа опустел. Владелец больше никогда не вернется обратно. И, похоже, мы только что даровали кому-то шанс - если исчезновение Шерифа сочтут за смерть, крест с пробитой дырой спустится в туман и будет ждать следующего седока. А когда тот появится, у него уже будет готовый путь к свободе. Или же крест с пробитой обшивкой наполнится до отказа льдом и тогда…
        Отодвинув задвижку, с натугой открыл люк. В него тут же влетели сумки, едва не сбив меня с ног. Через мгновение я с медвежьей силой сжал охнувшего Шерифа.
        - С прибытием! Добро пожаловать!
        - Спасибо! Выбрался! Выбрался-таки! Думал улечу… но удержался.
        Усевшись обратно на место пилота, бросил:
        - Люк.
        - Сейчас.
        Едва захлопнув люк, Шериф приник к стеклам рубки, провожая взглядом уходящий назад родной крест. Его можно понять - в той келье прошли долгие годы его жизни.
        - О тюрьме потом скучать будем - решительно отрезал я - Шериф!
        - Да-да… эх… тебе не понять…
        - Было бы там хорошо - не рвались бы наружу - возразил я - Какие приметы у креста Арни?
        - У него черная полоса по левому боку идет. Вертикальная. Кирпичи как стесаны - видать в прошлом падающий крест впритирку прошел. И след оставил. Полоса хорошо заметна.
        - Не в эту погоду. Но полосу вспомнил. Будем искать.
        - А как ты ему знак подашь? Рации то у него нет!
        - Есть мысль. Шериф… спускайся. И доставай револьвер. Боюсь к нам скоро гости пожалуют недобрые.
        - Понял.
        - Тюремщик появился в задней части креста. Недалеко от кормильни - зачастил я, вспоминая важные детали - Шагах в пяти от нар. Ты стреляешь как?
        - Не промажу! - отрезал старик, стягивая заплатанную старую куртку.
        - Спрячься за столом. И наблюдай. Но в сторону кокпита поглядывать не забывай!
        - Разберусь. Где тут спуск? О, вижу. Я пошел.
        - Удачи тебе!
        - И тебе! Отыщи Арни! Мы ему обещали!
        - Сделаю что могу. Но если не найду через полчаса - начну спускаться.
        - Постарайся!
        Шериф исчез внизу. А я попытался хоть немного расслабить занемевшие руки. Пальцы уже ломило от напряжения. И снова проснулся адский голод. Дотянувшись до остатков колбасы, откусил солидный кусок. Покосился на штурвал, прислушиваясь к ощущениям - почему-то мне кажется, что мой неутихающий голод связан с ним. Или от нервов. Или бешеный аппетит разыгрался от принятых горошин.
        Крест с черной полосой я обнаружил минут через сорок. Уже хотел плюнуть и начать снижаться, когда в веренице крестов увидел один с черной меткой. Едва не пропустил. И пришлось подождать еще немного, прежде чем в конвое плотно идущих летучих келий образовался подходящий разрыв. Зайдя снизу, развернулся носом прочь от Столпа, нацелившись в пустоту. И нажал красную скобу. Нос моего креста взорвался! Во все стороны полетели ошметки мусора и промерзшие останки несчастных людей. Вспыхнул пожар, пожирающий оставшийся мусор. Да уж! Так явно о себе не заявлял еще ни один беглец в мире! Разжег на носу креста яркий огонь… Еще раз! Не знаю, что там освободилось от мусора, но на этот раз вдаль умчалась знакомая шаровая молния. Близнец тех, какими мы обстреливали Столп. Моя догадка получила подтверждение. А сейчас…
        - Без обид, Арни - пробормотал я, тщательно нацеливаясь - Без обид…
        Нажатие…
        Крест Красного Арни получил заряд точно в задницу. Полетели кирпичи. Поврежденную келью накренило, но она выпрямилась и продолжила полет. А я с нетерпением уставился в черную дыру на корме. Если это не привлекло его внимания, то даже не знаю, что еще можно сделать.
        Голова…
        В дыре показалась голова, трепетали на ветру волосы. Арни придерживал очки, ошеломленно оглядывался. Увидев приставший сзади крест с горбом, увидев стекла, вздрогнул, замахал руками.
        - Давай же - процедил я - Давай!
        Подскажу ему… Дернув штурвалом, подвел махину ближе, поднырнув под крест Красного Арни. Сравнял скорости. Замер в ожидании.
        Минута… другая… третья… четвертая…
        Да что же это…
        Пятая…
        Арни!
        На палубу упала сумка. Следом сразу три поменьше. Так. Сейчас веревка… на мой крест рухнула размахивающая руками фигурка человека. Прыгнул! Упал, покатился, раскрыл в крике боли рот, схватившись за правое колено. Да чтоб тебя! Я не смогу подойти…
        - Шериф! - крикнул в рацию - Арни прибыл! Кажется, сломал ногу. Или еще что. Его нужно затащить внутрь!
        - Слышу тебя! Отлично! Сейчас поднимусь… Ах ты черт! Гости! У нас гости! Трое!
        В рации зазвучали выстрелы. Бах! Бах! Бах!
        - С-сука! - с чувством выдохнул я и замахал рукой приподнявшемуся Арни - Сюда давай! Сюда!
        Покалечивший ногу сиделец с трудом встал и… схватился за сумки. Ну да. Как же без них. Годами собираемые ценности… а то что нога может сломана - плевать, да? Бегом! Бегом!
        Арни доковылял быстро. Адреналин опять сыграл свою роль. Открыв люк, втащил его внутрь. Метнувшись в кресло, чуть подправил курс. Вернувшись к новому гостю, усадил его за штурвал, втиснул рукоять ему в руку.
        - Держи вот так, Арни. Просто держи. Я вниз - там Шериф отстреливается.
        - Ну вы даете - застонав, выдавил Красный Арни - Я покурю, ничего?
        - Кури.
        Сцапав отвертку и молоток, бросился к люку. Пролезть. Спрыгнуть. Дверь открыта.
        Бах! Бах!
        - Мрази! Всех положу! - это голос Шерифа. И голос полон боли.
        Я голос подавать не стал. Не стану портить эффект неожиданности. Прижался к краю двери. Давай же, Шериф. Подскажи мне! Говори!
        - С головы зашел? А я успел спрятаться! И дружков твоих положил, гнида! И тебя грохну! Понял?
        Вот только выстрелов больше нет. И невидимый мне противник Шерифа это понял. В дверной проем упала тень. Вышагнув, я воткнул отвертку под шлем сзади. И ударил молотком прямо по ней, вбивая поглубже. А удар молотком у меня теперь поставлен хорошо. Тюремщик в скафандре упал молча. Сунулся головой вперед, со звоном врезался шлемом и затих. Оглядев коридор, побежал к Шерифу. Тот сидел у стола, держась за левое плечо. Револьвер валялся у ноги. В задней части креста теперь лежало четыре покойника. Пятого только что приголубил я.
        - Как ты?
        - Зацепили, с-суки. Что за оружие у них? - простонал старик - Глянь.
        В кирпичном столе торчало несколько длинных железных шипов.
        - И стреляют беззвучно.
        - Ты справился - осторожно сжал я руку Шерифа - Справился! Завалил их! Теперь держись, ладно?
        - Арни?
        - Уже здесь. Рулит. Я его сменю и пришлю сюда. Перевяжет тебя. А я беру курс вниз.
        - Торопись. Эти гниды скоро прибудут с подкреплением. Обязательно явятся. Притащи-ка мне ту хреновину из которой мне дырку в плече и ноге сделали.
        Оглядев его ноги, увидел пару шипов торчащих в голени левой ноги. Что ж сегодня все хромые становятся? Сбегав, забрал странное оружие, похожее на винтовку. Отнес Шерифу.
        - Разберешься?
        - Справлюсь - отмахнулся старик - Давай в рубку, парень! И тащи нас вниз экспрессом!
        - Сделаю!
        Через пару минут я уже сменил Красного Арни. Тот, порывшись в одной из своих сумок, бросил мне жестяную банку. Глянув, я поразился - Кока-Кола.
        - Сахар взбодрит - коротко пояснил тот - Я к Шерифу.
        - Давай.
        - И… спасибо тебе! Спасибо! Не бросили. Черт… что тут вообще случилось? Почему так внезапно? Что за бой?
        - Шериф расскажет. Перевяжи его получше. Спуститься сам сможешь?
        - Смогу.
        - И держитесь там покрепче! - крикнул я вслед со стонами спускающему в люк Арни - Держитесь крепче! Мы идем на посадку!
        - Удачи!
        - Всем нам! Всем нам - крикнул я и отжал штурвал.
        Крест вздрогнул и пошел вниз, отклоняясь прочь от Столпа. Стремительно плыли навстречу облака. Мы вырывались из роя, уходя в сторону и вниз. Уверен - сейчас нас провожает множество взглядов оставшихся в неволе узников. Многие видели спрыгивающих сидельцев и поняли - это побег. И пусть не все из них сейчас радуются за нас.
        Но главное - теперь узники знают, что побег отсюда возможен! Возможен!
        Многие видели дыры в кормах крестов. И уже поняли, что там есть уязвимость.
        Невольно мы подарили множеству узников надежду на побег.
        Надежду на досрочное освобождение.
        Надежду на свободу…
        И вскоре эта весть разлетится по всей чертовой летучей тюрьме!
        Вырвавшись из роя, я отжал штурвал сильнее. Мятежный крест рвался к земле, неся нас к свободе.
        Откупорив банку, я сделал большущий глоток Кока-Колы и улыбнулся.
        Улыбнулся так широко и счастливо, как не улыбался уже долгие-долгие годы.
        Свобода… вот ее вкус - шипучий, сладкий и бодрящий.
        КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.
        2019, УЗБЕКИСТАН, ЗАРАФШАН.