Триада куранта Владимир Дмитриевич Михайлов
        В этой детективной истории ставки уж очень высоки - существование целого мира…
        Владимир Михайлов
        Триада куранта
        Глава 1
        В комнату вошла пара башмаков.
        Нет: не то слово. Пара модных элегантных туфель с закрученными штопором носками и семигранными каблуками. Туфли ступали легко, слегка даже пританцовывая, хотя несли на себе пару толстых ног. На них в свою очередь держалось весьма массивное тело, обладавшее полным набором рук (две) и головой, чьи волосы остались где-то в незабвенном прошлом. Голова была укомплектована парой глаз, чей взгляд не назвать было иначе, как нахальным, а также губами; последние в данный момент активно шевелились, заставляя воздух вибрировать так, чтобы возникали более или менее различимые слова:
        - Эй, если ты еще жив, докажи это, по возможности побыстрее. Представь, что на улице раздают деньги и они вот-вот кончатся. И занимаются этим самые красивые девушки города!
        Вместо ответа Ястреб снова закрыл глаза, надеясь, вероятно, что Листвен является лишь призраком и, не получив на свой призыв никакого отклика, незамедлительно рассеется в воздухе.
        Упование оказалось тщетным. Как и обычно в таких случаях, когда коллега Листвен врывался ни свет ни заря, пользуясь привычкой Ястреба не запираться на ключ. Похоже, что гость каждый раз надеялся застать сослуживца в постели не одного, чтобы раз и навсегда разрушить миф о полной неприступности Ястреба для женщин, если говорить о серьезных намерениях. Так что туфли четким перестуком обозначили свой путь, остановились рядом с диваном, и в следующий за этим миг одеяло взлетело в воздух, чтобы приземлиться где-то у противоположной стены.
        Это действие вызвало у атакованного острое чувство незащищенности и, кроме того, неприятной прохлады, заставившие Ястреба испустить жалобный стон:
        - Толстый, дай человеку выспаться! Я только в четыре вернулся! Ну ради всего святого! Должна же быть в твоей жирной душе хоть какая-то гуманность…
        - Она-то мною и движет, - объяснил Листвен, ухватив Ястреба за плечи и таким образом приведя его, хотя и не без усилий, в сидячее положение. - Беспробудный сон сотрет в тебе последние признаки людского, останется одно лишь птичье. Поставить тебя на ноги? Или отнести в ванную и окунуть? Воду я уже напустил. Ледяную. Брр!
        - Слушай: ну неужели…
        Листвен не дал Ястребу продолжить, сказав лишь три слова, с которых, собственно, и следовало начать, их бы вполне хватило:
        - Младой ждет. По тревоге. В конторе - полный раздрай.
        - А будьте вы все прокляты! - искренне пожелал Ястреб, окончательно просыпаясь. - И пусть боги нашлют на вас, самое малое, бессонницу и пусть покарают тебя лично отсутствием аппетита…
        Листвен удовлетворенно ухмыльнулся, однако на всякий случай отошел подальше и занял выжидательную позицию у двери.
        Глава 2
        В конторе «Прозрачного мира», частного сыскного агентства с достаточно высокой репутацией, и в самом деле физиономии у всех, находившихся там, когда пробужденный возник на пороге, были кислее квашеной капусты.
        - Чего это вы так? - поинтересовался Ястреб. - Может, все перешли на лимонную диету? Или закрывают наконец наш приют для бездельников? Нет, неправдоподобно: это означало бы, что среди начальства появился хоть один умный человек, а такого не может быть по определению.
        - Сейчас это меня даже обрадовало бы, - и Младой, директор и главный акционер, воздел руки горе, словно собираясь вцепиться в седые остатки волос на голове. Одновременно он сделал жалкую попытку усмехнуться, но у него это не очень получилось. Руки медленно опустились, так и не произведя никакого действия.
        - Тогда и подавно незачем было отрывать меня от приятного времяпрепровождения.
        - Он что - не один был в постели, что ли? - обратился Младой к Листвену.
        - Если только она была из невидимок, - пожал плечами тот. - Может, он ее видел во сне?
        - Я тебе сочувствую, - сказал Младой уже Ястребу, постукивая ногтями по столешнице в такт словам. - Больше того: жалею. Но помочь не могу совершенно никак. Ну совершенно.
        - Пожалел волк кобылу, - пробормотал Ястреб.
        Вероятно, он еще не пришел в себя как следует: в разговоре с Младым подобные реплики не сходили с рук, директор требовал беспрекословного уважения к себе. Но на сей раз ограничился лишь не очень сердитым:
        - Ну-ну, только не забывайся. Да ты ведь и не кобыла, а ястреб, разве напрасно тебя так прозвали? «Жеребец» - тебе больше нравится?
        - Похоже, что и то и другое не по адресу, - процедил Ястреб хмуро, но уже не столь обиженным тоном. - Поскольку со мной обращаются скорее как с цыпленком. Я ведь работал Триглазого. Двое суток не спал ни минуты. Еще каких-нибудь пару часов - и я проснулся бы в лучшей форме и еще до вечера его закогтил бы. А если вы станете меня отрывать - как бы не пришлось начинать все сначала: его к вечеру наверняка и след простынет. А я его неделю пас…
        - Кого? - произнес Младой с мягкой укоризной в голосе. - Кого, я спрашиваю? Триглазого? Кто таков Триглазый? Тришка. Мелочь пузатая. Не много ли для него чести, чтобы его Ястреб когтил? Не бойся: никуда он не денется. Его перенял Виталич и возьмет сразу же, как только Тришка выведет на деньги. То была, как говорится в народе, службишка, не служба. От безделья рукоделье.
        Младой любил цитировать старинных авторов вперемежку с поговорками.
        - Какая же будет служба? - не удержался от вопроса Ястреб. Хотя и старался не проявлять явного интереса.
        - Служба будет - Смоляр.
        Ястреб только присвистнул сквозь зубы. Подошел к своему столу, выдвинул все ящики и стал неторопливо выкладывать их содержимое на плоскость. Глаза всех присутствующих провожали каждое его движение.
        - Ты что это задумал, а? - после паузы поинтересовался Младой. - Вроде бы до Дня наведения порядка еще далеко?
        - Если хочешь меня уволить, - ответил Ястреб спокойно, - то так и скажи. Без литературных фигур. А то - Смоляр!.. Остряк ты!
        - Да ты что! Кто тебя…
        - Нет, это вы - что, заболели? Случай массового помешательства? Но я тут ни при чем: у меня здоровье в порядке. Разве что хронический недосып - но без этого на такой собачьей работе не бывает. Сам удивляюсь, как это до сих пор не нажил нервного истощения или чего похуже.
        - Уймись, - посоветовал Младой. - Если кто и спятил, то не мы. Ты способен спокойно воспринимать информацию? Тогда слушай. Час тому назад позвонил сам Президент…
        - Президент чего? - перебил Ястреб. - Фонда помощи слаборазвитым детям? Или Общества передвижных цирков?
        - Президент страны, идиот!
        - Ну, я бы не судил его так строго…
        - Ты перестанешь паясничать?! Повторяю медленно, чтобы ты усвоил: звонил Президент страны. И просил заняться этим делом. Просил со слезами на глазах. Усекаешь? Нас! Со слезами!
        - Ничего себе уха, - проговорил Ястреб, помолчав. - Слезы, это понятно, коли уж больше не к кому обратиться, как к нам. Но если возникло дело Смоляра… Значит, и вправду стало жарко.
        - Да, - сказал Младой. - Вот именно. Разжевал наконец?
        - А может, - проговорил Ястреб задумчиво, - мне лучше все таки сразу подать в отставку? Не теряя времени?
        - Ты что, - едва ли не испуганно пробормотал Младой. - И в самом деле не выспался? Я с тобой серьезно разговариваю…
        - А что: разве нет у нас поговорки: «Послать на Смоляра»? Когда приходит пора от кого-то избавиться? Задание-то на засыпку.
        - Нет, - сказал Младой и даже руку приложил к сердцу в знак полной искренности. - Совсем даже наоборот. Если кто-то и может взять его вместе с доказательной базой, то только ты. Поверь: мы тут долго перебирали, каждого подсада разобрали по косточкам. Ты - и никто больше.
        - А надо ли? - Похоже, Ястребу очень не хотелось браться за предложенную задачу. - Сказал бы ты президенту, дал бы благой совет: не тронь, мол, его - и оно вонять не будет. Смоляр вроде бы сидит тихо, ни у кого давно уже не вызывает головной боли… Зачем же будить спящую собаку?
        - Да довел уже до зубной и сердечной вместе, - пробормотал Младой хмуро. - Ты успокойся немного, подумай о чем-нибудь нейтральном, по возможности приятном: о женщинах хотя бы. А потом я тебя введу в курс дела со всеми подробностями. Выпьешь чего-нибудь?
        - Синильной кислоты с тоником, - ответил Ястреб, пытаясь и в самом деле успокоиться. - И советуешь ты, скажу тебе, ерунду. Женщины! Это, по-твоему, успокаивает? Стареешь, начальник? Да и где они? И где - время на них?
        Времени Ястребу и в самом деле всегда не хватало - или, во всяком случае, так ему казалось. Вот почему вместо того, чтобы думать о приятном, Ястреб принялся вспоминать все, что было известно о Смоляре - ему, да и всем его коллегам по работе в «Прозрачном мире» - и не только в нем, но и во всех вообще Службах охраны порядка Галаксии, великой Федерации.
        Глава 3
        В «Прозрачном мире», как и в любой другой службе такого рода, Смоляр уже много лет был притчей во языцех. О нем знали, кажется, все - и никогда ничего не могли доказать. Ему приписывалась разработка и организация самых крупных преступных операций за последнюю четверть века; но ни по одному из дел не было найдено ни намека на соучастников и ни единого свидетеля. Сам Смоляр уверял, что все слухи о его участии распускаются завистниками, не прощающими ему несомненной популярности: Смоляр недаром считался символом всего на свете, от секса до богатства и власти.
        Службы были уверены в его виновности во многих и многих крутых делах хотя бы потому, что методом исключения каждый раз отсеивались все другие подозреваемые - им выполнение проектов такого масштаба было бы просто не по силам. Например, мгновенное - за неделю - разорение могучего «Треста-92», владевшего тремя четвертями добываемых в Галактике уранидов. Акции Треста обрушились после того, как все средства информации опубликовали сверхдостоверные сообщения о катастрофах с трагическим исходом на самых продуктивных разработках. Скатившиеся ниже номинала ценные бумаги были мгновенно скуплены «Галактинвестом», о котором буквально все знали, что принадлежит он Смоляру, во всяком случае - контрольный пакет, хотя юридически это и было недоказуемо: формально этот пятьдесят один процент был разбросан по двум дюжинам провинциальных компаний и банков, ураном никогда не занимавшихся. Как только акции скупили, начали приходить опровержения: никаких катастроф не было и в помине, люди, якобы погибшие, свидетельствовали о полном своем здравии, было подано даже несколько исков к информаторам - о возмещении за
причиненный моральный ущерб. Происшедшее, впрочем, квалифицировали просто как злостное хулиганство, найденный после непростых поисков мелкий репортер - автор первого сообщения - получил в суде условный приговор за совершенную им злостную дезинформацию, приведшую к ухудшению экономической обстановки; иски же за моральный ущерб судом приняты не были: выступавший по делу адвокат ответчика убедил суд в том, что криминальная информация была, напротив, полезной для каждого истца, поскольку, как известно, если слух о смерти человека оказался ложным, то это гарантирует ему долгий век. В качестве свидетелей выступили люди весьма уважаемого возраста, которым в давние времена тоже приходилось переживать подобное. Зато сочинитель ложного сообщения (впрочем, был ли он автором - так и осталось неясным, поскольку он не назвал ни одного имени, сам же ни на одном из упомянутых им предприятий никогда не бывал; он лишь публично раскаялся в том, что проявил легкомыслие, использовав разговор между незнакомыми ему людьми, случайно услышанный им в провинциальной харчевне. Это было проверено - но в придорожной забегаловке,
как объяснили ее владельцы, народу каждый день - невпроворот и все - новые люди, так что ни подтвердить, ни опровергнуть объяснение обвиняемого они не в состоянии). Так или иначе, виновный был в наказание с позором изгнан из журналистики. Однако от позора не застрелился и даже не уехал куда-нибудь подальше, как ожидали некоторые, а приобрел издательскую фирму и преуспел. Да, все прочие авторитеты третьей власти (какой, рядом с властями государственной и общественной, издавна была власть теневая, правонарушительская) находились, по сравнению с супертяжем Смоляром, в категории - в лучшем случае - пера или мухи.
        Что же касается того множества мелких держателей акций «Галактинвеста» - тех, кто разом, словно по команде, бросились скупать - по цене чистой бумаги - ценности «Треста-92» именно тогда, когда падение их дошло до низшей точки, то с ними, разумеется, тоже была проведена работа. Ответы оказались самыми разнообразными: одного надоумил сосед, другого - гадальщик, третий увидел во сне, что надо покупать, четвертый - потому, что хотелось куда-то вложить небольшие деньги, оказавшиеся свободными, и он взял то, что было в тот миг самым дешевым, пятый - руководствовался собственным опытом, достаточно богатым, - ну, и так далее. На второй же вопрос - не собираются ли новые владельцы продать эти бумаги теперь, когда они снова котируются очень высоко, ответы были удручающе однообразными: никто не собирался, все рассчитывали на прекрасные дивиденды. И, наконец, на прямой вопрос: знакомы ли они с человеком по имени Смоляр? - лишь один из без малого трех десятков припомнил, что - да, когда он был еще ребенком, то в их местах был старик с такой фамилией. Чем он занимался? Да вывозил мусор - а чем еще, по-вашему,
мог заниматься человек с такой фамилией? Словом, полный провал; подозрения остались, но дело так и не возбудили из-за полного отсутствия доказательств. Вряд ли нужно говорить, что прямых улик, таких, как орудия преступления, следы ног, отпечатки пальцев и прочая романтика, - в такой хитроумной операции искать не приходилось.
        Это - вовсе не самое интересное из приписываемых Смоляру дел, и о нем здесь рассказано только потому, что этот файл с материалами оказался первым в достаточно длинном списке подобных же.
        Неудивительно поэтому, что неприступный Смоляр всеми давно уже был признан Императором Братства, то есть третьей власти, и чуть ли не ногой открывал дверь даже и в президентский кабинет, не говоря уже о прочих, рангом пониже. Почему его впускали - несмотря на то что общественное положение его, во всяком случае формально, было весьма неопределенным? Да просто потому, что - пусть и неофициально - у него был статус Очень Богатого Человека. Следовательно - Сверхважного Лица. Такой титул, как правило, снимает вопросы о том, каким путем это богатство возникло; важно лишь - что оно реально существует. И человек, им обладающий, уже не нуждается в какой-то формальной власти, поскольку принадлежит к Супервласти, которой так или иначе подчиняются все нумерованные. Так что вряд ли стоит удивляться тому, что Смоляр свободно (хотя и соблюдая все полагающиеся по протоколу знаки почтения) входил даже в обитель самого Омниарха. И - по странному совпадению - возникал там именно в те часы и минуты, когда совершалось очередное (ограбление, ликвидация конкурента, банкротство мешающей фирмы, похищение бесценного
полотна или слишком уж рьяного розыскника - выбирать можно по вкусу).
        Иными словами, Смоляр находился на виду у всего мира - поскольку ни один визит его на самые верха не проходил, естественно, мимо внимания средств информации. Так что подозреваемому не приходилось доказывать свое алиби, и не было ни малейшего основания даже пригласить его для допроса.
        Почему же вообще подозревали именно его?
        Скорее всего, по одной-единственной и не очень обычной причине. Дело в том, что на месте каждого преступления, где никогда не оставалось следов, неизменно обнаруживали золотую пластинку формата визитной карточки, на которой столь же неукоснительно оказывались выгравированы изящным почерком старинного стиля (где толстые нажимные линии плавно переходили в тончайшие волосные) следующие слова, всегда одни и те же:
«С сердечным приветом, всегда ваш - Смоляр, Император и Владелец Мира и всех его окрестностей».
        Этот краткий, но выразительный и не очень скромный текст завершался подписью, которая являлась факсимильным автографом той, что украшала великое множество финансовых, общественных и личных документов. На обороте пластинки постоянно находилась запись древней песенки «Гоп со смыком» в исполнении, так уверяли аналитики, лично Императора Всех Братков (как иногда не без ехидства называли Смоляра законопослушные граждане - в узкой компании, впрочем, чтобы не дай бог не обидеть сильного человека).
        Конечно же, представители правоохранительных служб после обнаружения каждой новой пластинки с песенкой и автографом вежливо просили Смоляра дать объяснения этому факту. Нет, это был ни в коем случае не допрос, а просьба; у обоих этих слов корень один и тот же, но смысл весьма различен. И Император ни разу не отказывал, но объяснения его отличались друг от друга не более, чем одна пластинка от другой. Он со скукой, едва не зевая откровенно в лицо визитерам, растолковывал:
        - Как вы знаете, количество недоброжелателей у каждого человека возрастает пропорционально кубу его жизненного уровня, а значит, определить количество моих врагов не под силу даже компьютерному центру, поскольку мой уровень во всех отношениях может быть обозначен лишь математическим символом бесконечности, не так ли? Додумать можете и сами.
        - То есть вы утверждаете…
        - Утверждать и подтверждать, вообще доказывать - это ваше ремесло, не мое. Я лишь официально заявляю: действие совершено моими врагами, и, скорее всего, вовсе не из наших кругов - хотя и среди нас, наверное, есть завистники, но они не осмелились бы. А изготовить такую пластинку, скопировать подпись и голос сегодня может любой школьник, не выходя из дому.
        - Да, мы понимаем, разумеется; но все же…
        - Работайте, господа; если раздобудете какую-то информацию - убедительно прошу сообщить мне. Если понадобится какая-то помощь с моей стороны - готов оказать ее в любой миг.
        На этом разговоры заканчивались - без всякой пользы для следствия. В самих же органах всякий раз возобновлялись споры и воскресали старые противоречия:
        - Да, конечно же, это не он: с какой стати привлекать к себе внимание снова и снова? Известности ему не хватает? Да он и так - самый известный человек в обеих Галактиках!
        - В этом-то все и дело! - возражали оппоненты. - Человек всем может нажраться до тошноты; но уж если есть в нем потребность славы и власти - этого никогда не будет достаточно. Он в Галаксии, надо думать, самый сильный, богатый, значительный; однако - не единственный! Не в одном, так в чем-то другом кого-то можно поставить рядом с ним. Президента Федерации, например, или президента ВКТ - Всеобщей космотранспортной, или… А ему может хотеться, чтобы рядом никого не было! Чтобы и близко ни одним не пахло! Ради такого человек пойдет на что угодно. А что он сам об этом звонит - таким образом Смоляр самому себе доказывает, что выше, умнее и богаче всех. Мол, да, я это сделал - и как же вы меня остановите? Приучает нас к тому, что все в его власти, а все наши попытки для него - детская возня в песочке, не более. И когда он объявит себя главным во вселенной - никто даже не удивится особенно: мы ведь на самом деле к этой мысли уже наполовину привыкли. Осталась вторая половина - и вот ее-то он понемногу и прибирает к рукам…
        Такие разговоры велись даже и очень ответственными лицами во всех без исключения Службах - и в «Прозрачном мире» в том числе. Именно об этом размышлял Ястреб - и весь остаток дня в конторе, и вечером, уже в сумерках, когда направился в свое жилище, где так и остался неубранным диван, на котором ему нынче утром не позволили доспать. Зато сейчас (надеялся он) даже мысли о Смоляре не помешают ему возместить потерянное на рассвете по милости Листвена и Младого. Президента Галаксии Ястреб, пораздумав, решил ни в чем не обвинять: конечно, знай Глава Федерации о том, что розыскник сладко спит, он строго-настрого запретил бы будить его. Потому что каждый человек имеет право на сон.
        А хотя - может, и не запретил бы. С этими политиками никогда не знаешь, что в следующий миг придет им в голову.
        Глава 4
        До своего жилья, которое вполне заслуживало определения, данного ему однажды женщиной, чье имя история для нас не сохранила - да и вряд ли мы что-нибудь потеряли при этом («Типичная берлога неприкаянного мужика, или же текст, зашифрованный таким кодом, которого никто, кроме самого хозяина, никогда не раскроет»), - итак, до этого обиталища Ястреб добрался, в общем, без приключений - если только не считать встречи, не приведшей, правда, ни к каким последствиям, но несколько испортившей ему настроение.
        Он уже приближался к дому, размашисто шагая безлюдной и скверно освещенной улицей и мечтая об ожидавшем его гостеприимном диване, когда впереди смутно обозначились фигуры двух людей, неторопливо, прогулочным шагом двигавшихся ему навстречу. Одолевавшая его сонливость тут же профессионально исчезла, ее место заняла привычная прокрутка вариантов: встречные могли оказаться случайными прохожими, и, скорее всего, так оно и будет, но не исключалось и другое развитие событий, к которому следовало быть готовым. Ястреб отлично знал, что на свете - и в этом городе в частности - могло и должно было находиться и в самом деле находилось несколько десятков человек, никак не желавших ему добра, а среди этих десятков - самое малое полдюжины таких, кто с удовольствием превратил бы эти желания в действие - подвернись только удобный случай. Как раз таким случаем и могла оказаться нынешняя прогулка. Не замедляя шага, Ястреб приготовился к противодействиям, какие могли понадобиться, если встречные, приблизясь…
        Однако по мере сближения напряжение его все более ослабевало. И не только потому, что один из прохожих оказался женщиной - что уже издали было понятно по походке и очертаниям фигуры. Звонкий женский смех, разнесшийся по дремлющей улице, хотя и мог оказаться лишь средством отвлечения его внимания, на самом деле его успокоил почти совершенно. Люди смеются по-разному, когда беззаботны - совсем не так, как при напряжении перед опасным действием. Главной причиной возникшего спокойствия была его интуиция - свойство, которое Ястреб уже не раз мысленно награждал орденами за вовремя данный совет, помогавший спастись, когда шансов на это почти не оставалось, или выиграть схватку в миг, когда противник собирался запеть победную песнь. Интуиция каким-то своим способом определила: нет, эти двое коротко замкнуты друг на друга, они не по твою душу, они тебя даже не замечают, ты для них просто не существуешь - хотя разделяет вас всего лишь несколько шагов. Так что и ты сам можешь вести себя таким же образом: не замечай парочку, чтобы не нарушить их одиночества, которым они наслаждаются сейчас.
        Ястреб почти так и поступил; «почти» - потому что профессиональный инстинкт все-таки заставил его, поравнявшись и вежливо посторонившись, чтобы не стеснить встречных на узком тротуаре, все же выстрелить взглядом в лицо женщины, сразу же - в ее спутника, - и вот они оказались уже за спиной. Ястреб мгновенно повернулся и, не ломая ритма, сделал несколько шагов пятясь; то был привычный прием, чтобы предупредить возможное нападение сзади. Но разминувшиеся с ним люди продолжали идти своей дорогой - и только женщина на мгновение обернулась, глянула на него через плечо, он успел зафиксировать ее слегка приподнявшиеся, словно в удивлении, брови.

«Стой. Где-то эти глаза мне уже встречались. Только где и когда? Вот память стала - как решето. Ну-ка, милая, оглянись еще разок - чего тебе стоит?»
        Но никакого продолжения не последовало, парочка удалялась, и еще через несколько шагов Ястреб тоже повернулся, не прекращая движения, и дальше шагал уже нормально, выдерживая темп до самого крыльца.
        Лениво поворачиваясь под душем, он проиграл в памяти этот эпизодик - просто так, по привычке, ничего интересного ведь в нем не было. Или все же?
        Знакомые глаза? Да, в тот миг так показалось. Но сейчас уже возникли сомнения. При таком освещении… А может быть, пресловутое deja vu?
        Женщина обладала по меньшей мере двумя достоинствами: молодостью и красотой. Но в этом не усматривалось ни опасности, ни даже враждебного замысла.
        Хотя, безусловно, такая случайная встреча может нарушить настроенность на решение профессиональной задачи. Способствует появлению некоей зависти: почему это не я рядом с нею, а какой-то неприятный тип - за какие такие заслуги ему это дано? Вслед за этим может нахлынуть жалость к самому себе: а ты вот уже сколько времени один, и не видно даже никого, с кем хотелось бы встретиться более одного раза, - никого, кто сказал хотя бы: «Милый, и как ты можешь существовать в таком ералаше, или, если точнее, бардаке?» Подобные эмоции расслабляют и влияют на качество работы. Мешают спокойно и аналитически думать. И тем не менее - никто не станет всерьез предполагать, что подобные встречи организуются именно с целью повлиять на ясность мышления известного розыскника. Куда проще - пристукнуть его. Если он, конечно, позволит.
        Нет, с девушкой все в порядке. А вот в отношении ее спутника у Ястреба такой уверенности вовсе не было. Скорее наоборот: возникла какая-то более глубокая заноза. И она-то грозила отвлечь от нужных деловых рассуждений куда больше, чем милое личико в уличной полумгле.
        Ястреб не очень четко разглядел лицо мужчины: слишком мало было и времени, и, главное, света. Но тем не менее откуда-то из подсознания выплыла уверенность: этого человека Ястреб видел раньше. Встречал. И не раз. Хотя со спины он выглядел совершенно незнакомым (узнавание при взгляде в спину уходящему было полезной способностью Ястреба; спины он различал так же отчетливо, как лица). Зато лицо определенно было видено и раньше.
        А вот где и когда - совершенно не пропечатывалось. Не приходило на память никакой конкретной обстановки. Времени. Содержания встреч. Получалась бессмыслица: встречал часто - но как бы нигде и никогда.
        Это и было занозой.
        И действительно, помешало ему перед сном спокойно и неспешно поразмышлять о предстоящих делах. Что основательно испортило Ястребу настроение.
        Однако желания уснуть все же не подавило. Слишком уж хотелось выспаться - и все меньше оставалось для этого времени. А день предстоял напряженный. Все-таки с Президентом Федерации встречаешься не каждый день. И не каждый год. И не каждую жизнь.
        Ранним утром Ястреб проснулся посвежевшим - за несколько минут до будильника. После гимнастики и душа занялся бритьем: сегодня следовало выглядеть наилучшим образом.
        Бритье требует от человека максимальной концентрации. И, возможно, именно это обстоятельство привело к тому, что, орудуя ласково жужжащей бритвой, ему удалось проклятую щепку - занозу - если и не совсем вытащить, то хотя бы ухватить ногтями. И без особого напряжения. Вчера вечером он слишком устал и в сон клонило - иначе уже тогда ему все стало бы ясно не хуже, чем сейчас. Ясно - но совершенно невероятно.
        И это еще больше озадачило.
        М-да. Забавно, забавно… Придется разбираться и с этим. Хотя и не в первую очередь.
        Впрочем, все это не помешало Ястребу вовремя выйти из дому и без осложнений добраться до «Прозрачного мира».Никто за ним не охотился. Наверное, не прознали еще, что он вернулся.
        Прекрасное утро - когда тебя не будят ни свет ни заря.
        Глава 5
        - Ну ладно, - сказал Ястреб начальнику, когда разговор на вчерашнюю тему продолжился: надо было выработать единую линию поведения, когда не кто-нибудь, а сам президент будет задавать вопросы и высказывать пожелания. Главное тут - не зарваться, не наобещать сгоряча чего-нибудь такого, что вообще выполнить невозможно. Пытаясь отделить возможное от желаемого, Ястреб спросил: - Ну ладно, но, в конце концов, есть же оперативная работа! Смоляр существует не в космической пустоте, он не отшельник, его окружают люди - и помощники, и сотрудники, и, в конце концов, наверняка же имеются и женщины!
        Быть может, именно некстати возникшее воспоминание о ночной встрече с девушкой и заставило его обратиться к этому предположению.
        - Женщины, - повторил Ястреб с такой интонацией, что слово это воспринималось, как напечатанное жирным шрифтом. - Разве не были они всегда лучшими информаторами? Даже если Смоляр не допускает их к своим делам. Но ведь самая крутая компра идет, как правило, из личной жизни. А нам главное сейчас - зацепиться хоть за что-нибудь. Уверен, что Смоляру не нужна дурная огласка чего угодно, что не сочетается с образом безупречного правителя, каким он собирается стать. И если возникнет такая угроза - он может занервничать.
        Младой печально усмехнулся:
        - Нет пророка в своем отечестве, и тебе им, похоже, тоже не стать. Думаешь, тебе первому светлые мысли приходят в голову? Да мы с этого начинали! Когда еще думали, что обойдемся без тебя.
        - Ну, и?
        - Ноль целых ноль десятых. Нету вокруг него женщин, понимаешь? Холост. Любовниц не установлено, хотя мы затребовали все данные наблюдений за последние годы. Как-то он ухитряется жить без них. У его шестерок есть, конечно, а вот у него - пусто.
        - Неужели и без секретарш? Хотя бы одной? Знаешь, бывают такие: юбочка выше пояса, ножки точеные, глаз не отвести - разве что на это вот… такое… - и Ястреб показал жестом, что имел в виду.
        - Не захлебнись слюной, - посоветовал Младой. Впрочем, тон его был скорее сочувственным, чем ироническим. - Нет у него секретарш. Ни одной. Все сплошь секретари.
        - Ага! А может, тут-то собака и зарыта? Как у него с ориентацией? В смысле однополой любви.
        - Да чисто! - ответил шеф с досадой. - Уж поверь, тут не мы рыли, вернее - не мы одни, а главным образом казенные Службы. Во всю свою мощь. Ни-че-го. Как-то ухитряется он обходиться без секса. Скорее всего - все это перегоняет, сублимирует в жажду власти или что-нибудь в этом же роде. На планирование и осуществление своих делишек, например.
        - Ну, может быть, - не очень уверенно согласился Ястреб. - А делишки на самом деле стоящие. То, о котором вчера говорили, - действительно производит впечатление.
        - После «Треста» он провернул дельце еще более лихое, - произнес Младой невесело. - Вот только что. Из-за чего все и засуетились. До тебя, может, еще и не дошло…
        - О таких делах чем меньше знаешь, тем легче жить, - откликнулся Ястреб, стараясь, чтобы голос прозвучал весело. - Но горю желанием услышать.
        - Тоже хулиганство, - объяснил Младой. - Только мелким его уже не назовешь.
        - Понятное дело, - согласился Ястреб. - Разве иначе меня позвали бы?
        - Дело такое: был проект перенести Материнский трансгалактический Космостарт с нынешнего места, с Угры, на Аргенор.
        - И чего им на месте не сиделось? - удивился Ястреб.
        - Ну, на то и начальство, чтобы выдумывать разные штуки. Рабочие места, и все такое прочее. Правда, аргументы действительно были: Угра уже совсем зашивается, грузопоток только за последнюю декаду увеличился в два с лишним раза… Короче: проект разработали, а когда собрались приступать - было это как раз вчера, - Аргенор пропал. Не оказалось его на месте, и все тут.
        Ястреб засмеялся.
        - Тебе весело, да? - поинтересовался до сих пор молчавший Листвен. - Знаешь, мы все тоже смеялись, рассчитывая, что этим делом займутся казенные Службы. Они и занялись, да. Но там и делать было нечего: на орбите остался маячок, а в нем - ну, ты сам уже догадываешься, что нашли.
        - Золотую визитку?
        - Ее.
        - А он что?
        - Как всегда - слово в слово, те же отговорки. Ему, мол, эта планетка совершенно без надобности, а зря тратиться он не любит. Но в обитаемых мирах просто нет другого человека, который смог бы провернуть такую операцию. Не говоря уже о том, что же он сделал, как уничтожил, а если нет - куда вообще девал планету? Загадка.
        - Ну а в самом деле - зачем ему Аргенор?
        - Не понимаешь? - удивился Младой. - Да просто чтобы показать, кто в Галаксии хозяин.
        - Лихой мужичок, - признал Ястреб едва ли не одобрительно. - Ладно, а от нас чего же хотят?
        Младой склонил голову к плечу, высоко поднял брови:
        - Насколько я понял Президента, речь не о том, что Смоляр уже сделал, а о том, что лишь собирается. Верхи считают, что его надо обуздать раз и навсегда. А еще лучше - вообще нейтрализовать. Любой ценой. «Мир без Смоляра» - такой вот лозунг.
        - Красиво звучит, - охотно согласился Ястреб. - Хотя это всего лишь лозунг, то есть нечто бессмысленное. Раз они так уж настроены - чего же медлят? Ну, устроили бы ему аварию - на планете или в пространстве. А мы тут при чем? Это же не наша специальность.
        - Думаешь, не пробовали? Авария точно состоялась; только погибли наши, а не он. Если точнее: были убедительные оперативные данные, что он вышел в пространство на одной посудинке из его эскадры. Совершенно точные. Корона послала вдогон перехватчик. А он, когда понял, что ему сели на «хвост», вместо того чтобы попытаться слинять, описал циркуляцию и пошел на таран. По сути, на самоубийство! Смоляр! До последнего мгновения никто не мог поверить: ждали, что он просто испытывает - чьи нервы крепче. А когда поняли, что это всерьез, отворачивать уже поздно было. Результат? Оба корабля - в пепел, спасенных, понятно, не было. Власть высказала глубокое сожаление и сочувствие, испытывая на деле глубокую радость: погорел «император окрестностей» на веки вечные! Если бы! Но он назавтра объявился живой и здоровый - лично прибыл на самый верх со своими соболезнованиями по поводу, как он назвал это, несчастного случая. Выходит, вместо факта оперативникам подсунули дезу, другого объяснения не придумать. Теперь ищут - кто да как, а толку никакого. Так что стало понятно: известными способами его не достать. Думаешь,
иначе они стали бы опускаться до нашего уровня?
        - Понятно. Что же он на сей раз задумал такое, что даже у начальства нервы сдали?
        - Президент обещал рассказать при личной встрече.
        - Что - он собирается заехать к нам на чашку кофе?
        - Юморист. Он ждет нас через сорок минут.
        - Надо понимать - всю команду?
        - Нас с тобой. У Листвена - другая задача.
        - Какая честь! - сказал Ястреб и зевнул.
        - Так что времени у тебя в обрез, чтобы одеться поприличнее. Давай беги. Подхвачу тебя у твоего дома.
        Глава 6
        Проходя в сопровождении разодетых камер-стражей по анфиладе президентского дворца, Ястреб, оказавшийся тут впервые, лишь крутил головой и щелкал языком - от восхищения, надо полагать: все вокруг было в золоте и самоцветах, парча чередовалась со светящейся синтетикой, ноги увязали в коврах едва ли не по колено. Похоже, за их проходом наблюдали; во всяком случае Президент Стойк, поднявшийся из-за стола навстречу вошедшим, начал со слов:
        - Похоже, наша резиденция вам понравилась?
        Младой лишь почтительно улыбнулся и покивал головой. Ястреб же вполне серьезно ответил:
        - Производит впечатление. Наверное, обошлось недешево?
        - Можете быть уверены, - сказал Президент. - Все делалось на века. Жаль, что простоит так недолго.
        - А что? - безмятежно поинтересовался Ястреб. - Подпочвенные воды? Или ожидается землетрясение страшной силы?
        - Я рад, - проронил в ответ Стойк, - что вы в хорошем настроении. Жаль, что придется его испортить.
        - А может, не надо? - спросил Ястреб.
        - Могу вас успокоить в том смысле, что ни воды, ни иные природные катаклизмы нам не грозят, - заявил Президент. - А огорчить - тем, что нас ожидает нечто худшее. Есть вероятность, что в недалеком будущем все это разлетится вдребезги.
        - Такая роскошь?..
        - Если бы речь шла только о дворце, я не стал бы отвлекать вас от ваших дел, безусловно важных.
        Ястреб только поднял брови, ожидая продолжения.
        - Уничтожение грозит всей планете. Всей Матери.
        Ястреб позволил себе слегка улыбнуться:
        - Вы полагаете, это возможно?
        Президент Стойк вздохнул:
        - Это обещано мне человеком, до сих пор неуклонно выполнявшим все угрозы. И я не думаю, что на сей раз он шутит.
        - Вы имеете в виду Смоляра?
        - Никто другой не решился бы… - Президент не договорил.
        - Похоже на нормальный шантаж, - сказал Ястреб. - Чего он хочет?
        - Вот этого.
        И Президент похлопал ладонью по полированной поверхности стола.
        - Он хочет сменить мебель?
        - Не время для шуток, - проговорил Президент достаточно грозно (Младой даже вздрогнул). - Он хочет получить этот пост. Стать Президентом Галаксии. Законным. Он может получить легитимность, если я официально назначу его моим преемником, а потом подам в отставку. Вы знаете, что по закону это равносильно всенародному избранию.
        Откровенно говоря, Ястреб этого не знал: высокая политика его никогда не интересовала. Однако он кивнул головой так выразительно, словно собирался боднуть Главу Федерации.
        - А потом, - продолжал Президент Стойк, - он объявит себя Императором. Не только всей шпаны. Всей Галаксии. Как это пишется на этих его бесстыдных карточках. (Тут в голосе верховного политика прозвучало раздражение, которого он не смог скрыть.) И никто не сможет помешать этому, поскольку все его действия будут законными, целиком конституционными.
        - Не люблю самодержавия, - сказал Ястреб. - Я воспитан в твердых демократических убеждениях.
        (Вообще-то о своих убеждениях он никогда не думал всерьез: работа ничего такого не требовала, да и жизнь - тоже. Но сейчас - он чувствовал - следовало произнести что-то, приличествующее обстановке.)
        - Как все мы. Поэтому думаю, мне не придется объяснять и доказывать вам, что ему необходимо помешать. Обезвредить его. И, как выяснилось, в этом деле мы можем рассчитывать только на вас.
        Ястреб ухмыльнулся:
        - Вот не знал, что один я сильнее Вооруженных сил и всех Служб Галаксии. Вы мне дали повод потребовать улучшения оплаты моего труда. Значит, военный министр теперь будет приветствовать меня первым? А как ко мне станут обращаться? Пожалуй, «Ваша крылатость» звучало бы неплохо. Или «Окрыленность», как по-вашему?
        - Уймись, Ястреб, - не выдержал Младой. - Дело более чем серьезное. Простите его, Президент, он любит прикидываться дурачком, но на самом деле…
        - Знаю, - сказал Президент. - Меня предупреждали. Хотя должен заметить, господин Ястреб, что вы ведете себя не совсем…
        Он махнул рукой:
        - Хорошо, вернемся к делу. Думаю, что у вас успели возникнуть вопросы.
        - Ну, если вы действительно полагаете, что задача нам по силам, то введите нас в курс дела полностью. Он грозит взорвать планету? Это реально? До сих пор я полагал, что такое бывает разве что в сказках.
        - Сказки не всегда лгут, господин Ястреб. И кроме того - об этом говорилось не только в сказках.
        - В чем же народное творчество право? Какой сверхвзрывчаткой можно разнести в пыль такой солидный объект, как Матерь? И куда такой заряд надо - и можно - заложить? А кроме того - каким образом он ухитрится проделать это в одиночку? Ведь Смоляр до сих пор не имел соучастников, верно?
        - Они не понадобятся ему и сейчас. Не нужно много сил, чтобы проговорить несколько слов - если знать, что это за слова, а также где и когда их произнести.
        - Вот что! Пресловутая Триада Куранта? А я-то всегда думал…
        - Что это болтовня старух, понимаю. Я и сам всю жизнь считал так же.
        - Что же разубедило вас? Постойте, постойте, кажется, я… Это Аргенор?
        - Его исчезновение. Он вовсе не был уведен с орбиты, как мы вначале предположили. Его даже не разнесло в пыль. Он просто исчез.
        - Интересно. И вы вправду полагаете, что это - воздействие Триады?
        - Ее можно услышать - на звуковой дорожке. Нам - мне - прислали запись. Больше не было смысла держать ее в тайне: ведь у каждой планеты - своя триада, три формулы, на которые отзывается она - и только она.
        - А на звуковой дорожке, кроме этого…
        - Да, было и другое. Предупреждение: «Следующий - Горм. За ним последует Матерь». Вы ведь помните мифологию: Горм породил Матерь из своего левого бока, а затем она…
        - Это мы учили в школе. Даже раньше: в детской когорте. Скажите: а голос…
        - Нет, конечно: голос искусственный. Но подтверждение - золотая визитка - доставлено за пять минут до его личного визита.
        - Как Смоляр получил доступ к этой самой триаде? Почему он, а не вы? Где вообще все эти триады находились? Никто ведь не знал…
        - Как получил? Какая разница? Купил или вынудил сообщить ему. Где они хранились? Но вы, наверное, даже не знаете, как и когда они возникли? И кто такой - Курант? Это, по-моему, не входит в программы детских когорт?
        - В моем образовании зияют большие пробелы, - ответил Ястреб хладнокровно. - Но помню, что и в школе этого не проходили.
        Президент вздохнул.
        - Ну, хорошо. Вкратце: Курант жил пятьсот с лишним лет тому назад, в Век Больших Открытий, и по образованию был вакуум-физиком, а по службе - только не улыбайтесь - монахом в Великой Обители.
        - Это в той, что тут, рядом с Капитом?
        - Не перебивай Президента! - прошипел Младой. Ястреб только отмахнулся.
        - В этой самой, - подтвердил Стойк. - В те времена там еще находилась резиденция Омниарха. Итак, Курант занимался теологией и физикой пустоты; возможно - старался перебросить между ними какие-то мостки, этим в разные времена занималось немало народу. Не знаю, каковы были бы его успехи, если бы перед Матерью вдруг не возникла угроза уничтожения.
        - А что - тогда тоже жил какой-нибудь Смоляр? Не предок нашего случайно?
        - О Смоляре история умалчивает. Угроза же заключалась в приближении небесного тела - оно обладало кометной орбитой, но представляло собой монолит, весьма и весьма увесистый. Столкновение с ним привело бы к катастрофе, во всяком случае - к гибели всего живого на Матери, и столкновение это казалось неизбежным; у человечества не было способов не только уничтожить тело, но даже просто отклонить его орбиту. К счастью, тело было замечено, когда до столкновения оставалось еще около года.
        - А Курант…
        - Похоже, что он поверил в свою миссию спасителя Человечества. Видимо, на поиск его натолкнули древние апокрифы, потому что в канонических текстах о подобных формулах говорится очень мало и невразумительно. Я специально консультировался по данному поводу с Омниархом, он подтвердил это. Что же касается вакуум-физики, то в ней ученый монах ушел дальше своих современников. В Обители тогда существовали прекрасные лаборатории, то была старая традиция; так или иначе - ему удалось сконструировать эти триады. Сам он полагал, что это было озарением свыше. Формулы как-то выводились из параметров небесного тела - ну и, разумеется, там хватало того, что у нас называется - и тогда называлось - магией. Он применил триаду - и угрожавшее Матери тело исчезло, как если бы его и не существовало вовсе.
        - Куда же оно девалось?
        - Как говорят специалисты - перешло в пустоту - такую, которой мы не знаем, в подлинную, не ту, какой она представляется нам. Причем здесь не могло произойти прямого перехода вещества тела в энергию: эффект был бы сильнее, чем от взрыва Сверхновой. Нет - оно ушло тихо-мирно, крайне вежливо. Вот оно есть - и вот его больше нет. Лично я подозреваю, что на самом деле мы наблюдаем - а тогда наши предки наблюдали - просто переход в смежное пространство, хотя пока у нас нет других доказательств его существования. Математически же…
        Президент запнулся - поняв, видимо, что разговор ведется совсем на другую тему. И закончил сухо:
        - Одним словом, тело исчезло без следа.
        - Как сейчас Аргенор?
        - Совершенно так же.
        - М-да, это убеждает.
        - Во всяком случае, самого Куранта убедило настолько, что он немедленно занялся конструированием - или вычислением, или сочинением, это уж как вам будет удобнее - таких же триад для миров, которые уже в те времена являлись значительными. И в этом преуспел.
        - Интересно: как человечество отблагодарило своего спасителя?
        - Никак. Пока оно раздумывало, какие почести ему воздать, Курант умер. Точнее - покончил с собой.
        - От обиды, что ли?
        - Скорее с горя. Дело в том, что коллеги-богословы обвинили его в занятиях магией и астрологией, а это противоречило вероучению. И сколько Курант ни доказывал, что без применения триады нельзя было обойтись, его отлучили от церкви. После чего - такова, во всяком случае, официально принятая версия - он наложил на себя руки.
        - Я бы на его месте… - проговорил Ястреб задумчиво, - вместо этого… Ну, ладно. А что стало с его наследием? Я не имею в виду его рясы и подштанники.
        Президент пожал плечами:
        - Какие-то ссылки на его работы по вакууму можно найти в соответствующей литературе, но ведь все-таки полтысячи лет минуло. Ну а что касается триад - вас ведь именно это интересует? - то о них было велено забыть, все его записи, касавшиеся их, подверглись уничтожению, и даже лабораторию его разгромили…
        - Зависть?
        - И зависть, и догмы… Так вот, пятьсот лет считалось, что триады утрачены, - и никто не старался их восстановить. Но вот выясняется, что они сохранились. Как, где и кто их скрывал, каким путем они попали к Смоляру? Это вам предстоит выяснить.
        - Зачем - если они уже у него?
        Президент покачал головой:
        - Кроме комбинации звуков, необходимо, - разве я не сказал? - уметь оперировать некоторыми магическими символами, но главное - знать время и место произнесения формул. Если еще живы люди, обладающие этой информацией, Смоляр мог…
        - Пятьсот лет - многовато даже для долгожителя. Или есть прецеденты?
        - Господин Ястреб, обещаю вам устроить состязание в остроумии с непременным вашим участием - когда опасность минует. Если она минует вообще. Речь идет о передаче устной информации из поколения в поколение, которая существовала всегда - начиная от семейных преданий и анекдотов до действительно серьезных тайн. И в нашем случае такая передача, несомненно, имела место - иначе формулы триад не дошли бы до Смоляра. Способы хранения и продвижения этой информации реальны. И если вы сможете отыскать их, задача намного упростится.
        - Но почему бы просто не взять его и…
        - Чтобы взять, нужно, во-первых, иметь для этого правовые основания. Которых нет. И во-вторых, нужно его найти. Потому что сразу же после визита сюда - в связи с гибелью двух кораблей - Смоляр исчез. Брать его здесь, во время официального визита? Не имея даже четко сформулированного обвинения? Такая мысль возникала, но это выглядело бы, согласитесь, позорно - и резонанс общества, которое далеко не всегда сочувствует властям, мог бы оказаться чересчур сильным. Так что, где Смоляр сейчас, никому неведомо. Когда он нам нужен, его никогда нет. Зато когда мы его не желаем видеть, он возникает спонтанно.
        - А раньше? После уничтожения Аргенора? Было у него и на этот раз пресловутое алиби?
        - Было, к сожалению.
        - Оно проверено?
        - В этом не было нужды. В тот день, час и минуту Смоляр находился в этом самом кабинете. Сидел на том месте, господин Ястреб, где сейчас сидите вы.
        Ястреб поерзал по стулу.
        - Впору прибить к нему табличку: «Здесь сидел Смоляр». Простите: опять меня занесло. Значит, задача: найти его, выяснить, когда и где он собирается приступить к делу. Так я понял?
        - Совершенно правильно.
        - Что же, - сказал Ястреб. - Это интересно. Сколько вы даете на это времени?
        - Не я, - сказал Президент. - Смоляр. А сколько - это вы узнаете сами, как только найдете обладателей той информации, о которой мы говорим.
        - Ясно, - кивнул Ястреб. - Дело становится еще интереснее. Вы позволите приступить к работе?
        - Именно об этом мы вас и просим. И желаем больших успехов.
        Откланявшись и покидая кабинет, Ястреб мысленно похвалил себя за то, что за время разговора успел снять церебральные поля Президента Стойка. Ястреб не знал, зачем это сделал, скорее всего, по привычке. Да и, как говорится, - своя ноша не тянет. Он шагал широко, словно боясь, что догонят и отберут ценные данные, так что Младой настиг его только у самого выхода.
        Глава 7
        Вернувшись в контору, они сразу же принялись за дело.
        - Отказаться от такого предложения просто невозможно, - заявил Младой категорически. - Методика нам понятна, не так ли?
        Ястреб кивнул. Методика у него была для всех случаев одна.
        - Вопрос только в том, где взять его частоты?
        - Запросить Министерство безопасности?
        - Если у них и есть, пройдет уйма времени, пока мы от них что-либо получим. А ведь это не главное и не единственное. Тут идеальным был бы личный контакт. Но для контакта надо найти Смоляра. А чтобы найти, нужно знать характеристики его полей, тонких тел и все такое. Порочный круг. Давай-ка думать быстро: время уже пошло.
        Однако они не успели и начать, как ожила связь.
        - Тебя, - удивленно произнес Младой, передавая трубку Ястребу. - Что-то ты вдруг пошел нарасхват.
        - Есть же на свете справедливость, - хмуро откликнулся Ястреб, поднося трубку к уху. - Да, к вашим услугам?
        Голос, услышанный им, Ястребу не то чтобы не понравился; голос этот сразу же вызвал странное ощущение опасности: как будто кто-то зашел за спину и теперь неторопливо прицеливается ему в затылок.
        - Вы - Ястреб?
        - Гм, - произнес названный глубокомысленно. - С точки зрения зоологии я не уверен в точности этой характеристики. Если же говорить об устоявшейся привычке, я бы даже сказал - традиции…
        - Вы - шутник. Постарайтесь быть серьезным. С вами говорит Смоляр.
        - Нет, - сказал Ястреб, стараясь по возможности не выказать овладевшей им на миг растерянности. - Шутник - это вы.
        Собеседник рассмеялся. А потом заявил:
        - У вас есть возможность проверить ваше утверждение. Я хочу встретиться с вами для непродолжительного разговора. Гарантирую вашу полную безопасность.
        Ястреб почувствовал, как сердце непроизвольно перешло в другой режим работы: деловой.
        - Согласен. Время и место?
        - За вами заедут через… пятнадцать минут. Вы будете один.
        - Ну да, - усмехнулся Ястреб понимающе. - И без оружия, разумеется. Я правильно понял?
        - Я не ставлю ненужных условий; можете взять с собой даже стратегическую ракету; только она вам не понадобится: вам, повторяю, не будет угрожать никто и ничто.
        - Хорошо. Где я - вы, видимо, знаете. Итак, через пятнадцать минут…
        - Теперь уже через двенадцать.
        - Предложение принято.
        - Жду с нетерпением.
        Глава 8
        Ястреб загонял в память под давлением, чтобы уж не забыть никогда:

«Рост - сто семьдесят пять. Телосложение хрупкое. Худощавый. Волосы черные, зачесаны назад, приглажены. Гладко выбрит или вообще растительность на лице выведена. Уши небольшие, правильной формы, прижаты к черепу. Брови горизонтальные, сросшиеся у переносицы. Нос небольшой, узкий, спинка вогнута (возможно, в прошлом перелом). Глаза большие, черные, чуть навыкате, взгляд уверенный: сознание превосходства. Рот маленький, губы узкие, изгиба почти нет. Особых примет не видно. Лицо, в общем, легко запоминающееся, отличимое без усилий. Далее: жестикуляция - сдержанная, движения выверены. Речь гладкая, свободная, без слов-паразитов и пауз - речь хорошо образованного человека. Богатые интонации. При разговоре смотрит прямо в глаза. Часто откидывает голову, полуопустив веки…»
        - Ну, что же? - прервал описываемый собеседник сам себя. - Закончили словесный портрет?
        - Практически - да, - ответил Ястреб, не улыбаясь.
        - Зря потратили время. Моих фотографий - целые альбомы в каждом полицейском участке, есть и живописные портреты неплохих, должен сказать, мастеров - один из них в Президентской галерее, кстати. Мой дар. Так или иначе, я продолжу. Думаю, вы уже поняли: страхи, которыми с вами, без сомнения, поделился уважаемый Глава нашего государства, существуют лишь в его воображении. Меня не нужно разыскивать: я здесь, перед вами, и если имеются хоть какие-то законные основания для того, чтобы задержать меня, - пожалуйста, вот телефон, номера соответствующих служб вам известны, не так ли? Далее: я намерен - с вашего позволения, разумеется, - передать вам расписание моих действий на ближайший месяц; на более продолжительные сроки я не планирую. Обладая этим документом, вы сможете контролировать все мои передвижения - и даже, если угодно, сопутствовать мне; разумеется, я не обещаю посвящать вас во все подробности моих дел, промышленные и коммерческие тайны останутся тайнами, не взыщите. Согласитесь, однако, что в такой ситуации мне было бы чрезвычайно трудно, я бы даже сказал - невозможно исчезнуть с планеты,
чтобы совершить то, в чем меня подозревают и что, скажу вам откровенно, мне вовсе не по силам: уничтожить планету, на которой мы с вами сейчас находимся и предполагаем оставаться и в дальнейшем. Так вот, если вы хоть на минуту всерьез задумаетесь над сказанным мною…
        Ястреб, однако, в эти мгновения думал совершенно о другом. Выставив хорошую защиту (лучшую из всех, какими он обладал), он, всем своим обликом выражая уважительное внимание, настроился, наконец, на церебральные поля Смоляра и сейчас закончил их анализировать. То же произошло и с тонкими полями собеседника. Теперь оставалось лишь произвести подсадку.
        - …Должен сказать - вы убедили меня если не на сто, то уж на девяносто пять процентов определенно, - одновременно отвечал он собеседнику. - И опасения Президента сейчас не кажутся мне совершенно обоснованными. Конечно же, я крайне благодарен вам за предоставление плана ваших ближайших передвижений и встреч…
        - Вы возьмете его, не так ли?
        - Было бы бестактно не воспользоваться вашей любезностью.
        - О, я думаю, вы уже поняли: при этом я преследую и свою выгоду. А именно: мне представится прекрасная возможность разобраться в способах, какими вы будете меня контролировать. Ведь если они окажутся обычной полицейской методикой - наружное наблюдение, прослушивание, «жучки» и тому подобное, - я просто начну думать о вас хуже, чем думаю сейчас, и тогда, возможно, захочу пересмотреть наше соглашение. Вы меня поняли?
        - О, конечно же.
        - Это меня бесконечно радует.
        - Благодарю вас. Могу ответить лишь тем же самым.
        За этим последовали поклоны и улыбки. И обратный путь - сперва в сопровождении двоих непонятно кого: на типичных телохранителей они не очень походили, но и на домашнюю прислугу - тоже; скорее всего, их можно было бы принять за ассистентов профессора. Зато водитель лимузина, доставлявшего Ястреба обратно в контору
«Прозрачного мира», был похож именно на шофера и ни на кого больше. «И на том спасибо, - подумал Ястреб, глядя на него. - Так или иначе, главное я сделал: подсадку произвел. Пусть теперь он разбирается, какими такими способами мы будем его контролировать…»
        Глава 9
        - И ты ему поверил? - фыркнул Младой. Каждое слово шефа просто щетинилось иглами сарказма.
        Ястреб пожал плечами:
        - Он предложил правила игры, я их принял. А дальше - посмотрим, насколько честно он будет их выполнять. Главное-то я сделал: подсел в него. Так что в любой миг могу определить его место и действия.
        - К примеру, сейчас?
        - Это нужно?
        - Настоятельно.
        - Ну, коли так…
        Ястреб расслабился в кресле. Закрыл глаза. Стал настраиваться. При этом он ожидал какого-нибудь подвоха: Смоляр мог, например, ощутив подсадку, выставить крепкую защиту, какой-нибудь непробиваемый блок - а в том, что у наблюдаемого таких был целый арсенал, Ястреб не сомневался. Но опасения не оправдались: настройка прошла без помех, и он стал видеть не открывая своих глаз, потому что сейчас воспринимал мир чужими: глазами Смоляра.
        В этом и заключался дар Ястреба: подселившись, то есть открыв для себя канал в сознание другого человека, по желанию видеть его глазами, слышать его ушами и даже обонять его носом; что касается проникновения в мысли, то это удавалось не со всеми - только с теми, кто не применял даже самой простой, зеркальной защиты.
        - Ну, что ты видишь? - нетерпеливо спросил Младой.
        Ястреб, однако, его не услышал: слух его тоже был, как и зрение и все прочие чувства, отдан сейчас Смоляру. Он выждал, пока не рассеется неизбежный туман перед глазами; а когда аккомодация закончилась - увидел часть просторной комнаты - не той, в которой разговаривал со Смоляром, но соседней, смежной, в которую успел заглянуть тогда через полуоткрытую дверь. В отличие от первой, гостиной (как ее условно определил Ястреб), это был скорее кабинет, и в той его части, которую сейчас видел Ястреб (и сам Смоляр тоже), располагался длинный стол, уставленный приборами и аппаратурой - в первую очередь, как определил Ястреб, относящейся к связи, ближней и дальней, акустической и графической. Стол начал приближаться - то есть это Смоляр направился к нему; проходя мимо зеркала на стене (зеркала у Смоляра были, похоже, в каждом помещении), мельком повернулся, чтобы оглядеть себя; так Ястреб смог убедиться в том, что он видит сейчас действительно глазами Смоляра, что канал не переадресован кому-то другому.
        В следующее мгновение перед глазами оказалась клавиатура, но только на секунду; затем - экран. Смоляр работал профессионально, не глядя на клавиши, так что Ястребу не было видно, что именно набирает хозяин дома; можно было лишь определить, что текст шифруется сразу же: на экране, перед глазами, возникали одни лишь точки.
        Ястреб попытался услышать, как работает клавиатура, - иногда это помогало определить хотя бы среднюю длину слова, из чего можно было уже сделать предположение о языке, на котором делалась запись. Но на сей раз не было слышно ничего.
        Потом глаза резко панорамировали на дверь; в ней стоял человек - один из тех двоих, что провожали Ястреба, когда он покидал этот дом. Губы вошедшего шевелились; он что-то произносил, но Ястреб не услышал ни слова, как не донеслось до его ушей и ничто другое: шаги, например… Движения губ, артикуляция не соответствовали ни одному из четырех самых распространенных в Галаксии языков; других же, даже не считая диалектов и наречий, существовали тысячи, если не десятки тысяч; какой из них применялся при общении Смоляра со своим персоналом, не стоило догадываться: на это просто не было времени.
        Смоляр, вероятно, ответил на сказанное - судя по тому, что вошедший кивнул, повернулся и вышел; но и из сказанного Смоляром Ястреб не воспринял ни звука. Иными словами - слух наблюдаемого оказался защищенным от подсадки лучше, чем зрение; да и не только слух, наверное: пальцы Ястреба тоже ничего не ощущали - а ведь кончики их должны были чувствовать прикосновения к клавишам; это, кстати, порой тоже помогало расшифровать текст: у профессионала каждый палец ведает строго определенной группой знаков. И обоняние тоже равнялось нулю: Ястреб понял это сразу же, как только Смоляр, вновь обратившись к клавиатуре, прежде чем возобновить работу, вынул из ларчика на столе длинную, тонкую сигару, понюхал ее (она оказалась прямо перед глазами, как и державшие ее пальцы), обрезал кончик, раскурил; но ни малейшего запаха Ястреб не почувствовал.
        Подсадка оказалась весьма ограниченной. Но это еще не было причиной для уныния: зрение, как известно, - самое важное из человеческих чувств, несущее максимум информации. Значит, Смоляр принимал все-таки меры предосторожности, но на зрение их не хватило. Ну что же, неплохо: противник, надо полагать, усмотрел в Ястребе достойного оппонента.
        Смоляр снова работал. Теперь уже не с текстом; вместо точек на мониторе появился он сам, словно в зеркале; губы изображения шевелились, видимо - то была запись какого-то обращения к кому-то или выступления перед кем-то, и Смоляр перед отправлением ее адресату хотел проверить и, возможно, отредактировать. За спиной Смоляра - не в фокусе, несколько размыто - виднелось с полдюжины людей в лабораторных комбинезонах, столы, на которых вроде бы работали с какой-то химией, что ли? Люди двигались; вдруг в помещении появился еще один человек, совершенно голый, остальные окружили его, но Смоляр на экране даже не повернул головы в ту сторону. Ястреб снова попытался прочитать по движениям его губ - что же он говорит; но это, видимо, был опять другой язык, хотя и не тот, какой применялся только что в кабинете. Ястреб либо не знал его вообще, либо же не смог опознать сразу. Текст оказался достаточно коротким; через двенадцать секунд Смоляр убрал изображение и не стал загружать ничего нового.
        Он встал и - судя по тому, что находилось и двигалось в поле его зрения, - вознамерился выйти из этого помещения; но не через ту дверь, в которую вошел, а в противоположную, пониже и поуже. Приблизился. Дверь распахнулась, и хозяин дома шагнул в нее.
        Интерьер нового помещения оказался совсем другим. Не лабораторным. И даже не кабинетным. Взгляд быстро скользнул по комнате слева направо. Переливающаяся ткань стен, на которых - несколько небольших пейзажей (лес, поле, морская гладь), три дверцы стенных шкафов, маленький столик на причудливо изогнутых ножках, низкий полукруглый диван…
        И сидящая на нем женщина. Чьи глаза показались Ястребу знакомыми. Да и лицо… Если вглядеться как следует…
        Но этого сделать как раз и не удалось. Потому что план вдруг резко укрупнился - кажется, женщина вскочила, и оба присутствующих там человека стремительно приблизились друг к другу, так что уже через мгновение осталось видным только ее лицо, на котором возникла радостная улыбка…
        Стой! Да это ведь та самая, кого я случайно встретил ночью на улице. Она, она! Ее глаза, готов поклясться чем угодно.
        Но в то же время…
        Они сейчас одного, или почти одного роста, - ну, может быть, она чуть-чуть пониже. Но ее рост он успел оценить еще вчера, в этих делах глазомер его был точен. Рост же Смоляра - по совсем недавней и опять-таки точной оценке Ястреба - должен был, наоборот, примерно на столько же уступать ей. Получается нелепица: или она - не она, или он - не он. И в самом деле: рост человека, чьими глазами Смоляр сейчас видел происходящее где-то там, был примерно таким же, как рост самого Ястреба; разница со Смоляром - больше, чем полголовы.
        Впрочем… что там еще? Господи! Слушайте, вы, там, перестаньте! Это просто неприлично - вас же видят…
        Господи, какой взрыв страстей!
        Теперь видны только ее глаза. Изображение колеблется, как при съемке ручной камерой. Туда-сюда. Следствие ритмичных движений. А вот они медленно закрываются. Но и закрытые, они, кажется, выражают… Ну, как это назвать? Экстаз? Счастье? Оргазм, наконец? Тьфу!
        А вот и вообще ничего больше не видно. Смоляр - или кто это там - тоже закрыл глаза.
        - … Ястреб! Ты что - уснул?
        Названный, выйдя из контакта, медленно поднял собственные веки, возвращаясь в служебную обстановку.
        - Что с тобой? - Младой явно был обеспокоен. - Весь в поту! И дышишь, как грузчик…
        - Да нет, - язык повернулся с трудом. - Все в порядке. Сейчас, сейчас, только соберусь с мыслями.
        Не очень-то много информации; однако главное установлено! - так решил сформулировать свои впечатления Ястреб, окончательно придя в себя в привычной обстановке.
        - Ну, что там? - Младой нетерпеливо домогался ответа.
        - Все по правилам. Он у себя дома - как и предполагалось по его плану. Вечером он собирался на званый обед, адрес указан; проверим его и там.
        - Очень интересно… - пробормотал Младой.
        - Да что у тебя свербит? - Ястреб был уже готов не на шутку рассердиться.
        - Свербит? Вот именно. Это. Погляди.
        И он щелчком перебросил по столу сложенный пополам бланк донесения. Ястреб развернул. Прочел.

«СВУ. Сегодня двадцать шестого восемнадцать тридцать две с четырнадцатого скрытно стартовал „Сатир-8“ с Омегой на борту. Установлено личным наблюдением. Вероятность 100 %. Листвен».
        Листвен, так же как Ястреб, являлся головным агентом «Прозрачного мира», а «СВУ» означало - секретность высшего уровня. «Омега» - такое кодовое имя со вчерашнего дня носил не кто иной, как Смоляр.
        - Ну? - спросил Малый.
        Ястреб пожал плечами:
        - Кто-то ошибся. Листвен или я. По-моему, Листвен. А по-твоему?
        - Возможно, вы оба правы.
        - Ну конечно. И ты, жена, права тоже!
        - Ты не допускаешь, что разговаривал с двойником?
        Ястреб поджал губы. Покачал головой:
        - Конечно, как говорил тот аббат, «чувства могут нас обманывать, а Аристотель никогда не ошибался». Но только чувства тут ни при чем. Мы получили его карту из Президентской команды, верно? Я уверен, что каждая характеристика в ней соответствует истине. Так вот, я общался с человеком, в котором все было согласно с картой - все девятнадцать позиций. Ты полагаешь, что у двух разных людей возможно совпадение по всем девятнадцати?
        Младой помолчал. Потом пробормотал:
        - Первая ошибка в послужном списке Листвена? Тоже невероятно.
        - Но он-то вряд ли мог сделать анализ по девятнадцати?
        - Скорее всего, не мог. Но и ошибиться - просто так? Такого не бывает. Тогда - на «Сатире» улетел двойник? Куда, зачем? Чтобы совершить уничтожение номер два? Думаешь, Смоляр рискнул бы передать ему, да и вообще кому угодно, формулы триады, время, место?..
        - Есть и разгадка попроще.
        - Ну-ну?
        - Это не Листвен. Это как золотые визитки: демонстративная подставка Смоляра. И авторы - те же. Хотя мы не знаем пока - кто это.
        - Хочешь сказать, что некто владеет нашим шифром этого дня и часа и самого высокого уровня? С поправкой на расположение планет?
        - Сообщение пришло именно так?
        - Естественно. Иначе я не стал бы и читать его.
        - Не знаю, - сказал Ястреб после паузы. - А куда ушел «Сатир»?
        - Ищем. Пока не обнаружен. И власти шарят - с тем же результатом. С нулевым.
        - М-да.
        - Что будем делать?
        - Думать - что другого остается?
        - В какую сторону думать?
        - А по всем сторонам. Думать и искать. Где-то должны же храниться и сами триады, и условия их применения - раз уж Смоляр разыскал их…
        - Допускаю, что все это уже - в его личном архиве.
        - Хранители такой информации редко не оставляют ее копий хотя бы. Будем искать копии. Мы ведь не коллекционеры, мне нужен текст - пусть он даже будет записан на нестираной портянке.
        - Обозначим это как направление-один. Дальше?
        - Надо полагать, где-то у властей имеется достаточно точный реестр всего, чем владеет Смоляр?
        - Я уже спрашивал. Такой есть. Немалая коробка кристаллов - названия, расположение, характеристики и все прочее.
        - Это нужно мне - немедленно.
        - Надеешься…
        - Да ни на что я не надеюсь. Но надо же что-то делать!
        - Надеешься. На удачу.
        На этот раз Ястреб промолчал. В свою удачу он верил всегда. Но никогда в этом не сознавался.
        Глава 10
        Главное - система. Ястреб всю жизнь исповедовал это правило, и если бы не оно, он вряд ли извлек бы какую-то пользу из той кучи кристаллов, какую представлял собой реестр собственности Смоляра, поскольку на всех без исключения обитаемых мирах Галаксии ее было очень, очень много. Промышленные предприятия. Финансовые. Торговые. Научные. Юридические. Строительные. Транспортные. Развлекательные. Добыча, обработка, переработка, перевозка, продажа изделий, технологий, территорий и вообще - всего, что только можно купить и продать по закону, а если по закону не получалось - Смоляр не унижался до его нарушения: он просто-напросто добивался принятия нового закона в ста случаях из ста. Деньги могут все.

«Таким образом, - размышлял Ястреб, с лихорадочной быстротой просматривая то один, то другой кристалл, - по сути дела, Смоляру принадлежало уже восемь десятых, если только не девять, всей собственности, какая вообще существовала в Галаксии; даже некоторые из планет (не из крупных, разумеется) находились в его полном владении: в свое время он ссужал власти деньгами под залог этих небесных тел; возвратить долги властям оказывалось, естественно, не под силу, и залоговые объекты, в соответствии с законом, переходили в собственность кредитора. Создать такую империю на протяжении всего лишь одной жизни было бы невозможно. И действительно - Смоляр лишь продолжил дело, начатое давным-давно многими Домами и Семьями; самому же ему удалось лишь объединить все кланы в единый организм по формуле „2У“: убедить или убить. Поэтому из всей гигантской номенклатуры собственности непосредственно на его имя было записано не так уж много; однако аналитики Служб без особого напряжения проследили все связи и убедились в том, что от великого множества компаний, трестов, концернов, холдингов и групп нити неизбежно приводили в
одну и ту же точку и в этой точке всегда находился Смоляр, и никто другой.
        Было лишь одно, чего он до сих пор не смог купить официально: полная и законная власть. Будь Смоляр к этому времени постарше, он, возможно, удовлетворился бы тем, что фактическая-то власть все равно была в его руках; управлял бы без особых забот из-за кулис, являясь режиссером всего гигантского спектакля Бытия. Но он был в расцвете лет и сил, еще в возрасте актера, а не постановщика, и ему, кроме прочего, хотелось еще и оваций и букетов…
        Стыдно сказать, - думал дальше Ястреб, - но могучий владыка вернее всего просто завидует черной завистью какому-нибудь патлатому сутенеру, которого принято сегодня считать сладкопевцем номер один и который на самом деле стоит не больше пачки сигарет; вот зависть его и погубит, как многих уже губила…
        И в самом деле: покупая поодиночке и целыми пачками депутатов и министров, генералов и прокуроров, он никак не мог стать собственником того, что все они, вместе взятые, и составляли: государственной власти. Потому что для этого следовало или быть назначенным в качестве официального преемника - а это было в возможности одного лишь Президента Галаксии, - либо победить на всеобщих выборах. Смоляр, надо полагать, понимал, что второй путь успеха ему не принесет, сколько бы денег ни вложил в избирательную кампанию: рядовой гражданин не любит супербогачей, сколько бы добра они ему ни сделали и чего бы ни сулили. Не любит и потому, что завидует и еще - поскольку убежден: таких денег честным трудом не нажить, значит, неизбежным было воровство, а его самого не раз так или иначе уже обкрадывали. В былые времена магнаты на выборах пользовались успехом; но с тех пор людям надоело разочаровываться. Так что вложи он сколь угодно большие деньги - их возьмут, пообещают - но проголосуют против, если даже к каждому избирателю приставить своего парня: народ давно научился втирать очки, безмятежно глядя при этом прямо
тебе в глаза. Не было бы проблемы, если бы подсчет голосов велся людьми; но этим с давних пор занималась электроника, а она находилась под контролем Служб, Службы же (если говорить не об отдельных работниках, а об организациях в целом) воспринимали Смоляра как изначальное зло и постоянный упрек им; иначе они и не могли бы существовать. Те же в Службах, кто мыслил реалистически и вовсе не отворачивался от возникавших искушений, прекрасно понимали, кроме всего прочего, что золотые ручейки текут в их сторону лишь до тех пор, пока Смоляр не пришел к законной власти, потому что тогда зачем он станет на них тратиться? Поэтому их вполне устраивал статус-кво, и если они не очень стремились Смоляра уничтожить, то, во всяком случае, никак не хотели возводить его на престол: в Службах тоже не дураки сидят.
        Так что оставался лишь путь номер один: стать наследником, преемником верховной власти. Для этого и купить-то надо было самую малость: Президента и его ближайшее окружение; окружение - затем, чтобы Президента не ликвидировали в тот миг, когда станет ясно, что он собирается сделать, поскольку из этого круга людей каждый видел преемником самого себя, у персон такого уровня вирус власти быстро справляется даже с микробом жадности и остается единственным правящим чувством. Однако микроб жадности никогда не умирает; он может закапсулироваться до поры до времени, но создай ему нужные условия - и он оживет, и его носитель начнет все более убеждаться в том, что хорошо откормленная синица, переданная из рук в руки, на самом деле куда предпочтительнее тощего журавля в небе, которого одновременно с тобой выцеливает еще дюжина охотников.
        Так что Смоляр купил бы всех - если бы тут не вмешивались личные чувства. Они-то и стали тем порогом, преодолеть который для Смоляра было невозможно - или, по крайней мере, крайне маловероятно. В общих чертах об этом знали все, хотя детали не были известны никому; говорилось только, что корни взаимного неприятия Смоляром - Президента Стойка, а Президентом - великого собственника, неприятия - чтобы не сказать «ненависти», уходили в прошлое - чуть ли не в студенческие еще времена. Именно тогда, по слухам, один из них - а именно Смоляр - нанес второму смертельную обиду; предполагалось, что дело не обошлось без женщины, как чаще всего оно и бывает. Так или иначе, факт оставался фактом: вынужденные время от времени официально встречаться, соблюдая все протокольные требования, оба властелина никогда не смогут договориться ни в чем, тем более - в вопросе наследования власти. Для Президента Стойка это было бы вторым поражением в жизни - и последним: после этого ему оставалось бы лишь покончить с собой, а если бы он этого и не понял, то ему помогли бы. Так что убедить Президента Смоляр не мог бы, даже
пообещай он взамен все, чем уже владел, и все, чем овладеть еще только собирался.
        Но понятие отступления Смоляру было чуждо. И он нашел единственно возможный, как ему представлялось, путь - поставить Президента перед выбором: не хочешь отдать мне власть над миром - тогда я этот мир уничтожу. Не сразу, но часть за частью, и тогда посмотрим, долго ли люди потерпят у власти человека, который не в силах защитить от уничтожения не что-нибудь, но сами планеты, вместе с населяющими их народами. Массы не любят воров, верно; но слабаков они просто не переносят, считая их из двух зол - большим…
        Но Смоляр, человек опытный, не может не понимать простой вещи: он припер Стойка к стене, и у Президента просто не остается другого выхода, как уничтожить Смоляра, уничтожить физически, просто и грубо. Пусть это многим не понравится, - сделав это, можно будет оправдаться, особенно теперь, когда процесс уничтожения Смоляром миров, по сути дела, уже начался - пусть пока и с необитаемой планетки, но перспектива была ясна любому, способному хотя бы в самых общих чертах оценить обстановку. Что предпринял бы на месте Смоляра я? Засел бы в самом надежном убежище и не высовывал бы нос оттуда - и даже при достижении договоренности постарался бы обеспечить собственную безопасность самым серьезным образом. А он? Разгуливает и разъезжает, словно неуязвимость ему дарована свыше, и вдобавок рассуждает на тему «Я не я, и лошадь не моя» - хотя в это вряд ли поверит и слабоумный. Логично? Да ни с какой стороны! В наивности его никак не заподозришь. Какой же вывод? Только один: тут кроется какая-то хитрость, в которой я пока что не могу разобраться. Не вижу системы; ее-то мне и не хватает.
        В чем можно пока не сомневаться? Прежде всего в том, что тут разгуливает именно он, а никакой не двойник: девятнадцать совпадающих признаков - это убедительнее даже, чем Писание. Дальше? Он продолжает активно работать: я сам видел на экране, правда - в записи, как он произносил что-то на каком-то из своих предприятий. Причем было это до того, как некто, принятый нашим пузатым агентом за Смоляра, вылетел куда-то и растворился в пространстве. Что, кстати, за предприятие? Может быть, этот, второй, туда и направился?
        Там, помнится, фон напоминал что-то вроде химической лаборатории. Ладно, а какая в его собственности находится химия? Ну-ка, ну-ка? Где она тут? Ага, семнадцатый кристалл. Поставим его. Зададим ключевые слова. Какие они у нас? Ну, скажем, - столы, реторты, халаты, баллоны, все прочее. И пусть дают картинки. А мы тем временем еще разок полюбуемся на будущего императора - или, может быть, будущее ничто? Насколько он соблюдает правила игры…»
        Смоляр соблюдал. При этом он вовсе не предавался кайфу. Ястреб подумал, что будь у него самого хоть малая толика смолярского богатства, он бы в этот час - законное рабочее время давно кончилось, - вернее всего, предавался бы приятному безделью. Смоляр же сидел за клавиатурой, словно у него работа продолжалась круглые сутки.
        А может, так оно и было: во всяком случае, человеком он был незаурядным, чего доброго, не нуждался и во сне, вообще в отдыхе - иначе как успел бы он совершить все то, что успел? Если бы он треть жизни проводил во сне, как обычный смертный, то в одиночку наверняка не справился бы - потребовалось бы двое, а может, даже и трое таких, как он, чтобы одновременно вершить множество дел - и добиваться столь блестящих результатов. Ну-ка, что, интересно, сочиняет он в этот поздний час? Какими муками творчества страдает?
        Ястреб без особых усилий подключился к зрению Смоляра. Снова перед глазами оказался экран, на котором возникал текст. Хотя нет, то был уже не текст; адрес. Смоляр успел составить какое-то послание и сейчас явно собирался отправить его. По сети. Но не по общей сети, понятно: у него имелась собственная, точно так же раскинутая по всем уголкам Галаксии. И система адресов, разумеется, своя собственная - судя по тем знакам, которые он сейчас набирает…
        Ястреб, не глядя, нашарил ручку, стал вслепую записывать, не рассчитывая только на память: она нередко подводит, когда знаки не подчиняются вроде бы никакой логике, как это и происходит в шифрах. Так. Записано. Адресат? Странная фамилия: Корень. Хотя - что такого, если разобраться? Ну а где же сам текст? Ага, вот он наконец!
        Только радоваться было нечему: текст был предельно краток и, по сути дела, не содержал никакой полезной информации:

«Весьма срочно. Прилагается сообщение № 86. Уважительно - Лист».
        Само же сообщение, естественно, не появилось, ушло файлом. И что в нем содержалось - так и осталось неустановленным.
        С одной стороны, все-таки была выяснена вроде бы немаловажная вещь: Смоляр выполнял обещанное и благополучно находился на планете, в этом городе и даже в своем доме. Ну да, званые вечера, даже и те, которые почему-то называются обедами, в высшем кругу обычно начинаются где-то к полуночи и продолжаются до утра; так что объект лишь сейчас станет собираться. Ладно, попозже побываем с ним и на вечере. А пока мы все-таки выудили одну-другую тему для срочного размышления:

«Первая: куда ушло послание? Не составило бы труда установить сетевой адрес, будь это открытая, общедоступная сеть. Но, увы… Существует ли реестр адресов смолярской сети? Ею несомненно пользуются люди из системы Смоляра. Система эта огромна, следовательно, и людей в ней - множество. Им могут понадобиться самые разные адреса. Вывод: такой каталог есть. Вопрос: где он находится и как до него добраться, чтобы установить - с кем Смоляр состоит в важной, по-видимому, переписке? Важной - потому что обычное сообщение пошло бы в нормальное время, а не на ночь глядя, да еще с пометкой „Весьма срочно“. Вот и тема.
        А вот и вторая. Она заключается в одном слове - «Уважительно». Так пишут даже не равному и уж подавно не низшему. Скорее - кому-то, кто выше отправителя по положению. Но кто в мире может стоять выше самого Смоляра - по крайней мере, по его собственному мнению? Президент? Нет, даже не он. Таких людей в Галаксии просто не может существовать.
        Оли-голи. Что означает: крайне интересно. И наводит на неожиданные размышления. Связанные, как бы это ни казалось странным, с давешней ночной встречей на улице - с девушкой и ее спутником. Ее спутник… Хотя, может быть, это просто ошибка? Обман зрения? Или - еще вероятнее - просто атака на мое зрительное восприятие: я предполагал возможность физического воздействия, а по сенсорной линии у меня стояла лишь обычная защита, не очень-то мощная. И меня достали, пусть на мгновение, но там больше и не нужно было: заставили увидеть не то лицо, каким в действительности обладал спутник девушки, а совершенно другое - хотя бы для того, чтобы я потерял время на эти вот размышления…
        Но в таком случае - встреча была не случайной. Кто-то следил за мной. Но ведь я, еще выходя из конторы, просмотрел обстановку - ничего не было, ни намека. Применили какую-то методику, мне неизвестную? Не верится, что такая существует… Зря я не подумал сразу, тогда, когда еще можно было, - снять его параметры; но не станешь же это проделывать с каждым встречным? К тому же (Ястреб невольно усмехнулся) я, собственно, этим и был занят в те секунды, пока они удалялись, - только не с него снимал, а с девушки, которая, при взгляде на меня, чему-то удивилась. Если тому, о чем я думаю, то…
        Собственно, если это замысел, то он достигает цели: заставляет меня вот сейчас отвлекаться от более насущного дела. Хорошо. Отложим до лучших времен. А что там наковыряла для нас железяка?»
        Ястреб вернулся в собственное зрение. Глянул. И приуныл. Более полусотни названий. Прямо хоть нанимай работников, чтобы с таким множеством разобраться. Попросить у Младого людей? Ну даст шеф человек пять - всех, кто сейчас не в разбеге. А толку? Никто из них не видел помещения, в котором находился Смоляр в подсмотренной Ястребом записи. Только он сам может опознать место. И нужно немедленно поставить этот объект под самое пристальное наблюдение, которое и даст материал для дальнейших выводов и действий. Пусть Младой выделит не пять, а пятьдесят агентов - выход информации все равно останется нулевым.
        Однако что-то эти люди сделать могли бы. А именно: где-нибудь разыскать книгу сетевых адресов Смоляра. У Младого есть пара неплохих хакеров. Пусть пошарят по сети, вход в которую постороннему пользователю закрыт. Можно было бы ночью совершить налет на любую контору, входящую в систему Смоляра, и выкрасть реестр оттуда. Пусть Младой против таких методов - его наверняка удастся уговорить. Но заранее ясно, что это не даст результатов: адреса эти вряд ли существуют на бумаге, только на кристаллах. Украсть кристаллы? Но сколько часов, а то и дней понадобится, чтобы среди них отыскать нужный - адресную книгу? А времени как раз и нет. Жаль, но этот простой метод, кажется, отпадает.
        Ястреб позвонил Младому. Тот, понятно, был давно уже дома, пользовался благами семейной жизни. Сидел небось в пижаме и смотрел какой-нибудь сентиментально-романтический фильмик - шеф обожал такие вещицы. Судя по недовольному голосу, так оно и было.
        - Ну, у кого там бессонница? - Не человек, а лев рыкающий, честное слово.
        Однако Младой быстро перестроился, узнав, о чем речь, и сразу же пообещал немедленно вызвонить хакеров и усадить их за работу.

«Так, одно дело сделано. Теперь посмотрим хоть что-нибудь из отобранных картинок…»
        Картинки, выловленные железякой, были - да и могли быть - только из тех, которые хоть когда-то, хоть раз да пропускались через сеть. Через общую сеть; а то, что видел Ястреб, шло, как он понимал, через закрытую. Так что именно ту обстановку он увидеть и не рассчитывал. Но хоть что-нибудь похожее. Для установления профиля предприятия. А кроме того - какая-то часть этих заведений не всегда принадлежала Смоляру, а значит - раньше могла попадать и в общую информацию. Ну-с?
        Он запустил просмотр. Картинки запрыгали - каждая задерживалась всего на несколько секунд. Нет, не похоже… Нет… Нет… А вот это похоже, но не то. Сделаем закладку. Дальше. Нет… Нет… И снова нет. И снова…
        Стоп.
        Неужели оно?
        Ястреб всматривался еще и еще.
        Кажется, и в самом деле повезло. Ну-ка, давай вытащим все, что об этой картинке известно.
        Вытащил. Внимательно прочитал. Нахмурился. Задумался. М-да. Намечалось что-то очень интересное. Мысль вертелась где-то рядом, но пока еще никак не формулировалась. Сейчас надо было сесть и основательно подумать…
        Но это как раз и не получилось. Помешал телефон.
        Младой, оказывается, все еще не лег.
        - Ястреб? Слушай внимательно, это срочно. Только что удалось договориться с Духовным Управлением. Тебе позволят несколько часов поработать в Великой Обители - в Библиотеке древних рукописей. Никак не хотели, уговорить их смог только сам Президент. Знаешь, где это? Немедленно лети туда. И не выходи, пока не найдешь того, что нам нужно.
        - Постой. Может, они просто дадут нам записи, кристаллы…
        - Нет никаких записей. Они никого со сканером близко не подпускают, дрожат за сохранность документов. Да и в самом деле… Ты учти - там у тебя за спиной будут стоять и глядеть тебе на пальцы - не дай бог не так прикоснешься. В общем, веди себя тише воды ниже травы - иначе просто выгонят в лучшем случае. Не забудь: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. А это и есть монастырь.
        - Понял, - ответил Ястреб без особой радости: почувствовал вдруг, что устал, пришло желание полежать, расслабиться, подумать о чем-нибудь нейтральном и приятном. Но тут выбирать не приходилось: по сути дела, это была такая же удача, как и то, что удалось по картинке установить не только предприятие, его профиль, но и местонахождение. Так что вместо отдыха приходилось настраиваться на новую работу - самую, может быть, важную. Если только нужное там действительно есть. Требуется еще одно везение, настоятельно требуется…
        Глава 11
        Машину Ястребу пришлось оставить по эту сторону стены, настоящей крепостной стены, окружавшей старинные строения обители. При всей древности укрепления его и сегодня взять штурмом оказалось бы очень нелегко: в старину любили строить основательно. У ворот приехавшему популярно объяснили, что никакой транспорт в пределы обители не допускается; пешком, только своими ножками, медленно, достойно, с каждым шагом все более проникаясь чувством святости этого места.
        Пришлось идти, ощущая, как из дырявого мешка жизни падают и исчезают крохотные, звонкие горошинки времени, запас которых никто не в силах пополнить. «Кроме господа», - беззвучно отвечали ему на это молчаливые башни. В них светились лишь редкие окошки - узкие, словно амбразуры.
        Дорога от ворот шла в горку, и с каждым шагом все большая часть монастырской территории открывалась взгляду. Становилось ясным, что не везде тут царили мгла и безмолвие; самый дальний отсюда край освященной земли, похоже, и среди ночи продолжал жить другой, несвойственной башням жизнью. Яркие ртутные лампы на высоких мачтах освещали громадный прямоугольник строившегося здания, доведенного уже до четвертого этажа и, похоже, еще не собиравшегося остановиться в своем стремлении ввысь, к небу. Если вслушаться, можно было уловить звук моторов: работали краны, поднимая на верхний уровень новые порции материалов. К всплывавшим снизу платформам тут же устремлялись люди в рабочих комбинезонах и касках - да, то явно не были подрясники и клобуки. Работа, одним словом, кипела. Ястребу захотелось даже остановиться на секунду-другую, чтобы увидеть и запомнить как можно больше - просто так, на всякий случай. Однако сопровождавший его от ворот монах пресек это намерение:
        - Здесь нельзя останавливаться, сын мой. А чем оглядываться без пользы, лучше бы молились - если помните молитвы, разумеется.
        - Расширяетесь? - все же не утерпел Ястреб.
        - Возводится новый корпус - с благословения его святости Омниарха.
        - Богато живете.
        Проводник не сказал больше ни слова - только слегка нажал на плечо, заставляя идти дальше. Ястреб повиновался: его уставы здесь действительно хождения не имели.
        Он рассчитывал, что примет его отец-настоятель: как-никак Ястреб оказался здесь с благословения (если пользоваться местной терминологией) самого Президента Галаксии. Однако тут шкала ценностей явно не соответствовала мирской, существовавшей по ту сторону валов. И провели Ястреба всего лишь к отцу-библиотекарю, не старому еще мужчине с внушительной фигурой и уверенными движениями; лицо его затенял монашеский капюшон, и видны были лишь глаза - светло-голубые, пристальные, холодные.
        - Ступай на свое место, брат! - Это было обращено к проводнику. А к Ястребу: - Благословен твой приход. Мое имя - отец Исиэль, твое мне известно. Садись, сын мой, и изложи дело, приведшее тебя в нашу обитель. По возможности сжато и конкретно.
        Смешение речевых стилей заставило Ястреба улыбнуться - разумеется, только внутренне, на лице же он сохранял выражение покорной смиренности. Чтобы изложить дело, ему понадобилось три минуты и не более полусотни слов. Отец-библиотекарь выслушал его внимательно, не перебивая. Когда Ястреб умолк, библиотекарь не промедлил с ответом ни на секунду:
        - Я искренне сожалею, сын мой. Но святая Обитель ничем не в состоянии помочь твоим разысканиям.
        Тут Ястреб позволил себе выпустить улыбку и на лицо:
        - Позвольте не согласиться, отец. То, о чем я говорю, хранится именно у вас. Может быть, об этом известно лишь немногим посвященным…
        - Здесь нет ничего, во что я не был бы посвящен, - после секундного молчания ответил монах. - Тем более если дело касается каких-то текстов, включая и древнейшие и самые священные. Поэтому могу заявить с полной ответственностью: мы не обладаем формулами пресуществления мира - так на самом деле называется то, что ты ищешь.
        И, не дожидаясь возражений, повторил - уточняя:
        - Более не обладаем. Увы. И должен сказать - утратив их, каждый из нас испытал чувство облегчения: слишком страшная сила таилась в них, сила, какую нельзя было доверять людям.
        Этого Ястреб, откровенно говоря, не ожидал.
        - Постойте, постойте, вы говорите, что эти тексты были у вас - и исчезли? Украдены? Значит, они сохранились после гибели Куранта пятьсот лет назад? Но ведь тогда должны были остаться хоть копии!
        Библиотекарь покачал головой:
        - Никаких текстов никогда не было. Это лишь ложный слух.
        - Но формулы ведь были!
        - Несомненно. Церковь не любит выбрасывать что-либо. Однако именно эти тексты всегда существовали только в изустной передаче. В стенах обители всегда наличествовал один человек, знавший формулы и все, с ними связанное, на память. Живая запись, если угодно. Лишь чувствуя приближение конца, он брал ученика и в течение некоторого времени передавал ему сокровенные знания. Только в это время в обители существовали два обладателя Формул. А потом, как ты понимаешь, снова оставался один. Один-единственный. Так шло веками. Так было еще и совсем недавно.
        - Это же громадный риск - без подстраховки…
        - Известно: что знают двое - знают все. Даже если бы у них не возникло ни малейшего желания выдать тайну еще кому-нибудь, но они не могли бы удержаться от желания поговорить о ней хотя бы друг с другом. Всякая тайна время от времени требует проветривания, ей начинает казаться, что она залежалась и плесневеет; а любой разговор может быть подслушан - тем более при современном уровне электронной слежки…
        - Вы неплохо разбираетесь в этом, отец?
        В глазах библиотекаря промелькнула улыбка:
        - Прежде, в миру, я служил в Двойке…

«То-то он прячет лицо. А глаза эти я раньше видел, точно. Теперь ясно - в какой связи», - подумал Ястреб.
        - Тогда тем более вы должны знать: с одним человеком всегда что-нибудь может произойти…
        - Посвященный-защищенный, так говорят у нас. Говорили… Этот человек - я подразумеваю каждого, исполнявшего эту обязанность когда-либо, а не только последнего - не занимался более ничем. Он жил отшельником даже среди нас. Давал - и соблюдал - обет молчания. Никогда не встречался ни с одним мирянином. И его келья проверялась ежедневно - ежедневно, понимаешь? - на предмет наличия средств подслушивания и подглядывания. При последнем я сам проводил этот осмотр! А перед тем как получить благословение на приобщение к тайне, он проходил через такую тихую проверку - до седьмого поколения, - какой нам с тобой никогда не устраивали. Происхождение, биография, здоровье, связи, слабости, пристрастия - все, все. Такому человеку ты мог бы положить в постель свою юную невинную дочь - и с нею ничего не произошло бы, и даже ей не удалось бы выжать из него ни слова.
        - И все же - что-то произошло?
        - Увы. Мы лишь предполагаем, а господь…
        - Каким же механизмом он воспользовался? Надеюсь, не взрывчаткой?
        - Не богохульствуй хотя бы в этих стенах. Все случилось очень просто. Посвященный вышел на ежедневную прогулку, после которой, как всегда, уединился в нашей церкви и молился. Но оттуда не вернулся в свою келью, а поднялся на звонницу. Никто не мешал ему: наверху никого не было, так что никакого общения произойти не могло. Со звонницы он, ни на миг не задерживаясь, бросился вниз. Пятьдесят метров - и гранитные плиты внизу. Без причин. Без… без какой-либо мотивации. Еще накануне он был совершенно здоров и в своем уме. Почему он покончил с собой - до сих пор никто из нас не понимает. Мгновенное помрачение ума - разве что… Именно с этой звонницы бросился вниз Курант в свое время - может быть, и это сыграло роль…
        - В результате вы остались без формул?
        - Да. И, как я уже сказал, испытываем облегчение.
        - Вы может быть, - пробормотал Ястреб. - Только не я… Скажите, отец Исиэль, а эта ваша новостройка - к ней он не имел никакого отношения?
        - Совершенно никакого. Я ведь сказал уже: он не соприкасался с миром. Только обитель… Разве что если считать участием его присутствие на встрече с человеком, ссудившим обители средства для осуществления строительства.
        Как показалось Ястребу, в комнате явственно запахло жареным.
        - И это был Смоляр - я не ошибся?
        - Угадать было нетрудно: его благотворительность воистину не знает пределов.
        - На каких условиях он кредитовал вас?
        - Он не выдвигал никаких условий.
        - Он сталкивался с Посвященным лицом к лицу?
        - М-м… Возможно - когда расходились, на миг возникла легкая сутолока - но только на миг.
        - Вы после этого бывали в келье?..
        - Посвященного? Не раз. Ежедневно.
        - После этой встречи - там не возникло ничего нового?
        - Н-нет, разумеется. Хотя, как ты понимаешь, я ведь не обыскивал келью. Пользовался лишь тестерами для обнаружения электроники. Только. Иные методики не нашли бы поддержки у отца-настоятеля.
        - Скажите: каким было финансовое положение обители до получения ссуды от Смоляра?
        - Гм. Вообще-то… Сформулируем так: не блестящим. Тут, - монах повел рукой окрест, - как ты мог заметить, давно уже требуется очень серьезный ремонт. И мы просили, собственно, только на восстановление. Но он предложил намного больше, чтобы мы могли построить новый корпус, перебраться в него - и тогда уже всерьез реставрировать древние стены. Очень широкий жест, верно?
        - Конечно. Ну, что же, эта тема, мне кажется, исчерпана. Но вот вопрос: а условия применения триады - время и место, - они тоже передавались из уст в уста?
        - Нет - да это было бы и невозможно: слишком много специальных составляющих - и стояние небесных тел, и положение самого оператора, назовем его так, и точный миг галактического времени, - вряд ли все это можно запомнить так, чтобы потом воспроизвести безошибочно, а ошибка перечеркивает все прочее. Эти данные действительно существуют в записях.
        - И я могу получить к ним доступ?
        - Ну, поскольку вас послали люди весьма авторитетные… Только к чему вам условия применения, если применять нечего? И еще: зачем вам понадобилось и то и другое? Надеюсь, вы не собираетесь уничтожить какое-нибудь небесное тело? Вроде бы ни одному из миров Галаксии ничто не угрожает, - а ведь формулы эти существовали только для того, чтобы снова спасти мир в случае, если ему будет угрожать столкновение с другим небесным телом - исключительно для этого. Но сейчас - а мы тут внимательно следим за космической обстановкой - ничто нам не грозит, уверяю…
        - Вы так полагаете? - ушел от ответа Ястреб. - Знаете, что я сделал бы на вашем месте? Внимательно осмотрел келью покойного. А если там ничего не окажется - тот мусор, который из нее выбрасывался. Буду очень удивлен, если вы там не найдете ничего интересного…
        - Ты все же подозреваешь Посвященного? Зря. Он был истинным патриотом нашей обители…
        - В том-то и дело. Но это потом. А сейчас я хотел бы поскорее увидеть то, о чем мы говорили: условия применения.
        - Что же: идемте. Но вы понимаете: мы не сможем дать вам ни листка с собой. Этим рукописям пять сотен лет, и…
        - Достаточно будет сфотографировать их.
        - Что вы! Никаких вспышек… ради всего святого!
        - Никаких вспышек и не будет. Обещаю.
        Глава 12
        Пришлось пройти несколько - а если точнее, четыре - длинных сводчатых коридора. В тот миг, когда Ястреб собрался уже обидеться, полагая, что отец Исиэль просто водит его по периметру (коридоры совершенно не отличались один от другого), библиотекарь остановился перед массивной даже по виду, хотя и невысокой, закругленной сверху дверью. За нею оказалась уходившая вниз лестница, каменная, узкая и крутая. Пришлось спускаться, придерживаясь за стену: оснастить лестницу перилами то ли забыли, то ли сочли излишним. Лестницу освещали тусклые плафоны, редко расположенные, конец спуска не был виден, так как лестница не была прямой, но закручивалась вправо. «К такому штопору нелегко подобрать пробку», - подумал Ястреб, отсчитывая ступеньки не по необходимости, но по привычке; количество их могло дать представление о глубине, на которой они в конце концов окажутся.
        Он насчитал сто сорок четыре, когда лестница наконец покончила с собой, доведя снижавшихся до небольщой круглой площадки, из которой вытекал новый коридор. Ястреб недовольно пробормотал:
        - Надеюсь, ваш архив не в самом центре Земли? А то я не взял зонтик.
        - А мы уже пришли, - ответил Исиэль так же приглушенно. Как-то не хотелось здесь говорить громко - то ли из боязни обрушить своды, то ли, скорее всего, из уважения к залегавшему на такой глубине прошлому, которое и само было глубоким.
        Действительно, новый коридор оказался совсем коротким и, обходясь без всяких дверей или иных преград, неожиданно распахнулся, превратившись в обширный зал, неярко освещенный десятком настенных светильников, судя по их облику некогда служивших держателями для факелов; хотя стены были, похоже, недавно побелены, но не смытая перед этим вековая жирная копоть местами уже пробивалась сквозь водоэмульсионный слой. Свет матовых рассеивателей озарял совсем не то, что ожидал Ястреб от архива: не клетки стеллажей с картонными коробками фондов хранения, а кряжистые шкафы резного дуба, неподъемные на вид. Громадины шкафов перемежались сундуками, такими же слоноподобными, но ростом пониже, не выше полутора метров, - если только освещение и ощущение глубины не искажали восприятия увиденного. «Странно, - подумал Ястреб, - что дышится легко, воздух свежий и сухой, не возникает и тени мысли о плесени и гниющих бумагах, а может быть, и пергаментах. Не пахнет крысами и прочей нечистью. Хотя (он протяжно втянул воздух носом, проверяя впечатление) - да, несомненно, запах здесь существовал. Совершенно неожиданный. Что
угодно можно было предполагать, но уж такое…»
        Мысли его не удалось завершиться, потому что боковым зрением Ястреб увидел какое-то движение в противоположном конце зала и повернулся туда.
        То был человек невысокого роста, щупленький - «не боец», как сразу наметанным глазом определил Ястреб. Облачен он был в такую же черную рясу, что и отец Исиэль, с остроконечным капюшоном, закрывавшим лицо, - в тени угадывались только глаза. Вынырнувший откуда-то из-за дальних шкафов монах мелкими шагами приближался к вошедшим.
        Подойдя, склонился к руке отца-библиотекаря. Проговорил едва слышно принятое здесь приветствие именем господним, получил в ответ благословение, отступил на шаг. Склонил голову, ожидая распоряжений.
        - Послушник Ридан, - объяснил отец Исиэль гостю. - Разбирается тут с нашими архивами. С недавних пор мы смогли позволить себе даже и такую роскошь. Деньги, друг мой, все - деньги… Каковы успехи, сын мой? - повернулся он к послушнику. - Далеко ли удалось продвинуться в лабиринтах восьмого века?
        Что-то странное почудилось Ястребу в интонации библиотекаря; но он не понял - что же.
        Послушник чуть поднял лицо, чтобы взглянуть на спрашивавшего. Глаза стали видны - но только на миг.
        - Хвала господу, - все так же тихо, почти шепотом, проговорил он. - Хроника Эстимата идет к концу.
        - Похвально. Однако придется ненадолго прервать это занятие. Сын мой Ридан, со мной пришел из мира человек по имени… м-м… рекомый Ястребом…
        Послушник на миг поднял голову, блеснули глаза - и в этом мгновенном взгляде светился страх, почти ужас - или только почудилось такое Ястребу - может быть, он просто чересчур сильно настроился на всяческие неожиданности? Нет, скорее всего, показалось - судя хотя бы по тому, что в следующий миг Ридан, повернувшись к Ястребу, поклонился ему в пояс и вновь обратил взгляд к своему наставнику.
        - У него возникла нужда в нашей помощи, - объяснил отец-библиотекарь. - Поэтому он здесь. Он сам изложит тебе свою заботу. И ты сделаешь все, что в твоих силах. При этом так скоро, как только возможно. Благословляю тебя на это. А теперь оставляю вас - дела требуют моего присутствия наверху. Ястреб, я за тобой зайду. Сколько тебе нужно времени - час, полтора?
        - Отец Исиэль, я позвоню, когда господин Ястреб завершит свои дела, - первым ответил послушник.
        - Благословляю, - повторил библиотекарь и вдруг, после мгновенной, но все же заметной паузы, пробормотал, почему-то сердито: - И вы тут это самое… Не глупите, в общем. Ведите себя…
        Сказав это, отец Исиэль повернулся, взмахнув полами одеяния; шаги его простучали по каменному полу и заглохли уже где-то на ступенях. Ястреб лишь пожал плечами, недоумевая по поводу последних, неожиданных слов библиотекаря. Послушник же, оставшись внешне невозмутимым, снова поклонился Ястребу, уже не так низко, как прежде, а скорее по-светски, изящно и вежливо, и жестом руки указал направление, в каком следовало идти.
        - Только после вас, - отказался Ястреб. И объяснил: - Я тут просто заблужусь. У меня совершенно отсутствует чувство ориентации. Не дал бог.
        Послушник Ридан едва заметно покачал головой - то ли в знак сочувствия такой обделенности гостя, но, может быть, просто не одобряя употребления имени божия по столь незначительному поводу. Затем движение это перешло в кивок - в знак согласия с приведенным аргументом. Он повернулся и такими же мелкими шагами, какими приближался, направился туда, где, видимо, располагалось его рабочее место. «Эк он семенит», - мельком подумал Ястреб. Но другая мысль, более важная, не позволила и дальше рассуждать о походке архивного служителя.
        Что же было в этой интонации Исиэля? Вот какой вопрос не давал покоя Ястребу в те секунды, пока он следовал за послушником, отставая шагов на пять, чтобы держать его фигуру в поле зрения, - не потому, что была в том потребность, но опять-таки по привычке, превратившейся в рефлекс. «Что, у бывшего коллеги сменилась ориентация? И именно по этой причине он решил уйти из Службы? Или даже не сам решил… А в монастырях, помнится, такой грех всегда присутствовал, более или менее, как, скажем, в тюрьме и вообще везде, где масса состоит только из представителей одного и того же пола. Ай да библиотекарь!.. А хотя - это уж никак не мое дело. Его проблемы. И, разумеется, этого юноши. Вообще, тут надежно, однако по части утех, особенно плотских, - полный провал. Можно только посочувствовать.
        Как и тебе самому, - мысль тут же перескочила на другое. - Ты не монах вроде бы, а по этой линии ничем от них не отличаешься. Только что мальчиков не любишь, а вот женщину - любил бы, конечно, если бы - если бы нашел такую. Ту самую - свою половинку, как полагали в древности.
        Да вот…»
        - Садитесь, пожалуйста. - Голос послушника, высокий, почти мальчишеский, заставил Ястреба отвлечься от сексуальной темы. - Чем могу быть вам поле… полезен?
        Ястреб послушно сел на указанный ему старинный высокий табурет - «Словно в баре перед стойкой», - мелькнуло не к месту. Послушник отступил почему-то на два шага - словно слишком малое расстояние от мирянина несло в себе некую опасность.
        - Простите, вы не могли бы снять этот ваш капюшон? Я как-то не привык…
        Отрицательное движение головой:
        - Не имею права. Условия моего послушания не допускают подобного - в присутствии мирянина. Итак?
        - Ну, раз уж правило такое… Значит, так. Мне нужно…
        Ястреб быстро изложил свое дело. Архивный послушник не выказал ни удивления, ни… вообще ничего. Дослушав, кивнул:
        - Благоволите обождать. Я принесу.
        - Еще мгновение. Не могли бы вы объяснить - чем это тут пахнет? Здесь даже сильнее, чем там, у входа?
        Казалось, юноша на миг смутился - судя по тому, что ответ послышался не сразу:
        - Не знаю… По-моему, здесь ничем не пахнет. Но у меня с обонянием то же, что у вас с ориентированием: его просто нет. Увы. Правила копирования вам известны?
        - Да, отец Исиэль объяснил.
        - Я должен буду следить за тем, чтобы вы их не нарушали.
        - Понимаю. Хорошо, несите, - проговорил Ястреб, готовя к действию свою портативную аппаратуру.
        Послушник стал подносить коробки - одну за другой, неспешно. И хотя Ястреб протягивал руки, чтобы принять каждую, Ридан, как бы не замечая их, проносил свой груз мимо и опускал на стол на дальнем его конце, так что приходилось тянуться, чтобы приблизить материалы к себе.
        - Да вы что - боитесь меня, что ли? - не выдержал Ястреб. - Я не кусачий.
        - Это - последняя. - Ридан положил толстую папку на принесенный перед тем короб, отошел в дальний угол и застыл там, не двигаясь и даже, могло показаться, не дыша.
        Глава 13
        Исиэль спустился за Ястребом, как и обещал. Когда они, попрощавшись с юным послушником, вернулись из подземного лабиринта, в котором хранилось архивное богатство Обители, отец Исиэль, облегченно вздохнув, отворил одну из книжных полок, оказавшуюся фальшивой, достал внушительную бутылку и два стаканчика:
        - Не откажешься?
        Ястреб не отказался. Отсалютовав друг другу, выпили. Отец-библиотекарь промолвил:
        - Далеко ушла электроника за последние годы…
        Он имел в виду ту технику, которой Ястреб воспользовался для копирования документов.
        - Ты, наверное, давно ушел из Службы?
        Он намеренно обратился к монаху на «ты»: дал тем самым понять, что признает в нем своего. В Службах на «вы» обращались к начальникам и подчиненным, но не к равным.
        Глаза под капюшоном усмехнулись:
        - Разве из Службы уходят?
        Ястреб улыбнулся в ответ: да нет, разумеется, куда из нее уйдешь? Кроме крематория, конечно. Вслух же произнес:
        - Отец Исиэль, могу я тут у тебя на несколько минут расслабиться?
        Была половина четвертого утра, и раут, интересовавший его, сейчас должен был находиться в самом разгаре.
        - Ну конечно же, сын мой. - Исиэль понимающе кивнул. - Я тебе помешаю? Могу и выйти.
        - Вовсе нет.
        - Тогда займусь своими заботами. Я не стану шуметь: мои дела делаются тихо.
        Он уселся за стол и зашелестел какими-то бумагами.
        Ястреб закрыл глаза, чтобы через несколько секунд увидеть мир уже взглядом Смоляра.
        И как раз угадал. Потому что первым, кого он увидел, был сам Президент Стойк. Именно с ним разговаривал сейчас наблюдаемый.
        По-прежнему Ястреб ни слова не слышал, прочесть же что-нибудь по губам не удавалось, хотя язык на сей раз наверняка был понятным, своим. На уровне рта Президент удерживал высокий, почти полный коричневатой жидкости стакан, сквозь который не было видно совершенно ничего. Зато глаза над стаканом были видны прекрасно. Сейчас они смотрели прямо в глаза Ястребу - то есть, конечно же, Смоляру. И Ястреб подумал, что во взгляде этом можно прочесть куда больше, чем удалось бы понять из слов, даже если бы они вдруг оказались слышимыми. Это был очень интересный взгляд.
        И в самом деле. Лицом к лицу стояли два давних заклятых врага, два соперника, конкурента, наверняка ничего в жизни не желавшие сильнее, чем скорой и бесповоротной кончины нынешнего собеседника. Разумеется, это не должно было выражаться в словах, которыми они сейчас обменивались; но это никак не могло не отразиться в их взглядах. Подлинный обмен мыслями мог в этой обстановке происходить лишь при помощи взглядов; наши глаза не подчиняются ни политесу, ни протоколу, как не подчиняется ему душа, в отличие от привычного к повиновению тела. И как бы ни старались смертельные враги, глаза вынуждены были - пусть только мгновениями - говорить правду, ненависть должна была вспыхивать в них, как молния в ночном мраке. Это Ястреб и ожидал увидеть.
        Но не увидел. Потому что этого и не было в глазах Президента: ни ненависти, ни страха, ни торжества человека, надеющегося одержать победу, ни даже простого холода. Взгляд выражал спокойную доброжелательность - пожалуй, со слабым, едва уловимым оттенком иронии.
        Это было для Ястреба неожиданно и непонятно.
        Тогда он сделал то, на что в других обстоятельствах, скорее всего, не решился бы. Известно было, что каждая попытка проникновения в сознание официального объекта будет им фиксироваться - для этого высокопоставленные особы были соответственно подготовлены - и неизбежно последует суровое наказание. Такое проникновение могло осуществляться лишь при крайней необходимости и только с высочайшего разрешения. Так что Ястреб рисковал сейчас очень многим. И однако пошел на этот риск, не размышляя долго - потому что времени для сомнений и логических умозаключений не было: через секунду-другую собеседники могли разойтись в разные стороны, все ведь происходило в публичной обстановке, на глазах у множества людей, и никакой серьезный разговор здесь состояться не мог. Ястреб подстроился к полям Стойка, чтобы увидеть то, что сейчас своими глазами видел и сам Президент.
        То есть - глаза собеседника. Глаза Смоляра. Его лицо. И всю фигуру. А фоном - людей, находившихся поблизости. «Интересно, - мелькнуло вдруг где-то на задворках сознания, - а девушка - ну, та самая - сопровождает его в таких случаях?» Но девушки в поле зрения Президента-Ястреба не оказалось. «А жаль, - снова пробежала тень мысли, - она ничего себе…» Но совершенно не ко времени было - думать о девушках.
        Он смотрел в глаза Смоляра, уже заранее догадавшись, что можно будет прочесть во взгляде подпольного Императора. Да то же самое: этакую понимающую доброжелательность, с тем же оттенком иронии, с какой и Президент глядел на него.
        Друг на друга смотрели два человека, разумеющие нечто, чего не ведают другие и что касается прежде всего их обоих. И взгляд каждого выражал: «Я знаю, что ты знаешь это и знаешь, что я знаю то же, что и ты; но это - только наше знание и ничье больше».
        Этого было достаточно. И Ястреб поспешил покинуть президентские поля. А Президент, кстати, никак не отреагировал на его вторжение. Не успел? Не счел нужным? Или еще почему-то?
        Такие мысли промелькнули в голове, пока Ястреб возвращался в зрение Смоляра. Мелькнули - чтобы тут же забыться.
        Кажется, Ястреб при обратном переходе от Президента к Смоляру применил слишком большое усилие - просто потому, что волновался. Расстояние тут было минимальным, и можно было обойтись небольшой затратой энергии. Ястреб же явно перестарался. И получилось что-то непонятное.
        Он снова должен был увидеть Президента: ведь прошло всего лишь две-три секунды. Глазам же открылось совершенно другое: большая, комфортабельно обставленная комната, скорее даже зал - без единого человека. Низкий потолок. Стены не вертикальные, а заметно наклоненные вовнутрь. Два широких окна. А за ними - темнота. Но не полутьма городской окраины, а плотный мрак Пространства, густо нашпигованного далекими звездами. Источник явно искусственного, желтого света снаружи - где-то наверху, возможно, на крыше; луч его рассекает темноту, не размываясь, не дробясь. За стенами, вернее всего, нет атмосферы. И упирается этот луч в стоящий неподалеку корабль, застывший на широко раскинутых посадочных лапах. Это, надо полагать, не населенный людьми мир, даже мирок; один из множества блуждающих в Галактике. Именно там находится человек, чьими глазами сейчас стал видеть Ястреб.
        Но - всего лишь на несколько секунд. Потом изображение исчезло, на миг снова перед глазами оказался Президент - теперь удаляющийся, видимый со спины. А потом и это пропало. Застучало в висках. Наступила усталость.
        Ястреб медленно открыл глаза. Отец Исиэль участливо смотрел на него:
        - Утомился?
        - Не без того, - признал Ястреб.
        - Стаканчик?
        - Подойдет. И сразу же поеду.
        - Может быть, стоит отдохнуть? Полежи, найдем тебе келью, подремлешь, силы вернутся…
        Ястреб уже открыл было рот, чтобы вежливо, соблюдая этикет, отказаться. Но, так ни звука и не издав, медленно сомкнул губы.
        Потому что понял: он и в самом деле устал. Проникновение в чужие поля, видение чужим зрением требует такого расхода энергии, какой можно сравнить разве что с марафонским забегом. И сейчас все в нем - и физика, и психика - громко и согласно запротестовало против того, чтобы садиться за руль и гнать в сырой темноте по скверно освещенной и тряской дороге. Можно было бы, конечно, доверить все кибердрайверу и, задав ему маршрут, продремать до самого дома - однако против этого возражала осторожность: комп, конечно, не совершит наезда, избежит столкновения и не свернет куда не надо, но он не умеет распознавать другие опасности - простую засаду хотя бы, он не испугается обгоняющей машины, в которой стрелки уже готовы открыть огонь, - ну и так далее. Человеку, включившемуся в серьезную операцию, а тем более - имеющему при себе относящиеся к этой операции, очень интересные документы (пусть лишь копии, все равно), - такому человеку следует самому быть постоянно начеку, не передоверяя машинам заботу о своем благополучии и успешном ведении дела. Организм это понимает; но у него нередко бывает собственное
мнение, на которое трудно повлиять. Вот так. Ну а кроме того - чем скорее можно будет в спокойной обстановке пропустить новую информацию через фильтр анализа, тем раньше появится возможность оценить результаты, сделать выводы и ввести их в дело.
        - Знаешь, я соглашусь на твое любезное предложение. Если это не шутка, разумеется, и не форма вежливого прощания с надоевшим гостем.
        Вот такие слова прозвучали, когда Ястреб снова открыл рот.
        - Гостеприимство - наш закон, - ответил Исиэль с легкой улыбкой, - даже для людей не столь заметных, как ты.
        - А во сколько тут у вас будят? Наверное, с самого ранья?
        Отец Исиэль чуть ли не обиделся:
        - Во сколько бы мы ни поднимались - к гостям это не относится. На всенощном бдении обойдутся без тебя. Спи до упора. Ни одному брату и в голову не придет нарушить твой покой.
        - Ты просто мастер уговаривать. Еще раз благодарю. Я и в самом деле немного расклеился.
        Усилие, с каким Ястреб поднялся со стула, подтверждало это признание.
        - В таком случае следуй за мной, друг мой.
        - С большим удовольствием.
        Помещение, в котором они вскоре оказались, не очень отвечало тем представлениям о монашеской келье, какое до сей поры существовало у Ястреба. Кое-что, правда, соответствовало, но очень немногое: распятие на стене и образ - один-единственный. Лик на нем был изображен не Спасителя, а чей именно - Ястреб затруднился определить, спрашивать же не стал - и для того, чтобы не обнаружить свое невежество, и еще потому, что ему это было безразлично. Все остальное в этих стенах скорее наводило на мысли о неплохом гостиничном номере - не президентского класса, конечно, однако средней руки бизнесмен таким вполне удовлетворился бы. Кровать под цветастым покрывалом даже на взгляд казалась мягкой, Ястреб начал позевывать, как только увидел ее. Было куда повесить одежду, было все для туалета (Исиэль распахивал дверцу за дверцей, гордо демонстрируя), свет - верхний и надкроватный…
        - Блеск! - признал Ястреб. - Лучше, чем дома. Умно я поступил, оставшись. Чего доброго, завтра и уезжать не захочется. И много у вас таких - гостевых?
        Отец-библиотекарь пожал плечами:
        - Они не отличаются ничем от келий братии.
        - Богато живете!
        - Живем по времени. У тебя - у всех вас, мирских - просто устарелые представления. Но если даже на военных кораблях, в отличие от прошлых веков, вместо общего кубрика - даже у юнгов отдельные каюты (Исиэль, словно сам был корабельщиком, сказал именно так, пользуясь профессиональным жаргоном, а не
«юнг», как полагалось бы), а чем же служители господни хуже военных? И те и другие исполняют свой долг, служат - одни господу, иные Федерации. Так что твоя совесть да будет спокойной: у тебя тут нет никаких привилегий по сравнению с любым братом нашей Обители. Ну, теперь подумай - не нужно ли тебе еще чего-то на сон грядущий, - и я оставлю тебя в покое и - заверяю - в полной безопасности.
        Ястреб еще раз внимательно огляделся, хотя и очень хотелось поскорее сбросить одежду.
        - Вроде бы все, что нужно… Стоп. А как здесь закрыться изнутри? Не вижу ни замка, ни даже задвижки какой-нибудь. Это как?
        Исиэль усмехнулся:
        - Это, пожалуй, единственное, чем мы не можем похвалиться. В обители нет запоров. Братьям нечего скрывать и не от кого. И каждый может войти к каждому в любое время, ибо раз он так делает - значит, возникла у него для того серьезная причина. Шутники и болтуны у нас не уживаются, посидеть вечерком за рюмкой, сам понимаешь, не принято, тут своя специфика. - Монах укоризненно покачал головой: - Знаю, какие мысли у тебя сейчас вертятся. Нет, Ястреб, не волнуйся: этого у нас нет - и никогда в сей обители не бывало. Наши братья все просвечены, еще в пору послуха, вдоль и поперек - или ты полагаешь, что я тут случайно оказался? С моей-то квалификацией?
        - Успокоил, - сказал Ястреб; он и в самом деле поверил Исиэлю. - Тогда не стану больше отнимать твое время. Спокойной ночи, отец.
        - Благослови тебя господь, друг.
        Наконец-то Ястреб остался один. Разделся, одежду убрал в шкаф. Дома не стал бы делать этого, а тут как-то стыдно было не соблюдать порядок - еще и потому, что все подобные недостатки будут братией отнесены на счет и его коллег, так что не стоило подводить корпорацию - кому-то другому тоже может потребоваться помощь Обители. Недолго постоял под душем, расслабляясь. Снял покрывало, откинул одеяло - и (ура, ура!) с наслаждением растянулся на чистейшей простыне. Сон был уже рядом, совсем рядом…
        И прошел мимо, разэтак его так! Бывает же!
        А вместо сна явились мысли. Из маленькой точки возникла и раздулась, как воздушный шарик, как мыльный пузырь, потребность еще раз пережить все, что этим вечером было видено и слышано в монастырских стенах, проанализировать, сделать выводы - словом, все то, что он решил было отложить на завтра, на свежую голову, вдруг понадобилось сделать сейчас. Пусть голова была и не первой свежести, зато следы - прямо со сковородки. И надо с ними работать, пока они не остыли.

«Ничем не пахло? - думал он вместо того, чтобы мирно похрапывать. - Обоняние у него не в порядке? Свежо предание… Запах был, точно, и теперь я, кажется, понял - какой именно. Не сразу сообразил - потому что самому давно уже не приходилось встречаться: в конторе нашей пользуются дезодорантами, естественно, мужскими. Совсем другой букет. А там, в подвале, в архиве, пахло духами. Даю что угодно на отсечение. Ду-ха-ми! И самое смешное - никак не мужскими. Женскими, друг Ястреб! Тонкий, горьковатый аромат. Вывод? Одно из двух: или там где-то была спрятана, кроме прочего, и дама - или же пользуется женскими духами молодой человек. И скорее второе. Вспомни: эта походочка… Фигуру под рясой, конечно, определить я не старался, но паренек узкоплечий, это видно сразу. Или, если все изложить одним словом, - женственный юноша, архивный послушник. Тогда становятся на место и странные слова Исиэля, те самые, неожиданные, которые он, видно, хотел - и не смог удержать в себе. Насчет поведения. Ах ты, отец-библиотекарь!.. Что это в тебе вдруг взыграло, если не простая ревность? Может, этот послушник Ридан податлив на
ласку? Говоришь - в обители такого никогда не бывало? Может, ты и прав и братия к такому греху не причастна, зато ты сам - выходит, грешишь? Ну да: быкам нельзя, но ты-то - Юпитер, не иначе! А я было тебе поверил. И зря. Если ты тут с этим юношей разводишь амуры, думаешь - об этом никто не знает? В таком замкнутом пространстве все становится явным, а дальше - известная психология: если уж начальство грешит, то нам и подавно можно, тем более что известно испокон веку: не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасешься…
        Так размышлял Ястреб, вместо того чтобы спокойно отдыхать, восстанавливать силы. Все получалось вроде бы логично. Ну ладно, ладно. Непонятно только - а зачем об этом вообще думать? Какое отношение это имеет к Смоляру? К делу? И близко не лежит. И все же раздумье продолжалось. Скорее всего, потому, что подсознательно Ястреб чувствовал: не было под этой логикой чего-то такого - твердой основы не хватало, интуитивной уверенности в своей правоте. Что-то мешало ее возникновению. Что же?
        И вдруг он понял: глаза.
        Глаза этого самого послушника. Лицо постоянно оставалось в тени капюшона, но с глазами его Ястреб несколько раз встретился взглядом. И вот в них было что-то такое…

«Стоп, стоп. А ведь, похоже, не первый раз заглядывал он в эти глаза.
        Соберись с мыслями. Быстро, пока ощущение не исчезло. Значит, видел я их…»
        Додумать ему не позволили.
        Глава 14
        Каждый брат в обители, как было сказано библиотекарем, может прийти в келью другого, если у него возникла серьезная потребность.
        У кого-то она возникла.
        Дверь без замка, без задвижки. И вот она медленно, беззвучно отворяется. И человек в рясе, смутно различаемый в проникающем сквозь окно лунном свете, делает шаг вперед. Входит. Так же осторожно затворяет дверь за собой.
        Первая мысль: киллер.
        Но оружия не видно. И вошедший не совершает никаких угрожающих движений. Наоборот. Медленно протягивает руку к выключателю. Зажигает малый свет.
        Ах ты, проходимец! Распутник хренов!
        - Ридан! Послушник! Стыдись…
        Еще одно движение вошедшего: непременный капюшон слетает с головы и повисает за плечами. Высвободившись из него, черные волосы падают, обрамляя лицо.
        И тонкий, горьковатый запах наполняет комнату.
        - Ястреб, - проговорил вошедший - да нет, вошедшая! - негромким, но теперь звонким голосом, требовательно и с обидой. - Как ты нашел меня? Зачем? Ты меня предал? Ты враг? А как же?..
        Она не закончила, нервно сглотнула - для того, быть может, чтобы сдержать слезы.
        - Простите? - Ничего другого не смог выжать из себя опешивший розыскник. - Не понял.
        - Это он тебя прислал?
        - Он? Кто?
        - Не притворяйся! - Теперь предполагавшиеся слезы сменились несомненным гневом. Она даже топнула ножкой - не очень эффектное в монашеских сандалиях, но все равно проявление чувства. - Так вот: передай ему и сам прими к сведению: я не вернусь! Никогда! Миллион раз говорила ему: я к нему совершенно равнодушна и всегда такой останусь. Не нужны мне его слава и власть! Они стесняют!
        Тут слезы наконец одержали верх. И уже сквозь всхлипы она проговорила совсем тихо:
        - А ты, ты!.. После всего, что было… Где же все твои клятвы? Где вся твоя любовь? Или это тоже было его задание?

«О господь всеблагой и всемогущий! Да что же это за напасть на мою голову? Может, это все мне мерещится? Крыша поехала? Или сон такой идиотский? Ну, знаете ли…»
        Ястреб вскочил с постели, отшвырнув одеяло, потому что заявления, которые он собирался сделать, совершенно не вязались с горизонтальным положением.
        - Послушайте, девушка, или кто вы там! Во-первых…
        - Во-первых, я тебе давно запретила разгуливать голым: мы не нудисты. И ты не эксгибиционист. Приведи себя в порядок, будь любезен!
        Выволочка эта была сделана совсем иным тоном: светски холодным.
        Ах ты, нечистая сила! И в самом деле: жарковато было, и пижамы, тут имевшейся, Ястреб на ночь надевать не стал. Надо же - довести человека до такого состояния, чтобы он забыл об этом.
        - Приношу извинения. - Он наскоро закутался в одеяло. - Но это ваша вина: ворвались среди ночи и вывалили целую кучу нелепостей. Теперь послушайте меня. Я с вами познакомился часа три тому назад в вашем архиве, до этого никогда вас не видел, ни в каких отношениях не состоял, клятв не приносил, и так далее, и тому подобное. Я даже не знаю вашего настоящего имени, поскольку вас представляли как мужчину. Поэтому постарайтесь уяснить, что я вас не искал, никто меня за вами не посылал и о каком предательстве вы тут бормотали - не понимаю. Усвоили? Или нужно повторить? Если такой надобности нет - желаю вам спокойной ночи и прошу освободить меня от вашего присутствия немедленно!
        Она, однако, не сдвинулась с места. Надменно подняла головку:
        - По-вашему, я должна принимать всю вашу болтовню за правду?
        - Вся она, до последнего слова…

«Соответствует истине», - хотел он сказать. И вдруг запнулся. Потому что понял: нет, правдой тут было не все.
        Просто у него не сразу связалось - наверное, повлияла неожиданная и глупая ситуация. Если бы он еще полчаса полежал спокойно в постели, то наверняка в своих рассуждениях добрался бы и до этого. Не успел - она не позволила.
        Неправдой было то, что он ее раньше не встречал, не видел. Встречал - один раз. И видел мельком - тогда. А второй раз - глазами Смоляра. Когда наблюдаемый объект пытался, вернее всего, уложить ее в кроватку. Кстати, судя по ее только что сказанным словам - не преуспел в этом. Мелочь, но приятно, что и у Смоляра не все и не всегда получается. Эта мысль взбадривает.
        Ястреб вздохнул. И произнес уже нормальным тоном:
        - Ладно. Давайте разбираться. Присядьте, пожалуйста. - Он указал на кресло у кофейного столика. - С вашего позволения, я оденусь. («Раз уж спать все равно не придется. Да и нельзя больше: кажется, в деле возникает новая линия»).
        Он вернулся из ванной минуты через полторы и выглядел теперь вполне прилично. Занял второе кресло. Извинился:
        - Не могу вам предложить ничего. Хотя чашка кофе сейчас не помешала бы.
        - Ну, наконец-то ты стал приходить в себя.
        - Для начала: могу спросить, как ваше имя или хотя бы - как к вам обращаться?
        Во взгляде девушки мелькнуло сожаление:
        - Все-таки у тебя не все в порядке. Ты здоров, Кося?
        Кося, сиречь Константин. Его собственное имя. Из-за которого в детстве его дразнили «косым» - именно потому, что для родителей он был Косей, а не Костей. По этой причине он имени своего не любил и даже в «Прозрачном мире» его мало кто знал и уж подавно - не употреблял. Из фамилии сделали кличку - она и прижилась. А гостья - откуда она знает?
        - Да от тебя же - ты сам мне сказал, - услышал он в ответ. - Правда не помнишь? В первый же вечер, когда мы… ну… остались вдвоем.
        При последних словах она слегка покраснела. Хотя при этом освещении поручиться было трудно.
        - Я видел вас два раза в жизни, - начал Ястреб свое объяснение. - Впервые - три дня тому назад, в начале ночи, возвращаясь домой. Вы шли навстречу - с мужчиной. Вас я запомнил: ваши глаза. Вы еще оглянулись на меня и как будто удивились.
        - Господи, ну все навыворот, - проронила она, всплеснув руками едва ли не в отчаянии. - Совершенно наоборот.
        - Вот как?
        - Да конечно же. Я шла с мужчиной, да. С тобой. Мы возвращались с прогулки, из парка - запамятовал? И навстречу действительно попался прохожий. Я оглянулась и удивилась тому, что он был - или показалось - очень похож на тебя. Если бы ты в то мгновение не был рядом и я не держала бы тебя под руку, я, пожалуй, издали могла бы принять… Но ты был. Так же, как есть теперь.
        - Очень интересно. Значит, мы с вами - или тогда уж с тобой - знакомы и даже близки - так?
        - Вот это - действительно правда.
        - Давай вернемся к истокам. Ну, хотя бы потому, что у меня и в самом деле с памятью что-то в последнее время бывает неладно. Когда, где, как мы встретились и познакомились? Ты помнишь?
        - Разве такое забывается? - Она слегка вздохнула. - Познакомил нас Смоляр, было это у него дома. Я только накануне начала у него работать, хотя знакомы мы были и раньше - в свое время он бывал в нашем доме…
        - Работать - кем? Секретаршей?
        - Ну, вот еще! Я сенс-аналитик, если ты и это забыл. А вот как ты там оказался - я не знаю, ты об этом не рассказывал. Да я и не спрашивала.
        - Ясно. Он нас познакомил. Просто так - потому что мы оказались там в одно время? Или с какой-то целью?
        - С целью, конечно. Он попросил меня подружиться с тобой и проанализировать тебя - говорил, что собирается поручить тебе важную работу и хочет быть уверенным в тебе со всех точек зрения. В основном это касалось психики и сенсорных способностей.
        - А дальше?
        - Я это сделала за пару дней. Не обижайся, но психика твоя проста, сенсорные способности отсутствуют. На этом мы и расстались бы - если бы…
        - Если бы - что?
        - Ну… если бы я в тебя не влюбилась. Мне показалось, что ты - такой человек, о каком я все время думала. А ты за эти дни тоже успел полюбить меня - и первым в этом признался: как я уже сказала, характер у тебя - простой и откровенный.
        - Вот именно. А о моей профессии тебе что-нибудь известно?
        - Конечно же: мне и Смоляр говорил, а потом и ты сам. Ты сыщик. Из «Прозрачного мира».
        - Верно.
        - А все, что я говорю, верно.
        Не оставалось сомнений: она свято верила в то, что говорила, в каждое слово. Была так убеждена, что Ястреб и сам уже готов был усомниться в том, что подсказывала ему собственная память. И всерьез заколебался бы - если бы не кое-какие несообразности в ее рассказе.
        Например: девушка, по ее словам, глубоко и без помех проанализировала его и по результатам анализа он обладал простой (синоним слова «примитивной») психикой, а также - не располагал никакими сенсорными способностями.
        Н-ну - не сказал бы. Потому что вся прожитая жизнь свидетельствовала как раз об обратном. Ястреб знал за собой достаточно много недостатков, и врожденных, и благоприобретенных, но будь он и в действительности таким, каким воспринимала его ночная гостья - тупым простаком, - зачем бы его тогда держали в конторе и почему он считался бы (и не только там) номером первым?
        Нет. Кто-то, подставленный Смоляром, сыграл его роль, и, видимо, весьма успешно. Но - зачем все это было нужно? Просто чтобы найти для девушки занятие, укоренить ее в своем доме? Влюбился Смоляр в нее, что ли? Или хотя бы захотел ее до такой степени, что закрутил такую круговерть? В это верилось с трудом. Смоляр был, кроме всего прочего, человеком точного расчета, и в его шкале ценностей - об этом говорила вся его доступная биография - женщины занимали место хорошо если в конце первой десятки, а то и вообще в нее не попадали. Кстати: кого это он ей подсунул? Кем бы ни был тот парень, он не оправдал доверия: воспользовался хозяйской пассией сам. Хорошо бы найти этого ловкача, он, видимо, из приближенных Смоляра. Найти и хорошенько потрясти; у него наверняка отыщется куча полезной информации.
        Или же… Да, интересная мысль… но над ней надо еще поработать. Не сейчас. В спокойной обстановке.
        А пока - следует признать лишь, что вкус у Императора окрестностей был хорошим: такую девушку не обойдешь вниманием, есть в ней нечто, заставляющее…

«Ястреб! - грозно окликнул он сам себя. Мысленно, конечно. - Не дури. Не расслабляйся. Ты в деле, а не на курорте. И дело становится все интереснее. Так что изволь держать себя в руках. В рамочке. Выкачай из нее все, что возможно».
        - Да, - проговорил он вслух. - С памятью у меня… Напомни хотя бы: как тебя зовут? Не Риданом же?
        Она, похоже, не знала: рассмеяться или рассердиться.
        - Просто несчастье с тобой. Да конечно же не Риданом. Я - Эрида.
        - Эрида… - Ястреб невольно повторил произнесенное имя. Для памяти оно - странно, но факт - оказалось не совсем чужим. - Эрида, значит. Постой. Но ведь ты…
        - Ну, наконец-то! Вспомнил?
        - Да я же тебя знаю с… с твоего рождения! Если ты - это и вправду ты. Дочка тети Гри…
        - Ингриды Сулеймановны, конечно! Окно в окно, через улицу - и ты еще любил торчать в окне раздетым до пояса, чтобы все любовались твоей мускулатурой!
        - Ну, этого ты помнить не можешь. Тебе тогда было…
        - Пять лет, а тебе семнадцать. Ну и что? Если хочешь знать, тогда я и влюбилась в тебя в первый раз. Но ведь ты это прекрасно помнил все время! Мы с тобой уже в первую встречу - теперь, я имею в виду - вспоминали и смеялись.
        - Ну да, вот именно: вспоминали и смеялись. Эй! Что ты делаешь?
        - Раздеваюсь - ты что, никогда не видел меня голой? Тогда смотри.
        - Видел, - пробормотал он. - Но все равно смотрю…
        - А теперь подвинься. Сколько дней мы уже не были вместе? Три? Мне без тебя было очень плохо. Кося…

«Не надо!» - протестовала его логика вкупе со здравым смыслом. Но тело уже вышло из повиновения. И… И… Так чудесно еще никогда… никогда… О!
        - Эри, ты - чудо…
        - Ну, пожалуйста…
        - Все, что хочешь…
        - Кося, ты меня любишь?
        - Давно!
        Нет, это не ложь! Это на самом деле так - просто лишь сейчас стало понятным. Неоспоримым. Истинным.
        - А ты меня?
        - Я ведь уже говорила… не раз… единственный мой!
        (И еще много всякой ерунды в таком роде.)
        Потом, уже отдыхая, глубоко вздохнув - от полноты чувств, конечно же, - она проговорила:
        - Ты изменился за эти дни, стал каким-то…
        - Хуже? - встревожился Ястреб.
        - Наоборот. Лучше. Сильнее. И нежнее. Ты так соскучился по мне?
        - Больше, чем ты можешь представить.
        (Это правда - если только не вникать в подробности. Детали иногда мешают.)
        - Ты приехал сюда, поскольку знал, что я именно здесь укрылась?
        - Кстати, а почему ты убежала?

«Час откровенности, - подумал он про себя. - Это нужно? Нужно. Но ведь тогда и мне придется раскрыться? Можно, конечно, и схитрить. Но тогда я ее потеряю. А я не хочу! Не хочу терять ее. Разумеется, все можно объяснить случайностью. Но я не верю в случайности. Опыт не велит верить…»
        - Если не хочешь, не отвечай.
        - Ты же знаешь - у меня не бывает тайн от тебя. Убежала, потому что ты исчез, эти самые три дня тому назад. Я спросила Смоляра: куда он тебя услал и почему. Он был сердит. Заявил, что ты перестал быть ему нужным. Тогда я не выдержала и выпалила ему, что люблю тебя. Он усмехнулся и ответил, что это мне только кажется, на самом же деле я люблю только его, а он - меня и так будет всегда. О тебе он сказал, что ты больше не существуешь, что ты убит. И тут же начал обещать мне все на свете, а потом попробовал силой…

«Похоже, что вот это я и видел его глазами, - мельком подумал Ястреб. - Только ее лицо было как в тумане. Иначе я узнал бы ее сразу - тут, внизу. Хотя под таким капюшоном можно спрятать любое лицо».
        - …Но я умею постоять за себя. После этого оставаться в его доме было никак нельзя. Опасно и… стыдно. И я убежала, пока он приходил в себя.
        - Сюда?
        - Куда еще? Домой? Он нашел бы меня сразу. В твою контору? Но я поверила, что он убил тебя, - ну не своими руками, конечно, но послать других он способен, я ведь и его проанализировала, как смогла. И еще… Когда я подумала, что в мире больше нет тебя, мне совсем не хотелось видеть людей - ну, во всяком случае, таких, которые станут приставать ко мне. А другого такого места я не знаю.
        - Но попасть в Обитель - это и для мужчины не просто, женщине же вообще невозможно: монастырь-то мужской. Каким же образом?
        - А Исиэль! Они с моим отцом были давними сослуживцами - пока папа был жив.
        - Да, верно…
        Ястреб и в самом деле вспомнил, что в дом напротив - в те давние времена - нередко захаживал мужчина в форме полковника Войск Службы.
        - Он и научил меня, как все сделать. И помог. Ну, с одеждой и всем прочим. И определил в архив, потому что это тоже состоит в его ведении.
        Ястреб слегка нахмурился, но лишь на мгновение.
        - Скажи, а ты не говорила с ним обо мне?
        - Н-ну - в общем, да - но без подробностей, конечно. Знаешь, я была с ним очень откровенна; еще папа учил, что Службам не нужно врать и скрытничать тоже - все равно то, что стараешься утаить, раскроется и станет только хуже.
        - В общем, так оно и есть, - согласился Ястреб.

«Вот, значит, к чему относились странные предостережения отца Исиэля, сделанные в подземелье. Он уже знал, что мы с нею знакомы, даже больше - близки. У нее все чувства наружу, счастливый характер. Все всё знали, только я один оставался в неведении. То есть… Ну ладно, разберемся и с этим в конце концов. Вот уж где воистину - без меня меня женили!»
        - Чего же ты испугалась, увидев меня?
        - Ну, как ты не понимаешь! Во-первых, страшно, я думаю, должно быть, если приходят мертвые. А если ты жив и Смоляр меня обманул - значит, ты продолжаешь работать у него и приехал, чтобы вернуть меня в его дом. Но… я не только испугалась. Сначала - да, но как только поняла, что ты и на самом деле жив, - очень обрадовалась. Потому что поняла: ну, живой ты мне зла не причинишь. Не захочешь, да и я не позволю.
        - Ну да - с моей простой психикой и отсутствием сенсорных способностей где уж мне устоять перед тобою.
        - А что - разве не так?
        - Так, так. Все так.
        - Кося! Ты что - обиделся?
        - Смертельно!
        - Ну, прости.
        - Нет, не так. Чтобы искупить вину, тебе придется уйти отсюда. Не сию минуту. Но очень скоро.
        - Куда?
        - Ко мне домой.
        - Постой: разве ты не у Смоляра живешь, как раньше?
        - Я переехал.
        - Но он найдет нас!
        - С ним я разберусь сам. Не бойся. Верь мне.
        - Почему-то верю даже больше, чем до сих пор. И согласна. Я всегда знала, что так все и будет. Наверное, я счастлива? А ты? Иди ко мне… Скажи еще раз, что любишь…
        Господи, какая заезженная пластинка! Но каждый раз звучит, словно впервые в жизни.
        Глава 15
        - Ну, как спалось вдали от мирских тревог?
        Такими словами отец Исиэль встретил Ястреба, зашедшего поблагодарить за приют и попрощаться.
        - Спасибо. Выспался чудесно. Как никогда.
        - Верю, - сказал библиотекарь. - Хотя по глазам твоим и не скажешь. Смотри, Ястреб! Хотя ты птица и хищная, но и охотники еще не перевелись на свете. И если только окажется, что ты ее обидел… (Ястреб сделал большие глаза, монах лишь отмахнулся.) Да не изображай цирк, я за ней по пятам шел до самой твоей двери - и ушел не сразу. Не думай только, что если у нее отца нет, то и вступиться некому.
        - По-моему, нескромно ты повел себя, полковник.
        - Ты ведь не у себя дома был. И не у нее. А в этих стенах я - в своем праве. Обязан знать обо всем, что происходит, - и делать выводы. Поэтому и хочу от тебя услышать: как мне это понимать? Как гусара на постое?
        - Не ломай голову, - посоветовал Ястреб. - А лучше собери-ка Эриду в дорогу. Чтобы через пару дней она могла спокойно уехать.
        - Пролей побольше света, сыскарь. Пока - темнишь.
        - Да сколько угодно, можешь темные очки надеть, поберечь зрение. Я ее увезу, понятно? Раз и навсегда.
        - И где же ты собираешься ее укрыть?
        - Укрывать не стану. Будет она там же, где и я. Под моей крышей. У меня дома. В нашем с нею доме, понял? Или что-то неясно?
        - Пока еще многое. Первое: ты с нею не встречался, по моим расчетам, лет пятнадцать: из тех краев съехал и больше не возникал. Или появлялся все же - секретно, темными ночами?
        - Тут ты прав. Можно сказать - в наших отношениях был перерыв.
        - Всего лишь на полжизни, да? Тогда что же вчера вечером произошло? Отложенная любовь с первого взгляда? Сцена узнавания, как в классической драме?
        - Полковник, - произнес Ястреб спокойно. - Над этими вопросами я и сам кручу мозгами до мозолей. И пока могу сказать только одно: не понимаю очень многого. Но фактов это не меняет. Пусть - отложенная с первого взгляда. А лучше спроси у нее: она с тобой откровенна. Хотя и тогда вряд ли поймешь все до конца, а если сообразишь - значит, тебе и надо быть главным розыскником, а не мне, и тебе - брать президентские заказы. Но вот тебе мой прогноз на ближайшее будущее: мы с ней будем вместе. Надолго. Может - навсегда, пока живы. В гусарах я не служил-с. Дав слово - держу его. А Эриде я его дал. Еще вопросы?
        - Да уж непременно. Ты сказал: вместе - надолго. Тут я должен вроде бы раскрыть вам обоим объятия, благословить и уронить скупую мужскую. Но это твое «надолго» меня смущает, поскольку не только от нас с тобой оно зависит. Или, может быть, Смоляр тоже успел благословить вас? И пожелать счастья, как вот я желаю? Как с этим обстоит дело?
        - Фу, - протянул Ястреб. - Смоляр, Смоляр… Ну, слышал я эту кликуху, не скрываю. Но чего ты хочешь? Чтобы я ехал прямо в Центральную или же в Следственную, а то и в Пересыльную, и там испрашивал благословения в каждой камере? Возле каждой параши?
        - До меня не доходило, чтобы Смоляр сменил адрес, переехал в одно из названных узилищ. Ты первым сообщаешь. За такую весть готов расцеловать. Но губы что-то суховаты и у тебя, и у меня.
        - Теперь слушай сюда, - сказал Ястреб. - Смоляр еще на воле, верно. И пока он не в «браслетах», от него покоя не будет ни ей, ни мне, ни тебе - все правильно. Но к той минуте, когда я ее отсюда заберу, этот тип либо будет проживать по одному из адресов, что я назвал, либо же…
        - Либо же приехать за Эридой будет больше некому, так? - закончил за Ястреба отец-полковник.
        - Угадал до половины. Либо же - если он не будет в тюрьме, значит, его просто нет вообще. Пожалуй, это было бы надежнее.
        - Не слишком ли круто - для тебя? Разве такой оборот входит в твое задание?
        - В официальное - нет. Но с этой ночи тут возник, сам понимаешь, мой личный, можно даже сказать, семейный интерес. Проблема безопасности и защиты. Так что все в порядке. Будь спокоен, отец-библиотекарь. Я за нею приеду обязательно - в скором времени. Может быть, мы тут даже немного задержимся. У вас приятно и безмятежно (отец Исиэль едва уловимо усмехнулся). Только смотри: чтобы, пока меня нет, с нею ничего не приключилось. Смоляр ее и в самом деле ищет - хотя я не до конца понимаю почему. Такая любовь? В его махинациях, насколько могу судить, Эрида не очень-то информирована. Хотя, возможно, она была с тобой откровеннее? Ты же как-никак в ранге двойного отца у нее? Надеюсь, что не больше?
        Последний вопрос Ястреб задал весьма суровым тоном.
        Прежде чем ответить, Исиэль с полминуты глядел Ястребу в глаза - сосредоточенным и невеселым взглядом.
        - Я ее любовником никогда не был и никогда об этом не думал, - отчеканил он категорично. - По многим причинам, которые тебе знать необязательно; хватит, если скажу, что все они весьма серьезны - для меня, во всяком случае. А что касается мотивов Смоляра, то тут сложнее. Я вообще-то не собирался говорить тебе об этом, однако лучше услышишь от меня, чем от его собак: она-то как раз была близка с ним. И в этом его мотив: как это так, у главного человека в мире сбегает любовница, или, того хуже, кто-то ее уводит. Поэтому ему надо любой ценой вернуть ее. Пусть даже не для продолжения отношений, хотя он к ней, как докладывают, прикипел прочно; но хотя бы для возвращения уверенности в себе: он же раньше никогда и ни в чем не проигрывал, и такой вот удар по самолюбию для Смоляра - дело новое. Так что сейчас он, можешь быть уверен, пустится - уже пустился - во все тяжкие, чтобы ее изловить, вернуть, ну а уж там - зависимо от настроения: то ли сломить ее окончательно, то ли - уничтожить, дабы впредь другим неповадно было, чтобы никто не усомнился в его крутости и всемогуществе.
        Ястреб, выслушав эту тираду, произнес каким-то не своим, севшим голосом:
        - Об этом она мне не говорила…
        - Что была его любовницей? Наверняка сказала бы. Если бы знала.
        - Как это… Была - и не знала?
        - Ты ведь был - даже не любовником ее, а любимым человеком? Был - она сама мне об этом рассказала. А ты почему промолчал? Не посвятил в секрет: как это можно, пятнадцать лет не встречаясь с женщиной, быть одновременно - ну, не все эти годы, конечно, но хотя бы в последние недели - с нею в близких отношениях, делить постель? Не понимаешь, верно? Вот и она точно так же. Смоляр ее в этом уверяет, а она не верит.
        - Может, он ей просто врал?
        - Может, конечно; и она тебе, возможно, врет. Но у тебя ведь не возникло такого подозрения?
        - Сперва - да. Но чем дальше, тем больше оно слабело. А вот недоумение - крепло.
        - Послушай, вот как хочешь, но я верю в то, что она этого на самом деле не знает. Так же, как ты. И тебе, кроме всего прочего, предстоит разобраться и в этом. А Эрида пусть остается при своем убеждении.
        - Но у тебя-то откуда такая уверенность? В том, что это и на самом деле было? Что это не его деза?
        Исиэль чуть улыбнулся. Сказал:
        - Мы, конечно, в ваших клиентах не состоим. Но не из-за отсутствия интереса к мирской жизни: живем ведь среди мира, как человек - среди природы, и природными процессами он не может не интересоваться - не то проспит землетрясение, извержение, ураган, засуху или наводнение - и все такое. Так и мы просто обязаны ориентироваться в процессах, происходящих в нашей среде обитания, сиречь - в миру. Омниархия - система серьезная и сложная, в ней, кроме специфически нашего, есть и аналоги всех мирских учреждений. При этом любознательность наша касается не только наших иерархов и братии, но распространяется на всех. Так что мы если не всегда, то почти всегда находимся в курсе. Но всего до конца ведь и вы не знаете.
        - Хочешь сказать, что все это - правда?
        - Рад бы, но не могу сказать другого. Только добавлю: ни ее вины, ни ее лжи в этом нет. Она свято верит в то, что говорит, а грань между верой и знанием размыта, друг мой Ястреб, порою так размыта бывает, что не определить, где кончается одно и начинается другое, или, точнее, - где начинается их взаимопроникновение. А разобраться во всем этом - мы, наверное, смогли бы со временем, будь эта проблема нашим больным местом. Но, поскольку за дело взялись ваши, и прежде всего ты сам, и у тебя возник личный интерес - будем просто ждать результатов, в надежде, что ты ими поделишься - хотя бы в благодарность за оказанную услугу. Тебе же на прощание повторю: не мешкай. Потому что он ищет вас обоих, но прежде всего - ее, и чувствую, что его люди где-то уже совсем близко. Рядом. Может быть, потому, что все остальное они уже просеяли сквозь сито, к нам подступиться сложнее всего, но вот теперь все бросят на нас. Поскольку сейчас у нас открылись слабые места, каких обычно не бывает, и они - Смоляр - целиком в курсе этого. Так что будь осторожен с того мгновения, когда сойдешь с нашего крыльца. А что до Эриды -
обещаю тебе все, что могу, применить; но достанет ли этого - ведает один господь.
        - Спасибо. Я на тебя надеюсь. Со всеми этими загадками - ты не представляешь, насколько она вдруг стала для меня дорогой. Теперь мне уже кажется, что все минувшие годы я не очень-то общался с женщинами - во всяком случае, всерьез и надолго - только потому, что ждал ее - подсознание так велело. Ты хоть спрячь ее как следует. Где она сейчас? Когда прощались - сказала, что ты собирался куда-то перевести ее - в место, где никто не бывает.
        - Да. Могу сказать куда: в келью покойного. У нас она считается - ну, как бы нехорошим местом. Как-никак человек наложил на себя руки - грех, грех. Так что без команды - то есть без благословения, туда никто и не сунется. А ее я благословил. Жить там и - чтобы не очень тоскливо было без тебя - произвести в этой келье обстоятельную ревизию с инвентаризацией. А вдруг действительно что-то найдется? Эрида же - поверь мне - человек в работе обстоятельный и внимательный. Вот в личном ей не везло - может, повезло наконец?
        И библиотекарь снова одарил Ястреба тем же взглядом, что в начале разговора: суровым, тяжелым, даже угрожающим.
        - Если останемся живы, - пообещал Ястреб, - то повезет. Не ей одной. Нам обоим. Сейчас ты ее хорошо пристроил. Надежно и с пользой. И если Эрида что-то найдет - сразу сообщи мне. Я буду еще, пожалуй, часа два-три в нашей конторе.
        - Два-три часа. А потом?
        - Хоть бы кто-нибудь мне намекнул, - сказал Ястреб, - где я буду потом.
        - Где бы ты ни был - поглядывай по сторонам, - таким было напутствие отца-библиотекаря.
        А зачем же нам даны глаза? - поинтересовался Ястреб, садясь за руль уверенно, как человек, не ведающий сомнений.
        Глава 16
        На самом деле сомнения были. Во всем - начиная с маршрута, который сейчас предстояло избрать.
        Отъехав едва ли на тридцать метров от главного корпуса Обители, где была проведена минувшая ночь, Ястреб снизил скорость до пешеходной, а потом и вовсе остановился, чтобы определиться.
        Здесь была развилка - слева от него дорога уходила к магистральному шоссе (этим путем он сюда и прибыл вчера), правое же ответвление, закругляясь, вело туда, где поднимались стены нового монастырского корпуса. Плавно передвигались вверх, вниз и в стороны длинные стрелы строительных кранов (словно многократно замедленные палочки в руках нескольких дирижеров, одновременно исполняющих каждый - другое произведение). На лесах и внизу двигались люди, и было их довольно много - на первый взгляд не менее двадцати человек.

«Сейчас у нас открылись слабые места, каких обычно не бывает». - Эти слова Исиэля крепко засели в памяти Ястреба.
        Тогда они не стали уточнять; но и без того было ясно, что одним из таких уязвимых мест Обители, может быть даже - главным из них, была новостройка. Чужие, незнакомые люди. Постоянное движение транспорта. Множество грузов, среди которых можно провезти что угодно - начиная от микроэлектронной техники и кончая взрывчатыми веществами или отравляющей, усыпляющей, зомбирующей химией. Безусловно, этого и опасался монастырский библиотекарь, а по совместительству - шеф безопасности Обители.

«Шеф» - всегда звучит внушительно. На деле же бывает по-разному. Хорошо носить такой титул, если в твоем подчинении профессионалы. И не единицы, а десятки, а то и сотни, обеспеченные нужной техникой, обладающие солидным опытом. И плохо, даже очень - если весь твой гарнизон исчерпывается самим собой - ну, и еще девушкой, которая мало что умеет. Очень, очень скверно.
        Ястреб, по понятным причинам, с удовольствием увеличил бы команду Исиэля самое малое на одного человека: на самого себя. Но другие причины, столь же понятные, не давали ему ни права, ни возможности поступить так.
        Чувства призывали задержаться здесь. Сознание долга гнало вперед - сперва в контору, а потом - туда, куда окажется нужнее всего. Наверняка - поближе к Смоляру. Он же мог сейчас находиться где угодно, только не в Обители.
        Однако не напрасно у людей существует такое емкое понятие, как компромисс. Он всегда возможен, надо только найти его. И Ястреб ехал все медленнее, а потом и вовсе остановился перед развилкой как раз потому, что для поиска компромисса нужно было еще хоть чуточку времени.
        Когда условие соглашения с самим собой, договоренности между двумя спорящими составляющими его характера нашло окончательную формулировку, Ястреб тронул машину с места, не тратя более ни единой лишней секунды.
        Компромисс выглядел так: он должен ехать в «Прозрачный мир» - туда он и отправится, никаких сомнений. Но изберет не кратчайший путь (налево - к шоссе), а сделает не такой уж большой крюк: по правой ветке, доедет до строительства, дальше, лавируя между тяжеловозами, кранами, контейнерами и штабелями всяких материалов и снующими между ними людьми, выедет на их подъездной путь и по нему доберется не до главной магистрали, но до той рокады, по которой шел грузовой транспорт. Да, в сумме это даст несколько лишних километров. Однако же…
        Однако же - случайно подмеченная мелочь, услышанное слово, увиденное лицо может многократно оправдать и куда более продолжительную задержку.
        Если и искать людей Смоляра, нацеленных на обнаружение и захват Эриды, то именно здесь - на подступах к Обители, куда они могли не только просочиться, но и обосноваться с достаточными удобствами.
        Во всяком случае, так нашептывали ему интуиция и опыт.
        Итак, он свернул направо и поехал настолько медленно, чтобы не вызывать излишних подозрений. Если уменьшить скорость еще - кому-то может показаться, что ездок больше внимания уделяет стройке, чем дороге, - а это уже пробудит интерес к человеку за рулем. Если гнать быстро - у тех, кто оттуда ведет наблюдение, возникнут опасения другого рода: кто-то несется от главного здания Обители по не самой лучшей дороге, не жалеет машины - значит, везет какое-то сообщение, информацию, не доверенную телефону; и это тоже тревожно, потому что таким путем приходят обычно не самые лучшие вести. А когда машина движется так, как диктует качество дороги и погода (небо было в тяжелых облаках, и где-то в них зрел дождь), - то водитель, скорее всего, просто заблудился (машина не из монастырских, это всякий видит), не запомнил дорогу, когда подъезжал в темноте (вечером эту машину не заметили), теперь свернул не туда и едет, сомневаясь: та дорога или не та. Остановится, доехав до первого же работяги, и начнет расспрашивать. Это будет означать, что все в порядке, для беспокойства нет оснований.
        Если кто-то на стройке и наблюдал за машиной Ястреба, то вскоре не смог бы поздравить себя с верной догадкой: машина хотя и действительно остановилась, но - когда до ближайшего на стройплощадке человека оставалось еще не менее тридцати метров.
        Остановилась - и все. Никто не вылез из нее - ни для того, чтобы спросить дорогу, ни по какой угодно другой причине. Словно бы машина ехала сама собой, без водителя; хотела - ехала, захотела остановиться - и остановилась и простоит столько, сколько захочет. У машин и логика своя, машинная.
        Эта мысль пришла в голову Ястребу с минуту тому назад. И понравилась.
        В самом деле: если пересекать стройплощадку, то где гарантия, что сможешь увидеть что-то (или, вернее, кого-то) из того, что предполагаешь там заметить? Люди, которые смогут тебя заинтересовать, при виде неизвестной машины, что движется с неведомой, но тем не менее существующей целью, - люди эти не станут выбегать на дорогу с криком: «Вот он - я, только погляди сюда!». Наоборот, они захотят держаться подальше и показывать будут не лица свои, а в лучшем случае спины.
        Если же машина, ни до кого и ни до чего не доехав, вдруг останавливается и стоит без признаков жизни минуту, пять, десять, - вот это скорее заинтересует кого-то. Не каждого, разумеется, и даже не большинство: нормальному работяге до лампочки, едет она там или стоит, - вот если бы они ее посылали за пивом, тогда, конечно, другое дело. Но ее не посылали. И хрен с нею. Конечно, если бы оттуда позвали на помощь - конечно, помогли бы. Но нас не зовут - мы и не лезем, старинное правило.
        Но кому-то из меньшинства обязательно придет в башочку мысль: она ведь не просто стоит: ей просто стоять ни к чему. А не ведется ли оттуда наблюдение? Не работает ли внутри фото - или телекамера? А если работает - то к чему бы это? Может быть, конечно, какой-нибудь задрипанный репортер или оператор запечатлевает общие планы. Для истории строительства. Нет, тогда начали бы раньше и снимали бы регулярно. И снимают - но тех мы всех знаем. Однако не зря же предупреждали: главное - осторожность и внимание, чтобы никто там, в монастыре, ничего не заподозрил. Чтобы не ворохнулся даже.
        А машина ведь как раз оттуда ехала.
        Какой вывод? А самый простой: подойти и разобраться. Кто, что, зачем и почему? Дружески посоветовать, если все в порядке: развернись, друг, и мотай туда, откуда пришел, здесь сквозного проезда нет и нельзя нарушать установленный на стройплощадке порядок. Знак не стоит? Ну, знак мы тебе быстро поставить можем - такой, что в темноте светиться будет. И, провожая, поддать ногой под задний бампер. Если же почудится, что не все в порядке, что пахнет жареным, - ну, так к машине не в одиночку надо идти. А вообще, тут строительство, которое, после моря-океана, является лучшим местом, где можно укрыть отходы крутой разборки. Бетон вот только что подвезли, вываливают в корыто - свеженький, парной. Все как по заказу.
        Вот так - по представлениям Ястреба - должны были рассуждать люди, которые могли - да нет, просто были обязаны тут находиться. И если он прав, то минут самое позднее через пять их терпение иссякнет и они - четверо-пятеро, наверное, - с разных концов территории двинутся сюда. Как бы случайно, не в ногу же им шагать. Через пять. А если через десять - значит, не новички, люди с хорошей выдержкой. Спецы.
        А эти минуты - хотя бы пять - нужно использовать для дела. Если точнее - посмотреть: где же обретается сейчас друг наш Смоляр, чем таким интересным занят?
        Смоляр, подонок, где твои очаровательные глазки?
        Настроились… Входим… Вошли.
        Что видим?
        Да ничего. Темнота.
        Ночь там, что ли, где он сейчас находится? Или просто - он спит, поэтому ничего и не видно?
        Хотя… Что-то есть. И кто-то. Знакомый.
        Очень знакомый. Каждый день виденный. В зеркале.
        Ястреб собственной персоной.
        Он стоит спиной к белой, гладкой стене. Она ничем не украшена. Выше головы стоящего ее пересекают черные трубы, примерно дюймового сечения; может быть, энерговоды, или по ним течет какая-нибудь жидкость, или это световоды - на них не написано. На небольшой табличке другие слова: «Не забудь после работы осушить реактор!» Правее на той же стене - обычный календарь. Не электронный, а бумажный, такой, на котором один месяц занимает страничку. Месяц - июнь. Соответствует истине. Праздничные дни, как и полагается, выделены. А еще одно число заключено в красный, не вполне правильный кружок - явно от руки. Двадцать восьмое июня.
        А сегодня? Нынче - двадцать шестое. Послезавтра.
        Послезавтра - что состоится? Или случится?
        Но сейчас думать об этом недосуг.
        Ястреб - тут, в машине, - глядит во все глаза. Там - неизвестно где - что-то говорит. Взволнованно. Торопливо. Жаль, что ничего не слышно. Чертова смолярская защита. Но хоть видно достаточно хорошо.
        Мгновение - и крупный план. Кто-то из них резко шагнул вперед. Кто - не понять. Но стоят лицом к лицу.

«Интересно, - думает Ястреб - тот, что здесь, в машине, а не там, неизвестно где. - Выходит, это и есть тот самый я?»
        Нет, теперь уже правильно будет сказать «был».
        Глаза раскрываются до предела. В них выражение боли, обиды, страха и гнева. И веки медленно падают.
        Выстрел? Нож?
        Ну - чем бы кума ни болела, лишь бы померла.
        Смоляр - там - пятится. Теперь тот Ястреб виден целиком. Он лежит на полу. Пол плиточный. Какое-то хозяйственное помещение, не господские покои. Взгляд панорамирует. И в поле зрения оказывается еще один человек. Он стоит в дверном проеме. Лицо его невозмутимо. Его взгляд опускается, поднимается снова. Человек кивает.
        Очень знакомый человек. Некто по имени Смоляр.

«Дьявольщина, - думает Ястреб - тот, что жив, понятно. - Кем же я вижу? Вот уж - чем дальше в лес, тем больше грибов, и все червивые».
        Хорошо все-таки быть не там, а здесь.
        Хотя - так ли хорошо, как кажется?
        Стук. Настойчивый. Звук доносится с двух сторон сразу: стучат в окошко машины и барабанят по капоту.
        Самое время вернуться в себя. Увидеть то, что здесь, а не где-то там. Там уже убили. А тут…
        Быть может, тут тоже не против такого развития событий.
        Это становится ясным с первого взгляда.
        Они пришли. Можно поздравить себя с правильным расчетом. Пятеро. Все как на подбор - деловые ребята. Из тех, что не любят терять времени попусту. И один из них - тот, чей кулак костяшками пальцев исполняет по стеклу соло для ударных, - однажды уже где-то встречался. Нет, не «где-то», а в резиденции Смоляра: проводил Ястреба к гостеприимному хозяину. Все правильно.
        Стекла в машине не тонированы. И снаружи было хорошо видно, как сидящий в водительском кресле медленно открыл глаза. В которых ясно прочитывались непонимание, растерянность…
        Капот оставили в покое. Но стук в стекло учащается. Лицо владельца кулака почти прижимается к окошку. Губы активно шевелятся. Внутрь машины доносится:
        - Ты больной? Или выпил? Отворяй, мы поможем!
        И тут же в глазах снаружи окошка проскакивает искра узнавания. У этого парня память тоже не хромает. Опознал. И уж теперь они помогут так помогут!
        Впятером - они одолеют. Не надо фанфаронства. Собственно, ближний бой и не планировался. Все, что нужно было, - понять: тут они или надо искать другую исходную позицию смолярской гвардии.
        Тут, тут. Значит - дело сделано. Продолжать путь в этом направлении больше нет надобности. Задача - отступить в организованном порядке и по возможности без потерь.
        Но ребятки это тоже понимают. И потому двое из них стоят сейчас спереди, вплотную к машине, еще двое - точно так же, но сзади. Понимают, что давить ты вряд ли решишься: тогда тебя и без их помощи надолго выведут из игры, совершенно официально и по законной причине.
        Пятый же - знакомец - откуда-то из-за спины достает инструмент. Видимо, был сзади заткнут за пояс. Нет, это не оружие. Нормальный инструмент; недаром же люди пришли со стройки.
        Гусиная лапа - вот что у него в пальцах. Этакий консервный ножик. Вскрыть машину при его помощи - минутное дело. И совершенно легальное: увидели, что человек внутри без сознания, поспешили вытащить на воздух. Правда, машину повредили немного - но ведь речь шла о жизни человека, он там помирал уже…
        Ну да. Спасти его не смогли, не медики же они, простые строители. Так и не пришел в себя, бедняга. Вечная ему память. Ладно, мы пойдем, а то работа стоит.
        А ведь давить и в самом деле нельзя. Попросить освободить дорогу - так ведь не согласятся, надо думать.
        Знакомец уже пристроился вскрывать жестянку.
        Ну, что же: время прощаться.
        Мгновенное движение: дуга с наушниками оседлала голову. И большой палец воткнулся в кнопку, какой в машинах этой модели - да и других тоже - не предусмотрено.
        Нет, машина и не пытается тронуться с места.
        Лишь возникает звук.
        Слово явно не то. Это не звук, хотя с точки зрения физики, акустики его иначе не назовешь. А на деле - это ужас. Страх, желание провалиться сквозь землю, воспарить в небеса, оказаться хотя бы в самой дурной зоне - только бы не здесь.
        Пятеро были готовы ко всему. Но не к этому. С таким средством защиты им еще не приходилось встречаться.
        Спотыкаясь, закрывая уши ладонями, они бросились кто куда, в разные стороны, даже не сознавая, что происходит и почему.
        Адье, ребятки. До следующего приятного свидания.
        Мотор. Разворот. И - назад. На этот раз на хорошей скорости, жалеть машину будем как-нибудь потом.
        И сразу же - за телефон. Номер отца-библиотекаря заложен в память еще вчера.
        - Исиэль?
        - Ястреб?
        - Они здесь. На стройке. Так что если придут - то отсюда. Насядут сразу или станут переигрывать: понимают, что здесь они засветились. Если что - звони. Я, как говорил, часа два пробуду в конторе.
        - Усвоил. Спасибо. От нее тоже. Благослови тебя бог.
        Глава 17
        Но и через три часа Ястреб все еще оставался в офисе «Прозрачного мира», и не похоже было, что сидению этому скоро придет конец. Дела шли вовсе не так быстро, как представлялось накануне.
        Встретили его без почетного караула: все были заняты своими делами, да и поводов вызывать духовой оркестр вроде бы не замечалось. Шеф спросил только: «Ну, как там?», на что Ястреб ответил кратко: «Некоторые успехи есть, но позволь все привести в систему - тогда доложу». Младой кивнул и снова утонул в компьютере. Да еще Листвен, поведя носом, поинтересовался: «Чем это ты нынче пахнешь? Специфический аромат». На что Ястреб, не останавливаясь, ответил: «Это большие секреты так пахнут, когда их раскрываешь». Листвен скептически хмыкнул и вдогонку крикнул: «Обожди, есть вопрос!» - «Дымом не пахнет, значит, не горит», - откликнулся Ястреб и выскользнул в дверь.
        Ему хотелось сразу же, приехав, уединиться в своем чулане, который по чьей-то больной фантазии назывался кабинетом, отключиться от связи, запереться на ключ и сделать то, что так и не удалось выполнить в монастырской келье - по причине, как признавал он сам, улыбаясь, от него не зависящей, но лишь частично. Не получилось - какое-то время спокойно и отрешенно подумать, выстраивая в логические ряды все факты и догадки, которых к этому времени накопилось уже немало. Придется заняться этим здесь. А еще перед тем - заложить в железяку то, что ему удалось скопировать в Обители при любезном содействии отца Исиэля, а еще больше - Эриды. Произнеся мысленно это имя, Ястреб, незаметно для самого себя, улыбнулся - и улыбка эта держалась на его лице несколько минут. Ко всему этому прибавить звездный пейзаж, что он увидел в считаные секунды пребывания в чьем-то чужом взгляде, и эпизод с убийством себе подобного, тоже подсмотренный глазами то ли Смоляра, то ли кого-то другого, к которому он подселился по какой-то, надо думать, ошибке. По представлению Ястреба, в результате он должен был получить то, что являлось
сейчас для него единственно главным: время и место применения Триады Куранта. Потому что единственным способом предотвратить объявленное уничтожение Горма и тот ужас, ту панику, тот хаос, который неизбежно возникнет после этого, когда все средства информации, подконтрольные Смоляру, выбросят во всех мирах обвинения в адрес Президента и всей нынешней власти, вслед за чем неизбежно последует воцарение Смоляра, - итак, единственным средством предотвратить крушение миропорядка было - застать злоумышленника на месте преступления незадолго до решающего мгновения и каким угодно способом помешать ему пустить формулы в ход. Если придется ради этого уничтожить Смоляра физически - Ястреб готов был потом понести ответственность за свой поступок, потому что убийство даже в таких условиях останется убийством и невозможно будет доказать, что на самом деле это всего лишь вынужденная и допустимая самооборона - защита не только самого себя, но и Эриды, а кроме нее - еще и целого мира. «Из этой ситуации, - думал Ястреб, - будем выкручиваться тогда, когда она возникнет, сейчас бояться за себя некогда - самое время думать
о деле…»
        В таком вот настроении возвратился он из Обители, но едва приехал - сразу же пришлось перестраиваться на другой лад. Потому что не успел он сесть за стол, как в его кабинет все-таки вторгся Листвен, сразу предъявивший свои претензии:
        - Ты и в самом деле считаешь, что я мог спутать Смоляра с кем-то другим? По-твоему, я салага?
        Выглядел толстяк весьма воинственно и, похоже, намеревался доказывать свою правоту даже на кулаках.
        Ястреб не успел еще рта раскрыть, чтобы ответить, как к нему не вошел, а просто ворвался Младой, еще за полминуты до этого олицетворявший само спокойствие, а сейчас выглядевший человеком, выигравшим миллион по театральному билету, найденному на улице. Шеф нес в вытянутой руке коробочку с кристаллом.
        - Получай! - провозгласил он торжественно.
        - А что там у тебя? Полное признание Смоляра и отказ от всякой незаконной деятельности?
        Младой только ухмыльнулся:
        - Похлеще! Ребята только что все-таки хакнули смолярскую систему. Так что все птички у нас в клетке - на всякий вкус и цвет. Доволен?
        - Да погоди ты, шеф, - попытался остановить его Листвен. - Тут речь идет о моей репутации…
        - Заткнитесь вы оба! - не удержавшись, рявкнул Ястреб. - Разбираться потом будем. Дайте сосредоточиться! Шеф, кидай сюда адреса - очень кстати. И проваливайте, покорнейше прошу вас!
        Обоих пришлось выталкивать чуть ли не взашей - только после этого наступила, наконец, желанная тишина. Вводить данные в машину следовало с великим тщанием: ошибка на один знак, все равно - букву, цифру, символ, - и поиск ухнет вовсе не в ту степь. Только на эту операцию ушло полчаса с лишним. И лишь после этого можно стало, наконец, отдаться самому любимому делу: из кусочков информационной смальты складывать правдоподобное изображение.
        Работа привычная, но на этот раз оказалась посложнее, чем бывало раньше. Когда она - в первом приближении, конечно, в картине еще зияли белые пятна - была закончена, Ястреб глянул на часы и покачал головой: время словно кто-то украл - так велик был его расход. Он еще не знал, сколько именно минут, часов или дней оставалось в его распоряжении; но интуиция подсказывала: очень мало. Впрочем, сейчас уже не одна только интуиция.
        Теперь стало возможно заинтересоваться адресом. Ястреб почти сразу нашел его в похищенной адресной книге. И не удержался, чтобы не присвистнуть протяжно: вот, оказывается, в чем было дело; мог бы и сразу догадаться, видно, и вовсе оскудел сообразительностью… Молодцы ребята, что справились ко времени. Большое белое пятно на картине закрылось - и все сразу связалось в единую непротиворечивую схему.
        Но этот свист его словно послужил сигналом: в дверь не то чтобы постучали, но грубо заколотили. Пришлось отворить. Опять это был Младой:
        - Ты долго еще собираешься тут сны смотреть?
        - Ну, что еще стряслось?
        - На Горме объявлена всеобщая эвакуация. Распоряжением Президента. Весь флот направляется туда. Прилегающий район уже контролируется военными кораблями. А мы все копаемся. Похоже, на нас больше не надеются.
        Ястреб только пожал плечами:
        - Это уж как им угодно.
        - А ты…
        И как раз в этот миг железяка стала выдавать результат. Ястреб успел лишь отмахнуться:
        - Да погоди ты со всякой ерундой…
        Младой вроде бы и сам сообразил: происходит что-то важное. Умолк. Даже отступил в сторонку, наткнулся на стул и с маху сел на него, ожидая. Ястреб скользил глазами по строчкам и схемам, незаметно для самого себя приговаривая лишь: «Так… так… вот, значит, как…»
        Выдача шла пятнадцать минут. Она еще не закончилась, как запел телефон - не кабинетный, отключенный, а трубка в кармане. Морщась, Ястреб нашарил ее. Поднес к уху:
        - Перезвоните позже… Отец Исиэль? Да, так что там?
        Он слушал, продолжая глядеть на монитор.
        - Ага… ага. Понятно. Теперь понял? Да, заберу. Только попозже. Сейчас совершенный зарез, не обижайся. - Вовремя вспомнил нужный оборот: - Благослови тебя господь. И… послушника твоего. За прекрасную работу.
        Усмехнулся. Положил трубку. Задал распечатать. И, не дожидаясь исполнения, повернулся к Младому:
        - Шеф, нужен корабль. Срочно.
        - По этому делу?
        - Нет, повезу девочек кататься. Что спрашивать?
        - Для порядка. Куда?
        - В район Иринеи.
        Младой, как показалось, опешил:
        - Туда-то зачем? Он же угрожает Горму, а Иринея на кой тебе хрен сдалась?
        - Я сказал: Иринея. Нам ведь нужен тот, кто взрывает, а не то, что он собирается уничтожить. Он к Горму и не сунется, да это ему и не нужно. Ему требуется быть в исходной точке. Туда и полетим.
        - Много людей возьмешь с собой?
        - Ты что - думаешь, станем брать его на абордаж? Допустим. Ну и что? Я спрашиваю: что мы сможем ему инкриминировать? В очередной раз - ничего. А взять его надо с поличным. Только так.
        - Как же мы его возьмем?
        - Есть способ, - сказал Ястреб. - Но уже не остается времени просвещать тебя. Потому что и по этим данным, только что сообщенным (он потряс в воздухе телефонной трубкой), и вот этим (ткнул пальцем в очередной листок распечатки), и по моим личным наблюдениям - у нас осталось меньше двенадцати часов.
        - Ну, до Иринеи мы и быстрее дойдем.
        - Да. Но перед тем корабль нужно еще подготовить. Требуется кое-какая техника. Я буду диктовать, а ты - отдавать распоряжения. Если будешь командовать самым железным голосом - то есть шансы успеть.
        Младой только покачал головой.
        Глава 18
        Ястреб вынул «киллер», положил на столик перед собой и сказал, обращаясь к присутствовавшим тут Младому, Листвену и командиру «Болида», который только что уравновесился в искомой точке Пространства:
        - Сейчас вы все умрете. - И, усмехнувшись, пояснил: - Это метафора - пока. Но если кто-нибудь хоть шевельнется, когда я буду работать, я уж не говорю - издаст какой угодно звук, - застрелю. Повторяю: вы, капитан, следите за приборами и мониторами: они должны показывать именно то, что показывают сейчас, и вы будете медленно и плавно менять изображение по моим командам. Вы, коллеги; ваша задача, как я уже объяснял: поймав «Сатир» - непрестанно сканировать его и писать все, что на нем будет происходить: картинку и звук, звук даже важнее. Это будет продолжаться никак не меньше часа, а закончится ровно в тринадцать двадцать пять и тридцать две секунды по условному времени Галаксии. Тогда вы, шеф, подадите сигнал силам захвата. Есть вопросы?
        - Я был бы очень признателен, - произнес Младой не без язвительности в голосе, - если бы ты объяснил…
        - Ну вот еще! - ухмыльнулся Ястреб. - Тогда вы скажете: «Как просто!..» А мне нужны овации и восхищение зрителей. Поэтому потерпите. - И уже серьезно: - Давайте сперва сделаем что положено. Нет больше вопросов? Тогда начали!
        Он откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза. Напрягся: на этот раз расстояние до объекта воздействия было предельным и Ястребу следовало собраться со всеми силами, какие у него только были.
        Глава 19
        На ходовом экране звезды медленно перемещались: «Сатир» выходил в назначенный район. Смоляр, вальяжно раскинувшись в капитанском кресле, мурлыкал себе под нос модный шлягер «Лили со звезд», время от времени окидывая взглядом приборы и экраны. Иногда его, похоже, навещала какая-то неприятная мысль - он морщился, машинально сжимал пальцы в кулак, однажды даже в такой миг, не утерпев, по направленной связи вызвал свою базу. «Ну, что там у вас?» - поинтересовался сердито. «Все в порядке, - ответили ему, - только церковная команда засветилась, пришлось отозвать для спокойствия». - «Что же, не взяли?» - «Возьмем вот-вот, ждем средство - как стемнеет, упадем сверху, и дело с концом». - «Кретины, - проворчал Смоляр себе под нос, отключившись. - Ничего не могут, бездельники!».
        Но тут же заставил себя успокоиться. Потому что серьезных поводов для недовольства, если подумать, не было. Ну, привезут Эриду на несколько часов позже. А может быть, так и лучше: свое дело он закончит - и кто тогда сможет противостоять ему? Не она, во всяком случае. Женщины любят героев, сильных, богатых, кроме всего - удачливых. Уверенных в себе. А уж кто уверен в себе, если не он? Все в его руках. И нечего волноваться. Помешать ему как-то могли еще там, на планете. А здесь - он хозяин положения.
        И действительно - тут все было тихо и спокойно. Так спокойно, что он, кажется, на несколько секунд - а может быть, даже минут - забылся. Легкий транс, в который он ввел себя, чтобы окончательно привести в норму нервы, оказался глубже, чем Смоляр рассчитывал. Он задремал. За последние дни он устал куда больше обычного. Замысел потребовал немалых трудов. Да и нервы все-таки оставались туго натянутыми, несмотря на уверенность в том, что все будет хорошо, поскольку продуманы все возможности и заранее приняты необходимые контрмеры. Иными словами - все в порядке и опасаться нечего.
        Очнувшись, император мира в очередной раз оглядел приборы и невольно чертыхнулся. За время его бездействия корабль успел проявить свой независимый (как и у всех кораблей) характер и по какой-то собственной прихоти отклонился от заданного курса и теперь шел совершенно не туда, куда следовало.
        Вообще такое не должно было произойти, поскольку киберпилот «Сатира» был настроен на сенсорику Смоляра. Вероятно, в одолевшем Смоляра сне сам же он и изменил курс: подобное с ним раз-другой уже случалось - когда и во сне он оставался в той же обстановке, что и наяву, если мысли чересчур одолевали его.
        Он быстро восстановил нужный курс и больше уже не отрывал взгляд от дисплеев. Но корабль вел себя идеально. Неудивительно: это же был его корабль! Все, принадлежавшее ему, всегда работало идеально. Скоро и всей Галаксии придется переходить на такие рельсы. Совсем уже немного осталось. Меньше часа.
        Где-то в верхнем углу левого обзорного экрана появились несколько точек, которые компьютер выделил красными стрелочками. Следовательно, это не были небесные тела, но корабли. Военные. Ничего удивительного. Корабли явно перекрывали направление на Горм. Смоляр усмехнулся: курс его был проложен вовсе не туда. Сам Горм был виден дальше, на верхнем обзорном. Пока еще его можно было наблюдать; но это продлится очень недолго, какие-то сорок пять - пятьдесят минут, а потом планеты вовсе не станет. Пожалуй, власти не успели эвакуировать всех людей - правда, их на Горме не так много, чтобы жалеть серьезно: планета не жилая, а лишь промышленная, работают там вахтами. Горм прибрала к рукам большая химия громадного концерна «Менд АО», никак не желавшего налаживать нормальные отношения со Смоляром - иными словами, отдать ему контрольный пакет. Интересно: что-то будет с фирмой на бирже завтра? Вот где сейчас настоящая паника: в правлении «Менда». Они все понимают, но сделать ничего уже не могут. Думать всегда надо вовремя!
        Это, кстати, относится и к Стойку: согласился бы на выдвинутые условия - и спокойно досидел бы свой срок. Теперь же он - политический покойник. Маленький трупик. От него даже пахнет. Фу, как неприлично! Вот такие дела, приятель! Как бы ты ни скрывался от Смоляра, от судьбы не ускользнуть никому. Кстати, не забыть о записанном заранее обращении к нему и оставить на орбите бывшего Горма кристалл в маячке вместе с традиционной визиткой: все равно доказать ничего не удастся, а текст разойдется по всей Галаксии. Результат Смоляр увидит, как только вернется домой. Теперь уже скоро. Он успел даже соскучиться. Прежде всего - по Эриде, надоело пользоваться чужим обликом, теперь ей придется принять его таким, каков он есть на самом деле. Кроме того, все усиливалась тоска по привычным комнатам, залам, полотнам и скульптурам, ароматам оранжерейных цветов и любимых блюд за обедом, по своим лошадям и собакам - последних он в глубине души не любил, да и они его - тоже, но полагалось, чтобы они были. Иными словами, хотелось поскорее вернуться к простой, скромной, повседневной жизни (он невольно усмехнулся)
рядового императора. И (эта мысль возвращалась вновь и вновь, начав с нее, он в заключение опять наслаждался ею, она была как десерт, самая сладкая) после того, что сейчас произойдет, Эрида признает наконец его достоинства, и…
        Загудел зуммер: это означало, что пора готовиться к действию. Смоляр снова мысленно проговорил формулы Триады, выведя их на экран, чтобы постоянно находились перед глазами: непростительно было бы ошибиться или хотя бы сбиться с ритма, в котором следовало произносить их. Смоляр не задумывался над могучими и таинственными механизмами и процессами, какие включались при произнесении этих звуков; логика тут не помогала: звук, как известно, не распространяется в пустоте, и тем не менее… Впрочем, еще и сегодня люди до конца не поняли, что такое пустота, да и могли ли понять?
        Он включил реверс. Подождал, пока «Сатир» не уравновесился относительно далекого Горма. Здесь - нужная точка. Только в ней должны быть произнесены формулы - если хочешь, конечно, чтобы они сработали. А сейчас - последняя подготовка: круг… звезда… двойной крест… Сделано.
        Теперь он следил уже за секундной, а не минутной стрелкой. Наверное, слишком напряг зрение: заболели глаза. Ничего, он выдержит.
        Вот он, миг истины!
        Смоляр глубоко вдохнул. И начал произносить. Глаза его не отрывались от Горма на экране: хотелось видеть, как планета обратится в ничто. Она даже не взорвется - просто исчезнет. Итак… итак…
        - Амот Угур! Илэх Турам! Изилат Гери!
        Замереть. Ожидать разрешающего отклика. Он прозвучит не в ушах. Где-то внутри тебя…
        Вот. Кажется, есть. Несомненно, это он!
        И дальше - главное, как полагается:
        - Аридом элеф - семнадцать, ба - восемь, та - двенадцать, джим - восемь, ха - пять, даль - четырнадцать, заль - девять… ра, за, син… сад, дад… айн, гайн, каф, лам, мим, нун, вав…
        Только названия букв и число их; в какие слова они выстроятся - ведомо там, где и осуществляется заклинание.
        Вот первое из них произнесено.
        Теперь необходима пауза. Восемнадцать секунд. И снова - названия звуков и количество каждого звука в тексте; на этот раз их меньше: второе заклинание - короче.
        И после девятисекундной паузы таким же способом произнесено и третье, самое короткое, запускающее процесс.[Вряд ли нужно объяснять, что приводимый текст не имеет ничего общего с подлинной Триадой Куранта.]
        Он закончил. Обождал секунду-другую.
        Горм по-прежнему безмятежно светился вдали.
        Ошибка? Не может быть!
        На всякий случай он повторил формулы еще раз. Хотя и понимал уже: не получилось. Почему-то не вышло.
        Горм был неподвижен. А вот группа кораблей переместилась. Огоньки со стрелками расползлись по экранам.
        На мгновение у него затуманилось в глазах. А когда прояснело, Смоляр механически окинул взглядом экраны и потряс головой, отказываясь верить.
        Обстановка вокруг корабля была совсем другой. Он находился далеко от нужной точки. Очень далеко. И никакая Триада тут не могла подействовать, сколько ни повторяй ее.
        Как он оказался тут?
        Потом, потом. Сейчас надо было срочно уходить. Скрыться. Исчезнуть. Затеряться в Пространстве! Потому что военные корабли теперь приближались к нему со всех сторон. Но еще можно выскользнуть. Включить двигатели на максимальное ускорение…
        Он не успел: голос ворвался в его приемник - хриплый, командный, армейский, солдафонский голос:
        - «Сатир»! При попытке стартовать будете уничтожены: вы на прицеле у каждого корабля эскадры.
        Можно было идти на риск. Но ведь, в конце концов…
        А! Они, как всегда, ничего не смогут доказать… Они никогда и ничего не докажут! Он совершает обычную прогулку в звездном Просторе - в этом никакого криминала! На борту у него нет совершенно ничего предосудительного - даже самого примитивного оружия он не держит, потому что оно ему не нужно, его оружие - мозг, но иметь при себе мозг никому и никогда не возбранялось…
        Смоляр не стал включать маршевые, не сделал ничего, только поудобнее расположился в своем кресле, и во взгляде, каким он обводил дисплеи, появилось и окрепло выражение пренебрежительной иронии.
        Глава 20
        - Ну, что же, - сказал Ястреб. - Все снято и записано, включая обстановку, что показывали приборы, и формулы, которые он произносил вслух даже дважды - хотя, полагаю, для суда хватило бы и одного раза.
        Младой скептически поджал губы:
        - Интересно - а как ты докажешь, что это именно формула уничтожения, а не просто набор звуков? Думаю, проводить следственный эксперимент, уничтожая Горм, никто не станет.
        - Доказательства есть в Обители, - ответил Ястреб спокойно. - У отца Исиэля, библиотекаря. Вполне уважаемый свидетель. Или, скорее, эксперт.
        - Ты же говорил, что у них нет и не было этого в записи!
        - Не было. Но покончивший с собой Посвященный был патриотом своего монастыря. И не мог умереть, не оставив записанным то, что иначе исчезло бы с ним невосстановимо. Он записал и спрятал у себя в келье. Знал, что будут искать - и найдут. Впрочем, если суд захочет - можно эксгумировать, может быть, еще удастся извлечь что-то из его тонких тел: время еще есть, кажется, - но тут я, правда, не специалист.
        - Патриот! - сказал Младой иронически. - Продал тайну!
        - Не для себя. Ради Обители! Так они получили деньги и на новое строительство, и на реставрацию. Он не верил, что кому-то может прийти в голову использовать формулы в деле. Вероятно, Смоляр представился ему как коллекционер или просто очень любознательный человек. - И Ястреб отпил из стаканчика.
        - А то, что на приборах записана совсем не та обстановка, в которой Смоляр находился в действительности?
        - Это пусть решают судьи. Думаю, запись его обращения к Президенту перевесит. Так или иначе, свое дело мы сделали.
        Младой поднял свой стаканчик. Выпил. Вытер губы.
        - Ладно, - сказал он. - Благодарные зрители аплодируют и жаждут услышать объяснение фокуса.
        Ястреб пожал плечами:
        - Собственно, и фокуса-то не было. Как мы провели Смоляра - тебе известно: я подключился к нему, но вместо того, чтобы смотреть его глазами, заставил его видеть моими. Так что он усердно разглядывал те приборы и экраны, на которые смотрел в тот миг я, - и видел ту обстановку, в которой на самом деле находился наш «Болид», а вовсе не его «Сатир». Он был уверен, что вышел в нужную точку, - а на самом деле в ней находились мы и, контролируя его картинкой на наших экранах, уводили его все дальше оттуда - и все ближе к группе захвата.
        - Но как ты вообще вошел в него? Где взял формулу его полей?
        - То есть как? Снял с него при встрече. А подтверждение нам дали Службы. Забыл?
        - Прости: они дали нам карту не настоящего Смоляра, а того, кого мы здесь за него принимали. Двойника.
        - Это вовсе не был двойник. Потому и карты у них были одинаковы. Это клон. И у него все идентично - кроме уровня информации, разумеется.
        - Я всегда говорил, что не мог ошибиться, - вставил Листвен.
        - Как ты понял, что общался всего лишь с клоном?
        - Было несколько обстоятельств. Он отправлял донесения. Кому? Перед кем стал бы отчитываться Смоляр? Тут возникло первое сомнение. Доклад Листвена - второе: наш коллега и в самом деле никогда не ошибался, даже в более сложных ситуациях. Третье: встреча Смоляра с Президентом на том балу. Они общались, как коллеги, а не враги. Ничего удивительного: оба знали, что они - лишь клоны. И у них-то не было никаких причин ненавидеть друг друга. Подозрения насчет президентского клона укрепились еще и потому, что он даже не почувствовал, когда я подсел в него; с настоящим это не прошло бы. Кстати - случайно мне удалось подсесть в поля настоящего Смоляра - и увидеть обстановку, в которой он находился. Это дало нам его координаты - поэтому искать преступника долго не пришлось.
        - Постой. Ты сказал - Президент тоже?..
        - Помнишь, как сложно было к нему попасть даже и по его приглашению? Сколько всякой защиты наворочено. И то он чувствовал себя не очень комфортно. Знал, что дело дошло до того, что одного из них наверняка убьют при малейшей небрежности. Они прятались оба, а на публике прекрасно работали их клоны. Так что это не было оговоркой - когда он сказал нам, что Смоляр исчез: он имел в виду настоящего. Клона он не принимал во внимание.
        - Откуда их взялось столько - этих клонов?
        - А вот тут нужно сказать спасибо твоим хакерам. Как только я увидел адрес, по которому клон послал свой отчет, все встало на свои места. Потому что адрес этот принадлежал Центральной Генетической лаборатории - акционерному институту. Его контрольный пакет первоначально был у государства, но Смоляр постепенно, через третьи фирмы, выкупил часть акций, поскольку у правительства периодически возникали денежные сложности…
        - Это мы знаем.
        - И, кроме казенных заказов - на президентских клонов, в частности, там стали работать и на Смоляра. А этот институт, как вы, может быть, слыхали, уже несколько лет тому назад разработал технологию ускоренного развития клонов. Тогда-то Смоляр и начал осуществлять самые крупные свои проекты - потому что предъявить ему и в самом деле ничего нельзя было: он - его клон - всегда был на виду: несокрушимое алиби.
        - Но как тебе вообще пришла в голову мысль о применении клонов?
        - В первый же вечер, когда мы начали заниматься этим делом.
        - Озарение? Вот не знал…
        - Нет, никакого озарения не было. Просто, шагая домой, я встретил на темной улице самого себя - хотя и не сразу понял, что то был именно я, вернее - мой двойник. Да еще с девушкой! Откровенно говоря - тогда я ему даже позавидовал. И только потом сообразил, что этот парень вполне мог быть моим клоном. Ну а дальше думать было уже проще: зачем кому-то понадобилось создавать мой клон, да еще сводить с ним такую прелестную девушку? Ответ я нашел только один: для внимательного изучения моего характера, особенностей, возможностей… Подобное изучение лучше всего проводят именно женщины - такие, от которых не хочется скрывать ничего, перед которыми раскрываешься даже невольно, сам того не осознавая.
        - Да зачем ты им понадобился?
        - Смоляр не дурак; он понимал, что, как только он объявит о своей следующей цели, за него возьмутся куда серьезнее, чем до сих пор, чувствуя, что схватка вошла в решающую фазу. И против него выставят сильнейшего игрока.
        Добраться до меня ему было затруднительно, вот он и создал клона, который не имел моей информации, но психика и физика двойника полностью соответствовали моим. А познакомить его с девушкой - вернее, приставить ее к нему - никакой проблемы не составляло: клон находился в полном распоряжении Смоляра. И он, кстати, им воспользовался, чтобы… Хотя - это вам уже неинтересно. Это частности, и в обвинении они фигурировать не будут.
        - Ну, и она его расколола? Второго тебя?
        Ястреб помолчал, прежде чем ответить:
        - Во всяком случае, проникла глубоко - но, как оказалось, не для того, чтобы выполнить задание Смоляра: на самом деле она никогда не была на его стороне, она его боялась, и потому, пока мы не познакомились…
        - Который из вас?
        - Тот, которого ты видишь. Правда, Эрида… она до сих пор не понимает, что нас - меня - было двое. Второго больше не существует: Смоляр уничтожил его, как только решил, что задача клона выполнена. Не решился использовать двойника в игре - скажем, подослать сюда, в контору: вы бы раскололи его за минуту, потому что моего опыта, информации, всего прочего у него не было - только внешность, но это задача для начальной школы. Девушка же после того, как, со слов Смоляра, узнала, что я убит, наконец решилась сбежать от своего босса, тем более что он все активнее домогался ее уже без помощи посредника. Я думаю, что мой клон тоже не был бесчувственным - сужу по собственным ощущениям. И она укрылась в единственном месте, куда Смоляр, даже узнав, где она, вряд ли смог бы сунуться без серьезной подготовки. Он попытался, конечно, - однако не успел.
        - Как это? Там же нет женского монастыря…
        - Представилась мальчиком; такое не раз бывало. Думаю, что в Обители, кроме того человека, который помог ей там укрыться, если и не все, то во всяком случае кое-кто догадывался или просто знал, к какому полу она принадлежит, - но оглашать этого не стал, то ли из сочувствия, то ли рассчитывая использовать ее в игре против Смоляра - а может быть, для нажима на него: Обитель всегда будет нуждаться в средствах. А тут в Обители появился я и там наткнулся на нее - или, если угодно, она на меня.
        - Что же она - так и останется там монашествовать под видом юноши?
        Ястреб кивнул:
        - Думаю, что безусловно останется.
        И после паузы уточнил:
        - До завтрашнего утра. Ладно. На этом все, ребята. Остальные вопросы - в другой раз. Надеюсь, я заработал хотя бы право выспаться? Тех, кто думает иначе, прошу воздержаться от обсуждения.
        - А вдруг нас снова вызовет Президент? - встревожился Младой.
        - Прежде чем будить меня, потребуй доказательств, что это действительно Президент, а не клон. Иначе я закажу и пошлю к нему еще одного моего клона - и пусть беседуют себе на здоровье. Хотя - вы меня все равно не найдете. Потому что спать я собираюсь не дома.
        - Где же?
        - Так я вам и сказал!
        - Ястреб! Хоть намекни! А то…
        Ястреб усмехнулся:
        - А знаете, в Обители такие уютные кельи…
        - И ты, надеюсь, будешь там не один.
        Это исполненное ехидства замечание шефа было сделано уже вдогонку Ястребу, успевшему распахнуть дверь.
        Но он вышел и затворил ее за собой, не проронив ни слова. Даже не обернувшись.
        notes
        Примечания

1
        Вряд ли нужно объяснять, что приводимый текст не имеет ничего общего с подлинной Триадой Куранта.