Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Михайлов Владимир : " Решение Номер Три " - читать онлайн

Сохранить .
Решение номер три Владимир Дмитриевич Михайлов
        Владимир Михайлов
        Решение номер три
        1
        Трое сидели в глубоких креслах за низким столиком на открытой площадке - на плоской вершине утёса, нависавшего над каньоном. Глубоко внизу извивалась речка, отсюда казавшаяся узенькой и спокойной, хотя на самом деле этому впечатлению она не очень соответствовала. Крутые склоны ее долины поросли густым лесом, он словно создан был для любителей экстремальных путешествий, но им, похоже, о существовании этого уголка природы не было известно - во всяком случае, никакого движения не было там, внизу, а возникни оно - это сразу же заметил бы хоть один из людей, редкой цепью окружавших площадку по периметру и оснащённых всеми мыслимыми средствами обнаружения и наблюдения, да и некоторыми из немыслимых тоже. На столике, в самой середине, стояло нечто, видом напоминавшее коническую детскую пирамидку, а кроме неё - объёмистый хрустальный графин, на три четверти наполненный прозрачной, бесцветной жидкостью, и три высоких стакана - по одному перед каждым из сидящих. Именно в такой вот тихой, спокойной обстановке и началось то, о чем вам предстоит услышать.
        - Ещё вчера я сомневался, - заговорил самый старший из троих, по имени Шаром, тот, кому принадлежала и эта площадка, и каньон, да и окружающие горы тоже. Сразу следует пояснить: старший не значит старый, он только что разменял вторую сотню лет, то есть находился в поре расцвета, о чём свидетельствовал и его облик: густые волосы без малейшего признака свойственного старости обесцвечивания, лицо без единой морщины, зоркие глаза, гладкая кожа, насколько позволяли видеть её лёгкая рубашка с короткими рукавами и шорты - старая классика, упорно не выходящая из моды. Но главным впечатлением, возникавшим у всякого, кто когда-либо сталкивался с ним, было ощущение мощной энергии, которой он обладал и, казалось, с трудом её в себе сдерживал. Как, например, сейчас. - До последнего мгновения я верил, что она не выступит против нас вот так - открыто. Даже не потому, что отлично понимает, насколько это бесполезно и какими последствиями чревато. Но… чёрт бы побрал, стоят же чего-то десятки лет нашего сотрудничества с её отцом… я бы сказал даже - дружбы, единомыслия, совместных успехов!
        - Земля ему пухом, - к месту вставил второй из сидящих.
        Третий же (он был несколько моложе и физически мощнее, фигура его свидетельствовала о регулярных занятиях спортом, а черты лица выражали силу. Казалось, он ничем не походил на хозяина этих мест - если бы не взгляд, говоривший о недюжинном уме) лишь вздохнул и потупил взгляд.
        - Но вчера, - продолжал Шаром, - я получил запись её переговоров и понял: она сделала выбор. Или, может быть, я истолковал всё неправильно? Мне тоже порой приходится ошибаться. Что скажете вы, Лимер? Вас не смущает, что речь идёт о вашей жене?
        - Раз уж я начал говорить, то выскажу своё мнение, - вновь заговорил второй: - Запись подлинная, действия Лиги Гвин - открытый вызов, мы вложили в этот проект слишком много. Я пытался склонить её к сотрудничеству, но без всякого успеха; может быть, потому, что наши отношения давно уже не то, чтобы оставляли желать лучшего - их просто не существовало. А как огласили отцовское завещание и она ощутила себя полной хозяйкой, то и вовсе отказалась прислушиваться к моим словам. В этом смысле даже её отец был более сговорчивым, хотя в данном случае… Короче, мой вывод: устранить её, и как можно скорее и без малейших колебаний. Устроить ей свидание с папой, столь безвременно покинувшим нас. Дин Бревор, надеюсь, что вы и на этот раз не откажете нам…
        - Какой у вас тут уровень защиты? - вместо ответа поинтересовался Бревор. - Мы хорошо накрыты? Это, если не ошибаюсь, Г-12? - Он движением подбородка указал на детскую пирамидку. - Да? Значит, для мира нас сейчас просто нет. Мы не слышны уже в двух метрах. В таком случае, могу ответить: да, я готов принять ваш заказ. Правда, это обойдётся вам несколько дороже. Понимаете, если снаряд дважды падает в одно и то же место, это вызывает подозрения. Соответственно растёт риск исполнителя. Мой риск.
        - Сколько вы хотите, Бревор? - спросил Шаром. - Как мне известно, вы на самом деле совершенно не рискуете; во всяком случае, во всех предыдущих эпизодах…
        - А что, разве у вас есть исполнитель подешевле? - Похоже, у Лимера, второго за столом, привычка отвечать вопросом на вопрос укоренилась глубоко.
        - Если есть, то к чему было беспокоить меня? Мои гарантии дорогого стоят. И потому на этот раз вам придётся накинуть пятьдесят процентов.
        - Исчерпывающе. Нам остаётся лишь согласиться. Перейдём к практической стороне вопроса. Что вам нужно знать?
        - Где она сейчас? - спросил Бревор.
        - Сейчас - тут, в городе. Но после смерти отца она стала очень серьёзно относиться к своей безопасности. Хотя думаю, что в ближайшие дни - завтра, послезавтра - уровень её защиты будет обычным, да и вообще, если и изменится, то лишь количественно, потому что создать новую систему - это требует немалого времени. Скажите, вы уложитесь в два дня?
        Бревор улыбнулся.
        - Меня мало волнует уровень её охраны. Я работаю издалека. Надеюсь, подробности вас не интересуют. Два дня меня устраивают.
        Хозяин слегка усмехнулся.
        - Меньше знаешь - крепче спишь, не так ли? Но я всё же хотел бы спросить: вам и в самом деле никто не в состоянии помешать? Откровенно.
        Бревор ответил сразу и без запинки, очень уверенно:
        - Никто. Если я наметил цель…
        Лимер сказал, слегка нахмурившись:
        - Когда умер мой тесть… Не ухмыляйтесь, Бревор, все мы знаем, отчего он умер - моя супруга уже совсем собралась было обратиться к Сорогу; вы слышали это имя, Бревор?
        - Возможно… Ну, и что же?
        - В своё время он лечил её отца - очень любопытным, кажется, способом. Вылечил. Тогда мне удалось отговорить её. Но если сейчас, услышав о вашем предсказании, она вновь захочет прибегнуть к его помощи?..
        Бревор поморщился:
        - Не хватало мне только бояться таких… знахарей, или кто он там. Одним словом, можете говорить, что я сделал очередное прорицание: она умрёт на третий день от нынешнего. Я забочусь о своей официальной репутации - как и любой другой бизнесмен.
        Пожалуй, надо было быть очень проницательным человеком, чтобы уловить в его голосе нотку если не сомнения, то во всяком случае не абсолютной уверенности.
        - Ладно, - сказал Шаром. - Угодно вам получить аванс сейчас? Каким образом?
        - Разумеется. Способ оплаты вы не забыли? Мои реквизиты?
        - Я спросил на всякий случай. Лишняя страховка не помешает, - объяснил хозяин. - На этом можем пока закончить. Тем более что скоро обед, - а перед ним от души советую выкупаться. Сейчас внизу как раз лучшая вода, проверено не единожды. Выключаю защиту.
        Он повернул шишечку, венчающую пирамидку. И уже через пару минут все трое, провожаемые неотрывными взглядами охраны, разобрав приготовленные в сторонке антигравы, бесстрашно спрыгнули с обрыва и плавно снизились на самом берегу.
        Вода и в самом деле оказалась чудесной: не ледяной, но в меру прохладной, освежающей и бодрящей. Недаром в полусотне метров выше по течению речка проходила через зону подогрева. Четверть часа, проведенные в потоке, могли обеспечить хорошее настроение на весь оставшийся день.
        - Славно! - сказал Лимер, вытираясь на берегу. - А отчего ты тут рыбу не удишь? Прекрасный отдых…
        - О, на то есть тысяча причин. Первая: тут никакая рыба не водится. Продолжать?
        - Да? - удивился Лимер. - Значит, мне почудилось.
        - Блики, - объяснил хозяин. - Бывает. Взлетаем: стол уже накрыт. Самое время - отведать, чем Анри удивит нас на этот раз.
        - Никак не привыкну чувствовать себя птичкой, - сказал Лимер перед тем, как включить антиграв.
        - Поучись у профессионала, - посоветовал Шаром.
        Лимер поглядел вверх, на высокое, ясное небо.
        - Улетел, - сказал он. - Ладно, обойдусь как-нибудь своим умением.
        И трое, один за другим, поднялись в воздух, чтобы вернуться на площадку, откуда ветерок уже донёс до них соблазнительные запахи.
        - А всё же то была рыба, - проговорил Лимер, скорее всего, самому себе. - Ну, пусть плещется на здоровье - здешняя жратва ей не придётся по вкусу.
        Рыба то была или нет, но её больше там не было. Уплыла, чтобы оказаться выловленной километрах в двадцати ниже по течению.
        Птица летела быстрее и оказалась в том же месте намного раньше. Её мягко приземлили, вынули кристалл с записью. Такой же операции вскоре подверглось и устройство, которое и в самом деле даже вблизи можно было принять за форель - но только снаружи.
        Записи на обоих кристаллах сразу же ушли в эфир и были без помех приняты - при помощи вовсе не случайно проходившего над этим районом низкоорбитального спутника - той, для кого и предназначались. Без промедления загружены в декриптор и прочитаны.
        Правда, ни одного слова при этом услышать не удалось, несмотря на всё совершенство размещённых в птице и рыбе схем. Работавшая на площадке защита и в самом деле оказалась более чем надёжной.
        А вот дешифровать картинки удалось, и даже с очень небольшими потерями. Специалист был заранее готов, и менее чем через час напряжённой работы смог не только установить язык, на котором вёлся разговор (западное наречие), но и восстановить, слово за словом, почти всё содержание состоявшегося на площадке и на речном берегу обмена мнениями.
        Расшифрованный таким способом текст был подвергнут анализу, занявшему очень мало времени, поскольку разговор на площадке вёлся открытым текстом, и понять намерения его участников стало можно уже с первых слов.
        Сказать, что анализ привёл к полному разочарованию, значит не сказать ничего. Потому что вместо обсуждения какого-то замысла трое говорили о вещах совершенно безвредных, разговор был до скуки добропорядочным: три мужика толковали о предстоящих празднествах в честь Великого Выхода, каждый предлагал свой вариант веселья, сходились они лишь на том, что женщин должно быть много, и лёгкий спор возник по поводу того - каких дам приглашать и откуда. В этом ничего нового не было: первые лица известного во всей Галактике холдинга «Гарант, унлимитед» праздники отмечали чаще всего именно таким образом. Иными словами - техника работала зря, следовательно, и никакой опасности не возникало для «Эштор Гвин АО», дома не менее могучего и известного везде, куда только ступала нога человека или хотя бы киберзонда, - потому, что зонды производил как раз «Гвин». Вот к каким выводам привело прочтение восстановленного текста.
        Странно, однако: такой результат не только не успокоил женщину, чьё внимание сейчас было целиком отдано перехвату, но скорее весьма встревожил её.
        - Не верю, - совершенно определённо высказался Зарон, начальник службы безопасности. - Липа. Не стоит и состриженного ногтя. Раз уж там оказался Бревор… Его приглашают только по делу. Скорее всего, они знали, что постараемся накрыть их. И приняли меры. Сунули нам запись. Значит, на самом деле планируют что-то серьёзное. Хозяйка, снова настойчиво советую на какое-то время залечь на дно. В конце концов, у вас и дома есть всё нужное для работы.
        Женщина, к которой он обращался, решительно покачала головой:
        - Даже если бы я согласилась до конца дней своих жить взаперти, дрожа от страха, это не помогло бы. Недаром ведь там был Бревор; вы прекрасно знаете, что о нём говорят. К тому же мой отец всю последнюю неделю жизни не показывался нигде, не выходил из дома - помогло это ему? Или вы, как и все на свете, верите, что всё произошло естественно? К тому же трудно запретить Лимеру находиться в этом доме: он, как-никак, член семьи, в любом случае возник бы громкий скандал - а ведь доказательств у нас нет никаких. Или вы считаете иначе?
        - Откровенно говоря, не знаю, что и думать. В моём опыте нет ничего подобного - а он, как вы знаете, достаточно обширен. Скорее всего, это всё-таки легенды.
        - И всё же - нет дыма без огня. Знаете, что? Давайте просмотрим ещё раз все записи. Предельно внимательно. И если наши подозрения останутся, то… я буду искать серьёзной помощи, уж не обижайтесь.
        Они вглядывались в сменявшиеся кадры.
        - Ну-ка, ну-ка… Остановите. Отгоните на полминуты. Давайте самым малым. А! Смотрите! Видите? Сидят в тени! А в реальном времени были на солнце. Ляп! И Шаром - длинные рукава! А на первых кадрах - с короткими. Ещё ляп. Два ляпа, это плохо. Очень плохо.
        - Да, - после паузы согласился Зарон. - Для них - недопустимо. Намеренно? А смысл?
        - Смысл я вижу один, - ответила Лига Гвин. - Заставить меня суетиться. Напугать. Чтобы я в результате или согласилась на их условия, или… Или умерла бы. Как папа - от какой-нибудь совершенно естественной причины.
        - Действительно, сложная ситуация, - признал Зарон.
        - Но есть возможность уравнять игру.
        - Какая же?
        - Извините, Зарон, - об этом я промолчу. Считайте - из суеверия. Могу лишь намекнуть. Помните - папа три года тому назад опасно болел…
        - Такое не забывается. Но тогда он выздоровел. А ведь был уже приговорён…
        - Его вылечил один человек. Он не очень известен, скорее наоборот, но те, у кого случается серьёзная беда со здоровьем, находят его. Он берётся; но только в случаях, когда всякая иная медицина бессильна. И выигрывает.
        - Он что же - целитель? Я не очень-то доверяю…
        - Не знаю, как его назвать. Но о нём не говорят как о целителе.
        - Гм. Как его зовут? Где он сейчас?
        - Хотела бы я это знать. Маг, может быть?
        - Начинаем искать. Немедленно.
        2
        Сим Сорог этим утром проснулся в смутном расположении духа. Хотя засыпал вчера в прекрасном настроении. Что-то произошло ночью - что-то, повлиявшее на восприятие им сегодняшнего мира именно таким образом. Что-то, воспринятое его подсознанием, пока рассудок отдыхал от дневных забот. Воспринятое, но ещё не проявленное - как фотоснимок, уже запечатлённый в памяти камеры, но ещё не выведенный на дисплей.
        Сим не любил неясностей. Мир в каждый миг своего существования должен был быть для Сорога ясным и логичным - иначе обладатель этого имени чувствовал себя плохо. В таком настроении (подумал он) не стоило даже вставать с постели. Если уж мир решил повернуться к Симу не лучшей своей стороной, то и Сим, в свою очередь, мог повернуться спиной к миру, забыть о его существовании, изолироваться - хотя бы зарастив все окна и двери, на какое-то время исчезнуть из мироздания; пусть себе обходится без него, как знает. Можно позволить себе такой режим, самое малое, на неделю: еды и питья в доме запасено предостаточно, так что есть полная возможность выпасть из окружающей среды. Отключить все средства связи. Не получать никакой информации. Опыт подсказывал, что такой образ действий являлся наилучшим в подобных ситуациях: лишившись притока свежей информации, рассудок уже в скором будущем начнёт вести себя так, как поступает желудок, не получая пищи: примется переваривать то, что уже накоплено. И таким образом - чуть раньше или чуть позже - то, что сейчас затаило в себе подсознание, выплывет наружу, подвергнется
анализу рассудка, получит определение и название, займёт своё место в реальности - и мир снова сделается прозрачным и понимаемым, и настроение светлого покоя вернётся и позволит без помех жить дальше.
        Да, именно так и следует сейчас поступить.
        ЗЗЗЗЗ… ТИРЬЯМ-ПАМ-ПАМ… ЗЗЗЗЗ…
        Связь.
        Сим чуть не крикнул: «Меня нет, я в отъезде!..» Но в состязании на скорость кваркотроника выигрывает у человека в ста случаях из ста. Если она не зависает и не глючит, конечно. И Компа успела ответить первой:
        «Вас слушают» - нежный женский голосок.
        «Я хотел бы говорить с дином Сорогом, ГММ».
        Почти неуловимая пауза. Выдерживая её, Компа даёт хозяину возможность взять разговор на себя - или, наоборот, отказаться от этого; во втором случае начинает работать программа.
        Это мужчина. Незнакомый. Называющий Сима «ГММ», то есть Гроссмейстер Магии. Хотя на самом деле Сим такого титула не носит, потому что никогда магией не занимался, его почему-то уже с давних пор так именуют. Устойчивое заблуждение. Не первое и не последнее. Хочет поручить какое-то дело. А пошли бы все они со своими делами. И так три десятка пациентов, один тяжелее другого. В другой раз…
        «К сожалению, дин Сорог в отъезде. Если вы оставите…»
        «Когда он вернётся?»
        Фу. Грубиян. Перебивать невежливо - тем более даму. Это должно быть безусловным рефлексом; у человека воспитанного, разумеется.
        «Не располагаю информацией».
        «А где его найти? Куда он уехал?»
        «К сожалению, ничем не могу вам помочь».
        Что-то неразборчиво-сердитое. И отбой.
        - Компа, дай анализ. Будь любезна.
        Нет, никто не может назвать Сима Сорога плохо воспитанным человеком.
        «Первый слой анализа. Голос принадлежит лицу мужского пола во втором среднем возрасте между ста тридцатью семью и ста сорока локальными годами, уроженцу Терры, свидетельствует о крепком здоровье, уверенности в себе, хорошем образовании, спокойном расположении духа. Второй слой: данная характеристика не относится к говорившему, поскольку при разговоре голос проходил через метаморфер, в результате был приведен к одиннадцатому варианту звучания. Третий слой: биометрические характеристики и проведенное мною обратное преобразование свидетельствуют о высоком уровне взволнованности, о неуверенности и раздражении говорившего субъекта, а также о его враждебном настроении. Возможно продолжение разговора иными способами».
        - Отправь на идентификацию.
        «Выполнено».
        Интересно. И неприятно. Что поделать: неприятное тоже может быть интересным, и даже очень. Не это ли самое засело в подсознании? Ну, что же: тем больше оснований для изоляции. Кстати, вот сейчас уже…
        ЗЗЗЗЗ…
        На этот раз надо отвадить его лично. Иначе он не даст покоя.
        - Да?
        Слышен только слабый фон. Какие-то шорохи. И через две секунды - новый голос. Не тот, что звучал несколько минут тому назад. Этот принадлежит явно женщине. Но отличается от того, мужского, не только этим, но прежде всего эмоциональной окраской. Его обладательница не просто взволнована: она изрядно напугана. Хотя и старается скрыть это. Такую характеристику я могу снять и без помощи компидентификации.
        «Дин Сорог, я так и думала, что вы дома. Простите за вторжение в вашу связь; у меня просто не остаётся иного выхода. Дело в том, дин Сим, что вы мне нужны. Для того, чтобы объяснить вам суть дела, необходима личная встреча. Сейчас могу обещать только: я буду просить вас выполнить всего лишь одну мою просьбу; это целиком в ваших силах и не потребует от вас никаких лишних напряжений… Оплата будет такой, какую вы запросите».
        Когда меня пытаются принудить к сотрудничеству, я, как правило, сразу же разрываю контакт: терпеть не могу, если мне хотят объяснить, что и когда мне нужно делать и чего не нужно. Особенно если попытки принадлежат женщинам: в таких случаях сразу же возникает сильное желание - немедленно сделать, согласно древней заповеди, всё совершенно наоборот. Но, видимо, такое качество моего характера стало уже достаточно известным, и неведомая заказчица пытается не столько просить, сколько нажимать на меня. Это - очко не в её пользу. Дело в том, что я в последние годы не стою перед необходимостью хвататься за любой заказ, расходы мои невелики - право выбора остаётся за мной. И это священное право у меня пытаются отнять самым грубым образом. Но я…
        Неизвестная дама прервала свой монолог внезапно - но лишь для того, чтобы уступить канал связи человеку, которому принадлежал тот, первый голос - мужской.
        «Дин Сорог, мы намерены использовать любые средства, чтобы склонить вас к выполнению нашей просьбы. Право же, для вас это не составит никакой трудности, тем не менее будет хорошо оплачено, даже, я бы сказал, очень хорошо. Но главное - выполнив наш заказ, вы совершите очень благое и благородное дело: спасёте ещё одну жизнь, находящуюся под страшной угрозой. Я изложил суть дела ясно, дин Сим?»
        О господи! Что это ещё за чушь собачья?
        - Вы, там…
        Говорить, растягивая слова как можно больше. Потому что пальцы уже танцуют, набирая нужные команды: зафиксировать источник, обозначить на плане, всё писать, определить систему связи - словом, сделать всё, что полагается в таких случаях.
        - …перестаньте разглагольствовать. Объясните, наконец, в чём дело? Каков диагноз, кто поставил, какие лечебные меры применялись и кем? Иначе буду вынужден сделать вашу связь со мной невозможной!
        «Охотно выполняем вашу просьбу в расчёте на взаимность».
        Что там даёт идентификация? Очень весело: ничего нового.
        О Господи! Вот дожили уже до того, что моя готовность помочь человеку становится частью механизма принуждения, который собираются грубо применить ко мне. Это мне не нравится, очень не нравится. И, пожалуй, могло бы стать даже серьёзной причиной полного разрыва. Если бы не… Если бы не то, что я однажды дал пожизненное обещание. Вообще их было несколько, но это гласило: «Не отказывай в помощи, потому что Слов тебе будет дано всегда столько, сколько нужно». Ну, а чем больше Слов - тем я становлюсь сильнее.
        Похоже, некая дама попала в какую-то крупную неприятность, связанную с потерей здоровья. Видимо, не по своей вине. И, конечно, чувство собственного достоинства не позволит мне бросить её в таком положении. Хотя я уверен: веди она себя должным образом, то есть принимая хотя бы обычные меры предосторожности, каким учат в школе, ничего не произошло бы и никакая хворь к ней не привязалась бы. Серьёзная, судя по уровню волнения, он, кажется, уже выше головы. Но я недаром всю жизнь думал, что основное отличие женщин от мужчин заключается вовсе не в тех или иных первичных половых признаках (это, как известно, поддаётся коррекции), но в том, что женщина сперва делает, а потом уже начинает думать, в данном случае - сначала пугается, а потом уже начинает всерьёз анализировать опасность. Я же - как раз наоборот, как и другие люди одного со мною пола - за исключением, может быть, ничтожно малого количества женоподобных особей. Кстати, тот мужчина, что сейчас обращается ко мне с угрозами, относится, я уверен, именно к таким исключениям. Между прочим, он не лишён терпения: всё ещё ждёт моего ответа.
        «Дин Сорог, вы что - уснули?»
        - По-моему, да. Потому что всё происходящее больше всего похоже на сон, привидевшийся после тяжёлого ужина. Что вы ели вчера вечером? И - простите за нескромность - что пили? Как у вас с желудочно-кишечным трактом? Вы давно показывались гастроэнтерологу?
        (Мне надо как следует разозлить его - тогда он, может быть, выболтает что-нибудь такое, что поможет мне провести их за нос.)
        «Мы воздаём должное вашему остроумию, дин Сорог. Но лишены возможности в полной мере испытать то удовольствие, какое оно доставило бы нам в более спокойной обстановке. С другой стороны, вы пока не дали нам повода оценить ваш здравый смысл и сообразительность. Похоже, вы ещё не поняли, как обстоят дела в действительности. Так вот…»
        Женский плач. Эти ужасные хлюпающие звуки!.. О, Всевышний!..
        - Попросите даму прекратить это… извержение звуков!
        «Только в случае, если вы…»
        Вот упрямые скоты! Но становится интересным: чего ради они устраивают такой вот детский крик на лужайке?
        - Ну ладно, ладно. Считайте, что вы меня уговорили. Сейчас посмотрю, когда я смогу…
        «Нас порадовало бы, если бы вы смогли принять обращающуюся к вам даму в течение ближайших тридцати минут. Потому что в деле, с которым она вас ознакомит, время является решающим фактором».
        Иными словами, меня просто берут за горло. Ну, что делать: раньше начнёшь - раньше и закончишь.
        - Хорошо, пусть будет полчаса. Через полчаса жду вас обоих. Пока!
        3
        - Я Лига Гвин, - сказала она. - И меня хотят убить.
        Кажется, ей показалось, что сказанного недостаточно, и она добавила:
        - Очень хотят. Вы, наверное, понимаете - почему.
        Я не претендую на знание всего на свете. И поэтому не испытывал никакого неудобства, отвечая:
        - Честное слово, не имею ни малейшего представления.
        Похоже, что такой ответ её удивил. И она сказала:
        - Но вы ведь знаете - кто я. Не можете не знать!
        - Могу, - ответил я, - отчего же нет? Вообще я могу многое, иначе вы ко мне и не обратились бы. Значит - могу и ничего не знать о вас. Поверьте, это совсем не трудно. Вы кто - артистка? Но не театральная - иначе я бы видал вас на сцене. Или чья-то супруга? Может быть, дочь?
        - Боже мой, - сказала она. - В каком же мире вы живёте?
        Я усмехнулся, отвечая:
        - Вы ведь знаете, кто я. Не можете не знать. Не так ли?
        - Я думала, что знаю, - ответила Лига Гвин. - Но похоже, что ошибалась. Хотя люди уверяют, что никто лучше вас не сможет помочь мне.
        - Люди? - невольно у дивился я (или сделал вид, что удивлён). - Какие это люди и что они обо мне вам сказали?
        - О, - сказала возможная клиентка, - это был мой отец - он мне все уши прожужжал о ваших способностях - с тех пор, как вам удалось воскресить его из мёртвых. Иначе он это не называл….
        - Простите, - сказал я, - как, вы сказали, ваша фамилия? Да, Гвин. Постойте. Это «Эштор Гвин АО»? Да, помню, то был интересный случай. Но вы же не больны, насколько я могу судить. Вы сказали что-то об убийстве. А я не сыщик, как вы должны бы знать. Кстати, как сейчас чувствует себя ваш батюшка?
        Я вовремя заметил, как в её глазах - красивых, надо сказать, глазах - возник подозрительный блеск (похоже, за слезами ей не приходится ходить далеко), и постарался предотвратить наводнение.
        - Он, увы…
        - Я вспомнил: это было в информациях, - невежливо прервал я её. - Напрасно не вызвали меня снова: может быть, снова удалось бы… Примите мои соболезнования. Однако… Раз уж вы принудили меня выслушать вас, предоставьте мне выбирать - что я хочу от вас услышать и чего сейчас не желаю.
        Вообще-то меня, конечно, не пугала, а скорее привлекала перспектива поболтать, расслабившись, с женщиной, производившей (если отвлечься от конкретных обстоятельств) самое приятное впечатление. Такая, гм, склонность мне свойственна. Если бы мы с Лигой Гвин (о которой я и сейчас почти ничего не знал, хотя, по её мнению, был просто обязан) сидели за чашкой чего-нибудь, я бы не стал препятствовать её излияниям. Но она оказалась здесь не со светским, а с деловым визитом, а я ещё до её появления тут успел войти в то рабочее состояние, в каком всякие личные мотивы отправляются на отдых до лучших времен. К тому же женщин надо останавливать своевременно - иначе они возьмут всё в свои руки. И я повторил:
        - Я буду спрашивать, вы - отвечать. Другого порядка тут быть не может. Вы сказали, что вам угрожают убийством. Предотвращение убийств - не моя профессия, и отказ с моей стороны был бы вполне оправдан. Однако скажу откровенно: вы мне нравитесь, и не хочется оставлять вас ни с чем. Поэтому обещаю вам мою помощь - если только ваш случай хоть каким-то боком подпадает под мои возможности. Если нет - не взыщите, но… И поэтому вы сейчас обстоятельно мне представитесь - хотя бы для того, чтобы я смог сделать собственные выводы относительно того - стоит ли вас по каким-то причинам убивать, и так ли эти причины серьёзны, чтобы вовлекать в это дело меня, хотя, возможно, тут достаточно было бы сил полицейского патруля.
        Дама вздохнула. Но мне показалось, что рассказывать о себе было занятием, вовсе не вызывавшим у неё неудовольствия. Хотя она попыталась было увильнуть от ответа, проговорив:
        - Может быть, я дам вам наш проспект - там всё изложено в подробностях, включая моё жизнеописание, сделанное лучшими специалистами по общественным отношениям. У меня как раз есть с собой кристалл…
        - Приму с благодарностью, - ответил я. - Потому что обожаю получать в подарок всякие безделушки, от которых нет никакого практического прока. Но, знаете ли, я консерватор и люблю, например, театр, где играют живые люди, а не записи на кристалле, пусть они и куда богаче всякими трюками. Поэтому одолейте вашу лень и сэкономьте моё время и ваши расходы, потому что оплату я получаю повременную, и счётчик тикает уже двенадцать минут. Ну-с?
        Этот последний аргумент, похоже, подействовал на неё сильнее, чем всё прочее, что я мог бы ей сказать.
        - Люблю настойчивых мужчин, - сказала она, - хотя уступаю им очень редко - можете воспринять это как предупреждение. Итак, я…
        4
        Собственно, большой нужды ни в её рассказе, ни в проспекте у меня не было. Пока дама со своим конвоем (что сейчас просто-таки оцепил мой дом) добиралась до моего жилья и затем поднималась ко мне, я успел, внимательно изучая картинку на экране, прочитать её персональную карточку, запросить базу данных и получить исчерпывающий ответ. Так что я несколько кривил душой, заявляя, что понятия не имею об её личности и месте в нашем насквозь просматриваемом и регистрируемом мире. И сейчас мне было важно не то, что она расскажет, а то, о чём умолчит, а также - как, в каком стиле она расскажет и насколько искусно будет заштуковывать те дырки в повествовании, сиречь лакуны, какие неизбежно возникнут после умолчаний. Запись нашего диалога исправно работала с того мига, когда Лига Гвин появилась на пороге, тем не менее я слушал её очень внимательно, насыщая своё первое, беглое представление о ней живыми деталями и оттенками. Картина получалась достаточно интересная.
        Лига Гвин на самом деле была и дочерью, и женой, и даже артисткой - хотя в очень своеобразном жанре. Отец её, Эштор Гвин, был одним из двух самых богатых людей в нашем вовсе не бедном мире; точнее, двух легально богатых - поскольку существует ещё некоторое количество людей, стоящих даже больше, чем эти двое, но не отчитывающихся в своих прибылях ни перед кем. Муж дамы по имени Лимер принадлежал - ну, не к этим нескольким, но к тем, кто составляет их тесное окружение и тоже не ходит для заработка на паперть или в переходы.
        - Думаю, у них достаточно возможностей обеспечить вам охрану, лучшую в мире или хотя бы одну из лучших, - вставил я свою реплику в её монолог, воспользовавшись тем, что Лига Гвин делала очередной вдох. Судя по его продолжительности, лёгкие у неё были в прекрасном состоянии. - Почему же именно моя скромная персона заинтересовала вас до такой степени?
        - Да, конечно, - ответила Лига с досадой, - отец не пожалел бы денег на мою защиту - если бы был жив. Но пока он был жив, вопроса о моей защите вообще не возникало, потому что мне ничто не угрожало. Можно сказать, он сам был самой надёжной защитой.
        - Откровенно говоря, не совсем понимаю, - покривил я душой. - Вы хотите сказать, что ваш батюшка умер?
        - Да я уже сказала - просто вы не пожелали услышать. Вы что: совсем не пользуетесь даже открытой информацией?
        - Увы. Процент истины во всех её формах столь мизерен, что я просто не могу позволить себе тратить время столь непроизводительно. Мадам, я вынужден напомнить вам: вопросы задаю я.
        - А я вас ни о чём и не спрашиваю, я просто уточняю. Да, мой отец, к сожалению, ушёл из этого мира и тем поставил меня в очень двусмысленное положение.
        - Вот как? Ну, собственно…
        - Почему вы постоянно перебиваете меня? Хотите, чтобы наш разговор тянулся подольше? Да не бойтесь за свой гонорар: он будет даже больше, чем вы осмелитесь предполагать. Вы требуете моих ответов, а сами…
        - Да, разумеется, - вынужден был признать я. - Извините великодушно и продолжайте, прошу вас. Двусмысленное положение, вы сказали?
        Похоже, моё извинение пришлось ей по вкусу.
        - Именно так. С одной стороны, он сделал меня, не побоюсь сказать, самой богатой женщиной в мире - разумеется, из женщин с открытым капиталом. С другой же, если до сих пор я была лишь персонажем светской хроники, не более того, и никто не думал обо мне как о серьёзном участнике мирового экономического, а значит, и политического процесса, потому что никто не ожидал, что папа… Он ведь не страдал никакими болезнями, вёл здоровый образ жизни, не предавался никаким излишествам - ну, и так далее, всё по вашим тогдашним инструкциям - и все пророчили ему ещё несколько десятков лет жизни. Так что для всего мира это оказалось неожиданным. Не только для редакций, у которых не оказалось заготовленных, как это принято, некрологов, но, главное, для всей деловой элиты. Они просто не знают, как отнестись ко мне, насколько серьёзно воспринимать меня, строить ли на мне какие-то расчёты - или считать меня фигурой случайной, которую удобнее всего вывести за скобки - у них это выражение в ходу - и на моё место посадить человека, им хорошо известного, который не станет выбиваться из ряда вон. Вы понимаете, меня всё
время воспринимали как особу достаточно эксцентричную, способную на неожиданные и не оправданные с позиций здравого смысла действия…
        Я просто не мог обойтись без поощрительной реплики:
        - Следует ли понимать это так, что на самом деле вы - совершенно другой человек?
        Тут она должна была, по-моему, немного растеряться. Этого, однако, не случилось. Она лишь очень пристально посмотрела на меня - так, что впору было поёжиться от странного ощущения.
        - Скажите, дин Сорог - существует ли у вас, как, скажем у адвокатов, понятие профессиональной тайны? Насколько конфиденциально то, что вы можете услышать от меня? Или вы вправе распоряжаться этим, как вам заблагорассудится?
        - Ни в коем случае, - успокоил я её. - Только суд мог бы заставить меня рассекретить содержание моих разговоров с клиентом. Мог бы - если бы задался такой целью. Но этого никогда не произойдёт.
        - Вы уверены?
        - Совершенно.
        - Почему вы так считаете?
        - А вот это уже относится к профессиональным тайнам. Извините.
        Лига Гвин секунду помедлила, прежде чем сказать:
        - Я поняла. Очень хорошо.
        - Одно маленькое уточнение, мадам. Это правило распространяется и на вас: вы не должны разглашать содержания наших бесед, а иногда и самого их факта.
        - Не беспокойтесь. На самом деле я вовсе не эксцентрична и прочее; но я действительно долго и успешно играла роль именно такого мотылька. Этого хотел папа. А на самом деле я всегда была в курсе его дел и замыслов, являясь как бы сверхштатным, тайным, если угодно, секретарём. Потому что он понимал, что в любой момент его интересы могут настолько круто и бесповоротно разойтись с интересами других королей экономики, что… Словом, он знал о возможности случившегося - и потому хотел, чтобы я была способна в любой миг взять руководство на себя, не тратя времени на ознакомление, вхождение в курс и тому подобное.
        - Простите, Лига, но мне не совсем ясно… Видите ли, достаточно легкомысленная светская дама для бывших коллег вашего отца, мне кажется, фигура весьма приемлемая. Ведь, используя вас как вывеску и посадив рядом с вами своего опытного и надёжного человека, скажем - введя его в директорат, они смогут контролировать…
        - Я вас поняла. Такой человек есть, и нет нужды вводить его в совет директоров. Это мой муж.
        - Ну и прекрасно! Значит, рядом с вами имеется надёжный, мне кажется, защитник, второй после отца, кому под силу защитить вас и у кого есть все основания сделать это.
        - Логично, дин Сорог. Так и было бы - если бы не одно обстоятельство. А именно: муж - мой, но человек - их. Мой он пять лет, а их - не менее двадцати. До своего нынешнего положения он вырос не потому, что женился на мне, напротив: они вырастили его до такого уровня, и только тогда папа счёл его достойным моей руки. Он станет защищать меня всеми средствами - если так прикажут они. А если приказание будет противоположным, он точно так же всеми силами… Ну, вы понимаете. Да собственно, вы можете увидеть его на тех кадрах, что нам удалось получить, когда и было решено убить меня. Он там был! И приказ уже отдан. Вот почему я у вас.
        - Могу ли я спросить - кто эти пресловутые «они»?
        - Вы должны спросить это в первую очередь. Вам знакомы такие имена? Шаром, например? Акузан Шаром?
        Я больше не видел смысла продолжать игру в прятки и признал:
        - Более чем знаком. Человек, чьих возможностей не знает даже Департамент налогов и сборов - а он, похоже, исчислил даже количество звёзд в невидимой части Вселенной. Но почему они отдали именно такой приказ?
        - Начать издалека или прямо о причинах?
        - Сэкономим время; начинайте издалека.
        - У них уже несколько лет назад - а точнее, пять лет и четыре месяца, был подписан протокол о намерениях - возник замысел, суть которого - заставить федеральные власти коренным образом изменить антимонопольное и противонаркотическое законодательство. То есть совершенно развязать им руки не только в нашем мире, но и во всей Федерации.
        - Они мыслят, надо сказать, масштабно. Но какими средствами…
        - Не менее масштабными. Слушайте внимательно. Вы представляете, какая часть продукции и торговли находится под их контролем, иными словами - принадлежит им?
        - Точно не интересовался, но думаю - не меньше половины.
        - Шестьдесят пять процентов с десятыми, если угодно.
        - М-да. Впечатляет. Ну, а дальше?
        - Отсюда вытекает их план. Принципиально нового в нём, пожалуй, мало, но… Короче говоря, это забастовка. Прекращение производства, оказания услуг, торговли, колоссальный локаут в мировом масштабе - и полное отсутствие у властей средств принудить их вернуться к нормальной деятельности. Никто не знает точно, кроме них самих, какая часть генералитета внешних и внутренних войск и органов правосудия куплена ими, но и тут у них больше половины. А кроме того, они, в отличие от властей, умеют пренебречь внутренними противоречиями для решения глобальных задач, в то время как наши общественные и политические верхи…
        - Да, это понятно. Мне неясно другое: при чём тут вы, ваш отец, ваши предприятия, наконец?
        - Неужели это так трудно понять?
        - Обождите секунду… Ага. Не опасаются ли они, что в данном случае вы смогли бы сыграть роль своего рода штрейкбрехеров? Не поддержав их… Так?
        - Почти точно. Они знают, что отец с самого начала был принципиально против этого замысла. Потому что наш дом совершает все дела строго в рамках закона. Я не имею в виду налоговое законодательство (тут на губах её промелькнула улыбка), но мы не монополисты и не наркоимператоры. И ещё и по той причине, что их проект неизбежно приведёт к беспорядкам - это же по сути дела смертный приговор для миллионов людей, - а беспорядки - к жертвам. А папа всегда был против жертв, в особенности человеческих.
        - Но что практически мог бы сделать ваш отец, чтобы противостоять им? Не переоценивают ли они его… ваши возможности?
        - Вы ведь поняли: они контролируют шестьдесят пять процентов…
        - Разумеется.
        - Так вот, остальные тридцать пять - это мы. Могу даже сказать: сейчас это - я. То есть в моих руках - половина их совокупной мощи. И при этом у меня нет разногласий с самой собой, а у них всё-таки есть, пусть и на время отложенные.
        - Да, вы действительно серьёзный противник. Но ведь если вы, кем бы ни считались номинально, на деле всего лишь взбалмошная дамочка, я хочу сказать, конечно, - если они так считают, то до поры до времени они должны не только мириться с вашим присутствием, но даже радоваться тому, что их человек, ваш супруг, сможет беспрепятственно осуществлять перевод ваших мощностей на их рельсы, так сказать…
        - Вы совершенно правы - вернее, были бы правы, если бы они так считали. Но вся беда, дин Сорог, в том, что они прекрасно знают подлинное положение вещей, и на мой счёт у них нет никаких иллюзий.
        - Это плохо. Откуда, каким образом?..
        - Дин Сорог, вы женаты?
        - Я?! Господь уберёг. При моей специальности это противопоказано.
        - В самом деле? Хотя конечно. Знаете, как говорится, самый опасный вор - домашний. От человека, живущего под одной крышей с вами и пользующегося всеми правами члена семьи, ничего нельзя скрыть надолго - в особенности если он предпринимает усилия для того, чтобы быть в курсе всех дел - и обладает в таких делах немалым опытом. А Лимер именно таков. Мой муж, хотела я сказать.
        - Я понял.
        - Муж - и единственный мой наследник. Детей у нас нет.
        - Гм. Сильный аргумент. А почему бы вам не написать завещание в… не знаю, в чью пользу, хотя бы какого-нибудь Фонда, и не объявить об этом всем и каждому? Думаете, его опротестуют?
        - Нет. Его просто никто не увидит - ни у адвоката или нотариуса, ни даже у меня дома. Объяснят это как одно из моих вздорных заявлений - а я их делала немало, по уже известной вам причине. А я, как и папа, не хочу, чтобы по моей милости гибли люди. Я имею в виду того же адвоката - он, на его беду, порядочный человек, другого папа и не потерпел бы. Теперь понимаете, почему мне лучше не рассчитывать на защиту мужа?
        - Выходит, вам нужна защита от него?
        - Нет. Его я не боюсь. Хотя и продолжаю обитать под одной крышей с ним, делая вид, что ни о чём не догадываюсь - во всяком случае, до конца. Да, приказ был отдан именно ему - но не для того, конечно, чтобы он выполнил всё своими руками. Он скорее теоретик ликвидации, но для исполнения у него кишка тонка - простите за оборот речи. Вот подготовить и организовать, проследить, оплатить - это его стихия.
        - Интересно, из каких денег?
        - Да из моих, конечно же. Я сама должна оплатить моё убийство; у них это считается верхом остроумия - и целесообразности.
        - А откуда у вас возникло такое впечатление о нём? Вам что-нибудь стало известным о…
        - А вы думаете, мой папа умер своей смертью?
        - Чёрт! Извините, но не с этого ли следовало вам начать? Мы тут говорим вокруг да около, а если у вас есть доказательства, то…
        - Доказательства? Откуда, хотела бы я знать?
        - Тогда на каком основании вы делаете заявление…
        - Это не заявление, это умозаключение. Мне известен только один факт - но его, я думаю, достаточно.
        - Что за факт?
        - На отца был выпущен Бревор. Факт совершенно достоверный. И вот теперь его же подрядили, чтобы разделаться со мной.
        - Бревор?..
        - А вы думали, почему я так стремилась заручиться именно вашей помощью? Бревор, дин Сим, именно Бревор!
        - Вот оно как, - только и смог произнести я. И через мгновение добавил: - Хорошо. Вы меня заинтересовали. Теперь мои условия: отсюда вы не выйдете до тех пор, пока вопрос не закроется. Не беспокойтесь: я гарантирую вам комфорт, хотя и не такой, наверное, каким вы пользуетесь дома. Но там сейчас, видимо, опасно, а тут надёжно защищено. Приемлемо это для вас?
        Она сказала после секундного колебания:
        - Согласна. Он дал мне три дня - столько я вытерплю. Это всё?
        - Есть и второе условие. Что вы там говорили о гонораре?..
        5
        Значит, Бревор. Весёленькая ситуёвина: Сорог, то есть я, versus Бревора.
        Откровенно говоря, я надеялся, что наши - моя и его - жизненные линии никогда не только не пересекутся, но и, какими бы узелками каждая из них ни завязывалась, даже не сблизятся на расстояние прямой видимости. Конечно, в какой-то степени стыдно сознаваться в такого рода мыслях, поскольку их можно легко воспринять как проявление трусости. Однако и личности куда более масштабные порой не могли сдержать почти вопля отчаяния: «Да минет меня чаша сия!» Могу с уверенностью сказать: это не страх, а совсем другое - сознание того, что предстоящее - не твоё, оно никак не соответствует ни твоему характеру, ни способностям, ни даже… Ну словом - ничему из того, что составляет твою силу. Не соответствует - и всё же ты вынужден этим заниматься.
        До сих пор я Бревора не встречал. Не знал, как он выглядит, и потому, даже оказавшись рядом с ним, не смог бы опознать его. И до сих пор это меня нимало не смущало - потому, что я не принадлежу к тем, кто идёт по следам, гонится, настигает и хватает. Думаю, что я физически не смог бы задержать и тем более обезвредить даже простого невооружённого хулигана. Моё амплуа совсем иное: Слово. Я - человек Силы Слов. Понимаю, что это вам ничего не говорит, но сейчас у меня нет времени на объяснения. То есть я не отношусь к людям физического действия, не люблю выходить в поле и отлично без этого обхожусь, а лучше всего чувствую себя дома, в кабинете, и нередко даже помощь моим пациентам оказываю прямо отсюда, за исключением лишь самых тяжёлых случаев. Сила Слов - это единственное, пожалуй, чем я дорожу в этом мире, потому что это учение живёт со мною и во мне, и будет жить, пока я жив, и со мною же умрёт - хотя бы потому, что передать её мне некому (хотя право передачи мне и дано): дети мои не родились, а друзья умерли, и вовсе не от старости, а от тех причин, которые обычно характеризуются миллиметрами с
их десятыми и сотыми долями…
        О чём, собственно, я? Да, о Бреворе.
        Так вот, он - не человек Силы Слов, но самозванец. Он не знает учения, но каким-то образом узнал и усвоил некоторые из его возможностей - немногие, но действенные. Никогда не встречав его, я в общем неплохо знаю тот путь, что пройден им и которым, судя по всему, он намерен следовать и дальше. И помню имена и жизнеописания тех людей, чьи судьбы пересеклись не могу сказать «с Бревором», но вправе утверждать: с его волей, его мыслью, его замыслом. Он убийца? В этом нет ни малейших сомнений. Могу я что-либо доказать? Нет. И никто не в состоянии сделать это. Хотя попытки такие предпринимались, и не раз. И не только попытки доказать. Впавшие в отчаяние люди пытались его просто уничтожить; причём не психопаты, но люди весьма квалифицированные, даже хорошие профессионалы. Но он оставался жив, а умирали они. Сейчас принято считать, что на его совести шестьдесят девять жизней. Если Лига Гвин права, то уже семьдесят. Но это не совсем точно. Я не имею в виду тот факт, что на его совести нет и не может быть ничего, поскольку он, по моему убеждению, своего рода мутант, от рождения лишённый совести, иными
словами - ощущения бога. Я лишь хочу сказать, что около двух десятков из этих семидесяти пали не от его, условно говоря, руки, но в результате действий его телохранителей. А теперь самое смешное: эту охрану нанимает и содержит не он. Бревор никогда, насколько мне известно, не затратил на свою безопасность ни гроша. С требованием ее обеспечить он просто-напросто обратился к государству, представив убедительные доказательства того, что ему угрожают; свора его адвокатов позаботилась об аргументах такого рода, хотя придумывать им ничего не пришлось, но лишь систематизировать и привести в соответствующий юридическим требованиям вид. И государство не нашло повода отказать ему, как не отказало бы в этом любому другому гражданину, до такого правового уровня мы всё же дожили. Некоторые острят: Бревор, мол, давно под арестом, законвоирован, только без ограничений в передвижениях и общении. Это так; можно лишь добавить: своим конвоем он же и командует по собственному усмотрению. Кстати, государство рассчитывало, я думаю, что такая услуга волей-неволей заставит Бревора прекратить убивать. Ничуть не бывало. Его
адвокаты утверждают, что на него с давних пор вешают все убийства, которые следователи не сумели раскрыть, что по сути это всего лишь легенды - поэтому, дескать, его и не могут ни в чём обвинить: он ничего подобного не совершал. И кто-то этому верит.
        Похоже на то, что сейчас, когда Лига Гвин назвала мне имя подозреваемого, я, кроме привычного уже душевного движения, весьма похожего на робость, ощутил и нечто новое: «Пришла пора». Словно бы я, сперва средневес, а потом и полутяж, долго нагонял массу, чтобы выйти на ринг против супертяжа, чемпиона мира, и схватиться за право надеть этот пояс. Сравнение не самое лучшее, но сейчас мне не до стилистических изысков.
        Я понимаю, что просто-таки тону в многословии. И не потому, что пренебрегаю формой, она всегда очень важна в отношениях с клиентами, с их сознанием и подсознанием, с их внутренними органами, не говоря уже о тонких телах. Тут скорее всего сказывается какой-то внутренний запрет, запрет на излишнюю откровенность: каждое слово из тех, что я скажу вам, почти сразу станет известно и ему (нет, я, разумеется, не имею в виду лично вас, но кто-нибудь да проинформирует столь известную личность - хотя бы из одного желания удостоиться его внимания), а это может помешать мне более, чем помочь. Возможно, я допустил ошибку ещё раньше, вообще согласившись на столь откровенный разговор. Но моё правило - всякий путь проходить до конца, если даже впереди ожидают не удовольствия, но неприятности. Характер человека должен быть кристаллическим, а не слепленным из холодной манной каши. Впрочем, это моё личное мнение.
        6
        Итак, с чего начнём? По старинке: с начала.
        Подойдём к новой проблеме, как к решению заурядной следственной задачи. Хотя решать её я буду по-дилетантски, что совершенно естественно. Начинать расследование преступления принято с поиска ответов на несколько стандартных вопросов.
        Первый из них: кому преступление выгодно?
        Когда речь идёт о действиях Бревора, найти заказчика не так уж сложно. Бревор не стреляет по воробьям, он охотник на «слонов». Каждый из таких слонов крепко ввязан в какую-то серьёзную систему: политическую, экономическую, криминальную, не имеет значения - законную или нелегальную. Занимает в этой системе определённое место (и налицо - круг претендентов на это же место, буде оно освободится), оказывает влияние на определённую линию развития (оппоненты - люди, считающие, что он влияет не в том направлении), сам претендует на более высокий пост (врагом становится тот, кто занимает этот пост сейчас), а кроме того - может оказаться обидчиком кого-то в своей частной жизни (включая собственную жену и детей, порой даже родителей) - ну, и так далее. Чаще всего причины, что могут его оппонентов привести к крутым решениям, присутствуют одновременно - так что вам остаётся только выстроить их по ранжиру, то есть по степени их важности и глубины - и затем исследовать одну за другой. А также сами мотивы и личности оппонентов - потому что иной может возненавидеть на всю жизнь, но никогда не задумается над
возможностью физического устранения противника, будет просто тихо проклинать, в крайнем случае обратится к специалисту, чтобы наслать порчу или что-нибудь в этом роде; другой начнёт плести хитроумную интригу, и только любитель прямых, хотя и опасных путей выберет убийство и станет искать исполнителя. Разобраться в этом - ещё даже не работа, всего лишь подготовительные мероприятия.
        Работа, как я считаю, начинается тогда, когда приступаешь к следующим вопросам: когда? И - как? И уже затем, когда эти ответы сформировались, предпринимаешь шаги, чтобы заполнить последнюю (как кажется) графу в этом вопроснике: кто?
        Если рассуждать так - а в общем логически тут всё в порядке, - то можно облегчённо вздохнуть, потому что вся работа такого рода давно завершена, а точнее - её и не приходилось делать, она как бы выполнилась сама собой.
        Когда? Ответ на этот вопрос можно с великой лёгкостью найти в официальных документах - хотя бы в свидетельстве о смерти очередной жертвы. Там совершенно точно указано всё: месяц, число, час, минута, даже секунда, когда была произнесена формула: «Смерть наступила в…». И не нужно искать свидетелей печального события: их предостаточно, это и медицинский персонал (если это произошло в больнице), и родные и близкие - если человек скончался дома, в условиях, ничем не уступающих клиническим. Только так и умирают, как правило, жертвы Бревора; но и в тех редких случаях, когда exitus letalis наступает в офисном кабинете или в машине (самолёте, на борту яхты или ещё какого-то средства передвижения), рядом и поблизости обязательно окажется некоторое количество людей, готовых позже засвидетельствовать все обстоятельства дела. Так что тут искать нечего.
        Как? И на это те же документы дадут исчерпывающее объяснение - в форме медицинского заключения, в котором будет диагноз. Может быть, причиной назовут обширный инфаркт миокарда, как в случае с Люфаретом Троком, генеральным директором «Трок Никель», может быть - кровоизлияние в мозг, какое вдруг прервало жизнь Голубина Стека из «Аэромира», или внезапная остановка сердца (Медовар Курба, «Тритиум Трест»), или отказ печени, уложивший в гроб известного Симо Орка, или, или, или…
        Возможно, кто-то из близких, придя в себя после понятного потрясения (всё равно, искреннего или хорошо сыгранного), не удержится и задаст врачам бестактный вопрос: как же это могло получиться, скажем, с Троком, за неделю до смертного часа прошедшим очередную обязательную диспансеризацию (конечно, на этот счёт нет никаких законов, но есть требования страховых компаний) и в результате не заподозренном ни в каком, пусть даже самом пустяковом недомогании, а уж что касается сердца, то оно, по тогдашнему замечанию кардиолога, могло бы с успехом работать и в груди чемпиона мира, скажем, по марафону; результаты всех исследований записаны, их можно просматривать хоть сто раз в поисках какой-то вовремя не замеченной угрозы - и не найти ни намёка на что-либо такое. С чего же вдруг инфаркт? Врач, даже самый умудрённый, лишь разведёт руками и с приличествующей печалью в голосе произнесёт: «К прискорбию, природа порой ставит нас перед такими фактами, которым мы не в силах дать сколько-нибудь убедительное объяснение; она, знаете ли, весьма хитроумна и временами коварна», - или что-то в этом роде. Он ничего иного
сказать и не может; потому что иное предположение оказалось бы уже вне рамок современной науки - а уважаемый профессионал просто не имеет права позволить себе столь крамольные предположения, как то, например, которое возникло у меня уже достаточно давно, а затем превратилось в полную уверенность. Я-то могу позволить себе такую роскошь, так как я не принадлежу к миру официальной науки.
        Могу, да. Но до сих пор не спешил с этим. Да и сейчас держал бы язык за зубами, если бы дело, предложенное мне Лигой Гвин, не оказалось настолько серьёзным. Люди, прибегшие к услугам Бревора, замахнулись слишком на многое: они, по сути, захотели вывернуть наш мир наизнанку. Но меня он, этот мир, вполне устраивает таким, каков он есть, - я уже достаточно долго живу в нём и, не закрывая глаз на множество его недостатков, всё же хочу и оставшуюся часть жизни, какой бы она ни была краткой или долгой (это решаем не мы), провести именно в таком мире. То есть, существуй угроза для одной лишь красотки Гвин, я бы, возможно, ещё подумал. Но этот колокол зазвонил и по мне. Так что приходится идти на риск.
        В чём заключается моя гипотеза, объяснять недолго, и я даже не уверен, что нужно: вы наверняка уже и сами разобрались в обстановке. Однако чтобы не оказаться обвинённым в сокрытии доказательств, всё же выскажу своё мнение. Дело в том, что причиной всех этих неожиданных, странных, хотя и вполне легальных вроде бы смертей (легальный - летальный, интересное созвучие, а?) является не что иное, как Сила Слов. Ларчик открывается с элегантной простотой, не правда ли?
        Убить человека при помощи Слов несложно для посвящённого; эта истина известна тысячелетия. Но быть известным - одно, а стать признанным - совершенно иное. У нас принято отождествлять её с магией и соответственно к ней относиться. И это обстоятельство, в частности, очень сильно помогает Бревору и другим таким, как он, - если они существуют, конечно. В нашей жизни магия в чём-то подобна проститутке: её услугами пользуются очень многие - но в приличном обществе никогда в этом не признаются: это не comme il faut, никоим образом. Но в ином эти профессии и сильно различаются. Относительно проституции существуют какие-то законодательные акты, то есть она хоть как-то регулируется правом. А вот магия не является субъектом права, её в законодательстве просто не существует, а это значит, что её и нет вовсе, она - сказки, миф, не более, суеверие, темнота… прочие синонимы можете найти сами. И это же целиком относится и к Силе Слов.
        Но раз магии не существует, то и убить человека с её помощью невозможно. Как микробы не могли принести болезнь и смерть - до тех пор, пока не пришлось признать их реально существующими. Для этого пришлось изобрести микроскоп. Но никакие существующие приборы наблюдения и измерения не помогут разглядеть магию, для этого нужно нечто иное: другое мыслительное измерение. А оно не изобретается, не проектируется и не изготовляется, оно или есть, или его нет. А часто - есть, но человек сам себе в этом не признаётся, поскольку это не принято.
        Ну, вот. Магии нет, и Силы Слов нет - значит, причиной смерти она быть не может. Человек называет себя магом или другие именуют его так - да ради бога, сколько угодно, всякий может назвать себя гением, святым, потомком Юлия Цезаря или какого-нибудь боярина… Кто-то поверит в это, потому что на самом деле ему всё равно, кто-то пожалеет, что сам вовремя не догадался заявить о своём происхождении от короля Артура, но ничего наказуемого в этом нет, если только человек не пытается извлечь из этого какую-то выгоду для себя, потому что тогда можно потребовать у него доказательств. Но кто в состоянии потребовать доказательств от мага? Или от адепта Силы Слов? Только такие же специалисты, как он сам.
        Представьте, что вы приходите в официальное учреждение и заявляете: «Человека убил имярек такой-то при помощи Силы Слов. Он - убийца, арестуйте его, судите и приговорите!»
        Представьте также, что вас не выгнали и даже не стали тестировать на алкоголь или наркотик. К вам отнеслись серьёзно и спросили: «Какие же конкретно средства были применены имяреком для причинения человеку смерти? Вам это известно? Каков механизм магического, как вы сказали, воздействия одного человека на другого? Вы видели что-то подобное? Можете описать? Пожалуйста, убедите нас в том, что ваше заявление - не плод больной фантазии, и мы рассмотрим вопрос об открытии дела. Поймите, криминалистов нигде не обучают раскрытию магических преступлений просто потому, что их, по существующему убеждению, не существует и существовать не может. Вы говорите, что это могут быть определённые заклинания, а также действия, например, с кукольной моделью, волосами, или ногтями, или кровью жертвы, или ещё какие-то средства, вам неизвестные? Хорошо; это ещё туда-сюда. Но чтобы словом?! Можно ли это проверить экспериментально? Вы можете? Ах, ни один из вас не пойдёт на такое, потому что если он это сделает, то… Ясно, ясно. Однако не значит ли это, что ваше заявление даже в принципе не может быть подкреплено никакими
конкретными фактами? Мы рады, что вы это понимаете. Но тогда… (лакуна в возможной записи разговора) какого же (лакуна) ты (обширная лакуна) морочишь нам тут головы? Ты что, решил пошутить с нами от нечего делать? Так мы в два счёта найдём для тебя занятие, ты (лакуна), (обширная лакуна), (болевые ощущения в области копчика…)».
        То есть Бревор может смело и беспрепятственно появляться где угодно, не изменяя облика, не выдавая себя за кого-то другого, и даже пользоваться почтительным уважением пополам со страхом. Потому что все знают, что он убийца, - и так же хорошо знают, что никто не сможет это доказать. А если кто-нибудь и попытается, то… Нашёлся один такой три с лишним года тому назад. Силан Прост, владелец футбольной «Солиды», человек очень крутой. Ему кто-то внушил, что именно из-за магического воздействия его ребята проиграли в финале с позорным счётом 4:0. И назвали Бревора. Я бы на месте Проста этому не поверил. Хотя бы потому, что Бревор веников не вяжет и на мелочи не разменивается. Как однажды он сам заявил в узком кругу, он - властелин жизни и смерти, никак не менее. Но Прост о Бреворе мало что знал, просто имя на слуху, и решил разобраться с обидчиком по-серьёзному. Но не успел: ссыпался с трёхтысячной высоты на своём «Стриже»; он очень любил летать, в молодости был военным лётчиком. Собирали его совком, но медики всё же как-то исхитрились установить: пресловутая внезапная остановка сердца, упал он уже в
холодном виде. Вот почему ни один серьёзный человек и не подумает предпринимать против Бревора какие-то действия. Схватить за руку, обличить, доказать и тому подобное.
        Я тоже достаточно далёк от легкомыслия - во всяком случае, когда речь заходит о моей шкуре. И - слушайте внимательно! - не собираюсь ни обличать Бревора в чём бы то ни было, ни доказывать его вину хотя бы в одном из семи десятков убийств. Потому что это, во-первых, опасно, а во-вторых - безнадёжно. А к тому же я не карательный орган, не служитель правосудия, и государство не обращалось ко мне с предложением заниматься такими проблемами. Да и работа, на которую я подрядился, заключается не в уничтожении любым способом Бревора, а совсем в другом: в защите моей новой клиентки, Лиги Гвин.
        Вот этим я намерен заняться всерьёз. Не нападать на Бревора, отнюдь нет. Но помешать ему в выполнении совершенно конкретного замысла. Помешать! Предотвратить! Сделать его действия бесполезными, не достигающими цели! А сам он - да пусть живёт хоть сто двадцать лет, я не кровожаден.
        На такую работу у меня (с недавнего времени я чувствую это) хватит и решимости и, главное, умения и возможностей. Потому что я тоже не первый встречный. Я - Сим Сорог, и чёрт бы побрал всю магию!
        7
        Вот такой не самый короткий в мире монолог произносил Сим Сорог перед воображаемым зеркалом; любовался собой, может быть? Не исключено. Однако в то же самое время он ещё и занимался делом; не только прокламировал свою позицию, но и, так сказать, обживал её, как исходный рубеж для предстоящей атаки, и делал это в соответствии с теми методами, какие выработал сам для себя и которые должны были привести его к успеху в предстоящей кампании.
        Если верить его словам (а у нас нет оснований сомневаться в его искренности), дин Сорог намерен был выступить не против личности Бревора, но лишь нейтрализовать его действия и предотвратить их результаты - сейчас в деле защиты Лиги Гвин, а если это удастся - в дальнейшем и всех других его покушений, какие, несомненно, будут Бревором предприниматься хотя бы для поддержания его неофициальной, но весьма прочной репутации.
        На первый взгляд может показаться, что Сорог поставил перед собой задачу совершенно невыполнимую. И в самом деле: если убийца обходится не только без каких-то прямых контактов с намеченной жертвой, не только не намерен приближаться к ней хотя бы на расстояние выстрела, но и не собирается использовать в своей работе никаких средств связи, не прибегать к содействию каких-то третьих лиц (потому что всё это в конечном итоге оставляет следы), то каким же образом можно его уличить хоть в чём-то, кроме разве того, что он действительно существует в одном и том же времени с предполагаемыми жертвами. До сих пор ни в одном из преступлений, какие приписывались (и скорее всего - справедливо) Бревору, не было найдено ну совершенно ничего, что могло бы указать на методику осуществления убийства; в справедливости диагнозов не приходилось сомневаться, всё выглядело совершенно естественно. Никто не нанимал медсестёр, чтобы сделать отравляющий укол или подсыпать что-нибудь во что-нибудь, никоим образом не загонял обречённого в какой-то дикий стресс, в котором отказывала и физика, и психика; во всяком случае, никаких
даже намёков на такое ни в одном случае установлено не было. Да и не могло, потому что Бревору всё это не было нужно.
        Сорог знал, как действует Бревор. Точнее - предполагал с большой долей уверенности. Но перед тем, как что-то предпринимать, надо было окончательно убедиться в том, что здесь действительно работала Сила Слов. Потому что против Бревора может быть успешной, скорее всего, лишь одна атака. И она требует тщательной разработки и подготовки. Если же окажется, что Сила Слов тут ни при чём, что пушка выстрелит даже не по воробьям, а в пустоту, атакованный не потеряет ничего, атакующий же может лишиться всего, что составляет смысл его жизни.
        И для того чтобы совершенно в этом убедиться, Сорог собрал, пусть и не без определённых трудов и затрат, в своей базе данных копии всех расследований, проводившихся по поводу необъяснимых смертей и не давших никакого результата. К счастью, в этих документах всё было запечатлено исключительно полно, со всеми деталями - как бы в оправдание того, что протоколы оказались единственным практическим результатом предпринятых следственных действий. Был простор для анализа, сопоставлений, догадок и выводов. По минутам, чуть ли не по секундам были, в результате кропотливой работы дознавателей, зафиксированы действия, встречи, передвижения, сеансы связи, завтраки, обеды и ужины (меню со всеми подробностями) каждого из почивших. Сорог искал какие-то совпадения, похожести, параллельные действия, которые позволили бы ухватиться хотя бы за кончик ниточки. Искал всерьёз, как бы заранее убедив себя в том, что ниточка эта существует, просто она так тщательно укрыта от постороннего взгляда, как рисунок в загадочной картинке; искал не то что невооружённым глазом, но вогнал в пот всю свою кваркотронику (пот у этой
техники проявляется в виде глюков). Без её помощи такой сравнительной анатомией событий пришлось бы заниматься не менее полугода. Но результатом было лишь отсутствие хоть чего-либо, что можно было бы всерьёз назвать результатом. Полный ноль. Потому что каждая смерть была не похожа на другие, оставалась единственной и неповторимой во всём, кроме конечного исхода: смерти человека точно в назначенное время - может быть, точность была не до минуты и секунды, но уж объявленный час соблюдался всегда и везде.
        Впрочем, какие-то результаты всё же были. В частности:
        1) Бревор во время своего нападения никогда не находился вблизи жертвы, он обеспечивал себе алиби. Но не был и далее полукилометра. Это говорило о том, что если тут использована Сила Слов, то Бревор обладал лишь начальной возможностью. Настоящий адепт преодолеет любое расстояние.
        2) Вариантов смертей, если так можно выразиться, было всего пять. И это тоже говорило об ограниченности его арсенала.
        Для Сорога это были доказательства. Но только для него.
        Ничего удивительного, подумал Сим Сорог, когда в анализах была поставлена последняя точка, - что Бревор не боится предсказывать смерти совершенно открыто и даже с улыбкой на губах. Предсказания не наказуемы. Они не являются попытками. А его причастность к смертям оставалась ничем не подтверждённым предположением: уже после второго случая, когда прорицание подтвердилось, Бревора за две недели до объявленного срока начинали пасти и совершенно неприкрыто, и параллельно - самыми скрытыми способами, он же лишь усмехался, продолжая вести всё тот же публичный образ жизни; все его перемещения, контакты, разговоры, действия - всё было зафиксировано и не раз просматривалось не менее внимательно, чем только что сделал это Сим Сорог. И с тем же результатом.
        Хотя нет; результат, пожалуй, был иным. Потому что все те, кто пытался разобраться во всех этих материалах до Сорога, надеялись всё-таки найти хоть что-нибудь, подтверждающее причастность Бревора не только к пророчествам, но и к их исполнению. Не нашли - и это было их поражением. Сорог же заранее предполагал и даже надеялся ничего не обнаружить, у него в голове уже сформировалось предположение, в котором для ожидаемых находок не было места, и если бы они всё-таки случились, это стало бы лишь доказательством того, что Сорог заблуждался. Нет, он действительно искал с таким тщанием, как если бы целью его было - найти; потому что если и ловить себя на ошибке, то это нужно было делать сейчас, пока поиск не ушёл слишком далеко в направлении, которое оказалось бы ложным. Дорогу эту надо было преодолеть как можно быстрее. Потому что время предстоящей смерти Лиги Гвин было объявлено открыто и определённо, и до предсказанного горестного события оставались считаные дни. Не более двух.
        Сим Сорог рассчитывал успеть.
        Со вздохом облегчения он собрал с таким трудом полученные кристаллы с записями материалов пусть и не всех, но всё же шестидесяти пяти расследований, высыпал их в коробочку и засунул её на самую дальнюю полку. Они больше не были нужны. Работа теперь предстояла совсем другая.
        8
        Работать помешал вызов.
        Услышав сигнал, Сорог досадливо поморщился: не ко времени, совершенно не ко времени, кто бы ни захотел сейчас говорить с ним. И сердито спросил:
        - Ты что, забыла, что я отменил соединения? Что там за пожар?
        - Абонент представился как коллега, - с готовностью отрапортовал компьютер.
        - Соедини.
        Это уже другой голос, понял Сорог. Мужской. И незнакомый. Нажать «идентиф». Что-о? Ничего себе сюрпризец. Хотя… этого следовало ожидать уже несколько часов назад. Но - без лишних эмоций.
        - Уважаемый дин, - сказал Сорог сухо, - я не разговариваю с анонимами, а вы даже не позаботились представиться. Так что - желаю здравствовать.
        - Аноним? Ни в коем случае. Моё имя - Бревор. Уверен, что вам приходилось его слышать.
        Бревор.
        - Хорошо, в чём дело? Я не располагаю временем для долгих бесед.
        (Вот так его! - чтобы не думал, что я так уж заинтригован его персоной.)
        - Дин Сорог, приношу извинения за беспокойство в неурочное время - мне просто неизвестен ваш регламент… Тем более что нет никакого серьёзного повода, всего лишь хотелось узнать, как обстоят дела у нашей общей знакомой - я имею в виду Лигу, конечно. Вы ведь, по-моему, приняли в её делах какое-то участие, не так ли? Я пытался услышать это от неё самой, но, к сожалению, не могу разыскать её нигде - ни один её канал не отвечает. Может быть, вы в курсе? Как с её безопасностью, а если у вас такой информации нет, то хотя бы где можно её разыскать?
        Вопросы по-детски наивные, невольно усмехнулся Сим. Но это вовсе не значит, что он считает меня дурачком. Скорее, ему хочется, чтобы я принял за глупца его самого. Что это может означать? Только одно: он знает, что я вошёл в это дело, но настолько уверен в своих возможностях, что счёл уместным формально объявить мне войну. Этот разговор и есть - «Иду на вы». Ему ведь прекрасно известно, что я и так знаю, что он стоит по другую сторону - барьера, сетки или шахматной доски, а точнее, может быть - линии фронта. Так что новой информации в этом его заявлении - ноль, зато я начинаю ощущать - так он считает - психическое давление на меня. Хотя бы в смысле: «Не думай о чужой безопасности, маэстро, тебе впору очень серьёзно заняться проблемой самозащиты - если ты действительно угадываешь или хотя бы ощущаешь мою силу…»
        - К сожалению, дин Бревор, даже не догадываюсь, где мадам Гвин может находиться сейчас: после известного вам визита она ко мне более не обращалась, и у меня тоже не возникало надобности искать её…
        (Чистая правда, усмехнулся Сим: мне незачем догадываться о местопребывании Лиги, поскольку оно мне известно совершенно точно. Верно и то, что она ко мне более не обращалась: я ей это запретил строго-настрого.)
        …Поэтому не имею возможности помочь вам хоть как-то.
        - Мне очень жаль, дин Сорог. В таком случае, когда я найду её, то смогу сообщить вам её новый адрес. Если он вас интересует, разумеется.
        (Это надо понимать вот как: «Не трепыхайся, противничек, я всё время буду в курсе твоих дел, передвижений, встреч, разговоров…»)
        - Очарован вашей любезностью, дин Бревор. Буду очень благодарен - разумеется, если это не слишком затруднит вас. Я никуда не собираюсь отлучаться, так что меня вы всегда найдёте без малейшего труда.
        - Очень рад слышать это, дин Сорог. Поверьте, наш разговор доставил мне истинное удовольствие. Теперь разрешите откланяться - до следующей связи, а может быть, даже и личной встречи?
        Прямая угроза - оценил Сорог. Ладно, получай ответ.
        - О, я вовсе не исключаю такой возможности - вот только немного разберусь с делами, это не отнимет много времени, поскольку среди них нет никаких особо сложных. Рутина, знаете ли.
        То есть этакое высокомерно-пренебрежительное: «Не думай, что поймать тебя составляет для меня серьёзную проблему; я решу её походя!» Он в это, конечно, не поверит, но разозлится и, быть может, уступит желанию - не откладывая, доказать мне, что я его недооцениваю. И следующая атака с его стороны будет уже не просто сотрясением воздуха.
        - Рад слышать это, дин Сорог. Итак - до.
        - До, дин Бревор.
        9
        Вот сейчас у меня действительно не осталось времени для болтовни. Потому что дело после этого разговора завертится по-настоящему, будет раскручиваться всё быстрее, и нельзя терять ни минуты: на самом деле до решения задачи ещё далеко, очень далеко. Но Бревору этого знать не следует: пусть думает, что я уже дышу ему в затылок, пусть и он поторопится: поспешность - мать ошибок.
        Теперь Бревор вынужден осложнить свою задачу. И не вдвое, как может показаться с точки зрения арифметики. А самое малое - втрое. Вместо одной намеченной жертвы оказалось две - сейчас я уже наверняка в его списке, раз уж он заподозрил - да нет, точно узнал, что я решил выступить против него. Но эта вторая из намеченных жертв в состоянии как-то обороняться - во всяком случае, сама она так считает, да и Бревор тоже, раз уж ему известно, что я владею Силой Слов. А что это значит? То, что эта вторая жертва должна идти номером первым: если сначала выполнить заказ по Лиге Гвин, оставляя самозванного защитника на закуску, то он, чего доброго, может всё же ухватить какой-то кончик ниточки, затем обратится в крота - уйдёт под землю и оттуда начнёт копать. Не очень, но всё же опасно - так примерно должен сейчас рассуждать Бревор. Иметь на плечах противника - это всегда большое неудобство. Вывод: поменять их местами, сначала избавиться от преследователя, а потом уже спокойно выполнить взятое на себя обязательство. Тем более что эту новую цель искать не приходится: вот он, сидит у себя дома, и пока ещё не
испугался всерьёз, там и надо его играть. Скорее всего, Бревор именно так и подумает: играть. Привык к тому, что для него это всего лишь игра - и беспроигрышная.
        И логика, и интуиция тут согласны: первый удар будет нанесён по мне. Значит, сейчас главное - организовать собственную защиту. Для этого у меня есть всё. Ну, не совсем так, скажем скромнее: почти всё.
        - Скажи-ка, - задал Сим самому себе непростой вопрос, - а не захотел ли ты разозлить Бревора именно затем, чтобы он первой целью сделал именно тебя? Пожалуй, таким и был настоящий мотив. Подставить себя - чтобы на себе и поймать его. Самый простой путь, хотя и самый опасный. А чего ради ты это сделал? Ради спасения этой дамы? Ну-ка, ответь честно. Нет, не ради неё. Потому что если ты тут проиграешь, она и подавно не спасётся. Одолело честолюбие? Не без того, но и не это дало толчок. Что же в таком случае? Кажется, две вещи. Первое: тебе захотелось схватки лицом к лицу. Поединка, а не охоты из засады. С рогатиной на медведя, а не с двустволкой против вепря. Второе: единственная рогатина, которой ты в состоянии воспользоваться, это - твои гипотезы. Только с их помощью ты можешь использовать его оружие против него самого. И главное тут вовсе не личное, но забота об учении. Оно не призывает к убийствам, наоборот, категорически против. Однако его можно использовать и таким образом; так вот - подобного нельзя допускать, и если кто-то позволяет себе использовать учение таким образом - его надо остановить
чем скорее, тем лучше. Только как?
        Характер Бревора более или менее ясен, он психически весьма устойчив, и если чем-то и можно поколебать его, то лишь неординарностью ходов. Столкновение с его собственным оружием окажется для него такой неожиданностью, которая сможет пошатнуть его - во всяком случае, сейчас вряд ли удастся придумать что-то более пригодное. А другого времени и не будет, потому что он не станет медлить: время назначенного убийства Лиги известно, а меня надо устранить до этого. Когда? Да сегодня. Может быть, уже сейчас. Каким будет преступление? Это у нас, к счастью, есть: смерть намеченной жертвы - моя смерть - наступит в результате какого-то очень быстро протекающего патологического процесса, инициированного извне.
        Смерть наступила. Произведено вскрытие. Диагноз…
        Да. Каким будет скорее всего диагноз, если вскрывать будут меня? Каковы мои - моего организма - слабые стороны? Такие, о которых можно узнать, получив доступ к врачебной документации, я ведь в своё время обращался к врачам, и всё это сохраняется; или даже - такие, о которых опытный диагност может догадаться уже по сумме внешних признаков, ничего не говорящих профанам, но легко читаемых профессионалом?
        Что у тебя, дорогой я, считать самым слабым, уязвимым, где твоя пятка, Ахилл Сорог?
        Господи, да у меня их - как у сороконожки. Нельзя прожить столько времени, сохраняя всё в идеальном порядке: для этого нужна идеальная жизнь - а такой не бывает. И не было никогда. Так что противник может выбирать: нервная система, сердечно-сосудистая, лимфатическая вроде бы не волнует, но всё же… Секреция, печень, почки…
        Да. Но тогда, когда я ещё верил врачам, у меня всё было в лучшем виде. Так что медицинские архивы тех времён никому ничего не дадут, а современных просто нет. Однако у Бревора, судя по всем предыдущим случаям, должна быть конкретная цель, и, возможно, в зависимости от неё подыскивается и способ воздействия. Один из пяти возможных для него.
        Так что…
        10
        Так что…
        Постой, постой. Что со мной, собственно…
        Голова! Сейчас она развалится на куски, как спелый, брошенный наземь арбуз. Это невозможно терпеть. Это не… это… это…
        А что это такое - голова? У меня нет… Нет головы, нет меня, нет ничего, вообще ничего на свете не существует. И это очень хорошо, потому что мне нужен покой, я жажду покоя, требую покоя, приказываю, повелеваю: дайте мне покой! Или я уничтожу себя, а потом и всех вас!
        Кто-то бьёт по голове изо всех сил. Изнутри, не снаружи. Кто-то забрался в меня и разрушает меня изнутри. Откалывает по куску и превращает эти куски в ничто. Так что я их больше не вижу. Но я вообще ничего больше не вижу, мои глаза закрыты очень крепко, я не могу их открыть, и это очень хорошо, потому что их ни в коем случае нельзя открывать, чтобы не увидеть то ужасное ничто, окружающее меня, в которое превратился весь мир.
        Но надо терпеть. Потому что осталось уже очень немного времени до покоя. До полного, желанного, сладостного покоя. Почему я раньше не понимал, как он прекрасен, почему старался бороться с ним, отдалить его, удержать на расстоянии? Почему не произносил, обращаясь к своему мозгу, а вернее - к моим тонким телам, тех немногих слов, которые и будут приглашением Покоя, разрешением Покою прийти и забрать меня к себе, вобрать в себя… Я знаю эти слова. Знаю все слова, которые нужны для того, чтобы разговаривать с собой, с каждой частью моего организма, с каждым из помещающихся в нём тонких тел, я знаю, надо только сейчас вспомнить их, наперекор боли, наперекор отсутствию головы, напере… перере… кор, рок, орк… орк - естр, рок-ада, кор-пус… пуск… пуск скуп… скупка зол… золушка… Не те слова, не те, я не могу найти их, слова, где вы? Да уже и не нужно искать их - конец уже рядом, можно было бы прикоснуться к нему рукой - если бы у меня ещё были руки, руки, ноги, всё остальное - забыл, что ещё у меня было, но это неважно, а главное - …
        Постой. Кажется, она ещё здесь? Голова…
        Очень больная голова. Но она, похоже, ещё может…
        Странно: однако я по-прежнему дома, пустоты нет, покой отступил - только на шаг, но это уже…
        И вдруг в багровом, кровавом тумане, каким была боль, нужные слова возникли. Давно, всю жизнь известные мне слова, с которых всегда и нужно начинать действие, обращённое на кого угодно, в первую очередь - на самого себя. И как я мог забыть их хотя бы на долю секунды?
        Произнеси мысленно: «**** ****!»
        И наступает отлив. Багровый океан, в котором я только что тонул, отступает не быстро, но несомненно. Вот моя бедная голова уже вынырнула из него и вновь обретает способность контролировать… Где мои тела? Здесь, здесь все они, от грубого эфира до тончайшего, божественного атмана. И ужас плещется уже где-то у самых ног. Отступает. Отступает!
        Охх! Вот это была атака! Такого переживать мне ещё не приходилось. Идиот Сим Сорог! Ты ожидал чего-то в будущем, но твой противник решил куда правильнее: никаких отсрочек, немедленный штурм, пока осаждённый (это я, по его разумению) ещё не успел как следует подготовиться. И в то время, когда ты предавался всяким необязательным рассуждениям, он нанёс удар. Бревор был, несомненно, готов к этому удару ещё до того, как вызвал тебя на разговор, нужный ему скорее всего лишь для того, чтобы убедиться в том, что ты - на месте и к немедленной обороне не готов. Ай-ай-ай, Сим! Что это с тобой: возрастное поглупение? Или что-нибудь ещё похуже?
        Ладно, с этим разберёмся потом. Сейчас надо понять главное. Почему я ещё жив? Это ведь была не попытка устрашения, но огонь на поражение. Судя по количеству направленной им энергии, дело обстояло именно так. Почему же?.. Что заставило его отступить?
        Одно из двух. Или он решил, что со мною уже покончено, - или - у него просто не хватило сил на большее. Он атаковал меня всеми своими ресурсами. Честно сделал всё, на что был способен. Но этого оказалось слишком мало. Я - сильнее, вот что это значит. И ему пришлось волей-неволей перевести дыхание, взять паузу, чтобы хоть немного восстановить затраченные силы. Это нужно и мне. Но я-то был, сам того не сознавая, в обороне - а оборона всегда требует меньших затрат энергии, да и не только её.
        Я уже перед распахнутым окном, раскинулся в глубоком кресле в нужной позе, и чувствую, как энергия извне льётся, льётся, льётся в меня. Наверное, похоже на ощущение автомобиля, на последних каплях добравшегося до заправки. Но моя заправочная станция всегда рядом со мной, она там, где нахожусь я, потому что я - как и любой другой человек - нахожусь внутри неё, и надо только подхватить заправочный штуцер, вставить и нажать. А ещё лучше - ускорить процесс, мысленно произнеся то, что нужно.
        Вот теперь, пока идёт заправка, можно и подумать.
        Почему стала возможной эта атака, к которой я в те мгновения оказался совершенно не подготовленным? Я ведь и до того понимал и даже был уверен в том, что он ударит. И перебирал в уме множество вариантов; но среди них не было того единственного, какой был им применён и который уже многократно использовался им при совершении убийств. Почему эта возможность не пришла мне в голову?
        Но это сейчас не самое важное.
        Куда важнее итоги случившегося. И они - в мою пользу. Потому что не надо больше сомневаться в способе, каким Бревор осуществляет заказанные ему убийства: да, это - Слово. Я только что сам испытал его воздействие. Это - раз. Второе: Бревор обладает меньшим, по сравнению со мною, объёмом запасаемой энергии, да и его способ доставки хуже того, каким могу воспользоваться я. А значит - в ближайшее, пусть и не очень большое время и я, и тем более - Лига можем считать себя в безопасности: я - условно, женщина же - наверняка, потому что Бревор пока не знает, где она находится, и теперь уже вряд ли узнает. Хотя ещё попробует - в том случае, если он полагает, что ему всё-таки удалось уничтожить меня, - просканировать мой мозг и выудить оттуда разную полезную информацию, в том числе и нынешний адрес Лиги Гвин. Да, вот это он попытается сделать уже в самые ближайшие минуты, не дожидаясь полного восстановления своей энергетики: сканируя труп, не нужно преодолевать его сопротивления. Ну-ну.
        То есть первый раунд схватки с ним я могу считать выигранным. Потому что я жив.
        11
        Но в дальнейшем мне придётся труднее.
        Потому что на самом деле это не такой поединок, каким он представлялся мне ещё несколько часов тому назад. Поединок - это когда бойцы находятся в равных условиях. А у нас этого нет. У Бревора - большая фора. Очень. И только сейчас я отдал себе в этом полный отчёт.
        Разница в том, что он не только хочет убить меня, но и может.
        А я - я, откровенно говоря, тоже хочу уничтожить его - ради учения, а также и тех людей, которых он ещё не убил, но, оставшись в живых, несомненно будет убивать и впредь. Я хочу. Но, в отличие от него, не могу. Не могу, как бы ни мечталось об этом.
        Так что, по сути, я могу лишь обороняться, сдерживать его, может быть - препятствовать его планам, но не более того. Откровенно говоря - проигрышная позиция.
        Но всё же - пока есть хоть одна попытка, ты не проиграл. Так что потерпи с отходной самому себе, думай над тем, чего надо ожидать сейчас. А где-нибудь в подсознании верти эту твою главную проблему. Может быть, и найдётся выход? Хочу верить.
        Итак, что сейчас? Он попробует пробраться в моё сознание и подсознание - вернее, туда, где они (как принято думать) обитали при моей жизни. Это будет не сильное, скорее мягкое, вкрадчивое проникновение. До этого остаются, по моим расчётам, ещё минуты. Чтобы они не ушли зря, попробую использовать их для решения частной, но очень интересующей меня задачи. А именно: где, когда и каким образом Бревор, не будучи адептом, смог позаимствовать даже и эти несколько Слов? Бревор их узнал не сегодня: его киллерская карьера продолжается уже шесть с лишним лет: чуть ли не каждый месяц он выполняет очередной заказ. Как же смог он прийти к тем же результатам, что и я? Мне потребовалось более десяти лет, чтобы, во-первых, понять роль Слова в нашем существовании, постичь вербальные возможности управления сперва собственным, а потом и любым другим организмом; разобраться во всей этой системе, а не просто узнать два-три слова и пустить их в ход, как это делает он. Для этого потребовалось овладеть закрытой философией, погрузиться в глубину древних учений - не по-написанному, авторы даже и серьёзных наставлений всегда
показывают лишь верхушку айсберга, они не заинтересованы в том, чтобы поднимать кого попало до своего уровня. Я прошёл сквозь годы нелёгкого ученичества, а затем и самостоятельного углублённого постижения, ради этого пришлось изменить не только образ жизни, но и прежде всего восприятие и понимание - в меру человеческих возможностей - самого Творца; лишь после этого, и то не сразу, мне начали открываться конкретные Слова и действия. То, что я веду такую же, на первый взгляд, жизнь, как и большинство людей моего уровня - всего лишь чистое притворство, маска, спектакль, люди видят то, что на сцене, и никто не может заглянуть за кулисы, потому я и одинок и всегда останусь таким: вот наименьшая плата за те знания, какими я обладаю и какие дают мне возможность помогать людям. Это мой путь.
        Но почему не предположить, что и Бревор на самом деле прошёл всеми теми же тропами, какие довелось преодолеть мне, и обрёл те же знания, какие были получены мною? А свои ресурсы ограничивает лишь потому, что большего тут и не требуется? И что его образ жизни, видимый всем, - тоже только маска, а на самом деле он совершенно другой?
        Нет, этого не может быть. Почему я так уверен в этом? Потому, что любое существо, наделённое теми же возможностями, что даны мне, я почувствовал бы даже на очень большом расстоянии. Я и чувствую их, хотя географически они находятся далеко, каждый - в тысячах километров, более высокая плотность привела бы к наложению наших полей и помехам в работе. Но Бревора среди них нет; я совершенно не ощущаю его как носителя Слов. Нет, он не равен нам - немногим.
        А значит - его сила просто-напросто украдена.
        У кого же? Во всяком случае - не у меня. Потому что тогда, когда он впервые применил Силу Слова для убийства, сам я этой методикой ещё не владел, я постиг её годом позже. Кроме меня, в обширной округе - в тысячи километров радиусом - других знающих нет. Так что почерпнул это (господи, до чего деликатно я выражаюсь даже в мыслях!) Бревор где-то в другом месте. Да?
        Или же…
        Я тогда действительно ещё не обладал полным знанием. А почему? Да по той причине, что здесь один знающий уже был. И только после его смерти…
        Кстати, что стало её причиной? Возраст? Катастрофа? Или же… Погоди. Это у меня должно где-то быть. Конечно, должно: я ведь отлично знал, кто этот человек. Который, по сути дела, стоял у меня на дороге. Так что будь его смерть какой-то - странной, скажем так, - у меня были все шансы попасть в подозреваемые. Не у следственных органов, конечно, поскольку они не имели и сейчас не имеют ни малейшего представления о том, кем был он и кем сейчас являюсь я. Этой стороны бытия для них вообще не существует. Но подозреваемым для тех, кто выше нас… Но этого не произошло - потому, что для них вообще не существует категории подозреваемых: они всегда ЗНАЮТ, и относительно меня знали, что я тут ни при чём. А кто-то вообще при чём? Или же просто несчастный случай, или неизлечимое заболевание? Во всяком случае, я сохранил всё, что можно было тогда получить по поводу этой смерти; не газетные некрологи и медицинские заключения - их не было, поскольку человек никакой официальной известностью не пользовался и свои благие дела совершал так, как и полагается: без колокольного звона, какой обожают самозванцы. Помнится,
тогда у меня не возникло по этому поводу никаких сомнений: умер, как все умирают. Но вот сейчас я в этом уже не так уверен, даже больше: совершенно не уверен… Но возникла убеждённость в том, что когда я эти записи найду, то официально зафиксированной причиной смерти будет инфаркт, инсульт или ещё что-нибудь из этого репертуара.
        Интересно, были ли у покойного контакты с Бревором? И не мог ли он оказаться тем источником, из которого будущему убийце удалось если и не напиться, то во всяком случае добыть на один-два глоточка Знания? Которым тут же не замедлил воспользоваться. И продолжает по сей день.
        И сейчас сидит где-то не очень далеко отсюда и накапливает энергию для новой атаки. Если он уже понял, что ему не удалось не только уничтожить меня, но даже сколько-нибудь вывести из строя, то сообразил и то, что я не просто опасный, но смертельно опасный враг.
        Хотя на самом деле это не совсем так. Но сейчас это не самое важное.
        12
        Интересно вот что. Если он не владеет серьёзными Словами, то он и не знает, в каком я сейчас состоянии. Не может знать. Может гадать, предполагать, но ему этого мало, ему нужна уверенность, что я не помешаю ему сделать то, за что ему заплатили. Потому что если ему это не удастся… Нет, дело, конечно, не в том, что полученное придётся вернуть; это он переживёт. Дело в том, что его заказчики заподозрят его в том, что кто-то перекупил его. У каждого из его заказчиков имеется энное количество врагов, и нет ничего странного в предположении, что кто-то из них - или все они, объединившись, - перекупили Бревора, запретили ему ликвидировать Лигу Гвин, поскольку их деловые интересы могут строиться именно на том, что возглавлять фирму будет именно она, а не её супруг, и поручили вместо этого разобраться с кем-то из тех, кто хотел использовать его сейчас. Бревор это понимает - так же ясно, как и то, что он - не единственный киллер в стране и городе, и что его-то самого можно убрать и без соблюдения серьёзных мер предосторожности - он не относится к китам экономики или политики, и в том, кто отправит его к
праотцам, никто всерьёз разбираться не станет. То есть сейчас для него вопрос стоит так: или он как можно скорее уничтожит Лигу, или уничтожат его. Он готов работать - но не знает, где она, а без этого он не может, естественно, сделать с нею совершенно ничего. И, следовательно, сейчас, придя в себя после моего отпора (о, я ощущаю явственно: это ему уже почти удалось, оказывается, он умеет восстанавливаться достаточно быстро), он начнёт искать её. Каким образом? Кратчайшим путём. А где пролегает этот путь? Да через меня, именно так. Через живого или мёртвого. Потому что если меня больше нет, то информация скорее всего не исчезнет вместе со мною: её нынешний адрес может оказаться в памяти компьютера или в системе связи, поскольку мы же должны были поддерживать какую-то связь, если и не я, то она не могла утерпеть, чтобы не позвонить - иначе она не была бы женщиной… Вот здесь он и начнёт искать. И вот здесь…
        Нет, не надо понимать всё слишком уж примитивно. Он не станет вламываться в моё жильё, чтобы собственноручно обшарить всё, где только могла зацепиться информация о ней. Потому что понимает, что мои апартаменты защищены достаточно хорошо, весьма хитроумно, не в один слой, а в три, четыре, а то и больше, и идти сюда так же безопасно, как бросаться грудью даже не на пулемётную амбразуру, но на дуло орудия главного калибра. Но это, собственно, ему и не нужно. К чему взламывать дверь, если можно, оставаясь на вполне безопасном расстоянии, взломать тот же компьютер или аппаратуру связи? Для этого не требуется никакого высокого Знания, не нужно владеть Силой Слова, хватит хакерского опыта. А этим может обладать и он сам, а если нет - подрядить специалиста куда легче, чем нанять убийцу, и дешевле, кстати. И поэтому сейчас он попытается прежде всего разобраться в моей проблеме, убедиться в том, что я более не опасен, а уверившись в этом - обратиться к моей информационной технике и выудить из неё золотую рыбку. Остальное будет делом той техники, в которой он - отдадим ему должное - преуспел.
        Так он поступит - и это будет означать для него конец…
        Господи, как же хочется сказать: «конец его жизни»!
        Но сказать это я не могу. И тем более - сделать. Можно, конечно, на миг поддаться сильнейшему чувству, уничтожить его любым из тех способов, которые применял и он сам и которых мне известно куда больше. Но это приведёт лишь к тому, что в тот же миг, когда я совершу такую попытку…
        Но лучше не надо о грустном.
        У меня сейчас один враг. Но кроме него есть более трёх десятков людей, тяжело, порой смертельно (по принятым меркам) больных, которым я Силой Слова приношу облегчение, здоровье, порою же и возвращаю жизнь, которую признанные методики лечения сохранить им не могут. Возвратить жизнь могу, отнять - нет. Что же, получается, что ему ничто не грозит?
        Сам Бревор, правда, об этом не знает. Вряд ли он может представить, что человек, имеющий возможность убить врага, не воспользуется ею. Но, оставшись в живых, быстро поймёт, что к чему. И тогда уж его будет не удержать. Потому что кроме меня никто не в состоянии сделать это. Разве что кто-то закажет его; об этом я уже думал. Но до тех пор, пока он будет исправно выполнять заказы, его будут защищать от всех обычных способов устранения, защищать профессионально, умело и с применением самых крутых мер.
        Перед весёлой дилеммой я стою: во имя тех людей, которых я спасаю и ещё смогу спасти, - пожертвовать другими людьми, теми, кого ему закажут и кого он убьёт всё тем же способом, не оставляющим видимых следов. Если решать вопрос арифметически, то излеченных мною всегда будет больше, чем уничтоженных им. Но далеко не для всех проблем правильное решение выражается в числах.
        Явственно ощущаю: до возобновления его активности остались считаные минуты. И за этот малый срок я должен принять решение. Или - или.
        Хотя…
        Может быть, это и не дилемма вовсе? Не «или - или», но «или - или - или»? И существует третий вариант?
        13
        Теоретически найти его возможно. А вот практически… каким это третье решение может быть? Где оно лежит? Отнять у Бревора не жизнь, но лишь его способность причинять зло тем способом, которым он пользуется сейчас? Вырвать ядовитые клыки? Предположим, мне удастся найти такой способ. Что последует за этим? Он перестанет убивать? Перестанет? Ох, вряд ли. Ведь его репутация и связанное с нею благосостояние основаны именно на этих его действиях. Прекратить убивать для него будет означать - лишиться признания сильными мира сего, лишиться поддержки и защиты, остаться без того, что составляет и форму, и содержание его жизни, оказаться обезоруженным перед лицом многих врагов, какие у него наверняка есть, не могут не быть. Он никак не сможет смириться с этим. И будет убивать - любыми другими способами, пусть более примитивными, пусть оставляющими следы, намного более рискованными - но приводящими к тому же результату. А для гибнущих - велика ли разница в том, убивают их изощрённым способом или самым примитивным? Нет. Так что они вряд ли поблагодарят меня…
        А что, если…
        Но додумать не удалось. Потому что одновременно ожили и компьютер, и система связи. Я вовремя успел установить их на автономную работу и не стал вмешиваться, но внимательно слушал.
        «Дин Сорог… Ответьте, дин Сорог, очень срочно. Важное сообщение для мадам Гвин, очень важное, она должна непременно ответить, немедленно. Попросите её к связи, пожалуйста…»
        Чего-то в этом роде я и ожидал. И подготовил соответственную программу. Она исправно включилась:
        «Названный вами субъект отсутствует. Можете сообщить текст для передачи ему при первой возможности».
        После почти неуловимой паузы:
        «Передайте мадам Гвин: ей грозит смертельная опасность. Буквально сейчас. Источник - некий дин Бревор. Защитить её не сможет никто, кроме меня. Но я смогу помочь ей лишь при условии непосредственной связи, никому другому я не имею права доверить способ… даже вам, дин Сорог».
        Молодец, Бревор. Совершенно пришёл в норму, и, как обычно, бесконечно уверен в себе. Похоже, недавняя наука не пошла ему впрок. А сейчас он получит и благоприятный ответ. Вот он:
        «Дин Сорог не в состоянии участвовать в разговоре».
        Иными словами: я уже либо покойник, либо очень близок к этому. Давай дальше, система, припудри ему мозги!
        «Ваше сообщение (продолжает программа) может быть переслано непосредственно адресату. В ином случае ничем не могу помочь».
        Теперь пауза куда более протяжённая. И означает она, что Бревор клюнул. Сейчас он скажет: «Дайте её координаты!».
        «Повторяю: нужна непосредственная связь. Угроза жизни!»
        Тут никакая пауза не нужна: электронике не полагается сомневаться, она сразу говорит «да» или «нет».
        «Сообщаю координаты…»
        И программа диктует нужные номера и пароли. В этом есть, конечно, определённый риск. Но я уверен, что мой расчёт точнее. То, что сейчас получает Бревор, - это мобильные координаты. По ним можно без труда определить место, где сейчас находится Лига Гвин. Или, вернее, не сама она, а её средства связи. Она передала их мне не без колебаний: по сути дела, я лишал её всякой возможности пообщаться с кем бы то ни было. И всё же она мне доверилась; впрочем, что ещё ей оставалось? Сдаться на милость убийцы? Но эти два понятия несовместимы. И её аппаратура находится сейчас совсем в другом месте - в моей Келье уединения, месте для медитаций; она не очень далеко от моей резиденции, а если точнее - очень близко. Чтобы мне не пришлось добираться туда долго - когда это потребуется. То есть - уже через несколько минут. Однако, пока я ещё здесь, всякий сигнал, отправленный на координаты Лиги, придёт сюда - но отправитель этого не узнает, эта моя линия защищена от постороннего контроля. Так что сейчас я услышу…
        Мы услышим. Потому что я уже нажал клавишу внутренней связи, и Лига уже откликнулась.
        - Лига! Поднимитесь ко мне. Побыстрее!
        14
        Она появилась в дверях вовремя: за секунду до того, как по её каналу пришёл вызов. Как и было уговорено заранее, она откликнулась сразу же - как будто давно уже ждала этого звонка. И ответила тоже по-условленному:
        - Сим? Наконец-то. Почему так долго?..
        Похоже, что Бревор был готов к такому повороту: ну конечно, если Лига находится в другом месте, то откуда ей было знать, что Сим Сорог уже не может ей ни ответить, ни помочь каким угодно способом. И примерно ясно, что он ответит:
        «Это не Сорог. Я говорю по его поручению, он сам, к сожалению, пострадал. Он просит вас срочно приехать…»
        Она не дала ему договорить:
        - Он запретил мне покидать это место без его сопровождения.
        «Но я же сказал: он не в состоянии…»
        - Всё равно. Я не стану нарушать его указаний.
        «Вы губите себя! Вам грозит…»
        - Я знаю, что мне грозит. Но не сдвинусь с места. Разве что… если за мной приедут, имея на руках доказательство того, что это действительно его желание.
        Она покосилась на меня, я одобрительно кивнул ей и улыбнулся.
        «Ну и упрямы же вы! Хорошо, пусть будет по-вашему».
        На самом деле это его вполне устраивает: Лига должна умереть там, куда поместил её я; пусть подозревают меня, уже покойного.
        «Назовите адрес: я же не знаю, где вы!»
        Врёт, конечно; но это - наименьший из его грехов.
        Лига назвала адрес, который возник перед нею на мониторе. Бревор может быть доволен: сказанное совпадает с тем, что установил и он сам.
        «Ждите. Буду через десять минут».
        - Хорошо. Больше не звоните, я отключаю связь.
        «Пожалуйста, не делайте этого: может быть, мне понадобится ещё связаться с вами - уточнить, как к вам подъехать, или же как-то изменится обстановка…»
        - Ну, я подумаю. Может быть…
        «Ещё раз прошу: не отключайте! Я спешу к вам».
        Конец связи. Лига глубоко вздохнула, вопросительно глянула на меня.
        - Мне вернуться туда, вниз?
        - Там не очень приятно, правда?
        - Нет, ничего… но уж как-то очень тоскливо.
        - Тогда побудьте здесь, мне тоже будет приятно. Сейчас тут уже безопасно, если он и станет предпринимать что-то на расстоянии, то слова пойдут по вашей связи - а я уже отключил её отсюда, там же никого, как вы понимаете, не будет, так что никто не понесёт ущерба. Но, возможно, он захочет действовать наверняка, то есть разить с минимального расстояния. Такое ему раньше не удавалось - или почти не удавалось, в двух случаях, кажется, он был на прямой видимости, и всё прошло - лучше не надо. Для него, конечно. А может быть, он попробует действовать по связи - но потом всё-таки явится, чтобы убедиться в полном успехе - или завершить дело, если успех окажется лишь частичным.
        - Сим, мне очень не хотелось бы ожидать его там. Если откровенно, то я боюсь.
        - А вам там и нечего делать. Туда пойду я - сейчас же. А вы здесь останетесь в недосягаемости: все средства связи я отключаю, а физически сюда не сможет вломиться даже усиленный отряд рейнджеров. Расслабьтесь, поставьте кристалл с хорошей музыкой - только не в центр, его я тоже отключаю для верности, а в плейер: вот в этот. Но не ставьте что-нибудь длинное, я вернусь скоро. Да, вот ещё что: наговорите-ка мне несколько слов. Вот сюда.
        - Что сказать?
        - Громко крикните: «Поднимитесь ко мне! Открыто!»
        Она крикнула.
        - Нет, не так. Это должен быть не крик отчаяния, а достаточно сухое приглашение. Как если бы вы до последнего мгновения сомневались: ехать ли с ним или нет, и жаждете увидеть какую-то мою вещицу, что ли, как подтверждение… Поняли?
        Она кивнула. Я включил запись. Кивнул. Переключил и послушал. Мне понравилось. Лига сказала:
        - Не думала, что у меня такой противный голос.
        - Очень приятный голос, Лига. Но вы волнуетесь, даже боитесь, так что вполне естественно.
        - Вы мастер успокаивать. С вами рядом стыдно бояться, но… Сим… Вы уверены, что справитесь с ним?
        - Лига, вы что - стали сомневаться во мне?!
        - Нет, конечно же нет…
        Я позавидовал ей, потому что у меня самого такой уверенности вовсе не было. Но было очень большое желание. И, разумеется, надежда - не та, которая умирает последней, а та, что не умирает никогда и остаётся и после нас. Такой нет, вы думаете? Есть. Хотя и не у каждого.
        15
        Не знаю, пытался ли Бревор передать слова на расстоянии. Скорее всего да, но вряд ли на полную мощность: основную надежду он возлагает, конечно, на личный контакт. Контакт будет; но только не с Лигой. Потому что разговор предстоит чисто мужской. Я ещё точно не знаю, как он сложится. Но, кажется, решение уже найдено. Рискованное. Очень. Но, кажется, единственно возможное. Решение номер три.
        …Он приехал на несколько минут позже, чем я ожидал. Наверное, принимал какие-то дополнительные меры предосторожности - возможно, опасался засады на подходе или в подъезде, вызывал свою казённую охрану, да и (как я предполагал) какое-то время ушло у него на то, чтобы изменить внешность: никакой случайный прохожий, сосед или наблюдающая камера не должны были увидеть его, чтобы впоследствии дать показания. Впрочем, как раз это меня не очень интересовало: я в первую очередь воспринимал не внешний облик, это входило в круг моих способностей. И он ещё только, расставив охрану по местам, приближался к подъезду, а я уже знал, что это - он и не кто другой, не какое-то подставное лицо, посланное на разведку. Впрочем, я и не ожидал ничего такого: у Бревора никогда не было соучастников, потому он и ходил до сих пор на свободе. Соучастник в перспективе всегда - свидетель обвинения. Охрана не в счёт: она никогда ничего не видит.
        Он вышел на связь, уже оказавшись в подъезде:
        - Мадам Гвин, я внизу. Спускайтесь, жду.
        И услышал в ответ заготовленное: «Поднимитесь ко мне! Открыто!»
        Конечно, это могло в какой-то мере смутить его, как и любое другое отступление от уговора. Но я надеялся, что, находясь на расстоянии одного - последнего - шага от выполнения замысла, он уговорит себя рискнуть - соответственно приготовившись, конечно, к возможным неожиданностям. Однако их тут было больше, чем он мог себе представить; во всяком случае, так я полагал. Хотя возникали они далеко не сразу. И он смог без приключений подняться на второй этаж, убедиться в том, что никто его не подстерегает (второй этаж был и последним, а дверь - единственной), а также и в том, что дверь приотворена. Он вошёл медленно и бесшумно; в руках его не было оружия - видимо, в случае осложнений Бревор полагался на свои боевые умения, и я не сомневался в том, что он владеет не самой маленькой суммой нужных приёмов.
        Я слышал, как он прошагал по коридору, стараясь ступать как можно тише, однако пол был оборудован множеством датчиков, акустических и контактных. Остановился перед дверью, что вела в комнату, то есть - ко мне; мгновенная нерешительность - и дверь распахнулась. Он шагнул внутрь, успев изобразить улыбку, самую доброжелательную из всех, на какие был способен. И увидел меня, сидящего в кресле и не менее ласково улыбающегося ему.
        Бревор, что называется, встал на тормоза. Одновременно дверь за его спиной затворилась, лязгнул один автоматический запор, за ним - другой. Они могли бы сработать и совершенно бесшумно, однако лязг металла был одним из способов давления на психику.
        Я слегка удивился, увидев, что он выглядит таким, каким я видел его на снимках: никакой маски, ни следа грима, Бревор au naturel. И подумал, что он уверен в своём оружии даже больше, чем я предполагал. Ничего странного в этом, впрочем, не было: кроме меня - и не только в этом городе - не было ни одного, кто мог бы прибегнуть к серьёзной защите. А меня ведь уже не было, он заставил себя поверить в это, в неотразимость своих действий - иначе ему следовало сразу бежать из этих мест куда глаза глядят.
        Но я был здесь, живой и здоровый. Смотрел на него и улыбался, стараясь, чтобы эта улыбка не показалась очень уж обидной. Никакого ехидства. Одно лишь гостеприимство. Таким же было и приглашение:
        - Присаживайтесь, Бревор. Нам есть о чём поговорить.
        Он, однако, не был расположен к беседе. И доказал это сразу же, не теряя ни минуты лишней. Вместо ответа произнёс - достаточно правильно, с соблюдением нужных акцентов, пауз и чёткости произношения:
        - ** *** ******…
        Это была самая сильная из доступных ему формул, трёхчленное вступление перед главным посылом. Но я успел выставить защиту ещё раньше, чем возникли слова. И произнесенное им гасло тут же, не успев даже как следует прозвучать. По законам подобных схваток я должен был тут же достаточно сильно ответить, чтобы, фигурально выражаясь, послать его в нокдаун. Но к этой минуте я уже окончательно понял, какие действия предприму. Хотя, конечно, риск продолжал существовать, и не такой уж маленький.
        Так что сейчас я не стал наносить удар, но лишь, что называется, обозначил его, сделав своего рода предупреждение. Бревор оказался достаточно умным, чтобы верно оценить мой аргумент. Он быстро огляделся, чтобы убедиться, что нас тут по-прежнему двое, шагнул и уселся (не в то кресло, на которое я указал было, но на противоположное, дав понять этим, что продолжает считать себя если и не хозяином положения, то во всяком случае равной переговаривающейся стороной). И сказал спокойно, как бы даже равнодушно, словно говорил о вчерашней погоде:
        - Сорог, всё равно я вас убью - и именно сегодня, вот тут, раз уж вы предоставили мне такую возможность. А затем и её. Зачем вы только ввязались в это дело? Жили бы и дальше - тихо, незаметно, спокойно, зато долго. Что, вам славы захотелось? Её не будет, я ведь не дракон, о котором все всё знают и убить которого считается подвигом; обо мне подлинном знают очень немногие, для большинства я всего лишь удачливый прорицатель, и это меня вполне устраивает. За моё убийство вам никто и не подумал бы заплатить, так что для вас не было бы никакой выгоды. Кстати, славы вы никак не заслуживаете - потому что, обладая немалыми возможностями - они есть, я признаю, - так и не научились использовать их с толком. Они же вам по сути дела не нужны, Сорог…
        Я с удовольствием наблюдал, как он развёртывал атаку - по всем правилам, какие были ему доступны. И одновременно действовал и сам - не атаковал, но вёл достаточно глубокую разведку в его подсознании. Мне нужно было найти там одну, только одну точку, чтобы затем…
        Нашёл. Вовремя. И надавил как раз в тот миг, когда он решил, что мои возможности мне ни к чему.
        Я таким способом заставил его увидеть некую картинку. Она потрясла, именно потрясла его настолько, что он даже умолк на несколько секунд, созерцая её. У меня не было сомнений в том, что показанное более чем заинтересует его, потому что то был общий вид тех самых моих возможностей, о которых он только что говорил, но представление о которых было у него - теперь он понял это - даже не бедным, но просто нищенским. И у него перехватило дыхание при мысли, что…
        16
        - Сорог! - наконец, выговорил он хрипло. - Сорог… Знаете что, Сорог?..
        - Хотите сказать ещё что-то? - поинтересовался я как можно безмятежнее.
        Бревору потребовалось немалое усилие, чтобы прийти к какому-то равновесию, пусть и чисто внешнему. Голос его зазвучал почти нормально, когда он смог продолжить:
        - Я хочу, - сказал он, - сделать вам предложение. От которого вам вряд ли захочется отказаться, потому что оно выгодно для вас не менее, чем для меня.
        - Бревор, - сказал я, - а вы не думаете, что и я могу уничтожить вас в любую секунду, когда вы вот так сидите передо мной? Вы только что увидели, на что я способен, разве не так?
        Он усмехнулся, отвечая:
        - Я увидел вас насквозь, Сорог; и там было, кроме всего прочего, и одно очень важное: вы не можете уничтожить меня, потому что у вас на это наложен запрет. Не можете никаким способом. А у меня запретов нет, и вы настолько мешаете мне, что я готов пойти даже на серьёзный риск и убить вас самым банальным способом: просто взять и свернуть вам шею, без единого Слова. Вы верите, что я могу?
        Про себя я в этом сильно сомневался, потому что был обучен куда лучше; но внешне он действительно выглядел куда выигрышнее для рукопашной: рослый, мускулистый, с точными движениями, и так далее. Я решил не разочаровывать его, и предпочёл ответить уклончиво:
        - Вы так говорите. Ходят, конечно, о вас всякие слухи. Но мне этого мало. Нужны доказательства.
        - Хотите, я убью вас, чтобы доказать?
        - Но тогда я не смогу оценить их убедительности. Не меня; кого-нибудь другого.
        - Интересно. У меня, как вы знаете, есть заказ…
        - Это не мой заказ. А вы выполните мой.
        - Интересно. Кто же это вам так насолил? Я? Но я не сторонник суицида.
        - Речь не о вас. Ликвидируйте Лимера, да-да - мужа мадам Гвин. Он сейчас у себя дома и совершенно не защищён от таких воздействий, каким пользуетесь вы.
        - Сорог, это стоит денег! И очень немалых. Вам такие и не снились.
        - Согласен. Но это не значит, что у меня нечем заплатить вам. Вы сами только что видели…
        - Пожалуй, именно так. Знаете, я никогда не работаю при свидетелях. Но в данной обстановке…
        - Действуйте, Бревор. Меньше слов!
        - Однако даже если он умрёт сейчас, об этом станет известно лишь утром.
        - Всем, кроме меня. Вы ведь видели: я в состоянии узнать об этом сразу.
        - Чёрт, и верно. Ну, ладно. Только если вы рассчитываете на то, что после этой операции у меня не останется энергии для вас, то ошибаетесь: тот паренёк почти не потребует усилий, потому что его печень и так тянет еле-еле. Алкоголь, знаете ли, яд. Слышали, конечно?
        - Безусловно. Бревор, время идёт.
        - Я уже работаю.
        17
        Я внимательно наблюдал; он и в самом деле работал без обмана - пролог и один пакет малых Слов. Как я и думал, этим его арсенал действительно ограничивался; очень хорошо.
        - Вот с ним и всё, - сказал Бревор, переведя дыхание. - Ну что, убедились?
        - Мир праху его. Теперь верю, что у вас нет никаких запретов на убийство.
        - Вот именно. Пришла пора вам платить. И не только за ваш заказ. Кроме него я предлагаю вам - можно даже сказать, возвращаю вам - вашу жизнь. Не стану пытаться уничтожить вас - при соблюдении вами двух условий. Первое, хотя на самом деле оно второе: вы исчезнете отсюда - из города, из страны, чтобы вами здесь более и не пахло. И второе, а по сути первое и главное: вы передаёте мне все, слышите - все ваши умения и способности! И не когда-нибудь, а сейчас и здесь, немедленно. Я знаю, я увидел, что сделать это возможно, а вы знаете, как это совершить. Таковы мои условия. Если откажетесь - ваши способности всё равно у вас не останутся, потому что вы потеряете их вместе с жизнью. Решайтесь, и быстро - у меня этой ночью ещё много дел.
        Я сделал вид, что напряжённо думаю, хотя всё было продумано заранее и теперь развёртывалось так, как я и предполагал. Риск ещё сохранялся, он даже увеличился, но развитие шло в общем в нужном направлении.
        - Гм… - проговорил я наконец, когда ощутил, что его напряжение дошло уже, как говорится, до красной черты и котёл вот-вот взорвётся. - Но вы не сказали ни слова о жизни Лиги Гвин. Если вы согласны не убивать её… Тогда я, пожалуй…
        - Сорог! - перебил он меня. - Слушайте, да ваша жизнь куда дороже, чем существование даже и десятка таких вот дамочек! К чему вам заботиться о…
        - Честь, Бревор, - не промедлил с ответом я. - Честь дороже!
        Вопросы чести явно были для него закрытой областью, и он лишь пожал плечами:
        - Не понимаю, клянусь успехом. Неужели…
        - Таково моё условие, Бревор.
        Он подумал с полминуты:
        - Да чёрт с вами и с нею! Что она - так уж взбаламутила ваши шарики? Да таких полно, хоть ставь на кости до самого океана! Но - ладно, ладно. Не хочу оскорблять ваши нежные чувства. Пусть живёт - но только вы её забираете с собой. А тут уж я смогу всё подать нужным образом. Итак, я согласен на ваши условия. Договорились?
        - Не вижу другого выхода, - вздохнул я. Вздох, кстати, был совершенно естественным, потому что наступала минута большого риска. Очень большого.
        - Тогда приступаем, - скомандовал он. - И без фокусов, да? Я ведь не отключусь, пока вы будете осуществлять передачу, и если только замечу…
        - Да не волнуйтесь, - сказал я. - Обман - не моя стихия. Хорошо. Это займёт примерно четверть часа, настройтесь на это и не толкайте меня под руку. Сейчас расслабьтесь… так… хорошо. Начали!
        И я начал.
        Странное ощущение возникло у меня при этом. Подобное, наверное, чувствуют игроки в русскую рулетку - только у меня в барабане револьвера был не один патрон, а самое малое три. Может быть, я шёл на самоубийство. Или же - на полное и окончательное избавление мира от Бревора. Сейчас результат зависел даже не от всех тех способностей, какие я, наделённый правом передачи, отдавал ему, тем самым отнимая их у себя; но от одного единственного обстоятельства - удалось ли мне, показывая ему картинки, хорошо скрыть то единственное, чего ему знать не следовало? Потому что…
        - Всё, - сказал я Бревору. - Передача завершена. Что вы чувствуете?
        - Силу, - сказал он, наслаждаясь, похоже, самим звучанием этого слова. - Я велик. По-настоящему велик. Теперь я могу всё!
        - Могли бы и поблагодарить, - предположил я.
        - Разумеется, Сорог. Непременно. И не на словах. Отблагодарю вас делом.
        - Тогда поспешите - пока я ещё не ушёл.
        Он широко оскалил рот вместо улыбки:
        - Сорог, забудем прежнее, согласны?
        - В том числе и ваши обещания сохранить жизни мне и Лиге?
        - В первую очередь именно это. Потому что я вам, собственно, ничего не обещал. Обещал человек, которым я тогда был, - но этого человека больше нет, Сорог, есть новый я, гигант возможностей! А этот новый «я» не обещал вам ничего, кроме разве что благодарности за переданные свойства. И сейчас вы её ощутите в полной мере.
        - Жду с нетерпением. В чём она проявится?
        Он ухмыльнулся вновь:
        - В том, что я сначала покончу с дамой. Женщину, как говорят, следует всегда пропускать вперёд. А вам я дарю те несколько минут, которые мне нужны, чтобы погрузить её в вечный покой. Кстати, не подскажете ли, какие места в её организме наиболее уязвимы? О, вижу, вижу: вы этого не сделаете. Честь, не так ли? Или просто желание отыграть несколько лишних минут? Не думаю, что вы попытаетесь как-то помешать мне: теперь ведь у вас не осталось никаких возможностей для этого, я это ясно вижу, Сорог, и как же это прекрасно - видеть всё то, что от вас хотят скрыть. Вот она, красавица, в соседнем доме, с нетерпением ждёт приятной весточки от вас. Не хотите полюбезничать с нею перед смертью? Нет? И правильно: я бы вам всё равно не позволил…
        Часы в углу начали бить - низким, гулким звоном.
        18
        - Ого, Сорог, уже три часа? Самое подходящее время, не находите? А теперь, пожалуйста, сидите тихо и без телодвижений. Не мешайте дяде работать. - Он коротко вздохнул, и я понял его: такими средствами ему ещё не приходилось пользоваться, а всякая новизна волнует. - Ну, начнём…
        Он повернулся в нужную сторону и начал. Я внимательно следил и слушал, а во мне, в моем сознании и в душе, была буря. Похоже, я проиграл. Он не сделал ни единой ошибки, все слова были правильными и употреблёнными вовремя. Сейчас он убьёт Лигу, а затем и меня. И я, надо признать, это заслужил: своими руками вооружил его, теперь его уже ничто в мире не остановит…
        Пять минут прошло. Всё идёт к финалу. Сейчас он приступит к произнесению последнего Слова - Слова исполнения.
        Похоже, решение номер три оказалось неверным. Ты ошибся, Сорог.
        Зазвучали первые звуки. В слове исполнения их двенадцать, два полуслова: семь звуков и пять. Оно даже не произносится, оно поётся - протяжно, чётко, а мне остаётся только считать звуки. Один, второй… пятый, шестой, седьмой…
        Ко второму полуслову Бревор не успел перейти.
        Он круто повернулся, взглядом нашёл мои глаза. В его глазах была обида. Глубокая, как смерть. Рот распахнулся в гримасе боли. Ничего, просто тромб.
        - Сорог…
        Жизни его хватило только на моё имя.
        Нет, третье решение было всё же самым правильным. Передать ему всё, утаив только Большое Правило: «Если обладатель Знания применяет Слова Смерти к человеку, их действие обращается лишь на него самого. Это закон».
        И другое пришлось очень кстати, тоже утаённое от него: мало передать свойства, их надо ещё закрепить в новом обладателе - иначе они уже через час возвращаются к прежнему носителю. Закрепления я не сделал. Но теперь надо ждать не менее получаса, пока всё не вернётся ко мне.
        Полчаса оказалось для Лиги слишком большим сроком. Она потребовала связи, хотя я запретил ей делать это. Но я слишком устал, чтобы сделать ей выговор.
        - Сим, прости, но я не могу не сказать тебе: я не утерпела и позвонила домой…
        - Он умер, да? Лимер?
        - Откуда ты знаешь?
        - Бревор сознался. Переживаешь?
        - Ты шутник. А что ещё он сказал?
        - К сожалению, больше ничего не успел. Увы. Я предполагаю, то был тромб. Придётся позвонить в инстанции - хотя бы в полицию, медикам… Умер, что называется, своею смертью. Никакого криминала.
        - Сим… Спасибо.
        - Только-то?
        Но Лига умеет быстро приходить в себя.
        - Остальное - при личном свидании. Но если ты через десять минут не появишься здесь - я уеду. Уже вызвала машину. У меня полно дел. Фирма…
        Она дала мне десять минут. Втрое больше, чем нужно, чтобы вернуться в моё жилище.
        - …Но если не успеешь - знаешь, приезжай вечером - ко мне. Адрес дать?
        - Да узнал уже - так, на всякий случай.
        - Сим, ты нахал!
        А кто-то смеет ещё говорить, что женщинам чужда благодарность!

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к